На пути к универсальной коммуникации (статья)

На пути к универсальной коммуникации1 © Марюхин А.П.

Эволюция идей представления Языка как особой разновидности знаковой системы

освещается

многими

отечественными

и

зарубежными

учеными-

лингвистами, философами, культурологами, психо- и социолингвистами. В настоящей статье мы затрагиваем часть современных российских и зарубежных исследований развития процесса коммуникации и места языка в ней. При этом в основной части статьи мы опираемся на идеи московской лингвистической школы, для которой характерен комплексный анализ всех систем Языка. Согласно последней, в настоящее время эволюционирование языка нужно проводить, начиная с исследования движения (тропизмов) растений, заканчивая коммуникативными прослеживать

системами

животных

совершенствование

средств

и

человеческим коммуникации.

языком,

т.е.

Естественный

человеческий язык при этом занимает вполне определенное место в этой иерархии: Движения (тропизмы) растений – Коммуникативные системы животных – Человеческий язык - Искусственные языки типа языка математической логики. Язык здесь не только включен в некоторый класс объектов как член этого класса, но и сам включает в себя все эти знаковые системы, так как они интерпретируются посредством языка [Степанов 1998: 13]. Естественный звуковой язык людей является самой полной и совершенной из всех систем связи, существующих в известном человеку мире. Другие, искусственные, созданные человеком, системы и языки воплощают лишь некоторые из свойств естественного языка. Эти системы могут значительно усиливать язык и превосходить его в каком-либо одном или нескольких отношениях, но одновременно уступать ему в других, точно так же как телефон, телевидение, радио (вообще всякое орудие, всякий инструмент) усиливают некоторые свойства отдельных органов человека [Степанов 1998: 52]. Центральное место естественного языка здесь также можно подчеркнуть и системой его взаимосвязей с семиотикой: Биосемиотика – Этносемиотика – 1

Языки и метаязыки в пространстве культуры. - Москва, 2011. - С.183-190.

Семиотика культуры – Лингвосемиотика – Абстрактная и конкретная семиотика – Семиотика концептов. Эта схема может быть противопоставлена положениям Копенгагенской лингвистической школы, которая рассматривает Язык лишь как частный случай семиотических систем. И хотя ее теории справедливы и для неязыковых знаковых систем, это есть общие семиотические теории, не позволяющие описывать естественные языки. Общие параллели с идеями московской лингвистической школы можно обнаружить

в

учении

Р.

Якобсона,

яркого

представителя

Пражского

лингвистического кружка. Язык здесь занимает срединное положение между природой и культурой, выступает связующим звеном, обладая программирующей ролью. Это «орудие, модель и метаязык. Что дает нам возможность контролировать все прочие системы. Все знаковые системы культуры создаются с помощью языка, по образу языка и усваиваются и верифицируются на основе естественного языка. Переход от биологической коммуникации к культуре связан с тем, что язык привносит новый момент – момент креативный. Только при наличии речи можно говорить о вещах отдаленных во времени и пространстве или даже сочинять, говорить о вещах несуществующих, только в этот момент возникают термины, имеющие

обобщенное

значение,

…

возникает

возможность

научного

и

поэтического творчества» [Якобсон 1996: 217-218]. Рассмотрим центральное положение естественного языка в семиотике более подробно. Связь языка с биосемиотикой Именно с биосемиотики начинает свою книгу «Семиотика» Ю.С. Степанов; не с современного естественного языка и даже не с проблем его возникновения (освещения различных теорий). Биосемиотика оказалась тогда новым понятием, проливающим свет на вопросы развития аспектов человеческой коммуникации. Движения (тропизмы) растений и коммуникативные системы животных («танец» пчел, «язык» муравьев) составили отправной пункт в науку семиотику. Переход от систем коммуницирования животных к человеческому языку также был подробно развернут не так давно. Из наших современников мы выделим в этом направлении книгу Ю. Монича «К истокам человеческой коммуникации:

ритуализованное поведение и язык. М., 2005». Ю. Нечипоренко так высказывает свое отношение к прочитанному: «Когда Ю. Монич описывает разного рода агрессию и ритуалы, которые находят воплощение в слове, то, по сути, он вносит в семантические модели представление об энергии слова. Так, он прослеживает сквозную связь между высотой определенных типов звуков, издаваемых приматами и их семантической окраской. Давно известно в этологии, что доминантные самцы «покровительственно» (или же «угрожающе») басят, в то время как подчиненные «довольствуются» более высокими нотами. Сонанты «эр» и «и» могут служить примерами таких сигналов доминирования и подчинения. Ю. Монич соотнес эти факты с наличием семантической окраски конечных позиций корней реконструированного индоевропейского языка (на материалах словаря

Ю. Покорного).

С

высокой

степенью

статистической

значимости

Ю. Монич демонстрирует существование связи между «элементарными» звуками и определенными

категориями

значений

(к

примеру,

связанными

с

яркой

эмоциональной окраской клятв, проклятий, заклинаний)» [Нечипоренко 2008]. То факт, что истоки человеческой коммуникации следует искать в животном мире, можно подтвердить таким уникальным феноменом, как язык Сильбо. Считается, что нынешние жители Ла-Гомера – это иммигранты из Мавритании, и их язык относился к группе тональных. Тональность в таких случаях очень важна для фонологии языка, и даже можно выразить целое предложение, используя только оттенки тональности, не теряя смысла всей фразы. Рудиментарная система развивалась, включила в себя звуковое скольжение и остановки, имитируя согласные звуки, что позволяло людям свистом выразить сложные фразы. Язык свиста существовал здесь задолго до прихода испанцев. Перед тем, как исчезнуть с лица земли, гуанчи успели научить испанских завоевателей свистеть. Принципы, положенные в основу языка свиста, были использованы в испанском варианте [Вселенная. Пространство. Время 2005: 38]. Язык свиста можно также встретить в Непале, Кашмире (Турции) и Абхазии. Вопросы, встающие при исследовании таких феноменов, являются уже не только уделом биосемиотики. Например, чтобы ответить на такой из них, как: «Какие элементы речи наиболее пригодны к сокращению при передаче концентрированной

информации

на

большие

расстояния,

связанные

со

значительными затратами энергии, и какое влияние на связь оказывает их сочетание с другими семиотическими системами?» – требуется привлечение всего комплекса знания и достижения лингвистической науки. Связь языка с культурой (концептосфера) Поиски соответствий между структурой языка и структурой других аспектов культуры занимают значительное место в современных антропологических исследованиях. Ученых, обсуждающих эту проблематику, можно разделить на две группы: последователи Уорфа, которые пытаются

обнаружить соответствия

(congruencies) между языком какого- либо конкретного социума и его культурными ценностями, системой восприятия и практическим поведением, и ученые (Пайк и др.), описывающие структурные единицы общества и

выясняющие отношения

между этими единицами [Бок 1975: 382]. Так, Ф. Бок исходит из того, что «все языковые формы (морфемы, синтаксические и морфологические структуры и т. п.) составляют подкласс более общей категории — категории культурных форм. Культурная форма — это набор взаимосвязанных и частично произвольных ожиданий, пониманий, верований и соглашений, разделяемых членами социальной группы, который, как это можно показать, воздействует или воздействовал на поведение некоторых членов данной группы» [Бок 1962:15]. По мнению представителей московской лингвистической школы, нельзя объяснить в рамках единой теории данные языка и данные культуры, нельзя переносить языковую модель на предметную область культуры и, напротив, модель культуры – на предметную область языка. Речь должна скорее идти о том, чтобы выработать третий, более общий аппарат понятий, приложимый к лингвистической теории, с одной стороны, и к теории культуры, с другой [Степанов 1993: 15]. Базовым в этом аппарате считается понятие константы культуры - сфера культуры, где объединяются в одном общем представлении слова, вещи, мифологемы и ритуалы. Именно в концептуализированных областях, принадлежащих

одновременно

языку

и

культуре,

скрывается

глубокая

мотивированность наименования – неслучайность наименования [Степанов 1993:68].

Культурно-семиотические ряды и семиотика концептов образовали новое направление,

составляющее

по

содержанию

часть

семиотики

культуры.

Концептуальный анализ языка стал объектом московской группы лингвистов и культурологов (О.Н. Трубачев, В.О. Ключевский и др.). Ю. С. Степанов определяет концепт как «сгусток культуры», в виде которого она входит в ментальный мир человека [Степанов 2001: 43]. Из концептов той или иной культуры, словно из мозаики, складывается концептосфера определенного языка, рисующая национальную картину мира. Концепты могут «парить» над концептуализированными областями, выражаясь как в слове, так и в образе или материальном предмете. Как же описать это состояние «Веры»? Никак. Здесь предел научного познания и описания концепта. И эта точка зрения в точности совпадает с положением православной теологии об апофатизме - отказе от словесных определений. Молекулярная коммуникация (на уровне алфавитного письма) Письмо вообще можно рассматривать как целостную семиотическую систему, в которой есть «план содержания»,

«план выражения»,

«синтагматика»,

«парадигматика» [Степанов, Проскурин 1993: 30]. Письмо резко усиливает время, в течение которого языковой сигнал может быть воспринят: звучащая речь доступна восприятию лишь в момент говорения, запись же сохраняет речь на сотни и тысячи лет [Степанов 1998: 52]. Письмо мыслится как явление, лежащее за пределами человеческой памяти, как дело богов и дар богов людям. Оно стало орудием культуры, способом фиксации языкового знака. Этот путь становления письменности прослеживается параллельно с развитием языковых способностей человека, начиная с древнейших времен. Наскальные рисунки, узелковое письмо, иероглифы, современный алфавит – ряд эволюции письма, соответствующий ряду эволюции языка: свисту, выкрикам, членораздельным звукам, словам, законченным предложениям. Переход к отвлеченному письму – от изображения к букве – стало решающим шагом, новой коммуникативной системой. Это удачно подметил в наше время В. Шкловский, когда вспоминал свое детство в Петербурге на рубеже 20-21 вв.: «Изменились вывески: на них пропали рисунки и становилось все больше букв. Прежде по бокам трактирных дверей были изображены миски, булки, селедки на

белых длинных блюдах. Букв на улице оказывалось все больше, а пестроты меньше, и лавки становились похожими на магазины» [Шкловский 1966: 14]. Связь языка с метаязыком Естественные знаковые системы предшествуют языку на лестнице эволюции живой природы, первичны по отношению к нему, а искусственные языки в том же порядке эволюции следуют за языком, вторичны по отношению к нему. Таким образом, со всех точек зрения естественный человеческий язык занимает центральное место в ряду знаковых систем, а изучение естественного языка с семиотической точки зрения – лингвосемиотика – занимает центральное место в науке семиотике [Степанов 1998: 52-53]. Вопрос о том, что естественный язык является метаязыком по отношению к самому себе в теоретической лингвистике стал активно обсуждаться в связи с исследованиями семантики различных языков. В обычной ситуации общения любой естественный язык используется также и как свой собственный метаязык. Для некоторых целей полезно выделить в словаре данного языка те элементы, десигнатами которых являются те или иные аспекты самого языка, например: слово, говорить, спрягать, означать, истинный [Reichenbach 1948: 58]. Вайнрайх подчеркивает необходимость «отличать использование знака неопределенного типа от его упоминания. Во многих культурах используются «устные кавычки» (ср., в нем языке термин «In-die-Luft-Schreiben»), выражаемые паузами, особой интонацией или особым характером звучания голоса», соглашаясь при этом,

что

«переходы к метаязыку начинают регулярно отмечаться

стандартным и явным образом только на письме». Сходным образом строится и известная система естественного метаязыка Анны Вежбицкой. Выделяя универсальные семантические примитивы [Вежбицкая 2001: 53], Вежбицкая показывает, что всякая культура может быть исследована, подвергнута сопоставительному анализу и описана при помощи «ключевых слов» языка, обслуживающего данную культуру. Теоретическим фундаментом такого анализа может служить «естественный семантический метаязык», который реконструируется на основе широких сопоставительно-языковых исследований. Метаязык, как правило, строится на основе тех же единиц, что и язык-объект, т.е. имеет с ним тождественную субстанцию, единую материальную природу. Тем

самым метаязык выступает и как часть естественного языка [Гвишиани 1990: 297]. В таком случае очевидным является утверждение Ю.С. Степанова о допущении в методе лишь таких приемов и операций, которые, будучи правилами метаязыка, подобны (изоморфны) правилам естественного языка, отвечают объективному метаморфизму последнего. Этому правилу мы также придерживались в нашей исследовательской работе [см. Марюхин 2010: 63-73], полагая, что свойством информационных языков является объективация скрытых лексико-семантических классов естественного языка. В нашем случае, формальный язык является некоторым отображением (моделью) лексико-семантической системы естественного языка. Общие отличия формального языка от естественного у нас распределены так: 1) Семантика языка формализованной системы: отсутствие скрытых метафорических выражений; изображения не имеют операций или компонента операций; интенсивность линий на графике существенна; перестановки искажают значение; стихийное расширение словарного состава недопустимо. 2) Синтаксис языка формализованной системы: разрабатывается на заранее эффективном (действенном) уровне; небольшое количество грамматики или вовсе ее отсутствие; в числах любое соединение синтаксически возможно: 00010, 23456; в числах важна пунктуация и порядок расположения: 230, 0230, 2300, 2.14; научнотехнические изображения не имеют орфографии или синтаксиса; в языкахсимволах имеются часто только два класса: объектов и отношений. 3) Семантика естественного языка: перестановки часто придают другое значение, но сохраняют общий смысл; семантика конвенциональна и изменяется во времени; систематическое расширение словаря. 4) Синтаксис естественного языка: многоуровневая структура; допустимы

самовозникновение

и развитие;

только фонетически и графически

правильные сочетания; орфография препятствует двусмысленности; множество синтаксических классов и функциональных категорий. Однако строгой границы мы не выделяем, придавая проблеме диалектический характер. Таким образом, проблема универсального средства общения, как показывает наше исследование, была решена возникновением самого человеческого языка и

мышления. Язык претерпевал немало эволюционных изменений. Наряду со вспомогательными средствами коммуникации он образует уже Язык – общее обозначение для естественного и искусственного языка, языка жестов, поз, символов. Литература Бок Ф. К. Структура общества и структура языка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 7. Социолингвистика. М.: Прогресс, 1975. Вежбицкая А. Понимание культуры через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры 2001. Вселенная. Пространство. Время №5, 2005. Гвишиани Н. Б. Метаязык // Лингвистический энциклопедический словарь.— М., 1990.— С. 297-298 Марюхин А. П. Непрямая коммуникация в научном дискурсе (на материале русского, английского, немецкого языков) // Диссертация на соиск. канд. филол. наук. М., 2010. Монич Ю. В. К истокам человеческой коммуникации: ритуализованное поведение и язык. М., 2005. Нечипоренко Ю. Концептосфера - и подноготная русской культуры. Русский журнал 2008. Степанов Ю. С. Язык и метод. М.: Языки русской культуры, 1998. Степанов Ю. С., Проскурин С. Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в периоды двоеверия. М.: Наука, 1993. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. М., 2001. Шкловский В. Жили-были. М.: 1966. Якобсон Р. Язык и бессознательное. М.: Гнозис, 1996. Вайнрайх У. О семантической структуре языка // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 5. Языковые универсалии. М.: Прогресс, 1970. Reichenbach H. Elements of symbolic logic. New York, 1948.