Введение в социальную психологию. Европейский подход

THIRD

EDITION

Introduction

SOCIAL Psychology A European Perspective

Edited by Miles Hewstone and W o l f g a n g Stroebe

М. Хьюстон, В. Штрёбе

Введение в социальную психологию ЕВРОПЕЙСКИЙ ПОДХОД Перевод с английского под редакцией проф. Т.Ю. Базарова

Рекомендовано Учебно-методическим объединением (УМО) университетов России по психологии в качестве учебника для студентов вузов Рекомендовано Учебно-методическим центром «Профессиональный учебник» в качестве учебника для студентов вузов, обучающихся по специальностям психологии и педагогики

Перевод с английского канд. психол. наук Г.Ю. Любимова Научный консультант канд. психол. наук Е.М. Дубовская

Главный редактор издательства доктор экономических наук Н.Д. Эриашвили

Х98

Хьюстон, М. Введение в социальную психологию. Европейский подход: Учебник для студентов вузов / М. Хьюстон, В. Штрёбе; Пер. с англ. под ред. проф. Т.Ю. Базарова; [пер. с англ. Г.Ю. Любимова]. — М.: Ю Н И Т И - Д А Н А , 2004. — 622 с: ил., табл. I. Штрёбе, В. ISBN 0-631-20437-7 (англ.) ISBN 5-238-00713-2 (русск.) Агентство CIP РГБ Книга представляет собой исчерпывающий по тематике, ясно и ярко написанный вводный учебник для студентов, изучающих социальную психологию. Авторы, известные исследователи, не только излагают основные теории и экспериментальные данные в той области, которая представляет для них наибольший интерес, но и стараются передать свой энтузиазм читателю. Каждая глава подготовлена ведущими европейскими специалистами, описывающими свою проблему с интернациональной точки зрения. Достаточно подробное изложение материала дает студентам действительное представление о рассматриваемых теориях и экспериментальных работах. Журнал Contemporary Psychology назвал эту книгу «выдающимся учебником по соци­ альной психологии». Учебник переведен на многие европейские и японский языки.

ББК 88.5я73-1 ISBN 0-631-20437-7 (англ.) ISBN 5-238-00713-2 (русск.)

Translated from Introduction to Social Psychology, A European Perspective Third edition by Miles Hewstone and Wolfgang Stroebe. © 2001 by Blackwell Publishing Ltd. All Rights Reserved. This edition is published by arrangement with Blackwell Publishing Ltd, Oxford © ИЗДАТЕЛЬСТВО ЮНИТИ-ДАНА, перевод, оформление, 2004

Оглавление Предисловие научного редактора русского издания Предисловие авторов к русскому изданию Предисловие к третьему изданию Предисловие ко второму изданию Предисловие к первому изданию Благодарности

XVII XIX XX XXII XXIV XXVI

Ч а с т ь I. В В Е Д Е Н И Е

1

1. Историческое введение в социальную психологию

2

Введение

3

Предвестники социальной психологии

8

Volkerpsychologie

9

Психология толпы

10

Направления и отрасли современной социальной психологии

13

Социальная психология в Северной Америке

13

Социальная психология в Европе

17

Заключение и выводы 2. Эволюционная социальная психология

20 23

Введение

24

Альтруизм и естественный отбор

25

Естественный отбор и поведение

25

Альтруистическое поведение

27

Видовая приспособленность и важность родственных связей

28

Взаимный альтруизм

30

Кооперация и конкуренция

31

Половой отбор и половые различия в поведении Половой отбор

32 32

Выраженные половые различия в предпочитаемом количестве партнеров

34

Основания для выбора партнера

36

Молодые мужчины: риск, насилие и честь

41

Феномен рогоносца и ревность

43

Заключение и выводы 3. Социальная психология развития

43 47

Введение

48

Природа социализации

49

VI Дети как изначально социальные существа Социализация и социальная психология Развитие отношений Привязанность Типы привязанности Отношения, социальное развитие и социальная психология Развитие языка

50 51 52 52 54 55 56

Социальные факторы освоения языка

57

Язык и социальная психология

59

Развитие социального знания Социальное взаимодействие и понимание Взаимодействие со сверстниками и когнитивное развитие

59 60 61

Представления Выготского о социальном взаимодействии и знании

63

Понимание социального мира

63

Развитие понимания особенностей других людей, их чувств и мыслей

64

Национальная и этническая категоризация

65

Социальное знание и социальная психология

68

Заключение и выводы 4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

69 71

Введение

72

Выбор стратегии исследования

76

Исследование выборки

76

Эксперименты и квази-эксперименты

78

Сопоставление стратегий

81

Основные признаки социально-психологического эксперимента

81

Планирование эксперимента

86

Обстоятельства, снижающие валидность экспериментального исследования

89

Методы получения данных

93

Наблюдение

94

Использование самоотчетов

96

Косвенные показатели

100

Выбор показателя

102

Проблемы экспериментального исследования

103

Заключение и выводы

106

VII Часть II. К О Н С Т Р У И Р О В А Н И Е С О Ц И А Л Ь Н О Г О М И Р А

109

5. Социальное познание

113

Введение

111

В чем состоит социальность социального познания?

114

Стадии переработки социальной информации

117

Структура человеческого знания

118

Восприятие и внимание

121

Декодирование и интерпретация

122

Организация

127

Отношение стимула к существующему знанию: соответствующая и несоответствующая информация

128

Суждения

130

Подтверждение и опровержение социальных гипотез

133

Стереотипы и иллюзорные корреляции

134

Подтверждение собственных гипотез

135

Когнитивная адаптация в социальном окружении Распределение стимульной информации

138 138

Язык и общение

139

Когнитивно-аффективная регуляция

141

Заключение и выводы 6. Эмоции

143 146

Введение

147

Что такое эмоция?

148

Теория Д ж е м с а - Л а н г е

150

Эмоция как социально-психологический конструкт

150

Резюме

152

Зачем нам нужны эмоции?

153

Эволюционное значение эмоций

153

Эмоция как социальная сигнальная система

153

Эмоция способствует изменчивости поведения

155

Переработка информации

156

Регуляция и контроль

156

Резюме

157

Каким образом вызываются определенные эмоции? Философы об эмоциях

157 157

VIII Теория эмоций Шехтера—Зингера

158

Теория когнитивной оценки

160

Культурные и индивидуальные различия в оценке события

165

Резюме

166

Существуют ли паттерны ответов, специфичные для различных типов эмоций?

166

Двигательные проявления

167

Мимика

168

Особенности голоса

170

Контроль и стратегическое манипулирование в проявлении эмоций Резюме Физиологические изменения Резюме Чувства

171 174 175 176 177

Характеристики чувства

177

Словесные обозначения чувств

179

Резюме Как отдельные компоненты эмоции взаимодействуют друг с другом?

180 181

Катарсис

181

Проприоцептивная обратная связь

181

Следствия управления эмоциями

184

Резюме

185

Заключение и выводы

186

7. Феномен атрибуции: теория и исследования (от фундаментальных к прикладным)

189

Введение

190

Теории каузальной атрибуции

191

«Наивный» анализ действия

191

Ковариация и конфигурация

191

Атрибуции, основанные на многих наблюдениях: ковариация

192

Проблемные моменты в использовании принципа ковариации

193

Атрибуции, основанные на единичном наблюдении: конфигурация

195

Проблемы, связанные с понятием причинной схемы

196

Ковариация и конфигурация: интеграция принципов

196

Теория каузальной атрибуции: заключение Фундаментальные вопросы в исследовании атрибуции

197 197

IX Природа каузальной атрибуции

197

Провоцирование каузальных атрибуций

198

«Спонтанная» каузальная атрибуция

198

Другие провоцирующие факторы

200

Ошибки и предубеждения в процессе атрибуции

200

Фундаментальная ошибка атрибуции / ложное соответствие

201

Различия между деятелем и наблюдателем

204

Установка на самооправдание

207

Самооправдание группы

208

На чем основаны объяснения: на чувстве или разуме?

210

Процесс каузальной атрибуции Прикладные исследования каузальной атрибуции

210 213

Атрибуции и мотивация

214

Атрибуции и клиническая психология

218

Исследование случая

218

Ошибочные атрибуции

219

Приобретенная беспомощность и депрессия

219

«Атрибуционное переучивание»

222

Близкие отношения

223

Атрибуции и удовлетворенность отношениями

223

Атрибуции и реакции на поведение

226

Главные проблемы

228

Заключение и выводы

229

8. Установки

231

Введение

232

Основные теоретические проблемы в исследовании установок

233

Определение понятия установки

233

Функции установок

234

Структура установки

236

Внутренняя структура установки Структура отношений между установками Детерминанты установок Убеждение

236 239 241 241

Убеждения, требующие незначительных усилий

241

Убеждения, требующие усилий

244

Двухпроцессные модели формирования убеждений

246

X Изменение поведения может привести к изменению установки

256

Реактивное сопротивление и сверхпоощрение

256

Недостаточное поощрение и когнитивный диссонанс

257

Альтернативные объяснения эффектов недостаточного подкрепления Следствия установок Установки определяют переработку информации

258 260 260

Избирательное внимание и обнаружение

260

Избирательное восприятие и суждение

261

Избирательный анализ и запоминание

261

Установки как предсказатели поведения

262

Влияют ли установки на поведение?

262

Факторы, опосредующие связь установки и поведения

266

Установки и другие детерминанты поведения: модели оценки ожидаемого поведения Заключение и выводы Часть

III. С О Ц И А Л Ь Н О Е В З А И М О Д Е Й С Т В И Е И МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

9. Просоциальное поведение

268 273

275 276

Введение

277

Почему люди помогают друг другу?

279

Биологический подход

279

Личностный подход

280

Настроение

280

Просоциальная личность

283

Альтруизм, основанный на эмпатии

286

Межличностный подход Отношения обмена и отношения общности Представление о социальных системах

290 291 292

Социальная ответственность

293

Нормы справедливости

295

Вмешательство в чрезвычайных ситуациях. Когда мы приходим на помощь? Следствия принятия помощи Социальная поддержка Заключение и выводы

297 300 302 303

XI 10. Агрессивное поведение

307

Введение

308

Определение агрессии

309

Теории агрессии

309

Фрустрация и агрессия

310

Как ключевые раздражители влияют на агрессивное поведение?

311

От чего зависит влияние неспецифической активации на агрессивное поведение?

312

Какова связь между негативными стимулами и аффективными реакциями?

313

Агрессия как результат научения

315

Инструментальное обусловливание

315

Теория социального научения

315

Наблюдение агрессии в средствах массовой информации Агрессия в социальных системах

317 319

Агрессия в семье

319

Агрессия в школе и на работе

321

Агрессия: от действия к взаимодействию

322

Интерпретация индивидуального поведения как агрессивного

322

Социальное влияние и принуждение

323

Атрибуция и агрессия Нормы как регуляторы агрессии Воспринимаемая несправедливость и норма взаимности

325 326 326

Обработка социальной информации

326

Коллективная агрессия

328

Заключение и выводы 11. Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция Введение

330 332 333

Ситуации смешанной мотивации

335

Структура взаимозависимости

338

За пределами эгоистического интереса: трансформация ситуации Источники трансформации

340 343

Межличностные диспозиции

344

Представления о поведении другого

345

Характеристики близких отношений

349

Социальные нормы

350

XII За пределами диад и малых групп

351

От диад к большим группам

351

От внутригрупповых отношений к межгрупповым

352

Исходы конфликта

353

Вмешательство третьей стороны

353

Структурные решения

356

Заключение и выводы 12. Аффилиация, аттракция и близкие отношения

358 361

Введение

362

Аффилиация: потребность в социальном контакте

362

Ситуации, способствующие аффилиации: Когда люди стремятся к контакту?

362

Мотивы аффилиации: Чего ищут люди, стремящиеся к контактам при стрессе?

364

Социальное сравнение

364

Уменьшение тревоги

364

Поиск информации

365

Эффекты аффилиации

367

Аффилиация и снижение уровня тревоги

367

Социальная поддержка и уменьшение стресса

367

Недостаток аффилиации и одиночество Недостаток аффилиации и здоровье Аттракция и развитие дружеских отношений Пространственная близость

369 370 370 370

Сходство установок

372

Дружба как отношение

374

Пол и дружба

375

Романтическая привязанность Стереотип физической привлекательности Тендерные различия в предпочтениях, касающихся внешней привлекательности и статуса Близкие отношения: удовлетворенность и распад

377 378 380 382

Удовлетворенность отношениями

382

Приверженность в отношениях

384

Последствия разрыва отношений

386

Заключение и выводы

386

XIII Часть IV. С О Ц И А Л Ь Н Ы Е Г Р У П П Ы

389

13. Социальное влияние в малых группах

390

Введение

391

Конформность, или влияние большинства

392

Сюрприз Соломона Эша

394

Почему люди проявляют конформность: нормативное и информационное влияние

396

Нормативное и информационное влияние: экспериментальное доказательство

397

Инновации, или влияние меньшинства

401

Последовательность позиции меньшинства

401

Влияние большинства и меньшинства: два процесса или один?

404

Теория двух процессов

404

Теория единого процесса

407

Относительная ценность двух- и однопроцессных моделей

408

Влияние большинства и меньшинства: подражание или оригинальность

410

Перспектива интеграции: модель дифференцированной переработки Принятие решений в группах

411 413

Групповая поляризация

413

Анализ феномена групповой поляризации

414

Групповое мышление: крайний пример групповой поляризации

417

Подчинение аморальным приказам: социальное влияние авторитета

419

Покорность: эксперимент Милгрэма

419

Ситуационные детерминанты подчинения авторитету

421

Что бы сделали вы?

423

Динамика подчинения авторитету

424

Заключение и выводы 14. Группповая деятельность

426 429

Введение

430

Что влияет на групповые достижения

430

Потери и приобретения Индивидуальные достижения в социальном контексте Простое присутствие

430 432 432

XIV Боязнь оценивания

434

Распределение внимания

435

Синтетический подход

435

Объединение индивидуальных ресурсов в едином групповом продукте

436

Взаимозависимость

436

Правила объединения

437

Аддитивные задачи

437

Дизъюнктивные задачи

442

Конъюнктивные задачи

443

Потери при коллективном порождении идей, получении информации и принятии решений Порождение идей

445 445

Получение информации

448

Принятие решений

450

Предупреждение процессуальных потерь

451

Структура группы

454

Ролевая дифференциация

454

Статусная дифференциация

455

Паттерны коммуникации

457

Преодоление дисфункциональных особенностей групповой структуры Заключение и выводы 15. Отношения между группами

459 460 463

Введение

464

Что представляет собой межгрупповое поведение?

465

Популярные представления о межгрупповом конфликте и предубеждениях (предрассудках)

465

Предубеждение как тип личности

465

Предубеждения и теория «козла отпущения»: межгрупповая агрессия как результат фрустрации

468

Межличностное и групповое поведение

469

Межгрупповое поведение как проявление реальных или воображаемых интересов группы Исследования Шерифа в летнем лагере

471 472

Формирование групп

472

Соревнование между группами

473

Ослабление конфликта

474

XV Факт членства в группе как источник межгрупповой дискриминации

476

Эксперименты с группами, члены которых связаны между собой в минимальной степени

477

Объяснения межгрупповой дискриминации в группах с минимальными внутригрупповыми связями Членство в группе и социальная идентичность

481 484

Кто Я такой? Кто такие Мы?

484

Межгрупповая дифференциация в естественном контексте

486

Ин-групповая установка и групповая идентификация

488

Подчиненное положение, межгрупповые сравнения и общественные беспорядки Выход из группы

489 490

Социальные сравнения

490

Когнитивные альтернативы

491

Относительная депривация

491

Ослабление конфликта между группами и изменение негативных стереотипов Сверхцели

493 493

Изменение границ между категориями

494

Гипотеза контакта

496

Заключение и выводы

498

Часть V. ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРИЛОЖЕНИЯ

501

16. Психология здоровья: социально-психологическая перспектива Введение Поведение и здоровье Влияние поведения на здоровье Детерминанты здорового образа жизни Модель представлений о здоровье Теория мотивации к защите Стадиальные модели Стратегии изменения поведения, связанного со здоровьем Убеждающие воздействия в лаборатории Убеждение в реальной жизни По ту сторону убеждения: изменение структуры намерений Заключение Стресс и здоровье

502 503 503 503 504 504 507 511 514 515 519 522 523 524

XVI Оценка критических событий жизни

525

Что делает критические события жизни стрессогенными?

527

Каким образом стресс влияет на здоровье?

529

Стресс и болезнь Факторы, ослабляющие влияние стресса на здоровье

530 530

Стратегии преодоления стресса

531

Присущий человеку оптимизм

531

Социальная поддержка

532

Заключение

536

Заключение и выводы 17. Социальная психология в организациях

537 540

Введение

541

Результаты деятельности организации

543

Удовлетворенность трудом, приверженность организации и добровольные увольнения

543

Последствия работы в организации, связанные со здоровьем

544

Качество деятельности

545

Ролевое и сверхнормативное поведение

546

Удовлетворенность трудом и качество деятельности

546

Что влияет на работу организации?

548

Теория постановки целей

548

Эго-ориентация и ориентация на обучение

549

Детерминанты целевых ориентации Теория социальной справедливости

551 551

Дистрибутивная справедливость и теория справедливости

552

Долговременная несправедливость и выгорание

554

Процедурная справедливость

555

Теория продуктивного конфликта

558

Теории лидерства Описание лидерства с точки зрения теории черт Проблема лидерства в бихевиоризме

560 561 562

Взаимодополняющие теории лидерства

563

Лидерство: выдумка или реальность?

566

Заключение и выводы Словарь т е р м и н о в

566 569

Предисловие авторов к русскому изданию Нам доставило огромное удовольствие написать предисловие к третьему изда­ нию нашей книги на русском языке. Книга уже переведена на немецкий, итальянский, венгерский, испанский и даже японский языки, а это означает, что книга несомненно реализовала пожелания редакторов подготовить учеб­ ник, специально предназначенный для студентов, изучающих социальную психологию именно в университетах Европы, а не Америки. Нам, как авто­ рам, было особенно приятно, что наша книга встретила положительные отзы­ вы, а журнал Contemporary Psychology («Современная психология»), который регулярно делает обзоры всех основных новых изданий в области психологии, охарактеризовал ее как «выдающийся учебник по социальной психологии». Сейчас самое подходящее время, чтобы представить российской аудитории новый перевод нашей книги. Социальная психология преподается более чем в 200 вузах России, где все студенты обязаны освоить общий курс социальной психологии; многие из них изучают и специализированные курсы (например, по социальному познанию, малым группам, межгрупповым взаимодействиям и т.д.). Социальная психология — также обязательная учебная дисциплина, изучаемая на многих факультетах социологии; социальную психологию изуча­ ют студенты педагогических вузов, а также некоторых политехнических уни­ верситетов и колледжей, где готовят специалистов по менеджменту. Наш учебник предназначен для всех этих студентов, а также для их преподавателей. Мы надеемся, что книга будет способствовать укреплению интереса к психо­ логии, росту знаний и компетентности, а также будет дополнять ту литературу по социальной психологии, которая уже издана в России (например, учебник профессора Галины Андреевой «Социальное познание» (Social Cognition), из­ данный в 1997 г. московским издательством Аспект-Пресс. Мы надеемся, что и будущее, четвертое, издание нашего учебника также будет интересно российским специалистам и студенчеству. А пока мы будем рады получить от профессоров и студентов России любые отзывы об этом из­ дании, которые, надеемся, помогут нам сделать учебник еще лучше, чтобы он в большей степени удовлетворял пожеланиям наших новых многочисленных читателей. Профессор Майлс Хьюстон Оксфордский университет, Великобритания Профессор Вольфганг Штрёбе Утрехтский университет, Нидерланды

Предисловие к третьему изданию Когда 16 лет назад мы, европейские преподаватели, начали готовить учебник по социальной психологии для европейских студентов, мы не могли предполо­ жить, что когда-нибудь нам придется писать предисловие к его третьему изда­ нию. Конечно, мы это делаем с восторгом, и успех книги нас волнует. А успех есть, как показывают отзывы рецензентов из разных стран, а также широкое ис­ пользование учебника студентами университетов не только Европы, но даже дру­ гих частей света. Предыдущие издания учебника уже переведены и изданы в Германии, Венгрии, Италии, Испании и даже в Японии. Третье издание учебника мы значительно переработали. Это касается как под­ бора авторов и материала, так и способа его представления. Только 10 глав из 17 принадлежат авторам, готовившим предыдущее издание, но и они существенно изменены. Мы также внесли четыре принципиальных изменения в структуру кни­ ги частично в соответствии с отзывами преподавателей и студентов. (1) В части II («Конструирование социального мира») из двух глав, посвященных установкам и социальному познанию, мы перенесли материал в отдельные главы (в главу 5 «Со­ циальное познание» и главу 8 «Установки»). Это позволило авторам представить материал более полно. (2) Мы также перенесли главу 6 «Эмоции» в часть II книги, что дало возможность комплексно обсуждать проблемы социального познания и аффекта и рассматривать установки как конструкты, имеющие аффективную со­ ставляющую. (3) В части III («Социальное взаимодействие и межличностные от­ ношения») мы изменили порядок глав и заменили главу о коммуникации новой главой о кооперации и конкуренции в социальном взаимодействии (глава 11). Это изменение отражает, в частности, тот факт, что немногие курсы социальной пси­ хологии освещали тему коммуникации, а большинство были посвящены стратеги­ ческому анализу социального взаимодействия. (4) Наконец, в части V (Приложе­ ния) мы заменили одну обобщающую главу по прикладной социальной психоло­ гии двумя отдельными главами, широко и полно отражающими вклад нашей дис­ циплины в психологию здоровья и организационную психологию. Мы чувствуем, что увеличение объема этих глав отражает растущее, потенциальное и актуальное значение социальной психологии в решении социальных и социетальных проблем. Как и в предыдущих изданиях, мы уделяли большое внимание отбору мате­ риала и уровню его изложения. Мы еще раз подчеркиваем детализированность учебника, поскольку студенты европейских университетов, по сравнению, на­ пример, со студентами США, должны уделять изучению социальной психологии больше времени. Отдавая должное издательству Blackwell, мы еще раз выражаем свое восхищение его усилиями по методическому совершенствованию того, что уже признано соответствующим существующим требованиям. Мы сохранили об­ щую структуру глав и их заключительные разделы «Контрольные вопросы», «Те­ мы для обсуждения», «Для дальнейшего изучения» и «Основные исследования». В третьем издании словарные термины мы вынесли в начало каждой главы («Ключевые понятия»). При первом упоминании в тексте каждый новый термин выделяется жирным шрифтом, а определения даются как на полях главы, так и в Словаре, завершающем учебник. Еще одно методическое нововведение — это

XXI

вопросы, приведенные перед подразделами каждой главы. После работы над тек­ стом студенты должны уметь на них отвечать. Кроме того, вопросы помогут чита­ телю понять основное содержание подраздела. Настоящее издание дополняют несколько публикаций. Во-первых, это рабо­ ты, рекомендованные в разделах «Основные исследования», представлены в Хре­ стоматии по социальной психологии Blackwell (Blackwell Social Psychology Reader, ed. by Hewstone, Manstead and Stroebe). Специально для студентов они рассматрива­ ются критически. Во-вторых, следуя пожеланиям преподавателей, мы восстано­ вили «Методическое руководство» (Study Guide) с комплектом тестов с множест­ венным выбором, которое можно получить на веб-сайте нашей книги (www.blackwellpublishers.co.uk/hewstone). Студенты и преподаватели также могут ознакомиться с кратким изложением основных разделов социальной психологии по Энциклопедии по социальной психологии Blackwell (Blackwell Encyclopedia of Social Psychology, ed. by Manstead and Hewstone). Нам осталось выразить особую благодарность некоторым людям. Прежде все­ го мы благодарим наших авторов за их нелегкую работу; их понимание того, что подготовка хороших текстов для студентов — это та цель, ради которой стоит по­ трудиться. А также за их готовность осознать, что, к сожалению, новые знания иногда вынуждают нас менять ранее написанное. Мы уверены, что и авторы, и студенты, работающие с учебником, сочтут эти труды не напрасными. Нам также хочется поблагодарить Мартина Дэвиса (Martin Davies) и Сэбиана Пэттинсона (Siobhan Pattinson), побуждавших нас к работе и ободрениями, и уговорами, и даже прямым подкупом. Так, Сэбиан проявил решимость (после одного-двух ста­ канов виски в баре Белфаста) и пообещал бросить курить, если мы подготовим рукопись к назначенному сроку. В итоге мы использовали его заявление для ободрения авторов, затягивавших сдачу текстов, приводя им в пример Сэбиана и указывая, как можно использовать социальную психологию для «спасения жиз­ ни», и в результате получали их материалы вовремя. Нам также хочется поблаго­ дарить Джеффри Стефенсона (Geoffrey Stephenson). Он работал с нами в качестве соредактора при подготовке двух первых изданий книги и был одним из главных инициаторов идеи европейского учебника. Подготовка книги занимает немало времени. Поскольку же мы оба и так имеем достаточную нагрузку, для редактирования нам приходилось отнимать время у семьи. Поэтому мы посвящаем это издание нашим близким в знак при­ знания их терпимости. Майлс Хьюстон, Кардифф Вольфганг Штрёбе, Утрехт

Предисловие ко второму изданию Перед вами второе, полностью пересмотренное и модернизированное издание учебника, имевшего успех и широко используемого. Учебник состоит из 18 глав, освещающих основные разделы социальной психологии в доступной и увлека­ тельной форме, и знакомящих студентов как с идеями (теориями), так и с их влиянием на понимание и дальнейшую проработку отдельных проблем. Если су­ дить по уровню продаж и широте применения (как в Соединенном Королевстве, так и на континенте), учебник соответствует потребностям европейской аудито­ рии, студенческой и преподавательской, как по объему, так и по широте охвата. Если говорить об объеме пособия, европейские студенты-старшекурсники на­ чинают специализироваться в области социальной психологии значительно раньше, чем их заокеанские сверстники. Они нередко выбирают социальную психологию в качестве основной специальности, иногда — для получения ди­ плома по нескольким специальностям или же как дополнительный предмет. По­ этому европейским студентам нужен учебник более серьезный, чем типичный американский учебник общего типа. Нашим студентам нужны страницы, а не строки текста по основным разделам социальной психологии. Что касается ши­ роты охвата, мы верим, что студенты-европейцы захотят познакомиться с иссле­ дованиями, проводимыми в Европе и других частях света, и что их пониманию сути проблем и их значимости помогут примеры и иллюстрации, подобранные нами специально для них (а не для старшекурсников-американцев). Хотя первое издание учебника пользовалось успехом (он был переведен в Германии, Венгрии, Испании и даже в Японии), мы понимаем, что социальная психология развивается с удивительной скоростью и меняется в свете новых тео­ рий, новых открытый и новых сфер применения. Исходя из указанных сообра­ жений мы решили подготовить издание, в основу которого будет положено пре­ дыдущее, но которое будет значительно изменено по содержанию, составу авто­ ров и стилю. Во второе издание мы включили четыре совершенно новые главы, написанные авторами, не принимавшими участия в подготовке первого издания учебника. Эти главы посвящены областям социальной психологии, вызывающим растущий интерес (глава 2 «Эволюционная социальная психология»); более де­ тальному рассмотрению проблем, освещенных нами в первом издании (глава 6 «Переработка социальной информации при вынесении суждений и принятии решений»); несправедливо опущенным темам (глава 10 «Эмоции») и «интерес­ ным» вопросам, рассматриваемым с различных точек зрения (глава 12 «Потреб­ ность в общении, привлекательность и близкие отношения»). Мы также предприняли стилистические изменения, которые, надеемся, сде­ лают книгу более полезной для студентов. Улучшилась структура страниц, описа­ ние основных исследований было дополнено графическими иллюстрациями; фо­ тографий стало больше, но они не просто отображают излагаемый материал, а заставляют читателя глубже понять обсуждаемый вопрос (например, как реклама старается изменить наши установки, когда мы действуем в соответствии со свои­ ми стереотипами, или каковы последствия социального влияния). Мы также

XXIII расширили заключительные подразделы каждой главы. Сейчас они содержат руб­ рики: «Для дальнейшего изучения» (литература для дальнейшего изучения про­ блемы); «Контрольные вопросы» (проверка уровня понимания материала); «Сло­ варные термины» (основные понятия, рассматриваемые в главе) и «Основные исследования» (ссылки на оригинальные исследования, полезные для понимания материала главы). Полный текст работ, упоминаемых в разделе «Основные ис­ следования», воспроизводится в Хрестоматии по социальной психологии Blackwell (Blackwell Reader in Social Psychology), публикуемой в дополнение к настоящему изданию. Хрестоматия может быть и самостоятельным учебником, поскольку в ней содержится критический анализ оригинальных текстов. Дополнительные ма­ териалы для преподавателей, решивших воспользоваться нашим учебником, со­ держатся в Руководстве для преподавателей (Instructor's Manual), которое можно приобрести у издателей. Майлс Хьюстон, Кардифф Вольфганг Штрёбе, Утрехт Джеффри М. Стефенсон, Кентербери

Предисловие к первому изданию Идея книги оформилась в многочисленных беседах редакторов с коллегами со всей Европы на различных встречах Европейской ассоциации эксперимен­ тальной социальной психологии (European Association of Experimental Social Psychology). Члены Ассоциации преподают социальную психологию более чем в дюжине европейских университетов и часто используют американские учебники. Обычно они говорят, что тексты, высоко оцененные в США, не воспринимаются европейскими студентами. Поскольку европейские студенты изучают больше психологических курсов, чем старшекурсники-американцы, они находят амери­ канские учебники слишком «простыми». Преподаватели также сожалеют, что большинство американских учебников недостаточно освещают работы европей­ ских социальных психологов и публикации европейских журналов. Поэтому по­ требовался текст по социальной психологии более серьезный, чем американские учебники, освещающий основные социально-психологические исследования как в США, так и в Европе. Наш европейский подход касается места работы авторов (с точки зрения географии), цитируемой ими литературы, и в меньшей степени их концепции социальной психологии. Несомненно, между социальной психологией Старого и Нового Света больше сходства, чем различия. Тем не менее настоящее издание все-таки больше внимания уделяет темам влияния меньшинства и отно­ шений в группе, в разработку которых европейские исследователи внесли наи­ больший вклад. Обсуждая свой замысел с американскими коллегами, мы с удивлением узна­ ли, что многие из них разделяют наши взгляды относительно ограничений аме­ риканских социально-психологических текстов. Они подтвердили необходимость более серьезного учебника и для США, который можно было бы использовать выпускникам или старшекурсникам. Некоторые также рассчитывали на исполь­ зование подобного учебника в общих курсах социальной психологии. Хотя наша идея может показаться претенциозной, нельзя забывать, что когдато учебники по социальной психологии относились к числу самых передовых. Их читали не только студенты, но и исследователи, и они широко цитировались в специальной литературе. Первое поколение учебников, представленное книгами Эша и Ньюкомба (Asch & Newcomb), и второе, к которому можно отнести рабо­ ты Джонса и Джерарда (Jones & Gerard), Брауна (Brown) и Секорда и Бекмана (Secord & Backman), были больше, чем просто обзорами. Эти книги помогали определить области применения новых теорий, а также суть уникальных соци­ ально-психологических концепций. Они старались воодушевить читателя, а не бесстрастно воспроизвести что-либо. Когда мы решили подготовить учебник в традиции наших великих предшест­ венников, который также должен был возможно более полно освещать проблем­ ную область, мы очень скоро поняли, что это должен быть сборник, а не единая книга, написанная четырьмя авторами. По поводу подготовки каждой главы мы обратились к социальным психологам-европейцам, признанным авторитетам в своей области. Этот решение позволило нам отразить в учебнике современное

XXV

положение дел как в Европе, так и в Америке. Стилевые несоответствия и недос­ таточную стыковку отдельных разделов удалось преодолеть с помощью ясных и подробных инструкций нашим авторам. После многих дискуссий относительно выбора идеального автора для каждой главы мы с удовольствием восприняли отклики коллег, с энтузиазмом отнесших­ ся к нашим предложениям о сотрудничестве и с большой готовностью реализо­ вавших в своих текстах наши пожелания. Нам хочется воспользоваться имею­ щейся возможностью выразить свою благодарность авторам за их терпение при переработке исходных вариантов текстов и позитивное отношение к замечаниям редакторов. Мы надеемся, что авторы и читатели этой книги — выпускники, старшекурсники и преподаватели — получат удовольствие и пользу от ее итогово­ го варианта. Мы надеется, что он отражает основные сведения и мотивацию к занятиям социальной психологией независимо от того, в какой части света рабо­ тает исследователь. Майлс Хьюстон Вольфганг Штрёбе Жан-Поль Кодол Джеффри М. Стефенсон

Благодарности* Авторы и издатели хотят выразить благодарность тем, кто любезно предоста­ вил право использовать их материалы. Figures 2.1 and 2.2: Singh, D. (1995). Female judgements of male attractiveness and desir­ ability for relationships: Role of waist-to-hip ratio and financial status. Journal of Person­ ality and Social Psychology, 69, 1089—1101. Copyright © 1995 by the American Psycho­ logical Association. Reprinted with permission. Figure 2.3: Singh, D. (1993). Adaptive significance of female physical attractiveness: Role of waist-to-hip ratio. Journal of Personality and Social Psychology, 65, 293—307. Copyright © 1993 by the American Psychological Association. Reprinted with permission. Figure 2.4: Nisbett, R. E., & Cohen, D. (1996). Culture of honor. The psychology of violence in the south. Boulder, CO: Westview Press. Figure 3.3: Doyle, A.-B., Beaudet, J., & Aboud, F. (1988). Developmental patterns in the flexibility of children's ethnic attitudes. Journal of Cross-Cultural Psychology, 19, 3—18. Figure 5.4: after Bargh, J. A., Chen, M., & Burrows, L. (1996). Automaticity of social be­ haviour: Direct effects of trait construct and stereotype activation on action. Journal of Personality ana Social Psychology, 71, 230—44. Copyright © 1996 by the American Psy­ chological Association. Adapted with permission. Figure 5.5: adapted from Bodenhausen, G. V. (1990). Stereotypes as judgmental heuristics. Evidence of circadian variations in discrimination. Psychological Science, 1, 319—22. Figure 5.6: adapted from Macrae, C. N., Hewstone, M., & Griffith, R. J. (1993). Processing load and memory for stereotype-based information. European Journal of Social Psycho­ logy, 23, 77-87. Figure 5.8: after Maass, A., Salvi, D., Arcuri, L., & Semin, G. R. (1989). Language use in intergroup contexts: The linguistic intergroup bias. Journal of Personality and Social Psy­ chology, 57, 981—93. Copyright © 1989 by the American Psychological Association. Adapted with permission. Figure 6.4: Scherer, K. R, & Ceschi, G. (1997). Lost luggage emotion: A field study of emotion-antecedent appraisal. Motivation and Emotion, 21, 211—35. Reprinted by per­ mission of Plenum Press, New York. Figure 7.2: data from Miller, J. G. (1984). Culture and the development of everyday social explanation. Journal of Personality and Social Psychology, 46, 961—78. Copyright © 1984 by the American Psychological Association. Adapted with permission. Figure 7.3: Fiske & Taylor (1991), based on Storms, M. D. (1973). Videotape and the attri­ bution process: Reversing actors' and observers' points of view. Journal of Personality and Social Psychology, 27, 165—75. Figure 7.4: after Hewstone, M., & Ward, C. (1985). Ethnocentrism and causal attribution in Southeast Asia. Journal of Personality and Social Psychology, 48, 614—23. Copyright © 1985 by the American Psychological Association. Reprinted with permission. Figure 7.5: Gilbert, D. T. (1995). Attribution and interpersonal perception. In A. Tesser (Ed.), Advanced social psychology (pp. 99—147). New York: McGraw-Hill. Reproduced by permission of McGraw-Hill Companies. Table 7.1: data from Smith, E. R, & Miller, F. D. (1983). Mediation among attributional inferences and comprehension processes: Initial findings and a general method. Journal of Personality and Social Psychology, 44, 492—505. Copyright © 1983 by the American Psychological Association. Reprinted with permission. * Перечень воспроизводится по оригинальному изданию.

XXVII Figure 8.2: Heider, F. (1946). Attitudes and cognitive organization. Journal of Psychology, 21, 107-12. Figure 8.3: adapted from Petty, R. E., & Cacioppo, J. T. (1986). Communication and persua­ sion: Central and peripheral routes to attitude change. New York: Springer. Figure 8.4: adapted from Exp. 1, Petty, R. E., Wells, G. L., & Brock, Т. C. (1976). Distrac­ tion can enhance or reduce yielding to propaganda: Thought disruption versus effort jus­ tification. Journal of Personality and Social Psychology, 34, 874-84. Copyright © 1976 by the American Psychological Association. Adapted with permission. Figure 8.7: adapted from Ajzen, I., & Madden, T. J. (1986). Prediction of goal-directed be­ haviour: Attitudes, intentions and perceived behavioral control. Journal of Experimental Social Psychology, 22, 453-74. Figures 10.2 and 10.6: Tedeschi, J. Т., & Felson, R. B. (1994). Aggression and coercive ac­ tions. A social interactionist perspective. Washington, DC: American Psychological Asso­ ciation. Copyright © 1994 by the American Psychological Association. Reprinted with permission. Figure 10.3: adapted from Bandura, A. (1973). Aggression: A social learning analysis. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall. Figure 10.5: adapted from Mummendey, A., Linneweber, V., & Loschper, G. (1984). Actor or victim of aggression: Divergent perspectives — divergent evaluations. European Journal of Social Psychology, 14, 297—311. Figure 10.7: Crick, N. R., & Dodge, K. A. (1994). A review and reformulation of social in­ formation-processing mechanisms in children's adjustment. Psychological Bulletin, 115, 74—101. Copyright © 1994 by the American Psychological Association. Reprinted with permission. Figure 11.3: McClintock, C. G. (1972). Social motivation — a set of propositions. Behavioral Science, 17, 438-54. Figure 11.4: Pruitt, D. G, & Rubin, J. Z. (1986). Social conflict. Escalation, stalemate, and settlement. New York: Random House. Figure 11.5: Kuhlman, D. M., & Marshello, A. (1975). Individual differences in game moti­ vation as moderators of preprogrammed strategic effects in prisoner's dilemma. Journal of Personality and Social Psychology, 32, 922-31. Copyright © 1975 by the American Psy­ chological Association. Reprinted with permission. Figure 11.6: Dawes, R. M., McTavish, J., & Shaklee, H. (1977). Behaviour, communication, and assumptions about other people's behaviour in a commons dilemma situation. Jour­ nal of Personality and Social Psychology, 35, 1-11. Copyright © 1977 by the American Psychological Association. Reprinted with permission. Figure 11.8: Carnevale, P. J. (1986). Mediating disputes and decisions in organizations. In R. J. Lewicki, В. H. Sheppard, & M. H. Bazerman (Eds.), Research on negotiation in or­ ganizations (Vol. 1, pp. 251-70). Greenwich, CT: JAI Press. Figure 12.2: based on Molleman, E., Pruyn, J., & Van Knippenberg, A. (1986). Social com­ parison processes among cancer patients. British Journal of Social Psychology, 25, 1-13. Figure 12.3: based on Cohen, S., & Hoberman, H. M. (1983). Positive events and social supports as buffers of life change stress. Journal of Applied Social Psychology, 13 (2), 99— 125. Figure 12.4: based on Festinger, L., Schachter, S., & Back, K. (1950). Social pressures in informal groups: A study of human factors in housing. New York: Harper. Figure 13.4: based on Asch, S. E. (1951). Effects of group pressure on the modification and distortion of judgements. In H. Guetzkow (Ed.), Groups, leadership and men. Pittsburgh: Carnegie.

XXVIII Figure 13.5: based on Alien, V. L., & Levine, J. M. (1971). Social support and conformity: The role of independent assessment of reaUty. Journal of Experimental Social Psychology, 7, 48-58. Figure 14.3: Based on Latane, В., Williams, K., & Harkins, S. (1979). Many hands make light work: The causes and consequences of social loafing. Journal of Personality and So­ cial Psychology, 37, 822—32. Figure 14.5: based on Stewart, D., & Stasser, G. (1995). Expert role assignment and infor­ mation sampling during collective recall and decision making. Journal of Personality and Social Psychology, 69, 619—28. Figure 14.7: Based on Leavitt, H. J. (1951). Some effects of certain communication patterns on group performance. Journal of Abnormal and Social Psychology, 46, 38—50. Figure 16.4: Prochaska, J. O., Velicer, W. F., Guidagnoli, E., Rossi, J. S., & DiClemente, С. C. (1991). Patterns of change: Dynamic typology applied to smoking cessation. Multi­ variate Behavioral Research, 26, 83—107. Figures 16.8 and 16.9: adapted from House, J. S., Landis, K. R., & Umberson, D. (1988). Social relationships and health. Science, 241, 540—5. Figure 17.2: VanYperen, N. W, Buunk, B. P., & Schaufeli, W. B. (1992). Communal orien­ tation and the burnout syndrome among nurses. Journal of Applied Social Psychology, 22, 173-89. Figure 17.4: Van de Vliert, E. (1996). Interventions in conflicts. In M. J. Schabracq, J. A. M. Winnubst, & C. L. Cooper (Eds.), Handbook of work and health psychology (pp. 405— 25). Chichester: Wiley. Figure 17.5: Fiedler, F. E. (1968). Personality and situational determinants of leadership ef­ fectiveness. In D. Cartwright & A. Zander (Eds.), Group dynamics (pp. 362—80). New York: Harper & Row. Plates 2.1; Kobal Collection; 2.2: © Rex Features, London; 3.1: © PhotoDisc/Monica Lau; 3.2: from The Social Development of the Intellect, Pergamon Press; 3.3: Commission for Racial Equality; 4.1: stills from 1965 film Obedience © Stanley Milgram as reproduced in Obedience to Authority by Stanley Milgram, courtesy of Tavistock Publications; 5.1: © Rex Features, London; 5.2: © Coloursport/Mitchell Layton; 6.1: reproduced from P. Ekman (1998). Afterword, In C. Darwin, The expression of emotions in man and animals (3rd ed., Ed. P. Ekman). London: HarperCollins; 6.2: reproduced from D. Morris (1977). Manwatching. A field guide to human behaviour. New York: Harry N. Abrams; 6.3: © The Stock Market; 6.4: reproduced from I. Eibl-Eibesfeldt (1995). Die Biologie des menschlichen Verhaltens: Grundriss der Humanethologie [Biology of human behaviour: Fundamentals of human ethology] (3rd ed.). Munich: Piper; 6.5: adapted from Journal of Personality and Social Psychology, 54, 768—77. Copyright © 1988; 7.1: Photo Kevin Lamarque/Popperfoto/Reuters; 7.2: © PhotoDisc/Jeff Maloney; 7.3: Martin Mayer/Network Photographers; 8.1: © Rex Features, London; 8.2: bus © TRIP/H. Rogers. Car driver © Sally Greenhill; 8.3: Photo © Roger Scruton; 9.1: Brian Rasic/Rex Features, London; 12.1: © PhotoDisc/Scott T. Baxter; 12.2: © The Stock Market; 12.3: © PhotoDisc/Hisham F. Ibrahim; 13.1: Kobal Collection; 13.2: Hulton Deutsch; 14.1: Jess Stock/Stockshot; 15.1: Photo Renate Kuhn/Agence Vandystadt; 15.2: photo Crispin Rodwell/Popperfoto/ Reuters (p. 482), Popperfoto/Reuters (p. 483); 15.3 and 15.4: In­ troduction to Social Psychology (2nd ed.); 16.1: © Health Education Authority; 16.2: To­ bacco Education Campaign; 17.1: © Photo Disc/Ryan McVay; 17.2: © PhotoDisc/ Ja­ cobs Stock Photos; 17.3 Photo © Hannah Gal/Corbis. Every effort has been made to trace all the copyright holders, but if any have been inadver­ tently overlooked the publishers will be pleased to make the necessary arrangement at the earliest opportunity.

Часть

ВВЕДЕНИЕ

СОДЕРЖАНИЕ 1. Историческое введение в с о ц и а л ь н у ю психологию

2

2. Э в о л ю ц и о н н а я социальная психология

23

3. С о ц и а л ь н а я психология развития

47

4 . М е т о д ы социальной п с и х о л о г и и : и н с т р у м е н т ы д л я проверки теорий

71

1

Историческое введение в социальную психологию Карл Ф. Грауманн (Carl F. Graumann)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Чтобы понять значение и сущность соци­ альной психологии, необходимо обратиться к ее истокам. Представления об обществе до возникновения социальной науки разви­ вались по двум основным направлениям: (1) рассматривалось влияние общества на его отдельных членов и (2) роль индивидов как его созидателей. Оба эти подхода сохраняют­ ся и в современной социальной психологии. В главе будут вкратце рассмотрены два ос­ новных для Европы теоретических подхода, предшествовавших возникновению социаль­ ной психологии: Volkerpsychologie и психоло­ гия толпы. Хотя современная социальная

психология создана преимущественно аме­ риканцами, подчеркивающими важность исследования индивида и использования экспериментального метода, общеизвестна роль европейских беженцев в ее становле­ нии. В главе рассматривается значительный вклад американской науки в послевоенное развитие и упрочение статуса социальной психологии в Европе, а также теоретические последствия этого влияния. Также в главе дается краткий аналитический обзор неко­ торых собственно европейских исследова­ тельских направлений.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ •

Vdlkerpsycholo$ie

• позитивизм

• внушение

• психическое заражение

• гедонизм

• психология толпы

• групповое сознание

• социология

• индивидуализм

• социоцентрированный подход

• индивидуально-центрированный подход

• утилитаризм

1. Историческое введение в социальную психологию

3

Введение Почему следует

изучать

историю

социальной

психологии?

В разговорном языке слово «введение» в определенном смысле синонимично слову «знакомство», поскольку они оба означают приобретение знания о каком-либо че­ ловеке или предмете. Это самое начало длительного процесса приобретения зна­ ния, в котором трудно заранее решить, где можно будет поставить точку. Работая над учебником, мы имеем дело с начальной фазой (или фазами) обучения новичка, которого необходимо ввести в не знакомую ему область науки. Знакомство может происходить по-разному, в зависимости от степени новизны и доступности изу­ чаемого предмета, что, в свою очередь, определяется объемом и качеством уже су­ ществующего знания. Если это исторически новая область, возникшая вследствие недавнего открытия или изобретения, например молекулярная биология, астрофи­ зика или нанотехнология , полезно будет дать точное определение ее предмета и проиллюстрировать примерами ее основные проблемы. Изложение истории откры­ тия вызовет у читателя интерес и тем самым «запустит» процесс усвоения. Если же область исследования четко определена, но высоко специализирована, имеет спе­ циальную терминологию и сложна для усвоения, новичка следует знакомить с ней постепенно, в широком контексте, указывая, из какого уже знакомого ему научно­ го направления образовалось это новое течение. Существуют области знания, которые, по-видимому, так или иначе знакомы каждому до их специального изучения. Если обратиться к социальной психоло­ гии, то никому не важно, «старая» это дисциплина или «новая». Все «знают», чем занимается «психология» и что означает «социальная». Любой потребитель про­ дукции средств массовой информации слышит, видит и читает о «социальных» последствиях или издержках глобализации и о «психологической» природе оче­ редных взлетов и падений на фондовом рынке. В отличие от «астрофизики» или «гематологии» термин «психология» никогда не воспринимался исключительно и однозначно как обозначение научной дисциплины. В повседневной жизни под психологией мы понимаем внутренние, менталь­ ные (осознаваемые и неосознаваемые) движущие силы, присущие индивидам, группам, классам, специальным институтам, народам. В повседневной речи мы используем такие слова, как «установки», «эмоции», «мотивация», «фрустрация», которые в науке уже являются терминами. «Психологические» слова применяют­ ся всеми и всегда; при этом их обиходное значение может отличаться от научно­ го, а часто и противоречить ему (Graumann, 1996). Использование психологиче­ ского жаргона в наивной или житейской психологии может стать темой для пси­ холингвистического или социально-психологического исследования (Heider, 1958), но их нужно строго разграничивать с терминами, используемыми в науке. Поскольку мы все становимся житейскими психологами еще до систематическо­ го изучения дисциплины, называемой социальной психологией, понятие «введе1

Нанотехнология — «метод проектирования и изготовления объектов, в основе которого лежит замещение и перестановка отдельных атомов в материи» (см. напр.: Эрик С. Реймонд. Новый словарь хакера. — М: ЦентрКом. — 1996. — С. 348) (Прим. перев.). 1

4

Карл Ф. Грауманн

ния» в нее или «знакомства» с ней нужно понимать следующим образом: решив заняться социальной психологией как наукой, мы должны забыть все, что знаем о «социальном» и «психологическом», или хотя бы «заключить это знание в скобки» до его проверки в дальнейшем. Исключим на время из употребления наши прежние знания и примем на веру, что история станет для нас хорошим проводником по новой области. Как научная дисциплина социальная психология существует только около сотни лет, однако ее интеллектуальные корни уходят в историю гораздо глубже, ко времени зарождения западной социальной и психологической мысли. Прежде всего, это идеи о связи того, что сейчас называют «индивидом» и «обществом», которые породили (или которым можно приписать за это ответственность) соци­ альную психологию и другие близкие социальные науки. Таким образом, рас­ смотрение, пусть краткое, истории социальной мысли поможет нам лучше по­ нять специфику социальной психологии в контексте как психологии, так и соци­ альных наук.

Социальная мысль до пришествия социальной науки Если понятия «индивид» и «общество» являются основополагающими для социальной психологии, то как они соотносились в донаучной социальной мысли?

Со времен античности существуют различные системы общежития, в которых отдельные человеческие существа (индивиды) создают и поддерживают взаимно полезные ассоциации. Проблемы, обусловленные совместным проживанием (на­ пример, в полисе, т.е. в городе-государстве Древней Греции), породили различные теории человека (которого мы будем называть «индивидом») в его отношении к человеческой общности («обществу»). Два основных направления социальной мысли, сохранявшиеся на протяжении многих веков, получили названия платоновского и аристотелевско­ го. Платон подчеркивал приоритет государства по отношению к индивиду, который, чтобы стать на­ стоящим членом общества, должен был воспиты­ ваться в духе подчинения власти. Для Аристотеля человек социален по своей природе; именно соци­ альность позволяет индивидам жить вместе и всту­ пать в отношения друг с другом, что приводит к та­ кому же естественному возникновению семей, пле­ мен и в конечном итоге государства. Насколько эти идеи в действительности принадлежат Платону и Аристотелю или их интерпрета­ торам, мы сейчас оценивать не будем. Просто эти имена обозначают две тради­ ции социальной мысли, которые в наше время обозначаются как социоцентрированный и индивидуально-центрированный подходы. Первый подчеркивает определяющую роль социальных структур (систем, институтов, групп) в опыте и

1. Историческое введение в социальную психологию

5

поведении индивида. Второй, напротив, объясняет социальные системы через свойства и функции индивида. В истории социальной мысли идея первичности влияния общества на челове­ ка принимала различные формы. Для Гегеля (Hegel) (1770—1831), немецкого фи­ лософа-идеалиста, государство являлось не только высшей формой общества, но и земным воплощением мирового (объективного) разума, активным участником которого является индивидуальный разум отдельного человека. В дальнейшем идея Гегеля получила свое развитие в концепции над-индивидуального, группового сознания. Для современных авторов, трактующих соци­ альную психологию как центрированную исключительно на индивиде, идея социального разума является основополагающей (см. Farr, 1996; Markova, 1982, 1983; Stephan, Stephan & Pettigrew, 1991; Stryker, 1995). Теория общественного устройства может быть положена в основу социальнопсихологической теории. В качестве примера сошлемся на социальную психоло­ гию Г. Мида (G. Н. Mead, 1934), называемую теорией символического интеракционизма (Manis & Meltzer, 1980). В долгой предыстории социальной психологии мы можем найти другие зна­ чимые теории первичности общественного начала и общества относительно ин­ дивида; однако сейчас мы приведем некоторые примеры противоположного под­ хода, создавшего философские предпосылки социальной науки, центрированной на индивиде. Поскольку, воооще говоря, психология в целом и социальная психология как ее составная часть представляют собой исследование опыта и по­ ведения индивида, следует ожидать значительного влияния теорий индивидуализма на указанные облас­ ти знания. К сожалению, термин «индивидуализм» имеет такое множество оттенков понимания, что его нельзя использовать без принципиальных пояснений (Lukes, 1973 а). Одним из его толкований, значимых для психолога, является представление об «абстрактном» индивиде, согласно ко­ торому базовые человеческие психологические особенности (называемые ин­ стинктами, потребностями, страстями или желаниями) «следует рассматривать как данность, независимо от социального контекста» (1973 а, р.73). Поскольку эти черты полагаются неизменными, группа представляет собой объединение или продукт индивидуальных «способностей». В качестве подраздела психологии со­ циальная психология с самого начала определяется как научное исследование индивида в социальном контексте. Акцентируя внимание на индивиде, социаль­ ная психология тесно смыкается с общей экспериментальной психологией, если не становится ее частью. Недавно индивидуализм в психологии был охарактери­ зован и подвергся критике как центрированное на себе «отрицание другого» (Sampson, 1993). С момента разграничения двух подходов в социальной мысли — центрированного на обществе и центрированного на индивиде — появились две различные социальные психологии. Одна, изредка именуемая «психологической социальной психологией» (Stephan & Stephan,1990; Stephan et al., 1991), развива­ ется в контексте психологии и не выходит за ее рамки. Другая ее ветвь — «со­ циологическая социальная психология», оформившаяся в социологии, преиму-

6

Карл Ф. Грауманн

щественно рассматривает роль общества и подчеркивает его значение. В этой книге мы не собираемся специально рассматривать социологическую социальную психологию, однако сосуществование (скорее, чем кооперация) двух ветвей соци­ альной психологии — это исторический факт (см. примечание 1 в конце главы). Они обе вносят свой вклад в наше понимание человеческого опыта и поведения в социальном контексте. Исторически наибольшее количество индивидуалистических идей было вы­ сказано в рамках таких философских подходов, как гедонизм и утилитаризм. Основным тезисом гедонизма является принцип удо­ вольствия, согласно которому мы действуем для того, чтобы оберегать и поддерживать состояние удовольствия и избегать боли. Со времени Иеремии Бентама (Jeremy Bentham) (1748—1832), преобразо­ вавшего принцип удовольствия в принцип полезно­ сти, утилитаризм — доктрина, подчеркивающая стремление к наибольшему счастью наибольшего числа людей, — проник и прочно обосновался в социальной мысли. Среди различных вариантов этого учения и различных комбинаций индивидуа­ лизма, утилитаризма и либерализма существует од­ на традиция, от которой психология ведет свою родословную. Для большинства современных теорий научения и мотивации, многие из которых считаются со­ циально-психологическими, базовая идея удовлетворенности индивида (под­ крепление, поощрение, выгода; уменьшение напряжения, диссонанса, неопре­ деленности), является вариациями на тему принципов удовольствия и полезно­ сти. Однако только в середине XX в. принцип полезности стал рабочим поня­ тием в теориях принятия решения, когда, например, Эдварде (Edwards, 1954) предложил теорию субъективно ожидаемой полезности (subjectively expected utility — SEU). В дальнейшем (von Winterfeldt & Edwards, 1986) понятие полез­ ности было рассмотрено с различных точек зрения в мультиатрибутивной тео­ рии полезности (Multi-Attribute Utility (MAU) theory). Оба варианта теории по­ лезности были положительно оценены в теориях, описывающих связь устано­ вок и поведения, из которых наибольшее значение имеют теория мотивирован­ ного действия (theory of reasoned action, Ajzen & Fishbein, 1980) и ее модифика­ ция — теория запланированного поведения (theory of planned behaviour, Ajzen, 1991). Более подробно обе теории рассмотрены в главе 8. Идея полезности и удовлетворения также присутствует в теориях социального обмена и взаимозави­ симости (см. гл. 11 и 12). Другая «неувядающая» тема в социальной мысли, скорее относящаяся к соци­ альной психологии, чем продолжающая в ней существовать, — это власть и ее роль в социальных отношениях. В социальной философии тема власти, иногда в тесной связи с темой эгоизма, представлена наиболее значительно. Это прежде всего идеи, высказанные Макиавелли (Machiavelli, 1513), представления Томаса Гоббса (Thomas Hobbes, 1651) о естественном состоянии человечества как «войны всех против всех» и ницшеанские представления о «воле к власти» (Nietzsche, 1968). В социальной психологии идея социальной власти (и социального влияния) присутствует в теории поля и теории социального обмена (ср. Ng, 1980; Tedeshi,

1. Историческое введение в социальную психологию

7

1974). В контексте левиновской теории поля (Lewin, 1951) термином «власть» обозначается потенциальное (индивидуальное или групповое) влияние на «дру­ гих», тогда как термины «контроль» и «влияние», как правило, используются при характеристике непосредственно осуществляемого действия (ср. Cialdini & Trost, 1998). Направления исследования власти или, со времен Френча и Рейвена (French & Raven, 1959), различных типов власти, рассматриваемых как источники влияния — это проблема агрессии (см. гл. 10), конформность по отношению к групповому давлению и подчинение авторитету (см. гл. 13); последние исследо­ вания посвящены власти языка (Ng & Bradac, 1993). Два других интеллектуальных начинания XIX в., оказавших влияние на со­ временную социальную психологию, — это социология и эволюционная теория. Сам термин социология (и программные положения новой дисциплины) был предложен Огюстом Контом (Auguste Comte) (1798—1857), которого также прославляют и порицают как отца позитивизма. Для Конта (1853) позитивизм был системой философии, предлагавшей модель эволюционного развития че­ ловеческого знания от теологии через метафизику к «позитивной» стадии научного знания, когда явле­ ния считаются реальными и определенными, а зна­ ние представляет собой описание как самих этих феноменов, так и их пространственно-временнбй последовательности в терминах постоянства и изменения. Социология понима­ лась Контом как вершинная наука, осуществляющая сравнение культур на раз­ личных стадиях их социальной эволюции. Тем не менее к основателям совре­ менной социологии принято относить Эмиля Дюркгейма (Emile Durkheim) (1858—1917). Он полагал, что «социальные факты» независимы от индивиду­ ального сознания и внешни по отношению к нему. Иначе говоря, коллективные представления существуют сами по себе. Хотя они могут проявляться при объе­ динении и взаимодействии индивидов, их свойства будут оставаться специфич­ ными и не зависимыми от представлений индивидуальных (Durkheim, 1898). Постулирование относительной автономии социального от индивидуального за­ ставило Дюркгейма говорить о «коллективной психологии», не зависимой от пси­ хологии индивидуальной; однако большинство ранних социально-психологических теорий, возникших на рубеже XIX—XX вв., опирались на представления психо­ логии индивида. Уже значительно позже французский социальный психолог Московичи (Moscovici, 1981 а) проанализировал и пересмотрел теорию коллек­ тивных представлений Дюркгейма (см.: Flick, 1998; Moscovici, 1984). Необходи­ мо также добавить, что всякий раз, когда употребляется термин «позитивизм», он приобретает негативное критическое значение в качестве названия доктри­ ны, в которой социальные и психологические явления рассматриваются подоб­ но естественным «фактам» (или признаются таковыми). В этом отрицательном смысле Фарр (Farr, 1996) критикует позитивизм экспериментальной социальной психологии и ее историографии. Завершая рассказ о предыстории социальной психологии следует рассмотреть роль теории эволюции, одной из наиболее значительных интеллектуальных инно­ ваций XIX в. В наибольшей степени психология испытала влияние со стороны ее

Карл Ф. Грауманн

8

создателя Чарльза Дарвина (Charles Darwin) (1809—1882) и его последователей. С идеями Дарвина, имеющими отношение к социальной психологии, можно позна­ комиться, прочитав труд «Происхождение человека» (The Descent of Man, 1871) и род­ ственную ему работу «Выражение эмоций у человека и животных» {The Expression of the Emotions in Man and Animals, 1872). Человек является общественным живот­ ным; поэтому он вынужден был развить в себе способность приспосабливаться к изменениям среды физически, социально и умственно. К понятию среды в дан­ ном случае также можно отнести и социальное окружение, например, племя. По­ этому выражение эмоций имеет социальное значение в меж- и внутривидовом общении (ср. Buss, 1995, 1996; Buss & Kenrick, 1998). Британский философ и (первоначально) социолог Герберт Спенсер (Herbert Spenser) (1820—1903) создал и активно пропагандировал эволюционную теорию, преимущественно относящуюся к социальной области. Однако, поскольку он объединил эволюционную теорию с доктриной индивидуализма и laissez-faire attitude (позволив эволюции идти ее собственным путем), некоторые историки социальной психологии утверждают, что Спенсер не много для нее сделал. Даже вклад Дарвина в основание социальной психологии долгое время оставался неза­ меченным (Fair, 1980). Тем не менее, роль идей Дарвина признается не только исследователями эмоций (см. гл. 6), но и этологами, занимающимися социаль­ ным поведением человека (Hinde, 1974), а также социобиологами (Wilson, 1975). Согласно Бассу (Buss, 1995), эволюционная психология, рассматривающая психоло­ гические механизмы природных особенностей поведения, представляет собой но­ вую парадигму в психологии и имеет особое значение для социальной психологии (Buss, 1996; Buss & Kenrick, 1998; см. также гл. 2, 9 и 12 настоящего издания). 1

Предвестники социальной психологии Если правы американцы, говоря о европейских основаниях социальной психо­ логии, то что может отражать эпитет «европейский» кроме культурного разнообразия?

Говоря о прошлом социальной психологии или ее предыстории, необходимо под­ черкнуть, что обсуждаемые нами вкратце положения не относятся к социальной психологии в современном понимании этого термина. Однако некоторые учения, на которые мы ссылаемся, все же внесли свой вклад в теорию социальной психо­ логии нашего времени. В данном параграфе мы не будем касаться современной социальной психологии, но только поговорим о ее предшественниках. Основания для подобного решения следуют из того факта, что авторы, на чьи работы мы бу­ дем ссылаться, наметили и стали разрабатывать проблемную область, впоследствии пусть частично отошедшую к социальной психологии. Их исследовательские про­ граммы (с акцентом, скорее, на замыслах, чем исследованиях) возвестили появле­ ние социальной психологии; и не важно, что с ее окончательным оформлением в качестве новой отрасли научного знания некоторые поставленные ими задачи бы­ ли забыты или подхвачены другими науками об обществе.

1

laissez-faire attitude (фр.) — установка на «ничего неделание». (Прим. перев.)

1. Историческое введение в социальную психологию

9

Рассмотрим два основных европейских подхода в социальной психологии: 1. Volkerpsychologie Морица Лазаруса (Moritz Lazarus, 1824—1903), Германа Штейнталя (Herrmann Steinthal) (1823—1899) и Вильгельма Вундта (Wilhelm Wundt) (1832-1920). 2. Психология толпы, о которой в конце XIX в. писали итальянские и фран­ цузские авторы, такие, как Габриель Тард (Gabriel Tarde) (1843—1904) и Гюстав Лебон (Gustave LeBon) (1841—1931). Оба эти направления в социальной психологии центрированы, скорее, на обществе, чем на индивиде, и их можно отнести не столько к основанным на наблюдении и интерпретационным, сколько к экспериментальным. Сегодня эти направления одинаково востребованы теми, кто хочет поднять социальную пси­ хологию до уровня (сравнительной) социокультуральной дисциплины, включаю­ щей исследование языка, морали, обычаев, материальной культуры, обществен­ ных тенденций и социальных изменений.

Volkerpsychologie Трудно рассчитывать на точный перевод данного термина на английский язык (Danziger, 1983). Буквально это «психология народов»; фактически же это срав­ нительная историческая и социальная психология, а также психология культуры. В европейском учебнике этот термин можно оставить в оригинале. Серии опре­ делений мы заменим изложением основных идей этого подхода . Как важная составная часть «европейского фона» социальной психологии (Karpf, 1932), Volkerpsychologie) — это образец германской социальной и психоло­ гической мысли в период XVIII—XX вв. Центральное утверждение этой традиции состоит в следующем: первичной формой человеческого взаимодействия является культурное (и языковое) сообщество (Volk); именно в нем человек формируется как личность и проходит обучение (Bildung). Для таких исследователей, как Гердер (Herder), Гегель и Вильгельм фон Гумбольдт (Wilhelm von Humboldt), язык является средой, в ко­ торой сообщество формирует своих членов. Они, в свою очередь, активно воздействуют на язык, кото­ рый следует рассматривать в качестве социального продукта (Markova, 1983). Сего­ дня абстрактное понятие «общество» рассматривается применительно к социаль­ ному контексту опыта и поведения. Для немецких исследователей, упомянутых выше, этот термин обозначал национальное и культурное сообщество «народа» (Volk), дух {Volksgeist) которого являлся объединяющим ментальным принципом. Идеи Volk и Volksgeist стали предметом обсуждения новой научной дисципли­ ны, которая окончательно оформилась в 1860 г. благодаря специальному журналу Zietschrift fur Volkerpsychologie, издаваемому М. Лазарусом и Г. Штейнталем. С само­ го начала не было сомнений, что новый подход тесно связан с политикой и дол­ жен много сделать в плане развития национальной германской государственности 1

' В отечественной психологической традиции перевод термина «психология народов» на русский язык является общепринятым. (Прим. перев.)

10

Карл Ф. Грауманн

(Eckardt, 1971). В социальной психологии возникало много проблем, но поскольку основная идея подхода была скорее национальной, чем социальной, в Германии разрабатывались иные вопросы, чем во французской психологии толпы (см. ниже). Вильгельм Вундт (1900—1920) считал Volkerpsychologie равной по статусу экс­ периментальной психологии и дополняющей ее. Для него raison d'etre Volkerpsychologie был, преимущественно, методологическим, что по-прежнему представляет интерес для современных психологов. Поскольку содержания соз­ нания, или продукты интеллектуальной деятельности, проявляются вовне, вклю­ чены в общение и могут даже приобретать окончательную форму благодаря язы­ ку, адекватное исследование разума должно начинаться с основных продуктов человеческой деятельности, таких, как язык, мифы и обычаи (основные темы Volkerpsychologie), и рассматривать их исторические и культурные особенности. Поэтому экспериментальная психология «субъекта», рассматриваемого вне какого бы то ни было контекста должна быть дополнена исследованием основных про­ явлений работы разума. В этом смысле Volkerpsychologie как сравнительное исто­ рическое исследование объективных продуктов социального взаимодействия была предвестницей социальной психологии культуры (Fiske, Kitayama, Markus & Nisbett, 1998; Gergen, 1973). Сегодня легко указывать на ошибки Volkerpsychologie, касающиеся методов сбора эмпирического материала, и недостаточность исследований. Однако, если мы посмотрим на сегодняшнюю социальную психологию с точки зрения Вундта, станет очевидно, насколько в ней сужена роль культурного компонента, несмотря на методологические достижения (Jaspars, 1983, 1986). Мы почувствуем, что пусть не идея в целом, но многие основные темы Volkerpsychologie перекочевали в смежные дисциплины, такие, как антропология и социология, и только недавно были заново открыты европейскими социальными психологами. Джесперс (Jaspars, 1986, р. 12) даже говорит о «возвращении к самой ранней научной попыт­ ке исследовать социальное поведение как его представляли себе Лазарус и Штейнталь». По крайней мере центральная идея Вундта о том, что экспериментальная психология — это только половина дела, находит все больше сторонников. 1

Психология толпы Интеллектуальный и научный фон психологии толпы сложен. Существует множество методов и концеп­ ций внушения, таких, как традиции гипнотизма (ис­ кусство, техники, доктрина и культ), т.е. вызывание у субъекта состояния, некоторым образом подобного сну, и далее осуществление собственно внушения со стороны гипнотизера. Антон Месмер (Anton Mesmer, 1734—1815), погружавший людей в транс, считал, что он владеет универсальной духовной силой («жи­ вотным магнетизмом»), поддерживающей жизнь и укрепляющей здоровье. Гипнотическое внушение (как стали называть этот процесс в дальнейшем) предполагает снижение уровня сознательного контроля со стороны 1

raison d'etre (фр.) — «смысл существования», разумное основание, смысл.

1. Историческое введение в социальную психологию

11

пациента и делает его разум более «примитивным». Эта техника выступает и как диагностическое, и как лечебное средство в известном соперничестве между кон­ курирующими французскими медицинскими школами Нанси и клиники Сальпетриер (Salpetriere) в Париже. Также идея внушения является одной из центральных в большинстве моделей социального влияния; она использовалась первыми теорети­ ками психологии толпы для обоснования необъяснимой иррациональности, эмо­ циональности и «примитивизма» толп (Barrows, 1981; Paicheler, 1985). Другая медицинская модель, в еще большей степени связанная с «патологией» по своему происхождению и сути, пришла из эпидемиологии. Созвучно идее бакте­ риального заражения, ставшей в то время научным фактом благодаря исследованиям таких «охотников за микробами», как Луи Пастер (Louis Pasteur, 1822—1895) и Ро­ берт Кох (Robert Koch, 1843—1910), психическое зара­ жение рассматривалось в качестве механизма распро­ странения аффекта и «распада личности» в стадоподобных или каким-либо образом возбужденных толпах (см. примечание 2 в конце главы). Психическое заражение — это ключевой термин знаменитой психологии толпы Лебона (LeBon, 1895), который, однако, был уже им позаимствован (Nye, 1975), В дальнейшем он интерпретировался как «кольцевая реак­ ция» (circular reaction) (Allport, 1924) и «интерстимуляция» (interstimulation) (Blumer, 1946). Таким образом, термин утратил свой «инфекционистский» оттенок (Milgram & Toch, 1969). «Медицинские» искажения образа толпы в теориях XIX в. были блестя­ ще обоснованы и подвергнуты критике Бэрроузом (Barrows, 1981) и Мак-Фейлом (McPhail, 1991). Бэрроуз не мог предвидеть, что после продолжительного затишья идея эмоционального заражения снова получит шанс на существование у современных соци­ альных психологов (Hatfield, Cacioppo, & Rapson, 1994). После медицины вторым научным источником психологии толпы стала кри­ минология. То, что медики называют подсознанием и аффективным состоянием, в истории юриспруденции выступало в качестве ограниченной ответственности индивида, находящегося в толпе, и даже в «делинквентной толпе» (Sighele, 1891; Tarde, 1901). Медико-юридическое понимание проблемы снова возвращает нас к мысли, что в толпе индивид становится более примитивным и инфантильным, чем пребывая в одиночестве, менее сообразительным, разумным и, таким обра­ зом, в меньшей степени отвечающим за себя. Как только эти идеи были выска­ заны (до 1895 г.) в ряде итальянских и французских публикаций, Лебон популяр­ но изложил их в своем бестселлере без ссылок на истинных авторов. И именно на Лебона исследователи группового разума и группового поведения более позд­ него времени ссылались как на мэтра психологии толпы (см. например, Freud, 1953; критику Nye, 1975; Moscovici, 1981 а). Если мы рассмотрим оба подхода — медицинский и криминологический — в единстве, толпа понимается в этой «римско-католической» традиции как ано­ мальное явление, связанное с болезнью или преступлением и которое рассматри­ вается с учетом смягчающих обстоятельств. Чтобы понять, почему коллективное поведение и его ментальные корреляты рассматривались как аномальные или «неупорядоченные», необходимо учитывать социальный и политический кон­ текст, в котором эти концепции развивались. На становление психологии толпы оказали влияние следующие политические обстоятельства: • революции во Франции (1789, 1830, 1871)

12

Карл Ф. Грауманн

•

радикальные экономические изменения, вызванные быстрым ростом про­ мышленности и городов • возникновение феномена «восстания масс» (Ortega у Gasset, 1932) • укрепление рабочих союзов и идеологии социализма, забастовки и май­ ские демонстрации • коррупция и политические скандалы • поражение Франции в войне с Пруссией 1871 г. • революционная Парижская Коммуна и ее кровавое подавление. Все эти обстоятельства, взятые вместе, представляли собой угрозу существо­ вавшему политическому, социальному и моральному порядку и, главным обра­ зом, буржуазии (van Ginneken, 1992). Как убедительно показал Бэрроуз (Barrows, 1981), в то время существовало общее чувство decadence (упадка), которое следо­ вало принимать во внимание. Массы «обнаружили себя» (Moscovici, 1981 а) и стали вызывать страх в качестве причины болезни общества. От науки требова­ лось детально проанализировать отношения между феноменом масс и социаль­ ным злом. Криминология и медицина предлагали (психиатрическое и эпидемиоло­ гическое) «объяснение», основанное на идее Zeitgeist . Несмотря на противоречи­ вость идей «ментального единства толпы» (LeBon, 1895) и над-индивидуальной целостности «разума толпы», одинаково успешно перекочевавших в XX столетие (см. например, McDougall, 1920), необходимо помнить, что центральное понятие «римско-католической» психологии толпы — это гибель «нормального» индиви­ да, который тем или иным образом становится «ненормальным», попав в подоб­ ные условия. Если Лебон относил к «толпам» преступные группы и суды при­ сяжных, массовые демонстрации и парламенты, криминальные и религиозные объединения, сегодня мы понимаем толпы, социальные движения, публику и общественные институты по-разному. Одно существенное противопоставление, правда, было сделано еще Тардом (Tarde, 1901) и Парком (Park, 1972) и касалось оно различия толпы и публики (аудитории). Если толпа предполагает физический контакт и пространственные ограничения, то публика (аудитория), главным об­ разом, благодаря современным средствам массовой информации (пусть во време­ на Тарда только в виде прессы) уже никак не «ограничена в пространстве» и мо­ жет существовать, например, в форме «общественного мнения». Подобно Volkerpsychologie, психология толпы развивалась вне рамок академи­ ческой психологии, хотя Мак-Даугалл (1920) использовал понятие надиндивидуального «группового разума». Однако, в отличие от Volkerpsychologie, не­ которые основные темы психологии толпы вошли в современную психологию; они приобрели самостоятельное значение и, таким образом, стали доступны экс­ периментальному анализу. Так, например, в исследованиях агрессии рассматрива­ ются феномены коллективного насилия, а идеи общего характера, например «деиндивидуализация», используются в современных теориях социальной идентично­ сти и самокатегоризации для объяснения эффектов толпы (Turner, Hogg, Oakes, Reicher, & Wetherell, 1978; см. гл. 14 и 15). Даже в теме социального влияния мы можем обнаружить эту идейную преемственность, например, в понимании эф­ фектов внушения, заражения и подражания (см. Moscovici, 1985; Paicheler, 1985; 1

1

Zeitgeist (нем.) — дух времени (прим. перев.).

1. Историческое введение в социальную психологию

13

об истории понятия толпы и других социальных явлений и теорий, ср. Graumann & Moscovici, 1986 а, 1986 b, 1987).

Направления и отрасли современной социальной психологии Независимо от «европейских корней» и влияния эмиграции из стран, оккупи­ рованных нацистами, именно американская социальная психология после 1945 года помогла европейцам развить свою науку. Однако является ли эта столь необходимая поддержка «интернационализацией» науки?

Как известно, возникновение социальной психологии можно отнести к началу XX в. Авторы многих американских руководств предпочитают указывать 1898 г. как момент проведения первого социально-психологического эксперимента и 1908 как год появления первых двух учебников. На самом деле обе эти даты оши­ бочны; однако нет смысла заменять их другими «премьерами». В конце XIX в. су­ ществовали не только Volkerpsychologie и психология толпы. Термин «социальная психология» мы также можем применить и к проводимым в то же время исследо­ ваниям индивида в обществе, или «психологии общества» (Graumann, 1989; Lindner, 1871; см. Luck, 1987). Уже в самых первых программах социальной психо­ логии присутствуют два различных акцента, о которых говорилось выше. Это (1) психологическая социальная психология, имеющая дело с индивидом и интраиндивидуальными процессами (McDougall, 1908; Simmel, 1908); (2) социологиче­ ская социальная психология, фокусировавшая внимание на роли социального (структурного) контекста в субъективных процессах (Lindner, 1871; Durkheim, 1974; Lukes, 1973 b; Ross, 1908). Хотя наиболее цитируемые издания 1908 г. не были пер­ выми учебниками социальной психологии, они хорошо представляют оба этих на­ правления. «Введение в социальную психологию» (Introduction to Social Psychology) Мак-Даугалла посвящено «природным пристрастиям и способностям индивиду­ ального человеческого разума» (1908, р. 18), т.е. это индивидуалистический подход в социальной психологии как он был понят теорией инстинктов. В современной терминологии — это теория мотивации (Farr, 1996). Социолог Росс рассмотрел в своей «Социальной психологии» (Social Psychology) «планы и действия, возникаю­ щие у людей вследствие их объединения» (Ross, 1908, р. 1). Его интересовало еди­ нообразие, возникающее вследствие социального влияния, обусловленного взаи­ модействием; анализ Росса частично выполнен в традиции психологии толпы. Рас­ сматривая историю социальной психологии, Пепитон (Pepitone, 1981, р. 974) со­ вершенно справедливо утверждает, что «коллективная социальная психология в трактовке Росса, по большей части, остается в рамках социологии», тогда как для психологии «индивид — это самостоятельная реальность», и социальная психоло­ гия должна из этого исходить.

Социальная психология в Северной Америке Мы видели, что социально-психологический индивидуализм берет свое начало в некоторых социальных философских учениях. Однако с оформлением соци­ альной психологии как социологической дисциплины идея индивидуализма

14

Карл Ф. Грауманн

приобрела еще и методический оттенок. Возможно, «возникновение социаль­ ной психологии как самостоятельной области эмпирического исследования... можно считать революционным выступлением нового поколения против каби­ нетных методов социальной философии» (Cartwright, 1979, р. 83). Однако, по мнению одного из первых современных американских социальных психологов Ф. Оллпорта (F. Н. Allport, 1924), концепция индивидуализма несомненно сов­ пала по времени и срослась с методологической ориентацией экспериментально­ го бихевиорального подхода. Для Оллпорта, первого социального психологабихевиориста, социальная психология стала «наукой, изучающей поведение ин­ дивида, стимулирующее поведение других индивидов или являющееся реакцией на их поведение» (1924, р. 12). Коль скоро «бихевиоральный подход» ориентиро­ ван исключительно на факты, получить их можно только с помощью эксперимен­ тальных методов (p. vi). Сочетание принципа индивидуализма, «бихевиорального подхода» и экспериментального метода позволяло рассчитывать на то, что соци­ альная психология сможет стать уважаемой научной дисциплиной. Как считал Картрайт (Cartwright, 1979, р. 84), это мнение сохранялось первые три-четыре деся­ тилетия ее существования. Основная часть этого движения осуществлялась в Америке, и ее происхожде­ ние от ранних экспериментов Ф. Оллпорта по социальной фасилитации (см. гл. 14) легко можно проследить. Поэтому нетрудно заметить, что сам Оллпорт (1924) активно использовал экспериментальные работы некоторых учеников Вундта (Graumann, 1986). В этой связи Пепитон (Pepitone, 1981, р. 975) говорит о «германских корнях экспериментальной традиции в социальной психологии». Наличие «европейских корней» становится более очевидным, если рассматривать проблему глубже и не считать (ошибочно) единственной известную работу Триплетта (Triplett), который в 1898 г. сообщил об эксперименте, посвященном воз­ действию коллег на скорость и качество работы индивида (в дальнейшем это яв­ ление получило название «социальной фасилитации»). Как показали Хейнс и Воген (Haines & Vaughan, 1979), до 1898 г. были проведены и другие эксперименты, достойные названия социально-психологических, главным образом, в контексте исследований внушаемости Бине и Анри (Binet & Henri, 1894). Эта тема берет свое начало в традиции гипнотизма, о котором говорилось выше. Даже еще раньше, в 1880 г. Рингельманн (Ringelmann) провел исследования продуктивности групповой работы (см. гл. 14 и Kravitz & Martin, 1986). Однако с исторической точки зрения не так интересно искать действительно первый экс­ перимент (во многом это случайное решение), как наблюдать, каким образом социальные психологи стараются солидаризироваться с экспериментальной, а не какой-либо другой методологической традицией. Развитие «замысла эксперимен­ тальной социальной психологии», начиная от психологии толпы и кончая перио­ дом после Второй мировой войны, было критически реконструировано Данцигером (Danziger, 1992). Экспериментальная традиция имеет «европейские корни»; однако социаль­ ный и научный климат Соединенных Штатов после Первой мировой войны во многом изменился, и именно в Америке, как нигде, социальная психология стала «наукой об индивиде» (Allport, 1924, р. 4). Такое ограничение было обусловлено заметным отходом социальной психологии от исследования проблем общества

1. Историческое введение в социальную психологию

15

(Katz, 1978, р. 780). По крайней мере в исследовательской практике, испытуемые были изолированы от свойственного им социального контекста. Но, как будет видно из дальнейшего изложения, после экономических и политических кризи­ сов, как Великая депрессия и Вторая мировая война, «острые социальные про­ блемы буквально захлестнули сторонников строгой науки в их лабораториях» (1978, р. 781). Основным достижением 1930—1940-х годов было исследование и преимуще­ ственно измерение установок (см. Danziger, 1997, и гл. 8). Интерес к этой теме, особенно к проблеме изменения установок, сохранялся в 1950-е и 1960-е годы (Petty & Wegener, 1998 а; см. гл. 8). Для историка сами техники измерения уста­ новок, предлагаемые начиная с середины 1920-х годов, не так интересны, как подкрепляемый все новыми методическими успехами рост уверенности в том, что «установки можно измерять» (Thurstone, 1928). Это обстоятельство подтвер­ ждало научный статус экспериментальной психологии. Следующим успехом были серии экспериментальных исследований измене­ ния мнения в рамках Йельской программы изучения коммуникации (Yale Communication Research Program; e.g., Hovland, Janis, & Kelley, 1953). Сегодня приоритет экспериментальных исследований над полевыми, а также измерения над наблюдением узаконен учебными планами и критериями отбора материала для публикаций в исследовательских изданиях. Кроме того, успех кампаний по сбору средств и получение грантов в немалой степени зависят от методической изощренности проектов. Явление, получившее название «кризиса» в социальной психологии 1970-х годов, когда с различных позиций обсуждалась социальная бессмысленность многих работ, главным образом было вызвано господством ме­ тодов над проблемами (Buss, 1979; Israel & Tajfel, 1972). Всякий раз, когда под давлением социальных и политических проблем ощу­ щалась необходимость сотрудничества с социальной психологией и доверия ей, история науки отмечает отклонения от генеральной методологической линии. Так, например, в 1930-е годы было создано Общество психологического изучения социальных проблем (Society for the Psychological Study of Social Issues). Или в 1940-х годах, когда под натиском нацизма и фашистского террора социальные психологи стран, не завоеванных фашистской Германией, не только помогали выиграть войну, но и разрабатывали планы лучшего мира и демократического устройства общества. Одним из них был Курт Левин (Kurt Lewin, 1890—1947), еврейский беженец из Берлина, член группы гештальтпсихологов, стремившейся прямо или косвенно влиять на социальную психологию. Левин, хорошо пони­ мавший происходящее в Германии, а потом и в Европе, стал социальным психо­ логом, применив свою теорию поля к исследованию групп (Lewin, 1948, 1951). Подход Левина представляет собой прежде всего общую методологию, а не тео­ рию. В его основе лежит принцип взаимозависимости, подчеркивающий первич­ ность целого (ситуации, или поля) над его частями. Теория поля позволила Ле­ вину и его ученикам проводить эксперименты с группами (как прототипами «си­ ловых структур поля»), а также работать с членами реальных сообществ в надеж­ де изменить их поведение, мораль, предубеждения, стиль лидерства и т.д. Этот подход был назван «активными исследованиями». Список ассистентов и учеников Левина начиная со времени его работы в Центре исследования благополучия де-

16

Карл Ф. Грауманн

тей университета Айовы (University of Iowa's Child Welfare Research Station, 1935— 1944) и кончая его собственным Исследовательским центром групповой динами­ ки (Research Center for Group Dynamics), во времена Левина существовавшем в Масачуссетском технологическом институте (MIT), а теперь переместившемся в Энн Арбор (Ann Arbor), можно считать весьма впечатляющим и значительным. В этом смысле К. Левина как фигуру, вокруг которой сложилась крупная школа, можно сравнить с В. Вундтом (см. Festinger, 1980; Marrow, 1968; Patnoe, 1988). К. Левин умер в 1947 г., но его идеи разделяли Картрайт, Дейч, Фестингер, Френч, Келли, Шехтер и Тибо (Cartwright, Deutsch, Festinger, French, Kelley, Schachter and Thibaut), определившие лицо социальной психологии в Америке после Второй мировой войны, а потом и в Европе. Маркс и Хайликс (Marx and Hillix, 1979, p. 322) даже сделали вывод, что «не будет преувеличением назвать социальную психологию Америки созданием школы Левина». Об этих американ­ цах, испытавших на себе влияние эмигрантов, вслед за Картрайтом (1979, р. 85) вполне можно сказать: «Трудно себе представить, как выглядела бы современная социальная психология без таких приехавших в Америку людей, как Левин, Хайдер, Келер, Вертгаймер, Катона, Лазарсфельд и чета Брунсвиков» (Lewin, Heider, Kohler, Wertheimer, Katona, Lazarsfeld and the Brunswiks). Среди эмигрантов вто­ рой по величине фигурой в социальной психологии стал Фриц Хайдер (Fritz Heider, 1958). Не имея сильной и продуктивной группы последователей, которая всегда была у Левина (до и после эмиграции), Хайдер смог повлиять на психоло­ гию межличностных отношений и казуальной атрибуции всего несколькими пуб­ ликациями. Если мы добавим к этому списку раннее исследование социальных норм Шерифа (Sherif, 1936) (см. гл. 13), позаимствовавшее идею системы отсчета у гештальтпсихологии, и гештальтистские эксперименты Эша по формированию впечатлений (Asch, 1946; см. гл. 13), европейская традиция в американской соци­ альной психологии станет еще более очевидной. Об этот нельзя забывать, читая некоторые американские учебники, характеризующие социальную психологию как «преимущественно американский продукт» (Cartwright, 1979, р. 85) или «главным образом североамериканский феномен» (Jones, 1985, р. 47). Справедли­ во в этих утверждениях то, что с прибытием эмигрантов многие идеи родились или «американизировались» в процессе адаптации к новому социальному и науч­ ному контексту (Ash, 1985; Graumann, 1976, 1989). Точно так же справедливо, что Гитлер очистил Центральную Европу от всего и всех, имеющих отношение к со­ циальной психологии. Этот вакуум после 1945 г. и заполнила «американская пси­ хология», поскольку эмигранты не вернулись на родину. В первые десятилетия после Второй мировой войны в Америке, а затем и в Европе, помимо успехов в развитии методов исследования, теория социальной психологии изменилась в двух отношениях: внимание исследователей сместилось от поведения к познавательным процессам и от общих теорий к частным. В начале XXI в. обе эти тенденции по-прежнему сильны. Изучение форм отображения со­ циального поведения и взаимодействия в сознании индивида представляет боль­ ший интерес, чем их непосредственное наблюдение. Однако и сама идея соци­ ального познания значительно изменилась по сравнению с тем, какой смысл в нее вкладывали гештальтисты. Это различие легко увидеть, сравнив отдельные из-

1. Историческое введение в социальную психологию

17

дания базового учебника Handbook of Social Psychology, написанного в середине XX в. и выдержавшего четыре издания (Gilbert, Fiske, & Lindzey, 1998), с новым изложением основ социальной психологии — Handbook of Basic Principles (Higgins & Kruglanski, 1996). Наряду с постепенным изменением понимания социального познания мы можем отметить рост числа социально-психологических теорий при сокращении области их приложения. С точки зрения истории ситуация повторяется. В эпоху расцвета бихевиоризма существовали теоретические описания различных видов научения; сегодня же концепция познания распадается на множество минитеорий, которые одновременно распространяются по всему пространству соци­ альной психологии. Необходимо упомянуть еще об одном событии в развитии американской со­ циальной психологии за последние 25 лет, а именно, об изменении ее статуса. Если раньше статус социальной психологии был сравнительно низок и наша дисциплина занимала пограничную позицию в психологии, то теперь ее место стало более центральным и уважаемым. Для Бершейда (Berscheid, 1992, р. 531) даже очевидно, что «социальная психология стала основным стержнем большин­ ства разделов современной психологии». Такая оценка, возможно, справедлива для многих новых направлений прикладной социальной психологии: психологии сообществ, окружающей среды, здоровья, юридической и организационной (см. часть V настоящего издания).

Социальная психология в Европе Ситуацию в социальной психологии послевоенной Европы будет трудно понять, не учитывая диалектику трансатлантического взаимообмена. С одной стороны, это американская «натурализация». Для психологии в целом Кох (Koch, 1985, р. 25) убедительно показал, что с исторической точки зрения европейский вклад — британская последарвиновская сравнительная психология, российская теория Павлова, эмиграция гештальтпсихологов, открытия Пиаже, «даже» феноменоло­ гия и, конечно, неопозитивистская философия Венского кружка — был с энтузи­ азмом воспринят, усвоен и преобразован в нечто американское и несомненно индивидуалистическое с примесью местного бихевиоризма. Энергия, с которой эта трансформация была проделана, явилась следствием ранней и сплошной институционализации социальной психологии в США. Кох, как и его предшествен­ ники, показал, что культурная атмосфера, способствующая развитию прагматиз­ ма и экспериментального подхода во всех областях жизни, облегчила возникно­ вение психологии как новой науки, «казалось, обещавшей предсказывать и кон­ тролировать человеческие поступки» (Koch, 1985, р. 22). «Натурализованная» и «узаконенная», американская психология очень скоро превзошла усилия других стран количеством и объемом работ. Психология всякий раз, когда это требова­ лось, становилась экспортируемым товаром. Запрос же послевоенной Европы был огромен, хотя и по различным причинам, национально дифференцирован­ ным. То, что впоследствии было названо «американизацией» европейской (в ча­ стности, германской) психологии (Cartwright, 1979, р. 85), было крайне необхо­ димой и с благодарностью воспринятой реконструкцией и интернационализаци-

18

Карл Ф. Грауманн

ей социальной науки, осуществленной с помощью США. Термин «американиза­ ция» справедлив только по отношению к некритически воспринятым идеям, проблемам и их решениям. В общем смысле этот процесс адаптации, хотя и с малой степенью взаимности, явился частью всеобщей «интернационализации» науки (Graumann, 1999; van Strien, 1997). Какова была ситуация в европейской социальной психологии перед войной? Это не была признанная «наука»; сущест­ вовали только работы отдельных исследователей, интересовавшихся социальной психологией. В Англии, например, это был Бартлетт (Bartlett), чья основная ра­ бота «Запоминание» {Remembering, 1932) только в последнее время вызвала инте­ рес среди когнитивных социальных психологов. В Швейцарии работал Пиаже (Piaget), чьи многочисленные публикации, посвященные развитию ребенка, так­ же внесли вклад в современную концепцию социализации (см. гл. 3). Особое значение имеют его исследования морального развития (Piaget, 1932 b). В Герма­ нии стоит отметить Мёде, чья ранняя экспериментальная психология групп (Moede, 1920) произвела впечатление на Флойда Оллпорта (1924); а также Геллпаха, основателя недолго просуществовавшего первого Института социальной психологии (Institute for Social Psychology, 1921) и автора первого систематиче­ ского немецкого учебника по социальной психологии (Hellpach, 1933). Ни один из указанных нами авторов и никто другой не стал основателем или распростра­ нителем европейской социально-психологической традиции; никем также не бы­ ло создано научное сообщество социальных психологов. Свой вклад в их разоб­ щенность внес в 1933 г. Гитлер. Такова была ситуация в Европе после 1945 г. Хотя были одиночки и коллек­ тивы, проводившие социально-психологические исследования и преподававшие в различных европейских университетах, они «не осознавали существования друг друга;... каждый центр главным образом был связан с Соединенными Штатами». Это утверждение мы находим в первой редакционной статье Европейского жур­ нала социальной психологии (European Journal of Social Psychology), основанного в 1971 г. В 1950-е годы по инициативе Америки (начиная с Осло) начали объеди­ няться социологи и социальные психологи семи европейских государств с целью проведения междисциплинарного кросскультурного исследования реакции на угрозу и отвержение (Schachter et al., 1954). Также по инициативе американских психологов была предпринята попытка основания постоянного объединения ев­ ропейских социальных психологов. Когда в 1966 г. была основана Европейская ассоциация экспериментальной социальной психологии (European Association of Experimental Social Psychology, EAESP), она скоро стала ядром, вокруг которого складывалось научное сообще­ ство европейских социальных психологов. Из маленькой группы середины 1960-х годов Ассоциация превратилось в большое объединение, в которое входят подав­ ляющее большинство европейских социальных психологов и к которому посто­ янно примыкают коллеги из других частей света (в 1999 г. их было около сотни). Первоначальная роль североамериканской социальной психологии нами с благодарностью признается. Однако основатели Европейской ассоциации, ожи­ давшие зарождения нового, уже европейского поколения социальных психологов, сожалеют о недостатке трансатлантического обмена идеями. Среди первых, кто осознал эти трудности и кого беспокоило самоопределение европейской соци-

1. Историческое введение в социальную психологию

19

альной психологии, были Тежфел (Tajfel) и Московичи. Оба, каждый по-своему, призывали сделать европейскую социальную психологию более «социальной», чем американская. Критики американцев постоянно подчеркивают их пристра­ стие к «культурному этосу» «самодостаточного индивидуализма» (Sampson, 1977, р. 769, 1993). Напротив, Тежфел и его ученики подчеркивают социальный аспект индивидуального и группового поведения, т.е. степень, до которой наши опыт и поведение включены в культуру и общество, в которых мы живем, и определяют­ ся их свойствами (Tajfel, 1981, 1984). Общество «имеет свою собственную струк­ туру, которая не может быть определена в терминах свойств индивидов» (Moscovici, 1972, р. 54). Поэтому «социальная психология может и должна в сво­ их теоретических положениях и исследовательских программах учитывать оче­ видную связь между психологическим функционированием индивида и широким спектром социальных процессов и событий. Функционирование индивида опре­ деляется влиянием общественных явлений, а общество в свою очередь испытыва­ ет воздействие со стороны индивида» (Tajfel, 1981, р. 7). В Европе существует множество различных социальных и культурных оттенков, определяющих социальный (и культурный) контекст социального поведения и его психологического исследования. О необходимости учета влияния социального кон­ текста свидетельствуют работы самого Тежфела по исследованию стереотипов, предубеждений и межгруппового поведения, а также Московичи — по проблемам социального влияния, меньшинств и социальных представлений (см. также, Israel & Tajfel, 1972; Jaspars, 1986). Наконец (но не в последнюю очередь), следует пом­ нить о старой, но приобретающей все большее значение проблеме языка и его ро­ ли в межличностном и межгрупповом общении, в разработку которой европейские социальные психологи внесли значительный вклад (см. Journal of Language and So­ cial Psychology и Handbook, ed. by Giles & Robinson, 1990). Следует, однако, пом­ нить, что в рамках отмеченного разнообразия многие европейские социальнопсихологические исследовательские центры не разделяют стремления к поиску своей идентичности, а «с некоторым отставанием следуют за отливами и прилива­ ми основного потока американской социальной психологии» (Tajfel, 1981, р. 6) и в своих теориях и исследованиях не отличаются существенно от любого центра Се­ верной Америки. И все же, как с удовольствием отмечает Джесперс (1986, р. 12), идет ли речь об изменении ориентации социальной психологии Европы в целом или позиций отдельных исследователей, «европеизация» социальной психологии успешно развивается и контакты между психологами становятся более живыми и частыми. Наибольшее значение в процессе укрепления научного взаимодействия играет EAESP, ее конференции и летние школы, издание журнала и финансовая поддержка монографий. К положительным симптомам также следует отнести по­ явление европейских учебников по социальной психологии, в коллектив авторов которых входят ученые из разных стран Европы и из Северной Америки, а также издание ежегодных серий Европейского обзора социальной психологии (European Review of Social Psychology), аналогичных успешно издаваемых в Северной Америке Advances in Experimental Social Psychology.

20

Карл Ф. Грауманн

Заключение и выводы

Исторический обзор для европейского учебника по социальной психологии, оче­ видно, должен быть составлен с учетом европейской точки зрения. Говоря кратко, это означает следующее: подчеркивая роль «европейского фона» в современной социальной психологии, нельзя забывать, что эта дисциплина, как она существует на сегодняшний день, — прежде всего «североамериканское явление» (Jones, 1985), к тому же приобретшее интернациональный характер. Европейский фон просмат­ ривается не только в проблематике, впервые обозначенной философами и подхва­ ченной в дальнейшем социальными психологами. Это также и «германские корни экспериментальной традиции» (Pepitone, 1981) и не в последнюю очередь работы таких европейских эмигрантов, как Катона, Лазарсфельд, Хайдер, Келер, Вертгай¬мер и прежде всего Левин, ко придали современной социальной психологии ее нынешний вид. Социальная психология, как она представлена в настоящем учебнике, принци­ пиально не отличается (и не должна отличаться) от североамериканской. Однако отличия все же присутствуют. Это, например, тенденция рассматривать американ­ скую социальную психологию как более индивидуалистическую, внеисторичную, этноцентричную и «лабораторную» (Scherer, 1993 с), а европейскую — как ориен­ тированную на исследование межгрупповых отношений, социальной идентичности и социального влияния (Scherer, 1992 а). Шерер (1993 с, р. 520) предлагает сле­ дующую формулу: крайне мало историографов и хронистов социальной психоло­ гии проводят различие между психологическим программами Америки и Европы, которые можно обозначить соответственно как «индивид и его функционирова­ ние» и «социальные и культурные детерминанты познания и поведения». С учетом последних теоретических разработок это противопоставление можно уточнить в двух отношениях, касающихся как возможных точек сближения американского и европейского подходов, так и перспектив исследования. Первое замечание касается растущего понимания роли социокультурного кон­ текста (Fiske et al., 1998). Поскольку экспериментальный подход предполагает лабораторное исследование социальных явлений, «уравновесить» его может непо­ средственное исследование культурного контекста также, как Volkerpsychologie Вундта дополняла его экспериментальную психологию. Включение контекста в сферу научного анализа предполагает не только его учет при работе с конкрет­ ными явлениями, но и прямое изучение. Развитие научного знания в социуме, проходящего путь от порождения гипотез, через выбор экспериментальных про­ цедур и интерпретацию результатов к научному взаимодействию, привлекает внимание исследователей социальной психологии науки (Shadish & Fuller, 1994). Еще одним признаком «контекстуализации» служит недавнее появление фемини­ стских исследований (Denmark, 1994). Вторым подтверждением различия между Северной Америкой и Европой в на­ учных интересах является их отношение к вызвавшей в последнее время интерес проблеме социального конструирования социальной реальности. Эта тема, возник­ шая в европейской феноменологии и социологии, до недавнего времени отсутство­ вала в учебниках социальной психологии. Начиная с исследований социального

1. Историческое введение в социальную психологию

21

познания (Resnick, Levine, & Teasley, 1991) и в ответ на въедливый вопрос: «Что в нем есть социального!» (Nye & Brown, 1996) интерес исследователей стал фокусиро­ ваться на познавательной деятельности и языке, посредством которых взаимодей­ ствующие между собой индивиды создают (или «конструируют») общую для них реальность. Главным образом, это представление об обоюдном согласии, позво­ ляющее психологам придать феномену коллективной реальности социальнопсихологический смысл (Hardin & Higgins, 1996; Ickes & Gonzalez, 1996; Krauss & Fussell, 1996) и наметить пути сближения социально-психологических и социоло­ гических исследований.

ПРИМЕЧАНИЯ 1. Отсутствие связи между двумя направлениями в социальной психологии было детально исследовано Уилсоном и Шефером (Wilson & Schafer, 1978). 2. «Anomie» (моральное разложение) — это термин Дюркгейма, характеризующий го­ сударство, в котором основополагающие моральные нормы оспариваются, игнори­ руются или отвергаются. 3. Термин «американизация» в психологической историографии имеет два значения: относится (а) к «натурализации» и «повторному рождению» исходно европейских идей в Северной Америке, а также к (б) импорту и усвоению исходно американ­ ских идей в (послевоенной) Европе.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. Укажите и охарактеризуйте центральные проблемы, исследовавшиеся представи­ телями социальной мысли до появления социальной психологии. 2. В чем состояла программа Volkerpsychologie и каково ее методологическое влия­ ние на современную социальную психологию? 3. Охарактеризуйте социально-политический контекст, в котором в XIX в. психоло­ гия толпы оформилась в самостоятельное научное направление. 4. Сравните «европейский фон» и ««американские особенности» современной соци­ альной психологии. 5. Является ли «американизация» только полемичным термином для определенных направлений социальной психологии? 6. Когда социальная психология впервые заявила о себе в качестве самостоятельной дисциплины?

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Berscheid, Е. (1992). A glance back at a quarter century of social psychology. Journal of Per­ sonality and Social Psychology, 63, 525—33. Специальное ретроспективное описание развития социальной психологии в Соединенных Штатах в период между 1965 и 1990 гг. и его авторская характеристика одной из ведущих исследовательниц в данной области. Danziger, К. (1992). The project of an experimental social psychology: Historical perspec­ tives. Science in Context, 5, 309—28. История изменений теоретических представле­ ний и оценка экспериментальных исследований по проблеме приобретения зна-

22

Карл Ф. Грауманн

ний о социальной реальности. Проблемы анализируются в свете левиновских идей, воспринятых американской социальной психологией. Farr, R. М. (1996). The roots of modern social psychology 1872—1954. Oxford: Blackwell. Европейская альтернатива множеству североамериканских учебников истории со­ циальной психологии. В книге высказывается самостоятельный взгляд на взаимо­ отношения социальной психологии с другими науками об обществе. Gilbert, D. Т., Fiske, S. Т., & Lindzey, G. (Eds). (1998). The handbook of social psychology (4 ed., Vol.1, pp. 3—57). New York: McGraw-Hill. С точки зрения истории интерес представляют преимущественно главы, написанные Е. Е. Jones и S. Е. Taylor. Patnoe, S.(1988). A narrative history of experimental social psychology — The Lewin tradition. New York: Springer Verlag. В ходе интервью представители двух поколений амери­ канских исследователей и учеников Курта Левина (20 социальных психологов) рассказывают о своей подготовке в «левиновской традиции» и личном вкладе в социальную психологию. Sapsford, R., Still, A., Wetherell, М., Miell, D., & Stevens, R. (Eds.). (1998). Theory and social psychology. London: Sage. Один из последних примеров «критической соци­ альной психологии». В книге рассматриваются различные социальнопсихологические подходы и роль культуры в понимании этой дисциплины. th

ОСНОВНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ Cartwright, D. (1979). Contemporary social psychology in social perspective. Social Psycho­ logy Quarterly, 42, 82—93.

Эволюционная социальная психология

2

Джон Эрчер (John Archer)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Эволюционная социальная психология рассматривает существующие ныне фор­ мы социального поведения человека как закрепившиеся способы решения задач, возникавших в ходе эволюционного раз­ вития. В настоящей главе принципы эво­ люционной биологии используются при-

менительно к психологии человека при ответе на два вопроса: как в ходе естест­ венного отбора возникло кооперативное или альтруистическое поведение и как принцип полового отбора объясняет многообразие психологических различий между мужчинами и женщинами.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • адаптивные особенности

• полигамия

• альтруистическое поведение

• половой отбор

• взаимный альтруизм

• помогающее поведение

• видовая приспособленность

• приспособительные особенности

• естественный отбор

• просоциальное поведение

• конкуренция

• репродуктивные стратегии

• кооперация

• родительский вклад

• коэффициент родства

• социобиология

• моногамия

• феномен рогоносца

• нестабильность развития

• флуктуирующая асимметрия

• полиандрия

• эволюционная психология

24

Джон Эрчер

Введение Что такое «эволюционная социальная психология» и чем она отличается от «обычной» социальной психологии?

I

В большинстве курсов социальных наук для старшекурсников неявно присутст­ вует допущение, что человеческая природа мало что значит, поскольку поведе­ ние людей преимущественно объясняется через понятие социеталъных (societal) ролей и культуру. Социальные психологи обычно рассматривают истоки чело­ веческих склонностей и поведения в терминах социальных ролей и социализа­ ции (глава 3). Однако эти допущения сейчас все чаще подвергаются сомнению исследовате­ лями, рассматривающими поведение человека с точки зрения современного по­ нимания дарвинизма. Они предлагают по-новому посмотреть на известные про­ блемы социальной психологии. Возникают новые гипотезы, стимулирующие зна­ чительное количество новых исследований (Barkow, Cosmides, & Tooby, 1992; Crawford & Crebs, 1998; Simpson & Kernick, 1997) и интерес общественности (см., например Pinker, 1997; Wright, 1994). Эволюционная психология берет свое начало в работах эволюционных биоло­ гов 1960-х годов, которым большое внимание уделил Уилсон в своей книге «Социобиология» (О. Е. Wilson. Sociobiology, 1975). В этом издании автор попытался объяснить все виды поведения животных и человека с точки зрения принципа эволюции и других основополагающих биологических идей. Современная традиция эволю­ ционной психологии исторически связана с социо¬ биологией, но отличается от нее по ряду пунктов. Она исследует изменчивость человеческого поведе­ ния и частично затрагивает вопросы наследственной предрасположенности. Диспозиции и поведение рассматриваются с точки зрения их психологических механизмов, предназначенных для приспособления к внешней среде. Эволюционная социальная психология — это не просто одна из областей ис­ следования в рамках общей дисциплины, а, скорее, новый подход в социальной психологии, использующий идеи эволюционной биологии. Поэтому прежде чем анализировать результаты работ, предпринятых в данной области, необходимо понять принципы ее построения. В данной главе будут рассмотрены две основ­ ные проблемы эволюционной психологии. Первая — это каким образом могло возникнуть «помогающее» или кооперативное поведение в несомненно эгоисти­ ческом процессе естественного отбора; вторая — как с точки зрения процесса полового отбора можно понять разнообразие видов психологического склада и поведения мужчин и женщин.

2. Эволюционная социальная психология

25

Альтруизм и естественный отбор Естественный отбор и поведение Как

естественный

отбор формирует социальное поведение?

Идея о том, что живые существа обладают свойствами, которые позволяют им в большей степени соответствовать требованиям среды или быть адаптированны­ ми к ней, существовала еще до Дарвина. Так, например, было известно, что строение сердечной мышцы приспособлено для «прокачивания» крови по всему телу. Принцип ес­ тественного отбора Дарвина объяснил, как адаптив­ ные особенности — свойства, обеспечивающие наи­ лучшую «конструкцию» живого организма — возни­ кают без помощи сверхъестественного творца (Dawkins, 1986). Сам Дарвин преимущественно занимался эво­ люцией физических признаков; его современных последователей в большей степени интересует эво­ люция поведения (Cronin, 1991). Тот же самый принцип, согласно которому отбираются наиболее приспособленные, применяется к любому генетиче­ ски обусловленному признаку, относится ли он к строению тела или устойчивой предрасположенно­ сти вести себя определенным образом. Большинст­ во птиц и млекопитающих имеют выраженную предрасположенность формировать сильную эмо­ циональную привязанность к своему потомству, которую можно рассматривать как приспособительную особенность всех живых существ, производящих немного детенышей, к тому же не обладающих высокой сопротивляемостью к вредным воздействиям среды. Такая предрасположенность возникла потому, что иначе вероятность выживания их потомства в данной среде была бы равна нулю. Более специфич­ ной формой адаптации является, например, предрасположенность птенцов се­ ребристой чайки клевать красную точку на клюве родителя. Поведение птенцов адаптивно, поскольку побуждает взрослую птицу к кормлению. Птенцы, не клюющие красную точку, получают меньше пищи и, вероятно, не выживут и не оставят собственного потомства. Подобные примеры объясняют существование сегодняшних поведенческих диспозиций с точки зрения их прежнего вклада в выживание и воспроизведение вида. Эволюционные психологи объясняют современные устойчивые способы поведения людей сходным образом. Неизменную привлекательность шоколадных батончиков и гамбургеров для людей можно объяснить тем, что сахар и жиры важны для питания, пусть даже в привычном окружении человека не присутст­ вуют именно эти продукты. Влечение мужчин всех возрастов к молодым женщи-

26

Джон Эрчер

нам с соотношением объема талии и бедер, равным 0,7, объясняется тем, что эти признаки с точки зрения эволюции являются ключевыми показателями здоровья и плодовитости.

Можно заметить, что подобные объяснения имеют отношение к пище и вы­ бору брачного партнера и не являются частью такого общего механизма, как ус­ воение культурных ценностей в обществе, изучение которого, собственно, и яв­ ляется предметом традиционной психологии. Когда эволюционные биологи впервые применили принцип естественного отбора к анализу социального поведения, возник ряд вопросов, которые не были очевидными при рассмотрении эволюции отдельных структур живого организма. Наиболее значимой оказалась следующая дилемма. Как могло случиться, что не­ сомненно «эгоистичный» процесс, посредством которого особи, получившие больше «личных» ресурсов для продолжения рода, воплотился в неэгоистичном конкурентоспособном поведении? И люди, и животные часто объединяются и помогают друг другу. Ответ на этот вопрос привел к фундаментальному изменению взглядов биологов на эво­ люционный процесс.

27

2. Эволюционная социальная психология

Альтруистическое поведение Почему альтруистическое поведение представляет несомненную для объяснения с позиции теории естественного отбора?

проблему

Термин альтруистическое поведение используется в биологии применительно к животному, повышаю­ щему приспособленность другого в ущерб себе (т.е. своей приспособленности). Поведение, удовлетво­ ряющее данному определению, возникает в живот­ ном царстве (табл. 2.1). Мы можем дополнить спи­ сок, приведенный в таблице, многими примерами помощи людей себе подобным. Мы можем подавать милостыню нищим на улице или помогать человеку, которому стало плохо в общественном месте, и, ко­ нечно же, всегда оказываем услуги своим близким: родственникам, друзьям, коллегам. Социальные психологи изучили условия, при которых люди демонстрируют альтруистическое поведение (часто называемое помо­ гающим поведением). Они определяют его не в терми­ нах приспособительных особенностей, но как акт доброй воли, желание оказать помощь другому чело­ веку, когда есть возможность действовать иначе (см. гл. 9 о просоциальном поведении). Исследователи этой проблемы рассматривают роль личности, социальных норм и варианты пользы и вреда для донора различ­ ных видов помощи. На первый взгляд, трудно совместить такое пове­ дение с процессом естественного отбора, который ранее мы охарактеризовали как позволяющий инди­ виду оставить возможно больше потомков.

Один из вариантов толкования этой проблемы биологами более ранних поко­ лений состоял в следующем: животные действуют во благо своих групп или ви­ дов. Действия во имя группы — это благородный идеал, который часто нас вдох-

28

Джон Эрчер

новляет. Однако реальность состоит в том, что такое поведение провоцирует по­ требительство со стороны другого, желание получить выгоду за счет чужой само­ отверженности без какого-либо собственного усилия. То же самое можно наблю­ дать и в мире животных. Компьютерное моделирование процесса естественного отбора показывает, что животные, в одиночку действующие во благо группы, в последующих поколениях замещаются особями, чье поведение преследует их собственную выгоду. Создается впечатление, что помощь другим может приво­ дить к вымиранию доноров. Если так, то почему поведение животных, примеры которого представлены в табл. 2.1, естественный отбор не отсеивает и почему люди помогают друг другу?

Видовая приспособленность и важность родственных связей Почему индивиды помогают тем, кто с ними связан?

Исходное положение современного дарвинизма — это осознание того, что репро­ дуктивное поведение включает в себя передачу генов следующему поколению. Эти гены (или комплексы генов) являются истинными объектами отбора. Они представляют собой генетические инструкции по созданию потомков, подобных предкам, и наиболее реальный способ заставить их, в свою очередь, передать ту же информацию своим отпрыскам. В процессе полового размножения гены од­ ного родителя объединяются с генами другого, поэтому обычно ребенок является копией каждого из родителей только наполовину. То же самое происходит со всеми братьями и сестрами. Если мы станем рассматривать родственные особи с точки зрения полученных ими генов (см. примечание 1 в конце главы), заботу родителей о потомках можно охарактеризовать как пример общей тенденции по­ могать любому близкому родственнику. Рассмотрим роль гена, контролирующего тенденцию помогать близким родст­ венникам, даже если она предполагает элемент самопожертвования. Копии такого гена будут способствовать выживанию и воспроизводству избирательного альтруи­ стического поведения. Они распространятся в популяции и будут сохраняться лучше, чем гены «неспецифического» альтруизма (Dawkins, 1979). Это простое ло­ гическое рассуждение было математически подтверждено Гамильтоном (Hamilton, 1964), подчеркивавшим, что альтруизм избирательно распространяется на родст­ венников, являющихся носителями гена «родового» альтруизма, с вероятностью, отражающей степень их генетической связанности. Для обозначения соотношения, в котором распро­ страняются данные гены, к тем, которые имеются у неродственных особей, Гамильтон использовал тер­ мин коэффициент родства (r), позаимствованный у Райта (Wright, 1922). Для родителей и ребенка, а также для родных братьев и сестер r = 0,5, тогда как для двоюродных r = 0,125. Таким образом, в терминах вероятно­ сти сохранения гена родственного альтруизма, сохранение жизни брата или сестры, в дальнейшем могущих оставить потомство, эквивалентно спасению любого из собственных детей того же возраста. Спасение двоюродных приносит меньше

2. Эволюционная социальная психология

29

пользы с точки зрения поддержания нужного количества генов в популяции, по­ скольку они являются носителями только одной восьмой их части. В связи с этими расчетами мы должны рассмотреть, является ли помощь родст­ веннику заменой поддержке его прямыми потомками или она только дополняет ее (Grafen, 1982). В первом случае не должно возникать необходимости в общей, или видовой приспособленности, и подобные свойства могут угасать. Если же справедлива идея совместной поддержки, помощь со стороны родственников будет иметь прямой смысл, поскольку она будет повышать видовую приспособленность. Возвращаясь к примерам, приведенным в табл. 2.1, отметим, что жертвен­ ность насекомых объясняется главным образом стерильностью солдат и работни­ ков, помогающих такому потомку матки, который способен создать свою семью. Таким образом, он оказывается солдатам и работникам более близким родствен­ ником, чем их нерожденные дети (следствие механизма половой детерминации; Dawkins, 1976, pp. 184—191). Кровное родство лежит в основе всех видов объеди­ нений социальных животных, например совместной охоты диких собак. Роди­ тельская забота также обеспечивает содействие взрослых особей выживанию их детенышей. Она также может служить примером альтруизма, обусловленного родством. Применительно к человеку видовая приспособленность объясняет значимость родственных связей во всех обществах (Daly, Salmon, & Wilson, 1997), а также заботу и поддержку, оказываемую близким родственникам (см. гл. 12). Традици­ онное использование незнакомых людей в качестве испытуемых в лабораторных социально-психологических экспериментах (см. гл. 4) позволяет обойти проблему родства, которая имеет столь большое значение в дарвинистском понимании со­ циального поведения. Следующие примеры применения принципа видовой приспособленности к по­ ведению человека были взяты нами из исследований эволюционных психологов. Возможно, наиболее известным из них является риск жестокого поведения в отношении ребенка со стороны отчима или мачехи. Поскольку родительское по­ ведение является затратным, естественный отбор активно содействует индивидам, которые проявляют его только по отношению к собственному потомству (Daly & Wilson, 1988, p. 83). Поэтому мы должны ожидать, что приемные родители будут заботиться о ребенке меньше, чем родные, и те из них, кто имеет минимальную возможность выбора, постараются вообще уклониться от такой заботы. Данные исследований и криминальной статистики США и Канады показывают значи­ тельно большее количество случаев насилия в семьях, где есть один неродной родитель (как правило, отчим) по сравнению с семьями, где кровными родите­ лями являются оба супруга (Daly & Wilson, 1985, 1988). Риск подвергнуться наси­ лию, достаточному для убийства ребенка, в США в 100 раз больше в семьях, где есть неродной родитель. Неродные родители — это часть важной социальной проблемы промышленно развитых западных стран, прямое следствие расторжения браков и создания новых семей после развода. Имлен (Emlen, 1997) показывает, что люди приспособлены к жизни в близком родстве и в больших семьях. Такие объединения склонны к со­ трудничеству, их члены менее привлекательны друг для друга сексуально по срав-

30

Джон Эрчер

нению с неродными. Современные вторичные семьи состоят из кровно не связан­ ных друг с другом индивидов и, как мы уже видели, неродные родители с большей вероятностью наносят вред детям своего супруга или супруги от предыдущего бра­ ка. В них также выше вероятность сексуального насилия. Сравнительный анализ показывает, что члены вторичных семей живут хуже, чем члены первичных, в ча­ стности в них чаще возникают супружеские конфликты и происходят разводы. Приемные дети раньше покидают родительский дом; конфликты между сводными братьями и сестрами возникают чаще, чем между родными. Имлен показывает, что эти данные соответствуют наблюдениям за вторичными семьями у животных; в обоих случаях причиной является принцип видовой приспособленности. С практической точки зрения вызывает тревогу растущее число вторичных семей. По мнению Имлен, растущее осознание потенциальных проблем может содействовать разработке программ по прогнозированию возможного конфликта и его предотвращению. Дели и Уилсон (Daly & Wilson, 1988), используя архивные и этнографические материалы, проанализировали групповые убийства с точки зрения родственных связей. Они полагают, что убийство — это одно из крайних проявлений конку­ ренции, а коллективное убийство — это крайне рискованная групповая авантюра. Соответственно, связь между соучастниками должна быть гораздо теснее, чем между каждым из них и жертвой. Они обнаружили подобные явления во многих сообществах. Согласно судебным материалам Англии XIII в., две трети убийств были групповыми, а соучастники преступлений в шесть раз чаще состояли в род­ стве друг с другом, чем с жертвой. Бернстайн, Крендалл и Китаяма (Burnstein, Crandall, & Kitayama, 1994) ис­ пользовали более традиционные психологические методы для проверки гипотезы, основанной на принципе видовой приспособленности. Они предложили респон­ дентам оценить свою готовность помочь отдельным гипотетическим индивидам, различающимся по степени родства и таким признакам, как пол, возраст, здоро­ вье и материальное благополучие. В пяти исследованиях выбор был сделан в пользу родственников, особенно в ситуациях, касавшихся жизни и смерти.

Взаимный альтруизм Может ли естественный отбор поощрять альтруизм незнакомцев?

в отношении

Хотя фактор родства может объяснить многие формы альтруизма, существует эволюционно оправданное помогающее поведение в от­ ношении индивидов, не являющихся родственника­ ми. Взаимный альтруизм (Trivers, 1971) описывает сле­ дующая формула: «Я почешу спинку тебе, если ты почешешь ее мне». Однако, как и в случае всех эво­ люционных принципов, мы имеем дело не с намере­ ниями, а с условиями, при которых помогающее поведение может закрепляться естественным отбором, в данном случае у особей, не получающих генов от общих предков. Трайверс (Trivers) приводит строго определенный набор условий, при ко-

2. Эволюционная социальная психология

31

торых помогающее поведение повышает приспособленность организмов. Реципи­ ент в дальнейшем должен ответить услугой на услугу, причем эта акция должна быть доступна контролю; должно быть ясно, кому эта ответная услуга адресована. Исследователь также заключает, что помощь может быть оказана только в том слу­ чае, если ее «стоимость» сравнительно низка, а получаемая вследствие этого выгода значительна. Кроме того, должен существовать способ обнаружения и исключения индивидов, получающих помощь, но не отвечающих на нее. Это второе обстоя­ тельство особенно важно, поскольку взаимный альтруизм будет невозможен, пока большинство «мошенников» не будет выявлено. И действительно, исследование показывает, что основой для суждений людей в социальных ситуациях является стратегия «поиска обманщиков» (Cosmides & Tooby, 1992). Условиям, необходимым для взаимного альтруизма, удовлетворяют многие примеры помогающего поведения стадных млекопитающих с высоким уровнем интеллекта, в частности приматов и, конечно, человека. Принцип взаимного аль­ труизма можно применить к первому примеру из табл. 2.1, в котором самец ба­ буина помогает другому самцу победить противника, а также к распределению пищи между летучими мышами-вампирами (Wilkinson, 1988). Люди на протяжении всей истории эволюции жили относительно неболь­ шими группами. Эти условия больше подходят требованиям Трайверса, чем из­ любленные исследователями в области социальной психологии ситуации, в ко­ торых требуется оказать помощь незнакомцам. Тем не менее эксперименталь­ ные факты подтверждают справедливость принципов Трайверса (Thompson, 1980): вмешательство посторонних более заметно в небольших сплоченных со­ обществах, где принцип взаимной поддержки более выражен, чем в больших анонимных группах. Обзор исследований человеческих отношений показывает, что принцип вза­ имности важен как при отношениях с посторонними, так и между брачными партнерами и коллегами по работе (Buunk & Schaufeli, 1999). Авторы доказывают, что согласованность между различными типами отношений убедительно под­ тверждается с точки зрения эволюции: мы ожидаем взаимности в личных отно­ шениях и отрицательно реагируем на ее отсутствие.

Кооперация и конкуренция Могут ли

кооперация

и конкуренция

наблюдаться

одновременно?

Принципы видовой приспособленности и взаимного альтруизма позволяют отве­ тить на вопрос, как помогающее поведение могло возникнуть в несомненно эгоистичном процессе естественного отбора? Без них дальнейшее применение теории Дарвина к поведению человека и животных, по-видимому, будет беспо­ лезным. Явление альтруизма является существенным для многих эволюционных моделей, использующих принцип естественного отбора в качестве отправной точки и оперирующих исключительно терминами совпадения интересов индиви­ дов (когда они, вероятно, будут кооперироваться) или их расхождения (когда они с большей вероятностью будут конкурировать).

Джон Эрчер

32

Естественный отбор явно содержит в себе зародыши конкуренции. Поскольку ре­ сурсы, необходимые для выживания и продолжения рода, ограничены, гены особей, более способных к их приобретению, будут представ­ лены в последующих поколениях. Кооперация возника­ ет вследствие родственной селекции и также к обоюд­ ной пользе, когда животные вместе могут приобрести нечто, недоступное им по одиночке. Взаимный аль­ труизм — пример взаимной выгоды, рассматриваемой во временной перспективе, и поэтому требующей средств защиты от недобросовестных партнеров. Роди­ тели не являются кровными родственниками; поэтому они не имеют эволюционного основания для коопера­ ции, даже если один из них покидает другого, предос­ тавляя ему самостоятельно воспитывать потомство. У большинства видов успешное воспитание детей требу­ ет участия обоих родителей; при исчезновении одного из них вероятность выжива­ ния потомства будет равна нулю. Так как оба родителя одинаково связаны с дете­ нышем, они имеют общие интересы с точки зрения приспособленности. Такого рода рассуждения лежат в основе идеи эволюционного развития парной родительской заботы, наблюдаемой у многих видов птиц и у некоторых видов приматов, в том числе у человека (Lazarus, 1990; Maynard Smith, 1977). В одной и той же ситуации как животные, так и люди могут демонстрировать элементы кооперативного и конкурентного поведения. Родители, заботясь о ре­ бенке, могут нуждаться друг в друге. Однако, если приспособленность может быть повышена за счет тайного вступления в связь с другим партнером, они мо­ гут на это пойти. Сказанное справедливо даже в отношении птиц, которых рань­ ше принято было считать образцом верности (Mock & Fujioka, 1990). Измены среди людей, конечно, более знакомы, и их количество выше, чем обычно при­ нято считать. Они дают от 10 до 30% потомков относительно количества детей из устойчивых семей (Bellis & Baker, 1990; Diamond, 1991). Таким образом, коопера­ ция с долговременным сексуальным партнером по поводу родительских забот может существовать наряду с неверностью, которой обычно противодействует другой партнер. Как известно, человеческие отношения включают в себя как са­ моотверженную любовь, так и конфликт, порождаемый личными интересами. Эволюционный подход дает ясное обоснование этому явлению.

Половой отбор и половые различия в поведении Половой отбор Почему мужчины и женщины ведут

себя по-разному?

Дарвин (1870) понял, что выбор и различная оценка половых партнеров — это форма естественного от­ бора (половой отбор) и она приводит к определен­ ным половым различиям. Так, например, он рас­ сматривал больший размер самцов и их приспособленность к борьбе как следст-

2. Эволюционная социальная психология

33

вие конкуренции (прямой или косвенной) по поводу самок. Самки выбирают самцов, обладающих значимыми свойствами, имеющих выраженные, внешне на­ блюдаемые видовые признаки (вспомним хотя бы павлинов). Трайверс (1972) объяснил, почему половой отбор преимущественно принима­ ет форму соревнования между самцами и выбора со стороны самки (табл. 2.2). Это не просто следствие пола животного, но и диспропорции в объеме родитель­ ских забот, выпадающих на долю каждого родителя. Время и усилия, затрачивае­ мые на добывание пищи, необходимой на формиро­ вание яйцеклеток, а также выкармливание, высижи­ вание и защиту подрастающего потомства, ограничи­ вающие личные возможности успешных родителей, Траверс обозначает термином родительский вклад. Как правило, вклад матери больше вклада отца. По­ этому, если вклад женской особи оказывается неразумно растраченным, напри­ мер, вследствие союза с малоприспособленным самцом, ей приходится тратить больше времени и сил, чтобы еще раз завести потомство. С другой стороны, сам­ цу для того чтобы снова продемонстрировать репродуктивное поведение, доста­ точно только выработать больше спермы, а это не требует больших затрат. Таблица 2.2 Основные положения теории полового отбора Трайверса, основанной на принципе родительского вклада 1. Если равная забота о потомстве прямо не предполагается и основные силы затрачи­ ваются на продуцирование яйцеклеток, а не спермы, имеет место конкуренция сам­ цов и выбор самок. 2. Если забота о потомстве необходима, наблюдается конкуренция между представите­ лями пола (как правило, самцами), в меньшей степени участвующего в заботе о по­ томстве, по поводу представителей другого пола. 3. Когда для защиты потомства одинаково нужны оба родителя, представители обоих полов не отличаются друг от друга. 4. Конкуренция между самцами связана с большими различиями в успешности репро­ дуктивного поведения. 5. Когда отцовство установить трудно, имеет место «обратное» поведение, такое, как защита самцами друг друга.

Трайверс заметил, что неравенство в заботе о потомстве обусловливает разли­ чие форм приспособленности (или репродуктивных стратегий) у представителей различных полов. Поскольку женские особи теряют больше, они оказываются требовательнее в выборе брачного партнера, отдавая предпочтение самцам, демонстрирующим признаки более высокой приспо­ собленности. Самцы (теоретически) могут оплодо­ творить много яйцеклеток и, таким образом, оста­ вить большое потомство. На практике этот процесс ограничивает конкуренция между самцами и выбор со стороны самок; потому одни самцы оставляют боль­ шое потомство, а другие вообще никакого. В итоге большая вариативность в ус­ пехе репродуктивного поведения у самцов по сравнению с самками наблюдается у большинства биологических видов, включая и человека. Это положение иллю-

Джон Эрчер

стрируют рекорды оставления более тысячи потомков одним мужчиной и только 69 одной женщиной (Daly & Wilson, 1998). Когда для выживания потомства одинаково нужны оба родителя и заботы отца сопоставимы с заботами матери, конкуренция между самцами уменьшается. У не­ значительного числа видов птиц яйца высиживает самец и его родительский вклад, таким образом, ока­ зывается выше (Jenni, 1974). Соответственно у них же наблюдается полиандрия, т.е. брак одной самки с не­ сколькими самцами. Кроме того, в этих видах самки крупнее и агрессивнее самцов. Подобное обращение половых различий свидетель­ ствует о том, что именно родительский вклад, а не пол индивида ответствен за раз­ личие самцов и самок по размерам и поведению. У видов с внутренней формой оплодотворения и пропорциональной роди­ тельской заботой неверность самок может привести к тому, что самцу приходится ухаживать за чужим детенышем. Эта ситуация из­ вестна как феномен рогоносца. Самец оказывается вынужденным заботиться о неродных ему потомках. Такое поведение выбирается, даже если есть воз­ можность борьбы или ухода. Убийство потомков самки от предыдущего самца (см. напр. Hrdy, 1979), а также защита самцами друг друга (Parker, 1974) являют­ ся способами реализации этой стратегии у многих видов. Использование принципов объяснения механизма полового отбора, предло­ женных Трайверсом, применительно к человеку кратко изложено в табл. 2.3. Бо­ лее детально они рассматриваются в следующих четырех разделах. Таблица 2.3 Некоторые примеры применения теории родительского вклада Трайверса к объяснению человеческого поведения 1 2 3 4 5 6

Выраженные половые различия у большинства партнеров Различные критерии выбора брачного партнера у мужчин и женщин. Молодые представители мужского пола ведут себя более рискованно, чем женщины или мужчины других возрастов. Убийство более типично между мужчинами, чем между женщинами. Именно мужчинам требуется подтверждение их отцовства. Мужчины демонстрируют большую ревность по поводу супружеской неверности со стороны своих долговременных партнерш и быстрее обращаются к насилию.

Выраженные половые различия в предпочитаемом количестве партнеров Заложено ли в природе мужчины стремление к случайным связям?

Первое положение, приведенное в табл. 2.3, является следствием принципа мини­ мального родительского вклада. Мужчина может ограничиться предоставлением спер­ мы, вклад женщины с необходимостью оказывается значительно больше. Таким обра­ зом оплодотворение многих женщин является для мужчин стратегией поддержания

2. Эволюционная социальная психология

35

жизни (до тех пор, пока есть кто-то, заботящийся о ребенке). Напротив, если женщи­ на оплодотворена, последующие связи становятся излишними. В большинстве человеческих обществ отмечаются долговременные союзы между мужчиной и женщи­ ной (моногамия) — ситуация, прямо противополож­ ная кратковременным связям наших ближайших род­ ственников — шимпанзе и бонобо (карликовых шимпанзе). Однако кросскультурные исследования показывают, что многие культуры позволяют мужчи­ нам с достаточными средствами иметь более одной жены; в мире животных подобная ситуация обозна­ чается как полигамия. Существует убедительное подтверждение тому факту, что институционализация моногамных отношений затушевывает различие природы мужской и женской сексу­ альности (Ridley, 1994; Symons 1979). Моногамия предпочтительна женщинам; муж­ чины же, если имеется такая возможность, ищут большего сексуального разнообра­ зия. Подобное поведение обычно контролирует факт выбора партнера женщиной, а также возможность потерять уже имеющегося партнера. В тех обществах, где ситуа­ ция иная, врожденная мужская склонность проявляет себя в поведении. История показывает, что, если мужчины, наделенные властью, могли определять поведение многих женщин или быть для них привлекательными, они это и делали (Betzig, 1992). Поведение мужчин-кинозвезд или рок-исполнителей, а также некоторых по­ литиков является примером той же тенденции и сегодня. Женщины могут отказаться от моногамии, когда брак не удовлетворяет их с точки зрения житейской приспособ­ ленности или возможностей мужа. Если доступные мужчины различаются значи­ тельно, женщины могут предпочесть полигинию в отношении мужчины, имеющего высокое положение, но уже женатого. Если у женщин небольшой выбор долговре­ менных партнеров, они могут пойти на кратковременные союзы (Campbell, 1995). Еще один источник доказательств в пользу идеи о различии сексуальных склонностей — это различие сексуальных стратегий в гомосексуальных связях. Саймонс (Symons, 1979) доказывает, что подобные ситуации демонстрируют по­ ведение представителей обоих полов, когда их не волнуют ожидания представи­ теля другого пола относительно их сексуального поведения. Американцы из со­ обществ геев (pre-HIV/AIDS gay communities of the United States) обычно имеют много партнеров, тогда как лесбиянки создают союзы, подобные гетеросексуаль­ ным семьям, если не еще более прочные. Саймоне заключает, что гетеросексу­ альные мужчины так же, как и гомосексуальные, должны были бы вступать в по­ ловой контакт с незнакомками гораздо чаще, участвовать в анонимных оргиях, посещать бани и задерживаться на 5 минут для совокупления в общественных туалетах по дороге с работы, если бы женщин интересовали подобные контакты. Однако они их не интересуют (1979, р. 300). Многие исследования, использующие более ортодоксальные социальнопсихологические методы, подтверждают рассуждения Саймонса (Buss, 1994). Обычно людей анонимно спрашивают, что бы им хотелось сделать, если бы они могли не опасаться неблагоприятных для себя последствий. Среди старшекурсников-мужчин (по сравнению с женщинами) отмечалось выраженное желание иметь больше сексу­ альных партнерш и стремление вступить с женщиной в половой контакт после не-

Джон Эрчер

36

продолжительного знакомства (Buss & Schmidt, 1993). Мужчины в четыре раза чаще по сравнению с женщинами сообщали, что они действительно стремятся к половому контакту с анонимной представительницей другого пола, которая не менее привле­ кательна, чем его нынешняя подруга, если это не будет рискованно и останется без последствий (Symons & Ellis, 1989). Женщины в два с половиной раза чаще сообща­ ли, что они вовсе не стремятся к контактам с незнакомцами. Кларк и Хетфилд (Clark & Hatfield, 1989) пошли дальше простых опросов о желаниях людей. К студентам, оказавшимся участниками исследования, прибли­ жался умеренно привлекательный представитель противоположного пола и зада­ вал им один из трех вопросов после крайне непродолжительного периода уста­ новления контакта с помощью фразы: «Я видел(а) вас в студенческом городке. Мне кажется, что вы очень привлекательны». Вопросы были следующими: «Не согласились бы вы провести со мной сегодняшний вечер?»; «Не согласились бы вы прийти ко мне домой сегодня вечером?» 50% мужчин согласились прийти на свидание, 69% — прийти в гости и 75% — были готовы к половому контакту. Среди женщин прийти на свидание согласились примерно столько же человек, но ответы на два последующих вопроса заметно отличались от мужских: в гости согласились прийти 6% женщин, а вступить в связь — ни одна. Итак, экспери­ ментальные данные подтверждают справедливость выводов Саймонса, получен­ ных при исследовании гомосексуального поведения.

Основания для выбора партнера Действительно

ли

красота

заключается

в

глазах

наблюдателя?

Ничуть не бывало, утверждает Саймонс (1992, 1995); она заключена в приспособи­ тельных свойствах объекта наблюдения. Люди предпочитают партнеров, обладаю­ щих высоко значимыми ключевыми признаками своего пола, так же как они пред­ почитают пищу, наделенную ключевыми признаками высокой питательности. Хотя оценочные критерии мужчин и женщин различаются в силу различия в степени личного вклада в воспитание детей, представители обоих полов предпочитают партнеров, обладающих признаками хорошего здоровья и хороших перспектив в плане создания потомства. Гамильтон и Зак (Hamilton & Zuk, 1982) показали, что признаки, свидетельствующие о сопротивляемости инфекциям, таким, как парази­ ты, оцениваются главным образом в период выбора животными брачного партнера. Анализ 29 человеческих сообществ (Gangestad & Buss, 1993) обнаружил высокую корреляцию между преобладанием патогенных воздействий в местности прожива­ ния и значимостью привлечения к себе внимания тех, кто занимается поиском брачного партнера. Последующий анализ показал, что в местностях, наиболее опасных с точки зрения силы патогенных воздействий, женщины чаще используют знаки на коже, например рубцы или татуировки на животе и груди, для усиления своей привлекательности (Singh & Bronstad, 1997). Исследования черт, значимых при выборе брачного партнера, единодушно под­ тверждают, что женщин интересуют возможности мужчины как кормильца и за­ щитника будущих детей. Показателями этих возможностей являются социальное положение и здоровье. Мужчины же большее внимание уделяют признакам жен­ ского репродуктивного здоровья, особенно, молодости и внешнему виду (Buss, 1994). Различия, обнаруживаемые у представителей многих культур (Buss, 1989;

2. Эволюционная социальная психология

37

Symons, 1995), можно считать отражением боль­ шей доли участия женщин в заботе о детях. Од­ нако это вовсе не означает, что женщин не вол­ нует внешний вид мужчины. Известную фразу Генри Киссинджера (Henry Kissinger) о том, что «в конечном счете власть обостряет влечение», одна женщина прокомментировала, что «этого ему самому бы хотелось». В последнее десятиле­ тие было опубликовано исследование, показав­ шее, что женщины особое внимание уделяют те­ лесным признакам, имеющим отношение к здо­ ровью и приспособленности. Синх (Singh, 1995) просил молодых женщин проранжировать по степени привлекательности ри­ сунки с изображениями контуров мужского тела, отличающихся телосложением и соотношением окружностей талии и бедер (waist-to-hip ratio, WHR, см. рис. 2.1). Рисунки с изображением мужчины нормального веса и соотношением WHR-0,9 пред­ почитались всем остальным (рис. 2.2). Такая форма тела соответствует выработке большого количества тестостерона и малого количества эстрогена и в большей степени ассоциируется с хорошим здо­ ровьем по сравнению с любыми другими показате­ лями веса и объема. Во втором исследовании наря­ ду с изображениями мужчин испытуемым сообща­ лись данные об их финансовом положении. Оказа­ лось, что благосостояние усиливало привлекательность «портретов» независимо от значений показателя WHR. Если оба исследуемых признака оказывались оптимально представленными, фигура оценивалась как наиболее привлекательная как для непро­ должительных, так и для долговременных отношений. И все же уровень благосостоя­ ния не компенсировал непривлекательности наименее предпочитаемой фигуры. Другое направление исследований рассматривало более тонкий телесный признак: степень отличия фигуры от полной двусторонней симметрии, изме­ ряемой путем сравнения ряда признаков, относя­ щихся к правой и левой половинам тела. Этот при­ знак был назван FA, или флуктуирующей асимметри­ ей (см. примечание 2 в конце главы). Он был избран в качестве внешнего маркера нестабильности разви­ тия, или степени, до которой развитие определяется генетическими аномалиями и отрицательными воз­ действиями внешней среды (например, токсинами или паразитами). Для многих видов животных телесная симметрия является признаком приспособленности, обеспечивающей выживание, рост и плодовитость (Gangestad & Thornhill, 1997 а). Таким образом, симметрию можно считать внешне наблюдаемым признаком «хо­ роших генов».

38

Джон Эрчер

2. Эволюционная социальная психология

39

Исследования на людях показывают, что женщины находят симметричность тела мужчины привлекательной. Низкие значения показателя FA предсказывают возможность привлечения большого количества половых партнеров, в частности, помимо того, с кем они уже поддерживают близкие отношения (Gangestad & Thornhill, 1997, a, b). Симметрия также ассоциируется с хорошей мускулатурой, энергией и социальным влиянием, т.е. чертами, предсказывающими раннюю по­ ловую жизнь у подростков (Mazur, Halpern & Udry, 1994). Симметричность муж­ ского тела также предсказывает большую частоту оргазмов у их партнерш (Thomhill, Gangestad, & Comer, 1995). Интерес женщин к здоровью и социальному положению мужчин, а также к внешности отражает характеристики, значимые соответственно для долго- и кратковременных связей. Если Генри Киссинджер может быть хорошим потен­ циальным кормильцем для будущих детей, то мужчина с симметричным телом и WHR = 0,9, но без денег и без положения также достоин внимания, если рас­ сматривать этот выбор с точки зрения его генетического потенциала. Однако, как показывает исследование Синха, мужчины, привлекательные и физически, и со­ циально, оказываются наиболее предпочитаемыми как для кратко-, так и для долговременных связей. Саймонс (1995) показал, что наиболее привлекательными в женщинах для мужчин являются признаки, сопровождающие начало овуляционного цикла в период до наступления беременности. В обществах, не знающих письменности, женщины вступают в брак между 15 и 18 годами и потом большую часть жизни бывают беременными или кормящими. В развитых странах Запада те же телесные признаки сохраняются дольше в связи с увеличением продолжительности репро­ дуктивного периода и подчеркиванием ключевых признаков привлекательной внешности косметикой, диетой и физическими упражнениями.

40

Джон Эрчер

41

2. Эволюционная социальная психология

Значения WHR в диапазоне от 0,67 до 0,80 предсказывают высокую репро­ дуктивную способность женщины, особенно хорошее состояние ее гормональной системы, плодовитость и крепкое здоровье. Исследования, в которых использо­ вались контурные рисунки женских фигур, показывают, что мужчины различных возрастов и этнических групп предпочитали именно эти показатели (рис. 2.3; см. Singh, 1993; Singh & Luis, 1995). Победительницы конкурсов «Мисс Америка» и женщины, чьи фотографии появляются в Playboy, также соответствуют этим оп­ тимальным показателям (Singh, 1993), что свидетельствует об отсутствии проти­ воречий между лабораторными данными и мнением внешнего мира. Постулируя связь между признаками сексуальной привлекательности и здоровь­ ем и репродуктивными возможностями, эволюционные психологи выдвигают пред­ положение, что изменчивые культурные ценности, передаваемые в процессе соци­ ального научения, ответственны за то, что люди находят привлекательным в пред­ ставителях противоположного пола. Они также имеют значение при рассмотрении связей между социальной психологией и психологией здоровья (см. главу 16).

Молодые мужчины: риск, насилие и честь Почему молодые мужчины склонны к рискованному поведению

и насилию?

Во всем мире молодые мужчины склонны к рискованным занятиям, особенно те, кто имеет вес в глазах ровесников и старших (Gilmore, 1990); они же в наибольшей степени склонны к насилию и убийству друг друга. Предпосылки этих черт замет­ ны в животном мире (см. табл. 2.3). Мужским особям (как и мужчинам) в среднем свойственна менее продолжительная жизнь, чем женщинам, что прямо или кос­ венно обусловлено фактом их конкуренции. Чем значительнее различия мужских

42

Джон Эрчер

особей различных видов по их репродуктивной способности, тем больше они раз­ личаются по степени готовности рисковать жизнью в борьбе за самку или ресурсы, необходимые для выведения потомства (Daly & Wilson, 1988; Trivers, 1972). Большинство из нас живут в обще­ стве, где уважают закон и признают личные моральные ограничения. В со­ обществах, в которых эти признаки отсутствуют, а люди обладают имуще­ ством (например, овцами или крупным рогатым скотом), которое может быть украдено, мужчины могут многое при­ обрести и многое потерять. В подобных обществах репутация мужчины, спо­ собного постоять за себя, крайне важ­ на. Исследование поведения и устано­ вок мужчин, происходящих из подоб­ ных племен, показывают, что они ос­ таются верными подобным культурным нормам чести и сегодня. Коэн (Cohen, 1996) использовал исторические записи для анализа решений судов Юга США в отношении убийств, вызванных не­ обходимостью зашиты чести. Коэн и Нисбетт (Cohen & Nisbett, 1994) иссле­ довали современные установки жите­ лей Юга с помощью опросных мето­ дов. Они также провели лабораторные эксперименты с участием студентов Севера и Юга. В экспериментах под­ ставные лица оскорбляли испытуемых; при этом регистрировались варианты их ответов на оскорбления (Nisbett & Cohen, 1996). Реакции южан отлича­ лись от реакций северян и испытуемых контрольной группы (которых не оскорбля­ ли): они, как правило, не уступали дорогу при приближении мужчины внушительно­ го вида; в ситуациях сексуальной ревности были склонны к насилию; они также считали, что их осуждают несправедливо, когда они вели себя «по-мужски», если другой мужчина видел, как их оскорбили (рис. 2.4). Культ чести основан на принципе возмездия за малейшее оскорбление. Ок­ ружающим как бы сообщается, что плата за возможные оскорбления в будущем будет крайне высока. Возмездие, или «око за око», — это один из основопола­ гающих принципов социального поведения во многих ситуациях. Компьютерное моделирование стратегий агрессии показывает, что нельзя оставаться битым (Wright, 1994, p.p. 196—204). И не удивительно, что невозможность такого поло­ жения обнаруживается снова и снова в мужских субкультурах, в которых нет тре­ тейского суда. Необходимо отметить, что последнее объяснение имеет более об­ щий характер по сравнению с выводами Нисбетта и Коэна, поскольку оно отно-

2. Эволюционная социальная психология

43

сится к установкам, исторически сформировавшимся вследствие образа жизни сообщества (племенного). Поэтому обнаруженные различия в склонности к на­ силию южан и северян Соединенных Штатов нельзя объяснить некими альтерна­ тивными соображениями вроде юридического признания рабства, общей склон­ ности к насилию или жаркого климата (Nisbett & Cohen, 1996).

Феномен рогоносца и ревность Почему мужчины так остро реагируют

на сексуальную неверность?

Два последних положения табл. 2.3 относятся к ситуациям неопределенного от­ цовства. О феномене рогоносца говорят применительно к случаям заботы муж­ чины о неродном ему ребенке жены. Традиция и закон оценивают неверность жены строже, чем измену мужа, и связывают ее с вероятной необходимостью за­ боты мужа о чужом потомстве. Психологически факт заботы о неродном ребенке можно объяснить только на основании принципа видовой приспособленности. Исследования высказываний родственников относительно того, на кого похож новорожденный, показывают, что они чаще относятся к отцу, чем к матери. Та­ кие высказывания можно интерпретировать как потребность убедить супруга в факте его отцовства (Daly & Wilson, 1982; Regalski & Gaulin, 1993). Давно известно, что адюльтер или угроза внебрачной связи ассоциируется с опасными эмоциями, особенно у мужчин. Посягательство на сексуальную соб­ ственность относится к возможным мотивам убийства жен (Wilson & Daly, 1992). Лабораторные исследования также показывают, что мысль о возможной измене сексуального партнера вызывает больший дистресс и рост показателей физиологической активации у мужчин, чем у женщин (Buss, Larsen, Westen & Semmelroth, 1992; Buunk, Angleiter, Oubaid & Buss, 1996). Женщин, наоборот, огорчает эмоциональная привязанность партнера к кому-либо еще. Эти резуль­ таты, полученные на представителях трех различных национальностей, иллюст­ рирует рис. 2.5.

Заключение и выводы Каков вклад эволюционной

психологии в

социальную

психологию?

Эволюционная психология дает последовательное описание человеческой приро­ ды. Это путь понимания социального поведения в свете принципов, являющихся следствием теории естественного отбора. Они позволяют нам надеяться на сле­ дующее: люди не склонны оказывать другим помощь без разбора; они не остав­ ляют собственных детей и заботятся о детях незнакомцев; мужчины и женщины относятся к сексуальным отношениям не одинаково и при выборе брачного партнера ориентируются на различные признаки; наконец, молодые мужчины не склонны к осторожности. Все перечисленное вполне реально и не требует от нас крыльев, свехчеловеческого интеллекта или глаз, способных поражать на рас­ стоянии. Иногда люди склонны вести себя именно так. Важно отметить, что в большинстве сообществ люди этого не делают; и принципы естественного отбора

44

Джон Эрчер

позволяют доказательно это объяснить. С точки зрения эволюционной теории, такова природа человека. Эволюционная теория также позволяет выявлять обстоятельства, меняющие поведение человека тем или иным образом. Неожиданно для себя мы обнаружи­ ваем различия в признаках физической привлекательности в популяциях, прожи­ вающих в местностях, в различной степени подверженных патогенным воздейст­ виям. Когда характеристики среды, значимые для выживания, точно не известны или меняются со временем, эволюция формирует широкое разнообразие ответ­ ных реакций, и подобное гибкое поведение оказывается в данной ситуации более целесообразным. Адаптивная гибкость является одним из основных положений современной эволюционной психологии.

Современная социальная психология разрабатывает свои теории применительно к поведению людей в данное конкретное время. Напротив, эволюционная психология недвусмысленно отвергает принцип «прямого» исследования. Это приводит к откры­ тиям в ранее не исследованных областях, таких, как неродные родители и жестокое обращение с детьми, или симметричность тела и привлекательность. В некоторых слу­ чаях теории эволюционной психологии противоречат разработкам, не учитывающим эволюционного аспекта какого-либо явления. Например, объяснение конфликта роди­ телей и потомства как следствия соперничества по поводу источников существования конкурирует с фрейдистской идеей сексуальной ревности (Daly & Wilson, 1988). Идея о том, что половые различия в социальном поведении успешно объясняет принцип полового отбора, сосуществует с объяснением того же явления в терминах историче­ ски сложившихся социальных ролей (Archer, 1996).

2. Эволюционная социальная психология

45

Эволюционный подход привлекает в социально-психологические исследова­ ния дополнительные источники информации. Лабораторные эксперименты с участием старшекурсников (см. гл. 4) используются во многих эволюционноориентированных исследованиях, но при этом всегда есть опасность того, что исследователь имеет дело с особой группой людей, выросших в определенных исторических, географических и культурных условиях. Осознается необходимость параллельных кросскультурных исследований, которые становятся неотъемлемой частью эволюционных исследований. Экспериментальная проверка гипотезы об эволюционной природе человеческого насилия Дели и Уилсона также сопровож­ дается данными из исторических, антропологических и криминологических ис­ точников. Использование подобного материала является интересным дополнени­ ем к дискуссии по поводу важности использования исторического и культурного подходов в социальной психологии (Gergen, 1973; см. главу 4).

ПРИМЕЧАНИЯ 1. Строго говоря, мы должны рассматривать соотношение количества генов, которые передают они и некровные родственники. 2. Термин отражает колебания асимметрии, возникающие в популяции, а не у отдель­ ной особи; однако, некоторые признаки, характеризующие мягкие ткани организ­ ма, например молочные железы, демонстрируют изменчивость (с точки зрения асимметрии) во времени у отдельного организма. Таким образом, в данном термине заложена потенциальная возможность его неоднозначного использования.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. В какой степени история эволюции учитывается современными психологически­ ми теориями? 2. Чем, главным образом, могло бы различаться поведение мужчин и женщин, если бы не было сексуальной ревности? 3. Как эволюционный подход способствует нашему пониманию социальной дина­ мики семей, в которых присутствуют неродные дети и родители? 4. Почему фактор кровного родства, значимый для эволюционной психологии, не учитывается «обычной» психологией? 5. Каким образом эволюционная психология способствует нашему пониманию при­ роды насилия в отношениях между молодыми мужчинами?

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Buss, D. М. (1994). The evolution of desire. Strategies of human mating. New York: Basic Books. Замечательный обзор исследования половых различий в связи с выбором партнера и его привлекательностью; в него включены оригинальные исследования автора. Buss, D. М. (1999). Evolutionary psychology. The new science of the mind. Needham Heights, MA: Allyn & Bacon. Первый достаточно полный обзор в своей области. Исследования изложены ясно и со многими примерами из области культуры и СМИ. Рассматриваются также исследования «частной жизни студентов!» Daly, М., & Wilson, М. (1988). Homicide. New York: Aldine de Gruyter. (1988) Исследование проблемы убийства с точки зрения дарвиновского подхода.

46

Джон Эрчер

Используются криминологические, исторические и антропологические источники. Оригинальная и перспективная работа, не утратившая своей актуальности. Demos Quarterly (1996), Issue 10: Matters of life or death: The world-view from evolution­ ary psychology. (1996). Серия очерков о приложении концепции Ч.Дарвина к наукам о человеке начиная от медицины и кончая экономикой (включая психологию). Все материалы подготовлены признанными экспертами. Dawkins, R. (1989). The selfish gene (2nd ed.). New York: Oxford University Press. (1989) Классическая книга (впервые опубликована в 1976 г.), посвященная основным принципам нового эволюционного подхода к поведению. Популярное изложение, в котором идеи не упрощаются, но разъясняются, позволяя читателю понять логику аргументации автора. Dawkins, R. (1986). The blind watchmaker. London: Longman. (1986) Защита концепции естественного отбора и возражения против альтернативных объяснений происхождения человека. Стиль изложения еще более популярный, чем в The Self­ ish Gene. Symons, D. (1979). The evolution of human sexuality. New York: Oxford University Press. Хорошо написанная книга о роли полового отбора в поведении человека. Содержит множество идей и примеров из различных источников. Несмотря на бурный рост исследований в данной области, книга практически не устарела. Wright, R. (1994). The moral animal'. Evolutionary psychology and everyday life. New York: Pantheon. Блестящее, легко читающееся введение в эволюционную социальную психологию, реализующее новый подход в теории и эксперименте. Находки Ч. Дарвина рассматриваются в контексте истории его жизни.

ОСНОВНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ Buss, D. М., Larsen, R. J., Westen, D., & Semmelroth, J. (1992). Sex differences in jealousy: Evolution, physiology, and psychology. Psychological Science, 3, 251—5.

3

Социальная психология развития Кевин Даркин

(Kevin Durkin)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Социальная психология развития иссле­ дует происхождение и процесс развития социального поведения человека от мла­ денчества до пожилого возраста. Глава посвящена четырем темам: природе со­ циализации, развитию взаимоотноше­ ний, развитию языка и развитию соци­ ального знания. Жизнь социальна с са­ мого начала, и развитие тесно связано с

участием в ней других людей. Социаль­ ное поведение зависит от степени разви­ тия его участников. Уровень, которого мы достигаем в жизни, зависит от наше­ го опыта, понимания и реагирования на социальный мир, а также от того, как другие люди воспринимают нас и реаги­ руют на нас.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • децентрация

• привязанность

• зона ближайшего развития

• социализация

• источник безопасности

• социокогнитивный конфликт

• модель взаимности

• широкая идентичность

• непривычная ситуация

48

Кевин Даркин

Введение Как мы входим в социальный мир? Меняемся ли мы по мере погружения в не­ го? И если мы меняемся, например стареем, как это влияет на наше соци­ альное поведение?

При изучении социальной психологии, приходится много думать о процессах меж­ личностного и межгруппового поведения, в частности, о том, как познавательная деятельность опосредует и отображает социальные действия; что такое социальное влияние; что такое формирование и изменение установок, в каких ситуациях люди ведут себя агрессивно, великодушно или обольстительно, конкурируют или сотруд­ ничают. Просмотрев первую страницу главы, вы могли понять, что набор тем, заяв­ ленных к обсуждению, обширен и детален. Исследование социального поведения человека многосторонне и богато по проблематике даже для наиболее плодотворных исследователей. Однако в каждой из исследуемых тайн мы находим дополнительную сложность, а именно, тот факт, что люди со временем развиваются и меняются. Реагирование на других людей, обнаружение их отличительных особенностей, оценка достоинств, поиск понимания путем переговоров — все эти явления не уни­ кальны для мира взрослых. История нашего развития и его перспективы оказывают влияние на многие стороны нашего поведения; наши знания, установки и ожидания меняются в процессе жизни. Мы развиваемся как социальные существа долгое вре­ мя, и этот процесс завершается только со смертью. Более того, наши межличност­ ные миры крайне редко оказываются ориентированными исключительно на пред­ ставителей нашей возрастной группы. Как социальные существа большую часть вре­ мени и энергии мы уделяем людям различных уровней развития. Вспомните знако­ мых вам людей. Вы знаете их как родителей, детей, учителей, новичков, специали­ стов, руководителей, подчиненных и товарищей. Нам приходится не только сущест­ вовать, но и жить среди развивающихся социальных существ. Пути, по которым- проходит наше социальное развитие, а также влияние происходящих при этом изменений на нашу социальную активность и социаль­ ное познание относятся к предметной области новой и развивающейся дисцип­ лины — социальной психологии развития. Она имеет отношение к обеим об­ ластям, упомянутым в ее названии (т.е. психологии развития и социальной пси­ хологии), и предметом ее исследования являются особенности развития и соци­ ального контекста социального поведения человека (Doise, 1996; Durkin, 1995). С необходимостью данная область обладает значительным потенциалом для ис­ следования, поскольку в нее входят такие проблемы, как происхождение соци­ ального опыта, развитие взаимоотношений, влия­ ние социальных институтов, появление социально­ го суждения, изменения в процессе жизни и многое другое. В этой главе мы обратимся к четырем те­ мам. Первая тема — отвечая на наш исходный во­ прос о том, как человек впервые вступает в соци­ альную жизнь, мы рассмотрим природу социализации; вторая — мы проанализи­ руем развитие взаимоотношений и самого индивида в данном процессе; третья

3. Социальная психология развития

49

тема — это развитие языка, первостепенного посредника человеческого общения; четвертая — мы исследуем различные стороны процесса становления социального познания. Жизнь человека требует умения представлять себя, понимать других и осуществлять ответные действия в социальном мире. Поэтому исследования всех этих проблем социальными психологами развития ясно показывают взаимозависи­ мость исследований изменений в человеке и изучения их социального контекста.

Природа социализации Что имеют в виду представители социальных наук, говоря о «социализации»?

Социализация — это процесс, посредством которого люди усваивают правила пове­ дения, а также системы убеждений и установок, позволяющие индивиду успешно действовать в качестве члена общества, В некоторых областях психологии и смежных социальных науках социализация часто рассматривается с учетом процессов, форми­ рующих или ограничивающих индивида для его большего соответствия тому обще­ ству, которому он принадлежит. Социализация понимается как нечто, позволяющее «обращаться» с податливым объектом или потенциальной опасностью и гаранти­ рующее поведение, соответствующее ситуации. Недавние работы социальных психо­ логов развития недвусмысленно поставили это положение под сомнение. Обсуждая некоторые теоретические проблемы, Шеффер (Schaffer, 1996) указал, что традиционные модели представляли социализацию преимущественно как нена­ правленный процесс, в котором изменения и контроль привносятся социализируемо­ му индивиду извне (Watson, 1928). С другой стороны, существуют теории социализа­ ции, рассматривающие ребенка, входящего в мир, как существо, наделенное ин­ стинктами и желаниями, которые он склонен демонстрировать или удовлетворять, поначалу не слишком заботясь о чувствах и желаниях других людей (Freud, 1933). Обе эти теории интуитивно привлекательны. В начале жизни ребенок кажется не полностью информированным относительно ценностей окружающей его куль­ туры, поэтому он обращается к окружающим за советом. Мы знаем, что люди, вы­ росшие в различных частях земного шара, овладевают на удивление различными системами ценностей и способами поведения (Super & Harkness, 1999; Triandis, 1994). Интуитивно кажется возможным, что люди податливы, причем в значитель­ ной степени. Однако, если вы попробуете проконтролировать выбор двухлетним ребенком шоколадного мусса или бананового молока, вы согласитесь, что юные представители нашего вида склонны проявлять свою волю и в случае необходимо­ сти могут активно сопротивляться любому культуральному воздействию, стоящему на пути к их непосредственным целям. В конце концов мы можем прибегнуть к принуждению; однако подобные примеры показывают, что люди, скорее, от рож­ дения импульсивны, стремятся к удовольствиям и не терпят ограничений. Отметим, что наше внутреннее чувство так же, как и признанные представители науки, при­ водят нас к двум диаметрально противоположным представлениям о социализации: люди бесконечно податливы, но они и сопротивляются формирующим воздейст­ виям или ограничениям. К какому же итогу мы приходим? Объяснение природы повседневно наблюдаемых процессов вроде социализации оказывается более про­ блематичным, чем казалось на первый взгляд.

50

Кевин Даркин

Мы уже говорили, что в разработке и проверке наших теорий многое зависит от выбора объектов наблюдения. Тем не менее в последние годы наши возможно­ сти возросли благодаря появлению видеозаписи. Эта технология позволяет иссле­ дователям более пристально наблюдать за началом социализации, за первыми взаимодействиями детей и тех, кто о них заботится. В ходе этой работы возник еще один подход к исследованию социализации, на­ званный Шеффером (Schaffer, 1996) моделью взаимно­ сти. В противовес этим однонаправленным теориям модель взаимности представ­ ляет ребенка как активного участника собственного социального развития и под­ черкивает взаимозависимость родителя и ребенка в большинстве их социальных трансакций. Она, конечно, не предполагает, что родительско-детские отношения бесконфликтны (Rijt-Plooj & Plooj, 1993), но подчеркивает, что различные процес­ сы, составляющие социальное развитие, с самого начала предполагают диалог, вза­ имное исследование и поощрение. Рассмотрим начало этого процесса.

Дети как изначально социальные существа Недавние успехи в исследовании младенчества развеяли раннее мнение бихевиористов о том, что дети от рождения представляют собой чистые грифельные дос­ ки. Существует множество подтверждений, что новорожденные приходят в этот мир наделенными рефлексами, способностями и склонностями. Они не только самостоятельно исследуют его, но и реагируют на людей и объекты своего окру­ жения (Bremner, 1994). Исследования младенцев с использованием показателей избирательности внимания, предпочтений и различительной способности обна­ ружили, что с самого раннего периода жизни их особенно интересуют разнооб­ разные чувственные впечатления, предоставляемые им другими людьми. Напри­ мер, они предпочитают родителей, двигающихся и говорящих, родителям, сидя­ щим (по просьбе экспериментатора) спокойно и никак не показывающим, что знают об их присутствии (Gusella, Muir, & Tronick, 1988; Legerstee, 1991). Что ка­ сается зрительных стимулов, лица предпочитаются другим симметричным фор­ мам (Johnson & Morton, 1991). Короче говоря, перцептивные возможности мла­ денца позволяют ему быть внимательным к окружающим. А окружающих, в свою очередь, обычно весьма интересует поведение детей, особенно собственных. Это счастливое совпадение проявляется в социальных действиях, которые чаще пред­ полагают синхронность и сотрудничество с родителями, чем протест и сопротив­ ление (Papousek & Papousek, 1989; Schaffer, 1996). Взрослые создают физические условия для ранних интеракций, имеющих обоюдный интерес, например, берут ребенка на руки, оказываясь с ним лицом к лицу. Эта простая манипуляция важна для ее обоих участников. Ситуация позво­ ляет ребенку воспринимать и запоминать лицо и голос с наибольшим удобством и вниманием, а взрослый может наблюдать в весьма привлекательной новой личности все доступные ему признаки любопытства, удовольствия или неприят­ ных переживаний. Интересен баланс сил в этом взаимодействии. Хотя взрослый имеет больше возможностей передвижения и манипулирования, ребенок обладает своими ресурсами: он может влиять на интенсивность и частоту взаимодействий, уклоняясь от контактов или отводя взгляд (Stern, 1985; Trevarthen, 1982). Таким

3. Социальная психология развития

51

образом, можно говорить о взаимном, а не однонаправленном влиянии. В тече­ ние нескольких первых недель диада мать-младенец формирует ритм своих кон­ тактов, как будто бы они практиковались в таком виде человеческого речевого общения, как диалог. При повседневном общении родитель и ребенок приспо­ сабливаются в ответ на действия друг друга подобно тому, как танцоры коорди­ нируют свои шаги (Stern, 1985). Примерно к пяти месяцам дети начинают брать инициативу на себя, особенно, когда взаимодействие для них чем-то интересно, например, появлением новой игрушки (Danis, 1997). Ранние контакты закладывают хорошую основу для взаимности. С самого на­ чала ребенок активно включается в собственное социальное развитие. У исследо­ вателей отмечаются расхождения во мнениях относительно вклада взрослого и ребенка в процессы, о которых мы говорили (см. Kochanska, 1997; Schaffer, 1996); однако, по сути, все авторы согласны, что развитие оказывается возможным только при известном уровне совместной активности. Двусторонняя вовлечен­ ность характерна для приобретения знаний о социальном мире на протяжении всего детства (Durkin, 1995; Valsiner & Lawrence, 1997). Теория социализации проработана не до конца, однако уже существует ее удачное начало, опирающееся на новые принципы. Младенец — это не просто комок пластичной глины и не дикий зверь, нуждающийся в узде. Прежде всего, он член общества, менее умелый и осведомленный по сравнению с другими, од­ нако имеющий выраженную предрасположенность при известных обстоятельст­ вах включаться в совместное создание социального мира, становясь тем самым представителем своей культуры (Messer & Collis, 1996).

Социализация и социальная психология Рассмотренные нами данные сами по себе интересны, но для чего они нужны социальному психологу (который, допустим, имеет дело со взрослыми людьми, которые уже социализированы)? Однако социализация является центральной для социальной психологии темой (Sherif, 1948), и существуют по крайней мере два основания, в силу которых отношение к ней должно быть пересмотрено. Во-первых, социализацию можно считать «прологом», с которого все начина­ ется. На основе социальных процессов, описанных выше, развиваются схемы и навыки, являющиеся основополагающими для всех наших непосредственных контактов в течение жизни. Во-вторых, было бы ошибкой считать социализацию только одним из явле­ ний детства. Огромное значение имеет подростковый период, поскольку в эти годы роль взрослых постепенно уменьшается, и молодые люди становятся авто­ номными в организации собственного социального поведения (Emler & Reicher, 1995). Каждая фаза взрослой жизни, как правило, ставит новые задачи и предъ­ являет развивающейся личности новые требования. Нас социализирует карьера, мы осваиваем новые роли (партнеров, родителей, бабушек и дедушек, пенсионе­ ров) и приспосабливаемся к их требованиям (Baltes & Staudinger, 1996; Smith, 1996). В течение жизни, являясь начинающим студентом университета, практи­ кантом, менеджером или пенсионером, мы снова и снова сталкиваемся с про­ блемами, с которыми впервые встретились в детстве. Как мы узнаем, что именно происходит; каковы ограничения ситуации; насколько то, что мы делаем, зависит

52

Кевин Даркин

от нас и в какой степени предполагает договоренность с другими? Вопросы, за­ нимающие исследователей социализации: конформны ли мы, склонны ли к но­ вым решениям, переговорам или покорности, становятся центральными для со­ циальной психологии (см. главу 13). Они возникают в связи с каждой из трех других основных тем социальной психологии развития, к которым мы сейчас об­ ратимся: развитию отношений, развитию языка и развитию социального знания.

Развитие отношений Как наши отношения с другими людьми влияют на наше развитие? Существует ли преемственность между способами поведения в детстве и зрелом возрасте?

Мы видим, что младенцы взаимодействуют с людьми своего окружения. Иссле­ дование социального развития маленького ребенка наводит на серьезную мысль, что первые контакты с людьми, заботящимися о ребенке, определяют характер последующих отношений (с товарищами и другими людьми). Множество иссле­ дований показывает: то, что происходит дома, влияет на жизнь ребенка в дошко­ льных учреждениях и школе (Hart, Nelson, Robinson, Olsen, & McNeilly-Choque, 1998; Hinde & Tamplin 1983; Turner, 1993). Одни отношения влияют на другие (Duck, 1998; Fletcher & Fincham, 1991); например, если ребенок переживает от­ ношения с заботящемся о нем человеком как глубоко стрессогенные, возрастает вероятность, что он будет испытывать трудности в отношениях с братьями и се­ страми или с товарищами (Hart et al., 1998; Hay, Vespo, & Zahn-Waxler 1998; Montaener et al.. 1984). Хотя существует много интересных проблем (см. также главу 12), одна из них в наибольшей степени определяет изучение социального развития — это исследование привязанности.

Привязанность Привязанность — это особая эмоциональная связь между двумя людьми (Ainsworth & Bell, 1970). Формирование привязанности влияет на особенности эмоционального поведения, необходимого для поддержания тесной связи с близ­ ким человеком. Примерами поведения, демонстрирующего привязанность, явля­ ются преимущественно обращение внимания, прикосновения, объятия, крики и плач в отсутствие определенного человека, а также улыбка в его присутствии. Подобное поведение постоянно наблюдается у младенцев второй половины пер­ вого года жизни (Shaffer, 1996). Следует кстати отметить, что так ведут себя не только младенцы, и привязанность (как и большинство перечисленных выше внешних ее проявлений) люди демонстрируют в течение всей жизни. К этому вопросу мы еще вернемся, а сейчас рассмотрим феномен привязанности у детей. Наиболее популярной теорией развития привязанности является теория бри­ танского психиатра Джона Боулби (John Bowlby, 1969; 1988), получившая разви­ тие в работах американского психолога социального развития Мэри Эйнсворт

3. Социальная психология развития

(Ainsworth, Blehar, Waters, & Wall, 1978). Опираясь на этологические теории и исследования, Боулби рассматривал привязанность как адаптивную систему по­ ведения, развитие которой повышает шансы младенца на выживание. Как мы уже видели, поведенческие проявления привязанности служат максимальному сближению с тем, кто потенциально способен проявить заботу, и вызыванию его ответных реакций. Они повышают вероятность по­ лучения помощи взволнованным или испуганным младенцем, а также помогают гарантировать нахож­ дение ребенком источника безопасности. Так назы­ вают особого, надежного человека в социальном окружении, чьи внимание и любовь будут служить опорой первым исследованиям внешнего окружения. Данная теория не предпо­ лагает, что опыт общения с тем, кто реально заботится о ребенке, не имеет от­ ношения к развитию чувства привязанности и его последствий; она только ут­ верждает, что возможности и организация поведения, способствующие формиро­ ванию привязанности, заложены в природе человека, а не являются следствием случайных подкреплений. Согласно Боулби, человек, гарантирующий безопас­ ность ребенка и поддерживающий в нем чувство привязанности, является цен­ тральной фигурой для его душевного состояния и успешного развития.

54

Типы

Кевин Даркин

привязанности

Исследования детей и родителей различных социальных сообществ всего мира подтверждают, что формирование привязанности — это необходимая сторона раз­ вития. Оно наблюдается практически у всех детей примерно одного и того же воз­ раста (van IJzendoorn, 1990). Однако исследователи отмечают существование индивидуальных различий в природе отношений ребенка и заботящегося о нем взрослого и характере ответов ребенка на его уход и возвращение. Для систематического исследования подобных различий Эйнсворт и ее коллеги разрабо­ тали простую экспериментальную процедуру, названную непривычной ситуацией. Ребенок с хорошо знакомым ему взрослым помещаются в экспериментальную комнату. После того как ребенок устроится, в помещение входит незнакомец и практически сразу пытается вступить с ребенком в контакт. В какой-то момент знакомый взрослый покидает комнату и незнакомец (или незнакомка) после по­ пыток поиграть с ребенком также уходит. Вскоре незнакомый взрослый возвраща­ ется; наконец, возвращается и знакомый взрослый, а незнакомый уходит. На основе наблюдаемых реакций ребенка на все эти стрессы и воссоединения Эйнсворт и ее коллеги выдели три основных типа отношений привязанности, наблюдаемых постоянно: (1) тип А, или тревожно-избегающий (Anxious/Avoidant). Такие дети демонстрируют относительно слабый дистресс на уход матери и не проявляют интереса к взаимодействию с ней после ее возвращения в комнату; (2) тип В, прочно привязанный (Securely attached). Ребенок активно стремится со­ хранять близость с матерью и продолжать с ней взаимодействовать; он может спокойно ходить и обследовать комнату в ее присутствии, проявлять беспокойст­ во при уходе и с энтузиазмом воспринимать возвращение; (3) тип С, или тре­ вожно-амбивалентный (Anxious/Ambivalent). Такие дети проявляют выраженную тревогу при уходе матери, но и сопротивляются контакту и взаимодействию при ее возвращении; в отношениях с матерью проявляют неоднозначные чувства, иногда ищут близости, но и выражают гнев. В большинстве случаев примерно 70% младенцев демонстрировали отноше­ ния типа В; 20% было отнесено к типу А и 10% — к типу С (Ainsworth et al., 1978). Почему эти факты представляют для нас интерес, станет ясно, когда мы рассмотрим корреляты типа привязанности. В данной области было проведено много исследований, и интерпретации ре­ зультатов часто оказываются противоречивыми (Lamb & Nash, 1989). Однако большинство данных свидетельствуют о пользе отношений типа В («прочно при­ вязанный») для общего и социального развития младенца. Среди прочих резуль­ татов стоит отметить, что дети с привязанностью типа В на втором году жизни или в период посещения детского сада имеют более высокие показатели успеш­ ности межличностного взаимодействия, самоэффективности, познавательного развития, предметных игр, исследовательских навыков и желания учиться (Meins, 1997; Suess, Grossmann & Sroufe, 1992; Youngblade & Belsky, 1992). Кирш и Кэсси¬ ди (Kirsh & Cassidy, 1997) обнаружили, что дошкольники, испытывающие проч­ ную привязанность, больше внимания уделяют эмоциональной стороне родительско-детских отношений и помнят свои чувства лучше. Подобные результаты

3. Социальная психология развития

55

согласуются с посылкой исследователей привязанности, согласно которой обес­ печение безопасности является основным условием дальнейшего развития ребен­ ка. Как было отмечено, отношения с людьми, заботящимися о ребенке, влияют на его последующие социальные отношения.

Отношения, социальное развитие и социальная психология Исследование отношений занимает особое место в работе социальных психоло­ гов и является одной из наиболее перспективных областей плодотворного со­ трудничества социальных психологов и психологов развития (Erwin & Hatrup, 1991). Если так, почему исследованием привязанности занимаются психологи развития? Ведь это процесс, происходящий с детьми, позволяет им чувствовать себя среди людей лучше. Тема привязанности заслуживает внимания социальных психологов по нескольким причинам. Первая причина. Привязанность, если так можно выразиться, двунаправлена. Она важна не только для ребенка, но и для тех, кто о нем заботится. Люди сооб­ щают о существенном изменении многих сторон своей жизни с появлением ре­ бенка (Rubble, Fleming, Hackel et al., 1988). Это не просто эмоциональное и ког­ нитивное приспособление к новым объектам забот и новые домашние дела. По­ явление детей изменяет отношение родителей к «большому миру», влияет на их профессиональные планы, экономические потребности и перспективы, требова­ ния к месту жительства, ожидания в отношении систем образования, здравоохра­ нения и социального обеспечения и т.д. Ситуация развития индивида и связан­ ные с ней ожидания влияют на «социальный контекст» и vice versa. Вторая причина, в силу которой исследование привязанности важно для со­ циальных психологов, возвращает нас к ранее отмеченному обстоятельству: мы продолжаем формировать привязанности в течение всей жизни, и они крайне важны для нас (Berlin & Cassidy, 1999). Так же, как и у младенцев, наши привя­ занности (к родителям, семье, близким друзьям) дают нам чувство безопасности, помогающее противостоять неприятным неожиданностям. Например, молодые люди, привязанности которых недостаточно сформированы или нарушены вслед­ ствие семейных проблем, с наибольшей вероятностью в подростковом возрасте становятся бездомными (Tavecchio & Thomeer 1999, см. также гл. 16, в которой говорится о роли социальной поддержки для хорошего психологического само­ чувствия). Формирование привязанностей (например, к внукам) помогает очень пожилым людям (старше 85 лет) существенно улучшить психологическую сторо­ ну своей жизни (Wagner, Schiitze, & Lang, 1999). Интересные исследования Шевера и его коллег показывают, что романтиче­ ские привязанности взрослых можно распределить по трем основным категориям, очень похожим на те, что были выделены Эйнсворт при составлении типологии детско-родительских отношений (Hazan & Shaver, 1987; Shaver, Hazan, & Bradshaw, 1988). Взрослые также проявляют признаки прочной привязанности, тревожноамбивалентного и избегающего поведения. И так же, как и у младенцев, дела об­ стоят лучше у тех влюбленных, отношения которых отличаются прочной привя­ занностью. У них прочные личные отношения, им хорошо и надежно друг с дру­ гом. Они чувствуют, что могут положиться на своего партнера, но и позволяют ему (или ей) оставаться независимой личностью. Тревожно-амбивалентные взрослые

56

Кевин Даркин

менее уверены в своих отношениях; они могут испытывать беспокойство по поводу того, что партнер возможно не достаточно их любит и может покинуть, требуют гарантий и непоследовательны в проявлении своих чувств. Партнеры, демонстри­ рующие стратегию избегания, находят близкие отношения некомфортными и со­ противляются тому, чтобы полностью довериться другому. При исследовании ро­ мантических отношений старшекурсников (Feeney, Noller, & Patty, 1993) пары с прочной привязанностью сообщали об удовлетворительных и продолжительных отношениях; тревожно-амбивалентные индивиды стремились к кратким связям; а «избегающие» вообще предпочитали случайных партнеров, главным образом пото­ му, что они не хотели никаких обязательств. Третья причина. Привязанность связана не только с межличностными отноше­ ниями, но и с отношением индивида к социальным группам и, в более общем смысле, к обществу. Было обнаружено (Smith, Murphy, & Coates, 1999), что люди дают различные психологические реакции по отношению к социальным группам, к которым они принадлежат. Одни ощущают прочную привязанность и испытывают положительные чувства как к самой группе, так и к переживанию своего Я в каче­ стве ее члена. Другие демонстрируют тревогу и избегание, очень напоминающие реакции младенцев, ведущих себя по типам А и С по отношению к своим родите­ лям. Исследование немецких подростков (Silverberg, Vazsonyi, Schlegel, & Schmidt, 1998) обнаружило зависимость их оптимизма относительно карьерных планов от качества отношений (привязанности) к взрослым. Стиль привязанности, повидимому, также связан с различиями реагирования на общественные события, например на кризисы. Проводилось исследование реакций молодых израильтян (MikuUncer, Florian, & Weller, 1993) на иракские атаки во время войны в Персид­ ском заливе. Если молодые люди с прочной привязанностью справлялись с психо­ логической травмой, ища поддержку у близких, то «амбивалентные» проявляли большую эмоциональную неустойчивость, а «избегающие» старались психологиче­ ски дистанцироваться от происходящих событий. В целом молодые люди, не имевшие прочных привязанностей, переживали более острый психологический дистресс. Они ощущали, что отсутствие чувства безопасности в своем непосредст­ венном окружении осложняет переживание тяжелых событий. Существуют и другие объяснения природы привязанности, а также значи­ тельные расхождения в понимании роли этого чувства (см. Birns & Hay, 1988). Так или иначе, данное направление исследований напоминает нам, что человече­ ские существа эмоционально и социально тесно связаны друг с другом. Наши жизни в значительной степени зависят от отношений с другими людьми, от на­ ших чувств, влечений, страхов утраты, зависимостей и обязательств. Исследовать все эти вопросы призвана социальная психология развития.

Развитие языка Каким образом познавательной

социальные факторы влияют на развитие языка, способности человека?

основной

С 1960-х годов психолингвистов особенно занимала дискуссия относительно природы языка и его роли в нашем понимании человеческой природы. После

3. Социальная психология развития

57

публикации работ американского лингвиста Ноэма Чомски (Noam Chomsky, 1965) разгорелись страсти по поводу предположения, что любая грамматика слишком сложна, и только специальное (врожденное) знание позволяет освоить язык за несколько первых лет жизни. Если эта гипотеза верна, она несомненно ставит крест на теориях, согласно которым все знание приобретается опытным путем и что дети необыкновенно пластичны. Исходя из гипотезы Чомски, «исто­ ки всего» следует искать очень глубоко, в генетических задатках ребенка. Язык ставит интересные вопросы перед всей психологией как наукой. В ос­ новном они исследуются вне социальной психологии, например в психолингви­ стике. Однако, если мы проследим ход мысли авторов, пытавшихся понять про­ цесс овладения языком, мы сразу обнаружим, что их непосредственно интересу­ ют те же факторы, что требуют внимания социальных психологов развития.

Социальные факторы освоения языка Дерзкие идеи Чомски вызвали настоящую лавину исследований начальных стадий освоения языка. Многие находили подтверждения гипотезы врожденного знания в запутанности и быстроте нормального развития. Эта точка зрения преобладала среди лингвистов (см. Lightfoot, 1998). Другие в не меньшей степени были поражены ран­ ними успехами ребенка, но и видели связь между освоением языка и другими на­ правлениями развития, особенно в познавательной сфере. Эта тема привлекла вни­ мание многих исследователей (Brown, 1973; Cromer, 1991; Sinclair-de-Zwart, 1967). Социальные аспекты развития языка исследовались менее активно, главным образом потому, что роль межличностных или средовых влияний в этом процессе казалась поставленной под сомнение некоторыми ранними находками психоло­ гов развития. Например, было обнаружено, что ребенок строит грамматические конструкции соответственно правилам, а не просто копируя образцы высказыва­ ний взрослых. Так, они порождают сверхнормативные конструкции вроде «comed», «runned», «mouses», «mans» , которые не являются копиями высказыва­ ний взрослых, а имеют собственную формально непротиворечивую логику. Часто дети остаются глухи к попыткам родителей исправить их лингвистические «ошибки» (McNeill, 1970). Тем не менее детальный лонгитюд, проведенный Брауном (Brown, 1973) на трех американских дошкольниках, показал, что одним из наиболее плодотворных направлений в исследовании развития языка является анализ спонтанных выска­ зываний в естественных ситуациях. Многие другие исследователи вняли этому его совету, и скоро стало ясно: высказывания, порождаемые ребенком, связаны с его социальным опытом: с тем, что говорят и делают другие люди; как они строят свои фразы, обращенные к ребенку; с теми возможностями и обратной связью, которые они ему предоставляют. В 1980-е годы возникла новая волна исследова­ ний языка детей, которую можно обозначить как «препарирование» социального контекста его развития (Golinkoff, 1983; Snow, 1986). Обнаружился ряд существенных сторон языка, на развитие которых влияют социальные факторы. Например, в соответствии с известным фактом интереса 1

Для русского языка можно привести следующие примеры: «выньми», «намакаронился», «копанка» (в смысле «лопатка» и др.) (см.: Чуковский К.И. «От двух до пяти»). (Прим. перев.). 1

58

Кевин Даркин

детей к отличительным признакам людей, исследователи отметили избиратель­ ность внимания младенцев к голосам, как правило, высоким и с меняющейся интонацией (Female, 1989; Masataka, 1992). Лица, ухаживающие за ребенком, уп­ рощают свою речь, обращаясь к малышам, говорят медленнее, более короткими и простыми фразами, ставят больше акцентов и чаще прибегают к повторениям, чем при разговоре взрослого со взрослым (Moerk, 1992; Snow, 1999). Родители много делают для создания и последующего использования осмысленного кон­ текста для формирования у детей языкового опыта (Akhtar, Dunham, & Dunham, 1991; Saxon, 1997; Tomasello, 1992). Они ловят внимание ребенка или направляют его (например, с помощью интересного объекта), а затем дают ему речевое обо­ значение («Посмотри, это горилла!»; «Мама взяла печенье»). Ребенок осваивает язык не в одиночестве. Это интенсивное взаимодействие, подкрепляемое соци­ альным контекстом. Мы признаем справедливость подобного вывода, наблюдая за дальнейшим ходом развития ребенка. Лингвистические успехи проявляются в формальных характеристиках высказываний (например, в усложнении синтаксиса, большем контроле за произношением, быстро растущем словаре), а также в том, что юные пользователи языка могут с его помощью делать с другими. Ключевой пример — навыки беседы. Если самые первые диалоги в большой степени зависят от уси­ лий более опытного взрослого (как по времени их возникновения, так и по структуре), то перед школой дети становятся более активными собеседниками, чаще проявляют инициативу и оказываются способными дольше поддерживать разговор на определенную тему (МсТеаr, 1985). В это же время дети осваивают правила вежливого разговора; они узнают, что иногда более правильно выразить желание косвенно («Какой прекрасный пирог, папа!»), чем напрямую («Дай пи­ рог»), и что общеупотребительные знаки внимания вроде «пожалуйста» или «спа­ сибо» облегчают повседневную жизнь (Baroni & Axia, 1989; Ninio & Snow, 1999). Некоторые навыки беседы особенно сложны и развиваются в течение дли­ тельного времени. Понимание собеседника требует осознания хода мыслей дру­ гого человека; способности принять существование различных точек зрения на один и тот же предмет; понимания того, когда и каким образом можно получить словесную информацию; обнаружения возможной неоднозначности высказыва­ ний и способности одновременно отслеживать как себя, так и реакции других (Robinson & Whittaker, 1986). Не удивительно, что в этой области трудно полу­ чить результаты немедленно. В исследовании английских и итальянских детей (Lloyd, Camaioni, & Ercolani, 1995) было обнаружено, что менее 10% шестилетних детей и только 20% девятилетних были способны обнаружить неоднозначность задачи, предполагавшей информирование сверстника. Существует много других путей включения языка в социальную жизнь и раз­ витие. Язык является социально значимым признаком (Giles & Powesland, 1975), обнаруживающим групповую принадлежность индивида (например, его социаль­ ный класс, место рождения, этничность). В ходе своего развития дети и подрост­ ки становятся все более чувствительными к подобной информации и соответст­ венно другим строят свое поведение и формируют установки (Durkin, 1995; Ninio & Snow, 1999).

3. Социальная психология развития

59

Язык и социальная психология Несомненно, что обозначенные нами проблемы открывают перспективы, значи­ мые для психологии развития, но представляют ли они интерес для социальных психологов. В самом общем смысле — конечно, поскольку здесь мы снова стал­ киваемся «с началом всего». Все стороны языка, которые мы рассмотрели, имеют значение и для коммуникации взрослых (подобно детям, они общаются с инди­ видами различного уровня развития). Понимание языка не может быть полным без учета возможных факторов, определяющих его развитие. Если говорить точнее, и психологов развития, и социальных психологов инте­ ресуют точки пересечения языка и социального познания. Например, как наши социальные цели отражаются в формулировках высказываний или как структуры языка и словарь могут влиять на социальное восприятие и социальное поведение (Semin & Fiedler, 1992; Wigboldus, Semin, & Spears, 2000; см. также гл. 5). Социаль­ ным психологам интересны процессы речевого приспособления (Giles & Coupland, 1991), подстраивание стиля высказываний к манере собеседника — иногда, чтобы стать ближе ему (например, используя его акцент), или, наоборот, отъединиться (например, усиливая местный акцент, чтобы остальные присутствующие ничего не поняли). Возникают вопросы о происхождении подобных процессов. Возможно, социально-психологические теории помогут создать более широкие схемы, позво­ ляющие объяснять явления, изучаемые психологией развития. Один из примеров — изменение речи взрослых при разговоре с очень маленькими детьми. Многие взрослые прибегают к сходным приемам (см. выше). Обращаясь к малышам, они начинают говорить медленнее, упрощают структуру предложений, говорят более четко и подчеркивают или повторяют ключевые слова (Coupland & Coupland, 1995; Kemper, Ferrell, Harden, Finter-Urczyk, & Billington, 1998). Исходя из лучших побу­ ждений взрослые аналогично строят свои высказывания, обращаясь к старикам или к тем, кого считают менее образованными, как бы приравнивая их к детям. Таким образом, исследование процесса использования языка имеет как социальнопсихологическую перспективу (например, применительно к межличностным от­ ношениям и ожиданиям), так и несомненную пользу для психологии развития (учет возрастных особенностей адресата высказываний). Язык является решающим фактором для нашего единения с окружающими. В рам­ ках общей культуры он оказывается объединяющей основой для взаимопонимания, вы­ ражения и определения социального статуса, запечатления и передачи достижений об­ щества, его целей и ценностей. В языке процессы развития и социальные процессы тес­ но переплетены, и они продолжают совершенствоваться в течение всей жизни.

Развитие социального знания Как мы учимся понимать людей и общество? Влияет ли взаимодействие с другими людьми на познавательные процессы и их развитие? Каким образом у детей формируется стремление к одним группам и непри­ ятие других?

Если вы хотите стать частью социального мира, вам нужно уметь ориентировать­ ся на других, формировать отношения с конкретными людьми, осваивать систему

60 общения, существующую в данной микросреде. Но это еще не все. Вам также придется искать пути обмена идеями, учиться у окружающих, развивать способ­ ность совместного принятия решений. Нужно учиться понимать людей, позна­ вать их психологию (в житейском смысле) и то, каким образом они организуют социальные отношения. Эти задачи можно отнести к числу основных в плане развития социального знания, или социального познания. Ниже мы рассмотрим обе эти темы, обозначив их как (1) социальное взаимодействие и понимание и (2) понимание социального мира.

Социальное взаимодействие и понимание Великий швейцарский психолог Жан Пиаже (Jean Piaget, 1896—1980) осознавал значимость социальной психологии. В своих пионерских исследованиях развития мышления у детей (см., напр., 1973) он отмечал, что взаимодействие со сверст­ никами является определяющим фактором в развитии суждений на социальные темы (например, моральных суждений; Piaget, 1932 а). Однако большинство ра­ бот самого Пиаже и его последователей были выполнены на «отдельных» детях, которых данная теория описывала как маленьких исследователей, развивающих, проверяющих и пересматривающих свои знания, проходя через логически после­ довательные стадии развития суждения. В порядке справки напомним основную процедуру экспериментов «на сохране­ ние количества». Ребенку предъявляются два одинаковых количества какого-нибудь вещества. Наиболее популярным вариантом методики было предъявление двух оди­ наковых объемов жидкости в идентичных лабораторных стаканах. После того как ребенок признавал, что воды в них содержится «поровну», содержимое одного ста­ кана переливалось в сосуд другой формы, например, в более широкий или узкий. После этого ребенка опять спрашивали, содержит ли этот новый сосуд столько же жидкости, сколько и первый стакан. Как это ни странно, дети моложе шести дет обычно заявляли, что теперь количество жидкости изменилось: ее стало меньше или больше, чем в первом стакане. Часто они предлагали объяснения вроде «потому что он шире» или «потому что он уже». Другими словами, дети не могли удержать в па­ мяти объема жидкости и подчинялись зрительному образу, свидетельствовавшему об изменении ее уровня. Детей, дававших подобные ответы, обычно называли «несо¬ храняющими» (non-conserver). По Пиаже, «несохраняющие» дети не выполняют, по крайней мере, две умствен­ ные операции: (1) ребенок не осознает происходящей трансформации. Он как бы не учитывает, что, если жидкость вылить из сосуда и по­ том налить ее туда обратно, она займет тот же объем, что и прежде; (2) ребенок не может децентрироваться: он сосредоточивает внимание на одном параметре пе­ реливаемой жидкости (ее изменившемся уровне) и иг­ норирует компенсаторные изменения других параметров (площадь донышка сосуда). Если вы проведете подобный эксперимент с пятилетним ребенком, у вас воз­ никнут жгучие вопросы: Не является ли методика Пиаже просто ловкой прово­ кацией? Справедливо ли объяснение Пиаже, и до какой степени его методики вроде процедуры на «сохранение количества вещества» могут исказить наши представления о детских способностях? Эти вопросы вызывают множество спо-

3. Социальная психология развития

61

ров среди психологов развития. При выполнении подобного задания решение не всегда можно рассматривать как результат суждения ребенка. Основной вопрос звучит иначе: «Как маленький исследователь подходит к решению той или иной логической или математической проблемы?» Недавние исследования социальных психологов развития, преимущественно в Европе, представили эти вопросы в новой, социальной перспективе. Группа женев­ ских психологов и их сотрудников возродила интерес к раннему аргументу Пиаже (1932 а): когнитивному развитию содействует расхождение во мнении со сверстни­ ками (Doise & Mugny, 1984; Doise & Palmonari, 1984; Perret-Clermont, 1980).

Взаимодействие со сверстниками и когнитивное развитие Отправной точкой этого направления стала работа 1975 г. (Doise, Mugny, & Penet-Clermont). При работе с методикой оценки сохранения количества жидко­ сти было сделано интересное наблюдение: дети от шести до семи лет, действуя совместно (вдвоем или втроем), достигали лучших результатов, чем при индиви­ дуальной работе в предварительной части опыта. Более того, дети, в одиночку не справлявшиеся с задачей и в основной части опыта работавшие совместно с детьми, которым задание оказалось по силам, на заключительном этапе (после работы в группе) демонстрировали лучшие результаты по сравнению с теми, кто не участвовал в совместных обсуждениях. Можно предположить, что подобный результат объясняется простой имита­ цией поведения более компетентных сверстников и никак не улучшает собствен­ ного понимания задачи. Однако дети смогли объяснять свои суждения на более высоком уровне, чем на предварительном этапе опыта, ссылаясь на такие пара­ метры вещества, как постоянство объема, компенсация изменения уровня жид­ кости в сосуде, площадь его донышка и т.д., то есть давать ответы, подтверждав­ шие несомненность сделанных ими открытий. Если так, то в описанном опыте хотя бы один из испытуемых знал «правиль­ ный» ответ и мог дать пояснения товарищам. Еще более интересными были другие эксперименты, показавшие, что дети, еще не осознающие факт неизменности ко­ личества вещества, получали пользу от социального взаимодействия с теми, кто также не мог справиться с задачей (Mugny, Levy, & Doise, 1978; Rijsman, Zoetebier, Ginther, & Doise, 1980). По-видимому, противоречия, пусть даже ошибочные по сути, могут содействовать децентрации, которая, как мы видели на примере инди­ видуальных опытов, не может быть преодолена в одиночку. По мнению исследова­ телей, социальное взаимодействие является основополагающим для познавательно­ го развития, поскольку оно «порождает конфликт, демонстрирующий различие точек зрения» (Doise & Mugny, 1984, p. 160). Сфера применения идеи социокогнитивного кон­ фликта не ограничивается столкновениями мнений детей, решающих задачу на сохранение количества вещества. Исследователи, использовавшие сходные экспериментальные процедуры, показали, что выго-

62

Кевин Даркин

ды социального взаимодействия проявляются при решении и других задач (Perret-Clermont, 1980; Valiant, Glachan, & Emler. 1982). Повышение качества дея­ тельности вследствие социального взаимодействия при решении более сложных познавательных задач также отмечалось у более старших детей и подростков (Blaye, Light, Joiner, & Sheldon, 1991; Doise & Hanselmann, 1990; Howe, Tolmie, & Rodgers, 1992). 11-летние дети, решавшие сложные компьютерные задачи, дейст­ вовали значительно успешнее, работая в парах. Важно отметить, что относитель­ ные показатели успешности детей, работавших в группах (серии 1 и 2, см. рис. 3.1), также оставались высокими при индивидуальных проверках (серия 3) (Light, Littleton, Messer, & Joiner, 1994).

3. Социальная психология развития

63

Процесс социального взаимодействия отдельные авторы также понимают поразному. Одни подчеркивают роль социокогнитивного конфликта, или конфликта «с другими» (Doise & Mugny, 1984). Другие акцентируют внимание на интрапсихо¬ логичности процесса, т.е. на конфликте с самим собой, спровоцированном задачей (Emler & Valiant, 1982; Howe et al., 1990). Хотя дебаты продолжаются, они все же меняют характер исследования когнитивного развития, выдвигая на первый план социальные процессы (Azmitia, 1996; Durkin, 1995). Тем самым демонстрируется положительное влияние на перспективы психологии развития ее тесного взаимо­ действия с социальной психологией. Теперь перейдем к новой проблеме.

Представления Выготского о социальном взаимодействии и знании Работа другого известного российского психолога Л.С. Выготского (1986—1934) также вдохновила психологов развития на изучение роли социокультурных факто­ ров в происхождении знания (Rogoff, 1990; Wertsch & Tulviste, 1992). Выготский считал, что, участвуя в совместной деятельности, индивид вовлекается в практику, которая постепенно меняет его исходные возможности. Он доказал, что, действуя совместно с другими, дети постепенно приобретают навыки и знания более опыт­ ных партнеров, пока не окажутся в состоянии работать самостоятельно. Одной из наиболее плодотворных идей Выготского было представление о зо­ не ближайшего развития (ЗБР). Эта концепция обращает внимание исследовате­ лей на потенциальные возможности ребенка, фик­ сируя разницу между тем, что ребенок может сде­ лать без посторонней помощи и с чем он справля­ ется только совместно с другими или под их руко­ водством. Выготский таким образом обосновывал ключевую роль социального обмена между учени­ ком и его помощниками, работающими в ЗБР ребенка. Многие работы Выгот­ ского и его последователей были посвящены исследованию возникновения этих процессов, включая анализ совершенствования детьми своих возможностей и организацию помощи взрослого, учитывающую актуальный уровень функциони­ рования ребенка (см. Lloyd & Fernyhough, 1999). Можно видеть, что существуют некоторое сходство и определенные различия меж­ ду теорией Выготского и идеями женевского социальной школы. Выготский подчер­ кивал значение совместной деятельности и руководящей роли взрослого по отноше­ нию к ребенку («новичкам»), а Дуа и Меньи больше интересовали конфликт и его разрешение. Однако это, скорее, различие акцентов, чем самого направления исследо­ ваний (Tudge, 1999; Rogoff, 1990). Несомненно, обе школы признают важность соци­ альных сторон познавательного развития, недооцениваемых традиционной психологи­ ей; поэтому они обе важны для социальной психологии развития.

Понимание социального мира Другой важный аспект развития социального знания представляет собой понима­ ние социальных явлений. В последние годы появилось много исследований того,

64

Кевин Даркин

как дети воспринимают других людей и думают о них, как они воспринимают социальные отношения и структуру общества.

Развитие понимания их чувств и мыслей

особенностей других людей,

Знание особенностей людей и их мыслей необходимо для формирования соци­ альных суждений. Дети должны понять, что люди имеют неповторимые особен­ ности, помогающие нам их различать, и являются мыслящими, познающими и ощущающими целостностями. Без подобного знания успешное взаимодействие невозможно, а получить его можно только в социальном контексте. Естественной отправной точкой для совершения открытий относительно свойств других людей, включая их убеждения, намерения и чувства, являются отношения с родными и сверстниками (Dunn, 1988; Meins, 1997). Хотя такое знание начинает приобретаться очень рано, его развитие продол­ жается на протяжении детства, подросткового возраста и далее. По мере взросле­ ния представления о людях начинают все больше включать в себя внутренние, психологические характеристики (Newman, 1991; Yuill, 1992). Различные методи­ ки показывают, что уже пятилетние дети учитывают психологические особенно­ сти индивида, предсказывая его поведение в определенной ситуации (Bennett, 1985, 1986; Yuill, 1993). Даже еще раньше дети разрабатывают «теорию сознания» — понимание того, что им и другим людям свойственны такие психические процес­ сы, как мышление, восприятие или память (Flavell, 1999; Mitchell, 1997). Все это — сложные и неясные реальности для маленького ребенка. Кроме то­ го, мы никогда прямо не наблюдаем умственную активность других людей или даже их эмоции. В крайнем случае нам доступны только их внешние корреляты или последствия; и именно на их основании мы делаем выводы о том, что обу­ словило поведение данного человека. Однако маленькие дети могут развить у се­ бя необходимые умения; и, по-видимому, знания о внутреннем мире преимуще­ ственно зависят от включенности детей в социальный контекст (Dunn, 1999; Newton, Reddy & Bull, 2000; Symons & Clark, 2000). Интересным примером, демонстрирующим значимость межличностных про­ цессов для развития понимания эмоций, является исследование широкой иден­ тичности (Bennett, Yuill, Banerjee, & Thomson, 1998; Semin & Papadopoulou, 1990). Матерей просили оценить, насколько их и их ребенка расстраивают повседнев­ ные неприятности (такие, как упавшая бутылка в магазине и пролитый в ресторане суп). Чем старше ребенок, тем большего раскаяния ожидает мать. Однако, чем меньше неприятности затрагивают ребенка, тем больше расстраивается мать. Создает­ ся впечатление, что родитель воспринимает себя и ребенка как целостную еди­ ницу и испытывает ответственность за то, как такая единица воспринимает тре­ бования общества. Будучи связанными с людьми, способными переживать те или иные чувства, мы учимся переживать их сами (см. гл. 6). У старших дошкольни­ ков формируется чувство ответственности и переживание личной включенности в «хорошее» или «плохое» поведение родителей, товарищей по играм или младших детей, о которых они заботятся (Bennett et al., 1998; см. рис. 3.2).

3. Социальная психология развития

65

Необходимость понимания других людей — это крайне важная задача, имею­ щая большое приспособительное значение. Жизненно необходимо знать, «кто есть кто» в нашем социальном окружении и чего можно ожидать от людей при­ менительно к себе. Дети начинают различать людей в младенчестве, однако, только с дошкольного возраста у них активно формируется способность прини­ мать во внимание их психологические особенности, судить о намерениях, жела­ ниях и чувствах других. Постепенно дети приходят к осознанию двунаправленности социальных отношений. Им становится ясно, что люди также стараются ин­ терпретировать наши душевные состояния и желания (Mitchell, 1997).

Национальная

и этническая категоризация

Если мы перейдем к более широкому пониманию социальной структуры, напри­ мер, отношениям между различными общностями или этническими группами, нам придется выйти за рамки простых формально-логических суждений. Тежфел (Tajfel, 1981) постоянно подчеркивает, что в этой области познавательные и аф­ фективные факторы сосуществуют нераздельно. Люди не просто «распределены» по различным группам; они склонны иметь достаточно сильные чувства относи­ тельно своего членства в группе и относительно других групп (см. гл. 15).

66

Кевин Даркин

Предубеждения — это одна из центральных тем в социальной психологии (Brown, 1995). Существуют смелые гипотезы, объясняющие уничижительные ус­ тановки в отношении других людей, основанные на их членстве в социальной группе. Практическая необходимость понимания причин и следствий подобной враждебности очевидна. Предрассудки взрослых не возникают на пустом месте. Обращаясь к истокам, невозможно не рассматривать их в плане развития. Когда, например, дети начи­ нают классифицировать людей в соответствии с их социальной принадлежно­ стью? Когда у них впервые появляются предубеждения? Почему некоторые дети являются (или кажутся) очень предубежденными, а другие нет? Ответы на эти вопросы не столь однозначны, как можно было бы ожидать. Дети способны отличать некоторые признаки этничности, например цвет ко­ жи, уже в дошкольные годы. Кларк и Кларк обнаружили (Clark & Clark, 1947), что маленькие американцы с вероятностью, превышающей случайную, различают «белых» и «черных» кукол, предлагаемых им экспериментатором на выбор. Дети трех лет справляются с задачей «хорошо», а пятилетние — практически «отлич­ но». Конечно, можно возразить, что это просто тест на цветоразличение; однако Кларки также обнаружили, что и белые, и черные дети были склонны отождеств­ лять себя с куклой, обладающей общими с ними этническими признаками. Эти и другие авторы сообщают, что при решении подобных задач дошкольники прояв­ ляют этнические предпочтения (Brown, 1995; Nesdale, в печати). У детей также формируются взгляды по поводу значимости национальной принад­ лежности. В шесть-семь лет, хотя практическое знание различных стран у детей ми­ нимально (так же, как они мало знают о сохранении количества), их эмоциональное отношение уже вполне сформировано и они твердо знают, какие страны им нравятся, а какие нет (Tajfel & Jahoda, 1966). В серии исследований детей в возрасте от шести до двенадцати лет, проведенных в Англии, Нидерландах, Австрии, Шотландии, Бельгии и Италии, Тэжфел и Яхода со своими тремя помощниками просили детей сказать, какие фотографии молодых мужчин им нравятся, а какие нет. Отдельной задачей было об­ наружение фотографий, как им казалось, мужчин своей национальности. Оказалось, что младшим детям больше нравились фотографии, как им казалось, своих соотечест­ венников; у более старших детей предпочтение было менее выражено, хотя в некото­ рых странах вероятность его проявления превышала случайную. Для Тэжфела значимость подобных результатов состоит в том, что они «дока­ зывают высокую чувствительность младших детей к наиболее примитивным сто­ ронам систем ценностей своих сообществ» (1981, р. 206). Этот факт не менее ва­ жен при рассмотрении процесса формирования националистических и этниче­ ских предубеждений, нежели прямой анализ их ставших форм у взрослых (Aboud, 1988; Brown, 1995). Например, корреляции между детскими предубеждениями и предрассудками их родителей, обнаруженные в некоторых исследованиях, оказы­ ваются слабо выраженными (см. Brown, 1995). Взгляды детей не являются про­ стой копией родительских или каких-либо иных, значимых в их сообществе. Фактически, в четыре-пять лет этические установки детей выражены сильнее, чем у взрослых. Это результат установления первых социально-когнитивных зависи­ мостей, опирающихся на непосредственно воспринимаемые признаки (такие, как цвет кожи, одежда, язык) и выступающих в качестве основы для сравнения себя с другими. Как только граница проведена, суждение дополняется выраженной

3. Социальная психология развития

67

аффективной ориентацией. Обычно это осторожность или даже антипатия в от­ ношении «чужих». На последующих этапах социокогнитивного развития дети начинают принимать во внимание дополнительные фактические знания о раз­ личных социальных категориях, и осознание межгрупповых отношений стано­ вится двусторонним (т.е. если ты иностранец для меня, тогда я, наверное, ино­ странец для тебя). Возможно, таким образом смягчаются примитивные представ­ ления и непримиримые предубеждения младших детей (Doyle, Beaudet, & Aboud, 1988; см. рис. 3.3). Работы Эбу показывают, что в развитии (и, возможно, в наследовании) преду­ беждений присутствует выраженный компонент когнитивного развития. С другой стороны, эта теория до конца не объясняет, почему некоторые индивиды сохраня­ ют свои предубеждения в подростковом и более старшем возрасте, несмотря на нормальное развитие познавательной сферы. Некоторые исследования показывают, что предубеждения в отношении чужаков на основе национальных или этнических признаков у детей среднего возраста не только не снижаются, а могут даже укреп­ ляться (Nesdale, в печати). Или наоборот, они обнаруживают себя только у стар­ ших детей (после десяти лет; см. Rutland, 1999) и усиливаются в студенческие годы (Hoover & Fishbein, 1999). Вспомните, сколько расистски настроенных студентов встретилось вам в университете? Социально-когнитивное развитие детей является только частью общей картины; однако межгрупповые отношения, социальная стратификация и идеологические структуры окружающего нас общества, повидимому, также играют важную роль в развитии предубеждений. Итак, одной из задач развития человека является понимание того, что пред­ ставляет собой социальный мир; каковы свойства людей, как «все устроено», како­ вы существующие правила и т.д. Однако эти вопросы представляют собой не толь­ ко интеллектуальную головоломку для маленьких социальных психологов, рабо­ тающих над своей подготовкой к взрослости. Будучи погруженным в социальный мир, ребенок учится, принимая участие в его жизни, и характер этого участия оп­ ределяет содержание и ход обучения. Одна из задач социальной психологии разви­ тия — объяснение природы динамических напряжений, возникающих при столк­ новении развивающихся способностей с социальным контекстом.

68

Кевин Даркин

Социальное знание и социальная психология Почему то, о чем мы говорили, значимо для социального психолога? Повторимся: неразумно предполагать, что взрослые уже решили для себя эти вопросы, и, попа­ дая в лабораторию, они действительно демонстрируют полную зрелость. Часть от­ вета на вопросы содержится в уже известном аргументе: понимание социальных суждений людей предполагает знание их истоков и хода развития. Например, неко­ торые теории предубеждений взрослых предполагают, что стереотипы (например, касающиеся этничности) приобретают неповторимые краски в ходе длительного развития и автоматически актуализируются в ответ на релевантные стимулы (на­ пример, на появление человека из определенной социальной группы) даже у тех, кто не проявляет предубеждений внешне (Devine, 1995). Фактически последние работы социальных психологов развития показывают, что все процессы, представ­ ляющие наибольший интерес для исследователей социального познания взрослых (более подробно они будут обсуждаться в гл. 8), имеют непростую историю (Durkin, 1995). Также необходимо помнить, что установки при социальном сужде­ нии могут отражать стратегии, приносившие пользу индивиду на ранних этапах его развития. Например, в начале своей работы Пиаже отметил (1928): первое, что инте­ ресует ребенка при знакомстве с новой страной — это ее название. Этот факт стал отправной точкой исследований Теджфела о влиянии группового членства и груп­ повой идентичности на социальные суждения (см. гл. 15).

3. Социальная психология развития

69

Заключение и выводы Как социальные существа, со временем мы меняемся. В процессе развития мы взаимодействуем с другими людьми и учимся у них, и они, в свою очередь, раз­ виваются тоже. Исследование этих процессов предполагает синтез двух областей знания — психологии развития и социальной психологии. В главе были представлены некоторые проблемы, разрабатываемые социаль­ ными психологами развития. Мы рассмотрели в самом общем смысле природу социализации. Мы увидели, что традиционные представления о младенцах как необыкновенно пластичных существах или диких животных, нуждающихся в ук­ ротителе, уступили место теориям, подчеркивающим значение принципов взаим­ ности и договоренности как основы знакомства с социальным миром. Исследо­ вания обнаруживают, что дети очень активны в плане восприятия, мышления, эмоций, и они стараются увидеть смысл в том, что их окружает. С первых месяцев жизни решающее значение приобретают формирование и поддержание отношений с окружающими. Этот процесс начинается в младенче­ стве, но не является специфичным только для данной стадии развития. Взаимо­ отношения значимы для людей всю жизнь. Интересно, что недавние исследова­ ния в социальной психологии позволили создать модели формирования чувства привязанности, позволяющие углубить наше понимание причин и следствий раз­ личных типов взаимоотношений. Превращение ребенка в социальное существо затрагивает все психологиче­ ские процессы, включая перцептивное различение, познание и общение. При этом «другие люди» оказываются не просто предметами, о которых мы что-то узнаем, но активными деятелями, с которыми мы сотрудничаем, а также источ­ никами информации, отражающей различные точки зрения. В последние годы психологи развития все больше обращают внимание на социальные факторы, такие, как последствия социокогнитивных конфликтов или выгоды «ученичества» у более опытного наставника. Узнавая все больше о других людях, мы начинаем подводить их под опреде­ ленные категории, оперируя такими понятиями, как этничность или националь­ ность. Оценки и чувства, связанные с социальными категориями, развиваются, а развитие, по-видимому, влечет за собой когнитивные изменения и усвоение мне­ ний своего окружения (например, ценностей и предрассудков). История развития этим не заканчивается. Возможно, работая с нашим учеб­ ником или читая другие социально-психологические работы, вы спросите себя, когда и каким образом возникают социальные феномены, насколько могут ме­ няться позиции индивида в отношении социальных дилемм на разных этапах жизни, как межличностные и межгрупповые процессы варьируют, если испытуе­ мые относятся к различным возрастным группам. Подобные вопросы демонстри­ руют необходимость существования социальной психологии развития как само­ стоятельной дисциплины.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1.

Охарактеризуйте основные различия между однонаправленной моделью социали­ зации и представлением об этом процессе как взаимодействии.

Кевин Даркин

70

2. 3. 4. 5. 6. 7. 8.

Укажите некоторые перцептивные возможности младенца и обоснуйте их роль во взаимодействии с другими людьми. Перечислите примеры поведения, демонстрирующего привязанность: у (а) мла­ денцев, (в) старших детей и (с) взрослых. Каковы в целом функции подобного поведения? Влияют ли формы поведения, имеющие отношение к привязанности и форми­ рующиеся в младенчестве, на социальные отношения во взрослом возрасте? Каким образом уровень развития адресата влияет на языковые особенности вы­ сказываний говорящего? Что такое «социокогнитивный конфликт» и каковы его последствия? Почему некоторые маленькие дети демонстрируют этнические предубеждения, более выраженные, чем у их родителей? Когда завершается социальное развитие? Проанализируйте социально-психологический смысл вашего ответа.

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Aboud, F. (1988). Children and prejudice. Oxford: Blackwell. Анализ исследований этнических предубеждений у детей, а также социокогнитивной модели изменений, обусловленных развитием. Bennett, М. (Ed.). (1993). The child as psychologist. An introduction to the development of social cognition. New York: Harvester Wheatsheaf. Хорошая подборка эссе по проблеме развития социального познания. Cassidy, J., & Shaver, P. R. (Eds.). (1999). Handbook of attachment: Theory, research and clinical applications. New York: Guilford Press. Рассмотрение и синтез современных представлений о привязанности и утрате у детей и взрослых. Doise, W., & Mugny, G. (1984). The social development of the intellect. Oxford: Pergamon. Durkin, K. (1995). Developmental social psychology: From infancy to old age. Oxford: Blackwell. Emler, N., & Reicher, S. (1995). Adolescence and delinquency. Oxford: Blackwell. Ruble, D. N., & Goodnow, J. (1998). Social development from a lifespan perspective. In D. T. Gilbert, S. T. Fiske, & G. Lindzey (Eds.), The handbook of social psychology (4th ed., pp. 741-87). New York: McGraw-Hill. Schaffer, H. R. (1996). Social development. Oxford: Blackwell.

ОСНОВНОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ Tajfel, H., Nemeth, C, Jahoda, G, Campbell, J. D., & Johnson, N. B. (1970). The devel­ opment of children's preference for their own country: A cross-national study. Inter­ national Journal of Psychology, 6, 245—53.

Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин (Antony S. R. Manstead and Gun R. Semin)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ В этой главе мы опишем основные методы, используемые социальными психологами при сборе эмпирических данных. Обозна­ чив три типа исследований (описательные, корреляционные и экспериментальные), мы покажем, что социально-психологаческие исследования по самой своей природе яв­ ляются экспериментальными, или квази­ экспериментальными. Мы также продемон­ стрируем различие между стратегией иссле­ дования и методами сбора данных. Будут описаны три исследовательские стратегии:

исследование, квази-эксперимент и истин­ ный эксперимент. Проблема эксперименти­ рования требует специального обсуждения, поскольку она связана с используемой стра­ тегией. Также будут рассмотрены три прин­ ципиально различных метода сбора данных: наблюдение, самоотчеты и косвенные пока­ затели. Наконец, мы отметим, что некото­ рые исследователи ставят под сомнение возможность применения обычных методов и в особенности экспериментов в социаль­ ной психологии.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • • • • • • • • • •

•

анализ процесса взаимодействия валидность включенное н а б л ю д е н и е внешняя валидность внутренняя валидность вступительное с о о б щ е н и е гипотеза зависимая переменная з а к л ю ч и т е л ь н ы е пояснения изолированное исследование влияния е д и н и ч н о г о воздействия • исследование выборки • истинно р а н д о м и з и р о в а н н ы й эксперимент • квази-эксперимент квотная выборка • конструкт • конструктивная валидность • контрольная группа • косвенные показатели • мета-анализ

• • • • • • • • • • • • • • • • • • • •

надежность независимая переменная независимый эффект н е я в н ы е показатели операционализация переменная полевой эксперимент п о м о щ н и к и экспериментатора постэкспериментальное интервью проверка воздействия п р о м е ж у т о ч н а я переменная простая случайная выборка реактивность семантический д и ф ф е р е н ц и а л смешение социальная ж е л а т е л ь н о с т ь сценарий эксперимента теория требования ситуации ф а к т о р н ы й эксперимент

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

72 • • • •

формирование выборки шкала Лайкерта эксперимент эксперимент с использованием контрольной группы

• • • •

экспериментальная группа эффект взаимодействия эффект Хотторна эффект экспериментатора

Введение Каким

образом

социальные психологи разрабатывают

Как социальные психологи

ищут

подтверждение своим

свои

теории?

теориям?

В любой научной дисциплине процедуры получения информации называются методами. Методы позволяют воплотить идеи исследователя в действия. Идеи исследователя обычно вращаются вокруг одного или нескольких вопросов, ка­ сающихся изучаемого явления. В социальной психологии таким вопросом может быть, например, следующий: «Каким образом способные люди принимают нера­ зумное решение и во время его выработки кажутся глупее, чем они есть в дейст­ вительности?» (см. Janis, 1982 b и гл. 13 данной книги). Исследователь, зани­ мающийся этим вопросом, может высказать догадку или предложить теорию, объясняющую подобное явление. Предположим, что дурное решение вызвано присутствием в группе сильного лидера, в начале дискуссии выразившего свое мнение и тем самым подавившего действительный анализ проблемы. Оценка справедливости подобного предположения потребует сбора сведений о стилях лидерства в группах, принимающих плохие решения. Методы — это процедуры, к которым прибегает исследователь при сборе информации; а термином «методо­ логия» мы обозначаем все возможные аспекты реализации методов. Хотя данная глава посвящена рассмотрению всех вопросов, связанных с ме­ тодами, используемыми социальными психологами для проверки достоверности их идей, стоит также подумать, откуда эти идеи происходят. Как правило, иссле­ дователь начинает с теории, объясняющей интересующее его явление. Откуда она берется? Наиболее очевидным источником являют­ ся наблюдения за событиями реального мира. Тео­ рия Джениса (Janis, 1982 b), рассматривающая низ­ кое качество решений, иногда принимаемых в группе (даже когда в нее входят умные и компе­ тентные члены), была разработана под впечатлением материалов о решении пра­ вительства Соединенных Штатов о вторжении на Кубу в 1961 г., том самом, ко­ торое было названо «прекрасной неудачей» (Janis, 1982 b, p. 14). Отправной точ­ кой для теории несовершенных групповых решений Джениса послужил реальный факт, заводящий в тупик. Высококвалифицированная группа специалистов при­ нимает на редкость плохое решение. Имея большой опыт исследования процес­ сов групповой динамики, Дженис показал, каким образом в группах формируется жесткое нормативное давление, побуждающее ее членов стремиться сохранить дружеские отношения, жертвуя при этом критичностью мышления. Подрыв кри-

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

73

тичности и независимости мышления в социальных группах, возникающий в ре­ зультате выраженного давления по поводу единства взглядов, Дженис обозначил как феномен «группового мышления». Итак, вторым важным элементом построения теории в социальной психоло­ гии, является уже существующая теория. Тот факт, что Дженис был хорошо осве­ домлен в исследованиях групповых процессов и социального влияния позволил ему объяснить недостатки групповых решений. Построение теории может начинаться не с проблемного явления реального мира, а с явных противоречий между данными предыдущих исследований. В со­ циальной психологии хорошо известна попытка Зайонца (Zajonc, 1965) прими­ рить противоречивые результаты исследований влияния присутствия наблюдате­ лей на качество выполняемой деятельности (см. гл. 14). Зайонц отметил, что не­ которые исследователи обнаружили положительное влияние наблюдателей на качество работы, в то время как другие сообщали об обратном. Для объяснения этого противоречия Зайонц использовал принципы теории научения. Итак, тео­ ретики начинают с явления, нуждающегося в объяснении, и развивают уже суще­ ствующие теоретические представления, позволяющие его осмыслить. В каком смысле теория «объясняет» феномены вроде несовершенности мыш­ ления высокостатусных групп при принятии решений или роль конфликта при осуществлении деятельности в присутствии наблюдателя? Социальнопсихологические теории обычно представляют собой набор понятий и набор ут­ верждений, описывающих отношения между ними. Теория Джениса (1982b) со­ держит три группы понятий: характеризующие предпосылки возникновения группового мышления; характеризующие признаки группового мышления, а так­ же понятия, относящиеся к процессу, связывающему предпосылки с симптома­ ми. Примером предпосылки возникновения группового мышления является на­ личие «сплоченной группы», т.е. группы, члены которой психологически от нее зависят. Поскольку они все зависят от своего членства в группе, рассуждал Дже­ нис, они с большей вероятностью демонстрируют конформность в отношении того, что считают позицией, выражающей общее мнение группы. Примером симптомов группового мышления, по Дженису, является наличие «хранителей идей» — членов, взявших на себя обязанность защищать ее от информации, ста­ вящей под сомнение правильность возникающих решений или их соответствие моральным нормам. Процесс, обозначенный Дженисом как «тенденция к поиску согласия», представляет собой выраженное стремление соглашаться с мнением остальных членов группы. Таким образом, предпосылки возникновения феноме­ на связываются с его симптомами с помощью процесса-посредника. В связи с этим необходимо ввести три понятия. Термин конструкт используется применительно к абстрактным понятиям теории. Например, в теории Джениса такие понятия, как групповая сплочен­ ность и стремление к поиску согласия, являются теоретическими конструктами. Термин переменная используется применительно к измеряемому ото­ бражению конструкта. Так, для отображения конст­ рукта «групповая сплоченность» мы можем исполь­ зовать одну или более переменных, например время существования группы; ре-

74

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

альность восприятия членами группы друг друга как «личных друзей»; значи­ мость принадлежности к группе для каждого ее члена; количество конфликтов или противоречий в группе. В своих исследованиях социальные психологи рабо­ тают, скорее, с переменными, чем с конструктами, поскольку переменные можно оценить количественно. Операционализация представляет собой способ преобразования конструкта в измеряемую пере­ менную в каком-либо конкретном исследовании. Если мы решим оценивать групповую сплочен­ ность с точки зрения значимости факта членства в группе для ее представителей, это будет одна фор­ ма операционализации, а если предметом анализа будет избран показатель несо­ гласия, то другая. Как можно использовать теорию в исследовательских целях? Предлагая тео­ рию, автор обычно делает на ее основе некоторые предположения. В случае Дже­ ниса, логично будет предположить, что группы с высокой степенью сплоченно­ сти более склонны принимать ошибочные решения по сравнению с менее спло­ ченными. Вооруженный таким предположением (или гипотезой), исследователь старается собрать подтверждающие ее данные. В той мере, в которой подтверждение соответствует предположению, степень доверия к теории, на ос­ новании которой оно было выдвинуто, повышается. Соответственно, если ре­ зультаты противоречат предположению, доверие к теории слабеет. Методы явля­ ются инструментом, с помощью которого исследователи подвергают свои идеи проверке. На данном этапе обсуждения будет полезно охарактеризовать три основных ти­ па исследований: описательные, корреляционные и экспериментальные. Описа­ тельное исследование призвано дать исследователю точное отображение исследуемо­ го феномена («Действительно ли А существует?»). Исследователь (Милгрэм (Milgram, 1963) может пожелать узнать, действительно ли средний взрослый готов подчиняться приказам авторитетного лица и наносить болезненные и потенциаль­ но смертельно опасные удары электрическим током человеку равного с ним стату­ са (см. гл. 13). Исследователь должен будет начать с наблюдения и определения количества взрослых, подчиняющихся приказу. Подобная процедура просто опи­ сывает явление. Социальные психологи редко останавливаются на этом этапе. Обычно исследователь хочет узнать, почему люди ведут себя так, а не иначе. Если кто-то, подобно Милгрэму, найдет, что 65% взрослой выборки полностью подчи­ няются приказу и наносят удары током, перед ним встанет вопрос: «А почему?» На этот вопрос частично отвечает корреляционное исследование. Его цель — например выявление степени, до которой вариации определенного типа поведе­ ния, например покорности, оказываются систематически связанными с вариа­ циями некоторого другого фактора («Связано ли А с В?»). Например, относятся ли лица, подчиняющиеся приказам, к определенному типу (мужчины, чаще чем женщины; интроверты чаще экстравертов и т.д.)? Ставя подобные вопросы, ис­ следователь ищет связи, или корреляции, между количественно оцениваемыми переменными. Обнаружение подобной связи — полезный первый шаг в выясне­ нии причин возникновения явлений. Однако наличие корреляционной связи не

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

75

дает однозначного ответа относительно причинно-следственных отношений меж­ ду переменными. Для того чтобы лучше понять последнее утверждение, рассмот­ рим результаты корреляционного анализа покорности, проведенного Милгрэмом (1965). Было обнаружено, что более «покорные» испытуемые также чаще сообща­ ли о напряжении во время эксперимента. Как мы можем истолковать эту корре­ ляцию? Является ли напряжение признаком страха последствий непослушания; иначе говоря, является ли покорность «обусловленной» опасениями индивида по поводу возможных перспектив неподчинения? Или, наоборот, может ли напря­ жение просто отражать обеспокоенность вредом, наносимым «жертве»? В первом случае связь между покорностью (А) и напряжением (В) объясняется схемой «В приводит к А», а во втором то же отношение интерпретируется как «А приводит к В». Существует также дополнительная возможность, состоящая в том, что и А, и В обусловлены некоторой третьей переменной, или С. В эксперименте Мил­ грэма переменной С может быть, например, агрессивность, вызывающая как по­ корность, так и напряжение; соответственно, связь между А и В не является при­ чинно-следственной. В отсутствие дополнительной информации любое из этих объяснений является возможным. Вот почему с помощью корреляционного ис­ следования практически невозможно установить причину явления. Экспериментальное исследование предпринимается с целью установления причин­ но-следственной связи между явлениями. Цель эксперимента — увидеть, что проис­ ходит с явлением (например таким, как покорность), когда исследователь намеренно меняет некоторые особенности ситуации, в которых оно возникает («Если я изменю переменную В, приведет ли это к изменениям переменной А?»). Контролируя измене­ ния В, исследователь может прийти к твердому убеждению относительно причины явления, если известно, что А и В связаны между собой. Вместо простого знания о том, что изменения переменной А тесно связаны с изменениями переменной В, экспериментатор может обнаружить, возрастает ли А при росте В, уменьшается ли при ее уменьшении, остается ли неизменной при постоянстве В и т.д. Подобные результаты могут показать, являются ли намеренные изменения В причиной види­ мых изменений А. Более подробно об экспериментальных исследованиях мы пого­ ворим позже. Описательный, корреляционный и экспериментальный подходы — это очень широкие категории, используемые при характеристике методов исследования. Они несомненно специфичны для психологии или социальной психологии. Ка­ кой из этих подходов будет применен исследователем в его работе, в большой степени зависит от характера проблемы, которую он старается разрешить. Хотя для социально-психологического исследования типично желание проверить ка­ кое-либо частное предположение, возможны случаи, когда работа носит предва­ рительный и описательный характер. Если исследователь хочет описать какоелибо явление (например, существует ли оно, каковы условия его возникновения и т.д.), его методы будут отличаться от методов, используемых исследователями, желающими проверить какую-либо гипотезу. Отметим, что описательное иссле­ дование часто бывает прелюдией к проверке гипотезы. Например, если в описа­ тельном исследовании будет замечено, что явление чаще возникает при опреде­ ленных обстоятельствах, это наблюдение может быть положено в основу теории,

76

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

описывающей отношения между явлением и условиями его возникновения. Та­ ким образом, могут быть выдвинуты определенные предположения, подтвержде­ ние которых потребует экспериментальной проверки гипотезы. Основная цель большинства социально-психологических исследований — объяснение; этапы дос­ тижения его: (1) формирование теоретических утверждений относительно связи конструктов; (2) осуществление эмпирического исследования, в котором факт ее существования должен быть подвергнут проверке. Подобная схема типична для так называемой «психологической социальной психологии» (см. главу 1). Основная задача главы — знакомство с методами исследования, используе­ мыми социальными психологами, стремящимися объяснить социальные явления, наблюдая связи между конструктами, разрабатывая теории, объясняющие приро­ ду этих связей; выдвигая предположения на основе своих теорий и собирая дан­ ные с целью их проверки. Подобные методы наиболее часто используются в со­ циально-психологическом исследовании. Прежде всего, мы хотим помочь чита­ телю научиться оценивать социально-психологические исследования, как они представлены в последующих главах книги. Наша следующая цель — дать на­ чальное представление о проведении исследований различных типов. Чтобы облегчить описание и обсуждение методов, мы рассмотрим две сторо­ ны методологии в отдельности. Сначала опишем различные исследовательские стратегии, т.е. общие подходы к проблеме. Далее перейдем к конкретной иссле­ довательской стратегии — лабораторному экспериментированию, покажем ее вы­ дающееся значение для социальной психологии и отметим основные требования к валидности выводов. После этого мы опишем некоторые наиболее популярные методики сбора данных — специфические процедуры, используемые исследовате­ лем при получении информации. Выбор определенной методики будет опреде­ ляться как замыслом исследователя, так и имеющимися у него возможностями.

Выбор стратегии исследования Каковы основные исследовательские стратегии, возможные психологии? Каковы достоинства и недостатки каждой из них?

в

социальной

Стратегии социально-психологического исследования различаются по некоторым параметрам. В настоящей главе мы рассмотрим: репрезентативность полученных данных; реализм условий их получения, а также степень контроля за рабочей си­ туацией. Здесь же мы обсудим основные исследовательские стратегии, приме­ няемые в социальной психологии, и кратко охарактеризуем каждую из них.

Исследование выборки Одна из стратегий получения информации — это вы­ явление общественного мнения и/или поведения с помощью интервью или опросника. Исследователь­ ская стратегия данного типа известна как исследование выборки. В повседневной жизни мы встречаемся с ней в форме опросов общественного мнения (Schwarz,

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

77

Groves, & Schuman, 1998). В исследованиях не задаются прямые вопросы о причинах явлений; их цель — описание свойств одной или более групп людей. Описания мо­ гут быть очень простыми (например, определение процента жителей округа, имею­ щих право голоса и заявляющих о своем намерении голосовать за конкретного поли­ тического кандидата) и очень сложными (например, выявление индивидуальных и социальных особенностей школьников и лиц, не достигших двадцатилетнего возрас­ та, тайно употребляющих наркотики). Отметим, что первый вид является «чистым» описанием, а второй уже предполагает характеристику связей между переменными: употреблением наркотиков, с одной стороны, и возрастом, полом, социоэкономическим статусом и успешностью учебы, с другой, и является корреляционным иссле­ дованием. При организации исследований важно определить, в какой степени респонден­ ты репрезентативно представляют популяцию (т.е. всех взрослых, живущих в дан­ ном районе, регионе или стране). Как организатор обследования решает проблему репрезентативности? Один путь — это интервью или опрос всех членов популяции (как при переписи населения). Этот при­ ем позволяет попросту обойти проблему репрезентативности выборки. Если вы действительно можете описать популяцию в целом, несомненно, что результаты будут для нее «репрезентативны». Однако в большинстве случаев интервью или организация опросов всех членов популяции просто не имеет практического смыс­ ла. Поэтому исследователь сталкивается с проблемой выбора представителей попу­ ляции, которые будут работать с опросниками или участвовать в интервью. Про­ цесс отбора части членов популяции с целью описания популяции, к которой они принадлежат, называется формированием выборки. Используются два основных типа выборки: вероятностная и построенная на иных принципах. Основной формой вероятностной выборки является простая случайная выборка, одновременно удовлетворяющая двум условиям: (1) каждый член популяции с рав­ ной вероятностью может быть в нее включен; (2) выбор любой возможной комбинации необходимо­ го числа членов выборки равновероятен. Чтобы понять второе условие, представим себе популяцию объемом 10 (которую составляют лица от А до J) и выборку объемом 2. Существует 45 возможных комбинаций попарного объединения членов популяции (А + В, А + С, А + D и т.д., кончая I + J). В простой случайной выборке каждая из 45 возможных попарных комбинаций равновероятна. На практике выборка дан­ ного типа строится следующим образом: сначала каждому члену популяции при­ писывается определенный номер, а затем компьютер с помощью таблицы слу­ чайных чисел отбирает необходимое число респондентов (в соответствии с задан­ ным объемом выборки). Первый случайно избранный номер указывает на перво­ го члена выборки и т.д., до тех пор пока выборка не будет сформирована. Даже если у вас нет такой компьютерной программы, вы можете воспользоваться лю1

Выборка, репрезентативная. Любая выборка, которая является точным отражением популяции, из которой она была отобрана (Большой толковый психологический словарь // Сост. Ребер А. — М.: ВЕЧЕ-АСТ, 2000. Т. 1. С. 159). (Прим. перев.) 1

78

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

бым учебником по статистике, в котором таблица случайных чисел обязательно присутствует. Поскольку строить вероятностную выборку дорого и долго, в исследованиях обычно используются выборки, построенные на иных принципах. Наиболее рас­ пространенной является квотная выборка. При ее составлении необходимо ото­ брать индивидов, отражающих основные свойства популяции. Таким свойствами могут быть возраст и пол. Если вы знаете половоз­ растные характеристики интересующей вас популя­ ции, вы можете гарантировать, что пол и возраст членов вашей выборки будут точно воспроизводить эти характеристики. Термин «квота» относится к количеству людей данного типа (например, жен­ щин от 55 до 60 лет), которые должны быть проинтервьюированы. Основное преимущество квотной выборки состоит в том, что интервьюер может подбирать потенциальных респондентов до тех пор, пока квотная норма не будет достигну­ та, не стремясь привлечь к обследованию заранее намеченное лицо. Напротив, в простой случайной выборке представители популяции, избранные с помощью техники случайных чисел, являются конкретными людьми. Соответственно с не­ которыми из них может быть трудно связаться или, если они не согласятся идти на контакт; могут потребоваться повторные телефонные звонки и визиты. Со­ ставление квотной выборки экономит время и деньги исследователя, но эта проце­ дура неизбежно менее точна по сравнению с вероятностным отбором. Детальное обсуждение достоинств и недостатков обоих методов не входит в задачу данной главы; эта тема специально рассматривается Шварцем и его коллегами (Schwarz et al., 1998).

Эксперименты и квази-эксперименты Организатора исследования не интересуют физические и социальные условия, в ко­ торых происходит сбор данных (например, у респондента дома, в магазине или на перекрестке), и он полагает их незначимыми. Условия сбора данных в гораздо боль­ шей степени интересуют других исследователей; как правило, потому что они хотят проанализировать связь между особенностями ситуации, начиная от ее социальных признаков (например, происходит ли интересующее их событие на людях или на­ едине) и кончая физическими (идет ли сейчас дождь, насколько сейчас жарко и т.д.), а также определенными аспектами индивидуального или группового поведения (на­ пример, насколько конформистскими являются де­ монстрируемые установки, насколько позитивны со­ циальные суждения или в какой степени агрессивно поведение). Исследование данного типа значительно ближе к причинному объяснению явлений, чем про­ стые опросы или интервью. Стараясь решить проблему причинного объясне­ ния явлений, социальные психологи обычно исполь­ зуют некоторые варианты экспериментального метода. Таких вариантов множество. Наиболее часто исполь­ зуются квази-эксперимент и истинно рандомизирован-

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

79

ный эксперимент. Они отличаются друг от друга по двум параметрам исследователь­ ских стратегий, которые мы обозначили выше: по степени реализма ситуации, в ко­ торой осуществляется сбор данных, и возможностям контроля исследователя над ситуацией. В типичном случае квази-эксперимент проводится в реальной жизни, в «обычных» условиях. Здесь полный контроль ситуации экспериментатором невозмо­ жен. Это определяется самим фактом протекания эксперимента в естественных ус­ ловиях. При квази-эксперименте степень реализма ситуации относительно высока, а контроль за ней в известной степени ограничен. Напротив, истинно рандомизированный эксперимент позволяет экспе­ риментатору полностью контролировать ключевые особенности ситуации, но реа­ лизм при этом заметно утрачивается. Иногда оказывается возможным проводить ис­ тинно рандомизированные эксперименты в естественных условиях; это так называе­ мые полевые эксперименты. Для того чтобы понять различие между квази-экспериментом и истинным экспериментом, необходимо определить, какой смысл мы вкладываем в понятие «эксперимент». Эксперименты представляют собой исследования, в которых про­ веряется влияние одного класса переменных (независимых переменных) на дру­ гой (на зависимые переменные). В истинно рандомизированном эксперименте исследователь способен контролировать независимую переменную и одновре­ менно то лицо, на которое она оказывает влияние. Еще более важно то, что экс­ периментатор может распределять участников эксперимента случайным образом относительно различных условий. Истинные эксперименты чаще проводятся в лаборатории, где исследователь может контролировать большее количество пара­ метров ситуации. В квази-эксперименте исследователь не может контролировать, кто именно подвергнется воздействию независимой переменной. В типичном квази-эксперименте реально существующим группам людей предъявляется (или не предъявляется) независимая переменная. Квази-эксперименты чаще проводят­ ся в естественных, «полевых» условиях, контроль за которыми со стороны иссле­ дователя невелик. Примеры использования каждого метода помогут нам понять их основные различия. Как будет ясно из главы 10, для социальных психологов, исследующих про­ блему агрессии, представляет интерес следующий вопрос: провоцируют ли фильм со сценами насилия или телепередача последующее поведение человека, который их посмотрел? Эту проблему можно исследовать, используя истинно рандомизи­ рованный или квази-эксперимент. Примером истинного эксперимента по данной проблеме является исследование Либерта и Верона (Liebert & Baron, 1972). Маль­ чики и девочки двух возрастных групп случайным образом помещались в два экспериментальных условия: в одном случае они смотрели отрывок из телевизи­ онной программы, содержащей сцены насилия, а в другом — увлекательные спортивные соревнования. После этого обеим группам детей как бы случайно предоставлялась возможность ударить другого ребенка. Дети, увидевшие сцены насилия, с большей вероятностью использовали такую возможность, по сравне­ нию с теми, кто смотрел видеоматериал, не связанный с насилием. Поскольку дети были распределены по условиям «насилие» — «ненасилие» случайным обра­ зом, наблюдаемые различия в поведении можно было с уверенностью приписать характеру видеоматериала, а не индивидуальным особенностям детей.

80

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

Об исследовании того же явления с помощью квази-эксперимента сообщают Блек и Биван (Black & Bevan, 1992). Они просили респондентов заполнить не­ большой опросник, касавшийся их склонности к агрессивному поведению. Рабо­ та с бланками происходила в кинотеатре в четырех различных ситуациях: (1) при ожидании начала просмотра фильма со сценами насилия; (2) во время ожидания просмотра фильма нейтрального содержания, (3) после просмотра фильма со сценами насилия; (4) после просмотра фильма нейтрального содержания. Иссле­ дователи обнаружили, что зрители, ожидавшие просмотра фильма со сценами насилия, демонстрировали более высокие показатели агрессивности по сравне­ нию с теми, кто ожидал просмотра нейтрального фильма. Те, кто уже просмотрел фильм со сценами насилия демонстрировали большую агрессивность по сравне­ нию с теми, кто только ожидал его просмотра. Между респондентами, просмот­ ревшими нейтральный фильм и только ожидавшими его просмотра, разницы в показателях обнаружено не было. Хотя полученные результаты согласуются с мнением, что просмотр фильма со сценами насилия стимулирует агрессивность, тот факт, что респонденты не были случайным образом распределены по опрос­ ным группам, не позволяет исключить и другие объяснения. Например, могло случиться, что фильмы первого типа просто усилили тенденцию к агрессии у тех, кто пришел посмотреть фильм с подобным сюжетом. Размышления по поводу возможностей и ограничений истинных эксперимен­ тов и квази-экспериментов приводят к заключению, что каждая из этих процедур играет важную роль в социальной психологии. Главное в истинном эксперименте — это уверенность в выводах, получаемых при анализе связей, наблюдаемых между независимой и зависимой переменными. Его основной недостаток — искусст­ венность условий в ситуации получения данных. Всегда сохраняется проблема: насколько причинно-следственные связи, наблюдаемые в лаборатории, соответ­ ствуют ситуациям реальной жизни? Главное достоинство квази-эксперимента — это возможность его проведения в относительно естественных условиях. Однако в отношении строгости выводов квази-эксперимент уступает эксперименту ис­ тинному. Объединить достоинства обоих методов можно, проводя истинный экс­ перимент в естественных условиях (полевой эксперимент). Другой путь — ис­ пользование обеих процедур для проверки исследуемого предположения. Валид­ ность теории будет подтверждаться в той мере, в какой будут согласовываться между собой данные, полученные различными способами. Возможность проведения квази-экспериментов в естественных условиях, не является основанием для выбора данной стратегии. Часто квази-экспреимент просто является единственно возможным методом социально-психологического исследования. Этические и практические соображения часто делают невозмож­ ным случайное распределение людей по различным экспериментальным группам. Если вы, подобно Штребе, Штребе и Домиттнеру (Stroebe, Stroebe, & Domittner, 1988), захотите исследовать последствия тяжелой утраты, вы, конечно же, не сможете случайным образом поместить участников эксперимента в условия «на­ личие утраты» — «отсутствие утраты». Аналогичная проблема возникает и во многих других проблемных областях. Все социальные изменения, например но­ вые методы работы в школе, терпимое отношение к людям с физическими не­ достатками или психологическими нарушениями, кампании по информированию общественности и новые технологии управления, приводят к тому, что оказыва-

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

81

ется невозможным распределить людей по группам «охваченных» и «не охвачен­ ных» подобными программами. Люди могут сознательно на добровольных нача­ лах включиться в программу (например, психологической помощи) или их кто-то вовлечет в определенную деятельность, никак не принимая во внимание фактор их случайного распределения по группам (например, когда совет директоров кор­ порации решит ввести новую систему управления на одном предприятии и не вводить на другом). Эффекты подобных интервенций можно исследовать только с помощью квази-эксперимента. Таким образом, выбор стратегии исследования часто основан на компромиссе между оптимальным и практически осуществи­ мым. К счастью, изощренность программ некоторых квази-экспериментов позво­ ляет делать заключения относительно причинно-следственных связей между яв­ лениями (Judd & Kenny, 1981 а).

Сопоставление стратегий Познакомившись с тремя основными исследовательскими стратегиями, мы мо­ жем посмотреть, в какой мере им присущи три свойства, о которых упоминалось в начале раздела. Сами характеристики исследовательских подходов представлены в табл. 4.1. Трем стратегиям, которые мы описали, соответствуют ее столбцы. На пересечении строк и столбцов кратко подытожено мнение о возможностях каж­ дого метода с точки зрения интересующего нас свойства. Очевидно, что у каждой стратегии есть свои сильные стороны и что ни одна из них не является совер­ шенной. Таблица 4.1 Как можно оценить три стратегии с точки зрения требований, предъявляемых к исследованию

Основные признаки социальнопсихологического эксперимента Каковы ключевые элементы

социально-психологического

эксперимента?

Как было отмечено, эксперимент является основным методом исследования в социальной психологии главным образом потому, что ему нет равных при про­ верке теорий, предсказывающих причинно-следственные связи между перемен­ ными. Стандартные руководства по исследованиям в социальной психологии (см, например, Aronson, Ellsworth, Carlsmith, & Gonzales, 1990; Aronson, Wilson, &

82

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

Brewer, 1998) склонны оценивать экспериментирование как наиболее предпочти­ тельный метод исследования. На самом деле, как мы увидим далее, существуют основания для вопросов по поводу границ, в которых экспериментальные иссле­ дования дают однозначные подтверждения причинно-следственных отношений. Однако сначала мы опишем характерные черты экспериментального подхода в социально-психологическом исследовании. Для удобства в качестве примера мы используем один эксперимент. Это хорошо известное исследование покорности, проведенное Милгрэмом (Milgram, 1965), которое мы упоминали в начале главы (более развернутое обсуждение исследования представлено в гл. 13). Сценарий эксперимента — это контекст, в кото­ ром он проводится. В полевом эксперименте сцена­ рий мог бы быть идеальным, если бы события раз­ вивались естественно, без участия экспериментатора. В лабораторном эксперименте важно разработать сценарий убедительный и разумно обоснованный, поскольку участники должны реально переживать свою включенность в ситуацию, а действия экспе­ риментатора и процессы измерения не должны быть слишком «прозрачными». Существует мнение, что типичный лабораторный эксперимент подобен театраль­ ному представлению с той разницей, что роли участников заранее не написаны. В случае исследования Милгрэма сценарий, предлагавшийся участникам, был обозначен как исследование роли наказания в обучении. Реальные участники, отобранные преимущественно случайным образом, выполняли роль «учителя», а помощник экспериментатора, представляемый тоже как «участник», играл роль «ученика». (Отметим кстати, что ассистента экспериментатора, выпол­ няющего определенную роль в эксперименте, обычно называют помощником, или партнером). Бу­ квальной задачей «ученика» было запоминание списка, состоявшего из пар слов. «Учитель» должен был прочесть первое слово пары, оценить, правильно ли «ученик» воспроизвел второе слово в ответ и осу­ ществлять последовательные наказания в форме ударов электрическим током на­ растающей мощности, если ответ «ученика» был неправильным (а в роль послед­ него входили периодические ошибки). Согласно сценарию, истинный испытуе­ мый должен был считать удары током настоящими (тогда как на самом деле это было не так), а «ученика» — таким же, как он сам, участником эксперимента, действительно испытывающим боль. На самом деле в эксперименте исследова­ лось, до какой степени испытуемые будут подчиняться инструкциям эксперимен­ татора, требующего ужесточения электрических ударов и объясняющего свои требования условиями эксперимента («роль наказания в обучении»). Независимая переменная — это такая перемен­ ная, которой произвольно манипулирует экспери­ ментатор. Все прочие аспекты экспериментального сценария остаются неизменными, а независимая переменная в некотором отношении меняется, что позволяет оценить последствия подобного воздей­ ствия. Любое изменение независимой переменной создает новое эксперимен-

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

83

тальное «условие»: одно изменение создает два условия; два создают три и т.д. Например, в исследовании Милгрэма ключевой независимой переменной была пространственная близость между «учеником» и «учителем». При одном усло­ вии — «ученик» и «учитель» находились в разных комнатах, и «учитель» не мог слышать или видеть реакции «ученика» на электрические удары; при втором — «учитель» только слышал «ученика», не видя его; в третьей ситуации он мог слы­ шать и видеть происходящее; в четвертой — «учитель» для осуществления удара должен был положить руку «ученика» на металлическую пластину (условие «прикос­ новение — близость», см. илл. 4.1). Все остальные стороны эксперимента остава­ лись неизменными; поэтому вариации в поведении «учитель—ученик» в четырех различных условиях можно было приписать только изменениям степени пространст­ венной близости между истинным испытуемым и помощником экспериментатора.

Адекватность эксперимента часто определяется эффективностью манипули­ рования независимой переменной. Под эффективностью мы понимаем: (1) сте­ пень, до которой изменения независимой переменной затрагивают основные свойства конструкта, влияние которого на поведение постулируется теорией, (2) степень вызываемых изменений. В исследовании Милгрэма четыре варианта ус­ ловия «близость» в различной степени затрагивают конструкт «близости». Оче­ видно, что изменять можно пространственную близость (а не психологическую), если это входит в планы экспериментатора. Необходимо также рассмотреть, дей­ ствительно ли различия между четырьмя экспериментальными условиями доста­ точны для изменения поведения. В данном конкретном случае трудно видеть, как такая переменная, как пространственная близость, может быть изменена в еще большей степени. Однако исследователь, прибегающий к менее заметным мани-

84

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

пуляциям, рискует не обнаружить ожидаемых эффектов просто потому, что раз­ личия в уровнях независимой переменной были недостаточно выражены. Обяза­ тельным условием в социально-психологических экспериментах стало включение в число измеряемых переменных одного или более показателей эффективности предпринимаемого воздействия; они получили название проверок воздействия (manipulation checks). Подробнее мы поговорим о них позже. Как мы видели, основной признак истинного эксперимента — это возмож­ ность случайного распределения испытуемых по различным экспериментальным условиям. Если это требование невыполнимо, оказывается невозможным сделать обоснованные выводы из полученных результатов. Пусть, например, в четырех условиях эксперимента Милгрэма, описанных выше, было обнаружено, что ин­ тенсивность болевых воздействий, применяемых испытуемым-«учителем» снижа­ лась при сокращении расстояния между ним и «учеником». Можно предполо­ жить, что подчинение инструкциям экспериментатора становилось менее выра­ женным по мере того, как страдания «ученика» становились более заметными для «учителя». Такой вывод было бы сделать нельзя, если бы имелись основания предположить, что типы испытуемых, занятых в четырех экспериментальных ус­ ловиях, различались между собой некоторым систематическим образом. Чтобы оценить влияние независимой переменной, экспериментатор должен иметь возможность количественно оценить некоторый аспект поведения испы­ туемого или его внутреннего состояния. Такой показатель, известный как зависи­ мая переменная, получил свое название потому, что систематические изменения его величины зависят от воздействия независимой переменной. В иссле­ довании Милгрэма зависимой переменной было число ударов током различной величины при работе «ученика» с 30-элементным словесным рядом. При работе с любой зависимой переменной учитывается, в какой мере она может быть хорошим инструмен­ том количественной оценки проверяемого теоретического конструкта. Например, является ли готовность нанести «более сильный» удар другому человеку удачной мерой «внешне наблюдаемой покорности»? Кроме того, при обсуждении вопроса о «соответствии» измеряемой, или зависимой, переменной теоретическому конструк­ ту встает еще одна важная проблема: какого рода размерность может быть при этом использована? Эту проблему более детально мы обсудим ниже. Измеряя зависимые переменные, экспериментатор обычно старается получать и другие данные. Одним из наиболее важных количественных показателей является проверка воздействия (manipulation check); ранее мы определили ее как способ оценки эффективности независимой переменной. Типичная проверка — это оценка воспри­ ятия участниками аспектов экспериментального сце­ нария, релевантных варьируемому показателю. В че­ тырех экспериментах (Isen, Daubman, & Nowicki, 1987) исследовалось влияние положительных пережи­ ваний на решение проблем, поскольку предполагалось, что позитивные чувства уси­ ливают творческое начало в человеке. Во втором эксперименте авторы воздействова­ ли на чувства двумя различными способами (демонстрируя комедийный фильм или давая конфету), после чего оценивалась успешность выполнения испытуемыми тес-

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

85

тов на креативность. Дополнительно оценивалось изменение эмоционального со­ стояния испытуемых (проверка воздействия): их спрашивали о настроении после стимулирующего воздействия, но до выполнения теста. Было обнаружено, что про­ смотр фильма, по самоотчетам испытуемых, заметно влиял на их эмоциональное со­ стояние, а поощрительная конфета нет. Просмотр комедийного фильма улучшал каче­ ство решения творческих задач (по сравнению с просмотром неприятного и нейтраль­ ного фильмов), а результаты выполнения теста «после» конфеты и «без» конфеты бы­ ли одинаковыми. Таким образом, отрицательные результаты условия «после конфеты» можно было объяснить неэффективностью подобной манипуляции. Проверка необхо­ дима при интерпретации результатов, особенно в том случае, когда независимая пере­ менная не оказывает ожидаемого эффекта на зависимую. Не страшно, что лабораторные эксперименты иногда включают в себя эле­ мент жульничества в том смысле, что испытуемый вводится в заблуждение отно­ сительно некоторых аспектов исследования. Оно может варьировать от предос­ тавления неполной информации до намеренного обмана, когда испытуемым со­ общают не те цели, которые ставит перед собой экспериментатор. При этом предполагается, что, если они узнают истинные цели опыта, то будут вести себя иначе. Если бы испытуемым Милгрэма стало известно, что они участвуют в ис­ следовании «подчинения авторитету», можно было бы не сомневаться, что случа­ ев неподчинения было бы больше. Подобно большинству людей, испытуемые захотели бы показать (себе и другим) свою способность сопротивляться прика­ зам, вредящим «коллеге» по эксперименту. Отношение к обману в социальнопсихологических экспериментах изменилось в последние 25 лет, и сейчас он вос­ принимается более отрицательно, чем раньше. Перемены определяются как мо­ ральными соображениями (т. е. там, где это возможно, не следует обманывать людей, будь то эксперимент или любая другая ситуация), так и соображениями практики (если испытуемые оказываются обманутыми, они будут знать, что «та­ кое возможно», и при участии в других опытах будут вести себя с учетом этого обстоятельства). Поиск разумного соотношения между желанием быть честными и открытыми и исследовать поведение людей, которое бы не было модифициро­ вано их знанием природы и цели эксперимента, требует известной ловкости. По­ скольку экспериментаторы очевидно заинтересованы в получении результатов, они могут прибегнуть к обману, когда он не является жизненно необходимым. Большинство университетов Европы, Северной Америки и Австралии имеют «комитеты по этике», осуществляющие контроль за проведением экспериментов с участием людей. Более того, Американская психологическая ассоциация и Бри­ танское психологическое общество опубликовали правила, которым их члены должны следовать при проведении экспериментов с участием людей. Следующая особенность эксперимента Милгрэма, требующая комментария, — это стресс, переживаемый многими испытуемыми. Нанесение ударов током — это не то занятие, которому средний человек может предаваться хладнокровно или спокойно, и участники эксперимента также чувствовали себя выведенными из равновесия. Оправдан ли стресс, переживаемый участниками социальнопсихологических исследований? Мнение исследовательского сообщества по это­ му поводу также изменилось. Экспериментаторы стали более чувствительными к необходимости поддержания психологического благополучия и самоуважения испытуемых (это не означает, что Милгрэм не осознавал этических аспектов сво-

86

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

его исследования). Некоторые проблемы невозможно исследовать, не вызывая у испытуемых стресса. Если, например, проводится исследование влияния плохого настроения или низкой самооценки на качество выполняемой деятельности, ис­ пытуемых помещают в условия, вызывающие у них плохое настроение и снижение самооценки. Просто комитеты по этике желают точно знать, что цели исследова­ ния оправдывают использование подобных процедур, а негативное влияние усло­ вий эксперимента на состояние его участников не выйдет за разумные границы. Основной прием решения этических проблем экспериментатором, исполь­ зующим обман и стрессогенные условия — это беседа с испытуемыми и заключи­ тельные пояснения. Беседа проводится по окончании опыта с целью максимально полного информирования его участников о природе и целях эксперимента, а также освещения роли каждого участника в общем исследовании. Разъяснительная беседа с испытуе­ мыми полезна в любом случае; однако она особенно необходима в экспериментах, предполагающих об­ ман и/или дезинформацию относительно некоторых особенностей экспериментальной процедуры. В ис­ следовании покорности Милгрэма, например, ис­ пытуемым объясняли, что «удары», которые они наносили «ученику», были ненастоящими и не причиняли ему никакого вреда. Также им объяснялась неизбежность введения их в заблуждение. В идеале заклю­ чительные пояснения должны полностью информировать участников, вызывать у них чувство удовлетворения от участия в эксперименте и повышать самооценку (по сравнению с тем, как они оценивали себя до опыта).

Планирование эксперимента Почему важно Что

такое

иметь «эффект

в эксперименте контрольное условие? взаимодействия»?

Ранее мы отмечали, что представляется важным (1) сохранять детали эксперимен­ та, не имеющие отношения к проверяемой теории, неизменными во всех экспери­ ментальных условиях и манипулировать только независимой переменной, и (2) распределять участников по экспериментальным условиям случайным образом. Несоблюдение этих требований ограничивает воз­ можность исследователя утверждать, что изменения зависимой переменной в различных условиях явля­ ются следствием изменений независимой перемен­ ной. Теперь мы рассмотрим вопрос о планировании эксперимента подробнее; в частности обсудим воз­ можности минимизации неоднозначных выводов. Рассмотрим замысел исследования, который мо­ жет казаться экспериментом, но на самом деле тако­ вым не является. Это так называемое изолированное исследование влияния единичного воздействия. Пусть X означает предпринимаемое воздействие (Cook & Campbell,

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

87

1979), а О — наблюдение (или зависимую переменную). Схему эксперимента с еди­ ничным воздействием графически можно представить следующим образом:

Рассмотрим конкретный пример. Представим себе, что исследователь в об­ ласти образования хочет оценить эффективность нового метода преподавания. Экспериментатор на­ бирает группу студентов, работает с ними с помо­ щью нового метода (X) и оценивает успешность освоения материала (О). Какие выводы могут быть сделаны на основании подобной процедуры? Стро­ го говоря, никаких. Показатель О не с чем сравни­ вать, поэтому исследователь не может заключить, являются ли полученные им показатели успешно­ сти освоения учебного материала (О) хорошими, плохими или нейтральными. Выполнение простейшего требования превращает описанную процедуру в ис­ тинный эксперимент. Это так называемый эксперимент с использованием кон­ трольной группы. Пусть R обозначает распределение испытуемых по группам, а X и О, как и ранее, — воздействие и наблюдаемый результат. Схема эксперимента будет выглядеть следующим образом:

Сравнение эксперимента с участием контрольной группы с первой схемой обнаруживает два основных отличия. Во-первых, опыт проводится в двух условиях. При одном уча­ стники подвергаются воздействию манипуляции (так называемое экспериментальное условие и экс­ периментальная группа испытуемых), и ее эффект оценивается количественно. Ко второй группе воз­ действие не применяется (контрольное условие, контрольная группа испытуемых). Однако к ее уча­ стникам применяются те же приемы наблюдения и оценки зависимой переменной в те же моменты времени, что и к испытуемым экспериментальной группы. При такой схеме наблюдение, полученное в экспериментальном условии ( О , можно срав­ нить с наблюдением при контрольном условии (О ). В нашем примере с обучением студентов ис­ следователь может сравнить показатели успешно­ сти усвоения материала студентами, обучавшимися по новой методике, с пока­ зателями студентов, работавших традиционно. Во-вторых, использование экс­ периментального и контрольного условий позволяет распределять испытуемых по группам случайным образом. Тем самым снимается возражение, что разли1

2

88

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

чия в значениях О и 0 были вызваны различиями между самими испытуемы­ ми еще до воздействия X. Хотя эксперимент с использованием контрольной группы является одним из наиболее употребительных в социальной психологии, существуют более сложные и изощренные программы, призванные исключить возможность интерпретации изменений зависимой переменной воздействием посторонних факторов, а не ма­ нипуляциями независимой переменной (более подробно этот вопрос освещается Cook & Campbell, 1979). Итак, основной задачей эксперимента является повыше­ ние валидности выводов исследователя по поводу изменений зависимой пере­ менной вследствие вариаций независимой переменной. Типичным для социальной психологии является факторный эксперимент, в ко­ тором одновременно варьируются две или более не­ зависимые переменные. Простейший случай фак­ торного эксперимента схематически представлен ниже. Буквой R обозначено случайное распределение испытуемых по группам; X обозначают два уровня одной переменной (Х и Х ), a Y — два уровня другой переменной (Y и Y ). 1

2

1

2

1

2

Основной признак факторного эксперимента — это наличие всех возможных комбинаций независимых переменных. В плане эксперимента, представленном на схеме, каждая переменная имеет два уровня; их попарные комбинации дают четы­ ре экспериментальных условия (2 х 2). Если ввести еще один уровень значений независимой переменной, количество эксперимен­ тальных условий возрастет до девяти (3 х 3). Добав­ ление еще одной переменной (на двух уровнях) потре­ бует выполнения эксперимента при восьми условиях (2 х 2 х 2). Основное достоинство факторного экс­ перимента состоит в том, что исследователь полу­ чает возможность анализировать результаты изоли­ рованных и объединенных воздействий двух и бо­ лее независимых переменных. Изолированные ре­ зультаты воздействия каждой из независимых пе­ ременных называют независимыми эффектами. Если объединенные эффекты двух независимых переменных отличаются от суммы эф­ фектов их независимого воздействия, их называют эффектами взаимодействия. Чтобы проиллюстрировать возможность подобного взаимодействия, рассмот­ рим гипотетические данные исследования изменения установки, в котором ис­ пользуются две переменные: качество аргументов (убедительная просьба прочесть что-либо, подкрепленная сильными или слабыми аргументами) и включенность испытуемых (слабый или выраженный интерес к содержанию просьбы). Подобная схема применялась при исследовании одного из основных предположений (Petty &

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

89

Cacioppo, 1986 b, см. гл. 8): качество аргумента влияет на установки более сущест­ венно, когда испытуемые оказываются вовлеченными в обсуждаемую проблему. На рис. 4.1 представлены гипотетические данные подобного исследования. Можно видеть (график а), что качество аргументов влияет на установки: сообщения, со­ держащие сильные аргументы, оказываются более убедительными по сравнению с сообщениями, содержащими слабые аргументы. Вовлеченность не оказывает само­ стоятельного влияния на установки (см. график b): установки не меняются при изменении уровня вовлеченности. Однако, когда исследовались объединенные эф­ фекты воздействия обеих переменных (см. график с), стало ясно, что имеет место их взаимодействие: роль качества аргументов заметно повышалась, когда вовле­ ченность участников эксперимента в сообщение была высока (как и предсказыва­ лось теорией). Поскольку теория предсказывала существование эффекта взаимо­ действия, ее проверка потребовала проведения факторного эксперимента.

Обстоятельства, снижающие валидность экспериментального исследования В чем состоит различие между внешней и внутренней валидностью? Что в контексте экспериментального исследования понимается под тер­ мином «смешение»?

В контексте исследовательской деятельности термин «валидность» означает сте­ пень обоснованности выводов из полученных результатов. В экспериментальном исследовании следует стремиться к максимизации каждого из трех типов валидности: внутренней, кон­ структивной и внешней. Внутренняя валидность — это уверенность в обоснованности вывода по поводу того, что наблю­ даемая связь независимой и зависимой переменных отражает причинноследственную связь, выявляемую посредством данного плана эксперимента. Мы

90

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

уже видели, что использование контрольной группы повышает внутреннюю ва­ лидность эксперимента; однако даже этот прием не устраняет всех возможных отрицательно сказывающихся на ней обстоятельств (Cook & Campbell, 1979, пе­ речень 13). Так, например, сравниваемые группы испытуемых могут различаться не только в отношении независимой переменной, исследуемой в эксперименте. Представим себе на минуту, что в опытах, описанных выше, Милгрэм занял в каждом экспериментальном условии разных экспериментаторов: экспериментатор 1 работал со всеми испытуемыми, занятыми в первом условии, экспериментатор 2 — со всеми участниками второго условия и т.д. Хотя может показаться важным рас­ пределить работу по проведению опытов между разными сотрудниками, подобный прием представляет собой угрозу внутренней валидности эксперимента. Получает­ ся, что четыре экспериментальных условия в этом случае не будут различаться только по признаку расстояния между испытуемым и «жертвой». Отличие также будет заключаться в разли­ чии людей, ведущих опыт. Поэтому различная сте­ пень покорности, наблюдаемая в четырех условиях, может отражать значимость фактора расстояния или влияние личности экспериментатора (или некоторой комбинации этих факторов). Возникает опасность, что переменная «пространственная близость» может смешиваться со второй пере­ менной, а именно, с различиями между экспериментаторами. Разобраться в эф­ фектах смешения переменных невозможно. Даже в том случае, когда мы уверены, что отношения между X и О носят причинно-следственный характер и что внутренняя валидность эксперимента велика, необходимо тщательно проанализировать конструкты, используемые при их описании. Конструктивная валидность характеризует валидность утверждения, согласно которому независимая и зависимая пере­ менные верно отражают свойства («конструкты»), которые они призваны отражать. В связи с проблемой конструктивной валидности независимых переменных возникает вопрос: действи­ тельно ли независимая переменная реально отобража­ ет изменение проверяемого теоретического конструкта? Например, в широко из­ вестном эксперименте Аронсона и Миллса (Aronson & Mills, 1959) участники, под­ вергшиеся чрезмерной агитации по поводу работы, оказавшейся довольно скучной дискуссией по половым вопросам, впоследствии сообщали о своей группе с большей симпатией, чем члены другой группы, подвергшиеся менее активной подготовке. Этот результат был интерпретирован как довод в поддержку теории когнитивного диссонанса (см. главу 8). В соответствии с теорией когнитивного диссонанса осозна­ ние своих страданий в процессе достижения цели несовместимо с осознанием того, что она оказалась ничего не стоящей (когнитивный диссонанс). Предполагалось, что для уменьшения дискомфорта, вызванного диссонансом, индивид переоценивает достигнутую цель и рассматривает ее в более позитивном ключе. Джерард и Мэтьюсон (Gerard & Mathewson, 1966) указывают, что данные Аронсона и Миллса допускают альтернативные интерпретации. Возможно, ис­ ходные мотивирующие воздействия и определили степень симпатии участников эксперимента к «своим» дискуссионным группам. Однако этот эффект мог быть

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

91

вызван не обязательно различием в степени когнитивного диссонанса, который, как предполагалось переживался двумя группами испытуемых. Например, можно также предположить, что неинтересная дискуссия на самом деле была более при­ ятна ее разагитированным участникам, чем членам второй группы. Для проверки этого объяснения (и других, подобных ему) Джерард и Мэтьюсон разработали эксперимент, в котором члены дискуссионной группы предварительно получали опыт неприятного переживания, не связанного с участием в эксперименте. Со­ гласно их объяснению, впечатление от дискуссии никак не зависело от опыта не­ приятного переживания, тогда как теория когнитивного диссонанса считает связь между «страданиями» и групповой дискуссией значимой. Джерард и Мэтьюсон показали, что рост симпатий в отношении своей группы позитивно был связан со степенью остроты неприятного переживания, когда предварительный неприят­ ный опыт имели все члены дискуссионной группы. Даже если исследователя удовлетворяет конструктивная валидность независимой переменной, остается открытым вопрос, действительно ли зависимые переменные позволяют оценивать именно то, что предполагалось. Создать показатель, в действи­ тельности отражающий сущность социально-психологического конструкта, не так-то легко. В социально-психологическом экспериментировании существуют три основ­ ных источника угрозы конструктивной валидности зависимых переменных: это со­ циальная желательность, требования ситуации и ожидания экспериментатора. Термин социальная желательность используется для описания того факта, что ис­ пытуемые обычно стараются выглядеть в положительном свете и поэтому могут не­ охотно сообщать о своих страхах, тревоге, враждебно­ сти, предубеждении или любых других качествах, кото­ рые, по их мнению, могут быть истолкованы отрица­ тельно. В той степени, в которой параметры, оцени­ ваемые экспериментатором, вступают в конфликт с требованиями социальной желательности, они не смо­ гут верно отразить свойства исследуемого конструкта. Наиболее очевидный способ сделать эффект социальной желательности возможно менее выраженным — это ис­ пользовать максимально незаметные способы оценки. Если участники опыта не зна­ ют, что именно интересует экспериментатора, они не смогут изменить свое поведение. Требования ситуации — это такие ее особенности, которые сообщают испытуемому нечто о природе экспериментальной гипотезы. Индивиды, знающие, что они являются объектами исследования, часто интересуются задачами эксперимента и тем, какого рода ответы исследователь ожидает получить. По­ этому участники могут попытаться дать желаемые ответы, чтобы сделать приятное экспериментатору. Когда поведение развертывается в соответствии с намерением подтвердить гипотезу экспериментатора, его обозначают как «ответ на требования экспери­ ментальной ситуации». Орн (Оrne, 1962, 1969) про­ вел большое исследование «требований ситуации» и разработал различные методы определения их вклада в любой эксперимент. Он, например, обосновал необходи­ мость использования глубокого постэкспериментального интервью в форме беседы, по

92

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

возможности проводимой кем-то, кто не участвовал в опыте. В ходе интервью вы­ ясняется, как испытуемый представлял себе цель эксперимента и в какой степени его догадки повлияли на поведение. Разумеется, исследователи делают все от них зависящее, чтобы снизить влияние «требований си­ туации». Например, они могут использовать неявные показатели или предупреждать испытуемых, что о це­ ли эксперимента нельзя догадаться до его окончания, и в период их основной работы важно, чтобы они не старались догадаться о сути гипотезы. Вступительное сообщение, заставляющее испытуемых поверить в не­ кую вымышленную цель эксперимента, — это еще один прием, широко используемый для уменьшения влияния требований ситуации на поведение испытуе­ мых. Однако неубедительное объяснение может не столько снять проблему, сколько породить новые, и спровоцировать сомнения, которые без подобного вступления могли бы и не прийти им в голову. Ожидания экспериментатора имеют отношение к его собственной гипотезе или ожиданиям относительно результатов исследования. Они могут непроизвольно влиять на поведение исследователя при взаимодействии с участниками экспери­ мента, повышая вероятность того, что их действия будут подтверждать проверяе­ мую гипотезу. Розенталь (Rosenthal, 1966) назвал влияния подобного типа эффектом экспериментатора. Процессы, опосредующие влияние ожиданий экспе­ риментатора, являются комплексными, включая и невербальное общение. Степень влияния ожиданий может быть оценена при привлечении к работе не­ скольких экспериментаторов и манипулировании их ожиданиями относительно результатов, которые должны быть получены. Несомненно, для того чтобы устранить подобные эффек­ ты, экспериментаторов не следует посвящать в суть проверяемой гипотезы или хо­ тя бы в специфику конкретных экспериментальных условий. Также можно свести к минимуму взаимодействие между экспериментатором и испытуемым и макси­ мально автоматизировать эксперимент. В каждом опыте необходимо сокращать возможность передачи экспериментатором своих ожиданий испытуемому. Если исследователю каким-то образом удастся защитить эксперимент от угрозы его внутренней и конструктивной валидности, останется еще один важный вопрос, также связанный с проблемой валидности: в какой мере причинная связь между X и О может сохранять свое значение вне лаборатории. Понятие внешней валидности характеризует факт существования выяв­ ленной зависимости вне тех обстоятельств, в кото­ рых она наблюдалась исследователем. Важным признаком эксперимента является тип его участников. Во многих случаях испытуемые работают бесплатно. Поэтому для установления внешней валидности важно рассмотреть, могут ли результаты, полученные на волонтерах, быть распространены на всю популяцию в целом. Ин­ тересно исследовать различия результатов, полученных на бесплатных и оплачи-

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

93

ваемых испытуемых (см. обзор Rosenthal & Rosnow, 1975; и примеры Cowles & Davis 1987). Общий вывод состоит в следующем: существуют систематические лич­ ностные различия между платными испытуемыми и добровольцами. Кроме того, например (Horowitz, 1969), было обнаружено, что некоторые приемы, использо­ вавшиеся в исследовании изменения установок, у добровольцев и платных испы­ туемых вызывали противоположные эффекты. По-видимому, волонтеры оказыва­ ются более чувствительными к требованиям ситуации и с большей готовностью стараются им соответствовать. Таким образом, внешняя валидность экспериментов с участием добровольных испытуемых является проблематичной; решение вопроса — привлечение «невольных» участников особенно в полевых экспериментах. Другая типичная тема критики социально-психологических (и не только) экспериментов — использование в качестве испытуемых студентов университета. Хотя студенты, ко­ нечно, не являются выборкой, репрезентативной для популяции в целом, их моло­ дость, интеллект и более высокая степень обученности по сравнению со средними гражданами, обычно не угрожают валидности эксперимента. Большинство соци­ ально-психологических экспериментов проводится с целью понять процесс (про­ цессы), лежащий в основе явления (такого, как изменение установки или форми­ рование дружеских отношений), а вовсе не для того, чтобы описать всю популя­ цию (для этой цели больше подходит процедура опроса или интервью). В любом случае не существует серьезных оснований предполагать, что процессы, вызываю­ щие такие явления, как изменение установки или формирование дружеских отно­ шений, принципиально различаются у студентов и нестудентов.

Методы получения данных Каковы основные процедуры сбора данных, психологическом исследовании?

используемые в

социально-

Каковы сильные и слабые стороны каждого из этих методов?

Какую бы стратегию не избрал исследователь, ему в любом случае придется измерять одну или более переменных. В корреляционном исследовании необходимы количе­ ственные переменные, между которыми предполагается существование корреляци­ онной связи. В эксперименте исследователь должен как-то измерять зависимую пе­ ременную. В любом случае перед исследователем встает задача преобразования тео­ ретического конструкта (например, «агрессии» или «привлекательности») в измеряе­ мую переменную (например, желание причинить ко­ му-то вред или наоборот оказать услугу). В связи с этим возникают две серьезные проблемы. Любой психологический показатель должен быть надежным и валидным. Надежность в данном случае характе­ ризует устойчивость показателя. Если вы измеряете рост взрослых людей (предпо­ ложим, работая аккуратно), ваша измерительная процедура не должна меняться день ото дня, а также зависеть от личности человека, осуществляющего измерения. Основные признаки надежности показателя — это независимость результатов от времени измерения и осуществляющей его персоны. Интересно, что пока-

94

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

затель может быть высоко надежным, но невалидным. Продолжая развивать пример с измерением роста, представим себе, что вашей истинной целью являет­ ся желание измерить вес. В отсутствие весов вы решаете прибегнуть к измерению роста, поскольку располагаете портновской сантиметровой лентой. Конечно, вес и рост коррелируют между собой; поэтому рост может служить лучшим показателем веса, чем ни­ чем не обоснованные догадки. Ясно, однако, что рост — это недостаточно валидный показатель для измерения веса. Валидность в данном случае характеризует степень, в которой измеряемая переменная действительно отражает суть проверяемого конструкта. Пытаясь найти способ отображения конструкта, экспериментатор должен на­ чинать с определения того, что он хочет зарегистрировать. Пусть он хочет исследо­ вать агрессивное поведение. Является ли желание причинить другому человеку боль (в плане наблюдаемого поведения) валидным показателем конструкта «агрес­ сия» как он был теоретически обоснован исследователем или лучше использовать другой показатель, например, количество агрессивных высказываний (см. гл. 10)? Когда вопрос о выборе принципиально измеряемой переменной решен, необходи­ мо постараться гарантировать надежность избранного показателя. В социальнопсихологическом исследовании экспериментатор обычно старается использовать наблюдение, самоотчеты или (последнее новшество) косвенные показатели.

Наблюдение Если задачей исследования является сбор информации о социальном поведении, очевидно, необходимо использовать метод наблюдения. Многие виды поведения, представляющие интерес для социального психолога, можно обнаружить, не при­ бегая к использованию сложной аппаратуры; часто они разворачиваются в публич­ ных местах, что заметно облегчает процесс наблюдения. Хотя, как мы увидим, ме­ тоды наблюдения различны и могут быть как неформализованными и неструкту­ рированными, так и формализованными и структурированными, задача во всех случаях остается одной и той же: вычленить из живого потока социального пове­ дения те действия, которые имеют потенциальное отношение к проблеме исследо­ вания, и зарегистрировать все случаи подобных действий в определенный период времени (Weick, 1985). Иногда сами экспериментальные условия или тема исследования определя­ ют возможность использования неформализованных и неструктурированных процедур наблюдения, когда наблюдатель играет роль члена исследуемой груп­ пы. Классическим примером использования подобного метода является иссле­ дование последствий крикливых опровержений твердых убеждений, проведен­ ное Фестингером, Рикеном и Шехтером (Festinger, Riecken, & Schachter, 1956). Исследователи обнаружили религиозную секту, предсказывавшую дату потопа в северном полушарии. Посещая ее, участники исследования могли наблюдать, что происходило, когда предсказанные события не наступили. В подобных об­ стоятельствах наблюдение, конечно, было скрытым и неформальным. Если бы

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

95

прочие члены секты предположили, что исследователи не являются bona fide , возможность наблюдений прекратилась бы. Подобный тип наблюдения назы­ вают включенным наблюдением по той очевидной причине, что сам наблюдатель участвует в действи­ ях группы, за которой он наблюдает. Более формальные методы наблюдения использу­ ются, когда возможно регистрировать действия, реле­ вантные исследуемой проблеме, без ущерба наблюдае­ мому поведению. Примером могут служить работы Кэри (Carey, 1978). Он предпола­ гал, что при приближении на улице одного пешехода к другому срабатывает правило «вежливого невнимания», т.е. они сначала смотрят друг на друга, но при сокраще­ нии расстояния примерно до восьми футов, отводят взгляды. Эта гипотеза на основе неформального наблюдения была выдвинута Гоффманом (Goffman, 1963). Кэри хо­ тел проверить факт существования подобного правила с помощью более формализо­ ванных методов и количественно оценить параметры ситуации, например, измерить расстояние, на котором взгляды впервые отводятся. Располагаясь на верхних этажах домов, он скрытой камерой фотографировал пары пешеходов на улице, когда они сближались и проходили мимо друг друга. Полученные фотографии далее кодирова­ лись по признаку расстояния между парами пешеходов; при этом учитывалось на­ правление их взглядов (вверх или вниз; прямо или в сторону). Два приведенных выше примера сходны между собой, поскольку участники этих исследований не знали, что за ними наблюдают. Хотя такое «слепое» использование невольных участников эксперимента можно считать неэтичным, оно позволяет обойти проблему, типич­ ную для всех экспериментов с участием людей, а именно: тенденцию самого процесса оценивания вли­ ять на характер исследуемого поведения. Это фено­ мен получил название реактивности. Точно установле­ но, что простое знание, что за тобой наблюдают, меняет поведение, развертывающееся в присутствии наблюда­ телей. Наиболее ярко этот эффект проявился в исследо­ ваниях производительности труда рабочих Хотторнского завода Western Electric Company (Roethlisberger & Dickson, 1939). Было обнаружено, что сам факт наблюдения повышал мотивацию рабочих и тем самым продуктивность. Примеры подобных влияний впоследствии стали называть эффектом Хотторна. Осознание проблемы побудило многих исследо­ вателей разрабатывать косвенные методы наблюдения и оценки поведения. Увлека­ тельным и полезным руководством по проблеме косвенных измерений является обобщающая работа Уэбба и др. (Webb, Campbell, Schwartz, Sechrest, & Grove, 1981). Наиболее формализованный тип наблюдения предполагает использование заранее заданных кате­ горий для регистрации актов социального поведе­ ния. Хорошо известным примером подобной систе­ мы является анализ процесса взаимодействия (IPA) Бэйлса (Bales, 1950). Процеду­ ра была разработана для анализа поведения членов малых групп. Высказывания в 1

1

bona fide (лат.) — здесь: истинно верующими. (Прим. перев.)

96

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

процессе взаимодействия предлагалось распределять по 12 заранее заданным ка­ тегориям (например, «запрос сведений»). Далее оценки членов групп (наряду с другими показателями) использовались, например, для выявления лидера (Bales & Slater, 1955). Методы сбора данных посредством наблюдения имеют два пре­ имущества по сравнению с методами самоотчета. Во-первых, наблюдение может быть неявным; во-вторых, даже когда испытуемые знают, что за ними наблюда­ ют, развитие событий так их захватывает, что они не имеют возможности его из­ менить (как, например, при последующих его описаниях при ответах на вопросы после опыта). Тем не менее, существуют виды поведения, которые невозможно наблюдать, поскольку они имели место в прошлом, или из-за того, что они воз­ можны только в частной обстановке. Кроме того, социальных психологов часто интересуют впечатления людей, их мысли и суждения, а их тем более нельзя на­ блюдать непосредственно. Поэтому исследователи часто прибегают к сбору само­ отчетов.

Использование самоотчетов Принципиальной особенностью сбора данных с использованием самоотчетов яв­ ляется обращение вопросов об убеждениях, установках, поведении и о чем-либо еще непосредственно к респондентам. Именно их ответы являются самоотчетами. Количественные показатели на основе самоотчетов можно получить быстрее, де­ шевле и легче, чем через наблюдение. Исследователь не должен готовить экспе­ риментальную ситуацию в лаборатории или условия для наблюдения какого-либо поведения «в жизни». Работа с самоотчетами не требует специальной подготовки наблюдателей или использования сложного оборудования. Обычно самоотчеты готовятся испытуемыми в письменной форме. Наконец, некоторые переменные, имеющие особое значение для социального психолога, прямому наблюдению по­ просту недоступны. По этим различным причинам использование самоотчетов в социально-психологических исследованиях очень распространено. Многие рабо­ ты опираются только на самоотчеты, но все же использование таких данных не лишено проблем. Существует два основных метода получения самоотчетов: работа с опросни­ ками и проведение интервью. При работе с опросниками респонденты отвечают на вопросы и оформляют свои ответы в соответствии с пожеланиями экспери­ ментатора. В случае интервью вопросы задаются интервьюером, который сам за­ писывает ответы. Интервьюирование особенно полезно, когда существует опас­ ность, что вопросы не могут быть правильно поняты без пояснения. Тактичный и чуткий интервьюер должен уметь установить раппорт с респондентом и гаран­ тировать, что вопрос был совершенно понятен отвечающему. С другой стороны, процедура интервью требует много времени и она достаточно дорога. К тому же плохо обученный интервьюер может легко повлиять на установки респондента, намекая на желательные или социально приемлемые ответы. 1

Раппорт — удобное, свободное, непринужденное взаимоприемлемое взаимодействие между людьми, особенно когда люди — производящий тестирование и субъект психологического тести­ рования, клиент и терапевт в терапии и т.д. ... (Большой толковый психологический словарь (ред. А. Ребер. — М.: Вече-АСТ, 2000. Т. 2. С. 169). (Прим. перев.) 1

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

97

Опросники особенно полезны при сборе данных при значительном числе респондентов. Стоимость их использования минимальна, к тому же когда вопро­ сы касаются личностно значимых проблем, опросники гарантируют относитель­ ную анонимность. С другой стороны, многие люди, получившие опросники, не могут их заполнить и/или вернуть исследователю. Количество возвратов опрос­ ников, разосланных по почте случайно избранным людям и по случайным адре­ сам, колеблется от 10 до 50%. Поскольку всегда существует опасность, что люди, не вернувшие опросники, систематически отличаются по какому-либо параметру от тех, кто их вернул, низкий процент возврата бланков представляет реальную трудность. На практике социальные психологи часто стараются обойти эту про­ блему, раздавая опросники респондентам, на которых они так или иначе могут повлиять: добровольцам, а также лицам, находящимся в лекционной аудитории или лаборатории, а не уносящим бланки домой. Несомненно, опросники являются наиболее популярной формой сбора пер­ вичного материала. Некоторые идеи по поводу получения более значимых и раз­ нообразных данных представлены в работе Фолкмана и Лазаруса (Folkman & Lazarus, 1985). Эти авторы использовали опросную технику для исследования ха­ рактера оценки людьми стрессогенного события (экзамена в университете), вы­ явления эмоций, переживаемых ими при приближении момента экзамена и при его завершении, а также для выявления индивидуальных способов преодоления стресса. Трудно представить себе, как Фолкман и Лазарус провели бы подобное исследование без помощи опросников. Конечно, можно измерить некоторые психофизиологические показатели стресса, например частоту пульса до, во время и после предъявления неприятного стимула вроде электрического удара. Однако нельзя считать, что кратковременный стресс, вызванный в лабораторных услови­ ях, можно сравнивать с долговременным, вызванным «естественными» события­ ми: экзаменами, болезнью, разводом или тяжелой утратой. К тому же индивиду­ альные оценки, эмоции и стратегии поведения, направленного на преодоление стресса, не могут быть оценены удовлетворительно без помощи самоотчетов. Разработка хорошего опросника или планирование интервью гораздо слож­ нее, чем можно представить себе на первый взгляд. Как и при использовании любого другого психологического инструмента, задача состоит в разработке на­ дежных и валидных вопросов. В данном контексте надежность означает, что во­ просы должны вызывать одни и те же ответы у данного испытуемого, если он будет находиться в идентичных обстоятельствах. Валидность означает, что вопро­ сы позволяют оценить именно то, что намеревался оценить исследователь. Хотя существует много потенциальных источников ненадежности в конструировании опросников, в наибольшей степени ей угрожает неоднозначность. Если вопрос допускает различные толкования, респондент в зависимости от обстоятельств может интерпретировать его по-разному и соответственно давать различные отве­ ты. Валидности опросника угрожает отсутствие специальных оснований для вклю­ чения в него того или иного вопроса. Чем более туманны соображения исследо­ вателя относительно включения в опросник того или иного пункта, тем больше вероятность не получить сведений, отвечающих замыслу. Даже если вопрос не допускает различных толкований и цель его включения в опросник абсолютно ясна исследователю, существуют и другие источники ненадежности и невалидно¬ сти, которые трудно контролировать. Простой практический совет при использо­ вании опросников — никогда не предполагать, что ответы на единственный во-

98

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

прос надежно и валидно оценивают некий конструкт. Если для измерения конст­ рукта используются средние показатели по двум (а желательно и более) вопро­ сам, изменяемые факторы (такие, как неоднозначность вопроса, непонимание со стороны респондента, контекст, создаваемый предьщущим вопросом), снижаю­ щие надежность и валидность ответов на каждый отдельный вопрос, взаимно компенсируют друг друга. В этом случае итоговый показатель будет точным ото­ бражением исследуемого конструкта. Поскольку трудно заранее обнаружить все ошибки сконструированного оп­ росника, необходимы предварительные исследования, в которых прототипы его итогового варианта предлагаются группам участников, а их ответы и коммента­ рии используются при доработке. Создание абсолютно нового опросника — это длительный и кропотливый процесс. К счастью, существуют специальные под­ борки ранее разработанных и проверенных опросников (см. например Robinson, Shaver, & Wrightsman, 1991). Прежде, чем начинать собственную работу, полезно ознакомиться с подобными изданиями. Если нужного опросника пока не сущест­ вует, исследователь, желающий разработать что-то свое, должен ознакомиться с работой Оппенгейма по конструированию опросников (Oppenheim, 1992). Также полезно узнать о последних исследованиях когнитивных процессов, влияющих на ответы испытуемых при массовых обследованиях (см. Schwarz, 1990 а). Для социальной психологии особенно важны самоотчеты, используемые при из­ мерении установок. Измерение установок психологами имеет длинную историю. Ее начало относят к 1928 г., когда Тёрстон (Thurstone) опубликовал работу под названи­ ем «Установки можно измерять». После этого были разработаны различные методы измерения установок. Желающие найти обзорную ли­ тературу по данному вопросу могут познакомиться с работой Химмельфарба (Himmelfarb, 1993). В данной главе мы ограничимся кратким описанием двух мето­ дов, широко используемых сегодня. Лайкерт (Likert, 1932) предложил «метод суммированных оценок», который стал известен как «шкала Лайкерта». Для разработки шкалы Лайкерта, на­ пример по поводу установок относительно Европейского Союза, необходимо собрать большое количество утверждений (обычно называемых «пунктами»), имеющих от­ ношение к этой организации. Они могут касаться убеждений (например, «Европейский Союз должен помочь повысить стандарты жизни в странах, входящих в его состав»), выражения чувств (например, «Уровень фермерских субсидий в рамках Европейского Союза вызывает у меня раздражение») или поведения (например, «На следующих выборах я намерен голосовать за Европейский парламент»). Эти утверждения должны отражать оценочные суждения в отношении различных проявлений установки от абсолютного «за» до полного «против». Следующий шаг в разработке шкалы Лайкерта — это обращение к группе респондентов с просьбой выразить свое согласие или несогласие с каждым из предложенных утверждений. Для этого участники выбирают один из вариантов от­ вета:

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

99

Для формирования итогового варианта из первоначально большого количест­ ва отбираются утверждения, вызвавшие положительные и отрицательные оценки. Выбор осуществляется на основе анализа суждений. Наиболее важным критерием является степень, в которой отдельные оценочные суждения коррелируют с сум­ марной оценкой по полному набору утверждений. Пункты, демонстрирующие слабую или незначимую корреляцию, исключаются из итогового варианта шка­ лы. Таким образом исследователь получает небольшой опросник (скажем, в 10— 20 пунктов), позволяющий измерять определенную установку. Наименьший по объему вариант опросника и будет являться шкалой Лайкерта. Ответы по пунк­ там итогового варианта также оцениваются по степени выраженности отрица­ тельных и положительных суждений, и положительные оценки суммируются для получения показателя, отражающего степень выраженности установки данного испытуемого (отсюда название — «метод суммарных оценок»). Вторая популярная процедура измерения уста­ новок — это метод семантического дифференциала. Методика Осгуда (Osgood, Suci, & Tannenbaum, 1957) предлагает респондентам оценить их установ­ ки в отношении какого-либо предмета (например, Европейского Союза), используя набор биполярных шкал прилагательных, например:

Респондентам предлагают оценить некоторый объект, помещая точку или крестик в одну из семи позиций каждой шкалы. Обычно их помечают цифрами в диапазоне от -3 (отрицательный полюс) до +3 (положительный полюс) с нулем посередине. Затем для получения общего показателя степени выраженности ус­ тановки оценки суммируются или усредняются. Решая, каким из этих двух методов воспользоваться, исследователь должен принять во внимание, насколько ему необходимо выявить различные стороны установки и насколько легко использовать каждую из процедур. Как видно из нашего краткого объяснения, преимущество метода Лайкерта — возможность исследовать различные стороны установки: убеждения, эмоции и поведение. Методика также позволяет оценивать степень выраженности согласия или несо­ гласия с относительно сложными ценностными суждениями (например, «Евро­ пейский Союз могло бы укрепить включение в него стран бывшего Восточного блока»). Напротив, семантический дифференциал фокусирован только на про­ стых оценочных суждениях (например, что Европейский Союз «хороший» или

100

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

«плохой»). Он позволяет измерять аффективную и поведенческую стороны ус­ тановки. Основное достоинство методики Остуда — это легкость и скорость использования. Использование самоотчетов имеет некоторые преимущества. Прежде всего, это их пригодность для относительно экономного измерения психологических конст­ руктов (например, установок). Каковы их недостатки? Самый главный — это не­ возможность собрать самоотчеты совершенно незаметно для респондента. Участ­ ники опроса всегда знают, что они участвуют в исследовании и поэтому могут вно­ сить в свои истинные суждения определенные коррективы. В частности, метод са­ моотчетов дает богатейшие возможности искажений ответов за счет фактора моти­ вации, в первую очередь, социальной желательности. Не существует простого ре­ шения этой проблемы, хотя можно предпринять некоторые шаги, позволяющие ее ограничить. Во-первых, это постоянное напоминание респондентам об анонимно­ сти опроса. Во-вторых, подчеркивание того, что «правильных» или «неправильных» ответов не существует. В-третьих, можно повысить мотивацию участников отвечать честно, обращаясь к ним как к помощникам исследователя, а не «подопытным кроликам».

Косвенные показатели Новое течение в социальной психологии предполагает использование методов исследования восприятия, понимания и оценки без обращения к обычным само­ отчетам, что позволяет избежать их ограничений. Эти техники часто называют косвенными методами (Greenwald & Banaji, 1995). Использование косвенных мето­ дов в социальной психологии имеет долгую исто­ рию; классическое исследование с использованием косвенной оценки установок было опубликовано Кемпбеллом полвека назад (Campbell, 1950). Для современных косвенных методов характерно ис­ пользование компьютера. На его экране не только предъявляется экспериментальный материал, но также (и это более важно) компьютер точно реги­ стрирует различные стороны ответов испытуемых. Примером косвенного метода является измерение латентных периодов ответов (т.е. времени подготовки ответов на различные вопросы). Подобные показатели позволяют по-новому взглянуть на структуру и динамику когнитивных процес­ сов. Например, автоматизм срабатывания стереотипов можно оценить по ско­ рости (латентные периоды ответов), с которой респонденты выносят суждения относительно пар слов (Gaertner & McLaughlin, 1983). В эксперименте испы­ туемые должны были ответить «да», если между парами слов существовала ас­ социативная связь. Белые участники реагировали значимо быстрее на пары слов, позитивно окрашенные с точки зрения белого человека (например, «бе­ лый — значительный»), чем с точки зрения чернокожего («черный — значи­ тельный»). По мнению авторов, вопросы автоматически активизировали стерео­ типы, касавшиеся расовых групп. В принципе, косвенные показатели позволяют получить информацию, не иска­ женную установками, влияющими на содержание обычных самоотчетов. Например.

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

101

студенты университета скорее всего будут выступать резко против проявлений ра­ сизма и поэтому стараться избегать оценивать позитивные с точки зрения белого человека пары слов более высоко, чем слова, позитивные с точки зрения чернокоже­ го. Компьютерные процедуры также позволяют оценить, каким образом когнитив­ ные структуры оказывают неосознанное (автоматическое) влияние. Основным прие­ мом исследования социально-когнитивных процессов является использование прие­ ма «предшествования» (Bargh & Chartrand, в печати). Он предполагает активацию в памяти категории или репрезентации, влияющей на последующее восприятие чело­ веком ситуации (часто неоднозначной), без осознания активизирующего контекста (см. главу 5; Bargh, 1996; Higgins, Bargh, & Lombardi, 1985). В другом исследовании автоматического срабатывания стереотипов (Dovidio, Evans, & Tyler, 1986) для созда­ ния эффекта предшествования испытуемым предъявлялись слова «черный» и «бе­ лый», причем было ясно, что речь идет о расовых группах. Это пример так называе­ мого концептуального прайминга (Bargh & Chartrand, в печати). Данный прием позво­ ляет активизировать внутреннее отображение (репрезентацию), интересующее экспе­ риментатора. Ситуация при этом организуется таким образом, что испытуемые не осознают, что активированный ментальный конструкт влияет на скорость их отве­ тов. В экспериментах Довидио и его коллег (Dovidio et al., 1986) после первичного стимула предъявлялись основные слова, отражавшие положительные и отрицатель­ ные человеческие черты. Испытуемые должны были оценить, «справедливо» ли дан­ ное суждение (в отношении черных или белых, в зависимости от экспериментально­ го условия) или «всегда ошибочно». Результаты показали, что испытуемые отвечали значимо быстрее на положительные суждения, когда ключевым словом было «бе­ лый», а не «черный». Соответственно отрицательно окрашенные ответы давались быстрее, когда ключевым было слово «черный». Это еще один пример автоматиче­ ского срабатывания стереотипов и демонстрация способа применения ключевого слова для их запуска. Помимо техники концептуального прайминга также описаны установочный прайминг (mindset prirning) и последовательный прайминг (sequential priming). Общим для всех этих методик является то, что они «исследуют влияние событий во внешнем окружении на мысли, чувства и поведение» (Bargh & Chartrand, in press). Основное достоинство косвенных процедур состоит в их «нон-реактиности», т.е. в отсутствии побочных эффектов. Иначе говоря, косвенные методы не за­ трагивают такие установки, как социальная желательность, требования ситуа­ ции и др., поскольку они «блокируют» процессы, запускающие осознание. Как бы то ни было очевидно, что косвенные методы обладают высокой валидно¬ стью. Как, например, испытуемый может узнать, что малое время реакции от­ ражает автоматическое срабатывание стереотипов, а не индивидуальные разли­ чия в знании языка? Для получения ответов на подобные вопросы в идеале не­ обходимо иметь дополнительные показатели (например, данные наблюдений), дающие сходные результаты. В принципе согласованность данных (см. ниже) помогает подтвердить валидность обоих типов измерений. Косвенные меры де­ лают исследуемые процессы менее контролируемыми для испытуемого. Другие показатели (особенно, самоотчет), несомненно? ставят много щекотливых про­ блем, решение которых требует взаимной валидизации различных показателей.

102

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

Выбор показателя Как мы уже видели, все три типа рассмотренных нами показателей имеют свои дос­ тоинства и ограничения. Хотя не существует простых и надежных правил для выбора той или иной процедуры, все же необходимо иметь в виду следующее: все три типа данных — результаты наблюдений, самоотчеты и косвенные показатели — во многих исследованиях можно использовать в комплексе, различные исследовательские приемы различаются по характеру информации, получаемой с их помощью. Рас­ смотрим оба этих соображения подробнее. Предположим, что вы хотите исследовать взаимопривлекательность двух людей. В лабораторных или полевых условиях вы знакомите этих двух людей, прежде не знавших друг друга, и просите их постараться узнать друг о друге побольше в течение 15-минутного разговора. Если вы хотите узнать, насколько они понравятся друг другу по окончании опыта, вы можете просто использовать данные самоотчетов (с помощью ответа на вопросы относительно чувства сим­ патии, готовности вместе работать и др.). Также можно использовать и методы наблюдения. Видеозапись процесса общения с помощью скрытой камеры по­ зволит вам оценить различные стороны поведения, как вербального (например, насколько участники беседы обнаружат взаимный интерес или общие установ­ ки), так и невербального (например, количество улыбок или прямых взглядов на партнера). Рассмотрим преимущества каждого исследовательского приема. Во-первых, данные наблюдений дают возможность проверки валидности самоотчетов и кос­ венных показателей, и наоборот. Как данные опросов могут искажаться под влиянием мотивации респондентов, так и результаты наблюдений могут быть ис­ толкованы неправильно из-за использовавшейся процедуры их кодировки. Кос­ венные показатели по своей природе менее подвержены нежелательным влияни­ ям, однако способ истолкования данных, полученных с их помощью, не всегда ясен. Если все три группы данных подтверждают один общий вывод, это обстоя­ тельство повышает нашу уверенность в их валидности. Во-вторых, и потенциаль­ но это особенно важно, самоотчеты и косвенные показатели можно рассматри­ вать как результат взаимодейстствия, а данные наблюдений могут позволить по­ нять обусловивший его процесс. Обычно исследователей интересует не только констатация того, что отдельные люди нравятся или не нравятся друг другу, они также хотят понять, почему это происходит. Исследование поведения в процессе взаимодействия позволяет пролить свет на эту проблему. Итак, использование более чем одного показателя часто помогает исследова­ нию. Если данные наблюдений, самоотчетов и косвенные показатели, предназна­ ченные для оценки одной и той же переменной, приводят к одинаковым выводам, уверенность в их правильности возрастает. Самоотчеты и косвенные показатели часто позволяют судить о результатах, а метод наблюдения выявляет вызывающий их процесс.

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

103

Проблемы экспериментального исследования Каковы основные направления критики в отношении экспериментов в соци­ альной психологии? Что означает термин «промежуточная переменная» в контексте психоло­ гического исследования?

Общепризнанным является утверждение, что экспериментальный метод — это «царская дорога» к обоснованным выводам (Aronson et al., 1998). Однако выявле­ ние причинно-следственных зависимостей с помощью эксперимента более про­ блематично, чем полагают некоторые комментаторы. Одна проблема связана с тем, что Герджен (Gergen, 1978) называет включенностью социальных явлений в культуру. Он считает, что «очень мало событий-стимулов, рассматриваемых неза­ висимо, способно вызвать ожидаемое социальное поведение» (р. 509). Это озна­ чает, что даже в наиболее тщательно контролируемой лабораторной ситуации демонстрация того, что независимая переменная X вызывает ожидаемые измене­ ния зависимой переменной О, может оказаться невозможной, поскольку наблю­ даемый эффект в отношении О переменная X может вызвать только в опреде­ ленных обстоятельствах. Поэтому вывод о том, что «X вызывает О» может ока­ заться справедливым только для подобных ситуаций. Герджен выделяет еще одну сходную проблему. Хотя предполагается, что экс­ периментальный метод позволяет нам проследить цепь взаимосвязанных собы­ тий, начиная от исходных условий, вызывающих некоторое поведение, его воз­ можности существенно зависят от допущения, что внешне наблюдаемые события однозначно зависят от некоторых состояний или процессов, переживаемых инди­ видом. Герджен аргументирует: «Работая с человеческими существами в социаль­ ном окружении, фактически невозможно изменять одну переменную изолиро­ ванно от остальных. Даже самые элементарные изменения независимой пере­ менной способны вызвать множество побочных реакций» (1978, р. 515). В резуль­ тате то, что один экспериментатор считает результатом влияния X на О при по­ средстве процесса Z, другой исследователь будет склонен объяснять в терминах иного опосредующего процесса. Социальная психология изобилует подобными дебатами по поводу конкурирующих результатов (Greenwald, 1975; Ostrom, 1977; Tetlock & Levi, 1982; Tetlock & Manstead, 1985). Иногда они приводят к выводу, что экспериментирование не способно снять противоречия между теориями. Суть проблемы, как ее определяет Герджен, состоит в том, что исследуемое со­ циальными психологами явление вызывается цепью событий. Более формально ее можно представить так: действительно ли переменная X влияет на перемен­ ную О непосредственно, или связь X и О опосредуется еще одной переменной Z? С помощью эксперимента мы можем показать причинно-следственную связь X и О. Однако, если мы также будем измерять Z, может оказаться, что связь X и Z выражена так, как между Z и О. Итак, если мы покажем, что отношения X—Z и Z—О статистически значимы, первоначально выявленная связь между X и О ис­ чезнет. Применительно к данной ситуации можно сказать, что отношения X и О

104

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

опосредуются Z (Baron & Kenny, 1986). Решить проблему альтернативного объяс­ нения помогает стратегия, предложенная Гердженом: эксперименты нужно плани­ ровать, допуская возможность оценки промежуточных переменных. При анализе подобных исследований полезно двигаться поэтапно (см.: Judd & Kenny, 1981 b; K e n n y , Kashy, & Bolger, 1998). Во-первых, нужно установить, что существует очевидная связь между независимой X и зависимой О перемен­ ными. Во-вторых, необходимо показать связь между X и предполагаемой проме­ жуточной переменной Z. В-третьих, нужно показать связь между Z и О. Вчетвертых, требуется показать, что именно Z определяет связь между X и О и что проявления связи X—О становятся статистически незначимыми, если Z находит­ ся под контролем. Наконец, в заключение необходимо проверить так называемую обратную зависимость, т.е. посмотреть, влияет ли X на Z при посредстве О, т.е. поменять в изложенном плане работы местами О и Z. В качестве конкретного примера представим, что вы проводите исследование убеждающей коммуника­ ции, опираясь на вероятностную модель Петти и Качиоппо (Petty & Cacioppo, 1986 b), которая будет рассмотрена в главе 8. Согласно этой модели, эффектив­ ность воздействия аргумента (переменная X) на изменение установки (перемен­ ная О) опосредуется количеством положительных мыслей, возникающих у субъ­ екта во время чтения или прослушивания убеждающего сообщения (переменная Z). Таким образом, изменение установки может быть вызвано качеством аргу­ мента. Оно также может повлиять на количество позитивных мыслей. Влияние качества аргумента на изменение установки можно устранить, взяв под контроль количество возникающих положительных мыслей. В итоге, когда предполагаемое опосредующее звено (мысли) и зависимая переменная (установка) меняются ро­ лями, качество аргумента перестает влиять на мысли, поскольку перестает вли­ ять на установки. Еще одна проблема, встающая перед экспериментатором в области социаль­ ной психологии, обусловлена культурным контекстом социального поведения. В любой культуре существуют нормы, ограничивающие социально приемлемое по­ ведение в различных ситуациях. В результате при сходных обстоятельствах боль­ шинство индивидов ведут себя одинаково. Подобное поведение правильнее рас­ сматривать как следствие культурных установлений или правил, а не как индиви­ дуально-специфический психологический процесс. Экспериментальные ситуации не свободны от культурных норм. Более того, существуют основания полагать, что лабораторные эксперименты могут способствовать возникновению поведе­ ния, диктуемому ими (Semin & Manstead, 1979). Трудности могут возникнуть, когда поведение в подобных ситуациях интерпретируется исключительно в тер­ минах гипотетических внутренних процессов. Например, можно показать, что культурные нормы предписывают не задавать вопросов по поводу инструкции тому, кто проводит научный эксперимент. Если было сказано, что нанесение другому испытуемому серии ударов током нарастающей мощности «нужно нау­ ке», человек это делает. Готовы ли люди делать это, даже когда сила тока может привести к фатальным результатам, конечно, интересно, однако, говорит ли это нам что-либо о психологическом процессе, опосредующем послушание авторите­ там, — это уже другой вопрос. Коротко говоря, важно не поддаться желанию сформулировать причинно-следственные закономерности в терминах психологи­ ческих процессов в тех случаях, когда есть основания считать, что «объясняе-

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

105

мый» феномен обусловлен культурными нормами (см. Brandstadter, 1990; Semin, 1986; Smedslund, 1985). Последняя проблема, которую стоит рассмотреть в данной связи, состоит в следующем. Хотя очевидной целью социально-психологического эксперименти­ рования является приобретение научного знания в форме законов или принци­ пов социального поведения, устойчивых во времени, есть основания сомневать­ ся, позволяет ли эксперимент (или какой-то иной метод) получать доказательст­ ва, на которых эти законы или принципы могли бы основываться. Почему это имеет значение для социальной психологии и не важно для естественных наук? Необходимо принять во внимание, что в социальной и естественной отраслях знания отношения между исследователем и объектом исследования принципи­ ально различны. Проверка теорий в естественных науках предполагает анализ и объяснение мира объектов, т.е. мира, не включенного в конструирование и ин­ терпретацию собственной активности. Обратная ситуация складывается с объек­ тами исследования в социальных науках. Будучи людьми, эти «объекты», конеч­ но, будут осмысливать и оценивать свои действия. Таким образом, социальная психология не может полностью изолироваться от того, что она исследует. И профаны, и исследователи оказываются связанными пониманием и интерпрета­ цией своего социального окружения. Неспециалисты способны освоить социаль­ но-психологические знания, использовать их и изменить свои действия, чего не­ способны сделать атомы, элементы и частицы. «Тот факт, что «находки» соци­ альных наук могут быть востребованы теми, кому это важно, не обязательно учи­ тывать; однако такова природа этих явлений... Человеческие существа... — это не просто инертные объекты знания, но деятели, способные и склонные к тому, чтобы подключать теорию и результаты исследований к собственным действиям» (Giddens, 1982, р. 14—16). Отсюда можно сделать вывод, что социальнопсихологические теории нельзя считать «законами», не меняющимися со време­ нем. Если изучение социально-психологической теории заставляет людей изме­ нять то самое поведение, которое она описывает, ясно, что подобная теория об­ ладает только ограниченной по времени валидностью. Герджен (Gergen, 1973, 1978) стремится защитить этот разумный взгляд, хотя его доводы подвергаются критике (Schlenker, 1974; Semin & Manstead, 1983, гл. 5). Про­ блему недолговечности социально-психологических знаний не снимает и мета-анализ — сравнительно недавно разработанная техника статистического обобщения результатов независимых исследований одного и того же явления, используемая для проверки их устойчивости (см. Cooper, 1990; Hedges & Olkin, 1985). Как отражаются эти проблемы на статусе эксперимента в социальнопсихологическом исследовании? Необходимо отметить, что даже наиболее стро­ гие критики экспериментального подхода не требуют отмены экспериментирова­ ния. Например, Герджен отмечает, что эксперименты будут продолжать играть важную роль в объяснении отношений между биологическими процессами (на­ пример, физиологической активацией) и социальным поведением, а эксперимен­ ты Милгрэма заставляют задуматься о коварной роли социального влияния. По его мнению, эксперименты могут активно влиять на теории; кроме того, экспе-

106

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

риментирование может быть полезно при оценке социальных реформ, например эффективности различных призывов к экономии энергии. Таким образом, дис­ куссии о полезности экспериментирования вращаются вокруг выводов, которые могут быть сделаны. «Традиционалисты» (Aronson et al., 1 9 9 8 ) придерживаются взгляда, что эксперимент — это прочный фундамент знания, а критики вроде Герджена подвергают это утверждение сомнению.

Заключение и выводы Методы исследования — это инструменты, позволяющие исследователям собирать информацию, помогающую отвечать на возникающие у них вопросы. Термин «ме­ тодология» используется применительно ко всем аспектам разработки и примене­ ния этих методов. Тип метода, используемого исследователем, в значительной сте­ пени зависит от характера проблемы. Мы выделили три основных типа исследова­ ний — описательный, корреляционный и экспериментальный — и отметили, что социально-психологическое исследование, как правило, бывает эксперименталь­ ным или квази-экспериментальным, и его целью является объяснение некоторого феномена. При более детальном описании методов мы разграничили исследовательские стратегии и техники сбора данных. Были описаны три стратегии: опросы (интер­ вью), квази-эксперименты и истинно рандомизированные эксперименты. Два аспекта, в которых они различаются, — это ( 1 ) степень, до которой данные могут быть распространены на популяцию в целом, и (2) возможность получения выво­ дов относительно причинно-следственных связей. Особенно подробно был рассмотрен эксперимент, поскольку его роль в соци­ ально-психологических исследованиях последних лет достаточно высока. Основ­ ные признаки социально-психологического эксперимента — это наличие экспери­ ментального сценария, независимой переменной, зависимой переменной, проверок эффективности воздействий, а также заключительные пояснения по окончании опыта. Истинный эксперимент позволяет исследователю сделать вывод, что изме­ нения независимой переменной обусловили изменения зависимой переменной. План такого эксперимента может включать в себя более чем одно условие. Это позволяет исследователю сравнивать наблюдения, полученные в различных си­ туациях. Простейшим является эксперимент с использованием контрольной группы. В таком исследовании испытуемые случайным образом распределяются по двум экспериментальным условиям, и только в одном из них используется манипулятивное воздействие. Возможны более сложно организованные иссле­ дования, например факторный эксперимент, весьма популярный в силу его пригодности для проверки предположений относительно взаимосвязанных э ф ­ фектов. Получение обоснованных выводов на основании социально-психологического эксперимента зависит от трех типов его валидности: внутренней, конструктивной и внешней. Мы показали, что смешение угрожает внутренней валидности экспе­ римента; эффекты социальной желательности, требования ситуации и влияние экспериментатора угрожают конструктивной валидности; а различия результатов,

4. Методы социальной психологии: инструменты для проверки теорий

107

полученных с помощью платных испытуемых и добровольцев, — внешней валид­ ности. Мы охарактеризовали три принципиально различных источника получения данных в социально-психологическом исследовании: наблюдение, самоотчеты и косвенные показатели. Наблюдение привлекательно с точки зрения меньшей подверженности его результатов влиянию эффекта социальной желательности; оно может быть вообще незамеченным. Однако таким образом нельзя исследо­ вать «скрытые» феномены вроде установок, каузальной атрибуции или стереоти­ пов (см. гл. 5—7). В этих ситуациях исследователь традиционно полагается на самоотчеты; хотя все более распространяется тенденция использования косвен­ ных показателей. Последние применяются при исследовании феноменов, кото­ рые могут как не осознаваться испытуемым, так и описываться им с искажения­ ми по соображениям социальной желательности. Не следует забывать о преиму­ ществах комплексного использования различных методов. Наконец, мы отметили, что некоторые социальные психологи подвергают со­ мнению полезность традиционных методов исследования, в частности, лабора­ торных экспериментов. Культурная обусловленность социального поведения, его зависимость от множества факторов, трудность разграничения нормативных и психологических причин и способность людей менять свое поведение после зна­ комства с социально-психологическими теориями, — вот вопросы в отношении экспериментирования как источника фундаментального знания о законах, в со­ ответствии с которыми строится социальное поведение. ТЕМЫ Д Л Я О Б С У Ж Д Е Н И Я

1. Возможно ли отразить сложность социального поведения человека в эксперименте? 2. Этичны ли по отношению к испытуемым людям обманные и/или стрессогенные процедуры, применяемые «во имя науки»? 3. Лучший способ понять явление — это сначала качественно описать его. Обсудите этот тезис. 4. Можно ли доверять данным самоотчетов? 5. Что делать, если самоотчеты приводят к одному выводу, а косвенные показатели или данные наблюдений — к другому? 6. Определяется ли поведение человека «законами» в том же смысле, что и поведе­ ние неодушевленных объектов? 7. Только лабораторные эксперименты являются истинной основой для установле­ ния причинно-следственных связей в социально-психологическом исследовании. Обсудите этот тезис. ДЛЯ Д А Л Ь Н Е Й Ш Е Г О И З У Ч Е Н И Я

Aronson, Е., Ellsworth, Р. С, Carlsmith, J. М., & Gonzales, М. Н. (1990). Methods of research in social psychology (2nd ed.). New York: McGraw-Hill. Подробное руковод­ ство по методам социально-психологических исследований, в которых основное внимание уделяется эксперименту. Cook, Т. D., & Campbell, D. Т. (1979). Quasi-experimentation: Design and analysis issues for field settings. Chicago, IL: Rand McNally. Авторитетные рекомендации в отношении

108

Энтони С. Р. Мэнстед и Гюн Р. Семин

того, как можно минимизировать угрозу валидности с помощью тщательного пла­ нирования эксперимента. Gergen, К. J. (1978). Experimentation in social psychology: A reappraisal. European Journal of Social Psychology, 8, 507—27. Будящий мысль анализ экспериментирования в со­ циальной психологии, предпринятый основным из его ведущих критиков. Gilbert, D. Т., Fiske, S. Т., & Lindzey, G. (Eds.). (1998). The handbook of social psychology (4th ed., 2 vols.). New York: McGraw-Hill. Последнее издание основополагающего руководства, содержащее разделы, посвященные экспериментированию (гл. 3), оп­ росным методам (гл. 4), измерению (гл. 5) и анализу данных (гл. 6). Greenberg, J., & Folger, R. (1988). Controversial issues in social research methods. New York: Springer. Авторами книги проделана большая работа по анализу дискуссий в отношении основных проблем научного исследования. Greenwood, J. D. (1989). Explanation and experiment in social psychological science: Realism and the social constitution of action. New York: Springer. Интересное, критическиориентированное рассмотрение философских оснований методов исследования. Jones, R. А. (1985). Research methods in the social and behavioral sciences. Sunderland, MA: Sinauer. Эта книга необычная: она представляет все многообразие методов, ис­ пользуемых исследователями в области социальных наук, причем грамотно, ин­ формативно и увлекательно. Настоятельно рекомендуем ознакомиться. ОСНОВНОЕ

ИССЛЕДОВАНИЕ

Gergen, К. J. (1978). Experimentation in social psychology: A reappraisal. European Journal of Social Psychology, 8, 507—27.

Часть

КОНСТРУИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНОГО МИРА

СОДЕРЖАНИЕ 5. С о ц и а л ь н о е познание 6. Э м о ц и и 7. Ф е н о м е н а т р и б у ц и и : т е о р и я и исследования (от ф у н д а м е н т а л ь н ы х к п р и к л а д н ы м ) 8. Установки

110 146 189 231

5

Социальное познание Клаус Фидлер и Герберт Блесс (Klaus Fiedler and Herbert Bless)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Глава посвящена процессу переработки социальной информации. В ней рассмат­ ривается ряд подходов в социальной пси­ хологии, заимствовавших понятийный аппарат и методики когнитивной психо­ логии. Однако познавательные процессы, включенные в восприятие, мышление, формулирование выводов, запоминание, суждение и обмен социальной информа­ цией, отличаются от процессов познания

физического мира. Мы обозначим основ­ ные темы исследований, а также теории социального познания с точки зрения идеологии стадиальной переработки ин­ формации. Будут затронуты исследования по таким захватывающим темам, как лич­ ностное восприятие и личностная память, стереотипизация, когнитивные установки, тенденции суждения и лингвистическая коммуникация.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • ассимиляция

• с к р ы т ы й с м ы с л глаголов

• доступность

• стандарт д л я сравнения

• заметность (выпуклость)

• стереотип

• иллюзорная к о р р е л я ц и я

• суждение на основе д а н н ы х памяти

• категория

• сценарий

• конгруэнтность настроения

• ф о р м и р о в а н и е подтипа

• контраст

• частные репрезентации

• л е г к о с т ь воспроизведения

• эвристика воображения

• л и н г в и с т и ч е с к и е категории

• эвристика доступности

• оперативное с у ж д е н и е

• эвристика репрезентативности

• о ц е н о ч н ы й прайминг

• эвристика с у ж д е н и я

• проверка социальной гипотезы

• эффект первичности

• прототип

• эффект предшествования (прайминг)

• процесс переработки и н ф о р м а ц и и «сверху-вниз» • процесс переработки и н ф о р м а ц и и «снизу-вверх»

• я к о р н ы й эффект и приспособление

5. Социальное познание

111

Введение Какие идеи теория социального познания позаимствовала из когнитивной психологии? Как социальное познание можно рассматривать вне бихевиористской традиции? Как знания, имеющиеся у субъекта, взаимодействуют со стимулом? •

Представим себе Гарри Олдса, сорокалетнего менеджера по персоналу. Он про­ водит собеседование с претендентами на вакантную должность. Одна женщина представляет себя следующим образом: «Я не совсем уверена, что смогу спра­ виться с этой работой прямо сейчас, но мне очень хочется ее освоить и, надеюсь, я могу ей обучиться». Как Гарри Олдс может интерпретировать это утверждение? С одной стороны, он может заключить, что соискательница недостаточно подго­ товлена и, следовательно, ненадежна. С другой стороны, он может подумать, что соискательница мотивирована, честна и не переоценивает своих возможностей. Как, по вашему мнению, Гарри Олдс интерпретирует высказывание соискатель­ ницы? Примет ли он ее на работу? Очевидно, что решение Гарри Олдса будет зависеть не только от актуального заявления соискательницы, но также и от способа его собственной интерпретации. Чтобы предсказать социальное суждение и поведение необходимо представить себе познавательные процессы, опосредующие переход от стимула (заявления соиска­ тельницы) к ответу (решению Гарри Олдса о найме). Психологов не всегда интере­ совала суть связи внешних стимулов с внешне наблюдаемыми поведенческими ре­ акциями. Бихевиористы (например, Skinner, 1938), в частности, утверждали, что поведение правильнее понимать в терминах сопровождающего его подкрепления (поощрения или наказания), а не с точки зрения промежуточных процессов. На­ против, гештальтпсихологи (Koffka, 1935; Wertheimer, 1945) постоянно напомина­ ли, что не стимул per se влияет на поведение, а то, как мы его воспринимаем; дру­ гими словами, как мы мысленно конструируем и отображаем реальность. Когни­ тивные процессы, происходящие в промежутке между предъявлением стимула и осуществлением реакции, позволяют социальному поведению в большей степени учитывать контекст, а не воспроизводить его неизменные биологически заданные формы. Исключение промежуточного звена из социально-психологического иссле­ дования приводит к существенно обедненной картине человеческого поведения. Цитируя одного из наиболее выдающихся европейских социальных психологов Генри Теджфела, можно сказать: «Главнейшее из приспособительных преимуществ человека (sic) — это его способность менять свое поведение в соответствии с тем, как он воспринимает и интерпретирует ситуацию» (Tajfel, 1969, р. 81). Если социальное поведение не зависит исключительно от внешней стимули­ рующей его ситуации, но и определяется ее внутренней ментальной репрезента­ цией, для понимания социального поведения и опосредующих его факторов нам необходимо понять, как индивиды создают свою внутреннюю реальность. Исслеl

2

1 2

per se (лат.) — сам по себе, как таковой. (Прим. перев.) sic (лат.), указание на важность положения в тексте. (Прим. перев.)

112

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

дования социального познания посвящены ответу именно на этот вопрос. Целью исследования является понимание того, как информация кодируется, сохраняется в памяти и извлекается из нее; как структурируется и представляется социальное знание, а также какие процессы имеют место, когда индивиды вырабатывают свои суждения и принимают решения (табл. 5.1, где основные проблемы иссле­ дований сформулированы применительно к решению Гарри Олдса). Таблица 5.1 Примеры вопросов, которые ставят перед собой исследователи социального познания

Подчеркивая необходимость исследования когнитивных структур и когнитив­ ных процессов, психология социального познания становится чем-то вроде печи по переплавке теоретических достижений наиболее плодотворных и активно разра­ батываемых социально-психологических тем — изменения установок (см. гл. 8), исследований каузальной атрибуции (см. гл. 7) и стереотипизации (см. гл. 15).

5. Социальное познание

113

Важно отметить, что, занимаясь когнитивными структурами и процессами, иссле­ дователи сводят познание к «холодной рациональности». Напротив, критики соци­ ально-когнитивного подхода больше интересуются аффектами и эмоциями (Clore, Schwarz & Conway, 1994), иррациональным поведением (Kahneman, Slovic & Tversky, 1982) и межгрупповым взаимодействием, чем «чисто» интеллектуальными процессами мышления, суждения и воспроизведения (см. Fiske & Taylor, 1991; Wyer & Srull, 1994). Концентрируя внимание на формах отображения информации и ментальных процессах, психология социального познания позаимствовала много концепций и положений из когнитивной психологии (Anderson, 1976). Первое утверждение (один из основополагающих тезисов) формулируется сле­ дующим образом: (социальные) суждения только отчасти определяются стимулами актуальной ситуации, например заявлениями претендента на вакантную должность. Наши суждения также в значительной степени зависят от имеющегося у нас знания, привносимого в нынешние обстоятельства. В результате заявление соискателя может вызвать множество реакций. Реакции Гарри Оддса будут очень различными, если его сексистский стереотип предполагает ненадежность женщин вообще и их непригод­ ность для работы, или наоборот, если он считает, что женщины часто высоко моти­ вированы и быстро приспосабливаются к новым ситуациям. В зависимости от того, какое знание преимущественно будет влиять на его интерпретации, Гарри будет за­ давать различные вопросы, обращая внимание на те или иные стороны ситуации, а в дальнейшем в его памяти сохранятся различные детали собеседования.

Второе утверждение, заимствованное из когнитивной психологии, гласит: наше мышление в значительной степени ограничено возможностями по перера­ ботке информации. Во многих ситуациях люди не имеют времени и средств рас­ смотреть всю информацию, имеющую отношение к проблеме. Более того, даже

114

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

если они имеют все необходимые познавательные ресурсы, им часто не хочется вникать в ситуацию глубоко. Предполагается, что возможности переработки ин­ формации и мотивация определяют степень, до которой индивиды продумывают частную ситуацию. Глубина переработки в значительной степени определяется влиянием на познавательные процессы уже присутст­ вующей информации. Иначе говоря, чем меньше воз­ можности переработки и ниже мотивация, тем в большей степени «старое» знание влияет на перера­ ботку поступающей новой информации (процесс пере­ работки информации «сверху-вниз»). Наоборот, чем более значительные ресурсы задействованы, тем выше вероятность, что новая информация изменит прежнее знание (процесс переработки информации «снизувверх»). В итоге на окончательные суждения сущест­ венно повлияет общий объем или глубина переработ­ ки. Поэтому не удивительно, что эта концепция игра­ ет ключевую роль в теориях социального познания. Третье утверждение: когнитивные процессы могут различаться по степени их автоматизированности и доступности произвольному контролю (Shiffrin & Schneider, 1984). Некоторые процессы контролировать проще, чем другие. На­ пример, когда это необходимо, индивиды могут активно извлекать из памяти оп­ ределенные сведения, скажем, вспоминать о том, как работал соискатель в цен­ тре оценки персонала. Однако информация может актуализироваться и автомати­ чески. Если, например, отнести человека к определенной группе (соискательница-«женщина»), обобщенные ожидания в отношении ее членов могут всплыть в сознании автоматически (Devine, 1989; Fiske & Neuberg, 1990). Глава посвящена некоторым основным разработкам в области исследования социального познания. Мы рассмотрим, как существующие у человека предпо­ ложения связаны со структурой социального знания и как они влияют на про­ цесс переработки социальной информации. Однако перед этим мы вкратце рас­ смотрим, что представляет собой социальное познание.

В чем состоит социальность социального познания? Чем

социальный мир отличается от мира физического?

Что делает социальное познание столь уязвимым к различным толкованиям и иллюзиям?

по отношению

Акцент на познавательных процессах — это только одна сторона проблемы соци­ ального познания. Второй акцент следует делать на социальности природы пере­ работки информации. После краткого знакомства с упомянутыми выше исследо­ ваниями может возникнуть вопрос, в чем состоит отличие социального познания от познания неодушевленных объектов? Во-первых, и это наиболее очевидно, исследования социального познания специфичны в силу социальной природы стимула и его отношения к воспринимающему индивиду. Например, в отличие

5. Социальное познание

115

от суждений об объектах, суждения о других людях обычно более сложны, а сами люди, о которых эти суждения выносятся, склонны меняться (в частности, когда они начинают осознавать, что являются объектами наблюдения). Кроме того, обычно существует выраженная связь с личностью наблюдателя, дополнительно усложняющая процесс (см. Fiske & Taylor, 1991). Социальный аспект, однако, не ограничивается только природой стимула как такового. Как вы помните, по мнению Пиаже (1932 в), маленькому ребенку труд­ но изучать язык только с помощью радио, и социальное взаимодействие в груп­ пах сверстников жизненно необходимо для его познавательного развития (см. гл. 3). Центральный тезис нашей главы — (социальное) познание является ис­ тинно социальным процессом. Важность социального компонента человеческого интеллекта иллюстрируют исследования логических рассуждений Космидеса (Cosmides, 1989), выполненные в идеологии эволюционного подхода. Постоянные неудачи при решении логических задач даже у людей с высоким уровнем интеллекта объясняются тем, что экспери­ ментальные задания часто исключаются из социального контекста, в котором раз­ вивалась их способность к рассуждению. В типичном эксперименте, проводимом по модели Уэзона (Wason, 1966), испытуемым предъявляются четыре карточки с изображениями символов 2, А, В и 1 и сообщается, что у каждой карточки на од­ ной стороне изображена буква, а на другой — цифра (рис. 5.1, верхняя строка). Задача испытуемых состоит в том, чтобы отобрать карточки, соответствующие пра­ вилу: если на одной стороне карточки изображена гласная, то на другой — четное число. Таким образом, какой же выбор будет ему соответствовать?

116

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

Большинство людей при выборе карточки объединяет свойства, указанные в правиле, т.е. выбирает карточки с изображениями А (гласная) и 2 (четное число). Однако правильным выбором является поиск карточек, подтверждающих антецедент (исходную посылку) т.е. с изображением А и отрицающих консеквент (следствие) т.е. нечетное число 1, Почти все испытуемые понимают, что нужно взять карточку с изображением А. Если повернуть ее обратной стороной, то там можно будет увидеть 2. Если там окажется цифра 1, правило не подтвердится. Карточка с изображением цифры 2 также не соответствует инструкции. Правило не исключает, что четные числа могут быть изображены на обратной стороне карточек согласных. Однако кар­ точка с изображением 1, представляющая отрицание консеквента, представляет со­ бой важный, но менее явный тест. Поскольку единица — это нечетное число, буква на ее лицевой стороне не должна быть гласной, иначе правило будет нарушено. Исследования, проводимые по данной методике в течение двух десятилетий, привели к пессимистическим выводам относительно способности человека к рас­ суждению. Ошибки возникают даже тогда, когда правило описывает знакомые и осмысленные ситуации. Однако Космидес сообщил о сериях исследований (имевших большое влияние на его последователей), показавших, что люди не испытывают затруднений при решении логически эквивалентных задач, если правило касается социального договора, вызывающего в памяти принципы соци­ ального обмена. Если правило звучит, например, так: Если человек пьян, он не должен вести машину, а взять такси, — социальный интеллект подсказывает нам, что мы должны повернуть обратной стороной карточки, на которых написано «пьян» и «вести машину» (отрицание консеквента); тем самым мы обнаруживаем «мошенников», нарушающих социальный договор (Gigerenzer & Hug, 1991). Другим примером того, как социальная включенность может запустить процесс логического мышления, является работа Шеллера (Schaller, 1992) об использовании статистических данных. Если, например, студентам предъявить статистические таб­ лицы, свидетельствующие о более низком качестве работы женщин по сравнению с работой мужчин, обычно они не могут обнаружить ложность подобной корреля­ ции. Явная связь между полом и качеством деятельности может быть обусловлена влиянием некоторой третьей переменной (например, тем, что женщины вынужде­ ны работать в менее выгодных условиях). Однако суждения, основанные на стати­ стических данных, значительно улучшаются, когда респонденты социально или эмоционально вовлечены в проблему, например, когда женщины, участвующие в эксперименте, желают защитить представительниц своего пола. Существует другой, столь же значимый, но менее очевидный ответ на вопрос о том, в чем состоит социальность социального познания. В то время как физи­ ческое окружение состоит из свойств стимулов таких, как цвет, объем или высота звука, доступных непосредственному восприятию и для работы с которыми мы располагаем необходимыми органами чувств, социальная экология включает в себя бесконечное множество свойств, которые нельзя наблюдать непосредствен­ но или оценивать объективно. То, что наиболее интересно, например риск, ин­ теллект, честь, любовь, опасность, приобретения и утраты, — относятся к дистальным целостностям, не воспринимаемым непосредственно, но они должны быть выведены или реконструированы, исходя из проксимальных признаков, а иногда вообще не существующих в объективном мире. Поэтому понятия, исполь­ зуемые для описания причин, целей или следствий социального поведения, часто оказываются недостаточно точными. Например, часто используемые в западной

5. Социальное познание

117

культуре термины, характеризующие личностные черты, такие, как «экстравер­ сия» или «независимость», не могут быть непосредственно выведены из опыта их восприятия, но только через поведенческие проявления (например, разговорчи­ вость, особенности голоса, стиль одежды и т.д.), используемые для конструиро­ вания «образов». Очевидная корреляция между, например, экстраверсией и ли­ дерством может определяться тем фактом, что обе эти черты «конструируются» или выводятся из одних и тех же поведенческих признаков (см. Shweder, 1975). Точно так же думает менеджер по персоналу Гарри Олдс, стереотипы мышления которого подсказывают, что работники-мужчины более логичны и рациональны по сравнению с женщинами. Такую позицию трудно опровергнуть, поскольку «образ» маскулинности, имеющийся у Гарри, базируется на тех же поведенческих признаках (например, сдержанное выражение эмоций, низкий голос, домини­ рующий стиль общения), что и «образ» рациональности.

Стадии переработки социальной информации Какие стадии переработки информации Каковы их очередность и взаимосвязи?

можно

выделить?

Какие эмпирические данные, получаемые в столь обманчивом окружении, по­ зволяют нам судить о процессе переработки информации человеком? Можно по­ добно когнитивным психологам выстроить некоторую постадийную последова­ тельность из познавательных процессов (см., например, схему, представленную на рис. 5.2). Во-первых, нужно воспринять наблюдаемые стимульные события, а затем декодировать и интерпретировать их. Процесс декодирования в значитель­ ной степени определяется ранее полученным знанием, хранящимся в памяти. Распознанный (декодированный) образ восприятия будет сохранен в памяти и потенциально сможет влиять на суждения об объектах, которые будут восприня­ ты в будущем. Новое декодированное воздействие и «старое» знание, хранящееся в памяти, создают основу для дальнейшей переработки и приводят к выводам и суждениям. Иногда (но не всегда) окончательный результат когнитивного процес­ са проявляется во внешне наблюдаемом поведенческом ответе. Хотя различные стадии переработки информации (начиная от восприятия стимула и кончая поведенческим ответом) зависят друг от друга и связаны друг с другом различными петлями обратных связей, основное логическое допущение формулируется так: последующая переработка (например, категоризация) опира­ ется на предыдущую (например, на восприятие), тогда как обратная зависимость не является необходимой, хотя она и возможна. Мы не можем декодировать ли­ цо, черты которого специфичны для некоторой этнической группы, пока не вос­ примем его; однако восприятие черт лица возможно без их социальной категори­ зации. Точно так же память на лица не может содержать представлений об этни­ ческом сходстве, пока лица различных типов не будут первоначально декодиро­ ваны. Наконец, выводы не возможны без организованной структуры знания, для которых оно является отправной точкой.

118

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

Тем не менее важно понимать, что переработка информации по принципу «снизу — вверх» с самого начала находится под влиянием знаний о физическом и социальном мире, ранее приобретенных индивидом (и ограничивается ими). Пе­ ред тем как перейти к рассмотрению интересных результатов относительно ста­ дий переработки, организации знания, его изменений и суждений, полученных при исследовании социального познания, необходимо вкратце описать основные компоненты «общечеловеческих» знаний, используемых людьми при осмыслении новой информации, содержащейся в стимуле.

Структура человеческого знания Как знание о социальном мире и окружающей среде организовано в памяти и ка­ кие единицы хранения знания можно выделить? Есть несколько основных поня­ тий. Термин категория обозначает элементарную структуру знания, соответствующую отдельному по­ нятию или классу объектов. Опознание восприни­ маемого объекта как относящегося к определенной категории (например, человека как относящегося к категории «женщин») позволяет получать больше ин­ формации, чем в действительности содержится в стимуле. Подобные выводы, основанные на исполь­ зовании категорий, оказываются валидными во мно­ гих случаях (поскольку многие женщины на самом деле могут обладать свойствами, типичными для данной категории). Однако кате­ гории иногда приводят к ошибочным выводам относительно объектов, менее ти­ пичных с точки зрения категории, под которую они подпадают. Например, вывод о том, что «женщины ставят свои подписи в защиту закона о разрешении абортов», может быть несправедливым в отношении определенной женщины, которая обла­ дает всеми прочими признаками своей половой категории, но выступает против

5. Социальное познание

119

абортов по этическим соображениям. Применительно к описанию человека на ос­ новании его членства в группе более правильно использовать понятие стереотипа. Хотя стереотипы значительно больше «нагружены» эмоциями и личностными оценками, они подчиняются тем же правилам, что и прочие категории. Люди взаимодействуют с миром, оперируя множеством категорий, приобре­ тенных ранее в процессе обучения. У нашего знакомого менеджера по персоналу Гарри Олдса были сформированы категории в отношении соискателей женского и мужского пола, женственности и мужественности, профессий, орудий и инст­ рументов, политических взглядов, увлечений, музыки и писателей. Оснащенное подобными знаниями, его «восприятие» будет содержать в себе больше информа­ ции, чем актуально содержится в стимуле. Как категории представлены в памяти? Утверждается, что они хранятся в фор­ ме прототипов (Barsalou, 1985). Прототип можно определить как общую или усред­ ненную тенденцию категории (например, общая уста­ новка относительно черт женственности у женщин). Некоторые специфические объекты могут восприни­ маться как несоответствующие прототипу, хотя они также относятся к данной категории. Например, хотя пингвины относятся к категории «птиц», они воспри­ нимаются как не соответствующие ее прототипу (Rosch, 1978). Категории также могут храниться в па­ мяти в виде частных репрезентаций (Smith & Zarate, 1992). В этом случае знание о «женщинах» основыва­ ется на воспоминаниях о конкретных случаях (на­ пример, о встречах с отдельными лицами, относящимися к данной категории). Большая часть социального знания организована иерархически, от абстрактно­ го к конкретному, причем абстрактное знание допускает больше возможностей для выводов, чем знание специфическое. Помимо различий по уровню абстракции, категории могут различаться по содержанию. Как уже было отмечено, стереотипы отражают свойства, связываемые с определенной со­ циальной группой. Кроме того, категории также могут содержать в себе представления о собственном Я (Markus, 1977). Структуры знания, описывающие стандартные последовательности действий, событий и состояний, называют скрип­ тами, или сценариями (Abelson, 1981). Это могут быть сценарии прохождения кон­ троля в аэропорту, посещения церкви, выпивки в баре или празднования Рождест­ ва. У Гарри Олдса, конечно, имелся хорошо отработанный сценарий проведения собеседования при приеме на работу, и его оценка определялась тем, насколько этому сценарию соответствовало поведение соискателя. Влияние социального знания, хранящегося в памяти, зависит не столько от его содержания или оформления индивидуальных категорий, сколько от типа взаимосвязей между ними. Ассоциативная сеть (рис. 5.3), объединяющая множе­ ство категорий памяти, преимущественно, организована по принципу смыслово­ го (семантического) сходства. Сходные по смыслу категории (имеющие много общих черт) функционально ближе друг другу, чем несхожие. Когда Гарри Олдс думает об одной категории (женщины), связанные с ней другие категории (ак-

120

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

тивность, половые роли, лесбиянки) вызывают близкие ассоциации, приводящие к выводам, направляемым существующим у менеджера знанием.

В свете изложенного становится ясно, что использование частной структуры знания существенно зависит от ее связей с другими единицами хранения. Этот ас­ пект прекрасно иллюстрирует классическая работа Соломона Эша (Solomon Asch, 1946). Эш знакомил испытуемых со списками прилагательных, характеризующих личностные черты, и просил поделиться своими впечатлениями. Он обнаружил, что впечатление, создаваемое списком из семи черт (интеллектуальный, обучен­ ный, трудолюбивый, теплый, решительный, практичный, предусмотрительный), кардинальным образом менялось при замене всего одной черты. Интересно, что имело значение, какое именно прилагательное было заменено. Например, замена слова «теплый» словом «холодный» было более значимым, чем замена «любящий приключения» на «не любящий приключения». Эш назвал такие черты централь­ ными. Он также обнаружил, что слова, предъявляе­ мые первыми в списке, оказывают более сильное влияние на впечатление испытуемых, чем черты, упомянутые в конце. Эффект первичности, однако, может быть ограничен суждениями, выносимыми «здесь-и-сейчас», в данной конкретной ситуации. Ко­ гда суждения формируются позже, на основе воспо­ минаний («внеситуативные», или «основанные на памяти» суждения, Hastie & Park, 1986), информация из конца списка иногда оказывается более значимой, в частно­ сти, за счет ее преимуществ при сохранении (Anderson, 1976).

5. Социальное познание

121

Восприятие и внимание Представьте, что вы на вечеринке в одной комнате со многими людьми. Некото­ рые группы оживленно беседуют, и вы болтаете тоже. В подобной ситуации су­ ществует бесчисленное множество стимулов, которые могут регистрировать ваши органы чувств. Можно направить внимание на то, что говорят разные люди, на высказывания и невербальные реакции их партнеров, на звуки музыки, запахи еды, вкус вина и многое другое. Основная посылка психологии социального познания состоит в том, что способ­ ность человека перерабатывать информацию ограничена. Мы не можем обрабатывать все стимулы, достигающие наших сенсорных систем. Предположим, вас впоследствии спросят, о чем говорили люди в дальнем углу комнаты. Вероятно, у вас не будет на этот счет никаких идей. Очевидно, что содержание разговора будет вами утрачено, хотя его звуки достигали ваших ушей. Теперь вообразите, что вы услышали, что кто-то из дальней группы произнес ваше имя. Даже если вы будете поддерживать разговор со своими собеседниками, вы вероятно, уделите часть своего внимания тому, другому разговору и впоследствии сможете воспроизвести какие-то его фрагменты.

122

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

Приведенный пример показывает, каким образом способность направлять внимание на специфические объекты внешней среды позволяет нам преодолевать ограничения системы по переработке информации (Broadbent, 1958). Возникает вопрос: какие объекты или события привлекают наше внимание? Во-первых, специфический стимул может иметь в определенном контексте отличительные признаки. Например, невысокий член команды баскетболистов или, наоборот, единственный великан среди миниатюрных гимнастов, вероятно, привлекут наше внимание. Отметим, что это не есть признаки сти­ мула как такового, но проявление их отношения к контексту, создающее их заметность («выпуклость»). Во-вторых, стимул может привлечь наше внимание своей неожиданностью. Наконец, мы обращаем внимание на стимулы, которые кажутся особенно соответствующими нашим це­ лям в данный момент (более подробно см. Fiske & Taylor, 1991; McArthur, 1981).

Декодирование и интерпретация Восприняв специфический стимул, мы должны декодировать его, т.е., используя данные памяти, приписать ему значение. Декодирование обеспечивают различные процессы, происходящие во время преобразования внешнего стимула в его внут­ реннее отображение. Декодирование завершается, когда новый стимул ставится в соответствие чему-то, что мы уже знаем. Представьте, что вы ведете машину и ви­ дите белые буквы СТОП на красном фоне. Вы можете категоризовать этот новый стимул, отнеся его к определенной смысловой категории, а именно, к категории знаков остановки. При этом то, что вы уже о ней знали, поможет вам интерпрети­ ровать значение стимула. Как только стимул оказывается категоризованным, со­ держание восприятия обогащается знанием, которого реально в стимуле нет. Эф­ фект «выхода за пределы предъявленной информации» (Bruner, 1957) проявляется, когда Гарри Олдс категоризует новое лицо как «женщину», а не «мужчину», и при­ писывает ему определенное поведение, описания которого содержат его сексистские категории. Точно так же, легкомысленное поведение (например, делание че­ го-либо без разрешения) в отношении мужчины может быть воспринято как «неза­ висимое», а в отношении женщины как «небрежное». Необходимо помнить, что восприятие зависит от доступности категории, содер­ жащей в себе наши знания о внешнем мире. Судьба стимула часто зависит от того, какая категория ока­ жется доступной в момент его восприятия, особенно, когда стимул неоднозначен и допускает различные истолкования. Какие факторы определяют вероятность того, что категория попадет в рабочую память воспринимающего? Во-первых, это частота ее использования. Категории, к которым субъект обращается часто, долее доступны, чем те, которые используют­ ся редко (Bargh & Pratto, 1986; Higgins, King & Mavin, 1982; Bargh, 1997). Вовторых, категории, использовавшиеся недавно, более доступны по сравнению с теми, которые использова­ лись давно. В эксперименте эффект предшествования (прайминг) в отношении определенных категорий можно создать, предъявляя стимулы-ключи.

5. Социальное познание

123

В качестве иллюстрации опишем известный эксперимент Хиггинса и его кол­ лег (Higgins, Rholes & Jones, 1977). У испытуемых на основе текстуального описа­ ния формировалось впечатление о человеке, как весьма уверенном в себе и во­ влеченном во многие рискованные и опасные занятия. Фактическая сторона ха­ рактеристики была очевидна (смелость и независимость), однако тон описания был неясен и допускал как положительные, так и отрицательные толкования. Одно и то же поведение могло быть воспринято как «уверенное и упорное» или как «безрассудное и отчужденное». «Ключом» к оценочному восприятию текста являлась задача на вербальное нау­ чение. Испытуемые решали ее до работы над текстом характеристики, и внешне она воспринималась независимо от задачи на формирование впечатления. Испытуемые должны были за 8—10 секунд запомнить некоторые слова, одновременно называя цвета предъявлявшихся слайдов. Слова, предлагавшиеся для запоминания, отлича­ лись по своей оценочной окраске и применимости к описаниям поведения (четыре экспериментальных условия). В условии «положительные — применимые» слова от­ носились к одобряемым личностным чертам, прямо относящимся к содержанию характеристики человека (например, это были слова «любящий приключения», «уве­ ренный в себе», «независимый», «упорный»). В условии «отрицательные — приме­ нимые» слова тоже подходили для описания человека, но имели негативный смысл (например, «безрассудный», «самодовольный», «отчужденный», «упрямый»). В двух остальных условиях ключевые слова были «положительными — неприменимыми» (послупшый, аккуратный, насмешливый, благодарный) или «отрицательными — не­ применимыми» (бесперспективный, вялый, неуклюжий, хитрый). Предварительная работа с положительно окрашенными категориями вызывала бо­ лее благоприятное впечатление о человеке, которому давалась характеристика, чем работа с отрицательными. Эффект был даже более выраженным при интервале между заданиями от 10 до 14 дней. Однако эффект предшествования (прайминга) проявлялся только в отношении слов, содержательно связанных с характеристикой; работа с «не­ применимыми» словами никак не влияла на формирование впечатления о человеке. Влияние предварительной информации не ограничивается только оценочны­ ми суждениями. Эффект предшествования (прайминг) обнаруживает себя в ши­ роком спектре суждений, выводов, задач на воспроизведение или принятие ре­ шений (см. Higgins, 1996). Более того, недавние работы показали, что он может непосредственно влиять на социальное поведение (Bargh, 1997). Когда испытуе­ мые работали с понятием «грубости», они прерывали экспериментатора чаще и поспешнее, чем участники эксперимента, которым предъявлялись нейтральные или «вежливые» слова (Bargh, Chen & Burrows, 1996; см. рис. 5.4). Механизм влияния ключевой категории можно объяснить на основании тео­ рии ассоциативных сетей. Согласно данной теории понятия представлены в па­ мяти человека в виде узлов, расстояния между которыми свидетельствуют о сте­ пени их различия (см. рис. 5.3). Чем больше два понятия сходны по значению, тем меньше расстояние между отображающими их узлами памяти. Таким обра­ зом, эффект предшествования можно представить себе как процесс распростра­ нения активации от одного, ключевого, узла сети к соседним. Степень выражен­ ности эффекта ослабевает с увеличением расстояния от источника активации. Если в задаче на вербальное научение были активированы узлы «дерзкий» и «от­ чужденный», активация могла распространиться на другие негативно окрашен-

124

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

ные узлы памяти, имеющие отношение к авантюрному поведению. Вследствие этого отрицательные понятия оказались более доступными и последующие суж­ дения выносились испытуемыми в том же оценочном ключе.

Использование ключевых стимулов является одним из наиболее распростра­ ненных методов исследования социального познания (Bargh, 1996). С его помо­ щью были обнаружены некоторые важные условия, ограничивающие проявление данного эффекта, время его срабатывания и осознанность процесса активации. Рассмотрим эти результаты в отдельности. Начнем с условия применимости. Кажется правдоподобным, что влияние клю­ чевых слов в экспериментах Хиггинса и его коллег (Higgins et al., 1977) было наи­ более выражено при использовании «применимых» прилагательных, поскольку ключевые слова («дерзкий», «отчужденный») и активированные описания поведе­ ния (например, «затяжные прыжки с парашютом» или «пересечение Атлантическо­ го океана в шлюпке») относились к узлам, близко расположенным в ассоциатив­ ной сети. Суждения относительно этих специфических свойств, таким образом, были вызваны активацией наиболее применимых категориальных узлов памяти. Теория однако не исключает роли «неприменимых» ключей, которые обеспечива­ ют только положительный или отрицательный характер суждения без его точного соответствия содержанию материала. Ключевые слова, использовавшиеся Хиггинсом и его коллегами, были достаточно однородными и относились к одному и тому же типу поведения. Если же использовались «просто» положительные или отрицательные слова, применимые к широкому спек­ тру значений, эффект предшествования проявлялся в большем количестве случаев, но в меньшей степени. В этих случаях процедура оценочного прайминга вызывала диффузное чувство «при­ ятности» или «неприятности» описываемого человека. Второе ограничение — это временные параметры эффекта недавности. В экспери­ менте Хиггинса и его коллег категории, обозначавшие личностные черты, предъявлялись

5. Социальное познание

125

перед декодированием описания поведения. Некоторые исследования показывают, что к ключевым стимулам особенно чувствительна стадия декодирования. В одном из экспе­ риментов (Srull & Wyer, 1980) менялся порядок предъявления ключевого воздействия, стимула и задачи на вынесение суждения. Эффект был обнаружен только тогда, когда ключ предъявлялся перед основным стимулом, и никак не обнаруживался при предъяв­ лении ключа после декодирования стимула. Однако есть основания утверждать, что при определенных условиях уже сформированное впечатление может быть изменено ключе­ выми категориями, предъявляемыми после основного стимула. В другой работе (Snyder & Uranowitz, 1978) испытуемые знакомились с текстом, описывающим женщину Бет­ ти К. и создающим о ней умеренно приятное впечатление. Далее, участники одного из экспериментальных условий получали дополнительные сведения о Бетти К. как о лесби­ янке. Активация этой категории заметно ухудшала мнение о Бетти, а суждения испы­ туемых основывались уже на стереотипе «лесбиянки». Таким образом, принципиально возможно ретроспективное влияние сформированных категорий памяти даже по окон­ чании декодирования нового стимула (ВеШ, 1989; Tversky & Tuchin, 1989). Интерпретация стимула в заранее заданном ключе не требует специального на­ мерения или осознания. Смысловые категории предъявляются так быстро, что осознание стимула оказывается невозможным (Bargh & Pietromonaco, 1982). На­ оборот, высокая степень осознания может разрушить или даже придать эффекту предшествования обратный знак. Если у испытуемых возникает чувство, что слиш­ ком явные установочные процедуры влияют на формирование ими собственного впечатления, они намеренно могут изменить его в противоположном направлении. Ломбарди и его коллеги (Lombardi, Higgins & Bargh, 1987) использовали ключевые и стимульные материалы, идентичные тем, которые применялись в эксперименте Хиггинса и его коллег (1977). Было показано, что характер суждений изменялся у тех испытуемых, которых просили повторять понятия, предлагавшиеся им в пред­ варительной задаче на словесное научение. Также было обнаружено (Strack, Schwarz, Bless, Ktibler and Wanke, 1993), что эффект предшествования исчезал и даже приобретал противоположный знак, когда итоговые суждения воскрешали в па­ мяти ситуацию предъявления ключевого стимула. Таким образом, осознание не явля­ ется предпосылкой эффекта предшествования и даже может с ним конкурировать. Во многих работах исследовалась роль стереотипов, в дальнейшем ходе экспе­ римента влиявших на декодирование и интерпретацию социального поведения (см. обзоры Hamilton & Sherman, 1994; Leyens, Yzerbyt & Schadron, 1994; см. также гла­ ву 15 о межгрупповых отношениях). Стереотипы срабатывают так же, как и любые другие структуры знания. Они помогают декодировать специфические ситуации и могут содействовать «экономии энергии» (Macrae, Milne & Bodenhausen, 1994). От­ несение индивида к стереотипной категории (например, к «лесбиянкам») экономит умственные усилия. В дальнейшем эта категория может использоваться при фор­ мировании выводов и прогнозов относительно субъекта. До тех пор пока интерес и мотивация в отношении переработки информации низки, формирование социаль­ ных суждений происходит по энергосберегающему принципу и направляется дан­ ными памяти (Fiske & Neuberg, 1990). Только исключительные обстоятельства во­ влекают произвольные суждения в стереотипную обработку информации о кон­ кретном индивиде. Как правило, при низкой мотивации и ограниченности воз­ можностей переработки стереотипы оказывают существенное влияние на воспри­ ятие. Их роль снижается, когда мотивация и возможности переработки информа-

126

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

ции возрастают (Fiske & Neuberg, 1990; Kruglanski, 1989). При исследовании роли мотивации (Neuberg & Fiske, 1987) было обнаружено, что стереотип «шизофрени­ ки» влиял на оценку поведения человека, отнесенного к данной категории. Влия­ ние данного стереотипа уменьшалось, если участники эксперимента знали, что при решении следующей экспериментальной задачи им придется с этим человеком со­ трудничать. По-видимому, ожидаемое взаимодействие влияло на сознательное на­ мерение внимательнее отнестись к имеющимся сведениям, а не просто воспользо­ ваться готовым стереотипом. Сходные данные также были получены при исследо­ вании роли возможностей по переработке информации. Влияние стереотипов было более выражено при лимите времени (Kruglanski & Freund, 1983) или сложности решаемой задачи (Bodenhausen & Lichtenstein, 1987). Боденхаузен (1990) сообщает, как возможности по переработке определяют влияние стереотипов. Его изобретательное исследование было основано на пред­ положении, что индивиды имеют различные циркадные ритмы, и их когнитив­ ные возможности зависят от времени дня. На основании результатов предвари­ тельных тестов Боденхаузен разделил испытуемых на «жаворонков» и «сов». Зада­ ча заключалась в том, чтобы определить степень виновности человека, подозре­ ваемого в физическом насилии. Подозреваемый представлялся испытуемым — студентам-американцам — как Роберт Гарнер или как Роберто Гарсиа. Предпола­ галось, что второе имя активизирует стереотипы испытуемых относительно «ла­ тиноамериканцев». Поскольку обе группы испытуемых работали с одними и теми же описаниями, различие их оценок определялось только действием социального стереотипа. Опыты поводились рано утром, днем или вечером. Если опыт прихо­ дился на утро (на 9 часов), «совы» давали более стереотипные суждения (считали латиноамериканца Роберто Гарсиа более агрессивным по сравнению с Робертом Гарнером), чем «жаворонки» (рис. 5.5).

5. Социальное познание

127

Наоборот, суждения «жаворонков» были более стереотипными (по сравнению с суждениями «сов»), если опыты проводились в более позднее время (в 15 и 20 часов). По-видимому, ограниченная возможность переработки информации у «сов» утром и «жаворонков» вечером побуждала их в интерпретации ситуации использовать стереотипы.

Организация Понимание и интерпретация нового стимула — это еще не вся задача при соци­ альном восприятии. Индивидам нужно организовывать сведения в памяти, и эта работа определяет их поведение в дальнейшем. Например, если возможный кан­ дидат женского пола на вакантную должность расценит поведение Гарри Оддса как «сексистское», это поможет ей не только в момент собеседования, но и при последующих встречах с Гарри. Вынужденные хранить и использовать информа­ цию, индивиды делают это таким образом, чтобы ею было удобно пользоваться в дальнейшем. Точно так же, как документы упорядоченно хранятся в архиве, мы использу­ ем эффективную систему организации сведений, позволяющую быстро извлекать необходимую информацию. Наиболее естественно хранить социальную инфор­ мацию в виде категорий, причем самой удобной категорией является отдельный человек. Когда на нас в случайном порядке воздействует комплексная социаль­ ная информация относительно поведения различных людей в различных ситуа­ циях (например, при групповых дискуссиях, на основании членства в какой-либо партии и т.д.), люди склонны организовывать свои воспоминания по принципу «от человека к человеку» (Sedikides & Ostrom, 1988). Порядок воспроизведения информации зависит от ее организации в «персональные», а не «тематические» кластеры; иначе говоря, сведения о поведении одних и тех же людей хранятся в памяти «в одном месте». Когда кластеры, хранящие информацию об отдельных людях, становятся слиш­ ком большими, важно организовать их в памяти наиболее экономно. Представьте, что вас познакомили с женщиной, и она начинает рассказывать вам о своих интере­ сах и увлечениях. Пусть она затронула 12 различных областей интересов (например, спорт, финансы и т.д.) и в связи с каждой из них упомянула четыре самостоятельные темы (например, теннис, гандбол, бокс, греблю, фондовый рынок, норму процента, акционерные компании и иностранную валюту), причем в случайном порядке. Вы­ сокоэффективной стратегией запоминания больших объемов информации в такой очевидно перегруженной сведениями ситуации является формирование кодов памя­ ти на категориальном уровне. Не стараясь удержать в памяти все 48 тем, затронутых женщиной, можно просто запомнить, что «ее интересуют многие виды спорта» или что «ее интересуют финансы». Уменьшая загрузку памяти и превращая 48 мелких единиц в 12 более крупных, человек, когда в этом возникает необходимость, всегда может реконструировать частности, опираясь на свои знания о мире. Некоторые ис­ следования (Fiedler, 1986) показывают, что люди используют такие высокоорганизо­ ванные коды памяти весьма эффективно и экономно. Организация информации в памяти в значительной степени зависит от целей ее переработки или от требований задачи. В часто упоминаемом исследовании Га­ мильтона и его коллег (Hamilton, Katz & Leirer, 1980) испытуемым предъявлялись

128

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

описания четырех различных видов поведения (в спорте, интеллектуальной сфере, межличностных отношениях и религии). В одном экспериментальном условии ис­ пытуемых просто просили их запомнить; в другом — предлагалось сформировать впечатление о некотором человеке. Хотя задача на формирование впечатления не формулировалась как «тест на запоминание», воспроизведение материала в этом случае было выше, чем при работе в соответствии с инструкцией первой группы. Преимущество запоминания «по поводу» над намеренным запоминанием отражает влияние цели («сформировать впечатление») на создание логически связанной единицы памяти, которая в дальнейшем может быть успешно использована.

Отношение стимула к существующему знанию: соответствующая и несоответствующая информация Проводя собеседование с соискателями, Гарри Оддс может получить информацию, как соответствующую, так и противоречащую имеющемуся у него стереотипу. Ка­ кие сведения он с большей вероятностью восстановит в памяти через пару дней? С одной стороны, можно предположить, что это будет информация, соответствующая его стереотипу. Также возможно допустить, что ему запомнится то, что противоре­ чило сложившемуся мнению. Ответ на подобный вопрос не столь очевиден, как можно было бы ожидать. И та и другая информация может иметь свои преимуще­ ства, хотя по разным причинам и при различных обстоятельствах. Кажется удивительным, что несоответствующая или неожиданная информа­ ция часто запоминается лучше, чем не противоречащая ожиданиям (Hastie, 1980). Если мы узнаем, что священник ограбил пожилую даму или известный спорт­ смен имеет физические недостатки, вероятно, мы задумаемся над этими сведе­ ниями и запомним их. Было показано (Srull, 1981), что прямая инструкция «сформировать впечатление» повышала шансы нерелевантной информации на ее удержание в памяти. Подобная цель предполагает обобщение и осмысление про­ тиворечивой информации и побуждает индивида к усилиям. Другими словами, неожиданные сведения требуют более глубокого познавательного анализа. Подобное объяснение подтверждают и другие экспериментальные результаты. Запоминание нерелевантной информации ухудшается, когда описания поведения относятся к группам, а не к отдельным людям (Stern, Marrs, Millar & Cole, 1984). Очевидно, примирить противоречивые впечатления относительно различных членов группы проще, чем относительно одного и того же человека. Было обна­ ружено (Bargh & Thein, 1985), что преимущества в переработке несоответствую­ щей информации исчезают, когда скорость предъявления стимулов слишком вы­ сока и не позволяет работать с ними дополнительно. Тем не менее, большая заметность и лучшая запоминаемость несоответст­ вующей информации — это только половина дела. Сведения, не противоречащие имеющимся знаниям, также могут хорошо запоминаться, хотя и по другим при­ чинам. Если «неожиданные» сведения удерживаются в памяти вследствие боль­ шего количества уделенного им внимания и когнитивного усилия, «непротиворе­ чивую» информацию проще извлекать из памяти, поскольку там она оказывается включенной в мир систематизированного знания (Stangor & McMillan, 1992). Ес­ ли неожиданное преступное поведение монаха трудно забыть, представление о

5. Социальное познание

129

нем как о «великодушном» человеке просто можно вывести из общего знания его других свойств (религиозных, моральных, подчинения нормам поведения). Дру­ гими словами, факт «противоречия ожиданиям» запускает обработку стимула по схеме «снизу-вверх» (которая прекращается, когда ресурсов по переработке ока­ зывается недостаточно). Наоборот, лучшее запоминание сведений, соответст­ вующих ожиданиям, является примером переработки по схеме «сверху-вниз», на основании имеющихся у человека структур знания (данный эффект не наблюда­ ется, когда смысловая связь стимула и содержаний памяти отсутствует). Исследование Макра и его коллег (Macrae, Hewstone & Griffith, 1993) под­ тверждает существование различных процессов, которые могут приводить к ак­ туализации как уместной, так и несоответствующей информации. Авторы пред­ положили, что преимущественное извлечение нерелевантной информации из па­ мяти происходит только в тех случаях, когда существует значительный ресурс по ее переработке. Напротив, работа с релевантными данными памяти не зависит от имеющегося объема ресурсов. В эксперименте испытуемые просматривали видео­ запись беседы двух женщин, обсуждавших свои увлечения, образ жизни и т.д. Информация, содержавшаяся в разговоре, соответствовала или не соответствова­ ла заявленным профессиям собеседниц («врач» и «парикмахер»). Половина испы­ туемых во время просмотра должна была запомнить восьмизначное число (высо­ кий уровень когнитивной загрузки), а оставшиеся участники не выполняли ни­ какой дополнительной задачи (низкий уровень загрузки). После просмотра фильма испытуемых просили пересказать содержание разговора. Члены второй подгруппы (низкая загрузка) преимущественно воспроизводили сведения, проти­ воречащие стереотипу; тогда как испытуемые, решавшие две задачи одновремен­ но (просмотр видеозаписи и запоминание числа; высокий уровень загрузки), лучше припоминали сведения, соответствовавшие образу профессии (рис. 5.6). Выводы, согласующиеся с нашими знаниями, могут потеснить переработку нерелевантных данных, требующую большего количества ментальных ресурсов. При этом активированными окажутся преимущественно те структуры памяти, которые уже сложились. Точно так же срабатывают и социальные стереотипы. Заложенные в них ожидания часто подтверждаются субъектом даже при наличии противоречащих им наблюдений. Например, наш знакомый — сексистски на­ строенный менеджер по персоналу Гарри Олдс — может с предубеждением отно­ ситься к сведениям, демонстрирующим успехи женщин в работе по сравнению с их коллегами-мужчинами. Если бы работа памяти зависела только от «воспроиз­ водимости» изолированных узлов, новые сведения были бы сохранены и измени­ ли бы уже существующие стереотипы Гарри. Однако, поскольку его память орга­ низована в виде сексистских категорий, именно эти сложившиеся стереотипы выступают в качестве «ключей» при извлечении информации из памяти. Скани­ руя содержание памяти, познавательные процессы Гарри активируют сведения о наивности, ненадежности и истеричности женщин, и эти «ключи» сводят на нет преимущества, имевшиеся у наблюдений, противоречащих его стереотипам. Ус­ тановочная роль ключевых категорий при формировании суждений, о которой мы говорили, может быть рассмотрена в качестве частного случая переработки информации, направляемой уже сложившимися знаниями («сверху-вниз»).

130

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

Суждения Связь между памятью и суждением обычно рассматривается как причинноследственная зависимость. В ранних исследованиях изменения установок (Hovland, Janis & Kelley, 1953) убедительность сообщения рассматривалась как успешность запоминания аргументов pro и contra (см. главу 8). Это односторон­ нее допущение долгое время преобладало в исследовании социальных суждений. Современные исследователи программ эвристик суждения полагают, что суждения «запускаются» не столько внешними стимулами, сколько памятью (Kahneman et al., 1982). Понятие эвристики подчерки­ вает, что переработка информации редко бывает ис­ черпывающей или соответствующей логическим стандартам. Как правило, она осно­ вана на компромиссе между рациональностью и экономией. Эвристика является ин­ струментом познания, позволяющим человеку выносить суждения в соответствии со своим опытом. В большинстве случаев это требует меньших усилий и приводит к достоверным выводам. Однако за достигнутую экономию приходится расплачиваться тенденциозными суждениями, выносимыми при определенных обстоятельствах. Эвристика доступности (Tversky & Kahneman, 1973) прежде всего позволяет выносить суждения о частоте и вероятности события в отсутствие достоверной статистической информации. Даже если мы не зна­ ем точного числа дождливых и солнечных дней в 1998 году, мы может оценить их соотношение на основании сведений памяти, приложимых к данному случаю. Если поверхностный анализ показывает, что их было примерно поровну, наше суждение будет соответствовать этому тезису. Однако, даже если формально эвристика сработала правильно, итоговое суждение может иметь тенденциозный характер, если вы­ борка сведений памяти окажется составленной тенденциозно. Например, если

5. Социальное познание

131

память ориентирована на «приятное», и мы вспомним о большем количестве солнечных дней, наша частотная оценка также будет соответствовать этой уста­ новке. Показано (Combs & Slovic, 1979), что мнения о частоте смертных случаев определяются частотой упоминания подобных ситуаций в газетах. Поскольку средства массовой информации преимущественно сообщают о драматических событиях вроде катастроф или убийств, чем о сердечных приступах или само­ убийствах, частота наступления событий первого типа переоценивается. Еще один прием — эвристика репрезентативности, также определяется данными памяти (Kahneman & Tversky, 1972). Если человека представить как любите­ ля моделей самолетов, шахмат и компьютеров, его скорее сочтут ученым-физиком, чем учителем, просто потому, что указанные признаки в большей степени соответствуют первой профессии, чем второй. На са­ мом же деле, учителей (их представленность в попу­ ляции) гораздо больше, чем ученых-физиков; поэтому подобное суждение скорее всего будет несправедливым. Эвристики срабатывают по смысловому сходству (между понятиями «ученый-физик», «самолет» и «компьютеры»), а не на основе статистических показателей. Эвристика якорного эффекта и приспособления (Tversky & Kahneman, 1974) предполагает, что качественные суждения часто направляются «якорем», поскольку только данных памяти для решения задачи приспособления оказывается недоста­ точно. Представьте, что вы планируете двухнедельный отдых во Флориде и хотите подсчитать его стоимость. Вы можете исходить из то­ го, что авиабилет обойдется вам в 350 фунтов стер­ лингов (низкое значение якоря), и подумывать о до­ полнительных расходах (приспособление). Или же, используя информацию, полученную от друга, вы бу­ дете исходить из цены билета в 2500 фунтов (высокое значение якоря) и обдумывать возможности дополни­ тельной экономии. Поскольку оценить расходы или способы сбережения средств, используя только данные памяти, невозможно (Strack & Mussweiler, 1997), к более низким оценкам приводит «восходящий», а не «нисходящий» процесс. Хотя большинство исследований рассматривают суждения в качестве зависи­ мой, а память — в качестве независимой переменной, становится все более оче­ видным, что простая монокаузальная модель не объясняет отношения между па­ мятью и суждением в полном объеме. Более систематический анализ эмпириче­ ских данных показывает, что часто отсутствует корреляция между показателями воспроизведения и тематикой суждений (Hastie & Park, 1986). Многие социальные суждения «уже сформированы» и присутствуют в памяти, а не созда­ ются на основе «сырой» информации. Если женщину попросить оценить, насколько ее муж ревнив, ей для этого не потребуется сканировать память с целью об­ наружения подходящих случаев; она и так «знает», что он ревнив. Готовые суждения такого типа состав­ ляют значительную часть социальной памяти. Как было показано (Hastie & Park, 1986), суждения, основанные исключи­ тельно на данных памяти и вынесенные без учета оперативных суждений, заметно

132

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

снижают успешность воспроизведения стимульной информации. Конечно, если вас попросят сказать, сколько детей живет на вашей улице, а вы никогда об этом не задумывались ранее, вы поневоле вынуждены будете обратиться к тем сведени­ ям, которые все же содержатся у вас в памяти. Даже при исследовании суждений, основанных на данных памяти, объем вос­ производимой информации не является наилучшим показателем. Изощренное ис­ следование применимости эвристик было проведено Шварцем и его коллегами (Schwarz, Bless, Strack, Klumpp, Rittenauer-Schatka & Simons, 1991). Согласно их данным, суждения отражают непосредственно вос­ принимаемую легкость воспроизведения, а не объем удержанного в памяти материала. Например, если ис­ пытуемых попросить вспомнить 6 или 12 ситуаций, в которых они вели себя уверен­ но, объем воспроизведения будет больше во втором случае. Однако последующие тесты, направленные на оценку человеком своей уверенности, показывают обратное. Поскольку думать о немногих примерах легче и менее утомительно, чем об их вдвое большем числе, впечатление о себе как «уверенном человеке» будет более типичным при выполнении более легкой задачи на воспроизведение шести случаев. Рассматривая эвристики доступности, не следует забывать об эвристике воображения. Имеется в виду, что на формирование суждений существенно влияет воз­ можность вообразить или мысленно представить себе какие-либо события или результаты. Мнение о том, что «опасно вести машину в нетрезвом состоянии» формируется быстрее, если человек способен представить себя в ситуации аварии. Наше сопротивление мысленному проигрыванию событий обычно приводит к недооценке опасности. Описание когнитив­ ных эвристик и вьшосимых на их основе суждений представлено в табл. 5.2. Таблица 5.2 Наиболее типичные эвристические суждения

5. Социальное познание

133

Общим для всех рассмотренных эвристик является то, что память может влиять на суждения двояко: ассимилируя новую информацию (как правило) или контрасти­ руя с ней (что случается реже). Предполагается, что суждения чаще всего формулируются под влиянием эвристик. Если более доступными оказываются прият­ ные воспоминания, ситуация скорее воспринимается как приятная (ассимиляция). Но она может быть оце­ нена как менее приятная (контраст), если особенно приятные воспоминания задают высокие стандарты для сравнения (Strack, Schwarz & Gschneidinger, 1985). Рассмотрим исследование Блесса и Шварца (Bless & Schwarz, 1998). Когда весьма уважаемый первый германский президент Рихард фон Вайцекер был представлен испытуемым как член Христи­ анского демократического союза (ХДС), другие по­ литики, принадлежащие к этой партии, также были оценены благоприятно. Однако ассимиляция пре­ вратилась в контраст, когда фон Вайцекер представлялся в качестве независи­ мого главы государства. В этом случае доступность образа фон Вайцекера при­ вела к созданию излишне высокого стандарта для сравнения, что менее благо­ приятно сказалось на характере суждений о других политиках. Как правило, активация стимула, создающего контекст (образ президента), приводит к асси­ миляции в том случае, когда он входит в ту же категорию, что и основной объект суждения (фон Вайцекер как член ХДС). Эффекта контраста следует ожидать, если контекстный стимул исключается из категории целевых объектов (фон Вайцекер как независимый глава государства) (см. Bless & Schwarz, 1998; Schwarz & Bless, 1992).

Подтверждение и опровержение социальных гипотез Почему стереотипы, связанные с убеждениями, изменению? Как можно объяснить иллюзорные корреляции? Какие процессы ответственны социальных гипотез?

за

плохо поддаются

тенденциозное

подтверждение

В повседневной жизни такие познавательные процессы, как восприятие, декодиро­ вание, организация и суждение включены в целенаправленную деятельность или в решение проблемы. Учительница должна оценить успехи своих учеников, менед­ жер по персоналу (такой, как Гарри Олдс), — отдать предпочтение только одному соискателю; вообще всем нам необходимо структурировать социальный мир, поскольку мы формируем представления о раз­ личных социальных группах. Все эти процессы предполагают проверку социальных гипотез относи-

134

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

тельно способностей учащихся, квалификации претендентов на вакантную долж­ ность или признаков социальных групп. Проверку социальной гипотезы можно представить себе как всеобъемлющее преобразование имеющегося знания в свете новых стимульных данных. Этот процесс крайне консервативен. По многим при­ чинам ожидания и стереотипы, от которых следовало бы отказаться, часто сохра­ няются. (1) Ожидания могут возникнуть в отсутствие какого-либо «объективного» подкрепляющего их доказательства. (2) Люди часто создают для себя реальность такой, какой им бы хотелось ее видеть, а «самореализующиеся пророчества» (см., например, Snyder, Tanke & Berscheid, 1977) уменьшают значимость доказательств, не вписывающихся в сложившуюся схему. (3) Люди могут специально искать под­ тверждения своим суждениям. (4) Когда факт противоположного звучания невоз­ можно отвергнуть, его можно рассмотреть вне сложившейся гипотезы. (5) Неодно­ значная информация может быть истолкована в соответствии с имеющейся гипоте­ зой. Данный раздел главы будет посвящен более подробному рассмотрению выде­ ленных пунктов.

Стереотипы и иллюзорные корреляции Использование социальных стереотипов равнозначно проверке гипотезы относи­ тельно интуитивно ожидаемых корреляций между членством в группе и особен­ ностями поведения. Сексистский стереотип Гарри предполагает корреляцию ме­ жду тендерной группой и формальным мышлением, в том смысле, что логиче­ ские способности у девочек хуже, чем у мальчиков. Как уже было показано, по­ добная ожидаемая корреляция может повлиять на все стадии переработки ин­ формации (Hamilton, 1981). Гарри склонен оценивать способности к логике женщин и девочек более негативно, поскольку он с большей готовностью извле­ кает из памяти информацию, соответствующую его стереотипу. Он также эффек­ тивнее включает подобные сведения в общую структуру памяти. Стереотип даже может смодулировать его восприятие и внимание таким образом, что одно и то же логическое достижение мальчика и девочки он «воспримет» по-разному. Когда ожидания, вызываемые стереотипами, противоречат истинным корре­ ляциям между сериями наблюдений, мы говорим об иллюзорных корреляциях, акцентируя внимание на нелогичности стереотипно­ го мышления. Гамильтон и Роз (Hamilton & Rose, 1980) предъявляли испытуемым серии предложений, имеющих отношение к трем профессиональным группам (бухгалтеры, врачи, торговцы) и описы­ вающих их представителей с точки зрения двух лич­ ностных свойств. Стимулы различались по степени соответствия профессиональ­ ным стереотипам (например, «бухгалтер — старательный» или «бухгалтер — по­ могающий людям»). Фразы были составлены таким образом, что корреляции ме­ жду личностными чертами и типами профессий могли быть только нулевыми (т.е. к представителям каждой профессии одни и те же описательные признаки применялись по два раза). Несмотря на это, суждения испытуемых относительно частоты упоминания тех или иных личностных свойств определялись их стерео­ типными представлениями о профессиях. Иначе говоря число проб, в которых прилагательное соответствовало стереотипу, переоценивалось («старательность»

5. Социальное познание

135

лучше запоминалась применительно к бухгалтерам, чем к торговцам). Поскольку практически невозможно запомнить большое количество ассоциаций, касающих­ ся свойств той или иной профессиональной группы, суждения часто основыва­ ются на домыслах, а те, в свою очередь, порождаются стереотипами. Было пока­ зано (Fiedler, Hemmeter & Hofmann, 1984), что иллюзорная корреляция возника­ ла, когда участникам эксперимента сообщалось о том, что студенты более либе­ рально относятся к учебе, чем консервативные служащие. В этих опытах частот­ ные суждения определялись установкой, а иллюзия вызывалась ее влиянием на восприятие и понимание материала. Одни и те же фразы воспринимались поразному, если применялись к описанию служащих и студентов. Процесс перера­ ботки информации с необходимостью зависит от чувств человека и аффективно окрашенных предрассудков и по самой своей природе направляется ожиданиями; это универсальный источник формирования стереотипов. Продолжая наш при­ мер, можно сказать, что когда девочки чаще и очевиднее демонстрируют успехи в формальном мышлении, их способности к логике оказываются незамеченными или забытыми. Ведь актуальные следы памяти угасают, а стереотипы живут и оп­ ределяют процесс конструирования сведений в памяти. Этот порочный круг бы­ вает трудно разорвать, поскольку стереотип меняется с трудом, даже если факты ему противоречат. Стереотипы сохраняются даже в тех случаях, когда противоре­ чащие им сведения непосредственно относятся к представителям определенной группы (Rothbart & Lewis, 1988). Если девочка, вопреки сложившемуся стереоти­ пу, демонстрирует блестящие логические способно­ сти, в нашем восприятии она все равно остается «де­ вочкой», по крайней мере, в некоторых отношениях (одежда, внешность, увлечения). В подобных случаях в рамках единого стереотипа формируется подтип, и тем самым исходная структура памяти защищается от ошибки (Johnston & Hewstone, 1992; Kunda & Oleson, 1995, 1997; Weber & Crocker, 1983). Иначе говоря, математически одаренная девочка — в рамках сте­ реотипа — может быть отнесена к подтипу, сходному с мальчиками и расцени­ ваемому как исключение.

Подтверждение собственных гипотез Тенденция гипотетических ожиданий превращаться в социальную реальность не определяется исключительно скрытыми от внешнего наблюдателя процессами переработки информации, такими, как восприятие, декодирование, извлечение сведений из памяти и формирование суждений. Как правило, человек судит об истинности своих социальных гипотез на основании результатов социального взаимодействия. В серии захватывающих исследований Снайдера и Сванна (Snyder & Swann, 1978) испытуемых просили оценить своего партнера по взаимо­ действию как «экстраверта» и «интроверта» (в различных экспериментальных ус­ ловиях). Была обнаружена выраженная зависимость конечного впечатления от установки, создаваемой инструкцией. Когда требовалось определить, является ли интервьюируемый «экстравертом», партнер по общению и расценивался как «экстраверт». В других экспериментальных условиях (выявление «интровертных» свойств) этот эффект был значительно менее очевиден. Более детальный анализ

136

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

показал, что эффект вызывался односторонним поиском информации при рече­ вом общении. Чтобы подтвердить свое мнение о собеседнике как «экстраверте», испытуемые задавали ему вопросы вроде: «Что вы делаете на вечеринке, чтобы развеселить гостей?» или «Какие ситуации вы предпочитаете для знакомства с новыми людьми?» Наоборот, вопросы к потенциальному «интроверту» звучали иначе: «В каких ситуациях вы предпочитаете стратегию ухода?» или «Что вам не нравится в шумных вечеринках?» Респонденты имели полное основание давать ответы, соответствующие обеим категориям вопросов (поскольку практически каждый человек может вести себя как экстраверт и интроверт). Поэтому получе­ ние «ожидаемых» сведений определилось самим построением беседы интервьюе­ ром. Более того, испытуемые, смотревшие видеозаписи подобных бесед и рабо­ тавшие со сходными инструкциями, не замечали тенденциозного характера во­ просов, провоцировавших ответы, соответствовавшие установке интервьюера. Превращение гипотезы в социальную реальность обычно объясняется влия­ нием сложившихся убеждений. Однако вовсе необязательно, чтобы интервьюер действительно верил в справедливость проверяемой гипотезы. Даже в том случае, когда совершенно произвольная гипотеза, никак не связанная с убеждениями или ожиданиями испытуемого, предлагается ему экспериментатором, социальное взаимодействие позволяет ее подтвердить. Этот эффект был проанализирован в исследовании (Semin & Strack, 1980), в котором независимо менялись ожидания испытуемых и гипотезы, подлежащие проверке. Содержание гипотезы задавалось инструкцией на установление «экстравертности» или «интровертности» респон­ дента. В каждом из двух экспериментальных условий участвовали несколько под­ групп испытуемых, получавших различную дополнительную информацию о про­ фессии интервьюируемого. В контрольной группе никаких ожиданий не создава­ лось. Как и предполагалось, направленный поиск информации (т.е., преимуще­ ственные расспросы об экстравертных чертах) определялся не ожиданиями как таковыми, а тенденциозными вопросами. Даже когда испытуемые считали, что респондент, по-видимому, является интровертом (поскольку его представляли как библиотекаря, а не продавца), задача проверки «гипотезы об экстравертно­ сти» вынуждала испытуемых задавать вопросы преимущественно об экстраверт­ ных формах поведения. Стремление к подтверждению гипотез оказывается плохо корректируемым еще в одном отношении. Хотя эффект подтверждения гипотезы подкрепляется готов­ ностью респондента давать ответы, соответствующие ожиданиям интервьюера (Snyder, 1984), он не сводится только к описаниям определенных видов поведения. Даже когда респондент в действительности не вписывается в рамки гипотезы, ре­ шающим является мнение того, кто берет интервью. Он может просто допустить или представить себе, что респондент «соответствует гипотезе», и его суждение бу­ дет не логически обоснованным, а опирающимся на догадку. В другом исследова­ нии (Swann, Giuliano & Wegner, 1982) использовались аудиозаписи беседы женщи­ ны с испытуемыми по поводу их возможной экстра- или интроверсии, причем ис­ пытуемых просили давать случайные ответы. Основные участники эксперимента должны были прослушать запись беседы и оценить респондента как экстраверта или как интроверта. В зависимости от типа экспериментального условия записи содержали (а) только вопросы интервьюера; (Ь) только ответы респондента; (с) от­ веты и вопросы и (d) только минимальную дополнительную информацию о рес-

5. Социальное познание

137

понденте («отсутствие подтверждений», контрольное условие). По сравнению с четвертым контрольным условием итоговые впечатления от первых трех условий бесспорно соответствовали характеру вопросов интервьюера (экстраверт — интро­ верт). Не имело значения, работали основные испытуемые с ответами как с пове­ денческими показателями или только прослушивали вопросы. Эффект оказался статистически значимым для всех условий (рис. 5.7).

Фактически, даже нерелевантная информация не мешает подтверждению гипо­ тезы. Вегнер с коллегами (Wegner, WenzlafF, Kerker & Beattie, 1981) исследовали воздействие материалов СМИ на формирование общественного мнения, например, таких вопросов, как: «Связан ли Боб Талберт с мафией?» Подобные фразы созда­ вали негативное впечатление у аудитории, даже когда намеки формулировались как отрицания («Боб Талберт не связан с мафией»). Эффект воздействия косвен­ ных намеков может отражать конструктивный процесс в памяти, который часто проявляет себя в исследованиях свидетельских показаний (Loftus, 1979). Размыш­ ления о Бобе Талберте в связи с мафией могут провоцировать испытуемого на то, чтобы включить оба понятия в общий смысловой контекст, пусть даже он не пове­ рит в его возможную виновность. Подобной работы окажется достаточно, чтобы оставить след в памяти. Впоследствии впечатления испытуемого, создаваемые са­ мопорождающимися конструкциями, исказят восприятие объективной информа­ ции (Johnson & Raye, 1981), и от намека трудно будет отстроиться.

138

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

Когнитивная адаптация в социальном окружении Каким образом переработка социальной информации учитывает выборки? Какова роль языка в формировании социальных стереотипов? Как изменяются состояний?

познавательные процессы в зависимости

от

объем

аффективных

Чтобы понять социальное познание и поведение, необходимо описать ситуацию, в которой стимул воздействует на индивида. В заключительном разделе главы мы рассмотрим взаимоотношения между познавательными процессами и влиянием внешней среды применительно к трем интригующим проблемам. Сначала мы покажем, что направление суждений может отражать распределение стимулов в социальном мире еще до того, как вступят в игру когнитивные искажения или мотивационные факторы. Затем мы кратко остановимся на роли языка как зна­ чимого аспекта среды, окружающей человека. Наконец, мы рассмотрим, как взаимодействуют познание и эмоциональные состояния.

Распределение стимульной информации Истоки познавательной установки, часто можно найти в особенностях предъявле­ ния стимула. Гамильтон и Гиффорд (Hamilton & Gifford, 1976) составили перечни социально желательного и отвергаемого поведения и, чтобы избежать ассоциаций с реальными группами, приписали их условным группам А и В. Списки состояли из 18 положительных и восьми отрицательных примеров поведения (группа А) и девя­ ти положительных и четырех отрицательных примеров поведения представителей меньшей по объему группы В. Соотношение положительных и отрицательных по­ ступков в обеих группах было одинаковым (18+/8- = 9+/4-); поэтому нельзя было назвать какую-то из групп более «плохой». Однако стимулы были распределены неравномерно. Наблюдений за группой В было меньше; поэтому она воспринима­ лась как меньшинство, а группа А — как большинство. В обоих случаях негативное поведение упоминалось реже позитивного, что соответствует социальной реально­ сти, поскольку именно оно считается «девиантным» (Skowronski & Carlston, 1989). Таким образом, стимульный материал Гамильтона и Гиффорда являлся экспери­ ментальным аналогом реального социального окружения, в котором большинство и меньшинство не различаются по своим положительным качествам. Тем не менее отрицательное мнение сформировалось в отношении меньшинства В. Этот факт продемонстрировали итоговые оценки впечатлений испытуемых относительно обе­ их групп. В обоих случаях позитивное поведение оценивалось через его соотноше­ ние с негативным, а в тесте на воспроизведение хорошие поступки чаще вспоми­ нались в связи с большинством (группа А), чем с меньшинством (группа В). Этот феномен воспроизводился во многих экспериментах (Mullen & Johnson, 1990), и его можно считать постоянным источником нападок на социальные меньшинства. Одно из возможных объяснений отрицательного отношения к по­ ведению меньшинств с точки зрения познавательных процессов — это иллюзия, создаваемая установкой в отношении наиболее редких событий (отрицательные

5. Социальное познание

139

действия), воспринимаемых как особенно яркие и заметные. Разумеется, они и запоминаются лучше по сравнению с основной информацией. Однако после­ дующие работы показали, что иллюзия возникает даже тогда, когда преимущест­ венное запоминание редких событий исключается (Fiedler, 1991; Klauer & Meiser, в печати). Когда вероятность запоминания всех стимульных событий одинакова, преобладание «хороших» поступков представителей большинства над «плохими» более заметно просто потому, что отношение 18+/8- (группа А) основано на большем количестве наблюдений, чем отношение 9+/4- (группа В). Все теории научения предсказывают, что увеличение количества проб улучшает запомина­ ние; иначе говоря 26 (18 + 8) проб, характеризующих большинство (группа А), содержат больше позитивных данных, чем 13 (9 + 4) упоминаний о поведении представителей меньшинства (группа В). Таким образом, то, что казалось только результатом познавательной установки, на самом деле является следствием рас­ пределения стимулов в среде.

Язык и общение Язык является посредником, с помощью которого приобретается социальное знание и осуществляется взаимодействие через книги, средства массовой ин­ формации и при непосредственном общении. Поэтому существенная часть со­ циального знания приобретается через слова и грамматические правила. Значе­ ния слов, известные в социуме, а также правила коммуникации являются важ­ ным внешним хранилищем социального знания независимо от его внутренних отображений в головах отдельных людей. Уже на лексическом уровне при вы­ боре слов для характеристики людей и их поведе­ ния имеются богатые возможности для когнитив­ ных выводов и неосознанного приписывания свойств. Скрытый смысл глаголов (Brown & Fish, 1983; Fiedler & Semin, 1988) вызывает устойчиво различающиеся каузальные атрибуции, создаваемые глаголами, обозначающими действие (помогать, вредить, подчиняться), и глаголами, обозначающими состоя­ ние (ненавидеть, любить, уважать). Одно и то же поведение можно описать как «Студент подчинился преподавателю» (глагол, обозначающий действие) или как «Студент уважает преподавателя» (глагол, обозначающий состояние). В первом случае поведение описывается как «покорное», тогда как вторая фраза говорит о статусе преподавателя в глазах студента. Иначе говоря, глаголы-действия семан­ тически связаны с субъектами, а глаголы-состояния — с объектами (в большин­ стве случаев). Прилагательные мы используем для характеристики черт и склонностей лю­ дей и групп. Они существенно различаются в отношении поведения, при харак­ теристике которого используются, а также в отношении объема доказательств, необходимых для подтверждения или опровержения гипотезы, описывающей черты личности (Rothbart & Park, 1986). Честный человек должен быть честен большую часть времени; тогда как наличие противоположной черты — нечестно­ сти — можно подтвердить несколькими описаниями подобного поведения. При­ лагательные также различаются по объему своей применимости. Понятие говор­ ливый применимо к более специфическому поведению, чем экстравертированный.

140

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

Последний термин имеет более общую и широкую сферу применения, чем пер­ вый, хотя оба они могут быть использованы для описания одного и того же пове­ дения в одной и той же ситуации. Поэтому не удивительно, что слова, исполь­ зуемые для описания людей и их поведения, существенно влияют на формирова­ ние и изменение социальных стереотипов. Мало что требуется для подтвержде­ ния стереотипа, характеризующего социальную группу как нечестную. Если такой стереотип сформировался, он будет служить основой множества допущений. По­ требуются очень веские доказательства, чтобы опровергнуть стереотип и доказать, что человек или группа на самом деле честны. Семин и Фидлер (Semin & Fiedler, 1988, 1991) предложили систематическую таксономию глаголов и прилагательных, образующих язык межличностного обще­ ния. На наиболее специфическом уровне глаголы, описывающие действие, относятся к особым видам поведения в особых ситуациях. В этих случаях не требуется до­ полнительных объяснений наблюдаемого поведения (например, пожимать руки, целоваться, отворачиваться). Глаголы, объясняющие действие (помогать, вредить, препятствовать), также относятся к частным эпизодам, но их значение не выводит­ ся непосредственно из физических или воспринимаемых признаков действия. На следующем уровне абстракции глаголы, отражающие состояние (восхищаться, ува­ жать, не любить), характеризуют более устойчивые аффективные или ментальные состояния, прямо не связанные с каким-либо единственным эпизодом. На самом высоком уровне прилагательные (честный, ненадежный, жестокий) используются вне зависимости как от специфических действий, так и от конкретных людей. Выбор лингвистических категорий имеет сущест­ венное значение для интерпретации и мысленного отображения социального поведения. Если использо­ вать понятия, относящиеся к различным уровням шкалы абстракции, начиная от описаний поведенче­ ских актов и кончая прилагательными, в отношении одного и того же поведения могут быть сформированы различные предположения. Речь женщины-соиска­ тельницы можно описать как мягкую или свидетельствующую о колебаниях перед ответом (глаголы, описывающие и интерпретирующие действие) или как робкую и неуверенную (прилагательные). Последние более абстрактные суждения гораздо ши­ ре характеризуют ее личность, подтверждают наличие устойчивых свойств и указы­ вают на недостаток волевого контроля (мы ведь редко используем прилагательные в приказах, например: «Перестань быть неуверенной!»). Наоборот, более специ­ фичные высказывания предполагают наличие менее устойчивых свойств, значи­ тельную зависимость поведения от контекста (например, «в другой ситуации она может вести себя иначе») и более высокий уровень волевого контроля. Специфи­ ческие термины также имеют более ясные связи с воспринимаемым миром и до­ пускают возможность проверки и опровержения (в отличие от абстрактных харак­ теристик). По-видимому, абстрактные категории играют существенную роль в сек¬ систском языке Гарри Олдса. Модель лингвистических категорий была применена к анализу межгруппового поведения в естественных условиях (Maass, Salvi, Arcuri & Semin, 1989). В исследо­ вании участвовали игроки в палио — традиционное конное соревнование между северными городами Италии. Отношения между группами его участников, как правило, враждебны. Испытуемым предъявлялись картинки, напоминающие сцены из мультфильмов, с изображениями «хорошего» и «плохого» поведения как членов

5. Социальное познание

141

собственной команды, так и противников. Для их описания испытуемые могли использовать слова любого лингвистического уровня. Межгрупповая лингвистиче­ ская установка проявлялась в систематической тен­ денции описывать негативное поведение противни­ ков и позитивное поведение членов своей группы более абстрактными терминами, чем собственные «плохие» и чужие «хорошие» поступки (рис. 5.8). Это означает, что для передачи социального знания при непосредственном общении и через СМИ язык ис­ пользуется независимо от личных когнитивных уста­ новок или эмоциональных конфликтов (Maass, Corvino & Arcuri, 1994). Тем самым укрепляется и поддерживается установка в отношении «чужих» социальных групп. Язык не просто отрицает положительные мнения о чужаках и отрицательные — о членах собственной группы; межгрупповая языковая установка действует более тонко и изощренно и проявляется в использовании наиболее абстрактных слов для характеристики членов «своей» группы.

Когнитивно-аффективная регуляция Граница, на которой соприкасаются познавательные процессы и внешняя среда, насыщена эмоциональными переживаниями, поскольку стимулы имеют отноше­ ние к надеждам и личностным ценностям индивида. В последние два десятиле­ тия проводилось бесчисленное количество исследований взаимодействия аффекта

142

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

и познания, однако сейчас мы находимся только на подступах к пониманию этой фундаментальной проблемы регуляции поведения. Термин «регуляция поведения» в отношении познавательных процессов имеет двойственное значение. С одной стороны, это эмоциональные реакции, а с другой — предотвращение поведенческих шаблонов. Его первое значение хорошо известно; это так называемый принцип конгруэнтности настроения (Bower, 1981; Isen, 1984). Хорошо известно, что люди, пребывающие в хорошем настроении, более эффективно воспринима­ ют, декодируют и воспроизводят позитивный матери­ ал; а в плохом настроении мы склонны лучше перера­ батывать отрицательную информацию. Этим объясня­ ется преобладание пессимистических мыслей и воспоминаний у людей, переживаю­ щих депрессию. В свою очередь, приятные переживания облегчают воспроизведение приятных воспоминаний (Bower, 1981) и формирование благожелательных социаль­ ных суждений (Forgas & Bower, 1987). Подобные факты объясняет сетевая ассоциа­ тивная модель памяти. Если предположить, что положительные переживания распо­ лагаются в памяти по соседству с другими положительными впечатлениями (стиму­ лами или событиями) (см. рис. 5.3), распространение активации, берущей свое нача­ ло из позитивно эмоционально окрашенного узла памяти, повысит активацию дру­ гих позитивных содержаний памяти (имеющих отношение к приятным стимулам), но не повлияет на структурные компоненты, имеющие отношение к неприятным переживаниям или впечатлениям, или даже блокирует их. Именно поэтому позитив­ но окрашенные эмоциональные состояния приводят к более позитивным и оптими­ стичным социальным суждениям (Mayer & Salovey, 1988) и к уменьшению количест­ ва суждений, связанных с риском и опасностью (Johnson & Tversky, 1983). Если руководствоваться только принципом эмоционального соответствия, могут возникнуть нежелательные консервативные эффекты, приводящие к пато­ логическому развитию. Депрессивное состояние может усилить неприятные вос­ поминания и спровоцировать пессимистические социальные суждения, которые, в свою очередь, могут проявиться в асоциальном поведении. Внешнее окружение будет реагировать на подобные поступки неприязненно, что дополнительно уси­ лит депрессивное состояние индивида. Отсюда снова возникнут неприятные пе­ реживания и так до бесконечности. Поскольку существует порочный круг депрессивного состояния, Айзен и его коллеги (Isen, Shalkner, Clark & Karp, 1978) предположили существование поло­ жительной обратной связи, благодаря которой хорошее настроение делает пове­ дение более альтруистическим. Хорошее настроение может воскресить приятные воспоминания и содействовать доброжелательному поведению в отношении ближних. Они, подобно зеркалу, также отвечают добром, что дополнительно уси­ ливает исходное позитивное состояние. К счастью для процесса адаптации индивида, некоторые регуляторные про­ цессы задают определенные рамки свободному и неконтролируемому проявле­ нию самоподдерживающихся циклов поведения. (1) Тенденция реагировать в со­ ответствии с эмоциональным знаком своего состояния может уменьшиться, если субъект осознает его внешнюю причину (внешняя атрибуция настроения) (Schwarz & Clore, 1988). (2) Ассоциативные эффекты подавленных состояний

5. Социальное познание

143

можно уменьшить, заставляя себя «работать» над собственным настроением. Лю­ ди, переживающие депрессию, могут попытаться улучшить свое состояние, ак­ тивно избегая неприятных мыслей или сознательно ища более приятных объек­ тов для раздумий. В связи с проблемой эмоциональной регуляции следует также обсудить во­ прос о стиле познавательной деятельности, или о возможности использования когнитивных стратегий, препятствующих закреплению как отрицательного, так и чрезмерно положительного эмоционального состояния. Многие исследования подтверждают, что отрицательные эмоциональные состояния делают переработку стимулов более систематической и организованной (Isen, Means, Patrick & Nowicki, 1982). Наоборот, положительные эмоции содействуют творчеству (Isen, Daubman & Nowicki, 1987), вследствие чего иногда страдают полнота и точность переработки. Люди в хорошем настроении дают нестандартные словесные ассо­ циации (Isen, Johnson, Hertz & Robinson, 1985); принимают решение на основа­ нии недостаточно полной информации (Isen et al., 1982) и иногда выносят менее точные суждения по сравнению с людьми, пребывающими в плохом настроении (Sinclair & Mark, 1992). Однако хорошее настроение может повысить качество деятельности при решении сложных задач, требующих творческого и продуктив­ ного мышления (Ellis & Ashbrook, 1988; Murray, Surjan, Hirt & Surjan, 1990). Хотя эмпирические данные относительно роли эмоций в процессе познания серьезны и неоспоримы, теоретический смысл этой зависимости еще неясен. Предполагается, что переживание позитивных или негативных эмоциональных состояний или «управление» ими потребляет различный объем когнитивных ре­ сурсов; или что счастливые люди просто избегают усилий, которые могут испор­ тить им настроение. Однако исследование Мартина и его коллег (Martin, Ward, Achee & Wyer, 1993) показало, что влияние эмоций на познание скорее отражает стратегии приспособления, чем ограниченность возможностей переработки. В их работе испытуемые должны были сформировать впечатление о человеке на осно­ вании описаний его поведения. В соответствии с инструкцией прекратить чтение, «когда возникнет чувство, что имеется достаточно информации», радостные люди переставали читать раньше грустных. Однако, когда инструкция была иной (чи­ тать «пока это занятие не перестанет доставлять вам удовольствие»), испытуе­ мые, пребывавшие в хорошем настроении, работали с текстом дольше и, повидимому, извлекали из него больше информации. Этот пример убедительно де­ монстрирует подвижность и адаптивность аффективно-когнитивной регуляции. Влияние эмоций на переработку информации определяется характером задачи. Если ее решение требует старания и тщательности, качество деятельности может улучшиться вследствие плохого настроения. Если та же задача формулируется в терминах получения удовольствия от процесса решения, более вероятно, что ра­ боте будет содействовать хорошее настроение.

Заключение и выводы Исследования социального познания подчеркивают как роль когнитивного опо­ средования социального поведения, так и наоборот, влияние социальных факто­ ров на познавательные процессы. Личностная вовлеченность, аффективные со-

144

Клаус Фидлер и Герберт Блесс

стояния или факторы среды могут существенно повлиять на логическое мышле­ ние, формирование и работу стереотипов, суждения и принятие решений. Мы представили целостный процесс социального познания в виде отдельных стадий переработки информации, таких, как восприятие, декодирование, организация, получение выводов, извлечение сведений из памяти и формирование суждений. На всех стадиях «старые» знания, которыми располагает индивид, взаимодейст­ вуют с новой информацией. Часто прежнее знание или стереотипические ожида­ ния зашумляют неожиданную или не соответствующую стереотипу информацию. Однако мы все же не склонны полностью отвергать подобные сведения. Эффект предшествования (прайминг), создаваемый ключевыми стимулами, приводит к активации семантических категорий в памяти (например, отрицательных черт), которые могут повлиять на последующие суждения. Однако активация категории не всегда однозначно определяет характер вывода (например, активация негатив­ ных черт не обязательно приводит к формированию негативного суждения). Воз­ можна также реакция по контрасту (например, положительные выводы несмотря на актуализацию отрицательных черт). Результат проверки гипотезы зависит от стиля обсуждения в процессе взаимо­ действия. Установку на ее подтверждение могут создать конструктивные процессы памяти, направляемые вопросами, а также стремление партнеров по общению продемонстрировать поведение, соответствующее содержанию этих вопросов. Итак, мы поняли, что результаты познавательной деятельности не определя­ ются исключительно внутренними когнитивными и мотивационными силами индивида; до некоторой степени их предопределяет внешнее окружение, оказы­ вающее давление на человека как на социальное существо. В этой связи мы рас­ смотрели различия во влиянии больших и малых социальных групп; тонкие эф­ фекты различных языковых средств, используемых при характеристике межлич­ ностного поведения, а также влияние эмоций на социальное познание, отра­ жающих способы преодоления индивидом проблем социальной среды. Все во­ просы, рассмотренные в главе, имеют прямое отношение к пониманию процесса суждения и принятия решений в ответственных ситуациях реальной жизни: в за­ ле суда, в маркетинге, политике. О них также не следует забывать в связи с про­ блемами здоровья и межгрупповых столкновений. КОНТРОЛЬНЫЕ

1. 2. 3. 4. 5. 6.

ВОПРОСЫ

В чем заключаются собственно социальные аспекты социального познания, отли­ чающие его от «просто» познавательной деятельности? Постарайтесь ответить на вопросы раздела, повествующего о реакциях Гарри Олдса. Подумайте об иррациональности и адаптивном значении эвристических суждений в естественных условиях. Что можно сделать для исправления необоснованных социальных стереотипов на различных стадиях переработки информации (представленных на рис. 5.2)? Приведите наиболее яркие примеры тенденциозного подтверждения собственных суждений в социальном мире. При каких условиях может исчезнуть установка, направляющая процесс проверки гипотезы? Как может быть использован анализ высказываний для выявления политических установок газет?

5. Социальное познание

7.

145

При каких условиях индивиды наиболее чувствительны к информации, соответст­ вующей и противоречащей их ожиданиям?

ДЛЯ Д А Л Ь Н Е Й Ш Е Г О И З У Ч Е Н И Я

Eagly, А. Н., & Chaiken, S. (1993). The psychology of attitudes. Fort Worth, TX: Harcourt Brace Jovariovich. В издании даются последние наиболее важные ссылки по проблеме установок и убеждения; оно будет иметь продолжение в следующем десятилетии. Fiske, S. Т., & Taylor, S. Е. (1991). Social cognition (2nd ed.). New York: McGraw-Hill. Этот учебник бесспорно является наиболее часто цитируемым во многом благодаря изложению когнитивного подхода в социальной психологии. Higgins, Е. Т., & Kraglanski, A. W. (Eds.). (1996). Social psychology: Handbook of basic principles. New York: Guilford Press. Части II и III издания содержат блестящий обзор основных направлений исследований социального познания. Kahneman, D., Slovic, P. and Tversky, A. (Eds.). (1982). Judgment under uncertainty: Heu­ ristics and biases. Cambridge: Cambridge University Press. В книге воспроизводятся оригиналы наиболее важных статей по проблемам ошибок и установок в восприятии. Leyens, J.-P., Yzerbyt, V., & Schadron, G. (Eds.). (1994). Stereotypes and social cognition. London: Sage. Преимущественное внимание авторы уделяют восприятию человека и проблеме стереотипизации; также рассматриваются основные принципы исследования социального познания. Markus, Н., & Zajonc, R. В. (1985). The cognitive perspective in social psychology. In G. Lindzey & E. Aronson (Eds.), The handbook of social psychology (3rd ed., Vol. 1, pp. 137—230). New York: Random House. Этот раздел был опубликован ранее учебника Wyer-Srull (см. ниже), однако в нем очень компактно изложены альтернативные подходы. Martin, L. L., & Tesser, A. (Eds.). (1992). The construction of social judgment. Hillsdale, NJ: Erlbaum. В книге рассматриваются различные парадигмы социальнопсихологического исследования, а также принципиальные вопросы теории социального познания. Wyer, R. S., & Srull, Т. К. (Eds.). (1994). Handbook of social cognition (2nd ed., 2 vols.). Hillsdale, NJ: Erlbaum. Весьма полный учебник, в который включены даже самые новые разработки в когнитивной социальной психологии. Он написан ясно и интересно, а его авторы хорошо известны. ОСНОВНЫЕ

ИССЛЕДОВАНИЯ

Hamilton, D. L., Katz, L. В., & Leirer, V. О. (1980). Cognitive representation of personal­ ity impressions: Organizational processes in the first impression formation. Journal of Personality and Social Psychology, 39, 1050—63. Snyder, M., & Uranowitz, S. W. (1978). Reconstructing the past: Some cognitive conse­ quences of person perception. Journal of Personality and Social Psychology, 36, 941—50.

6

Эмоции Клаус Р. Шерер (Klaus R. Scherer)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Занимаются ли социальные психологи социальным познанием и суждением, межличностными отношениями, комму­ никацией или групповым поведением их явно или неявно весьма интересует про­ блема эмоций и вызываемых ими дейст­ вий. В главе описывается само это явле­ ние, рассматриваются классические и со­ временные теории, а также обобщаются исследования причин возникновения спе­ цифических эмоциональных реакций. Внимание обращается на основные ком-

поненты эмоций: их двигательное прояв­ ление, психофизиологические симптомы, мотивационную составляющую и субъек­ тивные переживания, а также комплекс­ ные взаимоотношения эмоций. Будут за­ тронуты проблемы регуляции и контроля эмоций, сходства и различия эмоцио­ нальных реакций у представителей раз­ личных культур. В заключение мы рас­ смотрим прикладные аспекты исследова­ ния эмоций.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • активация

• настроение

• активация симпатической нервной системы

• правила самопрезентации

• аффект

• социальный конструктивизм

• выразительные движения, или экспрессии

• триада эмоциональной реакции

• гипотеза обратной связи от лице­ вой мускулатуры

• чувство

• дискретные эмоции • когнитивная оценка

• проприоцептивная обратная связь

• универсальность • эмоция

6. Эмоции

147

Введение Почему социальные психологи изучают эмоции? Какова роль эмоций в социальном взаимодействии?

Представьте себе, гак вы гуляете по дорожке парка солнечным майским днем. Появи­ лись первые цветы, поют т и ц ы и вы чувствуете себя великолепно, особенно, если рядом находится любимая девушка. Вдруг вы замечаете мужчину, внезапно появивше­ гося из-за кустов. В руках у него нож, а на руках пятна, похожие на кровь. Не исключена вероятность того, что вы переживете то, что принято называть эмоцией. Однако то, что ка­ жется столь очевидным, пусть и неприятным пережи­ ванием, представляет большую проблему для социаль­ ной психологии. Что на самом деле представляет собой эмоция? Сердцебиение? Широко раскрытые рот и гла­ за? Затрудненное дыхание? Или чувство, что вы нахо­ дитесь в опасности; нечто, что вы могли бы обозначить как страх, если бы проанализировали состояние своего сознания в тот момент? Или же это комбинация всего вышеперечисленного? Мы должны будем рассмотреть раз­ личные подходы к определению эмоции как психологического феномена. Еще одна проблема — почему возникают эмоции? Может быть, это иррацио­ нальные страсти, препятствующие разумному человеческому поведению? Какова их функция? Есть ли эмоции у животных? Существуют ли межкультурные разли­ чия эмоций? Какова была бы реакция эскимоса, если бы человек с окровавлен­ ными руками появился из-за горы снега? Все эти вопросы имеют отношение к социальной природе человека, и поэтому они являются достойной темой для со­ циально-психологического исследования. Проблема эмоций озадачивает исследователей социального познания даже в менее очевидных ситуациях. Если вид мужчины с ножом напугает вас и вы расте­ ряетесь, может пострадать ваша способность правильно оценить вероятность напа­ дения. Вы можете отреагировать на событие чересчур остро. Событие (травмирую­ щее) может долгие годы влиять на ваши воспоминания о прогулках по парку. Вы также можете изменить свое мнение об отдельных расах или нациях, если возмож­ ный преступник окажется членом социальной группы, к которой вы не принадле­ жите. В литературе присутствует множество описаний влияния эмоций на соци­ альное познание — на восприятие, суждение, память, решение проблем, выполне­ ние задач — и многие другие стороны функционирования индивида. Все эти про­ цессы в значительной степени зависят от различных эмоций (Forgas, 1991; Keltner, Ellsworth and Edwards, 1993; см. гл. 5). Показано, что эмоции играют важную роль в изменении установок (Breckler, 1993; см. также гл. 8). Эмоции влияют и на социальное взаимодействие. В зависимости от настроения, например, когда вы испуганы или рассержены, ваши контакты могут строиться поразному. Особое значение имеет выразительное поведение, или сигналы эмоций. Процесс и результаты переговоров и социальных столкновений в значительной сте­ пени зависят от обмена такими сигналами как угроза или выражение готовности к

Клаус Р. Шерер

148

примирению (см. ниже и гл. 11). Реакция человека с ножом в отношении вас будет во многом определяться эмоциональными сигналами, которые вы подадите ему. В самом общем смысле феномен агрессии тесно связан с эмоциями, в част­ ности с фрустрацией и гневом (Averill, 1982; Berkowitz, 1962; Wyer & Srull, 1993; см. гл. 10). Если ваша спутница чем-то досадила вам непосредственно перед тем, как человек с ножом выскочил из-за кустов и если вы чувствуете в себе доста­ точно сил, чтобы с ним сразиться, вы скорее атакуете, чем отступите. Эмоции также влияют на противоположную сторону нашей натуры — на просоциальное поведение. В ряде исследований было показано, что вероятность аль­ труистического поведения сложным образом зависит от настроения и эмоций (Davis, 1994; Isen, 1993; см. также гл. 9). Как можно было ожидать, эмоции играют решающую роль в установлении и поддержании таких социальных отношений, как дружба и брак (Berscheid, 1991; Fitness, 1996; Gottman, 1993), а также при утрате партнера (Bonanno & Keltner, 1997; Stroebe & Stroebe, 1987; Stroebe, Schut & Stroebe, 1998). Эмоции проявляют себя и при повседневных социальных контактах. Долговременная исследователь­ ская программа (Rime, Finkenauer, Luminet, Zech & Philippot, 1998) показала, что большинство людей стремятся передать свои эмоции тому, с кем они делятся своими переживаниями (см. гл. 12). Особенно важно исследование эмоций в социальной психологии примени­ тельно к групповой динамике (см. Ashforth & Humphrey, 1995; Barsade & Gibson, 1998; Heise & O'Brien, 1993) и поведению неорганизованных толп. В ранней ра­ боте Лебона (LeBon, 1895/1960) о поведении масс был описан механизм эмоцио­ нального заражения. По мнению автора, эта теория объясняла иррациональное поведение, типичное для людей, находящихся в больших группах (см. гл. 1). Вернемся к нашему примеру с прогулкой в парке. Если вы, столкнувшись с человеком с ножом, продемонстрировали признаки страха, он может передаться вашей спутнице, которая, возможно, первоначально отнеслась к происшествию спокойнее. После десятилетий забвения этот феномен сейчас снова вызвал инте­ рес социальных психологов (Hatfield, Cacioppo & Rapson, 1994; Levenson & Ruef, 1997). Яркими примерами заражения являются зевота и смех. Не удивительно, что эмоции необходимо учитывать при социальнопсихологическом анализе. В главе будут обобщены некоторые основные дискус­ сии и показаны ключевые направления исследования в данной области.

Что такое эмоция? Каков

основной

принцип

теории

Как можно определить эмоцию, для социальных психологов?

эмоций Джемса-Ланге? чтобы ее исследование стало интересным

«Что такое эмоция?» Так называлась одна из программных журнальных статей. Она вышла в свет в 1884 г., и ее автором был Уильям Джемс, один из основопо­ ложников современной экспериментальной психологии. В своем эссе Джемс обосновал революционный тезис, касающийся природы эмоций: «телесные изме­ нения прямо следуют за восприятием волнующего факта, а чувство, которое они в нас вызывают, и есть эмоция (James, 1884/1968, р. 19; курсив оригинала).

150

Клаус Р. Шерер

Теория Джемса—Ланге Джемс проиллюстрировал свою точку зрения с помощью примера, ставшего классическим. Мы встречаем медведя в лесу, наше сердце начинает учащенно биться, колени дрожат и, поскольку мы воспринимаем эти физиологические изме­ нения, мы чувствуем страх. Через год после появления основополагающей рабо­ ты Джемса датский физиолог Карл Ланге (Lange, 1885) предложил теорию эмо­ ций, которая, несмотря на многие незначительные отличия, постулировала суще­ ствование того же базового механизма, что и статья Джемса. В силу сходства этих концепций принято говорить о теории эмоций Джемса—Ланге, относя ее к раз­ ряду периферических (поскольку она описывает работу периферической — авто­ номной, телесной, а не центральной нервной системы). Согласно этой точке зре­ ния, эмоция возникает вследствие осознания субъектом специфического паттер­ на телесных изменений и последующей интерпретации события в терминах эмо­ ций. На рис. 6.1 схематически представлены позиция Джемса—Ланге и точка зре­ ния на эмоции, принятая в начале XX в. (две первые строки таблицы). Мы вер­ немся к их обсуждению позже, рассматривая более современные теории). По­ скольку по сравнению с 1884 г. вероятность встречи с медведем значительно сни­ зилась, в качестве примера в таблице была использована вызывающая страх си­ туация, более типичная для нашего времени. Конечно, есть много общего в «до-джемсовских» и «джемсовских» взглядах. Обе теории рассматривают в феномене эмоции одни и те же составляющие: событие, его восприятие/оценку, широкий спектр телесных реакций и побуж­ дений к действию, а также характеристику пере­ живаемого чувства. Обе теории используют термин эмоция применительно к переживанию чувства, являющегося только одной из составных частей общего явления. Обе позиции также не противоре­ чат друг другу в том, что касается существования процесса, последовательности событий и разграни­ чения причин и следствий. Основное различие теорий состоит в определении статуса «эмоции = чувства»: является ли эмоция причиной специфи­ ческих телесных реакций или их следствием? Это противопоставление продолжает существовать и по сей день. Какую позицию занимает современная социальная психология в этом классическом диспуте?

Эмоция как социально-психологический конструкт В первую очередь нам понадобится рабочее определение того, что мы понимаем под эмоцией, аффектом и/или чувством. К сожалению, существует, по-видимому, столько же определений эмоции, сколько и теорий, разработанных на этот счет (Kleinginna & Kleinginna, 1981). Как и многие другие термины, используемые в житейской и научной психологии, термин «эмоция» является гипотетическим

6. Эмоции

151

конструктом. Ее нельзя наблюдать непосредственно, но о существовании эмоции можно судить на основе ряда показателей и особенностей их взаимодействия. Все больше исследователей склоняются к тому, что кон­ структ эмоция нельзя использовать в качестве сино­ нима термина чувство (как часто делалось в про­ шлом, например, Уильямом Джемсом). Сейчас чувст­ во, как правило, рассматривается в качестве одного из компонентов целостного конструкта «эмоция». Кроме чувства в него входят паттерны нейрофизио­ логических ответов (в центральной и перифериче­ ской нервной системе), а также выразительные дви­ жения, или экспрессии (мимика, голос, жесты). Соци­ альные психологи часто обозначают эти три указанных компонента — чувство, физиологию и выразительные движения — как триаду эмоциональной реакции. Другая обязательная часть конструкта — это пове­ денческое намерение, являющееся следствием оценки вызвавшего эмоцию события (желание бежать или преодоление страха нападения со стороны медведя или пре­ ступника). Некоторые авторы утверждают, что тенденция к действию — это ос­ новной компонент эмоции в том смысле, что он подчеркивает ее специфику. Же­ лание бежать характеризует страх, а желание атаковать — гнев (Frijda, 1986, 1987; Plutchik, 1980). Важно отметить, что большинство исследователей психоло­ гии эмоций различают тенденцию к действию и внешне наблюдаемое поведение. Сам бег или нападение, как правило, рассматриваются не в качестве компонентов эмоции, а скорее ее поведенческих следствий. Представляется обоснованным предположение, что конструкт, называемый эмоцией, должен включать в себя когнитивную составляющую. Ясно, что менталь­ ные процессы должны быть частью приспособительных реакций организма на эмоционально-значимое событие. Они всегда предполагают переработку информа­ ции оценочного характера (пусть даже рудиментарную), позволяя человеку понять, что собственно происходит. Появление медведя, о котором писал Джемс, будет поразному воспринято охотником и участником пикника. Вы можете особым обра­ зом отреагировать на появление человека, вооруженного ножом, если являетесь членом национальной сборной каратистов. При по­ ступлении новой информации познавательная оце­ ночная активность часто быстро меняется. Мы можем отнестись к человеку с ножом иначе, если он поранил себя, обстругивая палочку для маленького мальчика, играющего неподалеку. Следовательно, когнитивная оценка также является одним из компонентов конст­ рукта эмоции (это положение подтверждено некоторыми современными исследо­ вателями эмоций, о чем будет сказано ниже). Исследование познавательных аспек­ тов эмоций в большой мере содействовало росту когнитивно-ориентированных работ в социальной психологии (см. гл. 5). Различные стороны эмоций, о которых мы упоминали — чувство, физиологи­ ческие изменения, выразительные движения, поведенческие намерения и когни­ тивная переработка, — затрагивают большинство, если не все стороны психоло-

152

Клаус Р. Шерер

гического функционирования. Как же нам отличить эмоцию от других психоло­ гических процессов? Уточним наши определения. Термин эмоция преимущественно используется для обозначения процесса, предполагающего обширные, взаимосвязанные изменения в различных подсистемах организма, возникающие в ответ на событие, значимое для индивида. Подчерки­ вая динамичность эмоции как процесса, имеющего начало и конец, и относительно непродолжительного, мы говорим не об эмоциональных состояниях, а об эмо­ циональных эпизодах. Такая трактовка позволяет от­ личать эмоцию от другого психологического конструкта — настроения, который обычно используется для характеристики более неопределенного, длительно сохра­ няющегося состояния, не обязательно вызываемого конкретным событием. Подчеркнуть специфику эмоции как кризисного ответа (в положительном или отрицательном смысле) возможно, заявив, что различные психологические и физиологические составляющие во время эмоционального эпизода особым обра­ зом взаимодействуют друг с другом. Шерер (Sherer, 1984 b, 1993 а) утверждает, что субсистемы организма, обычно работающие «сами по себе», при протекании эмоции синхронизируются или объединяются, что позволяет организму справиться с неожиданно возникшей ситуацией, созданной тем или иным событием. Пока вы мирно прогуливаетесь по парку со своей подругой, вегетативная часть вашей периферической нервной системы содействует неторопливому перевариванию обеда, поддерживает частоту дыхания и сердцебиения на уровне, оптимальном для получения кислорода, необходимого для ходьбы и разговора, ваши лицевые мускулы посылают разнообразные улыбки, а мысли вращаются вокруг беседы и планов на вторую половину дня. Как только вы замечаете человека, выходящего из кустов, нож и кровь, переваривание пищи прекращается, дыхание и сердце­ биение драматически меняются, лицевые мускулы напрягаются, глаза и рот ши­ роко раскрываются, беседа останавливается, а мысль начинает лихорадочно рабо­ тать, чтобы понять происходящее и решить, что делать дальше. Приток крови к нижней части тела возрастает, готовя ваши ноги к бешеному бегу. Все телесные и ментальные системы начинают работать координированно и синхронизированно. Только так можно справиться с ситуацией, требующей всех ресурсов, доступных вашему организму. Поскольку ситуация представляет собой угрозу, срабатывает один из основных инстинктов: выжить и остаться невредимым.

Резюме Мы рассмотрели основную проблему, связанную с теорией эмоций Джемса— Ланге: выявление причинно-следственных связей в последовательности телесных и ментальных реакций. Их теория описывает эмоцию как переживаемое состоя­ ние, или чувство. Обсуждение вопроса о возникновении эмоций требует более точного определения используемых понятий. В настоящее время эмоция понима­ ется как основной гипотетический конструкт, включающий в себя чувство как один из компонентов (наряду с выразительными движениями, физиологическими изменениями, поведенческими намерениями и когнитивной переработкой). Если эмоцию определить как эпизод, состоящий из взаимосвязанных, синхронизиро-

6. Эмоции

153

ванных изменений указанных компонентов в ответ на высоко значимое для орга­ низма событие, возникает ряд проблем, связанных с динамикой их взаимодейст­ вия в каждом конкретном эпизоде.

Зачем нам нужны эмоции? Каковы приспособительные функции эмоций? Почему чувство как составная часть эмоции играет особую роль?

Несомненно, что синхронизация психологических и физиологических процессов с целью мобилизации всех ресурсов организма при столкновении со значимым событием требует больших усилий. Отдельные системы не просто перестают вы­ полнять свою обычную работу (например, мы не можем хорошо переваривать пищу или думать, находясь во власти сильной эмоции). Существенный выброс энергии буквально истощает ресурсы организма (поэтому длительная реакция активации, вызванная эмоцией, может быть рассмотрена как стресс). Для чего же существует столь затратный механизм? •

Эволюционное значение эмоций Хебб и Томпсон (Hebb & Thompson, 1979), глубоко проанализировав значимость ис­ следования животного мира для социальной психологии, показали, что люди явля­ ются наиболее эмоциональными его представителями. Их вывод вызывает удивле­ ние, поскольку принято считать людей первыми существами, мыслящими рацио­ нально. Как можно понять этот парадокс? Один из ответов дает эволюционная тео­ рия Чарльза Дарвина (см. главу 1). В своей работе «Выражение эмоций у человека и животных» (The Expression of Emotions in Man and Animals, 1872/1998) он показал, что эмоции выполняют полезные для организма функции как при подготовке адаптив­ ных поведенческих реакций, так и при регуляции взаимодействия у представителей стадных сообществ. Ставя акцент на функциональности внешних проявлений эмо­ ций, Дарвин пытался показать, что типичные признаки определенных душевных состояний (особенно выражение лица и поза) можно рассматривать как паттерны адаптивного поведения, рудиментами которого они являются. Например, поднятые брови отражают стремление повысить остроту зрения, а движения принюхивания — желание избежать неприятных запахов (см. обзор Ekman, 1979). Основная идея Дар­ вина о том, что мы можем найти истоки человеческих эмоций в сигнальном поведе­ нии животных, была подтверждена исследованиями этологов (van Hooff, 1972; Redican, 1982; Scherer, 1985). На рис. 6.2 можно видеть, как соотносятся выражения лица у шимпанзе и человека.

Эмоция как социальная сигнальная система Выражение эмоции организма не только позволяет окружающим судить о реакции индивида на какое-либо событие или действие. Оно также сигнализирует о готов­ ности к определенному поведению (например, агрессии в случае гнева) и тем са­ мым существенно влияет на последующий процесс взаимодействия. Предположим,

154

Клаус Р. Шерер

что человек с ножом в парке — это начинающий уличный грабитель и вы являе­ тесь его «первой пробой». При этом многое будет зависеть от эмоциональных сиг­ налов, которые вы ему пошлете. Если вы застынете на месте и вскрикнете, граби­ тель поймет, что он вас напугал, и, если ему удастся помешать вам сбежать, он может спокойно потребовать ваш бумажник. Если вы вскрикнете гневно и сделаете шаг ему навстречу (если вы чемпион по каратэ), он увидит, что вы в боевой готов­ ности и можете напасть на него сами. Очевидно, что дальнейшее взаимодействие будет зависеть от эмоциональных сигналов, посылаемых партнерами по общению. Социальная психология человеческого взаимодействия также демонстрирует зна­ чимость эмоциональных сигналов в деликатных ситуациях установления отноше­ ний между мужчиной и женщиной, при взаимодействии в группах и во многих других социальных сферах (см. ссылки в работе Feldman & Rime, 1991).

6. Эмоции

155

Эмоция способствует изменчивости поведения Эмоции являются квази-автоматическим механизмом реагирования. Мы не вполне способны изменить их течение или вообще отказаться от эмоций по соб­ ственной воле. Однако это и не просто слепые цепочки стимулов (stimulus) и от­ ветов (responses) или S—R-цепи. Если в простых S—R-цепях специфический от­ вет непосредственно связан с вызывающим его стимулом, эмоции разрушают связь стимула и ответа, т.е. они разграничивают событие и реакцию. Тем самым инстинктивный автоматизм заменяется подготовкой к реагированию с использо­ ванием альтернативных ответов. Другими словами, организм может выбирать между различными ответами на одно и то же событие. Это более гибкий меха­ низм, предоставляющий человеку больший выбор в поведенческих реакциях. Ко­ нечно, некоторый автоматизм сохраняется, и эмоции готовят нас, хотим мы это­ го или нет, к определенным видам адаптивного поведения (Scherer, 1984 b). Вернемся к нашему примеру. Если я являюсь чемпионом по каратэ и если моим поведением руководит только механизм S—R, я должен буду немедленно атаковать человека с ножом. Располагая эмоцией гнева, а не простой схемой реа­ гирования «нападение—агрессия», я прежде всего переживаю гнев, что, помимо всего прочего, обеспечивает необходимый уровень активации и подготавливает мой организм к агрес­ сивному действию. Кровоснабжение частей тела, наиболее важных при схватке, улучшается, и мышцы предусмотрительно напрягаются. Однако, поскольку эмоция гнева разрывает связь стимула и ответа, я уже не могу «просто» ударить потенциального врага. Эмоция подготавливает ответ, который можно рассмотреть с точки зрения его приспособительной целесообразности. Благодаря ей я располагаю некоторым до­ полнительным временем, называемым латентным периодом ответа, которое по­ зволяет мне выбрать оптимальную реакцию из большого репертуара возможных видов поведения. Например, я могу не захотеть драться, если человек покажется мне сильнее или если я быстро обнаружу, что он просто обстругивает палочку для ребенка. Время, разделяющее возникновение эмоции и осуществление реаль­ ного ответного поведения, делает возможным дальнейший анализ ситуации, включая оценку вероятности собственного успеха и серьезности последствий оп­ ределенного действия. Разграничение стимула и реакции позволяет продолжить рассмотрение ситуа­ ции и выбрать способ ответного поведения. Оно также позволяет ввести в соци­ альное взаимодействие переговорный процесс, что является наиболее важной функцией эмоций. Однако, как было упомянуто выше, мудрая эволюция также обеспечила нам специфическую подготовку к действию, в которое возможно бу­ дет вовлечен организм. Это особенно важно при недостатке времени и невоз­ можности продолжительного обмена сигналами, как в случае прямой опасности. О генетически обусловленном процессе подготовки к ответным действиям писа­ ли многие психологи (Frijda, 1986; Plutchik, 1980). Таким образом, эмоция суще­ ственно влияет на мотивацию (см. также Buck, 1985).

156

Клаус Р. Шерер

Переработка информации Если мы уже не можем полагаться на врожденный механизм «стимул—реакция», необходимо выбрать критерии оценки постоянно обрушивающегося на нас пото­ ка информации. Исследователи социального познания все больше осознают, что когнитивная система человека не работает «всегда одинаково»; это не бесстраст­ ное просеивание и сортировка информации, типичные для компьютера (см. гл. 5). Переработка информации человеком, особенно в области социального по­ знания часто идет «от сердца» (эмоциональные реакции помогают нам отделять подходящее от неподходящего, важное от менее важного; см. Frijda, 1986; Lazarus, 1991). Как отмечали старые философы, валентность (удовольствие или боль, приятность или неприятность) играет решающую роль в превращении «хо­ лодного» познания в эмоционально окрашенное. Некоторые критерии, исполь­ зуемые при оценке поступающей информации, основаны на врожденных пред­ почтениях. Новорожденные младенцы положительно реагируют на сладкое или отрицательно — на горькое (Chiva, 1985; Steiner, 1979). Однако многие критерии, используемые нами при оценке стимула, являются усвоенными или приобретен­ ными в процессе социализации (см. гл. 3) и выражают себя в потребностях, предпочтениях, целях и ценностях.

Регуляция и контроль Какова роль чувства, одной из наиболее очевидных составляющих человеческих эмоций? По мнению Джемса, представляется вероятным, что индивиды постоянно отслеживают процессы, происходящие в организме. Можно предположить, что по­ мимо мониторинга физиологических изменений чувства отражают все, что связано с синхронизацией работы различных подсистем организма в эмоциональном эпизоде (Sherer, 1984 а; 1984 Ь; 1993 а). Чувство, таким образом, обеспечивает осознание и интеграцию всех составляющих эмоционального эпизода, таких, как наша оценка ситуации, телесные изменения в нервной системе, готовность к определенному по­ ведению, а также выразительные сигналы, посылаемые окружению. Поскольку во время переживания эмоции состояние всех этих компонентов и их синхронизация постоянно меняются, наше чувство, являющееся их интегральным отражением, по­ зволяет непрерывно отслеживать происходящее. Разумеется, такая способность необ­ ходима нам для регуляции и управления эмоциональными процессами (см. ниже). Вернемся к проблеме очередности событий при эмоциональной реакции. Ес­ ли чувство выполняет функцию отслеживания, отображения и интеграции всех составляющих эмоции, необходимо, как полагали Джемс и Ланге, считать ее по­ следовательностью, а не причиной событий. Однако это не простая цепь причин и следствий вроде «я дрожу, следовательно, переживаю страх». Следует предпола­ гать сложную динамическую систему взаимоотношений между различными ком­ понентами эмоции. В частности, чувства отражают не только телесные измене­ ния, но также и оценку индивидом ситуации, вызвавшей эмоцию. Такой подход может стать ключом к решению проблемы.

6. Эмоции

157

Резюме Руководствуясь пионерскими идеями Дарвина, социальные психологи и этологи выявили множество важных функций эмоций. В процессе эволюции развитие эмоций позволило разорвать инстинктивную связь между стимулами и реакция­ ми, обеспечивая тем самым дополнительное время (латентный период ответа), в течение которого стало возможным выбрать определенное поведение из ряда возможностей, а также автоматически подготовиться к осуществлению адаптив­ ных действий. Выражение эмоций выполняет важные сигнальные функции, де­ лая возможными тонкие межличностные взаимодействия. Наконец, чувство как составная часть эмоции является мощным механизмом, облегчающим регуляцию и контроль эмоционально окрашенного поведения. Регуляция эмоций часто стра­ тегически используется при социальном взаимодействии.

Каким образом вызываются определенные эмоции? Много работ социальных психологов, интересующихся проблемой эмоций, по­ священо исследованию вопроса о том, какие ситуации способны вызвать эмо­ циональные ответы (вызывание эмоций) и какая из множества возможных эмоций проявляется в ситуации данного типа (дифференциация эмоций).

Философы об Э М О Ц И Я Х Как в последние века философы определяли эмоцию?

Для большинства философов этот вопрос не является основным. Угроза чести вызывает гнев, нападение сильного врага — страх и т.д. Нормативный подход, на основании которого выносится суждение об уместности определенных эмоций в конкретных ситуациях и применительно к конкретным людям, постулирует точ­ ное соответствие между запускающей ситуацией и типом эмоции. Житейская психология также недооценивает проблему. Кажется очевидным, почему данный человек именно таким образом ведет себя в определенной ситуации, например, испытывает страх, столкнувшись с медведем или человеком с ножом в руке. В чем же состоит проблема? Да в том, что информация о ситуации сама по себе часто не позволяет предсказать ход развития эмоции. Как мы уже видели, охот­ ник может обрадоваться, увидев медведя, бредущего по лесу. Полицейский в штатском может с облегчением увидеть в парке преступника, которого он искал не один день. По-видимому, одним из решающих факторов в возникновении специфической эмоции является отношение между типом ситуации и значимо­ стью события для индивида, переживающего эмоцию. Вот почему все выдающиеся философы, разрабатывавшие проблему эмоций, явно или неявно определяли различные виды эмоций в терминах значимости со­ бытий или действий для человека, или, как мы бы сказали сегодня, в терминах личностной оценки события с учетом основных нужд, целей и ценностей субъек­ та. Даже Джемс, склонявшийся к подтверждению революционной гипотезы, что

Клаус Р. Шерер

158

тип переживаемой эмоции определяется восприятием совокупности телесных изменений, вынужден был признать, что их природа зависит от общей «идеи» значимости элементов ситуации для благополучия организма (от вероятности то­ го, что медведь убьет нас или что мы убьем его; James, 1894, р. 518). Говоря со­ временным языком, это весьма созвучно представлению об оценке событий в терминах основных нужд, целей и ценностей индивида. Никто не высказал эту мысль именно таким образом; это не важно для социальной психологии эмоций и кажется тривиальным. Займемся же нетривиальной социальной психологией и более сложными вещами.

Теория эмоций Шехтера—Зингера Чем теория Шехтера—Зингера отличается от других периферических теорий? Почему эта психологов?

нетривиальная

теория

перестала

интересовать

социальных

В начале 1960-х годов социальный психолог Шехтер (Schachter) одним из пер­ вых предложил когнитивную теорию эмоций. Признавая некоторые основные положения теории Джемса—Ланге (такие, как оценка эмоции через словесное описание чувства и приписывание центральной роли процессу активации в пе­ риферической нервной системе), он высказал сомнения, что существует много паттернов физиологических изменений, соответствующих широкому спектру настроений, и что эмоции позволяют описать состояние организма словами (в частности, потому, что физиологические психологи испытывают затруднения при экспериментальной демонстрации подобных различий даже между основ­ ными видами эмоций). В отличие от Джемса Шехтер предположил, что воспри­ ятие повышения уровня неспецифической активации (описываемой в терминах активации симпатической нервной системы, на что указывают ощущения, по­ добные учащенному сердцебиению, дрожанию конечностей, покраснению лица и т.д.) оказывается достаточным для вызывания эмоции = чувства. Что касается факторов, ответственных за выбор определенной эмоции (того, что Джемс назы­ вал «специфической природой телесных изменений»), Шехтер обосновал суще­ ствование «управляющей функции» познавательных действий, осуществляемых при интерпретации актуальной ситуации на основании прошлого опыта. Согласно Шехтеру, существуют два фактора, ответственных за вызывание оп­ ределенной эмоции (как чувства): (1) восприятие повышения уровня активации симпатической нервной системы и (2) познавательные действия, связанные с интерпретацией ситуации в свете прошлого опыта индивида (см. рис. 6.1). Шех­ тер признавал, что «в большинстве ситуаций, вызывающих эмоции, несомненна роль двух факторов, взаимодействующих между собой. Представьте себе челове­ ка, идущего по темной аллее, и внезапно появившегося вооруженного человека. Восприятие-познание «человека с оружием» определенным образом запускает физиологическую активацию. Это состояние интерпретируется в терминах зна­ ний о темных аллеях и оружии, и активация обозначается как «страх» (Schachter & Singer, 1962, p. 380). Заметим, что в отличие от Джемса и Ланге Шехтер не по-

6. Эмоции

159

стулирует существования специфического физиологического паттерна возбужде­ ния. Он предполагает, что «обычно» чувство вызывает неспецифическое возбуж­ дение симпатической нервной системы и когнитивную интерпретацию стимульного события. Однако Шехтера не интересовали «обычные» случаи: его внимание привлека­ ли ситуации, в которых оба эти фактора не были связаны между собой. Что про­ исходит, задавался он вопросом, если индивид переживает состояние активации, но не может его объяснить? По мнению Шехтера, подобная ситуация запускает процесс «поиска информации и «самоатрибуции» («self-attribution») (см. гл. 5 и 7 на­ стоящего издания). Мы можем описать подобный механизм проще. Обнаружив повышение уровня активации симпатической нервной системы, которое нельзя приписать внешнему воздействию, я понимаю, что, вероятно, я переживаю эмо­ цию. Далее я тщательно исследую мое физическое и социальное окружение и, используя все доступные мне ключи, решаю, какого рода эта эмоция. Эта та са­ мая эмоция, которая соответствует моему чувству (однако не обязательно, чтобы этот процесс был произвольным или осознанным). В эксперименте, признанном классическим, Шехтер и его сотрудник Зингер (Schachter & Singer, 1962) исследовали это положение. Они делали испытуемым инъекции адреналина (эпинефрина) и нейтрального препарата, после чего сооб­ щали, что в опыте исследуется влияние витаминов на зрение. Варьировалась ин­ формация, предъявляемая испытуемым, в отношении состояний, вызываемых инъекциями (чувство активации и чувство усталости). Предполагалось, что испы­ туемые, считающие себя «активированными», припишут свое состояние дейст­ вию препарата и не будут искать ему дополнительных объяснений, поскольку их вполне устроит то, что они будут переживать. Наоборот, испытуемые, не догады­ вавшиеся о характере медикаментозных воздействий или ожидающие противопо­ ложных эффектов, будут искать дополнительных объяснений своему состоянию. Беседы с испытуемыми проводил помощник экспериментатора, который в зави­ симости от экспериментального условия вел себя эйфорически или раздраженно. Предполагалось, что, если (1) имеет место истинная активация (при инъекциях адреналина, а не нейтрального препарата), и если (2) испытуемые не имеют ей очевидных объяснений («непосвященные» или дезинформированные, а не точно информированные испытуемые), для интерпретации своей эмоции они восполь­ зуются ключами, предложенными помощником экспериментатора (эйфория или гнев, в зависимости от условия). Хотя, возможно, план эксперимента трудно по­ нять, не прочитав самого исследования, но его основная идея проста: экспери­ ментаторы вызывают у испытуемых потребность искать объяснения изменениям своего физиологического состояния и сопровождающим их чувствам, в отноше­ нии которых они не имеют достоверных ожиданий. Далее объяснение предостав­ ляется им в форме эмоционального поведения помощника экспериментатора («Если он переживает это чувство, я должен чувствовать то же самое и таким об­ разом объяснить мое возбуждение»). Итак, по-видимому, эмоция состоит из пе­ реживания возбуждения и когнитивной интерпретации ситуации на основании модели ее поведенческого проявления. Для проверки своей гипотезы Шехтер и Зингер использовали самооценки и некоторые данные наблюдений. Они пришли к выводу, что полученные ре-

Клаус Р. Шерер

160

зультаты подтверждают их теорию, хотя и не полностью. Помимо слабых ре­ зультатов острой критике подверглись использовавшиеся методы. Попытки воспроизведения исследования были безуспешными (см. обсуждение этих проблем у Gordon, 1987; Reisenzein, 1983). Несмотря на недостатки, эксперимент имел огромное влияние на социальную психологию эмоций, поскольку он показал, что, если мы не можем объяснить своего возбуждения, в поисках ключей к своему внутреннему состоянию мы об­ ращаемся к социальному окружению. Сейчас в социальной психологии призна­ но, что при суждении и выборе в неопределенных ситуациях мы опираемся на сведения, полученные извне (в особенности от других людей) (см. гл. 5 настоя­ щего издания). Шехтер и Зингер были в числе первых, кто указал, что эмоцио­ нальные состояния, считающиеся «личным делом» и связанные с запутанными телесными процессами, подвержены множеству социальных влияний и при опре­ деленных условиях могут полностью зависеть от внешних манипуляций. К сожалению, вместо исследования данной экспериментальной парадигмы многие авторы, включая самого Шехтера, просто использовали ее в качестве основы теории, известной как теория эмоций Шехтера—Зингера, единственной, излагавшейся в большинстве учебников по социальной психологии, вышедших за последние 30 лет. (А сейчас, пожалуйста, вернитесь к рис. 6.1 и уточните для себя суть теории Шехтера). Очевидно, что в качестве общей теории эмоций, объясняющей типичные причины их возникновения и факторы, определяющие выбор той или иной эмоции, теория Шехтера-Зингера имеет не просто ограни­ ченную область применения, но и является ошибочной. Однако их идея — вы­ звать активацию с помощью инъекции адреналина и влиять на ее интерпрета­ цию различными способами — очень неплоха. Несомненно, что этот экспери­ ментальный прием является операционализацией представления о возникнове­ нии эмоциональной активации в естественных условиях. Проблема имеет от­ ношение к тому, что признано многими социальными психологами, изучающи­ ми возникновение определенных эмоций, — к теории когнитивной оценки.

Теория когнитивной оценки Какова роль

познавательных процессов

в эмоциях?

По каким параметрам оцениваются события,

вызывающие различные эмоции?

Эрнолд (Arnold, 1960) одним из первых в психологии предположил, что значи­ мость события, вызывающего эмоцию, для испытывающего ее человека (о кото­ ром говорят все основные теоретики в данной области), можно установить на основании процесса когнитивной оценки в соответствии с его специфическими критериями. Несколькими годами позже Лазарус (Lazarus, 1966) сделал значи­ тельный вклад в разработку проблемы, показав, что когнитивная оценка пред­ ставляет собой процесс; пересмотр оценок часто изменяет и уточняет наши первые впечатления, изменяя тем самым итоговую эмоцию. Лазарус также ввел различие между тем, что он назвал первичной и вторичной оценкой эмоции или события, вызывающего стресс. Первичная оценка имеет дело с приятностью или неприят­ ностью объекта или его пользой или вредом с точки зрения удовлетворения по-

6. Эмоции

161

требности или достижения цели («помогающая роль» события). Вторичная оцен­ ка позволяет определить, до какой степени индивид способен справиться с по­ следствиями события исходя из своих умений, ресурсов или сил. Лазарус назвал свою модель «трансакционной», подчеркивая, что значимость события определя­ ется не только его собственной природой, но также потребностями, целями и возможностями человека. Эти две детерминанты взаимодействуют или осуществ­ ляют трансакции, результатом которых является выбор специфической эмоции (или степень переживаемого стресса; Lazarus, 1968; 1991). Одним из основных результатов разработки теории когнитивной оценки яви­ лась детализация представлений о ее основных параметрах или критериях. Сторон­ ники теории составили целые списки критериев, которые, как предполагалось, ис­ пользуются при оценке событий, предшествующих эмоциям. Примерами подобных критериев являются новизна или предсказуемость события, приятность, содействие или препятствие достижению целей, степень успешности преодоления последствий события (Scherer, 1999; более детально Smith & Lazarus, 1993). Еще раз вернемся к нашему примеру со встречей в парке. Когда вы видите чело­ века с ножом, появляющегося из кустов, происходит очень быстрый процесс когни­ тивной оценки значимости события для вашего благополучия. На этом примере можно проиллюстрировать основные критерии, используемые исследователями эмо­ ций. Каковы намерения этого человека (мотивы, сила, ответственность)? Затрагива­ ют ли его действия мои собственные планы и цели, такие, как выживание, здоровье, удовлетворенность собой (достижимость целей)? Способен ли я отразить атаку, т.е. сильнее ли я, чем он, или нужно ли просить о помощи (потенциал сопротивле­ ния, сила)? Результат когнитивной оценки события (с использованием указанных или других оценочных критериев) и определит нашу эмоциональную реакцию. Многие сторонники теории оценки делают рискованные предположения, на­ пример, что определенные эмоции являются результатом специфических паттер­ нов оценивания (Roseman, Antoniou & Jose, 1996; Scherer, 1984 b, 1993 b; Smith & Ellsworth, 1985). Во втором столбце таблицы, представленной на рис. 6.3, приве­ дены некоторые примеры частных гипотез относительно различных оценок си­ туаций, предшествующих возникновению основных эмоций (для исчерпывающе­ го обзора состояния теории оценки на настоящий момент см. Scherer, Schorr & Johnstone, 2000). Большинство современных социально-психологических исследований эмоций проводится с целью проверки этих предположений или для исследования отно­ шений между результатами когнитивной оценки и эмоциональными ответами. В основном они являются индуктивными. Обычно испытуемых просят вспомнить эпизоды с переживанием типичных эмоций, таких, как гнев, страх или стыд, а по­ том предлагают им ответить на вопросы, касающиеся процессов их когнитивной оценки (Roseman, Spindel & Jose, 1990; Smith & Ellsworth, 1985; Scherer, 1997 а). В модифицированном варианте (Scherer, 1993 b) использовалась компьютерная экспертная система, позволяющая получить информацию об оценке испытуемы­ ми значимых событий, случившихся с ними, и предсказать (с вероят­ ностью около 70%) на основе теоретических допущений, какие эмоциональные термины испытуемые будут использовать для описания своих переживаний.

6. Эмоции

163

Еще один экспериментальный прием — это использование систематически со­ ставленных сценариев, или маленьких рассказов, соответствующих определенным типам оценок, и просьба к испытуемым представить себе подобную ситуацию и сообщить о своих возможных эмоциональных реакциях на нее (Smith & Lazarus, 1993). Такие исследования в основном подтверждают теоретические гипотезы сторон­ ников идеи оценки (Reisenzein & Hofmann, 1993; Scherer, 1999; примеры см. Sherer et al., 2000). Сторонники другого эмпирического подхода выбирают некоторое собы­ тие, способное вызвать определенную эмоцию и одновременно воздействующее на многих людей (например, семестровые студенческие экзамены), а затем собирают све­ дения как о различных оценках ситуации, так и разных способах эмоционального реа­ гирования на нее. Подобные исследования не только подтверждают теоретические представления авторов относительно связей оценок и эмоций, но также и демонстри­ руют важность «эмоциональных смесей»; иначе говоря того факта, что комплексная оценка ситуации человеком, как правило, вызывает не одну, а несколько взаимосвя­ занных эмоций (Folkman & Lazarus, 1985; Smith & Elsworth, 1987). Данное интуитивное предположение подтвердил полевой эксперимент, прове­ денный в международном аэропорту. Проводились (Scherer & Ceschi, 1997) интер­ вью с видеозаписью авиапассажиров, багаж которых был потерян. На рис. 6.4 представлены «комплекты» эмоций, специфичные для каждого пассажира. Резуль­ таты исследования показали, что эмоции бывают всегда смешанными, а также под­ твердили основное положение теории оценки: одно и то же событие — утрата ба­ гажа — вызывает специфический для каждого пассажира букет эмоций в зависи­ мости от того, что для него это значило. Как можно было ожидать, пассажиры, считавшие, что последствия утраты существенно нарушат их планы и оценившие свои возможности по разрешению создавшейся проблемы как «неудовлетворитель­ ные», как правило, сообщали о комбинациях негативных эмоций. Основной методической проблемой для экспериментальной проверки тео­ рий когнитивной оценки является трудность описания природы познавательных процессов, предшествующих эмоции, независимо от переживаемого при этом чувства. В большинстве описанных выше исследований использовались ретроспектив­ ные словесные самоотчеты относительно оценки ситуации, предшествовавшей переживанию эмоции. Подобные данные крайне несовершенны, поскольку мы никак не можем отследить, в какой мере респондент «конструирует» свое когни­ тивное описание ситуации в соответствии с нормами культуры. Та же проблема присутствует в исследованиях, использующих короткие рассказы или сценарии (см. Parkinson, 1997; Parkinson & Manstead, 1993). Избежать опасности спровоцированных реакций в исследованиях подобного типа помогает варьирование ситуаций и ожиданий специфических результатов. Очевидно, проблема может возникнуть, если испытуемый оценит ситуацию не так, как ожидал от него экспериментатор, особенно если его потребности, цели и ресурсы значительно отличаются от потребностей, целей и ресурсов других уча­ стников опыта. Поскольку подобные экспериментальные условия трудно плани­ ровать, единственным методическим приемом является работа со словесными отчетами. Перспективное направление — использование компьютерных игр, по-

165

6. Эмоции

зволяющих экспериментатору управлять событиями, с которыми имеют дело ис­ пытуемые-игроки (например, внезапное введение препятствий в достижении це­ ли, изменение соотношения сил действующих лиц и т.д.)- Кроме того, поклон­ ники компьютерных игр демонстрируют высокую степень вовлеченности в игру, а это основное условие вызывания эмоции в лаборатории (примеры см. у Scherer, 2000).

Культурные и индивидуальные различия в оценке события Каковы потенциальные источники вызывающего эмоцию?

культурных различий

в

оценке

события,

Механизм эмоциональной оценки событий представляет для социальных психо­ логов особый интерес, так как это знание может помочь объяснить культурные различия между ситуациями, вызывающими эмоции, и самими переживаниями. Хотя существуют некоторые универсальные врожденные критерии оценки собы­ тий, в большинстве случаев наше мнение зависит от усвоенных потребностей, культурных целей и ценностей (см. Mesquita, Frijda and Scherer, 1997). В большом кросскультурном исследовании, проведенном в 37 странах на пяти континентах (Walloon. & Scherer, 1995), было обнаружено, что представители индивидуалисти­ ческих культур (придающих большое значение правам и интересам отдельных людей) плохо различали понятия стыда и вины; в обоих случаях поведение, вы­ зывавшее эти эмоции, оценивалось как высоко аморальное. С другой стороны, в коллективистских культурах (отдающих предпочтение интересам семьи и соци­ альных групп) переживание вины чаще вызывали события, которые считались гораздо более аморальными по сравнению с теми, которые вызывали чувство стыда. В соответствии с различными тенденциями оценки событий представите­ лями индивидуалистических и коллективистских культур данные исследования подтвердили существенные различия и в других составляющих этих двух эмоций. Переживание стыда в коллективистских культурах было интенсивным, но непро­ должительным и не имело последствий. Наоборот, у представителей индивидуа­ листских культур признаки переживания стыда мало отличались от признаков переживания вины (включая долговременные влияния на самооценку). Можно, таким образом, предположить, что социокультурные системы ценностей могут существенно влиять на эмоциональную жизнь. Другой возможный источник различий в оценках эмоциогенных событий — это убеждения. В том же кросскультурном исследовании представители африкан­ ских стран (по сравнению с другими респондентами) приписывали событиям, вызывающим эмоции, большую внешнюю обусловленность и аморальность. Повидимому, это различие можно объяснить верой в магию и колдовство, широко распространенные в Африке. Сложившиеся убеждения объясняют большинство явлений действием внешних сверхъестественных сил, поэтому и вина за вредо­ носные события возлагается на них (Scherer, 1997 b). Помимо этнических или национальных различий в оценке эмоциогенных со­ бытий можно также ожидать существование индивидуальных различий. Цели и ценности часто различаются у представителей различных социальных классов, поколений или сторонников различных политических партий. Вероятно, сходные

166

Клаус Р. Шерер

события вызовут очень различные эмоции у представителей различных этниче­ ских и культурных групп. Индивидуальные различия определяют тип эмоциональной реакции. Помимо раз­ личий в иерархии целей большое значение в возникновении определенных эмоций может иметь структура Я-концепции. Испытуемые с низкой самооценкой демонст­ рировали более острые реакции на неудачу, чем испытуемые с высокой самооценкой (Brown & Dutton, 1995). Этот вывод особенно справедлив применительно к эмоциям, затрагивающим личность (например, стыд или униженность). По мнению авторов исследования, люди с низкой самооценкой преувеличивают отрицательные послед­ ствия неудачи. В отношении эмоций, не затрагивающих «Я» (например, счастье, не­ счастье), разницы между испытуемыми с высокой и низкой самооценками обнару­ жено не было. Существуют данные, подтверждающие, что организация «Я» также может зависеть от культурных систем ценностей (см. Markus & Kitayama, 1994). Из­ вестна систематизация факторов, потенциально влияющих на индивидуальные раз­ личия в когнитивной оценке ситуации (Van Reekum & Scherer, 1997).

Резюме Сейчас мы готовы вернуться к первоначальному вопросу: какова последователь­ ность возникновения отдельных компонентов эмоции? В заключительном пара­ графе настоящего раздела теории когнитивной оценки сравнивались с перифери­ ческими теориями. Было показано, что первоначальная когнитивная оценка си­ туации приводит к возникновению эмоции и вызывает различные чувства. Наде­ емся, что обсуждение проблемы подтвердило два тезиса. Во-первых, многие сто­ ронники периферической теории, говоря об «эмоции», имеют в виду чувство (и в этом случае их точка зрения не противоречит позиции сторонников теории ког­ нитивной оценки). Во-вторых, при обычных обстоятельствах теория когнитивной оценки кажется более реалистической по сравнению с идеей поиска ключей в социальном окружении с целью переживания соответствующей эмоции.

Существуют ли паттерны ответов, специфичные для различных типов эмоций? Какие теоретические проблемы затрагиваются при обсуждении вопроса о существовании паттернов ответов, специфичных для различных эмоций? Почему сторонники теории дискретных эмоций ние ограниченного числа «базовых» эмоций?

постулируют

существова­

Все авторы теорий эмоций согласны, что существует множество различных чувств; этот факт трудно отрицать, учитывая существование различных слов, обозначающих их во всех языках. Однако подобное единодушие отсутствует в отношении представ­ лений о периферическом компоненте эмоций (например, их внешних и физиологи­ ческих проявлениях). Фактически, это противоречие охватывает все теоретические подходы. Как мы уже видели, некоторые авторы периферических теорий (на­ пример, Джемс) считают, что существуют высокоспецифичные устойчивые формы

6. Эмоции

167

проприоцептивной обратной связи, и дифференциацию эмоций определяют периферические системы. Другие (в частности, Шехтер и Зингер) утверждают, что возникно­ вение той или иной эмоции определяет общая, неспеци­ фическая физиологическая реакция активации в сочетании с ключевыми признаками ситуации. Когнитивные тео­ рии эмоций также различаются своей позицией по дан­ ному вопросу. Некоторые авторы не акцентируют вни­ мания на различии физиологических и внешних признаков эмоций (Oatley & Johnston-Laird, 1987); другие подчеркивают, что именно понимание ситуации (ее ког­ нитивная оценка) определяет характер ответа, включая и различные физиологические проявления эмоций (Lazarus, 1991; Scherer, 1986, 1992 b; Smith, 1989; Smith & Scott, 1997). Они исходят из представления об адаптивной функции эмоций; иначе говоря, эмоции определяют направление действий, позволяющих индивиду справиться с воз­ никшей проблемой. После принятия решения возникают специфические паттерны ответа и сопровождающие их внешние признаки эмоции. На данном этапе изложения материала уже можно представить другую из­ вестную теоретическую традицию — теории дискретных эмоций. В 1960-е годы Томкинс, во многом опираясь на теорию Дарвина, постулировал существование ограниченного числа базовых, или основных, дискретных эмоций. По его мнению, различные стимулы, приводящие в действие врожденные моторные программы, заложенные в нервной системе, вызывают определенные эмоции. Нейронные программы — в дополнение к типичному выражению лица — вызы­ вают дифференцированные паттерны ответных изменений голоса и состояния физиологических систем (Tomkins, 1984). Теория Томкинса существенно повлия­ ла на Экмана и Изарда, чьи теоретические и экспериментальные исследования мимического выражения специфических эмоций определяли позицию в данной области в течение последних 30 лет (Ekman, 1972, 1982, 1992; Izard, 1971, 1991). Оба этих исследователя считали, что существует несколько четко различающихся между собой универсальных эмоций, имеющих совершенно определенные внеш­ ние проявления и паттерны физиологических изменений. Все рассмотренные нами положения базируются на определенных теоретиче­ ских допущениях. Рассмотрим последовательно три основных компонента, со­ ставляющие так называемую триаду эмоционального ответа — двигательные про­ явления, физиологические изменения и субъективные переживания.

Двигательные проявления Каковы социальные функции отражения эмоций в выражении лица и в осо­ бенностях голоса? Являются ли мимика и особенности голоса универсальными, т.е. наблю­ даемыми у представителей различных культур?

Если мимика, поза и особенности голоса играют важную роль в выражении эмо­ циональной реакции индивида и его поведенческих намерений (как было показано в первом разделе главы), необходимо точно определить сигналы, соответствующие различным типам эмоций. Рассмотрим особенности изменений мимики и голоса.

168

Клаус Р. Шерер

Мимика После появления теории Дарвина в течение ста лет наиболее активно исследо­ вались выразительные движения лица. Если врожденные моторные программы вызывают паттерны ответов, специфичные для первичных эмоций (как полага­ ли сторонники теории дискретных эмоций), их мимическое проявление будет очень сходным у представителей различных культур. И действительно, ранние работы (Ekman, 1972; Izard, 1971) показали, что представители различных куль­ тур способны в основном правильно опознавать эмоции американцев по выражению лица (при ра­ боте с сериями фото; см. рис. 6.3). Критики сразу же заявили, что процедура исследования непригод­ на для исследования универсальности эмоций, по­ скольку широкое распространение голливудских фильмов по всему миру научило людей различных культур правильно интерпретировать выражение лица американцев. В ответ на это было проведено исследование (Ekman, Sorensen and Friesen, 1969), показавшее, что представители племени, прожи­ вающие в замкнутых областях Новой Гвинеи и имеющие очень мало контактов с внешним миром, также правильно идентифицировали выражения лица пред­ ставителей Запада. Когда же их просили «изобразить» выражение лица, типич­ ное для определенной эмоциогенной ситуации, их мимика напоминала запад­ ную (Ekman, 1972). Фрагменты видеозаписей, полученных Экманом в Новой Гвинее, демонстрирует илл. 6.1. После этой работы были проведены многочисленные исследования по методи­ ке изображения (кодирования) и опознания (декодирования) различных первич­ ных эмоций. Ббльшая часть результатов свидетельствует в пользу сходства в «счи­ тывании» выражений лиц представителями различных культур (Ekman, 1982, 1989; Ekman & Rosenberg, 1997). Тем самым подтверждается точка зрения Дарвина: вы­ разительные движения произошли от «полезных навыков», которые по сути своей должны быть сходными у представителей всех культур мира. Сравнительные ис­ следования обнаружили (Redican, 1982; van Hooff, 1972) существование ряда эле­ ментов выразительных движений, которые можно рассматривать в качестве целе­ сообразных поведенческих паттернов. Их можно видеть у представителей животно­ го мира (см. рис. 6.2) и у младенцев. Тем не менее исследования выразительных движений показывают, что существуют признаки, специфичные для мимики чело­ века, которые трудно объяснить с точки зрения биологической целесообразности. Кроме того, кросскультурные исследования демонстрируют как относительную универсальность мимики, так и ее культурную специфику. Это справедливо как в отношении «считывания» выражений лиц (Matsumoto, 1989), так и в отношении «изображения» эмоций. Например, исследование, в котором сравнивались выра­ жения лиц американцев и итальянцев при переживании «презрения», проведенное с целью опровержения идеи универсальности (Ekman & Friesen, 1986), обнаружило значительные культурные различия (Ricci-Bitti, Brigetti, Garotti & Boggi Cavallo, 1989). Каковы причины культурных различий в выражении лица? Согласно одному из объяснений, культуры могут различаться в отношении социально желательного объема контроля за внешними проявлениями эмоции.

6. Эмоции

169

Даже помимо культурных различий существует ряд вопросов, касающихся су­ ществования «врожденных моторных программ», действительно вызывающих пол­ ноценные эмоционально-специфические выражения лица. Появляется все больше доказательств, что актеры, которых просят изобразить те или иные эмоции, ис­ пользуют только часть «полных» мимических проявлений, описанных Экманом и Изардом. При работе с видеозаписями шести основных эмоций, изображенных актерами (Gosselin, Kirouac and Dore, 1995), было обнаружено, что наблюдатели действительно довольно точно их опознавали. Однако детальный анализ движений лицевых мышц показал, что в большинстве случаев присутствовали только фраг­ менты теоретически постулируемых «двигательных паттернов». В другом исследо­ вании (Galati, Scherer and Ricci-Bitti, 1997) зрячих и незрячих испытуемых, не имеющих специальной актерской подготовки, просили «изобразить» некоторые основные эмоции. Эти непрофессионалы также продемонстрировали «типичную

170

Клаус Р. Шерер

мимику» только частично (используя даже меньше движений, чем профессиональ­ ные актеры). И все же наблюдатели смогли декодировать выражения их лиц с ве­ роятностью, превышающей случайную. Кэролл и Расселл (Carroll & Russell, 1997) исследовали выражения лица, сопровождавшие основные эмоции, с помощью че­ тырех голливудских фильмов. Выражения лиц, расцененные испытуемыми как «удивленное», «испуганное», «гневное», «брезгливое» или «грустное», редко были образованы с помощью «полной» двигательной программы. Скорее актеры исполь­ зовали один-два ее фрагмента. Возможно, это и требовалось от хороших актеров. Поскольку само содержание фильма уже задает необходимый контекст (о роли контекста см. Wallbott & Ricci-Bitti, 1993), в выражении лиц они склонны «недоигрывать», чем «переигрывать» (Wallbott & Scherer, 1986). Сторонники идеи врожденных моторных программ (такие, как Ekman, 1972, 1992) могут сказать, что актерская игра только приближается к их автоматиче­ скому запуску, имеющему место в условиях реальной жизни. К сожалению, в большинстве исследований использовались «созданные» эмоции, и мы не распо­ лагаем достаточными данными о том, как они выглядят «по-настоящему». Ис­ ключением является работа этолога (Eibl-Eibesfeldt, 1995), заснявшего скрытой камерой реальные выражения лиц людей различных культур. Эти записи являют­ ся блестящим примером использования метода «анализа случаев», однако они не служат систематическим доказательством справедливости теории универсальных моторных программ. Другой возможный пример — это исследование младенцев, еще не научив­ шихся контролировать или регулировать собственные проявления эмоций (тем самым снимается проблема, типичная для исследований эмоций взрослых лю­ дей). В соответствии с теорией дискретных эмоций способы их выражения (или моторные программы) являются врожденными и возникают, пусть и в рудимен­ тарной форме, в самом раннем возрасте (Izard, 1971, 1991). В целом же проблема проверки теории врожденных программ с помощью анализа выражения эмоций у младенцев остается открытой. Идея врожденных программ также разрабатывается в теоретическом плане. В последние годы некоторые авторы высказались в пользу компонентного подхода к проблеме выразительных движений. Они предполагают, что индивидуальные элементы динамической экспрессии могут избирательно определяться когнитив­ ной переработкой и тем, какое ответное действие будет избрано субъектом (Frijda & Tcherkassoff, 1997; Scherer, 1984 b, 1992 b; Smith & Scott, 1997).

Особенности голоса Можно ли опознать эмоцию только на основе голоса и особенностей речи, не используя собственно вербальную информацию? На эту тему было проведено много исследований (как правило, с привлечением профессиональных актеров). Обзоры работ, выполненных в данной области (Johnstone & Scherer, 2000), при­ водят к выводу, что суждения испытуемых нельзя объяснить простой случайно­ стью. В первом значительном по объему кросскультурном исследовании (Scherer, Banse and Wallbott, в печати) удалось показать распознаваемость эмоций только по голосу (независимо от языка и культуры, к которой принадлежали испытуе­ мые).

6. Эмоции

171

Эти результаты подтверждают, что проявление эмоций в голосе так же, как и в выражении лица, по крайней мере, частично обусловлено биологически (Frick, 1985). Данные сравнительных исследований также подтверждают эволюционную преемственность в вокальном выражении эмоций. Биологи бихевиорального на­ правления, исследующие голосовую коммуникацию животных, отмечают важные сходные признаки в вокальном выражении и передаче мотивационноэмоциональных состояний у представителей множества различных видов. Гнев, вражда и доминирование обычно выражаются резкими, громкими звуками, а со­ стояния страха и беспомощности сопровождаются высокими и тонкими звуками. В значительной степени эти наблюдения верны и для людей (Scherer, 1985). Од­ нако, как и в случае мимики, существуют различия в вокализации у представите­ лей различных рас и культур. Фактически, культура проявляет себя в голосе гораздо заметнее, чем в выра­ жении лица, поскольку в ходе эволюции языка голос стал основным сигнальным инструментом речи. Поскольку мышцы лица участвуют в процессах зрения, еды и высказывания (см. Ekman, 1979), применительно к эмоциям их роль заключа­ ется только в передаче аффективных состояний. Наоборот, с помощью голоса решаются две задачи, способствующие передаче смысла сообщения: лингвисти­ ческая (фонологическая и морфологическая) и экстралингвистическая (передача сведений о состоянии говорящего). Поскольку языки существенно различаются по своей фонологической и синтаксической структуре, можно ожидать существо­ вание культурных и/или лингвистических различий в эмоциональных голосовых сигналах. Однако, несмотря на это, эмоцию все же можно опознать, причем представителям различных культур. В исследовании мимики для описания конфигураций лицевых мышц при различных эмоциях использовались детальные объективные кодировочные схемы (Ekman, 1992). В исследованиях голоса с помощью аналоговых или цифровых процедур устанавливаются прототипические акустические профили, или «авто­ графы» основных эмоций. Некоторые результаты, полученные с помощью этих процедур (см. Scherer, 1986; Banse & Scherer, 1996), представлены на рис. 6.3.

Контроль и стратегическое манипулирование в проявлении эмоций Развивая нашу тему, можно предположить, что лицо и голос автоматически и непроизвольно изменяются в соответствии с имеющимися паттернами и тем са­ мым позволяют наблюдателю судить о том, что переживает человек. Хотя эта точка зрения разделяется многими теоретиками, она не дает полной картины яв­ ления. В данном разделе мы обсудим пути, которыми индивиды — сознательно или неосознанно — контролируют и модифицируют внешние проявления эмо­ ций. Ведь все теории допускают, что, даже находясь во власти эмоции или стра­ сти, мы не полностью беспомощны; мы можем контролировать, регулировать или модулировать их. Субъективный компонент (который, возможно, в самом деле отсутствует в эмоциональной системе всех млекопитающих и даже у высших приматов, кроме человека) прежде всего необходим нам в качестве обратной свя­ зи при попытках саморегуляции (часто в угоду социальным нормам). Уже очень давно Вундт (Wundt, 1900) отметил доступность проявления эмоций культурному

172

Клаус Р. Шерер

контролю, а также существование санкций, явно или неявно ограничивающих проявление эмоций в определенных ситуациях. Экман и Фрайзен (Ekman & Friesen, 1969) назвали эти культурные предписания правилами самопрезентации, описывающими различные формы подавления, ос­ лабления, маскировки или подмены спонтанных вы­ разительных движений. Помимо культурных предпи­ саний, контролирующих выражение эмоций, человек может иметь стратегические планы, например желать ввести партнеров по общению в заблуждение. Многие годы проводятся систематические исследования выразительных признаков лжи и обмана (см. АпоШ & Ciceri, 1997; Ekman & Rosenberg, 1997; DePaulo & Friedman, 1998). Прекрасный пример тактического манипулирования проявлениями эмоций дает илл. 6.2.

Регуляция выразительных движений не сводится к подавлению или торможе­ нию эмоций. Фактически, в одном из первых психологических трактатов, посвя­ щенных эмоциям: в «Николаевской этике» Аристотеля (Aristotle, Nicomachean Ethics, по McKeon, 1941), прекрасно показано, что нужно уметь выражать спра­ ведливый гнев в определенной ситуации, правильно его адресуя; тогда тебя будут воспринимать серьезно. Это один из наиболее ранних уроков «эмоционального интеллекта» (Salovey & Mayer, 1990). Возможность управления своими эмоциями представляет важную проблему для прикладной социальной психологии. Особый интерес вызывают ситуации переговоров, во время которых эмоциональные сиг­ налы часто посылаются по тактическим соображениям (например, профсоюзный

6. Эмоции

173

лидер может продемонстрировать гнев по поводу «до смешного» незначительной прибавки к жалованью). Существуют так­ же хорошие «правила в проявлении чувств» (Hochschild, 1983). Применительно к определенным социальным интересам требуется интенсификация в выражении чувств (например, стюардесса должна де­ монстрировать положительные чувства в отношении авиапассажиров). Предполага­ ется, что правила не только требуют симу­ лирования эмоций (демонстрация ожи­ даемых сигналов), но и их реального пе­ реживания. Тема управления эмоциями имеет большое значение для социальной психо­ логии организаций. Некоторые авторы, работающие в этой области, считают, что «эмоциональная работа» требует усилий и может привести к переживанию отчужде­ ния (Ashforth & Humphrey, 1995; Rafaeli & Sutton, 1987). Существуют обзоры исследо­ ваний (Staw, Sutton and Pelled, 1994), пока­ зывающих, что положительные эмоции могут помогать служащим достигать высо­ ких результатов в работе. Другие авторы (Morris & Feldman, 1996) утверждают, что частота выражения эмоций и их разнообразие, внимание к правилам поведения, эмоциональные конфликты приводят к «эмоциональному выгоранию» и снижают удовлетворенность трудом. Эмоциональная экспрессия часто используется стратегически, в некотором смысле как средство манипуляции. Антрополог и социолог Эрвин Гоффман (Е. Goffman, 1959, 1971) блестяще проанализировал, как выражение эмоций ис­ пользуется для положительной самопрезентации и при социальном взаимодейст­ вии. Классическое полевое исследование показывает, каким образом эмоцио­ нальные сигналы могут быть мотивированы социальной коммуникацией. Краут и Джонстон (Kraut & Johnston, 1979) пришли в кегельбан и произвели видеозапись улыбок игроков. Исследование показало, что часто наблюдаемые радостные или победные улыбки, следующие за удачным броском, не возникают при падении кеглей; они появляются только в тот момент, когда игроки поворачиваются ли­ цом к своим партнерам (илл. 6.3). Очевидно, одна из основных функций выра­ жения эмоций — это общение, содействие социальным связям или интерактив­ ной стратегии (см. гл. 2). Универсальность «эмоциональных сообщений» под­ тверждают брови, приподнятые при приветствии. Выражение лица, которое мож­ но прочитать как «Мне приятно видеть тебя здесь», было заснято у жителей раз­ ных стран (Eibl-Eibesfeldt, 1995; см. илл. 6.4).

174

Клаус Р. Шерер

Необходимо специально отметить, что выражение эмоций не просто опове­ щает окружающих о состоянии человека («вы-ражение»; «ex-press»); это прежде всего стратегическое сообщение, адресованное реальным или потенциальным партнерам по взаимодействию, создание впечатления о себе («от-ражение», «impress») (наиболее яркие примеры см. Fridlund, 1994). Выражение эмоций — явле­ ние многостороннее: оно определяется как реакцией субъекта на событие, так и является попыткой стратегического манипулирования при социальном взаимо­ действии. Степень, до которой выражение эмоций регулируется уровнем физио­ логической активации или контактом с наблюдателями, значительно варьирует в зависимости от ситуации (Scherer, 1994). Конечно, чем больше мы захвачены эмоциями, тем труднее оказывается управлять их внешними проявлениями. На­ ходясь в парке перед человеком с ножом, мы можем захотеть продемонстриро­ вать признаки гнева и агрессии. Однако, если мы на самом деле испугались, внутренний голос может посоветовать нам бежать.

Резюме В целом, эмпирические данные показывают, что для большинства основных эмо­ ций существуют специфические выражения лица и особенности голоса. Можно предположить, что внешние проявления эмоций в процессе общения дают одно­ значные сигналы, информирующие окружающих об эмоциональных реакциях ин­ дивида и последующих поведенческих намерениях. Однако осложнения создает тот факт, что эмоции, и в частности их внешние признаки, постоянно контролируются и регулируются (подавляются, усиливаются или даже искажаются). Тем самым в большей или меньшей степени задаются стратегии взаимодействия.

6. Эмоции

175

Физиологические изменения Существуют ли дифференцированные, эмоционально-специфические пат­ терны физиологических ответов для основных видов эмоций? Каковы функции подобных «физиологических ответных комплексов»?

Многие столетия в представление об эмоциях включался существенный физиоло­ гический компонент. Как мы уже видели, одна из наиболее горячо обсуждаемых проблем — это специфичность активации при различных эмоциях. Изменения физиологического состояния не служат непосредственно целям общения (хотя краска смущения на лице, учащенное дыхание, общее мышечное напряжение и т.д. могут быть вполне явными сигналами эмоциональной актива­ ции, и на них могут ориентироваться наблюдатели в своих суждениях). Основная функция физиологических изменений — это аккумуляция энергии и подготовка к специфическому действию. Таков основной тезис Кэннона (Cannon, 1929), физио­ лога и основного противника Джемса и Ланге. В противовес их периферической точке зрения (см. также Schachter, 1970) он занял центристскую позицию, предпо­ ложив, что для каждой основной эмоции в центральной нервной системе сущест­ вует специфический механизм, вызывающий физиологические изменения, соот­ ветствующие адаптивной работе различных подсистем организма. К сожалению, эмпирические исследования в этой области страдают от одного затруднения методологического плана. По этическим и практическим соображе­ ниям в лаборатории практически невозможно вызвать сильные реалистичные эмоции. С другой стороны, эмоционально специфические различия в естествен­ ных условиях, в частности, у человека наблюдать трудно. Вследствие этого из-за недостаточности фактических данных некоторые психологи полагают, что пред­ ставление о дифференцированных физиологических ответах следует заменить

176

Клаус Р. Шерер

представлением о неспецифической реакции активации (о позициях в дискуссии см. выше, Schachter & Singer, 1962). Можно сказать, что такой подход аналогичен выплескиванию воды вместе с ребенком. Известно, что методы, используемые в лабораторных условиях (такие, как задания на воображение или просмотр фильмов), вряд ли вызовут сильные эмоции; тем не менее эти процедуры позволяют обозначить научную проблему. Обзор соответствующих исследований (Cacioppo, Klein, Berntson & Hatfield, 1993) показывает, что пока нет оснований говорить о полностью автономных паттернах основных эмоций (т.е. типичных конфигурациях физиологических симптомов, специфичных для каждой основной эмоции); однако можно описать оппозици­ онные (по некоторым параметрам) паттерны «парных» эмоций. Например, в ряде исследований обнаружены устойчивые различия в частоте сердцебиения при страхе и печали (см. рис. 6.3). Если даже слабые эмоции, вызванные в лаборато­ рии, сопровождаются значимыми физиологическими различиями, можно ожи­ дать, что в случае сильных эмоций эти различия будут более явными. Одно из наиболее полных, методически обоснованных и экологически валидных исследований в данной области провели Штеммлер и его коллеги (Stemrnler, Heldmann, Pauls & Th. Scherer, в печати). Для исследования роли контекста ученые вызывали реальные эмоции в лабораторной ситуации, а также использовали метод воображения (мысленное представление эмоционально окрашенной ситуации). Для вызывания страха использовались реальная угроза строгих оценок устного выступле­ ния, а также весьма неприятная процедура взятия крови. Чтобы спровоцировать гнев, экспериментатор испытывал терпение и оскорблял испытуемых. При задании «на воображение» испытуемых просили (1) представить реальные ситуации из про­ шлого, в которых страх и гнев переживались особенно остро, а также (2) вспомнить эмоциогенные лабораторные ситуации, в которые они были поставлены ранее. Кон­ трольная группа подвергалась тем же самым воздействиям, но им сообщалось о смысле производимых действий. Во всех экспериментальных условиях регистрирова­ лось большое количество физиологических показателей. Зная контекст (воображение или реальные эмоции, вызванные в лаборатории), исследователи могли выявить профили физиологических ответов, специфичные для страха и гнева. Было показа­ но, что различия в физиологических реакциях можно объяснить функциональными, адаптивными требованиями ситуаций, в которых испытуемые переживали страх и гнев. При страхе возрастали частота сердечных сокращений и циклов дыхания, а также степень напряжения сердечной мышцы. Тем самым обеспечивалось наилуч­ шее кровоснабжение сердца и мозга. Этот ответ является компенсаторным при риске потери крови (чего можно было ожидать, например, при атаке хищника). Напротив, физиологический профиль при гневе демонстрировал подготовку организма к значи­ тельному мышечному усилию, необходимому в борьбе за первенство (рост диастоли¬ ческого давления и изменения в кожно-гальванической реакции (КТР)).

Резюме Приведенное доказательство стоит рассматривать как предварительное. Однако иссле­ дование показывает, что, по крайней мере, пусть в слабой форме, но действительно существуют паттерны физиологических ответов при эмоциях страха и гнева, выра­ жающие готовность индивида к определенному действию. Кажется вполне разумным, что эмоции готовят (хотя и не непосредственно запускают) адаптивные действия.

6. Эмоции

177

Чувства Каким

образом можно анализировать

и описывать

чувства?

Существуют ли культуральные различия в описании чувств в терминах эмоций?

I

В некотором смысле чувства являются наиболее важным компонентом эмоций. Можем ли мы говорить о переживании эмоции, если отсутствует ее отображение в сознании, специфическое чувство, обозначаемое нами с помощью соответст­ вующего понятия? Не удивительно, что в истории исследования эмоций многие теоретики стремились поставить знак равенства между ними и чувствами (см. выше). Тем не менее правильнее рассматривать чувство как отображение всех прочих составляющих эмоции (Scherer, 1993 а). Такая точка зрения приписывает большое значение осознаваемому переживанию всех телесных изменений; кроме того, она включает чувство в общий контекст личной истории индивида, его предпочтений и актуального состояния, вызванного частным событием.

Характеристики чувства В истории философии чувства описывались в терминах удовольствия и боли, прият­ ности или неприятности, или, говоря языком современной социальной психологии, положительной или отрицательной валентности. На самом деле очень немногие со­ временные социальные психологи считают, что чувство сводится только к валентно­ сти (позитивному или негативному аффекту) в отношении людей, объектов или со­ бытий. Подобная точка зрения не учитывает основных изменений в нашем понима­ нии чувства, произошедших с конца XIX в. В противовес классической дихотомии приятности — неприятности Вундт (Wundt, 1874) предложил трехмерную модель, характеризующую специфическую природу сложных субъективных эмоциональных состояний также с точки зрения их возбуждения — торможения (депрессии) и напря­ жения — расслабления (см. Plutchik, 1980; Schlosberg, 1954). В большинстве современных работ приводятся лишь краткие описания чувств; при этом используются особые «эмоциональные» слова и фотографии с соответствующими выражениями лиц. Бесчисленное количество работ подтвер­ ждает, что испытуемые способны установить сходство в словесных описаниях чувств или охарактеризовать их в терминах трех шкал, о которых мы упомянули. Фактические данные в наибольшей степени соответствуют двум из трех шкал Вундта: удовольствию/неудовольствию и возбуждению/депрессии (последняя ча­ ще описывается как «высокий/низкий уровень активации» или «актив­ ность/пассивность»). Исследователи не только выделяют эти характеристики чув­ ства в своих работах, но и локализуют словесные обозначения эмоций (или вы­ ражения лиц) в определенных точках двумерного пространства независимо от языка и культуры, к которой принадлежат испытуемые (Davitz, 1964; Osgood, May & Miron, 1975; Russell, 1983). Графическое отображение взаимного расположения эмоционально окрашенных понятий относительно полюсов «позитивно­ сти/негативности» (горизонталь) и «активности/пассивности» (вертикаль) дает рис. 6.5. Схема составлена на основании суждений испытуемых о сходстве и раз­ личии терминов, обозначающих различные эмоции (см. Scherer, 1984 а).

178

Клаус Р. Шерер

Удивительно высокая степень совпадения в расположении словесных ярлыков эмоций (и фото с выражениями лиц) в координатных осях привела к разработке ря­ да пространственных теорий эмоций. На рис. 6.5 круговой модели Расселла (Russell, 1983) соответствуют серая окружность и слова, составленные из прописных букв это­ го же цвета. По мнению Рассела, основные эмоции (или, скорее, чувства) естествен­ ным образом организованы в виде круга или кругообразной сети в двумерном про­ *

следует помнить, что перевод слов на самой схеме весьма приблизителен, поскольку любое

слово, взятое вне контекста, имеет несколько значений. (Прим. перев.)

6. Эмоции

179

странстве. Однако, как видно из рисунка, эмпирические данные, используемые для подтверждения модели, могут быть и артефактом рассудочного выбора терминов, признававшихся испытуемыми «сходными». Если бы в задании использовалось большее количество терминов, заполненным оказалось бы все пространство круга. Проекция отдельных эмоций на двух- или трехмерную схему — это неизбеж­ ное упрощение ситуации. Огромное количество словесных обозначений эмоций, особенно чувств или субъективных переживаний, существующих практически во всех языках мира, показывает, что возможна гораздо более тонкая дифференциа­ ция эмоциональных процессов. В зависимости от используемых критериев, в не­ которых лингвистических исследованиях обнаружено от 200 до 1000 подобных терминов. Использование словесных ярлыков — это, возможно, лучший способ описания чувств. Если под чувством понимать только осознанное переживание эмоции, возможно, словесные обозначения данного состояния являются наибо­ лее точным доступным нам приемом.

Словесные обозначения чувств Не удивительно, что словесные обозначения являются одним из наиболее харак­ терных признаков исследований эмоций. В последние годы антропологи при сравнительном исследовании эмоций представителей различных культур в основ­ ном опирались именно на этот материал. Как правило, исследователи пытались узнать у информаторов, какие термины сейчас используются в их культуре для описания аффективных состояний. После этого устанавливалась связь между об­ наруженными понятиями и терминами, используемыми для обозначения эмоций носителями западных языков. Было обнаружено (Levi, 1984), что обитатели острова Таити имеют очень ма­ ло слов для обозначения эмоций, сходных с грустью; они предпочитали говорить об «утомлении или усталости» или «отсутствии чувства внутренней энергии». С другой стороны, у них имеется гораздо больший словарь для описания других эмоций, например гнева. Автор исследования сделал вывод, что в различных культурах отдельные эмоции могут по-разному восприниматься или словесно описываться. Аналогичные исследования незападных культур (см. Lutz & White, 1986; Mesquita et al., 1997) обнаружили большие различия в «эмоциональном сло­ варе» и формах обсуждения различных проявлений эмоций. Многие антропологи пришли к выводу, что эмоции не являются универсальными. Скорее, согласно их точке зрения, эмоции преимущественно определяются специфическими культур­ ными ценностями и способами взаимодействия (см. Shweder, 1993). Данные антропологии и исследований изменений в представлении об эмоци­ ях в различные исторические периоды свидетельст­ вуют в пользу социальной обусловленности эмоций. В социальной психологии существует теория соци­ ального конструктивизма (Averill, 1980; Наггё, 1986; см. также Oatley, 1993). Согласно этой теории, эмо­ ции не имеют иной реальности кроме созданной культурой, т.е. они социально сконструированы. Эта точка зрения частично согласуется с представлением о переживании чувства как отражения эмоционального эпизода в целом (оповещение о некоем событии или

180

Клаус Р. Шерер

ситуации, а также о характере ответа). Несомненно также, что культурный кон­ текст, ценности, связанные с событием, и роль индивида в ситуации по-разному влияют на субъективные переживания. Культурные различия в системах ценно­ стей, социальных структурах, навыках взаимодействия и многие другие факторы могут, таким образом, влиять на переживание эмоции и находить свое отражение в культурально-специфических чувствах. Эти различия наиболее заметны в том, что касается словесных обозначений тонких свойств эмоционального опыта; в свою очередь анализ чувств содействует развитию языка. Однако факт различий в переживаниях и способах их обсуждения не обяза­ тельно опровергает представление об общем для представителей различных культур базовом механизме эмоций. Если мы хотим показать, что эмоции соци­ ально «сконструированы» и вовсе не универсальны, мы должны будем проде­ монстрировать существенные различия в процессах оценки ситуаций, экспрес­ сивном поведении, паттернах физиологического реагирования и различии пове­ денческих намерений у представителей различных культур. Факты же свиде­ тельствуют об обратном. Исследования представителей различных наций (см. выше, а также Scherer, Wallbott & Summerfield, 1986; Scherer & Wallbott, 1994) обнаружили культуральные различия в описании отдельных чувств, но не в об­ щих проявлениях эмоций как целостных эпизодов. Таким образом, можно сде­ лать вывод, что чувства, выраженные с помощью словесных обозначений, в большей степени подвержены социокультурным влияниям, чем другие компо­ ненты эмоций. И это оправданно, поскольку субъективные переживания отра­ жают как культурный и ситуационный контекст, так и другие компоненты эмо­ ционального процесса.

Резюме Эмпирические данные показывают существование эмоционально-специфических выражений лица и особенностей голоса (профилей эмоций). Недавние исследо­ вания подтверждают, что существуют по крайней мере пары или группы эмоций, отличающиеся друг от друга по специфическим физиологическим параметрам. Чувства исследуются исключительно через их словесные обозначения (вербаль­ ные ярлыки). Многочисленные работы подтверждают, что для обобщенного опи­ сания чувств достаточно сравнительно небольшого числа категорий более высо­ кого уровня. Кросскультурные исследования обнаруживают существенные разли­ чия в словесных описаниях эмоций; возможно в этом отражается специфика пе­ реживания чувств. Если предположить, что действительно существуют различия в проявлениях эмоций, как можно ответить на вопрос, поставленный в начале главы? Послед­ няя строчка на рис. 6.1, озаглавленная «современная точка зрения», дает на него один из возможных ответов. Несомненно, механизм эмоций гораздо сложнее, чем его представляли себе авторы более ранних моделей. Основное предположе­ ние состоит в следующем: различие эмоций является следствием оценки значи­ мого события и содействует приспособлению к ситуации, причем в процесс адап­ тации оказываются вовлеченными многие подсистемы организма. Чувства, пере­ живаемые субъектом, являются одним из компонентов эмоции как процесса; они отражают изменения, происходящие в организме, и являются их следствием.

181

6. Эмоции

Кроме того, чувства являются для индивида «воспринимаемым стимулом», также подвергаются его оценке и могут, в свою очередь, повлиять на суть и динамику эмоционального процесса в целом.

Как отдельные компоненты эмоции взаимодействуют друг с другом? Способствует ли свободное выражение эмоций увеличению или интенсивности чувства? Каковы непосредственные и отсроченные следствия контроля ных состояний?

снижению эмоциональ­

Постоянно подчеркивается, что отдельные проявления эмоции тесно связаны меж­ ду собой. Что произойдет, если мы постараемся сознательно изменить один из компонентов эмоции, например, подавляя спонтанную мимику? Повлияет ли это на другие составляющие эмоции: наши физиологические реакции или чувства? Если на этот вопрос ответить утвердительно, можно думать о терапевтических вмешательствах или социальной инженерии, например предложить тем, кто хочет быть счастливее, почаще улыбаться. Далее мы обсудим эту увлекательную тему.

Катарсис Предполагалось, что основной функцией античной греческой трагедии было дос­ тижение катарсиса у зрителей, наблюдающих за игрой страстей на сцене. В от­ личие от эмпатии катарсис позволяет вывести негативные аффекты наружу и, очистившись от них, достичь состояния безмятежного спокойствия. В последую­ щие века мыслители часто приходили к выводу, что сильное эмоциональное воз­ буждение снимают интенсивные выразительные движения и проявление пережи­ ваний вовне (см. гл. 10). Механизм катарсиса, несомненно, основан на взаимо­ действии всех трех компонентов эмоции: внешних проявлений, физиологических изменений и чувства. Акцентируя выразительные движения, мы помогаем орга­ низму, так как снижаем уровень активации и в то же самое время изменяем или редуцируем субъективный компонент эмоции, или чувство.

Проприоцептивная обратная связь Существует и другая точка зрения: рост физиологической активности или экспрес­ сивное поведение усиливает переживаемое чувство. Последняя версия этой точки зрения, активно разрабатываемая в социальной психо­ логии, известна как гипотеза обратной связи от лицевой мускулатуры. Согласно постулату Томкинса (Tomkins, 1984) об определяющей роли лица в регуляции эмоций предполагается, что активная мимика, соответствую­ щая тому или иному состоянию, усиливает чувство, а сдержанная или неадекватная — ослабляет его.

182

Клаус Р. Шерер

Ланзетта с коллегами (Lanzetta, Cartwright-Smith and Kleck, 1976) предлагали различным группам испытуемых во время ударов электрическим током усиливать или подавлять свою мимику, чтобы обмануть тех, кто за ними наблюдал. Как и предполагалось, испытуемые, подавлявшие или тормозившие внешние проявле­ ния эмоций, оценивали удары как менее болезненные по сравнению с испытуе­ мыми, которых просили подчеркивать свои переживания. При использовании методики усиления-подавления этот результат повторяется постоянно. Другая методика исследования обратной связи от лицевой мускулатуры пред­ полагает искусственную мышечную активацию. Под видом исследований психомо­ торной координации (Strack, Stepper and Martin, 1988) испытуемых просили поразному держать во рту ручку: слабо (одними губами) и с усилием (зубами). Тем самым, у них напрягались мышцы, ассоциативно связанные с улыбкой (илл. 6.5). В двух работах испытуемые, удерживавшие ручку с помощью «мышц улыбки», ак­ тивнее реагировали на юмористические мультфильмы, предъявлявшиеся в опытах (обсуждение индивидуальных различий см. у Laird, 1974).

Недавнее исследование (Kleinke, Peterson and Rutledge, 1998) показывает, что подобные эффекты обратной связи контролируются социально-психологическими факторами, например внимание (к внутренним / ситуативным ключам) или са­ мосознание. Испытуемым предъявляли фотоизображения лиц, соответствующих положительным или отрицательным переживаниям, и просили возможно более точно воспроизводить их перед видеокамерой (членов контрольной группы про­ сили сохранять нейтральное выражение лица). Основные участники эксперимен­ та сообщали об улучшении настроения при воспроизведении улыбок и об ухуд­ шении — при изображении грусти. Эффект был выражен сильнее у испытуемых, которые могли видеть себя в зеркале, и у тех, кто был особенно неуверен в себе. Тема выраженности эффекта обратной связи от мимических мышц, а также его возможных механизмов горячо обсуждается (см. обзор Mcintosh, 1996). Тем не менее представление о чувствах, которые можно подавить или усилить с по­ мощью лицевой мускулатуры (экспрессивный компонент), вполне соответствует комплексному взгляду на эмоцию. Если чувства динамически отражают все со­ ставляющие эмоции, тогда, по определению, их интенсивность возрастает при

6. Эмоции

183

активации определенных подсистем и ослабляется при торможении. К сожале­ нию, ситуация гораздо сложнее. Если чувство выступает в качестве «зеркала» со­ ставляющих эмоции, оно также должно отражать произвольные или непроиз­ вольные усилия по маскировке или ослаблению их внешних проявлений. Пред­ ставьте себе, что вы пытаетесь изобразить дружескую улыбку, хотя на самом деле вы переживаете сильный гнев; наверное, ваши попытки только усилят, а не осла­ бят это чувство. Слабый вариант гипотезы обратной связи от лицевых мышц (усиление или ослабление чувств, вызванных определенными стимулами) звучит следующим образом: чувство отражает все, что происходит в организме и в сознании (оценка ситуации). Для более сильного ее варианта это утверждение неверно. В этой трактовке гипотеза обратной связи предполагает непосредственную связь между отдельными составляющими эмоции и, таким образом, постулирует, что полно­ ценную эмоцию можно вызвать искусственно, манипулируя одним из ее компо­ нентов (например, принимая определенное выражение лица). В широко обсуждавшейся работе Экмана и его коллег (Ekman, Levenson & Friesen, 1983) было показано, что произвольное управление мимикой не только усиливает чувство, но и действительно создает специфическую эмоцию (что под­ тверждают различия в физиологических реакциях и словесные отчеты о пережи­ ваемых чувствах) в отсутствие какой-либо дополнительной стимуляции. Иссле­ дователи просили актеров произвольно напрягать определенные лицевые муску­ лы, для чего проводились специальные сессии коучинга по поводу того, как и когда приводить в движение отдельные части лица. При выполнении задания у актеров снимались физиологические показатели. После выполнения задачи на «непосредственную работу с лицевыми мышцами» актеров просили оценить свое эмоциональное состояние. Комбинации лицевых мышц, которыми произвольно оперировали испытуемые-актеры, соответствовали теоретическим описаниям ба­ зовых эмоций (Ekman, 1989). Хотя внешне задача никак не затрагивала эмоцио­ нальную сферу испытуемых и актеры ничего не знали об истинной цели экспе­ римента, полученные данные продемонстрировали явные различия физиологиче­ ских паттернов ответов при различных выражениях лица, причем последние хо­ рошо согласовывались с предсказаниями теории. Кроме того, у актеров была от­ мечена тенденция сообщать о переживании эмоции, которую они, сами того не подозревая, изображали на своем лице. Данную работу много критиковали с точки зрения возможных эксперимен­ тальных артефактов. Например, актеры могли заметить, что комбинация напря­ женных и расслабленных мышц, создаваемая ими на лице согласно инструкции, соответствует мимике определенной эмоции. Тем самым могли быть приведены в действие другие механизмы индуцирования эмоций, например воображение или желание оправдать надежды экспериментатора. Кроме того, создание некоторых выражений лица могло потребовать от актеров больших усилий и, таким обра­ зом, отразиться на физиологических ответах испытуемых (см. напр. Boiten,1996). Тем не менее авторы работы повторили свое исследование с североамерикански­ ми и суматранскими испытуемыми (Levenson, Ekman & Friesen, 1990; Levenson, 1

Коучинг — консультативная процедура, позволяющая клиенту лучше осознавать свои цели и разрабатывать программу их достижения. (Прим. перев.) 1

184

Клаус Р. Шерер

Ekman, Heider & Friesen, 1992) и получили некоторые опровержения обвинениям, выдвигавшимся их критиками. Если подобные данные будут признаны надежными и будут точно описаны связи между отдельными компонентами эмоциональной реакции, появляется возможность плодотворных исследований механизмов, запускающих те или иные эмоции. В частности, большая роль может быть отведена чувству, если окажется возможным использовать внутренние механизмы обратной связи. К сожалению, исследование отношений и взаимодействия между различными компонентами эмоции только начинается. Их результаты несомненно найдут применение, на­ пример в психотерапии. Однако, как и в эксперименте Шехтера—Зингера, суще­ ствует опасность утраты экологической валидности феномена. Маловероятно, чтобы наши эмоции часто вызывались сознательным напряжением и расслабле­ нием лицевых мышц или других периферических органов.

Следствия управления эмоциями Как было показано выше, эмоции практически никогда не бывают «сырыми» или «чистыми». Только возникнув, они (по крайней мере у человека) отслеживаются и регулируются, контролируются или модулируются. Эмоции можно регулиро­ вать по-разному. Можно избегать эмоционального ответа, даже если есть воз­ можность к его проявлению; для этого субъект пытается активно контролировать процесс оценки события, потенциально способного вызвать эмоцию. В классиче­ ском эксперименте Лазаруса и его коллег (Lazarus, Speisman, Mordkoff and Davison, 1962) было показано, что можно изменить физиологические ответы ис­ пытуемых на стрессогенный фильм (например, выполнение надрезов на теле со всеми кровавыми подробностями), варьируя словесный комментарий (акценти­ руя внимание на болезненных ощущениях или описывая социальную функцию процедуры в обряде инициации). Точно так же мы можем убедить себя в том, что увиденное нами — это в действительности не серьезно и не должно нас волно­ вать (трансформация когнитивной оценки). Или, если эмоция уже возникла, мы можем постараться подавить ее отдельные проявления, например, взять под кон­ троль выражение лица. Как мы уже видели, подобная маскировка, часто выпол­ няемая в соответствии с принятыми способами выражения эмоций, предписыва­ ется социальным нормам. В других случаях индивиды могут пытаться регулиро­ вать эмоцию потому, что они боятся, что она слишком сильно захватит их, или они верят, что управление своим состоянием снизит остроту негативных пережи­ ваний. В чем состоит различие этих двух типов регуляции? Частично — в особенно­ стях контекста и относительной трудности контроля эмоций. В ситуациях, пред­ ставляющих несомненную опасность, мы вряд ли будем прибегать к трансформа­ ции ее когнитивной оценки. Что касается контроля ответа, здесь многое зависит от его модальности. Мы всегда можем, по крайней мере частично, контролиро­ вать выражение лица (демонстрируя, например, страдальческую улыбку). Гораздо труднее управлять более автоматизированными процессами, например дыханием и дрожанием мышц (что, в частности, проявляется в изменениях голоса). Два способа регуляции эмоций различаются также своими следствиями. Гросс (Gross, 1998) показывал испытуемым крайне неприятный фильм, регистрируя при этом

6. Эмоции

185

их субъективные, поведенческие и физиологические ответы. В зависимости от экспериментального условия инструкции были следующими: (1) стараться думать о фильме как не вызывающем отрицательных переживаний (трансформация оценки); (2) стараться вести себя так, чтобы возможный наблюдатель не понял их чувств (подавление); или (3) просто «смотреть фильм» (контрольное условие). Как при инструкции трансформации оценки, так и при инструкции подавления внешних проявлений эмоции (условия 1 и 2) поведение испытуемых было менее экспрессивным, чем у участников контрольной группы. Однако инструкция на изменение оценки содержания фильма делала переживания менее неприятными (подавление эмоции в зародыше), а установка на подавление выразительных движений усиливала активацию симпатической нервной системы (что еще раз подтверждает взаимосвязанность различных компонентов эмоции; см. главу 10). Интересный вопрос возникает в связи с различной склонностью индивидов или отдельных групп к контролю эмоций. Широко распространен стереотип от­ носительно «большей эмоциональности» женщин по сравнению с мужчинами. В частности, предполагается, что женщины с большей готовностью проявляют свои эмоции, т.е. в меньшей степени контролируют или маскируют их, а также опо­ знают внешние проявления эмоций других людей более точно. На самом деле многие считают эмоциональность важной составляющей женской гендерной роли или одним из основных социоаффективных навыков. Наоборот, от мужчины ожидают контроля эмоций («мужчины не плачут») и большей вовлеченности в работу (см. Grossman & Wood, 1993). Есть хоть крупица истины в этом расхожем стереотипе? Студентам старших курсов демонстрировались эмоциогенные филь­ мы (Kring & Gordon, 1998), во время просмотра которых регистрировались их выразительные движения, кожно-гальваническая реакция (КГР) и описания пе­ реживаемых чувств. Как и ожидалось, женщины оказались более экспрессивны­ ми по сравнению с мужчинами. У них также отмечались специфические паттер­ ны КГР. Однако различий в самоотчетах о переживании эмоций обнаружено не было. Интересно, что были выявлены индивидуальные различия в связи таких параметров, как «пол» и «экспрессивность», в зависимости от представлений ис­ пытуемых о тендерной роли и уровня экспрессивности их семей. Вторая часть стереотипа («женщины точнее опознают чужие эмоции») получила некоторое подтверждение: масштабный мета-анализ исследований невербального опознания выразительных движений показал, что женщины справляются с этой задачей лучше мужчин (Hall, 1998).

Резюме Взаимодействия различных компонентов эмоции исследуются не слишком актив­ но. Большинство работ посвящено внешнему выражению переживаемых чувств. Есть основания считать, что определенную роль играют и катарсис, и проприоцептивная обратная связь. На первый взгляд эти процессы могут показаться прямо противоположными; дальнейшие исследования позволят увидеть роль каждого из них в реальных условиях. С одной стороны, неконтролируемые выразительные движения при возникновении эмоционального эпизода усиливают соответствую­ щее чувство (как это предсказывают теории проприоцептивной обратной связи); с другой — они же быстрее разряжают энергию активации, спровоцированную не-

186

Клаус Р. Шерер

ким событием (как следует из представления о катарсисе). Снижение уровня акти­ вации, в свою очередь, может ослабить интенсивность чувства быстрее, чем наме­ ренное частичное подавление внешних признаков эмоции. Таким образом, некон­ тролируемая экспрессия первоначально усиливает чувство, но впоследствии быст­ рее снимает эмоцию. Осознанное подавление внешних признаков эмоции не по­ зволяет развиться неприятному чувству, которое однако в ослабленном виде будет существовать долгое время. Показано также, что попытки регуляции или контроля одного из компонентов эмоции немедленно приводят к изменениям и других ее составляющих; этот факт еще раз подтверждает тесную взаимосвязь поведения, физиологии и чувства в эмоциональном эпизоде.

Заключение и выводы В социальном поведении человека эмоции можно наблюдать везде и всегда. В процессе эволюции они сформировались как механизм адаптации к значимым изменениям физического и социального окружения, предполагающий гибкий выбор уместного поведения из имеющихся альтернатив. В то же время эмоции автоматически вызывают готовность к действию и осуществляют его подготовку. Сигнальная функция внешних проявлений эмоции особенно важна для особей, проживающих совместно; она способствует переговорам и согласованию дейст­ вий. Наконец, субъективный компонент (чувство) играет центральную роль в от­ слеживании и контроле эмоциональной реактивности. Учитывая ключевую роль эмоций в адаптации, не удивительно, что в них вовлекаются практически все подсистемы организма. В эмоциональном эпизоде их деятельность согласовыва­ ется таким образом, чтобы в адаптационном усилии сосредоточить все ресурсы организма. Комплексные взаимоотношения различных компонентов эмоции на­ ходятся в процессе изучения. Последние социально-психологические работы по­ казали значимость когнитивной оценки индивидом потенциально эмоциогенных событий с точки зрения его основных потребностей, целей и ресурсов по преодо­ лению стресса. Цели и ценности в значительной степени определяются культу­ рой; поэтому можно ожидать существенного влияния социальных групп и культуральных различий на переживание эмоций. То же самое справедливо и в отно­ шении различий в словесном обозначении и способе контроля чувств у предста­ вителей различных культур. Исследования эмоций в последние годы распространяются в социальной пси­ хологии, как грибы. Теоретические и экспериментальные работы значительно расширили наши знания о феномене эмоций и позволили сформулировать пер­ спективные гипотезы. Исследователи преимущественно ориентированы на «на­ стоящие» эмоции, испытываемые в естественных условиях, поскольку их лабора­ торные аналоги относительно слабы и менее специфичны. Представляется необходимым преодолеть пропасть между психобиологиче­ ским подходом, преимущественно ориентированным на эмоциональноспецифические внешние проявления внутренних состояний, и подходом социоантропологическим, постулирующим первичность социального и культурального конструирования эмоционального опыта. Существует немало доказательств тому, что эмоция является результатом работы как психобиологических механизмов

6. Эмоции

187

(которые у человека мало чем отличаются от животных), так и социальных и культуральных факторов, определяющих вызывание и тип ответа, осуществляю­ щих регуляцию и, в частности вербальную или невербальную передачу субъек­ тивного компонента эмоции. В целом, как показано в главе, невозможно пере­ оценить роль динамических взаимоотношений отдельных компонентов эмоции, в частности взаимосвязи чувства с ее экспрессивной и физиологической состав­ ляющими. Как мы упоминали на протяжении всей главы, представители различных ис­ следовательских школ пытались разобраться в феномене эмоций в течение двух последних тысячелетий. Исследователи человеческого поведения, в частности социальные психологи, все больше осознают роль эмоций как механизмапосредника между мотивацией, познанием и поведением, особенно в социальном контексте. Вследствие этого в последние годы отмечается рост интереса к аффек­ тивным феноменам. Будем надеяться, что не потребуется еще двух тысячелетий для углубления нашего понимания эмоции. ТЕМЫ Д Л Я О Б С У Ж Д Е Н И Я

1. Как мы постоянно упоминали в этой главе, эмоции играют центральную роль во многих социально-психологических явлениях. Просмотрите другие главы учебни­ ка (например, посвященные установкам, социальному познанию или групповой деятельности) и расскажите, как различные эмоции могут влиять на описываемые феномены. 2. Вспомните о каком-нибудь эмоциогенном событии, случившемся с вами, и по­ старайтесь восстановить его во всех подробностях. Затем вернитесь к рис. 6.1 и посмотрите, как можно описать то, что вы пережили, с точки зрения каждого из теоретических подходов. Выработайте критерии, в соответствии с которыми вы решите, какое из объяснений следует предпочесть. 3. Подумайте о каком-нибудь несомненно эмоциогенном событии, например о про­ вале на важном экзамене или о смерти близкого друга или родственника. Расска­ жите, как различные социально-психологические процессы, о которых говорится в этой книге, определяются особенностями культуры. 4. Прочтите еще раз заключительную часть раздела, в котором говорится о контроле эмоций и их регуляции; исходите из того, что и катарсис, и проприоцептивная обратная связь одинаково «работают», но в разные периоды времени. Спланируй­ те исследование, которое могло бы подтвердить это положение экспериментально. 5. Составьте список теорий эмоций, упоминавшихся в главе. Есть ли различия в их посылках или можно ли считать их дополняющими одна другую? Может быть, они акцентируют внимание на различных сторонах или компонентах феномена эмоции? 6. Составьте перечень всех факторов, которые потенциально способны вызвать раз­ личные эмоциональные реакции просто отдельных людей, а также представителей отдельных групп и культур в идентичных ситуациях. Расскажите о механизмах, возможно, опосредующих эти эффекты.

Клаус Р. Шерер

188 ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ

Ekman, Р., & Davidson, R. J. (Eds.). (1994). The nature of emotion:Fundamental questions. New York and Oxford: Oxford University Press. Необычная книга, составленная из ответов ведущих теоретиков и исследователей на вопросы ее издателей. Frijda, N. Н. (1986). The emotions. Cambridge and New York: Cambridge University Press. Помимо собственной теории автора, в книге излагается компетентная дискуссия по широкому кругу проблем, связанных с другими теориями и исследованиями. Izard, С. Е. (1991). The psychology of emotions. New York: Plenum Press. На основе тео­ рии Изарда в книге предпринимается попытка целостного описания основных компонентов человеческой эмоции. Lazarus, R. S. (1991). Emotion and adaptation. New York: Oxford University Press. Хорошо воспринимающееся изложение теории Лазаруса в сопоставлении со многими из­ вестными подходами. В книге также рассматривается прикладной аспект исследо­ вания эмоций, в частности применительно к психологии здоровья. Lewis, М., & Haviland-Jones, J. М. (Eds.). (2000). Handbook of emotions (2nd ed.). New York: Guilford Press. Исчерпывающий обзор основных направлений исследования эмоций представителями различных научных дисциплин. Scherer, К. R. (Ed.). (1988). Facets of emotion: Recent research. Hillsdale, NJ: Erlbaum. В отдельных главах издания рассматриваются эмпирические данные, касающиеся различных аспектов эмоции (когнитивная оценка, параметры ответа и коммуни­ кация). В приложении содержатся материалы, полезные для дальнейшего изуче­ ния. Scherer, К. R., & Ekman, P. (Ed.). (1984). Approaches to emotion. Hillsdale, NJ: Erlbaum. В главах, написанных различными авторами, излагаются некоторые основные теоре­ тические подходы к проблеме эмоций. ОСНОВНЫЕ

ИССЛЕДОВАНИЯ

Schachter, S., & Singer, J. Е. (1962). Cognitive, social and physiological determi­ nants of emotional states. Psychological Review, 69, 379—99. Ekman, P., & Friesen, W. V. (1971). Constants across cultures in the face and emo­ tion. Journal of Personality and Social Psychology, 17, 124—9.

Феномен атрибуции: теория и исследования (от фундаментальных к прикладным)

7

Френк Финчем, Майлс Хьюстон (Frank Fincham and Miles Hewstone

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ В нашей повседневной жизни мы часто ищем объяснений собственному поведе­ нию или поведению других людей или приписываем его тем или иным причи­ нам. Теория атрибуции имеет дело с этим обширным классом феноменов. В главе рассматриваются теории, описы­ вающие способы толкования людьми оп­ ределенных событий, а также возможно­ сти их применения к решению проблем реального мира. Анализируя теории, мы рассмотрим, когда, почему и каким образом люди делают свои заключения (т.е. осущест1

вляют атрибуции). Для этого необходимо посмотреть, на какую информацию ин­ дивиды опираются в своих толкованиях, и склонны ли они формулировать их в одном ключе (например, все время в свою пользу). Мы рассмотрим приклад­ ные аспекты атрибуции: применительно к чувствам и мотивации (например, ко­ гда неудача заставляет нас трудиться ин­ тенсивнее); в клинической психологии и близких отношениях (например, в бра­ ке).

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • а т р и б у т и в н ы й стиль

• причинная схема

• заметность (выпуклость) • каузальная а т р и б у ц и я

• различия м е ж д у деятелем (участ­ ником события) и наблюдателем

• л о ж н о е соответствие

• самоосуждение

• нормативная м о д е л ь

• с о ц и а л ь н ы е представления

• ошибки атрибуции

• теория атрибуции

• принцип ковариации

• установка на с а м о о п р а в д а н и е

• принцип о б е с ц е н и в а н и я

• ф у н д а м е н т а л ь н а я о ш и б к а атрибу­ ции

• принцип у с и л е н и я • приобретенная б е с п о м о щ н о с т ь

В Словаре иностранных слов (7-е изд., М., 1980) понятие «атрибут» определяется следующим образом: (лат. attributum приданное) ... существенный признак, постоянное свойство чего-либо, неотъемлемая принадлежность предмета. Соответственно термин «атрибуция» обозначает про­ цесс приписывания этих признаков или свойств. (Прим. перев.) 1

190

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

Введение В хорошо известной телерекламе британской газеты показано, как один человек (скинхед) преследует другого (бизнесмена). Камера дает крупный план портфеля бизнесмена. Почему скинхед за ним гонится? Это один из типичных вопросов, начинающихся с «по­ чему?», которые мы задаем себе ежедневно. Подоб­ ными вопросами и занимается теория атрибуции. Это направление занимается исследованием не только объяснений чужого поведения, но и своего собственного. Допустим, вы узнали, что за экзаменационную работу по статистике, выполненную в прошлом месяце, вы получили неудовлетвори­ тельную отметку. Почему? Исследования, которые мы рассмотрим в этой главе, показывают, как мы отвечаем на подобные «почему», какая информация исполь­ зуется и как она перерабатывается (например, сравниваете ли вы свои результаты с показателями других студентов). Следующий вопрос — это следствия, к кото­ рым приводят наши выводы. Например, если вы решите, что провал на экзамене свидетельствует о недостатке способностей, ваша самооценка снизится и вы не будете прилагать усилия, чтобы получше подготовиться к пересдаче. С другой стороны, если вы решите, что получили плохую отметку, поскольку были недос­ таточно прилежны, вы будете настроены позитивно и станете работать активнее, чтобы неудача не повторилась в дальнейшем. При общении с людьми большое значение имеет наше понимание мотивов их поведения. Точно так же, ставя цели перед собой, мы в значительной степени зависим от степени реалистичности оценки собст­ венных возможностей (на основе нашего видения причин успехов и неудач). В главе будет показано, что тема каузальной атрибуции, т.е. установления людьми причинно-следственных зависимостей чрез­ вычайно важна и интересует многих социальных психологов. Нами будут рассмотрены каузальные атрибуции социальных явлений, включая как собственное поведение, так и поведение окружающих нас людей. В первой половине главы мы (1) рассмотрим две классические теории, объясняющие спосо­ бы атрибуции (или приписывания) людьми поведения тем или иным причинам, а также (2) некоторые из наиболее интересных теоретических и экспериментальных исследований, предпринятых с целью ответа на четыре основных вопроса: Каковы основные признаки атрибуции? Проявляются ли в атрибуциях людей какие-либо устойчивые тенденции? Когда мы осуществляем атрибуции? Каким образом мы это делаем? Во второй половине главы мы рассмотрим различные приложения теории атрибуции. Основное внимание будет уделено трем главным темам: моти­ вации, клинической психологии и близким отношениям.

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

191

Теории каузальной атрибуции «Наивный» анализ действия Как

«наивный

наблюдатель»

Хайдера

дает

житейские

объяснения?

В классической работе «Психология межличностных отношений» (The Psychology of Interpersonal Relations) Фриц Хайдер (Heider, 1958) заложил основы теории ат­ рибуции как составной части того, что он назвал «психологией здравого смысла». По его мнению, необходимо знать, во что верят люди, ибо убеждения определя­ ют поведение. Вот один из его вопросов: «Что делают люди, когда они пытаются объяснить события в своем социальном и физическом окружении?». Хайдер (1958) считает человека, не имеющего специальной подготовки, наивным наблю­ дателем, связывающим поведение с его причинами, не доступными наблюдению. Необходимо отметить две фундаментальные идеи этой ранней работы, оказавшие большое влияние на последующие разработки. Во-первых, Хайдер разграничил «внешние» и «внутренние» причины. Согласно его точке зрения, наблюдатель должен решить, заключена ли причина некоторого действия в самом его испол­ нителе (это могут быть наличные возможности, усилие, намерение) или она на­ ходится вовне (сложности задачи или удача). Согласно Хайд еру, понимание того, какого рода факторы принимаются во внимание при объяснении поведения дру­ гого человека, делает мир наблюдателя более предсказуемым и создает у него ощущение контроля. Во-вторых, Хайдер отметил, что наблюдатели при объясне­ нии поведения стараются игнорировать, полностью или частично, особенности ситуации. Работа Хайдера не во всем является последовательной, но его идеи принесли большую пользу экспериментам последующих теоретиков (см, напр. Kelley, 1967; Jones & Davis, 1965; Weiner, 1979). В этой главе мы остановимся на научной модели атрибуции Келли (Kelley) и далее на мотивационном подходе Вайнера (Weiner).

Ковариация и конфигурация Что такое «модель ANOVA» и каковы ее ограничения? Как мы

осуществляем

атрибуции,

располагая

ограниченной

информацией?

За теорией Хайдера последовала теория корреспондентного выведения ^corre­ spondent inference theory*) (Jones & Davis, 1965). С исторической точки зрения она интересна, однако ее роль в науке была ограниченной, и сейчас мы не будем ее обсуждать. Для нас важнее развитие теории атрибуции в модели Келли (1967, 1973). Его интересовало, на основе какой информации осуществляются суждения о причинах событий. Он рассмотрел два случая, различающихся по объему ин­ формации, доступной индивиду. В первом наблюдатель получает информацию на основе ряда наблюдений, произведенных в разное время и в различных ситуаци­ ях, и может судить, в какой мере можно говорить о согласованности изменений (ковариации) наблюдаемого эффекта и его возможных причин. Например, если вы провалили экзамен по статистике, как вы это объясните? Если тот же предмет

192

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

вы неудачно сдали и в прошлом году, а с другими экзаменами у вас все было в порядке, и если к тому же некоторые из ваших друзей тоже не справились со ста­ тистикой, вероятнее всего вы припишете свою неудачу самому экзамену (напри­ мер, предмету или способу организации тестирования). Во втором случае наблю­ датель может осуществить только однократное наблюдение; в этом случае необ­ ходимо учитывать взаимоотношения факторов (конфигурацию), могущих быть возможными причинами наблюдаемого эффекта. Например, если вы увидите, что машина сбила человека, вы скорее всего не будете обдумывать все знакомые вам ситуации, в которых участвовали водитель или пешеход. Скорее, вы подумаете о том, что дорога была сырая, водитель пьян и т.д. Как правило, мы используем оба эти приема поочередно.

Атрибуции, основанные на многих наблюдениях: ковариация Если наблюдатель получает информацию из нескольких источников, он как ис­ следователь, по мнению Келли (1967, 1973), стремится установить связь между определенными явлениями и вызывающими их фак­ торами. При этом используется принцип ковариации: причины возникновения события (или эффекта) приписываются условию, совпадающему с ним по времени и отсутствующему в отсутствие эффекта. В основе модели Келли лежит дисперсионный анализ (analysis of variance — ANOVA), статистическая про­ цедура, используемая при исследовании изменений зависимой переменной (эффект) при варьировании независимых переменных (условия). Мы можем охарактеризовать модель ANOVA, используя пример Мак-Артура (McArthur,1972): «Нил уснул во время лекции профессора Брауна». Этот резуль­ тат мог быть вызван чем-то в самой личности (состояние Нила), обстоятельства­ ми (например, духотой в аудитории или тем, что накануне Нил поздно лег спать), или особенностями партнера по взаимодействию, или «другого» (профес­ сора Брауна). Оперирование независимыми переменными позволяет рассматри­ вать различия в эффектах тремя способами (см. рис. 7.1): (а) с позиции субъекта (представление о подобии наблюдений, или консенсусе); (Ь) с точки зрения време­ ни/модальности (представление о соответствии, или консистентности); или (с) с позиции других субъектов (отличительных особенностей поведения — различи­ ях, или дистинктивности). Зависимой переменной, конечно же, будет возникно­ вение эффекта или его отсутствие. Принцип ковариации предполагает, что на­ блюдаемый эффект обусловливается фактором, с которым он связывается в соз­ нании субъекта. Предположив, что информация может обладать высокой или малой значимо­ стью, мы получим восемь основных схем ее поступления. Мак-Артур (1972) опи­ сал их и получил экспериментальные данные, подтверждающие его модель. Было показано, что подобие наблюдений (консенсус), различия (дистинктивность) и соответствие (консистентность) действительно влияют на вынесение суждений с

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

193

причинах событий так, как предсказывала модель Келли (т.е. в соответствии с принципом ковариации). Последующие исследования носили скорее критиче­ ский характер. Основное внимание уделялось паттернам информации, обуслов­ ливающим три основных способа каузальной атрибуции. В том, что касалось личности и особенностей другого, модель работала хорошо. Если Нил заснул на лекции профессора Брауна (низкий уровень консенсуса) — а ранее с ним это случалось и на других лекциях (высокая консистентность) — эффект рассматри­ вается как обусловленный особенностями личности (т.е. свойствами Нила). Если же на лекциях профессора спали все (высокий уровень консенсуса), с Нилом это тоже случалось и раньше (высокая консистентность), эффект, по-видимому, вы­ зван какими-то свойствами другого (профессора Брауна). Однако модель плохо объясняет роль обстоятельств. При низком уровне консистентности их роль пе­ реоценивается (раньше на лекциях профессора Брауна Нил не спал); к тому же обстоятельства не являются единственным источником информации (атрибуции осуществляются и в отношении личности, и в отношении партнера по взаимо­ действию, или другого) (Forsterling, 1989; Hewstone & Jaspars, 1987).

Проблемные моменты в использовании принципа ковариации Хотя казалось, что ранние исследования подтверждали модель, она подверглась критике по трем основным направлениям: (1) Возможность суждения о причинах

194

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

явлений ограничивается принципом ковариации. Как напоминают нам учебники статистики, ковариация не обязательно предполагает корреляцию. (2) В экспери­ ментах, использовавшихся для проверки модели (см. напр. McArthur, 1972), ис­ пытуемые получали сведения о ковариации в виде «полуфабриката», тогда как в естественных условиях они могли просто не найти ее или не использовать (см. Garland, Hardy & Stephenson, 1975). Кроме того, люди не достаточно хорошо умеют устанавливать степень согласованности (ковариации) событий (Alloy & Tabachnik, 1984). (3) Хотя суждения испытуемых могут и выглядеть так, как буд­ то они соответствуют принципу ковариации, процесс переработки информации, осуществляемый ими в действительности, может кардинально отличаться от того, как он описан в модели Келли. Если атрибуции испытуемых не противоречат модели ANOVA, это вовсе не значит, что именно таким образом работают их го­ ловы. Не так ли? Многим из нас трудно обращаться с калькулятором или даже с компьютером. К интересному вопросу о познавательных процессах, включенных в каузальную атрибуцию, мы вернемся позднее. Последние работы, выполненные в данной идеологии, были посвящены тому, каким образом наблюдатели осуществляют каузальные атрибуции, учитывая кон­ сенсус, консистентность и дистинктивность информации, а иногда используя и более сложные модели (см.: Cheng, 1997; Van Overvalle, 1998). Хилтон и Слугоски (Hilton & Slugoski, 1986) предложили элегантную, простую альтернативу. Соглас­ но их модели «фокусировки на атипичном условии» (abnormal conditions focus) (ACF), в качестве причины события мы избираем условие, воспринимаемое как нетипичное, аномальное на фоне всего того, что его окружает. В соответствии с моделью ACF испытуемые рассматривают консенсус, дистинктивность и конси­ стентность информации как «контрастные случаи», оттеняющие нетипичные ус­ ловия, содействующие возникновению события. Далее атипичные условия рас­ сматриваются в качестве причины события. Хилтон и Слугоски, в частности, ут­ верждают, что информация с низким уровнем консенсуса («вряд ли кто-то еще это делает») делает атипичной личность; информация с высоким уровнем дистинктивности («вряд ли данный человек поступает так в других обстоятельствах») — осо­ бенности другого; а с низкой консистентностъю («вряд ли целевое событие случа­ лось ранее») — наличные обстоятельства. Хилтон и Слугоски иллюстрируют функции консенсуса, дистинктивности и консистентности, используя пример человека, у которого расстроился желудок после того, как он съел пастернак. Они показывают, как атипичность условия зависит от природы контрастного случая (случаев), с которым сравнивается целе­ вое событие. Например, врач может противопоставить этого человека другим па­ циентам (тем самым, выбрав в качестве атипичного условия «нечто о данном мужчине»). Однако жена этого человека, в противоположность ему, может дать отрицательную реакцию на какие-то другие овощи (в этом случае атипичным условием будет «нечто, касающееся пастернака»). С точки зрения беспристраст­ ного наблюдателя (не врача и не жены) мы можем противопоставить не только нашего героя другим мужчинам (консенсус), но и пастернак — другим овощам (дистинктивность). Мы также можем противопоставить нынешние условия, в которых мужчина ел свой пастернак, всем прочим случаям, когда ему подавали то же блюдо (консистентность). Представим себе, что именно эти овощи всякий раз вызывают у него несварение (в отличие от других людей); он нормально пе-

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

195

реносит другие овощи и в прошлом от также не мог справиться именно с пастер­ наком. Используя понятия консенсуса, дистинктивности и консистентности ин­ формации, модель ACF позволяет прогнозировать атрибуции как в отношении личности (мужчина), так и воздействующего агента (в качестве которого в дан­ ном случае выступает пастернак), поскольку они оба оказываются атипичными условиями в контексте консенсуса и дистинктивности имеющейся информации. Однако сведения относительно консистентности показывают, что нет ничего не­ типичного в обстоятельствах (настоящий случай), при которых человек ел пас­ тернак; поэтому мы должны рассматривать данный случай просто как условие, а не причину события.

Атрибуции, основанные на единичном наблюдении: конфигурация Другая претензия к модели ковариации состоит в том, что она требует несколь­ ких наблюдений (на основе которых могут быть выявлены консенсус, консистентность и дистинктивность информации). Однако, осуществляя атрибуции в повседневной жизни, мы не всегда располагаем достаточной информацией. Кел­ ли (1972) предположил, что ANOVA является «идеа­ лизированной» моделью и что существует множество случаев, в которых информация недоступна наблю­ дателю. Кроме того, у него может не быть достаточ­ ного времени и желания осуществлять множествен­ ные наблюдения. При неполных сведениях атрибуции осуществляются на основе причинных схем. Это убеж­ дения индивида, предрассудки, даже теории, являю­ щиеся следствием его опыта относительно того, как определенные причины связаны с конкретным эффектом. Наблюдатель может интерпретировать информацию, сравнивая ее со схемой или включая нечто новое в уже существующую у него структуру знания (см. гл. 5). Простейшим вариантом причинной схемы является «множество достаточных причин» (multiple sufficient cause schema) (Kelley, 1972). В соответствии с ней лю­ бая причина из некоторого набора (например, домашние проблемы, неблагопри­ ятная обстановка в школе или недостаточные усилия) может вызвать одинаковый эффект (например, неудачу ребенка на экзамене). Келли также описывает множество принципов атри­ буции, дополняющих работу каузальной схемы. Multiple sufficient cause schema связывается с принци­ пом обесценивания. Если различные причины, при­ сутствующие одновременно, могут привести к одно­ му и тому же результату, роль какой-либо конкретной причины в его возникно­ вении снижается. Рассмотрим случай провала на экзамене в школе. Возможно, ребенок не старался (т.е. причина срыва кроется в недостаточном усилии)? Мы должны будем в меньшей степени учитывать данную причину, если узнаем, что мать ребенка серьезно больна (возможная альтернативная причина). Принцип обесценивания еще не до конца ясен (см. McClure, 1998); недавнее исследование предполагало выявить условия, при которых эффект обесценивания возникает

196

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

или не возникает, а также когда имеет место рациональное суждение (Morris & Larrick, 1995). Келли также выдвинул принцип усиления: роль данной причины возрастает (увеличивается), если событие наблюдается в присутствии отрицательного факто­ ра. Студентка, успешно сдавшая экзамен несмотря на ангину, в большей степени может приписать свои успехи усердию и способностям по сравнению со здоровыми студентами. Принцип приращения при­ меним как к multiple sufficient cause, так и к более сложной multiple necessary cause schema (Kelley, 1972). В соответствии с multiple necessary cause schema некоторые причины могут вызывать эффект, действуя только одновременно. Келли предположил, что такая схема активизиру­ ется в случае особых или экстремальных эффектов (Cunningham & Kelley, 1975). Келли предположил (1972), что у любого человека существуют различные схемы, имеющие значение в силу ряда обстоятельств: (1) они позволяют наблю­ дателю осуществлять атрибуции на основе неполной информации; (2) они отра­ жают представления субъекта относительно причин и следствий, применимых в определенных ситуациях; (3) они дают наблюдателю «компактные средства», по­ зволяющие быстро и легко делать сложные выводы (Fiske & Taylor, 1991).

Проблемы, связанные с понятием причинной схемы Несмотря на очевидные достоинства представления о причинных схемах, существу­ ют проблемы, требующие теоретического и эмпирического анализа. По мнению Фидлера, центральными являются две проблемы (Fiedler, 1982): (1) Существование и функционирование причинных схем не противоречит нашей интуиции, однако, их работу еще никому не удалось продемонстрировать. Некоторые исследования Фидлер критикует за их искусственность и навязывание испытуемым схем атрибуции. Несовпадающие ответы рассматриваются как свидетельства использования различ­ ных схем. Однако, как мы можем узнать, что схема вообще использовалась? Все, что мы сейчас можем сказать, это то, что люди действуют так, как если бы они действи­ тельно их использовали. (2) Фидлер также критикует абстрактность, «бессодержа­ тельность» понятия схемы. Схема должна отображать организованное знание, осно­ ванное на культурном опыте, а не просто «связь» между причиной и ее следствием.

Ковариация и конфигурация: интеграция принципов Несмотря на наличие критических замечаний, выдвигаемых в дискуссии, оба по­ нятия (ковариация и конфигурация) в исследовании атрибуции являются цен­ тральными. Можно продолжать обсуждение вопроса о том, что атрибуции обу­ словлены «стимульными данными» (ковариация) или наличием у субъекта неко­ торой «теории» (конфигурация). В действительности всегда существует взаимо­ действие между стимулами и ожиданиями; иначе говоря, представления, сущест­ вующие у субъекта, определяют не только как, но и что именно из стимульной информации будет переработано (Alloy & Tabachnik, 1984).

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

197

Теория каузальной атрибуции: заключение Теории каузальной атрибуции преимущественно освещают следующие основные темы: что происходит между стимулом и ответом; активную и конструктивную причинную интерпретацию, наконец, возможности наивного наблюдателя (жи­ тейский взгляд неспециалиста). Во всех случаях большое значение придается жи­ тейским объяснениям и ответам на вопрос «почему?» Основываясь на богатой фактологией работе Хайдера (1958), исследователи надеялись формализовать пра­ вила, используемые людьми при каузальной атрибуции. В своем теоретизировании они ответили на многие вопросы, однако вскрыли дополнительно массу проблем, связанных с природой житейских объяснений, а также времени и способов их по­ лучения. Далее мы рассмотрим некоторые из этих вопросов.

Фундаментальные вопросы в исследовании атрибуции Первоначальные исследования каузальной атрибуции, вдохновленные теориями, которые мы упомянули, сменили работы более критического плана, направлен­ ные на рассмотрение следующих фундаментальных проблем: что в действитель­ ности представляют собой каузальные атрибуции; что определяет их характер; когда они возникают, и как наблюдатель их осуществляет?

Природа каузальной атрибуции Является ли валидным?

противопоставление

«внутренней»

и

«внешней»

атрибуции

Начиная с работы Хайдера (1958), внутренние атрибуции противопоставляются внешним. Хотя различие между ними важно, говоря о его значимости и области применения, необходимо рассмотреть две основные проблемы (Miller, Smith & Uleman, 1981). Во-первых, как внутренняя и внешняя атрибуции соотносятся между собой? Хайдер предположил, что отношения между личностной и ситуативной причинно­ стью являются инверсными. Иначе говоря, чем в большей степени субъект вос­ принимается в качестве причины действия, тем меньшей кажется роль ситуации (и vice versa). В этом случае показатели личностной и ситуативной атрибуции связы­ вает обратная корреляция. Однако некоторые исследования обнаруживают поло­ жительную или только слабо отрицательную связь между атрибуциями, связанны­ ми с личностью, и ситуативными атрибуциями (когда для их оценки используются различные шкалы) (см. напр., Taylor & Koivumaki, 1976). Как правило, при опреде­ ленных условиях люди используют комбинации внешних и внутренних атрибуций, например, при объяснении экстремальных событий (Kelley, 1973) или сложных ситуаций взаимодействия, например между супругами (Fincham, 1985). Во-вторых, можно ли разграничить внешние и внутренние атрибуции? Ос­ новная проблема состоит в том, что «по виду» внешние атрибуции можно пере-

198

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

фразировать таким образом, что они будут указывать на внутренние причины события (и vice versa; Ross, 1977). Она становится более очевидной, когда иссле­ дователи пытаются извлекать информацию об атрибуциях из высказываний, сде­ ланных испытуемыми в свободной форме. Нисбетт и его коллеги (Nisbett et al., 1973, исследование 2) просили студентов написать небольшие сочинения относи­ тельно причин выбора ими специализации. Утверждения вроде: «Я хочу зараба­ тывать много денег», — расценивались как «внутренние атрибуции», а «Химия — это высокооплачиваемая область деятельности», — как «внешние». Основным возражением к методике было сходство информации, содержащейся в утвержде­ ниях обоих типов (фактически, они вытекают одно из другого). Ряд исследовате­ лей также отмечает, что категории внутренней и внешней причинности являются слишком широкими, содержащими разнородный набор атрибуций (см. Lalljee, 1981). Некоторые экспериментаторы сообщают, что их испытуемые не в состоя­ нии понять сути различия между внутренними и внешними атрибуциями и/или находят их бессмысленными (Taylor & Koivumaki, 1976). Встают серьезные вопросы о валидности противопоставления внешней и внутренней атрибуции. Плодотворным направлением исследования восприни­ маемой причинности является многомерная модель, в течение ряда лет разраба­ тываемая Вайнером и его коллегами (см. Weiner, 1986). Таксономия причин, учи­ тывающая их свойства, строится по трем основаниям: локус относится к излюб­ ленному типу толкований (внешние или внутренние причины) данного субъекта; стабильность характеризует временные свойства причины в диапазоне «устойчи­ вость» (неизменность) — «изменчивость» (вариативность); доступность контролю описывает степень намеренного воздействия на причину. Теоретически причины явлений могут быть расположены в 8-клеточной матрице (2 варианта локуса х 2 уровня устойчивости х 2 уровня контроля). Как мы увидим во второй части гла­ вы, Вайнер на основе своей модели разработал интересную теорию мотивации и эмоций.

Провоцирование каузальных атрибуций Могут ли неожиданные события

приводить

к спонтанным

атрибуциям?

«Спонтанная» каузальная атрибуция Создается впечатление, что люди осуществляют атрибуции всегда и, возможно, прилагают к этому определенные усилия. По мнению Лейнджер (Langer, 1978), мы знаем, что люди способны воспринимать мир в терминах причин и следст­ вий; однако нам неизвестно, как часто и при каких обстоятельствах. Критики ее позиции поднимают вопрос, как часто думает обычный человек? Лейнджер счи­ тает, что многие действия, кажущиеся плодом раздумий, в действительности ока­ зываются «бессмысленными». Она предполагает, что большую часть времени лю­ ди не занимаются целенаправленным поиском объяснений происходящему и не отслеживают поступление новой информации. Если деятельность является при­ вычной, люди используют уже имеющиеся у них обобщенные «скрипты», или сценарии поведения (см. Abelson, 1981). Существуют также индивидуальные раз-

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

199

личия в сложности осуществляемых атрибуций (см. Fletcher, Danilovics, Fernan­ dez, Peterson and Reeder, 1986). Итак, когда же люди осуществляют атрибуции? Для ответа на этот вопрос Вайнер (1985) рассмотрел все возможные подтверждения тому, что он назвал «спонтанным» причинным мышлением. Он намеренно исключил исследования, в которых атрибуции анализировались слишком явно, и сосредоточился на рабо­ тах, в которых рассматривалось и классифицировалось обычное (вербальное) по­ ведение. Например, как и следовало ожидать, контент-анализ атрибуций, содер­ жащихся на спортивных полосах газет (Lau & Russell, 1980), показал, что боль­ ший поток объяснений вызывают неожиданные события. Аналогичные результа­ ты были получены при анализе информации из различных источников, включая дневники, электронные разговорники и протоколы психотерапевтических сессий (см. Peterson, Maier and Seligman, 1993). На основании обзора работ Вайнер дела­ ет вывод: атрибуции вызывают два ключевых фактора — неожиданность событий (в отличие от «предсказуемости») и характер результата (успех или неудача). На­ пример, испытуемые читают о человеке, хорошо (или плохо) учившемся в школе, а потом окончившем университет с отличием (или неважно). Только ожидаемость события оказывает независимое влияние на спонтанное каузальное мыш­ ление. Однако, прежде чем окончательно убедиться в том, что суждения о при­ чинах явлений, как правило, спонтанны, мы советуем вам прочитать следующий параграф, описывающий особенности атрибуции как «процесса».

200

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

Другие провоцирующие факторы Исследователи выявили ряд дополнительных факторов, «запускающих» процесс атрибуции, включая утрату контроля (Liu & Steele, 1986) и различные эмоции, на­ пример печаль и гнев (Keltner, Ellsworth & Edwards, 1993). Другой подход к иссле­ дованию атрибуций предполагает анализ контекста беседы, в котором они возни­ кают (см. Hilton, 1990, 1991; Turnbull & Slugoski, 1988). В своей философской рабо­ те, посвященной правилам речевого общения, лингвист Грайс (Grice, 1975) пока­ зал, что мы стремимся избегать избыточности и, например, сообщаем людям толь­ ко то, что они действительно не знают. В продолжение его теории (Lalljee, 1981) было выдвинуто четыре основных принципа, лежащих в основе каузального суж­ дения: (1) «Предположения относительно сведений, которыми располагает партнер по общению»; (2) «Характер отношений между партнерами»; (3) «Предположения, касающиеся темы и содержания деятельности»; (4) «Межличностные последствия общения». Таким образом, одно и то же событие может быть по-разному истолко­ вано (или вообще может остаться без объяснений), в зависимости от контекста общения. Более подробно о том, когда и при каких условиях осуществляются ат­ рибуции см. у Шустера и его коллег (Schuster, Rudolph and Forsterling, 1998).

Ошибки и предубеждения в процессе атрибуции Обнаруживают ли атрибуции «обычного» человека систематические «ошиб­ ки», «предубеждения» или «заблуждения»? Как с точки зрения познавательных и мотивационных процессов можно объ­ яснить основные устойчивые ошибки атрибуции?

Как мы видели ранее, модель ANOVA Келли (1967) трактует наблюдателя как пре­ имущественно рациональное существо. Эту модель можно считать нормативной, описывающей гипотети­ ческий процесс «точных» каузальных атрибуций. В дей­ ствительности наблюдатели ведут себя не как «уче­ ные», следующие столь детализированным и формаль­ ным процедурам. Скорее, они выносят причинные суждения быстро, используя го­ раздо меньше информации и демонстрируя явную склонность к заключениям особо­ го рода. Таким образом, нам необходимо рассмотреть описательные модели атрибу­ ции, т.е. представления о том, как она осуществляется в действительности. Ряд исследований подтверждает, что в жизни выводы делаются не так, как в науке, и «обычные» люди допускают «ошибочные» атрибуции. Очевидные житейские ошибки суждения объясняются с двух различных позиций: с точки зрения мотивации (или «потребности») и познава­ тельной деятельности (или «переработки информа­ ции»). Мы рассмотрим эти направления исследова­ ний и обсудим вопрос о том, можно ли предпо­ честь их один другому. Однако сначала нужно от­ ветить на вопрос, можем ли мы оперировать такими понятиями, как «ошибки» IJ, «предубеждения»? Термин «ошибка» обычно используется для обозначения

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

201

отклонений от нормативной модели (Fiske & Taylor, 1991) или некоторых при­ знанных критериев валидности (Kruglanski & Ajzen, 1991). Однако подобные модели или критерии редко применяются в исследованиях атрибуции, поэтому вместо термина «ошибка» (error) в них используется термин «предубеждение» (bias). И все же мы говорим об «ошибке», когда явление обозначается неверно. Предубеждение возникает в том случае, если наблюдатель систематически на­ рушает корректную процедуру суждения, т.е. недостаточно или чрезмерно ее соблюдает (Fiske & Taylor, 1991). Существует и другая точка зрения (Funder, 1987), согласно которой то, что мы называем «ошибками», во многом является следствием «лабораторного контекста», и не вызывает недоразумений в реаль­ ном мире. Даже упроченные тенденциозные атрибуции можно изменить и даже устранить, если изменить взгляд наблюдателя на проблему или внести самые незначительные коррективы в предоставляемую ему информацию (Cheng & Novick, 1992; Forsterling, 1995). Как мы увидим в дальнейшем, исследование пре­ дубеждений позволяет получить более интересные описания каузальной атрибу­ ции по сравнению со сложными нормативными моделями этого процесса. Рас­ смотрим наиболее известные предубеждения.

Фундаментальная ошибка атрибуции / ложное соответствие Представьте, что вы следите за игрой своей любимой футбольной команды. Напа­ дающий получает мяч, а вратаря противника никто не прикрывает. Вот он прице­ ливается... и бьет мимо ворот. Гола нет. Вы извергаете проклятье в адрес своего прежнего кумира, называете его «неуклюжим», «ни на что не годным», а может быть используете и более крепкие выражения. При этом вы совершенно упускаете из виду, что три дня назад был ливень, земля сырая, и судья только что ввел мяч в игру после очередного нарушения правил. Почему вы игнорируете ситуацию и со­ средоточиваете внимание на человеке? Некоторые из первых современных иссле­ дований атрибуции показали, что не все возможные потенциальные причины (че­ ловек, особенности другого и обстоятельства) рассматриваются с равной вероятно­ стью (хотя все они одинаково могли иметь место). Наблюдается стойкая тенденция связывать причину возникновения события с персоной (свойствами человека / или личными склонностями, или диспозициями). В качестве иллюстрации рассмотрим факт, получаемый во многих исследованиях: наблюдатели, как правило, не принимают в расчет зависимость поведения от социаль­ ной роли. Классическим является эксперимент Росса и его коллег (Ross, Amabile and Steinmetz, 1977). Испытуемым, отобранным случайным образом, предлагалось играть роль ведущего и отвечающего в викторине. Вопросы, которые задавал ведущий, должны были быть трудными. И «ведущие», и «игроки» не учитывали возможностей, заложенных в роли «вопрошающего» (например, пре­ имущественного выбора «трудных» вопросов из той об­ ласти знаний, которая ему наиболее знакома), и оцени­ вали его как более «компетентного» по сравнению с от­ вечающим. Во многих других исследованиях также было показано, что наблюдатели склонны преувеличивать значение диспозиционных факторов и недооценивать роль ситуации (см. Jones & Harris, 1967; Ross, Amabile and Steinmetz, 1977). Эта тенден­ ция была названа фундаментальной ошибкой атрибуции. Подобная установка не уни-

202

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

версальна и критерии ее справедливости отсутству­ ют; однако сам факт не подлежит сомнению. По­ этому мы предпочитаем использовать более скром­ ный термин — ложное соответствие — при описании случаев, в которых поведение объясняется диспози­ циями субъекта (даже, когда это в действительности не так) (Gilbert, 1995; Jones, 1990). Эффект имеет много объяснений; основные мы сейчас рассмотрим (см. Gilbert & Malone, 1995). В общем, объяснения атрибуции мотивационными факторами предполагают, что переоценка роли личности дает нам ощущение контроля. Считается (Miller, Norman and Wright, 1978), что поведение человека кажется более вероятным, и возможно, более контролируемым, когда мы можем объяснить его устойчивыми диспозициями. Гипотеза контроля помогает понять широкий спектр во многом интуитивных сторон атрибуции. Например, люди склонны неодобрительно отзы­ ваться о тех, с кем случаются неприятности (и считать их ответственными за соб­ ственные проблемы). Таким образом, мы стараемся укрепить себя во мнении, что отрицательные явления не относятся к нам лично («вера в справедливость миро­ устройства» — «just-world hypothesis», см. Lerner, 1980Л Сторонники когнитивного подхода в процессе атрибуции подчеркивают роль знания и переработки социальной информации. Так, например, представление о заметности (выпуклости) объекта позволяет считать человека более заметной фигурой по сравнению с ситуацией, в которой разворачивается его поведение. Если это так, роль ситуативных атрибуций можно искусственно повысить, обращая на них внимание испытуемых (как было показано Rholes & Pryor, 1982; см. также Quattrone, 1982). Другое объяснение когнитивного плана связано с различной скоростью забывания личностных и ситуативных причин. Для про­ верки справедливости этого тезиса необходимо показать, что суждения, выноси­ мые через некоторое время после события, в большей степени учитывают диспо­ зиции человека (а ситуативные — в меньшей) по сравнению с атрибуциями «по горячим следам». Хотя некоторые исследования подтверждают это предположе­ ние (Moore, Sherrod, Liu and Underwood, 1979; Peterson, 1980), другие свидетель­ ствуют об обратном (см. Burger, 1991; Miller & Porter, 1980; Funder, 1982). Все объяснения рассматривают проблему таким образом, что личностные и ситуативные атрибуции являются двумя сторонами одной монеты (см. критику, приведенную выше). Другой подход предлагает рассматривать их как последова­ тельные операции. Допустим (Quattrone, 1982), что сначала мы судим о человеке, а потом уточняем свое мнение с учетом особенностей ситуации. В соответствии с данной точкой зрения люди всегда начинают с личностных особенностей; поэто­ му ошибку атрибуции можно объяснить в терминах уже знакомой нам когнитив­ ной эвристики «якоря» (Tversky & Kahneman, 1974; см. гл. 5). Неудачи в исполь­ зовании имеющейся информации мы рассмотрим ниже, при детальном обсужде­ нии атрибуции как процесса. Независимо от того, какой точки зрения мы придерживаемся — мотивационной или когнитивной, необходимо признать, что ошибки атрибуции зависят от культурных различий. Если сравнивать «индивидуалистские» культуры (напри-

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

203

мер, западноевропейскую или североамериканскую) с «коллективистскими» (на­ пример, азиатскими), то в первом случае будут преобладать объяснения на осно­ ве личностных факторов, а во втором — ситуативных. Обнаружилась (Miller, 1984) переоценка роли диспозиций в объяснении причин событий в американ­ ской выборке и ситуативного — при обследовании индусов (рис. 7.2). Точно так­ же (Morris & Peng, 1994) китайцы (проживавшие как на родине, так и в Соеди­ ненных Штатах) оказались менее склонными к ошибкам атрибуции по сравне­ нию с американцами (см. также Choi, Nisbett and Norenzayan, 1999). Культурные различия отмечаются и при сравнении освещения одного и того же события аноглоязычными газетами и газетами на китайском языке (Morris, Nisbett & Peng, 1995; Morris & Peng, 1994). Жители Азии (корейцы) допускают ошибки атрибу­ ции; однако по сравнению с американцами они оказываются более чувствитель­ ными к информации, свидетельствующей о роли ситуативных факторов (Choi & Nisbett, 1998; см. Fiske, Kitayama, Markus & Nisbett, 1998).

Ошибки атрибуции (или установление ложного соответствия) включают в се­ бя множество мотивационных и когнитивных факторов. Они также отражают «личностный взгляд на мир», или социальные пред­ ставления (Moscovici, 1981 b), разделяемые многими индивидами, и могут варьировать как внутри сооб­ ществ, так и между ними (см., например, различные объяснения причин бедности и безработицы в работе Hewstone, 1989). Исследование атрибуций на основе теории социальных представлений помогает нам лучше понять их истоки (см. Hewstone & Augoustinos, 1998).

204

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

Несмотря на то, что люди систематически склонны объяснять причины событий личностными особенностями их участников, подобные суждения не являются неиз­ бежными (Gilbert, 1998). Существуют обстоятельства, при которых поведение пре­ имущественно объясняется факторами ситуации, например: поведение противоречит ожиданиям (Kulik, 1983) или внимание сфокусировано на особенностях ситуации, которые могут повлиять на человека (см. Quattrone, 1982). Роль ситуативных факто­ ров возрастает при плохом настроении наблюдателей (Forgas, 1998), их повышенной мотивации (Webster, 1993), меньшей чувствительности к мотивам поведения челове­ ка (Hilton, Fein & Miller, 1993) или при повышенном интересе к ситуации (напри­ мер, при попадании в новые для себя обстоятельства; Krull & Erickson, 1995).

Различия между деятелем и наблюдателем В большинстве повседневных актов взаимодействия участвуют два человека: муж и жена, врач и пациент, учитель и ученик, тренер и спортсмен. Можем ли мы предположить, что оба члена диады одинаково объясняют то или иное со­ бытие, или просто «видят» его одинаково? На самом деле партнеры часто поразному истолковывают события, и в этом кроется источник проблем во взаи­ моотношениях (обсуждение проблемы атрибуций и неудовлетворенности бра­ ком см. ниже). Инициаторы действия склонны приписывать его причину требованиям ситуации; а те, кто может его наблюдать, — устойчивым лично­ стным особенностям «деятеля» (Jones & Nisbett, 1972). Если ученик ударит в классе своего соседа, и учитель накажет его, он будет говорить, что «тот первым начал». Учитель же выставит драчуна за дверь и сочтет его «агрессивным». Уотсон (Watson, 1982) дал исчерпывающее описание различий между

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

205

«деятелем» (участником события) и «наблюдателем». Правда, этим понятиям он предпочел термины «Я» и «Другой», поскольку во многих исследованиях отсут­ ствует четкое разделение ролей между испытуемыми (один только «действует», а другой только «наблюдает»). Конечно, оно существует, но только в рамках ситуационных атрибуций относительно различий «Я — другой». В этом смысле мы считаем свое поведение в большей степени зависящим от ситуации, чем поведение других людей. Например, мы приписываем свое смущение на семи­ наре особенностям ситуации, а о трудностях других студентов судим иначе. Существуют два основных объяснения эффекта «деятель — наблюдатель» (или «Я — другой»), причем оба рассматривают его с точки зрения познаватель­ ных процессов. Согласно первой точке зрения, различия «Я — другой» опреде­ ляются большим количеством информации, доступной «деятелям», оценивающим собственную активность. Мы больше знаем о своем поведении в прошлом и в различных ситуациях, чем о поведении других людей (см. Nisbett et al., 1973, ис­ следование 2). Второе объяснение более интересно: различия в мнениях «деяте­ ля» и «наблюдателя» определяются неодинаковостью фокуса внимания. В остро­ умном эксперименте Стормса (Storms, 1973) исследовалось основное различие между «Я» и «Другим», а именно: тот факт, что они действительно воспринимают ситуацию «с различных точек зрения». Была организована беседа между двумя незнакомыми людьми (А и В); за каждым из них наблюдал отдельный испытуе­ мый и каждого снимали своей видеокамерой (рис. 7.3). Предполагалось, что можно будет изменить интерпретацию поведения «деятелем» и «наблюдателем», изменив направления их взгляда. «Деятели», посмотревшие на себя со стороны, смогут объяснить свое поведение внутренними, диспозиционными факторами; «наблюдатели», которым предъявляется другой вариант видеозаписи ситуации, возможно, припишут особенности поведения «деятеля» ее влиянию. Стормс сравнил три условия наблюдения: отсутствие видеозаписи (контрольное условие), прежняя ориентация (видеозапись повторяла то, что «наблюдатель» мог видеть со своей позиции в опыте) и измененная ориентация (с помощью видеозаписи меня­ лись направления взора «наблюдателя» и «деятеля»). Как и предполагалось, Стормс обнаружил изменение атрибуций «деятелей» и «наблюдателей», когда позиция наблюдения испытуемых менялась: объяснения «дея­ телей» становились менее, а «наблюдателей» — более ситуационными. К сожалению, результаты Стормса не всегда удается воспроизвести. По-видимому, участник экспе­ римента, помещаемый в центре зрительного поля («деятель» А для «наблюдателя» А и «деятель» В для «наблюдателя» В), и должен оцениваться в качестве основного ис­ точника происходящих событий; однако, это обстоятельство не всегда однозначно влияет на личностные и ситуационные атрибуции (Taylor, Crocker, Fiske, Spinzen & Winkler, 1979). Тем не менее результаты Стормса показали, что суждения «деятелей» и «наблюдателей» могут меняться с помощью специальных экспериментальных про­ цедур. Влияние фактора «заметности» на преимущественное использование диспозиционных и ситуационных атрибуций подтвердили и другие исследования. Испы­ туемых (McArthur & Post, 1977) просили наблюдать за беседой, один из участников которой привлекал внимание в большей степени (например, на него был направлен свет). В результате поведение более «заметного» собеседника расценивалось как обу­ словленное его личностными особенностями, а не ситуацией.

206

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

Концепция «деятеля — наблюдателя» была применена к другим видам сужде­ ний (Buehler, Griffin and Ross, 1995); был обнаружен мотивационный компонент данного эффекта. Исследовались предположения людей относительно того, как скоро они справятся с некоторыми задачами или видами деятельности. Обнару­ жилось преобладание оптимистической установки. Как правило, люди недооце­ нивали время, необходимое им для работы. Однако при прогнозировании чужого поведения суждения были противоположными; взгляд респондентов становился пессимистическим, и они переоценивали время, необходимое для выполнения задания кем-либо еще. Та же тенденция была обнаружена при исследовании пер­ спектив романтических отношений: непосредственные участники видели ситуа­ цию оптимистически, а наблюдатели — пессимистически. Различия в социальных

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

207

прогнозах, вероятно, имеют большое значение и проявляют себя в разнообразных межличностных отношениях (атрибуции относительно близких отношений мы рассмотрим ниже).

Установка на самооправдание Через пять месяцев после выборов проводилось (Kingdon, 1967) интервью с побе­ дившими и проигравшими американскими политиками. Их просили указать ос­ новные факторы (причины), обусловившие их профессиональные успехи и неудачи в течение ряда лет. Победы политики приписывали внутренним причинам — усердному труду, вниманию к нуждам избирателей, удачно спланированной предвыборной кампании, своей репутации, умелой самопрезентации. Неудачи объясняли внешними причинами: спецификой окру­ га, известностью имени соперника, особенностями нации и государства и недостатком средств. Это пример установки на самооправдание, благодаря ко­ торой люди с большей вероятностью приписывают успехи себе (например, своим способностям), а не­ удачи — ситуации (например, высокой сложности задачи). Приписывание себе успеха и избегание ответственности за неудачи — это такие стратегии, к которым каждый из нас прибегает хотя бы изредка. На самом деле, здесь присутствуют две установки: переоценка собственных ус­ пехов и самозащита (отрицание ответственности за неудачу). Миллер и Росс (Miller & Ross, 1975) признают существование только установки на переоценку собственных успехов, объясняя ее зависимость от когнитивных факторов. Если люди ожидают успеха и достигнутые результаты можно объяснить старанием ин­ дивида (тогда как неудача наступает несмотря на его усилия), вполне разумно переоценить свой вклад в победу, чем в поражение. Цукерман (Zuckerman, 1979) завершает свой систематический обзор литерату­ ры в терминах мотивации: атрибуции в отношении результатов деятельности оп­ ределяются стремлением сохранить самооценку. Однако он показывает, что во многих случаях (хотя и не во всех) пристрастное отношение к успехам и неуда­ чам задается процедурой эксперимента. Толкование результатов деятельности в свою пользу можно рассмотреть в контексте самопрезентации (Weary, 1982). Лю­ ди могут объяснять свои успехи и неудачи стремлением избежать неловкости и /или получением признания публики (особенно в публичных ситуациях в отли­ чие от частных) (см. также Weary, 1982). Выше мы говорили об интерпретации результатов деятельности после ее за­ вершения. Но атрибуции иногда осуществляются еще до начала работы, обнаружи­ вая более изощренную форму установки на самооп­ равдание. Проактивную атрибутивную установку можно назвать «самоосуждением»: человек ссылается на посторонние причины, пытаясь затушевать связь между деятельностью и ее оценкой, смягчая тем са-

208

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

мым отрицательные последствия возможной неудачи. Индивид может принять препараты, снижающие его силы, или слишком много выпить, стараясь обеспечить приемлемое объяснение неминуемого срыва (см. Jones, 1990).

Самооправдание группы В настоящее время уже существуют многочисленные подтверждения того факта, что на атрибуциях сказывается принадлежность к группе. Успех и особенно не­ успех членов ин- и аут-групп могут объясняться совершенно по-разному (см. Hewstone, 1990). Подобные установки служат защите и предохранению стереоти­ пов в отношении ин-группы («мы умные») и аут-группы («они тупые»). В качестве иллюстрации сошлемся на исследование с участием малайцев (членов этнического большинства) и китайцев (членов этнического меньшинст­ ва), проведенного в Малазии (Hewstone & Ward, 1985). Испытуемые читали рас­ сказы одобрительного или осуждающего содержания, в которых в качестве ос­ новного действующего лица выступали представители ин- или аут-группы. После чтения нужно было решить, чем было вызвано поведение героя: внутренними или внешними причинами. Как показано на рис. 7.4, когда члены этнического большинства (малайцы) интерпретировали поведение члена своей группы (ма­ лайца), они приписывали его внутренним свойствам скорее положительные по­ ступки, чем отрицательные. Обратная тенденция наблюдалась при интерпретации поведения члена этнического меньшинства (китайца). Полученные результаты подтверждают существование «этноцентристских» атрибуций (ин-групповой фа­ воритизм). Однако члены этнического меньшинства (китайцы) вели себя иначе. Объясняя поведение члена собственной группы, они приписывали внутренним факторам, скорее его неудачи. Если же героем рассказа был малаец, то его собст­ венным достижением считались успехи. Подобные атрибуции демонстрируют аут-групповой фаворитизм. На следующем этапе данной работы в Бангладеш исследовались атрибуции и аффективные реакции респондентов (Islam & Hewstone, 1993 b). В качестве боль­ шинства выступали мусульмане, а в качестве меньшинства — индусы. Результаты показали устойчивость ин-грущговых атрибуций у членов большинства и только слабое их проявление у членов меньшинства. Аналогичные результаты демонст­ рируют и другие (хотя и не все) исследования. Это зависит от контекста меж­ групповых отношений (см. гл. 15). Исследование в Бангладеш также показало, что позитивное поведение членов своей группы воспринималось более эмоцио­ нально. Например, у мусульман счастье и гордость были наиболее выражены, когда достижения героя истории объяснялись внутренними причинами (свойст­ венными ему лично) и имели глобальный характер (могли наблюдаться в различ­ ных ситуациях). Установку на позитивное описание поведения членов своей группы можно объяснить когнитивными факторами так же, как и установку на описание собст­ венного поведения. Если члены одной группы ожидают от членов другой группы «плохого» и видят, что их предположения оправдываются, они весьма логично приписывают подобное поведение устойчивым внутренним чертам «противни­ ков». Однако групповые установки не сводятся только к стереотипам (или ожи­ даемым видам поведения и его результатам); поэтому чисто когнитивное объяс-

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

209

нение феномена является неполным. Наиболее очевидная мотивация — желание видеть членов своей группы с лучшей стороны; это создает, поддерживает и за­ щищает самооценку каждого из них. Таким образом, проявление межгрупповых установок в атрибуции можно рассматривать как часть более общего процесса — поиска позитивной социальной идентичности (см. гл. 15). Члены группы могут использовать свои атрибуции для достижения позитивной социальной идентич­ ности или повышения ее уровня (например, приписывая внутренним причинам «хорошее» поведение членов своей группы и «плохое» — противникам) или же для ее защиты (когда внешними причинами объясняется «плохое» поведение членов своей группы и «хорошее» — членов аут-группы).

210

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

На чем основаны объяснения: на чувстве или разуме? Мы обнаружили, что существуют неоспоримые объяснения эффектов установок как мотивационного, так и когнитивного плана. Иногда исследователи пытаются их разграничить, но сталкиваются при этом с рядом проблем. Известно, что ког­ нитивные объяснения в действительности содержат в себе мотивационные ком­ поненты (Zuckerman, 1979). Кроме того, процедуры когнитивных исследований столь гибки, что позволяют учесть предсказания практически любой мотивационной теории (Tetlock & Levi, 1982). Мотивационные факторы могут повлиять на переработку информации. Поэтому представляется невозможным отдать пред­ почтение какому-то одному объяснению (см. Tetlock & Manstead, 1985); они важ­ ны в равной степени.

Процесс каузальной атрибуции Каковы достоинства дований атрибуции?

и

недостатки

процессуально-ориентированных

иссле­

Если задуматься о наиболее явных атрибутивных установках, может показаться, что приписывание причин происходящему представляет собой высокоскоростной процесс переработки ограниченной по объему информации. Основные сведения относительно этого процесса (или процессов) были получены в исследовании феномена атрибуции с позиций социально-когнитивного подхода (см. Smith, 1994 и гл. 5 настоящего издания). Как мы сейчас увидим, он позаимствовал ме­ тодические процедуры и теоретические представления у когнитивной психоло­ гии. Социальных психологов-экспериментаторов интересует, каким образом мож­ но описать процесс переработки социальной информации с помощью разнооб­ разных изощренных процедур когнитивистов. Ведь все они пытаются обойти ос­ новное методическое затруднение, состоящее в том, что мы никогда не сможем непосредственно наблюдать происходящее в людских головах (Taylor & Fiske, 1981). При этом основной акцент ставится на зрительном внимании, поиске ин­ формации, памяти и, конечно, времени реакции. Некоторые преимущества измерения времени реакции иллюстрирует исследо­ вание Смита и Миллера (Smith & Miller, 1983). Авторы описали различные типы выводов, используемых при атрибуции: например, причинные суждения, сужде­ ния о личностных чертах субъекта действия и суждения о его намерениях. После этого они оценивали, сколько времени занимает вынесение суждения каждого вида. Доводы в пользу временных показателей просты. Если содержание вопроса соответствует спонтанному процессу, сопровождающему первоначальную интер­ претацию поведения, ответ будет практически готов и его латентный период бу­ дет коротким. Напротив, если вопрос касается темы, в отношении которой «го­ товый» ответ отсутствует, испытуемому потребуется получить необходимую для ответа информацию и прийти к некоторому выводу; поэтому время, необходимое для подготовки ответа, возрастет (табл. 7.1).

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

211

Таблица 7.1 Латентные периоды ответов на различные вопросы в исследовании Смита и Миллера (1983) Вопрос Пол Намерение Истинная черта Ложная черта Личностная причина Ситуационная причина

Латентный период ответа *

серия 1 2,14 2,41 2,48 3,02 3,42 3,80

серия 2 4,24 4,56 4,37 5,09 5,68 6,05

*Время реакции дано в секундах. В серии 1 латентный период ответа оценивался как про­ межуток между предъявлением вопроса и реакцией испытуемого; в серии 2 в него также было включено время, необходимое для прочтения вопроса. Источник: Данные приводятся по Smith & Miller, 1983.

Смит и Миллер сообщили, что суждения относительно намерений и личност­ ных черт не требуют значимо больше времени, чем ответы на «контрольный» во­ прос о поле действующего лица (см. табл. 7.1). Таким образом, подобные заключе­ ния могут осуществляться на стадии понимания или, по крайней мере, они не вы­ зывают затруднений. На подготовку ответов относительно личностных и ситуатив­ ных причин события затрачивалось больше времени. Смит и Миллер приходят к выводу, что «базовая» атрибуция (вероятно, осуществляемая на начальном этапе переработки информации, предшествующем пониманию) представляет собой суж­ дение относительно намерения или личностных черт персонажа (или их комбина­ ции), а не о самом действующем лице или ситуации как возможных причинах со­ бытия. Большее время подготовки ответов двух последних типов можно также объ­ яснить тем обстоятельством, что люди не обдумывают происходящее и не форму­ лируют суждения в подобных терминах. Исследование показало, что причинные суждения не выносятся автоматически (т.е. без усилия, намерения, осознания и непроизвольно; Bargh, 1989; Winter, Uleman and Cuniff, 1985). На этапе понимания, по-видимому, все же осуществляются простейшие выводы относительно черт без попыток понимания причинной основы поведения. Возможный теоретический вклад процессуально-ориентированного подхода демонстрирует «трехстадийная модель» атрибуции (Gilbert, Pelham and Krull, 1988; рис. 7.5), использующая представление об автоматизмах (см. Bargh, 1989). Соглас­ но модели первая стадия переработки («идентификация») необходимо предшеству­ ет любому процессу атрибуции: сначала нужно воспринять или «идентифициро­ вать» нечто, а уже потом задаваться вопросами о причинах события (Trope, 1986). О двух следующих этапах атрибуции, считающихся последовательными (Quattrone, 1982), мы говорили ранее. Первый из них (выводы относительно диспозиции), повидимому, протекает преимущественно автоматически, не требует осознания или раздумий, и если и предполагает умственное усилие, то в минимальной степени (Gilbert, 1998; Uleman, Newman & Moskowitz, 1996). Это предположение соответст­ вует данным Смита и Миллера (1983) о том, что выводы относительно черт осуще­ ствляются достаточно быстро. Наоборот, вторая стадия атрибуции (ситуативная коррекция) требует больше умственных усилий; на этом этапе наличие дополни­ тельного объекта внимания субъекта может снизить качество атрибуции.

212

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

Для проверки правильности модели Гилберт и его коллеги (Gilbert et al., 1988) провели хорошо продуманное исследование с использованием техники распреде­ ления внимания, предъявлявшей особые требования к когнитивным ресурсам части испытуемых (так называемых «когнитивно загруженных»). Участникам эксперимента предъявлялись несколько видеоклипов, в которых героиня во вре­ мя обсуждения с незнакомым ей человеком тем, предложенных экспериментато­ ром, вела себя тревожно. Части испытуемых внушалось, что тревожными были сами темы; другим они представлялись как «обычные». Всех испытуемых проси­ ли оценить уровень личностной тревожности героини клипов. При этом часть из них при просмотре видео должны были повторять про себя ряды слов (загрузка внимания), а члены контрольной группы выполняли только основную задачу (суждение о диспозиционных свойствах героини). Члены контрольной группы в своих суждениях о личностных особенностях героини были способны учитывать особенности ситуации (обсуждение «интимных сексуальных фантазий» или «до­ машнего садоводства»). Поэтому они могли воспринять одну и ту же суетливую женщину при обсуждении вопросов «секса» как менее тревожную, чем при обсу­ ждении темы «садоводства». Испытуемые, выполнявшие две задачи одновремен­ но (просмотр видео и мысленное повторение рядов слов), могли автоматически выносить диспозиционные суждения о героине, за поведением которой они на­ блюдали, но в отличие от испытуемых контрольной группы они не могли уточнять свои ответы на основе ситуативной информации. Приведенные данные подтвер­ ждают положение о том, что диспозиционные суждения выносятся автоматически, а ситуативные уточнения требуют дополнительного усилия. Вернемся на время к примеру, приведенному в начале главы: о скинхеде и бизнесмене. Восприятие скинхеда, догоняющего человека, в соответствии с мо­ делью Гилберта, можно отнести к стадии идентификации. Мы наблюдаем за дра­ мой, разворачивающейся в рекламном ролике, и сразу же делаем вывод: скинхед «агрессивен», он собирается ударить прохожего и отобрать у него кейс (стадия выводов относительно личностных черт). Но вдруг камера выхватывает работаю-

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

213

щий на строительной площадке подъемный кран и бизнесмена неподалеку от него, и мы сразу понимаем, что скинхед просто старается вытолкнуть его из опасной зоны (ситуативная коррекция). Вслед за этим идет рекламная фраза по поводу газетных выпусков: «Имейте полную информацию». Как можно видеть из двух описанных исследований, процессуальноориентированный подход к феномену атрибуции характеризуется методической четкостью и теоретической изощренностью. Однако и процессуальный анализ име­ ет свои ограничения. Во-первых, такие показатели, как время реакции, больше подходят для выбора между двумя моделями, а не для подтверждения справедливо­ сти какой-либо одной. Во-вторых, по определению попытка «измерить» когнитив­ ный процесс нарушает нормальное мышление. В-третьих, и следовательно, ради точности измерений приходится жертвовать обобщенностью результатов. Поэтому мы рассматриваем мини-эксперименты с использованием методов когнитивной психологии как дополнение к исследованиям мышления и поведения, выполнен­ ным вне лаборатории, к рассмотрению которых мы и переходим.

Прикладные исследования каузальной атрибуции Не будет преувеличением сказать, что немногие прикладные проблемы избежали рассмотрения с позиции теории атрибуции. Если попытаться очертить область применимости теории атрибуции, даже такой список проблем будет неполным: застенчивость, помощь, уровень смертности среди стариков, курение, стигмы , межгрупповой конфликт, депрессия, техника продаж, ВИЧ-инфекция, насилие в супружеских и детско-родительских отношениях, преодоление боли, соматиче­ ские болезни, тревожность, межнациональные отношения, спорт и удовлетво­ ренность потребителей (см. Amirkhan, 1998; Graham & Folkes; 1990; Weiner, 1995). В настоящее время во многих прикладных областях публикуются материалы, ис­ пользующие идеологию теории атрибуции. Такое повышенное внимание к теории атрибуции можно объяснить стремлени­ ем ее сторонников заниматься прикладной проблематикой. По мнению Вайнера (Weiner, 1990), теория атрибуции постольку хороша для практических целей, по­ скольку пионеры в этой области умели совмещать развитие теории с ее использо­ ванием, а основополагающие исследования были напрямую связаны с практикой. Прежде чем говорить о ее приложениях, необходимо отметить, что отношения ме­ жду теоретическими моделями атрибуции, описанными выше, и прикладными ис­ следованиями не являются однозначными; тому есть три причины. (1) Некоторые принципы атрибуции (например, принцип ковариации) явля­ ются настолько всепроникающими, что уже не ассоциируются с какой-либо оп­ ределенной теоретической моделью (например, с моделью ANOVA); при этом они имплицитно присутствуют в анализе прикладных проблем. (2) Результаты, полученные в исследованиях базовой атрибуции, нельзя непо­ средственно распространять на конкретные ситуации без дополнительного иссле­ дования. Например, множество работ исследует атрибуции в отношении гипоте1

«Стигма (клеймо) — характеристика человека или группы, которая считается своего рода пороком и вызывает стремление наказать, изолировать или как-нибудь иначе унизить людей, которым при­ писывают эту характеристику». (Смелзер Н. Социология. — М.: Феникс, 1994. — С. 660.) 1

214

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

тического «Другого»; однако было показано, что атрибуции зависят от 1) ожи­ даемого взаимодействия с объектом суждения (Knight & Vallacher,1981); 2) при­ роды отношений субъекта суждения (знакомый, друг, супруг) с его объектом (Taylor & Koivumaki, 1976); 3) чувства, переживаемого в отношении того, о ком формируются суждения (Regan, Straus and Fazio, 1974). (3) Прикладная работа порождает идеи, которых еще нет в работах теоретиков, что также вызывает некоторое различие в представлениях о перспективах теории атрибуции. В качестве примера сошлемся на индивидуальные различия в атрибуци­ ях: в прикладных работах часто упоминается стиль атрибуции (обозначаемый неко­ торыми исследователями как «стиль объяснения»), чего не встречалось в теоретиче­ ских моделях, о которых говорилось ранее. Точно так же, в прикладных исследова­ ниях значительное место занимает проблема атрибуции ответственности, имеющая дело не только с тем, «кто» или «что» вызвало событие, но и кто за него отвечает. Далее мы рассмотрим применение теории атрибуции в трех областях: исследо­ вании мотивации, в клинической психологии и психологии близких отношений.

Атрибуции и мотивация Как воспринимаемые причины событий связаны с

чувствами

и мотивацией?

Вспомните недавний экзамен по статистике, который вам не удалось сдать. Несо­ мненно, ваш опыт будет отрицательно эмоционально окрашен. Однако какие спе­ цифические чувства вы переживаете? И как они, возможно, повлияют на ваше даль­ нейшее поведение? Атрибуционная теория мотивации Вайнера (Weiner, 1986; 1995) предлагает ответы на эти вопросы. Согласно его концепции, ответы на перечисленные вопросы будут зависеть от того, как вы вос­ принимаете причину своей неудачи. Допустим, вы забросили учебу ради дру­ гих дел и плохо подготовились к тесту. Ве­ роятно, в этом случае вы будете переживать вину. Если ваш преподаватель сочтет при­ чиной провала недостаток старания, он, повидимому, будет испытывать гнев и пред­ примет по отношению к вам строгие меры. Вследствие всего этого вы приложите уси­ лия к тому, чтобы меньше внимания уде­ лять посторонним вещам. Ну, а если вы припишете неудачу своим слабым умствен­ ным способностям? В этом случае вы, веро­ ятно, испытаете чувство стыда. Считая свои способности чем-то неизменным, вы вос­ примете ситуацию как безнадежную и буде­ те ждать подобного результата и на других экзаменах по статистике. Возможно, вы да­ же вообще откажетесь от изучения психоло­ гии. В этом случае преподаватель скорее

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

215

всего исполнится состраданием и симпатией по отношению к вам и выступит в по­ зиции помощника. Помимо этих двух реакций возможна еще одна: можно посчи­ тать, что ваша отметка несправедлива или тест слишком труден. При подобном тол­ ковании вы скорее испытаете гнев в отношении того, кто проверял работы и состав­ лял задания, и не сделаете неблагоприятных выводов относительно результатов вы­ полнения других заданий по психологии. Этот пример содержит в себе иллюстрации всех основных принципов широко исследуемой теории мотивации Вайнера (1986). Согласно этой теории, наши чув­ ства определяются тем, как мы объясняем себе причины события; при этом не­ которые эмоции могут возникать непосредственно, минуя мышление. Вайнер указал на существенное различие между двумя видами переживаний, связанных с достижениями субъекта, обозначив их как «зависящие от результата» и «завися­ щие от его истолкования». Первые связаны с наиболее общими, даже «прими­ тивными» эмоциями (см. гл. 6) и возникают при переживании успеха и неудачи. Это «счастье», сопровождающее успех, и «разочарование» или «печаль» в случае неудачи. Подобные эмоции были названы «зависящими от результата», посколь­ ку их возникновение зависит от (не) достижения желаемой цели, а не от истол­ кования причин исхода событий. Эмоции, «зависящие от истолкования» резуль­ тата, наоборот, являются следствием процесса атрибуции. Когда результат отри­ цательный, неожиданный или особенно значимый, мы предпринимаем каузаль­ ные атрибуции с целью установления его причин. В отличие от первичных пере­ живаний «счастья» или «несчастья», каузальные атрибуции имеют психологиче­ ские последствия, включая представления о собственном будущем и аффектив­ ные реакции, способные вызвать определенное поведение. Модель Вайнера мож­ но представить в виде следующей формулы:

Как упоминалось выше, Вайнер разработал трехмерную схему атрибуции (локус причины х устойчивость х доступность контролю) и показал влияние различных спо­ собов объяснения причин событий на мотивацию достижения. Он отмечал, что хотя и усилие и способности являются «внутренними» причинами, оценка достижений боль­ ше зависит от первой причины, чем от второй (Weiner & Kukla, 1970). Дело в том, что усилие и способности различаются по каузальной устойчивости во временной пер­ спективе, и ожидания относительно успехов будущей деятельности скорее определя­ ются устойчивостью причин, а не их происхождением (внешним или внутренним). Усилие и способности также отличаются по параметру контролируемости; это послед­ нее измерение определяет выбор награды или наказания (Weiner, 1995). В дальнейшем схема Вайнера также использовалась для классификации при­ чин событий как в социальной области, так и в области достижений; при этом каждое из трех измерений связывалось со специфическими переживаниями:

216

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

Хотя теорию Вайнера подтверждает немало работ, определенные проблемы сохраняются. В частности, соответствует ли процесс причинных суждений в по­ вседневной жизни логической схеме Вайнера? Этот вопрос можно разбить на три части: (1) Действительно ли люди оперируют причинами, приводимыми в моде­ ли? (2) Действительно ли они различны (ортогональны одна другой) или между ними существует корреляция (требуется уже не три параметра, а меньше)? (3) Можно ли расположить определенные причины событий относительно гипо­ тетических осей в трехмерном пространстве или их восприятие специфично для конкретного субъекта и/или ситуации? Не подлежит сомнению, что люди истолковывают причины событий, руковод­ ствуясь различными соображениями. Однако это могут быть вовсе не оси вайнеровской модели. Например, некоторые исследования выделяют параметр наме­ ренности — непреднамеренности. В одном из немногочисленных исследований, не касающихся атрибуции достижений (Passer, Kelley and Michela, 1978), исследо­ вались параметры истолкований межличностного конфликта. Как показано на рис. 7.6, был выделен параметр, отражающий установку в отношении объекта суждения. Вайнер однако утверждает, что результаты исследований свидетельст­ вуют в пользу его трехмерной схемы. Возможно, это не вполне удовлетворитель­ ный аргумент, в силу самой природы имеющихся данных. Сведения ограничены не только численностью проведенных исследований, но еще и тем фактом, что несмотря на широту спектра исследуемых причин, параметры суждений все же зависели от типа рассматриваемых ситуаций. Другими словами, структура сужде­ ния, выявленная исследователями, в определенной степени зависела от того, как отбирались стимулы. В большинстве случаев исследователи не выходили за рамки проблематики «достижений». На второй вопрос, касающийся независимости (ортогональности) параметров причинных суждений, ответить легче. В эмпирических исследованиях корреля­ ции между ними обнаружено не было (см. Anderson, 1983). Численные значения коэффициентов корреляции показывают, что для любой пары параметров в большей степени свойственна независимая изменчивость. Кроме того, с точки зрения теории удобно рассматривать параметры каузальных суждений как неза­ висимые, так же как, например, мы рассматриваем рост и вес, хотя они, конеч­ но, значимо коррелируют между собой. Переходя к последнему вопросу, можно утверждать, что на распределение причинных суждений относительно осей модели Вайнера влияют особенности людей и ситуаций. Испытуемых просили расклассифицировать четыре причины событий, широко исследуемые в связи с проблематикой достижений (способно­ сти, усилие, сложность задачи, удача) в соответствии с понятиями модели Вайне­ ра (Krantz & Rude, 1984). Отдельные респонденты дали суждения, соответство­ вавшие трехмерной схеме; при этом почти половина испытуемых определила способности как «неустойчивые». Далее были исследованы индивидуальные раз­ личия в восприятии причин, казавшихся «стабильными» (например, интеллекта), и на основании этих данных разработана новая теория мотивации, согласно ко­ торой люди разделялись на сторонников идеи «приращения» («усилия позволяют улучшить интеллект и способности») и «объективной данности» («интеллект и способности фиксированы»; см. Dweck & Leggett, 1988). Подобные индивидуаль­ ные различия показывают, что психологи не всегда правильно соотносят причи-

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

217

ны с отдельными осями модели Вайнера. Это не значит, что типология Вайнера невалидна; просто необходимо учитывать, каким образом субъект воспринимает причину события.

Против его теории имеются дополнительные возражения. Например, в боль­ шинстве экспериментов по проверке справедливости модели Вайнера использу­ ются в общем-то «искусственные» процедуры (например, ранжирование гипоте­ тических сценариев; обедненные стимулы; лабораторные приемы манипулирова­ ния успехами и неудачами). При этом рассматриваются суждения респондентов относительно того, как они бы поступили в том или ином случае (бихевиоральные намерения), а не их реальное поведение. Однако это не означает, что атрибуционный анализ мотивации не позволяет нам объективно регистрировать и высоко устойчивые и легко воспроизводимые феномены. Уже одно это свиде­ тельствует в пользу трехмерной модели. Кроме того, она позволила существенно развить теорию атрибуции. Задумавшись над теорией Вайнера, нельзя не поди­ виться ее широкой применимости. Далее мы кратко изложим современные раз­ работки в этом направлении и его перспективы. Вайнер (1995) показал, как можно использовать суждения об ответственности при обобщении теоретических принципов, первоначально выявленных в исследовании оценок достижения, и применять к широкому спектру поступков, описываемых общей

218

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

теорией социального поведения. Вайнер приписывает суждениям об ответственности центральную роль. По его мнению, каузальные атрибуции являются их источником, а сами суждения определяют содержание аффективного опыта и направляют поведение. Таким образом, первоначальная схема принимает следующий вид:

Дополнения, внесенные Вайнером в исходную модель, подтверждают данные многочисленных исследований, и его теория имеет достаточно возможностей для анализа социального поведения.

Атрибуции и клиническая психология Каким образом «ошибочные атрибуции» могут быть полезными при пони­ мании клинических проблем? Играет ли атрибуция какую-либо роль в развитии депрессии? Чего можно достичь, обучая клиентов изменению их атрибуций?

Уже с момента зарождения экспериментальной психологии предпринимались попытки применения социально-психологических принципов в клинической психологии (Snyder & Forsyth, 1991). Не удивительно, что теория атрибуции стала применяться к клиническим проблемам сразу же после появления теории корреспондентного выведения (Jones & Davis, 1965) и модели дисперсионного анализа ANOVA. Некоторые разработки, особенно ранние, прямо использовали классические модели атрибуции. Другие же учитывали идеологию этого направ­ ления, но не имели непосредственного отношения к исследованиям. Несмотря на это, из содержания некоторых работ становится очевидным, что их авторы никогда не читали основных социально-психологических публикаций по теории атрибуции! В отличие от теории мотивации попытки применения идеи атрибуции в клини­ ческой психологии столь разнообразны, что трудно отдать им должное в кратком обзоре (блестящее изложение темы можно найти у Forsterling, 1988). Учитывая это обстоятельство, начнем новую тему с описания реального случая (опубликованного Johnson, Ross & Mastria, 1977), позволяющего ввести простую дихотомию, удобную для систематизации возможных клинических приложений теории атрибуции.

Исследование случая Мистер J. обратил на себя внимание психиатров, когда он заявил, что был сексу­ ально возбужден и достиг оргазма с помощью «теплой формы». Эти переживания отрицательно на него подействовали, и после обнаружения негативных симптомов мистеру J. был поставлен диагноз «шизофрения». Он был помещен в клинику и стал получать антипсихотический препарат торазин. Хотя психиатры были убежде­ ны в душевной болезни пациента, тщательное наблюдение показало, что он не­ произвольно стимулирует себя движениями ног. «Галлюцинаторное поведение»

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

219

прекратилось, когда мистера J. научили приписывать причину своего сексуального поведения этому обстоятельству, и не возобновлялось в течение шести месяцев. Случай мистера J. показывает, что представления клиента относительно при­ чин собственного поведения были дисфункциональными. Отсутствие понятной причины эротического переживания приводило к ошибочным суждениям («гал­ люцинаторное мышление»), а те, в свою очередь, заставляли воспринимать его как душевнобольного. Как только ошибочные атрибуции были обнаружены, бы­ ло назначено соответствующее лечение. В случае мистера J. «реатрибутивный тренинг» состоял в указании приемлемой альтернативной причины его пережи­ ваний. В соответствии с принципом скидок уменьшилась его вера в справедли­ вость «первопричины». Данный пример ясно показывает различие между диагнозом (определением про­ исхождения проблемы) и лечением (воздействием, приводящим к более адаптивному функционированию). Хотя лечение и диагноз взаимосвязаны, большинство клини­ ческих приложений теории атрибуции можно расклассифицировать по этому осно­ ванию, причем явно диспропорционально. В большинстве работ в терминах теории атрибуции рассматриваются проблемы анализа или диагностики и в редких случаях — особенности лечения. Каждый из подходов будет рассмотрен в отдельности.

Ошибочные атрибуции Феномен ошибочных истолкований, особенно изменения уровня физиологической активации, рассматривался во многих ранних попытках истолкования клинических проблем. Люди, страдающие бессонницей, которые приписывают снижение уровня активации нейтральной причине (таблетке), засыпали быстрее, по сравнению с теми, кто не разделял их мнения (Storms & Nisbett, 1970). Несмотря на возникно­ вение множества проблем (например, на трудность воспроизведения результатов и отсутствие показателей атрибуции, которые можно было бы использовать при ана­ лизе ошибочных суждений; Fincham, 1983), признается сама возможность исследо­ ваний роли ошибочных суждений в возникновении клинических симптомов. Более современное исследование использовало идею многомерности причин­ ных суждений и выявило атрибуции, не являвшиеся следствием недостатка зна­ ния относительно истоков проблемы (как это было в случае мистера J.), но все же снижавшие адаптированность субъекта. Существуют очевидные доказательст­ ва, что восприятие себя в качестве причины негативного события, рассмотрение причины события как устойчивой и плохо поддающейся изменению, а также как глобальной и захватывающей различные стороны жизни, существенно нарушают адаптацию (см. Buchanan & Seligman,1995; Peterson et al., 1993).

Приобретенная беспомощность и депрессия По-видимому, наиболее активно исследуется про­ блема приобретенной беспомощности. Поскольку это представление используется при описании депрессии и сама проблема активно исследуется, мы вкратце остановимся на феномене приобретенной беспо­ мощности, с тем чтобы использовать его в качестве

220

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

иллюстрации применения теории атрибуции в лечебной практике. Приобретенная беспомощность описывается как паттерн ответного поведе­ ния, наблюдаемого при наступлении неожиданных или неконтролируемых собы­ тий. Ее связывают с дефицитом в области мотивации, эмоций и познавательных процессов. Собаки, получающие неожиданные удары, по сравнению с животны­ ми контрольной группы оказываются пассивными (мотивационный дефицит), неэмоциональными (эмоциональный дефицит) и плохо обучаемыми (когнитив­ ный дефицит), когда представляется возможность избежать удара. Подобный пат­ терн ответа напоминает симптомы депрессии и порождает заметный интерес к феномену приобретенной беспомощности. Применительно к депрессии у людей было предложено его описание с позиции теории атрибуции (Abramson, Seligman & Teasdale, 1978). Было выдвинуто предположение, что ответы на неожиданные события определяются каузальными атрибуциями. Модель выглядит следующим образом (по Abramson et al., 1978):

И снова мы отмечаем существование особенно важных параметров атрибу­ ций. В частности, параметр «внешние—внутренние факторы» связан с дефицитом самооценки; степень «глобальности—специфичности» причинного суждения и его распространения на «многие—отдельные» стороны жизни связана с глобаль­ ностью проявлений болезненных симптомов; параметр «устойчивостинеустойчивости» влияет на распределение симптомов во времени. Даже не стара­ ясь связать указанные параметры с критериями консенсуса, дистинктивности и консистентности Келли (1967), можно увидеть, что они схожи, если не тождест­ венны друг другу. В данном случае неприменима только модель ANOVA, по­ скольку в описании феномена беспомощности с позиции теории атрибуции основным объектом внимания являются индивидуальные различия в ответах. Атрибутивный стиль рассматривается как личностная черта, связывающая неприятные события и депрессию. «Депрессив­ ный атрибутивный стиль» отражает склонность рассматривать отрицательные со­ бытия как обусловленные причинами, носящими внутренний, устойчивый и гло­ бальный характер. Как модель клинической депрессии, представление о приобретенной беспо­ мощности воспринимается неоднозначно. Хотя применение мета-анализа позволи­ ло установить, что существует по крайней мере слабая корреляция (около +0,3) между атрибутивным стилем и депрессией (Sweeney, Anderson and Bailey, 1986), на ее основании нельзя охарактеризовать роль атрибуции в вызывании депрессии (на основании корреляции нельзя судить о причинах). Однако есть данные, со-

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

221

гласно которым атрибуции предсказывают появление депрессивных симптомов на основании самых последних событий (см. Nolen-Hoeksema, Girgus & Seligman, 1992), а также усиление подавленного настроения у студентов, получивших пло­ хие отметки на экзамене (см. Metalsky, Halberstadt & Abramson, 1987). Результаты дают основание верить в существование атрибуций, приводящих к депрессии, однако, это только корреляционные исследования (даже не лонгитюдные). Поскольку клиническую депрессию нельзя вызывать по этическим соображе­ ниям, экспериментальные исследования роли атрибуции в этом процессе прово­ дятся на ее лабораторном аналоге — подавленном настроении. Хотя эти исследо­ вания часто дают результаты, соответствующие модели приобретенной беспо­ мощности, трудно распространять данные, полученные в лаборатории, на клини­ ческую реальность. При анализе результатов терапии подобной проблемы не возникает. В одном исследовании (Hollon, Shelton & Loosen, 1991) сравнивались пациенты, страдаю­ щие депрессией, случайным образом распределенные по группам и в течение 12 недель получавшие различное лечение (когнитивная терапия, прием антиде­ прессантов, комбинация обоих приемов). Члены всех трех групп переживали сня­ тие депрессии. Интересно, что была обнаружена корреляция между изменениями атрибуции и симптомов депрессии как при условии когнитивной терапии (кор­ реляция 0,77), так и при комбинированной терапии (корреляция 0,55). Несмотря на столь обнадеживающие результаты, с ними связаны две проблемы. (1) Не бы­ ло обнаружено корреляции с данными по группе, получавшей только антиде­ прессанты. Почему это произошло? (2) Даже если атрибуции избавляют от де­ прессии, это вовсе не означает, что они ее вызывают. Какой вывод мы можем сделать относительно феномена приобретенной бес­ помощности? Прежде всего нет данных, однозначно свидетельствующих в пользу его описания в терминах атрибуционной модели. Даже если считать, что анализ ожиданий как прямой детерминанты беспомощности, является достаточным для проверки валидности модели (Alloy, 1982), такие исследования не проводились. Точно так же, вместо исследования паттерна предполагаемых атрибуционных от­ ветов (внутренняя причина, ее устойчивость и глобальность), анализировались средние значения каждого параметра в отдельности. Однако средние показатели могут складываться в различные паттерны ответов (Horneffer & Fincham, 1995). Наконец, мы крайне мало знаем об онтогенетических истоках атрибуции, связан­ ной с приобретенной беспомощностью (Fincham, Beach, Arias and Brody, в печати), а это существенное упущение, если мы собираемся найти способ предотвратить ее. Тем не менее некоторые данные показывают, что теория атрибуции полезна для понимания депрессии или, что, возможно, более вероятно, определенного вида депрессии. Даже если теория приобретенной беспомощности будет перера­ ботана и станет частной теорией «депрессии безнадежности» (Abramson, Metalsky and Alloy, 1989), в соответствии с ней атрибуция будет считаться важным факто­ ром в развитии этого состояния. Можно высказаться осторожнее: характер атри­ буций свидетельствует о незащищенности, уязвимости субъекта, могущей пере­ расти в депрессию при наличии стрессогенных жизненных обстоятельств; однако они не являются ни необходимым, ни достаточным условием возникновения де­ прессии. Возможно, более важным является тот факт, что внимание клиницистов было привлечено к теории атрибуции, в свете которой рассматриваются многие

222

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

проблемы. По нашему мнению, польза видоизмененной модели возникновения депрессии состоит не просто в лучшем понимании ее механизма, но в возможно­ сти применения ее понятий к другим клиническим вопросам и лучшем понима­ нии симптомов, не связанных исключительно с депрессией. Прежде чем перейти к проблеме близких отношений, кратко остановимся на применении теории ат­ рибуции к практике лечения.

«Атрибуционное переучивание» Большое количество исследований убедительно показывает, что намеренное вызы­ вание атрибуций в отношении неудачи (например, приписывание ее недостаточ­ ным усилиям) повышает качество деятельности и настойчивость в решении задач на достижение (по проблеме «атрибуционного переучивания» см. обзор Fosterling, 1988). Хотя данное направление выглядит многообещающим, возможность распро­ странения полученных результатов на различные терапевтические ситуации неоче­ видна, поскольку исследования проводились исключительно на учебных или лабо­ раторных задачах и не в клинике, а на группах школьников. Возможно, одно из наиболее явных ограничений этого исследовательского направления — непрофес­ сиональное (с клинической точки зрения) вторжение в процесс деятельности ис­ пытуемого. В одном широко цитируемом исследовании на протяжении 25 сессий ребенку после каждой намеренно созданной неудачи сообщалось, что «он недоста­ точно старался» (Dweck, 1975). Относительная польза подобных вторжений может ввести в заблуждение, поскольку часто они не сопоставляются с более типичными клиническими интервенциями. Например (Dweck, 1975), проводился анализ атрибуционных комментариев в сравнении с ситуацией, в которой ребенок был посто­ янно успешен. Таким образом, альтернативное вторжение состояло в «проработке» проблемы, включая реакцию на неуспех в ситуации его избегания! Если вернуться к пройденному, можно сказать, что возможности «атрибуци¬ онной терапии» переоценивались; при этом внимание отвлекалось от уже при­ знанной, хотя и более ограниченной, роли атрибуций в терапии. За некоторыми исключениями (вроде случая с мистером J.) атрибуционное переучивание стоит рассматривать как частную технику в более широком лечебном контексте (на­ пример, как часть когнитивной терапии; DeRubeis & Hollon, 1995). В частности, если стремиться к максимизации результата, требуют внимания атрибуции кли­ ента в отношении изменений поведения. Клиент, страдающий депрессией, кото­ рого побуждают устанавливать социальные контакты, может не изменить нега­ тивных представлений о себе, если он воспримет происходящее как следствие профессионализма терапевта, удачи или дружелюбия окружающих. В свете наших последних аргументов отсутствие исследований «атрибуционной терапии» оказывается менее проблематичным, чем это могло показаться на первый взгляд. Более тщательный анализ показывает, что большинство терапевтических под­ ходов предполагает внимательное отношение к атрибуциям пациента, хотя они, воз­ можно, явно не обсуждаются. Трудно найти терапию, сторонники которой в той или иной форме не интересовались бы причинными суждениями клиента. Исследование атрибуции позволит использовать ее как возможную дополнительную терапевтиче­ скую технику наряду с другими формами клинического воздействия.

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

223

Близкие отношения Как соотносятся различные типы атрибуций с удовлетворенностью бра­ ком или близкими отношениями? Действительно ли при близких отношениях ответы на поведение партнера определяются атрибуциями?

Близкие отношения стали предметом исследования недавно, и социальная пси­ хология наряду с другими дисциплинами пытается внести свой вклад в их пони­ мание (см. гл. 12). Теория атрибуции в данной области оказалась необыкновенно полезной. Главный объект исследования — это партнерские отношения и брак. Соответствующие материалы составляют основную часть публикаций по данной тематике (Fincham & Bradbury, 1990). Частично стимулированные исследованиями приобретенной беспомощности, первоначальные работы проверяли гипотезу о том, что атрибуции могут помочь нам понять причины удовлетворенности отношениями и их разрыва. В частно­ сти, интерес к теории атрибуции основан на следующих положениях: (1) атрибуции поддерживают существующий уровень удовлетворенности от­ ношениями и могут его изменить; и (2) атрибуции опосредуют ответ на поведение партнера или содействуют его возникновению. Рассмотрим каждый тезис в отдельности.

Атрибуции и удовлетворенность отношениями Предполагается, что в неудачных браках в отличие от удачных преувеличивается роль «плохого» поведения супруга (например, «она пришла домой поздно, потому что не думает обо мне») и недооценивается роль «хорошего» (например, «он при­ носит мне цветы только потому, что ему нужен секс»). Отметим, что мы снова убеждаемся в справедливости теории атрибуции (причина негативного поведения усматривается в личности партнера, имеет глобальный характер и затрагивает многие стороны брака, а также она стабильна или с определенной долей вероят­ ности может привести к тем же результатам и в будущем). Наоборот, в отличие от атрибуций, поддерживающих дистресс, супруги, довольные браком, склонны высоко оценивать свои отношения, что минимизирует отрицательные последствия нежелательного поведения партнера («она задержалась из-за пробок на дороге») и усиливает эффект его «хороших» поступков («он приносит цветы, потому что це­ нит меня»). Хотя атрибуции в близких отношениях обычно касаются проблем ответствен­ ности и вины, исследование было начато не с этих конструктов; причины, ответ­ ственность и вина рассматривались как нечто единое. Тем не менее появилось множество работ, выполненных в идеологии теории атрибуции, которые демон­ стрировали различия в ответах на вопросы о причине, ответственности и вине и существование неслучайных отношений между различными видами суждений (см. Fincham & Jaspars, 1980; Shultz & Shleifer, 1983; Shaver, 1985). Если говорить кратко, причинные суждения касаются того, кто (или что) обусловил событие (они главным образом описательные), тогда как мнения относительно ответст-

224

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

венности и вины связаны с определением роли того или иного фактора в его на­ ступлении (с оценкой), когда причина уже известна. Вскоре после начала исследований атрибуций в близких отношениях Финчем (Fincham, 1983; 1985) попытался расширить эту тематику. Супругов просили оце­ нить такие критерии ответственности, как мотивация партнера, намерения и справедливость порицания (эти параметры были названы атрибуциями «ответст­ венности», поскольку партнеры в близких отношениях явно не различали ответ­ ственность и вину; Fincham & Bradbury, 1992). Так же, как и при анализе при­ чинных суждений, суждения об ответственности рассматривались как «высокая оценка отношений» («хорошее» поведение партнера рассматривалось как наме­ ренное, неэгоистическое и заслуживающее похвалы) или как «поддержание дист­ ресса» («плохое» поведение партнера рассматривалось как намеренное, эгоистич­ ное и заслуживающее порицания). Таким образом, атрибуционная гипотеза могла быть проверена на материале суждений о причинности и ответственности. Ее основное содержание схематически представлено на рис. 7.7. В многочисленных исследованиях атрибуций супругов удовлетворенность браком оценивалась с помощью стандартных опросников. Анализ отдельных сто­ рон брака (семейных проблем и поведения партнера) показал, что атрибуции партнеров отражают их удовлетворенность состоянием дел (см. Bradbury & Fincham, 1990; Fincham, 1998). В меньшей степени исследован один интересный вариант атрибуционной ги­ потезы. Его можно сформулировать так: атрибуционный стиль или согласован­ ность суждений связана с супружеским дистрессом. Тем самым внимание иссле­ дователя переносится со средних показателей на вариабельность ответов. Ее можно рассматривать двояко: как согласованность ответов на утверждения оп­ росника, касающиеся одного и того же параметра атрибутивного суждения; и как устойчивое использование определенных типов ответов при вынесении суждений относительно различных параметров атрибуций (например, используя паттерн «партнер—стабильность—глобальность»). Были обнаружены (Baucom, Sayers and Duhe, 1989) некоторые доказательства в пользу гипотезы атрибуционного стиля: (1) меньшая вариабельность и большая согласованность ответов на вопросы, со­ ответствующие одному и тому же параметру атрибутивного суждения, были об­ наружены при неудовлетворенности супругов браком; (2) использование меньше­ го количества паттернов ответов на вопросы, относящиеся к различным парамет­ рам атрибуций, было связано с дистрессом мужа; (3) «верность» определенному типу ответов при ответах на вопросы, принадлежащие различным шкалам опрос­ ника, свидетельствовала о неудовлетворенности браком жены. Хотя эти результа­ ты кажутся перспективными, их можно прокомментировать только отчасти (Horneffer & Fincham, 1995): использование теоретически выявленных паттернов «благосклонных» и «неблагосклонных» ответов на вопросы, касающиеся различ­ ных параметров атрибуций, вызвано дистрессом супругов. Таким образом, необ­ ходимо выяснить, оказывается ли атрибуционный стиль, определяемый в терми­ нах согласованности ответов, устойчиво связанным с удовлетворенностью браком (с традиционно исследуемыми средними значениями атрибутивных суждений). Хотя связь между атрибуциями и удовлетворенностью браком существует, она ничего не говорит нам о том, какой из этих двух феноменов является причиной, а какой — следствием. Эту проблему очень трудно исследовать в силу этических

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

225

сложностей, связанных с манипулированием специфическими переменными. Кроме того, чувство удовлетворенности браком является устойчивым на протя­ жении значительных периодов времени. Тем не менее были проведены исследо­ вания, в которых ставилась несколько другая задача: исследовалась временная устойчивость связи между атрибуциями и удовлетворенностью браком.

В первом исследовании атрибуции и удовлетворенность браком оценивались с временным интервалом в 10—12 месяцев (Fincham & Bradbury, 1987). Для пред­ сказания факта удовлетворенности во втором исследовании использовались дан­ ные первоначальных оценок суждений о причинах и ответственности (они были

226

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

признаны статистически значимыми для констатации факта удовлетворенности браком при первичном обследовании). Что касается жен, суждения как относи­ тельно причин событий, так и ответственности предсказывали констатацию удов­ летворенности браком при вторичном обследовании. Однако удовлетворенность, выявленная вначале, не позволяла предсказать характер атрибуций при вторич­ ном исследовании; поскольку атрибуции влияют на удовлетворенность, а не на­ оборот. Почему значимые данные были получены только для жен, неясно; воз­ можно, выборка была слишком мала (39 супружеских пар). Для проверки этого предположения было проведено второе 12-месячное лонги¬ тюдное исследование, в котором объем выборки респондентов был увеличен (Fincham & Bradbury, 1993). В его программу были внесены два изменения. Вопервых, учитывалась возможность, что на связь между удовлетворенностью браком и атрибуциями могут влиять депрессия и самооценка. Поскольку и депрессия, и самооценка связаны как с атрибуциями, так и с удовлетворенностью браком, есте­ ственно задать вопрос: не связаны ли атрибуции и удовлетворенность между собой просто потому, что они связаны с депрессией и самооценкой в отдельности? Вовторых, в исследовании не участвовали люди с хронической депрессией или суп­ ружеским дистрессом. Это важно, поскольку депрессия и дистресс являются весьма устойчивыми и могут искусственно завысить показатели лонгитюда. Было обнару­ жено, что атрибуции действительно продолжают сохранять связь с чувством удов­ летворенности браком (даже при статистическом контроле депрессии и самооцен­ ки). При повторной проверке обнаруженного факта (Senchak & Leonard, 1993) бы­ ло показано, что атрибуции ответственны за вариативность показателя удовлетво­ ренности браком, независимо от переживания депрессии и гнева. Возможно, более важно, что на основании атрибуций можно прогнозировать удовлетворенность браком как для мужей, так и для жен; однако констатируемая удовлетворенность отношениями не может помочь в предсказании атрибуций в будущем. В заключительном исследовании с участием мужей-молодоженов неадаптивные суждения об ответственности влияли на снижение оценки удовлетворенности бра­ ком при обследовании через 12 месяцев, при этом обратная тенденция не наблю­ далась (Fincham, Bradbury, Byrne and Karney, 1997). Использование лонгитюдных исследований позволяет выйти за рамки популяции относительно стабильных и устойчивых супружеских пар. Полученные результаты подтверждают мнение, что атрибуции обусловливают изменения в чувстве удовлетворенности браком.

Атрибуции и реакции на поведение Какое второе предположение стимулировало интерес к атрибуциям в близких отношениях? Как вы помните, вопрос заключался в следующем: определяют ли атрибуции характер ответа на поведение партнера. Первоначально речь шла о возможности выявления корреляции. Ранние исследования выявили такую связь относительно атрибуций; однако из них не следовало, что связь «атрибуции — поведение» возникает вне зависимости от удовлетворенности браком. В этом был их основной недостаток, поскольку исследования подтвердили наличие связи между поведением и удовлетворенностью браком. При статистически контроли­ руемой удовлетворенности было обнаружено три эффекта. Первый: суждения об

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

227

ответственности, принадлежащие женам, склонным к атрибуциям, поддержи­ вающим дистресс, оказались связанными с менее эффективным поведением в проблемных ситуациях (типы поведения выявлялись на основе наблюдений за взаимодействием супругов; Bradbury & Fincham, 1992, серия 1). Второй: суждения о причинах и ответственности как мужей, так и жен, склонных к супружескому дистрессу, оказались связанными с более высокими оценками негативности по­ ведения в проблемных ситуациях (Bradbury & Fincham, 1992, серия 2), при реше­ нии задач на поддержку (Miller & Bradbury, 1995) и с более высокими оценками специфических отрицательных переживаний, таких как жалобы и гнев (Fincham & Bradbury, 1992). Третий: связь «атрибуции — поведение» оказалась не завися­ щей от депрессии (Bradbury, Beach, Fincham & Nelson, 1996). Тот факт, что атрибуции супругов связаны с их оценками поведения, ин­ тересен, но не позволяет судить, определяются ли атрибуциями ответы на от­ дельные виды поведения супруга или на другие тоже. Представим, например, что атрибуции вызываются негативным поведением и в свою очередь опреде­ ляют ответные реакции на него. В соответствии с этим утверждением была обнаружена корреляция между неадаптивными атрибуциями жен и тенденци­ ей реагировать на негативное поведение мужа (явный признак супружеского дистресса; Bradbury & Fincham, 1992, серия 2). И опять-таки подобные корре­ ляции могли быть вызваны просто связью между удовлетворенностью браком и поведением. В следующей работе (Bradbury & Fincham, 1992) возможность подобного толкования была исключена. Было показано, что корреляция оста­ валась значимой, даже когда показатель удовлетворенности браком не вклю­ чен в итоговое выражение. Кроме того, корреляция между атрибуциями и по­ ведением оказалась более выраженной для супругов, испытывающих дистресс (напр., Miller & Bradbury, 1995). Несмотря на свой впечатляющий характер данные корреляционных исследо­ ваний, в отличие от экспериментов, не позволяют делать выводов о причинноследственных зависимостях. Не имеет значения, что данные, рассмотренные вы­ ше, согласуются с фактами, выявленными в одном подобном исследовании (Fincham & Bradbury, 1988). Супругов просили прочитать беспристрастное описа­ ние их самих, которое они считали свободно написанным их партнером по браку («позиция партнера») или спровоцированным экспериментатором («позиция экс­ периментатора»). В последнем случае они могли преуменьшить (обесценить) роль партнера в создании негативного описания и, по-видимому, вести себя в данном случае по отношению к нему более позитивно. Различаясь в деталях, описания в обоих условиях по сути были одинаково отрицательными. В зависимости от того, кому приписывалось мнение, изложенное в тексте (партнеру или эксперимента­ тору), различные реакции наблюдались только у супругов, переживавших дист­ ресс (они обнаруживались в пятиминутной беседе после прочтения описаний (рис. 7.8). Несчастливые супруги демонстрировали более негативное поведение, когда воспринимали описание как исходящее от их партнера. Таким образом, и корреляционные, и экспериментальные исследования подтверждают предполо­ жение, что атрибуции влияют на поведение в браке.

228

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

Главные проблемы Несмотря на существенный прогресс, в исследовании атрибуций в близких от­ ношениях сохраняется много проблем. Основная из них связана с ненадежно­ стью самоотчетов. Как атрибуции, так и удовлетворенность браком обычно оце­ ниваются с помощью опросников, и связь этих двух феноменов может неизбежно искажаться вследствие разброса данных. Однако дисперсия никак не влияет на зависимость между атрибуциями и удовлетворенностью браком, выявляемую в экспериментах со специально разработанными приемами интерпретации поведе­ ния во время беседы (см. Holtzworth-Munroe & Jacobson, 1988; Stratton, Heard, et al., 1986). Эти данные исключают возможность, что связь «атрибуция — удовле­ творенность браком» отражает только процедурные особенности исследования, поскольку для оценки атрибуции и удовлетворенности используются различные методы (наблюдение и самоотчет, соответственно). Точно так же часто утвержда­ ется, что самоотчеты вряд ли содержат в себе нечто большее, чем просто нега­ тивную позицию индивида, которая последовательно проявляется при ответах на различные вопросники. Однако было показано (Karney, Bradbury, et al., 1994), что связь атрибуций и удовлетворенности браком остается значимой и в том случае, когда негативное эмоциональное отношение статистически контролируется. Возможно более важно, что с точки зрения теории атрибуции рассматривает­ ся так мало проблем, связанных с близкими отношениями. Мы, например, срав­ нительно немного знаем о роли атрибуции на различных этапах близких отноше­ ний. Можно предположить, что они наиболее заметны в переломные моменты (в самом начале, когда партнеры ближе узнают друг друга, и в заключительной фазе отношений), чем в период более или менее стабильных отношений. Кроме того, мало что известно об атрибуциях, сообщаемых партнеру при взаимодействии. Как они соотносятся с мнениями, которые не выносятся на открытое обсужде­ ние? Хотя вопрос об условиях возникновения атрибуций в отношениях нельзя

7. Феномен атрибуции: теория и исследования

229

считать полностью обойденным вниманием исследователей, хотелось бы и о них узнать побольше. Несмотря на эти и другие ограничения, доступные нам сведения об атрибуциях в близких отношениях являются достаточно впечатляющими. Несомненно, суще­ ствует устойчивая связь между атрибуциями и удовлетворенностью браком. Неко­ торые искусственные объяснения (такие, как депрессия, отрицательный эмоцио­ нальный фон, самооценка), можно исключить. Существующие данные согласуются с положением, что атрибуции поддерживают наличный уровень удовлетворенности и могут инициировать его изменения. Наконец, существует зависимость между ат­ рибуциями и внешне наблюдаемым поведением; можно утверждать, что атрибуции определяют содержание ответа индивида на поведение партнера.

Заключение и выводы Мы начали главу с обзора некоторых классических теорий атрибуции, рассмат­ ривающих такие вопросы, как информация, используемая для суждений о при­ чинности, виды выявляемых причин и правила, используемые при переходе от информации к причинному суждению. Далее мы более детально рассмотрели не­ давние исследования природы каузальных атрибуций, характеризующие их уста­ новки, провоцирующие факторы и процессы, лежащие в их основе. Поставлен­ ные вопросы содействовали расширению области исследований и их детализа­ ции; кроме того, в данной области стали исследоваться количественные показа­ тели. Особенно важно выйти за пределы противопоставления внутренних атрибу­ ций внешним. Далеко не «научные», в действительности атрибуции предполагают участие многих установок. Они не просто являются спонтанными или автомати­ ческими, их «запускают» различные специфические факторы; они обычно менее детализированы и в большей степени зависят от диспозиций субъекта, чем это предполагалось классическими теориями. В отличие от количественного подхода, о котором мы говорили в первой час­ ти этой главы, вторую часть главы мы начали с заявления, что появление теории атрибуции было наиболее существенным достижением социальной психологии. Пытаясь обосновать этот тезис, мы обратились к анализу некоторых основных прикладных направлений в разработке теории атрибуции. При этом пришлось ограничиться только некоторыми темами, хотя прикладная литература в данной области обширна и разнообразна. Но даже работы в области мотивации, клини­ ческой психологии и психологии близких отношений демонстрируют устойчивую жизнеспособность исследований атрибуции и существенное влияние этой теории на наше понимание прикладных проблем. К О Н Т Р О Л Ь Н Ы ЕВ О П Р О С Ы

1. В какой степени модель Келли ANOVA является «идеализированной» и каким образом она повлияла на более поздние исследования? 2. Большое количество работ исследует различие между внутренними и внешними каузальными атрибуциями. Каким образом эти факторы связаны между собой? 3. Каким образом выносятся причинные суждения: «спонтанно», «автоматически», одновременно этими двумя способами или вообще как-то иначе?

Френк Финчем, Майлс Хьюстон

230

4.

Охарактеризуйте вклад когнитивной и мотивационной составляющих в установки, влияющие на атрибуции. 5. Каким образом различаются атрибуции при удовлетворенности партнеров близ­ кими отношениями и при их дистрессе? 6. Почему теория атрибуции так продуктивна в прикладных исследованиях? 7. Каков вклад теории атрибуции в психотерапию?

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ

Fletcher, G. J. О., & Fincham, F. D. (Eds.). (1991). Cognition in close relationships. Hills­ dale, NJ: Erlbaum. Детальное рассмотрение теории атрибуции и других социокогнитивных подходов к проблеме близких отношений. Авторами книги являются ведущие исследователи в этой области. Gilbert, D. Т. (1998). Ordinary personology. In D. Т. Gilbert, S. Т. Fiske and G. Lindzey (Eds.), The handbook of social psychology (4th ed., Vol. 2, pp. 89—150). Boston, MA: McGraw-Hill. Эссе затрагивает много проблем, связанных с тем, как люди воспринимают временные состояния устойчивых диспозиций друг друга. Hewstone, М. (1989). Causal attribution: From cognitive processes to collective beliefs. Oxford & Cambridge, MA: Blackwell. Подробный анализ теорий и исследований (американских и европейских) по проблемам внутриличностной, межличностной, межгрупповой и социетальной атрибуции. Jones, Е. Е. (1990). Interpersonal perception. New York: Macmillan. Авторский подход к проблеме атрибуции. Книга написана одним из лидеров данного направления; особенно интересна с точки зрения стратегической роли атрибуций в межличностном взаимодействии. Jones, Е. Е., Kanouse, D. Е., Kelley, Н. Н., Nisbett, R. Е., Valins, S. & Weiner, В. (1971). Attribution: Perceiving the causes of behaviour. Morristown, NJ: General Learning Press. Подборка некоторых наиболее важных ранних теорий атрибуции (включая представления о деятеле и наблюдателе и каузальных схемах), которую можно назвать классической. Weary, G., Stanley, М. А., & Harvey, J. Н. (1989). Attribution. New York: Springer Verlag. Книга посвящена использованию теории атрибуции вне лаборатории, в частно­ сти, в клинике. Weiner, В. (1986). An attributional theory of motivation and emotion. New York: Springer Ver­ lag. Монография, детально рассматривающая развитие теории Вайнера и указывающая на важность атрибуции в прогнозировании социально мотивированного поведения и аффективных реакций. Weiner, В. (1995). Judgments of responsibility: A foundation for a theory of social conduct. New York & London: Guilford Press. Помимо изложения общей теории социальной мотивации в книге приводится обширный обзор исследований в различных областях. В ней также содержатся описания экспериментов, иллюстрирующих феномен атрибуции, которые могут выполнить сами студенты. ОСНОВНЫЕ

ИССЛЕДОВАНИЯ

Bradbury, Т. N, & Fincham, F. D. (1992). Attributions and behavior in marital interaction. Journal of Personality and Social Psychology, 63, 613—28. Storms, M. D. (1973). Videotape and the attribution process: Reversing actors' and observers' points of view. Journal of Personality and Social Psychology, 27, 165—75.

Установки Герд Бонер (Gerd Bonner)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Установка — одно из ключевых понятий в социальной психологии. В главе дается определение установки и анализируются ее структура и функции. В качестве де­ терминант установок специально рас-

сматриваются убеждающие сообщения и бихевиоральные влияния. В заключение обсуждается влияние установок на пере­ работку информации и поведение.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • аналитический п о д х о д

• познавательная потребность

• балансная теория

• п р и н ц и п достаточности

• вероятностная модель переработки

• принцип соответствия (совмести­ мости)

• внутренняя структура установки • двухпроцессные модели формиро­ вания у б е ж д е н и й

• принцип с у м м а ц и и

• избирательность, обусловленная установкой

• реактивное поведение

• избирательное о б н а р у ж е н и е

• систематическая переработка

• и м п л и ц и т н ы е установки • классическое обусловливание

• структура о т н о ш е н и й м е ж д у уста­ новками

• ключевой признак, з а п у с к а ю щ и й эвристику

• теория запланированного п о в е д е ­ ния

• когнитивный диссонанс

• теория когнитивного ответа

• м е т о д и к а перечисления м ы с л е й

• теория самовосприятия

• м о д е л ь mode

• теория обоснованного д е й с т в и я

• м о д е л ь эвристикосистематической переработки

• трехкомпонентная м о д е л ь уста­ новки

• м о д е л и оценки о ж и д а е м о г о пове­ дения

• убеждение

• настроение как источник инфор­ мации

• ф у н к ц и я знания

• недостаточное п о д к р е п л е н и е

• ф у н к ц и я приспособления

• оперантное обусловливание • переработка и н ф о р м а ц и и ц е н ­ т р а л ь н ы м и структурами • периферический анализ

• простое р а з м ы ш л е н и е • самоконтроль поведения

• установка • ф у н к ц и я п о д д е р ж а н и я самооценки • функция социальной идентичности • эвристическая переработка • эффект с в е р х п о о щ р е н и я

232

Герд Бонер

Введение Люди любят и ненавидят, одобряют и осуждают, им что-то нравится или не нра­ вится. Каждый день мы подвергаемся бесчисленным воздействиям — при личном общении и через средства массовой информации, имеющим целью изменить или упрочить наши установки. Обычно мы стремимся к чему-то или кому-то, кто нам нравится, и избегаем того или тех, кто вызывает отрицательные чувства. В исто­ рии социальной психологии понятие установки является одним из центральных (Allport, 1935; Eagle & Chaiken, 1998; Petty & Wegener, 1998 a). Почему исследование установок имеет большое значение? Первый ответ — предполагается, что установки направляют поведение. Если это так, мы, напри­ мер, можем уменьшить риск заражения СПИДом, изменив установки людей в отношении презервативов. Формирование установок в отношении здорового об­ раза жизни может способствовать ослаблению нежелательных зависимостей. Мы также можем содействовать охране природы, если лучше поймем условия форми­ рования соответствующих установок в отношении окружающей среды. Однако связь установок и поведения — это только один из интересных аспектов их ис­ следования. В более широком смысле оно важно, поскольку установки связаны с нашей социальной жизнью. На уровне индивида установки влияют на восприятие, мышление и поведение. Женщина, резко неодобрительно относящаяся к использованию ядерной энер­ гии, с легкостью извлечет необходимые сведения из памяти и истолкует новую информацию в свете своей установки в отношении данной проблемы. Она также будет и действовать, например, подписывая воззвание о закрытии предприятий, работающих на атомной энергии. На межличностном уровне информация относи­ тельно установок требуется и приобретается постоянно. Знание установок людей делает мир более предсказуемым. Подобное знание может влиять на наше собст­ венное мышление и поведение. Мы можем пытаться контролировать чужое пове­ дение, меняя установки людей. На межгрупповом уровне установки в отношении собственной группы и аут-групп составляют ядро межгрупповой кооперации и конфликта (см. гл. 15). В начале главы мы обсудим основные теоретические проблемы, связанные с ус­ тановками. Затем представим работы, касающиеся информационных и поведен­ ческих детерминант установок. В заключительной части рассмотрим влияние ус­ тановок на переработку информации и поведение (относительно измерения уста­ новок см. гл. 4).

8. Установки

233

Основные теоретические проблемы в исследовании установок Каким

образом

определяется

Для чего нужны установки, субъекта?

понятие установки?

и каким образом они представлены в памяти

Определение понятия установки Большинство современных исследователей определяют установку как целостное описание некоторого объекта. Как отмечается в одном из современных учебников: «Установка представляет собой психологическую тен­ денцию, проявляющуюся в оценке некоторой частной сущности с известной долей одобрения или неодобре­ ния» (Eagly & Chaiken, 1998; p. 269). В определении установки присутствуют два основных элемента: мен­ тальный процесс оценки и объект установки. Объект установки — это нечто, независимо воспринимаемое или представ­ ленное в сознании субъекта. Объекты установки могут быть конкретными (на­ пример, пицца с анчоусами) или абстрактными (например, феминизм); это могут быть неодушевленные объекты (например, персональные компьютеры), отдель­ ные личности (например, Тони Блэр) или группы (например, британские поли­ тики). В зависимости от типа объекта выделяют специальные виды установок: установки в отношении социальных групп, особенно негативные, называются предубеждениями (предрассудками). Установки в отношении самого себя исследу­ ются как самооценка; установки в отношении абстрактных сущностей (например, «свобода слова») часто обозначаются как ценности (Eagly & Chaiken, 1998). Оценочная тенденция не наблюдается непосредственно. Она опосредует связь определенных стимулов (объектов установки) и соответствующих им ответов. Предполагается, что тенденция оценивания определяется опытом индивида и должна иметь различные внешние проявления. Как в личном опыте, приводящем к формированию установки, так и в ее проявлениях часто выделяют три компо­ нента: когнитивный, аффективный и поведенческий (Rosenberg & Hovland, 1960; рис. 8.1). Когнитивный компонент составляют убеждения относительно объекта установки; аффективный включает в себя эмоции и чувства, а поведенческий — действия в отношении объекта установки и поведенческие намерения. Таким обра­ зом, позитивная установка в отношении партии зеленых может повлечь за собой (1) ожидание, что участие ее членов в правительстве улучшит ситуацию с охраной природы (позитивное убеждение); (2) восхищение членами партии (позитивное чувство); и (3) намере­ ние пожертвовать средства на предвыборную кампа­ нию зеленых (позитивное поведение). Валидность трехкомпонентной модели установки (Breckler, 1984) была продемонстрирована в работе, в которой оцени­ вались когнитивные, аффективные и поведенческие аспекты установки студентов в

234

Г е

РД

Б

о

н

е

Р

отношении змей. Использование процедур факторного анализа показало, что трехфакторная модель лучше объясняет ковариацию показателей, чем однофакторная.

Для того чтобы опосредовать оценочные ответы, установки должны быть пред­ ставлены в памяти и извлекаться из нее, когда мы сталкиваемся с соответствую­ щими им объектами. Процесс актуализации установок может потребовать усилий и быть контролируемым либо происходить спонтанно или автоматически. Когда ис­ пытуемых просят оценить нечто, они могут произвольно сконструировать сужде­ ние, используя информацию, хранящуюся в памяти (Schwarz & Bonner, в печати; Wilson & Hodges, 1992). Однако простое присутствие объекта установки может ав­ томатически вызвать оценочный ответ, без специального обдумывания или припо­ минания (Bargh, 1997; Bargh, Chaiken, Govender & Pratto, 1992). Важно отметить, что автоматическое срабатывание установок может повлиять на суждения или по­ ведение, казалось бы, не имеющие к ним прямого отношения, причем сам субъект может этого не осоз­ навать. Например, люди могут предпочитать буквы алфавита, входящие в их имя, всем прочим буквам, причем эта связь ими не осознается (Nuttin, 1985). Для описания подобных влияний был предложен термин «имплицитные установки» (Greenwald & Banaji, 1995; см. гл. 4 и 5).

Функции установок Каким целям служат установки? Рассмотрение ранних таксономии (М.В. Smith, Bruner & White, 1956; Katz, 1960) позволяет выделить (Shavitt, 1989) функции зна­ ния, приспособления, социальной идентичности и под­ держания самооценки. Наиболее важной из них является функция по­ знания; в некоторой степени она свойственна всем установкам. Установки позволяют нам «знать» об объектах и событиях в нашем окружении. Установки экономят наши усилия, по-

8. Установки

235

зволяя не обдумывать при каждой очередной встрече с объектом, как следует се­ бя вести (М.В. Smith et al., 1956, p. 41). Эмпирические работы в данной области будут рассмотрены в разделе, посвященном избирательности восприятия, созда­ ваемой установками (см. также гл. 5). Представление о функции приспособления восхо­ дит к теории научения. Установки помогают людям достигать позитивных результатов и избегать нега­ тивных. Точно так же, нам нравятся или не нравятся объекты, в зависимости от того, с чем они для нас связаны — с поощрениями или наказаниями. Например, установка одного чело­ века в отношении пиццы будет ассоциироваться с поощрением (приятный вкус, сытость), а у другого — с наказанием (увеличение веса, высокий уровень холестерола). Установки управляют нашим поведением в плане увеличения количества поощрений и уменьшения наказаний (например, можно позволить себе съесть любимое блюдо, но только один раз в месяц). Представление о функции социальной идентичности связано с самовыражением и социальным взаимодей­ ствием. Кац (Katz, 1960) ввел понятие ценностноэкспрессивной функции, в соответствии с которым уста­ новки содействуют выражению личностных ценностей и Я-концепции. Смит и его коллеги (Smith et al., 1956) подчеркивали социальные аспекты самовыражения, говоря о функции социального приспособления. Поддержа­ ние и выражение некоторых установок позволяет человеку идентифицироваться с определенными социальными группами. Женщина может определить себя как члена социальной группы феминисток или сторонниц консервативных взглядов, придерживаясь соответственно установок «феминизма» и «консерватизма». Наконец, установки могут выполнять функцию поддержания самооценки двояко (Shavitt, 1989). (1) Они могут «отстранять» субъекта от негативных объектов посред­ ством механизмов эго-защиты (Katz, 1960), или экстернализации (М. В. Smith et al., 1956). Вдохновленные психоаналитическими представлениями о механизмах защиты, эти авторы полагают, что негативные установки, осо­ бенно в отношении меньшинств или этнических аутгрупп, позволяют индивиду дистанцироваться от угро­ зы, которая содержится в представлении о данном со­ обществе. (2) Установки могут помогать связывать себя с позитивными объектами и тем самым позволять индивиду «греться в отраженных лучах славы», например, становясь чьим-нибудь фанатом и украшая себя значками популярной спортивной команды (Cialdini et al., 1976). В ранних теориях предполагалось, что оценки одного и того же объекта раз­ личными людьми могут выполнять различные функции. Тем самым функции уста­ новок рассматривались в связи с особенностями личности (Smith et al., 1956). Предполагалось также, что попытки изменения установки индивида будут более эффективными, если делать их адресными (см. Katz, Sarnoff & McClintock, 1956). Однако до самого последнего времени этот подход привлек к себе внимание не­ многих исследователей, в частности, из-за трудностей операционализации содер­ жащихся в нем конструктов (тем не менее, см. Petty & Wegener, 1998 b). Интерес­ но, что установка может реализовывать различные функции одновременно. При

236

Герд Бонер

этом эффективность каждой из них может зависеть от того, какой из аспектов объ­ екта установки в данной ситуации окажется наиболее «выпуклым» (Shavitt, 1989). В современных работах исследуются индивидуальные особенности функ­ ций установок. Было обнаружено (Snyder & DeBono, 1987), что установки людей с высоким уровнем самоконтроля (согласующих свое поведение с требованиями ситуации и реакциями других людей; Snyder, 1974) служат скорее социаль­ ному приспособлению, чем выражению ценностей. Для людей с низким уровнем самоконтроля спра­ ведливо обратное (их поведение преимущественно отражает их внутренние состояния и диспозиции). Рассмотрим функционально-ориентированные ис­ следования взаимоотношений установок и поведения.

Структура установки Какими свойствами обладает внутренняя структура установки? Как взаимодейст­ вуют установки в отношении различных объектов? Это проблемы внутренней структуры установки и взаимоотношений между отдельными установками (Eagly & Chaiken, 1993; 1998).

Внутренняя структура установки При исследовании внутренней структуры установки определяется ее позиция на оценочном континууме, свойства самого оценочного континуума, а также сте­ пень внутренней согласованности отдельных компо­ нентов установки (например, убеждений и оценок). По-видимому (Judd & Kulik, 1980), установка дей­ ствует так же как когнитивная схема, участвующая в переработке информации (см. гл. 5). Поэтому ин­ формация, «соответствующая» установке, перераба­ тывается эффективнее, чем несоответствующая. В упомянутом исследовании сту­ дентам предлагалось прочесть утверждения, формулирующие принципиальные по­ зиции по некоторым проблемам (например, «Поправка о равноправии должна быть поддержана всеми, кто верит в недопустимость дискриминации»; или «Мажо­ ритарный принцип только осложнит жизнь большинства южноафриканцев»). Ис­ пытуемые должны были указывать, насколько они согласны с каждым утверждением и насколько оно для них приемлемо. При этом регистрировалось время реакции и успешность последующего свободного воспроизведения запомнившихся фраз. Ока­ залось, что утверждения, занявшие крайние позиции по шкале как согласия, так и приемлемости, перерабатывались быстрее и воспроизводились лучше, чем более нейтральные высказывания. Вывод был справедлив как для утверждений, совпа­ давших с личной позицией испытуемого, так и противоречащих ей. Таким обра­ зом, информация может активизировать установку, если она затрагивает позиции, приближенные к полюсам оценочного биполярного континуума. Не все установки представлены в виде биполярного континуума. Однако бы­ ло показано (Pratkanis, 1989), что подобная форма репрезентации наиболее ти-

8. Установки

237

пична для дискуссионных социальных проблем (например, допустимости абор­ тов). В случае менее острых тем, например, музыки или спорта, обнаруживаются униполярные структуры. Люди отмечают сведения, согласующиеся с их позицией по данному вопросу, и затрудняются с выбором оппозиционной точки зрения. Другой вопрос, касающийся внутренней структуры установок: как они обра­ зуются из более простых элементов знания относительно объекта установки. Фишбайн (Fishbein, 1967 а, Ь) предложил использовать принцип «ожиданияоценки» (expextancy-value), являющийся центральным для большинства теорий мотивации (см. Feather, 1982). Он представил установку в отношении объекта как сумму произведений «ожидания х оценки»:

В уравнении А обозначает установку в отношении объекта О, b соответствует убеждению или субъективной вероятности того, что объект обладает определен­ ным свойством (атрибутом) /, а е,- — оценку этого свойства. В уравнение вклю­ чаются только свойства, соответствующие критерию заметности, т.е. те, которые субъект считает релевантными и на которые обращает внимание. Для иллюстра­ ции модели можно количественно оценить установку студентки, например, в от­ ношении регулярных физических упражнений на основе ее убеждений и оценок (табл. 8.1). Комплексные количественные оценки установок получают, суммируя произ­ ведения «суждений» и «оценок». Как правило, эти данные имеют выраженную корреляцию с оценками установок, полученными более непосредственно, напри­ мер, с помощью самоотчетов (см. Fishbein & Coombs, 1974). 0

t

Таблица 8.1 Представление установки как суммы произведений «убеждение х оценка» Убеждения относительно объекта установки («регулярные физические уп­ ражнения») • •

• •

снижают вес предотвращают сердечные заболевания требуют времени болезненность скука

Субъективная вероятность (т.е. убеждение или ожидание)

Оценка

Произведение «ожидание х оценка»

+3

+2

+6

+2 +3 +1 +2

+3 -2 -3 -1

+6 -6 -3 -2

Установка (сумма произведений «ожидание х оценка»)

+1

Примечание: Эта гипотетическая женщина верит, что регулярные физические упражнения с достаточной вероятностью (Ь[ = +3) приводят к снижению веса, и оценивает это обстоятельство положительно (е\= +2). Она также думает, что спорт, вероятно ( * 2 + 2 ) , предотвращает сердеч­ ные заболевания (в2=+У), и т.д. Если все пять убеждений, перечисленных в таблице, окажутся удовлетворяющими критерию заметности, установка в целом будет иметь слабо выраженный позитивный характер. =

Еще одна важная проблема — это внутренняя согласованность (консистентность) установки. Хотя суммационные модели учитывают различные элементы установки, в

238

Герд Бонер

итоговом заключении (сумме) никак не отражается степень их согласованности или несогласованности друг с другом. Ведь люди могут одновременно одобрять и осуж­ дать объект установки. Наш пример из табл. 8.1 показывает, как, скорее, позитивная установка может содержать одновременно позитивные и негативные суждения в от­ ношении своего объекта. Сосуществование различных по знаку убеждений было на­ звано амбивалентностью установки (см. Kaplan, 1972). У людей часты амбивалентные установки в отношении поведения, касающегося состояния здоровья (см. гл. 16). Типичный пример — это установки в отношении алкоголя. Люди могут позитивно оценивать вкус вина и социальные аспекты совместной трапезы, но с отвращением описывать похмелье и трудности концентрации на работе.

Согласованность (консистентность) также можно определить как отношение установки в целом к ее отдельным компонентам. Хотя корреляции между ними обычно положительны, согласованность может проявляться в различной степени. Общая оценка установки может в большей или меньшей степени согласовываться с ее когнитивной (оценочно-когнитивная консистентность), аффективной (оце­ ночно-аффективная консистентность) или поведенческой составляющей (оценоч­ но-поведенческая консистентность) (Eagly & Chaiken, 1998). Первые исследования оценочно-когнитивной консистентное™ были проведены Розенбергом (Rosenberg, 1960). По его мнению, незначительные корреляции между убеждениями индивида и его установкой в целом свидетельствуют об отсутствии ясности в установке или о ее «пустоте», что приводит к ненадежным, беспорядочным ответам (Rosenberg, 1968). Однако более поздние работы показали, что установки с низким уровнем оценочно-когнитивной консистентное™ могут при этом иметь выраженную аф­ фективную составляющую. Оказалось (Chaiken, Pomerantz & Giner-Sorolla, 1995), что установки с высокой оценочно-когнитивной или оценочно-аффективной консистентностью одинаково легко воспроизводятся и устойчивы во времени. Трудно-

8. Установки

239

ста актуализации и неустойчивость во времени демонстрируют только те установ­ ки, у которых отмечаются низкие показатели консистентности обоих видов. Имен­ но это обстоятельство определяет появление «беспорядочных» ответов, описанных Розенбергом (1960). Силу установки, связанную с ее высокой оценочноаффективной консистентностью, можно объяснить следующим образом: всякое столкновение с объектом установки вызывает определенные и сильные чувства, на основе которых в дальнейшем выносятся суждения. Исследования с использованием процедур факторного анализа показали, что «сила» установки представляет собой многомерный конструкт (Krosnick, Boriinger, Chuang, Berent & Carnot, 1993; Prislin, 1996). Используются понятия нонамбивалентности, или релевантных убеждений (Thompson, Zanna & Griffin, 1995) и высокой согласованности (консистентности) отдельных компонентов установки (Chaiken et al., 1995). Другие авторы обращают внимание на «силу» самого оценочно­ го ответа, отмечая его экстремальность (Abelson, 1995) или доступность (быстрое всплывание установки в сознании; Fazio, 1995). Все, что установки «обязаны делать» (например, направлять процесс сбора информации или поведение), интенсивные ус­ тановки, по-видимому, делают лучше. При оценке интенсивности установки рас­ сматриваются ее сопротивляемость атакующим воздействиям, устойчивость во вре­ мени и согласованность с поведением (см. напр. Petty, Haugtvedt and Smith, 1995). Исследование интенсивности установок обнаружило, что многие из них оказа­ лись существенно слабее, чем это традиционно предполагалось (установки как «ус­ тойчивые структуры знания»). Наиболее показательна в этом отношении работа Уилсона и его коллег. Установки существенным образом меняются, если попро­ сить людей просто задуматься о причинах их возникновения. Например, студенты, которых просили обосновать их отношение к курсам психологии, меняли свое мнение относительно этих предметов, а также принимали менее удачные поведен­ ческие решения. Они с меньшей вероятностью относили курсы психологии к «вы­ сококачественным» (другой вариант — «низкое качество»). Студенты, не задумы­ вавшиеся о своих установках, относили курсы психологии к «высококачествен­ ным» (Wilson & Schooler, 1991). Таким образом, многие авторы считают, что уста­ новки следует рассматривать как контекстно-зависимые, изменяющиеся со време­ нем образования (Schwarz & Bonner, в печати; Wilson & Hodges, 1992).

Структура отношений между установками Каким образом установки в отношении различных объектов соотносятся друг с другом в сознании лю­ дей? Один подход обращает внимание на иерархич­ ность тематически сходных структур знания, или идеологий, в которые включены установки. Таким образом, об установке субъекта в отношении новой социальной или политической проблемы можно судить на основании обобщенной системы его цен­ ностей, относящихся к данному предмету (см. Kinder & Sears, 1985). Другой подход — теория структурного баланса Хайдера (1946, 1958) — принимается большим ко-

240

Герд Бонер

личеством социальных психологов. Так же, как и другие теории когнитивного со­ ответствия (см. Abelson et al., 1968), эта теория предполагает, что люди стремят­ ся к согласованности своих знаний. Работы Хайдера и других авторов помогают понять, как установки в отношении проблем и установки в отношении людей связаны между собой в сознании индивида (Heider, 1946). Предположим, что Пэтти любит своего нового знакомого Эрика и мечтает о совместном отдыхе в горах. При определении устойчивости обеих когниций Пэтти необходимо рас­ смотреть третью, а именно: восприятие Пэтти установок Эрика в отношении гор. В терминологии Хайдера эти три установки образуют триаду, включающую на­ блюдателя (р — в данном случае Пэтти), другого человека (о — т.е. Эрика) и не­ кий безличный объект (х — отдых в горах). Элементы установки могут быть свя­ заны позитивными или негативными отношениями, отражающими чувства («Пэтти любит Эрика») или близость («Пэтти и Эрик обручены»). Сбалансиро­ ванное (устойчивое) состояние трехэлементной структуры достигается в том слу­ чае, когда перемножение математических знаков каждого из трех отношений дает положительный результат. Примеры сбалансированных и несбалансированных триад приведены на рис. 8.2.

Как следует из рис. 8.2, если Пэтти видит, что Эрик ненавидит горы (отрица­ тельное отношение о-х), одно из отношений будет негативным, а два других по­ зитивными (триада е). Таким образом, в данном случае будет иметь место дисба­ ланс. Пэтти будет испытывать дискомфорт и захочет изменить свою когнитивную структуру, чтобы восстановить равновесие. Она может поступить по-разному: из­ менить отношение р-х (принять негативную установку в отношении отдыха в го­ рах), изменить отношение р-о (изменить отношение к Эрику) или о-х (убедить Эрика, что в горах интереснее, чем он думает). В каждом из трех вариантов ито­ говая триада (b, с или а) будет сбалансированной.

241

8. Установки

Экспериментально исследовалось, как испытуемые оценивают гипотетиче­ ские р-о-х триады с точки зрения их приятности для наблюдателя (р). В боль­ шинстве работ высокие оценки «приятности» были получены для сбалансирован­ ных триад, в которых р был положительно связан с о и имел одинаковый с ним знак в отношении х (триады а и b на рис. 8.2). Остальные шесть констелляций имели более низкие оценки «приятности» и отличались друг от друга незначи­ тельно (см. Jordan, 1953; Zajonc, 1968). Таким образом, помимо баланса «прият­ ность» триад зависит от показателей привлекательности (знак отношения р-о) и согласованности (между знаками отношений р-х и о-х) (см. Eagly & Chaiken, 1993; pp. 133-144). Теория структурного баланса используется при объяснении позитивных от­ ношений между сходством установок и межличностной симпатией (Newcomb, 1961; Cialdini, Trost & Newsom, 1995; см. гл. 12). Показано также (Zajonc & Burnstein, 1965), что люди лучше декодируют и усваивают информацию, демонст­ рирующую сбалансированные состояния (в отличие от несбалансированных).

Детерминанты установок Какими

факторами

определяются

установки

индивида?

В данном разделе мы рассмотрим факторы и процессы, определяющие установки индивида. Хотя самые последние теории обращают внимание на их биологиче­ ские детерминанты (см. гл. 2; Tesser & Martin, 1996), множество работ посвящено формированию убеждений индивида вследствие приобретения жизненного опы­ та. Рассмотрим процесс убеждения и изменения установок, а также их проявле­ ния в поведении.

Убеждение Убеждением называется изменение установки вслед­ ствие переработки информации, часто в ответ на со­ общения об объекте установки (см. обзор Chaiken, Wood & Eagly, 1996; Petty & Wegener, 1998 а). Теории убеждения различаются по постулируемой степени необходимого когнитивного усилия (Petty & Cacioppo, 1981).

Убеждения, требующие незначительных усилий Обусловливание Исходя из предположения о том, что установки являются усвоен­ ными диспозициями (Allport, 1935; Doob, 1947), авто­ ры ранних теорий пытались представить изменение установки как результат обусловливания. При класси­ ческом обусловливании первоначально нейтральный стимул многократно предъявляется одновременно с воздействием, однозначно вызывающим определен­ ный ответ. Научение признается состоявшимся, когда

242

Герд Бонер

для вызывания специфического ответа оказывается достаточно предъявления ранее нейтрального стимула. При использовании этой экспериментальной процедуры было показано, что у человека могут быть сформированы позитивные или нега­ тивные оценки, если новый стимул постоянно сочетать со «старым», который явно вызывает положительный или отрицательный ответ (см. Berkowitz & Knurek, 1969; Staats & Staats, 1958; обзор Petty & Cacioppo, 1981). Исследователями (Berkowitz & Knurek, 1969) были сформированы позитивные и негативные установки в отноше­ нии имен «Эд» и «Джордж», соответственно, при их попарном предъявлении с прилагательными, имеющими положительный и отрицательный смысл. Далее, в опыте, внешне не связанном с предьгдущим этапом эксперимента, каждый испы­ туемый беседовал с помощниками экспериментатора, которых представляли ему как Эда или Джорджа. В заключение испытуемые оценивали «Эда» и «Джорджа», а помощники экспериментатора оценивали поведение испытуемых. Обе группы дан­ ных свидетельствовали о наличии влияния предшествовавшего обусловливания. При оперантном обусловливании научение происходит, когда частота ответов возрастает, поскольку они вызывают положительные, последствия (процесс, назы­ ваемый подкреплением), или снижается из-за нега­ тивных последствий (процесс, называемый наказани­ ем). Вдохновленные представлениями Скиннера (Skinner, 1957) о вербальном поведении как результа­ те оперантного научения, некоторые авторы исполь­ зовали подкрепление при предъявлении суждений, выражающих определенные установки. Студентов опрашивали об их установках в отношении различных аспектов политики универ­ ситета (Hildum & Brown, 1956). В первом экспериментальном условии всякий раз, когда студент высказывал положительное мнение, интервьюер подкреплял этот ответ высказываниями типа «хорошо» или «м-м-м»; во втором условии подкрепля­ лись только отрицательные суждения. В итоге студенты, получавшие подкрепление только отрицательных высказываний, сообщали о менее позитивной установке по сравнению с испытуемыми, получавшими подкрепление положительных ответов. Итак, на установки людей можно влиять, задавая тесную пространственновременную связь (1) между объектами установки и положительными или отрица­ тельными стимулами (классическое обусловливание) или (2) между оценочными ответами и подкреплением (оперантное обусловливание). В повседневной жизни многие объекты установок связываются с позитивным или негативным контекстом или положительными, или отрицательными последствиями. Дети могут наблюдать признаки отвращения, демонстрируемые взрослыми при каж­ дой встрече с представителями определенной этнической группы (см. гл. 15). Или оп­ ределенные блюда могут всегда ассоциироваться с неприятным вкусом. В обоих случа­ ях повторяющийся опыт может привести к формированию негативных установок (в отношении этнической группы или вида пищи). Представление о том, что формиро­ вание установок максимизирует поощрения и минимизирует наказания соответствует основному постулату функционального подхода к установкам (см. выше). Чувства и другие субъективные переживания как источник информации Существует и другой механизм формирования установок, основанный на гедонистических пе­ реживаниях. Одна из экономичных стратегий оценочного суждения — это ориен-

8. Установки

243

тация на чувства, возникающие всякий раз при появлении объекта установки. Объекты, которые нам нравятся, вызывают положи­ тельные чувства, а те, которые не нравятся, — отри­ цательные. Почему бы не использовать эти аффек­ тивные ответы для сокращения процесса оценочного суждения? Интересно, что не всегда легко различить чувства, вызываемые объектом установки, и переживания, связанные с тем, что мы чувствуем непосредственно в момент вынесения суждения в силу совершенно иных причин. Если люди не осознают истинную причину своего аффективного состояния, они могут ошибочно приписать его объекту установки, находящемуся в данный момент в фокусе внимания (Schwarz, 1990 b). При проверке гипотезы, со­ гласно которой источником информации является настроение (настроение как ис­ точник информации) было обнаружено (Schwarz & Clore, 1983), что люди, интервьюи­ руемые в солнечную погоду, пребывали в хорошем настроении, которое в свою оче­ редь побуждало их оценивать свою жизнь более позитивно (по сравнению с респон­ дентами, опрашиваемыми в дождливые дни). Когда в начале беседы внимание рес­ пондентов обращалось на погоду, на настроении это не сказывалось, однако, сужде­ ния о жизни уже переставали зависеть от солнечности или пасмурности дня. Повидимому, респонденты начинали отслеживать влияние посторонних переживаний на процесс суждения (см. также гл. 5). Влияние настроений на суждения можно считать особым случаем использо­ вания личного опыта в формировании установки. Важную роль играет легкость актуализации, порождения или переработки информации при суждениях относи­ тельно очевидных качеств объекта (см. Howard, 1997; Reber, Winkielman & Schwarz, 1998; Wanke, Bohner & Jurkowitsch, 1997). Студентам, которым предъяв­ лялась реклама, содержащая только один аргумент в пользу BMW по сравнению с мерседесом, оценивали машину первой марки более позитивно, чем другие ис­ пытуемые, которым предлагалось десять аргументов (Wanke et al., 1997). Точно так же студентам больше нравились легко воспринимаемые картинки (контраст­ ные или с большим временем предъявления) (Reber et al., 1998). Эвристическая переработка Чувства и другие субъективные переживания, на основе которых выносятся суждения, определяемые установками, можно рас­ сматривать как частный случай эвристической переработки (Chen & Chaiken, 1999). Эвристики типа: «Что я чувствую по этому поводу?» (Schwarz, 1990 b) опираются на внутренние ключи. В исследованиях убеждения основное внимание уделяется внешним ключам (см. обзор Eagly & Chaiken, 1993). Эвристи­ ки представляют собой простые правила принятия решения, которые могут использоваться при фор­ мировании суждений. Люди могут руковод­ ствоваться правилами вроде: «На мнение специалистов можно положиться», «Я разделяю мнения людей, которые мне нравятся» или «Обычно право большинст­ во», — что позволяет им соглашаться с мнением экспертов, симпатичных людей или большинства, а не с неспециалистами, неприятными людьми или представите­ лями меньшинств. Для этого нужно (1) воспринять релевантный эвристический признак (ключ) и (2) иметь соответствующую эвристику в памяти (Chaiken,

244

Герд Бонер

Liberman & Eagly, 1989). Так же, как в случае обусловливания и использования чувств в качестве источника информации, человеку не обязательно осознавать, что он при порождении суждения, вызванного установкой, использует эвристику. Роль эвристик особенно велика, когда индивид не достаточно мотивирован или спосо­ бен прибегать к более сложным способам переработки информации. Использова­ ние эвристик происходит по принципу «минимального когнитивного усилия» (Allport, 1954; см. Bonner, Moskowitz, & Chaiken, 1995).

Убеждения, требующие усилий Переработка содержания сообщения и убеждение Отметим, что выше мы рас­ сматривали процессы, не требующие детального анализа содержания убеждающе­ го сообщения или специфических особенностей объекта установки. Важность процесса переработки содержания сообщения впер­ вые была отмечена в аналитическом подходе к убеж­ дению (Hovland, Janis & Kelley, 1953). Это эклекти­ ческое направление, использующее ряд «работаю­ щих» теоретических положений. Его сторонники предполагают, что формирование установки опо­ средуется запоминанием и воспроизведением со­ держания сообщения. Подобному поведению спо­ собствуют стимулы, побуждающие принять данную позицию. При этом исследу­ ются различные аспекты формирования убеждений, влияющие на переработку сообщения. Основная формула данного подхода: «Кто и что сказал, кому, каким образом и с каким результатом?» (В. L. Smith, Lasswell & Casey, 1946). Соответственно, исследуемыми независимыми переменными оказываются ис­ точник информации («кто?», т.е. специалист или неспециалист), сообщение («что?», включая содержание и структуру сообщения), свойства реципиента («кому?», напри­ мер, самооценка и уровень интеллекта) и канал коммуникации (передано ли сообще­ ние письменно или устно). Внутренние опосредующие процессы — это внимание к сообщению, «схватывание» его содержания, повторение аргументов и формирование позиции в отношении сообщения. Зависимыми переменными («с каким результа­ том?») считаются убеждения, установки и поведение. Описанный способ структурирования процесса убеждения и исследование множе­ ства интересных феноменов позволили аналитическому подходу оказать значительное влияние на последующие исследования в данной области (обзор данных см. Petty & Cacioppo, 1981, гл. 3). Однако из-за отсутствия единой теории этот подход просто ме­ ханически соединил объяснения различных эффектов, которые часто противоречили друг другу и не могли быть обобщены на некоей единой смысловой основе. Основным положением аналитического подхода был прием сообщения. Тем са­ мым акцент ставился на внимании и понимании его содержания, т.е. на процессах, содействующих формированию убеждений. Если предположить, что особенности приема сообщения отражаются на воспроизведении его содержания, можно было ожидать наличия выраженных корреляций между воспроизведением сообщения и изменением установок. Фактически же оказалось, что запоминание и убеждение коррелировали слабо (Eagly & Chaiken, 1993). Вследствие этого экспериментаторы обратили внимание на другие когнитивные медиаторы изменения установок: ак­ тивное преобразование информации, анализ и выдвижение аргументов.

8. Установки

245

Активное мышление В ранних исследованиях активного мышления в качестве техники убеждения использовалась ролевая игра. Было показано (King & Janis, 1956), что студенты, активно использовавшие в импровизированных речах ранее прочитанные материалы, продемонстрировали более заметное изменение уста­ новки, чем представители других экспериментальных групп, просто начитывав­ ших чужие тексты на магнитофон или читавших их про себя. Было высказано предположение (McGuire & Papageorgis, 1962), что реципиен­ ты, предупрежденные об убеждающем характере сообщения, лучше сопротивляются навязываемой информации и выдвигают собственные контраргументы. Эта гипоте­ за была подтверждена в ряде исследований (см. обзор Eagly & Chaiken, 1993). Наконец, работа Тессера (Tesser, 1978) показала, что даже в отсутствие убеж­ дающего сообщения простое размышление об объекте установки может сделать ее более выраженной. Это происходит, поскольку люди располагают «наивными тео­ риями», или схемами, делающими отдельные свойства объекта установки более заметными и облегчают связанные с ними выводы. Таким образом, схемы непосредственно влияют на мышление и часто приводят к изменениям в убежде­ ниях, повышая степень их взаимной согласованности. Поскольку установки зависят от убеждений субъекта, исходно умеренная установка просто вследствие раздумий имеет тенденцию при­ нимать более экстремальный характер. Седлер и Тессер (Sadler & Tesser, 1973) зна­ комили испытуемых с приятным или неприятным «партнером» (прослушивание аудиозаписи). Далее одних испытуемых просили подумать о нем, а другие просто выполняли отвлекающую задачу. В заключение все испытуемые оценивали своих партнеров по различным шкалам и записывали связанные с ними мысли. В отли­ чие от испытуемых, выполнявших отвлекающую задачу, участники основной экс­ периментальной группы оценивали приятного партнера более положительно и пи­ сали о нем лучше, но и неприятного партнера оценивали более негативно и выска­ зывались в его адрес менее одобрительно. Теория когнитивного ответа Рост числа доказа­ тельств в пользу значимости процесса активного мыш­ ления в изменении установок привел к созданию тео­ рии когнитивного ответа (Greenwald, 1968; см. Petty, Ostrom and Brock, 1981). Вот ее основные положения: 1 При предъявлении сообщения убеждающего характера люди активно соотносят его со­ держание с уже имеющимися у них знаниями и установками по данной теме; тем самым порождаются новые мысли, или когнитивные ответы. 2 Когнитивные ответы опосредуют изменение установок. 3 Степень и направление изменений установок определяются валентно­ стью когнитивных ответов в отношении позиции, высказываемой в со­ общении. В этом смысле когнитивные ответы могут быть положитель­ ными, отрицательными или нейтральными. 4 Чем больше получено в ответ на сообщение положительных ответов и меньше отрицательных, тем значительнее будет изменение установки в указанном направлении.

246

Герд Бонер

Для оценки опосредующей роли когнитивных от­ ветов в формировании убеждений была предложена методика перечисления мыслей (Cacioppo, Harkins and Petty, 1981; Greenwald, 1968). Испытуемых просят перечислить любые мысли, приходящие на ум, во время прочтения или прослушивания сообщения. Далее списки подвергаются контент-анализу и коди­ руются в соответствии с характером мыслей (поло­ жительные, отрицательные, нейтральные) (см. Petty & Cacioppo, 1986 a, p.p. 38—40). Например, студенты прослушивающие сообщение об увеличении платы за учебу, необходимом для улучшения работы библиотеки, могут записать следующее: «Пополнение фондов позволит мне писать работы лучше» (положительная мысль); «Глупость; многим сту­ дентам и так тяжело платить» (отрицательная мысль); «Что бы мне сегодня съесть за обедом?» (посторонняя, нейтральная мысль). Чтобы предсказать, каким образом переменная влияет на процесс убеждения, необходимо знать, как она влияет на когнитивный ответ в отношении сообще­ ния. Любой фактор, усиливающий вероятность контраргументов, т.е. предосте­ режений, должен снижать степень убеждения. Напротив, любой фактор, повы­ шающий вероятность положительных ответов, будет ее увеличивать. Более того, если у испытуемого пред­ полагается преобладание позитивных когнитивных ответов (например, в списке мыслей члена партии, составляемом во время речи ее лидера), любой фак­ тор, снижающий возможности переработки инфор­ мации, отрицательно повлияет на формирование убеждений. Однако эта тенденция не наблюдается, если суждения субъекта имеют отрицательный харак­ тер. Отмеченные положения стали частью двухпроцессной модели формирования убеждений.

Двухпроцессные модели формирования убеждений Начиная с 1980-х годов большая теория убеждения основывается на вероятност­ ной модели переработки (ELM; Petty & Cacioppo, 1986 a, b; Petty & Wegener, 1999) или на модели эвристико-систематической переработки (Bohner et a l , 1995; Chaiken et al., 1989; Chen & Chaiken, 1999). Обе теории предлагают концептуаль­ ную схему анализа убеждения. Они используют пред­ ставления теории когнитивного ответа об активной, «затратной» переработке информации, но также до­ пускают возможность формирования убеждений без специальных усилий со стороны субъекта. Эти два способа работы различаются между собой и относят­ ся к противоположным полюсам континуума.

8. Установки

247

Вероятностная модель переработки. В ВМП «центральными» считаются процессы, предполагающие тщательный анализ аргументов сообщения и любой дополни­ тельной информации, и наличие умственного усилия, а «периферическими» — более автоматизированные (обусловливание, социальная идентификация и ис­ пользование эвристик). Центральный и периферический анализ оказывают на процесс суждения прямо противоположное влияние (Petty & Cacioppo, 1986 a, b). Когда у человека мало времени, его ресурсы ограничены и он не может детально анализировать любое сообщение убеждающего характера, запускаются перифери­ ческие процессы. «Вероятность тщательной проработки» будет определяться мо­ тивацией и возможностями индивида. Чем они выше, тем в большей степени в фор­ мировании суждения будут задействованы центральные процессы (будет формиро­ ваться «когнитивный ответ»). В противном случае на установку более существенно повлияют периферические процессы. Установки, формирующиеся за счет централь­ ных процессов, оказываются наиболее прочными (устойчивыми, плохо поддающи­ мися изменению и прогностичными в плане поведения) (Petty et al., 1995). Вероятностная модель переработки предполагает, что отдельные характеристики убеждающего воздейст­ вия могут играть «множественные роли» (обсуждение проблемы см. у Petty & Cacioppo, 1986 а, гл. 8). В каче­ стве примера рассмотрим возможные различные свой­ ства привлекательного объекта. Если вероятность глу­ бокой проработки материала невысока, привлекатель­ ная фотомодель, рекламирующая шампунь по ТВ, мо­ жет выступить в роли периферического ключевого стиму­ ла, запускающего периферические процессы формиро­ вания убеждения (например, обусловливание). Когда возможности субъекта по переработке информации оказываются больше, та же самая особа может быть воспринята в качестве аргумента в пользу данной марки шампуня. Тем самым эта дополнительная информация повы­ сит убедительность рекламы («Если я воспользуюсь этим шампунем, мои волосы будет такими же красивыми, как у нее»). Наконец, внешняя привлекательность мо­ дели может повысить мотивацию к переработке сообщения на уровне центральных механизмов («Посмотри-ка — это фотомодель! Что это там она говорит?»). Предполагается, что последний эффект будет наиболее выражен при умеренной исход­ ной вероятности тщательной переработки. В подобных обстоятельствах ключевые признаки объекта позволяют решить, стоит ли уделять внимание сообщению. В большинстве экспериментов, направленных на проверку этой гипотезы, при операционализации понятия периферических ключевых признаков ос­ новное внимание уделялось таким переменным, как источник информации и контекст (т.е. компетентно­ сти и привлекательности источников, а также их количеству). Особенности цен­ тральной переработки рассматривались при изменении содержания сообщения. Значимым нововведением в исследовании глубины переработки информации, предложенным Петти и его коллегами, явилось систематическое варьирование силы аргументации. Было проведено предварительное исследование набора аргументов с

248

Герд Бонер

точки зрения того, какие мысли они вызывают при тщательном обдумывании. Если аргументы были значимыми, процессы центральной переработки приводили к фор­ мированию преимущественно положительных когнитивных ответов и более пози­ тивных установок. Если аргументы были слабыми, тщательная переработка инфор­ мации вызывала много вопросов и приводила к формированию менее позитивных установок (Petty & Cacioppo, 1986 а, гл. 2). Качество аргументов выступало в иссле­ довании как экспериментальный фактор. О характере влияния качества аргументов на процесс убеждения можно было судить на основании паттерна полученных ре­ зультатов (Petty & Cacioppo, 1986 a, b). Некоторые возможные паттерны ответов, об­ суждаемые вероятностной моделью переработки (ВМП), представлены на рис. 8.3.

8. Установки

249

Графики la и b (см. рис. 8.3) демонстрируют паттерн, наблюдаемый в том случае, когда периферические ключи не меняют убеждений субъекта. Если это так, а также высока общая вероятность переработки (график 1 Ь), мы наблюдаем только основной эффект влияния силы аргумента. Иначе говоря, весомые аргу­ менты оказывают более существенное влияние на формирование позитивных ус­ тановок, чем слабые. Когда вероятность тщательной переработки информации мала (график 1 а), качественность аргументов не будет влиять на формирование установок (или влиять слабо). На графиках 2 (а и Ь) представлен эффект воздействия периферического ключа (подсказка), который можно обозначить как позитивный (2 а) или нега­ тивный (2 Ь). Основной эффект состоит в следующем: когда роль аргументов ма­ ла или сводится к нулю, формирование более позитивной или более негативной установки определяет периферический ключ. Графики 3 а и 3 b показывают, каким образом периферический ключ помогает (3 а) или мешает (3 Ь) переработке убеждающего сообщения. В этом случае наблюда­ ется объединенный эффект воздействия периферического ключа и силы аргумента. Таким образом, сила установки, сформированной при анализе весомых и слабых аргументов, определяется наличием или отсутствием периферических ключей. Этот принцип можно проиллюстрировать с помощью экспериментов на отвле­ чение внимания. Различные исследования показывают, что отвлечение внимания часто снижает убеждающий эффект сообщения. Однако некоторые эксперименты свидетельствуют об обратном. Испытуемые, чье внимание при прослушивании со­ общения отвлекалось, меняли свою установку в большей степени по сравнению с испытуемыми, работавшими без помех (см. Petty & Brock, 1981). Последний ре­ зультат может вызвать удивление, если считать, что анализ содержания сообщения играет в формировании установки главную роль. Однако, согласно вероятностной модели переработки, отвлечение ограничивает возможности работы центральных структур, сказываясь тем самым на качестве когнитивного ответа. Если он предпо­ лагает критику слабых аргументов, содержащихся в сообщении, и этот процесс осложняется, сопротивляемость внушению должна снизиться. Для проверки идеи «затруднения контраргументации» Петти и его коллеги (Petty, Wells and Brock, 1976; эксперимент 1) варьировали как отвлекающие фак­ торы (четыре уровня от «отсутствия» дистрактора до его «максимума»), так и ка­ чество аргументации («сильная» и «слабая»). Студентов просили прослушать со­ общение по поводу повышения платы за обучение в их университете. В хорошо аргументированном обращении — наряду с другими доводами — сообщалось, что предложение о повышении оплаты обучения было выдвинуто после обстоятель­ ного исследования, занявшего два месяца, и что эта мера поможет существенно увеличить стартовые оклады выпускников. В слабо аргументированном сообще­ нии заявлялось, что рекомендация о повышении оплаты за обучение была вы­ двинута после двухмесячного исследования и что для снижения риска головной боли у студентов рекомендуется лучше освещать учебные помещения. В качестве отвлечения во время прослушивания сообщения студентам предлагалось решать зрительную задачу. Она состояла в отслеживании моментов появления буквы X и указании ее позиции всякий раз, когда стимул через различные промежутки вре­ мени ненадолго вспыхивал на экране. В различных экспериментальных условиях число предъявлений X составляло 0, 4, 12 или 20 в минуту.

250

Герд Бонер

Петти и его коллеги полагали, что сообщение, содержащее сильную аргумента­ цию, вызовет скорее одобрительный ответ, и отвлекающая задача снизит его убе­ дительность. В то же время сообщение со слабой аргументацией вызовет у студен­ тов желание опровержения. Поэтому убеждающий эффект будет выше, когда вни­ мание будет отвлекаться на задачу обнаружения. Как можно видеть (рис. 8.4), предположения авторов исследования оправдались. При высоких уровнях отвлече­ ния различия в воздействии сильных и слабых аргументов на установки испытуе­ мых были значительно менее выражены, чем при слабом отвлечении. Иначе гово­ ря, испытуемые, выполнявшие зрительную задачу одновременно с прослушивани­ ем слабой аргументации, продемонстрировали большее согласие с содержанием сообщения, чем те, которые прослушивали его не отвлекаясь. Обратный эффект наблюдался при подключении отвлекающей задачи к прослушиванию хорошо ар­ гументированного сообщения. Точно так же менялись когнитивные ответы, касав­ шиеся одобрения и неодобрения испытуемыми содержания сообщения.

Таким образом, вероятностная модель переработки дает удачное объяснение казалось бы необъяснимых результатов. Аналогичная взаимосвязь с качеством аргументации наблюдалась и для других переменных, связанных с мотивацией и возможностями субъекта и влияющими на переработку информации. Основной фактор, связанный с мотивацией и подвергавшийся исследованию — это лично­ стная вовлеченность. Люди, заинтересованные в проблеме, будут анализировать сообщение глубже, чем те, кого данная тема не затрагивает. В раннем исследова­ нии, демонстрировавшем эффект личностной вовлеченности (Petty, Cacioppo and Goldman, 1981), студентов-старшекурсников просили прослушать аудиосообщение относительно изменений в экзаменационной политике их университета. Со­ общалось, что для получения диплома выпускники должны сдать экзамены по всем курсам своей специализации. В эксперименте, построенном по схеме

8. Установки

251

2 x 2 x 2 , варьировались три фактора: степень вовлеченности, источник инфор­ мации и сила аргументации. (1) Студентам сообщалось, что новый порядок сдачи экзаменов будет введен в следующем году, когда они будут заканчивать универ­ ситет (сообщение касалось их лично = высокая степень вовлеченности), или че­ рез десять лет (низкая степень вовлеченности). (2) В качестве источников ин­ формации в сообщении упоминались Комиссия Карнеги по высшему образова­ нию (высокий уровень) и местное управление образованием (низкий уровень). Наконец, (3) необходимость сдачи экзаменов по всем курсам обосновывалась «сильными» и «слабыми» аргументами. После предъявления сообщения студентов спрашивали по поводу их установок в отношении новой программы экзаменов. По мнению авторов эксперимента (Petty, Cacioppo and Goldman, 1981), сту­ денты, для которых тема сообщения является личностно значимой, будут анали­ зировать его глубже, и при предъявлении сильной аргументации их установка будет положительной. Напротив, студенты с низкой степенью вовлеченности бу­ дут анализировать сообщение менее тщательно, и их суждение сформируется только на основе периферического ключа (согласие с мнением, высказанным более высокостатусным источником информации). Как можно видеть (рис. 8.5), результаты экспериментов подтвердили эти предположения. Другие исследования показали, что сообщение перерабатывается интенсивнее, когда испытуемые чувствуют себя ответственными за выносимые суждения, или находятся в плохом настроении (обзор см. у Petty & Wegener, 1998 а). В качестве переменной, влияющей на глубину переработки сообщения и отражающей лично­ стные особенности испытуемых, в рамках теории ве­ роятностной модели преимущественно исследовалась познавательная потребность (ПП), (Cacioppo & Petty, 1982). Испытуемые с высоким уровнем ПП получают большое удовольствие от активного обдумывания лю­ бой темы и в любой ситуации (высокая степень уси­ лия). Испытуемые с низкой ПП обычно слабо моти­ вированы в отношении специальных познавательных усилий. Испытуемые с высокой познавательной по­ требностью (в отличие от слабо мотивированных) склонны к осознанной (центральной) переработке информации и менее чувстви­ тельны к воздействиям периферических ключей (см. обзор Cacioppo, Petty, Feinstein & Jarvis, 1996). Таким образом, модель вероятностной переработки (МВП) дает объяснение процесса формирования убеждения, в котором учитываются влияния различных переменных и особенности их взаимодействия. Тем не менее ее критикуют за недостаточную прогностичность (Eagly & Chaiken, 1993). В частности, трудно оценить вероятность переработки материала независимо от его последствий (см. рис. 8.3). Поэтому невозможно a priori сказать, в каком из многих качеств, пред­ полагаемых моделью, выступит та или иная переменная. Кроме того, хотя Петти и его коллеги признают, что центральная и периферическая переработки инфор­ мации могут происходить одновременно (Petty & Wegener, 1998 а), они не в со­ стоянии точно описать механизмы и условия их взаимодействия. Указанные про­ блемы еще ярче проявляются в других современных двухпроцессных моделях формирования убеждений.

252

Герд Бонер

Эвристика-систематическая модель Эвристико-систематическая модель (ЭСМ) форми­ рования убеждения предполагает существование как эвристической, «сокращенной» пе­ реработки информации, так и систематической, требующей умственного усилия (Bohner et al., 1995; Chaiken et al., 1989; Chen & Chaiken, 1999). Главная общая черта ВМП и ЭСМ — это представление о континууме переработки, а также идея о том, что умственное усилие зависит от мо­ тивации и когнитивных возможностей индивида. Сис­ тематическая переработка (аналогично центральной переработке) определяется как всесторонняя и анали­ тическая, когда индивид для формирования суждения оценивает и тщательно исследует всю потенциально релевантную информацию и обобщает все полезные сведения (Chaiken et al., 1989; p. 212). Эвристическая переработка определяется шире и более специфично, чем периферический анализ в ВМП. Она предполагает использо­ вание эвристик — простых правил вывода вроде: «консенсус предполагает коррект­ ность» или «суждения "специалистов" валидны» (см. выше раздел, посвященный эвристической переработке). Хотя предполагается, что эвристическая переработка пассив-

8. Установки

253

на и не требует усилий, для того чтобы она состоялась, необходим ключевой при­ знак, запускающий эвристику (например, приятный или вызывающий доверие ис­ точник), который сигнализирует о возможности ее применения (если таковая эвристика содержится в памяти субъекта). Как правило, систематическая переработка тре­ бует определенной степени мотивации и уровня воз­ можностей переработки; поэтому эвристики чаще срабатывают в их отсутствие. При повышении мотивации и росте возможностей переработки начинает осуществляться систематический анализ информации, но и эвристики продолжают при этом работать. Оба процесса совместно влияют на процесс убеждения, просто дополняя друг друга или приводя к некоторому ком­ плексному эффекту (о деталях синтетической ЭСМ-гипотезы см. Bonner et al., 1995). Для пояснения этой идеи рассмотрим предсказания ЭСМ относительно переработки неоднозначного сообщения в присутствии ключевого признака, спо­ собного «запустить» эвристику. В ЭСМ подобный тип взаимодействия обозначается как установочная гипоте­ за. Если содержание сообщения неоднозначно или неоднородно (например, оно содержит сильные и слабые аргументы или неясные доказательства в поддержку выдвигаемой позиции), первоначальные выводы, основанные на эвристиках, могут сформировать определенную тенденцию, в соответствии с которой будет осуществляться более сложная, систематическая переработка сообщения. Тем самым будут сформированы когнитивные ответы и установки, соответствующие допущениям использованной эвристики. В исследовании Чейкен и ее коллег, посвященном проверке этой гипотезы (Chaiken & Maheswaran, 1994), варьиро­ вались значимость сообщения, его неоднозначность и степень доверия к источ­ нику информации. Испытуемых просили оценить информацию о новом автоот­ ветчике «ХТ100». В условии «высокая значимость» испытуемым сообщалось, что модель ХТ100 скоро начнет продаваться в их регионе, и высказывалось предположение, что испытуемые данной группы войдут в состав тестовой груп­ пы потребителей, чьи индивидуальные суждения будут учитываться при приня­ тии маркетинговых решений. Наоборот, в условии «низкий уровень значимо­ сти» сообщалось, что ХТ100, возможно, будет распространяться в другом ре­ гионе и их суждения как респондентов будут рассматриваться вместе с мнения­ ми других потребителей. Что касается уровня «доверия к источнику информа­ ции», то испытуемым сообщалось, что сведения о товаре были получены из Consumer Reports или из рекламной брошюры, подготовленной Kmart — сетью магазинов с единой дисконтной картой. Испытуемые читали сообщение, в ко­ тором в зависимости от условия содержались «сильные» аргументы в пользу ХТ100 (представление модели как лучшей по основным параметрам) или «не­ однозначные» сведения (представление модели как лучшей по одним показате­ лям, и худшей — по другим). После знакомства с материалами респонденты сообщали о своих установках в отношении ХТ100 и перечисляли мысли, кото­ рые пришли им в голову во время чтения. Предполагалось, что в условии «высокая значимость задачи» испытуемые бу­ дут перерабатывать информацию «систематически». При однозначности сильных

254

Герд Бонер

или слабых аргументов, прежде всего, ожидалось проявление эффекта «силы». Сильные аргументы должны были способствовать положительным мыслям и ус­ тановкам, а слабые — неблагоприятным реакциям. Наоборот, при предъявле­ нии неоднозначных сведений предполагалось, что «систематическую» перера­ ботку информации будет направлять установка в отношении ее «источника», сформированная на основе эвристики; иначе говоря, более позитивные мысли и установки вызовут материалы из Consumer Reports, чем брошюра Kmart. Имен­ но такие результаты и были получены (Chaiken & Maheswaran, 1994). О харак­ тере когнитивных ответов (для условия «высокая значимость сообщения») мож­ но судить на основании данных, приведенных на рис. 8.6. При условии «низкая значимость» преобладала эвристическая переработка; основную роль в форми­ ровании установки играл источник информации, тогда как на мысли относи­ тельно содержания сообщения не влияли ни источник сведений, ни качество аргументов.

Исследование (Chaiken & Maheswaran, 1994) показывает, что эвристикосистематическая модель (ЭСМ) позволяет высказывать предположения относи­ тельно сложного взаимодействия процессов переработки информации при из­ вестных условиях. Хотя ЭСМ учитывает взаимосвязь различных процессов пере­ работки, ее природа достаточно точно не установлена. Другая область, с которой

8. Установки

255

можно достаточно уверенно применять ЭСМ, — это внешние критерии мотива­ ции переработки информации. Согласно принципу достаточности ЭСМ, люди хотят быть уверены в своих сужде­ ниях. То, что можно считать «достаточностью», определяют два конструкта: порог дос­ таточности (ПД) и актуальная уверенность (АУ). Когда актуальная уверенность ниже порогового значения, мо­ тивация к переработке информации высока и разрыв между ПД и АУ значителен, высока вероятность того, что его преодоление потребует систематической перера­ ботки (см. Eagly & Chaiken, 1993). ПД и АУ у различных испытуемых и в различных ситуациях неодинаковы. При высокой значимости задачи, личной заинтересо­ ванности субъекта и выраженной ответственности порог достаточности может повышаться. Если тема сообщения важна для нас, мы постара­ емся сделать свои суждения более определенными, к чему не стали бы стремиться в случае менее значимого сообщения. Таким образом, при высоком уровне значимости сообщения ПД и возможная брешь между ним и АУ должна быть велика. Значитель­ ный разрыв между пороговым и актуальным значениями может возникнуть также вследствие недостаточной уверенности в данной конкретной ситуации. Показано, что АУ может снижаться при несоответствии валентности ключа эвристики и контекстной информации (например, большинство респондентов отзываются о товаре положитель­ но, а приводимые его рейтинги оказываются низкими) (Maheswaran & Chaiken). В не­ давних эмпирических исследованиях (Bonner, Rank, Reinhard, Einwiller and Erb, 1998) в ситуации высокой значимости задачи было показано, каким образом разрыв между АУ и ПД влияет на степень усилия, прилагаемого к ее решению.

Подводя итог, можно сказать, что обе модели двойственной переработки су­ щественно повлияли на понимание проблемы убеждения. Вероятностная модель переработки носит более обобщенный характер; она рассматривает переработку, требующую усилия, а также ряд низкоуровневых процессов; предлагает критерии их различения. Кроме того, она описывает раз­ личные эмпирические «роли» переменных. Эвристико-систематическая модель в

256

Герд Бонер

большей степени описывает процессы переработки, не требующие умственного усилия, но и содержит положения, касающиеся мотивации и ее роли в познава­ тельной деятельности. Обе модели имеют хорошее эмпирическое подтверждение и постоянно поддерживают возобновившийся интерес к проблеме убеждения.

Изменение поведения может привести к изменению установки Во многих сферах, минуя установки, воздействие осуществляется непосредственно на поведение; для этого используются предписания или побуждающие воздействия (см. гл. 16). Стремясь ограничить движение частного транспорта, законодатели могут увеличить налоги на бензин, а страховая медицинская компания снижает расценки на услуги участникам программ, пропагандирующих здоровый образ жизни. Тем са­ мым поведение корректируется через корректировку его последствий. Отразятся ли эти перемены на установках субъекта, и если да, каким именно образом?

Реактивное сопротивление и сверхпоощрение Некоторые исследования показывают, что установка может меняться в направлении, обратном измене­ нию поведения. Согласно теории реактивного пове­ дения (Brehm, 1972), ограничение свободы выбора побуждает индивида оценивать «запретные» альтер­ нативы более положительно. Таким образом, приме­ нение санкций (предписаний) против курения или других нежелательных видов поведения может вызвать встречные ответные действия, особенно если запретное поведение высоко значимо. Использование положительных побуждающих воздействий, особенно когда ад­ ресаты воздействия уже внутренне мотивированы, т.е. имеют положительные уста­ новки в отношении данного вида поведения, может вызвать парадоксальный эф­ фект. Даже в том случае, когда подкрепление увеличивает частоту или интенсив­ ность поведения, установки в отношении него могут стать менее позитивными. Это эффект сверхпоощрения (Deci, 1971; Lepper, Greene and Nisbett,1973). В одном исследовании (Lepper et a l , 1973) дошкольникам было предложено новое ин­ тересное занятие — рисование «волшебными марке­ рами». При этом объявлялось, что за определенные успехи будут присваиваться призы. После нескольких минут рисования некоторые дети были награждены призом «Лучшему игроку» в соответствии с объявленными критериями его присуждения, другие получили его «ни за что», а какая-то часть детей вообще осталась без награды. Через две недели детям снова дали возмож­ ность поиграть с этими маркерами. Было обнаружено, что участники эксперимен­ та, имевшие основание рассчитывать на награду, рисовали только в течение поло­ вины отведенного на это времени (по сравнению с теми, кто ранее остался без приза или получил его неожиданно для себя). Результаты исследования были ин­ терпретированы с точки зрения теории самовосприятия (Bern, 1972). Дети, играв­ шие с маркерами, зная о возможной награде, могли прийти к выводу, что они за-

8. Установки

257

нимались этим, ожидая приза, а вовсе не из-за приятности для них самого занятия. Другие, не рассчитывавшие на награду, должны были воспринимать себя как «про­ сто рисовальщиков», которым нравится это делать.

Недостаточное поощрение и когнитивный диссонанс Существуют условия, при которых установки подстраиваются к ранее произо­ шедшим изменениям поведения. Стимулом к их ис­ следованию послужила теория когнитивного диссонанса Фестингера (Festinger, 1957) — наиболее известная теория согласованности знания. В соответствии с теорией Фестингера мысли, установки и убеждения индивида (или его «когниции») могут быть созвуч­ ными, диссонирующими или вообще не имеющими отношения друг к другу (нерелевантными). Проти­ воречивые убеждения приводят к когнитивному дис­ сонансу — неприятному состоянию, побуждающему субъекта уменьшить противоречивость когниций, добавляя, устраняя или замещая какие-либо из них. Если запретить курение на работе, большинство служащих стали бы от него воздерживаться. При этом когниция «Я воздерживаюсь от курения на работе», — начала бы диссонировать с установкой «Мне нравится курить», поскольку субъективно одно не следует из другого (Festinger, 1957). Уменьшить диссонанс можно, введя дополнительные когниции, которые сделали бы когнитивную систему в целом более согласован­ ной. В нашем примере утверждение «Если я буду курить, я лишусь работы» мог­ ло бы уменьшить диссонанс и тем самым позволить человеку сохранить позитив­ ную установку в отношении курения. Воздержание от курения на работе (не­ смотря на положительную установку в отношении курения вообще) будет под­ крепляться определенными санкциями. Но что произойдет, если человек решит, что он воздерживается от курения добровольно, возможно, в ответ на вежливую просьбу коллег? В случае недостаточного подкрепления поведения, не соответствующего установке, диссонанс можно уменьшить, заменяя диссонирующую установку дру­ гой, в большей степени согласующейся со структу­ рой знания индивида («В конце концов, я действи­ тельно не хочу курить так много»). Тем самым уста­ новка субъекта меняется в целях оправдания его поведения. Данный способ изменения установки впервые был выявлен в эксперименте Фестингера и Карлсмита (Festinger & Carlsmith, 1959). Испытуемые студенты должны были выполнять множество скучных заданий. По окончании работы не­ которым из участников эксперимента рассказывалась мотивирующая история, побуждающая их сказать неправду, в частности описать эксперимент его возмож­ ному будущему участнику (помощнику экспериментатора) как очень интересный. Процедура спровоцированного подчинения была разработана для создания двух про­ тиворечащих друг другу когниций: (1) «Эксперимент мне не понравился» и (2) «Я сказал другому студенту, что эксперимент был интересным». Далее, в одном из

258

Герд Бонер

экспериментальных условий испытуемым за обман обещали приличные деньги (20 долларов), а в другом — только один доллар. Предполагалось, что при обеща­ нии 20 долларов уровень диссонанса будет невысок («Ну да, я соврал; но кто бы этого не сделал за 20 баксов?»). В условии, предполагавшем получение только одного доллара, установка в отношении эксперимента должна была измениться (чтобы больше соответствовать вынужденному поведению), чего не требовалось в условии «20 долларов». В итоге, когда оценивались установки испытуемых в от­ ношении эксперимента, то те, кто получил по одному доллару, нашли его более «приятным», в отличие от получивших по двадцать, а также от студентов кон­ трольной группы, которых не принуждали ко лжи. В последующие десятилетия сотни работ дали дополнительные подтвержде­ ния эффектам диссонанса. Были определены условия, необходимые для того, чтобы действия, противоречащие установкам, вызвали их изменения (см. обзор Cooper & Fazio, 1984; Joule & Beauvois, 1998): 1 Человек должен увидеть, что поведение имеет отрицательные последствия (Cooper & Brehm, 1971). Условие было использовано в эксперименте Фестингера и Карлсмита: помощница экспериментатора заявляла, что не из­ менит своего мнения и согласилась на участие в опыте только потому, что он должен был быть «интересным». 2 Человек берет на себя ответственность за свое поведение (binder, Cooper & Jones, 1967). В эксперименте Фестингера и Карлсмита просьба экспе­ риментатора не воспринималась как часть исследования; поэтому испы­ туемые могли отказаться сказать неправду. 3 Человек должен чувствовать повышение уровня активации и приписывать свое состояние поведению, противоречащему установке. Различные исследования показали, что включение в деятельность, противоречащую установке, против воли субъекта, увеличивает уровень физиологической активации (Elkin & Leippe, 1986). В экспериментах с так называемыми «ложными атрибуциями» (см. гл. 7) испытуемых убеждали, что повышение уровня активации у них вызвано неким посторонним событием, например плацебо-таблеткой. Другие испытуемые не получали подобного объяснения и приписывали свое возбуж­ дение истинной его причине: поведению, противоречащему установке. Толь­ ко испытуемые, не получившие плацебо-таблетки и имевшие больше воз­ можностей для интерпретации своего поведения, продемонстрировали боль­ шее изменение установок, чем при ограниченном выборе объяснений (со­ стояние как следствие приема таблетки) (Zanna & Cooper, 1974).

Альтернативные объяснения эффектов недостаточного подкрепления Основная критика в адрес теории диссонанса ведется с позиций теории самовосприятия (Bern, 1965, 1972). Бэм предполагает, что субъективные состояния часто бы­ вают смутными или неоднозначными. Поэтому, когда люди хотят обосновать свою установку, они начинают рассуждать по ее поводу так же, как и внешний на­ блюдатель. Вообще, поведение могут определять внут-

8. Установки

259

ренние или внешние причины; при этом внутренние причины (установка) могут быть проанализированы глубже, чем внешние (Kelley, 1972; см. гл. 7). Поэтому, ко­ гда студенты пишут эссе против свободы слова и не видят к тому достаточного внешнего подкрепления (Linder et al., 1967), они скорее всего придут к выводу, что, по их мнению, свобода слова должна быть ограничена. Если же они получают за подобную работу большие деньги, они расценят свое поведение как внешне обу­ словленное и не будут анализировать свои истинные установки. Бем (1965) показал, что испытуемые, которых просто знакомили с методикой эксперимента на вынужденное подчинение, описывали его предполагаемые ре­ зультаты в соответствии с тем, что было получено в действительности. По мне­ нию Бема, чтобы установка изменилась, достаточно просто иметь информацию о поведении и условиях его возникновения. При этом переживание реакции акти­ вации и негативных чувств вовсе не обязательно. Однако теория самовосприятия не объясняет того факта, что ошибочное приписывание повышения уровня акти­ вации нерелевантной причине препятствует изменению установки (Zanna & Cooper, 1974). Объяснение, содержащее аргументацию обеих теорий, было пред­ ложено Фацио и его коллегами (Fazio, Zanna and Cooper, 1977). Согласно их мнению, теория самовосприятия лучше объясняет эффекты толкований, соответ­ ствующих установке (когда индивид отстаивает позицию, близкую к исходной установке), тогда как теория диссонанса — аргументацию противоречащих уста­ новке положений (включая явно противоположные ей суждения). Еще одно объяснение эффекта вынужденного подчинения дает теория на­ правленного формирования впечатления (Tedeschi, 1981). Направленным формиро­ ванием впечатления можно назвать процесс, посредством которого при взаимо­ действии с другими люди стараются создать желаемый образ себя. Тем самым теория когнитивного диссонанса подвергается критике по поводу процесса, опо­ средующего изменение установки. Сторонники теории управляемого воображе­ ния полагают, что люди стараются сформировать непротиворечивый образ себя в глазах других. То есть, как и в теории диссонанса, признается наличие стремле­ ния к согласованности, однако оно приписывается объяснению своей установки экспериментатору (публичный уровень коммуникации), а не внутренним обосно­ ваниям собственных когниций (приватный уровень). Другими словами, испытуе­ мые «подгоняют» установку к не соответствующему ей собственному поведению, а вовсе не меняют ее «в действительности». Согласно логике теории направленного формирования впечатления, изменений в установке не будет обнаружено, если (1) установка оценивается анонимно и рес­ понденты уверены, что их ответы не будут ассоциироваться с ними лично, или (2) испытуемые верят, что экспериментатор может отследить их «истинную установку» и не прибегают к ее «подгонке». Результаты экспериментальных проверок справед­ ливости теории направленного формирования впечатления неоднозначны (Gaes, Kalle and Tedeschi, 1978; Stults, Messe and Kerr, 1984). Завершая обсуждение, стоит предположить, что аргументы в пользу теорий когнитивного диссонанса и направ­ ленного формирования впечатления скорее дополняют друг друга, нежели обнару­ живают противоречия. Самопрезентация и стремление к согласованности своих знаний могут влиять на изменение установки в различной степени, в зависимости от особенностей ситуации (Tetlock & Manstead, 1985). Рассмотрев факторы, ме­ няющие установки, мы теперь обратимся к анализу их следствий.

260

Герд Бонер

Следствия установок Каким образом установки влияют на внимание, восприятие, анализ мате­ риала и запоминание? При каких условиях мы можем с пользой для себя предсказывать поведение людей исходя из знания их установок?

I

Установки определяют переработку информации В исследованиях избирательности, обусловленной установкой, рассматривается ее влияние на отбор и переработку новой информации. В исследованиях избирательности центральным является представление о мотивации: оберегая свои установки, люди стремятся сохранять непротиворе­ чивость своих знаний (Festinger, 1957, 1964). Данное положение проверялось применительно ко всем ста­ диям переработки информации (см. гл. 5). Рассмот­ рим влияние установок на внимание и обнаружение, восприятие и суждение, анализ и запоминание (см. Eagly & Chaiken, 1998).

Избирательное внимание и обнаружение Воздействие информации, посягающей на сохранность установок индивида, мо­ жет вызвать негативно окрашенное повышение уровня активации (Festinger, 1964); поэтому люди активно от нее уклоняются. Они направляют свое внимание к тому, что согласу­ ется с их установками («подтверждающая» инфор­ мация), и избегают или игнорируют сведения, им противоречащие («опровергающая» информация). Гипотеза избирательного обнаружения проверялась во многих исследованиях [см. обзор Frey, 1986). Большинство из них уточняло особенности данного феномена, в частности, проявление избирательности обнаружения у индивидов, сохраняющих привержен­ ность своей установке, проявляющуюся на поведенческом уровне, например, при покупке определенного товара (Festinger, 1957). В подобной ситуации (а не на ста­ дии приятия решения) в целях уменьшения диссонанса более вероятно избира­ тельное обнаружение, а не изменение установки. В исследовании (Frey & Rosch, 1984) студентам рассказывали о работе менеджера; затем их просили оценить каче­ ство его деятельности и решить, будет ли продлен его контракт с нанимателем. В зависимости от экспериментального условия это решение могло быть окончатель­ ным или допускающим последующие уточнения. После того как испытуемые при­ нимали решение относительно перспектив менеджера, им давалась возможность получить дополнительную информацию. Она носила однозначно негативный или позитивный характер (например, «Менеджер работает хорошо, и контракт с ним будет продлен»). Полученные данные подтвердили гипотезу избирательного обна­ ружения. Студенты, вынужденные давать окончательное решение, обнаружили

8. Установки

261

вдвое больше позитивных сведений о менеджере, чем негативных; тогда как испы­ туемые, которые готовили только предварительный вариант решения, обнаружива­ ли «позитивную» и «негативную» информацию примерно в равном количестве. Согласно данным обзора (Frey, 1986), экспериментальные данные подтвер­ ждают предположение, что эффекты избирательного обнаружения главным обра­ зом отмечаются у испытуемых, подтверждающих «верность» исходной установке на уровне поведения. Отмечается также слабая тенденция избегания «негатив­ ных» сведений, а не обнаружения «позитивных». Наконец, отмечалось влияние на данный процесс не только стремления к внутренней непротиворечивости соб­ ственных знаний, но и других мотивов. В частности, иногда люди хотят получить не только «целесообразную» информацию, но и узнать что-то новое, не имеющее отношения к согласованности установок (Eagly & Chaiken, 1998).

Избирательное восприятие и суждение В повседневной жизни нам не всегда удается избежать неприятной информации. Однако, по мнению Фестингера (1957), в ситуации «насильственного обнаруже­ ния» люди воспринимают неприятные им сведения искаженно, а приятные — более точно. Гипотеза о том, что люди пренебрегают информацией, посягающей на справедливость их установок, получила убедительное подтверждение. Студен­ ты, читавшие статьи в защиту или против смертной казни, оценивали свою уста­ новку по данному вопросу как более убедительную, чем информацию, подвер­ гавшую ее сомнению. Более того, чтение материалов, отражавших обе позиции по проблеме, приводило к поляризации установок: те, кто исходно выступал за смертную казнь, еще больше утвердились в справедливости своего мнения, а ее принципиальные противники еще больше стали возражать против подобной ме­ ры наказания (Lord, Ross and Lepper, 1979). Эффект избирательности суждений оказался более заметным в случае выраженных установок (Houston & Fazio, 1989); при этом доказательства активно искажались при тенденциозном анализе материала и подборе контраргументов (Cacioppo & Petty, 1979).

Избирательный анализ и запоминание Бартлетт (Bartlett, 1995/1932) показал, что благодаря схемам, отображающим уста­ новки, воспроизведение может быть избирательным. Другие ранние исследования обнаружили факты, подтверждающие предположение, что сведения, согласующиеся с установкой, запоминаются лучше, чем противоречащие ей (Levine & Murphy, 1943). Последующие работы дали неоднозначные результаты. В обзорах (Eagly, Chen, Chaiken and Shaw-Barnes, 1999) отмечалось, что в исследованиях памяти проявляется позитивный, хотя и незначительный, эффект лучшей переработки «позитивных» данных. Игли (Eagly) и ее коллеги сообщили, что отношение между установками и воспроизведением релевантной им информации широко варьирует по величине и знаку. Последние работы обнаруживают менее явные эффекты; причем чаще даже оказывается, что лучше воспроизводится негативная, чем позитивная информация (Cacioppo & Petty, 1979). Кроме того, степень воздействия позитивной информации может зависеть от характера проблемы (объекта установки). Проблемы, предпола­ гающие высокую личностную вовлеченность (установки, связанные с ценностями

262

Герд Бонер

личности или референтной группы), демонстрируют более высокую степень согласо­ ванности, чем личностно менее значимые. При этом дискуссионные вопросы реже решаются единодушно, чем менее острые. Полученные результаты можно объяснить различиями в стратегиях переработки информации, используемых людьми для защи­ ты собственных установок. С одной стороны, мы стараемся не замечать «потенци­ ально опасной» информации, особенно касающейся значимых вопросов; с другой — активно выступать против и искать контраргументацию в той мере, в которой, по нашему мнению, проблема этого заслуживает. Последняя стратегия скорее улучшает, чем ухудшает запоминание негативной информации. Активная переработка информации облегчается или тормозится (в пользу пассивных стратегий защиты установок) в зависимости от структуры установки. Установки могут быть униполярными или биполярными (Pratkanis, 1989); последнее характерно для наиболее спорных вопросов. Если структура отображения уста­ новки в памяти биполярна, негативную информацию проще декодировать и оп­ ровергнуть (раздел о структуре установки см. выше). Исследование Игли и ее коллег (Eagly, 1998) показало, что хотя информация, согласующаяся с установкой и противоречащая ей, может запоминаться одинаково успешно, сам процесс как на стадии декодирования, так и при воспроизведении может существенно разли­ чаться по степени усилия, необходимого для выдвижения контраргументов. Итак, показано, что установки влияют на восприятие, интерпретацию мате­ риала, формирование суждений и воспроизведение релевантной информации. Перечисленные эффекты более выражены для прочных установок, которые легко актуализируются и основаны на проработанной структуре знания.

Установки как предсказатели поведения Установки исследуются прежде всего потому, что считается, будто они определя­ ют поведение. Это мнение кажется вполне приемлемым. Разве не очевидно, что люди едят пиццу, потому что она им нравится, или голосуют за наиболее симпа­ тичных им политиков? Все это вполне правдоподобно; однако реальность далеко не так проста. Исследования взаимосвязи установок и поведения предполагают выявить условия, при которых поведение может быть предсказано на основе ус­ тановок, а также происходящие при этом когнитивные процессы.

Влияют ли установки на поведение? . Новаторская работа, посвященная проблеме влияния установок на поведение, принадлежит Лапьеру (LaPiere, 1934). В начале 1930-х годов он путешествовал по США с китайской семьей. Учитывая предубежденность, с которой тогда амери­ канцы относились к выходцам из Азии, Лапьер думал, что им часто будут отка­ зывать в обслуживании в гостиницах и ресторанах. К его удивлению, это про­ изошло только в одном из 251 заведения, которые они посетили. Через шесть месяцев после поездки Лапьер отправил по почте запросы повсюду, где он побы­ вал со своими спутниками, спрашивая готовы ли там принять «представителей китайской расы» в качестве гостей. В соответствии с бытовавшим тогда стереоти­ пом, но в резком противоречии с ранее продемонстрированным поведением 118 ответивших адресатов (92% из 128), сказали «нет».

8. Установки

263

Конечно, в исследовании Лапьера имелись недостатки. Вот некоторые из них: респонденты, отвечавшие на почтовые запросы, как правило, не были те­ ми же самыми людьми, которые обслуживали его в поездке; установки измеря­ лись существенно позже имевшего места поведения; объект установки — англо­ говорящая китайская семья, сопровождаемая белым американцем, — могла не восприниматься как «представители китайской расы». Несмотря на эти пробле­ мы, работа Лапьера и другие исследования, также не позволившие проследить однозначную связь между установками и поведением, укрепили, в общем-то пессимистический взгляд на возможность предсказания поведения на основа­ нии установок (Wicker, 1969). Однако в некоторых исследованиях поведение на основании установок предсказывалось успешно (Fishbein & Coombs, 1974; см. обзор Ajzen & Fishbein, 1977). Различия в результатах показали, что вопрос о существовании связи между установками и поведением плохо сформулирован. Поэтому появились более частные вопросы: «Может ли усовершенствование процедуры количественной оценки повысить надежность предсказания поведе­ ния на основании установки?»; «Какие факторы ослабляют связь установки и поведения?»; «Какие процессы определяют влияние установок на поведение?» (Zanna & Fazio, 1982). Принцип соответствия Одной из причин, затрудняющих обнаружение прочных связей между установками и поведением, является недостаточная согласованность процедур их количественного описания. И установки, и поведение оцениваются по четырем пара­ метрам: (1) собственно действие; (2) его цель; (3) контекст выполнения действия; и (4) временной компонент (Ajzen & Fishbein, 1977). Кажется маловероят­ ным, что действительно можно предсказать специфическое поведение (например, «посещение определенного религиозного центра в следующее воскресенье») на ос­ новании глобальной оценки установки т.е. ответов на вопросник, посвященный от­ ношению к религии. Однако именно такой подход использовался в большинстве ранних исследований. Надежный результат можно получить только при согласо­ ванности обоих показателей по степени их специ­ фичности (принцип соответствия). Корреляции между установкой и поведением были выше в тех исследо­ ваниях, где использовались сходные показатели (см. также Kraus, 1995). Принцип соответствия был непосредственно про­ демонстрирован в исследовании (Davidson & Jaccard, 1979), в котором на основании оценок установки с различной степенью специфич­ ности предсказывалось употребление женщинами противозачаточных таблеток в течение двух лет. Корреляция между установкой и поведением резко возрастала при согласованности используемых показателей: от r = 0,08, когда установка в от­ ношении «контроля рождаемости» оценивалась глобально, до r = 0,57, когда оце­ нивалась установка в отношении «использования противозачаточных таблеток в ближайшие два года». Стоит однако отметить, что повышение вероятности наступ­ ления прогнозируемого поведения предполагает переход от установок в отношении объекта к более узкому понятию установок в отношении поведения.

264

Герд Бонер

Принцип суммации Вероятность предсказания пове­ дения на основании глобальной установки можно повысить не только путем повышения специфично­ сти вопросов, но и увеличения количества действий, по поводу которых опрашиваются респонденты (Fishbein & Ajzen, 1974). Надежность прогноза повы­ шается с увеличением числа пунктов опросника (Cronbach, 1951), при объединении данных по различным видам поведения, отме­ чаемым в различных контекстах и в разное время, Итоговые результаты позволяют «взаимно погасить» все возможные «посторонние» детерминанты поведения поми­ мо оцениваемой установки. Принцип сум­ мации иллюстрирует полевое исследова­ ние Вайгеля и Ньюмена (Weigel & Newman, 1976). Авторы просили жителей города оценить свое отношение к прожи­ ванию в нем по 16 пунктам. Далее в раз­ личные моменты времени респондентам предоставлялась возможность продемон­ стрировать поведение в защиту окружаю­ щей среды (например, подписать обраще­ ние по поводу запретов на бурение неф­ тяных скважин в море; участие в про­ грамме утилизации старого дорожного покрытия), при этом их поведение не­ гласно отслеживалось. Хотя общая уста­ новка недостаточно успешно предсказы­ вала большинство видов поведения, кор­ реляция между установкой и суммарным поведенческим показателем, была впечатляющей (см. табл. 8.2). Концептуальное соответствие Другие формы соотношения установки и поведе­ ния могут быть рассмотрены с точки зрения их принципиального сходства. Уста­ новка и поведение оказываются связанными более тесно, если в момент измерения функции установки и особенности поведения оказываются выраженными в равной степени (Shavitt & Fazio, 1991; Tesser & Shaffer, 1990). Исследовались установки и поведенческие намерения студентов в отношении двух напитков: минеральной во­ ды Перрье и лимонада 7-UP (Shavitt & Fazio, 1991; серия 1). Предполагалось, что минеральную воду будут предпочитать главным образом из-за ее модного «образа», или связанного с нею социального впечатления, а лимонад — из-за его вкуса. Еще до вынесения суждения внимание испытуемых специально привлекалось к вкусо­ вым и «социальным» особенностям некоторых объектов. Для этого одну часть сту­ дентов просили проранжировать 20 видов пищи по «вкусу», а другую — 20 поступ­ ков по критерию впечатления, производимого ими на окружающих. Далее количе­ ственно оценивались установки студентов в отношении обоих напитков, а также выраженность намерения их купить. По мнению авторов исследования, на поведе­ ние более значительно влияют установки, получившие дополнительное предвари­ тельное подкрепление. В соответствии с гипотезой, оценки намерений в отноше-

8. Установки

265

нии приобретения минеральной воды обнаружили более высокую корреляцию с установками у тех студентов, чье внимание привлекалось к производимому ею со­ циальному впечатлению (r = 0, 87), а не ко вкусу (r = 0,36). Наоборот, намерения купить лимонад обнаружили более высокую степень корреляции с установками студентов, оценивавших вкус продуктов (r = 0,88 и r = 0,46 соответственно). Таблица 8.2 Генерализованная установка как источник прогнозов частных видов поведения Корреляция количественных оценок установки в отношении окружающей среды (16 позиций) с...

Результаты исследования показывают, что размышления по поводу установки могут снизить или повысить корреляцию между степенью ее выраженности и по­ ведением (Wilson, Dunn, Kraft & Lisle; 1989). Их также можно интерпретировать как пример вариаций концептуального (сущностного) соответствия. Если считать, что размышления усиливают когнитивную составляющую уста­ новки, оно положительно скажется на поведении при совпадении с ним по вре-

266

Герд Бонер

мени; если же поведение подкрепляется аффективным компонентом установки, корреляция «знания — поведение» снижается (см. также Millar & Tesser, 1986).

Факторы, опосредующие связь установки и поведения В качестве факторов, опосредующих связь установки и поведения («модерато­ ров»), предлагаются различные показатели силы установки (Petty & Krosnick, 1995). Одна из основных гипотез данного подхода — установки, обладающие большей силой, позволяют лучше предсказывать поведение, чем «слабые» уста­ новки. Понятие «силы установки» мы проанализируем в терминах ее внутренней согласованности, доступности и когнитивного усилия на этапе формирования. Внутренняя согласованность Ранее мы рассмотрели, как когнитивный и аффектив­ ный компоненты варьируют по степени их согласованности с общей оценкой уста­ новки. Так, человек может верить, что некоторые действия правительства могут иметь пагубные последствия, но в целом оценивать его деятельность положительно. Было обнаружено (Rosenberg, 1968), что высокая степень когнитивной согласованно­ сти (evaluative-cognitive consistency — ЕСС) связана с высокой временной стабильно­ стью установки и ее сопротивляемостью в отношении попыток убеждающих воздей­ ствий. Тем самым подтверждается гипотеза, что когнитивная согласованность уста­ новки (ЕСС) позволяет прогнозировать поведение. Ее экспериментальное подтвер­ ждение было получено при сравнении корреляций «установка — поведение» для групп испытуемых с высоким и низким значением ЕСС (Norman, 1975). Доступность Фацио (1990) разработал теорию, подчеркивающую роль доступ­ ности установки как фактора, регулирующего степень согласованности установки и поведения. Отправной точкой послужила работа о роли непосредственного опы­ та взаимодействия с объектом установки в прогнозировании поведения. Предпо­ лагалось (Regan & Fazio, 1977), что практический опыт субъекта создает установ­ ку, сохраняющую большую ясность, достоверность и стабильность, по сравнению с установкой, формируемой на основе косвенной информации об объекте. Пря­ мой опыт делает установку доступнее и повышает согласованность установки и поведения. В эксперименте у студентов колледжа установка формировалась в от­ ношении пяти типов интеллектуальных головоломок. При этом использовался личный опыт испытуемых (работа с заданиями всех типов) и простое информи­ рование (анализ уже решенных задач). В дальнейшем осуществлялось наблюде­ ние за поведением студентов в ситуации свободной игры (работа с теми же голо­ воломками «для удовольствия»). На основании установок студентов первой груп­ пы (не «знакомившихся» с задачами, а «решавшими» их) более достоверно можно было предсказать продолжительность работы с заданиями различных типов (Regan & Fazio, 1977; см. обзор Fazio & Zanna, 1981). Результаты были интерпретированы в терминах «доступности установки», операционально представленной как «скорость ее проявления» (Fazio, 1990). Тео­ ретически доступность отражает силу ассоциативной связи между предъявлением объекта установки и его оценкой, хранящейся в памяти. Чтобы управлять пове­ дением, оценочное суждение должно быть активизированно. И действительно, было показано, что установки, сформированные на основе опыта, более доступ-

8. Установки

267

ны (Fazio, Chen, McDonel, & Sherman, 1982), и что доступность находится в пря­ мой зависимости от согласованности установки и поведения (Fazio & Williams, 1986; применительно к поведению потребителей см. Kokkinaki & Lunt, 1997). Хо­ тя вполне возможно, что доступность установки оказывает известное влияние на поведение, непосредственный опыт может влиять на согласованность установки и поведения и иными путями (Eagly & Chaiken, 1998), например при росте ее временной устойчивости (Doll & Ajzen, 1992). Когнитивное усилие при формировании установки Варьирование степени умствен­ ного усилия является центральным понятием двухпроцессных моделей формирова­ ния убеждений (см. выше). Двухпроцессные модели постулируют: высокий уровень мотивации и достаточное количество ресурсов приводят к формированию устано­ вок на основании осознанной переработки информации. Недостаточная мотивация или нехватка ресурсов уменьшают степень умственного усилия и приводят к фор­ мированию суждений на основе простых стимульных признаков (ключей). Связь процесса формирования установки и ее согласованности с поведением особенно подчеркивается в вероятностной модели Петти (ELM). Утверждается (Petty & Cacioppo, 1986 a, b), что установки, формируемые «центрально», являются более прогностичными в отношении поведения, чем формируемые «периферически». Экспериментально показано, что установки индивидов, работавших в наиболее благоприятных условиях, лучше предсказывают поведение, чем установки, форми­ ровавшиеся при неблагоприятных условиях (см. обзор Petty et al., 1995; примени­ тельно к поведению потребителя см. Haugtvedt & Priester, 1997). Как мы уже говорили, такой конструкт, как познавательная потребность, от­ ражает индивидуальные различия в умственном усилии при переработке инфор­ мации (Cacioppo & Petty, 1982; Cacioppo et al., 1996). Если познавательная по­ требность высока, при формировании установки индивиды работают активнее, их установки обладают большей силой и прогностичностью. В соответствии с этим предположением было обнаружено (Cacioppo, Petty, Као and Rodriguez, 1986), что установки в отношении кандидатов в президенты США у студентов с высокой познавательной потребностью лучше предсказывали их поведение на выборах, чем установки студентов с низкой познавательной потребностью. Установки и поведение: промежуточный итог и замечание по поводу причинноследственных отношений Корреляция между установкой и поведением выражена в той мере, в которой оба показателя сходны по степени специфичности, а также насколько согласованы во времени количественные оценки установки и поведе­ ния, очевидность функций и компонентов установки. Показатели силы установки можно обозначить как опосредующие звенья (модераторы) в отношении «установ­ ки—поведения». Необходимо подчеркнуть, что высокие корреляции между показа­ телями установки и поведения сами по себе не позволяют утверждать, что установ­ ки обусловливают поведение. Как мы уже видели, установки влияют на поведение. Однако и дополнительные факторы, например «заметность» контекстно-значимых убеждений, влияют как на отчеты испытуемых об установках, так и на их реальную активность. Если контекст стабилен, высокие корреляции между установками и поведением будут сохраняться, никак не влияя на взаимосвязь этих конструктов (Schwarz & Bonner, в печати; Wilson & Hodges, 1992).

268

Герд Бонер

Выявить причинную связь между установками и поведением в эксперименте можно, варьируя их «заметность». Если поведение будет соответствовать наибо­ лее «заметным» (наиболее доступным) установкам, можно будет сделать вывод о существовании причинно-следственной зависимости. С помощью данного метода количественно оценивалась установка студентов в отношении акций, направлен­ ных против расовой дискриминации (Snyder & Swann, 1976). Через две недели тех же студентов просили высказать свое мнение относительно случая половой дис­ криминации (количественная оценка поведения). Некоторых студентов просили «упорядочить свои мысли и чувства также по расовой проблеме, чтобы перед вы­ несением их собственного суждения установка стала более «заметной»; другие такой инструкции не получили. У испытуемых, не получивших такой инструк­ ции, суждения оказались не связанными с установками (г — 0,07) Дя тех, у кого «заметность» установки была предварительно повышена, корреляция между уста­ новкой и поведением оказалась более значительной (г = 0,58) (см. также Bonner, Reinhard, et al., 1998; Snyder & Kendzierski, 1982).

Установки и другие детерминанты поведения: модели оценки ожидаемого поведения В предыдущих разделах главы мы показали, что ус­ тановки не являются единственной детерминантой поведения. Важность других факторов, влияющих на поведение, отмечается в ряде теорий, рассматри­ вающих установку наряду с ними (Ajzen, 1991; Bentler & Speckart, 1979; Fishbein & Ajzen, 1975). Их называют моделями оценки ожиданий (см. Feather, 1982), поскольку установки в них характеризуются на основании произведений «ожидание х оценка». Исходный вариант теории обоснованного дейст­ вия (Fishbein & Ajzen, 1975) представлен в верхней части рис. 8.7. Согласно теории внутренняя (про­ ксимальная) причина поведения — поведенческое намерение, или сознательное решение, сделать чтолибо. Этот конструкт опосредует любые влияния на поведение субъекта. На намерение, прежде всего, влияют установка в отношении данного вида пове­ дения и нормы, которыми руководствуется субъект. Установка в отношении поведения определяется как сумма произведений «ожидание х оценка». Каждое произведение складывается из субъективной вероятности (= ожидание) наступления определенных последствий в результате данного поведен­ ческого акта и приписываемой им оценки. Например, женщина может ожидать, что, воспользовавшись автобусом, вместо того, чтобы ехать на машине, она сэко­ номит деньги (положительное следствие; высокая вероятность), но возможно опо­ здает на работу (отрицательное следствие; низкая вероятность). В совокупности оба эти соображения приводят к формированию умеренно положительной установки в отношении поездки на автобусе.

8. Установки

269

Воспринимаемые социальные последствия теория рассматривает отдельно, как конструкт «нормы, которыми руководствуется субъект». Эта вторая детерминанта поведенческого намерения также определяется как сумма произведений, каждое из которых слагается из представления о том, что подумает значимый другой, если подобное поведение будет иметь место, и желания подчиниться чужому мнению. Например, некто может предполагать, что дочь ждет от него покупки спортивного автомобиля, но он и не стремится удовлетворить ее желание. Этот человек также может знать, что его жена резко возражает против такой покупки, и имеет выра­ женное желание согласиться с ее мнением. Если рассмотреть обоих значимых дру­ гих одновременно, итоговая норма, которой руководствуется субъект, будет иметь отрицательное значение, и тем самым намерение купить автомобиль ослабнет. Теория обоснованного действия успешно применяется при предсказании раз­ личных видов поведения, включая простые выборы стратегии в лабораторных играх, поведение в отношении здоровья и потребления, а также личностно зна-

270

Герд Бонер

чимые решения вроде согласия на аборт. В мета-анализе данных 87 исследова­ ний, проведенных в поддержку теории обоснованного действия (Sheppard, Hartwick and Warshaw, 1988), была получена множественная корреляция, R = 0,66, для поведенческих намерений, предсказанных на основе установок и норм, которыми руководствуется субъект, а также r = 0,53 для средних значений взаи­ мосвязи намерения и поведения. Более поздние обзоры (напр., Sutton, 1998) так­ же подтверждают высокую прогностическую валидность теории. В теории запланированного поведения (Ajzen, 1991) в модель был включен до­ полнительный элемент — контроль воспринимаемого поведения (см. рис. 8.7, нижняя схема). Предполагалось, что это дополнение повысит прогностичность модели в отношении поведения, которое зависит не только от воли субъекта, например, в отношении сложных видов деятельности, требующих подробного планирования и определенных условий для своего осуществления (например, горные восхо­ ждения). Контроль воспринимаемого поведения был обозначен как ожидаемая простота реального выпол­ нения намеченного (ср. с понятием самоэффективно­ сти; Bandura, 1977 а). Предполагается, что поведение можно направить как косвенно, влияя на намерения субъекта, так и непосредст­ венно в пределах реальной возможности контроля за его осуществлением. Напри­ мер, женщина, считающая горные восхождения непростым делом, с меньшей ве­ роятностью сформирует поведенческое намерение сделать нечто подобное. С дру­ гой стороны, маловероятно, что она добьется успеха, если вознамерится предпри­ нять подобный шаг, поскольку данное поведение для нее действительно трудно. В качестве иллюстрации рассмотрим экспериментальную работу, выполнен­ ную в идеологии моделей оценки ожидаемого поведения (Ajzen & Madden, 1986; эксперимент 2). Целью работы было доказательство преимуществ теории запла­ нированного поведения над теорией обоснованного действия. Испытуемыми бы­ ли американские студенты, специализирующиеся в сфере бизнеса; целью поведе­ ния — получение высшей отметки («А») за курс. В два момента времени — в на­ чале семестра и за неделю до итоговых экзаменов — исследователи оценивали установки студентов в отношении «получения оценки «А» за курс», а также субъ­ ективные нормы в отношении данного поведения и воспринимаемый контроль за его осуществлением. В частности, при измерении установки испытуемых про­ сили оценить десять несомненных последствий получения «А» (принцип «заметности») (например, повышение общей оценки или снисходительное отношение к товарищам) по шкале хороший — плохой, а также вероятность наступления подоб­ ных событий по шкале мало вероятно — вероятно. Когнитивная составляющая установки (убеждения) оценивалась на основе суммирования произведений этих двух оценок по всем десяти рассматриваемым последствиям получения высшего балла. Для оценки норм, которыми руководствовались студенты, испытуемых просили указать, в какой мере пять референтов (например, куратор курса или члены семьи) одобрят или не одобрят получение ими балла «А», и насколько они сами готовы соглашаться или не соглашаться с их мнением (в значительной сте­ пени — вовсе не намерен). Количественно «убеждения» были представлены как сумма произведений этих двух оценок. Воспринимаемый контроль поведения количественно оценивался как сумма данных по восьми «убеждениям», касав-

8. Установки

271

шимся факторов, облегчавших и затруднявших получение высшего балла (на­ пример, участие во внеучебных делах или умения студента). Основной зависимой переменной в исследовании были поведенческие наме­ рения, оцениваемые по трем утверждениям (например, «Я постараюсь сделать все возможное, чтобы получить за этот курс «А») и по фактическим оценкам, полу­ ченным студентами. Для каждой зависимой переменной и для каждого момента измерения был проведен регрессионный анализ. На первом этапе проверялась справедливость теории обоснованного действия, а на втором — теории заплани­ рованного поведения. Таким образом, • поведенческие намерения предсказывались на основе установки и норм субъекта (первый шаг); и далее — также на основании контроля воспри­ нимаемого поведения (второй шаг); • поведение (полученная в действительности оценка) предсказывалось на основании намерений (первый шаг) и далее — как намерений, так и вос­ принимаемого контроля (второй шаг). Предполагалось (Ajzen & Madden, 1986), что оценки контроля поведения, по­ лученные в начале семестра, будут весьма неточными отображениями актуально­ го контроля. Тем самым, включение показателей контроля поведения сможет улучшить прогноз актуального поведения только косвенно, тогда как лучше будут предсказаны поведенческие намерения (хотя и непрямо). В конце семестра вос­ принимаемый контроль у студентов станет более точным (в силу полученных впечатлений относительно факторов, способствующих или препятствующих успе­ ху); тем самым улучшится прогноз актуального поведения как косвенно (через намерения), так и непосредственно. Результаты подтвердили справедливость выдвинутых гипотез. По результатам первого замера (начало семестра) установки и субъективные нормы обнаружили умеренную множественную корреляцию (multiple correlation), R = 0,48 с поведен­ ческим намерением, подтверждая тем самым справедливость теории обоснован­ ного действия. Однако множественная корреляция значимо возросла (R = 0,65), когда в качестве третьей составляющей прогноза был включен контроль поведе­ ния. Кроме того, была обнаружена корреляция (R = 0,26) между намерением и фактической оценкой. При этом переменная «контроль поведения» не увеличила значения этого коэффициента. При замерах, произведенных в конце семестра, установки и субъективные нормы обнаружили множественную корреляцию (R = 0,49) с предсказанными намерениями; этот показатель также улучшился (R = 0,64), когда при анализе данных учитывался фактор контроля поведения. Кроме того, в конце семестра учет фактора контроля значимо улучшил предсказание ожидаемой оценки (учет данных только по «намерению» дал результат R = 0,39; а по «намерению» и «кон­ тролю» — R = 0,45. Полученные данные подтверждают, что теория запланиро­ ванного поведения превосходит теорию обоснованного действия в том, что каса­ ется прогноза поведенческих намерений (и поведения), когда исследуемая дея­ тельность достаточно трудна. Однако другие исследования показывают, что это не всегда так для «простых» видов деятельности вроде присутствия на собрании (Kelly & Breinlinger, 1995). Модификации теории обоснованного действия предлагались и другими авто­ рами (см. Eagly & Chaiken, 1993). Некоторые из них отмечают, что на поведение

272

Герд Бонер

могут влиять прежний опыт, или навык, и эти влияния не обязательно опосреду­ ются установками, субъективными нормами или намерениями (Bentler & Speckart, 1979). Мета-анализ (Ouellette & Wood, 1998) показывает, что прежнее поведение значимо влияет на предсказание поведения в будущем по крайней ме­ ре в двух отношениях. Во-первых, хорошо упроченное поведение в привычной ситуации (например, использование ремня безопасности) возникает потому, что оно осуществляется автоматически. Во-вторых, частота осуществления подобного поведения в прошлом характеризует прочность навыка и непосредственно влияет на поведение в будущем. Формы поведения, упроченные в меньшей степени или разворачивающиеся в нестабильных ситуациях (фактор контекста), требуют соз­ нательного контроля. В подобных случаях прежнее поведение может влиять на поведение в будущем не прямо, а через намерения. Эти соображения можно считать частью общетеоретической критики в адрес обеих теорий. Они справедливы в отношении осознаваемого и произвольного по­ ведения, однако плохо предсказывают ненамеренное поведение, осуществляемое без раздумий относительно его возможных последствий (Fazio, 1990). В ответ на критику подчеркивается (Ajzen & Fishbein, 1980), что теории обоснованного дейст­ вия и запланированного поведения не отрицают, что, раз сформировавшись, наме­ рение определяет поведение, и решение не принимается каждый раз заново. Фацио (Fazio, 1990) указывает условия, при которых установки в отношении целевых объектов могут активизировать поведение немедленно и автоматически. В его модели MODE («мотивация и возможность как детерминанты») мотивация и возможности осознанно опосредуют процесс контроля поведения (ср. с двухпроцессными моделями формирования убеждений, рассмот­ ренными ранее). Когда мотивация субъекта или его возможности недостаточны для сознательного принятия решения относительно выполнения того или иного действия, поведение автоматически запускается наи­ более доступными установками, влияющими на восприятие ситуации. Хотя по­ ложение о том, что только наиболее доступные установки могут активироваться в подобной ситуации, оспаривается (Bargh et al., 1992), точка зрения Фацио хоро­ шо согласуется с существующими данными о том, что социальное поведение мо­ жет в значительной степени определяться неосознаваемыми влияниями (см. об­ зор Bargh, 1997; см. также гл. 5). Итак, теории «ожидание — оценка» используют широкое определение поведе­ ния, соответствующего установке (убеждениям, относительно вероятности и зна­ чимости ее поведенческих последствий), и рассматривают понятие установки на фоне других возможных инструментов его прогнозирования. Становясь все более специфическими, эти теории позволяют предсказывать поведение с большей уве­ ренностью особенно в прикладных областях, в которых исследуется осознанное поведение (см. обзор Ajzen, 1991; Sheppard et al., 1988; Sutton, 1998; примеры см. в гл. 16 и 17). Напротив, в модели MODE Фацио (1990) при прогнозе поведения при

В оригинале аббревиатура M O D E образована по первым буквам слов motivation and opportunity as determinants of how attitudes influence behaviour. (Прим. перев.) 1

8. Установки

273

низкой мотивации и недостатке возможностей анализа в качестве центрального используется широкое понятие установки в отношении целевого объекта.

Заключение и выводы В главе мы обсудили основные проблемы в исследовании установок, рассмотрели теории и факты, связанные с детерминантами установок и их следствиями. Уста­ новки представляют собой суммарные оценки объектов, включающие аффектив­ ный, когнитивный и поведенческий компоненты и выполняющие важные для индивида функции. Основными детерминантами установок, изучаемыми соци­ альными психологами, являются переработка релевантной им информации и по­ ведение, имевшее место в прошлом. Стремясь к непротиворечивости своих зна­ ний, люди часто меняют свои установки, подстраивая их под поведение. Уста­ новки также могут меняться, когда люди ассоциативно связывают их объекты с приятным или неприятным контекстом, приятными или неприятными последст­ виями. При исследовании процесса убеждения в последней четверти XX века ос­ новное внимание уделялось процессу мышления (ответ на появление целевого объекта или касающуюся его информацию) как основному фактору изменения установок. Отражая общее для социальной психологии стремление к интеграции, двухпроцессные модели представили изменение установки как результат взаимо­ действия автоматических и контролируемых процессов, зависящих от познава­ тельных и мотивационных факторов, а также опыта субъекта. В исследованиях эффектов установок рассматриваются процесс переработки информации и — что более важно — поведение. Показано, что установки влияют на все стадии когнитивного анализа начиная от направления внимания и кончая воспроизведением информации. Часто обнаруживается стремление к нахождению сходства, хотя установки могут провоцировать активный поиск противоречащей им информации. Показано, что дело не ограничивается простым предпочтением в отношении информации, согласующейся с установкой. В течение трех последних десятилетий исследования в области установок и поведения развеяли исходный пессимизм по поводу их слабых прогностических возможностей в отношении поведения. Установки способны предсказать поведе­ ние в той степени, в которой оба конструкта соответствуют друг другу по уровню специфичности. Кроме того, сходные свойства объекта установки должны одина­ ково легко обнаруживаться при количественной оценке обоих конструктов. На­ конец, прогноз поведения можно улучшить, приняв во внимание другие пере­ менные, а также особенности самого процесса формирования и актуализации установок.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. Какие функции выполняют установки индивида? Приведите примеры для ка­ ждой функции установок. 2. В каком смысле структура установки может быть более или менее согласованной? 3. В соответствии с теорией баланса, каким образом установки в отношении объектов и установки в отношении других людей соотносятся в сознании ин­ дивида?

274

Герд Бонер

4. При каких условиях поведение, противоречащее установке, может привести к ее изменению? 5. Расскажите, как двухпроцессные модели формирования убеждений описывают отношения между качеством аргументации, источниками информации (клю­ чами), мотивацией и возможностями переработки. 6. Что такое «избирательность установки»? 7. При каких условиях установки успешно предсказывают поведение?

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Ajzen, I. (1991). The theory of planned behaviour. Organizational Behaviour and Human De­ cision Processes, 50, 179—211. В статье представлена наиболее популярная сейчас теория соотношения установок и поведения; также рассматриваются эмпирические данные, имеющие отношение к проблеме. Chaiken, S., & Trope, Y. (Eds.). (1999). Dual-process theories in social psychology. New York: Guilford Press. Недавно вышедшая хрестоматия, отражающая положение дел в данной области исследования. Двухпроцессные модели в ней рассматриваются как применительно к проблеме установок, так и независимо. В хрестоматии также представлены современные критические комментарии к теории, а также материалы дискуссий. Eagly, А. Н., & Chaiken, S. (1993). The psychology of attitudes. Fort Worth, TX: Harcourt Brace Jovanovich. Наиболее полный учебник, в котором рассматриваются и обобщаются современные исследования установок. Eagly, А. Н., & Chaiken, S. (1998). Attitude structure and function. In D. T. Gilbert, S. T. Fiske & G. Lindzey (Eds.), The handbook of social psychology (4th ed., pp. 269—322). New York: McGraw-Hill. Глава, отражающая современное понимание проблем, касающихся структуры и функций установки. Petty, R. Е., & Wegener, D. Т. (1998 a). Attitude change: Multiple roles for persuasion vari­ ables. In D. T. Gilbert, S. T. Fiske and G. Lindzey (Eds.), The handbook of social psy­ chology (4th ed., Vol. 2, pp. 323—90). New York: McGraw-Hill. В главе содержатся ссылки на современные исследования по проблеме изменения установок. Tesser, А., & Martin, L. L. (1996). The psychology of evaluation. In E. T. Higgins & A. W. Kruglanski (Eds.), Social psychology: Handbook of basic principles (pp. 400—32). New York: Guil­ ford Press. Многоплановое рассмотрение понятия оценки, учитывающее ее социокогнитивные, функциональные, биологические и культуральные аспекты.

ОСНОВНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Ajzen, II, & Madden, Т. J. (1986). Prediction of goal-directed behaviour: Attitudes, in­ tentions, and perceived behavioral control. Journal of Experimental Social Psychology, 22, 453-74. Petty, R. E., Cacioppo, J. Т., & Goldman, R. (1981). Personal involvement as a deter­ minant of argument-based persuasion. Journal of Personality and Social Psychology, 41, 847-55.

Часть

СОЦИАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ И МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

СОДЕРЖАНИЕ 9. Просоциальное поведение

276

10. Агрессивное поведение

307

1 1 . Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

332

12. Аффилиация, аттракция и близкие отношения

361

Просоциальное поведение Ганс В. Бирхофф (Hans W. Bierhoff)

9 ОСНОВНЫЕ ИДЕИ

В главе рассматривается просоциальное поведение, т.е. такое поведение, при ко­ тором субъект действия старается помочь другому человеку. При этом он не моти­ вирован исполнением профессиональных обязанностей, а объект (реципиент) по­ мощи — это индивидуум, а не организа­ ция. Близкие термины (но не синонимы) — «помогающее поведение» и «альтруизм». Целью данной главы является ответ на вопрос: почему люди помогают друг дру­ гу? Рассматриваются биологический, личностный, межличностный подходы к проблеме, а также подход с точки зрения теории социальных систем. Два важней-

ших для объяснения понятия: эмпатия и социальная ответственность. Описывае­ мые теории дополняют друг друга и в комбинации могут быть использованы для прогнозирования просоциального поведения. Первые исследования вмеша­ тельства по оказанию помощи показы­ вают, что влияние ситуации на просоци­ альное поведение весьма сильно. Однако помимо ситуационных факторов необхо­ димо учитывать индивидуальные разли­ чия, создающие альтруистическую лич­ ность. И, наконец, обсуждается психоло­ гия принятия помощи.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • вера в справедливость мироустрой­ ства (just-world belief)

• социальная ответственность (нор­ ма социальной ответственности)

• взаимность (норма взаимности) • диффузия ответственности

• угрызения совести, или вина перед другими

• незнание чужой оценки

• эмпатия

• оценка восприятия своих действий другими

Просоциальное поведение

277

Введение Что

такое

просоциальное

поведение?

Рассмотрим историю из одной газетной статьи. Режиссер театра Бохума в Герма­ нии, находясь в театральном кафетерии, сбил с ног своего ассистента. Режиссер был явно пьян. Драка закончилась, когда ассистент режиссера остался без дви­ жения лежать на полу. Хотя драка длилась несколько минут, никто из десятков очевидцев события не вмешался . Сегодняшний альтруист завтра может оказаться пассивным зрителем проис­ ходящего; все зависит от социальной ситуации. Таков основной смысл широко известной статьи об апатичном поведении зевак (Latane, & Darley, 1969). Если первые же очевидцы не вмешиваются, они поощряют этим к сдержанности и пассивности остальных. И, напротив, если кто-то действует альтруистически, весьма вероятно, что присутствующие поступят так же (Rushton, 1980). Термины «помогающее поведение», «просоциальное поведение» и «альтру­ изм» описывают взаимодействие между теми, кто оказывает помощь, и теми, кто ее принимает. При этом помогающие чего-то лишаются, а принимающие по­ мощь — что-то приобретают, причем получаемое ими обычно больше (дороже для них), чем затраченное первыми. «Помощь» — самое широкое из этих поня­ тий. О «просоциальном поведении» говорят как о действии, направленном на улучшение положения принимающего помощь. Применение данного понятия ограничивается ситуациями, в которых субъект действия не мотивирован испол­ нением профессиональных обязанностей, а объектом помощи является отдель­ ный человек, а не организация. В определении «альтруизма» существует еще одно ограничивающее ситуацию условие, а именно: мотивация действий оказывающе­ го помощь характеризуется принятием позиции другого и наличием эмпатии. Соотношение трех данных понятий проиллюстрировано на рис. 9.1. В целом, просоциальное поведение может явиться как результатом стремления к собствен­ ной выгоде (эгоистически мотивированное поведение), так и к выгоде другого (альтруистически мотивированное поведение). В данной главе чаще всего будет использоваться понятие среднего уровня — «просоциальное поведение», которое включает в себя как эгоистически, так и альтруистически мотивированное пове­ дение; именно оно соответствует центральной проблематике главы. Термин «аль­ труистическое поведение» будет использоваться, когда следует подчеркнуть аль­ труистическую мотивацию данного конкретного действия. Пример помогающего поведения — действия стюардессы, подносящей багаж пассажирки. Просоциальное поведение демонстрирует человек, который, ожидая для себя в будущем ответной помощи, одалживает соседке бланк страховки. И, наконец, классический пример альтруизма — притча о добром самаритянине. Во времена нацистского террора в Европе многие люди проявляли истинный аль­ труизм, спасая евреев. В фильме Стивена Спилберга «Список Шиндлера» пока­ зана реальная история драматического спасения из нацистской Германии гер­ манским промышленником Оскаром Шиндлером более тысячи евреев. Этот че­ ловек подвергался большому личному риску и жертвовал как своим временем, так и деньгами, чтобы помочь евреям бежать от нацистов. 1

278

Ганс В. Бирхофф

Истинно альтруистическое поведение редко происходит на глазах очевидцев, но другие формы просоциального поведения осуществляются публично. Упомянем, к примеру, акцию по срочной помощи народам Африки, организованную Бобом Гелдофом в 1985 г., или CD памяти леди Дианы, принцессы Уэльской. Эти современ­ ные примеры великодушия явно показывают, что для просоциальных действий вовсе не обязательно абсолютное бескорыстие. Оперные звезды, например, такие, как Пласидо Доминго, и поп-звезды, вроде Рода Стюарта, могут извлекать определен­ ную выгоду, жертвуя свои время и деньги ради нуждающихся, потому что просоциальное поведение может способствовать продаже их дисков. К тому же люди будут восхищаться ими за их самоотверженность. Во многих случаях источником просоци­ ального поведения оказывается комбинация эгоистических и альтруистических мо­ тивов (Batson, Duncan, Ackerman, Buckley, & Birch, 1981).

Просоциальное поведение

279

Просоциальное поведение также может быть различным в зависимости от требуемых им усилий. С одной стороны, люди подают мелочь нищим, сидящим на тротуарах или у входов на станциях метро. Они помогают поднять рассыпав­ шиеся покупки, возвращают переданный со сдачей излишек денег. С другой сто­ роны, они бросаются в реку, чтобы спасти жизнь ребенка, в горящий дом, чтобы вынести живущих там людей. Эти примеры иллюстрируют контраст между необ­ ременительной (требующей незначительных затрат) и серьезной (требующей вы­ соких затрат) помощью (Smithson, Amato, & Pearce, 1983). Необременительная помощь оказывается повседневно. Те же, кто оказывал серьезную помощь, отме­ чаются премиями специального Фонда Карнеги (Carnegie Hero Fund) или других подобных организаций. Для любого акта оказания помощи характерно, что помо­ гающие что-то вкладывают: усилия, время или деньги, неважно, маленькие или большие. Серьезная и «несерьезная» помощь — различные формы просоциального поведения, но и той, и другой присущи общие свойства, в значительной мере объясняющие просоциальное поведение. Объяснение его и является главной те­ мой данной главы, касающейся, кроме того, еще и помощи в чрезвычайных си­ туациях, а также последствий принятия помощи.

Почему люди помогают друг другу? Ответ на этот вопрос зависит от того, каков будет уровень анализа: биологиче­ ский, личностный, межличностный или анализ на уровне социальных систем.

Биологический подход При каких условиях просоциальное поведение может быть объяснено с точ­ ки зрения эволюционной психологии?

Биологический подход к альтруизму объясняет просоциальное поведение в тер­ минах врожденных или генетических тенденций. Возникает интересный вопрос: как процесс естественного отбора мог бы благоприятствовать гену, повышающе­ му склонность индивидуума помогать другим? Просоциальное поведение может считаться результатом естественного отбора, если оно скорее повышает, чем по­ нижает шансы индивидуума (или его родственников) на оставление потомства (см. гл. 2). Развитию просоциального поведения могут способствовать два общих процесса: родственный отбор и норма взаимности. Рассмотрим сначала родственный отбор. Репродуктивный успех индивида (то есть видовая приспособленность) предполагает распространение его генов в сле­ дующем поколении. Видовая приспособленность есть сумма собственных успехов индивида в выведении потомства (прямая приспособленность) и некоторой доли соответствующих достижений его родичей, обеспеченных им (непрямая приспо­ собленность; Hamilton, 1964). Например, коэффициент родства между детьми одной семьи (сиблингов) составляет 1/2. Следовательно, распространению своих генов один из сиблингов может способствовать, повышая шансы на выживание своих братьев и сестер.

280

Ганс В. Бирхофф

Теория взаимного альтруизма (Trivers, 1971) объясняет просоциальное пове­ дение на основе принципа взаимности среди неродственников. Базовое положе­ ние этой теории состоит в том, что просоциальное поведение благоприятствует естественному отбору, если оно строится на принципе взаимности и если затраты, вкладываемые помогающим, ниже, чем по­ лучаемая ими при этом польза. Принцип взаимного альтруизма, проще говоря, таков: Тане стоит защи­ щать Стефани, если это означает, что другие (в ча­ стности, Стефани), будут защищать Таню. Кросскультурные свидетельства оказания и принятия помощи показывают, что взаим­ ность — это универсальный феномен, существующий в различных культурах, и что частота оказания и частота принятия помощи высоко коррелированны между собой (R. С. Jonson et al., 1989). Если затраты помогающего низки, а польза, получаемая принимающим, вы­ сока, взаимный альтруизм может быть выгодным. Проблема с альтруизмом этого типа состоит в том, что другие могут эксплуатировать его. Таким образом, вза­ имный альтруизм может быть ограничен определенными условиями: высоким уровнем доверия между оказывающим помощь и принимающим ее, стабильно­ стью состава группы, продолжительностью ее существования и высоким уровнем признательности между членами группы (Voland, 1993). Доверие часто возникает как следствие близкого знакомства и сходства установок. Таковы, в целом, усло­ вия, повышающие вероятность взаимной поддержки и снижающие опасность эксплуатации просоциальных реакций.

Личностный подход Подобно биологическому подходу, личностный подход рассматривает альтруизм с точки зрения склонности индивида к оказанию помощи. Однако эта склонность не обязательно считается генетически обусловленной (хотя эта возможность не исключается), а приписывается социальному научению. Существует два основных типа личностных теорий альтруизма: одни объясняют альтруистическое поведе­ ние в терминах настроений, (эмоциональных) состояний, а другие утверждают, что альтруизм определяется устойчивыми характеристиками личности.

Настроение Какова связь между просоциальным поведением и эмоциональным состоянием?

Эмпирические исследования показывают, что помогающее поведение основано на позитивном настроении, порождаемом успехом либо мыслями о бывших при­ ятных событиях. Например, дети, находящиеся в хорошем настроении, больше расположены к милосердию (Isen, Horn, & Rosenhan, 1973) либо же охотнее де­ лятся с другими (Rosenhan, Underwood, & Moore, 1974), чем дети в нейтральном настроении. Прямая связь между хорошим настроением и помогающим поведе­ нием была подтверждена при мета-анализе 61 случая поведения в условиях по-

Просоциальное поведение

281

ложительного / нейтрального настроения (Carlson, Charlin, & Miller, 1988). В ис­ следованиях (в которых участвовали как студенты, так и не студенты) позитивное настроение создавалось различными способами, в том числе успешным выполне­ нием задания, нахождением небольшой суммы денег или получением подарка. Средний промежуток времени между «созданием» хорошего настроения и прось­ бой о помощи составлял около 4 минут. При этом значимый коэффициент со­ ставил 0,54. Он был принят за стандартный показатель величины опосредующего эффекта, релевантный для повседневной жизни. Однако эффект, оказываемый хорошим настроением на принятие помогаю­ щего поведения, относительно непродолжителен. В полевом эксперименте (Isen, Clark, & Schwartz, 1976) жителям Ланкастера (штат Пенсильвания) приносили на дом в качестве подарка упаковку канцелярских принадлежностей. Спустя корот­ кое время у них дома раздавался телефонный звонок; звонивший якобы набирал ошибочный номер. Он просил испытуемых помочь ему дозвониться в нужное место. Экспериментальный звонок раздавался 1, 4, 7, 10, 13, 16 или 20 минут спустя после первого контакта (доставки посылки). Как видно из рис. 9.2, отклик на эту просьбу был весьма велик через 1, 4 или 7 минут после получения подарка (в среднем за выполнение задачи брались 83 процента участников). При проме­ жутке в 10, 13 и 16 минут уровень позитивной реакции снижался примерно до 50 процентов. И, наконец, 20 минут спустя после получения подарка, только 12 процентов испытуемых соглашались оказать незнакомцу любезность. Эти данные соответствуют результатам контрольной группы, не получавшей подарка.

Эти данные могут объясняться моделью «недавности аффекта», разрабаты­ вавшейся Бауэром (Bower, 1981) и Форгасом (Forgas, 1992). В модели рассматри­ вается роль настроения в переработке информации. Считается, что оно способст-

282

Ганс В. Бирхофф

вует избирательной активации и облегчает доступ к содержанию памяти, соответ­ ствующему данному настроению. Хорошее настроение порождает позитивные мысли, которые включают в себя и позитивно окрашенные действия, в частно­ сти, просоциальное поведение. Другой подход, также рассматривающий роль эмоциональных состояний с информационной точки зрения, известен как модель «аффекта как источника информации» (Schwarz, 1990 b, см. также гл. 5). Предполагается, что люди следу­ ют эвристике «Что я чувствую на этот счет?», в том смысле, что свое актуальное эмоциональное состояние они используют как некую информацию, интегрируя ее как составляющую в общее суждение о ситуации. В отличие от модели «недав­ ности аффекта» модель «аффекта как источника информации» используется при анализе упрощенной переработки стимула на основе эвристик. Например, если человека просят кого-то оценить, он может просто сослаться на то, что чувствует по отношению к нему. Таким образом, чувства могут выступать в качестве источника информации, замещающего тщательное аналитическое суждение. Например, приятное чувство может заставить человека поверить в безопасность данного окружения (Schwarz, 1990 b). Модель «аффекта как источника информации» просто предполагает, что субъекты действия воспринимают свое настроение как показатель безопасности ситуации. Сигналы об опасности подавляют просоциальные реакции (Cacioppo & Gardner, 1993), тогда как относительное отсутствие опасности и соответствующее хорошее настроение могут способствовать просоциальному поведению. При обобщении данных, касающихся влияния хорошего и плохого настрое­ ния (Forgas, 1992), выявилась их асимметричность. Судя по всему, эффект хоро­ шего настроения сильнее и устойчивее, чем плохого. С эволюционной точки зре­ ния может быть выдвинуто возражение, что плохое настроение сигнализирует о неприятностях и возможной опасности (Schwarz, 1990 b). Следовательно, оправ­ дан вывод о том, что, когда индивид находится в состоянии высокой сосредото­ ченности на себе, плохое настроение подрывает альтруистические намерения, повышая воспринимаемую цену вмешательства. Некоторые исследования под­ тверждают это положение (Underwood, Froming, & Moore, 1977). Мета-анализ действий личности в условиях плохого и нейтрального настрое­ ния (Carlson & Miller, 1987; см. также Miller & Carlson, 1990) обнаружил, что уг­ рызения совести (вина перед другими) — как негатив­ ная эмоция особого рода — устойчиво повышают вероятность помогающего поведения (см. также Bierhoff, Lensing, & Kloft, 1988). В целом, чувство вины, будучи реакцией на собственные дурные по­ ступки, играет определенную роль в поддержании связей личности (Estrada-Hollenbeck & Heatherton, 1998). Уровень просоциального поведения будет максимальным, если субъект действия нанес вред другому лицу (угрызения совести), и минимальным, если вред нанесен другим лицом ему самому (виктимизация).

Просоциальное поведение

Просоциальная

личность

Каковы

характеристики

основные

283

просоциальной

личности?

Влияние личности на просоциальное поведение особенно велико в тех случаях, когда речь идет о долговременной деятельности, например о работе доброволь­ цем в благотворительных организациях (Allen & Rushton, 1983; Penner & Finkelstein, 1998) или донором, предоставляющим свою кровь (Piliavin & Callero, 1991). Но и в случае спонтанного просоциального поведения совокупность ка­ честв, присущих просоциальной личности, считается важным фактором. Иссле­ дования показывают, что на оба типа просоциального поведения оказывают влияние одни и те же личностные характеристики. Элементами просоциальной личности являются социальная ответственность, эмпатия и внутренний локус контроля (Graziano & Eisenberg, 1997; Penner, Fritzsche, Craiger, & Freifeld, 1995; Staub, 1974). В то время как социальная ответ­ ственность и внутренний локус контроля способствуют возникновению в очевид­ цах происшествия чувства необходимости оказать помощь, высокая эмпатия по­ могает лучше понять нужды других (Davis, 1994). Существуют весомые подтверждения тому, что элементом просоциальной личности является социальная ответственность. Опрос людей, спасавших евреев в нацистской Европе, показал, что, по сравнению с контрольной группой респон­ дентов, не помогавших евреям, первые характеризовались более высоким уров­ нем социальной ответственности (Oliner & Oliner, 1988). Этот результат был повторен в исследовании лиц, оказывавших первую помощь жертвам дорож­ ных происшествий, получившим травмы (Bierhoff, Klein, & Kramp, 1991). Сравнение с выравненной (по социально-демографическим характеристикам) кон­ трольной группой лиц, потенциально не склонных оказывать помощь, выявило у помогавших более высокий показатель по шкале социальной ответственности (Berkowitz & Daniels, 1964; Bierhoff, в печати). Кроме того, как показал ряд исследований (Bierhoff et al., 1991 и Oliner & Oliner, 1988), у помогавших сильнее, чем у несклонных к помощи, выражено со­ гласие с утверждениями теста внутреннего локуса контроля (Rotter, 1966). Хекхаузен (Heckhausen, 1989, р. 300) считает, что этот показатель выражает генерализо­ ванную социальную ответственность. Согласно эмпирическим данным, социальная ответственность и внутренний локус контроля положительно коррелируют между собой (Bierhoff et al., 1991). Оба качества предполагают высокую степень согласия между нашим поведением и его результатами. Еще одним свойством, присущим просоциальной личности, является вера в справедливость мироустрой­ ства (Lerner, 1980), выражающая представление о том, что в целом люди получают то, чего они заслу­ живают. Незаслуженные страдания других представ­ ляют собой активную угрозу этой позиции. Чтобы утвердить ее, применяются различные поведенческие и когнитивные стратегии, в том числе попытки об-

284

Ганс В. Бирхофф

легчить страдания жертвы путем оказания ей помощи либо преуменьшить цен­ ность самой жертвы. Обе стратегии вполне действенны в восстановлении веры в справедливость мироустройства, поскольку они ликвидируют впечатление не­ справедливости страданий. С теоретической точки зрения связь между верой в справедливость мироустройства и просоциальным поведением зависит от ожи­ даемой эффективности просоциального поведения. Если оно оказывается эффек­ тивным (в том смысле, что проблема оказывается разрешенной), вера в справед­ ливость мироустройства усиливает стремление помочь. Однако то же самое убеж­ дение окажет негативное влияние на просоциальное поведение, если страдания жертвы продолжатся (поскольку продолжающийся злой рок жертвы угрожает ве­ ре в справедливость мироустройства, и для ее поддержания в данном случае луч­ шей стратегией становится обесценивание жертвы). С этим описанием согласуются и данные исследования Миллера (Miller, 1977 b), показавшего, что вера в справедливость мироустройства только тогда является позитивным фактором для просоциального поведения, когда проблему возможно разрешить полностью. В противном случае она мешает оказанию помощи. По­ добные результаты согласуются с предположением, что для восстановления веры в справедливость, находящейся под угрозой, люди используют две стратегии. Они могут оказать помощь, чтобы ликвидировать несправедливость либо преумень­ шить ценность жертв в собственных глазах, оправдывая выпавшие на их долю несчастья. Вторая, менее гуманная стратегия, избирается только тогда, когда че­ ловек не видит возможности помочь жертве (см. Walster, Walster, & Berscheid, 1978). Упоминавшееся исследование Бирхофа (Bierhoff et al., 1991) показало, что у лиц, оказывавших помощь жертвам аварий, показатели по шкале веры в спра­ ведливость мироустройства более высокие. Это подтверждают данные анализа Миллера, поскольку оказывавшие помощь жертвам аварий, в общем, редко стал­ киваются с подобными ситуациями и для них резонно предполагать, что их по­ пытка помочь окажется эффективной. Суть в том, что у веры в справедливость мироустройства два лица: просоциальное — если ожидается высокая эффектив­ ность вмешательства, и апатичное — если предполагается, что эффективность вмешательства будет низка. Большая часть исследований посвящена спонтанному просоциальному поведе­ нию. Волонтерство и оказание помощи на долговременной основе изучено гораздо хуже (см. Clary & Snyder, 1991). Сравнение обоих типов помогающего поведения заставляет предположить, что волонтерство на постоянной основе в большей мере, чем спонтанная помощь, определяется диспозиционными особенностями помо­ гающего (Allen & Rushton, 1983). В исследовании Омото и Снайдера (Omoto & Snyder, 1995) изучались две группы диспозиционных переменных: просоциальность типа личности (измерявшаяся на основе показателей воспитания, эмпатического сочувствия и социальной ответственности) и мотивация к волонтерству. Последняя изучалась с помощью вопросника, содержавшего шкалы мотивации пяти типов: ценностей, понимания, личностного развития, заботы об общественном благе и стремления к повышению уважения. Результаты по пяти шкалам комбинировались в единый показатель мотивации волонтерства. Ответы сотрудников организации, оказывающей помощь жертвам СПИДа, показали прямую связь этого показателя с продолжительностью работы в организации. Просоциальный тип личности рес­ пондентов оказывал положительное воздействие на удовлетворенность волонтера

Просоциальное поведение

285

своей деятельностью, что, в свою очередь, позитивно сказывалось на продолжи­ тельности его работы (см. также Реnnег & Finkelstein, 1998). В целом прикладные исследования свидетельствуют о положительной корреля­ ции диспозиционых эмпатии и просоциального поведения (Davis, 1994; Eisenberg & Fabes, 1991). Диспозиционная эмпатия понимается как явно выраженная эмоция, возникающая при виде кого-то, нуждающегося в помощи. В исследованиях Бирхофа (Bierhoff et a l , 1991) и Олинеров (Oliner & Oliner, 1988) у помогавших эмпатия была выражена сильнее, чем у не склонных помогать. Дэвис (Davis, 1983) определил эмпатию как сово­ купность отдельных, но взаимно перекрывающихся конструктов. Он разработал многомерный опросник, состоящий из 28 пунктов, сгруппированных в четыре субшкалы, который был назван тестом межличностной реактивности (Interpersonal Reactivity Index). В ка­ честве субшкал были выделены: принятие позиции другого (например, «Порой я пытаюсь понять своих друзей, представляя себе, как положение выглядит с их точки зрения»); эмпатическое переживание (например, «Я часто чувствую неж­ ность и озабоченность по отношению к людям, которым повезло меньше, чем мне»); воображение (например, «Меня по-настоящему захватывают чувства лите­ ратурных персонажей») и личностный дистресс (например, «Ситуации эмоцио­ нального напряжения пугают меня»). Принятие позиции другого и эмпатическое переживание могут рассматриваться как параметры диспозициональной эмпатии, тогда как персональный дистресс тесно связан с тревожностью, а воображение — с чувствительностью по отношению к другим. Диспозициональная эмпатия и личностный дистресс могут находиться в противоречии с ситуативной эмпатией и ситуативным дистрессом (Batson, Bolen, Cross, & Neuringer-Benefiel, 1986). Модель просоциальной личности представлена на рис. 9.3. Она включает в себя три компонента: просоциальную мотивацию, просоциальные черты и веру в спра­ ведливость мироустройства. Просоциальная мотивация и просоциальные черты ока­ зывают только позитивное влияние на просоциальность поведения в разнообразных ситуациях, тогда как эффект веры в справедливость мироустройства зависит от того, верит ли человек, что помощь полностью ликвидирует несправедливость.

Ганс В. Бирхофф

286 Альтруизм, В

основанный на эмпатии

какой степени ситуативная эмпатия объясняет

просоциальное поведение?

Исследования Бэтсона (Batson, 1991, 1995, 1998) в основном были посвящены вопросу о том, является ли мотивация просоциального поведения альтруистиче­ ской или эгоистической. При этом альтруистические мотивы приравниваются к ситуативной эмпатии, порождающей озабоченность благополучием другого. Как можно экспериментально получить ответ на подобный вопрос? Основная идея состоит в том, чтобы испытуемый столкнулся с лицом, испытывающим страдания, а потом ему была бы предоставлена возможность выйти из ситуации. Тот, кто руководствуется эгоистическими мотивами, вероятнее всего, предпочтет уход, ибо это позволит ему снизить негативные чувства, которые могут возник­ нуть в присутствии жертвы. Напротив, тот, кто руководствуется эмпатией, скорее всего, «останется в ситуации», поскольку желание снизить страдания жертвы не исчезнет и после его ухода. Гипотеза эмпатии — альтруизма проиллюстрирована схемой на рис. 9.4.

В эксперименте, проведенном Бэтсоном с коллегами (1981), студентки на­ блюдали за Элейной, помощницей экспериментатора, которая «получала удары электротоком». Во второй пробе она вела себя так, словно удары причиняли ей сильную боль, в результате чего экспериментатор обращался к наблюдательнице (истинной участнице эксперимента), не согласится ли она продолжить экспери­ мент, заменив Элейну. При первом условии участницы полагали, что у Элейны много общих с ними установок. При втором — испытуемым давали понять, что по своим установкам Элейна совершенно отлична от них. Бэтсон с коллегами предположили, что высокая степень сходства установок должна повышать аль­ труистическую мотивацию, тогда как низкая будет способствовать эгоистической мотивации. Также варьировалась степень затруднительности выхода из ситуации. В ситуации легкого выхода студентки знали, что могут уйти из комнаты, где про­ водился эксперимент, после второй пробы, что означало, что они не будут выну­ ждены продолжать наблюдение за муками Элейны, если эксперимент будет про-

Просоциальное поведение

287

должен. В ситуации затрудненного выхода они должны были наблюдать за «жерт­ вой» до конца эксперимента. Гипотеза состояла в том, что в ситуации легкого выхода и различия в уста­ новках студентки не выразят желания помогать Элейне. Во всех других условиях уровень оказания помощи ожидался высоким. Предсказание подтвердилось в трех условиях из четырех. В первой ситуации уровень оказания помощи составил 18 процентов, тогда как в трех других — доля пришедших на помощь была зна­ чительно выше (рис. 9.5). Такое распределение данных оказалось типичным для ряда экспериментов, проводившихся Бэтсоном и его сотрудниками (данные сум­ мированы в публикации Batson, Fultz, & Schoenrade, 1987).

В 1997 г. Чалдини и его коллегами (Cialdini, Brown, Lewis, Luce & Neuberg, 1997) была предложена новая, «эгоистическая» интерпретация гипотезы соотно­ шения эмпатии — альтруизма. Утверждалось, что те же условия, которые, по тео­ рии Бэтсона, порождают истинный альтруизм, способствуют возникновению пе­ реживания некоего «единения», которое они определяют как «ощущение разде­ ляемой с другим, сплавленной, взаимосвязанной идентичности» (р. 483). Понятие видовой приспособленности (Yamilton, 1964) предполагает, что люди помогают друг другу в собственных интересах, на основе генетической общности, осозна-

288

Ганс В. Бирхофф

ваемой в русле таких ключевых признаков, как сходство, родство и принадлеж­ ность к одной семье (см. выше). Перечисленные понятия идентичны условиям, приводимым Бэтсоном (1991) в качестве факторов, порождающих истинный аль­ труизм. Чалдини и его коллеги делают заключение, что упомянутое чувство «еди­ нения» является функциональной причиной возрастания просоциальности пове­ дения, которому эмпатия лишь содействует. Серия из трех экспериментов доказала, что именно ощущение единения, а отнюдь не эмпатическое сочувствие является первичным фактором, опосредую­ щим влияние близости между субъектом, потенциально могущим оказать по­ мощь, и лицом, нуждающимся в помощи. Близость варьировалась в специально разработанных сценариях, в которых нуждавшимся в помощи лицом был практи­ чески посторонний человек, знакомый, хороший друг и близкий родственник. Испытуемым предлагалось семь возможных альтернатив поведения (от не­ оказания помощи вообще до оказания очень существенной помощи), из которых они должны были выбрать тактику, наиболее предпочтительную для себя. Кроме того, испытуемые должны были оценить степень близости, ощущаемую ими по отношению к нуждающемуся в помощи лицу. В первом эксперименте затрудни­ тельная ситуация заключалась в том, что жертву выселяли из квартиры, во вто­ ром — речь шла о двух детях, чьи родители погибли в катастрофе. Результаты показали, что близость отношений испытуемого и «жертвы» усиливала чувства как эмпатии, так и единения, причем с просоциальным поведением коррелиро­ вали обе переменные (в эксперименте 1 для чувства эмпатии r = 0,76, и для чув­ ства единения r = 0,45). На последнем этапе анализа рассматривалось совместное влияние чувства эмпатии и единения на просоциальное поведение. Оказалось, что в таких условиях влияние эмпатии резко падает. В свою очередь, группа под руководством Бэтсона (1997) усомнилась в эмпи­ рической корректности варьирования степени близости и остроты потребности в помощи в соответствии с методикой Чалдини (1997). Однако Бэтсону так и не удалось оспорить главный выявленный на последнем этапе анализа факт, что в целом ситуативная эмпатия не порождает склонности к оказанию помощи (Neuberg et a l , 1997). Исследования связи эмпатии и альтруизма частично основаны на различении двух эмоциональных состояний при виде нуждающегося в помощи человека (Batson, 1991). С одной стороны, может возникнуть состояние ситуативного ди­ стресса, который определяется как яркая, направленная на себя эмоция, для описания которой используются слова «тревога», «скорбь», «огорчение», «беспо­ койство». Это неприятное чувство, которое можно ослабить, оказав помощь. Снизить ситуативный дистресс можно также, избегая соответствующей ситуации, так как уход редуцирует воздействие страданий жертвы на потенциального субъ­ екта помощи. Обратим внимание, что дистресс здесь — ситуационно специфи­ чен, это не хронический дистресс. Другое эмоциональное состояние, порождаемое зрелищем человека в беде, называется ситуативной эмпатией. Она описывается словами «симпатия», «рас­ троганность», «сочувствие», «теплота», «мягкосердечие». Бэтсон в своей работе 1991 г. утверждает, что ситуативная эмпатия — это результат принятия позиции находящегося в нужде человека. Ситуативной эмпатии способствует привязан­ ность, возникающая в семье, в дружеских и романтических отношениях

Просоциальное поведение

289

(см. гл. 12). Ситуативная эмпатия положительно коррелирует с принятием пози­ ции другого и с эмпатическим сочувствием (измерявшимися по шкале Дэвиса; Batson et al., 1986). Гипотеза соотношения эмпатии — альтруизма утверждает, что альтруистическая мотивация напрямую зависит от силы ситуативной эмпатии, испытываемой по отношению к нуждающемуся в помощи человеку (а отнюдь не от хронической эмпатии; Batson et al., 1986). Ситуативный дистресс и ситуативная эмпатия определяются как отчетливые яркие эмоции, возникающие при созерцании чужого дистресса. Их оценка при помощи вопросника эмоционального отклика показывает положительную связь этих двух переменных (Batson et al., 1987). Испытуемые, сообщавшие о сильном чувстве ситуативного дистресса, также сообщали чаще и о сильной ситуативной эмпатии. Не будет слишком смелым предположение, что эта связь является ре­ зультатом неприятного переживания, общего для этих двух эмоций. В то же вре­ мя результаты факторного анализа, как и ожидалось, подтвердили, что оценки переживаемых в данной ситуации эмоций могут быть представлены в виде двух ортогональных факторов, называемых дистрессионной и эмпатической компо­ нентами. Поступки лиц, чьей первичной реакцией на вид человека, нуждающегося в помощи, оказывается ситуативный дистресс, являются ситуационно обусловлен­ ными, тогда как те, кто сообщает преимущественно об эмпатическом сочувствии, действуют альтруистически, независимо от ситуационных ограничений. Было экспериментально доказано (Toi & Batson, 1982), что ситуативная эмпатия допус­ кает манипуляции. Испытуемые, относительная эмпатия которых (показатель эмпатии минус показатель дистресса), по их самоотчету, оказывалась довольно высокой, были склонны оказывать помощь тому, кто в ней нуждается, как при возможности выхода из ситуации, так и при ее отсутствии (71% и 75% соответст­ венно). Напротив, испытуемые, чей ситуативный дистресс превышал их эмпатию, готовы весьма активно оказывать помощь тогда, когда возможность выхода для них исключалась (81%). Однако, если путь к отступлению существовал, их стремление помогать резко снижалось (39%). Подобные данные для лиц, чье по­ ведение мотивируется в первую очередь ситуативным дистрессом, повторяют профиль, полученный для ситуации помощи лицу с несходными установками (Элейне). Поведение лиц, испытывающих более сильную сравнительно с ситуа­ тивным дистрессом эмпатию, напоминает ситуацию помощи лицу со сходными установками (см. выше). Обобщение данных по исследованиям среди детей, осо­ бенно среди мальчиков (Eisenberg & Fabes, 1990), показало, что ситуативный ди­ стресс и просоциальное поведение связаны между собой отрицательно. Попытка определить условия, при которых действует истинный альтруизм, показала, что проявления последнего ограничены помощью, требующей незначи­ тельных усилий. В исследовании высокозатратной помощи (Batson, O'Quinn, Fultz, Vanderplas, & Isen, 1983, эксперимент 3) гипотеза связи эмпатии и альтру­ изма не подтвердилась. Этот удивительный результат объясняется так: возраста­ ние затрат, необходимых для оказания помощи, меняет мотивацию высокоэмпатичных испытуемых с альтруистической на эгоистическую. Такой вывод проти­ воречит мысли, что альтруистическое поведение характеризуется самопожертво­ ванием (Krebs, 1975). Хотя казалось бы можно говорить об истинном альтруизме, когда люди заявляют, что ощущают преобладание эмпатии над личностным диет-

Ганс В. Бирхофф

290

рессом, готовность к помощи исчезает, если та оказывается затруднительной. Продолжительная работа в организациях по помощи жертвам СПИДа связана положительной связью отнюдь не с альтруистическими мотивами (с гуманисти­ ческими ценностями, с заботой о благе общества; Omoto & Snyder, 1995; см. так­ же Neuberg et al., 1997), а в первую очередь с эгоистическими (карьерный рост, осознание своих интересов, уважение окружающих). При изучении просоциального поведения у детей также различают личност­ ный дистресс и ситуативную эмпатию (Eisenberg & Fabes et al.). Было показано, что с просоциальным поведением у детей прямо связана именно эмпатия (или симпатия, «сочувствие»), а не дистресс. Для этого использовался прием «помощь плачущему ребенку» (Eisenberg et al.. 1993). Ребенок-испытуемый сидел с экспе­ риментатором в помещении, куда через микрофон передавался плач младенца. Экспериментатор объяснял, что малыш находится в соседней комнате, и, обра­ щаясь к нему в микрофон, пытался успокоить его. При этом он поощрял ребен­ ка-испытуемого делать то же самое. Наконец, сообщалось, что передатчик можно как оставить включенным, так и выключить, что предоставляло возможность «выхода из ситуации». После этого экспериментатор покидал комнату, и эпизод с плачущим младенцем повторялся, причем мимические и поведенческие реакции испытуемого записывались на видеопленку. По выражению лица сотрудники экспериментатора оценивали интенсивность ситуативного дистресса. Кроме того, они оценивали интонацию по выражавшимся в ней покою или раздражению. И, наконец, исследователи фиксировали, сколько времени ребенок разговаривал с младенцем. Результаты показали, что мимическое выражение дистресса отрица­ тельно коррелировало со временем, затраченным на уговоры младенца; тогда как с интонацией значимой корреляции обнаружено не было. Хотя эти результаты не были полностью воспроизведены в позднейшем исследовании (Fabes, Eisenberg, Karbon, Troyer, & Switzer, 1994), описанный опыт открыл новые возможности в исследовании эмоциональных реакций в ситуации, потенциально требующей оказания помощи (например, использование мимических ключей в качестве ме­ ры интенсивности испытываемой эмоции).

Межличностный подход Что таков «просоциальная взаимодействия»?

трансформация

результатов

межличностного

Сторонники межличностного подхода основное внимание уделяют взаимозави­ симости людей. Представим себе, что Джим и Кейт, готовясь к приближающему­ ся экзамену, решили объединить свои усилия. С этого момента они начинают зависеть друг от друга, поскольку их успех определяется, по крайней мере час­ тично, качеством сотрудничества. Структура межличностного взаимодействия может быть описана на основе достижения желаемых результатов. Каковы для Джима и Кейта преимущества и недостатки сотрудничества или соперничества? Считается, что люди стремятся максимизировать приобретения и минимизиро­ вать затраты. Наиболее разработанным объяснением поведения при межличност­ ном общении является теория обмена, основные положения которой впервые были сформулированы Хомансом (Homans, 1961), Тибо и Келли (Thibaut &

Просоциальное поведение Kelley, 1959) и Блау (Blau, 1964). С точки зрения теории обмена в ситуациях об­ щения людьми движет стремление к достижению максимально позитивных для себя последствий (гл. 11 и 12). В 1978 г. Келли и Тибо расширили рамки начальной теории, создав общую теорию взаимозависимости. Пойдя дальше исходных формулировок теории обме­ на, они сделали допущение, что взаимозависимые индивиды трансформируют от­ ношения обмена, основанные на затратах и приобретениях, в просоциальные от­ ношения. Возможно, для взаимозависимых личностей подобная просоциальная трансформация поведения взаимно желательна. Она означает, что отныне действия человека ориентированы не только на личностно значимые последствия. Приори­ тет эгоистического решения (что является наилучшим для себя) заменяется при­ оритетом просоциального решения (что является наилучшим для другого). Если приоритет первого типа является основой отношений обмена, то второй тип со­ ставляют отношения общности (или общинные отношения) (Clark & Mills, 1993). Вероятность просоциальных трансформаций зависит от многих факторов. Как всем нам известно, возникают они не всегда, но их можно ожидать, если обра­ титься к длительно существующим дружеским отношениям. Таким образом, важ­ ная причина, порождающая просоциальные трансформации, скрывается в пер­ спективе длительной взаимозависимости людей. В следующем разделе разница между обменом и отношениями общности будет охарактеризована подробнее.

Отношения обмена и отношения общности Чем различаются отношения общности и обмена?

Межличностные отношения могут быть близкими или поверхностными. Именно при близких отношениях (например, между друзьями), а не при поверхностных, люди придают большое значение солидарности, межличностной гармонии и сплоченности. В близких отношениях преимущества, связанные с удачным ре­ шением задачи, распределяются в соответствии с нормой равенства, тогда как в поверхностных отношениях распределение вознаграждения осуществляется в со­ ответствии с вкладом каждого участника (на основе нормы справедливости; см. Bierhoff, Buck, & Klein, 1986). Сходное различие было проведено Миллсом и Кларком (Mills & Clark, 1982; см. также Clark & Mills, 1993), противопоставившими отношения обмена отношениям общности. Примерами отношений обмена могут являться отношения между посторон­ ними или малознакомыми людьми, тогда как об отношениях общности говорят приме­ нительно к отношениям друзей, членов семьи и влюбленных. В отношениях обмена люди борются за получение максимального вознаграждения для себя, тогда как в от­ ношениях общности их волнует благополучие другого. Вполне основательным будет предположить (применительно к просоциальному поведению), что в отношениях об­ мена участники руководствуются эгоистическими мотивами, тогда как в отношениях общности их мотивом является стремление облегчить страдания жертвы. Эмпирические исследования показывают, что при отношениях обмена люди позитивно реагируют на вознаграждение за принесенную пользу и внимательно отслеживают индивидуальный вклад каждого в совместно решаемые задачи

292

Ганс В. Бирхофф

(Clark, 1984). Для отношений общности выявлена совсем иная картина (Clark, Mills, & Powell, 1986). В эксперименте студентов наводили на мысль, что другой испытуемый может нуждаться в их помощи. Студенты, находившиеся с «другим» в отношениях общности, уделяли гораздо больше внимания его затруднениям, хотя ни о каком возмещении их усилий речи не шло (по сравнению со студента­ ми, находившимися с «другим» в отношениях обмена). Когда же, напротив, им намекали, что от «другого» можно ожидать ответной помощи в ходе дальнейшего эксперимента, испытуемые равно внимательно следили за его трудностями, неза­ висимо от того, в каких отношениях с ним находились (обмена или общности). Полученные данные позволяют предположить, что при отношениях общности люди более склонны к оказанию помощи, чем при отношениях обмена (если си­ туация не предполагает взаимных действий типа «взял-отдал»). Этот вывод под­ тверждается результатами дополнительных исследований, также показавших, что в отношениях общности люди более склонны к оказанию помощи, чем в отно­ шениях обмена, и что этот эффект проявляется сильнее, когда реципиент помо­ щи грустен (Clark, Quellette, Powell, & Milberg, 1987). Почему печаль реципиента стимулирует помощь потенциальных доноров с общинной ориентацией? Кларк с соавторами (1987) предполагает, что такой донор, имея установку отслеживать затруднения «другого», острее воспринимает его печаль и испытывает более силь­ ное чувство эмпатии.

Представление о социальных системах Что добавляет к пониманию просоциального поведения представление о социальных системах?

В исследованиях просоциального поведения основное внимание, как правило, уделялось его ситуационным детерминантам. При этом явно недостаточно изуча­ лось влияние социальных систем или специфических социальных образований. Большую часть своего времени люди проводят в социальных системах: с друзья­ ми, однокашниками, коллегами и родственниками. Именно в них устанавлива­ ются социальные нормы и ритуалы взаимодействия (Montada & Bierhoff, 1991). Подобающему поведению человек обучается в процессе социализации: в семье, в школе, смотря телевизор и черпая примеры, предоставляемые литературой и по­ пулярной музыкой (Rushton, 1980). Проявления просоциального поведения у де­ тей возникают уже на втором году жизни (Bischof-Kohler, 1994; Zahn-Waxler, Radke-Yarrow, Wagner, & Chapman, 1992); старшие дошкольники чаще демонст­ рируют просоциальное поведение, чем младшие (Zahn-Waxler & Smith, 1992). Развитие личности, по крайней мере частично, является результатом социального научения. Поэтому исследователи социализации преимущественно являются сто­ ронниками индивидуалистического подхода. Обращение к теории социальных систем применительно к данной области является нетрадиционным. Сторонники этой теории исходят из того, что на социальное поведение влияют факторы, не­ отъемлемо присущие социальным системам (или социальным образованиям). Существуют культурные нормы, ценности и обычаи (ритуалы), разделяемые всем сообществом в целом; взаимные экспектации (социальные ожидания) между но-

Просоциальное поведение

293

сителями социальных ролей, а также права и обязанности, основанные на тради­ ции и на общих этических принципах, таких, как Декларация прав человека, формирующих поведение человека в обществе.

Социальная

ответственность

Каковы составляющие процесса, приводящего к возникновению ного поведения? Как может быть повышена социальная ответственность?

просоциаль-

Норма социальной ответственности предписывает членам общества помогать лю­ дям, зависящим от их помощи. Просоциальное поведение можно считать прямым следствием чувства ответственности, переживаемого в социальной ситуации (Berkowitz, 1978). Ранние исследования показали, что люди тем усерднее работают за своего партнера, чем более он от них зависим. Бы­ ло выдвинуто предположение, что воспринимаемая зависимость активизирует представления о норме со­ циальной ответственности, которая, в свою очередь, мотивирует просоциальное поведение. Однако просо­ циальные действия требуют самопожертвования, ко­ торого можно избежать, передав ответственность дру­ гим. Присутствие других работников приводит к диф­ фузии ответственности (см. Berkowitz, 1978). Нормативные убеждения усваиваются в процессе социализации (см. гл. 3). Пытаясь дифференцировать культуральные правила и индивидуальные чувства, Шварц противопоставил со­ циальные нормы личностным (Schwartz, 1977). Мы обучаемся социальным (куль­ турным) ценностям и правилам по-разному. Поэтому когнитивная сфера каждого человека характеризуется своей собственной, особой, уникальной конфигурацией индивидуальных ценностей и норм. Как же порождаются просоциальные действия? Запуск просоциального пове­ дения описан Шварцем и Ховардом (Schwartz & Howard, 1981), предложившими процессуальную модель альтруизма. Она предполагает пять последовательных шагов: внимание -> мотивация

оценка -> защита -> поведение

Первый этап этого процесса начинается, когда личность осознает, что кто-то нуждается в помощи. Фаза внимания включает в себя распознавание чужого ди­ стресса, отбор эффективного альтруистического действия и признание себя гото­ вым к помощи. Следующий этап связан с конструированием личной нормы на основе социальных ценностей (см. ниже) и с последующим генерированием чув­ ства морального долга (фаза мотивации). Сутью третьего этапа (оценка ожидае­ мых последствий альтруистических действий) является оценка потенциальных затрат и приобретений. Затраты в данном случае складываются из социальных затрат (например, риск социального неодобрения), физических затрат (допустим, боли), дистресса, связанного с возможностью нарушения представления о себе, и моральных затрат (которые явятся результатом нарушения индивидуальных

294

Ганс В. Бирхофф

норм). На четвертом этапе личность может выработать основания для отказа от ответственности (Montada, в печати). Человек может отдать предпочтение лич­ ным интересам и отвергнуть ответственность за других как несправедливое тре­ бование. Кроме того, ответственность может быть воспринята как противореча­ щая другим обязательствам, или же человек может решить, что ему недостает не­ обходимых для вмешательства способностей или ресурсов. На последнем этапе (см. схему), человек начинает действовать или отказывается от действия, в зави­ симости от того, к какому результату привел процесс принятия решения. Данную модель иллюстрирует следующий пример. Людей просили читать сле­ пым детям учебники (Schwartz, 1977). Первый этап фазы внимания — это призна­ ние того, что потребности слепых детей не удовлетворены. За этим следует вопрос, возможны ли эффективные действия для того, чтобы справиться с проблемой, и чувствует ли потенциальный помощник себя пригодным для выполнения этих дей­ ствий (конкретно — для чтения слепым детям). Если ответ утвердительный, то на основе соответствующих ценностей доброжелательности и универсализма возника­ ет чувство морального обязательства (фаза мотивации). Если возникшее чувство сильно, потенциальный помощник начинает обдумывать ожидаемые последствия своей помощи (например, сколько времени должно быть уделено этому, как будет поощряться альтруистический поступок). Если оценка не приводит ни к каким выводам (то есть «за» и «против» взаимно уравновешиваются), потенциальный по­ мощник, возможно, будет склонен отвергнуть личную ответственность (фаза защи­ ты). Решение читать слепым детям (фаза действия) принимается лишь, если пред­ варительная оценка приводит к положительному результату. Нормы основываются на ценностях, которые многогранны. Шварц (Schwartz, 1994, р. 20) определяет ценности как убеждения, которыми устанавливаются гра­ ницы социальной желательности. Область их действия шире любой конкретной ситуации. Ими мы руководствуемся при выборе формы поведения, оценке людей и событий. Ценности же упорядочены в соответствии с их относительной значи­ мостью. Основываясь на данных по 44 странам, Шварц подтвердил существова­ ние десяти типов социальных ценностей (в частности, достижений, конформно­ сти, безопасности). Две ценности оказались непосредственно связанными с просоциальным поведением. Это доброжелательность, которая определяется, как «сохранение и приумножение благополучия людей, с которыми личность нахо­ дится в частом личном контакте» (р. 22); и универсализм — «понимание, береж­ ное отношение, терпимость и защита благополучия всех людей и природы» (р. 22, выделено курсивом в оригинале). Доброжелательность действует в сфере личных отношений, универсализм же включает в себя социальную справедливость и просоциальные обязательства в более широком социальном контексте. Эмпирически выявленная двумерная структура ценностей (Schwartz, 1992) показывает, что доб­ рожелательность и универсализм тесно связаны друг с другом. Было продемонст­ рировано (Feather, 1995), что ценности влияют на когнитивно-аффективную оценку ситуаций и на привлекательность альтернатив при выборе. В этом смысле доброжелательность соотносима с ответственным поведением. Универсализм же, в отличие от нее, соотносим с социальной справедливостью.

Просоциальное поведение

Нормы

295

справедливости

Какая связь существует между альтруизмом и удовлетворением собствен­ ных стремлений? Какие нормы способствуют, а какие — препятствуют просоциальному по­ ведению?

Люди следуют нормативным ожиданиям относительно уровня заслуженных ими вознаграждений и затрат. Кроме того, люди присоединяются к вере в справедли­ вость мироустройства (Lerner, 1980, см. выше). В результате нормы справедливо­ сти применяются как к самому себе, так и к чужим приобретениям и лишениям. В частности, считается, что вид человека, испытывающего в чем-то лишения, вызывает у наблюдателя эмпатические реакции (Hoffman, 1990). Связь между справедливой оплатой, чрезмерной оплатой и просоциальным поведением по отношению к испытывающим лишения людям экспериментально изучалась Миллером (Miller, 1977 а). Эта работа интересна еще и тем, что проли­ вает новый свет на происхождение альтруистической мотивации. Студентам пре­ доставлялась возможность заработать деньги, подписавшись на почасовое участие в эксперименте, причем условия оплаты варьировались (всего было четыре вари­ анта). (1) Оплата составляла 2 долл. в час (что является стандартной оплатой и, следовательно, соответствует нормам данной социальной системы); (2) Оплата составляла 3 долл. в час, что, по сравнению с двухдолларовым стандартом, явля­ ется относительной переплатой. (3) Оплата составляла 2 долл. в час, причем 1 долл. выплачивался студенту, а 1 долл. шел в пользу нуждающейся семьи (и, таким образом, действуя просоциально, студент получал меньше предписанного нормой). (4) Оплата составляла 3 долл. в час, причем 2 долл. выплачивалось сту­ денту, а 1 долл. жертвовался в пользу нуждающейся семьи (при этих условиях студент получал то, что заслуживал в соответствии с нормативным стандартом, действуя притом альтруистически). Средние данные по зависимой переменной (количеству часов, на работу в течение которых студент подряжался) значимо различались по четырем условиям. Если в третьей ситуации стремление к уча­ стию в работе было весьма низким, то в четвертой оно было очень высоким (рис. 9.6). Результаты позволяют сделать несколько выводов. Во-первых, в условии «перепла­ ты» добавочный доллар лишь минимально повышал уровень сотрудничества. Вовторых, когда альтруизм не угрожал личным стандартам справедливой оплаты, тот же добавочный доллар повышал уровень сотрудничества весьма существенно. Альтруизм оказывается естественной реакцией, если он не нарушает индивидуальную норму справедливой платы за приложенные усилия. В-третьих, альтруистические тенденции подавляются, если они нарушают личные стандарты заслуженной платы. Получение за работу одного доллара, судя по всему, редуцирует стремление к сотрудничеству, даже если один доллар идет при этом в пользу нуждающегося семейства. Описанные результаты могут быть обобщены в двухэтапной модели эгоизма — альтруизма. Иначе говоря, в первую очередь люди принимают во внимание, ка­ кова должна быть «по справедливости» их собственная доля. Люди испытывают эмпатический аффект и действуют альтруистически (при условии, что соблюдает­ ся их индивидуальный стандарт личной справедливости), если несчастье других

296

Ганс В. Бирхофф

кажется несправедливым. Очевидно, что трудно действовать альтруистически, когда опасности подвергается наше собственное представление о справедливости. Напротив, люди, сознающие справедливость собственных достижений, весьма чувствительны к тому, что воспринимается ими как несправедливое обращение с другими (см. Hoffman, 1990). Эта модель имеет важные практические следствия. Например, готовность к безвозмездной сдаче крови должна быть выше среди лю­ дей, воспринимающих собственную судьбу как справедливую, чем среди тех, кто считает, что с ними поступают несправедливо.

Очевидны и теоретические следствия. Подлинная альтруистическая мотивация вступает в игру только после удовлетворения эгоистических стремлений, связанных со справедливостью положения человека в социальной системе. Достижения, «не дотягивающие» до уровня личного стандарта справедливости, порождают эгоисти­ ческую ориентацию, доминирующую над альтруистическими склонностями.

Просоциальное поведение

297

Подход с позиции социальных систем принимает во внимание воздействия, как способствующие просоциальному поведению, так и ослабляющие его. Преж­ де всего, это нормы, поддерживающие эгоистическую ориентацию. Во многих ситуациях существуют нормативные барьеры, препятствующие оказанию помо­ щи. Была описана норма самодостаточности, предполагающая, что, прежде всего жертвы должны заботиться о себе сами (Gruder, Romer, & Korth, 1978). Если жертвы пренебрегают этим, стремление помочь может подавляться. Во многих общественных местах, по-видимому, превалирует норма самодостаточности. Некоторые другие социальные нормы также имеют тенденцию ослаблять аль­ труистическое поведение. Во многих обществах существуют выраженные ин- и аутгрупповые установки (см. гл. 15). Люди обычно демонстрируют солидарность со своим сообществом, подчеркивая разницу собственных установок с установ­ ками людей, которые являются членами внешних по отношению к ним групп и как бы меньше заслуживают помощи (Hoffman, 1990). Многочисленные исследо­ вания показывают, что помощь зависит от расы жертвы (см. Gaertner, Dovidio, Anastasio, Bachman, & Rust, 1993). Как правило, помощь предлагается активнее, если жертва принадлежит к той же расе, что и оказывающий помощь. Но это происходит лишь в том случае, если нормативные требования к оказанию помо­ щи слабы, или же легко найти оправдания для отказа в ней. Похоже, люди не хотят быть заподозренными в предрассудках. Итак, мы изложили около дюжины различных объяснений просоциального поведения. Все они валидны в том смысле, что каждая теория вносит свой вклад, хотя и на разных уровнях анализа. Кроме того, они отнюдь не исключают друг друга и могут применяться совместно для объяснения просоциального поведения в каких-то особых обстоятельствах (в частности, в чрезвычайных ситуациях). На­ пример, альтруистические черты личности, отношения общности и норма соци­ альной ответственности могут весьма усилить просоциальное поведение человека, чей друг попал в чрезвычайную ситуацию, требующую срочной помощи. Такая возможность рассматривается в следующем разделе.

Вмешательство в чрезвычайных ситуациях. Когда мы приходим на помощь? Когда случайные свидетели приходят на помощь,

а когда - нет?

Вопрос «когда» подразумевает здесь условия, при которых индивид оказывает помощь. Как будет показано, для просоциального поведения весьма важен ситуационный кон­ троль, а это значит, что на вероятность вмешательства в ту или иную ситуацию суще­ ственно влияют социальные условия и условия непосредственного окружения. Был проведен эксперимент по изучению вмешательства в чрезвычайной си­ туации (Darley & Batson, 1973). Испытуемыми в нем были студенты теологиче­ ского семинара. Часть студентов получала инструкцию думать о профессиональ­ ных проблемах, тогда как других просили поразмыслить над притчей о добром самаритянине. Когда испытуемый покидал аудиторию, экспериментатор говорил ему либо что тот опаздывает («Ой, вы же опаздываете, вас там уже несколько минут ждут»), либо что тот идет как раз вовремя («Ассистент готов для работы с

298

Ганс В. Бирхофф

вами, так что идите к нему»), либо что у того есть еще запас времени («Вы подо­ ждите там немного, это недолго»). По дороге испытуемые видели «жертву» — человека, который, судя по всему, упал на пол. Зависимой переменной был процент студентов, предложивших помощь. Обобщенные данные приведены на рис. 9.7. Инструкция, дававшаяся студентам (об­ думывание теологических проблем или размышления по поводу притчи), влияла на альтруистическое поведение слабо, хотя те, кому было предложено думать о добром самаритянине, оказывали помощь несколько чаще. Более сильный эффект оказыва­ ли манипуляции запасом времени. В целом, когда испытуемые торопились, они ре­ же предлагали помощь, хотя причина спешки была не особенно серьезна.

Эксперимент показал, что даже, казалось бы, тривиальные ситуационные пе­ ременные могут существенно влиять на альтруистические действия. Его результаты позволяют также судить о том, какого уровня альтруизм можно ожидать в ситуаци­ ях, требующих срочного вмешательства, и когда в ситуацию вовлечен лишь один очевидец. По-видимому, 42 процента испытуемых, оказавших помощь (получив­ ших инструкцию думать о профессиональных проблемах и не испытывавших ни спешки, ни избытка времени), более или менее репрезентируют искомый уровень альтруизма для сравнимых жизненных ситуаций (ср. Latane & Nida, 1981).

Просоциальное поведение

299

Многочисленные исследования показывают также, что склонность вмеши­ ваться в подобные ситуации, когда очевидец один, выше, чем когда рядом с ним другие очевидцы (Latane & Nida, 1981). В одном из первых экспериментов, пока­ завших этот эффект (Latane & Rodin, 1969), студенты-испытуемые слышали, как женщина, работавшая в соседней комнате, споткнулась о стул, упала и стонет от боли. Инцидент продолжался 130 секунд. В первой экспериментальной ситуации студент был один. Во второй экспериментальной ситуации присутствовал другой студент (помощник экспериментатора), получивший инструкцию вести себя пас­ сивно. В третьей ситуации во время происшествия в комнате присутствовали два не знакомых друг другу испытуемых; в четвертой — два друга. Хотя в третьей и в четвертой ситуациях вмешаться в инцидент могли двое, в реальности вмешатель­ ство хотя бы одного имело место лишь в 40 процентов случаев для условий двух незнакомых друг другу людей, в 70 процентов случаев — для двух друзей. Веро­ ятность индивидуального вмешательства, в соответствии со специальной форму­ лой, составляет 22,5 процентов для незнакомых и 45,2 процента — для друзей . Эти скорректированные оценки готовности к вмешательству ниже, чем результат для находящегося в одиночестве испытуемого, однако выше, чем результат для испытуемого, рядом с которым находился пассивный помощник эксперимента­ тора (рис. 9.8.). Дополнительный анализ показал, что в ситуации, требующей срочного вмешательства, длящейся 130 секунд, друзья начинают действовать бы­ стрее, чем незнакомые друг с другом люди. 2

300

Ганс В. Бирхофф

Какие процессы, происходящие в группах очевидцев происшествия, препят­ ствуют оказанию помощи? Вспомним, что уже было сказано по поводу причин просоциального поведения. Чтобы у человека возникло желание помочь, он дол­ жен ощутить свою ответственность, осознать эпизод как ситуацию, требующую помощи, и быть уверен, что его действия приведут к одобрению, а не к насмеш­ кам со стороны окружающих. Соответствуют этим положениям и эмпирические данные, доказывающие, что причиной «социального подавления» помощи могут стать три процесса (Latane & Darley, 1976; Schwartz & Gottleib, 1976): 1 Когда очевидец один, он чувствует, что ответственность за вмешательство фокусируется на нем. Присутствие других понижает уровень ощущаемой ответственности. Диффузия ответственности редуцирует альтруизм. Этот эффект увеличивается с ростом числа присутствующих (Latane, 1981). 2 Неопределенность ситуации порождает у очевидца чувство неуверенности. Поскольку каждый из очевидцев колеблется, пытаясь разобраться, что же происходит, они служат друг для друга моделью пассивного поведения. Процесс социального сравнения приводит их к оши­ бочному выводу, а именно, что прочие очевидцы рас­ ценивают происходящее как безобидное происшествие. В итоге формируется социальное представление о со­ бытии, сдерживающее просоциальные реакции. Такой процесс, возникающий в результате незнания чужой оценки, более подробно рассматривается Миллером и Мак-Фарландом (Miller & McFarland, 1991). 3 Третий фактор, предположительно снижающий склонность к оказанию помощи, — это оценка восприятия своих действий другими. Присутствие других очевидцев вызывает в человеке чувство неловкости, поскольку они оказываются свидетелями потенциального вмешательства. Волнение осо­ бенно заметно, когда очевидец не уверен, удачным ли окажется его вме­ шательство. Однако этот же феномен может и повышать вероятность вмешательства. При условии, что очевидец уверен, что понимает происходящее правильно и способен выполнить необходимое действие, присутствие дру­ гих может послужить дополнительным мотивом к оказанию помощи. В этих особых условиях очевидец может почувствовать, что, вмешавшись, он проде­ монстрирует свое превосходство и силу.

Следствия принятия помощи Как воспринимают ситуацию подающий и принимающий помощь? Каковы возможные негативные последствия оказания помощи для кто ее принимает?

того,

В данном разделе акцент переносится с ситуационных детерминант помогающего поведения, влияющих на оказывающего помощь, на последствия помощи,

Просоциальное поведение

301

имеющие значение для того, кто ее принимает. Описание восприятия ситуации реципиентом дополняет анализ эпизодов, связанных с просоциальным поведени­ ем, поскольку они всегда предполагают наличие как тех, кто помогает, так и тех, кому оказывается помощь. Кроме того, позиция реципиента важна также с праг­ матической точки зрения, поскольку она является одним из компонентов оценки акта помощи как удачного или неудачного. С объективной точки зрения помощь может быть «удачной», в том смысле, что проблема оказывается решенной, но, тем не менее, она может породить субъективные переживания, отличные от ощущения удачи. Люди, предлагающие помощь, обычно убеждены, что, если кому-то помочь, то человеку в результате не просто станет лучше, но он еще и будет испытывать благодарность. Но, как многих из нас убеждает опыт повседневной жизни, это далеко не всегда так. То же имеет место и при иностранной помощи, оказывае­ мой развивающимся странам. Многие государства Третьего мира с резкой обидой воспринимают действия правительств помогающих им стран. Почему возникает такая, на первый взгляд, парадоксальная картина? Вот одна из причин неоднозначности следствий помощи: если Джулия помо­ гает Мишель, этим она определяет Мишель как лицо, нуждающееся в помощи. Существует мнение, что донор и реципиент договариваются о смысле своей меж­ личностной связи (Gergen & Gergen, 1983). Их отношения могут быть интерпре­ тированы не только как взаимный обмен, но и как длительная зависимость ре­ ципиента от донора. Если альтруистическое действие воспринимается как один из моментов взаимного обмена, реципиент может считать, что оба вовлеченных в эту связь индивида находятся во взаимной зависимости друг от друга. Во втором же случае альтруистическое действие как бы подчеркивает зависимость реципи­ ента, так что он может увидеть себя слабым и пассивным. В подобных взаимоотношениях позиции доноров и реципиентов различны (Dunkel-Schetter, Blasband, Feinstein, & Bennett, 1992). Для доноров выгодно, что оказание помощи считается желательным и «порядочным» поступком. Хотя это требует затрат (например, времени, денег и усилий), позитивные последствия оказания помощи могут перевесить негативные. Реципиент же не хочет, чтобы оказывающий помощь считал его неспособным контролировать собственную судьбу. Избавляя себя от негативных ощущений, связанных с подразумеваемыми слабостью и подчиненностью, ассоциирующимися с ролью реципиента, он может преобразовать свое восприятие альтруистической связи, акцентируя собственный вклад. Отношения помощи предполагают наличие четырех основных компонентов (Fisher, DePaulo, & Nadler, 1981). На восприятие помощи оказывают влияние ха­ рактеристики и (1) донора (например, намерение манипулировать), и (2) реципи­ ента (например, самоуважение). Кроме того, (3) характеристики самой помощи (например, ее размеры) и (4) контекста ее оказания (например, возможность от­ ветной помощи) влияют на испытываемые реципиентом чувства (чувство, что ты перед кем-то в долгу; оценка донора и вклад, приписываемый реципиентом себе). Компоненты трансакции помощи определяют величину угрозы или поддерж­ ки Я-образу реципиента (Nadler & Fisher, 1986). Если преобладает ощущение уг­ розы, можно ожидать отрицательной реакции. Она включает в себя негативные чувства, негативную оценку донора и самой помощи, а также выраженную моти-

302

Ганс В. Бирхофф

вацию к позитивным изменениям в будущем. Если же Я-образ находится в безо­ пасности (стабильность), со стороны реципиента можно предсказать положи­ тельную реакцию. На величину воспринимаемых угрозы и стабильности влияют ситуационные переменные и диспозициональные факторы. Именно они опреде­ ляют, какие реакции будут преобладать в поведении реципиента — негативные или позитивные. Особенно опасны ситуационные сигналы, акцентирующие негативные стороны принятия помощи (такие, например, как презрительные комментарии), особенно для реципиентов с высокой самооценкой (DePaulo, Brown, Ishii, & Fisher, 1981). Кроме того, от воспринимаемой угрозы Я-образу зависит также склонность инди­ вида обращаться за помощью (Nadler, 1991). Это особенно заметно у людей с вы­ сокой самооценкой (Nadler, 1987). Обращение за помощью типично для отноше­ ний, основанных на взаимности (например, между друзьями; Wills, 1992). Получение помощи особенно важно в учебе, когда у студентов возникает необ­ ходимость совместного выполнения какого-то трудного академического задания. Ус­ пешная, хорошо организованная самостоятельная учеба предполагает способность в случае нужды обращаться за помощью. Студенты, обращающиеся за помощью, ока­ зываются более успешными в выполнении последующих заданий, чем те, кто ее не ищет (Butler & Neumann, 1995). И все же многие избегают обращаться за помощью, хотя нуждаются в ней (Neumann & Goldin, 1990). Студенты могут уклоняться от по­ иска помощи, беспокоясь о том, что о них скажут товарищи. Так происходит, когда выгоды от обращения за помощью воспринимаются как незначительные, зато ожи­ даемые реакции однокашников и преподавателей — как очевидно отрицательные («Если я буду задавать вопросы по математике, ребята могут счесть меня тупицей»). Обращение за помощью считается конструктивным («инструментальным»), когда его целью является научение и совершенствование, и тогда оно воспринимается как по­ лезная стратегия (Ryan, Gheen, & Midgley, 1998; Ryan & Pintrich, 1997).

Социальная поддержка Какие формы социальной поддержки существуют, на реципиента помощи?

и каково их воздействие

О социальной поддержке (оказание и принятие помощи) говорят применительно к взаимоотношениям с другими людьми, в частности при столкновении с травмирую­ щими событиями жизни и повседневными неприятностями (Morgan, 1990). Здесь мы подробнее коснемся результатов помощи, имеющей лишь позитивные последствия (хотя у нее могут быть также негативные последствия и побочные эффекты). В целом, различают воспринимаемую доступность социальной поддержки (когнитивная составляющая) и реально получаемую поддержку (поведенческая составляющая) (Schwarzer & Leppin, 1992). Можно выделить три теоретических подхода к проблеме социальной поддержки: структурный (концепция социальной сети); функциональный (поддержка как помощь) и общепсихологический, исхо­ дящей из соображений и здравого смысла» (Pierce, Sarason, & Sarason, 1990). При рассмотрении феномена альтруизма особенно важен функциональный под­ ход, поскольку он допускает интеграцию теорий и исследований социальной поддержки и просоциального поведения (Bierhoff, 1994).

Просоциальное поведение

303

Защищает ли социальная поддержка индивида от неблагоприятных последст­ вий негативных жизненных событий? Чтобы ответить на этот вопрос примени­ тельно к душевному благополучию, оценивались хорошее психологическое само­ чувствие и негативные переживания (депрессия и печаль). По-видимому, в целом социальная поддержка при стрессогенных событиях обеспечивает некоторую защи­ ту (Cohen & Wills, 1985). Однако по-прежнему остается неясным, порождается ли связь «поддержка — здоровье» самой социальной поддержкой или же другими, тесно связанными с ней переменными (в том числе нейротизмом и враждебно­ стью; Stroebe & Stroebe, 1997). Для ответа на этот вопрос необходимы дальнейшие исследования. Также необходимы дополнительные исследования «буферной» гипо­ тезы, утверждающей, что социальная поддержка особенно эффективна при трав­ мирующих событиях. Каковы механизмы, опосредующие позитивное воздействие социальной поддержки на психологическое самочувствие в целом? Зависит ли бу­ ферный эффект социальной поддержки при стрессе от типа личности? Социальная поддержка может влиять на реципиента как негативно, так и по­ зитивно (Nadler & Fisher, 1986). Очень важно, чтобы оказываемая помощь соот­ ветствовала потребности реципиента. Изучение долговременных эффектов потери ребенка или супруга в автокатастрофе показало, что респонденты оценивали со­ веты и подбадривания как нечто, не приносящее помощи (Lehmann, Ellard, & Wortman, 1986). Кроме того, сами отношения социальной поддержки могут поро­ дить проблемы. Оказывающие поддержку чувствуют неуверенность в том, как им следует поступать. Обычно они видят ситуацию лишь в кратковременной пер­ спективе. Если в дальнейшем реципиент начинает давать отрицательную обрат­ ную связь, они могут ощутить угрозу своей самооценке (Wortman & Conway, 1985). С другой стороны, эмоциональная поддержка явно благоприятно влияет на психологическое самочувствие (Wills, 1991). В целом, когда связь между оказывающим и принимающим поддержку рас­ сматривается как взаимная, вероятность возникновения негативных реакций у реципиента меньше, особенно при отношениях обмена. С точки зрения теории обмена социальная поддержка может быть понята как одна из форм проявления межличностных отношений (Dunkel-Schetter et al., 1992). В социальных отноше­ ниях, не предполагающих отношений общности, люди постоянно следят за про­ порциональностью вкладов и приобретений (Clark & Mills, 1993). В контексте обмена односторонняя поддержка может иметь негативный эффект. И напротив, в контексте общности она соответствует высокой солидарности, а потенциально негативные последствия принятия помощи имеют.тенденцию к минимизации.

Заключение и выводы Возможно ли сочетать различные объяснения просоциального поведения для прогнозирования оказания помощи, или же эти подходы взаимно исключают друг друга?

Каковы основные детерминанты просоциального поведения? В данной главе мы акцентировали внимание на эффектах взаимности, настроении, социальной от­ ветственности, эмпатии и образцах для подражания.

Ганс В. Бирхофф

304

Главный принцип — это взаимность затрат и приобретений. Человек, отве­ чающий услугой на услугу, следует нормативным поведенческим предписаниям, поддерживаемым естественным отбором. Такое поведение чаще всего восприни­ мается как узаконенное, и для реципиентов помощи маловероятны негативные последствия. Хорошее настроение повышает вероятность просоциального поведения, тогда как следствия плохого — более разнообразны. Однако угрызения совести, вызы­ ваемые проступком, позволяют с достаточной уверенностью прогнозировать про­ социальное поведение, которое может интерпретироваться как процесс, содейст­ вующий поддержанию личностных связей. Диффузия ответственности снижает вероятность вмешательства очевидцев в происходящее; при этом индивидуальная склонность принимать на себя соци­ альную ответственность прямо коррелирует с просоциальным поведением. Эмпа­ тия — еще одно качество, в различной степени выраженное у отдельных людей и тоже непосредственно связанное с готовностью к просоциальному поведению. Сказанное справедливо как для диспозиционной, так и для ситуативной эмпатии. Социальная ответственность и эмпатия являются центральными характеристика­ ми просоциальной личности. Наконец, феномены незнания чужой оценки и оценки своих действий други­ ми, наблюдавшиеся в группах пассивных очевидцев в ситуациях, требующих срочного вмешательства, могут служить примерами влияния окружения на на­ блюдателя. Если феномен незнания чужой оценки порождается пассивными оче­ видцами, принимаемыми индивидом за образец поведения, то оценка своих дей­ ствий другими является выражением тревожности, возникающей у многих людей, когда они не уверены в том, что следует предпринять, и знают, что действовать придется на глазах у публики. Теории, создаваемые для объяснения просоциального поведения, дополняют друг друга и могут применяться одновременно. Это позволяет лучше понять, чем определяется оказание помощи или пассивность в каждом конкретном случае. Если происходящее не воспринимается индивидом как ситуация, требующая по­ мощи; если среди очевидцев возникает диффузия ответственности; если затраты на помощь высоки; если те, кто потенциально может оказать помощь, чувствуют, что другие посмеются над их неспособностью помочь компетентно, тогда вероят­ ность вторжения в обстоятельствах, требующих срочного вмешательства, весьма низка.

ПРИМЕЧАНИЯ 1. Westdeutsche Allgemeine Zeitung, Bochum, 219, 17 сентября 1997. 2. Формула расчета поправки для индивидуальной склонности к вмешательству: где P — это вероятность вмешательства по крайней мере одного G

человека из группы, а N — количество людей в группе. С другой стороны, воз­ можно рассчитать поправку для групповой склонности к вмешательству на основе уровня индивидуальных показателей по формуле:

Просоциальное поведение

305

ОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. Многие исследования обнаруживают влияние хорошего настроения на помогаю­ щее поведение. Как вы объясняете эти результаты? Почему эффект хорошего на­ строения крайне непродолжителен? 2. Каковы характеристики просоциальной личности? 3. Какую роль играет эмпатия в качестве детерминанты просоциального поведения? Опишите разницу между ситуационной и диспозиционной эмпатией. 4. Являются ли мотивы просоциального поведения альтруистическими или эгоисти­ ческими? Какие эмпирические исследования можно было бы провести, чтобы ис­ следовать этот вопрос? 5. Как вы объясните тот факт, что просоциальное поведение редуцируется, если на­ рушается личный стандарт справедливости? 6. Как ситуационные факторы усиливают или ослабляют просоциальное поведение, осуществляемое в соответствии с нормой социальной ответственности? 7. Возможно ли уменьшить диффузию ответственности, часто наблюдаемую в чрез­ вычайных ситуациях? 8. Почему уместно говорить о норме взаимности в просоциальном поведении, осо­ бенно если речь идет о принимающих помощь лицах, обладающих высокой само­ оценкой?

1ЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Batson, С. D. (1991). The altruism question. Toward a social-psychological answer. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum. На основе исторического обзора проблемы альтруизма раз­ вивается гипотеза эмпатии—альтруизма и описывается исследование, подтвер­ ждающее эту гипотезу. Clark, М. S. (Ed.). (1991). Prosocial behaviour. Newbury Park, CA: Sage. Описываются перспективы развития и социально-психологические подходы к проблеме. Davis, М. Н. (1994). Empathy: A social psychological approach. Boulder, CO: Westview Press. Труд посвящен эмпатии, этой опосредующей переменной просоциального пове­ дения, привлекшей к себе широчайшее внимание. Eisenberg, N. (1986). Altruistic emotion, cognition, and behaviour. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum. Основное внимание уделяется зарождению и развитию эмпатии и просоциальному моральному рассуждению. Hunt, М. (1990). The compassionate beast. What science is discovering about the human side of humankind. New York: William Morrow. Используя соответствующую литературу и интервью с рядом известных исследователей, журналист описывает основные те­ мы и противоречия исследований просоциального поведения. Montada, L., & Bierhoff, Н. W. (Eds.). (1991). Altruism in social systems. Lewiston, NY: Hogrefe. Сборник эмпирических исследований и теоретических работ, написанных с точки зрения теории социальных систем. Piliavin, J. А., & Callero, P. (1991). Giving blood: The development of an altruistic identity. Baltimore: Johns Hopkins University Press. Пример прикладного исследования про­ социального поведения. Schroeder, D. A., Penner, L. A., Dovidio, J. F., & Piliavin J. A. (1995). The psychology of helping and altruism. New York: McGraw-Hill. Самая подробная монография по просоциальному поведению из доступных в настоящее время.

306

Ганс В. Бирхофф

Spacapan, S., & Oskamp, S. (Eds.). (1992). Helping and being helped. Naturalistic studies. Newbury Park, CA: Sage. Сборник работ, посвященных альтруистическому поведе­ нию в повседневной жизни.

КЛЮЧЕВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Darley, J. М., & Batson, С. D. (1973). From Jerusalem to Jerico: A study of situational and dispositional variables in helping behavior. Journal of Personality and Social Psychology, 27, 100-8. Latane, В., & Rodin, J. (1969). A lady in distress: Inhibiting effects of friends and strangers on bystander intervention. Journal of Experimental Social Psychology, 5, 189—202.

10

Агрессивное поведение Амели Муммвндей и Сабин Оттвн (Amelie Mummendey and Sabine Otten)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ В главе представлен обзор важнейших теорий, которые пытаются объяснить, как в целом осуществляется и формиру­ ется агрессивное поведение. Уделяется внимание агрессии в специфических со­ циальных системах, таких, как семья, школа и место работы. Также будут представлены интегративные модели, в которых агрессия анализируется как по­ ведение с точки зрения субъекта, яв-

ляющееся и разумным, и полезным. До­ казывается, что процесс принятия реше­ ния в пользу или против агрессивных действий происходит в соответствии с социальными нормами, атрибуциями и интерпретациями, специфичными для позиций, из которых выносятся сужде­ ния. Рассматриваются индивидуальные склонности к той или иной форме ответ­ ного поведения.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • агрессия в семье • атрибуционная установка враж­ дебности

• когнитивный неоассоцианизм

• виктимизация (синонимы: запуги­ вание, моббинг)

• принуждение

• коллективная агрессия • научение через моделирование

• гипотеза фрустрации — агрессии

• социально-интеракционистская теория принуждающего действия

• деиндивидуация

• теория передачи возбуждения

• катарсис

308

Амели Муммендей и Сабин Оттен

Введение В пятницу, 21 апреля 1999 г. в Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) был заслушан доклад о серьезнейших нарушениях прав человека, допускаемых косовскими сербами в отношении албанцев. Они перерезали им горло, выкалывали глаза, отрезали носы, пальцы, руки и ноги. И ко времени на­ писания нашей главы это был не единственный пример крайней агрессии, отра­ женный прессой. Накануне имел место очередной ужасный случай стрельбы в школе в Литтлтоне (штат Колорадо, США). И, как это ни печально, даже если бы глава была написана в любое другое время, мы все равно нашли бы сходные примеры. Агрессия наблюдается постоянно и по всему миру. Согласно статистике, в 1997 г. в Германии было зарегистрировано 186 447 случаев предумышленных и непредумышленных убийств и тяжких телес­ ных повреждений. Цифры по другим европейским странам сравнимы с этими, а для Соединенных Штатов они еще выше. Чем сильнее поражает воображение произошедшее, тем настойчивее мы спрашиваем: «почему?» Что заставляет когото оскорблять, третировать, бить, мучить или даже убивать другого человека? Оп­ ределив причины, можно надеяться найти средства контролировать и снижать агрессию. В главе мы в первую очередь рассмотрим наиболее известные теоретические подходы к объяснению агрессивного поведения. Это гипотеза связи фрустрации и агрессии и теории, развивающие этот подход, а также теория научения агрессивно­ му поведению. Мы специально остановимся на воздействии, оказываемом средст­ вами массовой информации. Их первоочередное значение подчеркивается в дис­ куссии о подражательности (моделировании) агрессивного поведения. Во втором разделе мы коснемся роли различных социальных систем, в которых может иметь место агрессия, — семьи, школы, работы. В третьем разделе мы обсудим некото­ рые интегративные подходы к проблеме агрессии. Основное внимание будет уде­ лено теориям переработки социальной информации и социального влияния. И, нако­ нец, исходя из анализа агрессии как интерактивного феномена, определяемого взаимными вкладами обоих оппонентов и специфическим социальным контек­ стом, мы рассмотрим феномен коллективной агрессии, включая такие крайние формы ее проявления, как массовые убийства и геноцид. Хотя в понимании аг­ рессивного поведения индивидуальные различия могут играть ключевую роль, их воздействие мы будем рассматривать не в отдельном разделе, а по ходу изложе­ ния (для более подробного обзора, см. Geen, 1998). Для начала рассмотрим происшествие, имевшее место в одном из городов Гер­ мании. Легко можно представить то же самое и во многих городах Европы, да и в других местах. В пабе толпится молодежь, большинство — возле стойки. Среди них д на молодых человека из Туниса, изучающие физику в местном университете. Ко­ гда тунисцы покидают бар, небольшая группа немцев также выходит на улицу и идет следом за ними к автобусной остановке. Тунисцы убыстряют шаг, но рас­ стояние между ними и немцами сокращается. Когда тунисцы пускаются бежать, переходят на бег и немцы. В нескольких метрах от остановки немцы нагоняют ту­ нисцев и нападают на них. Одному удается вырваться, второго же валят на землю,

Агрессивное поведение

309

его пинают, избивают кулаками и бейсбольными битами. Через несколько минут на земле остается неподвижно лежащая жертва, а немцы убегают. Какие теории мы можем использовать, чтобы идентифицировать причины аг­ рессивного поведения немцев? По ходу главы мы попытаемся проанализировать это происшествие с точки зрения различных теоретических подходов. Однако прежде чем искать ответы на вопрос, почему имеет место агрессия, нам следует ответить на вопрос о том, что она собой представляет.

Определение агрессии В исследовании агрессии длительное время имело место противоречие, касавшее­ ся альтернативных определений, но, похоже, в отношении двух ее аспектов дос­ тигнуто согласие. (1) Агрессивное поведение определяется как причинение ущер­ ба или нанесение травмы другому лицу или организму. (2) Чтобы различить аг­ рессию, случайный вред или жесткие меры физического воздействия, применяе­ мые во благо другого человека, в определении должно быть также отмечено наме­ рение вызвать негативные последствия для жертвы. Оба эти аспекта охватываются дефиницией, предложенной Бэроном (Baron, 1977): «Агрессией называется любая форма поведения, направленная на причинение ущерба или нанесение травмы другому живому существу, стремящемуся избежать подобного обращения» (р. 74 см. также Baron & Richardson, 1994, p. 7). Существует множество способов вести себя агрессивно. Ряд авторов проводил классификацию типов агрессивного поведения на основе различных критериев, деля, в частности, агрессию на физическую и вербальную (Buss, 1961), на оборо­ нительную и наступательную, спровоцированную и беспричинную (Zillmann, 1979; см. также Buss, 1971). Возвращаясь к описанному выше происшествию, от­ метим, все готовы согласиться, что нападавшие действовали агрессивно, их пове­ дение было явно враждебно, не спровоцировано и имело целью причинить ущерб. Однако при более внимательном рассмотрении оказывается, что в исто­ рии ничего прямо не говорится о возможной провокации со стороны жертв или о целях и мотивах нападавших. Судя по всему, наше восприятие агрессивных дей­ ствий выходит за пределы чистого описания или наблюдения, основываясь вме­ сто того на предположениях. Мы вернемся к этому явлению в дальнейшем.

Теории агрессии Каковы базовые поведение?

теоретические

положения,

объясняющие

агрессивное

Долгое время ситуацию определяли биологические представления о причинах агрессивного поведения. Это дискуссии об агрессии как инстинкте (McDougall, 1908), влечении (Freud, 1920) или инстинктивном поведении (Lorenz, 1963; см. обзоры Geen, 1998, и Tedeschi & Felson, 1994). Повседневный опыт показывает, что феномен агрессии вездесущ, и это неизбежно приводит к его анализу с точки зрения эволюционных функций агрессии. Сформированная естественным отбо­ ром, агрессия рассматривается как поведенческая стратегия, имеющая приспосо-

310

Амели Муммендей и Сабин Оттен

бительную ценность с точки зрения цели эволюции, каковой является успешное воспроизводство индивидуумом своих генов (Dawkins, 1989; Williams, 1966; см. гл. 2, где излагается эволюционный подход к социальной психологии).

Фрустрация и агрессия Какова, с точки зрения гипотезы фрустрации и агрессии связь между этими двумя явлениями?

I

В 1939 г. пять авторов, так называемая Йейльская группа, опубликовали книгу под названием «Фрустрация и агрессия» (Frustration and Aggression), положившую начало экспериментальному изучению агрессии в рамках социальной психологии (Dollard, Doob, Miller, Mowrer, & Sears, 1939). В течение нескольких десятилетий гипотеза фрустрации — агрессии была теоретическим ядром исследований в дан­ ной области. Модель предполагает, что совершать агрессивные поступки индиви­ дуума побуждает энергия, порождаемая фрустрацией. Под фрустрацией понима­ ется состояние, возникающее, когда достижение цели блокировано. При этом агрессией обозначается действие, направленное на причинение ущерба другому организму. Два эти концепта связаны между собой следующими утверждениями: (1) фрустрация всегда ведет к какой-то форме агрес­ сии; (2) агрессия — это всегда последствие фрустра­ ции. Агрессия, однако, отнюдь не всегда направлена на причину фрустрации и может принимать различ­ ные формы. Если, например, тот, кто является ис­ точником фрустрации, физически очень силен или обладает социальной властью, фрустрированная личность может обратить свою агрессию против дру­ гой, менее опасной личности, или же выразить ее более косвенным способом. Формами переноса агрессии являются замещение объекта и замещение реакции. В соответствии с представлением о катарсисе, тенденция действовать агрессивно редуцируется путем демонстрации агрессивного поведения или его заместителей. Сразу после публикации простая гипотеза, касающаяся причинной связи ме­ жду фрустрацией и агрессией, была подвергнута сомнению. Критики утверждали, что фрустрация отнюдь не всегда ведет к агрессии: иногда наблюдаются бегство или апатия. Кроме того, агрессия часто имеет место без предшествующей фруст­ рации. Наемный убийца может выполнить свою задачу, даже не зная жертвы, не говоря уж о том, что, конечно же, он не был ею фрустрирован. С учетом возра­ жений авторы очень скоро изменили свои исходные посылки. Фрустрация стала рассматриваться лишь как один из стимулов к агрессии. При этом в индивиду­ альной иерархии возможных реакций агрессия превратилась лишь в доминирую­ щую тенденцию, вызываемую фрустрацией (Miller, Sears, Mowrer, Doob, & Dollard, 1941). Итак, фрустрация порождает готовность к агрессии, но проявится ли она в актуальном поведении, зависит от дополнительных условий. Попытку более точно определить связь между фрустрацией и агрессией сде­ лал Берковиц (Berkowitz, 1964, 1969, 1974) — автор теории активирующих ключе­ вых стимулов (cue-arousal theory). Он предположил, что связь фрустрации и аг-

Агрессивное поведение

311

рессии опосредуется условиями окружения (или ключевыми стимулами). Фруст­ рация вызывает агрессию не непосредственно, а порождает состояние активации, связанное с эмоцией гнева, который, в свою очередь, создает внутреннюю готов­ ность к агрессивному поведению. Однако лишь в том случае, если в ситуации присутствуют имеющие агрессивное значение ключевые стимулы, связанные с условиями высвобождения гнева или просто с самим гневом, агрессия будет про­ явлена. Стимулы приобретают значение ключей вследствие классического обу­ словливания. Таким образом, практически любой объект или личность в прин­ ципе могут стать ситуационным ключом, спусковым крючком агрессии.

Как ключевые раздражители влияют на агрессивное поведение? Акт агрессии имеет два разных источника: рост активации, вызванной гневом по отношению к агрессору, и ключевые признаки ситуации. Чтобы систематически проверить положения теории активирующих ключевых стимулов, Берковиц с коллегами провел серию экспериментов (Berkowitz, 1974; см также Gustafson, 1986, 1989). Один из них вызвал особенно широкий интерес и критику. Его удач­ ные и неудачные повторения известны как эффект оружия (weapons effect). Оружие, как указывает Берковиц, — это ярчайший пример ситуационного ключа агрессии. Его присутствие в принципе должно вести к более острым про­ явлениям агрессии (в отличие от объектов, вызывающих нейтральные ассоциа­ ции). Берковицем и Лепажем был проведен эксперимент (Berkovitz & LePage, 1967), проверяющий следующую гипотезу: если оружие действует как ключевой раздражитель, будут ли фрустрированные или разгневанные люди в присутствии оружия проявлять большую агрессию? Испытуемые (юноши, студенты колледжа) должны были выполнять некое задание и получить от помощника эксперимента­ тора оценку (различное количество ударов током). Оценка не зависела от реаль­ ного выполнения задания, но только должна была порождать чувство гнева раз­ ной силы. Как и ожидалось, испытуемые, получившие больше ударов, чаще со­ общали о гневе, чем испытуемые, получившие только один удар. На втором этапе эксперимента как испытывающие, так и не испытывающие гнева участники должны были оценить работу помощника экспериментатора, путем нанесения ему ударов током. Производилось манипулирование ситуационными ключами агрессии. В одном случае на соседнем столе помещались ружье и револьвер, в другом там не было ничего. Результаты явно соответствовали гипотезе: на коли­ чество ударов током, наносимых помощнику экспериментатора не испытывав­ шими гнева участниками, ключи агрессии не оказывали никакого эффекта. Раз­ гневанные испытуемые, напротив, в присутствии оружия наносили больше элек­ троударов, чем в его отсутствие (рис. 10.1). Последующие экспериментальные проверки не дали неоспоримого подтвер­ ждения исходным положениям Берковица. И все же в 1990 г. был проведен метаанализ результатов 56 исследований, оценивающих пределы, в которых присутст­ вие ключевых стимулов облегчает агрессивные реакции у людей, переживающих отрицательные эмоции (Carlson, Marcus-Newhall, & Miller, 1990). Авторы убеди­ тельно показали, что ключевые стимулы действительно усиливали агрессивные

312

Амели Муммендей и Сабин Оттен

реакции. Однако, в отличие от исходной теории активирующих ключевых стиму­ лов, новые результаты дают основания считать, что аффективно окрашенные объекты действуют скорее в когнитивном плане, провоцируя у разгневанных ис­ пытуемых возникновение агрессивных мыслей и образов (см. также Bushman, 1998, о видеофильмах как стимулах, облегчающих активизацию агрессивных кон­ цептов). Простое присутствие ключевых стимулов агрессии, независимо от пред­ шествующей фрустрации или гнева, может облегчить оживление схем памяти связанных с агрессией.

От чего зависит влияние неспецифической активации на агрессивное поведение? Неспецифическая активация и передача возбуждения Гнев — это эмоциональное состояние, переживание которого порождено источниками, явно связанными с агрессией. Однако на физиологическую активацию как таковую влияют и другие стимулы: физическое усилие, сенсационные новости, триллеры или эротические фильмы. Существует предположение, что неспецифическая активация, вероятно, поддерживает гнев или негативную активацию и в результате повышает готовность к агрессивному поведению. В таком контексте, под влиянием двухфакторной тео-

Агрессивное поведение

313

рии эмоций Шехтера (Schachter, 1964) Зильманн разработал теорию передачи воз­ буждения (Zillmann, 1971; 1988). Он утверждает, что остаточная эмоциональная ак­ тивация от предыдущей ситуации может усиливать активацию, порождаемую новой ситуацией. Отметим два условия передачи возбуждения и, следовательно, возрастания агрессии. Во-первых, агрессия является доминирующей тенденцией реа­ гирования на новую ситуацию, т.е. индивид уже предрасположен действовать агрессивно (см., например, Zillmann, Katcher, & Milavsky, 1972). Во-вторых, активация интерпретируется (или определяется) в контексте последующей агрессии. В ответ на унизительное замечание или не­ справедливое обвинение мы ощущаем повышение кровяного давления и учаще­ ние дыхания. Но те же самые признаки физиологической активации могут воз­ никнуть в ситуации, когда нас неожиданно попросят выступить перед группой на семинаре. Очевидной интерпретацией того же физиологического состояния будет замешательство или страх, и агрессивная реакция окажется маловероятной. Когда активация может быть недвусмысленно приписана неагрессивным стимулам, она будет интерпретирована правильно и не повлияет ни на уровень, ни на вероят­ ность возникновения агрессивного поведения (см. Rule & Nesdale, 1976; Tannenbaum & Zillmann, 1975). Таким образом, возрастания агрессии в результате общей активации можно ожидать, когда у индивида отсутствует четкая информа­ ция о причинах ее возникновения (см. Zillmann, Johnson, & Day, 1974).

Какова связь между негативными и аффективными реакциями?

стимулами

Когнитивный неоассоцианизм Теория, изложенная выше, описывает связь между активацией и агрессией как последовательность. К общей активации ведут разные условия. В зависимости от того, как воспринимаются ее причины, активация оп­ ределенным образом квалифицируется, что и приводит к специфической эмоции (такой, как гнев). Именно характер эмоции опреде­ ляет тип поведения. Берковиц (Berkowitz, 1989, 1990, 1993) подверг критике подобный взгляд и предложил альтернативную теорию когнитивного неоассоциаиизма. По мнению Берковица, неспецифической, или нейтральной, активации, не существует. Неприятные события оказывают прямой негативный эффект и напрямую запускают агрессию или бегство. Субъек­ тивные эмоциональные переживания, такие, как гнев или страх, могут сопровож­ дать, а могут и не сопровождать подобное поведение (рис. 10.2). Гнев и агрессия суть не последовательные, а параллельные процессы (Berkowitz, 1983). Агрессия (или бегство) — это непосредственная импульсивная реакция на негативную сти­ муляцию (Berkowitz & Heimer 1989). Такое предположение основано на ассоциа­ тивных сетевых моделях памяти (см. гл. 5).

314

Амели Муммендей и Сабин Оттен

Чем более неприятно событие, тем больше готовность индивида к агрессии. Негативными могут стать очень разные условия (такие, как оскорбления, нападе­ ния и пр.); классический пример условия, запускающего негативный аффект, — физическая боль (см. Bell, 1992; Berkowitz, Cochran, & Embree, 1981). Кроме того, стрессогенные особенности ситуации (шум, давка, жара) также могут повышать уровень негативной активации и соответственно вероятность агрессии (см., на­ пример, Baron & Richardson, 1994; Donnerstein & Wilson, 1976). И все же сказан­ ное справедливо только для тех индивидов, которые испытывают гнев и предрас­ положены вести себя агрессивно (Goldstein, 1994). Вернемся к происшествию, описанному в начале главы. Может быть, немцы были фрустрированы; возможно, они были расстроены тем, что тунисцы сказа­ ли в баре. Но вполне допустимо, что гнев немцев был вызван другими собы­ тиями, а африканцы оказались наиболее подходящей мишенью для их агрессии. Поскольку у некоторых немцев существует стереотип африканцев или мусуль­ ман, как людей буйных, можно предположить, что, по ассоциации с этим сте­ реотипом, тунисцы могли активировать в своих будущих обидчиках схему аг­ рессивного поведения. В любом случае, очень похоже, что немцы были в со­ стоянии негативной активации и что они испытывали гнев. Условия в баре, жарком и шумном, вероятно, дополнительно усилили их активацию. Но почему немцы продемонстрировали именно данную конкретную форму агрессии, т.е. использовали бейсбольные биты? Откуда они почерпнули свой репертуар пове­ денческих альтернатив и свои представления о том, какое действие будет наи­ более подходящим?

Агрессивное поведение

315

Агрессия как результат научения Как осваивается агрессивное поведение - путем обусловливания или подражания образцам?

инструментального

Гипотеза фрустрации — агрессии и последовавшие за ней теории описывают про­ цессы, регулирующие агрессивное поведение, как происходящие в индивидуаль­ ном организме, а именно: запускающие агрессивные реакции. Однако, чтобы эти процессы порождали агрессию, подобный тип действия должен присутствовать в поведенческом репертуаре индивидуума. Именно к этому обстоятельству обраще­ ны теории научения, ставящие следующие вопросы: Как индивидуум приобретает агрессивные формы поведения? Чем определяется актуализация той или иной его формы? Какие факторы ответственны за то, что агрессивное поведение становит­ ся привычным?

Инструментальное

обусловливание

Поведение человека служит достижению желанных целей. Если ребенку потребу­ ется ярко-красная пожарная машина, стоящая на столе, он просто подойдет и возьмет ее. Ситуация, однако, осложняется, если той же игрушкой уже играет другой ребенок. Каким-то образом его надо заставить отдать машину. Одна из возможностей — это прямое действие (просто схватить игрушку). Такое поведе­ ние может породить разные последствия. Если оно оказалось успешным (т.е. ока­ залось удачным способом получения привлекательного предмета), ребенок может использовать те же приемы в других аналогичных ситуациях. Через позитивное подкрепление склонность вести себя агрессивно будет усиливаться. Доказано, что люди приобретают различные формы агрессивного поведения посредством инст­ рументального обусловливания. Внешние условия окружения контролируют ос­ воение и применение агрессивных приемов. В таком деле могут оказаться эффек­ тивными весьма различные формы подкрепления: получение привлекательных вещей, таких, как игрушки, деньги, сласти (Walters & Brown, 1963); завоевание социального одобрения и повышение статуса (Geen & Stonner, 1977); избегание боли (Patterson, Littman, & Bricker, 1967). В дальнейшем социальная поддержка (групповые или социальные нормы) также может усилить выражение враждебно­ сти или агрессивные реакции (Buss, 1961, 1971).

Теория

социального

научения

Бандура (Bandura, 1973) предположил, что первым шагом к приобретению новых форм агрессивного поведения является процесс научения через моделирование. Индивид приобретает новые и более сложные формы поведения, наблюдая как само поведение, так и его последствия на других людях или образцах. В типич­ ном эксперименте по подражанию образцам (Bandura, Ross & Ross, 1961, 1963) дети наблюдали за игрой взрослого. Он демонстрировал очень необыч­ ное и совершенно новое для детей поведение: мар­ шировал по игровой комнате, бил большую надув­ ную игрушку (куклу «Бобо») резиновым молотком,

316

Амели Муммендей и Сабин Оттен

пинал ее ногами и кричал на нее. В контрольной группе дети наблюдали за взрослым, спокойно игравшим с игрушками. На втором этапе эксперимента иг­ равший взрослый (образец) вознаграждался экспериментатором либо же никаких позитивных последствий для него не наблюдалось. Далее дети получали возмож­ ность поиграть теми же самыми игрушками. Выяснилось, что они имитировали тот образец поведения, который на их глазах вознаграждался. Этот эффект был обнаружен как для образцов поведения, наблюдавшихся детьми в реальной жиз­ ни, так и для тех, что они видели лишь на видео. Тот же результат имел место, когда образцом служил персонаж комикса (рис. 10.3).

Если во множестве экспериментов с детьми подчеркивается освоение новых форм поведения (см. Bandura, 1977 b; Baron & Richardson, 1994), сходные опыты со взрослыми показывают, как в некоторых ситуациях наблюдение поведенче­ ской модели может ослабить подавление агрессии (Baron, 1971; Epstein, 1966). Детям модели агрессивного поведения предоставляются преимущественно в двух основных социальных контекстах, каждый из которых релевантен их повседнев­ ному социальному взаимодействию: это семья и группы сверстников (Bandura, 1973). Постоянно ведется дискуссия, в которой СМИ критикуются за порожде­ ние агрессивного поведения, особенно среди молодежной аудитории. Принимая во внимание как широкий объем исследований, так и растущее значение средств массовой информации в формировании нашей социальной жизни, эта проблема более подробно будет рассмотрена в следующем разделе. Припомним нашу ситуацию: четверо немцев бьют и пинают ногами свою жертву — тунисца. Легко представить себе, что такое их поведение вознагражда-

Агрессивное поведение

317

лось в прошлом, — будь то восхищение сверстников или же приобретение неких ценностей. Если и не напрямую, то, по крайней мере, в средствах массовой ин­ формации нам не придется долго искать образцы ксенофобического и жестокого поведения. При этом демонстрируются не только поведенческие модели, но и то, как они закрепляются в социальном контексте. СМИ передают поведенческие нормы и ценности и имплицитно учат тому, что оправдывает агрессию.

Наблюдение агрессии в средствах массовой информации Какова связь между агрессивным поведением и наблюдением агрессии по те­ левизору?

В общественном мнении одним из наиболее типичных козлов отпущения, несу­ щих ответственность за насилие в нашем обществе, являются СМИ. Предполага­ ется, что агрессивные эпизоды на экране повышают агрессивность зрителя. По­ добные претензии по поводу агрессивных действий не только выглядят правдо­ подобными, но еще и сулят относительно простое решение проблемы: чтобы уст­ ранить агрессию, достаточно просто выключить телевизор. С точки зрения социальной психологии принципиальными являются два во­ проса: (1) усиливают ли СМИ, демонстрирующие сцены насилия, агрессию, и (2) каковы психологические процессы, вызывающие или опосредующие возможный эффект воздействия СМИ? Систематические обзоры с использованием техники мета-анализа привели к выводу, что наблюдение агрессии часто имеет своим следствием усиление агрессивных реакций (Andinson, 1977; Geen & Thomas, 1986; Hearold, 1986). Критики подвергли сомнению экологическую валидность этих результатов, отметив искусственный характер лабораторных исследований, на которых базировался анализ. Однако более недавний мета-анализ (Wood, Wong, & Cachere, 1991), основанный исключительно на полевых исследованиях, привел к тем же заключениям, а именно: сцены насилия в СМИ стимулируют агрессив­ ное поведение СМИ-потребителей. Чтобы разобраться в возможных долговременных эффектах созерцания агрес­ сии по ТВ, проводились лонгитюдные исследования, в которых в определенные моменты времени количественно оценивалась привычка к просмотру телевизора и наблюдаемое агрессивное поведение. Ряд авторов (Eron, Walder, & Lefkowitz, 1971; Eron, Huesmann, Lefkowitz, & Walder, 1972) провели тестирование одной й той же выборки респондентов в возрасте восьми лет, а затем — в возрасте 18 лет. Полученные корреляции подтвердили гипотезу: относительно высокий уровень агрессии в 18 лет связан с относительно частым просмотром фильмов, содержа­ щих сцены насилия, в восьмилетнем возрасте (рис. 10.4). Другие лонгитюдные исследования сообщают о сходных результатах (Eron & Huesmann, 1980; Groebel & Krebs, 1983; Huesmann, Lagerspetz, & Eron, 1984). В 1991 г. был проведен мета-анализ данных по более чем тысяче проверок воз­ действия агрессии в СМИ в самых разнообразных исследованиях: в лабораторных экспериментах, полевых исследованиях и лонгитюдах (Comstock & Paik, 1991). Ав­ торы делают вывод, что полученная картина совершенно недвусмысленна. Сущест­ вует устойчивый кратковременный эффект воздействия ТВ-сцен агрессии на пове-

318

Амели Муммендей и Сабин Оттен

дение зрителей. Что же касается долговременного эффекта, по меньшей мере, мо­ жет быть показана значимая положительная корреляция между уровнем ТВагрессии и выраженностью тенденции к агрессивному поведению. Кроме того, ав­ торы определили ряд факторов, ослабляющих воздействие ТВ на агрессивное пове­ дение (р. 255 и далее). Агрессия в СМИ с большей вероятностью повышает агрес­ сивные склонности зрителя, если имеют место следующие условия: 1 Эффективность. Агрессия в СМИ представлена как эффективный инст­ румент достижения целей, который можно применять безнаказанно. 2 Нормативность. При показе физической агрессии или действий, наме­ ренно наносящих ущерб, не уделяется внимание их негативным последст­ виям для жертвы — ее страданиям, горю или боли. Более того, агрессия часто представляется как оправданная, то есть, когда в качестве ее субъек­ тов выступают «хорошие парни», например полиция. 3 Уместность. Изображаемый обидчик имеет некоторое сходство со зрителем, который может, таким образом, вообразить себя в подобной роли. Агрессия представлена скорее в реалистической, чем в фантастической манере. 4 Восприимчивость. Наблюдая агрессивную сцену, зритель находится в со­ стоянии эмоционального подъема (удовольствие, гнев, фрустрация), кото­ рый мешает выработке более отстраненного или критического отношения к происходящему.

Очевидно, что сцены агрессии в СМИ воздействуют на агрессивность зрителей в реальной жизни. Какие процессы могут объяснить этот эффект? Проведя теоре­ тическую и эмпирическую работу в данной области, Гунтер (Gunter, 1994) заклю­ чил, что, кроме процессов передачи возбуждения и подражания образцам, посто­ янное наблюдение за агрессивными персонажами и третируемыми жертвами может снизить эмоциональную чувствительность зрителей к жестокому обращению (десенситизация) и ослабить тенденции к оттормаживанию их собственных агрессив­ ных действий. Если на телеэкране «враги» демонстрируют агрессивное поведение и

Агрессивное поведение

319

остаются безнаказанными, «сдерживающие силы» у зрителя в отношении ненорма­ тивного поведения могут ослабеть. Испытуемые-мужчины, которым в течение не­ дели ежедневно демонстрировались агрессивно-порнографические фильмы, сооб­ щили о притуплении чувства депрессии, раздражения и тревоги. Они в большей мере стали оценивать фильмы как приятные, и в меньшей — как содержащие на­ силие и унизительные для женщин (Harris, 1994; Linz, Donnerstein, & Adams, 1989). Частые сцены агрессии в СМИ также влияют на установки. Люди, с помо­ щью ТВ узнавшие, что конфликты часто решаются агрессивным путем и что один агрессивный поступок обычно влечет за собой другой, могут переоценить свои собственные шансы стать жертвой. Они более подозрительны по отноше­ нию к другим и требуют более суровых приговоров в борьбе с преступностью (Gerbner, Cross, Morgan, & Signorelli, 1982). Связь между агрессией в СМИ и по­ веденческой агрессией не однонаправлена, хотя этот факт часто не замечается. В реальной жизни программы, содержащие сцены насилия, обычно не навязывают­ ся детям и подросткам специально. Они имеют возможность выбирать среди ка­ налов, фильмов и видео то, что хотят смотреть сами (Gunter, 1985, 1994). Таким образом, связь между демонстрацией агрессии в СМИ и агрессивным поведением может быть искажена индивидуальным предпочтением агрессивных фильмов.

Агрессия в социальных системах В предыдущих разделах мы рассматривали различные теоретические подходы, объясняющие возникновение агрессивного поведения в целом. Теперь мы обра­ тимся к более специальным социальным образованиям повседневной жизни, в которых агрессия проявляется. Ясно, что мы не можем рассмотреть всю совокуп­ ность социальных систем, релевантных для индивидуального агрессивного пове­ дения. Рассмотрим лишь те из них, которые, с нашей точки зрения, весьма важ­ ны. Это агрессия в семье, в школе и на работе.

Агрессия в семье Какие

факторы

способствуют

агрессивному поведению

членов

семьи?

Семья — это дом, убежище и поддержка для ее членов; она основана на взаим­ ной привязанности между поколениями. Семья обеспечивает тепло и близость; дети в ней могут социализироваться и развиваться, становясь приспособленными и компетентными членами общества. Однако известно и следующее: «Люди име­ ют гораздо больше возможностей оказаться убитыми, подвергнуться физическому нападению, быть избитыми, получить удар, затрещину в своем собственном доме от членов своей семьи, чем в любом другом месте и в любом другом обществе» (Gelles, 1997, р. 1). Чтобы соединить эти два очень разных лика семьи, мы долж­ ны помнить, что в общем спектре поведения частота агрессивных действий отно­ сительно низка. Однако по отношению к среднему уровню агрессивного поведе­ ния, агрессивность в домашних условиях, по-видимому, довольно высока. Рас­ пространенность по всему миру агрессии в семье должна рассматриваться как острая социальная проблема (Walker, 1999).

320

Амели Муммендей и Сабин Оттен

Агрессия в семье — это устойчивая картина жестокого поведения, связанного со злоупотреблением силой, которая в настоящее время встречается все чаще и стано­ вится все жестче. Она включает в себя широкий спектр дурного обращения в физическом, сексуаль­ ном и психологическом смыслах, используемого од­ ной личностью в своих интимных отношениях про­ тив другой с целью контроля, доминирования или принуждения (АРА, 1996; Shornstein, 1997). Сущест­ вует ряд мифов, касающихся семейной агрессии (Gelles, 1997), которые следует уточнить. Считается, например, что семейная агрессия отнюдь не присуща одним только низшим классам или людям с душев­ ными расстройствами, а встречается во всех сегмен­ тах общества. Считается также, что инициатором на­ падения в близких отношениях могут быть и мужчина, и женщина (Straus, 1993). Отмечается, однако, разница в тяжести травм, нанесенных в результате таких атак: травмы, наносимые женщинами, легче, чем травмы, наносимые мужчинами. В лю­ бом случае, независимо от пола, агрессивные действия, осуществляемые взрослы­ ми членами семьи, будут значимыми образцами для детей (Jaffe, Wolfe, & Wilson, 1990; Straus, 1993). Почему же семья оказывается столь жестокой? Был выделен ряд факторов, специфических для семьи как социальной группы, ответственных как за формиро­ вание в ней атмосферы близости и поддержки, так и за существующий потенциал агрессивности и злоупотребления силой (Gelles & Straus, 1979). Члены семьи по­ стоянно взаимодействуют; они вовлечены в широкий круг совместной деятельно­ сти, что требует от каждого высокой самоотдачи. Можно предполагать, что кто-то из родственников сочтет своим правом и даже обязанностью воздействовать на поведение других, на их убеждения и ценности. Семья предоставляет множество возможностей для негативной взаимозависимости. За продолжительное время, проводимое членами семьи вместе, накапливается знание о сильных и слабых сто­ ронах каждого, что может быть использовано для нападения на другого в ситуации конфликта. Была предложена теория интимной агрессии (Gelles, 1997), основанная на теории обмена и взаимозависимости (Blau, 1964, см. гл. 11). Интимная агрессия, как и другие виды поведения в социальных отношениях, определяется стремле­ нием к выгоде и минимизации затрат. К агрессии прибегают в тех случаях, когда выигрыш оказывается вероятнее проигрыша. «Затраты» субъекта агрессии уменьшаются при (1) отсутствии действенного внешнего социального контроля (в случае семьи — это ее приватная, частная природа, ограничивающая стремление к вмешательству со стороны внешних лиц); (2) неравенстве силы мужчин и жен­ щин; и (3) особой оценке агрессивности как повышающей статус необходимой составляющей образа «настоящего мужчины».

Агрессивное поведение

321

Агрессия в школе и на работе Каковы условия, превращающие детей в школе и коллег на работе в винов­ ников и жертв агрессии?

Нам всем приходилось встречаться или, по крайней мере, слышать о людях, ко­ торые в школе или на работе страдали от постоянных преследований и нападок одноклассников или коллег. Часто подобные ситуации ведут к серьезным про­ блемам со здоровьем: иногда жертвы даже идут на самоубийство, чтобы изба­ виться от тяжелой, стрессогенной ситуации. Хотя эта специфическая форма аг­ рессии характерна отнюдь не только для настоящего времени, ее систематическое социально-психологическое исследование началось лишь недавно, сначала в Скандинавии (Leymann, 1993, Olweus, 1973), а затем и во многих других странах (см. Smith & Sharp, 1994; Schuster, 1996; Zapf, 1999). Виктимизации было дано следующее определение: «Можно считать, что лич­ ность подвергается третированию..., если она неоднократно и в течение длитель­ ного времени сталкивается с негативными действиями со стороны одного или более других лиц» (Olweus, 1994, р. 98). Под «негативными действиями» имеется в виду агрессивное поведение — физическое и вер­ бальное, прямое и косвенное. Для описываемого яв­ ления характерно неравенство в силе, статусе или власти. Жертва занимает низшее положение по срав­ нению с обидчиком и, таким образом, не может аде­ кватно защищаться от нападений. Среди реакций жертвы отмечаются психосоматические симптомы, снижение успеваемости и потеря самоуважения (Schafer, 1997; Zapf, 1999). Что касается обидчиков, то те, кто занимается запугиванием товарищей в школе, с большей вероятностью в будущем демонст­ рируют делинквентное поведение (Losel, Averbeck, & Bliesener, 1997). Они также оказываются более склонными к запугиванию и третированию в даль­ нейшем, там, где будут работать (Farrington, 1994). Применительно к школе были выделены типичные характеристики жертв и агрессоров (Olweus, 1994), которые оказались совершенно сходными с характери­ стиками, полученными в исследовании виктимизации среди взрослых — коллег по работе (Niedl, 1995; Schuster, 1996; Zapf, 1999). Жертвам свойственны тревож­ ность, оборонительная позиция, низкая самооценка, физическая слабость или внешние отличия от большинства. Напротив, агрессоры часто физически сильны, ведут себя наступательно в самых разнообразных ситуациях, склонны к домини­ рованию, высоко импульсивны и обладают устойчивой самооценкой. Было пока­ зано, что многие из упомянутых личностных особенностей связаны с различны­ ми стилями поведения родителей в отношении детей (Schafer, 1997). Характер преследований также зависит от тендерных и возрастных различий. Девочки ча­ ще, чем мальчики, демонстрируют косвенные нападения, реже — прямые физи­ ческие. С возрастом, однако, благодаря снижению физической агрессии среди мальчиков эти различия сглаживаются. Среди взрослых физические нападения играют в запугивании крайне незначительную роль.

Амели Муммендей и Сабин Оттен

322

Когда возникает виктимизация? Гипотеза социального несоответствия (см. Schafer, 1997) предполагает отсутствие совместимости между общим социальным климатом группы лиц равного статуса и установками и поведением жертвы. В зависимости от типа групповых норм одни и те же стили поведения могут при­ вести либо к отвержению и виктимизации, либо к принятию (Wright, Giammarino, & Parad, 1986). Основываясь на теории референтного знания, Фолджер и Бэрон отмечают, что кажущаяся несправедливость действий обидчи­ ков может быть вызвана «соответствием» невольных жертв представлениям (ког­ нитивным схемам памяти) агрессоров (Folger & Baron, 1996). В настоящее время в исследованиях преследований как в школе, так и на ра­ боте, изучаются различные факторы, которые могут оказаться значимыми для анализа данного явления. Процессы, контролирующие его, еще не получили тео­ ретического осмысления (Schuster, 1996). Имеется один аспект, отличающий ис­ следования виктимизации от прочих областей изучения агрессии. Обычно инте­ рес исследователя направлен на субъекта и его поведение; однако в случае явле­ ния запугивания в фокусе изучения в равной мере оказываются и обидчик, и жертва. Для интегративных подходов к анализу агрессии данный случай отнюдь не является особым. Более того, агрессия всегда предполагает вклад со стороны (по крайней мере) двух оппонентов, действующих в особых социальных обстоя­ тельствах. Далее мы и рассмотрим это взаимодействие.

Агрессия: от действия к взаимодействию Каковы важнейшие представления взаимодействии?

об агрессии

Интерпретация индивидуального как агрессивного

как социальном

поведения

Когда мы определяем поведение как агрессивное, мы выходим за рамки простого описания, производя оценку. Суждение, сделанное наблюдателем или даже самим участником, имеет социальные последствия. Если поведение признано «агрессив­ ным», кажутся уместными негативные санкции. В широкомасштабном исследова­ нии социальных установок американцев-мужчин по отношению к различным формам агрессии было выявлено, что одно и то же поведение (например, нападе­ ние полиции на студентов во время демонстрации), может быть воспринято как позитивно, так и негативно в зависимости от того, было ли сочтено предшествую­ щее ему действие (сама протестная акция) законным или незаконным (Blumenthal, Kahn, Andrews, & Head, 1972). Эксперименты, связанные с оценкой поведения как агрессивного, показывают, что ключевыми критериями являются намерение причи­ нить вред, реально нанесенный ущерб и нарушение норм (Ferguson & Rule, 1983; Loschper, Mummendey, Linneweber, & Bornewasser, 1984). Если мы согласимся, что агрессия — это скорее интерпретационный, чем описательный конструкт, тогда наш интерес обратится к факторам, определяющим или влияющим на истолкова­ ние происходящего. Во-первых, необходимо учитывать социально-нормативный контекст, порождающий рассматриваемое действие. В зависимости от специфиче-

Агрессивное поведение

323

ской для данных обстоятельств валидности норм конкретное действие может как нарушать их, так и не затрагивать. Во-вторых, широкие возможности для суждений о намерениях личности по ее поступкам предоставляет теория атрибуции (см. гл. 7). И, в-третьих, важную роль в квалификации действия играет позиция в аг­ рессивной интеракции, исходя из которой производится оценка (с точки зрения ее субъекта, реципиента или внешнего наблюдателя). В ряде исследований (Mummendey, Linneweber, & Loschper, 1984 a, b; см. также Felson, 1984) было ясно показано, что субъекты агрессии оценивали свои собствен­ ные поступки значительно более позитивно, чем реципиенты (и наблюдатели). Раз­ личие в оценках имеет место независимо от того, был ли «агрессор» инициатором взаимодействия или же просто реагировал на поведение оппонента (рис. 10.5). В дальнейших исследованиях обнаружилось, что (Mummendey & Otten, 1989) различие в оценках связано отнюдь не с неодинаковостью восприятия интеракции, а с разни­ цей в подходе к оценке собственного и «чужого» действий (см. также исследование детерминант переживания повседневной несправедливости, Mikula, 1994).

Социальное влияние и

принуждение

Как мы видели, агрессия включает в себя субъективные суждения о намерениях инициатора действия и нормативной приемлемости данной формы поведения.

324

Амели Муммендей и Сабин Оттен

Тедеши (Tedeschi) с сотрудниками предложили анализировать агрессию, разделив само поведение и его оценку. Будучи рассмотрено в оценочно-нейтральной мане­ ре, агрессивное поведение включает в себя особую форму социального влияния. Один индивид принуж­ дает другого сделать нечто, что этот другой в против­ ном случае делать бы не стал. Агрессия, таким обра­ зом, состоит в применении принуждения в форме угроз и наказаний. Посредством угрозы мы даем понять, что желаем от другого чего-то особенного и что в случае неподчинения последует наказание. Наказание же — это любая форма обращения, неприятная для жертвы. Интересная исследовательская проблема — определить условия, при которых люди будут стремиться использовать такую форму влияния как принуждение. Тедеши и Фелсон (Tedeschi & Felson, 1994) разработали социальноинтеракционистскую теорию принуждающего действия. По их мнению, принужде­ ние должно рассматриваться как результат процесса принятия решения. Субъект действия, прежде чем угрожать или применять наказания, рассматривает альтернативные средства достижения соответствую­ щих целей. Можно выделить три основные цели, мотивирующие выбор принуждения: (1) контроль над другими; (2) восстановление справедливости; и (3) самоутверждение или защита чувства идентично­ сти. Решение субъекта относительно применения принуждения будет определяться ожиданиями отно­ сительно вероятности достижения цели именно этим путем и субъективной цен­ ностью цели. Подобные суждения осуществляются посредством оценки приобре­ тений и издержек, связанных с альтернативами поведения (рис. 10.6).

Осуществлению акта принуждения предшествует (или им руководит) процесс рационального рассуждения. Рассуждение может различаться по уровню прорабо-

Агрессивное поведение

325

танности и широте охвата проблемы. Оно может оказаться необоснованным, особенно если ситуация достаточно эмоциональна или необходимы быстрые ре­ шения. Но тем не менее рациональность решения авторы теории считают ее ос­ новополагающим принципом. В зависимости от того, какая из трех обозначен­ ных выше целей принуждения преследуется, последствия принуждающих дейст­ вий оцениваются по-разному. Если целью является получение какого-то пози­ тивного ресурса, желательным следствием может быть подчинение жертвы. Если же цель состоит в восстановлении справедливости или самоидентичности, воз­ можно нанесение объекту ущерба или травмы. В этом смысле поведение немцев из нашего примера по отношению к тунис­ цам может быть описано как субъективно оптимальная альтернатива для дости­ жения соответствующих ситуации целей: защиты представления о себе как силь­ ных и доминантных по отношению к иностранцу (см. гл. 15); восстановления справедливости, или же и того, и другого. Вопрос о том, будет ли принуждающее действие оценено как агрессия, к этому описанию совершенно не относится. От­ вет на него в гораздо меньшей степени зависит от условий, в которых осуществ­ ляется данное поведение. Главное в нашем примере — это условия интерпрета­ ции поведения как «агрессивного».

Атрибуция и агрессия Сами действия не содержат в себе критериев, упомянутых выше (намерения при­ чинить вред, реальности ущерба или нарушения норм), но активно конструиру­ ются в данных терминах. Это не значит, однако, что восприятие действий как агрессивных происходит случайно. Напротив, повседневные интеракции квали­ фицируются разными людьми достаточно сходно. И здесь возникает важная за­ дача для социальной психологии: выяснить, при каких обстоятельствах люди реа­ гируют на неприятные события так, как если бы они были агрессивными (Rule & Ferguson, 1984). Подчеркиваются два аспекта таких атрибуций. Во-первых, чело­ век должен определить, кто или что воспринимается как несущий ответствен­ ность за негативное событие. Во-вторых, атрибуции заполняют промежуток меж­ ду сущим и должным, то есть между тем, что субъект действия совершил на са­ мом деле, и тем, что ему следовало бы сделать в данной ситуации. Расхождение между реальностью и нормой особенно значимо, когда на субъ­ екта действия возлагается ответственность за его негативные последствия. Чтобы приписать ответственность за проступок, мы должны решить, намеревался ли че­ ловек причинить вред или, по крайней мере, мог ли он предвидеть негативные последствия своего поведения. Результаты разнообразных исследований показы­ вают, что жертва или наблюдатель будут тем более разгневаны (Averill, 1982; Mikula, 1994; Torestad, 1990) и устремлены к мести (Ohbuchi & Kambara, 1985), чем более неприятны последствия происшедшего и чем больше воспринимаемое расхождение между сущим и должным.

Амели Муммендей и Сабин Оттен

326

Нормы как регуляторы агрессии Что подливает масло в огонь, а что прерывает порочный круг взаимной агрессии?

Воспринимаемая несправедливость и норма взаимности Обычно родители говорят своим детям, что они не должны бить, царапать или пинать других малышей и что если будет замечено, что они ведут себя подобным образом, то они будут наказаны. Но если их маленький сын возвращается домой в слезах, заявляя, что кто-то отнял у него велосипед или толкнул его, те же роди­ тели обычно говорят: «Если тебя кто-то обидел, дай сдачи». Было выдвинуто предположение (Gouldner, 1960), что норма взаимности («око за око...») — это социально разделяемое предписание, действующее в самых разных сообществах (см. гл. 11 и 12). Если человек считает себя жертвой агрессии, то, следуя норме взаимности, он может чувствовать себя вправе расквитаться. Экспериментальные исследования подтверждают это наблюдение. Когда инициатор действия воспри­ нимается как носитель агрессивного, оскорбительного и несправедливого пове­ дения, реакция того, кто физически нападает на него в ответ на провокацию, расценивается как правомерная самозащита (Brown & Tedeschi, 1976). Как мы уже видели, определенная информация повышает вероятность отне­ сения действия к разряду агрессивных и, следовательно, вероятность последую­ щей ответной агрессии равной или большей интенсивности. И точно так же ин­ формация, ослабляющая атрибуцию ответственности или восприятие нарушения нормы, может повлиять на развитие интеракции иначе. Инициатор взаимодейст­ вия оценивается менее негативно, и гнев жертвы и ее стремление расквитаться оказываются слабее (Ohbuchi, Kameda, & Agarie, 1989; Rule, Dyck, & Nesdale, 1978; Zumkley, 1981). Предположим, что мы узнали, что немцы выпили в баре слишком много. Другими словами, они не в полной мере контролировали свои действия и не могли предвидеть последствий поступка. Такая дополнительная информация может использоваться для извинения субъекта агрессии. Другая воз­ можность: последствия поведения переоцениваются и сам поступок начинает рассматриваться как оправданный, неизбежный и даже необходимый: «В конце концов, эти немцы дали тунисцам то, чего те заслуживали! С такими только так и следует обращаться». Подобные суждения можно расценивать как оправдания (Tedeschi, Lindskold, & Rosenfeld, 1985).

Обработка социальной информации Как разница социальной

в точках зрения может информации?

объясняться теорией переработки

В предыдущих разделах было показано, что представление об агрессии складывается из противоположных точек зрения и интерпретаций собственных и чужих намере­ ний и поступков. Таким образом, в координации поведения в агрессивной интерак-

Агрессивное поведение

327

ции процесс обработки социальной информации играет ключевую роль. В интерес­ ной работе Доджа (Dodge, 1986) изучался дефицит возможностей воспринять и/или интерпретировать социальные подсказки (ключи), посылаемые друг другу участни­ ками интерактивного эпизода. Применительно к процессу переработки социальной информации в процессе социального приспособления детей Додж с коллегами соз­ дали интегративную модель (рис. 10.7), в которой в агрессивных конфликтах выде­ ляются специфические компоненты ко-ориентационных процессов (Crick & Dodge, 1994; Dodge, 1986).

В уточненной версии модели выделяется шесть стадий: (1) декодирование ключевых стимулов ситуации (восприятие, внимание; например, Томас видит, что Майкл берет его игрушку); (2) их интерпретация (например, «Майкл намерен меня спровоцировать»); (3) уяснение целей собственной реакции (например, из­ бежать неприятностей, отобрать назад игрушку); (4) оценка возможных реакций (например, стукнуть Майкла, пожаловаться на Майкла его матери); (5) выбор одной из них; и, наконец, (6) осуществление действия (например, Томас бьет Майкла). На любой процесс на каждом этапе влияют более частные структуры

Амели Муммендей и Сабин Оттен

328

знания, такие, как нормы, правила или социальные схемы. Они, в свою очередь, находятся под влиянием опыта, получаемого в ходе когнитивного процесса (бо­ лее подробные сведения о структурах памяти, обозначенных в модели термином «имеющиеся сведения (база данных)», см. в гл. 6). Модель позволяет описать как ситуационную последовательность интеракций и постепенное развитие устойчивых индивидуальных различий в ожиданиях от­ носительно поведения другого, так и более отрабо­ танные реакции. Ее подтверждает впечатляющее число эмпирических доказательств, собранных Дод­ жем и его коллегами в расширенной исследователь­ ской программе. Сравнение мальчиков, которых сверстники и преподаватели считали высоко (или слабо) агрессивными, показало, что первые оказа­ лись более предрасположенными приписывать вра­ ждебные намерения лицу, служащему причиной фрустрации (Dodge, 1980; Dodge & Somberg, 1987). Предположительно, атрибуционная установка враж­ дебности основана на недостаточности информации на стадиях декодирования и интерпретации социальных стимулов (ключей) (см. рис. 10.7 — стадии 1 и 2).

Коллективная агрессия Каковы функции норм в социальными группами?

инициировании и регулировании агрессии между

Яростные стычки во время футбольных матчей или жестокие драки между поли­ цией и демонстрантами являют собой яркие примеры ситуаций, когда люди в группах ведут себя так, как, вероятно, им бы и в голову не пришло вести себя в одиночку. Фактически, некоторые экспериментальные исследования показывают, что в группах люди демонстрируют значительно более агрессивное поведение, чем когда они действуют индивидуально (Jaffe & Yinon, 1983; Mullen, 1986). В традиции ранней психологии масс, связываемой с именами таких авторов, как Лебон, Тард и Зигеле (LeBon, Tarde and Sighele), влияние группы было опи­ сано так: люди в группе или в толпе ведут себя бо­ лее иррационально, импульсивно и менее норматив­ но, чем когда они выступают в качестве индивидуу­ мов (см. гл. 1 и 15). Современная версия подобного подхода известна как теория деиндивидуации (Diener, 1980; Zimbardo, 1969). Деиндивидуацией называется особое состояние, при котором контроль индивида над собственным поведением ослабляется и беспокойство о нормативных стандартах, самопрезентации и по­ следствиях собственного поведения снижается. Деиндивидуации способствуют различные факторы, такие, как анонимность, диффузия ответственности и со­ кращенная временная перспектива. Хотя эмпирические данные не вполне одно­ значны (см., например. Baron, 1970; Donnerstein, Donnerstein, Simons, & Dittrichs,

Агрессивное поведение

329

1972; Lange, 1971), в целом, однако, они подтверждают идею, что нахождение в группе оказывает на личность деиндивидуирующий эффект, в частности ослабляя привычное подавление агрессивности (Prentice-Dunn & Rogers, 1983, 1989; Spivey & Prentice-Dunn, 1990). Теория возникновения норм (Turner & Killian, 1972) стоит в оппозиции базовым положениям теории деиндивидуации. В соответствии с данным подходом край­ ние формы поведения в группах или толпах более вероятны не потому, что инди­ виды утрачивают свои сдерживающие способности или меньше заботятся о нор­ мах, а вследствие возникновения новых норм. Группа авторов (Reicher, Spears, & Postmes, 1995) в предложенной ими модели социальной идентичности деиндиви­ дуации (social identity model of deindividuation, SIDE) предположила, что решаю­ щая роль принадлежит внутригрупповым нормам, которым отдельные индивиды подчиняются (Postmes & Spears, 1998). В ситуации столкновения полиции с де­ монстрантами может возникнуть новая норма, в соответствии с которой люди должны защищаться от полиции. Агрессивное поведение, такое, как бросание камней, становится возможным не потому, что индивидуумы в ситуациях группы или толпы менее конформны, а вследствие изменения самих норм, на которые ориентировано поведение. При сравнении теорий деиндивидуации и возникно­ вения норм были получены данные, подтверждающие обе теории. Анонимные испытуемые вели себя более агрессивно, но именно тогда, когда агрессивное по­ ведение соответствовало нормам, и менее агрессивно, когда оно было норматив­ но неподобающим (Mann, Newton, & Innes, 1982). Теория деиндивидуации позволяет ожидать более выраженной агрессии в груп­ повых ситуациях (по сравнению с индивидуальными). Однако и здесь эксперимен­ тальные данные не дают ясного ответа. Будут ли члены группы действовать по от­ ношению к оппоненту в экстремальной манере, зависит от норм, доминирующих в данной группе. Исследования Рабби и его коллег (Rabbie, 1982; Rabbie & Horwitz, 1982; Rabbie & Lodewijkx, 1983) подтверждают гипотезу усовершенст­ вования норм. Согласно их точке зрения, группы ведут себя менее агрессивно, чем отдельные индивидуумы только в том случае, когда подобное поведение может быть определено как легитимное в рамках доминирующих ситуативных норм. Сле­ довательно, невозможно объяснять наблюдаемые различия в межличностной и коллективной агрессии только в терминах внутренних состояний и утраты рацио­ нальности. Для групповых ситуаций характерна экстремальность поведения в силу того, что члены группы взаимно поддерживают друг друга во мнении, что все они действуют подобающим образом (Mummendey & Otten, 1993). Геноцид (иногда называемый «этнической чисткой») может рассматриваться как наиболее экстремальная форма коллективной агрессии. Геноцид предполага­ ет наличие властной иерархии, в которой агрессоры являются доминирующей, а жертвы — подавляемой группой. К агрессии против последних негативные санк­ ции не применяются; напротив, о зверствах можно объявлять открыто, так как они оправдываются господствующей идеологией. Стауб в своей монографии «Корни зла» (The Roots of Evil, Staub, 1989) пока­ зывает, что тяжелые условия жизни являются важным фактором ситуации, пред­ шествующей геноциду. Когда общество нестабильно и не поддается изменению

330

Амели Муммендей и Сабин Оттен

индивидуальными усилиями (как крайний случай, во время войны), легко возни­ кают идеологии, предлагающие простые решения. С точки зрения убийц этниче­ ская чистка выполняет социальные функции, поскольку изгнание меньшинства призвано решить социетальные проблемы. Основываясь на анализе четырех примеров массового убийства, или геноци­ да, самым вопиющим из которых является Холокост в Германии, Стауб подчер­ кивает, что зверства геноцида развиваются постепенно. В этом процессе ключе­ вую роль играют нормы, выдвигаемые обществом и практически реализуемые пассивными очевидцами, которые могут либо одобрить, либо осудить агрессию. Начиная с наносящих небольшой ущерб действий виновники могут постепенно породить психологические перемены. В зависимости от господствующей идеоло­ гии агрессивный акт может означать как обесценивание жертвы, так и указание на высший статус обидчика. На этой почве может начать расти уровень причи­ няемого ущерба и одновременно укрепляться ощущение своей «правоты». Доми­ нирующая группа провозглашает, что должна защищать себя от меньшинства. Во имя «этнической чистоты» легитимизируются репрессии, изгнания и, наконец, массовые убийства. По мнению Стауба, в этом процессе велика потенциальная сила пассивных очевидцев. Их действие или бездействие может как противосто­ ять идеологии, поощряющей агрессию, так и поддерживать ее.

Заключение и выводы В начале главы мы спросили: что может заставить человека оскорблять, мучить или даже убивать? Почему люди подвергают других такому обращению, какому они наверняка ни за что не хотели бы подвергнуться сами? Было рассмотрено множество теоретических подходов и ряд эмпирических данных, касающихся аг­ рессии. То, что вы узнали, можно подытожить следующим образом. Агрессия может быть реакцией на переживание фрустрации и гнева, особен­ но если в ситуации присутствуют ключевые раздражители, вызывающие ассоциа­ ции с имеющимися у субъекта структурами знания («агрессивными» схемами). Агрессивному поведению можно обучиться как путем инструментального обу­ словливания, так и через подражание образцам. Готовность реально осуществить подобное поведение возникает, когда оно воспринимается как полезное средство достижения цели (например, покончить физически или психологически с непри­ ятной ситуацией, ответственность за которую возлагается на другого). Мы видели также, что одно и то же поведение может быть оценено как аг­ рессивное, и как неагрессивное, в зависимости от существующих норм и харак­ теристик, которые будут ему приписаны. Также имеет значение позиция, с кото­ рой выносится суждение. В частности, отмечаются четкие различия между точ­ ками зрения обидчика и жертвы в оценке одного и того же поведения. Агрессивное поведение, будь оно межличностным или межгрупповым, как и иные формы социального поведения, регулируется принятыми в социуме и реле­ вантными ситуации нормами. При поиске причин агрессии, таким образом, мы не должны углубляться в обстоятельства, «подпитывающие» влечения индивида или снижающие рациональный контроль над поведением. Скорее следует сосре­ доточиться на условиях, которые, по крайней мере, с точки зрения субъекта аг-

Агрессивное поведение

331

рессии заставляют воспринимать вред, намеренно наносимый другому лицу, как оправданный и уместный.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8.

Охарактеризуйте описательную и оценочную составляющие понятия «агрессия». Какими путями процессы атрибуции влияют на агрессивные намерения и действия? Сравните функции эмоции гнева в теориях Берковица и Зильманна. Воздействие сцен насилия в СМИ на агрессию подробно документировано. Каким образом этот эффект объясняют различные теории агрессии? Каковы специфические условия, повышающие вероятность насилия в семье? Каковы типичные характеристики жертв и обидчиков в ситуации виктимизации? Обсудите связь между агрессией и актом принуждения. «Межгрупповая агрессия иррациональна, импульсивна и ненормативна». Об­ судите это утверждение в контексте современных теорий.

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Baron, R. А., & Richardson, D. R. (1994). Human Aggression ( 2 ed.). New York: Plenum Press. Легко читаемый широкий вводный обзор. Berkowitz, L. (1993). Aggression: Its causes, consequences, and control. New York: McGrawHill. Краткое изложение в доступной форме психологии агрессии; особое внима­ ние уделено когнитивно-неоассоцианистскому подходу автора. Geen, R. G. (1998). Aggression and antisocial behaviour. In D. T. Gilbert, S. T. Fiske, & G. Lindzey (Eds.), The handbook of social psychology (4 ed., Vol. 2, pp. 317—56). New York: McGraw-Hill. Хороший обзор текущих исследований агрессии; среди проче­ го, рассматривается проблема тендерных и индивидуальных различий как модера­ торов агрессии. Goldstein, А Р. (1994). The ecology of aggression. New York: Plenum Press. В монографии агрес­ сия анализируется с позиции взаимодействия личности — среды. Богатый информаци­ ей обзор экологии агрессии. Staub, Е. (1989) The roots of evil. The origins of genocide and other group violence. Cambridge: Cambridge University Press. Характеристика условий и процессов, как психологиче­ ских, так и непсихологических, лежащих в основе разнообразных форм массового на­ силия. Tedeschi, J. Т., & Felson, R. В. (1994). Aggression and coercive actions: A social interactionist perspective. Washington, DC: American Psychological Association. Доступно написанная монография о современном состоянии психологических исследований агрессии; критический обзор ведущих теоретических подходов и краткое описание новых социально-интеракционистских воззрений на агрессию и насилие. nd

th

ОСНОВНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Berkowitz, L., & LePage, А. (1967). Weapons as aggression—eliciting stimuli. Journal of Per­ sonality and Social Psychology, 7, 202—7. Zillmann, D., Johnson, R. C, & Day, K. D. (1974). Attribution of apparent arousal and proficiency of recovery from sympathetic activation affecting excitation transfer to ag­ gressive behaviour. Journal of Experimental Social Psychology, 10, 503—15.

11

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция Поль А. М. Ван Лангв Карстен К. В. Де Дрё (Paul А. М. Van Lange and Carsten К. W. De Dreu)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Как люди справляются с конфликтом личных и общественных интересов? В частности, что заставляет их добро­ вольно отказываться от удовлетворения сиюминутных потребностей и вести себя кооперативно? В главе обсужда­ ются четыре ключевые переменные, способствующие сотрудничеству: меж­ личностные диспозиции, представле­ ния о поведении другого, специфиче­ ские черты, характерные для близких отношений (такие, как преданность и доверие), и социальные нормы (такие, как нормы равенства, взаимности и

справедливости). В главе также рас­ сматривается, почему склонность к сотрудничеству снижается при увели­ чении группы, и почему при межгруп­ повой интеракции кооперация слабее, чем при межличностной. В заключение проводится обзор наиболее плодотвор­ ных подходов к разрешению конфлик­ тов, в том числе рассматриваются вмешательство третьей стороны и кон­ структивные (структурные) решения, позволяющие изменить точку зрения на ситуацию или ее исходы.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • вмешательство третьей стороны

• процедурная справедливость

• дистрибутивная (распредели­ тельная) справедливость

• ситуации смешанной мотивации

• доверие

• социальная дилемма

• командные игры

• социальные нормы

• конкуренция

• структура взаимозависимости

• кооперация

• структурные решения

• медиация

• трансформация

• модель двойного интереса

• экспериментальные игровые ситуации

• ориентация на социальные ценно­ сти • переговоры

• ситуация с нулевой суммой

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

333

Введение Что

представляют

собой

ситуации

смешанной

мотивации?

Как можно описать дилемму узника в терминах «согласованности индиви­ дуальных результатов» и «основы зависимости»?

Зима 1978/1979 года. Из-за суровых погодных условий, особенно обильных сне­ гопадов, одна деревушка на севере Нидерландов оказалась полностью отрезанной от остальной страны и осталась без электричества, необходимого для освещения, отопления, просмотра ТВ и т.д. К счастью, у одного из 150 жителей имелся гене­ ратор, который мог выработать достаточно электричества для всех в этой малень­ кой общине, но при одном обязательном условии: что они ограничат себя в по­ треблении электроэнергии. Одновременно можно было включать только одну лампу, воздержаться от использования горячей воды, поддерживать в домах тем­ пературу около 18°С и держать ставни закрытыми. В результате генератор сло­ мался, поскольку, как оказалось, большинство людей фактически пользовались водонагревателем, жили при комфортной температуре в 21°С, смотрели телевизор и включали одновременно несколько ламп. Прожив какое-то время без электри­ чества, жители сумели починить генератор. Были назначены инспекторы, чтобы проверять, не используют ли люди больше электричества, чем было условлено. Но даже и тогда генератор в конце концов вышел из строя из-за перерасхода энергии. И снова все страдали от холода, отсутствия света и, разумеется, от не­ возможности смотреть телевизор. Вы скажете, ситуация, которая описана выше, довольно необычна и чрезвы­ чайна. Однако конфликты между эгоистическими и общественными интересами пронизывают всю нашу повседневную жизнь. Разделение домашних обязанно­ стей между живущими вместе партнерами может принимать и кооперативную, и некооперативную форму, так же как и переговоры, такие, как торг продавца и покупателя о стоимости товара и сопутствующих ему услуг или спор между коллегами о том, кому достанется лучший кабинет. Подобные конфликты могут быть обнаружены и на социетальном уровне. Хотя временами мы испытываем искушение уклониться от налогов или загрязнять окружающую среду, обществу в целом, разумеется, луч­ ше, когда большинство его членов этого не делают. СМИ все время показывают подобные ситуации взаимозависимости, так же как и бурные конфликты между группами, в том числе множество примеров некооперативности, а часто и сопро­ вождаемых насилием. Это взаимоотношения между этническими группами (к примеру, конфликты интересов на Ближнем Востоке) или способы ведения пере­ говоров между профсоюзами и администрацией (например, по поводу заработной платы и условий труда). Конфликты эгоистических интересов и интересов кол­ лектива в повседневной жизни настолько вездесущи, что можно утверждать: тре­ бующая самых больших усилий проблема, с которой постоянно сталкиваются правительства, организации и даже близкие люди, — это успешное улаживание конфликтов личного и группового интересов.

334

Поль А. М. Ван /1анге и Карстен К. В. Де Дрё

Тема кооперации (сотрудничества) и конкуренции (соперничества) является важней­ шей для теорий и эмпирических исследований в самых разнообразных дисциплинах, в том числе в философии, политологии, экономике, со­ циологии, биологии и психологии. Эксплицитно она была сформулирована философом Томасом Гоббсом (Thomas Hobbes, 1651), который задался вопросом: как сообщества вообще могут функционировать, если, как он полагал, люди склонны заботиться в первую очередь об удовлетворении своих сиюминутных личных интересов. Некоторые ученые, в частности экономист Адам Смит (Adam Smith), решали постав­ ленную Гоббсом проблему, предположив, что сообщества прекрасно функционируют именно потому, что если каждый преследует собственный эгоистический интерес, то он также улучшает положение в обществе в целом. Другими словами, Адам Смит во мно­ гом отрицал существование конфликта личных и общественных интересов. Многие, а может и большинство ученых, в настоящее время считают теорию Адама Смита слишком «частной» и даже неверной. Конфликты между личными и групповыми интересами — это повседневная реальность. Простая практическая необходимость требует понять, как люди ведут себя в подобных ситуациях и как может поощряться кооперативное поведение. Многие теоретики исходят из того, что роду человеческому присущ разумный эгоизм. Для людей естественно думать о собственной выгоде, мало или вовсе не заботясь о других. Положение о «ра­ зумном эгоизме» доминировало во многих традиционных теориях, касающихся межличностного и межгруппового поведения, в том числе и в ранних формули­ ровках теории игр (Luce & Raiffa, 1957) и теории социального обмена (Homans, 1961). Позже эти теории были расширены и дополнены моделями, утверждаю­ щими, что человеческое поведение часто руководствуется более широкими сооб­ ражениями, чем достижение непосредственной личной выгоды. Современные теории не только ставят акцент на долговременных интересах; они признают, что индивиды могут стремиться улучшать благосостояние других, благосостояние группы или достигать равенства в результатах. В данной главе внимание обращено именно на более широкие подходы, не­ обходимые для полного понимания и анализа способов взаимодействия и удач­ ного (или неудачного) выхода из конфликта. Среди ученых не одни социальные психологи подчеркива­ ют важность обобщающих теорий. Подобные взгля­ ды развивались и в контексте биологических наук, в эволюционной теории. Однако социальные психоло­ ги фокусируются на интраперсональных (внутриличностных) и ситуативных детерминантах поведения более непосредственно, что помогает понять такие бихевиоральные и интеракционные феномены, как сотрудничество и соперничество. На протяжении всей главы в качестве концеп­ туальной основы для анализа и иллюстрации некоторых ключевых феноменов и психологических механизмов сотрудничества и соперничества, мы будем исполь­ зовать теорию взаимозависимости (Kelley & Thibaut, 1978; недавний обзор см. в Rusbult & Van Lange, 1996). Как мы увидим, в теории особый акцент делается на структуре взаимозависимости, то есть ситуациях, в которых личная выгода частич­ но или полностью определяется действиями одного или нескольких других лю-

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

335

дей, а также на способах, которыми индивиды могут трансформировать подоб­ ные ситуации и начать преследовать более широкие цели.

Ситуации смешанной мотивации Для более полного понимания кооперациии и конкуренции важно проанализи­ ровать признаки ситуаций, в которых возможно поведение сотрудничества и со­ перничества. В теории игр был описан ряд ситуаций смешанной мотивации (Schelling, 1960), в которых интересы индивидуума частично соответствуют, а частично противоречат интересам других. Самая знаменитая из них — это дилемма узника , представ­ ляющая специфический, и притом интенсивный, конфликт между эгоистическим и групповым инте­ ресами. Представим себе двух соседей, живущих в квартирах, разделенных тонкой стеной. Возможно каждый из них хочет слушать свою любимую музыку на полной громкости, но для обоих, вероятно, будет луч­ ше, если каждый немного приглушит звук. На рис. 11.1 дилемма узника расписа­ на для двух участников. Выбор кооперативного поведения (С-выбор) означает проигрывание музыки на умеренной громкости; выбор некооперативного, эгои­ стического поведения (D-выбор) — это максимум звучания. Если Джон запускает свою установку на полную мощь, а Сара — нет, то его результат будет очень хо­ рошим (16 единиц), а ее — минимальным (4). Обратная картина имеет место, когда все возможности использует Сара, а Джон от этого воздерживается (у Сары 16, у Джона 4 единицы). Если же оба слушают музыку на умеренной громкости, показатели результата для обоих равно хорошие (по 12 у каждого), и притом зна­ чительно лучше, чем когда оба выставляют максимальный звук (по 8). В дилемме узника представлен конфликт между поведением, исходящим из соображений личной выгоды (некооперативный выбор приносит более высокий результат, если не учитывать выбор другого), и поведением, исходящим из сооб­ ражений общей выгоды (результат для каждого из участников выше, когда они сотрудничают, чем когда конкурируют). 1

Исходно термин «дилемма узника» был использован при описании возможных двух лиц, подозреваемых в совершении преступления. (Прим. перев.) 1

форм

поведения

336

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

Конфликт между индивидуалистической и коллективистской позициями, яв­ но просматривающийся в дилемме узника, также возможен в ситуациях с множе­ ством участников. В этом случае его называют дилеммой узника для N членов. Многих привлекает возможность всюду разъезжать в собственной машине: мож­ но удобно сидеть, спокойно слушать музыку по собственному выбору и избегать звонков чужих мобильников (индивидуалистический подход). Однако на уровне коллектива или группы каждому отдельному человеку, возможно, было бы луч­ ше, если бы удалось создать координированную систему поочередного пользова­ ния автомобилями, чтобы минимизировать пробки на дорогах и загрязнение ок­ ружающей среды (коллективистский подход). Другой пример: профсоюзы дейст­ вуют тем эффективнее, чем больше в них состоит членов. Однако членство в профсоюзе предполагает уплату взносов и требует уделять общественной работе время. С индивидуалистической точки зрения это затратная альтернатива. На рис. 11.2 дилемма узника применительно к подобным ситуациям расписана для N членов. Очевидно, что для индивида всегда выгоднее не быть членом группы (например, профсоюза) (D-выбор), чем быть им (С—выбор). Однако выгода ин­ дивида выше, когда в профсоюзе состоит большинство или вся группа, чем когда только небольшая ее часть. В данном примере членство в группе всегда на 10 ус­ ловных единиц более затратно, чем нечленство, независимо от того, какой про­ цент группы состоит в профсоюзе (из-за необходимости уделять этому делу день­ ги и время). Но одновременно личный результат индивида тем выше, чем больше его коллег по группе являются членами профсоюза. Если в профсоюзе будут со­ стоять все, личная выгода каждого будет значительно выше (по +15 единиц, см. крайнюю правую ячейку верхнего ряда), чем если в нем не будет состоять никто (по —15 единиц, см. крайнюю левую ячейку нижнего ряда). Та­ ким образом, как и дилемма узника для двух человек, дилемма узника для N членов являет нам пример конфликта между индивидуалистическим и коллекти­ вистским подходами.

Понятие социальной дилеммы относится к ситуациям, в которых сталкиваются эгоистический и групповой интересы (обзор недавних работ на эту тему см. Komorita & Parks, 1995). Социальные дилеммы могут различаться обстоятельствами представляемого ими конфликта, то есть социальные конфликты не обя­ зательно принимают форму дилеммы узника. Им­ плицитно или эксплицитно, но большинство примеров этой главы будут соответ­ ствовать дилемме узника; именно этой схеме было уделено наибольшее внимание

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

337

в прикладных исследованиях. Кроме того, эта специфическая модель, заимство­ ванная из теории игр, весьма сходна со многими ситуациями повседневной жиз­ ни (например, переговорами), в которых сталкиваются эгоистические и группо­ вые интересы. Безотносительно к структурным различиям между социальными дилеммами, эти ситуации могут разниться по тому, «во что обойдется» их плодотворное раз­ решение. В одних случаях требуется решить, стоит ли отказываться от личной выгоды (или не стоит); в других — приходится решать вопрос о «затратах». В этом смысле различают социальные ловушки и социальные укрытия (для обзора литературы по теме см. Messick & Brewer, 1983). Социальные ловушки (social traps) — это дилеммы, действия в которых, сию­ минутно привлекательные для каждого из участников, с течением времени ока­ зываются затратными для всех вовлеченных в ситуацию членов (отдаленные кол­ лективные потери). Интересный пример социальной ловушки приводится в опи­ сании «трагедии общинных пастбищ» (Hardin, 1968). В маленьких деревушках скотовладельцы увеличивают свои стада, используя ресурс, принадлежащий об­ ществу, — общинное пастбище. Чем больше стадо, тем значительнее доход его владельца. «Какая разница, если я прикуплю всего несколько животных», — ви­ димо, думал каждый. Но, как выяснилось, «разница» оказалась весьма сущест­ венной, потому что так думало большинство, если не все, и общая численность поголовья, приходящегося на пастбище, возрастала. Коллективный результат ин­ дивидуальных действий был следующим: избыток скота вытаптывал травяной покров, который не успевал естественно восполниться, и в конце концов, стадо, уничтожив пастбище, целиком погибало. Эта ситуация также часто называется дилеммой ресурсов. Другие примеры — это экономия энергии, загрязнение окру­ жающей среды и истощение природных ресурсов (например, неконтролируемый лов рыбы). Социальные укрытия (social fences) — это дилеммы, действия в которых, сию­ минутно непривлекательные для каждого из участников, с течением времени ока­ зываются выгодными для общества в целом (отдаленная коллективная выгода). Примерами могут быть так называемые дилеммы общественного блага, в частности финансирование здравоохранения, общественного телевидения, обеспечение воз­ можностей для занятий спортом и проведения досуга. Дилеммы общественного блага ставят интересную проблему, особенно потому, что часто выгодами будут пользоваться лица, не принимавшие участия в осуществлении разумного решения. Это порождает искушение «попользоваться на дармовщину» вкладами других (Stroebe & Frey, 1982). Весьма соблазнительно пользоваться плодами деятельности студенческих союзов (например, более широкими возможностями работы с ком­ пьютерами в университетах), не вкладывая в их работу ни деньги, ни время. При некоторых условиях люди будут менее склонны к сотрудничеству в ди­ леммах общественного блага, чем в дилеммах ресурсов, поскольку в первом случае сотрудничество требует немедленных потерь в ближайшее время, тогда как во вто­ ром случае оно сулит выгоды, хотя и отдаленные. Неприятные чувства, вызывае­ мые затратами, обычно превышают удовольствие от равноценных приобретений, что и делает сотрудничество в дилеммах общественного блага менее вероятным, чем в дилеммах ресурсов. Сказанное, однако, справедливо только для тех случаев, когда потери и выгоды оцениваются с точки зрения конкретного человека («мои

338

Поль А. М. Ван /1анге и Карстен К. В. Де Дрё

собственные потери и выгоды»). Если же оценка ведется с коллективной точки зре­ ния («наши потери и выгоды»), тогда дилеммы общественного блага могут порож­ дать даже более обширное сотрудничество (De Dreu & McCusker, 1997).

Структура взаимозависимости Ситуации смешанной мотивации (дилемма узника, дилемма узника для N участ­ ников и социальные дилеммы) представляют всего лишь один тип ситуаций взаи­ мозависимости, т.е. одну из множества логически возможных ситуаций. Два кан­ дидата в президенты Соединенных Штатов, стремясь к повышению своих шансов на победу, также взаимно зависят друг от друга. Стратегии, используемые ими в борьбе за увеличение количества голосов, могут быть совершенно различными: основанными на подчеркивании своих сильных сторон, слабостей противника или и того, и другого. Но здесь базовая структура ситуации в корне иная, чем в дилемме узника. Скорее, в ней присутствуют некоторые черты ситуации с нулевой суммой, когда выигрыш одного участника предполагает равный проигрыш друго­ го, и наоборот. Таким образом, имеет место исключительно острый конфликт интересов. Напротив, когда двое коллег для качест­ венного решения своей задачи — а оба мотивиро­ ваны работать как можно лучше, нуждаются во вза­ имных компетентных консультациях, они оказыва­ ются в ситуации, когда успех может быть только совместным (либо оба потерпят неудачу). Здесь также присутствует взаимозави­ симость, но отсутствует конфликт интересов. Имеет место скорее идеальное со­ ответствие между целями одного и другого. Каковы ключевые черты исходов ситуаций взаимозависимости? Каковы ее основные параметры? Теория взаимозависимости (Kelley & Thibaut, 1978) посту­ лирует и обосновывает существование четырех характеристик: (1) уровня зависи­ мости; (2) взаимности зависимости; (3) согласованности индивидуальных резуль­ татов; (4) основы для зависимости. Первая характеристика, уровень зависимости, говорит о том, насколько на спо­ собность личности достичь для себя хороших результатов влияют действия другого человека, находящегося с ним во взаимозависимости. Высокая степень зависимо­ сти (и в частности, взаимозависимости) часто бывает связана с субъективным ощущением зависимости и с ориентацией на длительность отношений (то есть со степенью приверженности им). Было показано, что подобная вовлеченность — очень мощная детерминанта просоциального поведения в контексте как личност­ ных связей, так и формальных организаций (см. Rusbult & Farrell, 1983; Rusbult, Verrette, Whitney, Slovik, & Lipkus, 1991; Van Lange, Rusbult, et a l , 1997; см. гл. 9 и 12). Рост независимости, напротив, часто связан с редуцированием просоциального поведения. Например, наличие хороших альтернатив (что снижает зависимость) чаще связано с более сильной ориентацией на собственные достижения, что равно случается как в контексте длительных отношений, так и в специфических инте­ ракциях, таких, как переговоры. Вторая характеристика — взаимность зависимости, связана с тем, является ли зависимость в достижении хорошего результата для обоих взаимной или односто­ ронней, и в какой мере. Этот параметр взаимозависимости напрямую соотносит-

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

339

ся с симметрией или асимметрией отношений власти. При высокой взаимности зависимости (то есть при симметричных отношениях власти) возможности экс­ плуатации со стороны одного или обоих партнеров низки. Такие интеракции и связи обычно более стабильны и в них присутствует взаимное сотрудничество. Если взаимность зависимости низка, потенциал для эксплуатации значительно выше, что обычно связано с меньшей стабильностью отношений и менее выра­ женным сотрудничеством. Особенно ярко это проявляется при наличии какоголибо конфликта интересов. Если же конфликт интересов незначителен, большая слабость и зависимость со стороны «нуждающегося» партнера повышает вероят­ ность принятия помощи (см. Schopler & Bateson, 1965). Взаимность зависимости связана также с пониманием (применительно к переработке социальной инфор­ мации). Более зависимый участник более склонен к развернутой систематической переработке информации, стремясь разобраться, «что представляет собой дру­ гой». Менее зависимый партнер склонен к формальной переработке информации и к стереотипизации (Fiske, 1993). Третья характеристика, называемая согласованностью индивидуальных резуль­ татов, свидетельствует, в какой мере предпочтения участников соответствуют или противоречат друг другу. Пример двух кандидатов в президенты представляет очень низкий уровень согласованности (острый конфликт интересов), тогда как случай, когда два партнера могут воспользоваться советами друг друга, является ситуацией с чрезвычайно высокой согласованностью (конфликт интересов отсут­ ствует). Эта характеристика, выделявшаяся еще прежде в классических теориях кооперации и конкуренции (Deutsch, 1949 b), «подготавливает почву» для прояв­ ления значимых мотивов. Когда согласованность результатов высока, активиру­ ются мотивы сотрудничества, усиливается ощущение доверия, и с течением вре­ мени участники склоняются к взаимному сотрудничеству. Напротив, если между желаемыми результатами сторон практически нет соответствия, активируются мотивы противодействия сотрудничеству и конкуренция, усиливается чувство недоверия, и постепенно участники приходят ко взаимному соперничеству (см. Kelley & Grzelak, 1972). Если несогласованность целей усиливается (интересы партнеров со временем постепенно начинают противоречить друг другу), оказы­ вается высокой вероятность выработки строгих норм и даже формальных согла­ шений для защиты благополучия всех участников взаимодействия (см. Thibaut & Faucheux, 1965). И, наконец, четвертая характеристика взаимозависимости называется основой для зависимости. Она связана с тем, имеет ли место одностороннее влияние по­ ступков одной стороны на результаты другой, или же исход ситуации также оп­ ределяется и ее собственными действиями. Когда мои успехи однозначно зависят от поступков моего партнера, контроль оказывается в его руках (фатальный кон­ троль). Например, человек, который в состоянии оказать вам важную услугу, об­ ладает односторонним контролем. Напротив, когда достижения индивида зависят одновременно от собственных действий и от действий другого, тогда контроль на­ ходится в руках обоих партеров. Тривиальный, но яркий пример контроля — это ситуация на дороге. Ее исходы могут быть весьма драматичными (врезаться друг в друга или избежать столкновения) и определяются тем, будут ли оба водителя придерживаться «своей» стороны шоссе. Таким образом, исход ситуации опреде­ ляется как «своим», так и «чужим» поведением. Это пример контроля поведения,

340

Поль А. М. Ван /1анге и Карстен К. В. Де Дрё

потому что человек может «здесь и сейчас» непосредственно влиять на поведение другого, сделав определенный выбор. Например, при разговоре мы влияем на поведение собеседника, либо начиная говорить, либо спокойно дожидаясь, пока начнет говорить он. В ситуациях, когда контроль поведения взаимен, возникает необходимость в координации. Примерами могут служить смена разговора и слу­ шания во время беседы или то, как двое прохожих расходятся друг с другом на тротуаре. Социальный обмен зависит от мотивации (готов ли Джон частично посту­ питься своими интересами ради блага Сары), тогда как координация гораздо сильнее связана с «возможностями» индивида и группы (способны ли или не способны Джон и Сара прийти к согласованному обоюдно выгодному решению). Для понимания того, почему диады, группы или организации действуют порой не столь эффективно, как им следовало бы, полезно проводить различие между фатальным контролем (обменом) и контролем поведения (координацией). На­ пример, как будет описано в гл. 14, продуктивность организаций часто зависит от (1) потерь вследствие недостаточной мотивации сотрудников участвовать в работе группы (мотивационные потери), и (2) потерь в результате плохой координации индивидуальных усилий (координационные потери; Steiner, 1972; см. также Kerr & Bruun, 1983). Описанные выше четыре характеристики взаимозависимости позволяют нам категоризировать и определить любую ситуацию. Дилемма узника для двух чело­ век — это ситуация, характеризующаяся чрезвычайно низкой согласованностью индивидуальных результатов, часто сопровождаемая высоким уровнем взаимно­ сти зависимости. Исходная основа зависимости здесь — фатальный контроль (а отнюдь не контроль поведения), что, таким образом, скорее требует отношений обмена («обмена сотрудничеством», способствующим коллективному благу), чем отношений координации. Следовательно, с точки зрения взаимозависимости ди­ лемма узника для двух человек представляет собой проблему мотивации (готовы ли участники способствовать удовлетворению интересов друг друга ценой неко­ торых собственных затрат). При этом необходима уверенность в тактике партнера (насколько вероятно, что он сделает выбор в пользу сотрудничества). Кроме того, ситуация дилеммы узника порождает нормы, служащие защите блага обоих уча­ стников (не будет ли кооперативный выбор более соответствующим моральным требованиям). Таковы три главных фактора, определяющих, почему человек мо­ жет сделать неэгоистический выбор в данной ситуации и в сходных случаях сме­ шанной мотивации.

За пределами эгоистического интереса: трансформация ситуации Что такое «социальные ценностные ориентации»? Каковы типы? Каковы четыре источника трансформации?

их основные

Всегда ли наше поведение определяется непосредственным эгоистическим инте­ ресом? Всегда ли мы действуем к своей сиюминутной выгоде? Как показывает

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

341

вышеизложенное, на эти вопросы приходится ответить отрицательно. Часто мы действуем ради достижения личных успехов в будущем, и в каждый конкретный момент ориентируемся на долговременную перспективу. Или же мы можем при­ нимать во внимание нужды других лиц, с которыми находимся во взаимной за­ висимости. Точно так же, как мы хотим личного блага, мы можем желать блага другим. Или же мы можем стремиться к тому, чтобы и свои и чужие приобрете­ ния были равно хорошими. В любом из этих случаев люди выходят за грань не­ посредственного личного интереса. Представление о том, что люди идут дальше своего непосредственного личного интереса сформулировано в теории взаимозависимости Келли и Тибо (Kelley & Thibaut, 1978). Ее основными понятиями являются матрица данности и матрица исходов. Матрица данности в значительной мере основывается на гедонистических, эгоистических предпочтениях и подводит итог собственным поступкам индивида и поступкам его партнера с точки зрения личной выгоды первого. В обсуждавшемся выше примере матрица данности для Джона основана на последствиях поступков его и Сары для него самого. Наилучшим для Джона исходом окажется, если Сара будет включать свою музыку приглушенно, притом что сам он будет включать свою на полную громкость. Вторым по предпочтительности для него результатом явится ситуация, когда оба будут включать свою музыку на умеренной громкости. На третьем месте для Джона окажется ситуация, когда он и Сара будут запускать музыку во всю мощь. Самый худший для Джона исход — когда Сара будет вклю­ чать свою музыку на максимальной громкости, тогда как он будет устанавливать умеренную громкость. Анализ возможностей показывает, что выбором Джона, ве­ роятнее всего, будет проигрывание музыки на полной громкости. Однако в действительности Джон скорее будет пользоваться умеренной гром­ костью воспроизведения. Как это можно понять? В соответствии с теорией взаи­ мозависимости Джон трансформирует матрицу данности в матрицу исходов, в которой возможные исходы ситуации подытоживаются с учетом личной перспек­ тивы Джона, а не простого удовлетворения его сиюминутных нужд. Например, для Джона может стать значимым благо Сары, и он будет стремиться улучшить их общий исход, а не только свой собственный. Теория взаимозависимости пола­ гает, что преследование непосредственных личных интересов часто обусловлено непониманием сути межличностного поведения. Именно поэтому Келли и Тибо вводят понятие трансформации, определяемое как движение от удовлетворения непосредственного, сиюминутного интереса к осознанию значимости отдаленных личных результатов или блага другого лица (других лиц или групп). Понятие трансформации отчасти обобщает данные, представленные в литера­ туре по проблеме ориентации на социальные ценности (McClintock, 1972; см. также Griesinger & Livingston, 1973). Выделяются восемь типов предпочтений, или ори­ ентации: альтруизм, кооперация, индивидуализм, конкуренция, агрессия, а также нигилизм, мазохизм и чувство собственной неполно­ ценности (три последние обсуждаться не будут, по­ скольку они крайне мало распространены). Типоло­ гия социальных ориентации представлена на рис. 11.3. Кооперация на схеме представлена как тенденция к позитивному ре­ зультату и для себя, и для других («вместе стремиться к общему благу»). Конку-

342

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

ренция, напротив, определяется как тенденция к достижению относительного преимущества над другими («делать лучше других»). При этом своим результатам придается позитивное значение, а результатам другого — негативное. Индивидуа­ лизм понимается как стремление максимизировать свои достижения, без учета или с минимальным учетом интересов других; альтруизм — как стремление мак­ симизировать выгоды других, без учета или с минимальным учетом своих интере­ сов (см. гл. 9), а агрессия — как стремление минимизировать преимущества дру­ гих (см. гл. 10). Кооперация, индивидуализм и конкуренция представляют собой типичные ориентации, с каждой из которых большинство из нас, вероятно, не­ однократно сталкивались в наблюдении за собой или за поведением других. Та­ ким образом, восемь трансформаций ситуации могут быть представлены как дву­ мерная схема, одной осью которой является значимость (или весомость) собст­ венных результатов, а другой — значимость (или весомость) результатов другого.

Другими исследователями были разработаны сходные модели. Самая значитель­ ная среди них — модель двойного интереса (Pruitt & Rubin, 1986), созданная в попыт­ ке понять ценности или интересы, на которых могли бы основываться переговоры. Как и модель социаль­ ных ценностных ориентации, модель двойного интере­ са постулирует существование двух базовых интересов: (1) интереса к собственным результатам и (2) интереса к результатам другого. Модель двойного интереса предполагает, что каждый из них

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

343

может меняться по интенсивности — от слабого к сильному (рис. 11.4). Модель ха­ рактеризует четыре стратегии переговоров: основанные на значительном или слабом интересе к собственным результатам и на значительном или слабом интересе к ре­ зультатам другого. В соответствии с моделью двойного интереса решение проблемы является функцией выраженной заботы как о своем интересе, так и об интересе дру­ гого, а уступки — функцией незначительной заботы о себе и выраженной — об ин­ тересе другого. Соответственно о противоборстве можно говорить при доминирова­ нии личных интересов и пренебрежении интересами партнера, а о бездействии — при безразличии к происходящему в целом. Исследования процесса переговоров в значительной мере подтвердили модель двойного интереса (Carnevale & Pruitt, 1992; см. также De Dreu, Weingart, & Kwon, в печати).

В последнее время модели социальных ценностных ориентации и двойного ин­ тереса были расширены. В них были включены еще одна ориентация и еще один вид интереса — стремление к достижению равенства результатов. Похоже, что те, кто стремится улучшить совместные результаты (сотрудничество, решение проблемы), весьма озабочены также соблюдением принципа равенства, тогда как для тех, кто более индивидуалистичен или склонен к соперничеству, равенство результатов не столь важно (Van Lange, 1999). Предполагается, что лица, для которых важен обоюд­ ный результат, могут отказаться от стратегии сотрудничества, если сочтут, что проис­ ходящее несправедливо, будь то к их собственной невыгоде или к невыгоде других.

Источники трансформации Что именно выводит личность за пределы непосредственного личного интереса? В данном разделе мы обсудим четыре основных ис­ точника трансформации, в том числе: (1) межлично­ стные диспозиции; (2) представления о поведении другого; (3) характеристики взаимоотношений; и (4) социальные нормы. Перечисленные источники транс-

Поль А. М. Ван -Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

344

формации отнюдь не абсолютны, но во многих отношениях являются ключевыми для понимания причин склонности или несклонности людей к сотрудничеству, конст­ руктивным переговорам и т.д. Эмпирические исследо­ вания, которые мы здесь рассматриваем, часто осно­ вывались на результатах экспериментальных игровых ситуаций — исследовательского инструмента, предна­ значенного для изучения социальной интеракции, возникшего из теории игр, а также из исследований поведения в длительных отно­ шениях, в ситуациях переговоров и в организациях.

Межличностные

диспозиции

Диспозиция, наиболее тесно связанная с представлением о трансформации си­ туации, — это ориентация на социальные ценности (McClintock, 1972). Ее опреде­ ляют как предпочтение специфических результатов, выгодных как себе, так и другим. Люди различаются по тому, с какой вероятностью они стремятся улуч­ шить совместные результаты и достичь их обоюдного равенства (просоциальная ориентация), добиться личных преимуществ (индивидуалистическая ориентация) или определенного соотношения личных и чужих достижений (ориентация на соперничество). «Просоциалы» ориентированы на максимизацию общей выгоды и минимизацию различий личных и «чужих» результатов («Что мы получаем? По­ лучаем ли мы поровну?»). «Индивидуалисты» стремятся максимизировать собст­ венные результаты в абсолютном выражении («Сколько я получаю?»). «Склонные к соперничеству» предпочитают максимизировать собственные результаты в от­ носительном выражении («Сколько я получаю по сравнению с другим?»). По сравнению с «индивидуалистами» и «склонными к соперничеству» «просоциалы» демонстрируют готовность к сотрудничеству как в игровых ситуациях, воспроиз­ водящих дилемму узника, различные социальные дилеммы или процесс перего­ воров, так и в реальной жизни (способность идти на жертвы ради длительных отношений) (De Dreu & Van Lange, 1995; Liebrand & Van Run, 1985; Van Lange, Agnew, Harinck, & Steemers, 1997). Интересно, что лица, склонные к индивидуализму и соревновательности, ожидают от других подобного же поведения, что может быть связано с тем, что они придерживаются соответствующих убеждений о роде человеческом как о но­ сителе духа индивидуализма или соперничества. Просоциалы, напротив, чаще избирают сотрудничество, и могут ожидать в ответ как сотрудничества, так и не­ сотрудничества. В результате самореализующихся пророчеств у просоциалов разви­ вается разностороннее представление о человечестве («мир населен как готовыми сотрудничать людьми, так и эгоистами»), тогда как у индивидуалистов и у склон­ ных к соперничеству формируется вполне однородное мнение о человечестве («большинство людей — эгоисты»). Лица, предпочитающие соперничество, осо­ бенно расположены считать, что людям верить нельзя, и что все только и дума­ ют, как бы поэксплуатировать других. При подобном мрачном взгляде на челове­ ческую природу, который часто подтверждается их собственной стратегией (вы­ бором соперничества), становится вполне понятным, что индивидуалисты и склонные к соперничеству лица отнюдь не намерены вести себя кооперативно.

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция В классическом исследовании Келли и Стахельски (Kelley & Stahelsky, 1970) можно найти доказательство, подтверждающее наше рассуждение. Сначала с по­ мощью вопросника оценивались ориентации испытуемых, которых относили ли­ бо к группе «сотрудничающих», либо к группе «соперничающих». По этому принципу из испытуемых были составлены пары трех типов: (1) пары индивидов, склонных к «сотрудничеству»; (2) один «сотрудничающий» и один «соперничаю­ щий»; (3) двое «соперничающих». Пары всех трех типов играли по 40 раундов, решая дилемму узника (для двух человек), причем после каждых 10 раундов ис­ пытуемых спрашивали о целях и намерениях их партнера. Выяснилось, что суж­ дения, делавшиеся «сотрудничающими», в целом были более точны, чем оценки «соперничавших» партнеров. Индивидуалисты интерпретировали поведение со­ перничества, которое они сами же порождали у «сотрудничающих», как эгоисти­ ческие стремления. Напротив, «сотрудничающие» содействовали кооперативному поведению таких же «сотрудничающих» и установке на конкуренцию у «соперни­ чающих» и выносили соответствующие суждения. С трансформацией может быть связан и ряд других диспозиций. Одна из них — это доверие, определяемое как общая убежденность в честности других и их стремлении к сотрудничеству (Yamagishi, 1988). Совсем недавно была выделена такая диспозиционная переменная, как забота о последствиях (Strathman, Gleicher, Boninger, & Edwards, 1994). Она особенно значима в ситуациях с продолжительной временной перспективой вроде описанных выше в связи с про­ блемами ресурсов и общественного блага (Messick & Brewer, 1983). Хотя боль­ шинство людей сиюминутный результат предпочитают отдаленному, имеет место существенная индивидуальная вариативность в количественных аспектах их оценки. Те, кто в целом более склонен к долговременной ориентации, с большей вероятностью будут готовы к перспективе продолжительных отношений. Такие люди могут принять во внимание, каким образом их и чужие поступки «здесь и сейчас» отразятся на будущем — собственном или чьем-то другом. Откуда же берутся межличностные диспозиции? Здесь возможны и наследст­ венные влияния, и различия в биологическом развитии. Несомненно, однако, что ориентация на социальные ценности и доверие частично формируются опытом предшествующих интеракций, а в дальнейшем они также могут преобразовываться. Просоциальная ориентация обычно чаще встречается у людей, воспитывавшихся в больших семьях, а с возрастом она приобретает тенденцию к росту (Van Lange, Otten, De Bruin, & Joireman, 1997, исследования 3 и 4). Таким образом, существуют веские основания полагать, что диспозиции, способствующие трансформациям, коренятся в опыте социального взаимодействия.

Представления о поведении другого Поведение другого или представления о поведении другого — это существенная детерминанта трансформации ситуации и вытекающего из нее собственного по­ ведения. Существует устойчивый эффект: наблюдение или ожидание не­ кооперативного поведения вызывает у «взаимозависимого» другого ответное не­ кооперативное поведение. Наблюдение же или ожидание того, что другой чело­ век предпочтет сотрудничество, имеет тенденцию порождать (или поддерживать)

346

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

кооперативное поведение у некоторых (но не у всех) из нас, особенно же у лиц с просоциальной ориентацией (Kuhlman & Marshello, 1975). В то же время важно понимать, что связь между ожиданиями и собственным кооперативным поведе­ нием личности может быть обоюдной. Ожидания могут быть, как описано выше, причиной выбора соответствующего поведения. Но, в свою очередь, и сам выбор может определять ожидания. Индивид может основывать ожидания на собствен­ ных склонностях (так называемая проекция), или же оправдывать свое поведение собственными ожиданиями («Я предпочитаю действовать некооперативно, пото­ му что считаю, что все равно никто не будет сотрудничать»; Dawes, McTavish, & Shaklee, 1977; Messe & Sivacek, 1979). Важную проблему представляет вопрос, как выработать свою позицию по от­ ношению к тому, с кем индивид хочет вступить во взаимовыгодные отношения. Выбрать ли кооперативное поведение, рискуя оказаться эксплуатируемым, или же сначала продемонстрировать не-кооперативность, показывая, что с ним шутки плохи? Исследования подтверждают, что наиболее эффективной стратегией явля­ ется TFT («tit—for—tat», что здесь приблизительно можно перевести как «баш на баш» — примеч. переводчика). Первым шагом этой стратегии является коопера­ тивный выбор, а далее участник воспроизводит выбор партнера. Это эффектив­ ный прием, активизирующий реакцию устойчивого взаимного сотрудничества (Axelrod, 1984; McClintock & Liebrand, 1988). Стратегия TFT хороша тем, что на­ чинается с акта сотрудничества. Она ясна и предсказуема, а также справедлива, так как вознаграждает кооперативное поведение ответным сотрудничеством и наказывает отказ от сотрудничества ответным отказом. В интересном эксперименте (Kuhlman & Marshello, 1975) сравнивались след­ ствия использования трех стратегий решения дилеммы узника (для двух человек), принимавшихся «партнером» испытуемого: (1) стопроцентное сотрудничество, (2) стратегия TFT и (3) стопроцентный отказ от сотрудничества. При этом опре­ делялась и собственная ориентация испытуемых (группы просоциалов, индиви­ дуалистов и склонных к соперничеству). Как видно из рис. 11.5, испытуемые, всегда демонстрировавшие склонность к сотрудничеству, вызывали у своих партнеров-просоциалов кооперативное поведение более чем в 90% случаев. Напротив, индивидуалисты и лица, склонные к соперничеству, обращались к стратегии со­ трудничества реже (38% и 15% соответственно). Следовавшие стратегии TFT вы­ звали весьма высокий уровень кооперации как у просоциалов (80%), так и у ин­ дивидуалистов (65%). При этом они так и не смогли привлечь к сотрудничеству приверженцев соперничества (17%). Те, кто демонстрировали исключительно не­ кооперативное поведение, практически не побуждали к сотрудничеству ни про­ социалов, ни индивидуалистов и лиц, склонных к соперничеству. Из экспери­ мента следует вывод: стратегия TFT может вполне эффективно подвигнуть к со­ трудничеству даже индивидуалистов, которых интересуют в первую очередь или исключительно свои собственные достижения, однако бессильна в отношении тех, кто склонен к соперничеству. Возможно, при TFT последние, выбирая коо­ перативные действия, не могут «победить», то есть получить лучший, чем у парт­ нера, результат. Более поздние данные показывают, что при наличии возможно­ сти приверженцы соперничества предпочитают просто выйти из игры, когда их партнеры используют TFT (Van Lange & Visser, 1999). В самом деле, если человек не может достичь в интеракции своей насущной цели (в данном случае — до-

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

347

биться лучшего результата по сравнению с другими), он вероятнее всего просто откажется от партнерства.

Представления о поведении другого занимают центральное место в теории це­ лей — ожиданий (Praitt & Kimmel, 1977). Эта теория утверждает, что эффективно развиваться сотрудничество сможет тогда, когда одновременно имеют место два условия: (1) индивид должен стремиться к кооперативным целям и (2) индивид должен ожидать сотрудничества от партнера. Логика цели/ожиданий была под­ тверждена рядом исследований решения социальных дилемм, в том числе изучав­ ших реальные жизненные ситуации, например решение о пользовании личной машиной или общественным транспортом. Ожидания, касающиеся склонности партнера к кооперации, особенно важны тем, кто стремится к установлению вза­ имного сотрудничества. Важным обстоятельством является, что человек, на самом деле преследующий кооперативные цели, может не проявить склонности к сотруд­ ничеству, если у него возникнет опасение, что партнер поступит иначе. Важно соз­ дать систему санкций, наказывающих за отказ от сотрудничества (Yamagishi, 1986). Она будет способствовать кооперативным ожиданиям и доверию между индивида­ ми, что, в свою очередь, может стимулировать сотрудничество. Представления о поведении другого (и о мотивации другого) часто бывают связаны с рядом дополнительных факторов. Один из них — это вербальное обще­ ние. Предшествующие исследования показали, что при решении социальных ди­ лемм сотрудничеству способствует возможность предварительного общения. В интересном эксперименте (Dawes, McTavish & Shaklee, 1977) сравнивались четы-

348

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

ре ситуации решения социальной дилеммы: (1) в условиях отсутствия общения (испытуемые независимо друг от друга работали над задачей в течение десяти минут); (2) в условиях беседы на посторонние темы (в течение десяти минут ис­ пытуемые обсуждали разные темы, но им запрещалось говорить о вопросах, имеющих отношение к их выбору в социальной дилемме); (3) в условиях реле­ вантного общения (испытуемые десять минут говорили о возможных вариантах поведения в социальной дилемме, но им запрещалось сообщать, какой именно выбор намерены сделать они сами); и (4) в условиях релевантного общения (с ни к чему не обязывающими заявлениями о своих намерениях). Как видно из рис. 11.6, в ситуациях отсутствия общения и нерелевантного общения (условия 1 и 2) показатель сотрудничества составил лишь 30 и 33% соответственно, тогда как в ситуациях, когда участники обсуждали саму социальную дилемму, он достиг 72 и 73%. Таким образом, общение может быть весьма действенным средством, сти­ мулирующим кооперативное поведение, но, чтобы такое общение вызывало не­ обходимый эффект, оно должно касаться проблем, значимых для рассматривае­ мой социальной дилеммы. Последующие исследования показали: особенно эф­ фективным подобное общение оказывается, если оно завершается обещанием всех участников сотрудничать (Orbell, Van de Kragt, & Dawes, 1988). Хотя возмо­ жен ряд частных объяснений благотворности эффекта общения, наиболее веро­ ятно, что оно способствует формированию доверия заявлениям партнера о готов­ ности к сотрудничеству, а это, в свою очередь, способствует кооперации.

На ожидания или представления о поведении другого весьма существенно влияет также впечатление о его личности (см. гл. 5). Особенно сильна мотивация

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

349

сформировать впечатление о партнере в ситуациях социальной дилеммы. В первую очередь люди обращают внимание на впечатления, связанные с оценками мораль­ ных качеств партнера («Хороший ли он человек?»; Van Lange & Kuhlman, 1994), чем каких-либо других. Решение о сотрудничестве человек может принимать также на основе информации о группе членства. Если потенциальный партнер принад­ лежит к группе, которую стереотипно принято считать носителем духа соперниче­ ства и изворотливости (например, студенты бизнес-курсов), готовность к коопера­ ции будет невысокой. Отношение к ситуации будет обратным, если речь идет о представителе группы, отличающейся благожелательностью и сотрудничеством (например, студенты-теологи) (De Dreu, Yzerbyt, & Leyens, 1995).

Характеристики

близких

отношений

На результаты могут влиять особенности взаимоотношений. Важной характери­ стикой является степень удовлетворенности, зависящая от вовлеченности в отно­ шения. Высокая степень удовлетворенности отношениями способствует просоци­ альной трансформации и с большой вероятностью порождает кооперативное по­ ведение (конструктивный подход к решению проблем, приспособление к нуждам другого и готовность к жертвам). Росту просоциальных трансформаций способст­ вуют: (1) восприятие альтернативных вариантов как неудовлетворительных (когда либо сам партнер воспринимается как наделенный особо ценными качествами, либо отсутствует возможность связи с другими партнерами) и (2) важность для личности того, что было вложено в эти отношения (общие друзья, общая недви­ жимость, общие тайны). Высокая удовлетворенность, скудные альтернативы, большой общий вклад порождают переживание приверженности, которое можно определить как сильное желание продолжать отношения, ориентацию на дли­ тельность связи и чувство привязанности. Переживание общности обычно вызы­ вает к жизни ряд механизмов поддержания связи, среди которых (1) аккомодация (приспособление), или готовность реагировать на деструктивное поведение парт­ нера скорее конструктивно, чем деструктивно, и (2) готовность чем-то жертво­ вать (Rusbult et al., 1991; Van Lange, Rusbult, et al., 1997). Чувство близости также может заставить индивида порочить потенциальных соперников (предоставляю­ щих возможность альтернативы взаимодействия для своего партнера) и рисовать исключительно позитивный образ партнера и отношений с ним (Rusbult & Van Lange, 1996, см. гл. 12). Примеров переживания приверженности немало как в сфере близких отношений, так и в отношении «работник—организация». Чем крепче человек связан с организацией, тем менее вероятны для него прогулы и тем больше его заинтересованность в делах организации и добровольное приня­ тие на себя дополнительных обязанностей (Rusbult & Farrell, 1983). Другой характеристикой, значимой для длительных отношений, является до­ верие. Хотя часто доверие рассматривается как личностная черта (см. выше), оно часто развивается в контексте связи двух взаимозависимых индивидов (Holmes & Rempel, 1989). Сотрудничая, партнеры не только плодотворно решают встающие перед ними проблемы, но также пользуются обоюдным доверием. Доверие пред­ положительно связывается с ориентацией на длительные отношения, с верой в то, что партнер в ответ на услуги и жертвы готов отвечать тем же. Отсутствие до­ верия, напротив, ведет к менее благожелательной интерпретации поведения и

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

350

может порождать порочный крут взаимных обид, способствуя тем самым эскала­ ции конфликта. Так же, как и переживание общности, доверие является ключе­ вым понятием для описания как интимных отношений, так и контактов между коллегами в организациях и в бизнесе (De Dreu, Giebels, & Van de Vliert, 1998; Kramer & Tyler, 1995).

Социальные

нормы

Способствовать трансформациям результата взаимодействия могут и социальные нормы, определяющие правила подхода к решению специфических проблем и понимания возможностей взаимозависимости. Нормы часто (1) служат совер­ шенствованию функционирования групп и сообществ даже на простейшем уров­ не поведения (повседневные правила вежливости и приличий) и (2) оберегают «слабого» от эксплуатации со стороны сильного, обеспечивая помощь тем, кто остро в ней нуждается. Социальные нормы могут регулировать распределение полученного в результате интеракции; либо же они касаются процедурных аспек­ тов распределения. Наибольшего внимания теоретиков и эмпириков удостоились три дистрибу­ тивные нормы. Норма дистрибутивной справедливости определяет распределение благ, достигнутых в совместной деятельности, таким образом, чтобы каждый участник получил равную часть (норма равенства) либо же долю, пропорцио­ нальную своему вкладу: чем этот вклад был относи­ тельно больше, тем больше он должен получить (норма справедливости; Adams, 1965). Если выразить это в более общей форме — распределительная справедливость имеет дело с кри­ териями оценки качества собственных достижений индивида по отношению к качеству достижений другого. Независимо от того, используется ли критерий ра­ венства, пропорциональности или какой-либо другой, несомненно, что для лю­ дей подобные нормы имеют очень большое значение. Исследования показывают, что люди испытывают большее удовлетворение от результатов деятельности, если приобретенные при этом блага распределяются в соответствии с нормами равен­ ства или пропорциональности, и меньшее, если эти принципы не соблюдаются (даже если они нарушаются к их собственной выгоде) (Messick & Sentis, 1985). Вто­ рая норма — норма взаимности (Gouldner, 1960) утверждает: каково поведение — будь оно великодушное и кооперативное или эгоистическое и некооперативное, — та­ ковыми должны быть и ответные действия. Предписания третьей нормы — нор­ мы социальной ответственности — требуют оказания поддержки относительно слабым, зависимым или не способным иным образом добиться хороших резуль­ татов индивидам. Эта норма до некоторой степени сходна с «принципом нужды» (Deutsch, 1975), в соответствии с которым большие выгоды должны предостав­ ляться тем, кто больше в них нуждается. Нормы определяют также процедуры, приме­ няемые для распределения «полученного» между партнерами. Процедурная справедливость — крите­ рии справедливости, используемые для оценки ка­ чества процесса принятия решения о распределе-

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

351

нии общих благ (Thibaut & Walker, 1975) — также очень важна для поддержания ощущения, что справедливость соблюдена. Не столь важны результаты дележа сами по себе, но в некоторых ситуациях не менее, если не более, важны и проце­ дуры его осуществления (Lind & Tyler, 1988). Простая возможность высказать свое мнение людям по поводу «справедливости» ситуации распределения имеет значение независимо от того, хороши или плохи, справедливы или несправедли­ вы реальные приобретения каждого (см. Van den Bos, Lind, Vermunt, & Wilke, 1997). В то же время, если процедура справедлива, нарушение дистрибутивных норм кажется намного менее важным, чем если процедура несправедлива (Brockner & Wiesenfeld, 1995). Понятие норм приложимо к самым разнообразным ситуациям. Будучи нару­ шенными, обычно они вызывают в наблюдателе неодобрение, а в самом наруши­ теле — чувство вины. При этом разные, порой несовместимые, нормы могут дей­ ствовать одновременно. Возникающая неоднозначность ситуации решается инди­ видом обычно «в свою пользу». Люди, вклад которых в благополучие группы ока­ зывается меньше среднего, склонны предпочитать норму равенства, тогда как те, чей вклад был больше среднего, требуют за это от группы пропорционального вознаграждения. Таким образом, нормы могут являться также важным источни­ ком разногласий и конфликта между членами группы (Pruitt, 1981). Верно также и то, что нарушение наиболее значимых норм (например, нормы равенства) про­ исходит тогда, когда его трудно заметить как самому индивиду, так и другим. Ес­ ли же ресурс не может быть разделен поровну, люди предпочитают брать себе большую часть (Allison, McQueen, & Schaerfl, 1992).

За пределами диад и малых групп Что нового появляется в психологических процессах при переходе от отно­ шений в диаде через малые группы к большим группам? Каковы психологические группами?

различия

отношений

кооперации

внутри

и между

Выше мы обсудили четыре основные причины, которые могут побудить личность перейти от преследования непосредственного личного интереса к стремлению к более широким целям. Это межличностные диспозиции, представления о пове­ дении другого, характеристики отношений и социальные нормы. Они приложимы к самым разнообразным отношениям взаимозависимости. Однако важно иметь в виду, что при переходе от отношений в диаде к отношениям в малых группах, а далее — в больших возникают существенные психологические разли­ чия. Мы обсудим их применительно к переходу (1) от диад к малым и далее к большим группам и (2) от внутригруппового сотрудничества к межгрупповому.

От диад к большим группам Существует по меньшей мере три качественных отличия взаимоотношений в диаде от взаимоотношений в группах большего объема (см. Dawes, 1980). Вопервых, в диаде вред от некооперативного поведения наносится лишь одному

352

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

партнеру, а не распространяется на многих. Во-вторых, в диаде индивид часто оказывается способен сформировать поведение другого участника по образцу собственной поведенческой стратегии. В-третьих, в диаде практически невоз­ можно сделать анонимный выбор, поскольку в ней присутствует всего лишь один партнер. Неудивительно, что люди демонстрируют больше сотрудничества в ди­ лемме узника для двух человек, чем для восьми. Даже в относительно небольших группах (от трех до десяти человек) увеличе­ ние их численности приводит практически к линейному падению уровня сотруд­ ничества (см. Fox & Guyer, 1977). Возможно, это связано во-первых, с тем, что чем больше группа, тем больше анонимность. Во-вторых, с ростом размера груп­ пы растет и пессимизм каждого ее члена в оценке эффективности собственного воздействия на групповой результат (Kerr, 1996; см. гл. 14). И, в-третьих, при увеличении объема группы люди склонны чувствовать меньше личной ответст­ венности за общий итог. Тем не менее сотрудничество в больших группах все же может быть достигнуто, в частности, с помощью: (1) упрочения социальных норм, предписывающих сотрудничество; (2) эффективного общения, то есть об­ суждения, по завершении которого члены группы вслух заявляют о том, какое поведение они намерены выбрать; и (3) поощрения ощущения групповой иден­ тичности и укрепления чувства «мы» (см. Brewer & Kramer, 1986).

От внутригрупповых отношений к межгрупповым Интересно, что межгрупповые интеракции характеризуются более низким уровнем сотрудничества и более высоким уровнем соперничества, чем межличностные (Schopler & Insko, 1992). Так называемый эффект разрыва между индивидуальным и групповым обусловлен: (1) более низким уровнем доверия в межгрупповых отноше­ ниях, порождающим опасение оказаться эксплуатируемыми другой группой; (2) более высоким уровнем поддержки, оказываемой друг другу членами группы в по­ пытке достижения общих целей (и личных целей каждого) за счет другой группы; и (3) более низким уровнем опознаваемости, когда ответственность за результаты эгоистического поведения приписывается взаимодействующим группам, а не от­ дельным личностям. Подтверждения эффекта разрыва между индивидуальным и групповым наблюдались как в эксперименте, так и в неэкспериментальных усло­ виях (Pemberton, Insko, & Schopler, 1996). Межгрупповые переговоры становятся более конкурентными при обоюдном возрастании численности сторон. Недавно получены данные, позволяющие предположить, что эффект разрыва заметно реду­ цируется, когда одна или обе группы принимают стратегию TFT («баш на баш»); при некоторых условиях TFT кажется вполне эффективной стратегией и для разви­ тия межгруппового сотрудничества (Insko et al., 1998). Недавно была разработана методика командных игр, то есть ситуаций, в кото­ рых изучаются как внутригрупповые, так и межгрупповые отношения взаимоза­ висимости (Bornstein, 1992). Исследование показало, что сотрудничество в ин-группе возрастает, когда ее результаты связаны обратной (или негативной) свя­ зью с результатами аут-группы, то есть, когда выигрыш «своих» ведет к проигрышу «чужаков» (нулевой суммар­ ный результат). И наоборот, уровень внутригруппового сотрудничества скорее всего

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

353

будет весьма скромным или вообще низким, если от сотрудничества выигрывают обе группы. Данные показывают, что одним из путей к достижению сотрудниче­ ства внутри группы является взаимозависимость ин- и аут-группы (см. Rabbie & Horwitz, 1988). Порой внутригрупповое сотрудничество может наносить вред бла­ гополучию всего коллектива, состоящего из ин- и аут-групп. Во время войны солдаты, сражаясь, демонстрируют внутригрупповое сотрудничество, однако для ин- и аут-групп (или более широких общностей) было бы лучше, если бы они вообще не проявляли агрессивности. Исследования показывают, что вне и над природой отношений взаимозависимости разделение на «мы» и «они» может по­ рождать пристрастность к ин-группе, заставляя требовать для «своих» больших ресурсов или благ (Tajfel, 1978; см. гл. 15).

Исходы конфликта Что в разрешении конфликта может сделать третья сторона? Почему структурные решения особенно эффективны?

Очень часто индивиды в диадах и группах способны получить коллективно жела­ тельный результат, установив стабильное взаимное сотрудничество. Когда инди­ виды действуют в интересах всех вовлеченных в интеракцию участников, «ди­ лемма» оказывается плодотворно решенной. Но легко вообразить и обратный случай: когда группе или диаде не удается обеспе­ чить кооперативное, взаимно выгодное сотрудниче­ ство. Фактически, как мы видели, достаточно, чтобы один партнер вел себя эгоистически, чтобы у обоих возникли некооперативные взаимоотношения. Одна­ ко отказа от кооперации, реального или даже просто предполагаемого, можно избежать с помощью (1) вмешательства третьей стороны, способного со­ действовать разрешению конфликта интересов между двумя или более людьми, или же (2) структурных ре­ шений, то есть эффективных изменений ситуации, позволяющих преодолеть ущерб от некооперативных действий. Рассмотрим обе эти возможности

Вмешательство третьей стороны Вмешательство третьей стороны в конфликт может быть как стихийным, так и соответствующим договоренности. Первое обычно не имеет официально огово­ ренных задач, а третья сторона обычно тесно связана с одним или обоими оппо­ нентами. Это, например, вмешательство родителей, соседей или друзей, товари­ щей по группе или коллег. Третья сторона сама предлагает свои услуги, которые диада или группа может либо принять, либо отвергнуть. В случае вмешательства по договору члены диады или группы по собственной инициативе приглашают третью сторону оказать им услугу по разрешению конфликта. Это могут быть по-

354

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

лицейский, судья, сотрудник отдела кадров или социальный институт, специали­ зирующийся на разрешении конфликтов (например, ООН). Третья сторона может осуществлять различные роли и использовать разнооб­ разные стратегии. Развивая пионерскую работу Тибо и Уокера (Thibaut & Walker, 1975), Шеппард ввел различение: (1) контроля над процессом, когда третья сторо­ на контролирует предъявление и интерпретацию сторонами аргументов, имею­ щих отношение к спору, и (2) контроля над решением, когда посторонние контро­ лируют исход спора (Sheppard, 1984). Как следует из рис. 11.7, объединение двух этих характеристик показывает четыре четко различимые роли, которые может принимать на себя третья сторона, вмешиваясь в конфликт между двумя и более людьми: (1) побудительную роль, (2) роль следователя, (3) роль судьи и (4) по­ средническую. Когда третья сторона не может контролировать ни процесс, ни принятие решения, она исполняет роль побудителя, давая советы и выдвигая предложения. Примером третьей стороны, ведущей себя таким образом, также будут друзья или коллеги. Эти люди часто предоставляют важную информацию, предлагают подходы к решению проблемы, не оказывая, тем не менее, влияния ни на процесс, ни на исход конфликта. Если третья сторона осуществляет кон­ троль как над процессом, так и над решением, имеет место роль следователя. Это, например, менеджер, вмешивающийся в конфликт двух подчиненных, спорящих, кому где сидеть в офисе. Менеджер в данном случае контролирует и процесс (ко­ гда назначить беседу, кому говорить первым), и результат (кто в конце концов получит письменный стол у окна.).

Когда третья сторона контролирует только решение, она исполняет роль су­ дьи. Это, например, председатель суда, который выслушивает обе стороны или их представителей и выносит решение. В случае с кол­ легами, спорящими о месте у окна, их менеджер также может принять (и часто принимает) на себя роль судьи: выслушивает каждого и принимает ре­ шение. И, наконец, когда третья сторона осуществ­ ляет контроль только над процессом, имеет место посредническая роль (медиа­ ция). Рассмотрим, например, коллегу, помогающего спорщикам. Он «вовлечен» в

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

355

происходящее и контролирует процесс, но не способен заставить стороны под­ чиниться своему мнению и решить, кто будет сидеть у окна. Из четырех возможных ролей, которые может принять на себя третья сторо­ на, наиболее распространена роль посредника (медиатора) (Karambaya & Brett, 1989; Lewicki & Sheppard, 1985). В отличие от ролей следователя и судьи посред­ ничество (медиация) предоставляет контроль над решением самим спорщикам. Вполне понятно, что ощущение контроля над окончательным итогом спора для участников конфликта весьма важно. Вторая причина — посредничество чаще, чем любая другая принимаемая на себя третьей стороной роль, приводит к дос­ тижению решения, приемлемого для обеих сторон. Медиация сама по себе может улучшить отношения сторон, а может и помочь им установить (или восстано­ вить) взаимовыгодную деятельность. Недавно была создана двумерная модель, демонстрирующая возможные пути вмешательства посредников. Двумерная модель типов медиации (Carnevale, 1986; Carnevale & Pruitt, 1992) отмечает в деятельности посредничества две черты: (1) заботу посредника о соблюдении интересов сторон, и (2) представление по­ средника о существовании у сторон общих точек зрения (вероятности того, что стороны смогут достичь согласия). Как следует из рис. 11.8, когда забота о со­ блюдении интересов сторон низка, а возможность общности позиций восприни­ мается как значительная, посредник, скорее всего будет бездействовать и предос­ тавит сторонам самим разбираться со своим спором. Если же высоки как забота об интересах сторон, так и представление о возможной общности их позиций, вероятным выбором посредника станет стратегия интеграции, позволяющая раз­ решить проблему комплексно. В этом случае медиатор будет задавать сторонам вопросы, стремясь понять подспудные желания и интересы каждого участника конфликта, и будет предлагать решения, способные удовлетворить нужды и тре­ бования всех заинтересованных сторон. Широко известен пример с президентом США Джимми Картером, осуществлявшим посредническую миссию в споре ме­ жду Египтом и Израилем по вопросу о Синайском полуострове. Израиль оккупи-

356

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

ровал обширные территории на Синае и отказывался вернуть их Египту, который ссылался на свое историческое право на эти земли. В качестве посредника Джимми Картер выяснил, что Израиль так держится за Синай, потому что стре­ мится к безопасности и защите своей территории, тогда как претензии Египта по вопросу Синая — чисто политические. Интегративным решением Картера было предложение Израилю вернуть Синай под юрисдикцию Египта с условием созда­ ния там широкой демилитаризованной зоны, — чем были удовлетворены основ­ ные желания обеих сторон. Когда забота о соблюдении интересов сторон высока, а воспринимаемая общность позиций незначительна, посредник, склоняя стороны к договоренно­ сти, вероятнее всего использует прием компенсации. Менеджер, являющийся посредником в споре сотрудников, может попросить одного из подчиненных со­ гласиться уступить стол коллеге, а за это в порядке компенсации поставить ему новый компьютер. И, наконец, когда низки и забота об интересах сторон, и представление об их возможной общности, у посредника может возникнуть ис­ кушение оказать на стороны давление. В этом случае он использует аргументы (чтобы умерить требования спорящих) или же угрозы (например, сделать «ребя­ ческое» поведение участников достоянием СМИ, если они не уступят). Как при стихийно возникшем посредничестве, так и при посредничестве по договору, посредникам необходимо строго придерживаться нейтралитета, во из­ бежание того, что одна из сторон сочтет себя обиженной, а посредник утратит доверие и будет отвергнут. Всегда существует опасность, что одна или обе сторо­ ны решат, что посредник враждебен и предубежден (Pruitt & Carnevale, 1993). В терминах рассмотренной выше модели выбора стратегий посредничества, воз­ можная «предубежденность» будет выражаться в том, что посредник станет уде­ лять больше внимания требованиям одной из сторон еще до начала посредниче­ ства либо в процессе разрешения конфликта (Van de Vliert, 1992). Предубежден­ ность посредника может быть кажущейся (существовать лишь в умах спорящих), но иногда оказывается и реальной. Посредники могут принимать сторону спор­ щика, обладающего большей властью, особенно если он имеет право применить к посреднику ощутимые санкции. Хотя предубежденность посредника — это уг­ роза для конструктивного решения конфликта, некоторые авторы полагают, что порой только предубежденный посредник бывает единственно приемлемым для осуществления посредничества в конфликте. Спорящие также будут готовы охот­ нее принять посредника, настроенного «не нейтрально», если поверят, что он обозначит свою позицию до начала посредничества, а не в процессе разрешения конфликта (см. Pruitt & Carnevale,. 1993).

Структурные решения Когда люди неспособны достичь желаемого для всего коллектива результата, им может помочь структурное решение, изменяющее саму структуру проблемной си­ туации и поощряющее оппонентов к сотрудничеству (Messick & Brewer, 1983). Ес­ ли идея «вмешательства третьей стороны» возникла и разрабатывается в русле тео­ ретических и прикладных исследований процесса переговоров, то источником и почвой для психологии структурных решений в значительной мере стала литерату­ ра по социальным дилеммам. Существует по меньшей мере две ясно различимые

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

357

формы структурных решений: (1) изменения в структуре результатов, возможных в ситуации смешанной мотивации, и (2) изменения в структуре решения. В первом случае изменения в структуре результатов могут состоять во введе­ нии либо поощрений за сотрудничество, либо наказаний за отказ от сотрудниче­ ства. Конкретный пример поощрения касается организации дорожного движе­ ния. В попытке развивать совместное использование автомобилей в противовес индивидуальному правительство Голландии оборудовало специальную полосу вблизи Амстердама, которой могут пользоваться только машины, в которых есть еще и пассажиры. Тем самым загруженность автотрассы снизилась, а передвиже­ ние по выделенной полосе оказалось значительно быстрее, чем по обычной. (К сожалению, эта практика не оказалась эффективной частично потому, что авто­ мобилисты-одиночки не смогли преодолеть себя и склониться к совместным по­ ездкам; см. Van Vugt, Van Lange, Meertens, & Joireman, 1996). Другая возможность изменения структуры результата — это использование наказания за некоопера­ тивное поведение. Правительство может создать систему, при которой водители должны будут платить за пользование скоростными магистралями в часы пик (см. Yamagishi, 1986). Ясно, что наказания и поощрения часто используются для поощрения социально желательного поведения не только правительствами (нало­ ги и субсидии), но и работодателями, коллегами, партнерами по близким отно­ шениям и так далее. Изменения в структуре результатов обычно весьма эффективны для поощре­ ния сотрудничества, по двум существенным причинам. (1) Подобные решения меняют ее таким образом, что противостояние мотивов в ситуации снижается (то есть сотрудничество становится для отдельных участников почти столь же при­ влекательным, как и индивидуалистическое поведение) либо же оно вообще уст­ раняется (то есть сотрудничество становится привлекательнее индивидуалистиче­ ского поведения). (2) При структурных решениях конфликта люди с большей вероятностью начинают ожидать от других готовности к сотрудничеству, избав­ ляясь, таким образом, от значительного препятствия на пути к кооперации (Yamagishi, 1986). В то же время, чтобы произвести структурное решение пробле­ мы, часто приходится преодолевать ряд барьеров. Структурные решения чаще принимаются в том случае, когда они расцениваются как действенные (эффек­ тивные с точки зрения общественного блага) и справедливые (когда неизбежные издержки справедливо распределяются среди всех членов группы или сообщест­ ва; Samuelson, 1993). Как упоминалось выше, все или большинство заинтересо­ ванных лиц должны ощущать, что они склоняются к сотрудничеству доброволь­ но, что, к сожалению, далеко не всегда имеет место в реальности (см. Van Vugt et al., 1996). Напряженность ситуации со смешанной мотивацией способна снизить изме­ нения в структуре решения. Участники переговоров могут потребовать присутст­ вия судьи, который должен вынести окончательное решение. В условиях группы участники могут избрать лидера из своей среды, который будет принимать реше­ ния за всех. Как это часто случается и при других структурных решениях, мотив избрать такого лидера у членов группы сильнее, если они постоянно терпят не­ удачу при попытках достичь стабильного взаимного сотрудничества (см. Samuelson, Messick, Rutte, & Wilke, 1984; Wilke, 1991). В самом деле, главная цель правительств, менеджеров и лидеров в организациях и в частном бизнесе — это

358

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

улаживание ситуации смешанной мотивации к выгоде и благу организации в це­ лом. В этом суть проблемы, поставленной Гоббсом (Hobbes, 1651) несколько ве­ ков назад. Даже сильная централизованная власть не способна регулировать все формы межличностного и межгруппового поведения. И, как нам удалось, мы на­ деемся, продемонстрировать, люди научились подходить к решению ситуаций смешанной мотивации, достигая относительно стабильного взаимного сотрудни­ чества самостоятельно. Очевидно, что люди не всегда способны достичь таких решений, особенно в крупномасштабных проблемах, таких, как, например, охра­ на окружающей среды, и в межгрупповых отношениях, в частности в междуна­ родных конфликтах. И именно в этих областях вмешательство третьей стороны и структурные решения являются особенно необходимыми.

Заключение и выводы Каким образом люди пытаются разрешать конфликт личного и коллективного интересов? Социально-психологическая теория, в частности теория взаимозави­ симости, подчеркивает важность более широкого подхода, который выводит об­ суждение за рамки непосредственного (сиюминутного) личного интереса. Расширеный подход, или трансформация, предполагает, например, желание улучшить отдаленные результаты взаимодействия, групповые результаты или достичь ра­ венства в результатах. В главе рассматриваются четыре основных источника трансформаций: (1) межличностные диспозиции, такие, как индивидуальные раз­ личия в ориентациях на просоциальность, индивидуализм и соперничество; (2) представления, касающиеся поведения другого; (3) специфические черты близких отношений, такие, как преданность (приверженность отношениям) и доверие; и (4) социальные нормы, а именно: нормы равенства, взаимности и справедливо­ сти. Далее, мы обсудили психологические различия, возникающие при переходе от проблем диад к проблемам больших групп и при переходе от межличностных отношений к межгрупповым. В обоих случаях отмечается снижение кооператив­ ное™ поведения. В заключение был сделан обзор перспективных подходов к раз­ решению конфликтов. Специально рассматривалась ситуация вмешательства третьей стороны, при которой развитию конфликта пытается противостоять внешний агент. Последняя тема главы — это структурные решения, при которых ситуация конфликта в попытке улучшить групповой результат изменяется в от­ ношении структуры решения и/или структуры результата.

ТЕМЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ 1. В маленьком поселке возникают перебои с электричеством. Какие меры долж­ на предпринять местная администрация, чтобы обеспечить всем жителям воз­ можность пользоваться электроэнергией в объеме, минимально достаточном для удовлетворения основных потребностей? 2. Предположим, некая страна с хорошо развитой системой общественного транспорта в связи с чрезмерным использованием личных автомобилей столк­ нулась с проблемами заторов на дорогах и загрязнения воздуха. Как следует правительству действовать в данной широкомасштабной социальной дилемме, поощряя людей к использованию общественного транспорта?

Социальное взаимодействие: кооперация и конкуренция

359

3. Представьте себе, что у Джона и Мэри возник конфликт из-за того, что смот­ реть вечером по телевизору. Мэри интересует футбольный матч, а Джон хочет расслабиться и посмотреть фильм, идущий по другому каналу. Ближе к вечеру Мэри говорит Джону, что он может смотреть свой фильм, а отчет о футболь­ ном матче она прочтет завтра в газетах. Джон соглашается на это предложе­ ние. Каково, теоретически, самое вероятное объяснение великодушного по­ ступка Мэри? 4. Энн полагает, что Питер, склонный вести себя великодушно и многое про­ щать людям, эксплуатируется другими. Сьюзен же считает, что, хотя с точки зрения ближайшего будущего стиль поведения Питера может казаться невы­ годным, в отдаленном будущем все, что Питер сделал для других, может оку­ питься и даже принести ему изрядную выгоду. Кто прав? Могут ли подобные мнения что-то поведать нам о личности Энн и Сьюзен? 5. Двое коллег спорят о том, кому из них достанется более просторный кабинет. Каковы имеющиеся у их босса возможности решения, удовлетворяющего обе стороны и способствующего эффективному разрешению конфликта? 6. Джон утверждает, что почти все великодушные, щедрые поступки, включая анонимные пожертвования на добрые дела (например, пожертвования странам Третьего мира) основаны в первую очередь на эгоистических интересах. Прав ли он? Если да, то почему? Если нет, то почему? 7. Джон и Мэри буквально влюбились в новый дом, и Джон повел переговоры о покупке с его владельцем. Он говорит Мэри, что в первую очередь им следует сосредоточиться на цене, поскольку именно она для них важнее всего. Более того утверждает он, другие вопросы (то есть, когда именно переезжать, покупать ли новые вещи или забрать старые из прежнего дома) — попросту несуществен­ ны, учитывая, о каких суммах идет речь. Первое предложение Джона — 200 тысяч евро, но первый запрос владельца — 240 тысяч евро. Вообще-то, Джон готов заплатить за дом 240 тысяч (в конце концов, им с Мэри дом очень нравится, и такой расход им по карману), однако надеется сторговаться на 220 тысячах (на половине разницы между первоначальными запросом и пред­ ложением). Как следует Джону взяться за дело?

ДЛЯ УГЛУБЛЕННОГО ИЗУЧЕНИЯ Axelrod, R. (1984). The evolution of cooperation. New York: Basic Books. Книга представ­ ляет весьма убедительную демонстрацию эффективности стратегии TFT («баш на баш») на основе исследований автором компьютерных турниров. Kelley, Н. Н., & Thibaut, J. W. (1978) Interpersonal relations: A theory of interdependence. New York: Wiley. В этой классической книге излагается теория взаимозависимости и социальной интеракции. Komorita, S. S., & Parks, C D . (1995). Interpersonal relations: Mixed—motive interaction. Annual Review of Psychology, 46, 183—207. В работе представлен подробный обзор теоретических и прикладных исследований по дилемме «узника», социальным ди­ леммам и связанным с ними ситуаций смешанной мотивации за несколько деся­ тилетий. Messick, D., & Brewer, М. В. (1983). Solving social dilemmas: A review. In L. Wheeler & P. Shaver (Eds.), Review of personality and social psychology (Vol. 4, pp. 11—44). Beverly Hills, CA: Sage. В работе в рамках единой теоретической позиции выполнен обзор

360

Поль А. М. Ван Ланге и Карстен К. В. Де Дрё

исследований социальных дилемм, выделяются различия между дилеммами, обос­ новывается их важность. Pruitt, D. G., & Carnevale, P. J. (1993). Negotiation in social conflict. London: Open Univer­ sity Press. В книге дано ясное изложение исследования, моделей и теории, касаю­ щейся переговоров, посредничества и разрешения конфликтов. Rusbult, С. Е., & Van Lange, P. А. М. (1996). Interdependence processes. In E. Т. Higgins & A. W. Kruglanski (Eds.), Social psychology. Handbook of basic principles (pp. 564—96). New York: Guilford Press. В работе дан обзор проводившихся в течение ряда деся­ тилетий исследований, как связанных с теорией взаимозависимости Келли и Ти­ бо, так и посвященных развитию этой теории. Thibaut J. W., & Walker, L. (1975). Procedural justice: A psychological analysis. New York: Wiley. В книге изложен теоретический подход к проблеме процедурной справед­ ливости, которая впоследствии стала важнейшей областью исследований.

КЛЮЧЕВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Dawes, R. М., McTavish, J., & Shaklee, Н. (1977). Behaviour, communication, and assump­ tions about other people's behaviour in a common dilemma situation. Journal of Perso­ nality and Social Psychology, 35, 1—11. Kuhlman, D. M., & Marshello, A. (1975). Individual differences in game motivation as moderators of preprogrammed strategic effects in prisoner's dilemma. Journal of Perso­ nality and Social Psychology, 32, 922—31.

Аффилиация, аттракция и близкие отношения Брем П. Буунк (Bram P. Buunk)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Как и все человеческие существа, каж¬ дый из нас нуждается в других людях, стремится к ним в определенное время и по определенным причинам. Люди соци¬ альны, и присутствие других, особенно когда они оказывают нам поддержку, приобретает большое значение, в осо¬ бенности при столкновении с жизненными трудностями, такими, как стресс или болезнь. Глава начинается с обсуж¬ дения понятия аффилиации, обозначаю-

щего потребность в поиске других людей, а также последствий подобной активности. Далее следует раздел, посвященный аттракции и дружбе, в котором рассматриваются факторы, вызывающие симпатию и способствующие установлению дружеских отношений. Тему продолжает обсуждение романтической аттракции. Завершает главу обсуждение процесса развития близких отношений, например в браке.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • аффилиация

• самореализующееся пророчество

• аттракция

• социальная поддержка

• буферный эффект социальной под­ держки

• страстная любовь

• интимность • модель вклада

• теория справедливости (равноправия)

• одиночество

• теория социального сравнения

• приверженность

• эволюционная теория

• реципрокность

• эмоциональное заражение

• теория привязанности

362

Брем П. Буунк

Введение В общем-то Карл — счастливый человек. Он умеет радоваться жизни и любит прово­ дить время с друзьями. Недавно он влюбился в Кэрин, красивую женщину, которую он уже знал некоторое время. Однако Кэрин не разделяет его чувств. Поэтому Карл стал чувствовать себя несчастным и одиноким. Несчастье заставляет его искать общества друзей, но даже их присутствие не улучшает его настроения. Карл нравит­ ся Кэрин, но она не испытывает к нему романтических чувств. Она чувствует, что Карл нечестолюбив и что ей нужен человек другого склада. Ее ближайшая подруга, с которой она обсуждает все свои проблемы, согласна с тем, что Карл — ей не пара. Люди очень социальны. Они ищут компанию в различных ситуациях, заводят дружбу и, по-видимому, находят счастье или переживают трагедии в интимных отношениях. Но что побуждает нас к контактам с другими людьми? Почему мы часто обнаруживаем, что одни люди нам нравятся больше, чем другие? Почему одни отношения завершаются быстро, а другие сохраняются всю жизнь? Рас­ смотрению этих проблем мы и посвятим эту главу.

Аффилиация: потребность в социальном контакте Что влияет на наше желание быть с другими людьми?

Ситуации, способствующие аффилиации: Когда люди стремятся к контакту? Всем людям свойственна потребность быть с другими, и они проводят большую часть жизни «в компании». С помощью метода анализа случаев (experiencesampling method) были исследованы мотивация к аффилиации и реальное социальное поведение в ес­ тественных ситуациях (O'Connor & Rosenblood, 1996). Студентов-добровольцев просили в течение половины недели носить при себе пейджеры и во время подачи экспериментато­ ром звуковых сигналов письменно регистрировать все случаи реальных или же­ лаемых социальных контактов (пребывание с другими людьми), имевших место в эти моменты. Сигналы подавались через различные интервалы времени, в сред­ нем один раз в час. Оказалось, что респонденты находились в социальном кон­ такте 47% времени и стремились к нему 51% времени. Таким образом, хотя люди стремятся к обществу, они также по собственной воле большую часть времени пребывают в одиночестве. Авторы интерпретировали результаты с позиций гомеостатической модели. Подобно голоду потребность в контакте проявляет себя как влечение к поиску оптимального количества взаимодействий. Когда люди чув­ ствуют, что их уединение затянулось, они начинают искать социальных контак­ тов, пока аффилиативное влечение не достигнет стадии насыщения. При возник­ новении переживания избытка социальных контактов они снова будет стремить­ ся к уединению с тем, чтобы восстановить оптимальный уровень аффилиации.

'Аффилиация, аттракция и близкие отношения

363

Обычно предполагается, что потребность в контактах произрастает главным образом из нашего эволюционного прошлого, когда люди объединялись перед лицом угрозы, например при встрече с хищниками или агрессорами, повышая тем самым свои шансы на выживание. Положение о том, что стремление к кон­ тактам определяется угрозой, вызвало особое внимание со стороны социальных психологов, начиная с пионерских экспериментов Шехтера (Schachter, 1959). В его опытах испытуемых-женщин приветствовал человек, представившийся как доктор Грегор Зилыптейн, сотрудник кафедры неврологии и психиатрии меди­ цинского института. В белом халате и со стетоскопом, на фоне внушающего ува­ жения медицинского оборудования он выглядел как врач. Доктор Зилыптейн прочел испытуемым лекцию о важности исследований в области электорошоковой терапии и сообщил, что они получат серию болезненных электрических уда­ ров, не представляющих опасности для здоровья. В контрольной серии появлялся тот же экспериментатор, но медицинское оборудование в комнате отсутствовало. Испытуемым сообщалось, что они получат серию слабых ударов, вовсе не болез­ ненных, и испытуемые скорее получат удовольствие от эксперимента. Далее всем испытуемым сообщалось, что до начала опыта они должны будут подождать де­ сять минут, и выяснялось, хотят ли они провести это время в одиночестве или вместе с другими. В соответствии с ожиданиями, в условии «высокий уровень тревоги» находиться в обществе захотело вдвое больше испытуемых, чем в усло­ вии «низкий уровень тревоги». Результаты этого пионерского исследования не­ однократно воспроизводились и стимулировали исследования популяций, пере­ живших стресс в реальной жизни. Например, исследование датских инвалидов (Buunk, 1995) показало, что при высоком уровне тревоги потребность в разгово­ рах с другими людьми о своей проблеме была относительно выше.

Брем П. Буунк

364

Мотивы аффилиации: Чего ищут люди, стремящиеся к контактам при стрессе? Почему же люди стремятся к контакту при столкновении со стрессогенной си­ туацией? Конечно, можно назвать различные причины, например потребность в утешении или поддержке, простое любопытство или желание излить свои чувст­ ва. Исследования показывают, что особое значение имеют три из них: потреб­ ность в социальном сравнении, уменьшении тревоги и поиске информации.

Социальное

сравнение

Каким образом желание быть в обществе других людей при стрессе моти­ вируется потребностью сравнения своих чувств с чувствами окружающих?

Согласно Шехтеру (1959), когда люди сталкиваются с перспективой получения электрического удара, они могут не знать, что следует чувствовать по этому поводу: «Не слишком ли я волнуюсь?», «Действительно ли я нервозна?», «Может быть, только мне страшно?». В соответствии с теорией со­ циального сравнения Фестингера (Festinger, 1954) в неоднозначных ситуациях контакт с людьми, столк­ нувшимися с той же проблемой, дает возможность сравнить собственные реакции с ответами других и тем самым оценить уместность собственных чувств. В соответствии с этой теорией Шехтер обнаружил, что индивиды, ожидающие удара током, скорее предпочитают находиться в компании других испытуемых, чем вместе с людьми, например, просто ожидающими профес­ сора. Шехтер заключает: «Несчастье любит не всякую компанию, но только ком­ панию несчастных» (р. 24). Было обнаружено (Gump and Kulik, 1997), что люди, столкнувшиеся с угрозой (ожидавшие экспериментально создаваемой ишемической боли, испытываемой при коронарной недостаточности), проводили больше времени, наблюдая, как ведут себя другие испытуемые их же группы, чем общаясь с участниками совершенно другого исследования. Дополнительное подтверждение в пользу теории социального сравнения дают исследования, в соответствии с тео­ рией Фестингера (1954) показавшие, что стремление к контакту особенно выраже­ но, когда мы не уверены в наших чувствах и поведении (Buunk, 1994; Gerard, 1963).

Уменьшение

тревоги

Каким образом стремление снизить общества других людей?

тревогу побуждает

нас искать

Аффилиация при переживании стресса обусловлена не только желанием сделать ситуацию более определенной, но и стремлением снизить уровень тревоги. Ис­ следования показывают, что индивиды, переживающие тревогу или стресс, часто стремятся быть с теми, кто им симпатичен, кто может их утешить, обеспечивает покой и эмоциональную поддержку (Stroebe & Stroebe, 1997; Wills, 1991). В COOT-

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

365

ветствии с теорией привязанности такое поведение отражает врожденную тенден­ цию, наблюдаемую у других приматов, например у макак резусов и шимпанзе, и у младенцев, которые в ответ на сигнал опасности стремятся к близкому контакту с матерью (Reis & Patrick, 1996; Shaver & Klinnert, 1982). Детский опыт общения со взрослым обусловливает формирование определенного стиля привязанности (рис. 12.1). У индивидов, воспитывавшихся взрослыми, к которым всегда можно было обратиться и которые откликались на их нужды при дистрессе, с большей степенью вероятности формируются прочные привязанности. К другим людям они относятся как к заслуживающим доверия, надежным и способным помочь. Напро­ тив, если лица, заботившиеся о ребенке, были недостаточно ответственны, отвер­ гали его эмоционально или применяли физическое насилие, то во взрослом воз­ расте привязанности такого человека будут непрочными. Он может быть склонен к «избегающему» поведению, дистанцированию от окружающих и цинизму, а людей воспринимать как не вызывающих доверия и ненадежных. Они также могут де­ монстрировать «тревожно-амбивалентный» стиль привязанности, характеризую­ щийся выраженным желанием постоянно быть с людьми и одновременно страхом отвержения ими (Hazan & Shaver, 1987; Mikelson, Kessler, & Shaver, 1997; Reis & Patrick, 1996). Было показано (Simpson, & Rholes, & Nelligan, 1992), что в ситуации, вызывающей тревогу, женщины с прочным стилем привязанности тем больше ищут поддержки со стороны партнера, чем выше уровень тревоги, тогда как женщины с избегающим стилем привязанности по мере роста тревоги ищут ее в меньшей степени.

Поиск

информации

Каким образом стремление к людям при стрессе удовлетворяет потреб­ ность в информации о природе угрозы?

На основе теории привязанности было высказано предположение (Shaver & Klinnert, 1982), что младенцы ищут контакта с родителями не только для обеспечения эмо-

366

Брем П. Буунк

ционального комфорта, но и для выяснения того, насколько серьезна ситуация, т.е. для получения информации о природе угрозы. То же заключение справедливо и для взрослых. Индивиды, столкнувшиеся с опасностью, ищут компетентное лицо, спо­ собное предоставить информацию, позволяющую оценить степень опасности. Дан­ ное предположение было исследовано в естественной ситуации (Kulik & Mahler, 1989) на пациентах, ожидающих хирургической операции. В соответствии с гипоте­ зой (Shaver & Klinnert, 1982) вечером перед операцией пациенты предпочитали быть с кем-то, кто уже ее перенес и кто, таким образом, может детально описать все про­ блемы, чем с пациентом, также только готовящимся к операции. Три основных мотива, побуждающих людей искать общества себе подобных, не являются взаимоисключающими; во многих ситуациях они представлены од­ новременно. При переживании стресса люди могут стремиться к тем, кто позво­ лит осуществить акции социального сравнения; со спокойными людьми, могу­ щими уменьшить переживаемую тревожность, а также с хорошо информирован­ ными лицами, предоставляющими необходимые объективные данные о природе угрозы. Тем не менее тревога не всегда вызывает потребность в аффилиации. У больных, страдающих раком, была обнаружена нелинейная зависимость между уровнем тревоги и стремлением к аффилиации (Molleman, Pruyn, & Van Knippenberg, 1986). Больные с наиболее низким и наиболее высоким уровнями тревоги испытывали менее выраженную потребность во взаимодействии с други­ ми пациентами по сравнению с теми, чей уровень тревоги был оценен как «сред­ ний» (рис. 12.2). Вероятно, крайние формы тревоги и душевного расстройства снижают тягу к общению, поскольку людей беспокоит, что подумают об их чув­ ствах другие, и таким образом их страхи могут усилиться.

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

367

Эффекты аффилиации Находят ли люди, переживающие стресс, то, что они ищут? Помогает ли аффилиация снизить степень неопределенности ситуации и уровень стресса? Меняются ли чувства людей, переживающих стресс, в результате социаль­ ного сравнения?

Подобные вопросы поступают из различных источников и возникают в рамках различных теоретических подходов. Некоторые из них мы рассмотрим ниже.

Аффилиация и снижение уровня тревоги Каким

образом

присутствие других людей ослабляет

тревогу?

Некоторые эксперименты демонстрируют положительное влияние аффилиации per se в плане ослабления тревоги. В известном исследовании Аморозо и Уолтерса (Amoroso & Walters, 1969) в эксперименте на научение испытуемым сообщалось о возможности получения ударов электрическим током при ошибочных ответах, что приводило к учащению пульса. Когда перед очередной попыткой их просили подож­ дать, испытуемые в течение восьми минут, проведенных с тремя участниками опыта, бывшими в действительности помощниками экспериментатора, продемонстрировали резкое снижение частоты сердцебиений, а также декларируемого уровня тревоги (хо­ тя разговоры и запрещались). Эти эффекты были выражены более значительно по сравнению с контрольным условием, когда испытуемые дожидались очередной про­ бы в одиночестве. Несмотря на снижение уровня стресса при контактах присутствие посторонних может скорее увеличить тревогу и дистресс, особенно когда они оказы­ вают не столько успокаивающее, сколько нервирующее воздействие. В подобных случаях может наблюдаться эмоциональное заражение (например, люди часто воспроизводят выражение лица и чувства других). В эксперименте (Gump & Kulik, 1997; серия 2) испытуемым-женщинам сообщалось о необхо­ димости выполнения стрессогенной задачи в присутствии помощника эксперимен­ татора, который с помощью улыбок, взглядов и соответствующей мимики изображал спокойствие или нервозность. У участниц опыта отмечалось эмоциональное зараже­ ние. Они становились тревожнее, когда помощник экспериментатора вел себя нер­ возно (по сравнению с ситуациями, в которых он вел себя спокойно).

Социальная поддержка

и уменьшение стресса

Литература, посвященная социальной поддержке, предоставляет множество дока­ зательств уменьшения стресса благодаря аффилиа­ ции. Социальная поддержка связана с чувством по­ мощи со стороны других людей. Обычно в ней выде­ ляют четыре компонента: эмоциональную поддержку (чувство заботы, любви, признания); оценочную под-

368

Брем П. Буунк

держку (обратная связь и социальное сравнение по поводу того, как надо оцени­ вать нечто); информационную поддержку (сведения о том, как делается что-либо); и инструментальную поддержку (получение конкретного содействия и помощи) (House, 1981). Первые три компонента соответствуют трем функциям аффилиа­ ции при стрессе, о которых мы уже говорили, т.е. социальному сравнению, сни­ жению уровня тревожности и поиску информации. В огромном количестве ис­ следований отмечалась положительная роль социальной поддержки в уменьше­ нии стресса. При этом эффект наблюдался при столь различных стрессорах, как освоение родительской роли, финансовые трудности, проблемы здоровья и про­ изводственный стресс (см. обзор Stroebe & Stroebe, 1997). Исследователей особенно интересуют буферные эффекты социальной поддерж­ ки, т.е. случаи, когда люди, осознающие оказываемую им поддержку, в меньшей степени реагируют на потенциально стрессогенные события и условия (по сравнению с теми, кто ее не получает). Индивиды, считающие свою жизнь пол­ ной стрессов, наблюдают у себя больше болезнен­ ных симптомов (таких, как головная боль, бессон­ ница и снижение веса), если не получают социаль­ ной поддержки (Cohen & Hoberman, 1983; рис. 12.3). Болезненные ощущения становятся менее выраженными, если осознается нали­ чие существенной поддержки. Буферный эффект социальной поддержки исследован экспериментально. Ис­ пытуемые, знавшие, что они могут обратиться за помощью к экспериментатору (но никогда этого не делавшие), решали задачу, требовавшую интеллектуального усилия, лучше тех, кто не имел подобной возможности (Sarason & Sarason, 1986).

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

369

Хотя известно, что обсуждение чувств с другими людьми может быть полезно для здоровья (Pennebaker, 1989), в некоторых случаях это может стимулировать страхи. В интересном эксперименте (Costanza, Derlega and Winstead, 1988) испы­ туемых, которые должны были провести тарантула по лабиринту, перед началом работы просили принять участие в краткой дискуссии с другими участниками. Испытуемые, получившие инструкцию рассказывать о своих страхах, чувствах и тревоге, переживали более негативный аффект и держали паука на большем рас­ стоянии по сравнению с теми, которые должны были обсуждать ситуацию в про­ блемно-практическом ключе. Поддержка отрицательно влияет на индивидов с неустойчивым стилем привя­ занности. Участников эксперимента предупреждали о предстоящем им стрессогенном переживании (Carpenter & Kirkpatrick, 1996). У индивидов с избегающим или тревожно/амбивалентным стилем привязанности сообщение, прослушанное в при­ сутствии партнера, вызвало более заметный стресс (судя по учащению пульса и повышению кровяного давления). Согласно мнению авторов работы, индивиды с неустойчивым стилем привязанности должны нуждаться в поддержке, но считают, что партнеры их отвергнут, если они продемонстрируют такую потребность.

Недостаток аффилиации и одиночество Как недостаток аффилиации

связан

с одиночеством?

Одним из наиболее непосредственных и явных признаков недостатка аффилиации и удовлетворенности социальными отношениями является одиночество. Одиноче­ ство — это комплексный аффективный ответ, вызванный переживанием недостат­ ка в социальных контактах, как в отношении их ко­ личества, так и природы. Было обнаружено (Shaver & Rubinstein, 1980), что одиночество характеризуют че­ тыре кластера чувств и переживаний: (1) отчаяние (переживание отчаяния, паники, беспомощности и заброшенности); (2) депрессия (чувство грусти, подавленности, пустоты, жалости к себе и отчуждения); (3) раздражительная тоска (чувство бесполезности, раздраже­ ния, скуки; неспособность к сосредоточению); и (4) самоосуждение (чувство не­ привлекательности, тупости и неуверенности). Выделяют две различные формы одиночества (Weiss, 1975): эмоциональное одиночество, возникающее в отсутствие близкого человека, и социальное одиночество, являющееся следствием отсутствия друзей, на которых можно положиться, а также включенности в систему социаль­ ных связей. Теория привязанности предполагает, что отсутствие близкого человека не может быть компенсировано дружескими отношениями и что можно пережи­ вать эмоциональное одиночество, не ощущая одиночества социального. И действи­ тельно было обнаружено (Stroebe, Stroebe, Abakoumkin & Schut, 1996), что овдо­ вевшие люди в большей степени переживают эмоциональное одиночество, чем социальное, по сравнению с людьми, состоящими в браке; индивиды со слабой социальной поддержкой переживают социальное, а не эмоциональное одиночество (по сравнению с теми, кто располагает большими возможностями контактов в силу своей включенности в систему социальных связей).

Брем П. Буунк

370

Недостаток аффилиации и здоровье Вредит ли отсутствие стремления к людям

вашему здоровью?

Недостаточная вовлеченность в социальные отношения не только вызывает чувст­ во одиночества, но может и серьезно сказываться на здоровье. В пионерской рабо­ те Беркмана и Сайма (Berkman & Syme, 1979) исследовалось, кто из членов выбор­ ки, опрошенных в 1965 г., скончался в последующие девять лет. Оказалось, что ушедшие из жизни, по-видимому, были социально изолированы. Среди них было больше лиц, не состоявших в браке; они имели меньше позитивных и регулярных контактов с друзьями и родственниками, реже принадлежали к церковным общи­ нам и другим организациям. Для мужчин большее значение имел факт состояния в браке, тогда как для женщин — наличие интенсивных отношений с друзьями и родственниками. Различия в уровне смертности прямо зависели от эффектов аф­ филиации как таковой и не были обусловлены тем, что люди, имевшие меньше социальных связей, были более болезненными или что инвалиды были менее спо­ собны устанавливать и поддерживать социальные связи. В настоящее время прово­ дится множество эпидемиологических исследований в различных странах, в кото­ рых рассматривается зависимость риска смерти от недостатка включенности в со­ циальную жизнь, особенно у мужчин (Stroebe & Stroebe, 1997).

Аттракция и развитие дружеских отношений Почему люди испытывают влечение друг к другу и когда они становятся друзьями?

Во многих ситуациях мы стремимся к контактам, специально не задумываясь о возможных партнерах (Berscheid, 1985). Мы можем посещать спортивный клуб, не испытывая особых чувств к его членам, и переез­ жаем на новое место, даже не зная, кто окажется нашими соседями. Интересно, однако, что сущест­ вует много доказательств тому, что аффилиация спо­ собствует дружбе. Сначала мы обсудим, каким образом это происходит, и далее рассмотрим зависимость аттракции от сходства установок индивидов. В заключе­ ние мы уделим внимание тому факту, что аттракция не обязательно выливается в дружбу, и что дружба требует большего, а именно: взаимных отношений, вклю­ чающих готовность согласовывать свои действия и учитывать интересы партнера.

Пространственная близость Как пространственная близость влияет на межличностную аттракцию развитие дружеских отношений? Какую роль в межличностной аттракции играет эффект знакомости?

и

Нам нравятся те, кто нас окружает. Многие исследования показывают, что про­ стое физическое присутствие другого индивида повышает вероятность установле-

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

371

ния с ним дружеских связей. Первое исследование в этой области было проведе­ но полвека назад Фестингером, Шехтером и Бэком (Festinger, Schachter, & Back, 1950) в Вестгейт Вест — жилом комплексе для женатых студентов, состоявшем из 17 двухэтажных десятиквартирных домов. Помещения распределялись в соответ­ ствии с очередностью поступления заявок. Через несколько месяцев между жите­ лями сформировались дружеские связи, причем их было в десять раз больше в «своем» доме, чем в соседних. Даже в одном и том же доме основную роль в за­ вязывании дружбы, по-видимому, играла пространственная близость. Друзья, как правило, жили на одном этаже; чем дальше по коридору их квартиры отстояли друг от друга, тем меньше обнаруживалось дружеских связей (рис. 12.4).

Данные ряда исследований позволяют выявить обстоятельства, связывающие пространственную близость и аттракцию. Во-первых, это меньшее количество препятствий к сближению с теми, кто находится рядом. Даже простой подъем по ступенькам, позволяющий увидеть новые лица, более сложен, чем наблюдение за людьми, живущими за соседней дверью. Во-вторых, постоянно сталкиваясь с кем-либо, мы получаем больше информации об этом человеке и имеем возмож­ ность обнаружить обоюдные интересы и сходные установки. Было обнаружено (Athanasiou & Yoshioka, 1973), что близкие соседи (например, по дому), склонные одинаково проводить свободное время, с большей вероятностью устанавливали дружеские отношения. В-третьих, пространственная близость способствовала ат­ тракции вследствие так называемого эффекта простой экспозиции. При незамет-

372

Брем П. Буунк

ном для испытуемых варьировании частоты взаимодействий (по 40 сек с каждым из других пяти участников опыта) (Saegert, Swap, & Zajonc, 1973), было обнару­ жено, что чем чаще они контактировали, тем больше нравились друг другу. Исследование, проведенное в университете Израиля (Yinon, Goldenberg & Neeman, 1977) показало, что дружбе могут способствовать простые встречи. Об­ щежития в студенческом городке предоставляют мало возможностей контактов; каждая комната имеет свои душ и раковину. В то же время каждый отдельный блок предполагает совместное пользование туалетом, душами, раковиной и кух­ ней. Согласно полученным данным, чем выше был уровень взаимодействия в общежитии, тем большее число друзей составляли соседи по блоку. Необходимо отметить, что соседство может способствовать аттракции и по другим причинам. Во-первых, оно помогает сближению, когда люди схожи между собой. В исследовании Фестингера и его коллег (1950) все респонденты были ветеранами войны и студентами. Во-вторых, соседство может ослабить взаимное влечение, поскольку постоянные контакты делают неприятные качества людей более заметными. В исследовании, проведенном в Южной Калифорнии (Ebbesen, Kjos, & Konecni, 1976), было обнаружено, что, по мнению респондентов, по со­ седству жили не только самые приятные люди, но и самые неприятные. Они по­ стоянно досаждали своим соседям шумом по ночам и тем, что при парковке пе­ регораживали своими машинами подъездные дорожки.

Сходство установок Можно ли считать, что нам нравятся люди, Если это так, то почему?

разделяющие наши установки?

В целом сходство является значимым фактором, содействующим аттракции и дружбе. Друзья кажутся более похожими друг на друга, чем никак не связанные между собой люди. Это верно, в частности, в отношении возраста, семейного положения, расы, личностных черт и интеллекта (Hays, 1988). По-видимому, ат­ тракции способствует сходство установок. В известной методике Байрна (Byrne, 1971), называемой процедурой исследования аттракции, испытуемые письменно отвечали на вопросы, касающиеся их установок (образец бланка см. на рис. 12.5). Через несколько недель им показывали опросник, на вопросы которого, как они думали, отвечал другой респондент. В действительности опросник заполнялся экспериментатором таким образом, чтобы представить установки, в разной сте­ пени совпадающие или отличающиеся от установок данного респондента. Экспе­ рименты убедительно показали, что аттракция прямо зависит от относительного числа сходных установок (от отношения сходных установок к общему числу ус­ тановок субъекта). Закон аттракции проявляет себя при встрече с другим челове­ ком. Развитие аттракции исследовалось у добровольцев-мужчин (Griffit & Veitch, 1974), которых держали в декорации ядерного убежища в течение десяти дней. Перед началом опыта у испытуемых оценивались установки по 44 темам. Во вре­ мя пребывания в «убежище» и по выходе из него испытуемых просили указать имена трех людей, которых они хотели бы видеть вместе с собой в убежище, и еще трех, которых они предпочли бы оттуда удалить. Лица, отобранные испытуе­ мыми, имели более сходные с ними установки, чем «отвергнутые».

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

373

Брем П. Буунк

374

Почему сходство установок столь важно? В соответствии с теорией социального сравнения, вырабатывая мнения по новым проблемам, нам полезнее обсудить их с теми, кто разделяет наши установки. Конечно, нечто подобное происходит, но все же основное объяснение этого феномена основывается на теории классиче­ ского обусловливания (Byrne, 1971). Байрн показал, что общение с человеком, сообщающим о сходных установ­ ках, вызывает положительные чувства, а общение с тем, кто не разделяет наших установок, — отрицательные. Он также обнаружил, что наши эмоциональные реакции могут быть связаны с другими людьми по принципу условного рефлекса. Человек, портрет которого предъявляется, когда испытуемые прослушивают со­ общения о близких им установках, кажется более симпатичным, чем тот, чей портрет предъявлялся во время сообщений об отвергаемых установках. Конечно, можно предположить, что испытуемые при этом считают, что портрет принадле­ жит автору подобных взглядов. Однако в следующем эксперименте Байрн пока­ зал, что условно-рефлекторная связь возникает и в том случае, когда предъяв­ ляемые на слух утверждения никак нельзя приписать человеку, изображенному на портрете (например, потому, что они представляли людей разного пола). Хотя связь между сходством установок и аттракцией явно выражена, характер этой тенденции нуждается в уточнении. Во-первых, сходство установок сказыва­ ется на привлекательности в том случае, когда речь идет о значимых для индиви­ да установках (Byrne, London, & Griffit, 1968). Во-вторых, люди склонны считать установки других сходными со своими и в отсутствие дополнительной информа­ ции симпатизировать кому-либо, как если бы этот человек разделял их установ­ ки. Отвержение лиц с противоположными установками выражено в большей сте­ пени, чем симпатия к тем, кто разделяет наши взгляды (Rosenbaum, 1986). Втретьих, для дружбы важно не сходство установок само по себе, но, скорее, сов­ падение представлений о способах отдыха (Werner & Parmelee, 1979). Тем самым ставится под сомнение положение Байрна (1971) о том, что сходство установок способствует аттракции, так как предполагает психологическое вознаграждение. Наконец, когда во внимание принимается стиль межличностного взаимодейст­ вия, например доминирование или послушание, важным оказывается не столько сходство, сколько взаимодополняемость установок. Индивиды, склонные к до­ минированию, получают большее удовлетворение от взаимодействия с лицами, разыгрывавшими покорность; наоборот, индивидам, склонным к послушанию, больше нравится общаться с помощниками экспериментатора, играющими лиди­ рующую роль (Dryer & Horowitz, 1997).

Дружба как отношение Каковы

основные

характеристики

дружбы?

Даже когда внешняя среда является благоприятной и отмечается высокая степень сходства установок, дружба между людьми может не возникнуть. Начало дружбы характеризуется обоюдной привлекательностью, которая может привести к добро­ вольной взаимозависимости, характерной для дружбы (Hays, 1988). Индивиды, включенные в подобные отношения, склонны к «психологическим вложениям» и согласованию поведения; они принимают во внимание интересы партнера. В

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

375

дружеских отношениях в различные периоды жизни и у представителей различных социальных групп взаимозависимость описывается как реципрокность, т.е. оказание помощи, уважения и взаимной под­ держки (Hartup & Stevens, 1997). Женщины, рабо­ тающие на производстве, понимают дружбу как пре­ доставление вещей и оказание услуг друг другу (Walker, 1995). В соответствии с теорией справедливости (равноправия) те, кто чувствует, что дает друзьям больше, чем от них получает (обделенный), так же, как и те, кто чув­ ствует, что они получают больше, чем отдают (обла­ дающие преимуществами), должны быть менее счаст­ ливы в дружбе, чем те, кто чувствует равноценность обмена (Walster, Walster & Berscheid, 1978). Лица, считавшие, что обладают преимуществами, но «обде­ ленные» в плане оказания и получения помощи и поддержки в отношениях с лучшим другом, чувство­ вали себя более одинокими по сравнению с теми, чьи отношения, как им каза­ лось, были взаимными (Buunk & Prins, 1998). Авторы работы приходят к выводу, что для развития дружбы необходимо уметь находить правильный путь для уста­ новления и сохранения взаимности в отношениях. Важность взаимности вытека­ ет и из основных правил дружбы: добровольности помощи, когда она необходи­ ма; уважения частной жизни друга; сохранения конфиденциальности; доверия и откровенности; отстаивания интересов друга в его отсутствие; недопустимости публичной критики друга (Argyle & Henderson, 1985). В целом, чувствительность к взаимности в дружеских и любых других отношениях, по-видимому, является результатом эволюционного развития человеческого вида, когда взаимная под­ держка была основой выживания (Buunk & Schaufeli, 1999; гл. 2).

Пол и дружба В чем состоят различия дружбы мужчин и женщин?

Дружеские отношения мужчин и женщин существенно различны. Как правило, женщины ждут от подруги возможности обсуждения интимных вопросов, таких, как чувства и жизненные затруднения. При этом женщинам свойственна болыпая откровенность, чем мужчинам. Наоборот, мужчины ищут друзей со сход­ ными интересами; им важна возможность совместного проведения времени, и об­ суждение чувств не является основным содержанием общения (Sherrod, 1989). Почему мужская дружба менее интимна, чем женская или дружба мужчины и женщины? Исследовались различные объяснения этого феномена, и многие из них были отвергнуты (Reis, Senchak & Solomon, 1985). Во-первых, дело не в том, что мужчины используют иные критерии интимности (было обнаружено, что при оценке видеозаписей, содержание которых различалось по степени интимности, мужчины оценивали их так же, как женщины). Во-вторых, нельзя сказать, что мужчины не хотят обозначать свои отношения как интимные (при оценке степе-

376

Брем П. Буунк

ни интимности письменных пересказов бесед, о которых не было известно, на­ писаны ли они мужчинами или женщинами, испытуемые правильно опознавали женские работы как более «интимные»). Наконец, и это, возможно, особенно важно, тендерные различия в характере дружбы не зависят от социальных навыков (при инструкции обсудить интимные вопросы с лучшим другом мужчины справ­ лялись с заданием не хуже женщин). Авторы работы приходят к выводу, что меньшая склонность мужчин к интимному общению с друзьями не связана с особенностями социализации; они просто не хотят его по многим причинам, хотя в принципе могут это делать. Почему такие различия существуют?

Сторонники эволюционной теории указывают на сходство тендерных разли­ чий в дружбе у человека и приматов, например шимпанзе. По их мнению эволю­ ция благоприятствовала деловым отношениям в группах между мужскими особя­ ми, поскольку они должны были объединяться для охоты и сражений. Наоборот, женщины должны были создавать и поддерживать атмосферу заботы, необходи­ мую для воспитания детей (de Waal, 1983).

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

377

Романтическая привязанность Что характеризует романтические связи и обусловливает привлекательность ? Важно ли в этой сфере сходство установок, как в дружбе?

Никто не сомневается, что переживание влюбленности или сексуального влечения не похоже на простую симпатию или дружеские отношения. Хотя большинство индивидов гетеросексуальны и влюбляются только в представителей противопо­ ложного пола, некоторые являются исключительно гомосексуальными и испыты­ вают романтические чувства только в отношении представителей своего пола. Более того, некоторые люди (женщины чаще, чем мужчины) способны влюб­ ляться как в представителей своего пола, так и противоположного (Buunk & Van Driel, 1989). Гетеро- и гомосексуальные отношения, особенно вначале, часто ха­ рактеризуются страстной любовью. Это переживание включает в себя выраженное желание соединиться с другим человеком, повыше­ ние уровня активации и постоянные переходы от счастья к отчаянию. Страстная любовь сопровожда­ ется постоянными мыслями о партнере и его идеали­ зацией, желанием лучше его узнать и больше сооб­ щить ему о себе (Hatfield, 1988). Было высказано предположение (Berscheid & Walster, 1974), что страстная любовь содержит в себе два компонента. (1) Это повышение уровня физиологической активации вследст­ вие как положительных эмоций (таких, как сексуальное удовлетворение и возбу­ ждение), так и отрицательных (неверие в свои силы, страх и отвержение). (2) Это обозначение повышенной активации как «страсти» или «влюблености» (см. обсу­ ждение проблемы ошибочных атрибуций в гл. 7). Возможность подобной квали­ фикации своего состояния зависит от ряда факторов, включая общие представле­ ния о том, что должен чувствовать страстно влюбленный человек; мнений отно­ сительно «подходящих» партнеров или обстоятельств; знаний о том, какие эмо­ ции возникают в каких ситуациях, и представлений о себе как о возможном воз­ любленном. Большинство исследований, выполненных в этой традиции, посвящено не­ очевидному факту «подпитывания» страсти отрицательными эмоциями. Было показано (White, Fishbein & Rutstein, 1981, эксперимент 2), что не только коме­ дии, но и сцены убийств и насилия, повышают влечение к показываемой с по­ мощью видео женщине, после просмотра фильма. Мужчины, испуганные пер­ спективой получения сильного электрического удара в эксперименте на научение (Dutton & Aron, 1974), находили свою партнершу по опыту более сексуальной и привлекательной, чем мужчины, которым был обещан слабый удар, похожий на пощипывание. Не только вызванная неприятными переживаниями активация, но и активация эмоционально нейтральная влияет на возникновение романтическо­ го влечения. Мужчины, в течение двух минут выполнявшие физические упраж­ нения, нашли привлекательную женщину (видеозапись), с которой, как они предполагали, им предстояло встретиться, более привлекательной, и непривлека­ тельную (видеозапись) — еще более непривлекательной по сравнению с мужчи-

Брем П. Буунк

378

нами, выполнявшими упражнения только в течение 15 секунд (White at al., 1981, эксперимент 1). Предполагается (Foster, Witcher, Campbell & Green, 1998), что интенсификация влечения за счет повышения уровня активации связана не столько с ошибочным пониманием его причин, сколько отражает автоматический процесс, возникающий непосредственно и неосознанно. По мнению ряда авторов, романтическая аттракция является автоматической и обычно сопровождается интенсивными эмоциями, что объясняется эволюционной значимостью инстинкта продолжения рода. Выживанию способствуют стремление к контактам и дружба; но если бы мужчин и женщин не влекло друг к другу, жизнь на земле прекратилась (Kenrick & Trost, 1989). Тем не менее в определенной степени вступление в романтические отношения определяют факторы, содействующие дружбе. Пространственная близость партне­ ров может содействовать зарождению любви, а их сходство поддерживает отноше­ ния. Люди кажутся более привлекательными тем, кто имеет сходный с ними тип привязанности (прочный, избегающий или тревожный) (Frazier, Byer, Fischer, Wright, & DeBord, 1996). Существуют убедительные доказательства в пользу сходст­ ва установок. Большой группе студентов предъявлялся опросник (Byrne, Ervin, & Lambert, 1970), затем из них были отобраны 24 пары респондентов с наиболее сходными установками и 24 пары с резко различающимися установками (при усло­ вии, что мужчина был выше женщины или одного с нею роста). В дальнейшем респондентов просили пойти «на свидание» в университетский кафетерий на 30 минут. Даже за столь короткое время сходство установок положительно влияло на восприятие партнера как «привлекательного» как в плане дальнейших свиданий, так и возможности брака. Однако в том же эксперименте обнаружилось, что на привлекательность влияет не только сходство установок, но и внешность потенци­ ального партнера. Важность физической привлекательности в развитии романтиче­ ских чувств была продемонстрирована в классическом исследовании Уэлстера и его коллег (Walster, Aronson, Abrahams & Rottman, 1966), в котором студентам предлагалось сыграть в компьютерную игру «приглашение на танец» (computer dance). Физическая привлекательность, оцениваемая независимыми экспертами, имеет большое значение как для мужчин, так и для женщин независимо от степе­ ни их собственной привлекательности. В аналогичном исследовании гомосексу­ альные мужчины, участвовавшие в послеобеденном чаепитии, испытывали тем большую тягу к партнеру и хотели повторных встреч с ним, чем более привлека­ тельной была его внешность (симпатия не зависела от их собственной привлека­ тельности и уверенности в себе) (Sergios & Cody, 1985/1986).

Стереотип физической привлекательности Почему привлекательная

внешность

так

важна?

Физическая привлекательность влияет на романтические чувства благодаря суще­ ствованию положительного стереотипа: как правило, красивому человеку мы ав­ томатически приписываем и другие достоинства (Feingold, 1992). Хотя привлека­ тельные люди кажутся менее скромными, они воспринимаются как более сексу­ альные и облагающие социальными навыками в большей степени, чем те, кто

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

379

выглядит хуже. Их также считают более социализированными (более экстравертированными и склонными к дружбе), доминантными (уверенными в себе) и ду­ шевно здоровыми (более счастливыми и эмоционально устойчивыми). Привлека­ тельные женщины и мужчины воспринимаются позитивнее, хотя существует вы­ раженная тенденция считать более сексуальными привлекательных женщин.

Нельзя сказать, что такие стереотипы полностью безосновательны. Хотя лично­ стные и поведенческие характеристики внешне привлекательных людей не слиш­ ком отличаются от характеристик людей «обычных», они менее одиноки, менее социально тревожны, обладают развитыми социаль­ ными навыками и пользуются большей популярно­ стью у представителей противоположного пола. При­ влекательность женщин (в большей степени, чем мужчин) коррелирует с самооценкой, популярностью у представителей противоположного пола и сексуаль­ ной распущенностью (Feingold, 1992). Вероятно, с самого начала их жизни привлекательные люди полу­ чают больше позитивного внимания и в силу меха­ низма самореализующегося пророчества приобретают большую уверенность в социальной жизни. Это про­ цесс был продемонстрирован в работе Снайдера и его коллег (Snyder, Tanke & Berscheid, 1977). Экспериментаторы создавали у испытуемых-мужчин впечатление.

380

Брем П. Буунк

что те по телефону знакомятся с привлекательной (или непривлекательной) жен­ щиной. Интересно, что испытуемые-женщины, верившие в свою привлекательность (в действительности мнимую), в результате разговора, демонстрировавшего поло­ жительную настроенность мужчин по отношению к ним, становились более дру­ желюбными и социальными; наоборот, женщины, неодобрительно думавшие о своей внешности, во время беседы были холодными и отчужденными.

Тендерные различия в предпочтениях, касающихся внешней привлекательности и статуса Считают ли женщины внешнюю привлекательность столь же значимой, как и мужчины? Различаются ли в этом отношении гомо- и гетеросексуалы?

Хотя все люди ценят внешнюю привлекательность, при установлении романтиче­ ских отношений для мужчин она важнее, чем для женщин. Этот факт был под­ твержден в исследовании представителей 37 культур (Buss, 1989). Большое значение, приписываемое мужчинами внешней привлекательности женщин, соответствует эволюционной теории (Buss, 1994; см. также гл. 2). Согласно этой теории вследствие есте­ ственного отбора преобладают мужчины, предпочи­ тающие женщин, с наибольшей вероятностью спо­ собных родить и успешно вырастить здоровых детей. Поэтому мужчины особен­ но чувствительны к признакам молодости, здоровья и репродуктивных возмож­ ностей. Признаки молодости считаются важным элементом женской привлека­ тельности во всех культурах. Например, было показано (Cunningham, 1986), что мужчин особенно привлекают женщины, обладающие юношескими, или так назы­ ваемыми младенческими чертами: большими и широко расставленными глазами, маленькими носом и подбородком. Эти признаки физической привлекательности оказываются значимыми для представителей различных культур (Curmingham, Roberts, Barbee, Druen & Wu, 1995). Учитывая продолжительность времени зависимости человеческих детенышей от родительской заботы, с точки зрения теории эволюции, большими шансами на выживание обладают дети «разборчивых» женщин. Таким образом, больше ценятся мужчины, способные обеспечить существование семьи в течение про­ должительного времени взросления детей. Поэтому женщины оказываются осо­ бенно чувствительными к признакам статуса и доминирования. Эксперименталь­ но показано, что женщины чаще ищут партнеров с высоким социоэкономическим статусом (по сравнению с мужчинами) (Feingold, 1992). Указанные тендер­ ные различия устойчиво отмечаются в течение последних 50 лет. Также было об­ наружено, что женщины 37 культур (по сравнению с мужчинами) придают боль­ шее значение социальному статусу и здоровью (Buss, 1989). Женщины в большей степени реагируют на невербальное доминантное поведение (выбор стула в непо­ средственной близости к другому человеку, активная жестикуляция, нечастые кивки головой; Sadalla, Kenrick & Vershure, 1987), рост (но не слишком высокий)

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

381

и атлетическую фигуру (Hatfield & Sprecher, 1986). Привлекательность мужчин в большей степени связана с признаками зрелости, такими, как выступающие ску­ лы и большой широкий подбородок, а также с широкой улыбкой и одеждой, де­ монстрирующей принадлежность к высокостатусным социальным группам (Cunningham, Barbee & Pike, 1990). Исследования объявлений о поиске знакомств показали, что предпочтения гомосексуальных мужчин и женщин во многом сходны и даже более выражены, чем у гетеросексуалов обоего пола. По сравнению с лесбиянками геи в своих объявлениях большее значение придавали возрасту, физическим особенностям партнера (волосы, цвет глаз, рост, телосложение), проявляли больший интерес к привлекательной внешности (требование фотографии) и сообщали о своих сексуальных пожеланиях. В целом, внимание к внешности и сексуальности яр­ че выражены у гомосексуальных, чем у гетеросексуальных мужчин. Наоборот, лесбиянки в отличие от геев чаще предоставляли информацию о себе (своей искренности, интеллигентности, хобби и интересах) и искали специфические личностные черты, такие, как чувство юмора. Самоописания лесбиянок и их пожелания в отношении возможных партнерш более определенны, чем сведе­ ния, содержащиеся в объявлениях гетеросексуальных женщин. Однако по срав­ нению с мужчинами обеих ориентации гомо- и гетеросексуальные женщины явно предпочитают экспрессивных партнеров: нежных, заботливых, тонко чув­ ствующих и способных к эмпатии (Gonzales & Meyers, 1993; Hatala & Prehodka, 1996). Начало и развитие романтических отношений (по-видимому, даже в большей степени, чем дружеских) зависят от взаимной симпатии, которая с большей веро­ ятностью возникает, когда партнеры привлекательны примерно в равной степе­ ни. Если привлекательность партнеров непропорциональна, отношения призна­ ются обоими неудовлетворительными и неустойчивыми. Таким образом, хотя в общем наиболее привлекательные люди в качестве возможных партнеров пред­ почтительнее, в соответствии с теорией справедливости (упоминавшейся выше: см. Walster et al., 1978), большинство индивидов адаптируют свои «требования» к партнеру к уровню собственной привлекательности. Люди с менее привлекатель­ ной внешностью оценивают свои свидания не так резко, как «красавцы», прояв­ ляют бблыпую готовность встречаться с не слишком яркими людьми и меньшую — с внешне более заметными (Stroebe, Insko, Thompson & Layton, 1971; Walster et al., 1966). Благодаря адаптации своих критериев к собственной «рыночной стои­ мости» люди останавливаются на партнерах, обладающих примерно одинаковой с ними внешней привлекательностью (принцип соответствия). Если внешняя при­ влекательность партнеров неодинакова, в соответствии с теорией справедливости эта разница должна быть чем-то компенсирована. «Классический» пример — это брак красивой женщины с некрасивым мужчиной, занимающим высокое поло­ жение (Buss, 1994).

Брем П. Буунк

382

Близкие отношения: удовлетворенность и распад Удовлетворенность отношениями Какие факторы делают удовлетворение?

отношения

счастливыми

и

приносящими

Индивиды, почувствовавшие взаимное влечение, могут добровольно вступить в отношения взаимозависимости, при которых чувство обоюдной вовлеченности будет возрастать. Некоторые отношения оказываются счастливыми, удовлетво­ ряющими партнеров и стабильными; другие оказываются наполненными про­ блемами и конфликтами и рано или поздно прекращаются. Идет ли речь о сожи­ тельстве или браке пар геев или лесбиянок, для сча­ стливых влюбленных характерна высокая степень интимности. Взаимодействие можно назвать интим­ ным, если соблюдаются три условия (Reis & Patrick, 1996). (1) Забота: ощущение, что другой человек нас любит и заботится о нас. По мнению большинства людей, — это центральный компонент интимности. Индивиды сопротивляются самораскрытию перед теми, кто, как они чувствуют, о них не заботится. (2) Понимание: партнеры должны чувствовать, что их понимают именно так, как они сами воспринимают себя, что другому известны их нужды, убеждения, чувства и житейские обстоятельства. Супруги в большей степени удовлетворены отношениями в браке, когда партнер воспринимает их «с их точки зрения» (Swann, de la Ronde & Hixon, 1994), хотя удовлетворенность браком повышается, когда оценка партнером превышает соб­ ственную (Murray, Holmes & Griffin, 1996). (3) Принятие: отсутствие отвержения, признательность, поддержка одним партнером точки зрения другого. Основным признаком, характеризующим отношения счастливых и проблемных пар, являет­ ся взаимопринятие при общении. Счастье пар зависит от принятия и понимания партнерами друг друга. Чем больше мы убеждены в понимании наших чувств, тем оптимистичнее мы смотрим на будущее отношений. Наоборот, несчастливые пары в конфликте демонстрируют избегающее поведение (нежелание обсуждать сложные вопросы, косвенные намеки и т.д.), стремление загладить его (игнори­ рование или маскировка противоречий) и деструктивное общение (критика, не­ согласие, жалобы или саркастические замечания) (Noller & Fitzpatrick, 1990; Schaap, Buunk & Kerkstra, 1988). При установлении интимных отношений индивиды с непрочным стилем привязанности испытывают проблемы. В конфликте они чаще демонстрируют избегающее поведение и словесную агрессию, с меньшей вероятностью вовлека­ ются в совместное решение проблем и менее успешны в обеспечении комфорта и эмоциональной поддержки партнера (Reis & Patrick, 1996), Специально исследо­ валось (Gaines et a l , 1997), каким образом реагируют индивиды на потенциально деструктивное поведение партнера (необдуманную реплику, крик или холодное, отвергающее поведение). Участники эксперимента с прочным стилем привязан­ ности реагировали более активно, стараясь разрешить проблему (обсуждение си-

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

383

туации, предложение возможных решений). Наоборот, «избегающие» и «тревож­ ные» реагировали более деструктивно. Они кричали, угрожали разрывом или пас­ сивно уклонялись от обсуждения. На общение в браке и удовлетворенность от­ ношениями стиль привязанности влияет в течение всей жизни (Feeney, 1994). Людям, несчастливым в близких отношениях, свойственно интерпретировать поведение и личностные особенности партнера в негативных терминах. Низкая удовлетворенность браком сопряжена с ошибочными атрибуциями. Такие люди склонны приписывать проблемы отношений партнеру и оценивать поведение в проблемных ситуациях как свое, так и партнера, как глобальное (затрагивая и другие виды отношений в браке) и устойчивое во времени (в плане прогноза на будущее). При плохих отношениях проблемы воспринимаются не как ситуатив­ ные, а как присущие отношениям в целом. Исследования показывают, что оши­ бочные атрибуции прогностичны в плане неудовлетворенности браком (Fincham & Bradbury, 1991). Индивиды, удовлетворенные своими отношениями, больше доверяют партнеру в конфликтных отношениях и готовы признать свою вину (Thompson & Kelley, 1981; см. гл. 7). Счастливые пары при социальных сравнениях исходят из того, что их отноше­ ния кажутся им заведомо лучшими, тогда как несчастливые пары склонны под­ черкивать свои недостатки на фоне чужого благополучия. Индивиды, неудовле­ творенные своим браком, склонны завидовать чужому семейному счастью, но и опасаются зависти тех, кто испытывает более серьезные проблемы, чем они (Buunk, Collins, VanYperen, Taylor, & Dakoff, 1990). В целом, счастливые супруги стремятся воспринимать своего партнера и отношения с ним как более позитив­ ные по сравнению с другими парами. Индивиды, чувствующие, что их отноше­ ния лучше, чем у большинства людей, в большей степени удовлетворены своим браком (Buunk, Van den Eijnden, 1997). Влюбленные и супруги, у которых отмеча­ ется высокий уровень удовлетворенности отношениями, любви и доверия, вос­ принимают партнера весьма позитивно, чувствуют высокую степень контроля над возможными трудностями и с оптимизмом оценивают свое будущее (Murray & Holmes, 1997). Тип восприятия своих отношений с партнером позволяет предска­ зать их устойчивость (более чем на год). Последнее основание для различий счастливых и несчастливых пар — это степень справедливости их отношений. Как было отмечено выше, теория спра­ ведливости (равноправия) предполагает, что от близкого человека мы ожидаем взаимных и справедливых отношений. С точки зрения «справедливости» люди рассматривают самые разнообразные аспекты взаимодействия, включая любовь, поддержку, финансы и работу по дому (VanYperen & Buunk, 1991). Во многих исследованиях показано, что дистресс возникает у благополучных людей, чувст­ вующих вину, поскольку, как им кажется, они получают от отношений больше, чем заслуживают, но в особенности у обделенных, испытывающих печаль, разо­ чарование, гнев и обиду по поводу того, что они, по их мнению, «недополучили». Как можно видеть (рис. 12.6), отношениями в большей степени удовлетворены пары, испытывающие чувство «равенства». За ними следуют те, кто, по их мне­ нию, больше получает от брака, чем дает сам. Завершают последовательность «обделенные», в наименьшей степени удовлетворенные отношениями с партне­ ром (см. также Sprecher & Schwartz, 1994). Интересно, что принцип справедливо­ сти и взаимности имеет большее значение для лесбиянок (Schreurs & Buunk,

384

Брем П. Буунк

1996). Неравноправие может серьезно осложнить отношения (Prins, Buunk & VanYperen, 1992), при этом женщины (но не мужчины) не только стремятся к внебрачным отношениям, но и чаще реализуют это намерение на практике (по сравнению с женщинами, считающими свои отношения «справедливыми»). Вне вопроса об удовлетворенности браком роль «справедливости» отношений не стоит преувеличивать. Во-первых, большое значение имеет то, что готов пре­ доставить партнер: любовь, положение, новые знания, сексуальную удовлетво­ ренность, чем простое «равенство» «даров» и «приобретений» (Cate, Lloyd & Long, 1988). Во-вторых, ряд исследований показал, что принцип справедливости не является прогностичным в отношении качества и устойчивости отношений в будущем (Lujansky & Mikula, 1983; VanYperen & Buunk, 1990).

Приверженность в отношениях Что таков «приверженность» и как она возникает?

Может показаться само собой разумеющимся, что люди, удовлетворенные свои­ ми отношениями, чувствуют тесную связь с партнером, а несчастливые пары в конце концов расстаются. Тем не менее представителям социальных наук хорошо известно, что счастливые отношения не всегда стабильны, а стабильные не обя­ зательно складываются счастливо (Rusbult & Buunk, 1993). Причины, побуж-

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

385

дающие людей поддерживать отношения, объясняет модель вклада (Rusbult, 1983). Согласно этой теории, сохранять приверженность отношениям людей побуждают три фактора. (1) Высокая удовлетворенность ими (индивид любит своего партнера и испытывает к взаимоотношениям положительные чувства). (2) Низкая оценка альтернатив (невозможность представить себе лучший вариант отношений; про­ живание в одиночестве; возможные пути компенсации вроде работы или друже­ ских отношений; наличие реально возможного аль­ тернативного партнера) (Buunk, 1987). По мере раз­ вития отношений индивиды постепенно «закрыва­ ются» для возможных альтернатив, как поведенче­ ски, так и когнитивно. Использование методики «Компьютерное свидание» (computer dating) (Johnson & Rusbult, 1989) показало, что индивиды, переживавшие глубокую приверженность своим от­ ношениям, при вступлении в виртуальный контакт «не замечали» привлекательных особ противопо­ ложного пола. Во многих отношениях возникают несчастливые периоды; но даже при нали­ чии привлекательных альтернатив они не обязательно распадаются. Поэтому мо­ дель предлагает учитывать третью переменную — (3) объем вклада. Последняя составляющая модели описывает характер связей партнеров (затраты времени и энергии; принесенные жертвы; наличие общих друзей, воспоминаний, дел, увле­ чений, собственности). Согласно недавним исследованиям, «Я» партнеров как бы перекрывают друг друга и становятся взаимосвязанными. Достижения партнера воспринимаются как свои собственные. Благодаря механизму идентификации формируется представление о совместных возможностях и обязанностях как еди­ ном целом (Aron, Aron & Smollan, 1992; Aron, Aron, Tudor, & Nelson, 1991). Множество исследований показывают, что приверженность отношениям предполагает наличие всех трех факторов — удовлетворенности ими, отвержения альтернатив и объема вклада. Соответственно разрыв возможен также только при отсутствии «всего набора». При этом прогнозы оказываются справедливыми как для гетеро-, так и для гомосексуальных пар (Rusbult & Buunk, 1993). Чувство приверженности отношениям влияет на различные формы поведения, в частно­ сти на готовность признать приоритет за отношениями, а не личными интереса­ ми. Высокая приверженность в большей степени побуждает идти на жертвы, ко­ гда это касается не менее важных сфер жизни: родителей, карьеры, религии, дру­ зей и развлечений (Van Lange, Rusbult et a l , 1997). Женщины после избиений, искавшие помощи в кризисном центре, могли стремиться вернуться к своему партнеру, невзирая на риск повторного насилия (Rusbult & Martz, 1995). Еще бо­ лее драматический факт — лица с низким уровнем приверженности отношениям склонны искать случайных сексуальных связей и при этом никак не оберегают своего постоянного партнера от возможных нежелательных последствий такого поведения (Buunk & Bakker, 1997).

386

Брем П. Буунк

Последствия разрыва отношений Каким образом разрыв отношений и развод влияют на здоровье и душевное благополучие?

Разрыв отношений и особенно развод могут иметь серьезные последствия. С рос­ том числа разводов они начинают затрагивать множество жителей западного ми­ ра. Душевное и физическое здоровье человека, находящегося в разводе, хуже, чем у состоящего в браке (даже вдовцов и тех, кто никогда не был женат). Этот факт можно объяснить, например, тем, что сам развод был вызван проблемами душев­ ного здоровья (Cochrane, 1988; Stroebe & Stroebe, 1986). Однако в любом случае развод сам по себе — болезненный процесс. Согласно теории привязанности супруги, как правило, несмотря на проявления враждебности и открытые столк­ новения сохраняют эмоциональную связь, которую нелегко разорвать даже при наличии такого желания. Многие разведенные или расставшиеся люди сохраняют эмоциональную привязанность к бывшему партнеру, с очевидностью проявляю­ щуюся в казалось бы иррациональных формах (продолжительные раздумья о прошлых отношениях; о том, что прежний партнер делает в данное время; со­ мнения в действительности факта развода; переживание невозможности снова обрести себя) (Ganong & Coleman, 1994; Kitson, 1982). Не имея возможности эмоционально освободиться от бывшего партнера, после развода люди сопротив­ ляются переходу от семейной жизни к жизни в одиночестве. К самостоятельной жизни после долговременного существования вместе с партнером нужно еще приспособиться. Часто бывает трудно сохранить дружеские отношения, поддер­ живавшиеся в браке; поэтому приходится искать и поддерживать новые. Так же болезненным может стать приспособление к иному, более низкому социальному статусу, в частности, из-за представлений, связанных с образом «разведенного». Разведенные обычно получают меньше поддержки, чем овдовевшие, поскольку друзья могут встать на сторону другого партнера. Тем не менее приспособление к пребыванию в разводе неодинаково трудно для различных людей. Его инициато­ ры, супруги, включенные в социальные связи, а также имеющие удовлетворяю­ щие их интимные отношения, переносят изменение своего положения лучше. Справиться с ситуацией развода помогают такие личностные качества, как высо­ кая самооценка, независимость, готовность к переменам, представления о равен­ стве половых ролей (Price-Bonham, Wright, & Pittman, 1983). Большинство разве­ денных вступают в повторный брак; но немало и просто сожительствует с новым партнером или пребывает в одиночестве. Еще меньшее число людей после разво­ да переходит к гомосексуальным отношениям (Buunk & Van Driel, 1989; Ganong & Coleman, 1994).

Заключение и выводы Люди — это социальные существа. Стремление к контакту является базовой чело­ веческой потребностью, которая особенно проявляет себя в стрессогенных ситуа­ циях. Тогда люди стремятся к себе подобным, чтобы сравнить свои переживания с их чувствами, снизить уровень тревоги, получить сведения о природе угрозы. Аф-

Аффилиация, аттракция и близкие отношения

387

филиация в стрессогенных ситуациях в большей степени свойственна людям с прочным стилем привязанности, и именно они получают больше пользы от под­ держки и присутствия других людей. Хотя иногда аффилиация может усилить стресс и тревогу, люди, лишенные необходимого опыта социальных связей, чаще бывают одинокими и имеют проблемы со здоровьем. Развитию дружеских и лю­ бовных отношений способствуют пространственная близость партнера и сходство установок. Все виды личных отношений характеризуются взаимностью, взаимоза­ висимостью и интимностью (особенно у женщин). По сравнению с дружбой лю­ бовным отношениям способствуют повышение уровня активации и внешняя при­ влекательность партнера. Мужчины больше внимания уделяют молодости и здоро­ вью, а женщины — статусу возможного партнера. Любовные отношения, удовле­ творяющие партнеров, отличают: конструктивная коммуникация; позитивная ин­ терпретация поведения партнера, восприятие их как «справедливых» и «самых лучших» (по сравнению с отношениями других людей). Приверженность отноше­ ниям формируется на основе высокой удовлетворенности в сочетании с увеличе­ нием личного вклада в их поддержание и развитие на фоне снижения интереса к альтернативным возможностям. Благодаря прочной привязанности, обычно фор­ мирующейся в интимных отношениях, их прекращение или расторжение брака оказываются крайне болезненными. Для большинства членов нашего общества стремление к контакту с новыми людьми или друзьями может играть большую роль в поддержании душевного благополучия; однако счастливые интимные отно­ шения, вероятно, представляют собой наиболее важный источник удовлетворенно­ сти жизнью. Мы получаем много пользы от аффилиации; это не только эмоцио­ нальная поддержка, возможность эмоционального сравнения и практическая по­ мощь, но и обретение социальной идентичности. Без сомнения, близкие отноше­ ния представляют собой наиболее совершенную форму аффилиации.

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. Каким образом нужно проектировать жилье, чтобы содействовать взаимодей­ ствию соседей и установлению дружеских отношений? 2. Какими путями социальная поддержка может способствовать выживанию? Каким образом связаны поддержка и здоровье? 3. При каких условиях разговоры с другими людьми снижают стресс (укажите максимальное количество возможностей)? 4. Каким образом, помимо контактов с другими людьми, можно смягчить пере­ живание одиночества? 5. Укажите максимально возможное количество признаков, отличающих друже­ ские отношения от любовных. 6. Из примеров, приведенных в главе, выберите случай, для которого наиболее высока вероятность того, что два человека (будь то гетеросексуальные мужчи­ на и женщина, пара геев или лесбиянок) почувствуют романтическое влечение друг к другу. Подумайте также о пространственном контексте возможных от­ ношений, личностных особенностях людей и возможных видах их деятельно­ сти. 7. Подумайте о возможном кросскультурном исследовании, в котором проверя­ ются социоэволюционистские предположения относительно физической при­ влекательности.

388

Брем П. Буунк

8. Укажите несколько ситуаций, в которых люди с различными стилями привя­ занности будут вести себя по-разному. 9. Представьте себе, что гетеро- или гомосексуальные партнеры почувствовали, что уже не так, как ранее привержены своим отношениям. Используя модель вклада, попробуйте предположить, что нужно сделать, чтобы восстановить ее на прежнем уровне.

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Buss, D. М. (1994). The evolution of desire: Strategies of human mating. New York: Basic Books. Интересная, хорошо написанная книга, представляющая социоэволюционный подход к романтической аттракции и близким отношениям. Buunk, В. Р., & Van Driel, В. (1989). Variant lifestyles and relationships. Newbury Park, CA: Sage. Авторы рассматривают близкие отношения помимо брака, включая от­ ношения отдельно проживающих партнеров, сожительство, внебрачные отноше­ ния, отношения геев и лесбиянок, а также групповое проживание. Hatfield, Е., & Sprecher, S. (1986). Mirror, mirror . . . The importance of looks in everyday life. New York: SUNY Press. Несколько несовременный, но хороший обзор иссле­ дований внешней привлекательности. Hinde, R. А. (1997). Relationships. A dialectical perspective. Hove: Psychology Press. Ис­ черпывающий и глубокий обзор всех аспектов близких отношений. Lerner, М. J., & Mikula, G. (Eds.). (1994). Entitlement and the affectional bond: Justice in close relationships. New York: Plenum Press. Полезная хрестоматия по проблемам ра­ венства, социального обмена и социальной справедливости в браке и семье, а также между партнерами, проживающими отдельно. Noller, Р., & Fitzpatrick, М. A. (Eds.). (1988). Perspectives on marital interaction. Clevedon/Philadelphia: Multilingual Matters. Хорошо составленная хрестоматия; главы, посвященные общению в браке. Sarason, В. R., Sarason, I. G., & Pierce, G. R. (Eds.). (1990). Social support. An interac­ tional view. New York: Wiley. Блестящая книга, рассматривающая все аспекты со­ циальной поддержки и все подходы к этой проблеме. Sternberg, R. J., & Barnes, М. L. (Eds.). (1988). The psychology of love. New Haven, CT: Yale University Press. Рекомендуются главы, в которых рассматриваются различ­ ные подходы к феномену любви.

ОСНОВНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ Hazan, С, & Shaver, Р. (1987). Romantic love conceptualized as an attachment process. Journal of Personality and Social Psychology, 52, 511—24. Rusbult, С. E. (1980). Commitment and satisfaction in romantic associations: A test of the investment model. Journal of Experimental Social Psychology, 16, 172—86.

Часть

СОЦИАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

СОДЕРЖАНИЕ 13. Социальное влияние в малых группах 14. Групповая деятельность 15. Отношение между группами

390 429 463

13

Социальное влияние в малых группах Эдди Ван Авермавт

(Eddy Van Avermaet)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Первая тема главы — это влияние, ока­ зываемое большинством и меньшинст­ вом. Рассмотрим, как люди меняют свое мнение под чужим влиянием. Когда и каким образом большинство высказывает свое мнение или меньшинство влияет на суждения других членов группы? Можно ли эти эффекты объяснить на основании единой модели? Второй вопрос — это групповая поляризация. Мы постараемся объяснить, почему после совместного обсуждения позиция группы оказывается более экстремальной, чем более умерен-

ные точки зрения ее членов, существо­ вавшие до дискуссии. Будет показано, что в некоторых случаях подобная форма группового мышления приводит к край­ не нежелательным результатам. Послед­ ний раздел главы будет посвящен анали­ зу известных исследований подчинения авторитету. Мы постараемся выявить факторы, побуждающие людей причи­ нять вред невиновному просто потому, что некий авторитет приказывает им это делать.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • автокинетический эффект

• подчинение приказу

• влияние большинства (конформ­ ность)

• покорность • последовательность (позиции)

• влияние меньшинства (инновация)

• послеобраз

• групповая поляризация

• социальное влияние

• групповое мышление

• социальное сравнение

• изменение мнения

• теория самокатегоризации

• информационное влияние • нормативное влияние

Социальное влияние в малых группах

391

Введение Что

представляет

собой

социальное влияние?

Предположим, вы являетесь членом группы, состоящей из семи человек, пред­ ставляющей студентов на Ученом совете факультета. На ближайшем заседании Совета будут обсуждаться и выноситься на голосование изменения учебного пла­ на. В его новой редакции некоторые прикладные курсы предлагается заменить курсами общетеоретического плана. Перед Советом представители студентов со­ бираются для выработки общей позиции по данному вопросу. Лично вам нравят­ ся сложные проблемы, и вы одобряете предложение, выносимое на Совет. Одна­ ко на встрече вы узнаете, что не все студенты разделяют вашу точку зрения. Вы стараетесь убедить их с своей правоте, а они, в свою очередь, стараются переубе­ дить вас. Что же получится в результате? Скорее всего вы ответите: все будет за­ висеть от ситуации! И здесь вы выступите против социальных психологов, кото­ рые многие годы систематически изучают факторы, определяющие социальное влияние в малых группах. Вообще говоря, исследование социального влияния совпадает с предметом со­ циальной психологии как таковой, поскольку она исследует влияние социальных факторов на поведение. Тем не менее обычно понятие социального влияния трактуется более узко: о нем говорят применительно к изменениям суждений, мнений или установок индивида под воздействием суждений, мнений и установок других людей (de Montmollin, 1977). Исходя из такого понимания термина в данной главе будут описаны основные фе­ номены, рассматриваемые в исследованиях социаль­ ного влияния в малых группах. При этом необходимо помнить, что данное опре­ деление также применимо в области убеждающей коммуникации и изменения установок (см. гл. 8). На наш взгляд, всем, кто работает с данной книгой, было бы полезно проследить элементы сходства и инте­ грации этой главы и главы 8. Наша первая тема — это конформность, или влия­ ние большинства. Меняют ли люди свои мнения, ко­ гда узнают, что большинство членов группы, к кото­ рой они принадлежат, думают иначе? Является ли их согласие с мнением группы чисто внешним и не за­ трагивающим истинных убеждений или влияние большинства действительно меняет позицию челове­ ка? При каких условиях люди сопротивляются влия­ нию большинства? Далее мы обратимся к прямо противоположному феномену: инновации, или влия­ нию меньшинства. Может ли меньшинство в группе обусловить изменение мне­ ния большинства? Каким свойствами в подобной ситуации должно обладать меньшинство? Являются ли механизмы влияния меньшинства и большинства идентичными? А если они различны, то в чем — в объеме или качестве влияния?

392

Эдди Ван Авермает

В третьем и четвертом разделах главы мы рассмотрим феномены групповой поляризации и подчинения. О групповой поляризации говорят, когда при опреде­ ленных условиях результат группового обсуждения оказывается более экстремальным, чем умеренная исходная позиция отдельных членов группы. Мы рассмотрим некоторые теории и эксперименты, имеющие отношение к этому замечательному явле­ нию. Наконец, мы также уделим внимание особому случаю социального влияния — покорности. Когда и почему индивиды просто под действием настоятель­ ного требования авторитетного лица демонстрируют подчинение приказам, кото­ рые сами они считают неэтичными и которые они, в принципе, не хотели бы выполнять?

Конформность, или влияние большинства Каким образом мнения других людей влияют на наши суждения?

В раннем эксперименте по проблеме социального влияния Музафер Шериф (Sherif, 1935) помещал людей по одиночке и группами по двое-трое в полностью затемненную комнату. На расстоянии 5 метров им предъявлялась неподвижная световая точка. Как вы знаете по собственному опыту, в отсутствие объектов для сравнения будет казаться, что она беспорядочно движется в различных направле­ ниях. Эта иллюзия восприятия известна как автокинетический эффект. Шериф просил испытуемых, не знавших о существовании автокинетического эффекта, вслух сообщать о сме­ щениях точки. Половина испытуемых свои первые 100 суждений выносила в одиночестве. В следую­ щие три экспериментальных дня они участвовали еще в трех сериях проб, но уже в составе групп из двух или трех человек. Для второй половины испытуемых процедура эксперимента была прямо противопо­ ложной. Сначала они работали в трех групповых сериях, а в конце действовали самостоятельно. Испытуемые, начинавшие работать в одиночку, быстро выраба­ тывали индивидуальные стандарты оценки (персональные нормы), и их после­ дующие суждения мало от них отличались. Персональные нормы были устойчи­ выми, хотя и весьма различными у отдельных испытуемых. В групповой фазе эксперимента, объединившей испытуемых, работавших независимо и имевших различные персональные нормы, суждения участников сводились к более или менее общему мнению — групповой норме. При обратной последовательности этапов эксперимента групповые нормы формировались в начале работы и сохра­ нялись в дальнейшем. Результаты эксперимента представлены на рис. 13.1. Сближение кривых на левом графике отражает сближение (медианных) суждений трех испытуемых, первоначально работавших самостоятельно (I), а впоследствии — в присутствии других (II, III, IV). На правом графике представлены суждения группы, состоявшей из трех испытуемых, работавших по обратной схеме. В этом

Социальное влияние в малых группах

393

случае к общему суждению испытуемые приходят на первом этапе работы, и в дальнейшем (при индивидуальных оценках) «расхождения» кривых не наблюда­ ется.

Этот известный эксперимент показывает, что при столкновении с неструкту­ рированным и многозначным стимулом люди тем не менее вырабатывают устой­ чивую внутреннюю систему отсчета, в соответствии с которой выносят свои суж­ дения. Однако, столкнувшись с чужими мнениями, они быстро от нее отказыва­ ются и приспосабливаются к своим партнерам. С другой стороны, общая система отсчета, сформированная совместно с другими людьми, продолжает влиять на индивидуальные суждения даже в их отсутствие. Мы определили конформность как изменение суждений индивида в направ­ лении суждений, высказываемых большинством членов группы, к которой он принадлежит. Строго говоря, работа Шерифа не есть исследование конформно­ сти, или влияния большинства, поскольку в своих опытах он просто свел вместе двух-трех людей, имевших различные мнения. Для того чтобы исследовать имен­ но конформность, троих настоящих испытуемых необходимо заменить помощни­ ками экспериментатора, которые будут единодушно высказывать одно и то же суждение. Такой эксперимент был произведен (Jacobs & Campbell 1961); кроме этого по­ сле каждых 30 суждений помощник экспериментатора заменялся наивным испы­ туемым. Опыт продолжался до тех пор, пока в группе не оставалось ни одного помощника. Результаты показали, что мнение большинства значительно влияет на суждения испытуемых, даже когда его представители постепенно выводятся из ситуации.

394

Эдди Ван Авермает

До настоящего момента в изложении материала вы, возможно, не нашли ни­ чего удивительного. В конце концов нормально и даже полезно, что люди под­ вергаются влиянию или подстраиваются под суждения других, если объект суж­ дения неоднозначен или они не уверены в своем мнении. Однако станете ли вы подчиняться чужим суждениям, которые заведомо ошибочны и противоречат ва­ шему восприятию и физической реальности? Победит ли социальная реальность или вы, как говорится, назовете вещи своими именами?

Сюрприз Соломона Эша Влияют ли другие люди на наши суждения, даже если они очевидно не правы?

Вопросы, которыми был завершен предыдущий раздел, послужили отправной точ­ кой знаменитых исследований конформности, проведенных Соломоном Эшем в начале 1950-х годов (Asch, 1951, 1952, 1956). В первой работе Эш пригласил семе­ рых студентов принять участие в эксперименте на зрительное различение. Их зада­ ча была достаточно проста: 18 раз они должны были решить, какая из трех линий по длине была равна стандарту. В каждой пробе в стимульном материале такая ли­ ния присутствовала, но кроме нее графическое изображение, с которым работали испытуемые, содержало еще две линии, отличавшиеся от стандарта (см. пример на рис. 13.2). На одних карточках они обе были короче или длиннее стандарта, на других одна линия была длиннее, а другая короче. Кроме того, разница в длине могла быть большей или меньшей. Перцептивная задача сама по себе не вызывала затруднений. Из 37 участников контрольной группы, оценивавших длину линий в одиночестве, 35 не допустили ни одной ошибки, один человек допустил одну ошибку и еще один — две. Таким образом, ошибочные суждения в контрольной группе составляли 0,7%. В экспериментальном условии испытуемые сидели полу­ кругом и должны были объявлять свои решения вслух по очереди, в соответствии с тем, на каком месте (от 1 до 7) они находились. Фактически в каждой группе был только один испытуемый, сидевший на 6-м месте. Все остальные являлись помощ­ никами экспериментатора и единодушно давали заранее запланированные ответы. В шести «нейтральных» пробах (первых двух в начале эксперимента и четырех, распределенных далее случайным образом) помощники экспериментатора давали правильные ответы. Во всех остальных 12 пробах («критических», чередовавшихся с четырьмя нейтральными) ответы были одинаковыми, но не верными. Нейтраль­ ные пробы, особенно две первые, были введены в опыт, чтобы исключить подоз­ рения истинного испытуемого и убедить его в том, что ошибки его «коллег» нельзя объяснить дефектами их зрения. Необходимо отметить, что в опыте и экспериментатор, и его помощники дей­ ствовали «безлично» и формально, не выражая удивления и не давая негативных реакций на ответы других участников. Как можно догадаться, только настоящие испытуемые переживали дискомфорт и демонстрировали свое недоумение: нер­ возно поглядывали на экспериментатора и «коллег», покрывались испариной и жестикулировали.

Социальное влияние в малых группах

395

Результаты обнаружили существенное влияние ошибочных, но единодушных ответов большинства на суждения «одиночек». По сравнению с контрольным ус­ ловием, в котором, как вы помните, ошибки составляли 0,7% от общего количе­ ства ответов, в основном эксперименте их уровень возрос до 37%. Однако их до­ пускали не все испытуемые. Из 123 участников только 25% не сделали ни одной ошибки (по сравнению с 95% участников контрольной группы). Другие 28% дали 8 и более (до 12) ошибочных ответов, а остальные — от одного до семи (точные данные см. на рис. 13.3). С методической точки зрения необходимо четко разгра­ ничить процент ошибок и процент испытуемых, поддавшихся влиянию большин­ ства. Студенты (и иногда учебники) могут излагать эти данные неверно, считая, что 37% ошибок суть результат 37% случаев подчинения внешнему влиянию. Различение двух причин ошибочных суждений имеет значение и при интерпре­ тации данных, поскольку процент ошибок сам по себе еще не дает представления об объеме переживаемого влияния (в частности, о его градациях).

Эдди Ван Авермает

396

Эксперимент Эша с его потрясающими результатами создал почву для целого направления теоретических спекуляций и эмпирических исследований, посвя­ щенных определению границ этого феномена; условий, содействующих или пре­ пятствующих конформности, а также формам ее проявления — в публичных или частных ситуациях. В следующих разделах будут рассмотрены некоторые иссле­ дования, выполненные в рамках основного теоретического подхода к проблеме конформности. В большинстве этих работ использовалась экспериментальная процедура Эша, но в более экономных вариантах. В так называемой «методике Крачфидда (Crutchfield, 1955) испытуемые обычно помещались в отдельные ка­ бинки, в которых они могли видеть отображения ответов помощников экспери­ ментатора (виртуальные) на экране. Экономия во времени работы и количестве привлекаемых помощников была огромной, однако некоторые из результатов, полученных в оригинальном эксперименте Эша, оказались утраченными.

Почему люди проявляют конформность: нормативное и информационное влияние Каковы основные механизмы, членов?

посредством

которых группы влияют на своих

Когда люди должны высказать суждение о некотором аспекте реальности пуб­ лично, их беспокоят две основные проблемы: они хотят оказаться правыми и произвести хорошее впечатление. Для того чтобы решить, является ли их пози­ ция «правильной», люди располагают двумя источниками информации: тем, что сообщает о физической реальности их собственное восприятие, и тем, что гово­ рят другие. Жизнь учит людей высоко ценить оба этих источника. В бесчислен­ ных ситуациях люди высоко оценивают адаптационные возможности собствен­ ных суждений и поведения, соответствующего их собственному взгляду на реаль­ ность. С другой стороны, многое из того, что человек узнает о мире, базируется на информации, предоставляемой другими людьми, и их опыт, учитываемый в наших суждениях, также адаптивен. Более того, в большинстве случаев собствен­ ный опыт и суждения других совпадают, обеспечивая тем самым людям устойчи­ вый взгляд на окружение. В ситуации проявления конформности информация, предоставляемая ор­ ганами чувств и другими людьми, оказывается не­ совпадающей, и человек сталкивается с проблемой выбора одного из двух принципиально заслужи­ вающих доверия источников. Если индивиды прояв­ ляют конформность, говорят, что они испытывают информационное влияние и подчи­ няются другим потому, что доверяют их суждениям больше, чем своим собственным. Существует также другое объяснение причин подчинения давлению со сторо­ ны группы. Мы зависим от других в плане удовлетворения множества наших по­ требностей; поэтому нам хочется быть для них максимально приятными. Несогласие с чужим мнением может вызвать антипатию и даже отвержение, а согласие будет воспринято положительно, и членство в группе будет сохранено. Можно сказать, что люди проявляют конформность исходя из нормативных соображений. Поэтому

Социальное влияние в малых группах

397

конформность, обусловленная желанием нравиться и страхом отвержения, назы­ вается нормативным влиянием. Информационное и нормативное влияние (Deutsch & Gerard, 1955) являются основными механизмами воздействия группы на своих членов. Конечно, их от­ носительная роль зависит от ситуации. В одних слу­ чаях люди ведут себя конформно на основе инфор­ мации, поставляемой другими, в других в большей степени ориентируются на групповые нормы. Более того — и это тоже важно — нормативное и информационное влияние проявля­ ются на различных уровнях. Если человек подчиняется, желая сохранить о себе прежнее мнение, согласие с мнением группы будет проявляться только во внеш­ нем поведении и не затронет его убеждений. Поэто­ му необходимо различать публичную конформность, или покорность, и конформность приватную, или изменение мнения. На практике исследователи, рабо­ тающие с данной проблемой, используют ответы, свидетельствующие о публичной и приватной кон­ формности, в качестве показателей доминирования нормативного или информационного влияния. Ре­ зультаты экспериментов показывают, что по крайней мере в классическом эксперименте Эша норматив­ ное влияние оказывается сильнее информационного. Тот же вывод подтверждают наблюдения за публичными ответами: они в большей степени зависят от сужде­ ний группы, чем ответы, даваемые в частной обстановке (см. обзор Allen, 1965). В более общем смысле, изменяя отдельные стороны ситуации влияния соци­ альные психологи пытаются собрать доказательства в пользу следующего теоре­ тического положения: конформность возрастает или ослабевает в зависимости от степени информационной и/ или нормативной зависимости индивида от группы.

Нормативное и информационное влияние: экспериментальное доказательство При каких условиях оказываются задействованными ного и информационного влияния?

механизмы

норматив­

Что касается нормативного влияния, было обнаружено (Endler,1965), что прямое подкрепление конформных ответов приводит к росту конформности. В другом ис­ следовании (Deutsch & Gerard, 1955) взаимозависимость членов группы стимули­ ровалась обещанием награды (билет на бродвейскую постановку) пяти группам, допустившим минимум ошибок в крачфиддовской версии задачи Эша. Постановка такой цели, очевидно повышавшей зависимость членов группы друг от друга, вдвое повышала уровень конформности по сравнению с контрольными условиями (см. также Thibaut & Strickland, 1956). Мета-анализ проявлений конформности (Bond & Smith, 1996) показывает, что в наибольшей степени она выражена в культурах, придающих большое значение гармонии отношений индивида и группы. В той же работе было показано, что по крайней мере в США степень проявления конформ-

398

Эдди Ван Авермает

ности в последние годы постепенно снижалась. Возможно, теперь группы в мень­ шей степени влияют на своих членов, чем пятьдесят лет назад. Что касается информационного влияния, проявление конформности зависит от компетентности испытуемого на фоне других участников, а также от его уве­ ренности в себе (Mausner, 1954). Если первые попытки решения задачи (в кото­ рых большинство участников дает правильные ответы) являются нейтральными, конформность в большей степени проявляется на заключительном этапе работы, поскольку в подобной ситуации испытуемые с большей вероятностью приписы­ вают большую компетентность «коллегам» по группе (Di Vesta, 1959). Другой пе­ ременной является трудность задачи или неоднозначность стимула. Чем сложнее задача, тем более неуверенно чувствует себя человек (Baron, Vandello, & Brunsman, 1996); поэтому единодушное мнение группы служит для него источни­ ком надежной информации. Особенно этот эффект выражен при ожидании ощу­ тимого материального вознаграждения. Интересно, что в случае очень легкой задачи введение денежного вознаграждения за правильные ответы снижает уро­ вень конформности. В подобных условиях желание давать правильные ответы легко перевешивает любое влияние, которое может возникнуть вследствие нор­ мативного давления группы. Еще одна переменная, значимая в данном контексте, — это объем группы. В экспериментах Эша (1951) численность «большинства» варьировала от 1 до 16. Присутствие одного человека не способствовало конформным ответам, а наличие двоих провоцировало 13% ошибок (рис. 13.4). В присутствии трех помощников экспериментатора эффект конформности был максимальным (33% ошибок), и дальнейшее увеличение численности группы ничего не меняло. В более поздних исследованиях (Gerard, Wilhelmy, & Connoley, 1968; Latane & Wolf, 1981) этот вы­ вод оспаривался. Увеличение объема «большинства» группы увеличивало прояв­ ление конформности, однако, добавление каждого дополнительного помощника экспериментатора давало все меньший и меньший эффект.

Социальное влияние в малых группах

399

Относительно зависимости конформности от объема группы существует два мнения: одни авторы считают ее прямой, тогда как другие утверждают, что она носит нелинейный характер (Bond & Smith, 1996). Помимо объема per se, также имеет значение степень воспринимаемой независимости от источников влияния. Рост численности большинства имеет значение только в том случае, когда члены групп воспринимаются как не зависящие друг от друга в своих суждениях. Ука­ занный эффект не наблюдается, если группа послушно следует чьему-то мнению или если решение вырабатывается совместно. Было показано (Wilder, 1977), что две независимые группы из двух людей оказывают большее воздействие, чем группа из четырех человек, представляющих свои суждения как общее мнение группы. Три группы по два человека оказываются более влиятельными, чем две группы по три человека, а те в свою очередь — более эффективными, чем одна группа из шести человек. Очевидно, что независимые источники информации кажутся надежнее, чем более мощный, но единый источник. Наконец, в серии захватывающих исследований (см. блестящий обзор Allen, 1975) рассматривались последствия замещения одного из помощников экспери­ ментатора другим испытуемым, который высказывал мнение, отличавшееся от позиции группы. Когда Эш предоставлял «настоящему» испытуемому «поддерж­ ку» в лице помощника, высказывавшего свое мнение (соответствовавшее дейст­ вительности) раньше него, конформность испытуемого резко снижалась (5,5% ошибок). В следующем условии проверялось, зависело ли ослабление конформ­ ности от отсутствия единодушия большинства или от наличия социальной под­ держки личному мнению истинных испытуемых. Помощники экспериментатора теперь также давали ответы, не совпадавшие с мнением группы, однако, они бы­ ли, если так можно выразиться, «еще более неправильными». Мнение большин­ ства, таким образом, не было единым, но и испытуемый не получал при этом социальной поддержки. Оказалось, что несомненный «отступник» ослаблял кон­ формность почти так же, как и помощник экспериментатора, оказывавший ис­ пытуемому социальную поддержку. Отсутствие единодушия в группе весьма важ­ но; однако данный вывод справедлив только в ситуациях неоднозначности сти­ мула, как в оригинальных опытах Эша (Allen & Levine, 1968; 1969). При высказы­ вании более содержательных суждений (например, убеждений), конформность уменьшает только истинная социальная поддержка. На роль социальной поддержки указывали дальнейшие исследования. Напри­ мер, помощник экспериментатора мог оказывать испытуемому поддержку только в начале опыта, а потом отказывался это делать, ссылаясь на поломку оборудова­ ния (Allen & Bragg, 1965), или просто уходил из комнаты (Allen & Wilder, 1972). Даже в этих ситуациях (партнер, не высказывающий своего мнения или просто отсутствующий) люди продолжали сопротивляться влиянию, по крайней мере до тех пор, пока они верили, что партнер (в той же ситуации давления) разделяет их мнение. Когда испытуемый работал с партнером, покидавшим его и присоеди­ нявшимся к ошибочному мнению большинства, он уже больше не сохранял свою прежнюю «независимость». Скорее, его поведение было таким же конформным, как если бы он вообще ранее не имел поддержки (Asch, 1955). Хотя роль социальной поддержки частично можно описать в терминах норма­ тивного влияния, полезно посмотреть на нее с «информационной» точки зрения. Говоря о моделировании «предательства», можно представить себе: если человек

400

Эдди Ван Авермает

увидит, что некто, чьи суждения были справедливыми (поскольку они совпадали с его собственными), изменил свою позицию, то он окажется под сильным влиянием его поведения. «Этот умный человек изменил свое мнение; наверное, и мне лучше поступить так же, поскольку ему можно доверять!» Аналогично мнение помощника экспериментатора, оказывающего социальную поддержку испытуемому, оказывается достаточным, чтобы перевесить потенциальную информационную ценность мнения большинства. Это обстоятельство также помогает испытуемому сохранять собствен­ ное мнение. Гипотеза была полностью подтверждена экспериментально (Allen & Levine, 1971). Испытуемый получал социальную поддержку, но в одном из двух ус­ ловий она была ненадежной. Помощник экспериментатора давал правильные отве­ ты, но не мог восприниматься как надежный источник информации, поскольку ис­ тинный испытуемый знал о его плохом зрении (это было очевидно при проверке остроты зрения перед опытом; кроме того, у помощника были очки с толстыми стеклами). Результаты, представленные на рис. 13.5, показывают, что даже ненадеж­ ная социальная поддержка значимо снижает конформность (по сравнению с услови­ ем единства мнения большинства); однако более эффективна надежная социальная поддержка. Один из выводов, который можно сделать на основании данного экспе­ римента, очевиден: если вы опасаетесь влияния группы (по крайней мере, на публи­ ке — что известно каждому), запаситесь партнером, разделяющим вашу позицию!

Очевидно, что присутствие человека, разделяющего точку зрения индивида, находящегося в изоляции, позволяет ему сопротивляться мнению большинства. Однако является ли сопротивление единственной формой поведения, доступной

Социальное влияние в малых группах

401

индивиду (и тому, кто его поддерживает)? Не может ли он попытаться переубе­ дить большинство, доказав его неправоту и справедливость своей точки зрения? Оглядитесь кругом, и вы убедитесь, что на этот вопрос можно ответить «да». Од­ нако для социальных психологов это не было очевидно до 1960-х годов, когда работы французского психолога Сержа Московичи (Moscovici) побудили их к серьезному исследованию условий, при которых меньшинство может не просто оказывать сопротивление, но и являться источником активного влияния.

Инновации, или влияние меньшинства Последовательность позиции меньшинства Каким

образом меньшинство может влиять на большинство?

В фильме «Двенадцать разгневанных мужчин» 12 присяжных должны решить, ви­ новен ли молодой человек, подозреваемый в убийстве своего отца. Приступая к обсуждению, в его виновности были убеждены все присяжные кроме одного (его играл Генри Фонда). Подчинился ли он единодушному мнению большинства? Нет! Оказывал ли он своим коллегам только пассивное сопротивление? Нет! На­ оборот, он активно пытался убедить их в правильности своей позиции, вел себя твердо, ответственно, уверенно и не проявлял колебаний. Один за другим, при­ сяжные отказывались от своей позиции, пока не пришли к общему решению о невиновности подсудимого. История и современная социальная жизнь предос­ тавляют множество примеров влияния меньшинства: Галилей, Фрейд, новые формы искусства, растущее влияние движения в защиту окружающей среды, женское движение — это только некоторые тому примеры. В своей книге «Социальное влияние и социальное изменение» (Social Influence and Social Change) Московичи (1976) доказывает, что большинство примеров влияния меньшинства, или инноваций, нельзя объяснить действием тех же меха­ низмов, которые, как традиционно принято считать, ответственны за влияние большинства. Если задуматься, меньшинство мало чем располагает. Его числен­ ность невелика; часто представители меньшинства не имеют нормативного кон­ троля за большинством; над ними насмехаются и к ним редко относятся всерьез; их воспринимают как «болванов» или людей «со странностями». Другими слова­ ми, они не обладают информационным или нормативным контролем, явно или косвенно доступным большинству. Каким же образом они могут оказывать влия­ ние? По мнению Московичи, истоки влияния следует искать в стиле их поведе­ ния. Меньшинство заявляет ясную позицию в от­ ношении проблемы и твердо ее отстаивает, не от­ ступая под давлением, оказываемым большинством. Наиболее важной составляющей их поведенческого стиля является последовательность, с которой мень­ шинство защищает и отстаивает свою позицию. В ней выделяют два компонента: интраиндивидуальную последовательность, или устойчивость во времени (диахронная последовательность), и интериндивидуаль­ ную последовательность меньшинства в целом (синхронная последовательность).

402

Эдди Ван Авермает

Только в том случае, когда члены мень­ шинства согласны друг с другом и сохраняют общность взглядов в течение определенного времени, они могут рассчитывать на то, что большинство задумается о справедливости занимаемой им позиции, примет во внимание справедливость точки зрения меньшинства и в конце концов уступит его влиянию. Ключевая роль последовательности пози­ ции была показана во многих эксперимен­ тах; но в деталях мы рассмотрим только два из них (см. обзор Maass & Clark, 1984; Wood, Lundgren, Ouellette, Busceme & Blackstone, 1994). В эксперименте, ситуация которого бы­ ла прямо противоположной ситуации экспе­ римента Эша (Moscovici, Lage & Naffrechoux, 1969), студентам предлагалось принять уча­ стие в исследовании цветового зрения. Пе­ ред опытами все они прошли тест на цвето­ вую слепоту. После этого группам по шесть человек предъявлялись 36 слайдов несо­ мненно голубого цвета, отличавшихся только насыщенностью цветового тона. Задача со­ стояла в том, чтобы вслух просто назвать цвет слайда. Двое испытуемых, сидевших на первом и втором или первом и четвертом местах, в действительности были помощни­ ками экспериментатора. В условии «последо­ вательности» они отвечали «зеленый» во всех пробах, что соответствовало требованиям диахронности и синхронности пози­ ций. В условии «непоследовательности» они отвечали «зеленый» в 24 пробах и «голубой» в 12. В контрольном условии все шесть членов группы были наивны­ ми наблюдателями. В этом случае (рис. 13.6) ответы «зеленый» составили толь­ ко 0,25%. Из 22 наивных испытуемых только один допустил две ошибки. В ус­ ловии «непоследовательное меньшинство» количество ответов «зеленый» соста­ вило 1,25%, что очень мало (и статистически незначимо) отличалось от резуль­ татов контрольного опыта. В условии «последовательное меньшинство» уровень ошибок возрос до 8,42%. Эксперимент ясно показывает, что меньшинство, последовательно отстаиваю­ щее свою позицию, может существенно повлиять на публичные суждения боль­ шинства группы. Прежде чем продолжить наши рассуждения, остановимся на раз­ личиях экспериментов Эша и Московичи. В опытах Эша один человек противо­ стоял единодушному мнению шести; в опытах Московичи четыре наивных испы­ туемых сталкивались с последовательной позицией всего двух помощников экспе­ риментатора. В первом случае конфликт, переживаемый испытуемым, был спрово­ цирован большинством, во втором — меньшинством. Хотя меньшинство действи­ тельно было «малочисленным», оно оказывало влияние в силу последовательности поведения своих членов, особенно когда «большинство»., (наивные испытуемые)

Социальное влияние в малых группах

403

отмечало неизменность их позиции несмотря на свое несогласие с ней. В исследо­ ваниях влияния меньшинства (в отличие от исследований конформности) этот фе­ номен проявляется не сразу (Nemeth, 1982). Впечатление потенциальной истинно­ сти позиции меньшинства усиливается, когда члены большинства начинают заме­ чать, что один или более членов их подгруппы начинают соглашаться с меньшин­ ством. Результат напоминает то, что происходит при исследованиях конформности, когда социальная поддержка наивного испытуемого ослабляет позицию большин­ ства. Вырисовывается следующая картина: последовательность позиции меньшин­ ства (в рамках большинства) складывается на фоне интра- и интерперсональных процессов, отражающихся на степени его влияния.

Рассмотрим теперь второй эксперимент, показывающий, что последователь­ ность позиции проявляется не обязательно в виде повторяющихся ответов, но и в их специфической организации. Немет и ее коллеги (Nemeth, Swedlund, & Kanki, 1974) в основных чертах воспроизвели эксперимент Московичи, но ввели в него два дополнительных условия. В одной половине проб опыта помощники экспери­ ментатора давали ответ «зеленый», а в другой — «зеленовато-голубой». При усло­ вии «случайного распределения» ответы «зеленый» и «зеленовато-голубой» случай­ ным образом распределялись относительно всех проб; при условии «согласованного распределения» помощники экспериментатора называли «зелеными» — более яркие слайды, а «зеленовато-голубыми» — более тусклые (или наоборот). В последнем случае помощники экспериментатора не просто повторяли свои ответы, но соотно­ сили их со свойствами стимула (с его яркостью). Было обнаружено, что по сравне-

404

Эдди Ван Авермает

нию с контрольным условием «случайное распределение» ответов не вызвало ни­ какого эффекта. В том случае, когда ответы помощников соотносились со свойст­ вами стимула («согласованное распределение»), количество спровоцированных от­ ветов составило 21%. Необходимо отметить, что в отличие от результатов опытов Московичи меньшинство, дававшее ответы «зеленый» постоянно или в соответст­ вии с цветом стимула, не оказывало существенного влияния на ответы представи­ телей большинства. Немет дает этому факту интересное объяснение. Своим испы­ туемым она разрешала давать ответы, используя названия любых цветов, тогда как испытуемые в опытах Московичи оперировали названием только одного цвета. Если меньшинство не демонстрирует никакой изменчивости поведения (допусти­ мой контекстом), оно не оказывает на других влияния несмотря на последователь­ ность своих действий, поскольку при подобных обстоятельствах такое поведение воспринимается как ригидное и не соответствующее реальности. Эта гипотеза под­ твердилась в цикле исследований (Mugny, 1982). Испытуемые работали с пись­ менными формулировками мнений меньшинства. Оказалось, что утверждения, представленные в виде слоганов или содержащие жесткие формулировки, оказы­ вали существенно меньшее влияние, чем фразы, написанные в более спокойной манере. Необходимо отметить, что как жесткие, так и более умеренные фразы воспринимались испытуемыми как одинаково «последовательные». По мнению авторов исследования (Mugny, 1982), меньшинство может проявить себя только в том случае, если оно последовательно отстаивает ясную альтернативу реальности и при этом демонстрирует готовность идти на переговоры в поисках компромис­ са. Конечно, по достижении некоторого предела, готовность к компромиссу мо­ жет помешать восприятию позиции меньшинства как «последовательной» и тем самым ослабить его влияние (Turner, 1991). Два эксперимента, которые мы рассмотрели, еще раз подтверждают, что последо­ вательность позиции является необходимым условием влияния меньшинства. Однако они также показывают, что последовательность меньшинства влияет на мнение боль­ шинства в зависимости от того, как оно интерпретирует их позицию. Образ, сформи­ рованный меньшинством в глазах публики, а также процессы атрибуции, приводимые в действие стилем поведения его представителей, контекстом и поведенческими реак­ циями большинства, играют решающую роль в определении того, как меньшинство повлияет на суждение индивида (обзоры и дискуссия по поводу процессов атрибуции см.: Maass & Clark, 1984; Chaiken & Stangor, 1987; Wood et al., 1994).

Влияние большинства и меньшинства: два процесса или один? Приводят ли действия большинства и меньшинства к одинаковым личным результатам?

или раз­

Являются ли механизмы влияния большинства и меньшинства идентичными?

Теория двух процессов На этом этапе обсуждения может возникнуть вопрос: на каком уровне проявля­ ется влияние? Возможно, при определенных условиях меньшинство не будет

Социальное влияние в малых группах

405

стремиться к публичному влиянию (вследствие нормативного давления со сто­ роны большинства); тем не менее оно может проявить себя менее явно, на • приватном уровне. При обсуждении проблемы влияния большинства мы пока­ зали, что в лабораторной ситуации, провоцирующей конформное поведение, нормативное давление приводит к эффектам публичного влияния, а информа­ ционное — к эффектам как публичного, так и приватного влияния. Не следует однако забывать, что в эксперименте «на конформность» все присутствующие в комнате выступают в оппозиции к истинному испытуемому. С другой стороны, при исследовании влияния меньшинства испытуемые имеют дело с двумя груп­ пами — оппозиционным меньшинством и большинством, к которому они сами принадлежат. Можно предположить, что меньшинство осуществляет меньший нормативный контроль за испытуемыми по сравнению с большинством. Пока­ зано, что меньшинства вызывают явную антипатию (Moscovici & Lage, 1976). Поэтому следует ожидать, что меньшинства в меньшей степени будут влиять на испытуемого в публичной ситуации, по крайней мере в тех случаях, когда ос­ тальные представители большинства оказывают сопротивление. Однако что можно сказать о приватном влиянии? Может ли случиться, что меньшинство значительнее повлияет на чье-либо частное мнение, чем большинство, к отве­ там которого он присоединяется просто потому, что, «если так много людей согласны в данном решении, они должны быть правы, а я ошибаюсь», а не вследствие всестороннего обдумывания проблемы? Именно эти соображения побудили Московичи (1980) сформулировать весьма серьезные предположения относительно различия процессов и результатов влия­ ния большинства и меньшинства. Его идеи вызвали множество исследований и споров, поскольку другие авторы подчеркивали их сходство (Latane & Wolf, 1981; Tanford & Penrod, 1984; Kruglanski & Mackie, 1990). Сам по себе этот вопрос крайне интересен и сложен; поэтому мы сможем познакомить вас только с его начальными исследованиями (прекрасное обсуждение вопроса: см. Maass & Clark, 1984; Wood et al., 1994; De Vries, De Dreu, Gordijn, & Schuurman, 1996). Перед тем как мы рассмотрим эти работы, возможно, будет полезно напомнить, что в опы­ тах Московичи имел место контраст между ситуацией, в которой единодушное большинство противостояло одному человеку, и ситуацией противостояния меньшинства как группы большинству как группе. Поэтому выводы, полученные в опытах, организованных подобным образом, не следует распространять на все ситуации взаимодействия большинства и меньшинства, в которых влияние ин­ тра- и интерперсональных процессов и прямых и непрямых воздействий мень­ шинства и большинства могут быть различными. Московичи предположил, что представители большинства в экспериментах «на конформность» активизируют процесс социального сравнения, посредством которого испытуемый соотносит свой ответ с чужи­ ми, «сосредоточивая все свое внимание на том, что говорят другие, с тем, чтобы не противоречить их мнениям и суждениям» (1980, р. 214), и не занима­ ется обдумыванием самой проблемы. Кроме того, в подобной ситуации на испытуемого оказывается нормативное давление, и в при­ сутствии большинства от него требуется только публичное подчинение. При этом любые приватные эффекты будут непродолжительными, поскольку индивид в

406

Эдди Ван Авермает

отсутствие большинства сможет вернуться к сути проблемы и выработать собст­ венное мнение. Напротив, меньшинство может способствовать возникновению процесса про­ верки — познавательной деятельности, направленной на понимание причин от­ стаивания меньшинством своей позиции. Внимание поэтому будет сосредоточено на объекте, и испытуемый, даже возможно не совсем это осознавая, может на­ чать воспринимать объект с позиции меньшинства и в частном порядке (или не­ заметно для себя) изменит собственную позицию. Нормативное давление боль­ шинства (особенно при открытом сопротивлении) может помешать публичному проявлению этого эффекта. Можно сказать, что меньшинства могут содейство­ вать изменению мнения (без необходимости подчинения), а большинство может вынудить к покорности (не требуя изменения взглядов). Для проверки этой теории были разработаны различные экспериментальные процедуры. В качестве примера рассмотрим один изобретательный и дерзкий экспе­ римент (Moscovici & Personnaz, 1980). Испытуемым, работавшим в парах, первона­ чально предъявлялись серии из пяти голубых слайдов. В индивидуальном порядке они письменно отчитывались о цвете самого слайда и цвете вызванного им послеобраза. Для этого использовалась оценочная шкала, на которой 1 соответствовала «желтому», а 9 — «пурпурному». Послеобраз — это то, что испытуемый, как ему ка­ жется, «видит» на белом экране после фиксации цветового стимула. При этом цвет послеобраза является дополнительным по отношению к цвету оригинала. Послеоб­ раз для стимула голубого цвета будет желто-оранжевым, а для стимула зеленого цве­ та — красно-пурпурным. Чтобы вызвать у испытуемого чувство соответствия его су­ ждений мнению большинства или меньшинства, ему сообщалось, что его ответ сов­ падал с ответом 81,8% (или только 18,2%) прежних участников опыта. Оставшиеся 18,2% (или 81,8%) назвали слайды «зелеными». В следующей фазе эксперимента (15 проб) вслух назывались цвета слайдов. При этом называть цвета послеобразов не требовалось. Первый отвечавший (помощник экспериментатора) всегда давал ответ «зеленый». В соответствии со сведениями, полученными до этой фазы эксперимента, истинный испытуемый считал его ответ выражением мнения большинства или меньшинства. Третья фаза (15 попыток) опять была приватной: и помощник, и ис­ пытуемый записывали как цвет слайда, так и свою оценку послеобраза. На четвер­ том, завершающем, этапе истинный испытуемый сно­ ва давал письменные ответы, но в отсутствие помощ­ ника экспериментатора. Московичи чувствовал, что, если источник информации действительно влиял на восприятие испытуемого, это должно было бы при­ вести к изменению суждения относительно цвета послеобраза, т.е. оценка должна была бы располагаться вблизи полюса цвета, дополнительного зеленому (верхняя часть шкалы), даже если бы не было прямого воздействия помощника эксперимен­ татора, подталкивавшего испытуемого к подобному суждению. Результаты, представ­ ленные на рис. 13.7, показывают, что по сравнению с контрольным условием (отсут­ ствие влияния) на итоговые суждения (IV фаза) мнение большинства не повлияло, а мнение меньшинства оказалось в данном случае значимым. Различие влияния большинства и меньшинства было подтверждено в другом эксперименте (Personnaz, 1981), в котором испытуемый высказывал свое сужде­ ние о цвете слайда и послеобраза, выставляя подобные им (по его мнению) цвета

Социальное влияние в малых группах

407

на спектрометре. Тем не менее последующие попытки проверки этих данных оказались менее успешными. Эффект изменения мнения просто не обнаруживал­ ся (Sorrentino, King & Leo, 1980; Martin, 1998). Когда же он имел место (Doms & Van Avermaet, 1980), то был выражен в одинаковой степени под влиянием мне­ ния и меньшинства, и большинства. Трудности заключаются в самой процедуре эксперимента (Martin, 1998). Осо­ бенности оценивания цвета послеобраза не столько эмпирически подтверждают (или не подтверждают) теорию Московичи, сколько побуждают исследователей внимательнее относиться к различению уровней социального влияния, а также учитывать специфику когнитивных процессов. В силу своей провокационности эти работы побудили исследователей взглянуть на проблему влияния большинст­ ва и меньшинства по-новому, а это, в свою очередь, побудило их разработать собственные, более удобные тесты. К счастью, ценность теории не определяется достоинствами и недостатками ни одной экспериментальной процедуры.

Теория единого процесса Другую интересную теорию относительно влияния большинства и меньшинства предложили Латане и Волф (Latane & Wolf, 1981). В отличие от Московичи они

408

Эдди Ван Авермает

считают влияние единым процессом, независимо от его источника. Социальное влияние или, как они выражаются, социальное воздействие, зависит от ряда фак­ торов: силы (власть, компетентность), непосредственности (пространственная и временная близость) и объема (численность) его источника. Отсюда следует, что рост значения каждой из переменных обусловит усиление влияния остальных факторов. Основное внимание авторы уделили фактору объема источника влия­ ния. Было постулировано существование функции силы. Иначе говоря, каждый новый источник воздействия дает меньший эффект, чем предыдущий. Пятьдесят людей оказывают большее влияние, чем пять, однако, присоединение мнения еще одного лица в первом случае будет менее существенным, чем во втором. Принцип минимального усиления воздействия выражает уравнение где s является константой, отражающей воздействие единичного источника; t — экспонентой, значение которой не превышает единицы; N соответствует количеству источников влияния (людей). Таким образом, сила воздействия определяется объемом источника, из кото­ рого оно исходит. Отсюда становится ясно, почему Латане и Волф считают, что степень влияния меньшинства и большинства будет различной. Кроме того, если субъект воздействия находится в группе, эффективность влияния оказывается «поделенной» между всеми ее членами. Соответственно каждый из них «получает меньше», чем при направленности воздействия только на него одного. Чем большей оказывается численность целевой группы, тем меньшему индивидуаль­ ному воздействию подвергаются ее члены. Отсюда следуют две основные причи­ ны меньшей влиятельности меньшинств: в их состав входит меньшее количество членов, а их влияние рассеивается среди большего числа индивидов-«целей». Мета-анализ с целью развития теории социального воздействия Латане (Tanford & Penrod, 1984), подтвердил ее основные выводы. Однако было отмечено (Maass & Clark, 1984), что модели социального воздействия (и исследования, про­ веденные в их поддержку) преимущественно рассматривают ситуации публичного влияния и мало что говорят о процессах, посредством которых проявляют себя факторы, упоминавшиеся выше (сила, непосредственность и объем воздействия). Поэтому о процессе и уровне влияния модель Московичи сообщает больше.

Относительная ценность двух-

и однопроцессных моделей

При определении относительной ценности двухпроцессных (Moscovici, 1980) и однопроцессных (Latane & Wolf, 1981; Turner, 1991) моделей влияния необходимо остановиться еще на некоторых вопросах. (1) Уже на уровне методики исследо­ вания, выполненные в идеологии этих моделей, использовали различные спосо­ бы операционализации конструктов «большинства» и «меньшинства» (число ис­ тинных испытуемых или позиция социального доминирования). Соотношение истинных испытуемых и помощников экспериментатора было различным; кроме того, испытуемые могли реально работать в группе или же получать информацию о мнениях ее членов в письменном виде или с помощью магнитофона. Зависи­ мыми переменными, на основании которых оценивалась степень влияния, могли быть и прямые показатели (публичное подчинение — приватное изменение мне-

Социальное влияние в малых группах

409

ния), и косвенные (например, проявление аналогичного эффекта в отношении сходной проблемы). (2) На уровне анализа процесса рассматривались не только последствия влияния в рамках модели, но также и наличие или отсутствие пря­ мых свидетельств в пользу существования факторов, опосредующих этот эффект. В ряде работ рассматривались различные когнитивные процессы, вызванные влиянием меньшинства и большинства, и оценивалась их роль в качестве проме­ жуточных звеньев социального влияния. В целом исследования подтверждают важность вклада познавательных процессов в решение; однако различия между воздействием большинства и меньшинства в них оказываются минимальными или вообще отсутствуют (Maass & Clark, 1983; Mackie, 1987). (3) Убедительно показана (Kruglanski & Mackie, 1990) необходимость анализа самих критериев, в соответствии с которыми влияние большинства противопос­ тавляется влиянию меньшинства. При наиболее строгих критериях влияние большинства и меньшинства можно считать различным только в том случае, ко­ гда оно статистически связано с природой источника и / или природа источника связана с природой показателя, используемого для оценки влияния. При мини­ мально строгих критериях существование различий может быть признано, если они обусловливаются фактором, как правило, связанным с природой источника влияния отношениями ковариации. Хорошим примером является очевидный экстремизм позиции. Хотя, как правило, более экстремистской является позиция меньшинства; в тех случаях, когда большинство ведет себя таким же образом, оно может вызвать аналогичный эффект. Трудно сказать, проявляют ли себя по-разному такие переменные, как после­ довательность позиции, экстремизм, вовлеченность и т.п. в случаях воздействия большинства и меньшинства per se, однако можно доказать, что часто между ними и источником статуса подгруппы обнаруживается корреляция. В подтверждение этой точки зрения мета-анализ (Wood et al., 1994) показал, что по сравнению с контрольным условием и меньшинство, и большинство могут оказывать влияние на всех трех уровнях: публичном, прямом приватном и косвенном приватном. Этот факт свидетельствует против однозначности связи между природой источника и результатом воздействия. В то же время мета-анализ показал большую зависимость публичных и прямых приватных изменений от влияния большинства и непрямых приватных изменений от влияния меньшинства. Очевидно (хотя это и противоре­ чит оригинальным идеям Московичи), нормативные воздействия сказываются как на публичных, так и на прямых приватных суждениях. Иначе говоря, человек не хочет обнаружить свою приверженность меньшинству не только на людях (боясь потерять лицо), но и наедине с самим собой. Это особенно справедливо, когда си­ туация влияния переживается непосредственно «лицом к лицу» и меньшинство и большинство являются реальными социальными группами. Итак, можно предположить существование особых отношений между источ­ ником влияния, его объемом (численностью группы) и видом (качеством), с од­ ной стороны, и его эффектами, с другой. Однако в значительной степени эти отношения оказываются зависящими от того, что сам по себе статус источника влияния (большинство или меньшинство) коррелирует с его некоторыми другими характеристиками. Более того, когда меньшинство и большинство влияют на од­ ном и том же уровне, оказываются задействованными идентичные по своей сути нормативные и информационные процессы.

410

Эдди Ван Авермает

Влияние большинства и меньшинства: подражание или оригинальность Могут

ли

меньшинства

способствовать

творческому мышлению?

Модели Московичи и Латане так же, как и многие исследования, которые мы описали, не соответствуют традиционному определению влияния как движения по направлению к позиции его источника. Немет предложила более широкую концепцию, описывающую любые изменения в процессах мышления, мнениях и решениях независимо от направления этих изменений (Nemeth, 1986). Ее теория представляет собой более свежий взгляд на сравнение и разграничение влияния большинства и меньшинства. Так же, как и Московичи, она считает, что меньшинство побуждает к боль­ шему когнитивному усилию, чем большинство, и что природа познавательных процессов в том и другом случаях оказывается различной. Однако, если Моско­ вичи подчеркивает, что мыслительные усилия сосредоточиваются на понимании позиции меньшинства, которая в принципе может быть признана справедливой, Немет считает, что раздумья связаны не столько с источником информации, сколько с самой проблемой. Это противопоставление имеет значение, поскольку в соответствии с ним меньшинство может «просто» активизировать внимание и мышление, что приведет как к рассмотрению альтернатив, предлагаемых мень­ шинством, так и любых других. Само присутствие точки зрения меньшинства (пусть даже объективно неверной) вносит свой вклад в обсуждение, обозначая качественно новые альтернативы. С другой стороны, большинство может сосре­ доточить все внимание на себе, сделать мышление формальным и просто имити­ ровать наличие альтернативных точек зрения. Эти положения хорошо иллюстрирует следующий эксперимент (Nemeth & Wachtler, 1983). Группам из шести человек предъявлялись слайды с изображени­ ем стандарта и шести объектов для сравнения (рис. 13.8). Испытуемые должны были среди объектов для сравнения обнаружить максимальное количество замас­ кированных изображений стандарта. Двое или четверо участников опыта (по­ мощники экспериментатора) указывали на два объекта. В одном из них стандарт обнаруживался легко (см. U на рис. 13.8), а в другом — с трудом (см. например, Е). «Сложная» фигура, на которую помощники экспериментатора обращали вни­ мание испытуемых, действительно содержала в себе стандарт (Е), а другая назы­ валась неверно (А). Оказалось, что независимо от правильности выборов помощ­ ников экспериментатора испытуемые с большей вероятностью воспроизводили ответы большинства (четырех помощников), чем меньшинства (двух). В большей степени теории Немет соответствовало еще одно наблюдение: испытуемые, столкнувшись с мнением меньшинства (верным или ошибочным), в целом дава­ ли больший процент новых ответов и, что более важно, более высокий процент правильных ответов (I и R на рис. 13.8). По-видимому, меньшинство стимулирует более активный и тщательный анализ стимульного поля, позволяющий обнару­ жить новые и правильные решения. Таким образом, точка зрения меньшинства вносит позитивный вклад в творческое решение проблемы (Nemeth & Kwan, 1987; Nemeth, 1995).

Социальное влияние в малых группах

411

Не менее интересно вклад меньшинства в активизацию творческого мышления был продемонстрирован в эксперименте, имитирующем судебное разбирательство (Nemeth, 1977). Известно, что в США присяжные могут представлять суду заклю­ чение, подписанное не обязательно ими всеми, а простым большинством. В экспе­ рименте Немет студентов-испытуемых просили выработать решение относительно виновности подсудимого в убийстве. Некоторые из «присяжных» вели себя заранее заданным образом, пока заключение не было одобрено единогласно (первое усло­ вие); другим было достаточно двух третей голосов (второе условие). Группы при­ сяжных были составлены таким образом, что в начале обсуждения часть из них высказывалась за осуждение обвиняемого, а часть — за оправдание. В ситуации, требовавшей «единодушного решения», когда присяжные не могли не рассматри­ вать позицию меньшинства, разногласия сохранялись дольше, присяжные рассмат­ ривали больше доказательств и различных соображений, предлагалось больше раз­ личных точек зрения, и сами присяжные были в большей степени уверены в своем решении. В ситуации, требовавшей согласия простого большинства, качество вы­ работки решения ухудшалось (см. также Hastie, Penrod & Pennington, 1983).

Перспектива интеграции: модель дифференцированной переработки Можно ли объяснить влияние большинства и меньшинства в рамках единой теории?

Познакомившись с различными теориями, возможно вы уже почувствовали, что те­ ряетесь. Появилась необходимость в обобщении материала. Подобный смелый шаг предприняли Де Врие и его коллеги — авторы модели дифференцированной перера­ ботки (De Vries et al., 1996). Вообще говоря, эта модель использует теории Москови-

412

Эдди Ван Авермает

чи и Немет; но в нее входит и общая теория убеждения — эвристикосистематическая модель (см. гл. 8). В своей эмпирической части она опирается на вывод Вуда (Wood et al., 1994) (и старается его обосновать) о том, что в особых усло­ виях большинство и меньшинство могут вызывать сходные или различные эффекты. Как было показано в главе 8, эвристическая переработка информации побуж­ дает индивида признать (или опровергнуть) валидность убеждающего сообщения, используя только простые правила принятия решения, например, такие, как: «Если все остальные согласны, значит они должны быть правы», — или: «Если это чувствуют немногие, они могут ошибаться» При этом само сообщение тща­ тельно не анализируется, а итоговое суждение оказывается поверхностным и временным. С другой стороны, систематическая переработка предполагает тща­ тельный анализ самой аргументации. Если доводы в пользу сообщения призна­ ются убедительными, у индивида формируется стойкая установка, а возможно, происходят изменения установок, близких ей по смыслу. Для того чтобы инфор­ мация была проанализирована именно таким образом, необходимо соблюдение двух условий: (1) люди должны быть в состоянии осуществить подобный анализ и (2) они должны иметь соответствующую мотивацию. Уровень мотивации может колебаться в зависимости от степени уверенности индивида в занимаемой им позиции. Применяя эти идеи к анализу ситуации убеждения, когда та или иная позиция поддерживалась различным количеством людей, Де Врие и его коллеги показали (De Vries et al., 1996): если многие поддерживают точку зрения, не сов­ падающую с нашей собственной, как правило, у нас возникает более выраженное желание переработать информацию систематически по той простой причине, что чем большее количество людей не согласно с нами, тем менее мы уверены в пра­ воте своей позиции. Мнение меньшинства по какому-либо вопросу per se оче­ видно волнует нас меньше, чем мнение большинства. Таким образом, вероят­ ность изменения установки под влиянием большинства оказывается выше, по крайней мере, если при систематической переработке аргументация его предста­ вителей будет признана обоснованной. Даже в отсутствие мотивации к система­ тической переработке мнение большинства существеннее влияет на установки (пусть даже непродолжительное время), поскольку при этом срабатывает эври­ стика совпадения мнений. И все-таки меньшинство также способно мотивировать свою аудиторию к систематическому анализу. Это происходит в тех случаях, когда меньшинству удается обратить на себя внимание (например, упорно и единодушно отстаивая свою позицию достаточно долгое время, используя специальную форму изложе­ ния своих аргументов), или если проблема сама по себе является значимой. Та­ ким образом, к систематической переработке информации аудиторию могут по­ будить как большинство, так и меньшинство, однако при этом процесс мышле­ ния будет зависеть от природы источника влияния. В соответствии с идеями Не­ мет Де Врие и его коллеги полагают, что большинство вызывает так называемую «конвергентную» переработку, а меньшинство — «дивергентную». В результате мнение большинства скорее (и более устойчиво) отразится на прямых показате­ лях влияния, а мнение меньшинства (также устойчиво) — на косвенных показа­ телях или на отношении индивида к близким по смыслу проблемам.

Социальное влияние в малых группах

413

Принятие решений в группах Групповая поляризация Приводит ли обсуждение проблемы в группе, члены которой думают одина­ ково, к принятию более или менее экстремальных решений?

Вернемся к нашему примеру с обсуждением позиции студентов в группе ее предста­ вителей перед Ученым советом, с которого мы начали главу. Предположим, что сна­ чала все они были настроены против предложения администрации, однако степень «экстремальности» их позиций была различной. Пытаясь прийти к согласию, они устроили дискуссию, в которой каждый высказал свою точку зрения и отреагировал на выступления других. Если вы думаете, что их решение будет компромиссом, вы­ ражающим «усредненную» точку зрения всех присутствующих, то это не так. В по­ добных ситуациях люди склонны принимать более экстремальные решения. Студентов-французов просили письменно сообщить свои личные установки в отношении президента де Голля (или американцев) (Moscovici & Zavalloni, 1969). Требовалось указать степень их согласия с утверждениями типа: «де Голль слишком стар, чтобы в качестве политика успешно справляться со своей непростой работой» (или «Американская экономическая помощь всегда используется для усиления политического давления»). На следующем этапе ра­ боты, обсуждая те же тезисы в группе, студенты должны были прийти к общему решению по каждому пункту. В завершение опыта студентов снова просили вы­ сказать их частные мнения. Оказалось, что после группового обсуждения лич­ ные мнения испытуемых стали более экстремистскими (рис. 13.9). Установки в отношении де Голля, которые первоначально были слабо положительными, по­ сле дискуссии стали более выраженными, и эта тенденция сохранялась при по­ вторном сообщении своего личного мнения (третий этап эксперимента). Уста­ новки в отношении американцев имели другой знак, но изменялись сходным образом (от умеренно негативных на первом этапе к более негативным — на втором и третьем). Описанный феномен имеет очень общий характер. При обсуждении любого вопроса группа склонна принимать решение, смещенное в сторону полюса, к которому в целом склонялись мнения отдельных участников. Таким образом, групповая поляризация представляет собой усиление исходно доминировавшей позиции в результате группового обсуждения (Myers, 1982). Блестящий обзор Лэмма и Майерса (Lamm & Myers, 1978) подтверждает существование этого фе­ номена в различных контекстах: применительно к стереотипам, межличност­ ным впечатлениям, азартным играм, просоциальному и асоциальному поведе­ нию, переговорам, судебным решениям, совещаниям и церковным системам социальной поддержки. В одном из экспериментов (Myers & Kaplan, 1976) мо­ делировалась ситуация выработки решения присяжными. Используя аргументы различной силы, исследователи в одних группах испытуемых первоначально провоцировали склонность к признанию вины подсудимого, а в других — к признанию невиновности. Обсуждения участников обоих экспериментальных условий усиливали проявление исходно обозначенных тенденций (см. также Hastie et al., 1983).

Эдди Ван Авермает

414

Анализ феномена групповой поляризации Чем

можно

объяснить

существование

феномена

групповой

поляризации?

Можно ли в его интерпретации использовать представления о механизмах нормативного и информационного влияния большинства? Можно ли объяснить его с помощью теории самокатегоризации? Каким образом на групповую поляризацию влияют повторяющиеся высказы­ вания своего мнения кем-либо из участников дискуссии?

При объяснении феномена групповой поляризации многие годы исследователи преимущественно ссылались на процессы нормативного и/или информационного влияния. Эти рассуждения очень сходны с объясне­ ниями конформности. Позднее в обсуждении стала использоваться теория самокатегоризации — цен­ тральная социально-психологическая теория, разра­ ботанная Тернером и др. (Turner, Hogg, Oakes, Reicher & Wetherell, 1987). С ее помощью объясня­ ются многие формы группового поведения, и групповая поляризация оказывает­ ся одной из них.

Социальное влияние в малых группах

415

Согласно теории социального сравнения Фестингера (1954), существует норма­ тивная точка зрения (или основа для социального сравнения). Она необходима, по­ скольку, оценивая свои мнения (и возможности), люди сравнивают их с мнениями других. Поскольку люди хотят иметь позитивный Я-образ , а также положительно восприниматься другими, процесс сравнения оказывается тенденциозным, и чело­ век считает себя «лучше» других и «ближе к истине», т.е. в большей степени соот­ ветствующим норме, чем другие. Отсюда следует, что, если при групповом обсуж­ дении мы обнаруживаем, что собеседники в принципе согласны с нами, но выра­ жают свою позицию резче, мы намеренно заостряем свое мнение, чтобы более по­ зитивно воспринять себя на фоне других. Эту идею косвенно подтверждают иссле­ дования, показывающие, что люди считают свое мнение ближе к нормативной по­ зиции, чем мнение других (Codol, 1975). При этом они также восхищаются теми, кто высказывает взгляды более радикальные, чем их собственные (Jellison & Davis, 1973). О прямом подтверждении этой гипотезы можно говорить в том случае, если поляризацию вызовет простое знакомство с чужой позицией по проблеме (без уточ­ нения аргументации). Эксперименты подтверждают это предположение (Myers, 1978; Sanders & Baron, 1977; Cotton & Baron, 1980). Если исходить из представлений об информационном влиянии или убеждающих доводах, можно предположить, что групповое обсуждение порождает ряд аргумен­ тов в поддержку позиции, уже изначально одобренной большинством. Если они совпадают с вашими собственными аргументами, вы еще тверже придерживае­ тесь своей позиции. Кроме того, группа может высказать соображения, которые не приходили вам в голову. Тем самым экстремальность вашей реакции еще бо­ лее усилится. По своей сути феномен групповой поляризации является результа­ том взаимного убеждения, а «экстремальность» решения будет зависеть от соот­ ношения аргументов за и против, их новизны и соответствия сути проблемы (Myers, 1982). В этом смысле причиной поляризации являются не столько обсуж­ даемые позиции, сколько аргументы, выдвигаемые в их поддержку. Эта идея так­ же подтверждается экспериментально (Madsen, 1978). Обнаружена положительная корреляция между относительным количеством аргументов за и против, выдви­ гаемых членами группы, и степенью выраженности (и знаком) эффекта пост­ дискуссионной поляризации мнений. Аналогичные результаты были получены в исследованиях, в которых варьировалась относительная частота аргументов за и против (Ebbesen & Bowers, 1974; Vinokur & Burnstein, 1978). Мета-анализ данных 33 экспериментальных работ показал, что при поляриза­ ции мнений имеют значение и социальное сравнение, и убеждающая аргумента­ ция, хотя последняя в большей степени (Isenberg, 1986). Основываясь на этом вы­ воде, можно предположить, что оба указанных процесса могут вносить свой вклад в групповую поляризацию независимо. Вне лаборатории они могут часто сосуще­ ствовать, однако конкретные параметры решения в зависимости от соотношения нормативного и информационного влияния могут меняться. Для проблем, касаю­ щихся конкретных фактов, большее значение будут иметь логичность, информаци­ онное влияние и убеждающая аргументация. Что касается личностно-значимых вопросов и проблемы ценностей, в подобных случаях особое значение приобрета­ ют эмоциональность, нормативное влияние и социальное сравнение. Несмотря на их очевидное значение, ни теория социального сравнения, ни тео­ рия убеждающей аргументации не объясняют некоторые важные детали феномена

416

Эдди Ван Авермает

групповой поляризации. Так, например, при относительной устойчивости норматив­ ных и информационных влияний степень поляризации решения будет зависеть от социального контекста, в котором эта информация предоставляется (Wetherell, 1987). Общий подход к пониманию феномена групповой поляризации (как частного слу­ чая процессов, происходящих в группе) предлагает теория самокатегоризации Тер­ нера, разработанная в русле теории социальной идентичности (Turner et al., 1987). В соответствии с теорией Тернера (о которой также упоминается в гл. 15) для оп­ ределения себя люди используют систему понятий. Это — самокатегоризации лю­ дей как персон, отличных от других индивидов, а также как представителей групп, отличных от других групп. Когда социальная самокатегоризация становится оче­ видной, ей требуются нормативные признаки, которые фокусируют ее специфич­ ность и ориентируют людей в отношении того, что их объединяет друг с другом и отличает от аут-групп. Тернер и его коллеги утверждают далее, что групповая нор­ ма представляет собой не просто некоторое усредненное мнение ее членов, а ско­ рее прототип. Прототип представляет собой позицию, соответствующую тому лучшему, что определяет общность группы, и что отличает ее от других групп. Можно сказать, человек, минимально отличающийся от других членов ин-группы, и максимально отличающийся от членов аут-группы, действует в соответствии с групповым прототипом. Он выступает в качестве нормативной точки отсчета, и соответствующие аргументы могут быть расценены как наиболее информативные и убедительные. В данной теории понятие «нормы» не связывается исключительно с желанием заслужить одобрение других (как в литературе, посвященной проблеме конформности), а скорее соотносится с идеальной самокатегоризацией. Понятие прототипа также предполагает, что в различных контекстах эта позиция может проявляться по-разному, особенно при расхождении мнений «среди своих» и при обнаружении различий во мнениях ин-группы и аут-групп. Поскольку соотноше­ ние голосов в этих ситуациях имеет большое значение, прототип проявляет себя наиболее ярко, когда аут-группа жестко выражает свою позицию, и тем более, ко­ гда ее мнение отличается от точки зрения ин-группы. Следовательно, групповая поляризация должна проявляться сильнее при наличии аут-группы, а также при несовпадении ее мнения с мнением ин-группы. Важность социального контекста была показана в работе (Hogg, Turner, & Davidson, 1990), в которой знак поляри­ зованного суждения мог меняться при смене социального контекста. При приня­ тии решения, допускавшего изменение уровня риска, испытуемые воспринимали свою экспериментальную ин-групповую норму как более «осторожную» (по срав­ нению с фоновой) при столкновении с более склонной к риску аут-группой и как более «рискованную», когда представители аут-группы занимали более уме­ ренную позицию. Теории убеждающих аргументов, социального сравнения и самокатегориза­ ции, а также эксперименты, выполненные с целью их проверки, обращают осо­ бое внимание на сведения, получаемые индивидом от других в процессе группо­ вого обсуждения. А как обстоит дело с тем, что сам индивид сообщает своим со­ беседникам? Разве эти сведения не влияют на поляризацию мнений в группе? Исходя из общего наблюдения, согласно которому вне зависимости от контекста дискуссии повторяющаяся декларация своей установки как таковая обостряет обсуждаемую позицию, Брауэр и его коллеги (Brauer, Judd, & Gliner, 1995) нача­ ли исследовать роль данного фактора в феномене групповой поляризации. Были

Социальное влияние в малых группах

417

организованы несколько коротких дискуссий в парах четырех членов экспери­ ментальной группы с представителями другой группы. Согласно инструкции они должны были высказать свою позицию по пяти заранее обозначенным пробле­ мам и выслушать мнение партнера. Каждый испытуемый участвовал в 15 парных обсуждениях (членство в них и выбор обсуждаемой темы соответствовали общему плану эксперимента). Методика позволяла независимо варьировать частоту, с которой каждый испытуемый сообщал о своей установке (от 0 до 6 раз), и часто­ ту выслушивания чужих мнений (от 0 до 5 раз). Было показано, что частота дек­ ларации установки сильнее влияла на групповую поляризацию, чем частота вы­ слушивания установки партнера. Интересно, что выраженность эффекта деклара­ ции коррелировала с тем, насколько часто собеседник повторно использовал ар­ гументацию первого испытуемого при характеристике своей позиции. В следую­ щем эксперименте это наблюдение подтвердилось. В группах, участников кото­ рых побуждали творчески использовать аргументы собеседников, эффект поляри­ зации в отношении декларации собственных установок был выражен в большей степени по сравнению с группами, не получавшими подобной инструкции. Повидимому, в возникновении эффекта групповой поляризации задействованы два взаимосвязанных механизма. Во-первых, при повторных изложениях собственной позиции вступает в силу процесс упрощения беседы: формулировки упрощаются, утрачивают специфические оттенки, и таким образом становятся более экстремист­ скими. Во-вторых, эта тенденция усиливается, поскольку испытуемый, заявляю­ щий свою позицию, получает социальную валидизацию от своего собеседника. Как мы помним, он «возвращает» оратору его аргументы, и в итоге эти суждения становятся проще и экстремальнее. Иначе говоря, чужое поведение вносит свой вклад в ощущение убедительности наших собственных аргументов. Рассматривая полученные факты и три основные теории групповой поляри­ зации, Брауэр и др. (Brauer & Judd, 1996) высказывают предположение, что наи­ большей объяснительной силой обладает теория убеждающей аргументации, по­ скольку она позволяет объяснить как роль собственных аргументов, так и их внешней оценки собеседниками. Теории социального сравнения и самокатегори­ зации в меньшей степени способны объяснить эффект повторного использования одних и тех же аргументов. Более того, было дополнительно отмечено (Brauer et al., 1995), что повторы позиции одного из членов группы не отражаются на ин­ дивидуальных позициях других и прототипической позиции группы в целом. От­ сутствие изменений в стандарте для сравнения эти теории также не объясняют, поскольку ими постулируется жесткая связь между поляризацией и социальным сравнением. Напротив, феномен социальной валидизации не противоречит тео­ рии самокатегоризации, поскольку она подчеркивает важность реакции группы для поддержания чувства самоидентичности индивида как ее члена.

Групповое мышление: крайний пример групповой поляризации Что такое «групповое мышление»,

и как можно объяснить это феномен?

В реальной жизни довольно часто решения принимаются группами единомыш­ ленников: советами, комитетами, присяжными, правительствами, поэтому оче­ видно, что понимание эффекта поляризации группового мнения имеет большое

418

Эдди Ван Авермает

значение. Процессы, происходящие в группах, могут побуждать их членов к при­ нятию решений не просто ошибочных, но недальновидных и даже гибельных. Ирвинг Джэнис (Janis, 1972; 1982а) описал ряд примеров принятия политиче­ ских и военных решений, поражающих своей тупостью несмотря на высокий «интеллект» членов группы. Один из наиболее известных случаев — это высадка американского десанта на Кубе в 1961 г. Президент Кеннеди с небольшой груп­ пой советников решили отправить сравнительно малочисленную группу кубин­ ских эмигрантов для захвата побережья при поддержке американской авиации. Дела у них пошли плохо, и через несколько дней все высадившиеся были убиты или взяты в плен. Каким образом Кеннеди и его советники как социальная груп­ па могли сделать такую глупость, как сами они признали в последствии? К более недавнему времени относится другой пример: трагический взрыв космического челнока «Челленджер» в 1986 г., произошедший в результате серии неправильных решений (Esser & Lindoerfer, 1989). Джэнис, предпринявший наиболее тщательный анализ доступных документов по кубинскому десанту и другим подобным случаям, предположил, что лица, принимавшие решение, проигрывали вследствие срабатывания группового мыш­ ления, т.е. крайней формы проявления эффекта групповой поляризации. Группо­ вое мышление проявляет себя в высоко сплоченных группах людей, мыслящих одинаково. Они настоль­ ко поглощены идеей достижения согласия, что тре­ бования реальности перестают ими учитываться. По мнению Джэниса, групповое мышление проявляет себя при наличии определенных условий: группа должна быть крайне сплоченной; изолированной от альтернативных источников информации; и ее лидер должен иметь какое-либо заведомо одобряемое им решение. Обсуждениям, разворачивающимся на подоб­ ном фоне, свойственна иллюзия неуязвимости позиции. При этом все рассужде­ ния подстраиваются под мнение лидера, а противоречащая ему информация иг­ норируется или обесценивается. Подобные процессы могут разворачиваться как на интраиндивидуальном (самоцензура), так и на интериндивидуальном (кон­ формность) уровнях. Даже если члены группы и имеют свое частное мнение по поводу обсуждаемых предложений, они его не высказывают открыто. В подобной ситуации решение группы подписывается всеми, однако оно может существенно отличаться от такого варианта, который мог бы быть получен при разумном и сбалансированном поиске информации и ее осмыслении. Хотя в отличие от дан­ ной главы анализ Джэниса более полный, вы вполне можете понять его суть и позаботиться о том, чтобы препятствовать развитию группового мышления. Как должен вести себя лидер? Что вы думаете по поводу присутствия в группе адво­ катов дьявола? Поможет ли делу, если члены группы индивидуально и в пись­ менной форме выскажут свои соображения? Несомненно, очевидные признаки феномена группового мышления в сочета­ нии с блестящими описаниями реальных случаев из жизни, подготовленных Джэнисом, способствовали всеобщему признанию его модели. Кроме того, существует еще ряд описаний подобных примеров (Hensley & Griffin, 1986; 't Hart, 1990). С другой стороны, лабораторные исследования и концептуальный анализ процесса принятия решения не полностью подтверждают модель Джэниса. Например, такая

419

Социальное влияние в малых группах

центральная переменная, как сплоченность не оказывала предсказываемого моде­ лью влияния на процесс принятия решения (Flowers, 1977; McCauley, 1989). Кроме того, во многих работах не удалось методически удачно противопоставить природу и результат группового функционирования в ситуациях порождения эффекта груп­ пового мышления, соответствовавших и не соответствовавших требованиям модели Джэниса. Анализ литературных данных (Aldag & Fuller, 1993) позволяет дать более общий вариант модели группового принятия решения. В частности, негативные термины в ней заменены позитивными (например, «недостаток процедурных норм» обозначается как «процедурные требования»), а также в ней рассматривают­ ся большее количество условий возникновения феномена группового мышления и вариантов исхода подобной ситуации. Таким образом, ключевыми объектами вни­ мания становятся мотивы и результаты деятельности политиков, и проверяется идея, что мнения, кажущиеся непродуманными, могут выражать проработанную и спланированную политическую стратегию.

Подчинение аморальным приказам: социальное влияние авторитета Покорность: эксперимент Милгрэма Какую

ситуацию создал Милгрэм

для

исследования

покорности?

Различные феномены социального влияния, описанные выше, имеют ряд общих ха­ рактеристик. Вот наиболее важные из них: источники влияния и его объекты имеют равный статус; давление со стороны источника влияния оказывается скорее скрытым, чем явным; кроме того, источник влияния не делает прямых попыток контроля сопро­ тивления, которое может оказать объект воздействия, или применения к нему в этом случае штрафных санкций. Например, в эксперименте Эша все испытуемые были сту­ дентами, а «давление» большинства заключалось только в высказывании мнения, от­ личного от мнения истинного испытуемого. При этом его ответы никогда не вызыва­ ли открытых негативных реакций со стороны большинства. Совсем иная ситуация возникает, когда источник влияния обладает высоким статусом, открыто приказывает индивиду вести себя так, как сам он никогда бы не поступил, и при этом выражает явно негативные чувства в его адрес и посто­ янно следит, выполняет ли испытуемый его распоряжения. Именно такая ситуа­ ция была создана в известных и вызывавших бурную реакцию сериях исследова­ ний Стенли Милгрэма (Milgram), ярко описанных им в бестселлере «Подчинение авторитету» (Obedience to Authority, 1974). Основные детали эксперимента Милгрэма, а также их вариации были описаны в гл. 4. Однако из соображения ясности изложения материала данной главы и живости ее контекста необходимо описать это исследование более целостно и детально. С помощью объявления в газете Милгрэм пригласил желающих участвовать в исследовании памяти и научения, предлагая им за работу по 4 доллара. Возраст испытуемых колебался от 20 до 50 лет, и они отражали практически все уровни профессионального образования. В лаборатории их встречал экспериментатор — преподаватель биологии лет тридцати и другой «испытуемый» (помощник экспе-

420

Эдди Ван Авермает

риментатора), симпатичный бухгалтер средних лет. Экспериментатор объяснял, что в работе исследуется роль наказания в научении, и что один испытуемый бу­ дет «учителем», а другой — «учеником». С помощью имитации «случайного» вы­ таскивания записки с обозначением экспериментальной роли испытуемый стано­ вился «учителем». Оба испытуемых переходили в соседнюю комнату, «ученика» привязывали к стулу и на запястья ему устанавливали электроды, поскольку «на­ казанием» являлись удары электрическим током. Экспериментатор пояснял, что, хотя удары и болезненны, но они не причиняют вреда здоровью. Далее «учитель» переходил в отдельное помещение и получал дополнительные инструкции. «Задача на научение» предполагала запоминание слов (парные ассо­ циации). При каждом ошибочном ответе «ученика» «учитель» давал ему удар то­ ком, начиная с напряжения 15 вольт и прибавляя еще по 15 вольт при каждой очередной ошибке. Для этого «учитель» использовал «генератор» с 30 кнопками, рядом с которыми была указана интенсивность оказываемого ими воздействия (от 15 до 450 вольт). «Учителю» давались словесные обозначения уровней наказа­ ния: «слабый» удар (до 60 вольт), «умеренный» (до 120 вольт), «сильный» (до 180 вольт), «очень сильный» (240 вольт), «интенсивный» (до 300 вольт), «крайне интенсивный» (до 360 вольт), и «опасный для здоровья» (до 420 вольт). Два по­ следних уровня воздействия были обозначены как «XXX». Для демонстрации ре­ альности воздействия «учитель» получал удар 45 вольт. Далее следовало выполнение задачи «на научение». В соответствии с замыслом эксперимента «ученик» часто делал ошибки, вынуждая тем самым «учителя» нано­ сить ему все более сильные удары. Всякий раз, когда «учитель» проявлял колеба­ ния или отказывался от применения воздействия, экспериментатор побуждал его продолжать, используя приказы четырех различных степеней жесткости: «Пожа­ луйста, продолжайте»; «Условия эксперимента требуют, чтобы вы продолжали»; «Продолжение абсолютно необходимо»; и «У вас нет другого выбора; продолжай­ те». Эксперимент завершался, когда, несмотря на понукания экспериментатора, испытуемый отказывался выполнять его приказы, или если наносились три болез­ ненных удара. Перед тем как обратиться к рассмотрению результатов, отметим, что испытуемый не только испытывал на себе непосредственное влияние эксперимен­ татора, но и слышал все более явные реакции «ученика». В диапазоне воздействий от 75 до 105 вольт это было просто недовольное ворчание; при 120 вольтах он уже начинал кричать, что удары слишком болезненны. Далее следовали нарастающие признаки страдания, и «ученик» требовал, чтобы его отпустили, поскольку боль стала невыносимой. При этом он переставал давать ответы, соответствующие инст­ рукции на запоминание, однако «учитель» должен был продолжать наказывать его, поскольку «отсутствие ответа есть неправильный ответ». Как испытуемые Милгрэма, переживавшие конфликт по поводу давления ав­ торитета и мучимые внутренними негативными реакциями, вели себя в подобной ситуации? К своему большому удивлению Милгрэм обнаружил, что 62,5% испы­ туемых продолжали наносить удары, доводя их практически до максимального уровня, который в среднем составил 368 вольт. Авторитета «человека науки», не угрожавшего им никакими санкциями (например, не приставлявшего пистолет к их виску) оказалось достаточно, чтобы перевесить внутренние (совесть) и внеш­ ние (крики жертвы) силы, побуждавшие его к неподчинению. Пугающая пер­ спектива. Может быть, испытуемые Милгрэма получали удовольствие от своего

Социальное влияние в малых группах

421

злодейства? Все данные это опровергают. В течение эксперимента его участники демонстрировали острые признаки переживаемого внутреннего конфликта: были напряжены и нервничали, покрывались испариной, стискивали губы и сжимали кулаки. Более того, в контрольном условии, когда испытуемому предлагалось са­ мостоятельно определять болезненность наказания, только двое из 40 испытуе­ мых вышли за пределы 150 вольт, а 28 — оставались в пределах 75 вольт. Оче­ видно, что испытуемые Милгрэма не были садистами, а их поведение определя­ лось давлением ситуации. В последующих вариантах методики Милгрэм исследо­ вал роль ситуативных факторов специально. Это, например, были особенности личности экспериментатора, степень пространственной близости испытуемого к жертве, поведение других испытуемых. Рассмотрим эти переменные.

Ситуационные детерминанты подчинения авторитету Каким образом различные особенности ситуации влияют покорности?

на степень

Пространственная (и эмоциональная) близость «жертвы» относительно испытуемо­ го в четырех экспериментальных условиях была различной. В первом условии «жертва» была надежно изолирована («учитель» и «ученик» помещались в разных комнатах); во втором — «учитель» мог слышать крики и стенания «ученика» (о чем мы говорили ранее); в третьем и четвертом условиях испытуемый и помощник экспериментатора находились в одной комнате, но только в одном из них «жертву» можно было видеть. В четвертом условии «учитель» должен был держать руку «уче­ ника» на пластинке, через которую подавались удары током. Степень покорности испытуемых зависела от близости их контакта с «жертвой» (рис. 13.10). Ее диапа­ зон ограничивался максимумом в 65% испытуемых и минимумом (если его можно так назвать) в 30%. Результаты, подобные данным Милгрэма, позволяют вам по­ размыслить о различиях между традиционными и современными войнами с точки зрения неподчинения приказам, которую можно предположить при непосредст­ венном контакте с противником и его значительной удаленности. В опытах также менялась степень «авторитетности» экспериментатора. Когда испытуемые видели его в ситуациях различной степени «научности» и «престиж­ ности» — в жалком офисном помещении или в Йельском университете, где соб­ ственно и проводилось исследование, — степень покорности менялась незначи­ тельно. Однако, когда (в лаборатории университета) экспериментатор находился в особом помещении и отдавал распоряжения испытуемому по телефону, макси­ мум покорности составил 21% (ряд испытуемых сообщили по телефону о том, что они готовы нанести удары и действительно делали это!). Тот факт, что экспе­ риментатор явно нарушал свое обещание, данное «ученику», влиял на уровень покорности незначимо. В одной из модификаций эксперимента «ученик», сооб­ щивший о наличии у него сердечного заболевания, соглашался выполнять свою роль при условии, что «его отпустят сразу же, как он об этом попросит». После десятого удара (150 вольт) «ученик» начинал требовать прекращения опыта, од­ нако экспериментатор игнорировал его просьбу и настаивал на том, чтобы «учи­ тель» продолжал наносить ему удары. Процент испытуемых, показавших макси­ мальную покорность в этой конфликтной ситуации, по сравнению с фоновыми

422

Эдди Ван Авермает

условиями снизился только на 10%. Последняя модификация опыта состояла в следующем. Экспериментатор покидал комнату еще до того, как испытуемый начинал наращивать силу удара (прямо не давая ему такой инструкции). Его ав­ торитет как бы принимал на себя второй «испытуемый», который вначале просто регистрировал быстроту ответов «ученика». Далее он высказывал идею увеличе­ ния силы удара при каждой последующей ошибке и в течение всего опыта «на научение» настаивал на соблюдении истинным испытуемым его распоряжений. Результаты говорят сами за себя. 20% испытуемых подчинялись приказам лица, равного им по статусу, до конца опыта. Когда испытуемый начинал сопротив­ ляться и «авторитет» (которым теперь стал помощник экспериментатора) заявлял, что теперь тот должен начать наносить удары самому себе, некоторые из участ­ ников опыта начинали физически атаковать «палача» или ломали генератор. К сожалению, подобные героические действия ни разу не наблюдались в присутст­ вии «человека науки в белом халате»!

В двух последних вариантах эксперимента, о которых мы упомянули, Мил­ грэм исследовал значение давления со стороны лица равного статуса. При пер­ вом условии с испытуемым работали еще двое «со-преподавателя», один из кото­ рых предъявлял «ученику» задание, а второй регистрировал его ответы (задача истинного испытуемого по-прежнему состояла в нанесении ударов «ученику»). По достижении уровня воздействия 150 вольт первый из помощников отказывал­ ся продолжать опыт и отсаживался от «генератора». При силе воздействия 210 вольт от продолжения опыта отказывался и второй помощник эксперимента-

423

Социальное влияние в малых группах

тора. Их поведение драматически сказывалось на поведении истинных испытуе­ мых: максимальное послушание продемонстрировали только 10% (рис. 13.11). Наоборот, если «учитель», предъявлявший задания, соглашался с действиями ис­ тинных испытуемых, наносивших удары, довели работу «до конца» 92% из них. Конечно, они не наносили ударов самим себе, однако, что мешало им протесто­ вать против действий помощников экспериментатора, как это наблюдалось в предыдущем условии? Тот факт, что позиция лица, равного по статусу, вызывает колебания уровня покорности (от 10 до 92% испытуемых), свидетельствует о ре­ шающей роли межличностных, а не субъективных детерминант того феномена. Описанные эксперименты заставляют задуматься о примерах из повседневной жизни, когда вы протестуете против актов насилия или смиряетесь с ними, про­ сто ориентируясь на чужое поведение.

Что бы сделали вы? Почему люди

недооценивают

проявления

послушания?

Читая предыдущие параграфы, вы вероятно постоянно говорили себе: «Я бы не подчинился!». Для вашего спокойствия заметим, что большинство людей реаги­ рует на описания экспериментов Милгрэма именно так. Сам Милгрэм и другие исследователи (см. Bierbrauer, 1979) просили людей, ведущих различную жизнь (включая психиатров), предположить до какой степени, по их мнению, люди бу-

424

Эдди Ван Авермает

дут подчиняться экспериментатору. Все они предполагали, что уровень послуша­ ния будет низким (в среднем, на уровне использования максимального удара 130 вольт). Только при очень живом и продолжительном воспроизведении экспе­ риментальной ситуации респонденты считали, что испытуемые откажутся нано­ сить удары более чем 260 вольт; но даже и этот показатель оказался заниженным относительно реального поведения испытуемых Милгрэма. Одно возможное объ­ яснение различий между тем, что мы думаем о поведении других, и реальностью объясняется существованием фундаментальной ошибки атрибуции (см. гл. 7) — тенденции недооценивать роль ситуационных факторов и переоценивать роль факторов личностных. В опытах Милгрэма индивидуальные различия были вы­ ражены незначительно и касались преимущественно разницы в поведении муж­ чин и женщин, представителей различных профессий или респондентов, поразному отвечавших на вопросы личностных опросников. Более того, воспроиз­ ведение эксперимента Милгрэма в различных странах и на представителях раз­ личных культур в целом обнаружило сходные эффекты (Mantell, 1971; Meeus & Raaijmakers, 1986; Shanab & Yahya, 1978). Тем не менее исследования, подтвердившие бесспорность влияния ситуатив­ ных факторов на подчинение приказам «злобного» авторитета и поведение, нано­ сящее вред другим людям, применительно к крайним формам преступного пове­ дения (геноцид, изнасилование, жестокое обращение с детьми, убийство), пока­ зали, что при этом многое зависит и от личностных особенностей индивидов. В специальном выпуске Personality and Social Psychology Review Бандура (Bandura, 1999) отметил, что устойчивость насилия, первоначально провоцируемого ситуа­ ционными факторами, поддерживается процессами саморегуляции, а они уже предполагают личностную включенность самого человека в происходящее. Кроме того, существуют убедительные примеры, что для некоторых людей насилие яв­ ляется внутренней потребностью (Baumeister & Campbell, 1999; Berkowitz, 1999). Эти последние данные предостерегают нас от излишне упрощенного вывода, что «корень зла заложен в самой ситуации», и против моральной установки на снис­ ходительное отношение к преступникам (Miller, Gordon, & Buddie, 1999).

Динамика подчинения авторитету Какие процессы проявляют

себя в

Какой урок можно извлечь

из исследований Милгрэма?

Всегда ли

послушание является

исследованиях Милгрэма?

единственно

возможной

формой

поведения?

Согласно Милгрэму, в организованных им ситуациях имели значение три факто­ ра. Во-первых, испытуемые, как большинство людей вообще, привыкли подчи­ няться авторитетам и считать, что они надежны, заслуживают доверия и наделе­ ны определенными правами. Во-вторых, в экспериментах, как и в повседневной жизни, свою роль играет «принятие на себя обязательств» и эффект «попадания в ловушку». Помимо того, что существуют психологические барьеры для проявле­ ния непослушания, люди переходят ко все более и более острым формам поведе­ ния очень постепенно. Плавность и незначительность наращивания крайних форм поведения позволяет нам понять, почему индивиды, считающиеся с этиче­ скими нормами, все же совершают несомненно преступные действия (Darley,

Социальное влияние в малых группах

425

1992; Kelman & Hamilton, 1989). В-третьих, по мнению Милгрэма, в подобных ситуациях имеет место отказ от восприятия себя в качестве активного деятеля. В субъективном опыте этот переход имеет самооправдание: «Я не несу ответствен­ ности за происшедшее, так как я должен был это сделать!» Эти слова очень на­ поминают самооправдания солдат, офицеров и т. д. по поводу совершенных ими жестокостей. Уместно также вспомнить заявления старших нацистских офицеров после Второй мировой войны, аргентинских военных после падения хунты, а также пограничников бывшей Восточной Германии после воссоединения страны.

В целом, как было отмечено выше, сами факты и теоретический анализ под­ тверждают решающую роль ситуативных факторов (и того, как они воспринима­ ются) по сравнению с личностными особенностями испытуемых. Поэтому уроки, извлеченные из исследования Милгрэма, нельзя не принимать во внимание, хотя не менее опасно стараться объяснять драматические исторические примеры пы­ ток и убийств исключительно подчинением авторитету (Miller, Collins, & Brief, 1995). Если в отсутствие дополнительных осложнений (таких, как острое пережи­ вание фрустрации, воспринимаемая угроза или выраженные отрицательные чув­ ства в отношении аут-группы) люди все же могут осуществлять насильственные

426

Эдди Ван Авермает

действия, выводы, сделанные на основании исследований Милгрэма, скорее, подтверждаются, чем опровергаются. Эксперименты, подобные милгрэмовским, ставят серьезные этические про­ блемы. Оправдывают ли полученные научные данные и нравственные уроки ущерб и возможный потенциальный вред, нанесенный его испытуемым (Baumrind, 1964; Miller, Collins & Brief, 1995)? Независимо от того, как вы ответи­ те на этот вопрос, спросите себя, были бы ваши этические сомнения столь же остры, если бы исследования показали, что люди не подчиняются аморальным приказам экспериментатора. В заключение и в качестве противоядия, несмотря на пессимистическую пер­ спективу, обозначенную исследованиями Милгрэма, отметим, что люди не всегда подчиняются «плохим» авторитетам. Описан поразительный случай (Rochat & Modigliani, 1995) с жителями французской деревни Ле Шамбон, которые во время Второй мировой войны отказались преследовать беженцев и, несмотря на террор, коллективно участвовали в акциях, спасших тысячи этих несчастных. Один из фак­ торов, сыгравших ключевую роль в принятии и отстаивании подобной позиции, — это неподчинение приказам непосредственно после их отдачи под впечатлением проповеди одного из сельских священников. В наиболее ярких ситуациях такое раннее «побуждение» может даже нарушить течение событий до того, как изменить их ход станет невозможно. Аналогичные процессы наблюдаются и в работе органи­ заций (Miceli & Near, 1992). Непосредственность неподчинения является факто­ ром, снижающим вероятность покорности в будущем. Дополнительно (Modigliani & Rochat, 1995) был проведен контент-анализ аудиозаписей переговоров экспери­ ментатора и «учителя» в опытах Милгрэма. Из испытуемых, обнаруживших при­ знаки вербального протеста в начале опыта, только 17% достигли уровня воздейст­ вия 150 вольт (129 вольт в среднем), и ни один из них не нанес максимального удара. Наоборот, из испытуемых, заявивших свой протест позднее, 58% нанесли удары в диапазоне от 150 до 450 вольт, а 42% продемонстрировали абсолютную покорность (450 вольт). Эти результаты и наше собственное детальное рассмотре­ ние работы Милгрэма показывают, что правильное понимание феномена «подчи­ нения авторитету» требует тщательного анализа динамического взаимодействия устойчивых и меняющихся характеристик ситуации с учетом паттерна взаимодей­ ствий между «авторитетом», испытуемым и «жертвой».

Заключение и выводы В соответствии с определением социального влияния как изменения суждений и мнений под впечатлением суждений и мнений других людей в начале главы мы рассмотрели влияние большинства и меньшинства в группах. Многочисленные эксперименты подтверждают, что индивиды, находящиеся в одиночестве, легче поддаются влиянию единодушного большинства, даже когда оно не право. Сте­ пень выраженности эффекта конформности зависит от ряда переменных, роль которых может быть понята с учетом механизмов информационного и норматив­ ного влияния. Тем не менее в соответствующих условиях на большинство может оказать влияние активное меньшинство. Наряду с другими переменными ключе­ вую роль в этом играет согласованность его поведения. Таким образом, влиянию могут поддаваться и большинство, и меньшинство. Однако в основе этих явлений лежат различные механизмы, а само подчинение может принимать несколько

Социальное влияние в малых группах

427

различные формы. Большинство провоцирует согласованность мышления, а меньшинство — несовпадение точек зрения. В результате большинство преиму­ щественно влияет на позицию по основному вопросу, а меньшинство способст­ вует более творческому отношению к проблеме и косвенному влиянию в отно­ шении того, что как-либо с ней связано. Следующий вопрос, который мы обсудили, — это полярность решений, при­ нимаемых группой, или так называемая групповая поляризация. Было отмечено, что после группового обсуждения умеренные позиции становятся более экстре­ мистскими и в более острой форме выражают мнение, к которому группа в принципе склонялась в начале дискуссии. Два объяснения этого феномена, кото­ рые мы рассмотрели, основаны на представлениях о конформности. Групповая поляризация возникает, когда люди стремятся сохранять групповые нормы или когда на них оказывает информационное влияние аргументация других членов. В итоге феномен был объяснен на основе теории самокатегоризации. Она интегри­ рует представления о нормативном и информационном влияниях, а также обра­ щает внимание на контекст, в котором происходит групповое обсуждение. В наиболее острых случаях группа может быть ориентирована на односторонний анализ проблемы, что приводит к ошибочным и нереалистичным суждениям и решениям. В параграфе, посвященном групповому мышлению, рассматриваются механизмы возникновения подобных негативных эффектов групповых дискуссий. Последняя тема главы — это подчинение авторитету. Мы изложили извест­ ные опыты Милгрэма, в которых людей заставляли причинять вред невинному, потому что «эксперимент этого требует». Было проанализировано преимущест­ венное влияние на поведение ситуационных факторов и обсуждены возможные механизмы этого процесса. Несовершенства некоторых «маленьких» экспериментов, проведенных в соци­ ально-психологических лабораториях, могут не разрешить ваших сомнений и не ответить на возможные вопросы. Поэтому в главе также было рассмотрено другое направление исследований, ориентированное на реальную жизнь. Работы, выпол­ ненные в данной идеологии, позволяют нам лучше понять историю и современ­ ность, например успешные избирательные кампании в 1980-е годы в Восточной Европе, отмену апартеида в Южной Африке, массовые убийства в Руанде, Боснии, Косове и других местах, групповое самоубийство сектантов в Швейцарии, а также ме­ нее драматические случаи, в которых ключевую роль в той или иной форме играло социальное влияние. В то же время, хотя возможно это и менее заметно, социаль­ ное влияние является необходимой частью нашей повседневной жизни. Как мы выбираем себе одежду, место для проведения отпуска, фильмы для просмотра? В конце концов, можете ли вы назвать действие, мысль или чувство, которые хотя бы отчасти не являлись результатами процессов социального влияния? КОНТРОЛЬНЫЕ

В О П Р О С Ы

1. Почему влияние большинства нельзя объяснить только нормативными факто­ рами? 2. В опытах Эша, посвященных исследованию конформности, было отмечено 37% ошибок, а в опытах Московичи — 8%. Считаете ли вы данные, получен­ ные в исследованиях инноваций, надежными или случайными? 3. Что показали исследования «послеобразов», проведенные Московичи и Персоннацем?

Эдди Ван Авермает

428 4. 5. 6. 7. 8.

Д Л Я

Если бы вас спросили о стратегиях сопротивления меньшинства большинству, что бы вы посоветовали? Каковы, на ваш взгляд, основные преимущества теории самокатегоризации Тернера при объяснении феномена групповой поляризации по сравнению с более ранними теориями? Какие меры предосторожности должна предпринять группа, чтобы не допус­ тить возникновения «группового мышления»? Какие стратегии при этом ока­ зываются более или менее эффективными? Как можно объяснить столь несомненную покорность испытуемых в исследо­ вании Милгрэма? Согласны ли вы, что экспериментальная ситуация, созданная Милгрэмом, от­ ражает основные черты реальности, с которой ее часто сравнивают?

Д А Л Ь Н Е Й Ш Е Г О

И З У Ч Е Н И Я

Allen, V. L. (1975). Social support for non-conformity. In L. Berkowitz (Ed.), Advances in experimental social psychology (Vol. 8, pp. 1—43). New York: Academic Press. Деталь­ ное освещение теории и исследований, касающихся факторов, препятствующих конформности. Asch, S. Е. (1956). Studies of independence and conformity: A minority of one against a unanimous majority. Psychological Monographs, 70 (9, Whole No. 416). В книге сам Эш описывает свои знаменитые эксперименты по конформности. Лучший способ изучить эти исследования — это познакомиться с ними из первых рук. Janis, I. L. (1972). Victims of groupthink. Boston. MA Houghton Mifflin. Книга представляет теорию группового мышления Джэниса; содержит описания конкретных случаев. Milgram, S. (1974). Obedience to authority. New York: Harper & Row. Бестселлер; рассказ самого Милгрэма о его многочисленных экспериментах по проблеме подчинения авторитету. Miller, A. G., Collins, В. Е., & Brief, D. Е. (Eds.). (1995). Perspectives on obedience to authorities: The legacy of the Milgram experiments. Journal of Social Issues, 51, 1— 212. Специальный выпуск Journal of Social Issues целиком посвящен отзывам на исследование подчинения авторитету Милгрэма и изложению современного понимания феномена покорности и девиантного поведения. Moscovici, S. (1980). Towards a theory of conversion behaviour. In L. Berkowitz (Ed.), Advances in experimental social psychology (Vol. 13, pp. 208—39). New York: Academic Press. Изложение взглядов Московичи. Рассматривается связь между источником влияния (большинство и меньшинство) и наблюдаемым эффектом (подчинение или пересмотр позиции). Книга также содержит обзор экспериментальных исследований, аналогичных по тематике. Turner, J. С. (1991). Social influence. Buckingham: Open University Press. Смелый анализ широкого круга феноменов социального влияния с точки зрения теории самока­ тегоризации. О С Н О В Н Ы Е

И С С Л Е Д О В А Н И Я

Milgram, S. (1963). Behavioral study of obedience. Journal of Abnormal and Social Psy­ chology, 67, 371-8. Moscovici, S., Lage, E., & Naffrechoux, M. (1969). Influence of a consistent minority on the responses of a majority in a color perception task. Sociometry, 32, 365—80.

14

Группповая деятельность Хенк Вилке и Эрджаан Вит (Henk Wilke and Arjaan Wit)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Групповое решение задачи в отличие от индивидуальной деятельности может иметь как свои преимущества, так и не­ достатки. На уровне индивида его дости­ жениям как члена группы может способ­ ствовать или препятствовать уже такой фактор, как работа в присутствии других людей. На уровне группы соединение индивидуальных вкладов ее членов в единый групповой продукт также может порождать как потери, так и приобрете­ ния. Мы проиллюстрируем это на при­ мере трех специфических видов группо­ вой деятельности: выдвижения новых идей, отбора информации и принятия решений.

В главе рассматриваются возможные источники проблем в процессе групповой деятельности. Но цель ее состоит также в том, чтобы дать некоторые предваритель­ ные ориентиры, помогающие так органи­ зовать работу группы, чтобы ее членам было более выгодно работать совместно, нежели по отдельности. Оптимизация использования групповых ресурсов пред­ полагает решение проблем, связанных с преодолением возможного сопротивления и колебаниями мотивации. Также будут рассмотрены дисфункциональные формы статусной организации.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • аддитивная задача • анализ процесса взаимодействия (АПВ)

• процессуальные потери

• блокировка деятельности • боязнь оценивания

• соревновательная взаимозависи­ мость

• дизъюнктивная задача

• социальная компенсация

• диффузные характеристики стату­ са

• социальная фасилитация (облег­ чение)

• доминирующие ответы

• социальное подавление

• задача типа «эврика»

• социальное уклонение

• конъюнктивная задача • кооперативная взаимозависимость

• специфические характеристики статуса

• координационные потери

• стратегия тунеядца

• метод номинальной группы

• социальная схема принятия реше­ ний

• мозговой штурм • мотивационные потери • недоминирующие ответы

• скрытая позиция • смешанная взаимозависимость

• эффект общего знания • эффект простака

430

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

Введение Большую часть своей жизни мы пребываем в различных группах. Мы живем в семье, работаем в организациях и нередко проводим свободное время в различ­ ных видах совместной деятельности. Любая деятельность подобного рода подра­ зумевает определенные групповые достижения. Глава посвящена достижениям групп, ориентированных на выполнение определенных задач, в частности, свя­ занных с решением проблем, творческой продуктивностью и получением резуль­ тата. Мы исходили из того, что среди разнообразных причин, заставляющих лю­ дей объединяться в группы, одной из наиболее привлекательных является совме­ стное достижение общей цели. Рабочие группы на производстве, музыкальные ан­ самбли, советы директоров, спортивные команды и группы мозгового штурма — вот лишь некоторые примеры группового решения задач. Это также студенты, работающие над совместным проектом исследования, или члены специального комитета, готовящие предложения по обновлению действующего учебного плана. Мы постараемся показать, как необходимость работы в присутствии других влия­ ет на индивидуальные достижения отдельных членов группы, как их вклады со­ единяются в общий групповой продукт, как индивидуальная мотивация зависит от усилий других членов группы и каким образом ролевая и статусная дифферен­ циация в группе влияет на ее общую эффективность. Однако перед тем как при­ ступить к рассмотрению этих вопросов, мы познакомимся с некоторыми необхо­ димыми нам основными понятиями.

Что влияет на групповые достижения Каким образом требования задачи, доступные ресурсы и социальные про­ цессы, управляющие их соединением в общий продукт, влияют на потенци­ альные и актуальные достижения группы?

Потенциальные достижения группы — это то, чего группа могла бы достичь, если бы оптимальным образом использовала для решения поставленной задачи все доступные ей ресурсы: относящиеся к делу знания, способности, навыки, средст­ ва, время и деньги. Если члены группы, вместе или по отдельности, обладают требуемыми ресурсами, то они имеют больший потенциал, нежели группа, их не имеющая. Повседневный опыт убеждает, однако, что наличие всех необходимых ресурсов еще не гарантирует действительно высоких групповых достижений. По­ чему высокие потенциальные возможности не всегда воплощаются в реальные результаты?

Потери и приобретения Индивиды, являющиеся членами группы, решающей стоящую перед ней задачу, могут совершать самые разные ошибки и промахи. Когда по той или иной при­ чине эти недостатки не исправляются их более знающими коллегами, групповые достижения оказываются меньше потенциально возможных. Представьте, что вы

Групповая деятельность

431

даете нескольким людям одну минуту на индивидуальное решение следующей задачи: «Человек купил лошадь за 60 долл. и продал ее за 70 долл. Затем он снова купил ту же лошадь за 80 долл. и продал за 90 долл. Как много денег он зарабо­ тал на этом деле?» Теперь представьте себе, что вы составили из этих людей не­ большую группу для обсуждения той же задачи. Вы обнаружите, что почти все группы придут к согласию, и большинство из них дадут правильный ответ (20 долл.). Однако в группах, где самостоятельно нашедшие правильное решение составят меньшинство, конечное решение группы может оказаться неверным (Thomas & Fink, 1961). Таким образом, в процессе достижения согласия доступ­ ные ресурсы не всегда соединяются оптимальным образом. Снижение групповых достижений в ре­ зультате процессуальных потерь может быть отраже­ но'" следующим уравнением (Davis, 1969; Laughlin, 1980; Steiner, 1972, 1976): реальные достижения = = потенциальные возможности - процессуальные потери

Несмотря на опасность потерь, большинство из нас предпочитают трудиться совместно, так как обычно предполагается, что работа в группе веселее, прият­ нее, интереснее (и часто это действительно так!) и может способствовать росту эффективности и творческого потенциала. Широко распространено мнение, что выдвижение идей в интерактивном «мозговом штурме» способствует появлению на свет более плодотворных предложений, чем самостоятельная работа в оди­ ночестве, когда люди не делятся своими уникальными размышлениями и до­ гадками. Опытные спортсмены также могут сказать, что выступление в присут­ ствии других людей, будь то пассивная аудитория или другие члены команды, помогает демонстрировать силу и ловкость, превосходящие ожидания, как соб­ ственные, так и зрительские. Ниже мы вернемся к этим примерам, показываю­ щим, что результаты группового решения могут не только страдать от потерь, но также иногда демонстрировать выигрыш в продуктивности. В данный мо­ мент ограничимся лишь приведением более точного уравнения (Hackman & Morris, 1975): реальные достижения = = потенциальные возможности — процессуальные потери + + приобретения

В этой главе мы расскажем, чем можно объяснить потери при групповом решении и как можно их предотвратить. Также покажем некоторые возможные направления, помогающие группе выиграть от совместной работы по сравне­ нию с индивидуальными усилиями. Однако прежде чем подробно рассмотреть, что происходит в группе, когда ее члены пытаются объединить индивидуальные ресурсы для получения группового продукта, мы остановимся на вопросе об облегчающем и подавляющем влиянии присутствия других людей на деятель­ ность индивида.

432

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

Индивидуальные достижения в социальном контексте Как присутствие других членов группы влияет на достижения индивида по сравнению с его работой вне группы?

Еще в 1898 г. Триплетт (Triplett) заметил, что, участвуя в гонках, велосипедисты едут быстрее, чем в одиночку. Впоследствии было проведено множество экспе­ риментов, связанных с выполнением самых разных задач. Часть исследований показали улучшение результатов в присутствии других людей, а часть — их ухудшение. Хорошо подготовленные испытуемые, выполнявшие перед аудито­ рией простые задачи на зрительно-моторную координацию, явно улучшали свои достижения по сравнению с работой в одиночку (Travis, 1925). В то же время в исследовании, где испытуемым предлагалось заучить список бессмыс­ ленных слогов в одиночестве или перед пассивной аудиторией, обнаружилось существование как облегчающего, так и подавляющего влияния (Pessin, 1933). Когда испытуемые работали в одиночку, в среднем заучивание последователь­ ности из семи бессмысленных слогов происходило быстрее, и среднее число ошибок в процессе усвоения было меньше, нежели перед аудиторией. Позднее те же испытуемые были протестированы повторно. Во втором эксперименте снова нужно было заучить тот же список в одиночку и перед аудиторией. На этот раз, однако, для заучивания и верного воспроизведения списка потребова­ лось значительно меньшее количество попыток в условиях присутствия аудито­ рии, нежели в одиночку. Эти и другие результаты на долгие годы привели ис­ следователей к заключению, что достижения индивида в присутствии других людей иногда оказываются лучше, чем если бы он действовал в одиночку, а иногда — и хуже. Понимание этих противоречивых результатов связывают с работами Зайонца (Zajonc, 1965).

Простое присутствие Зайонц высказал предположение, что простое присутствие других людей улучшает достижения в том случае, если речь идет о выполнении хорошо заучен­ ных или легких задач, но снижает результаты, если задачи (пока еще) не являют­ ся хорошо заученными и, следовательно, могут вос­ приниматься как трудные или сложные. Простое при­ сутствие других людей облегчает ответы, или реакции, которые уже имеются в поведенческом репертуаре индивида (доминирующие ответы, обладающие более высокой вероятностью актуализации), но подавляет подготовку новых или усложненных ответов, или ре­ акций, которые индивид никогда или лишь изредка давал ранее (недоминирующие ответы). Если успех в работе зависит от легкости актуализации упроченных ответов (социальная фасили-

Групповая деятельность

433

тация) и подавления новых реакций (социальное подавление), человек будет дейст­ вовать продуктивнее в присутствии других людей, чем при работе в одиночку. По-видимому, противоречивые результаты, полученные в более ранних исследо­ ваниях (Triplett, 1898; Travis, 1925; Pessin, 1933), можно объяснить различиями в сложности задания — в зависимости от навыков или прошлого опыта индивида. Езда на велосипеде, другие хорошо освоенные моторные навыки или повторное заучивание уже известного списка бессмысленных слогов будут сопровождаться более высокими дости­ жениями в присутствии других людей, чем при работе в одиночку. Если же облегчение доминирующих отве­ тов или подавление недоминирующих не улучшают выполнения задания, то при­ сутствие посторонних будет отрицательно влиять на результаты. Когда речь идет о сложных рассуждениях или решении проблем, требующих концентрации внима­ ния и сложной когнитивной деятельности, высока вероятность появления недоста­ точно обдуманных ответов. Если сильные (и многочисленные) тенденции к непод­ ходящим ответам преобладают над требуемыми недоминирующими ответами, при­ сутствие других людей будет мешать работе. Почему простое присутствие других людей улучшает формулировку домини­ рующих ответов? На основе теории влечения Хала—Спенса (Hull—Spence) (см. Spence, 1956) Зайонц (1980) предположил, что физическое присутствие дру­ гих людей автоматически ведет к росту уровня активации. При этом готовность к реагированию на любое неожиданное действие, которое может предпринять дру­ гой человек, повышается, что приводит к облегчению формулирования домини­ рующих ответов за счет подавления недоминирующих. Взаимосвязь между при­ сутствием других людей, уровнем бодрствования, правильными ответами (появ­ ляющимися в результате социальной фасилитации или социального подавления) и уровнем достижений представлена на рис. 14.1. Позднее, однако, в литературе было предложено другое объяснение социального облегчения и подавления — СОП (social facilitation and inhibition — SFI), которое мы обсудим ниже.

434

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

Боязнь оценивания Коттрелл (Cottrell, 1968, 1972) был одним из первых, кто внес поправки в объ­ яснение Зайонца, высказав предположение, что более высокий уровень бодр­ ствования является, скорее, приобретенным, нежели врожденным ответом на присутствие других людей. По Коттреллу, люди, выполняющие задание, нау­ чились ассоциировать присутствие других с оценкой своей деятельности, что, в свою очередь, связано с предвидением позитивных или негативных резуль­ татов выполнения задания. Присутствие наблюдателей вызывает повышение уровня активации и легкость актуализации доминирующих ответов (или по­ давления не-доминирующих) только в том случае, если человек, выполняю­ щий задание, предвидит, что его работа будет оцениваться другими. Различие между этими двумя объяснениями представлено в виде прямоугольников (а) и (Ь) на рис. 14.2.

Несмотря на определенные трудности, возникающие при попытках приме­ нить идеи Коттрелла о «боязни оценивания» к тараканам, муравьям и курам, у ко­ торых также обнаруживаются явления социального облегчения-подавления SFI (Clayton, 1978; Zajonc, Heingartner & Herman, 1969), или к заданиям, кото­ рые не представляют большой угрозы, таким, как еда или питье (Markus, 1978), существуют опреде­ ленные экспериментальные подтверждения. Было показано, что явления SFI часто исчезают, когда боязнь оценивания уменьшается при возможности

Групповая деятельность

435

сделать это нечто не на публике, а индивидуально или в присутствии нейтрально настроенной аудитории (Henchy & Glass, 1968; Sasfy & Okun, 1974). Дальнейшие исследования показали, что нельзя говорить о сложности задания самой по себе, но только о субъективных ожиданиях относительно возможных успехов и неудач, сказывающихся на качестве работы (Sanna, 1992; Sanna & Shotland, 1990). Таким образом, явления социального облегчения-подавления можно объяснить озабочен­ ностью человека оценкой его деятельности (пусть даже отчасти).

Распределение внимания Другое объяснение повышения уровня активации в присутствии других людей было предложено Сандерсом, Бэроном и Муром (Sanders, Baron & Moore, 1978; Sanders, 1981). Присутствие других при подготовке ответа может приводить к конфликту в распределении внимания между заданием и наблюдателями. Они могут шуметь или жестикулировать, давать преждевременные реакции одобрения или неодобрения и провоцировать социальное сравнение. Поскольку часть ресур­ сов внимания, необходимых для выполнения задания, будет отвлекаться на зри­ телей, можно ожидать общего ухудшения выполнения любых заданий вне зави­ симости от того, насколько хорошо они были освоены. Отвлечение мешает со­ средоточиться на задании и создает конфликт на уровне ответа, который может быть преодолен лишь за счет больших усилий. Конфликт по поводу распределе­ ния внимания вызывает повышение уровня бодрствования, что ведет к стимулиро­ ванию доминирующих ответов и подавлению недоминирующих (см. рис. 14.2). Ги­ потеза о конфликте внимания также объясняет, почему явления SFI вызывается не только присутствием посторонних, но и другими формами отвлечения, на­ пример шумом или вспышками света. Манстид и Семин (Manstead & Semin, 1980) также исследовали процесс пере­ работки информации, связанный с выполнением задания. Основываясь на теории «автоматической» и «контролируемой» переработки информации (Shinrin & Schneider, 1977), Манстид и Семин высказали предположение, что присутствие аудитории побуждает человека уделить больше внимания выполнению автоматизи­ рованных элементов задания, что обычно помогает при рутинных работах. Однако, когда задача требует контролируемой переработки информации, присутствие дру­ гих оказывается помехой, так как внимание к аудитории снижает концентрацию на процессе выполнения задания, уже достаточно «ресурсоемком» самом по себе (см. рис. 14.2).

Синтетический подход В последнее десятилетие исследователи отказались от мысли о единственном объяснении эффекта социального облегчения-подавления (SFI) (Guerin, 1993). Присутствие других людей может мешать заучиванию, так как заучивание озна­ чает, что наиболее вероятные (доминирующие) ответы еще не являются правиль­ ными. Однако, когда правильные ответы становятся хорошо усвоенными и ру­ тинными, присутствие других людей может повышать качество деятельности. Учитывая, что большинство задач в повседневной жизни включают как рутин­ ные, так и творческие элементы, важно упомянуть результаты мета-анализа дан-

436

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

ных 241 исследования SFI (Bond & Titus, 1983). Они пришли к заключению, что SFI не столько содействует выполнению хорошо освоенных заданий, сколько мешает сложным, недостаточно освоенным видам деятельности. Простое присут­ ствие других людей ответственно лишь за 3% изменений продуктивности инди­ вида. Теория SFI объясняет, почему реальные достижения группы могут оказать­ ся меньше ее потенциально возможных, лишь отчасти. Для анализа других при­ чин снижения и роста продуктивности мы перенесем внимание с неинтерактив­ ного контекста достижений на интерактивный, в котором успешное выполнение задания предполагает координацию, разделение труда и объединение вкладов членов группы в едином групповом продукте.

Объединение индивидуальных ресурсов в едином групповом продукте Какие факторы определяют достижения группы, когда ее члены не просто работают в присутствии других людей, но когда им приходится объеди­ нять свои индивидуальные ресурсы?

Показав, каким образом выполнение задания отдельными членами группы может испытывать на себе влияние простого присутствия других людей, мы продвинем­ ся на шаг вперед и рассмотрим случай взаимодействия между ее членами, зави­ сящими друг от друга в достижении группового успеха.

Взаимозависимость В случае совместного выполнения какого-либо задания результаты каждого члена группы зависят не только от его личных достижений, но также и от достижений других. Дейч (Deutsch, 1949 а; см. также гл. 11 настоящей книги) разграничил два основных типа взаимозависимости: кооперативную и соревновательную. О коопе­ ративной взаимозависимости можно говорить в том случае, когда успех одного члена группы способствует успеху других ее членов. До тех пор пока их личные интересы совпадают, члены группы будут заинтересованы во вложении своих индивидуальных ресурсов (усилий, знаний, времени или денег) для удовлетворения об­ щих интересов. Кооперация требует координации дей­ ствий. Если руководитель образовательного комитета попросит его членов представить в письменной форме свои предложения, то в их общих интересах будет своевременное выполнение распоряжения. Всем из­ вестно, сколько времени отводится на подготовку предложений, каков крайний срок их подачи, а также процедура объединения ресурсов всех членов группы. Взаимодействие между чле­ нами должно быть организовано таким образом, чтобы доступные ресурсы соеди­ нялись в групповой продукт оптимальным образом. Если группе не удается до­ биться этого, то она пострадает от первого типа потерь, которые называются коор­ динационными потерями (Steiner, 1972).

Групповая деятельность

437

Однако работа в группе почти всегда предполагает как кооперацию, так и соревнование. Членов группы связывает соревновательная взаимозависимость в той степени, в которой положительные результаты одного приводят к отрицательным результатам для других. Выбор главы комитета, распределение бюджета или объема работы могут порождать соревновательные мо­ тивы. Почти все групповые задачи предполагают смесь мотивов кооперативной и соревновательной взаимоза­ висимости (смешанная взаимозависимость). Это обстоя­ тельство побуждает членов группы работать как на общее благо, так и действовать в собственных интересах. Ведь личные приобретения (высокий статус, большая часть бюджетных средств, меньшая часть нагрузки) возможны только в ущерб дру­ гим членам группы. Даже если группу характеризует сотрудничество, смесь коопе­ ративных и соревновательных мотивов может все же вести к тому, что ее члены будут (бес)сознательно со­ кращать свои усилия и пользоваться выгодами коопе­ рации с другими членами группы. Здесь имеет место второй тип потерь эффективности — мотивационные потери (Steiner, 1972). На наличие координационных или мотивационных потерь существенно влияют способ соединения индивидуальных ресурсов в групповой продукт, а так­ же (как мы увидим ниже) численность группы.

Правила объединения Каким образом ресурсы членов группы могут объединяться для получения наи­ лучшего группового продукта? Штайнер (Steiner, 1972, 1976) выделил различные принципы, три из которых — аддитивность, дизъюнктивность и конъюнктивность (табл. 14.1) — имеют самое непосредственное отношение к возможности координационных или мотивационных потерь.

Аддитивные

задачи

В аддитивных задачах групповой продукт получается путем простого объединения вкладов всех членов группы, как, например, при натягивании каната, аплодис­ ментах, заклеивании конвертов, сгребании листьев или уборке снега. Во всех этих случаях каждый чело­ век делает то же, что и другие, и реальные достиже­ ния группы сводятся к общему количеству проде­ ланной работы. Правило аддитивного соединения подразумевает, что группа как целое делает больше, чем самый продуктивный из ее членов. В отсутствие каких-либо процессуальных потерь предполагается, что группа из четырех человек сделает в два раза больше, чем группа из двух, и в четы­ ре раза больше, чем один человек. Рецепт группового успеха в этом случае, пред­ ставляется довольно простым: все члены группы должны делать все, что в их си­ лах, хотя и поддерживая необходимую координацию с другими.

438

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

Уже в некоторых ранних социально-психологических экспериментах, посвя­ щенных групповым достижениям, было показано, что, даже если достижения группы, работающей над аддитивной задачей, превосходят достижения отдельно­ го ее члена, работающего в одиночку, это еще не означает оптимального исполь­ зования подобной группой всех доступных ресурсов. В экспериментах 1882 и 1887 годов Рингельманн (Ringelmann) предлагал молодым людям натягивать ка­ нат в одиночку и в группах по два, три или восемь человек (см. Kravitz & Martin, 1986). С помощью записывающего динамометра он регистрировал прилагаемые моментальные усилия. Оказалось, что когда участники тянули канат в одиночку, они в среднем развивали усилие 63 кг, однако, работая в группе, никто из них не реализовывал своего потенциала полностью. Оказалось, что группа из двух чело­ век развивала в среднем усилие 118 кг (на 8 кг меньше своего суммарного потен­ циала), группа из трех человек — 160 кг (на 29 кг меньше), тогда как группа из восьми человек вообще тянула канат с усилием на 256 кг меньше своего потен­ циала. Почему увеличение численности группы оказалось связано с потерями продуктивности? Таблица 14.1 Типология принципов объединения Принцип

Потенциал групповой продуктивности

Пример

Аддитивность

Продуктивность группы превос­ ходит продуктивность наиболее продуктивного из ее членов

Натягивание каната, аплодисмен­ ты, заклеивание конвертов, раз­ гребание снега

Дизъюнктивность (эврика)

Достижения группы совпадают с достижениями самого продук­ тивного из ее членов

Задачи, у которых есть очевидное правильное решение: простые вычисления, словесные загадки, анаграммы

Дизъюнктивность (не-эврика)

Достижения группы могут сов­ падать с достижениями самого продуктивного из ее членов, но часто группа терпит неудачу

Задачи, у которых нет очевидного правильного решения: сложные задания и загадки

Конъюнктивность (не­ делимость)

Достижения группы зависят от наименее продуктивного из ее членов

Подъем альпинистов на вершину горы - должны подняться все члены группы независимо от их индивидуальных возможностей

Конъюнктивность (делимость)

Достижения группы могут не зависеть от наименее продук­ тивного из ее членов, если вы­ деляются подзадачи, соответст­ вующие индивидуальным воз­ можностям ее членов

Подъем альпинистов на вершину горы - могут подняться только наиболее способные к этому чле­ ны группы, менее способным по­ ручаются более легкие виды ра­ бот (снабжение припасами и про­ довольствием)

Источник: Адаптировано по Steiner (1972, 1976)

Различия актуальных и потенциальных достижений могли быть связаны как с координационными, так и с мотивационными потерями. Во-первых, члены группы

Групповая деятельность

439

могли не координировать свои усилия оптимальным образом. Например, они мог­ ли тянуть в несколько различных направлениях или прикладывать максимальное усилие в несколько несовпадающие моменты времени. Достижение оптимальной координации явно усложняется с увеличением численности группы, так как требует, чтобы все члены получали единые инструкции в отношении нужного времени, на­ правления и качества своих индивидуальных результатов, а также понимали и вы­ полняли их. Помимо координационных потерь, на результатах работы рингельманновских групп могли сказаться и мотивационные потери. Тенденция к уменьшению лич­ ных усилий может быть связана с тем, что с увеличением размеров группы ответ­ ственность за успешное выполнение задания размывается, а определить вклад каждого становится все труднее (Latane, 1986; Latane & Darley, 1970; Leary & Forsyth, 1987). Человек в большой группе может «затеряться в толпе», но все рав­ но получить для себя что-то, связанное с успехом группы. Однако чем больше членов группы уменьшают свои усилия, тем менее вероятным становится успех. Дальнейшие исследования показали, что координационные и мотивационные потери играют важную роль не только в группах, натягивающих канат (Ingham, Levinger, Graves & Peckham, 1974), но и решающих другие аддитивные задачи. В классическом исследовании Латане, Уильямса и Хэркинса (Latane, Williams & Harkins, 1979) участников эксперимента, у которых были завязаны глаза и надеты наушники, через которые подавался интенсивный шумовой сигнал, просили гром­ ко кричать для того (как им было сказано), чтобы «определить влияние сенсорной обратной связи на шум, создаваемый группой». При этом они должны были кри­ чать так громко, как только могут, в одиночестве, в группе из двух или шести че­ ловек. В каждом из этих трех условий регистрировалась громкость крика каждого испытуемого. В соответствии с ранними наблюдениями Рингельманна группа про­ изводила больше шума, нежели отдельные индивиды, однако группа не реализовывала своего потенциала в полном объеме. Наблюдаемые потери продуктивности в зависимости от размера группы отра­ жены на графике (рис. 14.3). Горизонтальная линия сверху представляет собой потенциальную продуктивность, которую можно было бы ожидать в отсутствие координационных и мотивационных потерь (продуктивность, соответствующая 100% суммарного потенциала членов группы, установленного в индивидуальных испытаниях). Линия «реальных групп» показывает, что в диаде участники экспе­ римента достигали лишь 66% своего потенциала, тогда как в группе из шести человек эта продуктивность составляла всего 36%. Чтобы разграничить потери продуктивности, связанные с плохой координа­ цией, и мотивационные потери, Латане и др. измерили результаты участников эксперимента при работе в «псевдогруппах». В то время как в реальных группах испытуемые кричали в присутствии друг друга, участники в псевдогруппах только полагали, что кричат вместе с одним или пятью другими испытуемыми, тогда как в действительности они все равно кричали в одиночестве. Повязка на глазах и наушники делали эту иллюзию вполне возможной. Таким образом, любые потери продуктивности в псевдогруппах могли быть отнесены только за счет снижения мотивации, но не за счет плохой координации, поскольку реально координиро­ вать свои усилия было не с кем. Линия «псевдогруппы» на графике (рис. 14.3) показывает, что участники, полагавшие, что кричат вместе с еще одним челове-

440

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

ком, использовали 82% своего потенциала, тогда как полагавшие, что кричат вместе с пятью другими членами группы, использовали лишь 74%.

Таким образом, реальные достижения группы оказываются явно ниже ее по­ тенциала, и потери продуктивности возрастают с увеличением численности. В реальных ситуациях потери продуктивности почти всегда могут быть отнесены как на счет координационных, так и мотивационных потерь. Разграничение, ко­ торое Латане и др. (1979) смогли произвести в эксперименте, придумав псевдо­ группы, позволило оценить относительный вес этих двух типов потерь в общих потерях продуктивности. В эксперименте, предлагавшем испытуемым покричать, оказалось, что актуальные достижения в реальных группах равны потенциальным достижениям за вычетом потерь, связанных с плохой координацией (около поло­ вины всех потерь продуктивности) и со снижением мотивации (другая половина общих потерь продуктивности). Эти результаты наводят на мысль, что, даже если группа постарается минимизировать координацион­ ные потери, наиболее эффективно согласовав усилия всех членов, она все равно не реализует своего по­ тенциала из-за мотивационных потерь. Это явление, получившее название социального уклонения, т.е. снижения напряженности индивидуальных усилий по мере увеличения размеров группы, проявляет себя не только при выполнении

Групповая деятельность

441

простых задач, требующих физического усилия, таких, как натягивание каната или крик. Оно также мешает группе при выполнении заданий на бдительность, поиск в памяти, слежение, творчество, мозговой штурм и принятие решений (Hoeksema-VanOrden, Gaillard & Buunk, 1998; Jackson & Harkins, 1985; Jackson & Williams, 1985). Учитывая распространенность социального уклонения, группа должна найти способ противодействовать потерям мотивации своих членов. Ряд исследований показали, что социальное уклонение минимизируется, когда члены группы рабо­ тают над сложными задачами, предполагающими полную включенность, и верят, что их личный вклад будет полностью идентифицирован и оценен посредством сравнения со вкладами других (Brickner, Harkins & Ostrom, 1986; Harkins & Jackson, 1985; Williams, Harkins & Latane, 1981) или посредством сравнения с дру­ гой группой (Harkins & Szymanski, 1989). Желание выглядеть благоприятно и ос­ таться уважаемым членом успешной группы также может способствовать при­ ближению реальных достижений к суммарному потенциалу ее участников. Пока задача остается не слишком сложной в когнитивном плане (см. исследования Cottrell, 1972; Sanna, 1992 по социальному облегчению-подавлению), боязнь оце­ нивания может содействовать индивидуальным достижениям, поэтому групповые достижения будут близки к ее потенциалу. В подобных обстоятельствах люди, работающие над важными задачами в составе значимых для них групп, могут да­ же работать более напряженно в коллективе, чем в одиночку, чтобы компенсиро­ вать предполагаемое «уклонение» других членов группы. В противоположность пессимистической уверенности в том, что группа неизбежно работает ниже своего потенциала, по­ добная социальная компенсация показывает, что при определенных обстоятельствах люди могут работать более напряженно в группах, нежели в одиночку (Guzzo & Dickson, 1996; Williams, Karau & Bourgeois, 1993; Zacarro, 1984). Однако идентификация вклада разных членов группы, не позволяющая им «затеряться в толпе», не является панацеей. Снижение индивидуальных усилий в группах по мере увеличения их размера (социальное уклонение) может быть бо­ лее или менее неосознанным (Harkins, 1987; Harkins & Petty, 1982); при этом мо­ тивационные потери могут быть также стратегически связаны с личными интере­ сами членов группы (Baron, Kerr & Miller, 1992; Kerr & Bruun, 1981; Stroebe & Frey, 1982). Работа в группе может привести ее некоторых членов к выводу, что без их личных усилий можно обойтись, учитывая ресурсы и /или усилия других членов группы. Такое ощущение не-необходимости может привести к принятию стратегии «тунеядца» по отношению к совместным усилиям других членов группы. Мы остановимся на потерях мотивации, связанных с выбором индивидом определенной стратегии поведения, при обсуждении дизъюнктивного и конъюнктивного соединения групповых усилий.

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

442 Дизъюнктивные

задачи

В отличие от аддитивных задач, когда вклады всех членов группы суммируются, дизъюнктивные задачи требуют, чтобы группа выбрала чей-то один конкретный вклад и представила его как групповой продукт. В упомянутой ранее задаче о продаже лошади (Thomas и Fink, 1961) в качестве группового продукта высту­ пало решение одного из членов группы. Можно предположить, что группы, работающие над дизъ­ юнктивными интеллектуальными задачами, обычно достигают лучших результатов, чем при работе их членов в одиночку, так как «ум хорошо, а два луч­ ше». В соответствии с этой логикой истина всегда побеждает: если в группе есть хотя бы один человек, способный предложить пра­ вильный ответ, и группа скорее всего примет его в качестве итогового решения. В идеале групповые достижения в задачах типа «Эврика» совпадают с достиже­ ниями наиболее компетентных или наиболее способных членов группы (см. табл. 14.1). Однако, как было показано (Thomas and Fink, 1961), присутствие одного вы­ сококомпетентного члена группы еще не является гарантией группового успеха. Другие члены могут делать самые разные ошибки. Когда по тем или иным при­ чинам знающие члены во время обсуждения держатся в тени и не предлагают правильного решения, конечный результат окажется ниже потенциала группы. Более того, правильное решение, предложенное одним высококомпетентным членом группы, не всегда поддерживается другими, когда оно не является для них единственно возможным и очевидным. В сложных задачах, не имеющих единственного очевидно правильного решения (не относящихся к типу «Эври­ ка»), единственному знающему члену группы придется долго убеждать других, чтобы его решение было принято. Поэтому во многих интеллектуальных задачах групповые достижения хотя и могут совпадать с достижениями самых компе­ тентных членов группы, часто не совпадают с ними. Коллективные достижения будут совпадать с потенциалом группы только в тех случаях, когда значительная часть ее членов (в конечном счете) поддержит правильное решение (Hastie, 1986; Stasser, Kerr & Davis, 1989). Ниже в данной главе мы более подробно остановимся на процессе взаимовлияния, необходимого для взаимно согласованного решения (см. также гл. 13 настоящего издания). В данном случае мы просто обращаем внимание на возможность и необходимость предотвращения координационных и мотивационных потерь. При определении наиболее компетентного(ых) члена(ов) группы в качестве лидеров дизъюнктивные задачи требуют достаточной координации. Если группе не удается распределить (под-) задачи и обязанности среди своих членов в соот­ ветствии с их возможностями, она рискует допустить, что в групповом взаимо­ действии будут доминировать члены, наиболее способные убеждать, но не обяза­ тельно являющиеся также и наиболее компетентными. Очевидно, что в отношении возможности мотивационных потерь и их преду­ преждения дизъюнктивные задачи существенно отличаются от аддитивных. Ранее мы показали, что при работе над аддитивными задачами все члены группы могут

Групповая деятельность

443

частично утрачивать свою мотивацию: либо бессознательно (социальное уклоне­ ние), либо принимая определенную стратегию (тунеядство), так как все они мо­ гут в равной степени полагать, что группа способна обойтись без их усилий. Эти эффекты будут проявляться тем больше, чем больше размер группы. В дизъюнк­ тивных задачах прежде всего малокомпетентные члены группы могут быть страте­ гически мотивированы занять позицию тунеядца и положиться на других членов группы. Даже, если их вклад может быть полностью идентифицирован (когда «за­ терянность в толпе» совершенно невозможна), малокомпетентные члены группы могут держаться в тени, никак не проявляя себя и некритически присоединяясь к решениям, предлагаемым теми, кто считается экспертами и в силу этого может доминировать во взаимодействии. Мотивационные потери, определяемые страте­ гией поведения при выполнении дизъюнктивных задач, более вероятны в группах большого объема (Kerr & Bruun, 1983). Они особенно опасны для дизъюнктивных задач, не относящихся к типу «Эврика», которые не имеют единственного оче­ видно правильного решения. Если снижение мотивации и вовлеченности в про­ цесс решения мешают потенциально плодотворному вкладу пробиться на по­ верхность, многие ценные ресурсы группы могут остаться неиспользованными. Чтобы предупредить мотивационные потери, можно предпринять определенные шаги. Если тем или иным образом убедить рядовых членов группы, что их коо­ перативное участие действительно важно, они в меньшей степени будут стре­ миться занять позицию тунеядца и предоставить решение задачи более компе­ тентным членам группы.

Конъюнктивные

задачи

В то время как дизъюнктивные задачи требуют, чтобы правильно решил задачу хотя бы один из членов группы, в конъюнктивных задачах требуется, чтобы все приложили силы к их решению. В неделимых конъюнктивных задачах результат группы неизбежно совпадает с результатом наименее успешного ее члена (см. табл. 14.1). Например, скорость, с которой группа альпинистов поднимется на вершину, будет зависеть 6т времени подъема самого медлительного ее члена. Аналогично деятельность группы, работающей над исследовательским проектом или разрабатывающей какие-то предложения, на­ пример деятельность упомянутого нами образовательного комитета, может тор­ мозиться пока каждый из ее членов не ознакомится со всеми последними резуль­ татами и разработками. Поскольку воспринимаемая вероятность присутствия медлительных или некомпетентных коллег возрастает с ростом численности группы, ее реальные достижения часто оказываются ниже потенциальных (Kerr & Bruun, 1983). Однако некоторые конъюнктивные задачи являются делимыми, т.е. могут быть обозначены подзадачи, которые можно распределить между членами группы в соответствии с их способностями. При подъеме на вершину одни члены группы могут выступать ведущими в связке, а другие — ведомыми. Если наиболее спо­ собные члены группы берут на себя самые сложные подзадачи и оставляют более легкие менее способным, вероятность того, что общий результат превзойдет ре­ зультат слабейшего из членов группы, возрастает. Поэтому конъюнктивные задачи

444

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

требуют достаточной координации: не только правильного распределения подзадач в соответствии со способностями членов группы (как в случае дизъюнктивной за­ дачи), но и оказания поддержки самым медлительным и наименее способным. Возможность выделить в конъюнктивной задаче частные подзадачи особенно важна, учитывая вероятность и необходимость предупреждения мотивационных потерь, порождаемых стратегией того или иного члена группы. Чем больше раз­ мер группы, работающей над неделимой конъюнктивной задачей, тем больше вероятность ослабления мотивации наиболее компетентных членов из-за фруст­ рации, связанной с тем, что их результаты будут ухудшены медлительностью или более низкими достижениями малокомпетентных членов группы (Kerr & Bruun, 1983). Снижение мотивации у наиболее компетентных может привести к серьез­ ным потерям продуктивности, так как групповые достижения в конъюнктивных задачах часто зависят от той помощи и поддержки, которые они оказывают менее компетентным товарищам. Если последние не реализуют своего потенциала, группа в целом также будет далека от успеха.

Нужно заметить, что многие групповые задачи в повседневной жизни не вполне укладываются в предложенное разделение на аддитивные, дизъюнктивные и конъюнктивные. Во многих случаях групповые задачи включают много подза­ дач, каждая из которых может быть отнесена к тому или иному из перечислен­ ных типов. Тем не менее осознание ненужности индивидуальных усилий в дизъ­ юнктивных (под)задачах может привести к утрате мотивации менее способными членами группы, поскольку, по их мнению, это скажется на реальных групповых достижениях. Наоборот, в конъюнктивных (под)задачах в значимости своих уси­ лий могут начать сомневаться высококомпетентные члены группы, учитывающие недостаточный уровень достижения коллег.

Групповая деятельность

445

Мотивационные потери могут не только вредить групповой продуктивности, но и расчищать место для еще одной нежелательной стратегии. Когда кто-то ак­ тивно способствует успеху группы и потом узнает, что некоторые из членов ук­ лонились от своей доли работы, он также может утратить мотивацию к выполне­ нию задачи, поскольку не захочет, чтобы за его счет существовали «тунеядцы». «Эффект простака» (Kerr, 1983) возникает в ситуации, когда член группы, со­ стоящей из достаточно компетентных лиц, способ­ ных внести свой вклад в решение групповой задачи, но в действительности уклонившихся от этого, уменьшает свои усилия, не желая играть несправедливую роль эксплуатируемого коллегами, менее склонными к кооперации.

Потери при коллективном порождении идей, получении информации и принятии решений Каким образом координационные и мотивационные потери влияют на ре­ альные достижения группы при коллективном порождении идей, получении информации и принятии решений?

Чтобы проиллюстрировать возможность возникновения координационных и моти­ вационных потерь и способы их предупреждения, мы остановимся теперь на трех специфических видах коллективных задач. Одни групповые задачи требуют, чтобы члены группы прилагали свои усилия одновременно и действовали согласованно. Определение главной проблемы, обдумывание возможных решений, оценка пред­ ложений, претворение их в жизнь — это задачи, в решении которых лучших ре­ зультатов обычно достигают группы, где члены настроены на одновременное со­ средоточение на общей деятельности, нежели те, усилия которых спланированы хуже (Harper & Askling, 1980; Tschan, 1995). Однако существуют задачи другого ти­ па, и их решение не всегда улучшается, если люди действуют одновременно или координируют свои усилия, стремясь приспособить их друг к другу (см. ниже).

Порождение идей Вопрос о том, как минимизировать координационные и мотивационные потери, чтобы оптимальным образом реализовать индивидуальные ресурсы в коллектив­ ном продукте, оказывается весьма важным, когда перед группой стоит задача вы­ движения творческих идей и нахождения возможных путей решения задачи. Пы­ таясь повысить качество своей продукции, Осборн, руководитель одного из рек­ ламных агентств, попробовал заменить работу оди­ ночек работой группы; этот прием получил название мозгового штурма (Osborn, 1957). Перед началом со­ вместной деятельности члены группы получают ин­ струкцию высказывать как можно больше идей, в том числе «отталкиваясь» от идей других членов группы. Все предложения реги-

446

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

стрируются и максимально быстро представляются каждому участнику без какихлибо обсуждений, пояснений или комментариев. Оценка и отбор наиболее пло­ дотворных идей производят позже. Осборн утверждал, что работающие таким образом группы выдвигают больше идей, чем каждый из их членов по отдельно­ сти, и что качество этих идей также оказывается выше. Однако экспериментальные исследования не подтверждают это оптимистическое утверждение. По данным Мак-Грэта (McGrath, 1984), члены группы в интерактивном мозговом штурме да­ ют худшие количественные и качественные результаты (по оценке экспертов), чем те же индивиды, работающие по отдельности (Bond & Van Leeuwen, 1991; Mullen, Johnson & Salas, 1991). Дил и Штрёбе (Diehl & Stroebe, 1987; см. также Stroebe & Diehl, 1994) иссле­ довали три возможных объяснения потерь продуктивности в группах интерактив­ ного мозгового штурма. Первое объяснение исходит из предположения об адди­ тивном характере задачи мозгового штурма. Учитывая, что все идеи собираются как бы в общую копилку, участники могут терять свою мотивацию и ослаблять старания, пытаясь «затеряться в толпе», или принимают стратегию тунеядца по отношению к творческим усилиям других членов группы. Для проверки этой ги­ потезы Дил и Штрёбе инструктировали участников мозгового штурма таким об­ разом, что в одном случае они ожидали, что идеи будут собираться в общую ко­ пилку, а в другом — что они будут регистрироваться индивидуально. Оказалось, что продуктивность действительно была несколько выше у членов последней группы. Второе объяснение предполагает, что, несмотря на инструкцию, гласящую, что члены группы не должны оценивать идеи друг друга, боязнь негативной ре­ акции мешает участникам мозгового штурма свободно высказывать свои уни­ кальные мысли. Как было показано ранее в настоящей главе, боязнь оценивания (Cottrell, 1968, 1972; Sanna, 1992) может приводить к социальному подавлению недоминирующих ответов. Таким образом, в тех случаях, когда участники вос­ принимают задачу как когнитивно сложную, т.е. считают вероятность дать не­ подходящий ответ высокой, боязнь оценивания может привести к потерям про­ дуктивности. Для проверки этой гипотезы Дил и Штрёбе проводили мозговой штурм обычным образом и снимали его на видеокамеру, чтобы, как они объясняли, показать на занятиях, которые посещало большинство участников эксперимента (студентов). Оказалось, что ожидание оценивания со стороны знакомых действи­ тельно снижало реальную продуктивность, но опять-таки наблюдаемое негатив­ ное влияние не было особенно выраженным. В поисках более убедительного объяснения наблюдаемых потерь продуктив­ ности в группах интерактивного мозгового штурма Дил и Штрёбе проверили тре­ тью гипотезу. Согласно правилам работы в группе мозгового штурма одновре­ менно мог говорить только один человек, остальные при этом молчали, предос­ тавляя ему возможность высказаться, при этом содержание обсуждения могло отвлекать других участников группы от своих мыслей и они могли их забыть; также могла снижаться сама их способность к выдвижению новых идей. Чтобы проверить это предположение, Дил и Штрёбе проводили мозговой штурм в ре­ альной группе из четырех человек (так называемая интерактивная группа). В че­ тырех других экспериментальных условиях участники были физически отделены друг от друга (находились в различных кабинках). Хотя все они сидели по оди-

Групповая деятельность

447

ночке, инструкция предлагала проговаривать свои мысли вслух, чтобы можно было записать их на магнитофон. При условии работы «индивидуально, в отсут­ ствии коммуникации» участники осуществляли мозговой штурм независимо друг от друга. В трех других условиях каждая кабинка была снабжена системой дву­ сторонней связи и дисплеем со световыми сигналами, где каждая вспышка соот­ ветствовала одному из членов группы. Сигналы действовали как светофор. Как только один из четырех членов группы начинал говорить, его голос активизиро­ вал сенсорный датчик, связанный с «его» лампочкой, которая в кабинках других членов группы загоралась зеленым светом. В это время другие три лампочки ос­ тавались красными. Как только говорящий умолкал на 1,5 секунды, красные ог­ ни его партнеров переключались на зеленые, показывая, что может говорить ктото еще. Как только кто-то начинал высказываться, три других «личных» огонька в кабинках других членов группы переключались на красный. Благодаря этому техническому приспособлению были созданы три различные «индивидуальные» ситуации. При условии «индивидуально, с блокировкой, с коммуникацией» дис­ плей с огоньками регулировал очередность высказываний через систему двусто­ ронней связи. Все участники слышали через наушники, что сказал каждый из остальных членов группы. Поскольку в каждый данный момент говорил только один человек, можно было высказываться только, когда «собственный» огонек переключался на зеленый. В ситуации «индивидуально, с блокировкой, без ком­ муникации» участникам также приходилось ждать своей очереди, чтобы выска­ заться, но они не слышали, что говорили другие, так как система двусторонней связи была отключена. Наконец, в ситуации «индивидуально, без блокировки, без коммуникации» участникам давалась инструкция не обращать внимание ни на огоньки, ни на систему двусторонней связи и высказывать свои мысли сразу же, как только они приходят в голову. Во всех пяти условиях (табл. 14.2) участникам давалось 15 минут, чтобы вы­ сказать предложения на тему: «Как снизить уровень безработицы в Германии?» Чтобы впоследствии сравнить продуктивность испытуемых, работавших в раз­ личных условиях, Дил и Штрёбе создали «номинальный групповой продукт», со­ брав воедино все идеи, высказанные четырьмя испытуемыми, занимавшимися мозговым штурмом индивидуально, никак не общаясь друг с другом. Поскольку при работе по отдельности, без коммуникации, одна и та же мысль могла быть высказана несколько раз, тогда как в ситуации свободной коммуникации такие повторы не допускались, из набора, составившего «номинальный групповой про­ дукт», были вычеркнуты повторяющиеся идеи. В табл. 14.2 представлено общее количество не повторяющихся идей, высказанных в каждом из пяти эксперимен­ тальных условий. Результаты показывают, что, когда участникам разрешалось высказывать свои мысли сразу же, как только они приходили им в голову (в двух ситуациях отсутствия блокировки), они порождали почти в два раза больше идей, чем в ситуациях оче­ редности (в трех условиях, когда блокировка присут­ ствовала). Эти результаты говорят о том, что блоки­ ровка деятельности действительно является важным фактором в объяснении ухудшения результатов в ин­ терактивных группах мозгового штурма.

448

Хенк Вилке и Эрджаан Вит Таблица 14.2 Среднее количество неповторяющихся идей, предложен­ ных участниками группы из четырех человек, работавших в ситуации наличия и отсутствия блокировки Экспериментальное условие

Количество идей

Блокировка Интерактивная группа Индивидуально, с блокировкой, с коммуникацией Индивидуально, с блокировкой, без коммуникации

55,7 37,7 45,7

Без блокировки Индивидуально, без блокировки, без коммуникации

102,7

Индивидуально, без коммуникации

106,0

Источник: Адаптировано из Diehl & Stroebe (1987)

В табл. 14.2 заслуживает внимания также другой результат: отсутствие возмож­ ности услышать идеи других участников не оказывает существенного влияния на продуктивность мозгового штурма. Это является важным, по крайней мере, по двум причинам. (1) Сравнение между ситуациями «индивидуально, с блокировкой, без коммуникации» и «индивидуально, с блокировкой, с коммуникацией» согласу­ ется с ранее упомянутым объяснением потерь продуктивности вследствие боязни оценивания. По видимости, не так важно, предполагают ли участники, что выска­ занные ими идеи услышат и оценят другие члены группы (только 8%). (2) То же самое сравнение ясно показывает, что «подслушивание» идей, высказанных други­ ми участниками, не увеличивает продуктивности мозгового штурма. В противопо­ ложность оптимистической оценке Осборна (1957) участники, которые «отталкива­ лись» от идей, высказанных другими членами группы, выдвигали не больше ориги­ нальных идей, чем участники, которые не могли слышать других членов группы. Можно только удивляться, почему мозговой штурм остается столь популяр­ ным, несмотря на совершенную очевидность того, что традиционные интерак­ тивные группы страдают от серьезных нарушений качества деятельности. Почему у стольких людей возникает иллюзия, что они более продуктивны в группе, чем в одиночестве? Штрёбе и Дил считают (Stroebe & Diehl, 1994; Stroebe, Diehl & Abakoumkin, 1992), что участникам групп трудно различить собственный вклад и вклад других участников. Они склонны считать некоторые из высказанных идей порожденными ими самими, тогда как в действительности эти идеи были пред­ ложены другими участниками группы. Таким образом, популярность традицион­ ной техники интерактивного мозгового штурма может быть связана с переоцен­ кой участниками количества идей, предложенных ими самими.

Получение информации Помимо порождения новых идей выполнение задачи часто предполагает просто отбор и применение уже известных данных. Члены группы приступают к работе с множеством специфических идей и запасами уникальной информации, которые могут сильно отличаться в зависимости от их знаний, способностей и предыду-

Групповая деятельность

449

щего опыта. Группа может действительно выиграть от совместной работы, если ее члены будут свободно высказывать свои частные мнения. Однако им могут помешать социальные влияния двух типов (Deutsch & Gerard, 1955; Jones & Gerard, 1967; см. также гл. 13 настоящего издания). Во-первых, участники, как правило, хотят, чтобы их любили и уважали. Стараясь поддержать статус члена группы и избежать отклоняющегося поведения (Schachter, 1951), они могут со­ средоточиться прежде всего на информации и знаниях, общих с другими (норма­ тивное давление). Во-вторых, члены группы хотят найти правильную информа­ цию. Если они не оглашают свои оригинальные идеи, так как верят сведениям и суждениям, высказанным другими, больше, чем своим собственным, можно го­ ворить об информационном давлении, заставляющем уступить чужому мнению. Нормативное и информационное давление увеличивает конформность поведе­ ния. Поэтому члены группы сосредоточиваются прежде всего на данных, кото­ рыми, как им известно, обладают и другие, вместо того, чтобы сообщать инфор­ мацию, которой обладают только они. Когда все члены группы располагают одинаковыми сведениями, мотивы «нра­ виться» и «быть правым» совпадают. Обмениваясь и обсуждая эти данные, члены группы достигают консенсуса, оптимальным образом используя все доступные ре­ сурсы. Даже если видение задачи и способов ее решения у членов группы оказы­ ваются различными (что случается очень часто, так как обычно участники набира­ ются в группу на основе их специфических знаний), нормативное и информаци­ онное давление будут побуждать их преимущественно рассматривать информацию, которая является для них общей (Stasser, Kerr et a l , 1989; Stasser, Taylor & Hanna, 1989; Stewart & Stasser, 1998). Сведения, не принимаемые во внимание другими членами группы, или мнения, которые могут противоречить складывающемуся групповому консенсусу, часто остаются незадействованными. Внимание, уделяемое «общему» знанию, может препятствовать плодотворному обмену имеющимися в группе уникальными сведениями. Преимущества, которым при групповом обсуждении обладает общая информация (по сравнению с индиви­ дуально специфической), могут существенно снизить качество совместной дея­ тельности. Это особенно опасно при существовании скрытой позиции, когда информация, доступная груп­ пе в целом, свидетельствует в пользу одного выбора, тогда как паттерн информации, доступной каждому из членов в отдельности, благоприятствует другому реше­ нию. Представим себе группу из четырех человек, кото­ рые при решении задачи сталкиваются с необходимостью выбора из двух альтернатив — решения А или решения В (рис. 14.4). Участники I и ГУ имеют три общих аргумен­ та в пользу решения А, и только один аргумент в пользу решения В. Кроме того, на основе собственных знаний каждый член группы имеет по одному собственно­ му аргументу в пользу решения В. При таком распределении информации все че­ тыре участника группы будут склонны высказаться в поддержку решения А, по­ скольку они имеют три общих аргумента в его пользу и только один общий аргу­ мент в пользу решения В. При этом скрытая позиция группы складывается в поль­ зу именно решения В. Если бы все четыре члена группы высказали все имеющиеся в их распоряжении аргументы, стало бы очевидным, что пять аргументов (один общий аргумент плюс четыре индивидуальных) говорят в пользу решения В.

450

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

Преждевременная фокусировка на решении А оставляет ценные ресурсы (четыре уникальных аргумента в пользу решения В) неиспользованными. Нечто подобное и происходит во многих группах в действительности. В целом, тонкое взаимное давление (хотя оно и полезно для успешной коор­ динации индивидуальных вкладов в общее решение) может мешать процессу сбора информации или принятия решений в особо ответственных ситуациях. Этот феномен, получив­ ший название эффекта общего знания (Gigone & Hastie, 1993, 1997), представляет собой негативный побочный продукт совместной групповой работы.

Принятие решений Давление, связанное с информационной и нормативной конформностью, может проявлять себя одновременно, хотя и в различной степени. Когда более важно найти правильное решение задачи, например, определить: «Как много рабочих понадобится, чтобы передвинуть штабель кирпичей?», — информационное влия­ ние может возобладать. Однако, когда доминирует желание выразить разделяемую всеми идентичность, как, например, в группах с высокой сплоченностью, доста­ точно сильным может быть нормативное давление (Festinger, 1950; Kaplan & Miller, 1987). Сильное нормативное давление может, например, проявиться при обсуждении этических вопросов, например таких: «Какая из многих групп бе­ женцев заслуживает нашей поддержки?» Исследование, проведенное Дэвисом (Davis, 1973, 1996; см. также Kerr, 1992; Laughlin & Ellis, 1986), показало, что в заданиях, связанных с вынесением суждения, «правило большинства» часто слу­ жит имплицитной социальной схемой принятия ре­ шения, определяющей итоговую позицию группы. Учитывая, что на конечное решение, скорее, влия­ ет просто число членов группы, поддерживающих то или иное суждение, нежели их аргументы, нор-

Групповая деятельность

451

мативное давление оказывается сильнее информационного. Правило большинст­ ва может порождать негативные последствия, заставляя членов группы обращать внимание прежде всего на необходимость уменьшения расхождений между их мнением и мнением большинства (нормативное давление). Боязнь быть отверг­ нутым другими членами группы может мешать творческому и самостоятельному мышлению и заставлять членов группы игнорировать важную информацию. В результате могут приниматься неверные решения (Janis, 1982 b). В отличие от задач, связанных с вынесением суждения, интеллектуальные за­ дачи имеют более или менее «понятный» исход. В задачах типа «Эврика», имею­ щих одно очевидно правильное решение (см. табл. 14.1), социальной схемой принятия решения может служить правило «победы истины». Если хотя бы один из членов группы предлагает правильное решение, оно может служить информа­ ционным сигналом, немедленно убеждающим других членов группы. Однако за­ дачи, не относящиеся к этому типу и не имеющие одного очевидно правильного решения, оставляют место для различных интерпретаций. В этих случаях соци­ альное влияние будет проявляться в обмене аргументами, призванными убедить других участников группы в правильности предлагаемых решений. Конструктив­ ный когнитивный конфликт, вызванный несговорчивостью одного из членов группы (или меньшинством), может привести к внимательному рассмотрению причин ставшего очевидным расхождения во мнениях, создавая тем самым воз­ можность для инновационного самостоятельного мышления (Nemeth, 1994; см. также гл. 13 настоящего издания). Учитывая отсутствие численной поддержки у единственного члена группы, его влияние может быть основано, скорее, на ин­ формационном, нежели на нормативном давлении.

Предупреждение процессуальных потерь Учитывая важность понимания альтернативных подходов на различных этапах решения задачи, группа должна найти пути оптимального соединения ресурсов членов группы в единый групповой продукт. Как мы видели, порождение новых идей при интерактивном мозговом штурме может серьезно тормозиться блокировкой высказываний одних членов группы дру­ гими. Может быть полезнее, чтобы члены группы выдвигали свои предложения по отдельности и только затем собирались на общую встречу для их оглашения, обсуждения и оценки? Ме­ тод номинальной группы (NGT) (Delbecq, Van de Ven & Gustafson, 1975) подразумевает подобную двухэтапную процедуру. Чтобы предупредить блокировку продук­ тивности на этапе выдвижения идей, членов группы просят не обмениваться мыслями друг с другом, но записывать их на листочке. На второй этапе работы осуществляется оценка индивидуальных идей. По сравнению с традиционным мозговым штурмом метод NGT дает лучшие результаты. Это го­ ворит о том, что выдвижение идей членами группы (например, участниками наше­ го образовательного комитета) может быть более плодотворным, если они разраба­ тываются индивидуально, и только потом происходит обмен мнениями (Van de Ven & Delbecg, 1974). Другим альтернативным приемом предупреждения блоки­ ровки может быть компьютеризованный мозговой штурм (Valachich, Dennis, &

452

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

Connolly, 1994). Как и в случае NGT, отсутствие взаимодействия лицом-к-лицу минимизирует блокировку, что может быть особенно важно, когда группа большой численности должна выдвинуть новые и творческие предложения. Когда стоит задача отбора уникальных данных в информации, уже находя­ щейся в распоряжении группы, ее члены должны найти способ организовать ра­ боту таким образом, чтобы коллективное участие в ней было бы полезным. Если прямо объявить, что поиск и обмен информацией важны для отыскания пра­ вильного решения (Stasser & Stewart, 1992), и если все члены группы осознают, что каждый из них может обладать уникальными сведениями (Stasser, Stewart & Wittenbaum, 1995), это может уменьшить нежелательные последствия «придержи­ вания» информации при ее отборе. Более эффективной координации и отбору данных также может помочь назначение «экспертами» некоторых членов группы. Чья-то признанная способность выступить в этом качестве может способствовать обсуждению специфической информации, находящейся в распоряжении отдель­ ных членов группы. Ведь появление в группе «эксперта» позволит остальным участникам только сообщать информацию, не давая ей собственной оценки и возлагая эту задачу на «более компетентное лицо». Кроме того, у членов группы создастся впечатление, что их собственная информация является более необхо­ димой. Поэтому назначенные эксперты могут добровольно сообщать сведения, которыми обладают только они, а другие члены группы получают право открыто требовать у них такую информацию. Чтобы проверить эту гипотезу (Stewart & Stasser, 1995), были проанализиро­ ваны аудиозаписи работы экспериментальных групп, обсуждавших, какой канди­ дат (один из трех предложенных) больше подходит на пост председателя студен­ ческого совета. Все члены дискуссионной группы получали личный буклет с ин­ формацией о каждом из трех кандидатов. В каждой дискуссионной группе часть информации давалась всем членам группы (общая информация), тогда как другие сведения давались только кому-то одному (уникальная информация). Во время обсуждения члены группы должны были как можно более точно записать на спе­ циальный листок всю имеющуюся у них информацию и прийти к единому мне­ нию в отношении кандидата, наиболее подходящего для данной должности. В одной группе «без назначения экспертов» участникам говорили только, что они могли получить несколько различающуюся информацию о кандидатах. В другой группе «с назначенными экспертами» каждого участника предупреждали, что ему дана особая информация о том или ином кандидате, которой не обладают другие члены группы. Таким образом, перед лицом других членов группы каждый мог выступать как эксперт в отношении определенного кандидата. Соотношение общей и уникальной информации при принятии решения отра­ жено на рис. 14.5. В группе «без назначения эксперта» уникальная информация упоминалась очень мало (лишь 7% всех упоминавшихся сведений) по сравнению с общей информацией (18%). Видимо, поскольку цель состояла в достижении кон­ сенсуса в условиях отсутствия общепризнанных экспертов, потребность в система­ тическом изучении уникальной информации была довольно низкой. Назначение экспертов привело к более активному обсуждению специфической информации, но не устранило полностью факторы, препятствовавшие ее отбору. Даже несмотря на настойчивый призыв к исполнению роли эксперта, члены группы были более склонны упоминать общую (28%), нежели уникальную информацию (23%). По-

Групповая деятельность

453

священное тому же вопросу исследование (Stasser & Titus, 1985, 1987) наводит на мысль, что члены дискуссионной группы сдержанно относятся к изложению уни­ кальной информации до тех пор, пока не получают каких-либо знаков социальной поддержки, подтверждающих достоверность своих «личных» представлений.

Специальная тренировка, призванная предупредить искажения при отборе информации в группе, дает лишь ограниченный результат (Larson, Christensen, Abbott & Franz, 1996; Larson, Foster-Fishman & Keys, 1994), и обученные группы так же, как и нетренированные, сосредоточивались на общей информации. Единственное различие состояло в том, что нетренированные группы вначале подробно обсуждали общую информацию и только потом переходили к (кратко­ му) обсуждению уникальных сведений, тогда как в группах, прошедших предва­ рительную подготовку, такого явного разделения работы на этапы не наблюда­ лось. Оказывается, тенденцию к пренебрежению уникальной информацией во время группового обсуждения не так-то легко преодолеть несмотря на изменения процедуры обсуждения или тренировки. Известны ли более эффективные процедуры, помогающие преодолеть норма­ тивное давление в пользу общеизвестной информации и быстрого принятия ре­ шения? Еще один способ стимулировать альтернативное мышление — это орга­ низация работы в подгруппах, предшествующей совместному обсуждению (Wheeler & Janis, 1980). Впоследствии присутствие подгрупп может активизиро­ вать обсуждение и критическое рассмотрение причин различий в подходах. Если подгруппам удается прийти к согласию, что часто может быть достигнуто только с помощью обмена аргументами, призванными убедить членов противоположной

454

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

подгруппы, то собрание скорее всего рассмотрит все соображения. Таким обра­ зом, на основе взаимного информационного давления может быть достигнуто согласие в отношении общей информационной схемы. Она будет принята всеми подгруппами с болыпим доверием, нежели в том случае, если бы ее разработала единая группа. Другой способ стимулировать неискаженное изучение альтернативных под­ ходов — это присутствие так называемого «адвоката дьявола», который должен высказывать все возможные соображения, способствующие дискредитации до­ минирующего подхода (Herbert & Estes, 1977). В отличие от ситуации, когда подобный раскольник не является формально назначенным, популярности «от­ клоняющейся личности» среди членов группы теперь ничто не будет вредить, так как существует взаимное согласие относительно его роли. Более того, эта роль может регулярно переходить от одного члена группы к другому. Чтобы из­ бежать острого когнитивного конфликта, можно инструктировать «адвоката дьявола», чтобы он представлял свои контраргументы в сдержанной, неагрес­ сивной форме, создающей условия для плодотворного обмена мнениями. Цель всех упомянутых изменений процедуры состоит в том, чтобы оптимально ис­ пользовать доступные группе ресурсы и побудить ее членов вырваться за преде­ лы интеллектуальных штампов, заставляющих их подчиняться доминирующим групповым нормам.

Структура группы Каким образом реальные достижения группы зависят от возникающих в ней ролевых и статусных различий, а также преобладающего стиля общения?

Членство в группе не предполагает, что все ее члены занимают в ней равное поло­ жение. Успешная деятельность требует достаточной координации усилий всех уча­ стников. Одна из главных функций организации работы в группе состоит в том, чтобы избежать процессуальных потерь. Задачу, стоящую перед группой, можно разделить на отдельные подзадачи, которые можно поручить отдельным членам в соответствии с их специфическими способностями и интересами. Как мы увидим ниже, ролевая дифференциация подразумевает статусную дифференциацию, а это может не только помогать, но и мешать работе.

Ролевая дифференциация Внимательное наблюдение за группой и кодирование поведения ее членов с помо­ щью специальной процедуры, разработанной Бейлсом и называемой анализом процесса взаимодействия, IPA (табл. 14.3), позволяет выделить два типа членства: ктото преимущественно ориентирован на «поддержание отношений», другие же — на «решение задачи» (Bales, 1950; Bales & Slater 1955). Редко кто оказывается экс­ пертом в обеих областях. «Специалисты по взаимоотношениям», по терминологии IPA, чаще, чем другие члены группы, выступают инициаторами позитивного поведения, направленного

Групповая деятельность

455

на поддержание отношений (категории 1—3) и обращаются в поисках информа­ ции, относящейся к решению задачи, к партнерам (категории 7—9). В противопо­ ложность этому «специалисты по решению задач» чаще выступают инициаторами поведения, связанного с решением задач (категории 4—6) и к ним чаще, чем к другим, обращаются за деловыми сведениями (категории 7—9). В то же время при решении задач на них часто направлены негативные эмоции (категории 10—12).

Статусная дифференциация Хотя «специалисты по поддержанию взаимоотношений» могут быть наиболее лю­ бимы в группе, «специалисты по решению задач» часто воспринимаются как наи­ более способствующие успеху. Когда цель жизненно важна, члены группы пытают­ ся определить, кто из них способен способствовать ее достижению в наибольшей степени. Теория ожиданий, или экспектаций (Berger, Rosenholtz & Zelditch, 1980), предполагает, что априорные ожидания в отношении членов группы закладывают основу для статусной дифференциации. К тем, кто, как предполагается, обладает большими способностями, связанными с решением задачи, чаще будут обращать­ ся, их будут поощрять к инициативному поведению, они могут быть назначены на роль руководителей даже формально. Это помогает рядовым членам группы согла­ шаться с попытками их влияния. В результате возникает статусная структура, в которой поведение каждого члена группы регламентируется определенными пра­ вилами, стандартами поведения или нормами приемлемости. Распределение ролей и обязанностей, как правило, способствует групповым достижениям.

456

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

Почву для априорных ожиданий и возникающей статусной дифференциации подготавливают личностные особенности членов группы. Специфические характе­ ристики статуса касаются способностей и навыков членов группы, которые считаются непосредственно относящимися к достижению цели (например, на­ личие математических знаний, когда задача требует вычислительных способностей). В дополнение к специфической статусной информации (или в ее отсутствие) у членов группы также могут появиться взаимные ожидания на основании диффузных харак­ теристик статуса друг друга. Это представления о любых личностных качествах, которые могут счи­ таться косвенно относящимися к успешному дости­ жению групповых целей. Например, в нашем обра­ зовательном комитете, перед которым стоит задача сформулировать предложения по обновлению действующего учебного плана, пол, возраст, этническая принад­ лежность и статус членов комитета в других группах могут служить в качестве (диффузных) статусных характеристик, на основании которых от кого-то будут ожидать большего вклада, чем от других. В дополнение к неизменным личност­ ным особенностям в качестве пускового механизма статусной дифференциации может выступать поведенческий стиль (уверенность в себе, степень включенно­ сти в деятельность группы и ориентации на нее) (Lee & Ofshe, 1981; Mazur, 1983; см. гл. 17 настоящего издания, где вопрос о лидерстве в группе рассматривается более подробно). На основании эмпирических данных процесс статусной диффе­ ренциации схематически представлен на рис. 14.6.

В идеале статусная дифференциация в группах, решающих некоторую задачу, должна была бы основываться на специфических характеристиках статуса. Немо­ лодая женщина может играть незначительную роль, когда ее группа соревнуется с

Групповая деятельность

457

другими командами в спортивном турнире, но может оказаться ключевой фигу­ рой в викторине, где будет цениться ее знание истории данной местности. Одна­ ко диффузные особенности статуса (пол, возраст и национальность) часто опре­ деляют положение члена группы в самых разных случаях, безотносительно к ре­ шаемой задаче. Пожилой женщине, принадлежащей к этническому меньшинству, будет сложно добиться подлинного влияния в образовательном комитете из на­ шего примера. Людям, имеющим низкий социоэкономический статус, также мо­ жет быть непросто преодолеть негативные стереотипы группы. Людям, которым приписываются выдающиеся способности к решению задачи, часто предоставля­ ется возможность большего влияния на работу группы, чем другим ее членам, считающимся «менее способными» (Berger & Zelditch, 1993; De Gilder & Wilke, 1994; Greenstein & Knottnerus, 1980). Существует острая проблема: являются ли взаимные ожидания членов группы о возможном вкладе каждого в групповой успех справедливыми или необоснованными? Если группа будет игнорировать ценный вклад членов, считающихся «не достойными» высокого статуса (хотя в действительности являющихся достаточно компетентными), процесс ролевой и статусной дифференциации может отрицательно повлиять на групповые дости­ жения (Kirchler & Davis, 1986). Показано, что статусная дифференциация не всегда улучшает достижения группы. В исследовании Торренса (Torrance, 1954) пилоты, штурманы и пулемет­ чики решали уже известную нам задачу о продаже лошади. Оказалось, что испы­ туемый с более высоким военным званием (диффузная характеристика статуса) мог оказывать большее влияние на групповое обсуждение, чем испытуемый более низкого звания. Из пилотов (высшее звание), нашедших правильный ответ до начала группового обсуждения, только одной десятой участников не удалось убе­ дить других членов группы принять их решение. Среди штурманов (более низкое звание) неудачу потерпели одна пятая, а из пулеметчиков (самое низкое звание) — одна треть участников эксперимента. Таким образом, правильное решение при­ нимается легче, когда его предлагает член группы, обладающий высоким стату­ сом. Более того, результаты, полученные Торренсом, показывают, что то же са­ мое правило действует и в случае неправильных ответов: члены группы с высо­ ким статусом, отстаивающие неправильное решение, чаще добиваются своего, чем члены группы с более низким статусом. Следовательно, «старшие» члены группы, пошедшие по неверному пути, могут представлять собой более серьез­ ную угрозу успеху группы, чем ошибающиеся «рядовые».

Паттерны коммуникации Как мы отметили ранее, члены группы, решающей некоторую задачу, обращают­ ся к «специалистам по ее решению» чаще, чем к другим коллегам (Bales & Slater, 1955). Поступая таким образом, члены группы порождают некоторый паттерн коммуникации, в котором центральную роль играет(ют) данный(ые) специалист(ы). Каким образом складывающийся паттерн коммуникации влияет на достижения группы? Для исследования влияния паттерна коммуникации Ливитт (Leavitt, 1951) рассадил участников эксперимента вокруг круглого стола, причем каждый из них был отделен от других вертикальными перегородками. Окошки, которые экспе-

458

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

риментатор мог открывать и закрывать, позволяли участникам передавать ин­ формацию другим(ому) членам(у) группы. На рис. 14.7 представлены возможные паттерны коммуникации. Крестовина является наиболее централизованным из них, так как любой член группы, находящийся на периферии, может посылать информацию другим только через единственного человека, занимающего цен­ тральную позицию. Наоборот, в паттерне «все-со-всеми» распределение инфор­ мации никем не регулируется, и любой член группы может непосредственно об­ щаться с кем угодно, не прибегая к чьей-либо помощи.

Используя очень простые задачи, предполагавшие сбор специфических дан­ ных у других участников эксперимента, Ливитт обнаружил, что группы с центра­ лизованными паттернами коммуникации делают меньше ошибок, чем группы с децентрализованными паттернами. Однако удовлетворенность от работы была выше в децентрализованных группах, потому что их члены, в отличие от боль­ шинства участников централизованных групп, не чувствовали себя аутсайдерами. От чувства собственной не-необходимости особенно страдали те, кто занимал удаленную позицию и предоставлял делать работу коллегам, занимавшим более центральное положение. Мотивационные потери у членов группы, находящихся на периферии, могут привести к значительному сокращению потенциала группы как целого. Анализ данных 18 экспериментов (Shaw, 1964), показал, что в группах, рабо­ тавших над более сложными задачами (арифметические задачи, построение вы­ сказываний и задачи на обсуждение), децентрализованные паттерны коммуника-

Групповая деятельность

459

ции давали лучшие результаты, по крайней мере, для задач первого из перечис­ ленных типов. По сравнению с простыми заданиями трудные задачи требуют ин­ теграции гораздо больших объемов информации. Поскольку обязанность коорди­ нации в централизованном паттерне коммуникации, как правило, возлагается на одного человека, он может страдать от информационной перегрузки. В результате достижения группы могут ухудшиться. В децентрализованных паттернах комму­ никации, наоборот, информационный груз может быть распределен между чле­ нами группы равномернее. Это способствует более высоким групповым достиже­ ниям и более высокой удовлетворенности работой. Важно отметить, что в повседневной жизни группа может учиться на своем опыте. Проработав некоторое время над серьезными проблемами, группа с цен­ трализованным паттерном коммуникации может стать более эффективной (Shaw, 1964; Mackenzie, 1976). Группа, решающая простые задачи, может извлечь пользу из координирующих усилий члена(ов) группы, занимающего(их) в ней централь­ ное положение немедленно; в сложных задачах выгоды координации в условиях паттерна централизованной коммуникации начинают приносить свои плоды только спустя некоторое время. Двойная задача поиска решения сложного вопроса и налаживания общения между членами образовательного комитета на начальном этапе работы группы может оказаться слишком сложной для ее участников. Одна­ ко, по мере накопления опыта в отношении решения задачи и взаимодействия лю­ дей, найти эффективное решение этой двойной задачи становится легче.

Преодоление дисфункциональных особенностей групповой структуры Задачи, стоящие перед группами в реальной жизни, во многих случаях сложнее используемых в лабораторных экспериментах. Тем не менее можно предположить, что на ранних этапах централизация комуникации может приводить к координа­ ционным потерям (информационная перегрузка членов группы, занимающих цен­ тральные позиции), а также мотивационным потерям (неудовлетворенность и чув­ ство «заменимости» у членов группы, занимающих периферическое положение). Без делегирования значительной части своих полномочий другим членам группы люди, занимающие центральные позиции, могут оказаться неспособными обраба­ тывать всю необходимую информацию. Проблемы, возникающие из-за неопти­ мального участия рядовых членов, могут быть преодолены только, если удастся мотивировать членов группы с низким статусом (независимо от негативных ожи­ даний других членов) приложить дополнительные усилия для демонстрации своих подлинных возможностей. Исследования показали, что демонстрация права на вы­ сокий статус с помощью плодотворного вклада эффективнее иных путей его дос­ тижения (Freeze & Cohen, 1973; Martin & Sell, 1985; Pugh & Wahrman, 1983). Член группы, демонстрирующий значительную, направленную на группу мотивацию, скорее достигает влиятельного положения, чем другой ее член с низким статусом, который преследует только личные цели (Ridgeway, 1978). Другой способ борьбы с дисфункциональной ролевой и статусной дифферен­ циацией может состоять в том, чтобы члены группы, занимающие центральное положение и/или лидирующие позиции, не высказывали свое мнение в самом на-

460

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

чале обсуждения. Процедура, предполагающая, что члены группы с высоким стату­ сом ждут выступления рядовых членов, может способствовать более внимательно­ му рассмотрению альтернативных подходов. В иерархически структурированных организациях, таких, например, как армия, хорошо известно, что лучший способ выяснить истинное мнение группы, члены которой стоят на разных уровнях иерар­ хии, — это сначала дать слово младшим офицерам. В противном случае весьма ве­ роятно, что потенциально ценные ресурсы останутся неиспользованными.

Заключение и выводы Работа в группе по сравнению с работой в одиночку имеет свои плюсы и мину­ сы. В главе групповая деятельность была описана как функция от ее потенциала (минус процессуальные потери и плюс выигрыши в процессе решения задачи). Если в качестве отправной точки взять решение задачи одним человеком, обна­ руживается, что простое присутствие других людей может улучшать индивидуаль­ ные достижения в решении простых, хорошо освоенных задач. Однако, когда задача оказывается более сложной и менее рутинной, что часто бывает в реаль­ ной жизни, социальная фасилитация неподходящих ответов и социальное подав­ ление требуемых недоминирующих ответов могут совершенно уничтожить благо­ творный эффект работы в присутствии других. Потери и выигрыши в ситуации взаимодействия также могут как подавлять групповые достижения, так и содействовать им. Оптимальное использование ре­ сурсов членов группы требует ясного понимания правил координации. Некото­ рые задачи (например, планирование какого-то процесса) требуют одновремен­ ности усилий членов группы, тогда как в других задачах (например, при выдви­ жении новых творческих идей) одновременное включение в работу всех участни­ ков может привести к блокировке деятельности. Однако мотивационные потери преодолеть еще труднее, нежели координационные. Смесь кооперативных и со­ ревновательных мотивов практически в любой группе заставляет ее членов под­ даться соблазну предоставить работать другим. Мотивационные потери можно преодолеть, оказывая взаимное нормативное давление, которое ставит менее кооперативно настроенных членов группы в положение, когда они могут быть отвергнуты группой. Несмотря на это, стремление к социальному одобрению и уважению, играющее ключевую роль в успешных совместных действиях, также может играть негативную роль. Не желая выражать свои истинные личные мне­ ния или сообщать уникальную информацию, противоречащую складывающемуся консенсусу, члены группы часто могут фокусировать внимание только на общем, всем доступном знании. В главе были описаны некоторые процедурные измене­ ния, минимизирующие вероятность искажения отбора информации и принятия решений. Если члены группы осознают наличие у них уникальных данных или будут нести ответственность за определенную информацию, это может способст­ вовать групповому обсуждению уникальных сведений. Для поддержания мотивации к самоотверженной работе во имя достижения группового успеха, каждому, по возможности, необходимо выделить определенную (под)задачу в соответствии с его индивидуальными способностями и интересами. Необходимо, однако, сознавать, что возникающая в связи с этим статусная диффе-

Групповая деятельность

461

ренциация и паттерны коммуникации могут породить другой тип процессуальных потерь. Процессы статусной организации оказываются дисфункциональными, если они порождают самореализующиеся пророчества. Иначе говоря, люди внутренне соглашаются с ожидаемым от них уровнем достижений, хотя в действительности их способности могут быть ниже или выше, чем те, которые им приписываются. Например, член группы с высоким статусом, занимающий центральную позицию в паттерне коммуникации, подвергается риску быть перегруженным обязанностями по координации общей работы, тогда как ресурсы рядовых членов могут оставаться невостребованными. Чтобы использовать потенциал членов группы, которые не считаются достойными высокого положения и которые на своих периферических позициях могут чувствовать себя «исключенными», группа должна найти способы преодолеть генерализованность восприятия их статуса. Т Е М ЫД Л Я О Б С У Ж Д Е Н И Я

1. Боязнь оценивания играет важную роль в процессах социальной фасилитации (облегчения) и подавления. Каким образом члены группы могут способство­ вать положительному влиянию боязни оценивания (т.е. достигать процессу­ альных выигрышей) и как они могут преодолевать ее вредные последствия (процессуальные потери)? 2. Объясните, почему в группе редко отмечается исключительно кооперативное взаимодействие, но почти всегда взаимозависимость, характеризующаяся смешанными мотивами. 3. Бэрон и другие (Baron et al., 1992) описали феномен «социального уклоне­ ния», когда индивидуальные вклады членов группы трудно идентифицировать и оценить, и «стратегию тунеядца», когда индивиды считают, что группа мо­ жет обойтись без их усилий. Как вы думаете, почему бблыная «узнаваемость» вклада каждого может оказаться полезной для борьбы с социальным уклоне­ нием? Какие дополнительные меры противодействуют стратегии тунеядца (ваши предложения)? 4. Объясните, почему убеждение людей в их незаменимости в группе может как содействовать, так и препятствовать развитию кооперации. 5. Представьте себе этап велогонки «Тур де Франс» с тремя командами, в каж­ дой из которых по четыре гонщика. Предположим четыре члена команды А финишируют со следующим временем: 1 час 46 мин., 1 час 47 мин., 1 час 47 мин. и 1 час 49 мин. Члены команды В финишируют с временем: 1 час 44 мин., 1 час 45 мин., 1 час 49 мин и 1 час 53 мин. Члены команды С фини­ шируют с временем: 1 час 45 мин., 1 час 45 мин., 1 час 46 мин. и 1 час 51 мин. Кто является победителем, если гонка на данном этапе рассматрива­ ется как индивидуальное соревнование? Какая команда побеждает, если на данном этапе гонка рассматривается как командное соревнование и действует правило аддитивной оценки результатов? А если действует правило дизъюнк­ тивной оценки результатов? Правило конъюнктивной оценки? Как будет вес­ ти себя команда в последних двух случаях, если во время гонки на полпути у одного из ее членов спустится шина? 6. Расскажите о положительных и отрицательных последствиях сильного норма­ тивного давления, определяющего конформность в группе. 7. Расскажите о результатах исследований ролевой дифференциации в группе, используя свое знакомство с теорией статусных ожиданий.

Хенк Вилке и Эрджаан Вит

462 Д Л Я

Д А Л Ь Н Е Й Ш Е Г О

И З У Ч Е Н И Я

Baron, S., Kerr, N. L., & Miller, N. (1992). Group process, group decision, group action. Buckingham: Open University Press. Книга содержит блестящий обзор теории развития и эмпирических исследований исполнительной деятельности. Cartwright, Р., & Zander, A. (Eds.). (1968). Croup dynamics: Research and theory. New York: Harper & Row. Подборка классических статей, излагающих наиболее перспективные исследования и теории групповой динамики. В вводных главах содержится замечательный обзор основных идей, излагаемых в книге. Forsyth, D. (1999). Group dynamics. Belmont, CA: Wadsworth. Хорошо написанное и полное введение в проблему групповой динамики. Paulus, Р. В. (Ed.). (1983). Basic group processes. New York: Springer. Подборка тщательно составленных обзоров по проблемам групповой динамики. Worchel, S., Wood, W., & Simpson, J. A. (Eds.). (1992). Group process and productivity. London: Sage. Хрестоматия, посвященная проблемам принятия решения в малых группах, статусной дифференциации, особенностям развития группы и групповым нормам. Wilke, Н., & Meertens, R. W. (1993). Group performance. London: Routledge. Современное и достаточно полное издание, посвященное влиянию когнитивных, рефлексивных и коммуникативных процессов на групповое решение задач. Witte, Е. Н., & Davis, J. Н. (Eds.). (1996). Understanding group behaviour (Vols. 1 and 2). Mahwah, NJ: Lawrence Erlbaum. Недавняя подборка исследований социальнопсихологических процессов в малых группах. О С Н О В Н Ы Е

И С С Л Е Д О В А Н И Я

Diehl, М., & Stroebe, W. (1987). Productivity loss in brainstorming groups: Towards the solution of a riddle. Journal of Personality and Social Psychology, 53, 497—509. Latane, В., Williams, K., & Harkins, S. (1979). Many hands make light work: The causes and consequences of social loafing. Journal of Personality and Social Psycho­ logy, 37, 822-32.

15

Отношения между группами Руперт Браун (Rupert Brown)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Межфупповые отношения возникают, когда люди начинают действовать, вос­ принимая друг друга прежде всего как членов группы, а не по личным или иным специфическим соображениям. Межгруп­ повое поведение следует отличать от меж­ личностного. В главе будут представлены основные теории межгруппового поведе-

ния и ключевые открытия, сделанные в этой области. Исследования в намеренно созданных «минимальных» лабораторных группах будут рассмотрены в более широ­ ком естественном контексте. В заключе­ ние мы рассмотрим, как можно умень­ шить межгрупповую дискриминацию и повлиять на предрассудки.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • авторитарная личность

• межгрупповое поведение

• аут-группа

• однородность группы

• гипотеза контакта • гипотеза фрустрации—агрессии

• парадигма минимальных внутригрупповых связей

• ин-группа

• предубеждение (предрассудок)

• категориальная дифференциация

• сверхцель

• континуум «межличностные — межгрупповые отношения»

• социальная идентичность

464

Руперт Браун

Введение ОЛЬСТЕР ГОТОВИТСЯ К СВОЕМУ САМОМУ ПЕЧАЛЬНОМУ МАРТУ: ЗА ТРЕМЯ ДЕТСКИМИ ГРОБАМИ

Сегодня Северная Ирландия увидит большие выступления оранжистов. Завтра страна будет свидетельницей трагического похоронного шествия. Трое детей стали жертвами сектантства. Трое мальчиков — Ричард 11 лет, Марк 9 лет и Джейсон 7 лет — [...,] чья мать была католичкой, погибли в огне, когда вчера в 4 часа утра протестанты забросали их дом бутылками с горючей смесью (Трагиче­ ское событие в Северной Ирландии; по сообщению The Independent от 13 июля 1998 г.). ВЫИГРАВ МИРОВОЙ КУБОК, ФРАНЦИЯ СОШЛА С УМА

Сотни тысяч возбужденных жителей Франции различных национальностей заполонили прошлой ночью улицы Парижа, празднуя ошеломляющую победу над Бразилией (3:0) в финале Кубка мира. В те минуты, когда на стадионе раз­ дался финальный свисток, Елисейские поля были перекрыты танцующими и по­ ющими толпами. (Празднование победы в Париже; по сообщению The Independ­ ent от 13 июля 1998 г.).

Отношения между группами

465

Что представляет собой межгрупповое поведение? Даже тот, кто никогда не читает газет, не сможет, сидя за завтраком, не заметить подобных заголовков. События, о которых идет речь, — происшедшие в европей­ ских странах в наши дни — представляют собой примеры межгруппового поведения, или действий членов одной группы в отношении представителей другой. Так получилорь, что в одной и той же газете мы нашли приме­ ры негативных и позитивных следствий столкновений между группами. С одной стороны, это акт насилия в затяжной истории религиозного конфликта, с другой — счастливое смешение наций, в котором напряженные отношения между белыми французами и выходцами из Северной Африки вытес­ нил спортивный успех национальной сборной. Национальная рекатегоризация, о которой мы будем говорить далее, несомненно была смягчена присутствием в сборной Франции представителей различных этнических меньшинств. В главе мы рассмотрим некоторые социально-психологические подходы к пониманию группового поведения. Сначала мы кратко остановимся на двух по­ пулярных теориях (использующих понятия «особого типа личности» или «вре­ менной или хронической фрустрации»), касающихся природы конфликта между группами и предубеждений, и покажем их ограниченную применимость. Более плодотворным представляется понимание группового поведения как реакции на реальные или воображаемые интересы группы (второй раздел). Третий раздел будет посвящен рассмотрению вопроса, являющегося прямым следствием второ­ го: является ли дискриминационное поведение прямым следствием членства в группе (или вызывается им). Как мы увидим, есть достаточные основания отве­ тить на этот вопрос утвердительно. Поэтому в четвертом разделе мы рассмотрим соотношение между членством в группе и социальной идентичностью. Наш ос­ новной вывод — индивиды должны иметь возможность воспринимать свою груп­ пу как положительно отличающуюся от других. В заключение мы укажем воз­ можные факторы, смягчающие межгрупповой конфликт.

Популярные представления о межгрупповом конфликте и предубеждениях (предрассудках) Какой Чем

смыл

вкладывается

в

понятие

отличаются межличностное

и

«предубеждения»?

групповое поведение?

Предубеждение как тип личности По сравнению с открытыми проявлениями межгруппового конфликта, описания которых мы привели в начале главы, еще более распространены различные фор­ мы предубеждения — уничижительные установки в отношении членов определенных социальных групп (расизм, сексизм и т.п.). Подобные межгрупповые установки обычно связаны с насилием, один из примеров которого приведен в начале главы. Встает вопрос: откуда берут свое начало установки, основанные на предрассудках (См. также гл. 3).

466

Руперт Браун

Согласно одной из распространенных точек зрения, предубеждения главным образом являются личной проблемой. Наиболее популярной является теория Адорно и его коллег (Adorno, Frenkel-Brunswick, Levinson & Sanford, 1950). Со­ гласно Адорно, социальные установки индивида «являются выражением глубин­ ных тенденций личности» (Adorno et a l , 1950, p. 1). Опираясь на представления Фрейда, он предполагает, что сутью развития личности является подавление и канализация различных инстинктивных потребностей ограничениями, наклады­ ваемыми жизнью в социуме. Основными агентами процесса социализации явля­ ются родители. В «норме» они стремятся поддерживать равновесие между соблю­ дением дисциплины и обеспечением ребенку возможности самовыражения. По мнению Адорно, проблема фанатика возникает, когда родители требуют строгой дисциплины и чрезмерно тревожатся о соответствии поведения ребенка требова­ ниям общественной морали. В результате естественная агрессия в отношении родителей (являющаяся неизбежным следствием ограничений) переносится на другие объекты, поскольку ее прямое выражение взывает у ребенка страх. В каче­ стве объектов агрессии выбираются те, кто оказывается слабее или занимает под­ чиненное положение, например представители девиантных групп или этнических меньшинств. В результате формируется личность, преклоняющаяся перед автори­ тетами (поскольку они символизируют родителей) и враждебно настроенная в отношении чужаков, не принадлежащих к группе (так называемая «автори­ тарная личность»).

Отношения между группами

467

С целью разграничить потенциальные фашистские (или расистские) тен­ денции и «демократические» наклонности Адорно и его коллеги разработали опросник (F-шкалу). У взрослых респондентов, получивших высокие показате­ ли по данному тесту, установки были догматичнее, и их детство отличалось от тех, чьи F-оценки были ниже. Связь авторитарного поведения и различных форм предубеждений подтверждают различные примеры межгруппового взаи­ модействия, например предрассудки в отношении этнических групп в Соеди­ ненных Штатах (Campbell & McCandless, 1951), против мусульман в Индии (Sinha & Hassan, 1975), этноцентризм в Нидерландах (Meloen, Hagendoorn, Raaijmakers, & Visser, 1988), антипатия к душевно-больным или ВИЧинфицированным (Hanson & Blohm, 1974; Witt, 1985), а также сексуальная аг­ рессия мужчин в отношении женщин (Walker, Rowe & Quinsey, 1993). В 1950-е годы этот подход подвергся активной критике, а сама F-шкала — тщательной проверке (Brown, 1965; Christie & Jahoda, 1954). На их аргументации мы не станем задерживаться; укажем только основные ограничения подхода к проблеме с точки зрения «индивидуальных различий» (см. также Billig, 1976; Brown, 1995). (1) При связывании предубеждения с развитием отдельной личности недо­ оценивается значение актуальной социальной ситуации в формировании устано­ вок. Например, присоединяясь к организации или группе, мы неизбежно подвер­ гаемся влиянию их норм. Обнаружено (Siegel & Siegel, 1957), что студенты, слу­ чайным образом расселенные в общежитии гуманитариев, через год демонстри-

468

Руперт Браун

решали снижение уровня авторитаризма, тогда как те, кто был поселен в более консервативных сообществах, изменились мало. (2) Рассматривая аргументацию теорий личности на социетальном уровне, придется признать отсутствие социокультурных детерминант предрассудков. Это убедительно показано в исследовании, проведенном в Южной Африке (Pettigrew, 1958). Не удивительно, что автор обнаружил у белых южноафриканцев выражен­ ные расистские предубеждения; при этом показатели авторитаризма были невы­ сокими. Другими словами, с точки зрения типологии личности они скорее отно­ сились к «норме»; поэтому их явные расистские установки в значительной степе­ ни определялись социальными нормами, преобладающими в Южной Африке, а не личностной дисфункцией. (3) Это невозможность в рамках личностного подхода объяснить чрезвычай­ ное единообразие предрассудков в отдельных сообществах или подгруппах сооб­ ществ. Если предрассудки — это следствие индивидуальных различий между людьми, как они могут проявляться во всей популяции или, по крайней мере, у большей части ее представителей? В довоенной нацистской Германии, и многих других местах в последующие годы, сходные расистские установки и поведение обнаруживались у сотен и тысяч людей, существенно отличавшихся друг от друга по другим психологическим характеристикам. На данную тему было проведено исследование межэтнических установок у английских детей (Davey, 1983). В од­ ном из заданий предлагалось, используя фото, распределить конфеты между не­ знакомыми детьми, относящимися к различным этнических группам. Около 60% белых респондентов оказались склонными к дискриминации, поскольку «выделя­ ли» белым детям конфет больше, чем относящимся к какой-либо другой расе. Трудно представить, что у всех этих детей отмечалась сходная семейная динами­ ка, обусловившая формирование предрассудков. (4) Эта проблема связана с исторической специфичностью предубеждений. В качестве примера рассмотрим рост числа выступлений против рабочих-мигрантов в Германии и против переселенцев из Азии в Британии в начале 1990-х годов. Всплеск расизма продолжался несколько лет, и этого времени было явно недос­ таточно для того, чтобы целые поколения германских или британских семей об­ ратились к новым приемам воспитания своих детей, укрепляющим в них автори­ тарные черты и расовые предрассудки (Примеры исследований, документирую­ щих временные изменения авторитаризма см. у Altemeyer, 1988; Doty, Peterson, & Winter, 1991). Примеры, подобные тем, о которых мы упомянули, показывают, что установки членов различных групп в отношении друг друга существенно за­ висят от объективных отношений между ними: существования политического конфликта или согласия, экономической взаимозависимости и т.д., а не особен­ ностей семейной ситуации.

Предубеждения и теория «козла отпущения»: межгрупповая агрессия как результат фрустрации Между 1882 и 1930 годами поступило 5 тысяч сообщений о случаях суда Линча в Соединенных Штатах. События, как правило, происходили на Юге, и их жертвами

Отношения между группами

469

преимущественно были негры. Психологи, первыми обратившие внимание на эту ужасающую статистику (Hovland & Sears, 1940), показали, что существует удиви­ тельное совпадение между ежегодными колебаниями количества убийств и ситуа­ цией в сельском хозяйстве (являющемся основой экономики южных штатов). Как только экономические показатели начинают падать и жить становится труднее, возрастает количество расправ над неграми (см. также Hepworth & West, 1988). Что может связывать экономический спад и насилие против негров? Повидимому, это фрустрация (Hovland & Sears, 1940). Используя теорию фрустрацииагрессии Долларда и его коллег (Dollard, Doob, Miller, Mowrer & Sears, 1939), можно предположить, что экономические трудности повышают у людей уро­ вень фрустрации, что, в свою очередь, способствует росту агрессии. В соответствии с теорией Долларда агрессия часто направляется не на истинный источник фрустрации (например, на капиталистическую систе­ му, вызывающую экономический спад), а на легко уязвимые и доступные цели (например, на представителей социальных меньшинств). Попытки проверки так называемой «теории козла отпущения» применительно к проблеме предубеждений были неодинаково успешными. В одном из экспери­ ментов (Miller & Bugelski, 1948) молодым людям, проживавшим в лагере, было объявлено, что долгожданная вечерняя вылазка в город отменяется. При этом ис­ следовались их установки в отношении двух национальных групп как до, так и по­ сле наступления фрустрирующего события. В соответствии с гипотезой «замеще­ ния» объекта агрессии установки после отмены вылазки в город были более нега­ тивными, как будто представители этих групп были виновниками неприятностей молодых людей. С другой стороны, существуют эксперименты, не обнаруживаю­ щие столь однозначных результатов (см., например Burnstein & McRae, 1962; Stagner & Congdon, 1955). Противоречивость результатов, а также некоторые теоретические и эмпириче­ ские трудности снижают популярность теории фрустрации—агрессии в плане объяснения человеческих предрассудков (Billig, 1976; Brown, 2000). Возможно, наиболее серьезная проблема состоит в том, что на основании абсолютных значе­ ний уровня переживаемых трудностей и фрустрации прогнозировать агрессию сложнее, чем с помощью относительных показателей депривации. Позже мы вер­ немся к этой проблеме. Другое замечание состоит в том, что согласно теории фрустрации—агрессии межгрупповое поведение преимущественно вызывается эмоциями (т.е. фрустрацией) и не имеет перед собой определенной цели. Как мы увидим, это утверждение является спорным.

Межличностное и групповое поведение Пытаясь объяснить межгрупповое поведение в терминах индивидуальнотипологических различий или уровней фрустрации, авторы исходят из предполо­ жения, что поведение людей в группе принципиально не отличается от их пове­ дения в других ситуациях. Иначе говоря, находимся ли мы в одиночестве, обща­ емся с одним или двумя близкими друзьями, оказываемся ли участниками собы­ тия, в которое вовлечена значимая для нас группа, — во всех этих случаях наше

470

Руперт Браун

поведение в общем-то определяется одними и теми же психологическими пере­ менными. Однако эта гипотеза вызывает ряд вопросов. Первый — достаточно трудно говорить об единообразии поведения в ситуациях, где групповая принадлежность имеет значение. Особенно трудно объяснить эти факты с точки зрения типологии личности (как было отмечено выше). Второй вопрос тесно связан с первым. Как описывать ситуации, в которых участвуют десятки тысяч представителей различ­ ных групп, например, как в случае празднования победы сборной Франции по футболу? Число возможных контактов между участниками подобных событий чрезвычайно велико, и тем не менее поведение больших групп людей оказывает­ ся предсказуемым и единообразным. Наконец, ничем не отличаясь от других членов группы во время совместной деятельности, индивидуально ее члены могут вести себя по-разному. Например, в исследовании процесса переговоров деятелей профсоюза с администрацией были обнаружены различия во взаимодействии сторон и межличностной дискуссии. В первом случае внимание обращалось на объективные стороны ситуации, позиция оказывалась более «жесткой» и в значи­ тельной степени зависела от соотношения сил оппонентов. Однако при межлич­ ностном общении отмечалось более позитивное отношение к оппонентам, соци­ альная ориентация принимала характер «разрешения проблемы», и результаты переговоров оказывалось труднее предсказать только на основании объективных составляющих позиций (Stephenson, 1978). Кроме того, сходство установок, кото­ рое на межличностном уровне практически всегда усиливает взаимную привлека­ тельность (Byrne, 1971; см. гл. 12), при групповом взаимодействии может при­ глушаться неприятием (Brown, 1984 a; Diehl, 1988). Эти доводы аналогичны соображениям Тежфела (Tajfel, 1978), говорившего о необходимости различать межличностное и межгрупповое поведение и невоз­ можности применения теорий, разработанных для объяснения явлений одного уровня, к анализу явлений другого уровня. Поведение на межличностном уровне зависит от индивида, его уникальных особенностей и системы личных отноше­ ний с другими людьми (пусть это например будет Дж. Смит — человек с опре­ деленной внешностью, интеллектом и личностными особенностями, включен­ ный в различные дружеские отношения). Напротив, межгрупповое поведение оз­ начает действия человека в качестве члена группы (например, в качестве члена террористической религиозной секты). В первом случае социальные категории менее значимы по сравнению с личностными особенностями и динамикой от­ ношений. Во втором случае, наоборот, не важно, что представляет человек сам по себе, а имеет значение соотношение позиций различных религиозных груп­ пировок. По мнению Тежфела, любая последовательность социальных актов может быть рассмотрена относительно континуума, полюсами которого являются край­ ние формы межличностного и межгруппового поведения. Их локализация будет определяться тремя факторами. Первый — это очевидность отнесения поведения к тем или иным социальным категориям. Если заметны социальные деления вро­ де «белый — черный» или «мужчина — женщина», поведение скорее следует рас­ сматривать как характерное для «группы». Если же категориальные противопос-

Отношения между группами

471

тавления неочевидны или незначимы, поведение скорее будет межличностным. Второй фактор — это степень, в которой поведение, связанное с принадлежно­ стью к группе, является вариативным или «типичным для членов группы». Меж­ личностное поведение демонстрирует нормальное распределение индивидуальных различий. Когда имеет значение принадлежность к группе, поведение людей ста­ новится более единообразным. Третий фактор касается поведения и установок индивида: насколько они своеобразны или, наоборот, типичны и предсказуемы? При общении на межличностном уровне с теми, кого мы знаем, мы используем широкий спектр возможных реакций. Наоборот, столкновения групп отличает стереотипность восприятия и поведения. Сказанное не означает, что три описанных фактора позволяют только отличать межличностное поведение от межгруппового. Известно (Turner, 1982), что поведение в группе (внутригрупповое поведение) также строится с учетом осознания «категориальных границ», оно еди­ нообразно и предполагает стереотипность восприятия. По этой причине Браун и Тернер (Brown & Turner, 1981) предложили расширить континуум Теджфела (Tajfel, 1978) и обозначить его полюса как «личность» и «группа» — континиум «межличностные — межгрупповые отношения») (табл. 15.1). ТАБЛИЦА 15.1 Континуум межличностные — межгрупповые отношения Фактор

Межличностные отношения

Межгрупповые отношения

Учитываются ли две или более социаль­ ные категории?

Они не ясны или не имеют значения

Отчетливо восприни­ маются и заметны

Соответствуют ли поведение и уста­ новки индивида поведению и установ­ кам группы?

В малой степени

В значительной сте­ пени

Рассматриваются ли другие члены группы стереотипно (единообразно)?

В малой степени

В значительной сте­ пени

Межгрупповое поведение как проявление реальных или воображаемых интересов группы Каким образом поведение групп соотносится с их целями?

Вместо того чтобы рассматривать межгрупповые предубеждения как проблему, свя­ занную с особым типом личности или уровнем фрустрации, возможно, стоит отне­ стись к ним как к «нормальному» ответу обычных людей на отношения между труп-

472

Руперт Браун

пами, побуждающими их к конфронтации. Особое значение имеет природа группо­ вых целей. Являются ли они настолько несовместимыми, что достижение целей од­ ной группы наносит вред членам другой? Или наоборот, они созвучны друг другу, и группы могут трудиться совместно или даже нуждаться друг в друге для достижения общего успеха? Примером отношений первого типа являются отношения работни­ ков и нанимателей: выгода одних оборачивается убытками других. Примером гармо­ нично сочетающихся целей является образование коалиции несколькими небольши­ ми партиями, стремящимися укрепить свою политическую мощь (вспомним напри­ мер образование партий правого крыла в Италии в 1994 г. или союза партий лейбо­ ристов и либеральных демократов в Шотландии в 1999 г.). В социальной психологии наиболее известным сторонником данного подхода является Шериф (Sherif, 1966). Главное в его теории — предположение, что уста­ новки и поведение членов группы, направленные вовне, отражают ее объектив­ ные интересы. Если они приходят в столкновение с интересами какой-либо другой группы, неизбежно возникает соревновательная ориентация в отношении группы-конкурента, что часто приводит к формиро­ ванию предубеждений и даже явно враждебного пове­ дения. В то же время успех ин-группы в достижении цели укрепляет положительные установки ее членов в отношении друг друга, повышает ее моральный дух и уровень сплоченности. Если же интересы обеих групп совпадают, более полез­ ными оказываются кооперативные и дружеские установки в отношении аутгруппы. Если стремление к сотрудничеству оказывается взаимным, повышается вероятность положительного совместно достигнутого результата.

Исследования Шерифа в летнем лагере В целях демонстр'ации валидности своей теории Шериф совместно с коллегами провел три лонгитюдных полевых эксперимента, признанных в литературе клас­ сическими (Sherif & Sherif, 1953; Sherif, White & Harvey, 1955; Sherif, Harvey, White, Hood & Sherif, 1961). Работа в целом состояла из трех стадий: формирова­ ния групп, создания межгруппового конфликта и его ослабления. Эксперимент проводился в летнем лагере для мальчиков. Перед тем как получить приглашение отдохнуть в лагере, все мальчики (в возрасте около 12 лет) были тщательно об­ следованы. В поездку отправились только наиболее психологически приспособ­ ленные. Кроме того, среди детей не было знакомых. Хотя мальчики проходили отборочные тесты и подобная выборка не являлась репрезентативной, несомнен­ но, что любое их поведение нельзя было объяснить историей их социальной или психологической депривации или существовавшими ранее межличностными от­ ношениями.

Формирование

групп

На первом этапе большая группа детей (22—24 человека) была поделена на две экспериментальные подгруппы. В первых двух экспериментах распределение по

Отношения между группами

473

группам осуществлялось на основе различных физических и психологических характеристик; кроме того, старались сделать так, чтобы большинство друзей, появившихся у них в первые дни пребывания в лагере, оказались членами аутгруппы. В третьем эксперименте ранее совершенно не знакомые мальчики были объединены в две группы и поселены на некотором расстоянии и первоначально не знали о присутствии друг друга. В отдельные дни у них проводились совмест­ ные мероприятия, однако это не занимало много времени. Хотя дети не слишком задумывались о жизни другой группы, интересно отметить, что в первых двух экспериментах наблюдатели отметили некоторые элементы сравнения, при кото­ ром «преимущества приписывались своей группе» (Sherif, 1966; р.80). Интересно, что в третьем исследовании, в котором первоначально группы существовали не­ зависимо, некоторые мальчики, узнав о наличии соседей, спонтанно предложили организовать с ними спортивные соревнования. Как мы увидим, имеет значение, что проявления ин-группового фаворитизма возникли до начала запланированно­ го межгруппового конфликта.

Соревнование

между

группами

Далее были объявлены серии межгрупповых соревнований (софтбол, перетягива­ ние каната и т.д.). Группа, победившая по всем видам программы, получала ку­ бок, а каждому ее члену доставалось по новому блестящему перочинному ножику — призу, очевидно соблазнительному для любого 12-летнего мальчика. Проиграв­ шие не получали ничего. Таким образом, был создан конфликт между группами. Иначе говоря, группы перестали быть независимыми и стали отрицательно зави­ сеть друг от друга: что выигрывала одна группа, другая теряла. С наступлением стадии конфликта поведение мальчиков существенным образом изменилось. Ес­ ли раньше группы жили более или менее мирно, теперь они превратились в две враждебные группы, не упускавшие возможности поиздеваться над противника­ ми или даже физически атаковать их. В серии микроэкспериментов, проводимых под видом игр, Шериф и его коллеги наблюдали проявления ин-группового фа­ воритизма в суждениях, установках и социометрических предпочтениях. Одним из таких экспериментов была игра «собирание бобов». Согласно условию члены команды должны были в течение минуты собрать как можно больше бобов, раз­ бросанных в траве. Количество бобов, собранных каждым мальчиком, на корот­ кое время предъявлялась на экране в виде условной картинки, и товарищи по команде могли оценить качество его работы (на самом деле на экране предъявля­ лось некое стандартное изображение, задаваемое программой эксперимента). Как можно видеть (рис. 15.1), каждая группа оценивала достижения своих товарищей (т.е. количество «собранных бобов») выше по сравнению с результатами членов аут-группы. Такое поведение кажется особенно удивительным, если вспомнить, что, по крайней мере, в первых двух исследованиях лучшие друзья каждого мальчика оказывались членами другой группы. Какими хрупкими оказались первоначаль­ ные межличностные отношения при столкновении с изменившимися отноше­ ниями между группами!

474

Ослабление

Руперт Браун

конфликта

Легко создав атмосферу острой соревновательности, исследователи попытались ослабить конфликт, поставив перед группами се­ рии сверхцелей. Они были значимыми для членов обеих групп, но недостижимыми при работе по отдельности. В частности, в нескольких милях от лагеря было сделано так, что грузовик сошел с дороги. Дело было перед обедом; поэтому все дети были заинтересованы в ско­ рейшем возвращении в лагерь. Однако машина была тяжелой, и одна группа не смогла бы сдвинуть ее с места. Только усилиями двух групп, тянувших за канат, прикрепленный к переднему бамперу, — тот самый, который использовался в «перетягивании каната» в соревнованиях, проходивших несколькими днями раньше! — можно было вернуть грузовик на дорогу. После нескольких подоб­ ных ситуаций в поведении мальчиков стали наблюдаться существенные изме­ нения. Снизилась их агрессия в отношении представителей другой группы; кроме того, ряд количественных показателей свидетельствовал о снижении уровня ин-группового фаворитизма (например, когда мальчиков просили опи­ сать обе группы в оценочных категориях, таких как «надежный», «дружелюб­ ный», «трусливый» и т.д.). На рис. 15.2 представлены количественные соотно­ шения отрицательных черт, приписываемых аут-группе до и после работы, свя-

Отношения между группами

475

занной с достижением сверхцелей. Как будет показано, уровень отрицательных оценок снизился более значительно в третьей фазе эксперимента.

Руперт Браун

476

Полученные данные явно подтверждали справедливость теории Шерифа. По­ ведение нормальных, хорошо адаптированных детей закономерно изменялось в соответствии с изменением отношений между группами. Более того, изменения поведения затрагивали столь широкий спектр ситуаций и происходили так быст­ ро, что их нельзя было объяснить устойчивыми личностными диспозициями. Враждебность «победителей» была столь же выраженной, что и у фрустрированных «проигравших». Таким образом, обе популярные теории оказались не в со­ стоянии объяснить полученные данные.

Ограничения обоих подходов были приняты во внимание авторами после­ дующих исследований. С полной очевидностью было показано, что группы, дей­ ствующие в соответствии с принципом «выиграть — проиграть» (изначально им присущим или навязанным экспериментаторами), демонстрировали большую межгрупповую дискриминацию или агрессию в отношении аут-группы по срав­ нению с теми, кто был настроен на сотрудничество (Brown, Condor, Matthews, Wade & Williams, 1986; Ryen & Kahn, 1975; Struch & Schwartz, 1989).

Факт членства в группе как источник межгрупповой дискриминации Почему межгрупповая

дискриминация

возникает

так легко?

В предыдущем разделе мы показали, какое большое значение имеют цели в фор­ мировании установок и поведения (как в отношении своей группы, так и раз-

Отношения между группами

477

личных аут-групп.) Однако исследование Шерифа не ответило на важный во­ прос: достаточно ли для формирования установок в отношении «чужаков» про­ стой принадлежности к группе? Можно ли на основе национальности (или рели­ гии, или этнической/классовой принадлежности) предсказать наличие у человека определенных ориентации в отношении граждан другой страны (представителей другой религии и т.д.)? Этот вопрос мы сейчас рассмотрим.

Эксперименты с группами, члены которых связаны между собой в минимальной степени Первыми эту проблему стали исследовать Ребби и Горвиц (Rabbie & Horwitz, 1969). Исходя из теории Левина (Lewin, 1948) они предположили, что необходи­ мым условием для возникновения групповых чувств является восприятие члена­ ми группы некоторой взаимозависимости и «общности судьбы». Из восьми слу­ чайным образом подобранных школьников, не знакомых друг с другом, они со­ ставили две равные группы. Все дети получили опознавательные нагрудные знач­ ки (зеленые или голубые). Первоначально они сидели по разные стороны экрана и могли видеть только членов «своей» группы. В контрольном условии опыт группового общения этим и ограничивался. В основном условии у всех детей вы­ зывалось впечатление «общей судьбы»: им как представителям определенной группы давали (или не давали) транзисторные приемники. После этого во всех условиях экран, разделявший группы, снимался, и каждого из детей просили встать и рассказать о себе. При этом слушатели оценивали оратора по различным шкалам. Было обнаружено (Rabbie & Horwitz, 1969), что при работе основной группы эти «импрессионистские» оценки зависели от чувства принадлежности к группе: «свои» получали более высокие оценки, чем «чужие». При контрольном условии никакой особой установки в отношении членов своей группы не наблю­ далось (хотя при продолжении эксперимента, когда объем выборки увеличивал­ ся): две шкалы показали наличие некоторых установок (Horwitz & Rabbie, 1982). Тем не менее эксперимент позволил сделать общий вывод: принадлежность к группе сама по себе слабо влияет на суждения членов группы. Только в том слу­ чае, если членство в группе совпадает с некоторым опытом общего приобретения или утраты, возникают переживания, связанные с групповой принадлежностью. Этот вывод оказался преждевременным. Тежфел и его коллеги (Tajfel, Flament, Billig & Bundy, 1971), создавая методику, названную парадигмой минимальных внутригрупповых связей, показали, что для межгрупповой дискриминации действительно достаточно простой принадлежности к группе. Так же, как Ребби и Горвиц, они произвольно распределили школьников по двум группам — на основании высказанных ими симпатий к художникам-абстракционистам Полу Клее и Василию Кандинскому. Каждый участник знал только, к какой группе принадлежит он сам; принадлежность остальных детей к «своей» и «чу­ жой» группам была скрыта кодовыми номерами. В предварительном эксперименте, рассчитанном на то,

478

Руперт Браун

чтобы создать у детей впечатление, что они участвуют «в исследовании процесса принятия решения», их просили распределить монеты между участниками, исполь­ зуя специальные матрицы (одна из них в качестве примера приведена в табл. 15.2). Личность участника по таблице установить было невозможно; однако было известно, к какой группе он принадлежит. Чтобы исключить личные мотивы при распределении монет, правилами запрещалось назначать что-либо себе.

Примечания: (а) На каждой странице буклета участники могут выбрать только одну вертикально расположенную пару цифр. (в) Это лишь один из нескольких возможных типов матриц, использовавшихся в экспе­ рименте. Данный образец предназначался для измерения тенденции к максимизации различий (MP) между членами ин- и аут-группы. В эксперименте каждая матрица предъявлялась испытуемому, по крайней мере, дважды: один раз так, как представ­ лено в таблице, и второй — с инверсией групповой принадлежности (для членов группы «Кандинский» предназначалась верхняя строка «выплат», а для членов группы «Клее» - нижняя). (с) В оригинальных экспериментах единица (1) соответствовала 0,1 фунта. В каждом буклете было по 16 страниц (и на каждой числа в столбцах варьировали от 1 до 29); каждый испытуемый «распоряжался» не слишком маленькой суммой. В 1970 г. она составляла около 0,50 фунта, что в сегодняшних ценах составляет бо­ лее 3 фунтов.

Результаты получились достаточно ясными. Хотя дети в общем-то стара­ лись соблюдать справедливость, У них наблюдалась стойкая тенденция рас­ пределять деньги в пользу членов своей группы. Это было справедливо даже для тех случаев, когда член «своей» группы мог бы получить и больше в абсо­ лютном выражении. Например, в матрице, представленной в табл. 15.2, сред­ ний ответ представителей группы сторонников Кандинского колебался в диа­ пазоне [11, 12] — [13, 13]. Отметим, что в данном случае реципиент — член группы Кандинского, получал на 6 или 7 единиц меньше, чем мог бы получить (при выборе, допустим, столбцов [5, 9] или [3, 8]); однако он, все же, получал больше, чем любитель Клее. Результаты кажутся удивительными, если при­ нять во внимание, насколько непрочным было данное социальное образова­ ние. Дети распределялись по группам по несущественным критериям; они ни-

Отношения между группами

479

когда не взаимодействовали ни с членами своей группы, ни с «чужаками». Их ничто не связывало ни до эксперимента, ни во время опытов. И все же, когда их просили распределить деньги среди не знакомых им детей, они действова­ ли в пользу членов «своей» группы и обделяли «чужих». Таким образом, про­ стой факт членства в группе может предсказуемым образом влиять на меж­ групповое поведение. Межгрупповая дискриминация при использовании данной эксперимен­ тальной методики является удивительно устойчивой. Более чем в двадцати независимых исследованиях, проведенных в различных странах и на разных испытуемых (детях и взрослых, представителях женского и мужского пола), был получен один и тот же результат: простого отнесения человека к произ­ вольно избранной социальной категории оказывалось достаточно для вынесе­ ния тенденциозных суждений и дискриминационного поведения (см. Brewer, 1979; Tajfel, 1982). Несмотря на единообразие эмпирических данных, парадигма минимальных внутригрупповых связей подвергается критике. Объем главы не позволяет нам рассмотреть все проблемы, затрагиваемые в дискуссии, однако укажем на ос­ новные из них. Во-первых, действительно ли участники демонстрировали ингрупповой фаворитизм или их поведение правильнее было бы охарактеризовать как справедливое (Branthwaite, Doyle, & Lightbown, 1979; Turner, 1980). Кажется очевидным, что в подобной ситуации люди должны стремиться уравнять дохо­ ды представителей ин- и аут-групп. Однако несомненно и то, что они почти всегда оказываются «более справедливыми» к «своим», чем к «чужим». Другими словами, хотя их выборы группируются в области центральных столбцов пла­ тежной матрицы, или в «точке справедливости» (например, в области столбца [13, 13], представленного в табл. 15.2), если в верхней строчке оказывается упо­ мянутым член «своей» группы, выборы испытуемых располагаются левее его, а если «чужак», то правее. Этот вывод подтверждают не только результаты работы испытуемых с платежными матрицами, но и другие данные. Таким образом, члены ин-группы или результаты их деятельности оцениваются выше, чем аутгруппы (Brewer, 1979; Brown, Tajfel & Turner, 1980). Вторая проблема касается следующего вопроса: распространяется ли устойчи­ вая дискриминация, выявленная при распределении вознаграждений, на распре­ деление наказаний или неприятных воздействий. В одном из экспериментов (Hewstone, Fincham, & Jaspars, 1981) исходная экспериментальная парадигма бы­ ла изменена. Испытуемых просили отбирать часть денег у представителей «сво­ ей» и «чужой» групп (сумма распределялась заранее). Хотя в некоторой степени ин-групповая установка присутствовала, она была выражена в меньшей степени, чем при использовании исходного варианта методики. В другом варианте мето­ дики (Mummendey et al., 1992) испытуемым создавали впечатление, будто бы они задают длительность предъявления неприятных высоких звуков членам ин- и аутгрупп. При этом групповой фаворитизм практически полностью отсутствовал; отмечались стратегии равного распределения неприятных воздействий или со­ кращение общего времени их звучания.

480

Руперт Браун

Межгрупповая дискриминация проявляет себя только при определенных обстоятельствах, например, когда испытуемые относятся к низкостатусной группе и/или к социальным меньшинствам (см. рис. 15.3; Otten, Mummendey, & Blanz, 1996). Причины различий в распределении «благ» и «неприятностей» до сих пор остаются невыясненными (Mummendey et al., 1998). Возможно, в относительно «стерильных» лабораторных условиях, в которых проводятся эксперименты, просто срабатывают нормы социальной желательности, не по­ зволяющие наказывать товарища по опыту или наносить ему вред. Тем самым порог проявления ин-группового фаворитизма повышается. С другой сторо­ ны, когда людей просят сделать что-то социально «неприемлемое», например причинить кому-то неудобства или поставить человека в неприятное положе­ ние, минимально значимые связи в экспериментальной группе становятся ме-

Отношения между группами

481

нее актуальными, и поведение начинает определяться истинной групповой принадлежностью испытуемых («мы все являемся участниками эксперимента»; Mummendey & Otten, 1998). Как мы увидим далее, подобное когнитивное пе­ реструктурирование ситуации может явиться причиной изменения дискрими­ национного поведения.

Объяснения межгрупповой дискриминации в группах с минимальными внутригрупповыми связями Недостаточно просто обнаружить факт; необходимо его объяснить. Что вызывает кажущуюся необоснованной межгрупповую дискриминацию в экспериментах, проводимых в данной парадигме? Одно из объяснений использует понятие норм (Tajfel et al., 1971). Предполагается, что осознание своей принадлежности к груп­ пе у испытуемых, относящихся к различным культурам, вызывает ассоциации с представлениями о «команде» и командных играх. Тем самым соревновательность ситуации как социальная норма становится более заметной; поэтому деньги меж­ ду членами групп распределяются несправедливо в надежде «победить». Норма соревновательности не проявляется в полной мере, возможно, из-за существова­ ния другой нормы — справедливости, также относящейся к системе ценностей западного мира. Подобное объяснение подтверждают кросскультурные исследо­ вания, обнаружившие различия в поведении детей-европейцев, самоа и маори в группах с минимальными внутригрупповыми связями (Wetherell, 1982). Ингрупповой фаворитизм наблюдался во всех трех группах, хотя в двух последних он был менее выражен. Это объяснение кажется привлекательным и соответствующим действитель­ ности, однако существуют два обстоятельства, ограничивающие область его применения (Turner, 1980). (1) Подобная гипотеза должна предсказывать, какие именно нормы проявят себя в определенной ситуации. Ведь существует много социальных норм, кото­ рые могут оказаться уместными. Это, например, справедливость (как мы уже видели), обеспечение выгоды (что особенно характерно для западной культуры) или просто равенство. Не имея теории, объясняющей срабатывание той или иной нормы в определенной ситуации, мы сможем просто давать ретроспек­ тивные объяснения наблюдавшимся паттернам поведения. Второе замечание связано с первым: объяснения, использующие понятие норм, по своей природе имеют очень общий характер. На практике они не позволяют предсказывать систематические вариации ответов в данной экспериментальной парадигме, на­ блюдаемые даже у представителей одной и той же культуры (Turner, 1981). На­ пример, введение представления о статусе группы или варьирование ее числен­ ности, подбор различных испытуемых, — все эти обстоятельства влияют на сте­ пень выраженности межгрупповой дискриминации (Brown & Deschamps, 19801; Mummendey et a l , 1992; Sachdev & Bourhis, 1987). (2) Это объяснение пытается обойти отмеченные проблемы; оно основано на понятии процесса категоризации (Doise, 1976). Некоторые ранние работы показа­ ли, что, если простая категоризация (например, А/В) применяется к физическим

482

Руперт Браун

стимулам (например, линиям различной длины), и более короткие линии отно­ сятся к группе А, а более длинные — к группе В, суждения в отношении стиму­ лов различных категорий могут быть нарушены, например, когда разница меж­ ду категориями намеренно преувеличивается (Tajfel & Wilkes, 1963). Подобный эффект наблюдался и при использовании стимулов более «социального» харак­ тера: суждения, выражающие установки и охарактеризованные как исходящие из одного или двух различных источников, могли восприниматься как «менее сходные», чем те, о происхождении которых ничего не сообщалось (McGarty & Penny, 1988). Установки при суждениях являются следствием фундаментального когнитивного про­ цесса категориальной дифференциации (Doise, 1976). Поскольку социальные категории полезны для упорядочивания и упрощения информации, необходимо, чтобы они позво­ ляли четко разграничивать объекты, относящиеся и не относящиеся к некото­ рому классу. Функция процесса дифференциации состоит в заострении разли­ чий между категориями и соответственно в их сглаживании внутри каждого класса. Это позволяет нам лучше организовывать и структурировать свои мен­ тальные и социальные миры. Если принцип категориальной дифференциации применить к описанию результатов исследований в парадигме минимальных внутригрупповых связей, можно сказать следующее. Ситуация, с которой стал­ киваются испытуемые, недостаточно хорошо структурирована. Поэтому чтобы придать ей смысл, испытуемые начинают использовать ранее не значимые для них категории («любители Клее» или «любители Кандинского»). Как только данное (и единственное) основание для классификации оказывается принятым, неизбежно возникает категориальная дифференциация. Она и проявится един­ ственно возможным в данных условиях путем — через непропорциональное распределение «благ» между членами ин- и аут-групп. С процессом категоризации непосредственно связан другой феномен — воспринимаемая одно­ родность группы (более полно о процессе категори­ зации см. гл. 5). Как было отмечено ранее, катего­ ризация не только усиливает воспринимаемые различия между группами, но и побуждает воспринимать представителей одного класса как более похожих друг на друга. Восприятие однородности часто бывает асимметричным, и одна груп­ па может казаться более гомогенной по сравнению с другой (Devos, Cornby, & Deschamps, 1996). Как правило, более гомогенными кажутся аут-группы («они» все одинаковые, не то, что «мы») (Quattrone & Jones, 1980). Почему такое воз­ можно? По-видимому (Linville, Fischer, & Salovey, 1989), это обусловлено не­ достаточным знакомством с членами аут-группы. Поскольку «своих» мы знаем лучше, восприятие ин-группы оказывается более сложным и дифференциро­ ванным. Тем не менее это объяснение не является исчерпывающим. Восприни­ маемая однородность аут-группы не всегда коррелирует с количеством ее зна­ комых членов (Brown & Smith, 1989; Jones, Wood, & Quattrone, 1981); о ней можно говорить даже в описанных выше экспериментах, в которых участники не знали не только членов «чужой», но и «своей» группы (Wilder, 1984). Воз­ можно альтернативное объяснение: важно не количество знакомых, а природа

Отношения между группами

483

самих категорий, обусловливающих членство в ин- и аут-группах (Park, Judd, & Ryan, 1991). Таким образом, восприятие группы определяется не наличием того или иного числа знакомых, а основывается на представлении о некоем прототипическом члене каждой из них и оценке его свойств. Возможно, ин-группа воспринимается как более дифференцированная в силу своей большей значи­ мости (поскольку к ней принадлежит наше Я), конкретности (опять-таки пото­ му, что, по крайней мере, с одним из ее членов мы хорошо знакомы), а также потому, что в ней содержится большее число отличающихся друг от друга под­ групп (Park, Ryan, & Judd, 1992). Предложенные объяснения не исчерпывают проблемы, поскольку они не учитывают противоположного феномена — воспринимаемой большей однород­ ности ин-группы (Simon, 1992 а). Это случается, когда ин-группа меньше аутгруппы (Brown & Smith, 1989; Simon & Brown, 1987) или когда основание для су­ ждения является важным для ин-группы (Brown & Wootton-Millward, 1993; Kelly, 1989; Simon, 1992 b). Основное значение при этом имеет, по-видимому, процесс социальной идентификации (Simon, 1992 а; см. ниже). Модель категоризации предлагает простое и продуктивное объяснение меж­ групповых установок только как познавательного процесса. Однако такое объяс­ нение имеет одно ограничение: оно не объясняет асимметрии, столь неизбежной при межгрупповой дифференциации. Другими словами, она не объясняет, поче­ му только ин-группа более высоко оценивается при межгрупповых восприятиях, суждениях и распределении ресурсов. Теория категоризации объясняет причины отличий одной группы от другой, но не дает ответа на вопрос, почему выявлен­ ные различия оказывают положительное влияние на ин-группу и отрицательное на аут-группу. Понять более положительное отношение к своей группе позволяет теория социальной идентичности. Мы вкратце ее обсудим, но сначала рассмотрим еще одно объяснение эффекта межгрупповой дискриминации, сформулированное на основании результатов экспериментов с минимальными внутригрупповыми связями. По мнению Ребби и его коллег (Rabbie, Schot, & Visser, 1989), дискриминаци­ онное поведение участников подобных экспериментов побуждается личным ин­ тересом. На первый взгляд, подобное утверждение кажется парадоксальным, по­ скольку сама методика не позволяет ему проявиться (напомним, что испытуемые не могли приписывать деньги себе лично). Однако, хотя непосредственный лич­ ный интерес и отсутствует, испытуемые, назначая большие суммы товарищам по группе, рассчитывают, что и те в свою очередь поступят так же. Такое поведение в отношении членов ин-группы будет отвечать нормам взаимности. Чтобы прове­ рить это предположение, в исходную процедуру эксперимента были внесены два изменения (Rabbie et al., 1989). В одном случае оговаривалось, что деньги участни­ ками эксперимента могут назначаться только членами ин-группы, а во втором — только аут-группы. Варьируя зависимость испытуемых друг от друга, можно было проследить, как они сами будут распоряжаться доступными им «средствами». Оказалось, что, когда получение средств зависело от решения «своих», ингрупповой фаворитизм проявлялся более явно (по сравнению с исходными усло­ виями). В том случае, когда средства распределялись только аут-группой, ингрупповой фаворитизм становится менее выраженным, и даже наблюдался аут-

484

Руперт Браун

групповой фаворитизм. Также было обнаружено (Locksley, Ortiz, & Hepburn, 1980), что, когда испытуемые считали, что «свои» дали меньше, а «чужие» больше, чем ожидалось, эффект ин-группового фаворитизма исчезал вообще. Описанные эксперименты показали, что люди чувствительны к соображени­ ям, основанным на личном интересе, когда они очевидны. Однако из тех же экс­ периментов не следует, что ожидания испытуемых в отношении действий других участников эксперимента являются единственной детерминантой их собственных решений. Связь между ожиданиями, основанными на соблюдении нормы взаим­ ности, и реальным поведением оказывается сложнее (Diehl, 1989). Испытуемым давали ложные сведения относительно намерений представителей аут-группы (а не об их фактических стратегиях распределения монет). Затем их просили сооб­ щить свои собственные намерения, а потом перейти к распределению денег. Бы­ ла обнаружена некоторая корреляция между личными намерениями испытуемых и их представлениями относительно планов представителей аут-группы. Однако, когда они переходили к реальному распределению, не было обнаружено статисти­ чески значимого различия между поведением тех, кто ожидал, что «чужаки» будут поступать справедливо, и теми, кто считал, что дискриминация будет иметь ме­ сто. Таким образом, восприятие связи друг с другом и признание существования нормы взаимности, конечно, влияют на поведение членов группы; однако они не объясняют всех аспектов межгрупповой дискриминации; подобное поведение побуждается и другими мотивами тоже (Bourhis, Turner, & Gagnon, 1997).

Членство в группе и социальная идентичность Что такое «социальная идентичность» и каким образом она влияет на межгрупповое поведение?

Кто Я такой? Кто такие Мы? Расчленение мира на некоторое обозримое количество категорий не просто уп­ рощает его и делает более осмысленным, оно выполняет и еще одну крайне важ­ ную функцию — позволяет определить, кем мы являемся. Мы не только относим других людей к той или иной группе, но и локализуем себя относительно тех же самых групп. Иначе говоря, наше чувство идентичности непосредственно зависит от членства в различных группах. Чтобы лучше понять это положение, читатели могут задать себе следующий вопрос: «Кто я такой?» Анализ ответов на этот во­ прос (проводимый неоднократно) обычно выявляет некоторое количество (ино­ гда весьма значительное) самоописаний, основанных на членстве в группе. Са­ моописания могут быть явными («Я член ордена оранжистов») или имплицитны­ ми, содержащими ссылки на профессиональные и социальные роли («Я сту­ дент»), пол («Я женщина») или национальную принадлежность («Я француз») (Kuhn & McPartland, 1954). Представление о том, что социальная идентич­ ность определяется принадлежностью к группе, имеет давнюю историю (Mead, 1934). Однако до самого последнего времени не принималось во

Отношения между группами

485

внимание, что групповая идентичность может влиять на межгрупповое поведе­ ние (Tajfel, 1978; Tajfel & Turner, 1986). Достаточно, например, вспомнить, что большинство людей имеют позитивное, а не негативное представление о себе. Поскольку часть нашей Я-концепции (идентичность) определяется в терминах принадлежности к группе, мы соответственно будем склонны оценивать ингруппы, скорее, позитивно, чем негативно. Однако, каким образом мы прихо­ дим к такой оценке? Тежфел и Тернер (Tajfel & Turner, 1986), развивая теорию социального сравнения Фестингера (Festinger, 1954), утверждают, что наши оценки групп относительны по своей природе, поскольку свою группу мы оце­ ниваем, сравнивая ее с другими. Результаты подобных сопоставлений имеют для нас значение, поскольку косвенно влияют на самооценку. Если ин-группа воспринимается как несомненно лучшая в определенном отношении (напри­ мер, «умелая» или «общительная»), мы можем погреться в лучах ее славы. Из­ вестен замечательный пример с болельщиками студенческих футбольных ко­ манд (Cialdini et al., 1976), когда студенты более охотно надевают знаки отличия и одежду, обозначающую корпоративную принадлежность, после победы «сво­ ей» команды, чем после поражения. Желание идентифицировать свою принад­ лежность, по-видимому, связано с победами в поединках между группами (см. также Snyder, Lassegard & Ford, 1986). Желание иметь позитивную Яконцепцию, по-видимому, создает установку искать способы более позитивного восприятия ин-группы на фоне аут-группы. Тежфел назвал это стремление «уп­ рочением позитивных отличий» (Tajfel, 1978, р. 83). Каким образом эта теория, известная как теория социальной идентичности, мо­ жет помочь объяснить устойчивое стремление людей демонстрировать межгруп­ повую дискриминацию даже в таком явно малозначительном контексте, как па­ радигма минимальных внутригрупповых связей? Рассмотрим еще раз ситуацию, в которой оказываются участники эксперимента, проводимого по этой методике. Их приписывают к одной или двум одинаково «бессмысленным» группам. В са­ мом деле, испытуемые с этими объединениями не связаны буквально ничем; просто они знают, какие символы отличают одну группу от другой и что они принадлежат к определенной группе. Поскольку каждый участник только обозна­ чен кодовым номером, ситуация воспринимается как анонимная. Принимая это обстоятельство во внимание, можно предположить, что единственным источни­ ком формирования чувства идентичности в данном случае может быть знание о существовании ин-группы. Вначале эта группа ничем не отличается от другой, поэтому согласно теории она мало что добавляет полезного к самооценке ее чле­ нов. Противопоставление одной группы другой и дифференциация отношения к ним испытуемых задаются только на следующем этапе работы, когда участники опыта начинают присуждать «своим» больше монет, чем «чужим». Напомним, что иногда это может привести к снижению прибыли ин-группы как целого (стратегия максимизации различий). Теория социальной идентичности предполагает некоторую прямую причинную связь между межгрупповой дискриминацией и самооценкой. Она может проявляться двояко (Abrams & Hogg, 1988). Люди прибегают к межгрупповой дискриминации, стараясь укрепить свою социальную идентичность (и соответственно повысить само­ оценку). Это может быть просто склонность относиться к себе, скорее, позитивно,

486

Руперт Браун

чем нейтрально или негативно. Или, например, люди с исходно низкой самооцен­ кой (обусловленной, например, членством в группе с низким статусом) будут хуже относиться к «чужакам», чтобы таким образом приблизить ее к «нормальному» уров­ ню. Обоснования обеих гипотез не являются бесспорными, однако первую поддер­ живают чаще, чем вторую (Rubin & Hewstone, 1998). Итак, исследования, выполнен­ ные в парадигме минимальных внутригрупповых связей, показали, что испытуемые, пренебрегающие удачной возможностью проявить межгрупповую дискриминацию, имеют более низкую самооценку, чем те, кто ее использует (Lemyre & Smith, 1985; Oakes & Turner, 1980). Таким образом, дискриминация позволяет сделать самооценку выше. С другой стороны, исследования, ставящие проблему причинности иначе, дают другие результаты. Например, в ряде работ было обнаружено, что ин-групповой фаворитизм демонстрируют группы, обладающие высоким статусом или большими возможностями, или индивиды с высокой самооценкой (Crocker & Luhtanen, 1990; Crocker, Thompson, McGraw, & Ingermann, 1987; Sachdev & Bourhis, 1985, 1987). Бо­ лее общие последствия влияния статуса на межгрупповое поведение мы обсудим ниже. Однако необходимо признать, что гипотеза о влиянии самооценки на меж­ групповую дискриминацию требует пересмотра. Теория социальной идентичности объясняет готовность людей покровитель­ ствовать «своим», насколько бы слабой ни была связь между членами группы. Однако ее применимость не ограничивается этой искусственно созданной экспе­ риментальной ситуацией. Она привлекательна, в частности, потому, что способна объяснить множество явлений реальной жизни. Мы рассмотрим два примера; другие можно обнаружить в литературе (Tajfel, 1982; Brown, 1984 b).

Межгрупповая дифференциация в естественном контексте Для рабочих промышленно развитых стран типично сравнивать заработную плату по своей и другим специальностям. Эта тенденция была особенно выражена в бри­ танском машиностроении в 1970-е годы, хотя подобные примеры существуют уже с начала XIX в. Интересно, что производственные конфликты могут не иметь «ре­ альной» основы в том смысле, что они не затрагивают интересы опппонентов. Другая важная сторона «споров о неравенстве», как следует из самого их названия, это обращение внимания скорее на различия между группами, а не на абсолютные размеры заработной платы. Оба этих обстоятельства с очевидной ясностью прояви­ лись в исследовании, проведенном на авиационном заводе (Brown, 1978). Автор использовал модифицированные платежные матрицы, разработанные в экспери­ ментальной парадигме минимальных внутригрупповых связей. Было показано, что профсоюзные лидеры одного цеха готовы были пожертвовать 2 фунтами стерлин­ гов в неделю (в абсолютных показателях) только для того, чтобы повысить разницу в оплате по сравнению с другим цехом на 1 фунт. Тем самым межгрупповая диф­ ференциация вредила реальным интересам работников. На следующем этапе ис­ следования тех же профсоюзных лидеров просили описать свое поведение в гипо­ тетической ситуации достижения сверхцелей («завод накануне сокращения шта­ тов»). Только минимальное количество респондентов в ходе подобного интервью

Отношения между группами

487

говорили о возможности использования кооперативных стратегий и объединения усилий отдельных групп. Результаты данного эксперимента подтверждают, скорее, теорию социальной идентичности, а не теорию Шерифа. Другой пример — это исследование стереотипов и предпочтений в дружбе у детей. Можно предположить, что дети (особенно учащиеся младших классов и дошкольники) не должны проявлять межгрупповой дискриминации, поскольку они пока еще в минимальной степени подверглись «разлагающему» влиянию социальных норм и предрассудков. К сожалению, данные исследования пока­ зывают, что подобно взрослым дети демонстрируют ин-групповой фаворитизм и аут-групповую стереотипизацию. Возьмем, например, пол. Начиная с трех лет (а девочки даже ранее) дети предпочитают играть «с себе подобными» (Harkness & Super, 1985; La Freniere, Strayer, & Gauthier, 1984; Maccoby & Jacklin, 1987). Так называемая тендерная сегрегация (или разобщенность между полами) обычно сопровождается определенными установками и стереотипами, на основании которых представители своего пола оцениваются более позитивно (HaydenThompson, Rubin, & Hymel, 1987). В одном исследовании детей просили с по­ мощью шкалы «улыбающихся лиц» показать, насколько им нравятся мальчики и девочки. Полученные данные демонстрируют выраженные ин-групповые ус­ тановки у мальчиков начиная с пяти лет, а у девочек — с трех (рис. 15.4; Yee &

488

Руперт Браун

Brown, 1994). Этническая установка была обнаружена у детей начиная с семи­ летнего возраста (Davey, 1983). Британских учеников младших классов, отно­ сящихся к белой расе, а также выходцев из Вест-Индии и Азии, просили при­ писать положительные и отрицательные черты представителям своей и других этнических групп. Стереотипные взгляды в отношении «своих» всегда были бо­ лее положительными; иногда «своим» приписывалось положительных черт вдвое больше, чем «чужим». Другие исследования подтвердили эти данные в различных ситуациях (Aboud, 1988). Проявление установок в областях, где кон­ фликт интересов отсутствует, несомненно подтверждает существование процес­ сов идентификации — дифференциации.

Ин-групповая установка и групповая идентификация Согласно основному допущению теории социальной идентичности, тенденци­ озные межгрупповые сравнения непосредственно связаны с социальной иден­ тификацией. Чем более группа значима для членов, тем большее пристрастие в отношении ее они будут проявлять. Эта гипотеза послужила отправной точкой для двух исследований, в которых выявлялась корреляция между выраженно­ стью (силой) групповой идентификации и проявлениями групповой установки при вынесении межгрупповых суждений (Brown & Williams, 1984; Brown et al., 1986). Оба исследования проводились на производстве: в пекарне и на фабрике, изготавливающей бумагу. В обоих случаях в качестве ин-групповых интересов выступали производственные интересы респондентов, а в качестве аутгрупповых — интересы других рабочих групп или администрации. Различные показатели, использовавшиеся в исследованиях, подтвердили реальность суще­ ствования ин-групповой установки. Отмечалось также, что идентификация с группой преимущественно носила положительный характер. И все же, связь между степенью выраженности идентификации и проявлениями ин-групповой установки в отдельных группах проявлялась по-разному. Она могла быть как положительной (как и предполагалось), так и нейтральной и даже отрицатель­ ной. В обоих исследованиях было показано, что наиболее выраженным и на­ дежным средством прогноза межгрупповой установки был воспринимаемый конфликт с аут-группой. Этот результат в большей степени соответствует тео­ рии Шерифа, рассмотренной выше. Неустойчивость корреляции между групповой идентификацией и ингрупповой установкой подтвердили и другие работы (Hinkle & Brown, 1990). Было выдвинуто предположение, что психологические процессы, рассматриваемые теорией социальной идентичности, возможно, присутствуют не во всех группах. Имеют значение два фактора: преобладающий уровень индивидуализма или кол­ лективизма в группе (или у ее отдельных членов) (Triandis, Bontempo, Villareal, Asai & Lucca, 1988), а также их готовность заниматься межгрупповыми сравне­ ниями или оценивать свою группу более абстрактно и автономно (Hinkle & Brown, 1990). Устойчивая связь между идентификацией с группой и фаворитиз­ мом предполагает наличие коллективистской ориентации (акцентирование ингруппового сотрудничества и общности достижений) и установки на сравнение (постоянное сопоставление результатов собственной группы с чужими достиже-

Отношения между группами

489

ниями). Эти положения в определенной степени подтвердили три исследования. У представителей групп, демонстрировавших коллективистскую ориентацию и наличие установки на сравнение, были обнаружены положительные связи между идентификацией и тенденциозными суждениями; у «индивидуалистов» и сторон­ ников «автономности» они полностью отсутствовали (Brown et al., 1992; см. рис. 15.5).

Подчиненное положение, межгрупповые сравнения и общественные беспорядки Примеры, иллюстрирующие процессы социальной идентификации, имеют одну общую черту, которую можно наблюдать в межгрупповых отношениях, прибли­ женных к реальности, — это статусные различия между группами. Три группы на авиационном заводе были вписаны в четкую иерархию и, конечно, обладали меньшими возможностями и статусом по сравнению с работодателями (Brown, 1978). В большинстве реальных сообществ меньшинства и представители разного пола редко обладают одинаковым статусом. Рассмотрим последствия принадлеж­ ности к низкостатусной группе. Недостатки такой позиции очевидны. Члены подобных групп должны чаще обнаруживать, что их заработная плата ниже (если они вообще имеют работу), жилье хуже, они менее образованны и квалифицированны и соответственно по многим критериям должны занимать подчиненное положение. Таким образом, они не только менее обеспечены материально, но и психологически могут чувст­ вовать себя лишенными преимуществ. Если идентичность (как следует из теории

Руперт Браун

490

социальной идентичности) действительно поддерживается межгрупповыми срав­ нениями, их результаты неизбежно проявятся в снижении самооценки.

Выход из группы По мнению Тежфела (1978), первой реакцией на подобное положение дел будет попытка отказаться от своей группы. Примеры того, как члены «подчиненных» групп физически или психологически отдаляются от них, найти нетрудно. В классических исследованиях этнической идентификации Кларк и Кларк обнару­ жили (Clark & Clark, 1947), что чернокожие дети в Соединенных Штатах иденти­ фицируются с доминирующей белой группой и демонстрируют ее предпочти­ тельность. Эти данные подтвердили исследования меньшинств, проведенные в других странах (Aboud, 1988). Деидентификация с ин-группой прежде всего свой­ ственна детям. Как отметил Левин (1948), в Америке она проявлялась у евреев. Процесс выхода из ин-группы исследовался экспериментально (Ellemers et a l , 1988). Были созданы высоко- и низкостатусные группы; при этом переход из од­ ной группы в другую разрешался или запрещался. Фактор межгрупповой «прони­ цаемости» сказывался преимущественно на членах низкостатусной группы: если они имели шанс перейти в высокостатусную группу, уровень ин-групповой иден­ тификации снижался. Эффект был более выражен у «более способных» членов, по-видимому, и потому, что они считали, что обладают большими возможностя­ ми для перехода. Однако эти процессы не являются универсальными и неизбеж­ ными. Исследования, проведенные в различных исторических контекстах, такой деидентификации не обнаружили (Hraba & Grant, 1970; Vaughan, 1978). Рассмот­ рим эти данные несколько подробнее.

Социальные

сравнения

Индивидуалистские стратегии оказываются не всегда применимыми, особенно если межгрупповые границы относительно фиксированы и непроницаемы (на­ пример, у этнических или религиозных групп). В подобных случаях можно обна­ ружить другие способы поведения (Tajfel & Turner, 1986). Одна возможность — это ограничить область сравнения группами, равными ин-группе по статусу или стоящими еще ниже ее. Тем самым результаты сравнения окажутся более благо­ приятными. Так произошло в исследовании Брауна (Brown, 1978), о котором мы упоминали, когда рабочие одной специальности сравнивали себя по уровню до­ хода с рабочими другой специальности, а не с администрацией. Самооценка нег­ ров, сравнивающих себя с соплеменниками, оказывается выше, чем у сравни­ вающих себя с белыми (Rosenberg & Simmons, 1972). Другая стратегия состоит в нахождении нового параметра для сравнения (от­ личного от того, в соответствии с которым группа занимает подчиненное поло­ жение), который можно обнаружить или просто придумать. Дети в летнем лагере, чьи команды построили наименее удачные хижины (они не имели необходимых материалов), обнаружили у них иные достоинства («хижина-сад») (Lemaine, 1966). Точно так же образ жизни представителей субкультур, например «панков» в 1980-е годы или «защитников природы» в 1990-е, характеризовался полным от-

Отношения между группами

491

рицанием ценностей, свойственных доминантному обществу, в области моды, музыки и морали. Остается еще и третий путь — непосредственное выступление против господ­ ства доминирующей группы в форме агитации за социальные и экономические перемены. Подобные цели выдвигало движение негров в Соединенных Штатах в 1960-е годы; такие же цели постоянно декларируются движением феминисток во многих промышленно развитых странах. Различные стратегии — индивидуалист­ ская и три коллективистских — кратко представлены в табл. 15.3.

Когнитивные

альтернативы

Выбор одной из указанных стратегий может зависеть от преобладающего соци­ ального климата. Если отсутствуют реальные альтернативы сложившейся ситуа­ ции, более вероятно использование первых двух стратегий. Ведь при отсутствии возможностей, достаточных для изменения существующих отношений, группам, занимающим подчиненное положение, будет трудно открыто выступить против существующего порядка (третья стратегия). Тежфел и Тернер (1986) предполо­ жили, что «когнитивные альтернативы» могут существовать только при воспри­ ятии ситуации как нестабильной и нелегитимной. Должно создаться впечатле­ ние, что система требует изменений в соответствии с общими принципами справедливости. Эксперименты подтверждают эту идею. Если отношения между группами, созданными в лабораторных условиях, стабильны и имеют «справед­ ливые» статусные основания, «подчиненная» группа никак не проявляет жела­ ния изменить свое положение. Если же статусная иерархия является неустойчи­ вой или «несправедливой», «подчиненные» демонстрируют высокую степень идентификации с группой и ин-группового фаворитизма, а также враждебность в отношении доминирующей группы (Brown & Ross, 1982; Caddick, 1982; Ellemers, Wilke & Van Knippenberg, 1993). И опять-таки вероятность преобразо­ вания подобных реакций в коллективное действие, направленное на измене­ ние status quo, также будет зависеть от «проницаемости» границ между груп­ пами. Если границы надежно перекрыты, более вероятно проявление несогла­ сия в форме бунтарских коллективистских стратегий (Wright, Taylor, & Moghaddam, 1990). Если существует хотя бы минимальная возможность верти­ кальной мобильности, пусть только для единичных представителей подчинен­ ной группы («белых ворон»), более вероятными оказываются индивидуалист­ ские стратегии.

Относительная

депривация

К аналогичному выводу приходят и другие авторы (Runciman, 1966; Gurr, 1970). По их мнению, ключевым фактором в возникновении социальных беспорядков, организуемых низкостатусными группами, является чувство относительной депривации. Оно возникает вследствие воспринимаемого несовпадения того, что инди­ вид имеет, и того, что, как ему кажется, он имеет право иметь. О несовпадении реального и желаемого можно говорить, например, ссылаясь на положение груп­ пы в прошлом (Davies, 1969); однако чаще сравнивается положение «своей»

ТАБЛИЦА 15.3 Реакции на отрицательную социальную идентичность Индивидуалистиская стратегия Цель

Изменение своего личного положения в обществе

Метод

Уход из группы (например, негры пытаются вести себя как белые)

Возможные последст­ вия

Отдельные индивиды могут преуспеть, но это удается не всем; позиция группы в це­ лом не меняется

Коллективистские стратегии Изменение положения группы в обществе

(1)

Сравнение своей группы только с такими же под­ чиненными группами (на­ пример, рабочие одной специальности сравни­ вают свои доходы с до­ ходами рабочих других специальностей, а не с доходами нанимателей) Среди низкостатусных групп могут произойти изменения; при этом основные статусные раз­ личия между группами останутся неизменными

(2) Изменение параметра, по которому осуществ­ ляется сравнение (на­ пример, появление культуры и музыки «панков» в Британии)

(3) Прямая конфронтация с доминантной группой (например, выступления феминисток в промышленно развитых странах)

Может быть создан кли­ мат, способствующий изменениям, если новые параметры для сравне­ ния будут признаны об­ ществом

При наличии воздейст­ вий по другим направле­ ниям и неустойчивости позиции доминантной группы могут произойти изменения в обществе

Отношения между группами

493

группы с положением других групп (Runciman, 1966). В тех случаях, когда подоб­ ные сравнения выявляют разрыв между мечтами и реальностью, люди часто чувст­ вуют себя достаточно мотивированными для попытки социальных перемен. Это особенно верно, когда сравнения осуществляются по принципу «группа — группа», а не «Я — другие» (Walker & Pettigrew, 1984). Значимость относительной депривации как фактора, порождающего беспоряд­ ки, подтверждают многие исследования. Среди белых американцев расистские уста­ новки и склонность поддерживать представителей партии консерваторов связаны с переживанием ими чувства относительной депривации (Vanneman & Pettigrew, 1972); таким образом, это чувство свойственно представителям не только подчиненных, но и доминантных групп. В эксперименте (Grant & Brown, 1995) было обнаружено, что группы, неожиданно лишенные ожидаемого вознаграждения, вследствие отри­ цательных оценок их деятельности представителями аут-группы, продемонстриро­ вали весьма высокие уровни ин-групповой установки, агрессии и протеста (по сравнению с группами, неподвергшимися подобным ограничениям). Наконец, именно межгрупповая, а не межличностная депривация значимо коррелирует с выступлениями в поддержку политических перемен в Канаде (Guimond & DubeSimard, 1983). Аналогичные результаты были позднее получены применительно к безработной молодежи Австралии (Walker & Mann, 1987). Главная тема исследова­ ний этого направления — важность различения личной и групповой депривации в формировании коллективной неудовлетворенности status quo.

Ослабление конфликта между группами и изменение негативных стереотипов Каким образом можно уменьшить межгрупповую дискриминацию тельную стереотипизацию?

и отрица­

Большинство теорий и исследований, о которых мы говорили выше, рассматри­ вают отрицательные стороны межгрупповых отношений, приводящие к ингрупповому фаворитизму, ненависти к «чужакам» и т.д. Есть ли у этой медали оборотная сторона, и существуют ли факторы, способствующие ослаблению меж­ группового конфликта?

Сверхцели Одной из очевидных стратегий (как мы видели при обсуждении теории группово­ го конфликта Шерифа) является попытка организации сотрудничества между конфликтующими группами для достижения так называемых сверхцелей. Как показали собственные исследования Шерифа в летнем лагере, а также и другие работы, в подобных условиях ранее антагонистические отношения можно преоб­ разовать в нечто, похожее на обоюдную толерантность (Brown, 1995). Однако кооперация во имя достижения сверхцелей не всегда может быть пана­ цеей; фактически, иногда она может даже усилить антагонизм в отношении аутгруппы. Если Шерифу в достижении его испытуемыми сверхцелей удалось достичь

494

Руперт Браун

успеха, то существуют исследования, показывающие обратное (Worchel, Andreoli, & Folger, 1977). Если кооперация не приводит к достижению цели и ей предшествует эпизод с оттенком соревновательности, симпатии в отношении аут-группы снижа­ ются. Для групп, включенных в сотрудничество, необходимо иметь разграничен­ ные и взаимодополняющие роли. Когда данное требование не соблюдается и ока­ зывается затруднительным оценить вклад каждой группы в достижение общего ре­ зультата, это обстоятельство также воспринимается негативно, возможно, потому, что преобладающее влияние продолжает оказывать переживание за единство ингруппы (Brown & Wade, 1987; Deschamps & Brown, 1983). Однако позитивные по­ следствия разграничения ролей различных групп могут проявляться только на меж­ групповом уровне, а не на межличностном, когда взаимодействие является более персонифицированным (Marcus-Newhall, Miller, Holtz, & Brewer, 1993).

Изменение границ между категориями Как мы уже видели, социальная категоризация может способствовать дискриминаци­ онному поведению и отрицательным суждениям. Однако, по-видимому, те же самые процессы могут ослабить межгрупповой конфликт. Тернер (1981) заметил: если члены двух групп смогут по-новому определить себя как представителей единой сверхкатего­ рии, прежние «чужаки» будут восприниматься как товарищи по новой ин-группе большего объема, и в отношении них будут проявляться более позитивные установки. Так, например, политические лидеры обращаются к различным социальным группам, призывая их в целях единства нации забыть о внутренних различиях. Эффективность «рекатегоризации» была показана экспериментально. Гертнер и его коллеги в лабораторной ситуации вызвали столкновение между группами. При этом участники эксперимента воспринимали друг друга как единую группу, две различные группы или как независимых лиц. Как и предполагалось, тактика объединения вызывала более положительные оценки испытуемых, ранее принад­ лежавших к аут-группе; за ними следовали «независимые» оценки отдельных уча­ стников и только потом — оценки представителей аут-группы (Dovidio et a l , 1997; Gaertner, Dovidio, Anastasio, Bachman, & Rust, 1993; Gaertner, Rust, Dovidio, Bachman & Anastasio, 1994). Таким образом, рекатегоризация оказалась полезным инструментом для ослабления межгрупповой установки в лабораторных условиях. Возможно переход к новой целостности большего объема облегчала типичная искусственность подобных образований. Вне лаборатории, когда члены групп немало вложили в сохранение своей идентичности, окажется более полезным со­ четание рекатегоризации с сохранением для подгрупп возможности разграниче­ ния. Эта идея также была подтверждена экспериментально (Dovidio, Gaertner, & Validzic, 1998; Gonzalez & Brown, 1999). Другой способ ослабить межгрупповые установки — это организовать две или более социальные категории (например, по этническому и тендерному признакам), пересекающиеся друг с другом. Принципы категоризации предполагают, что в подобных «перекрещивающихся» ситуациях исходную дискриминацию осла­ бят одновременно протекающие противоположно направленные процессы межкатегориальной дифференциации и внутрикатегориальной ассимиляции (рис. 15.6). Эта тенденция была выявлена как в случае искусственно созданных, так и реально существующих категорий (Deschamps & Doise, 1978; Deschamps, 1977).

Отношения между группами

495

Однако, если при пересечении категорий два признака будут объединены в не­ желательном сочетании (см., например, рис. 15.6: «черные мужчины» и «белые женщины»), межгрупповая дифференциация, скорее, усилится (Brown & Turner, 1979; Migdal, Hewstone, & Mullen, 1998; Urban & Miller, 1998; Vanbeselaere, 1991).

496

Руперт Браун

Вне лаборатории, когда категории оказываются гораздо более психологи­ чески значимыми и когда они могут различаться по своему статусу и объему, их объединение будет вызывать более сложные эффекты. В зависимости от контекста один из признаков категории по сравнению с другими может ока­ заться более значимым; тем самым эффекты «перекрещивания» будут ослаб­ лены. Это было ясно продемонстрировано в Бангладеш, где значимыми при­ знаками являлись религиозная принадлежность участников исследования (му­ сульманство — индуизм), национальная принадлежность (Бангладеш — И н ­ дия) и язык (бенгали — хинди) (Hewstone, Islam, & Judd, 1993). В соответст­ вии с более ранним исследованием, проведенным в Индии (Hagendoorn & Henke, 1991), Хьюстон и его коллеги обнаружили (1993), что межгрупповые установки респондентов существенно зависели от их вероисповедания, в меньшей степени — от национальной принадлежности и практически никак не были связаны с тем, на каком языке говорила целевая группа. Итоговый вывод был следующим: люди иной религии и национальной принадлежности оцениваются существенно ниже, особенно по сравнению с представителями той же религии, что и у респондентов. Таким образом, хотя стратегия пере­ крещивания категорий полезна при сглаживании конфликта, она не в состоя­ нии исключить все проявления ин-группового фаворитизма.

Гипотеза контакта Одной из наиболее плодотворных идей применительно к ослаблению межгруппо­ вого конфликта является гипотеза контакта. В самом общем смысле она предпо­ лагает, что при определенных обстоятельствах контакт между членами различных групп снижает межгрупповую предубежденность и враждебность. Эта идея была использована в Соединенных Штатах и многих дру­ гих странах при решении жилищных вопросов, при найме на работу и в образовании. В разные годы гипотеза контакта приобретала различные формули­ ровки (Allport, 1954; Cook, 1962; Pettigrew, 1971, 1986), однако ее сторонники были согласны в одном: непосредственное взаимо­ действие между группами (в отсутствие необходимости сотрудничества в дости­ жении общих целей) не уменьшает предубежденности, но может и усилить ее. Особенно это заметно при этнических контактах (Amir, 1976; Hewstone & Brown, 1986; Slavin, 1983). Последствия контакта между группами также могут зависеть от того, в какой степени их члены взаимодействуют друг с другом на личной или групповой осно­ ве (Brewer & Miller, 1984; Hewstone & Brown, 1986). Поскольку существуют эф­ фекты, потенциально способные усилить отличительные признаки социальных категорий, не следует забывать, что межличностные контакты могут ослабить межкатегориальные различия (Brewer & Miller, 1984). В частности, было обнару­ жено, что, когда испытуемых при совместной деятельности ин- и аут-групп про­ сили основное внимание уделять межличностным проблемам, ин-групповая ус­ тановка проявлялась в меньшей степени, чем при фокусировке на задаче (Bettencourt, Brewer, Croak, & Miller, 1992; Miller, Brewer & Edwards, 1985).

Отношения между группами

497

Изменение установки в результате контакта может затронуть только одного конкретного члена группы. Если участники рассматриваются как независимые индивиды, «когнитивная связь» с группой, к которой они принадлежали ранее, блокируется. Возможно, существуют определенные преимущества в сохранении границ прежних групп, если они позитивно взаимодействуют друг с другом и сотрудничают на равных основаниях (Hewstone & Brown, 1986). В этом случае взаимодействие носит межгрупповой характер, т.е. его участники воспринимают себя в качестве представителей своей группы; поэтому позитивное взаимодей­ ствие будет иметь более обширные последствия. Контакт между студентами, выступавшими от имени своей группы, вызывает более положительные меж­ групповые установки, чем простое личное взаимодействие (Wilder, 1984). Тот же эффект был обнаружен для членов стигматизированных и нестигматизированных групп и представителей различных стран (Brown, Vivian, & Hewstone, 1999; Desforges et al.,1991; Maras & Brown, 1996; Van Oudenhouven, Groenewond, & Hewstone, 1996). Еще один вариант гипотезы — это так называемый эффект расширения кон­ такта (Wright, Aron, McLaughlin-Volpe & Ropp, 1997). Если известно, что один из членов группы имеет близкого друга среди «чужаков», это помогает ослабить предубежденность в отношении аут-группы. По-видимому, существуют представ­ ления, нормирующие поведение, и поэтому межгрупповые отношения уже начи­ нают рассматриваться менее негативно. Эта идея уже получила подтверждение в эксперименте и при исследовании корреляций. Итак, знание о существовании дружбы с представителями аут-группы (или непосредственное наблюдение ее проявлений) ослабляет предубеждения в ее ад­ рес или ин-групповые установки (Liebkind & McAlister, 1999; Wright et al., 1997). В основе этой гипотезы лежит идея, что как ин-групповые, так и аут-групповые ролевые модели следует рассматривать как «типичные» или «репрезентативные» для своих групп, причем это правило не имеет исключений. Хотя модель Хьюстона и Брауна предлагает перспективный путь решения проблемы генерализации, в ней существуют определенные ограничения. Первое касается основного тезиса модели. Если межгрупповой (а не межличностный) контакт более существенно влияет на изменение установки, эффект их генерали­ зации может коснуться не только позитивных, но и негативных установок. Если, например, сотрудничество окажется неудачным, организация взаимодействия на межгрупповом уровне может осложниться. Кроме того, межгрупповые отношения могут в большей степени способствовать вызыванию тревоги, чем межличност­ ные, а это не будет способствовать гармонизации социальных отношений (Stephan & Stephan, 1985). При исследовании контакта между мусульманами и индуистами в Бангладеш (Islam & Hewstone, 1993 а) было обнаружено, что при­ знаки, характерные для межгрупповых отношений, коррелировали с растущим уровнем тревоги, который, в свою очередь, был связан с менее благоприятными установками в отношении аут-группы. Как же можно описать ситуацию межгруппового контакта? Для того чтобы позитивные изменения захватывали новые области взаимодействия, категория как таковая должна сохранять свою заметность. Однако данная тенденция не должна быть слишком сильна, так как это может привести к регрессии и возвра-

498

Руперт Браун

щению к привычным и деструктивным формам предубеждений, связанным с чрезмерно прочными межкатегориальными границами.

Заключение и выводы В начале главы мы привели примеры двух столкновений между группами. Далее мы рассмотрели различные социально-психологические теории, которые могли бы объяснять подобные ситуации. Насколько эти теории могут быть полезными в подобных случаях? Нетрудно заметить, что, взятый в отдельности, ни один из этих подходов не способен полностью, или хотя бы в главном, решить проблему. В данном случае под «решением» мы понимаем возможность объяснения, поче­ му, где и когда состоялись те или иные события, и именно в той форме, в кото­ рой они произошли. Возможно, объяснительную силу теорий ограничивает об­ стоятельство, часто не замечаемое социальными психологами. Социальные собы­ тия имеют свою историю и часто зависят от экономических и политических про­ цессов, которые нельзя рассматривать в рамках «чистого» социальнопсихологического анализа. Иначе говоря, в качестве социальных психологов мы должны быть несколько скромнее в своих амбициях относительно объяснитель­ ных возможностей, которыми располагаем. Однако, если даже помнить об этом предостережении, все равно нельзя ска­ зать, что какая-либо из теорий может дать адекватное объяснение событиям, происшедшим в Ирландии или Франции. В агрессивных акциях могли участво­ вать различные люди, несомненно относящиеся к различным психологическим типам и в неодинаковой степени переживающие фрустрацию. Одни из них могли быть более склонны к активным действиям, чем другие. Однако, когда мы имеем возможность наблюдать активную и одновременную вовлеченость в празднова­ ния огромных масс людей (как это произошло июльским вечером на Елисейских полях) трудно предположить, что каждый из участников был к этому «индивиду­ ально предрасположен». С другой стороны, эпизоды из обоих примеров содержат в себе элементы «реалистических конфликтов» как они были описаны Шерифом. Веками протестанты и католики оспаривали друг у друга право управления от­ дельным областями Ирландии. Несомненно также, что Кубок мира по футболу может завершиться только победой одной команды и проигрышем других. Одна­ ко даже при подобных оговорках необходимо принимать во внимание особенно­ сти групп, вовлеченных в описанные действия, а также степень психологической значимости для их членов факта принадлежности к своей группе. В Ирландии быть протестантом (или католиком) — это не просто позиция в конкретном траги­ ческом происшествии. Для большинства ирландцев вся жизнь — или, говоря язы­ ком психологии, их идентичность — связана с будущим их конфессии. То, что произойдет с группой, является для них личностно значимым, и они часто со­ вершают насилие во имя нее. Таким образом, жизнеспособное социальнопсихологическое объяснение межгруппового поведения, вероятно, не может ос­ новываться на какой-либо одной теории. Каждая имеет свои недостатки, но, взя­ тые вместе, они позволяют нам если и не до конца разобраться в чем-то, то хотя бы уверенно приступить к анализу.

Отношения между группами

499

КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ 1. В какой степени межгрупповое поведение можно объяснить, исходя из лично­ стных переменных или внутренних потребностных состояний (подобных фру­ страции)? 2. В чем состоит различие межгруппового и межличностного поведения, и поче­ му их необходимо рассматривать независимо? 3. В какой степени межгрупповое поведение можно объяснить исключительно материальными интересами? 4. Какое объяснение феномена дискриминации в экспериментах с минимальны­ ми внутригрупповыми связями является наиболее приемлемым? 5. Охарактеризуйте вклад теории социальной идентичности в понимание меж­ группового поведения групп, обладающих различным статусом. 6. Какие способы ослабления конфликта между группами являются наиболее перспективными?

ДЛЯ ДАЛЬНЕЙШЕГО ИЗУЧЕНИЯ Brewer, М. В., & Brown, R. J. (1998). Intergroup relations. In D. T. Gilbert, S. T. Fiske, & G. Lindzey (Eds.), The handbook of social psychology (4th ed., Vol. 2, pp. 554—94). New York: McGraw-Hill. Сжатое изложение темы. Brewer, M. В., & Miller, N. (1996). Intergroup relations. Buckingham: Open University Press. Детальное освещение темы двумя ведущими исследователями в данной области. Brown, R. J. (1995). Prejudice: Its social psychology. Oxford: Blackwell. Исчерпывающий обзор теорий и экспериментов по проблеме предрассудков (предубеждений). Hewstone, М., & Brown, R. J. (Eds.). (1986). Contact and conflict in intergroup encounters. Ox­ ford: Blackwell. Главы, написанные по поводу гипотезы контакта разными авторами (различный международный контекст; представление нового «межгруппового» подхода). Mackie, D. М., & Hamilton, D. L. (Eds.). (1993). Affect, cognition, and stereotyping: Interac­ tion processes in group perception. San Diego, CA: Academic Press. Представления различных исследователей (преимущественно, североамериканских) относительно взаимодействия аффективных и когнитивных процессов в межгрупповом восприятии. Macrae, N., Stangor, С, & Hewstone, М. (1996). Stereotypes and stereotyping. London: Guilford Press. Недавнее теоретическое и эмпирическое исследование по проблеме стереотипов. Sherif, М. (1966). Group conflict and co-operation: Their social psychology. London: Routledge & Kegan Paul. Краткое изложение теории Шерифа и его исследований, проведенных в летнем лагере. Tajfel, Н. (1981). Human groups and social categories: Studies in social psychology. Cambridge: Cambridge University Press. Издание содержит все основные публикации Тежфела (теоретические и эмпирические) начиная с раннего исследования категоризации физических стимулов и кончая современной работой по проблеме социальной идентичности.

500 О С Н О В Н Ы Е

Руперт Браун И С С Л Е Д О В А Н И Я

Lemyre, L., & Smith, P. M. (1985). Intergroup discrimination and self esteem in the minimal group paradigm. Journal of Personality and Social Psychology, 49, 660—70. Wilder, D. A. (1984). Intergroup contact: The typical member and the exception to the rule. Journal of Experimental Social Psychology, 20, 177—94.

Часть

ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРИЛОЖЕНИЯ

СОДЕРЖАНИЕ 16. Психология здоровья: социальнопсихологическая перспектива 17. Социальная психология в организациях

502 540

Психология здоровья: социальнопсихологическая перспектива

16

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас (Wolfsans Stroebe and Klaus Jonas)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ В главе рассматривается вклад теоретиче­ ской и экспериментальной социальной пси­ хологии в исследование двух основных пси­ хологических предпосьшок здоровья и не­ здоровья — здорового образа жизни и пси­ хосоциального стресса. Цель главы — про­ демонстрировать, как может быть использо­ вано социально-психологическое знание для формирования моделей здорового пове­ дения и уменьшения последствий психосо­ циального стресса. Почему люди продол-

жают вести себя определенным образом, даже если знают об опасности подобного поведения для здоровья? Можно ли как-то на них повлиять? Каким образом серьезные жизненные события могут повредить ду­ шевному и физическому здоровью индиви­ да? Существуют ли эффективные стратегии уменьшения их вредности? Действительно ли доступность определенных ресурсов (на­ пример, социальной поддержки) может по­ мочь индивиду защитить себя от стресса?

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • адреналин • буферная гипотеза социальной поддержки • запугивающие сообщения • изменение структуры побуждений • иммунная система • катехоламины • когнитивная оценка • контрольная группа при использо­ вании плацебо • кортизол • критические события жизни • модель представлений о здоровье • модель принятия мер предосто­ рожности • норадреналин • обучение здоровому образу жизни • охранительная мотивация

• поведение, направленное на пре­ одоление стресса • проспективное исследование • ресурсы преодоления стресса • самоэффективность • социальная поддержка • стадиальные модели изменения поведения, влияющего на здоровье • стресс • структурные показатели социаль­ ной поддержки • теория мотивации к защите • транстеоретическая модель • фокусировка на проблеме • фокусировка на эмоциях • функциональные показатели соци­ альной поддержки • эндокринная система • эпидемиология

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

503

Введение Серьезная опасность для здоровья, создаваемая курением, чрезмерным употреб­ лением алкоголя, животных жиров или сидячим образом жизни, сейчас хорошо всем известна. Как-то забывается, что до второй половины XX в. эти риски были практически неизвестны (Dawber, 1980). По той же причине трудно поверить, что концепция стресса стала популярна только в конце 1940-х годов благодаря рабо­ там Селье (Selye, 1956), описавшего паттерны телесных ответов на столкновение организма со стрессором. В главе будет рассмотрен вклад социальной психологии в исследование здо­ рового образа жизни и психосоциального стресса. Обе эти проблемы бросают вызов нашей готовности к самодисциплине. Как специалисты по изменению ус­ тановок и поведения, социальные психологи могут сделать существенный вклад в исследование поведения, влияющего на здоровье, и разработать стратегии его изменения? Сказанное справедливо также применительно к исследованию стрес­ са. Большинство стрессогенных жизненных событий (например, развод или тя­ желая утрата) сопряжены с разрывом социальных отношений. Состояние здоро­ вья также зависит от способности индивида преодолевать кризисы и наличия со­ циальной поддержки со стороны родных и друзей. Наконец, здоровье ухудшает­ ся, когда стресс преодолевается с помощью табака и алкоголя.

Поведение и здоровье Влияние поведения на здоровье Тот факт, что здоровье зависит от образа жизни, наиболее убедительно подтвер­ ждает проспективное исследование связи определенных типов поведения и долголе­ тия, проводимое в Соединенных Штатах (Breslow & Enstrom, 1980). Проспективное исследование представляет собой лонгитюд, в котором группа людей (контингент) наблюдается в течение определенного времени. Вна­ чале регистрируются возможные причинные факто­ ры (например, различные особенности поведения, влияющие на здоровье), и в конце оцениваются ре­ зультаты (например, состояние здоровья). В 1965 г. респондентов спрашивали, выполняют ли они семь основных требований здорового образа жизни (еже­ дневный семи-восьмичасовой сон; регулярные зав­ траки; отказ от приема пищи между основными трапезами; постоянное поддержа­ ние нормального веса; отказ от курения; умеренное употребление алкоголя и регу­ лярная физическая активность). В 1965 г. было обнаружено, что хорошее здоровье связано с правильным образом жизни. Особенно важно, что те же респонденты, опрошенные через девять с половиной лет — если они постоянно выполняли все семь необходимых требований здорового образа жизни — демонстрировали тен­ денцию к большей продолжительности жизни. Уровень смертности у мужчин со­ ставлял только 28% от уровня смертности тех, кто соблюдал только три и менее

504

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

правил, а для женщин — 43%. Последующие исследования подтвердили факт связи соблюдения указанных семи правил и долголетия респондентов (см. обзор Stroebe, 2000).

Детерминанты здорового образа жизни Каковы основные детерминанты здорового образа жизни в соответствии с моделью представлений о здоровье и теорией мотивации к защите? В чем состоят их недостатки?

Почему люди продолжают вредить своему здоровью, даже если они знают, что собственное поведение представляет для них опасность? Можно ли как-то по­ влиять на людей? В данном разделе будут рассмотрены две теоретические моде­ ли, предлагающие схему анализа когнитивных детерминант здорового образа жизни. Мы должны знать, почему люди ведут себя так, а не иначе, чтобы попы­ таться повлиять на них. В следующем разделе будут рассмотрены стратегии изме­ нения поведения, влияющего на здоровье.

Модель

представлений

о

здоровье

Модель представлений о здоровье была разработана социальными психологами, работавшими в системе здравоохранения США, для объяснения причин уклоне­ ния от профилактических акций вроде вакцинации или профилактических осмотров (Becker & Maiman, 1975; недавний обзор Sheeran & Abraham, 1996). Модель описывает когниции субъекта, связанные со здоровьем (представления о здоровье), потому что, как предполагается, главным образом они влияют на поведение, направленное на его поддержание. В то же время представления о здоровье могут быть хорошими объектами для убе­ ждающих воздействий, так как на них влияет релевантная информация (напри­ мер, призывы, распространяемые через СМИ). Однако другие факторы, влияю­ щие на выбор стратегии поведения (например, демографические переменные), очевидно, изменить невозможно. В соответствии с моделью (рис. 16.1) решение индивида предпринять шаги, имеющие отношение к состоянию собственного здоровья, определяют следую­ щие четыре группы представлений: 1 Воспринимаемый риск (уязвимость): субъективные представления о риске заболевания в отсутствие предохранительных мер. 2 Воспринимаемая серьезность проблемы: оценка физических и социальных последствий болезни (например, боль, нарушение семейной жизни). 3 Воспринимаемые выгоды: степень, в которой конкретная рекомендация расценивается как уменьшающая воспринимаемую степень угрозы здоро­ вью и серьезность последствий заболевания. 4 Воспринимаемые препятствия: отрицательные последствия рекомендуемого по­ ведения (например, побочные эффекты назначенных препаратов, болезнен­ ность медицинской процедуры, финансовые издержки, необходимое усилие).

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

505

Согласно модели процесс принятия решения, опирающийся на представле­ ния индивида о здоровье, запускается «стимулами к действию». Они могут быть внутренними (например, восприятие симптомов) или внешними (кампания, про­ водимая в СМИ).

Особенности представлений об угрозе здоровью определяются степенью, в кото­ рой индивиды верят в свою реальную уязвимость. Признающие ее реальность ищут способы снижения угрозы. Их готовность прислушаться к рекомендациям будет зависеть от воспринимаемого индивидом соотношения затрат (препятствия) и при­ обретений (снижение риска угрозы). В результате анализа формируется представ­ ление об эффективности поведения, рекомендованного для сохранения здоровья. Представим себе женщину средних лет, активно курившую многие годы и обеспо­ коенную возможностью заболеть раком легких или приобрести коронарную сер­ дечную недостаточность (воспринимаемый риск). Она знает, что оба эти заболевания весьма серьезны (воспринимаемая серьезность проблемы), поэтому она начинает рас­ сматривать возможность отказа от курения. Она знает, что, справившись со своей привычкой, она резко снизит вероятность наступления этих заболеваний (воспри­ нимаемые выгоды). Однако она испытывает сомнения, поскольку курение доставля­ ет ей удовольствие и ее пугают неприятные симптомы, связанные с перестройкой организма (воспринимаемые препятствия). Она может продолжать обдумывать свое

506

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

решение до тех пор, пока не узнает, что ее друг-курильщик недавно умер. Этот стимул к действию может нарушить равновесие и запустить процесс решения. Несмотря на кажущуюся разумность, модель представлений о здоровье имеет ряд недостатков. Во-первых, она не содержит правил, уточняющих способы ком­ бинирования всех четырех факторов. Во многих работах этот вопрос специально рассматривается. В случае угрозы здоровью их простое суммирование может оз­ начать объединение «воспринимаемых риска и серьезности проблемы». Поэтому индивиды должны рассматривать воспринимаемую угрозу здоровью как умерен­ ную, если одна из переменных оценивается высоко, даже если значение другой равно нулю. Почему мы должны страшиться болезни, пусть даже серьезной, если считаем риск приобрести ее равным нулю? Во-вторых, в модели рассматриваются только представления, касающиеся здоровья. Эта тема слишком узка. Многие виды поведения пользуются популяр­ ностью по причинам, не имеющим отношения к здоровью. Например, люди, ре­ гулярно занимающиеся физическими упражнениями, могут делать это ради об­ щения или общего «повышения настроения». Точно так же люди могут садиться на диету для улучшения не здоровья, а внешнего вида. Наконец, решение занять­ ся спортом и изменить режим питания может быть принято под давлением близ­ ких или друзей (соблюдение социальных норм). Модель представлений о здоровье также не учитывает двух переменных, кото­ рые в последние двадцать лет стали рассматриваться в качестве основных детерми­ нант поведения. Во-первых, это самоэффективность (Bandura, 1997), т.е. способность индивида, по его мнению, осуществить необходимое поведение. Дан­ ное понятие связано с представлением о восприни­ маемом контроле поведения, используемом в модели планируемого поведения (Ajzen, 1988; см. гл. 8). Многие эмпирические исследования показывают, что самоэффективность хорошо предсказывает поведение, связанное с поддержа­ нием здорового образа жизни (см. обзор Schwarzer, 1992). По-видимому, отсутствие этого элемента в модели представлений о здоровье обусловлено ее основной на­ правленностью на простые виды поведения (например, согласие на прививки и медицинские осмотры), не требующие особых навыков или самоэффективности (Rosenstock, Strecher & Becker, 1988). Второй недостаток модели — это вопрос о поведенческих намерениях. Например, различные сомнения курящей женщины, о которых мы говорили ранее, возможно, побудят ее решить отказаться от своей привычки, а это намерение, в свою очередь, повлияет на поведение. Важность учета поведенческих намерений в качестве проме­ жуточного звена между представлениями о здоровье и соответствующем им поведе­ нии показана во многих работах (см. Wurtele, 1988; Wurtele, Roberts, & Leeper, 1982). Помимо недостатков на теоретическом уровне модель имеет методические недо­ работки. При ее применении четыре вида представлений обычно связываются с оп­ ределенными видами поведения непосредственно, без оценки общей угрозы здоро­ вью или эффективности предложенных рекомендаций (несмотря на то, что эти представления являются наиболее непосредственными детерминантами поведения). Если рассматривать замечания в адрес модели в исторической перспективе, не стоит забывать, что от нее берут начало все другие когнитивные модели пове­ дения, о которых говорится в данной главе. Во время ее создания (в 1950 г.) она

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

507

была новаторской. Она уточнила когнитивные детерминанты поведения, связан­ ного со здоровьем, кажущиеся приемлемыми как профессионалам, так и неспе­ циалистам. Зафиксированные в ней переменные значимо коррелируют с поведе­ нием, имеющем отношение к здоровью (см. обзор Harrison, Mullen, & Green, 1992; Janz & Becker, 1984). Наконец, помогая обнаружить когнитивные детерми­ нанты поведения, касающегося здоровья, модель создает основу для планирова­ ния эффективных кампаний в СМИ. И все же невозможность с ее помощью бо­ лее точно описать комбинации когнитивных переменных была скоро замечена и расценена как серьезный недостаток модели представлений о здоровье.

Теория мотивации к защите В своем первоначальном варианте теория мотивации к защите представляла собой попытку алгебраическо­ го описания отношения между основными компо­ нентами модели представлений о здоровье и исполь­ зовалась главным образом для оценки запугивающих сообщений (Rogers, 1975; Rogers & Mewborn, 1976; обзор последних работ Boer & Seydel, 1996). Запуги­ вающие сообщения состоят из двух частей: описания угрозы и рекомендуемых действий по ее предотвра­ щению. Описание угрозы содержит сведения о том, что может угрожать здоровью (например, о СПИДе) и об особой опасности данного воздействия для оп­ ределенных популяций (целевых групп) (например, мужчин, имеющих половые контакты с мужчинами, или наркоманов, прибегающих к инъекциям). В ре­ комендательной части сообщения описываются за­ щитные действия, уменьшающие риск заболевания или полностью его исключающие (например, ис­ пользование презервативов, индивидуальных игл или их стерилизация, контроль качества донорской кро­ ви). Запугивающие сообщения являются необходи­ мой частью большинства обучающих кампаний, посвященных проблеме здоровья. Мотивация к защите представляет собой намерение предпринять профилакти­ ческие действия. Она зависит от трех факторов: (1) субъективной вероятности на­ ступления потенциально опасного события (уязвимость); (2) оценки события (серь­ езность проблемы); (3) воспринимаемой эффективности предлагаемого профилак­ тического действия в плане устранения угрозы (эффективность ответа). Согласно модели, что степень выраженности мотивации к защите определяется сочетанием всех трех факторов. Эта посылка основана на очевидном факте, что мотивация к защите не возникнет, если значение хотя бы одного из них будет равно нулю. Кто будет думать о профилактических действиях, если он не верит в возможность зара­ жения, считает угрозу здоровью незначительной или защитные меры неэффектив­ ными? Однако, несмотря на справедливость данного положения, в ряде исследова­ ний (Kleinot & Rogers, 1982; Maddux & Rogers, 1983; Rogers & Mewborn, 1976) оно практически не подтвердилось (исключения представляют данные Rogers, 1985; Rogers & Mewborn, 1976).

508

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

В результате теория мотивации к защите была преобразована в общую теорию поведения перед лицом потенциальной угрозы (Rogers, 1983). Мотивация к защи­ те возникает, когда индивиды сталкиваются с угрозой здоровью. Например, мо­ лодой и сексуально здоровый холостяк может прочесть, что люди, вступающие в случайные половые связи с многими различными партнерами, особенно рискуют заболеть СПИДом (уязвимость); что пока еще средства излечения от этого забо­ левания не найдены (серьезность проблемы); и что убедительно рекомендуется пользование презервативами. В соответствии с новой редакцией теории (рис. 16.2) столкновение с угрозой здоровью вызывает два процесса оценки (из­ вестные по теории стресса): как самой угрозы, так и рекомендуемого поведения (Lazarus & Folkman, 1984). При оценке угрозы индивиды рассматривают степень ее опасности и меру собственной уязвимости (риск заболевания), а также цену последствий неадаптивного поведения (пренебрежение презервативами). При оценке поведения, направленного на преодоление стресса, объем затрат, связанных с выполнением рекомендуемых профилактических действий, соотносится со степе­ нью их ожидаемой пользы (эффективность ответа). Оценивается также воспри­ нимаемая возможность выполнения рекомендаций (самоэффективность). Резуль­ тат процесса оценки будет зависеть от степени выраженности мотивации к защи­ те, т.е. от характера намерения индивида к выполнению рекомендованных дейст­ вий. Хотя данная теория включает в себя многие переменные, рассматриваемые в теории планируемого поведения, они имеют совершенно различные теоретиче­ ские источники. Теория мотивации к защите базируется на теории стресса (Lazarus & Folkman, 1984), а теория планируемого поведения — на теории устано­ вок (Fishbein & Ajzen, 1975). Кроме того, хотя оценка угрозы и оценка необходи­ мых действий непосредственно зависят от мотивации к защите, обычно при про­ верке модели их трудно количественно оценить непосредственно.

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

509

В пересмотренном варианте модели Роджерс (Rogers, 1983) отказался от идеи «перемножения» уязвимости, степени угрозы и эффективности ответа. По его мнению, факторы, составляющие процесс оценки, просто суммируются. Напри­ мер, уязвимость, серьезность проблемы и преимущества неадаптивного поведе­ ния при алгебраической суммации дают итоговую оценку угрозы (уязвимость + серьезность — преимущества бездействия). Точно так же оценка поведения, на­ правленного на преодоление стресса, представляет собой сумму оценок эффек­ тивности ответа, самоэффективности и «издержек», связанных с выполнением рекомендаций (эффективность ответа + самоэффективность — издержки). После этого итоговая оценка ситуации уже получается как произведение обеих оценок. Последнее допущение было сделано для того, чтобы независимо оценить каждую из оценок эффективности. Согласно теории рост уровня угрозы увеличивает мо­ тивацию к защите, но только в том случае, когда индивид верит в возможность для себя защитного поведения, а также в достаточность предпринимаемых мер для ослабления или полного устранения опасности (когда самоэффективность и

510

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

эффективность ответа достаточно высоки). Если индивиды считают, что они не способны к выполнению защитного действия или что оно само по себе неэффек­ тивно, рост уровня угрозы не повысит мотивацию к защите. Если учесть возникающие сложности, не удивительно, что проверить спра­ ведливость математической стороны модели Роджерса (1983) затруднительно (Jonas, 1993). Хотя существуют определенные подтверждения тому, что возмож­ но перемножать численные значения только тех переменных, которые относят­ ся к различным классам (Kleinot & Rogers, 1982; Self & Rogers, 1990), данные других исследований не подтверждают эту гипотезу (Maddux & Rogers, 1983; Mulilis & Lippa, 1990; Rippetoe & Rogers, 1987). Таким образом, характер отно­ шений переменных, рассматриваемых теорией мотивации к защите, еще далеко не очевиден. Так же, как модель представлений о здоровье, теория мотивации к защите исследуется в контексте широкого спектра различных видов активности, свя­ занных с заботой о здоровье: физических упражнений (Fruin, Pratt, & Owen, 1991; Wurtele & Maddux, 1987); самостоятельного поиска уплотнений в молоч­ ных железах (Rippetoe & Rogers, 1987); поведения, вызванного угрозой СПИДа (Van der Velde & Van der Pligt, 1991) и курения (Maddux & Rogers, 1983). Однако в отличие от модели представлений о здоровье (а также теории планируемого поведения) теория мотивации к защите отрабатывается экспериментально. Данные экспериментов подтверждают основные положения этой теории. Пове­ денческие намерения часто оказываются положительно связанными с такими компонентами модели, как самоэффективность, эффективность ответа, уязви­ мость и воспринимаемая опасность. Как правило, самоэффективность наиболее надежно предсказывает поведенческие намерения, тогда как роль уровня вос­ принимаемой опасности бывает трудно оценить. Общий вывод по поводу спра­ ведливости теории мотивации к защите подтверждают результаты мета-анализа данных 27 работ, в которых оценивались 29 независимых выборок общей чис­ ленностью 7 694 человека (Milne, Sheeran, & Orbell, 2000). Намерение субъекта оказывается наиболее надежным средством предсказания поведения; за ним сле­ дуют самоэффективность и другие переменные, относящиеся к оценке поведе­ ния, направленного на преодоление стресса. Из переменных, связанных с оцен­ кой воспринимаемой угрозы, уязвимость оказывается прогностичнее степени опасности. Однако это не означает, что фактор опасности не имеет значения; возможно, респонденты просто демонстрируют низкую вариабельность в ее оценках (Salovey, Rothman, & Rodin, 1998). Каким образом модель представлений о здоровье и теория мотивации к за­ щите соотносятся с моделью планируемого поведения, представляющей собой бихевиоральную модель более высокого уровня (Ajzen, 1988; см. главу 8)? Рас­ смотрение всех трех теорий как возможных средств прогноза появления намере­ ния использовать презервативы показывает, что, хотя теория планируемого пове­ дения лучше объясняет вариативность намерений по сравнению с двумя другими теориями, прогностические возможности теории мотивации к защите не намного ниже, чем теории планируемого поведения (Bakker, Buunk, & Siero, 1993). Если

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

511

учесть возможность частичного совпадения предсказаний, сделанных на основе обеих моделей, эти данные уже не кажутся удивительными.

Стадиальные

модели

Основной недостаток теорий, описывающих поведение, направленное на поддер­ жание здоровья, а также теорий более общего типа, таких, как теория планируемо­ го поведения, — это их преимущественное внимание к детерминантам мотивации индивида в отношении определенных видов поведения и предположение, что люди ведут себя в соответствии со своими намерениями. Поскольку именно намерения наиболее прогностичны в отношении поведения, данное предположение кажется справедливым. Однако исследования дают множество примеров несоответствия намерений и поведения, имеющих отношение к здоровью. Например, курильщики хотят бросить курить, но никогда этого не делают или возвращаются к старой при­ вычке через несколько дней, а люди, решившие соблюдать диету, не выдерживают ее. Иногда несоответствие поведения намерениям возникает из-за того, что люди меняют свои намерения; но часто люди действительно хотят что-то сделать, но не обладают необходимыми для этого навыками. Использование презерватива требует как чисто технических умений, так и умений социальных, необходимых для обсуж­ дения данного вопроса с партнером. Бросить курить, контролировать свое питание или употребление алкоголя тоже нужно уметь. Если люди осознают свою несостоя­ тельность в этих вопросах, низкая самоэффективность может им помешать даже сформировать необходимое намерение. Однако чаще люди осознают свои затруд­ нения только при подготовке к действию. Второе ограничение моделей, описывающих поведение, связанное со здо­ ровьем, а также моделей более общего типа — это их относительная статичность. При прогнозе поведения все теории оперируют детерминантами поведения на основании алгоритма. При этом предполагается, что большое число уравнений позволяет локализовать индивида относительно континуума и тем самым указать вероятность выполнения им определенного действия. Соответственно любое воз­ действие, повышающее численное значение уравнения, повышает вероятность изменения поведения (Weinstein & Sandman, 1992). Напротив, стадиальные модели изменения пове­ дения, влияющего на здоровье, предполагают, что индивид должен пройти через ряд этапов, начиная с принятия решения и заканчивая действием, и что различные прогностические приемы приобретают значение в переходных точках от одной стадии к другой. Стадии процесса представляют собой каче­ ственно различные виды поведения, представлений и переживаний. Факторы, опосредующие переходы между стадиями, меняются в зависимости того, на какой из них в данный мо­ мент находится индивид. Мы рассмотрим двухстадийные модели: модель приня­ тия мер предосторожности (Weinstein & Sandman, 1992) и транстеоретическую модель изменений поведения (Prochaska, DiClemente, & Norcross, 1992).

512

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

Исходной точкой модели Вайнштейна (Weinstein), называемой моделью при­ нятия мер предосторожности (рис. 16.3) является индивид, совершенно не осоз­ нающий угрозы его здоровью (стадия 1). Он оказы­ вается на стадии 2, когда получает первоначальные сведения о возможной угрозе, но специально их еще не обдумывает. Новые сведения могут убедить индивида в серьезности проблемы и уязвимости его собственного здоровья, после чего он может перей­ ти на стадию 3 (рассмотрение вариантов решений). Данный этап работы завершает решение предпри­ нять (или не предпринимать) какие-либо действия. Если человек отказывается предпринять что-либо, процесс заканчивается, по крайней мере в данное время. Этот итог фиксирует стадия 4. Если же человек решает начать заботиться о здо­ ровье (стадия 5), следующим шагом оказывается переход к первоначальному дей­ ствию (стадия 6). Стадия 7 представляет собой фазу «стабилизации». Только на этом этапе можно добиться изменений в стиле жизни (регулярные физические упражнения, отказ от курения); однако здесь не имеются в виду предосторожно­ сти, связанные с рентгеновскими или какими-либо другими медицинскими об­ следованиями. Несмотря на определенное сходство теорий, этапы перестройки поведения. выделяемые в транстеоретической модели, имеют свои особенности. Первоначально, на стадии, предшествующей размышлениям, у индивида пока еще отсутствует желание изменить какое-либо не­ адаптивное поведение (например, отказаться от курения сигарет) и он не считает его проблематич­ ным. Индивиды находятся на этой стадии, если на вопрос о том, намерены ли они изменить свое поведение в течение шести меся­ цев, отвечают «нет». Люди могут иметь свои причины сохранять вредные при­ вычки (например, игнорировать их опасность или низко оценивать самоэффек­ тивность на основании постоянных неудач при прежних попытках). Находящиеся на стадии, предшествующей размышлениям, образуют гетерогенную группу. На стадии размышлений начинает происходить осознание того, что неадаптивное по­ ведение оказывается проблемным. Люди отмечают, что намерены измениться (например, отказаться от курения) когда-нибудь в течение шести месяцев, но еще не чувствуют внутренней потребности к определенным действиям. Считается, что человек находится на этой стадии, если он обещает сделать что-либо в течение месяца и уже предпринимал одну подобную неудачную попытку в течение про­ шедшего года. О стадии действия можно говорить, когда результаты оказываются успешными минимум в течение одного дня и максимум в течение шести месяцев. Завершающая стадия — стадия стабилизации — наступает после того, когда ин­ дивид оказывается в состоянии вести себя по-новому в течение шести месяцев. На рис. 16.4 представлена схематическая спираль, отражающая тот факт, что большинство людей склонны к рецидивам и возвращению к прежним формам поведения.

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

513

Модели изменения поведения хороши тем, что они систематически анализи­ руют факторы, влияющие на людей при их переходе от одной стадии работы над собой к другой. Например, устрашающие сообщения, соединяющие в себе новые сведения о факторах риска и уязвимости людей с рекомендациями по поводу их уменьшения или полного исключения, могут принести пользу на начальных эта­ пах изменений. Однако, когда индивиды достигают точки принятия решения (стадия 3: размышления), дополнительную информацию должны предоставлять сообщения убеждающего характера, поддерживающие уверенность индивидов в их способности выполнить подобные действия (их самоэффективность). Если индивиды решились отказаться от вредного поведения и стали придерживаться здорового образа жизни, информация о возможных рисках или рекомендации больше не вызовут изменений. На данном этапе необходима информация, разви­ вающая способность людей к изменению поведения и помогающая поддержанию (или даже развитию) их уверенности в возможности того, что они делают. На основании стадиальньгх моделей можно дать две основные рекомендации. (1) Одного убеждения индивидов сформировать намерение к изменению поведения час­ то оказывается недостаточно. (2) Природа аргументов, содержащихся в убеждающем сообщении, должна соответствовать стадии изменений поведения, достигнутой ин­ дивидом. Эта гипотеза имеет некоторое подтверждение. В одном из немногих исследо­ ваний, посвященных оценке прогностических возможностей транстеоретической мо-

514

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

дели (Dijkstra, De Vries, Roijackers & Van Breukelen, 1998), было обнаружено только час­ тичное подтверждение предполагаемой значимости убеждающих сообщений, соответ­ ствующих стадии изменений поведения индивида (по сравнению с сообщениями, предъявляемыми без учета стадии работы индивида над собой).

В большей степени с предположениями стадиальных моделей согласуются дан­ ные исследований, в которых оценивалась прогностическая ценность отдельных пе­ ременных (например, представлений о здоровье или самоэффективности) на различ­ ных стадиях изменений (Blalock et a l , 1996; Prochaska, Velicer, Guidagnoli, Rossi, & DiClemente, 1991; но см. также Herzog, Abrarns, Emmons, Linnan, & Shadel, 1999).

Стратегии изменения поведения, связанного со здоровьем Какие эффекты запугивающих сообщений можно предсказать двухпроцессных моделей переработки информации? Работают ли стратегии убеждения вне лаборатории,

в

с

помощью

«реальном мире»?

Здравоохранительные кампании, направленные на изменение широкого спектра поведения, используют две стратегии: обучение здоровому образу жизни и измене­ ние структуры побуждений. Обучение здоровому образу жизни предполагает передачу знаний или формирование навыков. Индивидам, группам или сообществам предоставляются сведения о послед­ ствиях для здоровья различных стилей жизни, и у них также формируются умения, позволяющие изменить поведение. Для «пере-

г'

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

515

дачи знаний» используются убеждающие сообщения, мотивирующие к переходу от «нездорового» образа жизни к «здоровому». Стратегии, предполагающие изменение структуры побуждений, увеличивают субъективную стоимость поведения, вредящего здоровью, или уменьшают из­ держки, связанные со здоровым образом жизни. Правительство может увеличить налог на сигареты или алкоголь, ввести штрафы для тех, кто не пользу­ ется ремнями безопасности, или наоборот, предло­ жить представителям группы риска бесплатные при­ вивки или обследования. Поскольку просветитель­ ская деятельность в здравоохранении использует данные социальной психологии относительно стра­ тегий изменения установок и поведения, мы сначала рассмотрим теоретические основы некоторых из этих методик, а также исследования, проверяющие их справедливость в контролируемых лабораторных условиях. Только после этого мы рассмотрим исследования эффективности обу­ чающих стратегий в здравоохранении и изменении побуждений.

Убеждающие

воздействия

в

лаборатории

Основная трудность в убеждении людей отказаться от вредных привычек и вести здоровый образ жизни состоит в том, что подобные действия требуют немедленно­ го усилия (вроде занятий спортивной ходьбой) или отказа от удовольствия (при прекращении курения) для получения больших преимуществ (или избежания не­ приятностей) в отдаленном будущем. Не удивительно, что запугивающие сообще­ ния переполняют программы СМИ, посвященные проблемам здоровья. Ранние исследования активации, вызванной страхом, основывались на пред­ положении, что страх побуждает (мотивирует) к изменению установок (см. обзор Leventhal, 1970). Модели влечений предполагают, что устрашающие сообщения вызывают чувство страха, которое далее ослабевает вследствие выполнения реко­ мендуемых действий. Если поведенческий ответ ослабляет страх, он тем самым подкрепляется и становится частью постоянного поведенческого репертуара ин­ дивида. Если выполнение рекомендуемого действия (или словесное повторение рекомендации) не уменьшает чувства страха в силу своей малой эффективности, индивид улучшает себе настроение, критикуя сообщение. С развитием модели представлений о здоровье и теории мотивации к защите представление бихевиористов о том, что предохранительные действия индивида подкрепляются ослаб­ лением страха, было заменено представлением сторонников когнитивной теории, согласно которому индивиды принимают к сведению рекомендацию, если при­ знают ее эффективность в плане предотвращения нежелательных последствий, которые могли бы иметь место без соблюдения рекомендуемых мер безопасности. Эмпирически подтверждения этих предположений неоднозначны. Подав­ ляющее большинство исследований устрашающих сообщений показывает, что высокий уровень угрозы более убедителен (по сравнению с незначительной опас­ ностью) (Boster & Mongeau, 1984). Тем не менее исследования различных пере­ менных, по мнению авторов, призванных уменьшать эффект запугивающих со-

516

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

общений, дали разноречивые результаты. При варьировании уровня страха и эф­ фективности рекомендуемых действий закономерные изменения эффективности ответов не обнаружились. Хотя индивиды с меньшей готовностью стремились выполнять рекомендации, обеспечивающие низкий уровень защиты, их поведе­ ние не зависело от степени самой угрозы (Rogers, 1985). Полученные данные противоречат как теории влечений, так и теории мотивации к защите. Согласно обеим теориям эффективность ответа (при значительной степени угрозы) должна отражать различия в приемлемости рекомендаций. Если угроза отсутствует, реко­ мендации вряд ли будут выполняться, являются ли они эффективными или бес­ полезными. Аналогично работы, в которых оценивалось воздействие устрашающих сооб­ щений на людей, в различной степени уязвимых для данного вида угрозы, также дают результаты, не соответствующие теоретическим предсказаниям. Различия в уровне страха, вызываемого сообщением, дают незначительные различия в выра­ женности намерений следовать рекомендациям у индивидов, в большей или меньшей степени подверженных риску угрозы данного типа (Berkowitz & Cottingham, 1960). Согласно обеим теориям изменение уровня устрашения долж­ но было более заметно влиять на установки людей, в слабой или сильной степе­ ни подверженных риску определенного заболевания. До появления двухпроцессных теорий убеждения (см. гл. 8) интерес к иссле­ дованию воздействия устрашающих сообщений был утрачен. Число исследова­ ний, рассматривавших переработку информации, содержащейся в устрашающих сообщениях, было невелико (Gleicher & Petty, 1992; Jepson & Chaiken, 1990; Kuppens, De Wit & Stroebe, 1996; Liberman & Chaiken, 1992). В соответствии с двухпроцессными теориями, устрашающие сообщения могут иметь следующие э ф ­ фекты: (1) повышать мотивацию к точной и систематической переработке аргу­ ментации или (2) вызывать охранительную мотива­ цию. Охранительная мотивация отражает стремление сохранить неизменными установки и представле­ ния, соответствующие основным установкам и цен­ ностям субъекта. Охранительная мотивация способ­ ствует избирательному поддержанию специфиче­ ских представлений, например о своем здоровье и безопасности. Когда угроза здоровью усиливает охранительную мотивацию, индивиды начинают фильтровать информацию, стараясь не замечать того, что указывает на рискованность их си­ туации, и переоценивать значение успокаивающих сведений. Прогнозируя тип мотивации, с наибольшей вероятностью создаваемый уст­ рашающим сообщением, необходимо различать угрозу здоровью и ответ на уст­ рашающие сведения. О риске здоровью позволяет судить информация относи­ тельно возможности наступления нежелательных последствий. Это может быть сообщение об эпидемии смертельно опасной болезни в Африке или описание опасностей травм при дорожных происшествиях, подстерегающих тех, кто не пользуется ремнями безопасности. Страх же является одной из возможных реак­ ций на подобные сведения. Вероятность возникновения страха существенно за­ висит от степени личной уязвимости индивида в отношении данного вида угро­ зы. Пока люди не считают себя подверженными угрозе (пока она не относится к ним лично), они не будут чувствовать себя в опасности, даже если в принципе

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

517

угроза достаточно серьезна. Поэтому сообщение об эпидемии в Африке не вызо­ вет особого страха. Если индивиды не считают себя уязвимыми для данного вида угрозы, более красочное описание возможной опасности (например, серьезности последствий), должно повысить мотивацию тщательно проанализировать информацию. Мотива­ ция к размышлению, слабо выраженная при незначительной угрозе здоровью, с ростом возможной опасности вероятно усилится. В итоге можно стать хорошо ин­ формированным о возможных угрозах здоровью, даже если они в настоящее время оказываются личностно незначимыми. Тем самым значимость угрозы мотивирует людей тщательнее анализировать как сведения о характере угрозы, так и предла­ гаемые рекомендации. В результате разнонаправленного анализа респонденты ско­ рее обнаружат слабые аргументы (и оценят важные сведения), но при условии, что серьезность угрозы будет очевидна. Если респонденты признают реальность опас­ ности, степень воздействия различных уровней угрозы на установки людей в от­ ношении предлагаемых рекомендаций будет зависеть от качества аргументов. Если ситуация расценивается как «серьезная», установки укрепятся только при доста­ точной обоснованности аргументов в пользу защитного поведения. Если люди чувствуют себя лично уязвимыми, сведения о значительной опасно­ сти для здоровья, вероятно, вызовут охранительную мотивацию. При этом основ­ ным принципом переработки информации становится избирательность (Chaiken, Giner-Sorolla, & Chen, 1996). Индивиды будут склонны замечать то, что соответ­ ствует сохранению их позиции. При предсказании последствий переработки уст­ рашающих сообщений «в охранительном ключе» необходимо помнить, что по­ добные материалы состоят из двух частей: «устрашения» (описание опасности) и рекомендаций (сведений о профилактических мерах). Те, кого сообщение касает­ ся непосредственно (высокая степень уязвимости), будут сопротивляться призна­ нию рискованности своей ситуации. Они станут пристрастно анализировать со­ общение, стремясь обнаружить в нем несоответствия и логические ошибки. Точ­ но так же будут вести себя люди, не считающие себя подверженными реальному риску, но осознающие серьезность угрозы. Когда индивиды осознают как серьез­ ность угрозы, так и свою личную уязвимость, они в меньшей степени будут склонны анализировать аргументы в пользу профилактических мер, а просто ста­ нут делать то, что им предлагается. В результате они снова почувствуют себя в безопасности. Учитывая сложности прогнозирования, не стоит удивляться комплексности по­ лученных результатов. Однако, если разделить исследования на две категории — анализирующие (а) процесс переработки устрашающих сообщений и (Ь) сведения о рекомендуемых действиях, — данные станут более упорядоченными. При исследовании избирательной переработки устрашающих сообщений (Liberman & Chaiken, 1992) испытуемым предлагались материалы, подтверждающие (высокая степень угрозы) и опровергающие (низкий уровень угрозы) наличие свя­ зи между употреблением кофе и возникновением фибром, т.е. серьезного заболе­ вания молочных желез. Признаком «уязвимости» респонденток считалось употреб­ ление ими кофе (в отличие от неупотребления). «Сильная» версия устрашающего сообщения должна была испугать любительниц кофе, поскольку она подчеркивала их подверженность риску опасного заболевания. При этом она не вызывала страха у респонденток, никогда не пьющих кофе. «Слабая» версия описывала связь между

518

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

употреблением кофе и вероятностью возникновения фибромы как недостаточно обоснованную и не вызывала страха у респонденток обеих групп (различная сте­ пень личной уязвимости). Предложенные материалы повлияли на представления участниц эксперимента о неприятных последствиях употребления кофе двояко, причем эти результаты оказались не связанными между собой (рис. 16.5). (1) Респондентки в большей степени поверили в связь между употреблением кофе и раз­ витием фибромы при знакомстве с «сильной» версией сообщения. Интересно, что (2) активные любительницы кофе (высокая степень уязвимости) в меньшей степе­ ни признали обоснованность факта стимулирующего влияния кофеина на развитие фибром (по сравнению с теми, кто пил мало кофе и поэтому в меньшей степени был подвержен риску заболевания). О срабатывании механизмов психологической защиты свидетельствует тот факт, что любительницы кофе (высокая уязвимость) менее охотно признавали связь между попаданием в организм кофеина и возник­ новением болезни. В работе также использовались дополнительные показатели, свидетельствовавшие о том, что респондентки, находящиеся в большей опасности, перерабатывали информацию тенденциозно. Сопротивление было заметно даже в отношении сообщений с низким уровнем угрозы.

Некоторые работы показывают, что респонденты, считающие себя особенно «уязвимыми», в большей степени готовы выполнять рекомендации, направлен­ ные на уменьшение угрозы здоровью, без их скрупулезного анализа (в отличие от респондентов, не относящих сообщение лично к себе) (Jepson & Chaiken, 1990; Kuppens et al., 1996). Люди, постоянно опасающиеся рака, обнаруживают меньше логических ошибок в сообщениях о пользе профилактических осмотров взрос-

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

519

лых, а также дают меньше ассоциаций по проблеме сообщения (по сравнению с теми, кто не думает об угрозе рака постоянно) и в большей степени принимают предлагаемую аргументацию (Jepson & Chaiken, 1990). Итак, данные лабораторных исследований показывают, что устрашающие со­ общения весьма эффективны как в плане их влияния на установки, так даже и на поведение, и что изменения особенно заметны при высокой степени угрозы (Boster & Mongeau, 1984). Однако, как будет показано ниже, эффективность уст­ рашающих сообщений может отмечаться только в ситуациях, типичных для по­ добного рода исследований (описание ранее неизвестных опасностей и рекомен­ дации, не требующие особых умений и рассчитанные только на актуальные воз­ можности индивида). Вряд ли сведения относительно угрозы здоровью изменят установки или поведение, если они уже известны респондентам или последние не обладают необходимыми умениями для выполнения предлагаемых рекоменда­ ций. Поскольку недостаток умений, вероятно, скажется на оценке самоэффек­ тивности, намерение у индивида может не сформироваться.

Убеждение в реальной жизни Мало кто сомневается, что мощные общенациональные кампании, обращающие внимание граждан на опасность определенных видов поведения для здоровья, спо­ собны существенно изменить установки и поведение населения. Например, на аме­ риканцев заметно повлияла антитабачная кампания, впервые развернутая министер­ ством здравоохранения США в 1964 г. (рис. 16.6). Процент курящих снизился от 42,4% (в 1965 г.) до 25,5% (в 1994 г.) (Sorensen, Emmons, Hunt & Johnson, 1998). Но даже и при столь очевидных данных трудно решить, в какой степени изменение по­ ведения было вызвано информационной кампанией или другими причинами, на­ пример повышением средней цены сигарет в США с 27,9 центов (в 1965 г.) до 169,3 центов (в 1994 г.) (Sorensen et al., 1998). Поскольку даже курильщики в связи с ростом цен стали покупать меньше сигарет, возможно альтернативное объяснение отмеченной тенденции. Для того чтобы оценить роль информационной кампании, необходимо использовать контрольную группу, во всех отношениях сходную с попу­ ляцией американцев, но не подвергшуюся информационному воздействию. К счастью, подобные контрольные исследования были проведены в изолиро­ ванных сообществах в форме квази-экспериментов (Farquhar et al., 1977; Puska et al., 1985). Первым был «Северокарельский проект», начатый в 1972 г. в Финлян­ дии. В качестве экспериментальной группы, участвовавшей в многоцелевом оп­ росе, были взяты жители провинции Северная Карелия, а в качестве контроль­ ной — жители провинции Купио (Puska et al., 1985). Для участников эксперимен­ тальной группы была организована интенсивная обучающая кампания, проводи­ мая силами СМИ, врачами и медсестрами местных бесплатных медицинских уч­ реждений. Кампания не только информировала об опасности для здоровья опре­ деленных видов поведения. Прилагались большие усилия к формированию опре­ деленных навыков, например к освоению приемов отказа от курения или правил покупки продуктов и приготовления здоровой пищи. Факторы риска оценива­ лись на основании исходных замеров, и далее через пять и десять лет после нача­ ла работы по проекту. Оценка эффективности кампании осуществлялась на ос­ нове данных самоотчетов. Было обнаружено, что у представителей эксперимен-

520

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

тальной группы (в отличие от контрольной группы) существенно улучшились некоторые навыки организации здорового питания. Также отмечалось уменьше­ ние склонности к курению и небольшое, но значимое снижение содержания холестерола в крови и артериального давления. Главное, в Северной Карелии было обнаружено снижение уровня смертности от сердечно-сосудистых заболеваний на 24%-ным по сравнению с 12%-ным уровнем снижения по Финляндии целом.

Почти одновременно с финским проектом сотрудниками Стэнфордского университета было проведено обследование трех населенных пунктов в США. В местных СМИ проводились активные кампании по поводу курения, питания и физических упражнений. При этом были задействованы телевидение, радио и газеты, использовались также плакаты и печатные материалы, рассылавшиеся по почте (Farquhar et a l , 1977). В одной из местностей кампания в СМИ была до­ полнена индивидуальным консультированием небольшой группы людей, относя­ щихся к группе риска. В контрольном населенном пункте информационная кам­ пания не проводилась. СМИ расширили знания людей об опасности сердечно­ сосудистых заболеваний. Были отмечены незначительное улучшение привычек, связанных с питанием, и слабое снижение других факторов риска. Только там, где в дополнение к сведениям, полученным с помощью СМИ, жители беседовали с участниками кампании «лицом к лицу» и где проводились интенсивные инст­ руктажи, было обнаружено значимое снижение уровня курения (по сравнению с контрольной группой) (Farquhar, 1977).

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

521

В конце 1970-х годов с целью ослабления факторов риска возникновения ко­ ронарной сердечной недостаточности (снижение артериального давления, уровня холестерола в крови и веса, а также отказ от курения) были предприняты три по­ пытки более активного вторжения в жизнь реальных населенных пунктов (Carleton et al., 1995; Farquhar et al., 1990; Luepker et al., 1994). Однако результаты всех трех работ оказались неутешительными и даже худшими, чем в стэнфордском проекте.

522

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

По поводу столь скромных результатов здравоохранительных кампаний, в особенности самых последних, было высказано немало соображений. Один из факторов — проведение их в то время, когда правительственные учреждения во всех штатах США предпринимали попытки сделать образ жизни американцев более здоровым. Об успешности этих попыток свидетельствует улучшение пока­ зателей здоровья в местностях, не охваченных исследовательскими информаци­ онными кампаниями. Если люди больше узнают об опасности для здоровья их образа жизни, но продолжают вести себя по-прежнему, они, по-видимому, не мо­ гут измениться или имеют мотивы, заставляющие их пренебрегать возможными рисками. Данные опросов, посвященных курению, показывают, что американцы, продолжавшие курить в конце 1970-х годов, хотели бы отказаться от своей при­ вычки, но чувствовали, что не в силах этого сделать (Leventhal & Cleary, 1980). Та­ ким людям требовалась информация не столько о том, почему, сколько, каким об­ разом можно это сделать. Чтобы быть успешными, кампании должны предостав­ лять информацию, укрепляющую самоэффективность и помогающую людям ме­ няться, а не просто в очередной раз отмечать рискованность различных видов по­ ведения. Риск неудачи кампаний мог быть существенно уменьшен, если бы при со­ ставлении убеждающих сообщений учитывались факторы, влияющие на желае­ мое поведение. Минимальным подтверждением того, что данное представление влияет на поведение, является согласованность изменений. Поскольку неодно­ кратно было показано, что некурящие и курящие одинаково признают вредность этой привычки для здоровья, дополнительные аргументы вряд ли заставят ку­ рильщиков изменить поведение (Stroebe, 2000). Аналогично недавний метаанализ данных, касающихся использования презервативов гетеросексуалами, по­ казал, что ни знание об опасности ВИЧ-инфекции, ни знание о ее опасности для себя лично не дают положительной корреляции с изменением поведения (Sheeran, Abraham & Orbell, 1999). Представления о «самоэффективности в плане использования презервативов» и такое поведение, как «пользование презервати­ вами» (или «обсуждение проблемы использования презерватива с партнером») обнаружили выраженную связь с их использованием. Поэтому именно эти пере­ менные должны стать объектами воздействия, направленного на снижение риска сексуального поведения. Было показано, что исследования, в которых формиро­ вание навыков (например, по использованию презервативов или возможности соответствующих переговоров с партнером) сочеталось с информированием о возможных факторах риска, оказались особенно эффективными в плане умень­ шения реальной опасности заражения (см. обзор Stroebe, 2000).

По ту сторону убеждения: намерений

изменение структуры

Правительства часто сочетают пропагандистские кампании с изменениями нало­ гового и административного законодательства, затрагивающими население, отно­ сящееся к группе риска. Согласно одному из основных положений экономиче­ ской теории спрос на товар снижается при увеличении его цены. Исследования, в которых менялись цены на сигареты, показали, что при их увеличении на 10% спрос сигарет среди подростков падает на 14% и на 4% среди взрослых, чей до-

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

523

ход по сравнению с подростками является большим (Lewit & Coate, 1982). Деся­ типроцентное увеличение налогов на табачные изделия в США могло бы спасти более 6 тыс. жизней в год (Мооге, 1996). Аналогичные доводы можно привести в пользу повышения налогов на алкогольные напитки. Законодательные меры помогают по-новому взглянуть на намерение осущест­ вить определенное поведение. Правила использования ремней безопасности формируют дополнительное намерение для их использования: избежание штра­ фа. Когда оказалось невозможным убедить шведских водителей использовать ремни безопасности, правительство приняло закон, обязывающий пассажиров частных автомобилей, находящихся на переднем сиденье, их использовать. В те­ чение нескольких месяцев частота использования ремней безопасности возросла от 30 до 85% (Fhaner & Напе, 1979). Мета-анализ сравнительной эффективности обучающих программ и юридических мер показал значительно большую успеш­ ность последних (Johnston, Hendricks, & Fike, 1994). Полезность стратегий, влияющих на поведение (в отличие от воздействий на структуру намерений), по-видимому, ограничивается тенденцией к изменению «цены» поведения, касающегося установок на приобретение товара, а не на сам товар как таковой. Например, хотя увеличение цен на алкоголь может заставить людей покупать меньше спиртного, они бы не изменили своих привычек, если бы спиртные напитки были бесплатными. Таким образом, высокие цены на си­ гареты и алкоголь могут хотя бы помешать формированию нежелательных при­ вычек у подростков. Существует ряд условий, при которых изменение структуры намерений может привести к более существенным переменам. Во-первых, поведение становится привычным, если оно осуществляется часто, регулярно и в стабильных условиях (Ouelette & Wood, 1998; Verplanken & Aarts, 1999). Если люди стали пользоваться ремнями безопасности, это превращается в привычку, которая срабатывает авто­ матически. При наличии во внешней среде ключевых признаков, вроде посадки в автомобиль или закрывания дверцы, для поддержания поведения сознательные намерения перестают быть необходимыми. Во-вторых, индивиды, побуждаемые законодательными мерами к использованию ремней безопасности, могут почув­ ствовать, что это менее неприятно, чем им казалось ранее. В-третьих, необходи­ мость подчинения может вызвать когнитивный диссонанс (см. гл. 8). В конце концов, штрафы за неиспользование ремней безопасности не слишком высоки и закон не соблюдается слишком строго. Поэтому люди, не желающие ими пользо­ ваться и никогда не использовавшие их ранее, могут решить, что санкции не дос­ таточно серьезны, чтобы заставить их подчиниться правилам. Знание людей, что они ведут себя вопреки своим установкам без достаточных на то оснований, мо­ жет вызвать диссонанс. Поэтому они могут снизить неприятность переживаний, изменив свои установки в отношении использования ремней безопасности таким образом, чтобы те соответствовали их реальному поведению.

Заключение Мы рассмотрели две стратегии изменения поведения, имеющего отношение к здоро­ вью: медицинское просвещение и изменение намерений с помощью налогов и юри­ дических санкций. Поскольку обучающие программы, как правило, выполняют за-

524

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

дачу убеждения, главным условием их успеха будет правильное определение «целе­ вых» представлений о здоровье, определяющих нежелательное поведение. Полезный урок дают теории стадиального изменения поведения: убеждающие воздействия должны строиться с учетом стадии изменений, на которой в данный момент нахо­ дятся представители целевой группы. Иначе говоря, нужно учитывать не только ха­ рактер значимых представлений, но и особенности их изменения во времени. Учитывая подобные сложности, более соблазнительным кажется замена убеж­ дающих воздействий налоговыми и юридическими санкциями. Однако при их ис­ пользовании применительно к поведению, влияющему на здоровье, которое не меняется от простых увещеваний, существуют известные ограничения. Во-первых, их можно применять не во всех случаях. Хотя все признают право государства кон­ тролировать цены на табак и алкоголь, ежедневные напоминания неприемлемы и неосуществимы. Кроме того, использование штрафов или запретов может ослабить внутренние механизмы контроля, возможно, существовавшие ранее. Исследования роли внешних поощрений и внутренней мотивации показывают, что качество вы­ полнения задачи, приятной для индивида, снижается, если он ожидает награды за свою работу (Lepper & Greene, 1978). Однако, как показал опыт войны, объявлен­ ной курению, информирование и изменение структуры намерений должны осуще­ ствляться согласованно, а не противопоставляться друг другу. Сначала просвети­ тельские программы привлекли внимание людей к опасности курения для здоро­ вья, в результате чего сформировалось отрицательное общественное мнение в от­ ношении этой привычки. По-видимому, в результате движения противников куре­ ния в 1970-е и 1980-е годы стало возможным значительное увеличение федераль­ ных налогов на табачные изделия и изменение законодательства.

Стресс и здоровье Болезнь может быть вызвана не только курением или жирной пищей, но и стрес­ сом. Представление о стрессе стало популярным после работ Селье (Selye, 1956), описавшего паттерн телесных ответов при столкновении организма со стрессо­ ром, например жарой или инфекцией. Его идеи были восприняты психиатрами, начавшими изучение стрессогенных жизненных со­ бытий как факторов, вносящих свой вклад в разви­ тие различных соматических и душевных заболева­ ний. Основополагающим для данного направления работ является положение, что психосоциальный стресс, вызванный критическими событиями жизни, например утратой партнера или увольнением, при­ водят к тем же самым телесным изменениям, что и повреждение тканей организма. К настоящему вре­ мени предложено множество определений стресса. Общим для них является акцент на процессе, «в ко­ тором воздействия внешней среды предъявляют серьезные требования к адаптивным возможностям организма или превышают их, что приводит к психологическим и биологическим изменениям, могущим угрожать здоровью индивида» (Cohen, Kessler & Gordon, 1995, p. 3).

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

525

Оценка критических событий жизни В чем оценке

состоят достоинства и недостатки использования самоотчетов при жизненных событий?

Отрицательное влияние психосоциального стресса на здоровье исследовалось в контексте представлений о критических событиях жизни. Подобные опросники, впервые разработанные Холмсом и Реем (Holmes & Rahe, 1967), обычно пред­ ставляют собой перечни событий (см. обзор Turner & Wheaton, 1995). Респонден­ ты должны указать, какие из них они переживали в определенный период време­ ни. В шкале социальной адаптации Холмса и Рея (1967) приведены 43 описания «жизненных перемен», рассматриваемых как события, требующие от индивида определенной социальной перестройки (табл. 16.1). Поскольку предполагается, что любое событие, заставляющее индивида менять привычное поведение, явля­ ется стрессогенным, в список были включены как неприятные, так и приятные события. Впоследствии обнаружилось, что на состоянии здоровья сказываются только отрицательные события (Turner & Wheaton, 1995). Итоговая оценка может отражать как общее число стрессогенных событий, приходящихся на определен­ ный период времени, так и степень их «вредности». Интересно, что более прогностичным в отношении риска заболевания является оценка не количества, но субъективной значимости стрессогенных событий (Turner & Wheaton, 1995). Опросники удобны для массового применения; это позволяет исследователям проводить проспективные исследования, в которых жизненные события оценива­ ются до начала болезни. Рей (Rahe, 1968) соотнес оценки жизненных событий, по­ лученные у 2500 моряков до начала шестимесячного плавания, с записями в их судовых медицинских картах. В первые месяцы индивиды группы риска (у которых показатели теста превышали 30%) почти на 90% чаще обнаруживали у себя новые болезненные симптомы, чем моряки, чьи показатели по тесту не превышали 30%. Исходный энтузиазм в отношении перечней стрессогенных событий сменился их тщательной методической проверкой (см. обзор Stroebe, 2000). Было показано, что связь между стрессогенными событиями и болезнью может отражать характер установки респондента при ответе. Люди, склонные к преувеличению значимости жизненных событий, будут обращаться к врачу при малейшем недомогании. Кроме того, исследования, основанные на самооценке жизненных событий и болезнен­ ных симптомов, могут отражать устойчивую личностную предрасположенность к переживанию отрицательных эмоций (Watson & Pinnebaker, 1989). Поскольку тип «негативной аффективности» высоко коррелирует с показателями субъективно оцениваемых симптомов, самоотчеты оказывается трудно соотнести с данными объективных обследований (например, уровнем артериального давления или функ­ циями иммунной системы). Наконец, было отмечено, что включение в списки пунктов, касающихся болезненных симптомов (например, травм, заболеваний или сексуальных проблем), приводит к смешению показателей стресса и болезни. Первая стратегия — подобные проблемы можно исследовать с помощью интер­ вью, позволяющего глубоко анализировать сообщения о событиях жизни с точки зрения их эмоциональной значимости, а также получать сведения о том, что их со-

526

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

ТАБЛИЦА 16.1 Шкала социальной адаптации Ранг

Жизненное событие

Средний балл

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35

Смерть супруга Развод Разъезд супругов без оформления развода Тюремное заключение Смерть близкого родственника Травма или болезнь Вступление в брак Увольнение с работы Примирение супругов Выход на пенсию Изменения в состоянии здоровья члена семьи Беременность Сексуальные проблемы Появление в семье нового члена Реорганизация на работе Изменение материального положения Смерть близкого друга Изменение профессиональной ориентации Усиление конфликтности отношений с супругом Ссуда на сумму более 10 тыс. долларов Истечение срока предоставления ссуды Изменение профессиональных обязанностей Сын или дочь оставляют дом Проблемы с родственниками супруга Выдающееся личное достижение Жена начинает или прекращает работать Начало или окончание учебы Изменения условий жизни Необходимость пересмотра личных привычек Неприятности с начальством Изменение режима или условий труда Перемена места жительства Смена учебного заведения Изменение форм отдыха Изменение привычек, связанных с принадлежностью к церков­ ной общине Изменение социальной активности Ссуда, не превышающая 10 тыс. долларов Изменение привычек, связанных со сном Изменение числа совместно проживающих членов семьи Изменение привычек, связанных с питанием Отпуск Рождество Незначительные правонарушения

100 73 65 63 63 53 50 47 45 45 44 40 39 39 39 38 37 36 35 31 30 29 29 29 28 26 26 25 24 23 20 20 20 19

36 37 38 39 40 41 42 43

Источник: Holmes &Rahe (1967)

19 18 17 16 15 15 13 12 11

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

527

провождало (Wethington, Brown & Kessler, 1995). Предполагается, что дополни­ тельная информация будет полезна для определения того, было ли событие дей­ ствительно «значимым» или только «воспринималось» респондентом как таковое. В основе процедуры лежит сомнительное предположение, что восприятие иссле­ дователя реальнее восприятия самого участника событий. Вторая возможная стратегия — это соотнесение «объективных» жизненных событий (например, смерти партнера или увольнения) с «объективными» показа­ телями здоровья (например, инвалидностью или смертью). Парке и его коллеги сравнивали показатели смертности в выборке вдовцов в течение девяти лет после утраты супруги (по сравнению с аналогичной выборкой мужчин, продолжавших жить в браке) (Parkes, Benjamin & Fitzgerald, 1969). Как видно из графика (рис. 16.7), уровень смертности вдовцов в течение первых шести месяцев после смерти жены оказался выше на 40%. Эти результаты были подтверждены многи­ ми исследованиями (Stroebe & Stroebe, 1987).

Что делает критические события жизни стрессогенными? Какие параметры процесса преодоления стресса можно выделить? Какова роль поведенческих ресурсов в субъективном переживании стресса?

Рассматривая неприятные жизненные события как причину болезни, исследова­ тели обходят стороной непростые вопросы: почему определенные психологиче­ ские переживания являются стрессогенными, как организм опознает событиястрессоры и каким образом можно объяснить особенности индивидуальных ре­ акций на стресс. Эти проблемы адресованы к психологии стресса, анализирую-

528

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

щей когнитивные процессы, опосредующие переход от жизненного события к стрессу (Lazarus & Folkman, 1984). В соответствии с когнитивной теорией стресса Лазаруса и Фолкмана (Lazarus & Folkman, 1984), определившей перспективы в данной области на несколько десяти­ летий, «психологический стресс представляет собой особое отношение между чело­ веком и средой, оцениваемое им как требующее особых усилий или превышающее имеющиеся возможности и угрожающее его благополучию» (р. 19). Два основных процесса, определяющих степень стресса, переживаемого в данной ситуации, — это когнитивная оценка и поведение, направленное на пре­ одоление стресса. Различают три формы когнитивной оценки (Lazarus & Folkman, 1984): первичную, вто­ ричную и переоценку. Первичная оценка позволяет отличить потенциально угрожающую ситуацию от безопасной; вторичная основывается на соотнесении степени угрозы и ресурсов индивида, а также воз­ можных направлений поведения. Переоценка пред­ ставляет собой оценку, измененную на основе новой информации, полученной из внешней среды. Основ­ ная функция итоговой оценки — это отслеживание изменений в среде, которые могут возникнуть при попытках индивида справиться с проблемой. Преодоление стресса включает в себя когнитив­ ные и поведенческие стратегии, используемые ин­ дивидом для управления ситуацией и собственными отрицательными эмоциональными реакциями на событие. Лазарус и Фолкман (1984) различают две основные формы поведения по преодолению стрес­ са: фокусировку на проблеме и фокусировку на эмо­ циях. Фокусировка на проблеме — это инструмен­ тальное поведение, направленное на ослабление или устранение угрозы. Именно такой тип поведе­ ния предсказывают модели заботы о здоровье. Фо­ кусировка на эмоциях предполагает ослабление эмоционального дистресса. Что­ бы справиться со своими эмоциями, индивиды могут использовать когнитивные стратегии, например прибегать к переоценке ситуации и восприятию ее как ме­ нее угрожающей или обдумыванию возможных позитивных исходов. Однако лю­ ди могут также стараться «успокоить свои нервы», прибегая к помощи транкви­ лизаторов и алкоголя или закуривая сигарету. Вторая сторона поведения, направленного на преодоление стресса, становит­ ся понятной при анализе исследований работы с проблемой или ее избегания (Roth & Cohen, 1986). Индивид может справиться со своими эмоциями (напри­ мер, по-новому оценив ситуацию или откровенно побеседовав с другом). Однако он может уклониться от конфронтации с проблемой, используя такие стратегии, как отрицание, отвлечение или фантазирование. Точно так же индивид может позаботиться о своем здоровье, пройдя необходимые обследования; но может и решить, что лучше избежать диагностики. Рассмотренные две стороны поведения

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

529

образуют четырехэлементную категориальную систему стратегий: работа над про­ блемой; избегание проблемы; работа с эмоциями и избегание эмоций. То, в какой мере ситуация будет восприниматься как стрессовая, зависит от возможности индивида с нею справиться, т.е. от его ресурсов преодоления стрес­ са. Лазарус и Фолкман (1984) различают собственные ресурсы человека и те, которые предоставляет ему окружение. Внутренние ресурсы — это хорошее здоровье и энергия, психологические ресурсы, такие, как оптимизм или позитивная Я-концепция, а также навыки решения проблем и общения. Примерами внешних, средовых ресурсов являются финансы или социальная поддержка, т.е. возможность обратиться к тем, кто может оказать индиви­ ду помощь в преодолении стрессовой ситуации.

Каким образом стресс влияет на здоровье? Посредством здоровье?

каких механизмов

стресс влияет

на

Существуют два типа механизмов, посредством ко­ торых стресс влияет на здоровье. Это может быть прямое воздействие на организм или косвенное — через поведение. Большая часть прямых стрессо­ генных воздействий осуществляется через эндокрин­ ную систему — железы и другие структуры организ­ ма, вырабатывающие гормоны и выделяющие их в кровь. Гормоны представляют собой передающие субстанции, которые, попадая в кровь, влияют на различные органы. Основными гормонами стресса являются катехоламины: адреналин и норадреналин, вырабатываемые мозговым веществом надпочечни­ ков и/или симпатическими нервными окончания­ ми, а также кортикостероид кортизол, вырабаты­ ваемый корой надпочечников (Cohen et al., 1995). Выброс катехоламинов в кровь стимулирует сер­ дечно-сосудистую деятельность и повышает артери­ альное давление. Кортизол важен для мобилизации энергии тела: он содействует выработке глюкозы печенью. Кортизол также участвует в переработке жиров и содействует увеличению уровня липидов плазмы — жироподобных субстанций крови, таких, как триглицериды и холестерол. Гормоны также участвуют в управлении иммунной системой. Стресс также может быть следствием поведе­ ния, отрицательно влияющего на здоровье. Люди, переживающие стресс, стремятся ослабить угрозу или справиться с эмоциями, вызванными потенци­ ально неприятным переживанием. Когда при пере­ грузках на работе люди перестают регулярно пи-

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

530

таться и «перекусывают на ходу», используют транквилизаторы, сигареты и алко­ голь, помогающие им успокоиться, поведение, направленное на преодоление стресса, становится опасным для здоровья. Эти положения подтверждаются об­ следованием (Cohen & Williamson, 1988), выявившим небольшую, но статистиче­ ски значимую корреляцию между воспринимаемым стрессом и сокращением времени сна, нерегулярными завтраками, ростом потребления алкоголя и запре­ щенных медицинских препаратов. Практически значимые различия были также обнаружены между стрессом и курением, а также отсутствием физической на­ грузки.

Стресс и болезнь Экспериментальные исследования подтверждают содействие стресса возникновению инфекционных заболеваний. Испытуемым-добровольцам вводился вирус насморка (основная группа) или солевой раствор (контрольная группа, получающая плацебо-препарат) (Cohen, Tyrell & Smith, 1993). Перед этим у испытуемых на основа­ нии их самоотчетов оценивался уровень психологиче­ ского стресса. Ни один из членов контрольной груп­ пы не заболел. При этом была обнаружена очевидная связь между уровнем стресса и изменением состояния здоровья испытуемых основной группы: степень их простуды прямо зависела от уровня переживаемого стресса. При этом вероятность заболевания не снижалась при соблюдении рекомен­ дованных профилактических мер (см. также Cohen et al., 1998). Проспективные исследования пациентов группы риска выявили влияние стресса на коронарную недостаточность (Byrne, Whyte, & Butler, 1981). Уровень стресса оценивался у группы респондентов через две недели после сердечного приступа. Те из них, кто перенес повторный приступ (даже со смертельным ис­ ходом) в течение восьми месяцев после первоначального опроса, в большей сте­ пени жаловались на личные неприятности (см. также Ruberman, Weinblatt, Goldberg, & Chaudhary, 1984). Кроме того, существуют данные о взаимосвязи стресса и развития депрессии (см. обзор Kessler, 1997).

Факторы, ослабляющие влияние стресса на здоровье Какие

стратегии

по

преодолению

стресса являются эффективными?

В чем состоит разница между прямым и буферным эффектом социальной поддержки?

Все, кто интервьюировал людей, подвергшихся тяжелым жизненным испытани­ ям, отмечали существенные различия в их реакциях. Поэтому не удивительно, что можно обнаружить множество факторов, опосредующих связь между стрес­ сом и болезнью. Мы вкратце рассмотрим три из них: стратегии преодоления стресса; присущий человеку оптимизм и социальную поддержку. Последний фак­ тор будет рассмотрен подробнее, поскольку данная переменная оказывается са­ мой близкой для социальных психологов (см. гл. 12).

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

Стратегии

преодоления

531

стресса

Исследование эффективности различных стратегий ослабления стресса дает не­ очевидные результаты (см. обзор Stroebe, 2000; Terry & Hynes, 1998). Основная проблема — это разнообразие стрессогенных событий (Aldwin & Revenson, 1987; Folkman, Lazarus, Dunkel-Schetter, DeLongis & Gruen, 1986). Неизбежная усред­ ненная оценка стратегий преодоления стресса не учитывает природы самого воз­ действия, что противоречит мнению, сложившемуся в литературе относительно специфической эффективности используемых индивидом приемов. Эта проблема была отмечена в последних исследованиях, показавших что основ­ ное значение в преодолении стресса имеет степень контроля индивида над ситуаци­ ей. В частности, стратегии фокусировки на проблеме более эффективны в ситуаци­ ях, контролируемых индивидом, а фокусировка на эмоциях важна при низком уров­ не контроля стрессора. Несмотря на кажущуюся справедливость этой гипотезы, ее эмпирические подтверждения неоднозначны (см. обзор Тепу & Hynes, 1998). Единственное, что не вызывает сомнений, — это меньшая эффективность по­ стоянного использования стратегии избегания по сравнению со стратегией работы с эмоциями (Carver et al., 1993; Nolen-Hoeksema & Larson, 1999). В одном из про­ спективных исследований использование стратегии избегания, отмеченное при установлении диагноза, оказалось положительно связано с развитием рака в тече­ ние следующего года (Epping-Jordan, Compas & Howell, 1994). О пользе работы с эмоциями (по сравнению с избеганием проблемы) свидетельствуют исследования работы с психологическими травмами. Люди, которых просили написать о пережи­ тых ими травмирующих событиях (Pennebaker, Kiecolt-Glaser & Glaser, 1988) или недавних неприятностях (Pennebaker, Colder & Sharp, 1990), реже сообщали о по­ сещении медицинского центра после эксперимента по сравнению с испытуемыми, которых просили описать обычные события жизни (см. обзор Pennebaker, 1989). Несмотря на болыпую эффективность работы с эмоциями по сравнению с игно­ рированием проблемы, зависимость состояния здоровья от используемой стратегии преодоления стресса является, скорее, криволинейной. Есть основания полагать, что постоянное мысленное возвращение к проблеме, «пережевывание» эмоций также неэффективны (Nolen-Hoeksema & Larson, 1999; Nolen-Hoeksema, McBride, & Larson, 1997). «Застревающие» субъекты пассивно фокусируются на симптомах дист­ ресса, их значении и последствиях и не занимаются активной проработкой пережи­ ваний. Поэтому стиль «умственной жвачки» увеличивает продолжительность депрес­ сии, плохое настроение отрицательно сказывается на познавательных процессах и мешает инструментальному поведению (практическим действиям).

Присущий

человеку оптимизм

Кажется правдоподобным, что оптимистическая природа помогает людям справ­ ляться с основными жизненными трудностями (Scheier & Carver, 1985). Наверное, главное качество оптимиста, отличающее его от пессимиста, — это переживание подвластности ему желательных исходов событий. Если люди верят в успех своих действий, они прилагают дополнительные усилия и проявляют настойчивость, не­ смотря на трудности, возникающие на пути к цели. Степень оптимизма индивида можно оценить с помощью теста жизненной ориентации, разработанного для оп-

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

532

ределения того, в какой степени индивиды сохраняют уверенность в благополуч­ ном для них развертывании событий (типичное утверждение: «В отношении буду­ щего я обычно рассчитываю на лучшее»; Scheier, Carver, & Bridges, 1994). О пользе оптимизма в преодолении стресса свидетельствуют многие работы (Aspinwall & Taylor, 1992; Chang, 1998; Scheier, Weintraub, & Carver, 1986). Как пра­ вило, оптимизм связан с фокусировкой на проблеме, поиском социальной под­ держки и подчеркивании положительных сторон стрессогенной ситуации. Наобо­ рот, пессимизм связан с отрицанием и дистанцированием, а также с фокусировкой на цели, достижению которой препятствует стрессор (Scheier et al., 1986). Также существуют основания полагать, что оптимисты более эффективны при столкновении с житейскими проблемами. Например, исследование пациентов, пе­ ренесших аорто-коронарное шунтирование, и женщин, прооперированных по по­ воду рака молочной железы, показали, что процесс восстановления у оптимистов проходит лучше (Scheier et al., 1989). Они не только лучше справляются с послед­ ствиями хирургического вмешательства, но и качество их жизни в первые шесть месяцев после операции оказывается выше, чем у пессимистов. Аналогичные ре­ зультаты были получены в лонгитюдном исследовании женщин, находящихся на ранней стадии развития рака молочной железы. Наконец, также было показано, что лучшее приспособление оптимистов к стрессогенным житейским событиям по крайней мере отчасти определяется стилем преодоления стресса (Aspinwall & Taylor, 1992; Chang, 1998). Лонгитюдное обследование студентов колледжа, кото­ рых интервьюировали дважды (вскоре после поступления и после трех месяцев учебы), показало, что оптимисты менее склонны к использованию стратегий избе­ гания (Aspinwall & Taylor, 1992). В свою очередь, стиль избегания предвещает ме­ нее успешное приспособление к колледжу в первые три месяца занятий. Чем оп­ тимистичнее человек, тем более активные стратегии преодоления стресса он ис­ пользует. И это также говорит о его лучшей приспособляемости к учебе.

Социальная

поддержка Социальная поддержка — это знание того, что нас любят и о нас заботятся, что мы представляем собой ценность и являемся частью сети общения и взаимных обязательств (Cobb, 1976). Различают структурные и функциональные показатели соци­ альной поддержки. Структурные показатели соци­ альной поддержки — это сеть социальных отноше­ ний индивида (семейное положение, количество друзей). Такие сведения относительно объективны и их легко получить через самоотчеты и на осно­ вании документов. Функциональные показатели социальной поддержки позволяют оценить, выпол­ няют ли межличностные отношения индивида необходимые функции. Предлагаются различные типологии их описания (House, 1981). Наиболее очевидны различия между эмоциональной поддерж­ кой (эмпатия, забота, любовь; типичное утвержде-

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

533

ние опросника: «Если я чувствую подавленность и одиночество, всегда найдется кто-то, с кем я могу поговорить и кто меня понимает»); инструментальной под­ держкой (практическая, материальная помощь; типичное утверждение: «Если я заболею, за мной есть кому ухаживать»); «чувство общности, принадлежности» (социальные контакты; типичное утверждение: «Если я решу уехать на день из города, я смогу найти себе компаньона»); оценочной поддержкой (обратная связь, необходимая для самооценки; типичное утверждение: «Если я не уверен в пра­ вильности моего поступка, есть человек, на мнение которого я могу положить­ ся»). Основной импульс работы по социальной поддержке и здоровью получили от эпидемиологии. Впечатляющее раннее исследование выявило (Berkman & Syme, 1979) связь между отсутствием социальной поддержки и смертностью (см. гл. 12). Однако, поскольку оно было основано на данных самоотчетов о физическом са­ мочувствии, в более поздних работах стали исполь­ зоваться более объективные биомедицинские пока­ затели. Например, использовался широкий спектр индикаторов состояния здоровья (House, Robbins & Metzner, 1982) (уровень артериального давления, содержание холестерола, функция дыхания, электрокардиограмма). Первое об­ следование 2 754 мужчин и женщин было проведено в 1967 г. Одновременно оценивались некоторые виды их социальных отношений и деятельности. Обоб­ щенные показатели социального статуса членов выборки сопоставлялись с дан­ ными о их смертности, через 10 и 12 лет после первоначального тестирования. Люди с низкими показателями социальных отношений оказались более чем в два раза подвержены риску смерти. Полученные результаты неоднократно воспроизводились разными исследова­ телями в различных странах (см. обзор House, Landis, & Umberson, 1988). Хотя уровень смертности не был одинаковым, паттерн проспективных связей между отсутствием социальной поддержки и смертностью был на удивление сходен. О совпадении результатов работ различных авторов свидетельствуют графики, при­ веденные на рис. 16.8 и 16.9 (House et al., 1988). Также были отмечены менее ужасные последствия отсутствия социальной поддержки. Известно, что социальная поддержка не только снижает риск пора­ жения коронарных сосудов (Williams et al., 1980), но и облегчает протекание восстановительного периода после аорто-коронарного шунтирования (процеду­ ры хирургической замены наиболее узких сосудов). Чем выше, по их мнению, оценивали пациентов их супруги, тем лучше было их эмоциональное состояние через год после операции и тем реже они отмечали повторное появление симп­ томов angina pectoris (периодических приступов боли в области груди, обуслов­ ленных краткой и неполной остановкой кровоснабжения сердечной мышцы) (King, Reis, Porter & Norsen, 1993). Аналогичные симптомы повторялись реже, если пациент чувствовал связь со своими близкими и возможность практической помощи. Приведенные данные не являются атипичными; об этом свидетельствует ме­ та-анализ более чем 100 работ, посвященных исследованию связи между соци­ альной поддержкой и здоровьем, появившихся в период между 1976 и 1987 гг.

534

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

(Schwarzer & Leppin, 1989). Оказалось, что социальная поддержка значимо корре­ лирует не только со смертностью, но и с данными самоотчетов о состоянии здо­ ровья, объективными показателями (артериальное давление, частота пульса) и в наибольшей степени — с депрессией.

Поскольку уровень стресса в исследованиях, данные которых были подверг­ нуты мета-анализу, не оценивался, не ясно, можно ли говорить о существовании общего положительного эффекта социальной поддержки независимо от уровня стресса или его частичном смягчении (о «буферной гипотезе» см. ниже). В лите­ ратуре описываются оба этих эффекта. На рис. 16.10 показаны два возможных варианта положительного влияния социальной поддержки на телесное и душев­ ное благополучие людей. Непосредственное влияние социальной поддержки на со­ стояние здоровья возникает потому, что обширные социальные сети предостав­ ляют индивидам регулярные положительные переживания и обеспечивают набор устойчивых, социально вознаграждаемых ролей в сообществе (Cohen & Wills, 1985). Индивиды с высоким уровнем социальной поддержки могут испытывать по отношению к себе большую симпатию и заботу. Положительное отношение со стороны других людей благотворно отражается на здоровье независимо от стрессогенности жизненного опыта. Высокий уровень социальной поддержки также может побудить людей вести более здоровый образ жизни.

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

535

Напротив, буферная гипотеза предполагает, что социальная поддержка влияет на здоровье, предохраняя индивида от отрицательного воздействия интенсивного стрес­ са. Буферный эффект социальной поддержки можно сравнить с прививкой. О под­ верженности заболеванию людей, получивших и не получивших прививку, можно судить только при их соприкосновении с инфекцией. Точно так же о пользе социальной поддержки можно судить только при столкновении человека с интенсивным стрессором. Поэтому при незначительном уровне стресса не будет заметна разница в состоянии здоровья и душевного благополучия людей, пользую­ щихся социальной поддержкой в разном объеме. Буферные функции могут быть реализованы процессами двух типов. Вопервых, индивиды, считающие уровень получаемой ими социальной поддержки достаточно высоким, могут оценивать событие как менее стрессогенное по срав­ нению с теми, кто такой поддержки лишен, поскольку они знают, что у них есть к кому обратиться за советом и кто-то всегда будет готов оказать им финансовую помощь. Во-вторых, благодаря социальной поддержке повышаются возможности к сопротивлению самого индивида. Кризис будет протекать легче, если человек может рассчитывать на чей-то совет или даже на решение его проблемы.

536

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

Для разграничения прямого (непосредственно влияющего на состояние здо­ ровья) и буферного (управление стрессом при посредстве социальной поддержки) эффектов социальной поддержки в исследованиях оценивается значение различ­ ной степени ее выраженности для сохранения здоровья и душевного благополу­ чия при различных степенях стресса. Результаты работ подобного типа еще не достаточно ясны. Некоторые авторы сообщают о существовании прямых эффек­ тов, другие — о взаимодействии стресса и социальной поддержки. Анализ лите­ ратуры по данной проблеме показывает (Cohen & Wills, 1985), что различия в ре­ зультатах можно объяснить особенностями оцениваемых авторами параметров. Для оценки буферного эффекта необходимо рассматривать социальную поддерж­ ку, повышающую сопротивляемость индивида конкретному стрессу, т.е. ее функ­ циональные аспекты. Структурные показатели социальной поддержки (наличие социальных связей или их объем без учета конкретных функций) позволяют су­ дить только о ее прямом эффекте. Данные обзора подтверждают эту гипотезу. Как крайний вариант, оценить влияние социальных и психологических пере­ менных на состояние здоровья можно с помощью биологических показателей. В недавнем обзоре по поводу связи между социальной поддержкой и физиологиче­ скими процессами (Uchino, Cacioppo & Kiecolt-Glaser, 1996) основное внимание было уделено механизмам, связывающим социальную поддержку и соматическое здоровье. В обзоре была выявлена связь социальной поддержки и отдельных осо­ бенностей функционирования сердечно-сосудистой, эндокринной и иммунной систем. Интересно отметить, что эффект поддержки никак не зависел от поведе­ ния человека, касающегося его здоровья. Тем самым подтверждается предполо­ жение о влиянии социальной поддержки на биологические системы организма, а не на формирование поведения. Этот вывод кажется удивительным, поскольку известно, что социально интегрированные индивиды (например, состоящие в браке) ведут более здоровый образ жизни (Stroebe & Stroebe, 1987).

Заключение Исследования стресса и состояния здоровья показывают, что психосоциальный стресс увеличивает риск смерти, ухудшает душевное и физическое здоровье, что проявляется в депрессии, подверженности инфекциям и коронарной недостаточ­ ности. Предполагается, что связь стресса и здоровья опосредуют два механизма. Прямое воздействие стресса на организм главным образом осуществляется через эндокринную систему, а косвенное — через неадаптивное поведение. Существо­ вание обоих механизмов подтверждается эмпирическими данными. Мы также рассмотрели стратегии преодоления стресса и ресурсы, ослабляю­ щие влияние стресса на здоровье, которыми располагает индивид (оптимизм, социальная поддержка). По поводу сравнительной эффективности различных стратегий можно сделать несколько общих выводов. Стратегии избегания (отри­ цание, дистанцирование или уход) иногда могут быть эффективными на ранних этапах столкновения с травмирующими событиями, однако при хроническом ис­ пользовании они начинают представлять собой опасность для здоровья. Опти­ мизм был описан как личностная переменная, ослабляющая негативное воздей­ ствие стресса на душевное и физическое состояние индивида. Его роль состоит в выборе правильных стратегий поведения; на этот счет имеются эмпирические

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

537

данные. В заключение была рассмотрена связь состояния здоровья и социальной поддержки. Существуют убедительные доказательства тому, что индивиды с низ­ ким уровнем социальной поддержки в большей степени подвержены болезням и смерти. Показано также, что воспринимаемая доступность социальной поддерж­ ки при столкновении индивида со стрессорами выполняет функцию буфера. Большинство рассмотренных факторов сказываются на состоянии здоровья не прямо, а через когнитивную оценку или поведение; поэтому существует возмож­ ность преодолевать стресс, работая над процессом оценивания событий или вы­ работкой эффективных стратегий поведения.

Заключение и выводы В исследовании влияния факторов риска на здоровье можно выделить три фазы: идентификацию фактора риска, объяснение механизма его влияния на здоровье и разработку мероприятий, направленных на его уменьшение или исключение. Роль поведенческих факторов в развитии сердечно-сосудистых заболеваний рассмат­ ривалась в обширных эпидемиологических исследованиях после Второй мировой войны. Данные этих работ побудили правительства многих промышленно разви­ тых стран организовать пропагандистские кампании, призывающие людей к из­ менению образа жизни. Большая часть изменений поведения, отмечаемая в по­ следнее время, является результатом распространения новой информации по по­ воду опасности для здоровья определенных привычек. Хотя воздействие инфор­ мационной кампании было значительным, ее результаты можно объяснить не столько изощренностью использовавшихся обучающих техник, сколько новизной самих сведений. Многие люди отказались от курения или стали пользоваться презервативами, поняв, что они рискуют своим здоровьем. Однако некоторые этого не сделали. Иногда это происходит потому, что люди просто не попали в область воздействия кампании, но главное — это неубедительность сообщений для них лично или осознание невозможности что-либо сделать. Одна из основных задач для социальных психологов, работающих в области охраны здоровья, — это планирование кампаний, способных охватить даже труднодоступные группы на­ селения (например, этнические меньшинства) и убедить их в необходимости пе­ ремен, а также формирование навыков, необходимых для того, чтобы эти пере­ мены стали реальностью. Первичная профилактика и осознание факторов риска заболеваний ежегодно помогают снизить уровень смертности. В последние десятилетия социальные психологи многое поняли в отношении механизмов убеждения и изменения ус­ тановок. Психология здоровья дает прекрасные возможности к применению по­ лученных знаний. Социальные психологи могут оказать помощь в планировании кампаний в СМИ, информирующих людей об опасности для здоровья опреде­ ленных видов поведения. По сравнению с исследованиями факторов риска для здоровья анализ отри­ цательных последствий стресса находится еще на более ранней стадии. Хотя роль стресса в возникновении заболеваний признается уже не первое десятилетие, по­ лученные эмпирические данные требуют систематизации. Отмечается определен­ ный прогресс в описании стадий ухудшения здоровья под действием стресса. Од­ нако несмотря на имеющиеся данные, мало, что можно сказать о разработке ме-

538

Вольфганг Штрёбе, Клаус Йонас

роприятий, снижающих воздействие стресса на организм. Поскольку столкнове­ ние со стрессогенными событиями исключить трудно, основное внимание долж­ но быть уделено возможным способам защиты от их разрушающего воздействия. В социальной психологии разработано множество теорий, которые могут быть использованы при исследовании стресса и помочь нам в понимании процессов, лежащих в его основе. К О Н Т Р О Л Ь Н Ы Е

В О П Р О С Ы

1. Почему люди ведут себя с риском для собственного здоровья, даже если они знают о грозящей им опасности? 2. В какой степени теория мотивации к защите дополняет модель представлений о здоровье? 3. Каким образом стадиальные модели изменений поведения, влияющего на здоровье, отличаются от традиционных моделей поведения, например модели представлений о здоровье или теории планируемого поведения (гл. 8)? 4. Какие шаги вы должны предпринять при планировании кампании в СМИ, ориентированной на изменение поведения, представляющего опасность для здоровья? 5. Укажите причины неуспеха большинства недавних кампаний, направленных на изменение образа жизни в отдельных местностях. 6. Каковы методические недостатки исследований, в которых показатели уровня стресса, основанные на данных самоотчетов, соотносятся с самоотчетами рес­ пондентов о здоровье? 7. При каких условиях стратегия фокусировки на эмоциях при преодолении стресса более эффективна, чем фокусировка на проблеме, и почему? 8. Сравните гипотезы прямой и буферной социальных поддержек. Каким обра­ зом должна быть спланирована проверка справедливости буферной социаль­ ной поддержки? Д Л Я

Д А Л Ь Н Е Й Ш Е Г О

И З У Ч Е Н И Я

Berkman, L. F., & Syme, S. L. (1979). Social networks, host resistance, and mortality: A nine-year follow-up study of Alameda County residents. American Journal of Epidemio­ logy, 109, 186—204. Классическое эпидемиологическое исследование, впервые про­ демонстрировавшее связь социальной поддержки и продолжительности жизни. Boer, Н., & Seydel, Е. R. (1996). Protection motivation theory. In M. Conner & P. Nor­ man (Eds.), Predicting health behaviour (pp. 121—62). Buckingham: Open University Press. Детальное изложение теории мотивации к защите и подробный обзор ис­ следований в ее поддержку. Cohen, S., Kessler, R. С, & Gordon, L. U. (Eds.). (1995). Measuring stress. Oxford Uni­ versity Press. Книга, написанная многими ведущими специалистами по использо­ ванию психологических методов оценки стресса у человека, содержит обзор ис­ следований стресса, а также его связи с различными заболеваниями. Cohen, S., Tyrell, D., & Smith, A. (1993). Negative life events, perceived stress, negative affect, and susceptibility to the common cold. Journal of Personality and Social Psycho­ logy, 64, 131—40. Блестящее экспериментальное исследование, посвященное оцен­ ке роли психосоциального стресса в развитии простудных заболеваний.

Психология здоровья: социально-психологическая перспектива

539

Cohen, S., & Wills, Т. А. (1985). Stress, social support, and the buffering hypothesis. Psy­ chological Bulletin, 98, 310—57. Классический обзор и теоретический анализ исследо­ ваний социальной поддержки и здоровья. На их основании авторы делают вывод о том, что буферные эффекты социальной поддержки могут быть обнаружены только при использовании функциональных показателей. Lazarus, R. S., & Folkman, S. (1984). Stress, appraisal, and coping. New York: Springer. Классическая монография двух признанных авторитетов в исследовании физиоло­ гического стресса. Авторы рассматривают теорию когнитивного стресса Лазаруса и Фолкмэна. В работе дан интегративный теоретический анализ исследований физиологического стресса, проведенных в два последних десятилетия. Sheeran, Р., & Abraham, С. (1996). The health belief model. In M. Conner & P. Norman (Eds.), Predicting health behaviour (pp. 23—61). Buckingham: Open University Press. Детальное изложение модели представлений о здоровье и подробный обзор иссле­ дований в ее поддержку. Stroebe, W. (2000). Social psychology and health (2nd ed.). Buckingham: Open University Press. В книге излагается эпидемиологическое исследование влияния на состояние здоровья нежелательного поведения (например, курения, злоупотребления алкого­ лем, переедания, случайных сексуальных контактов) и психосоциального стресса. При анализе используются социально-психологические теории, лежащие в основе исследований стресса и поведения, влияющего на здоровье. ОСНОВНЫЕ

И С С Л Е Д О В А Н И Я

Cohen, S., Tyrell, D., & Smith, A. (1993). Negative life events, perceived stress, negative affect, and susceptibility to the common cold. Journal of Personality and Social Psycho­ logy, 64, 131-40. Liberman, A., & Chaiken, S. (1992). Defensive processing of personally relevant health mes­ sages. Personality and Social Psychology Bulletin, 18, 669—79.

17

Социальная психология в организациях Нико В. Ван Айперен и Эвврт Ван де Влиерт (Nico W. Van Yperen and Evert Van de VUert)

ОСНОВНЫЕ ИДЕИ Чтобы показать, каким образом социаль­ ная психология может быть применена в психологии организационной, мы рас­ смотрим процессуальные теории трудо­ вой мотивации: теорию постановки це­ лей, теорию социальной справедливости, теорию продуктивного конфликта, а также кратко остановимся на теориях лидерства. В первую очередь нас будут

интересовать следствия работы организа­ ции (удовлетворенность трудом, привер­ женность организации, увольнения по собственному желанию, влияние работы на здоровье и качество деятельности). Завершит главу список научно обосно­ ванных рекомендаций руководителю, желающему мотивировать своих подчи­ ненных на качественную работу.

КЛЮЧЕВЫЕ ПОНЯТИЯ • выгорание • зрелость подчиненных

• разрешение проблемы • ролевое поведение

• наименее предпочтительный со­ трудник

• сверхнормативное поведение

• общинная ориентация

• технология оценки руководителя

• общинные отношения • ориентация на обучение

• трансформационный лидер (пре­ образователь)

• отношения обмена

• увольнение

• поведение, ориентированное на задачу

• уровень напряжения

• поведение, ориентированное на подчиненных

• сравнение с эталоном

• эго-ориентация

541

Социальная психология в организациях

Введение Как социально-психологические теории могут организаций?

быть

применены

к работе

При взаимодействии со своими офицерами (которых ранее называли сержантами) у капитана полиции возникли проблемы. Реорганизация, начатая центральным управ­ лением, заставила его применить, управленческий подход, при котором значительное количество решений и контроля за работой передавалось заново сформированным рабочим группам. Сначала он поддерживал реорганизацию, однако по прошествии времени стал сожалеть о том, что его сержанты утратили часть лидерских функ­ ций и формальной власти. Размеры вознаграждения остались прежними, но сержан­ ты должны были работать в качестве постоянных членов группы и выполнять регу­ лярную полицейскую работу и только отчасти дополнительную задачу ее координа­ ции. Хотя реорганизация повысила степень вовлеченности в общее дело большинства полицейских, сержанты считали себя несправедливо обиженными и были недовольны своей новой работой. Мотивация и качество их деятельности снизились, количество невыходов на работу удвоилось; к тому же они стали более агрессивными в отноше­ нии руководства, коллег и публики. Проблема, возникшая перед капитаном полиции, является типичной для ру­ ководителя как частных, так и государственных организаций. Она состоит в сле­ дующем: как добиться и сохранить — с учетом существующих ограничений — стремление работников к повышению эффективности деятельности организации в целом? Для того чтобы научиться руководить своими бывшими сержантами, повышать их рабочую мотивацию и поддерживать моральный облик, капитану полиции необходимо знать законы психологической динамики организаций. Что приносит людям удовлетворение и что побуждает их к деятельности, каковы при­ чины хорошей и плохой работы, а также почему люди могут утратить привер­ женность к своей организации, становятся невнимательными или делают не то, что нужно? Предмет организационной психологии можно описать в терминах области ее применения, т.е. указать, что она имеет дело с поведением людей в органи­ зации и что в ее основе лежат четыре дисциплины: социальная психология, психология личности, психология развития, а также физиологическая и когни­ тивная психология (рис. 17.1). Однако, принимая во внимание, что организа­ ции созданы людьми и состоят из людей, влияющих друг на друга, основной вклад в организационную психологию как междисциплинарную область знания вносит психология социальная. Социальная психология помогает понять разно­ образие проблем, касающихся социальных детерминант и следствий индивиду­ ального трудового опыта и поведения (установок, мотивации, стресса, качества работы, удовлетворенности трудом), а также группового функционирования (коммуникации, лидерства, совместного принятия решений, конфликта, по­ строения команды) и жизнеспособности организации (стратегическая миссия, структурный замысел, организационная культура, работа с персоналом, органи­ зационные изменения).

542

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

Глава будет посвящена одной из важнейших тем организационной психологии — трудовой мотивации, которая имеет несомненные социально-психологические корни. Мотивация представляет собой сложное явление. Она зависит от многих сторон жизни организации (таких, как стиль лидерства, должностные обязанно­ сти, система оплаты труда) и результатов ее деятельности (удовлетворенности трудом, приверженности организации и качества труда), и, в свою очередь, влия­ ет на них тоже. Тема мотивации привлекает внимание практиков и исследовате­ лей еще и потому, что любой организации нужны заинтересованные и опытные сотрудники, способные повысить или хотя бы поддержать на определенном уровне успешность и качество ее деятельности (Steers, Porter & Bigley, 1996).

Активный интерес к проблеме трудовой мотивации сформировали многочис­ ленные теории, рассматривающие возможность повышения заинтересованности персонала в работе. Их можно объединить в два класса: теории удовлетворенно­ сти трудом и процессуальные теории. Теории удовлетворенности трудом предпо­ лагают, что поведение работника энергетически обеспечивают, направляют и поддерживают свойства, присущие самому индивиду (например, инстинкты и потребности). Это могут быть как врожденные психологические характеристики (такие, как физиологические потребности и потребность в безопасности и защи­ те) (Maslow, 1954), так и свойства, формируемые социумом (например, мотива­ ция достижения или потребность во власти) (McClelland, 1961). В отличие от теорий внутренней мотивации процессуальные теории имеют це­ лью описать, каким образом поведение обеспечивается энергетически, направля­ ется и поддерживается. Чтобы показать каким образом социальная психология может быть использована психологией организационной, мы построили данную главу на основе трех социально-психологически ориентированных, взаимодопол­ няющих процессуальных теорий мотивации к работе и эффективности труда. Это теория постановки целей, теория социальной справедливости и теория продук-

543

Социальная психология в организациях

тивного конфликта. Теория постановки целей предполагает, что специфичные и труднодостижимые цели, поставленные работником перед собой, побуждают его к затратам времени и усилий в отношении выполняемой работы. Согласно тео­ рии социальной справедливости на рабочую мотивацию влияет то, как сотрудни­ ки относятся к организации работы и распределению обязанностей. Наконец, теория продуктивного конфликта утверждает, что степень заинтересованности сотрудников в работе повышают умеренно выраженные конфликты, тогда как незначительные или излишне острые противоречия скорее мешают, чем помога­ ют делу. Эффективность деятельности отдельных работников, рабочих групп и учреждений можно оценить по результатам деятельности организации в целом (включая чувство удовлетворенности трудом, приверженность организации, доб­ ровольные увольнения), влиянию работы на здоровье (включая временные невы­ ходы на работу), а также по качеству работы. В первую очередь будут рассмотре­ ны результаты деятельности организации в целом. Степень, в которой производственные цели, социальная справедливость и со­ циальный конфликт будут энергетизировать, направлять и поддерживать поведе­ ние работников, существенно зависит от способности управленческого аппарата применить необходимые принципы к организации работы. Мотивация работни­ ков и поведение лидера неразрывно связаны, поэтому после рассмотрения трех теорий рабочей мотивации мы обратимся к теориям лидерства. Завершит главу список научно обоснованных условий, которые должен будет создать капитан полиции (из нашего примера) для того, чтобы побудить своих сержантов хорошо выполнять их работу.

Результаты деятельности организации Каковы основные результаты деятельности изучать организационная психология?

организации,

которые

должна

Удовлетворенность трудом, приверженность организации и добровольные увольнения Наиболее значимые последствия удовлетворенности трудом и приверженности организации в организационной психологии рассматриваются с точки зрения изучения установок (см. гл. 8). Большинство авторов признают, что удовлетво­ ренность трудом «представляет собой аффективную (эмоциональную) реакцию на труд, возникающую у человека при сравнении актуальных результатов своей дея­ тельности с желаемыми (ожидаемыми, заслуженными и т.д.)» (Cranny, Smith, & Stone, 1992, р.1). Это определение согласуется с положениями теории социально­ го обмена Тибо и Келли (Thibaut & Kelley, 1959), а также с теорией справедливо­ сти Адамса (Adams, 1965; см. гл. 12). Выглядит вполне обоснованным, что рост вовлеченности работника в деятельность, богатство ее содержания, постановка трудных и специфических целей, уважение к чувству собственного достоинства сотрудников и т.д. приводит к положительным результатам, включая повышение уровня удовлетворенности трудом и качества деятельности (см. обзор Steers et al., 1996). Возникает интересный вопрос: действительно ли эти и подобные им воз-

544

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

действия приносят работникам удовлетворение и побуждают их лучше трудиться, или они повышают качество труда, что в свою очередь вызывает большую удов­ летворенность работой? К этой проблеме мы вернемся позднее. Приверженность организации обычно определяется как «относительная степень идентификации индивидом себя с организацией, а также включенность в ее работу» (Mowday, Steers & Porter, 1979). Однако, по мнению Мейера и Аллена, данное оп­ ределение описывает только один из компонентов приверженности организации, а именно: аффективную приверженность (Meyer & Allen, 1991). Индивиды с высокой степенью приверженности организации хотят в ней работать. Вторым компонен­ том приверженности (согласно трехкомпонентной модели Мейера и Аллена) явля­ ется нормативная приверженность. Индивиды с высокой степенью нормативной приверженности организации чувствуют, что они должны оставаться именно здесь, поскольку верят в правильность и моральные достоинства своей работы. Наконец, работники с высокой степенью континуальной приверженности не оставляют сво­ ей организации, поскольку им приходится выполнять эту работу. У них отсутству­ ют другие варианты найма, а если бы они и появились, эти люди столкнулись бы с непреодолимыми препятствиями, поскольку им пришлось бы многое утратить. Это могут быть время и усилия, вложенные в приобретение знаний и навыков; друзья среди коллег; дополнительные преимущества, присущие именно их деятельности; хорошая пенсия; положение и безопасность труда. Очевидно, что континуальная приверженность прямо зависит от продолжительности работы в организации. Чем она больше, тем значительнее утраты, неизбежные при прекращении отношений с организацией. Исследования добровольных увольнений показали, что неудовлетворенность трудом не является их единственной причиной. В обзоре (Mobley, Griffeth, Hand, & Meglino, 1979) авторы приходят к заключению, что между добровольными увольнениями и чувством удовлетворенности трудом существует лишь незначи­ тельная корреляция. Например, причиной продол­ жения работы, не приносящей удовлетворения, может быть высокая степень континуальной при­ верженности организации: работники могут оста­ ваться на прежнем месте из-за отсутствия альтерна­ тив (например, вследствие макроэкономической ситуации) или наличия множества препятствий (Hulin, 1991). С другой стороны, работники, испытывающие чувство удовлетворенности своим трудом, могут оста­ вить организацию, так как нашли для себя что-то еще более привлекательное, и им ничто не мешает уйти (низкий уровень континуальной приверженности). Аналогичные прогнозы в плане увольнений содержатся в модели вклада (Farrell & Rusbult, 1981; см. гл. 12).

Последствия работы в организации, связанные со здоровьем К последствиям работы в организации, связанным со здоровьем, относятся выгорание (о котором мы будем говорить далее) и невыходы на работу по состоянию здоровья, или пропуски (Johns, 1997; Rhodes & Steers, 1990). В частности, организационных психологов ин-

Социальная психология в организациях

545

тересует частота кратковременных (до пяти дней) отсутствий, отмечаемых у работни­ ка, за определенный период времени. Предполагается, что кратковременные отсутст­ вия являются намеренными. Когда, например, на работе возникает конфликт, уве­ личивается нагрузка или ухудшаются условия труда, работники в большей степени бывают склонны сказаться больными (особенно, когда их жалобы не могут быть проверены объективно). Временные невыходы на работу можно рассматривать как адаптивные ответы, доступные работникам при преодолении производственных про­ блем (Hagedoorn, VanYperen, Van de Vliert, & Buunk, 1999; Hulin, 1991; Rosse & Miller, 1984). Поэтому если в организации учащаются кратковременные отсутствия работников, необходим анализ ситуации и затем принятие специальных мер.

Качество деятельности Такой результат работы органи­ зации, как качество деятельно­ сти, следует обсудить подробнее, поскольку для практиков, повидимому, именно оно является основным критерием оценки эффективности и успешности отдельных работников, рабочих групп и организаций в целом. Проблема состоит в том, что час­ то бывает трудно охарактеризо­ вать должностное поведение. Пытаясь описать поведение, формально ожидаемое от менед­ жера, Минцберг (Mintzberg, 1973) использовал три основные кате­ гории. Работа с информацией предполагает ее усвоение и пере­ дачу подчиненным, другим структурам организации или за­ интересованным индивидам и группам, не являющимся сотруд­ никами данного учреждения, например потребителям или по­ ставщикам. Принятие решений включает в себя инициирование, планирование и претворение в жизнь различных нововведений, устранение нарушений в работе, распределение ресурсов и веде­ ние переговоров. Наконец, межличностное взаимодействие в первую очередь характе­ ризует положение менеджера в группе, а также его отношения внутри и вне рабочего коллектива. Если менеджер успешно справляется с этими тремя ролями, он повышает эффективность работы организации в целом, участвует в достижении общих целей,

546

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

укрепляет дух сотрудничества и приносит пользу самим работникам (Guzzo & Dickson, 1996; Hackman, 1990).

Ролевое

и

сверхнормативное

поведение

Ролевое поведение определятся как такие аспекты деятельности, которые должен выполнять работник и за которые он получает вознаграждение. Хотя связь между ролевыми предписаниями и соответствующим воз­ награждением вполне очевидна и преобладает, со­ трудники иногда страдают, когда поступают так, как считают нужным (Kerr, 1995). Например, пред­ полагается, что профессора должны обучать сту­ дентов и проводить исследования (и писать статьи в научные журналы). Часто при планировании своего времени они должны выбирать одну деятельность в ущерб другой. Профессора, предпочитающие преподавание исследованиям, полу­ чают отрицательную оценку как профессионалы. В университете преподавание считается менее престижным занятием, а заработная плата и продвижение по службе зависят от успеха в качестве исследователя (который можно оценить, на­ пример, по количеству публикаций в престижных журналах). В частности, это происходит еще и потому, что результаты научных исследований проще докумен­ тировать и оценивать количественно (по сравнению с оценкой качества препода­ вания). При определении уровня оплаты учитываются только исследовательская деятельность и количество публикаций (а невозможность подготовки статей оце­ нивается отрицательно) даже в ущерб качеству преподавания и увеличению фи­ нансовой нагрузки для студентов. При этом время и силы, уделяемые профессо­ рами преподаванию, в значительной степени зависят от их добросовестности и личной заинтересованности. Сверхнормативное поведение — это аспекты профессиональной деятельности, не предусмотренные должностными предписаниями. Их невозможно непосредственно и явно учесть в формальной системе вознаграждений, а к их следствиям нельзя применить санкции (Van Dyne, Cummings, & McLean Parks, 1995). В самом деле, организации не могут формально описать все виды деятельности, повышающие ее эффективность. При­ мерами сверхнормативного поведения являются по­ мощь другим при их значительной загрузке, выдви­ жение конструктивных предложений в отношении работы отдела или компании в целом, борьба с про­ стоями и самостоятельные шаги по предотвращению проблем с коллегами. Сверхнормативное поведение вызывает интерес, поскольку возникновение подобной необязательной активности в значительной степени зави­ сит от индивида и поэтому в большей степени определяется социальнопсихологическими переменными и индивидуальными особенностями работника.

Удовлетворенность

трудом

и качество

деятельности

Существует ряд теорий и моделей, пытающихся показать, что работники, удовле­ творенные своей работой, трудятся успешнее, а труд неудовлетворенных является

Социальная психология в организациях

547

непродуктивным. Их основной тезис состоит в следующем: если работник хочет трудиться лучше, качество выполнения им должностных обязанностей естествен­ ным образом повышается (Staw, 1986). Однако существует ряд личностных и си­ туативных факторов, не позволяющих удовлетворенному своим трудом работнику выполнять должностные обязанности. Это, например, могут быть недостаток ум­ ственных или физических возможностей, отсутствие энергии, уверенности в себе, особенности технологии, недостаток финансовой поддержки, а также зависи­ мость от работы оборудования (например, на конвейере) или коллег (в админи­ стративной деятельности). И наоборот, секретарше может нравиться ее работа, поскольку ей симпатичны коллеги, хотя она плохо с ней справляется из-за отсут­ ствия специальных секретарских навыков.

Не существует однозначной связи между удовлетворенностью трудом и каче­ ством выполнения должностных обязанностей. В обзоре (Vroom, 1964), опубли­ кованном в середине 1960-х годов, было показано, что корреляция между удовле­ творенностью трудом и качеством деятельности составляет г = 0,14, причем этот результат неоднократно воспроизводился (Iaffaldano & Muchinsky, 1985). Сходные корреляции были получены между удовлетворенностью трудом и другими резуль­ татами деятельности организации, включая добровольные увольнения и наруше­ ния режима (например, опоздания или сознательные временные невыходы на работу) (Hackett, 1989; Tett & Meyer, 1993). Представляется вероятным, что удов­ летворенные своим трудом индивиды иногда работают плохо, а также постоянно или временно уклоняются от работы, тогда как в определенных ситуациях не­ удовлетворенные продолжают трудиться и делают это хорошо.

548

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

Другой причиной низкой корреляции между удовлетворенностью трудом и поведением, так или иначе связанным с работой (выполнением должностных обязанностей, увольнением и невыходом на работу), является отсутствие основа­ ний полагать, что «недовольные» будут одинаково вести себя при любых обстоя­ тельствах. Теории установок (см. гл. 8) предупреждают, что не стоит ожидать, будто общие установки (каковой является удовлетворенность трудом) позволяют прогнозировать конкретные поступки. Вероятно, общие установки следует рас­ сматривать в связи с общими поведенческими показателями, а установки в от­ ношении конкретных действий — в связи с определенными актами поведения. Увольнение (в пределах нескольких месяцев) можно прогнозировать на основа­ нии наличия у работника желания оставить учреждение (Tett & Meyer, 1993; VanYperen, 1998 а). С другой стороны, общая установка удовлетворенности тру­ дом лучше предсказывает, например, сверхнормативное поведение, в значитель­ ной степени зависящее от личного контроля индивида. Мета-анализ данных 55 работ (Organ & Ryan, 1995) обнаружил, что удовлетворенность трудом в боль­ шей степени коррелирует со сверхнормативной активностью, чем с качеством выполнения должностных обязанностей. Таким образом, можно заключить, что интуитивная идея о связи между удовлетворенностью трудом и эффективностью работника имеет некоторые эмпирические основания.

Что влияет на работу организации? Чтобы показать чем может помочь социальная психология при оценке результа­ тов работы организаций, мы рассмотрим три процессуальные теории трудовой мотивации (теорию постановки целей, теорию социальной справедливости и тео­ рию продуктивного конфликта). Смогут ли они помочь улучшить работу органи­ зации, будет зависеть в большой степени от особенностей менеджера, в частно­ сти от степени соответствия его особенностей требованиям окружения, включая характеристики и особенности подчиненных. Поэтому после рассмотрения трех теорий мотивации мы обратимся к теориям лидерства, которые можно использо­ вать для выявления и обучения компетентных руководителей.

Теория постановки целей Какие

цели могут

выдвигаться

самими работниками?

Для улучшения качества работы торговых представителей оптовой компании элек­ тротоваров управляющий директор решил прибегнуть к новой процедуре — сравне­ нию с эталоном. В предварительном исследовании уровень роста продаж 31 одного отделения компании (экспериментальная группа) сравнивался с аналогич­ ным показателем остальных 35 отделений (контроль­ ная группа). В экспериментальной группе перед всеми менеджерами была поставлена непростая, но дости­ жимая цель: за четыре месяца повысить уровень продаж на 10% (по сравнению с тем же периодом прошлого года). В начале каждого месяца начиная со второго ме-

Социальная психология в организациях

549

сяца исследования каждое отделение получало нечто вроде «турнирной таблицы», в которой указывались результаты, достигнутые всеми отделениями, и их ранги за прошедший месяц. Кроме того, они получали перечни идей и предложений по поводу возможностей улучшения работы, разработанные менеджерами отделений, занявших первые места. Эти советы включали в себя: регистрацию внеслужебных телефонных номеров в бизнес-картах; премии сотрудникам, возвратившим компании по крайней мере двух прежних клиентов за месяц; проведение индивидуализированных совещаний с торговыми представителями по анализу и использованию сведений о составе кли­ ентуры. В отличие от контрольной группы, к концу четвертого месяца достигшей минимальных результатов, экспериментальная группа в среднем продемонстрировала увеличение уровня продаж на 5,6% и соответственно рост доходов по сравнению с началом эксперимента (Mann, Samson, & Dow, 1998). Управляющий директор компании, в которой проводился эксперимент, по­ чувствовал, что трудовая мотивация и качество работы повысились, когда перед подчиненными были поставлены ясные и достижимые цели. Основная посылка теории постановки целей состоит в том, что работники должны осознавать объ­ ективные факторы, влияющие на их деятельность. При этом ясные и труднодос­ тижимые цели приводят к лучшим результатам по сравнению с ясными и легко достижимыми или трудными, но туманными (Locke & Latham, 1990). Как видно из примера, деятельность части торговых представителей улучшилась, поскольку они признали для себя возможным достижение трудной, но ясной цели (повы­ сить уровень продаж на 10%), тогда как в контрольной группе производственные показатели остались примерно на прежнем уровне, поскольку перед ними стояла туманная цель «работать лучше» или вообще не стояло никакой цели. Необходи­ мо отметить, что важным обстоятельством, определяющим влияние цели на каче­ ство деятельности, является обратная связь. Сочетание постановки целей с ис­ пользованием обратной связи (использование «турнирной таблицы») более эф­ фективно, чем каждый из этих приемов в отдельности. Пример также показыва­ ет, что идеи и предложения по поводу того, как можно работать лучше, являются решающими в повышении эффективности деятельности. Исследования постановки целей в организационной психологии обычно ис­ пользуют представления о результатах работы, т.е. о достижении определенных значений контрольных показателей. Логической стартовой точкой при этом слу­ жит исходный уровень деятельности, с которым сами работники могут соотнести достигнутые результаты. Дополнительно (хотя и не совсем ясно, почему) предпо­ лагается (Locke & Latham, 1990), что цели могут быть заданы в терминах соци­ альных или нормативных сравнений (превзойти конкурента или достичь норма­ тивного стандарта). В нашем примере управляющий директор сформулировал цель через соотнесение результатов «своего» подразделения с эталоном (10%-ный рост уровня продаж) и в форме социального сравнения (использование «турнир­ ной таблицы»).

Эго-ориентация и ориентация на обучение В соответствии с введенным противопоставлением целей, ориентированных «на других» и «на себя», в социально-психологической литературе по проблеме моти­ вации достижения при анализе перспективных целей различают ориентацию на

550

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

«чужие» и «собственные» результаты. Первую обо­ значают как эго-ориентацию (соревновательную ориентацию или ориентацию на производственные показатели), а вторую — как ориентацию на обуче­ ние (ориентацию на задачу или на мастерство). Эгоориентация отражает стремление человека показать свое превосходство, а ориентация на обучение предполагает формирование умений и совершенст­ вование собственной деятельности. Исследования, исходящие из данных теоре­ тических положений, рассматривают эго-мотивацию как неадаптивную. В частно­ сти, по сравнению с мотивацией на обучение она менее стойка, приносит меньшее удовлетворение, не вызывает роста компетентности, в меньшей степени побуждается внутренними причинами и проявляется в выборе субъективно менее сложных задач. Также эго-ориентация отрицательно сказывается на объяснении работниками причин собственных неудач, приписывании их внешним, неконтролируемым факто­ рам вроде недостатка способностей, таланта или удачи (Duda, 1992; Farr, Hofmann, & Ringenbach, 1993). Такие атрибуции могут отрицательно сказаться на мотивации, пла­ нах на будущее и самооценке (см. гл. 7). Основной целью эго-ориентированных инди­ видов является демонстрация личного превосходства по сравнению с другими; поэто­ му они в меньшей степени способны контролировать свой успех, а их оценочные кри­ терии оказываются внешними по отношению к самой деятельности. Если кто-то их обогнал, они начинают думать о себе плохо; а если они реализуют свои возможности в полном объеме, они считают свой успех «само собой разумеющимся». В противовес теории социального сравнения Фестингера (Festinger, 1954, см. гл. 12), эгоориентированные индивиды не прибегают к социальному сравнению главным образом из-за преимущественного оценивания себя. Внимание к окружающим поддерживается мотивом превосходства, побуждающим их совершенствовать или хотя бы сохранять существующее представление о себе. Эго-ориентированные индивиды утрачивают ин­ терес к информации, необходимой для социального сравнения, когда они полностью уверены в худшем качестве своей работы по сравнению с другими. В перспективе ориентация на обучение (по сравнению с эго-ориентацией) повышает качество деятельности и развивает индивида (VanYperen & Duda, 1999). Как этот факт можно соотнести с данными литературы по проблеме постановки целей, свидетельствующими о том, что «просто» наличие цели улучшает качество деятельности независимо от того, что эта цель собой представляет? Мета-анализ результатов работ, преимущественно выполненных на испытуемых-детях (Utman, 1997), показывает, что мотивация на обучение помогает главным образом при решении относительно сложных задач. Аналогичные результаты были получены и на выборках взрослых. Эго-ориентация повышает качество решения простых за­ дач, преимущественно влияя на степень прилагаемого усилия и настойчивость (Winters & Latham, 1996). Напротив, сложные задачи, требующие умения, выпол­ нялись лучше при наличии мотивации к обучению. Проводились исследования стажеров военно-воздушных сил (Kanfer & Ackerman,1989), решавших сложную задачу на тренажере (имитация полета). На начальном этапе обучения была пока­ зана дисфункциональность эго-ориентации, однако она улучшала качество дея­ тельности, когда индивид приобретал навыки и знания, необходимые для реше­ ния задачи. При обучении индивиды должны уделять внимание самой задаче, а

Социальная психология в организациях

551

не возможным неудачам. В отличие от ориентации на обучение эго-ориентация в большей степени вызывает навязчивые мысли во время работы (см. также гл. 13; влияние присутствия посторонних на качество выполнения деятельности).

Детерминанты

целевых

ориентации

В литературе целевые ориентации, как правило, рассматриваются в качестве по­ казателя индивидуальных различий. Эго-ориентация и ориентация на обучение рассматриваются как независимые факторы; по этим параметрам одновременно могут быть получены и высокие и низкие показатели (Button, Mathieu, & Zajac, 1996; Duda, 1992). Однако считается, что на целевые ориентации влияют особен­ ности ситуации и культура. В организациях или другом окружении, где индивиды оказываются включенными в обучение, развитие навыков и оценка деятельности играют важную роль в развитии и укреплении целевых ориентации. Как было показано в примере с оптовой компанией электроприборов, управленческий ап­ парат может создать климат, побуждающий людей к достижению целей обоих типов, меняя или усиливая их исходные ориентации. Эго-ориентация более вы­ ражена у англоамериканцев, а мотивация на обучение более значима для китай­ цев (Xiang, Lee, & Solmon, 1997). По-видимому, на развитии целей сказывается также влияние культуры. Из изложенного следует, что в повседневной управленческой практике «обу­ чающий климат» может повлиять на уровень исходной мотивации работников, их желание участвовать в обучающих программах, представление об успехе и устой­ чивость намерения успешного выполнения задач. Однако нельзя забывать, что жизнь в организации, как и в западном обществе в целом, имеет соревнователь­ ный характер и ориентирована на нормативные оценки. Руководящих постов го­ раздо меньше, чем потенциальных лидеров, сотрудники сталкиваются с необхо­ димостью соблюдения производственных стандартов и с различной успешностью справляются с отборочными тестами, апробированными на других людях. Тем не менее пример с оптовой компанией электротоваров показывает, что нежелатель­ ных последствий эго-климата можно избежать, поддерживая в организации ори­ ентацию на обучение, когда личная и коллективная выгода оказываются взаимо­ связанными (Button et al., 1996).

Теория социальной справедливости В чем состоит различие между «дистрибутивной» и «процедурной» спра­ ведливостью и каким образом они влияют на мотивацию сотрудников?

Президент одной из американских компаний (назовем ее А) был вынужден сократить объем фонда заработной платы и временно снизить выплаты на 15%. В конце рабо­ чей недели он провел 15-минутное собрание. Он сообщил, что выплаты будут умень­ шены начиная со следующей недели, и такое положение продлится как минимум де­ сять недель. Дополнительно он сообщил только, что изменения в оплате связаны с утратой контрактов. При этом президент не выразил никаких сожалений и никак не пытался оправдаться. О причинах своего решения он не сказал ничего определен­ ного. В течение следующих десяти недель он столкнулся почти с 300%-ным ростом уровня краж инструментов, материалов и т.д. (Greenberg, 1990).

552

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

Что именно президент компании сделал неправильно? Что можно было бы сделать для предотвращения воровства в сложившейся непростой ситуации, когда сокращение выплат сотрудникам стало неизбежным? В соответствии с теорией социальной спра­ ведливости к воровству людей побуждает не просто уменьшение заработной платы, но главным образом форма, в которой руководство сообщает о подобном решении. Что­ бы понять каким образом социальная справедливость может повлиять на качество ра­ боты в дальнейшем, необходимо рассмотреть два основных подхода в понимании справедливости — дистрибутивный и процедурный (Cropanzano & Folger, 1996).

Дистрибутивная справедливость и теория справедливости О дистрибутивной справедливости можно говорить, когда мера участия и выгоды компаньонов оказываются пропорциональными. Необходимо отметить, что значе­ ние имеют не столько объективные характеристики ситуации, сколько способ ее оценки индивидом. Иначе говоря, «справедливость» следует искать в глазах наблю­ дателя (Walster, Berscheid, & Walster, 1973). Более того, представления о «справед­ ливости распределения» у отдельных людей могут различаться. Некоторые считают распределение справедливым, если все получают поровну вне зависимости от лич­ ного вклада (правило равенства). Другим кажется, что индивиды с более высоким уровнем потребностей должны получать больше (правило учета потребностей) (Leventhal, 1980). Тем не менее большинство исследований дистрибутивной спра­ ведливости в организациях опираются на теорию справедливости (равноправия)

Социальная психология в организациях

553

Адамса (Adams, 1965; см. гл. 12). В соответствии с правилом равноправия о справед­ ливости можно говорить, когда отношение «приобретений» индивида (outcomes, О) к его «вкладам» (inputs, I) должно быть тем же самым, что и у других людей. Иначе говоря, сотрудники, работавшие больше (скажем, 14 часов по сравнению с 7), должны и получить больше (140 евро по сравнению с 70 евро):

Адамс (1965) указывает ряд характеристик, которые, по мнению сотрудников, необходимо учитывать при распределении благ: интеллект, образование, опыт, обученность, навыки, стаж и личные усилия. В качестве приобретений он отме­ чает деньги, само содержание деятельности и положение в организации. В соот­ ветствии с теорией справедливости люди в меньшей степени удовлетворены сво­ ей работой, когда они считают, что вкладывают в нее больше, чем получают за свой труд. При этом теория считает принципиально сходными процессы оценки индивидами своих социальных отношений и экономические трансакции на рын­ ке. Хотя индивиды стараются максимизировать свои выгоды, более жизнеспо­ собными оказываются отношения справедливости (Walster et al., 1973). В соответствии с теорией Адамса люди считают себя несправедливо обойден­ ными, когда соотношение личных затрат и приобретений отличается от соотно­ шения, наблюдаемого у кого-то другого. При этом люди стремятся не столько увеличить свои непосредственные выгоды, сколько быть уверенными в стабиль­ ности материальных и нематериальных последствий своей работы в длительной временной перспективе (например, в установлении и подержании отношений). Восприятие неравенства может быть двояким и переживаться как ущемление личных интересов или превосходство других. Обе ситуации приводят к дистрессу (особенно, первая), и люди стараются их избегать. В ситуации неравенства име­ ются различные возможности преодолеть чувство неравноправия, включая вос­ становление фактической или психологической справедливости, смену объекта сравнения или уход (VanYperen, Hagedoorn, & Geurts, 1996). Существует обзор исследований поведенческих реакций работников на различ­ ные формы оплаты труда (Mowday, 1996). Реакции в отношении «недоплат» и «пере­ плат» обобщались для двух условий: почасовой и сдельной оплаты. При почасовой оплате работники, которым платили мало, при сохранении прежнего уровня дохода стремились уменьшить свои трудозатраты (уменьшение усилий). Однако, когда опла­ та была дифференцированной и зависела от количественных показателей работы (сдельная оплата), они стремились за то же самое время сделать больше, что неиз­ бежно сказывалось на качестве продукции. В случае высоких расценок наблюдалась обратная картина: при почасовой оплате работники трудились интенсивнее, а при сдельной стремились повысить качество, не гонясь за количеством изделий. Стремление к установлению справедливости на уровне поведения в меньшей степени выражено у работников, добившихся ее на психологическом уровне. На­ пример, можно начать иначе относиться к важности и соразмерности своих и чужих трудозатрат и достижений. Сотрудник, проводящий на работе больше ча­ сов, но получающий столько же, сколько и его коллеги, может успокоить себя тем, что он свободнее располагает своим временем, чем другие.

554 Долговременная

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

несправедливость

и

выгорание

Когда работники чувствуют себя не в состоянии восстановить фактическую или даже психологическую справедливость, и когда альтернатива привлекательнее нынешней работы (например, другая должность или пребывание дома с детьми), они увольняются. Однако, если возможности иной работы не существует или альтернативы кажутся непривлекательными, люди остаются на прежнем месте, даже несмотря на несправедливое к ним отношение. Работники, долгое время не способные добиться справедливости, начинают демонстрировать симптомы выго­ рания (VanYperen, Buunk, & Schaufeli, 1992; VanYperen, 1998b). Выгорание пред­ ставляет собой специфический результат воздействия стрессоров, связанных с профессиональной деятельностью. В выгорании выделяют три аспекта: эмоцио­ нальное истощение, деперсонализацию и снижение уровня личных достижений (Maslach & Jackson,1981). Эмоциональное истощение возникает вследствие сни­ жения уровня энергетики индивида из-за эмоциональных требований работы. Деперсонализация — это развитие отрицательных, цинических установок и чувств в отношении своего труда. Снижение уровня достижений представляет собой тенденцию негативно себя оценивать как работника. Первоначально выго­ рание описывалось в терминах взаимоотношений с клиентами (например, через наличие цинических установок и чувств по отношению к ним); поэтому область рассмотрения этого феномена ограничивалась «помогающими профессиями» (си­ делки, учителя, полицейские и социальные работники). В помогающих профессиях представление о «справедливости» должно рассмат­ риваться в двух аспектах: в плане отношений с организацией, к которой принадле­ жит работник, и в отношениях с теми, ради кого он трудится (VanYperen, 1996). Отношения между ра­ ботником и нанимателем обычно представляют со­ бой отношения обмена. Их можно рассматривать как отношения сторон, понимающих, что выгода одного является следствием выгоды другого, и готовых со­ блюдать принципы справедливости. Наоборот, в от­ ношениях между помогающим профессионалом и клиентом поддерживать равновесие не представляет­ ся возможным (см. в гл. 9, об отношении профес­ сионала и клиента). Воспринимаемая асимметрич­ ность в отношениях с клиентами является основной характеристикой профессий, относящихся к сфере обслуживания: если профессионалы обязаны давать, то кли­ енты настроены на то, чтобы получать. Такая ситуация представляет собой пример односторонних общинных отношений (Clark & Mills, 1993). При общинных отноше­ ниях считается нормой помогать нуждающемуся и вообще проявлять заботу о дру­ гих. Взаимодействие между сиделкой и семьей, в которой она работает, является основой для односторонних общинных отношений между нею и ее пациентом. Работники данного типа могут чувствовать, что в свои отношения с клиентами они вкладывают «слишком много». Было обнаружено (VanYperen et al., 1992), что 37% сиделок (относительно исследуемой выборки) переживают подобный дисбаланс в отношениях с пациентами. То, что получали сиделки от своих пациентов (положи-

Социальная психология в организациях

555

тельная обратная связь, чувство признательности, улучшение состояния их здоро­ вья), было недостаточным для компенсации их затрат. В случае воспринимаемого неравенства отношений между представителями помо­ гающих профессий и клиентами, «обделенные» специалисты не всегда демонстрируют симптомы выгорания. Их отношение к происходящему обусловлено общинной ориен­ тацией, или желанием давать и получать помощь, не рассчитывая на непосредственные ответные действия. Люди с явно выраженной общин­ ной ориентацией в большей степени склонны помо­ гать другим, чем те, у кого она менее заметна (Clark & Mills, 1993). По-видимому, они менее подвержены вы­ горанию (VanYperen, 1992). На графике (рис. 17.2) представлены индивидуальнью раз­ личия в общинной ориентации. Если сиделки чувствуют, что делают для пациентов слишком много, те из них, у кого общинная ориентация выражена слабее, пережива­ ют более острое эмоциональное истощение.

Процедурная

справедливость

О процедурной справедливости говорят применительно к процессу, приводящему к распределению вознаграждения. Левентал (Leventhal, 1980) предложил четыре крите­ рия, или правила, распределения, удовлетворяющие требованиям процедурной спра­ ведливости (табл. 17.1). В некоторых ситуациях, однако, одни принципы имеют боль­ шее значение по сравнению с другими (VanYperen, Van der Berg, & Willering, 1999).

556

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

ТАБЛИЦА 17.1 Шесть правил установления критериев процедурной справедливости (по Leventhal, 1980) Логичность

Вознаграждение должно распределяться между сотруд­ никами по единым основаниям, и они должны быть устой­ чивыми во времени.

Подавление нежелательных установок

На всех этапах распределения должны пресекаться про­ явления личного интереса и слепая верность предрассуд­ кам.

Аккуратность

Процесс распределения должен максимально основы­ ваться на исчерпывающей информации и обоснованном мнении.

Возможность корректи­ ровки

Должны существовать возможности изменения и пере­ смотра решений, принимаемых на различных этапах про­ цесса распределения.

Репрезентативность

Все фазы процесса должны отражать основные интересы, ценности и мнения ведущих подгрупп в популяции, вклю­ ченной в распределение.

Этичность

Процедура распределения должна соответствовать основ­ ным моральным и этическим общественным нормам.

В соответствии с двухкомпонентной моделью справедливости (Cropanzano & Folger, 1996), негативные или несправедливые действия (например, необоснован­ ное снижение заработной платы или явные диспропорции в распределении) соз­ дают только ненужное напряжение. Воспринимаемые справедливость или не­ справедливость вызывают благотворные или отрицательные изменения поведе­ ния. Данные по 45 выборкам показывают, что к несправедливому распределению служащие относятся менее негативно или даже одобряют его, если они считают саму процедуру распределения справедливой (Brockner & Wiesenfeld, 1995). Ра­ ботники относятся к происходящему с большим одобрением, когда они признают справедливыми результаты распределения или его процесс, или справедливость и процесса, и результата (см. рис. 17.3). В частности, Гринберг (Greenberg, 1990) показал, что справедливая процедура ослабляет агрессивные реакции на уменьшение размера заработной платы (на­ пример, если рассматривать количество случаев воровства). В отличие от компа­ нии А, о которой мы говорили ранее, в компании В количество краж среди ра­ ботников не увеличилось. В компании В президент также был вынужден времен­ но сократить объем выплат на 15%. Однако в отличие от президента компании А он осуществил это с соблюдением правил процедурной справедливости, перечис­ ленных в табл. 17.1. В частности, в конце рабочей недели он провел почти 90-минутное собрание (а не 15-минутное, как президент компании А). Он также сказал, что начиная со следующей недели выплаты будут сниженными примерно

Социальная психология в организациях

557

в течение десяти недель. Однако в отличие от президента компании А он предос­ тавил служащим дополнительную информацию. Были изложены и обоснованы причины такого решения, представлены таблицы и графики, уточняющие разви­ тие финансовой ситуации в связи с утратой контрактов. Было убедительно пока­ зано, что сокращение притока наличных средств требует снижения уровня опла­ ты труда только на некоторое время. Сам тон выступления отражал большое ува­ жение президента к работникам, и на все их вопросы были даны четкие ответы. Диалог президента с сотрудниками продолжался около часа. Далее было сказано, что администрация искренне сожалеет о необходимости снижения уровня зара­ ботной платы, но что эта мера была единственной альтернативой сокращению штатов. В заключение было объявлено, что зарплата будет снижена всем, и ни­ кому не будет сделано исключения (Greenberg, 1990). Хотя выводы из приведен­ ного примера нужно делать с чрезвычайной осторожностью (поскольку между компаниями могут быть и другие различия), исследование Гринберга показывает, что справедливая процедура может изменить отношение к неприятностям и удер­ жать сотрудников от проявлений агрессии.

558

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

Теория продуктивного конфликта Конфликт в организации — это хорошо или плохо?

Два руководителя, Эрик и Диана, должны были найти подходящего кандидата на должность их общего помощника. Заболев во время отпуска за границей, Эрик отсут­ ствовал на работе три недели. Вернувшись, он обнаружил, что Диана продолжала заниматься поиском кандидата без него, и отсеяла всех, кроме двух соискателей. И Эрик и Диана остро переживали сложившуюся ситуацию и хотели что-то предпри­ нять, чтобы поправить дело. Диане казалось, что Эрик должен позволить ей довести дело до конца самостоятельно. Эрик считал, что Диана не учитывает его мнения, поскольку два оставшихся кандидата не удовлетворяли его основным требованиям. Эрик и Диана должны были организовать встречу и обсудить сложившуюся ситуацию. Описанная ситуация представляет собой типичный организационный кон­ фликт между индивидами или группами, или между индивидами и группами. Как правило, конфликты в организации возникают по поводу недостаточных ресурсов (финансов, оборудования, площадей, рабочей силы, информации, внимания, пре­ стижа, власти), вследствие разногласий по поводу совместных действий или проце­ дур, ролевого поведения индивида и социально-эмоциональных проблем, подвер­ гающих сомнению личностную или социальную идентичность члена группы (Van de Vliert, 1997 a; Walton, 1969). Например, в случае сексуальных домогательств про­ блема заключается не в недостатке ресурсов или содержании профессиональной деятельности, а в ущербе, наносимом сотруднику как личности. Когда члены орга­ низации чувствуют себя несправедливо обойденными или обиженными, это сказы­ вается на их рабочей мотивации и качестве деятельности. В соответствии с опреде­ лением конфликт делает проблему более заметной, и некоторые цели и способы действия начинают казаться более значимыми и желательными. Любые действия, несмотря на степень их важности, предпринимаются конфликтующими сторонами только в том случае, если они соответствуют занятой ими позиции (Van de Vliert, 1997а). Заметим, что это утверждение приобретает смысл только тогда, когда из­ вестна позиция участников конфликта: избегание проблемы, готовность к перего­ ворам или к борьбе. К чему приводит конфликтное поведение? Насколько пози­ тивными или разрушительными являются прямые или косвенные последствия по­ ведения в конфликте для организации (включая чувство удовлетворенности тру­ дом, качество деятельности и состояние здоровья сотрудников)? Теория продук­ тивного конфликта Уолтона (Walton, 1969), рассматривающая уровень напряжения в конфликте, дает классические, но не утратившие своей актуальности ответы на эти вопросы (см. также недавние обзоры De Dreu, 1997; Van de Vliert, 1997 b). Основное положение теории звучит интригующе: если в конфликте отмечается умеренный уровень на­ пряжения, такая ситуация лучше, чем бесконфликтная. Уолтон (1969) различает три уровня напряжения в конфликте (низкий, умеренный и высокий), и пока­ зывает, что они по-разному влияют на способность индивида анализировать ин­ формацию и вырабатывать полезные для организации решения (рис. 17.4). При низком уровне напряжения наличие конфликта отрицается, отмечаются пассивность

Социальная психология в организациях

559

сторон, избегание проблемы, и слабо выраженное сотрудничество, поскольку си­ туация не воспринимается всерьез. В случае умерен­ ного напряжения стороны признают необходимость и важность поиска и осмысления информации, а также анализа различных способов поведения; они испы­ тывают сильное желание улучшить ситуацию. Работа с конфликтом как с разрешением проблемы и нахож­ дением компромисса вызывает у сотрудников чувство удовлетворения, укрепляет приверженность организации и готовность к совмест­ ной деятельности. При высокой степени напряжения конфликт вызывает нежелание воспринимать, анализировать и оценивать информацию, а стремление к урегули­ рованию и нахождению выхода из сложившейся ситуации не считается желатель­ ным и/или практически значимым. Такая позиция вызывает агрессию и стремле­ ние защитить себя. Она оказывается малоэффективной и возможно даже разруши­ тельной для организации (снижение качества деятельности, вред здоровью сотруд­ ников).

Таким образом, недостаточно и чрезмерно интенсивные конфликты вредят как их участникам, так и самой организации, тогда как умеренные дают положи­ тельный результат. Если конфликт не является напряженным, необходимо пре­ дотвратить его развертывание и мотивировать стороны на повышение качества деятельности и достижение душевного равновесия. При умеренном напряжении, если существует потребность поддержать качество деятельности и чувство удовле­ творенности трудом, необходимо организовать переговоры или прибегнуть к ус­ лугам посредников (медиаторов). Когда уровень напряжения оказывается высо­ ким, требуется приостановка действий и постепенные шаги к деэскалации кон-

560

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

фликта. Только так можно сохранить необходимую мотивацию и эффективность деятельности. Согласно теории продуктивного конфликта он является врагом и союзником в постоянном движении организации к большей эффективности. В соответствии с моделью Уолтона (1969) сравнительное исследование пока­ зывает, что в организациях с минимальными разногласиями возникает меньше столкновений и случаев серьезных конфликтов (Corwin, 1969). Аналогично, ис­ следования социального влияния постоянно напоминают, что недостаточные или чрезмерные разногласия между источником и объектом воздействия вызывают менее систематический и тщательный анализ информации, относящейся к про­ блеме, чем умеренный конфликт (De Dreu & de Vries, 1993; Nemeth & Staw, 1989; см. гл. 14). Поскольку теория продуктивного конфликта описывает не столько отношения между поведением и качеством деятельности, сколько общую связь уровня напряжения, трудовой мотивации и качества работы, были проведены полевые эксперименты (Van de Vliert, Nauta, Giebels, & Janssen, 1999), один из которых излагается ниже. В ряде однодневных семинаров, посвященных проблеме управления кон­ фликтами, история Эрика и Дианы была предложена в качестве сценария роле­ вой игры в парах. Участниками семинаров были представители различных отрас­ лей производства, консультативных фирм и государственных учреждений. Работа каждой диады записывалась на видео и в дальнейшем материалы использовались в обучающем исследовании, в котором оценивались конфликтность и эффектив­ ность поведения. Видеозаписи позволили обнаружить различные уровни напря­ жения, мотивационные ориентации и виды поведения. Хотя некоторые пары ста­ рались избежать открытой конфронтации, большинство участников вступало в борьбу и стремилось к победе или устранению разногласия. В соответствии с теорией продуктивного конфликта высокие и низкие уровни напряжения были связаны к агрессивными и нонконфронтационными реакциями соответственно, а при умеренном уровне напряжения процветали компромисс и разрешение про­ блемы. Взаимодействие расценивалось как неэффективное, если переговоры за­ ходили в тупик или приводили к победе одного из участников и поражению дру­ гого. Наоборот, высоко оценивалось взаимодействие, улучшавшее совместную работу диад и/или отношения между сторонами. Интересно отметить, что более продуктивным оказалось смешение элементов борьбы и решения проблемы, чем просто ее совместный анализ, особенно если столкновение предшествовало ре­ шению. Серии полевых экспериментов (Van de Vliert et al., 1999) подтвердили этот вывод: сочетание борьбы и работы над проблемой (соответствующее пику кривой на рис. 17.4) наилучшим образом сказывается на эффективности органи­ зации и эмоциональном состоянии сотрудников.

Теории лидерства В какой степени поведение лидеров определяется их личностными ми, должностными обязанностями и особенностями ситуации?

черта­

Все три теории трудовой мотивации, обсуждаемые в главе, единодушно признают влияние лидера на качество работы подчиненных. Менеджеры ставят перед сотрудни-

Социальная психология в организациях

561

ками цели, предварительно обсуждая их или просто давая распоряжения. Кроме того, от руководителя зависит распределение ресурсов. Именно руководитель решает, что получит каждый сотрудник (дистрибутивная справедливость). Он также участвует в организации работы и претворении новых методов в жизнь (процедурная справедли­ вость). Последняя, но не менее важная функция менеджера — это работа с конфлик­ тами (с вышестоящим руководством, с коллегами равного с ним положения и подчи­ ненными), которую он может осуществлять деструктивно или конструктивно. В самом общем смысле лидерство можно определить как процесс социально­ го влияния, посредством которого индивид намеренно воздействует на других, организуя поведение и отношения в группе или организации (Yukl, 1994). Однако сторонники различных теорий трактуют понятие лидерства далеко не одинаково. Традиционно определения лидерства подразделяются на основанные на понятиях личностных черт, поведения и ситуации.

Описание лидерства с точки зрения теории черт В начале XX в. так называемые «теории великого человека» утверждали, что лидер­ ские качества передаются по наследству (в частности, «прирожденные лидеры» обязаны иметь Y-хромосому). Эти теории трансформировались в теории черт, ко­ торые на уточняли, являются ли лидерские качества врожденными или приобре­ тенными. Их основное положение состояло в следующем: существует конечное число личностных особенностей, позволяющих отличить успешных лидеров от не­ успешных. Тем не менее перечень биографических, личностных, эмоциональных, физических, интеллектуальных и других особенностей успешных лидеров казался бесконечным, хотя классический обзор Стогдилла (Stogdill, 1948) показал, что ли­ деры просто немного выше ростом и умнее, чем все прочие люди. Опираясь на свои данные, Стогдилл заключает, что ситуативные факторы также являются зна­ чимыми. В самом деле, лидеры в бизнесе, политике, армии и церкви не имеют общих черт. Другая проблема данного подхода — это невысокая аналитическая и прогностическая ценность понятия черт. Даже если бы удалось описать нынешних лидеров в терминах присущих им черт, трудно было бы с уверенностью предска­ зать, добьется ли успеха человек, обладающий подобными свойствами. Несмотря на очевидные проблемы, имеющиеся в теории черт, многие люди про­ должают верить, что лидерское поведение можно предсказать на основе индивиду­ альных особенностей человека. В частности, этим определяется популярность так называемой технологии оценки руководителя. В нее входит использование различных методов оценки на­ выков и личностных черт, наличие которых, как предполагается, предвещает успех в выполнении оп­ ределенных обязанностей (например, инспектора, су­ первизора). Отмечают шесть основных черт (Kirkpatrick & Locke, 1991), отличающих лидера от нелидера, а именно: энергию (напористость), стрем­ ление к лидерству, честность/душевную целостность, уверенность в себе, познава­ тельные возможности и знание своего дела. Однако, как указывают авторы, самих по себе этих черт недостаточно, чтобы стать настоящим лидером. Чтобы добиться успе-

562

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

ха, люди, обладающие указанными чертами, должны умело предпринимать необхо­ димые действия. В настоящее время теория черт лежит в основе теории харизматического или трансформационного (преобразующего) лидерства. Трансформационные лидеры (преобразователи) действуют в направлении изме­ нений потребностей своих последователей и пере­ ориентации их мышления (Bass, 1985). Последова­ тели лидера-преобразователя чувствуют, что он об­ ладает исключительными личными качествами. Ему свойственны (Bass, 1985): • вызывание сильных эмоций в последовате­ лях, приводящее к отождествлению ими себя с лидером; • воодушевление последователей с помощью четких зрительных стимулов, обладающих побудительной силой (например, использование символов для концентрации их усилий или демонстрация образцов поведения, дос­ тойных подражания); • интеллектуальное воздействие, побуждающее последователей к творче­ скому решению проблем; • индивидуализированное отношение к последователям, проявляющееся в специфических формах поддержки. Вследствие всего вышеперечисленного сотрудники трансформационного лиде­ ра (если он работает в организации) признают необходимость подчинить достиже­ ние личных целей решению задач рабочей группы или организации. Преобразую­ щее лидерство делает работу осмысленной, придает моральный оттенок деятельно­ сти организации в целом, способствует развитию чувства приверженности, а не сводится к простой постановке задач перед подчиненными, материальному поощ­ рению и возможности наказаний (Shamir, House, & Arthur, 1993). Существующие данные показывают, что подчиненные лидеров-преобразователей в большей степе­ ни удовлетворены своей деятельностью и методами работы организации; они чаще демонстрируют сверхнормативную активность (Bass, 1985). Следует, однако, отме­ тить, что преобразующее лидерство не всегда приносит пользу. Наоборот, легко представить, как оно может привести к слепому фанатизму, способствовать разви­ тию мании величия и укреплению потенциально опасных ценностей. Риск следо­ вания харизматическим лидерам так же велик, как и связываемые с ними надежды (Conger, 1990; Shamir et al., 1993).

Проблема лидерства в бихевиоризме В 1950-е годы нарастающее чувство неудовлетворения, вызванное теорией черт, оп­ ределило интерес исследователей лидерства к бихевиоризму. Основной вопрос был сформулирован следующим образом: что должны делать лидеры и как их поведение влияет на работу подчинен­ ных? В работах 1950-х годов (см. обзор Steers et al., 1996) были описаны два различных стиля лидерства и показа­ на возможность их проявления у конкретных людей (Blake & Mouton, 1970). Поведение, ориентированное на подчиненных (называемое также поведением, ориентиро-

Социальная психология в организациях

563

ванным на отношения, или принятием во внимание интересов работников), представляет собой заботу о сотрудниках, дружеский и поддерживающий стиль общения, признание значимости вклада работников в общее дело и личных заслуг каждого. Поведение, ориентированное на задачу (или руководство), пред­ полагает планирование и составление программы работы, налаживание обмена информацией, предоставление необходимых материа­ лов, оборудования и технической поддержки, а также оценку качества результата. Главный вывод состоял в том, что подчиненным большее удовлетворение приносит лидер, ориентированный на отношения. Однако, также как и при работе в идеоло­ гии теории черт, эффективность лидерства оказалась зависящей от контекста дея­ тельности руководителя. Определенные черты или формы поведения могли принес­ ти пользу только в определенных ситуациях. Те же самые черты и поступки могли оказаться бесполезными или даже вредными при других обстоятельствах. Была пред­ ложена теория взаимодополняющего лидерства, обратившая внимание исследовате­ лей на зависимость данного феномена от особенностей ситуации.

Взаимодополняющие теории лидерства Представление о том, что эффективное лидерство прежде всего должно опреде­ ляться ситуацией, является весьма социально-психологическим. Предполагается, что успешный лидер при определении стиля деятельности анализирует и оцени­ вает ситуацию. Первая последовательная и вероятно наиболее известная ситуа­ тивная теория лидерства была предложена Филлером (Fiedler, 1968). В своей тео­ рии взаимодополняющего лидерства он постулировал зависимость качества дея­ тельности группы от взаимодействия стиля руководства и трех аспектов ситуа­ ции, в которой члены группы совместно работают для достижения общей цели. Этими тремя аспектами ситуации являются: 1 2

3

Отношения лидера и членов группы. Степень доверия, ответственности и уваже­ ния группы к лидеру; атмосфера группы может быть «хорошей» и «плохой». Структура задачи. Структурированная задача имеет ясную, определенную цель, и результаты ее решения можно оценить (например, качество окра­ ски двери); неструктурированная задача является комплексной и не имеет единственно правильного решения (например, написание эссе). Должностные полномочия лидера. Власть, определяемая позицией лидера, включая официально или традиционно присущее ему право поощрений и наказаний. Должностные полномочия могут быть большими или малыми.

Таким образом, группы могут быть охарактеризованы в соответствии с их положением в трехмерном пространстве и по каж­ дому из восьми октантов (рис. 17.5). Фидлер вы­ числил корреляции между установкой лидера в от­ ношении наименее предпочтительного сотрудника и качеством деятельности группы. Для оценки уста­ новки лидера просили описать человека, с которым Он наименее успешно работал при выполнении аналогичной задачи, по

564

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

20 шкалам методики семантического дифференциала (приятный — неприят­ ный, дружелюбный — недружелюбный и т.д.). Лидер с высоким показателем LPC даже наименее успешного сотрудника склонен был воспринимать пози­ тивно; таким образом, о нем можно было говорить как о «заботливом лидере, ориентированном на отношения». Лидер с низким значением показателя LPC

Социальная психология в организациях

565

считался «ориентированным на задачу менеджером», которого в первую очередь интересует продуктивность работы, а не межличностные отношения. Фидлер об­ наружил отрицательную корреляцию (около —0,45) между стилем лидерства (низкие значения LPC) и качеством деятельности группы (например, когда от­ ношения между лидером и группой плохие, задача не структурирована и полно­ мочия лидера ограничены: см. рис. 17.5, октант VIII). Если отношения между лидером и группой улучшаются или даже остаются устойчивыми (неструктуриро­ ванная задача и ограниченные полномочия; октант IV), более эффективной ока­ зывается ориентация лидера на подчиненных (высокий уровень LPC); при этом корреляция между стилем лидерства и качеством деятельности группы составляет около 0,45. Данный пример показывает, что ошибочное представление о характе­ ре отношений с подчиненными и неадекватный стиль лидерства, используемый руководителем, могут ухудшить работу группы. Хотя эмпирические подтверждения модели взаимодополняющего лидерства Фидлера слабы, его основная идея о влиянии стиля руководства на успешность работы группы в зависимости от ситуации вполне жизнеспособна. Ситуативные теории лидерства кажутся интуитивно привлекательными. Представляется вполне очевидным, что эффективное лидерство зависит от взаимодействия между чем-то вроде личностных черт и требованиями ситуации. Однако проблема заключается в том, что список возможных черт и релевантных ситуационных факторов можно наращивать до бесконечности. Точно так же, как теории черт, отличающиеся друг от друга количеством анализируемых параметров, ситуационные теории можно сопоставлять по тому, каким именно особенностям ситуации они придают основное значение. В теории Херси и Бланшарда (Hersey & Blanchard, 1982), также не имеющей достаточных эмпирических ос­ нований, но популярной у практиков, внимание обращается на зрелость подчиненных. По мере раз­ вития группы от момента возникновения до дос­ тижения стадии зрелости, лидер должен переходить от преимущественной ориентации на задачу (руководитель указывает подчинен­ ным, что они должны делать) к преимущественной ориентации на отношения (подчиненные сами ставят перед собой задачи и сами себя контролируют; деле­ гирование полномочий). Другие модели взаимодополняющего лидерства — еще более изощренные: в них учитывается большее количество факторов: особенности подчиненных, пове­ дение лидера, соотношение целей, имеющаяся у лидера информация, ожидания подчиненных и лидера и т.д. Однако увеличение количества рассматриваемых факторов только затрудняет проверку справедливости модели. В идеале теория должна рассматривать результаты воздействия различных факторов независимо, даже если предполагается возможность их взаимодействия. Основное достоинство взаимодополняющих теорий лидерства — это рассмотрение личностных черт, по­ ведения и ситуационных переменных как самостоятельных факторов, которые необходимо учитывать в работе организаций практически любого типа. Поэтому такие теории руководители могут использовать при поиске решений, уместных в определенных ситуациях.

566

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

Лидерство: выдумка или реальность? Раздумывая по поводу столь многочисленных личностных (диспозиционных), групповых, организационных и кулыуральных факторов, влияющих на лидерское поведение, можно усомниться в жизнеспособности самой концепции лидерства. Может быть, традиционные исследования переоценивали объем возможностей лидера? Альтернативным, провокационным представлением, лишенным роман­ тики прошлого, является понимание лидерства как части представлений людей о феноменах, свойственных организации: лидеры являются козлами отпущения в плохих организациях и объектами восхваления в хороших (Meindl, Ehrlich & Dukerich, 1985). Таким образом, предполагается, что при анализе работы органи­ зации усиливается тенденция использовать понятие лидерства в качестве атрибуционной категории (см. также гл. 7). В исследовании этих авторов студентамстаршекурсникам, специализировавшимся в сфере бизнеса, было предложено одно из шести описаний работы организации. Описания отличались друг от друга только количественными показателями: указанием на рост уровня продаж (2% / 10% / 25%) или, наоборот, на его снижение (2% / 10% / 25%). Как и предполага­ лось, крайние варианты развития событий в большей степени приписывались особенностям работы руководителя. Мейндл и его коллеги (Meindl et al., 1985) заключают: «романтика и таинственность, окружающие концепции лидерства, не­ обходимы последователям лидеров; они существенно влияют на ответственность индивида за выполнение задач организации» (р. 100).

Заключение и выводы В главе были рассмотрены две основные особенности поведения, влияющие на деятельность организаций: рабочая мотивация и лидерство. И мотивация, и ли­ дерство представляют собой чрезвычайно сложные явления, которые влияют (и одновременно испытывают на себе влияние) других организационных факторов, включая результаты работы организации. Обе темы пользуются постоянным и устойчивым вниманием практиков и исследователей, поскольку любая организа­ ция заинтересована в мотивировании сотрудников и компетентных лидеров для достижения своих целей. Было показано, какую пользу организационная психология может извлечь из теорий социальной психологии: теории постановки целей, социальной справед­ ливости, продуктивного конфликта и лидерства. В частности, капитан полиции, о котором мы рассказали в начале, прочтя главу, мог бы узнать, какие условия ему необходимо создать или восстановить, чтобы побудить своих сержантов хо­ рошо выполнять их обязанности: • Устанавливать цели, которые приемлемы для всех, специфичны и трудны. • Создавать в организации климат, поощряющий индивидов и рабочие группы к развитию. • Справедливо распределять доходы (и нематериальные выгоды) между под­ чиненными. • Опираясь на шесть критериев процедурной справедливости, формировать у подчиненных чувство удовлетворения происходящим.

Социальная психология в организациях

• • • • ТЕМЫ

567

Сглаживать острые конфликты и стимулировать недостаточно выражен­ ные. В управлении конфликтом сочетать элементы борьбы и анализа проблем­ ной ситуации. Поощрять подчиненных к отказу от своих сиюминутных интересов ради блага коллектива. Варьировать стиль управления в соответствии с требованиями ситуации.

Д Л Я

О Б С У Ж Д Е Н И Я

1. Можете ли вы объяснить, почему некоторые профессора не уделяют достаточ­ но времени преподаванию? 2. Почему средние значения коэффициентов корреляции между удовлетворенно­ стью трудом и качеством деятельности приближаются к нулю? С точки зрения успешности работы организации, какие сотрудники предпочтительнее: удовле­ творенные или не удовлетворенные своим трудом? Почему? 3. Что должны делать руководители, чтобы создать климат, поощряющий эгоориентацию или ориентацию на обучение? 4. Как должны прореагировать: • •

сержант, видящий, что процедура, приведшая к нежелательным последствиям, была несправедливой; сиделка с общинной ориентацией, чувствующая, что она дает пациентам больше, чем получает взамен.

5. При каких условиях конфликт повышает эффективность работы организации? 6. Почему теория Фидлера связывает ситуативный подход со стилем лидерства? Опишите ситуацию, в которой лидерство, ориентированное на задачу, наибо­ лее эффективно (в соответствии с теорией взаимодополняющего лидерства Фидлера). 7. Считаете ли вы, что успешность работы организации зависит от ее лидера? Или же концепция лидерства является выдумкой? Почему? Д Л ЯД А Л Ь Н Е Й Ш Е Г О И З У Ч Е Н И Я

Brockner, J., & Wiesenfeld, В. М. (1995). An integrative framework for explaining reac­ tions to decisions: Interactive effects of outcomes and procedures. Psychological Bul­ letin, 102, 189—208. Обзор исследований интерактивных влияний принципов ди­ стрибутивной и процедурной справедливости на реакции индивидов в отношении принимаемых решений. Farr, J. L., Hofmann, D. A, & Ringenbach, K. L. (1993). Goal orientation and action control theory: Implications for industrial and organizational psychology. In C.L. Cooper & I. T. Robertson (Eds.), International Review of Industrial and Organ­ izational Psychology. 8, 193—232. В главе описываются возможности применения теории постановки целей к анализу некоторых тем, представляющих интерес для социальных и организационных психологов. Locke, Е. А., & Latham, G. Р. (1990). A theory of goal setting and task performance. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall. Книга подводит итог интенсивным 25-летним исследованиям теории постановки целей. Рассматриваются и обсуждаются экспе­ риментальные факты, полученные почти в 500 работах.

568

Нико В. Ван Айперен и Эверт Ван де Влиерт

Steers, R. М., Porter L. W., & Bigley, G. А. (1996). Motivation and leadership at work. McGraw-Hill. Книга, написанная ведущими теоретиками, представляет собой бле­ стящее обобщение работ по проблемам мотивации и лидерства. Van de Vliert, Е. (1997). Complex interpersonal conflict behaviour: Theoretical frontiers. Hove: Psychology Press. Монография посвящена способам реагирования на меж­ личностный конфликт, которые рассматриваются как составляющие комплексно­ го поведения в конфликте, влияющего на его прямой и косвенный исходы. Van Dyne, L., Cummings, L. L., & McLean Parks, J. (1995). Extra-role behaviours: In pursuit of construct and definitional clarity (A bridge over muddied waters). In L.L. Cummings & В. M. Staw (Eds.), Research in Organizational Behaviour, 17, 215— 85. Глава проясняет сходство и различие четырех специфических форм сверхнорма­ тивного поведения: приверженности организации, просоциального организацион­ ного поведения, доносительства и принципиальных разногласий. О С Н О В Н Ы Е

И С С Л Е Д О В А Н И Я

Greenberg, J. (1990). Employee theft as a reaction to underpayment inequity. The hidden costs of pay cuts. Journal of Applied Psychology, 7 5 , 561—8 Mann, L., Samson, D., & Dow, D. (1998). A field experiment on the effects of bench­ marking and goal setting on company sales performance. Journal of Management, 24, 73-96.

Словарь терминов

Accessibility (доступность) Легкость и ско­ рость, с которой информация может быть найдена и извлечена из памяти. Activation (активация) Переход централь­ ной и частично периферической нервной системы к работе на более высоком энергетическом уровне. Не­ которые авторы используют этот термин только применительно к симпатическому отделу перифериче­ ской нервной системы. Actor-observer difference (различия между деятелем (участником события) и на­ блюдателем). Положение, согласно которому люди, выполняющие ка­ кое-либо действие, приписывают причины своего поведения ситуаци­ онным факторам, а те, кто за ними наблюдает, — устойчивым личност­ ным чертам «деятеля». Этот феномен, отражающий различие ситуационных атрибуций, возникает вследствие раз­ личия информации, фокуса воспри­ ятия и лингвистических факторов. Adaptation (адаптивные особенности) Облада­ ние свойствами, позволяющими орга­ низму выживать и производить потом­ ство с большим успехом по сравнению с особями, наделенными другими при­ знаками. Адаптация предполагает, что подобные приспособительные особен­ ности «сконструированы» лучше при­ менительно к требованиям конкретной среды обитания по сравнению с други­ ми вариантами того же свойства. Additive task (аддитивная задача) Группо­ вая задача, которая может быть вы­ полнена путем сложения результатов индивидуальной работы ее членов. Adrenaline (адреналин) Гормон, вырабаты­ ваемый мозговым веществом надпо­

чечников, который активизирует ра­ боту симпатической нервной системы. Он стимулирует сердечную деятель­ ность и повышает артериальное дав­ ление; повышает содержание глюкозы в крови и увеличивает ее потребление; ускоряет циркуляцию крови в мыш­ цах; расширяет дыхательные пути и стимулирует дыхание. Адреналин го­ товит организм к физическим нагруз­ кам и в то же время тормозит пище­ варение и выделительные функции. Affect (аффект) Часто используется как синоним «эмоции». Некоторые соци­ альные психологи ограничивают ис­ пользование термина знаком (валентно­ стью) чувства: приятное—неприятное, положительное—отрицательное и т.д. Affiliation (аффилиация) Стремление ис­ кать общества других людей незави­ симо от вызываемых ими чувств . After-image (послеобраз) Цвет, видимый на белой поверхности после предъяв­ ления другого цвета; цвет послеобраза является дополнительным к цвету стимула. Aggregation principle (принцип суммации) Согласно данному принципу гло­ бальные оценки установок более прогностичны в отношении глобаль­ ных показателей поведения (которые получаются при объединении данных по различным ситуациям и разным периодам времени), а не конкретных случаев. 1

В отечественной социальной психологии тер­ мином «аффилиация» также обозначается п о ­ требность быть включенным в группу. (Прим. научн. консультанта) 1

570 Altruistic behaviour (альтруистическое пове­ дение) В терминах теории эволюции определяется как поведение, повы­ шающее степень приспособленности других особей за счет донора. В со­ циальной психологии термин означа­ ет поведение, характеризующееся ориентацией на перспективу и спо­ собностью к сопереживанию. Пред­ принимается с намерением принести пользу другому человеку, когда донор имеет право выбора поступать или не поступать таким образом. Anchoring and adjustment (якорный эффект и приспособление) Эвристическое су­ ждение, вызывающее срабатывание специфических установок. Качест­ венная тенденция, ориентированная на исходное значение, или якорь. Якорный эффект, как правило, дела­ ет процесс приспособления непол­ ным. Appraisal (когнитивная оценка) Оценка значимости объекта, события или действия в отношении человека, включая оценку активности по пре­ одолению нежелательных воздейст­ вий. Может проявляться на различ­ ных уровнях центральной нервной системы и быть как осознанной, так и неосознанной. Assessment centre technique (технология оценки руководителя, «ассессментцентр») Технология оценки работни­ ка, в которой используются различ­ ные методы исследования навыков и личностных черт, необходимых для успешного выполнения определен­ ных обязанностей (например, ин­ спектора, супервизора). Assimilation (ассимиляция) Изменение системы отсчета, вызванное контек­ стом; суждение от объекте, опреде­ ляемое ситуацией (например, юмори­ стический контекст может придать новую окраску высказываниям). Attachment (привязанность) Продолжи­ тельная эмоциональная связь между двумя людьми.

Словарь терминов

Attachment theory (теория привязанности) Теория, предполагающая, что разви­ тие привязанности между ребенком и заботящемся о нем взрослым, кото­ рая дает чувство безопасности, явля­ ется основой для поддержания ус­ тойчивых и интимных отношений во взрослом возрасте. Attitude (установка) Психологическая тенденция, проявляющаяся в оценке некоторой частной сущности с из­ вестной долей одобрения или не­ одобрения. Attitudinal selectivity (избирательность, обу­ словленная установкой) Тенденция к избирательному вниманию, перера­ ботке и запоминанию информации, соответствующей установке индиви­ да. Attraction (аттракция). Положительные чувства, симпатия по отношению к другому человеку, стремление к об­ щению с ним. Attribution theory (теория атрибуции) Один из подходов в социальной психоло­ гии, объясняющий различия в толко­ вании поведения. Attributional biases (ошибки атрибуции) Предубеждения возникают, если на­ блюдатель систематически нарушает процедуру корректного суждения (например, использует ее чрезмерно или недостаточно) или если вывод, полученный в результате суждения, сам по себе является искаженным. Attributional style (атрибутивный стиль) Склонность делать одни и те же при­ чинные выводы в различных ситуа­ циях и в разное время. Augmentation principle (принцип усиления) Принцип усиления (вьщвинутый в связи с представлением о причинной схеме) предполагает, что роль данной причины возрастает, если событие возникает при наличии противодей­ ствующей причины. Эта идея также используется при объяснении соци­ ального влияния меньшинств.

Словарь терминов

Authoritarian personality (авторитарная личность) Особый тип личности, по­ клоняющейся авторитетам, которому, как предполагается, также свойст­ венны и предрассудки. Autokinetic effect (автокинетический эф­ фект) Иллюзорное движение непод­ вижной световой точки, на которую наблюдатель смотрит в полной тем­ ноте. Availability (эвристика доступности) Эври­ стическое суждение, позволяющее оценить частоту или вероятность на­ ступления событий; оно опирается на информацию, которую проще всего извлечь из памяти. Balance theory (теория структурного балан­ са) Теория когнитивного соответст­ вия Хайдера, примененная к анализу изменений установок и объяснению отношения между сходством устано­ вок и межличностными симпатиями. Предполагает, что индивиды стре­ мятся к поддержанию и восстановле­ нию равновесия между своими зна­ ниями. Benchmarking (сравнение с эталоном). Срав­ нительная оценка, к которой компания прибегает для соотнесения своих ре­ зультатов с показателями более успеш­ ной организации. Оценка производит­ ся с целью выявления факторов, кото­ рые могли бы им позволить работать наравне или лучше компании-конку­ рента. Bottom-up processing (процесс переработки информации «снизу-вверх») Переработ­ ка информации, направляемая новым стимульным воздействием в большей степени, чем абстрактными структу­ рами знания, хранящимися в памяти. Brainstorming (мозговой штурм). Техника групповой дискуссии, предназначен­ ная для стимулирования творческого мышления в группе, предполагающая некритическое высказывание всех возникающих идей по определенной проблеме.

571 Buffer effect of social support (буферный эффект социальной поддержки) Эф­ фект, состоящий в том, что человек, осознающий получение им поддерж­ ки, в меньшей степени подвержен влиянию стрессогеннных событий и условий по сравнению с людьми, не получающими поддержки. Bufferring hypothesis of social support (бу­ ферная гипотеза социальной поддерж­ ки) Согласно буферной гипотезе со­ циальная поддержка предохраняет здоровье индивида от отрицательного влияния интенсивного стресса. Bullying (запугивание). См. Victimization. Burnout (выгорание). Специфические по­ следствия профессионального стрес­ са, в которых выделяют три аспекта: эмоциональное истощение, деперсо­ нализацию и уменьшение личных достижений. Catecholamines (катехол амины). Общий термин, используемый для обозначе­ ния гормонов адреналина и норадреналина (или допамина). Categorical differentiation (категориальная дифференциация) Подчеркивание ре­ ально существующих различий между двумя категориями. Category (категория)) Объединение двух или более отдельных объектов, рас­ сматриваемых сходным образом. Клас­ сы объектов внешнего мира. Catharsis (катарсис) Высвобождение аг­ рессивной энергии посредством аг­ рессивных реакций или альтернатив­ ных форм поведения. Causal attribution (каузальная атрибуция) Процесс умозаключения, посредст­ вом которого наблюдатели приписы­ вают некий эффект одной или более причинам. Causal schemata (причинные схемы). Абст­ рактные, не наполненные содержа­ нием понятия, относительно того, как определенные причины, взаимо­ действуя друг с другом, вызывают

572 некоторый эффект (например, схемы множества необходимых, multuple necessary cause schema, и множества достаточных причин, multiple sufficient cause schema). Central route to persuasion (переработка информации центральными структура­ ми) Тщательное и продуманное рас­ смотрение аргументов, выдвигаемых в поддержку излагаемой позиции. Classical conditioning (классическое обу­ словливание) Процесс, посредством которого нейтральный стимул, пер­ воначально не вызывавший специ­ фического ответа, постоянно ассо­ циируясь со стимулом, его вызываю­ щим, постепенно приобретает само­ стоятельную побудительную силу. Coefficient of relatedness, г (коэффициент родства) Соотношение представлен­ ности определенных генов у родст­ венников к их представленности в популяции в целом. Coercive power (принуждение) Использо­ вание угроз и наказаний для дости­ жения социальной власти. Cognitive appraisal (когнитивная оценка) Процесс оценивания, определяющий, почему и в какой степени данная си­ туация воспринимается как стрессогенная. Cognitive dissonance (когнитивный диссо­ нанс). Центральное понятие теории когнитивного диссонанса Фестинге­ ра. Отрицательно эмоционально ок­ рашенное состояние активации, обу­ словленное наличием когниций (на­ пример, убеждениями, установками, ожиданиями), несовместимыми друг с другом. Такое состояние побуждает субъекта уменьшить переживаемый диссонанс, делая когнитивные струк­ туры более согласованными (напри­ мер, добавляя, устраняя или замещая какие-либо из них). Cognitive neoassociationism (когнитивный неоассоцианизм) Теория Берковица, постулирующая существование пря­ мой связи между неприятными собы­

Словарь терминов

тиями или негативными аффектами и активацией, приводящей к драке или бегству. Отрицает необходимость ког­ нитивных медиаторов для возникно­ вения (эмоциональной) агрессии. Cognitive response approach (теория когни­ тивного ответа) Теоретический под­ ход, предполагающий, что изменение установки опосредуется общей пози­ тивностью мыслей или «когнитивных ответов», возникающих у индивидов под воздействием убеждающей ком­ муникации. Collective aggression (коллективная агрес­ сия) Агрессия, осуществляемая одно­ временно большим количеством лю­ дей, группами или толпами как спон­ танно (бунты), так и на плановой ос­ нове (войны). Commitment (приверженность) Стремление индивида к поддержанию отношений и переживание своей психологиче­ ской зависимости от них. Common knowledge effect (эффект общего знания) Тенденция членов группы сосредоточиваться прежде всего на общей информации, нежели на све­ дениях, которыми обладают лишь от­ дельные члены. Communal orientation (общинная ориента­ ция) Желание давать и получать, не рассчитывая на непосредственную ответную помощь. Communal relationship (общинные отноше­ ния) Отношения, при которых нор­ мой считается помощь нуждающему­ ся или общая забота о других. Competition (конкуренция) В эволюцион­ ной биологии — процесс, посредством которого животное получает бблыние или меньшие ресурсы, необходимые для выживания и продолжения рода, по сравнению с другой особью. В терминах теории взаимозависимости — это поведение, обеспечивающее мак­ симальные преимущества по сравне­ нию с другими.

Словарь терминов

Competition (конкуренция, соперничество) Поведение, максимизирующее отно­ сительное преимущество одного субъекта над другими. Competitive interdependence (соревнова­ тельная взаимозависимость) Ситуация выполнения задания, когда один из членов группы достигает успеха толь­ ко, если другой(ие) член(ы) группы терпит(ят) неудачу. Compliance (покорность) Изменение от­ крытого (публичного) поведения в результате высказывания другими своего мнения. Confederate, or stooge (помощник или партнер) Соучастник, или ассистент экспериментатора, представляемый в качестве испытуемого, но на самом деле играющий специальную роль в эксперименте. Conformity. См. Majority influence. Confounding (смешение) Переменная, вклю­ чающая в себя два или более потен­ циально разграничиваемых компо­ нентов, называется смешанной. Ко­ гда независимая переменная — сме­ шанная, возможность эксперимента­ тора получить однозначные обосно­ ванные выводы существенно снижа­ ется. Conjunctive task (конъюнктивная задача) Групповая задача, успешное решение которой предполагает вклад всех ее членов. Consistency (последовательность) Стиль по­ ведения, свидетельствую1пий о прочно­

сти позиции. Диахронная (diachronic): устойчивость позиции во времени; синхронная (synchronic): сходство по­ зиций индивидов. Consrtuct (конструкт) Абстрактное теорети­ ческое понятие (например, «социаль­ ное влияние»). Construct validity (конструктивная валидность) Валидность допущения, со­ гласно которому независимая и зави­ симая переменные верно отражают абстрактные переменные (конструк­

573 ты), которые, как предполагается, они представляют. Contact hypothesis (гипотеза контакта) Представление о том, что контакт представителей различных групп при определенных условиях может осла­ бить межгрупповые предубежден­ ность и враждебность. Contrast (контраст) Изменение системы отсчета, вызванное изменением кон­ текста; суждения в отношении новых стимулов могут снизить влияние ак­ туальной ситуации (например, люди могут показаться более бедными по сравнению с очень богатыми). Control group (контрольная группа) Группа испытуемых, как правило, не подвер­ гающихся воздействию независимой(ых) переменной(ных). Значения зависимой переменной, полученные для данной группы, сравниваются с аналогичными показателями по ос­ новной экспериментальной группе. Эта процедура служит основанием для выводов относительно влияния независимой переменной на измене­ ние значений зависимой переменной. Conversion (изменение мнения) Изменение скрытого (приватного) поведения вследствие высказывания другими своего мнения; интернализованное изменение; изменение способа струк­ турирования человеком аспектов ре­ альности. Cooperation (кооперация) В эволюцион­ ной биологии — согласованное пове­ дение двух животных, помогающее им приобрести ресурсы, выгодные обоим. Cooperation (кооперация, сотрудничество) Поведение, максимизирующее резуль­ тат деятельности (или благосостояние) группы. Cooperative interdependence (кооперативная взаимозависимость) Ситуация выпол­ нения задачи, когда успех одного члена группы улучшает шансы на успех дру­ гих ее членов.

574 Coordination losses (координационные по­ тери) Ухудшение групповой продук­ тивности по сравнению с индивиду­ альной, связанное с неспособностью членов группы оптимальным образом объединить свои ресурсы. Coping (поведение, направленное на пре­ одоление стресса)' Когнитивные и поведенческие стратегии, используе­ мые индивидами при овладении как стрессогенной ситуацией, так и соб­ ственными негативными реакциями на неприятное событие. Coping resources (ресурсы преодоления стресса) Внешние (например, соци­ альная поддержка) и внутренние ре­ сурсы (например, чувство юмора), доступные индивиду для ответа на требования критического события. Correspondence bias (ложное соответствие). Склонность судить о личностных особенностях человека на основании наблюдаемого поведения, даже когда вывод несправедлив в силу наличия других возможных причин того или иного поступка (см. фундаментальная ошибка атрибуции, fundamental attribu­ tion error). Correspondence principle; compatibility prin­ ciple (принцип соответствия, совмести­ мости) Согласно данному принципу прочная связь между установкой и поведением будет обнаружена только в том случае, когда способы их оцен­ ки согласованы по степени специ­ фичности. Cortisol (кортизол) Гормон, вырабатывае­ мый корой надпочечников. Содейст­ вует синтезу и хранению глюкозы; препятствует воспалительным про­ цессам и регулирует распределение жира в организме. Covariation principle (принцип ковариации) Согласно теории каузальной атрибу­ ции Келли, субъект, располагающий В отечественной психологической литературе также используются термины «копинг» и «совладающее поведение». (Прим. научн. консультанта) 1

Словарь терминов

временем и достаточно мотивиро­ ванный, может осуществлять атрибу­ ции, наблюдая согласованность из­ менений (ковариацию) события (эф­ фекта) и его возможной причины. Возникновение события объясняется наличием условия, наблюдаемого при его возникновении и отсутствующего в его отсутствие. Cover story (вступительное сообщение) Вводящее в заблуждение, но правдо­ подобное объяснение целей экспери­ мента. Применяется с целью умень­ шения эффекта требований ситуации. Critical life events (критические события жизни) События, отражающие глав­ ные изменения в жизни человека и представляющие потенциальную уг­ розу. Они могут быть как кратковре­ менными, так и достаточно продол­ жительными. Crowd psychology (психология толпы) Ис­ следование когнитивной сферы (ср. групповой разум, group mind) и пове­ дения человеческих масс и толп и переживаний человека, находящегося в толпе. Cuckoldry (феномен рогоносца) Самец за­ ботится о детеныше своей самки, ко­ торый не является его потомком. Debriefing (заключительные поясения) Практика объяснения целей экспери­ мента его участникам по окончании работы и ответов на возможные во­ просы. Беседы с испытуемыми осо­ бенно важны в экспериментах, пред­ полагающих обман; в этих случаях специально поясняется, для чего они были введены в заблуждение. Decentration (децентрация) Способность одновременно учитывать различные аспекты задачи, не останавливаясь на какой-либо одной из ее сторон. Defence motivation (охранительная мотива­ ция) Стремление защитить или со­ хранить определенные убеждения или позиции, согласующиеся с осно-

Словарь терминов

вополагающими установками и цен­ ностями. Deindividuation (деиндивидуация) Состоя­ ние, при котором рациональный контроль и ориентация на нормы ос­ лабляются, приводя к большей го­ товности реагировать экстремально и нарушать нормы. Demand characteristics (требования ситуа­ ции) Признаки экспериментальной ситуации, воспринимаемые испытуе­ мыми как указания к ожидаемому типу поведения или ответа; ключи, «требующие» определенных ответов. Dependent variable (зависимая переменная) Переменная, которая, как предпола­ гается, будет изменяться вследствие изменений независимой переменной. Количественно оцениваемые измене­ ния зависимой переменной расцени­ ваются как «зависящие» от контро­ лируемых изменений независимой переменной. Developmental instability (нестабильность развития) Степень подверженности процесса развития влиянию факто­ ров, не связанных с двусторонней симметрией, таких, как генетические аномалии и вредные средовые воз­ действия (токсины и паразиты). Diffuse status characteristics (диффузные характеристики статуса) Информация о способностях, которые лишь кос­ венно связаны с решаемой группой задачей и определяются главным об­ разом принадлежностью индивида к очень широким категориям (возраст, национальность, пол), непосредст­ венно не связанным с решаемой за­ дачей. Diffusion of responsibility (диффузия ответ­ ственности) Когнитивная реинтерпретация происходящего, разделяющая ответственность между группой лиц, в результате чего каждый из членов переживает меньшую ответствен­ ность. Иначе говоря, в группе каж­ дый индивид чувствует себя менее ответственным, чем в одиночку. Ме­

575 жду свидетелями происшествия, тре­ бующего срочного вмешательства, ослабление чувства ответственности за происходящее, может стать при­ чиной замедления оказания помощи. Discounting principle (принцип обесценива­ ния) Принцип обесценивания (ранее связывавшийся с причинной схемой) предполагает, что роль данной причи­ ны в возникновении события снижа­ ется, если присутствуют другие «прав­ доподобные» объяснения. Discrete emotions (дискретные эмоции) Теоре­ тическое представление, согласно кото­ рому существует ограниченное число высокоспецифичных базовых, или ос­ новных эмоций, общих для представле­ ний различных видов и культур. Disjunctive task (дизъюнктивная задача) Групповая задача, выполняемая пу­ тем выбора вклада одного из членов, который и оказывается результатом группы в целом. Display rules (правила самопрезентации) Современный термин, обозначающий давно известный факт существования социокультурных норм, диктующих способы выражения эмоций, прием­ лемых в конкретных ситуациях. Distributive justice (распределительная, ди­ стрибутивная справедливость) Крите­ рии справедливости, используемые для оценки качества собственных достижений индивида по сравнению с качеством достижений другого. Dominant responses (доминирующие отве­ ты) Ответы, которые первыми извле­ каются из набора ответов индивида, например хорошо заученные или ин­ стинктивные ответы. Dual-concern model (модель двойного инте­ реса) Двумерная модель, определяю­ щая действия субъекта в терминах заботы о себе и заботы о других. Dual-process models of persuasion (двухпроцессные модели формирования убежде­ ний) Теории убеждения (т.е. вероятно­ стная и эвристико-систематическая мо-

576 дели переработки), постулирующие су­ ществование двух способов переработ­ ки информации, различающихся сте­ пенью усилия, затрачиваемого на об­ думывание аргументов сообщения и другую уточняющую информацию от­ носительно объекта установки. Пред­ полагается, что характер переработки определяется мотивацией и возможно­ стями субъекта. Ease of recall (легкость воспроизведения) Субъективное чувство, что информа­ цию, относящуюся к определенной теме, легко найти в памяти и исполь­ зовать. Это переживание нельзя пу­ тать с объективными показателями успешности воспроизведения. Ego orientation (эго-ориентация) Отражает намерение индивида доказать свое превосходство. Elaboration likelihood model, ELM (вероят­ ностная модель переработки) Модель Петти и его коллег, согласно которой изменение установки в ответ на со­ общение убеждающего характера мо­ жет происходить двояко (см. двухпроцессные модели формирования убежде­ ний, dual-process models) «Переработ­ ка» означает степень включенности центральных механизмов в анализ ар­ гументов относительно объекта уста­ новки, содержащихся в сообщении (в отличие от периферического анализа, примерами которого являются клас­ сическое обусловливание и эвристи­ ки). Вероятность осознанного анализа определяется как мотивацией субъек­ та, так и его способностями. Emotion (эмоция) Термин, первоначально часто использовавшийся в качестве синонима слов «чувство» и «аффект». В настоящее время, эмоцию опреде­ ляют как гипотетический конструкт, обозначающий процесс ответного поведения организма на значимые события. Предполагается, что эмо­ цию образуют несколько компонен­ тов: физиологическая активация,

Словарь терминов

внешние признаки, поведенческие намерения и субъективное чувство. Emotion-focused coping (фокусировка на эмоциях) Стратегии, направленные не на стрессор, а на изменение ха­ рактера эмоциональных реакций на событие. Emotional contagion (эмоциональное зара­ жение) Неосознанное подражание чужой мимике и чувствам. Emotional reaction triad (триада эмоцио­ нальной реакции) Проявления эмо­ ции; ее три компонента: физиологи­ ческая активация, моторные прояв­ ления и переживаемое чувство. Empathy (эмпатия) Аффективное состоя­ ние, возникающее у индивида при непосредственном наблюдении эмо­ ционального состояния другого лица. Это состояние является результатом принятия личностью позиции друго­ го и понимания его чувств. Employee-oriented behaviour (поведение, ориентированное на подчиненных) Стиль лидерства, предполагающий такие формы поведения, как забота о подчиненных, дружеская и поддер­ живающая манера общения, благо­ дарность за вклад в общее дело и признание их заслуг. Endocrine system (эндокринная система) Система желез и других структур, вырабатывающих и выделяющих сек­ реты и гормоны в кровь. Epidemiology (эпидемиология) Исследова­ ние распространения и детерминант состояний или событий, влияющих на здоровье в определенных популяциях. Equity theory (теория справедливости, или равноправия) Теория, предполагаю­ щая, что удовлетворение зависит от пропорциональности отдачи и полу­ чения по сравнению со значимым другим; индивиды стараются восста­ новить справедливость, оказавшись в неравноправном положении. Eureka task (задача типа «Эврика») Дизъ­ юнктивная задача, решение которой,

Словарь терминов

предложенное одним из членов груп­ пы, сразу же кажется очевидным дру­ гим. Evaluation apprehension (боязнь оценива­ ния) Стрессогенный опыт, получае­ мый индивидом, когда за его поведе­ нием наблюдают другие люди. Он может породить тревожность и при­ вести к ухудшению выполнения задач высокого уровня сложности (в зави­ симости от знакомства человека с та­ кого рода заданиями и предыдущего опыта). Evaluative priming (оценочный ключ) Предъявление положительно или от­ рицательно воспринимаемых стиму­ лов, облегчающих последующее вос­ приятие и переработку другого сти­ мула, той же самой (положительной или отрицательной) валентности. Evolutionary psychology (эволюционная психология) Направление в психоло­ гии, основанное на принципе естест­ венного отбора. В отличие от социобиологии в большей степени акцен­ тирует внимание на психологических механизмах и изменчивости. Evolutionary theory (эволюционная теория) Теория, объясняющая человеческое поведение, включая различия в вы­ боре брачного партнера, в соответст­ вии с полом и учетом его репродук­ тивной ценности (его ценности в плане оставления потомства в нашем эволюционном прошлом). Exchange relationship (отношения обмена) Отношения между двумя сторонами, понимающими, что за выгоды, пре­ доставляемые партнером, нужно рас­ плачиваться предоставлением соот­ ветствующих выгод и ему. При этом предполагается, что стороны способ­ ны поддерживать равноправие отно­ шений. Excitation-transfer theory (теория передачи возбуждения) Возбуждение, напрямую не связанное с агрессией, может до­ бавляться к агрессивно-специфической

577 активации, усиливая, таким образом, агрессивные ответы. Exemplar-based representation (частные репрезентации) Отображение понятия (такого, как группа или категория) в памяти в терминах конкретных при­ меров, а не абстрактных свойств. Expectancy-value models (модели оценки ожидаемого поведения) Модели, предполагающие, что выбор способа поведения основывается на когнициях двух типов: (1) субъективных ве­ роятностях достижения желаемого результата с помощью данного дейст­ вия и (2) валентности результатов. Согласно этому подходу человек из ряда возможных способов поведения выбирает тот, который максимизиру­ ет вероятность положительных по­ следствий и/или минимизирует веро­ ятность отрицательного исхода. Experiment (эксперимент) Метод, при ко­ тором исследователь намеренно вво­ дит некоторое изменение в ситуацию и анализирует последствия своего вмешательства. Experimental games (экспериментальные игро­ вые ситуации) Исследовательский инст­ румент для изучения социальной инте­ ракции, заимствованный из теории игр. Experimental group (экспериментальная группа) Испытуемые, работающие в основном условии эксперимента, ко­ гда они подвергаются воздействию независимой переменной на уровне, согласно гипотезе обусловливающем изменение их мыслей, чувств или по­ ведения. Experimental scenario (сценарий экспери­ мента) «Упаковка», в которой экспе­ римент преподносится его участни­ кам. В полевых экспериментах это, в идеале, нечто, происшедшее в дейст­ вительности. В лабораторных экспе­ риментах сценарий позволяет сделать ситуацию «реальной» и обеспечить включенность в нее испытуемых.

578 Experimenter effects; experimenter expectancy effects (эффект экспериментатора) Влия­ ния, ненамеренно производимые экс­ периментатором на испытуемого в процессе общения с ним, обусловлен­ ные знанием экспериментатором про­ веряемой гипотезы. Ожидания экспе­ риментатора увеличивают вероятность того, что участники будут вести себя так, чтобы подтвердить гипотезу. Expression (выразительные движения, экс­ прессии). Мышечные изменения в лице, речевом аппарате, руках и ске­ летной мускулатуре, как правило, связанные с внутренними состоя­ ниями организма и являющиеся их индикаторами; служат целям комму­ никации. Как следствие, выразитель­ ные движения при социальном взаи­ модействии часто используются для подачи необходимых сигналов. Extended identity (широкая идентичность) Осознание того факта, что наши со­ циальные суждения могут отражать связи с другими людьми. External validity (внешняя валидность) Ха­ рактеризует степень обобщенности данных и их применимость к услови­ ям и популяциям, отличным от ис­ пользовавшихся в исследовании. Extra-role behaviour (сверхнормативное поведение) Аспекты профессиональ­ ной деятельности, не являющиеся обязательными для сотрудника. Их нельзя непосредственно и явно учесть при формальном установлении раз­ мера вознаграждения, и в случае их отсутствия к сотруднику нельзя при­ менить санкции. Facial feedback hypothesis (гипотеза обрат­ ной связи от лицевой мускулатуры) См. Proprioceptive feedback (проприоцептивная обратная связь) Положение, со­ гласно которому усиление или подав­ ление мимических проявлений эмо­ ции меняет интенсивность, а возмож­ но, и природу субъективного пережи­ вания (чувства).

Словарь терминов

Factorial experiment (факторный экспери­ мент) Эксперимент, в котором влияние двух и более независимых переменных исследуется по определенной схеме. Family aggression (агрессия в семье) Со­ гласно определению Американской психологической ассоциации (Task Force on Violence and the Family, АРА, 1996), это поведение, для кото­ рого характерны насилие и злоупот­ ребление силой, охватывающее ши­ рокий спектр дурного обращения в физическом, сексуальном и психоло­ гическом смыслах. Подобное поведе­ ние при близких отношениях осуще­ ствляется одной личностью против другой, чтобы неправомерно захва­ тить власть над ней или препятство­ вать ей пользоваться властью, кон­ тролем и авторитетом. Fear-arousing communications (запугиваю­ щие сообщения) Убеждающие сообще­ ния, пытающиеся побудить реципиен­ тов изменить поведение, наносящее вред их здоровью, посредством вызы­ вания страха в отношении возможных отрицательных последствий, а также предоставляющие рекомендации в от­ ношении действий, уменьшающих риск или полностью устраняющих уг­ розу здоровью. Feeling (чувство) Термин, ранее использо­ вавшийся как синоним «эмоции». Его современное использование ограни­ чено компонентом субъективного пе­ реживания общей эмоциональной ак­ тивации. Чувство часто осознается и может быть описано словесно. Field experiment (полевой эксперимент) Истинно рандомизированный экспе­ римент, проводимый в естественных условиях. Fitness (приспособительные особенности) Способность организма в большей степени, по сравнению с другими особями, передавать свои гены по­ следующим поколениям (см. также Inclusive fitness).

Словарь терминов

Fluctuating asymmetry (флуктуирующая асим­ метрия) Степень отклонения индивида от идеальной двусторонней симметрии. Free-riding (стратегия тунеядца) Страте­ гия, связанная с предоставлением другим членом группы заниматься производством группового продукта, когда индивид полагает, что без его личного вклада можно обойтись. Frustration-aggression hypothesis (гипотеза фрустрации—агрессии) Агрессия — это всегда результат фрустрации. Functional measures of social support (функ­ циональные показатели социальной поддержки) Свидетельствуют о том, в какой мере межличностные отноше­ ния выполняют функции поддержки (эмоциональной, инструментальной), а также функции общности и оцени­ вания). Fundamental attribution error (фундамен­ тальная ошибка атрибуции) Склон­ ность наблюдателя недооценивать роль ситуативных факторов и пере­ оценивать роль личности в поведе­ нии. Это предубеждение можно объ­ яснить когнитивными, культурными и лингвистическими факторами См. Correspondence bias (ложное соответ­ ствие). Group mind (групповое сознание) Представ­ ление о над-индивидуальной природе и независимости коллективного ра­ зума социальной группы. Group polarization (групповая поляризация) Изменение умеренной позиции груп­ пы в результате совместного обсуж­ дения в направлении первоначально доминировавшего мнения. Groupthink (групповое мышление) Процесс группового решения, преимущест­ венно ориентированный на достиже­ ние согласия между людьми, имею­ щими сходное мнение и осознающи­ ми свою сплоченность, приводящий, как правило, к односторонним и ошибочным выводам.

Hawthorne effect (эффект Хотторна) Тер­ мин, используемый для описания эффекта осознания участниками то­ го, что за их поведением осуществля­ ется наблюдение. Health belief model (модель представлений о здоровье) Модель, в соответствии с которой поведение людей, сказы­ вающееся на здоровье, определяется тем, как они воспринимают угрозу болезни или травмы, а также пре­ имущества и недостатки предприни­ маемых действий. Health education (обучение здоровому обра­ зу жизни) Предоставление сведений и/или выработка навыков, облег­ чающих поведение, имеющее отно­ шение к здоровью. Hedonism (psychological) (гедонизм, психо­ логический) Доктрина, согласно ко­ торой любая активность побуждается стремлением к удовольствию и избе­ ганию боли. Helping behaviour (помогающее поведение) С точки зрения биологии эквива­ лентно альтруистическому поведению в самом общем понимании этого термина. Heuristic cue (ключевой признак, запус­ кающий эвристику) Информация, входящая в контекст процесса убеж­ дения (например, белый халат экспе­ риментатора), свидетельствующая о возможности применения эвристики (такой, как «суждения "специалиста" валидны»). Heuristic processing (эвристическая перера­ ботка) Оценка валидности коммуни­ кации или достоинств объекта уста­ новки с использованием эвристик (простых правил, например, «право большинство» или «суждениям спе­ циалистов можно доверять»). Heuristic-systematic model, HSM (модель эвристико-систематической переработ­ ки) Модель Чайкен и ее коллег пред­ полагает, что изменение установок происходит двояко: с помощью эври­ стик или посредством систематиче-

580 ского анализа См. Dual-process models (двухпроцессные модели формирования убеждений). Когда индивиды не мо­ тивированы или не способны к зна­ чительному усилию, формирование суждений основывается на эвристи­ ках. Когда мотивация и возможности субъектов высоки, при формирова­ нии суждений они тщательно изуча­ ют аргументацию и всю прочую ре­ левантную информацию. Hidden profile (скрытая позиция) Ситуа­ ция, когда наилучшее решение оста­ ется не реализованным из-за того, что важная информация, рассеянная между членами группы, не привлека­ ет к себе достаточного внимания. Hostile attribution bias (атрибуционная ус­ тановка враждебности) Главное для восприятия действия в качестве аг­ рессивного — это сделать вывод о враждебности намерений субъекта действия. В соответствии с нормой взаимности жертва отвечает собствен­ ными агрессивными действиями. В противоположность неагрессивной личности высоко агрессивный инди­ вид склонен реагировать более враж­ дебно, когда информация о намере­ ниях субъекта действия неоднознач­ на. Когда отсутствует ясная инфор­ мация о намерениях, реакция агрес­ сора совпадает с тенденцией припи­ сывать фрустратору враждебные мо­ тивы. Hypothesis (гипотеза) Предлагаемое объ­ яснение наблюдаемой связи между событиями. Illusory correlation (иллюзорная корреля­ ция) Переоценка значимости связи между двумя, обычно не связанными между собой переменными (напри­ мер, «преступление» и «иммигран­ ты»); возможная когнитивная основа стереотипа. Immune system (иммунная система) Орга­ ны и структуры, защищающие орга­ низм от внешних субстанций. Ее ос­

Словарь терминов

новная функция — это борьба с мик­ роорганизмами, переносящими ин­ фекцию (бактериями, вирусами и па­ разитами). Иммунная система выра­ батывает антитела и защитные веще­ ства. Implicit attitudes (имплицитные установки) Оценочные тенденции, которые мо­ гут влиять на суждения и поведение, хотя субъект не осознает этого. Implicit measures (косвенные показатели) Параметры конструктов, таких, как установки или стереотипы, выводи­ мые на основании способа поведения испытуемых (например, того, сколь­ ко времени им требуется для приня­ тия решения или выбора ответа), а не содержания ответов на явные вопро­ сы, касающиеся исследуемых конст­ руктов. Относятся к классу неявных показателей (unobtrusive measure). Implicit verb causality (скрытый смысл гла­ голов) Тенденция делать выводы о субъекте высказывания на основе глаголов, обозначающих действие, и об объектах — на основе глаголов, обозначающих состояние. Inclusive fitness (видовая приспособлен­ ность) Представленность генов инди­ вида в последующих поколениях, ко­ гда помощь родственникам компен­ сирует рождение собственного по­ томства. Independent variable (независимая перемен­ ная) Переменная, которой оперирует экспериментатор или которую он из­ меняет с целью исследования ее влияния на одну или более зависи­ мых переменных. Individualism (индивидуализм) Доктрина, подчеркивающая права, ценности и интересы индивида и их роль в каче­ стве основы для формулирования и юридического закрепления прав и ценностей общества (этический и политический индивидуализм). Этот подход отвергает все объяснения ин­ дивидуально-психологических или социальных явлений, если в них не

581

Словарь терминов

используется его терминология (ме­ тодологический индивидуализм). Individuo-centred approach (индивидуальноцентрированный подход) Любой под­ ход к исследованию социального по­ ведения и социальных функций, ос­ нованный исключительно или глав­ ным образом на исследовании инди­ видуального опыта и поведения. Informational influence (информационное влияние) Влияние, основанное на информационной ценности мнений, высказанных другими и предостав­ ляющих индивиду сведения об опре­ деленном аспекте реальности. Ingroup (ин-группа) Группа, к которой принадлежит индивид (или считает себя принадлежащим к ней). Innovation. См. Minority influence. In-role behaviour (ролевое поведение) Со­ ставляющие профессиональной дея­ тельности, ожидамые от работника и вознаграждаемые материально. Insufficient justification (недостаточное под­ крепление) Состояние, при котором имеет место поведение, противореча­ щее установке, и когда для человека неочевидны внешние причины вести себя таким образом; особые условия, вызывающие когнитивный диссонанс. Interaction effect (эффект взаимодействия) Термин, используемый применитель­ но к тем случаям, когда комбиниро­ ванные эффекты двух (или более) не­ зависимых переменных в факторном эксперименте приводят к результату, отличному от суммы их основных эффектов. Interaction process analysis, IPA (анализ про­ цесса взаимодействия, АПВ) 1. Форма­ лизованная система описания наблю­ дений, разработанная Бэйлсом ) для описания взаимодействия членов ма­ лых социальных групп, ориентиро­ ванных как на решение задачи, так и 1

В отечественной социально-психологической литературе известна как «схема наблюдения Бейлса». (Прим. научн. консультанта) 1

на поддержание отношений. 2. Правила формализованного наблюдения, разра­ ботанные Бэйлсом для кодирования интеракций членов малых групп. Со­ держат категории и процедуры кодиро­ вания отдельных актов взаимодейст­ вия. Inter-attitudinal structure (структура отно­ шений между установками) Способ, которым установки в отношении раз­ личных объектов организованы в па­ мяти индивида. Interdependence structure (структура взаи­ мозависимости) Ситуации, в которых личностные приобретения частично или полностью определяются дейст­ виями одного или нескольких других. Intergroup behaviour (межгрупповое поведе­ ние) Действия членов одной группы в отношении представителей другой. Internal validity (внутренняя валидность) Обоснованность выводов относи­ тельно того, что изменения незави­ симой переменной приводят к изме­ нениям зависимой переменной. Interpersonal (inter)group continuum (кон­ тинуум «межличностные — межгруппо­ вые отношения») Континуум соци­ ального поведения, относительно ко­ торого могут быть рассмотрены дей­ ствия, выполняемые в качестве част­ ного лица (индивида) и в качестве члена группы. Interpersonal guilt (угрызения совести, или вина перед другим) Неприятное чувст­ во по отношению к самому себе, возникающее в результате осознания своей ответственности за неприятно­ сти других людей или за причинен­ ный им ущерб. Intimacy (интимность) Состояние в межлич­ ностных отношениях, характеризующее­ ся разделенностью чувств и основанное на заботе, понимании и принятии друг друга. Intra-attitudinal structure (внутренняя структура установки) Включает в себя отображения установки в памяти, та-

582 кие, как полярность, размерность и степень согласованности ее отдель­ ных компонентов. См. Threecomponent model of attitude (трехкомпонентная модель установки). Intragroup homogeneity (однородность груп­ пы) Степень, в которой члены груп­ пы воспринимаются как похожие друг на друга по различным свойст­ вам. Investment model (модель вклада) Теория, предполагающая, что обязательства в отношениях основаны на высокой удовлетворенности, низкой оценке альтернатив и высоком уровне вло­ жений. Judgemental heuristic (эвристики суждения) Эмпирические правила, позволяю­ щие быстро и экономно выносить суждения даже в условиях неопреде­ ленности. Just-world belief (вера в справедливость мироустройства) Общее представле­ ние, что в целом люди получают то, чего они заслуживают. Незаслужен­ ные страдания других угрожают вере в справедливость мироустройства и мотивируют попытки восстановить ее путем уменьшения страданий жертвы (оказание помощи) или переоценки ее значимости. Knowledge function (функция знания) Оп­ ределение направленности и органи­ зации процесса переработки инфор­ мации, а также тенденция к его уп­ рощению. Learned helplessness (приобретенная беспо­ мощность) Состояние, характеризую­ щееся усвоенным представлением о собственных недостатках, отрица­ тельными эмоциями и пассивным поведением; возникает, когда орга­ низмы усваивают, что их ответы не связаны с желаемыми результатами.

Словарь терминов

Learning orientation (ориентация на обуче­ ние) Отражает стремление индивида к развитию своих умений и улучше­ нию качества деятельности. Least-preferred co-worker, LPC (наименее предпочтительный сотрудник) В тео­ рии Фидлера — установка в отноше­ нии человека, с которым руководи­ тель работал наименее удачно при решении аналогичной задачи. Likert scale (шкала Лайкерта) Техника из­ мерения установок, разработанная Ренсисом Лайкертом. Суть этого ме­ тода заключается в том, что респон­ дентов просят оценить степень их со­ гласия или несогласия с набором ут­ верждений относительно предмета ус­ тановки. Linguistic categories (лингвистические кате­ гории) Различные типы глаголов и прилагательных, которые при описа­ нии поведения могут выполнять роль утверждений. Linguistic intergroup bias (межгрупповая лингвистическая установка) Тенден­ ция использовать более абстрактные лингвистические категории для опи­ сания положительных свойств членов своей группы и отрицательных свойств чужаков. Абстрактные тер­ мины реже используются при отри­ цательной характеристике ин-группы и положительной характеристике аутгруппы. Loneliness (одиночество) Комплексный аффективный ответ, вызванный пе­ реживанием недостатка в социальных контактах, как в отношении их коли­ чества, так и природы. Main effect (независимый эффект) Тер­ мин, используемый применительно к изолированным результатам воздей­ ствия каждой из независимых пере­ менных в факторном эксперименте. Majority influence (conformity) (влияние большинства, конформность) Эффект социального влияния, возникающий

583

Словарь терминов

при знакомстве с мнением большин­ ства (или большей части представи­ телей группы, к которой принадле­ жит индивид). Manipulation check (проверка воздействия) Количественная оценка эффективно­ сти независимой переменной. Maturity of subordinates (зрелость подчи­ ненных) В теории лидерства Херси и Бланшара — этап развития группы, учитываемый лидером при выборе того или иного стиля руководства. Mediating variable (промежуточная пере­ менная) Переменная, опосредующая связь между двумя другими перемен­ ными. Предположим, что независи­ мая переменная X и зависимая пере­ менная О связаны между собой. Если третья переменная Z связана и с X, и с О и если связь X—О исчезает, когда мы начинаем учитывать роль Z, мож­ но сказать, что Z опосредует связь между X и О. Mediation (медиация) Содействие третьей стороны в разрешении конфликта интересов, часто путем обсуждения проблемы с обеими сторонами. Memory-based judgement (суждение на ос­ нове данных памяти) Обычно неожи­ данное суждение, полученное на ос­ новании любой относящейся к делу информации, содержащейся в памя­ ти. Mental contagion (психическое заражение) Гипотетический механизм, лежащий в основе распространения аффектов и идей в толпах. Mere thought (простое размышление). Раз­ мышления относительно объекта ус­ тановки в отсутствие внешней ин­ формации, повышающие экстре­ мальность установки. Message-learning approach (аналитический подход) Эклектический подход, со­ гласно которому изменение установ­ ки (процесс убеждения) является функцией ряда переменных: анализа содержания сообщения и его запо-

минания; анализа источника, исполь­ зуемого канала передачи сообщения и индивидуальных особенностей ре­ ципиента. Meta-analysis (мета-анализ) Набор проце­ дур статистического обобщения ре­ зультатов независимых исследований какого-либо феномена, показываю­ щих его устойчивость. Minimal group paradigm (парадигма мини­ мальных внутригрупповых связей) Со­ вокупность экспериментальных про­ цедур, разработанная для формиро­ вания групп по совершенно произ­ вольным основаниям. При этом взаимодействие внутри группы или между группами отсутствует, и члены не знают, кто еще кроме них входит в группу. Таким образом могут быть количественно оценены особенности восприятия своей принадлежности к группе или связанное с этим распре­ деление вознаграждений. Mixed-motive interdependence (смешанная взаимозависимость) Ситуация выпол­ нения задания, когда члены группы зависят друг от друга как коопера­ тивно, так и соревновательно. Mixed-motive situations (ситуации смешан­ ной мотивации) Ситуации, характери­ зующиеся конфликтом между лич­ ными и коллективными целями. Mobbing (моббинг; буквально: нападение шайки). См. Victimization. MODE model (модель MODE) Модель MODE (мотивация и возможности как детерминанты способа влияния установок на поведение) предполага­ ет, что установки могут влиять на поведение как в плане их осознанно­ го применения, так и при автомати­ ческой переработке релевантной им информации. 1

В оригинале аббревиатура M O D E образована по первым буквам слов motivation and opportu­ nity as determinants of how attitudes influence be­ haviour. (Прим. перев.) 1

584 Modelling (научение через моделирование) Склонность индивидуума приобре­ тать новые (и более сложные) формы поведения, наблюдая это поведение и его последствия на реальных или символических образцах. Modification of the incentive structure (из­ менение структуры побуждений) Свя­ зано со стратегиями изменения пове­ дения и осуществляется путем роста «стоимости» нежелательного (вредно­ го для здоровья) поведения и сниже­ нием «стоимости» желательного (по­ лезного) поведения. Чтобы повлиять на определенные виды поведения, правительства часто увеличивают на­ логи (например, на сигареты и спиртные напитки) или меняют за­ конодательство (введение законов, поощряющих использование ремней безопасности или предохранительных шлемов). Monogamy (моногамия) Брачный уклад, предполагающий союз одной муж­ ской и одной женской особей. Спра­ ведливо в отношении браков у лю­ дей. Mood (настроение) От эмоции прежде всего отличается неопределенностью происхождения (отсутствием «запус­ кающего» события), большей про­ должительностью и меньшей общей интенсивностью. Mood-as-information hypothesis (настроение как источник информации) Предполо­ жение, согласно которому настрое­ ние является источником информа­ ции для индивидов при оценочных суждениях об объекте установки. Mood congruency (конгруэнтность настрое­ ния) Тенденция воспринимать, деко­ дировать, сохранять и воспроизво­ дить информацию более успешно, когда она соответствует эмоциональ­ ному состоянию индивида. Тенден­ ция выносить более позитивные (не­ гативные) суждения при благоприят­ ном (неблагоприятном) настроении.

Словарь терминов

Motivation losses (мотивационные потери) Неэффективность, возникающая вслед­ ствие более или менее сознательного снижения мотивации к наилучшей работе в качестве члена группы. Mutuality model (модель взаимности) Мо­ дель социализации, предполагающая, что ребенок и заботящийся о нем взрослый обоюдно влияют на пове­ дение друг друга. Natural selection (естественный отбор) Процесс, посредством которого осо­ би, обладающие определенными свойствами, повышающими их при­ способленность к внешней среде, оказываются чаще представленными в последующих поколениях. Need for cognition (познавательная потреб­ ность) Переменная, характеризующая индивидуальные особенности испы­ туемых. Свидетельствует о степени их включенности в работу и удовольст­ вии, получаемом при обдумывании различных тем и проблем. При рабо­ те с убеждающим сообщением испы­ туемые с высокой познавательной потребностью в большей степени склонны к обдумыванию информа­ ции. Negotiation (переговоры). Обсуждение, в котором принимают участие две или более сторон, имеющее явную цель преодолеть расхождение интересов. Nominal group technique, NGT (метод но­ минальной группы) Прием, альтерна­ тивный интерактивному мозговому штурму и предполагающий соедине­ ние в групповой продукт индивиду­ альных предложений, сформулиро­ ванных по отдельности. Non-dominant responses (недоминирующие ответы) Новые, сложные или не оп­ робованные ответы, которые индивид никогда (или лишь изредка) исполь­ зовал прежде. Noradrenaline (норадреналин). Гормон, вырабатываемый мозговым вещест-

Словарь терминов

вом надпочечников и нервными окончаниями симпатической нерв­ ной системы. Если адреналин подго­ тавливает организм к физическим нагрузкам, норадреналин выполняет рутинную работу вроде поддержания достаточного уровня артериального давления. Normative influence (нормативное влияние) Влияние, основанное на потребности быть принятым и положительно оце­ ненным другими. Normative model (нормативная модель) Эталонный, наиболее правильный способ получения выводов или за­ ключений (например, модель ANOVA Келли). Obedience (подчинение) Выполнение при­ казаний лица, наделенного властью. One-shot case study (изолированное иссле­ дование влияния единичного воздейст­ вия) Эксперимент, в котором наблю­ дения за группой осуществляются после воздействия некоторого собы­ тия или манипуляции. Проблема со­ стоит в том, что полученные наблю­ дения не с чем сравнивать; поэтому невозможно узнать, действительно ли наблюдаемый результат является следствием воздействия события или манипуляции. On-line judgement (оперативное суждение) Суждение, формируемое непосредст­ венно при восприятии стимула. Operant conditioning (оперантное обуслов­ ливание) Процесс научения с исполь­ зованием подкрепления (частота от­ ветов увеличивается, поскольку они приводят к положительным послед­ ствиям) или наказания (частота отве­ тов снижается из-за их отрицатель­ ных последствий). Operationalization (операционализация) Спо­ соб преобразования теоретического конструкта в измеряемую зависимую переменную или намеренно изме­

585 няемую независимую переменную в конкретном исследовании. Outgroup (аут-группа) Группа, к которой индивид не принадлежит (или дума­ ет, что не принадлежит). Overjustification effect (эффект сверхпоощ­ рения) Награда за работу, само вы­ полнение которой интересно инди­ видам (= сверхпоощрение), уменьша­ ет их вовлеченность в задачу Parental investment (родительский вклад) Вклад, оцениваемый с точки зрения времени и энергии, затрачиваемых на выкармливание, высиживание и за­ щиту подрастающего потомства. Participant observation (включенное наблю­ дение) Метод наблюдения, при кото­ ром наблюдатель исследует целевую группу или сообщество изнутри, бу­ дучи включенным в него, старатель­ но регистрируя все, что он видит. Passionate love (страстная любовь) Со­ стояние интенсивного влечения; обычно характеризуется навязчивыми мыслями о другом человеке, его идеализацией и желанием как лучше узнать его, так и предоставить ему возможность узнать себя. Peripheral route to persuasion (перифериче­ ский анализ) Процессы формирова­ ния убеждений, не предполагающие обдумывания и осознанного усилия (классическое обусловливание и эв­ ристическая переработка). Persuasion (убеждение) Формирование или изменение установок, обычно в ответ на аргументы и/или другую информацию, касающуюся объекта установки. Placebo control group (контрольная группа, получающая плацебо-препарат) Кон­ трольная группа, участвующая в ис­ следовании эффективности активно­ го компонента лечения или некото­ рых других мер. Члены плацебогруппы получают лечение, внешне не отличающееся от воздействия на ос-

586 новную группу, хотя в действитель­ ности в нем отсутствует активный компонент. Pluralistic ignorance (незнание чужой оцен­ ки) Убежденность, что собственное восприятие ситуации отличается от точки зрения других (притом, что ви­ димое поведение субъекта идентично поведению других наблюдателей). В группах очевидцев событий, требую­ щих срочного вмешательства, — оши­ бочный вывод каждого из очевидцев, что другие интерпретируют происхо­ дящее как безобидное происшествие. Polyandry (полиандрия) Брачный уклад, предполагающий наличие одной сам­ ки и нескольких самцов. Справедли­ во также по отношению к бракам между людьми. Polygyny (полигамия) Брачный уклад, пред­ полагающий союз одной мужской осо­ би с несколькими женскими. Приме­ нимо и к бракам между людьми. Positivism (позитивизм) Доктрина, соглас­ но которой знание должно опираться на естественные явления и их про­ странственно-временные отношения, которые можно идентифицировать и верифицировать методами эмпириче­ ской науки (используя ее методоло­ гию). Post-experimental enquiry (пост-эксперимен­ тальное интервью) Методика, предло­ женная Орном для выявления харак­ тера воздействия ситуации или ее требований. После опыта испытуе­ мый тщательно опрашивается с це­ лью выяснения понимания им целей эксперимента. Post-test only control group design (экспе­ римент с использованием контрольной группы) Простейший вариант истин­ ного эксперимента. Участники слу­ чайным образом распределяются по двум группам. Одна группа подверга­ ется влиянию независимой перемен­ ной, а другая (контрольная) — нет. Показатели обеих групп оцениваются с точки зрения возможного влияния

Словарь терминов

независимой переменной. Сравнение их значений по данному параметру показывает, имело ли оно место. Precaution adoption process model (модель принятия мер предосторожности) Ста­ диальная модель изменения поведе­ ния, влияющего на здоровье. Описы­ вает этапы, которые должен пройти индивид, прежде чем начать о себе заботиться. Первоначально была раз­ работана как динамический вариант модели представлений о здоровье. Prejudice (предубеждение, предрассудок) Уничижительная установка или на­ бор установок в отношении всех или большинства членов группы. Primacy effect (эффект первичности) Тен­ денция информации, воспринятой ранее, оказывать более сильное влияние на суждения субъекта или запоминание им людей, объектов или проблем (по сравнению с информа­ цией, полученной позднее). Priming effect (эффект предшествования, прайминг) Схема активируется с боль­ шей вероятностью, если она предъяв­ лялась недавно или использовалась ра­ нее. Problem-focused coping (фокусировка на проблеме) Инструментальное поведе­ ние, направленное на уменьшение или устранение риска опасных по­ следствий стрессогенного события. Problem-solving (разрешение проблемы) Способ разрешения конфликта, при котором в максимальной степени учитываются цели оппонентов и ре­ зультатами которого оказываются удовлетворены все заинтересованные стороны. Procedural justice (процедурная справедли­ вость) Критерии справедливости, ис­ пользуемые для оценки качества процесса принятия решения по по­ воду распределения полученного. Process losses (процессуальные потери) Групповые процессы, препятствую­ щие достижению потенциально воз-

Словарь терминов

можной продуктивности. Они вклю­ чают в себя проблемы координации и мотивации деятельности. Production blocking (блокировка деятельно­ сти) Снижение индивидуальной про­ дуктивности и оригинальности вы­ двигаемых идей, связанное с необхо­ димостью ждать своей очереди и от­ влекаться в процессе интерактивного мозгового штурма. Proprioceptive feedback (проприоцептивная обратная связь) Проприоцепция — получение сенсорной информации от внутренних органов относительно те­ лесных изменений. Проприоцептив­ ная обратная связь — это изменения в одной внутренней системе, проис­ ходящие под влиянием изменений в другой системе. Prosocial behaviour (просоциальное поведе­ ние) В биологическом смысле экви­ валентно альтруистическому. В соци­ альной психологии объем этого по­ нятия шире, чем у термина «помо­ гающее поведение». Он используется при описании поведения, направлен­ ного на улучшение ситуации реципи­ ента, когда действующий субъект не обязан помогать лицу, принимающе­ му помощь. Prospective study (проспективное исследо­ вание) Лонгитюдное исследование, в котором возможные причинные фак­ торы (например, стрессогенные жиз­ ненные события), могущие привести к определенным результатам (напри­ мер, депрессии или сердечному забо­ леванию), количественно оценивают­ ся на начальном этапе работы и в последующие моменты времени. Protection motivation theory (теория моти­ вации к защите) Первоначально — попытка алгебраически описать от­ ношения между элементами модели представлений о здоровье. В своем последнем варианте модель предпо­ лагает, что мотивация защитить себя от опасности положительно зависит от четырех видов оценочных пред­

587 ставлений: серьезности угрозы; лич­ ной уязвимости; способности к адап­ тивному поведению и эффективности подобного ответа в плане уменьше­ ния угрозы. Мотивацию к защите снижают два обстоятельства: большая ценность преимуществ неадаптивного поведения и «высокая стоимость» поведения, направленного на разре­ шение проблемы. Prototype (прототип) То, что наиболее точно характеризует категорию; абст­ рактное отображение ассоциирован­ ных с ней свойств, которые хранятся в памяти и используются при орга­ низации информации. Psychological reactance (реактивное поведе­ ние) Состояние отвращения, обуслов­ ленное ограничениями свободы выбо­ ра в отношении значимых видов по­ ведения, которое, в свою очередь, по­ буждает субъекта вернуть себе преж­ ние права. Quasi-experiment (квази-эксперимент) Эксперимент, в котором участники не помещаются (случайным образом) в различные экспериментальные ус­ ловия (обычно потому, что ряд фак­ торов не может быть проконтролиро­ ван исследователем. Quota sample (квотная выборка) Выборка, содержащая определенные заранее заданные квоты и тем самым пред­ ставляющая отдельные свойства по­ пуляции (такие, как возраст и пол), которые полагаются значимыми для исследуемого вопроса. Reactivity (реактивность) Процедура изме­ рения является реактивной, если она меняет природу измеряемого явления (например, если испытуемый знает, что его поведение или регистрируе­ мая словесная реакция является объ­ ектом наблюдения). Reciprocal altruism (взаимный альтруизм) Альтруистическое поведение, демон-

588 стрируемое животным или челове­ ком, когда реципиент, вероятно, мо­ жет повести себя альтруистически по отношению к донору в будущем. Reciprocity (norm of) (взаимность, норма взаимности) Норма, в соответствии с которой мы должны делать для дру­ гих то, что они делают для нас. Нор­ ма взаимности призывает к позитив­ ным ответам на «хорошее» поведение и к негативным на «плохое». О просоциальной взамности говорят в тех случаях, когда люди осуществляют помощь, «оплачивая» ранее предос­ тавленную им услугу. Reciprocity (реципрокность) Основное правило в межличностных отноше­ ниях; человек может рассчитывать на получение благ, таких, как статус, симпатия, поддержка и любовь, в той мере, в которой он сам предоставляет их другому. Reliability (надежность) Показатель наде­ жен, если он дает одинаковые ре­ зультаты более чем при одном на­ блюдении или если он пригоден для списания свойств различных индиви­ дов. Representativeness (эвристика репрезента­ тивности) Эвристическое суждение, основанное на внешнем сходстве яв­ лений и используемое при оценке вероятности наступления событий. Например, симптом используется в качестве доказательства наличия оп­ ределенного заболевания, даже когда объективные свидетельства в пользу такого диагноза явно недостаточны. Reproductive strategies (репродуктивные стратегии) Внутренне согласованные образцы полового и родительского поведения, как правило, обеспечи­ вающие рождение жизнеспособного потомства. Salience (заметность, «выпуклость») Отли­ чительные признаки персоны (друго­ го) относительно контекста (напри­ мер, мужчина среди женщин; член

Словарь терминов

группы, на которого наведен прожек­ тор). Sample survey (исследование выборки) Ис­ следовательская стратегия, включаю­ щая интервьюирование (или проведе­ ние опроса) респондентов, которые отобраны таким образом, чтобы ре­ презентативно представлять популя­ цию, к которой они принадлежат. Sampling (формирование выборки) Про­ цесс отбора части членов популяции с целью описания популяции в це­ лом. Script (сценарий) Структура знания, ото­ бражающая типичный способ пове­ дения в определенной ситуации. Secure base (источник безопасности) Чув­ ство безопасности и доверия, связан­ ное с определенным человеком или местом, например ориентация ребен­ ка на человека, с проявлениями забо­ ты которого он встретился в первую очередь. Selective exposure (избирательное обнару­ жение) Теория диссонанса предпола­ гает, что люди склонны к избира­ тельному поиску сведений, подтвер­ ждающих их решения или установки, избегая тем самым противоречащей им информации. Self-categorization theory (теория самокате­ горизации) Общая теория группового поведения, подчеркивающая влияние Я-определений различной степени абстрактности (индивидуальный уро­ вень, групповой, общечеловеческий) на суждения и поведение. Self-efficacy (самоэффективность) Имеет отношение к представлениям индиви­ да о способности выполнять опреде­ ленные действия, необходимые для достижения поставленной цели. На­ пример, это может быть мнение о своей готовности бросить курить или сесть на диету. Self-esteem maintenance function (функция поддержания самооценки) Рассмотре­ ние себя как связанного с чем-либо

Словарь терминов

положительным и не связанного с чем-то отрицательным. Self-fulfilling prophecy (самореализующееся пророчество) Исходно ошибочное со­ циальное представление (убеждение) приводит к заложенному в нем ре­ зультату. Социальные представления связаны с ожиданиями в отношении представителей других групп. Когда самореализующееся пророчество сбы­ вается, исходно ошибочные пред­ ставления субъекта заставляют других действовать таким образом, что его мнение объективно подтверждается. Self-handicapping (самоосуждение) Утон­ ченная форма установки на самооп­ равдание: еще до наступления неуда­ чи искажаются ее возможные причи­ ны с тем, чтобы скрыть связь между деятельностью и ее оценкой. Self-monitoring (самоконтроль поведения) Личностная черта. Люди с высоким уровнем самоконтроля приспосабли­ вают свое поведение к требованиям ситуации и реакциям других людей. При низком уровне самоконтроля действия совершаются преимущест­ венно в соответствии с внутренними состояниями и диспозициями инди­ вида. Self-perception theory (теория самовос­ приятия) Теория, предложенная Бемом в качестве альтернативы теории когнитивного диссонанса. Ее основ­ ной тезис: индивиды приходят к по­ ниманию своих установок посредст­ вом атрибутивных суждений, т.е. так же, как и внешний наблюдатель. Self-serving bias (установка на самооправ­ дание) Люди с большей вероятностью приписывают свои успехи внутрен­ ним причинам (например, способно­ стям), а неудачи стараются объяснить неблагоприятными обстоятельствами (например, сложностью задачи). Ус­ тановку на самооправдание поддер­ живают как когнитивные, так и мо­ тивационные факторы в зависимости

589 от характера ситуации (публичного или частного). Semantic differential (семантический диф­ ференциал) Техника количественной оценки установок (и других явле­ ний), разработанная Чарльзом Осгудом и его коллегами. Отличительный признак этого метода — распондентов просят оценить их отношение к чему-либо, используя биполярную шкалу прилагательных. Sexual selection (половой отбор) Форма естественного отбора, предполагаю­ щая выбор и оценку половых парт­ неров. Simple random sample (простая случайная выборка) Выборка, в которую с рав­ ной вероятностью может попасть лю­ бой член популяции. При этом вы­ бор любой возможной комбинации необходимого числа членов равно возможен. Simulation heuristic (эвристика воображе­ ния) События или их следствия при­ знаются более вероятными, если их можно мысленно проиграть в вооб­ ражении. Social comparison (социальное сравнение) Сравнение собственного поведения с поведением других людей с целью оценки его точности и адекватности. Social comparison theory (теория социаль­ ного сравнения) Теория, подчерки­ вающая, что индивиды оценивают свои установки, способности и эмо­ ции, сравнивая себя с окружающими, и что они особенно склонны делать это, когда не имеют определенного мнения о себе. Social compensation (социальная компенса­ ция) Большие усилия при выполне­ нии групповых заданий в целях ком­ пенсации реального, воспринимаемо­ го или предполагаемого недостатка усилий или способностей других чле­ нов группы. Social constructivism (социальный конст­ руктивизм) Представление, согласно

590 которому реальность индивида соз­ дают только социальные и культур­ ные факторы (не зависимо от биоло­ гических процессов); при этом сред­ ством определения себя и образа ми­ ра является язык. Social decision scheme (социальная схема принятия решений) Вероятностная модель процесса, посредством кото­ рого индивидуальные вклады соеди­ няются в групповое решение. Social desirability (социальная желательность) Термин, используемый для описания того факта, что участники эксперимен­ та обычно стараются выглядеть в наи­ более благоприятном свете и, таким образом, неохотно сообщают о своих отрицательных свойствах. Social dilemma (социальная дилемма) Си­ туация, в которой сталкиваются эгои­ стический и групповой интересы. Social facilitation (социальная фасилитация) Облегчение появления домини­ рующих ответов в присутствии дру­ гих людей. Social hypothesis testing (проверка социаль­ ной гипотезы) Подтверждение или опровержение предположений в ходе социально мотивированных процес­ сов внимания, поиска информации, логического рассуждения и запоми­ нания (часто избирательного). Social identity (социальная идентичность) Представление человека о том, кем он является, определяемое членством в группах. Social identity function (функция социаль­ ной идентичности) Отображение цен­ ностей индивида и установление идентичности с определенными ре­ ферентными группами. Social influence (социальное влияние) Из­ менение суждений, мнений и устано­ вок индивида вследствие его знаком­ ства с чужими взглядами. Social inhibition (социальное подавление) За­ труднение появления не-доминирующих ответов в присутствии других людей.

Словарь терминов

Social interactionist theory of coercive action (социально-интеракционистская теория принуждающего действия) Теория, в которой для описания и объяснения агрессии поведенческий и оценочный аспекты действия рассматриваются независимо. В терминах поведения агрессия определяется как принужде­ ние (coercive power). Будет ли прину­ ждение воспринято как «агрессив­ ное» — это зависит от оценочных су­ ждений, предлагаемых оппонентами внешнему наблюдателю. Social loafing (социальное уклонение) Умень­ шение напряженности усилий (мотива­ ционные потери) в больших группах, связанное главным образом с тем, что индивидуальные усилия невозможно идентифицировать и оценить. Social norms (социальные нормы) Прави­ ла, определяющие подобающее пове­ дение в различных социальных си­ туациях, признаваемые большинст­ вом людей. Social representation (социальные пред­ ставления) Представления, разделяе­ мые многими членами общества (на­ пример, в отношении науки, рели­ гии, индивидуализма); включают в себя как информацию, так и ее пре­ образования. Social responsibility (norm of) (социальная ответственность, норма социальной от­ ветственности) Предписывает людям помогать тем, кто от них зависит. Она противоположна норме самодос­ таточности, предполагающей, что в первую очередь люди должны забо­ титься о самих себе. Social support (социальная поддержка) От­ ражает знания человека, о том, что его любят и о нем заботятся, что он представляет собой ценность и явля­ ется частью сети взаимного общения и обязательств. Социальную под­ держку могут оказывать супруги, воз­ любленные, дети, друзья, а также со­ циальные структуры, например, цер­ ковные общины или клубы.

Словарь терминов

Social support (социальная поддержка) Чувство поддержки со стороны дру­ гих людей, обычно распадающееся на четыре компонента: эмоциональную, оценочную, информационную и ин­ струментальную поддержку. Social value orientation (ориентация на со­ циальные ценности) Выбор опреде­ ленной комбинации результатов для себя и для других. Socialization (социализация) Процесс, по­ средством которого люди осваивают правила поведения, а также системы убеждений и установок, которые да­ ют индивиду как члену общества возможность эффективно функцио­ нировать. Sociobiology (социобиология) Применение теории естественного отбора Дарвина к объяснению происхождения и ус­ тойчивости форм социального пове­ дения. Socio-centred approach (социо-центрированный подход) Любой подход к ис­ следованию индивидуального и соци­ ального поведения, подчеркивающий определяющую роль социального/ социетального контекста. Socio-cognitive conflict (социокогнитивный конфликт) Общение по поводу расхо­ ждения во мнениях между двумя и более участниками совместного реше­ ния задачи; создает условия для по­ вышения участниками степени осоз­ нания различий в индивидуальном понимании проблемы. Sociology (социология) Социальная наука, имеющая дело с социальными систе­ мами и структурами, такими, как со­ циальные отношения, социальные институты, общество как целое. Specific status characteristics (специфиче­ ские характеристики статуса) Инфор­ мация о способностях человека, не­ посредственно относящихся к ре­ шаемой группой задаче. Stage models of health behaviour change (стадиальные модели изменения пове-

591 дения, влияющего на здоровье) Транс­ теоретическая модель и' модель при­ нятия мер предосторожности, пред­ полагающие, что изменение поведе­ ния, связанного со здоровьем, распа­ дается на ряд стадий начиная от пол­ ного игнорирования угрозы здоровью и заканчивая полнообъемной профи­ лактикой. Standard of comparison (стандарт для срав­ нения) Позиция якоря или образца для сравнения относительно шкалы суждений. Stereotype (стереотип) Убеждения челове­ ка относительно личностных черт и поведения представителей опреде­ ленной группы. Ориентируясь на стереотипы, мы не замечаем индиви­ дуальности человека. Strange situation (непривычная ситуация) Стандартная процедура, используе­ мая в исследованиях привязанности для проверки реакций младенца на отделение от близкого человека и по­ явление незнакомца. Stress (стресс) Состояние, возникающее при восприятии индивидами требо­ ваний ситуации как чрезвычайных, превышающих их возможности и уг­ рожающих благополучию. Structural measures of social support (струк­ турные показатели социальной под­ держки) Отражают социальную инте­ грацию или социальную включен­ ность индивидов; при этом оценива­ ются сами контакты или их качество. Structural solutions (структурные решения) Решения, направленные на поощре­ ние желательного для группы пове­ дения путем изменения структуры взаимозависимости, лежащей в осно­ ве взаимоотношений между членами группы. Subtyping (формирование подтипа) Стерео­ типы могут сохраняться, если проти­ воречащие им наблюдения будут от­ несены только к некоторым людям, частично отличающимся от большин­ ства представителей данной группы.

592 Sucker effect (эффект простака) Снижение мотивации к работе в группе, когда человек узнает, что другие ее члены уклоняются от внесения своего вкла­ да. Sufficiency principle (принцип достаточно­ сти) Допущение в эвристикосистематической модели, согласно которому люди стремятся к доста­ точной уверенности в суждениях, оп­ ределяемых установками. Когда ак­ туальная уверенность индивида ниже желаемой (т.е. ниже порогового значе­ ния достаточности), переработка информации будет нацелена на пре­ одоление этого разрыва. Suggestion (внушение) Техника и/или процесс, посредством которой у че­ ловека можно вызвать определенные переживания и заставить его дейст­ вовать в соответствии с пожеланиями внушающего (гипнотизера). Superordinate goal (сверхцель) Цель, яв­ ляющаяся значимой для двух и более групп, достижимая не в одиночку, а только совместными усилиями. Sympathetic arousal (активация симпатиче­ ской нервной системы); см. Arousal Systematic processing (систематическая переработка) Посредством детальной переработки информации (внимание к аргументации сообщения убеж­ дающего характера, ее всесторонний анализ); такая форма переработки требует как достаточных познава­ тельных возможностей, так и моти­ вации. Task-oriented behaviour (поведение, ориен­ тированное на задачу) Стиль лидерст­ ва, предполагающий планирование и составление программы работы, на­ лаживание обмена информацией, пре­ доставление необходимых материалов, оборудования и технической под­ держки, а также оценку качества дея­ тельности.

Словарь терминов

Team games (командные игры) Игры, пред­ ставляющие отношения взаимозави­ симости между индивидом, группой членства и другой группой. Tension level (уровень напряжения) В тео­ рии продуктивного конфликта — влияние уровня потребности на вы­ бор стратегии компромисса или раз­ решения конфликта. Theory (теория) Набор абстрактных поня­ тий (или конструктов) и предполо­ жений относительно того, как эти конструкты соотносятся друг с дру­ гом. Theory of planned behaviour (теория запла­ нированного поведения) Развитие тео­ рии обоснованного действия, позво­ ляющей предсказывать поведенче­ ские намерения и актуальное поведе­ ние. Помимо установок и субъектив­ ных норм учитывает третий фактор: контроль воспринимаемого поведе­ ния. Theory of reasoned action (теория обоснован­ ного действия) Наиболее значительная классическая теория, описьгеающая связь установок и поведения. Ее ос­ новной тезис: поведенческие намере­ ния (и тем самым поведение) опреде­ ляются как установками, так и норма­ тивными представлениями субъекта. Third-party intervention (вмешательство треть­ ей стороны) Вмешательство третьей стороны для помощи в разрешении конфликта интересов между двумя или более людьми (или группами людей). Thought-listing technique (методика перечис­ ления мыслей) Метод, используемый в исследованиях убеждения, популяри­ зируемый сторонниками теории ког­ нитивного ответа. Участников экспе­ римента просят перечислить мысли, приходящие в голову при предъявле­ нии убеждающего сообщения. В даль­ нейшем мысли кодируются в соответ­ ствии с их эмоциональным знаком или по другим основаниям и исполь­ зуются в качестве медиаторов при анализе изменения установки.

Словарь терминов

Three-component model of attitude (трехкомпонентная модель установки) Мо­ дель, предполагающая, что установки являются комбинацией трех раздель­ ных форм опыта и реакций в отно­ шении объекта: аффективной, когни­ тивной и поведенческой. Top-down processing (процесс переработки информации «сверху-вниз») Перера­ ботка информации, направляемая аб­ страктными, обобщенными структу­ рами знания, содержащимися в па­ мяти (например, схемами или ожи­ даниями), влияющими на восприятие и интерпретацию новых стимулов. Transformation (трансформация) Движение от удовлетворения непосредственно­ го, сиюминутного интереса к осозна­ нию важности отдаленных личных выгод или блага другого лица (других лиц или групп). Transformational leader (преобразователь, трансформационный лидер) Человек, воспринимаемый последователями как лидер, наделенный исключительны­ ми личными качествами, стремящий­ ся изменить потребности своих сто­ ронников и переориентировать их мышление. Transtheoretical model (транстеоретическая модель) Стадиальная модель, описы­ вающая процесс намеренного изме­ нения поведения. Называется транс­ теоретической, поскольку обобщает конструкты, взятые из различных психотерапевтических теорий. True randomized experiment (истинно ран­ домизированный эксперимент) Экспе­ римент, в котором участники слу­ чайным образом помещаются в раз­ личные экспериментальные условия. Turnover (увольнение) Уход сотрудника из ор­ ганизации. Он невыгоден, когда уволь­ няются хорошие работники (дисфунк­ циональное увольнение), или, наобо­ рот, полезен, когда увольняются пло­ хие (функциональное увольнение). Universality (универсальность) В психоло­ гии точка зрения, согласно которой

593 поведенческие механизмы, сформи­ ровавшиеся в ходе эволюции, можно обнаружить у всех людей независимо от культуры, к которой они принад­ лежат (хотя признается возможность существования их культурно обу­ словленных модификаций). Unobtrusive measures, non-reactive measures (неявные показатели) Оцениваемые показатели, значение которых не осознается испытуемым, и на изме­ нения которых он таким образом не может намеренно повлиять. Utilitarian function (функция приспособле­ ния) Определение направленности поведения с целью максимизации на­ град и минимизации наказаний. Utilitarianism (утилитаризм) Доктрина, полагающая определяющим условием индивидуального или социального действия ожидание его полезных по­ следствий (психологический утилита­ ризм). Доктрина, полагающая целью любого социального действия наи­ большее счастье наибольшего числа людей (этический утилитаризм). Validity (валидность) Показатель валиден в той степени, в которой он позволя­ ет количественно оценивать то, что предполагалось измерять. Variable (переменная) Термин, используе­ мый применительно к измеряемому отображению конструкта; см. также Independent variable (независимая пе­ ременная) и Dependent variable (зави­ симая переменная)). Victimization (виктимизация; синонимы: bullying (запугивание), mobbing (моббинг; букв, нападение шайки) Иногда некото­ рые люди в своей социальной среде — в школе и на работе — оказываются изолированными и часто подвергаются нападениям или дурному обращению. Отличительный признак этого явления — неоднократное умышленное причине­ ние ущерба жертве в форме прямой или косвенной агрессии. Как правило, обидчиков бывает несколько и они имеют более высокий статус (социаль-

594 ный и/или обусловленный физической силой). При этом жертва оказывается физически слабее и/или обладает низ­ ким статусом, а также часто не соот­ ветствует групповым стандартам. Volkerpsychologie (нем. психология наро­ дов) В своей ранней форме (конец XIX — начало XX века) — это исто­ рическая и сравнительная социокуль­ турная психология, изучающая про­ дукты культуры (язык, мифы, обычаи и т.д.), являющиеся следствием соци­ ального взаимодействия.

Словарь терминов Zero-sum situation (ситуация с нулевой суммой) Ситуация, в которой личный интерес индивида находится в не­ примиримом конфликте с интересом партнера Zone of proximal development (зона бли­ жайшего развития) Разница между тем, что ребенок способен делать са­ мостоятельно, и тем, что только при взаимодействии с другими или под их руководством.