История Франции. Королевская Франция. От Людовика ХI до Генриха IV. 1460-1610

ЛСГОР!Кl ФРАЛЦЛЛ ЭММАIПОЭЛЬ АЕ

РУА МДIОР11

КОРОЛЕВСКАQ ФPЛIIЦIIQ �

lfздание о�еапвлеио в рамках программы ''Пушкин" при поддерЖJСе Министерства иностранных двл Франции и Посал:ьства Франции в России

Oиvrage realise dans le cadre dи prograттe d'aide а la pиЬlicatioп РоисЬkiпе avec le soиtien dи Miпistere desAjfaires Etraпgeresjraщ:ais et de l'Ambassade de Fraпce enRussie

Collection Pluriel fondee par Georges LieЪert et dirigee par Pierre Vallaud

EMМANUEL LE ROY LADURIE

L'Etat royal

De Louis XI а Henri IV

(1460-1610)

HISTOIRE DE FRANCE НАСНЕТТЕ

11CТOJJ!КJ ФJJAl!Ц/111

ЭММАIIЮЭАр ЛЕ РУА МДIОРУI

КОРОЛЕВСКЛQ ФPЛtiЦtlQ (1460-1610)

от Людавика XI до Генриха IV

��

Москва «Международные отношения» 2004

УДК 944 ББК 63.3(4Фра)4 АЗЗ

АЗЗ

Ае Руа Аадюри Э.

История Франции.Королевская Франция.От Людавика XI до Генриха IV. 1460-1610 / Пер. с фр. Е.Н. Кореидясова и В.А. Павлова.- М.: Междунар. отношения, 2004.- 4 16 с.

ISBN 5-7133-1187-2 Предлагаемая вниманию читателей книга продолжает начатую изда­ тельством серию работ из пяти томов (восемь книг) по истории Франции. Она посвящена эпохе Возрождения и Реформации. Рассматривая наиболее значительные события этого времени, автор зачастую дает им новую, оригинальную оценку. Большое внимание уделяется демографической си­ туации, вопросам социального и экономического развития, укрепления центральной власти, роста и развития государственного аппарата - тем факторам, которые способствовали аревращению Франции в сильное абсолютистское государство. К работе прилагаются географические карты, генеалогические диаг­ раммы, она снабжена справочным аппаратом. Для студентов, преподавателей, специалистов-историков, всех инте­ ресующихся историей Франции.

УДК 944 ББК 63.3(4Фра)4 © Hachette, 1987 © Перевод с французского

ISBN

5-7133-1187-2

Е.Н. Ко­ рендясо:аа (к читателю, ввеДение, гл. 1-V, X-XIV, примечания, хро­ нология, указатели); В.А. Павлова (гл. VI-IX), 2004 © Подготовка к изданию и оформле­ ние изд-ва «Международные отно­ шения>>, 2004

К ЧИТАТЕЛЮ

В настоящем томе из нашей серии книг по истории Фран­ ции, как и в следующем, озаглавленном <<Старый порядок: от Аюдовика XIII до Аюдовика XV ( 1 6 10- 1 7 74) >>, рассматри­ вается так называемый новый период нашего прошлого, иначе говоря - период постмедьевальной и предновейшей истории. Обе книги определяют границы длИтельной исторической эпохи: она начинается со смертью Карла VII (1461 г.), подвед­ шей окончательную черту под гигантским (и в данном случае это определение не является слишком сильным) кризисом Сто­ летней войны, и завершается (все тот же этап новой истории) с кончиной Аюдовика XV ( 1 774 г.). Действительно, после оконча­ ния его царствования начнется под сенью несчастного Люда­ вика XVI слишком растянутая во времени <<французская рево­ люция >>, которая, по мнению Франсуа Фюре, длится от Тюрго до Гамбетты (с 1 77 5 г. примерно до 1 8 80 г.). Единство этих трех великих веков, которые выпали на нашу долю, опреде­ ляется необычайной устойчивостью королевского строя, ко­ торый отныне чувствует себя достаточно уверенно (несмотря на временные потрясения, провоцируемые Антикапетингской лигой около 1 5 90-х годов). В стране, таким образом, утвер­ ждается <<классическая монархиЯ >>, общий и предварительный взгляд на которую излагается далее в порядке проходящих на едином дыхании лет от Аюдовика XI до Аюдовика XV. Это вступление должно послужить своего рода увертюрой к настоящему и последующему томам в их трехвековом единстве. Отсюда неизбежное возвращение к некоторым темам, но каждый раз под различным хронологическим углом зрения. В развернутом виде они излагаются во введении к настоящему тому. Затем, и почти сразу, они появляются в последующей 5

главе с материалами демографического, экономического и со­ циального характера, озаглавленной <<Возрождение >>, где речь идет исключительно о периоде с 1460 по 1 5 60 год. Касаясь же трехвековой эпохи, о которой упоминалось выше (от Возрождения до Просвещения), добавим, что един­ ство наших двух томов на очень длительном отрезке времени является следствием относительного упрочения демографиче­ ской ситуации, общества, экономики, которые, несмотря на переживаемую время от времени нестабильность, не становят­ ся отныне жертвой феноменов разрушительного апокалипси­ са, возникавших в прошлом в период между «черной чумоЙ >> и трудными временами Жанны д' Арк или юного Карла VII. Jfстория собственно государства не является - далеко нет альфой и омегой нашей книги. В ней рассматривается также в чисто социальном плане становление сторон в королевстве при последних Валуа , а затем и при Бурбонах. Тем не менее именно особенности эволюции государства служат оправда­ нием in situ той п ериодизации, которая придает смысл разде­ лению нашего исследования на два следующих друг за другом тома. В первом из них, озаглавленном «Государство королеЙ >>, рассматривается эпоха от Людавика XI до Генриха IV, когда аппарат управления и «государственная служба » (словосоче­ тание уже существует) во главе с канцлером функционируют еще, и в особенности, как отправитель правосу дия, также как государства растущей <<Открытости >> - слово, которое отнюдь не означает, что структуры, о которых идет речь, непременно справедливы по отношению ко всем подданным. В следующем томе - с 1 6 10 до 1 7 74 года - материал рассматривается через приэму того, что зачастую характеризуется упрощенным тер­ мином «абсолютизм >>, хотя это можно было бы, следуя баль­ заковской лексике, назвать по-королевски широким «поиском абсолюта », который не всегда увенчивается успехом. В течение 165 лет - от убийства короля Ранальяком до смерти от оспы Людавика XV - королевство вначале предстанет как военное государство при Людавике XIII, и особенно при кар­ диналах-министрах Ришелье и Мазарини, а затем как адми­ нистративная и даже абсолютная монархия, которой придется пережить различные превратности судьбы в период от Коль­ бера до триумвирата Эгийона , Мопу, Террея.

·

ВВЕДЕНИЕ

Классиttеская :мо'Нархия

Понятие классической монархии определяет процесс станов­ ления французских территорий в период между 1450 и 1789 го­ дами: оно соответствует весьма «удлиненному по времени » Старому порядку, который будет тянуться и разваливаться то мирно, то с яростным грохотом - с конца Столетней войны до заката царствования Аюдовика XVI. На протяжении этих трех долгих столетий многие «системы >> могли бы служить иллюстрацией общей концепции монархии. В их число помимо французской династии последних Валуа и Бурбонов можно было бы включить для сравнения королевские режимы, правив­ шие в различных государствах Германии и Италии, в Испании, в Англии Стюартов и первых ганноверцев. За пределами Европы японский сёгунат эпохи Токугавы (XVII-XIX века) дает - в чисто внешнем плане - полезные ориентиры. Первая <<центральная >> черта подчеркивает сакральный ха­ рактер монархического института. Ее известными проявлени­ ями являются церемонии коронации ( превозносимые со времен Средневековья, чтобы насолить Империи) и касания королем кожных болячек с исцелительными или чудодейственными последствиями. Такое прикосновение включает обширный ряд ритуалов. В Версале столь различные деяния, как прикосно­ вение к ранам золотушных, сбор пожертвований для бедных и вечернее раздевание монарха при свечах, предстают как лечение телесных и материальных напастей. Оно предписы­ вается королем больным и бедным или исполняется первым камердинером при особе Его Величества. Т акого рода враче­ вание неразрывно связано с религиозными обрядами: прикос­ новению к язвам предшествует причащение короля, немного 7

напоминающее Евха ристию с вином и хлебом, что в принципе могут исполнять только священнослужители. Раздевание ко­ роля сопровождается вечерней молитвой дежурного священ­ ника и т.д. Различные ритуалы требуют подбора на определенное время сотоварищей, которых для этого король назначает из ари­ стократов высокого ранга. Таким образом на основании тра­ диционной трехкомпонентной схемы достигается сопряжение вокруг особы самого суверена как о бъединителя культов церемоний, идеи о превосходстве высшей военной знати и, наконец, заботы о здоровье, что служит метафорическим источником процветания, в том числе экономического, более широкой общности. Сакральность суверена имеет и другие, менее церемониаль­ ные, но более драматические последствия: король при коро­ нации дает клятву искоренять ересь в своем королевстве. Таким образом, классическая монархия во Франции и в других странах в религиозном плане (по крайней мере в принципе) является веронетерпимой, несмотря на то что время от вре­ мени и в течение достаточно долгого периода наблюдается феномен ограниченного сосуществования с еретическим ина­ комыслием. Такое случалось, например , в различные моменты Религиозных войн или в период действия Нантского эдикта ( 1 598 г.) до его отмены ( 1 685 г.). Тенденции к религиозной монополии тем не менее остаются устойчивыми: они опира­ ются и на апофегму XVI века - <<Единый закон, единая вера, единый королы>, а также и на афоризм <<Религия королев­ ства есть религия его подданных >> (Cujus regio, ejus religio) . Правильно понятый или кажущийся понятым интерес государя вынуждает его отстаивать определенное единообразие веры среди королевских подданных. Он добивается таким образом вечного спасения для самого себя. Государство устанавливает в этих целях религиозное единообразие. Оно заключает пакт социального характера1 во всех смыслах этого слова с офи­ циальной Церковью. Разрушительные последствия, которые порой порождаются таким монополизмом, не осознаются массой ослепленных современников. Макиавелли - вопреки св, о ему цинизму, а может быть, и благодаря ему - самым первым стал 1 Это молчаливое соглашение действительно носит социальный характер: оно содействует в самом прозаическам смысле сохранению социального порядка, отныне базирующегося на безусЛовной как политической, так и религиозной лояльности верующих.

8

пропаведавать насильственное обращение нонконформистов. В этом смысле наши короли, известные как религиозные гонители (например, Людавик XIV), не отличаются особой жестокостью по сравнению со своими коллегами. Испания эпохи Возрождения изгоняет евреев, мавританцев. Англия со времен Елизаветы, ссылаясь на уголовное законодательство, практикует дискриминацию папистов, и не только ирландского происхождения. Далекая Япония в эпоху нашего Людавика XIII уничтожает христианское меньшинство. Пример терпимости голландцев найдет своих подражателей во Франции лишь во времена Бейля или Вольтера. А практические последствия появятся намного позже. Сакральная сущность монархии, с другой стороны, органи­ чески вписывается в целостную систему символов и функций. Возрождение их проясняет: они включают в себя понятие королевского сана и справедливости, которые имеют фунда­ ментальное значение для института суверена в своей целост­ ности. Эта справедливость и этот сан бессмертны или по крайней мере долговечнее эфемерной физической персаны следующих друг за другом королей. Подтверждаются изрече­ ния XVI века: <<Король, корона и справедливость не умирают никогда >> и «Правосудие не прерывается >>. Чтобы лучше про­ демонстрировать вечность королевского служения, англий­ ские юристы елизаветинской эпохи выдвинули теорию двух тел у короля: одно - смертное, как и у любого человека, а другое - бессмертное, которое воплощает институт монар­ хии. Оно на регулярной основе переходит от предшественника к преемнику. Во Франции (закон 1 5 3 8 г.) монарх имеет двух ангелов-хранителей: одного - для его частной персоны, друго­ го - для его официального титула. Когда умирает Ф р анциск I, вечность высшего служения представлена манекеном покой­ ника в натуральную величину, который до деталей похож на оплакиваемого усопшего. Манекен облачен в красное, как парламентарии, отправляющие правосудие. Его выносят при­ поднятым в полный рост, и эту гигантскую куклу располагают на самом почетном месте в погребальном кортеже покойного короля. Члены парламента в ярко-красных одеяниях сопро­ вождают величественную куклу, подчиняясь обычаям и нор­ мам, которые саблюдались при кончине предшествующих королей, как в том, что касается изображения монарха, так и в порядке следования сопровождающих. Отсутствие скорби или черной одежды подчеркивается пунцово-красными одеяниями судей. Лучше, чем любая речь, 9

эти одеяния напоминают, что правосудие не умирает как глав­ ная часть короны или как внешнее и нетленное тело к ороля. Так проявляются различные аспекты первой функции наших прежних глав государства: сакральность, справедливость, а вскоре и суверенное верховенство. Жан Боден даст позднее, в 1 5 76 году, определение последнего понятия в шести книгах своего труда <<Республика >>. Шпага Ф ранции у главного ору­ женосца, гарцующего на коне перед изображением усопшего монарха, напоминает о второй - военной - функции, неот­ делимой от королевского сана . В XVII веке, после смерти Генриха IV, составляющая пра­ восудия сохраняется: на торжественном заседании Парла­ мента, созванного после гибели Беарнца, примимается решение о возведении на престол Марии в качестве регентши и мало­ летнего Людавика XIII сразу после убийства ( 1 6 1 0 г.). Между тем во времена первых Бурбонов абсолютизм находится на подъеме. Но отныне подчеркиваются, в ущерб обезличенному сану королей, верховенство биологическое и чисто семейное кровное родство, переходящее от отца к сыну, другими сло­ вами, утверждается мистика крови. Теперь уже не так, как во времена Ф ранциска 1, когда подлинное прекращение междуцарствия, хотя и краткого, сведенного к нескольким неделям, наступало с момента за­ хоронения умершего короля. Передача власти отныне должна осуществляться в самый момент кончины De cu jus: мертвый хватает живого, и новый государь возрождается как солнце, как Феникс во всем своем королевском величии, без промед­ ления, в первые минуты, следующие за кончиной его родителя или родственника по восходящей линии. Дневное светило заслоняется печальным облаком смерти лишь на несколько мгновений . При правлении Людавика XIII наблюдается сосу­ ществование чисто династического утверждения <<кровной >> природы абсолютного суверена и укрепления и расцвета государства правосудия, характеризуемого ростом численно­ сти служилого сословия и увековечением передачи должно­ стей по наследству. При Людавике XIV и Кольбере возрастают, в свою очередь, влияние и самостоятельность финансовой функции государ­ ства по сравнению с судебными органами, роль которых возросла в предшествующие периоды. Но Канцелярия - воп­ лощение законности и справедливости (в принципе) - сохра­ няет свою первенствующую роль. Однако она утрачивает ряд полномочий в пользу Генерального финансового контролера, 10

один титул которого составляет целую программу и влиятель­ ным обладателем которого станет Кольбер. Сакральность, справедливость, суверенитет, воинская доб­ лесть, фискальность не исключают, говоря высоким слогом, <<народности >>. Будем точны: король остается полусвященным, представляется Божьим избранником или по крайней мере посланцем Всевышнего. Тем не менее идея об узах, тесно связывающих монархический институт с народом, с «нацией >> и, во всяком случае, с королевством, продолжает жить, хотя еще и не приобрела блеска общественного договора, который ему придаст на склоне лет Жан-Жак Руссо. <<Король, - пишет Сен-Симон, - находясь на вершине своего могущества, не должен забывать, что его корона - это fideicommis >>2, которая ему собственно не принадлежит и которой он не распоряжа­ ется. Он не должен забывать, что получил ее из рук в руки от своих отцов в порядке субституции, а не свободного на­ следства (я оставляю в стороне условия, устраняемые в результате насилия или верховной властью, ставшей деспо­ тической). Следовательно, он не должен забывать, что не может ее касаться, что в случае угасания легитимного рода, чьи представители мужского пола поочередно являются пре­ тендентами на нее по тому же праву, по которому он сам ее (корону) обрел, ни он (упоминаемый король) и никто из них не может распоряжаться наследованием престола, который они никогда не увидят вакантным; что право на это возвра­ щается нации, от которой они сами получили корону, соли­ дарно на всех представителей мужского пола их рода и до тех пор, пока они будут живы. Он не должен забывать, что все три династии [Меровинги, Каролинги, Капетинги] не передавали корону друг другу простым указом (эдитом) или только по своему собственному желанию; что если бы такой властью они обладали, << . . . то каждый король был бы вправе передавать корону, кому ему заблагорассудится, по примеру Карла VI . . . >> (ненавистный для Сен-Симона пример, поскольку этот сумасбродный король лишил права прееталонаследия своего сына в пользу суверена Англии). Французская и евро­ пейская традиция с XV по XVIII век твердо настаивает, как и Сен-Симон (консерватор в других вопросах), на определен­ ных правах народа, трех сословий, или, как скажут позднее, нации, в отношениях с государем. Формулируется это по2 «Дар или наследство, которые получивший их обязан позднее передать другому�> (Аиттре).

11

разному: в XV веке речь идет о гражданском или мистическом теле всего королевства, теле, к которому принадлежит монар­ хия и от которого она зависит. В XVI , более обывате льском, веке говорится о браке монарха с королевством; приданое, вносимое королем (т.е. королевский домен) , является неот­ чуждаемым, чего бы ни хотел или ни делал правящий государь, подобно тому как приданое жены является священным для ее супруга. Во всех этих случаях в основе лежит церковная модель, идет ли речь о мистическом теле королевства, ана­ логичном телу Церкви, или о мистическом браке короля со своими подданными , сравнимом с венчанием епископа с при­ хожанами своей епархии. В XVII веке такие нонконформист­ ские мыслители, как Клод Жали (противник Мазарини) и Пьер Жюрьё (гугенот-оппозиционер), идут дальше: они говорят уже о договоре, о пакте между королем и народом. Не соглашаясь с такими крайностями, французские юристы, даже наиболее официальные, всегда утверждали, что королев­ ская легитимность неизбежно связана с законностью инсти­ тутов и обычаев, на которые король не может покушаться. И хотя утверждается принцип Princeps /egibus so/utus est (го­ сударь не связан законом) , это означает не столько зависи­ мость подданных от произвола одного, сколько утверждение права суверена, за отсутствием иного выхода при иммобилиз­ ме парламентов, на инициативу в законодательной области, диктуемую повседневными нуждами вследствие социальных, даже умеренных, изменений. О тираническом произволе и речи не может быть. По крайней мере в принципе. Подданные вправе сказать свое слово, если они не выходят за рамки закона. Им достаточно его превозносить, чтобы защитить свои права и свое имущество. Конкретно различные формы народного участия находят воплощение в представительном институте трех сословий королевства, именуемом Генеральные штаты. В XV и XVI веках они созывались довольно часто. Но с 1 6 1 4 по 1 7 8 9 год они не собирались. Тем не менее их существование будет сохра­ няться в коллективной памяти как всегда возможный источник легитимности. Национальная ассамблея трех сословий, столь нелюбимая Бурбонами и ставшая фатальной для них на за кате их правления, в провинциях дополнялась целой пирамидой различных представительных собраний. Можно оспаривать их демократический характер. Но никто не может отрицать, что они олицетворяли различные сословия, проживающие в той или иной области. Вспомним Штаты Аангедока , в которых 12

заседали бароны, 2 2 епископа этой провинции и представители городов. Под сенью южных Штатов на регулярной основе функционировали <<присутствия >>, или микрорегиональные ассамблеи в каждой из 22 епархий области. Они формирава­ лись так же, как и генеральная ассамблея провинции: в них входили клерки, бароны и мировые судьи городов и поселков. В других <> землях (Провансе, Бретани, Нор­ мандии) действовали свои ассамблеи. Правда, в Нормандии со второй половины XVI I века они уже не созывались вследствие процессов «централизации >>, получивших развитие при Маза­ рини и Людавике XIV. На Иберийском полуострове подобным же образом действовали Кортесы Арагона, Кастилии и Пор­ тугалии, намного пережившие свои французские аналоги. Английский парламент - палаты общин и лордов - возник на основе собраний такого же типа. Его фантастическая исто­ рическая судьба в качестве образца для представительных институтов всего мира и ираматери парламентов не может скрыть его происхождения: своим особым путем Английский парламент также возник из системы Кортесов и Генеральных штатов. Но созывалея он несравненно более регулярно, чем Генеральные штаты во Франции. Наконец, сошлемся на пример действовавшего под эгидой картонного монарха Польского сейма с его правилом liberum veto , когда самый ничтожный магнат мог использовать эту процедуру, чтобы заблокировать любые пожелания собрания, даже если оно выступало еди­ нодушно. Что касается Ф ранции, то, несмотря на абсолютистский фасад, который в XVIII веке постепенно начнет разрушаться, Старый порядок останется (помимо прочего) обществом сосло­ вий, или <<штатов >>. На протяжении длинной цепи поколений король и Генеральные и провинциальные штаты будут лишь видимой частью го раздо более обширного конгломерата, состоявшего из общин, корпораций и представительных инсти­ тутов. В условиях, когда со времен Ришелье до Людавика XVI Генеральные штаты фактически не созывались, местные пар­ ламенты, и в частности Парламент Парижа, иревращаются в инстанции национального масштаба. Они участвуют в возрож­ дении мистического тела королевства, прочно «устроившегося в седле >> в период с 1 7 1 5 по 1 7 8 8 год и демистифицированного после 1 7 8 9 года . Монархия в своей классической форме связывается с функ­ ционированием двора, центром которого является суверен. Странствующий во времена Валуа при Бурбонах он обосно·

13

вывается в Париже, в Фонтенбло, особенно прочно - в Вер­ сале. Помимо других целей институт двора был направлен на нейтрализацию местных магнатов. В Японии времен Токугавы даймё являлись крупными региональными властителями, об­ ладавшими реальной властью в своих провинциях. Они регу­ лярно отправлялись в Эдо (Токио), чтобы составлять там двор сёгуна . Последний таким образом осуществлял регулярный контроль над этими удаленными от центра властителями: периодически пребывая при дворе, они превращались в залож­ ников. Во Франции Аюдовик XIV обеспечивал привязанноетЪ к себе вельможных сеньоров и их послушание, предоставляя им пансион, что обязывало их жить в Версале, по крайней мере в течение определенного времени. Система дорогостоя­ щая, но рентабельная, ибо платой было внутреннее спокой­ ствие в королевстве. Отныне <<дворяне группиравались вокруг трона как декоративный ордер и говорили тому, кто стано­ вился в их ряды, что он собой представляет >>. Несмотря на эту орнаментальную эволюцию, сеньоры не становились ра­ бами Короля-Солнца. Максимально - марионетками! Их пре­ бывание в Версале позволяет Его Величеству держать в своих руках паутинные нити клиентелистекой сети: влиятельнейшие аристократы (Аркур, Конде, Вильруа) находились на вершине пирамидальной структуры почтительных высокородных отно­ шений. Они связывают их с друзьями, вассалами и арендато­ рами, с крестьянами, сеньорами которых они являются. Двор возвышается над всеми этими переплетающимися нитями как доминирующий и центральный институт: сеньоры - в осно­ вании, а монархия - на вершине. Но монархия подчиняет себе не только могучую шпагу рыцарей, но также посох и кропило прелатов. Действительно, епископы, как и сеньоры, челноками снуют между двором и провинцией. Даже будучи набожными и добровольно приверженными своим епархиям, они вменяли себе в обязанность регулярно появляться в ближайшем окру­ жении монарха, опасаясь навлечь его немилость. Но держать таким образом при себе епископов значило обладать возмож­ ностью через них манипулировать десятками тысяч викариев и кюре. За неимением специальной бюрократии на места�, эти священники, даже не понуждаемые к тому, выступали в роли добровольных и естественных представителей власти. Во Франции, а также в Испании и Вене двор возвышался над геометрическим построением иерархических структур. Они служили основанием монархической системы или подра­ зумевались ею. Они никогда не были столь четко различимы14

ми, как накануне их крушения в результате революции. Смысл иерархии имеет несколько аспектов: все более глубокие раз­ личия между рангами вдоль вертикальной оси, проходящей от королевской семьи вниз до рядовых дворян, минуя герцогов и пэров, - указывая на различия между духовным и мирским, а также между чистым и нечистым, между законно - и неза­ коннорожденным. Деление двора на клики и партии, которые возникают вокруг различных ветвей и поколений королевской семьи. Сосуществование таких противоположностей, как хри­ стианское отречение от двора и от мира, с одной стороны, и факты женского мезальянса (гипергамии) - с другой: жен­ щины, обладающие крупным приданым, добиваются более видных мужей, чем они сами, и более высокого обществен­ ного положения, чем то, которое они имеют от рождения. Они таким образом, как форель, преодолевают целый каскад презрения и пренебрежения. Будучи сравнительно скромного происхождения, но обладая большим состоянием, эти женщи­ ны постепенно получали доступ на самые высокие этажи дво ра. За пределами двора и правительства для классической монархии характерна лишь частичная, и порой слабо цент­ рализованная, система административного управления. В Ан­ глии провинциальное дворянство (gentry) зачастую обладает на местах практически всей полнотой власти через посредство мировых судей Uиstice of the реасе). Во Франции губернаторы провинций или их заместители пользавались на местах власт­ ными полномочиями, которые им делегировал король. Но они также до начала XVII века были по своему положению ав­ тономными или полунезависимыми сеньорами. С разрешения или без разрешения короля они формировали собственную местную клиентуру. Положение изменится, пожалуй, только с введением должности интенданта, которая стала появляться в XVI веке и широко распространилась при Генрихе IV, Люда­ вике XIII, и особенно при Ришелье. По приказу Людавика XIV и Кольбера их начали вводить повсюду и на постоянной основе (после коллапса в годы Фронды). В значительной, по меркам той эпохи, и более скромной, по нашим современным крите­ риям, мере эти интенданты округов, или областные комиссары, предстают как прародители префектов и суперпрефектов, власть которых существенно ослабнет лишь после принятия закона о децентрализации в 1 9 8 1 году. Эта сеть интендантов тех давних времен будет не без основания охарактеризована Токвилем как воплощение централизма. Однако, когда при15

сматриваешься, как они действовали на местах при 40- и�и 50-летнем Аюдовике XIV, становится очевидным, что во мно­ гих случаях централизм был лишь в зачаточном состоянии. Возьмем, к примеру, округ Алансон того времени, который находился и неблизко, и недалеко от столицы. Интендант там предстает чаще всего как арбитр, как посредник. Он посто­ янно лавирует между органами местной и центральной власти: администрация сбора податей с простолюдинов; откупщики по косвенным и соляному налогам; городские общины, Гене­ ральный контролер, находящийся в Версале; королевская ар­ мия, расквартированная на отдых в своих зимних квартирах в Нормандии, безденежные солдаты которой промышляют контрабандой соли; епископы, трибуналы бальи. . . Городская ма ф ия, откупщики, которые существовали и до интендантов, сохраняли основные властные полномочия, которые чисто технически отнюдь не заслуживают эпитета <<централизован­ ные >>. По отношению к ним интендант не предстает в качестве властного хозяина, которому надо беспрекословно подчинять­ ся. Он играет роль скорее посредника, примирителя и, конеч­ но, координатора. Он участвует таким образом в сближении и объединении различных элит, что было одной из отличитель­ ных черт правления Аюдовика XIV. Да, этот монарх и даже его преемники или подчиненные порой претендовали на все­ могущество. Однако, несмотря на культ личности государя, компенсирующий de facto реальные слабости власти, клас­ сическая монархия остается объективно и субъективно де­ централизованной, во всяком случае, менее централизованной , чем политические системы, которые придут ей на смену в XIX веке. И монархия а fortiori менее вездесуща, чем мно­ гие режимы ХХ века , которые нередко вметивались в с ф еру частных интересов, в специ ф ические дела гражданского об­ щества. Сам термин «гражданское общество » побуждает нас ска­ зать несколько слов о некоторых глубинных «субструктурах >> в связи с классической монархией в период с XV по XVIII век. К таким «субструктурам >> отнесем только демогра ф ию и семью . Классическая монархия неотделима прежде всего от опре­ деленного типа демогра ф ии, сложившегося в ходе длител ь ного развития. Скажем, что речь идет в основном о трех с поло­ виной веках ( 1450- 1 789 гг. ) , когда катастро ф , конечно, хва­ тало , но они не носили такого разрушительного характера, как в предшествующие периоды. Вспомним только первое тыся­ челетие новой эры с нашествиями варваров, экономическими 16

и демографическими спадами, которые их сопровождали или являлись их следствием, буйным ростом возделывавшихся полей и, по корреляции, крушением разгромленных навсегда старых имперских структур (несмотря на их частичное возрождение в последующие времена, при Каролингах). Чтобы обнаружить второе подобное крушение (хотя и меньшего масштаба), при­ дется спуститься по реке времени до XIV-XV веков, к эпохе <<черной чумы >> и Столетней войны: в 1340-1450 годах насе­ ление Франции примерно в нынешних границах гексагона сократилось вдвое - с 20 до 10 млн. человек. Что касается собственно государства, то монархическое древо было надруб­ лено до сердцевины. Королевскую власть поразил кризис, который на первый взгляд казался (и напрасно) непоправи­ мым. И английская, и французская ветви королевского рода претендовали на легитимность . Борьба между ними проходила на территории королевства. К концу этого испытания, после 145 3 года , постепенно было восстановлено территориальное единство, возобновился экономический и демографический рост, построение классической монархии могло начаться или продолжаться в более благоприятных условиях. Так постепенно вырисовывается единство этого историче­ ского периода, в рамках которого в 1450-1780 годах будет жить, расти и в конечном итоге развалится великий институт клас­ сической монархии. Своеобразие рассматриваемой эпохи сводится к следующему: она не прерывается гигантскими ка­ тастрофами, подобными эпидемиям чумы позднего Средневе­ ковья или Столетней войны, которые могли бы сократить вдвое, хотя бы на несколько десятилетий, общую численность населения. Конечно, случаются трудные периоды: Религиозные войны, Фронда, голод при Аюдовике XIV ( 1 694 г., 1 709 г . ... ). И то и другое сопровождается сокращением населения Фран­ ции, но максимально на десятую часть общей численности. Этого, конечно, достаточно, чтобы породить страдания боль­ шинства, но уже недостаточно, чтобы обратить вспять процесс укрепления государственности. Впрочем, общая масса фран­ цузского населения больше не меняется: из века в век она обеспечивает деяниям государя необходимую и прочную основу. То же самое наблюдалось и в Англии, где с XVI по XVI II век также отмечался значительный демографический рост. Ана­ логичная ситуация в Испании, несмотря на некоторое умерен­ ное сокращение населения полуострова в конце 1 500 - начале 1600-х годов. В Японии численность населения резко подско­ чет, а затем стабилизируется, и тоже с XVII по XIX век 2 - 3981

17

не ранее и не позднее - после умиротворяющего объединения, которого добилась династия Токугава. Пример Германии , напротив, дает иную картину: на этом обширном этническом и культурном пространстве классиче­ ская монархия в новое время не достигла <<нормального >> расцвета французского, английского, испанского типа, несмот­ ря на важные достижения в Австрии, Пруссии, Баварии и т.д. В результате мы видим - и этот факт тем более примечате­ лен, - что как раз в сердце Германии в 1620-1650 годах про­ исходит демографическая катастрофа, которая весьма напоми­ нает (только короче по времени) ту, что обрушилась на все западные страны в XIV и XV веках. Сокращение населения в областях между Одером и Вогезами достигало 40%. Отсут­ ствие на территории Германии сильного централизованного государства, способного прогнать или отпугнуть иностранные армии, является одной из причин этого бедствия (которое, в свою очередь, надолго отобьет желание создавать объеди­ ненное государство). В этих условиях в период 30-летней войны чужестранные армии могли наслаждаться вволю: они совер­ шали кровавые злодеяния; солдаты и кочующие беженцы служили разносчиками эпидемий; оккупационные войска соз­ давали обстановку неспокойствия, отбирали рабочий скот, уничтожали посевы, усугубляя опасность голода. Чтобы огра­ дить себя от столь опасных рисков , Франция, Англия и Испания после «смутного временю> (XIV-XV вв.) создали относительно прочные классические монархии, вооруженные силы которых были способны превратить национальную тер­ риторию в «святая святых >>. Существование постоянных ар­ мий, строительство пограничных крепостей дали весьма существенные результаты: Париж вплоть до 1 8 1 4 года больше не подвергалея оккупации неприятельскими войсками. Вместе с тем превращение территории в святилище имеет свою цену, и в этой связи можно говорить об экстернализации3 стоимости. Обобщим только что сказанное о Германии: народы, которые не находятся под покровительством классической монархии и сильного государства, имеющего постоянную армию, часто становятся жертвами набегов организуемых на их террит� рии, открытые всем ветрам, военачальниками соседних монархий. Результаты этих набегов зачастую опустошительны: наши соседи по другую сторону Богезов и Рейна пережили во второй 3 ЭкстернаJtuзация стои:мости возложение стоимости того или иного мероприятия на иноземные территории или народы. -

18

четверти XVII века стремительное ухудшение демографиче­ ской ситуации и состояние апокалипсиса, когда численность населения снизилась на половину или на треть, с чем другие западные страны, в силу преимуществ определенного уровня объединения страны под сенью монархии, уже не сталкива­ лись после 1 45 0-х или 1 5 00-х годов. То же самое можно сказать и о Польше. В эпоху, которая по французской хронологии соответствует концу правления �азарини и началу деятель­ ности Кольбера, на эту страну обрушивается демографическая катастрофа, по своим масштабам напоминающая бедствия, переживавшиеся Германией во времена Тридцатилетней войны. И пороки польского государства, не продвинувшегася ни на шаг по пути классической монархии, следует поставить в один ряд с другими факторами, первым из которых является тот, что Польша находилась в окружении русских, скандинавских, а позднее германских этносов. С точки зрения чисто инсти­ туциональной, во всяком случае, введение в практику прин­ цила liberum veto в 1 652 году означало, что все решения Сейма должны приниматься только единогласно. Эта норма про­ тиворечит по меньшей мере полуавторитарным структурам наших классических монархий. Ее появление ненамного пред­ шествовало демографическому опустошению Польши в резуль­ тате войн с русскими и шведами и их нашествий ( 1 6 5 4- 1 6 6 7 гг.). И напротив, классическая монархия в течение многих веков своего расцвета постоянно сохраняла минимум демографиче­ ской стабильности. Она обусловила даже различные периоды роста населения на территориях, где утвердилась. Демография не сводится только к известной формуле: «Считайте, считайте своих людей, и считайте как следует >>. Она включает и ряд положений, относящихся к семейным структурам. Они не могут не находиться в определенной связи с институтом монархии. В классическую эпоху, как и во все времена, королевский дом живет по правилам <<расширенной семьи >> в самом прямо м смысле. Под крышей большого дворца живут монарх, его жена, любовница (если есть таковая), их дети и внуки, а также супруги со своим потомством. По меньшей мере все эти люди, а также вдовствующая королева, пока она жива, регулярно появляются во дворце на более или менее длительное время, чтобы засвидетельствовать свое почтение королю. Кроме того, в обширных помещениях постоянно или временно проживает много ел уг и куртизанок. 2*

19

Такой тиn «сверхрасширенной » семьи во главе с автори­ тетным и почитаемым патриархом в лице обладателя трона полностью соответствует типу подобных, хотя и более скром­ ных семей, существовавших во всем обществе. Конечно, семьи подданных, которые мы имеем в виду, не являются в каждом отдельном случае столь многочисленными, как громадная «фамилия >>, жившая в Блуа, Фонтенбло или Версале. С учетом этого обстоятельства отметим, что в Южной Франции даже в XVIII веке расширенная семья, включающая женатого сына и его потомство, которая живет в доме старых родителей, весьма распространенное и даже каноническое явление, во вся­ ком случае, на селе и в горной местности. Напротив, в Се­ верной Франции патриархальная семья оттесняется семьями в составе родителей и их детей. Тем не менее даже в северных областях во многих семьях (помимо отца, матери и их детей) проживает родственник по восходящей или побочной линии, не говоря уж о служанках и прислуге , которых всегда много в дворянских поместьях. Таких <<расширенных >> семей могло быть в эпоху Старого порядка 10% всех семей области Ва­ лансьенн и даже 17% в округе Сент-Омер. Более того, неко­ торые семьи изначально призваны были стать расширенными, но в момент визита переписчика или кюре - учетчика душ еще могли быть немногочисленными. Любая <<расширенная >> семья в составе детей, матери, отца и его старой матери-вдовы <<начиналась >> с того, что была кровнородственным ядром (когда мужчина еще был совсем молодым холостяком и бу­ дущая вдова проживала вместе с этим еще неженатым стар­ шим сыном и еще живым супругом в одном доме). Но после кончины вдовы эта же семья вновь становилась ядром и т .д. Таков семейный цикл, и в любом случае последующее есте­ ственное или спазматическое расширение семейства всегда остается возможным, в зависимости от перспектив его членов, даже тогда, когда это расширение фактически еще или уже не состоялось. Присутствует, таким образом, зеркальный эффект: монар­ хия формирует патримониальную и патриархальную структу­ ру. Она основывается, в частности, на большом расширении семейного очага суверена, который на свой манер отра Жает более простое, но все еще довольно сложное устройство сотен тысяч <<расширенных >> семей (во Франции каждая десятая семья - <<расширенная >>), в которых г лава семьи яв)).Яется господином не только для своей жены и детей, но также и для прямых и побочных родственников, внуков, прислуги и т.д. 20

Легитимность монархической власти имеет своим источником также и то, что nодданные легко идентифицируют эту власть с иерархическими узами, которым они nодчиняются в еже­ дневной семейной и частной жизни. Могущество обычая . . . Вот еще одна субструктура, явившалея необходимой оnорой монархии, - крестьянская, или сельская, община. Она бес­ конечно старше наших королевств. Она nредшествовала им. И nереживет их. Возникшая в далекие и безмолвные nрото­ исторические времена или зародившалея nозднее от того или иного религиозного и местного братства, которые формиро­ вались in situ в Средние века (наnример, братство Святого Духа в деревнях и nоселках юга-востока Франции), кресть­ янская община трансформировалась в важный инструмент властных структур, на которые оnирались король и его слуги. Чтобы собрать налоги, государям недостаточно территориаль­ ных сеньорий, тысячи которых разбросаны по всей террито­ рии страны, nоскольку сеньоры склонны оставлять себе те средства, которые обязаны nередавать в королевское казна­ чейство. Римская имnерия в эnоху заката многое nотеряла в результате nодобной nрактики со стороны владельцев круn­ ных доменов . Вот nочему nравительство nринимает другое решение, эффективность которого nодтвердится историей: обратиться не к сеньорам, а непосредственно к общинам, отстранить дворян-хозяев земли и собирать налоги <<у самого истока >>. Постуnая так, государство одновременно nовышает роль и социальный статус общин. Но nарадокс в том, что другим концом той же nалки оно открывает nути для nоследующих антиналоговых бунтов. Короче говоря, между монархическим государством и общинами завязываются отношения любви и ненависти. Они находят свое выражение в знаменитых ло­ зунгах антифискальных восстаний: «Да здравствует король без оброка и соляного налога! >> или «Да здравствует король, несмотря ни на что! >>. Во всяком случае, в силу хотя бы этих привилегированных отношений с деревней nредставители власти, и особенно их nоследнее звено - интенданты, будут вмешиваться во внутренние дела общин, особенно в то, что имеет отношение к бухгалтерии сельской коммуны. Они таким образом будут nреnятствовать сельским жителям тратить слишком много на свои мелкие мунициnальные нужды или на nогашение nроцентов по долгам коммуны. Просто потому, что nри вседозволенности Его Величество рискует лишиться части фискальных доходов, ибо крестьяне будут слишком бедными, 21

чтобы платить одновременно двойной обременительный налог: местный и государственный. Такое вмешательство центральных властей в дела сельских общин будет типичным во Франции в так называемые кольберавекие 1660-1680-е годы. Тем не менее в отсутствие контролеров и сборщиков налогов, назначаемых государством, крестьянская община при Старом порядке, как это ни покажется парадоксальным, обладала более широкими полномочиями, чем муниципалитеты нашего времени. Она, в частности, сохраняла право формировать налогаоблагаемую базу и взимать налоги. От деревень перейдем теперь к городам, после пешек к крупным фигурам на монархической шахматной доске. В среди­ земноморской и германской Европе сформировалась сеть вольных городов: Макиавелли описал германские города как <<обладающие широкой свободой, подчиняющиеся императору, когда им заблагорассудится, не опасающиеся никого из своих соседей, будучи окруженными рвами и стенами; имеющие в до­ статочном количестве артиллерию и на общественных складах продукты питания, воду и дрова на целый год >>. В Германии в эпоху Возрождения , по словам флорентинца, существование города предполагает наличие толстых городских стен - гаран­ тов независимости коммуны. Напротив, во Франции и, может быть, в некоторых других странах <<добрый >> город - характерный признак крупных, подлинно монархических государств XVI века. По отношению к <<доброму >> городу государь - индивиду­ альный или коллективный - ведет себя в нашей стране более интервенционистски, чем в других странах, в частности в сла­ бой германской Империи. Защищаемые королевской армией от нашествий, наши города со временем откажутся от кре­ постных стен, и эта тенденция получит особо широкий размах в эпоху Просвещения. В результате такой демилитаризации в городах вместо крепостных стен появятся большие бульвары, благодаря инициативам монарха возрастет безопасность всего государства. Таким образом, в городском бюджете можно будет урезать значительные расходы как на строительство,, так и на ремонт городских стен. В плане политическом «добрый >> или просто классический город представляет собой в эти времена смешение власти королевской и чисто городской, своего рода <<смешанное общество >>. Вполне логический компромисс. Сосуществуют два института - королевский и городской: в этих условиях король 22

не может ни задушить, ни даже значительно ослабить влияние именитых горожан. Он столь же нуждается в них, сколь они в нем. Бурбоны будут все больше вмешиваться в выборы городских эдилов, их помощников и других должностных лиц, которые ранее в большей степени контролировала местная олигархия. Королевское участие в городском управлении будет неизбежно расширяться: сотрудничество между городскими элитами и монархической властью станет одним из элементов структур королевства. Тем не менее даже в этой ситуации центральное правительство не устраняет до конца городских нотаблей. Носители королевской власти являются также вли­ ятельными на уровне местного управления. Вот пример. Донфрон начала XVI II века: уважаемый Сюрланд - мэр и глава полиции, в то же время заместитель представители интенданта и родственник сборщика тальи4• Будучи одновременно представителем города и короля, он по горло занят делами, иногда темными , города, мэрии и близ­ лежащих сел. Учитывая, что в таком положении находилось большое число лиц, можно считать власть интендантства (иначе говоря - монарха в провинции) немыслимой без под­ держки городской <<мафии >>, частью которой являются и сами носители власти. Они способны заставить уважать себя; вну­ шая страх и контролируя стратегические звенья общественных отношений, они тем самым укрепляют монархическую адми­ нистрацию, светской ветвью которой неофициально являются. Интендант Алансона, например, очень счастлив, что может воспользоваться услугами разного рода, которые ему может предоставить Сюрланд. Эти узы, объединяющие городские власти в сообщество, содействуют созданию властных сетей, которые обеспечивают подчинение города государству и де­ ревни - городу. 4 Талья ( франц. taille) - постоянный прямой налог во Франции XV-XVIII веков. Как временный налог введена в правление Люда­ вика IX ( 1226- 1 270 гг.). С учреждением постоянной армии (ордонанс 1439 г.) утверждена как постоянный налог. Талья была двух видов: в Северной Франции так называемая личная талья (taille personnelle) ею облагалось третье сословие; на юге страны <<реальная >>, или <<Иму­ щественная >>, талья (taille reelle) - ею облагалась земля недворянского статуса (terre roturiere), независимо от сословной принадлежности землевладельца (таким образом, дворянин тоже платил талью, если имел недворянскую землю, которая, возможно, nринадлежала ранее лицу третьего сословия). В XVII-XVIII веках талью платило преиму­ щественно крестьянство. - прим. пер.

23

Что бы такие и подобные им узы сформировались, необхо­ дим определенный минимальный уровень численности город­ ского населения: нормальное функционирование классической монархии и других правящих институтов (Церкви и т.д.) начиная с XV века объективно требует, чтобы по крайней мере 10% населения королевства жило в городах, где располага­ ются главные учреждения управления, торговли, церковной власти и т.д. Впрочем, этот не подлежащий сокращению мини-' мум в течение веков будет превзойден, и намного: к 1725 году 16% <<французов >> будут проживать в городах с населением свыше 2000 жителей. И этот показатель превысит 4 5 % в трех регионах (Лионском, Форез и Божоле), в которых наиболее крупными городами станут Лион и Сент-Этьен, намного обо­ гнав многочисленные небольшие города. В начале XVI века лишь чуть больше 10% населения страны проживало в городах, а к 1788-178 9 годам - уже около 20%. Особенно заметно росло население Парижа. Здесь накануне Религиозных войн проживало около 300 000 человек, а к концу правления Лю­ довика XIV в Париже и Версале, где находились централь­ ные учреждения монархии, численность населения уже пре­ вышала 5 00 000. Такая масса людей неизбежно порождает значительный эффект возбуждения, или <<индукции >> , посредством которого классическая монархия подключается ко всей или к части национальной экономики. Райли (Wrigley) и Хайами (Hayami), историки, исследующие XVII и XVIII века, проиллюстрирова­ ли это на примерах Лондона и Токио. Но Париж - Версаль, и наша сеть областных и субрегиональных столиц ненамного отстают от них: ел ужилае или бездельничающее дворянство живет в городах, что ведет к дефеодализации сельской мест­ ности. Стимулируемое таким образом потребление предметов роскоши умножает численность и повышает квалификацию ремесленников в городском секторе. Париж создает вокруг себя концентрические окружности «экономического мира >> в результате воздействия политики на производство: Париж­ екий бассейн в эпоху Бурбонов постепенно принимает другой облик в результате воздействия спроса столицы на вино, древесину, мясо и зерно, что оказало влияние на окружающие фермерские хозяйства, которые , впрочем, себя обеспечивали'. 5 Большинство ферм, и в первую очередь мелких, производили прежде всего для того, чтобы прокормить семью хозяина и на продажу в ближайшем селе. Они могли лишь частично способство­ вать снабжению городов продуктами.

24

Парадоксально, но чем ниже производительность на селе, тем больше хозяйств подпадало под воздействие концент­ рированного спроса на продукты питания, напитки, топливо и т.д. Горожане должны есть, одеваться, обогреваться. Сель­ скохозяйственный примитивизм не ослабляет, а, напротив, уси­ ливает воздействие рынка, что бы там ни думали наши уважаемые экономисты. Формировалось зонирование, или си­ стема ареалов: на частично концентрических участках в совре­ менных пригородах Парижа возделывают сады и виноградники, на равнине Бос осваивают свободные пашни, в Нижней Нор­ мандии сеют кормовые травы 6 • Так материализуется спрос, потребности очень большого города, двойного города Париж Версаль. Все это было бы немыслимо, если бы до того не проявилась в этой двойной агломерации политическая и преж­ де всего королевская сущность: классическая монархия во Франции - это также луга Ожа или обширные виноградники Аржантея во времена Аюдовика XV. Вдоль рек, по которым снабжается столица из близлежащих районов или издалека, появляются пакгаузы и <<терминалы >>: Руан на Сене, Орлеан на Ауаре становятся транзитными центрами. Растущий поток информации пересекает от рынков Иль-де-Франс всю терри­ торию страны, выравниваются региональные цены на сельско­ хозяйственную продукцию. Разными путями большой столичный город оказывает воздействие на деревню: густонаселенный двойной город Париж - Версаль способствует появлению в зерновых зонах Парижского бассейна , обеспечивающих город хлебом, сельских предпринимателей - крупных земле­ дельцев и сборщиков налогов в сеньориях. У них остается мало общего с традиционным крестьянином, <<мулом государства >>, о котором охотно говорил Ришелье. Это послушное животное должно было производить ровно столько, сколько надо для собственного и своей семьи пропитания. В остальном ему вменялось в обязанность аккуратно платить налоги, особо не жалуясь на их обременительность и не давая поводов говорить о нем что-то иное. Фактически начиная с эпохи министра­ кардинала на заливных землях, ориентированных на столичные рынки пшеницы, уже эффективно действовала группа крупных фермеров. Образ <<мула государства >> , возможно, уместный 6 Эти большие «массовые виноградники » (для производства сто­ ловых вин) контрастируют с высококачественными виноградниками в Бургундии и т.д. Тучные пастбища для крупного рогатого скота в Нормандии технически иревосходят скудные традиционные.

25

для других регионов страны, безнадежно устарел по отноше­ нию к этой фермерской элите (это замечание еще более верно в отношении богатых фермеров Лондонского бассейна : они также работают на нужды столицы; они даже ушли далек� вперед с технической точки зрения и обладают большим капиталом, чем их французские коллеги). Новая метаморфоза <<невидимой руки >>7: классическая мона рхия невольно форми­ рует новый сельский тип homo oeconomicus. Отныне крупный, экономически мотивированный сельский хозяин стоит выше забот о ежедневном пропитании и уплате налогов; он быстро распространяется и возвышается над сельским плебсом на осадочных плодородных почвах бассейнов, окружающих сто­ лицы западных стран. В связи с такими явлениями концепция классической мо­ нархии предусматривает и последствия, которые порождаются ею за пределами собственного круга в экономической и социаль­ ной областях. Эти последствия, в свою очередь, сказываются и на рассеянных по всей стране политических структурах местной власти: они лежат в основе существования монархи­ ческих институтов. Возьмем сельскую общину, о которой уже говорилось: в границах Парижского бассейна она модернизи­ руется по-своему. Земледельцы, торговцы, ремесленники, стимулируемые ростом столицы монархии и соответственно расширением рынка , составляют, как никогда ранее, прочный каркас политической роли муниципалитетов, имеющих реша­ ющее значение на микротерриториальном уровне. Через этот канал, а также через налоговую систему монархия спо­ собствует укреплению и расширению местных органов власти. Это - паралогизм, но только кажущийся, когда речь идет о власти суверена, которую довольно произвольно характе­ ризуют как централистскую по отношению ко всему и вся. В действительности, инициируя и расширяя торговые обмены, государство вливает новую кровь в крестьянскую общину. Теперь ею управляют более <<меркантильные » сельские жите­ ли, поведение и взгляды которых далеко не те, какие были у их предков. Для представителей короля община всегда остается самоопределяющимся и привилегированным парт­ нером. 7 «Невидимая рука » Адама Смита ( «Богатство наций », т. IV, 2) это равнодействующая стихийных сил, которые в области рынка, экономики и т.д. оказывают благоприятное воздействие на насе­ ление.

26

Наряду с королевским государством, оттеняя его роль и даже как его составная часть, действует и другой тип общины. Это - гильдии купцов или ремесленников, корпорации, сооб­ щества, жюранды, даже братства по ремеслу: существование различных профессиональных объединений позволяет опро­ вергнуть избитое утверждение, согласно которому классиче­ ская монархия может должным образом развиваться только в такой социальной среде, где много крупных торговцев и мелких ремесленников. Гильдии начинают особенно активно развиваться во Фран­ ции с периода Возрождения, последовавшего за Столетней войной. Это дойные коровы монархической власти. Она вы­ могает у них различные налоговые платежи в виде штрафов, взносов, за регистрацию уставов и т.д. В то же время монарх в обмен на финансовую поддержку, которую они ему оказы­ вают, дарует жюрандам и гильдиям легитимность. Гильдии же, в свою очередь, за счет этого повышают свой авторитет и спло­ ченность в городе, в котором в установленные дни и в строгом порядке организуют гражданские или религиозные процессии хозяев мастерских и лавочек. И опять монархия не душит, а поощряет, вплоть до отдаленных уголков провинций, мно­ гоплановую созидательную деятельность признанных общин, которые еще долго будут служить фактором роста. Лишь значительно позднее они превратится в мальтузианский тор­ моз и в качестве такового будут осуждены Тюрго. Короче говоря, монархия не мыслит себя без приподнятой на трех опорах общинной плиты, на которой она располага­ ется сама, завязывая в единый узел сельские, городские, ремесленные сообщества. IIocлe этих нескольких замечаний о «субструктурах » мо­ нархического института я хотел бы открыть черный ящик и описать не детали механизмов, а совокупность систем, ко­ торые приводят в движение этот институт и позволяют ему влиять на общество в целом. Следует различать способы обретения и использования монархической власти, а с другой стороны - стиль работы ее учреждений. Среди этих способов выделяются королевские должности, откупа, наконец, привле­ чение наемных клерков - предшественников современных бюрократов. Королевская должность, пишет Ролан Мунье (Mousnier), позволяет ее обладателю выполнять от имени короля <<функ­ ции, связанные главным образом с деятельностью судебных органов и административным управлением ими >>. Такая долж27

ностъ учреждается королевским эдиктом или <<жалованной грамотой >>. Ее могут создать только король или соответст.ву­ ющим образом уполномоченные его представители. Тем не менее в некоторых случаях ее может учредить и высокород­ ный сеньор в областях, находящихся за пределами сугубо королевской власти. Занятие королевской должности дает право на почет и привилегии, включая при необходимости предоставление дворянского звания и освобождение от налогов. Эта должность оплачивается подношениями или денежными пожалованиями. Они не очень велики и не могут превышатъ 2% капитализированной стоимости исполняемой должности. Должность носит стабильный характер: даже король лишь с известным трудом может отстранить ее обладателя. И это ограничивает произвол так называемой абсолютной монархии. Королевская должность <шриостанавливает власть властью >>. Она предвосхищает роль других судебных или парасудебных институтов, которые ограничивают исполнительную и законо­ дательную власти в условиях современной демократии: дея­ тельность Верховного суда и вообще судов в Соединенных Штатах; несменяемость судей , постановления Государственно­ го совета и решения Конституционного совета в современной Франции. На гребне своей исторической эволюции (XVII-XVIII вв.) королевская должность на вполне законных основаниях может быть приобретена в полную собственность тем, кто хочет стать ее обладателем, а затем может быть перепродана, или заве­ щана, или передана по наследству . . . Учреждение в 1604 году ежегодного налога, получившего название <шолетта >> (paulette), ввело в законное русло порядок осуществления этих актов , связанных с передачей по наследству. Потребности монархии в деньгах во время войн XVI I века и позднее обеспечивают долголетие упомянутого ежегодного налога. Особенно много должностей и их обладателей появляется с начала XVI века до эпохи Кольбера. Такое увеличение их числа может оправ­ дываться потребностью государства в денежных средствах: в период от Людавика XIII до Людавика XIV государство создает повсюду и распродает все новые и новые органы государственной власти. Оно распределяет их между пок'упа­ телями, чтобы наполнить казначейские сундуки. Одновремен­ но встают принципиалъные вопросы: ведь таким образом происходят укрепление монархического государства и его все более действенный контроль над обществом. В 1 5 1 5 году был по меньшей мере 404 1 обладатель купленных должностей из 28

общего числа 5 000 во всем королевстве. А в 1665 году их уже 46 047 - почти в 10 раз больше. Неэффективность реформ 1770 года не позволит Франции отменить институт королев­ ских должностей , как это будет сделано в IIруссии в эпоху проевещенного деспотизма Фридриха I I . Эта задача будет решена Революцией 1789 года. В XVII веке королевские дол­ жности, как и мануфактуры, будут служить одной из главных сфер капиталовложений французской буржуазии. Система королевских должностей очень быстро преобра­ зилась, по крайней мере на высшем уровне: в IIариже (к ко­ торому позднее присоединится и Версаль) королевских служителей очень много и в Парламенте, где они носят мантии верховных судей, и в Королевском совете8, входящих в выс­ шую группу, принимающую решения; они есть и среди главных докладчиков; вместе с государственными советниками, мини­ страми и государ ственными секретарями, а также с интендан­ тами провинций они составляют основу государственной власти, исходящей напрямую от королевского величия. Ilьep Губе, имея их в виду, говорил о политическом классе, а Ilьep Шоню - о техноструктуре. Это выражение имеет смысл настолько, насколько <шринимающие решения >> на деле не полагаются на простых клерков и служащих, в том что ка­ сается исполнения решений, особенно когда они касаются главных вопросов. Ilocлe королевских должностей следует сеть откупщиков. Перефразируя Ролана Мунье, скажем, что в соответствии с откупными соглашениями <<король отдает в аренду доходы от главным образом косвенных налогов и от своих доменов откупщикам >>. Отметим мимоходом слово <<домею>: монарх вначале поступал как крупный помещик и сеньор Старого порядка на севере Франции. Те считали нормальным уступать свои права, и особенно при сдаче земли в аренду, одному или нескольким фермерам, чтобы избавиться от забот об их непосредственном использовании. С этой точки зрения монар­ хия ведет себя патримониально (по выражению Макса Вебера). Король уступает свое право на взимание налогов и поместье на ограниченный срок (в аренду) в обмен на годовую арендную 8 Здесь мы сталкиваемся с различием между Парламентом высшей судебной инстанцией в обширном регионе (в данном случае в Парижском) и Королевским советом, формирующимся вокруг Высшего совета - предшественника Совета министров нашего вре­ мени.

29

плату. Разница между суммой, которую суверен получает от своих фермеров, и доходом, который они получают в дей­ ствительности от налогоплательщиков и других должников за вычетом неизбежных затрат на сбор, <<составляет чистую прибыль упомянутых арендаторов >>. И именно этим мотивом они руководствуются, соглашаясь на такие операции. Государ­ ство таким образом избавляется от забот и расходов, связанных со сборами налогов, но зачастую оказывается обворованным своими откупщиками, против которых оно время от времени принимает жесткие меры, прибегая к банкротству или исполь­ зуя чрезвычайный трибунал, называемый Палатой правосудия. Откупщики выдают в счет будущих доходов векселя, спо­ собствующие развитию кредита и из-за которых им время от времени угрожает банкротство. Распыление этих <<ферм и откупоВ » в XVI веке затрудняло эффективное поступление налоговых платежей. С 1 5 5 9 года примимаются меры по укрупнению сдаваемых в аренду откупов в форме <<генераль­ ной аренды (откупа) ». Эти первые попытки принимают более конкретный характер при Генрихе IV с введением Сюлли <<пяти больших подрядов >> , за которыми в эпоху короля Люда­ вика XIII и Кольбера последовали и другие «амальгамы ». Они затрагивали различные секторы: соляного налога (габель), импортных и экспортных таможенных сборов, косвенных налогов на потребление вина, сидра, водки; платежей с ко­ ролевского домена, который, в свою очередь, подразделился на домен <<телесный >> (земли, леса, сеньории) и «бестелесный >> (почтовые сборы, а с конца XVII в. - платежи за нотариальные акты). К откупщикам, которые занимаются всеми этими де­ лами , следует добавить дельцов, которые занимаются так называемыми чрезвычайными делами (продажей должностей, переплавкой монет. . . ). Доходы от этих операций идут на рас­ ширение <<бюджетных >> доходов Его Величества в военное время. Добавим, наконец, к ним, вслед за Роланом Мунье, простых, но солидных кредиторов, к услугам которых при необходимости прибегает государство, оказавшись в трудном финансовом положении. И еще есть категория «советчиков >>, то есть тех, кто выдвигает идеи о новых налогах, предназна­ ченных для пополнения наличными или кредитными деньГами королевского <<казначейства ». В случае принятия и успешно­ сти этих предложений они тем или иным способом вознаграж­ даются представителями монарха. Эти люди (арендаторы, откупщики, дельцы и советчики) формируют так называемую группу финансистов. Они значительно теснее связаны с го30

сударством, чем их нынешние коллеги. Финансисты Старого порядка объединяются вокруг системы откупа, не растворяясь в ней полностью. Даниель Дессер (Dessert) разрушил лубочное представление о финансисте или генеральном откупщике как о <<возникшем из ничего >>, сыне слуги или мелком лакее в начале своей карьеры, а затем разбогатевшем, но оставшемел по-прежнему вульгарным до мозга костей. На самом деле финансисты зачастую потомки тех, кто сам получил дворянский титул, либо их предшественники, находившиеся на службе у короля. Финансисты, не имеющие подобных титулов, старалисъ в самом начале своей карьеры приобрести дворянское звание путем покупки королевской должности ad hoc. Но они далеко не миллионеры, зачастую обременены долгами, превышающими в несколько раз их состояние, как, например, Фуке. Да, через их руки проходят огромные суммы, предназначенные для короля или его поставщиков. Но они просачиваются у них между пальцами. Они не занимаются в любом случае первона­ чалъным накоплением капитала, даже желая этого. Они просто получающая, а зачастую теряющая сторона в этой большой системе «дебет - кредит » , характерной для фискального дела. Даниель Дессер рассматривает этих высокопоставленных финансистов как один из четырех или пяти «столпов >>, поддер­ живающих здание монархии. В их числе - высшая «аристо­ кратия двора и шпаги », высшее государственное чиновничество (в мантиях Совета), самые именитые судьи (в мантиях Пар­ ламента) и финансовые круги. Эти различные группы связаны между собой семейными узами по принципу (по крайней мере в большинстве случаев) женской гипергамии. (Обладающие большим приданым дочери финансистов выходят замуж за сыновей судей, а дочери судей вступают в брак с высоко стоящими на социальной лестнице молодыми аристократами.) Переплетение семейных связей между руководящими группи­ ровками процветает также и на уровне епископата9• Здесь толпились обреченные на безбрачие набожные господа, родив­ шиеся в среде различных фракций правящих классов. 9 Епископат в национальном масштабе действительно является резервом nрестижных и доходных постов, которые занимают от­ nрыски, но уже рукоnоложенные священниками, всех четырех фрак­ ций nравящей элиты: nридворная знать и «дворянство шnаги », обладатели мантий Совета, мантий королевских судей и nредстави­ тели финансовых кругов.

31

кваарипартиз:м (примерный) элиты, предстающий перед взором историков, не может заставить нас забыть некоторые унижающие предрассудки: по оценкам общественного мнения, судья <<старой породы >> весит больше, чем финансист, а при­ дворный сеньор - больше, чем высокопоставленный судья. По крайней мере так было до конца XVII века. Это ирене­ брежение распространялось на крупных представителей <<людей ма нтии >>, зараженных снобизмом придворной знати. Оно касалось а fortt"on· финансистов, Пользовавшихея еще меньшим уважением в обществе. <<Лучшие земли нуждаются в навозе >>, ­ говорила госпожа де Гриньян о женитьбе своего сына на бо­ гатой дочери генерального откупщика. Герцогиня де Шольн (Chaulnes) заявила своему сыну герцогу Пикиньи, который женился на дочери разбогатевшего финан­ систа Боннье: <<Хороший брак, сын мой . . . Очень хорошо, что вы приобретаете навоз, чтобы удобрить свои земли >>. Вот так: когда речь заходит о финансистах, общественное неуважение доходит до ссылок на фекальный характер их богатств, как у ловкачей, имеющих дело с королевскими налогами и кре­ дитами. Экскрементные и оскорбительные эпитеты адресо­ вались также незаконнорожденным. Не заходя столь далеко в презрении, согласимся, что классифицировать или выстра­ ивать людей по ранжиру - значит устанавливать иерархию. Устанавливать различия среди слуг и прислужиикав монархии, между аристократической знатью, королевскими служилыми людьми и финансистами - значит располагать тех и других на лестнице ценностей, которые разделяются современниками. Иерархия может опираться на более или менее точные факты и тем не менее вписываться в глубинные основы образа мышления эпохи. С этой точки зрения Франция - не исклю­ чение: «антифинансистские >> настроения в Англии, Испании или Австрии почти не отличались от наших. Налоговые откупа существовали и за пределами королев­ ства. Исторически их значение во Франции увеличивалось по мере укрепления государства: при Мазарини на косвенные налоги приходилось менее четверти или пятой части доходов государства. При Кольбере и позднее они достигали, а порой и превышали половину их суммы. В некоторых отношениях король, распределяющий должно­ сти и откупа , напоминает, повторим это, крупного земельного собственника полусеньориального типа. Крупный участок земли такой дворянин отдает в аренду на короткий срок. Другую часть своих земель разбивает на мелкие участки и за 32

опр еделенную плату сдает в вечное пользование или на срок жи зни нескольких поколений, рискуя даже тем, что его по­ томки сумеют лишь с большим трудом вернуть эти много­ числ енные и парцеллизированные участки через несколько поколений амфитеотов 10 • После королевских служилых людей, откупщиков, аренда­ торов и финансистов рассмотрим другой тип (которому пред­ стоит большое будущее) слуг монархии. Эта новая категория, в свою очередь, подразделяется на комиссаров и служащих, которые, соответственно, являются предшественниками наших высших государственных чиновников и гасслужащих (напоминая нашу метафору о доменах, отметим: крупные землевладельцы­ сеньоры Старого порядка имели в своем распоряжении поми­ мо ленников и фермеров оплачиваемых служащих)! Королевские комиссары, как указывает их название, полу­ чали от суверена обозначенные в письменных патентах власт­ ные полномочия для исполнения определенных обязанностей в соответствии с «поручением >>. Среди них - послы, государ­ ственные советники, губернаторы провинций, их заместители и интенданты финансовых округов в областях. Некоторые из них до получения патента занимали королевские должности. Так же обстояло дело с интендантами, многие из которых вышли из генеральных докладчиков. В зависимости от обсто­ ятельств они могли (или нет) получать и доходы от королевской должности, и возможные вознаграждения, причитающиеся им по их новому статусу комиссара. Служащие по своему поло­ жению значительно ниже комиссаров. (Но были исключения: некий Пеке, чиновник по ведомству иностранных дел при Людавике XIV и во времена Регентства, был фактически среди принимающих решения, конечно, менее влиятельным, чем его патроны Торси и Дюбуа, но ни в коем случае не второсте­ пенным.) Статус служащих монархии по сути не очень отли­ чается от статуса гасчиновников в XIX и ХХ веках, за тем исключением, что их должностные права и обязанности скорее складывались из практики, чем определялись юридически. «Они получали жалованье, различное по размеру в зависимо­ сти от стажа, годовые наградные, пособия в исключительных случаях: на обустройство в Версале, в связи со своими бра10

Аенники сеньора являются амфитеотами в том случае, когда получают в пользование небольшие наследства или ленные участки, которые сеньоры уступают им и их потомкам на очень продолжи­ тельные сроки в обмен на выплату, как правило, небольшого оброка. 3 - 3 98 1

33

косочетаниями или замужеством своих дочерей, пожизненные доплаты (премии) за службу, не подлежащие налогообложе­ нию. Их ленсии после выхода в отставку зачастую были равны их окладам и мазывались <<сохраняемое жалованье >>, часть которого после смерти продолжали выплачивать вдове, а другую часть - детям >>. Система служащих уже отвечала до известной степени специфическим требованиям бюрократии. Действи­ тельно, чиновники по своему статусу располагались на разных иерархических уровнях: так, <> в Версале четко выделялся среди своих сослуживцев. Обязанности, исполняв­ шиеся служащими, определялись их технической и юридиче­ ской квалификацией. Их отбор и наем все больше подчинялись универсальным критериям и все меньше зависели от проис­ хождения и даже фаворитизма. Доходы принимали характер платы за наемный труд. Это не прибыль, не доход, а жало­ ванье: оно позволяет получателю <<вести достойный и соот­ ветствующий его рангу образ жизни ». Представлялось закономерным на этапе формирования этой системы объединять служащих и комиссаров в рядах государст­ венного чиновничества. Но при этом социальная дистанция между первыми и вторыми оставалась значительной. Интен­ данты смотрели свысока на скромных чиновников, бумагома­ рателей, работающих в поте лица на самом нижнем уровне пирамиды - в казенных кабинетах в Париже или в провин­ ции. И тем не менее эти две группы были уже достаточно прогрессивными по сравнению со структурами королевских служителей и откупщиков, отмеченных печатью институцио­ нального архаизма. В Консульство Бонапарта задним числом была подтверждена общность судеб комиссаров и служащих, окончательно упразднен институт королевских служителей и откупщиков, что было декретировано еще Революцией и обеспечило торжество власти и иерархии наемных чинов­ ников, вышедших из среды служащих старой системы. Был учрежден двухвековой институт префектов: эти высокопо­ ставленные чиновники продлят и усилят роль комиссаров­ интендантов, свирепствовавших уже во времена наивысшего подъема классической монархии. Она, таким образом, представляется организмом небдно­ родным, в рамках которого бок о бок существовали и коро­ левские служители, и откупщики, и чиновничество. Стиль работы органов королевской власти скорее связан с прошлым, но вместе с тем в нем появляется и нечто новое. Классическая монархия привержена принятию решений по итогам обсуж34

дения на собраниях Высшего совета, других советов управле­ ния, на заседаниях судебных и нстанций, выборных лиц и т.д. Общественные силы на местах - гражданские или религиоз­ ные - также не остаются в стороне. Вспомним многочисленные дебаты в советах городов, в капитулах каноников . . . Широко была распространена практика управления с использованием советов в Испании: в 1 7 2 1 году были известны советы Кастилии, финансов, по владениям в Вест-Индии, по военно-морским делам: сословные советы, военный совет и др. Полисинодия11 во Франции в 1 7 1 5 году была не радикальным новшеством, а скорее попыткой экстраполяции: число советов , которых и так уже было немало, просто увеличилось; они стали от­ крытыми для аристократии и обрели более широкие властные полномочия. Да, уже в 1 7 1 8 году с практикой полисинодии было покончено. Но центральная власть (в принципе) осталась приверженной традиционному Королевскому совету с его каноническими подразделениями. Вместе с тем в монархическую эпоху существует и другой, неколлективный способ принятия решений. Он господствует в армии , представляя собой цепочку индивидуальных и авто­ ритарных решений; они нисходят, как бурный водопад, по вертикали званий и командных должностей. В крайнем случае крупные военачальники, а иногда и сам король накануне сражения собираются ·для коллективного обсуждения, сидя на лошадях, стоящих по кругу мордами внутрь, а крупами нару­ жу. Пришлось дожидаться исчезновения монархии Старого по­ рядка, чтобы принцип единоличного принятия решений вышел за армейские рамки и стал применяться гражданскими вла­ стями 1 2. Линии властной подчиненности, которые Бонапарт <> через министров, префектов, супрефектов и их под­ чиненных, положат конец обычаю коллегиального управления. Сверху вниз по этим линиям будут передаваться авторитарные решения ответственных деятелей, в том числе и в невоенных областях. Короче говоря, классическая монархия в плане осуществ­ ления власти и суверенитета предстает как гиперболический 11 Пол.исинодия замена министров советами в период регентства Филиппа Орлеанского при малолетнем Людавике XV. При:м. пер. 12 Но не всегда: отношения Ришелье с интендантами уже бази­ равались больше на авторитарном командовании, чем на коллектив­ ном обсуждении. -

-

3*

35

образ всего общества, как его наглядная схема, в которой элиты, и в частности дворянство, столь широко представлены, что не остается места для крестьян и в меньшинстве оказы­ ваются буржуа или мелкие буржуа. Само собой разумеется, что прямые креатуры монарха сохраняют в высших эшелонах королевского аппарата, ущемляя других, многие рычаги уп­ равления. С учетом этого ограничения служилое дворянство, <<люди шпаги >> , придворные, финансисты, писатели, судьи дворянского звания, а также прелаты монополизируют или почти монополизируют все верхние этажи монархического государства. Они без особых проблем сотрудничают в рамках официального или полуофициального истеблишмента с недво­ рянским меньшинством, обладающим высокой квалификацией в различных областях, таких как правосудие, финансы, литература . Эти представители олигархии подразделяются в зависимости от стратегических целей и культуры. Они под­ чиняются не только своим узкоклассовым интересам, которые могли бы представлять собой нелепые подражания потребно­ стям аристократии. Кроме того, на низовом уровне управлен­ ческие службы королевской системы возглавляют самые настоящие разночинцы. Но они не являются простыми ис­ полнителями. Их власть на местах довольно значительна. Социальные конфликты разного рода возникают внутри мо­ нархической машины; они отражают и по-своему выражают противоречия, которые пронизывают не государственный аппарат, а общество в целом. До сих пор мы рассматривали классическую монархию только изнутри или в ее отношениях с сообществами, которые ее окружают. Но она также тесно связана и с технологией своего времени, которая, в свою очередь, неотделима от общественных отношений. Я намерен рассмотреть здесь три области техники, оказавшие большое влияние на эволюцию государственных институтов. Прежде всего, огнестрельное оружие и, естественно, появление постоянной армии. Затем средства информации: бумага (старое изобретение) , но особен­ но печатное дело (только появившееся). И наконец, импорт драгоценных металлов - золота и серебра, который пред � пре­ деляет существование определенного технологического уровня в горно-шахтном деле в Европе и Америке и в осуществлении трансатлантической навигации. А с другой стороны, импорт драгоценных металлов повлек за собой огромные измене­ ния в фискальной системе, породил враждебную реакцию в обществе. 36

Оzнестрел:ьное оружие и :милитаризация части общества.

Новые методы поражения человека и разрушения сооружений, появление массы людей, специально обученных для их исполь­ зования, стали мощным козырем в руках классической мо­ нархии начиная с XV и XVI веков. Испанское королевство в значительной мере обязано им завоеванием Мексики. Япо­ ния, возможно, обязана им своим национальным единством, по крайней мере в эпоху сёгуната, поскольку это единство постепенно формировалось в течение второй половины XVI века , в результате сражений, в ходе которых использо­ валось до 10 000 аркебуз, сделанных по португальским образ­ цам. Что касается Франции, то здесь четко просматривается взаимосвязь между становлением классической монархии в период с конца правления Карла VII до конца XV века и развитием постоянной армии, хорошо оснащенной огне­ стрельным оружием, показавшим свою высокую эффектив­ ность уже при Карле VIII. Повышается огневая мощь, растет численность армии: в XIV веке постоянное ядро королевской армии в мирное время насчитывало всего 2000 человек, после 1450 года - уже от 10 000 до 15 000, а в XVII I веке (тоже в мирное время) - 1 3 5 000. Все военнослужащие отныне регу­ лярно (в основном) получают жалованье. Его размер зависит от звания, а не от статуса офицера более или менее благо­ родного происхождения. Появляются артиллерийские части, специализированные подразделения по производству пораха и т.д. Военные расходы монархии растут, что служит основной причиной роста налогов. Расходы на содержание армии, которые трудно установить, достигали уже при Генрихе IV трети королевского <<бюджета >>, половины - при Людавике XIV (до 70% в военное время). Численность королевской армии, обладающей большой огневой мощью на базе легкого и тя­ желого оружия, достигла 300 000 человек в военное время (примерно к 1 7 10 г.). Базовое воинское соединение постоян­ ной армии европейской державы в мирное время достигало 1000 человек в XIV веке, десятка тысяч - в эпоху Возрождения и сотни тысяч - в XVIII веке. К концу правления Людави­ ка XIV и при Людавике XV в военное время, в период крупных конфликтов один француз мужского пола из каждых шести или семи человек на постоянной или временной основе служил в армии. Он выступал в роли постоянного солдата, или ми­ лиционера, или временного новобранца. С начала и до конца рассматриваемого периода технический прогресс олицетворял­ ел именами крупных администраторов, таких как Бюро в ар37

тиллерии (умер при Людавике XI), изобретателя брон­ зовых пушек и длинноствольных орудий в годы медленного исчезновения средневековых крепостей. А потом Грибо­ валь на закате Старого порядка такJКе подарит королевству пушки, которым Европа будет завидовать и в годы Первой империи. Старые и новые средства информа7.1ии. Другая серия тех­ нологических инноваций, влияние которых на классическую монархию было глубоким, - информационные системы. Они по­ являются с известным временным разрывом к концу Средне­ вековья: речь идет о бумаге, о книгопечатании, короче о «галактике Гутенберга >>. Увлекать писаниной французская королевская власть стала еще в XIV веке, вскоре после по­ явления бумаги. В течение последующего периода в ПариJК­ ском бассейне появилось мноJКество бумагоделательных машин. Они поставляли бумагу государственным и приравнен­ ным к ним учреJКдениям: Парламент и Сорбонна - крупные потребители печатных произведений и собиратели архивов. Книгопечатание пришло с другой стороны Вогезов. Сразу JКе оно стало силой централизирующей или, скорее, <<бицент­ ристской >>. Оно, конечно, процветало в ПариJКе, где местные организации и учреJКДения - общественные, государственные или университетские - находят ему широкое применение. Одновременно оно развивается в Лионе - воротах на Юг. Типографии наводняют провансальские земли лионскими, то есть франкоязычными, печатными материалами, обеспечивая переход Юга на официальный язык власти, то есть на фран­ цузский. И этот путь был более эффективным, чем все ко­ ролевские ордонансы, даJКе из Виллер-Котре. В XVII веке происходит, особенно в ПариJКском регионе, объединение активных и авторитетных владельцев типографий. Они возоб­ новят союз с государством. С самого начала этот «браК >> приобретает репрессивные черты: уJКе в конце XVI века учреJКдается официальная цензура, декретируется обоюдо­ острая процедура - предоставление королевских разрешений, монополий и привилегий на издание книг. Авторы вследствие этого становятся и защищенными, и несвободными. Новые средства информации обеспечивают распространение ' уни­ верситетского , среднего и даJКе начального образования; оно необходимо для подготовки офицеров высокого уровня и скромных чиновников для государства или общественных учреJКдений. Численность этих людей на различных уровнях управления увеличивается. Классическая монархия - носитель38

ница образования и инициатор его развития - существует в эпоху, когда 10% мужского населения умеет расписываться. Сам по себе этот процент - только симптом. Он свидетель­ ствует о самом начале распространения некоторых признаков Просвещения, хотя еще и нечетких, затуманенных. Он предпо­ лагает растущее глубокое влияние книгопечатания. В течение веков численность образованных постоянно растет. К концу правлепил Людавика XVI 50% взрослых мужчин умели рас­ писываться. Общество вступает в опасную, штормовую зону: сумма фрустраций, порождаемых относительной сверх­ образованностью людей, находящихся слишком низко на соци­ альной лестнице, начинает перевешивать сумму преимуществ, которые извлекает государство от постоянного роста народ­ ной образованности. Классическая монархия рискует быть поглощенной пучиной образовательного процесса, развитие которого она одобрила, если не сказать - даже поощряла. Но палка эта о двух концах: книгопечатание и образование в течение долгого периода стимулировали развитие государ­ ства, а теперь оказывают дестабилизирующее воздействие. Но в любом случае некоторые потребности и нужды уже неустранимы: с XVI по XVII I век королевские учреждения широко используют афиши, административные циркуляры и фор­ муляры, которые печатаются в типографиях. Нет ни одного учреждения, и особенно королевского, которое не имело бы своих официальных или официозных издателей. АРаzоценные металлы. После огнестрельного оружия и новых средств информации третий «скачок вперед >>, которым вое­ пользовалась классическая монархия, связан с появлением денежных средств в гораздо больших размерах. Может быть, речь идет о более широком применении новых кредитных инструментов: векселя станут весьма полезным средством перевода налоговых доходов из провинции в столицу. Но они существовали в сфере торговли уже с XIV века. С XIV по XVII I век они будут немного усовершенствованы. Однако фундаментальные изменения связаны не с обращением «бумаги >>, даже банковской, а с массой драгоценных металлов в государ­ ственных казначействах и у частных лиц. Длительные и сверх­ длительные контрасты конъюнктуры в этом отношении имеют капитальное значение. Возьмем кризис XIV-XV веков, по­ следовавшие за ним возрождение и рост, которые к середине XVI века угаснут. Уже подчеркивалась роль демографического фактора: обезлюдение в 1348-1450 годах, затем подъем и вое39

становление прежней численности населения к 1 5 60 году. Но свое значение имели и валютно-денежные факторы. Подъем классической монархии на основе роста налоговых поступлений, примявших более регулярный характер со вто­ рой половины XV века , предполагает конец хронического недостатка золота и серебра; он в конечном итоге был уст­ ранен благодаря принятию целого ряда технологических мер. Глубочайший кризис ликвидности, большой валютно-денеж­ ный голод обрушился на страну в 1 3 95- 1 4 1 5 годах. Причины этого были более или менее на поверхности: торговый баланс Европы с Востоком с 1000 года был постоянно дефицитным вследствие закупок пряностей, шелка, жемчуга , а также в ре­ зультате паломничества, крестовых походов, оплаты выку­ пов. Отрицательный торговый баланс еще больше усугубился к 1400 году в результате внутренних катастроф, Сопровож­ давшихея к тому же увеличением закупок пряностей и сокра­ щением поставок суданского золота. Во Франции, которая в этом плане не отличалась от Англии, Испании, Италии, Фландрии и Бургундии, наихудшее десятилетие, самое большое безденежье пришлось на 1 392- 1402 годы. В Бриуде, в самом сердце изолированного Центрального массива, вынуждены были в 1 423- 1425 годах изготовлять монеты из свинца . В целом в Западной Европе запасы ценных металлов сократились (цифры приблизительные) в серебряном эквиваленте с 2000 т в 1 340 году до 1000 т в 1465 году. И по контрасту подъем, который последует за этими провалами, будет необычайным. Он «превратит в пыль >> все предыдущие реко рды: только в Англии запасы в серебряном эквиваленте в 1 700 году до­ стигнут 1 100 т. Во Франции, где первые признаки роста уже четко проявилисЪ в самом начале правления Аюдовика XI, запасы в серебряном эквиваленте к 1 700 году достигли 2500 т, 40% которых ежегодно будут переводиться в государственный бюджет. В целом в Европе в 1 809 году запасы в серебряном эквиваленте достигнут 50 000 т, то есть в 50 раз больше, чем в скудном XV веке, и в 25 раз - в <<богатом >> или, скажем, менее скудном XIV веке. Немецкое и венгерское серебро, а затем золото Антильских островов «спасли » Запад в 14601 5 30 годах. Затем, в 1 5 60- 1625 годах наступила очередь n еру­ анекого и мексиканского серебра. Позднее, в 1 720- 1 780 годах, после нескольких (менее болезненных) спадов в XVII веке примут эстафету золото Бразилии и серебро той же Мексики. Все это было бы немыслимо без широкого технологического прогресса, а также без «крупных открытий >> в привычно м 40

смысле этого термина: технология создания глубоких шахт начала совершенствоваться с первых лет Возрождения. Немец­ кие инженеры и публицисты свидетельствуют об этом про­ грессе еще в XVI веке. С другой стороны, трансокеанские путешествия, получение сплавов с ртутью в 1 5 00- 1 5 70 годах создали условия для первого проникновения в сокровищницы, в частности , серебра Нового Света. Эти технические и <<металлические >> данные позволяют по­ новому увидеть перспективы становления налоговой системы. Конечно, она уже имеет весьма почтенный возраст, и все согласны, что монархические государства , включая Францию, <>. Но от провозглашения принципа до реального увеличения доходов - большая дис­ танция. Она б удет преодолена лишь более века спустя, после рокового 1 360 года. Воспроизведем ход событий, начав изда­ лека: при Филиппе Красивом ( 1 285- 1 3 1 4 гг.) до крупных фискальных изменений - правда, чисто юридических - в 1 3 5 01 3 60 годах общие доходы государства в серебряном эквива­ ленте составляли 46,4 т, 39% которых обеспечивались за счет королевского домена, а остальное (уже большая часть) - за счет «чрезвычайного >> налога, иначе говоря, за счет налогов, кото­ рые в этот период еще не были узаконены. В 1 3 5 5 - 1 3 5 6 годах суммы, утвержденные земельными собраниями (исключая домен), достигали 24 т, а в 1430 году усеченная Франция Карла VII имела примерно 52,5 т. Объединенное королевство при том же Карле VII в конце его правления располагало (по оценкам) 75 т: уровень, достигнутый при Филиппе Кра­ сивом, таким образом, просто несколько превзойден (+60%). Фискальная революция еще не столь сенсационна. Аюдовик XI тем не менее собирает более 100 т в серебряном эквиваленте ( 1 3 5 т в военное время; и королевский домен играет незна­ чительную роль; налог в его чистом виде обеспечивает почти всю сумму). Налоговые сборы при Генрихе 11 к концу 50-х годов XVI века не превышают 190 т. В конце царствования Генриха IV объем налогов уже оценивается в 200 т. Мазарини легко до­ бирается до 1000 т реальных расходов. Эта цифра останется почти канонической до начала правления Аюдовика XVI , з а исключением периодов крупных конфликтов (война з а испан­ ское наследство, Семилетняя война). В эти трудные времена 41

расходы достигают 1 600 т (в 1 705- 1 7 10 гг.), затем 1800 т (после 1 760 г.). Но столь высокий уровень расходов удерживается лишь в течение очень кратких периодов. Таким образом, подлинная налоговая революция с регулярным увеличением вдвое веса бюджетных средств начинается не в середине XIV века , при Иоанне Добром с его пресловутым выкупом, как это утверждают некоторые историки-формалисты. На самом же деле она развивается начиная с Людавика Xl, Генриха 11 и, в конце концов, при Бурбонах - от Генриха IV до юного Людавика XIV. И это тоже классическая монархия или по крайней мере один из ее основных аспектов. С увеличением государственных налоговых сборов росло антифискальное недовольство - первопричина всех восстаний. Драгоценные металлы, книгопечатание, пушки - эти технологические до­ стижения нового времени оказали всеобъемлющее влияние на классическую монархию. Они направляли и стимулировали ее укрепление, хотя оно и сопровождалось накоплением внешних и внутренних антагонизмов.

42

Первая часть

РАС ЦВЕТ В ААУА

I . · ВОЗРОЖДЕНИЕ В этом томе речь идет не только об истории государства и особенно власти, об олицетворяющих их группах людей, объединениях, партиях и т.д., как это может показаться на первый взгляд. Ибо нет государства без гражданского обще­ ства, территории, экономики, религии, культуры . . . Французское пространство, будучи во времена Аюдовика XI ромбовидным и обретя еще размытые очертания гексагона при Генрихе IV, сохраняло в 60-х годах XIV века в основном (grosso modo) границы, обозначенные в <<разграничительном >> Верденском трактате, который, как каждому известно, был подписан в 843 году новой эры, внуками Карла Великого. Но прочер­ ченные в ту эпоху в центре империи линии стали реальными границами значительно позднее, в завершение медленного, растянувшегося на несколько веков приближения к ним при Капетингах. В год смерти Карла VII (1461 г.) Рона, Сона и Шельда обозначали пунктиром границу, которая оставалась подвижной и легко преодолеваемой. Только дофинский отросток, полу­ ченный в 1 349 году в качестве апанажа, выходил за пределы этой линии к востоку и на другую сторону Роны. Последу­ ющие изменения границ, относящиеся к постсредневековому периоду и до конца XVI века, состоятся в Прован се и Ло­ тарингии. В то же время Франция окончательно утратит Фландрию, которая позднее станет частью современной Бель­ гии. Эти продвижения и отступления напоминают длительную и изматывающую процедуру, к которой порой прибегают провинциальные нотариусы. Можно ли сегодня, в ретроспек43

тивном плане, считать их несущественными? Ведь в ту же эпоху или позднее Испания и Португалия, а затем Россия и Англия готовятся завладеть целыми субконтинентами, каж­ дый из которых в 15 или 30 раз обширнее, чем собственно французское обиталище: речь идет о двух Америках, Австра­ лии, Сибири . . . Но не будем впадать в анахронизм! Если при­ держиваться простых критериев эпохи Ренессанса, которые не столь требовательны и строги, как наши, французская терри­ тория является гигантской: простому человеку 1 5 5 0-х годов, если, конечно, он не стремится побить рекорд, потребуется целый месяц, чтобы пересечь ее с севера на юг и три с по­ ловиной недели - с востока на запад. Общая площадь территории колеблется где-то между 425 000 кв. км во времена короля Карла Лысого\ границы королевства которого восстановит Аюдовик XI, наследник четырехвековых усилий, и 460 000 кв. км <<Франции >> конца XVI века (против 5 5 1 000 кв. км в 1 9 8 7 г.). Расширение пло­ щади, хотя и незначительное, происходит и в силу чисто ес­ тественных изменений: в результате аллювиальных наносов Роны и морских течений некоторые средиземноморские и реч­ ные порты, такие как Арль, Аатт, Монпелье, Нарбонн, ока­ зываются окруженными сушей , хотя в различные периоды Древнего мира и даже Средневековья они принимали крупные суда. На побережье Атлантики или Аа-Манша и на реках, ко­ торые в них впадают, аналогичные явления (затягивание пес­ ком, зарастание водорослями , отступление воды, заиливание водных поверхностей) наблюдаются в Байонне, Аюсоне, Ньо­ ре, Бруаже , Аильбонне, Арфлёре и Абвиле или угрожают им. Вода - соленая или пресная - в своей «нормальной » форме отступает. Напротив, начиная со второй половины XVI века, когда она становится льдистой массой, идет наступление. В Савойе (еще не французской), в Дофине в 1 5 90-х годах ме­ стные ледники при своем движении даже снесли несколько маленьких деревень. С геологической точки зрения эти явле­ ния незначительные. Но они отражают незначительное ухуд1 Карл А.ьесьей (823-877 гг.), внук Карла Великого, в 843 году поделил вместе со своими братьями, в соответствии с Верденским трактатом, империю Каролингов. Часть территории, которая досталась лично ему, под названием Francia occidenta/is , к западу от Шельды, Мозеля, Саны и Раны, совпадает с историческими землями, которые геогра­ фически представляют собой основу традиционной Франции.

44

шение климата. Гнилая погода летом, сильный и все чаще повторяющийся град наносят ущерб урожаю, усугубляют голод или увеличивают число холодных лет. Так было в 1 5601 5 70 годах, а также в 1 709 году и в различные периоды XVII века, в частности в холодные 90-е годы. «Территориальное » или «пространственное » сознание во Франции пробуждалось медленно. Изобретения Гутенберга позволили начать распространение первых карт королевства. Они поначалу были нечеткими, неполными, посредственными. Издавались они за пределами страны: в Ульме, Нюрнберге и Флоренции в 1480- 1 5 00 годах. Собственно французская кар­ тография появилась позднее. Важных результатов удается добиться благодаря Оронсу Фине (умер в 1 5 5 5 г.) и особенно Шарлю Этьенну, издавшему в 1 5 5 2 году «Путеводитель по до­ рогам Франции >> . С картами и л и б е з карт короли и их чиновники имели лишь эмпирические познания и о границах своего собственного домена, который, словно зараженный бактериями роста, стре­ мится постепенно достичь границ всей территории королевства в самом широком смысле этого понятия. Испанская монар­ хия - конфедерация: она объединяет различные короны Арагонскую, Кастильскую и т.д. Французское королевство результат аннексий. Оно поглощает различные земли, ранее бывшие княжествами. Постепенно они попадают в админи­ стративное поле, где напрямую главенствует власть короля. И газ, наполняя шар, обретает его контуры: так была при­ соединена Бургундия в 1477- 1479 годах после насильственной смерти Карла Смелого. С 1470 по 1486 год та же участь постигнет наследство Арманьяка, а также земли доброго короля Рене - Анжу, Мен, Мартен и Прованс. Этот процесс по­ глощения развивалея и в направлении к центру королевства, в результате чего исчезли большие территориальные анклавы, владетели которых в соответствии с духом XV века верили в возможность еще долго сохранять широкую административ­ ную автономию и даже независимость. А в XVI , несколько «сдвинутом » веке, который длился с 1 5 1 5 года до царствова­ ния Людавика XIII, под короной короля одно за другим оказались Ангулемское графство, Бретань, провансальские и северафранцузские земли коннетабля Бурбона (Овернь, Бур­ бонне, Божоле и др.) и, наконец, сложное Бурбон-Наваррское наследство, которое намного выходило за аквитанские границы. Чтобы найти еще самостоятельные княжества, вскоре по­ требуется покинуть Францию, пересечь Рейн. И здесь их будет 45

целый легион, вплоть до классической эпохи. По эту сторону Богезов королевский домен в государственном смысле слова составлял 60% королевства в первые годы правления Люда­ вика XI и в момент прихода к власти Людавика XIII уже контролировал почти 1 00%. Демографическая проблема рассматривается здесь в условных границах нашего территориального гексагона в 1 700-е годы, формированию которой в середине XV века еще было далеко до завершения. Но эта территориальная условность весьма удобна. Она позволяет на длительном отрезке времени провести сравнения численности населения. <<Французское >> население, проживавшее на таким образом обозначенной тер­ ритории, к 1 3 30 году составляло примерно 20 млн. человек. С 1 340 по 1440 год целый ряд катастроф (чума, войны, голод, экономические и демографические кризисы, пораждавшие и усугублявшие друг друга) обескровил страну: численность населения в обозначенных границах упала до 10 млн. (или меньше?) в самые мрачные годы правления Карла VII. Никогда больше с XII по ХХ век Франция не будет столь малонасе­ ленной. Период с 1 4 5 0 по 1560 год - <<гипервею> - вклинива­ ется как время медленного, мощного и беспрерывного подъема . Отныне почти все войны ведутся за пределами страны. Хотя короли охотно вступают в войны, они стоят относительно недорого французскому налогоплательщику и не могут ра­ зорить страну или сократить ее население (или очень умерен­ но), как это произойдет позднее, при Людавике XIV, когда будут введены чрезмерные налоги. К 1 5 60 году потолок чис­ ленности населения достигнет уровня 20 или почти 20 млн. жителей, то есть столько же, сколько было в начале XIV века, до смертоносных войн, эпидемий чумы, всех тех несчастий, начало которым положил 1 340 год. Гексаган плотно заселен при Филиппе Красивом; он стал полупустым во времена Жанны д' Ар к и вновь заполнился в последние годы правления Генриха I I . Что это: история качается, как маятник, или она неподвижна? Оставим в стороне метафору. На самом деле в течение очень длительного исторического периода имело место частичное сокращение населения страны, за кото � ым следовало полное или почти полное восстановление его чис­ ленности. Обратимся - один раз не в счет - к глубинным процессам: с 1 300 по 1 7 1 5 год численность населения почти постоянно остается на уровне около 20 млн. человек (иногда чуть больше, иногда чуть меньше). Да, она сокращается до 1 0 млн. в чрезвычайный период катастроф ( 1 340- 1 4 5 0 гг.). Затем теми 46

же темпами возрастает до обычного уровня 20 млн. человек в течение последующего века (1450- 1 5 60 гг.). Потом сохраня­ ется на этом уровне, хотя и с незначительными, и чаще всего в положительную сторону, колебаниями, в течение долгого XVI I века, точнее с 1 5 6 0 по 1 7 1 5 год. Насколько можно судить, это <> 20 миллионов, просуществовавшее более четырех веков, диктовалось и эко­ логическими причинами: учитывая агротехнику (еще доста­ точно примитивную), определенную регулярность эпидемий заразных болезней в течение этой продолжительной эпохи, воздействие нищеты, голода , фактического нормирования продовольствия, смертоносные инфекции и поздние браки, используемые, за неимением лучшего, как <<контрацептивное оружие >>, - все это обусловливало невозможность существенно­ го превышения роковой цифры <<20 млн. душ >>. Лишь в XVIII веке этот казавшийся непреодолимым барьер был наконец взят. С 1 700- 1 7 1 5 годов численность населения начала действитель­ но расти. И это не было, как в XVI веке, просто возвратом к прежнему рекорду. Потолок будет преодолен. В период от Регентства до 1 8 1 5 года население возрастет до 30 млн. Совсем другое дело по сравнению с периодом от Аюдовика XI до Аюдовика XIV. С 1 340-х до 1 5 60-х годов демографическая кривая напоминала трассу бобслея. Она то спускалась до самой низкой отметки, то взлетала вверх. К 1450 году процесс начал существенно меняться. Тенденция к повышению посте­ пенно вытесняла тенденцию к понижению. Если говорить о втором периоде, периоде роста и восста­ новления численности населения (1450-1 560 гг.), то следует учитывать действие трех факторов, а именно: более высокая рождаемость; более ранние браки (что, естественно, продлевает период эффективной деторождаемости у замужних женщин); снижение смертности. В реальности первый фактор как та­ ковой почти не сыграл своей роли. Если измерить приблизи­ тельна деторождаемость у женщин интервалом между двумя родами, то прекрасный XVI век мало чем отличался от мрач­ новатого XVII века. При Франциске I, как и при Аюдовике XIV, в отсутствие широкого применения противозачаточных средств, молодые супруги не могли рожать больше одного раза в два года. Один ребенок рождался каждые 24 или 30 месяцев с учетом времени беременности, кормления ребенка грудью, а затем зачатия и вынашивания следующего. Напротив, под влиянием временно благоприятного эконо­ м ического развития или в силу старинных обычаев браки при 47

Франциске 1 были более ранними, чем во времена Короля­ Солнца. Нормандские девушки периода Возрождения выходи­ ли замуж в среднем уже в 21 год, тогда как в годы Великого века - в 24-25 лет. Эти четыре года разницы позволяли рожать уже на два ребенка больше. Такая прибавка сыграла суще­ ственную роль в демографическом буме, наблюдавшемся в первые 60 лет XVI века. Наконец, смертность в рассматриваемую эпоху, согласно статистическим данным, была меньше, чем в другие времена . Были, естественно, и достаточно благоприятные периоды между 1 4 5 5 и 1 5 60 годами, в частности до 1 5 20 года. В этот период в отдельные благоприятные годы смертность падала до сравнительно низкого уровня - 30- 3 1 %. В результате про­ изошел довольно значительный демографический прирост, на который не смогли повлиять мелкие (?) несчастья последу­ ющих десятилетий (после 1 5 20 г.). С 1460 по 1 5 20 год, вслед­ ствие сохранения разумного спроса на зерновые со стороны населения, которое благодаря обилию еще свободных земель остается сравнительно разбросанным, голодные годы случа­ ются довольно редко (позднее их станет во много раз больше в связи с достижением демографического пика). Заработки, которые с конца XV века в течение длительного периода были высокими, также подтверждают, что уровень жизни народа оставался <<приличным >>. Это способствует росту числа <<просто­ народьЯ >> и снижает некоторые угрозы жизни, поскольку население относительно хорошо питается и, следовательно, менее подвержено физиологической нищете и болезням. Позднее, в 1 5 20-м и последующие годы, когда наступит голод, доходы упадут, питание ухудшится. Но вместе с тем улучшится эпидемическая обстановка . С 1 5 36 года резко на убыль пойдут заболевания проказой, а с 1 5 25 года все реже и реже случа­ ются катастрофические эпидемии чумы. Более длительные промежутки между эпидемиями чумы при Франциске 1 и Генрихе 11 объясняются, возможно , принятием строгих карантинных мер в городах. Они оказались сравнительно эффективными, что принесло пользу и крестьянам. Констатируем, без претензий на детальное объяснение причин, что в период между последними годами правления Карла VII и началом царствования Карла IX в стране про­ изошел резкий демографический рост. Было нормальным, что вслед за веком (с 1 340 по 1450 г.) значительного сокращения населения наступил (после 1450 г.) период его спасительного роста . 48

Вследствие этого навязчивая боязнь смерти, хотя и не исчезнет полностью, перестает беспокоить высших представи­ телей культуры, религии или светского общества - счастливые перемены по сравнению с XV веком, веком погребальных танцев, трупов и мрачных медитаций над разлагающимися останками. На более скромном уровне населением овладевает броунов­ ское движение. Став более многочисленным, оно не желает жить скученно в одном месте. Оно не знает, куда податься, и бросается во все стороны. Миграционные перемещения обретают различные формы: рост городского населения; тран­ зитная миграция (ремесленники, паломники, ш кольники или студенты); миграция нищеты (нищие и просто обездоленные большими массами покидают бедные земли Бретани и Руэрга, направляясь к плодородным землям Аангедока, Вексена, Нормандии); заселение деревень; наконец, иммиграция в ранее покинутые, порой многообещающие земли, например в вино­ градарскую Бордоскую область: многие деревни Жироиды были покинуты во время войн с англичанами. Но начиная с эпохи Аюдовика XI сюда энергично направляются новые переселен­ цы, покинув окситанские или франкофонекие зоны. Наконец, иногда возникали и эмиграционные потоки. Так, выходцы из Франции (ее южных и центральных районов) заселяли Ис­ панию, и именно в тот момент, когда выходцы из Испании, в свою очередь, эмигрировали в только что открытые земли Америки . Весь этот народ надо было кормить, обеспечивать ему минимальный жизненный уровень, за исключением голодных лет. Традиционная агрикультура дает максимум возможного. Производство зерна с 1450 по 1 5 00 год быстро растет. Этот зерновой прорыв стал возможен в результате довольно легко достигнутого освоения земель, заброшенных во времена Сто­ летней войны. Надо было просто выкорчевать кустарники, что не было непреодолимым препятствием. Позднее производство зерна стало возрастать значительно медленнее, и к 1 5 5 01 5 6 5 годам оно достигло своего потолка. Последние участки поддающейся освоению или свободной земли оказывались окраинными, малоплодородными, труднодоступными, удален­ ными от путей сообщения и рынков сбыта. Отсюда резкое повышение цен на зерно в XVI веке. Оно усугублялось воз­ росшим спросом, зачастую не находящим удовлетворения. С другой стороны, рост цен стимулировался наличием боль4 - 3 98 1

49

шого количества золота и серебра (поступавшего из Централь­ ной Европы, а затем с нового континента). Рост дороговизны время от времени порождал голод: он вновь появился после 1 5 20 года. Что касается других отраслей, то растительная про­ дукция становится разнообразнее, но не слишком: виноград­ ники расширяются вблизи портов, через которые идет экспорт (Нант, например), и крупных центров потребления, насчиты­ вающих десятки или сотни тысяч пьющих (Лион, Париж . . . ). В городских зонах растет потребление мяса. В других местах животноводство пребывает в летаргии. Здесь пастбища усту­ пают место посевным культурам, в которых испытывается срочная нужда, поскольку их производство в обычные годы позволяет удовлетворить только минимальные национальные потребности из-за невысокой производительности труда. Но слабое развитие животноводства ведет к недостатку на­ воза, что, в свою очередь, снижает производство зерновых. Это - пресловутый порочный круг устаревшей агрикультуры, от которой в это время начинают избавляться фламандцы (но не французы) во имя круга добродетельного. Наконец, лесные массивы и к 1 5 5 0 году остаются огромными. Не ис­ ключено, что в это время леса покрывали треть национальной территории. В будущем такое обилие лесов становится уду­ шающим и, напротив, ставит проблемы, так как человек жив не лесом единым. Кузницы, стекольные фабрики, общие по­ требности в топливе и деловой древесине приведут в после­ дующие века к сокращению лесов. В результате расширятся пахотные земли, легче станет с продуктами питания. На селе социальные группы, от которых зависит несколько неадекватное развитие сельского хозяйства, по-разному пере­ носят последствия этого. В регионе от Лангедока до Иль-де­ Франса на земельные участки обрушилась волна их дробления. Парцеллы становятся все мельче и мельче. Таков неотвратимый результат демографического роста в «прекрасный » XVI век. При появлении каждого нового поколения происходит новый раздел земельных наделов, так как выживающих детей стано­ вится больше умирающих родителей. Наследственное право, базировавшееся на местных обычаях, которые были скомrtро­ метированы в период Возрождения, склоняется к преимуще­ ству одного из сыновей - чаще всего старшего - и в ущерб его братьям и сестрам. Но это лишь в незначительной мере сдерживает топор наследственного права. Отсюда процесс паупе ризации, от которого страдают прежде всего мелкие 50

собственники и арендаторы: у каждого из них все меньше гек­ таров или доли гектара, чем у их предшественников. Во всяком случае, без технологического прогресса производительность гектара земли почти не растет. Количественный дефицит земли не компенсируется качественным улучшением приемов ее обработки, за исключением той или иной локальной ситу­ ации, как, например , в случае с виноградарством вокруг Нанта. Тенденци� к обнищанию на селе per capita усугубляются снижением реальной заработной платы: она снижается обык­ новенно из-за роста цен, но особенно в результате возраста­ ющего предложения труда, что, с учетом отсутствия заметного увеличения рабочих мест, снижало его оплату. В целом эта двойная тенденция к обнищанию затронула прежде всего сельскохозяйственных поденщиков, приел угу и других раз­ норабочих, а с другой стороны - мелких землевладельцев, наделы которых сокращаются при переходе от отца к сыну до нескольких гектаров и даже соток. Напротив, крупные фермеры - «аристократы плуга >> - оказались на гребне до­ статочно приличного процветания: состояние рынка им бла­ гоприятствует, реальная заработная плата, которую они платят своим батракам, снижается, а рента, которую они обязаны вы­ плачивать земельным собственникам, остается порой стабиль­ ной или повышается, но, как правило, в разумных пределах. Классу собственников (знать, королевские служилые люди, сеньоры, высшее духовенство, крупные купцы, состоятельные буржуа) принадлежит примерно половина земли (другая половина - крестьянам). Доля этой господствующей группы имеет тенденцию к увеличению в результате политики приоб­ ретения новых земель, которую проводят крупные землевла­ дельцы или те, которые хотят стать таковыми. Право старшего сына в дворянской среде и порядок наследования2 церковного имущества позволяют этому высшему классу избегать угрозы распыления наследственных земельных владений. Он теряет в результате девальвации сеньориальных податей, которые иногда падают почти до нуля. Но восполняет эти потери благодаря частым повышениям реальной арендной платы; 2 Право наследования имущества умершего крепостного, не име­ ющего законных сыновей, принадлежит его сеньору. Имущество Церкви не может быть предметом наследования, поскольку принад­ лежит вечным юридическим лицам, каковыми являются аббатства, архиепископства и т.д.

4*

51

благодаря индексации десятины3; эволюция последней сопро­ вождает, и не более того , рост (скромный) сельскохозяйствен­ ного производства, а иногда само ее существование ставится под угрозу, например, в 1 5 30- 1 5 60 годах, в результате первых забастовок4 крестьян, обязанных выплачивать десятину. При­ чем в той или иной мере крестьян на это толкают гугеноты. Сеньории, однако, умели менять регистр : от доминирования сеньориальных податей5 они перешли к господству земельной ренты, базировавшейся на размере арендных платежей. Ско­ рее организатор, чем паразит, сеньориальная система порой играет роль направляющей силы во времена возрождения деревень и в период Ренессанса вплоть до начала Религиозных войн. Ситуация в городах, в торговле, промышленности по сути не отличалась от положения дел на селе и в сельском хозяй­ стве. Поразителен хронологический параллелизм: начало ро­ ста городов с середины XV века и последовавшее затем их быстрое развитие; некоторое замедление к 1 5 1 5 году при со­ хранении до 1 5 60 года весьма заметного процветании торговли и мануфактур. Но процветании не для всех! Демографиче­ ский рост, лежавший в основе этого процветания, выбросил на рынок труда рабочую силу в избыточном количестве, что привело к снижению реальной заработной платы. Обнищание наемных рабочих увеличивало, конечно, прибыли предприни­ мателей, но в долгосрочной перспектине мешало существенно 3 Аесятина, взимавшалея в пользу духовенства, составляла опре­ деленную долю урожая: как правило - 10%, а иногда - 9% . . . Вслед­ ствие этого объем десятины со временем менялея в зависимости от изменений объема сельскохозяйственного производства, то есть десятина «индексировалась ». 4 Крестьянские выступления против десятины во второй трети XVI века состояли в том, что «забастовщики », продолжая полевые работы, отказывались отдавать духовенству зерно в счет десятины. Таким образом, эти крестьянские выступления отличались от первых классических рабочих забастовок, например тех, которые устраивали типографские рабочие Лиона уже с XVI века. 5 Аоходы сеньоров в земельной области подраз'делялись на две части: собственно доходы от самого домена ( как и сегодня), который передавался фермеру, платившему арендную плату, и платежи на­ турой или деньгами, взимавшиеся с ленников мелких парцелл, ок­ ружавших основное земельное владение сеньора.

52

увеличить массовое потребление, то есть сдерживало массовое производство. (Хотя производство предметов роскоши, напри­ мер шелка и изделий из него, резко возросло.) Даже умеренный подъем торговли, городов, мануфактур продлится недолго. Религиозные войны прервали его. Первые бои в 1 5 60- 1 5 6 5 годах были достаточно благополучно пере­ житы, но в 1 5 6 7- 1 5 75 годах былое оживление городской эко­ номики станет далеким воспоминанием. Оно уступает место застою или крушению. Имеющаяся разрозненная статистика (соляной налог, портовые сборы в Марселе, торговля пряно­ стями в Лионе, экспорт вин из Бордо, пастелевых лепестков из Тулузы, доходы от налогов на судоходство по рекам Луара и Рона) подтверждает эту периодизацию: подъем в течение ста лет, затем стагнация и спад. Общий подъем западных стран, связанный с улучшением в демографии и других областях, обусловил подъем начиная с 1450-х годов деловой активности городов, магазинов, лавочек. И в этом деле роль драгоценных металлов, поступивших из Америки - главного поставщика валютных средств, - была лишь второстепенной (с 1 500 г.). Основной прирост импорта серебра из Перу, а точнее Потоси, действительно произошел примерно в 1 5 60 году. Привел ли рост несельскохозяйственного сектора экономи­ ки, продолжавшийся более века ( 1450- 1 5 60 гг.) , лишь к вос­ становлению высокого уровня, который был отмечен до Великой чумы в 1 300- 1 340 годах? Или речь шла о стремитель­ ном преодолении потолка, оставившем далеко позади все рекорды, которые были установлены до наступления <<времени несчастий >>? В области сельского хозяйства, как было пока­ зано выше, речь шла скорее о восстановлении прежнего уровня, чем о подлинном подъеме . Городской сектор из-за большей своей гибкости был ipso facto более динамичным. Однако в некоторых случаях <<Оживление >> даже не было все­ объемлющим. В Бордо, например, объем экспорта вина в <<пре­ красном >> XVI веке оставался ниже, несмотря на внушительный рост, блестящих рекордных показателей начала XIV века. В эти времена этот крупный жирондийский порт регулярно отправлял 850 000 гектолитров в год в северные страны, в частности в Англию. И лишь в середине XVII века эти сред­ невековые рекорды были наконец превзойдены. Напротив, в других районах наблюдались настоящие прорывы, которые оставляли далеко позади показатели времен Средневековья, до времен Великой чумы. Руан, например, включая собственно город и пригороды за пределами городских стен, насчитывал 53

в XIII веке 3 5 000 жителей, а в 1 347 году - возможно, 4 1 000. Начиная же с 1 5 60 года соответствующий показатель, похоже, достигал 70 000 человек и оставался, с некоторыми взлетами и падениями, примерно на этом уровне вплоть до Революции. Таким образом, с XIII по XVI век имел место подлинный рост, отклонение от многовекового необратимого курса, когда вышеупомянутые мальтузианские потолки, столь разрушительные в аграрной отрасли, почти не сказывались или сказывались незначительно. Беспрецедентные превышения прежнего уровня, о которых идет речь, были особенно оче­ видны в динамичных областях с большой гибкостью: государ­ ственное строительство, культура . . . Но не будем преувеличивать значение этих скачков, по крайней мере для городов: Франция к 1 5 00 году с ее 10% городского населения еще не преодолела определенной <<слаборазвитостИ >>, даже по отнюдь невысоким критериям того времени. По контрасту, Испания и Португалия в ту же самую эпоху уже штурмовали океаны и континен­ ты. На границах королевства Валуа появились предприятия капиталистического типа, созданные главным образом италь­ янцами, нидерландцами, немцами и иберийцами, устано­ вившими контроль и над деловым Лионом. Королевские же подданные зачастую сдержанно относились к отдаленным предприятиям. Не следует преувеличивать роль государства и должного управления в развитии промышленности и торговли. Первые <<меркантилистские >> тенденции появились при Аюдовике XI, и до 1 5 60 года шел процесс их формирования. Они сводились к проявлениям «умеренного национализма времен процвета­ ния >>. Речь шла о том, чтобы привлечь на территорию коро­ левства и удержать золото и серебро (со времен Средневековья Церковь считала эти металлы бесполезными, тем более что они пораждали ростовщичество, т.е. грех). Речь шла также о запрете предметов роскоши, золотого шитья и шелковых тканей, которые в ту эпоху считались синонимом импорта, сопровождавшегося вывозом и потерей валюты. Речь шла , наконец, о поощрении горнорудной отрасли и производства товаров национальной промышленности, предназначенных для экспорта или внутреннего рынка, в надежде, что это помоЖет вернуть валюту в страну или воспрепятствовать ее вывозу за пределы королевства. Карл VII был прежде всего не лишенным ловкости «вое­ создателем >>. Аюдовик XI был первым, кто разработал неко­ торые меры экономического порядка, направленные на защиту 54

национальных ресурсов и предпринимательства. В этой обла­ сти он соответствовал своей эпохе, был сыном начала Воз­ рождения: он, скорее всего, размышлял о нехватке наличности, которая стала очевидной еще в 1400 году. Но решения, ко­ торые он вынужден был принимать, чтобы выйти из этой ситуации (так же будут поступать и его преемники), были скорее симптоматическими или гомеопатическими, чем реаль­ но действенными. Однако подъем экономики произошел бы и без принятия этих решений, поскольку его корни лежали в глубинных демографических и социальных процессах. Что касается Людавика XI или Франциска 1, то их целью в этом направлении было оздоровление финансов королевства за счет возможного роста богатств страны. Когда говорили о богат­ стве государства, на самом деле думали о доходах правитель­ ства. При этом совершенно простодушно считали возможным увеличить богатство страны за счет увеличения доходов пра­ вительства. Особенно ярко эти расчеты государства просматриваютел в сельском хозяйстве, которое в этот период было как раз на подъеме. Однако правительственная политика по отношению к крестьянам исчерпывалась предоставлением абсолютной свободы действий, за исключением конфискации через нало­ говый механизм части сельскохозяйственной прибавочной стоимости (по мере того как она появлялась, благодаря подъе­ му производства в течение длительного времени). Так в раз­ личные века формиравались «прожорливые >> бюджетные стратегии времен Людавика XI и Ришелье. Пришлось ждать . . . появления в 1 760-х годах физиократов, чтобы правительство стало проводить политику поощрения развития сельскохозяй­ ственного производства и чтобы она перестала быть чисто фискальной. Что касается торговли и промышленности, то здесь робкие шаги правительства попадали на менее благоприятную почву, чем та, которая была у торговых народов фламандского или севераитальянского типа. Крупные купцы Франции были, как правило, иностранного происхождения: итальянского - в Лионе, португальского или фламандского - на Атлантическом побе­ режье. Французские коммерсанты занимались в первую оче­ редь внутренней, или <<молчаливой >>, торговлей (silent trade), которая была значительной, конечно, но маломасштабной и о которой мало говорилось. Несмотря на исключительный успех предпринимательства в Лионе (благодаря прежде всего итальянцам и в меньшей мере - немцам), преуспевший ком55

мерсант, а также его сыновья и капиталы довольно быстро <<сворачивалИ >> на канонические тропы повышения своего социального положения: покупки королевских должностей, приобретение наследственного дворянства. А для дворян торговать (исключая морскую торговлю, значительную, конеч­ но, по объему) - значит нарушать законы, унижаться. Во всяком случае, внутренний рынок, имея в виду наиболее прибыльные сделки, оставался узким. После 1500 года в резуль­ тате обнищания, последовавшего за снижением реальной за­ работной платы и дроблением земельных участков в ходе наследования, произошло сокращение возможностей роста массового потребления (не устранив их полностью). В то же время рост доходов имущих обусловил рост потребления предметов роскоши. Это, конечно, большой козырь для тор­ говли с дальними странами. Но на пути ее развития возникали труднопреодолимые препятствия. Ведь последовательное раз­ витие <<капитализма >> потребовало бы постоянного роста массового потребления, как это случится, например, с хлоп­ чатобумажными изделиями после начала промышленной ре­ волюции. Но ничего подобного не происходило во времена Возрождения. Общая картина внешней торговли дает ясное представление об узости ее рамок. Абстрагируемся в данном случае от <<им­ порта >> золота и серебра: он лишь указывает на позитивный характер платежного баланса. При таком условии выясняется, что французский импорт в 1 5 5 1- 1 5 5 6 годах на 54,3% в сто­ имостном выражении состоял из шелка и шелковых тканей. Этот процент, относящийся только к предметам роскоши, представляется огромным. Он убедительно показывает, что внешняя торговля не имела ничего общего с гигантскими, живущими натуральным хозяйством сельскими массами насе­ ления. Действительно, международная торговля более чем наполовину касалась горстки привилегированных потребите­ лей - любителей изделий из шелка. Она оставляла в каменном спокойствии молчаливое большинство подданных короля. Второе место в импорте занимали оружие, изделия металло­ обрабатывающей промышленности, металлы (на эти три статьи приходилось 20,8% импорта). Эта цифра свидетельствует, конечно, об одной из структурных слабостей Франции, рас­ полагавшей меньшими запасами природных ископаемых, чем Германия или Англия (попытки организации горных разра­ боток в Вогезах, серебряных рудников в лионском регионе 56

в период от Людовика XI до Генриха II не могли существенно изменить ситуацию в связи с недостатком геологических ре­ сурсов, хотя королевство и располагало различными место­ рождениями , в частности, железной руды). Наконец, третьей статьей импорта были пряности, сахар и квасцы (три продукта, также предназначавшиеся для элиты), на долю которых при­ ходилось 8 , 1 % общего объема французского импорта. И это обстоятельство еще раз подчеркивает, что импорт был лишь в незначительной мере связан с массовым потреблением. Будучи импортером дорогих предметов роскоши, Франция экспортировала, напротив, товары с незначительной добавоч­ ной стоимостью: товары первичного сектора (сельского хозяй­ ства и солеварен) или вторичного (промышленности). Проще говоря, экспорт насчитывал всего пять наименований: зерно, соль, вина, сукно, ткани. Вина и соль шли на север. На юг отправлялось немного пшеницы и особенно сукно из Ланге­ дока в Левант. Из мешковины, производившейся в Бретани и в области Лиона, изготовлялись паруса для кораблей, ру­ башки и саваны. Они отправлялись в Италию, на Средний Восток и в возрастающих объемах в Испанию. И все это не в массовом масштабе: ведь даже при положительном торговом балансе выручаемая от экспорта валюта шла на покрытие зна­ чительной части оттока золота и серебра, предназначенных для оплаты ввоза предметов роскоши, шелковых тканей и пря­ ностей, закупки которых интересовали лишь незначительное меньшинство населения. Относительно малозначимый характер импорта, как в зеркале, отражал ничтожный объем экспорта по сравнению с валовым объемом продукции автаркического сельского хозяйства, почти непосредственно за счет которого проживало 80% многочисленного населения страны. Конечно, развивались и некоторые передовые отрасли промышленности, в частности полиграфия в Лионе. Но в стране, где население было в основном неграмотным, в количественном отношении они представлялись незначительными вкраплениями, но ока­ зывали тем не менее решающее дестабилизирующее воздей­ ствие на культуру. В финансовой области достижения королевства представля­ ются при первом анализе достаточно значительными. С 1475 года страна обладала твердой денежной единицей - золотым экю. Турекий ливр - счетная единица - девальвировался довольно медленными темпами: в 1475 году он был эквивалентен 22 г серебра, а в 1 5 60 году - 14 г. Но следует, правда, учитывать, что серебряная монета, на которой основываются наши рас57

четы стоимости денег, также теряла значительную часть своей покупательной способности в результате роста цен на различ­ ные товары в XVI веке. Не будем распространяться о причинах роста цен (среди них и инфляционный эффект поступлений американского серебра, но особенно демографический рост, который повышал спрос и таким образом стимулировал рост цен, в то время как предложение потребительских товаров, главным образом пищевых продуктов, оставалось неадекват­ ным). Просто констатируем, что индекс цен в Париже в11rрос со 100 пунктов в 1 5 10 году до 606 - в 1 5 80 году, то есть уровень инфляции составлял 2,6% в год, что для времен Старого порядка было необычным и значительным. Но это определен­ но ниже галопирующих темпов в инфляционный ХХ век, когда в отдельные периоды годовое повышение цен на 10% не было редким явлением. Вместе с тем инфляция и рост происходили в довольно узких границах: это хорошо видно при анализе объемов чеканки монет - они <<поражают >> своей фактической скромностью. При исчислении в турских ливрах и при расчетах на пять следующих друг за другом лет объем чеканки монет превышал 2,5 млн. турских ливров в 1 500 году, 3,2 млн. - в 1 5 2 5 году. К 1 5 5 0 году эта цифра достигла 6 млн., а к 1 5 7 5 году иревыеила 7 млн. Славный рост! Но если учесть инфляцию и пересчитать в постоянных ценах на основе эквивалента, выраженного в пшенице, то получается менее радостная картина: объем чеканки монет в те же пятилетки в пересчете на пшеницу составлял 2,164 млн. лир6 пшеницы в 1500 году; 1,171 млн. в 1 5 2 5 -м; 1 ,544 млн. - в 1 5 5 0-м и 822 млн. лир - в 1 5 7 5 году. Последняя цифра относится к наименее урожайным годам во время Религиозных войн. Но три предыдущие цифры, от­ носящиеся к периодам внутреннего мира, не свидетельствуют, однако, о выраженном росте , а скорее наоборот. Чеканка монет, осуществлявшаяся от имени короля, материализовала связь между государством и экономикой. Относительная ле­ таргия в период Возрождения вынуждает исключить всякое восхваление, в том что касается экономических, финансовых и политико-государственных достижений. Верно, банковская система была хорошо организована в Лионе. ОригиналЬная система платежей на торговых ярмарках позволяла избегать большей части расходов драгоценных металлов. Предприни­ матели регулировали взаимную задолженность путем бух' Одна лира пшеницы в Париже составляла 1,56 гектолитра зерна.

58

галтерских записей. Лион, как финансовая биржа, оказывал влияние на значительную часть территории Франции. Пара­ доксально, но наряду с Руаном и Бордо Лион был одним из центров страхования морских операций при Генрихе Il. В более общем плане нотариально заверенные облигации (на нижнем уровне) и переводные векселя (аккредитивы на вершине) создавали обширную систему ранекого кредита, которая позволяла купцам и производителям обходиться без звонкой монеты. К услугам кредиторов различных категорий прибегало само государство, казначеи Франции, генеральные интен­ данты; буржуазия Парижа через механизм рентных дохо­ дов Парижекой мэрии7; итальянские и немецкие финансисты из Лиона к концу правления Франциска 1 и при Генрихе Il. Судебные процессы против представителей крупных финан­ совых династий (которые, как в случае с суперинтендантом Санблансе в 1 5 2 7 г., доводили обвиняемого до виселицы), громкие банкротства, как в случае с Большой сделкой в Лионе в 1 5 5 8 году, позволяли государству периодически освобож­ даться от задолженности денежным воротилам, что, однако, не мешало ему вновь обращаться к ним, когда злосчастное банкротство забывалось. Прорывы частных банков к финан­ сированию и управлению бюджетами городов, таможен, сень­ орий и церквей не могли скрыть слаборазвитости в целом наших банковских и финансовых структур или просто их полное отсутствие, за исключением Лиона и ряда других более мелких городов. Французы сумеют взять в свои руки финан­ сово-денежную систему, оказавшуюся под контролем иност­ ранцев, только в конце XVI века. В географическом плане это смешение передовых отраслей (меньшинство) и отсталых производств (большинство), како­ вым предстает экономика королевства, достаточно легко определяется: полюсы силы располагаются в обширной север­ ной зоне, в которую входят Нормандия, Иль-де-Франс и север Бургундии (после ее аннексии Людавикам XI). Но еще надо ликвидировать анклавпасть этого крупного северо-восточного региона. Восстановление французской полосы, соединяющей 7 Рентньее доходы Парижекой мэрии - это капиталы, предостав­ ленные в долг королю частными лицами, по которым проценты выплачивались кредитору регулярно и гарантированно. Эти платежи осуществлялись за счет отчислений от налогов на мясо, рыбу, вина и т.д., которыми распоряжалась мэрия Парижа и которые она га­ рантировала.

59

север королевства с югом, и выход к теnлым морям обусловили новый расцвет Лиона, стимулировавшийся также транс­ альnийскими выходцами. В XVI веке это nослужит одним из оnравданий - довольно, nравда, невнятным - Итальянских войн. С 1465 года началась стратегическая и масштабная nереориентация: nри Медичи центр экономического развития nеремещается из Женевы в Лион. В 1502 году уже действовало более 40 флорентийских фирм в месте слияния Соны и Роны. Лион имnортирует шелк и шелковые ткани из Италии, металлы и холст - из Германии, сукно - из Англии. А сам эксnортирует французский текстиль и скобяные товары. В Лионе nроизводятся nечатная nродукция и некоторые виды шелковых тканей. Такая экономическая активность nовлекла за собой демографический рост, который в nроnорциональном nлане оказался существенно выше, чем удвоение населения в более общем nлане. При Людовике XI население Лиона насчитывало 20 000 человек, а во времена Франциска 1 - 65 000. Рост населения соnровождался его nролетаризацией, как и в других сельских и городских реги­ онах Франции. Покуnательная сnособность лионского nро­ летария, исчисляемая в зерновом эквиваленте, снизилась со 1 10 nунктов в 1 5 10 году до 85 - к 1 5 60 году. А за более длительный срок - с 1505 по 1 5 9 5 год - nокуnательная сnо­ собность населения сократилась nримерно наnоловину. Лионское nроцветание расnределялось, мягко говоря, не­ равномерно. Происходили смещения некоторых торговых nотоков: <<французская осы> nосле заката ярмарок в Шамnани сместилась из Руана и Парижа в сторону Лиона и юга, nе­ ресекал Среднюю и Нижнюю Луару или Савойю. Но и nонятие юга, в свою очередь, изменяется и географически, и по суще­ ству: он был nровансальским и nравобережным по Роне, то есть нацеленным на Эг-Морт и другие nорты Лангедока (Агд, Монnелье, Латт), через которые nостуnали nряности и вывозилисЪ сукна с севера или из Каркассонна. С включе­ нием Прованса в королевство Валуа ( 14 8 1 г.) Марсель стал единственным и конечным nортом для обслуживания торговых nотоков между севером и югом Франции, что обусловИло снижение роли nортов Лангедока. Расширение торговли через Марсельский nорт началось уже в середине XV века: ежегодный рост налогов на торговые сделки составлял 5 ,02% с 1438 по 1465 год, стабилизировался на уровне 1,03% с 1465 по 1 5 1 5 год, а с 1 5 1 5 по 1 5 40 год составлял 2,8%. В этих условиях увели60

чение населения превышало средние показатели по стране: в 1 500 году марсельцев насчитывалось 10 000, а в 1554 году уже 30 000. Город не стал гигантским: марсельцы, которые не обладали размахом своих итальянских друзей или конку­ рентов, устраивались мелкими ростовщиками и торговцами в странах Аеванта и Северной Африки. Они торговали зерном, кожей, добывали кораллы на больших глубинах. На берегах Аасидона сформировалось состояние Форбенов, потомков кожевника Аангра, оказавшегося в Провансе в конце XIV века. Они контролировали мэрию и Канебьер в 1475-1484 годах, пока не сформировали семейный клан, из которого вышли архиепископы, адмиралы и придворные кавалеры во времена Аюдовика XIV. В целом новые крупные состояния не могли появиться, если бы Аюдовик XI не аннексировал Бургундию: она открыла Франции большие перспектины по оси Рона С она. Атлантический фасад в принципе давал выход на более широкие горизонты, чем континентальная ось Париж - Аион Марсель. На первый взгляд они казались бесконечными в условиях безбрежного XVI века. Но, к сожалению, западные порты королевства, в отличие от Антверпена, Лиссабона, Севильи, не сумели принять должное участие в новой транс­ океанической торговле. Возьмем Нант: присоединение его к Франции в 149 1 году (десять лет спустя после Марселя) давало «благоприят ный толчок >> к улучшению конъюнктуры, которая и без того в течение ряда веков была позитивной. Внутренние регионы (долина Ауары и Париж, где производилась перевал­ ка грузов) становились еще более доступными для нантцев. Однако их достижения оказались скромными. Население этого портового города, престиж которого казался высоким, увели­ чилось всего с 15 000 (конец XV в.) до 25 000 (конец XVI в.). До начала 1 5 5 0-х годов здесь нередки эпидемии чумы. Они мешали развитию. Испанские торговцы обоснопывались на пристанях нижней Ауары. Но 2 000 кораблей (как правило, с ореховым корпусом), которые заходили в Нант, ограничи­ вались - и это уже было неплохо - экспортом вин и импортом соли или трески, морской йод которой облегчал судьбу за­ болевших базедопой болезнью. Создание Счетной палаты в Нанте в начале XVI века почти не изменило рутинности процесса. Ничего примечательного не наблюдалось и в Бордо. Здесь тоже экспорт вин, соли, оливкового масла, чернослива и пастели из Тулузы и импорт трески, поставлявшейся баск­ скими рыбаками, финансировавшимися за счет капиталов 61

Жиронды. Естественно, связи между портом при впадении Гаронны в океан и Англией или Нидерландами углублялись. Но структурные изменения города произойдут лишь в XVIII веке с развитием импорта-экспорта колониальных товаров, водки и тонких вин. Эпоха Проевещепия в регионе Бордо будет отождествляться с завоевательным моидиализмом мыслителя и виноградаря 11онтескье; Ренессанс в Жироиде предпочел в конечном итоге скептицизм сеньора 11онтеня. Как бы парадоксально ни показалось, но в XVI веке под­ линной Атлантикой для Франции был Аа-11анш. Торговцы Руана осознавали возможности Америки и Азии. Но они так и остались бы мелкими торгашами, если бы не опирались на поддержку внутренних районов и мощного парижского рынка, то есть в конечном счете - на протоцентрализованное госу­ дарство. Руан, увы, задыхавшийся в долине, насчитывавший 45 000 жителей к 1 5 10 году и уже 70 000 - в 1 5 60 году, то есть в три раза больше, чем население Нанта, в конце XV века, когда уже началась эпоха процветания, продолжал торговать классическими товарами: пшеницу и вино экспортировал; соль и сельдь импортировал. С 1475 по 1 5 1 5 год импорт соли уве­ личился в 6 раз. Но очень скоро количественный рост стал сопровождаться географической диверсификацией: в 1 5 08 году, спустя всего лишь 1 6 лет после открытия Америки, морепла­ ватели Верхней Нормандии заинтересовались Ньюфаунд­ лендом. В 1 5 4 2 году 60 кораблей покинули нижнюю Сену и направились к этому большому острову для лова трески. В 1 5 1 7 году был основан Гавр, что расширило возможности торговли, хотя он и строился для других целей. Суконная фабрика в Руане благодаря валяльным машинам расширила производство. Свою продукцию она обменивала на шерсть из Кастилии , квасцы из Центральной Италии, перец и сахар из Лиссабона, Севильи и 11адейры. 11оряки Руана стали до­ ставлять красные красители из Бразилии. Другие руанские купцы направятся к Африке, 11адагаскару, Суматре. Их пред­ приятия уступали антверпенским, но намного превосходили возможности Нанта, 11арселя или Бордо. История королевской власти ограничится характеристИкой деловых центров и жизни деревни или изучением взаимосвязей между экономикой и демографией. Франция в границах эпохи Возрождения насчитывала 1 200 «закрытых >> городов, то есть окруженных толстыми стенами. Таким образом, один «закрытый >> город приходилея на 10 000, 62

а позднее, по мере роста населения королевства, - на 1 5 000 сельских жителей. 500 городов были местопребыванием коро­ левских судов или центрами судебных округов. На вершине сети городов находились 300 «добрых >> городов8, то есть, по всем подсчетам, 3-4 <<добрых >> города на каждый сегодняшний департамент, или, по грубым прикидкам, один <<добрый >> город на округ (современный). К числу главных черт «доброго » города относились присутствие военного гарнизона, наличие административных учреждений, деятельность группы предста­ вителей правосудия и, наконец, «престиж >> городских торговцев в глазах крестьян - ремесленников пригородов. Самым круп­ ным городом был Па риж, численность населения которого к концу 1460-х годов достигла цифры 1400 года - 150 000 человек, что представляло большой контраст по сравнению с низкой населенностью города в 1420-1430 годах. Самый большой город Иль-де-Франс постепенно, от поколения к поколению приближался к «рекордной >> цифре 300 000 человек, которая была достигнута, вероятно, около 1 5 60 года , а затем снизилась до 200 000 к концу Религиозных войн. Накануне эпохи, которой посвящена эта книга, король Карл VII покинул Париж, вызывавший у него недобрые вос­ поминания об англо-бургундских заговорах. По его примеру короли династии Валуа в период Возрождения часто пренеб­ регали Аувром, и их резиденции располагались на берегах Ауары или в Фонтенбло. Это пренебрежение не нанесло осо­ бого вреда Парижу, обладавшему собственной динамикой развития и остававшемуся административной столицей коро­ левства, не будучи во всех случаях местом принятия королев­ ских решений. За этим <<главным » городом следовали очень большие города (50 000 жителей), большие (20 000), средние (от 5000 до 10 000) и малые (2000). Нельзя забывать и мелких <<сите >>, которые в крайнем случае насчитывали менее 1000 жителей. Конец общего спада в середине XV века привел, как это ни парадоксально, к ослаблению ряда городских центров, которые до того, опираясь на свое стратегическое положение и воспользовавшись изменениями торговых потоков, процве­ тали . . . благодаря Столетней войне. Таковыми были Фуа, Тарб, Вайонна. Но в основном в 1450- 1 5 60 годах происходило расширение и усиление городов. Это не исключало «голода и сытости >>, то есть периодов быстрого и замедленного роста. 8 «Аобрьtй » zopoa

-

город королевского домена.

-

При:м. пер.

63

В период роста некоторые города (Роман, Перигё к концу XV в.) достигли своего прежнего уровня, другие намного пре­ взошли его (например, Руан в течение XVI в.). В конце периода подъема, к 1 5 60 году численность горожан (если говорить о поселениях с населением свыше 2000 жителей) уже несколь­ ко превышала 2 млн., но не больше 2,5 млн. В городах, где замужество разрешалось в более раннем возрасте, чем это будет установлено в XVII и XVIII веках, рост населения шел естественным путем, если этому не пре­ пятствовали зловещие удары эпидемии. Но в основном чис­ ленность горожан возрастала за счет иммигрантов из деревни. Об этом свидетельствуют непрекращающееся увеличение город­ ского <<антропонимического фонда »9, <<фамильные потрясения >>. В наиболее крупных центрах на иммигрантов (родившихся, как правило, в королевстве) приходилось 30 и даже 40% их жителей. Этот демографический бонус увеличивал численность город­ ских семей: она достигала 4-5 человек на семью (например, в Карпантра в 1473 г.) вместо трех во время спада 14201430 годов. Вновь прибывшие иммигранты пополняли по пре­ имуществу активные сферы городской жизни (профессии, свя­ занные с питанием, домашняя прислуга, свободные профессии) . Некоторые города развивались в результате роста торговли или временного обретения статуса столицы. Например, Тур во времена Людавика XI оказался охваченным лихорадкой зе­ мельной спекуляции и раздела земли. Но в некоторых случаях надежды далеко не оправдывались: построенные на крупных реках (Сене, Гаронне) мосты составляли в XIII и XIV веках гордость Руана, Ажена и т.д. Однако многие из них были восстановлены лишь в XVIII веке. Интеграционный феномен сопровождал рост городов, но в то же время ограничивал (не устраняя полностью) усиление анархии, которую он порождал. Растущее число корпоратив­ ных ассоциаций , Поощрявшихея королевской властью, объе­ диняло ремесленников, которые в XV веке пользавались еще свободой предпринимательской деятельности. Корпоративизм был особенно развит на севере Франции. Эти профессиональные объединения, основанные на клятвенной верности их членов ( <<жюрандьi >> ), платили монарху определенную таксу в качестве ' Понятие «антропони:мический фонд » п олезно для историков, занимающихся проблемами населения в давние времена и пытающих­ си определить миграционные потоки и демографические колебания, опираясь на появление новых фамилий в течение десятилетий или поколений.

64

налога , что его очень устраивало. После 1 500 года корпорации стали сдерживать социальную мобильность, благодаря кото­ рой сами они и зародились: их членам стало трудно пробиться в цеховые старшины. Расширение ремесленничества привело, таким образом, к замораживанию корпоративизма, что, в свою очередь, приведет позднее к ограничению роста ремесленного производства. Однако в 1 500- 1 5 30 годах динамизм ремесленного произ­ водства еще сохранялся. Наряду с цеховыми организациями, теоретически светскими, появились почти повсеместно рели­ гиозные или культовые братства. Они пользавались покрови­ тельством какого-нибудь святого, возникали «спонтанно или по чьей-то инициативе >>, носили характер развлекательный, профессиональный, религиозный, политический, театральный, куртуазный, благотворительный, милосердный. Они отлича­ лись свободой действий, фантазий, объединяли людей одной профессии, но также одного прихрда, квартала, территории. Эти «ячейки � увеличивают также численность развлекатель­ ных псевдомонашеских объединений, в которые допускались только светские люди. Они обуздывали с помощью хорошо отрегулированного беспорядка дикий протест, который мог бы возникнуть среди молодежи против сексуальных и семейных порядков. Такие озорные <<аббатства >> под названиями <<Бонгувер >>, <<Могувер >> 1 0 формировали <<диагональную >> солидарность. Они объединяли людей от 28 до 36 лет, женатых и холостяков, интегрировали в свои ряды иммигрантов. С 1500 года они стали преподавать правила вежливости в отношениях с женщина­ ми и девушками, которые в праздничные дни пляшут вместе с <<миленькими монахами >> из <<монастыря >> Могувера: слабый пол в нежном возрасте уже не замыкается полностью в рамках жизни у очага, в прачечной или на мельнице. Все эти братства, корпорации, псевдоаббатства являлись, на свой лад, школами власти. Они регулировали городскую жизнь и способствовали на низовом уровне относительно гармоничному функциони­ рованию городов в глобальных рамках королевства. Силы общины и взаимного притяжения людей не исчер­ п ываются только братским или псевдомонашеским корпорати­ визмом ремесленников и молодежи. Их субстанциональность 1 0 «Bongouvert » , «Maugouvert » - сокращения от словосочетаний «хо рошее правление », «плохое правление >>. Эти два юмористических те рмина при необходимости взаимозаменяемы. 5 - 398 1

65

черпается также из городской культуры, которая была при­ суща и бедным, и богатым горожанам. Из-под ее влияния выпадали только маргиналы и очень обездоленные. Это од­ ноэтажная культура! 11 Она, как и церковь - под сводом и на паперти, - объединяет священное и бурлеск; чередует благо­ словение причастил и парад ослов с митрами на головах. Рискуя шокировать христиан-ригористов, эта культура пред­ полагала, что Бог не считает зазорным при случае предаться безудержному смеху. Она укрепляет сплоченность коллектива бесконечными повторениями <<сатирических шаржей, нраво­ учений, клятв, триумфальных парадов на конях >>. <<Голосом и телом >> она участвует в прискорбных антиеврейских беспо­ рядках, по крайней мере в некоторых провансальских городах. С точки зрения <<Общинно-корпоративной >> высокая элитарная культура служит дополнением общегородской культуры. Вос­ певая местную историю, она прославляет городской патрио­ тизм. Что касается Меца и ряда других городов, то об этом свидетельствуют произведения Филиппа де Виньоля или его коллег 1 2• Факт, что после <<черной дыры >> Столетней войны в <<доб­ рых >> городах с новой силой возобновилась мода на воспита­ ние. И не только среди элиты. Остается полностью в стороне только мелкий люд (40% городского населения). За исключени­ ем этой группы все более и более избирательная педагогика предлагает начальное, а с 10 лет - основное образование. Затем следуют курсы нотариата или коммерции. Университет посе­ щает незначительное число молодежи до 28 лет. В каждом крупном городе на рынок труда поступает несколько десятков выпускников университета, которые в лучшем случае занимают престижные или высокооплачиваемые должности. Распростра­ нение просвещения, даже на начальном этапе, ориентирует лучшие умы на изучение античных достопримечательностей 1 1 Выражение «одноэтажная культура, своего рода единое блюдо » может вызвать недоумение. Однако оно соответствует реальным фактам наших дней в некоторых секторах аудиовизуальной культу­ ры, когда руководитель и простой рабочий порой смотрят одну и ту же передачу эстрадного концерта или футбольного матча Ана­ логичным, но не равнозначным образом воскресная месса, религи­ озный театр и карнавал объединяют людей разных социальных классов для просмотра одного и того же зрелища в городах эпохи Возрождения. 1 2 Фидипп де Виньодь (1471-1527) родился в буржуазной семье из Меца, автор исторической хроники о Меце и Лотарингии. .

•

66

родного города, которые становятся предметом гордости и по­ водом для пышных мемориальных празднований. Гордостью города становятся и общественные монументы. Было бы ире­ увеличением утверждать, что речь уже шла о городском бла­ гоустройстве. Подобное время от времени материализуется по случаю королевских визитов в возведении на улицах и в переулках декораций из дерева или с использованием тканей. Тем не менее в городах было немало сооружений: крепостные стены, башенные часы (уже стали исчислять время), игольча­ тая стрела кафедрального собора, мэрия, а также централи­ зованные бордели, работавшие во имя общего блага. Реакция моралистов наступит лишь после 1490-1500 годов, когда сифи­ лис «деборделизирует >>13 улицы и сознание и когда в решении этой задачи очищения в их поддержку выступят первые про­ тестанты. Воспевая общие институты рынка, Возрождение и особенно Реформация придадут ему определенную направленность. Они будут утверждать, что рынок предназначен для торгов­ ли в ее чистом виде , и пытаться исключить из сферы его действия некоторые секторы, такие как любовь (отныне про­ ституция осуждается) и религия ( индульrенции предаются позору). XV век - век столиц, прежде всего Парижа, но также Тура, Авиньона, который даже без физического присутствия папы сохранял остатки былого понтификального, финансового и про­ чего величия. Упомянем также некоторые города - центры владений «удельных князей, крупных вассалов и властителей периферийных княжеств >> (Дижон, Ренн . . . ). После завоевания их французами они перестали быть столичными городами, но их роль была подтверждена Валуа. Без каких-либо коле­ баний они разместили здесь парламенты, университеты, счет­ ные палаты. В противном случае как бы они смогли установить контроль над провинциями? 1 3 Глагол или неологизм, который мы предлагаем, может шоки­ ровать некоторых читателей. Но как бы там ни было, считается установленным, что сифилис, завезенный во Францию из Америки через Испанию и после Итальянских войн конца XV века, способ­ ствовал появлению новой венерической опасности, дискредитации «публичных домов » или борделей в городах. Он способствовал также распространению более «пуританского » (еще до появления этого слова) менталитета или, короче говоря, страха перед ставшей опас­ ной сексуальностью, чего не было в Европе и во Франции до откры­ тия Нового Света. s•

67

В более общем плане в период от Аюдовика XI до Генриха II лояльность французских городов подтверждалась многократно. Потребуется - и это станет глубоким расколом - проявление религиозного и идеологического противостояния гугенотского происхождения в национальном масштабе, чтобы в ответ сформировалась католическая мятежная «лига >> против леги­ тимной династии. Но в начале XVI века положение было совершенно иное: источники лояльности городов были старин­ ными и живучими. Исторически города соперничали в большей степени с местными сеньорами, чем с монархами. Уже к 1500-м или 1 5 50-м годам королевские представители в провинциях сотрудничали с мэриями. Лучшие теоретики монархического централизма в XVI веке жили . . . в Тулузе 1 4• Было бы ошибоч­ ным считать этот город (только потому, что находится на юге) сторонником федерализма или независимости. Типичной в этой области была уже позиция Аюдовика XI: он изо всех сил поощрял создание городских советов и других органов. Таким образом он эмансипировал городскую элиту. Делалось это не бескорыстно: таким путем король пытался приобщить города к своим политическим проектам, широко прибегая при этом к неотразимому рычагу регулирования освобождений от налогов. Последние же вели к пропорцио­ нальному увеличению различных поборов с крестьян - вечной дойной коровы системы. Государственная власть, несмотря на свое стремление к видимому всемогуществу, была de facto децентрализованной и регионализованной. Королевский совет по отношению к городам действовал больше как администра­ тивная судебная инстанция, чем как Совет министров. «Губер­ наторы и генеральные представители в провинциях были вице-королями, но не суперпрефектами ». В Париже, как и в провинции, парламенты по своим законным полномочиям могли бы играть и роль почти префекта. Но в действительности эти высокие судебные собрания состояли из чиновников-выход­ цев из местной элиты или интегрированных в нее. И этого достаточно, чтобы отличить их от префектов, которых исполь­ зуют наши власти сегодня. Зачастую освобожденные от налогов по велению суверена (который считал менее опасным обременять крестьянство) горожане сами себя облагали различными налоговыми сборами, 14 Самым знаменитым среди них был Шарль де Грассай, автор изданного в 1 5 3 8 году глубоко абсолютистского труда «Закон Франции ».

68

выплачиваемыми либо косвенным путем, либо через механизм коммунальных сборов. Речь шла о налогах на потребление скота, муки, вина и т.д.: чем больше пили в городе, тем больше у города было средств для ремонта окружающих его стен; вино спасало стены, таверны укрепляли крепостные сооружения. Конец XV века - время экономического подъема - был золотым временем для городских финансов. Их объем возрастал с раз­ витием торговли и промышленности. Монархия эпохи Возрож­ дения черпала из этого золотого источника через механизм заимствований или рентных доходов мэрии (Париж, 1 5 2 2 г.), о которьiх мы уже упоминали. Проценты на кредиты, которые регулярно выплачивались за счет этих поступлений, давали гарантию получения доходов и безопасности (относительной) семьям кредиторов, которые зачастую принадлежали к слив­ кам общества или просто к sanior pars1s города. Внутригородская интеграция, достаточно сердечное согла­ сие с монархическим центром . . . Без пояснений такое двойное утверждение было бы упрощением. На самом деле в городе были различные социальные слои: на вершине - sanior pares или senior pars. Они представляли собой элиту в широком смысле, состояли из влиятельных людей и не всегда первой молодости. Это были королевские представители, члены судеб­ ного аппарата, крупные купцы. До последней трети XV века они зачастую оставались близкими друг другу. Но после 1500 года между ними произошло размежевание или даже раскол «предательство клерков >>. Отныне королевские представители дистанцируются от торговцев, их эндогамия четче обознача­ ется или возрастает. Они становятся дворянами или занима­ ют дворянские должности. Им предоставляются фискальные суперльготы. Но sanior pars, рассматриваемая как единое целое, продолжает тем не менее стоять выше ремесленников, даже организованных. Эта <<здоровая часть >> с еще большим презрением относится к крестьянам, которые в большом количестве проживали в городах, составляя от 20 до 30% городского населения, особенно на юге. Какие контрасты! Мы уже отмечали, что городская культура в некоторых об­ ластях - фольклорной и праздничной - была одноэтажной , доступной почти для всех. Но в ней, с другой стороны, была своя иерархия презрений, которая будет расширяться и приобI s Sanior pars «здоровая часть ». Речь идет соответственно о более здоровой (в фигуральном смысле) и более пожилой части населения. -

69

ретать более яркие различия по мере обнищания низов и роста роскоши в верхах и пораждать раскол между социальными группами. Социальная напряженность в городах будет действительно возрастать и ставить перед властями, если не перед самим ко ролем, некоторые проблемы по мере удаления золотых времен больших доходов и высокого уровня потребления плебса, кото рые достигли наивысших показателей в 14501475 годах в результате падения численности населения, а также прекращения войн и быстрого восстановления тер­ риторий, поставлявших продовольствие. Нельзя, конечно, ри­ совать в розовом свете в сущности скромное благополучие. 2 6 кг мяса в год на душу населения в Карпантра в 1483 году и, пожалуй, несколько больше в северных областях - это еще очень далеко от протеинового рая. Англичане начиная с Джана Фортескью 16 не лишали себя удовольствия посмеяться над потребительскими стандартами французов, которые намного уступали их собственным. Тем не менее, этот в общем при­ личный (но не более того) уровень жизни во второй половине XV века был более высоким, в том числе по потреблению мяса, чем в период обнищания, который наступит после 1 500 года в результате демографического роста во время недостаточного увеличения сельскохозяйственного производства. Свидетель­ ства углубляющейся бедности, которая, конечно, не в новинку, многочисленны. В пространствеином отношении резче просту­ пали различия между городскими зонами ( «Zoning >> ) 17, кото­ рые, впрочем, еще до конца не определились. В результате зонирования бедные выталкивались в предместья и на более высокие этажи домов там, где такие дома были, например в Париже и Лионе. Бедность пораждала определенное недо­ вольство, хотя городские бунты уже раньше, во второй по­ ловине XV века, перестали быть особо тревожным событием. Их число даже заметно <<уплотнилось >> в период от Карла VIII до молодого Франциска I . В 1 5 40-х годах они вновь обрели 16 Сэр Ажон Фортескью - английский юрист, умер в весьма nожилом возрасте около 1479 года. Сведения, которые он собрал на континенте в эnоху Аюдовика XI , до сих пор nредставляются. цен­ ными по обе стороны Аа-Манша для сравнительной социальной истории. 1.7 Понятие «Zoning >> (зонирование) исnользуют сегодня урбанисты и для характеристики системы ареалов в наших городах (богатые в центре города, бедные - на окраинах; в США - наоборот). Оно nросматривалось уже в XVI веке, но в меньшей стеnени.

70

определенную боевитость на Атлантическом побережье Фран­ ции, в частности в Бордо. Будь то в период подъема или спада недовольства, этическая структура бунтов сохранялась неиз­ менной в 1450- 1 5 60 годах. Она определяет модель мятежей низов: они скорее символичные, чем смертоносные; <<они боль­ ше разрушают, чем грабят, больше растрачивают, чем обво­ ровывают >>. Городское насилие , с учетом всех факторов, выходило за узкие границы простых обвинений в адрес политической, муниципальной, королевской власти. Как простое правонару­ шение, гражданское или уголовное, это насилие - призычное явление. Оно возникает среди сравнительно интегрированных групп (домашняя прислуга, лакеи, студенты). Оно не ограни­ чивается привлечением маргиналов. Насилие ирееледуется юстицией, против него ведется скрытая борьба. Но оно пользу­ ется отсутствием профессиональной полиции, которую кое­ как заменяют <<крики негодованиЯ >>, что давало право любому иреследовать воров и покончить с преступлением, опираясь на коллективное высочайшее соизволение городской группы, оскорбленной преступным актом 1 8• В итоге в первые годы Возрождения установилось относи­ тельное равновесие внутри городов и в их отношениях с выс­ шими властями. Но оно не могло устоять перед новшествами XVI века . Протестантская Реформация за десятилетие, прошедшее с 1 5 5 0 года, произведет идеологические изъятия, о которых мало кто мог бы подумать за сто лет до этого. Крепнущее государство начало, с успешной медлительностью, операцию по урезанию прав местных властей. Артиллерия обесценивает роль городских укреплений. Они еще ценились при Аюдовике XII, но стали менее эффективными при Генрихе II и тем более при Генрихе IV. Часть буржуазии, - та, которая устроилась на королевской службе, «предала >> свою социальную группу и сформировала городское дворянство. Она теперь свысока смотрела на добропорядочных торговцев, населявших город­ ские улицы. Наконец, в результате демографического взрыва увеличилось число отверженных. Потеряло значение класси­ ческое различие, проводившееся в городах, между «Христо­ выми бедными >> , которым всячески помогали, так как они считались детьми города, и чужеродными бедняками, которых 1 8 Широко распространенная в Нормандии вплоть до эпохи Ста­ рого порядка ирактика выражения негодования, похоже, была рас­ пространена в Средние века и в других областях Северной Франции.

71

цинично оставляли умирать под городскими стенами. В 1560 году прозвучит похоронвый звон колоколов в связи с исчезнове­ нием известного городского единодушия, которое было, по­ жалуй, лишь видимым . . .

1 1 . РОЗЫ И ВО Й НЫ19 Сто лет назад, около 1460 года, на престол взошел новый король, который со временем сумел заставить всех уважать свою волю. Но мы пока не на этом этапе. Идеологическо­ религиозные конфликты еще впереди. Политическая система легко просматривается во всей своей простоте на уровне как властных структур, так и противостояния интересов. Политическая среда , в которой протекает правление Аю­ довика XI, уже больше не носит «феодального >> характера в полном смысле этого термина. Это, однако, не мешает от имени «нечистокровного феодализма » создавать или восста­ навливать из всего, что попадается под руку, рыцарские ордена (Золотого руна Бургундии, Святого Михаила - для францу­ зов). Их цель - в сакральных формах и по возможности в рыцарском стиле подчинить высшую знать власти государя. Освобожденной от налогов знати в принциле не приходится жаловаться. А priori власть ее не обманывает, и остается точной апофегма Филиппа Контамина: <<Знатность - это и уровень жизни >>. Тем не менее с 1460-х годов французская монархия стано­ вится жестко административной и налогоненасытной: при восшествии на престол Аюдовика XI налоги в абсолютном выражении могли показаться невысокими. Но по сравнению с другими регионами Европы налоги во Франции были уже самыми многочисленными и самыми высокими. Понятия го­ сударства, нации, родины, королевства или страны (эти слова долгое время оставались взаимозаменяемыми) распространя­ ются и среди элит, и до известной степени в широких массах, включая крестьян. Эти понятия и чувства находят воплощение в личности и верховенстве короля. Они распространяются на одном языке - французском: наряду с местными наречиями его понимают и зачастую на нем говорят повсюду, вплоть 1 9 Мы заимствуем (чтобы отразить в заглавии дух расцвета Фран­ ции и военных конфликтов) буквальное название сборника полити­ ческих и нравоучительных текстов, составленного из надиктованных лично Людавикам XI материалов.

72

до южной Ауары. Начинается его долгое продвижение на юг, к нижнему течению Раны и Гаронны, в ущерб наречию <юю> 2 0• Что касается монарха, то он не обязан строго уподобляться труднодостижимому и привлекательному образу добродетель­ ного гqсударя. Отныне теоретики признают, что он может прибегать к хитрости и <<Обманному притворству >> при условии соблюдения внешней благопристойности. Макиавелли еще не родился, но уже недалек его час. Государь, если он француз, считается императором в своем королевстве. Он прямой по­ велитель всех своих подданных." включая высокопоставленных, обязанности которых теперь более многотрудные, чем были когда-то обязанности всемогущих «вассалов >> феодального типа. Революционная волна 1 3 5 0-1420 годов, которая, к боль­ шому изумлению монархов, столь расширила роль представи­ тельных собраний, начала откатываться назад. Последние, называемые Генеральными или провинциальными штатами, сохраняют, однако, определенную, хотя и подчиненную роль. Церковь Франции уже давно называется галликанской, то есть национальной, хотя и признает известное превосходство римского первосвященника. То, что церковь теряет в самосто­ ятельности по отношению к суверену, она компенсирует уси­ лением внутренней сплоченности. Что бы ни говорил Мишле, она не стала главной жертвой <<режима >> возрождающихся Валуа. Во всяком случае, не в большей мере, чем дворянство. Корпус чиновников, alias королевских служилых людей 21 , пользуется стабильностью своего положения. Им даже пре­ доставляю�Гся должности, подлежащие продаже и дающие право на причисление к своего рода дворянству, признавае­ мому в час:гном порядке, но не указанному еще государством, как это будет в следующем веке. В противовес региональным княжествам, которые все еще остаются сильными и влиятель­ ными, ,,королевское государство поощряет самоутверждение городов. �то даже иревосходило их желания. И они тем не менее упоминаются в числе лучших пособников Людавика XI в его . борьбе против притязаний владетельных князей на ав­ тономию. Но это выйдет из моды во время правления короля, 20 В Средневековье в землях к югу от линии Аа-Рошель - Гренобль говорили на диалекте «ок » ( «лангедок»), называемом еще окситан­ ским или провансальским, а к северу от этой линии - на диалекте «ОЙЛЬ >) ( «лаНГДОЙЛЬ >)). - Прuм. пер. 2 1 Эти два термина ни в коем случае не являются синонимами: второй термин действительно означает социальную принадлежность, которая в наши дни обозначается первым.

73

при котором Франсуа Алле22, звезда Парламента, провозгла­ сит, обращаясь к некогда главным смутьянам, новый девиз почти имперского звучания: <<Никому не дано право ограни­ чивать права короля >>. Действительно, среди важнейших прав монарха было и право вершить суд, то есть подчиняться, хотя и внешне по собственному желанию, этическим императивам правосудия. Родившись в 1423 году, <<маленький чахлый цветок из фран­ цузского сада >> - будущий король Аюдовик XI под руковод­ ством преподавателя Жана Мажори хорошо освоил латинский язык, христианскую религию, усвоил понимание необходимо­ сти относительного счастья для своих подданных и для самого короля. Физические данные и внешний вид наследника Карла VII не впечатляли. Тем не менее, будучи ребенком, он прошел военную подготовку: стрелял из лука, метал копье, фехтовал. Глубоко почитая святых и Богоматерь, он разъезжал по королевству со впечатляющей скоростью почтовой службы своего времени. Хороший наездник, несмотря на приступы геморроя, он был участником всех, даже самых незначитель­ ных, паломничеств. Он пользовался этим, чтобы решать свои политические или дипломатические задачи. Человек своего поколения, хорошо смотревшийся на фоне церковной готики, этот христианин, хотя и погруженный в себя, не нарушал цветущий в эту эпоху образ религии. Он распространил по стране чтение молитвы <<Ангелуса >>, <> в много­ численных церквах. Пресвятая Дева, кресты, реликвии были его козырями в игре на арене власти, игре, которая далеко не всегда была очень праведной. Аюдовик составил 6 6 статей устава Благородного ордена Святого Михаила, своего рода ордена Почетного легиона XV века. Он назван в честь архан­ гела, чье имя носит нормандское аббатство, которое, находясь под угрозой с моря, никогда не попадало в руки англичан. Французский монарх - еще раз напомним об этом - взял за образец орден Золотого руна Бургундии, который сочетал 22 Франсуа А лм, преданный агент Аюдовика XI, который спо­ собствовал его карьере, был архидьяконом Парижа, генерал�ным адвокатом Парламента, президентом финансов Нормандии, архи­ епископом Норбоннским, то есть наиболее видным обладателем и гражданской, и церковной мантий. Его девиз, провозглашенный в 1480 году, контрастировал с лозунгом крупного феодала Дюнуа, который в 1465 году еще «осмеливался >> заявлять, что ему до короля дела - как до «собачьего помета ». 74

языческую мифологию и христианское рыцарство: Аюдовик XI присоединил к переживаниям о духовном заботу о дворянстве при условии, что оно подчиняется воле суверена и соблюдает в новом духе ритуалы рыцарского оммажа, поощряемые ос­ вобождением от налогов. Образованный, грозный словоблуд Аюдовик XI не был человеком духовного или греко-римского Возрождения, каким станет Франциск 1. Но этот умный государь, ловко сеявший раздоры среди своих противников, действовал уже в предма­ киавеллиевском стиле (флорентийский мыслитель был чело­ веком чистой техники власти, не обремененной никакими этическими или трансцендентными соображениями). Лучше, чем это делали короли-первосвященники (или считавшие себя таковыми) в Средние века, Аюдовик XI отделял категорию религиозного, к которой он относился с искренним уважени­ ем, от категории политического, где хитрость и насилие, даже с церковным благословением, являлись делом обычным. Черный юмор, цинизм и крепкое словцо украшали его пере­ писку. Аюдовик был способен на любезность и привязанность. Его жестокость, индивидуальная и коллективная, вписывается в нормы того времени. В последние годы его подозрительность усилится. Но он старался щадить народы Франции, а также Италии. В этом плане он неоднократно вел себя безукоризнен­ но. Он вел себя как христианский король в том, что касалось цели, если уж не методов, им использовавшихся. Его мысли были направлены на общее благо в духе Аристотеля или Фомы Аквинского. Но в голове Аюдовика оно принимало монархи­ ческую и национальную форму в противовес региональным интригам, свойственным принцам крови. Враг принцев и покровитель дворян, Аюдовик оставался первым дворянином в королевстве. Он считал себя большим охотником, какими будут до 1 7 8 9 года и следующие Валуа, а затем и Бурбоны. Занятие охотой - это компенсация мно­ гочасовых сидений в кабинете. Будучи набожным, Аюдовик не интересовался женщинами. Институт королевских любовниц, введенный Карлом VII начиная с Агнес Сорель, просущество­ вал до Аюдовика XIV (Монтеспан) и Аюдовика XV (Помпадур, дю Барри). С Аюдовиком Xl же этот институт заглохнет на одно поколение. Наш герой соблазнил нескольких мещанок, что не стоило ему особого труда. Но если он и брал с собой женщину, то брал на охоту, на крупе своей лошади, чтобы умеренный вкус к любовным утехам сочетать с подлинной стр астью погони за дичью. Этот холодный супруг с годами 75

стал верным мужем. Напротив, он всегда был плохим сыном, имея, правда, на то определенные основания. Отец не поил его молоком человеческой нежности. Людавик не любил сво­ его родителя Карла VII и выступил против него ( 1440 г.) задолго до восшествия на престол. Антагонизм или по крайней мере яркий контраст ]t'Iежду поколениями королевской семьи между отцом и сыном, и даже внуком, - каждое из которых опирается на свою <<клику >>, будет длиться вплоть до Люда­ вика XV, зачастую определяя конфигурацию партийных и политических группировок. Будучи еще дофином, Людавик XI первым представил образец этого. В течение 22 лет хитроумный король держал в своих руках власть, опираясь на Высший совет, состав которого менялся. В него входили принцы, высшие церковники, крупные сеньоры. Но наряду с ними в этот ареопаг привлекались дворяне не­ высокого происхождения и даже иностранцы (фламандцы, швейцарцы, итальянцы, иберийцы), а также, как правило, дворяне - представители местной или региональной власти: сенешали, губернаторы. Хотя и в меньшем числе по сравнению с людьми второго сословия, в Совете были представлены также обладатели мантий - парламентских, судебных, финансовые управляющие, другие разночинцы и даже королевские медики, например Адам Фюме, для которого близость к королю оз­ начала покровительство и привилегии. В эти же годы стала утверждаться роль <<мастеров проше­ ний >> (судебных докладчиков) королевского дворца. Они воп­ лощали собственное правосудие суверена. При Людавике XI их было всего 5-6 человек, а во времена Людавика XIV уже 70. Эта первоначальная полудюжина свидетельствует о мало­ численности государственного аппарата, хотя и не лишенного эффективности. На свежую голову судебные докладчики, дей­ ствуя под эгидой монарха, рассматривали прошения о поми­ ловании, прощали за то или иное правонарушение. Будучи членами властвующей элиты, они затем занимали должности епископов или сенешалей. Королевство оставалось, таким образом, правосудным: парламенты были ярким коллективным воплощением кор,оля­ судьи. Король в них нуждался, даже несмотря на их полуне­ зависимость, чтобы вести тяжбы с принцами и территориальными княжествами, которые как лоскутное одеяло покрывали чет­ вертую часть королевства. Провинциальные парламенты были созданы и действовали в Тулузе, Дофине, Бордо, Бургундии, Руане, Экс-ан-Провансе и даже в Перпиньяне. В каждом из 76

них заседало 20-3 0 советников в мантиях. Во главе был Парижекий парламент, который стремился, созывая специаль­ ные сессии и заседания в Оверни ( 1 4 8 1 г.), установить более жесткий контроль над южными свободными землями. Аюдо­ вик Xl, конечно, всячески притеснял это высокое парижекое собрание. Он энергично вмешивался в назначение председа­ телей Парламента и даже его рядовых членов. Тем не менее парламентарии укрепляли «нетленный » характер своей соб­ ственной коллективной судебной «конторы » через механизм полуофициальной передачи по наследству своих обязанностей. Они сохраняли посты на протяжении всего царствования, отстаивая право на свое существование. А это - главное для самого института . Правосудие с его машиной, парламентами, находилось на авансцене. Но органы управления государственными финан­ сами благодаря мощному усилению Аюдовиком XI налогового пресса также получили известное развитие, оставив далеко позади роскошные (относительно) времена, когда налоги еще сильно не давили. При Аюдовике XI налоговые сборы возросли с 1,2 млн. до 4,6 млн. турских ливров, или, в весовом выраже­ нии, с 50/ 75 т серебра до 100/ 1 3 5 т. Эти цифры свидетельству­ ют о том, что развивающаяся экономика и демография пре­ доставляли широкие возможности для увеличения налогов. Нечто подобное наблюдалось в эту же эпоху и в Англии Эдуарда IV, где отмечалось динамичное развитие, несмотря на войну Алой и Белой Розы. Аюдовик обнаружил, что королев­ ство может платить налоги. Более того, французские налоги оказались и не столь �нетущими для торговли и обменов, по­ скольку к концу режима основным источником ресурсов стали прямые налоги. Косвенные налоги (соляной и различные сборы с обращения товаров) были низкими (14%). Вклад же коро­ левского домена (леса, сеньориальные платежи и т.д.) был вообще незначительным (2%). Знак нового времени! Что касается расходов, то в обычное время более половины государственных ресурсов предназначалось для армии, став­ шей уже регулярной. И мы знаем, что такая ситуация будет продолжаться вплоть до Революции: рука правосудного государ­ ства не может быть рукой безоружной. Быть справедливым значит быть сильным. Кроме того, крупные расходы ( 1 6%) идут на содержание двора и королевского дома, который нельзя упрекнуть в ску­ пости, а также на оплату различного рода привилегий и пен­ сий (32%). Двор и королевские пособия являются для круп77

ных сеньоров той альтернативой, которая лишает их желания (по крайней мере на это надеются) царствовать по своим законам в собственных провинциях. На расходы, связанные с государственной службой ( <<жалованье >>) при Людавике XI уходила лишь двадцатая часть всех расходов: служилые (обла­ датели откупов, судьи и др.) были вынуждены, чтобы округлить свое незначительное жалованье, принимать «благодарствен­ ные >> или <<на прокорм >>, которые им выплачивали налогопла­ тельщики из рук в руки. Генеральные финансовые инспекторы, депутаты, генеральные сборщики, казначеи и т.д. заполняли налоговую корзину, обеспечивая сбор прямых налогов и пла­ тежей с доменов. Все это проходило спокойно, без возмуще­ ний благодаря всеобщему процветанию, символом которого стало создание повсюду королем и другими лицами королев­ ских ярмарок, рынков на благо <<товара >> и для поддержания подданных. У Людавика XI не было нужды время от времени выбирать среди высших финансистов одного или нескольких козлов отпущения, чтобы привлеч� их к ответу или казнить и таким образом скрыть тот или иной провал или погасить народное возмущение. Такие персонажи либо отошли в про­ шлое (Мариньи, Жак Кёр), либо появятся в будущем (Санб­ лансе, Фуке). Однако не следует думать, что сбор налогов проходил как по маслу. В городских волнениях (на мануфак­ турах Анже и Реймса при въезде короля, в Орийаке, Бурже, Санлисе и Ле-Пюи в 1470-х годах) принимали участие ремес­ ленники, которым втайне сочувствовали и дворяне (эта схема вскоре станет привычной). И те и другие возмущаются зло­ употреблениями муниципальной олигархии и лиц, занимаю­ щихся сбором налогов от имени монарха. Сельские же жители, за редким исключением, во времена Людавика XI вели себя спокойно. Они почти безропотно платили государственные налоги. Это благодушие деревни наводит на мысль а contrario, что города, когда они начинали «возбуждаться », иреследовали в первую очередь цели добиться привилегий, которые спасли бы их от более тяжелых налогов, которые ipso facto перекла­ дывались на глубинку. Мудрая предосторожность: города начинали кричать до того, как с них принимались ст � ичь шерсть. Другой характерный признак социальной или фис­ кальной обстановки, которая не так уж плоха, хотя и нельзя ни в коем случае считать ее идеальной: несколько не очень урожайных лет породят в 1482 году определенные проблемы с продуктами питания. Но это не будет сопровождаться все­ общими массовыми выступлениями ни в городах, ни на селе. 78

Экономическая политика (это, конечно, громко сказано) Людавика XI направлена (это подтверждается сотней офици­ альных документов) на то, чтобы <<создать благоприятные условия для торговли и производства вообще, воспрепятство­ вать экспорту драгоценных металлов, обеспечить французским предпринимателям строго определенную долю в транспортных перевозках и потеснить различных недругов, воздействуя на торговые обмены >>. Обстоятельства этому способствовали. Одиннадцатый Людавик был королем в эпоху хорошей и даже замечательной конъюнктуры, к существованию которой он сам никак не был причастен . . . В этих условиях налоги сильно выросли ( в Анжу з а 2 0 лет они утроились), но оставались терпимыми и сносными. В неко­ торых отношениях это перераспределение средств и богатств, производившееся государством, даже стимулировало экономику. При этом прежде всего преследовалась цель обеспечить рас­ ходы на армию, численность которой увеличивалась. Ее основу составляла кавалерия, базовое подразделение которой назы­ валось «копье >> - каждое в составе четырех всадников. В начале царствования в королевстве насчитывалось 1 700 ко­ пий, а накануне кончины Людавика XI - 4000 копий, то есть 16 000 кавалеристов. В случае необходимости (войны), помимо элитных кавалерийских частей, численность армии могла возрасти до 60 000 человек. Это мало по сравнению с сотнями тысяч солдат во времена Людавика XIV и миллионными армиями наших мировых войн. Однако все относительно: в те времена достаточно было просто быть более сильным, чем твой сосед. По сравнению с 4000 копий Бретань могла вы­ ставить максимум 400; Бургундия Карла Смелого - 2200; Миланская область - сотню. . . Франция или то образование, которое обозначалось этим словом, располагала в эту эпоху наиболее мощной армией в мире, оснащенной самыми совре­ менными пушками, которые выходили из строя (от усталости металла), только произведя не менее ста выстрелов чугунны­ ми, а затем и медными ядрами. Причем ядра летели со ско­ ростью звука, в три раза быстрее, чем в годы Столетней войны. Это могущество на начальном этапе нарастало не само по себе: в 1460-х годах Франция колебалась между чисто фран­ цузской, английской, даже испанской моделью, то есть моде­ лью монархии, направленной на объединение, но еще не на централизацию, при которой король действительно управ­ ляет с помощью группы сорокалетних советников, знати и (в меньшей степени) разночинцев (крупных чиновников и спе79

циалистов); а с другой стороны - моделью германского или итальянского типа, где князья и города, действуя на полицент­ ристской основе, не считались с императором (за Рейном), а когда его не было, это не могло компенсироваться присут­ ствием римского понтифика (по ту сторону Альп). Во Франции налицо было много факторов, которые могли бы действовать в пользу расчленения страны и создания своего рода конгло­ мерата княжеств по немецкому образцу: Столетняя война толкала страну именно в этом направлении. Постепенно ис­ чезающий призрак национальной балканизации был оконча­ тельно устранен лишь в XVII веке в результате деятельности Ришелье и учреждения Кольбером интендантств23• При вступ­ лении же на престол Людавика XI опасность была еще весьма реальной, так как число принцев капетингекой крови продол­ жало увеличиваться по мере разветвления родового древа , от которого они произошли. Орлеанский дом, основанный братом короля Карла VI, деда Людавика Xl, владел землями в Орлеанской области, в Валуа, Ангумуа (всего 5 000 кв. км). Этот дом прославится, не созда­ вая особой опасности для трона, благодаря поэту Карлу Орлеанскому и незаконнорожденному Дюнуа, бывшему сорат­ нику Жанны д'Арк. Отношения между этим знаменитым воином и новым королем теплотой не отличались. Дома Анжуйский и Бургундский (о которых речь пойдет дальше) были обязаны своим появлением семейству и наследникам короля Иоанна Доброго, прапрадеда Людавика Xl. Провинция Анжу, управ­ лявшалея славным королем Рене, а также его братом и сыном, состояла из самой области Анжу плюс Проване и Барруа (всего 32 000 кв. км) с дополнительными землями в Лотарингии и Неаполе. Алансон (6000 кв. км) принадлежал брату первого короля Валуа (умер в 1 3 5 0 г.). Бурбоны, последующая судьба которых от Генриха IV до Хуана Карлоса сегодня, включая и Людавика XIV, будет невероятно удивительной, произошли от младшего сына Людавика Святого (умер в 1270 г.). Бурбоны обладали 38 000 кв. км в самом центре королевства (земли Бурбонне, О верни, Фореза, Божоле). Наконец, Бретань. Она досталась от внука брата Людавика VII (умер в 1 1 80 г.), женившегася в 1 2 1 3 году на законной наследнице герцогс тва. 23 Ришелье действительно был сторонником жесткой монархиче­ ской централизации. А Кольбер будет твердо проводить линию на неуклонное и систематическое укрепление интендантств, которые станут властными представителями короля за пределами столицы.

80

Заметим, что по праву женского наследования независимость Вретани имела более солидное юридическое основание, чем бургундские земли. Последним удалось на время выйти из-под власти королевской короны лишь в результате отклонения от норм феодально-династического наследственного права. Это отклонение могло стать и необратимым, но никогда таким не стало. Риск самоопределения крупных княжеств еще больше усу­ губился после того, как Аюдовик XI в 1461 году передал Берри (14 000 кв. км) своему младшему брату <<месье Шарлю >>. Мо­ лодой король оказался перед лицом глобальных опасностей в результате претензий на его территории со стороны двух <<крутых рогов >> (Бретань, Бургундия) и уязвимости <<мягкого подбрюшья >> - Бурбонне. К проблемам этих разбросанных образований, которые постепенно определили генеалогию Капетингов, прибавлялись другие заботы, связанные с суще­ ствованием нескольких крупных феодальных родов, не Отно­ сившихея к монаршей семье и обосновавшихся на юго-западе страны (Альбре, Арманьяк, Фуа). Центральной проблемой была бургундская, которая будет решена силовым путем лишь в конце 16-летнего правления Аюдовика XI. Бургундские земли были выделены Иоанном Добрым в 1 3 6 1 году в пользу своего младшего сына Филиппа Смелого. Это могло бы создать в крайнем случае лишь <<франко­ французскую >> проблему - простой спор между золотолилей­ ным сувереном и его дижонскими кузенами, теоретически подчиненными его персоне как королю Валуа. Однако наслед­ ники Филиппа Смелого до крайности запутали дело, расширив свои домены (за счет ловко задуманных браков) вплоть до нидерландских территорий и южных провинций Голландии, где были распространены романские языки: Аьеж, Намюр . . . Таким образом они установили контроль над одним и з двух главных центров торгового капитализма - антверпенским полюсом (второй полюс - севераитальянские земли, за кото­ рые будет бороться Аюдовик XII). <<Бургундская >> цивилиза­ ция - полуфламандская, полуфранкафонская - утвердилась в XV веке со своими частично централизованными институ­ тами, зачастую скопированными с институтов Валуа: Большой совет, Парламент, Генеральные штаты. Сохранялось влияние и романского права . Утонченный стиль жизни <<бургундского » двора послужит образцом для католической Европы, зачаро­ ванной золотым руном. Появление этой цивилизации сопро­ в ождается расцветом культуры. Она воплощается в трудах 6 - 398 1

81

историков Шастеллена и Монстреле, в скульптуре Слутера и монастыря Шампмоля, в живописи Ван Эйка ( <<Мистический агнец >>) и Ван дер Вейдена. Было ли это сформировавшееся государственное образование, где виноделы Бургундии, как отделившиеся от Франции ветви соседствовали с купцами Брюгге на подступах безграничной Германии, жизнеспособ­ ным? Могло ли оно составить ядро Лотарингии - посредника между латинянами и германцами? Этого не произошло. Последующие пять столетий покажут, что государственные образования (за исключением Швейцарии, Лотарингии и Бель­ гии) будут формироваться на лингвистически различных горных склонах - романском или немецком, идет ли речь о Франции или Савойе, Голландии или Баварии, или просто об Империи24• Таким образом, Людовику XI, амбициям территориальной мо­ нархии, базировавшейся на франкофонекой элите, был брошен вызов - создание смешанного государства. При этом у Валуа сохранялисЪ значительные шансы на победу. И эти шансы не были упущены. В более широком смысле, с концептуальной точки зрения, гражданская война, так называемая война Лиги общественного блага, которая была развязана против Людовика XI в 1465 году, предоставила возможность выбора : или объединяющая монар­ хия с созданием в будущем централизованного государства, или растрескавшееся зеркало мелких княжеств25 • Обществен­ ное благо - аристотелевское понятие, которое на первый план выдвигает интерес <>, но воинственные заговорщики 1465 года понимали это «тело » буквально как собрание частиц королевской крови, каждая из которых защищает свои собственные интересы под пресловутым (и порой искренне уважаемым) флагом всеобщего интереса. Этот бунт выдвинул на авансцену и такую бесцветную личность, как Карл - младший брат Людовика XI. Восставшие провозгла24 Имеется в виду Священная Римская империя, которая с конца XV века называлась «Священная Римская империя германской на­ Прим. ре а . цию>. 25 Связь между Бургундским делом и Лигой общественного блага выражалась в том, что в числе принцев и герцогов, короче говоря «великих », объединившихся против Аюдовика XI во имя так назы­ ваемого общего блага, были не только люди <<Бургундии » (в лице Карла, который останется в истории под именем Смелый), но и не­ которые влиятельные сеньоры из внутренних регионов и с западной периферии королевства: братья короля из Бурбона, Бретани, Арма­ ньяка, Альбре, Немура и т.д. -

82

шают его своим лидером. А Людавик Xl, еще будучи дофином, во время Прагерии ( 1440 г.) оказался на политической аван­ сцене как сын, взбунтовавшийся против своего отца Карла VII26 • Аналогичная ситуация сложилась также и в 1465 году, во вре­ мена «общественного блага >>: те же самые сеньоры, повзрос­ левшие на 25 лет, руководят новым мятежом. Но на этот раз на высшем уровне не сын выступает против отца, а брат выступает против брата: Карл против Людовика, а не Людавик против Карла. Королевская семья из-за соперничества между представителями разных лаколений или между кузенами вплоть до междоусобицы в самой семье будет и при Валуа, и при Бурбонах служить источником войн между главами семейств, некоторые из них при поддержке крупных сеньоров будут выступать и против своего ближайшего родственника, каковым окажется не кто иной, как легитимный суверен. Действия будут приобретать военный или просто протестный характер. Соперничающие идеи и социальные группы будут олицетворяться тем или иным принцем крови. И с этой точки зрения Лига общественного блага - это уже Фронда, или протестные брожения в аристократической и даже династи­ ческой среде, которые будут возникать вплоть до XVIII века. И только Французская революция положит конец такого рода выступлениям. Вместе с тем Лига общественного блага имела и свои особенности: княжества, объединившиеся против мнительного короля, зачастую представляли собой подлинные государства со своими центральными и местными органами управления. Те французские территории, которые станут клиентами Конде, борющимися против короля в 1 6 50-х годах и тем более против принцев Орлеанских накануне 1 7 8 9 года, таковыми не будут. Явные и скрытые цели Лиги общественного блага носили крайне враждебный государственной централизации характер, поскольку в случае победы несколько наиболее влиятельных принцев получили бы автономию. Но амбиции бунтовщиков распространяются и на высшие учреждения государства, над которыми принцы, как это бывало при Старом порядке, хотели бы установить контроль, преодолев на этом пути все препят26 Во время Прагерии ( 1440 г.), названной так по аналогии с гуситскими восстаниями в Богемии и Праге предшествующих де­ сятилетий, будущий Аюдовик XI, будучи дофином, вступил в заговор против своего отца Карла VII вместе с другими принцами крови Капетингами, в частности с Карлом Бурбонеким и Жаном Алансон­ ским.

6*

83

ствия, даже рискуя перерезать друг другу горло. Одним из главных политических лидеров мятежа являлся Дюнуа27 (таких лидеров было мало): он выступал за установление контроля заговорщиков над королевскими финансами, распределением королевских должностей, над армией, самим монархом (кото­ рого намеревались сместить) и над его правительством. Так уже в эти времена представлялось устройство возрождающегося или классического государства: правосудие, полиция, а рмия, финансы и высший орган власти. Заговорщики хотели бы, считая это возможным, контролировать центр совместно, а на периферии - каждый свою территорию самостоятельно. Квад­ ратура круга? Тем не менее не будем только умалять их замыслы, считать их <<дряхлеющими феодалами >>. В других условиях контроль знати, и в первую очередь дворянства, над государ­ ством мог бы стать отправной точкой эволюции по англий­ скому образцу: аристократия, в ожидании появления других социальных групп, взяла бы под контроль правительственную машину, налоги и т.д. Заговорщики созвали бы Генеральные штаты, что действительно предусматривалось в их манифе­ стах. Если предположить, что такое национальное собрание состоялось бы (что практически исключалось при Старом порядке), оно могло стать ядром представительной системы власти ... Впрочем, замыслы Лиги общественного блага изобиловали противоречиями: можно ли было, стремясь к благу всего стада, при этом желать его побольше обстричь? Один из повстанцев, Немур, выдал истинные замыслы: он наивно заявил, что надо облегчить судьбу народа и в то же время увеличить огромные пенсии, которые двор выплачивал сеньорам. В период своего апогея Лига объединила против законного монарха большинство семей королевского древа и связанных с ним по прежним бракам. Среди них - Бургундский, Бур­ бонский, Беррийский, Алансонский, Еретонекий дома. Все это формировало континентальный плацдарм (правда, не совсем монолитный) в Северной Франции. К ним присоединялись круп­ ные французские кланы на юге: Альбре, Арманьяк. В марте 1465 года появились признаки антикоролевских волl\ений в Вретани и в центре. В апреле монарх, опираясь на престиж 27 Жан Аюнуа, граф (ок. 1403- 1468 гг.) - побочный сын Аюдовика Орлеанского, брата Карла VI. Герой (вместе с Жанной д'Арк) из­ гнания англичан при Карле VII. Впоследствии вступил в заговор против Аюдовика XI, а затем примирился с ним.

84

королевской власти и вооруженные силы, взял инициативу в свои руки. Он занимает стратегические пункты в Берри и Бурбонне, в предполагаемых или действительно повстанческих зонах. Но бретонская и особенно бургундская угроза Па рижу вынуждает его в спешном порядке отступить на север, чтобы склонить на свою сторону этот большой город. Недалеко от него, в местечке Монлери, 16 июля 1465 г. между королевскими силами и войсками Лиги произошла битва, не принесшая победы ни одной из сторон. Бургундцы во главе с Карлом Смелым, расслабленные годами мирной жизни, были не в со­ стоянии. одержать победу, испытывая серьезные затруднения вследствие слабого тылового обеспечения (результат слишком мягкого ' налогообложения). Что же касается Аюдовика XI, то, обжегшийся, но отнюдь не выбитый из седла, он отступил в зону безопасности, под стены Парижа. Его военная сила и недоверие ·масс к знати позволили ему завоевать симпатии горожан. Тем не менее он не считает себя достаточно сильным, чтобы наступать. Он медлит, уступает пространство, чтобы выиграть время. Он отдает Нормандию своему непослушному брату Карлу. Позднее, опираясь на свое военное превосход­ ство , он заберет ее обратно. На восточном фланге он уступает Бургундию, враждующую с <<бунтовщиками >> Аьежа и Валлонии. В 1467 году три герцога (Бретонский, Бургундский и Норман­ дский - новый титул брата Карла) возобновляют гражданскую войну28 против Аюдовика Xl, который выигрывает ее, так как с самого начала его регулярная армия оказалась более силь­ ной на полях сражений. Однако он использует также для достижения победы деньги, партизанские методы и поддержку зарождавшегося <юбщественного национального мнению>. Бретань вынуждена была принять условия мирного договора, подписанного в Анеени 10 сентября 1468 г. Карл, брат короля, отказывается от Нормандии и Берри ( 1469 г.). Таким образом, к большому облегчению Аюдовика XI, исчезает возможность союза между мятежными Бретанью и Бургундией. Между тем весной 1468 года созываются Генеральные штаты королевства. Они подтверждают неотъемлемость Нормандии, то есть без­ условную принадлежиость этой провинции к домену короны. Принимая такие решения, Генеральные штаты действовали 28 три zepцoza - ЭТО Франциск 1 1 , который управлял, будучи герцогом, Бретанью в 1 45 8-1488 годах; Карл Французский, младший брат Аюдовика XI и герцог Беррийский, затем Нормандский (с 1467 г.), затем Аквитанский; и, наконец, Карл Смелый, герцог Бургундский.

85

из соображений лояльности к монархии, но также и из соли­ дарности с налогоплательщиками, так как создание крупного удела (нормандского) означало бы недобор в казначейство, то есть увеличение налогов. Дальше события развивались - и это нельзя было преду­ смотреть заранее - по логике первых <<антифеодальных >> побед, хотя и не без осложнений по ходу дела. В Пероине (октябрь 1468 г.), например, во время плохо подготовленного Францией «саммита >> Аюдовик XI, желавший обязательно встретиться с Карлом Смелым2\ оказался против своей воли в полной от него зависимости. Карл Бургундский, возмущенный восстани­ ем в Аьеже 30 , в организации которого он обвинил Аюдовика, унизил его, заставив участвовать в подавлении этого мятежа вместе с ним. Потом он отпустил его на свободу. «Загаженная лиса ускользнула из волчьего логова �. Монарх Валуа извлек урок: после Пероина Аюдовик XI возобновил переговоры, но вел их с еще большей осмотритель­ ностью, чем раньше. Его же противник, страдающий манией величия, напротив, стал совершать ошибки одну за другой. Ладно еще, что в июне 1472 года он потерпел поражение при Бове, жители и даже жительницы которого воспылали пат­ риотизмом. Среди горожанок особо отличилась Жанна Ашетт. И Аюдовик XI по своему обыкновению в награду за поддержку предложил ряд привилегий этому городу и многим другим. Но Карл Смелый, со своими почти имперскими завоеватель­ скими поползновениями считавший себя Цезарем или Ганниба29 Карл Смелый ( 1 4 3 3-1477 гг.), сын Филиппа Доброго, стал фактическим правителем Бургундии в 1465 году, а официально герцогом - в 1467 году. Строго контролируя свои владения в Ни­ дерландах, Бургундии и Франш-Конте, он воплощал альтернативу, выдвигавшуюся принцами, территориальному и национальному госу­ дарству Аюдовика XI и возможность (столь же смутную, сколь и славную) создания цивилизации на двух лингвистических столпах: с одной стороны - нидерландском, с другой - французском. Сегод­ няшняя Бельгия - напоминание, и довольно солидное, этой несо­ стоявшейся надежды. 30 Жители Аьежа были в конфликте и со своим принцем-еписко­ пом, и с герцогом Бургундским. В то время как Аюдовик находился в Перонне, в полной зависимости от герцога Бургундского, послед­ ний узнал страшную новость о мятеже в Аьеже (октябрь 1468 г.) и возложил, не без оснований, на Аюдовика частичную ответствен­ ность за это. Затем он заставил короля, под угрозой худшего, участ­ вовать в репрессиях бургундцев против Аьежа, который в принципе был союзником Франции.

86

лом, направился в восточную часть Нидерландов, Лотарингии, Германии и Верхнего Эльзаса. Не питал ли он надежду объе­ динить Нанси и свои фламандские и бургундские владения в единое лотарингское целое? Эти фантастические прожекты привели к тому, что герцог Бургундский погряз в осаде Нойсса в Рейнской области (1474- 1 4 7 5 гг.). Тем не менее король Франции оставался в трудном положении: в июле 1475 года союзник герцога Бургундского английский король Эдуард IV высадился в Кале во главе 23 -тысячной армии. Что последует за этим - останется дипломатическим шедевром Аюдовика: тонкие умные ходы вместо кровавого и дорогостоящего ис­ пользования силы. Короче говоря, речь шла об элегантном использовании методов: будучи в расцвете своих умственных способностей, прибегнув к хитрости, Аюдовик XI уже сумел поссорить Карла Смелого с <> Сен-Полем31, кон­ нетаблем Франции и главным сообщником англо-бургундцев на континенте. Через своих агентов хитроумный король хо­ рошо знал о нерешительности англичан, которые, хотя недав­ но и высадились на территорию Франции, не были готовы к большой войне. При помощи своей агентуры в британском лагере Аюдовику XI удалось начать переговоры, затем по­ следовала встреча на высшем уровне, которая на этот раз была прекрасно подготовлена (память о Перанне была еще свежа, полезными были и советы Комина32, бывшего на службе у бур­ гундцев и перешедшего на сторону короля). Эдуард и Аюдовик встретились в Пикиньи в августе 1475 года. За огромные деньги , которые были выплачены сразу и позднее, удалось 31 Аюдо8ик Аюксем бурzский, граф Сен-Поль ( 1 4 1 8-1475 гг.), ро­ дившийся в знатной семье, был другом, а иногда и недругом (не без колебаний) Карла VII, Карла Смелого и Людавика XI. Кон­ нетабль Франции, муж сестры супруги Людовика, он в конце концов запутался в тенетах своих собственных интриг и окончательно рас­ сорился с королем и с герцогом Бургундским. В декабре 1475 года Людавик приказал его казнить за предательство nосле решения Па­ рижского парламента, приговорившего его к смерти. Приказав убить своего зятя, Людавик nодтвердил в очередной раз «закоН >> важности раскола внутри королевской семьи как принциnа формирования различий между дворцовыми кланами. 32 Филипп де Камин, дворянин Фландрии. Будучи на службе у Карла Смелого, в 1468 году nомог в Пероине Людавику XI выnутаться из затруднений. Позднее, еще молодым, он nокинул Бургундию и nе­ решел в 1472 году на сторону короля Франции. Наnерсник и советник Людовика, оказавшийся в оnале nосле смерти nоследнего, он оставил несколько томов ценных мемуаров.

87

добиться ухода восвояси вторгшейся армии: она вернулась на остров, не поучаствовав в сражениях. В ожидании, пока британцы покинули лагерь, Людавик решил утолить их жажду вином из бочек, погруженных на триста телег. Это было достойно пера Рабле или кисти Брейгеля: столы, ломящиеся от яств и кувшинов, не без умысла окруженные пузатыми приглашенными, неодолимо притягивали к себе вояк с той стороны Ла-Манша, спешивших предаться чревоугодию. Меж­ ду тем некоторые гасконцы и другие пытались громко насме­ хаться над унизительной ситуацией, в которую поставила себя армия Эдуарда. Людавик XI - кого ласковыми уговорами, кого с помощью денег - заставил их замолчать. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы у вояк из Лондона сложилось впечатление, будто они потеряли лицо. Великолепное совме­ щение вакхической мизансцены с деликатной предусмотри­ тельностью. Так закончилисЪ - и как блестяще! - более чем столетие длившиеся франко-английские войны. Они возобно­ вятся значительно позднее, к концу XVII века. Богатство Франции, находившейся на подъеме, позволило и позволит за счет налогов выплачивать отступные англичанам, которые они называли <<данью >> ( унизительной для Валуа , но какое это имело значение ) , обеспечивая таким образом десятилетия английского невмешательства. Но, по правде говоря, северные соседи и не заставляли себя упрашивать, когда речь зашла о том, чтобы, за исключением Кале, впервые замкнуться в блестящей островной изоляции. И Людавик XI интуитивно чувствовал, что англичане предпочитают воздерживаться от континентальных авантюр. В этой ситуации Людавик стал настойчиво заботиться об общем благе подданных королев­ ства, которое трактовалось в соответствии с нормами, конечно обновленными, позднего томизма33• В этот же период и в том же духе, но с большими людскими потерями, королю Франции удалось блистательно разделаться с опасными проблемами Бургундии. Много молодежи погиб­ нет ради достижения этой цели. Но тысячи из этих жертв были рейтарами из Швейцарии, Лотарингии или Карла Сме­ лого , а не прямыми подданными короля Франции, в.сегда стремившегася сберечь своих. И по понятиям той эпохи, как и многих других, в этом главное - побеждать врага ценой 33 То:миз:м (или философия Фомы Аквинского) выдвигал на первый план, следуя Аристотелю, заботу об общем благе королевства и его подданных. 88

жизни других, купленных за большие деньги. Итак, герцог Карл был разбит в Грансоне, затем в Морате швейцарцами, которых насторожила его эльзасская и - в более широком плане - германская политика. Преданный своими подчинен­ ными , он был убит в Нанси (январь 1477 г.) как раз в тот момент, когда его армии потерпели поражение от швейцареко­ лотарингской коалиции, которую щедро финансировал Аюдо ­ вик XI. Мечта о Лотарингии рухнула. Привлекательная Мария Бургундская, осиротевшая дочь Карла Смелого, после вполне объяснимых колебаний бросилась в объятия Максимилиана Австрийского, за которого вышла замуж в августе 1477 года, что спровоцировало новые жестокие войны на северо-восточ­ ных границах между Австрийцем и королем Франции. Однако вскоре после падения с лошади Мария умирает (1482 г.). В декабре подписывается Аррасский мир: на целые века Ав­ стрийский дом воцаряется в Нидерландах, которые упорно отстаивают свою неукротимую идентичность и хранят мрач­ ные воспоминания о военных набегах своих соседей с юга­ запада. Франция же приобретает или сохраняет <<Пикардию, Булонне , Бургундию >> и в хронологической последовательно­ сти Артуа и Франш-Конте. Exit Lotharingia. Умирает безумная и прекрасная мечта об общей франко-нидерландской культуре в рамках Бургундии, границы которой должны были бы рас­ ширяться до бесконечности. Окончательно изгоилетел призрак «великого заговора » - бургундского и бретонского, принцев и герцогов, и даже англичан, - организаторы которого в 14741475 годах планировали расчленить королевство и устранить морально или физически самого короля. В возрождающейся Франции отношения по линии восток запад неотделимы от оси отношений юг - север, а окситанские диалекты - от лангдойля: при Аюдовике XI, спустя два с по­ ловиной века после Симона де Монфора, Окситания во второй раз была присоединена к королевству. Было бы, конечно, глупо представлять ее как своего рода колонию «Септантриона >> (Севера). При Карле VII Юг, и в первую очередь Аангедок, в меньшей мере Бордо, елужил средоточием французских свобод, противостоящих англичанам - выходцам с севера. «Неокку­ пированная зона >>, существовавшая в 1940-1 942 годах, станет лишь абсолютно карикатурным отражением этой ситуации. Тем не менее сохранение лингвистических различий и жизне­ стойкость окситанских, или провансальских, наречий созда­ вали почву для разного рода сепаратистских тенденций. Однако в 1470- 1480 годах по ним будут нанесены решитель89

ные удары. Карл Аквитанский, бывший Берри, брат короля, в 1472 году умирает. В 1473 году в Лектуре убит Жан V Ар­ маньякский. Другому, более ловкому крупному феодалу ре­ гиона Гастону IV из Фуа пришла счастливая мысль умереть в своей собственной постели в 1472 году. Сразу же реальная власть в его пиренейском графстве переходит к прямым пред­ ставителям Людавика XI. Остается последний из великих Ар­ маньяков - Немур, он же «Бедный Жак >>. В 1477 году за свое сообщничество с «вероломным >> коннетаблем Сен-Полем он был казнен, и при его агонии Людавик XI испытал запоздалое сожаление. После смерти в 1480 году Рене Анжуйского доброго короля Рене, заслуги которого в культурных дости­ жениях Прованса будут впоследствии преувеличены, - эта южная провинция переходит к королю Франции (минуя про­ межуточное <щарствование » Карла I I из Мена). Окончательно Людавик завладеет этой провинцией при далеко не всегда бескорыстном сотрудничестве влиятельной семьи Форбенов в 1481 году. С захватом Марселя, значение которого он хо­ рошо понимает, Людавик XI завершает формирование главной оси французской нации. Эта ось начинается у стен Марселя и идет по рекам Рана, Сана, Луара и по суше до Парижа, через Лион. В действительности эта <<линия >> начала формироваться уже давно: с 1 3 7 8 года подбор куртизанов для папского двора в Авиньоне осуществлялся в местах, расположенных вдоль линии Рана - Сана, которая продолжалась далее в сторону Й онны, Сены, Марны, Соммы, Мёза и Мозеля. От влияния Франции в окситанском крае ускользал только Комта-Венессен, который от людей лангдойля защищало Авиньонское папство. Авиньонская культура от этого только выигрывала. В это время она славилась своей великой школой живописи, сформировавшейся под французским и итальян­ ским влиянием вокруг Ангеррана Шаронтона. В политическом плане административное закрепление при­ сутствия Валуа на юге путем насаждения представителей Людавика XI было лишь одной стороной дела. Другой сто­ роной являлась культура: книгоиздание на французском язы­ ке, в частности, в Лионе позволило добиться того, чего не смогли достигнуть в крестовых паходах против альбигойцев в XIII веке, несмотря на их априорно профранцузский харак­ тер. На крыльях печатных памфлетов и книг лангдойль достиг берегов Гаронны и побережья Лионского залива. Именно при Людавике XI, с опозданием на 15-20 лет по сравнению с Германией, сначала в Париже, а потом и в провинции бу90

дет установлена новая печатная техника. Твердо проводимая хитроумным королем политика «дефеодализации >> Франции не смогла бы иметь успех и тем более закрепить его лишь военными или институциональными методами, сколь бы мас­ штабными они ни были. С книгопечатанием начинается объе­ динение подданных короля, хотя и медленнее, чем унификация письменного и даже разговорного языка. Это постепенно, в течение всего прекрасного XVI века, конкретизирует начав­ шееся слияние севера и юга в пользу только языка севера (языка <<ойль >>). <<Окситанец», по своей, конечно же, француз­ ской манере, Аюдовик XI имел и свою средиземноморскую политику. О ставим в стороне его распри с арагонцами, у которых он вырвал Руссильон ( 1462- 1 4 7 5 гг.). Но не надолго. Окончательное решение каталонских вопросов будет достиг­ нуто лишь в 1 6 5 9 году при Мазарини, после девяти веков различного рода отсрочек, начиная с Пипина Короткого: прелату удается наконец присоединить руссильонские земли к королевству Аюдовика XIV, которые Карл VIII, восстановив завоевания Аюдовика XI, уступит Испании ( 1 4 9 3 г. ) 3 4 • Поли­ тику Аюдовика XI по отношению к Италии можно резюми­ ровать в нескольких словах: держать Папу <<в состоянии почтению> и сохранять, действуя как честный посредник, равновесие на полуострове. Если говорить о первой цели, слова <<в состоянии почтения >> имели различные значения. С одной стороны, Аюдовик XI стремился лишить французское духовен­ ство самостоятельности и свободы выбора (при назначении епископов, аббатов в монастырях и т.д.), которые оно полу34 Здесь небесполезно уточнить несколько основных пунктов хронологии, относящихся к Руссильону. Отсутствие таких пояснений может вызвать у читателя недоумение: а) в эпоху империи Каролингон (появившейся в результате забла­ говременных инициатив Пипина Короткого) Руссильон и Каталопия представляли собой латива-католический и даже галло-французский анклав в тогда еще исламской Испании. Отсюда, наверное, и франко­ центристское тяготение в Перпиньяне и даже в Барселоне, б) в 1462- 1475 годах после многочисленных перипетий, порой кровавых, Руссильон (в том числе Перпиньян) перешел от Хуана II Арагонекого к королю Франции Людавику XI, в) в 1493 году Карл VIII возвратил Руссильон Испании в рамках общей политики разрядки с соседними с Францией державами (в ожидании обострения отношений с различными итальянскими го­ сударствами), г) по Пирепейскому трактату (1659 г.) Испания окончательно уступила Руссильон Франции. 91

чило в принципе по буржскому акту <<Прагматическая санк­ ция >> (1438 г.). Аюдовик XI (его желания, впрочем, менялись в зависимости от обстоятельств), будучи более могуществен­ ным, чем Карл VII в 1430-х годах, то отменял, то вновь при­ знавал Прагматическую санкцию, ранее дарованную его отцом. Он оказывал давление на провинциальных священников, до­ биваясь избрания епископов из числа своих креатур, которые зачастую являлись крупными сеньорами. Контролируя таким образом прелатов (а с другой стороны, подчиняя себе в свет­ ской области представителей судебных профессий, профессио­ нальных корпораций, а также судебные советы при мэриях), Аюдовик XI приобрел эффективные рычаги контроля над городами35 . Однако в конечном итоге королевская опека епископата вызвала недовольство Церкви, особенно галликан­ ской36 . Она ревниво оберегала свою независимость <<по всем азимутам » от государства и от Рима . Чтобы усилить свое влияние, Аюдовик XI вынужден был опираться на третью силу в системе церковной власти (помимо его самого и француз­ ской Церкви), то есть на папство. Хотя в его глазах Папа сомнительный друг, с которым он охотно позволял себе обращаться грубо, он все-таки мог быть и его союзником. Отсюда (среди многих других примеров непостоянства поли­ тики) королевский ордонанс от октября 1472 года, который получил название Амбуазского конкордата, промульгирован3 5 Мы отмечали выше, что монархия в эпоху Ренессанса стреми­ лась жестко контролировать судебные профессии, корпорации или гильдии, в частности через механизм различных налогов, штрафов, взносов, оформления лицензий и т.д. 36 ГалликанстВо (от лат. gallicanus, буквально - галльский) религиозно-политическое движение, сторонники которого добивз­ лись автономии французской католической Церкви от папства, ог­ раничения его теократических притязаний. Затрагивало вопросы не только церковного устройства, но и взаимоотношений светской и духовной власти. Возникло в XIII веке, когда французский король Филипп IV Красивый вступил в борьбу с Папой Бонифацием VIII за ирерогативы светской власти. Особое развитие галликанство по­ лучило в XV веке в связи с усилением французского централизован­ ного национального государства, упадком папской власти. Гл�вные требования галликанства отражены в буржской Прагматической санкции 1438 года, по которой устанавливалась относительная са­ мостоятельность Церкви во Франции и провозглашалось главенство церковного собора над Папами, признавзлись особые права королев­ ской власти при назначении высшего духовенства и устанавливалась подсудиость французского духовенства светскому суду. - Прим. пер.

92

ного после переговоров со Святым престолом. Это соглашение признавало за Папой право в течение части каждого календар­ ного года собирать церковные доходы, но при этом он обя­ зался советоваться с королем при назначении на высшие церковные посты, то есть епископов. Таким образом над фран­ цузской Церковью была установлена совместная монархо­ папская гегемония, обслуживаемая королевским духовенством, которое то огорчалось, то радовалось одновременно привиле­ гированному и подчиненному своему положению. В самой Италии в последние годы правления Аюдовика его отношения со стремящимся к господству папским ирестолом тем не менее испортились. Противясь папским устремлениям, Франция с 1478 года стала опираться на сильные <<капитали­ стические » или по крайней мере торговые государства на по­ луострове: Флоренцию, Милан, иногда Венецию. Аюдовик Xl использует в этих целях чисто дипломатические, а не военные методы. Вопреки репутации жестокого человека, которую ему создадут посмертно (и не всегда без оснований), он в данном случае использовал главным образом мягкие, мирные методы. Полуострову это пошло на пользу, и он обязан Аюдовику и некоторым другим руководителям многими десятилетиями внутреннего спокойствия, которые оказались небесполезными для великих свершений Возрождения в эпоху Медичи. Напро­ тив, Карл VIII и «добрый >> Аюдовик XII зальют кровью страны по ту сторону Альп. Странно выглядит Аюдовик XI (хотя хитрый и даже злобный) как государь-миротворец на фоне дьявольских его образов, созданных Вальтером Скоттом и дру­ гими представителями романтизма. Государь-миротворец, Аюдовик Xl был также королем в эпоху возобновления раз­ вития производства и торговли. Наметившийся в середине века экономический подъем обретет окончательные формы и мощь примерно в 1470- 1 480 годы. Аюдовик Xl умирает 30 августа 1483 г. Его сыну и наслед­ нику Карлу VIII всего 13 лет. Он уступает на последующие восемь лет фактическое правление государством (или отдает под «опеку >>) своей старшей сестре Анне - женЩине умной, серьезной, прекрасной шахматистке ... Она - вылитый отец, но без его излишней жестокости. Отец говорил о ней, что она «наименее безумная женщина в королевстве, поскольку муд­ рых в этой стране совсем нет >>. Муж этой дамы Пьер де Божё, младший брат герцога Бурбонского, тоже играл немалую роль в этот период междуцарствия или, вернее, регентства. Есте­ ственно, в это время должна была проявиться враждебная 93

реакция крупных феодалов против грубых методов усопшего Аюдовика XI, стремившегося лично за всем следить, все контролировать. В противовес им группа Божё, даже когда она хочет выглядеть либеральной, открыто отстаивает линию на строгое сохранение монаршей власти. Тем не менее Божё вынуждены сотрудничать с двумя враждебными группировками: они сформировались, в частности, вокруг принцев королевской крови. Одна из них поддерживает герцога Орлеанского. Он станет королем Франции под именем Аюдовик XII после смерти в 1498 году Карла VII I , не оставившего прямого на­ следника . . Другая камарилья сформировалась вокруг более отдаленных родственников - двух кузенов короля: герцога Бурбонского, старшего брата Божё, и представители рода Валуа-Анжу Рене П Лотарингского, правнука <<доброго королю> Рене по ма­ теринской линии. Все эти три камарильи (sodalites)37 стремятся прежде всего к власти: идеологические различия незначитель­ ны. Все они по очереди и в противовес друг другу будут требовать созыва Генеральных штатов в соответствии с уко­ ренившейся привычкой высшей знати Старого порядка, неза­ висимо от того, оппозиционно они настроены или нет. Это требование в 1483 году первыми выдвинули сторонники Божё, а затем в течение ряда лет - герцог Орлеанский. В действитель­ ности же этот персонаж, став 15 лет спустя Аюдовиком XII, на практике будет проводить ту же политику, что и Карл VII I . Тем не менее позиции, занятые теми и другими после вступ­ ления на престол Карла, оказались различными: супружеская пара Божё стала ближе к реальной власти, чем два ее кон­ курента . Так возникли противоречия. Последняя воля Аюдо­ вика XI давала преимущества Божё. Но они рисковали быть оттесненными толпой противников и соперников, которые стремились проникнуть в Высший совет, остававшийся таким, каким был после кончины недоверчивого короля. Анна и Пьер столкнулисЪ с такими же трудными проблемами регентства, которые выпадут после них на долю Екатерины и Марии Медичи, Анны Австрийской и Филиппа Орлеанского. Они охотно дали согласие на созыв Генеральных штатов, надеясь 37 Soda/ite - групnа, формирующаяся на базе общности интересов, семейных и клиентелистских связей, амбиций и, в известных случаях, идей. Незадолго до своей смерти Жорж Дюмезиль говорил мне, что этот термин может nрименяться no отношению к кликам, заговор­ щическим кружкам, камарильям новой и даже современной истории.

94

противопоставить народную волю (или то, что так называлось), воплощаемую этим представительным собранием, аппетитам принцев О рлеанских, Бурбонских, Аотарингско-Анжуйских и других <<феодалов >>, которые, со своей стороны, стремились отстранить от власти семью новых «регентов >>. Генеральные штаты, собравшиеся в Туре в январе 1484 года с участием представителей трех сословий, сформировались по итогам выборов, которые в условиях той эпохи отнюдь не были фиктивными: они проводились по административным округам (бальяжам) или городам. Бургундский дворянин Филипп По, победив в своей про­ винции , стал защитником общих интересов Франции. Он вос­ пользовался заседаниями Генеральных штатов в 1484 году, чтобы потребовать в своей знаменитой речи суверенитета <<народа >>, имея в виду представителей служилого люда и дво­ рянства. Он выступил даже против высокопоставленных лиц королевской крови, выдвинув (чисто платонически) принцип выборности королей подданными или штатами королевства традиционная риторика, навеянная Античностью, средне­ вековой теологией и практикой некоторых европейских стран. Она могла бы при случае даже оказаться революци­ онной, но она устраивала Божё, которые по тактическим соображениям решили сыграть на противопоставлении <<наро­ да >> принцам. Другое важное достижение Генеральных штатов в 1484 го­ ду - решение о снижении налогов в национальном масштабе. Предварительно Генеральные штаты заручились согласием на это Божё и других советников Карла VIII: только прямые налоги были сокращены с 4 млн. ливров (таков был их при­ мерный уровень в последние годы Аюдовика XI) до 1,5 млн. в 1484 году. Неслыханное сокращение: оно ослабило королев­ скую армию, но не разрушило ее. О на оставалась достаточно сильной , чтобы разгромить принцев, если они решатся на очередное безумное восстание. Но столь резкое снижение налогов свидетельствовало и о гибкости государственного аппарата. Он довольно подвижен и компактен, чтобы без тяжелых потерь позволить уменьшить на 62,5 % расходы на свое содержание. Правда, служащие той эпохи жили не только за счет королевского жалованья, но и за счет взяток и доходов от семейных землевладений. Монархия в юношеские годы Карла VIII легко перенесла столь радикальное урезание бюджета, которое для наших сегодняшних государств-масто­ донтов немыслимо или катастрофично. 95

В среднесрочной перспективе это ослабление фискального пресса станет одной из причин (среди многих других) последу­ ющего стратегического маневра. Вместо войны против Бургун­ дии и Бретани, которые вскоре будут умиротворены, королевская армия с 1494 года приступит к эфемерным завоеваниям в Италии. Она будет жить там за счет местного населения, почти ничего не стоя французскому налогоплательщику. Последствия снижения налогов будут ощущаться до конца XV века и даже позднее. В своем апогее, то есть в 1482 году, налоговые сборы Аюдовика XI достигали (включая косвенные налоги) 5 ,4 млн. ливров, или 1 30 т чистого серебра. Впослед­ ствии, преодолев минимальный уровень 1484- 1 4 8 5 годов, объем налогов колебался при Карле VIII вокруг цифры 2,35 млн. ливров, то есть 60 т серебра. Это значительно ниже фискаль­ ных потолков, зарегистрированных при Аюдовике XI. Скром­ ные налоговые сборы в пользу наследников этого короля ни в коей мере не препятствовали продолжению военной экспан­ сии на итальянском полуострове за счет, естественно, самих итальянцев. Более того, эти фискальные феномены происходили на фоне экономического и демографического подъема конца XV начала XVI века, когда население Франции постепенно уве­ личивалось, достигая наибольшей численности - около 20 млн., что было в 1 3 20-х, 1 5 5 0-х или 1 560-1 720 годах. И с этой точки зрения умеренность «финансового насоса » с 1484 года слу­ жила мощным стимулом роста экономики, чему способство­ вала также долголетняя благоприятная конъюнктура. Люди, прельщенные налоговыми послаблениями, строят, осваивают новые земли, не опасаясь безденежья из-за непомерного налогового бремени. В марте 1484 года Генеральные штаты распускаются. Ни Божё, ни Карл VIII, несмотря на обещания, никогда не созовут их вновь. Роспуск Генеральных штатов положил конец либераль­ ному периоду регентства, отмеченному решением о сенсаци­ онном снижении налогов и благожелательным отношением к жалобам элиты. Происходит поворот к более авторитарному типу правления, но без возврата к методам, порой тираниче­ ским, Аюдовика XI. Во всяком случае, примечательно, что Генеральные штаты (в течение последующих 1 30 лет они будут собираться нерегулярно, от случая к случаю) не сумели пре­ образоваться, как у англичан, в систему парламентского контроля, способного надежно ограничивать королевскую власть. Каковы причины этой неспособиости Франции и (в более 96

широком плане) континента? Может быть, стоит взглянуть на проблему с другой стороны? В этом случае необходимо от­ метить исключительность островного примера, «английского чуда >>: по ту сторону Аа-Манша создание Парламента, кото­ рый в эпоху Ренессанса был в эмбриональном состоянии , станет в итоге «наконец найденной формой » представитель­ ной структуры, которую затем можно будет экспортировать (не без труда) в течение нового периода истории в другие страны Европы и за ее пределы. Напротив, возрождающаяся Франция слишком велика, неоднородна и разнолика, слишком слабо объединена, чтобы проводить регулярные выборы Гене­ ральных штатов в национальном масштабе. Налогоплательщики считают, что процедуры такого масштаба слишком дорого­ столщи или даже бесполезны и неразумны. Существования провинциальных штатов во многих областях (Аангедоке, Нормандии), некоторые из которых сами по себе сравнимы с небольюими государствами, уже достаточно для счастья подданных, когда им выпадает удача принять в них участие. За пределами окситанской зоны французское дворянство лангдойля, за исключением самых высших и самых почитае­ мых страт, несколько отстранено от принятия государствен­ ных или королевских решений. Но оно удовлетворяется фискальными привилегиями: ему позволено не платить налоги в отличие от британской аристократии, которая вынуждена их платить, как просталюдины ( commoners ) 38 • Французская знать освобождена и от налогов, и от ответственности. На­ против, английские дворяне являются налогоплательщиками и облечены ответственностью. С этой же сто роны Аа-Манша положение знати , пусть и несколько униженное, не лишено определенного комфорта, хотя в отдаленной перспективе монархии придется за это заплатить. В самом деле, французская конфигурация не спо­ собна породить структуры управления, в которых бы приняла участие знать, а затем и простолюдины, на основе чего после многих зигзагов утвердится Английское королевство. Французы северных областей, говорящих на <юйлы>, в свое оправдание могут сослаться на существование оригинальных 38 Англичане незнатного nроисхождения (commoners), как и фран­ цузские nростолюдины, - это те, кто не nринадлежит к двум nервым сословиям общества - духовенству и дворянству. Таким образом, no отношению к «nростому >> народу nрактикуется дискриминация, которая, между nрочим, менее жесткая в Англии, чем во Франции. 7 - 398 1

97

структур, хотя и не обладавших столь решающими nолномо­ чиями, как по другую сторону Ла-Манша, но благодаря ко­ торым власть Валуа вынуждена была считаться и с автономией некоторых элит: мир и влиятельность служилых, <> , (во французском смысле слова) в действительности nредоставляли судебным институтам Парижского бассейна и других регионов широкую свободу маневра по отношению к королю. Этим nутем влияние и давление низов доходили через nосредство судов до самых верхов государственного аnпарата. После завершения работы Генеральных штатов в 1484 году остались открытыми два воnроса, которые благодаря мощи монархии и талантам Анны де Божё будут решены надолго или окончательно в зависимости от того , идет ли речь о граж­ данской войне или о Бретани. Прежде всего о гражданской, или <<безумной >>, войне: эта война, nлохое nовторение войны Лиги общественного блага, длилась с декабря 1486 года до июля 1488 года. Она уnростила очертание nротиводействующих груnnировок: nартии госnожи Божё, ставшей госnожой Бурбон в 1488 году, nротивостояла групnа герцога Людавика Орлеанского, nервого nринца крови. В 1486 году герцог Орлеанский, будущий король Людавик XII, со всеми своими оnnозиционными силами встуnил в союз с <<королем римляю> Максимилианом39 и герцогом Еретонеким Франциском Il. В его лагере оказались главные сеньоры королевства или некоторые из них: коннетабль Бурбон, род­ ственник семьи Божё, быстро отказался от своих авансов, тогда как сир Альбре, граф Ангулемский, кардинал Пьер де Фуа и многие другие остались в nартии ... Принцам-заговорщикам40 не хватает - и не без оснований - имеющей каnитальное значение nомержки городов начиная с Парижа. Их не nод­ держивают также Парламент и Университет. И тот и другой оnасаются замыслов этой клики круnных сеньоров. После 3 9 Максимилиан, сын императора Фридриха Ill, был избран «ко­ ролем римлян » Франкфуртским сеймом в 1486 году. Он станет императором только после смерти своего отца в 1493 году. 40 Кстати, следует выделить среди названных магнатов Жана Il, герцога Бурбонекого и коннетабля Франции (умер в 1488 г.), кото­ рого не надо путать с его младшим братом Пьером 11, сиром Еожё, мужем Анны Французской, дочери Людавика Xl, ставшей в резуль­ тате замужества Анной Божё. В конечном счете в 1488 году она станет Анной Бурбонской, когда Пьер 11 после смерти своего старшего брата коннетабля Жана 11, герцога Бурбонского, унаследует герцог­ ство Бурбонне. 98

многих военных перипетий Аюдовик Орлеанский, который не смог противостоять артиллерии и наемникам своих старших кузенов, был разбит в Сент-Обен-де-Кормье (ныне Иль­ э-Вилен) вместе со своими бретонскими союзниками (27 июля 1488 г.). <(Безумная >> война, конечно, не опустошила пережи­ вавшую подъем Францию, как это было в годы Столетней вой­ ны. Но битву при Сент-Обене нельзя назвать и увеселитель­ ной прогулкой: 7000 солдат, из которых 2 1 ,4% королевских, остались лежать на поле сражения. Молодой и (пока еще) блестящий стратег Аа Тремуйль из знатной, быстро возвыша­ ющейся семьи разгромил коалицию и одновременно армори­ канцев (что было чревато тяжелыми последствиями для Бретани). Взятый в плен герцог Орлеанский кочевал из одной крепости в другую. Его заточение продлится три года: в июне 1491 года Карл VIII, не предупредив свою сестру Анну Бур­ бонскую, бывшую Божё, решил освободить узника, который в этот момент содержался в башне Буржа. Оба молодых че­ ловека - король и принц - бросаются в объятия друг к другу. Этот политический акт делает честь уму столь часто высмеи­ ваемого молодого Карла. Анна, женщина жестких решений, была застигнута врасплох этим маленьким путчем, в резуль­ тате которого две до сих пор враждовавшие ветви королевской семьи примирились. Отныне наступает длительный перерыв в аристократических распрях. Присущая им энергия покидает границы королевства и направляется к Италии, которая охот­ но обошлась бы и без нее. Восстановленное таким образом согласие в клане Валуа вместе с тем сказалось и на поисках окончательного решения бретонской проблемы. Но эта проблема не единственная: существует южный воп­ рос, застарелый, но все еще возможный ирредентизм запад­ ноокситанских земель, то есть тех земель, которые сегодня мы называем Аквитания и Юго-Запад. Мятежные принцы Ком­ менж, Ангу л ем, Альбре, Фу а управляют этой обширной зо­ ной от Пiаранта до Пиреней во времена «безумной » войны. Правда, подданные их не слушаются: они больше роялисты, чем регионалисты. В результате успешной зимней кампании 1487 года, которой руководили Анна и Карл, вся зона от Сента до Бордо и от Байонны до Партене была вновь завоевана. Карлу ничего не оставалось, как женить бывшего мятежника графа Ангулемского на грозной Луизе Савойской. От этого брака появится Франциск I. Следующая проблема - Бретань. Она неоднородна и лингви­ стически расколота: франкофонпая - на востоке и кельтскофон7•

99

ная - на западе. До 1 3 4 1 года, года смерти герцога Жана III, этот полуостров можно было рассматривать как <<безусловную вотчину Ф ранцузского королевства >> . Но после кризисного периода возродившийся соблазн обретения независимости красной нитью проходит через годы правления пяти герцогов, начиная с Жана V, который правил 43 года ( 1 3 9 9- 1 442 гг.), и кончая Франциском Il. Герцогство чеканит свои монеты. Его собственные институты - Совет в узком составе и Счетная палата славятся эффективностью. Две тысячи (хотя и мало­ тоннажных) бретонских судов свидетельствуют об экономи­ ческом возрождении. Они обеспечивают торговлю от Зеландии и английского побережья до Испании. На а рмориканских берегах в XV веке расцветает блестящее искусство, прославив­ шееся неформальной школой архитектуры и скульптуры Фолгаута41 • Но никакие культурные и материальные достижения недо­ статочны для обретения национальной независимости. Во вся­ ком случае, победы Аюдовика XI, хотя и частичные, в борьбе против принцев крови, которые оспаривали его власть над французской территорией, ставили Бретонское герцогство во все большую изоляцию. По этой причине в 1 480-х годах Бретань была обречена на поиски компрометирующих ее союзников за пределами королевства: в Империи, Англии, Испании. Участие герцога Франциска II Вретопекого в <<бе­ зумной » войне в составе аристократической коалиции дало предлог для французского нашествия, которым руководил Аа Тремуйль и которое опустошило полуостров. Бретонцы, как и герцог Орлеанский, были разгромлены при Сент-Обен­ де-Кормье. Договор, заключенный в Сабле, или <<Садовый договор >> (август 1488 г.), и смерть герцога Франциска II (сен­ тябрь) множат ряды женихов, добивающихся руки молодень­ кой дочери усопшего герцога - Анны Бретонской. Маленькая, хрупкая и образованная, но упрямая девушка (позднее в народе ее назовут <<герцогиней в сабо >>), Анна хотела бы сохранить в каком-либо виде свободу своего герцогства. Для себя лично она желает мужа-короля, даже императора. В 1490 году, будучи 14-летней девочкой, она решается протянуть руку Максимилиану, ближайшему наследнику императорского ти41 Ныне Финистер, округ Бреста, участок Аемевана. Здесь под покровительством герцога работала с 1425 по 1455 год (примерно) скульптурная мастерская, где изготовлялись шедевры, служившие об­ разцами для бретонских художников.

100

тула, от которого ждет поддержки в противостоянии с фран­ цузами. <<Рука в обмен на ногу >> : в качестве знака своего согласия имперский жених, задерживаемый в восточной части своих владений, ограничивается направлением в Бретань сво­ его официального представителя, который просовывает свою голую ногу в леевдобрачное ложе, где для проформы возле­ жит Анна Бретонская. Между тем французы продолжают опустошать герцогство. Они и слышать не хотят о фальшивой свадьбе42 • Театрально, со сценами, достойными <<Илиадьi >> или <<Прекрасной Елены >> , они организуют осаду Ренна, чтобы заставить Анну разорвать свой <<Одноногий >> и платонический брак. Она выходит замуж за Карла VIII в декабре 1491 года и будет ревниво любить его, но без полной взаимности. Так заканчиваются мечты о независимости полуострова и начи­ нается интеграция (по меньшей мере частичная) Бретани в состав королевства, окончательное (и то не совсем!) значение которой определится лишь в 1 5 3 2 году при подписании эдикта об объединении, а сам эдикт будет обнародован в Нанте после переговоров с государствами региона. III. ИТАЛЬЯНСКАЯ ОТДУШИНА В мае - июне 1491 года Карл VIII полностью принимает на себя <<дела >>. Его сестра Анна Божё, затем Бурбонская, долго игравшая основную роль, только родила дочь и несколь­ ко отошла от политики. Во всяком случае, она более или менее искренне пытается уйти в тень в связи с последними прими­ рительными инициативами, предпринятыми Карлом. Своим собственным решением он вернул свободу и свою дружбу кузену Аюдовику Орлеанскому. Весной 1491 года Карл уже действительно <<совершеннолетний >> . Он так невелик ростом, что когда гарцует на лошади, то кажется, что над седлом торчит одна голова. Он некрасив, толстогуб, с большим ор­ линым носом, длинными волосами, рыжей бородой. Глаза черные, навыкате. Взгляд живой, пронзительный. Аицо очень скоро похудеет, станет еще более некрасивым. Король спорти­ вен, его почерк тверд, он умеет быть величественным и скрыт­ ным, мечтательным и загадочным. Но будем справедливы: Карл 42 В <<Садовом договоре >> было действительно оговорено, что дочери бретонского герцога Франциска 11 не могут выходить замуж, не испросив совета и согласия короля Франции.

101

весьма далек от гениальности. В меру увлекающийся римской и французской историей, мудрыми книгами, житиями святых, книгами по архитектуре, живописи, романами, зная латынь и итальянский язык, он предстает достаточно образованным, во всяком случае, по сравнению со многими французскими властителями, которые в 1490-х годах служили предметом насмешек в этом плане со стороны проевещенной Европы, и особенно Италии. В Высшем совете проницательность не всегда присуща новому королю, которого г-н Кийе, не без преуве­ личения, характеризует даже как <>. Карл тем не менее демонстрирует в этом ареопаге радушие, реши­ мость и заразительный оптимизм, скорее «проглатывая пре­ пятствие >>, чем устраняя его. Карл был заядлым охотником. В его спальне жили и слуги , и собаки, которые грызли обои и мочились на мебель. Игрок и любитель турниров (один из многих предлогов для прове­ дения военных маневров), он насквозь пропитался рыцарским духом и председательствовал на куртуазных собраниях Ордена Святого Михаила под изображением архангела. Он влюбля­ ется во многих дам, но без особой пылкости, лишь умеренно любит свою преданную и привязчивую Анну. Набожность Карла повседневна и глубока, он постоянно обуреваем жела­ нием отправиться в крестовый поход. С 1497 года его набож­ ность удваивается. Из-за этого, хотя вначале у него и были мимолетные увлечения, он не позволяет себе иметь официаль­ ную любовницу. Корректный, смелый , способный на нежность и любовь, щедрый, открытый, справедливый, добрый, окру­ женный воинственной молодежью, прекрасный артиллерист, Карл олицетворял, конечно не без погрешностей , идеал рели­ гиозной и справедливой монархии. Монархии, желающей быть воинственной за пределами королевства, но малой ценой. Во всяком случае, этот человек далек от тех стереотипов, которые культивиравались до наших дней некоторыми знаме­ нитыми историками. В общем итоге они представляют пред­ последнего короля XV века как человека неумного, даже безрассудного. Внешнюю политику юного суверена можно выразить двумя фразами: нейтрализовать с наименьшими усилиями коаЛицию трех держав - Империи, Англии и Франции, - которая могла бы взять королевство в тиски, и заставить Италию признать суверенитет над неаполитанскими территориями. Король считает их - обоснованно или нет - принадлежащими Франции по праву наследования вследствие своего анжуйского происхождения. 102

Что касается Англии, то по условиям Этапльекого договора ( 1492 г.) Франция в очередной раз за крупные деньги вытор­ говывает уход или невмешательство лондонского монарха в дела северных провинций. Этот договор гарантирует, что Бретань, ставшая сателлитом Валуа, больше не будет яблоком раздора между французской и британской монархиями. Мер­ кантильные аппетиты белокурых соседей с Севера войдут в поговорку: но пока они удовлетворены платежами в звонкой монете, осуществляемыми агентами Карла VIII . Во всяком случае, как мы уже отмечали, Англия в начале 1450-х годов вступила в фазу символического превращения в островное государство: безумие Генриха VI начиная с 1 4 5 3 года послу­ жило прелюдией к сведению счетов в годы войны Алой и Белой розы. Деньги, которые были переправлены через Па­ де-Кале сначала Людовиком XI, а затем его сыном, помогли англичанам создать фундамент того, что предопределит могущество Тюдоров и внутри страны, и на море: они отка­ жутся от континентальных авантюр. На других фронтах в 1493 году некоторые территориальные уступки умиротворяют Империю и на какое-то время Испанию. Чтобы умаслить эти крупные государства, Франция отказывается за компенсацию в золоте и тюках шелка от тех пограничных столбов, которые установил Людавик Xl во Франт­ Конте, Артуа и Руссильоне. И здесь также аргумент армори­ канцев убедителен: эти <<уступки >> французов на своих восточных (и южных) границах подталкивают Максимилиана на ответные шаги - на отказ (негласный) от претензий на Бретань, которые он мог бы выдвинуть, сославшись на свое краткое <<супружество >> с герцогиней Анной. Значит ли это, что Франция, <<успокоившаясю> таким образом за свой атлан­ тический фасад, принесла в жертву ценные плацдармы, нераз­ рывно связанные с ее «естественными границами >> на Западе и Юге? Нет ничего более ошибочного. Три покинутые терри­ тории - Артуа, Конте, Руссильон окончательно будут присо­ единены к королевству намного позднее, при Людавике XIV. Есть что-то от анахронизма в преждевременных заявлениях в конце XV века относительно утраты этих территорий. В 1490-х годах мы еще далеки от образа гексагонального го­ сударства, вышедшего далеко за пределы Эна и оси Сона Рона. История не может предъявить Карлу VIII упрек в том, что он отказался (не зная этого) от геометрического образа страны с шестью фасадами. Терять по-настоящему можно только то, чем действительно владеешь. 103

Остаются итальянские прогулки молодого короля. Их юри­ дические обоснования представляютел в наши дни надуман­ ными, но они не были безосновательными для людей XV века, преисполненных уважения к юридическим тонкостям. По заве­ щанию (безупречному - по мнению одних, спорному - по оценке других) Аюдовик XI наследовал, рассуждая чисто теоретиче­ ски, владения Анжуйского дома, включая Неаполитанское королевство и даже чисто <<воображаемую >> территорию Иерусалима. В январе 1494 года со смертью действительного монарха неаполитанских земель Ферранта I Арагонекого встает вопрос о наследовании. Карл VIII решает воспользо­ ваться ситуацией и выдвинуть свои исторические претензии к только что взошедшим на трон наследникам Ферранта43• Казалось, складываются благоприятные обстоятельства: при­ нуждеиная стараниями Аюдовика XI и Анны Божё к известному послушанию (но не постоянному), высшая знать королевства не в состоянии и не желает замышлять новую грандиозную войну, даже <<безумную >>. Между Карлом VIII и его кузеном Аюдовиком Орлеанским восстановлена дружба: так была заделана брешь, через которую могли <шрорваться >> новые гражданские войны между французами. Восстановивший свое единство двор, который приручает уже и высшую аристо­ кратию, расширяется вокруг суверена. В годы первой войны в Италии ( 1 494- 1495 гг.) численность его будет увеличиваться, роскошь расти и обходиться он будет все дороже. С учетом этих явлений профессиональные придворные, число которых множится, не выглядят просто как бывшие солдафоны или их потомки, вступившие на путь умиротворяющего культурного самообразования при королевском дворе. Эти люди остаются скорее воинами на службе у монархии. Она отвлекает их от междоусобных распрей , чтобы использовать как военную силу во внешних и национальных делах. На самом деле в 1493-м мирном году французы скучают, или скучает скорее голубая кровь, которая бурлит в их жилах. Часть знатной молодежи не прочь пуститься в погоню за приключениями, славой и даже богатством. И удобный случай вводит в грех: герцог Орлеан­ ский при поддержке группы друзей (среди которых маршал Крэвкёр) хочет воспользоваться сложившей ел ситуацией, �то бы 43 Карл VIII присматривал за Неаполитанским наследством уже давно. В конце января 1494 года наследником Ферранта 1 Арагон­ ского стал Альфонс 11. А после отречения Альфонса (январь 1495 г.) наступила очередь Ферранта 11 Арагонского, прозванного Ферран­ дино, стать сувереном Неаполя.

104

заявить свои права на Миланское герцогство, которые пере­ шли к нему от ба бушки Валентины Висконти. Но Карл VIII отнесся к этому с прохладцей, так как его мысли заняты только Неаполем. Другие дворцовые партии, включая Божё, скрытно, но безуспешно противодействуют лоббистам экспан­ сионизма и экспансионистским прихотям, которые одолевают молодого Карла. Королева Анна не испытывает энтузиазма, думая о расставаниях - даже временных - с мужем, которые наверняка повлечет за собой война по другую сторону Альп. Анализируя все это, становится ясно, что королевство в на­ чале 1490-х годов находится в поисках или при рождении <<средиземноморской политики >>, которая представляется в виде своего рода огромной морской змеи , протянувшейся через всю нашу историю от Валуа до Помпиду. Прошли уже времена, когда районы Лангедока и Раны, не­ когда служившие базой отправления крестового похода Лю­ довика Святого, были последним прибежищем жалкой монархии молодого Карла VII. При Карле VI II Франция, усилившалея за счет собственной экспансии и приобретений Людавика XI, вновь превратилась в то, что теперь назвали бы сверхдержавой. Действительно природа боится пустоты? Во всяком случае, не вызывает удивления, что этот избыток живой энергии стре­ мится найти выход в том месте, где он встречает меньшее сопротивление и которое его больше привлекает, то есть в воз­ рождающейся и разделенной Италии. Захват полуострова представляется более достижимой целью по сравнению с Анг­ лией, Испанией и Империей - тремя мощными и способными на возмездие партнерами. Конечно, есть и гуманистическая мотивация, но не она явля­ ется основной. Председатель Парижского парламента Жан де Гане, сопровождающий Карла VIII в его паходе по ту сторону Альп, демонстрирует свое стремление <шокопаться в итальян­ ских библиотеках >>. Но эти просветительские заботы мало волнуют штаб и бюрократию армии вторжения. Литературный и художественный расцвет во Французском королевстве ста­ нет непосредственным или отдаленным последствием Италь­ янских войн. Но на начальном этапе не это было главным побуждением в стремлении французов преодолеть перевалы. В Лионе, Марселе и на всем юга-востоке <<южная >> инициатива молодого короля встречает благоприятный отклик, в том числе у коммерсантов и предпринимателей... Она подпитывается и неумирающей мечтой о крестовом походе, которую безус­ пешно пытались преврати·гь в реальность Папы Пий 11, а затем 105

Иннокентий VIII. Карл VIII, как ребенок, вдохновляемый Святым Франциском из Паолы, воплощал бы тогда в таком походе образ Людовика Святого под опекой <<некоей >> Анны Божё, которая выступала бы в роли Бланки Кастильской. Эта туманная галлюцинация не столь уж и безосновательна: в 1 4 5 3 и 1490 годах в Константинополе появляются турки и обосновываются на обоих побережьях Адриатики, то есть в Албании, Отранто и Анконе. Для противостояния этим уг­ розам необходим не только святой король, но и новый Карл Великий и даже подвиги Роланда, который смог разгромить сарацинов лучше, чем кто-либо. Для полноты аналогии Карл назвал своего старшего сына Карл-Орланд, чтобы придать ему больше набожности и неистовости (как у Орландо), чем он обладал на самом деле. Перед глазами молодого французского монарха был при­ мер Фердинанда Арагонского: этот король разбил мавров в Гренаде и <<обратил в свою веру >> маранов (испанских евреев). Таким образом, с благочестивой жестокостью он направил воинственный пыл кастильских баронов против внешнего врага и неверных. Иначе они охотно развязали бы междоусобные войны в самой Испании. В сердце короля Валуа невольное соперничество, короче говоря, любовь-ненависть берет верх в отношениях с арагонцами: со своей утопией о крестовом походе он сознательно пытается имитировать их <<религиоз­ ное >> поведение в Испании. Он копирует также, но по-своему и почти безотчетно их поступки, так как Италия должна стать для него чем-то вроде Америки, но не станет, в то время когда иберийские каравеллы уже достигли Карибского моря. Карл стремится (и вот проявляется нелюбовь вместо восхищения) изгнать арагонскую династию из Неаполя. Он намерен пре­ вратить всю Италию в <<твердый рог >>, патронируемый Фран­ цией, который перекрыл бы Испании путь к Левапту в пользу наших сограждан. По крайней мере на это надеются в Ам­ буазе, Плесси-ле-Туре, Лионе. Но не будем насмехаться над близорукостью Карла, которая заставляет его принимать добычу за тень, Америку или Индию за Средиземноморье. В 1490-х годах ни один европейский монарх, за приятным исключением иберийских королей и их итальянских советни­ ков, не способен был замыслить такую великую стратегию, которая преднамеренно имела бы трансокеанический масштаб. Первая итальянская война была отнюдь не плохо подготов­ лена. Займы у заальпийских городов, выручка от заклада королевских драгоценностей и части королевского домена, 106

а также новые налоги дают 2 млн. ливров, необходимых для подготовки кампании. Знаток проблем военного обеспечения, Карл VI I I в сентябре - октябре 1 494 года, по окончании подготовки к войне, располагал армией в 40 000 человек, в числе которых 30 000 солдат (наполовину французов, на­ половину иностранцев - швейцарцев, итальянцев ... ). Армия насчитывала 60 пушек, сотню судов, в том числе 10 крупно­ тоннажных, не всегда, правда, с надежными экипажами, которые пришлось комплектовать и узниками королевских тюрем. Аркебузы заменили арбалеты. Создана качественная метеорология: астрологи предсказывали солнечную и сухую осень. И этот прогноз оправдается. Впервые с начала (и конца) Столетней войны <<Французское государство >> держит в своих руках стратегическую инициа­ тиву за пределами своих границ - в узком или широком смысле этого слова. И оно сохранит ее до Наполеона I I I и позднее, если говорить о заморских и колониальных экспедициях, вплоть до маршала Аиотея. Четыре длинных века перехода к действиям ... Стоил ли этот несколько странноватый неапо­ литанский эпизод великой надежды на славу (даже в длитель­ ной перспективе) под эгидой аристократии, христианства и королевского величества? В Рапалло, близ Генуи, французский флот под командова­ нием Людавика Орлеанского и Урфе в сентябре 1494 года впервые высаживает десант при поддержке корабельной ар­ тиллерии: она обстреливает отлогий берег прямо с борта. Это - великолепная комбинированная операция. /.Кители Аигу­ рии знакомятся с французской артиллерией и <<яростью войск королевства, среди которых швейцарские наемники отличают­ ся необузданностью и даже варварством >>. В октябре Карл уже в Миланской области, где посещает образцовую ферму. В ноябре во главе 10 000 солдат он прибывает в Тоскану. Интересуется великолепием возрождающейся Аомбардии, а затем в Плезансе вкушает прекрасные местные сыры. В Пизе удостоверяется в наклонном положении знаменитой башни и без огласки подтверждает часть городских свобод. Во Фло­ ренции, из которой только что изгнаны Медичи, он в компании с Савонаролой, который принимает его за нового Кира, присутствует при последних мгновениях Пико делла Миран­ долы. Потрясающая сцена: предновая монархия, преддверие религиозной реформы и энциклопедический гуманизм встре­ ч аются в этой погребальной палате . Даже при всем почтении к требованиям национального единства этот прекрасный эпи107

зод выглядит предпочтительнее, чем пошлая интрига в Пероине или комическая << Илиада >> осады Ренна. В общем, в тосканеких землях Карл принят - по праву или нет - как восстановитель свободы. В Сиене Карл был дружелюбно встречен местной Волчицей в римском стиле и песнопениями на латинском в честь Девы Марии. А в это время в Мулене Францией правит Пьер Бур­ бонский, тогда как обе Анны - Вретопекая и Божё-Бурбон­ ская - ожидают возвращения (все более желанного) своих мужей и брата. Жена главного воина - королева логлощена своей беременностью и с нетерпением ждет курьера. В конце декабря 1494 года Карл вступает в Рим, где он совершает возложения рук на сотни золотушных больных и демонстрирует свое послушание папству, но не Папе. Он отдает должное папскому титулу, но ведет себя несколько развязно по отношению к сомнительной личности Его Святей­ шества (?) Александра VI Борджиа. Карл достаточно добр, чтобы не отстранить его в пользу более франкофильски настроенного преемника. Однако он вынуждает его выдать высокопоставленных заложников, в том числе незаконного сына Папы Чезаре Борджиа. Вечный город подвергается краткой военной оккупации, в общем безобидной, несмотря на несколько крайностей со стороны наемников, тут же при­ говоренных молодым сувереном к повешению. В этих делах Карл ведет себя, как и его преемники, то есть как галликан­ ский монарх, оставаясь при этом праведным католиком. Он ходит в римские церкви, что выглядит как предвестие его проблематичного посещения Святых мест. В длительной пер­ спективе более важным стало установление контактов с не­ большими, но уже почти централизованными государствами, каковыми были Флоренция и Ватикан. Задолго до издания трудов Макиавелли монархия Валуа все чаще будет вдохнов­ ляться итальянскими образцами: они станут близки французам благодаря войнам по другую сторону Альп и появлению большого числа иммигрантов с полуострова, оседавших в Лионе или Париже. Заодно правители королевства расстанутся с собственными традициями, специфические особеннос-х:и ко­ торых оказались более феодально-сепаратистскими и децен­ трализаторскими. 28 января 1495 г. французская армия покидает Рим и на­ правляется на юг. Она обходит небольшой город Фрозиноне, жители которого сожалеют, что не смогли увидеть француз­ ского короля. Последний только что был крестным отцом 108

одного еврея в Ферентино. Но утешатся, выгнав из города своего пронеаполитански настроенного епископа. 2 2 февраля Карл в Неаполе, в <<моем городе Неаполе >> , как он напишет своему зятю Бурбону. Он носит деревянные шпоры, чтобы показать, что <<вступает в город как мирный хозяию>. Стреляя один-два раза в минуту, королевская артил­ лерия подавила неприятельские крепости. Забыт ли крестовый поход? Конечно, нет. Тем не менее Валуа в первую очередь утверждает свою власть во вновь приобретенных землях. <<Туманному будущему Святой земли предпочитается эфемер­ ное настоящее неаполитанской >>. Завоеватель защищает евре­ ев, заботится о бедных, демократизирует муниципальные структуры большого города, в котором до того правила только знать. Французские предводители посвящают первую поло­ вину дня мессе и местным делам, а вторую - делам двора и сердечным. Многие военные заражаются сифилисом, не­ давно завезенным из Америки через Испанию44• 12 мая Карл, незадолго до того соблазнивший наездницу из хорошей семьи, вновь вступает - на этот раз торжественно - в свой любимый Неаполь. Кавалькада выдержана в строго королевском стиле. Но современники вследствие ряда недоразумений несправед­ ливо приписали ему имперские претензии, что не послужило на пользу делу Франции в Италии и в Европе. Тем временем уже в марте 1495 года обозначились жесткие реалии, проти­ воречившие увеселительному духу, которым до сих пор был проникнут этот рейд по полуострову. Действительно весной 1495 года Карл столкнулся с непристойнейшей «апрельской шуткой >> , которая не имела ничего общего с весенней: в начале этого месяца было подписано, опубликовано и разослано соглашение о создании лиги с враждебными французским намерениям целями. Она объединила Венецию, Папу, Милан, Испанию и Империю. Прозрение наступило: надо уходить. Конец мая. Королевская армия в тщетной надежде все же сохранить Неаполитанское королевство существенно сократи­ лась, оставив на месте несколько арьергардных гарнизонов. Боевые части насчитывают всего 9000 всадников. Они начи­ нают двигаться на север. У них нет выбора: либо проползти на животе под носом у более многочисленного противника, 44 Это событие, получившее длительное продолжение, имеет ка­ питальное значение. Речь идет о появлении «сексуального страха », который постепенно охватывает и <<пуританизирует » западную куль­ туру в XVI-XVII веках. 109

готового перекрыть дорогу, либо попасть в итальянскую западню. Французские сеньоры стремятся поскорее возвра­ титься домой: они боятся наступления жары и даже, как утверждают некоторые, обрести рога из-за певериости жен, оставшихся в землях Ауары или Сены. Некоторые из них, включая короля, запасаются (но от случая к случаю) сувенирами, предметами искусства, особенно римской эпохи и периода Возрождения. Однако большая часть военных удовлетвори­ лась тем, что в течение нескольких месяцев наслаждалась экзотикой и приветливостью неаполитанок. Искусство отступления для стратегов проще пареной репы. Карл VIII и его штаб успешно преодолевают это испытание. Длительный поход на север на обратном пути из Неаполя являет собой образец энергичности и разумности. Велик вклад в его успех находящихся на службе у короля швейцарских солдат - лучших солдат той эпохи. Бросок французской армии в сторону Форново, выход из Апеннин в нижнюю часть Па­ данской равнины (6 июля 1495 г.), представляет собой блес­ тящее достижение. Он предвосхищает (но с гораздо меньшими людскими потерями) первые итальянские сражения Бонапарта или битву при Маренго. Правда, речь идет не о завоевании наиболее плодородных в мире равнин в наполеоновском стиле, а о скорейшей эвакуации с этих территорий, преодолевая сопротивление противника, и спешном возвращении в метрополию. В Форново 9000 ко­ ролевских солдат (под хоругвями Сен-Дени - символа кре­ стовых походов) одолевают 30-тысячную армию противника (главным образом итальянцев), оставившую тысячи погибших на поле сражения. Furia francese (французский натиск) удалея лишь благодаря умелым маневрам, которые опытное в такого рода делах командование сумело осуществить во время жар­ кого сражения. Осенью 1495 года Карл VIII возвращается во Францию, не понеся существенных потерь в живой силе. Территориальный итог операции - ноль. Последние француз­ ские гарнизоны будут с позором вытеснены с неаполитанских территорий, которые они сумели удерживать лишь в - течение одного лета. Но общие расходы на это предприятие оказ�лись незначительными: ни Францию, ни Италию война не разорила. Льстивая пропаганда наградила Карла VIII массой титулов: и «орудие божественной справедливости >>, и «глава христи­ анских народов », и <<воплощение Давида >>, и «миротворец », и <<новый Карл Великий >>. Культурные последствия окажутся посредственными, но в длительной перспективе они станут 1 10

решающими: настолько велика разность потенциалов француз­ ской и итальянской цивилизаций. При этом первая значительно обогатится от контактов со второй. Усилилась и военная мощь королевства. Но до скорой своей смерти ( 1 4 9 8 г.) Карл больше не ступит ногой за пределы границ. В общем итоге правления неаполитанские фантазии не более чем каприз молодости. Они не сравнимы с 15 годами материального подъема и внутрен­ него роста, которым существовавший режим, за неимением других особых достоинств, не препятствовал и не мешал. Доходы монархии от <<собственного домена >>, состоявшего из земель, сеньориальных платежей, пошлин и т.п., то есть за­ висящие от эволюции производства и товарооборота, в финан­ совом выражении возросли за 1 4 84- 1 49 8 годы на 74%. Конъюнктура, таким образом, была благоприятная, хотя рост доходов объясняется также и более полным сбором налогов и других податей. Их размер, который Аюдовик XI увеличил в 1 4 8 1 году до 4,6 млн. ливров, затем - до 3,9 млн. накануне своей смерти, в 1484-1486 годах сокращается до 1 ,5 млн., достигает своего пика - 2,6 млн. ливров в 1494 году и вновь сокращается до 2,1 млн. в 1498 году. В годы своего правления Карл расходует мало, входя в число суверенов, отличав­ шихся умеренностью расходов , чего позднее будут желать либеральным народам апостолы свободы действий (laisser­ faire). Но молодой король умирает весь в долгах, оставив казну пустой, что свидетельствует о том, что если он и брал взаймы у богатых кредиторов, то не обременял настолько же своих налогоплательщиков. Создание ярмарок, судебных долж­ ностей, начало составления региональных кутюмов в письмен­ ной форме свидетельствуют о том, что государство отдает себе известный отчет об экономическом росте, происходившем в данном случае без его вмешательства, что оно заботится о том, чтобы определить юридические рамки, в которых должны привычно жить разные народности, отказывающиеся (поне­ многу) от насилия, прибегая с меньшей кровью и меньшими денежными расходами к судебным тяжбам и подчиняясь постановлениям судов. <<Молчаливый осмос >> начинает спла­ чивать новые провинции - Бургундию, Проване и Бретань вокруг динамичного и порой двуединого образования, каким представляется королевство при Валуа. Аюдовик XII, дядя Карла VIII, становится королем по закону прееталонаследия после смерти последнего от несчастного случая. Он является внуком Аюдовика Орлеанского-старшего и Валентины Висконти, что дает ему право претендовать 111

на Миланское герцогство. Он - поздний ребенок Карла Ор­ леанского и Марии Клевской. Убитый дед, отец - многолетний узник англичан, безденежье, трудная, беспокойная, одинокая юность под строгим контролем недоверчивого Людавика XI все это не могло облегчить миссию будущего короля. В ранней молодости он был насильно женат, в соответствии с замыслом Людавика XI объединиться с Орлеанским домом, на дочери хитроумного суверена Жанне Французской - девушке достой­ ной , любящей, смелой, но несчастной калеке, бесплодной и набожной. (Многие короли и среди них Людавик XII, Фран­ циск 1, Генрих IV были таким образом зятьями предшеству­ ющего суверена и в то же время наследниками в первой или второй очереди оного уже в силу Салического закона45: по­ видимому, предполагалось, что по этой причине их эвентуаль­ ная легитимность еще более укрепится. (То есть Салический закон не всегда действовал <<сам по себе >>, когда речь заходила о возведении на престол нового монарха.) Супруг Жанны не ожидал от этого брака ни счастья, ни потомства - это именно то, чего очень желал Людавик Xl, враждебно настроенный по отношению к «Орлеанской >> ветви и желавший ее угасания. По достижении совершеннолетия Людавик Орлеанский по­ следовал обычаю, согласно которому высокопоставленный член королевской семьи на определенном этапе своей жизни должен вступить в оппозицию, в том числе с применением на­ силия, к действующему монарху: будущий король Людавик Xl, будучи дофином, был причастен к Прагерии, направлен­ ной против его отца Карла VII , находившегася в то время на троне; брат короля Карл, младший брат Людавика Xl, по­ ступил так же четверть века спустя, выступив против своего старшего брата под предлогом борьбы за общественное благо. В 1480-х годах Людавик Орлеанский стал одним из лидеров «безумной >> войны против Карла VIII и особенно против клана Божё. Так нарастала старая неприязнь между Орлеанцем 45 Салический закон относится к своду германских законов (дей­ ствовавших на ныне французских территориях), написанных между VI и VIII веками. Он устанавливал, что наследование земли (но не королевства!) осуществляется по мужской линии. Значительно nозд­ нее, в частности при Карле VII, юристы стали использовать его (безосновательно) в качестве решающего аргумента, чтобы отверг­ нуть претензии англичан на французский трон и установить порядок престолонаследия для отечественных Капетингов и Валуа по муж­ ской линии. И с тех пор этот закон вплоть до Революции считался основополагающим законом французской монархии.

112

и Анной Божё. Он, как утверждают, лоносил ее всячески и даже называл шлюхой. Со своей стороны, после подавления бунтов она прикажет заключить его на долгие годы в тюрьму, обречет на холод, воду, хлеб и сало. Конечно, он заслужил своим неповиновением темницу, где возмужает и состарится. В XVI веке, когда монархия совершенно окрепнет, эти моло­ дежно-феодальные выступления против действующего монар­ ха выйдут из моды. По крайней мере до 1 5 60-х годов, когда она опять проявится в связи с региональными конфликтами. Храбрый, спортивный, заядлый охотник, в меру недоверчи­ вый, авторитарный и порой вспыльчивый, <<энергичный и отважный в поступках >>, одаренный умом выше среднего и достаточно образованный, в молодости безудержный «баб­ ник >>, на весьма примерный супруг во втором браке с Анной Бретонской · (после отмены брака с Жанной Французской), совсем не жестокий (но не на войне), Людавик XII не предстает великим и жестоким макиавеллистом. Он сумел продемонстри­ ровать дружеское великодушие по отношению к Ла Тремуйлю и семье Божё, которые, между прочим, жестоко обходились с ним в годы его молодости. Он вписывается в рамки культуры несколько ограниченной и умеренной монархии - такой, как ее описал его современник Клод де Сейсель 4 6 • По мне­ нию Макиавелли, возможно упрощенному, надо стремиться к идеалам власти строгой, абсолютной, свободной от этиче­ ских, религиозных, социальных ограничений... Сейсель побочный сын савойского маршала , ставший одним из прибли­ женных Людавика XII, напротив, предлагает государю модель (не лишенную хитростей, даже цинизма) ограниченной королевской власти с тройным тормозом: религиозным, пра­ во судия и полиции. <<ПолициЯ >> в данном случае означает подчинение указам предшествующих королей: монарх должен соблюдать их, как и те законы, которые издает лично, ибо сам Бог обязан соблюдать установления, которые он промуль­ гирует в своей Вечности. Но не будем тем не менее увлекаться розовой краской при характеристике и правления, и самой личности Людавика XII. Его первой жене Жанне Французской (во время процесса о расторжении брака, который затеял ее супруг-король) пришлось приложить много усилий, чтобы -

�6 Клоа ае Сейсел11 (ок. 1450- 1 520 гг.) опубликовал в 1 5 19 году свою книгу <<Французская монархия >> - прославление королевского правления согласно обычаям. Он окончил жизнь на посту архиепис­ копа Турина, который занимал с 1 5 1 7 года. 8 - 398 1

113

подобрать адвокатов и благожелательных свидетелей. Один этот факт свидетельствует о том, что Людовик, как и другие Валуа , со знанием дела использовал запугивание. Однако это не помешало тому, чтобы в речах проповедников, враждебно настроенных к <<аморальному >> поведению короля, просматри­ валось нечто вроде общественного мнения в целом в пользу несчастной отверженной королевы (1498 г.). Впрочем, Людо­ вику XII хватило ума и великодушия, чтобы не свидетельство­ вать против всех мирян и клириков, которые справедливо осуждали его поведение. Жанна Французская умрет через несколько лет ( 1 5 0 5 г.) с репутацией святой, основательницы монашеского Ордена Благовещения. Людовик XII, король Ренессанса, демонстрирует власть, путешествуя по стране пешком или верхом на коне вместе со своим двором, легко перемещающимся ввиду своей немного­ численности (менее тысячи человек): <<Амбуаз, Париж, Анже, Орлеан, Блуа в первую очередь, но также Мелён, Бурж, Тур, Руан, Реймс, Труа, Дижон, Амьен, Абвиль, Сен-Дени-ан-Франс, Нуайон, не говоря уж о многочисленных посещениях Гренобля и особенно Лиона, служат иллюстрацией для всех и каждого странствующего характера этой возрождающейся монархии >>. Движение и власть - зачем это? В актив Людовика XII за­ пишем, что впервые в современной истории проявляется четко и ясно стремление оценить по справедливости еретиков. С 1501 по 1 509 год король поддерживал и защищал едино­ верцев отца Вальдо от местных властей и особенно властей римских, папских, церковных. Так было положено начало плодотворной стратегии беспристрастности (относительной) и открытости. С тех пор, если оставить в стороне (огромные «исключения >>) годы правления Генриха II и Людовика XIV, жестко иреследовавших религиозных диссидентов, такая по­ литика во многих случаях останется типичной для Француз­ ского королевства. Такая позиция «открытости >> (по данному пункту) неразрывно связана с приверженностью монарха галликанским нормам поведения, что спровоцирует его на столкновения с Папой, особенно с Юлием Il, который от­ кровенно враждебно вел себя во время Итальянских в,о йн. В борьбе с Ватиканом Людовик XII обращается к театральной пропаганде: Пьер Гренгуар пишет против Юлия II пьесу «Игры государя глупцов ». В то же время в ход пускается и недавно появившаяся техника книгопечатания: Жан Лемэр Бельгий­ ский, <<камердинер >> Людовика, публикует в 1 5 1 1 году в Лионе книгу <<Превосходство галликанской Церквю>, оскорбившую 114

римлян. Поддержка адептов отца Вальдо неизбежно выража­ ется в позитивных и благожелательных действиях в большей или меньшей степени подвластных королю судебных инстан­ ций. Речь идет и о Большом совете (в национальном масштабе), роль которого Аюдовик XII окончательно определил в 1498 году, и о классическом Парижеком парламенте. Аюдовик строго следит за развитием ветвей древа юстиции, то есть всех судебных инстанций от парижского Шатле до Парламента в Экс-ан-Провансе. Составление письменных уложений кутюмов - другая великая идея правления. Ее возглавляет и продвигает кардинал д'Амбуаз, которому помогают, в част­ ности, первый президент и королевский адвокат в Парижеком парламенте. Эти двое являются своего рода предшествен­ никами высшей <<государственной знатИ >> в лице президентов в бархатных шапочках и служителей короля в Парламенте, ко­ торая, как показывают исследования Дени Рише, получит раз­ витие в годы между правлениями Генриха III и Аюдовика XIV. Придание письменной формы кутюмам ясно выражает суть законодательной власти в данную эпоху, когда больше зна­ чения придается констатации того, что делается (по кутюмам в провинциях), чем принятию таких законов, какие должны быть. Ибо в таком случае их выполнение будет в полной зависимости от гипотетической воли короля, что в действи­ тельности и случится во времена Аюдовика XIV и великих кольберовских «кодексов >>. Написание кутюмов получило особое развитие при Аюдовике XII и позднее, при Генрихе П. Напротив, упорядочение финансов, чему дал энергичный толчок Аюдовик XI и которое развернется в полную силу во времена Сюлли и особенно Кольбера, при Аюдовике XII приостановится. Будучи скорее поборником правосудия, чем финансистом, Аюдовик ХП удерживает налогообложение на уровнях и в объемах значительно менее высоких, чем те, которые наблюдались 20 лет назад, в разорительные времена <<Роз и войн >>. Королевство, со своей стороны, остается вне досягаемости слишком слабого государственного и королев­ ского фиска - настолько многочисленны освобождения знати и городов от налогов. Но вместе с тем королевство и в это время нельзя считать фискальным раем или оазисом справедли­ вости. Все это указывает на то, что Аюдовик XII представлял собой нечто большее, чем посредственный государственный деятель, каковым его стремятся представить в талантливо написанной и недавно изданной его биографии. Оказавшийся на троне в результате генеалогических случайностей, он про8*

115

демонстрировал способности, которые, конечно, не достигают уровня гениальности Генриха IV, но позволяют ему занять почетное место в числе дюжины монархов, которые проходят друг за другом в нашей новой истории. В плане военном или дипломатическом Людавик XII про­ являл упорство, настойчивую последовательность в замыслах, постоянную волю поставить военные средства на службу ясно намеченных целей, хотя и не всегда глубоко продуманных и достижимых. <<Отец народа >>, как его назовут, всегда может опереться на французское население, которое в эту эпоху переживает возбуждение от быстрого здорового развития и созидательной активности. В то же время король не располагает стратегами, на уровне тех планов, которые они призваны реализовать. Ла Тремуйль стареет, и его таланты меркнут. Выдающийся генерал Гастон де Фуа умирает молодым. Немур показал себя полным нулем в Неаполе. Но с военными гениями или без них, сердцевиной замыслов короля остается завоевание Миланской области. С 1 4 9 5 года, когда Карл VIII думал только о Неаполе, Людавик Орлеанский начал войну за завоевание Миланского герцог­ ства, которое, как он считал, должен законно унаследовать от Валентины Висконти. Окруженный в Новаре войсками Ладавико Моро, Людавик Орлеанский в ту пору был обязан своим спасением финальному броску армии короля Карла, которая обрела второе дыхание благодаря прорыву при Фор­ ново. Став, в свою очередь, монархом ( 1 4 9 8 г.), Аюдовик не видел более срочного дела, чем завоевание <<своего >> дорогого Ми­ ланского герцогства. Но вначале ему надо было расстаться с Жанной-калекой и затем жениться на Анне Бретонской. Решительная сторонница независимости Бретани, она тем не менее была счастлива сочетанию на гербе Франции горноста­ евых вкраплений Бретонского герцогства с цветами лилий Французского королевства (январь 1499 г.). Супруг ловко проводит дипломатические приготовления. Он включает в свою игру венецианцев, которые питают на­ дежды получить за это территориальные приращения на. гра­ ницах с Миланской областью. В результате переговоров Папа Александр VI (отнесшийся снисходительно к новой женитьбе Аюдовика) позволяет на время склонить себя на сторону Франции. Чезаре Борджиа, обольстительный и опасный бас­ тард этого Папы, получает от Валуа заверения, что он добь­ ется руки французской принцессы с юга - Шарлотты д'Альбре, 116

с приятным довеском в виде обширного герцогства и цепи ордена Святого Михаила для молодого супруга. С помощью Людавика Чезаре становится герцогом Валентийским. Наконец, и швейцарцы выступают в поддержку (временную) замыслов монарха Франции, обуреваемые желанием добиться права контроля над миланской долиной, снабжающей их пше­ ницей. В этих условиях, которым особую значимость при­ дает союз с венецианцами и савойцами, королевская армия (23 000 человек, в том числе 5000 наемников-швейцарцев) в сентябре 1499 года завладевает Миланом почти без выстрела. Предварительно армия осуществила на равнинной части ре­ гиона кровавый террор, что вписывалось в военные обычаи эпохи, от которых не отказался и грозный Людавик XII, хотя в мирное время он отличался мягкостью. Так, вступление в ре­ гионы по ту сторону Альп сопровождалось насилием, вместе с тем монарх проявлял определенный литературный и худо­ жественный гуманизм. Людавик доказывает это в ряде обла­ стей, когда оказывает свою моральную и даже материальную поддержку латинистам, эллинистам и итальянистам, таким как Бюде, Сейсель, Ласкари, наперекор галлофильскому шовиниз­ му писателя Жана Буше47• Но все это, конечно, еще далеко от восхищенного отношения к классикам гуманизма, которое станет характерным для времен Франциска 1 . . . Повторное завоевание Миланской области в 1499 году было кратковременным. Французы быстро становятся непо­ пулярными. Ладавико Сфорца, так называемый Моро, без особых трудностей возвратился в марте 1 500 года в свою сто­ лицу, стал ее полным хозяином, изгнав солдат короля Люда­ вика. Немедленно, не теряя присутствия духа, французский суверен направляет Ла Тремуйля во второй поход по другую сторону Альп. В апреле 1 500 года в Новаре в результате предательства Ладавико <<выдается >> королевским войскам. Удивительная сцена. Сгруппированные по принадлежности к областям или деревням, швейцарские наемники с той и другой стороны принимают совместные решения: они сговариваются 47 Жан Буше ( 1476 - ок. 1 5 50 гг.) - поэт и прозаик, автор много­ численной «литературной » продукции. Родившийся в среде мелких юристов в Пуатье, ставший протеже высшей знати, он с туповатой прямолинейностью выступил в защиту чисто франкофонекой куль­ туры в «Романе о розе ». Утверждал, что троянцы ( псевдо -) являлись предками подданных Валуа, - и все это для того, чтобы противо­ стоять влиянию итальянцев, включая Данте и Петрарку. 117

выдать Моро, который окончит свою жизнь в Аоше жалким пленником. Милан вновь занят французами под руководством кардинала Амбуаза. Войдя во вкус, французские войска, как когда-то Карл VI I I , направляются к Неаполитанскому коро­ левству, которое они в 1501 году, действуя жестоко, завое­ вывают при вооруженном участии испанцев. Однако вскоре между союзниками возникает ссора. Гонсалве Кордовский, которого, не соблюдая никакой меры, величают <<великим полководцем >> , изгоняет армию Аюдовика из южных регионов Апеннинского сапога за несколько сражений (Чериньола, затем Гарильяно, где, кстати, отличился в 1 503 г. Байяр яркий прототип благородного воина Франции). Неаполь по­ терян. Аюдовик XII, действуя по классическим правилам, вымещает свою злость за поражение на некоторых финанси­ стах метрополии, избранных козлами отпущения. Некоторым утешением служит тот факт, что Милан - жемчужина се­ мейства Висконти - в течение некоторого времени остается в руках солдат короля. Неаполитанские амбиции похоро­ нены окончательно, если не считать их проявления гораздо позже в интронизации в 1 7 3 5 году неаполитанских Бурбо­ нов - подчиненной ветви Бурбонских древ Версаля и Мад­ рида. Северная Италия, где с 1 506 года царит мир при обилии хлеба и дешевого вина, тем не менее остается <<высшей надеж­ дой и высшей идеей >> для вершителей судеб в Блуа и Париже , опирающихся без всяких угрызений совести на уже подавля­ ющее демографическое превосходство Франции, ВС'l'упившей в эру Возрождения. Являлась ли итальянская земля объектом борьбы за богатство или это был обманчивый мираж? Во всяком случае, генуэзцы, особенно плебейские слои, не­ дооценивали решимость французов в этом деле и в 1 507 году попытались взбунтоваться против господства и присутствия своих западных соседей. Французская армия численностью 15 000 человек, в том числе Байяр, перешла через горы и по­ карала Геную, но не очень строго и не использовав все воз­ можности наказания (весна 1507 г.). Продвижение французов вдоль реки По продолжится в последующие годы: в 1 5081 5 09 годах была создана Камбрейская лига, которая объеди­ нила под знаменами крестового похода (вечный предлог!) короля Франции , подталкиваемого Маргаритой Австрийской, германского императора, арагонекого короля (бывшего еще накануне союзником Генуи и ведущего двойную игру) и, наконец, Папу ... против Венеции , проявлявшей больше не118

покорности, чем Генуя48• Каждый из членов коалиции рассчи­ тывал на расширение своей территории. Поддавшись обману или наущениям, монархия Валуа, обладая крупными пехотны­ ми соединениями, предоставляет фаланги для проведения решающих военных операций. Королевские военачальники рассчитывают таким образом укрепить свои позиции в милан­ ских землях, продвигаясь ad liЬitum к востоку Паданской равнины. Действительно, войска Аюдовика, который лично уча­ ствует в боях, наносят поражение венецианской армии в ходе кровопролитного сражения при Аньяделло (май 1509 г.)49 • В этой связи на Аюдовика XII в королевстве обрушивается поток льстивых похвал. Но не лила ли Франция в этом случае воду на мельницу Юлия I I , генуэзца по происхождению, пылкого приверженца Ренессанса , проевещенного покровителя Рафаэля, стремившегася к тому же связать свое имя с защитой «лигурийского » итальянизма против сателлитов королевства лилий? Королю, щедро осыпанному похвалами, вскоре придет­ ся на себе ощутить коварство и приступы ярости Папы, ма­ териализовавшиеся в перемене союзников. Изменив курс, выдав индульгенцию Венеции, Юлий II, который столь же легко отлучает и канонизирует, как другие благословляют, берет на вооружение лозунг «Изгоняйте варваров >>. Странное дело, он использует этот лозунг против а рмий вторже­ ния французской монархии - самой современной в Европе (а в будущем против и швейцарцев, и германцев, и испанцев). Папа Юлий, своего рода Микеланджело в тиаре, вояка, рас­ путник или, как говорили в те времена, «раб рабов >> ( «cerf des cerfs » ) s0, выбрасывает в Тибр ключи Святого Петра и берет 48 Соглашение о созда нии Камбрейской лиги было заключено в конце 1508 года. Она объединила против Венеции четыре крупные державы (французскую, арагонскую, папскую и Империю), каждая из которых имела зуб на Венецию и территориальные претензии. Одни считали ее своим традиционным врагом (Папа), другие - ненадежным союзником, которого надо наказать за неверность данному слову и предательство (такова точка зрения императора Максимилиана и его дочери Маргариты, а также французского короля). 49 Около деревни Аньяделло, недалеко от реки Адда , 14 мая 1509 г. венецианцы сначала сдерживали королевскую армию, но в итоге были разгромлены наголову ценой жизни 400 французов против 9000 у их противников. Это была мясорубка, в которой Байяр отличился как умелый тактик. JO Игра слов: «cerf» - по-французски «олень », но так же произ­ носимое слово «serf» - «раб, слуга, крепостной >>. И Папа в принципе является «serf des serfs », то есть <<служителем слуг Божьих ». 119

в руки меч Святого Павла. В 1 5 10 году он создал враждебную Людавику XII коалицию, в которой помимо Ватикана окажут­ ся швейцарцы (раздосадованные невиданной жадностью фран­ цузских нанимателей), а также арагонцы, венецианцы и даже англичане. В Равенне (апрель 1 5 1 2 г.) после артиллерийской дуэли завязалось яростное сражение. Французы выигрывают битву, но проигрывают войну. В битве в возрасте 24 лет гибнет их полководец Гастон де Фуа, блестящий и по-рыцарски благородный племянник Людавика XII, решивший сражаться в самых первых рядах авангарда . Присутствие французов в Северной Италии несколько раньше <шрославилосы> неслы­ ханной массовой бойней мирных граждан в Брешии. С этого момента оно стало сокращаться повсюду, за исключением нескольких крепостей. Однако весной 1 5 1 3 года армия Валуа , мобилизовав все силы, во главе с Ла Тремуйлем и Тривуольцио вновь вернулась, но успеха не добилась. Швейцарцы наносят обоим полководцам поражение в битве при Новаре в начале июня. Тем не менее спустя 18 месяцев упрямый Людовик, уже будучи на пороге смерти, все думает о возвращении в миланские земли. Но задачу эту придется завещать наслед­ нику. Такое упрямство Людавика XII не было ни навязчивой идеей, ни чистой фантазией. Покорить окончательно милан­ ские земли означало бы в действительности установить конт­ роль, по крайней мере частичный, над нижней частью Паданской равнины от Альп до Апеннин. Это означало бы обеспечить королевству получение доходов - хотя бы фис­ кальных - в богатейшем четырехугольнике передового капи­ тализма: Венеция - Флоренция - Генуя - Милан. Правда , с этим четырехугольником конкурировал другой полюс (и с более блестящим будущим) передовой экономики, нахо­ дившийся вокруг Антверпена, Брюгге, Амстердама . . . Когда Людавик XI завладел Бургундией, он имел намерения заняться Нидерландами или их южными регионами, но не достиг цели: фламандцы французов не любили. К тому же они уже отчет­ ливо осознавали свою коллективную идентичность. Четверть века спустя Людавик XII решил действовать с другого фл�нга капитализма - вдоль реки По. Предприняв несколько попы­ ток, одержав несколько побед, Франция в конечном счете потерпела неудачу и на некоторое время была обречена оставаться маргинальной полупериферией по отношению к собственно капиталистическим регионам - Нидерландам и Северной Италии. 120

Впрочем, в этой второй зоне силы были явно неравны. Людавик XII сталкивается здесь сразу с несколькими против­ никами: папство (которому Лютер еще не обломал рога) переживает наивысший подъем престижа как носитель куль­ туры, духовности. . . Облеченное растущей мирской властью, папство как нельзя лучше воплощает сильную, но разобщен­ ную И талию. На юге Апеннинского сапога и на пиренейских границах антифранцузский пыл Папы поддерживает Испания. Венеция, вековой закат которой еще и не начался, пользуется поддержкой крестьян, проживающих на материке. Наконец, швейцарцы, которые в любой момент готовы двинуться на Милан с того времени, как французское присутствие, которое они на первых порах поддержали, стало для них помехой. Людавик XII, следуя своей привычной тактике, придерживал­ ся политики малых дел. Она состояла в том, чтобы направлять в Ломба рдию на каждом <<спазматическом >> этапе завоева­ ния армейский контингент численностью до 20 000 солдат. Это слишком мало (к великому счастью), чтобы разорить фран­ цузского налогоплательщика и подорвать лестную репутацию ко роля как <<Отца народа >>, сберегающего жизнь и налоги подданных и пользующегося поэтому огромной популярно­ стью в своем королевстве. Но этого также слишком мало, чтобы одержать на полях сражений по другую сторону Альп военную победу. Впрочем, Людавик XII, несмотря на благого­ вение своей супруги Анны Еретонекой перед Папой и Ита­ лией, не отказывается от поощрения стремления галликанской Церкви к автономии, чтобы успешнее противостоять козням Юлия П. Такая национальная политика, естественно, отвечает глубинным чаяниям духовенства Франции и большой части светской элиты. В определенном смысле она предвещает анти­ римские инициативы Лютера и англиканские шаги Генриха VIII, кото рые увенчаются успехом в соответствующих странах. Но в этом вопросе, в отличие от того, что предпримет позднее (и добьется успеха) английский монарх, король Франции проявит себя слишком нерешительным, чтобы продвинуть­ ся далеко вперед: ведь Людавик - не Филипп Красивыйп . Он, естественно, поддержал дерзкие тезисы Турекой ассамблеи епископов ( 1 5 10 г.) и Пизанского убогого собора ( 1 5 1 1 г.), п Филипп Краси8ьей, родившийся в 1268 году, король Франции ( 1 285- 1 3 1 4 гг.), вел чрезвычайно энергичную политику против Папы для установления над Папской областью господства - Франции и французской монархии.

1 21

носившие в обоих случаях враждебный Ватикану характер52• Однако после смерти неподражаемого Юлия I I король встает на путь подчинения (не столь славный . . . ) апостольской сто­ лице и откровенной поддержки с 1 5 1 3 года пропапских тезисов большого собора в Латране53• Правда, новый Папа Лев Х (менее непредсказуемый, чем Юлий), возведенный на престол в 1 5 1 3 году, охотно протягивает руку помощи дейст­ вительно па ихристианнейшему королю. В своем стремлении дестабилизировать Италию, Людовик, с другой стороны, спровоцировал на своих собственных гра­ ницах несколько незначительных, но болезненных неприятно­ стей. В последние годы правления противники королевства доставляют немало хлопот «Отцу народа >>54: в 1 5 1 2 году Арагон окончательно подчиняет себе юг Наварры и таким образом переносит северные границы Испании в нава ррской зоне на линию хребта Пиренейских гор. Отсюда антииспанизм дина­ стии Альбре - Бурбон - Наварра, который будет еще остро проявляться в поведении Генриха IV. Что касается швейцарцев, то они попытались бросить вызов крепостным стенам Дижона. Ловкий Ла Тремуйль, за неимением других возможностей, добился их ухода ценой денежного выкупа и территориальных уступок. Но эти уступки не были одобрены Людовиком XII. В этом же году Генрих VIII высаживается в Кале и иринуж­ дает к постыдному <<бегству >> французскую армию в «битве >> при Гингате, недалеко от Сент-Омера (август 1 5 1 3 г.). Людо­ вик XII вскоре овдовел, он глубоко опечален кончиной Анны Бретонской в январе 1 5 1 4 года. Одряхлевший к своим 50 годам, н В сентябре 1 5 10 года ассамблея французских еnискоnов, созван­ ная в Туре no инициативе Аюдовика XII, осуждает участие Паnы в мирских войнах nротив государей и, наnротив, выстуnает в nод­ держку борьбы королей и наций nротив Ватикана, заранее аннули­ рует любое паnское решение об отлучении, жертвой которого может стать французский монарх, и nровозглашает nревосходство Всеоб­ щего церковного собора над nаnством. В ноябре 1 5 1 1 года церковный микрособор в Пизе, состоявший nочти nолностью из французов, также nредnринимает nоnытку (несмотря на возмущение nизанцев) ограничить «всемогущество » Святого nрестола. sз Всеобщий церковный собор в Латране в мае 1 5 1 7 года с�иде­ тельствует об окончательном nодчинении Аюдовика XII и француз­ ских еnискоnов nаnской власти и nодтверждает nолновластие Паnы в воnросах созыва и росnуска церковных соборов. 54 Прозвище «Отец народа » соответствовало реальной nоnуляр­ ности Аюдовика XII nри его жизни, а особенно nосле смерти, в частности, за его относительно умеренную налоговую nолитику.

122

он уладит все проблемы на северном фронте, женившись на обольстительной и галантной Марии Английской, сестре Ген­ риха VIII. <<Ничуть не меланхолична и вся в забавах >> - ей всего 16 лет. Наихристианнейший король, изнуренный физическим недугом или медовым месяцем, утехам которого он отдается с рвением неофита, уходит в мир иной 1 января 1 5 1 5 г. Попав - и в общем неудачно - в итальянское осиное гнездо, Аюдовик XII тем не менее оказал стране огромную услугу, экспортировав столь лелеявшийся дворянством воинственный пыл и избавив таким образом своих подданных от граждан­ ской войны в 1 4 9 8- 1 5 1 5 годы (и первое, возможно, объясняет второе). Королевство ведет себя воинственно за своими пределами, в частности в юга-восточном направлении, но, за исключением отдельных вооруженных стычек между част­ ными лицами, оно находится в состоянии глубокого мира внутри своих границ, которые иногда подвергаются лишь мелким нападениям со стороны англичан, швейцарцев . . . Ни Карл VII, ни Аюдовик XI, ни даже малолетний Карл VIII не могут похвастаться достижением такого внутреннего мирного спо­ койствия, которого добился Аюдовик XII и которое сохранит­ ся при Франциске I и Генрихе II, столь же поглощенных внешней политикой. Какое свидетельство неосознанной нацио­ нальной мудрости! Взаимокомпенсируемые хитрости разума: спокойствие дома, в рамках границ, достигается ценой круп­ ных человеческих и финансовых издержек за их пределами ... Заслуга в этом принадлежит, конечно, королю, но в боль­ шей мере - государственному аппарату - гражданскому и осо­ бенно военному, который намного усилился за два поколения после Столетней войны: теперь он достаточно силен, чтобы отбить у крупных сеньоров охоту вступать в междоусобные войны. И чтобы они возобновились (значительно позднее, в 1 5 60- 1 5 6 1 гг.), магнатам потребуется такой весомый предлог (еще немыслимый в 1 5 1 5 г.), как <<ересы>, или «новая религия >>. Кроме того, Аюдовик XII предпочитает брать в долг, чем увеличивать налоги. С восшествием на престол он вводит существенные налоговые послабления, которые приветствует народ. Скуповатый, он был патологически прижимист: все это на пользу налогоплательщика. Он повысит налоги (умеренно) за счет налогового потенциала бурно развивающейся страны только в последние годы своего правления. Его популярность понятна. Она еще больше возрастет после его смерти в ре­ зультате и пропаганды, и снисходительности потомков. Конт­ раст в этом плане огромен по сравнению с жестокими 1420-ми 123

или 1 5 60-ми годами. Но что же происходит с самой властью и центрами принятия коллективных решений? Наблюдаются ли здесь единство, относительная гармония или банальные раскол и разногласия? В этой связи следует различать коро­ левскую семью и за ее пределами политическую элиту в целом. У семьи есть свои слабые места. С племянником, сыном своей сестры Марии Орлеанской, Гастоном де Фуа Аюдовик близок и по духу и по крови. Что же касается королевской четы - Аюдовика и Анны, то здесь царит надежная привя­ заннесть и порой горячая любовь, хотя есть нюансы, связан­ ные с некоторыми различиями в стратегии и тактике. Королева доставляет своему супругу чувственное удовлетворение, что обеспечивает семейную гармонию. Телесные прелести Анны, возможно, и преувеличиваются, но она обладает <<живым, тонким, рассудительным умом >>, увлечена литературой и ис­ кусством. Королева перенесет, как это было в обычае в те времена, много беременностей. Но выживут только две девоч­ ки - Клод и Рене. Анна скончается в 37 лет, прожив короткую, но богатую жизнь. В неудачной <<Истории Франции » Аависса об Анне говорится с пренебрежением, она, в частности, на­ звана <>. Упрек необоснован. Можно ли требовать от женщины, которая, конечно, гордилась тем, что она королева Франции, но первое замужество которой поначалу было очень тяжким, чтобы она с опережением на три века сжигала себя с улыбкой на устах на якобинском алтаре во имя единства великой страны? В промежутке между двумя замужествами Анна в. течение некоторого времени была вдовой, которую никто не ограни­ чивал, и полновластной герцогиней. Сразу после свадьбы с королем Аюдовиком она настойчиво пыталась сохранить автономию и даже независимость Еретонекого герцогства, ко­ торым продолжала править. Еще более поразительно, что она, упорная и надменная, пользуясь моментами слабости своего супруга Аюдовика XII, добивалась уступок в пользу их общей дочери Клод Французской. В 1 5 04 году речь идет о выдаче ее замуж за Карла, будущего Карла Пятого, внука императора Максимилиана и короля Фердинанда Арагонского. В соо'l'вет­ ствии с договором, заключенным в этом году в Блуа между представителями Максимилиана и королем, ряд территорий Франции или дорогой ценой ею завоеванных (Бургундия, Бретань, Генуя и даже графства Лети и Блуа) должны были быть переданы венценосной чете и, таким образом, изъяты 124

из-под контроля Валуа . Нет более ярких свидетельств того, в каком инфантильном состоянии пребывала нарождающаяся французская дипломатия. Людавик XII, независимо от своей привязанпасти к королеве, пошел на это, чтобы добиться бла­ горасположения Максимилиана. . . даже с риском отказаться от своего обещания, которое он не воспринимал полностью всерьез, если это благорасположение потеряет свою привле­ кательность. В конце концов речь шла еще пока о помолвке, а не о самом замужестве. Более того, с самого начала король Фра нции держит на готове два решения. В 1 506 году, после тяжелой болезни, которая предоставляет случай проверить свою высокую популярность <<Отца народа >>, он решает вы­ путаться из этой передряги, в которую его втянула Анна . Он созывает в провинции Турень собрание высшей знати и депутатов городов, которое иногда называют, греша большим преувеличением, <<Турские штаты >>. Участники этой ассамблеи, несомненно, припержены нации. Такова распространяющаяся мода. Они готовы исполнять все прихоти власти, чего она и ожидает от их послушного неопатриотизма: совершенно ис­ кренне они «нежно >> умоляют монарха избежать расчленения страны. И чтобы этого достичь, они просят его выдать дочь замуж за кузена Франциска Ангулемского (будущего Фран­ циска 1), который может взойти на трон, если Людавику XII так и не удастся произвести на свет потомков мужского пола55• Таким образом, брак Клод и Франсуа стал бы франко­ французским решением, союзом кота и мышки королевства. И, следовательно, логично было бы избежать пагубного <<брач­ ного союза >> - с австро-испано-фламандским Карлом . . . По­ ставленная перед свершившимел фактом этой резолюции Штатов, Анна вынуждена проглотить горькую обиду (в дей­ ствительности свадьба Клод с Франциском Ангулемским со­ стоялась уже после смерти бретонки). В дальнейшем набожная королева будет мучиться угрызениями совести и большими сомнениями, размышляя о войнах, которые ее супруг Людавик вел против Папы . . . Она решительная армориканка, право­ верная католичка, австриячка! Франция, если не последняя, то самая малозначительная ее забота . 11 Как показывает генеалогическая схема на с. 407 Франциск 1 после смерти своего отца Карла Ангулемского следует непосред­ ственно за Аюдовиком XII в порядке престолонаследия. Напомним, что по мужской линии Аюдовик XII являлся правнуком Карла V, а Франциск 1 его праправнуком. -

125

Неожиданно в этих делах она нашла поддержку у карди­ нала д'Амбуазаs6• Однако он не решается идти в этом далеко. Как показывают эти разногласия между супругами, Анна олицетворяла другую логику, особую феодальную, ультрака­ толическую ветвь в наборе альтернатив, которые вставали перед королевской системой. Венценосные супруги, как и прежде, питают друг к другу любовные чувства, что пред­ ставляло контраст по сравнению с галликанским протоцент­ рализмом, характерным для Людавика XII и его группы. Анна же вписывалась в старое русло тенденций к расчленению территорий и расколу среди принцев, которые проявились, и в гораздо более опасной степени, во времена Прагерии, «общественного блага >> и «безумной >> войны. Они представ­ ляются нам преступными, абсурдными и реакционными лишь потому, что мы судим о них с доминирующей сегодня точки зрения о необходимости национального единства, которое в то время являлось лишь одной из возможных перспектин для «действующих лиц >> на дипломатическом игровом поле. Однако, по правде говоря, Анна - лишь слабая женщина, простой симптом, и самое большое, «шум в коридоре >>. Она все меньше значит в сравнении с энергичной Луизой Савойской, тесно связанной с Аюдовиком семейными узами и тем фактом, что она являлась матерью Франциска Ангулемскогоп. Эта вы­ сокородная дама стремится быть хранительницей француз­ ских принципов. И не без оснований: ведь ее сын Франциск, став королем, ее Цезарем, будет выступать в роли их храни­ теля или зерцала. Луиза будет этим гордиться и извлекать для себя пользу. При всем этом можно ли утверждать, что идея брака, который не состоится, Клод Французской с будущим Карлом Пятым, была безусловной глупостью? В конечном итоге, став супругом португалкиs8 , Карл позднее положит начало вековой борьбе Австрийского дома на границах Германии, Испании и Фландрии против Валуа, а затем против Бурбонов. Но если бы Карл женился на француженке, могли бы дела пойти s ' Об этой важной персоне министерского масштаба, каковым был кардинал Жорж д'Амбуаз (1460- 1 5 10 гг.), см. с. 1 1 5 . s7 Узы между Французским и Савойским домами стали действи­ тельно тесными во второй половине XV века. Более того, герцог Амедей IX Савойский был мужем Иоланды Французской, сестры Аюдовика XI. ss Карл Пятый женится в 1526 году на инфанте Изабелле Пор­ тугальской. •

126

по другому, более мирному, более <<европейскому >> пути? Глупо задавать подобные вопросы. Пустые мечтания . . . Как бы там ни было, Анна со своей враждебностью к определенного рода французскому национализму окажется, к сожалению для нее, вне направления развития истории, по воле которой будет расти блоковое противостояние между формирующимися лингвистическими отечествами - Францией, Испанией и даже Германией - под легким покровом слабого императорского единства. Гордая и амбициозная Анна соблазнилась - и ее можно понять - перспективой (иллюзорной?) блистательного союза своей дочери с Карлом Пятым, который через некото­ рое время в любом случае станет хозяином части Европы и не менее обширной части Америки. Тайны власти находятся внутри королевской семьи. Но за ее пределами она - ничто без олигархов: владетельных сень­ оров, простого дворянства, разбогатевших в одночасье бур­ жуа , alias разжиревшей публики. И те и другие по воле короля входят в состав Высшего королевского совета . В начале прав­ ления Карла VIII коалиция высокородной знати и принцев крови во главе с семейством Божё контролировала основную часть правительства и первенствовала в борьбе против запевал «безумной >> войны. Но в 1490-х годах их место заняли раз­ ночинцы и мелкопоместные дворяне. Среди них выделялись Этьен дю Беек и особенно Гийом Брисонне. Семья Брисонне, торговцев паиталонами и чулочно-носочных фабрикантов из Тура, благодаря успехам в торговле, в финансовых делах, в выполнении доверительных миссий, поднялась высоко, вплоть до окружения Аюдовика XI и Карла VIII. На момент, о котором идет речь, в ее составе пять епископов и один архиепископ. Она завершит свою карьеру в XVIII веке среди людей в мантии, а не при шпаге. Вот еще одно доказательство среди многих других, что для возвышения по социально­ политической лестнице не всегда обязателен доступ к высшим авторитетам аристократии наиболее благородной крови. В последнее десятилетие XV века Гийом Брисонне, человек талантливый и богатый, проявляет особое рвение в обогаще­ нии, желании занять различные посты, используя для этого деньги или давление. Он предстает фактическим премьер­ министром короля Карла VIII. В 1495 году, то есть тогда, когда Папа не может ни в чем отказать французским войскам, оккупировавшим Рим, он становится кардиналом. «Панталон­ н ая >> профессия отца Гийома послужит поводом для появле­ н ия язвительных куплетов о Его Преосвященстве. 127

Восшествие на престол Людавика XII ознаменовалось мощ­ ным возвращением дворянства на вершину власти, что, впро­ чем, не сопровождалось радикальными изменениями принци­ пав правления. Пьер Роган, маршал де Жье ( 1 45 1-15 1 3 гг.), влияние которого было в апогее в первые шесть лет правления <<Отца народа >>, по происхождению принадлежит к самой высшей аристократии Бретани. Но он - младший из самой младшей ветви и, следовательно, в известной мере выглядит выскочкой. Правда , в эти времена короли не слишком ценят безупречную генеалогию у других. Они предпочитали окру­ жать себя бастардами и младшими по генеалогии, поскольку и те и другие были более податливыми. Хороший солдат, прекрасный командир роты Роган подавил бунт горожан в Бурже. Людавик XI полюбил его за это еще больше и произвел в совсем молодом возрасте в маршалы Франции, позволив ему в течение десяти лет спать в своих покоях. Обогатившись за счет земель неудачливого коннетабля Сен-Поля, Жье прояв­ ляет большую тягу к деньгам, ко всем мирским благам. Правда, это широко распространенная черта у властей предержащих: модель бескорыстного руководителя в идеале, а зачастую и в реальности станет обязательной лишь в XIX веке. Следо­ вавшие один за другим короли Людовик, Карл, Л:rрдовик не будут покушаться на состояние Пьера де Рогана: до 1503 года он, вместе с кардиналом д' Амбуазом, <<мог все >> за счет вли­ яния на Людавика ХП. Выражаясь современным языком, у д'Амбуаза «иностранные дела и культы >>, а у Жье - <<внут­ ренние и военные дела >>. Умеющий работать с документами и в боевой обстановке, маршал проявляет проницательность. Он высказывает смелые предложения о создании националь­ ной инфантерии численностью 20 000 человек. Они неосуще­ ствимы в ближайшее время, но предвосхищают стратегию будущего, в которой дворянская кавалерия прекратит играть а priori первые роли. Двойная свадьба объединяет Жье и его сына с двумя сестрами из влиятельного дома Арманьяков. Эта спарен­ ная свадьба - вершина успеха новоиспеченного супруга. Среди коллег из высокородных семей это порождает зависть, которая и ускорит падение маршала. Ловкий карьерист Жье совершает ошибочный ход и сталкивается в 1 504 году с королевой Анной, феодально-армориканский и раскольнический менталитет которой противостоит <<Национальным >> тенденциям господ­ ствующей группы, в которую входит и наш герой (сторонник брака Клод Французской с Франциском Ангулемским). Анна 128

Бретонская, которая была и остается ярой сторонницей не­ зависимости герцогства, досадует на него за такую позицию. Да, он - бретонец, но это обстоятельство лишь усугубляет в ее глазах его положение давнишнего коллаборациониста французов59• С другой стороны, Жье из интриганских соображений и по причинам личного соперничества расстался с влиятельной Луизой Савойской-Ангулемской, матерью будущего короля Франциска I . Он, кроме того, настроил против себя кардинала Амбуаза, своего бывшего соратника, который , огорченный тем, что не стал Папой, решил удовлетворить свои претензии на власть на французской политической сцене. И он терпеть не может с кем-то делиться. Жье с 1 5 04 по 1 5 1 3 год - год своей смерти - был сначала в опале, затем в почетной ссылке в своем поместье. Это падение, случившееся по окончании громкого процесса, от которого на короткое время его спасает независимая позиция судей Большого совета 60, ни в чем, од­ нако, не повредит его потомкам: представители ветви Рогана будут входить в «суперэлиту » королевства вплоть до эпохи первых Бурбонов. Жье, он же Роган, входил в состав Высшего королевского совета6 1 как олицетворение военной верхушки благородного происхождения. Со своей стороны, высшие круги Церкви 59 Употребление слова «коллаборационист », когда речь идет об от­ ношениях между Францией и еще недавно независимой Бретанью, может шокировать читателя. Тем не менее этот термин «отделяем >> от несколько дьявольского контекста, который за ним сохраняется с 1940- 1 944 годов. Позвольте нам использовать его в нейтральном плане в том, что касается отношений между оккупантом и оккупи­ руемым, которые могут поддерживать между собой две державы, неравные по весу, одна из которых в результате конфликта стала победительницей, а другая - побежденной или просто лишенной суверенитета. Жан Никола приводит интересные примеры на этот счет в своих книгах о Савойе, касающихся военных отношений этой страны с воинствующей Францией Аюдовика XIV. 60 Большой совет, создание которого относится к временам Аю­ довика XI, представляет собой grosso modo относительно независи­ мый Верховный суд. Он позволяет королю, в частности, решать, минуя парламенты, некоторые деликатные и общенациональные дела. 61 Напомним, что Высший королевский совет - очень удачное название, которое используют историки, - объединяет вокр у г короля ограниченное число его самых близких советников. Но это по ире­ имуществу орган принятия самых важных решений. 9 - 3 98 1

129

представлены в этом органе ка рдиналом )Коржем д'Амбуазом. Этот неутомимый клерк с 1498 по 1 5 10 год, то есть до самой своей смерти , занимает самые высшие должности в правитель­ стве. Человек власти , из большой семьи, <<большой и жирный, с фиолетовым носом, с толстым брюхом и тройным подбо­ родком >>, Амбуаз, как и Роган, принадлежит к высшей аристо­ кратии. Амбуазы обоснавались на берегах Луары с 1 100 года, имеют влиятельных родственников. В XV веке выходцы из их семьи служат Орлеанскому дому. Поэтому не удивительно, что Жорж д'Амбуаз сделает блестящую карьеру под покро­ вительством одного из Орлеанцев, которого назовут потом Людавикам XII. Среди 17 сестер и братьев кардинала д'Ам­ буаза (будущего) - уже влиятельные советники Людавика XI и епископы Пуатье, Лангра, Альби. Как раз в этом городе прелат Луи д'Амбуаз, опираясь на епископские сеньориальные права и свое влияние, выступает в суде против местных буржуа (мещан). Он таким образом дает свою интерпретацию, в об­ щем-то, точному тезису, но содержащему массу исключений, согласно которому город и монархия являются необходимыми союзниками против <<феодализма >> . Судьба Жоржа д'Амбуаза <<индексируется >> взлетами и па­ дениями карьеры его патрона и интимного друга Людавика Орлеанского. Как и он, Жорж был в затруднении после пора­ жения в <<безумной войне >>. Потом все нормализуется: Амбуаз, куртизан на первых ролях, руководит восстановлением отно­ шений между королем Карлом и Орлеанским домом в ожи­ дании взлета с вступлением на трон Людавика XII. С этих пор он фактически первый министр и вскоре назначен кардиналом при посредничестве не делающем ему чести Борджиа. А позже он - представитель Людавика на зарубежных территориях, оккупированных французской армией. Он почти диктатор в Ми­ лане, но вскоре уступает полномочия своему племяннику III o ­ мoнy д'Амбуазу, молодому военному из этой же семьи. Вместе с тем кардинал поддерживает и стремится укрепить универ­ ситет в Павии (Ломбардия). Неудачливый кандидат на папский престол, Жорж находит утешение за это поражение в получении должности римского легата на французских территориях. Это превращает его в пе'рвое лицо галликанского духовенства, при сохранении высоких государственных должностей. Создатель Камбрейской лиги против Венеции, кардинал манипулирует различными группи­ ровками при дворе с ошеломительной изощренностью. Распро­ щавшись с надеждой на тиару и избрав для своих амбиций 130

другую сторону Альп, он повергает своего конкурента Жье с помощью Анны Бретонской, «феодальная >> ностальгия ко­ торой идет вразрез с «национальными * устремлениями мар­ шала. Затем, вновь изменив тактику, он председательствует на церемонии помолвки Франциска Ангулемского с Клод Фран­ цузской. Эта помолвка делает отныне несбыточной (против желания королевы-бретонки, бывшей союзницы кардинала) всякую надежду на расчленение королевства, будь то в ре­ зультате отторжения Вретани или Бургундии. Жорж прежде всего француз или роялист, и он скинул Жье только для того, чтобы взять на вооружение проводившуюся этим маршалом объединительную политику. Он в очередной раз оставляет Анну по ту сторону метафорического Куэнона 62 вместе с приз­ рачными пробретонскими иллюзиями. Амбуаз хорошо изучил политику Жье и действовал его методами. В то же время Жорж с радушием относится к проникновению в архитектуру итальянского влияния, что происходит на фоне бурного раз­ вития строительства в обстановке общего подъеме экономи­ ки. А разве не царствовал кардинал в Милане? В апогее его правления ( 1 506 г.) новенький архиепископский замок в Гай­ оне, на границах туманной Нормандии, сочетает ультраготи­ ку земель Сены с Ренессансом итальянского полуострова, стрельчатую листву с арабесками пилястр. Умирая, он остав­ ляет огромное состояние в 2 млн. золотом и семью, закат которой после его смерти ( 1 5 1 0 г.) будет медленным и до­ стойным. На этот раз чередование представителей трех сословий было как бы соблюдено: после армии, а также высшей знати (Жье), за которой последовало высшее духовенство (Амбуаз), пришла очередь третьего сословия, <<разжиревшего народа >>, также делегировавшего одного из своих представителей в коридоры власти. Флоримои Роберте (родился ок. 1460 г.) ­ выходец из разночинной семьи: поначалу Роберте были до­ вольно скромными клерками или чиновниками, но со време­ нем, к концу XIV века, вознеслись до влиятельных постов при дворе и в местном правительстве графства Форез. Затем мелкими шажками эта семья достигает желаемого - переходит на службу к герцогам Бурбонеким - позднее королям Франции. Какое 62 Река Куэнон, граничащая с зыбучими песками бухты Мои­ Сеи-Мишель, разделяла Вретань и Нормандию, то есть Францию, по крайней мере до фактического присоединения полуострова к ко­ ролевству. 9*

131

удачное плавание вниз по Ауаре! Пьер де Божё рекомендует Флоримона Роберте Карлу VII I , который поручает этому еще молодому человеку различные дипломатические и финан­ совые миссии по обе стороны Альп. В результате женитьбы (ок. 1 500 г.) Флоримои породнился с влиятельной <<галакти­ кой >> туренеких буржуа и получил дворянское звание. Все это под эгидой семьи Брисонне, которая наряду с другими во второй половине XV века <<поставляла >> королевству значи­ тельную часть административного аппарата. Полиглот (он знал четыре языка: французский , немецкий, итальянский и испан­ ский) и, следовательно , редкая птица , Роберте в начале XVI века стал важной персоной, любимой и ценимой Аюдо­ виком XII. Король использует его в качестве первого секре­ таря. Он <<знаток всех досье и всех секретов , фактически премьер-министр, человек более влиятельный и более компе­ тентный, чем кардинал Амбуаз >>. Высокородные сеньоры любезно и даже заискивающе обхаживают его: люди высо'к ого происхождения умеют преклоняться перед могущественными в данный момент лицами, ко гда считают это выгодным, и готовы тотчас же ими пренебречь, как только начнет мер­ кнуть их недавно ярко блиставшая звезда. В середине 1 5 10-х годов Роберте решительно делает выбор, отвергая Анну Бретонскую, в пользу национального союза, символом которого является предполагаемый брак Франциска Ангулемского и Клод Французской. Эта политически удачная и менее счастливая в личном плане свадьба позволит удержать в составе королевства обширные владения Орлеанского дома и арморикамский полуостров. Неоспоримый патриотизм Фло­ римона Роберте не мешает ему, по обычаям того времени, получать подачки от Испании, итальянских городов, австрий­ ского лобби за мелкие услуги. После смерти Жоржа д'Амбуаза Флоримои становится при властителе первым лицом, которому неофициально доверено вести - что совсем немало - и финан­ сы, и иностранные дела. Будущий Франциск I его любит и, став королем, докажет свои чувства, сохранив влиятельность Робер­ те (но теперь уже не единоличную). Получивший дворянское звание, баронский титул <<Брат д'Аллюи >>, собственник обшир­ ных земельных угодий, золотой посуды, несметного количества экю и прочих подношений от лиц, которые его использовали , строитель луарского замка Бюри с украшениями эпохи италь­ янского Ренессанса, человек изысканного вкуса, Роберте уми­ рает в 1522 году - в расцвете своего могущества. На смертном одре его посетил Франциск I, которому, между тем, он стал 132

родственником63• Прекрасная карьера для рода недавних пи­ сарей из Фореза. Процессия со 140 факелами сопровождает министра в последний путь. Высокопоставленный чиновник Флоримон, очищенный от плебейского происхождения, - это уже Кольбер, только без его гения и без Короля-Солнца. Становятся понятными льстивые стихи, которые адресует ему поэт Молине: Прелестное создание, блистательный Флоримон, Сияющее солнце на лазурном троне франка, Твоя ангельская мудрость заботится особо Об общей пользе.

Ведущие государственные деятели - Роган-Жье, Амбуаз, Роберте приобщаются к проблемам правящей олигархии, элиты власти - Королевского совета при Людавике Xl, Карле VIII и Людавике XI I . При Франциске 1 этот орган раз­ делится на Совет представителей придворных кланов, который решал скорее юридические задачи, и Высший совет, или «деловой совет », эквивалентом (приблизительным) которого сегодня может являться Совет министров в узком составе. При Карле VII и трех его преемниках это разделение задач между Советом представителей и Высшим советом еще да­ леко не завершилось. До 1 5 1 5 года Королевский совет - это «коллективный король >>, заседающий в присутствии и под ру­ ководством суверена. Совет занимается всем: следит за приоб­ ретением белого коня для торжественных въездов Карла VIII в какой-нибудь крупный город, но занимается и важными делами - войной в Италии, подавлением городских бунтов и т.д. Состав Совета меняется по воле короля, так же, как при­ сутствие или отсутствие любого советника . Руководящее ядро состоит из нескольких десятков человек. Обновляется оно медленно , что обеспечивает преемственность. <<Ядро >> , о котором идет речь, было сформировано Людовиком Xl, и частично его состав сохраняется вплоть до кончины Лю­ довика XI I. 6 3 Примерно в 1496-1499 годах Ф . Роберте действительно женился на Мишель Гайяр, дочери финансиста и важного лица королевского двора. Между тем брат Мишель, или так называемый Мишель II Гайяр, в 1 5 2 1 году женится на герцогине Ангулемской - незаконно­ рожденной дочери Карла Ангулемского, отца Франциска 1. Роберте, таким образом, становится мужем сестры мужа сестры Франциска I. Иначе говоря, по выражению г-на Арсгора, - «дальним зятем >> (по браку левой руки) короля. 133

Будучи политической олигархией, Совет состоит из неболь­ шой группы лиц высшего ранга. Они прекрасно понимают ин­ тересы Божьи и даже государственные, но не забывают в своих молитвах и себя, проявляя особое внимание к вознагражде­ ниям за свою преданную службу в виде мирских благ, земель, сеньориальных привилегий и драгоценностей. В социальном плане советники подразделяются на две груп­ пы: незначительное большинство составляет знать, которая включает в себя принцев крови и более скромных представи­ телей высших слоев. Довольно многочисленное меньшинство состоит из буржуа или разночинцев - выходцев из <<разбо­ гатевшего народа >>. Обе группы работают в Совете в полном согласии. Но в по­ вседневной жизни они разделены. Они различаются образом жизни, поскольку дворяне в большинстве своем остаются военными. Их разделяют также различия в проявлениях сно­ бизма, отказ (частичный) вступать в смешанные браки, что не исключает некоторый, чисто женский мезальянс в той форме, как его ирактикуют богатые разночинки и прочие дочки министров-буржуа, помешанные на замужестве с дворянами. Члены Совета, будь они голубой крови или нет, одинаково преданны монарху. Эта преданность имеет принудительный характер и отличается от вассалитета феодального типа. В 1484 году принцы крови попытались создать в Совете груп­ пу, которая была бы предана только им, однако с провалом <<безумной >> войны органическое единство руководящего ядра восстанавливается. Стратегия Итальянских войн служит ему объединяющим фактором. «Великий замысел >> войны на полу­ острове оказался способным вызвать энтузиазм или по край­ ней мере аппетит у могущественных и верных. В первых рядах знати Совета теоретически находились принцы крови. И это прежде всего представители Орлеанского, Бурбонского, Алансонского64 родов. Эти <<агнаты >>, иначе гово­ ря, <> капетингекой крови, вла­ деют богатыми и обширными, передаваемыми по наследству земельными уделами. Они обладают некоторыми признаками суверенных государств, которые центральная власть ка �<; раз 64 Орлеанский род nроисходит от Аюдовика, герцога Орлеанского, брата короля Карла Vl, род Аланеонов - от Карла, брата nервого короля Валуа - Филиnnа VI. Бурбоны не являются Валуа, nоскольку nроисходят от Робера де Клермона, сына Аюдовика Святого, кото­ рый в XIII веке женился на бурбонекой наследнице.

134

и стремится уничтожить. Наnыщенные <<члены Совета с рожде­ нию>, nринцы крови, занимают в этом органе власти маргиналь­ ные, а nорой и двусмысленные nозиции. Дискриминационные меры nротив них (наnример, в случае с Аюдовиком Орлеанским в 1485 г.) свидетельствуют о nреимущественно враждебном отношении nравящей груnnы к их nретензиям, считающимся чрезмерными, ибо они nреследуют цель установить в рамках королевства феодальную и коллегиальную систему, которая была бы на службе интересов и в расnоряжении могуществен­ ных земельных властителей. Однако уже с конца XV века логика развития французского государства требует совершен­ но иного. И эта логика одерживает верх. Даже Анна и Пьер Божё, уже сошедшие с вершины власти, находясь на которой они вели честную nротоцентралистскую игру, не смогут из­ бежать nодозрений со стороны королевских сановников, которые будут уnрекать чету Их Высочеств в том, что они демонстрируют большое влияние в Бурбонне и в других ре­ гионах. И именно его центральная власть стремится ограни­ чить независимо от nрежних заслуг Божё. В зависимости от обстоятельств, к nринцам крови в Совете с его изменчивой конфигурацией nрисоединяются круnные ленные владельцы не каnетингекого рода и обладатели обшир­ ных nериферийных княжеских уделов, такие как Альбре в Пи­ ренеях и Шалоны в Франш-Конте, соблазняемые nоочередно Францией или Имnерией. Режим Валуа отводит этим влиятель­ ным лицам в Высшем королевском совете роль статистов или держит для nолноты состава с nерсnективой nоследующего изгнания или nолного nодчинения. «ЦентрализующаЯ >> ас­ симиляция заходит столь далеко no отношению, в частности, к ветви Альбре, что она оказывается буквально nоглощенной через брачные союзы королевской семьей. И именно от этой ветви династия nолучает своего nоследнего наследника Генриха Наваррского, сына Жанны д'Альбре, и основателя в 1 5 89 году nод именем Генриха IV нового ответвления монархического древа Бурбонов. Можно ли было ожидать для Альбре более катастрофиче­ ского завершения? Модель <> (французская королевская власть nо­ глощает расnоложенные на своих границах крошечные кня­ жеские уделы близлежащих иностранных государств, чтобы nосле их реформирования nоставить себе на службу не без nользы для них самих) была задействована и no отношению к обширнейшей Бургундии, которая nосле расчленения наnра135

вит в Королевский совет своих лучших представителей. С этого момента они будут довольствоваться плодотворным сотрудни­ чеством с Францией, не обретя в свое время в Дижоне хозяина, который был бы достаточно могущественным и достойным их политических или светских амбиций 6 5 • Карл Смелый умер, д а здравствует Аюдовик X I или Карл VIII! Такова логика, которой руководствуются бургундские пере­ бежчики. Хитрая сирена из Плесси-ле-Тур щедро заплатила за их предательство. Среди них выделяются знаменитый Комин и несколько звезд поменьше, но также и <<королевская братия >> Крэвкёр и Рошфор, которые получат в награду за свой пе­ реход на Запад и как оплату за свои многочисленные деяния должности маршала и канцлера. Назовем еще несколько лиц, перешедших на сторону Франции и бывших вначале бургундо­ филами, но в более отдаленных землях (Франш-Конте, Швей­ царии, Голландии). Я имею в виду трех Филиппов, названных так из чистого восхищения этим именем и славой Филиппа Доброго, герцога Бургундского. Речь идет о брессанце Филип­ пе Савойском, alias Филиппе Безземельном (само это прозви­ ще объясняет, что в конечном счете он искал себе кредиторов во Франции). Речь идет также о швейцарце Филиппе д'Ошбере, который довольствуется среди своих соседей- «иностранцев » крохами, выделяемыми ему швейцарскими простолюдинами. И наконец, упомянем еще германо-нидерландского Филиппа Клевского, он же Филипп - любитель порнографии, если верить знаме­ нитому историку из Тель-Авива Микаэлу Арсгору. Этот Клев­ екий перевертыш, принц Ренессанса, читатель Тита Ливия и Мелюзина, создатель фламандского зоопарка хищных зве­ рей, ценитель картин с изображением обнаженных женщин остается тем не менее ярким приверженцем религии, охотно стегает себя лисьим хвостом (он мягче кнута), чтобы наказать себя за многочисленные отступничества (он служил всем и вся). Во второй половине своей карьеры этот авантюрист высокого полета окажет большие услуги французам66• Продолжая ана65 Другими словами, исчезновение Карла Смелого и вместе с ним бургундского герцогского рода в 1477 году вынудило дижонскую элиту окончательно договориться с Францией. 66 Заняло бы слишком много места изложение здесь биографиче­ ских деталей каждого из трех Филиппов, общая характерная черта которых состоит в том, что на первой стадии своего существования они более или менее верно служили Бургундии, затем перешли на службу Франции и закончили свою карьеру сеньорами иностранных

136

лизировать роль знати, представленной в Совете, рассмотрим теперь военных руководителей. Будучи дворянами, они явля­ ются или бургундскими уроженцами , или даже <> бретонцами: Эстутвиль, Роган-Жье, Крэвкёр, Бодрикур (сын соратника Жанны д'Арк и Карла VII) придают Совету больше престижности в силу и своего происхождения, и прак­ тических знаний, а также гарантий лояльности, которые пре­ доставляет по стоянная армия уже нового типа. Благодаря им окончательно исчезает угроза гражданской войны, так называемой «безумной >> войны или войны во имя <<Обществен­ ного блага >>. Такие войны решительно пресекаются этой груп­ пой профессиональных солдат. Так формируется на самом верхнем уровне государства (и на других) модель служилой знати. Она содержится за счет королевского правительства, получает от него земли, сеньориальные привилегии в награду за безупречную преданность. Эта часть знати отличается от социальной группы, которая существовала три века назад под тем же названием: она состоит из преданных людей, а не феодалов в строгом смысле этого слова. Военная деятельность не является единственным смыслом существования служилой знати. Некоторых из них, людей подлинно голубой крови, монарх использует как руководите­ лей административно-финансовых округов или сенешалей , а также для выполнения доверительных дипломатических или иных миссий. И кроме того, они, если не избегать тав­ тологии, дают советы в Королевском совете. Моиморанеи первые бароны Иль-де-Франс - позорно сотрудничали с Анг­ лией во время Столетней войны. Они вновь появляются в Совете в последней трети XV века. Этим они обязаны одному из младших своего рода, известному безграничной преданностью монарху Валуа. В их роду будут коннетабль и даже короли без корон в провинции Лангедок в «смутные времена >>. Лю­ битель ораторствовать, Филипп По, бургундец, перешедший на сторону Франции, настоящий дворянин, закоренелый холо­ стяк, образец безупречного рыцаря, крестовые походы кото­ рого, правда, никогда не выходили за пределы Канебьера, безоглядно блефовал на Генеральных штатах 1484 года в ин­ тересах Божё, развивая темы суверенитета народа, используя это прежде всего для обличения принцев крови. Он обогатится ч ленов Королевского совета В алуа. Падение Карла Смелого сыграло роль, хотя и не всегда определяющую, в такой эволюции судеб и перемене клановых приверж енностей. 137

на должности советника монархии67, как и его коллега Аллюэн, который представлял фламандское лобби в Совете (надежды его не оправдаются из-за итальянской политики преемников Аюдовика XI). Выше упоминалось понятие <<агнаты » по отношению к прин­ цам крови - потомкам королевской семьи по нисходящей мужской линии. Но служилые дворяне, вступая в брак с жен­ щинами из королевской семьи (это знаменитый «королещ:кий брачный союз » , лелеемый добропорядочными дворянскими семьями), перестают быть простыми дворцовыми обитателями (гостями дворца суверена). Отныне они сами формируют новые родовые ответвления, также принадлежащие к древу Капетингов. Так разветвляется королевское древо, обширное монархическое родство по мужской линии, включающее как агнатов, так и единоутробных потомков в окружении обита­ телей королевского дворца, которые колонизуют даже верх­ ние эшелоны аристократии, подступы к Королевскому совету. Одновременно , помимо кровных связей и дворцового застоль­ ного братства, эти высокопоставленные персонажи находятся постоянно в положении выручаемых-выручающих по отноше­ нию к власти или королевской казне: они предоставляют свои средства казне, когда она пуста, и гребут из нее, с благосло­ вения монарха полной мерой, когда это позволяют бюджетные доходы или когда этому дает основание значимость оказанных ими услуг. Теперь о Церкви , которая также представлена в Совете: Брисонне, Амбуаз, Аа Балю в 1460- 1500 годах положили начало традиции иревращения кардиналов в министров и государ­ ственных деятелей. Эта традиция продлится в XVI веке (Тур­ нон), достигнет наибольшего расцвета в XVII веке (Ришелье, Мазарини) и весьма достойно завершится в XVII I веке (Дюбуа, Флёри, Тансен, Берни). Будучи одновременно и приверженцем <<мантий >> , и сторон­ ником ослабления церковного влияния, Аюдовик XIV допус­ кает лишь одно отступление от этого правила: настолько он не доверял вообще людям, которые облачались в <<красное >> 67 Филипп По, сеньор де ла Рош (1428-1494 гг.), кавалер ордена Золотого руна, служил nоследовательно Филиnnу Доброму, Карлу Смелому, Марии Бургундской . . . затем Аюдовику XI, семейству Божё и Карлу VIII. Безуnречный аристократ, без единой унции «буржу­ азностИ >>, его демократические идеи могли бы сделать его одним из nредшественников (конечно, весьма отдаленным) дворянского либе­ рализма. 138

(получали кардинальский сан) в Риме и свою лояльность должны были свидетельствовать Папе, а не французскому монарху. В более широком смысле некоторые епископы, имевшие или не имевшие собственный домен, присутствовали в Совете при королях Карле VIII и Людавике XII из соображений поли­ тической и технической целесообразности, а не для того, чтобы заниматься духовными или религиозными делами. Среди них помимо Брисонне и Амбуаза фигурируют члены семьи Помпадур - настоящего епископского питомника, - вышедшей из лимузенекой знати. Один из них - Жоффруа де Помпадур сумел иреуспеть в противостоянии с архиепископом Бордо в результате частной войны, закончившейся победой <<помпа­ дурских сил >> (гражданские войны к этому времени исчезают, а частные, хотя и случаются реже, на некоторое время пе­ реживут гражданские). Большой охотник до барышей, этот Жоффруа, епископ Перигё (затем Ле-Пюи) и ведущий счетовод, был влиятельным членом Королевского совета во времена Божё до тех пор, пока не попал в полуопалу за участие в 1486 году в орлеанском заговоре. Тем не менее семья выйдет из этих епископальных и <<советнических >> передряг окрепшей и более влиятельной: они окажутся благотворными для расцвета фор­ туны этого рода. Между привилегированными сословиями (духовенством и особенно знатью) и разночинцами в Высшем совете нахо­ дятся еще канцлеры Франции. Среди них - один Брисонне, два Ротфора (бывшие бургундцы), некий Жан де Гане. Их семьи принадлежат к судейской, нотариальной или торговой буржу­ азии, преодолевающей промежуточные этапы в процессе <<одворянивания >>, впрочем, не всегда обязательные. В рамках <<кадровой политики >>, которая проводилась ко­ ролем (или от его имени), семьи канцлеров не совсем чистых кровей приближают нас, наконец, к иресловутому <<разбога­ тевшему народу >>, отдельные представители которого (Робер­ те, Брисонне) нами уже здесь рассматривались. Среди нескольких десятков буржуа или экс-буржуа, кото­ рые поочередно присутствуют в Высшем совете в течение десятилетий от Людавика XI до Людавика XII, встречаются интеллектуалы - потомки членов Парламента, эксперты по финансовым, военно-морским, дипломатическим делам, торго­ вый или судейский люд, просто выскочки из семей мясников и даже королевский врач Адам Фюме, который стал доклад­ чиком по государственным делам. Корпус докладчиков форми­ ровался из юристов, входивших в Высший совет или состоявших 139

при нем. В Совете заседали люди различного происхождения, потомки <<людей мантию>, включая врачей, но также и выход­ цы из неаполитанской коллегии адвокатов (Мишель де Риез) и даже дворянские бастарды (Сейсель). В целом присутствие представителей «богатого народа � в Высшем совете стало особенно заметным в последние Годы правления Людавика XII. Временами они составляли, как это было , например, в период, когда туда входили Флоримои Роберте, Гане, Понше, Котро, Юро, Бон-Санблансе и низко­ родный дворянин Батарне, доминирующую социальную группу. Однако в начальный период правления Франциска 1 произойдет отторжение буржуазии: будут отстранены Санблансе и семья Понше. Они станут жертвами гнева нового короля, а также классической охоты на козлов отпущения. В целом в течение пол у века - от Людавика XI до Людавика XII - Высший совет достаточно точно отражал многообразие мнений, соотноше­ ние сил и снобизм, которые существовали в высших элитах нации. В своей основе эти элиты состояли из дворянского большинства и влиятельного буржуазного меньшинства. При этом первая группа оставалась малоподатливой перед более или менее безуспешными попытками представителей второй группы добиться высшего социального статуса и полной интеграции с дворянством. В Высшем совете царило также взаимное презрение и высокомерие. И в этом плане орган, о котором идет речь, полностью соответствовал своему времени. Несмотря на некоторые отклонения, Совет, как коллективное воплощение мудрости (предполагаемой) короля Франции, придерживался национальной и в целом антифеодальной линии, но ни в коем случае не антидворянской. Опираясь на армию, он пресекал дестабилизирующие попытки, возникавшие по замыслу принцев крови. В Совет назначали только по выбору короля. Такой авторитарный подход фактически предопределял платоническую роль Генеральных штатов, которые в принциле могли бы быть адекватной структурой коллективного предста­ вительства. Несмотря на эти недостатки, Совет был относитель­ но «типичным >> для правящих классов страны. Они привносили в него мелочность, извечные споры по вопросам ранго.вого старшинства. Совет регулировал процессы их внутреннего размежевания и более фундаментальные распри между голу­ бой и не совсем голубой кровью. Он был менее изолирован от верхних слоев общества в целом, чем его аналог в эпоху <<административной монархию> XVII века и государства Люда­ вика XIV. Конечно, это государство будет более обширным, 1 40

развитым, мощным и организованным, чем небольшой ру­ ';ководящий аппарат в эпоху Валуа . Но Государство-Солнце в результате станет лишь более <<величественным >> и более изо1 лираванным от живых сил, воплощенных в дворянстве, духовенстве, купечестве . Этот отрыв произойдет только в пользу самого Совета, состоящего из высоких представителей <<людей мантии » и их потомков, которые заполнят и даже монопо­ лизируют Высший совет и его окружение с 1 6 6 1 по 1 7 1 5 год. IV. СТРАТЕГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ ГУМАНИЗМ И ПЛЮРАЛИЗМ Франциск 1, праправнук Карла V, происходил из младшей ветви рода и не мог бы законно вступить на трон, если бы у Карла VIII и Людавика XII были наследники по мужской линии. Молодой человек воспитьiВался в семье, где процветали любовь к литературе, увлечение спортом, а порой и различные шалости. Франциск не избежит соблазна проявить себя во всех трех этих ипостасях. Его детство и молодость прошли совсем рядом с центром и высшими эшелонами государственной власти. Он - возможный претендент на трон не только в случае (который и представится), если у короля не будет сына. Но таковым он является и по линии своей матери Луизы Савойской, примыкавшей к древу рода Людавика XI: действи­ тельно, она - дочь сестры герцога Божё, который, в свою очередь, является зятем хитроумного короля. Наконец, женив­ шись на <<тихой, набожной и милосердной >> Клод Француз­ ской, дочери Людавика XII, которая за девять лет замужества семь раз станет матерью, Франциск с самого начала дает своему предшественнику, у которого нет наследника по муж­ ской линии, утешение сознавать, что его преемником станет зять. Но это относительное утешение: Людавик не очень любит Франциска. Наследник короля прошлых времен Карла Пятого, племянник по семейному родству другого короля (Людовика XI) и зять третьего (Людовика XII), Франциск с полным основанием претендовал на высшее положение, которое и займет в 1 5 1 5 году, после смерти «Отца народа >>. Шести футов ростом, широкоплечий, с мускулистыми ляж­ ками, худыми кривыми ногами, плоскими стопами и длинным носом, Франциск обладает живым умом и подвижным телом, он щедр, открыт, но готов пойти и на обман. Он порой наивен, 141

любитель скорее говорить, чем думать. Посредственный ла­ тинист. Но проявляет интерес ко всему. Поэт, влюбленный в авторов прошлого, книги которых он заставляет читать ему во время еды, он также любитель свежего воздуха, посвящая утро делам, вторую половину дня - охоте, а вечер - раз­ влечениям при дворе и танцам. Наездник, хороший солдат, посредственный генерал. Он не является жестоким. Его, в част­ ности, протурецкая политика носит уже достаточно светский характер. Она во многом отличается от политики привержен­ ных религиозным ритуалам королей Средневековья. В этом смысле, и только в этом, он - макиавеллист. Женившись на Клод Французской, затем на Элеоноре Пор­ тугальской, сестре Карла Пятого, Франциск, с другой сторо­ ны, живет почти семейно с герцогиней д'Этамп. Она терпит многочисленные похождения своего любовника, дозваляемые обычаями двора и престижем королевского титула. Франциск, его мать Луиза и сестра Маргарита образуют нерасторжимое трио любви и взаимопонимания: Луиза - властная женщина, интересующаяся всеми делами, обожающая своего «Цезаря >>, сумеет управлять королевством железной рукой в период после поражения при Павии, омраченный пребыванием короля Франции в мадридской тюрьме. Принцесса Маргарита Ангулем­ ская, в замужестве Маргарита Наваррская, отстаивает в ко­ ролевском доме принципы гуманизма и (в области религии) умеренный протестантизм. Видная писательница, защитница первых гугенотов, или «предгугенотов >>, мистическая Марга­ рита никогда не преетупит черту, отделяющую ее от чистой ереси. Но ее дочь Жанна д' Альбре и внук Генрих IV станут зачинателями бурбонекого протестантизма, который до 1610 года (и даже позднее) придаст особый оттенок французской мо­ нархии, поскольку она в течение длительного периода будет проявлять благосклонность к обоим культам - папскому и протестантскому (Людовик XIV лишь на время наведет здесь порядок). Гуманист и защитник династии, Франциск сумел окружить себя когортой пропагандистов, которые заботливо, «по всем медийным правилам >>, следят за его имиджем и навязы � ают его общественному мнению или тому, что его заменяет, ис­ пользуя устную, письменную, печатную пропаганду, а также живопись, скульптуру и рисунки. Государь, как и его отец, избирает своим символом Сала­ мандру - амфибию, котрая является воплощением постоянства и цельности. Он - противник злобных чудовищ, всегда гото142

, вый поддержать добрый огонь и затушить вредоносный, под­ \д ержать праведников и покарать зло. Монарх - <<Франциск � о всем >>, король французов, носитель надежды, военной :1'1 культурной славы. Метафорически появившийся на свет от Пресвятой Девы, он телесно является сыном «госпожи Осмот­ рительностЬ >>, иначе говоря - Луизы Савойской, бесподобной воспитательницы, <<компаса » недавнего дофина, для обучения которого перевели «Киропедию >> - роман о воспитании мо­ лодого человека, или повесть о морали (принадлежащую перу Ксенофонта), относящуюся к воспитанию, полученному Ки­ ром, в которой говорится также о педагогике, монархическом устройстве, качествах, присущих государю как должностному лицу. Справедливый король, Франциск, конечно , вождь, dux, образец военных добродетелей. Избранник Бога, кото рого Всевышний одарил красотой (он - «прекрасный принц >>), обаянием, сделавшим его образцовым дворянином. Благород­ ный герой в саду, охраняемом гесперидами, Франциск пред­ стает таким образом вторым Гераклом и стремится также быть наследником Хлодвига, который объединяет вооруженную лилию с облаченной в доспехи Саламандрой. Император в своем королевстве, рыцарь Франциск не уступает набожному цезарю: второй Константин, он поддерживает - но не более того - мечты о крестовых походах, которые призваны под­ вигнуть <<на великий поход к Иерусалиму >>. Битва при Мари­ ньяно - и никто не считает это случайностью - совпала с днем празднования Воздвижения Креста Господня. Похожий в этом на возлюбленного, прославляемого в библейской <<Песни песней >>, Франциск как при посещении городов, так и в по­ вседневной жизни женатого мужчины принимает двойное под­ ношение: символической девственности68 городов и любви, которую питает к нему королева Клод. Его <<школьный учи­ телы> Франсуа Демулен возносит его под небесное покрови­ тельство неоплатоновского треугольника: красивый, добрый , справедливый. Герой французов, достойных этого имени , обладает иммунитетом против всех опасностей благодаря поклонению ангелоподобному Святому Франциску Ассизеко­ му и архангелу Святому Михаилу, покровителю знаменитого рыцарского ордена. Приверженец Ренессанса, окруженный целым сонмом сим­ волов, Франциск, по примеру своих предшественников, стра68 Во времена Ренессанса символом города зачастую являлась женщина, а точнее - девушка, «девственница ».

143

стно влюблен в Италию, даже обагренную кровью. Как когда­ то греческие города перед лицом Филиппа Македонского или как сегодня разделенная Европа перед лицом супердержав_ы,' итальянские города государства (Венеция, Милан, Флоренция, Рим, Неаполь, Генуя, Феррара и Турин) не обладают каким­ либо весом в сравнении с крупным государством Валуа. Франциск хочет завладеть Миланской областью, как этого хотел его тесть Людавик XII и он претендует на это герцог­ ство, опираясь на бесспорные династические права своего предка Валентины Висконти69 • В любом случае Италия - заманчивая добыча, но французы, потерпевшие поражение при Новаре (июнь 1 5 1 3 г.), были вынуждены покинуть Ломбардекие долины. Появление на троне нового короля возродило стремление к реваншу. В 1 5 1 5 году армия численностью 40 000 человек, предводительствуемая Франциском, переходит через Альпы. В июле она разбивает лагерь в Мариньяно. Французскую армию отличает наличие мощной, мобильной и современной артилле­ рии под руководством обер-шталмейстера Галио де )Кенуйяка. Швейцарцы, союзники герцога Миланского Максимилиана Сфорца, были наголову разбиты, если не уничтожены. Одер­ жав эту победу, Ф ранциск триумфально вступает в Милан. В 1 5 1 6 году он заключает во Фрибурге <<вечный >> (sic) мир со своими недавними швейцарскими противниками, но не верит в то, что это выражение удачно. Тем не менее этот мир будет соблюдаться. Он откроет границу королевства на центрально­ восточном направлении, предоставив французской армии на несколько веков возможность брать в наемники <<пушечное мясо >> из немецких областей Швейцарии. Что касается принца Миланского Максимилиана Сфорца, то ему ничего не оста­ валось, как направиться во Францию, где его бывший враг предоставил ему пансион. Попытка императора Максимилиана восстановить свой контроль над Миланом завершилась неудачей. Однако фран­ цузское господство в этом городе продолжалось недолго. В ноябре 1 5 2 1 года Лотрек, брат подружки Франциска, мало искушенный в стратегии, был изгнан из знаменитого города войсками Империи при поддержке самих горожан. В апреле 69 В соответствии с генеалогией Валентина Висконти, дочь герцога Джан-Галеаццо Висконти, который правил Миланом, была одновре­ менно бабушкой Аюдовика XII и прабабушкой Франциска 1 по двум родственным линиям. Именно исходя из этого, оба монарха предъяв­ ляли свои права на Миланскую область и вели войны за удовлет­ ворение претензий.

144

1 5 22 года в Ла-Бикокке (недалеко от Милана) <<грозные швей­ царские пехотинцьн>, нанятые за счет Франции тем же Лотре­ ком и пришедшие усилить королевскую армию в соответствии с новым соглашением о союзе, достигнутом во Фрибурге, были разбиты итальянским полководцем Просперо Колонной. Фран­ цузы вновь были отброшены на исходные позиции как и в те времена, когда Карл VIII, а затем Людавик XII теряли и опять теряли только что завоеванную ими Италию. Кроме того, в 15 20-х годах в самой Франции обстановка обострится: про­ довольственные кризисы, проникновение лютеранских идей, первые предательства коннетабля Бурбона, который является родственником (дальним) королевской семьи и одним из самых могущественных сеньоров королевства. В апреле 1 5 24 года мелкий провинциальный дворянин Байяр, который сделал карьеру, воюя на стороне монарха , был убит во время труд­ ного отступления французских армий, медленно вытесняемых из Италии в направлении метрополии. На время был оккупи­ рован даже Прованс. Франциск тем не менее не теряет му­ жества: как новый Ганнибал, он сам во главе многочисленного войска вступает на полуостров, повторив переход через Альпы. Однако французская армия была наголову разбита в битве при Павии (24 февраля 1 5 25 г.) в результате безрассудных дей­ ствий монарха в отличие от предусмотрительности, проявлен­ ной при Мариньяно, когда была проведена артиллерийская подготовка. В ходе этого зимнего сражения, которое сопро­ вождалось самым крупным опустошением рядов французской аристократии со времен Азенкура70, сам Франциск попал в плен. Пробыв в плену в Мадриде более года , он был ос­ вобожден Карлом Пятым в 1 5 26 году в обмен на унизительное соглашение. Впрочем, французский суверен был решитель­ но настроен не соблюдать его условия. И в очередной раз (после счастливого возвращения во Францию) он предпри­ нимает наступление. В августе 1 5 2 7 года французская армия под командованием того же бездарного Лотрека оказывается в Северной Италии. Затем, спустившись вдоль Итальянского сапога и подвергнув осаде Неаполь, она, как и ее руководи­ тель, завершает эту жалкую кампа нию, став жертвой эпидемии летом 1 5 28 года. В соответствии с условиями <<Дамского >> мира (август 1 5 29 г.), заключенного при посредничестве Луизы 70 В Азенкуре (25 октября 1415 г.), который расположен в нынешнем департаменте Па-де-Кале, войска Карла VI были наголову разгромлены английским экспедиционным корпусом Генриха V. Много французских п ринцев крови и аристократов осталось лежать на поле битвы. 1 0 - 3 98 1

145

Савойской и ее родственницы Маргариты, тетушки императо­ ра7 1 , Ф ранция в очередной раз <<отрекаетсЯ >> от решительно неудачливых итальянских амбиций. Но они продолжают жить! В 1 5 3 3 году флорентийская прин­ цесса Екатерина Медичи в 1 5 -летнем возрасте выходит замуж за 1 2 -летнего Генриха , младшего сына Франциска. И никто представить себе не может, что спустя три пятилетия смерть старшего брата сделает этого ребенка наследником отца под именем Генрих I I . Этот брак сына французского короля с племянницей Юлия Медичи (ставшего в 1 5 23 г. Папой под именем Климент VII) дает предлог для сближения между двором Фонтенбло и Ватиканом. В разговорах с понтификом Франциск напоминает и о своей высшей надежде - вновь завладеть Миланской областью. В который раз! Та ким образом признается, что без помержки Папы французское господство в Италии невозможно. Засим следуют действия: король приступает к широкомас­ штабным военным приготовлениям. Они предусматривают даже создание эфемерных провинциальных легионов за счет рекрутирования крестьян по романскому образцу. В ноябре 1535 года смерть Франческа Сфорца, подлинного герцога Милан­ ского с 1 5 2 5 года, вновь ставит проблему Миланского наслед­ ства. В январе 1 5 36 года французы завоевывают Савойю аванпост областей на Паданской равнине. Несколько месяцев спустя Карл Пятый в отместку осуществляет краткое втор­ жение в Прованс, что вызвало большое недовольство корен­ ных жителей юга-востока. После достижения равновесия сил в 15 39- 1 540 годах последует сенсационное - и, скорее всего, притворное с обеих сторон - примирение между Франциском и Карлом. Последний под предлогом сокращения маршрута поездки в свои обширные владения, охваченные волнениями в результате восстания в Генте, пересечет, и даже с большой пышностью, Францию с юга на север. На всем пути ему будут 71 Маргарита АВстрийская (1480- 1 5 30 гг.) является дочерью императора Максимилиана 1 и Марии Бургундской. Она приходится, таким образом, тетушкой императору Карлу Пятому, который яв­ ляется внуком Максимилиана. Выйдя замуж за Филибера Красивого, герцога Савойского, она установила очень близкие родственные связи с Луизой Савойской, матерью Франциска 1 . Маргарита, которая в рассматриваемую эпоху является правительницей Нидерландов от имени своего отца Максимилиана, представляет собой своего рода «мост » для организации переговоров и достижения мирных решений между Габсбургами и Валуа. 146

в ыказывать различного рода любезности и знаки уважения. А иногда его будет сопровождать и сам король. Этот запоз­ далый «медовый месяц >> между шурином и зятем (Франциск во втором браке женат на Элеоноре, сестре Карла) совпадает с возвышением Анн Монморанси, смелого вояки, ставшего коннетаблем в 1 5 3 8 году, который являлся сторонником по возможности лояльных отношений и мирного сосуществова­ ния с Империей . Несмотря на эту демонстрацию добрых намерений, импе­ раторский визит во Францию, каким бы сенсационным он ни казался, на самом деле был просто обманом. В апреле 1540 года Франциск отвергает предложение Карла расстаться с милан­ ской мечтой в обмен на компенсации за счет Нидерландов. В действительности король остается заинтересованным в первую очередь в обладании очагом капитализма (правда, в относи­ тельном упадке), который представляют собой Милан и Се­ верная Италия. Он пренебрегает «полюсами » развивающейся экономики, расположенными во Фландрии, и районами значи­ тельного роста в Северной Европе. Будучи гуманистом, Фран­ циск стремится быть «итало-центристом >>. Падение Моиморанеи в 1541 году способствует усилению при дворе Валуа воинствен­ ной партии, которую олицетворяют герцогиня д'Этамп и не­ сколько прелатов, в том числе кардинал Турнон. Матримониаль­ ные интриги монарха в Германии также оборачиваются против императора. Речь идет о принудительном браке в 1 5 4 1 году Жанны д' Альбре, племянницы Франциска, с герцогом Виль­ гельмом Клевским, являвшимел противником Карла Пятого. А с другой стороны, замышляется скандальный союз между французами и турками, заклятыми врагами императоров и хри­ стианского мира. Называют и другие кризисные ситуации. Последняя И тальянекая война времен правления Франциска началась в 1542 году после убийства в июле 1 5 4 1 года импе­ раторскими агентами в Италии двух французских дипломатов (в наше время к этому отнеслисЪ бы с меньшей обидой). Эта война выявила <<шокирующий франко-турецкий союз >> (предвестник промусульманской, при определенных обстоятель­ ствах, политики Франции в течение четырех последующих веков). Оттоманские галеры участвуют в осаде Ниццы в 1543 году. Неко­ торые другие бесперспективные операции повлекут за собой кратковременное появление императорских войск около Парижа, а британцев - вплоть до Булони, которую Тюдоры будут окку­ пировать в течение некоторого времени. Противоб орство с Кар­ лом Пятым завершится в 1 544 году, а в 1546 году - с британцами. 10*

147

Тем не менее у французов сохраняется прочный плацдарм в Италии: с 1 5 3 6 по 1 5 5 9 год Пьемонт оставался оккупиро­ ванным французскими властями и практически аннексиррван, послужив испытательным полигоном для нового института региональных комиссаров и интендантов, которому предсто­ яло блестящее будущее. <<Итальянское >> упрямство Франциска сегодня нам кажется анахронизмом. Не потому ли, что французская территория с начала XVII века в действительности расширялась по другим направлениям, прежде всего на восток и на север . . . Н о в контексте того времени и в рамках духовного мира монарха итальянское наваждение, однако, вполне совместимо с политическими и особенно культурными амбициями чело­ века, вкусы которого - а не только его армии - заставляют его смотреть на другую сторону Альп. Быть гуманистом в 1 5 30-х годах значило быть миланцем, флорентийцем, вене­ цианцем, римлянином. И то, что это стремление обретало порой и военные формы, может показаться шокирующим в XXI веке, но в те времена мало кто этим возмущался. Громкий или нет, пацифизм в те времена был неуместен. Правда, и война (несмотря на некоторые ужасающие исключения в течение сто­ Летий) была, как правило, менее разрушительной, чем сегодня, вследствие использовавшихся средств и еще «примитивных >> (по нашим современным критериям), а потому и малоэффек­ тивных технологий ... Более того, если ставить вопрос в рамках сравнения возмож­ ного последующего влияния востока и юга, то частично окку­ пированная французами Италия, так, как это мыслили Карл VIII, Людавик XII и Франциск l, пострадала бы, возможно, меньше, чем в результате клерикального и хаЕDКеского угнетения, кото­ рое она пережила в конце XVI и XVII веках, находясь в зна­ чительной части под господством реакционной, можно сказать, инквизиторской Испании. В этой перспективе не должны ли мы считать, что Павия в 1 5 2 5 году была поражением не только для Франции (что само собой разумеется), но также для последу­ ющего прогресса свободы на полуострове? Правда, мадридская династия, обеспечивая Миланскую область - арсенал иберий­ ской артиллерии, неисчерпаемым финансированием за· счет средств, поступавших из Америки, много сделает для подъема ее промышленности, металлургии, торговли и даже сельского хозяйства. Но может ли второе служить эквивалентом первого? Значительно легче, чем на войне, итальянизм побеждает в искусстве. В этой области влияние Франциска 1 - подчерк148

нем еще раз - представляется весьма весомым. Первоначаль­ ные проекты строительства замка в Шамборе принадлежали , скорее всего, Доменико Кортоне, сформировавшемуел в ок­ ружении Медичи. В Блуа французские каменщики, которые построили фасад лоджий, вдохновились, очевидно, творением Браманте в Ватикане. Начиная с 1 5 2 8 года Франциск, не отказываясь ни от долины Ауары, ни от странствий двора по стране, значительную часть своей руководящей или строительной деятельности переносит в предместья Парижа . Это признак прогресса идей централи­ зации, но также результат влияния фаворита Анн Монмо­ ранси, обладавшего обширными поместьями вокруг столицы. Так появляются новые монаршие сооружения: в Булонском лесу так называемый Мадридский замок, задуманный в 1 5 2 7 году с участием керамиста Джироламо делла Роббиа, славится <<своим многоцветным декором, размещенным в медальонах, на фри­ зах, плитах >> . В Фонтенбло , ставшем во второй трети века одним из глав­ ных центров европейской культуры ( <<новым Римом >> , как утверждают льстецы), Россо и Приматис демонстрируют маньеристский стиль. Коллекция картин, терпеливо собранных хозяином дворца, включает произведения Леонардо, Понтор­ мо, Микеланджело, Бронзино, Тициана. Королевские агенты, дипломаты или художники, такие как Гийом дю Белле, Аре­ тино и сам Приматиччо, скупают шедевры, ввезенные из-за Альп. Разместившись по распоряжению короля на левом бе­ регу Сены напротив Аувра, надменный Челлини , скульптор, ювелир и медалист, создает на французской земле серию работ, из которых до наших дней сохранилисЪ золотая солонка и скульптура нимфы в Фонтенбло. Франциск активен и в биб­ лиотечных делах: за большие деньги французские послы в Риме и Венеции заказывают изготовление копий с греческих руко­ писей для короля Валуа. Библиотека в Фонтенбло, обогатив­ шалея в огромной мере за счет приобретений королевской четы, включает также коллекции, собранные ранее в Блуа, и книги, конфискованные у коннетабля Бурбона. Официаль­ ный издатель Робер Этьенн в 1 5 3 9 году печатает произведения на греческом, латинском и древнееврейском языках. Монтень, произведения которого наполнены цитатами на древних язы­ ках, вряд ли был бы мыслим без предварительного <<издатель­ ского меценатства >> монарха. Начиная с 1 5 30- 1 5 40 годов Королевский коллеж (сегодня - Коллеж де Франс), основан­ н ый королем, независимо от Сорбонны и в пику ей представ149

ляет грамотным слушателям целое созвездие · дисциплин и кафедр. Здесь в творческой манере преподают греческий, древнееврейский, латинский языки, медицину, математику и космографию. Демонстрируется государственная воля вы­ вести преподавание и научные исследования из-под контроля Университета, в котором еще доминирует Церковь. Это начало секуляризации, одно из проявлений прогресса. В области религии гуманизм Франциска и его сподвижни­ ков также основывается на италофилии, тональность которой на данном этапе характеризуется пропапскими чертами. Она не содержит ничего, что могло бы обидеть католиков во времена, когда и Папы, такие как Лев Х и Климент VII, проявляют склонность к гуманизму ... В 1438 году, во времена Карла VII, буржская Прагматиче­ ская санкция, весьма галликанская по духу, предоставила епар­ хиальному духовенству, и в частности каноникам, право избирать епископов (это не означало, конечно, что король отказывался от любого давления на религиозные учреждения, чтобы продви­ гать своих кандидатов на епископскую должность). Этот эдикт (по существу, антиримский) предписывал жесткие ограничения на переводы годовых отчислений в пользу Ватикана и другие действия (денежные платежи и судебные апелляции), которые в другие века свободно осуществлялись между французской Церковью и Вечным городом. Впрочем, и те и другие обмени­ вались несколько преувеличенными обвинениями в разбазарива­ нии государственных ресурсов золота и серебра. Естественно, этот кощунственный акт Карла VII в высшей степени раздражал Римскую курию. Впоследствии, при Аюдовике XI, эта Прагма­ тическая санкция станет своего рода футбольным мячом в игре между Францией и Ватиканом: ее даровали или вновь отзывали, аннулировали или вновь вводили - все зависело от того, нахо­ дились ли стрелки отношений между Ватиканом и Плесси-ле­ Туром на отметке <<ясно >> или «облачно >>. После победы при Мариньяно Франциск решил расширить французское влияние в Италии и с этой целью стал заботиться о развитии отно­ шений с Римом, не отказываясь тем не менее от использования (эффективного, но умеренного) своих прерогатив главы . гал­ ликанской церкви в отношении ультрагалликанцев, каковыми являлись парижекие парламентарии. И он решает раз и на­ всегда <шеревернуть страницу >> Прагматической санкции. В соответствии с Болонеким конкордатом ( 1 5 1 6 г.), заклю­ ченным между Францией и Римом на волне блестящей победы при Мариньяно, капитулы каноников были окончательно лише150

ны права принимать участие в избрании епископов. Это оз­ начало конец определенной «демократии » или по крайней мере церковной олигархии, даже если она и была лишь об­ маном зрения. Отныне епископов будет назначать король, а Папа - учреждать епископства. Основными жертвами этого правила станут наживавшиеся на старых порядках каноники и другие, рангом ниже епископа. Происходит, таким образом, дальнейшее усиление королевского централизма. Раньше ко­ роль полуофициально распоряжался, а теперь официально назначает более сотни епископов, которые в решающей мере будут обязаны ему своим постом и крупными доходами. Ватикан также в 1 5 1 6 году расширяет свое влияние: он об­ ладает отныне правом голоса в создании епископств вопреки антипапекому <<примиренчеству >>, которым пахвалялась галли­ канская Церковь в конце Средних веков. Две державы - итало­ римская и французская, таким образом, шагают вместе. Причем первая извлекает пользу (рикошетом) от корыстных уступок второй. Этот итало-французский континуум доста­ точно прочен. Трудно себе представить в этих условиях, что Франциск может последовать примеру Генриха VIII и разор­ вать <<бесшовную мантию >> римской Церкви. Действительно, зачем ссориться со Святым Престолом, которому королевство многим обязано и в отношении которого король ограничивается более или менее любезными французскими националистиче­ скими колкостями? И королевский галликанизм (не смешивать его с парламентским галликанизмом72 ), и Ватикан выигрывают 72 Здесь мы упоминаем различные понятия, которые следует, хотя б ы кратко, разъяснить. Королевский галл и канизм стремится поставить французскую Церковь и особенно назначение епископов под контроль монарха, предоставляя в то же время минимальную степень верховенства ( или по крайней мере влияния) Ватикану. Галликанизм французской Церкви, ее наиболее решительных сторонников, таких как Парижекий университет (Сорбонна), стремился - трудная задача - ограничить влияние короля и проводить выборы епископов непосредственно в «низах » , то есть духовенством епархи и , канониками, что одновременно радикально подрывало и влияние Рима. Логично, следовательно, выступление Сорбонны против конкордата 1 5 1 6 года, который она считает слишком умеренным: ее больше устраивает Прагматическая санкция 1438 года, которая полностью совпадает с ее желаниями. Ультрагалли канизм Парламента (в любом случае - антирим­ ский) идет в русле церковного и университетского ( или «сорбоннского ») экстремистского галликанизма, но идет значительно дальше в общем-то умеренного галликанизма Франциска 1. Что касается «примиренчества » (очень модного с XV в.), то его цель состояла в том, чтобы подчинить Папу собору, иначе говоря - епископ ам, в частности, Франции ...

151

от конкордата, заключенного в 1 5 1 6 году в Болонье. В то же время другие течения остаются неудовлетворенными: ультра­ галликанисты Парламента или Сорбонны, а также представи­ тели «французского примиренчестна >> хотели бы унизить Рим перед всеобщим или Национальным собором, а не только позабавить монарха Валуа. Таким образом, болонекий эпизод наносит обиду ультрагалликанистам и «примиренцам >>. Цизаль­ пино - трансальпийское соглашение - было заключено через голову Парламента и Сорбонны и в ущерб им. Франциск и его верный оруженосец канцлер Дюпра вынуждены были исполь­ зовать все ресурсы давления, чтобы вынудить строптивую Сорбонну и Парламент, остававшийся сторонником Прагма­ тической санкции, дать необходимую апробацию конкордату 1 5 1 6 года, который фактически упразднял санкцию. Оба парижских учреждения в конце концов проглотят пилюлю, сопроводив свое недоверчивое согласие секретными протоколами с изложением своих протестов. Чтобы покончить с этими проявлениями сопротивления, Франциск называет парламентариев «бандой сумасшедших >> и угрожает забвением некоторым из них. Но одно дело - заключить соглашение с Римом, а другое вступить в борьбу с нарождающейся воинственной ересью. По этому вопросу позиция Франциска и его друзей совершен­ но четкая, она легко вытекает из предпосылок, которые мы упоминали выше: до тех пор, пока обновление в области ду­ ховного идет лишь путями гуманизма (даже протестантского) , монарх позволяет это делать и даже поощряет. Но как только возникает явное инакомыслие, которое становится опасным, он начинает жестоко карать. На этот раз протестантский гуманизм не может появиться только из Италии - она слишком клерикальна или понтифи­ кальна, - он появляется из Нидерландов - родины Яна Стандука. В конце XV века он развивал в Париже в коллеже Монтегю учение о Священном писании и о жизни отцов Церкви. Его усилия попадают на благоприятную почву, так как фран­ цузское общество в последний век Валуа в действительности остается глубоко христианским и проявляет глубокое стремление к божественному. Духовенство, среди которого есть, конечно, и зараженные абсентеизмом, прелаты и простые священники, сохраняет в целом преданность этим идеям. Инициативы по реформи­ рованию церковного института встречают, естественно, на начальном этапе положительный отклик, но в дальнейшем •

152

сталкиваются с резко враждебной реакцией. Попытки синтеза христианства и идей Возрождения встретили благоприятный отклик. Во времена Людавика XI Гийом Фише установил в подвалах Сорбонны немецкое типографское оборудование. Он использовал его для издания текстов античности и для того, чтобы сблизить идеи Платона и христианское видение <<во имя общей концепции красоты >>. А Лефевр д'Этапль (умерший в возрасте 80 лет в 1 5 36 г.) издает в экуменическом духе Аристотеля, псалмы и Святого Павла. Нидерландский гуманист Эразм становится в 1490- 1 500 годах великим евро­ пейцем, каковыми много позднее станут Вольтер, Гюго, Золя. Он публикует в 1 5 1 6 году (год заключения конкордата в Болонье, поистине рубежный год) на основе греческого оригинала Новый завет, который в глазах людей, приверженных букве божественного слова, обесценивает древний латинский пере­ вод Библии (Вульгату) Святого Жерома - гениальное произ­ ведение, но с большим количеством ошибок. Жером легко допускал двусмысленность. Эразм, который уже был образцом современного интеллектуала или определенного типа совре­ менных интеллектуалов, писал очень быстро, в темпе, согла­ совавшемся с методами и техникой печатания. Он стремится выявить подлинное лицо Христа, которое изменили до неузнаваемости различные толкования и преду­ беждения, сложившиеся в течение веков. Эразм не порывает тем не менее с существующей Церковью, но его публикации первых христианских писаний, соответствующие оригиналу, послужат основанием для обвинений его в том, что он «снесет яйцо, наседкой которого станет Лютер >>. Во Франции, нахо­ дясь в ближайшем окружении власти, Гийом Бюде, ярый сторонник политического самодержавия, также развивает, и с большой последовательностью, гуманистические тенден­ ции: в своих трудах он тоже настаивает на существовании тесной связи между античным эллинизмом и откровениями религии. �аргарита, сестра >. 153

<<Еретическое >> нашествие на французские земли начинается с 1 5 1 9 года, с поступлением в Париж - не без помощи из­ дателей - первых брошюр Лютера в пачках по 100 экзем­ пляров. Палиподии Сорбонны (которая не осуждает полностью враждебность Лютера к папским индульгенциям), бюрократи­ ческая инерция, которую проявляют Парижекий парламент и окружение короля, и, наконец, терпимый гуманизм Фран­ циска задерживают до 1 5 23 года первое серьезное неодобре­ ние новых идей. И они используют эту достаточно длительную отсрочку, чтобы пустить корни, прочность которых докажет время. Лютеранская пропаганда усиливается в 1 5 20-х годах, совпадая с разгромом при Павии, предательством коннетабля Бурбона и периодами резкого повышения цен на пшеницу. Такая кризисная атмосфера не могла не способствовать усилению религиозных противоречий. Лютеранство выдвигало перед христианами на этой стороне Богезов несколько воп­ росов первой величины: ставя акцент в соответствии с по­ сланием Святого Павла, которым до сих пор пренебрегали, на спасительной вере, оно отбрасывает ветхий хлам форма­ лизма и суеверного ритуализма, которые заслоняют верования каждого. В то же время лютеранство выдвинуло - и это пред­ ставляло главное испытание - важнейшее требование к веру­ ющим: до Лютера можно было соглашаться на словах или в глубине души с определенной церковной культурой, заве­ щанной историей и тесно связанной с живой структурой коллективного общества, можно было уважать принципы этой культуры, отдавать должное ее торжественным церемониям, заниматься благотворительностью, с радостью участвовать в молебнах, различных праздничных мероприятиях ... Но после 1 5 20 года, когда Франция, в свою очередь, оказалась под влиянием идей монаха из Виттенберга, уже недостаточно было быть полностью погруженным в культ или в культуру. Делать надо значительно больше и лучше: нужно верить, следуя идеям Лютера. Верить. И только верить. Но достичь чистой, простой веры не так-то и просто, даже если к этому относиться с самым горячим желанием. Сам Паскаль сумел выпут.а ться из поставленных таким образом проблем лишь благодаря хит­ роумной находке - пари - которая обессмертила его имя. Будучи гуманистами, Франциск и его сестра предпочли бы померживать мирное сосуществование принципов официальной Церкви и инакомыслия. Это невинное и очень евангелическое пожелание было неосуществимо в долгосрочной перспективе. 154

Ведь Лютер, логически сворачивает на путь антигуманизма. Действительно, какое значение может иметь языческая антич­ ность, от которой хотят спасти и очистить христианскую доктрину? Саксонский предсказатель знакомит с классической культурой, тем не менее осыпает бранью несчастного Эразма, имя которого действительно отождествляется с возрождением греческой и латинской литературы. Он называет его «ядовитым полемистом, эпикурейским кабанчиком, жалким писателем, оглашенным, нечестивцем, болтуном, софистом, невеждой >>. Он квалифицирует идеи Эраэма как «смесь клея и грязи, мусора и помоев >>, и , как напишет (не без вселенской мелан­ холии) Жан де Люмо, <<придется дожидаться ХХ века, чтобы Зразм-христианин был вновь открыт ». Значительные силы - лютеранские «слева » и интегристские «справа >> - подталкивают к расколу. Но Франциск упрямо противится и лишь скрепя сердце отказывается от примирен­ ческих позиций, каковыми являются, естественно, и его соб­ ственные. Много раз, вопреки воле репрессивно настроенных судей, он спасает свободу или жизнь дворянина и набож­ ного интеллектуала, приверженца евангелических идей Луи де Беркена73 • В 1 5 2 9 году, воспользовавшись отсутствием короля, Парламент приказывает втайне от монарха сжечь Беркена. Королю придется смириться со свершившимся фактом: в конечном счете, он нуждается в Папе (и, стало быть, в партии сторонников сожжения еретиков) в целях осущест­ вления своих итальянских замыслов и реализации идей кон­ кордата. Тем не менее королевский «центризм >> еще не сказал своего последнего слова. В 1 5 30 году дело о разводе Генриха VIII с Екатериной Арагонекой было передано в Сорбонну для теологических консультаций. Обоснованно или нет, но этот развод обозначит в истории Англии начало «правильного вы­ бора » и потрясающих перемен на острове. Порывая с Римом, британские руководители откроют путь для мощного развития страны в течение двух последующих веков и на другом берегу Ла-Манша: будут привнесены (хотя к этому специально не стре­ мились) зародыши духовной и интеллектуальной свободы, будет волей или невалей проявляться терпимость по отноше73 Проевещенный читатель Лютера и Меланхтона - Ауи де Беркен является типичным примерам случайных репрессий и милосердия в 1 5 20-х годах.

155

нию к левому пуританскому экстремизму, который вскоре за­ родится на уязвимом фланге англиканизма. Произойдет, наконец, частичное обновление экономики благодаря разре­ шению продажи имущества британских монастырей. Но в той мере, в какой Франция окажется затронутой (в дипломатическом плане) злоключениями короля Тюдора, Валуа демонстрирует решительные прогенриховские симпатии. Вопреки враждебности Сорбоннского синдика, закоренелого интегриста Беда , Франциск заставит Университет утвердить развод своего лондонского кузена-короля. Конечно, француз­ ская монархия имеет для этого основательные причины, ко­ торые заключаются в необходимости проявлять уважение, заслуживаемое Великобританией. Но решительность Франциска в этих обстоятельствах - это палка о двух концах. Во-первых, эта решимость носит прогалликанский характер: Франциск, поддержанный и Парламентом, запретил Беда консульти­ роваться с Римом по делу Генриха VIII, так как это чревато угрозой для прав и привилегий Французского королевства. Во-вторых, она идет в прогуманистеком русле: Гийом дю Белле, имя и семья которого отождествляются с французским про­ движением по пути Возрождения, является одним из главных помощников Валуа и Генриха в этом эпизоде отношений с Сорбонной, а при необходимости - и в борьбе против нее. Легко понять во всем этом деле относительную <<беззабот­ ностЬ >> короля Франции. В конце концов ни Генрих VIII, ни даже Лютер а priori не дают серьезных оснований для озабоченности сословного общества, каковым является монар­ хическая Франция начала XVI века: английский суверен, самое большее - раскольник, его развод противоречит римским установлениям, но не меняет систему догм. Что касается Мартина Лютера, то он выступает в поддержку церковной иерархии, в которой господствуют епископы, и, таким обра­ зом, не посягает на основополагающие структуры <<первого сословия >>, иначе говоря - духовенства. Такое всепрощен­ чество отнюдь не распространяется на лидеров радикаль­ ной Реформации , будь она швейцарской во главе с Цвингли или французской, а вскоре женевской во главе с Каль­ вином. Идеи Цвингли и КальвИна действительно направлены на подрыв церковного сословия, которое многие люди, справед­ ливо или нет, до тех пор считали священным. И распространение этих идей в королевстве может лишь привести к обострению взрывоопасных противоречий, несмотря на неоспоримую доб156

рую волю (поначалу) Франциска. В этом, впрочем, заключается основное невезение Реформации во Франции: вместо осторож­ ных шагов с самого начала, как это было у Лютера и Генриха, она сразу приняла революционный характер, взрывающий догмы, иерархию, церковные институты. Даже алтари с их статуями, витражами, сокровищами подверглисЪ вандальскому надругательству. В общем, для успеха Реформации во Франции не хватило одного: ее должны были бы навязать твердо, но осмотрительно сверху - официальные власти, как это было сделано в Саксонии и в Англии. Надругательство над статуей Мадонны в Париже в 1 5 28 году спровоцировало, напротив, первые яростные действия монархии. Раскол, конечно, еще не был необратимым: в 1 5 3 3 году на начальной стадии в Париже достаточно еретическая про­ поведь Никола Копа, бывшего некоторое время ректором Уни­ верситета и нашедшего убежище в Базеле, вызвала со стороны Парламента лишь умеренные гонения. Впрочем, король сделал все, чтобы сдержать пыл. С точки зрения властей на местах, более опасным было дело с афишами, разразившееся в 1534 году. На этот раз размытая граница между проримскими ортодок­ сами и реформаторами- <<предгугенотамю> перестанет быть мало­ заметной. Теперь она проведена по ниточке, и гильотинный нож репрессий может настолько же легко опуститься, насколь­ ко очевидным стало отныне противостояние. Эти афиши, составленные французским пастором Антуа­ ном Маркуром, находившимел в ссылке в Невшателе, и раз­ вешанные в Париже 18 октября 1 5 34 г., содержали нападки или категорическое и полное отрицание «святой мессы >>, реального присутствия Христа в просвире и, конечно, таинст­ ва причастия. Они, таким образом, значительно отличались от ( относи'(ельного) <<поссибилизма >>, который кулътивировал Лютер, и сближались с радикализмом цюрихских адептов Цвингли (действительно, Невшатель не так уж и далеко от Цюриха!). Цвингли, как и Маркур , отвергает и высмеивает присут­ ствие 30-летнего мужчины (Христа) в кусочке теста (Святое причастие). Кроме того, Цвингли полностью отменил епископат в приходе, который он контролировал, в пользу неприметной и глубоко эгалитарной Церкви. Но, как скажет позже один английский монарх, <<нет епископа, нет и короля >> (по hishop, по kiпg). То есть устранение прелатов в церковной системе ставило под сомнение полусвященную-полумирскую природу личности монарха. 157

V. НЕТЕРПИМОСТЬ И ОСТАЛЬНОЕ С делом об афишах ( 1 5 3 4 г.) первый рубеж противостояния был преодолен. Наихристианнейший король не может оста­ вить незамеченным такой бурный всплеск. Лично он не про­ являет усердия. Но он позволяет разразиться в Париже народной истерии, кампании репрессий и допускает сожжение на кострах еретиков по решению Парламента и с одобрения Сорбонны. <<Биеннале >> 15 34- 1 5 35 годов служит хронологической вехой: с этой даты протестантская Реформация вступает в жестокое противостояние с гуманизмом короля, поскольку, по мнению второго, первая заходит слишком далеко. Начинает явно вырисовываться образ фанатичного, ульт­ ракатолического Парижа, который будет доминировать всю вторую половину XVI века. Появление в 1 5 30- 1 5 40 годах во Франции, затем в Женеве и, в известной мере, в Страсбурге Кальвина и кальвинизма лишь усугубляет напряженность. Евхаристические теории Кальвина в целом менее револю­ ционны, чем рассуждения Цвингли, но церковная теория Кальвина сближается с теориями цюрихского мэтра и нахо­ дится в оппозиции к лютеранскому полуконсерватизму. Уче­ ние Кальвина разрушительно для католической иерархии, хотя в основе и того и другого лежит единая субстанция. В этом­ то и заключается загвоздка для Франции эпохи Валуа. Кальвинистская Церковь, ориентированная на местные административные структуры, завоевывает влияние среди пасторов-гувернеров, докторов-профессоров, пожилых, дья­ конов. Эти различные категории в принципе подчиняются муниципальному <<цезаропапизму >> городского правительства, которое появляется в Женеве в ожидании, пока и в других населенных пунктах примут такие же решения. Женевское правительство, в свою очередь, контролируется из-за кулис Кальвином и его друзьями. И нет лучшего способа высмеять мудреную социальную архитектуру галликанской Церкви с ее многоуровневой <<архитектурой », начиная с кардинала и кон­ чая мелким церковным служкой, которому предшествуют архиепископ и каноник. В этих условиях любое примирение, по существу, представляется обреченным на про вал. Чистый и строгий кальвинизм предполагает такие изменения в умо­ настроениях, которые могут быть полностью достигнуты только в рамках маленьких государств или не-значительных 158

политических систем (�енева, а позднее пуританские брат­ ства в Северной Америке). . . Крупные державы (Франция и даже Англия) противятся кальвинизму просто по причине больших территорий, на них невозможно в короткие сроки изменить умонастроения. В этих условиях перед Кальвином стояла нелегкая задача, и напрасно он посвящает Франциску 1 введение к своему труду <<Наставление в христианской вере >>. Не действует и то (но кто мог поверить в это в ту эпоху!), что он предстает в роли отца или скорее предка человечества нового стиля, в рамках ко­ торого люди, проникнутые Божьей благодатью или благим предназначением и стремящиеся доказать это соблюдением строгости в общественной деятельности, построят самые современные капиталистические общества, включая общество в Северной Америке . . . Все это, однако, не может поколебать Франциска 1 (хотя он, стремясь быть тактичным в отношении протестантских князей в Германии, порой снисходителен к тем из своих подданных, которых вскоре будут называть гугено­ тами). Тем более все это не может заставить парламенты Парижа, Тулузы, Экс-ан-Прованса терпимо относиться к каль­ винизму. В результате один за другим с 1540 по 1 5 42 год следуют королевские эдикты против ереси, предназначенные для использования парламентами и церковными властями. Адепты отца Вальдо в горах Прованса, которые присоедини­ лись к лагерю протестантов, в 1 545 году были частично унич­ тожены, правда, по инициативе скорее региональных, а не национальных властей. Генрих 11, еще менее гибкий, чем его отец, усугубит доставшуюся ему в наследство практику гоне­ ний, не превращаясь, однако, в стопроцентно послушное орудие римского понтифика. Гуманизм Франциска, одержи­ вающий победы в культурных областях, робкий и противоре­ чивый в религиозном плане, беспрепятственно развивается на политической сцене, где государи, поманные, император состязаются в подношении даров и в подчеркнутой щедрости. В Лионе в июле 1 5 1 5 года на пути в Италию (и в Мари­ ньяно . . . ) монарха приветствовали духовенство, королевские представители, сенешаль, судьи, муниципалитет, буржуа и име­ нитые граждане, местные купцы из Германии, Аукки, Флорен­ ции. И те и другие с радостью встречают «королевский поезд >>, в котором следуют принцы и сеньоры, военные глашатаи, трубачи и горнисты. В рассказах, скетчах, народных сказаниях излагаются различные эпизоды из Библии, из жизни Хлодвига или из мифов о Геракле - когда он пребывал в саду гесперид. 159

Все эти темы, навеянные Ренессансом, соседствуют в полной гармонии с историями готической эпохи. Неумеренная де­ монстрация роскоши и великолепия подарков наблюдается со стороны и городов, и королевского двора. Торжественно­ праздничный въезд короля - самое яркое зрелище, которое город устраивает для себя и для короля - средний горожанин может наблюдать раз или два в своей жизни. В незабываемом параде участвуют в торжественном порядке все социальные группы. Это прекрасная возможность укрепить на целое поколение отношения взаимной преданности горожан и про­ демонстрировать верность монархии. Такое же зрелище наблюдалось и в лагере <<Золотое по­ лотнище >> в июне 1 5 20 года на границе с Калезис (Calaisis)14• Здесь Франциск I, Генрих VIII, аристократия обеих стран со­ стязаются в пышности, наряду с демонстрацией французским королем своих намерений упрочить (сложная задача) благо­ расположение английского суверена: в конце концов тяжелые воспоминания о Столетней войне и последующих британских набегах далеко не забыты. Более того, недавнее вступление Карла Пятого на трон Империи, которая теперь становится австро-германо-испанской, делает европейское равновесие объектом трехполюсной игры, то есть игры между Францией, Империей и Англией, последняя из них занимает промежу­ точное положение и потому обхаживается двумя другими, не стесняющими себя при этом в расходах. Уже довольно старин­ ная традиция <<саммитов >> между государями в ходе франко­ британской встречи в <<Золотом полотнище >> приобретает особую торжественность благодаря обновленному украшению тканями в неолатинском стиле. В Ардре, недалеко от места, в котором действительно пройдут встречи, сооружается из дерева круглый театр в рим­ ском духе, имитирующем стиль архитектора Витрувия. Что касается обширного жилища самого Генриха в золотом город­ ке лагеря возле Гина, то оно также сооружено из дерева, украшено пилонами в «античной манере » с изображениями Купидона и Бахуса, наливающего прозрачное вино в серебря­ ные кубки. Этот дорогостоящий поворот в сторону Англии, которая вскоре станет еретической, является составной частью гуманистической системы, воплощающей стратегию Франциска. 74 KaJteз uc территория, прилегающая к городу Кале, которым с середины XIV века до 1 5 5 8 года владели англичане. Прим. ред. -

-

160

Еще до встречи в <<Золотом полотнище >>, в ходе выборов императора в 1 5 1 9 году, денежные расходы короля за счет казны разбогатевшего государства граничили с явной экстра­ вагантностью. И в этом случае гуманистические соображения и древнеримские аллюзии служили дополнением к чисто политической мотивации, продиктованной желанием монарха Франции добиваться короны императора. Разве не был он любимым Цезарем, как его называла мать Луиза, разве не был он также «императором в своем королевстве >>, как твердили теоретики монархической власти? В таком случае почему бы не стать полноценным императором в границах еще далеко не тронутой червоточиной римеко -германской империи? Быть французским кандидатом на этот высший пост и выиг­ рать это рискованное пари значило обрести <<исключительный наднациональный титул >>, стать мирским противовесом рим­ ского понтифика и занять наиболее престижный властный пост в христианском мире. Это значило - и было особенно важ­ ным - не допустить окончательного объединения Германии и Испании под властью одного Габсбурга, который вскоре станет Карлом Пятым. В этом заключались рациональные мотивы выдвижения его кандидатуры. На первый взгляд этот шаг казался достаточно странным для суверена лилий. Фран­ циск явно недооценивал антифранцузские настроения среди главных выборщиков Империи, будь они из Саксонии или Бранденбурга. Нельзя было быть благополучным франкафон­ ским кандидатом в германафонской стране, даже если <<Гер­ мания >> являлась в это время лишь географическим понятием. Чтобы подкупить всех семерых выборщиков, Франциск впустую израсходовал огромные суммы в звонкой монете экю (так как семья Фюггеров, патриотов с другого берега Рейна, отказалась принять его векселя и предпочла финанси­ ровать кандидатуру Карла). Растранжиренные таким образом 400 000 крон не помешали противнику Валуа быть избранным: любая французская кандидатура была бы снята в конечном итоге. Новый император, урожденный Габсбург, был едино­ гласно избран 28 июня 1 5 1 9 г. Является ли в чем-то показательным провал на выборах императора? В области книгопечатания, Реформации, гуманизма <<возрождающаясЯ >> Франция в течение долгого времени ока­ зывается запаздывающей, на роли блестящего второго, даже когда речь идет о том, чтобы сделать что-то новое из старого и восстановить старинные греко-латинские или библейские традиции. Но тем не менее по прошествии нескольких упу1 1 - 398 1

161

щенных лет или десятилетий эта страна сумеет более или менее удачно воспользо ваться появившимся шансом. Так обстояло дело с великими открытиями: португальцы, генуэз­ цы, испанцы (опираясь на соглашение с Папой, предо­ ставившим двум иберийским государствам право собственности на все неизвестные еще земли и моря на Дальнем Западе), шли впереди на одно или два поколения в том, что касается открытия <<дороги пряностей >> и нового континента. Но уже в 1500-х годах бретонские рыбаки и купцы Нормандии до­ стигают соответственно Ньюфаундленда, омываемого богаты­ ми треской водами, и Бразилии. Движение начато, и оно будет продолжено. Людовик XI, Карл VIII и Людовик XII интересо­ вались в первую очередь торговыми путями по Средиземному морю. Франциск I тоже не забывает ни миланский юго­ восток, ни восток Империи. Вместе с тем он обращает взор и на атлантический запад: в 1 5 1 7 году этот человек, облада­ ющий безграничной любознательностью, основывает порт Гавр. В 1 5 24 году флорентиец Веррацано, уполномоченный должным образом французским сувереном и профинансиро­ ванный банкирами Лиона и Руана, с помощью нормандских моряков обследует Атлантическое побережье Северной Амери­ ки, следуя вдоль побережья нынешних Вирджинии, Каролины, Мэриленда, Нью- Й орка, Массачусетса, Мэна и до Ньюфаунд­ ленда. Картография нового мира делает гигантский шаг вперед благодаря одному путешествию этого мореплавателя. Спустя десять лет житель Сен-Мало Жак Картье, также <<уполномо­ ченный >> королем, предпринимает первое путешествие по хорошо известному ему маршруту рыбаков до Ньюфаундленда и до устья (еще неизвестного) реки Святого Лаврентия. В результате других экспедиций под руководством Картье, а затем Роберваля на берегах этой реки была основана фран­ цузская колония. Но она просуществовала недолго, дело сорва­ лось. Тем не менее позднее, во времена Шамплена ( 1 608 г.), основан Квебек. Франция (за которой по пятам последует Англия) остается первой неиберийской страной, серьезно вовлеченной в освоение Америки. И нет оснований отрицать заслугу в этом прозорливого Франциска I, даже если исполь­ зованные средства были до смешного незначительi'Iыми. Но велики культурные последствия: индейцы, которых нор­ мандские или бретонские моряки привозят в Руан, Дьепп, Сен-Мало или посещают с дружескими или враждебными целями на бразильском и канадском побережьях, уже форми­ руют у людей двойной образ туземца - каннибала или до162

бродушного дикаря. Второй образ получит большое распро­ странение в трудах Монтеня, Руссо и даже Аеви-Строса. В территориальном плане выбор французов менее удачен: в 1 5 40-х годах они склоняются в пользу арктической Америки, покидая на новом континенте зоны с теплым или умеренным климатом, оставляя их испанцам и англичанам, которые таким образом оставят за собой лучшие земли. Что касается развития или укрепления государства, то гу­ манизм, одним из выразителей которого в окружении короля являлся автор труда <<Зерцало государей >> Бюде, провозгла­ шает лишь весьма общие идеи. Они извлекаются из наследия классической античности... и традиций позднего Средне­ вековья, которые когда-то олицетворяла Кристина де Пизан. Они идут в русле укрепления определенного авторитаризма (хотя еще преждевременно говорить об абсолютизме в бук­ вальном смысле: децентрализованные структуры - дворян­ ские, аристократические, кутюмы, которые столь дороги Клоду Сейселю, остаются еще слишком прочными). Обрисовываются контуры образа государя: он обязан защищать веру в Бога, отстаивать справедливость, мудрость и быть осмотрительным, сообразуясь с реальностью. Эти советы служат поддержкой процесса формирования новой роли короля, который по примеру своих предшественников идет по пути ограничения власти крупных феодалов. Коннетабль Бурбон в 1 5 2 3 году выражает возмущение в связи с попытками короля наложить руку на его огромные богатства. Он <<предает >> Валуа и пе­ реходит на сторону императора. Не без труда Франциску 1 удается добиться осуждения коннетабля членами Парламента и присоединить к королевству большую часть Бурбонекого наследства коннетабля, которое включает целые провин­ ции в центрально-восточной части Франции. Это дело вызы­ вает в памяти хронологию прошлого: в XV веке Прагерия при Карле VII, Аига общественного блага во времена Аюдовика Xl, «безумнаЯ >> война при Карле VIII создали серьезную военную угрозу центральной власти. А коннетаблю Бурбону в XVI веке удается сплотить лишь горстку приверженцев. Так проявля­ ется прогресс национального умиротворения и растущего повиновения властям, тем более что это послушание добро­ вольное, поскольку выгодно обеим сторонам - и королю, и его подданным. У французов укореняется привычка жить вместе, избегая гражданских войн. Но им придется опять пережить их в результате появления в 1 5 60-х годах противо­ речий религиозного характера. 11*

163

Антифеодализм не означает принципиальную враждебность по отношению к дворянству. Напротив, гуманизм Франциска по сути носит аристократический характер, именно при его правлении в правительстве появляется своего рода «сеньори­ альная реакция >>. В конце жизни Аюдовика XII <<разбогатев­ ший народ >>, состоявший из разночинных богачей и ученых, по случаю получивших дворянский титул, и нескольких мелких представителей дворянства, занимал доминирующие позиции в Высшем королевском совете. Это Гане, Понше, Роберте, Котро, Юро, Бон-Санблансе, имена которых отнюдь не ассо­ циировались с голубой кровью, стали главными людьми коро­ левства. Замена команды становилась неизбежной: в 1527 году после инсценировки судебного процесса был повешен крупный финансист Санблансеп . Он стал козлом отпущения и послу­ жил оправданием необходимости приведения в порядок фи­ нансов, пострадавших от королевской щедрости и в результате крупных расходов, последовавших за поражением при Павии. Казни других финансистов, в том числе генерального казначея Жана де Понше, будут продолжаться до 1 5 35 года. Спустя несколько лет изменения будут продолжены. Уйдет канцлер Дюпра, родившийся в доброй буржуазной семье в Оверни и прославившийся, в 1 5 1 7 году в частности, глубиной своих протекционистских программ, направленных на поддержку национальной промышленности и предотвращение утечки из страны золота и серебра. После его смерти в 1 5 35 году подавляющее большинство в Высшем совете составят крупные сеньоры: <<дофин, Маргарита Наваррская и ее супруг Генрих д' Альбре, Монморанси, адмирал Шабо76, Клод д' Аннебо77, Клод де Гиз, кардиналы Лотарингии и Турнона >>. Для Старого порядка такие перемены были привычным делом: за стадией «буржуазной >> (или скорее <<людей мантию>) в конце правления 75 Жак де Бон, барон де Санблансе, сын богатого куnца из Тура, ставший главным финансистом в 1 5 1 8 году, был приговорен к смерт­ ной казни за растраты Франциска I и в особенности за долги ему самого короля и был повешен 11 августа 1527 г. в возрасте 80 лет. 76 Филипп Шабо, сеньор из Бриона (1480-1543 гг.), друг детства Франциска I, военный и дипломат, с 1 5 3 5 года в течение пекотарого времени был фактически nервым министром. 77 Клод а· Аннебо умер в 1 5 5 2 году. Выходец ИЗ старинной дво­ рянской семьи, он выделялся компетентностью в военном деле и привлек внимание Франциска 1, присвоившего ему звание маршала и адмирала Франции. Кроме того, его очень ценила герцогиня Этамn, любовница короля. 164

Аюдовика XII последовали более <<аристократические >> пери­ оды во времена Франциска. Таким же образом технократы Аюдовика XIV уступят место крупным сеньорам при полиси­ нодии в эпоху Филиппа Орлеанского. Но не следует переоценивать значение таких перемещений: они всегда были обратимыми. Вместе с тем важное положение, которое почти всегда занимал коннетабль Моиморанеи (несмот­ ря на неоднократные опалы) во времена Франциска I, по-сво­ ему демонстрирует ту выдающуюся роль, которую признавал за лучшими представителями знати король, сам выросший среди блестящих аристократов и разделявший систему всех рыцарских и культовых ценностей. Показательно, что пост коннетабля перешел от принца крови (Бурбона) к сеньору не из королевской семьи, хотя и тесно связанной с Капетин­ гами (Монморанси78): отстраняется один представитель знати, чтобы освободить место для других, правда, не столь высоко стоявших на головокружительной лестнице чинов и званий. О бширное территориальное - в данном случае бурбонекое владение постепенно сокращается в пользу высшего придвор­ ного общества, а конкретно - монморансийского, которое обладает целым архипелагом сеньорий. Однако данное явление характерно лишь для наиболее высокопоставленного эшелона государства. А в глубинах пра­ вительственного <<Аевиафана >> непрерывно продолжает наби­ рать силу служилая элита: она не имеет почти ничего общего с сиятельными куртизанскими кругами Фонтенбло или Аувра, черпая свои силы в основном из среднего класса, который уже больше не является в чистом виде буржуазным, но еще и не в полной мере дворянский. Последний сосредоточен в провин­ циях, в армии или в окружении монарха. Будущие королевские служители, как правило, горожане: они выпускники факуль­ тетов права, программа которых была обновлена Гийомом Бюде и Андре Альсиа. Города (в особенности родители школь­ ников), Церковь создают в XVI веке гуманитарные коллежи, где молодые зажиточные горожане изучают латынь. Самые одаренные или самые богатые из них готовятся стать однажды 78 Ани де Моиморанеи в январе 1 5 2 7 года женился на Мадлен Савойской, дочери старшего бастарда Рене Савойского, который был сводным братом матери Франциска I Луизы Савойской. Моиморанеи стал в результате брака левой руки кем-то вроде двоюродного брата короля: нет лучшего доказательства, что королевская семья, включая семейные альянсы, остается средоточием власти и междоусобных стычек.

165

членами новой олигархии на региональном или национальном уровнях. Ф ранциск I, подчиняясь фискальной необходимости, но также и законным потребностям развития государственной службы, распродает налево и направо королевские должности и не испытывает при этом трудностей в подборе полноценных кандидатов для королевской службы - настолько широкое развитие получило среднее образование в течение века и за годы его правления. В начале царствования Франциска I на­ считывалось 5000 чиновников, а в 1 6 6 5 году - 50 000, то есть в 10 раз больше, с темпами роста 1 , 5 5 % в год. Если предпо­ ложить, что эти темпы или даже большие сохранялись и в годы правления Франциска I - период процветании и расширения числа служащих, то к концу его пребывания у власти в 1547 году их уже должно было бы быть от 8000 до 9000. Надо учесть, что Франциск, недовольный укреплением судебной ветви вла­ сти, на которой гнездилось большинство служилых людей, внес глубокие изменения в финансовую сферу, хотя она в то время была лишь одной из главных ветвей этого большого древа и в полной мере не относилась к центральному стволу. В 1 5 24 году во исполнение серии эдиктов, детализация которых могла бы занять слишком много времени, было создано, а в 1 5 32 году усовершенствовано централизованное казначейство: казначей только что созданного денежного запаса хранит в сундуках за тремя замками в Аувре собираемые «обычные >> (с королев­ ского домена) и «чрезвычайные >> (от прямых и косвенных налогов) доходы. Кроме того, казначей «нерегулярных » поступ­ лений собирает доходы от церковной десятины, поступлений от займов, но в особенности доходы от продаж королевских должностей, о чем говорилось ранее. Через созданную таким образом систему «денежного запаса >> можно в принципе контролировать потоки расходов государственных учрежде­ ний, армии и т.д. Я подчеркиваю «в принципе >>, так как го­ сударство остается дырявой корзиной: многие расходы осуществляются на месте за счет провинциальных доходов, которые никогда не попадают в столицу. Контролируются расходы, но также и приток доходов: чтобы строже следить за их поступлением, в 1542 году законом учреждаются 16 генеральных сборщиков налогов. Их округа вскоре совпадут с генеральными управлениями провинций, в рамках которых позднее прославятся своей деятельностью интенданты. Эта примечательная структурная реорганизация ни в коей мере не повлекла за собой масштабного увеличения налогового бремени, поскольку Франция, переживавшая период

166

экономического роста, выплатила в виде чистых доходов 90 т серебра королю и его представителям в 1 5 1 5 году и 140 т в 1547 году (реальное увеличение было менее значительным, поскольку металлические деньги тем временем обесценивались в результате общего роста цен, который произошел в годы правления Франциска, и эта тенденция сохранится и после его окончания). Что касается рентных платежей в пользу Париж­ екой мэрии, которые (теоретически) положили начало госу­ дарственному кредиту во Франции, то эти суммы в общем оставались незначительными. Таким образом, при Франциске I происходит качественное улучшение фискальной системы, которое, как это часто случается, не сопровождалось значи­ тельным количественным увеличением налогового бремени. Но именно количественная недостаточность уровня налоговых обложений вызовет финансовые трудности правительства, поскольку масса налоговых платежей оставалась неадекват­ ной по отношению к возрастающим денежным расходам из­ за непрекращающихся войн. В результате этого обзора личность Франциска I, не являясь выдающейся (а кто из наших королей, за исключением Ген­ риха IV, заслуживает этого определения), предстает как без­ условно цельная и отвечающая духу своего времени во всем, что было в нем самое лучшее. Отсюда его успехи: происходит разумное сочетание готического архаизма и гуманизма Возрож­ дения, совпадающее со вкусами и потребностями городского общества в эту эпоху . . . С незначительным числом чиновников (менее 10 000 гражданских служащих) и армией численностью 40 000 человек в военное время (следует сравнить с 50 000 граж­ данских служащих и 300 000 солдат в военное время при Аю­ довике XIV) в стране поддерживался мир, культура и экономика развивались (87% железоделательных предприятий в 1542 г. насчитывали менее 50 лет существования). Внешние войны, хотя и безрассудные, сердцевины национальной жизни не затраги­ вали. Короче говоря, государство правило или по крайней мере обеспечивало мир внутри территорий, которые оно контроли­ ровало, экономно используя необходимые для этого средства. Не будем, однако, особо придаваться оптимизму: большие достижения, которые мы отметили, в строительстве замков и финансах, совершенствовании финансовой системы, неудав­ шиеся войны и многое другое затрагивали прежде всего выс­ шие или средние слои общества. Что же касается классов, которые презрительно называются <<низшими >>, то их положе­ ние было иным. В Париже средний заработок чернорабочего 167

в строительстве у)ке давно достиг своего потолка на уровне около 0,2 сетье пшеницы в день в пересчете, который мы произвели сами, денежного вознаграждения на зерновой эк­ вивалент, чтобы облегчить сравнение одного века с другим. Это было золотое для заработной платы время для поколений людей, которых стало или оставалось мало в 1450- 1 4 70 годах, когда именно предложение рабочей силы (ограниченное) дик­ товало свои законы. Затем последовало жестокое снижение заработной платы рабочих. Тем не менее до конца XV века сохранялись еще остатки от прекрасного прошлого. Катаст­ рофа наступила во времена Франциска I, который, как, впро­ чем, и его преемники, был тут ни при чем. В действительности проявились железные законы демографического роста, усугуб­ ленные неадекватным ростом производства продовольствия и неконтролируемым и не поддающимся контролю повышением цен на зерно: заработная плата чернорабочего в Париже снизилась до 0,08 сетье во времена Мариньяно и даже до 0,06 сетье (т.е. в три раза меньше, чем во времена старого Карла VII или молодого Людавика XI) накануне смерти Франциска I. Не лучшим было положение и в сельских районах под Пари­ жем, в Лионе. Продолжая тему заработной платы в Париже, подчеркнем, что в последнее десятилетие пребывания у власти Франциска I она упала так же низко, как в худшие периоды правления Людавика XIV ( 1 6 90-е гг. и 1 706- 1 7 1 5 гг.) Буржуа де Пари79 в своих писаниях после поражения при Павии жалуется на голод, эпидемии, отсутствие безопасности, обру­ шившиеся на столицу и соседние города: он не знает, но предчувствует наступление пауперизации. Что касается лион­ ских типографских рабочих - передового рабочего отряда, то они в 1 5 39 году положат начало современной практике забастовок. Плоды Возрождения созревали не для всех: <> бедных и бродяг стал во много раз многочисленнее. В Лионе, пытаясь сгладить последствия растущего обнищания, муниципальные власти создали <<Благотворительную службу подаяниЯ >> ( 1 5 3 1 г.), субсидировавшуюся за счет городских средств: она раздавала хлеб, помогала брошенным детям и сиротам. Несмотря на эти мужественные усилия ( смехо­ творные в масштабе королевства), городские бунты - частое явление в XVI веке. Большой продовольственный бунт (la Gr'ande Rebeyne) в Лионе в 1 5 29 году, как раз накануне создания службы подаяния, является наиболее ярким примером. Но уже 79 Буржуа де Пари (Никола Версори) - адвокат Парижского парламента, автор книги о здравомыслии ( 1 5 19- 1 5 30 гг.).

168

давно, с самого начала XV века, не было столь крупных вос­ станий плебейских масс, которые затрагивали бы не только города, что само собой разумеется, но и сельскую местность. А именно это и происходит в 1542 году на Атлантическом побережье в Вандее, Шаранте , в области Бордо, несмотря на относительное фискальное благоволение властей и не менее замечательное фискальное послушание населения. Предлогом было увеличение соляного налога: стало обязательным пла­ тить его в полном размере в областях, где до сих пор он взимался в меньшем размере. Антифискальные мятежи начала 1 5 40-х годов были достаточно быстро подавлены, и Фран­ циск I с присущим ему великодушием прощает бунтовщиков (по правде говоря, у него не было другого выбора, поскольку война за рубежом помешала ему довести до конца manu militari - репрессивную политику, которую он, возможно, предпочел бы осуществить в охваченных волнениями местах). Тем не менее крестьянское восстание против соляного налога явилось тревожным сигналом: в нем нашла отражение оже­ сточенность мелкого люда. Бедняки не могут согласиться с тем, чтобы новые налоги еще больше подрывали их семейный бюджет, который, как они смутно ощущают, постепенно уменьшается в течение последних двух поколений. Эти вы­ ступления предвещают большие крестьянские восстания, кото­ рые запылают с регулярными промежутками в 1 5 48- 1 707 годах в Южной Франции, особенно на юго-западе. Франциск I умирает 31 марта 1 5 4 7 г. Накануне он расстался с Анной де Писслё, герцогиней д'Этамп, отношения с которой 20 лет внешне выглядели так, будто они заключили долгосроч­ ное соглашение. <<Этот ветреник умел хранить верностЬ >>. В конце апреля забальзамированное тело короля было пере­ несено в замок Сен-Клу, принадлежавший кардиналу дю Белле . Изображение усопшего, лицо и тело, исполненное Франсуа Клуэ, заняло место на парадной кровати в специально обстав­ ленном зале почета Сен-Клу. В течение 11 дней по монархи­ ческому обычаю этому изображению подают пищу. (Кажется, эта идея была заимствована из церемониала усопших римских императоров, в то время как обычай выставлять манекен пришел из поздней готики и похорон Карла VI и Карла VI I, в очередной раз обнаружив in vivo синтез Средневековья и Возрождения, столь типичный для эпохи Франциска.) 22 мая изображение короля, хотя и посмертное, в торжественной обстановке в сопровождении представителей всех высших органов власти появляется в Париже. Так обозначается непре-

169

рывпасть монархии и в особенности королевского правосудия, которое символизируется манекеном короля и окружающими его парламентариями в красных мантиях. Во время погребения в Сеи-Дени (23 мая 1547 г.) гроб опускают в могилу, символы суверенной власти (корона, скипетр и рука правосудия) рас­ полагают на его крышке , затем их снимают. Тепе рь наконец можно воскликнуть: <<Король умер, да здравствует король, да здравствует Генрих Il, Божьей милостью король Франции, которому Бог предвещает долгую жизнь! >> Манекен Франциска был как второе <<тело >> Его Величества: он обеспечивал мирную передачу высших знаков власти от умершего государя его преемнику. Бурбоны, которые в этом деле окажутся меньшими формалистами, чем Валуа, после 1 6 1 0 года постепенно отка­ жутся от этого ритуала - пережитка далекого прошлого в пользу чисто династической, индивидуальной и кровной пер­ сонификации королевских функций, персонификации, которая в будущем неоднократно наносит им ущерб. Нельзя никогда полностью отождествлять идею с эфемерной или телесной личностью одного человека или даже рода. В 1 5 4 7 году изоб­ ражение-манекен, которое в междуцарствие символизирует переход власти, придает также суверенитету как таковому конкретное и автономное существование, своевременно отде­ ленное от обоих лиц - мертвого и живого, которые сменяют друг друга на троне через несколько недель. А тот факт, что при изготовлении этому манекену придавалось физическое сходство с первым, а не со вторым, сути дела не меняет. Итак, усопшему Франциску I наследует в 1547 году Ген­ рих II - строгий и полный сил молодой человек, которого не пугают его новые обязанности. Трудолюбивый, сознающий долг служения короне и делу спасения своих народов, до­ статочно умственно развитый , прилично владеющий испанским и итальянским, спортивный, как и его отец, с которым у него случались серьезные конфликты, Генрих - весь <<из мускулов и костей >>, опасающийся располнеть, любитель охоты и <<Ним­ врод >>, он не обладает тем шармом и качествами экстраверта, которые делали популярным его предшественника. Отнюдь не феминистки, а историки прошлого времени будут упрекать его так, будто речь идет о пороке, за связь с Дианой Пуат ье, которая была на 20 лет старше его. Они будут, не имея на то особых оснований, высмеивать сыновнюю привязанноетЪ Генриха к Монморанси, который, конечно, был посредственным полководцем, наглым, корыстолюбивым и грубым. Но он вы­ ступал за сохранение мира и потому зачастую играл позитивную

1 70

роль. Что касается Дианы, то наша эпоха будет к ней более справедливой. В общем, это был любовный треугольник: в от­ ношении любовницы - чувственность, в отношении жены преданная любовь: супруга Генриха I I Екатерина Медичи была королевой осмотрительной, умеющей держать себя в надлежа­ щих рамках. Она проявит свои качества государственного де­ ятеля лишь тогда, когда станет вдовой и регентшей. Ситуация при дворе в момент восшествия на престол Ген­ риха II известна: сосуществование - порой антагонистиче­ ское - между фракциями Моиморанеи и Гизов. Тем не менее на ней следует остановиться, так как это имеет методологи­ ческую ценность для понимания всех дворцовых конфликтов в течение трех веков Старого порядка . Коннетаблю Анн де Моиморанеи уже полных 50 лет. Он яв­ ляется близким фаворитом молодого монарха, сразу снявшего с него временную опалу, в которой оказался по велению пред­ шествующего короля, и имеет много детей. Один - Франсуа женился на Диане Французской, побочной дочери Генриха II, а другой - Генрих - останется в истории (особенно лангедок­ ской) под именем д' Амвиль или Дамвиль. Он женился на Ан­ туанетте де Ла Марк и, следовательно, стал внучатым зятем любовницы короля: Диана Пуатье в этой связи будет вынуждена в конце концов выступить в поддержку монморансийской фракции. С другой стороны, внучка сестры коннетабля Луиза выйдет замуж за принца Конде, одного из тех Бурбонов, связи которых с протестантами вскоре станут широко известными. И наконец, та же Луиза вторым браком будет замужем за Гаспаром де Колиньи, от которого родит трех сыновей, также связанных с еретиками и имеющих влиятельное поло­ жение в государстве и обществе: один из них, Оде, - кардинал; второй, Гаспар-младший, - адмирал Франции, третий, Анри д' Андело, - генерал-полковник от инфантерии. Таким образом, четко выявляется монморансийская стра­ тегия: максимально использовать брачные союзы левой руки80 (за неимением лучшего) с королевской семьей, привлечь таким путем в свой лагерь побочную родственницу и любовницу монарха, одновременно завязать другие брачные союзы, прав­ да, более удаленные от королевского рода - с Бурбонами. В идеологическом плане ориентация Бурбонов и позиция се­ мейства Колиньи позволят роду Моиморанеи продемонстри80

Брачный союз левой руки означает морганатический брак (во время бракосочетания жених подает невесте левую руку вместо Прим . реа . правой). -

171

ровать верность знати , Парламенту, а также протестантам, влияние которых, несмотря на политику гонений против них Генриха I I , во французском обществе в последней четверти XVI века уже достаточно значительно. С другой стороны выступают Гизы, происхождение и се­ мейные связи которых относятся к наиболее могущественным и разветвленным. Лотарингские властители , они в то же время близкие родственники монарших домов Европы. Клод де Гиз, отец всех, кто чего-нибудь стоит в этой семье, женился на представительнице Бурбонекого дома. Его сын Франсуа в 20 лет станет при Генрихе II одним из крупнейших полководцев За­ пада. Он будет для нового короля тем козырем, которого столь остро не хватало Франциску I, военный штаб которого зача­ стую (но не всегда) не соответствовал должному уровню. Молодой Франсуа де Гиз располагается, таким образом, на противоположной стороне по отношению к убеленному седи­ нами Монморанси, который больше блистает за столом пере­ говоров, чем на полях сражений. Женившись на Анне д'Эсте, Франсуа де Гиз стал внучатым зятем Людавика XII и таким образом породнился с домом Валуа. Клод д'Омаль, младший сын того же старшего Клода, женился на дочери Дианы Пуатье (опять она) - Луизе. Дочь старого Клода Мария вышла замуж за Якова V Шотландского, от которого у нее будет дочь Мария Стюарт, вскоре ставшая женой старшего сына Генриха II, будущего короля Франции под именем Франциск I I , чье правление будет скоротечным. Гизы, среди которых есть еще два кардинала, во всяком случае, стремятся путем заключения обычных браков или браков левой руки сблизиться с самыми высокопоставленными семьями Франции, Лотарингии, Шотлан­ дии, а также с Римским двором. Их воинственное устойчиво прокатолическое влияние уравновешивает - и даже более того - влияние Монморанси-Колиньи, носившее более умиро­ творительный и скрытно прокальвинистский характер. Госпо­ жа Лафайет в своем прекрасном эссе о дворцовых интригах, которое предпослано <<Принцессе Клевской >>, использует в ка­ честве главного примера противостояние Гиз-Монморанси, иллюстрирующее парадигмы интриг в окружении монархов: они соотносятся с политико-религиозными антагонизмами и, с другой стороны, связаны с различными ветвями и разветвле­ ниями семьи суверена при Генрихе I I , а позднее - при Лю­ довике XIV, естественно, уже с другими действующими лицами. В военном плане начало правления впечатляет: опираясь на союз со Швейцарией, возобновленный в 1 540 году, Генрих вместе 1 72

с преданными ему Моиморанеи и Франсуа д'Омалем (который вскоре станет герцогом Гизом) заставляет англичан, проведя комбинированные операции на суше и на море, вернуть Бу­ лонь, которую они оккупировали в последние годы правления Франциска 1. Более того, французы с согласия шотландской королевской семьи похитили в результате внезапной операции молодую Марию Стюарт, племянницу Гизов, которая отныне предназначается дофину, будущему Франциску 11. Триумфаль­ ный въезд Генриха 11 в Руан, состоявшийся в октябре 1550 года, заставляет вспомнить проблему морских, океанских и даже аме­ риканских перспектив Франции. После успеха с возвращением Булони, который стал, правда, возможен наполовину в резуль­ тате морского сражения, перспективы эти улучшаются. Инсце­ нировка в Руане сражения между сотнями голых индейцев, несколько десятков которых были действительно доставлены из Америки, а в роли остальных выступали бравые нормандцы с рас­ крашенными в коричневый цвет телами, обозначает в метафори­ ческой манере третью опору (или третье возвращение к источ­ нику) возрождающегося гуманизма: после <<вернитесЬ >> в антич­ ность и к Библии - вот вам полный портрет Дикаря, а вскоре и Доброго дикаря, который станет столь дорогим Монтеню. В 1 5 5 2 году <<валуанская » стратегия после шести десятиле­ тий (или около того) средиземноморских авантюр начинает переориентироваться на Восток. Правда, военные силы коро­ левства продолжают сохранять прочные позиции в Пьемонте, оккупация которого, по мнению людей, мыслящих поверхност­ но, представляется вечной. Французам удается на время даже закрепиться на Корсике ( 1 5 5 3 г.). Но как раз военные усилия Франции в Италии, в Пьемонте или на полуострове, свидетель­ ствуют о повороте в сторону реальных границ «метрополии »: миланские и даже неаполитанские амбиции все еще присут­ ствуют в проектах монархии, но лишь в качестве мечты, по-видимому, непотопляемой. . . но все более и более химе­ рической. Перед лицом габсбургекой опасности все острее встает вопрос о союзе с протестантскими государями Герма­ нии, представляющемся естественным в умах вершителей из Высшего королевского совета. Наряду с антиримским галли­ канизмом, столь распространенным во Франции, идеи которо­ го разделял и король в начале 1 5 50-х годов, такой союз может несколько сдерживать воинственный антикальвинизм, который все же (и никто ничего не может сделать) в конце концов воодушевил Генриха. Двойной галльский тропизм - против Карла Пятого и в пользу германских заправил лютеранства ­ вынудил Генриха 11 пойти в наступление против Империи на 173

лотарингской или северо-восточной границе королевства, в области, которую иногда называют «австрийской >>. Отмоби­ лизованная французская армия (40 000 человек) состоит те­ перь в подавляющей массе (знамение времени) из пехотинцев, появляется новый вид вооружения - пистолеты. В итоге этого путешествия по Германии завоеван благодаря применеиной королевскими войсками хитрости город Мец. Франсуа де Гиз отстоял оказавшийся в руках французов город, блестяще отразив контрнаступление осаждавших его войск во главе со стареющим Карлом Пятым, увязшим под стенами лотаринг­ ского города в ходе тяжелой зимней кампании (1552 г.). Резуль­ татом этого «путешествия по Германии >> короля Генриха и <<австрийских >> более или менее удачных сражений, которые за ним последовали, стало окончательное присоединение к Франции Меца, Туля и Вердена, франкафонских (или «не­ мецких >>) земель, отныне фактически отторгнутых от Империи. Среди результатов кампании - также <<закрепление >> савой­ ских, пьемонтских и корсиканских завоеваний (но только на время). Таков впечатляющий итог Васельекого перемирия (февраль 1 5 5 6 г.). Генрих I I на короткий период становится арбитром европейских конфликтов. Гизы кичатся своими бое­ выми заслугами, а Моиморанеи - репутацией миротворца. Продолжение будет менее блестящим (но контрудар, возмож­ но, был неизбежным). Не пошла ли Франция по недомыслию на поводу у переполиениого язвительностью и недовольством Папы-неаполитанца Павла IV, вступившего на престол в 1 5 5 5 го­ ду и являвшегося непримиримым противником Карла Пятого и еще в большей мере испанцев? Во всяком случае, вновь из­ бранный понтифик затеял серьезные интриги для освобожде­ ния своего родного Неаполя от испанского ига. И почему бы не добиваться этого с помощью французов? В конечном итоге Ватикан навлек на себя репрессии, и в сентябре 1 5 5 6 года началось нашествие испанцев в государства Святого престола. Французская армия под командованием Франсуа де Гиза совер­ шит поход на юг Италии - теперь это уже почти мания, спеша на помощь Папе. Все так же безумно надеются пройти дальше Рима, чтобы вновь заполучить Неаполитанское коро­ левство, как будто дело происходит во времена Карла VIII. Химерическое наследство Анжуйцев. Французские полководцы Гиз, Бриссак, Моилюк в очередной раз увязают на полуост­ рове. Вдобавок и испанцы рвутся в бой на северных границах Франции. Их предводителем является Эммануэль-Филибер Савойский , который стремится к реваншу над французами: ранее они захватили все его территории в альпийских масси-

1 74

вах. У Сен-Кантена (август 1 5 5 7 г.) ему удается разгромить войска короля Валуа. Вина за это ложится на их командую, щего Монморанси, который все больше теряет способность руководить сражениями. Гизу ничего не остается, как скорее вернуться из Италии, чтобы восстановить положение. Ему это удается благодаря захвату Кале, находившегося в руках анг­ личан, которые между тем сочли момент благоприятным для объявления войны Франции. В конечном счете Генрих II был основательно потревожен, но не разгромлен. Он оказывается за столом напротив представителей ставшей менее агрессивной сражаiощейся стороны и подписывает наконец в 1 5 5 9 году в Като-�амбрези мир. Для Франции он означает <<стратегиче­ ское отступление >> на заранее укрепленные позиции. (Правда, монарх, обеспокоенный протестантскими выступлениями, ко­ торые ширились на внутреннем фронте, возможно, хотел мира на границах, чтобы иметь развязанными руки для подавления последователей Кальвина.) Таким образом, в Като-Камбрези Франция вынуждена была вернуть все, что она имела в Италии, в широком смысле слова - Савойю, Пьемонт, Корсику: ита­ льянский полуостров становится в большой мере испано­ папским, а Венеция пока остается сама по себе. Однако королевство Генриха сохраняет - и это не мелочи - Мец, Туль и Верден. Город Кале, который столь долгое время с 1347 года - находился в руках англичан, также возвращается в лоно <<матери-родины >> или того , что не носит еще этого имени. Два буферных государства - Лотарингия и Савойя гарантируют лучше (если принять все во внимание) француз­ ские границы, чем это могли бы сделать другие завоевания, как, например, аннексия в прошлом Савойи в течение 20 лет. Кроме того, сестра Генриха II выходит замуж за герцога Савойского, упрочивая таким образом традицию матримони­ альных обменов между Капетингами и Савойцами, которая будет жить еще долго и при королях Бурбонах. Филипп II становится наконец зятем Генриха II. И эта женитьба81 - один раз не в счет - укрепляет на деле мир между двумя народами. Отступление сопровождается также и другим стратегиче­ ским маневром: в глубине души Генрих, может быть, еще и не отказался от Италии. Но мир «Ка то >> означал расставание с мечтой о полуострове, которую Валуа напрасно лелеяли с 1494 года. Последующие события оправдают этот отказ: 81

Фидипп II действительно женится в 1 5 5 9 году в соответствии с условиями трактата, заключенного в Като-Камбрези, на Елизавете Валуа, дочери Генриха II. Она родит двух дочерей и умрет в 1568 году.

175

после смерти Генриха I I , погибшего на турнире ( 1 0 июля 1 5 5 9 г.), последуют 35 лет Религиозных войн. Значительно позднее Генрих IV и его преемники проявят некоторые <<ита­ льянские >> амбиции, но в основном они уже не будут терри­ ториальными, по крайней мере вплоть до аннексии Корсики, Ниццы и Савойи, которая состоится соответственно в 1 769 и в 1 860 годах. Присутствие Габсбургов - как венских, так и испанских - на фламандских, германских и пиренейских грани­ цах остается трудным вопросом. Но и в данном случае парижекие власти, слишком обеспокоенные внутренними религиозными про­ блемами, в продолжение почти целого поколения не будут иметь сил и энергии, чтобы заниматься вплотную своими границами на периферии. Отныне и до конца века нация вынуждена будет проявлять умеренность и сдержанность во внешних пред­ приятиях. Кроме того, мир <<Ка то >> породит неожиданные по­ следствия: французская знать с 1494 по 1 5 5 9 год свои силы и энергию использует в военных походах. Сьёр де Монталамбер в 12 лет участвовал в битве при Форново в 1494 году, в 1 5 5 71 5 5 8 годах в возрасте 70 лет, несмотря на желтуху, он еражался в рядах королевской армии в Нидерландах. Но вот наступает <<мирный >> 1 560 год, и те же самые аристократы, не имея дел вне страны, подталкиваемые обстоятельствами, находят себе применение в истреблении друг друга в гражданской войне. Внешние войны в плане территориального расширения королевства (не без того, чтобы продвижение вперед не со­ провождалось менее значительными отступлениями назад) постепенно привели к «расширению культурного простран­ ства >>, по выражению Кристины де Пизан. Войны, как правило и по определению, протекают <<с грохотом и в неистовстве >> . Они стоят дорого. В этой связи они предстают в качестве одной из косвенных причин укрепления (в общем-то благо­ творного) государства. Это укрепление в любом случае про­ текает тихо и мирно, в соответствии со своей собственной логикой. Система достаточно проста: воюющие армии, в нашем случае - французские, нуждаются, конечно, в больших деньгах. В результате экономического подъема, который, хотя и мед­ ленно, продолжается по крайней мере вплоть до первых катастроф 1 5 60-х годов, средние классы и правящие группы накопили довольно значительные денежные средства, на ко­ торые и обращают свои взоры военные. Чтобы добраться до них, государство продает представителям этих классов и групп за звонкую монету административные и особенно судебные должности, что в чисто институциональном плане 176

отвечает необходимым потребностям королевства, постоянно пребывающего в состоянии хронической административной полу­ управляемости, усугубленной распространением частного само­ управства. И королевству в своих же собственных интересах , приходится с каждым годом все больше увеличивать управлен­ ческий аппарат. В этом смысле можно сказать, что войны, как это ни парадоксально, на внешних фронтах подкрепляют внут­ ренний и гражданский мир, расширяя органы правопорядка. Отсюда медленный, но верный рост числа служилого чинов­ ничества. К моменту смерти Генриха 11 численность служилых людей достигает как минимум 10 000. Этот государственный аппарат, несмотря на истошные крики разного рода публици­ стов, включая и добряка Рабле, противника <<жирных котов >>, не является ни чрезмерным, ни всепроникающим. Во всяком случае, правление Генриха II совпадает с великой эпохой финансовых и административных преобразований: за 12 лет пребывания у власти этот монарх в данной области совершил столько , сколько Франциск I, тоже отличавшийся активностью в этом направлении, сделал за 32 года. Да , налоги при Генрихе увеличиваются, но их рост сам по себе не является пагубным, если не считать неравномерного и несправедливо­ го распределения их гнета, который касается в большей мере непривилегированных и сельских жителей. Население внесло в казначейство или, вернее, в различные королевские и полугосударственные кассы 140 т серебра в эквивалентном исчислении в 1 5 4 7 году и 190 т - в 1 5 5 9 году. Но с учетом экономического и демографического роста и постепенного обесценения металлических денег по отношению к реальным товарам в период общего повышения цен рост налогов конечно, значительный - ни в коем случае не является невы­ носимым. Король играет на размере пошлин, то увеличивая, например, экспортные сборы, чтобы наполнить свои сундуки, то затем, снижая их, чтобы ублажить купцов и третье сосло­ вие, что в конечном итоге стимулирует внешнюю торговлю. Бесспорно, дворянство поставляет воинов и, естественно, освобождается - не без злоупотреблений - от налогов. Духо­ венство, надежно контролируемое после конкордата 1 5 1 6 года, вносит свои «десятины >>, которые по сути являются скрытым налогом82 : они порой достигают 20% отчислений со всех до­ ходов Церкви. Крестьянам приходится платить тяжелые пало82 «Десятины », выnлачиваемые духовенством государству, не надо nутать с десятиной, выnлачиваемой крестьянами духовенству. Имен­ но эта десятина является источ ником <<десяти н >>, а не наоборот. 1 2 - 398 1

177

ги, и они порой протестуют. Средние и высшие классы платят королю значительно больше, чем во времена Франциска I, с учетом платежей по займам муниципалитетов. Наконец, го­ сударственный кредит не ограничивается выпуском парижских займов. Недостаточность или неадекватность налогов (кото­ рые по своим размерам далеки от того, чтобы содрать все до нитки со всей массы налогоплательщиков) вынуждает Высший королевский совет прибегать в больших масштабах к займам. > с французским государственным сектором, становится официально договаривающейся стороной в контракте, полу­ чившем название «Большая сделка � и подписанном предста­ вителями монарха. Обосновавшиеся у слияния Саны и Раны выходцы с полуострова, которым объективно помогло поступ­ ление в больших количествах драгоценных металлов из Аме­ рики через Испанию, предоставляют суверену займы в золотых или серебряных монетах. В свою очередь, они берут взаймы у зажиточных людей > функ­ ционирует почти без сбоев в течение всей жизни Генриха II. Во всяком случае, хозяин Аувра устроился лучше, чем и<;:пан­ ский
1 78

1

нальной финансовой элиты, которые постепенно будут решены. В XVII веке она станет автохтонной, а не итальянской, париж­ екой или лионской. Но может ли она наконец удовлетворить (grosso modo) <<бюджетные >> потребности, которые будут воз­ растать быстрее, чем когда-либо, и, по-видимому, неудержимо? Финансы позволяют понять систему общего управления. Франциск 1 охотно использовал услуги секретарей по финан­ сам, <<служителей, которые готовили и визировали королев­ скую корреспонденцию >>, причем по всем сюжетам и вопросам они касались далеко не только денег, валюты или займов. Флоримои Роберте в первой четверти века придал большой вес институту секретарей, главным руководителем которых был он сам. С самого начала правления Генрих 11 расширяет и систематизирует этот институт, он назначает четырех сек­ ретарей по финансам, которых вскоре нарекут <<государствен­ ными секретарямИ >>. Он подбирает кандидатов на эти должности из бывших служителей своего отца (уже активно работавших на такого рода должностях). Назначает на эти посты и новых людей из своего личного окружения тех времен, когда он был дофином, либо из окружения Моиморанеи или даже Гизов. Речь идет одновременно и об обновлении государственных структур, и о подборе преданных политике Генриха. Каждый из четырех секретарей в соответствии с направлениями розы ветров, а скорее - почтовых дорог, контролирует всю переписку с обширным сектором королевства, в том числе и по дипло­ матическим вопросам, которые географически соответствуют этому сектору в плане внешней политики. Так, секретарь по Нормандии имел в своем <<департаменте >> Англию, по Акви­ тании - Испанию, по Дофине - Италию и т.д. Все заслу­ живающее внимания пространство внутри страны и за ее пределами распределялось между секретарями и ими куриро­ валось. Четыре руководителя обозначенных таким гибким образом участков являются выходцами из высших или средних слqев <<людей мантии >>, за исключением <<классической » знати, которая все еще самоистребляется на полях сражений: власти считают работу пером в том виде, как она выполняется письмо­ водителями, недостойной для дворян. Государственные секре­ тари, которые наследуют сами себе, подобно <<картриджам » , являются также выходцами из некоторых <<семей мантии >>, таких как Боштель, Нёфвиль-Вильруа, Роберте, Аобеспин ... С 1550 года они занимаются всеми делами и посланиями короля: ведут переписку с послами, командующими армией, губернаторами и генеральными наместниками короля в про­ винциях и т.д. Во время войны и постоянных переездов короля 1 2*

179

одни сопровождают двор, другие - штаб и войска во время похода. Им приходится смириться с этим некомфортным <<кемпинг-тайм >> , как выразился один британский посол, не любивший непрекращающиеся переезды. Команда клерков, переписчиков и подручных, помогающих госсекретарям в их работе, насчитывает для всех четырех максимум 30 человек. Это еще одно свидетельство малочисленности государствен­ ного аппарата в начале второй половины XVI века, а также в конечном счете и неоспоримой эффективности его с учетом еще довольно скромных размеров всей системы. Государственные секретари - это богатые люди, владельцы сеньорий. Тем не менее они ведут себя как весьма почтитель­ ные исполнители по отношению к таким крупным сеньорам, как Гиз и Монморанси, с полным п равом присутствующим в Высшем королевском совете. Несмотря на эту демонстрацию искренней, а порой и притворной смиренности, присутствие на важнейших заседаниях Совета придает госсекретарям значительный вес, который будет возрастать и во времена последующих королей в ущерб высшей аристократии. <<Люди мантии » , таким образом, отвоюют в высших эшелонах, где обсуждаются и примимаются решения, место, которое они утеряли в пользу <<людей шпаги >> во времена Франциска I. Во всяком случае, впервые в нашей истории благодаря вве­ дению нового института при Высшем королевском совете была создана настоящая министерская структура с распределением обязанностей. Правда, это распределение носит чисто геогра­ фический и пока еще нефункциональный характер. Но ничто не теряется в ожидании... При Аюдовике XIV уже будут секретари не только по Нормандии или Аквитании, но также по военным и морским делам, по делам протестантов. Переход к такому положению вещей совпал с эпохой Религиозных войн. В рамках такого исполнения функций высшими и квази­ высшими властями разумно предпринятый Франциском I опыт рационализации финансов бьiл продолжен и систематизирован его преемником. При обручении с государством Франциск I обнаружил в своей свадебной корзине громоздкую и архаич­ ную организационную структуру финансов (т.е. три малочис­ ленные группы: казначеев Франции, главных финансистов, генеральных сборщиков налогов плюс один меняла при каз­ начействе). Он ее упростил, централизовал в несколько эта­ пов, учредил должность казначея государственных доходов. Такая же система была создана на провинциальном уровне. О н разделил национальную территорию на 16 налоговых 1 80

округов ( или главных управлений) вместо ранее существовав­ ших четырех. Развивая политику предшественника, Генрих I I внес свой оригинальный вклад, учредив в окончательном виде, по крайней мере с 1 5 5 6 года, посты финансовых интендантов. Их было сначала двое или трое. При Генрихе II они были простыми распорядителями, набранными из числа <<главных управляющих королевского дома, Специализировавшихея на финансовых делах >>. Король, таким образом, заменил почти несменяемых казначеев и генеральных управляющих финанса­ ми сменяемыми комиссарами, которые были полностью ему подвластны. Следуя всегда за двором или находясь рядом с ним, финансовые интенданты постоянно следили за доходами и расходами, а также за реальными и метафорическими «сун­ дуками >> Управления государственных доходов, через которое проходили все доходы и расходы. О блеченные полномочиями, позволяющими руководить системой финансов, финансовые интенданты уже выступали в роли заместителей государствен­ ных секретарей под руководством какого-нибудь из влиятель­ ных членов Королевского совета, таких как Монморанси, которому король мог поручить руководить в общем плане финансами: учреждение финансовых интендантов способст­ вовало таким образом зарождению министерств и специали­ зации на уровне высшей власти, о чем говорилось ранее. В общем, мы присутствуем при рождении или по крайней мере при развитии предбюрократического государства, роль кото­ рого подчеркивается в трудах и размышлениях Макса Вебера. Таким перед нами предстает Генрих II, непохожий на ту распространенную лубочную картинку, где он зажат между Екатериной и Дианой. Было бы неверно упрощать личность монарха: даже если его индивидуальность не отличается чем­ то необычным, выдающимся, в его деятельности, с учетом влияния компетентных советников, проявляется стремление создать и поддержать разумное, рациональное, современное, действительно «функционирующее ». Несомненно, плодотворное правление Генриха II положило подлинное начало знаменитому институту интендантов, пра­ родителей нынешних префектов и даже суперпрефектов. Силь­ ное впечатление, произведенное на короля мятежом в Аквитании в 1548 году, когда Парламент Бордо проявил свою полную беспомощность hic et nunc, а затем нужды войн и управления аннексированными территориями вынудили Генриха предпри­ нять первые шаги в этом направлении. Губернаторы и их генеральные заместители были прежде всего крупными сень-

181

арами с большим числом своих клевретов, а по профессии военными. Юридическая, финансовая культура у них отсут­ ствовала. Поступления ценных металлов и многочисленность людей с университетским образованием подвигли власти на принятие беспрецедентных мер в области и финансовых, и юридических назначений. Генрих назначил помощниками губернаторов и их генеральных секретарей «судебных пред­ седателей >> , генеральных докладчиков, специалистов по судеб­ ным и финансовым делам, суперинтендантов или просто интендантов юстиции, которые восполняли изъяны знаний и умения высокопоставленных персон, каковыми были губер­ наторы. Последние никоим образом не противились такой помощи, получили выгоду и король, и парламенты Бордо и Па­ рижа. Несмотря на наличие (зачастую) у парламентов воли, они были слишком громоздки, слишком много времени уходило у них на обсуждения, чтобы иметь возможность самостоятель­ но померживать порядок в самых удаленных областях сферы своей деятельности. Аннексированные территории (Корсика, Пьемонт) первыми воепользавались учреждением нового ин­ ститута интендантства. После смерти Генриха II, проявившего свои творческие способности в этой области, институт этот сохранится и получит большое развитие в XVII веке. Более того, в 1 5 5 2 году военные, а следовательно, и финан­ совые нужды <<путешествия по Германии >> дадут основания для создания около 60 гражданских и уголовных судов с продажей ad hoc должностей в пользу Казначейства. Независимо от военной мотивации, которая их породила, эти гражданские суды среднего уровня, существование которых отныне необратимо, заполнили белые пятна на карте. Другими словами, они осла­ били последствия недостаточно развитой судебной системы, от чего страдала Франция. Преодолевая ревность Парламента, который рассматривал их как нелояльных конкурентов, эти суды вынуждены были бороться, чтобы завоевать место под солнцем. Изобретательные администраторы - Генрих II и его окру­ жение (и как не отдать должное за эту изобретательность в осуществлении власти всемогущему Монморанси, который обычно столь низко оценивается потомками) - были одер­ жимы некоей <шространственной >> концепцией управл�ния. Она делает их новаторами, хотя бы по сравнению с предше­ ствующим правителем Франциском I. Карл Пятый был чело­ веком своего времени, зачарованным башенными часами, склонным к уединению, в мысли о старости, смерти и вечном спасении. Его сын Филипп II мыслит себя королем террито-

182

риальным и даже <<географическим >>, приверженцем всего современного. В одном из больших залов, особенно любимом этим государем, во дворце Эскориал все стены были завеша­ ны картами испанской империи от Филиппин до Милана, от Вест-Индии до Испании. Филипп, подобно тому, как делал бы глава империи в наше время, буквально просматривает, словно через видеоскоп, подвластные ему безграничные территории. Генрих II действует в эту же эпоху в границах не такой обширной страны, тем не менее французский король также увлекается созерцанием линий широт и меридианов, пересе­ кающих его территории. Полномочия, которыми он наделяет в начале своего правления государственных секретарей в деле управления провинциями и также, в зависимости от их гео­ графического положения, в области дипломатии, распределение регионов между интендантами и судами - все это свидетель­ ствует о том, что команда и ее руководитель сознают значи­ тельно лучше роль пространства, чем их предшественники. Правда, в это время гигантскими шагами продвигается вперед картография. Это время, когда Шарль Этьенн впервые публи­ кует <<Путеводитель по дорогам Франции >> ( 1 5 5 2 г.). Кроме того, правление Генриха II было ознаменовано большой рабо­ той по составлению и изданию региональных кутюмов. Это еще одна форма организации территориального правосудия путем установления местной законности, которая до тех пор имела лишь полуофициальное признание. С высоты птичьего полета сеть органов власти по геогра­ фическим клеткам представляется в виде конгломерата пост­ роек короля и его приближенных. Само собой разумеется, что они сосредоточены в северной половине страны, вдоль Ауары, но теперь, конечно, их становится все больше в Иль-де­ Франс - этом заповеднике власти, где расцветает государствен­ ный аппарат, который стремится быть династичным, семейным и привычным, парижским, предцентрализованным, дворцовым. Большой дворец - это прежде всего обширная столовая: кор­ мить 350 человек в день за королевским столом, как делает Генрих Il, - значит добиться признания со стороны высшей знати, которая через клиентелистскую систему сотрудничает в осуществлении управления и контроля над страной. А что касается замков, то архитектурные творения Генриха II и его ближних за 12 лет правления весят столько же, сколько достижения в этой области Франциска, правившего страной больше трех десятилетий. И это - немалое достижение. Несмотря на неравенство в длительности правления, по весу

183

прекрасного строительного камня оба короля стоят друг друга . Правда, Франция в 1 5 5 0-е годы, находясь на вершине своего богатства (каким бы элитарным и неравномерно распределен­ ным оно ни было), может позволить себе финансировать роскошные постройки. Пьер Аеско завершает большой фасад квадратного двора Аувра, <<где две прославленные крылатые фигуры на верху здания держат над королевским гербом замкнутую императорскую корону >> , указывая, что монарх является и «императором в своем королевстве >>. Но еще важ­ нее то, что в это же время гениальный художник, всемогущий предприниматель Филибер де А'Орм и несколько других стро­ ителей меньшего масштаба начинают, заканчивают, продолжают или тщательно отделывают «кое-какие строению> для великих клиентов: для Генриха II - в Турнели, Булонском лесу, Сен­ Жермен-ан-Ае, Фонтенбло, Шамборе, Блуа, Амбуазе; для Дианы - в Ане и Шенонсо; для Клермон-Тоннера, родствен­ ника Дианы, - в Анси-ле-Фран; для Моиморанеи - в Экуане, Шантильи, Аа-Фер-ан-Тарденуа ; для Колиньи, племянника Монморанси, - в Танлее; для Гизов - в Жуанвиле и Медоне; для Екатерины Медичи - в Шомон-сюр-Ауар и Монсо-ан-Бри . . . Кому б ы ни принадлежали дворцы - королю или его ближним, они завораживают народ. Но обязательными так­ же становятся прямые контакты с простонародьем, общение с толпами народа, праздничные церемонии при посещении го­ родов. В первые годы своего правления Генрих II добросовест­ но посетил больше 30 городов, в том числе и самые крупные: Париж, Лион, Руан. Для посещаемого города - это еще один повод прошествовать перед монархом в длинной процессии представителей учреждений и объединений: органов право­ судия, трибуналов, гильдий купцов и ремесленников, воени­ зированной молодежи. А при случае в них участвуют турки в тюрбанах, швейцарцы, «дикари >>, а для экзотики еще и <<при­ дурки >> Руана. В дружеской атмосфере наряду с горожанами в параде участвуют и представители высшей власти: канцлер и главные докладчики, коннетабль со шпагой Франции, сол­ даты караула, иначе говоря - правосудная верховная власть в сопровождении военной силы. Они идут впереди короля, окруженного принцами крови. Во времена Генриха празДнич­ ное вступление в город сохраняет назидательный характер. При этом город обращается скорее к монарху, чем к народу: живые картины, театральные сцены, откровенные намеки из области мифологии напоминают королю, что он призван придерживаться добродетелей в исполнении своей первейшей

184

обязанности, будь они религиозными (набожность, вера) или общегражданскими (мудрость, миролюбие, справедливость, осмотрительность). Добродетели его второй обязанности (сила, смелость, боеспособность) и даже третьей (плодови­ тость, процветание, счастье для подданных) также являются предметом соответствующих иллюстраций. Этот своего рода театр иревозносит также (иногда до тошноты) личности го­ сударя в его индивидуальном и династическом воплощении. Генриха сравнивают с Ясоном, обнаруживающим золотое руно, с галльским Гераклом и даже с Зевсом, иревращающим ликий­ цев в лягушек (очевидно откровенное политическое использо­ вание греко-латинской культуры. Ведь было бы действительно неприличным и святотатством напрямую сравнивать обладателя трона с Христом, когда, к счастью, есть олимпийские боги, чтобы снять подхалимский зуд, который одолевает вернопоманных). Кровь короля, его род являются мишенью особых почестей, эквивалента которым не найти в предшествующем веке. Зарож­ дается настоящий королевский расизм, который Бурбоны воз­ несут до самых небес. Уже леди Флеминг, кратковременная любовница Генриха, не побоялась заявить в 1550 году, по сви­ детельству злого на язык Брантома: <<Я сделала все, что могла, чтобы, благодарение Богу, забеременеть от короля, и должна сказать, что королевская кровь содержит в себе нечто более приятное и сладостное, чем любая другая. Не говоря уж о такой безделице, как подарки, которые тебе за то преподносят >>. Тщательно все взвесив, можно утверждать, что после за­ ключения мира в Като-Камбрези и накануне случайной смерти Генриха королевство находится в равновесии, которого, в сущ­ ности, оно никогда и не теряло. Страна - на вершине эко­ номического и демографического благополучия, постепенно нараставшего в течение ста лет Возрождения, благодаря ко­ торому были восстановлены и обновлены основы промыш­ ленности, торговли, градостроительства. Франция середины XVI века - это империя с обилием хлеба, вин, сукна, тканей и соли, вызывающая восхищение путешественников. В актив монархии надо зачислить и такой важнейший факт: дворянская знать спокойна или на время успокоена. Времена Прагерии, Лиги общественного блага, <<безумной >> войны и просто недис­ циплинированности коннетабля Бурбона кажутся - обосно­ ванно или нет - очень далекими. Внешняя политика после нескольких шумных успехов и скоропроходящих неудач пере­ ориентируется на восток и севера-восток, где находятся, как показало тщетное использование других возможностей, под-

185

линные шансы государства. Наше будущее на Востоке (но не на слишком удаленном). Юг, хотя и не забыт, отныне в силу обстоятельств рассматривается с большей осторожностью. Однако прекрасные национальные шпалеры едва скрывают некоторые трещины. Пауперизация, начавшалея при Францис­ ке 1, становится отныне постоянным явлением, она дает о себе знать, и нет оснований, чтобы было иначе, так как длительный демографический рост не сопровождался адекватным ростом богатств (хотя они из века в век и увеличивались), чтобы обеспечить каждому из низших слоев общества достойные доходы, которые отмечались 100 или 80 лет назад. Плохой урожай 1 5 5 6 года даже породил на севере Франции настоя­ щий продовольственный кризис, такой, какие регулярно слу­ чаются с 1 5 20-х годов. Бунты 1548 года в Ангулемской провинции и в области Бордо в связи с ростом соляного налога предвещают цикл крестьянских войн и городских мятежей, которые наложат отпечаток на весь XVII век: восстания на юга­ западе в 1548 году (после инцидентов в 1542 г.) были первой ласточкой. П равительство Генриха и Моиморанеи решилось даже в этой связи действовать по принцилу <<и нашим, и вашим >>. И такой подход станет типичным. С одной стороны, оно же­ стоко подавит бунт ангулемских и жирондистских повстанцев, среди которых были крестьяне, священники, буржуа, мелкое дворянство. А с другой, приказав казнить десятки повстанцев, оно уступит в основном. У юга-западных провинций (до 1 789 г.) будут окончательно выкуплены и перепроданы тяжелые соля­ ные налоги северного типа, которые администрация старею­ щего Франциска и делающего первые шаги Генриха сочла возможным навязать им на первом этапе фискальной прожор­ ливости и иллюзий - преждевременную интеграцию. Восстав­ шие навели порядок в этих гиперуравнительных мечтаниях. В борьбе с ересью такие полумеры исключены. Нет больше места для колебаний, которыми отличался Франциск 1 в начале своего правления, когда религиозные конфликты, пока еще недостаточно обнажившиеся, были как <<ночное морское сра­ жение >>, в ходе которого трудно отличить друга от врага, орто­ доксию от инакомыслия. Но так было до 1 5 34 года, до дела с афишами. Генрих же с самого начала проводит полИтику «отлучения », которую детально отработает его далекий пре­ емник Аюдовик XIV. В королевстве не должно быть места для некатолической веры, называйся она христианской или даже более (гипотетически) христианской, чем официальные веро­ вания действующей Церкви. 186

И тем не менее, несмотря на несколько экстремистских попыток, изложение законодательного обоснования которых займет слишком много места, Франция в 1 5 50-1560 годах при всей своей враждебности к кальвинизму не станет, как Ис­ пания, страной инквизиции. Конечно, в соответствии со сложной и порой противоречивой юриспруденцией, которая формиру­ ется в течение десятилетия в середине века, церковные судьи рассматривают дела о еретических <<преступлениях >>. Однако последнее слово зачастую остается за светскими судьями, в особенности когда скандал становится публичным. По этим делам нормально функционируют канонические системы апел­ ляции снизу вверх, начиная с местных сеньориальных судей до Парламента , включая местные трибуналы, судебные раз­ бирательства на уровне сенешалей и административно-судеб­ ных округов. Так формируется прочная, порой жестокая, антигугенотская традиция французских парламентов на два века вперед, тем более что эти высшие судебные инстанции были очищены или сами решительно избавились от меньшин­ ства судей с протестантскими симпатиями, которые еще встре­ чались в тех или иных местах в начале правления Генриха. НезнаЧительным, но все же утешением являлось то, что Французское королевство благодаря верховенству граждан­ ских властей, сохраняемому в противовес тому, чем мог бы стать чисто клерикальный произвол, не скатилось до уровня крайнего фанатизма и нетерпимости, которые в течение длительного периода будут характерными для иберийского сообщества, выражаясь в инквизиторской политике. За десять лет, начиная с 1 5 5 7 года, жертвами преследования ереси на судебной основе станут сотни людей. Это немного по сравнению с кровавой бойней, которая разразится во время надвигающейся 3 5 -летней гражданской войны. Вершиной реп­ рессий будет логром в чисто парижеком стиле гугенотов во время собрания протестантов на улице Сен-Жак (сентябрь 1 5 5 7 г.). Кульминацией станет и казнь Анны дю Бург ( 1 5 5 9 г.), мужественной руководительницы мелких протестантских фракций в Парламенте, которые после гибели «мученицы >> будут ликвидированы. Парижекий парламент до конца своих дней будет одноцветно католическим. Однако борьба против ереси имела меньшее влияние, чем рост реформационных течений, главным образом кальвинист­ ского толка. С 1 5 4 1 года Кальвин постоянно живет в Женеве, что совпадает с годами правления Генриха II (только Кальвин умрет в 1 5 6 4 г.). Распространение доктрины женевского мэтра 187

приобретает международный характер: она проникла в Вен­ грию, Шотландию. Франция на этой европейской шахматной доске - лишь одна из многих клеточек. С 1 5 5 5 по 1 5 6 5 год из города на берегах Женевского озера во французские владения будет направлено более сотни миссионеров. Фран­ кофения облегчает дело. Между тем авторитетный последо­ ватель Теодор де Без придает теориям о предопределении наиболее жесткие формы: они призваны закалить как сталь кальвинистские души по обеим сторонам Атлантики. Принцы из Бурбонекого дома обращаются в новую веру. Они кузены, правда отдаленные, - насколько это станет решающим в бу­ дущем! - короля Валуа. К женевскому учению присоединя­ ются Колиньи, то есть племянники Монморанси, и другие сеньоры. Духовная культура, начавшееся приобщение к гра­ моте относительно привилегированных групп населения и, наконец, урбанизация способствуют значительному успеху идей, которые наносят удар по консерватизму неrрамотных. Городские дворянские, <<профессиональные >> (если этим при­ лагательным обозначить свободные профессии) круги, купе­ ческие и ремесленные классы частично также склоняются к «ереси >>. Но в больших городах, таких как Париж, как бы в противовес этой тенденции растут очаги католической на­ божности, роль которых со временем станет значительной. Но как бы там ни было , с 1 5 6 1 года на французской терри­ тории существует более тысячи гугенотских церквей. К концу 15 50-х или в начале 1 5 60-х годов (так быстро все меняется) конгломерат лютеранских, цвинглиевских и особенно кальви­ нистских доктрин насчитывает во Франции (не считая Эльзаса) более миллиона а ктивных или по крайней мере симпатизиру­ ющих сторонников, что составляет примерно 5% (а может быть, и больше) населения страны. Эти цифры к концу 1 5 60-х годов возрастут. Но в отсутствие всякой прореформационной склон­ ности центральной власти (Генрих II далеко не Генрих VIII) шансы на то, что вся страна качнется в сторону новой веры, остаются незначительными. Тем не менее, даже если не за­ ходить так далеко, за пределами полуобращенных в новую веру городов уже наблюдается эффект <<масляного пятна >>. В частности, в Севеинах формируются значительные островки сельского протестан:тизма. Действительно, к северу от городов Монпелье, Ним, Юзес и даже Аодев влияние местных епис­ копов Брисонне, Пеллисье, Сен-Желе, являющихся друзьями, протеже и почти посланцами Маргариты Наваррской, а также всемогущих местных сеньоров, таких как Крюссоль (из рода 188

герцогов Юзесских), тот Крюссоль, который принял новые догмы по искреннему убеждению и по расчету (он - крупный земельный собственник на юге), наконец, слабость админист­ ративного аппарата в гористых, изолированных, труднодо­ ступных областях - все это создает благоприятные условия для проникновения и постепенного укрепления ереси на хуто­ рах и в селах в 15 30- 1 540 годах. Нотариальные книги содержат указания по наследованию, стереотипные но многозначитель­ ные формулировки. И те и другие встречаются в брачных контрактах, в завещаниях. Они позволяют проследить шаг за шагом или обнаружить вехи проникновения в Севеины люте­ рано-кальвинистской культуры, «нового восприятия » , спири­ туализм которого становится более свободным и очищенным, менее сосредоточенным на благоговении перед Чистилищем или молитвах за усопших ... И вот еще удивительный пример: возьмем новобрачную, которая в силу семейных обстоятельств или по личным мотивам склонна к ереси - случай все более и более частьtй в этих краях в середине века. Когда она предстанет перед алтарем, ее свадебное платье не что иное, как гонелль (рыба «ночная бабочка ») прекрасного желтого цвета. И в основе этой ситуации - любопытный каламбур, о котором недвусмысленно пишут нотариусы: латинское слово luteus означает желтый, оно ассоциируется со словом Luter (закупорить желтой замазкой) или просто с Лютером (Luther). Так пусть будет «платье под Лютера ». 30 июня 1 5 5 9 г. на турнире Генрих II смертельное ранен пикой в левый глаз. 10 июля он умирает. Событие чревато тяжелыми последствиями. Если предположить, что этого несчастного случая не было, то нормальное продолжение прав­ ления, по всей вероятности, ознаменовалось бьt жестоким пре­ следованием ереси, но без гражданской войны. Пример режимов Лондона и Мадрида во времена Елизаветы и Филиппа Il, когда господствующая Церковь - соответственно англиканская и ка­ толическая - сумела сохранить контроль и даже практически полностью свою монополию вопреки диссидентским течениям (в данном случае папистскому и протестантскому), представля­ ется достаточно показательным. С учетом такой гипотезы Франция все равно не стала бы, повторимся, страной инкви­ зиции по испанскому образцу. Галликанское и антиримское течение (к которому добавится через 80 лет после смерти Генриха диссиденствующий янсенизм, напрямую вклинившийся в католицизм) было достаточно сильным, чтобы предотвратить столь печальный исход. Впрочем, Генрих II в начале своего 189

правления стал на несколько лет выразителем французской враждебности по отношению к Ватикану. Но к концу жизни он питал лучшие чувства к главе всемирного католицизма. Такая временная националистическая линия короля Фран­ ции нашла поддержку у дю Мулена и Франсуа Рабле, в чьей знаменитой <<Четверти ливра >> жестоко высмеивались папские подпевалы, прилипалы, лизоблюды и прочие папоманы. Неко­ торые из принявших новую веру вообразили, что Генрих­ папофоб станет симпатизировать протестантизму. Но эти на­ дежды вскоре были развеяны. Драма лета 1 5 5 9 года затмила эти схоластические споры. Начинается регентство, поскольку новый король Франциск II еще не достиг совершеннолетия. А при Старом порядке пе­ риоды регентства традиционно совпадали с периодами уязви­ мости государства - по причине междуцарствия, не замедлят разразиться гражданские войны, да еще при наличии непре­ одолимых религиозных противоречий. Они продлятся более трех десятилетий. Тут же и другое следствие огромного зна­ 'чения в демографическом и экономическом плане. Окончатель­ но завершится яркий и радостный Ренессанс или просто Ренессанс - такой, который расцвел во Франции в 14501 5 60 годах. Гражданские войны, которые вот-вот должны раз­ разиться, ускорят по всей стране неизбежный демографиче­ ский и экономический паралич. Этот паралич сам по себе, возможно, был неизбежным и должен был однажды наступить, как это произошло и в остальных странах континентальной Европы в различные сроки после предрешенного завершения векового и полного цикла развития - «ренессанса >>, или вос­ становления. Во Франции точная хронология этого обвала диктуется политическим, королевским, военным событийным рядом в период жестокого двухлетия 1 5 5 9- 1 5 60 годов. Рели­ гиозные войны с их разрушительными, обескураживающими , парализующими любые действия последствиями сыграют роль катализатора. Сдвиги на поверхности ускорят неизбежные перемены, которые затронут глубинные основы. По показа­ телям (конечно, упрощенным) эволюции народонаселения и валового сельскохозяйственного производства к 1 5 60 году французское общество достигнет стабилизации и наДолго застрянет на этом этапе, что будет проявляться в медленных или резких позитивных или негативных колебаниях; они будут компенсировать друг друга, но не будут ставить под угрозу базисный уровень. И продлится это в течение жизни семи поколений.

190

В т о р ая часть

УПАД О К В ААУА

VI. РАСКОЛ Период между 1 340 и 1 5 60 годами совпал, как мы помним, с двухвековым демографическим циклом, когда численность населения во всех провинциях сначала упала с 20 млн. человек в 1 340 году до 12 млн. к 1450 году, а затем достигла прежнего уровня в канун Религиозных войн. В течение этого периода основные переменные величины, характеризовавшие условия жизни, а проще говоря - доходы сельского населения, столь же головокружительно взлетали и падали. В первой фазе цикла фазе демографического спада (примерно до 1440- 1 450 гг.) одновременно наблюдался соответственный рост реальных доходов. Однако при этом енижались объемы сельскохозяй­ ственной продукции и земельная рента (наклон кривых этого спада - пока он происходил - был различен), а также и цены (в разной степени) на сельские и промышленные товары. Сельскохозяйственная продукция дешевела быстрее, чем про­ мышленная. Для больших земельных владений и сельских хозяйств этого периода характерна тенденция к концентрации и, следовательно, к сокращению численности как тех, так и других при росте их площадей. В течение следующей фазы цикла (с 1450 по 1 5 60 г.) картина кардинально меняется - вместо спада наблюдаются подъем сельскохозяйственного производства (хотя, естественно, недо­ статочный), рост земельной ренты и цен, снижение (временами катастрофическое) реальной заработной платы и постепенное дробление земельных участков (как следствие увеличения численности земледельцев, сельских а рендаторав и иных дер­ жателей земель, в результате демографического подъема).

191

IIocлe 1560 года и вплоть до 1 7 1 5 года острота и размах этих - до той поры чрезвычайно резких - пиков и спадов значительно сглаживаются, хотя они отнюдь не исчезают полностью. Другими словами, резкие взлеты и падения демо­ графических, экономических, социальных показателей, свой­ ственные этому двухвековому периоду ( 1 340- 1 5 60 гг.), не имеют продолжения после смерти Генриха II. И, разумеется, цифра 20 млн. человек остается более или менее стабильной на протяжении всех ста пятидесяти пяти лет, отделяющих правление Франциска II от времени смерти Короля-Солнца. С этого наивысшего уровня - 20 млн. - уже не будет впредь столь же катастрофических спадов и апокалипсических про­ валов, как затяжной кризис во времена раннего Средневеко­ вья. Естественно, религиозные столкновения в 1 5 60- 1590 годах несколько снизили общую численность населения королевства. Но спад в этот период - при отягчавших его эпидемиях, военных конфликтах и голодных годах - не был чрезмерно значительным, и его нельзя сравнивать с ужасающими итогами второй четверти XV века. К тому же и возврат к средней норме совершалея достаточно быстро. Так, на основе сложных расчетов историк-демограф Жак Дюпакье определяет числен­ ность населения в начале XVII века для территории, лежащей в границах современной Франции, примерно в 1 8-20 млн. человек. Само собой разумеется, что в годы тяжелых испы­ таний периода Фронды и непосредственно до и после нее, в голодные времена вступления на престол Людавика XIV ( 1 6 6 1 г.), и, наконец, во многие годы из последних 25 лет его правления эти цифры более или менее существенно уменьша­ лись. Достаточно напомнить о двух завершающих этот период катастрофах, вызванных неурожаем зерновых в 1694 и 1709 годах, когда численность населения в различных регионах снижалась (впрочем, ненадолго) на 1 5 % в первом случае и на 9% во втором. Однако эти эпизоды не меняют общей картины. В целом численность населения Франции времен четырнадцатого Люда­ вика не только достигла высших показателей эпохи, но даже росла, хотя очень медленно и неравномерно. IIрирост был скромным, но ощутимым. Жак Дюпакъе, опираясь на результаты работ Национального института демографических исследований, определяет численность населения в тех же географических рамках в 21 млн. при Кольбере и в 22 млн. человек к моменту смерти <<Великого монарха >>. А если брать весь долгий XVII век, то результаты окажутся не столь уж далекими от «нулевого демографического роста >> , правда, с очень небольшим знаком 192

<>. Наши демографы, которые так встревожены нынешним быстрым и бесконтрольным ростом населения стран <<третьего мира >>, смогли бы, конечно, вздохнуть спокойно, если бы этот рост шел теми же сверхмедленными темпами, как во Франции времен четырнадцатого Людовика. Правда, скажем по спра­ ведливости, они вряд ли признали бы приемлемыми для на­ шего времени сами причины, следствием которых были эти <<разумные >> темпы прироста населения (аскетическое воздер­ жание в добрачный период, поздние браки и, самое главное, голод, эпидемии, налоговые тяготы, войны и нищета). Добавим, что пока речь идет о <<классическом >> периоде ( 1 5 60- 1 7 1 5 гг.), сельская экасистема того времени сохраняла относительную стабильность или же, самое большее, прояв­ лялись некоторые признаки чрезвычайно медленных положи­ тельных сдвигов. Спады сельскохозяйственного производства, отмеченные на протяжении этих 15 0 лет в кризисные периоды, при крат!<овременных депрессиях, в военное время или при неблагаприятных погодных условиях, временами весьма глу­ боки (хотя отнюдь не столь катастрофичны, как в бедственном XV в. вплоть до 1450-х годов). Конечно, между 1560 и 1 7 1 5 годами также неоднократно отмечались неурожаи зерновых, и в част­ ности во время Религиозных войн, Тридцатилетней войны и Фронды, в первые годы личного правления Людавика XIV, войны Аугсбургской лиги и войны за Испанское наследство, <шриправленных >> голодом 1 6 93- 1 694 и 1 709- 1 7 1 0 годов. В эти периоды производство зерновых ненадолго сокращалось. В не­ которые годы производство, видимо, могло снижаться до объе­ мов, равных 80% нормального , <<обычного >> для тех лет, уровня. Затем возникала необходимость как можно быстрее компенси­ ровать такой спад. Наивысшие объемы производства зерновых, отмеченные в XVI веке, вновь были достигнуты, а временами превышены во времена Кольбера. Но чего-либо похожего на постоянный рост не наблюдалось по меньшей мере до 1 7 1 51 720 годов. Так, например, хорошие результаты, которыми были ознаменованы 1 665-1685 годы, были сведены на нет новыми спадами, отмечавшимися в последнее десятилетие XVII века и в два первых десятилетия следующего века ... Мы остаемся, таким образом, в пределах <<нормы >> долгого XVII века: ка­ тастрофические периоды не столь уж продолжительны, но и подъемы ни разу не оказывались непрерывными, <<Неуклон­ ными >>. Однако в некоторых отраслях сельскохозяйствен­ ного производства, в частности в виноградарстве Лангедока и в окрестностях Бордо, наблюдался заметный рост. Он обес1 3 - 398 1

193

печивал подъем или сохранение жизненного уровня сельского населения тех южных областей, где сельскохозяйственное производство было товарным. На протяжении длительного времени постоянство основ­ ных тенденций развития имело своим следствием смягчение, а порой обращение вспять процессов передела земельной соб­ ственности. Периоду <<галопирующей демографии >> между 1450 и 1560 годами сопутствовало ускоренное дробление земель­ ной собственности простолюдинов, тягловых земель, мелких земельных участков. Этот период дробления, в свою очередь, был резким контрастом предшествующей ему фазы концент­ рации земельных владений, обусловленной в период между 1 348 и 1450 годами снижением численности сельского насе­ ления. Ничего подобного не происходило или, во всяком случае, не проявлялось в столь острой форме в период с 1 5 60 по 1 7 1 5 год. Численность населения все это время остается стабильной при небольтих подъемах и спадах, а может быть, и несколько растет к концу этого периода. Но это не идет в сравнение с тем, что происходило в период с конца правления Карла VII до смерти Генриха II, когда наблюдались чрезвы­ чайно резкие демографические спады и всплески. В новых условиях топор наследований перестанет оказывать свое разрушительное действие в XVII веке. В некоторых случаях дело доходит до появления обратных процессов. Так, напри­ мер, действие новых факторов дает себя знать в Парижеком районе: здесь динамизм демографического, экономического, финансового влияния столицы, подкрепленного вскоре воз­ действием ее версальского сателлита, предоставляет широчай­ ший рынок сбыта для продуктов земледелия территории, равной площади нескольких департаментов нынешней Франции. В том же направлении действует и фактор наличия в самом Париже богатых и могущественных собирателей земельных владений (дворянства, духовенства, чиновников и военачаль­ ников и даже купцов), которые стремятся укрупнять свои владения за счет изрядных кусков земель Парижского бас­ сейна. Так возникают в этих краях новые или расширяются c'Nlpыe латифундии - площадью до ста, а иногда и более гектаров во времена Генриха IV, Аюдовика XIII и Аюдовика XIV; их об­ ладатели-накопители сдают эти земли крупным фермерским хозяйствам в аренду, получая ежегодно земельную ренту, ставки которой устанавливаются по согласию сторон раз

194

в три, шесть или девять лет. Эти хозяйства уже довольно эффективны экономически, хотя из-за недостаточного коли­ чества рогатого скота и навоза их продуктивность не подни­ мается до уровня, достигнутого английскими коллегами крупными фермерами окрестных земель Лондона. Будучи, по французским меркам, прекрасными сельскими хозяевами, фермеры парижских окрестностей остались известными в нашей истории также и под своими прозвищами <<сборщиков платежей для сеньоров >> и <<деревенских выскочеК >> . На протяжении длительного времени в эту эпоху скла­ дывается система норм для основных источников доходов в сельском хозяйстве и всевозможных вычетов из них. После катастрофического падения уровня реальной заработной пла­ ты в аграрном секторе экономики XVI века дальнейшего снижения не происходит и временами отмечаются некоторые положительные сдвиги, в частности, во времена правления Людавика XIII и Людавика XIV. Во всяком случае, этот уровень больше ни разу не опускается ниже рекордно низкой цифры, отмеченной в канун и во время Религиозных войн. Надо ли уточнять, что ниже опуститься ему было бы трудно . . . Дальнейшее снижение привело бы в конце концов к гибели всего сельского пролетариата от голода. Если заработки стабилизируются на низшем предельном уровне, то удержания становятся <<нормальными >>, лишь до­ стигнув своего потолка. Сказав это, мы рискуем столкнуться с одним веским возражением. Дело в том, что в XVII веке отмечался несколько повышенный рост земельной ренты, иначе говоря - арендной платы, относительно ее уровня в XVI веке. Отметим, однако, что это повышение, хоть и в самом деле ложилось тяжелым бременем на плательщика, имело сугубо локальный, региональный характер и коснулось, как известно сегодня, лишь областей Лангедока и, может быть, Средизем­ поморья или Юга в целом, где арендная плата становится чрезвычайно высокой во времена правления Людавика XIII и молодого Людавика XIV. Но разве не происходит это потому, что в этих краях, где налоги взимаются в натуральной форме, что ущемляет интересы землевладельцев, последние находят выход, перекладывал на плечи своих арендаторов, уже несу­ щих непосильную ношу, растущий гнет тягот, увеличенный стараниями министров-кардиналов, Ришелье или Мазарини . . . В других местах, там, где существует иная налоговая система, и в частности в главных областях Парижского бассейна, земельная рента оказывается во времена трех первых королей 13*

195

Бурбонов совершенно неспособной побить те рекорды, которые она поставила на протяжении прекрасного XVI века, века рас­ цвета Ренессанса, во времена Франциска I и даже Генриха II. Тут можно было бы только отметить, что в тех областях, где преобладали крупные хозяйства, эта земельная рента росла почти автоматически вместе с расширением обрабатываемых площадей, поскольку такие земли включались в сельскохозяй­ ственный оборот в обширных поместьях, принадлежащих представителям <<имущего класса >> - дворянам, военным и граж­ данским чинам, высшему городскому сословию. Что же каса­ ется денежной ренты, которую можно уподобить процентам, выплачиваемым по своим долгам заемщиком заимодавцу, то она продолжала - на протяжении всего XVII века - тяжко обременять крестьян и их <<казну >> (она вряд ли заслуживала такого названия - настолько тощими были крестьянские кошельки). Действительно, большинство селян - крестьян и прочих - как и прежде, увязают в долгах, занимая у богатых и не очень богатых, располагающих как в городе, так и в деревне драгоценными запасами звонкой монеты. Однако и в этом отношении положение в XVII веке отнюдь не представляется значительно ухудшившимел по сравнению с предшествующим столетием. Действительно, от века к веку происходило замет­ ное снижение общепринятых долговых процентных ставок, и с 10% в XVI веке они упали в XVI I веке до 5 , 5 % , что облегчало положение столь многочисленных на селе должни­ ков. Но, с другой стороны, енижались и темпы инфляции. В самом деле, тот продолжительный период роста, «револю­ ции >> цен, который растянулся почти на весь XVI век, захватив годы правления шести последних королей династии Валуа, в годы первых Бурбонов стал лишь полузабытым и уже да­ леким воспоминанием. Эти Бурбоны стали современниками процесса остановки роста цен, достигших определенного потолка, и даже некоторого их снижения (при Кольбере), особенно заметного при исчислении цен в граммах серебра. Началась череда периодов с низкой или нулевой инфляцией, короче говоря - фаза дефляции. Первыми ее жертвами как на селе, так и в городе становятся должники: их задолжен­ ность не сокращается теперь от удешевления денежных' зна­ ков, которое больше не происходит. Дефляция закрепляет эту задолженность. Если сопоставить действие обоих этих про­ цессов - снижения ссудного процента и дефляции, то можно заметить, что результатом становится их взаимная компенса­ ция. Прекрасная операция! Задолженность сельских жителей

196

закрепляется снижением уровня инфляции и тут же облегча­ ется снижением ссудного процента. Подводя итог, можно утверждать, что эта задолженность, хотя и была тяжелым, а порой и невыносимым бременем в своих абсолютных раз­ мерах, видимо, не выросла значительно в XVII веке по срав­ нению с предшествующим столетием. И мы снова приходим к нашей мысли об определенной стабилизации вычетов . И наконец, рассмотрим последнюю по счету, но не послед­ нюю по значению церковную десятину. Она чаще всего взи­ малась с урожая зерновых. В XVII веке размер десятины также не мог заметно расти ни абсолютно, ни относительно. У нее мог быть прирост только в результате окончания движе­ ния за отказ от выплаты десятины, начавшегося в шестом десятилетии XVI века среди крестьян-гугенотов , к которым примкнуло и немало недовольных селян, остававшихся притом добрыми католиками . Конец бойкота десятины и успокоение образумившегося крестьянства, наступившие в классическом веке (после опасных крайностей эпохи Религиозных войн, обостривших все противоречия), пошли, очевидно, на пользу духовенству, главному получателю десятины. По существу, однако, в течение этих двух веков положение мало измени­ лось и в абсолютных цифрах, и в относительных величинах. В самом деле, в процентном отношении, согласно обычаю, десятина составляла в большинстве областей
1 5 60 года достигали почти 200 т в серебряном эквиваленте, затем снова 200 т между 1 600 и 1630 годами. При Ришелье и 11азарини они постепенно доходят до 5 00 т к 1 645 году и до 800 т около 1 690 года. Достаточно, чтобы толкнуть кре­ стьянство (и горожан) на налоговые бунты. Бунтовщики вы­ ступали в особенности п ротив прямых налогов , против косвенных налогов, получаемых через откупщиков, и, наконец, против обременительной постойной повинности - предостав­ ления постоя двигающимся по стране армиям. Охватывая взглядом в целом весь период с 1340 по 1715 год а его мы рассмотрим позднее полностью или частично, - при­ ходим к выводу, что общим знаменателем для него с самого начала является становление полнонаселенной Франции, где число жителей в лучшие годы достигало 20 млн. душ, из которых 85-90% - сельское население. Но такой высокий демографический показатель отмечался лишь несколько раз в течение двух первых веков ( 1 340- 1 5 60 гг.) рассмотренного периода. Он выглядел чем-то вроде идеальной нормы для того времени или своего рода экологическим потолком, но отнюдь не такой константой, какой он станет на длительный срок позднее, начиная с 1 5 50- 1 5 60 годов и вплоть до 1 700- 1 7 1 5 годов. В любом случае за этот период технические параметры орудий труда, положение дел в формировании единого языка (резкие диалектические различия), ситуация с религией (доминирую­ щий в крестьянской массе католицизм, несмотря на локальный рост островков распространения сельского кальвинизма) из­ меняются довольно медленно. 11ожет быть, только намечается медленное и ограниченное движение к товарному сельскому хозяйству, к крупному сельскохозяйственному производст­ ву современного , скажем даже - капиталистического, типа. Добавим, чтобы точнее охарактеризовать изложенную здесь периодизацию, охватывающую столь длительные отрезки ис­ тории: годы с 1 340-го по 1 5 60-й еложились в «большой двух­ вековой цикл >>, которому ранее мы дали более подробную характеристику, показав его исключительное значение и скры­ тые в нем корни дальнейшего исторического развития. Теперь продолжим. Период с 1 5 60 по 1 7 1 5 год является (по завер­ шении этого «большого цикла >>), скорее всего, просто в'реме­ нем закрепления на тех основах, которые были названы: теперь есть надежная демографическая стабильность или очень мед­ ленный прирост населения, нередко возникающая депрессивная атмосфера с кризисами тяжелыми, но не продолжительными. И при этом, однако, никаких катастрофических провалов. 198

Что касается уровня жизни, который остается весьма низким у большинства селян, то в эти годы наблюдается установление некоторых общих средних норм и по населенности террито­ рий, и по уровню доходов и высоких обложений. Даже при преимущественном росте государства и его налоговой системы (следовало бы добавить: и при росте грамотности населения и пекоторой капитализации сельского хозяйства) продолжают действовать неизменные правила: чтобы консолидировать общество, необходимо утвердить и как можно шире распро­ странить принцип силы и социального единства, который реально воплотится после трагических Религиозных войн в разросшихся на всех уровнях властных структурах эпохи Бурбонов ' со времени прихода к власти Генриха IV и до смерти Аюдовика XIV. Уточним, что Религиозные войны 1 5 60- 1595 годов нанесли довольно чувствительный удар по экономике Франции и ее населению. Конечно, речь не идет в этом случае о катастро­ фическом провале, как это случилось около 1450 года , когда население страны было сведено к 12 млн. душ (а может быть, и менее того?), о чем мы уже неоднократно упоминали. В самом деле, к 1 600 году, после трех или четырех военных десятилетий, население Франции все еще насчитывает 19 млн. душ в рамках ее нынешних границ и 17 млн. в границах <<ко­ ролевства >> того времени. Таким образом, общий итог потерь, если таковые и были, не намного превышает 1-2 млн. человек, считая от демографических максимумов 1 5 60 года. Бурный демографический рост в первые годы XVI века оказался слом­ ленным несколькими бедственными десятилетиями в период между Карлом IX и временем Лиги, но затем уступил место стагнации с несколькими периодами очень плавных спадов и отнюдь не таких провалов, какие случились во времена Изабеллы Баварской и Карла VII. Тем не менее в тяжелых испытаниях не было недостатка и во второй половине XVI века. Массовые беспорядки, истреб­ ление скота и разрушение построек, гибель людей, реквизиция лошадей, прекращение торговли сельскохозяйственными продуктами нанесли существенный ущерб сельскому произ­ водству. Конечно, мы не можем судить об этом ущербе по <<статистическим данным >> той эпохи - их тогда не существо­ вало. Некоторое представление о кризисе, поразившем в то время сельский мир, можно составить, рассмотрев результаты взыскания десятины и арендной платы - двух форм изъятия духовенством и землевладельцами части продукта труда 199

у сельского производителя. Снижение продуктивности сель­ ского хозяйства должно было неизбежно приводить к сокра­ щению объемов и десятины, и арендной платы. И если взглянуть с этой точки зрения на несколько средних цифр, известных для земел ь, протянувшихся с севера на юг от Камбре до Арля через Париж, Дижон, Клермон-Ферран и Монпелье, то можно убедиться, что в годы низшей точки кризисного периода и в послекризисные годы, то есть с 1 5 80 по 1 600 год, по сравнению с высшими показателями предшествующих лет ( 1 5 50- 1 5 70 гг.), сбор десятины и арендной платы упал в север­ ных районах на 30%, на 20-25% вокруг Парижа и на 35-43% на востоке центральных областей и на средиземноморском юге - согласно имеющимся у нас данным по Бургундии, Оверни, Лионне, средиземноморскому югу. Этот спад, как можно заметить, весьма значителен в провансальских землях, поскольку там протестантизм принял особенно острые формы и они стали ареной кровопролитной войны, порожденной религиозным фанатизмом. Не будем забывать также и о бойкотиранании десятины. Мы уже отметили, что эти выступления против десятины выража­ лись в том, что, побуждаемые каким-либо гугенотским или просто антиклерикальным демоном, крестьяне отказывались в 1 5 70- 1 5 8 5 годах от выдачи духовенству некоторой части зерна и иной продукции, которую они обязаны были выплачивать. При этом, однако, арендные выплаты, которые никак не зат­ рагивались антидесятинными стачками, в свою очередь, ока­ зывались уменьшенными в объеме. Следовательно, такое сокращение отражает сокращение общего количества произ­ водимого продукта, которым производились выплаты, иначе говоря - снижение валовых сборов сельскохозяйственной продукции. Они снизились по меньшей мере на 10%, а может быть, и на 1 5 % и более по мере того, как Религиозные войны, десятилетие за десятилетием, оказывали свое если не опус­ тошительное, то уж далеко не благоприятное воздействие на обитателей сел и деревень. Следовательно, даже если эти кризисные явления и неглубоки - особенно если сравнить их с ужасающими катаклизмами предшествующего века, они абсолютно реальны, и , можно сказать, пугающе реальны. Их последствия бывали весьма серьезными: например, пери­ одически наступавшие голодные годы, объяснимые, помимо прочих причин, также и падением объемов валовой продукции. Поскольку ее едва хватало для населения в обычные годы, достаточно было одного неурожайного сезона, обусловленно200

го неблагеприятной погодой, чтобы начался настоящий голод. Сни)кение валового производства НИ)Ке определенной крити­ ческой че рты происходит теперь и чаще, и проще, чем во времена гражданского мира, подобного тому, который царил с 1490 по 1 5 60 год. И петрудно понять, почему голодные годы учащаются в 1 5 60- 1 5 7 5 и в 1 5 84- 1 5 95 годах. При этом пеко­ торая часть бедноты бунтует, поскольку падение производства и доходов само по себе становится причиной недовольства, но _ действует и косвенным образом: положение бедноты усугубляется под воздействием самых различных факто­ ров, свойственных той эпохе. Так, например, достаточно было незначительно увеличиться налоговому бремени в тече­ ние трех последних десятилетий XVI века, чтобы сниже­ ние доходов налогоплательщики восприняли как совер­ шенно невыносимое, что привело к <<жакерии >> и <<босяцким бунтам >>. Если рассмотреть экономику не сел, а городов, торговлю, промышленность, ремесленное производство, то здесь нега­ тивное воздействие Религиозных войн чувствуется значительно сильнее. Перерывы в движении товаропотоков и повреждение дорог воюющими армиями - все это для крестьян было только полбеды, хотя они и лишались при этом части доходов, по­ лучаемых в мирное время от продажи своей продукции городу. Но крестьянство способно даже в таких условиях обеспечить свое относительно нормальное выживание или хотя бы нищен­ ское прозябание за счет более или менее полной местной хозяйственной автаркии и меновой торговли. Но в городах, которые могут жить лишь за счет товарообмена или, в крайнем случае, за счет изъятия части продукта, поступающего извне, а иногда и очень издалека, положение складывалось совер­ шенно иначе. В этом отношении показателен пример Лиона. Этот город подобен зеркалу, которое почти мгновенно, верно, хоть и не очень точно, отражает состояние, колебания и беды рынка не только регионального, но даже и общенационального. Здесь катастрофа наступила очень быстро: взятие города протестан­ тами в 1 5 62- 1 5 6 3 годах привело к волнениям, которые вызвали резкий Gпад товарооборота, но. . . только до наступления успокоения в 1 5 6 4- 1 5 69 годах. В свою очередь, это успокоение продлилось недолго. В 70-е годы XVI века, с возобновлением военных действий, депрессия охватывает все новые и новые территории. Вывоз тканей из разгромленных земель Пуату и Лангедока в направлении Соны и Роны сокращается. Ос201

новные наземные и водные пути перекрыты из-за дейст­ вий разбойничьих шаек. На грани разорения лионские куп­ цы умоляют своих кредиторов <> . И экономика города неумолимо клонится к упадку. «С 1 5 80 года суммы откупных 2,5 % на ввозимые товары упали до 3/5 уровня 1 5 7 1- 1 5 75 годов, составляя лишь половину того, что было выручено в 1 5 6 5- 1 5 70 годах и лишь треть рекордных 1 5 2 21 5 23 и 1 5 43- 1 545 годов >>. К тому же, здесь речь идет о счете в турских ливрах, которые все это время теряли стоимость. Если считать в стабильных ценах, эти результаты были бы еще хуже. В других местах положение было отнюдь не лучше, будь то к северу, или к югу, в Арле или Шалоне. Если рассмат­ ривать положение по отраслям и опять обратиться к примеру Лиона и его области, можно отметить, что торговля сукном и шелком продолжала сокращаться и дошла до самого низкого уровня. Торговля пряностями, которая была столь активной еще в 1 5 73 году, оказалась свернутой в течение тех четырех последних десятилетий века, пока длилась война. Не лучшее положение сложилось в области финансов. К 1 5 60 году в Лионе после многих лет постепенного и прочного обустройства обо­ сновалось множество итальянских и немецких банков. В сле­ дующие годы 3/ 4 их разоряются, и до 1 5 90 года доживает всего два десятка банков. Денежные поступления из Америки , заметно возросшие после 1 5 70 года , мало повлияли на про­ цессы, повлекшие крах первейшей банковской сети королев­ ства. В других местах Западной Европы (в мирное время) эти средства, конечно, стимулировали экономику. Но в государ­ стве времен Валуа , в тех нездоровых условиях, причиной которых на местах являлся затяжной военный конфликт, приток этих средств сопровождался прежде всего стабилиза­ цией или «застоем >>, иначе говоря - отсутствием уверенного и постоянного роста производства, притом что этот относи­ тельный спад совпал по времени с ростом цен, как и повсюду на Западе в XVI веке. Но он был дополнен еще и падением или, если не брать худший вариант, длительным сохранением на низшем уровне реальной заработной платы. Необы'!айно обильный приток белого металла из Потоси обеспечивает тем временем столь высокую привлекательность золотому экю, что в 1 5 7 7 году монархия обязывает своих подданных производить сделки в экю (но не в ливрах). Такими мерами надеялись ос­ тановить обесценение денег. «Но это была лишь небольшая задержка на пути к инфляции >>. 202

Для Лиона, судьба которого в этой ситуации весьма типич­ на, а также и для других французских городов, попавших в аналогичные условия, результатом были 35 лет бедствий или по меньшей мере тяжелых испытаний. Но повторим еще раз: французская экономика избежала полного краха, хотя и не смогла - в отличие от экономик других - стран в полной мере воспользоваться теми условиями, которые сами по себе были бы для нее благотворными, - обильным притоком американ­ ских денег и приростом населения, а этот прирост продол­ жаЛся во многих регионах Старого Света, на долю которых выпала удача сохранить гражданский мир (удача, впрочем, весьма относительная - в Испании, например, отсутствие внутренних волнений сохраняет человеческие жизни, но и сви­ детельствует о действенности проводимых там против ерети­ ческих меньшинств репрессий, что в конечном итоге причинит ущерб развитию культуры и общему прогрессу иберийского полуострова). Несмотря на то что кое-где, и в особенности в приморских областях, существовали очаги роста, питаемые развитием крупных международных торговых потоков, харак­ терных для последних лет этого века, можно констатировать, что в целом население и производство во Франции оставались вплоть до конца 90-х годов в продолжительном демографи­ ческом и экономическом застое. Были и отдельные моменты регресса, впрочем, незначительные. С возвращением в страну мира при Генрихе IV выявилось, что эти потери легко воз­ местимы. Итак, начиная с 1 5 60 года для системы характерно отсут­ ствие роста или умеренный регресс (или же по меньшей мере приостановка подъема) прежде всего в результате появления мощного тормозящего воздействия (прямого или косвенного) экзогенного фактора - протестантизма. Этот фактор возник на идеологической почве, точнее - на почве религиозной. В глубинной Франции этот фактор вызывает резкое противо­ действие. Протестантизм пытаются сокрушить ударами в самое сердце, но искоренить его не удается. Отпор протестантизму дают (далеко не всегда руководствуясь недобрыми побужде­ ниями) адепты воинствующего католицизма, его экстремист­ ского крыла, которые не могут, однако, заглушить голоса тех, кто выражает мнение умеренных кругов галликанской церкви. И вскоре первым результатом этого конфликта становится война, точнее, череда Религиозных войн. А ранее мы отметили , сколь негативными последствиями оберну лись эти войны для демографии и экономики страны. 203

Кто же эти протестанты и сколько их было в начале ужасного десятилетия, последовавшего за 1 5 60 годом? Надо ли, вслед за Жанин Гаррисон, полагать, что во всем коро­ левстве насчитывалось 1 400 <<еретических >> церквей, из коих 800 находились в южных областях, а из 20 млн. <<французов >> 1 , 7 5 млн. мужчин и женщин всех возрастов индивидуально или, чаще, целыми семьями восприняли полностью или час­ тично реформационную пролагаиду или подверглись в той или иной мере ее влиянию? Это составляло бы 8 , 7 5 /'о всего населения страны. Из этого числа миллион приходилея бы на южные области, на четко очерченный в форме полумесяца гугенот­ ский юг, охватывающий Онис и Сентонж, Гиень и Гасконь, Лангедок и Дофине. Даже если считать эти цифры немного преувеличенными и, стало быть, допускающими корректиров­ ку в сторону сокращения сомневающимися в них историками, они очерчивают некую высшую количественную границу, дают представление о наибольших возможных масштабах рассмат­ риваемых величин. В любом случае имеющиеся данные достаточно точны. Следует ли полагать на этом основании, что поддержка гу­ генотов в основном южанами придает всему движению <> окраску? В действительности распространение протестантства, его привлекательность долгое время наблюда­ ется повсеместно. Оно, даже будучи воспринято лишь меньшин­ ством, прочно обосновалось в северных районах, в Нормандии, в Мо и т.д. Почему же при этом еретическое учение столь широко охватило южные провинции? Возможно, там его подав­ ляли не так уж жестоко. Сорбонна и Па рижский па рламент не имели возможности, не выходя за пределы своих полномочий, первая - осуждать, а второй - вешать и сжигать в Мантобане с той легкостью, с какой они это делали в Понтуазе. И, что более важно, местный сепаратизм областей провансальского наречия, имеющий зачастую религиозную подоплеку, получал помержку сочувствующих еретикам крупных местных сеньоров, пользую­ щихся некоторой автономией в силу своего положения на пе­ риферии королевства, таких как Жанна д'Альбре, Крюссоли ... При этом надо сказать, что протестантов, даже южан, не слиш­ ком заботили лингвистические проблемы окситанского наречия. В своих Библиях и на пастырских проповедях они без колебаний использовали французский язык и таким образом содействовали процессам интеграции страны, ее офранцуживанию. В своем большинстве протестант 1 5 60 года - это образо ­ ванный человек, горожанин или , точнее, <<не селянин >>. <<Ересы> 204

находит многочисленных сочувствующих и даже адептов среди духовенства, включая высших церковных иерархов. В 1 5 6 3 году восемь французских епископов были вызваны на допрос в римскую инквизицию по подозрению в примиренческам или по меньшей мере слишком снисходительном отношении к друзьям и идеям Кальвина. Другая социальная группа, за­ тронутая кальвинизмом больше прочих, - это дворянство, в том числе и сельское . Представители высших кругов аристократи­ ческой иерархии, вплоть до принцев крови, королевской родни, - Бурбоны-Конде-Альбре-Наварры, примкнув к сто­ ронникам гугенотов, увлекли за собой весь Беарн - домен Наваррекого дома. И волей-неволей пришлось всей этой области стать сторонницей кальвинистского инакомыслия, следуя правилу: <<Скажи мне, кто из князей тобой правит, и я скажу, какова твоя вера >> . К примеру, многочисленный дворянский клиентелиат Бурбон-Наваррекого дома, разбро­ санный по окситанским областям юга-запада, в своей значи­ тельной части решительно примкнул к кальвинистам и увлек за собой окрестное или зависимое от него крестьянское население. Таково неожиданное отдаленное и опосредствован­ ное наследие, оставленное Маргаритой Ангулемской, сестрой Франциска I, почтенной сторонницей евангелизма, матерью Жанны д' Альбре. Нынешняя Юга-Западная Франция с ее островками протестантизма и сейчас еще сохраняет остатки этого наследия. Близкое к дворянству и большей своей частью входящее в это сословие офицерство - а многие офицеры были при­ дворными особ королевской крови - многозначительно по­ полнило ряд протестантов первого поколения. И до того, как парламентам Тулузы и Бордо пришлось подвергнуться <<само­ очищению >> и стать твердой опорой жесткого католицизма, в них было внушительное гугенотское меньшинство. В случае необходимости оно могло застопорить или «саботироватЬ >> репрессивные меры против протестантов. К тому же и пре­ зидиальные суды (новые гражданские и уголовные суды, учрежденные Генрихом II), не будучи уверенными в прочности своего положения перед лицом господствующих парламент­ ских сил, зачастую переходили со всеми своими присными в стан «новой религии >>, как это было в Ниме, Безье, Сенте ... Аиценциаты, доктора и в особенности адвокаты - чаще всего это купеческие сыновья и к тому же сами состоятельные, образованные, готовые со своей социальной ступени шагнуть в дворянское сословие, - выдвигают из своей среды, если 205

верить глубоким исследованиям )Канин Гаррисон, целую армию протестантских пасторов. А на юге судьи и другие должностные лица, составляющие муниципальную олигархи­ ческую верхушку, которая держит в своих руках все рычаги власти на местах, способны обеспечить надежное прикрытие кальвинистам от преследо ваний со сто роны королевской и церковной власти. И действительно, зачастую движимые побуждениями, обычно свойственными элите, они благоприят­ ствуют распространению новых идей. Так, в Памье в 1 5 5 6 году они запретили появляться в городе иезуитам, которые были для них <<сборищем неприятных и назойливых личностей >>. Нотариусы, секретари судов и прочий судейский люд, <<те, кто носил или мантию, или кафтаю> , не обладали серьезным интеллектуальным багажом. В южных провинциях их было множество, и даже не имея университетского образования, они достаточно хорошо владели французским языком, хотя, конечно, не без примеси окситанского. Они легко переходят в женевскую веру. В деревнях Аангедока, особенно в районе Севенн, к 1 5 60 году гугенотское ядро состоит, как правило, из местного сеньора, писаря, деревенского судьи, приходекого священника- «отступника >> и нескольких ремесленников и земле­ дельцев. Если мы рассмотрим теперь то, что происходило в среде поучающих и поучаемых, или - говоря языком того времени регентов-наставнико в и школяров, то обнаружим здесь гораз­ до более яркую и контрастную картину. В самой середине века тут кипели протестантские страсти. Кипели они, хотя и с не­ сколько меньшей силой, среди книготорговцев и печатников. Правда, после 1 5 60 года настроения здесь меняются. Сыграли ли при этом свою роль репрессивные меры или же стали более эффективными пропагандистские усилия римской Церкви? Во всяком случае, добрая часть университетского люда - этого, по нелестному определению Мишле, «самоуправного сборища педантов >> - переходит (или просто возвращается) к неокато­ лицизму быстро набирающей силу антиреформационной вол­ ны. Крупные и мелкие торговцы, а они в Монпелье, как и в Бордо, большей частью евреи или мараны1 , относятся к <<ереси >> более чем сочувственно. Однако у богатейших негоциантов, 1 Мараны это потомки испанских и португальских евреев, при­ нудительна обращенных в католичество (особенно во время пресле­ дований и изгнания в 1 490-х годах), но остававшихся более или менее тайно верными своей прежней религии. -

206

занимавшихся торговыми сделками международного масштаба, это сочувствие принимало весьма осторожные формы, по­ скольку их коммерция при таком размахе становилась уязви­ мой в условиях, когда рвались торговые связи, когда купцов бросали в тюрьмы и им приходилось иметь дело со многими другими тяжкими последствиями религиозных столкновений и гражданских войн. Что же касается ремесленников - сапож­ ников, кожевников с их вечно грязными руками, текстильщи­ ков, мастеров по работе с металлом и в несколько меньшей степени мясников, булочников и прочих изготовителей съест­ ного, то именно они составляют основную массу адептов реформационной религии. И более того, из них формируются многочисленные отряды главного прибежища гугенотов: с ко­ томкой инструментов за плечами, составляющих весь капитал ремесленника , они легко добираются до Саутгемптона или Женевы, чтобы укрыться от преследований со стороны про­ тивников кальвинизма. Они обычно молоды, немного более образованны, чем их старшие товарищи, и к тому же более мобильны. В руках протестантских пасторов они являются человеческим материалом для создания армии борцов за новую веру. В отличие от этого, свою надежную опору папистские конформисты находят в крестьянской массе, среди селян, составляющих 8 5 % населения королевства. Они более или менее верны своей привычной старой Церкви и, подобно судовому балласту, обеспечивают ее устойчивость и уве­ ренность в победе. Тем не менее несколько небольтих сель­ ских районов в Пуату и главным образом в Севеинах дружно переметнулисЪ к сторонникам Реформации. Суще­ ственно способствовали этому настроения протестантско­ го экстремизма , возобладавшие среди местных сеньоров и не­ многочисленных буржуазных и ремесленных меньшинств окрестных городков и торговых сел. И здесь сослужил свою службу - хоть уже в ином контексте - все тот же принцип: <<Кто правит тобой, тот и веру дает >>. Женщины составляют в большинстве своем наиболее консервативную часть насе­ ления, приверженную «старой вере >> , хотя среди них есть и такие видные представительницы реформационного дви­ жения, как Жанна д' Альбре или Луиза де Колиньи2 • Под2 Ауиза де Колин ьи ( 1 5 5 5 - 1 620 гг.) - дочь адмирала Гаспара де Колиньи, защитница протестантской религии во Франции, потом в Нидерландах.

207

водя итог, можно сказать, что сопротивляются кальвинизму две силы: женщины и крестьянство. Недостаточная гра­ мотность служит побудительным мотивом их совместных усилий. В идеологическом отношении французский протестантизм окончательно сформировался в 60-х годов XVI века. Его ос­ новные идеи кристаллизуются вокруг концепции жесткой предопределенности, неустанно повторяемой всеми глашата­ ями кальвинистской доктрины. Теодор де Без ( 1 5 1 9- 1 605 гг.) занял место идейного и политического наследника Каль­ вина еще до смерти ( 1 5 64 г.) своего учителя. Характерный факт: Без - выходец из среды бургундского офицерства, ставший парижанином, культурным человеком. Находясь во Франции, он возглавляет после смерти Генриха II гуге­ нотское меньшинство, являясь его идейным руководителем. Он хорошо умеет вести переговоры, примирять спорящих ради достижения нужных компромиссов, которые прихо­ дится время от времени находить с католиками , стоящими у власти. Того требует жизнь. Что же касается положений доктрины, то тут он не допускает никакой гибкости и твердо придерживается догматов - положения об извечном боже­ ственном предначертании, согласно которому Адам, зара­ нее отвергнутый Богом, осужденный на вечную погибель, закоснел, презренный, <<в неправедности и скверне >>. Среди потомков этого первого человека оказалось лишь несколько <<избранных >>, коих милосердие Христово, одна только Божья благодать предопределяет к спасению. Хотя и отличающиеся суровостью, эти богословские построения не порождают, однако, а priori, пуританства в отношениях полов в духе Викторианской эпохи. Оно появится во французских про­ тестантских кругах несколько позднее. Так или иначе, эти построения укрепляют то холодное презрение, с которым гугеноты относятся к католической Церкви. Они обви­ няют ее в том, что предлагаемый ею католикам путь к спасению она видит в участии их в смехотворной благо­ творительности, в мелких пожертвованиях, но не в вере и благодати. Можно представить себе, что при каких-то условиях вся Франция целиком - и такое допущение не лишено основа­ ний - стала бы протестантской, как это случилось несколько ранее с Саксонией и Англией. (Но в том-то и дело, что это было <<Несколько ранее >> , пока еще не действовали папистские ограничители.) Один такой случай как будто бы представлялся 208

в марте 1 5 62 года, когда армия Конде3 на короткое время по­ лучила возможность захватить Екатерину Медичи и Карла IX. Таким образом Конде-гугенот мог - если бы перешел к дей­ ствиям - - на законном основании использовать монархиче­ скую власть в интересах своей партии. Но такой захват, если бы он совершился (а он не состоялся}, мог ли обеспечить хоть какую-то возможность прочного успеха и полного и окончательного принятия Францией еретических идей? Этими идеями постепенно стали бы проникаться - опять же если допустить успешность такого путча - королевское зако­ нодательство, затем - установления галликанской Церкви и, наконец, вся Церковь в целом. В результате такой переворот, начатый Конде, смог бы, по всей вероятности , привести лишь к новым потрясениям. А ближайшим результатом такого переворота и <<реакцией >> на него стало бы возникновение большой ультрапапистской революционной партии, такой , какой реально станет Лига. . . но 20 годами позже. Действи­ тельно, Франция была глубоко проникнута католицизмом, будучи частью латинизированного пространства, исконно связанного с римской Церковью. И эта Церковь, в свою очередь, была гораздо менее тесно связана с англосаксон­ скими и германскими странами, находящимися вне этого пространства и представлявшими питательную среду для про­ тестантства. К тому же радикальный и крайне логичный образ мышления французских интеллектуалов привел к тому, что уже со второго поколения Реформация в XVI веке у нас была доведена, с подачи Кальвина, до таких жестких крайностей, каких не бывало в стране Лютера и во владениях Генриха VIII . Таким образом в королевстве, где правили Валуа, между старой консервативной Церковью с ее римеко-латинскими корнями, с одной стороны, и мощными революционными новациями пикардийского женевца - с другой, пролегала слишком глубокая пропасть, чтобы стал возможен массовый переход представителей исконных клерикальных структур на позиции церковных реформаторов, переход, какой совершил3 Речь идет о Людавике 1 Бурбоне, первом из принцев Конде ( 1 5 30- 1 5 6 9 гг.), родоначальнике принцев Конде. Он был одним из основных протестантских вождей в период Религиозных войн. Аю­ довик - младший сын умершего в 1 5 3 7 году Карла де Бурбона, старший сын которого Антуан де Бурбон был королем Наварры и отцом Генриха IV, а также пра родителем вереницы королей Франции, иравивших в 15 94- 1 848 годах. (См. генеалогические таб­ лицы.) 1 4 - 3981·

209

ся бы по тому образцу, которым 3 0 или 4 0 лет ранее стали Виттемберг и Аондон4• Но даже будучи обречен обстоятельствами и, главное, деятельностью людей на положение религии меньшинства, французский протестантизм демонстрирует необычайную живучесть в некоторых прогрессивно настроенных кругах. Помимо прочих причин эта жизнеспособность обязана той удивительной смеси плодотворного архаизма с соблазнами модернизма, которую представляют собой идеи Кальвина, его последователей и единомышленников. Архаична основная мысль их концепции - жесточайшая предопределенность сущего. Она остается совершенно чуждой нашим современным воззрениям (нечто эквивалентное ей можно, пожалуй, найти ­ в ее секуляризованной версии - в работах некоторых исследо­ вателей - сторонников примитивного генетизма). Зато в XVI веке эта крайняя жесткость находила многочисленных сторонников среди людей, сознание и культура которых, даже будучи весьма примитивными , несли на себе подспудный отпечаток августинства5 и были проникпуты упованием на милость Божью. Модернистская сторона этой концепции состояла в отказе от иерархии святости в епископальной Церкви, даже - и особенно - высших ступеней канонизации, что нанесло удар по основе давних построений старорежимных церковников. И это не могло не принести удовлетворения пекоторой части элиты того времени: культурный подъем, навеянный Ренессансом, предрасполагал ее к восприятию социальных сдвигов, происходивших вопреки клерикальному консерватизму. В результате сложилось сильное протестантское меньшин­ ство, но также - а именно в этом суть проблемы - мощное католическое большинство. Официальная религия не только не сдавала своих позиций в стране, но давала все больше до­ казательств крепнущей жизнеспособности. Во Франции 1560 года в тех границах, которые лишь позднее станут государствен­ ными, по меньшей мере 16 млн. селян не так уж были под­ вержены воздействию грамотности, культуры и уж тем более 4 Виттенберг (в Саксонии) и Лондон являлись крупнейшими цен­ трами Реформации, получившей впоследствии название <<протестант­ ство >>. Зачинателями этого движения в той или иной степени были Лютер в Саксонии и Генрих VIII в Англии. 5 Основу теологии Святого Августина составляло положение о не­ колебимой мощи предопределения Божьего, ограничивающего свобо­ ду человека. 210

влиянию юрода ... Эти люди были не слишком склонны отрекаться от привычной для их деревни религии. Она им подходила, соот­ ветствовала сезонному образу их жизни, цикличности сель­ ского труда: зима и весна, жатва и сбор винограда. В этой религии ценился такой культ святых, который был неприемлем для гугенотов. Святые и повествующие о них жития освящали и давали свое покровительство каждому дню года, каждой профессии и каждой специальности. Еще и теперь наше духов­ ное родство с реформационными пропагандистами той поры сказывается в слишком часто встречающемся отождествлении деревенских святых или их городских собратьев с переряжен­ ными идолами запоздалого язычества. Однако в действитель­ ности хагиодулия6 является, как это было доказано недавними исследованиями, подлинным, хотя и своеобразным наследием эпохи ранней христианизации как на Западе, так и на Востоке. Таким образом, располагая издавна многими преимуществами, могучий католицизм во Ф ранции времен трех последних представителей династии Валуа не имел никаких оснований к тому, чтобы признать себя побежденным. Зачем ему или хотя бы его наиболее решительным представителям было от­ казываться от своей почти полной монополии влияния на умы, которой он располагал до появления кальвинистских и люте­ ранских смутьянов? Церкви всегда претило самоубийство и даже просто сосуществование со своими противниками. Тем более что начиная с 60-х годов XVI столетия католическая Церковь удачно опробовала некоторые новшества, появивши­ еся в королевстве. И вскоре эти позитивные сдвиги принесли ощутимые плоды. Духовенство болезненно воспринимает наступление гугено­ тов на позиции Церкви. К тому же его доходы, исчисленные в их покупательной способности в постоянных ценах, осно­ вательно снизились в результате отказов от выплаты десятины, а также и вследствие реального снижения продуктивности сельского хозяйства. Урожайность падала, поскольку различ­ ным образом действовали вызванные Религиозными войнами мешающие сельскому хозяйству факторы. Несмотря на все эти беды, уже близки признаки духовного подъема, который повлечет за собой подъем и в иных обла­ стях. Оставшиеся католическими города - особенно те из них, которые были на границе межконфессионального раздела (в таком положении находятся Авиньон и Тулуза, окруженные 6

1 4*

Хаzиодулия

-

религиозный культ поклонения святым.

211

с севера, востока и юга <<еретиками >> соответственно Дофине, Лангедока и Беарна), - сохраняют веропослушание, несмотря на испытания, которым они подвергаются из-за своего сосед­ ства с протестантами. Они ограждают себя твердостью в вере римско-католической. В то же время на местах обновление Церкви выражается в реформировании (католическом) многих ее институтов и установлений церковной иерархии. Духовен­ ство начинает борьбу против своих собственных слабостей и отныне отвергает конкубинат священников, совмещение ду­ ховных должностей и пребенд, пресекает практики возведения в сан некомпетентных клириков, практику <<отсутствующих >> (в своем приходе) священников, что чаще всего относилось к епископам. В конце концов все эти усилия оказались до­ вольно успешными - проповеди, чтение кото рых, конечно, никогда не прекращалось, множились и становились все более полными и яркими . Высшее духовенство само стало выходить к народу с проповедью, хотя до этого не считало для себя зазорным уходить от своей обязанности по донесению слова веры до паствы. Теперь они отправляются к этой пастве пешком, верхом, в портшезе или на муле, невзирая на возраст и старческую подагру. Они не колеблясь пускаются в путь к дальним забытым приходам, расположенным в самых ма­ лодоступных местностях их диоцеза . И сколь далеким уже кажется теперь то, совсем недавнее, время, когда скандальное семейство Борджиа позорило трон Святого Петра. Сейчас более настоятельно, чем в недавнем прошлом, требуется со­ блюдение моральных норм, опирающихся на Божьи заповеди: элите предписывается избегать богохульства, ссор и ростов­ щичества7, быть усерднее в служении Богу, заниматься бла­ готворительностью. Хотя дела не всегда соответствовали моральным требованиям, но по крайней мере сами требования были весьма четко сформулированы. В свою очередь, посте­ пенно утверждается сакральный ха рактер этики жертвенности и самоограничения. Некоторые кардиналы в поучение пастве отказываются от традиционной процедуры торжественного вступления в города через городские ворота, где их раньше радостно встречали красивые молодые женщины. Генрих III пошел еще дальше и , подавая пример христианского смиJ1ения, отказался пользоваться королевскими подколенным ковриком и креслом, которые полагались ему как самодержцу во время 7 На ростовщичество уже давно Церковь наложила запрет, но его постоянно обходили или прямо нарушали. 212

его присутствия на церковных службах. Католическая Рефор­ ма (и речь здесь идет, как верно отметили Жан Делюмо и Марк Венар, именно о реформе, а не просто о Контрреформации) развивается в двух направлениях: доктринальном и практиче­ ском. Реагируя <<логично >>, начинают превозносить все те ре­ ликвии и изображения, которые гугеноты намерены были уничтожить. Культу Богородицы с нарочито подчеркнутым концептом непорочного зачатия отводится еще более высокое место. Большее значение придается зримым формам церков­ ных таинств: мессы рекомендовано служить по возможности ежедневно, чаще приводить верующих к исповеди и к Святому причастию. Все относящееся к Евхаристии восславляется и выставляется на всеобщее обозрение. На алтари ставятся ларчики и дарохранительницы со Святыми дарами. Народные гу ляния в последний день Масленицы, схожие с языческими празднествами, естественно, сохраняются. Городок Роман и сей­ час хранит память о широкой Масленице 1 5 80 года. Но стро­ гости великопостного периода соблюдаются теперь более тщательно . При этом дело не сводится только к насаждению чего-то похожего на солдатскую дисциплину. По ряду причин, среди кото рых и подспудное воздействие протестантства, налицо стремление добиться подлинного духовного пробуждения, воздействия на внутренний мир верующих, чтобы они возже­ лали очистить свою совесть от греха. И верующие поднимают головы и сбрасывают <<старую кожу >>. Ассоциация кающихся грешников выводит на улицы вереницы верующих, одетых в рясы с капюшоном. Иезуиты, эти мастера педагогики, создают свои первые коллежи8 , где в дальнейшем будет формироваться и правительственная, и церковная элита . Печатаются в ты­ сячах экземпляров книги духовного содержания не только в Париже, но и в дальних провинциальных городах. Театральные спектакли религиозного содержа ния, а также более суровые спектакли, такие как публичные казни гугенотов, которым предшествуют, если получится, их публичные покаяния, при­ влекают толпы зрителей и часто подкрепляют их римеко­ католическую веру, унаследованную от предков. Но в других случаях охваченная религиозным рвением толпа устраивает недостойные побоища или даже антипротестантские погро­ мы (так было в Васси в 1 5 6 2 г.), или избивает католиков 8 Во Франции самым первым был Клермонекий коллеж в Париже, открывшийся в 1 5 64 году.

213

(как в Ниме в 1 5 6 7 г.9 А там, где еще оставались группы еврейского на селения, например, в Воклюзском регионе, их принуждали к самоизоляции, чтобы они не стали примерам для верующих, и подвергали все более грубой дискриминации , к которой вела воспитательная деятельность католиков, ви­ девших в израэлитах убийц Спасителя. VII. СЕМЕ Й НЫ Й КОНФЛИКТ

Итак, во Франции к 1 5 60 году существуют две противосто­ ящие друг другу Церкви: одной привержены гугеноты, дру­ гой - сторонники Папы Римского . К первой принадлежит меньшинство верующих, ко второй - большинство. Церкви ожесточенно борются между собой. Какого курса должно придер)киваться государство в таких условиях? Будет ли оно поддерживать протестантов? Это было бы немыслимо, хотя некоторые представители правящей верхушки и даже сама Екатерина иногда допускали такую возможность. Или напро­ тив, не должно ли государство встать на путь религиозной нетерпимости и жесткого ультракатолицизма? Или же исполь­ зовать еще одну, последнюю возможность сыграть примири­ тельную роль в конфликте двух религий? Такова альтернатива: быть ли ему жестким или мягким, ястребом или голубем, герцогом Гизом или канцлером Лопиталем. Этому вопросу суждено долго оставаться актуальным. Конфликт между ка­ толиками и гугенотами, кровопролитный или бескровный (в разные периоды по-разному) начался уже в 1 5 20 году. Он обостряется к 1 5 60 году и тянется в различных формах до XVIII века, а в дальнейшем его острота снижается, тональ­ ность смягчается. Жесткая линия, линия грубого подавления проводилась задолго до 1 5 60 года - при Франциске I, во второй половине его правления, и особенно при Генрихе II, продолжателем которого явился и Франциск II (хотя на деле этот коралишка при своем недолгам правлении давал действовать в основном сторонникам Гиза - всемогущим экстремистам, собравшимел в его Высшем совете). Много позднее Людавик XIV возродит политику преследования гугенотов, ставшую весьма действенной 9 В октябре 1567 года множество католиков (священников и мирян) было перебито во внутреннем дворе Нимского епископства их про­ тивниками-протестантами.

214

во времена его личного правления ( 1 6 6 1- 1 7 1 5 гг.). Короли истребители гугенотов! При них протестантофобия все-таки смягчалась и сглаживалась их галликанизмом. И в самом деле, они были далеки от полной поддержки позиций Ватикана. Но, по правде говоря, для повешенного или сожженного на костре кальвиниста плохим утешением было бы сознавать, что он убит по воле галликанской Церкви, душой и телом преданной государю, а не тем духовенством, которое строго следовало предписаниям римской курии. И наконец, находит воплощение иной подход, более мяг­ кий, который сводится, конечно, не к <<терпимости >> (рано еще употреблять это слово), а скорее к <<сосуществованию >>, впро­ чем, чрезвычайно бурному, которое временами перерастало в войны - и холодные, а иногда и горячие. А в некоторые благоприятные и, главное, более поздние моменты это сосу­ ществование приводило к подлинному умиротворению: так было, например, в последние годы Старого порядка. Таким образом, стратегия сосуществования изобиловала многими вариантами. Если брать ее в целом, она выглядит прямым контрастом с периодами умышленных преследований гугенотов в духе крайностей Генриха II или Аюдовика XIV. Эта так­ тическая линия стала исподволь применяться, попачалу ощу­ пью, Франциском I в начальные годы его правления вплоть до 1 5 34 года, когда известное дело с <<хулительными афиша­ ми >> положило ей конец. Но уже 26 лет спустя эта тактика была официально и законодательно вызвана к жизни Екатери­ ной Медичи, позднее - Генрихом III и, конечно, Генрихом IV, а также и Аюдовиком XIII (хотя и не без военных эпизодов). После некоторого <<замораживания >> правления :Аюдовика XIV примирительные тенденции вновь возобладали в эпоху Аюдо­ вика XV (отнюдь не без потрясений) и, конечно, во времена Аюдовика XVI. Небезынтересно отметить, что именно Екатерина Медичи, которая после смерти Франциска II держит в руках всю власть в государстве, как раз и являлась неизменным инициатором политики сосуществования религий. До этой итальянской дамы такая линия была лишь намечена, да и то неофициально, Франциском I, чтобы позднее, еще при жизни этого короля, быть преданной забвению. Как же объяснить удивительную терпимость (конечно, весьма относительную), проявленную Екатериной Медичи к гугенотскому сообществу в те времена, когда в 1 5 60 году, после смерти своего сына Франциска II, она завладела нако­ нец всеми рычагами власти? А ведь как отлична ее позиция 215

от той, которую занимал нетерпимый Генрих II! Конечно, нельзя в данном случае сводить все только к самой личности «пра­ вительницы королевства >>. В государственном аппарате многие10 питают симпатии к идее реформирования духовенства , осу­ ществляемого либо самой Церковью, либо извне. Эти люди поддерживают и подталкивают Екатерину, ставшую хозяйкой в королевстве , к примирению, как они себе его представляют. Их влияние в администрации королевства неоднократно склоня­ ет чашу весов в пользу компромисса в результате переговоров. Для них этот компромисс более предпочтителен, чем костры инквизиции и виселицы, применяемые к еретикам. При этом, однако, особая и, можно сказать, направляющая роль вдовы Генриха II остается неоспоримой. Будучи племян­ ницей двух пап - Льва Х и Климента VII, заставших при своей жизни лишь самые первые идейные потрясения, принесенные лютеранством, она с молодых лет оставалась восприимчивой к новым веяниям, пока это ее качество не было изменено или полностью уничтожено воздействием римских событий 1527 года. Ее дядя, папа Климент VII, сам мог служить примерам такой открытости , как и все члены семейства Медичи, отнюдь не догматичные и, пожалуй, более открытые к восприятию светлого наследия античности, чем к усвоению обыденных наставлений католических церковников. Воспитанная в двух культурах французской и итальянской, прожившая годы со своим суп­ ругом и его любовницей в своего рода <<браке втроем >>, Ека­ терина умела с легкостью решать проблемы, возникавшие при подобном сожительстве. Присущее ей неприятие всего испан­ ского мало располагало ее к поддержке того воинствующего ханжества, которое, при содействии Испании и под флагом инквизиции, уже нахлынуло на Италию и теперь - после некоторых своих успехов - ожидало возможности оконча­ тельно затопить и владения Валуа . Жена Генриха II, ставшая с 1 4 лет настоящей француженкой, восхищавшалея своим свекром Франциском I, делается выразительницей тех требо­ ваний к Риму, которые выдвигают галликанские национа­ листы. 1 0 Канцлер Лолиталь был прототипом этих умеренных чюrовни­ ков. Духовенство, представлепное в Высшем совете при Екатерине, со своей стороны, также дает примеры умеренных епископов, враж­ дебных к недостаткам католической Церкви, восприимчивых в из­ вестных случаях к некоторым аспектам Реформации (среди этих прелатои упомянем епископов Вьенна, Валанса и Орлеана , соответ­ ственно, Марильяка, Жана де Моилюка и Морвилье).

2 16

И наконец, к 1 5 60 году занятое ею в силу обстоятельств положение в высших властных структурах склоняет ее к тому, чтобы отдать предпочтение стратегии протянутой руки. Ведь, )Келая завладеть всей полнотой власти или хоть частью этой власти - а один лишь Бог мог знать, сколь властолюбива была эта женщина, - она должна была вступить в борьбу со старой командой, сложи вшейся некогда вокруг Генриха II и Дианы де Пуатье. А эта команда - ее называли <<старый двор >>, включая в себя, помимо всех прочих, Гизов, маршала Сент­ Андре и Монморанси, неоднократно выступала в первых рядах стор онников антипротестантских репрессий. Чтобы отнять у этого <<триумвирата >> рычаги власти, следовало в какой -то мере отмежеваться от его политики подавления инакомыслия. Так в конечном итоге терпимость стала желательной, хотя и не всегда практикуемой. В 1 5 6 1 году, отделяющем смерть Франциска II от избиения протестантов в Васси, Франция стояла перед важным выбором: некоторым уже виделась такая Франция, которая, совершив крутой поворот, стала бы страной, официально принявшей протестантство. Пустые бредни? Если взглянуть на вещи со всей серьезностью, то можно увидеть совершенно четко два противостоящих друг другу лагеря и Екатерину, вырвавшуюся из тисков своей зависимости от Гизов. Она покровительствует гугенотам. Временами, как наваждение, ей приходит в голову мысль: не пора ли вести монархию в лагерь гугенотов , значительно укрепившийся и набирающийся в с е новых сил? И в самом деле, сотни протестантских церквей возникли по всей стране за несколько лет, последовавших за 1 5 5 8 годом, годом выхода <<ереси >> из подполья, куда загнали ее, словно джинна в бутылку, репрессии, предпринятые по велению Генриха II. С 1561 по 1563 год было издано множество эдиктов, близ­ ких по своему характеру к веротерпимости 11 , - и это стало замечательным новшеством после жесткой линии, которой придерживались Франциск I (в свои последние годы) и Ген­ рих II. При этом Екатерина действовала, не только руковод­ ствуясь логикой своего веравосприятия - не слишком фор­ малистического и ничуть не догматичного, - она работала 11 Среди эдиктов и других официальных документов, отражав­ ших <<либеральные >> тенденции, можно упомянуть январскую деклара­ цию 1 5 6 1 года, написанную канцлером Аопиталем, апрельский эдикт 1 5 6 1 года, очень мягкий июльский 1 5 6 1 года, январский 1 562 года и Амбуазский эдикт марта 1 5 6 3 года.

217

в дружном, хотя и непродолжительном, сотрудничестве со своим канцлером Мишелем де Аопиталем, которого она, впрочем, опередила в своем законатворчестве в том, что касается со­ существования конфессий. Аопиталь являлся представителем примирительна настроенных умеренных кругов чиновничества государственного и судебного аппарата Франции, насчитывав­ шего 11 000 или 12 000, должностных лиц, для которьiх он, в своем качестве хранителя государственных печатей, был и ментором, и стентором - и начальником, и выразителем их интересов. Небезынтересна сама карьера Аопиталя. Этот аппаратный деятель происходил из среды разночинной медицинской ин­ теллигенции, ее верхнего слоя. Он пользовался протекцией некоторых членов семейства Капетингов и группировок, вхо­ дивших в эту семью - в широком смысле этого слова, - чем и объясняется столь значительное его возвышение. Семья же эта в те времена стала ultima ratio - наиболее весомым аргументом и опорой для всех оппозиционных группировок в стране. Отец будущего канцлера долгое время служил Бурбонам, но опала, которой подвергся коннетабль, пред­ определила их падение, хотя впоследствии им суждено снова подняться, и мы знаем, каких высот они в конечном итоге достигнут (Генрих IV, Людавик XIV... ). Сам же Аопиталь сумел заслужить благосклонность Ма ргариты Французской - сестры Генриха II и дочери Франциска I. Маргарита была доброй католичкой, что не мешало ей совершенно искренне привечать и протестантов. Аопиталь связан также и с Гизами - он пользу­ ется их покровительством и дружит с дамами этого семейства, среди которых выделяется Анна д'Эсте - супруга герцога Гиза и дочь Рене де Феррара (воспитанной на гуманистических идеях и близкой к сторонникам кальвинизма , отцом которой был Людавик XII). Именно благодаря покровительству Гизов Аопиталь смог сделать столь блестящую карьеру и со временем стать канцлером, не будучи при этом рьяным католиком. Писатель и поэт, пишущий на латыни, Аопиталя по его воз­ зрениям можно отнести к евангелистам эразмовского толка . Превыше всего он ставит единение всех христиан вопреки всем распрям между сторонниками папистов и гугенотов. Королев­ ское государство, по его убеждению, должно быть светским и стоять выше конфессиональных споров. Аопиталь заключает тактический союз, который он желал бы превратить в союз стратегический, с той частью дворянства и третьего сословия, которая оказалась восприимчивой к идеям протестантства.

218

На собрании Генеральных штатов в 1 5 60 и 1 5 6 1 годах вместе с этими людьми он предпринимает попытку вернуть госуда р­ ству - для последующей продажи в пользу государственной казны - часть церковной собственности. Эти действия (слабое и отдаленное подобие мероприятий английского короля Ген­ риха VIII, распродававшего монастырское имущество <<и ско­ пом, и в розницу >>)1 2 примирили с правящей группой и гугенотов, и умеренных католиков, желавших, чтобы возродившая свое достоинство, освобожденная от излишних богатств Церковь содействовала своим имуществом спасению ФраРции и соб­ ственному спасению. На коллоквиуме в Пуасси (сентябрь­ октябрь 1 5 6 1 г.) Лопиталь и королева-мать (в этот период она довольно сочувственно относилась к идеям гугенотов, как, впрочем, и ее сыновья) попытались завязать диалог теологов и наиболее видных представителей обеих сторон. Здесь были прелаты и министры, кардинал Лотарингии (тоже из Гизов) и Теодор де Без (гугенот). Камнем преткновения в этой ис­ тории явилась догма о присутствии Тела Христова в Святых дарах причастия. Одно лишь сомнение в истинности этой догмы, высказанное Безом, вызвало негодование кардинало в, поднявших голос против святотатства. Особенно усердствова­ ли кардиналы Турнона и Лота рингии, которые вскоре были поддержаны Испанией - и иезуитами, и папистами. Тем не менее в 1 5 6 1 году Екатерина и Лопиталь сумели создать нечто подобное национальному союзу, члены которого, конечно, не могли искренне любить друг друга. Этот союз имел своих представителей на высших государственных должностях, где мы видим и ультракатоликов (Гизы) , и умеренных (Лопиталь), равно как и протестантов (Колиньи, Оде де Шатийон). Стран­ ное сожительство католиков и кальвинистов! Эта ситуация должна была иметь свое развитие. В 1 5 6 1 году сразу за во­ ротами Парижа гугеноты обретают практически полную свободу своей религии. Тем не менее сохраняется значитель­ ная напряженность в теологической области: что бы ни думала и на что бы ни надеялась Екатерина, невозможно соединить воду и огонь, наличие и полное отсутствие Тела Христова в Святых дарах причастия. Напряженность сохраняется и в об­ ществе: соперничающие общины приходят в столкновение 12 Ликвидация Генрихом VIII монастырей с возвратом государству и последующей продажей их огромных богатств была одним из пер­ востепенных актов религиозной и политической реформы в Англии, особенно в 1 5 36- 1 5 3 9 годах.

219

и уже убивают друг друга во имя Веры. На чашу весов брошены богатства Церкви, разжигающие алчность мирян и опасения духовенства впасть в нищету. На юга-западе страны возникает опасность крестьянской жакерии. Хрупкое единение двух лагерей рушится после избиения протестантов в Васси в марте 1 5 6 2 года. Это был погром, учиненный солдатами герцо�а Гиза в его присутствии и в его собственных землях. И в конце 1 5 6 2 года судьбы королевства, Церкви и даже законной власти висят на волоске. Власть можно взять! Конде и гугеноты могли бы в этот период захватить Карла IX и королеву, с ее соб­ ственного согласия, и со временем привести страну в лагерь протестантов. Им не хватило решимости или понимания си­ туации, и они упустили эту возможность. История не может угощать подобным блюдом два раза кряду. А Гиз не упустил случая предоставить все шансы католицизму, который одер­ жал свою наполовину урезанную победу, хотя при этом не обошлось без глубоких ран. 3 1 марта 1 5 6 2 г. Гиз со своими сторонниками перевозит весь двор, вместе с королевой и ко­ ролем, практически превращенными в пленников, в столицу. Почти та же судьба постигнет Людавика XVI и его семейство 5 и 6 октября 1789 г., когда их силой заставят покинуть Версаль и вернуться в Париж. Но Екатерина - это не Людавик Капет: не имея достаточно силы, чтобы воспрепятствовать путчи­ стам - парижанам и сторонникам Гиза, она пытается хитро­ стью обойти своих противников. После событий марта 1 5 6 2 года французские протестанты, все более активно поддерживаемые Лондоном13, оказываются отрезанными от королевской власти. Резня в Васси вынудила их бунтовать, что и происходит в Орлеане и Руане . Справед­ ливости ради надо сказать, что они сами только и ждали повода для мятежа. Чтобы помешать их контакту с англича­ нами, сильная королевская армия (30 000 солдат) победоносно осаждает гугенотский Руан осенью 1562 года. Двуличная, по сво­ ему обыкновению, Екатерина сама стреляет по гугенотам, ремесленникам этого города , оборонявшим его стены. Втайне, однако, она мечтает о примирении. Успехи католиков в Руане, а затем в Дрё (в декабре 1 5 6 2 г.), с одной стороны, и, с др у гой, насильственная смерть или пленение главных папистских 13 В сентябре 1 5 6 2 года Елизавета оказывает существенную под­ держку деньгами и людьми вождям гугенотов. Ею движет стремление поддержать французскую Реформацию, но также и надежда (откры­ то объявленная) вернуть себе Кале. 220

вождей, прозванных <<триумвирамИ >> (Гиз, Сент-Андре, Мон­ моранси), повлекшие за собой ослабление позиций экстре­ мистов, создали в 1 5 6 3 году возможность возврата к миру и идеалам Аопиталя. Регентша решает, и политика религиоз­ ной терпимости по отношению к гугенотам вновь в чести , хотя и в несколько урезанном виде (Амбуазский эдикт 1 5 6 3 г.) . Вожди протестантов снова занимают места в Высшем совете рядом с католиками, разбившимиен на две группы: умеренную и жесткую. Два года войны - сначала холодной, затем горячей ( 1 5 6 11 5 6 2 гг.) - полезны хотя бы тем, что ярко высвечивают как ее участников, так и руководителей противостоящих друг другу партий. Пока правосудное государство с Екатериной и Аопиталем во главе старается избегать крайностей и, несмот­ ря на трудности на своем пути, силится держаться середины, протестанты или, скорее, их «боевикИ >> все более радика­ лизуются. Их опорой по-прежнему остаются 1400 <> с начала 60-х годов XVI века протестантских церк­ вей, и эта цифра не будет увеличиваться. Паства этих церквей располагает по большей части минимумом и материальных средств, занимает низкое социальное положение и негра­ мотна. Гугенотские области - <<гугенотский полумесяц >> - охваты­ вают весь Юг (в широком понимании этого географического термина) и, стало быть, несколько защищены как от репрес­ сивных мер, примимаемых Парижеким парламентом, так и от слишком частых вторжений королевской армии. Эти плодород­ ные области простираются от Аа-Рошели к Ажену и доходят до Монпелье и Нима, поднимаясь затем на север до Гренобля и даже до Лиона. <<Полумесяц » покрывает значительную часть Севенн, но весь центр и Бретань при этом остаются верными традиционному католицизму. Их не затронули новые веяния по причине местной изоляции, невежества жителей и непро­ дуктивности их хозяйств, что характерно для мест с пересе­ ченным рельефом, каменистыми гранитными почвами. Отметим существенное отличие этой картины от того, что мы увидим в XVI I веке : пока еще южный гугенотский полумесяц не один во Франции - области по среднему течению Ауары и особен­ но район Орлеана находятся (правда , теперь уже ненадолго) во власти гугенотов; Нормандия все еще склоняется на их сторону, а Орлеан, Каэн, Руан представляют собой оплот про­ тестантизма и часто становятся а репой кровавых событий в начальный период Религиозных войн ( 1 5 6 2 г.). 221

Во главе реформистской партии стоит часть семейства Капетингов (Бурбоны-Конде) и кое-кто из видных сеньоров. Некоторые из них состоят в родстве с королевским семей­ ством, в частности Рошфуко , Роганы и особенно Шатийоны­ Коли ньи. Они приходятся племянниками самим Монморанси , а один из этих молодых людей связан с династией Валуа благодаря браку с Дианой Французской, побочной доч е рью Генриха Il. Бурбоны-Конде, будучи боковой ветвью потомков Людави­ ка Святого, являются воплощением некоторой легитимности претензий на наследование монархии. В этом отношении они выгодно отличаются от Гизов - <<феодалов-полуиностранцев >>, лота рингцев, стремящихся добиться признания себя наследни­ ками Карла Великого. Возглавляют семью Бурбонов несколько вождей. Самый старший из них - Антуан де Бурбон, король Наварры, который, как и его жена, Жанна д'Альбре, довольно долго дружил с <<еретиками >>. Но Антуану, если пользоваться терминологией из области культуры и политики, была свойст­ венна нестабильность - он все еще лелеял надежду вернуть себе те расположенные за Пиренеями территории Наваррекого королевства, которые были <<украдены >> в 1 5 1 2 году испанца­ ми1 4 . И ради этого, рассчитывая расположить в свою пользу набожного Филиппа Il, Антуан Нава ррский с первых же дней правления Карла IX прекращает свои заигрывания с проте­ стантами и возвращается в лоно римской Церкви «со всем своим достоянием и своими присными >> . А Жанна д'Аль б ре, напротив, решительно примыкает к кальвинистам. Мы уже имели случай отметить, что она своей властью обратила в гу­ генотскую веру свой Беарн с огласно известному принципу: «Скажи, кто твой правитель, и я скажу, какова твоя вера >>. Она включает в ряды протестантов и своего сына Генриха, который со временем станет королем Генрихом IV. И наконец, еще один кальвинист - Луи де Бурбон, принц де Конде, млад­ ший брат короля Наварры. Он легко подпадает под влияние окружающих. Нежный с дамами, он не обладает неуклонной римской твердостью, столь необходимой прирожденному вождю гугенотов. Но этот мужественный воин создал костяк военных структур протестантской партии и подзолотил герб Бурбонов восстановил их военную и политическую репутацию, значи14 Напомним, что Фердинанд-католик захватил в 1 5 1 2 году у Генриха д'Альбре всю Верхнюю Наварру, оставив во владении д'Альбре только Нижнюю Наварру, расположенную к северу от Пиренеев.

222

тельно подорванную после измены коннетабля. В истории вос­ хождения Бурбонов к вершинам власти (что будет окончательно закреплено возведением на престол в 1 5 89- 1 5 9 4 гг. Генриха IV) Конде сыграет существенную вспомогательную, но не главную роль. Действительно, на первых порах Конде представляет собой переходную фигуру, а затем в решающем 1 5 62 году подлинным вождем гугенотской партии становится адмирал Колиньи. Через Монморанси, который приходится ему дядей, он связан с королевской семьей. Семейными узами он связан также и с Бурбонами, поскольку его племянница Элеонора де Руа замужем за Луи де Конде. Колиньи - тонкий интеллектуал, прекрасный латинист, человек мысли и действия. Ему хорошо ведомы печальные неизбежности гражданских войн, заставля­ ющие его <<мятежную >> партию пойти на заключение соглаше­ ний с елизаветинской Англией. Для протестантских церквей Колиньи - кладезь военной мудрости, ибо еще в правление Генриха II он был одним из военачальников королевской армии. Но ему предстоит иметь дело с сильным противником. Что касается армии, то твердые католики и сторонники Гизов располагают широкими возможностями. Герцог и коннетабль де Моиморанеи - оба совершенно нетерпимые к еретикам являются законными командующими королевскими войсками и благода ря этому обладают весомым превосходством над противостоящими им мелкими протестантскими отрядами, набранными <<с бору по сосенке >> и состоящими из предста­ вителей сочувственно настроенного дворянства , простых французов-добровольцев и немецких наемников. Важно еще и то, что Гизы держат в своих руках местные парламенты. И наконец, не портит дела и то, что кардинал Лота рингии, брат герцога Гиза, является одним из высших руководителей французской Церкви. А служители этой Церкви в своем боль­ шинстве поддерживают главным образом лагерь ультрапа­ пистов (хотя умеренные епископы, такие как Жан де Моилюк и Морвилье0, бесспорно, сохраняют еще свое влияние). Об­ щественных групп, выступающих в поддержку католического экстремизма, множество. Они опираются на молчаливое больIS Жан ае МоюtЮ1С ( 1 5 08?- 1 5 7 9 гг.), епископ Валанса, был умерен­ ным католиком в отличие от своего брата маршала Блэза де Монлюка, который более решительно отстаивал позиции римской Церкви, Жан де Морвил ье, епископ Орлеана, происходил из судейского сословия, придерживался примирительных позиций.

223

шинство в деревнях и во многих городах. Это большинство чувствует себя глубоко уязвленным уже самим по себе скан­ дальным фактом появления нового религиозного культа, конкурирующего со старым, и горит желанием выразить свое возмущение. Уже с самого начала правления Карла I:X появ­ ляются некоторые зародыши возникших в дальнейшем папи­ стских лиг. В общенациональном масштабе это известный <<триумвират >> (Гиз, Моиморанеи и Сент-Андре). А на регио­ нальном уровне действует рыцарь Блэз де Моилюк - фран­ цузский сторонник Филиппа II. Он вдохновляет на борьбу католиков тех юга-западных областей Франции, где особенно активны гугеноты. Однако с 1 5 6 3 года на несколько лет в стране устанавли­ вается мир. Государство снова способно хоть сколько-нибудь эффективно осуществлять одну из своих естественных задач восстановить гражданское согласие, примирив сторонников короля, гугенотов и интегристов. Начатое 24 января 1 5 64 г. в обстановке разрядки 27 -месячное путешествие по Франции, задуманное Екатериной, чтобы показать великое государство своему сыну Карлу IX, само стало важным умиротворяющим фактором, позволившим почувствовать и понять, как относят­ ся подданные к монархии, а монархия - к подданным. Весь двор сопровождал в этом путешествии молодого самодержца. Покинув Париж, все двинулись на восток и через Труа доб­ рались до Бар-ле-Дюка. Отсюда они отправились на юг, дви­ гаясь вдоль Соны и Роны. В суровые зимние месяцы 1 5 6 5 года король и его двор пересекли весь Аангедок, посетив Монпелье, Каркассони и Тулузу. Их пребывание в Байонне дает повод для разноречивых толкований: состоявшиеся здесь контакты между французским правительством и Испанским двором дали повод гугенотам считать, что именно тогда была начата под­ готовка Варфоломеевской ночи. Подозрение было неоснова­ тельным, но пророческим. От Байонны через Шаранты путешествующий король и его двор направились в вассальные земли и в Бурбонне. ВозвратилисЪ в Париж весной 1 5 6 6 года. В итоге, с учетом всех отклонений от маршрута и возвратов к нему, было пройдено пешком или верхом около 4500 км. По пути вершилось управление страной благодаря присут­ ствию короля и во время происходивших через день остановок кортежа. Традиция такого способа правления давняя и мало чем отличается от метода, который использовал в свое время непоседливый Карл Пятый или , скажем, такой властитель , как марокканский султан Мюлей Хасан, правивший именно

224

так с 1 8 7 3 по 1 8 9 4 год. Народ Франции, который королевский двор мог видеть во время своего путешествия, постепенно представал лишь в виде смены провинций и городов. На их обитателей король и его окружение производили тем большее впечатление, чем меньше тратили времени на каждый из горо­ дов и каждую из провинций. А если верить описавшим это путешествие великолепным хронистам Бутье, Деверпу и Норд­ маму, его участники отнюдь не иренебрегали возможностью посвятить свое время туристским достопримечательностям (памятникам древности). И это был редкий случай, когда двору пришлось изменить трем обычным направлениям своих про­ гулок, которыми были до того Шампань, Нормандия и долина Луары. Теперь он оказывается на несколько сезонов в землях, где говорят на провансальском наречии, на языке <юк >>, в землях Аквитании , Прованса, Лангедока, над которыми (в каждой области по-своему) <<висит угроза >> протестантского проникновения. Люди двора пытаются получить реальное представление о королевстве. А priori, на основе знакомства с некоторыми весьма примитинными картами, они приписы­ вали ему форму ромба или квадрата (нынешнего шестигран­ ника в то время еще не существовало). Некоторые из них даже знают, что на территории квадрата проживают по меньшей мере 16 млн. человек (в действительности - около 20 млн. в ны­ нешних границах Франции). Как ни парадоксально, но в тек­ стах того времени этот квадрат становится кругом, речь там идет о <<круговом обходе », объезде по окружности. Екатерина и Карл, как они считают, передвигаются вокруг государствен­ ных территорий, ставя на них «марку >> их принадлежности, демаркируя особенно чувствительные участки границы своим присутствием там. Это были границы с Лотарингией, Савойей, Испанией ... Путешествующий королевский двор выглядел, как двинувшийся со своего места городок с населением, которое по численности не станет меньше в течение следующих ве­ ков : 1 5 000 лошадей, от 10 000 до 15 000 человек (из коих три четверти - мужского пола) со всем багажом, нужным для того , чтобы привыкшие к комфорту путешественники не ску­ чали в дороге, и соответствующими запасами провизии, удов­ летворяющей их изысканные вкусы... А с ними и эпидемии (в частности, эпидемия чумы, поразившая кортеж в долине Раны). Но пребывает ли руководство государства на одном месте или путешествует - стратегия его меняется мало. Конечно, уже проходит то время, когда Екатерина и ее окружение 1 5 - 398 1

225

искренне или притворно-открыто демонстрировали свои про­ гугенотские настроения (как то было в 1 5 6 1 г.). Теперь чаша весов в верховной власти склоняется в сторону католицизма, хотя политика пра вительства по-прежнему направлена на поддержание хоть какой-то возможности мирного сосущест­ вования п ротивоборствующих религиозных партий. В этом духе выдержан Амбуазский эдикт 1 5 6 3 года (ма рт) . Этим эдиктом закреплялся возврат (временный) к миру. Было офи­ циально разрешено протестантство для тех вершащих суд и расправу властителей, которые того пожелают, но лишь в одном из городо в каждого судебного округа . При этом на местах людям приходилось лавировать между основными коалициями, состоявшими из родни короля и крупных сеньо­ ров: партией Гизов на востоке страны, коалицией Бурбо­ нов-кальвинофилов, сохранявших свое влияние в Пикардии, в Нормандии и на юге-западе страны, семейством Моиморанеи с его вотчиной в Аангедоке, но имевшим опору и в самом центре старого домена Капетингов между Орлеаном и Суас­ соном. Королева-мать сумела (ненадолго) избавиться от пред­ ставителей крайних течений: в начале 1 5 64 года она удалила из Высшего совета Гизов, католических консерваторов-интег­ ристов, а также и всех Шатийон-Колиньи, гугенотов. Но если судить здраво, то окажется, что после этого она очутилась в еще большей изоляции, чем ранее, - в противоположность Генриху II, который держал при себе обе враждующие партии, используя в своих интересах каждую из них или сталкивая их между собой. Партию сторонников Екатерины, неотдели­ мую от власти и пользующуюся поддержкой высшего духо­ венства и умеренного чиновничества (Аопиталя, епископа Монлюка , прокурарекого сына - епископа Морвилье), можно считать стоящей на правом краю центристов. Она занимает господствующие позиции и укрепляется, находя более или менее твердую поддержку со стороны крупных сеньоров, остающихся или ставших центристами (кардинал де Бурбон, Монморанси). Все эти политические комбинации, строясь и перестраиваясь, приводят к укреплению роли чиновничьих аппаратов государ­ ственных секретарей (Аобеспина и обоих Роберте), получив­ ших официальный статус со времен Генриха II и ' уже являющихся по сути зачатками будущих министерств. Теперь квадрига государственных секретариатов уже не удовлетворяет­ ся своим подчиненным положением и той сугубо исполнитель­ ской ролью, которая в течение десятилетия, предшествовавшего периоду гражданских войн, казалась их уделом.

226

Силу этому странствующему правительству дает то, что немного похоже на частично обретенное единство. Но оно остается слабым, находясь в изоляции между молотом Гизов и гугенотской наковальней. Чтобы навести порядок и погасить разгорающиеся конфликты между сторонниками сопернича­ ющих конфессий в нескольких провинциях, оно отправляет туда маршалов Франции и нескольких правительственных комиссаров. Им удается несколько успокоить народ, упова­ ющий на то, что на каком-то этапе своего путешествия сам король явится к нему собственной переоной и его целительное присутствие все уладит. В течение первой трети своего прав­ ления Карл IX, используя незначительные материальные средства, но задействовав могучий авторитет символа власти, почти сумел сохранить непрочный мир в своем королевстве. Но двойственность его политики остается неизменной. И по­ литика умиротворения, несомненно, действует. Государство, не располагающее достаточными силами и средствами, желало бы стоять над обеими мощными и агрессивно настроенными партиями. Но в то же время появляется искушение раз и навсегда покончить с распространением протестантских идей, уже породивших первые волнения. Почему бы не ликвидировать некоторых наиболее видных руководителей гугенотов, чтобы избежать массового избиения их рядовых сторонников? Как говорили в те в ремена: одна голова лосося всегда дороже тысячи лягушек. При этом лососем, конечно , должен был стать Колиньи, но расчеты окажутся ошибочными: когда начнется Варфоломеевская ночь, убивать станут всех подряд, без разбора. Однако ночь Святого Варфоломея со всеми подробностями избиения гугенотов хотя и близка, но еще впереди. А мы, вместе с Карлом IX, еще на некоторое время останемся в <<докоперниковом >> периоде, когда Солнце обращается вок­ руг Земли, а король - вокруг центральных областей своего королевства, чтобы подданные могли проявить свое почтение и уважение к нему, а там, где это возможно, были приведены к покорности и повиновению. Изображения короля, вступа­ ющего на своем пути в очередной город - а он посетил десятки городов, - представляют его, согласно воззрениям сопровож­ дающих и встречающих, в образе то библейского Давида, поражающего Голиафа , то Соломона, Иешуа, сокрушающего идола Ваала, или Иосафата, сражающегося с моавитянами. Католики не против таких сравнений. В восторге от них и протестанты, знатоки библейских текстов. Обращаясь то к ветхозаветным персонажам, то к именам из Нового завета, 15*

227

принимая облик то царя Израиля, то христианнейшего короля, на своем пути Карл тысячи раз возложил руки на золотушные язвы своих подданных. Он обрел таким образом множество приверженцев, и его харизма действовала как на простолю­ динов, так и на элиту нации. Он заявляет urЬi et orЬi, что правит <<благочестиво и правосудно >>, причем первое влечет за собою второе. Не довольствуясь обращением к иудейско­ христианскому наследию, он ищет поддержки и у героев, заимствованных из греческой мифологии (или же, на худой конец, это делает за него сама <<общественность >>) - и в ико­ нографии его торжественных вступлений в города он появ­ ляется в облике то Переел, освобождающего Андромеду, то Тесел, уничтожающего Минотавра, то Геракла, убивающего Цербера. Образы, почерпнутые из истории Древнего Рима, наделяют его чертами мудрых императоров, которые сумели покончить с гражданскими войнами или помешать их возникновению. Это императоры Август, Антонин Пий, Траян, Александр Север. При этом налицо стремление раз и навсегда порвать со всеми имперскими атрибутами, поскольку угроза со стороны Импе­ рии Габсбургов еще не устранена окончательно, и поэтому в некоторых случаях Карл изображается в облике вымышлен­ ного короля галлов - Паризиуса или Люкдюнуса - или же некоего галльского Геракла, могучего и человечного, в кото­ ром угадываются персонажи истории Фра нции - конечно, Хлодвиг (по причине его крещения), Карл Мартелл и Карл Великий (выступавшие против сарацинов и идолопоклонни­ ков-саксонцев), Людавик Святой ... и даже Раймунд Тулузский, возглавивший первый крестовый поход. Это обращение к историческим метафорам, вероятно, могло хоть как-то восполнить слабость реальной военной силы, которой располагала монархия. Но Карл действовал также и путем издания ордонансов, свидетельствующих о логичной последовательности дальнейших шагов власти, хотя и не осуществимых в тот момент: он обязывает епископов и губер­ наторов проживать в их диоцезах и округах, возвращает себе право взыскания некоторых налогов. Он заявляет о своем праве самому назначать муниципальных чиновников в гороДах. Такой способ правлепил при помощи дальних путешествий, приправленных символикой в целях пропаганды и публикацией ордонапсов сохранится вплоть до начала 60-х годов XVII века. И к этому в ремени можно было ожидать переворота, подоб­ ного тому, который произведен Коперником: Король-Солнце

228

во славе своей встанет в центре своего государства, чтобы спокойно править им. И все орбиты кардинально изменятся: теперь и двор, и все подданные должны будут обращаться вокруг Его Величества, но не наоборот ... VIII. ТОЧКА ПЕРЕЛОМА Но до этого еще далеко. В сентябре 1 5 6 7 года длившийся четыре года хрупкий мир рассыпался в прах. В 1 5 6 6 году гугеноты (которые и сами не всегда вели себя безупречно) подверглись кровопролитным нападениям католиков в Памье и затаили обиду. Но главное - они напуганы той угрозой, которая исходит от испанских отрядов - знаменитых tercios 1 6 под командованием герцога Альбы 1 7, появившихся на северных и восточных границах королевства. Они пришли, чтобы по­ давить восстание фламандцев - кальвинистов-иконоборцев, стремящихся к независимости, но могут расправиться заодно и с кальвинистами королевства. Французские протестанты опа­ саются также и швейцарских наемников Карла IX. На швей­ царцев возлагалась задача следить за отрядами войск Мадрида и <<опекатЬ >> их. Но они могли при случае взяться и за ис­ коренение <<ереси >> . На осень 1 5 6 7 года протестантские вожди Колиньи и Конде наметили проведение действий, которые они считали превентивными, но противники расценили их как агрессивные . Неподалеку от Мо они попытались захватить королеву-мать вместе с молодым королем, опять-таки надеясь сосредоточить таким образом в своих руках всю легитимную власть в монархии. Мысль не новая, и снова неудача. Провал попытки захвата в Мо имел своим следствием возобновление военных действий, хотя и непродолжительных, но весьма ожесточенных. При поддержке своих сторонников в городах и сочувствующей части дворянства, опираясь на дружественные связи с германскими протестантами, гугенотская партия а теперь это именно партия - смогла совершить настоящий подвиг - мобилизовать 30 000 бойцов из французов и немец16 Тercio ударное ядро испанской армии, треть ее общей чис­ ленности. В него набирали только испанцев, а не иностранных на­ емников. 1 7 Фернандо А л ь варес де Толедо, герцог Альба ( 1 507- 1 5 82 гг.) испанский полководец, приобретший печальную известность жесто ­ ким подавлением протестантов и сторонников независимости Нидер­ ландов. -

229

ких рейтаров. И те и другие выступают против существующего истеблишмента и его вооруженной силы, с которыми теперь и Гизы, и сама Екатерина. Взбешенная попыткой захвата ее и сына в Мо, она окончательно порывает с протестантами , к которым питала симпатию с 1 5 6 1 года. Теперь гугенотам приходится противостоять еще и ряду видных членов католиче­ ского меньшинства семейства Бурбонов (например, Монпансье), и части людей из окружения Моиморанеи (таких, к примеру, как Коссе). Второй Религиозной войне (сентябрь 1567 г. - март 1 5 6 8 г.) сопутствует выдвижение новой программы: принцы - сторон­ ники Реформации настоятельно требуют созыва Генеральных штатов, которые должны подготовить переход к более <<под­ контрольной >> им монархии, соответствующей по духу пред­ стоящему десятилетию <<делателей королевств >>. Политические требования сочетаются таким образом с требованиями рели­ гиозного характера. Такое сочетание чревато далеко идущими последствиями. И уже просматривается перспектива того, что вскоре, в 70-х годах столетия, возникнет полупротестантская область - территория Объединенных провинций Юга. И одно­ временно подходит к концу целая эпоха (хотя и непродолжи­ тельная). Дело в том, что пока еще, и в последний раз, на карту поставлена судьба Парижского бассейна (на всем его протя­ жении - от долины Ауары через Иль-де-Франс и далее до восточной границы). Он все еще мог остаться стратегическим и географическим достоянием гугенотов в случае их победы. В дальнейшем, на протяжении следующих войн, протестантизм будет вынужден отступать к своим базам в южных областях. Отныне он будет способен вернуть себе сильные позиции в Северной Франции лишь при поддержке многочисленных умеренных католиков - так называемых роялистов. Без них он не сможет играть сколько-нибудь весомую роль. Дело в том, что начиная с 1 5 62 - переломного - года <<карьерный взлет » протестантизма оказывается заторможенным. Уже схлынула мощная волна новообращений, хотя еще идет процесс консо­ лидации партии, строительства партийных структур. Но это уже далеко не тот период бурного <>, который имел место в конце 5 0 - начале 60-х годов столет ия. В событийном плане в ходе второй Религиозной войны поражение гугенотов под Сеи-Дени в 1 5 6 7 году показывает их неспособиость поставить столицу под свой контроль, хотя в этом сражении убит вставший под знамена войск Карла IX их старый друг-недруг коннетабль де Монморанси, что могло 230

послужить им лишь слабым утешением. И вскоре у обоих лагерей уже не остается средств для содержания своих армий, состоящих по большей части из наемников. Иначе говоря, Ф ранция, а не только казна тех и других, разорена в резуль­ тате этих опустошительных войн. Мир, который станет лишь перемирием, подписан в Лонжюмо в 1 5 6 8 году. По его усло­ виям, восстанавливаются некая половинчатая веротерпимость по отношению к еретикам и более или менее мирное сосуще­ ствование приверженцев обеих религий, готовых пустить в ход когти при первом же удобном случае. Третья Религиозная война (август 1 5 6 8 г. - август 1 5 70 г.), как того и следовало ожидать, не была отделена от второй чем-то, подобным Китайской стене. В период от заключения (отнюдь не чистосердечного) мира в Лонжюмо ( 1 5 6 8 г.) и до возобновления военных действий не прекращались притесне­ ния гугенотов, нападения на них, несмотря на проявляемую монархическим государством некую терпимость. В некоторых же - более опасных - случаях это происходило и при прямом пособничестве королевского правительства агрессивным дей­ ствиям католиков. Но и протестанты отвечают им тем же, как это было осенью 1 5 6 7 года , когда случилось избиение като­ ликов в Ниме, ставшее уменьшенным прообразом Варфоломе­ евской ночи, если брать ее зеркальное отражение. В 1 5 6 8 году гугенотские вожди Конде и Колиньи оставляют свои замки в Бургундии из страха перед Таванном - ультракатоликом и губернатором провинции. Начинается их исход к Ла-Рошели в сопровождении все более многочисленной толпы, состоящей из родственников, друзей и единомышленников. Их переправа вброд через Луару уподобляется чуду перехода евреев через Красное море при их бегстве из Египта от притеснений, чинимых фараоном. Библейские аналогии поднимают дух этого воинства, тогда как католики взывают к помощи того смерто­ носного ангела, о котором говорится в Апокалипсисе. Против обоих вождей гугенотов, которых вскоре поддержат младший Конде и Генрих Наваррский, выступает, как и прежде, кар­ динал Лотарингский с примкнувшим к нему юным герцогом Гизом. Екатерина тем временем не перестает вспоминать обиды, нанесенные ей протестантами. Теперь, после их неудач­ ной попытки организовать в Мо ее похищение, эти обиды вос­ принимаются болезненнее. При этом в силу присущей ей привычки она по-прежнему верит в возможность окончатель­ ного компромисса по завершении боев. Помимо Карла IX она может полагаться и на своего младшего сына - герцога

231

Анжуйского, будущего короля Генриха III, который, не бу­ дучи одарен способностями большого стратега , не лишен, однако, мужества воина. Зона ожесточенных кровавых боев постепенно смещается к юга-западу, поскольку в Парижеком бассейне обновленный католицизм сумел потеснить, подавить и изгнать ересь, и эта область отныне надежно провакцини­ рована против приступав реформационного недуга. В этой войне Колиньи и Конде проигрывают свои большие сражения (при )Ка рнаке - 13 марта 1 5 6 9 г., при Моиконтуре - 3 октября 1 5 6 9 г.). Конде погибает в бою, и роялисты глумятся над его трупом, выставленным на всеобщее обозрение на спине осли­ цы. В этих отвратительных надругательствах принимает уча­ стие и Генрих Анжуйский. И такого рода картины будут не раз повто ряться в ходе гражданских войн. Адмирал Колиньи был неважным тактиком в ближнем бою, но в трудные времена показал себя прекрасным стратегом. Он начинает перестройку своей армии на Юге, который заявляет о своих симпатиях к кальвинизму. Начиная свой «великий поход >> ( 1 5 69- 1 5 70 гг.), адмирал спустился в долину Га ронны, где существовало множество гугенотских общин (Клерак, Тоннен, Ажен . . . ). Без колебаний он отбирает здесь имущество, а иногда лишает жизни многих католиков. При этом он опирается на сложившиеся здесь вокруг местной каль­ винистской элиты локальные республики в Ниме и Монпелье. С этими новыми географическими козырями французское про­ тестантское пространство принимает свой окончательный вид. На севере его крайней точкой становится Аа-Рошель и ее кор­ сары, бороздящие океан, остающийся во власти католиков. На юге его основная опора - Лангедок и Гиень, а на востоке Дофине. Колиньи, пол учив подкрепление для своих отрядов в долине Гаронны и в Аангедоке, теперь может замкнуть кольцо своего маршрута , направившись на север вдоль Роны. Он вступает в Бургундию, откуда бежал двумя годами ранее. Бургундские поборники Святого Духа, ярые католики, тоже пополнившиеся новыми силами, поднимают население на борьбу с <<ересью >>. Но и на этот раз обе стороны - и гугеноты, и паписты, - крайне нуждаясь в деньгах, не имеют бол.ьше средств на содержание ни наемников, ни солдат регулярной армии. В этих условиях и был заключен Сен-Жерменский мир (август 1 5 70 г.) - мир непрочный и недолговечный, который вернет течение времени и событий в стране в привычное русло. Этот мир по-прежнему неладно скроен - провозглашены свобода совести (но только теоретически) во всем королевстве,

232

безопасность для мест отправления религиозного культа гу­ генотов, относительное ра вноправие обеих соперничающих конфессий. Таким об разом, правящая элита кое-как воссое­ диняется . Колиньи получает возможность снова влиться в нее на некоторое, теперь уже недолгое, время. Эта элита группиру­ ется ныне вокруг сыновей Екатерины и оставшихся в живых членов семейств Бурбонов, Гизов и Монморанси, а также вокруг ряда новых светских и духовных сановников (Аобеспи­ на, Вильруа, итальянца Бирага). Персонажи обеих противобор­ ствующих сторон образуют ядро или входят в непосредственное окружение Высшего совета. Среди католиков постепенно выделяется умеренное крыло, которому вскоре дадут название <>. В их попытках достичь примирения отчет­ ливо заметны признаки влияния воззрений и трудов Монтеня. В свою очередь, воинственный Монлюк, убежденный антипро­ тестант, проловедует жесткость по отношению к гугенотам: он констатирует, что успехи на полях сражений благоприят­ ствуют утвердившейся религии, но <<эти чертовы писаки >> со своими бумажками, те, кто подписывает соглашения о переми­ рии, повышают шансы на сохранение чуть ли не мирного сосуществования с гугенотами. По его мнению, такое сосуще­ ствование прискорбно и опасно для истинной веры. В группе молодых принцев и Гизы, и Наварры, Конде, Анжу, Алан­ еоны - все они союзники или кузены, воспитанные в окру­ жении Екатерины, - уже готовятся к междоусобной борьбе и если и достигают примирения, то лишь для того, чтобы в следующий момент успешнее вцепиться друг другу в глотку. Все они погибнут насильственной смертью. После заключения Сен-Жерменского договора ( 1 5 70 г.) вновь вступает в свои права привычная логика или, скорее, геополитика Французского государства. Ни для кого, кроме Гизов и их парижских союзников, тесно с ними связанных, и речи быть не может о том, чтобы подчинить королевство имперским ультракатолическим устремлениям какого-то Фи­ липпа Il , и поэтому, как это и ранее случалось в периоды разрядки или даже оттепели, коими изобилует история монархии во Франции, с 1 5 70 года для гугенотов в стране наступает время поблажек и послаблений. На непродолжи­ тельное время они получают возможность пользоваться неко­ торой, впрочем, довольно ограниченной, свободой. Правители страны более благосклонно взирают на то, что находится по ту сторону Рейна и пролива Аа-Ма нш: на друзей французских

233

протестантов - лютеран Германии, Нидерландов и Англии. Екатерина, как профессиональная сваха , уже присматривается к возможности женить своего сына Генриха, герцога Анжуй­ ского, на Елизавете Английской. А Елизавета, хоть и не очень верит в такую возможность, <<развлекает публику >>, любезничая с французами по этому поводу в дипломатической переписке. Можно же и пожеманничать ради достижения разрядки или взаимопонимания, хоть оно едва отмечено сердечностью. Не оста­ навливаясь перед риском нанести оскорбление Филиппу Il, флорентинка задумывается о возможности вернуть себе вли­ яние на Миланскую область (это было давней мечтой ее свекра Франциска 1, которым она всегда восхищалась и которому стремилась подражать, в частности предлагая некоторые <<новые >> решения политических вопросов). Отнюдь не впадая в протестант­ ство, она тем не менее подумывала о перестройке внутренних структур католической Церкви при содействии Англии и Импе­ рии, пренебрегая отношением Испании к этим планам. В осуществлении своих планов она рассчитывает опереться опять же на своего любимого сына - герцога Анжуйского и на троицу своих итальянских советников (Ганди, Невера, Би­ рага 1 8 ), а также на неизменную группу центристов, состоящую из аристократов и сановников (молодого Монморанси, Аобес­ пина, Морвилье 1 9). Обе группы вскоре разойдутся во мнениях, поскольку итальянцы занимают крайние позиции в своем католицизме, в отличие от умеренных католиков, таких как Аобеспин. А Екатерина желает теперь связать с судьбой французской короны и партию гугенотов, поставив ее в под­ чиненное положение. С этой целью она вынашивает планы женитьбы молодого вождя кальвинистов Генриха Наваррекого из семейства Бурбонов на своей дочери Маргарите Валуа. Старый прием матримониальной стратегии! О н используется ради того, чтобы попытаться такой женитьбой связать всех Бурбон-Конде с интересами старшей ветви рода. Людавик XIV не будет оригинален, когда в свое время решит выдать своих 18

А л ьбер де Гонди, барон де Рец, был креатурой Екатерины. Он принадлежал к числу ее приближенных - выходцев из Флоренции; Ayu де IЬюаz, герцог Невер, происходил из большого семейства мелких итальянских князьков; миланец Бираz сначала занимал пост губернатора Лионе, до того как стал хранителем государственной печати, а затем канцлером (в 1 5 7 3 г.). 19 Франсуа де Мон:моранси - сын старого коннетабля, убитого в 1 5 6 7 году; Клод де Ао беспин государственный секретарь; Жан де Морвил ь е епископ Орлеана. -

-

234

внебрачных дочерей последовательно за трех наследников семейства Конде-Конти. Это своего рода заимствование тех­ ники прививки «корзинкой >>, используемой садоводами, когда на один ствол прививается несколько ветвей так, чтобы они сходилисъ вместе выше пенька-подвоя. Екатерина помышляет о национальном единстве, но, действуя таким образом, тем самым ipso facto исключает из него ультракатолическую партию Гизов. При этом Екатерина - добропорядочная мать семейства - доходит до применения при помощи своего сына, герцога Анжуйского, мер физического воздействия - избие­ ния юной принцессы Маргариты Валуа, когда та позволяет себе влюбиться в молодого герцога Гиза, что грозит поставить под вопрос наваррские планы ее матери. А у гугенотов Колиньи вскоре после заключения Сен­ Жерменского мира возвращается ко двору и пожалован королевской милостью Карла IX. О ставаясь главой протестант­ ской организации, он опирается на высших представителей гугенотского движения, низовые звенья которого сохраняются во многих регионах страны. Организацию питают более или менее регулярно поступающие взносы ее членов. Это, видимо, первый в новой истории Франции пример <<партийной >> орга­ низации (Католическая лига вскоре станет вторым такого рода примером). Адмирал, по правде говоря, отнюдь не ограничи­ вается подражанием Екатерине, которая, как мы видим, по­ глядывает за Аа-Манш, замышляя маловероятную женитьбу своего сына на королеве Елизавете. Колиньи прежде всего гугенот, но он к тому же истинный француз и реалист, и он не поглядывает за пролив, и его внимание привлекает лишь то, что находится по эту сторону Аа-Манша. Здесь он ставит себе целью поддержать только что вспыхнувшее в Нидерлан­ дах восстание против испанского владычества. Именно на этой почве он намерен проводить сильную национальную политику. Такая политика не должна быть стеснена всякого рода за­ претами и ограничениями , которые столь часто выдвигалисъ интегристами мадридской ориентации и противоречили госу­ дарственным интересам Аувра или Фонтенбло. Колиньи пытается даже осуществить некоторые практические шаги в этом направлении: с горсткой единомышленников-кальвини­ стов в 1 5 60-х годах он предпринимает попытку (совершенно безуспешную) колонизовать Флориду. Он устремляет свой взор не за пролив, а за океан . . . И вот произошло совпадение в о времени: Карлу IX, родив­ шемуел в 1 5 5 0 году, пошел 20-й год, и он был бы рад осво235

бодиться от гнетущей материнской опеки. Появление возмож­ ности сделать свой собственный политический выбор совпа­ дает по времени с наличием множественности предлагаемых разными поколениями решений. Противоречия между Екате­ риной и Карлом IX становятся прообразом грядущих расхож­ дений (п равда, обратных по своей направленности) между королевой-матерью и другим ее сыном - герцогом Анжуйским, будущим королем Генрихом 111, который унаследует трон после смерти Карла. Екатерина, конечно, не прочь потревожить Филиппа 1 1 перспектиной (весьма , правда, маловероятной) английского брака Генриха Анжуйского. Однако с присущей ей осторожностью она вовсе не склонна пойти на окончатель­ ный разрыв с испанцами, что неизбежно случилось бы, возьмись Франция оказывать помощь против них мятежному населению Голландии. Но Карл - молодой человек, жаждущий славы, и ему чужды опасения матери. Что касается смелой политики во Фландрии, то он примыкает к Колиньи, которого ласково называет своим отцом, и полностью поддерживает его планы. Так сходятся линии дворцовых интриг королевы­ матери, стремящейся сохранить свою власть, и сына, желающего избавиться от ее опеки, со стратегическими линиями государ­ ственной политики, принимающей (или не принимающей) в расчет целесообразность пронидерландской или антииспан­ ской ориентации. В этой обстановке возникает тонко рассчитанный Екатери­ ной контрзамысел, который так долго и старательно вынаши­ вался ею, что после своего провала обернулся против своей вдохновительницы, породив сокрушительные <. С июля 1 5 7 2 года королева-мать замышляет убий­ ство Колиньи руками кого-нибудь из окружения Гизов. При этом было бы достигнуто несколько целей одновременно: устранение Колиньи позволяло скомпрометировать Гизов, которых обвинили бы в стремлении продолжать традицию кровной мести, издавна сложившуюся в их отношениях с родом Шатийон-Колиньи (адмирала, как известно, обвиняли в том, что он не скрыл своего удовлетворения при известии об убийстве протестантом Польтро де Мере старшего Гиза20). Для Екатерины важно было <<заполучить обратно >> Карла IX, которого ликвидация Колиньи освободила бы наконец от вли20 Фраисуа де Гиз был одним из круnнейших стратегов и воена­ чальников XVI века. В феврале 1 5 6 3 года, в то время когда он руководил осадой Орлеана, его убил кальвинист Польтро де Мере.

236

яния слишком любимого им наставника и который стал бы вновь приелушиваться лишь к советам своей матери. Таким образом королева достигала двоякой или даже троякой цели, поскольку одновременно избавлялась бы и от Гизов (опозо­ ренных убийством, которое стали бы приписывать им), и от Шатийон-Колиньи, <<устраненных >> в лице главы их семейства. А брак католички Маргариты Валуа с кальвинистом Генрихом Наваррским, много терявшим со смертью своего фактического опекуна, каким являлся для него адмирал, и уже обреченным на скорый переход в католичество, обещал принести весьма щедрые плоды на ниве руководимой Екатериной борьбы за национальное согласие. Ей досталась бы почетная роль умиротворительницы соперничающих сторон. Затея во многом спорная, но имеющая, однако, некоторые прецеденты в истории Франции. Попытка политического убий­ ства в 1 5 7 2 году не первая и не последняя в этом ряду. С точки зрения открывавшихся ею перспектив было бы, возможно, лучше, если бы она удалась. Однако этого не случилось. 22 августа 1 5 72 г. (через пять дней после пышной свадьбы Генриха Наваррекого и Маргариты) один из служителей и подруч­ ных семейства Гизов - Морвер стреляет в Колиньи из арке­ бузы, но рана несмертельна. Немедленно все подозрения гугенотов падают сначала на лотарингцев, а затем и на ко­ ролеву-мать. Первоначально - и самые надежные свидетели это подтвер­ ждают - ничто из того, что вскоре станет ночью Святого Варфоломея, ни в коей мере не замышлялось, хотя пред­ чувствие чего-то подобного уже давно <<н осилось в воздухе ». Но развитие событий все более и более ускользало из-под контроля главных действующих лиц. Потребовалось совпаде­ ние разнородных факторов, чтобы все это вместе привело ко всеобщей резне. Не будем, однако, обелять и снимать ответ­ ственность со всех и с каждого: <<виновными >> в этом были умонастроения, свойственные тому времени, - в них таились скрытые причины любого погрома. Вернемся к рассмотрению развития событий. После неудач­ иого выстрела Морвера Екатерина почувствовала грозящую ей опасность. Вечером 23 августа она говорила с обычными своими приближенными, а также и с некоторыми другими людьми, котqрые случайно оказались поблизости. Это были прежде всего итальянцы (Бираг, Невер, Гонди-Рец), затем Ангу.Лем (побочный сын Генриха II), Таванн и, конечно, герцог Анжуйск:Ий·, а также - несколько позднее - и Гизы. 237

Возникла необходимость пойти на <<крайние меры >> . Чтобы обезопасить виновных (Екатерину, Анжуйского и Гизов), те­ перь следовало убить уже не одного, а несколько десятков протестантских руководителей, съехавшихся в Париж на толь­ ко что состоявшуюся свадьбу Генриха Наваррского. Поща­ дить должны были одних лишь членов королевской фамилии (самого Генриха и Конде). Однако, чтобы начать бойню, нужно было заручиться согласием Карла IX. И в конце концов , поддавшись давлению на него со всех сторон, поздним вечером король уступил уговорам и дал согласие на избиение гугенот­ ских вождей. Убийствами заговорщики надеются устранить всех тех, кто выдвигает обвинения против организаторов покушения и может представлять опасность. Эти убийства совершаются 24 августа 1 5 72 г. между 3 и 5 часами утра. Колиньи и все наиболее видные представители гугенотской аристократии гибнут от рук внезапно напавших на них солдат Гиза и короля. Следовательно, продуманная и организованно направляемая «ночь длинных ножей >> завершилась до наступ­ ления дня. На данном этапе эта акция была и неблаговидной, и преступной, но все еще позволяла надеяться на возможность держать ее под каким-то контролем, направлять по воле правительства, будь то и воля преступная . . . Однако начиная с 5 часов утра 2 4 августа 1 5 72 г. происходит непоправимое: правители теряют контроль над ситуацией. Теперь на сцену выходит парижекий народ, и это слово здесь обозначает отнюдь не только «простонародье >>, но и прежде всего местных руководителей органов муниципальной власти и отрядов ополчения (приверженцев Гизов) - тут <<и полицей­ ское начальство, и командиры квартальных стражников, и их десятникИ >> вкупе с богатыми торговцами, младшими армей­ скими офицерами, ремесленниками и. . . проходимцами всех мастей. Королевское правительство хоть и предпринимает несколько похвальных попыток сдержать разгул страстей, но оказывается совершенно не в состоянии обуздать разбушевав­ шихся горожан, давших волю своим чувствам, созвучным, по их мнению, официальным установкам. В течение нескольких дней - и особенно в воскресенье, 24 августа, в понедельник и во вторник - шло поголовное истребление гугенотов: старых и малых, женщин, детей и нерожденных младенцев , проте­ стантской элиты, среднего класса, ремесленного люда и разграбление их имущества. Затем мало-помалу накал стра­ стей начинает спадать. Было ли убито в эти дни в Париже, население которого , хотя и поредевшее в ходе войны, все еще 238

составляло почти 300 000 жителей, 3000 или, может быть, 4000 человек? Историки и сейчас продолжают об этом спорить. В дюжине провинциальных городов, где в период с августа по октябрь 1 5 72 года прошли свои, местные, варфоломеевские ночи, они принимали форму то городских погромов (как в Париже утром 24 августа), то просто массовых избиений, организо­ ванных слишком старательными местными властями (как это было попачалу и в столице в первую «ночь длинных ножей >>). Однако, как в одном, так и в другом случае ни Карл IX, ни его правительство не имели отношения к этим событиям. И уж в том, что касается провинции, умысла королевской власти обнаружить нельзя. Эти события освещены в трудах двух историков - Жанин Гаррисон и Наталии Дэвис, причем вторая подчас обогащает нюансами заключения первой. Опираясь на их труды, попы­ таемся предложить объективный анализ происшедшего. Варфоломеевская ночь - мятеж на религиозной почве, последовавший за убийствами, совершенными по приказу правителей, и вылившийся в события, далеко перекрывшие по своему значению сами эти убийства. Задачей при этом было прежде всего насильственное восстановление <<истинности >> истинной католической веры, поругаиной гугенотами. Разве не гугеноты в 1 5 7 1 году, уже после заключения Сен-Жерменского мира, вызвали возмущение народа разрушением Гастинекого креста, воздвигнутого в память о <<заслуженном >> наказании, которому были подвергнуты двое купцов-протестантов, скры­ вавших у себя сторонников «женевской веры >>? Варфоломеев­ ской ночью надо было· очистить Париж от <<еретической скверны >>, от <<надругательств над верой >>, проистекавших не только из действий протестантов, но уже из самого факта их присутствия в столице. И разве они не творили стократ надругательств над скульптурами святых и Девы Марии, не профанировали то, что свято? . . . Собравшись в толпы, убийцы совершают над своими жер­ твами обряд очищения огнем и водой: после 24 августа их тела, живые или мертвые, сбрасывают в Сену или сжигают. Среди парижан многие слишком долго страдали от нищеты и нехват­ ки продуктов питания, вызванных постоянно возобновлявши­ мися после 1 5 6 1 года войнами. Им проще всего видеть причину своих страданий в гугенотском движении. Именно оно помимо своей воли - стало первопричиной всех несчастий. В протестантах видят зачинщиков всех конфликтов, ввергнув­ тих страну в нищету. Само существование во Франции этих

239

безбожных еретиков навлекло на нее Божий гнев (таким образом и сама она в какой-то мере стала грешной). А Божий гнев нашел свое выражение в различного рода катастрофах (голодные годы, войны, эпидемии, наводнения и прочие сти­ хийные бедствия) . Выход один - уничтожать кальвинистов, ибо известно: сдохнет гадина - высохнет яд. Последняя книга Пятикнижия и Апокалипсис в горячечных проповедях с ал­ тарей дают десятки образцов текстов, оправдывающих подоб­ ные избиения. Городские массы, жаждущие восстановления порядка в об­ ществе и сакральной иерархии, берут в свои руки отправление правосудия. Они действуют тем более решительно, что коро­ левское правительство само подтолкнуло их к этому, орга­ низовав первые убийства, которые несколько позже его же и напугали. Как бы то ни было, среднее звено муниципального начальства не только действовало вместе с убийцами, но и по собственной воле возглавляло их отряды. Разгул насилия таким образом в глазах насильников выглядит как что-то законное, и законное вдвойне, поскольку церковники - особенно в Бордо всячески раздувают вспыхнувшие страсти. К тому же Господь дает тому свое благословение: в полдень в понедельник, 25 августа 1 5 72 г., на кладбище Невинно уби­ енных, в святейшем из всех святых мест, случилось чудо зацвел боярышник. Теперь убийства творятся ради причаст­ ности к святому делу, а не ради собственного обогащения. Грабежи, которыми при этих событиях действительно сопро­ вождаются убийства, играют побочную роль: нельзя серьезно утверждать, будто подспудной причиной этих убийств была классовая борьба, желание бедняков раз и навсегда покончить с богачами. Конечно, во всех социальных группах было немало гугенотов, и больше всего их сторонников - потенциальных жертв резни - было среди высших представителей буржуазии и дворянства. Однако как с одной, так и с другой стороны, как среди убийц, так и среди убитых были и люди состоя­ тельные, и бедняки. Дегуманизация жертв, мужчин и женщин, в глазах их гу­ бителей, позволявшая с еще большей легкостью обрекать их на смерть, проявлялась в надругательствах над телами поГиб­ ших: им вырезали внутренности, отрезали половые органы и т.п. В первую очередь подобному осквернению был подверг­ нут труп Колиньи. Никакого уважения к тем, кого не хотели считать людьми и видели в них лишь отребья рода человече­ ского. Над всем этим воцаряется нечто подобное атмосфере 240

мрачного празднества, которая действует как настоятельный призыв принять в нем участие: колокольный звон зовет парижан к вечерне. А накануне при королевском дворе состоялась свадьба Генриха Наваррекого и Маргариты, закончившаяся праздничным балом-маскарадом, ставшим неким прообразом грядущих событий: на нем принцы-гугеноты (Конде и Навар­ рский) были сначала в облачении странствующих рыцарей, а затем переоделисЪ в турок с зелеными тюрбанами на головах и были низвергнуты в ад тремя сыновьями Екатерины (Карлом IX, герцогом Анжуйским и Алансоном), в костюмах ангелов­ воителей, а потом переодевшихся в амазонок, вооруженных луком и стрелами и с обнаженными бюстами . Стала ли Варфоломеевская ночь переломным событием, с которого начался спад политико-религиозной конъюнктуры, для всего, что было связано с гугенотским движением? В самой постановке такого вопроса содержится ответ: действительно, начиная с 1 5 72 года рост протестантской партии застопорился. В некоторых отношениях она не вернет себе прежнего поло­ жения на протяжении последующих веков. Поток обращений в кальвинистскую веру хоть и не иссякает полностью (он будет существовать во все времена}, но слабеет год от года. Наби­ рает силу обратное явление - возврат верующих к исконному католицизму. Зачем связывать свою судьбу с делом явно бесперспективным: бежать с тонущего судна свойственно не только крысам. К тому же протестантским группировкам был нанесен убийственный урон в боевых столкновениях и в ре­ зультате репрессий. Их численность резко пошла на убыль и вследствие массового исхода гугенотов в направлении ](е­ невы, Германии, Нидерландов и Англии. Так волей-неволей протестантская партия была вынуждена взять курс на сохра­ нение численности на уровне примерно миллиона человек или немного меньше ( 5 % населения Франции). Эта норма станет канонической для XVII века, во всяком случае до отмены Нантского эдикта . Но пострадали в результате всех этих событий не только протестанты. Королевская власть, виновница происшедшего , в свою очередь, справедливо <> (как ни вульгарно это выражение, оно вполне уместно в данном случае). Уважительное отношение народа к монархии, словно множество нитей, связывало ее с глубинной сущностью стра­ ны, оказалось потерянным, эти связи порвались или ослабли. В самом деле, как скрыть тот факт, что сам король Карл IX, подстрекаемый, конечно, своей матерью Екатериной и братом 1 6 - 3981

241

герцогом Анжуйским, непосредственно виновен в некоторых ночных убийствах, послуживших детонатором катастрофы? Потускнел о реол святости, окружавший личность короля, будь он из рода Валуа или даже самого Капета. Два цареубийства, которые состоятся в 1 5 8 9 и в 1 6 10 годах, и станут первыми успешными в длинном ряду подобных актов долгой истории рода Капетингов, явятся свидетельством того, что наступили изменения в массовом сознании и, может быть, исчезло на­ всегда то, что ранее вызывало почтение к действующим ин­ ститутам государства. Крушение мифа о непогрешимости монарха происходит прежде всего в умах протестантов, глубоко потрясенных убий­ ствами единоверцев. И само собой разумеется, что в отрицании легитимности королевской власти (подводящем к мысли о суверенитете народа) по-прежнему доминирует - для <<ере­ тического >> сектора общественной мысли - концепт всевластия Господа . Ибо быть настоящим гугенотом значит оставаться всегда и везде убежденным теоцентристом. Но теперь высшая воля небес будет направлять свою мощь прежде всего пред­ ставительным собраниям, как дворянским, так и прочим, которые предстают как выразители воли всей нации (они смогут передавать затем свои полномочия монарху по кон­ тракту, сохраняя над ним свой контроль). При этом Всевыш­ ний больше уже не станет оставлять инициативу в земных делах в руках светского властителя, который, начав с лучших намерений, всегда может впоследствии поддаться своим не­ благовидным прихотям. Среди многочисленных антимонархических памфлетов, вышедших из-под пера женевских сектантов в период, после­ довавший за ночью Святого Варфоломея, отметим сочинение Теодора Беза «Ilpaвa государственной власти на ее поддан­ ных >> , французское издание которого вышло в 1 5 74 году. В своем произведении этот выдающийся теолог и глава гуге­ нотской партии оправдывает восстания, признавая их закон­ ными, и вновь подтверждает мысль о существовании договора между народом и суверенным правителем. Без считает, что такой договор в любой момент может быть расторгнут наро­ дом в одностороннем порядке в том случае, если сувер'ен, существование которого имеет смысл, лишь пока он служит своим подданным, но не наоборот, - перестанет выполнять свои обязанности или обещания. Без наделяет дворянскую верху.ш ку и городскую буржуазию правом требовать соблю­ дения прерогатив народа в противостоянии с королем в том 242

случае, если он стал десnотом, как это и nроизошло, по мнению автора <<Прав . . . >>, с Карлом IX в кровавые дни 1 5 72 года. В другом nроизведении nод названием <<Взять реванш в борьбе с тиранами >>2 1 ( 1 5 7 7 г.) автор трактует ряд аналогичных воn­ росов и обрушивается на Макиавелли, которого характери­ зует как защитника тирании. Более оригинален и столь же nроникнут идеями nротестантов «Будильник для французов » (по всей видимости, nубликация относится к 1 5 7 5 г.22 ) . Его автор nредлагает осуществлять наследственную nередачу королевской власти лишь с одобрения выдвинутых на родом выборщиков. Он одним из nервых дает высокую оценку аль­ бигойской ереси XIII века . Он восстает nротив добровольного рабства, в которое отдают себя народные массы. Этому раб­ ству дает объяснение Аа Боэси в своем nамфлете «Один против >>. По его мнению, это рабство обусловлено совокуn­ ностью различных факторов, которые сводятся им в три груnnы: во-nервых, это обычай и привычка; далее у него следует благоговение, которое nодданные nитают к религиозной обрядности и всему сакральному, то есть к тому, что nоддер­ живает и венчает тиранию; и наконец, он указывает на меха­ низм умножения страха - десnот окружает себя сnособными на все клевретами, каждый из которых, в свою очередь, nод­ бирает себе nрисnешников, так же действуют и они, и в конце концов все население оказывается в руках хорошо организо­ ванной сети устрашения, или, как мы сказали бы сейчас, <<аnпарата » устрашения. Приведем в заключение существенные соображения Фран­ суа Отмана. Этот бывший агент гугенотской nартии nредла­ гает в своем труде «Франко-Галлия >> ( 1 5 7 3- 1 5 74 гг.) модель такой монархии, которая была бы ограничена в своих действи­ ях вмешательством ассамблей, представляющих ее nодданных, и в nервую очередь дворян. Отман оnирается при этом на nримеры, nочерnнутые из истории галлов и франков. Он от­ вергает древнюю легенду о троянеких nредках этих двух народов, которая в Средние века nозволяла французской знати провозглашать себя nотомками троянцев, считавшихся родо­ начальниками и галло-франков, и латинян, прочих галло­ римлян. Часть французского дворянства вnлоть до XVIII века будет идти по стоnам Отмана и его эnигонов, отрицая тро­ янекие корни аристократии и связывая ее nроисхождение 21 22

1 6*

Авторство Дюплесси-Морне под вопросом . Одним из авторов мог быть Никола Барно.

243

с чисто германскими корнями (еще более, впрочем, мифически­ ми). И все это так, будто германские корни способны были в дальнейшем помочь обоснованию проектов установления опеки над монархией со стороны дворянства и словно Аюдо­ вик XV смог бы однажды стать Меровеем или Хладионом Волосатым. Но если не заглядывать так далеко вперед и вернуться к рассматриваемому нами периоду, то для протестантов весь этот фейерверк идей Беза, Отмана и других погаснет столь же быстро, как сгорает кучка соломы. Как только станет ясно, что у Генриха III не будет ребенка мужского пола, гугеноты, начиная с их идеологов, станут приверженцами крепнущей легитимности их единоверца Генриха Наваррского, потомка Аюдовика Святого. Но если Беарнец и сумел постепенно добиться признания своих прав на королевский трон, то вовсе не благодаря своему демократизму (хотя ему очень хорошо удавалось польстить нравам широких масс), а благодаря присущему ему обостренному чувству национального едине­ ния в духе Салической правды и качеств, унаследованных с кровью Капетингов. Элементы конституционного или даже демократического порядка, найденные гугенотами и оставлен­ ные ими без дальнейшей разработки, будут - вот парадокс! использованы их врагом - Католической лигой, стремившейся передать судьбы страны в руки тех, конечно, кто был бы верен Господу и, следовательно, верен массам и ультракатолическим центрам. От римского интегризма до парижского популизма о стается теперь всего один шаг, и он будет легко сделан. Таким образом, можно утверждать, что в этом отношении в дальней перспективе Варфоломеевская ночь оказалась вы­ игрышным делом - после 70-х годов XVI века пути всех великих политических и политико-религиозных новаций, будь то Лига или Фронда , или янсенизм, или, наконец, Французская революция, окажутся все в меньшей степени пролегающими через протестантство, оттесненное на обочину политико­ религиозной жизни (Сюлли, Роган, Тальман, Жюрьё, Бейль станут в этом отношении лишь исключениями, подтверждаю­ щими правило). По путям обновления двинется (и будет двигаться вплоть до календарного конца XVII I в.) прежде всего многочисленная паства католической церкви, состоящая из церковных фанатиков и сторонников демократизации (взять, к примеру, Католическую лигу), а также из а нти­ клерикалов, вольтерьянцев и даже людей, отошедших от хри­ стианства . 244

В 1 5 74 году ранняя смерть Карла IX привела на трон его младшего брата - герцога Анжуйского, ставшего королем под именем Генрих 111. О н молод, привлекателен, умен и да ровит, блестящий оратор и рассказчик. Нынешние историки, как нам представляется, отбросили легенду о гомосексуаль­ ных наклонностях этого монарха. Просто ему иравились переодевания и использование маски. К тому же теперь не смотрят на маскарадные забавы столь же строго, как в про­ шлом. Постоянно окруженный <<малышами » - в основном своими фаворитами, Генрих с их помощью стремится держать на почтительном расстоянии от себя соперничающие с ними группировки (в частности, тех, кто окружает его брата Алан­ сана, Бурбонов-Конде, Моиморанеи и самых опасных для него - Гизов). Он приближает к себе смелых, преданных ему молодых людей, любителей поволочиться за женщинами, в большинстве своем выходцев из среднего слоя дворянства, «дворянства второго ряда >>. Его связывают с ними нежные чувства, без каких-либо патологических отклонений. Генрих человек образованный и разносторонний, он увлекается вы­ резанием бумажных виньеток, любит роскошные наряды, пользуется румянами и притираниями, разбирается в зо­ ологии, коллекционирует мелких собачек и экзотических жи­ вотных. Всем этим Генрих привлекает всеобщее любопытство в 70-х годах XVI века и приводит в замешательство некоторых своих современников. В ранней молодости он показал себя смелым воином, служа примерам для подражания. Когда ему исполнилось 30 лет, он вдруг стал проводить много времени за рабочим столом, погруженный в государственные бумаги, как и полагалось человеку, выполняющему высокие государ­ ственные функции, или, точнее говоря, что соответствовало тому представлению, которое современники Религиозных войн имели о таком человеке. В этом отношении Генрих III (может быть, по примеру Филиппа II Испанского?) внес свой вклад в создание образа, которому суждено долгое будущее, образа короля-бюрократа , книжного червя. Чертами этого образа в дальнейшем будут наделять французских самодерж­ цев, а в более широком плане - государственных деятелей периода новой истории, столь отличных в этом отношении от монархов-воинов Средних веков или королей времен Ренессан­ са. Генрих любил, чтобы саблюдались нормы придворного церемониала , и ввел в употребление обращение к королю <<Ваше Величество >> . Ел он в одиночестве и, чтобы его не беспокоили за столо м, отгоражи вался от прочих смертных 245

специально сделанной низкой перегородкой. И в этом случае он - последний представитель династии Валуа - выступает как предтеча того представления об абсолютном характере коро­ левской власти , которое сложится в эпоху первых Бурбонов, и особенно при Людавике XIV. И в своем служении Богу Генрих также проявляет себя как новатор. Его вера глубока, искренна , открыта для внешнего мира. Она приводит его в процессии кающихся новообращен­ ных, в их шествия с самобичеванием в монашеских рясах с капюшоном. Эти показные демонстрации набожности кающихся южан или северян с участием самого Генриха III остаются непонятыми и высмеиваются в Па риже. В этом городе Католическая лига к концу своего существования уже заложила основу того стиля католической северной суровой набожности (гораздо менее показной), который будет присущ XVII веку. Сборищу кающихся собратий предстоит еще долгое существование, но не повсеместно, а главным образом на родине стиля барокко (Италия, Испания), а также на юге Франции. И на этот раз сей обширный регион возьмет на себя роль надежного хранилища отживших в других местах обы­ чаев ушедшей в прошлое эпохи - кающиеся и протестанты, эти враждующие братья, надолго обоснуются на нашем юге и будут оставаться там еще и тогда, когда на авторитарном и централистекем севере они уже давно будут в большинстве своем либо изгнаны, либо оттеснены. Такова уж извечная «музейная >> роль культурных окраин любой страны, южных окраин Франции в данном случае. Набожность Генриха отнюдь не сводится к его чистосер­ дечной и деятельной вере. В тех провинциях, которые оста­ вались преимущественно католическими, она становится для него одним из средств укрепления своей власти. Конечно, приверженцы Аиги публично демонстрировали свое презрение к набожности короля и высмеивали те приемы, которыми он пользовался, чтобы выказать ее на публике. Они никак не смогут помешать ему заслужить высокое звание христианней­ шего короля, ставшее еще одним слагаемым его легитимности, сколь бы ущербной эта легитимность ни была. В свою очередь, и Генрих IV сумеет удостоиться этого титула после своих нашумевших переходов из одной веры в другую и обратно. Набожный Генрих, естественно, хотел, чтобы в нем видели короля-отшельника, отказывающегося от мирских соблазнов. Не раз он на некоторое время оставлял помпезные церемонии светской придворной иерархии , чтобы скрыться за стенами

246

монастыря или затеряться среди участников той или иной религиозной процессии и вместе с ними умерщвлять свою плоть ради искупления грехов и бед Франции (или своих собственных). Один из близких друзей короля - Анри де Бу­ шаж, граф де Жуайез, оставил его двор, чтобы стать монахом Ордена капуцинов. И такой пример был подан не им одним. Такова своего рода константа, постоянно присущая высшей аристократии во французском обществе. Подтверждение тому мы находим в судьбе такого человека, как Ранее, ушедший к траппистам на склоне своей жизни, или герцог Бургундский внук Людевика XIV, который втайне принял аскезу, оставаясь в вихре светских развлечений Версальского двора. С одной стороны, религиозность Генриха и его друзей, отказная ее сторона, уводит их от мирских дел и помыслов, но в то же время решительно обращает их ко всему мирскому благодаря принадлежности к Ордену Святого Духа, основан­ ному в 1 5 7 8 году. О рден был посвящен Третьему лицу Святой Троицы и страстям Христовым, а его членами могли стать лишь представители высшей аристократии. Ему вменяется в обязанность блюсти доброе имя королевского правосудия и высших должностных лиц. В основе своей католический, этот орден дает королю потенциальную возможность собрать вокруг себя целую команду из верных ему людей, не грешив­ ших <<Ошибками >> кальвинистов и не запятнавших себя край­ ностями Лиги. У ордена большая история - не меньшая, чем история испанского О рдена Золотого руна или английского Подвязки: вплоть до Великой революции очень многие во Франции станут соискателями голубой ленты О рдена Святого Духа, до появления в 1 802 году ордена Почетного легиона, ставшего его светским эквивалентом. В несколько ином идейном направлении вокруг короля в конце 80-х годов столетия собрался кружок, включавший помимо самого Генриха несколько светлейших умов того време­ ни, и в том числе таких, как Пибрак, Баиф, Понтюс де Тийар2 3 , Ронсар. Было среди них и несколько дам (Линьероль - супруга маршала Реца), которых можно считать провозвестницами чего-то подобного прециозному феминизму, расцветшему в следующем веке. Это сообщество любителей наук и словес2 3 Ги Эю Фор, владелец Пибрака ( 1 529- 1 5 84 гг.), был судьей, го­ сударственным советником и поэтом; Жан-А нтуан Эе Баиф ( 1 5 321 5 8 9 гг.) - поэт, пользовался покровит ельством Карла IX и Ген­ риха 111; Понтюс Эе Тийар ( 1 5 2 1-1605 гг.) был поэтом и прелатом.

247

ности ведет более или менее последовательно борьбу с аст­ рологией, и Генрих решительно порывает с суевериями Ека­ терины, все еще нежно любимой им матери. Члены этого сообщества предлагали продуманное толкование основ морали в назидание правителям и народу. Именно в личной жизни Генриха III, которая была од­ новременно и частной, и публичной, неразрывно связанной с делами государства, возникла завязка той трагедии, которая вышла далеко за рамки его личных проблем. Генрих любил женщин (и пользовался у них успехом), был способен питать сильные чувства и в то же время не гнушалея быстротечных связей. В 1 5 75 году он влюбился в не лишенную очарования скромную лотарингскую принцессу Луизу де Водемои и со­ четался с ней законным браком. Будучи женат, с годами король все более строго следует предписанным христианам Церковью нормам супружеской любви и верности. Но брак Генриха и Луизы остается бездетным, и все их надежды на появление потомства скоро рассеиваются. Законы Салической правды определяют, что в этом случае наследовать трон могли лишь Бурбоны, ибо они были хоть и очень дальней, но все же подлинной ветвью генеалогического древа Капетингов. И конкретно таким наследником мог быть именно Генрих Наваррский, гугенот, как и все Бурбоны-Конде, его ку­ зены. Для Генриха III причиной глубоких терзаний стала необходимость выбора между соблюдением легитимности прееталонаследия и требованиями правоверного католи­ цизма. Примечательный факт: для этого весьма набожного монар­ ха первое оказалось более важным, чем второе. Конечно, он дал свой совет Наваррцу о переходе в католичество, что и было единственно верным решением. Но можно понять при­ чины того, что, когда столкнулись противоречия, казавшиеся неразрешимыми, Генрих стал подвержен время от времени мучившей его депрессии, хорошо известной в наши дни. Полемисты обоих противоборствующих лагерей вскоре и совершенно безосновательно - назовут эти приступы поме­ шательством. Наконец, следует записать еще один плюс в актив Генриха III, как, впрочем, и в актив Екатерины, его матери, несмотря на всю неоднозначность ее поступков и личности: я имею в виду постепенное продвижение общества к терпимости. Терпимо­ сти, которая, разумеется, пока еще весьма относительна ведь, что бы там ни было, описываемые события относятся

248

к XVI веку! И под этим углом зрения можно видеть, сколь быстро Генрих менялся, взрослел и обретал зрелость. Герцог Анжуйский, франт и повеса 21 года от роду, католик-экст­ ремист, который в ночь Святого Варфоломея в 1 5 72 году способствовал началу первых убийств, давших толчок после­ довавшему через несколько часов после этого массовому избиению гугенотов в Париже, совершенно преобразился за какие-то пять или шесть лет, став куда более рассудитель­ ным королем. Конечно, эта зрелость пришла к нему под влиянием всех обстоятельств и событий того времени, но надо отдать ему должное: он смог усвоить непростые уроки этих событий. Среди них упомянем поездку незадолго до того ставшего королем Генриха в Польшу ( 1 5 7 3- 1 5 74 гг.), страну, где спо­ койно соседствовали самые разные вероисповедания. Да и в самой Франции, приходится констатировать (в поддержку аргументации тех, кто выступал за сосуществование конфессий), все три последние Религиозные войны, уже завершившиеся к этому времени, и те, которым еще предстоит завершиться, заканчивались - каждая - миром хотя и ненадежным, но оставляющим протестантским церквам - воистину неистреби­ мым - определенную возможность продолжения их существо­ вания и деятельности в условиях пекоторой свободы. Войны, о которых идет речь, - это, согласно общепринятому порядку их нумерации, четвертая, прекращенная с подписанием Булонского эдикта в июле 1 5 7 3 года, пятая, завершившалея заключением в мае 1 5 76 года мира «брата короля » - мира слишком мягкого к гугенотам, по мнению Генриха , и благо­ приятствующего им - и , наконец, шестая, окончившалея в 1 5 7 7 году подписанием в Пуатье нового эдикта. Со временем Генрих III был вынужден констатировать, что <<во всех трех сословиях люди не очень склонны беречь единство религии >> они всегда готовы поднять крик, клеймя протестантов, однако теряют весь свой задор, как только речь заходит о том, чтобы из своего кармана дать деньги на дополнительные налоги, необходимые для финансированил сильной армии, которая, может быть, окажется способной покончить наконец с гуге­ нотами. Достаточно насмотревшись на это, уже к 1 5 7 7 году Генрих делает для себя надлежащие выводы: теперь он по меньшей мере наполовину пацифист. И к тому же, надо сказать, если он и тверд в вере и весьма н абожен, то отнюдь не фанатичен.

249

Как работал Генрих III? Из кого состояло при этом его окружение? Его связь с матерью остается прочной, но есть и заметное отличие от того , что происходило во времена Карла IX, когда Екатерина Медичи буквально диктовала свою волю молодому королю, частенько терявшемуел в ее присут­ ствии. Но в отношениях с Генрихом у нее остается только почетная роль ближайшей советчицы короля, любящей его и любимой им, привилегированной и тем не менее выполня­ ющей его волю. Мать и сын живут в полном согласии, лишь ненадолго нарушаемом неизбежно возникающими разногласи­ ями. В этих столкновениях родительница выступает то как умеренная сторонница Гизов, то (и это случается чаще всего) как ярый их приверженец или же тайно им сочувствующий, что никак не соответствует взглядам короля. Но своей суп­ руго й, скромной Луизой де Водемон, король мог бы только гордиться, если бы не ее бесплодие, создававшее столь суще­ ственные проблемы для королевской четы. Происходя из семейства лотарингских принцев крови, Луиза могла бы сбли­ зить своего любящего супруга с теми своими лотарингскими р одственниками, среди которых были и Гизы. Но идеологи­ ческий, религиозный, политический и военный антагонизм, который противопоставлял их семейству Валуа , был столь глубок, что никакая женская рука , даже нежная и родствен­ ная, не была способна скрепить то, что Католическая лига готовилась окончательно разрушить. Рассмотрим, наконец, трудные вопросы, связанные с млад­ шим братом Генриха III - Франсуа-Эркюлем, герцогом Алан­ сонским, ставшим, в свою очередь, герцогом Анжуйским. Фракционная грызня часто является продолжением соперни­ чества между братьями в королевских семьях, и Франсуа не стал исключением из этого правила. Франсуа был интриганом по характеру, но интриганом неловким, неумелым. Чаще всего он поддерживал партию <<политиков >>, группировавшуюся вокруг Монморанси-Дамвиля и объединявшую в своих рядах, особенно на юге Франции, и умеренных католиков, и гугенотов. Многие историки сурово судят Франсуа-Э ркюля, который действительно выглядит как человек малопривлекательный, вероломный и не очень умный. Но следует ли ставить ему в вину то, что он прозорливо предугадал уместность в тех условиях того союза умеренных (папистов, не связанных с Лигой, и протестантов), возросшие силы которого в дальнейшем смогут обеспечить Генриху III его недолгое политическое выживание и, более того, оконча-

250

тельную победу Генриха IV? Вероятно, Франсуа-Эркюль был вовсе не столь глуп, как это представлялось его современникам и неосновательным биографам. И за пределами узкого семейного круга у Генриха 111 существуют серьезные трудности с его <<окружениеМ >>. Его дед Франциск 1 и особенно его отец Генрих 11 - иначе говоря, Валуа довоенного периода - умели так или иначе распутывать сложные и опасные узлы противоречий, создававшихся мощ­ ными семействами Гизов, Монморанси, Бурбонов. Эта троица, проникнутая имперскими устремлениями, имеющая прочные связи с Капетингами, стремилась к такому разделу государ­ ственной власти, который был бы всем им выгоден. Но начиная с 1 5 60 года Религиозные войны резко обострили извечные противоречия между этими кланами. Гизы стали поборниками католического интегризма. Наиболее видные из Бурбонов примкнули к протестантам, а Моиморанеи оказались где-то посередине. Генрих III рисковал оказаться в одиночестве. В таком враждебном окружении он должен был подумать о создании группы своих приверженцев. И он занялся этим, подыскивая себе сторонников среди и <<дворянства шпаги >> , и возведенных в дворянское дос"Гоинство чиновников, и про­ столюдинов. Военное дворянство - «дворянство шпаги » дало ему группу <<миньонов » - любимчиков. Сейчас уже почти полностью отб рошены россказни об их гомосексуальных связях24 с Ген­ рихом, и мы не будем к ним возвращаться. Эти слухи рас­ прострамялись весьма усердно и полемистами Лиги, и их оппонентами - гугенотами, в равной мере враждебно воспри24 В самом деле, та настойчивость, с которой полемисты тех времен возвращаются начиная с 1 5 76 года к склоняемым на все лады про­ явлениям гомосексуализма в окружении короля, реальным, а более всего - мнимым, гораздо менее важна для нас в плане проверки их достоверности, чем в иной плоскости - как свидетельство наступав­ ших изменений в культуре того времени. В интеллектуальном окру­ жении короля, среди его сотрапезников и их жен, становится заметен некоторый поворот к феминизму. Ведь при этом гомосексуализм, своего рода проявление мужской «женственности », становился объектом повышенного внимания - пусть и недоброжелательного со стороны общества. Надо ли отказываться от возможности усмотреть связь между этими двумя идейными явлениями разного порядка болезненным интересом к гомосексуальности и подспудным феми­ низмом, которые букв ально захватили внимание элиты общества после примерно 1 5 7 5 года.

251

нимавшими ту политику <<золотой середины >>, олицетворением которой начиная с 1 5 7 7 года постепенно становился король. Монарх действительно любил этих своих приближенных, мужественных бойцов, прекрасно владевших шпагой, осыпал их роскошными пода рками. Эти люди - забияки и дуэлянты, но в то же время люди дела, инициативные офицеры - со­ ставляют часть или, в трудные времена, весь основной костяк личной охраны Генриха III. Они возвращают ему бодрость духа в те моменты, когда он, как это с ним часто случается, впадает в депрессию. Вне Парижа они правят провинциями и городами, ведут в бой королевскую армию. Один из них Франсуа д'025 , вопреки обыкновению, порвал с военной ка­ рьерой, как позднее это сделал Сюлли, ради карьеры финан­ систа. <<Миньоны >> вполне вписываются в давние, и подчас плодотворные, традиции королевского фаворитизма, ведущие свою 300-летнюю историю со времен Филиппа III Смелого, с 70-х годов XIII века. Эти традиции найдут свое продолжение и в дальнейшем. Первое поколение драчливых королевских любимцев Келюс, известный под прозвищем Кейлюс, д'О, Можирон, Дю Гаст, д'Эпине, Сен-Аюк, Аиваро, Дентвиль, Сен-Сюльпис ­ состояло в основном из друзей юности Генриха, хорошо знавших его еще до вступления на трон. Ряды этой груп­ пы довольно быстро поредели: одни попали в немилость (заслуженно или нет) получившего бразды правления короля, другие, и их было большинство, погибли, как это случилось с участниками знаменитой <<дуэли любимчиков >> ( 2 апреля 1 5 7 8 г.), в которой они завязали бой против сторонников клана Гизов под пустяковым (отношения с дамами) предлогом. (Не будем забывать, что в ту эпоху политическое убийство являлось одним из самых распространенных способов <<обнов­ ления кадров ». И это положение начнет понемногу меняться, а затем, после 1600-го и особенно после 1 660 года, изменится существенно.) Бреши, образовавшиеся в рядах друзей короля и его бывших приближенных после этого первого побоища, открыли путь наверх для новой, второй смены любимчиков, состоявшей из людей еще более деятельных. Из их �исла 2 5 Франсуа а• о ( 1 5 35-1594 гг.) происходил из коренного норманд­ ского дворянского рода. Потомственный военный, он так успешно распоряжался королевскими финансами, что Генрих III назначил его суперинтендантом, что редко случалось с представителями столь благородных родов (но надо иметь в виду, однако, также и Сюлли).

252

выдвигаются две крупные личности, по своему типу напоми­ нающие Растиньяка , - это Эпернон и Жуаёз26• За Жуаёзом по стоянно следует многочисленная толпа родственников и приближенных. И тот и другой были выходцами из кругов добропорядочного южного дворянства, но отнюдь не высшей а ристократии. Оба они выдвинулись и <> в Париж по воле монарха, высоко оценившего их смелость, качества характера, преданность, непомерное честолюбие и некоторую эксцентричность. Из них Генрих создал для себя заслон, прикрывающий его от Гизов и всей их камарильи. Обоих он сделал герцогами, давая им важные поручения, высокие военные, гражданские, дипломатические должности , а также и места в государственном и провинциальном управлении, при­ носившие им и власть, и доходы. Они были и рукой, и шпагой последнего из Валуа. А Жуаёз стал даже свояком короля, поскольку Его Величество женил его на лотарингской прин­ цессе - сводной сестре королевы Луизы. Неоднозначный по возможным последствиям брак, который мог сблизить Жуаёза с Гизами! Но его убили в 1 5 8 7 году. А карьера герцога д'Эпернона со взлетами и падениями продолжалась еще долгое время и после смерти короля-покровителя вплоть до тех времен, когда министром короля стал Ришелье. Генрих был непритязательным королем и храбрым солда­ том. После коронации он понимает, что его жизнь в Аувре более полезна для королевства, чем смерть - даже героиче­ ская - на полях с ражений. Он поручает <<миньонам >> представ­ лять короля в боях, где на их долю выпадает немало ран. Сам же Генрих берет на себя штабную работу, становится стара­ тельным штабным писарем. Здесь он трудится в окружении своих приближенных - придворных клерков, преданных и надежных помощников. На смену любимцам со шпагой при­ шли <<миньоны с перьями ». С первых дней своего правления Генрих проводит основательную чистку в своем окружении, в результате которой в Высшем королевском совете значительно возрастает число гражданских чиновников. Среди них можно отметить Бирага, Морвилье, Аобеспина, Пибрака и, наконец, 26 Жаи-Ауи де Ногаре ( 1 5 54-1642 гг.), которому было суждено стать впоследствии герцогом д'Эперноном, nолучил многие свои nочетные и доходные должности еще nри Генрихе 111; А ни де Жуаё'з ( 1 5 6 1 - 1 5 8 7 гг.) , тоже высоко вознесшийся по воле своего госnодина, оставил nосле себя большую семью , которая в конце концов скло­ нилась к действенному сотрудничеству с Лигой.

253

Шеверни27, которому вскоре предстоит стать канцлером. Надо сказать, что государственные секретари еще при пред­ шественнике Генриха начали специализироваться по различным областям управления (жандармерия, хозяйство королевско­ го дома и т.п.), не ограничиваясь рамками территориаль­ ных проблем ( Нормандия, отношения с Англией и т.д.). Так намечаются контуры структуры наших нынешних министерств, также строящихся теперь, как никогда ранее, на функцио­ нальной основе. Одним из самых авторитетных государствен­ ных секретарей был представитель семейства парижских коммерсантов XV века Вильруа. Тем не менее он вынужден был, особенно после 1 5 8 5 года , мириться с первенством фактического премьер-министра, которым стал в это время д'Эпернон. Таким образом, на какое-то время шпага про­ должала сохранять некоторое преимущества по сравнению с пером. После коронации Генриха 111 1 5 77- 1 5 85 годы были пери­ одом состояния, близкого к миру, хотя и нарушаемому от­ дельными столкновениями. Такого рода мир был установлен между силами государства, официально считавшимися като­ лическими, объединившимися вокруг короля, и протестантами, точнее говоря - неким рыхлым конгломератом, состоящим из кальвинистов и умеренных католиков, который получил на­ звание <<политического союза >> и имел опору во множестве местных органов власти, разбросанных по широкому про­ странству южных провинций. Они сильны - хоть и не на всей территории - в Аангедоке, Гиени, Гаскони, Беарне, Дофине, Пуату, О нисе и Сентонже. Сложившись таким образом, эта политически-протестантская система опиралась на значитель­ ное число мелких и крупных городов (Андюз, Ним, Монтобан, Аа-Рошель и др.), где верховодили кальвинисты. Не изменяя своей специфической политической окраске, союз стремится заручиться поддержкой наиболее известных родственников короля и видных вельмож, не разделяющих официально при­ пятых воззрений. Среди них Монморанси-Дамвиль - губерна­ тор Аангедока, младший Конде, Генрих Наваррский и даже на некоторое время - сам брат короля Франсуа-Э{>кюль, герцог Алансонский. Возникла и сложилась сеть гор одских 27 Филипп Юро , граф де Шеверни ( 1 528-1 599 гг.), - потомок нескольких поколений крупных торговцев, стал канцлером Франции в 1 5 8 1 году и оставался в этой должности до своей смерти, несмотря на опалу, которой он подвергся в 1 5 88- 1 590 годах. 254

собраний и самозванных советов горожан , кооптированных, как правило, из протестантов города, которая назначала или избирала членов следующей ступени властной иерархии совета провинции. Наконец, венчал эту структуру федераль­ ный совет, который должен был помогать советами своего рода «лорду-протектору >> Объединенных провинций Юга. Таким <<лордом >> стал сначала Монморанси-Дамвиль - млад­ ший сын коннетабля, ловкий политик и военачальник, хотя и не обладавший высокой культурой и умом (некоторые ут­ верждают, что он был неграмотен . . . ) Оторвав этого человека от его обширного и чисто парижского семейства, его <<бросили на губернаторство >> в Лангедок, где он прекрасно разобрался в особенностях провинциальных порядков, которые в 70-е годы XVI столетия оставались обычно не очень-то попятными для уроженцев севера страны. Он остается католиком и, стало быть, может объединить вокруг себя и гугенотов, и умеренных католиков, или <<политиков >>. Затем возникла фигура Генриха Наваррекого (будущего короля Генриха IV), покинувшего двор Генриха· III в феврале 1 5 76 года2 8 и перешедшего в протестант­ ство. Он становится общепризнанным, хоть и не во всех случаях добивающимся повиновения, правителем Объединен­ ных южных провинций. Отныне южные провинции все более укрепляют свои позиции во властных структурах - и военных, и политических. Если говорить о военной стороне дела, то в середине 70-х годов этого столетия гугенотский и умеренно-католиче­ ский Юг оставался еще в руках довольно умелых и опытных сеньоров-воинов, таких как Монморанси-Дамвиль в Лангедоке или Ледигер в Дофине. С 1 5 76 года им обоим, при всем их могуществе, приходится перейти в подчинение к Генриху Наваррскому, ставшему верховным вождем всех гугенотов, хотя он далеко не всегда добивается от своих непокорных подчиненных соблюдения дисциплины. Тем не менее Генриху вскоре удается повсеместно упрочить свое командное поло­ жение, которое попачалу давало ему довольно скромные возможности. Дело в том, что после смерти своего отца (1562 г.) он становится старшим в роду Бурбонов - теперь он первый принц крови. А в 1 5 84 году умирает Франсуа-Э ркюль, послед.

28

Этот побег дал Генриху Наваррекому возможность добраться через Санлис и Алансон до своих земель на юга-западе Франции. Организ у я свой побег, «беглый принц >> смог заручиться содействием многих сообщников, из коих некоторые находились на вершинах власти. 255

ний из братьев Генриха 111 . Поскольку ни у Франсуа-Эркюля, ни у короля не было детей мужского пола, Генрих Наваррский после этой смерти становится единственным престолонаслед­ ником. И хотя ему еще предстоит ждать своего вступления на престол Ф ранции, но уже теперь его авторитет среди сторонников, особенно многочисленных в землях к югу от Ауары, заметно возрос. При всем при том стратегических талантов у Генриха отнюдь не прибавилось. Тем не менее одержанная им победа над королевскими войсками под ко­ мандованием Жуаёза в битве при Кутра в 1 5 87 году дала ему репутацию неплохого полководца. После 1 5 7 3 года и до конца века правящая элита Объеди­ ненных провинций Юга в политическом и социальном отноше­ нии формировалась одновременно и из ел ужилога (военного) дворянства, и из представителей офицерства, которые далеко не все были дворянами или лишь недавно ими стали. Такого рода пополнение правящего круга из разных социальных слоев не отличается сколько-нибудь существенно от формирования правящей олигархии во всем королевстве, как на севере, так и на юге. Это справедливо и для иных процессов, протекавших удивительно похоже как в Монпелье или в По, так и в Париже или в Амбуазе. Вот и перешедшее из рук Монморанси-Дамвиля в руки Генриха Нава ррского рыхлое южное политическое новообразование за два десятилетия своего существования проявляет постепенно крепнущую (и уже хорошо знакомую нам!) тенденцию к централизации власти, хотя не следует, конечно, переоценивать соответствующие процессы, учитывая их пока еще зачаточный характер. Утвердившись в своем положении, Генрих Наваррский действует как полагается Капетингу. Первоначально «политико �-кальвинистское адми­ нистративное управление на юге находилось в значительной части в ведении городов. Под нажимом Генриха и его окру­ жения оно все более переходит в руки федеральной админи­ страции. Все больше веса приобретают провинциальные органы в ущерб администрации городов, дворянство возвышается над простонародьем, а сам Генрих - над своим окружением. Но пока еще на Юге возобладают общенациональные про­ тестантские ассамблеи - прообраз тех, кото рые поЯвятся в XVII веке, и они окажутся достаточно сильны, чтобы суметь навязать в 1 5 7 7- 1 5 85 годах уступившему им Генриху 111 от­ носительно мирное сосуществование, преимущественно като­ лического королевского Севера и <<политического >> чисто кальвинистского Юга. 2 56

Конечно, это сосуществование изобилует эпизодами крова­ вых столкновений и разбойных нападений, привычных для южан. Оно сопровождается чередой любовно-политиканских интриг и в Оше, и при малом протестантском дворе в Нераке, интриг, не имеющих ничего общего с пуританством (гугенотское пуританство расцветет лишь позднее). В Нерак Екатерина Медичи отправляется в феврале 1 5 79 года для переговоров с обосновавшимся там Генрихом Наваррским29, своим зятем. Потребуется опасный период удач Католической лиги в се­ верных провинциях, и особенно в Париже, что произошло несколькими годами позже, чтобы положить конец этому уди­ вительному опыту не очень дружного , очевидно, соседства <<сосуществования >> двух противостоящих друг другу частей Ф ранции по обе стороны Ауары. Мы имеем уникальную воз­ можность окинуть взглядом весь государственный аппарат королевства во всей его многогранности и в том виде, как он СЛО)кился за семь или восемь лет относительного мира, а точнее - к 1 5 7 9 году, и так или иначе функционировал на протяжении несколько более длительного периода во вто­ рой половине XVI века. В перерьiВах между местными стыч­ ками гражданской войны перейдем к рассмотрению того , что претендовало на название правосудного государства, осущест­ вляя свои функции с большим или меньшим успехом и посто­ янством.

IX. ДРЕВО ПРАВОСУДИЯ Действительно, именно размышлениям в 1 5 7 9 году некоего сотрудника одного из государственных секретарей того вре­ мени мы обязаны сведениями , позволяющими нам наглядно представить себе структуру государственного аппарата той эпохи во всех ее главных составных частях. Автором этих размышлений, опубликованных в тетрадной форме в 1 5 7 9 году и переизданных позднее в той же форме в 1 608 и 1645 годах, является не кто иной, как Шарль Фигон, которого впослед­ ствии стали именовать Шарлем де Фигоном, возведя, таким образом, как водится, в дворянское достоинство. Его основное занятие - главный счетовод Счетной палаты Монпелье городка , в котором он не проживает постоянно. 29 Недолгий Неракский мир между Екатериной Медичи и Генрихом Наваррским был подписан 28 февраля 1 5 79 г. 1 7 - 3 98 1

257

Происхождение его установить трудно: он мог быть родом из парижекой адвокатской или прокурарекой семьи или, может быть, как предполагают некоторые, имел предков во Флоренции. Одно достоверно: в молодости он был сотрудни­ ком того, кто впоследствии станет кардиналом Бертраном, а перед тем был членом Тулузского и затем Парижского пар­ ламентов, министром юстиции при Генрихе II. Овдовев, он принял сан кардинала в 1 5 5 7 году. Позднее он впал в неми­ лость и потерял пост министра финансов после смерти своего венценосного покровителя. В своем политическом падении кардинал не повлек за собой Фигона . В 70-е годы мы находим его на постах секретаря королевы Наварры, руководителя Счетной палаты Монпелье (почетный пост), и, самое важное, он становится одним из приближенных государственного секретаря Физеса. К тому же Фигон - землевладелец, имеет ранг мелкого сеньора на юге Франции. Он приобретает, таким образом, разносторонний опыт, знакомство с администра­ тивной практикой как в центре, так и на местах, как на юге, так и на севере страны. Стало быть, он имеет прекрасную возможность со знанием дела нарисовать полную картину государственного аппарата своего времени. Его наблюдения и размышления подтверждают, помимо всего прочего, проч­ ность и устойчивость административных и государственных структур, контролируемых королевской властью. К 1 5 79 году эти структуры устояли после почти 20 лет религиозной смуты и теперь готавились выстоять на протяжении предстоящих двух десятилетий, хотя и эти годы будут для них весьма трудными. Сочинение Фигона было опубликовано в Париже издателем Гийомом Овре под названием <<Слово о сословных представительствах и об учреждениях правительственных, судебных и финансовых >> . Слово «органиграмма » Фигону было неизвестно, но само обозначаемое им понятие подразумевается во всех его рассуждениях и представлено им в книге в форме дерева . Термин «органиграмма >> ( анzл. flow chart), очевидно, не суще­ ствовал в XVI веке и появится в нынешнем смысле значительно позднее: во Франции в 1 940- 1 9 5 0 годах. Однако образ дер ева с многочисленными ветвями, создающий наглядное представ­ ление об излагаемой концепции, является удобным познава­ тельным инструментом, который будет использоваться вплоть до ХХ века и который связан, помимо любых эпистемологи­ ческих построений, с самыми ранними представлениями о мире, с религиозной иконографией и т.п. Дерево появляется как 258

символ Космоса еще в древних священных книгах Индии. Также и Библия, Ветхий и Новый заветы, начинается с первых страниц Книги Бытия - и завершается - в заклю­ чительной части Апокалипсиса - обращением к образу деревьев, райских и прочих. Более того, в Средние века, и в частности в XVI веке, было принято сравнивать Францию, французов и всю династию Валуа с садом или с деревом с мощным зе­ ленеющим стволом, несущим белые цветы, или с огромной лилией. И в иных областях знания многие авторы также исполь­ зовали образ дерева, пытаясь составить классификацию раз­ личных наук. И можно считать, что такой подход получил весьма широкое распространение в период с 111 века новой эры и вплоть до эпохи европейского Просвещения. А начало ему было положено еще в период поздней античности грече­ ским философом Порфирием, который в своем труде Isagoge расположил все основные представления в виде ветвей некоего общего ствола. По прошествии долгого времени, а именно в XIV веке, Раймонд Аюль сконструировал даже целое древо власти, у которого имелись и корни, и ствол, и ветви, и плоды. Это символическое изображение системы власти составляло часть чего-то похожего на настоящий лес, где произрастали деревья самых различных видов, начиная с весьма земных (например, обычное дерево, о котором можно было составить целый трактат по ботанике) и кончая деревьями божественных высот, таких, как «древо Матери Божьей », в котором отобра­ жались различные ипостаси Девы Марии и каноны поклонения Б огородице. В конечном итоге Аюль сводил свой «лес » к не­ коему древу познания, в котором содержалось и отображалось <<все сущее >>. Считалось, что такого рода попытки выращивать метафорические леса способны помочь исследователям удер­ живать в памяти весь спектр различных научных знаний. Труды Аюля в этой области были, судя по всему, хорошо известны проевещенным людям XVI века, ибо еще в 1 5 1 5 году в Лионе появилось их прекрасно оформленное и четко напечатанное издание. Рассмотрим подробнее <<дерево власти » Раймонда Аюля. По политическим убеждениям Аюля можно сопоставить с Фигоном, с его описательным методом изложения. Дерево Аюля делится на ветви , каждая из которых крепится соответ­ ственно к иерархической либо профессиональной общест­ венной группе, которые объединяются вокруг «ствола >>, а им является некто иной, как сам император. В «люлевские груп­ пы » сведены бароны и рыцари, горожане, советники, проку1 7*

259

роры, судьи, адвокаты, послы и - чтобы никто не был забыт королевский исповедник и инквизитор. В эпоху Возро>кдения один автор в Англии применил схемы Аюля к своей собствен­ ной стране. Впрочем, из-за Фигона Аюль быстро перешел в число ав­ торов прошлого , и прошлого не слишком близкого. К источ­ никам более прямого идейного воздействия на счетовода из Монпелье следовало бы отнести скорее Рамуса, или Пьера де Аа Раме - мыслителя, пользовавшегося широкой между­ народной известностью, убитого в ночь Святого Варфоломея в 1 5 7 2 году. Мышлению Рамуса свойственны и геометрическая четкость, и способность к визуализации своих представлений , которые хо рошо прослеживаются в его книгах, где в типо­ графских изображениях ветвящихся и переплетающихся дре­ вовидных структур в сжатом виде изображены основные вопросы логики и диалектики. Методы строгой классифика­ ции, предложенные Рамусом, оказали, как представляется, значительное воздействие на теоретические построения Боде­ на, который, в свою очередь, во многих отношениях был идейным предшественником Фигона как в том, что касалось его теории суверенитета, так и в приверженности к таксоно­ мии. Таким образом, есть все основания полагать, что истоки воззрений Ф игона восходят - напрямую или через Бодена к Рамусу. Тем не менее похоже, что при всем этом Фигон остается оригинальным мыслителем, даже если и допустить с полным основанием, что истоки его трудов следует искать в работах Аюля и Рамуса (не говоря уж о возможности иных первоис­ точников). Действительно , этот счетовод из Монпелье сумел построить такую органиграмму современных ему государ­ ственных структур, какой мы не находим во Франции ни в его время, ни в непосредственно последовавшем за ним историче­ ском периоде. К тому же он берется анализировать составные части государственного механизма (структуры юридические, финансовые, военные), тогда как Аюль ограничивалея в основ­ ном рассмотрением общества, которое оставалось в его время и феодальным, и имперским, в духе обычных классических представлений о сословиях, его составляющих. Ну а Ра мус не занимался сколько-нибудь существенно политической сто­ роной вопроса. При такой широте своих познаний и новизне концепций Фигон заслуживает звания предтечи, хотя и малоизвестного и, главное, непризнанного. На протяжении веков попытки 260

построения <<древес познанию> и органиграмм, представляющих последовательность звеньев в цепях подчиненности и власти , будут продолжены и умножены. Бэкон, Шамбер и д'Аламбер, один за другим, приложили немалые усилия к тому, чтобы прикрепить к одному общему стволу различные ветви науки. В ХХ веке такие <<деревья >> (так буквально их и называли) органиграммы (flow charts) или попросту алгоритмы - прямо­ таки процветали в различных областях знания, и в частности в лингвистике (Тесньер, Шомский . . . ), в математике и особенно в информатике, которая обильно оснащалась древоподобными диаграммами программирования. И наконец, техника руковод­ ства промытленными предприятиями и <<наука >> администра­ тивного управления привели в наши дни к созданию множества органиграмм, предназначенных для отображения организа­ ционной структуры фирм и бюрократических органов, с целью упростить задачи управления ими (а именно эту задачу еще в 1 5 79 году ставил себе Фигон в своих работах, носящих отпечаток современности вопреки или же благодаря воздей­ ствию на него традиции, унаследованной от Аюля, Рамуса и некоторых других). Итак, Фигон создал небольшую, весьма содержательную книгу, в которую он включил гравюру, изображающую <<древо правосудиЯ >>. Небесполезно привести здесь титульное название этого труда в его полном объеме: <<Слово об органах и служ­ бах как правительства, так и правосудия и финансов Франции с кратким описанием юрисдикции и компетенции каждого из них >>. Если такие слова, как <шравосудие >> и <<финансы >>, не нуждаются в комментариях, хотя второе занимает зависимое положение от первого, то точное определение значения слов <шравительство >>, <<правление >> может представить некоторые трудности. Напомним поэтому, цитируя Фигона, то, что он писал в своей книге: <<истинный режим и правление в нашей республике >> включает в себя такие составные части , как пра­ восудие , финансы, полиция (т.е. все то, что относится к адми­ нистрированию), и, наконец, вопросы военные и дипломатию. Но, с другой стороны, при чтении книги становится ясно, что Фигон имеет здесь в виду штаты, иначе говоря - все три сословия и, в более широком смысле, все социальные группы. Но он рассматривает их лишь через призму тех взаимоотно­ шений, которые они поддерживают с государством - в самом широком смысле этого термина, то есть с государственными, административными и правительственными органами (в совре­ менном понимании этих терминов). Столь узкая направлен261

ность исследований > > (с учетом более высокого положения канцлера), начиная со времен Кольбера стало все более преобразовываться в государство финансов и полиции (здесь это последнее слово следует понимать в его старом смысле - как администрацию, а не в его нынешнем узком <<полицейском >> значении). Короче го­ воря, в старой триаде суверенного правления - юстиция, по­ лиция, финансы - произошло некоторое перемещение акцентов в пользу двух последних. В эпоху Генриха III этого еще не было, и понятно почему: канцлер, которого время от времени замещал хранитель печати, оставался центром всех органов власти. От центрального ствола в схеме Фигона отходят две глав­ ные ветви и несколько менее крупных веток. Эти ветки тf кже растут непосредственно из ствола, но их значение не столь существенно. Главные - две первые ветви. Влево отходит от ствола большая ветвь юстиции: она изображает <<верховные 30 Этот ствол - ствол фигового дерева, если позволительна такая шутка по отношению к столь удачно придумавшему его Фигону.

262

суды >> парламентов, Парламента Парижа в первую очередь. Вправо идет толстая финансовая ветвь: пройдя через Счетную палату (это аналог Парламента, но следует за ним по своему значению), она приходит в Сохранную казну. Ее <<сохранная >> сторона не должна вводить в заблуждение - в действитель­ ности именно отсюда «вытекают >> государственные расходы. После Сохранной казны эта крупная финансовая ветвь уст­ ремляется выше и дальше и приводит к «главной приходной кассе >>. Реально здесь имеются в виду податные кассы различ­ ных региональных податных органов. Они представляют собой, как это следует из самого их названия, геометрическое место хранения всех денежных поступлений, которые складываются из сборов и платежей имеющих налоговую, или домениальную основу. О ни изображены вверху справа от «древа >>. Теперь, чтобы вернуться к существу вопроса, отметим, используя чуть-чуть модернизированную терминологию, что свой исходный «живой сок >>, или, говоря словами Фигона и Бодена, свою суверенность или величие, это дерево черпает из гумуса, получает их от королевских корней, а также от осно­ вания ствола - Королевского совета. Глубокая основа суверен­ ной власти, разумеется, имеет божественное происхождение. Ни народ, ни народное представительство не играют во всем этом никакой роли, если верить квазиабсолютисту Фигону (как далек он в этом отношении от протестантских монархо­ махов 3 1 , которые еще в 70-е годы XVI столетия стали первыми теоретиками, выдвинувшими идею пекоторой суверенности народа, какой-то формы народовластия). Фигон, проловеду­ ющий свою концепцию абсолютизма в противовес идеям монархомахов, пытается замалчивать объективно существо­ вавшую действительность: в королевстве и во времена Ген­ риха 111, и при его предшественниках и наследниках имелся и в землях языка <<ойль >>, и в областях Лангедока - хотя и весьма несовершенный, но абсолютно реальный зачаток на­ ционального представительства в виде провинциальных и об31 Монархомахия (от zреч. mбnarchos - монарх и ma chё - бой, борьба) - тираноборство. Сторонники этого течения - nисатели­ nублицисты в заnадноевроnейских государствах второй nоловины XVI - начала XVII века, выстуnавшие nротив абсолютизма . Отрицали божественное nроисхождение королевской власти, считая, что суве­ ренитет nринадлежит народу, который на договорных началах nе­ редает власть монарху и соответственно имеет nраво свергнуть его, если он нарушил условия договора (тем самым nревративш ись в «тирана >>), и даже убить. - Прим. пер.

263

щенациональных штатов. А Фигон даже не упоминает о них в своих построениях, поскольку его взгляд замутнен «абсо­ лютистской >> идеологией. Народ, по мнению нашего автора, должен довольствоваться обожанием королевской власти и, естественно , должен быть любим ею. Народ, любящий короля или любимый им, не изображен на рисунке древа госуда р­ ственности. <<Живой сок >> древа, поднимаясь снизу вверх, достигает огромной левой ветви, иначе говоря - Парламента , само название которого - Суверенная палата - показывает, что он является и средоточием, и источником суверенности. Затем сок стекает через все тот же Парламент ко множеству сви­ сающих ответвлений: на рисунке Фигона они расположены внизу слева или - если использовать терминологию геогра­ фических карт - к западу-юго-западу от ствола древа. Эти ответвления приводят к различным административным орга­ нам, некоторым официальным лицам и подкомиссиям, под­ чиненным Па рижскому па рламенту. К этим ответвлениям подсоединены такие органы, как Дворцовая бухгалтерия, Казначейская палата , уполномоченные порученцы, которым Парижекий верховный суд доверяет решение некоторых воп­ росов местного или регионального уровня. И, что существен­ но, <<живой сою> в северо-западном углу продолжает подъем к органам низшего и среднего звена аппарата юрисдикции. Этот аппарат состоит из многих групп чиновников, которых насчитывалось (не только собственно судебных чинов, но и слу­ жащих финансовых органов, расположенных в северо-восточ­ ной части <<карты >> , а также чиновников некоторых других специальностей) 15 000, а может быть, и больше, во Франции 1 5 75- 1 5 80 годов. (Отметим еще раз экономичность и даже, можно сказать, деликатную умеренность такого государствен­ ного аппарата, который имел менее одного чиновника на ты­ сячу <<французов >> того времени. Это соотношение в наши дни значительно изменилось в пользу чиновничества, если учиты­ вать рост населения, но отнюдь не привело к соответственному повышению эффективности административных служб.) Ограничимся сейчас рассмотрением собственно апп�рата правосудия в его вертикальном изображении. Чтобы лучше понять его функционирование, будем двигаться сверху вниз, начиная с верхних ярусов <<листвы >> , в направлении, обратном первоначальному. <<Потоки производных элементов сока >> , как сказали бы современные ботаники, действительно спускаются вниз в направлении, противоположном движению <<живого

264

сока >>, - от листьев к ветвям, затем к стволу, к его нижней части и к корням. Здесь и находится сам король, действующий по наитию Божьему. Аьющийся вниз сок соответствует, со­ гласно интуитивно найденному Фигоном образу, обращениям к правосудию, поступающим от массы управляемых. Используя в какой-то мере техническую, но тем не менее общеизвестную терминологию, можно сказать: речь здесь идет о цепочке ходатайств, исходящих от истцов, обращающихся к правосу­ дию. Эта последовательность апелляций проходит по нисхо­ дящим ступеням - от судов низшей инстанции до высочайших судебных учреждений через ряд промежуточных уровней. Иерархия судебных органов дает полную картину разветвлений судебной системы сверху донизу и во всех ее аспектах от смешного до великого - в пределах того, что изображается на фигоновских рисунках. Среди <<меньших >> судей, судей самого низкого уровня, расположенных <<на самых верхних ветвях >> верхней левой части кроны дерева, выделяются (вне собственно монархической части судебной системы) эшевены, капитулы, консулы и мэры городов. Все они равнозначны эдилам или членам городских муниципалитетов более поздних французских республик. Знамение времени и существенное отличие от XVI века: в наши дни этих официальных лиц никто не может себе представить исполняющими судебные функции, тогда как для людей эпохи Возрождения это само собой разумелось - мэр одновременно был и судьей, и полицейским чиновником по разбору мелких правонарушений и т.п. К категории <<меньших >> судей Фигон относит также и нотариусов, все значение которых он мог оценить в период своей деятельности на Юге, ставшем для него второй родиной. Он рассматривает их прежде всего как юристов, иначе говоря - так же как представителей право­ судия, хранителей святости договоров (они и в самом деле являются носителями такой функции, хоть и выполняют ее по­ своему и далеко не всегда). На самом верхнем краю в северо­ восточной части созданного Фигоном рисунка помещены судьи сеньорий - <<служители сеньоров - верховных судей >>, как их называли в ту эпоху. Этих весьма своеобразных судей насчи­ тывалось во Франции несколько тысяч. Они подменяли, дуб­ лировали государственных чиновников и были заменены ими. От этих многочисленных персонажей, расположенных на дереве вверху слева, последуем вниз вдоль веток от развет­ вления к разветвлению, следуя за тем, что мы будем называть теперь, используя на этот раз гидрографическую метафору,

265

ручьями и речками жалоб и апелляций. Свое начало эти потоки берут среди тех, кому приходилось иметь дело с юстицией при их обращении с жалобами на решения судов низших инстанций. Мы спустимся, следуя за этими потоками, к пупк­ там их слияния на все более важных последовательных этапах. Так мы дойдем до королевских судей в более или менее зна­ чительных населенных пунктах и затем попадем к большей <<речке >> - к бальяжам и сенешальствам, возглавляемым соот­ ветственно бальи и сенешалями, сходными, судя по размерам территории их округов, с префектами нашего времени, а в не­ которых случаях - с супрефектами. И бальи, и сенешали также считались судьями в ту эпоху, а точнее - они председатель­ ствовали на заседаниях судов. И те и другие могли к тому же вести и собственно административные дела на территории своего округа (совершенно так же, как городские консулы или капитулы, но с более широкими полномочиями). И наконец, эта вышеназванная «речка >> бальяжей и сенешальств становит­ ся крупным притоком главной реки, состоящей из парламен­ тов, куда в конце концов стекаются все жалобы, апелляции, обжалования апелляционных решений, приходящие сюда от судов различных низших инстанций. Аналогичные или, скорее, схожие по своей природе с бальяжами «реки >> образовывали и президиальные суды, основанные Генрихом II в 50-х годах XVI века . Говоря о социальных институтах, дата создания которых точно установлена, Фигон, с его складом ума , близким к со­ временному, отмечает в своем <<Слове к читателю >>, что его интересует не столько <<диахрония » явлений - происхождение, время создания или изменение рассматриваемых им институ­ тов, сколько то, что он называет <<синхронией >>, - взаимосвязь и взаимодействие различных частей этих административных институтов, <>. В этой связи позволим себе уподобить Фигона структуралистам соссюровского и леви-стросовского толка 1 9 60- 1 970 годов. Они ведь тоже в своих иремудрых писаниях оставляли в сто­ роне и историю, и причины явлений, уделяя все внимание вопросам структуры и системы. «Реки >> Фигона отображают существующую структуру: биржевые советы и судей торговых судов (те и другие обра­ зуют судебную систему для коммерсантов), а также портовых старейшин и старост городской и дорожной стражи, в ведении которых находились городские ворота и заставы, взимание таможенных и дорожных сборов, задержание бродяг и других

266

подозрительных, замеченных на границах. На том же уровне в судебной иерархии расположен у Фигона так называемый <<суд мраморного стола >> 32 - учреждение, в которое стекались апелляционные жалобы на судебные органы Адмиралтейства, коннетабля, Канцелярии маршалов Франции, Администрации вод и лесов. Все четыре учреждения также обладали не только административными, но и судебными функциями в соответ­ ствии с основными традициями королевской Франции. Повто­ рим еще раз, рискуя надоесть читателю, что в конце концов все апелляционные жалобы, в которых оспариваются решения <<мраморного стола >> или президиальных судов, стекаются в Парламент. В верхней части фигоновской графической картинки, спра­ ва от ветви , изображающей президиальные суды, и, можно сказать, к северо-северо-западу, если и на этот раз исполь­ зовать аналогию с географической картой, обращает на себя внимание крупная ветвь находящаяся прямо на центральной осевой линии канцлерства. Она изображает «всех прево па­ рижских и провинциальных маршалов >>, иначе говоря - некое подобие нынешней полиции. Институт, о котором пошла речь, связан с высшими военачальниками - маршалами. В те времена он еще слаб (впрочем, не имеет должной оценки и значение финансов государства). Подъем этого института к полиции современного типа начнется лишь с учреждения в Париже в 1667 году при Аюдовике XIV, поста генерального директора полиции и назначения на это место знаменитого Аа Рейни. И опять мы констатируем, что полный отход от схемы Фигона совершится только в 60-х годах XVII века - через 82 года после того, как <<древо правосудиЯ >> было изображено нашим автором. Перейдя теперь к северо-восточной части изображения, мы снова попадаем в финансовый сектор. Но здесь речь уже не идет о «результате � деятельности государственного аппа­ рата в виде <<выхода >> его продукции - решений (главным образом судебных), исходивших, как мы могли видеть, из северо-западного угла нашей <<карты >> в ответ на народную жажду правосудия. На этот раз речь пойдет о денежных <>, о денежных вливаниях в государственный ап3 2 В расположенном на острове Сите в Париже Дворце правосудия суды Администрации вод и лесов, Управления коннетабля, Адмирал­ тейства и Канцелярии маршалов Франции заседали в большом зале за длинным столом из черного мрамора.

267

парат, осуществляемых путем взимания налогов и сборов самим этим <<аппаратом >>. Такие <> составляют при этом нечто вроде <<взносов >>, выплачиваемых добровольно или в принудительном порядке налогоплательщиками - боль­ шей частью сельскими - на содержание монархии. Подчерк­ нем для начала то обстоятельство, что в 70-е годы XVI века канцлерство оказывает очень большое влияние на финансовые отрасли административного аппарата. О но потеряет свои возможности надзора за ними лишь столетием позже - в эпоху Кольбера, уступив их генеральному контролеру финансов. В этом отношении во времена Генриха III ствол <<древа пра­ восудиЯ >> остается реально единым, главным, осевым. Он под­ чиняет себе - что может показаться странным для нашего нынешнего восприятия - те его ветви, которые имели чисто финансовый характер. (Представим себе, ради пояснения ситуации для читателя, что в 1987 г. министр юстиции возглавил бы и стал руководить через своих чиновников - что для нас немыслимо - министерством финансов.) Времена Кольбера, отделив, если можно так сказать, финансовое дерево от древа юстиции, положат конец верховенству юстиции - ситуация, которая ретроспектИвно, в свете нынешних представлений, может показаться ненормальной . Коснемся вкратце нескольких менее значительных веток, которые можно отнести к финансовым ответвлениям. Среди них - королевский Монетный двор (имеющий своего прево), Казначейство, генеральные распорядители финансов (они рас­ положены на северо-северо-востоке согласно картографии Фигона). Все они постепенно теряли свое значение со времен Возрождения, и особенно после реформ Франциска I. Попутно надо отметить, что некоторые из ветвей девальвиравались с течением времени - усыхали на своем месте, но, даже высохнув, не отмирали окончательно. Отмеченная здесь феноменальная живучесть хорошо согласуется с давними неизменными тенден­ циями, характерными для французской административной си­ стемы: в ней устаревшее учреждение не устраняют, а оставляют влачить жалкое существование, создавая рядом с ним совер­ шенно новое, молодое и сильное, которое своей конкуренцией окончательно лишает жизнеспособности старую организацию. Именно это происходило во Франции начиная со времен Франциска I и Генриха II в результате возникновения таких молодых захватнических, динамичных и весомых учреждений, какими были Сохранная казна и Генеральная налоговая служ­ ба, на рассмотрении которых следует сейчас остановиться.

268

Оставим в стороне Палату косвенного налогообложения с ее дочерними подразделениями - соляными складами и ге­ неральными контролерами соляного налога, хотя ее значение нельзя недооценивать. Перейдем к <<сбережению >> и <<сборам >>. Простирающаяся на северо-восток толстая ветвь, на которой изображены узлы Сохранной казны и Управления по сборам, одержала решительную победу в той квазибиологической борьбе, в которой она выступала противницей предшествую­ щих институтов с аналогичными функциями, среди которых нами уже было отмечено Казначейство. Счетная палата (она также расположена на севера-востоке) дорога Фигону ­ служащему Счетной палаты Монпелье и знатоку королевских учреждений. Она служит связующим звеном между <<толстым суком >> канцлерства и <<крупным узлом >> сохранения, если ска­ зать более точно - денежными хранилищами казны. При этом, изображая столь крупно утолщения сохранения и сборов, Фигон четко очерчивает весьма ограниченное пространство, в котором в его время совершалисЪ основные действия в об­ ласти управления финансами. Отметим, что службы и сохранения, и сборов были осно­ ваны относительно недавно, учреждены при Франциске 1. Первая (покрывающая если не все, то значительную часть расходов) возникла в 1 5 23- 1 5 24 годах. Вторая, состоящая из различных налоговых контор в 16 административных округах, формирует целую сеть первичных пунктов сбора налоговых платежей. Денежные суммы, собранные таким образом нало­ говыми органами, включают в себя (на северо-восточной ветви дерева, изображенного нашим автором) прямое налогообло­ жение, помещенное с левой стороны ветви (выплаты короне, мыт, талья, суммы жалованья 5 0 000 человек - военных и гражданских; эти общие цифры хорошо согласуются с чис­ ленностью французских вооруженных сил XVI века, гораздо менее многочисленных, заметим, чем армии Бурбонов). А кос­ венные налоги, согласно логике, мы находим справа от этой же ветви. В них входят форэн - такса за вывоз това ров за пределы королевства, а также налоги на соль и вино (габели). На севера - северо-востоке помещены и деньги королевского домена (рассматриваемого как относительно скромный источ­ ник дохода). Здесь речь идет, естественно, о земельных и лесных угодьях, выплатах сеньориальных и прочих, причи­ тающихся монарху. Согласно распространенному давнему убеждению (ставшему совершенно неосуществимым на прак­ тике), король должен был по возможности <<функционироватЬ >>

269

на доходы от своего домена, как говорили - <<жить за свой счет >> . А priori Фигон отнюдь не пытается поставить под сомнение эти представления, все еще достаточно популярные в его время. Но фактически он, склонный к описательному эмпиризму, ограничивается четким разграничением различ­ ных источников средств из домена короля, разделяя их на разветвления в своем изображении дерева в севера-северо­ восточной верхней части его кроны. Здесь отображены сеньориальные выплаты (земельный ценз и ренты, лоды, вы­ плачиваемые сеньору при смене землепользователя, такса с продаж) - все то, что обычно причиталось сеньору с пользо­ вателей лена, в том числе и тогда , когда лен предоставляется королем, выступающим в своем качестве сеньора. Здесь же и доходы с лесосек в королевских лесах или, как принято говорить в наши дни, <<домениальных >> лесах. И наконец, денежные поступления от наложенных чиновниками домена штрафов, осуществленных ими конфискаций, от судебных пошлин и нотариальных записей, таксы за гербовую печать и т.п. На деле зачастую домен плохо содержался по вине тех, кто должен был о нем заботиться. Это слишком часто встре­ чающаяся неэффективность того, что в наши дни назвали бы государственным сектором. Генрих IV, который, сам того не зная, был в этом вопросе предшественником Адама Смита и теоретиков либерализма - противников огосударствления, охотно повторял всякий раз, когда его внимание обращали на какой-нибудь полуразвалившийся дом: <<Ну уж это-то мое >> . Гораздо более существенными были средства, источником которых не был королевский домен. Король черпал их из прямых и косвенных налоговых поступлений - из налогов в собственном смысле, в современном понимании этого слова, как уже указывалось. Из них складывалось более 80% обще­ государственных бюджетных поступлений, а доля средств, имеющих чисто домениальное происхождение, была со времен Людавика XI совершенно незначительной. Правда, весомым дополнением к ним становились - в процессе повседневной деятельности государства - займы, кормовые выплаты, деся­ тина с доходов духовенства, дарения Церкви казне и, наконец, доходы от продажи должностей, когда король за некоторую сумму назначал чиновника на уже существующее или специ­ ально созданное место. Столь плотное переплетение фискаль­ ных ветвей и разветвлений свидетельствует о значительном усложнении государственного аппарата . При этом налоговое бремя росло, но не становилось непосильным в период между 270

правлениями Аюдовика XI и Генриха III. В пересчете на зерно налоги выглядят довольно стабильными. Огромный рост на­ логового пресса еще впереди: чтобы он стал реальностью, надо дожить до времен Ришелье и Мазарини. При рассмотрении органиграммы финансовой системы 1579 года прежде всего удивляет ее качественное совершенствование, а не только количественное расширение, что было результатом творческих, инициативных решений, касающихся этой области админист­ рирования, принятых Франциском I и Генрихом II и оставлен­ ных ими в наследство королям династии Валуа. Мы переходим в заключение к юго-восточной части <<дре­ ва >>. На этот раз речь не пойдет о доходах или о налоговых <<поступлениях >>, льющихся живительной влагой в государ­ ственный аппарат. Здесь, в этой новой для нас зоне, мы имеем дело с расходами, с выплатами, короче говоря - с теми «эф­ фектами >>, которые финансовые ресурсы производят в самом государственном аппарате и через его посредство. Выплаты, само собой разумеется, осуществляются за счет входящих платежей. Цепочка приход-расход спускается, в полном со­ гласии с логикой, от северо-восточного угла нашей гравюры к юго-восточному ее углу, проходя через крупный стратеги­ ческий узел Сохранной казны, образующей связующее звено между <<поступлениями >> и <<расходами ». Эти последние, в свою очередь, вертикально спускаются к двум неравным участкам вдоль двух ниспадающих ветвей, напоминающих своим видом тяжелую крону плакучей ивы. В непосредственной близости от центрального ствола , справа от него, на юго-востоке, находится королевский двор, дом короля, роль которого как символа все еще сохраняет свое значение (достаточно вспом­ нить о <<кочующем >> дворе Екатерины Медичи и Карла IX: почти 15 000 человек - ставшее кочевым население среднего города той поры - двигались по французским дорогам или по тому, что служило тогда дорогами, сплачивая народы в нацию на всем пространстве страны от севера до юга). <<Рас­ ходы >> на содержание этого двора (который далеко не всегда <<кочует >> , а гораздо чаще сохраняет <юседлосты>) распреде­ лены по таким, в частности, статьям: серебряная посуда , различные подарки, псовая охота , конюшня (важную долж­ ность главного конюшего доверяют обычно лишь могуществен­ ным сеньорам). И наконец, поскольку надо обеспечивать безопасность и королевскому семейству, и всем придворным, в расходы по содержанию этой братии ( <<издержки на коро­ левский дом >>, как говорит Фигон) входят также и денежные 271

средства, рассчитанные на содержание сотни дворян и охран­ ников (командуют этой охраной, состоящей из отборных бойцов, весьма видные люди; занять такой пост стремятся очень многие). Справа от большого центрального ствола де­ рева Фигон изображает падающую с северо-северо-востока к юго-юго-востоку еще одну, вторичную, ось, описание кото ­ рой можно было бы дать, исходя из веберовской концепции <. Допустим, что в верхней части картины (на северо-северо-востоке) расположен описанный выше <<собственный домен >> монархии , из которого исходит минимальный объем средств в счет доходов казны. В нижней ее части вписывается в статью outputs - затрат и расходов королевский двор: он с лихвой поглощает пресловутые доме­ ниальные средства, тратя их на питание, на представительские расходы familia - королевского семейства. Это семейство, по правде говоря, гораздо шире рамок собственно семьи монарха, поскольку окружено множеством придворных, стражников и слуг. Далее на вертикали, спускающейся с северо- до юго­ востока по правому краю фигононекой схемы, появляются структуры государства, в которых наши современники могут обнаружить знакомые им черты: сверху - налоговые службы, о которых мы здесь уже упоминали; они являются носителями все тех же, с мелкими исключениями, функций, которым суждено долгое существование. Ниже на схеме - средства от налогообложения, которые устремляются в пропасть рас­ ходов государства и почти идентичны наиболее типичным его затратам. Речь идет, в частности, о расходах на содер­ жание армии - главного потребителя денежных средств в дореволюционной Франции; она поглощала до 50% и более королевских <<бюджетов >>. Главные статьи расходов по этой части представлены средствами на довольствие мирного и военного времени, на содержание флота, артиллерии, на создание укреплений. . . Затем идут затраты на содержание дипломатической службы (расходы на <>), ренты и пенсии (для придворных и прочих лиц, которым режим протежирует), награды, даро­ вания и иные благодеяния (для тех же людей) и, наконец, <<жалованье судебных людей и людей финансов >>, иначе· го­ воря - денежное содержание чиновников и должностных лиц. Оно весьма невелико в те времена, поскольку эти люди со­ держали себя - хотя бы частично - за собственный счет, а также на подношения подчиненных - официально легали­ зованные или молчаливо допускаемые. Жалованье, выплачи272

ваемое им государством, составляло, таким образом, лишь часть их доходов, и, конечно, не самую большую. Предложенное Фигоном описание того, что касается расходов - outputs государства, как видим, хоть и краткое, но достаточно полное. Оно охватывает и королевский двор, и армию, и дипломатию, касается судебной и финансовой бюрократии и даже мздо­ имства. Нам осталось теперь поговорить о нижней части схемы Фигона, обо всей юга-западной четверти ее, а также о неболь­ том участке, расположенном внизу справа (на юга-востоке). Здесь мы находим губернаторов провинций и послов (иначе говоря, представителей короля в стране и вне ее); тут же Великий прево королевского дворца (он является судьей для лиц из королевского окружения), королевский Большой совет, который и дублирует, и венчает собой систему парламентов, перенося по возможности на высший государственный уро­ вень кассационные судебные дела и апелляции; здесь государ­ ственные секретари - предшественники появившихся позднее министров, интенданты финансов, которых можно приравнять к нынешним заместителям министра финансов, докладчики по судебным делам в Государственном совете - все они обра­ зуют политический класс или «технократическую структуру » королевского государства 70-х годов XVI века. С 1 6 6 1 года эта структура перейдет из подчинения канцлеру в преоблада­ ющее ведение генерального контролера финансов. И наконец, на древе Фигона армия и зарождающийся военпо-морской флот присутствуют повсюду и одновременно нигде, поскольку их наличие отображено лишь косвенным, периферическим образом в лаказаиных на нем трибуналах Адмиралтейства и служб коннетабля (на юга-западе схемы), а также упомина­ нием различных расходов на военные нужды (на юга-востоке). Но при этом следует учитывать, что наш автор никак не вклю­ чает профессиональных военных в описание своего сугубо <<гражданского >> и <<светского >> дерева служб и должностей. Это относится и к духовенству: наличие Церкви, конечно, вытекает с очевидностью из упоминания о десятине, которую она должна выплачивать светскому государству, но этим дело и ограничивается. Тем не менее, присутствие служителей Церк­ ви подразумевается всей этой иконографией, поскольку они выступают посредниками между королем и Богом при пома­ зании, а также и в дальнейшем, освящая законность суверен­ ного правления короля Франции . Фигон, впрочем, дает на этот счет точные пояснения на нескольких страницах, которыми 1 8 - 398 1

273

он сопроводил в своей книге гравюру, изображающую дерево. Каким бы ни было это дерево, при всех недостатках оно остается лучшей имеющейся у нас <<фотографией >> государства эпохи Возрождения, слепком с одного из очень древних режимов и со Старого порядка в полувоенный период 1 5 7 71 5 8 4 годов. Х. ГИЗ И ЕГО СТОРОННИКИ Гражданские войны возобновляются с 1 5 8 4 года на новой основе, теперь сталкиваются уже не две, а три группы действу­ ющих лиц: протестанты - сторонники Генриха Наваррекого из Объединенных провинций Юга; католики-центристы, часть из них - «политики >> , часть - сторонники Валуа 33 ; наконец, на первом плане католики - сторонники Гизов. Что же значит быть <<гизаром >> (сторонником Гизов) или просто Гизом в этой >, лишь Бог и Колиньи знают кем). Карьера Генриха, как только он вышел из юношеского возраста, приобретает исто­ рические масштабы начиная с 1 5 7 5 года (победа над герман­ скими рейтарами в Дормане). С 1 5 8 4 года в его карьере происходит новый подъем после смерти Франсуа-Эркюля, бывшего герцога Алансонского, младшего брата Генриха III. Эта смерть имеет решающее значение! Отныне для дин а стии Валуа бесповоротно встает проблема преемника . Генрих III, 33 В некоторые моменты 1 5 84- 1 5 8 9 годов государство Валуа, временно ослабленное, выглядит в конечном итоге только как одна из группировок среди прочих . . .

274

чей брак остается бесплодным, по нормам Салического закона имеет только одного законного наследника, того самого, кого так давно столь многие опасались, - Генриха Наваррского, отдаленного потомка Людовика Святого . . . и одновременно принца гугенотов. Католическая Ф ранция находится под уг­ розой. Столь же запутанный спор о преемнике ранее, два с половиной века назад, вызвал Столетнюю войну. Что каса­ ется мук общественного сознания, которые возникают при разнице в вероисповедании между государем и его народом, то приблизительный эквивалент этой ситуации встречаем правда, в противоположном смысле - ста годами позже в Бри­ тании, когда Яков Il, король-папист, должен будет править подданными, исповедующими англиканство; итогом этого стала революция 1 6 8 8 года, разумеется, мирная, но глубокая и <>. Это показывает взрывоопасный характер той альтернативы, которая открывается начиная с 1 5 84 года . Первая Католическая лига тем не менее возникает в 1 5 76 году вокруг Перонна. Инициатива Гизов сыграла в ее появлении лишь незначительную роль, движение стимулировали прежде всего губернатор, местное дворянство и все три сословия региона. Для этих сторонников Лиги на начальном этапе главной задачей было помешать Конде, принцу-гугеноту, прийти к власти в Пикардии. Вторая Лига, <<истиннаЯ >>, кри­ сталлизуется в Лотарингии через девять лет после этого вокруг Генриха де Гиза и его родственного клана. Движение Лиги возникает также в Париже, на несколько недель позднее, в среде судейских чиновников, кюре и торговцев, привержен­ ных традиционной религии. Это двойное возникновение имеет место в конце 1 5 84 года как логичная реакция на смерть Франсуа-Эркюля. Сформировавшийся таким образом союз приводит в 1 5 85 году к захвату власти и гражданской войне. Действия ведутся по двум осям: Гизы и их сторонники частично устанавливают свое господство в городах, крупных и неболь­ ших, и в крепостях в Северной Франции; с другой стороны, ведется вооруженная борьба с протестантами и сторонниками Генриха Наваррского, которые все больше группируются в Объединенных провинциях Юга. В этом втором наступлении королевская армия выступает в качестве союзника , поскольку Генрих III, человек, во всяком случае, очень религиозный, был вынужден заключить договор о послушном союзничестве с Лигой в июле 1 5 8 5 года по причинам в основном тактическим. <<Я их правитель, католик , как это надлежит, поэтому я следую за ними ». Увы! В данных обстоя тельствах союзник оказыва1 8*

275

ется более опасным, чем враг; суверен ежеминутно боится, что его вытеснит обременительный «друг >>, которым стал для него герцог де Гиз. Более того, королевская армия терпит жестокое поражение от Генриха Наваррекого в Кутра (октябрь 1 5 8 7 г.). Это поражение не способствует улучшению ситуации, несмот­ ря на почти королевские похороны в стиле высокого барокко, которые Генрих III устроил своему любимчику Жуаёзу, убито­ му в этом бою. На севере обостряются противоречия между двумя Генрихами (Валуа и Гизом), в то время как на юге третий Генрих (Наваррский) продолжает оставаться причиной конф­ ликта. Два раза (в феврале 1 5 8 6 г. и в мае 1 5 8 8 г.) Гиз с триумфом входит в Париж, столицу католическую и уже охваченную движением Лиги; его встречают с энтузиазмом, во многих случаях даже исступленно. К тому же Гиз чувствует себя неожиданный ресурс - частично успокоенным пекоторой поддержкой, которую оказывает ему Екатерина Медичи; на самом деле королева-мать страдает оттого, что у нее отнимают власть в силу институциональных прерогатив Генриха III, которого она продолжает любить всем сердцем. С другой стороны, она не забывает о своих семейных связях с Гизами, пусть и достаточно отдаленных: она выдала свою дочь замуж за одного из принцев из семьи герцогов Лотарингских, она же стала свекровью другой представительницы Лотарингского дома (королева Луиза, жена Генриха III, происходит из семьи суверенов этого маленького государства). В принципе крайний католицизм лотарингских сторонников Лиги не может оттол­ кнуть а priori набожную итальянку, которой время от времени еще бывает Екатерина просто в силу воспоминаний о своем происхождении и о своем детстве. В мае 1 5 88 года второе вступление Генриха де Гиза, имеющего эту символическую поддержку, в Париж вызывает в качестве ответной меры (поскольку Генрих III не испытывает к этому принцу - стороннику интегризма такой же симпатии, как его мать) немедленную оккупацию города королевскими войска­ ми. Как логичную реакцию на свои действия, последние спро­ воцируют «день баррикад >> (12 мая 1 5 8 8 г.). В выступлении участвуют вооруженные ремесленники, торговцы, стуДенты Университета, судейские чиновники и даже должностные лица городской магистратуры, враждебные присутствию армии. Эти баррикады являются первыми в своем роде, они будут многократно повторяться в последующих веках. Поскольку в Париже фактически господствует Гиз, Генрих III, более хитро276

умный в этом плане, чем будет Людавик XVI, бежит из столицы в пятницу, 13 мая, в западном направлении, через Новые ворота, пробравшись через Тюильри, который недостаточно хорошо окружен восставшими. Он проводит ночь в Рамбуйе, на первом этапе своего маршрута, который завершится в Блуа. К нему вскоре присоединятся один из его любимчиков (д'О), канцлер, министры, маршалы Франции. О н сохраняет в своих руках многочисленные и сильные козыри, даже если в этот момент ему и недостает поддержки его официального первого министра Эпернона, которого не было в Париже в то время. У суверена остается еще одно средство (и оно не единствен­ ное, поскольку могущество монархии в 1 5 8 8 г. далеко не полностью уничтожено). Генрих III решает для столь необхо­ димого ему укрепления своих позиций воззвать к <<глубинке >> Франции и созвать Генеральные штаты, которые действительно соберутся в октябре 1 5 8 8 года. В связи с этим он предвари­ тельно идет на риск правительственного кризиса (8 сентября 1 5 8 8 г.), первого в своем роде. Он отправляет в отставку го­ сударственных секретарей и своего канцлера 34 , не пользующих­ ел популярностью, а иногда и пособников Гиза. Он назначает на их посты людей менее известных и меньше скомпромети­ рованных. <<Наступление обаянием >>? Эти действия являются неглупыми, даже если победа короля представляется пока про­ блематичной в том, что касается созыва и особенно состава Генеральных штатов. Так ли уж поведение короля в этом плане отличается от поведения Гиза или Генриха Наваррского? На протяжении жестокого десятилетия, когда звезды отнюдь не благоприятствуют королям, а ставки в пользу абсолютизма еще не скоро будут сделаны, приходится прибегать к помощи народного представительства: на Юге - для Беарнца, на Се­ вере - по воле Аотарингца, общенационального - по усмот­ рению Валуа. Отсюда - предусмотренный созыв того, что , конечно , совсем еще не является полностью представительным собранием народа. Однако одно дело - объявить в этих целях созыв Штатов, другое - предварительно повлиять на процесс выборов, манипулировать этими выборами, которые подготав­ ливают и составляют Штаты. Генрих III приложил немалые усилия к решению этой трудной задачи . В этом отношении ему недоставало сети префектов и супрефектов, которую будут 3 4 Смещены со своих постов канцлер (Шеверни), министр финан­ сов (Бельевр) и госуд арственные секретари (Брюлар, Пинар, Виль­ руа). 277

использовать республики в XIX и ХХ веках, чтобы выиграть выборы. Во всяком случае, бальи и сенешали в тот год ока­ зались неспособными это сделать. Гизы, которые пользавались помержкой городов , в большинстве своем католических, гораздо лучше справляются с этой задачей, чем невезучий Генрих III. Благодаря организационной сети Лиги во многих городах они получают при открытии Генеральных штатов (октябрь 1 5 88 г.) почти всеобщую поддержку избранных де­ путатов, гораздо большую, чем та, которой пользуются Гизы среди населения страны в целом. В Генеральных штатах, таким образом, доминирует партия Лиги и Гизов, по крайней мере среди представителей третьего сословия и, естественно, свя­ щеннослужителей. Дворянство в большей степени разделено. В целом ассамблея трех сословий проявляет прежде всего тенденции к самоуправлению. Три сословия, особенно два из них, и прежде всего горожане , четко или неосознанно желают в какой-то степени контролировать королевскую власть, уста­ навливать законы, регулировать налоги до такого предела, когда финансы будут сосредоточены в сейфе с двумя ключами, один из которых будет у Его Величества короля, а другой у Их Величеств Генеральных штатов. Речь идет и о том и это инициатива достаточно революционная, - чтобы собра­ ние, или нация, или народ (в конечном итоге - Лига и Гизы) говорили свое слово при назначении главных должностных лиц Короны: канцлера, коннетабля, интендантов финансов, государственных секретарей. Удивительная смелость! Она вдохновляется многочисленными примерами других европей­ ских стран (Швеции, Польши, Парламента Англии, Ватикана, провинций Лангедока, почему бы и не Кортесов Испании . . . и даже конституциями Швейцарии и Венеции). Генрих III же­ стко положит конец этому опасному для него развитию принципа представительства, называть ли его избирательным или демократическим. Он пресекает конкуренцию со стороны Гизов, объективно весьма сильную. 23 декабря 1588 г. он просто­ напросто устраняет герцога де Гиза, а затем и его брата­ кардинала, устроив печально знаменитую ловушку в Блуа. В этом сенсационном событии дает себя знать социальное и региональное размежевание: преторианская гвардия <<сорока пяти >>, которой поручено убийство герцога, состоит из гаскон­ цев, мало подверженных влиянию Лиги, исходящему из столи­ цы. По своему происхождению они принадлежат к <<мелко­ поместному >> или среднему дворянству, которое зачастую не доверяет крупным аристократам типа герцогов Лотарингских. 278

В результате этой резни вновь утверждается, в противовес принципам Лиги с ее претензиями на выборность и предста­ вительство, упорная воля к протоабсолютизму, который вско­ ре б удет стремиться избавиться от слабостей. Несмотря на свою действительную непопулярность, которая только возра­ стает после этого убийства, Генрих III в результате этого оказывается гораздо менее ослабленным, чем утверждали. Отныне дискредитированный в моральном плане, он по край­ ней мере получает то преимущества, что враждебная ему партия обезглавлена. <<Дополнительное преимущества >>: нена­ висть католиков-экстремистов, которая обрушивается на Валуа, побуждает его теперь искать союза с католиками- <> и протестантами Юга; они представляютел единствен­ ным возможным противовесом городам, поддерживающим Лигу на Севере. Поразительный факт: советчицей Генриха III, которая подталкивает его в объятия Наваррца, является не кто иной, как его сводная сестра Диана Французская, побочная дочь Генриха II и вдова одного из Монморанси. Противоборст­ во семей продолжается . . . Благодаря резкой смене союзников в о время исторической встречи двух суверенов (в Плесси-ле-Тур 30 апреля 1 5 89 г.) Генрих III заключает альянс с Генрихом Наваррским и про­ тестантами: законность наследования короны одерживает верх над католической ортодоксальностью. Это отныне дает Валуа, как бы его ни ненавидели, большое преимущества по сравне­ нию с Лигой: она все еще могущественна, но лишилась своих великих лидеров. Она может теперь рассчитывать только на себя, не имея влиятельных союзников в монархическом лагере, отныне гугенотском. Новая трагедия: 1 августа 1 5 89 г. Генриха III заколол кинжалом монах Жак Клеман, которого толкает на убийство короля преданность католической вере. После этой смерти, которой он отнюдь не желал, Генрих На­ варрский становится хозяином положения. Став Генрихом IV, он должен теперь только завершить игру. Еще несколько лет, весьма тяжелых, потребуется для того, чтобы наконец смогла укрепиться на пути к абсолютистской открытости идея Ген­ риха о синтезе в отношении остатков конституционной или по крайней мере контролируемой отдельными группами под­ данных монархии. Последняя, тем не менее, в течение не­ которого времени находилась в числе одной из целей тех действий, которые предпринимали соответственно друг против друга Объединенные провинции Юга и города Лиги на Севере Франции, более или менее объединившиеся под эгидой Гизов. 279

Разногласия между этими двумя воюющими сторонами каса­ лись религии, но не политических концепций, которые соот­ ветствовали духу некоторых тенденций той эпохи и были направлены на установление режима власти, основанного на пекотором представительстве. Если абстрагироваться от всех этих событий, передко с трагическим исходом, фигуры Гизов, и прежде всего двух следовавших друг за другом глав этой семьи, отца и сына Франсуа и Генриха , представляются более чем привлекатель­ ными. Их обаяние и щедрость резко контрастируют с холод­ ностью и отталкивающей тяжеловесностью умершего ранее главы семьи их конкурентов - бывшего коннетабля Монмо­ ранси. Рыцарственный Генрих де Гиз спасает нескольких протестантов в Варфоломеевскую ночь (что не мешает ему, разумеется, быть одним из организаторов этой резни). Отец и сын, Франсуа и Генрих, по очереди выставляют напоказ свои знаменитые шрамы на лице, которые служат свидетельством их храбрости на поле боя. Двойная рана! Она усиливает харизму рода. В соответствии с французскими традициями, кстати, не слишком любимыми историками, Гизы, старший и младший, тем не менее служат воплощением духа завоева­ тельной экспансии или национального сопротивления в борьбе на рубежах, в Лотарингии и Шампани, против немецких рейтаров. Франсуа отличается при обороне Меца ( 1 5 5 2 г.), а Генрих - в битве при Дормане ( 1 5 7 5 г.). Оба они, несмотря на свою репутацию реакционеров, по праву занимают места в патриотическом пантеоне, в котором требования защиты от <<германизма >>, реально необходимые или преувеличенные, будут играть важную роль. Нельзя ли рассматривать Генриха де Гиза в качестве предшественника маршала Жоффра? В чисто военном плане стратегический гений Франсуа и просто искус­ ная тактика Генриха в различных формах проявляются в при­ менении эффекта внезапности, который использовали тот или другой в битвах при Кале, Дрё, Дормане, Вимори, Оно. Очень набожные, оба эти деятеля и - как следствие этого - любой член их семьи окружены «мессианской аурой » в сочетании с другими разнообразными достоинствами: высоким происхож­ дением, красотой, смелостью, непринужденными и изящными манерами, глубокой религиозностью, которая не мешала Ген­ риху, вплоть до последних дней (и ночей) жизни, волочиться за женщинами. Другие члены семьи, однако, ведут себя более сомнительно, например истеричная герцогиня де Монпансье, сестра Генриха Гиза, вооружилась золотыми ножницами, что280

бы остричь короля Валуа и таким образом сделать его мона­ хом, лишенным короны. Окруженные роскошью, Гизы в избытке обладают богатства­ ми, должностями и миссиями, подконтрольными территориями, у них много последователей. Генрих и его семья действуют, подобно игрокам в шахматы. Их комбинации выходят далеко за рамки Франции, они простираются на Эльзае и Страсбург; Гизы доходят до того, что плетут интриги при пособничестве протестантских (да-да!) князей Германии, начиная с известно­ го Иоганна Казимира, сына курфюрста. В 1 5 8 5 году Гиз даже начал переговоры с Генрихом Наваррским при посредничест­ ве тайного агента, которым был не кто иной, как Мишель де Монтень собственной персоной. Славные простые люди, преданные католической религии, об этом и не подозревали, поскольку, разумеется, никто и не думал сообщать им об этих тайных и более чем странных переговорах. Герцогский двор лотарингского семейства в Нанси функционирует в этом плане как опорный пункт, как центр переплетения европейских отношений, наполовину открытых, наполовину тайных. Гизы руководят могущественной группировкой, широко представленной на нескольких уровнях: парижском, провин­ циальном, аристократическом, городском, наконец, на уровне многих регионов. Следует, правда, отметить, что границы этой группировки не определены раз и навсегда: к ней присоеди­ няются многие люди, чувствующие себя обманутыми; как в любой кризисный период, недовольство людей своим уров­ нем жизни или своей судьбой играет существенную роль в консолидации партии сторонников Гизов. И некоторые друзья Генриха III, даже бывшие его любимчики, в частности д'О, Эпине-Сен-Люк, а также на некоторое время маркиз де Бове­ Нанжи, обиженный тем, что то господствующее положение в окружении короля, которого он сам напрасно домогался, занял Эпернон, переходят в лагерь Лотарингцев: последние обещают де Бове-Нанжи должность генерал-полковника ин­ фантерии . . . но не держат слова. В результате маркиз вскоре покидает па ртию Лиги, в которой пробыл совсем недолго. Вступление или «приход >> одних, возможно, компенсирует­ ся «уходом >> других. Привлекательность Лиги в действитель­ ности не мешает последующему возвращению некоторых в орбиту Валуа: так, король-патрон добивается возвращения д'О, предложив ему в качестве награды повышение в иерархии О рдена Святого Духа (январь 1 5 8 6 г.). Таким же образом могущественный герцог де Невер, после провала плана уст-

281

роить брак своих детей с представителями молодой поросли Гизов, выдает двух дочерей замуж за влиятельных сторонников короля; сразу же с этого времени Невер и его приближенные становятся потерянными для лотарингцев. <<Сирены >> Гизов, однако, заманчивы: даже Екатерина Ме­ дичи иногда поддается их воздействию, тем более что ее невестка происходит из Лотарингского дома, а ее дочь вышла замуж за одного из членов семьи герцогов Лотарингских; к этому добавляется обида королевы-матери на то, что Эпер­ нон отобрал у нее значительную часть власти и влияния в ближайшем окружении Генриха III. Наконец, нужно вспом­ нить, что и сам король в определенный момент счел уместным встать во главе первоначального движения Лиги, чтобы лучше ее контролировать. Разумеется, это были только маневры, они не открывали никаких перспектив. Однако еще в июле 1 5 8 5 года Генрих III, который склоняется перед силой или мнит себя новым Макиавелли , не без сожалений подписывает договор в Немуре : этот до кумент ставит протестантскую религию вне закона и таким образом удовлетворяет сторонников Лиги, по правде говоря, ненасытных. С другой стороны, он от­ дает в руки Гизов несколько крепостей и обещает щедрые субсидии. Чтобы дать оценку этого документа, подписанного в Немуре, попробуем взглянуть на него с точки зрения самих Лотарингцев. Для Генриха де Гиза в 1585 году (и в 1588 г.), для семьи Конде в 1 5 60, 1 5 6 2 и 1 5 6 7 годах, для Екатерины Медичи в 1 5 72 году проблема заключается в том, чтобы через письменные документы или физически, вблизи или издалека связать руки королю. «Огонь по штабам >> - так можно было бы перефразировать (конечно , в противоположном смысле!) символическую формулировку некоторых революционеров ХХ века. Разумеется, нельзя рассматривать ядро партии Гизов как простой оппортунистический центр всевозможных интриг. Гизы, и прежде всего герцог Генрих, глубоко, до мозга костей преданны католической вере, такая же глубокая набожность характерна и для парижекой Лиги. Гизы жертвуют в пользу Церкви богатые дары. Несмотря на несколько неудцчных попыток случайного сближения с протестантскими князьями Германии и Беарна, они чувствуют как постоянную духовную потребность необходимость борьбы против еретика Генриха Наваррского. Беарнец вместе с Конде действительно отлучен от Церкви папской буллой в сентябре 1 5 8 5 года. Другой мотивацией такого же типа для герцогов Лотарингских служат

282

страдания католиков по другую сторону Ла-Манша , пресле­ дуемых королевой Елизаветой I, а также казнь Марии Стюарт (февраль 1 5 8 7 г.). И то и другое вызывает муки и отчаяние у французских католиков, вдохновляет на страстные речи их проповедников, у которых слова <<Святой Дух >> не сходят с языка, воодушевляет зрелищные <<белые процессии >> , служа­ щие выражением коллективной мистики в духе барокко (эти процессии дефилируют по поддерживающей Гизов Шампани). В светской сфере организация Гизов представляет собой тройственное <<созвездие » и прежде всего она носит феодаль­ ный характер. Действительно, движение сторонников Гизов несет в себе много архаичного, оно напоминает гражданские выступления предыдущего века - Прагерию, Лигу обществен­ ного блага, <<безумную >> войну, с тем только исключением, что в гражданской борьбе 1 460-х или 1 480-х годов вопросы ре­ лигии не стояли на повестке дня. Генрих де Гиз, как когда­ то и Франсуа , привлекает под свои знамена часть дворянства; однако второе сословие в целом, в котором преобладает мелкопоместное дворянство, имеет некоторые причины опа­ саться <<суперфеодальных >> претензий лотарингского смутья­ на; все окружение, вышедшее из мелкопоместного дворянства, переходит в распоряжение Генриха Наваррекого и короля Франции. Последний, не скупясь, раздает своим сторонникам из этой второй группы - мелкопоместного дворянства титулы герцогов и пэров и ордена Святого Духа. У многих представителей авторитетного сообщества герцогов и пэров, которое будет гениально воспето Сен-Симоном, именно при последнем Валуа впервые появляются основания для иерар­ хического тщеславия. Во-вторых, группировка Гизов рассчитывает также на тра­ диционную тройственность Генеральных штатов - на три сословия! К великому несчастью короля, Гиз смог добиться того, что среди депутатов , избранных в Генеральные штаты созыва 1 5 8 8 года, подавляющее большинство составляли его сторонники из представителей если не дворянства, то духо­ венства и третьего сословия. Перед лицом монархии Валуа, а вскоре и Бурбонов, которая взращивает, не проявляя этого открыто, первые ростки абсолютизма, герцоги Лотарингские, среди прочего , представляют собой, как это ни парадоксально, своего рода конституционную альтернативу, хотя, при этом, ее нельзя назвать либеральной! Начиная с XIV века, при­ близительно со времен Этьена Марселя, призрак монар­ хии, контролируемо й представительными учреждениями , ко283

торые вместе взятые составляют власть Короны, преследо­ вал правящие элиты и власть. Гизы (которых иногда превос­ ходят в этом отношении их самые ярые последователи) отныне воплощают эту ста ринную мечту в жизнь во время заседа­ ний Генеральных штатов 1 5 8 8 года, в ходе бурных дебатов, когда три сословия противостоят королю или его сторон­ никам. Так ли далека группировка Гизов с этой точки зрения, повторим, от протестантов и <<политиков >>, от которых в других отношениях ее отделяет непреодолимая пропасть теологиче­ ских разногласий и взаимной ненависти, так же как и потоки пролитой крови? М ожно лишь констатировать, что в 1 5 8 51 5 89 годах на территории Франции выделяются две большие сети представителей регионов: с одной стороны - представи­ тели Объединенных провинций Юга - католики- <<политики >> и протестанты, с другой - представители остальной части ко­ р олевства, как бы плохо объединено оно ни было, в основном городов и селений, которые, особенно в Северной Франции, признают власть Гизов и Святой католической лиги. Осмелимся в этом плане на сопоставление, которое может и шокировать: Франция 1 5 8 8 года или ее часть, чтобы избежать немыелимаго прихода на трон короля-кальвиниста в лице Генриха Навар­ рского, хотела бы отдать свою судьбу в руки католическо­ го представительства городских, церковных и региональных объединений различных видов, Сгруппировавшихея под эгидой Гизов. Так ли отличается эта часть королевства, по крайней мере в этом отношении, от Англии 1 6 8 8 года? Последняя, чтобы избавить себя от <<кошмара >> в виде суверена-католика (Якова II), мудро доверит законодательную власть учрежде­ ниям, выражающим волю региональных общин: англиканской Церкви, Палате лордов, Палате общин . . . - все это под эгидой лидера-протестанта Вильгельма О ранского, специально при­ званного с этой целью, который в конечном счете и займет трон в Лондоне. Но, правда, по ту сторону Аа-Манша религия в стране миноритарная - католическая - располагает, если не принимать во внимание Ирландию, только ничтожным коли­ чеством приверженцев, поэтому все будет проведено мирно и мастерски. Во Франции, напротив, гугеноты весьма мн ого­ численны, велика и накопившалея ненависть, поэтому не избе­ жать жестоких столкновений. Выходом из этого положения в конце концов станет <<открытый >> протоабсолютизм, осуще­ ствляемый под руководством верховного арбитра, которым станет Генрих IV после 1 5 89- 1 5 9 5 годов. 284

Остается, наконец, проблема находящейся под руководством Гизов, но не контролируемой ими полностью социальной опоры их движения в городах, в частности в Париже: в мае 1 5 8 8 года сторонники Лиги изобретают метод и даже просто само по себе сооружение баррикад, которые будут играть важную роль на протяжении долгой истории революций и городских волнений, с XVII по ХХ век. Тогда в мае, в конце правлепил Генриха III, эти баррикады имели, кстати, двойное назначение: в действи­ тельности буржуазия, под руководством которой они соору­ жались, предназначила их и для того, чтобы сдерживать плебс из числа ремесленников и простонародья, охваченный жаждой грабежей, и для того, чтобы блокировать передвижения ко­ ролевской солдатни, которая некстати была введена в Париж. Лигу как общественную инициативу отличает прежде всего бескомпромиссный католицизм. Это движение впитывает в себя некоторые фрустрации мелкой буржуазии, входящей в Партию шестнадцати 3 5 , служащих прокура тур, мастеров­ ремесленников, торговцев, младших офицеров, судейских, осо­ бенно типа Лушара, Крюсе, Бюсси-Леклерка. В нем не участ­ вуют крупные чиновники <<мантию> из Парламента, которых подозревают в излишней любви к централизованной монархии. Сторонники Лиги привержены средневековым и корпоратив­ ным свободам и привилегиям горожан, которым угрожает введение армии, подчиняющейся приказам национального государства. Они готовы идти и дальше, вплоть до определен­ ного <<местничества >>; каждый из их отрядов своими корнями прочно связан со своим собственным кварталом и поэтому мало способен на стратегические действия в масштабах всей агломерации (именно по этой причине 13 мая 1588 г. Генрих III без о собых трудностей бежит из Парижа через западные ворота - тут не были расположены крупные отряды сторонников Лиги, они размещаются на левом берегу Сены, на острове Сите или у городской ратуши). Это усиленное следование <<мест­ ным » интересам не препятствует тому, что агенты Лиги на деньги Парижа и Гизов объезжают Бос, Турель, Анжу; они пытаются вовлечь в свою сеть различные города , чтобы уси­ лить <<дело партии >> на уровне различных регионов. Во всей этой истории поражает глубокая двойственность феномена Лиги: в некоторых отношениях она обнаруживает 3 5 Шестнадцать, а в действительности несколько сот сторонников Лиги из числа мирян получили свое название со ссылкой на 16 ок­ ругов, на которые разделена территория Парижа.

285

достаточно отталкивающие черты. Мишле будет позднее воз­ мущаться мерзким клерикализмом этой группировки, исклю­ чающим любые проявления терпимости к протестантизму. Но разве а нгликанская Церковь и <<диссиденты >> в Англии, где в 1688 году прошла <<славная революцию>, проявляли откры­ тость и терпимость к католикам, составляющим меньшинство на Б ританских островах, но большинство в Ирландии? Смесь ханжеского фанатизма и популизма, которая проявляется в выступлениях Лиги, напоминает по а налогии, если забежать далеко вперед, исламскую революцию в Тегеране в 1 9 701 9 80 годах, также характеризовавшуюся этими чертами. Подоб­ ное сближение не делает более привлекательными совместные мероприятия Гизов и городских масс под эгидой Лиги. И без дальнейших сравнений с более поздними периодами много раз отмечалось, что практика Парижекой лиги (охота за подозри­ тельными, доносы, символический, а иногда и настоящий тер­ рор, организация <<секций >> по кварталам, работа среди горожан и их подготовка к выступлениям) предвосхищает методы яко­ бинцев, санкюлотов, членов Парижекой коммуны в жестокие 1 79 3- 1 794 годы. От этого до установления родственной связи одного с другим остается только шаг, но весьма длинный. Вспомнив об этих проекциях в будущее, нужно все-таки ограничиться некоторыми достоверными данными. Прежде всего приверженнесть Лиги к традициям (городское пространство, сложившееся за века, практика городского контроля, связанного непосредственно с местным снабжением, самоуправлением, проблемами религии) слишком сильна, чтобы можно было од­ ними лишь поспешными рассуждениями спроецировать действия сторонников Лиги за пределы их возможностей - к смертным мукам еще не родившегася тогда робеспьеравекого террора. Тем более что следовало бы смягчить, выделив отдельные нюансы, всю оценку феномена <<гизаров >> , которая могла бы стать слишком негативной. В действительности Лига является по сути <<очень французской >>, во всех смыслах этого слова, хороших и не очень. Благодаря участию городов, поддержи­ вающих Гизов, и действиям губернаторов провинций, являю­ щихся их сторонниками, Лига опирается на регионы севера и востока, которые в некоторой степени играют роль басти­ онов национальной идентичности (особенно после выявления протестантской оси Сен-Мало - Женева) и останутся опорой социального, экономического, культурного развития в масш­ табах всей Франции. Среди этих преимущественно поддержи­ вающих Лигу регионов, в основном севера-восточных, в которых 286

во всяком случае говорят на северафранцузском языке (лангдой­ ле), назовем Шампань, Бри, Бургундию, Лотарингию (которая еще только соприкасается с Францией благодаря общему языку, Гизам и близости границ) , Пикардию, Иль-де-Франс, затем более периферийные - Берри, Мен-Анжу, ближе к югу - неболь­ шую часть Дофине, Лионский регион, Пуату, Овернь, Прованс . . . Напротив, Лига встречает множество явных трудностей при стремлении распространить свое движение на юге, в Лангедоке, и на юга-западе, в обеих этих частях страны преобладает дви­ жение гугенотов и относительно умеренных католиков- <<поли­ тиков >>. Правда, Жуаёзы, столь могущественные в Тулузе, проявляют растущие симпатии к Лиге; благодаря неожиданной поддержке этой влиятельной семьи бывшего «миньона >> (любим­ чика) Генриха III Святой союз получает столь необходимую ему точку опоры в розовом городе - в самом сердце Аквитании, которая в основном поддерживает Генриха Наваррского. Но оставим в покое эту сомнительную опору Лиги на юге и пристальнее взглянем вперед, через большой промежуток времени. Скажем, что в тот день, когда в 1 7 8 9 году для на­ селения Северной Ф ранции настанет время освобождения, каким бы мучительным оно ни было, от истинного королевского абсолютизма, это население окажется, не слишком хорошо осознавая это, приблизительно в таком же положении, как в 1 5 8 8 году, в период, когда провинции севера и востока Фран­ ции под эгидой Гизов стремились утвердить свою волю к са­ моопределению или по крайней мере к участию в управлении страной - все это в противовес политике Генриха III. И тем не менее. . . Лига не является чисто национальной. Часто стремясь, вопреки целям укоренившегася галликанства, осуществить во Франции декреты Тридентского собора, она неизбежно приобретает <<трансальпийский >> характер, ее взгля­ ды охотно устремляются к Риму, к государям-понтификам. Более того, Гиз получает от Филиппа II огромные субсидии сотни тысяч звонких и полновесных экю. Можно ли думать, что золото для них только что выплавлено или отчеканено в монеты на рудниках в Потоси? Гиз, которого испанские дипломаты, ведущие переписку с мадридским двором, обозна­ чают кодовым именем Муций, тем не менее не становится в силу этого простым тайным агентом Испанской короны, служащим осуществлению враждебных планов, которые по­ следняя замышляет против международного протестантизма, и прежде всего против Англии (экспедиция <<Непобедимой Армады >> к британским берегам, которую ожидала гибель, 287

относится именно к 1 5 8 8 г.). Феодал, имеющий обширные владения во Франции и в Лотарингии, Генрих де Гиз помимо этого после <<дня баррикад >> ( 1 5 8 8 г.) может твердо рассчи­ тывать на свою огромную популярность в Париже, одном из крупнейших городов Запада. Когда он имеет дело с Филиппом, речь идет о сотрудничестве государства с государством или пэра с компаньоном. Даже более слабый по сравнению с испанским Габсбургом, который с выгодой для себя (но не без дисгар­ монии) <<играет на мировом клавесине >> (Европа, Америка, Филиппины . . . ), Франсуа де Гиз тоже обладает, хотя и в мень­ шей мере, властью почти в национальном масштабе и подчас в международном. О н может оказывать сопротивление Его Католическому Величеству в рамках их совместного альянса, воздвигнутого на основе религиозного интегризма. Герцог Ло­ тарингии может даже пойти на то, чтобы повысить свои ставки в этой опасной партии, в которой он погибнет от руки убийцы. Хотел ли Генрих де Гиз действительно идентифицировать себя с Карлом Великим, который якобы был его предком? Таким образом, в один прекрасный день на смену пришедшей в упадок династии Капетингов встала бы зеленеющая ветвь герцогов Лотарингских из династии Каролингов. В действи­ тельности, обсуждая этот вопрос, следует удерживаться от риторических преувеличений. Конечно, Гиз сам дал повод услужливым пропагандистам и специалистам по генеалогии, которые прослеживали происхождение герцогов Лотарингских от великого императора и дошли в этом исследовании корней семейства до Хладиона Волосатого, наследника по прямой линии Цезаря и троянцев! Но в конце концов, несмотря на эти словесные излишества своего окружения, Гиз проявлял некоторое уважение к особе и к сану Генриха III. Самое большее, на что он надеялся, - это стать коннетаблем при особе суверена. Лотарингский принц не пошел на свержение короля Франции в мае 1 5 8 8 года, он мог бы его совсем сме­ стить, если бы действовал с решительностью, которую в дан­ ных обстоятельствах не проявил. Эта снисходительность с его стороны не была оплачена той же монетой и стоила ему жизни (спустя семь месяцев он был убит). Нельзя быть революцио­ нером только наполовину: король Валуа в декабре 1 5 8'8 года не пощадит того, кто позволил ему выжить физически и по­ литически в мае того же года . Логический вывод: как некогда Людавик XI подрезал крылья амбициям Бургундского дома, Генрих III, а затем Генрих IV положат конец утопическим планам Лотарингии без границ . . .

288

включающей в свой состав Па риж, - эти прожекты какое­ то время завораживали самых смелых из клана Гизов. С дру­ гой стороны, после поражения Аиги отныне во Франции и даже вплоть до ХХ века будет закрыта дорога для продол­ жительной карьеры крупной политической партии клерикаль­ ного толка или просто католической партии. Последний Валуа, а затем первый Бурбон одерживают верх над Гизами. Ришелье тоже одержит верх над Морильяком. Отныне патриотизм в долгосрочном плане выше католицизма, который тем не менее остается религией подавляющего большинства французов. Страна от этого совсем не проигрывает. Даже если бы победа Аиги привела через некоторое время к удачному превращению монархических институтов в конституционные и представи­ тельные, в краткосрочном плане она означала бы господство ханжеской и монопольной нетерпимости, наподобие той, которую воплощали в жизнь Филипп II в Испании в орбите католицизма, и Елизавета 1 к северу от Аа-Манша, на тер­ ритории англиканской Церкви. Трудная победа Генриха III, затем почти полная победа короля-повесы дадут французским гугенотам весьма позитивную передышку почти на сто лет ( 1 5 8 9- 1 6 85 гг.), которая в масштабах всей страны заложит основы конфессионального плюрализма и идеологического разнообразия. Таков в конечном итоге достаточно удовлетво­ рительный, хотя и достигнутый большими жертвами, резуль­ тат всех перипетий XVI века: окончательное поражение терпит социально-политическая модель опоры на население многих городов, которая представляла собой один из столпов фун­ дамента Аиги. Это поражение весьма выгодно для системы национально-государственной. Во всяком случае, господство переходит от первой модели ко второй. В итоге оказывается, что победившая модель (национально-государственная) в том, что касается власти , ведет во Франции к усилению абсолю­ тизма, но в сфере духовной культуры, к счастью, порождает полулиберальную модель. Достаточно проанализировать в этом плане эпоху Ришелье, которая по прошествии 30-40 лет яви­ лась прямым результатом падения Аиги. Аидеры протестантов и даже некоторые военные из числа протестантов терпят притеснения от кардинала. Но мыслители и писатели эпохи, в которой начиналось господство барокко и даже либертинажа, могут свободно писать и публиковаться. Франция не стано­ вится сразу же похожей на открытую и парламентскую Анг­ лию времен Ньютона и Аокка. Ей по крайней мере удастся избежать печальной судьбы Испании с ее инквизицией. 1 9 - 3981

289

Тр етья ч асть

Ю НАЯ СИЛА Б УР Б О НА

XI. ОТКРЫТОСТЬ Генрих IV, который (теоретически) восходит на трон или на то, что от него осталось, в трагическом 1 5 8 9 году, сим­ волизирует и разрыв, и преемственность с предшествующей династией Валуа. Очень отдаленный кузен Генриха III, он при­ надлежит к той семье Бурбонов, которая на протяжении трех веков жила в тени власти, часто служа ей, иногда предавая ее, и вдруг в конце XVI века оказалась выдвинутой на аван­ сцену событий, откуда ей скоро не уйти. Беарнец, популист, по-настоящему близкий к крестьянам, которых он хорошо знал во времена своего детства и с которыми охотно встречается впоследствии, Генрих Наваррский навсегда сохранит если не бахвальство, то по крайней мере <<скаредность и сердечностЬ >> , которые принято приписывать его землякам с <<малой Роди­ ны >>. Альбре по матери, он унаследовал жизнеутверждающий гуманизм Эразма Роттердамского, который был свойствен его прабабке Маргарите Ангулемской, достойной сестре Францис­ ка I. Он также придерживается кальвинистской религии, которую принимает и энергично распространяет его мать Жанна д' Альбре: мать и сын действительно среди первых, кто подписал Аа-Рошельскую конфессию, которая на века оста­ нется символом веры французских протестантов1• 1 «В апреле 1571 года Жанна д'Альбре с о своим сыном Генрихом Навар­ рским, будущим Генрихом IV, присутствует на синоде гугенотов в Аа- Рошели, где собрались самые большие авторитеты кальвинистской религии, в первом ряду которых - Теодор де Без. Там была разработана Конфессия - Кредо Аа­ Рошели - которая остается по сей день главным символом веры протестантской церкви Франции. На оригинальном тексте Конфессии стоят подписи в таком порядке: Жанны д'Альбре, Генриха Наваррского, Конде, Нассау, Колиньи, затем пасторов . . . •

290

Монарх Наварры Генрих ведет постоянные тяжбы с Испа­ нией. В 1 5 1 2 году она присоединила к своим кастильским провинциям наваррские земли по ту сторону Пиренеев - таким образом Мадрид уменьшил то, что оставалось от этого ма­ ленького королевства, до территории «величиной с куриную гузку >> , расположенной к северу от Пиренеев. Тем не менее Генрих, после смерти своей матери остается мини-властелином в региональном масштабе и даже в масштабе половины Фран­ ции. Кроме своего наследственного королевства он правит еще Беарном, графствами Фуа и Арманьяк; наконец, от имени короля Франции он является губернатором Гиени2• Южанин или, скорее, гасконец, как говорили в то время, он является истинным французом. Браки и родственные узы предков связывают его с Франциском I (на которого он даже немного похож), с Людавикам XI, а также с герцогами Лота­ рингии и Савойи; благодаря этим связям и наличию много­ численных кузенов он свободно вращается в международной среде франкофонных принцев крови. По своей воле или нет он провел часть детства и отрочества при королевском дворе Валуа, поэтому великолепно пишет по-французски, без каких­ либо гасконских оборотов. Несколько раз он меняет свое вероисповедание, переходя из протестантства в католичество и наоборот, его вера в результате этого становится многосто­ ронней и более глубокой3• Ветхий и Новый заветы придают 2 Точнее говоря, Генрих является сувереном Беарна, Наварры и графства Фуа, владеет герцогством Альбре; ему как сеньору подчиняются сотни ленных владений в Арманьяке. К северу от Ауары он является герцогом де Вермандуа и де Б омон, графом де Марли, виконтом де Шатонеф-ан­ Тимре; кроме того, он как королевский губернатор совместно с генеральным наместником Франсуа де Матиньоном правит Гиенью. 3 Может показаться парадоксальным утверждение, что многосторонняя (плюралистическая? экуменическая?) вера тем более является глубокой. Однако дело обстоит действительно так в отношении многих людей XVI века, и в частности Генриха IV. Получив отличное религиозное образование в детстве и в зрелом возрасте, Беарнец, возможно, на самом деле впитал в себя «все лучшее • из конкурирующих между собой догм, которые ему последовательно внушали. Генрих был крещен как католик в 1554 году, он находится под протестантским влиянием с 1559 по 1562 год; исповедует католичество (по воле своего отца) с июня по декабрь 1562 года; затем становится протес­ тантом на период с 1563 по 1572 год, потом - вновь католиком, на этот раз по принуждению, после Варфоломеевской ночи (1572 г.); вновь возвращается в протестантство после своего бегства от королевского двора (1576 г.); наконец, окончательно обращается в католицизм в 1593 году. В XVI II веке подобная шестикратная перемена вероисповедания породила бы у него просто скеп­ тицизм чистой воды. Но XVI век с его колоссальным стремлением к Божест­ венному еще не заражен духом «негативизма • . 1 9*

291

форму и смысл его богатому опыту в плане посвящения в веру. Он знает наизусть псалмы и размышляет над ними. О н хочет быть терпимым и готов к диалогу уже в силу своего сознания, требовательного и свободного, воспитанного в духе Реформа­ ции. Его приверженность классической культуре, скорее ла­ тинской, чем греческой, достаточно велика, но не более; она стоит вне или выше религиозных конфликтов между хри­ стианами разных направлений. Она служит ему утешением в поисках нейтральной зоны, общей почвы для двух Церквей. Свободный после своего перехода в католичество , Генрих чаще поощряет католиков , не переставая, однако, больше любить гугенотов. Генрих является современным и в другом отношении: ко­ нечно, у него есть архаические идеалы, он отождествляет себя с героями Плутарха и еще больше с куртуазными рыцарями, чьим олицетворением был Амадис Галльский , которым он восторгается. В конце концов, конница в то время остается королевой на поле боя, даже если она уже и не поставляет туда многочисленных батальонов. Мы видим, как, попав в за­ саду в городке Оз, Наваррец отстреливается из пистолета направо и налево, в стиле героев вестерна, что и спасает ему жизнь4• После несчастливого брака с соблазнительной М аргаритой де Валуа, дочерью Генриха Il, он стал зятем Екатерины Медичи . Несходство их характеров приведет к тому, что супруги расстанутся навсегда после нескольких попыток совместной жизни. Генрих надолго останется наполовину холостяком. Одержимый и неутомимый в любви, он возмещает неудачу в супружеской жизни многочисленными романами и интрижками, которым способствует его обаяние в сочетании с королевским титулом. Однако мужская сила в постели не принадлежит к числу его главных достоинств. «Капитан Больших Желаний, он не слишком хорош в рубке дров >> , пишет Тальмаи де Рео. Его главные любовные связи в период приблизительно до 1 600 года служат целям политики «над­ конфессионального >> союза, которую он проводит. Католичка Коризанда, графиня де Гиш, побуждает Генриха Наваррекого 4 В декабре 1 5 7 7 года Генрих с несколькими спутниками попадает в засаду в городке Оз на землях Арманьяка. Местные власти просто опустили поднимающуюся решетку ворот крепости за их спиной, отрезав таким образом от основной части войска. Генрих, угрожая пистолетом и отстреливаясь, смог сдержать натиск нападавших до тех пор, пока не подоспело подкрепление.

292

отвоевывать королевство, законным наследником которого он является: она без колебаний игнорирует выговор своего исповедника, к которому должна была бы прислушаться. Коризанда-Химена нашла своего Родриго в лице Генриха. Этот факел в 1 5 90-х годах подхватывает Габриэль д'Эстре, преданно поддерживая политику национального примирения, вопло­ щением которой стал Нантский эдикт. Несчастливый брак Наваррца с Маргаритой предвещал определенное предназначе­ ние Генриха: он символизировал (к минимальной выгоде мужа) начало (вскоре потерпевшей провал) политики национального синтеза, которая окажется успешной лишь 20 лет спустя. Екатерина Медичи, женив свою дочь Маргариту (католичку) и Наваррца (гугенота) , использовала компромиссы и хитрости, к которым прибегала уже с 1 5 60-х годов; она надеялась достичь если не слияния, то во всяком случае сближения двух партий, которые разделяли королевство. Этот синтез, если следовать планам королевы-матери, должен был осуществить­ ся при гегемонии католичества, при том что в конечном счете Екатерина не стремилась к монопольному положению като­ лической религии. Для достижения этих целей, по желанию хитроумной итальянки, было бы достаточно сделать два <<щелч­ ка >>: первый вынудил бы Наваррца, ставшего супругом Марго, в итоге принять католичество. Таким образом во главе груп­ пировки гугенотов оказался бы лидер-папист, что способство­ вало бы ее возвращению в лоно национального единства или же оттеснению ее на задний план. Второй <<щелчок >>, явно более сомнительнqго свойства, состоял в том, чтобы лучше приструнить протестантов, «ликвидировав » Колиньи с помо­ щью наемного убийцы, который , как надеялась Екатерина, сумел бы выстрелить без промаха. Известно, что этого не произошло: Морвер только ранил Колиньи. Этот факт впо­ следствии, после целого ряда контрударов со стороны про­ тестантов, привел к кровавой Варфоломеевской ночи, которая отсрочила на 20 лет осуществление мечтаний Екатерины об объединении. Стратегические планы королевы-матери, однако, не были лишены интуитивного предвидения будущего: они вопло­ тятся в жизнь в конце века под эгидой перехода Генриха IV в католичество, способствовавшего принятию Нантского эдикта. Наваррец во время своего «перехода через пустыню >> опирается прежде всего на партию гугенотов, на ее развет­ вленную сеть, впрочем, иногда неудобную для него. Речь идет в данном случае об организациях французской реформатской Церкви, чья опора все более смещается к Югу. При всем их 293

дружелюбном отношении они достаточно часто оспаривают решения Беарнца, особенно в конце 1 5 80-х годов и до 1 5 9 3 года, когда становится явным его сближение с католической Цер­ ковью. О ни предпочли бы при случае поставить на его место его кузена Генриха 1 Бурбона, принца Конде, весьма воинству­ ющего протестанта. Тем не менее они вынуждены мириться с лидерством Генриха Наваррекого даже из-за следующих друг за другом смертей других вождей гугенотов: Колиньи, Конде, самого Генриха де Конде, скончавшегося в 1 5 8 8 году от тя­ желого ранения. В ближайшее окружение Наваррца они де­ легировали Дюплесси-Морне, кальвинистского интеллектуала, государственного деятеля и воина, задача которого - направ­ лять деятельность Наваррца - нередко оказывается для него весьма сложной, настолько часты проказы его подопечного. Как и Франсуа Отман, другой протестантский теоретик, Дюплесси-Морне уже отошел от идеологии «демократизма >> , которой некоторое время после Варфоломеевской ночи при­ держивались гугенотские мыслители. Этот демократизм про­ тестантов со ссылкой на его божественные истоки все более переходит к лагерю католиков-экстремистов, к Лиге. В 1 5 801 5 90 годах Морне начинает вдохновляться чистым роялизмом, первые контуры которого в предшествовавшие десятилетия заложила Жанна д'Альбре в своем набожном королевстве Беарн; она поставила это пиренейское государство под надзор и штандарты Вечного. Такова сила кальвинизма в тот период; он может одновременно вести шахматную партию на трех досках: республики (в Женеве), монархомахии - после 1 5 72 года, и роялизма - после 1 5 8 4 года. Принц- «еретик », глава дома Бурбонов, представляет Фран­ цию в протестантском <<Интернационале >> . Он возглавляет его южное ответвление. На Севере старого континента этот блок прочно утвердился: он включает в себя мелкие лютеранские государства Германии , елизаветинскую Англию, Шотландию, Соединенные провинции Нидерландов, Женевскую респуб­ лику, Швецию. Должен ли этот северный блок стремиться к новым европейским завоеваниям, к распространению на южном и западном направлениях, на латинском Юге, который .в ос­ новном о стается невосприимчивым к некатолическим рели­ гиозным течениям? Стремления Конде, весьма активного протестанта, охотно направились бы по этому пути. Но На­ варрец не разделяет желаний этого принца в отношении экспансии; он предусматривает сохранение статус-кво в отно­ шении границ, мирное сосуществование в рамках Европей294

ского континента, не хочет новых протестантских завоеваний. В этом он отличается от экстремистских и догматических эле­ ментов в своей собственной партии; пораясение германских рейтаров в Оно ( 1 5 8 7 г.) усилиями герцога де Гиза оправдывает ориентацию Беарнца на всепрощенчество, представляя для него в краткосрочном плане большое пораясение. Такой ясе неоднозначный характер, кстати, носит для него и такое событие, как смерть Конде ( 1 5 8 8 г.): несчастье для гугенотов . . . и избавление для и х лидера Генриха Наваррского, который из­ за этого печального случая лишается своего самого упрямого, самого несгибаемого партнера. В масштабе самой Франции представительные учреясде­ ния гугенотов объединяют делегатов ряда городов, крупных и небольших, в основном юга страны, в которых получила распространение протестантская религия, в то время как кре­ стьянство остается приверясенным традиционной католической вере. Эти представительные учреясдения уясе в силу того, что они состоят преимущественно из гороясан, без комплексов используют значительный рост влияния третьего сословия (что, напротив, породит столько проблем во всей Франции в 1 7 8 9 г. ). Этим учреясдениям обеспечены поддеряска и содей­ ствие <шрогрессивных >> и умеренных католиков Юга, отнюдь не охваченных мистицизмом. Таким образом возникает двой­ ственный характер этого двиясения, преимущественно в реги­ онах Юга: оно является одновременно демократическим (будет нередко говориться о республике Объединенных провинций Юга) и монархическим (Генрих является королем Наварры, преяеде чем станет королем Франции). Эта двойная ориентация свидетельствует о ясизнеспособности обширной и разношерст­ ной партии, худо-бедно собравшейся под знаменами Беарнца. В этой партии моясно встретить протестантского вояедя Ле­ дигера, скрывающегося в горах Дофине, католика Мон­ моранси-Дамвиля в окруясении своего родственного клана в Лангедоке и в других землях и, наконец, личного окруясения самого патрона - протестанта (а вскоре и католика) Генриха Наваррского, чье влияние распространяется на целый архипелаг территорий - от Беарна до Ла-Рошели, охватывая и Среднюю Гаронну с Аясеном и Нераком. В масштабе всей страны целая коалиция крупных аристо­ кратических и герцогских семейств более или менее активно поддерясивает Наваррца. Среди них - главы различных семей Дома Бурбонов, в частности Конде, Конти, Суассон, но не кардинал де Бурбон, перешедший на сторону Лиги; затем снова 295

семейство Моиморанеи и потом, по крайней мере периодами вплоть до своей смерти, <<Месье >> , иными словами - Франсуа­ Э ркюль, брат Генриха III; наконец, в последние годы прав­ лепил династии Валуа даже сам король Генрих III, имеющий титул, но не реальную власть, становится сторонником Навар­ рца. Таким образом, позднее, начиная с апреля 1 5 89 года , сможет возникнуть удивительный альянс двух суверенов про­ тив экстремизма Лиги. Наваррец, кроме того, рассчитывает на сдержанные симпатии значительного числа государственных чиновников, людей светских и сторонников галликанства, они стремятся к определенной терпимости и сохранению светской, не подчиненной капризам Рима королевской династии; среди них выделяется Мишель де Монтень. Могущественные члены Королевского совета Генриха I I I , в частности Шеверни, Бе­ льевр, Вильруа, которых раньше иногда соблазняли <<сирены >> Мадрида и Лиги, в конце концов, через некоторое время также войдут в растущую группировку того, кто тем временем ста­ новится Генрихом IV. Это присоединение высшего «дворянства мантии >> объясняется его конъюнктурными интересами, но наряду с этим и недоверием, с которым традиционно крупные чиновники относятся к иезуитской Испании, антигалликан­ ской и антифранцузской. Генрих Наваррский, подобно де Гол­ лю, олицетворяет тенденцию к объединению различных сил, поскольку он один представляет собой общий знаменатель для всех, кто борется с интригами , идущими с той стороны Альп и Пиренеев, и в еще более общей форме - с гидрой против <<иностранной партии », которая, по мнению «добрых францу­ зов >>, не лишена параноидальности, включает в себя испанцев, итальянцев, савояров, лотарингцев. Представители этих <<ино­ родцев >> во Франции и за ее пределами, считается, эксплуа­ тируют королевство , паразитируют на нем, высасывают из него все соки. В противовес Наваррцу, к тому же разделявшему взгляды галликанистов, папство предпринимает решительные враждебные действия, хотя и не всегда последовательно . Неудержимый папа Сикст Пятый отлучает гугенота Наваррца от Церкви в 1 5 8 5 году. Его преемники будут относиться к Генриху не лучше до той поры, пока Климент VIII не дарует наконец в сентябре 1 5 9 5 года Генриху IV папское прощ е ние. После смерти <<Месье >> , иначе говоря - Франсуа-Эркюля ( 1 5 5 5- 1 5 8 4 гг.), Беарнец находится в положении легитим­ ности . . . и ее отсутствия. Он действительно предстает по ди­ настической линии как законный наследник трона, допуску на который препятствует его кальвинистское вероисповедание. 296

Следовательно, ведется поиск других решений; Екатерина М едичи, менее предубежденная против Аиги, чем Генрих III, проявляет некоторые симпатии к лотарингским принцам, с которыми она породнилась благодаря замужеству дочери; королева-мать охотно пошла бы на то, чтобы выбрать среди своих внуков по женской линии нового молодого короля Франции. Сторонники Аиги, в свою очередь, переводят этот разговор на кандидатуру Гиза, который является якобы по­ томком Карла Великого, или же, что более разумно, на кар­ динала де Бурбона, представляющего папистскую ветвь могущественной семьи, самым лучшим протестантским укра­ шением которой является Генрих Наваррский. Но Салический закон четок, он, несомненно, представляет собой конструкцию чисто французскую (потому что в других местах, в <<несали­ ческих >> странах - Шотландии, Англии, Испании, - и даже в крупных внутренних феодах королевства Капетингов, жен­ щины если и не носили мужские штаны, то , конечно же, могли надеть корону). Тем не менее, согласно этому закону, Беарнец, потомок Аюдовика Святого, должен в один прекрасный день встать на первое место в Аувре, взять на себя обязанности суверена. . . если, конечно, он соблаговолит обратиться в ка­ толическую веру. В данном случае генеалогически избранному навязывается стратегия краба, основанная на медленном продвижении боком, на постепенном соскальзывании с гугенотской веры к католической догме, пусть даже и умеренной благодаря гал­ ликанству. Вследствие этого ему надлежит предстать в образе нового Давида, конечно, распутника, каким был и его библей­ ский прототип, но в любом случае избранного Иеговой, чтобы, как настоящий гугенот, сражаться с филистимлянами, или сторонниками Аиги, или другими врагами <<истинной >> гуге­ нотской веры. Настоящий солдат, Беарнец, несмотря на не­ благоприятные обстоятельства, становится победителем при Кутра (октябрь 1 5 8 7 г.). Переход в католическую веру будет впоследствии осуществляться по этапам, вплоть до финально­ го <>. С этого времени Наваррец предстает перед народом в роли справедливого суверена: он старается (наряду с другими задачами) защитить хлебопашцев от солдат-грабителей, но это ему, разумеется, не слишком удается. Он показывает, что в пер­ вую очередь заинтересован в сохранении целостности своего будущего королевства, без всякого <<партийного догматизма >>. Переона Беарнца вырастает в Его Величество Короля, благо297

душного и естественного, по мере того как повышается роль, возложенная на него Историей. После ужасной смерти Ген­ риха 111 Генриху IV недостает только католической веры и нескольких побед над Гизами, чтобы стать подходящим монархом. С этого времени он становится все более и бо­ лее п опулярным среди французов, вплоть до своей смерти в 1610 году, после которой он будет политически канонизирован. Однако пока годы, которые идут непосредственно вслед за смертью Генриха 111, являются очень тяжелыми для того, кто отныне претендует на законное имя короля Генриха IV, в котором ему еще отказывает большинство французов. Сто­ ронники Лиги ставят религию выше нации, в крайнем случае они хотели бы посадить на трон короля-священника, нового М елхиседека , полностью п одчиненного римской Церкви . . . и Испании. Генрих IV, напротив, может взывать к чувству национализма (которое растет, усиливается), поскольку еще не может отождествлять себя - вопрос еще не назрел с религиозными убеждениями, которых придерживается боль­ шинство французов. Для этого вокруг королевской особы должна сплотиться <<критическая масса >> сторонников. Пока же крупнейшие сеньоры, такие как Эпернон и Невер, не ре­ шаются присоединиться к Генриху, в 1 5 89 году они еще не имеют в отношении его ясных намерений. Даже Аа Тремуйль, лидер гугенотов, подчеркнуто отходит от группировки Генриха, чтобы наказать его за теплое отношение к <<ереси » и реали­ зовать в Пуату свои личные амбиции. Осенью 1 5 89 года королю удается, однако, после упорных усилий закрепиться на нор­ мандских землях; таким образом он избавляется от ранее существовавшего заклятия, которое, казалось, обрекало его иметь оплот только на Юге, в Аа-Рошели, в Аквитании. Сможет ли полупобеда в Арке (сентябрь 1 5 89 г.) - высадка английского подкрепления в Дьеппе - открыть нашему герою путь в долину Сены и даже в Париж? Монарх ограничивается в октябре 1 5 89 года короткими вылазками против пригородов мятежной столицы. Его самые надежные базы по-прежнему сосредоточены в долине Ауары. В конце 1 5 89 года, несмотря на то что у него появилась шаткая опора в Нормандии, о н ' в лучшем случае является только королем Тура, так же как Карл Vll , положение которого было еще хуже и который в канун появления Жанны д' Ар к был только королем Буржа. Это сравнение весьма показательно: без католической легити­ мизации, которая когда-то была дарована Карлу VII Орлеан­ ской Девой, а Генриху вскоре - обращением в католичество, 298

нет возможности обрести реальную королевскую власть. Победа в Иври (март 1 5 90 г.) представляет собой для нового короля успех в этом направлении. Пропаганда Генриха, которая широко п рибегает к распространению печатных текстов, тоже использует этот эпизод, чтобы подчеркнуть экуменизм высшей пробы: бог войны в Иври-ла-Батае дал победу Давиду гуге­ нотов в битве против Голиафа Лиги. Еще лучше: Бог дарует лавры победителя монарху христианскому, конечно, офици­ ально еще не вернувшемуся в лоно католичества , но уже способному побудить французских дворян, некальвинистское большинство которых все больше переходит на его сторону, следовать за знаменитым белым султаном на своем шлеме. Однако все тянется подобным образом до 1 5 92 года; осторожный Генрих, не получив ничего весомого взамен, не желает отдать гугенотские тузы, которые прочно держит в своих руках, и еще не решается на переход в католичество. Жесточайшая о сада удерживаемого сторонниками Лиги Парижа, которую ведет король, доходит до ужасной кульми­ нации в августе 1 5 90 года ; потери среди жителей города до­ стигают 45 000 человек (из общей численности населения Парижа 220 000 человек). Это гораздо больше, чем число погибших в Варфоломеевскую ночь! Эта цифра подчеркивает до гротеска то бедственное состояние, до которого дошла Франция или ее часть после трех десятилетий Религиозных войн. «Лига довела нас не до бедности, а до нищенства >>, писал в эту эпоху историк Паскье, хотя, конечно, и не совсем беспристрастно, что иногда ему свойственно. В течение первых месяцев 1 5 9 2 года Генрих еще не достиг «просвета >>: испанские солдаты, а иногда вместе с ними и их союзники-савояры рыщут по всему Югу, Бретани, вплоть до Парижского бассейна. А столицу в этот период удерживают господствующие в ней группировки Лиги, хотя они уже начинают подвергаться моральной и политической изоляции. «Люди мантии >>, такие как Шеверни, крупные вельможи, такие как Невер, становятся под знамена Генриха, чей знаменитый белый плюмаж на шлеме символизирует чистоту французских лилий. Служба пропаган­ ды, которая ведет обработку общественного мнения в пользу Беа рнца, не гнушается лить потоки грязи по поводу расового происхождения испанцев, союзников Лиги: их, ревностных католиков, обвиняют в том, что они полумусульмане и полу­ евреи. Генрих тоже не сидит сложа руки: он рыщет по тер­ ритории в поисках врагов-папистов, соблазняет богатых монашек, наконец, начинается его великий роман с Габриэль

299

д'Эстре. Ее звезда сторонницы толерантности восходит. В 1 5 9 1 году папа Григорий XIV совершает довольно неловкий жест: вновь возобновляет отлучение от Церкви, предпринятое когда-то папой Сикстом Пятым по отношению к Наваррцу, но теперь по отношению к королю Франции. Этот неприятный поступок понтифика, напротив, вызывает некоторую симпатию к <<отлученному >> у сторонников галли­ канства, которые преобладают в парламептах и во француз­ ской Церкви. Но пока король не начал процедуру обращения в католичество, дело обстоит так, будто раньше ничего и не было. Те католики, которые прежде поддерживали Генриха, даже начинают отходить от него, становясь на сторону другого Бурбона или побочного сына Карла IX. Весьма тревожное развитие событий. Наконец в апреле 1592 года делается первый шаг. Беарнец, которого подталкивает Вильруа, выступает с обещаниями, призванными смягчить Майеина и сторонников Лиги, среди них и обещание короля изучить в течение определенного срока основные догмы католической религии. Этот демарш, сделан­ ный весной, получает название <<уловкИ >>. Намечается радикаль­ ный поворот: враг дрогнул; полководцы Генриха (протестанты, такие как Тюренн в Лотарингии и Ледигер в Дофине, или ка­ толики, такие как Дамвиль в Лангедоке и Эпернон, ставший теперь сторонником Генриха, в Провансе) одерживают победы на всех фронтах отдаленных провинций. В октябре 1 5 92 года, основываясь на своем обещании- <<уловке >>, Генрих IV может даже позволить себе роскошь направить посольство к Папе Римскому. В Париже Парламент, Счетная палата, часть выс­ шего духовенства и буржуазии в октябре 1 5 9 2 года находятся уже на позициях примиреячества с ярыми сторонниками Лиги. Городская элита отходит от последних; чтобы подмочить их репутацию, она называет их плебеями и простона родьем. Так происходит социальное размежевание между богатыми, или большими, людьми, которые испытывают прилив нежно­ сти к законному королю, и средними, или простыми, людьми, многие из которых надолго сохранят верность Святой лиге. Генеральные штаты, созванные Лигой в 1 5 9 3 году, не смогут уклониться от начала переговоров с сувереном. С протестант­ ской стороны Морне поддерживает идеал (конечно, утопи­ ческий) воссоединения Церквей, женевской и римской: он проявляет готовность к мирным переговорам, которые, как он надеется, будут способствовать осуществлению его экумени­ стических чаяний , в реальности тщетных, он льет воду (пусть 300

иллюзорно) на мельницу Генриха IV. Последний, у которого теперь развязаны руки, в мае 1 5 9 3 года может, следовательно, официально объявить о своем намерении отречься от проте­ стантства и принять католичество. Он информирует об этом в иерархическом порядке - прежде всего принцев крови, чьи акции непрерывно растут на бирже ценностей, где котируются институты и ранги; потом делается сообщение для народа. В июле 1 5 9 3 года он отрекается в Сен-Дени, гробнице стольких королей; в данных условиях его искренность не вызывает сомнений. . . так же как очевидно и то, что это вызвано конъ­ юнктурными соображениями. Переходя в католическую веру, Генрих сохраняет и даже упрочивает то христианское обра­ зование, которое когда-то получил от пасторов и Жанны д'Альбре; он просто добавляет к нему «дополнительный фак­ тор >>, соединяя свои прежние знания Библии и основ христи­ анства с «королевскими таинствами >> , столь дорогими римской Церкви, самое большее, он сохраняет несколько сдержанное отношение к существованию Чистилища, которое он будет непочтительно называть «хлебом монахов >>. Покушения на его жизнь по-прежнему, вплоть до 1 6 10 года неудачные, проис­ ходят неоднократно. Они - последнее средство борьбы против него для сторонников Аиги или тех, кто придет им на смену5 • Тем не менее, потребуется еще несколько лет, чтобы умень­ шить влияние Аиги в провинциях. Оно произойдет благодаря и использованию грубой силы, и переубеждению, и отказу от былых взглядов. Наконец, и прежде всего, королевской казной будут оплачены большие взятки лидерам движения во главе с Майенном. Генрих будет утверждать (по словам некоторых), что оставил Гизам после краха Аиги только хлеб и публичных девок. В действительности лотарингские принцы, по крайней мере те, кто останется в живых, обогатятся в ходе граждан­ ской войны, получив большие взятки. Что касается высшего духовенства, то оно только и ждет, чтобы его переубедили: начиная с 1 5 9 4 года Генриха поддерживают 79% французских 5 В целом можно насчитать около 20 nокушений на Генриха IV, наиболее известны из них nокушение Жана Шателя ( 1 5 94 г.) и удав­ шееся покушение Равальяка (1610 г.). Эти nоnытки убийства исходят из различных общественных кругов, но nрежде всего из монашества и мелкой сошки судейского сословия. Далеко ушли Средние века , когда особа короля была священной и убийство находилось nод «табу ». С убийства Генриха III (1589 г.) и гибели Генриха IV (1610 г.) ясно проявляется тенденция цареубийства, которая достигнет куль­ минации в обезглавливании Аюдовика XVI в 1 793 году.

301

архиепископов и 8 6 % епископов. Только Папа Римский, кото­ рого запугивает и разубеждает Испания, еще тянет с окон­ чательным примирением с Беарнцем, который в принциле все еще остается отлученным от Церкви. Настоящая власть проявляется вначале . . . в назначениях на важные должности. Назначив Монморанси-Дамвиля на пост коннетабля ( 1 5 9 3 г.), Генрих утверждает стремление монархии вернуть былое могущество и ее военные амбиции6; он придер­ живается также преемственности: Монморанси-отец, бывший одним из арбитров придворных интриг во времена Генриха 11, сохранил меч коннетабля до самой смерти в 1567 году. После долгого перерыва его сын получает из рук короля тот же знаменитый меч, с которым его родитель расстался четверть века назад. В феврале 1 5 94 года становится возможной ко­ ронация в Шартреком соборе: разве он не посвящен Святой Деве и не соседствует с землями Бурбон-Вандам, столь близкими Генриху IV? Шартр замещает Реймс, который еще на несколь­ ко месяцев останется городом Лиги и Гизов. Недостает ли для помазания короля реймсского елея? Будет взят другой елей, столь же ценный, из аббатства Мармутье, прославленного Святым Мартином и папой Урбаном 11, который освятил церковь аббатства в 1096 году. Церемония коронации пред­ полагает обычный набор символических процедур, иногда приспособленных к конъюнктуре момента: вместо шести пэров Франции, которых уже давно нет и которые были связаны с шестью ключевыми частями королевства (Бургундией, Нор­ мандией, Гиенью, Тулузой, Фландрией, Шампанью), в ней участвуют шесть светских пэров, представителей высшей ари­ стократии, среди них три принца крови (хорошо иревознести только всходящий на трон род Бурбонов, который еще не признают многие французы) и три герцога, среди них герцог де Рец-Гонди, выходец из окружения Медичи. В церемонию коронации со времен Генриха II включена процедура публич­ ной присяги в соборе: согласно этой присяге, король отдает отчет в действиях по осуществлению своей власти только Богу (а не народу), даже и особенно тогда, когда его деятельность 6 Генрих 1 Монморанси, граф де Дамвиль ( 1 5 34- 1614 гг.) - мла11,ший сын старого коннстабля Анн де Моиморанеи (1493- 1 5 67 гг.); был губернатором Лангедока с 1 5 6 3 года, маршалом Франции с 1 567 года, герцогом де Моиморанеи с 1 5 79 года, коннетаблем с 1593 года. Ловкий политик, он в конечном итоге в интересах Генриха IV создал в землях, говорящих на диалекте «ок », союз умеренных католиков и протестантов, направленный против Лиги.

302

иреследует цели общественного блага. Передача символов королевской власти (регалий) осуществляется в соответствии с процедурой в строго определенном порядке: сначала шпоры и меч, иначе говоря - атрибуты военной функции. Затем передаются атрибуты первой функции (священный сан и власть суверена) - происходит святое помазание; а после этого королю вручают предметы, символизирующие королевскую власть в подлинном смысле слова: кольцо, скипетр, державу (символ правосудия) и корону. В ритуале вновь подчеркива­ ется важность правосудия, символизирующую его державу передают королю раньше, чем на него надевают корону, глав­ ное королевское сокровище. Коронация становится вехой старта, нового мощного подъе­ ма. Начиная с 1 5 94 года на 1 6 следующих лет определяется главная формула политики; высказывались мнения, что эта политика будто бы перенесла страну в менее напряженную эпоху Анны де Божё и начального периода правления Ф ран­ циска 1 (до дела с афишами) или в зрелые годы вдовства Екатерины Медичи под эгидой канцлера Аопиталя, или в не­ которые фазы правления Генриха 111, отличающиеся относи­ тельной толерантностью. В действительности в период с 1 5 94 по 1 6 1 0 год осуществляется стратегия оттепели - разрядки, или, проще говоря, открытости, хотя в конечном счете и выборочной. Большим различием между достижениями Генриха IV и по­ пытками слабого Генриха 111 и не добившейся успеха Екате­ рины в 1 5 60- 1 5 6 7 годах является то, что Король-повеса имеет реальные средства проводить свою политику, так же как позже их будет иметь для проведения подобной же политики откры­ тости регент Филипп Орлеанский, другой стратег разрядки и оттепели в период между 1 7 1 5 и 1723 годами. Открытость осуществляется на трех уровнях: существует если не концептуальная, то фактическая терпимость к дисси­ дентам и элитам, в частности протестантским, что не мешает (а даже, наоборот, способствует!) появлению и укреплению определенного абсолютизма. В дипломатическом плане откры­ тость из-за угрозы внутренних противоречий, конечно, не могла быть универсальной; исключив всякий «овечий >> паци­ физм, наблюдается, таким образом, ужесточение разрыва или полуразрыва в виде <<холодной войны » или обычной войны, смотря по времени, с Испанией Габсбургов, которая сим­ волизирует в Европе нетерпимый экстремизм, «закрытость >>. По контрасту с этим - дружественн ая политика диалога ус-

303

тапавливается с протестантскими державами Севера, где уже появляются, по крайней мере в Голландии, ростки либерализма капиталистического типа. Наконец, облегчит положение дел и еще больше умиротворит умы спонтанная тенденция после 1600 года к возобновлению экономического роста, которому к тому же способствуют установившийся мир и активное вмешательство в экономику государства правящих кругов под руководством Генриха IV, а затем и Сюлли. Некоторый рост благополучия (несомненно, относительного) смягчает нравы и способствует уменьшению напряженности внутри полити­ ческой системы. Нантский эдикт ( 1 5 9 8 г.) становится с этой точки зрения краеугольным камнем правления короля. Более того, и уже после кончины Генриха этот текст остается одной из <<гранит­ ных опор >> , установление которой призвано гарантировать самобытность и свободу определенной французской культуры в век классицизма; благодаря подобным образом утвержден­ ному и основанному на терпимости законодательству эта культура не станет замкнутой в монократических структурах католицизма <<без окон и дверей >> , как это имеет место в тот же период в соседней Испании. Отмена Нантского эдикта в 1 6 8 5 году сама по себе существенно не изменит заложенную основу, ставшую к тому времени необратимой. Нантский эдикт не мог бы быть принят без предшество­ вавших ему нескольких военных побед и территориальных приобретений: в Амьене ( 1 5 9 7 г.), в Вретани (март 1 5 9 8 г.); испанцы и сторонники Лиги добровольно или насильно вынуж­ дены признать свое военное или политическое поражение. Таким образом, укрепив свои позиции <<справа >> , Генрих IV, по логике вещей может добиться существенных уступок «сле­ ва >>: под впечатлением укрепления власти короля стойкие про­ тестанты отказываются требовать у государства условий окончательного мира, которые были бы чересчур льготными для них (таких, как неограниченная свобода совести и т.д.) и тогда неприемлемыми для несгибаемых католиков. Основы компромисса могут быть, таким образом, заложены. Лобби, которое поощряет национальное примирение, во главе с Габ­ риэль д'Эстре способно поддержать Его Величество Короля, твердо решившего навязать государственную волю. Эдикт предусматривает не полную свободу кальвинистов, а совместное сосуществование (гарантированное законом) двух разновидностей христиан - гугенотов и католиков, меньшин­ ства и большинства; за 40 лет братоубийственной борьбы было 304

сделано все, чтобы помешать этому совместному сосущество­ ванию. Сам текст, приложения к нему и юридические нормы, которые из него вытекают, закрепили на короткий срок за гугенотами места, где разрешено отправление их религиозных служб, в то время как это запрещено в других местах. Гугеноты получают также гражданские права (им широко гарантирован доступ на государственную службу), специфическую юрисдик­ цию, военные крепостные сооружения и, наконец, корпора­ тивные привилегии, как это полагается для всякой церковной и религиозной организации в обществе Старого порядка, со­ стоящем из <<сословий >> . Французские протестанты смогут через некоторое время регулярно проводить общенациональ­ ные политические ассамблеи. Благоприятная ситуация, создавшаяся таким образом, не является беспрецедентной, но остается исключительной в европейском и мировом масштабах. Разумеется, речь идет только о практике, которая, какой бы гениальной она ни была, будет долго ждать своего философа или теоретика. И даже слишком долго: Бейль напишет по этому вопросу свои окон­ чательные тексты, которые узаконят <<права совести, отступаю­ щей от норм >>, только начиная с 1 680-х годов, омраченных гонениями на протестантов7• Птица Минервы начнет свой полет в сумерках классицизма, в ожидании зари Просвещения. Краткий географический экскурс хорошо показывает подлин­ но оригинальный характер социально-религиозной практики с тенденцией дуализма, которая почти на сто лет устанавли­ вается во Франции в период неотменяемости или последующей <<безотзывности >> эдикта, полный освободительный эффект которого приходится на период 1 5 98-1660 годов. В самом деле, в первой трети XVII века Япония эпохи Эдо, которая на большом расстоянии по времени совпадает с дебю­ тами династии Бурбонов, готовится притеснять христиан; они составляли на юге Японского а рхипелага значительное мень­ шинство. Испания в 1 6 1 1 году изгоняет морисков; с 1492 года изгнание евреев с Пиренейского полуострова стало образцом для их будущей дискриминации в Западной и Центральной Европе. Правители России в середине XVII века будут при­ теснять протопопа Аввакума и его последователей. Австрия плохо обращается с чешскими и венгерскими протестантами. В Англии 40 000 католиков, которые отказываются отречься 7 Пьер Бейль ( 1647- 1 706 гг. ) твердо выступит в поддержку терпи­ мости в своих «Новостях из Республик и Литературы » (июль 1685 г . ) . 20 - 3 9 8 1

305

от своей веры, поставлены в жесткие, а иногда и в смертельные рамки уголовных законов. Папистская Ирландия пока только находится в ожидании (гонений). Скандинавия в целом нетер­ пима к католицизму: сохраняются лишь какие-то его остатки в Швеции, Норвегии, Исландии и Дании. Неоспоримый польский плюрализм географически очень далек. Германия после 1 5 5 5 года демонстрирует религиозную множественность, подобно шкуре леопарда (cujus regio, ejus religio - какова религия государя, такова религия государства), но эта большая страна, разде­ ленная на множество полунезависимых государств и вольных городов, весьма мало подходит для сравнения с королевством Бурбонов, где уже развивается протоцентрализм. Голландцы проявляют ограниченную религиозную терпимость, но не хотят да и не могут экспортировать ее применение. Итак, после 1 5 9 8 года Франция сочетает в оригинальных пропорциях религиозный полицентризм и пока еще слабое господство объединяющей монархии. Это смешение непостоян­ но и плодотворно: протестанты в своем «плодородном полу­ месяце >> Юга Франции, проходящем от Шаранты до Дофине через Гиень и Аангедок, составляют значительное меньшин­ ство городского и сельского населения. Последние исследо­ вания Филиппа Бенедикта оценивают общую численность гугенотов во Франции в тот период в 903 000 человек; сюда следует добавить 1 1 2 000 беарнцев, которые в принципе все, волей или неволей, приняли протестантство. Многие из каль­ винистов принадлежат к городской элите - интеллектуальной, капиталистической - и даже к государственному чиновниче­ ству. С другой стороны, их военные претензии подкрепляются наличием у них ряда крепостей (Аа-Рошель, Монтобан и т.д.); после смерти Генриха, обоснованно или нет, это покажется малоприемлемым для королевской власти; она проявляет склонность к репрессиям, протестанты тут же, в 1 6 20-х годах, поддадутся искушению решить споры путем гражданской войны: их менталитет вообще отличается склонностью к во­ инственности, особенно у южан, которые легко приходят в раздражение. Однако с 1 5 9 8 по 1 6 1 0 год ситуация еще не является та­ ковой. Дух сосуществования и мира приносит свои плодi.1 без конца: регулярные ассамблеи протестантских церквей Фран­ ции собираются раз в каждые три - пять лет. Правительство нисколько не препятствует этому. К тому же Генрих оказывает давление на парламенты, в основном состоящие из католиков, чтобы заставить их утвердить Нантский эдикт. Среди самых 306

громких имен страны есть и протестанты: Аедигер, гугенот, большой друг Беарнца, становится королевским наместником в провинции Дофине, которая давно уже находилась у него в руках. Он назначен маршалом Франции в 1 609 году и со­ благоволит перейти в католичество лишь гораздо позже, во времена Аюдовика XIII, когда идеологическое давление станет более настойчивым, и то только после вручения ему меча коннетабля. Некий Ауи Тюрке де Майерн, лионский гугенот, в своем труде «Аристократическо-демократическая монархиЯ >> (изданном в 1 6 1 1 г. в конце правления Генриха IV) разраба­ тывал теории, которые заставляли вспомнить спорные концеп­ ции протестантских монархомахов XVI века. Согласно Тюрке, монархия, хотя и имеющая божественное происхождение, осуществляет верховную власть в <<феоде всеобщего тела ее народа >>. Она должна подчиняться пирамиде представитель­ ных советов и Генеральных штатов, регулярно созываемых. Автор даже лохваляется некоторыми контактами с самим Генрихом IV. В итоге он твердо восстанавливает связь, которая в 1 5 70-х годах тесно объединяла протестантство с первыми демократическими чаяниями. Конечно, было бы наивным говорить об идиллии между «двумя религиями >> в первом десятилетии XVII века. Католи­ ческая Церковь продолжает осуществлять давление всякого рода, в том числе с помощью обычного денежного подкупа, чтобы гугеноты, занимающие высокое или низкое положение, переходили в католическую веру. И наоборот, в Беарне и даже в Ниме протестантская нетерпимость продолжает давить на местных папистов; они загнаны в полуподполье в том, что касается отправления их религиозного культа. И тем не менее это эпоха достаточно мирного <<сожитель­ ства >>, вполне заслужившая тот поток ретроспективной но­ стальгии, которую будут обильно выражать в отношении нее философы - сторонники терпимости во главе с Вольтером, автором хвалебной <<Генриады ». Кроме того, дух взаимного уважения между конфессиями и внутри конфессий действует, как циркуль: открытый на максимальный свой «размах >>, он включает в свой экуменический захват не только гугенотов, но и лидеров Аиги, еще вчера бывших <<непримиримыми >> противниками Беарнца. Привлечение на свою сторону Гизов, Анри де Жуаёза и некоторых других лидеров, вероятно, стоило более 1 0 млн. ливров, полученных ими в качестве денежного вознаграждения, то есть составляло больше по­ ловины годового бюджета монархии, такого, каким он был 20 *

307

установлен де-факто в 1 600 году . . . Гражданский мир стоит этой цены. В данном случае ценой больших расходов Генрих проявляет общее желание интеграции и примирения аристо­ кратических элит: отныне некий Гиз мог близко соседствовать с неким Сюлли без того, чтобы оба они вцепились друг другу в горло. Аюдовик XIV в другом плане будет действовать так же, когда станет о сыпать пенсиями придворных вельмож, чтобы сделать их зависимыми. Чисто социологический анализ этих явлений был бы, однако, слишком сухим. В действитель­ ности первый Бурбон лично обладает тонким чувством спра­ ведливости и своевременности, парадоксально соединенных вместе. Листовка, которую он приказал широко распростра­ нять при вступлении в Париж в марте 1594 года, представляет собой прекрасный пример этого умения действовать по обсто­ ятельствам: подписавшийся лично король обещал в ней про­ щение и полную амнистию всем лицам и всей собственности в отношении сторонников Аиги, включая наиболее ярых ее приверженцев, в частности Партию шестнадцати (см. гл. Х). Это обещание в целом будет выполнено. Хотелось бы поже­ лать, чтобы этот пример и в наше время вдохновил лидеров гражданских войн в разных странах, вождей, зачастую мсти­ тельных, кровавых, непримиримых . . . Помимо законодательных актов сам менталитет иравя­ щих классов обогащается в силу культурного многообразия и плодотворного противопоставления: католическую Церковь (галликанскую) стимулирует соревнование с ее гугенотским конкурентом, она уже ощущает на себе первые благоприятные признаки необычайного подъема <<века святых »; более того, в ее собственном лоне возникает течение янсенизма, в раз­ витии которого парадоксальным образом участвуют совместно бывшие сторонники Аиги (семья Акари) и бывшие протестанты (семья Арно). Первые привносят в это течение интеллектуаль­ ный терроризм, который будет характерен для последователей янсенизма, вторые приобщат к новому движению предшество­ вавшие кальвинизму теории о всеобщей благодати, первона­ чально черпавшие вдохновение у Святого Августина. Новый дар «открытости » п редставляется плодотворным и позитивным в области дипломатии. Последняя проявляет все большую предрасположенность в направлении севера и вос­ тока: маятник французской системы смещается в сторону протестантских государств, они являются в некоторых отно­ шениях либеральными и скоро станут капиталистическими, по крайней мере Голландия, Англия, Женевская республика. 308

На севере Генрих поддерживает отношения со <<своей доброй сестрой Елизаветой >>, с которой его связывает, несмотря на некоторые превратности, нежная эпистолярная дружба. Генри­ ха вдохновляют, к тому же, типично елизаветинские примеры: он предал смерти Бирона, так же как королева-девственница приказала обезглавить своего бывшего фаворита графа Эссек­ са ( 1 60 1 г.). После кончины Елизаветы ( 1 603 г.) Яков 1 Стюарт становится на свой манер вторым Генрихом IV - конечно, с меньшим умом и блеском, но тоже внимательным к сохра­ нению протестантизма и к укреплению королевского абсолю­ тизма, внедрение которого, по правде говоря, оказывается в лондонских условиях более трудным, чем в парижских. Ве­ ликие послы по особым поручениям (Морне, Сюлли) переби­ раются через Аа-Манш, чтобы подтвердить англофильство Беа рнца. На северо-востоке независимость Голландии, куплен­ ная ценой крови ее жителей, находит в лице короля Франции бдительного защитника, он готов финансово поддержать борьбу голландцев против Испании. Генрих всеми силами поддерживает также швейцарский альянс в духе Цвингли, поставляющий полки наемников, оплачиваемых Французским государством; он укрепляет тесные связи с Женевской рес­ публикой, которая в 1 602 году отбивает попытку наступления савойского противника. Что касается этих четырех государств (Лондона, Амстердама, Берна, Женевы), а также Германии, частично лютеранской, и Скандинавии, то все происходит в рамках дипломатических отношений, как будто Генрих и не отрекалея по-настоящему от протестантства. Правда, и кар­ динал Ришелье, столь ревностный католик во всех остальных отношениях, именно в этом плане будет придерживаться политики Генриха, чтобы поддержать протестантских госуда­ рей, что рассматривается как национальный императив. Открытость на севере сопровождается закрытостью, по меньшей мере частичной, на юга-западе; конфликт с Испани­ ей, жесткий католицизм которой нисколько не соответствует господствующему во Франции мышлению, красной нитью проходит через всю дипломатию Беарнца и его военную стра­ тегию. Победа при Фонтен-Франсез (июнь 1 5 9 7 г.) благодаря сме­ лости Генриха IV, затем повторное взятие Амьена (сентябрь 1 5 9 7 г. ) благодаря тяжелым орудиям артиллерии Сюлли явля­ ются, конечно, прелюдией к полному освобождению террито­ рии и изгнанию войск Испании. Таким образом, мы подходим к мирному договору в Вервене (май 1 5 9 8 г.), последовавшему 309

спустя несколько дней после принятия Нантского эдикта: мадридское правительство сохраняет за собой Камбре, Фран­ ции возвращены северные территории и Бретань. С интервалом в 40 лет, перечеркнутых, так сказать, росчерком пера, мирный договор в Вервене является как бы возвратом к договору в Като-Камбрези ( 1 5 5 9 г.). Пиренеи вновь становятся границей между невоюющими сторонами , однако враждебность по обе стороны хребта в 1 600 году сохраняется, в отличие от периода правления Генриха II: при подписании договора в Като он надеялся добиться подлинной дружбы с мадридским прави­ тельством на общей основе антипротестантского сверхкатоли­ цизма . Во всяком случае, мирный договор в Вервене остается ключевой датой: на этот раз религиозные и гражданские войны окончены. Первые, правда, возникнут на короткий период во времена Аюдовика XIII, но только на Юге 8 • Вторые раз­ горятся в кратковременное смертоносное пламя во времена Фронды. В целом, тем не менее, национальное пространство с 1 5 9 8 по 1 7 8 9 год не будет испытывать больше - даже при Фронде, хотя это и тяжелое время - ни беспорядков, ни внутренних бедствий, сопоставимых с бесконечными военными катастрофами 1 5 60- 1 5 98 годов. В XVII веке Франция постоянно ведет войны как при Аюдовике XIII, так и при Аюдовике XIV, но только на границах. Вне этих войн для самой нации граж­ данский и военный мир является основной чертой и счастли­ вым временем на протяжении почти двух веков ( 1 5 9 8- 1 792 гг.). За исключением некоторых шероховатостей, которыми, разу­ меется, не всегда можно пренебречь . . . Длительный период спо­ койствия (относительного) может принести значительную пользу для восстановления и экономического развития. Тем не менее даже после мира в Вервене сохраняется пекоторая напряженность в отношениях с испанскими влас­ тями. Она логически дополняет важную разрядку, отмеченную на северных и протестантских фронтах. Действительно, невоз­ можно одновременно добиться английской симпатии и испан­ ской дружбы; нельзя иметь масло и деньги за масло. Эта напряженность с Мадридом, а также с Туринским двором, союзником Испании, проявляется вначале опосред о ван8 Разумеется, на Юге в широком смысле слова; речь идет о том, что я называл гугенотским полумесяцем или плодородным гугенот­ ским полумесяцем - от Аа-Рошели до Виваре, через Монтобан, Монпелье и Алее.

3 10

но в деле маршала Бирона. Крупный вельможа, <<верный сорат­ ник >> Генриха IV, Бирон приходится родственником Аа Форсу, в свою очередь, влиятельнейшей фигуре в Аквитании; он так­ же де-факто является генералиссимусом, такой же значи­ мой в своем роде особой, какой был коннетабль де Бурбон во времена Франциска I . Маршал организует заговор в пользу Испании при посредничестве Фуэнтеса, губернатора Милан­ ского герцогства, а также в пользу Савойи - и все это с целью «раздела >> (фантасмагорического), который отделил бы от Фран­ ции лотарингские провинции, часть которых отошла бы к Би­ рону, по крайней мере он сам так это представляет. В заговоре Бирона участвуют принцы, с ним тесно связан граф д'Овернь, побочный сын Карла IX и, кроме того, по матери сводный брат Генриетты д'Антраг, новой любовницы Короля-повесы. В отличие от Коризанды и Габриэль, Генриетта охотно стано­ вится испанофилкой, приводя в отчаяние своего любовни­ ка-короля. В заговор вовлечены также некоторые бывшие сто­ ронники Аиги: он представляет собой некую «аристократиче­ скую Аигу >>, однако лишенную той поддержки народа, горожан, которая стала силой движения Гизов. Один Буйон, крупный протестантский вельможа, связанный, к тому же, с протестант­ скими князьями Германии, симпатизирует группировке Бирона, которая таким образом развивается в двух направлениях: уль­ тракатолическом и скрытно-гугенотском. Разоблачение, арест и казнь маршала, обезглавленного в 1 602 году, кладет конец происпанским заговорам. Но они не преминут возродиться из пепла. Испанофильская тенденция действительно вновь выйдет на французскую арену во второй половине 1 600-х годов. Она может делать ставку на некоторое благоволение (но не более) новой супруги короля Марии Медичи; ее поддерживает в этом отец Коттон, иезуит, исповедник суверена. Испано­ фильство, напротив, наталкивается на противодействие круп­ ных вельмож-протестантов Сюлли, Ледигера и, наконец, Буйона. Крупные податливые чиновники, которые 15 или 20 лет назад были иногда умеренными сторонниками Аиги (Вильруа, Жанен, Сийери), <<плавают >> между двумя группи­ ровками - иезуитской и гугенотской. Королевские шуты, функция которых в принципе состоит в том, чтобы выражать народную мудрость, сами разделены: мэтр Гийом является пацифистом, то есть объективно занимает происпанские по­ зиции. Придворная шутиха Матюрина , <<вооруженная с ног до головы, на мосту Пон-Неф >> набрасывается на Габсбурга

311

(испанского) на потеху парижских мальчишек. На более вы­ соком уровне Генриетта д'Антраг и граф д'Овернь (теперь заключенный в тюрьму) сохраняют Испанию в своем сердце. Спровоцирует ли дело о наследовании двух германо-рейнских герцогств Клеве и Юлих, ключевых для Голландии, открытый конфликт? Во всяком случае, оно приводит к оккупации герцогства Юлих войсками Филиппа III в июле 1 609 года: Испания ведет себя, таким образом, как европейская держава, способная направить сильную армию далеко от своих баз. Франция, со своей стороны, придет на помощь протестантским государствам Севера, которые чувствуют угрозу в действиях католического короля. В мае 1610 года, в канун своего убий­ ства, Генрих IV становится во главе армии численностью около 100 000 человек (что гораздо меньше численности войск в XVI в.), крупный отряд которой готовится выйти в направ­ лении Юлиха против испанских войск. Ситуация обостряется, и интрига Бирона, кажется, вновь вырывается из могилы в час, когда молодой Конде, первый принц крови, сбегает из коро­ левского двора, бежит в Брюссель, а затем по приглашению испанской администрации добирается до Милана . У Конде есть веские мотивы, чтобы так действовать: Генрих IV ухажи­ вает за молодой и очаровательной супругой принца IПар­ лоттой де Монморанси, дочкой и внучкой двух коннетаблей. Она не равнодушна к авансам, которые ей расточает монарх. Так из-за интриг в связи с маленькой любовной историей, достаточно глуnой, вновь возникает сообщничество семьи Монморанси, теперь во времена Бурбонов, как когда-то при Валуа, с партией <<добрых французов >> , враждебно настроен­ ных к своему наследственному врагу за Пиренеями. Предпоч­ тет ли IПарлотта Бурбона-старикашку, короля и патриота, своему супругу-испанофилу? Удар кинжалом Равальяка в мае 1610 года прерывает эти перегруппировки семейного окружения, которые вновь активизируются позднее. Допустим, однако, не будучи убеждены в этом, что Равальяк убил Генриха IV, руководствуясь лишь личной блажью. Во всяком случае, убийца принадлежит антигенриховской группировке (разуме­ ется!), которая является ультракатолической и происпанской. Смертельный жест цареубийцы, следовательно, вписыв'ается в широкую логику антагонизмов, которые противопостав­ ляют определенную часть Франции и Испанию с 1 5 60 по 1 6 10 год. С этой точки зрения стоит ли искать разгадку сущности режима и оппозиционных течений, которые выступают против

312

него, на знаменитой картине в Аувре: <<Две нагие женщины в купальне: брюнетка и блондинка >> . Блондинка держит кольцо в правой руке, а брюнетка кладет руку ей на грудь. Интер­ претация правдоподобна: блондинка Габриэль умерла, так и не сумев надеть обручальное кольцо на свой палец; брюнет­ ка Генриетта д'Антраг готовится занять ее место, добиваясь благосклонности короля и достижения собственных матримо­ ниальных амбиций. Служанка в глубине картины готовит пеленку для младенца, который должен родиться. На самом деле, оставив в стороне финальный эпифеномен Ша рлот­ ты, этот немой диалог дам напоминает частично <<двойную бухгалтерию >> Беарнца в политике, эротике и дипломатии : дружественную терпимость к гугенотам, поддерживаемую Габ­ риэлью , с одной стороны; антииспанскую стратегию, с кото­ рой исподтишка боролась Генриетта, союзница Мадрида, с другой . И в с е ж е <<третье дано >> . Имеется «третья женщина >> третье основное направление. Если только не обратиться вновь в протестантство и аннулировать таким образом компромисс, на котором держится режим, то Генрих действительно не может позволить себе роскошь быть чисто пропротестантским королем (во Франции и в отношении стран востока или севера Европы) или, в другом отношении, быть испанофобом, одно­ мерным, одержимым, и не более. Король должен найти сред­ нее, компромиссное решение, благодаря которому он утвердит свой собственный католицизм, недавно подтвержденный при обращении в католическую веру ( 1 5 9 3 г.), без того чтобы при этом обращаться к ханжескому фанатизму мадридского типа. Осуществленное таким образом компромиссное решение про­ диктовано как географией, так и религиозными и светскими причинами: оно находится в Италии, в папском Риме и во Флоренции Медичи. Брак Генриха IV с Марией Медичи (декабрь 1 600 г.), вскоре после смерти Габриэли, ясно подтверждает переориентацию королевской политики, которая к тому же произошла доста­ точно давно, задолго до брака с Медичи . Мария, которая совсем не глупа, не обладает большими талантами ни своей тети Екатерины Медичи, ни Анны Австрийской (в более позд­ нее время); она, во всяком случае, окружает себя камарильей с Апеннинского полуострова, в которой супруги Кончини играют главную роль, а гугеноты, по определению, не имеют никакого влияния. Она главным образом играет роль символа или «маркёра >> в отношении ватикано- или тосканофильских

313

тенденций9: и те и другие в силу необходимости в какой-то мере подразумеваются во французской политике в результате изменения позиции самого суверена , семь лет назад присое­ динившегося к господствующей католической Церкви. После того как Беарнец отрекся от протестантской религии и ему было даровано из Рима отпущение грехов ( 1 5 9 5 г.), королев­ ство действительно постепенно сбли1Кается с папством, не доходя тем не менее до того , чтобы руководствоваться дошедшими с той стороны Альп декретами церковного Собора в Тренто (направленного против галликанства. - Пер.). Фран­ цузская партия, финансируемая благодаря экю, посылаемым из р езиденции короля - Аувра, образуется в конклаве в ре­ зультате усилий посла Аувра в Вечном городе. В 1 605 году папскую тиару получает франкофил Павел V. Каким далеким ка1Кется время яростного папы Сикста Пятого, который от­ лучил Наваррца от Церкви в 1 5 8 5 году! Тем не менее сохраняется большая проблема Общества Иисуса, другой мощной организации, действующей из-за гор , столь воинствующей во благо Его Святейшества. В конце 1 5 94 года покушение Жана Шателя на Генриха IV вызвало возмущение августейшей 1Кертвы и еще больше - Парламента, весьма вра1Кдебного к святым отцам, последователям Игнатия Аойолы. Иезуиты, бывшим учеником которых являлся Шатель, были признаны ответственными за эту неудачную попытку цареубийства, раздавались призывы к их немедленному изгна­ нию из Франции. Выйдя в дверь, они вернутся через окно. Протестантские страны, в частности Англия, настолько не­ навидели иезуитов, что решили в любом случае отказаться от их услуг, какими бы ценными они ни были в культурном плане . Но во Франции, где вра1Кдебность к ним была сильной у одной части элиты, они, однако, насчитывали многочислен­ ных друзей среди католического большинства; было бы пера­ зумным в конце концов не использовать время от времени их признанные таланты в области педагогики. Итак, Общество Иисуса возвращается тайно , потом массированно, на терри­ торию Франции с 1 602- 1 603 годов, сначала через Поит-а­ Муссон в Лотарингии, затем благодаря высшему ко4ле1Ку Аа-Флеш. Наконец, после получения всех законных разреше­ ний, Общество Иисуса да1Ке приставляет своего исповедника к Королю-повесе - эта тя1Келая задача возло1Кена на иезуита 9 Мария MeЭuttu ( 1 5 73-1642 гг.) - дочь великого герцога Тоскан­ екого и Иоганны, урожденной эрцгерцогини Австрийской.

314

отца Коттона. Исключающая слишком яростное испанофиль­ ство, но <<по долгу службы >> признающая иезуитов с оказы­ ваемыми ими услугами, Контрреформация в духе барокко на французский манер определяет уже в последнее десятилетие правления Генриха пределы их культурной экспансии . В самой Франции О бщество Иисуса имеет проводников, занимающих важные посты: высшие чиновники Совета (Юро, Вильруа, Бельевр) поддерживают деятельность святых отцов. Напротив, по меньшей мере со сдержанностью, если не с опаской, относятся к иезуитам чиновники Парламента (почти все сто­ ронники галликанства), а также многие интеллектуалы, явля­ ющиеся чиновниками по должности, но не по сути, во всяком случае, они находятся в начале пути к янсенизму. Арле, историк Паскье, Арно-старший, а вскоре и младший высту­ пают против последователей Святого Игнатия, которые из-за этого надолго затаят злобу на весь род Арно. Ставшая в различной степени проримской и проиезуитской, по зрелом размышлении - проитальянской (при всей испано­ фобии!), королевская политика должна также измениться и по отношению к предальпийской и трансальпийской Савойе; Генрих долго более чем холодно относился к герцогу Савойи, которого считал (и небезосновательно) поддерживавшим ис­ панскую доктрину. Положение осложнилось настолько, что в 1600-1601 годах по французской инициативе была проведена краткая, но энергичная военная экспедиция п ротив Савойи, дошедшая до UПамбери и предварительно подкрепленная ар­ тиллерией из 40 пушек благодаря усилиям Сюлли. Вследствие этого по Лионскому договору Беарнец вырывает у герцога Савойского несколько маленьких кусков: Бресс, Бюжей, Валь­ роне, Жекс. Этот квартет образует в наши дни вместе с Аа­ Домб департамент Эн. Однако речь отнюдь не идет, по правде говоря, о ликвидации Савойи. Французы, скорее, хотят тума­ ками, дружескими или грубыми, подтолкнуть ее к итальянским землям, побудить ее (как это успешно сделает Наполеон III) к приобретению находящегося под властью испанцев Ми­ ланского герцогства; мимоходом проявляется особая забота о том, чтобы в п ротивовес Турину и UПамбери гарантировать независимость Женеве, городу как гугенотскому, так и фран­ кофильскому. Период войн с Италией, которые вели короли начиная с Карла VIII до Генриха II, во всяком случае пре­ рывается. Разумеется, Франция испытывает на себе, с радо­ стью или с терпением, итальянское влияние в религиозной , династической, культурной областях. Она поглощает его по 315

гомеопатическому рецепту как противоядие от непереварива­ емого экстремизма , кото рый предлагает Кастилия. Католи­ цизм вместо католицизма - лучше уж глотать эту микстуру с другой стороны Альп , чем из-за Пиренеев. Однако для Парижа больше не встает вопрос о присоединении итальян­ ского сапога (разве что частями: голенище, каблучок, верх голенища), как это очень хотели сделать, но тщетно, Валуа эпохи Возрождения. Кожа этого сапожка оказывается действи­ тельно очень неподатливой: Испания теперь имеет неодолимые точки опоры в центральном, островном и полуостровном Средиземноморье. Франция отлично может здесь дразнить мадридского Габсбурга, но у нее нет больше ни воли, ни, может быть, сил вытеснить его оттуда.

XII. ЗЕМЛЯ И ГОЛУБАЯ КРОВЬ Остается рассмотреть последний аспект движения к откры­ тости, составляющего основу политического курса в период правления Генриха IV, который проводился при поддержке значительной части элит. Безусловно, речь идет о терпеливой стратегии <<малых шагов » , которая носила в большей мере практический, чем догматический характер. Этот последний аспект касается экономики: правящие круги опирались прежде всего на конъюнктурный и спонтанный экономический подъем, типичный для длительного периода послевоенного восста­ новления экономики. Историки дали этой позитивной фазе название «курица в горшке >> (по выражению, которое припи­ сывается Генриху IV10), означающее прекрасный период роста благосостояния крестьян и городских жителей. Этот период, очевидно, начался приблизительно в 1 5 9 3- 1 5 94 годах, «курица в горшке >> продолжала «тушиться на медленном огне >> еще и после смерти Беарнца, возможно даже, этот период длился до большого поворота 1 6 24- 1635 годов, когда «завинчивание гаек » в области налогообложения кардиналом Ришелье и на­ чало Ф ранцией прямых военных действий вновь вызвали ухудшение положения народных масс. Мы подробнее остановим­ ся на хронологии этой экономической конъюнктуры в по с лед­ них главах настоящей книги, посвященных подведению итогов экономического, социального, государственного развития 10 Генрих IV говорил, что его цель в том, чтобы у каждого кре­ стьянина была курица в горшке. Прим. пер. -

316

Франции в период правления Генриха IV. Пока же рассмотрим только (исходя из тенденций к спонтанному экономическо­ му подъему) проблемы политики активного экономического и финансового вмешательства государства как решающей со­ ставной части стратегии открытости, которую начали осуще­ ствлять во Франции власти на центральном и региональном уровнях. Наши размышления в связи с этим сконцентрируются на министре Сюлли, представляющем определенную культуру и определенную группу элиты. Родившийся в 1 5 5 9 году Максимилиан де Бетюн, барон де Рони, ставший в 1 606 году герцогом де Сюлли, протестант по происхождению и по убеждениям, являет собой синтез аристократии и шире - высших правящих классов своей эпохи. Стало ли это одной из причин его успеха, который к тому же объясняется его высоким интеллектом, колоссальной иници­ ативностью, обширными знаниями и техническими способностя­ ми в различных областях: он одновременно был аграрником, коммерсантом, тайным агентом, солдатом, придворным, инже­ нером, бухгалтером, автором мемуаров . . . Короче говоря, это один из тех кальвинистов, одновременно деятельных и мно­ госторонних, чей незабываемый портрет позднее даст в своем эссе о протестантской этике и духе капитализма Макс Вебер. Я говорил о социальном синтезе. Действительно, генеалогия и брачные союзы Сюлли говорят сами за себя: он - человек высокого происхождения, поскольку является прямым потом­ ком славного (хотя и · сильно обедневшего к моменту его рождения) семейства графов Фландрских; первым браком он был женат на симпатичной де Куртене, которая принадлежала к бесспорной, пусть младшей и отдаленной, ветви француз­ ской королевской семьи. Но, с другой стороны, по линии своей матери и своей второй жены Сюлли всеми фибрами связан (даже если и не выставляет этого напоказ) с чиновничьей кастой, которая сначала понемногу, затем все больше и боль­ ше, постепенно начиная со второй половины XV века, завла­ дела государственными структурами. Сюлли, несмотря на то, что был гугенотом, никогда не порывал связей - одновременно родственных привязанностей и полезных деловых отношений, с другими сыновьями своего отца, которые остались или вновь стали католиками. Чудом выжив в Варфоломеевскую ночь, молодой Рони в 1 5 7 5 или 1 5 7 6 году идет на службу к Генриху Наваррскому, рядом с которым сражается в течение 1 5 лет. Начиная с 1594- 1 5 9 8 годов его патрон Генрих доверяет ему в королевском окружении, затем в Совете по финансам и , 317

наконец, как суперинтенданту финансов полномочия, необхо­ димые для проведения экономических и финансовых мер, которые соответствуют и новой экономической конъюнктуре, и духу правления. Таким образом, Сюлли сокращает прямые налоги, их ставка снижается в среднем более чем на 10% в год в период с 1 5 99 года до смерти короля Генриха IV, в тот самый период, когда национальный доход возрастает. Это отвечает интересам крестьянства. Однако и государство совсем не терпит от этого убытков, поскольку хорошее управление экономикой позволяет повысить косвенные налоги (пошлины, подати, налог на соль), к тому же лучше собираемые при министре Сюлли. Дополнительные поступления от их сбора компенсируют и даже превышают суммы, недополученные из-за снижения сбора прямых налогов. Другие меры, юриди­ ческие и административные, сопровождают и одновременно стимулируют экономический подъем или восстановление до­ военного уровня производства; министр Сюлли принимает меры для списания части государственного долга и снижения устанавливаемой процентной ставки по ренте. Как и позднее во времена Кольбера и Лоу, снижение этой процентной став­ ки, которое способствует росту инвестиций, является одно­ временно и признаком, и стимулом экономического подъема. Особенно новаторской является деятельность Сюлли по развитию дорожной сети и преодолению раздробленности страны благодаря строительству мостов, маяков, каналов и т.д. Конечно, «меркантильные >> тенденции, во имя которых госу­ дарство в своих собственных целях, в частности для повы­ шения налоговых сборов, хочет стимулировать экономику и увеличить поступление денег, не являются чем-то совсем новым - такую политику проводили и Людавик XI, и Фран­ циск I. Н о никогда прежде королевская власть и министры не брали на себя в такой степени ответственность за пере­ стройку путей сообщения. Это не виданное до того вмеша­ тельство государства в экономику стало развиваться благодаря новым возможностям, возникшим у властей, не поглощенных, как прежде, внешними войнами или гражданской войной. И те и другие отняли немало сил у королей из династии Валуа эпохи Ренессанса и периода религиозных конфликтов. С "дру­ гой стороны, в последние две трети XVI века наблюдается значительный прогресс в составлении географических карт королевства Франции. Наличие дорожных карт предполагает и концепция территории страны как единого пространства в отличие от чисто феодальной концепции страны как сово318

купиости провинций. Суперинтендант - <<главный дорожный смотрителЬ >> Франции, будучи с 1 5 99 года первым государ­ ственным деятелем, носившим этот титул, Сюлли в конце правления Генриха IV тратил до 5% общей суммы ежегодных государственных доходов на строительство и ремонт дорог и бакенов, на развитие водного и особенно наземного транс­ порта (маяк в Кордуане, дороги и мосты в Пуатье, начало строительства канала Бриар между Ауарой и Сеной). Подоб­ ные усилия в истории Франции были беспрецедентными. С этой точки зрения Сюлли своего рода мутант, гораздо более близкий к Кольберу (который тоже был «дорожником >>) и даже к Администрации мостов и дорог при Людавике XV, чем к традиционным министрам прежних королей династии Валуа . Но быть протестантом - не означало ли это для Сюлли (как в свое время для выдающегося адмирала Колиньи) еще и быть всегда впереди? Под руководством Сюлли начинается развитие (конечно, еще очень ограниченное) службы надзора за путями сообщения, их устройством и содержанием благо­ даря деятельности целой, уже наполовину наследственной, когорты географов, картографов, математиков, руководителей строительных работ, каменщиков, инженеров; их набирают, отбирают, <<Обласкивают >> усилиями министра. Он подчиняет работу этой группы строгим требованиям бухгалтерской отчет­ ности. Тут же ревниво оберегающие свой авторитет чиновники Казначейства Франции, которые до этого традиционно управ­ ляли крупными дорогами, зачастую не слишком активно, начи­ нают пристально следить за Сюлли, что, однако, не мешает этому инициативному руководителю привлечь некоторых из них, без всякой злопамятности, к управлению сетью дорог. После смерти Генриха IV чиновники Казначейства Франции - как организо­ ванная корпорация - в конце концов возьмут у Сюлли реванш. Они ликвидируют должность главного дорожного смотрителя, она возродится только при Кольбере. В целом, однако, каковы бы ни были последующие перемены, советник Беарнца проде­ лал большую работу по развитию специализации чиновников (дорожных и прочих) , которая сама по себе только и является признаком модернизации государ ственного управления. Такую же большую активность и оригинальность проявляет суперинтендант финансов и в сфере градостроительства в сто­ лице и других городах. Разумеется , в период па рижского Ренессанса в 1 5 40-х годах проводились разделение на участки и спекулятивная продажа королевских земельных владений на востоке этого большого города (на месте бывших королев319

ских дворцов Сен-Поль, Бургундского и т.д.). Однако деятель­ ность Сюлли в сфере застройки городов (сооружение площади Дофин, Королевской площади 11 , площади Франции 12 ) направ­ лены не просто на то, чтобы выделить в городе участки , при­ годные для застройки, прежде всего к выгоде государственной казны, а также финансистов или спекулянтов; они предлагают новую для Франции модель развития городов - создание в столице площадей с монументальными архитектурными со­ оружениями, местами для гуляний. Весь <<современный >> Па­ риж, построенный маркизом де Мариньи, если не Оссманом, уже в зародыше (правда, весьма отдаленно) содержится в этом проекте. Добавим, что количество карет, которых при Фран­ циске II насчитывалось в Париже десятки, при Генрихе IV ­ сотни, настолько возросло , что потребовалось не виданное ранее расширение улиц для их проезда. Инициативы Сюлли носят в основном практический харак­ тер. А priori они ни в коей мере не исключают государствен­ ного вмешательства в экономику или поощрения мануфактур. Министр не является, как утверждали некоторые историки, либеральным аграрником, выступающим в принципе против государственной политики поощрения промышленного разви­ тия, проводником которой был его современник Бартелеми де Ааффема 13• На самом деле эти два деятеля близки друг другу. Сюлли не разделяет излишнего догматизма Ааффема в том, что касается приоритета промышленности по отноше­ нию к торговле и сельскому хозяйству. Во всяком случае, экономический подъем в первом десятилетии XVII века, ко­ торый возник, среди прочих причин, как результат мира, установленного Генрихом IV, и соответствующего послевоен­ ного восстановления экономики, не нуждался в мерах, при­ нимавшихся Сюлли; нельзя даже утверждать, что они оказали 11 В настоящее время площадь Б огезов (де Вож). 12 Площадь Франции, возникшая в воображении Генриха IV, Сюлли

и предпринимателя Клода Шарло, должна была быть построена в форме полукруга на перекрестке теперешних улиц Вьей-дю-Тампль и де Тюренн. Смерть Генриха IV прервала осуществление этого проекта. 1 3 Бартелеми де Ааффема ( 1 545- 1612 гг.) - уроженец Дофине, камердинер (доверенное лицо высокого уровня!) Генриха IV - стал инициатором ряда мер по поощрению мануфактур и торговли, кон­ кретизированных в 1601 году в создании Совета по торговле, чья деятельность, предвосхитившая новые тенденции, носила характер скорее символический, чем практический. 320

на этот экономический подъем какое-либо стимулирующее воз­ действие, разве что крайне незначительное. Сюлли является скорее свидетелем этого экономического подъема, «знамену­ ет >> его. С именем Сюлли связан также <<Новый импульс >>, который испытывают отныне деятели, примимающие полити­ ческие и административные решения. Они в большей степени, чем их предшественники, уделяют внимание производству, обращению и обмену материальных благ. Этот «новый импульс >> в эпоху Кольбера станет у интендантов общей тенденцией, всеми признанной и в конечном счете весьма плодотворной, хотя и подчиненной фискальным нуждам монархии в долго­ срочном и даже в краткосрочном плане. Весьма творческая в идеологической, дипломатической, экономической областях политика «открытости >> (даже очень ограниченная и краткосрочная) не была бы возможной, во всяком случае в то время, без сильного и укрепляющегося государ­ ства; это усиление роли государства способно помешать неконтролируемому развитию системы, которое могло бы как раз из-за <<Открытости >> или из-за предоставления излишних льгот привести к распаду, дезинтеграции всей системы. Прав­ ление Генриха IV было весьма конструктивным и щедрым на меры, способствующие терпимости и сосуществованию различных догм. Одновременно оно справедливо считается не следует видеть в этом какой-то парадокс - решающим этапом в укреплении централизованного протоабсолютизма, хотя и характеризующегося <<открытостью >>, пусть этот абсо­ лютизм и далек от ослепительного блеска, типичного для эпохи Людавика XIV. Именно Сюлли является тем государственным деятелем, который активно способствовал усилению этого централизма, хоть еще и неполного; Сюлли, разумеется, входит в ближний дружеский круг Его Величества. Этот государственный дея­ тель создает свою команду советников (братья Арна , Ноэль Ренюар и др.); они образуют вокруг его особы настоящий кабинет министров. Сюлли назначает в сферы, которые кон­ тролирует (сбор налогов и государственные расходы, мосты и дороги, строительство, артиллерия), интендантов финансов, королевских инспекторов дорожного надзора и артиллерии. Они подчиняются ему и даже находятся у него под пятой, это лично преданные ему люди, но к тому же и отличающиеся компетентностью. Это и есть та самая специализация государ­ ственной службы, о которой речь шла ранее. Вдохновляясь историей Древнего Рима, Сюлли утверждает королевскую 2 1 - 3 98 1

321

<<имперскую >> власть даже в самых далеких провинциальных уголках страны. После переходиого периода авторитарного управления он ликвидирует или подчиняет себе департаменты финансов в Нижней Нормандии. Он вновь берет на себя инициативу, предпринимая попытки , как это уже делалось в период от Ф ранциска I до Генриха II, создать <<электораты >> (финансово-податные округа для упорядочения сбора нало­ гов, кото рые контролировала бы непосредственно королев­ ская власть) на территориях, которые в принципе пользавались правом самоопределения, - в провинциях, участвующих в созыве Штатов, в Гиени и др. Ему удается решить эту задачу во время правления Генриха IV, затем, после смерти короля, он терпит в этом (как и в других своих начинаниях) неудачу. Но в конце концов эти усилия увенчаются успехом уже после падения Сюлли: финансово-податные округа в Гиени будут окончательно воссозданы при Людавике XIII благодаря при­ нятию законодательных мер, которые еще раз покажут пра­ вильиость инициатив предшественника - Сюлли. По отношению к кредиторам, финансистам, парламентам и различным судам два соратника - Генрих и Сюлли - широко используют в 1 5 9 7- 1 607 годах систему судебных палат. Эту же систему активно использовали, в свою очередь, Кольбер, Людавик XIII, Филипп Орлеанский, но только не несчастный Людавик XVI , который не смог заставить вернуть награблен­ ные богатства, хотя бы частично, откупщиков, ставших посте­ пенно к XVII веку респектабельными и даже аристократами. Это станет одной из многочисленных причин свержения последнего «Капета >> . Судебные палаты, официально манипу­ лируемые королевской властью, позволяют обойти слишком автономную и даже независимую Счетную палату, на которую возложены финансовый надзор и выискивание неточностей в финансовых документах. Судебные палаты облегчают про­ цедуру частичного списания долгов - основных сумм и про­ центов по займам, которые были взяты королевской казной. Кстати, Сюлли вернет впоследствии немалую часть этих долгов, особенно кредиторам-протестантам (английским, голландским, германским, швейцарским). Это просто жест благодарности: они оказали поддержку Генриху IV в трудный для него на­ чальный период. Превозносимое министром наведение порядка затрагивает также и часть королевского домена [земли, поместья, стро­ ения, крупные ленные владения (вотчины), службы, фискаль­ ные права], отчужденную в период Религиозных войн для того , 322

чтобы финансировать королевскую власть и армию; прави­ тельство Генриха старается вернуть лучшие из этих владений. Кольбер будет действовать так же, но с большим успехом, поскольку будет располагать для своих действий 20 годами, тогда как Сюлли - только 1 0- 1 2 годами. Наконец, комиссары, назначенные из <<дворян мантии >> Совета (генеральных докладчиков, государственных советни­ ков) и <<дворянства мантии >> в подлинном смысле слова судейских чиновников (советников податных судов, чиновни­ ков государственной казны), приступают к <<подтягиванию >> <<тальи >> - прямого налога (тщательному выявлению злоупот­ реблений, контролю над освобождением от уплаты налогов, проверке географического распределения налогов). Генрих III уже пытался предпринять эту операцию, но Генрих IV, более уверенный в своей власти, имеет больше возможностей для того, чтобы ее осуществить, хотя бы частично. Косвенные налоги, сбор которых отдан на откуп капиталистам, объе­ динены в пять крупных откупов, установленных королем­ предшественником в 1 5 84 году и окончательно определенных в 1 604 году. Итак, первый крупный трест - наполовину част­ ный, наполовину государственный - формируется вокруг сбора налога на соль, податей и пошлин, являясь, таким · образом, примером, промытленного и торгового секторов , в которых множество мелких и средних предприятий. В этом финансовом секторе Сюлли, правда, лишь на короткое время осуществляет старую мечту Франциска I: обладать денежными резервами, образованными за счет превышения государствен­ ных доходов над расходами, сконцентрированными в центра­ лизованной кассе - своего рода Сохранной казне, как говорил этот суверен из династии Валуа, или <<в сейфах Бастилии >> в случае нашего суперинтенданта финансов. Сюлли, таким образом, накапливает 5 млн. ливров в этой крепости и еще 1 1 ,5 млн. ливров - в самой государственной казне; в целом это составляет почти годовой государственный бюджет. Мария Медичи, став регентшей, быстро растратит эти 1 6 млн. ливров, в частности, на выплату пенсий, на содержание двора, на под­ готовку к войне, которая была начата покойным Генрихом IV прямо накануне смерти . . . Это один из способов (другой спо­ соб - выплата крупных сумм, пожалованных важным вельмо­ жам) предотвратить гражданскую войну, которая угрожает власти вдовы короля. Король действовал так же по отношению к Гизам: умасливал их, чтобы сохранить мир, за счет налоговых поступлений, которые обеспечили начавшееся процветание. 21*

323

В «бархатных >> условиях хорошей экономической конъюн­ ктуры Сюлли, который не всегда был отъявленным скупцом, усиливает блеск политического центра королевства благо­ даря строительству и особенно реконструкции королевских дворцов (Аувра, Тюильри, Сен-Жермен-ан-Ае, Виллер-Котре). Это происходит одновременно с перестройкой, в соответствии со столичными требованиями, в чисто парижеком духе Коро­ левской площади и квартала Пон-Неф. Однако, по мнению Сюлли, концепция королевства должна быть более современ­ ной, более общей, менее персонализированной, - то есть концепцией Отечества. Это осознание Отечества одновремен­ но с точки зрения патриотического чувства и в географиче­ ском плане приводит к необходимости забот об укреплении границ, что требует весьма значительных затрат на строитель­ ство крепостей на севере и на востоке. Окружив себя с этой целью плеядой инженеров, Сюлли на этот раз предвосхищает деятельность Ришелье и еще в большей степени - Вобана. Центральные и региональные управления финансов и форти­ фикаций, которые он создал, успешно действуют и в сфере материального обеспечения армии (лошади, огнестрельное оружие и особенно артиллерия) . Артиллерию соединяют с Ар­ сеналом в самой резиденции суперинтенданта - средоточии всех его полномочий, удовольствий, мыслей . Чтобы проти­ востоять Испании, в Марселе и Тулоне сооружают галеры. На базовом уровне в сфере централизации и модернизации государства (дороги, артиллерия, фортификации) на каждом направлении расходы достигают приблизительно миллиона ливров, что составляет 5-6 % всего государственного бюдже­ та. Для сравнения отметим, что личное состояние Сюлли, приумноженное благодаря более или менее законным спеку­ ляциям, достигает к концу его карьеры 5 млн. ливров, в то время как состояние крупного финансиста в тот же период в среднем 2-3 млн. ливров. Однако состояние кардинала Рише­ лье оценивалось в 20 млн. ливров, а кардинала Мазарини в 3 5 млн. ливров (друг Анны Австрийской поставил абсолют­ ный рекорд личного обогащения первого министра при Старом порядке). Поскольку премьер-министр уже обошел канцлера как важнейшая переона на службе у государства, Сюлли хочет быть крупным сеньором, богатейшим герцогом, он окружает себя двором, который в миниатюре воспроизводит двор его господина и повелителя Генриха IV. Чтобы достичь еще боль­ шего могущества и окончательно придать королевству един­ ство - «один король, одна вера, один закою> , что будет 324

означать достижение полного абсолютизма - Сюлли, который, однако, является сторонником монархии, дарованной Богом, не хватает только одного - перехода в католичество. Нужно отметить, к чести этого гугенота и к тому же <> , что о н никогда н а это н е согласится. Для него это означало бы пойти против своих убеждений, а они у него остаются кальвинистскими; это означало бы, во всяком случае при жизни Генриха IV, подорвать тот плодотворный компромисс, на котором основывались все правление короля и избранная им политика открытости. В целом Франции при Генрихе IV и Сюлли сопутствует благоприятный стратегический п ериод. Габсбурги, особенно испанские, по-прежнему враждебны Бурбонам, но они не представляют опасности во внутренней жизни самой Франции, где их друзья - сторонники Лиги - нейтрализованы. С другой стороны, австро-мадридские суверены, напротив, не являются объектом разрушительного наступления Франции: 1 5 90 год уже далеко позади, и еще много времени остается до 1635 года, когда Ришелье объявит Габсбургам «открытую войну ». Мир, даже неполный, обеспечивает, таким образом, от Амьена до Марселя условия для динамичного развития монархии и ее администрации, которые идут дальше, чем когда-либо в често­ любивом стремлении к централизму, если не к абсолютизму. Честолюбие тем более неограниченное, что власти обладают значительными по масштабу свободами: локальными, регио­ нальными, общественными. К счастью, власть тем временем порождает собственный противовес в 1 604 году: <<полетта >>, или ежегодная оплата права, - способ извлечения дополнительных доходов, предложенный под поручительство Сюлли, - узако­ нивает продажу и особенно передачу по наследству чиновни­ чьих должностей. «Полетта » приносит государству миллио н ливров в год, что эквивалентно стоимости целого арсенала тяжелых артиллерийских орудий. Она утверждает создание системы чиновничьей службы, где должности передаются от отца к сыну, которых часто также возводят в дворянство. Эта система способна воспрепятствовать произволу централь­ ной власти. <<Дворянство шпаги >> , придворное и принадлежа­ щее к старинным знатным родам, также приглашают принять некоторое участие в управлении, в <<советах >>, возможно уто­ пичных и призрачных, поскольку в действительности они никогда не появятся на свет, за исключением времени (очень короткого) <<полисинодии >> , еще через сотню лет. Дворянство, находящееся на военной службе, отнюдь не является неспо325

собным к управлению государством (посмотрим с этой точки зрения на успехи на военной службе Сюлли, Ришелье и даже, в более позднее время, Вобана и Шуазёля). Но Франция - это не Англия, где родовое дворянство примет значительное участие в осуществлении власти через законодательное пред­ ставительство в Палате общин, через децентрализованную и пользующуюся самостоятельностью систему регионального управления - систему мировых судов Uиstices of the реасе). К югу от Ла-Манша возникновение суверенной системы с зачатками централизма предоставляет все возможности го­ сударственному чиновничеству, «мантии >>, которое часто ста­ новится «дворянством мантию>, но чье происхождение, более или менее отдаленное, остается буржуазным. Без «мантию> не было бы государства при Генрихе IV и Людевике XIII и даже м инистерства при Людевике XIV. Во всяком случае, это от­ сутствие <<дворянства мантии >> было бы несовместимым со структурами, свойственными государству правосудия и фи­ нансов (при Генрихе IV), военному государству (при Ришелье и Мазарини), административной монархии (во времена Коль­ бера и его преемников). Мы провели беглый обзор основных событий правления двух харизматических личностей - Генриха IV и Сюлли, что позволит далее провести более глубокий анализ на уровне государства, стратегий, экономической конъюнктуры. Рассмотрим теперь фундаментальные для понимания успехов этой эпохи вопросы развития сельской, общеэкономической инфраструктуры, социальных групп, социально-политическо­ го аппарата. И тоги эпохи Генриха с точки зрения экономического раз­ вития не могут быть ограничены деятельностью только Сюлли. Для подведения этих итогов требуется возвратиться назад: сельская масса (с точки зрения демографической, �кономиче­ ской, производительной . . . ) представляет собой хороший мате­ риал для оценки опыта и размышлений. Ясно, что сельско­ хозяйственное производство сильно сократилось за 3 5-40 лет Религиозных войн; разрушения, паралич торговли и, следо­ вательно, рынка, снижение поголовья скота, необходимого и в качестве тягловой силы, и в качестве источника для удоб­ рений, привели к сокращению урожая и сбора налога - де­ сятины. К тому же краткий обзор, который мы дали в главе VI, вопроса об уровне сельскохозяйственного производства в по­ следние годы правления Генриха 111 и в первые годы правле-

326

ния Генриха IV, снижение, которое отражается в размерах сбора десятины и арендной платы, не затрагивает некоторых секторов сельского хозяйства, поскольку налог - десятина почти не касается этих секторов, в отношении них не суще­ ствует сколь-либо значимой документации. Говоря об этих пе­ риферийных секторах, я имею в виду, например, тулузскую пастель (вайду) и вина из Шаранты и Бордо . Затяжной рели­ гиозный конфликт сказывается на положении дел в этих секторах, как и на производстве других сельскохозяйственных продуктов, таких как зерновые или продукция животновод­ ства. В 1 5 60- 1 600 годах начинают сокращаться урожаи тулуз­ ской пастели. Виноградарство Шаранты приходит в упадок после 1 5 72 года. Не лучше обстоит дело с виноградарством в Бордо. Сельское население (и все население страны вообще), со своей стороны, <<не остается в долгу >>: весьма явный демо­ графический спад зарегистрирован во французской деревне за два последних десятилетия XVI века; апогей этих бедствий приходится на <шредгенриховское >> десятилетие - 159Q-1599 годы. Нечего и говорить об определяющей роли комплекса <<войны разрушения - голод - эпидемии чумы >> как основного фактора, объясняющего процессы сокращения численности населения. Остается подтвердить цифрами этот феномен. Как об этом пишет ](ан ](аккар, «значительное сокращение численности населения является почти очевидным, но каковы его масштабы: 5, 10, 20%? Кто мог бы их подтвердить? >>. Укажем же, с обыч­ ными оговорками, на уменьшение населения к ужасным 1 5 901 5 94 годам до 1 6 млн . человек, но, вероятно, не ниже (цифра уже очень пессимистичная), и это в сегодняшних рамках французского шестиугольника. Последующее возобновление роста населения от этого кажется еще более поразительным: как будто после сильного движения маятника часов произошло увеличение численности населения до 19 млн. человек, по крайней мере к концу правления Генриха IV и во время первого десятилетия правления Людавика XIII в рамках указанных географических границ. Эти цифры, какими бы неточными они ни были, уже сами по себе показывают явный послевоенный подъем: как только утихают религиозные конфликты и закан­ чивается кровавая борьба Лиги и <<против Лиги >>, сельская экасистема зарубцовывает раны и постепенно восстанавлива­ ется. Что касается населения, то в Лангедоке, Анжу, Париж­ еком бассейне, в земле Монбельяр восстановление его роста в мирное время охватывает весь период правления Генриха IV

327

и, кажется, успешно продолжается до середины или конца 1 6 30-х годов. С того времени <<старые >> высокие демогра­ фические потолки XVI века приблизились, были достигнуты, а иногда и превышены: уровень численности в 20 млн. фран­ цузов, вероятно , достигнут либо восстановлен к 1636 году, к моменту завершения длительного возобновившегася роста. А потом приблизительно с этого времени чума, а вскоре войны и другие катастрофы становятся фоном для установления равновесия, а порой и демографического спада (в частности, после 1 640 г.); это равновесие основано на классической триаде: строгая мораль, высокая рождаемость, поздний брак. Что бы там ни было, приблизительно к 1 625 году подни­ мающаяся (или вновь поднимающаяся) волна роста численно­ сти населения логично сопровождается возобновлением роста производства и потребления: национальный <<дебит >> облагае­ мой налогом соли в землях, говорящих на диалектах <юк >> и <<Ойлы> , увеличился в первой четверти XVI I века как мини­ мум на 1 5 % (благодаря более или менее успешному восста­ новлению уровня периода <<до Лиги >> или <<до войны >>). Однако к 1 6 24- 1 6 32 годам это потребление соли все же достигнет своего потолка или даже начнет снижаться (оно выйдет на свой высокий - генрихавекий - уровень, только начиная с . . . 1 720 г.). Вина з а это, в частности, лежит на кардинале Ришелье, предпринявшем <<завинчивание гаек >> в сфере налогообложе­ ния начиная с 1 6 24- 1625 годов. Таким образом, обозначаются конечные или окончательные хронологические границы пери­ ода <<курицы в горшке >> Генриха IV. Она едва на 15 лет пе­ реживет короля, который предложил эту метафору. Вернемся теперь в этот счастливый период, к производству зерна (такому, как оно отражается или «преломляетсю> в суммах сбора десятины или поступлений платы за аренду и за пользо­ вание землей). В этом секторе, так же как и в движении численности населения, и в размерах потребления соли, вы­ деляется период Генриха, который становится полностью благоприятным с 1 5 95-1 600 годов: это первая четверть либо первая треть XVII века. Мы встречаем и здесь интересный феномен <<национального >> единодушия - это повсеместный подъем-восстановление чистых nоступлений от десяТины и арендной платы (в натуре и с учетом роста цен). Еще раз и здесь метафора <<курица в горшке >> становится совершенно реальной. Варка на слабом огне этой симпатичной птицы продолжится и после смерти Генриха IV: <<национальное >> единение. И общий вывод: во всей (аграрной) зоне, затронутой 328

упомянутыми Религиозными войнами, от Камбре - Намюра до Монпелье - Арля, включающей в себя Париж и Клермон­ Ферран, между 1 600 и 1 640 годами происходило позитивное восстановление. Из этого общего итога выделим только Парижекий регион. <<Зажигательный >> динамизм, охватываю­ щий столицу (и распространяющийся вокруг нее), приводит там после 1 620 года к настоящему зерновому буму, который бьет все рекорды прошлого века, отныне уста ревшие. Если исключить этот регион, в других регионах речь идет не о пре­ вышении показателей производства зерна, а лишь о достиже­ нии прежнего уровня, имевшего место в период процветапил в середине XVI века . Графические кривые «десятилеток >> показывают к 1 620- 1 6 30 годам лишь восстановление прежнего уровня (в Лионе, Камбре) по сравнению с этим старым высшим уровнем. В других случаях (в Намюре, Бургундии, Оверни и даже на средиземноморском Юге) они устанавливают для тех же лет высший потолок, который на 5-10% ниже рекорд­ ных уровней середины прошлого века. К 1 625 году, когда Ришелье окончательно берет власть в свои руки, чистые по­ ступления от десятины и арендной платы (в натуре и с учетом роста цен) или же, скажем, не вдаваясь в детали, производство зерна в остальной Франции (за исключением Иль-де-Франса) окажутся в лучшем случае равными тем, которые были при Генрихе II и Карле IX. Его уровень восстанавливается лишь по сравнению с промежуточным периодом, другими словами, по сравнению с тяжелыми годами существования Лиги. Но это уже что-то. Пшеница, конечно, не является единственной культурой в мире. Оливье де Серр отметил это в труде «"Театр" сельского хозяйства и устройство полеЙ >> ( 1 600 г.). Этот труд сам по себе является «симптомом » (культурным) возобновления роста производства продуктов животноводства и растение­ водства в эпоху Генриха IV - Короля-повесы. Нововведения, в собственном смысле этого слова, в аграрной сфере были не чужды этому периоду: кукуруза, привезенная из Америки через Испанию, появилась в Западных Пиренеях с конца XVI века либо с начала XVII века. Она становится здесь местным продуктом, баскско-беарнским . . . как и ее современ­ ник Генрих IV. Эта новая сельскохозяйственная культура проникла в Южную Францию через Байонну. В 1 6 3 7 году ее уже выращивают в Тулузе, Кастельпода ри и Верфейе. Она заменит в этих местах почти «вымершую >> пастель. Ку­ куруза будет использоваться для снабжения этих регионов 329

продовольствием и стимулирует, помимо прочего , развитие региональной торговли вследствие избытка пшеницы, который возникнет благодаря вытеснению ее кукурузой в качестве продукта питания. В Нижнем Лангедоке также наблюдается феномен об­ новления и роста в аграрном секторе: тутовые деревья для изготовления шелка (это дерево, которое Оливье де Серр и Генрих IV хотели бы посадить, несмотря на климатические условия, везде, вплоть до севера Франции), виноградники . . . В масштабе всей Франции развитие виноградарства стимули­ руется производством виноградной водки, изготовляемой в Сентонже со второй половины XVI века по заказу голланд­ ских торговцев. Виноградная водка, в которой содержание алкоголя в шесть или семь раз выше, чем в вине, представляет собой действительно продукт с высокой добавленной стоимо­ стью , экспорт кото рого, в частности по морю, является рен­ табельным. В целом можно допустить, что средний объем сбора винограда во Франции увеличился на треть либо напо­ ловину в период с 1 5 50 по 1 6 6 5 год: рост наблюдался особенно во время правления Генриха IV и в начальный период прав­ ления Людавика XIII. Процветание при Генрихе и после него приносит выгоды земледельцам, собственникам земли , феодальным сеньорам. В этот период даже заработная плата в сельском хозяйстве выходит на достойный уровень, конечно, в скромных разме­ рах. Реальная оплата труда в сельской местности (выплачи­ ваемая в денежной форме, но пересчитанная нами в зерновых) в Парижеком регионе достигла показателя 5 5 7 , 1 в наивысшей точке к 1495 году, когда еще господствовал <<золотой период в выплате заработной платы >> , в последних отблесках позднего С редневековья. Впоследствии, при обнищании трудящихся слоев в период Возрождения и в начале XVI века, эта зара­ ботная плата (которая составляла в основном <<карманные деньги >> или дополнительный доход) снизилась до показателя 1 6 1 , 1 в 1 5 5 0 году. Религиозные войны и борьба Лиги вызвали еще большее снижение заработной платы - до показателя 69,3 в 1 5 90- 1 5 95 годах. В счастливые дни первого периода мира при Генрихе IV она выросла умеренно , а точн е е до 102,6 пункта в 1 601-1 606 годах, а затем резко - до 1 1 0,5 пункта в 1 6 1 5- 1 6 1 9 годах, позднее данная заработная плата колебалась между показателями от 90 до 1 23 пунктов в 1 6 2 51 6 6 6 годах. Заработная плата сельскохозяйственных рабочих, так же как заработки строительных рабочих в Париже, ко330

нечно, не достигла, как можно увидеть, показателей высокого уровня жизни в добрые старые времена Карла VIII и Аюдо­ вика XII. По крайней мере при Генрихе IV, частично благодаря достигнутому миру, наемные работники смогли ощутить вос­ становление экономики и почувствовать некоторое повышение своего уровня жизни. Это подлинное ощущение будет, наряду с другими факторами, способствовать посмертной популярно­ сти Беарнца, старательно поддерживаемой после 1 6 1 0 года. Осознание небольшого (очень небольшого ) благосостояния, его улучшения или <<меньшей материальной стесненностИ >> становится по-своему тем более обоснованным, что в XVI веке инфляционный рост цен, опасный для наемных работников, прекратился приблизительно в 1595 году; с тех пор он уступил место длительной стабилизации цен, которая продолжалась до 1 690 года (в номинальных ценах) и даже до 1735 года (в ценах, выраженных в серебре). В этом продолжительном периоде стабильности цен каждый волен видеть признак или депрес­ сии, или, во всяком случае, экономической нормализации, или же весьма спорного <<всеобщего кризиса XVII века >>. Наемные работники эпохи Генриха IV не видят в этом злого умысла: их радует процесс дефляции, который фактически сохраняет или даже немного повышает их зарплату, хотя и не доводит ее до высокого уровня, отмеченного в конце Средневековья. Восстановление и даже рост сельскохозяйственного произ­ водства и уровня жизни крестьян сопровождаются ростом недовольства среди крестьян. С этой точки зрения правление Генриха IV началось <>: чередой крестьянских вос­ станий, совпадающих по времени с последними вспышками Религиозной войны или войны с Лигой. Восстание крока­ нов1\ они же <<гонители воров » или <>, вспыхнуло в Аимузене, в графстве Тюренн, стране лесов, не имеющей больших городов, и переросло из конфликта, под­ стрекавшегося и тайно померживавшегося крупными местными сеньорами. Вначале, перед вспышкой восстания в собственном смысле слова, местные крестьяне выступали с оружием против бандитов, подонков из числа воюющих солдат, только с разре14 Крокань1 (фран%1 . croquants) - участники ряда антифеодальных крестьянских движений - получили название от лозунга «На гры­ зунов! >> ( «Aux croquants ») - так восставшие называли дворянство, духовенство, королевских чиновников, откупщиков, а возможно, и от названия округа Крок (провинция Марш), где в январе 1 5 9 2 года началось движение, в 1 5 94- 1596 годах охватившее провинции Пери­ гор, Керси, Аимузен, Сентонж, Пуату. - Прим. пер.

331

шения сеньоров. Затем, к 1 5 9 3 году, они собираются по при­ ходам и вооружаются, не спрашивая разрешения. По воскре­ сеньям они организуют большие митинги среди винных бочек, которые специально прикатывают по этому случаю. Старшины (муниципальные представители) ходят от группы к группе, от бочки к бочке, чтобы обсудить решения пьющих вино; решения принимаются демократически. Начиная с апреля 1 5 94 года повстанческое движение охватывает соседний Перигор . В июне 1 5 94 года повстанцам была устроена первая бойня, во время которой знать Лимузена буквально «растерзала на куски >> большую часть кроканов. В сентябре 1 5 9 5 года, после нового сражения с дворянами, закончившегася без преимуще­ ства какой-либо из сторон, кроканы окончательно возвраща­ ются на свои фермы, чтобы заняться осенними полевыми работами. За время жизни целого поколения они не давали о себе знать: это как раз времена генрихавекого и постген­ риховского умиротворения, сочетавшегося с уменьшением на­ логового бремени в эпоху Сюлли. Кроме того, различные эпизоды сельских волнений имели место в других провинциях при правлении Генриха IV в 1 5 891 5 94 годах: в частности, в виноградарской Бургундии - вы­ ступление <<красных шапок >> (роялистское), а в <<бретонской >> Бретани - выступление в поддержку Лиги. В дальнейшем, после наступления мира, режим и монарх смогли «обезвредить бомбу >> крестьянских мятежей. <<Крестьяне образумилисы> благодаря достижению национального межконфессионально­ го консенсуса, восстановлению порядка, сокращению до ми­ нимума числа бандитов и солдат-грабителей и , наконец, благодаря росту доходов сельского населения, который делает менее ощутимым налоговое бремя, к тому же уменьшенное. Отмечая это, было бы неправильным идеализировать положе­ ние крестьянских масс, включая и прекрасный период <<курицы в горшке >> в конце правления Генриха IV и в начале правления Людавика XIII; на Генеральных штатах созыва 1 6 1 4 года председатель судебного округа Овернь Саварон, уполномочен­ ный третьего сословия, публично ярко описывает нищету сельских жителей своего региона в присутствии маленького Людавика XIII: <<Что вы сказали бы, сир, если бы ув И дели на своих з емлях Гиень и Овернь людей, пасущихся, как жи­ вотные? >> Несмотря на литературное преувеличение, такое описание было уместным, учитывая низкий уровень жизни провинций, говорящих на диалекте <юк >>, в центре и на юга­ западе. Впоследствии достаточно будет Ришелье вновь увели332

чить налоговое бремя, чтобы в 1 6 30-х годах опять спровоци­ ровать <<горький сбор винограда >> и целый ряд восстаний последователей кроканов в Гаскони. Процветание в <<послевоенную >> эпоху, во времена Генриха IV и в начале правления Аюдовика XIII, резко контрастирует с бедствиями предыдущих десятилетий: оно, конечно, является <<манной небесной >> для крупных земледельцев, сборщиков арендной платы в поместьях сеньоров, <> , <<фермеров в высоких сапогах >>, или «матадоров >> (как назовут их в XVII I в.}, которые представляют собой элиту простолюдинов и уже предприимчивую, даже полукапита­ листическую элиту сельского мира. Это (относительное} бла­ гопол учи е зажиточных крестьян демонстрирует способность, свойственную капиллярным сосудам: оно «поднимается >> до арендодателей земли, которые заключают контракты на аренду с этими фермерами, другими словами - до поместного дворянства и сеньоров, которые владеют четвертью или пятой частью французской земли, бок о бок с Церковью и буржу­ азией (другая четверть земли принадлежит им обеим; кре­ стьянство - арендаторы и самые мелкие землевладельцы контролирует оставшуюся половину земельного фонда}. Бли­ стательные судьбы крупных аристократов - Сюлли, Конде, Ришелье, Гизов - не должны в действительности создавать иллюзий. В королевстве Генриха IV из 19 млн. жителей на­ считывается, самое большее, 200 000 дворян (включая мужчин, женщин, детей}. Из них приблизительно треть связана с семь­ ями чиновников, недавно получивших дворянство. Остальные, которые представляют собой родовое дворянство или знать, на 70% состоят из землевладельцев более или менее благо­ родного происхождения, 20% составляют военные (в основном тоже являющиеся владельцами поместий} . Оставшалея десятая часть обладает максимальным престижем благодаря постоян­ ным контактам, частым или периодическим, с королевским двором. Аграрии или мелкопоместные дворяне голубой крови, которые составляют, следовательно, большинство знатного сословия, <<извлекают для себя выгоду >> из лесов, виноград­ ников, лугов и в особенности, из зерновых пашен - из расчета три-четыре плуга или 70-80 га на каждую дворянскую семью; они следят за сбором урожая зерна и винограда , продают коконы, прививают яблони или же - еще один вариант, не исключающий предыдущего, - живут за счет земельной ренты, получаемой в экю или зерном, возросшей и <<раздутоЙ >> после окончания Религиозных войн. Эта арендная плата, а также

333

<<часть продукта >> с других земель, принадлежащих дворянской семье, поступает от фермеров и арендаторов, за которыми следят, которых субсидируют, которыми непосредственно управляют дворяне-арендодатели. Различные «продукты зем­ ли >>, на этот раз промытленного происхождения - а именно стекло и железо - также контролируются на 80-90% объема национального производства дворянами, которых называют дворянами-стеклозаводчиками или владельцами кузниц; и те и другие «выдвигаются вперед >> также благодаря хорошей конъюнктуре при Генрихе IV, при котором в окна вставляются стекла и отливают пушки для арсеналов. Сельский дом дво­ рянина - замок или чаще всего большая богатая ферма может дать кров семье и слугам, 1 3- 1 4 человекам, которыми руководят отец семейства и его супруга (или его вдова). Женщина-хозяйка, предусмотрительная управительница, сле­ дит за работой и досугом (охота, пение, праздники) в обшир­ ном семейном хозяйстве. Мелкопоместные дворяне весьма гостеприимны, что не мешает некоторым из них быть жесто­ кими с крестьянами. Их сможет образумить только введение должностей интендантов провинций со значительными полномо­ чиями, что произойдет позднее, при Аюдовике XIV. Во времена последних Валуа и первых Бурбонов класс дворян остается еще относительно открытым: простолюдины попадают в него благодаря чиновничьим и офицерским званиям, полученным за ел уж б у королю; этот второй способ продвижения в высший класс весьма часто использовался во времена Религиозных войн. Дворянами становятся также, ведя образ жизни сель­ ского дворянина. Таким образом, на протяжении жизни «по векселям » двух или трех поколений стирается облик про­ сталюдина и помещик фактически превращается в дворянина по праву. В эпоху Генриха IV между тем войны заканчиваются, а неформальный престиж королевского двора еще не имеет того блеска, который будет излучать Версаль. Этот промежу­ точный период, одновременно мирный и сельский, является золотым веком для поместных дворян, которые спокойно получают свою долю богатств деревни, создаваемых в увели­ чивающихся количествах. Они культивируют добродетели, занятия и ценности, которые сами по себе формируют зн аки чести частной жизни. Они устраивают браки по возможности с материальной выгодой, что не обязательно исключает супру­ жескую нежность. Они внимательны и даже предупредительны к своей многочисленной, разветвленной родне. От пэра к ком­ паньону, или от выше- к нижестоящему, они практикуют 334

систему отношений клиент - патрон, проявляют щедрое го­ степриимство и даже дружбу, что не исключает, с другой стороны, неискупимой вендетты. Они оформляются в обшир­ ные эндогамные группы по примеру герцогов и пэров на верху иерархии, а также по образцу протестантской знати в про­ винциях Юга. Беспутное поведение некоторых дворян резко выделяется на фоне глубокой набожности всего дворянства; распущенная аристократия, склоняющаяся к атеизму, начина­ ет <<робко >> появляться лишь после 1620 года. Некоторые из младших сыновей в дворянских семьях, к тому же имеющих прекрасную интеллектуальную и спортивную подготовку, проявляют интерес к службе в королевской армии, в то время как старшие сыновья продолжают заниматься семейными поместьями. В целом несколько десятков тысяч дворянских родов, даже отличающихся жестокостью в отношениях с теми, кто стоит ниже их, не являются больше или пока еще <<головной болью >> для правительства. Дворянские мятежи были связаны с Гизами до 1 5 90-х годов, они будут связаны с семьей Конде при Людавике XIII и Мазарини. В промежутке между этими двумя периодами, при Генрихе IV, они временно прекращаются благодаря установившемуся миру или почти всеобщему про­ цветанию, несмотря на попытки (неудавшиеся) заговора Би­ рона. Чисто реформаторские стремления дворян к участию во власти никак не проявляются у «второго сословия, которое остается глубоко монархистским >>; они будут конструктивно решены только в XVI II веке вместе с окончательным фор­ мированием аристократического либерализма, который сти­ мулируется примерам Англии. Тем более что, если речь идет о первом десятилетии XVII века, именно эпоха Лиги (которая у каждого еще сохранилась в памяти) с лихвой доказала, что «демократию> - во всяком случае, дух представительного участия в делах центрального государства - была выгодна прежде всего наиболее реакционному, а временами и абсурд­ ному католическому фанатизму. Дворянство, кажется, нахо­ дит решение в другой плоскости: оно бросается в объятия монарха, в общем и целом весьма просвещенного. К тому же монарх только этого и ждет. Он может таким образом рас­ пространить ресурсы своего авторитарного патернализма сверху на головы своего дорогого дворянства; он обращается с ним с большим уважением, чем Людавик XIV. В качестве утешения второе сословие всегда имеет возможность цеп­ ляться за свои собственные вполне определенные ценности: 335

<<они восходят к стремлению к закрытости этой сословной группы путем прекращения возведения в дворянство, к моно­ полии не на представительство, а на назначение на наибо­ лее важные должности в государстве и в Церкви, к явному и видимому разделению на дворян и простолюдинов >> к полной выгоде первых. XIII. ГОРОД, ФИНАНСЫ, ЧИНОВНИЧЬЯ СЛУЖБА Что касается экономики несельскохозяйственного секто­ ра (промышленного, торгового, городского), то при Генрихе (и после него) также четко проявляется его послевоенный подъем. Это, естественно, относится к Парижу, избавившемуел от волнений, связанных с Лигой: численность жителей в нем сокращается с 275 000 в 1 5 7 1 году до менее чем 200 000 после осады города в 1 5 90 году; но их она возрастет к 1 6 3 7 году до 4 1 5 000 душ (число, никогда не виданное в столице) и будет более 500 000 к 1 680 году. В этом крупном городе, в который поступает большая часть сбора всех налогов, взимаемых в королевстве, экономика, конечно, без особых проблем вос­ станавливается и начинает развиваться с самого начала мир­ ного периода правления Б еарнца, а затем и в правление его сына. Однако наиболее динамичное городское развитие, при котором переплетаются восстановление экономики и подлин­ ный экономический рост, происходит не в столице. В Лионе доходы от дорожных пошлин на каменные мостовые, показы­ вающие интенсификацию торговли, возросли в 1 600- 1 607 го­ дах на 1 8 % , затем в 1 6 2 1 году - еще на 4 5 % (по сравнению с уровнем 1 607 г.). Дорожная пошлина, взимаемая архиепис­ копом Арля, также индексируется по лионским тарифам: по­ ступления от ее сбора увеличиваются на 84% в период начиная с <<выхода из войны >> в 1596 году, до 1 605 года, потом снова возрастают на 21% только за два года ( 1 605- 1 607 rr. ) . Даже если бы в этом случае имело место только восстановление экономики (по имеющимся недостаточным данным, весьма неполное по сравнению с <<роскошным >> сбором этих пошлин при Франциске 1), становится ясно, что эпоха Генриха IV ретроспективно могла бы быть отнесена к <<золотым >> годам для жителей бассейна рек Соны и Роны. В производстве шелковых тканей в Лионе, вытеснивших ткани из Италии, число станков в 1 5 75- 1 5 9 5 годах и до 1621 года более чем утроилось. Город начинает переход от торговой и банковской стадии

336

к мануфактурному развитию. Поддержание на высоком уровне заработной платы в Лионе в 1 5 97-1625 годах (по сравнению с ее серьезным снижением в 1 5 6 9- 1 5 9 6 гг.) подтверждает мощь этого оживления экономики на землях бассейна Раны. Это оживление экономики затрагивает также нижнюю Рану . . . и ее марсельское низовье. Начало экономического роста, а затем и экономический подъем в Марселе в правление Генриха IV и после его смерти, измеряемые сбором налога на соль в порту, были вначале медленными: 15% в 1600-1604 годах по сравнению с 1 5 9 5 - 1 5 9 9 годами, затем происходит ускоре­ ние - сбор налога возрастает в 1 605- 1 609 годах на 81% по сравнению с 1600- 1 604 годами, позже рост налоговых поступ­ лений идет с крейсерской скоростью, а потом - снова уско­ рение в течение двух следующих <<пятилетоК >> до 1 6 1 9 года (соответственно, 23 и 30%). Затем подъем достигает высшей точки в 1620-е годы. В целом прекрасная торговая конъюнк­ тура в 1 600-1 620 годах подтверждается на Средиземномор­ ском побережье. Со стороны атлантического <<фасада >> также есть достаточно различных показателей оживления экономи­ ки: быстрый «взлет >> экспорта вин и крепких напитков через Аа-Рошель или Нант, успешная чеканка монет . . . Главное и более точное свидетельство заключается в экспорте соли из Шаранты на Балтику: он резко упал после 1 5 70 года, но затем, несомненно, сильно возрос начиная с 1 5 95 - 1 5 9 6 годов и, конечно, в 1 601- 1 6 1 0 годах (в этом случае можно провести примечательную параллель с потреблением соли внутри стра­ ны). Это процветание поддерживается торговлей с Голландией, корабли и торговцы которой обосновываются в Бордо, Нанте, Руане, особенно в Аа-Рошели: с 1605- 1 6 1 5 годов большая часть французской соли, идущая на Балтику, грузится на нидер­ ландские корабли. Подобное присутствие Нидерландов, хотя и служащее в действительности обогащению Франции, тем не менее провоцирует у подданных Бурбонов классический реф­ лекс меркантилизма и даже шовинизма. На смену экономи­ ческому национализму кризисного периода, типичному для столь бурной второй половины XVI века, приходит в эпоху Генриха IV и следующую за ней эпоху национализм периода восстановления производства. Монкретьен, один из основателей политической экономии, определяет в своем труде <<Договор >> 1 6 1 5 года его основные направления: политика развития ма­ нуфактур, политика в области мореплавания, протекционизм. В Совете по торговле Ааффема с 1601 года хочет возглавить промытленную группировку. Результаты достигнуты, что 22 - 39 8 1

337

объясняется в особенности , само собой разумеется, благопри­ ятными условиями хорошей и даже прекрасной экономиче­ ской конъюнктуры. Основные успехи достигнуты в развитии мануфактурного производства шелковых тканей, кроме того в производстве ковров и тонких тканей. В целом еще нет причин для ликования - королевство остается прежде всего обширным перевалочным пунктом для продукции с низкой добавленной стоимостью: зерна , вина, соли, сукна и грубого холста. Эта произведенная масса, хотя и является немного <<недора звитой >> , в сумме составляет огромное богатство Ф ранции. И все же Голландия - центр новой, капиталисти­ ческой Европы - добивается более значительных успехов при меньшей численности населения. Крупные французские мор­ ские компании с побережья Атлантики и Аа-Манша в целом терпят неудачу в Восточной Индии, однако начинают ире­ успевать в Канаде , идя по следам рыбаков, ловящих треску, и первых миссионеров. В 1 608 году Шампленом был основан Квебек - территориальное образование с большим будущим. В городах одновременный экономический подъем и рост сбора десятины - налога, по определению, церковного фактически приносит выгоду организации, которая сама по себе является и бенефициарием, и реципиентом, - католиче­ ской Церкви. В городе времен Генриха IV, где постоянно проходят религиозные шествия по образцу прошлого века, появляются дорогостоящие здания семинарий, на окраинах и за пределами городских стен - мужских и женских мона­ стырей. Рост религиозного рвения мирян демонстрируют воз­ никающие богоугодные заведения: братства Святого Причастия и подобные им, в стиле барокко, «кагулярьн> (носящие рясы с колпаками) братства кающихся грешников (черных, серых, синих), которые основываются в основном выходцами с Юга, набирают своих членов из элиты, из простого народа и даже из плебейских кварталов. Город вообще поставляет множество молодых священников дворянского , буржуазного и мелкобур­ жуазного происхождения, он посылает их в сельские приходы равнинной части страны, которые охотно принимают этих пастырей и требуют еще. Число религиозных месс, оплаченных богомольным народом, <<раздувается до неба >> в городах <<о ста колоколен >> . На ряду с католическими святилищами и монастырскими заведениями вне духовной сферы городская мэрия сохраняет, увеличивает и модифицирует свои функции. На собраниях городских старейшин, отмечает Роже Шартье, обсуждаются 338

в основном налоги, проблемы снабжения зерном и вопросы сохранения крепостных сооружений. Муниципальные совет­ ники являются также, не будем этого забывать, должностными лицами уголовной полиции: они осуществляют королевскую, феодальную (сеньориальную), парламентскую юрисдикцию на своей собственной земле. Городское чиновничество способ­ ствует укреплению престижа своих городов, при этом их дейст­ вия носят политико-корпоративный характер и опираются на историческую символику. Эта история городов в 1 600-е годы начинает все больше интересовать местных эрудитов и других любителей древностей. Внутренние распри, свойственные сообществу жителей в пределах городских стен, остаются классическими: богатые персаны из хороших кварталов против простого народа; государственные чиновники против торгов­ цев «частного сектора �; «коренная � элита против «заслан­ ных сверху >> важных чиновников - служителей суверена. Что касается выборов или псевдо-выборов, то кооптация на высшем уровне одерживает верх над свободным выбором; теоретически посредством этого выбора люди, занимающие местные выборные должности, должны бы быть избранными большинством горожан, которые в принципе обладают правом голоса. В действительности простой народ постепенно отстра­ няют от местной политики, и не только в силу отсутствия его на общих собраниях. Королевские чиновники, генерирующие и порождающие церковную знать, стараются присвоить себе официальную власть в городе в противовес негоциантам, которые еще в XVI веке часто одерживали верх. Католическая Лига в своих собственных интересах пыталась навязать на местах кандидатов, являвшихся подлинными выходцами из низов, из среднего или из низшего среднего класса. Но у королевской власти другие намерения. О на, конечно, продолжает соблю­ дать фиктивный внешний декорум, который окружает выбо­ ры (какая авторитарная система не делает того же, даже в ХХ в.!). В действительности вопреки объективно означаю­ щему децентрализацию проекту членов Лиги монархия стара­ ется оттеснить, хотя бы частично, мелкую буржуазию, чтобы поставить у власти отцов города, - это более приемлемый вариант для государственного аппарата . Муниципальный <<милитаризм >> сам находится под пристальным надзором ав­ торитарной монархии, она негативно относится к тем преро­ гативам, которые провинциальные города хотят сохранить в отношении вооружения гражданских лиц. В связи с этим начинает приходить в упадок городская милиция. Этому спо22*

339

собствует и относительная пассивность городского населения в период <шриукрашенного >> спокойствия 1 600- 1 620 годов, который сам по себе попадает в промежуток между двумя цик­ лами городских восстаний: выступлений, связанных с Лигой, в 1 5 90-х годах, выступлений против высоких налогов - в 1 6 301 640 годах. Таким образом, в некоей временной гармонии сосуществуют сверху вниз по иерархии городской общины от богатых до отверженных - <<самые могущественные во власти >>, <<честные люди невысокого происхождения >> и, нако­ нец, <шуждающиеся и недостойные >> . Развитие и даже процветание городов, которые проявля­ ются в первом десятилетии, даже в первой четверти XVI I века, накладывают отпечаток на внешний вид города. Саман и дерево во многих случаях уступают место обтесанному камню, даже если Руан как исключение остается верным старым каркасным деревянным стенам, которые затем покрывают штукатуркой. Жилищные условия остаются весьма плохими, но строятся или подвергаются оригинальной реконструкции фасады и внешние элементы - <<крепостные сооружения, мосты, набережные, фонтаны, площади >>. Колокола, часы, статуи украшают не только соборы, но и общественные здания. Недолговечная и дорогостоящая эстетика праздников оживляет каменные пейзажи новой архитектоники, которые отныне прилегают или <<липнут >> к средневековому и тра­ диционному центру агломерации. Что касается проведения праздников, то явно заметны изменения: разгульные пиры и религиозные мистерии, в которых достаточно широко участво­ вало церковное и светское население, сходят на нет и даже исчезают . . . Праздник превращается теперь уже не в спектакль, который город устраивает сам себе, а в представление, ко­ торое местные власти организуют для горожан. Взрыв радости скор о станет залпом фейерверка. В важный период культур­ ного перелома театр сменяет или дополняет старые и вуль­ гарные всегдашние зрелища (дрессировщиков с медведями, смертные казни . . . ) . Пьесы появляются во второй половине XVI века и при первом пеколении XVII века как литературные произведения, имеющие крепкие местные корни. Таким обра­ зом, в Э кс-ан-Провансе местные драматурги, <ют истоков >> не лишенные таланта, например Брюйес и Зербен, представляют местной публике, внимательной и неоднородной, свои прован­ сальские комедии в духе карнавала, написанные в стиле Рабле и на местном диалекте. Кто говорит <<театр », тот предпола­ гает, очевидно, окультуривание, иначе говоря - обеспечение

340

минимума начального и среднего образования, финансируемо­ го также благодаря экономическому подъему в городе и общему обогащению в XVI веке. Этот приток средств был, конечно, прерван во время Религиозных войн и возобновился после 1 600 года, вслед за их удачным завершением. На достойном уровне коллежи развивались до, во время и после религиозных конфликтов. Муниципальные эшевены (члены магистрата), которые выражали интересы уполномочившей их городской элиты, действительно хотели, чтобы городские дети - выходцы из средних классов и даже наиболее одаренные выходцы из простого народа имели возможность получить образование, которое подготовило бы их к карьере чиновников, торговцев, священнослужителей. Результат должен был в конечном счете превзойти ожидания, поскольку значительное число маль­ чиков - выходцев из сельского дворянства и обеспеченных сельских слоев - приезжали также учиться в коллеж близ­ лежащего города . Вначале пример подали школьные учрежде­ ния столицы, которые в результате различных реформ стали наиболее «продвинутыми >> в педагогическом плане. Многие города могли, таким образом, открывать коллежи <<в париж­ еком стиле >> . К 1600- 1 6 1 0 годам, после целого века усилий, одновременно <<спазматических >> и (в долгосрочном плане) последовательных, сеть средних учебных заведений (с выходом на высшее образование) охватывает всю Ф ранцию. Снача­ ла наиболее динамично развивается миноритарная, по сути, сеть прежде всего п ротестантских учебных заведений, и по­ этому в ней доминируют <<академии >> высокого уровня, осо­ бенно на Юге, но также в Сомюре и Седане. В данном случае речь идет о подготовке протестантских пасто ров, а также обычных элитных и светских кадров, которые будут управлять гугенотским <<контробществою>. С другой стороны, сеть колле­ жей в католических городах получает муниципальную померж­ ку и финансирование. И наконец, опять же с католической стороны, в соответствии с этой волей городских властей школьная система становится также иезуитской; пока еще нет школ ораторианцев. Городская буржуазия и святые отцы действуют рука об руку, более или менее дружно, в городах с населением в несколько тысяч жителей, которые (помимо прочего) выделяются своими административными структура­ ми; в таких городах имеются окружной суд, финансово­ податной округ, епископство. Таким образом, менее чем за сто лет была создана сеть примерно из 200 коллежей различных видов, которая уже активно действовала ко времени смерти

341

Генриха IV и в которой насчитывалось при Аюдовике XIII 80 000 учащихся - рекордное число для Старого порядка; эта цифра близка к 50 000 такова была после восшествия на престол Аюдовика XIV численность государственных чи­ новников (среди которых было немало бывших учеников коллежей). Чиновничьи должности, которые покупаются, и коллежи, содержание в которых оплачивается, представля­ ют собой мощные капиталовложения, на которые охотно идут французская буржуазия и служилое дворянство, вышедшее из ее рядов или с е е флангов. Большое стремление вкладывать капитал в чиновничью мантию и в среднее образование кон­ трастирует с умеренным интересом, проявляемым тем же средним классом к собственно промышленным, банковским капиталистическим предприятиям. Историография именно в этом, возможно ошибочно, будет видеть конечную цель при­ звания буржуазии. На уровне начального образования в городах при Ген­ рихе IV, по крайней мере на севере Франции, насчитывалось большинство или, во всяком случае, значительное меньшин­ ство жителей, способных написать свою фамилию благодаря обучению в небольтих школах, церковно-приходских школах пения, у общественных писарей и, наконец, у подпольных учителей, не признанных городскими властями, которые рас­ пространяли навыки чтения и письма среди групп мальчишек (они, между прочим, тоже выигрывали от этого, поскольку не болтались по улицам, воруя и бездельничая). Общества Святой Урсулы, возникшие вследствие католической реформы, также пытаются ревностно распространять основные элемен­ ты образования среди девочек, которые, конечно, сильно отстают по сравнению с <<сильным полом >>. В целом последо­ вательный рост числа умеющих читать способствует распро­ странению <<уто к >> - брошюр или книжечек с сенсациями, посвященных катастрофам (наводнениям и т.д.) или особо заметным преступлениям (убийству детей . . . ) В период острой политической борьбы, например связанной с Лигой, издаются многочисленные пасквили и листовки, например гневная ли­ стовка, которую приказал распространять и вывешивать на стенах Генрих IV по случаю своего въезда в столицу ( 1 5 94 г.). Рассмотрим ту область, которую можно было бы назвать общим термином <<санитар города >>. Это медицинская и обще­ ственная служба охраны здоровья, которая осуществляет свои функции в соответствии с нормами или предрассудками эпохи и символом которой являются больницы и благотворительные -

.

342

заведения. Охрана здоровья чисто физического или биологи­ ческого сосредоточена на вопросах обеспечения водой, при­ годной для питья, или вывоза грязи и мусора. В прекрасную эпоху Генриха IV помощь бедным становится, так сказать, обычным делом. Это как бы промежуточный период, который не так уж плох: пик кризиса в жизнеобес­ печении в общих чертах уже прошел в злополучные времена Лиги или возникнет в будущем, совпадая с годами правлепил ка рдинала Ришелье. Понижение уровня за работной платы является фактом, но оно замедляет свое разрушительное действие, и на какое-то время даже появляется тенденция к небольшому росту благосостояния работающих по найму. В этих условиях сохраняются большие завоевания в развитии города в XVI веке, который был действительно новато рским в решении проблем бедных, проявляя сочувствие к ним. Это относится к процессу частичной секуляризации системы вспо­ моществования, который начался давным-давно и выразился в выводе из ведения духовенства некоторых больниц и в со­ здании городскими властями служб милосердия и благотво­ рительных учреждений для бедняков. Благодаря выделяемым средствам, объем которых возрастает в условиях экономиче­ ского подъема 1 600-х годов, эти учреждения распределяют помощь, которая с грехом пополам позволяет удовлетворять минимальные потребности 5-7% населения большого города, например Лиона; разумеется, речь идет о самых нуждающихся социальных слоях. Эта помощь предоставляется только мест­ ным беднякам. Бедняку, который, к несчастью, живет в лесной местности, ничего не остается, как просить милостыню или повеситься; он вызывает такие же негативные чувства, как сегодня тамил или заирец, только что приехавший <<с юга >>. Конечно , проводимые благотворительные меры не имеют та­ кого размаха , как английские Законы о бедных (Poor Laws)15, они зависят от денежных поступлений или поступлений в натуре в виде отчислений от <<Церковного имущества, от налогов, от доходов от лотерей, даров, специальных такс >>. Что касается содержания бедняков в специальных заведениях, то это ра­ дикальное решение уже широко рассматривалось и ранее , но практически оно начнет осуществляться (и лишь частично) только в правление последующих королей. 1 5 Английские Законы о бедных - законодательные акты, изданные в 1 5 3 1- 1601 годах (и позже). Они предусматривают налог на каждое домохозяйство с целью оказания помощи самым необеспеченным людям.

343

Снабжение водо й , уборка и освещение городских улиц также являются п редметом примимаемых мер, неэффектив­ ность которых прямо противоречит трогательным благим намерениям. Сооружение декоративных фонтанов, бесспорно украшающих город, вывоз парижского мусора гужевым транс­ портом в соответствии с генеральным подрядом 1601 года и, наконец, налог на уличные фонари дают весьма скудные результаты в практическом и гигиеническом плане. Необходимо дождаться эпохи Кольбера, чтобы улицы Парижа стали до­ стойно освещаться; дождаться, наконец, наступления XIX века, чтобы каналы и сточные сооружения, вырытые или реконст­ руированные, удовлетворительно снабжали Париж чистой водой и уносили обильные нечистоты. Говоря о городах, в настоящей книге мы сосредоточили внимание прежде всего на становлении политики или суверен­ ного государства или, в меньшей степени, на собственно эко­ номической и социальной истории городов (и деревни), которую мы в основном рассматривали в предыдущих книгах. Итак, возь­ мем чиновничье го сударство, фактически городское в доста­ точно широком понимании этого понятия. Оно включает два социальных аппарата, которые стоят рядом в центре системы: финансы и чиновничество являются одновременно надстрой­ кой механизма монархии и <<бенефициариями >>, которые получают основные выгоды от экономического процветания в мирный период правления Генриха IV. Начиная с 1 5 9 8 года окончательно оформляется группа финансистов, обслужива­ ющих одновременно государство и частный сектор. Сначала это итальянцы, прибывшие из Лиона или с Апеннинского полуострова, например Луи Дадиасето и Себастьян Цамет, «сеньор с восемнадцатью сотнями тысяч экю >>. Но среди них все чаще и чаще встречаются и французы, иногда гугеноты, а позже в большинстве своем католики, такие как Жан де Муассе, Дени Фейдо, Пьер Ланге. . . Современный историк Франсуаза Байяр показала механизм их действий: <<Откупщики, учитыва­ ющие векселя или дающие в займы >> , широко используют подставных лиц, например Анри де ла Рюэля, который был в 1605 году подставным лицом Фейдо при откупе нало � а на соль; финансисты окружают себя тайной и консолидируются в ассоциацию. Поскольку их собственные капиталы были недостаточными для потребностей государства, которые они должны были удовлетворять, финансисты берут необходимые и даже более значительные суммы в долг окольным путем, через одного из членов своей группировки, специализирую-

344

щегося на этом виде операций. Короче говоря, они <<заполу­ чили в свои руки >> сбережения, возросшие в период обогаще­ ния в начале XVII века. Какие сбережения? Деньги надо брать там, где они лежат. Финансисты-заемщики находят заимодав­ цев, которым они внушают доверие, <<в классе собственников >> (как его гораздо позднее, в XVIII в., назовет физиократ Кенэ), в том самом классе, который владеет половиной земли коро­ левства и держит в своих руках золото, деньги, титулы, чинов­ ничьи должности, духовные звания, торговлю. Говоря иначе, этот класс состоит из <<поместного дворянства, "дворянства мантии", церковных сановников и крупных буржуа >>. Осво­ божденные от налогов в своем значительном большинстве и те и другие через эту функцию заимодавцев - тем не менее вносят на благо государства свою (большую) лепту; они призваны выступать в качестве его <<спонсоров >>, короче го­ воря - субсидировать его наличными, в чистых денье, хотя и небезвозмездно и с получением впоследствии процента. Монархия может таким образом рассчитывать одновременно на деньги непривилегированных (налогоплательщиков) и на <<за­ лежи звонкой монеты >>, которые контролирует элита, в прин­ ципе освобожденная от прямых налогов, поскольку названные <<залежи >> обнаружены и пущены в оборот финансистами. <<Финансовая база государства является гораздо менее узкой, чем ошибочно полагают многочисленные историки >>. Вся нация вносит свой вклад в казну короля: крестьянская земля, обло­ женная налогами, и помещичья земля (теоретически свободная от налогов, но дающая деньги для займов). Таким образом объясняются огромные способности к аккумуляции денежных средств, к их <<инкассации >> (во всех смыслах этого термина), которые характеризуют французскую монархию при Ген­ рихе IV и еще больше при Ришелье и при Аюдовике XIV именно тогда, когда, как ошибочно предполагают, это коро­ левство погрязло в острейших финансовых и военных ослож­ нениях. Королевство всегда остается гораздо менее бедным или гораздо более богатым, чем кажется. Однако за все приходится платить. Богатые заимодавцы не вкладывают свою ликвидность в государственный сектор просто за красивые глаза короля. Кредиторы и финансисты ожидают от своих <<государственных >> капиталовложений дивидендов, по меньшей мере равных или более высоких по сравнению с тем доходом, который принесла бы, при прочих равных условиях, земельная собственность. Помимо этого вознагражд ения, в целом естественного , эти люди ждут

345

от Его Величества или его администрации (как награды за хо­ рошую и верную службу, которую они выполняют подобным образом, в звонкой и полновесной монете) «милостей, даров, пенсий, незаконных доходов, сверхзаконных льгот и назначе­ ния своих друзей на чиновничьи должности >>. Симбиоз между финансами и монархией образуется благодаря взаимной и по­ стоянной циркуляции денежных потоков и милостей. Государ­ ство при этом функционирует одновременно и как очень крупная фирма, крупнейшая для своего времени, и как мафи­ озная структура, как замкнутый круг в форме короны, где переплетены люди финансов и власти. В центре монархо­ финансового комплекса находится королевский двор, как кран, из которого льются милости, и как геометрическое сосредоточение раздачи пожалованных пенсий. Итак, в первой половине XVII века насчитывается несколь­ ко тысяч финансистов на несколько десятков тысяч чиновни­ ков. Первые в своем большинстве происходят из вторых. Отметим, что этими первыми становятся, как правило, выход­ цы из чиновничьей среды или из судейского сословия среднего уровня. Историки опровергли басню о денежном человеке «сыне лакеЯ >>, эта родственная связь, даже если она встреча­ ется, абсолютно не верна для социального происхождения группы откупщиков в целом: она состоит из выходцев из хороших семей, но не из семей высокого происхождения. Презираемые тем не менее за свою <<вымогательскую >>16 дея­ тельность, они стараются компенсировать, насколько могут, это презрение, которое их тяготит. Поэтому они <<отыгрыва­ ются >> роскошью своих замков, своих особняков, в первом ряду которых можно назвать прекрасный парижекий дом банкира Цамета (улица де Аа Серизе), где часто бывал Генрих IV в свои лучшие и худшие времена. Однако, какими бы ни были попыт­ ки продемонстрировать свое богатство, матримониальная блокада сохраняется: она почти всегда мешает дочерям финан­ систов , хотя у них прекрасное приданое, выходить замуж за принцев или высших аристократов. Эти девушки благодаря браку все же поднимаются на достойный уровень социальной иерархии, чуть более высокий, чем тот, к которому они . при­ надлежат по своему происхождению. Располагая хорошим приданым, они <<заново золотят порой облезший герб >> моло16 Незаконное обложение налогом, или вымогательское обложе­ ние, является несправедливым, произвольным и несогласованным налогом (таксой).

346

дых людей и крупной знати из самого видного <<дворянства мантиИ >>. Когда у государства не хватает денег, общественное презрение, которое окружает финансистов, дает хорошую возможность сделать их козлами отпущения, у которых добровольно или силой изымают несколько сотен тысяч лив­ ров с помощью Судебной палаты, созданной для подобных случаев: четыре палаты такого рода были учреждены в 1 5 9 71 607 годах; они заставляют наиболее бесчестных финансистов вернуть награбленное, хотя и не полностью, но щадят неко­ торых казначеев, даже сильно скомпрометировавших себя, если они находятся в милости при дворе, у короля и его окружения. Финансы, откуп податей и налог на соль являются постыд­ ными, но необходимыми составляющими Французского госу­ дарства. Чиновничество, «дворянство мантии >>, напротив, считается благородной структурой нашей монархической си­ стемы. Оно тесно связано с финансами, будь то по общему семейному происхождению или по приданому дочерей финан­ систов, которое призвано помочь <<ОперитьсЯ >> молодым чи­ новникам, вступающим с ними в брак. Конечно, «дворянство мантии >> стоит государству определенных финансовых затрат, потому что судейским чиновникам нужно платить жалованье (хотя и неболъшое). Но оно приносит, возможно, больше, оно действительно ш1.атит в казну знаменитый налог - «полетту >>, ежегодную плату за право, которое гарантирует передачу по наследству и <<продажносты> чиновничьих должностей. К тому же еще более значительный доход дает продажа должностей, которые приобретатели определяют как «особые дела >>; по­ добные <<дела >> представляют в среднем 7,4% доходов государ­ ственной казны в 1 600- 1 6 10 годах, эта доля в бюджетных поступлениях будет еще большей при Ришелье, когда нало­ говое бремя увеличится. Государство богатеет, строится, раз­ вивается и <<Обрастает ветвями >> благодаря предоставлению чиновничьих должностей за деньги. В период процветания при Генрихе , когда растут валовой продукт и национальный доход, спрос на чиновничьи должности со стороны обеспеченных соискателей быстро увеличивается. Это - показателъ, кото­ рый не обманывает: номинальная стоимость налогов более чем утроилась за 15 лет, которые к тому же нельзя назвать инфляционными и которые охватывают период от вступления Генриха IV в столицу до удара кинжалом, нанесенного Рава­ лъяком. В первые два десятилетия XVII века «особые дела » реализуются на <<рынке продавца >>. 347

С приблизительно 25 000 чиновников, имевшихся в 1 6 1 0 году, еще трудно держать крепко в руках королевство, даже «за­ переть его на замою>, как это будет сделано в 1 6 6 5 году при Кольбере, который сам руководил 46 047 чиновниками (мини­ мальная цифра). Но это королевство уже совсем не является «недостаточно управляемым >> , как это было еще в 1 5 1 5 году с 4 04 1 чиновником (также минимальная цифра), чьими судь­ бами распоряжался молодой Франциск 1. Чиновники распо­ лагаются, согласно стратификации судебных должностей, в соответствии с архаичной табели о рангах, которая была установлена сотни лет назад дворянством старинного проис­ хождения. Они образуют элиту, контролирующую государ­ ство, земельную собственность, поместья крупных сеньоров , образование. Многие из них, находясь на верхушке группы, входят в ряды служилого дворянства, которое успешно кон­ курирует с поместным дворянством, старой родовой аристо­ кратией. Как говорит Ауазо, дарованное по должности дворянство противопоставлено родовому дворянству. Будучи первичными или вторичными элементами «техноструктуры >> и политического класса, чиновники представляют собой «питомник » интеллигенции. Французская культура в XVII веке занимает важное место на Западе. Этим она в значительной мере обязана чиновничьему сообществу, основательно во­ спитанному в духе гуманизма в коллежах иезуитов и ора­ торианцев, число которых увеличивается везде благодаря католической реформе, спросу буржуазии и монаршим ми­ лостям. П рекрасные рассуждения о чиновничестве, или «дворянстве мантии >>, в первые годы XVII века даны в сочинениях Шарля Ауазо, идеолога государственной службы во времена Генриха IV. В основе государственной системы, такой, как ее рассматри­ вает автор, лежат социальный и моральный порядок в целом и сословия, или «штаты » , иначе говоря - один или несколько высших социальных слоев, состоящих из благородных семей, которым вследствии их добропорядочности, происхождения, воспитания и богатства могут быть доверены функции госу­ дарственного управления. Члены этих групп по назначению короля способны занять ту или иную чиновничью должность или заниматься тем, что Ауазо уже четко называет государ­ ственной службой. Те же люди, конкурируя со знатью, про­ исходящей из старинных родов, могут также иметь доступ к другой форме власти - сеньории, которая сама восходит к средневековой традиции, в то время как чиновничество 348

молодое сословие, оно существует не более ста лет. Чинов­ ничья служба предполагает лишь исполнение государственной власти. Другая властная структура - власть крупных титуло­ ванных феодалов - сеньория обладает частицей государственной власти , но в этом случае давно узурпированной, в действи­ тельности она заключается в осуществлении на местах юрис­ дикции и полицейских функций через посредство чиновников, представляющих сеньора (здесь опять чиновничьи должности , но уже не королевские) на территории земельного или поме­ стного владения. На вершине этой системы с двойным управ­ лением - омоложенной и староватой - восседает король. От имени Бога он обладает верховной суверенной властью, по определению Бодена, правом управления многими родовыми домами, распоряжения абсолютным и вечным могуществом государства (или, как тогда говорили, республики). Эта суве­ ренная власть тем не менее является абсолютной лишь при поверхностном изучении. Фактически она вписывается во впол­ не определенные границы, к тому же отвечающие интересам поманных монархии: границы, подобным образом определен­ ные, проложены согласно божественной воле и особенно моральным повелениям религии; они строятся на уважении таких прав человека, как право на свободу, общественная польза и право собственности; потому что монархия ни в коем случае не рабский деспот. И наконец, названные границы определены основными законами королевства, а именно Салическим законом, утвержденным когда-то на основе уза­ коненного <юбычного >> права, основанного на старинных обы­ чаях. Чиновник оказывается зажатым в своего рода <<сандвич >> между Бурбонами и государственной машиной, пригодностью к работе в государственной машине. Чиновнику, говорят, надо только хорошо держаться! Фактически маленькая частица суверенной власти, которой он обладает, является отблеском королевской суверенной власти, которая сама есть только луч божественной верховной власти. Однако чиновник берет реванш, потому что с 1 604 года и даже намного раньше он уже является или становится владельцем своей должности . Он может ее продать и свободно завещать при условии неко­ торых ограничений, в которых нет никаких злоупотреблений: чиновник располагает по отношению к королю возможностью бесспорного маневра просто на основании владения чиновни­ чьей должностью. <<АбсолютнаЯ >> суверенная верховная власть а ла Боден не должна вводить в заблуждение: в действитель-

349

ности система является протоабсолютизмом, но сильно смяг­ ченным ограничениями социологического плана. Конечно, король моясет в какой-то мере установить порядок во всем этом. Ему достаточно переступить через некоторых строп­ тивых или пассивных чиновников, назначая «комиссаров >>, полномочия которых по мандату являются ограниченными во времени и чрезвычайными в принципе. Французская администрация будет насчитывать 50 000 чи­ новников при правлении Аюдовика XIII и особенно к началу личного правления Аюдовика XIV. Она в какой-то мере пред­ восхищает нашу администрацию: чиновники обладают уясе (как и государственные слуясащие в 1 9 8 7 г.) гарантией сохранения долясности, любимой всеми системой поясизменной занятости на государственной слуясбе . . . Они имеют даясе больше - на­ следование долясности и право на ее продаясу. Государственная слуясба во времена Генриха IV сочетает умеренный, но не­ оспоримый уровень эффективности (нескольких десятков тысяч человек достаточно для того, чтобы с большим или меньшим успехом дерясать в руках всю страну) с сильными гарантиями против дегенерации монархии в тираническую сатрапию - и это в основном благодаря одному факту (наряду с другими) - наличию мощного тормоза, каким является система поясизнемного и даясе «сверхясизненного >> назначения чиновников. В целом, с «дворянством мантии � или с дворянством без мантии, королевская система во времена Генриха IV является открытой, как это уясе было в более елоясных условиях при Екатерине Медичи и Генрихе III. Эта ее открытость проис­ ходит от пекоторой автономии чиновничьей администрации, а такясе благодаря либеральному характеру личности сувере­ на, закаленной в компромиссах, которыми закончилась граяс­ данекая война. Беарнец сумел навязать судам Нантский эдикт, несмотря на едерясаиное отношение к нему парламентских чиновников; свобода высказываний последних составляет парадоксальным образом другую гарантию сохранения некото­ рых свобод. Несмотря на эту двойную открытость - чиновничью и королевскую, уясе чувствуется сильный уклон к «абсолютиз­ му >>, пусть и весьма ограниченному, который мудро поставлен в определенные рамки боясеетвенным правом, естественным законом и основными законами. Одновременно открытая и авторитарная монархия в период начала правления династии Бурбонов двулика: в практическом осуществлении власти и особенно в теориях ad hoc известных 350

юристов система добродушного Генриха IV уже предвещает систему Аюдовика XIV. Не заходя так далеко вперед, отметим: режим предрасположен в случае необходимости к жестким решениям. Они будут превалировать в течение 1 5 , а то и 20 лет после удара кинжалом Равальяка , 1 5-20 лет после смертель­ ного обрыва периода благотворной оттепели, которую олицет­ ворял Генрих IV. Они будут проявляться через утверждение противоречивых и сосуществующих тенденций: антигугенот­ ской . . . и антииспанской. Борьба будет вестись на два фронта: против протестантов в Аа-Рошели и против Габсбургов. Это повлечет за собой (в конце концов, в продолжение некоторых намерений Генриха IV) тщательно взвешенный или навязанный выбор политики войны, основанной на чрезмерном повышении налогов. Все это разворачивается в дальнейшем и последова­ тельно на более или менее постоянном фоне частых кризисов, нищеты и роста смертности простого народа, повторяющихся экономических трудностей и, как следствие, восстаний про­ стого народа. Процветание, достигнутое при Генрихе, даже идеализированное ретроспективно, с ностальгией, будет отныне недо стижимо. Всё, исчезла <<курица в горшке >>! За эту чрез­ вычайно высокую цену во времена министров-кардиналов «раздуваются >> французское величие, династическая слава и продолжающийся экономический рост, ускоренный интег­ рирующим, цивилизаторским, централизующим государством. Столь большая цена , даже за такие высокие ставки, не всем на пользу. Понятно, что а posteriori выкристаллизуется по­ золоченная легенда о добром Генрихе, предшественнике гроз­ ного Ришелье, так же как ранее расцвела позолоченная легенда о Аюдовике XII после сокрушительного Аюдовика XI. Таким способом, наряду с другими, подчеркивается преемственность, которая идет от Валуа, во всяком случае, от некоторых из них, к первому Бурбону. У этих разных королей (а также у двух регентш - Анны де Божё и Екатерины Медичи) постоянно проявляется некая политика открытости; исключение тем не менее составляют Аюдовик XI, Франциск I в конце своего правления и Генрих I I . В противовес этому отмечается та кже с подъемами и спадами неуклонное возрастание потребностей в создании и росте государства, которое должно управлять юстицией, финансами, всем, что связано с войнами. Генрих IV нашел эти требования в «свадебной корзине с французской короной >> . Он приступает к их решительному и быстрому осуществлению, опираясь на новую идеологию суверенной верховной власти (Боден, Ауазо . . . ). После перемен в период

351

второго регентства Медичи 1 7 ставший совершеннолетним Людовик X I I I и особенно кардинал Ришелье придадут этому развитию резкий импульс, одновременно фискальный, като­ лический , галликанский, административный, военный. Этот импульс приведет к усилению государства и его окончатель­ ному переходу к высшей мощи (полному абсолютизму). В течение полутора веков несднократное осуществление гибкой стратегии открытости проходит через трудный период религиозного сосуществования по согласию или по принуж­ дению; оно проходит также через подъем должностной чи­ новничьей службы, разделение светских и духовных путей, использование в некоторых случаях старых представительных учреждений, таких как Генеральные и провинциальные штаты. Процесс усиления государства требует постепенного повыше­ ния объема налоговых сборов и роста численности вооружен­ ных сил, но еще больше - более совершенной, усложненной системы разделения полномочий центральной и региональной власти. Дороги этой первой модернизации не были ни усы­ паны, ни обсажены розами, начиная с Пероина и Павии; шум, ярость и глупость во всей этой эпохе, особенно с 1 5 60 по 1 5 98 год, занимают столько же, если не больше места, чем всепрощеячество и дух беспрерывного движения к прогрессу.

XIV. НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ Остается теперь рассмотреть эволюцию нации, точнее национальной идеи. Два среза, итоги двух периодов: первого, завершившегася к 1 460- 1 500 годам, и второго, закончившегася к 1 600- 1 6 1 0 годам, дают возможность провести в точных рамках хронологии настоящей книги сравнительные размыш­ ления об этих двух периодах, окончание которых отделено друг от друга почти целым веком. Для образованных слоев общества к 1 500 году Франция была прежде всего галереей предков, троянцев и галлов, переметаиных вместе, что вызывало небольтую франкскую ностальгию. Эти старые псевдотроянцы стали основой мифа, столь же ошибочного, сколь и устойчивого, они способст вуют оправданию возвращения к истокам и крестовых пахадов 17 Мария Меди'1и, вдова Генриха IV, будет регентшей де-юре в 16101 6 1 4 годах и де-факта в 16 1 4- 1 6 1 7 годах, а окончательно отстранена от власти в 1630 году.

352

на Восток (даже ограничившихся Италией, как в случае с Кар­ лом VIII, который был последним королем-крестоносцем). Они служат также распространению презрения к англичанам, потому что те не пытаются искать истоки своего происхож­ дения ни в Трое, ни в << Илиаде >> . Кроме того, те же самые троянцы совершенно безосновательно принимались <<добрыми авторами » в начале периода Ренессанса за древних галлов. Есть чем потешить французское национальное чувство как основу легитимизации королевства! Нации нужны герои-основатели. Хлодвиг выполнял эту роль для Франции в Средние века и перед установлением абсолю­ тизма. Вождь из династии Меровингов в реальной жизни был коварным варваром. Тем не менее через девять-десять веков после смерти сочувствующая историография наделяет его рыцарской храбростью и монашеской набожностью. Голубка подносит ему святой сосуд, ангел (придуманный позднее) орифламму и лилии. Король святой и справедливый, как показано, он милостив к беднякам, освобождая их от налогов и излечивая золотуху. Как Святой Стефан в Венгрии, Олаф в Норвегии, он становится предметом культа, не признавае­ мого Церковью, но признанного официально Аюдовиком XI. Празднества, посвященные ему, перемещаются на запад, в Муассак и Тараскон, в связи с необходимостью защиты границ монархии, центр тяжести которой в XV веке все больше и больше смещается на юг. Поклонение королям становится национальным культом, оно не ограничивается одним сомнительным обожанием бес­ принципного Меровинга . Священные отпрыски правящей ди­ настии начинают искать свои корни, предпочтительно у царя Давида , который был первым помазанником Божьим. Фран­ цузы при благоприятном стечении обстоятельств могут даже надеяться, как и евреи (еще одни возможные предки, по мнению некоторых) , на статус избранного народа или на мессианскую роль. В последнем столетии Средневековья появляется при­ вычка, по крайней мере у высших и образованных классов, молиться за ко роля , который становится, таким образом, отдаленным и высшим членом семьи, своего рода дядей in partibus, которого можно поместить на тот же алтарь, что и предков - троянцев, галлов, франков, даже израэлитов. В иерархо-политическом жизнеописании святых, которое воз­ никает подобным образом, Святой Дени капетингекого про­ исхождения в лоне Парижа остается надежной ценностью, хотя и недостоверной (его существование в качестве реального 23 - 398 1

353

индивида в период высокого Средневековья по меньшей мере сомнительно). Однако его будут обвинять, в силу стечения обстоятельств, в том, что он, со своим большим загородным аббатством, во второй половине Столетней войны запятнал себя коллаборационизмом с англичанами и бургундцами; поэтому ему придется немного потесниться, чтобы уступить место в пантеоне чисто французских святых более молодым и динамичным. Очень презентабельным кандидатом среди последних явля­ ется Аюдовик Святой. Образец самоотречения и христианских добродетелей, носящий власяницу под доспехами крестонос­ ца, противник богохульства, защитник священников и арис­ тократов, гарант устойчивой валюты (как позднее Пуанкаре и Пине), покровитель свобод и гильдии ремесленников, изго­ тавливающих предметы роскоши, Аюдовик IX ретроспективно становится многофункциональным святым, чей культ распро­ странится от Парижского бассейна до юго-востока и недавно присоединившейся Бретани. Однако он тоже пострадает от­ того, что в своей посмертной карьере он (или, во всяком случае, его ревностные обожатели) тоже потворствовал анг­ личанам в XIV и XV веках. Своего апогея поклонение Аю­ довику Святому достигнет во времена Бурбонов, начиная с Генриха IV, и впоследствии, при последних четырех Аюдо­ виках, при этом будет подчеркиваться династическая связь ветви Бурбонов с родовым древом Аюдовика Святого. Святой Дени - это фигура из прошлого, или уже пройден­ ная. По воле последних королей из династии Валуа он пред­ стает как англофил и сторонник герцогов Бургундских. Святой Аюдовик предназначен для будущего, ему уготована велико­ лепная карьера при Бурбонах. Период промежуточный укра­ шает Святой Михаил, высокопатриотичный персонаж. Его гора в Нормандии и его монастырь <<на краю морских буры> никогда не были оккупированы англичанами, он свободен от всяких упреков в коллаборационизме. И потом, он наряду с другими <<голосамИ >> говорил с Жанной д' Ар к. Охранительницы границ, посвященные ему церкви, находятся в Нормандии, но появля­ ются также в Пиренеях, в Бургундии . . . Иерархическая фигура, он входит в стратификацию ангелов и архангелов, изящный каскад которых, легко примимаемых один за другого, служит моделью для общества, влюбленного в аристократизм и ос­ нованного на рангах, небесных и земных. Аюдовик XI осно­ вывает даже в честь этого святого Орден Святого М ихаила, объединяющий рыцарство нового времени. Девиз этого об-

354

щества уже не феодальное подчинение вассала сюзерену, а, естественно, верность королю. Генрих III в эпоху, когда Реформация приводит к некоторой девальвации культа свя­ тых, омолаживает и делает модным этот неоръщарский мен­ талитет: он создает Орден Святого Духа. За конкретными фигурами святых покровителей возникает коллективное понятие «христианнейшего королевства », оно концентрируется, вполне естественно, на самой фигуре и на священной династической ветви <<христианнейшего королю>. Конечно, в 1987 году Польша и Ирландия с их страстной религиозностью могут дать отдаленное представление о том, какой была та Франция, внутренне стремившалея стать все­ цело католической. Мощный подъем французской Церкви, этого церковного общенационального комплекса в широком смысле слова, после 1 600 года напоминает, совсем в другом контексте, исторические реалии, весьма похожие на ирланд­ скую и польскую религиозную избранность, уравновешенную, однако, in situ возникновением государства Бурбонов, где уже ощущаются первые зачатки преобладания светского начала. Основы королевства, которое часто называют «христианней­ шим », складывались в течение многих веков. Со времен Филиппа Красивого галликанская нация чувствует себя напря­ мую связанной с Богом, без посредничества Папы Римского, что не уменьшает, а повышает чувство религиозной ответ­ ственности. После поражения катаров и средневекового изгнания евреев Франция упрощенно может быть охарактери­ зована как страна без еретических течений и без специфических иудейских общин; это определение, впрочем, пренебрегает всем прошлым, предшествовавшим XIV веку, когда якобы отсутствие инакомыслия и еврейства было не столь очевид­ ным, как будут позднее утверждать апологеты. В то же самое время во Франции в многочисленных свя­ тилищах и в других местах все изобилует святыми реликви­ ями. . . и прежде всего наиболее действенной из них королевской кровью; самим фактом своей передачи она делает церемонию коронации если не излишней, то по крайней мере чисто декларативной. Превосходство крови утверждается в момент рождения чудо-ребенка, каким являлся Карл VIII, бывший поздним ребенком у родителей, долгие годы не имев­ ших мужского потомства. Значимость крови (и принцев крови), прежде всего крови лиц мужского пола, особенно возрастает после неожиданного извлечения из глубины веков Саличе­ ского закона. Вырисовывается целая вереница особых знаков 23 *

35 5

этого короля и данного королевства: святое помазание, спо­ собность исцелять золотуху, дарованная ангелами эмблема с тремя французскими лилиями, орифламма, иммунитет от отлучения Папой Римским от Церкви, Салический закон, право быть «императором >> в своем королевстве, совместное функ­ ционирование института Парламента и 12 пэров . . . Утвержда­ ясь таким образом, генетическая преемственность суверенов, гарантированная Богом, вызывает анемию концептуальной и чисто законодательной основы звания короля, не уничтожая этой основы полностью. Кровь Капетингов в принципе не должна никоим образом обеспечивать собственность на ко­ ролевскую власть, но в лучшем случае должна давать право на пользование ею в качестве узуфрукта 18, именно этим ка­ чеством пользователя узуфруктом на королевское звание все больше будут пренебрегать в XVII веке, чтобы превознести выше избранный род Капетингов, а еще точнее - Бурбонов. Более того, принцип преимущественно наследственный, под знаком Неба, все больше преобладает над принципом пред­ ставительности, который тем не менее довольно регулярно намечается пунктиром в собраниях Генеральных штатов, пре­ кративших свое существование (terminus ad quem) в 1 6 14 году. Коллетт Бон предлагает социологическую классификацию различных элит королевства в отношении особых знаков и различных символов нации на ее начальной стадии. Францию геральдическую, дворян и священнослужителей, представляют три лилии, дарованные Хлодвигу ангелом, которые символи­ зируют правосудие, честь и мир, эквивалентные еще более древней и священной триаде - мудрость, рыцарство и вера. Франция интеллектуалов и университетских ученых под­ черкивает важность куль туры и общенационального языка ( «ойль »), чья конкуренция с латынью в научной сфере еще не достигла триумфального завершения. Наконец, королевство судейских законников и чиновников настаивает на салическом праве, теоретически ведущем свое происхождение со времен Меровингов, но позднее расцветшем во всей своей завое­ вательной целостности во времена Карла VII. Это право не только ограждает систему престолонаследия; оно также ста­ новится делом чести для короля-законодателя, которьtй не ограничивается более тем, что освящает в качестве законов 18 Узуфрукт право пользования вещью с получением от нее плодов и выгод, но с сохранением целостности вещи. Часто приме­ няется в буржуазном праве, во Франции. При:м. пер. -

-

356

обычаи, он часто присваивает себе право, при отсутствии предусмотренных обычаем квалифицированных и постоянных представителей королевства, устанавливать законы, разумеет­ ся, в интересах подданных, как по крайней мере на это надеются и это утверждают апологеты <<салического >> прин­ ципа. Наконец, в целом вся Франция, за которую начиная с 1 4 7 7 года (первый текст) становится хорошим тоном умереть, эта Франция, как я уже говорил, - плодоносный сад; ее представляют, воплощают и переанализируют как фруктовый сад, вечнозеленое дерево, а еще - как голос или женщину. . . И з этих символов многие впоследствии исчезнут и з памяти, некоторые тем не менее всплывают и сегодня, и прежде всего - важность языка, культуры, затем - воплощение Родины в виде женщины, грациозной и охраняющей, и, наконец, - честь умереть за Францию. Молитесь за меня, люди добрые, За сиров де Бюэйль, на большой войне убиенных, В бою за Францию и за вас.

Или просто в двух текстах, появившихся незадолго до прихода к власти Людавика XI, так говорится о любви к Франции: Когда я прахом стану, Франция останется. И, когда по воле Бога взойду На небеса: «Это моя Франция », Моя душа будет любить ее.

По сравнению с этой ситуацией в конце Средневековья, или накануне Возрождения, основы французского национализма в XVI веке и до эпохи Генриха IV расширяются, становятся более содержательными; они включают в себя новую субстан­ цию, которая накладывается на традиционную суть. Конечно, крестьяне-патриоты существовали уже давно, задолго до того, как Эжен Вебер отметил рост их числа: достаточно посмотреть для этого на антианглийских повстанцев-маки в Нормандии в конце Столетней войны, по их действиям нельзя не признать, что начиная с этой эпохи уже многие жители деревень про­ являли <<национальные >> чувства. Но верным остается и то, что в начальный период Старого порядка <<французский >> импульс в большей степени проявляется у наиболее образованных или наименее невежественных слоев населения: он процветает среди той меньшей части населения, которая овладевает гра­ мотностью, и особенно среди элит, чье приобщение к культуре

357

усиливается на протяжении всего XVI века. Например, в ре­ гионах юга страны с большой скоростью с конца XV века распространяется использование в письменной форме, особен­ но в печатной, и даже в устной речи французского языка, который они прежде игнорировали. Таким образом, проте­ стантские идеи, но также и новое патриотическое мировоз­ зрение овладевают провинциями юга. Свидетельством тому могут служить гасконец Монлюк, дофинец Байяр. Еще в более общем плане концепция Франции к 1550 году остается связан­ ной, как уже было в XV веке, с прямым влиянием всемогущего Бога, с теоцентрическими и даже немного шовинистическими идеями (Gesta Dei per Francos)19• Вместе с тем параллельна в конце правления Валуа и во времена первого Бурбона начинается пекоторая секуляризация национальной идеи. Она выражается, в частности, в историо­ графии учреждений, сильно обновленной Этьеном Паскье, до такой степени, что можно говорить, не без векоторого преувеличения, о «рождении истории » в XVI веке, конечно, национальной истории, но в большей мере построенной на подтвержденных фактах, чем на Сложившихея мифах. Паскье, безусловно, верит, что Жанна д'Арк послана Богом, но на чисто человеческом уровне подчеркивает светскую значимость государства и парламентов, которые интересуют его больше, чем герои и великие люди. Такие исследования не уменьшают религиозного содержания национальной идеи, но она допол­ няется приобщением коллективных действующих лиц (предста­ вительных собраний, королевских судов), которые не имеют сверхъестественного характера. И наконец, в области симво­ лов три лилии Франции приобретают новые и точные значе­ ния; они связаны с развитием государства, с тем, как оно изменяется и как функционирует. Трио лилий в начале Воз­ рождения символизировало, как мы это отмечали, правосудие, честь и мир (или ранее - мудрость, рыцарство и веру). Ауазо при Генрихе IV совсем просто говорит о трех национальных цветках: «правосудие, финансы и правительство >> или, по его мнению, синонимах: «правосудие, финансы и армия ». Первый термин (правосудие) остается неизменным от одного периода к другому; третий (армия) при значительном усилии вообра­ жения еще может напомнить, весьма отдаленно, рыцарство. Зато второй (финансы) является чем-то совершенно новым 19 «Угодные Богу действия, совершенные франками, или францу­ зами ».

358

по отношению к старинным интерпретациям лилий. Этот вновь включенный третий компонент указывает на подъем как в масштабе всей страны, так и в администрации роли госу­ дарства финансов: Аюдовик XI обеспечил ему количественный рост, а Франциск I - развитие различных секторов экономики, за ними следовали и короли-преемники, тем не менее не подвергая сомнению издавна поддерживавшееся прево сход­ ство государства правосудия. С учетом этих подновленных, консолидированных момен­ тов, наступление Рефо рмации и Религиозных войн подвергает понятие французского национализма драматическому пере­ смотру. Екатерина Медичи, которая в этом отношении ока­ зывается впереди всех, затем канцлер Аопиталь и вскоре Генрих III утверждают, не без вариантов, относительную автономию государства по отношению к религиозным ве­ рованиям - и все это исходя из беспрецедентного факта разделения верующих христиан на католиков и гугенотов. Государство и отечество, согласно пожеланиям Аопиталя и его соперников, должны быть в определенных пределах <<национально >> открыты для отлученных от Церкви, язычников, евреев, турок, а не только для христиан двух направлений римского и женевского. Затем в 1 5 72 году происходит Вар­ фоломеевская ночь; непредвиденным рикошетом она заставила интеллектуалов, в частности гугенотов, еще более глубоко проанализировать события. Среди протестантских идеологов, потрясенных этим кровавым событием, возникает по-настоя­ щему, под эгидой Франсуа Отмана, течение монархомахии. Особенно бурно развивается оно во время наиболее «крова­ вых >> 1 5 70-х годов: в нем радикально разделяются понятия королевства или Отечества, являющегося легитимным, и образ короля, личный и родовой; причем монарх в некоторых слу­ чаях может вести себя как невыносимый деспот. Итак, отныне больше не будут смешивать государя и общество, по воле которого он чего -то стоит, лишь если выполняет свой долг перед всеми остальными. Конечно, это проявление патриотизма с тираноборческими тенденциями длилось недолго , по крайней мере во Франции. Однако оно уже несло в себе зародыш мощного демократического будущего, сохранявшийся на про­ тяжении последующих двух-трех веков. Возвращение протестантов к наваррекому роялизму, в лоне которого они объединяются с умеренными католиками­ «nолитиками �, происходит постепенно с 1 5 7 5 по 1 5 8 8 год. И все же для этих двух групп, кальвинистов и «nолитиков >> , 359

речь идет совсем не о том, чтобы возродить старинный союз трона и алтаря во имя духовного и идеологического блага последнего. Некий Боден, <<тайно -иудаистский >>, четко отде­ ляет ветвь верховной власти (которая, безусловно, имеет бо­ жественное происхождение) от духовного и клерикального <<ствола >> , к которому некоторые охотно хотели бы ее <>. Наиболее представительные элементы родового дворян­ ства и <<дворянства мантии >>, сгруппировавшись вокруг Беарнца, посвящают себя Франции и госуда рству. Это посвящение, несомненно , имеет глубокие христианские корни. Тем не менее вышедшие таким образом на сцену чиновники <<мантии >> и аристократы придают силу , в проти­ вовес Риму и еще больше Испании, старинной галликанской идее: она подчеркивает французскую независимость в отно­ шении религии. Являются ли они католиками- «политиками >> или гугенотами - и те и другие восходят в своем стратеги­ ческом мышлении до экуменизма, не называя его этим словом, тогда не существовавшим. Напротив, Лига, к несчастью для себя, движется в противо­ положном направлении и лишает себя национального самоут­ верждения простым фактом своей промадридской деятельности и из-за явного и четкого предпочтения, которое она отдает религии по сравнению с Отечеством. Сторонники Лиги ста­ новятся, таким образом, интеллектуальными маргиналами, иногда они выглядят предателями единства страны. Монархо­ махи ранее отделили нацию от короля. Перед лицом разбу­ шевавшихся сторонников Лиги генриховекая интеллигенция доходит до того, что отделяет нацию, в ее собственных ин­ тересах, от ее католических корней. Нация начинает незамет­ но принимать свой современный облик, находясь в стороне от таинств, исходящих с Неба, и даже в стороне от династии. Нация стремится стать собственно нацией, даже если 11 1600 году еще далеко до этого. Обвиненная в отсутствии патриотизма <<хорошими францу­ зами >>, сторонниками Генриха Наваррского, происпанская пропаганда сторонников Лиги может быть тем более легко нейтрализована, что в интересах своего дела Лига открыто делает ставку (ошибочно или правильно) на объединение набожного простого на рода и низших классов против родовой дворянской и чиновничьей элит, обвиненных сторонниками Лиги в предательстве папизма, иначе говоря - против самой здоровой части (sanior pars) французской структуры. Несмот­ ря на крупные начальные успехи, агитация Лиги в конце

360

концов обрекает ее на изоляцию среди плебеев под огнем тяжелой идеологической артиллерии высших классов. Послед­ ние действительно продолжают, несмотря на некоторые раз­ лад и возмущения, прочно держать в руках социальные группы сверху донизу, по всей иерархии рангов и классов. Таким образом, Генрих IV силен поддержкой значительной части элитарных слоев; но он также , ничуть не изменяя своему таланту, является самым популистским среди королей Фран­ ции в новую эпоху: он может наконец вырвать плебеев из­ под влияния Лиги, добиться единства и сплоченности вокруг своей личности и вер нуть королевской власти - удивительная метафора - тот <<Народный фронт >>, присущий, по мнению некоего писателя, при Старом порядке монархическому режи­ му. Это не означает, что королевская власть осуществляется народом. Но происходящая от Бога (хотя и тщательно утвер­ ждавшая себя, как мы только что говорили , за пределами чисто церковных структур), королевская власть осуществля­ ется или по крайней мере хотела бы осуществляться, реально или ностальгически, для народа , ее занятием становится за­ щита его гражданских (если не политических) свобод и его земельной и прочей собственности. Неоспоримо, что синтез национальной идеи происходит, быстро развиваясь, в период приблизительно 1 5 80- 1 6 10 годов. Предвещающий возглас: <<Да здравствует Франция! >> (а точнее: <<Да здравствует король, да здравствует Франция! >>) впервые в нашей истории раздался в Марселе в 1585 году против дебю­ тирующей Лиги. Великие интеллектуалы и правоведы того вре­ мени Кокий, Арно, Паскье (но не Боден) поощряют гражданский патриотизм либо принимают его сторону; он еще больше сотря­ сает мощные позиции интегризма Лиги, которые не смогут долго продержаться, будучи оторванными от национального само­ утверждения и подчиненными законам папской веры, пришед­ шей из-за Альп, поскольку эта вера самоубийственно отвергает приобретения политической или патриотической действитель­ ности, всегда более уместные для осмысления этих времен. Старые формулы Святого Павла из послания жителям Эфеса (4,4) <<Одно единое тело и один единый разум, одна надежда, один Бог, один отец . . . >> и особенно <<Один-единст­ венный Господь, одна единая вера, одно единое крещение >> были заимствованы Гийомом Постелем и популяризированы католической властью в начале Религиозных войн в слегка , но многозначительно измененной форме: << Один король, одна вера, один закон >>. Постель попросту заменил Господа Бога 361

сеньором-королем и <<крещение >> - <<законом >>. Конечно, это скромное начало секуляризации, между тем компенсирован­ ной строгим религиозным тройственным монизмом, ставшим вскоре чисто католическим и антигугенотским, - <<Вера, закон, королы>, - на явное благо первого термина. Однако долгие испытания религиоз ным конфликтом в течение четырех деся­ тилетий и затем радужные перспективы, открывшиеся при мирном правлении Беарнца (получавшего силу и энергию возрождавшейся с давних пор Франции, энергию <<урезан­ ную >>, но отнюдь не уничтоженную военным торнадо}, после 1 5 9 5 года заставляют умных людей с меньшей набожностью, но более точно и реалистично давать оценки ситуации или даже национальной структуры. В 1 5 9 7 году умеренный про­ тестант Жан де Серр может, таким образом, в масштабах всего королевства извлечь некоторые горькие уроки из мощного подъема и трудной консолидации, проходивших на протяже­ нии полутора веков, включая последние 38 лет резни по идеологическим мотивам. Отныне он говорит - правда, не прямо - о необходимости изменить либо смягчить старую словесную триаду, делая ее более прозаичной, более прием­ лемой и менее унитарной. Таким образом, этот автор теперь уже пишет: <<Один король, один государственный закон, одно Отечество >> и к этому тут же добавляет: <<Одна земля, один воздух, одно происхождение, одно общее отношение к добру и злу, миру и войне >>. В знаменитой <<триаде >>, где <<закоН >> и <<король >> вытеснили <<крещение >> и «Господа Небесного >>, теперь <<Отечество >> заменяет «веру >>. Старый афоризм Свя­ того Павла отныне трижды секуляризирован. Окончательно ли? По сравнению с высокими мирскими достижениями развитием системы институтов власти и ростом национального богатства - религиозный фактор немного сместился в сторону от центра, продолжая оставаться мощным и даже более ак­ тивным, чем в предшествующую эпоху. В течение последую­ щих ста лет будет приложено много усилий, чтобы вернуть ему господствующее положение. Это станет одной из целей, так никогда и не достигнутых, периода 1 600- 1 700 годов, обычно называемого <<веком святых >> : времена молитв, однако, за пределами религиозной сферы совсем не исключают с т рем­ ления светской и королевской власти к «поискам абсолюта » .

+f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+ +f+

ХРОНОЛОГИЯ

1461 г.

Смерть Карла VII. Аюдовик XI становится ко­ ролем Франции. 1465 г. Объявленный мятеж Аиги общественного блага против Аюдовика XI. Он проводится крупными феодальными домами королевства. Июль 1465 г. В Монлери битва с сомнительным исходом между королевскими войсками и Аигой обще­ ственного блага. 1467 г. - Возобновление гражданской войны против Аюдовика XI герцогствами Бретань, Норман­ дия и особенно Бургундия. Сентябрь 1468 г. Мирный договор в Анеени между Францией и Бретанью. Октябрь 1468 г. Аюдовик XI в Пероине терпит унижение от Карла Смелого. 1472 г. Конкордат, который позднее будут называть Амбуазским, установил совместную власть короля и Папы над Церковью Франции. 1472 г. Поражение Карла Смелого при Бове. 1472 -1473 гг. Смерть крупных феодалов юга - Карла Акви­ танского, брата короля, и Жана д'Арманьяка. Июль 1475 г. Эдуард IV Английский, союзник Бургундии, высаживается в Кале. Август 1475г. Успешные переговоры между Францией и Ан­ глией о выводе британских войск. 1477 г. Немур, «бедный Жак », последний из великих Арманьяков, казнен как сообщник «изменни­ ка » коннетабля Сен-Поля. Январь 1477 г. - Карл Смелый убит в Нанси. Мария Бургундская, дочь Карла Смелого, вы­ Август 1477 г. ходит замуж за Максимилиана Австрийского, несмотря на оппозицию Франции. 363

Смерть Рене Анжуйского, «доброго короля Рене >>, чьи владения в Праванее возвращены Франции. Смерть Людавика XI. Его 13-летний сын Карл Август 1483 г. VIII наследует ему. Фактическая власть при­ надлежит дочери Людавика Анне и ее супругу Пьеру де Божё, младшему брату герцога Бур­ бонского. Созыв в Туре Генеральных штатов. Снижение 1484 г. национальных фискальных сборов. <<Демокра­ тическая >> речь Филиппа По. <<Безумная >> война. Госпожа Анна де Божё, 1486- 1488 гг. которая впоследствии назовет себя Бурбон­ екай, организовала восстание от имени закон­ ной власти против мятежной группировки герцога Орлеанского, будущего Людавика XII, и его союзника Франциска 11 Бретонского. Июль 1488 г. Военное поражение Людавика Орлеанского и его бретонских союзников. Май-июнь 1491 г. - Окончательное вступление «во власть » Кар­ ла VIII. Декабрь 1491 г. Анна Бретонская, не без векоторого принуж­ дения, выходит замуж за Карла VIII, идя на­ встречу стремлению к независимости своих арморикамских подданных (Бретань). 1492 г. Договор в Этапле. Франция приобретает в об­ мен на деньги невмешательство короля Англии на северной территории Франции. Христофор Колумб от имени и по поручению короля Испании осуществляет «открытие Аме­ рики » (употребим это выражение, которое возникло лишь позднее, а posteriori). Таким образом, Пирепейский полуостров участвует в великом историческом событии, в противопо­ ложность Франции, которая остается в боль­ шей степени провинциальной. 1493 г. Чтобы успокоить «Священную Римскую импе­ рию » и Испанию и развязать себе руки в Италии, Карл VIII возвращает прежним вла­ дельцам территории, недавно завоеванные Людоником XI (Франш-Конте, Артуа, Ру�силь­ он). 1494 г. Первая экспедиция в Италию Карла VIII с ар­ мией в 40 000 человек. Договор в Тордесильясе, заключенный между Испанией и Португалией, разграничивает их зоны влияния в Новом Свете. 1 480 г.

364

Высадка французских войск в Рапалло, поддер­ жанная морской артиллерией. Февраль 1495 г. Карл VIII в Неаполе. Враждебная Франции лига1, в которую входят МартПапа Римский, Венеция , Милан, Испания и Им­ апрель1495 г. перия, подготовлена, заверена подписями и о ней объявлено. Карл VIII вынужден покинуть Италию, перед этим нанеся своим противникам поражение при Форново. Аюдовик XII окончательно организует Боль­ 1498 г. шой совет (Grand Conseil), вид высшего апелля­ ционного и кассационного суда, учрежденного в национальном масштабе. 7 апреля 1498 � - Неожиданная смерть Карла VIII, не оставившего прямого наследника. Его преемником становится его дядя Аюдовик XII (герцог Орлеанский), поздний ребенок поэта Карла Орлеанского и Марии Клевской. Аюдовик XII наконец получает разрешение Декабрь 1498 г. аннулировать брак с Жанной Французской (до­ черью Аюдовика XI), чтобы жениться на Анне Вретопекой ( 1 499 г.). Сентябрь 1499 г. - Королевская армия (28 000 человек, в том числе 5000 наемников) в первый раз захватывает Милан. Аюдовик XII претендует на Миланское герцогство в качестве внука Валентины Вис­ конти. Аодовико Сфорца, который в марте вернул себе Апрель 1 500 г. Милан, при пособничестве швейцарцев стано­ вится пленником королевской армии. Столица Аомбардии вновь попадает в руки французов. Вальденсы, приверженцы средневековой ереси, 1 501-1 509 гг. из Прованса запрещены Папой и церковными властями, но получают поддержку Аюдовика XII. Это признак тенденции если не к установлению подлинного духа толерантности, то к политике «открытости » королевской власти. 1 501 г. Французы захватывают Неаполитанское коро­ левство с помощью испанских войск, которыми руководит Гонсалве Кордонский, «великий ка­ питан » (е/ gran Capitan). Гонсалве Кордонский изгоняет французскую 1 503 г. армию из Южн(>Й Италии в результате битв при Чериньоле и Гарильяно. Сентябрь 1494 г.

1 Венецианская, или Святая, лига - Прим. пер.

365

По условиям удивительного договора, заклю­ ченного в Блуа (который так и не будет реа­ лизован), будущий Карл Пятый и Клод Французская (дочь Людавика XII), которых со­ бираются поженить, должны получить после вступления в брак Блуа, Бургундию, Бретань . . . 1 506 г. «Турские штаты » (в действительности собрание нотаблей) подсказали Людавику XII, который только этого и ждал, франко-французское решение: Клод Французскую выдадут замуж за Франциска Ангулемского. Таким образом ан­ нулирован неудобный для Франции договор, заключенный в Блуа. Папа Юлий 1 1 организует против Франции 1 5 10 г. лигу, в которую входят швейцарцы, Арагон, Венеция и даже Англия. 1 5 1 1 г. Жан Лемэр Бельгийский, преданный Люда­ вику XII, публикует в Лионе трактат «Преиму­ щества галликанской Церкви », оскорбительный для Ватикана. 1 5 12 г. Открытие Вселенского собора в Латране, от­ кровенно пропапские тезисы которого фак­ тически (ipso facto) обрекают на провал галликанство, по крайней мере в принципе. В Равенне королевские войска выигрывают Апрель 1 5 1 2 г. битву и проигрывают войну. Рушится фран­ цузское присутствие в Северной Италии. 1 5 1 3 г. Вынужденное возвращение армии короля Ва­ луа в Италию. Она терпит поражение в Новаре от швейцарцев; военные неудачи Франции по ту сторону Альп, кажется, повторяются. 1 января 1 5 1 5 г. - Смерть Людавика XII, который не оставил потомства по мужской линии. Трон наследует Франциск 1, потомок Карла V, племянник Людавика Xl по браку и зять покойного ко­ роля. Июль 1 5 1 5 г. Королевская армия численностью 40 000 чело­ век, имеющая мощную артиллерию, разгромила швейцарцев при Мариньяно. Торжествующий Франциск 1 входит в Милан. Август 1 5 1 5 г. Генрих VIII Английский, высадившийся в Кале, надсмеялся над «молниями мушкетов » фран­ цузской армии в битве при Гингате. 1 5 16 г. На основании Болонекого конкордата отныне епископов не выбирают каноники и капитулы епархии; теперь король назначает прелатов, а Папа утверждает их назначение. 1 504 г.

366

1 5 1 9 г. Июнь 1 5 1 9 г.

1 5 2 1 г.

1 5 22 г. 1 5 2 3 г.

1 5 24 г. 1 5 25 г.

1 528 г. Апрель 1 5 29 г.

Подписание во Фрибурге мира с бывшим про­ тивником - швейцарцами. Отныне Швейцария будет снабжать Францию наемниками вплоть до конца правления Людовика XVI. Великий гуманист Эразм Роттердамский, гол­ ландец по происхождению, для будущего Карла Пятого составляет <<Воспитание христианского государя >> . Первые брошюры Лютера благодаря развитию типографского дела появляются в Париже пачками в сотни экземпляров. Внук покойного императора Максимилиана избран главными германскими выборщиками (курфюрстами) императором <<Священной Рим­ ской империи >> под именем Карл Пятый. Франциск 1 , который надеялся быть избран­ ным, вынужден признать себя побежденным. В ноябре французский полководец Лотрек, брат фаворитки Франциска 1, выдворен из Милана войсками <<Священной Римской импе­ рии >>, которых поддержали местные горожане. Выпуск ценных бумаг <<первой ренты мэриИ >> в Париже означает развитие, хотя пока и скром­ ное, <<общественного кредита >> во Франции. Первое осуждение лютеранской <<ереси >> во Франции. <<Предательство коннетабля Бурбона >> . Провал попыток этого крупного сеньора показывает упадок некоего <<феодализма >> гражданской войны, который вновь обретет силу после 1 5 60 г., лишь прикрываясь авторитетом проте­ стантской или католической религии. Флорентиец Веррацано, направленный Франци­ ском 1 , проплывает вдоль атлантических бере­ гов Северной Америки и составляет их карту. Франциск 1, который снова перешел через Альпы, потерпел поражение и попал в плен под Павией. Он выйдет из испанского заточения в 1 5 26 г. ценой унизительного соглашения, статьи которого он решает в конце концов не выполнять. Центр королевской власти перемещается из до­ лины Луары (которая тем не менее не была совсем оставлена) в Парижекий регион. Большой продовольственный бунт (la Grande Rebeyne) в Лионе против дороговизны жизни и недостатка хлеба . 367

По условиям «Дамского » мира, заключенного благодаря стараниям матери Франциска I и тети императора Карла Пятого, король Валуа еще раз отказывается от своих итальянских амби­ ций, совершенно неудачных. «Аугсбургское исповедание >> , в котором изло­ 1 5 30 г. жены по желанию Карла Пятого основные догматы лютеранской веры, отвергнуто католи­ ческими теологами. Основание в Лионе «Благотворительной служ­ 1 5 3 1 г. бы подаяния >>, финансируемой и управляемой местными торговцами; эта служба должна была обеспечивать хлебом и работой бедных, брошенных детей, всех, кто нуждается в по­ мощи. Сентябрь 1 5 3 1 г. - Смерть Луизы Савойской, матери Франциска I; ее обширные владения в Центральной Франции переходят под власть Французской короны. Объединительный эдикт (l' edit d' union), опуб­ 1 5 3 2 г. ликованный в Нанте после переговоров с про­ винциальными штатами, закрепляет интеграцию Бретани в королевство Франции, начатую с 1 4 9 1 г. благодаря браку герцогини Анны с Карлом VIII. Октябрь 1 5 3 3 г. Екатерина Медичи, флорентийская принцесса, племянница папы Климента VII, выходит за­ муж за сына Франциска I - Генриха, герцога Орлеанского, который позднее будет править под именем Генрих П. Этот союз скрепляет шаткое сближение между французским двором и Ватиканом. 1 5 34- 1 5 3 6 гг. Жак Картье, выходец из Сен-Мало, от имени и по поручению Франциска I обследует Нью­ фаундленд и устье реки Святого Лаврентия в Канаде. 1 5 34 г. Игнатий Лойола с некоторыми последователя­ ми создает в Париже ядро того, что позднее станет Обществом Иисуса, иначе говоря Орденом иезуитов. Октябрь 1534 г. Дело с афишами-пасквилями, развешанными в Париже и весьма враждебными, насмешливы­ ми по отношению к мессе и к догме реального присутствия Христа в Евхаристии (Святом причастии), положит конец, не без колебаний, периоду относительно мирного сосуществова­ ния между гуманизмом (королевским) и Рефор­ мацией (протестантской). Август 1 5 29 г.

368

1 5 3 5 г. 1 5 3 6 г. Июль 1 5 3 8 г.

Апрель 1 5 3 9 г. Август 1 5 3 9 г.

Июль 1542 г. Декабрь 1 5 4 2 г.

Апрель 1 5 4 5 г. Декабрь 1545 г.

Март 1547 г. 1 5 4 8 г.

1 5 5 0 г. 24 - 3 98 1

Смерть Франческа Сфорца, герцога Миланского, возрождает у Франциска 1 итальянские надежды. Король Франции оккупирует Савойю и прово­ цирует таким образом вторжение Карла Пято ­ го в Проване в качестве ответной меры. Дружественная встреча на высшем уровне между Франциском 1 и Карлом Пятым в Эг­ Морте. Французские власти под руководством коннетабля Моиморанеи будут стараться затем заставить уважать дух договоренностей в Эг­ Морте. Забастовка мастеров-печатников в Лионе. В Виллер-Котре обнародован указ, который в принципе делает обязательным использование <<родного французского >> языка вместо латыни в государственных и других публичных доку­ ментах, обязательным становится ведение цер­ ковно-приходских книг, где регистрируются акты гражданского состояния - крещения, браки, похороны. До реального применении этого указа еще далеко. Франциск 1 объявляет войну императору Карлу Пятому и начинает двойное наступление на се­ верном и южном фронтах. Эдиктом, обнародованным в Коньяке, опреде­ лены 16 главных статей сбора налогов; они являются с налоговой точки зрения реестрами финансовых округов, где впоследствии будут действовать интенданты провинций. Массовая резня (сотни или тысячи погибших?) <<еретиков >>-вальденсов в Провансе. Открытие церковного собора в Тренто: он при­ даст римской католической Церкви тот харак­ терный стиль, который сохранится практически до 11 Ватиканского собора, созванного через четыре века. Смерть Франциска 1, тело которого будет погребено в мае в аббатстве Сен-Дени; его преемником становится его сын Генрих 1 1 . Народный бунт против налога на соль в Ак­ витании. Коннетабль Моиморанеи решительно подавляет его, но бунтари фактически одержи­ вают верх: восставшие провинции будут осво­ бождены от налога на соль до конца Старого порядка. Помимо своей воли англичане вынуждены вер­ нуть Булонь Франции. Сразу же после этого 369

Руан выбирается в качестве места для триум­ фального въезда Генриха 1 1 . Благодаря союзу с протестантскими князьями 1552 г. германского мира Генрих 11 (будучи в самой Франции ярым противником гугенотов) пред­ принимает с армией «германский поход >> . М е ц оккупирован, затем сохранен за Франсуа де Гизом, несмотря на мощное контрнаступле­ ние стареющего Карла Пятого. Шарль Этьенн, который был врачом, а затем стал типографом, публикует «Путеводитель по дорогам Францию> . 1555 г. Избран папа Павел V, которому почти 8 0 лет. Будучи враждебно настроенным к «Священной Римской империи >> и Испании, он тщетно по­ пытается с французской поддержкой освобо­ дить от кастильекого гнета свой город Неаполь. Февраль 1 5 5 6 г. Перемирие, заключенное в аббатстве Восель, становится апогеем военной, а затем, на корот­ кий срок, и мирной деятельности Генриха 1 1 . Мец, Корсика, Савойя, Пьемонт признаны, правда иногда на небольшой срок, террито­ риями, входящими в состав королевства Фран­ ции. Сентябрь 1 5 5 6 г. - Испания захватывает территории, находящие­ ел под властью Папы. Франция в лице Франсуа де Гиза бросается на помощь Его Святейше­ ству, еще раз увязнув вместе с цветом королев­ ской армии в глубинах итальянского сапога . Август 1 5 5 7 г. Коннетабль Моиморанеи терпит поражение от Испании в Сен-Кантене. Генрих II выходит из этой ситуации изрядно потрепанным, но со­ всем не уничтоженным. Герцог де Гиз спешно возвращается с Апеннинского полуострова; в 1 5 5 8 г. он вновь отвоевывает Кале у Анг­ лии. Сентябрь 1 5 5 7 г. - Исполнение Компьенского королевского эдикта (июль 1557 г.), который в принципе предусмат­ ривает смертную казнь в качестве наказания за ересь, вызывает антигугенотский мятеж в Париже, что приводит впоследствии к· зато­ чению за дело протестантства, а затем и к казни шести знатных дам. Май 1 5 5 8 г. На протяжении четырех вечеров подряд тыся­ чи протестантов, возглавляемые королем Наваррским, поют псалмы на лугу Пре-о-Клер, недалеко от Аувра и Тюильри. 3 70

1559-1561 гг.

Жан Нико является послом Франции в Порту­ галии, стране, из которой он перенес в <<мет­ рополию » употребление табака. Апрель 1 5 5 9 г. Подписан Като-Камбрезийский мирный дого­ вор с Испанией. Итальянская авантюра как та­ ковая закончена. Франция вновь завладела Савойей, Корсикой и Пьемонтом. Конфликт между Валуа и Габсбургом отложен в долгий ящик. Сближение с интегризмом Мадридского королевства осуществляется в ущерб француз­ ским гугенотам, против которых отныне будут применяться репрессии (имеющие эффект бу­ меранга). Июль 1 5 5 9 г. Генрих 1 1 смертельно ранен во время рьщар­ ского турнира. Этот несчастный случай знаме­ нует для Франции переход от «прекрасного XVI века » к тяжелому и кровавому периоду Религиозных войн. Преемником умершего ко­ роля становится молодой Франциск 11; Гизы, являющиеся дядьями нового монарха по брач­ ному союзу, вовлекают его в фанатичное анти­ протестантство. Декабрь 1 5 60 г. Смерть Франциска 11. Екатерина Медичи, вдова Генриха 11, правительница Франции, осуществля­ ет реальную власть от имени своего десятилет­ него сына Карла IX, брата покойного короля. В противовес Гизам она проявляет некоторую ре­ лигиозную терпимость (с переменным успехом). Декабрь 1 5 60 г. - ­ Созыв Генеральных штатов в Орлеане. Напере­ январь 1 5 6 1 г. кор духовенству, поддерживающему Гизов, ко­ ролева-мать, канцлер Аопиталь, дворянство и третье сословие демонстрируют открытость, готовность к эффективному сосуществованию с «ересью ». Сентябрь На коллоквиуме в Пуасси осуществляется по­ пытка диалога между протестантскими теоло­ октябрь 1 5 6 1 г. гами и католическими кардиналами. Все упи­ рается в проблему реального присутствия Христа в Евхаристии (Святом причастии). Март 1 5 6 2 г. Удивительное перемирие, благодаря которому католики-экстремисты (Гизы) , умеренные ка­ толики (Аопиталь) и протестанты (Колиньи) сосуществуют в Высшем совете регентши, ни­ сколько не препятствует резне в Васси, своего рода погрому протестантов, устроенному сол­ датами герцога Гиза в его присутствии и на его собственных землях. 24 *

371

Март 1 5 6 3 г.

1 5 64 г.

Январь 1 5 64 г.

Осень 1 5 67 г.

Август 1568 г. август 1 5 70 г.

Август 1 5 70 г.

372

Военные успехи католиков, а также жестокая смерть или пленение интегристских триумви­ ров (Гиза, Монморанси, Сент-Андре) позволя­ ют временно восстановить религиозный мир (Амбуазский эдикт, март 1563 г.). Вожди про­ тестантов вновь занимают свои места в Высшем совете рядом с двумя католическими фракци­ ями - жесткой и умеренной. Королева-мать «режет омлет с двух концов »: удаляет из Высшего совета интегристов - Гизов и гугенотов - Шатийонов-Колиньи. Ну а где же сила центра? Начало 27-месячного «Тур де Франс », во время которого Екатерина Медичи представляет друг другу королевство и своего сына Карла IX. Ситуация (политически) находится в таком же положении, как до Коперника: Солнце (коро­ левское) вращается вокруг Земли (националь­ ной). Позднее, при мужающем Аюдовике XIV, ход вещей изменится. Протестанты, обеспокоенные угрозой, которую для них представляют войска Испании и коро­ ля Франции, возобновляют гражданскую войну до 1 568 г. Впервые также они выражают по­ желание, чтобы была установлена монархия, контролируемая Генеральными штатами. Это «парадемократическое » требование окажет огромное влияние на последующие десятилетие и даже столетия. Третья Религиозная война. Долгий поход Коли­ ньи через Гаронну, Аангедок, ось Рона - Сона. Гугенотский «полумеся ц » , от Аа-Рошели до Женевы через Монпелье, приобретает оконча­ тельную форму. Он изолирован стратегически, отделен зоной неокатолицизма в Парижеком регионе от больших масс протестантов севера Европы (Германия, Нидерланды, Англия . . . ). Сен-Жерменский мир, «нескладный и неустой­ чивый », переводит стрелки часов в нормальное положение привычных компромиссов: свобода совести (теоретическая) в королевстве; ·места отправления религиозного культа и обеспече­ ния безопасности (церкви и крепости) для гу­ генотов; относительное равенство в правах для соперничающих конфессий. Правящая элита, таким образом, кое-как объединена: Колиньи сможет занять в ней место, но ненадолго.

Август 1572 г.

1 5 74 г.

Май 1 5 74 г.

Конец 1 5 7 5 г.

1576

г.

Май 1 5 76 г.

1 5 7 7 г.

Неудачное покушение на Колиньи. Посред­ ством ряда «щелчков и толчко в » , участие в которых Екатерины Медичи было весьма ак­ тивным, по крайней мере вначале, дело пере­ ходит в народный погром и резню гугенотов (около 3500 убитых в Париже, в том числе Ко­ линьи). Издание во Франции труда Теодора де Беза «Право судей над подданными ». Знаменитый протестантский теолог, выступая против ужаса Варфоломеевской ночи, излагает в нем свои соображения относительно идеи «монархома­ хии » (тираноборства), которая укрепила бы права народа (и Бога) перед королем. Смерть Карла IX. На престол восходит под именем Генрих 111 его младший брат, который вначале представлял собой нечто вроде папского угодника, но затем быстро возмужал и стал сторонником гибких идей относительной тер­ пимости, которыми было отмечено начало «правления » Екатерины начиная с 1560 г. Смерть Франсуа де Бетюна, отца молодого протестанта Сюлли. Этот последний со сле­ дующего года ярко проявит себя на службе у Генриха Наваррекого (будущего Генриха IV), которому, по выражению тех времен, он «от­ дался ». Зародыш Католической лиги появляется вокруг Пероина (Пикардия). Настоящие члены Аиги, в полном смысле этого слова, однако, проявят себя лишь через девять лет. Жан Боден публикует шесть томов «Республи­ ки ». Его теория суверенитета концептуально намечает переход от королевского государства к абсолютизму, который тем не менее как таковой утвердился лишь во времена Ришелье. Вновь вспыхнувшая Религиозная война еще раз заканчивается миром «брата короля » - мир­ ным договором, который весьма благоприятен для гугенотов. Новый перерыв в Религиозных войнах благода­ ря изданному в Пуатье эдикту, проявлявшему довольно ограниченную толерантность в отно­ шении гугенотов. Это подтверждается искушен­ ным высказыванием Генриха 111, по которому «Люди трех сословий поворачиваются к рели­ гиозному единству лишь одной ягодицей ». 373

Публикация Шарлем Фигоном «Слова о со­ словных представительствах и об учреждениях правительственных, судебных и финансовых », первый пример исследования посредством по­ строения органиграммы (схемы) государства чиновничьих служб, называемой еще «древом юстици и » . Екатерина Медичи лично о т имени государства Февраль 1 5 79 г. (или того, что от него осталось) проводит переговоры со своим зятем-протестантом Генри­ хом Наваррским при небольшом гугенотском дворе в Нераке, вокруг которого начинают вы­ кристаллизовываться «Объединенные провинции Юга », частично nротестантские, частично умеренно-католические. 1 5 79- 1 5 80 гг. Во время карнавала в городе Романе в Дофине фольклорные обряды смешиваются со смертельными столкновениями разных социальных слоев в городе и в окружающей его сельской местности. Ноябрь 1 5 80 г. Мирный договор во Флексе (nереговоры вел Франсуа-Эркюль, младший брат Генриха III), заключенный между королем Франции и Ген­ рихом Наваррским, прекращает Религиозные войны на несколько лет в обмен на обычные уступки гугенотам. 1 5 8 5 г. Расцвет в Париже и в Лотарингии второй Ка ­ толической, «настоящей » лиги вокруг Генриха Гиза и столичных судейских чиновников, кюре, торговцев, приверженных традиционной рели­ гии как средству сохранения городской само­ бытности. Сентябрь 1585 г. - Сикст Пятый, «железныЙ >> Папа, выходец из семьи крестьян, отлучает от Церкви Генриха Наваррского, с которым он тем не менее будет весьма обходителен позже, когда обозначатся перспектины обращения Генриха в католицизм. 1 5 8 6 г. Большой голод на юге Франции, особенно в районе Центрального массива. Октябрь 1587 г. Армия Генриха III (правому флангу которой уже угрожали сторонники Лиги Гиза) • раз­ громлена Генрихом Наваррским при Кутра . П р и этом погибзет Жуаёз, «миньон » короля Валуа. Май 1 5 88 г. Появление в Париже «баррикад », славная исто­ рия возникновения которых при любом волнении будет насчитывать много веков. Генриху III, 1 5 79 г.

374

Лето 1 5 8 8 г.

Декабрь 1 5 8 8 г. Апрель 1 5 89 г.

Август 1 5 8 9 г. 1 5 90 г.

Март 1 5 9 1 г.

Июль 1 5 9 3 г.

Февраль 1 5 9 4 г.

Март 1 5 94 г.

более удачливому, чем Люда вик XVI, удается покинуть столицу, атмосфера которой стано­ вится для него невыносимой. Поражение у британских берегов испанского флота - «Непобедимой Армады ». Ее гибель означала некоторое отступление католической партии в европейском масштабе, еще до того как подобная эволюция произошла во Франции. Убийство герцога Гиза и его брата по приказу Генриха 111. Эффектное примирение (направленное против Лиги) Генриха 111 и Генриха IV - главы уме­ ренных католиков и лидера протестантов (по­ следний уже находится на пути к обращению в религию господствующей Церкви, которое произойдет достаточно скоро). Убийство Генриха 1 1 1 монахом-фанатиком. Ген­ рих Наваррский становится его преемником (в принципе . . . ) под именем Генрих IV. Осада Парижа, поддерживающего католичес­ кую Лигу, Г-енрихом IV, который еще остается протестантом. В столице насчитывается 45 000 погибших, то есть в 13 раз больше, чем было жертв в Варфоломеевскую ночь. Набожный Григорий XIV, Папа-испанофил, возобновляет отлучение Генриха IV от Церк­ ви. Результатом этого стало присоединение к последнему многих католиков, сторонни­ ков галликанства, особенно в парламентских кругах. Генрих IV отрекается от протестантской рели­ гии в Сен-Дени, бывшем усыпальницей многих королей Франции. В тот же год Монморанси­ Дамвиль, «принц политиков », иначе говоря лидер умеренных католиков, назначен конне­ таблем как бы в качестве преемника на этой должности своего отца Анн де Монморанси, умершего в 1 567 г. Коронация Генриха IV в соборе Шартра, по­ скольку Реймс, где обычно проходит эта цере­ мония, еще находится в руках сторонников Лиги. Генрих IV въезжает в Париж при пособниче­ стве Бриссака, губернатора столицы, назначен­ ного на этот пост сторонниками Лиги. Король обещает и проводит амнистию своих противни­ ков и их имущества. 375

Январь 1 5 9 5 г.

Май 1 5 9 5 г. Апрель 1 5 9 8 г.

Май 1 5 9 8 г.

Апрель 1 5 99 г.

Январь 1601 г.

Декабрь 1604 г.

376

Манифест кроканов, перигорских крестьян, восставших против гнета городов и налогового бремени. Генрих IV объявляет войну Испании: таким об­ разом, вмешательство Мадрида де-факто в дела Франции он клеймит как агрессию, а это оп­ равдывает отныне законный отпор государства противнику. Сюлли назначен членом Королевского совета по управлению делами и финансами. Нантский эдикт наконец твердо определяет смежные законные права сторонников двух разновидностей христианской религии - католи­ ков и гугенотов. Протестантам предоставлены право иметь места для отправления религиоз­ ного культа, гражданские права, специфиче­ ская юрисдикция, право иметь свои крепости, корпоративные привилегии. Подписан Вервенский мирный договор с Испа­ нией, которая отдала обратно города в Бретани и на севере, кроме Камбре. Это означает для Франции конец Религиозных войн, они возоб­ новятся лишь в 1620 г. и на сугубо региональ­ н ом уровне, особенно на юге. Смерть Габриэли д'Эстре, любовницы короля и ярой сторонницы религиозной терпимости. Освобожден путь для брака Генриха и Марии Медичи, который заключен <<По доверенности >> во Флоренции в октябре 1600 г., после того как предварительно (октябрь 1 599 г.) был аннули­ рован в суде Рима долгий и неудачный брак Короля-повесы с королевой Марго, дочерью Генриха 11. Лионский договор положил конец недавнему военному конфликту с Савойей. Королевство Генриха IV увеличивается за счет территорий, которые соответствуют сегодняшнему департа­ менту Эн. Франция первой половины XVII в. с легким сердцем отказывается от той Италии, на которую так зарились Валуа по причинам в основном наследственным, не имеющИм ни­ какого отношения к Бурбонам. Оплата годового права, названного <шолетта >> , позволяет гражданским чиновникам, которые составляют большую часть правящей элиты королевства, законно продавать или передавать по наследству свою должность. Это назначение

Июль 1608 г. Май 1610 г.

на должность не только пожизненное (как сегодня для чиновников), но и касается жизни нескольких поколений. Абсолютизм от этого, к счастью, немного парализован. Налог <<полет­ та » тем не менее наносит удар по эффектив­ ности власти. Шамплен, моряк из Бруажа, основывает про­ винцию Квебек с королевскими привилегиями. Генрих IV убит Равальяком, католиком-экстре­ мистом. «Этот Равальяк имел рыжую бороду и волосы, немного отливающие золотом. Это тип бездельника, который приметен тем, что одевалея он скорее как фламандец, чем как француз. Он всегда носил с собой шпагу. Он был меланхолик, но достаточно бойкий при разго­ воре » (Тадьман. Маленькие истории, глава 1).

УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ

Абвиль - 44, 1 1 4 Авиньон - 6 7 , 90, 2 1 1 Австралия - 44 Австрия - 18, 32, 305 Агда - 60 Ажен - 64, 2 2 1 , 232, 295 Азе н кур - 14 5 Азия - 62 Аквитания - 99, 179, 1 80, 225, 287, 298, 3 1 1 Алансон - 2 3 , 80, 2 5 5 * Албания - 106 Алее - 3 10* Альби - 130 Амбуаз - 106, 1 1 4 , 1 84, 2 5 6 Амбуазский конкордат - 92 Амбуазский эдикт - 217*, 221, 226 Америка - 36, 44, 49, 53, 62, 67*, 106, 109, 127, 148, 1 5 9 , 162, 163, 173, 178, 202, 288, 329 Амстердам - 120, 309 Амьен - 1 14, 304, 309, 325 Англия - 7, 9, 11, 1 5 , 17, 1 8 , 32, 40, 44, 5 3 , 56, 60, 62, 77, 97, 100, 102, 103, 105 , 1 3 7, 1 5 5 - 1 5 7 , 1 5 9 , 160, 162, 179, 2 0 8 , 2 10, 223, 2 3 4 , 241, 2 5 4, 260, 275, 278, 2 8 4 , 2 8 6 , 287, 2 8 9 , 2 9 4 , 2 9 7 , 305 , 3 0 8 , 3 14, 326, 335 Ангулем, Ангулемское герцог­ ство - 45, 80, 186 Андюз - 254 378

Ане - 1 8 4 Анже - 7 8 , 1 1 4 Анжу - 45, 7 9 , 80, 2 8 5 , 2 8 7 , 3 2 7 Анкона - 106 Анеени - 85 Антверnен - 61, 120 Антильские острова - 40 Аньяделло - 1 1 9 Арагон - 1 3 , 122 Ардр - 160 Аржантей - 25 Арк - 298 Арль 44, 200, 202, 329, 336 Арманьяк - 45, 82*, 291, 292* Артуа - 89, 103 Арфлёр - 44 Африка - 61, 62 -

Бавария - 18, 82 Базель - 157 Байонна - 44, 63, 99, 224, 329 Бар-ле-Дюк - 224 Барруа - 80 Барселона - 9 1 * Беарн - 205, 2 1 1 , 2 2 2 , 254, 282, 2 9 1 , 294, 295, 295, 307 Безье - 205 Бельгия - 43, 82, 86* Берн - 309 Берри 8 1 , 85, 287 Блуа - 20, 1 14, 1 1 8, 124, 149, 1 84, 277, 278 -

Договор в Блуа 124 Бове - 86 Божоле - 24, 45, 80 Болонъя - 152, 1 5 3 Бордо, Бордоский - 4 9 , 53, 5 9 , 6 1 , 62, 7 1 , 76, 89, 9 9 , 139, 1 6 9 , 182, 186, 193, 205 , 206, 240, 327, 337 Бос - 285 Бразилия - 40, 62, 162 Бранденбург - 161 Бресс - 315 Бретанъ - 1 3 , 45, 49, 5 7, 79-82*, 84, 8 5 , 96, 98- 1 0 1 , 103 , 1 1 1 , 1 16, 124, 1 2 8 , 129*, 1 3 1 , 2 2 1 , 299, 304, 3 10, 332, 354 Б решиа - 1 20 Бри - 287 Бриар, канал - 3 1 9 Бриуд - 40 Бруаж - 44 Брюгге 82, 1 20 Брюссель 312 Булонне 89 Булонский эдикт - 249 Булонь - 147, 1 7 3 Бурбонне - 45, 8 0 , 8 1 , 85, 98*, 1 35 , 224 Бургундия - 25, 40, 45, 59, 6 1 , 72, 74, 76, 79, 8 1 , 82, 85-89, 96, 1 1 1 , 1 20, 1 2 4 , 1 3 1 , 1 3 5 , 1 36*, 200, 2 3 1 , 232, 287, 302, 329, 332, 354 Бурж - 78, 99, 1 14, 1 28, 298 Бюжей - 3 1 5 -

-

-

-

Валансьенн - 20 Валлония - 85 Валуа - 80 Вальране - 3 1 5 Вандея 169 Васси 213, 217, 220 Вексен - 49 Вена - 14 Венгрия, венгры 188, 3 5 3 Венеция - 93, 109, 1 1 8- 1 2 1 , 1 30, 144, 149, 1 7 5 , 278 Вервен 309, 310 Верден 174, 175 -

-

-

-

-

Версаль - 7 , 14, 16, 20, 24, 25, 29, 33, 34, 1 1 8, 220, 334 Верфей - 329 Виваре - 3 10* Виллер-Котре - 38, 324 Вимори - 280 Виттенберг - 154, 210 Вогезы - 18, 38, 46, 56, 154 Гавр - 62, 162 Гарильяно - 1 1 8 Гасконь - 204, 254, 333 Генуя - 107, 1 1 8-120, 124, 144 Германия - 7 , 18, 19, 22, 56, 60, 82, 87, 90, 126, 127, 147, 159, 161, 173, 1 74, 182, 234, 241, 281, 282, 294, 306, 309, 3 1 1 Гиенъ - 204, 232, 254, 291, 302, 306, 322, 3 3 2 Гингат - 1 2 2 Гин - 160 Голландия - см. Ниаерлаидье Грансон - 89 Гренада - 106 Гренобль - 73*, 1 14, 221 Дижон - 67, 1 14, 122, 136, 200 Долина Ауары - 6 1 , 149, 230, 298 Донфрон - 23 Дормаи - 274, 280 Дофине - 44, 76, 1 79, 204, 2 12, 232, 254, 255, 287, 295, 300, 306, 307, 320* Дрё - 220, 280 Дьепп - 162, 298 Жарнак - 232 Жекс 315 Женева - 60, 1 5 8, 1 5 9 , 1 8 7 , 207, 241, 286, 294, 308, 309, 3 1 5 Жуанвиль - 184 -

Иври-ла-Батай - 299 Иль-де-Франс - 25 , 50, 59, 63, 137, 183, 230, 287, 329 Империя романо-германская (Священная Римская импе­ рия) - 7, 22, 82, 100, 102, 103, 3 79

105, 109, 1 19, 1 3 5 , 144, 147, 1 60162, 1 7 3 , 1 74, 228, 234 Ирландия - 284, 286, 306, 355 Испания - 7, 9, 14, 1 7, 1 8 , 32, 35, 40, 44, 49, 54, 57, 67*, 91, 100, 103, 105, 106, 109, 1 2 1 , 122, 126, 127, 1 32, 1 48, 161, 1 78, 1 79, 1 83, 1 8 � 203, 2 16, 2 1 9 , 225, 23� 246, 278, 289, 2 9 1 , 296-298, 302-305, 309-3 12, 316, 324, 329, 360 Италия - 7, 40, 57, 60, 62, 75, 9 1 , 93, 96, 99, 1 0 2 , 104- 106, 109, 1 10, 1 1 8, 120, 1 2 1 , 1 3 1 , 144- 148, 1 50, 1 5 2 , 1 5 9 , 1 7 3 - 1 7 5 , 179, 216, 246, 313, 315, 336, 353 Итальянские войны - 60, 67, 105, 1 1 4, 1 34, 147 Кале - 87, 88, 122, 1 60*, 175, 220*, 274, 280 Камбре, Камбрейская - 1 1 8, 1 1 9* , 1 30, 200, 3 10, 329 Канада - 338 Каркассони - 60, 224 Карпантра - 64, 70 Кастельподари - 329 Кастилия - 13, 35, 62, 3 1 6 Каталопия - 9 1 * Като-Камбрези - 1 7 5 , 185, 3 1 0 Каэн - 221 Квебек - 162, 3 3 8 Клеве, Герцогство Клевекое - 3 1 2 Клерак - 2 3 2 Комта-Венессен - 9 0 Константинополь - 106 Кордуан - 3 1 9 Корсика - 1 7 3 , 1 7 5 , 1 76, 182 Кутра - 254, 276, 297 Куэнон - 1 3 1 Ла-Бикокка - 145 Лангедок - 1 2 , 49, 50, 57, 60, 89, 97, 105, 137, 193, 195, 201, 204, 206, 2 1 2 , 224-226, 232, 254, 255, 263, 278, 287, 295, 300, 302, 306, 327, 330 Лангр - 130 380

Ла-Рошель - 73*, 221, 2 3 1 , 232, 254, 290*, 295 , 298, 306, 3 10*, 337, 3 5 1 Латран - 122 Латт - 44, 60 Ла-Фер-ан-Тарденуа - 184 Ла-Флеш - 3 1 4 Лектур - 90 Ле-Пюи - 78, 1 3 9 Лильбонн - 4 4 Лимузен - 3 3 1 , 332 Лион, Лионская провинция - 24, 38, 50, 52-5 5, 5 7-61, 70, 90, 105, 106, 108, 1 14, 159, 1 62, 168, 1 78, 1 84, 200-203, 221, 259, 287, 329, 3 3 6, 337, 343, 344 Большая сделка в Лионе - 59, 178 Большой бунт в Лионе (Grande Rebeyne) - 167 Лиссабон - 61, 62 Лодев - 188 Ломбардия - 107, 121, 130 Лонгнесс - 20 Лондон - 24, 88, 189, 1 9 5 , 2 10, 220, 309 Лонжюмо - 2 3 1 Лотарингия - 43, 66, 8 0 , 8 2 , 8789, 164, 172, 1 7 5 , 2 1 9 , 223, 225, 275, 280, 287, 288, 300, 314 Лош - 1 1 8 Льеж - 8 1 , 8 5 , 8 6 Лукка - 1 5 9 Люсон - 44 �адагаскар - 62 Мадейра 62 Мадрид - 118, 145, 189, 229, 291, 296, 3 10, 313 Мариньяно - 143-145 , 150, 159, 168 Мармутье - 302 Марсель - 5 3 , 60-62, 90, 105, 324, 325, 337, 3 6 1 Медон - 1 8 4 Мексика - 37, 40 Мелён - 1 1 4 -

1 79 , 1 80, 204, 224-226, 254, 298, 302, 322, 354, 3 5 7 Нуайон - 1 1 4 Ньор 44 Ньюфаундленд - 62, 162 Нюрнберг - 45

Мен - 4 5 , 90, 287 Мец - 66, 1 74, 175, 274, 280 Милан, Миланское герцогство 79, 9 3 , 105, 107, 109, 1 1 2, 1 1 61 1 8, 120, 1 2 1 , 1 30, 1 3 1 , 1 44-148, 183, 234, 3 1 1 , 3 1 2 , 3 1 5 М о - 1 5 3, 204, 229-2 3 1 Монбельяр - 327 Монконтур - 232 Монлери - 85 Монпелье - 44, 60, 188, 200, 206, 221, 224, 232, 256-2 5 8 , 260, 269, 3 10*, 329 Монео-ан-Ври - 184 Монтобан - 204, 2 5 4, 306, 3 10* Морат - 89 Муассак - 3 5 3 Мулен - 108

Овернь - 4 5 , 7 7 , 80, 1 64, 200, 287, 329, 332 Оз - 292 Онис - 204, 25 4 Оно - 280, 295 Орийак - 78 Орлеан, герцогство Орлеанское 25, 80, 1 14 , 216*, 220, 2 2 1 , 223, 226, 236* Отранто - 106 Ош - 2 5 7

Наварра - 122, 209*, 222, 258, 291, 295 Намюр, Намюрское герцогство 8 1 , 329 Нанси - 87, 89, 281 Нант - 50, 51, 6 1 , 62, 101, 337 Нантский эдикт - 8, 241, 293, 304, 306, 3 10, 350 Отмена Нантского эдикта - 8, 304 Нарбонн - 44 Неаполь - 80, 104- 106, 109, 1 10, 1 1 6 , 1 1 8, 144, 145, 174 Невшатель - 157 Немур - 82*, 282 Нерак - 257, 295 Нидерланды - 62, 81, 82, 86, 87, 89, 120, 1 36, 146, 147, 152, 176, 207*, 229*, 234-236, 24 1, 294, 304, 308, 309, 3 1 2 , 337, 338 Ним - 188, 205 , 214, 2 2 1 , 231, 232, 254, 307 Ницца - 147, 176 Новара - 1 16, 1 7 7 , 1 20, 144 Нойсс - 87 Норвегия - 306, 3 5 3 Нормандия - 1 3 , 16, 25, 4 9 , 59, 62, 7 1 *, 74*, 8 5 , 97, 131, 162,

Павия - 1 30, 1 4 2 , 145, 1 4 8 , 1 5 4 , 164, 168, 352 Памье - 206, 2 2 9 Париж - 1 3 , 14, 2 4 , 2 5 , 2 9 , 3 4 , 38, 50, 5 8-6 1 , 63, 67-70, 74*, 85, 90, 98, 108, 1 14, 1 1 8 , 147, 149, 1 52, 154, 1 5 7- 1 5 9 , 167-169, 178, 1 82, 1 84, 188, 194, 200, 2 1 3 , 219, 220, 224, 238, 239, 246, 249, 249, 249, 252, 25 3 , 256-258, 267, 275-277, 285, 288, 289, 298-300, 308, 316, 320, 329, 3 30, 3 36, 344, 353 Партене - 99 Перигё - 64, 1 3 9 Перонн - 86, 87, 1 0 8 , 2 7 5 , 352 Перпиньян - 76, 9 1 Перу - 5 3 Пиза - 107, 122* Пикардия - 89, 226, 275, 287 Пикиньи - 87 Плезанс - 107 Плесси-ле-Тур - 106, 1 36, 150, 279 По - 256 Польша - 19, 249, 278, 3 5 5 Португалия - 1 3 , 4 4 , 54 Потоси - 5 3 , 202, 287 Проване - 13, 43, 45, 60, 6 1 , 80, 90, 1 1 1, 145, 146, 1 5 9 , 225, 287, 300

-

381

Пруссия - 1 8, 29 Пуасси 219 20 1, 207, 254, 287, 298, Пуату 331* Пуатье - 1 1 7, 1 30, 3 1 9 Эдикт в Пуатье - 249 Пьемонт - 148, 173, 1 7 5 , 1 82 -

Страсбург - 158, 2 8 1 Суассон - 226

-

Равенна - 120 Рамбуйе - 277 Рапалло - 107 Реймс - 78, 1 14, 302 Ренн - 67, 101, 108 Рим - 92, 108, 127, 1 39, 144, 149, 150, 1 5 2, 1 5 5 , 1 5 6 , 1 74, 2 1 6 , 287, 296, 313, 3 14, 360 Роман - 64, 2 1 3 Россия - 44, 305 Руан - 25, 53, 59, 60, 62, 64, 76, 1 14, 162, 1 7 3 , 1 84, 220, 2 2 1 , 337, 340 Руссильон - 9 1 , 103 Сабле - 100 Савойя - 44, 60, 82, 129, 146, 1 7 5 , 176, 225, 291, 301, 3 1 5 Саксония - 1 5 7 , 1 6 1 , 208, 2 10 Санлис - 178, 2 5 5 * Саутгемптон - 207 Севеины - 188, 189, 206, 207, 2 2 1 Севилья - 6 1 , 62 Седан - 341 Сен-Дени - 1 14, 1 70, 230, 300 Сен-Жермен (Сен-Жерменский мирный договор) - 232, 2 3 3 , 235, 2 3 9 Сен-Жермен-ан-Ае - 1 8 4 , 3 2 4 Сен-Кантен - 175 Сен-Клу - 169 Сент - 99, 205 Сент-Обен-де-Кормье - 99, 100 Сентонж - 204, 254, 330, 3 3 1 * Сент-Этьен - 24 Сиена - 108 Сомюр - 341 Сорбонна - 38, 149, 151 *- 1 5 6 382

Таилей - 184 Тараскон - 3 5 3 Тарб - 63 Тониен - 232 Тоекапа - 107 Тренто [Тридентский (Триентский) собор] - 287, 3 1 4 Труа - 1 14, 224 Тулон - 324 Тулуза - 53, 6 1 , 68, 76, 159, 205 , 2 1 1 , 224, 287, 302, 329 Туль - 1 74, 175 Тур - 64, 67, 9 5 , 1 14, 122*, 127, 1 64*, 298 Турень - 125, 285 Турин - 1 13*, 144, 3 1 5 Тюренн - 3 3 1 Ульм - 45 Ферентино - 109 Феррара - 144 Фландрия - 40, 43, 87*, 126, 236, 302 Флоренция - 45, 93, 107, 108, 144, 159, 234*, 258, 3 1 3 Фолгаут - 100 Фонтенбло - 14, 20, 63, 146, 1 84, 235 Фонтен-Франсэз - 309 Форез - 24, 80, 131, 1 3 3 Форново - 1 10, 1 1 6 , 1 7 6 Франция - 8 2 , 106, 1 10, 1 1 8 , 124, 125, 158-160, 166, 167, 1 74, 183, 185, 186, 1 90, 2 8 9 , 297, 305 , 309, 3 10, 3 1 2, 326, 330, 337, 338, 341 Франш-Конте - 86, 89, 10�, 136 Фрибург - 144, 1 4 5 Фрозиноне - 108 Фуа - 63, 90, 291 Цюрих - 157

147, 120, 149,

1 19, 173, 296, 329, 135,

Чериньола - 1 1 8

Шомон-сюр-Ауар - 184 Шотландия 1 72, 188, 294, 297 -

Шалон - 202 Шамбери - 3 1 5 Шамбор 149, 184 Шампань - 60, 225, 280, 283, 287, 302 Шантильи - 184 Шаранта 169, 224, 306 Шартр 302 Швейцария - 82, 88, 136, 144, 172, 278 Швеция - 278, 294, 306 Шенонсо 1 84 -

-

Эдо - 14, 305 Экс-ан-Прованс - 76, 1 1 5 , 159, 340 Экуан - 184 Эльзае - 87, 188, 28 1 Эн - 103, 3 1 5

-

-

Юзес - 188 Юлих, герцогство

-

312

Япония - 9, 14, 17, 3 7, 305

УКАЗАТЕЛЪ ИМЕН

Аввакум - 305 Августин, Святой - 2 10*, 308 Австрийская Анна - 94, 3 1 3 , 3 24 Австрийская Маргарита - 1 1 8 , 1 19 * , 146�' Австрийский Максимилиан - 89, 98, 100, 103, 1 1 9*, 124, 125, 146* Акари, семья - 308 Алансон (дом) - 84, 134 Алансонекий )Кан - 83 Алансонекий Франсуа-Эркюль 2 4 1 , 245, 250, 2 5 1 , 254-256, 274, 275 Алансонекий Карл - 134* Александр VI Борджиа, Папа Римский - 108, 116, 130 Алле Франсуа - 7 4 Аллюэн - 1 3 8 Альбре Генрих д ' - 164, 222 Альбре, герцог - 98, 99 Альбре (дом) - 81, 82*, 84 Альбре )Канна д' - 1 3 5 , 142, 147, 204, 20 5 , 207, 222, 29� 294, 301 Альбре Шарлотта д' - 1 1 6 Альбре-Бурбон-Наварра (дом ) 122 Альварес де Толедо Фернандо, герцог Альба - 229* Альсиа Андре - 165 Амбуаз )Корж д', кардинал 1 1 5 ' 1 1 8, 126, 1 2 8- 1 3 3 , 1 3 8 , 139 384

Амбуаз Ауи д ' - 130 Ангулем, суверен - 125*, 133* Лигулемекая Маргарита, см. также На8аррская Маргарита 142, 1 5 3 , 205 , 290 Ангулемский Франциск, см. так­ же Франциск 1 - 1 2 5 , 126, 1 28, 131, 1 3 2 Анжу (дом) - 80, 104 Анжу Рене д' - 45, 80, 90, 94 Анжуйский Генрих, герцог, см. также Генрих III - 232, 234238, 241, 242, 245, 248 Антраг Генриетта д' - 3 1 1-3 1 3 Арагонекая Екатерина - 1 5 5 Арагонекий Альфонс - 104* Арагонекий Фердинанд - 106, 1 24, 222 Арагонекий Феррант 1 - 104 Арагонекий Феррант 1 1 - 104* Арагонекий Хуан 1 1 - 9 1 * Аретино Пьетро - 149 Аристотель - 75, 88, 1 5 3 Аркур - 1 4 Арле - 3 1 5 Арманьяк (дом ) - 8 1 , 84, 1 2 8 Арманьяк )Кан V - 90 Арно Антуан ( «Великий Арн о >>) 361 Арно, семья - 308, 3 1 5 Аугсбургской лиги война 193

Афиши (дело с афишами) - 1 5 7, 1 5 8, 1 86, 2 1 5 , 303 Ашетт Жанна - 86 Баварская Изабо - 199 Баиф Жан-Антуан де - 247 Байяр 1 1 8, 1 1 9, 145, 3 5 8 Барно Никола - 243* Баррикад день - 276, 288 Батарне - 140 Беда 156 Без Теодор де - 1 88, 208, 2 1 9 , 242, 244, 290* «Безумная >» война - 99, 100, 126, 185, 283 Бейль Пьер 9, 244, 305 * Белле Гийом дю - 149, 1 5 6 Бельевр - 277, 2 9 6 , 3 1 5 Беркен Ауи д е - 1 5 5 Берни 138 Берри (дом) - 8 4 Бертран, кардинал - 2 5 8 Бираг - 233, 2 3 4 , 2 3 7 , 2 5 3 Бирон, маршал - 309, 3 1 1, 3 12, 3 3 5 Бове-Нанжи, маркиз - 281 Боден Жан - 10, 260, 263, 349, 3 5 1 , 360, 3 6 1 Бодрикур - 1 3 7 Божё Анна де - 93-96, 9 8 , 9 9 , 101, 1 04, 106, 108, 1 1 3, 135, 303, 3 5 1 Божё (дом) - 9 4 , 9 6 , 98, 105 , 1 12, 1 1 3 , 127 ' 1 3 5 , 1 3 7- 1 3 9 Божё Пьер д е - 93-96, 9 8 * , 108, 132, 1 3 5 , 1 4 1 Боннье - 32 Бон-Санблансе Жак де - 5 9 , 78, 140, 164 Борджиа, семья - 130 Борджиа Чезаре - 108, 1 16, 117 Боштель - 179 Браманте - 149 Брантом 185 «Брата короля » (мирный дого­ вор) - 249 Еретонекая Анна - 1 00- 103, 105, 108, 1 1 3 , 1 16, 1 2 1 , 122, 124- 1 29, 131, 132 -

-

-

-

-

25 - 398 1

Еретонекий (дом) - 84 Еретонекий Жан 111 , герцог 100 Еретонекий Франциск 11 , герцог 8 5 * ' 98, 100, 101 * Брисонне Гийом - 127, 1 38, 1 1 39, 1 5 3 , 188 Б риссак - 1 7 4 Бронзино - 149 Брюйес - 340 Брюлар - 277* Буйон - 3 1 1 Бурбон Анна де, см. Божё Анна де Бурбон Антуан де - 209*, 222 Бурбон Генрих 1 - 294 Бурбон, герцог - 93, 94 Бурбон Жан 1 1 - 98* Бурбон, кардинал - 226, 295, 297 Бурбон, коннетабль - 45 , 98, 1 5 4, 163, 185, 3 1 1 . Бурбон Ауи де - 222 Бурбон Людавик 1 - 209* Бурбон Пьер де, см. Божё Пьер де Бурбон Карл де - 83*, 209* Бурбон-Вандом (дом) - 302 Бурбон-Конде (дом) - 234, 245, 248 Бурбон-Конде-Альбре (дом) - 205 Бурбон-Наварра (дом) - 205 Бурбонекий (дом) - 84, 1 34, 1 7 1 , 1 8 8 , 295 Бургундская Мария - 89, 1 3 8 , 146* Бургундский (дом) - 80, 84, 288 Буржская Прагматическая санк­ ция - 92, 1 50-1 5 2 Бушаж Анри де, см. также Жуаёз Анри де - 247 Буше Жан 117 Бэкон Френсис - 261 Бюде Гийом - 1 1 7, 1 5 3 , 163, 165 Бюро - 3 7 Бюсси-Аеклерк - 285 -

Валуа Маргарита де - 234, 235, 237, 241, 292, 293 Ван дер Вейден Рошр - 82

385

Ван Эйк - 82 Веррацано - 162 Версори Никола - 1 6 8 Б еек Этьен д ю - 1 2 7 Вильруа, см. Нё'ф8ил:ь Никола де Висконти Валентина - 105, 1 1 1, 1 16, 144 Висконти Джан-Галеаццо - 144* Витрувий - 160 Вобан - 324, 326 Водемои Луиза де - 248, 250, 253, 276 Вольтер - 9, 1 5 3 , 307 Гайяр Мишель - 1 3 3 * Гайяр Мишель II - 1 3 3 * Галио д е У.Кенуйяк - 144 Гане У.Кан де - 105, 139, 140 Гаст (дю) - 252 Генрих V Английский - 145 Генрих VIII Английский - 121123, 1 5 1 , 1 5 5- 1 5 7 , 1 60, 188, 209, 210*, 2 1 9 Генрих II - 4 1 , 4 2 , 4 6 , 4 8 , 57, 5 9 , 6 8 , 7 1 , 1 14, 1 1 5, 123, 1 4 6 , 1 5 9 , 1 70- 1 79, 1 8 1-190, 1 9 2 , 1 94, 196, 205, 208, 2 14-218, 222, 223, 226, 237, 2 5 1 , 258, 266, 268, 2 7 1 , 279, 292, 302, 3 10, 315, 322, 329, 3 5 1 Генрих I I I - 1 1 5 , 2 1 2, 2 1 5 , 232, 236, 244, 245-256, 262, 263, 268, 2 7 1 , 274-279, 281, 282, 285, 287, 290, 296-298, 301*, 303, 323, 326, 350, 355, 359 Генрих IV, см. также На8аррский Генрих - 6, 10, 1 5 , 30, 37, 4143, 71, 80, 1 12, 1 1 6, 122, 1 3 5 , 1 4 2 , 167, 176, 194, 199, 203, 209*, 2 1 5 , 218, 222, 223, 246, 25 1 , 255, 270, 279, 284, 288, 290293, 296, 298-304, 306-309, 3 1 1-338, 342-348, 3 50-352*, 354, 357, 358, 361 Гиз Генрих де - 238, 274-278, 280-283, 287, 288, 333 Гиз Клод Лотарингский I, гер­ цог - 1 7 2 386

Гиз Франсуа д е - 172, 1 74, 1 7 5 , 21� 2 1 8, 220, 221, 2 2 3 , 2 2 4 , 236, 274, 280, 283, 288 Гизов (дом) - 1 7 1- 1 74, 179, 1 84, 2 1 7-21� 222, 223, 22� 227, 230, 233, 235-238, 245, 250-25 3, 274-276, 278-287, 289, 301, 302, 307, 3 1 1 , 323, 333, 3 3 5 Гиш, графиня - 292 Ганди Альбер де, барон де Рец 234, 237, 302 Гонзаг, см. Не8ер Ауи де IЬнзаz Гонсалве Кордавекий - 1 1 8 Грассай IIIa pль де - 68* Гренгуар Пьер - 1 1 4 Грибоваль - 3 8 Григорий XIV - 300 Гриньян (мадам де) - 32 Гутенберг - 38, 45 Дадиасето Луи - 344 Д ' Аламбер У.Кан Лерон - 261 Дамвиль, см. МоЮ40ражи-Аам8иль Делла Роббиа Джироламо - 149 Демулен Франсуа - 143 Дентвиль - 252 Дюбуа, кардинал - 33, 1 3 8 Д ю Бург Анна - 187 Дюнуа У.Кан де - 74*, 80, 84 Дюплесси-Морне 243*, 294, 300, 309 Дюnра, канцлер - 152, 164 -

Елизавета I Английская - 19, 189, 220*, 234, 235, 283, 289, 309 У-Канна д'Арк - 6, 46, 80, 84*, 137, 298, 3 5 4, 3 5 8 У-Коли Клод - 12 У.Куаёз . Анн де 253* У.Куаёз Анри де 247, 253, 256, 276, 287, 307 У.Кье, см. Роzан Пьер де У.Кюрьё Пьер 12 -

-

-

Зербен - 340 Золотого полотнища лагерь 160, 1 6 1

Изабелла Португальская - 126* Иннокентий VIII, Папа Рим­ ский - 105 Иоанн Добрый - 42, 80, 8 1 Иоганн Казимир - 2 8 1 Кальвин Жан - 1 5 6 , 1 5 8 , 1 5 9 , 1 7 5 , 1 8 7 , 205, 208-2 10 Карл Великий - 43, 44*, 106, 1 10, 222, 228, 288, 297 Карл 1 1 Лысый - 44* Карл V - 125*, 141 Карл VI - 1 1 , 80, 84*, 1 34*, 145*, 169 Карл VII - 5, 6, 3 7, 4 1 , 43, 46, 48, 54, 63, 74-76, 83, 84*, 87*-89, 92, 105, 1 12, 123, 1 3 3 , 1 3 7, 150, 163, 168, 169, 194, 199, 298, 356 Карл VIII - 37, 70, 91, 93-96, 99, 101-1 12, 116, 1 1 8, 123, 127, 128, 1 30, 132, 133, 1 3 6 , 138*, 1 39, 141, 145, 148, 162, 163, 174, 3 1 5 , 3 3 1 , 353, 3 5 5 . Карл IX - 48, 199, 209, 220, 222, 224, 225, 227-2 3 1 , 2 3 5 , 236, 238, 239, 24 1, 243, 245 , 247*, 250, 2 7 1 , 300, 311, 329 Карл-Орланд - 106 Карл Орлеанский - 80, 1 12 Карл Пятый - 124-127, 1 4 1 , 142, 145-147, 160, 1 6 1 , 173, 174, 182, 224 Карл Смелый - 45, 79, 85-89, 136, 138* Картье Жак - 162 Кастильекая Бланка - 106 Кенэ - 345 Кёр Жак - 78 Клевекая Мария 112 Клевекий Вильгелм - 147 Клевекий Филипп 136 Клеман Жак - 279 Клермои Робер де - 1 34* Климент VII - 146, 1 50, 2 1 6 Клуэ Франсуа - 169 Кокий Ги - 361 Колиньи Анри д'Андело де - 171 -

-

25 *

Колиньи Гаспар де - 1 7 1 Колиньи Гаспар де, адмирал 1 7 1 , 1 84, 207*, 1 1 9, 223, 227, 229, 23 1-233, 235-238, 240, 274, 293, 294, 3 1 9 Колиньи Луиза де - 207 Колиньи Оде де Шатийон, кар­ динал - 171, 2 19 Колонна Просперо - 145 Кольбер Жан-Батист - 6, 10, 1 1 , 1 5 , 19, 28, 30, 32, 80, 1 1 5 , 1 3 3 , 192, 193, 196, 262, 268, 3 1 8 , 3 19, 321-323, 326, 344, 349 Комин Филипп де - 87, 1 3 6 Комменж - 9 9 Конде Генрих д е - 2 9 4 , 295 Конде (дом) - 83, 282 Конде Луи де, см. также Бурбон Ауи де 14, 1 7 1 , 220, 222, 223, 229, 231, 232, 290*, 3 1 2 , 333 Конде-Конти, семья - 2 3 5 , 295 Конти - 295 Коп Никола - 157 Кортоне Домевико - 149 Коссе, семья - 230 Котро - 140, 164 Коттон (отец) - 3 1 1 , 3 1 5 Крэвкёр, маршал - 104, 1 3 6 , 1 3 7 Крюсе - 285 Крюссоль - 188, 189 Куртене - 3 1 7 -

Ла Валю - 1 3 8 Л а Боэси - 243 Ла Марк Антуанетта де - 1 7 1 Л а Раме Пьер д е - 260, 261 Ла Рейни - 267 Ла Рюэль Анри де - 344 Ласкари - 1 1 7 Л а Тремуйль - 9 9 , 100, 1 1 3 , 1 16, 117, 120, 122 Лафайет (мадам де) - 172 Лаффема Бартелеми де - 3 20, 337 Лев Х , Папа Римский - 1 2 2 , 1 50, 216 Ледигер - 2 5 5 , 295, 300, 307, 3 1 1 387

Лемэр Бельгийский У.Кан - 1 1 4 Леонардо д а Винчи - 149 Леско Пьер - 184 Лефевр д ' Этапль - 1 5 3 Ливаро - 2 5 2 Линьероль - 247 Лобеспин Клод де - 179, 226, 2 3 3 , 234, 2 5 3 Локк Джон - 2 8 9 Лонге - 3 4 4 Лопиталь (А ' Опиталь и л и Л ' Ос­ питаль) Мишель де - 214, 2 1 6*2 1 9 , 2 2 1 , 226, 303, 3 5 9 Лотарингский, кардинал - 2 3 1 Лотарингский Рене 1 1- 94 Лотрек - 144, 145 Лоу - 3 1 8 Луазо Шарль - 262, 348, 3 5 1 , 3 5 8 Луиза, дочь Дианы де Пуатье - 1 7 2 Людовик Vll - 8 0 Людовик I X - 2 3 , 105, 1 3 4 , 3 5 4 Людовик XI - 5 , 6, 38, 40-44, 46, 47, 49, 55, 5 7 , 59-61, 64, 68, 70, 72-96, 98*, 100, 103-105 , 1 1 1 , 1 12 , 1 1 5 , 120, 1 2 3 , 126*-1 30, 1 3 3 , 1 3 6 , 1 38- 1 4 1 , 150, 1 5 3 , 162, 1 6 3 , 1 6 5 , 1 6 8 , 270, 2 7 1 , 288, 2 9 1 , 3 1 8 , 3 5 1 , 3 5 3 , 354, 3 5 7 , 3 5 9 Людовик Xll, см. также Орлеан­ ский Аюаовик., zepцoz - 7 1 , 8 1 , 9 3 , 9 4 , 98, 1 1 1- 1 2 6 , 128, 1 30, 132, 1 3 3 , 1 39- 1 4 1 , 144, 145, 148, 162, 164, 1 72, 218, 3 3 1 , 3 5 1 Людовик XIII - 5 , 6, 9, 1 0 , 15, 2 8 , 30, 4 5 , 46, 194, 1 9 5 , 2 1 5 , 307, 3 10, 322, 326, 327, 330, 3 3 2 , 3 3 3 , 335, 342, 350, 352 Людовик XIV - 9, 1 0 , 1 3 - 1 7 , 24, 28, 3 3 , 37, 42, 46, 47, 61, 75, 76, 79, 80, 91, 103, 1 14, 115, 129*, 1 3 8 , 1 40, 142, 1 6 5 , 1 6 � 168, 1 7 2 , 1 80, 186, 192- 1 9 5 , 197, 199, 2 14, 215, 218, 2 34, 246, 247, 262, 267, 308, 3 10, 3 2 1 , 326, 33� 3 3 5 , 342, 345, 350, 3 5 1 Людовик XV - 5 , 6, 2 5 , 3 5 * , 37, 7 5 , 76, 215, 244, 319 388

Людовик XVI - 5 , 7, 1 3 , 39, 4 1 , 2 1 5 , 2 2 0 , 2 7 7 , 301, 3 22 Лютер Мартин - 1 2 1 , 1 5 3- 1 5 7 , 1 8 9 , 209, 210* Мажор и У.Кан - 7 4 Мазарини - 6, 12, 1 3 , 19, 3 2 , 4 1 , 9 1 , 1 3 8 , 195, 1 9 8 , 2 7 1 , 3 2 4 , 3 2 6 , 335 Майени - 300, 301 Макиавелли Никола - 8, 22, 73, 108, 1 1 3 , 243, 282 Мариньи Ангерран де - 78 Мариньи, маркиз - 320 Мария Английская - 123 Мария Стюарт - 172, 1 7 3 , 2 8 3 Маркур Антуан - 1 5 7 Марсель Этьен - 2 8 3 Мартин, святой - 302 Матиньон Франсуа де - 291 * Медичи Екатерина - 94, 146, 1 7 1 , 1 8 1 , 184, 209, 2 14-2 17, 2 1 92 2 1 , 224-226, 230, 2 3 1 , 233-238, 2 4 1 , 248, 250, 257, 2 7 1 , 276, 282, 292, 293, 297, 303, 313, 350, 3 5 1 , 359 Медичи Мария - 1 0 , 9 4 , 3 1 1 , 3 1 3 , 3 1 4*, 323, 352* Медичи, семья - 93, 107, 216 Меланхтон - 1 5 5 Мен Карл 1 1 - 90 Микеланджело - 1 19, 149 Мишле У.Кюль - 73, 206, 286 Молине - 1 3 3 Моикретьен - 3 3 7 Моилюк Блэз де - 1 74, 223*, 2 2 4 , 233, 358 Моилюк У.Кан д е - 216*, 223, 226 Моиморанеи Анн де - 147, 149, 164, 1 6 5 , 170- 1 7 5 , 1 8 6 , 188, 2 1 7, 223, 226, 2 30, 280, 302* Моиморанеи Луиза де - 1 7 1 Монморанси, семья - 1 37, 1 7 1 , 1 7 2 , 1 79, 222, 226, 2 3 3 , 245, 2 5 1 , 296, 312 Моиморанеи Франсуа д е - 1 7 1 , 1 80- 182, 184, 2 2 1 , 224, 2 3 4 •

Моиморанеи Шарлотта де - 3 1 2 , 313 Монморанси-Дамвиль Генрих 1 де - 1 7 1 , 250, 254-256, 295 , 300, 302 Монпансье, герцогиня - 280 Монпансье, семья - 230 Монстреле Ангерран де - 82 Монталамбер - 176 Монтень Мишель де - 62, 149, 163, 173, 2 3 3 , 2 8 1 , 296 Монтескье - 62 Монфор Симон де - 89 Мопу - 6 Морвер - 237, 2 9 3 Морвилье Ж а н де - 2 16*, 2 2 3 , 226, 234, 2 5 3 Муассе Ж а н де 344 Мулен дю - 190 Наваррская Маргарита, см. так­ же Ан.гулемская Маргарита 142, 164, 1 8 8 Наваррский Генрих, см. также Генрих IV - 1 3 5 , 2 3 1 , 234, 237, 238, 2 4 1 , 244, 248, 254-257, 274277, 279, 28 1-284, 287, 290, 292297, 300, 3 1 7 , 360 Нассау - 290�' Невер Луи де Гонзаг, герцог 234, 2 3 7 , 2 8 1 , 282, 298, 299 Немур, герцог - 84, 90, 1 1 6 Нёфвиль Никола де, сеньор де Вильруа - 1 4 , 1 7 9 , 2 3 3 , 254, 277\ 296, 300, 3 1 1 , 3 1 5 Ньютон Исаак - 289 -

О Франсуа д' - 252, 277, 281 Общественного блага (война Лиги) - 82-8 5 , 98, 126, 163, 185, 283 Овернь, граф, незаконнорожденный сын Карла IX - 3 1 1 , 3 1 2 Овре Гийом - 2 5 8 Олаф Норвежский - 3 5 3 Омаль Клод д' - 172 Омаль Франсуа д' - 1 7 3 Оранский Вильгельм - 2 8 4

Орлеанская Мария - 1 2 4 Орлеанский (дом) - 8 0 , 1 12, 1 30, 132, 1 3 4 Орлеанский Карл - 1 1 2 Орлеанский Людовик, герцог, брат Карла VI - 84*, 1 1 1 , 134* Орлеанский Людовик, герцог, см. также Аюдо8ик XII - 94, 98, 99, 1 0 1 , 104, 107, 1 12, 116, 130 Орлеанский Филипп - 35*, 94, 1 6 5 , 303, 322 Осемаи - 320 Отман Франсуа - 243, 244, 294, 359 Ошбер Филипп д' - 1 3 6 Павел IV, Папа Римский - 174 Паскаль Блэз - 1 5 4 Паскье Этьен - 2 9 9 , 3 1 5 , 3 5 8 Пеке - 3 3 Пеллисье - 188 Пибрак Ги дю Фор, сеньор - 247, 253 Пизан Кристина д е - 163, 1 7 6 Пикиньи, герцог - 32 Пинар - 277* Пипин Короткий - 9 1 По Филипп - 9 5 , 1 3 7, 1 3 8 * Польтро д е Мере - 236, 274 Помпадур Жоффруа де - 139 Понтормо - 149 Понше Жан де - 140, 164 Прагерия - 8 3 , 112, 1 2 6 , 163, 1 8 5 , 283 Приматис - 149 Пуатье Диана де - 1 70- 172, 1 8 1 , 184, 217 Рабле Франсуа - 8 8 , 1 77 , 190, 340 Равальяк - 6, 301*, 3 1 2 , 347, 3 5 1 Рамус см. А а Раме Пьер де Ранее - 247 Рафаэль - 1 1 9 Религиозные войны - 8, 1 7 , 24, 63, 1 76, 1 80, 190, 1 9 1 , 193, 1 9 5 , 197, 199-201 , 2 0 3 , 209*, 2 1 1 , 2 2 1 , 230, 2 3 1 , 245, 249, 2 5 1 , 299, 389

322, 326, 329, 3 30, 3 3 1 , 333, 341, 359, 361 Ренюар Ноэль - 3 2 1 Рец, маршал - 2 4 7 Риез Мишель д е - 140 Ришелье - 6, 13, 15, 25, 35*, 5 5 , 8 0 , 138, 195, 198, 2 5 3 , 2 7 1 , 289, 30� 3 1 6 , 324-326, 328, 329, 332, 333, 343, 345, 347, 3 5 1 , 352 Роберваль - 162 Роберте Флоримои - 1 3 1- 1 3 3 , 139, 140, 164, 179, 2 2 6 Роган (дом) - 129, 244 Роган Пьер де, маршал де Жье - 128- 1 3 1 , 1 3 3 , 1 3 7 Ронсар - 247 Россо - 149 Рошфор - 1 36, 1 3 9 Руа Элеонора д е - 2 2 3 Руссо Жан-Жак - 1 1 , 1 6 3 Саварон - 3 3 2 Савойская Луиза - 99, 1 2 6 , 129, 141-143, 145, 146, 1 6 5 * Савойская Мадлен - 1 6 5 * Савойский Амедей IX - 1 26* Савойский Рене - 1 6 5 * Савойский Эммануэль-Филибер 174 Савонарола - 107 Святой Варфоломей (Варфоло­ меевская ночь) - 224, 227, 2 3 1 , 237, 239, 241, 2 4 2 , 244, 2 4 9 , 280, 291*, 293, 294, 299, 3 1 7, 359 Сейсель Клод де - 113, 1 1 7, 140, 163 Семилетняя война - 4 1 Сен-Желе - 1 8 8 Сен-Люк - 252, 2 8 1 Сен-Поль Луи Люксембургский, граф - 87*, 90, 128 Сен-Симон - 11, 283 Сен-Сюльпис - 25 2 Сент-Андре, маршал - 217, 221, 224 Серр Жан де - 362 Серр Оливье де - 329, 3 30 Сийери - 3 1 1 390

Сикст Пятый, Папа Римский 296, 300, 3 1 4 Слутер Клаус - 8 2 Смит Адам - 2 6 * , 270 Сорель Агнес - 75 Стандук Ян - 152 Стефан Венгерский - 3 5 3 Столетняя война - 5 , 7, 17, 27, 49, 63, 66, 79, 80, 99, 107, 123, 137, 1 60, 275, 354, 3 5 7 Стюарт, династия - 7 Сфорца Лодовико, по прозвищу Моро - 1 16- 1 1 8 Сфорца Максимилиан - 144 Сфорца Франческо - 146 Сюлли Максимилиан де Бетюн, герцог - 30, 1 1 5 , 244, 252, 262, 30� 308, 3 1 5 , 3 1 7-326, 33� 3 3 3 Таванн - 2 3 1 , 2 3 7 Тальмаи д е Р е о - 244, 292 Тансен - 138 Тициан - 149 Токвиль Алексис де - 15 Токугава, династия - 7, 14, 18 Торси - 33 Тривульцио - 120 Тюрго - 5 , 27 Тюренн - 300 Тюрке де Майери Луи - 307 Урбан II, Папа Римский - 302 Фейдо Дени - 344 Феррара Рене де - 2 1 8 Фигон Шарль - 2 5 7-273 Физес - 258 Филибер Красивый - 146* Филипп II Испанский - 175, 178, 182, 183, 189, 222, 224, 233, 234, 236, 245, 287-289 Филипп III Испанский - 3 1 2 Филипп I I I Смелый - 8 1 , 2 5 2 Филипп I V Красивый - 41, 46, 121, 355 Филипп V I Валуа - 1 34* Филипп Безземельный - 1 3 6 Филипп Добрый - 8 6 * , 1 36, 1 38*

Фине Оронс - 45 Ф ише Гийом - 1 5 3 Флеминг, леди - 1 8 5 Флёри - 1 3 8 Фома Аквинский, святой - 7 5 , 8 8 Форбен - 6 1 , 90 Фортескью Джон - 70 Франсуа-Эркюль, см. Алансонский Франсуа-Эркюл11 Франциск Ассизский, святой - 143 Франциск из Паолы, святой - 106 Франциск 1 - 9, 10, 47, 48, 55, 59, 60, 70, 75, 99, 1 1 2 , 117, 123, 125, 129, 1 32, 133, 141-157, 159-170, 172, 1 7 3 , 1 7 7-180, 182, 1 8 3 , 186, 196, 197, 205 , 2 14-218, 234, 2 5 1 , 2 6 8 , 2 6 9 , 271, 290, 291, 303, 3 1 1 , 3 1 8, 3 2 2 , 3 2 3 , 336, 3 4 8 , 359 Франциск 11 - 172, 173, 1 90, 192, 214, 2 1 5 , 217, 274, 320 Французская Диана - 1 7 1 , 222, 279 Французская Жанна - 112-1 14, 116 Французская Иолаида - 126* Французская Клод - 124- 126, 128, 131, 1 32, 141-143 Французская Маргарита - 2 1 8 Французская Рене - 1 2 4 Французский Карл - 81-83, 85, 90 Фридрих 11 Прусский 29 Фронда - 15, 17, 83, 192, 193, 244, 310 Фуа 81 Ф у а Гастон I V д е - 90, 9 9 , 1 16, 1 20, 124 Фуа Пьер де - 98 Фуке Никола - 31, 78 Фюггер - 161 Ф юме Адам - 76, 139 -

-

Челлини Бенвенуто 149 «Черная чума » - 17, 53 -

Шабо Филипп - 164 Шамбер 261 Шамплен Самюэль де - 162, 338 Шарло Клод - 320* Шастеллен - 82 Шатель Жан - 301*, 3 1 4 Шатийон-Колиньи - 2 1 9 , 226, 236, 237 Шеверни, см. Юро Филипп Шольн, герцогиня - 32 Шомон д'Амбуаз - 130 Шуазёль - 326 -

Эгийон, герцог - 6 Эдуард IV Английский - 77, 87, 88 Элеонора Португальская - 142, 147 Эпернон Ж.-А. де Ногаре, гер­ цог - 253, 254, 277, 2 8 1 , 282, 298, 300 Эпине, герцог - 252, 2 8 1 Эразм Роттердамский - 1 5 3 , 1 5 5 , 290 Эссекс, граф - 309 Эсте Анна д' - 172, 2 1 8 Эстре Габриэль д ' - 2 9 3 , 300, 304, 311, 313 Эстутвиль - 1 3 7 Этамп, герцогиня д ' - 142, 147, 164*, 169 Этьенн Робер - 149 Этьенн Шарль - 45, 1 8 3

Хлодвиг 143, 1 5 9 , 28, 3 5 3 , 3 5 6 Хуан Карлос Испанский - 80

Юлий 1 1 , Папа Римский - 1 14, 1 1 9, 1 2 1 , 122 Юро Филипп, граф де Шеверни 140, 164, 254*, 277*, 296, 299, 315

Цамет Себастьян - 344, 346 Цвингли - 156-158, 309

Яков 11 - 275, 284 Яков V Шотландский - 172

-

БИБЛИОГРАФИЯ

Actes du colloque interdisciplinaire consacre а ]ean Bodin, Presses de l'universite d' Angers, 1 985.

Albums de Crog, sous la dir. de Jean-Marie DUVOSQUEL, Comte de Hainaut, Bruxelles, Credit communal de Belgique, 1 986, t. IV. ANТOINE, Michel, Le dur metier de roi, Paris, P.U.F.,1986. AUDISIO, Gabriel, Les Vaudois, naissance, vie et mort d'une dissidence (XII'XVI' siecles), Turin, Albert Meynier, 1 989. BABELON, Jean-Pierre, Henri IV, Paris, Fayard, 1 982. ВАRВIСНЕ, Bernard, Sully, Paris, Albln Michel, 1 978. BARDET, J ean-Pierre, Rouen а их XVII' et XVIII' siecles, les mutations d' un espace social, Paris, S.E.D.E.S., 1 983. BARNAVI, Elie, Le parti de Dieu. Etude sociale et politique des chefs de la Ligue parisienne, 1585-1594, Louvain, Nauwelaerts, 1 980. BASDEVANT-GAUDEМER, Brigitte, Charles Loyseau, 1564-1 627, theoricien de la puissance puЬlique, Paris, Economica, 1 977. BAТIFOL, Louis, Le siecle de la Renaissance, Paris, Hachette, 1 828. BAULANТ, Micheline, «Le salaire des ouvriers du bltiment а Paris de 1400 а 1 726», Annales E.S.C., mars-avril 1 971 . BORMGARТNER, Frederic J., Henri II King ofFrance 1 547-1559, Durham N.C., Duke University Press, 1 988. BAYARD, Fraщoise, «Finances et financiers en France dans la premiere

moitie du XVII • siecle», Bulletin d'histoire economique et sociale de la region Lyonnaise, 1, 1985, рр. 49-56. BAYARD, Fraщoise, Le monde desfinanciers au XVII' siecle, Paris, Flammarion, 1 988. ВЕАUМЕ, Colette, Le miroir du pouvoir, Paris, ed. Hervas, 1 989.

ВЕАUМЕ, Colette, Naissance de la nation franraise, Paris, Gallimard, 1 985.

BENEDICT, Philip, Rouen During the Wars of Religion, Cambridge University Press, 198 1 . BENEDICT, Philip, «La population reformee fraщaise d e 1600

Annales E.S.C., nov.-dec. 1987.

392

а 1 685»,

BENNASSAR, Bartholome, Recherches sur les grandes epidemies dans le Nord de

l'Espagne а la fin du XVI' siecle, Paris, S.E.V.P.E.N., 1 969.

BENNASSAR, Bartholome, Le siecle d'or espagnol, Paris, Laffont, 1982. В???, Yves-Мarie, Histoire des croquants. Etude des soulevements populaires aux

XVII' et XVIll' siecles dans le Sud-Ouest de la France, Paris-Geneve, Droz, 1984.

Navires et gens de mer а Bordeaux (vers 1 400 - vers 1550), vol. Ш, S.E.V.P.E.N., 1968. BLUCНE, Fraщ:ois et SOLNON, Jean-Fraщ:ois, l.л veritaЬle hierarchie sociale de l'ancienne France. Le tarif de la premiere capitation (1 695), Geneve, Droz, В???, Jacques,

Paris,

1983.

BODIN, Jean, voir Actes du colloque. . .

BODIN, Jean, Les six livres d e la RepuЬlique, Paris, Fayard, 1986.

BOSHER, John, French Finances, Cambridge University Press, 1970.

BOUOON, Raymond et BOURRICAUD, Fraщ:ois, Dictionnaire critique de la

sociologie, Paris, P.U.F., 1 982.

ВOUТIER, Jean et DEWERPE, Alain, Le tour de France royal: le voyage de Charles IX

(1564-1566), Paris, Aubler,

1 984.

BRAUDEL, Fernand, Ecrits sur l'Histoire, t. п, Paris, ed. Arthaud, 1 990. BRAUDEL, Femand, l.л Mediterranee et le monde mediterraneen

Philippe Il, 4• ed., Paris, А. Colin, 1979.

а 1'epoque de

BRAUDEL, Fernand et LABROUSSE, Emest, (sous la dir. de}, Histoire economique

et sociale de la France, t. 1, vol. 2, 1450-1 660: Paysannerie et croissance, par Emmanuel LE ROY LADURIE et Michel MORINEAU, Paris, P.U.F., 1977.

А., Recherches historiques sur l'introduction du fran�ais dans les provinces du Midi, Paris, 1 923. BRYANТ, Laurence М., The king and the City in the Parisian Royal Entry Ceremony: Politics, Ritual and Art in the Renaissance, Geneve, Droz, 1 986. BUISSERET, David, Sully and the Growth of Centralized Government in France,

BRUN,

1 598-1 6 1 0, London, 1968.

BUISSON, Albert, Michel de l'Hospital

(1503-1573), Paris, Hachette,

1 950.

САLМЕТТЕ, Joseph, Les grands Ducs de Bourgogne, Paris, Albln Michel, 1949. CARRE, Henry, Sully, sa vie et son reuvre,

1 559-1 641, Paris, Payot,

1 980.

С НАМРЮN, Pierre, Paris а и temps des guerres de Religion, fin du regne de Henri Il,

regence de Catherine de Medicis, Charles IX, Paris, Calmann-Levy, 1 938.

С НА RПЕR, Roger et RICHET, Denis, Representation et vouloir politique: autour

des Etats Generaux de 1 61 4, Paris, ed. de l E .H .E.S . S . , 1 982. '

CНASTEL, Andre, Culture et demeures en France, Conferences, essais et le�ons du College de France, Paris, Julliard, 1 989. CНAUNU, Pierre, L'Espagne de Charles V, Paris,

S.E.D.E.S.,

1 973.

СНЕVALIER, Bemard, Les bonnes villes de France du XIV' а и XVI' siecle, Paris, Aubler-Montaigne, 1 982.

CHEVALIER, Bemard et CONТAМINE, Philippe, (sous la dir. de), l.л France

а la fin du XV• siecle: renouveau et apogee, Paris, ed. du CNRS,

1 985.

СНЕVALLIER, Pierre, Henri Ill, Paris, Fayard, 1 985.

393

CНEVALLIER, Pierre, Louis XIII, Paris, Fayard, 1979, et Мarabout, 1980.

Christianisme et Revolution dans l'Allemagne du XVI' siecle, Thomas Mйntzer (1490-1525), ecrits theologiques et politiques, lettres choisies, traduction et introduction de Joёl LEFEBVRE, Lyon, Presses Universitaires de Lyon, 1982.

CLOULAS, Yvan, Catherine de Medicis, Paris, Fayard, 1979. CLOULAS, Yvan, Henri

II, Paris, Fayard, 1 985. А., La maison du pere, Paris, P.U.F., 1 983. CONSTANТ, Jean-Marie, Les Guise, Paris, Hachette, 1985. CONSTANТ, Jean-Marie, La vie quotidienne de la noЫesse fran�aise аих XVI' et XVII• siecles, Paris, Hachette, 1 985. CRETE, Liliane, Coligny, Paris, Fayard, 1985. CROIX, Alain, La Bretagne аих XVI• et XVII' siecles: la vie, la mort, la foi, Paris, COLLOМP,

Maloine, 1980.

CROIX, Alain, Nantes et le pays Nantais au XVI' siecle, etude demographique, Paris, S.E.V.P.E.N., 1 974.

Dal Verrazzano al Cartier alla Scoperta del Canada, V erona, Cassa di Risparmio di Verona, 1988.

DAVIS, Nathalie, Les cultures du peuple, rituels, savoirs et resistances au XVI'

siecle, Paris, Aubler-Montaigne, 1979.

DELUМEAU, Jean, Le catholicisme entre Luther et Voltaire, Paris, P.U.F., 1979.

DELUМEAU, Jean, Naissance et affirmation de la Reforme, 2• ed., Paris, P.U.F., 1983.

DELUМEAU, Jean, Le peche et la peur.

La culpaЬilisation en Occident, XIII'­ XVIII• siecles, Paris, Fayard, 1 983. DE МADDALENA, Aldo, Moneta е mercato nel' 500. La revoluzione dei prezzi, Firenze, Sansoni, 1 973.

DESCIMON, Robert, Qui etaient les Seize?: mythes et realites de la Ligue

parisienne: 1 585-1594, t. 34, «Extrait des Memoires de la Federation des societes historiques et archeologiques de Paris et 1le de France», Paris, Кlinckieck, 1983.

DESSERT, Daniel, Argent, pouvoir et societe au Grand Siecle, Paris, Fayard, 1984.

DE VIC, Claude et VAISSEТТE, Joseph, Histoire generale de Languedoc, Toulouse, Privat, 1 872-1892, 15 vol.

DEYON, Solange et LOТТIN, Alain, Les casseurs de l'ete 1566: l'iconoclasme dans

le Nord, Presses Universitaires de Lille, Westhoek, 1 986. а Aix-en-Provence au XVI• siecle, Aix-en-Provence, Edisud, 198 1 . DOUCET, R., Les institutions d e la France au XVI• siecle, Paris, А. et J. Picard,

DoLAN, Claire, Entre tours et clochers, des gens d'Eglise

1948, 2 vol.

DUBY, Georges, (sous la dir. de), Histoire de la France urbaine, t.

11, La ville medievale, par Andre CнEDEVILLE, Jacques LE GOFF, Jacques ROSSIAUD, t. III, La ville classique, par Roger CНARnER, Guy CНAUSSINAND­ NOGARET, Hugues NEVEUX, E mmanuel LE ROY LADURIE, Paris, Le Seuil, 1980 et 1 98 1 .

394

DUBY, Georges et WALLON, Armand (sous la dir. de}, Histoire de la France rurale, t. 11, L'Age classique des paysans, 1340-1 789, Par Hugues NEVEUX, Jean JACQUART et E mma nuel LE ROY LADURШ, Paris, Le Seuil, 1 975. DUPAQUIER, Jacques, La population franfaise aux XVII• et XVlll' siecles, Paris, P.U.F., coll. «Que sais-je?», 1979.

ЕНАLТ, Hubert Ch., Ausdruckformen absolutistischer Herrschaft. Der Wiener Hof

im 1 7. und 1 8. Jahrhundert, Vienne, Verlag fiir Geschichte und Politik, 1980. La societe de cour, Paris, Calmann-Levy, 1974. FEBVRE, Lucien, Le proЬleme de 1' incroyance au XVI' siecle: la religion de Rabelais, E LIAS, Norbert,

Paris, Albln Michel, reed. 1 988.

FEBVRE, Lucien, Philippe II et la Franche-Comte, Paris, Flammarion, coll. «Champs», reed. 1970.

.

FLANDRIN, Jean-Louis, Familles, 2• ed., Paris, Le Seuil, 1 984.

FOISIL, Мadeleine, Journal de Jean Heroard, pref. de Р. Chaunu, Paris, Fayard, 1989.

FOISIL, Madeleine, Le sire de Gouberville, ип gentilhomme normand au XVI•

siecle, Paris, Flammarion, 1 986.

FUNCК-BRENТANO, Franck, L'ancienne France, le roi, Paris, Hachette, 1 9 12. GARRISSON-ESTEBE, Janine, Les protestants au XVl' siecle, Paris, Fayard, 1 988.

GARRISSON-ESTEBE, Janine, Protestants du midi au XVI' siecle, Toulouse, Privat, coll. «Le Midi et son histoire», 1 980.

GARRISSON-ESTEBE, Janine, Tocsin pour un massacre ou la saison des Saint­

Barthelemy, Paris, Centurion, 1 968.

GARRISSON-ESТEBE, Janine, Henri IV, Paris, Le Seuil, 1 984. GASCON, Richard, Grand commerce et vie urbaine а Lyon au XVI• siecle, Paris­ La

Науе, Mouton,

1971, 2 vol.

GAUSSIN, P.R., Louis Xl, Paris, Nizet, 1976. GIESEY, Ralph Е., Ceremon ial et puissance souveraine: la France du XV• au XVII•

siecle, Paris, А. Colin, 1 987.

GIESEY, Ralph Е., Le roi ne meurt jamais: les obseques royales dans la France de

la Renaissance, Paris, Flammarion, 1 987. А. Colin, 1 969 et 1 973, 2 vol. GOUBERT, Pierre et RОСНЕ, Daniel, Les Franfais et l'Ancien Regime, Paris, А. Colin, 1984. GOUBERT, Pierre, Clio parmi les hommes, Paris-La На уе, Mouton, 1 976. GOUBERT, Pierre, lnitiation а l'histoire de France, Paris, Tallandier, 1 984. GOY, Joseph et LE ROY LADURIE, Emmanuel, (sous la dir. de), Prestations paysannes, dimes, rente fonciere et mouvement de la production agricole а l'epoque preindustrielle, Paris-La Нay�New York, Mouton, 1 982, 2 vol. GRIММER, Claude, La femme et le Ьtltard, Paris, Presses de la Renaissance, GOUBERT, Pierre, L'Ancien Regime, Paris,

1 983 (avec une pref. d'Emmanuel Le Roy Ladurie).

GUENEE, Bernard, L'Occident аих XIV• et XV• siecles, Paris, P.U.F., coll. «Nouvelle Clio», 1971. GUERY, Alain, «Les finances de la monarchie fraщaise sous Regime», Annales E.S.C., mars-avril 1 978.

1'Ancien

395

НARSGOR, Мikhaёl, Rec�rches sur le personnel du Conseil du Roi sous Charles VIII

et Louis XII, Lille, Champion, 1 980, 4 vol. «Нistoire des provinces et des villes>>, voir le catalogue Civilisations, 1989, coll. <
XVJ• siecle, Paris, Flammarion, 1 983.

HUYSМANS, Joris-Karl, Les Grйnewald du musee de Colmar. Des primitifs au

retaЬle d'Issenheim, edition critique par Pierre Brunel, Andre Guyaux et Christian Keck, Paris, Hermann, 1988. JACQUART, Jean, La crise rurale en Ile-de-France, Paris, А. Colin, 1974. JACQUART, Jean, Fran�ois l", Paris, Fayard, 1981.

JACQUART, Jean et BENNASSAR, Bartholome, Le XVJ• siecle, Paris, А. Colin, coll. <
1 572-1576, Cambridge (Mass.), Harvard University Press, 1988. КNЕСНТ, R.J., French Renaissance Monarchy: Fran�ois I and Henri Il, London­ New York, Longman, 1984. КNЕСНТ, R.J., Fran�ois l, London-New York-Melboume, CamЬridge University Press, 1982. LABANDE-МAILFERT, Yvonne, Charles VIII, Paris, Fayard, 1986. LAFON, Jacques, Regimes matrimoniaux et mutations sociales, les ероих bordelais,

1 450-1550, Paris, S.E.V.P.E.N.,

1 972.

а l 'aube de la Renaissance, Paris, Macula, 1 987. LEONARD, E mile, Histoire generale du protestantisme, t. I, La Reformation (des origines а 1564), t. 11, L'etaЬlissement (jin XVJ•-xvп• siecles), Paris, P.U.F.,

LECOQ, Anne-Marie, Fran�ois l" imaginaire: symbolique et politique

196 1 .

L E ROY LADURIE, Emmanuel, Les paysans d e Languedoc, Paris, S.E.V.P.E.N., 1966, 2 vol.

LE ROY LADURIE, Emmanuel, Le territoire de l'historien, Paris, Gallimard, 1973 et 1978, 2 vol.

LEWIS PETER SCНEZVEY, La France

а la fin du Moyen Age, la societe politique,

Paris, Hachette, 1977. LYМAN-ROELКER, Nancy, Jeanne d'Albret, reine de Navarre:

1 528-1572, Paris,

Imprimerie nationale, 1979. МАСIПАVEL, Le Prince, dans CEuvres completes, Paris, Gallimard, <
de religion, publiees et annotees par Augustin CНASSAING, Saint-Vidal, centre d'etudes de la vallee de la Bome, 1983. MEUVRET, Jean et BAULANТ, Мicheline, Les prix des cereales extraits de

[а

mercuriale de Paris (1520-1 698), Paris, S.E.V.P.E.N., 1960. MIOLO, Gerolamo, Historia breve е vera de l'affari de i Valdesi delle Valli, Turin, Claudiana, 1971 .

396

MOLLAT, Мichel, Le commerce maritime normand а la fin du Moyen Age, Paris, Plon, 1952. MORE, Thomas, Utopia, Paris, ed. Sociales, 1 982. MOSSER, Fraщoise, Les in tendants des finances au XVIII• siecle, (avec un paragraphe initial sur le XVI• siecle), Geneve-Paris, Droz, 1978. MOUSNIER, Roland, Le Conseil du Roi, Paris, P.U.F., 1 971 . MOUSNIER, Roland, Institutions de la France sous la monarchie absolue, Paris, P.U.F., 1974, vol. 1 .

1 4 mai 1 61 0, l 'assassinat d'Henri I V (trente journees qui ont Jait la France), Paris, Gallimard, 1964. MOUSNIER, Roland, La venalite des offices sous Henri IV et Louis XIII, Paris, MOUSNIER, Roland,

P.U.F., 1971 . MOUSNIER, Roland, La plume, la faucille et le marteau, Paris, P.U.F., 1 970.

Mouvemen ts populaires et conscience sociale, XVJ•-XJX• siecles, Anvers, actes de colloque de Paris, VII-CNRS, 1984, Paris, Мaloine, 1985. МUСНЕМВLЕD, Robert, La violence au village (XV•-XVII• siecles), Belgique, S.A. Brepols, 1989. NEVEUX, Hugues, Vie et declin d'une structure economique. Les grains du

Cambresis fin du XJV•, debut du XVII' siecle, Paris, Mouton, EHESS, 1980. Paris et Catherine de Medicis, sous la direction de M.N. BAUOOIN-MAТUSZEK, Paris, Delegation

а l'action artistique de la Ville de Paris, s. d.

Pratiques et discours alimen taires а la Renaissance, acte du colloque de Tours, 1979, sous la direction de J.C. МARGOLIN et R. SAUZET, Paris, Мaison­

neuve et Larose, 1 982.

QUILLIEТ, Bernard, Louis XII, Paris, Fayard,

1986.

RAМSEY, Peter Н., The Price Revolution in S ixteenth-Cen tury England, London, Methuen and Со, 1 971 . REINНARD, Мarcel, ARМENGAUD, Andre et DUPAQUIER, Jacques, Histoire

generale de la population mondiale, Paris, Domat-Montchrestien, 1968. REISCНAUER, Е., fapan, The Story of а Nation, Tokyo, 1981. ROOVER, Raymond de, L'evolution de la lettre de change, Paris, 1 95 1 . SAINТ-SIMON, Louis de Rouvroy, duc de, Memoires, e d .

А. DE ВOISUSLE,

Paris, Hachette, 1879-1928, 41 vol. SEYSSEL, Claude de, La monarchie de France et deux autres fragments politiques, textes presentes par Jacques Poujul, Paris, Librairie d' Aigences, 1961. SIMON, Gerard, Kepler astronome astrologue, Paris, Gallimard, «Bibliotheque des sciences humaines», 1979. STOUFF, Louis, Ravitaillemen t et alimentation en Provence aux XIV• et XV<

siecles, Paris-La Науе, Mouton, 1 970. SUTНERLAND, Nicolas-Мary, The French Secretaries of State in the Age of

Catherine de Medici, London, 1 962. SUТНERLAND, Nicolas-Мary, Princes, Politics and Religion,

1547-1589, London,

HamЬledon Press, 1984. SUТНERLAND, Nicolas-Мary, Catherine de Medici and the Ancient Regime, London, Historical Association, 1966.

397

TALLEМANТ DES REAUX, Historiettes, Paris, Gallimard, «BiЬliotheque de la Pleiade», 1 980, 2 vol. ТERRASSE, Charles, Franfois 1", le roi et le regne, Paris, Grasset, 1943, vol. 1948, vol. 11, 1970, vol. III.

1,

VAISSIERE, Pierre de, Gentilshommes campagnards de l'ancienne France, Geneve, Slatkine, 1975.

Villages desertes et histoire economique,

Xl'-XVIII•

siecles, Paris, S.E.V.P.E.N.,

1965.

WEBER, Мах, Ethique protestan te et esprit du capitalisme, Paris, Plon, 1 964.

WOLFF, Philippe, (sous la dir. de}, Histoire des protestants en France, Toulouse, Privat, 1 977.

YARDENI, Myriam, La conscience nationale en France pendant les guerres de

religion, 1 559-1598, Paris, В. Nauwelaerts, 1 971. Le refuge protestant, Paris, P.U.F., 1985. YATES, Frances А., L'Art de la memoire, Paris, Gallimard, 1 975. YATES, Frances А., Astree: le symbolisme imperial au XVI• siecle, Paris, Вelin, YARDENI, Myriam,

1 989.

+т+ +т+ +т+ +Т+ +т+ +т+ +т+ +т+ +т+ +т+ +т+ +т+ +т+ +т +

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ДИАГРАММЫ И ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ КАРТЫ

N а-.

1

w 'D 00

Савойский дом SAVO I E

loUIS

duc de Savo1e

1 440

Philippe 1"

duc de Savoie

1 496

Am8dee IX

duc de SaVOie

1 465

",." 1 380 Charles Vl le B1en Alme

VALO I S - O R LEAN S loшs

duc d'Orleans

Jean

comte d'Angoulёme

Marguer�te

de France

Jeanne 111 , d'Aibret

А о ......

'tiiiW ro1 de France

--1

'tiiiW 1 589

_

н e n n 1v __ _ 1.8888,_

l вoURBONS

ChГIStiПe 1�

[

Третий Анжуйский до м Phlllppe IV le Ве1 * de France 1 285

l

a.t1es de Yalois = ------ Phlllppe VI -.,.,.,.---- Jeen ll le Вon ��--_,. DIIt1es V Ie S8Qe -:---. * de France 1 3211 * de France 1350 * de Fnlnce 1 304 Мarguerlte d'Anjau-slclle LDuls 1" 1339-1384 с:" pula duc d'Anjou 1360,

cam18 du М8111е 1358, duc с1е TCIUIIIne 1370. pr618ndвnt 8UX 1rOne8 de Naplee et .Nnllllem 1382, cam18 de Pnмlnce et F'on:alquler 1 382

8 1 360 -----Мarle de ВIDil comlllsee de Oulse t 1404 fiUe de Chlr1ee, duc 111u18118 de Вourgogne

402

Louls 111 1403-1434 pr6lendant aux IШies de N.J.A.V,* 1417 duc d'Anlou 1417, de CelaЬre 1423, de Toutalne 1424, com1e du Melne, de l'rlмlnce et Fort:elquler = 1431 111111 poo1jrМ. Merguerlle t 1479 fllle d'Am4ciМ 111 11, duC de Savole •

11 1377- 1417 1404-1463 � eu lrh de N ei J.' 1384 Мвr1е = 1422 � d'Anjou , comte du Malne, Chelles � de Prcмlnce et Fon:alquler 1 384, w de France 1422 com\8 de Gulse 1404, prjlsndant aux tranes de Aragon et Valence 1410 llen6 1e Воn 1409-1480 Louis

duC

... 111 1 400 c" de Guose 1417, duc de Ваr 1 430 , Yolande t 1443 duc de l..omllne 1431, fl"\�� 1- � d'Aragon et pr6lendant 8UX tranes de de N.J.A.V.' 1434, duc d'Anjou, de Toutalne, de CelaЬre, с'" de Prcмlnce et Fort:elquier 1434 � de Naples et de J4rusalem, 1435 = 1420 ------- Jeen l- (ou ll) v. 1426-1470 duc de Cai&Ьie, prlnce de IUrone 1434 lsaЬelle t 1453, fllle de duc de l.omllne 1453 Chelles 1- duc de 1..orra1ne = 1437 Мвr1е t 1 448 llle de Chelles 1• duc de ВourЬon ______

..... ...

�;�;,;�;;;- -{�����1 = 1445 Merguerii8 1 � 1 �

Нenrt \11 � de Angleterre

-

•

�

•

•

Chelles 1414-1472

., r du Melne et de Morlllin 1434, de Gien 1 442 et de Gulse 1444, / 1 2 ----- Chelles t 1481 ...... :-i�Anjou --44 с'" du Мalne et de Gulse 1472 , w-.ьou.u � IJ\UiaJre de Naples et ... . ....... de Gu•�� t 1472 с'"

��� �

' N. J.

Nap/es Jdrusalem

- L --. 1

РLАНТАОЕNЕТ

У�е 1 4 1 2-1 440 = 1431 ;;;;�----{���� 1 8RE1'AONI t---+ Ffanlols , luU duc de Вlellgne 1414-1450

/

/

IAgue I

=

/

' �J 1

/

1474 111111 postjrttd

sespoвsess/ons

• LouisXI w

Ata(/011 v. VaJence

А.

26 *

403

И т ал ьян с ки е в о й н ы

СеН111брь 1494,

высадкадвсанrв

французскDrо флота

nод __..

Л/OДOI/IfiiJ/ Opneai«::IQ''

1496

Кaniii)'ЛЯЦIIII Ателлы

х ' lь.�

,n�

\ Лощq \ Гонсалве ._ v---� v J 1 •

�/, Апрель 1495, терриrорня rосударсп�, 8Х0Д11ЩИК В СОСJаВ •Священной ЛWif•, направленноil nponrв Карла V/11 _".. С> Vl

Х П роигранные сражения

Карп Vl l l * Выигранные сражения

Людавик Xl l Ф.Флоренция

Франциск 1

&рето н с ки А дом

Jeanne

1 396

w

z С)

� а: m

Мarguerlte Richard

1 423

w

� а:

о w 1

9 �

,_. roi de France

407

Лотарингский дом

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . ... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

ш z

� а:

g

Ferdinand 1" de МOdicis Gd duc de Toscane 1 559

ш () z

�

u. ш Cl z о (/) < :!Е

ш z

� а:

g

Нenn 1 • •le Вalafre• 1 54!1-1588 зе ""' оо GIJse 1 563

1

ш (/)

5

С)

'*' roi de France

409

Все двоюродн ы е братья и с е стр ы -------

lsabelle d 'A ibret

Claude 18' de Lorraine 1 er duc de Guise

1 496-1 550 -- ------Antoinette Jean 11 d'Aibret

1 496-1 583

-- --------�

Catherine de Foix Franr;ois de Bourbon Marie de Luxembourg

Charles de Bourbon duc de Vendome

1 489-1 537

H e n ri 11 d 'Aibret t 1 555 Marguerite d 'Angouleme

1 493-1 549

Charles 18' d 'Angouleme Louise de Savoie

Fran�is 18'

1 494- 1 547 *' de France 1 5 1 5

410

---- Rene 1 1 ---- Henrl l l

duc de Rohan , prince d e Leon

vicomte d e Rohan

1 579- 1 638

1 550- 1 586

- Franttais 1er

Henrl l8r le Balafre duc d e Guise

duc de Guise

1 549- 1 588

1 520-1 563

-{

Louis 1er de Bourbon 1 er prince de Conde marquis de Conti

---{

Henri 1er de Bourbon

28 prince de Conde 1 552- 1 588

Fra n c;ols, marquis puis prince de Conti

1 530- 1 569

1 588- 1 6 1 4

Antoine de Bourbon

1 5 1 8- 1 562

� de Navarre 1 555

Henrl d e N avarre

- ------ * de France Jeanne 1 1 1 d 'Aibret 1 553- 1 6 1 0 1 528-1 572 � d e Navarre

Henri 11

--f

----------

1 5 1 9- 1 559 * de France 1 547

[

t �

Marguerlte

1 553- 1 6 1 5 ocla Reine Margot» Fran c;ois H ercule 1 554 ou 1 555- 1 584 duc d 'A ienttan puis d 'Anjou

Marg uerite d 'Anjou duchesse de Berry

------- Charles Emmanuel l8r 1 562-1 630 duc d e Savoie 1 528-1 580

Emmanuel Philibert duc de Savoie

411

СОДЕ Р ЖА НИ Е

К читателю ...............................................................................................

5

Введение: Классическая монархия ....................................................

7

Первая часть РАСЦВЕТ ВААУА I. II. III. IV. V.

Возрождение .................................................................................. Розы и войны ............................................................................... Итальянская отдушина ............................................................... Стратегическое направление - гуманизм и плюрализм ... Нетерпимость и остальное .......................................................

43 72 101 141 158

Вторая часть УПАДОК ВААУА VI. VII. VIII. IX. Х.

Раскол .............................................................................................. Семейный конфликт .................................................................... Точка перелома ............................................................................ Древо правосудия ........................................................................ Гиз и его сторонники ............................................................ ... .

191 214 229 257 27 4

Третья часть ЮНАЯ СИАА БУРБОНА XI. XII. XIII. XIV.

412

Открытость ...................... ................................................ ............ Земля и голубая кровь .............................................................. Город, финансы, чиновничья служба .................................... Национальная идея ..................................................................... .

.

290 316 336 35 2

Хронология ........... ....................................................................................

363

Указатель географи ческих названий ................................................

378

Указатель имен .......................................................................................

384

Библиография ..........................................................................................

392

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ДИАГРАММЫ И ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ КАРТЫ 1. 2. 3. 4. 5. 6.

Савойский дом .................................................................................... Третий Анжуйский дом ................................................................... Итальянские войны ........................................................................... Еретонекий дом .................................................................................. Лотарингский дом ............................................................................. Все двоюродные братья и сестры ...............................................

401 402 405 407 409 410

llаучное исследоВание

ИСТОРИЯ ФРАНЦИИ ЭММАНЮЭЛЬ АЕ РУА ААДЮРИ

КОРОЛЕВСКАЯ ФРАНЦИЯ От Аюдовика XI до Генриха IV 1 460- 1 6 1 0

Редактор О.А. СаВельеВа Художник ll.A. ГруздеВ Художественный редактор В.П. ГригорьеВ Технический редактор Г.В. Аазаре6а Компьютерная верстка Е.А. llадиной

Подписано в печать 13.05.2004. Формат 60х901/ 1 ,. Бумага офсетная. Гарнитура tМыслы •. Печать офсетная. Уел. печ. л. 26,0. Уч.-изд. л. 25,4. Изд. N11 29-и/2004. Тираж 3000 зкз. (1-й завод Цена договорная. Заказ N11 3981.

2000).

Издательство •Междун1Jродные отношения • 107078, Москва, Садовая-Спасская, 20 Тел. отдела реализации: 975-30-09

E-mail: [email protected] сайт: www.lnter-rel.ru

()тпечатано с оригинал-макета издательства •Международные отношения • на ФГУП ордена tЗнак Почета • Смоленская областная типография им. В . И . Смирнова. 214000, г. Смоленск, пр-т им. Ю. Гагарина , 2