История внештатного агента разведки

1

Вступление. Судьба снова забросила меня за границу моей Родины. Воспоминания связаны с обычными и не совсем обычными событиями моей жизни. Почти четырнадцать лет я сотрудничал со спецслужбами Советского Союза. Из них практически два года (1977 – 1979) участвовал в операции советской разведки в Замбии. Был преподавателем замбийского университета и одновременно в течение определенного периода времени исполнял обязанности консультанта советского посольства по техническим вопросам связи. Послом СССР 1 в Замбии в то время являлся В.Г. Солодовников 2 , членкорреспондент Академии Наук. С ним и его семьей у меня сложились хорошие личные отношения, но о секретной стороне моей жизни, я думаю, он не знал. После завершения контракта с замбийским университетом и по возвращении в Советский Союз долгое время был под опекой внешней контрразведки Комитета Государственной Безопасности СССР (КГБ). Как мне говорили сотрудники КГБ, с которыми я встречался, санкции на мое участие в работе КГБ были даны на самом высоком уровне, сначала председателем КГБ Ю.В. Андроповым (в 1978 году), а затем его преемниками на этом посту или их заместителями. Мое участие в работе КГБ не было связано с деятельностью этой организации в сфере ее борьбы с внутренними противниками политического строя. Меня никогда не просили давать соответствующую информацию на своих сослуживцев и знакомых. Я никогда не был членом КПСС 3 , но был «выездным» (человеком, которому можно разрешать выезд за границу СССР). И даже, еще до вовлечения меня в дела спецслужб, был рекомендован Государственным Комитетом по внешним Экономическим Связям Советского Союза кандидатом на пост эксперта ЮНЕСКО 4 . Все определялось теми обстоятельствами, которые встречались на моем жизненном пути, определялось судьбой, моей тропой жизни. Воспоминания отражают реальные события. Они не содержат секретной информации, актуальной в настоящее время. Однако, некоторые имена и некоторые события, которые упоминаются в повествовании, все же изменены. В 2007 году мне сообщили, что подписка о неразглашении моего участия в деятельности спецслужб утратила силу в 2003 году. В воспоминаниях используются: фотографии, сделанные мной или взятые из семейного архива; документы, находящиеся в моем распоряжении; иллюстрации и другой материал, опубликованные в открытой печати. Эдуард Соловкин, 2007 год. Шел апрель 1998 года. Судьба снова забросила меня за границу моей Родины в очередную служебную командировку. На этот раз я летел в Соединенные Штаты Америки. Миловидная стюардесса финской авиакомпании предложила красное испанское вино. Я взял небольшую бутылочку этого напитка, чтобы немного отвлечься от монотонного шума двигателей. Это был мой первый полет после перенесенной пять лет назад операции на сердце. Очевидно, сказались те стрессовые ситуации, которые пришлось пережить в прошлые годы. С небольшой тревогой я ощущал не всегда ровное биение своего сердца. Но пока, слава Богу, его поведение не вызывало опасений. Впереди меня ждала международная конференция «The Ninth International Conference On College Teaching and Learning» во Флориде в небольшом уютном городке Jacksonville.

Въезд в замбийский университет

Barrett Hazeltine – первый слева

Я также планировал навестить на обратном пути своих друзей в Providence City, которые по какому-то совпадению оба были сотрудниками Brown University. Один из них – профессор Barrett Hazeltine, с которым я работал в Zambia University (UNZA) в 1977 году. 1

СССР – Союз Советских Социалистических Республик Василий Григорьевич Солодовников родился в 1918 году. Член-корреспондент по Отделению экономики (экономика) с 1 июля 1966 г. Три года работал в представительстве СССР при ООН, закончив свою деятельность там в качестве заместителя постоянного представителя. Директор Института Африки Академии Наук СССР (1964-1976) Чрезвычайный и Полномочный Посол СССР в Замбии (1976-1981). О деятельности В.Г.Солодовникова в Замбии опубликовано около 200 статей в западной и африканской периодике. Имя В.Г.Солодовникова фигурирует в нескольких политических детективах, причем в некоторых из них советский посол в Замбии является главным героем: Michael Nicolson, “Red Joker”, Granada Publishing, 1980; Peter Armstrong, “Operation Zambezi, The Raid into Zambia”, Welston Press, 1979; Frederick Forsyh, “The Fourth Protocol”, Corgi Books, 1984. 3 КПСС - Коммунистическая Партия Советского Союза. 4 ЮНЕСКО - Организация Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры. 2

2

Другой – мой товарищ по студенческим годам, Сергей Хрущев 5 . С ними я не виделся уже много лет. Последний раз с Сергеем встречался в 1988 году на праздновании тридцатилетнего юбилея нашего окончания Московского Энергетического Института (МЭИ). Намечался сорокалетний юбилей, и организаторы проведения юбилейных торжеств, узнав о моей поездке в США, просили передать ему приглашение. С профессором Barrett Hazeltine я не виделся двадцать один год, но связи с ним не терял. Мы переписывались. Кроме желания встретиться с ним вновь, мне нужно было с его помощью узнать, как используются современные информационные технологии в учебном процессе передового американского университета.

Московский Энергетический Институт (МЭИ)

Значок выпускника МЭИ

Сергей Хрущев TV screenshot, 1999

Кроме того, я договорился по электронной почте о встрече с Thomas E. Bullock, профессором University of Florida, который оставил свой адрес в моем офисе при мимолетном посещении Замбии и даже написал свое имя по-русски. Все встречи входили в мои планы ознакомления с постановкой дистанционного обучения в американских учебных заведениях. Такое ознакомление в результате общения с участниками конференции и непосредственно в учебных заведениях являлось основной целью моей командировки по заданию руководства Сочинского Университета. Далее, я хотел посетить Британское консульство в New York, чтобы напомнить о своих встречах с агентами британских спецслужб в Замбии в 1977-1979 годах и, может быть, получить вознаграждение, предложенное мне за риск контактов с их агентами. В то время я отказался от него, так как не мог иметь необходимых гарантий своей безопасности. Ситуация в России 1998 года не способствовала процветанию научных сотрудников, преподавателей учебных заведений и вообще всех тех, в ком не были заинтересованы новые криминальные структуры этой некогда великой страны. 2 февраля мне исполнилось 65 лет. Я уже пятый год был на нищенской пенсии и, чтобы не только сохранить стимул к жизни, но и просто выжить, продолжал работать доцентом в Сочинском Университете. Обещанное вознаграждение было бы весьма кстати. Особых надежд на то, что британские «друзья» меня могут вспомнить и, тем более, не забыть о своем двадцатилетнем долге, у меня не было. Я понимал, что после массового бегства бывших кадровых советских разведчиков на Запад ко мне уже не будет никакого интереса, так как никогда не обладал тем объемом и качеством секретной информации, каким располагали они. Однако обнадеживали слова моего первого куратора КГБ, сотрудника разведывательной службы СССР, что MI6 (British Intelligence Service) обычно отличается своей долгой памятью и твердостью своего слова. Тем более агент MI6, с которым у меня были контакты, не раз повторял, чтобы я дал знать о своем местонахождении, как только окажусь за пределами СССР, обратившись в любое консульское представительство Великобритании. Общеизвестно, что в консульских отделах всех стран работают сотрудники их спецслужб. Мне это было известно также по своему опыту, полученному во время пребывания в Замбии. Британское консульство в New York было выбрано, исходя из простейших соображений: New York был на моем пути в Jacksonville и обратно. Кстати, мое посещение Британского консульства или посольства заграницей как способ возобновления контактов с MI6 предусматривалось КГБ при проведении операции на территории Югославии в 1985 году. Тогда я должен был выехать в Югославию в составе туристической группы и встретиться с моим коллегой по работе в Замбии, который жил в Любляне. Операция готовилась несколько месяцев. Я выяснил с помощью моего югославского студен-

5

Сергей Никитович Хрущев, сын Никиты Сергеевича Хрущева, бывшего Генерального Секретаря ЦК КПСС, родился 02.07.1935 в Москве. Выпускник Московского Энергетического Института (1958 год). С 1958 по 1968 год работал в ОКБ-52 под руководством академика Челомея. С 1968 по 1991 год в НПО "Электронмаш", работу там сочетал с преподавательской деятельностью в МВТУ имени Баумана. Доктор технических наук, профессор, Лауреат Ленинской премии. С 1991 года проживает в США, профессор Brown University, Providence, RI.

3 та, отец которого работал в югославском посольстве, домашний телефон M. Vakselj, созвонился с ним, а затем сообщил ему в письме о своем посещении Югославии. Dear Dr. Solovkin,

Ljubljana, 12. julij 1985

I was very glad, when I have received your phonecall and the letter. Because I cannot remember your first name you should not take the typed letter and the title as the formal one. My handwritting is not very clear, therefore is better if I type the letter. Your letter has vividly remembered me on those calm days in Zambia. I shall de also very glad, if we would find the possibility to meet each other somewhere. At this moment it is very difficult to give you advice, how we can arrange our meeting, because Ljubljana is quite far from Belgrade or Split and I do not know the detailed arrangement of your trip. Hoping that we would be able to meet, perhaps you would be able to come to Ljubljana and to stay with me a day or two, I remain yours sincerely

Фрагмент ответного письма M. Vakselj.

Но, очевидно, возобновление каких-либо связей с British Intelligence Service в моей судьбе не было записано. Буквально за несколько дней до моего выезда в Югославию стало известно о том, что сбежал высокопоставленный офицер, вероятно имеющий информацию и об этой операции КГБ. Для моего прикрытия КГБ был вынужден отменить тур, и вся туристическая группа, в которую был включен я, на тот раз не попала в Югославию. К сожалению, и мой план посещения Британского консульства в New York также не был реализован. Мой первый куратор Геннадий Витальевич был подполковником Первого Главного Управления КГБ. С ним у меня установились почти доверительные отношения с 1976 года, когда события, происходившие тогда в Замбии, столкнули нас. С тех пор прошлая совместная работа и добрые человеческие отношения способствовали возникновению нашей дружбы. Я переехал из Москвы в Сочи в 1990 году. После этого каждый раз, когда я приезжал по какому-либо случаю в столицу, мы обязательно встречались. И в этот раз, перед поездкой в США, я останавливался у него и жил несколько дней - сначала до получения визы в американском посольстве, а затем непосредственно перед отлетом. Геннадий Витальевич ушел в отставку до событий 1991 года. Он не любил говорить о своих служебных делах, но иногда мы вспоминали те дни, которые проводили вместе в Замбии, Олег Данилович Калугин вспоминали общих знакомых и товарищей. С некоторыми из них встречались по различ(фото с сайта Интернет). ным радостным или печальным поводам. В том числе, Геннадий Витальевич неоднозначно отзывался об Олеге Калугине, который, как я понял, был в числе его непосредственных начальников в то время. Разговор об Олеге Калугине возник после публикаций о нем в газетах 6 . Я думаю, что о моей деятельности в Замбии знала и американская разведка, CIA 7 . Поэтому у меня было некоторое беспокойство перед получением американской визы. Это беспокойство сохранялось и сейчас в самолете, несмотря на уверения Геннадия Витальевича, что моя поездка пройдет нормально.

6

Олег Данилович Калугин родился 6 сентября 1934 года в Ленинграде. В 1958 году окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета. С 1958 года работал в Комитете государственной безопасности СССР. В 1959 году стажировался в Колумбийском университете по первой программе студенческого обмена между СССР и США. В 1959 году стал корреспондентом советского радио в НьюЙорке. 1965 - 1970 года - второй, затем первый секретарь посольства СССР в США, Вашингтон. 1973 - 1980 года - начальник управления внешней контрразведки. 1980 - 1987 года - первый заместитель начальника управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области. В 1989 году Калугину было предложено уйти в отставку из органов госбезопасности. 1990 - 1992 года - народный депутат СССР. Имеет ряд правительственных и ведомственных наград. В июне 1990 года указом президента СССР (по представлению КГБ) за действия, порочащие достоинство и честь сотрудника органов госбезопасности был лишен государственных наград. Калугин лишен воинского звания генерал-майора запаса, знака "Почетный сотрудник госбезопасности" и других ведомственных наград. В августе-сентябре 1991 года президент СССР отменил (по представлению КГБ) акты, которые лишили его государственных наград и воинского звания. Также прокуратура СССР по "реабилитирующим основаниям" прекратила уголовное дело в отношении Олега Калугина, который обвинялся в разглашении государственной тайны. Автор нескольких изданных на Западе книг, в том числе "Вид с Лубянки", "Сжигая мосты", "Мои 32 года разведки и шпионажа против Запада". Женат, имеет двух дочерей. 7 CIA – Central Intelligence Agency, ЦРУ – Центральное Разведывательное Управление Соединенных Штатов Америки.

4 За окном иллюминатора где-то далеко внизу проплывал Атлантический Океан. В салоне самолета было очень много русских - то там, то сям слышалась русская речь. Очень хотелось спать, но нервное возбуждение позволяло только изредка вздремнуть. Я провел почти бессонную ночь на жестких стульях шумного вестибюля аэропорта Шереметьево-2. Мой маршрут в Jacksonville был выбран исходя из наименьшей стоимости перелета с пересадками в Хельсинки и Нью-Йорке. Стоимость билетов снижалась не только за счет выбора наиболее дешевых авиакомпаний, но также за счет достаточно длительных интервалов между рейсами и неудобных по времени посадок в самолет. Интервал ожидания в Хельсинки составлял около пяти часов. В Нью-Йорке нужно было перебраться из аэропорта JFK (Джона Фицджеральда Кеннеди) в аэропорт Newark в течение не более четырех часов. Вылет из Нью-Йорка был поздним вечером, а из Шереметьево-2 - ранним утром. Поэтому, чтобы не опоздать, мне пришлось выехать в московский аэропорт накануне вечером. В Москве внезапно выпал обильный мокрый снег, и передвижение транспорта было затруднено. Маргарита Андреевна, жена Геннадия Витальевича, проводила меня до посадки в рейсовый автобус, следующий от аэровокзала. Моя обувь не была рассчитана на такую погоду, и друзья настояли на том, чтобы до аэровокзала я добирался в плаще и больших резиновых сапогах Геннадия Витальевича. После посадки в автобус переоделся и вернул все снаряжение. Дрема слегка окутала мою голову. В памяти возникла одна из встреч с вновь прибывшим в 1978 году американским преподавателем из Колумбийского университета в Нью-Йорке. Встреча происходила в гостинице Marshlands Village замбийского университета. Такие встречи устраивались почти каждый раз, когда на работу в замбийский университет приезжали новые люди. Они проживали в гостинице до тех пор, пока не получали жилье – квартиру или дом – на время действия своих контрактов. На встречах происходило знакомство всех обитателей гостиницы. В качестве угощений обычно были пиво, вода и подсоленные арахисовые орешки. На этот раз, как об этом говорили все, среди нас оказался корреспондент газеты New York Times. Этот корреспондент узнал, что среди обитателей гостиницы находится советский человек, и решил сделать групповой фотоснимок, поместив меня в самый центр участников встречи. В то время советские люди за границей своей страны были редкостью и вызывали как любопытство со стороны всех слоев населения, так и интерес спецслужб, особенно спецслужб США и Великобритании. Во время фотографирования кто-то из присутствующих в шутку или всерьез бросил фразу, которая и беспокоила меня сейчас. - Смотрите, CIAотслеживает КГБ. Слова о КГБ явно относились ко мне. Я сделал вид, что не понял сказанного. Вообще, мое проживание в Marshlands Village оказалось очень полезным для нашей разведки, так как позволяло получать свежую информацию о том, кто прибывал в Замбию, мог быть сотрудником спецслужб и работать под прикрытием университета. Мой куратор неоднократно просил сообщать имена вновь прибывших из США, Великобритании, Западной Германии, других стран, и, по возможности, давать их характеристику. Многие сведения удавалось получать на упомянутых встречах и в личных беседах. Обычно беседы и знакомства возникали по инициативе тех, кто прибывал в гостиницу. Они хотели сами узнать о жизни за «железным занавесом» из уст гражданина закрытой страны - СССР. Здесь я познакомился с доцентом энтомологии австралийского университета (The University of Adelaide, Waite Agricultural Research Institute) Peter Miles и профессором физики из Любляны (Словения) Marko Vakselj. Peter Miles посещал Советский Союз, бывал в Ленинграде, даже мог произносить некоторые фразы по-русски и писать их. Его жена Cecil хорошо играла в покер и одно время была чемпионом Австралии по этой карточной игре. Marko Vakselj оказался в Замбии по линии ЮНЕСКО, экспертом-атомщиком МАГАТЭ. По заданию этих организаций он объездил много стран. Marko Vakselj также бывал в Советском Союзе и имел знакомых среди ученых Новосибирского Академгородка. С 1972 года по 1982 год я находился в резерве ЮНЕСКО, был кандидатом от Советского Союза на должность эксперта в области электротехники, и меня, конечно, интересовали детали работы на такой должности. Об этом можно было узнать из бесед с Marko Vakselj. На пост ЮНЕСКО я был предложен в 1972 году Государственным Комитетом по внешним Экономическим Связям (ГКЭС) Советского Союза. После собеседования со мной мою кандидатуру одобрил представитель ЮНЕСКО. Запомнился западногерманский специалист, выходец из Турции, Cidarer Hidayet, предки которого имели свои корни на территории СССР, в Татарской автономной республике. Мой куратор долгое время служил в столице Татарии – Казани, и, вероятно по этой причине, Cidarer Hidayet заинтересовал его. Я не был вновь прибывшим в Замбию. Наоборот, мой контракт подходил к концу. Я прибыл на работу в UNZA в марте 1976 года. Контракт завершался в марте 1979 года, а в апреле 1978 года меня поселили в Marshlands Village. До момента поселения в моем распоряжении был большой дом недалеко от университета, в котором я проживал один.

Мой дом в Замбии

5 Семья находилась в Москве, так как пребывание в Замбии с середины 1976 года стало небезопасным – рядом, в Южной Родезии (ныне Зимбабве), шла война. Лагери повстанцев против расистского правительства, возглавляемого с 1964 года Яном Смитом, размещались вдоль границы с Замбией, бывшей Северной Родезией. Обе Родезии до 1964 года фактически являлись протекторатами Великобритании. Кто-то из моих замбийских знакомых рассказывал, что недалеко от моего дома находилась резиденция сторонников Джошуа Нкомо (Joshua Nkomo), одного из руководителей Патриотического фронта, повстанцев Южной Родезии. Действительно, вблизи дома была значительная территория, огороженная высокой проволочной сеткой. С Джошуа Нкомо меня познакомили на одном из приемов в Советском посольстве. Этот громадный человек с внешностью типичного для тех мест африканца вызывал большой интерес у руководства Советского Союза как потенциальный правитель Южной Родезии (Зимбабве). Специальные воинские подразделения Яна Смита, премьерминистра и лидера правящего белого меньшинства Южной Родезии, время от времени делали набеги на территорию Замбии. Запомнились рейды родезийских военновоздушных сил 19 октября 1978 г. и 2 ноября 1978 г. Во время налета 19 октября 1978 года было убито более 600 и ранено более 1200 человек. Основными жертвами были гражданские люди – беженцы из Южной Родезии. Это вызвало взрыв гнева местного населения ко всем, кто имел белую кожу. В течение нескольких дней происходили нападения на всех белых людей Ethiopia без разбора, их избивали и грабили. Кроме Джошуа Нкомо (фото с сайта Интернет). того, в стране было достаточно много групп, бандитских специально занимавшихся вооруженным грабежом. Многие квалифицированные работники, в том числе из замбийского университета, покинули Замбию. Мой дом подвергался нападениям и грабежам регулярно почти каждый месяц в течение всего времени моего проживания в нем. Такое Dar Es Salaam Zambia постоянство удивляло меня, так как после первого же нападения в доме не оставалось ничего ценного. Регулярность взломов удивляла и работников посольства, которым я рассказывал об очередном происшествии. Взломы South происходили обычно днем, когда я отсутствовал. Может быть, искали Tanzania Rhodesia деньги после очередной зарплаты. Как мне говорили, Советское Посольство даже заявляло протест правительству Замбии по поводу обеспечения безопасности пребывания советских специалистов и, в частности, по поводу нападений на мое жилье. В апреле 1978 года дом практически был разрушен в результате одного из взломов, и администрация университета поселила меня в гостинице Marshlands Village до завершения контракта. Воспоминания прервал изменившийся гул моторов. Самолет делал вираж. Внизу проплывала прибрежная полоса. На экране монитора отслеживался путь авиалайнера и параметры его движения. До прибытия в аэропорт Кеннеди еще оставалось достаточно времени, и на меня вновь нахлынули воспоминания. С Сергеем Хрущевым я познакомился в сентябре 1952 года. Мы оба поступили на один и тот же факультет МЭИ, ЭВПФ – Факультет Электровакуумной техники и специального Приборостроения. Факультетское комсомольское бюро поручило мне выполнять обязанности комсорга, и я ставил на комсомольский учет всех поступивших на первый курс. При постановке на учет составлялась краткая анкета каждого комсомольца. В числе прочих вопросов анкеты были вопросы о выполняемых в школе поручениях и роде занятий родителей. Я, например, до поступления в институт был секретарем комсомольской организации мужской средней школы №2 города Сочи, год работал старшим пионервожатым. Может быть, поэтому мне и предложили стать комсоргом. Сергей в то время увлекался фотографией. В разделе рода занятий отца он скромно указал – партийный работник. Я не был изощрен в знании партийной иерархии и не знал, что папа Сергея был первым секретарем Коммунистической Партии Украины, переведен из Киева в Москву на пост первого секретаря Горкома Партии. Мне об этом сказали в факультетском бюро. Значимость фигуры папы Сергея туго доходила до меня в то время. Лена, заместитель секретаря факультетской комсомольской организации предложила использовать Сергея в качестве фотокорреспондента факультетской стенгазеты. У него был отличный новенький фотоаппарат «Киев». На факультете существовала традиция презентации первого курса. Мне предложили провести подготовку мероприятий, связанных с ней. У нас нашлись и танцоры, и канатоходцы и другие таланты для художественной самодеятельности. Кто-то из «знающих» людей в факультетском бюро посоветовал пригласить на дни презентации известного лектора-международника Германа Михайловича Свердлова, сводного брата Якова Михайловича Свердлова – видного деятеля большевистской партии и советского государства. «Знающий» человек подсказал мне, что нужно поручить эту работу комсомольцу Хрущеву. Сергей не очень уверенно сказал, что попытается сделать заявку через своих знакомых в горкоме партии, но в положительном решении задачи сомневается. Организовать лекцию в заданные сроки было не просто. Герман Михайлович как лектор пользовался большим спросом, и заполучить его без очереди было трудно. Помню, когда я в очередной раз очень настойчиво пристал к Сергею по поводу лекции, он вместе со мной подошел к телефонной будке и куда-то позвонил. Возможно, он позвонил отцу, так как до меня донеслись слова Сергея: - Ну, ты же обещал. Обещание было выполнено. Лекция состоялась в Малом Актовом зале института. На нее я не попал, пришел слишком поздно. Все подступы к залу были забиты народом. Сергей вызывал к себе симпатии. Он никогда не выпячивал то, что его отец занимает высокое положение в обществе. На равных участвовал в студенческих делах. Насколько я знаю, приглашал студентов своей группы домой. Его первой женой стала студентка той же группы Галя Шумова. В институт он всегда приезжал общественным транспортом, на метро и трамвае. В марте 1953 года Сергей был в колонне студентов, пытавшихся прорваться в Колонный Дом Союзов, где находился гроб И.В. Сталина.

6 В своей комнате общежития МЭИ я узнал о смерти Сталина первым. Привык вставать рано. Сначала просто лежал на верхней кровати двухъярусной койки типа тех, которые использовались в солдатских казармах. Затем включил радио на небольшую громкость, так как все остальные мои сожители еще крепко спали. И тут я услышал важное сообщение, передаваемое диктором тоном, напоминающим сообщения периода Великой Отечественной Войны. Умер Иосиф Виссарионович Сталин. Включил радио на полную громкость и стал будить своих товарищей. По расписанию занятий в восемь часов утра должна быть лекция. Все студенты первого курса собрались в лекционной аудитории Г-201, каждый на своем обычном месте. Лектор не появлялся уже длительное время, но в аудитории на редкость было тихо, а на душе тревожно. Что же будет дальше, как будем жить? Этот вопрос, наверное, тревожил не только меня одного. Занятия отменили. Был митинг. Многие студентки плакали. Было принято решение идти прощаться с вождем всем факультетом. Прощание происходило в Колонном зале Дома Союзов в центре Москвы. Сейчас я не помню, в какой день из трех (6-8 марта, скорее всего 7 марта) собралась колонна нашего факультета Электровакуумной Техники и Специального Приборостроения. В колонне были не только те, кто проживал в общежитии, но и москвичи. Гена Лисицын, секретарь факультетской комсомольской организации, предложил построить колонну так, чтобы девушки и физически слабые ребята находились внутри двойного живого кольца, созданного из более крепких ребят. При таком построении достигались две основные цели: не допустить в свои ряды посторонних людей и сохранить целостность колонны. Сначала мы двигались достаточно быстро, почти бегом. Затем движение замедлилось, так как начинались заграждения, устроенные военными и милицией. Наши кольца были разорваны, но мы еще шли плотной массой, стараясь не терять друг друга из виду. Вышли, по-моему, на Трубную улицу, где тротуар и проезжая часть были отгорожены грузовиками. В кузовах грузовиков стояли солдаты. Людской поток был направлен по тротуару. Он был узким, плечом к плечу по нему могли пройти человек пять. Кроме того, на тротуаре возвышались столбы уличного освещения. Плотность людей резко возросла. Кругом уже было много незнакомых лиц. Передние ряды переставали двигаться, задние напирали. Грудную клетку сдавливало, было трудно дышать. Каждый из нас стал подчиняться только движению плотной людской массы. Она качала нас из стороны в сторону, двигала вперед или назад. Я выставил вперед прижатые к груди руки, чтобы как-то защитить себя. Нельзя было оступиться и, не дай бог, упасть. Упадешь – не поднимешься, затопчут. Соседи не смогут расступиться и помочь подняться. Солдаты в кузове время от времени наклонялись над толпой и выуживали из нее теряющих сознание или находящихся, по их мнению, в критическом положении людей. Особенно опасной была ситуация приближения к столбу. Могли раздавить, прижав к нему. Очевидно, это понимали все и старались, по мере сил, принять меры, чтобы избежать попадания на него. При этом путь к столбу становился не таким плотным, и тот, кто спохватывался не во время, мог быть вынесен прямо на него. Не всем удавалось сманеврировать. Я почувствовал некоторое ослабление давления спереди и понял - мне дают возможность стать жертвой очередного столба. Напряг свои силенки, надавил всем телом на соседей слева, отталкиваясь от соседей справа. Маневр оказался удачным. Не всем такой маневр удавался. Посмотрел вперед, Сергей Хрущев был плотно прижат к злосчастному столбу. Он пытается оттолкнуться, но не может. Несмотря на свой значительный рост, Сергей не был развит физически в нужной степени. К счастью, толпа колыхнулась в сторону, сместила его вбок, перемещая вокруг препятствия, и понесла дальше. В Колонный зал в этот день, я думаю, никто из нас не попал. Пошли прощаться иностранные делегации, доступ прекратили на значительный период времени. Я не старался сблизиться с Сергеем Хрущевым. И без меня около него всегда кто-то крутился. Хотя порой мне казалось, что он был бы не прочь завязать со мной более дружеские отношения. Но в то время я не мог себе этого позволить. Тесное окружение сына Генерального Секретаря Коммунистической Партии Советского Союза могло вызвать нежелательный для меня интерес компетентных органов. Мой отец сидел в сталинских лагерях, статья 58/10. Рассказал политический анекдот в пьяной компании. До Великой Отечественной войны он практически не брал в рот спиртного. Был мобилизован в городе Саранске (столице Мордовии) в самом начале войны. О войне я услышал во время семейной прогулки в городском парке. Внезапно пошел сильный дождь, мы спасались от него бегством. Отца направили в транспортные войска. После краткосрочного обучения, он был назначен начальником воинского эшелона, который курсировал из глубины страны на фронт и обратно. Однажды отцу Городской парк в Саранске (фото с сайта Инпришлось тернет). сопровождать артиллерийский полк, следующий в город Саранск. На базе этого полка формировался учебный центр для подготовки и отправки на фронт дивизионов артиллерийской разведки. Удача улыбнулась отцу, так как в этом городе находилась семья. К тому же, командиру полка понадобился человек, знающий местную обстановку, для организации снабжения формируемого подразделения. Узнав о том, что Отец (второй слева, второй ряд) со своими сослуживцами. отец из Саранска, командир полка добился его перевода под свое начало в качестве начальника продовольственной час-

7 ти. Здесь отец прослужил с 1942 года по 1944 год. Здесь же он научился пить водку, так как командир полка был любителем спиртного, не хотел выпивать в одиночку и приказывал разделять его компанию. Вместе с ним в военном городке на окраине Саранска проживали мы: мама, сестра и я. В этом городке проходил подготовку лейтенант А.И. Солженицын 8 до своей отправки на фронт. Отец шутил потом, что диссидентский дух Солженицына и алкогольный дух бывшего командира полка сыграли роковую роль в его судьбе, приведя в сталинские лагеря. Сначала отец строил Волго-Донской канал, затем гидроэлектростанцию 9 на Волге около города Куйбышева (ныне г. Самара). Я навещал его в лагере на Волге в конце лета 1953 года проездом из Сочи в Москву, возвращаясь на учебу после летних каникул. Отец происходил из дворянского сословия, родился, как и я, в городе Томске. Мой прадед, Соловкин Иван Терентьевич 10 , был сослан в Сибирь при императоре Александре II 11 в Тобольск и помилован его сыном Александром III 12 . Судьба распорядилась так, что все многочисленное семейство Соловкиных свило гнездо в Томске. Прадед был скульптором и художником, его шесть детей (четыре сына и две дочери) унаследовали способности своего отца. Сохранилась семейная легенда о том, что он нарисовал портрет старца Федора Кузьмича, которого приютил меА.И. Солженицын (фотостный купец Хромов, живший неподалеку. Стаграфия ранних лет, опублирец был очень похож на императора Александра кованная в Internet). I 13 . Как говорила молва, Александр I не умер, а стал жить среди своего народа. Купец, увидев сходство старца по возрасту и обличью с императором, заказал его портрет. В книге Д. Андреева «Роза Мира» (книга 9, глава 4 «Подвиг») так говорится о портрете и художнике: «Сохранился портрет во весь рост Федора Кузьмича, старца, написанный неопытной кистью местного (кажется, тобольского) из ЗАГС’а г. Томска о том, что живописца. Этот документ был опубликован 14 …. Для того чтобы "подде- Справка отец является потомственным дворянилать" этот портрет, чтобы умышленно (да и ради чего?) придать старцу на- ном г. Рязани. рочитое сходство с Александром и при этом с такой глубиной психологического проникновения постичь всю логику духовной трагедии этого царя, - для этого безвестный живописец должен был бы обладать прозорливостью гения. Но здесь не может идти речь не только о гении, но даже о скромном таланте: как произведение искусства портрет почти безграмотен».

Портрет Александра 1 (фото с сайта Интернет).

Фрагмент портрета старца (фото с сайта Интернет).

В семейной легенде также говорилось, что позднее на портрете Федора Кузьмича было обнаружено имя художника. Имя этого художника – Никволос. Если прочесть имя справа налево, получится Соловкин. Можно предположить, что фамилия была изменена в целях конспирации, чтобы избежать преследования со стороны царской жандармерии. Так что нелады с властью оказались наследственными. Портрет Федора Кузьмича (фото с сайта Интернет). 8

Писатель. Родился в 1918 году. Лауреат Нобелевской премии 1970 года. Автор книг "В круге первом", "Раковый корпус", "Архипелаг ГУЛАГ", "Красное колесо". В 1974 году выслан из СССР. В 1990 году ему возвращено советское гражданство, и он вернулся на родину. Волжская ГЭС им. В.И. Ленина. 10 Из архива России, опубликованного в Интернет: Соловкин Иван Терентьевич (1841-1921) - художник, глава династии томских художников Соловкиных. Дворянин. Выпускник Академии художеств. Сотрудник страхового от огня товарищества "Саламандра" (1882-1890), смотритель факультетских клиник при Томском университете (1890-1892). Дети И.Т. Соловкина: А. И. Соловкин, Вал. И. Соловкин, Вл. И. Соловкин, Н.И. Соловкина и Э.И. Соловкина. 11 Александр II (1818-1881) – император России с 1855 года. 12 Александр III (1845-1894) – император России, сын Александра II. 13 Александр I (1777-1825) – император России с 1801 года. 14 Жизнеописание отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков. Изд. Январь. 1906 г. Афонский русский Пантелеймонов монастырь. 9

8 То обстоятельство, что отец был осужден и находился в лагерях, я скрывал. Был научен горьким опытом. После ареста отца в 1950 году наша семья осталась без средств существования, не было никаких сбережений, я перешел в десятый класс, сестре было двенадцать лет, мать не имела специальности. Одно время помогали родственники отца, которые жили в Харькове. Подработать было практически негде, да никто и не хотел брать на работу членов семьи врага народа. Моя учительница русского языка, пыталась устроить меня корректором в местную газету, но тщетно. Я пытался доказать, что обвинение, предъявленное отцу, нелепо. Написал даже письмо на имя Лаврентия Берия с просьбой разобраться в его деле. Изъявил готовность участвовать в борьбе с настоящими врагами советской власти. Сравнительно быстро, через две–три недели после отправки письма меня вызвали повесткой к следователю МГБ (Министерства Государственной Безопасности) Власову. Он отчитал меня за беспокойство занятых людей и запретил тревожить их впредь своими просьбами. Пояснил, что я еще молод и не разбираюсь в жизни. Без серьезных причин в стране никого не арестовывают, а мои услуги в борьбе с врагами не нужны. Это был первый опыт контакта со спецслужбами, первый след, который оставили они в моей памяти, на тропе моей жизни. Во время летних каникул взяли матросом-спасателем на центральный городской пляж около санаториев «Кавказская Ривьера» и «Новая Ривьера». Там же потом удалось получить работу моей матери. Взвешивала отдыхающих на медицинских весах. Окончив школу с серебряной медалью в 1951 году, поехал поступать в Московский Авиационный Институт (МАИ). При заполнении анкеты ничего не утаил. В поступлении мне отказали. Просто вернули документы. Я не знал, что делать. Долго оставаться в Москве не мог. Я (слева) – матрос-спасатель со своим напарником. Жить было негде. На время меня приютила молодая семья, с которой я познакомился в поезде. Молодожены возвращались домой после медового месяца, провеМоя мама взвешивает отдыхающего. денного в Сочи. Их небольшая комната находилась в доме рядом с метро у Белорусского вокзала. Молодые люди разделяли жилплощадь вместе с матерью, которая не высказала восторга по поводу моего появления. В Москве жил мой дальний родственник, Виктор Волков. Он был главным врачом кожно-венерологической больницы имени Короленко, полковником МГБ. Когда Виктор узнал об аресте отца из моего письма, посоветовал мне поработать на великих стройках. После такого совета не было смысла ехать к нему в больницу в Сокольники и обращаться за помощью. Перед отъездом из Москвы решил немного прогуляться по центру города. В то время в Москве не было столько народу как сейчас. Москва сияла чистотой и поражала своим величием и спокойствием. Сразу чувствовалось, что это столица великой державы. Когда проходил по улице Герцена (ныне Никитская Б.), увидел объявление о наборе абитуриентов на юридический факультет Московского Государственного Университета (МГУ). То ли от отчаяния, то ли просто по легкомыслию молодости зашел в приемную комиссию и подал свои документы. Теперь в анкете я записал, что отец с семьей не живет и где он находится, не знаю. К моему удивлению, меня сразу направили на собеседование, которое успешно прошел. Меня приняли. Я вышел из приемной немного ошеломленный и стал анализировать происшедшее. Работать после завершения обучения придется в органах юстиции, не исключено, в министерстве государственной безопасЛефортовТерритория ности. Так сказал профессор во время собеседования. Значит, обяская тюрьма. студенческозательно будет тщательная проверка анкетных данных. Я вернулся го городка в приемную комиссию и забрал свои документы. МЭИ. Приехав назад домой в Сочи, пошел на работу сначала снова матросом-спасателем, а затем, по ходатайству моих школьных учителей, почти нелегально (без трудовой книжки) старшим пионервожатым школы №15.

Учебное здание МЭИ

На следующий год я успешно прошел собеседование для поступления в МЭИ и был зачислен на первый курс этого института с предоставлением общежития. Как потом стало известно, общежитие МЭИ находилось (и, в основном, находится сейчас) на улице Лефортовский вал, рядом с известной тюрьмой КГБ. Из окон общежития можно было видеть ее стены, строения и кусочек внутреннего двора. Тогда я еще не знал, что весь громадный комплекс подразделений МЭИ, включая учебные факультеты, студенческий городок и ОКБ, были созданы благодаря энергичной деятельности

9 Валерии Алексеевны Голубцовой, жены Г.М. Маленкова 15 , которая являлась директором института с 1942 года по 1952 год. Я поступил в МЭИ, когда на этом посту ее сменил профессор М.Г. Чиликин. В этот раз при подаче документов пришлось повторить тот же прием с анкетой, который использовался в приемной комиссии юридического факультета МГУ. Почти в течение всего периода обучения приходилось жить в напряжении. Мне «крупно повезло». В одной комнате общежития со мной оказался бывший старший лейтенант МГБ из личной охраны И.В. Сталина, Тимофей Лоза. По его словам, ему с трудом удалось уговорить Лаврентия Берия отпустить его на учебу. Приходилось контролировать свое поведение и слова. Несколько раз меня навещали в общежитии бывшие школьные товарищи, которые знали об осуждении отца. Одним из них был Женя Бачурин 16 – ныне известный бард и художник – в то время был студентом Московского Полиграфического Института. Евгений Бачурин (фото с Я боялся, что кто-нибудь из моих товарищей проговорится в присутствии других сайта Интернет). студентов. С Сергеем Хрущевым мы виделись на общих занятиях, иногда на студенческих вечерах. Вместе были на сборах в военных лагерях, в Белоруссии у границы с Польшей. У меня был его домашний телефон. Как этот телефон оказался у меня и в связи с чем, не помню. Помню, что звонил ему домой, но по какому поводу – забыл. Осмелел я только в 1956 году после реабилитации отца. Спасибо Никите Сергеевичу, отцу Сергея. Добрым словом поминаю его не только я, но и многие миллионы людей в нынешней России. Повод вспомнить добрым словом был каждый год в день рождения моей первой жены. Она родилась в один день с Никитой Сергеевичем, 17 апреля. Я не бравировал тем, что знаком с Сергеем, но и не скрывал знакомства с ним в подходящих случаях, когда речь заходила об его отце или о нем. В Эфиопском Политехническом Институте в Бахр-Даре, где я работал, имеется стела с надписью о том, что здание институСтела с надписью о создании института та построено советскими специалистами и передано в дар Эфиопии во времена Н.С. Хрущева. Естественно, текст надписи обсуждали в советской колонии, затрагивали как хорошие, так и неудачные стороны деятельности руководителя государства, обсуждали его личные качества. Тогда пришлось сказать, что своими глазами видел проявление этих качеств, отразившихся на его сыне. Приводил примеры. В том числе, рассказывал о том, как мой дипломник после окончания института был устроен с помощью Сергея на работу в Бахр-Дар. Стела у холла, где советских преподавателей ОКБ Челомея 17 . Валентин представляли императору Эфиопии Хайле Селассие I. Крамаренко, так звали дипломника, имел жену и маленькую дочку. Он получил отдельную квартиру в Реутово почти сразу после поступления на работу в ОКБ. Я в то время работал над своей кандидатской диссертацией на кафедре «Теоретические Основы Электротехники» (ТОЭ) под руководством доцента И.Б. Негневицкого. Главой кафедры был известный ученый в области электротехники профессор К.М. Поливанов. Я вместе с группой преподавателей кафедры ТОЭ и студентов специальности «Автоматика и телемеханика» занимался моделированием электромагнитных процессов в магнитных сердечниках, созданием установки для получеВ.Н. Челомей (фото с сайта Интернет). ния и контроля их характеристик. Эти сердечники использовались в магнитных усилителях сигналов для управления ракетами. 15

Маленков Георгий Максимилианович (1902-1988)– секретарь ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР в 1953-55 годах. 16 Родился в Ленинграде в 1934 году. 1951 год - окончил среднюю школу в Сочи и поступил в Московский Полиграфический институт. 1954 год - ушел из института и поступил в Ленинградский институт изобразительного искусства им. И. Е. Репина на факультет живописи. 1957 год - исключен с третьего курса института в связи с дисциплинарными взысканиями. Возвращается в Москву и продолжает учебу в Полиграфическом институте. 1959 год - закончил Московский Полиграфический институт. 1960-69 годы - работал в качестве художника - иллюстратора в периодической печати: журналах, газетах и книжных издательствах. 1969 год - становится членом Союза художников СССР. 1970 год - работает как график - станковист в технике литографии. Периодически занимается живописью. С 1985 года занимается исключительно живописью. С 1967 года пишет стихи, песни, короткие рассказы которые публикуются в периодической печати - журналах "Юность", "Знамя", "Сельская молодежь", в советских и зарубежных сборниках авторских песен, в "Литературной газете", в газетах "Русская мысль" (Париж), "Новое русское слово" (Нью - Йорк), в журнале "Котинент" (Париж). С 1980 года по настоящее время вышли диски с его песнями. Среди них: "Шахматы на балконе", "Дерева", "Я предлагаю спеть о том", "Я ваша тень", "Пьяный корабль", "В ожидании вишен". 17 Челомей Владимир Николаевич (1914-1984) - советский ученый в области механики и процессов управления; академик АН СССР.

10 Установка была разработана по заказу отдела фирмы, возглавляемой академиком Н.А. Пилюгиным 18 , соратником академика С.П. Королева 19 .Мне приходилось несколько раз посещать хозяйство академика. В здании, где размещалась лаборатория, использовавшая установку, находился кабинет Н.А. Пилюгина. Его мне показали всеведущие девушки из лаборатории. Основным оппонентом на защите моей диссертации стал один из заместителей Пилюгина доктор технических наук Н.М. Тищенко. Частым гостем в нашей научной группе на кафедре ТОЭ был Е.Б. Пастернак, сын Бориса Пастернака 20 . Е.Б. Пастернак работал на кафедре «Автоматика и телемеханика» и курировал студентов, которые участвовали в разработке установки. Он хорошо знал Сергея Хрущева – выпускника своей кафедры. Я и в настоящее время на примере скромного поведения Сергея в МЭИ рассказываю студентам о том, что раньше руководители государства не позволяли своим детям широко Установка, разработанная для пользоваться их положением в личфирмы академика Пилюгина. ных целях. В интервью Маркусу Уорену, шефу московского бюро английской газеты "Дэйли Телеграф", опубликованному в Internet 25.04.99 на сайте www.svoboda.org, Сергей Хрущев так отвечал по этому поводу. - «Понимаете, быть родственником или сыном лидера всегда трудно. Мой отец говорил: "ты не должен делать то или другое, всегда должен помнить, что ты сын Хрущева и представлять, что о тебе подумают. Но одновременно не должен забывать, что не ты, а я председатель СоН.А.Пилюгин и С.П.Королев (фото с сайта Инвета Министров". Это создает очень сложную ситуацию. Например, тернет). могут быстро повышать по службе. Когда-то сына президента Эйзенхауэра генерала Джона Эйзенхауэра спросили, почему он так рано, будучи еще молодым, вышел на пенсию. Он ответил: "потому что меня повышали слишком быстро". Это общая проблема…Конечно, говорили: "ты работаешь у Челомея, и поэтому Хрущев ему помогает". Это было полной глупостью, потому что максимально высоким моим постом в КБ Челомея была должность зам. начальника отдела, и если бы Хрущев хотел меня "сделать" кем-то или помочь кому-то, а Челомею бы это не нравилось, отец просто сказал бы: "знаешь, перейди к Королеву". Не Хрущев, а Устинов 21 , который ненавидел Челомея, все предлагал организовать мое собственное конструкторское бюро, потому что ему было трудно расправиться с Челомеем, пока я работал под его началом. А я все отказывался. С другой стороны, когда в работе возникает спор, и ты видишь, что с тобой все согласны, то думаешь - почему? Потому что ты прав или потому, что с Хрущевым никто связываться не хочет? Поэтому после отставки отца мне даже легче стало работать». От воспоминаний меня отвлекла перебранка в салоне самолета. Небольшая группа молодых людей, по-моему, американцев, отмечала свой перелет, и, несмотря на уже значительное опьянение, требовала от стюардессы очередную бутылку виски. Беспокойство, что о моей деятельности в Замбии знают американские спецслужбы, вновь охватило меня. Что ожидает меня в аэропорту Кеннеди? Как же случилось так, что я привлек внимание британской разведки и был вовлечен в деятельность советской разведки. В памяти вновь стали возникать эпизоды, связанные с этой стороной моей жизни. Как все начиналось?

18

Пилюгин Николай Алексеевич (1908-1982) – академик АН СССР, руководитель разработки систем управления ракет-носителей. Королев Сергей Павлович (1907-1966) - академик АН СССР, конструктор первых ракетно-космических систем. 20 Пастернак Борис Леонидович (1890-1960)– советский писатель, лауреат Нобелевской премии 1958 года. 21 Устинов Дмитрий Федорович – маршал Советского Союза, министр обороны СССР с 1976 года, с 1957 года по 1965 год – заместитель Председателя Совета Министров СССР. 19

11

События в Замбии. Первые встречи в Замбии и на пути к ней. Как же случилось так, что я привлек внимание британской разведки и был вовлечен в деятельность советской разведки. Может быть, я привлек внимание обеих спецслужб еще во время своей первой длительной заграничной командировки в Эфиопию в 1970 году. Кандидат технических наук в области электротехники и электроники, окончивший Московский Энергетический Институт (МЭИ), доцент этого института являлся для одних служб достаточно хорошим источником закрытой информации, для других – приманкой, на которую могли клюнуть и обнаружить себя охотники за такой информацией. МЭИ известен во всем мире не только своими выдающимися учеными, но и разработками по военной и космической тематикам. Одним из важных подразделений МЭИ является его Особое Конструкторское Бюро (ОКБ), которое в свое время обеспечивало полет первого в мире космонавта Ю. А. Гагарина. Может быть, уже тогда в Эфиопии обе спецслужбы присматривались ко мне. Наверное, не случайно в Аддис-Абебе со мной завязал знакомство военный атташе Советского Посольства. А в Бахр-Даре (Bahir-Dar), где находился Политехнический Институт, в котором я работал, моим «другом» оказался директор западногерманского медицинского госпиталя. Ходили слухи, что этот директор – бывший нацистский преступник. По его просьбе и по разрешению руководства советскими специалистами в Бахр-Даре, я ремонтировал некоторые электронные медицинские приборы. Взамен советские специалисты обслуживались в госпитале и снабжались необходимыми лекарствами на льготных условиях. Другим моим «другом» стал директор местного кинотеатра, в котором во время киносеанса вышла из строя аппаратура, и я участвовал в ее срочном восстановлении. После доклада директора о происшествии своему начальству в Аддис-Абебе меня зачислили в штат кинотеатра и собирались выдать пропуск на бесплатное посещение всех фильмов. Для этого пришлось сообщить ряд сведений о себе и приложить свою фотографию. Пропуск я почему-то не получил, но на фильмы меня всегда приглашали в директорскую ложу бесплатно. «Шпионская» трактовка описанных эпизодов, возникла только после тех событий, которые произошли в Замбии, и, скорее всего, является плодом моего воображения. До этих событий у меня не было никаких подозрений, я был

Политехнический институт в Бахр-Даре в 1971 году

Здание кинотеатра в Бахр-Даре в 1971 году

далек от шпионских страстей. Например, интерес ко мне со стороны советского атташе, скорее всего, был вызван его просьбой доставить родственникам в Москве небольшую посылку. Как же все-таки начиналось мое вовлечение в деятельность спецслужб? Вероятнее всего это началось с момента прибытия в Танзанию в марте 1976 года. В Дар-Эс-Саламе, столице Танзании предстояла пересадка с советского авиалайнера на замбийский, который должен был доставить меня вместе с моим коллегой из Московского Высшего Технического Училища в Лусаку, столицу Замбии, к месту нашей работы в замбийском университете. Рейсы не стыковались, и нас поселили почти на двое суток в отеле SkyWay. В Танзанию я мог бы приехать минимум на один год и в другом качестве, в качестве эксперта ЮНЕСКО, еще осенью 1975 года. В июле 1975 года мне позвонили из ГКЭС и сообщили, что моя кандидатура одобрена не только Отель SkyWay штаб-квартирой ЮНЕСКО в Париже, но и Танзанией. Одобрение кандидатуры страной, куда должен быть направлен эксперт, являлось сравнительно редким событием для советской стороны. Основное влияние на решение принять или не принять нового эксперта имели резиденты ЮНЕСКО в соответствующих странах. Резидентами, как правило, были представители западных стран, которые

12 старались не допустить специалистов из СССР туда, где они находились. Предложения штаб-квартиры ЮНЕСКО о направлении меня в качестве эксперта в ту или иную страну я получал достаточно часто, а одобрение страны, где нужно было работать, произошло впервые. Мне предлагали срочно явиться в офис ГКЭС для оформления документов. К тому моменту Министерство Высшего Образования СССР уже утвердило мою кандидатуру на пост преподавателя Университета Замбии, а мой загранпаспорт находился в посольстве Замбии. Я ожидал получения визы. Когда в отделе ЮНЕСКО ГКЭС узнали об этом, разразился скандал. Шла борьба между социализмом и капитализмом за влияние в развивающихся странах на уровне ЮНЕСКО. Каждый пост в этой организации был буквально на вес золота. Благодаря несогласованности действий чиновников, был упущен один из немногих шансов отвоевать важную позицию в ней. Референт отдела внешних связей Министерства Высшего Образования, полковник КГБ в отставке, который занимался отправкой специалистов на работу за границу, имел достаточные неприятности. Между тем ожидание замбийской визы растянулось более чем на полгода. Мое выдвижение в кандидаты на пост эксперта ЮНЕСКО произошло неожиданно для меня. После завершения командировки в Эфиопию летом 1972 года я находился со своим отчетом о работе в отделе по международным связям Министерства Высшего Образования СССР. Референт отдела Михаил Васильевич Кипятков выглядел озабоченным. Я передал ему свой отчет и уже стал уходить. - Подожди минутку, - остановил он меня, - выручи, пожалуйста. Он почти всегда обращался на «ты» к своим подопечным специалистам, которых оформлял для работы за границей. - Что случилось? - Срочно нужна кандидатура на пост эксперта ЮНЕСКО. Сегодня приехал представитель ЮНЕСКО для собеседования с кандидатом на пост. А у меня в данный момент никого нет, кто бы прилично мог владеть английским. Я уже заметил, что с кадровым резервом Михаил Васильевич часто испытывал затруднения. - Когда нужно идти на собеседование? - Прямо сейчас. - Но я не одет для официальной обстановки. Без галстука, в летней рубашке. - А паспорт с тобой? - Со мной. - Вот и хорошо. Значит, ты выручишь меня. С одеждой в ГКЭС что-нибудь придумают. Я звоню туда. Михаил Васильевич набрал номер телефона. - У меня есть кандидатура для собеседования, отличный специалист, кандидат технических наук, три дня назад вернулся из Эфиопии, но он беспартийный и одет не для официальной встречи, - докладывал он кому-то. – Не одет, потому что узнал о собеседовании только сейчас. Хорошо, я скажу ему. Его фамилия, имя и отчество Соловкин Эдуард Леонидович. - Дела обстоят так: обычно ГКЭС представляет на пост ЮНЕСКО только членов КПСС. Но сейчас создалась безвыходная ситуация. О тебе доложат руководству ГКЭС. Оно окончательно решит, как быть в этом случае. На тебя заказан пропуск. В проходной тебя ждет Ада Николаевна Стефанская, она занимается вопросами, связанными с работой в ЮНЕСКО. Двигай туда быстрей. - Михаил Васильевич сообщил мне адрес ГКЭС. Ада Николаевна была представительной высокой дамой. Она оценивающе оглядела меня. - Пока вы ехали, руководство решило представить вас на собеседование. Сейчас мы поднимемся ко мне в кабинет. Подберем рубашку, пиджак и галстук. - На собеседовании будет присутствовать руководство ГКЭС, но вы не смущайтесь. Ведите себя свободно, естественно, - напутствовала она меня перед входом в помещение, где должна была состояться встреча с представителем ЮНЕСКО. Им оказался сравнительно молодой черноволосый человек. Он сидел по середине длинного стола заседаний и предложил мне занять место напротив. В торце стола на достаточно почтительном расстоянии располагались несколько человек, вероятно, из числа руководителей ГКЭС. Представитель ЮНЕСКО был очень похож, если я не ошибаюсь, на Federico Mayor, который впоследствии стал генеральным директором ЮНЕСКО (с 1978 года по 1981 год). - Доктор 22 Соловкин, вы являетесь специалистом в области электроFederico Mayor (фото с сайта Интернет). техники и электроники. Не так ли? – не то вопросительно, не то утвердительно сказал он, сверившись с какой-то бумагой. - Да, - не удивился я его осведомленности, так как понял, что он почерпнул эти сведения из этой бумаги. Умеют же наши бюрократы, когда необходимо, работать оперативно, подумал я. Быстро подготовили справку обо мне. - Расскажите, пожалуйста, коротко о себе. Сколько вам лет, женаты ли. Когда закончили учебное заведение. Ваши научные интересы, увлечения. Думаю, что мне удалось ответить на все поставленные вопросы и достаточно живо побеседовать на многие темы. Ада Николаевна была довольна. Она радостно улыбалась. - Вы вели себя отлично и получили очень хорошую характеристику не только от представителя ЮНЕСКО, но и от руководства ГКЭС, - сказала она мне, несколько дней спустя, когда меня вновь вызвали в ГКЭС. 22

Советская научная степень кандидата технических наук соответствует иностранной степени PhD (Philosophy Doctor), доктора философии.

13 – Вы рекомендованы кандидатом на пост в ЮНЕСКО. Заполните анкету. После этого я почти каждый месяц получал из Парижа пакеты с описанием предлагаемых мне вакантных постов. Дар-Эс-Салам находится на берегу Индийского океана. Воздух был влажным и горячим. В отеле не сиделось. Сергей Иванович, так звали моего коллегу, захотел искупаться в океане, а я, несмотря на жару, решил пройтись по городу. В порту стоял советский корабль. Об этом гордо возвещал красный флаг на его носу. Был штиль, все суда, находившиеся в порту, казались впаянными в неподвижную гладь воды. Постояв некоторое время у воды, я пошел в сторону центра города. Внимание привлекли красивая церковь и здание национального банка. На следующее утро во время завтрака в ресторане я заметил высокого загорелого молодого человека, который время от времени поглядывал в нашу сторону, явно прислушиваясь к нашему разговору. Мы обсуждали, как с достаточно громоздким багажом добраться от аэропорта в Лусаке до университета. Беспокоились, встретят ли нас. По московским сведениям, встречать должны были сотрудники экономического советника при посольстве СССР. Когда мы поднялись, молодой человек подошел и обратился к нам. - Вы из Союза на работу в университет? Получив утвердительный ответ, продолжал. - А я из университета, медик. Возвращаюсь домой. Жду, как и вы, своего рейса. Вероятно, полечу на том же самолете, который доставил вас, на его обратном пути. Расспросив достаточно подробно о том, кто мы и дав несколько советов, как добраться от аэропорта в Лусаке, он сказал, что у него есть еще небольшая информация. Ее он сообщит позднее в нашем гостиничном номере, и попросил никуда не отлучаться в течение ближайших десяти минут. Отлучаться нам уже было нельзя, так как в скором времени за нами должен был подойти автобус для отправки в аэропорт. Молодой человек не заставил себя долго ждать. - Прошу прощения, но не могли ли вы показать свои паспорта. Мой паспорт перед вами. С этими словами он положил на стол небольшую красную книжечку своего загранпаспорта. После беглого просмотра наших документов, очевидно, окончательно убедившись в том, что мы – советские специалисты, медик (не помню его имени) несколько понизил голос и сообщил следующее. - Передайте в посольство, что после прохождения контроля в аэропорту Лусаки сотрудниками замбийской службы безопасности был произведен мой личный досмотр и повторный досмотр багажа. Формальным поводом послужил поиск и изъятие замбийских монет, которые я решил вывезти для пополнения своей коллекции. Больше ничего не нашли. - Кому передать? - Сами сообразите. Уже в Лусаке случилось так, что соображать и передавать эту информацию пришлось мне. Итак, мы в международном аэропорту Лусаки. Прошли таможенный контроль. Похоже, нас никто не встречает. Простите, вы доктор Соловкин, а вы доктор Исаев? С этим вопросом к нам обратился приятный смуглолицый молодой человек. Его вид и особенно его английский выдавали в нем уроженца южной Азии - Индия, Бангладеш или где-то оттуда. Впоследствии выяснилось, он был из Бангладеш. - Я, доктор Karim (Карим), ваш коллега по работе в UNZA, Инженерный факультет (School of Engineering). Мне поручено встретить вас и устроить в гостинице. Где ваш багаж? У меня машина. Никто от советской стороны себя не обнаружил. Носильщик и мы общими усилиями уложили чемоданы и сумки в лэндровер. Тронулись в путь. От аэропорта до города около 20 километров. Машина плавно шла по хорошему асфальту дороги Great East Road. Доктор S.R. Karim у входа в здание School of Engineering.

14 Замбия занимает в южной Африке площадь в 753 тысячи квадратных километров, она расположена между Демократической Республикой Конго на севере, Анголой на западе, Танзанией на северо-востоке, Республикой Малави на востоке, Мозамбиком на юговостоке, Зимбабве и Ботсваной на юге, небольшой полоской Намибии на юго-западе. Ее население в 1976 году составляло примерно 4 миллиона 336 тысяч человек, к 2004 году оно достигло численности в 9 миллионов 120 тысяч человек. Климат тропический. Лусака расположена на горном плато на высоте около 1200 метров. Это на 600 метров ниже, чем в БахрДаре, и на 800 метров ниже, чем в Аддисс-Абебе. Кислородное голодание почти не чувствовалось. Когда я шесть лет назад выходил из самолета в Аддисс-Абебе, думал, что потеряю сознание, а здесь Great East Road от аэропорта к центру города вблизи UNZA. никакого намека на такое состояние. Сезон дождей подходил к концу. В Замбии он обычно начинается в декабре и заканчивется в марте. В Эфиопии такой сезон был в период с июня-июля по сентябрь-октябрь. Стояла великолепная солнечная погода. От прямого солнечного света мою голову закрывала шляпа с широкими полями. В тени было терпимо, особенно, когда пространство продувалось ветерком при движении машины. На солнце становилось жарко. Мы с Сергеем Ивановичем, как того требовала инструкция, полученная в Москве, были в строгих костюмах и при галстуках. С нескрываемой завистью смотрели на Карима в коротких шортах и футболке. Сразу вспомнился случай, когда в июле 1971 года я в составе группы советских специалистов оказался в Хартуме (столице Судана). В Хартумском аэропорту предстояла пересадка с эфиопского рейса на советский. Мы следовали в Москву, кто в отпуск, кто возвращался насовсем. Однако пересадка не состоялась. Наши места, несмотря на заблаговременное бронирование, продали иностранцам. Нам предложили в течение трех дней ждать следующего рейса. Жара была невыносима. Кругом пески, рядом Сахара. Середина дня. Солнце в зените. Воздух раскален. Каждое его дуновение обжигает. При полном параде мы находились около трех часов сначала под плохеньким тентом в аэропорту, а затем в течение часа добирались до дешевого отеля в городе. Карта с сайта Интернет. Особенно тяжело переносили жару маленькие дети, которые были в некоторых семьях. Кондиционеров не было, работали потолочные фэны. Ни они ни теплая вода душа не спасали нас от жары. Когда через три дня вечером нас везли обратно в хартумский аэропорт, все искренне радовались. Мы даже не обратили внимания на встречную колонну танков. В эту ночь в Судане произошла попытка государственного переворота. Свергали диктатора Нимейри 23 . Как потом стало известно, обстрелу подвергалась и гостиница, в которой мы останавливались. Были жертвы.

Главный въезд в UNZA со стороны Great East Road.

23

Температурный режим на пути к центру Лусаки казался пустяком по сравнению с тем, что было в Хартуме. Карим справился о нашем самочувствии. Слева показался комплекс зданий. Затем мелькнуло полотно с надписью и закрытый шлагбаум. Надпись гласила: The University of Zambia. У шлагбаума стояли какие-то люди в униформе. - Университет закрыт. Забастовка студентов. Беспорядки. – Пояснил Карим и продолжал. - Протестуют против притеснений коренного населения в ЮАР и Южной Родезии. Призывают правительство Замбии принять меры.

Нимейри Джафар Мухаммед – 1930 года рождения, 1969-1971 годы – председатель Революционного Совета Судана, генерал-полковник.

15 Действительно, Африка кипела страстями. Перевороты, борьба за освобождение от остатков колониального рабства, за демократические свободы, забастовки. В первых рядах прогрессивной борьбы – наиболее активная часть молодежи, студенты. В Эфиопии забастовка студентов, свидетелем которой мне случилось быть, также носила политическую окраску. Она случилась в конце 1971 года и продолжалась почти четыре месяца. Сначала ситуация сложилась так, что советских преподавателей хотели отправить домой. В этот период к нам приезжала съемочная группа телевизионной программы «Время». Меня даже показывали по советскому телевидению. Тогда студентам предлагали на выбор: либо учиться, либо провести время в военных лагерях, пока не одумаются. Мне удалось сфотографировать то, как солдаты жандармерии выставили студентов под прямые солнечные лучи

Солдаты

Студенты

Солдаты жандармерии и эфиопские студенты во время забастовки.

без головных уборов. Она случилась в конце 1971 года и продолжалась почти четыре месяца. Они держали их в течение нескольких часов на солнце, принуждая отказаться от забастовки. Справедливости ради, необходимо сказать, что император Эфиопии Хайле Селассие 24 I уделял большое внимание подготовке национальных кадров. Студенты были обеспечены хорошим жильем, бесплатно одеты, обуты и накормлены. Каждый из них ежемесячно получал деньги на карманные расходы. Но жажда прогрессивных перемен пересиливала получаемые блага. Итак, судьба дарила паузу до начала работы в UNZA. Карим доставил нас в уютный комфортабельный отель Ridgeway в центре Лусаки. Отель стоял на пересечении двух улиц Independence Avenue и Church Road. - Вы не ковбой? – Шутливо спросила меня чернокожая девушка в регистратуре, стрельнув глазами в сторону моей широкополой шляпы, которую я не успел снять. - Почти, только-что прилетел с дикого Запада. – В тон ей ответил я. - О! Значит вы американец? - Я пошутил. Мы – русские. Заполнив с ее помощью необходимые бумаги, Окно моей комнаты мы вместе с портье поднялись в лифте на этаж, где размещались наши номера. Каждый из нас получил отдельную комнату. Окно моего номера выходило во двор. Внизу в бассейне плескались постояльцы отеля. Мы приняли душ, переоделись и спустились в холл. Желудок требовал пищи, и необходимо было срочно что-то перекусить. Нас провели в небольшой ресторан. Был вечер, пятница, начало weekend. Кроме нас за отдельными столиками сидели всего три человека. Официанты мужчины были в белой униформе, гармонировавшей с их белыми зубами и черной кожей. Аппетит чуть было не испортился, когда увидели цены. По нашим меркам они были заоблачными. Однако, мы вовремя вспомнили, что все, Отель Ridgeway со стороны Church Road. за исключением напитков, оплачивает университет. Мы настолько проголодались, что с удовольствием проглотили суп с протертыми овощами, приготовленный на английский манер. Бифштекс и салаты были более подходящими нашему вкусу. В этот ресторан мы ходили еще несколько дней, усердно подписывая че24

Хайле Селассие I (1892 - 1975) император Эфиопии в 1930 – 1974 годах, возглавлял борьбу против итальянских захватчиков во время италоэфиопской войны 1936 – 1939 годов.

16 ки с баснословными суммами, пока не обратили внимания на то, что при достаточно большом числе жильцов в ресторане всегда немноголюдно. - Почему у вас так мало посетителей? Остальные питаются где-нибудь еще? – Спросил я после очередного обеда у официанта. - В отеле два ресторана. Этот для состоятельных посетителей, которые предпочитают уют и комфорт. Второй более дешевый – находится в другом здании. В него можно попасть по переходу из внутреннего дворика. Но он не работает в weekend. После этой информации по будним дням мы уже ходили туда. Мы не считали себя состоятельными людьми, хотя уют и комфорт был приятен. Советская совестливость не позволяла излишне тратить народные деньги даже не своей страны. В день, когда мы поселились, ближе к вечеру мы с Сергеем Ивановичем сидели в кафе внутреннего дворика. Решили выпить немного пива. К нам подошел высокий худощавый человек с пышной шевелюрой. Он дружелюбно улыбался. - Извините, я ищу доктора Соловкина. - Это я. - Очень приятно. Я – профессор Whittaker. Извините, что не смог Переход к другому зданию лично встретить вас. А вы, вероятно, доктор Исаев? Еще в Москве я был информирован о том, что заведующего каВнутренний дворик отеля Ridgeway. федрой электротехники, где мне предстояло работать, звали Derek Whittaker. Мы пригласили профессора за наш столик. От пива он отказался и заказал себе фруктовую воду. Впоследствии мне стало известно, что Derek Whittaker был глубоко религиозным человеком, являлся старостой храма Holly Cross, расположенного в центре Лусаки, недалеко от отеля Ridgeway. Это не мешало ему быть также председателем Общества Инженеров Замбии и отцом пятерых детей.

Храм Holly Cross. Вид со стороны Independence Avenue.

Дети профессора D. Whittaker: Verity, Peter, John.

Профессор Derek Whittaker.

- Я надеюсь, доктор Karim рассказал о забастовке. Занятия начнутся после ее окончания. Вам необходимо заполнить ряд документов и получить удостоверения сотрудников университета. С собой следует взять разрешение иммиграционной службы на работу в Замбии. Об этом знают в вашем посольстве. Вам также нужно ознакомиться с программой занятий и своими офисами. Позже вы познакомитесь со своими коллегами. К сожалению, некоторое время вам придется жить в отеле. Университет предоставит вам жилье по вашему выбору, как только появится возможность. В первую очередь получают жилье те сотрудники, у которых имеется большая семья. Профессор Whittaker был, вероятно, уроженцем Ирландии, и его произношение значительно отличалось от классического английского. Он знал об этом, старался

17 говорить медленно, пытаясь по выражению наших глаз угадать, как мы понимаем его. Впоследствии я приноровился к его выговору и иногда выступал даже в роли переводчика между ним и другими собеседниками. На следующее утро после завтрака мы с Сергеем Ивановичем сидели в моем номере и обсуждали свои дальнейшие шаги. Необходимо было связаться с посольством и дать знать о своем приезде и местопребывании. В телефонной книге мы быстро нашли необходимый номер. Некоторое время спустя в дверь постучали. На пороге стоял высокий худой мужчина. - Геннадий Витальевич, сотрудник представительства экономического советника. Пришлось искать вас по всем отелям. Телеграмма о вашем выезде из Москвы дошла до посольства только вчера вечером. Геннадий Витальевич прошел в комнату, познакомился с каждым из нас. Я заказал пиво и немного еды. Мы удобно устроились в креслах. - Как добрались? Кто встретил? – Внимательные серые глаза перебегали то на одного, то на другого из нас. - Вероятно, информация о вашем приезде по дипломатическому каналу посольства Замбии в Москве пришла вовремя. По нашим каналам она опоздала. О забастовке известно. Да, кстати, по всем вопросам, связанным с вашим пребыванием в Замбии, обращайтесь ко мне. Я курирую всех специалистов, работающих здесь. Скоро должен прибыть еще один преподаватель университета. Он – геолог. Тоже без жены. Что случилось с вашими женами, сговорились. Понимаю, что вы немолодые люди и житейские обстоятельства бывают разные, но по правилам пребывания за границей все специалисты могут находиться в длительной командировке только с женами. Потом мы обсудим эту проблему отдельно. Геннадий Витальевич и С.И. Исаев в Лу- - Моя жена заболела в самый последний момент перед отъездом. Как тольсаке. ко ей позволит здоровье, она приедет. Я ответил так, чтобы не заострять внимание на этом неблагоприятном для нас моменте при первой встрече с официальным лицом. Сергей Иванович тоже сказал что-то оправдательное. На самом деле мои семейные дела не были благополучными. И эти обстоятельства являлись основной причиной отсутствия Лены, моей жены. У нее действительно оказались больные почки. Требовалась операция. Но эту операцию можно было сделать и в Замбии. Здесь, также в командировке, находились первоклассные советские врачи, а госпиталь (University Teaching Hospital), где они работали, имел самые современные лекарства и медицинское оборудование. Эти аргументы приводил не только я, но и сотрудники международного отдела министерства высшего образования, когда уговаривали Лену поехать вместе со мной. Нашему сыну Володе в то время было одиннадцать лет, его можно было устроить в английскую школу, что я рассматривал как дополнительный положительный фактор моей командировки. Положительным фактором был также прекрасный курортный климат Замбии в городе Лусаке и его окрестностях. В начале 1976 года Замбия еще процветала, было изобилие дешевых качественных продуктов и товаров, о военных действиях в соседней Южной Родезии ничто не напоминало. - Почти рядом с отелем находится территория старого советского посольства. Там живут многие работники посольства и других наших представительств. Сегодня суббота. Будет демонстрироваться фильм. В семь вечера я зайду за вами. С этими словами Геннадий Витальевич поднялся и попрощался с нами до вечера. Мы с Сергеем Ивановичем решили немного осмотреться вокруг отеля и прогуляться по городу. Вышли на Church Road, тротуар был лишь на одной стороне этой улицы. Как мы узнали позднее, тротуары были в основном только в центре города, пешеходов, особенно с белой кожей, было мало. Все предпочитали передвигаться на своем транспорте. Тут мы впервые задумались о том, как будем добираться до университета и обратно. От университета до центра Лусаки около семи километров. Мы пошли наугад, как потом выяснилось, в сторону Cairo Road, где размещался деловой и торговый центр города. По дороге мы увидели последствия автомобильной аварии, которые потом повлияли на наше решение отказаться от приобретения личного автотранспорта в Замбии. Последствия аварии. Вечером после ужина у Cairo Road. меня в номере снова появился Геннадий Витальевич, но уже в сопровождении своей супруги Маргариты Андреевны. Это была полная энергичная женщина небольшого роста. - Собирайтесь, пока дойдем, успеем только-только к началу сеанса.

18

Карта Лусаки 2004 года. На месте Holliday Inn был отель Ridgeway (карта с сайта Интернет ернет). ).

От отеля до старой территории советского посольства было минут десять пешком по небольшим немноголюдным улочкам. Получилось так, что я и Геннадий Витальевич немного отстали от остальных. Интуиция подсказала мне, что информацию о специальном досмотре советского специалиста при отлете из Замбии, которую мы с Сергеем Ивановичем получили в Танзании, следует сообщить ему. Ситуация оказалась подходящей. Никого рядом не было. - Геннадий Витальевич, я не уверен полностью, что именно вам необходимо рассказать о том, что мне с Сергеем Ивановичем стало известно в Дар-Эс-Саламе, но, думаю, я поступаю правильно. С этими словами я изложил все, что знал о происшествии. - Спасибо, я провожал этого специалиста до пограничного контроля, но не знал, что случилось потом. Вот мы и пришли. Фильм оказался достаточно старым. После фильма к нам подошел высокий упитанный широколицый человек. - Анатолий Васильевич Маслов, консул. Добро пожаловать. Вам необходимо зайти в консульский отдел и выполнить ряд формальностей. - Я подвезу их вместе с новым специалистом, который прибудет на следующей неделе, - вмешался Геннадий Витальевич. - Нам еще нужно съездить в иммиграционную службу, получить разрешение на работу, познакомить с городом – продолжил он. Так начались мои первые дни пребывания в Замбии. В начале следующей недели нас никто не беспокоил. Я побродил в окрестностях отеля, сделал несколько фотоснимков. Иногда выходил на середину проезжей части дороги, чтобы выбрать удобную позицию для съемки. Ав-

Вид из отеля.

На Independence Avenue.

томашин было немного. Никто не препятствовал моим действиям. Как выяснилось позднее, для таких съемок необходимо было иметь разрешение властей. Я отправлял свою пленку для бесплатного проявления в Штутгарт. Пакет с готовыми слайдами приходил на адрес моей работы в университете. Как-то я показал эти слайды своим коллегам. - Доктор Соловкин, почему вы не в тюрьме? Такие снимки делать нельзя. – Сказал наполовину в шутку, наполовину всерьез R.K. Appiah, мой коллега преподаватель из Ганы. Никто в посольстве об этом меня не предупреждал.

19

Монумент независимости.

Церковь адвентистов седьмого дня.

В Замбии чувствовался английский стиль во всем: чистота, аккуратно подстриженные газоны и кустарники, вежливость и предупредительность в магазинах и присутственных местах. По чистоте и экологической безопасности Замбия резко отличалась от Эфиопии. Здесь можно было пить воду прямо из водопроводного крана, в Эфиопии это можно делать только после ее тщательного кипячения, иначе гарантировано заболевание амебной дизентерией или другим не менее тяжким недугом. Все купленные продукты в Эфиопии должны были быть подвергнуты санитарной обработке: мясо, яйца, овощи и фрукты держались в марганцевом растворе несколько часов перед дальнейшим употреблением. На улицах Лусаки встречались опрятно одетые аборигены, не видно было нищих и больных. В Аддис Абебе и других местах Эфиопии часто можно было встретить прокаженных, толпы грязных голодных детей, которые окружали прохожих, дергали их за одежду, выпрашивая деньги и вещи. Многие эфиопские жители страдали бытовым сифилисом, шистосоматозом. 25 В Замбии большинство детей получало школьное образование. Школы были не только в городах, но и в сельской местности. Для преподавания привлекались как национальные кадры, так и иностранцы: англичане, американцы, немцы и русские. В Эфиопии большинство населения было неграмотным, детям приходилось помогать выживать семье.

25

Эфиопское жилье в сельской местности.

Эфиопское жилье в черте города.

Эфиопские дети несут кур на рынок.

Эфиопские мужчины.

Шистосоматоз – хроническое заболевание человека и животных в тропических странах (кожная сыпь, зуд, резь при мочеиспускании и др.), вызываемое гельминтами – шистосомами. Заражение через воду.

20 Приехал Борис Андреевич Филимонов, преподаватель Московского Горного Института, который стал третьим советским специалистом, вновь прибывшим в Замбию. На горном факультете замбийского университета (School of Mines) по линии ЮНЕСКО уже второй год трудился его коллега и тезка, доктор наук Борис Воробьев. Борис Андреевич был примерно одного возраста с Сергеем Иванович и одного роста со мной. Узнав, что я жил и учился в Сочи, он рассказал мне, что в молодости отдыхал там и останавливался в семье молодого человека, Жени Белоусова. - Случайно, может быть, вы знаете его? Он увлекался туризмом, хотел стать геологом и поступить в горный институт. – Спросил он меня. Женя Белоусов был моим школьным Женя Белоусов товарищем. Мы вместе заканчивали седьмой класс. Я знал о его пристрастии к туристическим походам. С ним вместе в таких походах участвовала моя сестра. Он рассказывал о своем желании пойти учиться в Московский Горный Институт и о том, что познакомился с сотрудником этого института, участником Великой Отечественной Войны, который в Германии обследовал ракетные шахты. - Женя погиб в одном из походов. Лагерь разбили на берегу горной реки. Ночью была гроза, во время сна их лагерь накрыл водный вал. – Сообщил я печальную весть. Вскоре после приезда Филимонова за нами заехал Геннадий Витальевич. Сначала он повез нас заполнять доку16.06.1948. Седьмой класс школы №5 г. Сочи. менты в иммиграционную службу, затем в консульский отдел советского посольства, потом в представительство экономического советника по линии ГКЭС, где работал сам. В консульском отделе консул Анатолий Васильевич дал нам прочитать инструкцию о правилах поведения советских специалистов за границей. Предупредил о происках иностранных спецслужб, о том, чтобы мы не садились в автомашины иностранцев, не ходили по одному и сообщали по телефону дежурному посольства обо всех чрезвычайных происшествиях с нами. - Знаю, что вы в свое время проходили инструктаж в ЦК КПСС 26 . Проверены так, что некуда на вас печать ставить, но будьте добры расписаться в получении инструкций от меня. – Завершил нашу встречу консул. Действительно, все, отъезжающие в длительную командировку, члены КПСС и беспартийные, проходили инструктаж на Старой Площади в Москве и давали письменное обязательство соблюдать его. Среди советских преподавателей замбийского университета я один оказался беспартийным. Согласно инструкции нельзя было разглашать принадлежность к КПСС. Однако первичная партийная организация при посольстве СССР функционировала, проводились партийные собрания, которые для конспирации называли профсоюзными, давались и выполнялись различные партийные поручения. В представительстве ГКЭС экономический советник почти в ультимативной форме потребовал, чтобы мы в кратчайшие сроки приобрели автомашины для передвижения по городу. Необходимо было не только затратить сумму, составляющую значительную часть всего, что мы могли заработать за время нашей командировки, но и оплатить страховку, пройти медицинское освидетельствование и сдать экзамены в местной полиции на подтверждение наших водительских прав. Советские «международные» права не признавались. Движение в стране было левосторонним. У нас был опыт вождения по правосторонним дорогам. Для обеспечения финансовой стороны предлагалось незамедлительно взять кредит и постепенно его выплачивать, а в конце командировки самостоятельно продать автомашины по рыночной цене. Советник явно лукавил. В Минвузе СССР мне говорили о транспортной проблеме в Замбии. Специально для преподавателей университета несколько лет назад были закуплены «москвичи». Ими пользовались наши предшественники. Соответственно, ГКЭС оплачивал бензин и обеспечивал техническое обслуживание. Более того, вся забота об обеспечении разрешений на вождение и получении страховок возлагалась на аппарат экономического советника. Советские специалисты своим трудом зарабатывали не только себе, но и своему государству. По сравнению с иностранными преподавателями, мы получали месячную зарплату в половину меньшую. После успешного завершеРазрешение на работу в Замбии. 26

ЦК КПСС - Центральный Комитет Коммунистической Партии Советского Союза.

21 ния контракта каждому преподавателю единовременно выдавалась премиальная сумма, равная его общему заработку за время контракта. Эта премиальная сумма отчуждалась от нас в пользу советского государства. Перед нашим приездом отечественные машины были проданы всем желающим по бросовым ценам, а нас решили обязать самим беспокоиться о транспортных проблемах. Мы дружно отказались брать кредит немедленно и дипломатично обещали подумать о сделанном предложении. После разговора с экономическим советником Геннадий Витальевич, наш непосредственный начальник, пригласил всех к себе в кабинет. - Прежде всего, предлагаю обсудить проблему вашего передвижения на ближайший период. – Начал он. - Борис Воробьев не откажется доставлять вас от гостиницы до университета и обратно, пока вы там проживаете. А дальнейшее зависит от того, где вас поселят и от того, как решится вопрос с вашим личным транспортом. В ряде случаев ваше передвижение будет обеспечивать переводчик представительства. Запишите телефон, по которому следует звонить при возникновении экстренных ситуаций. - Я недавно побывал в гостях дома у профессора Whittaker по его приглашению. Он сказал, что мог бы подвозить меня и Сергея Ивановича на своей машине. – Сказал я, дождавшись паузы. - А этого следует избегать под любым предлогом. Не советую вам всем использовать подобные предложения со стороны любых иностранцев. В гости ходить, конечно, можно, но хотелось бы знать заранее, когда, к кому и на какой период времени вы собираетесь пойти. В Замбии сложная обстановка. Рядом в Южной Родезии война. Активно работают спецслужбы практически всех стран, имеющих аккредитацию. Не исключены провокации. - Я знаком с вашим заведующим кафедрой, - обратился он ко мне, - вел с ним переговоры по обеспечению университета советскими специалистами. Имеются сведения, что, возможно, он резидент ЦРУ. Чувствовалось, как при этих словах Геннадий Витальевич напрягся, около шеи появились красные пятна. Впоследствии я не раз замечал, что такие пятна являлись признаком его сдерживаемого внутреннего раздражения. Они появлялись даже при ссоре с женой. Но, вероятно, бес дернул меня за язык, и я стал возражать. - Не может быть, какой он резидент! У него куча детей, спокойная доброжелательная супруга. Живет очень скромно, детей держит в строгости. Младшие донашивают одежду старших, в заплатках, но чистенькую. Набожный человек. Был очень рад моим скромным подаркам. Во всяком случае, трудно поверить, что он причастен к спецслужбам. Геннадий Витальевич не стал мне возражать, но красные пятна стали более заметными. Он стал расспрашивать каждого о его работе, семье, делал какие-то пометки. Особенно его заинтересовал период пребывания за границей в предыдущей командировке. Оказывается, Сергей Иванович работал в Индии, в Мадрасе. Геннадий Витальевич интересовался также нашими знакомствами за рубежом. Когда я упомянул о своем знакомстве с военным атташе советского посольства в Эфиопии, в его глазах что-то промелькнуло: не то интерес, не то любопытство. Я не смог не упомянуть о своем знакомстве с бывшим советским военным атташе в Эфиопии, так как постоянно переписывался с ним и уже отправил ему письмо из Замбии в Сирию, где он служил после Эфиопии. Отправил письмо по международной (открытой) почте. Ответ пришел по дипломатическому (закрытому) каналу, в котором он просил, во избежание неприятностей, придерживаться правил переписки за границей и пользоваться только дипломатическим каналом. Сообщение Геннадия Витальевича о профессоре Whittaker смущало меня. Не совмещалось в моем представлении одновременное служение науке, богу и семье с коварством разведчика. Особенно после того, как я побывал у него дома. Чисто традиционные русские подарки я заготовил на всех членов семьи Whittaker, о которых получил сведения, когда встречался со своим предшественником в Москве. Все были искренне рады матрешкам, конфетам и игрушкам. Однако, дальнейшие события показали, что относительно роли моего заведующего кафедрой, скорее всего, ошибался не только Геннадий Витальевич, но и я. О его роли я не могу с уверенностью сказать даже сейчас, могу строить только предположения. Вскоре нам выдали удостоверения сотрудников университета, показали место работы и лаборатории. Университет размещался на большой территории. Каждый факультет (school) имел свое здание. В отдельных зданиях находились достаточно хорошо оборудованная библиотека и администрация. На территории университета располагались также корпуса студенческого общежития. Университет имел свою службу безопасности.

Университет Замбии (The University of Zambia).

Здание администрации.

22

Библиотека.

Здание инженерного факультета (School of Engineering).

Корпуса общежития.

Удостоверение личности.

Сергей Иванович и я получили офисы (небольшие комнаты площадью около шести квадратных метров) на втором этаже здания School of Engineering. Мой офис располагался между офисом профессора D. Whittaker, заведующего кафедрой электротехники (Head of Electrical Engineering Department), и офисом доктора S.R. Karim. На дверях моей комнаты уже висела табличка с моим именем. Деканом факультета оказался профессор из Ганы J.M.K. Dake.

23

Новый посол в Замбии – ученый и дипломат. Послом СССР в Замбии в начале 1976 года был бывший партийный функционер Д. Белоколос. При нем на пустыре недалеко от центра Лусаки в 1974 году был построен комплекс новых зданий посольства. Я увидел посла на одном из открытых «профсоюзных собраний» в актовом зале посольства. В зале собрались сотрудники всех представительств посольства, за исключением тех, кто по роду своей деятельности должен был находиться на рабочем месте, и специалисты, работающие в столице Замбии. К специалистам относились сотрудники университета, преподаватели школ и медики госпиталя. Первые два ряда стульев были свободны. На третьем ряду располагались люди, некоторые из которых уже были мне знакомы: консул, торгпред и экономический советник. Посол важно прошел мимо вместе со своей супругой и сел в переднем ряду. Он был одет в строгий костюм. Теперь можно было догадаться, что все в зале, старались размещаться согласно служебному положению каждого. Посол был отделен от остальной массы свободным рядом. Ктото говорил, что Д. Белоколос был личным другом Л.И. Брежнева. Он являлся типичСоветское посольство в Замбии. ным представителем советских дипломатов, о которых так пишет бывший государственный секретарь США Г. Киссинджер 27 в своих мемуарах «Годы в Белом Доме» 28 : «Они – продукт бюрократизма, который требует дисциплины и отсутствие инициативы…Они передают информацию в такой форме, чтобы удовлетворить предвзятое мнение своего непосредственного начальника и избежать со стороны последнего отрицательного отзыва. Большинство советских дипломатов, безусловно, придерживается формальных позиций, боясь, что Москва в противном случае обвинит их в ненужных компромиссах. Они не проявляют собственной инициативы, повторяют в беседах стандартные аргументы, потому что они не могут отступить от идеологических установок, чтобы не рисковать» 29 . В этот день Сергей Иванович, Борис Андреевич и я были представлены собравшимся. Наш приезд в Замбию совпал с переориентацией руководства Замбии во внешней политике. В Анголе шла гражданская война. США и ЮАР критиковали политику СССР, обвиняя его во вмешательстве во внутренние дела Анголы. Замбия с середины 1975 года по апрель 1976 года была на их стороне, ее лидеры и пресса не только повторяли нападки на СССР, но и обвиняли СССР во вмешательстве во внутренние дела Замбии. Этим обстоятельством можно было объяснить, в том числе, и длительную задержку выдачи въездных виз советским специалистам. Я ждал визу с августа 1975 года до начала марта 1976 года. Вместе с тем Замбия активно участвовала в национально-освободительном движении на юге Африки. Штабы этих движений находились в Лусаке. К ним относились: африканский национальный конгресс Южной Африки (African National Congress, лидер — Оливер Тамбо); СВАПО (SWAPO) — народная организация Юго-Западной Африки (South West Africa Peoples Organization; лидер — Сэм Нуйомо, впоследствии президент Намибии); ЗАПУ (ZAPU) — Союз Африканского народа Зимбабве (Zimbabwe African People's Union, лидер — Джошуа Нкомо). У СВАПО и ЗАПУ на территории Замбии были и тренировочные лагеря. С некоторыми из лидеров движений я познакомился на приемах в советском посольстве. Сэм Нуйомо (фото с

Одним из таких первых приемов, на который меня пригласисайта Интернет). ли, был прием, устроенный в честь первомайских праздников 1976 года. Присутствие лидеров национально-освободительных движений на нем было понятным. Для успешной борьбы требовались деньги и современное оружие, которое мог предоставить на выгодных условиях только Советский Союз. Вначале Замбия пыталась приобрести оружие у западных стран. Англия предложила оружие времён Второй мировой войны. Затем последовало обращение к американцам, те отказали. На приеме присутствовали также журналисты. Они наметанным глазом увидели новых советских людей и старались выяснить, кто мы и для чего прибыли в страну. Джошуа Нкомо (фото с сайта Интернет).

27

Henry Kissinger (1923 года рождения) – государственный секретарь США в 1973 – 1977 годах, советник президента США по вопросам национальной безопасности в 1969 – 1975 годах, профессор Гарвардского университета. 28 Henry Kissinger. “White House Years” (1977-1980). N.Y., 1990. P.139-140. 29 Цитата из статьи В.Г. Солодовникова, опубликованной 14.01.2004 на сайте www.agentura.ru.

24 - Могу я спросить вас о цели вашего приезда в Замбию? – обратился один из них ко мне, когда я вышел из душного зала на прилегающую к нему площадку под открытым вечерним небом. - Да, конечно. Я здесь по контракту с университетом Замбии. - Надолго? - На три года. - Из какого города России? - Из Москвы. - Что преподаете? - Электротехнику и электронику. - Простите, назовите еще раз ваше имя. - Доктор Эдуард Соловкин. - Вас привел сюда заработок или желание оказать помощь в подготовке национальных кадров? - И то и другое. - Разрешите присоединиться к вам. – Прервал нашу беседу Геннадий Витальевич, который тоже оказался на свежем воздухе. Вероятно, он беспокоился о том, чтобы информация была представлена журналисту в идеологически выдержанной форме. - Вы неплохо владеете языком. – Сделал он мне комплемент, когда журналист отошел в сторону. - О чем он спрашивал? Он назвал себя и газету? - Называл, но я не запомнил. Сказывается почти четырехлетний перерыв в разговоре на английском языке. В общении всегда труднее понять, что тебе говорят. - В следующий раз старайтесь запомнить. Будьте осторожны. Могут быть провокационные ситуации. К этому времени Замбия ввела дополнительные ограничения на вывоз капитала из страны. Соответственно, многие американские и западноевропейские фирмы стали сворачивать свою деятельность. Сократились поставки в Замбию продуктов и промышленных изделий. Резко возросли цены на все. Цены автомашин взлетели почти на порядок. Сергей Иванович, Борис Андреевич и я, конечно, воспользовались этим фактором, чтобы окончательно отказаться от приобретения личного транспорта. В начале июня 1976 года нам, наконец, предоставили индивидуальное жилье. Мы с некоторым сожалением покинули отель. Теперь нам самим предстояло беспокоиться о пище и других бытовых условиях. Пока мы жили в отеле, все жители советской колонии нам откровенно завидовали: на всем Мой дом в Замбии. готовом, нет затрат на питание. Экономический советник даже грозился уменьшить нашу зарплату, вычесть сумму, затрачиваемую на пищу. Жилье для своих сотрудников, которым располагал университет, было разбросано по всему городу. Часть его находилась почти в центре города, в многоэтажных домах или отдельных домиках, часть – рядом с территорией университета. Так как расстояние от университета до центра города составляет почти семь километров, нам выделили жилье рядом с ним, учитывая наши транспортные возможности. Сергей Иванович и Борис Андреевич поселились в отдельных квартирах двухэтажных домов. Мне достался дом на противоположной от университета стороне дороги Great East Road. Предполагалось, что ко мне приедет Вид на университет с территории двора моего дома. Виден щит у въезда в уни- семья. Дом состоял из большого холла, двух верситет со стороны Great East Road. спален, небольшого рабочего кабинета, ванной комнаты, туалета и кухни. Двор был огорожен металлической сеткой. Его территория позволяла при необходимости посадить на ней средний вертолет. Несколько деревьев с неизвестными мне плодами росли перед главным входом. Со стороны кухни стоял небольшой однокомнатный домик, очевидно, для прислуги. Там же находилось дерево папайи, а ближе к забору виднелись листья бананов.

Окна

Ванная Спальня 2

Туалет

25 Кухня Кухонный шкаф Коридор

Фрамуги Холл Стеклянные двери

Спальня 1 Кабинет

Окна

План моего дома.

До меня в этом доме жила семья преподавателя из Голландии. Целая неделя ушла на то, чтобы привести дом в порядок. На кухне гуляли полчища громадных тараканов, виднелись следы крысиного помета, а электрическая плита заросла слоем старого желтого жира. Университет предоставлял не только помещение, но и необходимую мебель, и постельные принадлежности. В спальнях находились кровати с матрацами, одеялами и простынями. В каждой из них были встроенные шкафы прикроватные тумбочки. В кабинете стоял письменный стол с настольной лампой, стул и узенький диванчик. В холле размещались обеденный стол, стулья, два кресла и диван с дерматиновой

черной обивкой. Над обеденным столом свешивалась медная люстра. Мне удалось выяснить, что крысы появляются с чердака через внушительные щели в углах потолка на кухне. Эти щели я тщательно заделал. Потом начал планомерно травить тараканов. Через неделю кухня была отвоевана. С собой я привез ткань для занавесок на окна и двери, и вскоре мой дом засиял чистотой и уютом. Однако мое блаженство продолжалось недолго. Однажды, возвращаясь с работы, я обратил внимание на то, что двери холла не завешаны. Они не были взломаны, но большинство занавесок исчезло. Остальные вещи были на месте. Секрет раскрылся очень просто. Все замки в доме и ключи к ним соответствовали одному стандарту, и могли быть без труда приобретены в любой лавке. Это обнаружил техник Володя, который завершал уже третий год своей работы в университете. Он тоже был из МЭИ. С его помощью мне удалось переделать личинки замков и ключи. Теперь проникнуть внутрь дома можно было, только взломав окна или двери и решетки на них. Какое-то время, точнее около месяца, краж не было. Никто меня не беспокоил ни днем, ни ночью. Правда, иногда ночью крысиная семья затевала ссору на чердаке, вероятно, из-за принесенной кем-то из них еды. Тогда я стучал припасенной для этого палкой по тонкому потолку. - Соседи! Угомонитесь! – И все затихало. Крысы не могли питаться отходами на кухне, я всегда их аккуратно выбрасывал в мусорный контейнер на улице. Им приходилось добывать пищу на стороне. На чердаке они ночевали, забираясь туда по крепкому плющу, который вился по северной стороне дома от земли до самой крыши, прикрывая фрамуги холла. Через неделю после переселения вся наша университетская троица почувствовала определенные трудности в приобретении продуктов питания. Молоко, мясо, хлеб и овощи можно было купить только в магазинах на Cairo Road и на рынке недалеко от них. Это семь километров пешком с рюкзаками за плечами под палящим солнцем почти на экваторе (десять градусов южной широты) в одну сторону. В город - налегке, из города - с полными рюкзаками за плечами с запасами на неделю. Тротуары существовали только в центре города. Мы шли по обочине дороги почти одни. Мимо нас пролетали автомашины с белыми и черными людьми с удивлением наблюдавшими странное шествие уже немолодых белокожих. Нужно отдать должное многим из них. Они тормозили и предлагали подвезти. Но первое время мы строго соблюдали консульские инструкции и вежливо отказывались. О наших проблемах стало быстро известно и иностранным коллегам. Они все имели личный автотранспорт и деликатно приглашали поехать с ними в город. Однажды, в воскресенье мы как обычно брели за продуктами. Из окна машины нас увидел профессор Whittaker. Он затормозил. В салоне находилась вся семья. Ехали отдыхать за город. Whittaker вышел из машины, высадил свих домочадцев, подошел к нам и сказал: - Садитесь, до города всего несколько минут езды. Мы чувствовали неловкость. Пятеро детей и женщина покорно стояли на обочине под тропическим солнцем. - Спасибо. Не беспокойтесь. – Поспешил заверить его я. - Мы идем в представительство экономиЛучшая часть дороги, по которой мы ходили в город, и обратно. ческого советника. Это уже недалеко. Представительство действительно находилось поблизости. Несколько машин его молодых сотрудников промчались мимо нас, не останавливаясь. В противоположность профессору Whittaker, добротой эти молодые люди не обладали.

26 В начале июля по советской колонии прошел слух о том, что произойдет смена посла и экономического советника. Слухи вскоре подтвердились. Нас снова собрали в актовом зале посольства. За исключением немногих, кто уже был посвящен в таинство посольской кухни, все с любопытством ждали появления вновь назначенного посла. Ждали, что, как и его предшественник, он пройдет в первый ряд. Однако, к нашему удивлению, на трибуну зашел советник посольства Сергей Захарович Смирнов и сказал: - Разрешите представить Чрезвычайного и Полномочного посла СССР в республике Замбия, члена-корреспондента Академии Наук Солодовникова Василия Григорьевича. При этих словах из среднего ряда поднялся среднего роста, плотный мужчина, одетый совершенно неофициально. Он прошел на трибуну и стал рассказывать о политической ситуации на африканском континенте, о положении на юге Африки, в стране, где мы находимся, и, в связи с этим, о задачах, решению которых следует уделить особое внимание. Посол был немного лысоват, глаза слегка косили, излучая доброжелательность. В своей речи он уделил внимание и роли советских специалистов, непосредственно обратившись к преподавателям университета. Мне и, наверное, другим непосольским работникам это импонировало. Чувствовался академический научный анализ проблем при необходимом минимальном использовании идеологических догм. Как я узнал позднее, до приезда в Замбию c 1964 года Василий Григорьевич двенадцать лет занимал пост директора Института Африки, освободив это место для Анатолия Громыко, сына министра иностранных дел Андрея. Громыко. Он являлся и является автором многих книг и статей. В 1966 году Василий Григорьевич - член редколлегии авторитетнейшего международного журнала «Новейшие африканские исследования» и лондонского Института Африки. В 1967 году он был избран вице-президентом и членом постоянного Бюро Международного Конгресса африканистики. «С 1956 по 1960 годы он успешно трудится в организованном при его участии Институте мировой экономики и международных отношений - зав. сектором информации, заместителем директора и, наконец, ученым секретарем. Его имя все чаще начинает звучать и в дипломатических кулуарах. Он обретает известность знающего и объективного эксперта, участвует в крупных мероприятиях ООН и ЮНЕСКО. И поэтому вполне закономерным выглядит его направление на работу в Организацию Объединенных Наций, где Солодовников уже вскоре становится директором Отдела индустриализации слаборазвитых стран, а затем и заместителем постоянного представителя СССР - в ранге чрезвычайного и полномочного посланника I класса» 30 . Жизненный путь Василия Григорьевича оказался нелегким. «Весной 1918 года… в исконно крестьянской семье Солодовниковых, в селе Черноречье близ Самары, родился мальчик Васятка. Подрастая, он испытал все тяготы, обрушившиеся на российскую деревню с революцией, гражданской войной и страшным голодом 21 года. Ну, а после этого мора в Поволжье потянулись дни и годы, наполненные вековечными крестьянскими трудами и заботами. Вот, кажется, все устоялось и опВ.Г. Солодовников (фото с сайта ределилось. Но что-то тянуло, манило за четко и навсегда очерченный круг креИнтернет). стьянского бытия. Не давало покоя сильное желание получить более, чем начальные, элементарные знания... 1930 год. Закончена с самой лучшей характеристикой сельская четырехлетка.… В деревню пришла коллективизация. К тому же, Василий остался в семье за старшего.… После краткосрочных курсов механизаторов он стал заправским трактористом…. В газете "Волжская коммуна" Василий прочитал объявление о наборе на рабфак педагогического института - перед ним открылась возможность дневной работы и вечерней учебы в Самаре… Он засел за учебники, наверстывая упущенное, и с трудом, но поступил! Ну, а дальше - Куйбышевский индустриальный институт и тоже с вечерними занятиями и дневными сменами на авиационном заводе. А дальше - Академия внешней торговли в Москве, которую он окончил в 1946 году, тогда же получил первую правительственную награду - медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.". А за Академией - Соединенные Штаты Америки, где наш земляк оказался в гуще всемирной экономики и политики - в качестве сотрудника знаменитого тогда Амторга (организации, ведавшей торговыми связями между СССР и США). Он с охотой погрузился в хитросплетения и лабиринты большого бизнеса, проявляя незаурядную сообразительность и динамизм мышления в самых сложных коммерческих ситуациях. Перед ним открылась ясная и заманчивая перспектива успешной служебной карьеры в столь привлекательных для простых советских людей "заграницах"... И вдруг!.. Заявление одному из тогдашних руководящих "богов" Микояну: так и так, хочу заниматься наукой, прошу освободить от работы для поступления в аспирантуру» 31 . В конце 1949 года Василий Григорьевич поступил в аспирантуру академического Института экономики «и очень быстро занял достойное место в многоликом доме большой науки» 32 . Посол прибыл в Замбию не один. Вместе с ним в основном здании посольства поселились жена, Лидия Васильевна, и Вася «маленький», годовалый внук. Через некоторое время все советские преподаватели университета были приглашены в кабинет посла на третьем этаже здания посольства. Василий Григорьевич решил познакомиться с нами поближе. 30

Газета "Волжская Коммуна" №203 (14.11.1998). Газета "Волжская Коммуна" №203 (14.11.1998). 32 Газета "Волжская Коммуна" №203 (14.11.1998). 31

27 - Коллеги, - обратился он к нам, - ситуация в Замбии, как и на всем африканском континенте, непростая. Настало время для освобождения народов Юга Африки от системы расовой дискриминации. Ширится национальноосвободительное движение, идет вооруженная борьба против режимов белого меньшинства здесь рядом. Этого, к сожалению, не хотят и не могут понять в Вашингтоне и в Лондоне и пытаются остановить поток освободительной борьбы, оказывая широкую экономическую, финансовую поддержку расистским режимам, поставляя им тайно вооружение и снабжая их разведданными о расположении партизан национально-освободительных движений. Советский Союз поддерживает борьбу народов за освобождение от колониального рабства. Средства массовой информации западных стран пытаются дискредитировать политику СССР, обвиняя его во вмешательстве во внутренние дела стран этого региона. Иногда к таким обвинениям присоединяются средства информации и некоторые политики Замбии. Ваша практическая работа по подготовке национальных кадров страны является ярким доказательством дружественного отношения нашей страны к народам Африки. Вместе с тем я рекомендую вам в своих беседах с коллегами и студентами разъяснять цели Советского Союза на Юге Африки, опровергая ложную информацию. Я прошу вас также активно участвовать в распространении литературы, имеющейся в посольстве, которая содержит такие опровержения. - Я не совсем понимаю, как на практике можно реализовать просьбу посла о распространении литературы. – Сказал я после встречи Геннадию Витальевичу, который тоже присутствовал на ней. - Не переживайте по этому поводу. У нас не так много такой литературы. Хочу предупредить, скоро вам придется знакомиться с новым экономическим советником. В сентябре 1976 года уехал техник Володя, завершился его контракт. На инженерном факультете он следил за исправностью лабораторного оборудования и, при необходимости, ремонтировал его. Если из строя выходила бытовая техника или автомашина у кого-то из советской колонии, Володя приходил на помощь. Старенький москвич, проданный ему представительством экономического советника, можно было видеть как на старой, так и на новой территории советского посольства. Несколько раз нам удавалось вместе с ним ездить за продуктами. Иногда он помогал электрику посольства Анатолию Котикову, который почти три года назад был командирован для монтажных работ в здании нового советского посольства и остался при нем до истечения срока своего пребывания в Замбии. Все советские преподаватели университета были включены в состав лекторской группы посольства. Наши лекции посвящались, в основном, популярному освещению современных научных и технических достижений. Иногда нас просили сделать и политические доклады. Особенно эмоционально выступал Сергей Иванович. Его лекции нравились большинству слушателей. Изредка на наши выступления приглашались сотрудники посольств социалистических стран. Лекторской работой мне приходилось заниматься еще в студенческие годы. Я был членом лекторской группы райкома комсомола, выступал практически на всех предприятиях района Москвы, где располагался МЭИ: на заводе Ильича, на заводе Серп и Молот, во Всесоюзном Электротехническом Институте, на вагоноремонтном заводе имени Войтовича, на других предприятиях, в том числе, режимных. Советские студенты МЭИ, как правило, имели вторую форму доступа на режимные объекты и к секретным материалам. Многие сотрудники посольства приобретали радиоэлектронную аппаратуру: радиоприемники, магнитолы, магнитофоны. Они просили меня рассказать, как выбрать тот или иной аппарат, на какие характеристики этих аппаратов следует больше всего обращать внимание. Я с удовольствием выполнял их просьбы, так как эти вопросы не только косвенно относились к области, связанной с моей профессией, но и к области моего увлечения, как в студенческие годы, так и после окончания института. В студенческом общежитии я создал небольшую радиостудию. Дирекция студенческого городка предоставила для этого отдельную комнату. В ней я установил самодельный автомат и достаточно мощный усилитель для проигрывания граммофонных записей песен и танцевальной музыки, которые звучали в часы отдыха или по праздничным дням в коридорах и комнатах общежития. По громкоговорителям делались различные сообщения. Вся аппаратура была собрана из деталей, предоставленных лабораториями факультета. Использовались также детали, отбракованные военной приемкой на московском электроламповом заводе, которые я смог получить с помощью главного инженера этого завода. Тот работал по совместительству заведующим кафедрой факультета. В декабре 1956 года мне удалось уговорить дирекцию института приобрести студийный магнитофон МАГ-8, за ним мне пришлось съездить на завод имени Г.И. Петровского (город Горький, ныне Нижний Новгород). Завод был режимным, магнитофоны выпускались как ширпотреб по разнарядке. Когда я прибыл на завод и объяснил, что магнитофон предназначен для студентов в качестве подарка к Новому Году, директор завода пригласил меня в свой кабинет, где в это время заканчивалось совещание, представил собравшимся и дал распоряжение изыскать возможности по продаже требуемого изделия. Магнитофон вместе с упаковкой весил около семидесяти килограмм. Тут же на совещании решился вопрос о его доставке. На следующее утро попутная заводская машина подвезла меня вместе с грузом прямо к дверям общежития. Мое радиолюбительское увлечение стало причиной того, что я окончил институт не в феврале 1958 года, как все студенты Факультета Электровакуумной Техники Магнитофон МАГ-8. и Специального Приборостроения, а в декабре этого же года. Партбюро МЭИ (я был комсомольцем) поручило мне разработать проект радиофикации института и организовало отсрочку моего выпуска. С сентября месяца 1958 года факультет разделился на два: Факультет Электровакуумных Приборов и Факультет Автоматики и Телемеханики. Таким образом, меня можно считать последним выпускником Факультета

28 Электровакуумной Техники и Специального Приборостроения и первым выпускником Факультета Автоматики и Телемеханики. Вскоре после отъезда из Замбии Володи в моем доме случилось чрезвычайное для меня событие. Утром, когда я открыл закрытую на замок дверь домашнего кабинета, увидел, что окно в нем разбито, решетка отогнута, а на внутренней стороне двери и около нее отпечатались кровавые следы детской ладошки и ступни ноги. Отверстие в разбитом окне было достаточно только для того, чтобы в него мог пролезть ребенок лет десяти. Как объяснил сотрудник вызванной мною службы безопасности университета, ребенок должен был открыть двери в доме и передать краденое через взломанное окно взрослым. Он порезался острыми краями разбитого стекла, когда проникал внутрь. Взломать закрытую на замок дверь оказалось ему Почетная грамота, выданная мне посольством. не по силам. Взять в кабинете, кроме оставшихся от первого ограбления занавесок, было нечего. Меня очень огорчило то обстоятельство, что ночью я не слышал никаких подозрительных звуков. Значит, имелась вероятность проснуться, обнаружив грабителя около своей кровати. Нужно было срочно принимать какие-то меры. На стене в спальне находился щиток для включения сирены, установленной на чердаке. Сирена служила для подачи сигнала опасности, возникшей в доме. Следовало сделать так, чтобы она автоматически звучала при попытке взломать окно или дверь. Тогда бы я мог встретить опасность в бодрствующем состоянии. Из Москвы я привез не только большое количество радиодеталей, которыми меня щедро снабдила кафедра, но и провода. Все это было использовано для осуществления необходимой системы безопасности. Теперь даже незначительный поворот дверной ручки одной из входных дверей вызывал вой сирены. Она была маломощной, заряда ее аккумуляторной батареи хватало на несколько минут. Однако этого было достаточно, чтобы сигнал опасности разбудил меня, дошел до соседей и, может быть, отпугнул взломщиков. Последующие события показали, что в мое отсутствие звучание сирены не останавливало взломщиков. Приближался Новый 1977 год. Приехал новый экономический советник К. Горев. На кафедре появился преподаватель из США, профессор Barrett Hazeltine, с которым мне пришлось руководить дипломными работами выпускников кафедры. Темы дипломных работ касались теоретической и практической разработки простейших радиоэлектронных устройств с использованием деталей и полупроводниковых приборов, в основном привезенных мною. При этом я применил опыт, полученный в аналогичной ситуации во время своей предыдущей командировки в Эфиопию для работы в политехническом институте Бахр-Дара (Bahir-Dar). Студенты создавали систему управления световой бегущей строкой, охранную сигнализацию, модель управления светофорами, модель радиоуправления промышленными объектами и другие устройства. В Эфиопии была организована выставка дипломных работ, которую посетил император Хайле Селассие 33 I. Помню, как я стоял рядом с ним в выставочном помещении, окруженный свитой министров и военных в мундирах с эполетами. Один из моих лучших студентов, Yilma Mamo, демонстрировал телеуправление магнитофоном, на котором было записано приветствие императору. Военным больше всего понравилась система охранной сигнализации. Они как маленькие дети протягивали руки к охраняемой драгоценности и радовались, когда приближение их рук к драгоценности вызывало вой сирены и тревожное мигание света. После демонстрации работ дипломников император Хайле Селассие I сказал, что он еще не видел таких высокообразованных специалистов среди выпускников института. Затем все преподаватели института были приглашены в актовый зал, где император собственноручно вручил дипломы выпускникам. При входе в зал не обошлось без небольшого конфуза. Так случилось, что я шел сразу за прихрамывающим родственником императора. Сзади напирали мои соотечественники, и мне невольно пришлось слегка толкнуть высокую особу в спину. Работу советских преподавателей император отметил в своем адресе, а советское посольство – грамотами.

Хайле Селассие I, император Эфиопии (фото с сайта Интернет).

Новый 1977 Год вся советская колония в Лусаке отмечала в посольстве в непринужденной почти домашней обстановке. Это празднование состоялось по инициативе Василия Григорьевича и его супруги. Впоследствии празднование Нового Года в стенах посольства стало традицией.

Выдержки из адреса императора.

В начале 1977 года профессор Whittaker 33

Хайле Селассие I (1892 - 1975) император Эфиопии в 1930 – 1974 годах, возглавлял борьбу против итальянских захватчиков во время италоэфиопской войны 1936 – 1939 годов.

29 пригласил меня в свой кабинет. - Доктор Соловкин имеется проект правительства Замбии по подготовке на базе нашей кафедры специалистов в области связи для нужд армии, полиции и службы безопасности. Существует программа обучения. Вам предлагается ознакомиться с этой программой, внести свои замечания. Для осуществления программы следует создать учебную лабораторию, закупить для нее необходимое оборудование. На предстоящем заседании кафедры я буду рекомендовать вас в качестве председателя комиссии, занимающейся такой закупкой. Вы единственный на факультете кто имеет требуемые знания и опыт. Шведское правительство по линии помощи развивающимся странам выделило для этих целей сумму в размере одного миллиона долларов США, - при этих словах он вручил мне несколько документов. В этих документах фигурировали такие имена: P.E. Kangombe (Office of the Inspector General Zambien Police Headquarters. P.O. Box RW 103, Ridgeway, Lusaka. Tel. 51244, Ext. 215); P.J. Whitsed (Department of Civil Aviation. P.O. Box RW 137, Ridgeway, Lusaka. Tel. 51311); S.W. Munthali (Director of Telecommunications Post + Telecom Corp.. P.O. Box 1660, Ndola. Tel. 3261 (Ndola)). Глаза Whittaker с любопытством смотрели на меня. Он ожидал моей реакции. Официальной причины отказаться от предлагаемой работы у меня быть не могло. Я был обязан, согласно контракту, выполнять любые поручения по обеспечению учебного процесса и, следовательно, вступать в деловые контакты с представителями правительственных структур иностранных государств (Замбии и Швеции). С другой стороны, по правилам пребывания советских людей за границей, такие контакты не разрешаются без санкции руководства посольства. Как выяснилось позднее, эта санкция должна была быть согласована с Москвой. - Надеюсь, вы не забыли, что я работаю в университете в соответствии с соглашением между СССР и Замбией о технической помощи. Я не знаю всех деталей такого соглашения, должен сообщить в советское посольство о вашем предложении и смогу участвовать в проекте только после положительного решения экономического советника советского посольства по этому вопросу. - Да, конечно, будьте добры сделайте это как можно быстрее. Кстати, если возникнут затруднения, я сам могу поговорить об этом в вашем посольстве. Геннадий Витальевич с интересом выслушал мой пересказ разговора с профессором Whittaker. - Наложить запрет на ваше участие в проекте советская сторона не может. Вместе с тем, крайне нежелательно встречаться с представителями замбийских служб вне университета. Возможны различные провокации, тем более на территории полицейского учреждения или учреждения службы безопасности. Постарайтесь найти благовидный предлог, чтобы встречи там не проводились. Обо всех контактах сообщать мне, желательно предварительно, до встреч, и после их завершения. - Я вас познакомлю с Александром Дориным, преподавателем средней школы, - продолжил он, - Саша живет неподалеку от вашего дома. У него москвич. Он сможет, при необходимости, быстро доставить вас ко мне. Думаю, что не откажется брать вас с собой при поездках в город, в посольство или за продуктами. С прибытием нового посла активизировалась работа всего посольства СССР в Замбии, в том числе разведывательная деятельность Комитета Государственной Безопасности СССР. Энергичнее стали привлекаться к этой деятельности и советские специалисты, работающие в Замбии. Пришлось участвовать в ней и мне. Основную роль в организации разведывательной деятельности, как я понял, играл Геннадий Витальевич. Он оказался сотрудником и резидентом КГБ в Замбии под прикрытием заместителя советника посольства СССР по экономическим вопросам.

30

Утечка информации из посольства – нужна моя помощь. В начале 1977 года на смену техника Володи приехал Арнольд Пчелинцев, выпускник МЭИ, с которым мне приходилось работать в Эфиопии. Об его приезде я знал заранее. За несколько месяцев до этого профессор Whittaker показал документы Пчелинцева. - Знаете ли вы этого человека? - спросил он. - Да, он хороший специалист, я работал с ним в Эфиопии, знаю его жену Майю и сына Андрея. - Могли бы вы дать письменную рекомендацию, это ускорило бы получение им визы. Факультет заинтересован в его скорейшем прибытии. Необходимо уже провести профилактические и ремонтные работы электротехнического оборудования. Пчелинцев завершил свою деятельность в Эфиопии в 1971 году. После его отъезда я некоторое время жил в его комнате. Советские преподаватели размещались в двух домах барачного типа, оставленных строителями Бахр-Дарского института. Это были общежития: каждая семья ютилась в небольшой комнате; туалет, душевые кабины и кухни были общего пользования. Затем я встречался с ним в Министерстве Высшего Образования СССР, где он устроился инструктором отдела внешних связей министерства. До приезда семьи Пчелинцева поселили в отеле Intercontinental недалеко от советского посольства. Из окна его номера можно было видеть территорию посольства. Саша Дорин несколько раз привозил меня к нему в отель. Общежитие советских преподавателей в Бахр-Даре.

Отель Intercontinental в Лусаке.

Советское посольство из окна отеля Intercontinental.

Саша преподавал физику в школе. На территории этой школы располагался дом, в котором он жил вместе с женой Леной и трехлетней очаровательной дочкой Викой. Саша и Лена были молодыми общительными людьми. Лене 25 лет. Саша немного старше. У них дома часто останавливались коллеги из других мест Замбии, их гостями были не только русские, но и англичане, замбийцы и южноафриканцы. «Другом» их семьи стал югослав, коренастый черноволосый мужчина средних лет, бывший футболист сборной Югославии, занимающийся какой-то коммерческой деятельностью. Еще до моего приезда в Замбию у Дориных сгорела автомашина «Мазда». Саша получил ожоги во время ее тушения, лежал в госпитале. Югослав стал помогать семье, часто ночевал в доме Дориных. Он явно ухаживал за Леной, пренебрегая присутствием мужа. Вместе с «другом» и за его счет семья посещала рестораны и кафе. Саша побаивался югослава или делал вид, что побаивается. - Он очень сильный, - говаривал про него не раз Саша, - и у него много влиятельных друзей. После того как Геннадий Витальевич свел меня с Сашей, я стал бывать у Дориных, и «другу семьи», хотел он этого или нет, пришлось считаться с моим присутствием. Несколько раз он приглашал меня принять участие в тех мероприятиях, которые устраивал для Дориных. Югослав даже подарил семье Дориных старенький телевизор, который вскоре вышел из строя, и Саша передал его мне для ремонта. Специалистов, разбирающихся в радиоустройствах и телеаппаратуре, в Замбии было мало, а ремонт стоил значительных денег. Многие сотрудники посольства и коллеги по университету обращались ко мне с просьбой наладить ту или иную технику. Первое время я делал эту работу с удовольствием и, естественно, бесплатно. Затем просьб стало так много, что для советской колонии я стал проводить ремонт только по указанию Геннадия Витальевича.

31 Прямым отказом не хотелось никого обидеть, а выполнить просьбу уже стало невозможно физически. Кроме того, необходимо было приобретать детали и использовать университетские приборы. В числе моих «клиентов» был и посол Василий Григорьевич, и советники посольства, и сотрудники шифровального отдела посольства. Однажды Василий Григорьевич попросил отремонтировать свой музыкальный центр. Чтобы сделать ремонт, необходимы были радиодетали, которые я не имел. Для поездки за ними посол выделил свою служебную машину. Когда личный шофер посла на «Форде» с посольским номером и зачехленным флажком, указывающем на высокий ранг машины, подвез меня к складу-магазину фирмы Philips, это вызвало соответствующее уважение. Оно усилилось после того, как я представился преподавателем университета и назвал свое имя. Университет и его преподаватели являлись уважаемыми людьми в стране. Я стал почетным покупателем, меня обслужили в первую очередь, допустив прямо к складским полкам для отбора требуемого товара. После успешного ремонта музыкального центра Василий Григорьевич сказал, чтобы я обращался к нему, если мне вновь потребуется транспорт. Я не злоупотреблял его предложением, но несколько раз все-таки пришлось воспользоваться им. Вероятно, в связи с тем, что я появлялся в городе на машине посла, среди многих иностранцев я прослыл его другом. Меня стали часто приглашать в гости к себе и даже к своим знакомым мои коллеги по факультету. Иногда из желания познакомиться с советским человеком и от него лично узнать о жизни в такой закрытой и могущественной стране как СССР, иногда с корыстной целью, чтобы в конце вечеринки пожаловаться на плохо работающую радиоаппаратуру и попросить посмотреть ее и, если возможно, устранить неисправность.

В гостях у S.R. Karim. В центре жена доктора Karim с дочкой. Справа Barrett Hazeltine с женой. Слева преподаватель из Пакистана с семьей.

В гостях у преподавателя из Судана.

Ко мне в гости стал часто наведываться Геннадий Витальевич. Расспрашивал о моих знакомствах, с удовольствием угощался моим украинским борщом и самодельной ряженкой. Его беспокоили частые набеги взломщиков на мой дом. Обстановка с грабежами обострилась. Стали грабить не только частные дома, но и представительства иностранных государств. Весной 1977 года ограбили дом, в котором жил Геннадий Витальевич и который находился на территории представительства экономического советника посольства рядом с парламентом Замбии. Это произошло ночью, когда он и Маргарита Андреевна спали. Они ничего не слышали. Не слышал ничего и сторож, охраняющий территорию. Очевидно, в открытые окна сначала вспрыснули сильное снотворное, а затем взломали двери, унесли все, что можно было взять. В этот раз Геннадий Витальевич приехал ко мне очень расстроенным. - Нельзя ли и в моем доме устроить такую же систему сигнализации о попытке проникновения внутрь помещения, как у вас? – Обратился он ко мне. - Отчего же, конечно можно, и даже лучше. По вашему желанию, может срабатывать сначала будильник, а затем, через установленное вами время, если по какой-то причине не проснетесь, сильная сирена для громкого оповещения окружающих. - Сколько потребуется времени? - Насколько быстро удастся приобрести сирену и другие детали. Для ускорения работы по опутыванию проводами большой площади вашего дома хотелось бы иметь помощника. Думаю, что Пчелинцев, согласится, если вы его попросите. Принцип защиты окон и дверей был очень прост. На окнах и дверях создавалась сетка из достаточно тонких проводов, по которым пропускался небольшой электрический ток. При попытке взлома провода рвались, электрическая цепь нарушалась, и срабатывала система оповещения. Работу мы с Пчелинцевым сделали в течение недели. Сирену купили мощную. Она завывала на подобие полицейской, оглашая окружающую окрестность в радиусе двух километров. Как-то днем, когда в доме никого не было, к Геннадию Витальевичу пришел сотрудник, который не знал о системе, и дернул за ручку двери. Пришлось срочно вызывать хозяина дома с совещания в посольстве, чтобы отключить сирену, так как всполошились не только жители соседних домов, но и охрана парламента.

32 Вскоре все в советской колонии знали о том, что в доме заместителя экономического советника установлена охранная сигнализация. Не прошло и трех недель после установки сигнализации в доме Геннадия Витальевича как меня вызвали в посольство. За мной приехал сам Геннадий Витальевич. - С вами хотят встретиться заместитель посла и консул. – Сказал он мне. - Зачем? - Вам объяснят. Разговор начал Сергей Захарович Смирнов, заместитель посла, советник посольства. Он стал говорить о сложной обстановке в Замбии, о том, что стали нападать на посольства. - Необходимо срочно обеспечить безопасность жилого помещения советского посла на территории посольства. – Добавил консул. - У нас нет времени для вызова специалистов из Москвы, чтобы оборудовать это помещение стандартной системой безопасности, - продолжал он, - мы получили разрешение привлечь вас для создания охранной сигнализации квартиры посла. Теперь мне пришлось работать одному. Помощь Пчелинцева запретили. Окно, которое необходимо было защитить выходило во двор посольства. Площадь его была невелика, и я справился с работой сравнительно быстро. Сирену установили в вестибюле посольства около дежурного. Не обошлось без курьеза. Через два или три дня меня опять вызвали в посольство. Ночью произошло срабатывание сигнализации, разбудив посла и всю охрану. Тревога оказалась ложной. Слишком тонкий проводник охранной сетки, очевидно, порвала какая-то птичка. Наверное, я стал пользоваться определенным доверием у советских спецслужб. К этому времени я уже знал, что Геннадий Витальевич – сотрудник КГБ. Однажды вечером он приехал ко мне и завел следующий разговор. - Стал уставать, скорее бы в отпуск. Дел полно, людей не хватает. - Что-нибудь случилось? - Да, вам можно сказать. По мнению Москвы, из нашего посольства идет утечка информации. Скорее всего, замешаны американцы. Вы знакомы с американскими сотрудниками университета? - На моей кафедре работает один, но, насколько я знаю, у него заканчивается контракт.- Я имел в виду профессора Barrett Hazeltine. - Не могли ли вы завязать знакомства с кем-то еще? Может быть, потом мне удастся через вас установить с ним контакт. - Боюсь, не справлюсь. Я же дилетант в вашей сфере. - Это даже хорошо. Ваше поведение будет естественным. - Ладно, попытаюсь что-нибудь сделать. Так я согласился добровольно помогать нашим чекистам. Отказывать могучему ведомству советской державы не только было не принято, но и опасно. В моем характере имеется черта вносить в каждое дело, за которое взялся, что-то свое. Часто это свойство приносит мне много хлопот, а иногда и неприятности. И на сей раз я снова проявил инициативу. - Сергей Иванович познакомился с американцем, работающим в университетской библиотеке. Он часто играет с ним в шахматы. Можно попытаться через этого знакомого обратиться к американскому атташе по культурным связям. Просить атташе о предоставлении кафедре помощи в приобретении учебников. Профессор Hazeltine получил по этой линии несколько полезных книг. Есть еще один вариант, – продолжал я, – ко мне недавно обратился менеджер американской фирмы ITT с предложением закупить у фирмы лабораторное оборудование. Я не уверен только, американец ли он. Судя по произношению, он скорее англичанин. - Хорошо, начните с работника библиотеки. Моя активность в советском посольстве, поездки на машине посла, не могли остаться не замеченными не только в университете, но и спецслужбами других стран. Как мне впоследствии рассказал Геннадий Витальевич, у нашего посольства часто дежурили сотрудники секретной службы Замбии под видом продавцов мороженого или пепси-колы. Примерно в один и тот же период времени ко мне обратились два человека. - Доктор Соловкин вас просит зайти профессор Dake, декан, - сказала секретарь кафедры, когда я появился на работе. Профессор J.M.K. Dake был родом из Ганы. - Присядьте, пожалуйста, - пригласил меня декан, - в той стране, откуда я приехал, имеются различные движения, не всегда согласные с политикой властей. Не могли бы вы связать меня неофициально с компетентными людьми в советском «Продавцы» у советского посольства. посольстве по вопросам помощи одному из таких движений. - Я не уверен, что смогу это сделать, - ответил я вежливо, - я не знаю, к кому следует обратиться с вашей просьбой, спрошу у дежурного посольства. Конечно, о просьбе профессора Dake стало известно Геннадию Витальевичу в тот же день. Как была удовлетворена просьба, я не знаю. Повторный разговор с деканом на эту тему не возникал.

33 Некоторое время спустя, в мой офис зашел профессор Whittaker. - С вами хочет познакомиться и поговорить мистер, - он назвал имя, которое я плохо расслышал, - будьте у себя, этот человек появится у вас через несколько минут. Я не придал сообщению особого значения. Ко мне приходили менеджеры различных фирм с предложениями по продаже радиотехнических приборов. Как только меня назначили председателем комиссии по созданию лаборатории, я разослал письма в ведущие фирмы нескольких стран о том, что университет приобретет на конкурсной основе электронное оборудование для учебной лаборатории. Многие фирмы не только присылали красочные проспекты, но и присылали своих представителей. Я продолжал заниматься своими делами, когда услышал звук подъезжающей машины. Затем раздался стук в дверь, и на пороге появился представительный невысокий чернокожий мужчина средних лет. Сзади возвышался профессор Whittaker. Я пригласил незнакомца войти. Он держался очень уверенно. Почти по-хозяйски прошел внутрь и сел спиной к окну на предложенный стул. Whittaker оставил нас наедине. Очевидно, мистер считал, что я обязан его знать, и не представился. Незнакомец начал не разговор, а целую речь. Сначала я плохо улавливал, что хочет сказать гость. Потом понял, передо мной какой-то чиновник, который от имени правительства клеймит позором Яна Смита и рассчитывает на помощь Советского Союза в борьбе с ним как в политической, так и в экономической сфере. В частности, большое значение имеет подготовка национальных кадров в области связи для нужд армии, полиции и службы безопасности. Он просит меня проявить максимальное понимание ситуации в стране и активно сотрудничать с государственными деятелями. Я был в недоумении. Этому чиновнику нужно обращаться не ко мне, а к сотрудникам посольства. Пришлось дипломатично перевести разговор на проводимую работу по созданию необходимой специальности, заверить его в том, что я приложу все свои знания и опыт для ее ускорения. Обещал передать все, что он сказал, в советское посольство. Последнее обстоятельство вызвало на его лице явную досаду. Я проводил его. На улице зашумел включенный двигатель. Выглянув в окно, заметил удаляющийся автомобиль представительского класса. - Кто это был? Плохо расслышал его имя, - обратился я к профессору Whittaker, когда гость уехал. - Мистер Фулилва,- произнес профессор почти по слогам. - Фулилва – руководитель службы безопасности Замбии, - сказал Геннадий Витальевич, когда я описал своего гостя и передал разговор с ним, - кажется, за вами начинается охота, службу безопасности курируют англичане - продолжил он довольным голосом. Тем временем я начал осуществлять план по завязыванию знакомств с американцами. Уговорил Сергея Ивановича познакомить меня с мистером Свиньи, сотрудником библиотеки. Тот согласился передать мое письмо миссис Кооб, атташе по культурным связям американского посольства. Ответа на это письмо не последовало, однако мистер Свиньи стал бывать в моем доме. Оказывается, в его роду были русские, и он мог произносить некоторые фразы по-русски. Свиньи уже продолжительное время работал за рубежом. Последний раз служил в Югославии. Наступили летние каникулы. Уехал профессор Barrett Hazeltine. Derek Whittaker познакомил меня с менеджером фирмы Philips в Замбии Norval Lyon, который предложил услуги своей фирмы по продаже учебного оборудования на очень выгодных условиях. Его помощником был индус мистер Shroff. Я стал часто бывать в гостях по приглашению Norval Lyon и его друзей. На одной из вечеринок один из присутствующих спросил:

- Вы знаете всех в своем посольстве? - Да. - А знаете ли вы Малова? - Первый раз слышу. В посольстве такого нет. Вопрос прозвучал как будто издалека со спины. При этом у меня чуть закружилась голова, мне показалось, что на короткое время сознание отключилось. Лица спрашивающего я не запомнил, оно стерлось из моей памяти. - Очень интересно, - прокомментировал мой рассказ Геннадий Витальевич, - Малов – мой предшественник, сейчас он работает в Танзании, вы его действительно не можете знать. Неужели вам дали психотропный препарат. Его используют в крайних случаях. Скорее всего, ваша голова закружилась от излишка алкоголя. Но все очень интересно.

34 В моем доме Геннадий Витальевич стал встречаться со своим агентом, замбийцем, работающем в одном из западных посольств. Он закрывался с ним в моем кабинете. Я включал, по его указанию, приемник, настроенный на радиостанцию с очень громкой музыкой, и дежурил на улице, чтобы подать знак опасности в случае появления подозрительных лиц. Беседа с агентом сопровождалась выпивкой и легкой закуской, которую я готовил из продуктов, помещенных Геннадием Витальевичем в мой холодильник заранее. Там же стояла бутылка водки и бутылка виски, предназначенные для тех же целей. Агент оказался «веселым» человеком. Он, к моему ужасу, шумно приветствовал меня при встречах на улицах города, пренебрегая какой-либо конспирацией. Один раз мне пришлось страховать встречу Геннадий Витальевич с другим его агентом в аэропорту Лусаки. - Вы должны сидеть в зале ожидания так, чтобы я вас видел, и наблюдать за мной. Я поднимусь на балкон второго этажа. Если заметите людей, пристально смотрящих в мою сторону и говорящих по радиотелефону, немедленно подайте условный знак, положив руку на лоб. В случае моего задержания берите такси и сообщите в посольство дежурному. Возьмите деньги на такси. – С этими словами он протянул мне несколько купюр. По какой-то причине в условленное время агент не появился. Обратно в город ехали почти молча. Геннадий Витальевич заметно расстроился. Больше он меня на подобные задания не брал. В середине сентября 1977 года меня снова приЗал ожидания в аэропорту Лусаки. Балкон над информационным табло. гласили в советское посольство. - Эдуард Леонидович, не могли бы вы взять на себя заботу об электротехническом хозяйстве посольства. Кроме того, отвратительно работает внутренняя телефонная станция, нарушена телефонная связь с городом. Необходимых специалистов в посольстве нет. Срок пребывания в Замбии нашего электрика Анатолия Котикова, который как-то поддерживал все, закончился, и он уже уехал. – Так начал разговор Сергей Захарович, советник посольства. - Существует определенная квота, предоставляемая правительством Замбии на количество сотрудников посольства. Электрик может появиться только за счет сокращения основного штата посольства, что в сложившейся политической ситуации на африканском континенте крайне нежелательно. Выручайте. Василий Григорьевич очень надеется на вас. Предложение было неожиданным для меня. Чувство самосохранения подсказывало, что просто так соглашаться опасно. Сразу всплыли слова Геннадия Витальевича о таинственной утечке информации из посольства. Не хотелось попадать под еще более бдительное око компетентных органов, так как характер предлагаемой деятельности наверняка связан с внутренними секретами посольства. - Я могу принять ваше предложение, - нашелся я, - но при одном условии. Моя деятельность должна быть официально оформлена документом. Пока я не увижу такого документа, ни о какой моей работе в помещениях посольства речи быть не может. - Что же, ваше возражение разумное. Думаю, что в Москве найдут приемлемое решение. Я доложу послу. Геннадий Витальевич, конечно, был в курсе дела. Он одобрил мой ответ и добавил. - Я буду настаивать, чтобы при этом ваша работа оплачивалась. Прошло около двух недель. Появился приказ посла о назначении Соловкина Эдуарда Леонидовича с октября месяца 1977 года консультантом посольства СССР в Замбии по техническим вопросам связи. Мне положили символический оклад равный шестидесяти квачей 34 . Из дома на работу в посольство и обратно меня доставлял на стареньком газике водитель, пожилой замбиец, который также закупал в городском супермаркете продукты по заказам сотрудников посольства. Меня включили в список заказчиков, и теперь мы с Сергеем Ивановичем избавились на некоторое время от необходимости добывать продукты первой необходимости. К этому времени масло, сахар и даже хлеб стали редкостью на прилавках магазинов. Примерно в тот же период времени я получил еще одно назначение: меня сделали членом Ученого Совета факультета Естественных Наук (School of Natural Sciences) университета до конца моего контракта. Таким образом, приходилось участвовать в работе Ученых Советов двух факультетов: Инженерного, где я преподавал, и Естественных Наук. Работал в посольстве в те дни, которые были свободны от занятий в университете. Для ремонта и профилактических работ я использовал прибор и инструменты, привезенные с собой из Москвы. Внутренняя телефонная станция размещалась в небольшой комнате основного здания посольства. Предупредили, что доступ в нее в обычных условиях разрешен только мне. Я должен был опечатывать ее каждый раз, когда уходил из нее по какой-либо причине. На этом же этаже находился кабинет посла и канцелярия. Я стал чаще встречаться с Василием Григорьевичем и другими сотрудниками посольства, жившими на его территории.

34

Квача – денежная единица Замбии (примерно один доллар США в 1977 году).

35

Назначение в Ученый Совет факультета Естественных Наук.

Этим сотрудникам запрещалось покидать территорию, так как они были носителями особо секретной информации. Чтобы проходить на свое рабочее место, мне вручили ключ от двери в основное помещение. Она находилась в вестибюле посольства сразу за спиной дежурного. В качестве дежурных посольства часто работали жены высокопоставленных сотрудников, которые либо плохо помнили необходимые инструкции либо не всегда их соблюдали. Иногда это приводило к весьма неприятным ситуациям. Свидетелем одной из таких ситуаций оказался я. Телефонная связь посольства с городом была нарушена за месяц до моего назначения. Все официальные обращения в телефонную компанию не давали результата. Одно из моих первых заданий состояло в исправлении создавшегося положения. Начал с телефонного звонка в компанию. Позвонил из университета. К телефону подошел мой знакомый, англичанин, один из руководителей телефонной компании, с которым я встречался на одной из вечеринок. - Доктор Соловкин из университета Замбии, - представился я, - в посольстве СССР нарушена связь с городом. Вероятно, поврежден кабель. Посол СССР поручил мне заниматься этой проблемой. Не могли бы вы прислать своих сотрудников как можно скорее. - Доктор Соловкин! Рад вас слышать. Как ваше самочувствие. Нет проблем. Если вас устроит, завтра в девять утра специалисты начнут работу. После обмена любезностями со своим знакомым я оповестил дежурного посольства о намечающемся мероприятии. Просил прислать машину за полчаса до предполагаемого прибытия специалистов телефонной станции. Предупредил, чтобы без меня ничего не делалось. Мой диагноз подтвердился. Обрыв кабеля обнаружили около забора посольства. Стали проводиться земляные работы. Ремонт затянулся. Я не мог следить за ним все время, в университете шли занятия. - Не разрешайте без меня что-либо делать внутри вестибюля посольства, - говорил я дежурному, когда нужно было отлучиться, - не разрешайте заносить сюда никакие предметы. Однако мои наставления оказались напрасными. Возвратившись в очередной раз с занятий в середине дня, я обнаружил на подоконнике недалеко от дежурного включенный измерительный прибор, оставленный одним из членов ремонтной бригады. - Сколько времени стоит этот прибор? – спросил я дежурного. - Почти с утра. Они сказали, что должны скоро вернуться. - Вы помните, велись ли какие-нибудь разговоры посетителей с сотрудниками посольства с того момента? - А что такое? - Прибор мог быть оставлен специально для подслушивания. Я же вас предупреждал. - Ой! Ради бога не сообщайте об этом. Я не стал рассказывать о случившемся. После небольшого анализа всех посещений в течение злополучного периода времени мы с дежурным пришли к выводу, что ни о чем важном с нашей точки зрения в вестибюле не говорилось. Об утечке информации из посольства мне напомнили еще раз. Однажды в комнату телефонной станции зашел референт посольства, руководитель шифровальной группы.

36 - Телефонная связь работает исправно, спасибо. Но у нас имеется подозрение, что имеется нежелательная утечка информации. Можно ли перехватить разговоры на расстоянии с помощью аппаратуры, установленной вне посольства? - В принципе, можно, если нет соответствующей экранировки оборудования и телефонных кабелей или эта экранировка нарушена. - Это сложно проверить? - К сожалению, у меня нет необходимых приборов. Тот, которым я пользуюсь, не позволит дать полностью достоверное заключение. Следует пригласить специалистов из Москвы. - Хорошо, используйте свои средства и дайте ваши соображения. Срок – максимум неделя. Через неделю мне пришлось подписать заключение, направляемое в Москву с диппочтой. Оно было отпечатано в соответствии с моим рукописным вариантом. Перед подписью, которую я должен был сделать, стояли слова: офицер службы безопасности. Это было для меня новостью. - Я же не офицер службы безопасности, - сказал я прежде, чем подписать. - Так нужно, - ответил референт. Возражать в моем положении было бессмысленно. Референт слыл жестким влиятельным человеком. Во внутренних помещениях посольства мне приходилось видеть известных советских деятелей, которые приезжали в Замбию. Среди них был, например, академик Г.А. Арбатов 35 . В Эфиопии я тоже встречался с советскими знаменитостями, но не такого высокого ранга. Там, в основном, приезжали посмотреть на дикую природу, а не по служебным вопросам. Гостями в Бахр-Даре были послы социалистических стран, писатель Юрий Рытхэу 36 , поэт-песенник Евгений Долматовский 37 , корреспондент газеты «Правда» Валентин Коровиков 38 и другие. Во время их визитов случались небольГ.А. Арбатов шие курьезы. (фото с сайта Internet). Женщины советской колонии в Бахр-Даре настойчиво упрашивали Долматовского придумать стих в память о своем посещении Эфиопии. Он долго отказывался, а затем выдал следующие строки. Целый день сижу на попе я Ем кокосовый орех Хороша ты Эфиопия, Но Россия лучше всех. Во время встречи с В. Коровиковым из радиоприемника, стоявшего в холле, голос московского диктора, передававшего последние известия, объявил о прибытии в Бахр-Дар известного корреспондента газеты «Правда» Валентина Коровикова. Тот сначала удивился, а затем рассмеялся, разгадав нашу уловку. Еще до приезда гостя я сделал радиопередатчик небольшой мощности, который использовался для передачи уроков английского языка. Эти уроки проводила дистанционно жена одного из наших преподавателей (на фото с Долматовским она стоит рядом с Евгений Долматовский (второй слева) у водопада Тисс Абай. ним). Все желающие слушать их включали радиоприемники в своих комнатах на определенной волне. Этот радиопередатчик и был использован на встрече с В. Коровиковым.

35

Арбатов Георгий Аркадьевич родился в 1923 году. Советский историк и экономист, академик АН СССР (1974), член ЦК КПСС с 1976 года. Юрий Сергеевич Рытхэу родился 8 марта 1930 года в поселке Уэлен. Здесь же окончил семилетку и поступил Анадырское педагогическое училище. В это время Ю.Рытхэу начал сотрудничать в газете "Советская Чукотка". В 1949 году Ю.Рытхэу стал студентом Ленинградского университета. В середине 50-х годов, после окончания Ленинградского университета, Ю.С. Рытхэу несколько лет жил в Магадане. Работал корреспондентом газеты "Магаданская правда". 37 Евгений Долматовский родился 22 апреля (5 мая) 1915 в Москве. Настоящую известность Долматовскому принесли песни на его стихи: Моя любимая, Случайный вальс, Провожают гармониста в институт.., Любимый город, Эх, как бы дожить бы до свадьбы-женитьбы, За фабричной заставой..., Мы жили по соседству, Школьные годы, Родина слышит, родина знает.. и многие другие. Умер Долматовский в Москве 10 сентября 1994. 38 Валентин Иванович Коровиков родился в Москве в 1924 году. В 1949 году окончил географический и философский факультеты Московского Государственного Университета и остался преподавать на кафедре западной философии. Параллельно работал внештатным корреспондентом в отделах науки “Комсомольской Правды”, а также редактором отдела зарубежной географии Большой Советской Энциклопедии. В апреле 1959 совершает первую командировку в Африку, а с 1960 года возглавляет отдел стран Африки во вновь возрожденном журнале “За рубежом”, через четыре года становится руководителем африканского отдела в газете “Правда”. 36

37

Прелюдия моей вербовки. Менеджер фирмы Philips в Замбии Norval Lyon подготовил заказ на оборудование учебной лаборатории согласно списку, составленному мной, утвержденному комиссией кафедры и одобренному представителями Стокгольмского университета. Этот университет курировал создание лаборатории и следил за тем, чтобы выделенные средства расходовались по назначению. Группа сотрудников университета прибыла в Замбию, чтобы на месте ознакомиться с учебной программой, условиями ее реализации и обсудить соответствующие проблемы. После обсуждения вопросов, связанных с ходом работы, все члены кафедральной комиссии, в том числе и я, были приглашены шведской стороной в Стокгольм. - Вы познакомитесь с постановкой учебного процесса, который вам следует организовать по аналогичной специальности, - сказал руководитель группы шведских сотрудников. – Оформление необходимых документов и расходы по вашему визиту берет на себя посольство Швеции и наш университет. Буду признателен, если вы сможете выехать вместе с нами через три дня. - Нечего и думать о выезде за пределы Замбии, - так отреагировал Геннадий Витальевич на мое сообщение о приглашении в Швецию. – Вы можете выехать только по разрешению Москвы. Если оно даже придет, то не завтра, а, в лучшем случае, через месяц. Откажитесь, придумайте предлог. - Понимаю ваши трудности, доктор Соловкин, - сочувственно произнес профессор Whittaker, когда я сообщил ему о невозможности своего выезда, - сожалею, что у вашей страны существуют такие порядки. Ваше присутствие в составе делегации как специалиста необходимо в интересах дела. Может быть, мне поговорить с компетентными людьми в советском посольстве? Это вам не повредит? - Попытайтесь. Я не знаю, говорил ли профессор Whittaker с кем-нибудь в посольстве. Делегация кафедры побывала в Швеции без меня. Похоже, что судьба предопределила ненужность моей поездки. Один миллион долларов США, выделенный Швецией для закупки оборудования лаборатории, был использован народным правительством Замбии на другие нужды, и вся деятельность по созданию специальности была приостановлена. - Ситуация в стране очень сложная. Не хватает средств на первоочередные нужды, денег пока нет, - сказал профессор Whittaker, увидев бланк заказа оборудования, который принес Norval Lyon, - придется заказ отложить. Действительно, ситуация внутри Замбии ухудшалась с каждым днем. Участились грабежи не только частных лиц, но и иностранных посольств. Что касается моего дома, то его взламывали в мое отсутствие практически каждый месяц. Мне пришлось оборудовать тайник, где я прятал свои вещи. Однажды свидетелями последствий очередного взлома стали Геннадий Витальевич и его жена. Они приехали под вечер, чтобы взять меня с собой на сеанс кинофильма в клубе посольства. Я занимался стиркой своих вещей и стал отказываться, еще не просохший шерстяной спортивный костюм нельзя было спрятать в тесный тайник. - Что может случиться за два часа, - уговаривала Маргарита Андреевна, - мы сразу же привезем вас назад. Маргарита Андреевна – очень настойчивая энергичная женщина, возражать ей очень трудно. Пришлось поехать на киносеанс. Возвратились обратно, когда уже стемнело. Геннадий Витальевич сказал: - Мы подождем в машине. Уедем, если у вас все в порядке. Крикнете. Фарами он осветил дорогу к моему дому. И тут я услышал голос сторожа соседнего дома, в котором, кажется, жили японцы. - Сирена гудела. Я им кричал, кричал. Они меня не послушали. Решетка и окно моей спальни были взломаны. Все постельное белье и мой шерстяной костюм вместе с пустым чемоданом исчезли. На полу валялась жженая бумага. - Поедемте ночевать к нам, - предложила Маргарита Андреевна, очевидно, чувствуя вину за происшедшее благодаря ее настойчивости, - у вас остался только один матрац. У меня был запасной комплект постельного белья в другой спальне, и я отказался от сделанного предложения. Вскоре после этого случая у меня состоялась беседа с послом. - Эдуард Леонидович, не смогли бы вы придумать систему охраны территории посольства. Вы как-то говорили, что сейчас существуют эффективные технические средства для таких целей. Какова их стоимость и можно ли их приобрести здесь? Уже ограбили несколько посольств. - Такие средства существуют. Стоимость можно выяснить достаточно быстро, у меня хорошие связи с местным отделением фирмы Philips. Но все зависит от тех требований к системе, которые нужно обеспечить. - Я поручу нашим сотрудникам, отвечающим за безопасность, сформулировать такие требования. А вы на их основании составьте эскизный проект системы. При ближайшей встрече с Norval Lyon я рассказал ему о поставленной передо мной задаче. - Основными элементами системы могут стать те, которые фирма Philips выпускает для охраны атомных электростанций, - сказал он, - вокруг охраняемой территории создается невидимая стена электромагнитного излучения шириной около одного метра и высотой до двух метров. При попадании постороннего предмета в полосу излучения возникает сигнал тревоги. Нарушенная сторона стены может автоматически сканироваться видеокамерой наружного наблюдения. Детальную консультацию и документацию вам даст наш специалист, который прибудет специально для встречи с вами из штаб-квартиры Philips, если вы подтвердите свою заинтересованность в таком оборудовании. Наша встреча проходила в доме у Norval Lyon, куда он неоднократно приглашал меня с момента нашего знакомства. Мне было приятно проводить время в кругу его семьи. Pamela, жена Norval, приветливая молодая женщина, угощала неплохим обедом. Pamela и Norval имели двоих маленьких детей одного возраста, мальчика и девочку. Оба рыженькие и похожие на отца. У девочки были проблемы с глазами. Ей предстояла операция в Англии. Norval получал хорошую зарплату, которая превышала мою раз в десять – пятнадцать. Аренда дома с садом и бассейном

38 и автомашины, медицинское обслуживание семьи, поездки на родину и обратно два раза в год - все обеспечивалось фирмой, где он работал. Norval часто расспрашивал меня о жизни в СССР, о моей семье и работе в Москве. Попросил написать по-русски мой домашний адрес и обещал навестить меня впоследствии, если представится случай. Я не скрывал своей деятельности в советском посольстве. Да и скрыть это было невозможно. Мне приходилось обеспечивать техническое обслуживание всех официальных приемов, и моя фигура не могла быть не замечена. Часто случалось обращаться на фирму Philips для приобретения светильников и других электротехнических изделий, необходимых в хозяйстве посольства. Norval считал меня другом Василия Григорьевича. Он почтительно трогал зачехленный штандарт посла на автомашине и бросал взгляд на ее номер каждый раз, когда по делам посольства меня привозил на фирму водитель посла. Он как бы убеждался, что это действительно представительская машина советского посла. От Norval я впервые узнал о том, что посольство собирается приобрести дом для посла в том же районе, где проживал он. - Уезжает мой друг, ирландец. Ведутся переговоры о покупке его дома для вашего посла. Эскизный проект системы охраны, который я сделал, был одобрен руководством посольства. Я попросил Norval Lyon сообщить стоимость запланированного оборудования, чтобы составить смету. Через три дня в моем университетском кабинете вместе с Norval Lyon появился специалист из штаб-квартиры Philips. Мы обсудили проект, стоимость и условия поставки техники. Посол посмотрел составленную мною смету, покачал головой. Сумма оказалась внушительной. - Теперь нужно убедить Москву, - сказал он. Я до сих пор не перестаю удивляться некомпетентности многих сотрудников посольства в вопросах обеспечения его безопасности. Василий Григорьевич не в счет. Он ученый, дипломат и далек от кухни, связанной с работой наших компетентных органов. Геннадий Витальевич в то время находился в командировке, а другие, которые были в курсе той работы, которую делал я, очевидно, не знали, что устанавливать иностранное оборудование в советских учреждениях за границей не разрешается. Именно такой ответ удивительно быстро был получен из Москвы. Аналогичное советское оборудование для реализации проекта не выпускалось. Уже после получения ответа из Москвы экономический советник посольства К. Горев отдал мне устное распоряжение приобрести и установить в здании представительства систему для его внутренних переговоров со своими сотрудниками. Я информировал советника о том, что установка иностранных технических устройств не разрешается. Однако, он настоял на своем, и система была приобретена на льготных условиях с помощью Norval Lyon на фирме Philips. При этом К. Горев предложил изменить переговорную систему так, чтобы он мог прослушивать разговоры сотрудников на их рабочих местах без их ведома. К счастью, система проработала недолго. Из командировки вернулся Геннадий Витальевич. Я рассказал ему о полученном распоряжении и проделанной работе. Он имел неприятную беседу со своим начальником и приказал мне демонтировать все, что я сделал. Меня попросили возвратить демонтированное оборудование и получить обратно затраченные на его покупку средства. Я это сделать отказался. В начале 1978 года профессор Whittaker пригласил меня в центральный офис фирмы Philips. Предстояла церемония вручения моему лучшему студенту направления на стажировку в лабораториях фирмы. Направление вручал генеральный менеджер фирмы в Замбии. Вручение фотографировал корреспондент газеты «Zambia Times». Некоторое время спустя я получил приглашение на празднование дня рождения генерального менеджера фирмы Philips в его доме. Привозил меня туда и отвозил обратно профессор Whittaker. Хозяин празднования стоял у входа в просторный сад вместе со своей супругой. Он попросил меня быть рядом и знакомил со всеми прибывающими гостями. Среди гостей были практически все известные белые представители бизнеса, представители иностранных посольств и банков. Всего набралось более двухсот персон. В саду разместили столики. Был организован шведский стол. Обслуживали официанты из какого-то ресторана. У стойки бара возникла очередь, в ней уже находился Norval Lyon вместе с долговязым секретарем британского посольства. Norval помахал мне рукой, приглашая присоединиться к их компании. - Доктор Соловкин, преподаватель университета, он из России, – представил он меня. - О! Как вы там живете? У вашей страны большие проблемы со свободой, - сходу приступил к политической теме секретарь посольства. Вручение моему студенту направления на стажировку. Слева напраНе замечал. во: профессор Whittaker, студент, я, генеральный менеджер фирмы - Но у вас же нет политических партий, кроме Philips в Замбии. КПСС. - А зачем они мне, я беспартийный и живу достаточно хорошо. - Но советским людям нельзя свободно передвигаться по миру и жить там, где им хочется. Хотели бы вы жить в свободной стране? - В какой? - Например, в Великобритании.

39 - Меня туда никто не приглашает на работу. А законы Советского Союза действительно не позволяют свободно выезжать за пределы страны. Кроме того, для переезда необходим значительный капитал, а у меня его нет. Мы подошли к стойке бара, наполнили свои бокалы. Norval отвел меня в сторону и стал знакомить со своим приятелем из банка. - Я собираюсь в отпуск летом этого года. Маршрут поездки предполагает остановку в Риме. Хотелось бы там купить подарки своим родственникам. Нужна твердая валюта. Разрешенный обмен местных денег на доллары или фунты стерлингов при выезде из Замбии ограничен. Есть ли какие-либо возможности сделать дополнительный обмен? – Обратился я к приятелю Norval. - Мне неизвестны другие пути, кроме официальных, - получил я ответ. Потом ко мне подходили другие гости. Приглашали за свои столики. Разговор все время крутился вокруг «ужасных» условий жизни в тоталитарном государстве. Расспрашивали о работе, хобби и бытовых проблемах. Прием закончился поздно. Я очень устал, и когда профессор Whittaker доставил меня домой, я сразу лег спать. - Кажется, вас будут в ближайшее время вербовать, - такой прогноз дал Геннадий Витальевич, когда выслушал мой отчет о приеме в доме генерального менеджера фирмы Philips. Его прогноз начинал сбываться. В марте 1978 года Василию Григорьевичу исполнилось 60 лет, и он пригласил всех советских преподавателей университета к себе на день рождения. Празднование проходило в недавно купленном доме. Через несколько дней после этого события Norval Lyon спросил меня при очередной встрече: - Edward 39 , как вам понравился дом моего друга, который купил ваш посол? Вы же недавно там были на приеме. - Просторный и удобный, я действительно был там несколько дней назад на дне рождения посла вместе с другими советскими преподавателями. Но с этим домом я познакомился раньше. Налаживал телевизионный приемник. Телевизионная антенна никуда не годилась. Я обратился на вашу фирму за помощью. Кстати вас тогда не было в Лусаке. Первый раз в новую резиденцию посла меня привез Саша Дорин. Во дворе дома был установлен батут, маленькая Вика, дочка Саши, да и ее родители уже не раз с удовольствием скакали на нем. Я испытал это удовольствие впервые. Дорины готовились к отъезду на родину, завершался срок их пребывания. Накануне отъезда они решили посетить дом посла, пригласили меня, а по пути стали снимать фильм на память о Лусаке. Саша сидел за рулем, Лена снимала улицы города, я сидел рядом с Сашей. В центре города нас стала преследовать какая-то машина. Оказалось, что в ней находились сотрудники замбийской службы безопасности. Нас остановили и предложили следовать в полицейский участок. Проверили документы и хотели сообщить в советское посольство. Без специального разрешения замбийских властей снимать улицы Лусаки запрещалось. Случившееся было чревато для нас большими неприятностями. Любое нарушение такого рода могло привести к тому, что нас могли немедленно отправить домой без права выезда за границу. Мне пришлось попросить дежурного полицейского позвонить в службу безопасности, сказать, что я лично знаком с мистером Фулилва и комиссаром полиции Лусаки. После звонка нас отпустили, предварительно засветив пленку. В посольство сообщать не стали. В другой раз в резиденцию посла меня привез Геннадий Витальевич. - У кого куплен дом? – Спросил я у него. - Какой-то ирландец срочно уезжал из Замбии и запросил за свой дом дешевле других. - Не друг ли этот ирландец моего знакомого из фирмы Philips. Norval Lyon говорил мне, что с этим другом велись переговоры о продаже его дома советскому посольству. Не боитесь, что там могут быть оставлены подслушивающие устройства? - Я не хочу вмешиваться в дела службы безопасности. У меня своих забот хватает. Как выяснилось много позднее, уже после моего отъезда в 1979 году, «жучки» в доме были обнаружены специальной технической группой, прибывшей из Москвы. В своем интервью «Версии», опубликованном 15.01.04 на сайте http://bdm.ru в статье «Русские идут?», Василий Григорьевич Солодовников говорит об этом случае так: «Кстати, в моей резиденции мы даже обнаружили «жучок». Причём «жучок» специалисты из Москвы обнаружили лишь через год после того, как я купил эту резиденцию у ирландца». Итак, прогноз Геннадия Витальевича о моей вербовке западными спецслужбами стал сбываться. В начале апреля 1978 года Norval Lyon пригласил меня в парк Munda Wanga недалеко от Лусаки. Он привез меня в уединенный уголок парка с небольшим столиком и жаровней для приготовления мяса. На столике появились различные деликатесы, многие из которых мне были просто неизвестны. Бутылка вина завершила все это изобилие, извлеченное из багажника автомашины. - Вы хороший специалист, Edward, - высказался Norval после того, как мы выпили за здоровье друг друга, - судя по вашим рассказам и средствам печати, положение ученого в вашей стране не обеспечено так, как вы этого заслуживаете, вы могли бы успешно работать в Кембриджском университете. - Спасибо, Norval, это большая честь, но я не понимаю, как можно осуществить выезд из Советского Союза вместе с семьей, если бы я даже это захотел. - В Англии у меня имеются очень влиятельные друзья. Они могут помочь, если вы дадите свое принципиальное согласие. Кстати, я понял, что вы нуждаетесь в твердой валюте. Мне кажется, мои друзья смогут помочь вам в решении и этой проблемы. - Знаете, Norval, вы уже несколько раз намекали на то, что я могу хорошо устроиться на западе. Я сторонник прямых и конкретных предложений, которые имеет смысл обсуждать. Пустые разговоры меня не интересуют. - Разрешите, я сфотографирую вас на память, - Norval перевел разговор на нейтральную почву. 39

Edward Solovkin – так были зарегистрированы в университете мое имя и моя фамилия.

40

Виды парка Munda Wanga.

У меня не было причин отказывать, и Norval сделал несколько снимков в полный рост и по пояс, за столиком и среди зелени парка. В середине апреля 1978 года мой дом снова подвергся нападению и был так взломан, что жить в нем стало невозможно. Грабители взломали дверь холла. Там они проломили тонкий потолок. Забрались через пролом на чердак, проломили потолки всех комнат и взяли все, что смогли обнаружить. Мой тайник они не нашли. Я сообщил о случившемся инциденте службе безопасности университета, профессору Whittaker и Геннадию Витальевичу. Дом отдали под вооруженную охрану, так как была вероятность повторного нападения с наступлением темноты. Меня поместили в университетскую гостиницу Marshlands Village. На следующий день я решительно потребовал, чтобы мне предоставили другое жилье и компенсацию за украденное имущество. Руководство университета решило поселить меня в университетской гостинице до завершения моего контракта на льготных условиях оплаты и предоставить мне денежную ссуду с последующим ежемесячным погашением и вычетом оставшейся суммы из премии (Gratuity), полагающейся всем сотрудникам по окончании работы в университете. Советские преподаватели непосредственно этой премии не получали. Она отчуждалась в пользу советского государства. Но университетские чиновники этого не знали. Я вернул полученную сумму после возвращения из отпуска.

Официальное уведомление о предоставлении мне ссуды и места в гостинице.

41

Уведомление о погашении ссуды, полученной от UNZA.

Заем был кстати, так как я действительно хотел купить несколько подарков по дипломатическим каналам с помощью Сергея Захаровича Смирнова. Это были шахматы из слоновой кости и программируемый калькулятор Texas Instruments. Кроме того, я хотел приобрести национальные маски Замбии и изделия из меди. Я возвращался из банка с полученной тысячей квачей (эквивалентной одной тысяче долларов США по текущему курсу). Медленно шел по Independence Avenue в сторону советского посольства, чтобы взять там машину для возвращения в Marshlands Village. Внезапно около меня остановилась автомашина. В ней сидели Norval Lyon и двое незнакомых мне людей. - Edward, куда держите путь в такую жару? Могу вас подвезти. - Спасибо, Norval, если вам по пути, то доставьте меня в Marshlands Village. - Нет проблем, садитесь. В машине было душно. Кто-то из пассажиров предложил освежиться, заехать в отель Intercontinental, посидеть там и выпить чего-нибудь прохладительного. Идея понравилась всем. Вскоре я сидел на диване в холле отеля с запотевшей бутылочкой пива, плотно зажатый с двух сторон приятелями Norval Lyon. Места на диване было достаточно, но мне не без труда удалось вежливо отодвинуть их. - Проверяли, есть ли у вас диктофон во внутренних карманах пиджака, - тоном знатока комментировал поведение незнакомцев Геннадий Витальевич, - после вашего пикника в Munda Wanga и этого случая в Intercontinental события должны развиваться быстро. Кажется, наши усилия приносят свои плоды. Будьте начеку. - А как подвигаются отношения с мистером Свиньи? – продолжил он после небольшой паузы. - Никак. После укрепления моей дружбы с Norval Lyon он почему-то потерял интерес ко мне. С ним теперь часто встречается В холле отеля Intercontinental, Lusaka (фото с сайта Internet). Сергей Иванович.

42

Агент Intelligence Service приглашает к сотрудничеству. В середине мая 1978 года Norval Lyon пригласил меня к себе домой. - С вами хочет познакомиться один издатель из Лондона, мой хороший знакомый, - сказал Norval, - он сам объяснит свой интерес к вам. Я не очень удивился. Некоторое время назад, по просьбе профессора Whittaker я заполнил анкету для журнала «Кто есть кто в Африке». Издатель прибыл прямо из аэропорта со значительным опозданием. Мы уже думали, что его приезд не состоится, и сели за стол, когда он вдруг объявился. Это был высокий крепкий мужчина среднего возраста. Негустые темнорусые волосы были зачесаны набок, открывая широкий лоб. Серые глаза по обе стороны прямого носа с небольшой горбинкой смотрели из-под достаточно широких бровей. Взгляд был твердым, открытым. На нем была рубашка, похожая на русскую косоворотку. Он сел напротив меня рядом с Norval. Pamela находилась по мою сторону стола. - Извините за опоздание, самолет задержали в Найроби, - оправдался гость. - Это доктор Соловкин, с которым вы хотели встретиться, - представил меня Norval, - как вы знаете, он один из советских преподавателей, работающих в университете Замбии, живет в Москве, друг советского посла. - Очень рад, Norval много рассказывал о вас, у меня к вам серьезное предложение. Но об этом позже. Сейчас я предлагаю тост за наше знакомство. Pamela встретила гостя как старого знакомого. «Издатель» не называл ни себя, ни род своих занятий, а я не стал проявлять любопытство. Значит, у него были причины не делать этого сейчас. Он же сказал, что деловой разговор еще предстоит. За столом стали обсуждать нейтральные темы: полет, погоду, условия жизни и другие бытовые проблемы. - Вы не возражаете, если наш деловой разговор состоится в моем гостиничном номере. Я остановился в отеле Intercontinental. Norval довезет нас до отеля, после нашей беседы я доставлю вас в Marshlands Village, где вы живете, или в другое место по вашему желанию. - У меня назначена встреча с моим начальством в представительстве экономического советника советского посольства. Если вас не затруднит, подвезите меня туда. Надеюсь, что наш разговор не займет много времени, и я не опоздаю. - Хорошо, только вы покажете мне дорогу. На пути в отель «издатель» и Norval оживленно разговаривали. Они говорили очень быстро, я мог уловить только отдельные слова. Обсуждалась встреча с какими-то югославами. Номер, в который меня провел «издатель», находился на том же этаже, на котором в свое время жил Пчелинцев. Даже вид из окна был тем же, на посольство Советского Союза.

Вход в отель Intercontinental, через который мы вошли.

Советское посольство из окна отеля Intercontinental.

«Издатель» посадил меня в угол комнаты около окна. Рядом стоял небольшой столик и прикроватная тумбочка с настольной лампой. Сам встал напротив у двери. Нас разделяла двуспальная кровать. - Что будете пить? - Немного джина с тоником. «Издатель» сделал заказ по телефону. Он слегка нервничал. Я заметил это еще тогда, когда мы шли по вестибюлю и поднимались в лифте. Его глаза и вся фигура были напряжены. С явной тревогой он осматривал людей, встречающихся на пути. - Вы создаете впечатление неглупого человека, - начал «издатель», - поэтому я сразу перейду к делу. Я представляю интересы Intelligence Service и предлагаю вам сотрудничество. Вы догадались о моей миссии? - Да. Некоторое время назад это стало написано у вас на лице. - Тем не менее, вы согласились на нашу встречу. Почему?

43 - Во-первых, нельзя полностью быть уверенным в чем-либо. Во-вторых, любопытно узнать, что мне могут предложить. - Разумно. Я отвечу на ваши вопросы, но только при одном условии: вы не будете требовать никаких доказательств моей принадлежности к Intelligence Service. Если вы будете настаивать на предъявлении мной каких-либо документов, считайте, что нашего разговора не было, и на этом наша встреча закончится. Наши отношения должны быть основаны на вашем полном доверии. Конечно, с одной стороны, мне нужно было продолжить контакты с этим человеком, чтобы выполнить поставленную Геннадием Витальевичем задачу. С другой стороны, мне казалось странным и подозрительным иметь дело неизвестно с кем по вопросам, Комната в отеле Intercontinental, Lusaka (фото с сайта Internet). наверняка относящимся к государственным секретам и пахнущим изменой родине. - Я ведь не знаю, в чем конкретно состоит наше сотрудничество. Может быть, действительно не следует задавать вам лишних вопросов. А может быть, без уточнения определенных обстоятельств контакты с вами будут связаны с риском для моей жизни. Даже сейчас я не уверен, что моя встреча с вами не станет известна. - Не беспокойтесь, я принял все меры предосторожности. Что касается нашего сотрудничества…. Вы составляете список сотрудников КГБ, работающих в посольстве, и передаете его мне. Взамен вы получаете хорошее вознаграждение в том виде, которое вас больше устраивает. - Как узнать, кто сотрудник КГБ. У него же на лбу не написано. - Если вы согласитесь сотрудничать, я расскажу, как это сделать. - Мне нужно подумать. - Кстати, я знаю, что вам нужны деньги для вашего отпуска. Я могу вам помочь в решении этой проблемы. - Спасибо, буду иметь в виду ваше предложение. - Надеюсь, что смогу получить ваш ответ до вашего отъезда в отпуск в Россию. К этому времени я найду вас. Да, простите, я не назвал себя. Зовите меня Ричард, или, коротко, Дик. Так закончилась моя первая встреча с Ричардом. Он, как и обещал, довез меня почти до ворот представительства советского экономического советника. Геннадий Витальевич оказался дома. Он сразу вручил мне бумагу и ручку, чтобы я подробно изложил содержание моей беседы с Ричардом. - Это самая неприятная проверка вашей лояльности, вашей связи с советскими спецслужбами, чего я больше всего боялся, - расстроенным голосом сказал Геннадий Витальевич, - чувствуется почерк английской разведки. Американцы не такие коварные и осторожные. Ричард прекрасно понимает, что раскрыть своих людей мы не сможем. Но посмотрим, что скажет Москва. Москва отреагировала сравнительно быстро. В начале июня 1978 года Геннадий Витальевич сообщил, что центр заинтересован в развитии операции и рекомендовал действовать по обстоятельствам. - Ваше участие в операции санкционировано на самом верху. Не счесть звезд на погонах тех, кто одобрил это. Вы беспартийный, и потребовалось согласие двух членов политбюро. Конкретного решения проблемы, созданной английской разведкой, в центре пока не найдено. Центр просит потянуть время. Я должен поехать в Ливингстон (Livingstone), а в сложившейся ситуации не хотелось бы оставлять вас без присмотра. Как вы отнесетесь, если мы поедем туда вместе? Вы же не видели одно из чудес света, водопад Виктория. - Не видел. С удовольствием принимаю ваше предложение. В Ливингстон мы отправились втроем: Геннадий Витальевич, его жена Маргарита Андреевна и я. Там мы остановились в доме советского учителя замбийской школы. Геннадий Витальевич три дня занимался своими делами, а мы с Маргаритой Андреевной посмотрели водопад, мост в В Ливингстоне. Слева направо: я, учитель, ГенЮжную Родезию и приобрели надий Витальевич. несколько сувениров: ритуальные маски, барабаны, слоников, вырезанных из дерева. По возвращении в Лусаку меня ждал сюрприз. Сергей Иванович, с которым мы должны ехать вместе в отпуск, объявил, что нам запретили лететь через Рим. Консул, А.В. Маслов, просил по этому поводу зайти к нему. - В Риме активизировались красные бригады, мы не можем гарантировать вашу безопасность. Необходимо вылететь прямым советским рейсом, сдайте ваши

Мост между Замбией и Южной Родезией (Zimbabwe, фото из Internet).

44 билеты для переоформления, - тоном, не допускающим возражений, заявил он. Огорченные таким приказом, мы вернулись в Marshlands Village. Сергей Иванович тоже переселился в университетскую гостиницу. Узнав о достаточно выгодных условиях моего переезда туда, он добился не только проживания в ней до конца контракта, но и получения такой же денежной ссуды, какую получил и я. - Не может ли изменение рейса вызвать нежелательную подозрительность Ричарда? – Спросил я Геннадия Витальевича. - Будем надеяться, что нет. Сюрприз был не один. Теперь он исходил от доктора Карима. - Доктор Соловкин, профессор Ferron c факультета гуманитарных и Водопад Виктория (фото из Internet). социальных наук (school of Humanities and Social Sciences) хочет с вами познакомиться и приглашает к себе на семейный ужин. Он британский подданный индусского происхождения. Приемная дочь профессора уроженка Бангладеш, и наши семьи дружат. Я тоже там буду. Неожиданное приглашение от британского подданного представляло интерес, и я принял его. Профессор Oscar M. Ferron оказался упитанным низкорослым пожилым индусом довольно веселого нрава. - Люблю покушать и поволочиться за женщинами, а вы, доктор Соловкин? – сказал он, увидев на моей тарелке недостаточное, по его мнению, количество яств, - не стесняйтесь, чувствуйте себя свободно. Причина моего приглашения обнаружилась сразу после того, как все отошли от стола. У профессора плохо работал телевизор. - Доктор Соловкин, не могли бы вы посоветовать, что можно с ним сделать. Естественно, после обильного ужина невозможно было отказать хлебосольному хозяину, и я пообещал зайти к профессору позже, чтобы выполнить его просьбу. Oscar Ferron и его жена Meggy, престарелая англичанка, были практичными людьми. Вместе со мной на ужине присутствовал врач из Непала, который консультировал Meggy. Телевизор отремонтировать не удалось, и я пообещал профессору при возвращении из отпуска купить ему в Москве новый советский портативный телевизионный приемник. Ричард появился в Marshlands Village почти перед самым моим отъездом в Москву. Перед этим меня посетил Norval Lyon, и я понял, что следует ждать «издателя». Очень не хотелось, чтобы нас с Ричардом вместе увидел Сергей Иванович. Лишние расспросы были некстати. К моему удовольствию, когда мы с Ричардом садились в его машину у ворот Marshlands Village, стало темнеть, и поблизости никого не было. Машина легко шла по Great East Road в сторону аэропорта. - Ваше решение, доктор Соловкин? - Предварительно я могу обсудить гарантии своей безопасности, которые вы можете дать, если я соглашусь на сотрудничество, и некоторые детали, в том числе вопрос о моем вознаграждении. Но имеет ли это смысл делать сейчас в связи с моим отъездом в отпуск? Я могу не вернуться в Замбию. - Почему? - У моей жены больные почки, ей предложили сделать операцию. Пока я не знаю, насколько серьезна ситуация. Необходимо на месте во всем разобраться, поговорить с врачами и принять решение. Если обстоятельства того требуют, возвращение в Замбию может быть исключено. Это – одна из причин. - Что может быть еще? - Наша советская система такова, что меня просто не выпустят больше из страны, не объяснив ничего. Поэтому я предлагаю отложить практические шаги по реализации нашего сотрудничества до моего возвращения. - Ваши доводы не лишены логики. Но, может быть, вы сможете сейчас назвать имя хотя бы одного сотрудника КГБ в вашем посольстве. Мне известно, что вы заинтересованы в деньгах для вашего отпуска. - Да, такая необходимость была. Но острота вопроса снята. Мне запретили лететь через Рим, где я хотел сделать ряд покупок. Я говорил Norval об этом. А «поштучной продажей» сотрудников КГБ мне не хотелось бы заниматься. Риск, связанный с такой деятельностью, одинаков, назову ли я одного человека или несколько, а ваша оплата наверняка будет разной. Кстати, я уже рискую, встречаясь с вами без всякого вознаграждения за это. - Вы правы, я готов платить по шестьсот квачей 40 за каждую встречу. Хотите получить прямо сейчас? – Ричард полез за деньгами в ящичек на передней панели машины. - Не будем спешить. Любое получение денег от вас можно расценивать таким образом, что я уже продал государственные секреты. Я хочу получить сразу много и за все. - Сколько? - Вернемся к этому разговору после моего возвращения из отпуска. Ричард развернул машину, и вскоре мы оказались вновь у ворот Marshlands Village. Когда вышли из машины, он протянул мне небольшой клочок бумаги. - Здесь телеграфный адрес, по которому вы можете сообщить, что вы хотите срочно связаться со мной. Желательно, чтобы воспользовались им, когда будете находиться за пределами вашей страны. - Что я должен написать в телеграмме? - Содержание большого значения не имеет. Важен сам факт передачи и получения телеграммы. Например, там может быть написано: я передумал, готов встретиться.

40

Квача – денежная единица Замбии, примерно один доллар США в 1978 году.

45 Текст на листке бумаги, врученном мне Ричардом, был сделан печатными буквами от руки. Он был следующим: Custicorpe, SW1, London, UK. Моим отчетом о встрече с Ричардом Геннадий Витальевич остался доволен. - Пусть аналитики в центре потрудятся. Время для решения задачи мы им обеспечили. А ты бы мог назвать имена тех в посольстве, кого считаешь причастным к нашим славным органам? С тех пор, как мое участие в операции советской разведки было одобрено руководством КГБ, Геннадий Витальевич стал считать меня своим коллегой, и мы перешли с ним на «ты». Я взял листок бумаги и составил довольно внушительный список. Мои сведения значительно отличались от тех, которые позднее опубликовал Василий Григорьевич Солодовников, посол СССР в Замбии. На одном из сайтов Интернет в статье «Русские идут?» от 15.01.2004 можно было прочитать следующее. «Когда-то проводником идеологии тесной дружбы с Африкой был посол России в Замбии Василий Солодовников. В своё время в США и Западной Европе его считали закулисным вдохновителем всех африканских восстаний и даже агентом КГБ - об этом не так давно писала и «Версия». Ныне он советник РАН 41 в Институте Африки и попрежнему один из лучших отечественных африканистов. Солодовников рассказал «Версии»… С тех пор и пошёл слух, что я сотрудник комитета. Хотя это абсолютно невозможно. В нашей дипломатии посол всегда представлял только МИД 42 . В составе посольства, конечно, были сотрудники ГРУ 43 и КГБ. Но я не контролировал профессиональную деятельность представителей разведки, они имели даже своих собственных шифровальщиков, и наша информация шла параллельными каналами. - О советском посольстве в Замбии писали, что это огромное здание, там трудятся 45 сотрудников и 12 из них работают на КГБ. Что у вас в кабинете был даже портрет Ленина, который нажатием кнопки превращался в политическую карту континента... - У нас было самое обычное посольство. Очень маленькое, из разведчиков было всего два человека - резидент КГБ и резидент ГРУ. В штате самого посольства трудилось человек 15». Наконец, наступило время отъезда на родину. Нас провожал Геннадий Витальевич до самого последнего момента, до взлета самолета. В Москве я должен был сообщить о своем прибытии по телефону, номер которого мне пришлось запомнить.

Вид на летное поле аэропорта Лусаки (фото с сайта Internet).

41

РАН – Российская Академия Наук. МИД – Министерство Иностранных Дел. 43 ГРУ – Главное Разведывательное Управление. 42

46

Неожиданности во время отпуска в Москве. Рейс, которым мы летели, предусматривал две промежуточные посадки: в Луанде (Ангола) и Праге (Чехословакия). В салоне мы заметили африканца, очень похожего на Джошуа Нкомо. Было известно, что за ним охотятся спецслужбы Южной Родезии, и наш самолет мог не долететь до своего места назначения с таким пассажиром на борту. Но все закончилось благополучно. Шереметьево-2 встретило нас приветливо. К моему удовольствию, на выходе меня ждала жена Ангелина. Наши отношения не были безоблачными. Начались неприятные ситуации еще до поездки в первую загранкомандировку в Эфиопию в 1970 году. Мы были женаты уже одиннадцать лет. Первые годы отдыхали в Сочи, где я провел юношеские годы, и где еще жили мои родители. Однако после рождения сына Ангелина предпочитала проводить отпуск в домах отдыха или санаториях в средней полосе недалеко от Москвы, ссылаясь на то, что юг противопоказан ее здоровью. Я же по-прежнему уезжал к Черному морю, частенько вместе со своим сыном Владимиром. Приобретать каждый отпуск две путевки, чтобы отдыхать вместе, мы еще не могли, не было Москва. Шереметьево-2 (фото с сайта Интернет). средств. Да и желания это делать у нас не было. Я не люблю коллективные места отдыха и бесцельное времяпровождение в компании незнакомых людей. Ангелина же считала, что только там она по-настоящему чувствует себя хорошо. Отпуск у меня был достаточно продолжительный, как и у всех, кто трудился на ниве подготовки специалистов для советской матушки родины и ее зарубежных друзей. У Ангелины отпуск был короче – она работала инженером в научно-исследовательском институте и готовила кандидатскую диссертацию. В тот раз я вернулся с юга раньше, чем Ангелина из санатория. Отвез пятилетнего Владимира к родителям жены, которые на лето снимали комнату в небольшой деревеньке под Москвой по Рублевскому шоссе, недалеко от дачи Микояна, и занялся хлопотами по отъезду в Эфиопию. Ангелина тогда приехала рано утром и, кое-как побросав вещи, сразу направилась в свой институт. Малогабаритная двухкомнатная хрущевка, в которой ютились пять человек, требовала уборки. Я начал методично орудовать веником, тряпкой и раскладывать разбросанные вещи. Внимание привлек листок бумаги, очевидно выпавший из сумочки Ангелины. Я поднял его. Взгляд машинально пробежал по строчкам. Это был отрывной талон путевки в санаторий, откуда вернулась жена. Там значилось, что путевка была приобретена на двух человек. Рядом с фамилией жены стояла незнакомая мужская фамилия. Ангелина вернулась поздно. Отмечала с сослуживцами возвращение из отпуска. - А ты мне не говорила, что поедешь отдыхать по одной путевке с Сергеем Ивановичем Исаковым. Кстати, кто он? Твой новый коллега? Раньше я не встречал этого имени в твоем отделе. Тут нужно сказать, что я помогал своей жене в ее работе, бывал в ее отделе и знал многих ее сослуживцев. - Так получилось. Путевка была «горящей». Ты зачем шарил в моих вещах! Это подло. Она увидела талон путевки, лежащий на столе. - Ну, во-первых, листок попался на глаза случайно. Во-вторых, ты не ответила на вопрос о том, какое отношение имеет к тебе этот мужчина. Он из твоего института? - Да, и мы жили в разных комнатах. - О том, как вы жили, я не спрашивал. Впредь все-таки нужно говорить заранее о таких делах. Я бы хотел, чтобы ты больше не отдыхала без меня. Я уже звонил своим знакомым в отделе Ангелины и в отдел кадров ее института. Под благовидным предлогом выяснил, что Сергей Иванович Исаков в этом институте никогда не работал. Однако я не хотел серьезно ссориться с женой, несмотря на ее защитную агрессивность, вызванную явным замешательством. Предстояла моя первая зарубежная поездка. Работа в Эфиопии могла бы позволить получить некоторую материальную независимость, особенно от родителей жены, и, если повезет, купить кооперативную квартиру. Материальная независимость, надеялся я, поможет укрепить и семью. Советские органы подозрительно относились к тем желающим выехать за рубеж, у кого были неблагополучные семейные отношения. А Ангелина наотрез отказывалась выехать в Эфиопию вместе со мной, так как через несколько месяцев у нее намечалась защита диссертации. Мне с трудом удалось уговорить ее заполнить выездные документы, надеясь впоследствии убедить референта министерства, отвечающего за подбор специалистов и оформление их документов, в том, что она выедет немного позднее. Наибольшую трудность представляло получение медицинской справки, разрешающей ее выезд за границу в тропическую зону, так как Ангелина состояла на учете в психоневрологическом диспансере. Ангелина все-таки приехала ко мне в Эфиопию на несколько месяцев в 1971 году. После завершения той командировки мы не только приобрели трехкомнатную кооперативную квартиру и мебель для нее, но и новую автомашину ГАЗ-24. Жизнь наша, казалось, наладилась. Мы даже путешествовали всей семьей на автомашине. Ездили несколько раз отдыхать в Крым и в лес за грибами.

47 Однако, перед новой зарубежной командировкой, теперь в Замбию, наши отношения вновь нарушились. Ангелина вновь отказалась ехать со мной, ссылаясь на плохое здоровье. За все время моего пребывания в Замбии мы обменялись только двумя – тремя письмами. Первое время она мне просто не отвечала. Перед отпуском в 1978 году я сообщил ей о своем приезде, но не надеялся, что она меня встретит. Поэтому я обрадовался, когда увидел ее среди встречающих. Выглядела жена превосходно. Она была привлекательной женщиной. Ничто не говорило об ее болезни и предстоящей операции на почках. Но когда мы приехали домой, я был неприятно удивлен. Ангелина (справа) на летном поле в Бахр-Даре в 1971 году. - Через неделю ложусь на операцию, - объявила Ангелина. - Позволь, но мой отпуск всего два месяца. Может быть можно отложить? Мы же не виделись больше двух лет. - Врач сказал, что операция необходима именно сейчас. - Я могу поговорить с ним? - Нет смысла. Я уже настроилась на операцию. - Все-таки я поговорю с ним. Тем более для него у меня есть подарок. Думаю, что он не откажется от одной из африканских ритуальных масок из ценного дерева, которые я привез. - Маску подарю после операции. Откладывать операцию я не хочу. - Жаль. Тогда на послеоперационный период мы с сыном поедем в Сочи, навестим стариков. Вряд ли мы будем полезны тебе в это время да еще в женской палате. Договорись со своей подругой, чтобы она поухаживала за тобой. Подарки для нее тоже найдутся. - Как же ты можешь бросить меня в такой ситуации. - Не понимаю, что могу сделать в то время. Ходить под окнами палаты и приходить в приемные часы на несколько минут?. В экстренном случае буду в Москве максимум через восемь часов после телефонного звонка твоей подруги или врача. Мы с сыном поедем в Сочи только на этот период и вылетим сразу, как только ты сообщишь о своей выписке. Сколько времени ты пробудешь в больнице после операции? - Не знаю. - Ну, хотя бы приблизительно. - Около двух недель. - Больше двух недель я и не собираюсь провести в Сочи. В глубине души я понимал, что для жены нужна была моральная поддержка, но и родителей я не мог не навестить после достаточно долгой разлуки. Жена ставила меня в положение виноватого, и я чувствовал себя неловко. На другой день после приезда мы с Сергеем Ивановичем появились в отделе по международным связям Министерства Высшего Образования СССР. Необходимо было доложить о своем прибытии. После визита в министерство я позвонил из будки городского телефона-автомата по номеру, который мне дал Геннадий Витальевич в Замбии. - Моя фамилия Соловкин, зовут Эдуард Леонидович. Я прибыл из Замбии и звоню по поручению Геннадия Витальевича. На другом конце провода мужской голос ответил. - Одну минуту, - и уже другой мужской голос сказал. - С благополучным прибытием. Меня зовут Юрий Николаевич. Необходимо встретиться с вами. Могли бы мы увидеться, скажем, завтра в одиннадцать? - Да. Где? - Вы помните, где находится памятник Марксу на Театральной площади? - Да. Как мы узнаем друг друга? - Я подойду к вам. Юрий Николаевич оказался среднего роста человек моего возраста. Он подошел ко мне, когда я приблизился к памятнику. - Эдуард Леонидович? - Да. - Я - Юрий Николаевич, - с этим словами он раскрыл удостоверение полковника КГБ, - давайте пройдем к фонтану у театра, там есть свободные скамейки. У Большого Театра в Москве (фото с сайта Интернет). - Мне известна ваша история с английским агентом, но хотелось бы услышать некоторые подробности, - сказал Юрий Николаевич, когда мы разместились на одинокой скамейке. - Что конкретно вас интересует? – я решил отвечать только на задаваемые вопросы, как мне перед отлетом из Замбии посоветовал Геннадий Витальевич.

48 Когда первые вопросы, как мне показалось, были исчерпаны, Юрий Николаевич предложил зайти в одно уютное кафе, которое он знает и которое позволит нам хорошо подкрепиться. Время двигалось к полудню. Кафе оказалось в подвальном помещении Столешникова переулка. Юрий Николаевич сделал заказ на свой вкус. Вскоре на нашем уединенном столике, накрытом на двоих, появилась бутылка хорошего грузинского вина и аппетитная закуска. Юрий Николаевич расспрашивал о моих планах на отпуск и домашних делах.

У Большого Театра в Москве (фото с сайта Интернет).

- У вас есть какие-нибудь просьбы? Если вам нужно отдохнуть в санатории, мы предоставим вам путевку вместе с семьей в любое место страны. - Спасибо, мне ничего не нужно. Я поеду к своим родителям в Сочи. Время от времени Юрий Николаевич непринужденно и как бы невзначай повторял уже заданные вопросы о моих контактах с Ричардом. - Как вы считаете, есть ли возможность перевербовать Ричарда? Если такая возможность появится, можно располагать суммой до миллиона долларов. - Не знаю. У меня нет опыта. - Вы будете не один. В этом примет участие Геннадий Витальевич и другие наши люди. - Я думаю, что обстоятельства на месте позволят принять нужное решение. С Юрием Николаевичем я больше не встречался ни во время отпуска, ни после возвращения из командировки. Для меня до сих пор остается загадкой, зачем после кафе он повел меня в приемную КГБ на Кузнецком мосту. - Это со мной, - сказал он дежурному, предъявив свое удостоверение. Мы прошли в небольшую комнату и сели за стол друг против друга. - Вы не возражаете, если я буду рекомендовать использовать вас в интересах советской разведки после вашего возвращения из Замбии? Имеются в виду ваши выезды за границу по тем или иным причинам. - Давайте доживем до этого. После незначительных, на мой взгляд, вопросов и таких же ответов, наша встреча в приемной КГБ завершилась. Она длилась не более десяти минут. В начале Кузнецкого моста (фото с сайта Интернет). Почти неделю после встречи с Юрием Николаевичем я провел с сыном, друзьями и коллегами по работе. Жена легла в больницу. Впереди меня ждал неожиданный сюрприз. Его приготовил Саша Дорин, учитель средней школы, с которым я был знаком в Замбии. Он неожиданно появился у меня в квартире в воскресное утро. Перед моим отпуском мы обменялись письмами. В письме я сообщил Дориным свой адрес и время приезда. Саша приехал на своей новенькой зеленой Волге ГАЗ-24, приобретенной в «Березке» 44 . - Мы с Леной подали заявление на развод, - заявил он, - но я хочу оставить дочь у себя, такая мать ничему хорошему ее не научит. Помогите уговорить Лену отдать мне дочь. - Почему ты решил, что мне это удастся? И как я смогу с ней встретиться? Я даже не знаю, где она живет. - Она вас очень уважает. Об этом неоднократно мне говорила. Я прямо сейчас могу вас к ней отвезти. Пожалуйста. Еще в Замбии отношения Саши со своей женой мне показались странными. Он позволял их «семейному другу», югославу, увозить Лену к себе домой, явно ухаживать за ней. Позволял ему делать различные подарки. Вместе с тем ничто явно не говорило об их семейных раздорах. Перед самым отъездом семьи Дориных из Замбии, «семейный друг» предложил Лене уехать с ним в Югославию вместе с дочкой. Получив отказ, он даже пытался, по словам Дориных, силой осуществить свое желание. И Саша защищал свою жену. По просьбе Геннадия Витальевича я 44

Березка – специальный магазин в СССР для тех, кто имел валютные сертификаты, выдаваемые в обмен на валюту, заработанную за границей.

49

Входное здание городского плавательного бассейна Лусаки (видна его крыша).

Внутри городского плавательного бассейна Лусаки (игра в водное поло).

тоже принимал участие в охране Лены во время совместных с Дориными поездок по городу и в городской плавательный бассейн, где появлялся югослав. Временами мне казалось, что такое поведение этой семьи за границей связано с деятельностью Геннадия Витальевича. Обычно аналогичные отношения с иностранцами за границей жестко пресекались. - Не может ли быть утечка информации из нашего посольства, о которой вы говорили, объяснятся дружбой Дориных с югославом? – спросил как-то я его, - Дорины часто бывают на территории посольства, и, сами того не подозревая, могут принести туда «подарок» своего «друга». - Нет, там обычный любовный треугольник. Теперь Лена и Саша разводятся. Я долго отказывался выполнить Сашину просьбу. Но тот был настойчив, и я, наконец, согласился. Как я понял, семья Дориных до ссоры супругов проживала в кооперативной квартире в районе Дмитриевского шоссе. После ссоры Саша переехал к своей матери в Сокольники, а Лена и ее дочь Вика находились у ее родителей в Ворошиловском районе Москвы. Туда и повез меня Саша. Он подвел меня к дверям их квартиры. - Я буду ждать вас в машине у подъезда. На мой звонок в дверь вышла полная женщина лет пятидесяти. Это была мать Лены. - Простите, могу я видеть Лену. На мой голос выскочила она сама. - Ой, какая неожиданность! Как я рада! Как ты меня нашел? Проходи в комнату. Мама, это Эдуард Леонидович, Эдик. Он преподаватель Московского Энергетического Института, работает в университете Замбии. Я о нем рассказывала. - Валентина Ивановна, - представилась мама Лены. - А я, папа, Яков Яковлевич, - из ванной комнаты вышел мужчина выше среднего роста, - полковник военной разведки. Лена еще в Замбии стала называть меня Эдиком, несмотря на разницу в возрасте в девятнадцать лет, и перешла в общении со мной на «ты» почти сразу после нашего знакомства. Саша себе этого не позволял. - Я не надолго. Меня сюда привез Саша. Он ждет внизу. Он просил… - Пусть уезжает. Мне не о чем с ним говорить. Наверное, сказал, что я подала на развод с ним, хочет отобрать Вику, считает меня плохой матерью, - дрожащим от негодования голосом прервала меня Лена. - Да, после того, что он сделал, в нашем доме его ноги не будет, - добавила Валентина Ивановна, - а вы оставайтесь с нами на обед. После таких заявлений я счел нецелесообразным затевать разговор на ту тему, которая интересовала Сашу, решил остаться и дождаться благоприятного для этого момента. Кроме того, мне вдруг пришло в голову, что, может быть, в беседе с Леной удастся прояснить роль «семейного друга» Дориных в их странных отношениях и терпимость к ним со стороны Геннадия Витальевича. Ведь нужно было возвращаться в Замбию и продолжать выполнять нешуточную миссию, от которой могла зависеть моя дальнейшая жизнь. Любая информация о способах работы наших «славных органов» со своими помощниками, если Дорины были таковыми, помогла бы мне принять правильное решение в нужный момент. - Я скажу Саше, чтобы он меня не ждал, - произнес я. - Давно бы так, - радостно отреагировала Лена. Саша явно не огорчился, когда я объявил о безрезультатности нашего мероприятия и своем решении остаться в гостях у родителей Лены. - Сейчас очень неподходящая обстановка, чтобы затевать нужный разговор. Лена и слышать не хочет о тебе. Может быть, я сумею что-нибудь сделать позже. Подъезжай ко мне сегодня вечером или завтра утром. За обедом преобладали наши с Леной воспоминания о жизни в Замбии, расспросы ее родителей обо мне, о моей семье и работе. Из всего разговора я так и не понял, что послужило непосредственным поводом для развода. Сашу упрекали в скупости и непочтении к родителям Лены.

50 Прошло уже достаточно времени, и я заторопился домой. Лена вызвалась проводить меня, показать, как добраться до ближайшей станции метро. Мой дом находился практически на противоположном конце Москвы, и район, в котором я оказался, был мне незнаком. - Мне нужно посоветоваться с тобой. Когда мы сможем снова увидеться? – сказала Лена, когда мы уже были у входа в метро. - Позвоню тебе вечером. Какой номер твоего телефона? Лена назвала номер телефона своих родителей. - Обязательно позвони, я буду ждать. Саша объявился достаточно поздно. - Ничего утешительного сказать не могу, - огорчил я его, - Лена просила снова встретиться, о чем-то посоветоваться, может быть тогда обстановка изменится. - Спасибо. Меня не будет в Москве в ближайшее время. Вернусь не раньше, чем через месяц. Буду надеяться на лучшее. Сообщение Саши меня насторожило. Лена была симпатичной женщиной, и многие мужчины обращали на нее внимание. А теперь она еще становилась свободной. Не используется ли со мной тот же прием, который был в Замбии по отношению к югославу, их «семейному другу»? Или это просто совпадение? Там тоже Лена оставалась одна. После получения ожогов во время тушения своей горящей машины Саша сначала лежал в больнице, а затем уезжал в Москву. Было похоже на то, что он подставлял свою жену. Делается ли это по собственной инициативе Дориных или по чьему-то указанию? Я долго не мог уснуть, обдумывая сложившуюся ситуацию. А не плод ли это моих фантазий? Не специально же была подожжена машина. И нельзя же не доверять своей спутнице жизни, оставляя ее одну по сложившимся обстоятельствам. Или эти условия были вовремя использованы? Вспомнилась странная терпимость Саши к отношениям Лены с «семейным другом». Лене я позвонил на следующее утро. - Почему не позвонил мне вчера как обещал? – раздался в трубке ее недовольный голос, - я ждала. - Извини, хотел это сделать после разговора с Сашей. Я с ним договаривался о встрече. Он зашел ко мне очень поздно, я не решился беспокоить тебя, Вику и твоих родителей. Вы могли уже спать. - И о чем же вы говорили? - Я сообщил, что уговорить тебя расстаться с Викой не удается. Он сказал, что уезжает из Москвы более, чем на месяц. - Он просил тебя уговорить меня на это? И ты согласился? - Я же не уговаривал. - Ладно. Когда мы увидимся? - У меня нет никаких дел. Могу выехать через тридцать минут. Где тебе удобнее встретиться? - Предлагаю у меня. Не могу оставить Вику. Родители собираются уходить по своим делам. Рядом с домом есть стадион и небольшой парк. Вика будет там играть. Нам никто не помешает. - Если ты не возражаешь, я захвачу с собой сына. Его тоже не с кем оставить, да и не виделись мы с ним долго. Соскучились. - Сколько ему лет? - Тринадцать. - Хорошо, приезжайте, жду. Будем надеяться, что они с Викой найдут общий язык. С пустыми руками в гости ходить не принято, и мы с Владимиром сначала поехали в универмаг «Детский Мир». Там обзавелись коробкой шоколадных конфет и большой мохнатой и мягкой собакой с выразительными стеклянными глазами. Игрушку выбирали вместе. Она была достаточно дорогой. Но в то время, по советским меркам, я был богатым человеком, и мог позволить себе такую покупку. Собака привела в восторг не только Вику и Лену, но и ее родителей. Пока наши дети бегали по парку, Лена поведала о своих бедах. - Не знаю, куда деваться. Лето. А мы с Викой сидим в четырех стенах. С сентября на работу. Спасибо маме она устроила меня на работу в свою школу. Мой муж денег не дает. Все время экономит. Зарплата учителя маленькая. То, что заработали в Замбии, на его счету в банке, да и там почти ничего не осталось, все истратили. - Что ты собираешься делать в школе? - Преподавать английский. К сентябрю необходимо подготовить методический материал. Когда это я буду делать? Устала. Руки не поднимаются. Подруга обещала дать свои разработки, нужно снять копию. Где и как, ума не приложу. - Снять фотокопию можно в моем институте, но только в конце августа, когда нужные люди вернутся из отпуска. Постараюсь помочь тебе. Об этом ты хотела со мной поговорить? Вернусь из Сочи, позвоню. Сейчас жена в больнице, готовят к операции на почках. Дождусь результата операции, и полетим с Вовой навестить моих стариков. - Да.… А я не была у моря. Друзья приглашают на месяц поехать с ними в Прибалтику. Наверное, соглашусь, если мама останется с Викой. Она тоже себя неважно чувствует. По линии папиного ведомства им дают путевку в санаторий, - Лена немного помолчала, а затем продолжила, переведя разговор на мои личные дела. - Я давно хотела спросить, как ты так долго обходишься без женщины. В Замбии просидел больше двух лет, сейчас фактически без жены. Вряд ли она сможет выполнять свои супружеские обязанности после операции до твоего отъезда. У тебя все в порядке с мужскими принадлежностями? - В порядке, не беспокойся, - засмеялся я, - так складывается жизнь. И тут у меня мелькнула мысль пригласить Лену отдохнуть с Викой у моих родителей и полететь к ним вместе на

51 две недели. Если Саша и Лена ведут какую-то игру, то подыграть им и сделать попытку прояснить, что происходит. Если я ошибаюсь в этом, и Саша действительно расстался с Леной, то сделаю приятное двум женским существам и себе. Не скрою, мне действительно не хватало женского общества, но ни о каких любовных похождениях я не помышлял. Был слишком озабочен событиями, связанными со своим участием в деятельности спецслужб. Просто провести две недели рядом с молодой свободной женщиной и ее очаровательной дочкой было лучше, чем только со стариками и сыном. - Как ты посмотришь, если ты, я, Вика и Вова вместе отдохнем у моих стариков? Покупаетесь в море, загорите на солнышке. Они живут в самом центре города недалеко от городского пляжа Ривьера. - А твои родители согласятся на это? Мы же стесним их. Сколько будет стоить поездка? У меня со средствами туго. - О затратах не волнуйся. Я пока в состоянии обеспечить прием гостей в течение двух недель. Если проездные билеты для тебя дороги, я оплачу их. Отдашь деньги, когда сможешь. Квартира у родителей однокомнатная около двадцати квадратных метров, но имеется большая застекленная лоджия. Разместимся. Уверен, что старики возражать против моих гостей не будут. Сегодня же позвоню им. - Спасибо за приглашение. Это так неожиданно. Я посоветуюсь с родителями. - Решай побыстрее. Пора брать билеты. Полетим самолетом. Если надумаешь, для покупки билетов необходим твой паспорт и свидетельство о рождении Вики. Когда позвонить тебе? - Можешь завтра. На следующий день вопрос о совместном отдыхе был решен. - Папа хочет с тобой поговорить. Приезжай, пожалуйста, - сообщила он мне по телефону. - Лена сказала, что вы пригласили ее с Викой погостить в Сочи. Это любезно с вашей стороны. Сколько будет стоить поездка? – начал Яков Яковлевич, когда я приехал, - какие вещи она должна с собой взять? Где она будет жить, по какому адресу? Когда предполагаете вернуться? После того как он получил все ответы, последовало его одобрение, и мне вручили документы и деньги на приобретения билетов для моих гостей. Как и следовало ожидать, операция была назначена моей жене в двадцатых числах июля. Мы с сыном навещали ее каждый приемный день, ждали результатов предоперационного обследования и окончательного заключения врачей. Хирург, с которым я беседовал, заверил, что осложнений не предвидится, так как случай - стандартный. К этому времени подруга жены уже устроилась в ее палате, чтобы ухаживать за ней. - Не волнуйся, - сказал я жене, - врач уверен в нормальном исходе. К моменту твоей выписки мы с Вовой вернемся. Чтобы не было недоразумений, знай, что с нами поедет со своей маленькой дочкой жена моего товарища по работе в Замбии. Так сложились обстоятельства. Вероятно, не нужно было говорить жене о том, что мы с Вовой поедем в Сочи не одни, но я не хотел, чтобы этот факт выглядел как что-то постыдное, что нужно утаивать. Хуже будет, когда она все узнает позже от сына и превратно истолкует. Я же не мог посвящать ее в свои «шпионские» дела. Хирургическая операция прошла успешно. Хирург остался доволен подарком. На следующий день после операции мы вчетвером вылетели в Сочи из аэропорта Внуково. Провожал нас Яков Яковлевич. В аэропорту Сочи нас встретил мой отец. Он получил телеграмму о нашем вылете, которую я дал из Москвы, и заранее нанял такси. Мы без задержек добрались до высотного дома у поющих фонтанов на Курортном проспекте, где была квартира моих родителей. Наш отдых проходил без происшествий. По утрам ходили на городской пляж Ривьера. Купались, загорали. Питались у моих родителей, моя мама хорошо готовила. Мы вчетвером спали в комнате, а старики устроились в лоджии. Лене и Вике родители отдали свои деревянные кровати, а мы с Вовой размещались на полу в противоположном углу. Все были довольны. Лена через день звонила в Аэропорт Сочи в Адлере. Москву из телефона – автомата на Главпочтамте, докладывала своим о том, что мы делали и где мы были. Мы ходили в кино, на концерты, посещали достопримечательные места. Мои гости в восторге были от моря, солнца и живописной природы. Долго бродили по Дендрарию, отдыхали в парке Ривьера. Я тоже почувствовал себя отдохнувшим. Нервное напряжение заграничной жизни постепенно спадало. Лена и Вика не давали повода для беспокойства. Только два случая вызвали определенные недоумения. В первом случае, поздно вечером, когда все уже легли спать, Лена пропала из дома почти на два часа. Сказала, что ей душно, и она хочет подышать свежим воздухом.

Парк «Дендрарий».

52

Спуск на городской пляж «Ривьера».

Вход в парк «Ривьера».

Когда прошел час после ее ухода, я забеспокоился и пошел ее искать. Обошел все соседние с домом скамейки и заглянул в ближайшие кафе. В одном из них и обнаружил Лену. - Что случилось? – спросил я. - Стало тоскливо, зашла послушать музыку и покурить. - Ты куришь? - Иногда. Кафе закрывалось, и когда мы уходили, в нем оставалось совсем немного посетителей. Домой сразу не пошли. Сели на скамейку у плакучей ивы около Главпочтамта. Лена рассказала о некоторых эпизодах своей жизни, о том, как она познакомилась с Сашей. Во втором случае, мы пошли на Орлиные скалы, где по преданию был прикован Прометей. Спустились к Агурским водопадам, а ближе к вечеру оказались у ресторана «Кавказский аул» за много километров от города. Проголодались, и зашли в ресторан. Я заказал много вкусных блюд. - Отлучусь на минутку, сказала Лена. Прошло сорок минут, почти час. Я не мог отойти от детей. Вика стала капризничать, она устала после нашего перехода, хотя большую Орлиные скалы. Агурские водопады. часть пути и ехала на моих плечах. Вова тоже осунулся. Нужно было возвращаться домой, искать транспорт. Начинало темнеть. Наконец, появилась Лена. - Заждались? А меня пригласили за столик очень интересные люди, - начала было рассказывать она. - Пора собираться домой, - прервал я, - дети уже покушали. Если хочешь подкрепиться за нашим столиком, сделай это, пожалуйста, поскорее. Такси пришлось брать с боем. Ресторан уже покидали многие его посетители, а машины приходили редко. Домой мы добрались только к полуночи. Старики были встревожены нашим долгим отсутствием. Последнее поведение Лены вернуло мою, начинающую было угасать, настороженность. Время отдыха пролетело незаметно. Пора было возРесторан «Кавказский аул». вращаться в Москву. Был август. Многие отдыхающие покидали курорт. Места на нужные рейсы самолетов оказались распроданы, и отец, несмотря на свои знакомства и связи, сумел приобрести для нас только железнодорожные билеты. Мы с Вовой опаздывали к намеченному сроку выписки из больницы моей жены почти на три дня. На Курском вокзале, куда прибыл поезд, взяли такси, чтобы отвезти Лену и Вику домой. Родителей Лены дома не было, они уехали отдыхать. Когда мы с сыном приехали на свою квартиру, то тоже никого не обнаружили. На кухонном столе лежала записка от жены. Оказывается, она выписалась из больницы раньше и живет у своей подруги. Я тотчас спустился к уличному телефону-автомату (домашнего телефона у меня еще не было, его установили к моему возвращению из загранкомандировки) и позвонил на квартиру подруги жены.

53 - Мы дома, - сообщил я жене, когда она взяла трубку, - готовы приехать за тобой. Почему не позвонила в Сочи, что ты выписалась раньше? - А что бы это изменило? Вряд ли бы ты прервал свои развлечения с Еленой Яковлевной. Я понял, что жена обижена, и будет при удобном и неудобном случае напоминать мне и сыну о нашем «предательстве». Она долго помнила все, что считала обидой для себя. Жена появилась в доме через несколько дней после этого телефонного разговора. Но на этом мои неприятности не закончились, а только начались. Наступила середина августа. Пора было беспокоиться о возвращении в Замбию. В билетных кассах на Фрунзенской набережной, где продавались билеты для советских специалистов, работающих за рубежом, стояла толпа желающих уехать. Советским рейсом улететь в Замбию можно было только минимум через два месяца. Мы с Сергеем Ивановичем поспешили в отдел международных связей Министерства Высшего Образования, чтобы информировать референта отдела, отвечающего за наш выезд, о сложившейся ситуации. Министерство Высшего Образования Советского Союза находилось в самом центре Москвы, на улице Жданова. Референт отдела, бывший полковник Комитета Государственной Безопасности, плотный мужчина небольшого роста, с мясистым носом и несколькими родинками, похожими на бородавки, которые размещались на его широком лице, задумчиво сидел за своим рабочим столом. Время от времени он проводил рукой по своим волосам, небольшой гривой нависающими на неширокий лоб, прорезанный глубокими морщинами. Он посмотрел на нас своими колючими выцветшими серыми глазами, над которыми топорщились густые брови. - Сдавайте свои загранпаспорта и билеты, никуда вы больше не полетите. Таково решение ГКЭС 45 - Что случилось, Михаил Васильевич? – почти в один голос воскликнули мы. - В ГКЭС пришло официальное письмо от экономического советника посольства о нарушении вами обоими режима пребывания за границей. А с тобой, Соловкин, всегда одни неприятности. Неприятности, о которых упомянул референт, были связаны не только с моим несостоявшимся выездом по линии ЮНЕСКО перед командировкой в Замбию. Случились они и перед моей первой поездкой за границу, в Эфиопию. Михаил Васильевич тогда срочно вызвал меня к себе. - Недавно ко мне приходили представители твоей кафедры. Они сообщили, что характеристику для выезда ты получил в обход парторганизации кафедры, и предложили исключить тебя из списка претендентов на зарубежную командировку. Я пока не принял решения. Разберись у себя. Я немного подожду. - Спасибо, Михаил Васильевич, постараюсь уладить этот вопрос. - Да, надеюсь тебе понятно, что ссылаться на меня не нужно. Иди. Долго не тяни. Времени до отъезда немного. Такое известие было неприятным и, как и сейчас, неожиданным. В обход парторганизации кафедры получить характеристику для выезда за границу было невозможно. «Представители кафедры» просто солгали. Как иногда бывает в коллективе, не все считали справедливым мое сравнительно быстрое продвижение по службе и в материальном благополучии, которое произошло после защиты мною кандидатской диссертации. Я стал заместителем заведующего кафедрой по научной работе, старшим преподавателем, и, наконец, меня рекомендовали для работы за рубежом, что сулило дополнительные выгоды. О том, что мне стало известно от референта, я сообщил своему заведующему кафедрой, который был инициатором моего продвижения во всех отношениях, и попросил его решить возникшую проблему. В то время один из преподавателей кафедры одновременно работал в Министерстве Высшего Образования начальником отдела всех высших учебных заведений Советского Союза. Он догадался, откуда я мог узнать о ходоках кафедры в отдел по внешним связям министерства, вызвал референта к себе и в грубой форме обвинил его в разглашении служебной информации. Тот, в свою очередь, вызвал меня и объявил, что моя поездка за границу не состоится, так как я не умею держать язык за зубами, хранить конфиденциальные сведения. Однако, в тот раз все для меня окончилось благополучно. Не нашли специалиста заменить меня в оставшиеся до отправления за границу сроки. Теперь опять предстояло что-то предпринять. - Михаил Васильевич, могли бы мы подробнее узнать, в чем нас обвиняют, и поговорить о сложившейся ситуации с кем-то в ГКЭС. Ведь, кроме ущерба нам, наносится вред и стране. Советской стороне придется нарушить контракт и искать новых работников, - решился сказать я. Сергей Иванович поддержал меня. - Это уже не ваша забота. Конечно, это была не наша забота, а во многом его. Найти быстро двух специалистов для такой «капризной» в отношении въезда в нее страны, как Замбия, было не просто. И референт сдался. - Хорошо, поговорите, - он назвал номер телефона и имя человека, с которым мы смогли бы связаться, - загранпаспорта и билеты пока можете оставить у себя. Таким человеком в ГКЭС оказался бывший экономический советник посольства СССР в Эфиопии, который помнил восторженные отзывы эфиопской прессы о работе советских специалистов и мою роль в этом. Он заказал мне пропуск для входа в ГКЭС на следующий день. Я также позвонил Юрию Николаевичу, полковнику КГБ, с которым у меня состоялась встреча сразу после приезда в Москву из Замбии. - Мне нужен Юрий Николаевич, - сказал я, когда на противоположном конце подняли трубку. - Который Юрий Николаевич? У нас их два. - Который знает Эдуарда Леонидовича. - Да, Эдуард Леонидович, слушаю вас. Возникли проблемы? - Я могу не вернуться в Замбию, - начал я изложение последних событий.

45

ГКЭС – Государственный Комитет по Внешним Экономическим Связям СССР.

54 - Как вы понимаете, будут предприняты все возможные шаги, чтобы ваше возвращение состоялось, - заверил меня Юрий Николаевич в конце нашего разговора. Действительно, во время посещения ГКЭС выяснилось, что одним из основных нарушений режима, вменяемых Сергею Ивановичу и мне, являлось то, что за границей вместе с нами не было наших жен. Не без участия ведомства Юрия Николаевича для получения разрешения продолжить загранкомандировку от нас формально потребовали написать только объяснение причин, по которым наши жены остаются в Москве. Референт Михаил Васильевич, имеющий, в основном, опыт отрицательного выхода из подобных ситуаций, был несказанно удивлен тому, что требование сравнительно высокопоставленного чиновника посольской службы не было удовлетворено. - Михаил Васильевич, вы не будете возражать, если мы вылетим в Замбию не прямым рейсом, а с пересадкой в Риме? Тогда мы можем приобрести билеты на любой международный рейс в кассах для иностранцев и прибудем на работу вовремя. Наши билеты оплачены университетом Замбии валютой. - А как с итальянской визой? - Для остановки до суток виза не требуется. Так объяснили в кассах. Подходящий рейс есть. - Хорошо, в таком случае летите с пересадкой в Риме. Аналогичное разрешение я получил и от Юрия Николаевича. Сергей Иванович был особенно доволен. Он еще не бывал в столице Италии. Билеты мы оформили на рейс Аэрофлота, следующий из Токио в Рим через Москву, на конец августа 1978 года. Промежутки времени по устройству отъезда были заняты будничными домашними делами. Кроме того, я выполнял просьбу Лены Дориной по копированию материалов, необходимых ей для предстоящей работы в школе. Когда копии были готовы, договорился с ней передать их рано утром в вестибюле станции метро «Проспект Мира». Ждал уже более часа. Лена не появлялась. Позвонил ей домой из будки телефона-автомата. Трубку снимали и клали обратно. Я решил, что случилось что-то непредвиденное, и встревоженный поехал к ней. Долго звонил в дверь. Наконец, за дверью послышались какие-то голоса. - Кто там? – это спросила Лена. - Ты забыла, что мы договорились о встрече? – недовольно ответил я. - Ой, проспала, - с этими словами дверь открылась, - проходи. Когда я вошел в комнату, обнаружил, что кроме Лены, в ней находился высокий молодой человек. - Познакомься, это Толя. Его выгнала жена, и ему негде ночевать. Я его приютила. Вы поговорите, а я приготовлю кофе и покормлю Вику. - Спасибо, - ответил я, - спешу. Меня тогда ждал Сергей Иванович. - Не исчезай, пожалуйста. Не забыл о походе за грибами? Действительно, еще в Сочи я рассказывал как мы всей семьей – я, Вова и моя жена – ездили на машине под Калугу собирать грибы. Тогда же Лена высказала пожелание съездить туда вместе с нами. - Не забыл. Когда надумаю, позвоню. Я не уточнял у Лены, кто такой Толя. Не имел желания углубляться в ее личные дела, но вольно или невольно был свидетелем ее приключений. Пока я не получил ответа на возникшие у меня вопросы о странном поведении Дориных. Почти перед самым отъездом мы все-таки съездили за грибами. Жена поехать не могла. Она еще не оправилась после операции настолько, чтобы участвовать в этом походе, да и желания участвовать в этом у нее не было. За несколько дней до вылета в Замбию я зашел попрощаться с Леной и ее родителями. Лена себя неважно чувствовала. - Звонил Саша, - сообщила мне Валентина Ивановна, - он и его мать хотят мириться. Саша должен подъехать с минуты на минуту договориться о встрече. - Не знаю, как поступить. Вике нужен отец, - обратилась ко мне Лена, - посоветуй, что делать. - Советовать не вправе, тебе жить дальше, и ты сама должна принять решение, - смог я найти единственно правильный ответ. К приезду Саши Лена согласилась с мнением своих родителей начать «мирные» переговоры с Сашей и его мамой. Саша не удивился, увидев меня, и предложил подвезти до ближайшей станции метро. - Саша, ты уже знаешь, что Лена с Викой гостили у меня в Сочи? – спросил я, когда машина тронулась. - Что? – голос его стал негодующим, а лицо сердитым. – Не ожидал этого от вас. Саша явно демонстрировал своим тоном и видом не только обиду и гневность, но и недвусмысленный намек на аморальность моих отношений с Леной во время нашего отдыха в Сочи. Он, как бы, реализовывал заранее подготовленную реакцию на запланированное развитие событий, в которых должны обязательно иметь место интимные отношения с его женой. При этом изобразил, что узнал о нашей поездке только сейчас. Гневная демонстрация Саши не стыковалась с его прежним доверительным отношением ко мне. Внезапная смена приветливости и доверия на враждебность и подозрительность была явно неестественной, наигранной. Спектакль, не очень умело разыгранный Сашей, рассмешил меня и немного разозлил. Мне предлагалась роль человека поступившего подло. - Не ожидал чего? Того, что Лена со мной в таких же дружеских отношениях, как и ты? Или того, что я приглашу ее на короткий отдых к своим родителям, когда она и Вика остались без тебя? Ты хотел, чтобы кто-нибудь другой участвовал в ее жизни, когда тебя нет рядом? Если ты ревнуешь, то меня опасаться не следует. У нее много молодых поклонников. И, вообще, не по своей инициативе я встретился с ней, а по твоей просьбе. - Был дураком. - А как же понимать твои оскорбительные высказывания в адрес Лены и ее родителей, которые сопровождали твою просьбу, ваше с ней заявление на развод? - Не хочу больше разговаривать на эту тему, - он притормозил машину, - вам лучше выйти.

55 - Как тебе будет угодно. Прощай. Так закончились мои дружеские отношения с Сашей. С тех пор мы с ним не встречались. Позднее стало известно, что Саша и Лена восстановили свои супружеские отношения. Я так и не узнал о роли Дориных, какую они играли в той истории, которая случилась со мной. Оставались лишь неподтвержденные догадки на этот счет. Из бесед с Леной я узнал только, что она и Саша окончили педагогический институт в Москве. Там они и познакомились. Сашу призвали в армию. Он служил солдатом в войсках Министерства Внутренних Дел СССР. Охранял заключенных в лагерях Сибири. Оттуда его вызволил отец Лены, когда Лена уже была беременна Викой. Как я понял, командировка Саши в Замбию состоялась также не без участия Якова Яковлевича. В Замбию мы с Сергеем Ивановичем уезжали в одиночестве. Никто из родных не провожал нас. Последние недели отпуска были испорчены неприятностями, связанными с кляузным письмом экономического советника, размолвкой с Сашей Дориным и очередным разладом в отношениях с женой. Эти неприятности не позволили мне получить ожидаемый отдых. Я возвращался в Замбию с тяжелым осадком на сердце. Когда я проходил паспортный контроль в аэропорту, незнакомый человек в форме пограничника попросил меня пройти в расположенную неподалеку комнату. Он держал в руках мой паспорт.

Фонтан de Trevi.

Колизей.

- Эдуард Леонидович, вы делаете пересадку с остановкой в Риме. А у вас нет итальянской визы. - Я знаю, остановка не превышает суток. На это время виза не требуется. - Тогда счастливого пути. Будьте осторожны. По последним словам стало ясно, что таким образом меня проводили «товарищи» из разведки. - Куда тебя уводили? – спросил Сергей Иванович. Он прошел пограничный контроль раньше и ждал меня в сторонке. Когда я объяснил, он удивленно воскликнул. - А почему меня не предупредили?! - Не знаю. Наверное, это делают выборочно. Кроме нас, в салоне самолета не было советских пассажиров. Свободные места оказались в разных рядах кресел. В Риме мы должны были приземлиться около полуночи. Нас беспокоило то, как мы доберемся до отеля. Представитель Аэрофлота сказал, что, согласно последней директиве, компания обеспечивает гостиничными и другими услугами только иностранных транзитных пассажиров. Советские пассажиры должны были беспокоиться о себе сами и решать все проАлтарь Отечества в центре Рима. блемы самостоятельно, включая размещение в отеле. В экипаже самолета нашлись добросердечные люди. Они уговорили представителя Аэрофлота посадить нас в служебный микроавтобус, который следовал в отель, где экипаж обычно отдыхал между полетами. На наше счастье, в отеле был свободный двухместный номер, в котором мы и остановились. На следующее утро мы взяли такси и поехали в центр города. Сергей Иванович был в Риме первый раз, я – во второй. Мне удалось посмотреть его достопримечательности во время своей первой загранкомандировки. Тогда я бросил монетку в воду фонтана de Trevi, и мое желание снова побывать в Риме исполнилось. Я вместе с Сергеем Ивановичем еще раз побывал на площади святого Петра и внутри собора, у Колизея и побродил по улицам. К сожалению, время пролетело быстро. Нужно было возвращаться в отель и торопиться в аэропорт.

56

Новые встречи с агентом Intelligence Service. Перелет в Лусаку прошел без осложнений. Мы вернулись в свою университетскую гостиницу Marshlands Village. Наше появление в офисе экономического советника советского посольства вызвало неудовольствие, перемешанное с удивлением, только у самого советника. Он только один, вероятно, знал о своем кляузном письме и не рассчитывал нас увидеть вновь в Замбии. - Карл Михайлович совсем утратил свое лицо, унизился до сведения счетов, - так комментировал Геннадий Витальевич мой рассказ о письме советника. - А что касается отсутствия ваших жен, то сейчас, наоборот, посольство рекомендовало всем членам семей специалистов, покинуть Замбию. Участились грабежи, убийства, нападения на дома и иностранные представительства. - Зачем потащил он тебя в приемную КГБ, – продолжил он, когда я поведал ему о встрече с Юрием Николаевичем, - мог засветить тебя. - Предложил мне перевербовать Ричарда. - Ну, а это вообще из области фантастики. Вскоре после моего возвращения Marshlands Village посетили профессор Ferron и Norval Lyon. Профессору я вручил портативный телевизор, который я обещал приобрести для него в Москве и перенастроить к условиям приема передач в Замбии. Детей Norval Lyon тоже ждали подарки. Мальчика – электрическая железная дорога, сделанная в ГДР (ГДР – Германская Демократическая Республика), девочку – большая говорящая кукла. К моему сожалению, при моем визите к Norval Lyon примерно через две недели после вручения подарков обнаружилось, что железная дорога уже не работает. Поврежденными оказались паровозик и вагончики. Вероятно, взрослые искали «жучков», подслушивающие устройства, которые могли быть вмонтированы в них. Но эта мысль в то время не приходила мне в голову. Я просто удивился, как быстро восточногерманская продукция, которая славилась своей надежностью, вышла из строя. Пока мы с Сергеем Ивановичем были в отпуске, Геннадий Витальевич не терял времени даром. Однажды по делам посольства я зашел в офис Norval Lyon на фирме Philips. В приемной комнате сидела африканка, секретарь Norval Lyon, которая радостно приветствовала меня. Это была Анджела. Если верить словам Маргариты Андреевны, она была племянницей известного политического деятеля Южно-Африканской Республики, будущего ее президента, Нельсона Манделы (Nelson Rolihlahla Mandela) 46 . Об этом мне по секрету шепнула жена Геннадия Витальевича, когда знакомила с ней в своем доме. Молодец, подумал я тогда о Геннадии Витальевиче, уже внедрил своего человека. Ричард появился в начале октября месяца в Marshlands Village сразу после обеда. Я прохаживался по дворику вместе с профессором физики из Любляны (Словения) Marko Vakselj, который недавно прибыл на работу в университет. Ему почему-то нравилось беседовать со мной на различные темы – от проблем науки до политических и социальных проблем. Он старался завершить обед одновременно со мной и присоединялся к моей прогулке. Увидев Ричарда, стоящего у входа в здание гостиницы, я поспешил к нему. - Рад вас видеть, Edward. Машина ждет вас за воротами. - Один момент, я захвачу свой пиджак. - Не нужно с собой ничего брать, мы отлучимся ненадолго, - настойчиво сказал Ричард. Настойчивость была заметной, но я не придал ей значения и подчинился. Только потом мне стало понятно, что Ричард, видимо, опасался записи нашего разговора с помощью аппаратуры, которую бы я мог взять с собой вместе с пиджаком. Когда мы стали садиться в машину, перед тем, как открыть дверцу, он вдруг спросил. - С кем из офицеров КГБ и ГРУ вы встречались в Москве? - Ни с кем, - солгал я. Тогда я не знал, что означает аббревиатура ГРУ, но, на всякий случай, ответил отрицательно. К моменту этой встречи разведывательный центр в Москве так и не дал никаких указаний о дальнейших шагах в игре с британской спецслужбой, кроме одного – тянуть время. Ричард повел машину по Great East Road в сторону центра города. - Как прошла операция вашей жены? - Благополучно. - Как долетели? - Без приключений. Обратный маршрут удалось осуществить с остановкой в Риме. - Жаль, не дали мне знать об этом. Встретились бы в Риме. - Остановка была всего на сутки. - Вы пришли к какому-то решению по нашему сотрудничеству? - Да. Меня мучают сомнения. Я о вас ничего не знаю. Может быть вы действительно журналист. - Edward, а вы не человек КГБ? - Конечно, - засмеялся я, - разве вы не навели справки обо мне перед тем, как предложили сотрудничать. Вы же говорили, что Norval рассказывал обо мне. - Я понимаю, что вы не лишены юмора. Кстати, какого вы мнения о Norval? 46

Nelson Rolihlahla Mandela – видный политический деятель Южной Африки. Родился 18 июля 1918 года. В 1963 году осужден в ЮжноАфриканской Республике за организацию вооруженной борьбы на пожизненное заключение. В мае 1994 года принял присягу в качестве президента ЮАР.

57 - Вполне перспективный молодой человек, умеет найти подход к нужным людям, - ответил я, сохраняя полушутливый тон. И уже серьезно продолжал. - Вы, Ричард, должны правильно понять меня, я многим рискую, вы – ничем. - Не совсем так, Edward. Однако, вы обещали назвать сумму вознаграждения до начала своего сотрудничества. - Я назову. А какие гарантии моей безопасности вы можете предоставить и как собираетесь их реализовать? - Поверьте, приняты все меры. Как они осуществлены, является секретом, который я не имею права раскрывать. - Пусть будет так. Теперь о вознаграждении и дальнейших шагах. Я хотел бы получить авансом ценности на сумму в сто пятьдесят тысяч долларов США. Если вы даете согласие, можно обсудить детали: какие ценности, когда и в каком месте вы их передаете мне. После этого вы рассказываете мне, как обнаруживать в посольстве сотрудников КГБ, и я приступаю к этой работе. - Вопрос о предварительной оплате лежит вне моей компетенции. Почему именно такую сумму вы просите? - Считайте, что для меня это эквивалент гарантии того, что я имею дело с организацией, которую, по вашим словам, вы представляете. - Я передам ваши условия. Ответ вы получите при нашей следующей встрече. Тем временем машина свернула на Addis Ababa Road, потом через кольцо у Tito Road пошла в обратном направлении. - Что означает ГРУ, - спросил я у Геннадия Витальевича после того, как отдал ему свой очередной отчет. - Главное Разведывательное Управление, военная разведка Советской Армии. - Так я встречался с полковником военной разведки. Это отец Лены Дориной. - Откуда ты об этом узнал? - Он сам мне сказал, когда я был у Лены в гостях. Только спустя много лет, когда я перебирал в памяти события того времени, мне показалось, что Ричард неспроста задал свой вопрос, встречался ли я с офицерами КГБ и ГРУ, когда был в отпуске. Создалось впечатление, что он знал о таких встречах и проверял мою искренность. Осталось непонятным, откуда он мог получить такую информацию и почему Геннадий Витальевич и другие сотрудники советских спецслужб не обратили на это внимание. Что касается придуманного мною условия о предварительном значительном вознаграждении, то я сочинил его на свой страх и риск, преследуя не только цель, поставленную разведывательным центром, потянуть время, но и свою собственную: выйти из затянувшейся игры наиболее естественным способом, не вызвав подозрений у всех спецслужб. Мне не хотелось, чтобы какие-то чиновники из советской разведки ради своей выгоды создали спектакль разоблачения шпиона в моем лице. Затягивая решение создавшейся проблемы, они подталкивали меня на то, что я сам, по своей инициативе, без их санкции, вольно или невольно назову имена известных мне сотрудников КГБ в советском посольстве. Тем временем напряженность в отношениях Замбии с Южной Родезией приняла угрожающий характер. 19 октября 1978 года военно-воздушных силы Южной Родезии совершили налет на 3 лагеря ЗАПУ, расположенные на территории Замбии. Василий Григорьевич Солодовников, бывший посол СССР в Замбии, в статье «Василий Солодовников о книгах, героем которых он был», опубликованной на сайте www.agentura.ru 14.01.2004, рассказывает об этом событии следующее. «Президент Замбии Каунда по поводу этого налета направил 13 ноября 1978 г. Генеральному Секретарю ЦК КПСС, Председателю Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежневу письмо, в котором, кроме всего прочего, писал: «Родезийские силы атаковали лагерь беженцев в Чикумбо в 20 км от Лусаки, в котором разместились 1900 беженцев из числа гражданского населения, число погибших только в этом лагере составило 337 человек… После нападения на лагерь в Чикумбою Родезийские силы атаковали женский лагерь в Лунсемфуа... и в этом случае это был не военный лагерь, а учебный центр для молодых девушек, прибывших в Замбию из Родезии в качестве беженцев, где они обучались разным гражданским специальностям... К моменту нападения в лагере было 1600 человек. Более половины из них либо пропали без вести, либо убиты, либо ранены»». Рассказывали также, что перед налетом на лагеря командующий налетом передал ультиматум на башню международного аэропорта в Лусаке, в котором говорилось: «Мы сейчас атакуем базу террористов.… Эта атака проводится против родезийских диссидентов, а не против Замбии. Мы просим Вас не вмешиваться. Мы в это время облетаем Ваш аэродром и имеем приказ сбивать любой самолет замбийских вооруженных сил, который не подчинится этому требованию». Налет на Замбию повторился 2 ноября. Это вызвало взрыв гнева местного населения ко всем, кто имел белую кожу. В течение нескольких дней происходили нападения на всех белых людей без разбора, их избивали и грабили. Кроме того, в стране было достаточно много бандитских групп, специально занимавшихся вооруженным грабежом. Многие квалифицированные работники, в том числе из замбийского университета, покинули Замбию. Мне пришлось вести занятия со студентами, чьи преподаватели уехали из страны. Моя нагрузка в университете резко увеличилась. В этот период меня попытались вовлечь в операции повстанцев на территории Южной Родезии. В мой университетский офис вошла незнакомая белая женщина и обратилась ко мне по-русски. - Я жена африканца, который находится в повстанческих лагерях на территории Яна Смита. Там возникли проблемы с радиосвязью. Не хватает мощности передатчика. Девочки умеют работать на аппаратуре, но не могут ее настроить. Не могли бы вы помочь им. Геннадий Витальевич сказал, что вы разбираетесь в этих вопросах, и порекомендовал обратиться к вам.

58 Ссылка на Геннадия Витальевича подействовала, и я начал было рассказывать, какие варианты устранения неполадок могут быть использованы, но женщина прервала меня. - Лучше, если вы сами покажете все на практике. - Что?! И Геннадий Витальевич санкционировал, чтобы я поехал в Южную Родезию? - Да, машина ждет. - Мне кажется здесь какое-то недоразумение. Вероятно, Геннадий Витальевич, неправильно понял вас. Я должен сам услышать это от него. Встречусь с ним после занятий. Подходите в посольство, там все и решится. Как и следовало ожидать Геннадий Витальевич ничего не слышал о подобной просьбе и ни с какой женщиной не говорил на такую тему. Возможно, это была провокация. Геннадий Витальевич собирался в очередной отпуск, он должен был вернуться к Новому Году. Незадолго до своего отъезда, когда почти вся советская колония в Лусаке собралась на территории старого советского посольства по случаю просмотра нового фильма, он подвел меня к консулу и сказал. - Во время моего отсутствия все основные вопросы будет решать Анатолий Васильевич, поступаешь в его распоряжение. Кроме того, тебя будут страховать наши товарищи. Одного из них ты уже знаешь. Это сотрудник торгпредства Анатолий. - Толя, подойди сюда, - обратился Геннадий Витальевич к стоявшему неподалеку невысокому молодому человеку. Так я получил явное подтверждение о принадлежности к КГБ этих двух сотрудников советского посольства. В дальнейшем с Толей я поддерживал такие же дружеские отношения, как и с Геннадием Витальевичем. Прошли ноябрьские праздники, а Ричард не давал о себе знать. В конце ноября объявили о своем отъезде из Замбии Norval Lyon и Peter Miles. Peter Miles – доцент энтомологии австралийского университета (The University of Adelaide, Waite Agricultural Research Institute), англичанин по происхождению, который проживал в Marshlands Village вместе со своей женой Cecil в соседнем со мной номере. Его контракт был всего на полгода. Он мог произносить ряд фраз по-русски, читать и писать. Говорил, что был неоднократно в СССР, хотел посетить меня в Москве при очередном визите в страну Советов в будущем. Оба, и Norval Lyon и Peter Miles устроили прощальные обеды почти в одно время. На свой прощальный обед Peter Miles пригласил многих обитателей Marshlands Village, в том числе Сергея Ивановича и меня. Были и незнакомые люди, среди которых находились подданные Великобитании. Меня довольно много фотографировали. Одну из фотографий, где я изображен во время беседы с женой одного из англичан, таиландкой по происхождению, Peter Miles потом переслал мне, когда я уже находился в Советском Союзе. Norval Lyon раздал всем своим знакомым свой временный адрес в Англии, по которому с ним можно было связаться.

Ричард нашел меня в Marshlands Village после отъезда Norval Lyon. На этот раз он объявился вечером после ужина. Встреча была короче прежних. На ней фактически повторилась та же ситуация, что и на предыдущей. Он убеждал меня изменить свои условия. Говорил, что авансом в их системе не принято оплачивать услуги. К этому моменту снова не было никаких конкретных указаний из Москвы и, чтобы избежать немедленного разрыва отношений с Ричардом в отсутствие Геннадия Витальевича, я обещал подумать. Утром следующего дня мне нужно было попасть в посольство, чтобы доложить консулу о новой состоявшейся встрече. Необходимо было найти какой-нибудь транспорт. От университета до посольства семь километров. На мое счастье, Арнольд Пчелинцев, техник инженерного факультета, собрался ехать на своей машине в город, где университет предоставил ему квартиру. Он, несмотря на наши предостережения, купил подержанную иномарку. Семья, жена и маленький сын, удаленность жилья от места работы диктовали необходимость такого приобретения. Арнольд согласился подвезти меня в посольство. Ему было по пути. Он знал, что иногда я работаю в здании посольства, и моя просьба не удивила его.

59 Консул провел меня внутрь посольского помещения, на второй этаж в просторный кабинет с окнами на входные ворота посольской территории. Там был составлен мой очередной отчет. Вручая его консулу, я сказал: - Ричард назначил наше следующее свидание на начало января нового года. Желательно, чтобы центр, наконец, определился со своей позицией. - Не нам указывать центру, - получил я в ответ, - к этому времени вернется Геннадий Витальевич. Решайте с ним эти проблемы. Геннадий Витальевич прибыл из отпуска перед новым 1979 годом. - В центре обсуждалась поставленная задача. Для начала следует взять те деньги, которые предлагаются за риск, обусловленный фактом встреч. - А потом? - Затем согласиться на сотрудничество, и действовать по обстановке. - Что значит по обстановке? Ведь меня просят назвать имена тех, кто служит в КГБ. - Центр не может указать конкретные имена. - Как же быть? - Действовать по обстановке. - Хорошо, буду действовать по обстановке. Теперь мне стало окончательно понятно, что в той игре, которую затеяла советская разведка, крайним могу оказаться я. Ричард заехал за мной в Marshlands Village 9 января 1979 года. Его машина сначала свернула с Great East Road на Addis Ababa, потом сделала несколько кругов по Tito Road – Church Road – Addis Ababa Road. Я заметил, что мы кружим, и вопросительно посмотрел на Ричарда. - Проверяю, нет ли за нами слежки, - комментировал мой взгляд он. После этого мы выехали на Independence Avenue, проследовали в сторону Cairo Road и помчались на большой скорости по Kafue Road в направлении парка Munda Wanga. Ричард привез меня в придорожный мотель. Мы зашли в номер, ключи от которого уже были у Ричарда. Он предложил мне джин с тоником, и наша очередная беседа началась. - Edward, прежде всего прочитайте письмо, которое адресует вам очень высокопоставленное лицо нашей службы, с этими словами он протянул мне запечатанный конверт. Я повертел конверт, стараясь обнаружить какие-нибудь данные об авторе письма. - Не ищете сведений об отправителе письма, - сказал Ричард, увидев мои манипуляции, - их нет и быть не может. Я вскрыл конверт и начал его читать. Письмо начиналось со слов «Дорогой друг». Далее говорилось о том, что я уже знал из предыдущих встреч с Ричардом. Не принято платить за работу вперед. Кроме того, неизвестно пока, насколько я полезен, чтобы выдать авансом вознаграждение на достаточно большую сумму. Поэтому предлагалось для начала сотрудничества согласиться на более скромное обеспечение моих услуг. Подписи не было. - Здесь нет не только подписи, но и ничего нового для меня, - я свернул письмо, собираясь положить в карман своих брюк. - Нет, нет, письмо, пожалуйста, верните, - Ричард почти выхватил конверт с листком из моих рук, затем продолжал. - Это письмо – письменное подтверждение моих слов, высказанное моим руководством. Я предлагаю вам прямо сейчас получить две тысячи долларов без всяких расписок, - на кровати он разложил веером сто долларовые банкноты, - кроме того, я уполномочен сообщить, что на ваше имя открыт банковский счет, куда могут накапливаться все ваши гонорары за сотрудничество с нами. Ричард показал мне банковскую книжку, на которой стояло мое имя, а фамилия была чужая. - Из соображений конспирации нельзя указывать вашу настоящую фамилию, - пояснил он, когда увидел мое недоумевающее лицо. - Что же получается? Никаких документов, подтверждающих вашу принадлежность к Intelligence Service, вы показать не можете. Мое условие по вознаграждению выполнить не можете. - Вы здравомыслящий человек и должны понимать, что при желании спецслужбы могут изготовить любой документ. - Но я ничего пока не видел. Давайте завершать наш разговор. Покажите хоть свой паспорт, и тогда я хоть узнаю, гражданином какой страны вы на самом деле являетесь. - Edward, в самом начале нашего знакомства я предупредил вас, что если вы будете настаивать на доказательствах моей принадлежности к Intelligence Service, наши контакты будут прерваны. Сожалею, что мы не сумели договориться. Затем он добавил. - Вы выполняете свои инструкции, я – свои. Однако надеюсь, когда вы снова окажетесь за рубежом вашей страны, наши пути снова пересекутся. Все деньги, которые здесь лежат и те, что вы не взяли за риск, связанный с нашими встречами, будут на вашем счету в банке. Вы сможете их получить, когда дадите знать в Intelligence Service, что такая необходимость у вас возникла. Для этого достаточно сообщить о себе в любом консульском представительство Великобритании за пределами вашей страны. С этими словами Ричард наполнил джином наши стаканы, поднял свой, отставил руку, как это делали белогвардейские офицеры в виденных мною фильмах, произнося тосты. - За вас, доктор Соловкин. - За ваши успехи, Ричард, - я тоже поднял стакан, - я кандидат в эксперты ЮНЕСКО, и, вполне возможно, что выеду за границу по этой линии. Кстати, если вы все-таки представляете Intelligence Service, то, может быть, поможете мне в этом.

60 - Я не член политбюро КПСС, - засмеялся Ричард. Наверное, он не понял меня или сделал вид, что не понял. Мы выпили и направились к выходу из номера. Снаружи, у двери стояла машина Ричарда. Он открыл багажник, и я случайно скользнул глазами по номеру автомобиля. Ричард заметил мой взгляд. - Не старайтесь запомнить номер, машина взята напрокат на вымышленное имя. Ричард сделал правильный вывод. Мое поведение, мои уклончивые ответы с большой вероятностью свидетельствовали о том, что я нахожусь под контролем советских спецслужб. Отсюда его слова об инструкции, которые он произнес, и замечание относительно номера машины. Возможно, он имел и другие сведения о моих контактах с КГБ. - Значит, ты решил не брать деньги, - разочарованно произнес Геннадий Витальевич, помолчал и вдруг добавил: - Может быть, и правильно сделал. Не взял – не предал. Но в центре будут раздосадованы. - На что раздосадованы? На то, что свалили всю ответственность на меня. Я и так изворачивался, как мог, в течение нескольких месяцев. Целый штат профессионалов центра ничего путного не смог придумать за это время. За что только там деньги получают? - Не вздумай так говорить в Москве, когда будешь беседовать с людьми из разведки. Геннадий Витальевич посидел некоторое время в задумчивости, потом произнес: - Так просто тебя не оставят. Затрачено столько времени и усилий на вербовку с риском провала в чужой стране. Такой провал был бы чреват политическим скандалом. Одни командировки твоего Ричарда чего стоят. Англичане не любят вкладывать средства без отдачи. Рано или поздно они должны снова выйти на тебя. Может быть в Москве. - Только не в Союзе, - возразил я, - Ричард говорил, что контакты там очень опасны. Очевидно, соображения, которые высказал Геннадий Витальевич, он отразил в своем отчете, направленном в Москву. С его соображениями, вероятно, были согласны в центре, что в дальнейшем послужило причиной моей многолетней опеки со стороны советской контрразведки. Контракт на работу в университете Замбии заканчивался в конце марта 1979 года. Однако руководство университета вышло с просьбой продлить контракт, по крайней мере, до сентября. Советская сторона, в лице заместителя министра высшего образования СССР, не возражала и обратилась к нам - Сергею Ивановичу, Борису Андреевичу и ко мне, срок контракта которых истекал, - остаться в стране еще на год. Мы, все трое, посовещались и решили: если на нас не будет оказано давление, добровольно на продление контракта не соглашаться. Сказывались усталость и нервное напряжение. Когда я был наедине с Геннадием Витальевич, спросил его: - Интересы центра требуют, чтобы я остался? - Специального указания на это нет, поступай так, как нужно тебе. В конце января я получил письмо от Norval Lyon. Он писал из Амстердама. В письме, в частности, сетовал на то, что он находится в таком же положении, в каком я был в Замбии. Что имел в виду Norval Lyon, осталось для меня загадкой. Он также интересовался, чем завершились мои встречи с его знакомым, конечно, имея в виду Ричарда. Я показал письмо Геннадию Витальевичу. Тот забрал его у меня. Видимо, приобщил к делу. Письмо было написано от руки. - Вдруг этот человек потом снова объявится в аналогичной или другой ситуации. Информация о нем и его почерк уже будут находиться в архиве центра, - сказал он и продолжал: - Я же говорил, что они тебя не оставят в покое. Хотят узнать твое отношение к результатам последней встречи. В ответном письме, согласованном с Геннадием Витальевичем, я написал, что остался недовольным тем, что наши контакты с его знакомым закончились ничем. Отметил, что с ним, с Norval Lyon, было легче находить общий язык, чем с его знакомым. Высказал пожелание не терять связь с ним в дальнейшем, напомнив ему свой московский адрес. Почти перед самым отъездом в Москву у меня зашел разговор с Сергеем Захаровичем Смирновым, советником посольства, о моих дальнейших планах. - Желаю вам успехов в вашей работе, - напутствовал он меня. - Мое продвижение по службе не может быть достаточно успешным. Я – беспартийный. - Это исправимо. Многие в посольстве знают вас и почтут за честь рекомендовать вас в ряды КПСС. Я – первый. Думаю, ко мне присоединится Геннадий Витальевич. Найдем и третьего Фрагмент рекомендации меня в партию от Геннадия Витальевича. поручителя.

61 Так нежданно-негаданно я получил рекомендации для вступления в партию, которые впоследствии были пересланы по диппочте в ЦК КПСС, где мне их и вручили. Приглашение в ЦК КПСС на Старую площадь я получил почтовой карточкой. Однако в ряды партии я так и не вступил.

Для каждой партийной организации высшего учебного заведения существовал лимит на прием. Выдавали строго определенное число анкет, которые должны были заполняться кандидатами в члены партии. Тем самым регулировался социальный состав коммунистической партии, в котором количество выходцев из интеллигенции сохранялось минимальным. В Московском Энергетическом Институте, где я работал, образовалась очередь желающих вступить в партию. В очередь я вставать не захотел. Мои коллеги по кафедре в UNZA тепло проводили меня, подарив на прощанье открытку с наилучшими пожеланиями.

31 марта 1979 года Геннадий Витальевич простился с нами в аэропорту Лусаки. Все трое - Сергей Иванович, Борис Андреевич и я - вылетели из Замбии рейсом Аэрофлота.