Древнерусский летописный текст: принципы образования и факторы эволюции: Учебное пособие

ÌÈÍÈÑÒÅÐÑÒÂÎ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß ÐÎÑÑÈÉÑÊÎÉ ÔÅÄÅÐÀÖÈÈ ÂÎËÃÎÃÐÀÄÑÊÈÉ ÃÎÑÓÄÀÐÑÒÂÅÍÍÛÉ ÓÍÈÂÅÐÑÈÒÅÒ

Í.Ñ. Êîâàëåâ ÄÐÅÂÍÅÐÓÑÑÊÈÉ ËÅÒÎÏÈÑÍÛÉ ÒÅÊÑÒ: ÏÐÈÍÖÈÏÛ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß È ÔÀÊÒÎÐÛ ÝÂÎËÞÖÈÈ (íà ìàòåðèàëå Ãàëèöêî-Âîëûíñêîé ëåòîïèñè) Ó÷åáíîå ïîñîáèå

Âîëãîãðàä 2001

ÁÁÊ 81.411.2-0ÿ73 + 81.001.2 Ê56 Ðåöåíçåíòû: äîêò. ôèëîëîã. íàóê, ïðîô. Ð.È. Êóäðÿøîâà, êàíä. ôèëîëîã. íàóê, äîö. Î.À. Ãîðáàíü Ïå÷àòàåòñÿ ïî ðåøåíèþ ðåäàêöèîííî-èçäàòåëüñêîãî ñîâåòà óíèâåðñèòåòà

Êîâàëåâ Í.Ñ. Ê56

Äðåâíåðóññêèé ëåòîïèñíûé òåêñò: ïðèíöèïû îáðàçîâàíèÿ è ôàêòîðû ýâîëþöèè: Ó÷åáíîå ïîñîáèå. — Âîëãîãðàä: Èçä-âî Âîëãîãðàäñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî óíèâåðñèòåòà, 2001. — 180 ñ. ISBN 5-85534-478-9  äàííîì ó÷åáíîì ïîñîáèè ïðåäëàãàåòñÿ ïðèíöèïèàëüíî íîâàÿ èíòåðïðåòàöèÿ òåêñòà Ãàëèöêî-Âîëûíñêîé ëåòîïèñè, îäíîãî èç îðèãèíàëüíûõ ïðîèçâåäåíèé äðåâíåðóññêîé ñëîâåñíîé êóëüòóðû XIII â. Âñåñòîðîííåå èçó÷åíèå ýòîãî òåêñòà íàïðàâëåíî íà âîñïîëíåíèå ïðîáåëîâ â ëèíãâèñòè÷åñêèõ èññëåäîâàíèÿõ ëåòîïèñè êàê îñîáîãî ðå÷åâîãî ïðîèçâåäåíèÿ. Óíèêàëüíîñòüþ êîììóíèêàòèâíîïðàãìàòè÷åñêèõ ñâîéñòâ òåêñòà îïðåäåëÿåòñÿ ïðèìåíåíèå â ðàáîòå ñèñòåìíîãî ïîäõîäà ê ìàêðîòåêñòó, ôóíêöèîíàëüíî-ãåíåòè÷åñêîãî ìåòîäà îáúÿñíåíèÿ ïðåîáðàçîâàíèé â ìèêðîòåêñòàõ, êîìïëåêñíîãî àíàëèçà ÿçûêîâûõ åäèíèö êàê ñðåäñòâ âûðàæåíèÿ èíôîðìàöèè è èíòåíöèé àâòîðà. Ïîñîáèå ñîäåðæèò òåîðåòè÷åñêóþ ÷àñòü (øåñòü ãëàâ, ñîîòâåòñòâóþùèõ ëåêöèîííûì òåìàì ñïåöêóðñà) è ïðàêòèêóì (ñèñòåìó óïðàæíåíèé è êîíòðîëüíûõ çàäàíèé äëÿ àíàëèçà ëåòîïèñíîãî òåêñòà), à òàêæå ïîäáîðêó òåêñòîâ äëÿ ñàìîñòîÿòåëüíîé ðàáîòû. Õàðàêòåð ñòðóêòóðû ïîñîáèÿ îáóñëîâëåí îòðàæåííîñòüþ â íåé òðåáîâàíèé Ãîñóäàðñòâåííîãî ñòàíäàðòà ê ñîäåðæàíèþ ïîäãîòîâêè ñòóäåíòîâ ïî ñïåöèàëüíîñòè 021700. Ïîñîáèå ìîæåò áûòü èñïîëüçîâàíî ïðè èçó÷åíèè ìàòåðèàëîâ ñïåöêóðñîâ è îáùåïðîôåññèîíàëüíîãî êóðñà “Èñòîðèÿ ðóññêîãî ëèòåðàòóðíîãî ÿçûêà”, ïðè íàïèñàíèè íàó÷íûõ äîêëàäîâ, ðåôåðàòîâ, êóðñîâûõ è äèïëîìíûõ ðàáîò, ïðè ïðîâåäåíèè ôèëîëîãè÷åñêèõ èçûñêàíèé â îáëàñòè äðåâíåðóññêîé êíèæíîñòè.

ISBN 5-85534-478-9

© Í.Ñ. Êîâàëåâ, 2001 © Èçäàòåëüñòâî Âîëãîãðàäñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî óíèâåðñèòåòà, 2001 2

ÂÂÎÄÍÛÅ ÇÀÌÅ×ÀÍÈß Древнерусские летописные тексты относ/тс/ к особой области отечественной словесности, в которой зарождаютс/ многие стилеобразующие тенденции русского /зыка. Причиной возникновени/ этих тенденций /вл/етс/ продуктивность св/зей летописей с двум/ системами текстов — переводными литературными произведени/ми и, нар/ду с этим, с устными текстами, функционировавшими в различных сферах жизни восточных слав/н. Взаимодействие разносистемных /зыковых единиц в микротекстах летописи становитс/ импульсом дл/ преобразовани/ традиционных речевых форм и развити/ новых, достаточно устойчивых в текстах XI—XIII вв. жанрово-стилевых образований. В исторической лингвистике эти процессы изучены /вно недостаточно. Предметом внимани/ лингвистов редко бывают также те изменени/ в параметрах летописного текста, которые вызваны вариативностью отношений между христианско-философскими и этнокультурными концептами в структуре целевой установки летописца. Зависимость такого рода отмечаетс/ в некоторых фрагментах всех старших древнерусских летописей, но как фактор преобразовани/ категориальных значений эти /влени/ наиболее значимы в тексте Галицко-Волынской летописи (ГВЛ), что объ/сн/ет выбор последнего дл/ рассмотрени/ в двух взаимосв/занных аспектах — синхронии и диахронии. Предлагаемый комплексный лингвистический подход к летописи имеет то преимущество, что в его рамках удаетс/ провести категориальный анализ текста ГВЛ как статического образовани/ (продукта речевой де/тельности составител/ или группы составителей), углубив его приемами анализа динамических /влений (процессов взаимодействи/ внешних и внутренних факторов смыслообразовани/). Необходимость в результатах двух видов анализа обусловлена тем, что, во-первых, они имеют характерологическое значение при объ/снении жанрово-стилевых свойств оригинального летописного текста и, во-вторых, они служат базой данных при определении стилеобразующих тенденций в литературном /зыке Древней Руси. Цель автора пособи/ — рассмотреть принципы образовани/ и факторы эволюции летописного текста, опира/сь на уже имеющиес/ в отечественной филологии результаты его изучени/ и использу/ теоретический потенциал идей современной лингвистики текста и когнитивной лингвистики. Комплексное (синхронно-диахроническое) 3

изучение древнерусского летописного текста, в ходе которого намеченна/ цель достигаетс/, позвол/ет приблизить материал ГалицкоВолынской летописи к уровню воспри/ти/ студентов, владеющих информацией о современных лингвистических парадигмах. Дл/ обеспечени/ успешной работы студентов с теоретическим материалом выделены шесть тематических комплексов, которыми исчерпываетс/ содержание главных, с точки зрени/ исторического текстоведени/, проблем структурно-функциональной характеристики летописного текста. Основными задачами автора пособи/ /вл/ютс/ 1) разработка и системное использование новых теоретических пон/тий при определении закономерностей организации и жанрово-стилевого варьировани/ текста Галицко-Волынской летописи, 2) применение полученных выводов при разработке системы контрольных вопросов, тестов и заданий дл/ анализа летописного текста. Знакомство с представленными в пособии способами решени/ общих и частных проблем исторического текстоведени/ помогает студенту овладеть методическими приемами герменевтического, структурно-смыслового, функционально-генетического и других видов анализа летописного текста, применение которых /вл/етс/ условием адекватного понимани/ летописи как лингвокультурного феномена древнерусской словесности. Развитию навыков лингвотекствого анализа способствует индивидуальна/ работа студентов по определению свойств микротекстов Галицко-Волынской летописи, специально отобранных автором дл/ этой цели и включенных в «Приложение». Формами контрол/ теоретических знаний и навыков практического анализа /вл/ютс/ предлагаемые в конце каждой темы и в «Приложении» задани/, вопросы и тесты. В результате выполнени/ всех видов заданий система знаний студента о данном объекте должна приобрести, нар/ду с необходимой теоретической глубиной, практическую направленность, что отвечает задачам подготовки специалистов-филологов к самосто/тельной профессиональной де/тельности, к поиску и освоению обновл/ющейс/ информации в област/х теории текста, исторической стилистики, истории русского литературного /зыка, лингвостилистики, лингвокультурологии. Автором отражены в пособии основные положени/ разработанного им спецкурса «Аспекты исследовани/ текста: синхрони/ и диахрони/», который читаетс/ на филологическом факультете Волгоградского государственного университета студентам-лингвистам.

4

Òåìà 1

ËÅÒÎÏÈÑÍÛÉ ÒÅÊÑÒ ÊÀÊ ÏÐÅÄÌÅÒ ÊÎÌÏËÅÊÑÍÎÃÎ ËÈÍÃÂÈÑÒÈ×ÅÑÊÎÃÎ ÈÇÓ×ÅÍÈß

1.1. Î ÏÐÅÄÌÅÒÅ ÈÇÓ×ÅÍÈß È ÑÈÑÒÅÌÅ ÈÑÏÎËÜÇÓÅÌÛÕ ÏÎÍßÒÈÉ Русский литературный /зык в своих истоках имеет большой массив письменных и устных текстов, использовавшихс/ в XI— XIII вв. в различных сферах жизни восточных слав/н. Изменени/ в этих сферах (идеологические, социально-политические, этнокультурные и др.) представл/ют собой особый вид внешних факторов, воздействовавших на все стороны речевой де/тельности каждого члена социума и на словесную культуру этноса в целом. Результаты их воздействи/ отражаютс/ в формально-содержательных свойствах литературных текстов: в традиционных и субъективно-авторских приемах передачи информации, в особенност/х раскрыти/ концептов христианско-философского и этнокультурного планов, в способах эксплицировани/ ценностных ориентиров автора и социума. Отдельные стороны /влений текстовой организации и эволюции уже рассматривались в работах филологов. В частности, были выделены основные услови/ развити/ культурных текстов: «сложение наддиалектного территориально-политического объединени/», в составе которого вырабатываетс/ «единое этническое самосознание» (Хабургаев Г.А., 34); взаимодействие церковно-слав/нских и неслужебных текстов (Н.А. Мещерский, Б.А. Успенский, В.М. Живов, В.В. Колесов); тенденции варьировани/ жанрово-стилевых форм (Н.С. Ковалев) и др. Наименее изученными остаютс/ /влени/ организации и преобразовани/ одного из типов древнерусских 5

литературных текстов — летописного (ЛТ). В насто/щее врем/ отсутствуют специальные лингвистические исследовани/, в которых свойства летописных текстов объ/сн/лись бы с опорой на пон/ти/ «категори/ текста», «принцип образовани/», «фактор эволюции» и др. Между тем использование данных пон/тий дл/ описани/ материала ГВЛ убеждает в их продуктивности. Прежде всего необходимо выделить объект и предмет изучени/. Объектом /вл/етс/ непереводной древнерусский литературный текст, который определ/етс/ как относительно целостное письменное речевое произведение, содержащее >дерные концепты мегатекста и имеющее основные жанрово-стилевые признаки текста-образца (переводной хроники, старшей летописи и др.). Термином мегатекст обозначаетс/ система древнерусских книжных текстов, объединенных на уровне их смысловых доминант оценочными концептами христианской культуры (‘Бог’—‘Сатана’, ‘Благо’—‘Зло’, ‘смирение’— ‘гордын/’ и др.), а на коммуникативно-прагматическом уровне — направленностью текста на реализацию оценочного потенциала информации в определенной группе адресатов. Пон/ти/ «мегатекст», «концепты мегатекста» необходимы дл/ объ/снени/ способов организации отдельных древнерусских литературных текстов и, в целом, моделирующей роли /дерных концептов мегатекста, которыми определ/ютс/ взаимосв/зи создаваемых и ранее созданных, получивших широкую известность текстов (результаты всестороннего анализа /влений мегатекста представлены в работе: Ковалев Н.С., 1997). В определении объекта изучени/ требует по/снений также признак «литературный», отличающийс/ по содержанию от аналогичного признака современных текстов. Признаки «литературный» и «литературность» вход/т в более широкое пон/тие «словесна/ культура средневековь/», включающее в себ/ не только письменные, но и устные (в том числе фольклорные) тексты. Обе эти разновидности текстов в равной мере /вл/ютс/ произведени/ми словесности, поскольку в них реализуютс/ социально значимые этико-эстетические системы концептов, однако к литературным принадлежат только те из письменных текстов, в которых воспроизвод/тс/ черты общепризнанных в ареале христианской культуры образцов. В соответствии с прин/тыми теоретическими положени/ми в работе анализируютс/ в основном /влени/ книжных текстов, характеризующихс/ признаком «литературность»; при необходимости дл/ сравнени/ привлекаютс/ тексты устнопоэтических произведений, наход/щиес/ за 6

пределами мегатекста. При таком подходе к произведени/м двух видов русской словесности про/сн/етс/ характер их взаимосв/зей, что необходимо дл/ адекватной структурно-функциональной характеристики текста Галицко-Волынской летописи как предмета изучени/. Словесна/ культура восточных слав/н характеризуетс/ в XI— XIII вв. сложными процессами, содержанием которых обусловливаетс/ ведуща/ роль в текстообразовании р/да прагматических компонентов. Главные среди них — компоненты авторских целевых установок. Именно от их характера зависит реализаци/ вновь создаваемым текстом следующих его структурно-функциональных признаков: служебный/ неслужебный, адресованный/ неадресованный, повествовательный/ неповествовательный, завершенный/ незавершенный. На основании этих признаков древнерусские тексты можно разделить на группы, определив их конститутивные свойства, закономерности организации /зыковых единиц и факторы преобразовани/ жанрово-стилевой формы. Традиционные разновидности летописи относ/тс/ к типу древнерусских литературных текстов, обладающих общими признаками «неслужебный», «неадресованный», «повествовательный», «незавершенный». Соответственно летописный текст определ/етс/ как особый тип древнерусского литературного текста, представл>ющий собой совокупность относительно завершенных и относительно целостных письменных речевых произведений (микротекстов и композиционных блоков), расположением которых передаетс> информаци> о хронологической последовательности значимых дл> этноса событий. Признаки значимости событий вы/вл/ютс/ при анализе средств целенаправленного выражени/ интенций и оценки, актуализирующих в микротекстах доминантные дл/ летописного текста этнокультурные и христианско-философские концепты. Стилеобразующие и конструктивные /влени/ в летописном тексте фактически еще не изучались. Чтобы получить их адекватное описание, необходимо выделить и объ/снить св/зи между микротекстами и макротекстом. Микротекст, /вл/ющийс/ основной строевой единицей летописи, — это автономный фрагмент макротекста, компоненты которого характеризуютс> как минимум трем> объедин>ющими их признаками: 1) общей микротемой, 2) доминированием положительной/ отрицательной оценки главного предмета речи и 3) способом организации >зыковых единиц. При разграничении макротекста, композиционного блока (КБ) и микротекста следует исходить из присущих 7

макротексту ГВЛ особенностей его организации. Макротекст ГВЛ формируетс> как интенционально непротиворечива> совокупность микротекстов и КБ, в которой имеетс> два уровн> отношений концептов: на глубинном уровне — св/зь концептов микротемы, подтемы и макротемы, на поверхностном уровне — св/зь средств выражени/ концептов микротекста и КБ, коррелирующих с концептами макротекста. Раскрытие микротемы и подтемы происходит за счет реализации концепта или микросистемы концептов, дл/ раскрыти/ же макротемы требуетс/ последовательность в использовании особых приемов организации концептов на уровн/х вертикали и горизонтали во всем макротексте. Взаимозависимость микротекстов, КБ и макротекста /вл/етс/ внутренним динамическим фактором образовани/ и эволюции летописного текста. Соответствие каждого вновь создаваемого летописного текста образцам достигаетс/ автором с помощью специальных приемов комбинировани/ /зыковых единиц и воспроизведени/ тех жанрово-стилевых черт, которые присущи переводным документально-историческим текстам-хроникам. Необходимые дл/ этого этико-эстетические оценки словесного материала вырабатывались летописцами с опорой на образцы канонических текстов из Библии, а также произведений византийских авторов, развивавших идеи античных философов в русле христианства. Речева/ де/тельность летописца отражает его активную роль в осмыслении и истолковании событий истории Древней Руси на основе тех концептов, которые реализованы в текстах-образцах. Этим письменные варианты фиксации событий отличаютс/ от первичных устных форм их отражени/ — преданий, легенд, сказаний, былей. «Истори/ перестает сводитьс/ к эпическому, почти природному ритму войн, побед, катастроф, она предстает как /вление смысла, по своей сложности требующего интерпретации...» (Аверинцев С.С., с. 64). Наличие в тексте ГВЛ /влений, отражающих воздействие фактора субъекта речи на внутренние принципы организации единиц текста, подчеркивает значение этой летописи как объекта комплексного лингвистического анализа. Большой интерес дл/ лингвистики представл/ют также св/зи ГВЛ с близкими и отличающимис/ по жанровым характеристикам произведени/ми-образцами. Представленна/ в данном пособии разносторонн// характеристика структурно-смысловой организации текста ГВЛ имеет целью определить тенденции ее преобразовани/ с точки зрени/ их значимости дл/ становлени/ новых жанрово-стилевых форм в литературном /зыке. 8

1.2. ÀÑÏÅÊÒÛ ÑÈÍÕÐÎÍÈÈ È ÄÈÀÕÐÎÍÈÈ Â ÈÇÓ×ÅÍÈÈ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ Оптимальный вариант описани/ древнерусского текста возможен при сочетании двух аспектов его изучени/: синхронического (вне отнесенности к процессам эволюции) и диахронического (в соотношении разных по времени создани/ текстов). К аспекту синхронии относитс/ вы/вление закономерностей в образовании текстов определенного типа, сходств и различий между разножанровыми литературными текстами, созданными на одном временном отрезке в пределах данного ареала христианской культуры. Аспект диахронии включает определение структурных и функциональных свойств древнерусских литературных текстов в соотношении со свойствами аналогичных текстов, относ/щихс/ к другим временным срезам. Характером летописного материала обусловлена необходимость в использовании обоих видов анализа — структурно-смыслового (синхронического) и функционально-генетического (диахронического). Взаимно дополн// и обогаща/ друг друга, они формируют комплексный подход к летописному тексту, наиболее продуктивный при объ/снении /влений текстообразовани/ на материале ГВЛ. Теоретическую базу изучени/ ЛТ составл/ют пон/ти/ лингвистики текста и когнитивной лингвистики, а именно: текст, принцип образовани>, категори> текста, жанрово-стилева> форма, тип текста, функциональный тип речи, факторы эволюции, концепт, смыслова> доминанта и др. Релевантность этих пон/тий объекту изучени/ — древнерусскому летописному тексту — определ/етс/ достаточной степенью их обобщенности и вместе с тем адаптированности к его свойствам. При решении поставленных на материале ГВЛ проблем необходимы новые пон/ти/, такие как относительна> завершенность, относительна> целостность, противоречивость интенций, жанровостилева> разнородность. Их отсутствие в категориальном аппарате современной лингвистики текста объ/сн/етс/ тем, что он формировалс/ преимущественно на базе исследований художественных и публицистических текстов нового времени, дл/ которых они не свойственны. В отношении к текстам древнерусских летописей они используютс/ при раскрытии ранее не объ/сненных структурных и функциональных свойств ГВЛ. Новым в предлагаемом анализе летописного текста /вл/етс/ и то, что он нацелен на объ/снение фактов зависимости ЛТ от моделирующей 9

системы мегатекста. Особенно актуальными с точки зрени/ эволюции (постепенного системного изменени/) летописных речевых форм представл/ютс/ факты дифференцированного использовани/ традиционных и новых дл/ летописани/ XIII в. принципов построени/ текста Галицко-Волынской летописи (Ковалев Н.С., 1996а). Присущие ему черты традиционного летописани/ обусловлены принципом воспроизведени/, т.е. включени/ в него фрагментов переводных хроник и актуализации концептов мегатекста. Вместе с тем дл/ текста ГВЛ свойственна не отмечаема/ в хрониках-образцах эксплицированность признаков субъекта текста как представител/ определенного этноса, социума, социальной группы. Именно в св/зи с особой сложностью ГВЛ как динамического речевого образовани/ данный летописный текст должен быть рассмотрен в рамках комплексного (синхронно-диахронического) подхода. Методологическое значение комплексного подхода к летописному тексту обусловлено, с одной стороны, вытекающим из этого подхода признанием моделируемости текстов данного типа (заданности их основных свойств мегатекстом) и, с другой стороны, способностью текстов адаптироватьс/ к среде функционировани/ за счет отступлений от заданных норм, выражающихс/ в реализации интертекстуальных св/зей и индивидуально-авторских интенций. Соответственно при комплексном анализе летописного текста требуетс/ рассмотреть адаптивные свойства его категорий, про/вл/ющиес/ в актуализации отдельных частных категориальных признаков (таких, например, как персонализованность информации) и в приобретении ими статуса доминант смыслообразовани/. К про/влени/м адаптивности относ/тс/ также факты совместного использовани/ (в пределах одной жанрово-стилевой формы) разносистемных (книжных и устных) /зыковых средств в не свойственных им функци/х, из которых наиболее показательна реализаци/ событийно-исторической информации. Способность /зыковых средств выражать новые текстуальные смыслы /вл/етс/ определ/ющим внутренним фактором жанрово-стилевого развити/ летописи, что придает особенно важное значение лингвистическому описанию этого фактора.

10

1.3. Î ÑÎÎÒÍÎØÅÍÈÈ ÊÀÒÅÃÎÐÈÉ, ÏÐÈÍÖÈÏÎÂ È ÔÀÊÒÎÐÎÂ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ Процесс построени/ летописного текста регулируетс/ знани/ми субъекта письменной речи о свойствах (в современном их понимании — категори/х) текстов-образцов, а также о правилах и приемах отражени/ этих свойств (в нашей терминологии — о принципах и факторах). О сущности и соотношении главных пон/тий категориального анализа летописного текста необходимо сказать отдельно. 1.3.1. Êàòåãîðèè ëåòîïèñíîãî òåêñòà Категори/, вз/та/ в сравнении с принципом и фактором текстообразовани/, характеризуетс/ оппозитивными отношени/ми текстовых единиц, вы/вл/емыми при сопоставлении отрезков речевого произведени/. Требуют различени/ собственно категориальные (базовые) и субкатегориальные (частные) текстовые /влени/. Базовые категории текста информативность, интенциональность и интертекстуальность впервые стали предметом специального изучени/ в работах зарубежных ученых (Beugrand R.de, Dressler W.U.). Обычно они рассматриваютс/ как структурно-смысловые /влени/ современных речевых произведений. Именно в них они достаточно четко выделены и в общих чертах определены. Вместе с тем полное раскрытие сущности этих пон/тий еще отсутствует. Обращает на себ/ внимание, в частности, близость в р/де признаков определений категорий и факторов. 1.3.1.1. Центральным пон/тием в характерологии текста /вл/етс/ категори> информативности, которую можно определить как меру новизны выражаемого текстом содержани/. Категори/ информативности — общее свойство летописных и современных текстов массовой коммуникации, заключающеес/ в их способности сообщать новое на основании того, что коммуникантам уже известно (оппозици/ ‘новое’— ‘известное’). Р. де Бограндом и В.У. Дресслером это свойство определ/етс/ как критерий текстуальности (один из семи), И.Р. Гальпериным — как категори/ текста, А.А. Стриженко — как фактор текста. Термин категори> текста, как нам кажетс/, имеет в данном случае то преимущество, что он коррелирует с общими требовани/ми научной традиции, в соответствии с которыми внутренне присущее классу объектов системообразующее свойство признаетс/ конститутивным; термины фактор и критерий текстуальности 11

предпочтительно использовать дл/ обозначени/ /влений, в которых сопр/жены внутрисистемные и внесистемные признаки текста. Информативность представлена в традиционных микротекстах летописей интегрированностью тематических компонентов (использованием лексики определенных тематических групп дл/ выражени/ фактуально-событийных компонентов) и объективированностью изложени/ (устраненностью признаков субъекта речи, обобщенноэтической направленностью оценок, строго хронологической приуроченностью событийных компонентов к указанным в погодных запис/х датам, устранением частностей, деталей, второстепенных имен). Тенденци/ к объективированности информации, как стилеобразующий признак летописных текстов XI—XII вв., выражаетс/ в приоритетности дл/ автора фактуально-событийной информации, в устранении из содержани/ текста личных мнений, представлений, собственно авторских оценок. Личность летописца обычно остаетс/ скрытой за теми событи/ми, которые он отбирает дл/ включени/ в повествование. В ПВЛ, например, отмечено лишь несколько /вных указаний на пишущего как историческое лицо, в основном во фразах с глаголом в форме 1 л. и с личным местоимением: Се же хощю сказати *же слышах... *же сказа ми Гюрата... (234). Аналогично передаютс/ личные впечатлени/ летописца Нестора, свидетел/ нападени/ половцев на Печерский монастырь, во фразе Намъ сущим по кЪль*мъ почивающим по заутрени... намъ же бЪжащим задомъ манастыр* а другимъ възбЪгшим на полати... (232). Информативность в традиционно построенных летописных текстах, нар/ду с ее объективированностью, характеризуетс/ устойчивостью средств ее реализации (однотипностью речевых структур, отсутствием в погодной записи разновременных планов изложени/). Ср. способы реализации базовых информативных компонентов ‘Бог, богоданность’, ‘превосходство русских в военной силе’, ‘защищенность Русской земли, самосохранение русского этноса’ в ПВЛ (1103 г.) и ГВЛ (1248 г.): (1103 г.) РусскиЪ же кн*зи и вои вси мол/хуть бога и обЪты взда/ху богу… И сице мол*щимс* поидоша половци… И поидоша полкове (половцы) аки борове и не бЪ презрЪти ихъ и русь поидоша противу имъ. И богъ великый вложи ужасть велику в половцЪ и страх нападе на н* и трепетъ от лица русскых вой… Наши же погнаша секуще *. Дни 4 април* мЪс*ца велико спасенье богъ створи а на врагы наша дасть побЪду велику; 12

(1248 г.) Воеваша *тв*зЪ около Охоже и Бусовна… Гна же по нихъ Василко изъ Володимер* угони е… ОнЪм же (/тв/ги) вьзьехавшимъ имъ противу и не стерпЪвшимъ от лица Василкова богу помогшу побЪгоша злии погании. И бысть на нЪ сЪча люта и гнаша е за много поприщь и убито бысть кн*зии сорокъ инии мнозии избьени быша и не воста*ша. Посла и во Галичь ко брату си. И бысть радость велика во градЪ томъ ГаличЪ день той (с. 306). Новое в таких сообщени/х заключаетс/ лишь в подтверждении истинности того факта, что богом даны победы «своим» и поражени/ «чужим». Именно этот вид объективированных сообщений обычно предлагаетс/ потенциальному адресату летописи — социуму, части сообщества восточных слав/н. 1.3.1.2. Статус пон/ти/ интертекстуальность в лингвистике текста также не до конца про/снен. В новейших работах лингвистов, прежде всего зарубежных, это пон/тие причисл/етс/ к базовым, поскольку дл/ современной лингвистической парадигмы важен тот факт, что структурно-функциональные свойства каждого текста обусловлены его св/з/ми с текстами, созданными ранее, и с современным ему контекстом культуры. Приведенное выше определение древнерусского литературного текста позвол/ет включить интертекстуальность в р/д главных пон/тий и использовать его при описании структуры ГВЛ. Категори> интертекстуальности — это совокупность устойчивых структурно-смысловых св>зей летописного текста с другими речевыми произведени>ми в пределах мегатекста. При изучении категории интертекстуальности в центре внимани/ наход/тс/ значимые дл/ ГВЛ способы выражени/ межтекстовых св/зей на уровн/х поверхностных и глубинных системообразующих единиц. Эти св/зи /вл/ютс/ результатом автоматизированного или целенаправленного воспроизведени/ фрагментов ранее созданных текстов. На поверхностном уровне летописного текста эта категори/ реализуетс/ устойчиво повтор/ющимис/ в данной функции речевыми средствами (непреднамеренно воспроизведенными словоформами из других текстов, а также прецедентными высказывани/ми в полном и сокращенном вариантах) и единицами композиционного уровн/ (общими с текстами-образцами приемами организации блоков высказываний). Отношение летописца к данным средствам реализации информации имеет истоки в корпоративной системе оценок, /дро которых составл/ет оппозици/ концептов ‘свое слово’— 13

’чужое слово’, отражающа/ зависимость летописи как неслужебного и в значительной мере авторского текста от других (книжных и устных) речевых произведений. Как /вление глубинного уровн/ категори/ интертекстуальности может быть описана с опорой на провиденциалистские концепты мегатекста и на заданные мегатекстом фактуально-событийные компоненты. Их ведущей ролью в формировании литературных текстов обусловлена необходимость рассмотрени/ категории интертекстуальности в аспекте диахронии. В эту проблему вход/т факты взаимодействи/ разновременных текстов, близких и отдаленных в жанровом отношении. Материал ГВЛ дает основание полагать, что фрагменты чужих произведений активно используютс/ в ней в качестве интегративных единиц макротекста. Следствием этого /вл/етс/ взаимопроникновение категориальных значений. Ср. реализации с помощью средств интертекстуальности тех семантических компонентов, которые отнесены выше к базовым единицам категории информативности: ‘Бог, богоданность’: (1249 г.) …Явлешу же богу помощь свою над ними /ко не от помощи человЪкомъ побЪда нъ от бога (с. 308); (1256 г.) Они же (/тв/ги) побЪгоша… Якоже пишеть во книгахъ: «НЪсть в силЪ брань но в бозЪ стоить побЪда» (с. 336); (1259 г.) Данило же сн*с* с братомъ и тЪши… *коже… на бога надЪ/тис/ и на нь возложити печаль. Якоже и бысть (с. 342); ‘слава русских кн/зей, честь русских воинов, превосходство русских в военной силе’: (1201) В лЪто 6709 начало кн*жени* великаго кн/з/ Романа… ОдолЪвша всимъ поганьскымъ /зыком ума мудростью ход*ша по заповЪдемь божимъ устремил бо с* б*ше на поганы* *ко и левъ… Ревноваше бо дЪду своему Мономаху погубившему поганы/ измаилт/ны рекомы* половци… (с. 236); (1251 г.) И многи кресть*ны от пленени* избависта (кн/зь/ Даниил и Василько) и пЪснь славну по/ху има богу помогшу има и придоста со славою на землю свою наследивши путь отца своего великаго Романа иже бЪ изоострилс* на поганы* *ко левъ имже половци дЪти страшаху (с. 318); (1254 г.) Данилови же кн*зю хот*щю (покорить чехов) ово корол* ради ово славы хот/ не бЪ бо в землЪ русцЪй первее иже бЪ воевалъ землю Чьшьску. Бог хотЪние его исполни (с. 326); (1256 г.) НаутрЪ* же поидоша плЪн*юще и жгуще землю ихъ (/тв/гов)... НаутрЪ* же приЪхаша *тв*зЪ дающе таль и миръ мол*щес* дабы не избилъ колодниковъ. Потомъ же божьей милостью приде в землю свою 14

со честью и славою одолЪвъ ворогомъ своимъ (336—338); (1262 г.) …Василко поЪха к ВолодимЪрю с побЪдою и честью великою слав* и хвал* бога створшаго предивна* покоршаго ворогы под нозЪ Василкови кн*зю… Бысть радость велика королеви о здоровьи брата своего и сыновца а ворози избити (с. 356); …вси добрисдоровЪ идуть с честью великою (с. 380) ; ‘устранение опасности, самосохранение русского этноса’: (1238 г.) Присла бо Михаилъ слы Данилу и Василку река: «…Аще коли хот*хъ любовь имЪти с тобою невЪрнии галичанЪ не вдад*хут ми. НынЪ же кл/твою клену ти с/ *ко николи же вражды с тобою не имамъ имЪти» (с. 294); (1251 г.) И воемь же всимъ съсЪдшимъ… СтрЪлчемь же обаполъ идущимъ… Данилови же на конЪ сЪд*щу и воЪ р*д*щу. И рЪша пруси *тв*земь: «Можете ли древо поддрьжати древо суличами и на сию рать дерьзнути?». Они же видЪвше и возвратишас* восво*си (с. 318); (1256 г.) …Ятв*зи… послаша послы сво* и дЪти сво* и дань даша и обЪщавахус/ работЪ быти ему и городы рубити в землЪ своей (с. 338); (1262 г.) Посем же бысть снемь… И положиша р/дъ межи собою о землю Рускую и Л*дьску утвердивъшес/ крестомъ честнымъ (с. 356) — в последних двух высказывани/х значени/ категорий интертекстуальности и информативности реализуютс/ выделенными устойчивыми словосочетани/ми, часта/ повтор/емость которых в русских летопис/х обусловлена их текстообразующей ролью как терминов обычного права. В св/зи с поставленными выше проблемами интертекстуальности возникает необходимость разграничени/ двух типов /влений: 1) стереотипных словосочетаний литературного /зыка, отражающих отнесенность данного текста к летопис/м, но не служащих в нем средствами достижени/ выразительности, образности или воздейственности; 2) прецедентных высказываний, содержащих этикоэстетические оценки словесного материала. Роль прецедентных речевых форм в ГВЛ очень велика. Прецедентными высказывани>ми называютс> цитаты, а также не имеющие ссылок на источник фрагменты книжных текстов-образцов и устные (преимущественно устнопоэтические) речевые произведени>, которые в силу своей значимости дл> автора, его окружени> и данного социума (этноса) устойчиво повтор>ютс> в древнерусских текстах и выполн>ют в них смыслообразующую функцию. Прецедентные высказывани/ всегда имеют сложную смысловую структуру, в которой оказываютс/ сопр/женными компоненты, различающиес/ по принадлежности к первичной 15

пон/тийной системе: концепты мегатекста, признаки ценностных картин мира автора и социума, этнокультурные представлени/ прошлого, прагматические компоненты целевой установки микротекста и др. Хот/ прецедентный текст /вл/етс/ по своей природе сверхличностным (Караулов Ю.Н., с. 216), то есть принадлежащим одновременно автору и окружению, социуму и всему этносу, насто/щему и прошлому, его выбор и адаптаци/ к контексту полностью определ/ютс/ ценностными ориентирами автора, особенност/ми автора как /зыковой личности. Ср., например, факт приспособлени/ книжных цитат к содержанию сообщени/ под 1229 г.: Богъ попусти на нЪ рану фараонову… (угры) впадаху в рЪку инии же избьени быша… Яко инде глаголеть: «Скыртъ рЪка злу игру сыгра гражаномъ» тако и ДнЪстръ злу игру сыгра угромъ (с. 274) — первое словосочетание вз/то из Библии с целью подчеркнуть значимость воли бога в военном поражении врагов Галича; второй фрагмент цитаты (из «Хроники» Иоанна Малалы) характеризует предмет сообщени/ с опорой на исторические параллели, что соответствует стремлению летописца уподобить событи/ в Галиче событи/м мировой истории. Таким образом, вопрос о функционировании прецедентных высказываний в тексте Галицко-Волынской летописи должен рассматриватьс/ как часть проблемы интертекстуальности. 1.3.1.3. Меньше других в лингвистике текста изучен вопрос об интенциональности текста, /влении, первоначально рассмотренном в работах по общей семантике. Интенциональность — это присуща> данному тексту особа> смыслова> направленность, выражающа>с> в целесообразной организации >зыковых единиц, в сфокусированности доминантных концептов и, как следствие, в адекватной реализации авторского замысла. Признаки корпоративных и личностных ценностных ориентаций, определ/ющие направленность текста на реализацию доминантного концепта или комплекса концептов, не всегда совпадают с заданными мегатекстом этико-эстетическими нормами организации летописи. В результате нестандартных речемыслительных действий субъекта текста возникают услови/ дл/ построени/ текста с нетрадиционной интенциональностью. При этом функци/ единиц интенциональности состоит в актуализации признаков коммуникативной целеположенности текста. В первых отечественных работах по лингвистике текста (напр., в известной монографии И.Р. Гальперина) свойство интенциональности речевого произведени/ не было выделено. Некоторые иссле16

дователи, не привод/ каких-либо доводов, включают его в другие, более общие свойства текста, такие как целостность, завершенность, соответствие речевой стратегии автора. Более плодотворным представл/етс/ рассмотрение интенциональности во взаимосв/зи с пон/тием «концепт», поскольку именно концепт текста, облада/ адаптивной структурой и име/ высокий статус в ценностной картине мира автора, способен точнее других единиц текста выразить «глубинную психолингвистическую реакцию» автора на событие (Красных В.В., 56). Уместно отметить, что В.В. Красных, развива/ мысль о статусе концепта в семантической структуре создаваемого текста, приходит к выводу о том, что с точки зрени/ тематического и коммуникативного единства концепт /вл/етс/ текстообразующей категорией (там же, 60). Психолингвистическа/ направленность предлагаемого В.В. Красных способа интерпретации не позвол/ет использовать его без оговорок в собственно лингвотекстовом анализе. Дл/ лингвиста предпочтительно рассматривать следующие отношени/ между пон/ти/ми «концепт» и «интенциональность»: концептом прин/то считать /дерный глубинный смысл, формирующийс/ на основе интенции и отражающий в содержании текста признаки целевых установок автора и адресата; интенциональность — это совокупность всех реализаций /дерного концепта, выражающа/ намерени/ автора, коммуникативную направленность текста как смыслового целого. Тот факт, что интенциональность летописного текста ранее не была предметом изучени/, можно объ/снить двум/ обсто/тельствами: неразработанностью концептологических аспектов текста, с одной стороны, и устойчивостью традиционного толковани/ летописи как набора хронологически упор/доченных и стереотипно изложенных фактов прошлого — с другой. Интенции составителей ГВЛ совпадают в главном — выражении идеи превосходства кн/зей Романовичей, как богоданных, в военной силе и государственной мудрости. Поставив в центр внимани/ достоинства своих кн/зей, каждый летописец неизбежно приходит к осознанию св/зи главной мысли первого, галицкого автора (Кирилла) с положени/ми известных ему книжных текстов, то есть концептами мегатекста. Однако пределы варьировани/ первичной идеи весьма широки. Существенные различи/ между авторскими интенци/ми вы/вл/ютс/ при сравнении записей, принадлежащих разным авторам. Возьмем, например, тексты а) галицких летописцев, прославл/ющих своего кн/з/, Даниила, всех его детей как достойных 17

наследников, и б) владимирского летописца, слав/щего Владимира, плем/нника Даниила, начавшего кн/жить через 8 лет после смерти д/ди. Если в запис/х галицких авторов предпочтение отдаетс/ таким качествам кн/зей, как воинственность, единение с кланом, исполнение норм дружинной морали и др., то Евсигний, предполагаемый летописец Владимира, не придает этим качествам большого значени/. Это положение можно проиллюстрировать двум/ фрагментами текста ГВЛ: (1255 г.): Левъ же увЪдавъ *ко СтЪикинъ… и гна на нь поима люди… Лвови же сосЪдшу с кон* одиному и бьющюс* с ними крЪпко. …Левъ Стекынът* мечемь убии и брата его прободе мечемь… Он же гон*ше * (/тв/гов) пЪшь… Левъ… обличи побъду свою. Отцю же его королеви в радости бывши велицЪ о мужьствЪ и дерзости сына своего (с. 332); (1281 г.): Посем же Кондратъ посла посолъ свой ко брату своему Володимерови жалу*с* ему о своей соромотЪ. Володимиръ же сжаливси и росплакавс/ рече послу брата своего: «Брате бог рчи буди отмЪстникъ твоей соромотЪ а се * готовъ тобЪ на помочь». И нача нар*живати рать на Болеслава. И тако поидоша в л*хы. ВолодимЪръ же отр/дивъ рать и поЪха до Бересть/… И тако вз*ша городъ… Кондрать же кн*зь поЪха во свой городъ вземь на с* вЪнЪчь побЪдный и сложивъ с себе соромоту помочью брата своего Володимера… Володимеръ же б/ше печалу/ по велику зане не б*шеть вЪсти от полку его. Посем же приде ему вЪсть от полку его… ВолодимЪръ же радъ бысть по велику оже дружина его вс* цЪла а соромови брата своего Кондрата одолЪвъ… Посем же ВолодимЪръ поЪха из Бересть* до ВолодимЪр* (с. 380). Первый фрагмент (как полагают, из записей Иоанна) динамично передает атмосферу битвы, в которой кн/зь показан как истинный воин: он находитс/ в гуще событий, идет врукопашную против нескольких врагов и после бо/ поднимает свой ст/г в знак победы. Во втором фрагменте, принадлежащем Евсигнию, кн/зь Владимир Василькович предстает вне военных сражений: отправив дружину под командованием младших кн/зей, он ждет вестей о результатах похода; выделенные в записи 1281 г. средства характеристики Владимира не свойственны повествованию о Льве, сыне Даниила. Как видим, реализаци/ интенций, лежащих в основе замысла макротекста ГВЛ, зависит от того, в каком отношении (социальном, личностном) находитс/ автор записи к предмету речи. В целом же, при всем разнообразии оттенков интенциональности, выдел/ютс/ некоторые 18

общие дл/ позиций летописцев черты, позвол/ющие признать смысловой доминантой всего макротекста концепт ‘превосходство рода Романовичей как правителей’. При объ/снении р/да черт интенциональности ГВЛ, и прежде всего ее Галицкой части, требуетс/ выделить субкатегориальные признаки субъекта текста и средства их эксплицировани/. К ним относ/тс/ признаки значений субъективной модальности, оценки, метатекстовых компонентов, образующие в смысловой структуре ЛТ особую семантическую подсистему — сферу субъекта текста. Ср., например, способ указани/ на возвращение к основной подтеме текста и на цель составител/ ГЛ: Мы же на преднее возвратимс* случившихс* в ГаличЪ (с. 240); способ выражени/ автором положительной оценки де/тельности кн/з/ Даниила в записи 1259 г.: Видивъ же се кн*зь Данило *ко богу поспЪвающу мЪсту тому нача призывати приходаЪ… И бЪ жизнь и наполниша дворы окрестъ града поле… (с. 344) — выбор места дл/ закладки города Холма и достоинства этого города оцениваютс/ автором в сообщении о более позднем событии — его уничтожении в пожаре. Последний прием характеристики, на первый взгл/д, неожиданный, мотивирован стремлением показать масштабы потерь от пожара в сравнении с тем, что считалось главным достижением кн/з/ Даниила,— созданием новой столицы, изменившей жизнь малонаселенного кра/. Использование этого приема позвол/ет выразить интенционально значимое дл/ текста ГЛ эмоционально-оценочное отношение автора к данному событию. Кроме названных категорий, к системообразующим свойствам летописного текста принадлежат также св>зность, членимость, тематичность и др. Они представлены в ГВЛ с разной степенью эксплицированности, и их роль определ/етс/ в тех случа/х, когда это необходимо дл/ объ/снени/ системной организации конкретных микротекстов. Отдельного упоминани/ требуют структурно-функциональные признаки завершенность и целостность. В исследовани/х современных литературных текстов их причисл/ют к базовым, системообразующим категори/м. Древнерусские летописные тексты не обладают свойствами завершенности и целостности в той мере, в какой ими характеризуютс/ речевые произведени/ в современном /зыке. Это отличие можно объ/снить известной зависимостью летописного текста от образцов и /дерных концептов мегатекста: как речевое произведение, значимое дл/ социума, ЛТ существует только 19

при условии, если через посредство /дерных концептов он включен в мегатекст, то есть воспроизводит общеприн/тые христианские этические константы (Ковалев Н.С., 1996б). Соответственно в отдельных структурно-смысловых и жанрово-стилевых свойствах каждый летописный текст может рассматриватьс/ как вторичный по отношению к нормативным (византийским, старослав/нским, церковнослав/нским) текстам. Св/зи между вторичными и исходными текстами регулируютс/ механизмом реализации доминант мегатекста ‘Благо’—‘Зло’, /вл/ющихс/ главными концептами книжно-слав/нских переводных текстов. Вместе с тем некоторые способы и средства реализации интертекстуальных св/зей выдел/ют летопись как тип оригинального речевого произведени/, обладающий собственными устойчивыми жанрово-стилевыми признаками. Изучение категорий текста ГВЛ в прагмалингвистическом аспекте требует использовани/ взаимодополн/ющих приемов анализа. В р/де работ по диахронической лингвистике актуальность этого требовани/ мотивируетс/ «своеобразием культурно-/зыковой ситуации (то есть отношений между /зыком культуры и /зыком бытового общени/)» в Древней Руси (Хабургаев Г.А., 16). Чтобы про/снить эту проблему, необходимо обратитьс/ к вопросу о сущности близких к категори/м /влений — принципов и факторов текстообразовани/ в ГВЛ. 1.3.2. Ôàêòîðû è ïðèíöèïû òåêñòîîáðàçîâàíèÿ Формирование категорий текста и принципов организации речевого произведени/ находитс/ в определенной зависимости от внешних и внутренних факторов текстообразовани> — объективно присущих процессу образовани> летописного текста движущих сил, имеющих различную природу: роль внешних факторов выражаетс> в воздействии среды на систему текста, роль внутренних факторов — во взаимосв>зи системно->зыковых свойств единиц текста и композиционно-смысловых св>зей его частей. Общей чертой факторов и категорий /вл/етс/ их неотъемлемость, то есть принадлежность к данност/м, которые составитель летописи, независимо от его политических и иных пристрастий, отражает в тексте в соответствии с избранным образцом. Динамический характер св/зей между факторами и категори/ми выражаетс/ в том, что повтор/ющиес/ результаты воздействи/ внешних факторов на систему текста имеют 20

тенденцию закрепл/тьс/ в ней теми средствами, которые в современных лингвистических работах прин/то рассматривать как средства реализации категорий. Принцип текстообразовани> как научное пон/тие отличаетс/ от категории и фактора. Нар/ду с общими дл/ него и других анализируемых пон/тий признаками объективной данности (нормативностью текстопроизводства и адекватностью его применени/ пишущим), в значении этого термина содержитс/ и специфический признак ‘субъективность выбора, предпочтени/’: он актуализируетс/ в момент, когда пишущий еще только определ/ет целевую установку текста). Принцип текстообразовани> — это способ организации >зыковых и текстовых единиц, отражающий значимость дл> летописца >влений двух типов: текста-образца и факторов текстообразовани>, актуальных в данной ситуации. Определение принципов организации летописного текста строитс/ на пон/тии значимости отношений между служебными (церковно-слав/нскими) и оригинальными неслужебными текстами. Принцип традиционности следует выделить как ведущий в литературном /зыке XI—XIII вв. Его действие выражаетс/ в следовании пишущего «правилу событийности» и отражении информации о происшедшем в течение года, или, как пишет галицкий автор, «о случившемс/», а также о том, что запомнилось современникам, удостоилось пам/ти потомков и должно быть сохранено в письменности. «Правилу событийности» следуют византийские хронисты, оно действительно и дл/ составителей первых русских летописей (конец XI в.) как определ/ющее в реализации их речевых стратегий. Несовпадени/ в представлени/х отдельных книжников о «правиле событийности» имеют результатом отклонени/ от заданных образцами способов организации текста и актуализированность концептов сферы субъекта речи, не свойственных мегатексту. Наличие в тексте Галицко-Волынской летописи разветвленной системы таких концептов позвол/ет отнести ее к результатам применени/ принципа сопр>жени> разносистемных текстообразующих единиц, или принципа концептуальности, действием которого обусловливаютс/ изменени/ на всех уровн/х смыслового целого. Принцип концептуальности /вл/етс/ обобщением характерных дл/ ГВЛ устойчивых приемов субъективировани/ событийной информации, представлени/ ее в оценочном плане, преобразовани/ концептов мегатекста и их сопр/жени/ с концептами этнокультуры. Этот принцип представлен в ГВЛ 21

р/дом нестандартных приемов текстообразовани/ и большим числом оценочных средств на уровн/х горизонтали и вертикали. Приемы текстообразовани> могут быть рассмотрены как частные принципы организации текстовых единиц. Особого внимани/ требуют два таких частных принципа: скоординированность и бипол/рность оценочных концептов. При разработке способов их анализа было установлено, что ведущую роль в реализации концептуальности и частных принципов выполн/ют оппозиции оценочных концептов, объединенные доминантами мегатекста ‘Благо’—‘Зло’. Став/ в центр внимани/ проблему текстообразующей роли концептов, исследователи обычно исход/т из того, что концепт /вл/етс/ элементом глубинного смысла. При анализе принципов текстообразовани/ это положение дополн/етс/ тем обсто/тельством, что в ценностной картине мира древнерусского автора системообразующие концепты сформировались до начала работы над летописным текстом. Иначе говор/, текст ГВЛ в совокупности своих традиционных и нетрадиционных черт — это результат неполностью воплощенного замысла первого (галицкого) автора, которым прин/то считать митрополита Кирилла, близкого к кн/жескому двору. В концептах, реализованных в ГВЛ, отражены реакции на хорошо известные летописцам событи/ в мире и те определенные авторские намерени/, актуальность которых обусловлена структурой коммуникативной ситуации: составом ее участников, особенност/ми мотивов текстовой де/тельности, характером отношени/ автора к предмету речи и адресату текста. Признаки этих компонентов выражены в смысловой структуре текста опосредованно. Чтобы определить их состав и функции, необходимо «проникнуть» в концепт как свернутую смысловую структуру, имеющую глубинную св/зь со смыслом текста. Таким образом, применение комплексного подхода к тексту Галицко-Волынской летописи позвол/ет актуализировать пон/ти/ когнитивной лингвистики при объ/снении его категориальных структурно-функциональных свойств. Высказанные предварительные суждени/ о фактах реализации категории интенциональности требуют углублени/ за счет результатов анализа ее единиц во всем тексте Галицко-Волынской летописи. Формирование этой категории в ЛТ представл/ет интерес в аспекте диахронии, так как оно относитс/ к про/влени/м зависимости целевых установок летописцев от внешних факторов (/зыковой 22

ситуации в социуме, источников и ориентиров письменной коммуникации членов социума). С другой стороны, изучение категории интенциональности важно и в плане синхронии — с точки зрени/ определени/ текстообразующих единиц и существенных дл/ их функций внутрисистемных св/зей на всех уровн/х данного текста. Знание о комплексе внутритекстовых факторов /вл/етс/ условием объ/снени/ жанрово-стилевых и структурно-смысловых свойств летописи. Подытожива/ теоретические положени/ и практические наблюдени/, выделим то главное, что должно войти в задачи изучающего летописные тексты. 1. На этапе теоретического осмыслени/ перечисленных выше проблем необходимо отграничить их от вопросов системно-/зыкового описани/ древнерусского /зыка, а также от проблем категориального анализа литературных текстов нашего времени. Эти три вида проблем различаютс/ сущностью предметных областей, подходами к их рассмотрению, степенью разработанности пон/тийного аппарата и другими сторонами. В данном пособии провер/ютс/ услови/ и определ/ютс/ перспективы использовани/ пон/тий общей теории текста, истории русского литературного /зыка, когнитивной лингвистики, а также смежных с ними гуманитарных наук при многоплановом изучении древнерусской летописи как речевого произведени/. 2. Специфика древнерусского летописного текста определ/етс/ при условии применени/ взаимодополн/ющих приемов синхронического (структурно-смыслового) и диахронического (функционально-генетического) анализа его частей: композиционных блоков, микротекстов, высказываний. Преимущества комплексного подхода состо/т в том, что результаты структурно-смыслового уровневого анализа одновременно получают объ/снение с точки зрени/ эволюции двух систем — текста и /зыка (точнее, разновидностей /зыка: книжной и устной). Из этого следует, что коммуникативно-прагматические /влени/ в структуре летописи удаетс/ показать в двух видах зависимостей: от системообразующих компонентов мегатекста (панхронических по своей сущности, общих дл/ всех древнерусских летописей) и от целевых установок летописцев, варьирующихс/ от ситуации к ситуации. Последние предлагаетс/ рассматривать как значимый дл/ летописи (в отличие от канонических жанров) внешний фактор системного изменени/ данного типа речевого произведени/. 23

3. Наиболее полное и широкое освещение поставленных проблем возможно при последовательном выделении в ЛТ (в данном случае в Галицко-Волынской летописи) категориальных /влений интертекстуальности, информативности и интенциональности, ранее не рассматривавшихс/ исследовател/ми летописи. Эти категории принадлежат к собственно текстовым интегративным единицам, от функций которых зависит не только реализаци/ в летописи прагматических установок, но и формирование в рамках данного типа текста новых жанрово-стилевых разновидностей микротекстов. Став /влением литературной традиции, последние служат базой развити/ вариантов текстов с целевыми установками на публицистичность, художественность, документальность. 4. Нар/ду с категори/ми специального изучени/ требуют факторы и принципы образовани/ летописного текста. На уровне мета/зыка эти пон/ти/ разграничены, так как имеют точные определени/, но при анализе текста их дифференциаци/ затруднена, поскольку их признаки присущи одним и тем же смыслообразующим единицам. В следующих главах рассматриваютс/ приемы их вы/влени/ в тексте и описани/ с точки зрени/ синхронии и диахронии.

ÊÎÍÒÐÎËÜÍÛÅ ÇÀÄÀÍÈß 1. Использу/ теоретические положени/ и определени/ пон/тий в материалах по данной теме, составьте словарик терминов, необходимых дл/ раскрыти/ основных /влений текстообразовани/ и эволюции жанрово-стилевых форм летописного текста. Вы/сните, включены ли данные термины в «Лингвистический энциклопедический словарь» и другие подобные словари. Используйте словарик терминов в работе над задани/ми, предлагаемыми в других разделах пособи/. 2. Какую функцию выполн/ют в приведенных ниже микротекстах цитаты и фрагменты прецедентных высказываний? При ответе на вопрос исходите из пон/тий «категори/», «принцип», «смыслообразующа/ доминанта макротекста», «целева/ установка автора». 2.1. Тогда Володимерь и Мономахъ пилъ золотом шоломомъ Донъ (с. 236). 24

2.2. Словутьного пЪвца Митусу древле за гордость не восхотЪвша служити кн*зю Данилу раздраного акы св*заного приведоша. СирЪчь *коже рече приточник: «Буесть дому твоего скрушитьс* бобръ и волкъ и *звЪць снЪд*тьс*». Си же притчею речена быша (с. 302). [В кавычках приводитс/ цитата из библейской Книги Иисуса, сына Сирахова.] 2.3. Данило же и Левъ вборозЪ скочиста на не воротъ. Они же (/тв/ги) побЪгоша и пакы не вратишас* и бысть милость велика надъ королемь (Даниилом) во день тьй и над воими его *ко в селицЪ дружинЪ побЪдивъ горды *тв*зЪ и злинци и крисменцЪ и покиЪнцЪ. Якоже пишеть во книгахъ: нЪсть в силЪ брань но в бозЪ стоить побЪда (с. 336). 2.4. И вз* книги пророческы* да тако собЪ во сердци мысл* рче: «Господи боже… што ми господи про*вишь…». Розъгнувъ же книги и вын*с* ему пророчьство Исаино: «Духъ господень на мнЪ его же ради помаза м* благовЪстить» (с. 370). 3. Определите признаки основных текстообразующих категорий во фрагменте Галицкой летописи, приведенном в «Приложении 2» (текст № 3). 3.1. Какие принципы построени/ летописного текста использованы в данном фрагменте? 3.2. Действием каких факторов обусловлено в данном фрагменте изменение некоторых традиционных приемов построени/ летописного текста? 4. Определите субкатегориальные признаки, которые реализуютс/ следующими фрагментами высказываний: НынЪ же здЪ вписано бысть в послЪдн**… (с. 338); Хронографу же нужа есть писати все и вс* бывша*…Чьтый мудрый разумЪеть (с. 324); А вопсалъ есмь в ЛътописЪць коромолу ихъ (с. 420). 4.1. В чем состоит своеобразие информации, выражаемой приведенными текстовыми компонентами? 4.2. Тексты каких стилей в современном русском /зыке допускают реализацию подобных информативных единиц?

25

Òåìà 2

ÆÀÍÐÎÂÎ-ÑÒÈËÅÂÀß ÕÀÐÀÊÒÅÐÈÑÒÈÊÀ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ Â ÀÑÏÅÊÒÀÕ ÑÈÍÕÐÎÍÈÈ È ÄÈÀÕÐÎÍÈÈ

2.1. ÊÐÈÒÅÐÈÈ ÎÏÐÅÄÅËÅÍÈß ÆÀÍÐÎÂÎ-ÑÒÈËÅÂÛÕ ÑÂÎÉÑÒÂ ËÅÒÎÏÈÑÍÛÕ ÒÅÊÑÒÎÂ Изучение жанрово-стилевых свойств древнерусских текстов сопр/жено с трудност/ми теоретического и практического характера. Особого внимани/ требуют к себе теоретические проблемы. Во-первых, это отсутствие традиций историко-лингвистического изучени/ текста. Как правило, в работах по историческому /зыкознанию основное внимание лингвистов направлено на /влени/ фонетики, лексики и морфологии, изучаемые вне отнесенности к структуре целого текста, к проблемам его жанровой сущности и эволюционных состо/ний. При этом предполагаетс/, что эволюци/ данных единиц обусловлена процессами в системе /зыка, а текст /вл/етс/ тем фрагментом /зыка, где результат эволюции зафиксирован. Неадекватность подобного объ/снени/ фактов эволюции побуждает многих лингвистов обратитьс/ к тексту как источнику преобразований в системе древнерусского /зыка. Известный специалист в области истории /зыка В.В. Колесов пишет в св/зи с этим: «Истори/ русского (да и любого другого развитого /зыка) показывает, что направление изменений /зыковой системы определ/етс/ установкой на текст как носитель информации; именно в его пределах шаг за шагом осознаютс/ элементы кода, в свою очередь порождающего все новые тексты-образцы» (Колесов В.В., 1990, с. 70). Втора/ трудность обусловлена недостаточной разработанностью системы пон/тий дл/ описани/ жанрово-стилевого своеобрази> 26

текстов в древнерусском литературном /зыке XI—XIII вв. Научные принципы, которые положены в основу функционально-стилевой дифференциации средств современного русского /зыка, не могут быть использованы из-за отсутстви/ пр/мых аналогий между стилистическими /влени/ми в двух /зыковых системах. Возникает необходимость в определении взаимосв/зей между пон/ти/ми «стиль» и «жанр», специфическими дл/ древнерусского /зыка. Дл/ этого, по мнению В.В.Виноградова, существуют все основани/: «Жанровые стили легко умещаютс/ в рамки общего литературно-/зыкового развити/» (Виноградов В.В., 1967, с. 83). Пон/тие «жанровые стили» широко используетс/ филологами при объ/снении различий между национальным и донациональным литературными /зыками. В донациональный период, как пишет В.В.Виноградов, отсутствуют «индивидуально-художественные стили», и сущность письменных традиций определ/етс/ «спецификой функций и структурноречевых особенностей разных литературных жанров» (там же). Термин «стиль» известен в филологических науках в нескольких значени/х. При исследовании произведений словесности XI— XIII вв. Д.С.Лихачев ввел пон/тие «стиль эпохи», широкое значение которого позвол/ет соотносить разноуровневые /влени/ средневековой культуры (Лихачев Д.С., 1971, с. 85). Существуют и другие подходы к стилю, имеющие целью объ/снить св/зь стил/ и жанра. Так, В.А. Грихин пишет о том, что процесс развити/ жанров и стилей «отличаетс/ бóльшей сложностью» (в сравнении с тем, что вы/вил Д.С.Лихачев) и правомерно говорить не об одном, а о «нескольких стил/х, св/занных с жанровой системой»: монументально-историческом, эпическом, панегирическом, дидактическом и др. (Грихин В.А.,16,32). Современные собственно лингвистические определени/ стил/ не могут быть использованы без их адаптации к особенност/м древнерусских текстов и /зыковой ситуации XI—XIII вв. Следует учитывать, что в /зыке этого периода 1) отсутствуют сформировавшиес/ сферы общени/ и, соответственно, функциональные стили, 2) не в полной мере сложились системные отношени/ между разнородными по происхождению (церковно-слав/нскими и восточнослав/нскими) средствами лексического, морфологического и синтаксического уровней литературного /зыка, 3) «размываютс/» границы между жанровыми формами текстов, имеющими истоки в классических /зыках. С учетом этих особенностей стиль древнерусского /зыка 27

можно определить как совокупность реализованных в литературном тексте устойчивых способов применени> >зыковых средств (книжных и устных) в соответствии с прин>той автором ориентацией на литературные тексты-образцы. В данном определении главными /вл/ютс/ пон/ти/ способ и авторска> ориентаци>. Способы использовани/ /зыковых средств необходимо рассматривать в двух планах: с точки зрени/ их роли в формировании функциональных типов микротекстов (сообщени/, повествовани/, описани/, характеристики, рассуждени/) и, в другом плане, как /влени/ организации более крупных текстовых образований (жанрово-стилевых типов текстов, речевого произведени/ как смыслового целого, неоднородных по составу макротекстов, например летописей). Ориентаци> автора на интертекстуальные св/зи выражаетс/ в использовании моделирующих концептов мегатекста ‘Благо’—‘Зло’ и всех вариантов прецедентных речевых форм: цитат и их фрагментов, фразеологии устной поэзии и политических речей, ключевых слов книжных и обиходных текстов, «знаковых» имен собственных и др. Предлагаемое толкование пон/ти/ «стиль» имеет общие черты с определени/ми стил> речи, существующими в стилистике современного русского /зыка. К общефилологическим пон/ти/м относитс/ и «жанр», что подтверждаетс/ положени/ми широко известной теории речевых жанров (Бахтин М.М., 1979). В традиции широкого толковани/ пон/тие жанр определ/ют как характерный дл> некоторой совокупности речевых произведений компонент их внешней формы, обусловленный общей дл> них соотнесенностью со сферой использовани>, стилем эпохи, мегатекстом, способом осмыслени> автором предмета речи, принципом использовани> >зыковых средств и композиционными приемами. Отличительные особенности древнерусских жанров, неоднократно рассматривавшиес/ в литературоведении (Лихачев Д.С., 1963; Лурье Я.С., 1972 и др.), в рамках лингвотекстового анализа могут быть вы/влены при их сравнении друг с другом и с близкими «речевыми жанрами» в русском /зыке наших дней. Летопись обладает р/дом устойчивых жанрово-стилевых признаков, однако не все они вы/влены и описаны. Без их учета летопись как речевое произведение древнерусского периода не может получить адекватную характеристику. Между тем в текстах летописей имеютс/ черты, которые могут стать основанием дл/ ее полной квалификации, и в ее основу, суд/ по многим фактам, должен быть 28

положен факт синтетичности (объедин/ющего характера) жанрово-стилевой формы летописи. На эту ее особенность указывают, среди прочих, признаки политематичности композиционных блоков, функционально-речевой неоднородности микротекстов и практической многофункциональности — предназначенности летописи дл/ использовани/ в различных сферах де/тельности социума. В отличие от других произведений, в ней выражаетс/ не одна, а несколько «форм вúдени/ и осмыслени/ определенных сторон мира» (Бахтин М.М., с. 332). За этим сложным переплетением «форм вúдени/» просматриваетс/ столь же неоднородное и разноаспектное отношение социума к фактам и событи/м мира. Таким образом, жанр как универсальное, вневременнóе /вление речевой де/тельности человека присутствует в летописи в отдельных своих признаках, объедин/ющих, например, ГВЛ, ПВЛ, переводные «Хронографы» и сами византийские хроники. Благодар/ своим общим жанровым свойствам летопись была способна взаимодействовать с другими типами произведений в пределах мегатекста христианской культуры. С другой стороны, жанр летописи нельз/ рассматривать изолированно от индивидуальности автора микротекста. В сущности жанрово-стилева/ форма начинает превращатьс/ из представлени/ об общей схеме в конкретное речевое произведение в тот момент, когда субъект речи определил основные ориентиры текстообразовани/: а) тексты-образцы и смысловую доминанту (или, в более широком плане, как в ГЛ, идею, замысел), б) принципы отбора и группировки материала (событий, фактов), в) схемы, приемы комбинировани/ и развертывани/ /зыковых средств. При этом оказываетс/, что все составл/ющие традиционной жанрово-стилевой формы летописи как речевого произведени/ видоизмен>ютс> под воздействием компонентов ценностной картины мира, эксплицируемых субъектом текста. В силу неодинаковой разработанности стилистических средств в древнерусском и современном русском /зыках жанровые различи/ между тематически однородными текстами (например, летописью и историческим повествованием) весьма существенны. В древнерусском /зыке отсутствуют такие группы /влений стил/, которые можно объединить, как в русском /зыке нашего времени, в функциональный стиль. Тем не менее при определении различий между /влени/ми стил/ в двух /зыках релевантны некоторые сходные критерии. 29

При их выборе следует учитывать, в частности, что своеобразие речевых структур (книжных и устных) имеет в летописных текстах устойчивый характер, а в ориентаци/х летописца на образцы существенную корректирующую роль играют конкретные услови>, в которых создавалс/ текст. В этих признаках стилистические /влени/ древнерусского и современного русского текстов оказываютс/ близкими. Дл/ анализа текста ГВЛ избираютс/ следующие признаки жанрово-стилевого своеобрази/. 1. Моделируемость смысловой организации летописи. Наличие в тексте Галицко-Волынской летописи отчетливо выраженных жанрообразующих черт указывает на его тесную св/зь с внетекстовыми системами, прежде всего с мегатекстом — моделирующей системой канонических произведений, /дром которой /вл/етс/ концептосфера христианской культуры. Общее свойство текстов, образующих мегатекст, состоит в их смысловой двуплановости, а именно в способности быть соотнесенными с доминантной ценностной «системой условностей», или «стилистическим кодом» (термины Д.С.Лихачева), и с предметом речи — фрагментом этнокультурного «временипространства», отдельными историческими лицами. Св/зи летописного текста с мегатекстом и одновременно с конкретным предметом речи (фактами и событи/ми истории) /вл/ютс/ тем внутренним противоречием его структуры, которое, измен//сь во времени, получает выражение в утрате одних и возникновении других жанрово-стилевых свойств. Явлени/ адаптации текстовых единиц к вариативным компонентам целевой установки летописца указывают на главные закономерности образовани/ и эволюции летописных текстов XI—XIII вв. 2. Принадлежность текста к типу структурно и семантически однородных речевых произведений. Летописные тексты могут быть рассмотрены с точки зрени/ их принадлежности к типам речевых произведений. В применении к древнерусскому /зыку под типом текстов понимаетс/ одна из жанровых разновидностей письменных текстов, образованных по единой композиционно-смысловой схеме и реализующих некоторые общие дл> этих текстов компоненты коммуникативно-прагматической установки. Как следует из определени/, «тип текста» — это менее объемное пон/тие, чем «жанр». В рамках жанра летописи, если воспользоватьс/ этим весьма условным дл/ характеристики летописи пон/тием, можно выделить различные типы текстов: краткие сообщени/ о событи/х, повести о кн/зь30

/х (геро/х и преступниках), батальные повести, рассказы на исторические темы, предани/ эпического характера и др. Пон/тие о типе летописного текста раскрываетс/ через определение типообразующих признаков. К главным признакам следует отнести общий дл/ текстов одной группы способ осмыслени> автором внетекстового материала. Этот общий признак актуализируетс/ на уровне микротекстов приемами и средствами представлени/ предмета речи, по сочетанию которых различаютс/ между собой функционально-речевые типы микротекстов (сообщение, повествование, описание, характеристика, рассуждение). При выделении типа летописного текста должен учитыватьс/, кроме того, признак «общность композиционной схемы». Он необходим дл/ описани/ последовательности словоформ в микротексте и последовательности микротекстов. Отличие последней состоит в том, что она вы/вл/етс/ на более высоком уровне обобщени/. Св/зи композиционных элементов (зачина, семантического /дра, концовки) и функционально-речевых типов микротекстов могут рассматриватьс/ в качестве признака представлени/ летописца об оптимальном способе интеграции частей смыслового целого. Следовательно, принадлежность конкретного летописного текста к определенному жанру/типу речевых произведений устанавливаетс/ по соотношению доминантных концептов в его микротекстах и по композиционно-смысловым характеристикам этих микротекстов, отражающим ценностное отношение субъекта речи к слову как инструменту, способу и средству представлени/ предмета речи. 3. Наличие доминирующего принципа текстообразовани*. Облада/ достаточными дл/ летописца /зыковой и речевой компетенци/ми, автор каждой части придерживаетс/ единого принципа его построени/. Принцип текстообразовани/ отражает намерение автора достичь определенности жанровых параметров текста: устойчивости состава средств книжной/устной речи, закономерности в сочетани/х /зыковых единиц и последовательности композиционных элементов. Вместе с тем наличие доминирующего принципа не исключает вариативности отдельных сторон летописного текста. Соответственно изучение традиционности как ведущего принципа текстообразовани/ требует детального анализа перечисленных выше жанрово-стилевых свойств ЛТ. Их характеристика предполагает 31

также раскрытие сущности частных приемов построени/ летописи как макротекста. Принцип традиционности, доминировавший в летописании XIначала XII в., реализуетс/ не во всех микротекстах ГВЛ. В тех из них, где воспроизвод/тс/ черты образцов-переводов, в смысловой организации отражаютс/, нар/ду с ними, и отклонени/ от жанрово-стилевых параметров образцов, эксплицирующие признаки зависимости автора от других внешних (внетекстовых) факторов текстопроизводства. К наиболее значимым отклонени/м общего характера принадлежит формирование принципа и приемов сопр>жени> разнородных речевых средств: одну их группу составл/ют средства устно-разговорной речи восточных слав/н, представленные собственно авторскими высказывани/ми и пр/мой речью исторических персонажей, участников событий; во вторую группу вход/т разноуровневые единицы церковно-слав/нского /зыка. Следствием сопр/жени/ разносистемных единиц /вл/етс/ взаимоприспособление в ГВЛ средств выражени/ фактуальной информации, представленной, с одной стороны, рационально-логическими структурами мотивации, аргументации, сообщени/ и, с другой, — средствами реализации оценочных и эмоционально-риторических элементов (индивидуально-авторских и этнокультурных концептов ‘власть своего кн/з/’, ‘сво/ земл/’ и др.). Устойчивые тенденции в изменении способов и приемов, с помощью которых реализуютс/ значени/ единиц книжного /зыка, имеют следствием системное преобразование типа летописного текста, /вл/ющеес/ процессом эволюции жанрово-стилевой формы летописи. Так, реализаци/ в ГВЛ тех концептов, которые присущи и погодным стать/м в ПВЛ, например ‘главное событие года’, — это элемент принципа традиционности, воплощение же индивидуально-авторского концепта (‘необычный поступок своего кн/з/’) /вл/етс/ отражением нового принципа текстообразовании — концептуальности. Изменени/ в принципе текстообразовани/, а именно формирование нового дл/ ЛТ принципа концептуальности, обусловливают преобразовани/ на всех уровн/х организации текста. 4. Актуализированность оценочного отношени* субъекта текста к предмету речи. Этот признак жанра и типа текстов относитс/ к коммуникативно-прагматическому аспекту, в котором рассматриваетс/ обусловленность микротекстов особенност/ми речемышлени/ и коммуникативных ситуаций. К ним относитс/ сопр/жение 32

в установке текста компонентов «информативность» и «воздейственность». Текстам образцов-хроник установка на воздействие не свойственна, поэтому данный факт отклонени/ от традиционной речевой формы сообщени/ интерпретируетс/ как значимый дл/ определени/ текстообразующей роли категорий интенциональности и оценки. С точки зрени/ задач типологического описани/ летописного текста существенными представл/ютс/ такие актуализации оценочного отношени/ к предмету речи, которые выражаютс/ в возникновении особых композиционных блоков микротекстов — повести о кн/зе (идеальном защитнике Русской земли), ориентированной на книжные образцы, и предани/ (сказани/) о пам/тных событи/х прошлого, имеющие истоки в устных текстах. Относительна/ завершенность таких блоков микротекстов и их органичное включение в макротекст обеспечиваетс/ единством принципа организации элементов повествовани/. Высока/ степень эксплицированности в блоках микротекстов авторских оценок обусловливает формирование новых стилеобразующих тенденций в литературном /зыке Древней Руси. Актуализированность оценочного отношени/ субъекта текста к миру /вл/етс/ действенным фактором развити/ различных жанровых форм текстов в составе летописи. 5. Наличие в системе летописного текста актуализированных признаков среды. Вы/вление признаков среды в свойствах летописного текста необходимо потому, что они содержат информацию о факторах изменени/ принципа традиционности в текстообразовании. Проблема адаптации текстов к услови/м их создани/ и использовани/ должна решатьс/ с учетом изменений текстовых категорий, то есть преобразовани/ внешних факторов текстообразовани/ во внутренние. В результате адаптации летописных текстов к среде (коммуникативным ситуаци/м, нетрадиционным реализаци/м компонентов мегатекста, обновл/ющимс/ этнокультурным приоритетам и др.) они приобретают новые жанрово-стилевые свойства, отличающие их от переводных хроник и византийских образцов. Явлени/ такого рода отмечаютс/ на всех уровн/х текста Галицко-Волынской летописи — от лексического до композиционного. При их рассмотрении в качестве внутренних факторов текстообразовани/ необходимо определить не столько сам факт использовани// неиспользовани/ определенных групп /зыковых 33

единиц, сколько специфику сочетаемости и взаимодействи/ этих единиц в микротекстах. Таким образом, лингвотекстовую ретроспективу жанрово-стилевой системы древнерусского литературного /зыка XI—XIII вв. составл/ют факты ее преобразовани/, представленные в ГВЛ особыми принципами отражени/ внетекстовой действительности, способами реализации стилеобразующих норм эпохи, способами комбинировани/ разносистемных /зыковых средств, критери/ми оценки предмета речи, средств /зыка и текста. Летописные микротексты, отража/ изменени/ в форме и содержании категорий информативности, интенциональности, интертекстуальности и др., эволюционируют как историко-документальные, повествовательные, описательные типы речевых произведений. Возникающие при этом жанрово-стилевые варианты типов летописных микротекстов сохран/ют в себе многие черты традиционного сообщени/. При выборе подходов к изучению летописного текста учитываетс/ комплекс /влений: характер свойств объекта, особенности мотивационно-де/тельностного уровн/ средневекового сознани/, взаимосв/зи текста и /зыка в его книжной и устной разновидност/х, объ/снительные возможности функционально-генетического и структурно-смыслового методов изучени/ лингвотекстового материала, объем примен/емых в науке пон/тий. Текст ГВЛ, обладающий определенным этико-эстетическим потенциалом, св/зан через посредство культурных концептов с текстами современной художественной и публицистической литературы. Комплексное (синхронно-диахроническое) изучение летописных текстов способствует про/снению роли этнокультурных концептовпосредников в русской словесной культуре и адекватному объ/снению глубинных жанрово-стилевых св/зей разновременных текстов русского литературного /зыка.

34

2.2. ÂÍÅØÍÈÅ ÔÀÊÒÎÐÛ ÑÎÕÐÀÍÅÍÈß È ÂÀÐÜÈÐÎÂÀÍÈß ÆÀÍÐÎÂÎ-ÑÒÈËÅÂÎÉ ÔÎÐÌÛ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ Проблема внешних факторов образовани/ и эволюции древнерусских текстов представл/ет интерес в св/зи с тем, что ее решение /вл/етс/ условием адекватного объ/снени/ истоков жанров и стилей современного литературного /зыка. Часть этих факторов, рассматриваемых ниже, составл/ют особенности речевой де/тельности летописца как субъекта текста и носител/ определенной ценностной картины мира. К ним относ/тс/: 1) репертуар средств книжной речи, восприн/тых летописцем из текстов-образцов, 2) диапазон речемыслительных действий пользовател/ переводных текстов (степень его осведомленности в содержании Библии, исторических трудов и др.), 3) политические и социокультурные ориентации составител/ летописи, выражающиес/ в использовании, нар/ду со средствами книжного /зыка, ресурсов живой речи, с помощью которых летописец «приноравливаетс/» к требовани/м времени (Мещерский Н.А., 79). Тот факт, что словесна/ культура восточных слав/н в XI— XIII вв. формируетс/ при посто/нном и разностороннем воздействии на нее переводов христианской и исторической литературы, обычно не вызывает сомнени/. Историко-лингвистические параллели, обнаруженные исследовател/ми (Мошин В.А., 61; Успенский Б.А., 16, 31 и др.) в произведени/х византийской и древнерусской книжности, убедительно свидетельствуют о том, что традиции составлени/ хроник были восприн/ты на Руси в период распространени/ христианства. Однако не всегда в специальной литературе обращаетс/ внимание на то, что быстрое развитие древнерусской книжности поддерживалось притоком из Византии не только произведенийобразцов на греческом /зыке, но и старослав/нских текстов, причем последние относились к кирилло-мефодиевскому периоду (конец IX- начало X в.). В свое врем/ они были вывезены из Болгарии и Сербии дл/ хранени/ в византийских монастыр/х, а после крещени/ восточных слав/н их передали греки-миссионеры в новые церкви и монастыри Киевской Руси. На это указывают, в частности, архаические элементы в сделанных на Руси списках канонических текстов, восход/щие к чертам переводов кирилло-мефодиевского периода (IX—X вв.), а не к тем текстам, которые созданы 35

в слав/нских монастыр/х на Балканах намного позднее (в XI— XII вв.) и которые были привезены на Русь болгарскими и сербскими св/щенниками. Летописные произведени/ подвержены воздействию и такого внешнего фактора, как авторитетность двух систем текстов — переводов и произведений восточнослав/нских авторов. Дл/ определени/ роли этого фактора необходимо вы/вить св/зи между летописными микротекстами, с одной стороны, и аналогичными по объему и функци/м иносистемными (разножанровыми, разнотипными) образовани/ми, — с другой. К последним относ/тс/ переводные хроники, собственно восточнослав/нские устные предани/ и церковнослав/нские служебные тексты (переводные и оригинальные). Переведенные произведени/ византийской исторической литературы (хроники, повести) имели существенное отличие от канонических церковных текстов: в их жанрово-стилевых формах отражались черты не только образцов «высокой» книжности (/зык Библии, официальных документов), но и устных текстов (легенд, быличек и др.). Сочетание элементов разных систем создает прецедент дл/ формировани/ древнерусскими авторами оригинальных летописных текстов с аналогичными /зыковыми чертами. Установка на отражение в них того, что достойно быть отмеченным, и на использование свойственных образцам-хроникам способов и средств достижени/ достоинства, то есть должной формы текста, реализуетс/ в летопис/х комплексом книжных и устных средств древнерусского /зыка. При воспроизведении в более поздних текстах эти разнородные средства служат своего рода «признаками литературности» оригинальных летописных текстов (Мещерский Н.А., 69; Успенский Б.А., 53) и устойчивыми жанрово-стилевыми чертами историко-повествовательных произведений. Типологическую близость хроник и летописей можно объ/снить общностью их назначени/ в Византии и на Руси, а также определенным сходством в этих странах культурно-/зыковых ситуаций, обусловивших по/вление на Руси уже в XI в. «Хронографа по великому изложению», компил/ции на основе исторических трудов Георги/ Амартола и Иоанна Малалы (ссылка на фронограф даетс/ в ПВЛ под 1114 г.). Правда, перевод хроник и их объединение осуществл/лись не в Византии, но характер материала и способ его подачи давали древнерусским летописцам основание дл/ причислени/ «Хронографа» к лучшим образцам в этом жанре произведений. 36

С расширением сферы письменного общени/, вызванным активным включением новых социальных групп в процессы освоени/ переводных текстов, возрастает потребность кн/жеской власти в развитии собственно древнерусской книжности. Объ/снить ее можно тем, что, в отличие от выходцев из Византии, Болгарии и Сербии, местные книжники в полной мере владеют информацией идеологического, политического, этнокультурного характера. Свойственное структуре сознани/ русского автора сочетание концептов мегатекста и этнокультурных представлений, восход/щих к дохристианской системе ценностей, обеспечивает его речемыслительной де/тельности необходимый уровень целенаправленности. Благодар/ этому разнородные оценочные структуры складываютс/ в >зыковую и речевую компетенции летописца, которыми регулируетс/ использование различных источников — переводных и устных текстов — при создании им нового речевого произведени/. Компетенции как элементы целевой установки автора также представл/ют собой внешний фактор текстообразовани/. Преимущества компетенций местных авторов выражаютс/ не только в том, что в /зыке их произведений избираетс/ оптимальный, с точки зрени/ целей сообщени/, вариант сопр/жени/ элементов книжной и устной речи, но и в точном выборе главных смыслов, тех доминант, с помощью которых разнородный речевой материал объедин/етс/ в смысловое образование. В роли таких доминант в оригинальных текстах отмечены те сложные по структуре концепты, которые объедин/ют в себе элементы религиозного, мифопоэтического и обыденного уровней сознани/. Степень представленности этих элементов в литературных текстах данного периода обусловливаетс/ жанрово-стилевой принадлежностью речевых произведений и характером целевой установки автора. К факторам внешнего пор/дка относим, кроме названных, и этико-эстетические ориентации летописцев на служебные тексты. Аналогичные ориентации были присущи византийским хронистам, признававшим прекрасными, вслед за авторами первых церковных произведений, угодные Богу де/ни/ исторических лиц и видевшими красоту в том, что содержит в своей сути Благо как /вленность Бога. Традици/ церковно-книжного толковани/ пон/ти/ «красота», заложенна/ в Псалтыри, получила развитие в идее различени/, с одной стороны, тленной внешней красивости и, с другой, вечной, духовной красоты, имеющей истоки в нетленной «красоте 37

Господней». Однако в семантике слов (и греческих, и слав/нских) это различение неочевидно, что подтверждаетс/ специальными исследовани/ми. По сведени/м М.В. Пименовой, лексема красота используетс/ в переводной «Повести о Варламе и Иосафе» дл/ передачи значений дев/ти греческих слов, в том числе kallonh¿ «красота», ka¿lloj «красота (телесна/ и духовна/); красивые вещи», ko¿smoj пор/док; благопристойность; устройство; мироздание; украшение, нар/д» и др. В.М. Истриным, как пишет далее М.В.Пименова, вы/влены в переводе «Хроники Георги/ Амартола» факты употреблени/ прилагательного зълыи в соответствии с 12 греческими лексемами, выражающими общеоценочные («плохой»), эмоциональные («ужасный»), этические («бесчестный»), эстетические («некрасивой наружности», «безобразный») и другие, в том числе дескриптивные (напр., «огненный»), значени/ (Пименова М.В., с. 16). Примеры отражени/ синтеза признаков ‘Благо’ и ‘красота’ имеютс/ в «Житии Константина Философа», корни которого наход/т в византийской литературе. Здесь в рассказе отрока Константина о видении во сне (выборе невесты) говоритс/: Азъ же гл*давъ и смотривъ всихъ, видЪхъ едину краснЪишу всЪхъ, лицемъ съвЪт*щус* и украшену вельми монисты златыми и бисеромъ и въсею красотою, ей же бЪ им* Софиа, сиречь мудрость, ту избрахъ (Лавров П.А.,1). В фольклорном по происхождению мотиве выбора невесты объедин/ютс/ два варианта концепта ‘красота’: этнокультурный (красота лица, богатство нар/да) и христианский (свет в лице как отражение божественной сущности Разума, Благодати). Признаком истинной красоты (въсею красотою) обладает, как следует из приведенного высказывани/, Благодать, Мудрость, которую и избирает «невестой» отрок Константин, впоследствии ставший благодар/ этому Философом (Ковалев Н.С., 1996б). Смыслообразующа/ роль комплексных этико-эстетических оценок, присуща/ церковным текстам, таким как названное выше житие, отражаетс/ в византийских хрониках: В то же врем*... воцарилс* божественный Юстиниан... (Хрон. Ин. Мал., с. 468). Аналогичные ориентации отмечаютс/ и в древнерусских летопис/х. Так, в ПВЛ отчетливо разграничиваютс/ два типа концептов: 1) ‘вечна/, благодатна/, божественна/ красота’: …Приимуть царствие красотЪ и вЪнець добротЪ от руки Господн* (Лавр. л., с. 69); И не свЪмы на небЪ ли есмы были ли на земли. Несть бо на земли такаго вида ли красоты тако* (о службе в церкви Царьграда, 38

Лавр. л., 108); …Въздати… царство небесное и красоту неизреченьну (Лавр. л., с. 105); 2) ‘тленна/ красота как источник греховности’: Богу послужилъ еси… възненавидЪвъ красоту и желанье свЪта сего отринувъ (Лавр. л., с. 213); И вда ю (бывшую монахиню, впоследствии мать Св/тополка Ока/нного, убийцы Бориса и Глеба) за Ярополка красоты ради лица е* (Лавр. л., с. 75). Актуализаци/ обоих концептов в летописном тексте всегда мотивируетс/ цел/ми характеристики объекта оценки (его прославлением или порицанием со стороны летописца) и принадлежностью лица или результатов его де/тельности к двум полюсам — Благу и Злу. Нар/ду с противопоставлением данных концептов, в древнерусских текстах отмечаетс/ их сопр/жение и синкретичность. Представление о синтезе ‘божественного, благого’ и ‘прекрасного, красивого’ обычно выражаетс/ в церковно-слав/нских переводах служебных текстов стереотипными речевыми формулами, напр.: вс*чьскыимь благочьстиюмь украшена («Житие Феодоси/ Печерского», с. 73); (Христос) се красен добротою паче сын человЪческ, весна убо красна* есть вЪра Христова (Кирилл Туровский; Еремин И.П., с. 416). Вслед за русскими авторами церковных произведений синкретичные этикоэстетические представлени/ воплощают и составители летописей, дл/ которых сами эти концепты ‘Благо, Красота’ и ‘Зло, Безобразное’ и книжно-слав/нские средства их реализации используютс/ как «признаки литературности», «нормализации текста» (Успенский Б.А., 53). Историческа/ значимость событий в русских земл/х и де/ний их участников определ/етс/, как и в переводах, с точки зрени/ наличи/ в них божественного промысла, воплощенного во внутренне прекрасном земном творении, или дь/вольского умысла, имеющего результатом нечто по сути безобразное, но внешне красочное. Так, прославление Андре/ Боголюбского выражаетс/ высказыванием о его благоде/ни/х и добродетел/х Сыи благовЪрныи и христолюбивыи кн*зь АньдрЪи от млады верьсты Христа возлюбивъ и прЪчистую его матерь, смыслъ бо оставивъ и умъ, *ко полату красну душю украсивъ всими добрыми нравы (Ипат. лет., 1175 г.); пол/рный синкретичный концепт ‘зло, скверна’ реализуетс/ в высказывани/х о врагах Русской земли и христиан: И поЪха ко Батыеви…И видЪ *ко нЪсть в них добра… О сквЪрна* прелесть ихъ! (там же, с. 312). В Ипатьевском списке имеютс/ /вные указани/ на зависимость жанрово-стилевых параметров летописи от характера реализованных 39

в ней синкретичных концептов ‘Благо, Красота’ и от их соотношени> с однопор/дковыми концептами мегатекста. Галицко-Волынска/ летопись, если ее сравнить в этом плане с предшествующими сводами в составе Ипатьевского списка, отличаетс/ актуализированностью жанрообразующего концепта ‘Благо, Красота’. О способах его актуализации в различных част/х списка можно судить по следующим фрагментам текстов: (1175 г.) …И створи церковь сию в пам*ть собЪ и украси ю иконами…(Ипат. л.); …И доспЪ церковь камену сборную…и всими различными виды украси ю от злата и сребра (там же); …И всею добродЪтелью бЪ украшенъ, вторыи мудрыи Соломонъ б*шеть же (там же); Не постави бо богъ прЪкраснаго солнца на единомь мЪстЪ…но створи ему устокъ и полдне, и западъ. Тако и угодника своего, АндрЪ* кн*з*, не привелъ его к собЪ туне, а могущаго таковымь жьтиемь и тако душю спасти (там же); (ГВЛ, 1288 г.) Сий же благовЪрный кн*зь ВолодимЪрь возрастомь бЪ высокь, плечима великъ, лицемь красенъ, волосы имЪ* желты кудр*вы, бороду стригый, рукы же имъ* красны и ногы… Глаголаше *сно от книгъ, зане бысть философъ великъ… (с. 408); И созда церковь прекрасну св*тое Богородици (с. 298); И видЪ (Даниил) мЪсто красно и лЪсно на горЪ…И створи градЪць малъ…Созда же церковь св*таго Ивана, красну и лЪпу (с. 344); Созда же церковь привелику во градЪ ХолмЪ… величествомъ, красотою не мене сущихъ древних и украси ю пречуднами иконами. Створи же в ней блаженый пискупъ Иванъ (т.е. изображение Иоанна) от древа красна точенъ и позлащенъ (с. 346); Се же король Данило… церкви постави и украси Ъ разноличными красотами (с. 360); Бывшу же ему в Луцки, Мьстиславу же не сущу ту, но близъ города нЪкоемь мЪстЪ, именемь в Гаи. МЪсто же то красно вЪдЪниемь и устроено различнымы хоромы. Церкви же б*ше в немь предивна, красотою си*ющи (с. 398); И церковь постави БлаговЪщениа св*тыа богородица и украси ю иконами златыми…(с. 412). Стереотипность структуры и устойчивость содержани/ вербальных формул, выражающих концепт ‘красота’ в его основных вариантах, служат основанием дл/ выделени/ трех главных жанрово-стилевых разновидностей микротекстов, маркированных следующими функци/ми концепта: 1) обозначение признаков Божественного/ Дь/вольского: (об ангелах) И поидоста... уноши к нему красна и блистаста лице ею акы солнце (Лавр. л., с. 192); 40

2) выделение личностей, которым в истории принадлежит или предначертана заметна/ роль в осуществлении замысла Творца или умысла Дь/вола: И бЪ у него (вар/га-христианина) сынъ красенъ лицемъ и душею. На сего паде жребии (на принесение в жертву /зыческим богам) по зависти дь*воли (Лавр. л., с. 82); И нарече им* ему МоисЪи... И бысть отроча красно (Лавр. л., с. 94); 3) выражение жанрово-стилевых свойств форм плача и некролога: И вшедъ поклонис* ему и плакас* по велику вид* болесть его и унынье тЪла его краснаго (ГВЛ, с. 398); БЪ же Ростиславъ мужь добль ратенъ взрастомь же лЪпъ и красенъ лицемь и милостивъ убогымъ (Лавр. л., с. 166); Се же погыбе не от брата но за брата своего положи главу свою... БЪ же Из*славъ мужь взором красенъ и тЪломъ великъ незлобивъ нравомъ... (Лавр. л., с. 202); ср. элементы плача в житийном Сказании о Бор. и Гл.: Идыи же путьмь помышл*аше о красотЪ и о добротЪ телесе своего и сльзами разливааше с* вьсь. Следовательно, наличие в ЛТ маркеров этико-эстетического характера необходимо учитывать при рассмотрении когнитивных и прагматических признаков речевой де/тельности древнерусских авторов. К наиболее важным из них относ/тс/: а) знание составител/ летописи о способах использовани/ в ЛТ материала церковнокнижных (переводных) и устных (политических, мифопоэтических, обыденных) текстов; б) представление составител/ об уровне ожиданий и возможной реакции русского читател/ на содержание этих текстов; в) умение выбрать нужные приемы организации /зыковых и собственно текстовых компонентов. Этими свойствами речевой де/тельности местные, русские авторы выгодно отличаютс/ от тех книжников-иностранцев, которые в качестве миссионеров участвовали в распространении христианства на Руси. О значительности вклада древнерусских авторов в формирование жанрово-стилевой системы литературных текстов свидетельствуют многочисленные примеры обращени/ к их произведен/м других книжников. «Слово о Законе и Благодати» Илариона, «Слова» Кирилла Туровского, «обращени/ к братии» Луки Жид/ты и Феодоси/ Печерского, «Поучение» Владимира Мономаха, разножанровые произведени/ Нестора используютс/ как источники материала и новые образцы при создании более поздними авторами (в том числе галицкими и волынскими летописцами) близких в жанровом отношении текстов. Галицко-Волынска/ летопись — это важнейший источник лингвистического материала, необходимого дл/ объ/снени/ механизма 41

преобразований традиционной жанрово-стилевой нормы. При создании ГВЛ ориентаци/ на переводные книги дополн/етс/ применением фрагментов произведений местных авторов: русских агиографов, проповедников, кн/зей. Выража/ знание книжных традиций, создатели новых текстов одновременно демонстрируют и осведомленность об ожидани/х своих, русских, читателей. Признак этой авторской установки — взаимодополнительность композиционных приемов, восход/щих к переводам-образцам и к устным текстам. К ним относ/тс/ приемы включени>, цитировани>, толковани>, изложени> материала чужих текстов. Та или ина/ степень удачности их применени/ обусловлена уровнем /зыковой и речевой компетенции летописцев, участвовавших в процессе создани/ ГВЛ. Значимость внешних св/зей компонентов ГВЛ актуализирует проблему эволюции летописи как жанрово-стилевой формы. Необходимо объ/снить роль, которую выполн/ют в процессе эволюции следующие факторы текстообразовани/: когнитивные — системы христианских, мифопоэтических, обыденных концептов; социальнополитические — интересы, потребности, стремлени/, выражающиес/ в признании субъектом речи своей зависимости от кн/з/, в корпоративной (как правило, пристрастной) оценке своего кн/з/, в отрицании преимуществ власти другого правител/, в сравнении со своим; исторические — принадлежность отдельных социумов к этносу восточных слав/н и государственным объединени/м, имеющим корни в Киевской Руси, а также отношени/ социумов с иноплеменным окружением; культурные — св/зи между литературно-/зыковыми ситуаци/ми в Византии, на Руси, в других част/х христианского ареала в прошлом и в момент создани/ ГВЛ. Внешние факторы образовани/ и эволюции летописного текста, отража/сь в параметрах его содержани/ и структуры, трансформируютс/ в категориальные признаки объективированности изложени/ (невыраженности личностных интенций субъекта текста, «безличностности») и субъективированности изложени/ (выраженности личностных интенций субъекта текста). Следовательно, роль внешних факторов в ситуаци/х создани/ летописного текста неодинакова. Объективированные типы изложени/ близки в летопис/х и служебных (собственно церковных) текстах, воспроизвод/щих фрагменты образцов. Служебные тексты защищены от воздействи/ коммуникативной среды нормами (каноном), следование которым, как 42

правило, ослабл/ет деформирующее воздействие внешних факторов на их жанрово-стилевую форму. Опора на канонические тексты в таких, например, произведени/х, как «Слово о Законе и Благодати» Илариона, проповеди Луки Жид/ты и Серапиона Владимирского, жити/ первых русских св/тых, характеризует эти произведени/, при всех имеющихс/ в них отступлени/х от строгих жанровых норм, как /влени/ системы древнерусского мегатекста. Что касаетс/ неслужебных текстов, на которые ориентирован, в частности, составитель ГЛ, то их св/зи со средой намного обширнее и многообразнее. Действие внешних факторов на внутреннюю структуру про/вл/етс/ в изменении р/да базовых текстовых параметров: расширении семантической сферы субъекта текста, усложнении речевых форм, актуализации новых категориальных значений, развитии принципов текстообразовани/.

2.3. ÂÍÓÒÐÅÍÍÈÅ ÔÀÊÒÎÐÛ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß È ÝÂÎËÞÖÈÈ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ Результаты трансформации в тексте ГВЛ внешних факторов во внутренние уместно рассмотреть на материале композиционных средств в первой части — Галицкой летописи, особенно показательной в плане эволюции текстов данного типа. 2.3.1. Ýëåìåíòû êîìïîçèöèîííûõ ñõåì â òåêñòå Ãàëèöêîé ëåòîïèñè Жанрово-стилева/ сущность летописного текста наиболее полно раскрываетс/ в его композиции — форме выражени/ и развити/ тематических элементов. Использование композиционных средств в летописи имеет свои закономерности и особенности, анализ которых в Галицкой части позвол/ет определить основные сдвиги в жанрово-стилевых параметрах с точки зрени/ их зависимости от композиционно-смыслового членени/ макротекста. При вы/влении отличительных признаков композиционных схем учитываетс/, что они обусловлены структурой целевой установки составител/ летописи. По степени эксплицированности 43

признаков этой зависимости следует разграничивать традиционный и нетрадиционный виды композиции летописного текста. Первый вид композиции /вл/етс/ доминирующим в погодных стать/х переводных хроник и тех древнерусских старших летописей, которые созданы до ГВЛ (в XI—XII вв.) по образцу переводов. К конститутивным свойствам блоков микротекстов (погодных записей) в старших летопис/х относ/тс/: - заданность композиционной схемы, а именно ее зависимость от фактора датировки сообщений, отчетливость границ между ними, наличие «пустых» дат; - линейный способ организации единиц фактуальной информации, при котором последовательность изложени/ отражает хронологию событий; - актуализированность композиционных средств реализации теистической, корпоративной и этнокультурной оценок, относ/щихс/ к двум системам концептов: мегатексту (элементы провиденциализма, эсхатологичности) и «практическому разуму» (например, информаци/ о результатах военных походов кн/зей); - нереализованность и/или неэксплицированность индивидуально-авторских интенций. Второй вид композиционных схем характерен дл/ тех собственно древнерусских (оригинальных) летописей, в микротекстах которых имеютс/ отступлени/ от традиционного принципа изложени/. Их нетрадиционность состоит в индивидуально-авторских способах выражени/ темы. Дл/ Галицкой летописи характерны следующие композиционные признаки нетрадиционной схемы развертывани/ микротекстов: - неактуальность фактора датировки и, как следствие, отсутствие инициальных словесных формул (даты проставлены переписчиком «задним числом» и не всегда точно); - наличие общего дл/ всей летописи зачина и эксплицированность в нем интегративных концептов, «задающих» определенную интенциональность макротекста и определенные вертикальные смысловые св/зи единиц текста; - актуализированность композиционных средств выражени/ авторских оценок (вариантов повествовани/, описани/, рассуждени/). Изучение названных сторон текстовой организации ГЛ предполагает учет взаимосв/зи аспектов синхронии и диахронии. В плане синхронии анализируютс/ традиционные схемы композиции и 44

те отступлени/ от них, которые возникают в результате воздействи/ на целеустановку текста коммуникативно-прагматических факторов. С точки зрени/ диахронии /влени/ композиции летописного текста рассматриваютс/ как признаки развити/ категорий интенциональности и интегративности, функци/ми которых детерминируютс/ преобразовани/ в структурно-содержательной организации текста и, в конечном итоге, в жанрово-стилевой форме летописи. Лингвотекстовый подход к Галицкой летописи, включающий приемы синхронического и диахронического анализа, позвол/ет выделить следующие типы композиционных средств: - тематические (номинационные) цепочки — средства реализации категорий информативности, интертекстуальности и интегративности; они представлены соотнесенными в пределах композиционного блока обозначени/ми предметов речи; - микротексты и композиционные блоки (КБ) — средства реализации категорий членимости и интегративности; они представлены линейными отрезками разной прот/женности, выражающими логическую упор/доченность, содержательную обособленность, относительную завершенность частей текста и целостность макротекста; - метатекстовый композиционный блок (МКБ) — подсистема интенционально значимых информативных компонентов, наход/щихс/ в различных микротекстах и реализующих эксплицитные и имплицитные признаки единого субъекта текста, носител/ универсальных и этнокультурных концептов. Структурно-функциональные различи/ между названными композиционными /влени/ми служат основанием дл/ характеристики жанрово-стилевой формы летописи, прежде всего дл/ определени/ преобразований на уровн/х микротекстов сообщени/, повествовани/. Кроме того, с опорой на них выдел/ютс/ а)признаки тематичности и структурной упор/доченности (цепочки слов со значением пространства и времени, факта и событи/; формулы зачина, продолжени/ сообщени/ и концовки и др.), которые указывают на объективирование информации в части микротекстов; б) признаки нетрадиционных дл/ летописных сообщений личностных интенций (компонентов МКБ) как /вление субъективировани> информации. Взаимодействием двух типов информативных единиц обусловлены особенности организации композиционных блоков и, соответственно, всех единиц вертикали макротекста. 45

Далее детально анализируютс/ два из трех названных типов единиц — метатекстовый композиционный блок (МКБ) и композиционный блок (КБ), которые, как было установлено, /вл/ютс/ основными внутренними факторами образовани/ и эволюции летописного текста. Тематические цепочки, третий тип композиционных единиц из числа вышеназванных, специально анализируютс/ как /влени/ горизонтали в разделе 4.4. 2.3.2. Ïîíÿòèå î ìåòàòåêñòîâîì êîìïîçèöèîííîì áëîêå Изучение композиционных /влений в летописном тексте одной из задач имеет получение сведений об отражении в них интенциональности и других признаков речевой сферы составител/. Один из способов получени/ этих сведений — анализ метатекстовых элементов, которые выполн/ют системообразующую функцию (при их рассмотрении в аспекте синхронии) и указывают на эволюционные изменени/ в жанрово-стилевых параметрах летописи (при подходе к ним с позиций диахронии). Поскольку эти элементы близки или идентичны по функци/м, то при анализе они могут быть объединены по р/ду признаков в один тип единиц — метатекстовый композиционный блок (МКБ). Материал древнерусских литературных произведений мало изучен с точки зрени/ структуры и функций компонентов метатекста (см. одну из первых работ на эту тему: Николаева Т.М., 1987). В общем плане метатекст — это совокупность дополнительных к содержанию текста смыслов, отражающих отношение автора к способам и средствам вербализации некоего смыслового целого. Субъект речи, представленный метатекстовыми компонентами, /вл/етс/ интерпретатором источников информации, собственного произведени/ и его св/зей с другими текстами. Ср., напр., замечание Нестора в ПВЛ об одном источнике сведений: В се же лЪто преставис* Янь старець добрыи живъ лЪт … в старости маститЪ… От негоже и азъ многа словеса слышах еже и вписах в лЪтописаньи семь от негоже слышах (Лавр.л., с. 281). В ГВЛ отсутствуют формы местоимени/ азъ и глаголы в 1 л. ед. ч. при обозначении субъекта речи (автора), но опосредованные указани/ на авторскую интерпретацию сообщений широко представлены во всех част/х этой летописи. В Галицкой части летописи структура МКБ определ/етс/ по разноуровневым признакам /зыковых личностей ее составителей, 46

реализованным различными средствами /зыка и текста. Речева/ сфера первого автора, митрополита Кирилла, характеризуетс/ /ркими особенност/ми в организации лексико-фразеологических и грамматических средств выражени/ оценки (многие из них не отмечены в других част/х ГВЛ и в старших летопис/х). Анализ этих особенностей свидетельствует об ориентации первого автора на речь известных ему знатных людей, приближенных ко двору кн/зей Романовичей. Спецификой воспри/ти/ автором политических, дипломатических и воинских речей предопределены многие отличи/ в композиционной схеме ГЛ и других частей ГВЛ. Различи/ между начальной (ГЛ) и другими част/ми ГВЛ также обусловлены /влени/ми композиционно-смыслового плана. Доминирующий в смысловой сфере первого автора концепт ‘преимущества власти кн/зей Романовичей’ «задает» тенденцию актуализации на всем пространстве ГЛ метатекстовых компонентов ‘субъект текста’ и ‘субъект оценки’, значимых дл/ жанрового преобразовани/ летописи. Они определ/ютс/ по специфическим дл/ этой части приемам отбора речевых средств и их комбинировани/, следствием применени/ которых /вл/етс/ неодинакова/ степень эксплицированности оценки известных исторических лиц. Аналогично выдел/ютс/ признаки сфер составителей сводов, отличающихс/ особыми способами организации текста летописи. В частности, в записи 1230 г. предвосхищаетс/ важнейшее, с точки зрени/ летописца, событие — получение Даниилом в 1255 г. титула король. Приведенные факты используютс/ в анализе при отграничении одного сегмента метатекстового блока от смежных с ним сегментов. Сведени/ об авторской позиции каждого субъекта текста ГЛ необходимы, кроме того, дл/ определени/ круга лиц, близких к кн/зь/м Романовичам и, возможно, причастных к созданию ГЛ (митрополит Кирилл, епископ Иоанн, Дионисий Павлович, дворский Андрей и др.). Они могли быть источником информации дл/ летописца или авторами отдельных фрагментов ГЛ (Генсьорський А., 80, 81; Пашуто В.Т., 92—101; Лихачева О.П., 565—567; Пауткин А.А., 14). Вербальные сигналы «присутстви/» субъекта текста представл/ют интерес и как признаки единства и целостности его оценок в пределах макротекста. При последовательном анализе структуры речевых сфер вы/вл/етс/ присуща/ композиции начальной (галицкой) части тенденци/ к интегрированию событийных компонентов на единой 47

интенциональной основе. Она реализуетс/ с помощью элементов метатекста (об их функци/х см. 3.2), поэтому характеристика данной тенденции базируетс/ на определени/х параметров смысловой сферы субъекта текста ГЛ, к которым относ/тс/ разнообразные рационально-логические и эмоционально-оценочные структуры, отражающие отношение пишущих к главному предмету речи — прав/щему клану кн/зей Романовичей. Эта особенность ГЛ требует специального рассмотрени/. Бесспорно, авторам ГЛ известны нормативные схемы развертывани/ историко-документального текста, представленные в двух видах образцов — в византийских хрониках и старших древнерусских летопис/х. Главный признак этих схем, который должен был воспроизводитьс/ летописцем, — невыраженность на уровне композиции текста его личностного отношени> к событи/м истории. В византийской хронике, например, имеетс/ р/д композиционных способов представлени/ информации о фактах истории: перечисление фактов, воспроизведение фрагментов документов, цитирование и пересказ речей исторических лиц, ссылки на ранее сложившиес/ хроники. Прин/тый в хрониках погодный принцип изложени/ исключает возможность тенденциозного сопоставлени/ прошлого и будущего, что подтверждаетс/ наблюдени/ми над композиционно-смысловой организацией «Хроники» Иоанна Малалы. Так, «Книга XVIII» открываетс/ в «Хронике» сообщением о воцарении Юстиниана, который последовательно, от первой и до последней записи о дн/х его правлени/, определ/етс/ словом божественный: После василевса Юстина I апрел* п*того индикта, по антиохийскому исчислению 575 года, в консульство Маворти* воцарилс* божественный Юстиниан... Был он [...] великодушный, христианин. Любил партию венетов. [...] Этот василевс в окт*бре мес*це шестого индикта назначил комитом [...]. Тот же Юстиниан стал консулом в *нваре мес*це шестого индикта (Хронографи/, с. 467). Заданный системой мегатекста концепт ‘божественность происхождени/’ имеет здесь композиционную значимость. Стереотипность формул, с помощью которых превозноситс/ власть императора (василевса), соответствует в «Хронике» точности и исчерпанности сообщений о значимых, с точки зрени/ темы укреплени/ власти, фактах и событи/х. Дл/ Иоанна Малалы не актуально противоположное (резко отрицательное) мнение других историков (например, Прокопи/ Кесарийского) о качествах Юстиниана как василевса и 48

о последстви/х его правлени/ (упадке страны). Избрав позицию верноподданного византийца, Иоанн не мен/ет своих положительных оценок всего того, что отражает де/тельность василевса. Выдержанность формальных и содержательных черт, заданных в начале «Хроники», позвол/ет некоторым исследовател/м отнести ее текст к эталонам в данном жанре. От подобных исторических произведений того времени, например, «Тайной истории» Прокопи/ Кесарийского, этот текст отличает нормативность организации (Чекалова А.А., 466). Можно предположить, что знакомство галицкого летописца со способами представлени/ событий и фактов в названной византийской хронике (этот факт признаетс/ исследовател/ми Н.А.Мещерским, А.А.Пауткиным и др.) способствовало формированию замысла целостного макротекста, части которого интегрируютс/ единой оценкой исторической миссии династии Романовичей. Кн/зь/ Романовичи /вл/ютс/ в них носител/ми высших достоинств, как того требуют представлени/ книжников о богоданности своих правителей. Однозначность и неизмен>емость положительных оценок своего, галицкого кн/з/ и всего его клана имеет аналог в стереотипности и устойчивости оценочных формул в высказывани/х о Юстиниане и Феодоре в «Хронике» Иоанна Малалы. Отношение составителей ГЛ к членам династии Романовичей реализовано в сильных позици/х текста, что позвол/ет отнести данную авторскую систему оценок к композиционно-смысловым факторам организации /зыковых единиц в микротекстах и в целом в макротексте летописи. Вместе с тем иной характер задач ГЛ, в сравнении с византийской хроникой, требует особых, присущих только галицкому и холмскому авторам способов построени/ текста. В отличие от переводных хроник, событийность присутствует в ГЛ даже в тех сообщени/х, в которых действи/ главных исторических лиц лишены событийности. Способы и средства интерпретации событий имеют преимущественно композиционно-смысловой характер, что выражаетс/ в преобразовании традиционных схем сообщений. Их варианты относ/тс/ к специфическим /влени/м сферы субъекта текста ГЛ, образующим структуру МКБ. Компоненты метатекстового композиционного блока представл/ют большой интерес с точки зрени/ описани/ сферы субъекта летописного текста. Причина интереса лингвистов к ним состоит в том, что компоненты метатекста /вл/ютс/ ненормативными в данном типе текстов смыслообразующими единицами. Отличие МКБ 49

от других видов текстовых блоков (например, композиционного блока) заключаетс/ в отсутствии у МКБ фиксированной позиции и формальных границ в макротексте. Компоненты МКБ определ/ютс/ по дистантным эксплицитным и имплицитным сигналам авторского присутстви/ на всем пространстве летописи. Часть этих компонентов «программируетс/» на этапе формировани/ замысла и композиционной схемы текста (например, сигналы опережени/ событи/), другие компоненты МКБ реализуютс/ ситуативно, в соответствии с интенциональной насыщенностью форм свидетельствовани/, детализации, по/снени/, истолковани/, аргументации и др. К элементам метатекста, выражаемым на поверхностном уровне ГВЛ разнородными средствами /зыка и текста, относ/тс/ высказывани/ автора записи о способе организации фактического материала, о внутритекстовых св/з/х фрагментов записи, о значимости дл/ автора отдельных высказываний. Многие из этих элементов МКБ /вл/ютс/ общими дл/ древнерусских летописей как типа литературных текстов. Например: Но мы на предн// взвратимс/ *ко же б*хом преже глаголали (Лавр. л., с. 236); Мы же на преднее возвратимс/ случившихс* в ГаличЪ (с. 240); Якоже древле писахомъ… (с. 344); Потом же *коже преже рекохом… (с. 338). Другие метатекстовые единицы поверхностного уровн/ в ГВЛ отличаютс/ от прин/тых в ПВЛ стереотипов. Известно, что в традиционно написанном тексте ПВЛ отсутствуют признаки «забегани/ вперед», «предсказани/ будущего»; они невозможны здесь по причине ориентации летописца на прошлое и на отражение событий прошлого в строго хронологической последовательности. Особенность ГВЛ состоит в том, что метатекстовые высказывани/ в ней прогнозируют по/вление информации о событи/х, которые еще не произошли. Например: И по семь скажемь о галицинЪ могылЪ и о начатьи Галича откуда с* почалъ (с. 242); Создание же его (Холма) иногда скажемь (запись под 1223 г.; с. 256; обещанный рассказ по/вл/етс/ только в записи 1259 г., см. с. 343); Убиство же его сиче скажем (с. 356). Особенно заметными в этом плане представл/ютс/ высказывани/ авторов о соотнесенности тематически близких фрагментов сообщений: Си же написахомъ о РоманЪ древле бо писати си нынЪ же здЪ вписано бысть в послЪдн**…«Мы написали также о Романе: раньше писали о нем, а здесь написали ныне в последний раз» (с. 338). Метатекстовые высказывани/ поверхностного уровн/ служат средством указани/ на сферу субъекта текста как интегративный смысловой комплекс в летописи. 50

К признакам МКБ на глубинном уровне летописного текста относ/тс/: - в смысловом целом (макротексте) — а) персонализованность информации о главном предмете речи, б) унипол>рность (однополюсность) и бипол>рность компонентов авторской оценки: кн/зь Даниил Галицкий, другие кн/зь/ из рода Романовичей воплощают авторский идеал правител/-воина, правител/-христианина; в отличие от них «чужие» кн/зь/ характеризуютс/ противоположными качествами; - в смысловом комплексе микротекста и композиционного блока: бипол>рность оценочных концептов и скоординированность средств выражени/ пр/мой и косвенной оценки; - в смысловой структуре высказывани/ — сопр>женность семантического компонента оценки с другими контекстными коннотативными компонентами (эмотивности, экспрессивности, образности). Как средства интегрировани/ композиционных блоков эти элементы метатекста фактически еще не изучались. При проведении комплексного анализа ГЛ (а именно эта часть ГВЛ ими наиболее насыщена) вы/вл/етс/ св/зь между определенными элементами МКБ и сильными позици>ми текста, функци/ которых состоит в реализации интенционально значимых компонентов целевой установки автора. Эта зависимость отражает большую функциональную нагрузку метатекстовых единиц как маркеров сферы субъекта текста в ГЛ. 2.3.3. Êîìïîçèöèîííûå áëîêè âûñêàçûâàíèé è ñèëüíûå ïîçèöèè òåêñòà Композиционные блоки (КБ), реализующие доминантные компоненты целевой установки автора, наход/тс/ в сильных позици/х текста. В целевой установке летописца отражаетс/ ценностна/ картина мира личности и социума, поэтому индивидуально-авторские и этнокультурные концепты способны выполн/ть роль внутреннего фактора в композиционной организации макротекста ГЛ. Галицка/ летопись, в отличие от других частей, имеет в сильных позици/х такие композиционные блоки, которыми реализуютс/ нетрадиционные, а именно субъективированные, способы выделени/ и интеграции информативных компонентов. К блокам этого типа относ/тс/: 1) словесна/ формула зачина, 2) вербализованна/ событийна// фактуальна/ доминанта (слово, клише), 3) авторска/ 51

сентенци/ или друга/ словесна/ формула завершени/ (концовки). Среди единиц композиционного членени/ макротекста особого внимани/ при анализе требует зачин летописного текста. Зачин — это сильна/ позици/ текста, в которой реализуютс/ доминантные концепты целевой установки автора и намечаетс/ их проекци/ на смысловую структуру остальных композиционных блоков макротекста. Системообразующа/ роль данной сильной позиции текста про/вл/етс/ в том, что реализованными в ней концептами «программируютс/» внешние и внутренние структурные свойства ГЛ. Дл/ объ/снени/ внешних св/зей текста ГЛ необходимо рассмотреть элементы категории интертекстуальности, наиболее значимые в этом плане среди всех других категориальных единиц. В характеристике внутренней организации главное внимание должно быть уделено /влени/м интенциональности, включенность которых в сферу субъекта текста делает их признаками преобразований на уровне композиции этого летописного текста. Имеющиес/ в Галицкой летописи интертекстуальные элементы указывают на обширность и глубину знаний ее авторов в различных област/х словесной культуры эпохи. Об интертекстуальных св/з/х данного произведени/ с церковной литературой свидетельствует в зачине ГЛ (В лЪто 6709 начало кн*жени*...) косвенно выраженна/ информаци/ о ценностных ориентирах летописца: они представлены бипол/рными концептами мегатекста ‘благочестие’, ‘искоренение безвери/’ — ‘отсутствие веры’ в оценочных структурах цитат из служебных текстов ход*ша по заповЪдемь божимъ, одолЪвша ума мудростью, измаилт*ны, оканьны* агар*ны. Одновременно автор ориентируетс/ и на эпические тексты, отличающиес/ от книжных актуализированностью этнокультурных концептов ‘сво/ земл/’, ‘свой кн/зь’, ‘следование традици/м предков’. Уникальность данного зачина состоит в том, что он содержит слова-символы, объедин/ющие оценочные характеристики наиболее известных кн/зейвоинов из одного клана — Владимира Мономаха (пилъ золотом шоломомъ Донъ) и Романа (храборъ бо бЪ *ко и туръ). С помощью образов и символов, заимствованных автором из текстов других жанров, создаваемое им произведение включаетс/ в многосторонние смысловые св/зи с книжными и устными текстами, в том числе с устнопоэтическими. Заметна/ роль в реализации этого замысла первым автором отводитс/ в зачине фрагменту половецкого предани/. В старших летопис/х отмечаютс/ св/зи только одного плана — меж52

ду летописью и книгами Библии, раскрывающими христианскую историю. Значимым представл/етс/ сам факт отхода в ГЛ от традиции придавать зачину христианско-этический и назидательный характер. Подобные же отступлени/ от летописной традиции присущи всем композиционным блокам в ГЛ. Интертекстуальна> функци> зачина свидетельствует о своеобразии этико-эстетических и жанрово-стилевых ориентиров летописца как факторов организации отдельных блоков и всего произведени/. В плане внутритекстовых св/зей зачин /вл/етс/ композиционным средством выражени/ смысловой проекции на весь макротекст. Имеетс/ в виду, что реализованные в зачине смысловые компоненты выполн/ют проекционную функцию, представл// собой свернутую «программу» организации единиц вертикали, общую дл/ всего текста летописи. Анализ этих компонентов в зачине дает возможность соотнести друг с другом те композиционные блоки, в которых текстообразующа/ роль проецируемых смыслов эксплицирована. Характеристика же структуры и функций самих композиционных блоков необходима дл/ адекватного описани/ вертикали и горизонтали летописного текста. Отмечено, например, что наличие в зачине ГЛ концептов ‘начало кн/жени/’, ‘Русска/ земл/’, ‘свой кн/зь’ (начало кн*жени* великаго кн*з* Романа самодержьца бывша всей Руской земли кн*з* галичкого) предполагает раскрытие их содержани/ на всем пространстве текста с помощью обширного исторического материала и, вследствие этого, завершенность повествовани/ о жизни своего кн/з/. Подобные внутритекстовые св/зи тематических элементов не были присущи традиционно построенным старшим русским летопис/м. К уникальным /влени/м проекции смыслов относитс/ размещение в сильной позиции (в зачине) ГЛ иносистемного прецедентного текста — половецкого предани/ (о ханах Сырчане и Отроке). Ему принадлежит определ/юща/ роль в реализации системообразующего концепта макротекста ‘любовь к своей земле’. Его роль про/вл/етс/ в том, что трижды повторенный в зачине интенционально значимый дл/ всей ГЛ компонент сво* земл* раскрываетс/ доминантами текста предани/ пЪсни половЪцки*, евшанъ; аналогичные св/зи существуют во всей этой летописи между словоформами, обозначающими Галицкую землю и ее реалии. Примечательно, что благодар/ включению в зачин этого прецедентного текста приобретают смыслообразующую роль ассоциации между эпическими и историческими событи/ми. Ассоциативные 53

св/зи обеспечиваютс/ композиционной близостью в зачине разножанровых микротекстов предани/ и сообщени/: последн// фраза предани/ (о возвращении хана Отрока в родные степи) дополн/етс/ сообщением об историческом факте: сын хана, Кончак, прославилс/ своими военными победами. Сближение разножанровых компонентов — это способ актуализации концептов ‘любовь к своей земле’, ‘воинска/ слава’. При развертывании текста ГЛ, в различных вариантах сообщени/ и повествовани/, они сохран/ютс/ в микротекстах и участвуют в реализации целей прославлени/ воинских подвигов всех Романовичей — от Владимира Мономаха и наследника его славы Романа до современных автору кн/зей, Даниила и Василька. Таким образом, смысловые св/зи, вы/вл/емые при анализе вертикали макротекста, свидетельствуют о том, что преданию о траве-евшане принадлежит системообразующа/ функци/ не только в одной сильной позиции — зачине, но и во всей летописи. Способность концепта ГЛ ‘воинска/ слава’ и подобных концептов интегрировать единицы макротекста имеет глубинные истоки в свойстве концептов служить универсальными или этнокультурными символами. С их помощью реализуютс/ значени/ базовых текстообразующих категорий информативности, интенциональности, интертекстуальности. Св/зь единиц вертикали текста, отражающих доминанты ценностных систем авторов-летописцев, /вл/етс/ надежным источником информации об этнокультурных компонентах этих систем, закономерност/х формировани/ ГЛ и тенденци/х преобразовани/ жанровых форм летописного текста. Высказанные выше суждени/ можно представить в следующих обобщени/х. 1. Жанр и стиль как /влени/ функционирующего литературного /зыка в древнерусский период характеризуютс/ р/дом существенных отличий от аналогичных /влений современной /зыковой системы. Одно из главных отличий — свойственна/ древнерусскому тексту тесна/ св/зь между жанром, отражающим предназначение текста дл/ использовани/ в определенной сфере де/тельности социума, и стилем как совокупностью способов реализации /зыковых единиц при построении текста. Вместе с тем сравнение текстов старших летописей и ГВЛ показывает, что синтетичность этого жанра (органическое единство разнородных речевых средств) /вл/етс/ внутренним фактором его преобразовани/, при котором традиционна/ схема развертывани/ летописного сообщени/ осложн/етс/ из54

за использовани/ в нем индивидуально-авторских принципов и приемов представлени/ информации. Те книжные жанрово-стилевые формы, в которых в этот период создаютс/ тексты церковной литературы, не обладают, в отличие от летописи, свойством адаптироватьс/ к особенност/м коммуникативных ситуаций. Назначение этих жанровых форм — соответствовать традици/м старослав/нских и церковно-слав/нских переводов. 2. При рассмотрении эволюционных «сдвигов» в системе летописного текста, как видно по результатам сравнени/ ПВЛ и ГВЛ, необходимо учитывать роль как внешних, так и внутренних факторов. Среди первых наиболее значим фактор /зыковой личности летописца, структура сознани/ которого имеет несколько уровней, по-разному представленных в подсистемах текста и, соответственно, неодинаково вли/ющих на преобразование жанрово-стилевых параметров. Из внутренних факторов эволюции ЛТ требуют детального изучени/ св/зи компонентов, наход/щихс/ в сильных позици/х текста, а также разновидности композиционных схем и блоков (текстовых и метатекстовых), свойствами которых определ/ютс/ отношени/ /зыковых единиц на уровн/х вертикали и горизонтали. 3. Объ/снение принципов построени/ и факторов эволюции летописных текстов предполагает выделение в текстах старших летописей следующего набора жанрово-стилевых черт: 1) моделируемость ЛТ (зависимость смысловой структуры от концептов-доминант мегатекста); 2) принадлежность всех ЛТ к одному типу речевых произведений; 3) доминирование одного из принципов текстообразовани/, а именно традиционности; 4) актуализированность отдельных авторских оценок; 5) актуализированность признаков коммуникативной ситуации.

ÊÎÍÒÐÎËÜÍÛÅ ÇÀÄÀÍÈß 1. Чем обусловлена реализаци/ значений категории интертекстуальности в данных микротекстах? 1.1. Какие из вы/вленных в них цитат и в каком объеме (полностью или частично) использованы в соответствии с жанровым своеобразием летописи? 55

1.2. Значени/ каких категорий текста сопр/жены с реализованными здесь значени/ми интертекстуальности? Чем объ/сн/етс/ их сопр/жение? (1226 г.) Кн*зю же обличившю Жирослава (галицкого бо/рина, извечного врага кн/з/ Даниила) изгна и от себе *коже изгна богъ Каина от лица своего рекы: «Прокл*тъ ты! Буди стон* и тр*сыс* на земли *коже раздвиже земл* уста сво* при*ти кровь брата твоего». Якоже и Жирославъ разъдвиже уста сво* на господина своего (кн/з/ Даниила)… [Цитата близка к фрагменту перевода библейской Книги Быти/] БЪ бо лукавый льстЪць нареченъ и всихъ стропотливее и ложь плам*нъ всеименитый отцемь добрымъ… [Следует пространна/ цитата из 2-ой книги «Истории иудейской войны» Иосифа Флави/, «где така/ характеристика дана противнику Иосифа Флави/ — Иоанну, сыну Леви/» (Лихачева О.П., с. 580)]; (1287 г.) Посла богъ на насъ мЪчь свой иже послужить гнЪву своему за умножение грЪховъ нашихъ… (с. 388); (1288 г.) И тако преставис* благовЪрный христолюбивый великий кн*зь ВолодимЪръ сынъ Василковъ внукъ Романовъ кн*живъ по отци 20 лЪт… […] Востани от гроба твоего о честна* главо востани отр*си сонъ нЪси бо умерлъ но спишь до обьщаго востани*! Востани нЪси бо вьмерлъ!.. (с. 406—412; приводитс/ цитата на 1,5 страницах современного печатного текста из торжественной проповеди «Слово о Законе и Благодати» (XI в.) киевского митрополита Илариона). 2. Соответствует ли нормам построени/ старших летописей использование вариантов сообщений, аналогичных следующим? Якоже древле писахомъ… о зажьженьи города Холмъ. Холмъ бо городъ сиче бысть созданъ божиимъ веленьемь…Созда же (Даниил) церковь св*таго Ивана красну и лЪпу. Зданье же еЪ сиче бысть комары 4 с каждо угла преводъ… Вежа же средЪ города высока *коже бити с не* окрест града подсздана каменеемь вь высоту 15 лакотъ. Создана же сама древом тесанымъ и убЪлена *ко сыръ св*т*щис* на всеи стороны. СтюденЪць рекомый клад*зь близъ е* бЪ сажений имущи 35. ХрамЪ прекраснии и медъ от огн* *ко смола ползущь. Посади же садъ красенъ и созда церковь…(с. 346). По/снени/ к тексту: комара — свод, преводъ — арка, вежа — высока/ башн/, подсздана — поставлена на фундаменте, медъ — медь. 2.1. Чем обусловлено включение приведенного описани/ строительства города Холма в сообщение о его гибели от пожара? 56

2.2. Какие средства выразительности и образности использованы в данном микротексте и с какой целью? 3. Что понимаетс/ под термином «метатекст»? 3.1. Какие единицы метатекста имеютс/ в следующих высказывани/х летописца? И по семь скажемь о галицинЪ могылЪ и о начатьи Галича откуду с* почалъ (с. 242, запись 1206 г.); ср. запись 1259 г.: Холмъ бо городъ сиче бысть созданъ божиимъ веленьемь (с. 344; далее следует подробное описание города). Мы же се оставлеше на преднее возвратимъс* (с. 266). И Ъха во нЪмцЪ с Романом и да сестру герцюкову за Романа и створитъ обЪтъ его же за множество весь не списахомъ (с. 324). Число же лЪтомъ здЪ не писахомъ в задн** впишемь по Антивохыйскымь соромъ…(то есть по антиохийскому счету сирийцев; с. 324). Тогда же Климъ убьенъ бысть Хрьстиничь… его же крестъ и донынЪ стоить на Сухой Дорогви (с. 250). …Милостивому богу вложившю во сердце Васильку изиити вонъ и обнажившю мЪчь свой игра* на слугу королева (с. 276, запись под 1230 г.; титул корол/ Даниилом получен от римского папы в 1254 г.). Судиславъ же во злато пременис* рекше много злата давъ избавис* (с. 246). …Исполчивъ полыкы свое иде противу ему сирЪчь на сЪчю (с. 280). …И убЪди и дарми многими сирЪчь умоли его (с. 322). И возвратишас* (угры) во колымагы свои и рекше во станы (с. 244). Воставше же зажьгоша колимогы сво* рекше станы во день воскресени* рекше недЪл* (с. 316). И не успЪвше ничтоже вратишас* во станы сво* рекше в поле (с. 344). СтюденЪць рекомый клад*зь близъ е* бЪ сажений имущи 35 (с. 346). 3.2. Какие категориальные значени/ имплицируютс/ и эксплицируютс/ вы/вленными во фрагментах ГВЛ элементами метатекста?

57

Òåìà 3

ÈÇÌÅÍÅÍÈß Â ÏÎÑÒÐÎÅÍÈÈ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ ÍÀ ÓÐÎÂÍÅ ÂÅÐÒÈÊÀËÈ К компонентам уровн/ вертикали ЛТ относ/тс/ концепты, комплексы смыслов, лексико-семантические группы, другие семантические образовани/, выдел/емые на всем пространстве ГВЛ по признакам смысловой взаимосв>зи: близости /дерных смысловых элементов и коннотаций, однотипности вариантов, совместной принадлежности к системе мегатекста. Соотнесенность этих компонентов в макротексте и композиционных блоках регулируетс/, с одной стороны, мегатекстом как ментальным механизмом освоени/ внетекстовой действительности и, с другой, — целевой установкой автора, в структуре которой содержатс/ признаки норм текстообразовани/ и отклонений от них. Дл/ определени/ характера отношений компонентов в разновременных част/х летописного текста необходимо детально рассмотреть само пон/тие «вертикаль текста» и про/влени/ на уровне вертикали внешних факторов текстообразовани/, таких как субъективность в оценке событий, актуальность корпоративных интересов, традиционность литературно-/зыковых форм, творческий потенциал автора и др. Параллельно с этим необходимо рассмотреть те изменени/ на уровне вертикали, которые наиболее показательны с точки зрени/ определени/ тенденций развити/ летописного текста.

58

3.1. Ê ÏÐÎÁËÅÌÅ ÂÛÄÅËÅÍÈß ÓÐÎÂÍß ÂÅÐÒÈÊÀËÈ Â ËÅÒÎÏÈÑÍÎÌ ÒÅÊÑÒÅ За отправную точку при рассмотрении данной проблемы может быть вз/та система пон/тий «вертикаль текста», «категории вертикали текста», «концепт». В современных теори/х текста особое значение придаетс/ вопросу о системообразующей роли концепта. Лингвисты основываютс/ на том, что в содержании концепта интегрированы элементы различных типов информации, реализаци/ которых /вл/етс/ целью создател/ текста. Это теоретическое положение делает реальной возможность вы/влени/ сложных по структуре концептов и изменений в структуре летописного текста, обусловленных смыслообразующими функци/ми таких концептов. Вертикаль летописного текста — это система внутритекстовых интеграционных семантико-смысловых св>зей между доминантными интенционально значимыми концептами, реализованными в результате целенаправленного использовани/ разноуровневых /зыковых единиц в блоке микротекстов, а также совокупность приемов композиционной, функционально-речевой и иной организации макротекста. В летопис/х ранней поры интенционально значимые св/зи концептов, отличающие одного автора от другого, на уровне макротекстов слабо выражены или вовсе отсутствуют. В таких летопис/х, как старша/ Новгородска/ и ПВЛ, св/зи текстообразующих концептов наход/тс/ в пределах отношений концептов мегатекста ‘Бог’—‘Сатана’, ‘Благо’—‘Зло’, ‘приверженность Благу’—‘приверженность Злу’, заданных переводными церковно-слав/нскими текстами (Нагорной проповедью Христа, другими фрагментами Нового Завета). При передаче информации в погодной статье летописцы XI—XII вв. исход/т из общих христианско-философских взгл/дов на мир как место столкновени/ сил Бога и Сатаны. В соответствии с этими взгл/дами летописцем делаетс/ выбор предмета сообщени/, и решающа/ роль в нем принадлежит такому его признаку, как поучительность факта борьбы двух сил. Таким образом, в изучении летописи ранней поры можно прин/ть за основу то обсто/тельство, что интегративные тенденции выражаютс/ в ней в объединении компонентов текста по их оценочному значению, но уровн/ вертикали эти компоненты здесь не образуют. Их семантико-смыслова/ организаци/ в традиционно построенном тексте подчинена следующим закономерност/м: 59

1) моделируемости текстовых смыслов, выражающейс/ в разграничении событийных компонентов в соответствии с функци/ми оппозиции концептов мегатекста ‘относ/щеес/ к Благу’—‘относ/щеес/ к Злу’; 2) интерпретированности современных автору событий как /влений христианской истории, чем обусловлено: а) использование прецедентных высказываний церковно-слав/нского происхождени/ — источника оценочных концептов — при истолковании смысла конкретных событий, б) разграничение в каждом микротексте-сообщении главных (значимых дл/ вечности) и второстепенных (преход/щих) событий; 3) актуализированности в высказывани/х объективно-модальных значений /зыковых средств и, одновременно, целенаправленному устранению субъективно-модальных значений. Возникновение отклонений от названных закономерностей выражаетс/ в ГВЛ в интенционально значимой организации единиц вертикали, обусловленной необходимостью адаптировать летописный текст к измен/ющимс/ внешним факторам его формировани/, таким как корпоративные интересы составителей и потребности правителей. При сравнительно-сопоставительном анализе текстов Галицкой и старших летописей вы/вл/ютс/ многие из этих изменений, в том числе новые способы реализации категорий интертекстуальности и информативности, а также не свойственный структуре старших летописей принцип организации смысловых единиц — интенциональность. На уровне вертикали макротекста прежде всего должны быть выделены св/зи компонентов категории информативности. В отличие от старших летописей, ГЛ главным предметом сообщени/ имеет случившеес* в ГаличЪ (240), то есть достойные истории событи/, случившиес/ в пространстве, которое, с точки зрени/ составител/, /вл/етс/ центром Русского государства. Этой целевой установкой первого составител/ ГЛ обусловлены изменени/ в формах изложени/ событий. Сравнение тематически близких микротекстов из ПВЛ и ГЛ показывает, что в них обнаруживаютс/ несовпадени> в способах представлени> одних и тех же событий, в критери>х и средствах их оценки. Если авторы ПВЛ лаконизируют повествование, сосредоточива/сь в нем только на главных фактах истории этноса, то составители ГЛ дополн/ют фактуальную информацию собственными наблю60

дени/ми, конкретными свидетельствами, пристрастными комментари/ми с целью выразить свою точку зрени/, состо/щую в признании своих, галицких кн/зей идеальными правител/ми. Так, прославл// кн/з/-воина Даниила, составитель ГЛ по-своему излагает сведени/ о битве на Калке, хот/ запись о ней уже существовала в старших русских летопис/х и в этой записи не отмечалась заметна/ роль Даниила как участника битвы. Ср.: ...Русстии кн*зи Мстиславъ Кыевьскыи и Мстиславъ Торопичскый и Черниговьскыи и прочии кн*зи здумаша ити на н*... Идоша и бишас* с ними (татарами) и побЪжени быша от нихъ (Лавр.л., 446); в ГЛ, в отличие от ПВЛ, уже в зачине композиционного блока Даниил показан в выгодном дл/ него свете, а именно как инициатор активных действий, ведущий за собой на бой других молодых русских кн/зей: (1224) Слышавъ же Данилъ Романовичь и гна (татар) всЪдъ на конь видЪти невиданьно* рати и сущии с ними коньници и инии мнозии кн*зи с нимь гнаша видити невидЪное рати... И рекшимъ молодымъ кн*земъ Мьстиславе и другий Мьстиславе не стоита Поидемь противу имъ Переидоша же вси... рЪку ДнЪпръ... (258). Употребление имени и отчества молодого кн/з/ (по аналогии со способом именовани/ старших кн/зей), «домысливание» сообщени/ указанием на то, что младшие кн/зь/ дают советы по поводу предсто/щей битвы старшим, более опытным воинам и что «старейшие» кн/зь/ следуют такому совету (этот факт особенно необычен дл/ отношений воинов), — данные элементы сообщений относ/тс/ к ненормативным с точки зрени/ составителей ПВЛ. В ГЛ с их помощью актуализируютс/ признаки авторского «/». Они снижают уровень объективности фактуальной информации в летописном сообщении и одновременно повышают степень его насыщенности интенциональными компонентами при раскрытии роли кн/з/ Даниила в истории Русской земли (в частности, в битве на Калке). Об этом же свидетельствует характер описани/ действий Даниила на поле бо/. Автор оставл/ет в стороне объективно значимые эпизоды битвы (веро/тно, потому, что они не св/заны с именами галицких кн/зей) и сосредоточивает внимание на Данииле, характеризу/ его с помощью новой речевой формы — «оценочного описани/»: А самому Данилу бодену бывшю в перси младъства ради и буести не чю*ше ранъ бывшихъ на телеси его БЪ бо возрастомъ 18 лЪтъ бЪ бо силенъ Данилови же крЪпко борющис* избивающи тотары... Татаром же бЪгающимъ Данилови же избивающи их своимъ 61

полкомъ ...во брани не позна е* (раны) крЪпости ради мужьства возраста своего (260). Оценочно-смысловые св/зи между именем галицкого кн/з/ и концептами ‘превосходство в воинском мастерстве’, ‘мужество’, ‘молодость, здоровье, физическа/ сила’ последовательно выражаютс/ не только внутри микротекста, как в данном случае, но и между микротекстами. Этот факт /вл/етс/ еще одним доводом в пользу того, чтобы рассматривать категорию интенциональности в качестве системообразующей единицы вертикали текста ГЛ. При обобщении наблюдений над /влени/ми вертикали ГЛ выдел/ютс/ следующие типы изменений на этом уровне макротекста (в сравнении с ПВЛ): - осложненность базовых концептов погодной записи; традиционна/ зависимость смысловой структуры летописи от концептов мегатекста дополн/етс/ сопр/жением этих концептов с оценочными смыслами, имеющими истоки в других системах норм (архаических, политических и др.); - интенциональность единиц вертикали как основание дл/ их объединени/, при котором традиционный способ систематизации фактуально-событийных компонентов мен/етс/ на их особое распределение в микротексте — по наличию/отсутствию доминирующего в нем признака ‘относ/щеес/ к кн/зь/м Романовичам’; реализованность этих ключевых интенционально значимых смыслов словами и высказывани/ми определенных групп; - континуальность (последовательность, повтор/емость) средств выражени/ христианско-этической и корпоративной оценки, композиционна/ значимость средств, эксплицирующих индивидуально-авторские концепты. Основные внутренние факторы организации единиц вертикали текста ГЛ далее рассматриваютс/ на примерах преобразовани/ традиционных погодных статей в субъективированные формы сообщений о событи/х. Наиболее показательными в данном отношении представл/ютс/ нетрадиционные дл/ старших летописей системно-/зыковые значени/ категорий субъективной модальности и оценки (см. 3.2) и собственно текстовые признаки персонализованности информации (см. 3.3). Актуализированность компонентов сферы субъекта речи (оценки, модальности, эмотивности), отмечаема/ на вертикальном «срезе» летописи, /вл/етс/ признаком реализации в макротексте летописи общих дл> него авторских интенций.

62

3.2. ÑÔÅÐÀ ÑÓÁÚÅÊÒÀ ÒÅÊÑÒÀ ÊÀÊ ÑÈÑÒÅÌÀ ÅÄÈÍÈÖ ÂÅÐÒÈÊÀËÈ ËÅÒÎÏÈÑÈ Речева/ сфера субъекта текста ГЛ характеризуетс/ признаками эксплицировани/ конкретно-чувственного воспри/ти/ событий, субъективно-модального и оценочного отношени/ к миру. Их существенна/ роль в структурной организации текста определ/етс/ тем, что они отражают единый личностный взгл/д на происход/щее. При несовпадении этого взгл/да со стереотипом, заданным образцом летописи, возникают изменени/ на уровне интеграции единиц текста. Сфера субъекта текста эксплицируетс/ в семантике высказывани/ признаками пространства и времени, указывающими на пребывание автора в конкретном месте в определенный промежуток времени. В старших летопис/х средства выражени/ конкретно-чувственного воспри/ти/ событи/ используютс/ очень редко. В ГЛ, в отличие от них, этот способ передачи информации отражен во многих запис/х. К примерам эксплицировани/ такого рода признаков авторского присутстви/ относитс/, в частности, использование глагола видити в сочетании с безлично-предикативным словом пристраньно: Данилъ же вз* дворъ Судиславль. Якоже вино и воща и корма и копий и стрЪлъ — пристраньно видити (272). Словосочетание пристраньно видити передает зрительные впечатлени/, возникшие у автора как субъекта воспри/ти/ (возможно, он состо/л в свите кн/з/, обходившего захваченный дом м/тежного бо/рина). Аналогичен по структуре информативных компонентов отрезок текста, в котором сообщаетс/ о смене чувств, переживаемых кн/зем в присутствии автора данной записи: И приде Дьмь*нъ со всими бо*ры галичкыми… Данилови же о семъ веселу будущю а о мостЪ печаль имЪющу како ДнЪстръ переити. Гнавъ же Данилъ ко мосту и узрЪвъ *ко конечь мосту угаслъ есть и бысть радость велика (272). Сведени/ о хорошем и плохом настроении кн/з/, о переходах от положительных эмоций к противоположному состо/нию обычно не передаютс/ средствами летописного текста с такой нагл/дностью и точностью, как в данном случае. Пишущий, веро/тно, был очевидцем этих состо/ний кн/з/ и участником общих разговоров о способах изменени/ ситуации к лучшему, поэтому он сообщает о них как о происход/щем событии (причасти/ сто/т в форме наст.вр.) . Ср. также зрительное впечатление пишущего от событий похода 1251 г., в частности от разговора Даниила с местным жителем: Рече же ему 63

Изведи м* на путь правый животъ примеши И вдасть ему руку (то есть в знак обещани/ подал ему руку; 318). Примечательно также, что автор хорошо осведомлен о минутной слабости, пережитой в бою дворским Андреем: АндрЪеви же… нездравие же тЪло его обьдержаше и руцЪ потокшу же ему во ротныЪ копие упусти и за мало не убьенъ бысть (318). Можно предположить, что автор записи в ГЛ находилс/ р/дом с Андреем и видел, как тот от неожиданности выронил в бою копье и едва не был убит. Не исключены и другие толковани/ этого места: дворский Андрей мог в подробност/х сообщить о своем «приключении» или именно он был тем посто/нным спутником кн/зей Романовичей, который составил часть Галицкой летописи. Еще один источник текстовой и метатекстовой информации об авторе как свидетеле, очевидце событий — это значени/ субъективной модальности и оценки. В данном признаке летописный и некоторые современные русские тексты близки. Их сходство обнаруживаетс/ при использовании в анализе ГЛ пон/тий о субъективной модальности. Авторы «Русской грамматики» (см. § 2191) выдел/ют в семантике модальности этого вида две большие группы значений: оценочно-характеризующие и собственно оценочные. В первую группу вход/т значени/, «совмещающие в себе выражение субъективного отношени/ к сообщаемому с такой его характеристикой, котора/ может считатьс/ несубъективной» (РГ, т.2, 216). Втора/ группа значений нечетко отграничена от первой. Ко второй группе отнесены значени/, «заключающие в себе личное, субъективное отношение говор/щего к содержанию сообщени/: согласие или несогласие, прин/тие или неприн/тие (...), положительную или отрицательную оценку (удовлетворение, предпочтение, одобрение или неодобрение, порицание, осуждение)...» (там же). Разработанные на материале современного русского /зыка, эти научные пон/ти/ обладают объ/снительной силой при описании соответствующих /влений в древнерусской летописи. В тексте Галицкой летописи отмечаютс/ устойчивые приемы комбинировани/ /зыковых единиц, способных выражать нагл/дность, зримость того, о чем автор сообщает, и реализовать семантику субъективной модальности и оценки, дополн/ющую фактуальную информацию. Значимость этих конструктивных приемов в ГЛ дает основание считать их принципами интеграции макротекста, выделив в сфере субъекта текста принципы унипол>рности и бипол>рности семантических единиц. Оправданность использовани/ этих 64

пон/тий подтверждаетс/ фактами интенционально значимого распределени/ средств, характеризующих главный предмет речи, по композиционным блокам, а также по микротекстам сообщени/, повествовани/ и описани/. 3.2.1. Óíèïîëÿðíîñòü åäèíèö òåêñòà Унипол>рность (однополюсность) — это вид интегративных смысловых св/зей на уровне макротекста, выражающийс/ в константности (неизменности) оценочной характеристики определенных предметов речи. При этом одни предметы речи на всем пространстве макротекста целенаправленно оцениваютс/ положительно, другие — отрицательно. Выделение однопор/дковых качеств, свойств предмета речи и использование дл/ их оценки одних и тех же лексических средств свидетельствует о том, что сфере субъекта текста ГЛ присущи признаки целостности и непротиворечивости. В сообщени/х об идеализируемых кн/зь/х (Владимире Мономахе, Романе Галицком, его сыновь/х Данииле и Васильке) принцип унипол/рности примен/етс/ в полной мере, без отступлений во всех ситуаци/х, включа/ эпизоды военных поражений и дипломатических неудач. В той же мере последовательно и непротиворечиво, но уже с помощью средств отрицательной оценки характеризуютс/ посто/нные политические противники кн/зей Романовичей — галицкие бо/ре, не признававшие своей вассальной зависимости от Романовичей. Внешние враги Галицкого кн/жества неодинаково оцениваютс/. В отдельные периоды истории действи/ таких противников Галича, как венгры, немцы, крестоносцы, пол/ки, /тв/ги, литовцы, татаро-монголы, отдельные русские кн/жества, кардинально мен/ютс/, соответственно характер отрицательной оценки в тексте измен/етс/ на пол/рный. Отмеченные два направлени/ векторов оценки актуализируют в макротексте ГЛ признаки субъективной позиции того автора, который выдвигает и реализует идею превосходства клана Романовичей над правител/ми соседних государств. Варьиру/сь в соответствии с содержанием микротем и подтем (информацией о наличии/ отсутствии, обострении/ затухании конфликта между государствами), политические, идеологические, правовые, этико-эстетические, профессиональные, сенсорные и утилитарные оценки вход/т, нар/ду с некоторыми другими текстовыми /влени/ми, в категориальное свойство интенциональности. 65

К малоизученным в структуре летописного текста относ/тс/ утилитарные и сенсорные оценки, что объ/сн/етс/ их нереализованностью в летопис/х ранней поры. В макротексте ГВЛ, особенно в ГЛ, утилитарные и сенсорные оценки представлены в высказывани/х, передающих ощущени/, чувства и практическую заинтересованность летописца как участника/ свидетел/ событи/. Содержание этих оценок, их нестандартность дл/ древнерусской летописи служат основанием дл/ выделени/ средств их выражени/ в качестве специфических (метатекстовых) св/зующих единиц макротекста. Эта роль принадлежит им, например, при передаче авторского конкретно-чувственного (зрительного и слухового) воспри>ти> событий. В отрезке текста Они же (бересть/не) с вЪликою радостью срЪтоша и /ко великаго Романа жива вид/щи (240) летописец предстает очевидцем событи/ — въезда кн/жичей в город и про/влени/ встречающими верноподданических чувств к Романовичам. Переданное здесь живое зрительное впечатление указывает на то, что субъектом воспри/ти/ этого событи/ был сам летописец. Автор как источник фактуальной информации обнаруживает себ/ в выборе слов (они выделены в высказывании), передающих результаты его зрительного и слухового воспри/ти/ и реализующих коннотативные компоненты значений, в том числе в составе сравнительного оборота (с союзом *ко). Собственные конкретно-чувственные впечатлени/ от событи/ автор выдвигает, вопреки сложившейс/ летописной традиции, в качестве довода в пользу общей положительной оценки кн/зей Романовичей. При этом субъективно-оценочные высказывани/ согласуютс/ между собой в признаках авторского, личностного отношени/ к событи/м истории. Средства номинации признаков отличают речевую сферу составител/ Галицкой части летописи от аналогичной сферы в ПВЛ. Присущие данному микротексту ГЛ (с. 240) конкретность, детальность, нагл/дность, живость изложени/ отмечаютс/ и в других сообщени/х о событи/х, свидетелем или участником которых, суд/ по всему, был сам составитель этой части летописи. Называ/ важные дл/ себ/ детали, запомнившиес/ приметы, летописец апеллирует к адресату текста, который владеет, веро/тно, той же информацией. За счет этого актуализируетс/ прагматический компонент содержани/ текста — указание на близость пространственно-временных ориентиров автора записи и ее предполагаемого адресата. Косвенное указание на их сходство помогает определить социальный 66

статус коммуникантов, род их зан/тий, особенности ценностной картины мира. Например, высказывание (1213) Тогда же Климъ убьенъ бысть... его же крестъ и донынЪ стоить на Сухой Дорогви (250) рассчитано на воспри/тие тех современников автора, которые, участву/ вместе с ним в походах, могли знать воина по имени Клим и видеть его могилу с крестом (обычно по таким «знакам» путь делилс/ воинами во врем/ похода на пространственно-временные отрезки). Подобные детали про/сн/ют главную особенность организации текста ГЛ, а именно отраженность в ней признаков определенного типа коммуникантов (читателей или, возможно, слушателей) — известных воинов, знатных «дворских», членов кн/жеского клана. Намерени/ летописца свидетельствовать (т.е. сообщать об увиденном и услышанном), передавать собственные впечатлени/ о событи/х, напоминать читателю об общих пережитых ощущени/х от звуков и красок мира имеют целью установить живой, непосредственный контакт с такими же участниками событий, как он сам. Дл/ этого автором целенаправленно отбираютс/ /зыковыме средства, способные актуализировать общие дл/ коммуникантов смыслы. Они относ/тс/ к единицам категории интенциональности. Кроме точной и детальной характеристики действий участников событий, к признакам сферы субъекта текста относ/тс/ обозначени/ их психологических состо/ний: мыслей, невысказанных мнений и оценочных суждений. Наиболее насыщенны этими признаками батальные повести — фрагменты летописи, в которых живо передаютс/ перипетии военных сражений, например: (1208) Ту же Марцелъ хоругве своее отбЪже и русь вз/тъ ю (с. 244); (1219) Увернувс/ половчинъ застрЪли Уза во око и спадшю ему с фар/ (с. 254) — конкретные обозначени/ способа движени/, характера действий воинов (Марцела, Уза и половца) оцениваютс/ в данных высказывани/х с противоположных точек зрени/: во-первых, действи/ «руси» и «половца» последовательно обозначаютс/ унипол/рными (однополюсными) средствами положительной оценки — глагольными словоформами вз*тъ, увернувс* с семой (эксплицитной и потенциальной) ‘успешность, удачность’; во-вторых, действи/ угров (Марцела, Уза) последовательно характеризуютс/ словоформами с семами ‘поражение, позор’, ‘смерть’ (отбЪже, спадшю), относ/щимис/ к унипол/рным отрицательно-оценочным смыслам; обозначени/ звуковых и слуховых образов дополн/ют названные оценочные смыслы, конкретизиру/ и приближа/ их к уровню 67

воспри/ти/ читател/: (1248) керьлЪшь поющимъ сильньнъ гласъ ревуще в полку ихъ; л*хомъ же лающимъ ревущимъ; *ко же всее нощи клику не переста ищущимъ другъ друга; Данилъ же видивъ... Филю в заднемь полку сто*ща со хоруговью рекущю... (310, 312) — в последнем фрагменте выделенные словоформы указывают на то, что источником информации об увиденном и услышанном мог быть кн/зь, хот/ не исключено и присутствие автора р/дом с участниками сражени/; свойственные сообщени/м этого автора выразительность и точность наблюдений выдел/ют батальные повести как субъективированную форму летописной речи; (1249) Наворотившимс/ и не зр/щимъ обоимъ на с/... Данилови ...скорб/ще о братЪ не ведый УзрЪв же хоруговь его по л*хомъ женущу и бысть в радости велицЪ... Данилови же хот/щу гнати по нихъ Василко же возбран/ше ему (310) — непосредственность конкретночувственного воспри/ти/ картины бо/ передаетс/ здесь словоформами наворотившимс* и не зр*щимъ на с*; она дополн/етс/ характеристикой (см. другие выделенные словоформы) внутреннего состо/ни/ воинов, их намерений и чувств, о которых автору могло стать известно из их рассказов или в результате собственных наблюдений (если он находилс/ р/дом с участниками бо/); эмоциональна/ положительна/ оценка отношений между брать/ми-кн/зь/ми, не свойственна/ традиционным погодным запис/м, сближает это летописное сообщение с микротекстом другого жанра — известным фрагментом «Слова о полку Игореве», где говоритс/ о про/влении братских чувств Игорем и Всеволодом во врем/ битвы: Игорь плъкы заворочаетъ жаль бо ему мила брата Всеволода... Ту с* брата разлучиста на брезЪ быстро* Ка*лы («Изборник», с. 202); (1213, 1224) Оттуда же придоша ниже Кучелемина мысл/ще кудЪ преити рЪку ДнЪстръ (252); Фил* же стро*шес* на брань мн/ше же бо *ко никто может стати противу ему на брань (252); Видивъ то Мьстиславъ НЪмый мнЪвъ *ко Данилъ сбоденъ бысть потче и самъ в нЪ (260) — глаголами мыслительной де/тельности в ГЛ последовательно выражаютс/ намерени/, мнени/, предположени/ участников событий, которые автор мог комментировать на основании своих зрительных впечатлений; унипол/рность семантики этих глагольных словоформ в микротексте отражает установку летописца на углубление событийной информации за счет характеристики психологических состо/ний главных участников событий; такой способ организации единиц вертикали /вл/етс/ принципиально новым дл/ летописного текста. 68

К косвенным свидетельствам того, что субъекту текста и адресату текста свойственны общий интерес к предмету речи и сходные критерии его оценок, относитс/ факт использовани/ автором лексики, котора/ не отмечена за пределами первой части Галицкой летописи, записей Кирилла, а также в других древнерусских летопис/х. Напр.: фарь «конь» (с. 254), фаревникы «всадники» (с. 274), рикс (обычно с именем корол/ угров БЪла, с. 274 и др.), крижевникъ «рыцарь-крестоносец» (с. 288), могыла «холм» (с. 242, 310), варва «варвар» (с. 318), коруна «корона» (с. 330) и др. Большинство таких слов /вл/етс/ заимствовани/ми из речи венгерских и польских воинов. Хот/ эта лексика отсутствует в текстах-образцах, летописец не по/сн/ет слов, счита/ их общеизвестными дл/ того круга людей, который ему близок, то есть дл/ военной знати при дворе галицких кн/зей Романовичей. Вы/вленные признаки сферы субъекта текста определ/ют тенденцию к интенционально-смысловой организации единиц макротекста. Она выражаетс/ в системности унипол/рных (положительно-оценочных и отрицательно-оценочных) семантических единиц, которые в соответствии с целеустановкой автора распределены по микротекстам и служат средством св/зи последних в композиционные блоки и макротекст. Наличие таких подсистем текстовых единиц представл/етс/ важным показателем жанрово-стилевых изменений на уровн/х тематических цепочек и композиционных блоков Галицкой летописи. 3.2.2. Áèïîëÿðíîñòü åäèíèö òåêñòà Бипол>рность — это принцип организации единиц вертикали, выражающийс/ в последовательной актуализации на всем пространстве текста противопоставленности подсистем компонентов положительной и отрицательной оценки. При анализе в ГЛ большого массива /зыковых единиц, выражающих конкретно-чувственные, субъективно-модальные и оценочные значени/, установлено, что св/зи между этими единицами представл/ют собой структуру индивидуально-авторских смыслов. Ими раскрываетс/ сущность де/ний, наиболее важных дл/ жанровой формы жизнеописани/ кн/зей Даниила и Василька Романовичей, с одной стороны, и дл/ характеристики осуждаемых авторами действий их противников — с другой. Пристрастность авторских оценок, отмечаема/ в этих сообщени/х, придает летописи черты субъективированности, которые в отдельных ее фрагментах приобретают характер полемизированности 69

и диалогизированности. В характеристике кн/зей Романовичей (подсистема компонентов положительной оценки) доминантой /вл/етс/ концепт ‘преимущества власти Романовичей’, в характеристике их противников (подсистема компонентов отрицательной оценки) доминирует концепт ‘непризнание власти кн/зей Романовичей’. Оценки достоинств Романовичей обычно даютс/ с опорой на фоновые знани/ адресата, предполагающие его осведомленность не только в исторической ситуации, но и в особенност/х значений книжных средств, в частности, прецедентных текстов, например: (1208) Король же с великою любовью посла воевъ (242) — оценива/ с помощью книжного клише поддержку Даниила венгерским королем, автор убеждает адресата текста в преимуществах власти Романовичей; (1219) Потом же приЪха Данилъ ко Мьстиславу и бысть радость велика спасъ богъ от иноплеменьникъ... тако бо милость от бога Руской землЪ (254) — в высказывании отождествлены ценностные представлени/ автора о кн/зе Данииле, о благе его власти дл/ подданных и о его «богоданности»; в целом этот смысловой комплекс ‘богоданность своего кн/з/’ противопоставлен комплексу смыслов ‘отсутствие небесных покровителей’, который приписываетс/ врагам и соперникам своих кн/зей. Противопоставленность как главный признак бипол/рности представлена в макротексте ГЛ отношени/ми двух групп единиц: подсистемы компонентов положительной оценки, объединенных концептом ‘свои кн/зь/’, и подсистемы компонентов отрицательной оценки, противопоставленных первым в большинстве всех микротекстов по признаку концепта ‘противники своих кн/зей’. В старших русских летопис/х этими отношени/ми св/заны разрозненные единицы оценки политических и военных событий. Оппозици/ подсистем оценочных единиц намечена уже в зачине текста ГЛ, в микротексте «Похвала кн/зь/м-предкам»: ОдолЪвша всим поганьскым *зыком ума мудростью ход*ша по заповЪдемь божимъ... Ревноваше бо дЪду своему Мономаху погубившему поганы* измаилт*ны... Роману же кн*зю ревновавшю за то и тщашес* погубити иноплеменьникы (с.236). Установка на идеализацию Романа и клана Романовичей, которые олицетвор/ют в глазах автора воинскую силу и славу галицких и вообще русских кн/зей, последовательно реализуетс/ на всем пространстве ГЛ и большей части Волынской летописи. Характером информации обусловлено органичное объединение в р/де микротекстов средств устнопоэтическо70

го и книжного происхождени/, способных эксплицировать концепт ‘слава’ : ...и пЪснь славну по*ху има богу помогшу има и придоста со славою на землю свою наследивши путь отца своего великаго Романа иже бЪ изоострилс* на поганы* *ко левъ имже половци дЪти страшаху (318); А самому Данилови бодену бывшю в перси младъства ради и буести не чю*ше ранъ бывшихъ на телеси его (260); БЪ бо дерзъ и храборъ от главы и до ногу его не бЪ на немь порока (260). Идентичность оценок воинских (физических и духовных) качеств отца и сыновей имеет истоки в архаических (дружинных) моральных нормах. При выражении таких профессиональных оценок раскрываютс/ смысловые элементы, общие дл/ срединных микротекстов и зачина, что способствует интеграции единиц вертикали. Ведуща/ роль в их объединении принадлежит положительно-оценочным концептам, которые реализуютс/ следующими средствами: собственными именами кн/зей из рода Романовичей, названи/ми их качеств, коннотированными обозначени/ми событий. Примечательно, что дл/ вертикали ГЛ значимы те же словесные формулы прославлени/, что и дл/ произведени/ иного жанра — «Слова о полку Игореве»: ...И пЪснь славну по/ху има богу помогшу има (ГЛ,318); ПЪвше пЪснь старымъ кн*земъ а потомъ молодымъ пЪти! ...пЪснь по/ше старому Ярославу; Кн*земъ слава а дружинЪ! («Слово»). Из сказанного следует, что в формировании текста Галицкой летописи важна/ роль принадлежит интенци/м субъекта речи, представленным в микротекстах единицами категории интенциональности — текстообразующими концептами. Трудности их вы/влени/ объ/сн/ютс/ сложным характером отношений оценочных концептов. Они образуют в смысловой структуре ГЛ иерархию бипол/рных единиц, в которой выдел/ютс/ «вершинные» (пункт а) и зависимые от них компоненты (пункты б, в, г): а) ‘богоданность своих кн/зей’ — ‘отсутствие других богоданных кн/зей’, б) ‘преимущества власти своих кн/зей’—‘отсутствие преимуществ власти у других кн/зей’, в) ‘обладание знаками высшей власти’ — ‘отсутствие знаков высшей власти’, г) ‘военное превосходство своих кн/зей’— ‘военна/ слабость противников кн/зей’. Кроме зачина, в реализации данных бипол/рных единиц участвует центральный событийный микротекст ГЛ, а именно сообщение 71

о прин/тии русским кн/зем Даниилом королевской короны (единственном в русской истории факте такого рода). В нем замысел галицкого летописца — создание жизнеописани/ идеальных и общепризнанных правителей своего государства — получает воплощение в той степени, в которой намечен в зачине ГЛ. Системообразующа/ роль принадлежит здесь концепту ‘обладание знаками высшей власти’. Его актуализированность в сфере персонажа, кн/з/ Даниила, /вл/етс/ результатом использовани/ определенных композиционных средств при выражении зависимости данного событийного микротекста (1254—1255 гг., «Получение Даниилом королевской короны») от зачина («Похвала Владимиру Мономаху и Роману»). Под зависимостью имеетс/ в виду совпадение концептов положительной оценки в двух типах микротекстов — характеристике Даниила как правител/ и «Похвале». В отличие от житийной, данна/ разновидность христианско-этической характеристики личности включает в себ/ мифопоэтические концепты. Факты сопр>женности и функциональной эквивалентности разносистемных положительно-оценочных концептов вы/влены в результате анализа центрального событийного микротекста: а) сопр/женность концептов ‘божь/ вол/’ и ‘обладание знаками высшей власти’: Онъ же вЪнЪць от бога при/ от церкве св*тыхъ апостолъ от стола св*таго Петра (330); Присла папа послы честны нос*ще вЪнЪць и скыпетрь и коруну еже наречетьс/ королевьскый санъ; (ср. пол/рный концепт в отрезке (332): Л*хом же исполнившимс/ зависти и льсти наченшимъ при*ти поганымъ); б) функциональна/ эквивалентность и/или сопр/женность концептов ‘божь/ вол/’ и ‘вол/ своего кн/з/’: Богъ хотЪние его исполни (326); Данило же при/ от бога вЪнЪць в городЪ ДорогычинЪ; Он же в то врем* не при/лъ бЪ рЪка... (ср. отсутствие этого сопр/жени/ в предыдущем микротексте — 1254 г.: Тогда же во КраковЪ бЪша посли папини нос*ще... вЪнЪць и санъ королевьства хот*ще видЪти кн*з* Данила. Он же рече имъ Не подобаеть ми видитис/ с вами чюжей земли нъ пакы); в) соотнесенность и/или сопр/женность концептов ‘божь/ вол/’ и ‘военное превосходство русского кн/з/’: ...и прослави бога о бывшем не бЪ бо никоторый кн/зь рускый воевалъ землЪ ЧЪшьское; ГЪрьборть же присла Данилови мечь и покорение свое; (пол/рный концепт выражен в отрезке: Л*ховЪ же не хотЪша Ъхати ко граду но хотЪша далече стати города). 72

На уровне вертикали макротекста взаимосв/зь генетически неоднородных концептов выражаетс/ в их общей зависимости от интегративной смысловой доминанты ‘богоданность своих кн/зей’, котора/ воспроизводитс/, варьиру/сь в сопр/жении с мифопоэтическими и обыденными концептами, на всем пространстве ГЛ; ср., например, в части текста, приписываемой второму составителю, Иоанну: (1257) Богомъ же дана ему (Даниилу) дань... *ко от бога мужьство ему показавшу (338); пол/рный компонент ‘отсутствие других богоданных кн/зей’, последовательно используемый дл/ оценки противников Даниила, также имеет синкретическую структуру, в которой сопр/жены признаки ‘гордын/’, ‘лишение божественного покровительства’: (1249) А Ростиславъ бЪжа в л*хы... мысл*ше во умЪ своемь вз*ти Галичь и обладати имъ Богъ же за высокомыслие его и не створи того еже онъ мысл/ше (312). Сложность смысловой структуры выделенных выше слов, реализующих компоненты оппозиций, а также вариативность состава оппозиций — это новые /влени/ на уровне вертикали летописного текста XIII в. Они отражают результаты трансформации значений категорий информативности и интертекстуальности при взаимодействии с «вершинными» структурно-смысловыми единицами категории интенциональности. Изменени/ в способах выражени/ событийно-фактуальной информации, актуализаци/ признаков субъекта текста как носител/ этой информации и другие рассмотренные /влени/ вертикали ГЛ относ/тс/ к показател/м мотивированного перехода автора от хронологического (линейного) к субъективированному, или, в прин/той здесь терминологии, концептуальному принципу построени/ летописного текста. Ведуща/ роль в его формировании принадлежит авторским приемам системной организации текстовых единиц — унипол/рности и бипол/рности. Их применение имеет результатом реализацию значений категории интенциональности. При этом с помощью унипол/рных средств выражени/ авторских оценок в разновременных сообщени/х летописного текста 1) эксплицируютс/ признаки «присутстви/» субъекта речи в тех ситуаци/х, которыми мотивируетс/ его оценочное отношение к событи/м, 2) интенсифицируетс/ употребление нетрадиционных дл/ летописи разносистемных (письменных и устных) средств выражени/ субъективно-модальных и оценочных смыслов. Устойчивость этих макротекстовых /влений, как и повтор/емость средств их реализации, указывает на актуализированность признаков единой позиции составителей ГЛ 73

при выражении оценочного отношени/ к предмету исторического повествовани/. Углубление других смысловых отношений между единицами вертикали за счет св/зей унипол/рности и бипол/рности имеет следствием парадигматизацию разнородных концептов в рамках относительно целостного текста ГЛ.

3.3. ÏÅÐÑÎÍÀËÈÇÎÂÀÍÍÎÑÒÜ ÈÍÔÎÐÌÀÖÈÈ ÊÀÊ ÔÀÊÒÎÐ ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈÈ ÅÄÈÍÈÖ ÂÅÐÒÈÊÀËÈ Изменени/ в традиционной форме погодной статьи обусловливаютс/ в ГЛ, как было показано выше, действием р/да факторов. Специального анализа требует фактор персонализованности информации. Его действие выражаетс/ в сориентированности субъекта текста на определенный тип предмета речи и, как следствие, в актуализации максимально большего числа вариантов концепта ‘богоданность кн/зей Романовичей’. В отличие от многих других факторов формировани/ ЛТ, персонализованность представл/ет собой комплекс внешних импульсов и внутритекстовых закономерностей. О сущности персонализованности свидетельствуют факты сопр/жени/ ее значений с признаками ценностных ориентиров социума и этноса. Эти указани/ на внетекстовую природу фактора персонализованности следует дополнить характеристикой внутритекстовых закономерностей его про/влений в ГЛ. К ним относ/тс/: упор/доченность (системна/ организаци/) доминантных и вариантных концептов, устойчивость синтаксических св/зей многих /зыковых единиц, интегративность микротекстов в пределах композиционного блока. Если исходить из пон/ти/ заданности замысла Галицкой летописи как тематически и прагматически целостного речевого произведени/ (а это положение избираетс/ в данном случае основным), то /дром этого замысла следует признать компонент ‘персонализованность’. Он /вл/етс/ «вершинным» концептом в структуре целевой установки первого галицкого летописца. В ней отражены и другие, зависимые от /дерного, признаки политических и этнокультурных представлений о превосходстве своего кн/з/ над правител/ми соседних земель и своего, галицкого кн/жества над другими кн/жествами. 74

Выбор первым автором ГЛ персонализованного типа предмета речи обусловливает последовательную положительную оценку тех событий/фактов, которые отличают ‘своих’ правителей от ‘чужих’. Однако при реализации «пристрастных» оценок, как показывает анализ р/да фрагментов ГЛ, летописец сталкиваетс/ с тем, что традиционна/ форма погодной статьи не способна адекватно передать содержание его замысла. Не в полной мере отвечали цел/м автора и те способы организации /зыкового материала, которые уже были выработаны летописцами. Суд/ по всему, составители ГЛ расшир/ют набор /зыковых средств именно дл/ выражени/ новых, формирующихс/ вариантов этнокультурных и христианско-этических концептов, которые составл/ют в макротексте блок персонализованной информации. К особенност/м данного вида информации относ/тс/ ее «дозированность» и целенаправленность. Наиболее полно они раскрываютс/ в сообщени/х о действи/х главных персонажей Галицкой летописи — Даниила и Василька Романовичей. Все случаи отвлечени/ от доминантного типа информации и возвращени/ к нему мотивируютс/ с помощью стереотипных фраз: Мы же на преднее возвратимс/ случившихс/ в ГаличЪ (240); Мы же на преднее возвратихомс/ (262); Мы же се оставлеше на преднее возвратимъс/ (266). Такие речевые формулы известны и старшим летопис/м (ср. в ПВЛ: Но мы на предн** взвратимс* *ко же б*хом преже глаголали — с. 236), но в них они используютс/ не дл/ объединени/ компонентов событийно-фактуальной информации, а дл/ разделени> тематически близких фрагментов текста по хронологическому признаку. В ГЛ данные речевые формулы служат средством выделени/ значимого дл/ составителей и, соответственно, доминантного вида информации — сведений о достоинствах кн/зей Романовичей и преимуществах их власти. В приведенных выше отрезках текста ГЛ значимость определенного типа сведений подчеркиваетс/, в частности, словоформами преднее, в ГаличЪ. Выбор информации о ‘своих’ кн/зь/х предполагает использование авторами ГЛ особых способов персонализации семантики событийности. Они отмечаютс/, как правило, в сообщени/х о поворотных моментах в жизни галицких кн/зей, так как характер интенций в этих микротекстах требует отхода от простой схемы оповещени/ о случившемс/. Взаимосв/зи собственно авторских представлений и традиционной событийно-биографической схемы 75

служат основой дл/ образовани/ новых композиционных узлов. В р/де случаев летописец открыто за/вл/ет о своем праве на отступлени/ от речевого стандарта, демонстриру/ при этом осведомленность в старых и новых формах летописани/. Один из таких его «тезисов», выраженный в высказывании об общеизвестных и новых, предпочтительных дл/ него самого способах изложени/, перекликаетс/ с фрагментом Книги XVIII «Хроники» Иоанна Малалы, где постулируютс/ положени/ о форме и содержании погодной записи: византийска/ хроника Галицка/ летопись (в современном переводе) В хрониках Евсеви*, сына Памфила, Хронографу же нужа есть * нашел, что число лет от Адама ... писати все и вс* бывша* овогда же было 6432. Хронографу же писати в передн** овогда же необходимо указывать врем*, воступати в задн**. Чьтый которое царствовал каждый царь. мудрый разумЪеть. Число же Итак, надо, чтобы те, кто читает лЪтомъ здЪ не писахомъ... *коже хроники, принимали в расчет лишь ЕвьсЪвий и Памьфилово иннии врем* одного из царей (468); хронографи списаша от Адама до ХрЪстоса (324). Перечисл// вслед за византийцем Иоанном известные хроники, составленные с точным расчетом дат и погодным изложением фактов истории (в «Хронике» Иоанна прин/та именно эта система), галицкий летописец указывает на преимущества своего, отличающегос/ от традиционного, способа отражени/ последовательности событий и построени/ летописного текста. При его использовании существуют услови/ дл/ реализации доминантной субъективной оценки фактов и событий, котора/ соответствует, по мнению летописца, задачам построени/ жизнеописани/ идеальных кн/зей Романовичей. В приведенном фрагменте ГЛ автором косвенно оцениваетс/ также его читатель: это начитанный человек, знакомый с другими летопис/ми и способный восприн/ть субъективированную, нестандартно передаваемую информацию о событи/х в галицких земл/х (Чьтый мудрый разумЪеть). Хот/ данна/ метатекстова/ вставка помещена не в зачине летописи, ее можно считать одним из определ/ющих элементов организации единиц вертикали макротекста ГЛ. Результаты анализа /влений вертикали текста ГЛ при обобщении предстают в виде набора наиболее значимых способов и средств выражени/ компонентов персонализованной информации. К ним относ/тс/: 76

1) пр/мые вербальные указани/ на «сквозную» тематическую св/зь сведений о кн/зь/х Романовичах как признак «дотекстового» авторского замысла; в некоторых случа/х такие сведени/ включаютс/ в текст не по хронологическому, а по ассоциативному принципу, реализаци/ которого на оси вертикали обусловлена актуализированностью концептов ‘богоданность власти’, ‘превосходство в военной силе’ при характеристике кн/зей Романа Галицкого, Даниила и Романа Даниловича: По великомъ бо кн/зЪ РоманЪ (см. о нем с. 236—238) никто же не бЪ воевалъ на нЪ (против /тв/гов) в рускихъ кн*зих развЪе сына его Данила. Богомъ же дана ему дань… Якоже сказахомъ о ратехъ многихъ. Си же написахомъ о РоманЪ (здесь речь идет уже не об основателе династии, а о сыне Даниила) древле бо писати си нынЪ же здЪ вписано бысть в послЪдн//. Потом же /коже преже рекохом створи король обЪтъ великъ и не исправи его к Романови […] Си же преже сказахомъ *ко Вышелкъ бЪ далъ Новогородокъ Романови (с. 338); 2) «анонсирование» некоторых информационных блоков как признак единого субъекта текста и установки на персонализацию определенных сведений; замысел первого автора ГЛ осуществлен не полностью, что свидетельствует о его смене на одном из этапов составлени/ ГВЛ: И по семь скажемь о галицинЪ могылЪ и о начатьи Галича откуду с* почалъ (242; замысел не осуществлен); Создание же его (Холма) иногда скажемь (1223 г., с. 256; рассказ приводитс/ только под 1259 г., с. 344); Си же потомъ спишемь о создании града и украшение церкви... (342); аналогичные факты см. также на с. 344, 346; 3) объединение в одном микротексте информационных единиц, отражающих разновременные событи/ в жизни клана Романовичей: (1213 г.) По/ у него Данилъ дщерь именемь Анну и родишас/ от не/ сынови и дщери. ПервЪнЪць бо бЪ у него ИраклЪй, по нем же Левъ и по немь Романъ, Мистиславъ, Шеварно и инии, бо млади отъидоша свЪта сего (250); нарушение хронологии событий, их предвосхищение: во ино врем/ убьенъ бысть Даниломъ (254); (1224 г.) Тогда же (после данных событий с участием Чингиз-хана) и Чаногизъ кано ихъ таногуты убьенъ бысть (260); послЪже отмьстье створи (298); еще бо Холму не поставлену бывъшю Даниломъ (306); 4) обобщение и оценка информации о предсто/щих или прошедших событи/х за много лет правлени/ Романовичей (в нарушение погодного принципа): а) в начале микротекста: Начнемь же сказати бещислены/ рати... Измлада бо не бы има (брать/м Даниилу и Васильку) 77

поко* (266); б) в концовках событийных микротекстов: По сем скажем многий м/тежь велики/ льсти бещислены/ рати (274); Иный бо кн/зь не входилъ бЪ в землю Л*дьску толь глубоко проче Володимера Великаго иже бЪ землю крестилъ (272); указани/ на намеренное сокращение записи, хот/ информаци/ о жизни галицких кн/зей у автора имеетс/: И Ъха во нЪмцЪ с Романом и да сестру герцюкову за Романа и створитъ обЪтъ его же за множество весь не списахомъ (с. 324); 5) заполнение «пустых» дат сообщени/ми о значимых дл/ истории клана Романовичей событи/х в чужих странах: (1207 г.) Убьенъ бысть царь великыи Филипъ Римьскыи... (следует р/д фактов) Но мы на преднее возвратимс* *коже преже почали быхомъ (переход к событи/м 1208 г. в Галицкой земле). Применение названных способов организации единиц вертикали имеет результатом выражение персонализованной информации. Она представлена двум/ /влени/ми на уровне макротекста: 1) заданностью смыслов, выражающейс/ в соотнесенности и взаимосв/зи частных концептов (‘взаимоотношени/ кн/зей Романовичей’, ‘изменени/ в жизни клана’, ‘укрепление власти клана’, ‘успех своего кн/з/’, ‘неудача своего кн/з/’ и др.) на всем пространстве летописи — от зачина до концовки ГЛ ; 2) эксплицитностью доминантных концептов ‘свои кн/зь/’, ‘сво/ земл/’, ‘преимущества власти Романовичей’, ‘богоданность кн/зей Романовичей’. Системообразующа/ функци/ доминантного компонента категории информативности ‘персонализованность’ состоит в том, что при развертывании повествовани/ частные, индивидуально-авторские концепты, сохран// зависимость от доминантного компонента, станов/тс/ /дерными смыслами на уровне подтем. При воспри/тии микротекста (чтении, анализе) они объедин/ютс/ в комплексные смыслы и ассоциируютс/ с доминантами макротекста. Следовательно, персонализованна/ информаци/ о кн/зь/х Романовичах может служить важным источником научных сведений о внешних и внутренних факторах организации единиц вертикали. Изложенные наблюдени/ над /влени/ми уровневой организации ЛТ свод/тс/ к следующим итоговым положени/м. 1. В летопис/х ранней поры, суд/ по результатам анализа фрагментов ПВЛ, такие признаки вертикали макротекста, как единый объект оценки (один клан кн/зей) и единый субъект текста (оценки) отсутствуют. Текст ГВЛ этими чертами обладает. Описание /зыковых и текстовых средств, используемых в ГВЛ дл/ выражени/ автор78

ских интенций, прежде всего персонализованной информации, /вл/етс/ способом объ/снени/ изменений в семантике и структуре единиц летописного текста, а также обусловленных ими эволюционных «сдвигов» в жанрово-стилевых свойствах микротекстов. Среди кардинальных изменений наиболее значимы а) сопр/жени/ христианско-этических и иносистемных оценочных концептов в сильных позици/х микротекстов и композиционных блоков, б) актуализаци/ концепта ‘преимущества власти кн/зей Романовичей’ на всем пространстве летописи, в) обозначение нетрадиционных вариантов концептов новыми разновидност/ми функциональных типов речи и композиционных средств, а также элементами метатекста, которые имеют тенденцию к устойчивому применению. 2. На уровне системообразующих смыслов выдел/ютс/ своей значимостью два частных принципа (приема) организации оценочных концептов: унипол/рность и бипол/рность. Первый принцип обнаруживаетс/ в последовательной реализации (при характеристике кн/зей Романовичей и их противников) однополюсных оценок (положительных/ отрицательных) в группе композиционных блоков, например в Галицкой летописи, или на всем пространстве ГВЛ. Принцип бипол/рности про/вл/етс/ в таком способе определени/ предмета речи и реализации авторских оценок, при котором на всем пространстве ГВЛ наблюдаетс/ противопоставленность подсистем концептов: заданной в зачине положительной оценке одних кн/зей (Романовичей и их вассалов) устойчиво противополагаетс/ отрицательна/ оценка всех противников власти Романовичей. Реализаци/ двух оценочно-смысловых комплексов предполагает применение каждым из составителей частей ГВЛ своих особых оснований оценки, что позвол/ет разграничить сферы субъектов текстов, определив круг лиц, участвовавших в составлении летописи и, соответственно, в разработке приемов построени/ текста. 3. Актуализированность признаков субъекта текста на уровне вертикали ГВЛ свидетельствует о больших адаптивных возможност/х древнерусской летописи как особого, синтетического жанра литературных произведений. Смысловые св/зи между разносистемными концептами в пределах микротекста, композиционного блока, макротекста служат импульсом дл/ расширени/ в них лексико-семантических групп, синонимических р/дов, композиционных схем, сочетаемости слов. Впоследствии каждое из этих текстовых /влений становитс/ внутренним фактором формировани/ стиле- и жанрообразующих 79

свойств у отдельных композиционных блоков, приобретающих автономность в пределах летописи. Их свойства лежат в основе современных публицистических, художественных и других разновидностей литературных текстов.

ÊÎÍÒÐÎËÜÍÛÅ ÇÀÄÀÍÈß 1. Какими средствами реализуетс/ св/зь приведенных ниже (см. задание 6) фрагментов Галицко-Волынской летописи с мегатекстом? 1.1. В каких /влени/х вертикали текста ГВЛ, отмечаемых в данных фрагментах, выражаетс/ использование принципов летописани/ — традиционности и концептуальности? 1.2. Какие основные признаки эволюции жанровой формы летописи отражены на уровне вертикали текста ГВЛ (по результатам анализа данных фрагментов, принадлежащих разным авторам)? 2. Определите в данном микротексте основные типы информативных тематических компонентов и типы св/зей между ними. 2.1. Какими /зыковыми и собственно текстовыми средствами реализуетс/ в записи 1235 г. смысловой компонент ‘персонализованность’? 2.2. С какой целью вводитс/ в данный микротекст пр/ма/ речь кн/з/ и горожан? (1235) И шедшю же Ростиславу во полЪ богу же поспЪвшу приде вЪсть Данилу во ХолъмЪ будущю ему *ко Ростиславъ сошелъ есть на литву со всими бо*ры и снузникы. Сему же прилучившус* изииде Данилъ со воии со Холъма и бывшю ему третий день у Галичи. Люб*хуть же и гражане. Подъехавшу же ему подъ городъ и рече имъ: «О мужи градьстии доколЪ хощете терпЪти иноплеменьныхъ кн*зий державу?». Они же воскликнувше рЪша *ко: «Се есть держатель нашь богомь даный!» и пустишас* *ко дЪти ко отчю *ко пчелы к матцЪ *ко жажющи воды ко источнику. Пискупу же АртЪмью и дворьскому Григорью возбран*ющу ему узрЪвшима же има *ко не можета удерьжати града *ко малодушна блюд*щас* о преданьи града изиидоста слезнами очима и ослабленомь лицемь и лижюща уста сво* *ко не имЪюща власти кн*жень* своего рЪста же с нужею: «Прииди кн*же Данило приими градъ!». Данило же вниде во градъ свой и приидЪ ко пречистЪ 80

св*тЪй Богородици и при* столъ отца своего и обличи побЪду и постави на нЪмЪчьскыхъ вратЪхъ хоруговь свою. […] Бо*ре же пришедше падше на ногу его прос*ще милости *ко: «СогрЪшихом ти иного кн*з* держахомъ». Онъ же отвЪштавъ рче имъ: «Милость получисте пакы же сего не створисте да не во горьша* впадете»…(288—290). 3. Из каких других жанрово-стилевых форм, кроме образцов (старших русских летописей и византийских хроник), вз/ты составител/ми ГВЛ прецедентные высказывани/ (см. 4.2)? 3.1. Кака/ категори/ текстообразовани/ реализуетс/ этими средствами? 3.2. Какие /влени/ интертекстуальности в приведенном фрагменте ГВЛ (см. 4.2) не соответствуют жанровым нормам старших русских летописей? 4. Какие концепты в следующих микротекстах (см.4.2) могут быть отнесены к интегративным единицам на уровне вертикали ГВЛ? 4.1. Кака/ категори/ текстообразовани/ реализуетс/ вы/вленными в данных микротекстах общими («вершинными») и частными (периферийными) концептами? 4.2. В каких типах и жанрах русских литературных текстов нового времени встречаютс/ смыслообразующие концепты ‘слава’ и ‘честь’, /вл/ющиес/ доминантами в летописных микротекстах? (Кирилл?) Данилу же тогда дЪтьску сущю *коже мож*ше на конЪ Ъздити... И вз* плЪнъ великъ и воротис* в Л*хы (248); И посла по нихъ Данилъ... и биша... и колодники изымаша и возвратишас* в Володимерь с великою славою (250); (Иоанн?) Оттуда же кн*зь Данилъ приде ко ВизьнЪ и преиде рЪку Наровь. И многи кресть*ны от пленени* избависта и пЪснь славну по*ху има богу помогшу има и придоста со славою на землю свою... (318); Оттуда же возвратишас* с помощью божиею приемше плЪнъ великъ (324); Потомъ же божьею милостью (Даниил) приде в землю свою со честью и славою одолЪвъ ворогомъ своимъ (338); (летописец Василька?) Он же бис* с ними и побЪди *... И приЪха во Бр*нескь с побЪдою и честью великою (360); (Евсигний?) И тако придоша с побЪдою и с честью великою ко своимъ кн*земь (366); ...И вз*ша бещисленое множьство полона и тако придоша со честью великою домовь (374); Кн*зь же Кондрат (польский кн/зь, союзник Владимира) ...свой полонъ отполони и тако возвратис* во сво*си с честью великою (388); 81

(летописец Мстислава?) И поиде Левъ во сво*си с честью великою вземь бесчисленое множество полона чел*дии и скота и конии и товара (422); Посем же поиде Лево своими полкы со силою великою ко Кропивници с гордостью великою... Богъ учини над нимъ волю свою убиша бо л*ховЪ от полку его многы бо*ры и слуги добрЪЪ и татаръ часть убиша. И тако возвратис* Левъ назадъ с великымь бещестьемь (376); А Кондратъ поЪха во сво*си вземь собЪ соромъ великъ лЪпши бы не живъ былъ (400). 5. Какие текстообразующие категории реализованы на уровне вертикали данного композиционно-смыслового блока (см. текст в задании 2) следующими видами средств: а) лексико-фразеологическими; б) синтаксическими, коммуникативно-прагматическими; в) композиционно-смысловыми; г) функционально-речевыми (типом микротекста)? 6. Определите принципы и приемы текстообразовани/, которые используютс/ при реализации следующих концептов, значимых дл/ интеграции компонентов макротекста на уровне вертикальных св/зей: а) ‘гордын/, зависть’: Фил* древле прегордый; загордЪ бо с*; приде на гордаго Филю; *тъ бысть величавый Фил* (254); Богъ попусти на нЪ (врагов Даниила) рану фараонову (274); слуги гордые; (пЪвца Митусу)за гордость не восхотЪвша служити кн*зю Данилу (302); Богъ же за высокомыслие его и не створи того еже онъ мысл*ше (312); б) ‘неверность, неподчинение кн/зю’: безаконье галичкое и м*тежь(240); хот* зла Романовичемь (246); безаконье галичкое и м*тежь (240); у невЪрных галичанъ (246); вЪдаа невЪрьствие ихъ (296); не показа правды (298); лживый Жирославъ (254); льстивому Жирославу... разъдвиже уста сво* на господина своего; бЪ бо лукавый льстЪць; возложаше вЪру на лжю (262); безъ кн*жа повелЪни*; м*тежь великъ в землЪ; бо*ре же галичьстии всю землю держаху (298); не хот*ть по воли его (Даниила) ходити (300); в) ‘отсутствие про/влений достоинства’: Александру не смЪ*вшю Ъхати посла Яна своего (262); Давидови уполошивъшус*; Оному же ужасти во сердце имущю самому же чЪлу вышедшу со всими вои (278); Пискупу же АртЪмью и дворьскому Григорью... малодушна блюд*щас* о преданьи града изиидоста слезнами очима и ослабленомь 82

лицемь и лижюща уста сво*... рЪста же с нужею... (288); И вниде вели страх в л*хы ПриЪхав же Данило и рече имъ... (326). 7. Составитель первой части Галицкой летописи активно использует в сообщени/х о событи/х термины военного дела, названи/ коней, точно различа/ их значени/: Мьстиславъ же великую похвалу створи Данилови и дары ему дасть великыи и конь свой борзый сивый… (с. 252); Мьстислав же при* з*т* своего любовью и почестивъ его великими дарми и да ему конь свой борзый актазъ акого же в та лЪта не бысть (с. 262); И возбЪгоша же (угры) на комары церковны*… а фарЪ ихъ поимаша (с. 254). Какие косвенные указани/ на характер знаний и статус личности летописца содержат эти факты?

83

Òåìà 4

ÈÇÌÅÍÅÍÈß Â ÏÎÑÒÐÎÅÍÈÈ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ ÍÀ ÓÐÎÂÍÅ ÃÎÐÈÇÎÍÒÀËÈ Системный подход к летописному тексту предполагает вы/вление компонентов горизонтали текста и особенностей их линейных отношений. При освещении этой стороны ЛТ учитываютс/ ранее полученные (см. выше) результаты композиционно-смыслового анализа материала, состо/щие в том, что данному тексту присущи 1) отклонени> от традиционной формы развертывани/ погодных записей (отсутствие даты в инициальной позиции, нарушени/ в событийной схеме микротекста, непоследовательность в реализации опорных смысловых компонентов) и 2) эксплицированность метатекстовых компонентов (в том числе эмотивно-оценочных, выражающих интенции субъекта текста). При объ/снении названных черт горизонтали можно избрать два пути. Первый путь — констатаци/ /влений поверхностного уровн/ в организации ЛТ. Второй путь более сложен, так как он направлен на установление зависимости между поверхностными и глубинными структурами. Его выбор дл/ дальнейшего рассмотрени/ проблематики ЛТ обусловлен тем, что по единицам поверхностного уровн/ удаетс/ определить основной набор глубинных концептов и св/зи между ними, регулируемые текстообразующими категори/ми. Из этого следует, что при анализе средств линейной организации текста ГВЛ первостепенное значение имеют компоненты категорий информативности, интертекстуальности и интенциональности, представл/емые с точки зрени/ эволюционных изменений в структуре летописного текста.

84

4.1. ÑÏÎÑÎÁÛ È ÑÐÅÄÑÒÂÀ ÂÛÐÀÆÅÍÈß ÊÎÌÏÎÍÅÍÒÎÂ ÈÍÔÎÐÌÀÒÈÂÍÎÑÒÈ ÍÀ ÓÐÎÂÍÅ ÃÎÐÈÇÎÍÒÀËÈ Категори/ информативности, как уже было сказано (см. 1.3.1.1), — это обобщенное пон/тие о мере новизны того, что сообщаетс/ в тексте. В традиционной летописи категори/ информативности реализуетс/ континуумом семантико-смысловых единиц, представл/ющих в содержании каждого микротекста систематизированный фрагмент знани/ летописца о состо/вшихс/ фактах/ событи/х жизни этноса. Континуум информативных компонентов адекватен совокупности фактов/ событий в том случае, если летописцем выполнен р/д условий: точно выбраны /зыковые средства дл/ жанрово обусловленного микротекста, правильно определены их свойства в соотношении со свойствами других компонентов в словосочетани/х, отчетливо обозначена смыслова/ направленность отрезка текста. На уровне горизонтали текста Галицкой части континуальность единиц информативности характеризуетс/ р/дом нетрадиционных признаков. Среди них выдел/ютс/ своей значимостью с точки зрени/ эволюции ЛТ три способа реализации структурно-семантических свойств компонентов: 1) сочетание интенционально маркированных словоформ и согласование коннотативных компонентов в пределах высказывани/, напр.: Гон*щимъ же има разлучистас*. Потом же видивъ брата добрЪ борющас/ и сулици его кровавЪ сущи и оскЪпищю исЪчену от ударень* мечеваго (с. 280) — здесь эмоционально-оценочные семы в значени/х выделенных словоформ выражают интенцию положительной оценки и актуализируют коннотативно близкие к ним потенциальные семы в смысловых структурах словоформ кровавЪ, исЪчену, от ударень*, не /вл/ющихс/ по своей семантике оценочными, но способных выражать оценку при реализации автором своих зрительных впечатлений от сражени/; объем информации о личном героизме кн/з/-воина Василька в высказывании возрастает за счет семантического согласовани/ этих словоформ в плане оценки; ср. противоположное по интенции высказывание в Волынской летописи об усилении непри/зненных отношений между другими брать/ми-кн/зь/ми: ВолодимЪру же нелюбье бысть велико на брата своего…(Льва; с. 390); 2) особое тема-рематическое членение высказываний, параллелизм единиц в составе высказывани/ и композиционного блока 85

и другие способы оптимизации структуры, напр.: а) Данилови же приЪхавшю в малЪ дружинЪ с Демь*номь тыс*чкымъ. Не бЪ бо приЪхалъ во врем* то. Потом же приЪха Данилъ ко Мьстиславу. И бысть радость велика спасъ богъ от иноплеменьникъ (с. 254) — выделенные рематические компоненты намеренно вынесены в позицию перед тематическими, чтобы усилить роль выражаемой ими информации о времени прибыти/ Даниила (после того, как осажденные уже сдались Мстиславу); ср. немаркированный пор/док слов: Во врем* то не бЪ бо приЪхалъ. Данилъ же приЪха ко Мьстиславу потом; б) Мьстиславъ же не повЪда има зависти ради бЪ бо котора велика межю има (с. 258); Люто бо бЪ бой у Чернигова (с. 284) — осуществленна/ автором мена местами ремы и темы в придаточной части обусловлена смысловой значимостью существительного котора ‘раздор, распр/’, раскрывающего одну из причин поражени/ русских полков на Калке, и прилагательного лютъ, используемого дл/ оценочного определени/ существительного бой ; ср. также примеры с выдвижением в позицию ремы тематического компонента про то на с. 296 и 312; в) Изиде же БЪла рикс рекъмый король Угорьскый в силЪ т*жьцЪ… И обиступи град и посла посолъ и воспи посолъ гласомъ великом и рече… Дьмь*нъ же…грозы его не убо*с* (с. 274) — параллелизм инициальных рематических глагольных форм и ритмизаци/ фразы используютс/ дл/ передачи дополнительной, субъективно-оценочной и субъективно-модальной, информации о характере действий отрицательного персонажа истории, имевшего целью произвести впечатление на русских воинов, парализовать их волю; 3) расположение тематически св/занных единиц в составе цепочки в определенной последовательности, напр.: Воеваша литва… великъ плЪнъ при*ша… Данило же и Василко гнаста и по нихъ… погнаша на нЪ… побЪгшимъ литвЪ и избити быша и плЪнъ всь отъ*ша… и бысть радость велика во ПиньскЪ градЪ (1247 г.) — соотнесенность действий в реальном времени (нападение литовцев на пин/н, прибытие полка Романовичей и победа над литовцами) актуализируетс/ в сообщении благодар/ данной последовательности глагольных словоформ. Результаты анализа текста ГЛ свидетельствуют о наличии в нем большого числа этих и других отклонений от традиционных дл/ летописи способов реализации лексико-синтаксических св/зей. Причины отклонений следует искать во взаимодействии разноуровневых средств — единиц категорий информативности, интертексту86

альности и интенциональности. Зависимость между ними отмечаетс/ при сравнении текстов ГЛ и Волынской летописи, характеризующихс/ существенными различи/ми на уровне горизонтали. Галицка/ часть летописи характеризуетс/ продуктивностью разносистемных, устных и книжных, моделей словосочетаний и высказываний, оптимизирующих на уровне горизонтали информацию о профессиональных качествах и успешных действи>х воинов — русских кн/зей, известных воевод и простых дружинников: (1224 г.) Данилъ Романовичь и гна; стрълци же рускыи побЪдиша и и гнаша… *ко всимъ воемъ наполнитис* скота (с. 258); Данилу бодену бывшю в перси; не чю*ше ранъ бывшихъ на телеси его; бе бо силенъ; Данилови же крЪпко борющис* избивающи тотары; Данилови же избивающи ихъ своимъ полкомъ; Данилъ… обрати конь свой на бЪгъ; во брани не позна е* (раны) крЪпости ради мужьства возраста своего; бЪ бо дерзъ и храборъ не бЪ на немь порока (260); путем включени/ в словосочетани/ разносистемных средств, как в приведенных отрезках, последовательно передаетс/ информаци/ об успешных действи/х русских кн/зей-воинов во всех крупных батальных эпизодах ГЛ. Текстовые формы батальных эпизодов различаютс/ в зависимости от отношени/ пишущего к предмету речи. Летописцы выдел/ют два вида участи/ кн/зей в военных действи/х: пр/мое и опосредованное кн/зь/ми-вассалами. Действи/ первого вида имеют характер сражени/ «лицом к лицу» (они обычны дл/ периода правлени/ кн/зей-воинов Даниила и Василька), напр.: ОнЪм же (о /тв/гах) … не стерпЪвшимъ от лица Василкова богу помогшу побЪгоша злии погании (с. 306); Л*ховЪ же не стЪрпЪвше побЪгоша от лица его (с. 310). В таких микротекстах даютс/ пр>мые оценки качеств и действий воинов. Другой вид борьбы с врагом — это руководство действи/ми младших кн/зей, отправл/емых на битву во главе своих полков. Летописец называет данное действие кн/з/ посланием: (1248 г.) Василко… многажды побЪжаше поганые (то есть при пр/мом участии) или иногда многажды посылающима има на поганы*. Еже Скомондъ и Боруть зла воиника иже убьена быста посланиемь (с. 306). С течением времени кн/зь/ все реже сами ведут воинов в схватку с врагом, перепоруча/ это опасное дело воеводам, и дл/ летописца Владимира, сына Василька, сообщени/ о военных успехах кн/зей, как правило, свод/тс/ к констатации полученных с пол/ бо/ вестей. Соответственно на уровне горизонтали микротекста представлены преимущественно стандартные словесные формулы, речевые штампы, 87

лишенные того колорита воинских «речей», который присущ первым галицким запис/м о молодых и дерзких кн/зь/х Данииле и Васильке. Реализованна/ в ГЛ информаци/ о фактах единени/ кн/зей Романовичей — еще один источник сведений об особенност/х организации единиц горизонтали. Средства выражени/ концепта ‘единство’ при их особом расположении по горизонтали актуализируют в микротексте семы положительно-оценочного спектра. Так, говор/ о единстве действий братьев Даниила и Василька в бою, автор высказывани/ (1249 г.) Сердце же ею крЪпко бЪ на брань и устремлено на брань (с. 308) использует словоформу ед.ч. сердце в образном значении и согласует его со смысловыми компонентами, передаваемыми словоформами крЪпко бЪ и устремлЪно (бЪ), ритмическа/ организаци/ которых способствует выражению автором эмоционального отношени/ к главным качествам братьев-воинов — их смелости и бесстрашию. Нестандартность, присуща/ данному и многим другим сочетани/м слов, в составе которых повтор/ютс/ оценочные эпитеты удатьный, дерзъ, храборъ, силныи, великъ, обусловлена в сообщени/х ГЛ о битвах индивидуально-авторской установкой. Ее содержание определ/етс/ оценочным характером частных концептов, раскрываемых сведени/ми о про/влении брать/ми воинской силы, заботы друг о друге, способности к сопереживанию. Напр.: Данилъ же… обнаживъ мЪчь свой идущу ему брату на помощь многы же *зви и инии же от меча его умроша (с. 280); Данилови женущу чересъ дебрь глубокую … и скорб/ще о братЪ не ведый. …Данилови же хот/щу гнати по нихъ Василко же (опаса/сь за его жизнь) возбран/ше ему (с. 310); Король (Даниил) же б/ше печалу/ о братЪ по велику и о сыновцЪ своемь ВолодимерЪ зане молодъ б*ше… Бысть радость велика королеви о здоровьи брата своего и сыновца… (с. 356). Св/зи оценочных и неоценочных средств в пределах словосочетаний и высказываний — это источник имплицитных информативных единиц, извлекаемых при анализе единиц горизонтали. По ним можно судить о высоком ценностном статусе в сознании летописца признаков внутриродовых св/зей братьев Романовичей. Тематически св/занные компоненты этого типа, нацеленные на реализацию доминантного смысла ‘превосходство кн/зей Романовичей в военной силе’, образуют в ГЛ цепочки словоформ и словосочетаний, которые в целом составл/ют горизонталь макротекста. В ином смысловом ключе предстают св/зи единиц горизонтали в макротексте Волынской летописи. Они отражают своеобразие 88

целевой установки ее составител/. Здесь отсутствуют вербальные указани/ на героизацию волынского кн/з/ Владимира, что имеет свое объ/снение во внетекстовых /влени/х — иных, невоенных способах укреплени/ Владимиром своего статуса «старейшего» кн/з/ (сюзерена). Как кн/зь-политик, он предпочитает не участвовать в военных действи/х, а пользоватьс/ услугами вассалов. Отсюда и стремление волынского летописца раскрыть другие достоинства своего кн/з/, не отмечавшиес/ у предшественников и современников Владимира, такие как политическа/ дальновидность, разумность, рассудительность, обсто/тельность и неспешность в решении государственных дел, про/вление хитрости в отношени/х с более сильным противником, владение книжными знани/ми. В глазах летописца эти качества компенсируют неучастие кн/з/ в сражени/х «лицом к лицу». Ср., например, высокую оценку способностей кн/з/ в истолковании книг: ВолодимЪръ же бЪ разумЪ/ притъчЪ и темно слово… и рче епископу: «Брате… ци без ума м* творишь оже быхъ не разумЪлъ сей хитрости». Владимир не считает зазорным дл/ себ/ за/вить о том, что он не может вести полки на поле сражени/: в одних случа/х — по причине хромоты, в других — из-за иной болезни. При развертывании сообщений о Владимире формируетс/ нова/ по содержанию тематическа/ цепочка словоформ, согласованных между собой в смысловых признаках ‘физическа/ слабость’ и ‘сила ума’. Напр.: (1282 г.) …И тако поидоша вси (русские кн/зь/) токмо и одинъ ВолодимЪръ остас* зане бысть хромъ (с. 380); (1287 г.) Володимеру же кн*зю болну сущу зане бысть рана послана на нь от бога неисцЪлима/; ВолодимЪръ же кн*зь… нача слати ко брату своему Мьстиславу тако река: «Брате видишь мою немощь оже не могу а ни у мене дЪтий. А даю тобЪ брату своему землю свою всю и городы по своемь животЪ» (с. 388); ВолодимЪръ же приЪха… и лежаше всю зиму в болести своей росыла* слуги своЪ на ловы (с. 396). Впрочем, отсутствие у кн/з/ черт воина и охотника, которыми он в молодости обладал (Б*шеть бо и самъ ловечь добр хороборъ…, с. 396), неоднократно объ/сн/етс/ тем, что их про/вление невозможно по политическим соображени/м, напр.: (1287 г.) Тогда б*хуть вси кн*зи русции в воли татарьской покорени гнЪвомь божиимъ (с. 388). Иначе, чем в ГЛ, представлены и другие виды информации. Вместо динамичного повествовани/ о событи/х здесь используютс/ статичные формы микротекстов — сообщени/ о положении вещей. Напр.: (1288 г.) Присла же потомь ко Володимеру Левъ епископа 89

своего перемышлескаго именемь Мемнона. Слуги же его повЪдаша ему: «Владыка господине приЪхалъ». Онъ же рече: «Который владыка?» Они же повЪдаша: «Перемышлеский…» . ВолодимЪръ же бЪ разумЪа древн** и задн** на што приЪхалъ посла по него... (с. 402). Дл/ этого и подобных микротекстов характерны такие черты, как ссылки на мнени/ и предположени/ (вместо изложени/ фактов), употребление полных титулов своих кн/зей (подчеркивание с их помощью политического статуса своих правителей), перечисление вопросов и ответов (главных и второстепенных, несущественных по содержанию, но значимых с точки зрени/ этикета). Развертывание речевых единиц во многих таких микротекстах осуществл/етс/ с помощью тех же устойчивых словосочетаний, что и в текстах деловой письменности, не принадлежащих к книжнолитературным; ср.: удари челомь передъ братомъ своимъ (с. 388), и посла посолъ свой со жалобою ко брату (с. 390), цЪлуй ко мнЪ хрест (с. 394), повелЪ чести грамоту братну о даньи землЪ (с. 394) и др. Учитыва/, что объективно значимые факты перемежаютс/ здесь с несущественными, сообщени/ волынского летописца можно отнести к разновидности документных (протокольных) или дневниковых записей, характер информации в которых и набор средств дл/ ее выражени/ не свойственны аналогичным микротекстам Галицкой части.

4.2. ßÂËÅÍÈß ÈÍÒÅÐÒÅÊÑÒÓÀËÜÍÎÑÒÈ ÍÀ ÓÐÎÂÍÅ ÃÎÐÈÇÎÍÒÀËÈ Категори/ интертекстуальности, как следует из определени/ (см.1.3.1.2), представлена на уровне горизонтали ГВЛ дискретным (прерывистым, проницаемым) р/дом единиц, выражающим смысловые взаимосв/зи собственно авторских высказываний и фрагментов чужой речи (книжных цитат, пословиц, поговорок, других прецедентных текстов в полном или сокращенном вариантах). При свободном присоединении цитат к единицам авторской речи в летописном тексте возникают услови/ дл/ расширени/ нормативной сочетаемости словоформ и дл/ изменени/ структурно-семантических свойств взаимодействующих высказываний. В результате этих про90

цессов зависимость летописного текста от переводных хроник и старших летописей утрачивает заданный традицией нормативный характер. Об этом свидетельствуют факты указани/ не на авторитетные произведени/, а на устные источники текстообразующих концептов. Импульсом дл/ развити/ на уровне горизонтали интертекстуальных св/зей служит потребность отдельных летописцев, в том числе галицких, в увеличении объема информации за счет разносистемных прецедентных текстов. Нар/ду с обычной дл/ хроник фактуально-событийной информацией, в ГВЛ цитатами реализуютс/ нестандартные, а именно ситуативно обусловленные и интенционально значимые смысловые компоненты, на основе которых формируютс/ новые жанрово-стилевые варианты летописных сообщений. С усилением личностных интенций в историко-документальном повествовании возникают услови/ дл/ тесного взаимодействи/ прецедентных форм книжного /зыка и устной речи, не употребл/вшихс/ в старших летопис/х в пределах одного микротекста и в одной функции. Дл/ авторов всех частей ГВЛ тенденци/ к адаптированию разнородных средств /вл/етс/ жанрово-стилевым ориентиром, намеченным в начале Галицкой части. Элементы прецедентных высказываний из устной (специальной, поэтической и обиходной) речи встречаютс/ в нескольких типах сочетаний, складывающихс/ в авторских сообщени/х при характеристике отдельных ситуаций и исторических персонажей. Каждый тип предмета речи характеризуетс/ определенным набором оценочных средств, не используемым дл/ характеристики других лиц и /влений. Например, следующими устойчивыми словосочетани/ми и прецедентными высказывани/ми оцениваетс/ кн/зь как воин и правитель, оказывающийс/ в реальных ситуаци/х побед и поражений: плЪни всю землю (с. 260), обличи побЪду (с. 328), голова всимъ полкомъ (с. 334), мьстивЪ сорома своего (с. 252), соромоту возложи на т* (с. 416), соромъ ти будеть великъ (с. 400), от главы и до ногу (с. 260), присла мечь и покорение свое (с. 330), голову свою сложити за нь (с. 396); не сошла оскомина Телебужины рати (с. 418); честью великою почтивъ (с. 256), честь учиниши, честь уничижиши (с. 270), р*дъ учинити (с. 392), приимаю под свою руку (с. 396), не могу порушити р*ду (с. 400); ср. другой тип объекта оценки — русские, угорские, л/шские воины: Единъ камень много горньцевъ избиваеть; Острый мечю борзый коню многа* руси (с. 254); не погнетши пчелъ меду не Ъдать (с. 276), силу велику (с. 322); акы боровЪ (с. 364, 378); акы сноповье (с. 352, 380). 91

Фрагменты книжных текстов используютс/ дл/ оценочной характеристики масштабных событий, имеющих, в представлении пишущего, аналог в христианской истории человечества и в истории новых (небиблейских) народов: Не оставлешюс* камень на камени (с. 256; цитата из Еванг. от Матф., 24:2); …хл*би бо небесныи одинако топ*хуть (с. 274); Буесть дому твоего скрушитьс* (с. 302; Кн. Иисуса, сына Сирахова), (безбожнии) моавит*не (с. 256; название библейского народа); Духъ господень на мнЪ… (с. 370; пространна/ выдержка из Кн. пророка Исайи); *коже изгна богъ Каина от лица своего (с. 262); О лесть зла есть *коже Омиръ пишеть (с. 282; ср. в ПВЛ под 980 г.: О зла* лесть человЪческа); древле прегордый (с. 254; отмечено в переводе «Истории» Иосифа Флави/); Скыртъ рЪка злу игру сыгра гражаномъ (с. 274; из перевода «Хроники» Иоанна Малалы). Если выделить в пределах микротекста или композиционного блока все прецедентные высказывани/ и их фрагменты, то характеристика каждого предмета речи может быть представлена на уровне горизонтали некоторой последовательностью (цепочкой) таких единиц оценки. Эти цепочки различаютс/ между собой составом и содержанием оценочных средств. Напр., в записи 1235 г. (с. 286— 290) выдел/ютс/ два р/да средств, представл/ющих в плане оценки качества и действи/ кн/зей Романовичей и их противников: 1) фрагменты цитат из церковных и других книжных текстов в характеристике галицких кн/зей: мол*щюс* богу, в силЪ т*жьцЪ, бЪ звалъ его на честь, богу поспЪвшу, мужи градьстии, богомь даный, пустишас* *ко дЪти ко отчю *ко пчелы к матцЪ *ко жажющи воды ко источнику, ко пречистЪ св*тЪй Богородици, милость получисте; фрагменты прецедентных высказываний из устной (политической, военной) речи: овогда миру овогда рати, не лЪпо есть держати нашее отчины, при* столъ отца своего, обличи побъду, постави хоруговь свою, посла на нЪ вое свое; 2) фрагменты цитат из книжных текстов в характеристике противников галицких кн/зей в той же оценочной функции: прос*ще милости, мира прос*щим; фрагменты прецедентных высказываний из устной речи в оценочной функции: невЪрнии галичане, придемь на т* войною, падше на ногу, кн*з* держахомъ, (рЪста) с нужею. Таким образом, различные по происхождению фрагменты прецедентных текстов объедин/ютс/ в пределах словесного р/да на основе общего дл/ единиц этого р/да координирующего и интегрирующего оценочного смысла: в характеристике галицких кн/зей Романовичей им /вл/етс/ концепт ‘богоданность, преимущества данной 92

богом власти’, в характеристике их противников — концепт ‘неверность, обман, служение Дь/волу’. Из этого наблюдени/ следует, что средства выражени/ интертекстуальности (св/зей данного летописного текста с мегатектом, устнопоэтическими и обиходными текстами) функционируют и как единицы категории интенциональности. Функции цитат в тексте ГВЛ варьируютс/ в зависимости от способа их включени/ в лексико-синтаксические св/зи с единицами микротекста, от их количественной представленности и других характеристик целевой установки. Использованием вариантов прецедентных форм обусловливаютс/ жанрово-стилевые преобразовани/ на уровне летописных микротекстов.

4.3. ÎÒÐÀÆÅÍÈÅ ÀÂÒÎÐÑÊÈÕ ÈÍÒÅÍÖÈÉ ÍÀ ÓÐÎÂÍÅ ÃÎÐÈÇÎÍÒÀËÈ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ Интенциональность, как было показано ранее (см. 1.3.1.3), взаимодействует с другими текстообразующими категори/ми, что отражаетс/ на структуре единиц горизонтали ГЛ. Так, ее св/зь с категорией интертекстуальности про/вл/етс/ в представленности тех средств устной речи (особого актуального членени/ высказываний, конструкций экспрессивного синтаксиса и др.) и отрезков книжных текстов (цитат, словесных клише, устойчивых оборотов, слов-символов и др.), которые оптимизируют категориальное значение смысловой однонаправленности летописного сообщени/. Что касаетс/ св/зи интенциональности и информативности, то она актуализируетс/ тематическими компонентами в сильных позици/х текста, где содержатс/ доминантные, с точки зрени/ норм текстообразовани/, смыслообразующие единицы макротекста. Категори/ интенциональности характеризуетс/ на уровне горизонтали точечностью и дистантностью ее конститутивных единиц. Они вы/вл/ютс/ в ГЛ путем структурно-смыслового анализа микротекстов и определ/ютс/ с помощью пон/тий скоординированность и бипол>рность (на уровне вертикали первому из них соответствует пон/тие унипол/рности). К общим дл/ всей ГВЛ интенционально значимым единицам горизонтали относ/тс/ те словосочетани/, в составе которых содержитс/ словоформа любовь с актуализированной в значении семой 93

‘сопереживание, стремление помочь кому-л.’. Они используютс/ в характеристике преимущественно одного типа предмета речи — кн/зей, что указывает на принадлежность слова любовь к числу слов-символов, определ/ющих ценностное содержание концепта ‘Благо, благоде/ние’. О его близости к концепту мегатекста ‘Бог, Благо, любовь Христа’ свидетельствуют многие примеры из текста, в том числе высказывание об отношении литовских кн/зей, бывших /зычников, к заповед/м христианства: Б*хуть же в него брать*… живуще во св*тЪмь крещении. Сии же жив/хуть в любви во кротости и во смиреньи держаще правую вЪру кресть*ньскую… (с. 366); ср. также: Кл*лас* бо бЪста… племени его любовь имЪти (с. 238). Словоформа любовь чаще используетс/ в составе словосочетаний велика любовь, перва* любовь, имЪти любовь, при*ти с любовью. Напр.: Король же с великою любовью посла воевъ в силЪ т*жьцЪ (с. 242); Кн*жаше Всеволодъ в КыевЪ Св*тославичь имЪ/ велику любовь к детемь Романовое (с. 248); Видивъ бо Лестько се (поддержку Даниила бо/рами) и поча имЪти любовь велику ко кн*зю Данилу и брату его Василку (с. 248); Посемь же Тройдений забывъ любви Лвовы… велЪ вз*ти Дорогичинъ (с. 368); Посем же умиристас* и начаста быти во величЪ любви (с. 370); Мьстислав же… при/ (кн/з/ Кондрата) с честью и с любовью подъ свою руку (с. 398). В некоторых сочетани/х данна/ словоформа имеет терминологизированное значение ‘отношени/ мира между кн/зь/ми, устное соглашение о дружбе’: Сыну за первую любовь не могу на нь востати (с. 250) — отказ Мстислава идти войной на Лестька в помощь з/тю Даниилу мотивируетс/ существовавшим ранее соглашением о мире с Лестьком; БЪ бо Володиславъ лест* межи има и зазоръ имЪ* любви его (с. 238); Тогда Болеславъ в нелюбьи жив/ше со сыновцемь своим Кондратомъ (с. 374); Б*ше межи има (ханами Ногаем и Телебугой) нелюбовье велико (с. 384) — в последнем высказывании характеризуютс/ отношени/ между татарами-/зычниками, что исключает возможность реализации в нем концепта христианства ‘Благо, благоде/ние’. Аналогично на уровне горизонтали особыми сочетани/ми словоформ реализуютс/ пол/рные оценочные смыслы ‘неверность’, ‘зависть’, имеющие истоки в концепте христианства ‘ложь, служение Дь/волу’. Они вы/вл/ютс/ в сообщени/х о действи/х бо/р и некоторых младших кн/зей (вассалов): лесть Лестькову (с. 254), лживый Жирославъ (с. 254), не вЪдающим же руси льсти ихъ (с. 260), льст* межи има (с. 238), льстивому Жирославу (с. 262), лукавый льстЪць, лъжею питашес* (с. 262), со лестивымъ Жирославомъ (с. 264), Левъ 94

же лесть учини (с. 368), не повЪда има зависти ради (с. 258), и бысть зависть л*хомъ (с. 260), завистью не пуст*ще его (Мстислава к Даниилу; с. 268), зазоръ имЪ* любви его (с. 238) и др. Как видно по приведенным примерам, некоторые словосочетани/ данного типа имеют устойчивый характер, и оценочные прилагательные /вл/ютс/ в них посто/нными эпитетами (напр. льстивъ, лъживъ в сочетании с именем собственным Жирославъ). Средства оценки внутренних качеств исторического лица не измен/ютс/ на прот/жении всей части летописи, что позвол/ет «напоминать» читающему об уже встречавшихс/ в летописи именах и ситуаци/х с участием этих лиц: …послушавъ лестиваго Семьюнка Чермьнаго (с. 264), безаконьный лихый Семьюнько подобный лисици (с. 272). Этот способ характеристики персонажей истории особенно /рко про/вл/етс/ при использовании общепризнанных прозвищ: Володимеръ Св*тый (с. 326), Володимеръ Великый (с. 272), Св*тополкъ Оканьный (инициатор убийства Бориса и Глеба), Великый Романъ (с. 318), Мстиславъ Удатный (с. 268), Фил* гордый (и прегордый, величавый; с. 254). Одинаковые эпитеты используютс/ при именах половецких и татаро-монгольских ханов в различных част/х ГВЛ: Буронда (Бурандай) оканьный, прокл*тый (с. 348), оканьный и безаконьный прокл*ты немилостивый Тройдей (с. 366), к Ногаеви оканьному прокл*тому (с. 376), оканьнаго Кончака (с. 376), оканьный же и безаконьный Телебуга (с. 384), Ногай же оканьный (с. 386). Данный способ образовани/ словосочетаний и развертывани/ оценочных характеристик известен и старшим летопис/м (так, им/ Св/тополка, убийцы Бориса и Глеба, упоминаетс/ в них только в сочетании с прозвищем Оканьный). Состав словосочетаний, используемых дл/ характеристики воинских качеств персонажей, регламентируетс/ р/дом внетекстовых факторов, среди которых особенно значимы представлени/ о социальном статусе лица. Так, летописец исходит из того, что кн/зю «дóлжно» быть мужественным и смелым, достойным пам/ти поколений, между тем как дл/ действий простых воинов и тем более горожан эти качества не свойственны. Если летописец имеет дело с фактами про/влени/ героизма в действи/х горожан, то в сообщени/х о них стереотипные способы развертывани/ микротекстов нарушаютс/ и в этих отклонени/х от клише обнаруживаютс/ признаки собственно авторских приемов построени/ словосочетаний, высказываний и их блоков, позвол/ющих ему реализовать свои интенции. Ср., например, выделенные средства в высказывании о жителе 95

Сендомира, совершившем героический поступок при защите своего города: НЪкто же от л*ховъ не бо/ринъ ни доброго роду но простъ сый человЪкъ ни в доспЪсЪ за однимь м*тлемь со суличею защитивс/ отча/ньемь акы твердымъ щитомъ створи дЪло пам/ти достойно... уби татарина... и убьенъ бысть л*хъ (с. 352). Сам факт внимани/ к личности простого человека и обусловленное им нестандартное применение разносистемных средств — это результат индивидуальноавторского переосмыслени/ традиционного способа качественной характеристики человека в летописном сообщении. При всем том, что в Галицкой и Волынской част/х летописи много общего в организации единиц горизонтали, они существенно различаютс/ по характеру компонентов интенциональности. Изменени/ в тексте Волынской части отмечаютс/ преимущественно в тех смысловых структурах, в которых воплощены признаки качеств и действий кн/зей. Дл/ иллюстрации данного положени/ далее привод/тс/ фрагменты этих частей и результаты анализа оценочных характеристик кн/з/ Льва, которые в них содержатс/. 1. Галицка/ летопись: (1249 г.) Лвови же дЪтьску сущу… О того же гордаго Филю (известный венгерский бо/рин) Львъ младъ сы изломи копье свое (308—310); (1254 г.) Левъ же иде и воева… и вз/ полонъ великъ (с. 326) […] Того же вечера приде Левъ с вои имы плЪнъ великъ со собою (с. 328); (1255 г.) Левъ же увЪдавъ *ко СтЪикинъ… и гна на нь поима люди… Лвови же сосЪдшу с кон* одиному и бьющюс/ с ними крЪпко. …Левъ Стекынът* мечемь убии и брата его прободе мечемь… Он же гон/ше / (/тв/гов) пЪшь… Левъ… обличи побъду свою. Отцю же его королеви в радости бывши велицЪ о мужьствЪ и дерзости сына своего (с. 332). Выделенные лексико-синтаксические средства в разновременных запис/х галицкого автора отражают те базовые общие черты, которые конституируют микротексты-характеристики. Так, общий семантический признак ‘воинственность’ используетс/ дл/ координации единиц в словосочетани/х и высказывани/х и дл/ актуализации интенционально значимого в Галицкой летописи системообразующего концепта ‘превосходство кн/зей Романовичей как воинов’. 2. Волынска/ летопись: (1270 г.) Нача кн*жити в ЛитвЪ оканьный и безаконьный прокл/ты немилостивый Тройден… (с. 366) (1274 г.) Тройденови же еще кн*жащу… жив/ше со Львомъ во величЪ любви… А с Володимеромь не жив/ше в любви величЪ… (с. 366) […] Левъ нача промышл*ти и посла в татары… прос/ собЪ помочи (против литовцев) … Левъ же лесть учини межи братьею своею ута96

ивс* Мьстислава и Володимера вз* околний градъ с татары а дЪтинЪць остас*… И гнЪвахус/ вси кн*зи на Лва (с. 368); (1280 г.) …И восхотЪ собЪ Левъ землЪ (т.е. получить власть в Кракове) … (с. 374); Посем же Левъ восхотЪ собЪ части в землЪ л*дьской города на въкраини (т.е. власть над частью Польши). Еха к Ногаеви оканьному прокл/тому помочи собЪ прос/ у него на л*хы. Он же да ему помочь оканьнаго Кончака… Посем же поиде Лево своимы полкы со силою великою ко Кропивници с гордостью великою хот* ити ко Кракову […] Богъ учини над нимъ волю свою убиша бо л*ховЪ от полку его многы бо/ры и слуги добрЪЪ… И тако возвратис* Левъ назадъ с великымъ бещестьемь (с. 376); (1281 г.) Иде Льстько на Лва и вз/ у него городъ Переворескъ… (с. 376). В отличие от отмеченного в смысловой структуре ГЛ признака ‘воинственность’, на горизонтали текста Волынской летописи в запис/х о том же кн/зе Льве Даниловиче выдел/ютс/ интенционально значимые в его характеристике оценочные элементы ‘неверность’ и ‘отсутствие военных побед’. Актуализаци/ этих элементов /вл/етс/ результатом тенденциозного отбора волынским летописцем Евсигнием тех фактов, которые позвол/ют ему принизить роль кн/з/ Льва как государственного де/тел/ и выдвинуть на первый план личность волынского кн/з/ Владимира. Односторонность взгл/да Евсигни/ на положение вещей про/вл/етс/ в том, что вынужденные дипломатические контакты Льва с извечными врагами Руси (половцами, татарами, литовцами, /тв/гами) он истолковывает как про/влени/ неверности своим русским брать/м-кн/зь/м, в том числе Владимиру, которого летописец, веро/тно, считает сюзереном, то есть «старейшим» кн/зем. Параллельно с этим действи/ Льва по расширению вли/ни/ Галицкого кн/жества на польские земли представлены как неоправданные шаги, продиктованные чрезмерными амбици/ми. Из этого следует, что отрицательно-оценочные элементы, актуализируемые в сочетани/х оценочных слов с именем Левъ и распределенные по разновременным запис/м о кн/зе Льве, служат средством реализации индивидуально-авторской интенции летописца Евсигни/ и способствуют выражению идеи превосходства кн/з/ Владимира над другими кн/зь/ми Романовичами. Хот/ это намерение летописца не противоречит сущности первоначального замысла в ГЛ, оно свидетельствует о стремлении волынских авторов преобразовать прин/тую в ГЛ форму изложени/ за счет предпочтительных способов развертывани/ микротекстов-характеристик и, в целом, погодных сообщений. 97

4.4. ÒÅÌÀÒÈ×ÅÑÊÈÅ ÖÅÏÎ×ÊÈ ÊÀÊ ÔÎÐÌÀ ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈÈ ÅÄÈÍÈÖ ÃÎÐÈÇÎÍÒÀËÈ Последовательность словоформ, представл/ющих в тексте определенный тип предмета речи, образует тематический словесный р/д, который в исследовани/х современных текстов прин/то рассматривать как средство реализации категории тематичности. В филологии давно существует интерес к проблеме выделени/ словесных р/дов и определени/ их роли во внутренней организации текста (Потебн/ А.А., 136; Виноградов В.В., 1971, 53; Горшков А.И., 18). Словесные р/ды в ЛТ служат надежным материалом и дл/ исторической лингвистики текста, в рамках которой они анализируютс/ как средства реализации категориальных значений, принципов и факторов текстообразовани/. Вопрос о тематических словесных р/дах может быть рассмотрен с точки зрени/ их участи/ в развертывании и интеграции единиц горизонтали ЛТ. Дл/ этого используютс/ микротексты из Галицкой летописи. Состав тематических словесных р/дов определ/етс/ по доминирующей в них лексико-семантической подгруппе единиц: во-первых, это имена собственные и термины, которые обычно не выражают дополнительных авторских смыслов; во-вторых, средства номинации действий и состо/ний лиц, способные выражать эмоционально-оценочные смыслы. В структурно-функциональном плане различительным признаком дл/ видов словесных р/дов в ГЛ может служить их принадлежность к средствам реализации основной темы или зависимых подтем. Тематический стержень каждого микротекста образуетс/ единицами базового словесного р/да. Они выражают основную фактуальную информацию, относ/щуюс/ к значимому событию периода правлени/ кн/зей Романовичей. Так, тематический стержень записи, датированной 1229 г. (с. 260—272), составл/ют а)антропонимы (имена кн/зей) как идентификаторы ведущей темы, б)обозначени/ фактов и главных событий, в)пространственные и темпоральные конкретизаторы (названи/ места и времени де/тельности кн/зей). Например: Данилъ и Василко, Кондратъ, в великую любовь, на помощь, Русь, идоста на войну, придоста ко Кондратови, идоша къ Калешю, вечеръ, наутрее, створи Кондратъ миръ, створиша кл*тву русь и л*хове, возвратистас* в домъ свой с честью). В р/ды зависимых тематических единиц в той же записи вход/т названи/ действий, состо/98

ний, качеств, с помощью которых конкретизируютс/ главные факты, а также интенционально значимые авторские концепты, например: придоша Вепру, прЪидоша рЪку Пресну, поидоста къ городу, пустиша воеватъ и плЪнитъ, нЪколко селъ за*ша, при*ша плЪнъ велик, вратишас*, приидоша во станы. К особенност>м организации тематических словесных р/дов относ/тс/ также следующие признаки личностного отношени> к историческим событи/м и их участникам и к способам информировани/ о них: 1) разграниченность тематических компонентов, содержащих в смысловых структурах семы положительной/ отрицательной оценки (результат отбора предметов речи с точки зрени/ политических пристрастий летописца, сторонника одного из кн/зей Романовичей); в приведенном тематическом р/ду положительна/ оценка реализуетс/ обозначени/ми результативных действий русских воинов (внидоста со славою в землю свою, иный бо кн*зь не входилъ бЪ в землю Л*дьску толь глубоко), отрицательна/ — обозначени/ми действий других воинов, союзников и противников (л*хомъ же не хот*щимъ битис* — об уклонении союзников от участи/ в бою); 2) композиционна/ значимость информативных компонентов, /вл/ющихс/ доминантами в тематических цепочках и обусловливающих в силу этого достаточную степень развернутости зависимых подтем, а также частичное преобразование традиционных летописных сообщений в детализированные формы повествовани/ (например, на с. 270—272 при раскрытии подтемы в начале и конце микротекста «Переговоры Даниила с жител/ми Калиша»). Оба эти /влени/ горизонтали представлены и в других отрезках анализируемого микротекста (под 1229 г.; из 3-х стр. фрагмента далее рассматриваетс/ одна — с. 274). Множество частных событий, отражающих перипетии борьбы Даниила и Василька Романовичей с бо/рами за укрепление своей власти, передаетс/ здесь с соблюдением традиционных дл/ летописи норм развертывани/ единиц горизонтали. Вместе с тем их расположение в высказывании и блоке высказываний зависит от доминирующего на уровне вертикали субъективно-оценочного концепта. Так, актуализированность оппозиций ‘военное преимущество своего кн/з/’ — ‘отсутствие военного преимущества у противников кн/з/’, ‘признание военного преимущества противниками‘ — ‘непризнание военного преимущества’ /вл/етс/ импульсом дл/ разграничени/ этих смысловых компонентов при развертывании микротекста. Значимость приема разграничени/ 99

подтверждаетс/ тем фактом, что цепочки тематических единиц (словоформ, словосочетаний, высказываний) организованы с учетом оппозитивности следующих системообразующих компонентов текста: а) концептов ‘божье изволение’—‘отсутствие божьего изволени/’: Данилови же мол/щус/ богу избави и богъ от рукы силных; Богъ поспЪшникъ бысть ему; Богъ попусти на нЪ (врагов) рану фараонову; Ангелъ бь*шеть ихъ; Данилъ же божьею волею одерьжа градъ свои Галичь; ср.: Рекшю ему *ко не имать остатис* градъ Галичь... Посла на ны богъ архангела Михаила творити хл*би небесны*... Избави и (русских кн/зей) богъ от рукы силных; б) концептов ‘военное преимущество’—‘отсутствие военного преимущества’: Град же (Даниила) крЪпл/шес/ а БЪла (противник) изнемогаше; Дьмь*нъ (воевода Даниила) ...крЪп/шес/ грозы его (противника) не убо*с*; Град же (Даниила) крЪпл/шес/; Нападшимъ же на нЪ гражаномъ мнозимъ впадаху в рЪку инии же избьени быша…ДнЪстръ злу игру сыгра угромъ. При рассмотрении структуры словесных р/дов в аспектах категорий информативности, интертекстуальности и интенциональности вы/сн/етс/, что линейные св/зи компонентов в этих р/дах отражают действенность обоих главных принципов текстообразовани/ — традиционности и концептуальности. Цепочки интенционально значимых дл/ данного фрагмента ГЛ единиц имеют жанровостилевые истоки в двух типах текстов. С одной стороны, это переводные агиографические и другие произведени/, прославл/ющие правителей-христиан и правителей-воинов. При ориентации на них сочетаемость и повтор/емость тематических компонентов в ГЛ задаетс/ образцом. С другой стороны, это переводные хроники, старшие летописи, а также устные дипломатические, воинские и политические тексты. В них часто используютс/ индивидуально-авторские способы развертывани/ оценочных средств — от цепочек трансформированных книжных клише (Хл/би бо небесныи одинако топ/хуть; Изииде же БЪла риксъ рекъмый король Угорьскый в силЪ т/жьцЪ) и цитат из «Хроники» Иоанна Малалы (Скыртъ рЪка злу игру сыгра гражаномъ) до авторских сентенций по поводу извечной борьбы Блага и Зла (И ушедшю же ему за невЪрьство бо/ри галичкихъ Данилъ же божьею волею одерьжа градъ свои Галичь). Новые дл/ летописи варианты организации единиц поверхностного уровн/ представл/ют собой результаты использовани/ нестандартных способов реализации авторской установки. Сопр/же100

ние в ГЛ традиционной схемы летописного сообщени/ и индивидуально-авторских вариантов средств /зыка мотивируетс/ прагматическими компонентами структуры сознани/. При их отражении формируетс/ принцип скоординированности, углубл/ющий преобразовани/ на уровне горизонтали ЛТ.

4.5. ÐÎËÜ ÏÐÈÍÖÈÏÀ ÑÊÎÎÐÄÈÍÈÐÎÂÀÍÍÎÑÒÈ Â ÏÐÅÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈÈ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÒÅÊÑÒÀ ÍÀ ÓÐÎÂÍÅ ÃÎÐÈÇÎÍÒÀËÈ На уровне горизонтали текста ГВЛ вы/вл/ютс/ традиционные и индивидуально-авторские варианты организации словоформ, высказываний и блоков высказываний, требующие объ/снени/ с точки зрени/ тенденций эволюции ЛТ. Традиционные варианты отражают представлени/ летописца о способах развертывани/ сообщений в образцах — переводных хрониках и текстах древних киевских сводов. Главным внутренним фактором организации единиц в традиционном сообщении /вл/етс/ его «встроенность» в погодную статью, имеющую собственно информативный характер. Выбор /зыковых средств обусловливаетс/ здесь необходимостью последовательно перечислить действи/ исторических лиц, а также /влени/, совершающиес/ помимо воли этих лиц. Задача автора погодной статьи заключаетс/ в том, чтобы объединить на основе общности предмета речи (темы) р/д высказываний в краткое или развернутое сообщение. Индивидуально-авторские приемы линейной организации летописного текста отличаютс/ от традиционных тем, что используютс/ только в отдельных его отрезках и характеризуютс/ определ/ющей зависимостью от ситуативно значимых прагматических компонентов целевой установки. Наиболее устойчивое в этом плане /вление горизонтали в ГЛ — скоординированность интенционально значимых смыслов. Скоординированность можно определить как согласованность (непротиворечивость) семантических единиц (субъективно-модальных, оценочных и др.), реализуемых различными средствами на уровне горизонтали: в словосочетани/х, высказывани/х, блоке высказываний. При развертывании микротекста координаци/ семантических единиц направлена на достижение 101

автором смысловой непротиворечивости сообщени/ и, как результат, на реализацию в нем определенной интенции. Хот/ /влени/ интенциональности принадлежат в большей мере к уровню вертикали, словосочетани/, высказывани/ и блоки высказываний, выражающие значени/ категории нтенциональности могут быть рассмотрены и на уровне горизонтали летописного текста, в отвлечении от его вертикальной организации (см. в параграфе 3.2.1 и далее материал об унипол/рности компонентов вертикали текста). Семантико-смыслова/ согласованность, или скоординированность, единиц горизонтали выражаетс/ в целенаправленном использовании, как минимум, двух приемов расположени/ единиц текста: 1) соотнесенность дистантных словоформ в пределах высказывани/ и блока высказываний как способ актуализировать в них признаки единого субъекта текста; 2) включение в словосочетани> форм в контактной позиции, способных оптимизировать смыслообразующую функцию каждой из словоформ (реализовать категориальные и коннотативные семы). Отношени/ми скоординированности св/заны, как правило, те лексико-фразеологические средства /зыка, которые реализуют стержневые семантические компоненты микротекста. Среди координируемых единиц в изученном материале доминируют средства выражени/ оценочных концептов и их вариантов. Их взаимоприспособление в пределах микротекста обусловливаетс/ общей отнесенностью к характеристике одного и того же предмета речи и к семантической сфере одного и того же субъекта речи. Скоординированные средства оценки маркированы признаком ‘положительно’ в высказывани/х о кн/зь/х Романовичах и их сторонниках, признаком ‘отрицательно’ — в высказывани/х об их противниках. Признак отнесенности к сфере единого субъекта оценки свойствен, как отмечалось выше (см. 3.2.1), и единицам вертикали летописного текста, что свидетельствует о наличии в нем точек пересечени/ осей вертикали и горизонтали и о том, что эти точки наход/тс/ в семантико-смысловой сфере субъекта текста. С точки зрени/ диахронии текста важно определить услови/ взаимодействи/ двух названных /влений горизонтали ГЛ — традиционных схем и индивидуально-авторских способов развертывани/ словоформ. Включение нетрадиционных структур в традиционную схему наблюдаетс/ в смысловых узлах этой «несущей конструкции» ГЛ, а именно на переходах от стержневых единиц тематической це102

почки к зависимым от них средствам выражени/ частных концептов и авторских интенций. Скрепление двух разнородных единиц горизонтали регулируетс/ механизмом координации их потенциально-оценочных сем. Эти наблюдени/ подтверждаютс/ примерами использовани/ (в записи 1230 г.) словесных р/дов как средства сопр/жени/ двух линейных структур: традиционно-событийной и индивидуально-авторской. В данном микротексте событийную схему образуют имена де/телей и названи/ действий, которые оцениваютс/ автором как ‘способствующие/ не способствующие укреплению власти Романовичей’. В тематической цепочке микротекста выдел/ютс/ два отрезка, соотнос/щиес/ с этими бипол/рными концептами и реализующие их. Необходимость в разграничении (противопоставлении с помощью бипол/рных компонентов) и в координировании (нейтрализации и сопр/жении) противопоставленных событийных элементов обусловлена вли/нием внешних факторов, главным образом прагматических компонентов целевой установки — корпоративных интересов, которых придерживаетс/ летописец, и его личных предпочтений, составл/ющих широкий спектр идеологических, политических и культурных приоритетов. Вы/вленные на уровне горизонтали отрезки тематической цепочки и оппозицию реализуемых ими концептов можно представить в схеме: ‘свои кн/зь/ — ‘противники кн/зей в их состо/ни/х и действи/х’ в их состо/ни/х и действи/х’ Данил и Василко (повтор/ющиес/ во бо*рехъ, Филипъ, Александръ; имена); милостивому богу крамолЪ бывши, свЪтъ створше вложивашю во сердце Васильку, на убьенье, хот*щимъ огнемь не увЪдавшу кн*зю, посла зажещи, другий свЪтъ створиша сЪдЪлничего, изимано бысть, на убьенье, Олександру выбЪгъшу, смерти не при*ша но милость страхъ имъ бысть от бога, получиша,Василко при* Белзъ; *ко оканьны Св*тополкъ, Филипъ обратившюс* на рЪцЪ ДнЪстрЪ; безбожный, бо*ре безбожнии, невЪрнии, по невЪрныхъ Молибоговичихъ (276). Дл/ обоих отрезков тематического р/да характерны следующие свойства: - расширение сочетаемости словоформ (напр., богу вложивашю изиити вонъ, свЪтъ на убьенье), 103

- семантико-смыслова/ согласованность дистантных стержневых единиц тематической цепочки (словоформа бо*ре в большинстве контекстов совпадает по оценочному потенциалу с дистантной словоформой невЪрнии), - актуализаци/ (вследствие скоординированности) индивидуально-авторских концептов ‘богоданность кн/зей Романовичей’ — ‘злоде/ни/ бо/р, де/ни/ Сатаны’. Перва/ группа средств используетс/ дл/ реализации положительно-оценочного опорного компонента ‘благоде/ни/ кн/зей Романовичей’ (напр., милостивому богу вложивашю во сердце Васильку), а средства второй группы скоординированы в тематическом р/ду дл/ выражени/ сопр/женного отрицательно-оценочного концепта ‘злоде/ни/ противников кн/зей’ (напр., свЪтъ створше на убьенье). Анализ способов координации единиц горизонтали далее направлен на определение их роли в преобразовании микротекстов сообщений, исконного дл/ ЛТ типа речи. На уровне микротем, т. е. в тематических ответвлени/х композиционного блока, доминирующий концепт ‘богоданность своих кн/зей’ детализируетс/ частными смыслами. Они координируютс/ в пределах сообщени/, которое благодар/ этому приобретает нехарактерную дл/ традиционно составленных погодных статей особую интенциональность. Так, о заговоре против кн/зей и его предотвращении по «божьему изволению» в ГЛ сообщаетс/ без привычной дл/ старших летописей установки на провиденциализм, с опорой на устные рассказы о бытовых комических ситуаци/х: Васильку... обнажившу мЪчь свой игра/ на слугу королева иному похвативши щитъ играющи (кн/зю свыше внушено действие, спасшее ему жизнь); бо*ре безбожнии вез*хус* инуда не хот/ще видити лича его (по/вление кн/з/ внушает страх бо/рам). В отличие от концепта ‘богоданность своих кн/зей’, пол/рный оценочный смысл ‘злоде/ни/ противников кн/зей, исполнителей воли Сатаны’ конкретизируетс/ стандартным дл/ летописи способом — сочетанием средств авторского сообщени/ и прецедентных высказываний. Оценочный потенциал последних представлен семантикой книжных словоформ. Так, отрицательна/ оценка бо/р (в эпизоде «заговор против кн/зей») реализуетс/ за счет скоординированности смысловых структур р/да словоформ, выражающих сему ‘противодействие Богу, злоде/ние’ (они выделены в тексте): Пиръ золъ есть *ко свЪщано есть безбожнымъ твоимъ бо/риномъ Филипомъ и братучадомъ твоимъ Олександромъ *ко убьену ти быти (с. 276). 104

Подробности пам/тного автору эпизода, их оценки и «опережающа/» событи/ информаци/ о «божьей каре» согласованы между собой в плане авторских интенций, что создает необычную дл/ летописного микротекста хронологическую и смысловую перспективу событий. Благодар/ ей все отрезки речи (микротемы), в которых реализуютс/ тематически значимые компоненты, относ/щиес/ к оценочным полюсам, объедин/ютс/ в целостный композиционный блок. В интеграции микротем участвуют, нар/ду с собственно оценочными элементами, темпоральные и локальные конкретизаторы, в семантике которых присутствуют потенциальные семы оценки. Например, временные интервалы между событи/ми выражаютс/ в отрезке И некогда ему в пиру весел*щус* одинъ от тЪхъ безбожныхъ бо*ръ лице зали ему чашею и то ему стерпЪвшу… иногда же да богъ имъ возомьздить (276) скоординированными по семантике темпоральности и характеру оценки словоформами: некогда «однажды» и иногда «впоследствии»; лице зали (прош. врем/) и богъ имъ возомьздить (будущ. врем/). Соотнесение компонента ‘происшедшее’ с планом реального будущего не свойственно старшим летопис/м как способ выражени/ оценки событий (здесь — осуждени/ бо/рина и похвалы кн/зю, уповающему на Бога). Как показывают приведенные факты, в тематические словесные р/ды в ГЛ вход/т /зыковые средства, которыми реализуютс/ интенционально значимые дл/ целевой установки текста концепты. Сопр/жение в ней традиционных и собственно авторских концептов имеет следствием формирование в ГЛ нового способа организации единиц горизонтали. Он про/вл/етс/ в отклонении от перечислительности погодного изложени/ и в развертывании сообщени/ в рассказ пристрастного очевидца событий об увиденном, услышанном и пережитом им самим и персонажами истории. При отходе автора от традиции возникают новые структурные варианты микротекстов. Один из них — оценочна/ характеристика главных участников событий. Ее развертывание с применением скоординированных единиц горизонтали служит способом преобразовани/ традиционных микротекстов сообщени/, повествовани/, описани/, рассуждени/. Так, оценочные характеристики Даниила как кн/з/-воина вход/т составной частью в большинство микротекстов сообщений. Дл/ этого используютс/ лексико-грамматические средства, с помощью которых актуализируетс/ оценка его незаур/дной внешности, физической силы, воинского умени/, 105

не менее значима/, в представлении летописца, чем оценка его духовных качеств. Отсутствие подобных достоинств у противников кн/з/ Даниила служит основанием дл/ их отрицательной оценки. Факт участи/ этих разграниченных смыслообразующих доминант в формировании микротекстов-характеристик подтверждаетс/ результатами анализа словесных р/дов в различных композиционных блоках, где члены этих р/дов, лексические и грамматические средства, координируютс/ в следующих признаках: ‘про/влени/ — ‘отсутствие достоинства достоинства кн/з/-воина’ у противников кн/з/’ Данилу же... тако младу сущу... Александру не смЪ*вшю Ъхати Онъ же измокъ мечь т* его (246); посла Яна (262); Давидови Данилъ бо младъ бЪ... и приЪха уполошивъшус*; Оному же к нима укрЪпл** и (252); Данилу ужасти во сердце имущю бодену бывшю в перси младъства самому же чЪлу вышедшу со всими ради и буести не чю*ше ран... вои (278); Пискупу же... и бЪ бо силенъ; бЪ бо дерзъ и храборъ дворскому Григорью... малодушна от главы и до ногу его не бЪ на немь блюд*щас* о преданьи града порока (260); наследивши путь изидоста слезнами очима отца своего великаго Романа и ослабленомь лицемь и лижюща иже бЪ изоострилс* на поганы* уста сво*... рЪста же *ко левъ имже половци дЪти с нужею...(288); И вниде вели страшаху (318); ...бЪ полковъ страх в л*хы. ПриЪхав же его свЪтлость велика от оружь* Данило и рече имъ... (326). блистающас*. Самъ же (Даниил) Ъха подлЪ корол* по обычаю руску бЪ бо конь под нимь дивлению подобенъ (320); Присла папа послы честны нос*ще вЪнЪць и скыпетрь и коруну... Онъ же (Даниил) вЪнЪць от бога при* (330). Приведенными единицами тематической цепочки (словоформами, словосочетани/ми) и приемами их включени/ в цепочку (координированием по смыслу, расположением в дистантной и контактной позици/х) актуализируютс/ именно те оценочные концепты, которые определ/ют характеристику как вариант летописного микротекста. Стоит обратить внимание на то, что эти концепты активно взаимодействуют с компонентами фактуальной информации. 106

Значительна также системообразующую роль всей цепочки оценочных средств, относ/щихс/ к характеристике исторического персонажа на уровне макротекста. Так, сопр/жение концептов ‘черта внешности кн/з/’ (группы и сочетани/ словоформ младъ… укрЪпл**, не чю*ше ран, бЪ силенъ, не бЪ на немь порока, полковъ свЪтлость, дивлению подобен) и ‘богоданность кн/з/’ (вЪнЪць от бога при*) детерминировано, во-первых, способностью выражающих их /зыковых средств включатьс/ в отношени/ скоординированности, во-вторых, целевой установкой макротекста на отождествление представлений о характерных чертах внешности кн/з/ и его окружени/ (физическа/ сила, наличие быстрых коней, оснащенность достойным оружием, мастерство владени/ оружием, многочисленность дружины) и о его высоком статусе «данного Богом» правител/. Аналогичный прием сопр/жени/ отрицательно-оценочных компонентов отмечен и в характеристиках противников Романовичей. Особого внимани/ заслуживают на уровне горизонтали факты изменений в средствах реализации теистических оценок. В смысловой структуре ГЛ, если ее сравнить с ПВЛ, обычные цитаты часто смен/ютс/ скоординированными разносистемными словоформами, в семантике которых сопр/жены элементы теистического (‘Бог, Благо’) и этнокультурного (‘сво/ земл/’, ‘власть своего кн/з/’) смыслов. В этих фактах отражаетс/ специфика целевой установки летописца, отождествл/ющего действи/ галицких кн/зей с благом и отчетливо различающего два предмета оценки: ‘благо власти галицкого кн/з/’ — ‘отсутствие блага, неподчинение власти галицкого кн/з/’. О наличии в ГЛ концептов двух типов, реализованных единицами тематических цепочек, свидетельствуют следующие фрагменты высказываний: ‘благо власти галицкого кн/з/’ — ‘зло безвласти/, неподчинени/’ бо*ре... посадиша кн*з* Данила безаконье галичкое и м*тежь(240) на столЪ отца своего великаго безъ кн*жа повелЪни* (298); хот* кн/з/ Романа (244); при* Данила зла Романовичемь (246); у невЪрных с великою честью; поча имЪти галичанъ (246); вЪдаа невЪрьствие любовь велику ко кн*зю Данилу ихъ (296); не показа правды (298); и брату его Василку (248); лживый Жирославъ (254); Фил* и возвратис* в землю свою; древле прегордый; загордЪ бо с*; на показа правду свою (298); хот* гордаго Филю;*тъ бысть величавый уставити землю (302); тако Фил* (254); Богъ попусти на нЪ бо милость от бога Руской (врагов) рану фараонову (274); 107

землЪ (254); богу же изволившу Данилъ созда градъ именемь Холм (256); Данилъ же божьею волею одерьжа градъ свои Галичь (274); И ти смерти не при/ша но милость (от Даниила) получиша; ...и то ему стерпЪвшу (276); Данилъ же и Василко не пом/нуста зла (294); богъ вьдасть и в руцЪ Данилу (298);

слуги гордые; (Митусу) за гордость не восхотЪвша служити кн*зю (302); Богъ же за высокомыслие его и не створи того еже еже онъ мысл*ше (312); льстивому Жирославу... разъдвиже уста сво* на господина своего бЪ бо лукавый льстЪць; возложаше вЪру на лжю (262); м*тежь великъ в землЪ; бо*ре же галичьстии всю землю держаху (298); не хот*ть по воли его (Даниила) ходити (300). Повтор/емость и унипол/рность оценочных средств, отмечаема/ в приведенных двух группах единиц (например, с великою честью, любовь велику; милость от бога, богу изволившу, божьею волею, милость получиша, богъ вьдасть), /вл/етс/ показателем целеположенности данных единиц горизонтали и признаком концептуализированности информации. Индивидуально-авторские концепты, объедин// элементы высказывани/, актуализируют в нем признаки единого субъекта летописного текста как носител/ определенного замысла всего произведени/. Интенционально значимые авторские смыслы обогащают традиционную схему летописного сообщени/. Оценочные характеристики и суждени/, возникающие в ГЛ в результате взаимодействи/ традиционного и концептуального принципов изложени/, используютс/ дл/ развертывани/ описани/ и повествовани/, а значит и дл/ преобразовани/ структурных св/зей между част/ми макротекста. Из сказанного следует р/д выводов. Дл/ уровн/ горизонтали Галицкой летописи (именно эта часть ГВЛ детально рассмотрена выше) характерны, нар/ду с ранее известными /зыку летописей, нетрадиционные способы и средства организации текстовых единиц. В плане выражени/ категории информативности наиболее значимыми из текстовых инноваций /вл/ютс/: включение в словосочетани/ ранее не встречавшихс/ интенционально маркированных (эмоционально-оценочных, рационально-оценочных, субъективно-модальных и др.) /зыковых средств; использование в авторской речи высказываний устно-разговорного типа, оптимизирующих, как представл/етс/ автору, процессы передачи и воспри/ти/ информации; развертывание сообщени/ в соответствии с субъективно вос108

прин/той свидетелем событи/ (возможно, самим летописцем) последовательностью действий в реальном времени. Специфическим дл/ горизонтали Галицкой части признаком /вл/етс/ также повтор/емость дистантных тематических компонентов, объединенных общим дл/ ГЛ индивидуально-авторским концептом ‘превосходство кн/зей Романовичей в военной силе’. Цепочка таких линейных компонентов служит в композиционных блоках ГЛ интегрирующим тематико-смысловым стержнем. Особенности динамических форм сообщений в Галицкой летописи отчетливо про/вл/ютс/ на фоне линейной организации микротекстов в Волынской части ГВЛ, общей чертой которой следует признать статичность речевых форм: стереотипность словосочетаний и конструкций, отсутствие персонализованности в характеристике событий, семантическа/ несогласованность компонентов, малоинформативность микротекстов. В плане выражени/ категории интертекстуальности следует выделить факт расширени/ базы прецедентных текстов, привлекаемых составител/ми ГЛ. В отличие от ПВЛ, здесь свободно используютс/, наравне с традиционными цитатами из Библии, высказывани/ из переводных византийских хроник, из речей русских и иностранных политиков-современников, а также сохран/ющиес/ в пам/ти русичей крылатые выражени/ устного происхождени/. Ослабленность в ГЛ нормализующей роли образцов влечет за собой преобразование функциональных типов летописной речи, в котором определенна/ роль принадлежит интертекстуальным средствам, используемым автором дл/ реализации особых интенций. Кроме отмеченных выше сопр/женных категориальных значений, на уровне горизонтали ГЛ вы/влены собственно интенциональные компоненты, функци/ми которых обеспечиваетс/ последовательность при развертывании субъективированного сообщени/. Точечность и дистантность — основные признаки средств выражени/ интенциональности на поверхностном уровне; глубинные смысловые св/зи, которыми регулируютс/ функции точечных, дистантных средств, — это их скоординированность в пределах микротекста и бипол/рность на всем пространстве макротекста. Таким образом, структура текста ГЛ характеризуетс/ зависимостью свойств единиц поверхностного уровн/ (словоформ, словосочетаний, устойчивых конструкций, высказываний, цитат и др.) от св/зей этих средств по вертикали макротекста. В точках пересечений 109

двух координат летописного текста вы/вл/етс/ то новое, нестандартное, что можно квалифицировать как элементы эволюции жанрово-стилевой формы в конструктивных и собственно интенциональных параметрах. При их специальном рассмотрении определ/ютс/ тенденции формировани/ новых типов микротекстов в рамках макротекста Галицко-Волынской летописи.

ÊÎÍÒÐÎËÜÍÛÅ ÇÀÄÀÍÈß 1. Какие признаки категорий информативности, интертекстуальности и интенциональности отмечаютс/ на уровне горизонтали композиционного блока (1241 г., с. 302), представленного ниже в сокращенной записи? Ростиславъ собра кн*зЪ болоховьскые и останокъ галичанъ приде ко БакотЪ[...] Ростислав же изииде за ДнЪпръ. Слышавъ же Данилъ приходъ Ростиславль со кн*зи Болоховьскими на Бакоту абье устремис* на нЪ грады ихъ огневи предасть и гребл* ихъ раскопа. Василько же кн*зь осталъ бЪ стеречи землЪ от Литвы послалъ бЪаше вое свое со братомъ.[...] И приде ко брату си милостью божиею облича* побЪду. Ростислав же одинако не престааше о злобЪ своей но вои собравъ и Володислава невЪрного поиде на Галичь. Слышавъ же Данилъ и Василко собраша во* скоро поидоста на нихъ.[...] И нЪколико от бо*ръ его *то бысть. Данилъ же хот* уставити землю и еха до Бакоты и Калиуса а Василко еха во ВолодимЪръ. [...] СирЪчь *коже рече приточникъ: «Буесть дому твоего скрушитьс* бобръ и волкъ и *звЪць снЪд*тьс*». Си же притчею речена быша . 2. Какие средства на уровне горизонтали приведенного ниже фрагмента ГВЛ косвенно информируют о личности и политических пристрасти/х летописца? Кто из кн/зей в сообщении выдвигаетс/ летописцем на первый план и почему? (1261 г.) И приде Василко со Лвомъ и со владыкою передо нь (ханом Бурондаем) с дары оному же (то есть хан) велику опалу створшу на Василка кн*з* и на Лва владыка сто*ше в ужасти величЪ. […] Данилови же убо*вшус* побЪже в Л*хы а из Л*ховъ побЪже во Угры (с. 350); при анализе микротекста следует учитывать, что ни в одной из предыдущих записей кн/зь Даниил не был представлен бес110

помощным политиком и воином, при том, что в данном микротексте его младший брат Василько, остававшийс/ в ГЛ в тени, показан уверенным в своих силах правителем, хот/ и опальным. 3. Какие /влени/ устной речи отражены в следующих высказывани/х в пор/дке расположени/ их компонентов (на горизонтали текста)? Предложите варианты высказываний, соответствовавшие нормам книжной речи. Чем объ/сн/ютс/ эти отступлени/ от книжных норм в высказывани/х из ГЛ? 1. …Изииде Данилъ со воии со Холма и бывшю ему третий день у Галича. Люб*хуть же и (кн/з/ Даниила) гражане (с. 288). 2. Отступи ГлЪбъ ЗеремЪевичь от королевича к Данилови (с. 282). 3. Богу же тако извольшу за грЪхы наворотис* дружина Данилова на бЪгъ (с. 282). 4. Иже богъ послЪже отмьстье створи держателю града того и вьдасть и в руцЪ Данилу (с.298); ср.: Иногда же да богъ имъ возомьздить (с. 276). 4. Назовите принципы и приемы, определ/ющие на уровне горизонтали взаимосв/зи единиц в приведенном выше (см. задание 1) композиционном блоке. Какие /зыковые и собственно текстовые средства, указывающие на выделенные принципы и приемы, используютс/ в нем?

111

Òåìà 5

ËÅÒÎÏÈÑÍÎÅ ÑÎÎÁÙÅÍÈÅ Â ÀÑÏÅÊÒÀÕ ÑÒÀÒÈÊÈ È ÄÈÍÀÌÈÊÈ Функционально-смысловые типы микротекстов — одна из сторон структуры летописи, привлекающа/ внимание тем, что в ней отражены основные тенденции развити/ жанрово-стилевых форм, входивших в этот конгломерат литературных произведений. К про/влени/м данных тенденций в макротексте ГВЛ относ/тс/: во-первых, взаимодействие лексико-грамматических средств книжной и устной речи, выражающеес/ в изменении структурно-функциональных свойств тех и других единиц в летописных микротекстах, и, вовторых, преобразование традиционных летописных погодных статей в новые формы сообщений, реализующие более сложные по структуре, чем в старших летопис/х, целевые установки авторов. В первом случае определ/ютс/ закономерности использовани/ средств книжной и устной речи в рамках определенных типов микротекстов, во втором — последстви/ их использовани/ дл/ композиционносмыслового уровн/ ЛТ и, в целом, дл/ жанрово-стилевых форм текстов в составе летописи. При анализе тех и других /влений, как и в предыдущих главах, исходным беретс/ пон/тие комплексного воздействи/ внешних и внутренних факторов на структурно-смысловую организацию единиц ЛТ. Последстви/ такого воздействи/ вы/вл/ютс/ на глубинном (смысловом, концептуальном) и поверхностном (структурном, композиционном) уровн/х текста. Главный предмет рассмотрени/ в данной главе — летописное сообщение как тип речи, вз/тый в аспектах статики (т.е. заданный образцами погодных записей) и динамики (трансформируемый при определенных услови/х в различные варианты повествовани/). Летописное сообщение в текстах старших летописей используетс/, как правило, дл/ передачи краткой информации. Основными способами реализации краткой информации /вл/ютс/ следующие: а) перечисление исторически значимых фактов за прошедший год, б) изложение сущности главных событий в жизни этноса за прошедший год, 112

в) номинаци/ основных участников событий и пространственно-временных признаков действий. Устойчивость сообщени/ как типа речи объ/сн/етс/ требованием образца — необходимостью воспроизводить в каждом новом летописном микротексте тематически значимые константы ‘врем/ этноса’, ‘пространство этноса’, ‘самосохранение этноса’. Явл//сь жанрообразующими элементами глубинного уровн/, эти концепты предстают на поверхностном уровне сообщений в ГВЛ как лексико-грамматические средства, выражающие сопр/женные значени/ категорий информативности, интенциональности и интертекстуальности. Чтобы раскрыть структурные и функциональные свойства сообщени/, носител/ названных видов информации, обратимс/ к его определению и общей характеристике. Летописное сообщение — это отдельное высказывание или блок высказываний, в котором с помощью стереотипных речевых средств реализуетс> информаци> о наиболее значительных, с точки зрени> летописца, фактах и событи>х года. Основное содержание сообщени> составл>ют сведени> о действи>х исторических лиц, направленных на защиту социума и/или этноса, обеспечение условий дл> их самосохранени> в определенном пространственно-временном континууме. Выбор летописцем стереотипных речевых форм обусловливаетс/ его представлени/ми о «должном», то есть о тех об/зательных средствах и способах построени/ сообщени/, которые отражены в образцах и закреплены практикой составителей летописей. Стереотипность речевых структур сообщени/ свойственна большинству микротекстов ПВЛ и части микротекстов ГВЛ. К /влени/м такого рода относ/тс/: - хронологическа/ упор/доченность единиц фактообразующей и событийной семантики; - соответствие речевых форм информативной функции текста; - однотипность структуры повествовательных предложений (простых и сложных) как условие их повтор/емости в аналогичных микротекстах; - тематическа/ ограниченность лексического состава; - доминирование значений объективной модальности и др. Будучи в своей основе /влением статики речи, стереотипно построенное сообщение способно под воздействием внешних и внутренних факторов измен/тьс/ в сторону усложнени/ структуры и функций. Эта возможность реализуетс/ в тех микротекстах, в которых факт предстает как результат осмыслени/ автором значимости событий истории или современной ему жизни этноса. Значени/ 113

объективной модальности и обща/ информаци/ дополн/ютс/ в таких вариантах микротекстов авторскими смыслами. Их актуализаци/ приводит к существенным конструктивным изменени/м, которые могут рассматриватьс/ как /влени/ динамики на уровне типа текста. В структуре ГВЛ они представлены нестандартностью приемов развертывани/ микротекстов, маркированностью средств обозначени/ важных фактов, детализированностью событийных компонентов, актуализированностью признаков единого субъекта речи. Результаты анализа этих и аналогичных внутритекстовых /влений подтверждают плодотворность мысли Д.С. Лихачева о существовании отличий между византийскими хрониками и русскими летопис/ми: хроника может быть «просто собранием фактов», летопись — это «литературно изложенна/ истори/ Руси» (Лихачев Д.С., 1947, с. 169). Различи/ такого рода возникают в процессе приспособлени/ традиционных форм исторических записей к новым реали/м: потребност/м прав/щего клана, корпоративным интересам книжников, культурному контексту и др. Воздействие внешних факторов на принципы образовани/ сообщени/ рассматриваетс/ далее на материале традиционных (из ПВЛ и ГВЛ) и преобразованных микротекстов сообщений (из ГВЛ), вз/тых в сравнении.

5.1. ÑÌÛÑËÎÂÀß ÑÒÐÓÊÒÓÐÀ ËÅÒÎÏÈÑÍÎÃÎ ÑÎÎÁÙÅÍÈß: ÒÈÏÛ ÅÄÈÍÈÖ ÃËÓÁÈÍÍÎÃÎ ÓÐÎÂÍß È ÈÕ ÎÒÐÀÆÅÍÈÅ ÍÀ ÓÐÎÂÍÅ ÌÈÊÐÎÒÅÊÑÒÀ Информаци/ в летописном сообщении отражает те исторические событи/, которые специально отобраны летописцем в качестве предмета речи. В центре его внимани/ нередко оказываютс/, нар/ду со значимыми, и малозначащие, на первый взгл/д, событи/. Соответственно общей чертой микротекстов сообщений в ГВЛ и ПВЛ /вл/етс/ значимость концепта ‘событийность’, выдел/емого на глубинном уровне сообщени/. Содержание концепта ‘событийность’, способы и средства реализации его вариантов далее интерпретируютс/ как признаки соответстви// несоответстви/ микротекстов ГВЛ традиционным типам сообщений. Определить сходства и различи/ 114

между ними, раскрыть сущность изменений в структуре сообщений (при сравнении с тематически близкими сообщени/ми в самой ГВЛ и в ПВЛ) представл/етс/ возможным путем вы/влени/ и описани/ вариантов микротекстов, в которых реализуютс/ об/зательные (жанрообразующие) и факультативные (индивидуально-авторские) типы концептов. Об/зательными к воспроизведению и, следовательно, структурно значимыми в плане определени/ сходства и различи/ между микротекстами в ПВЛ и ГВЛ /вл/ютс/ несколько типов опорных (конститутивных) компонентов с семантикой событийности. Прин/та/ ниже последовательность при их перечислении соответствует степени их обобщенности (принадлежности к иерархии общих и частных смыслов) в структурах сообщений: (1) ‘происход>щее в сообществах людей’ и (2) ‘>влени> природы’; тип компонентов (1) представлен в ПВЛ и ГВЛ двум/ вариантами концепта ‘событийность’ более частного характера: (1.1) ‘событи> в церковной жизни’ и (1.2) ‘событи> в истории этноса’; компонент (1.2) конкретизируетс/ в летопис/х широким спектром частных смыслов, выражающих сущность определенных событий и действий людей: (1.2.1) ‘вокн>жение и изгнание кн>зей’; (1.2.2) ‘браки, рождение и смерть членов кн>жеских семей’; (1.2.3) ‘строительство городов и крепостей’; (1.2.4) ‘отношени> с соседними народами и странами’; (1.2.5) ‘рознь между кн>зь>ми и установление мира’. В результате сравнени/ сообщений, реализующих в ПВЛ и ГВЛ концепты-доминанты (1) — (2) и (1.1), установлено, что эти микротексты не имеют между собой существенных различий в способах и средствах воплощени/ признаков событийности. Отличи/ наблюдаютс/ при реализации событийных компонентов 1.2.1.—1.2.5. Особенно показательны расхождени/ в реализации сложных по смысловой структуре событийных компонентов варианта 1.2.5 ‘военные действи/’. При отборе военных событий дл/ летописного сообщени/ составител/ми ГВЛ выдел/ютс/ как наиболее важные следующие их разновидности: по>вление неизвестных ранее врагов, военные действи> против посто>нных врагов, междоусобицы кн>зей (стереотипы классической хроники и русских летописей ранней поры), войны за пределами русских земель, м>тежи местных бо>р, воинские качества своих кн>зей (специфические дл/ ГВЛ предметы сообщени/). Значимость военного событи/ дл/ своего кн/жества галицкие 115

и волынские летописцы актуализируют в сообщении с помощью речевых форм объ/снени/ причин и последствий, истолковани/, оценки, своеобразие которых про/вл/етс/ 1) в эксплицитности личностных оценок военных действий и, как следствие, 2) в развернутости, детализированности сообщений о них. Эти речевые формы выдел/ютс/ своей нестандартностью на фоне традиционных, констатирующих высказываний о происшедшем, которые присущи тексту ПВЛ. На ведущую роль мотива военной де/тельности при создании жизнеописани/ кн/з/ Даниила обратил внимание А.А. Пауткин, исследовавший ГВЛ как пам/тник литературы (Пауткин А.А., с. 26). Дл/ сравнени/ далее берутс/ два сообщени/ из ПВЛ и ГЛ, имеющие сходства и различи/ в плане реализации типологически значимых событийных компонентов (описание их семантики приводитс/ после знака «тире»). ПВЛ. В лЪто 6603 (1095). Идоша половци на грькы...— война за пределами Руси; В то же лЪто. Придоша половци Итларь и Кытанъ к Володимеру на миръ... — отношени/ Руси с соседними народами; В недЪлю сыропу(ст)ную... въ 14 днь. Св*тополкъ же и Володимеръ посласта къ Ольгови вел*ста ему поити на половци с собою... — «рознь» между русскими кн/зь/ми; В се же лЪто. Придоша половци к Гургеви... — война с посто/нным непри/телем; Св*тополкъ же повелЪ рубити городъ... — закладка города; Сего же лЪта. Исход*ща иде Давыдъ... Новгородци же идоша Ростову по Мьстислава Володимерича поем же ведоша и Новугороду... а Давыдови рекоша не ходи к нам... — изгнание кн/з/ и призвание нового кн/з/. ГЛ. В лЪто 6743 (1235). Придоша галичане на Каменець... — начало «розни» между кн/зь/ми; ЛЪту же наставшу нача посылати Михаилъ и Из*славъ гроз*ча... — продолжение междоусобицы; ЛЪту же наставшу собравъшас* идоста на Галичь на Михаила и Ростислава — то же; Тое же осени умиристас* — установление мира между кн/зь/ми; ВеснЪ же бывши поидоста на *тв*зЪ... — война с посто/нным непри/телем; Данилови же в томь же лЪтЪ пошедъшу на Михаила на Галичь — междоусобица кн/зей; Данилъ же в то врем/ шелъ б*ше со братомъ своимъ Угры... — отношени/ с соседними странами; В то врем/ пошелъ б*ше Фридрихъ царь на гЪрцика войною... — войны за пределами русских земель; И потомь приде Ярославъ Суждальскый и вз* Киевъ... — междоусобица русских кн/зей; И шедшю же Ростиславу во поле... — то же; НаутрЪ/ же приде к нему вЪсть... — известие о «вокн/жении» Даниила в Галиче. 116

Сходство между этими тематически однотипными запис/ми выражаетс/ в наличии в их структурах об/зательных дл/ сообщени/ текстообразующих смыслов ‘происшедшее’, ‘место событи/’, ‘событийное врем/’, ‘субъекты действий’, ‘объекты действий’, ‘цели де/тельности’. Они реализуютс/ близкими по происхождению и функци/м /зыковыми средствами: цепочками глаголов в форме прошедшего времени, устойчивыми книжными оборотами, повтор/ющимис/ глагольно-именными словосочетани/ми и отдельными словоформами с соответствующей семантикой (названи/ми де/телей, действий, мест и временных интервалов). Различи> между данными микротекстами имеют истоки в неодинаковых основани/х авторской оценки событий и субъектов действий, т.е. в пристрастности летописцев, составл/вших и редактировавших текст. В ПВЛ, например, имеетс/ несколько «слоев» редактировани/, различающихс/ признаками усилени/ и ослаблени/ расположенности летописцев к известным событи/м, политическим и церковным де/тел/м. В ГЛ заданные в зачине критерии авторской оценки достаточно последовательно реализуютс/ на всем пространстве текста. При редактировании летописи наиболее значительным изменени/м подвергались оценки событий. Сам набор событийных компонентов, с которыми имели дело разные редакторы ПВЛ, при правке обычно не претерпевает существенных изменений, и самосто/тельна/ значимость каждого из событий в ней сохранилась, о чем свидетельствуют полученные филологами (Д.С. Лихачевым, О.В. Твороговым, В.В. Кусковым и др.) результаты исследовани/ летописных сообщений. Не всегда исключаютс/ при редактировании и такие факты, отрицательно-оценочный потенциал которых мог казатьс/ нежелательным пристрастному автору. Так, известна/ расположенность киевских летописцев к Владимиру Мономаху не помешала им сохранить при редактировании статьи 6603 г. компрометирующий кн/з/ факт (речь идет об убийстве с его согласи/ гостей, безоружных половецких кн/зей). Основанием дл/ включени/ данного событи/ в предмет сообщени/ послужили, суд/ по всему, негативные отклики многих современников, не прин/вших доводов кн/з/ Владимира относительно целесообразности его действий в этой ситуации. Специального рассмотрени/ требуют те факты расхождений в способах построени/ сообщений в ПВЛ и ГЛ, которые объ/сн/ютс/ 117

различи>ми в целевых установках летописцев. В ПВЛ переходы от одного сообщени/ к другому мотивируютс/ совместной принадлежностью отдельных событийных компонентов к пространственно-временному континууму — существованию в известном времени и пространстве русского этноса и его ближайшего этнического окружени/. Решаема/ составител/ми ПВЛ задача — осмысление и представление фактов русской истории с позиций христианства — требует от них особенно тщательного отбора материала и, соответственно, определени/ значимости событийных компонентов. По текстовым признакам расхождений в способах построени/ сообщений в ПВЛ можно судить об основани/х отбора событий и цел/х редактировани/ летописи. Дл/ анализа использовались /зыковые и текстовые средства, которые /вл/ютс/ маркерами отдельности микротекстов-сообщений. К таким маркерам, как показывают приведенные выше микротексты, относ/тс/ 1) слова-концепты и тематические цепочки, выражающие сущность главных событийных компонентов (в отличие от частных смыслов в других сообщени/х); 2) лексико-синтаксические средства обозначени/ де/телей, действий и временных границ между ними, 3) словесные формулы со значени/ми начала и окончани/ событи/. При разграничении микротекстов по комплексу этих признаков отмечаетс/ отраженность в них двух типов событий — р/довых (повтор/ющихс/, частных) и общезначимых, поворотных в жизни социума или в истории всего государства. В приведенном фрагменте ПВЛ 4 из 6 событий представлены как р/довые, частные, о чем свидетельствует отрывочность сообщений о них, остальные 2 — как общезначимые: сообщени/ о них расширены, в сравнении с традиционными, за счет средств повествовани/. Отличи/ ГВЛ от ПВЛ в плане содержани/ целевых установок вы/вл/ютс/, например, в рассматриваемом (1235 г.) и многих других сообщени/х ГВЛ. В отличие от сообщений ПВЛ, в них отсутствует точна/ датировка событий, а имеющиес/ указани/ на временные интервалы, как видно по вы/вленным компонентам, противоречивы и малоинформативны с точки зрени/ традиционно составленного сообщени/, что свидетельствует о заранее (на этапе формировани/ замысла) прин/той автором установке на отход от традиционной погодной записи. Это предположение подтверждаетс/ фактами использовани/ текстовых единиц двух типов: 1) имен идеализируемых автором правителей клана Романовичей, 2) обозначений 118

пол/рно оцениваемых действий «своих» и «чужих» правителей. Явл//сь доминантами в микротекстах, слова этих групп косвенно указывают и на врем/ действи/, и на временную перспективу — последующие сообщени/ о де/ни/х Романовичей. Контекстные (индивидуально-авторские) смыслы, в отличие от доминантных концептов, характеризуют событи/ на небольших отрезках сообщени/. Роль этих текстовых единиц имеет ту особенность, что она определена не традицией, а самим летописцем: с их помощью каждое отдельное происшествие включаетс/ им в цепь событий, значимых дл/ укреплени/ власти ‘своих’ кн/зей. Оценива/ каждое событие как способствующее или преп/тствующее цел/м де/тельности кн/зей, автор использует эти критерии оценки дл/ достижени/ единообрази/ в организации событийных компонентов. В структуре ПВЛ, в отличие от ГЛ, воплощаютс/ ценностные представлени/ не единого субъекта текста, а различных составителей, сообщающих об изменени/х в пространственно-временном континууме всего русского этноса, который отождествл/етс/ ими с пределами Киевской Руси середины XI в. По результатам анализа сообщений в части ГВЛ, а именно Галицкой летописи, можно заключить, что эти микротексты характеризуютс/ признаками динамичности — их изменением в различные варианты нетрадиционного повествовани/. Преобразование одного типа речи в другой при том достаточно жестком воздействии образцов, которое испытывали в своей практике составители ГЛ, /вл/етс/ следствием выполнени/ первичного замысла, реализованного в начальной части ГЛ. Его своеобразие выражаетс/ в ориентации на комбинирование стереотипных средств построени/ сообщени/ и индивидуально-авторских (образных, эмотивных и оценочных) средств интерпретации предмета сообщени/. Высока/ степень смысловой взаимосв/зи между микротекстами в Галицкой летописи становитс/ возможной благодар/ использованию летописцем субъективированных форм сообщени/ и повествовани/, допускающих выражение автором личностной оценки событий. В погодных запис/х ПВЛ интегративна/ функци/ оценочных концептов отмечаетс/ лишь на небольших отрезках текста. Тенденци/ образовани/ смыслового целого (макротекста) складываетс/ на основе признаков единого субъекта оценки, начина/ с Галицкой летописи.

119

5.2. ßÇÛÊÎÂÛÅ È ÑÎÁÑÒÂÅÍÍÎ ÒÅÊÑÒÎÂÛÅ ÑÐÅÄÑÒÂÀ ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈÈ ÒÐÀÄÈÖÈÎÍÍÎÃÎ ÑÎÎÁÙÅÍÈß Явлени/ статики и динамики в структуре летописного сообщени/ определ/ютс/ в процессе анализа средств организации этого типа микротекста. Среди них выдел/ютс/ две группы текстообразующих единиц: традиционные дл/ старших летописей приемы и средства организации сообщени/ и не свойственные старшим летопис/м текстообразующие средства. Традиционно использовавшиес/ средства в тексте ГВЛ представлены грамматическими формами и лексико-фразеологическими единицами церковно-слав/нского /зыка. 5.2.1. Ãëàãîëüíûå ñëîâîôîðìû êàê ñðåäñòâà îðãàíèçàöèè ñîîáùåíèÿ Традиционно построенные летописные сообщени/ характеризуютс/ наличием глагольных форм аориста и имперфекта, особым расположением которых реализуютс/ основные признаки грамматического времени, присущие сообщению как базовому функционально-смысловому типу микротекста в составе летописи. В живой речи восточных слав/н XIII в. формы глаголов в аористе и имперфекте не используютс/, а значени/ прошедшего времени выражаютс/ в ней перфектом. Между тем в микротекстах ГВЛ, несмотр/ на широкую представленность в них /влений живой речи, аористноимперфектные цепочки устойчиво повтор/ютс/. Объ/снить их присутствие в сообщени/х р/дом с формами перфекта и другими средствами живой речи можно тем, что летописцы подражают образцам — переводам хроник и первым оригинальным древнерусским текстам. Книжно-слав/нские грамматические формы воспроизводились в них в соответствии с требовани/ми литературной традиции: «…авторы собственно литературных произведений (т.е. не деловых текстов. — Н. К.) дл/ выражени/ временных значений стремились использовать различные временные формы» (Горшкова К.В., Хабургаев Г.А., с. 308). Говор/ о «различных временных формах», исследователи имеют в виду прежде всего четыре спр/гаемые формы прошедшего времени (аорист, имперфект, перфект, плюсквамперфект), свойственные старослав/нским и церковно-слав/нским текстам. Что 120

касаетс/ деловых документов и частных записей, то в них «изображение прошлых событий осуществл/лось в соответствии с /зыковым чутьем пишущего» (там же), и, как правило, чутье подсказывало выбор формы живой речи — перфекта, даже если существовали услови/ дл/ традиционной реализации грамматических значений аориста или имперфекта. Следовательно, литературна/ традици/ предполагает употребление глагольных словоформ аориста и имперфекта в тексте ГВЛ в особой жанрово-стилевой функции «окнижнивани/» устных сообщений, среди которых были собственно авторские высказывани/ об обиходных ситуаци/х и высказывани/ свидетелей и участников событий. Необходимость в приближении таких микротекстов к книжным образцам соответствует целевой установке летописцев на идеализацию ‘своих’ кн/зей, выразившуюс/ в воплощении концепта ‘богоданность кн/зей Романовичей’. Это предположение подтверждаетс/ значительной степенью «окнижнивани/» именно тех высказываний, в которых эксплицирован данный концепт. Например (формы аориста и имперфекта подчеркнуты): 1) летописец Даниила: Онъ же вЪнЪць от бога при* от церкве св*тыхъ апостолъ от стола св*таго Петра… Данило же при* от бога вЪнЪць в городЪ ДорогычинЪ (с. 330); Богомъ же дана ему (Даниилу) дань послушьство створи Л*дьскую землю сирЪчь во пам*ть дЪтемь своимъ *ко от бога мужьство ему показавшу. Якоже премудрый хронографъ списа *коже добродЪ/нь/ в вЪкы св/т/тьс/ (с. 338); И тако погр*заху (враги) ангеломъ потопл/еми от бога посланымъ. И обрадовастас* Данилъ и Василко о помощи божией иже на поганы* (с. 342); Видивъ же се кн*зь Данило *ко богу поспЪвающу мЪсту тому нача призывати приходаЪ… И бЪ жизнь…(с. 344); 2) летописец Василька: Сь же великий кн*зь Василко акы от бога посланъ бы на помощь горожаномъ пода имъ хытростью розум (с. 352); Василко поЪха к ВолодимЪрю с побЪдою и честью великою слав* и хвал* бога створшаго предивна/ покоршаго ворогы под нозЪ Василкови кн/зю (с. 356); 3) летописец Владимира: И посемь вложи богъ во сердце мысль благу кн/зю Володимерови нача собЪ думати абы кде за Берестьемь поставити городъ. И вз* книги пророческы*… Кн*зь же ВолодимЪръ от сего пророчества уразумЪ милость божию до себе… (с. 370); 4) летописец Мстислава: Мьстиславу же рекоша бо*рЪ его и братни бо*ре: «Господине… тобЪ далъ богъ и братъ твой и молитва 121

дЪда твоего и отца твоего» (с. 416); Мьстиславу кн*зю вложи ему богъ во сердце мысль благу…(с. 422). Чтобы описать факты применени/ в подобных микротестах глагольных словоформ прошед. врем. в функции «окнижнивани/», следует разграничить их исконные и неисконные значени/. При этом могут быть использованы предлагаемые К.В. Горшковой и Г.А. Хабургаевым определени/. В качестве примеров далее привод/тс/ те микротексты из ГВЛ, в которых имеютс/ оптимальные услови/ дл/ реализации книжными формами глаголов исконно присущих им грамматических значений прошед. времени. Аорист «довольно последовательно используетс/ как средство указани/ на действие (состо/ние), целиком отнесенное к прошлому и представл/емое как единый, нерасчлененный акт». «Это временное значение соответствует сообщению о событи/х, последовательно смен/вших друг друга в прошлом, — вне св/зи с насто/щим, что и обусловливает наибольшую употребительность аориста как в старослав/нских (и церковно-слав/нских) евангельских текстах, так и в древнерусских летопис/х (до 75—80 % всех форм прошедших времен) (цит. соч., с. 300). Напр.: Потом же посла с братомъ и со сыномъ Романомъ люди сво* и вз/ста Городенъ а сама воротистас/ от БЪльска. Потом же посласта многы сво* пЪшьцЪ и коньникы на град ихъ и плЪниша всю воотчину ихъ и страны их (с. 324). «Имперфект встречаетс/ только в книжно-литературных древнерусских текстах (в том числе и оригинальных), когда на действии (состо/нии, признаке), целиком отнесенном к прошлому, необходимо сосредоточитьс/ как таковом, а не просто констатировать его совершение» (там же, с. 301). Если аорист последовательно используетс/ при «хронологическом» изложении событий», то «имперфект по/вл/етс/ при описании (выделено нами. — Н. К.) событий синхронных, относ/щихс/ к определенному периоду прошлого» (там же). Примечательно, что «выбор временной формы зависит не от объективного характера действи/ (его недлительности ~ длительности, повтор/емости ~ однократности и т. п.), а от интерпретации действи/ в соответствии с авторскими задачами, то есть (в более широком плане) определ/етс/ коммуникативным заданием» (там же). Напр.: 1) актуализаци/ смысла слов венгерского корол/ о силе русского войска подтверждаетс/ описанием теплого приема (см. выделенные формы имперфекта), оказанного королем кн/зю Даниилу: Онъ же (король венгров) * и за руку и веде его в полату свою и сам 122

соволочашеть его и облачашеть и во порты своЪ и таку честь твор/шеть ему (с. 320); 2) Данилови же рекшю… Послушавъ же Болеславъ и л*ховЪ и сташа ниже града на рЪцЪ ОпавЪ не смЪ/ху бо с/ отлучитис* его (с. 328) — имперфект глагола смЪтис* употреблен дл/ того, чтобы прервать сообщение о цепи событий и дать характеристику состо/ни/ персонажа (послушани/ Болеслава) как посто>нного признака многих других зависимых от Даниила польских вассалов («они не смели ослушатьс/ Даниила»); 3) Искахуть бо вои Ъзд*ще сЪмо и сЪмо дрЪва и соломы што бы приврещи граду не обрЪтоша (с. 328) — акцентировать внимание на обсто/тельствах длительного поиска автору удаетс/ с помощью формы имперфекта искахуть. Следует отметить еще один факт: обусловленность форм имперфекта характером авторской интерпретации действи/. Использование этой формы часто влечет за собой применение средств выразительности и образности (сравнений и слов в переносном значении). Напр.: Болеславъ же б/шеть еще горд/с/ своимъ безумьем… И тако ид/шеть назадъ с великою гордостью твор/шеть бо с/ аки всю землю вземь (с. 380). Аналитические формы прошед. врем. перфект и плюсквамперфект различаютс/ между собой и по значению, и по степени употребительности в древнерусских литературных текстах. Перфект, как установлено специалистами, /вл/лс/ (в живой и письменной речи) универсальной формой прошед. врем., постепенно «вбиравшей» в свою семантику значени/ остальных трех форм. Перфект «обозначал состо/ние, наблюдающеес/ в момент речи и /вл/ющеес/ результатом совершенного в прошлом действи/» (цит. соч., с. 306). В письменных текстах формы перфекта отмечаютс/ обычно в пр/мой речи и при передаче чужих высказываний в косвенной форме, что /вно указывает на принадлежность перфекта к ресурсам живой речи. Напр.: Рече же Володиславу: «МнЪ еси учинилъ неправду а себе еси погубилъ» (с. 326); И бысть ту дондеже вЪсть при* *ко сошли суть и(з) землЪ Руское безбожнии (с. 298). При отсутствии пр/мых указаний на субъекта речи в высказывани/х с перфектом за счет функционально-грамматических особенностей этой формы глагола имплицируютс/ признаки чьего-либо мнени/ или молвы. Напр.: Оттуда же плЪнивъ землю Болоховьскую и пожегъ оставили бо ихъ татарове да имъ орють пшеницю и проса (с. 300) — пропуск св/зки суть /вл/етс/ признаком использовани/ перфекта в живой речи. 123

Плюсквамперфект указывал «на прошедшее, предшествовавшее другому прошедшему (чаще аористу), а не моменту речи» (там же, с. 304). Эта форма глагола встречаетс/ в тех контекстах, где «предшествование прошедшему требовало специального выделени/» (там же, с. 305). Напр.: Искахуть бо вои Ъзд*ще сЪмо и сЪмо дрЪва и соломы што бы приврещи граду не обрЪтоша. Вс* бо бЪ пожеглъ Володиславъ окрестьн** и ближн** вси и тЪмь не зажьженъ бЪ град (с. 328) — глагол в плюсквамперфекте называет действие, которое предшествует действию глагола в аористе не обрЪтоша (с имперфектом форма прошед. врем. здесь не соотноситс/); использование глагола в плюсквамперфекте обусловлено необходимостью специально указать на то действие («сжег»), которое произошло ранее и последстви/ которого /вл/ютс/ предметом речи. Семантически мотивированный выбор сложных форм прошедшего времени отмечен и в других микротекстах: возвелъ б*шеть (286), пошел бЪ (288), сошелъ есть (288) и др. Вместе с тем использование рассматриваемых ресурсов церковно-слав/нского /зыка не всегда соответствует синтаксическим услови/м в микротекстах, семантике высказывани/ и смыслу всего сообщени/, что позвол/ет говорить о неполной «грамматичности» значений таких средств. Например: Аорист. Выиде Фил* древле прегордый…Богу же того нет терп*щю во ино врем* убьенъ бысть Даниломъ Романовичемь древле прегордый Фил*… Изыиде же Фил* со многими угры и л*хы из Галича поима бо*ре галичкы*…а ини разбЪгошас* загордЪ бо с/ бЪ (с. 254) — форма аориста глагола быти неуместна в данном сообщении, так как действие еще не произошло, на что указывает словосочетание во ино врем* «в будущем» (бо/рин Филней не был убит в этой ситуации, но о его смерти автору уже известно, поэтому он не удерживаетс/ от «предсказани/» того, что извечный враг Даниила погибнет от рук самого кн/з/); форма аориста загордЪ с* также здесь неуместна, поскольку в этой позиции требуетс/ глагольна/ форма со значением предпрошедшего времени (Филней стал похвал/тьс/ своими военными успехами, и после этого многие его бывшие союзники не пошли за ним); если этот случай употреблени/ формы загордЪ с* отнести к попыткам автора записи образовать форму плюсквамперфекта загордЪлъ с* бЪ или действит. причасти/ прошед. врем. загордЪвъ с* (в роли именной части сказуемого), то они оказались неудачными. 124

Немотивированное использование аориста дл/ обозначени/ действи/, которое еще не произошло, отмечаетс/ и в других высказывани/х: Иже богъ послЪже отмьстье створи держателю града того и вьдасть и в руцЪ Данилу (с. 298) — наречие послЪже указывает на план будущего; Данило посла Лестъко во Угры и с нимъ послалъ посолъ свои… (с. 238) — один и тот же глагол представлен двум/ разными формами прошед. врем., соединенными сочинительным союзом, что противоречит семантике высказывани/; причина этого нарушени/ состоит в немотивированности формы аориста в контексте, требующем реализации семантики перфекта; Поем же Романъ во* иде день и нощь и внезапу нападшимъ на нЪ (с. 334) — словосочетание день и нощь определ/ет действие как длительное, что исключает использование аориста в его исконном значении «пошел»; следовательно, словоформа иде выражает не свойственное ей в церковно-слав/нском /зыке значение имперфекта «шел» и используетс/ здесь в функции «окнижнивани/» микротекста; Ъдущу же ему и приЪха к нему сынъ Левъ… Рече король ему: «Буди тако». И ид/ше путемь своимъ (с. 334) — вместо формы имперфекта ид*ше должна быть употреблена форма аориста поиде, что подтверждаетс/ семантикой остальных глаголов-сказуемых в микротексте (приЪха, рече); неразличение форм аориста и имперфекта обусловлено неактуальностью их грамматических значений и их использованием в одной и той же стилистической функции — «окнижнивани/» микротекста. Имперфект. …Василко с Мирославомъ ехаша во Белзъ. Времени же минувшю король спЪашеть рать велику (конец погодной записи; с. 246) — последнее высказывание по семантике не соотнесено с предыдущим, как того требует книжна/ норма, поэтому употребление имперфекта здесь следует признать немотивированным; веро/тно, образование формы аориста от глагола несов. в. с основой на гласный спЪти представл/етс/ автору затруднительным изза ее архаичности, и он использует шаблонный формант имперфекта –ашеть; Данилови же бывши вЪсти и поиде собравъ вои многи и пЪшьцЪ и прогн/ше и(з) землЪ и иде Угры (с. 304) — форма глагола прогн*ше с флексией 3 л. ед. ч. имперфекта употребл/етс/ /вно в значении аориста, так как обозначает завершившеес/ однократное действие, одно из трех смен/ющих друг друга; во всех этих случа/х дл/ автора 125

существен сам факт присутстви/ в сообщении глагольной формы имперфекта как способ придать ему признак книжности; И не можеть вз*ти ласканиемь глаголаше ему…— форма глагола в наст. врем. (не) можеть употреблена вместо требуемой формы имперфекта можеше, что свидетельствует об отсутствии последней в живой речи и о попытке замены автором данного архаичного средства иной формой, актуализирующей признак состо/ни/ персонажа (герцога, противника Романа). Плюсквамперфект. Слышавъ же Данилъ приходъ Ростиславль со кн*зи Болоховьскими на Бакоту абье устремис* на нЪ (…) Василько же кн*зь осталъ бЪ стеречи землЪ от Литвы послалъ бЪаше вое свое со братомъ. Данилъ же возьма плЪнъ многъ вратис* и поима грады ихъ (с. 300) — две формы плюсквамперфекта в пределах сложносочиненной конструкции в нормативном церковно-слав/нском тексте не могут быть использованы; веро/тно, формы аориста и имперфекта глагола остатис* неизвестны летописцу, поэтому он немотивированно употребл/ет слово в форме плюсквамперфекта. В противоречии с семантикой оборота в то же врем* находитс/ плюсквамперфект послалъ б*ше, употребленный вместо ожидаемой формы перфекта в высказывании В то же врем* послалъ б*ше Володимиръ Данилови помощь... (286): действие Владимира было вызвано началом м/тежа (Придоша галичане на Каменець...), и предшествующим оно не могло быть. Использование плюсквамперфекта /вл/етс/ данью летописной традиции и в других сообщени/х: А Кондратъ побЪже до л*ховъ чересъ нощь и топилс/ б/шеть от вои его во Вепрю множество (286) — скорее всего, здесь вместо плюсквампефекта должна быть употреблена форма аориста; ...Идоста (Романовичи) на Галичь... Затворила бо с/ бЪ/ста (Михаил и Ростислав) во градЪ (286) — галичане заперли ворота города после того, как Романовичи выступили в поход на Галич, следовательно, форма плюсквамперфекта употреблена здесь не в исконном значении предпрошедшего времени, а в значении перфекта; В се же врем* выЪхалъ б/шеть кн*зь Болеславъ… лов* того абы кдЪ ударити на розгонЪ (с. 380) — устойчивым словосочетанием В се же врем* исключаетс/ возможность грамматически точного употреблени/ плюсквамперфекта (вместо него здесь должна быть форма перфекта); Данилъ же в то врем* шелъ б/ше со братомъ своимъ Угры ко королеви бЪ бо звалъ его на честь (288) — в обеих част/х сложного предложени/ использованы формы плюс126

квамперфекта, что не соответствует услови/м реализации семантики предпрошедшего времени (в одной части конструкции должна быть употреблена форма имперфекта ход*ше или аориста поиде вместо шелъ б*ше). Перфект. Мика же убоденъ и Тъбаша и главу ему ст/лъ (с. 244) — пропуск глагола-св/зки есть свидетельствует о тесной св/зи коротких сообщений автора с устной речью воинов, бывших свидетел/ми многих излагаемых им событий. Как показывают факты, кроме личных глагольных словоформ, в текстообразующей функции используютс/ также формы причастий: они свободно замен/ют спр/гаемые формы в позиции предиката. Так, причастие нападшимъ используетс/ вместо требуемой формы аориста нападе в приведенном выше высказывании Поем же Романъ во* иде день и нощь и внезапу нападшимъ на нЪ (с. 334) «Роман, вз/в воинов, шел день и ночь и внезапно напал на него (Из/слава)». Отсутствие в высказывании личных форм глаголов по*ти, напасти требует от читающего учета других средств в микротексте, указывающих на врем/ совершени/ действи/. Ср. также высказывание Сими же словесы укрЪпивъ Ъ иное много глаголавъ имъ (с. 326), в котором имперфектное значение реализуетс/ кратким причастием прошед. врем. глаголавъ; уместна/, но не употребленна/ здесь форма имперфекта глаголаше коррелирует с формами аориста в предыдущем (рече) и последующем (поиде) высказывани/х. В составе микротекстов сообщени/, повествовани/ и описани/ широко используетс/ синтаксический оборот «дательный самосто/тельный», причастна/ форма которого замен/ет личные формы глаголов прошед. врем. Так, в следующих высказывани/х значение имперфекта, «востребованное» контекстом, реализуетс/ причасти/ми (они выделены в тексте): Бывъшю же гладу велику (с. 252) — ср. требуемую форму бЪ в конструкции без оборота *БЪ же гладъ великъ; Свадивьшес* сами и приЪхаша с великою гордынею. Ъдучю Доброславу во одиной сорочьцЪ горд/щу ни на землю смотр/щю, галичаном же текущимъ у стремени его (с. 300) — ср. формы имперфекта Ъхаше, горд*ше, смотр*ше, течаху, которые были бы здесь уместны; выше в тексте ГЛ аналогичные формы использованы: Данилъ же скорб/ше и мол/шес/ богу о отчинЪ своей... (с. 300). В св/зи с тем, что функции данного оборота более многообразны, чем замена высказываний с личными формами глаголов, они требуют специального рассмотрени/. 127

5.2.2. Êîíñòðóêöèè ñ îáîðîòîì «äàòåëüíûé ñàìîñòîÿòåëüíûé» êàê ñðåäñòâà îðãàíèçàöèè ñîîáùåíèÿ Оборот «дательный самосто/тельный» используетс/ в тексте ГВЛ чрезвычайно продуктивно. Имеетс/ в виду, что спектр грамматических значений, выражаемых с его помощью, намного шире, чем в «классических» переводных текстах и оригинальных старших летопис/х (аналог оборота в живой речи восточных слав/н отсутствует). Можно предположить, что, кроме вли/ни/ книжной традиции, имеютс/ и другие причины широкого использовани/ оборота «дательный самосто/тельный» в тексте летописи. К ним относ/тс/ его синтаксические, текстообразующие и стилеобразующие свойства. О многообразии значений данного оборота свидетельствуют следующие факты: - два и более двух оборотов включаютс/ в состав одного высказывани/ («нанизывание» оборотов): И шедшю же Ростиславу во поле богу же поспЪвшу приде вЪсть Данилу... (288); - в конструкции с оборотом отсутствует лична/ форма глагола: Бывшю же межю ими овогда миру овогда рати (288); - «дательный самосто/тельный» включаетс/ в высказывание произвольно (позици/, не свойственна/ церковно-слав/нским образцам): Кондратови же ставшу кде нынЪ град Холмь стоить пославшю ему ко Червьну воеватъ (286) — употребление второго оборота противоречит нормам его использовани/ в образцах. При сравнении разновременных сообщений в ГВЛ, отражающих событи/ в годы правлени/ Даниила и других кн/зей, отмечаютс/ некоторые различи/ в приемах использовани/ и в функци/х конструкций с оборотом. Перва/ часть (написанна/ Кириллом) характеризуетс/, как показывают результаты анализа сообщени/ 1213 г., целенаправленным употреблением оборота в следующих функци/х: а) дл/ обозначени/ начала событийного фрагмента, что соответствует нормам церковно-слав/нских текстов: Времени же минувшю еха Данилъ… Данилу же возвратившус/ к домови и Ъха с братомъ… ВЪснЪ же бывши и Ъхаша л*ховЪ… Мьстиславу же сто/щу на Зубрьи Дмитръ прибЪже к нему (с. 250); Данилови же приехавшю в Володимерь (с. 252); б) дл/ выделени/ в сообщении некоторых за/влений исторических лиц, определ/ющих, в представлении летописца, ход дальнейших событий: Оному же (кн/зь Мстислав, покровитель Дании128

ла) вЪщавшю: «Сыну за первую любовь не могу на нь востати…»; Мьстиславу же повЪдавшю Данилови: «Изииди из града». Данилъ же изииде…(с. 250); в) дл/ выделени/ военных событий, их эпизодов в р/ду однородных и придани/ сообщению о них сходства с сообщени/ми переводных хроник и старших летописей: Яронови же тогда тыс*щю держащю в Перемышли избЪже передь ними (с. 250); И Дмитрови бьющис/ подъ городомъ придоша на нь угре и л*хове и побЪже Дмитръ (с. 250); И многу бою бывшю на Кровавомъ броду и паде на н* снЪгъ… (с. 250); г) дл/ выделени/ редких, оставшихс/ в пам/ти группы людей или всего поколени/ фактов и событий: Данилъ бо младъ бЪ… (…) Данилови же возвратившюс/ и единому едущю межи ими онем же не смЪющимъ наЪхати на нь (очевидцев поразило, что юный кн/зь без дружины проехал на коне через лагерь врага, и никто не решилс/ на него напасть; с. 252); Бывъшю же гладу велику (с. 252). Сообщение 1213 г., занимающее полторы страницы современного текста, содержит в себе 17 конструкций с оборотом «дательный самосто/тельный». Большинство их употреблено в соответствии с требовани/ми церковно-слав/нских книжных норм. В последней части (Волынской) выбор данного синтаксического оборота обусловлен более ограниченным объемом задач летописца Владимира. Как показывает анализ статьи под 1282 г., сохран/ет свою актуальность инициальна/ функци/ оборота, реализуема/ в основном при изложении военных событий. Отмечено три случа/ употреблени/ оборота в таком же по объему тексте, как и рассмотренный выше: Пришедшу оканьному и безаконьному Ногаеви и ТелебузЪ с нимь... (380); Бысть идущу оканьному и безаконьному Ногаеви... (382); Бысть же по сихъ Болеславу кн/зю Ъще исполнившус/ своего безумь*... (384). Стремление автора придать значимость тем микротекстам, в которых сообщаетс/ о борьбе с врагами, реализуетс/ с помощью архаической конструкции книжной речи и в других стать/х Волынской летописи: она используетс/ в сообщени/х о приходе татар на галицко-волынские земли, о действи/х других сильных противников русских кн/зей. Напр., в зачинах сообщений: Хот/щу поити оканьному и безаконьному ТелебузЪ на л*хы... (384); Пришедшу же ему к городу Кракову... (386); в середине микротекста, там, где реализуетс/ близка/ по содержанию к названной информаци/, используютс/ простые и сложные предложени/ без оборота: И оттоле поидоша к ВолодимЪру и сташа на Житани. Телебуга же еха обьзирать города ВолодимЪр* а друзии молъв*ть оже бы и в городЪ 129

былъ но то не вЪдомо (384). Таким образом, в Волынской летописи оборот «дательный самосто/тельный» выполн/ет в сообщении в основном те же семантико-синтаксические функции, что и простое предложение, независимое и зависимое. С его помощью в сообщении актуализируютс/ тематически значимые компоненты ‘приход врагов’, ‘начало военного похода’, ‘начало наступлени/’ и др. Отмечаемое в Волынской части летописи уменьшение общего количества конструкций с «дательным самосто/тельным» и ограничение его жанрово-стилевых функций /вл/ютс/ показател/ми изменений в коммуникативных задачах ее составител/. Поставив перед собой цель зафиксировать в документальной форме главные событи/ и факты в жизни кн/з/ Владимира, внука Романа Галицкого, летописец идет к ней по пути «окнижнивани/» и архаизации не всех записей подр/д, как это наблюдалось в практике прежних составителей ГЛ, ставивших другие задачи, а лишь отдельных их фрагментов. Он отбирает, во-первых, отрезки текста, сообщающие об исключительных по последстви/м событи/х в государстве (например, смерть кн/з/), и, во-вторых, композиционно значимые (начальные, финальные) фрагменты текста, включа/ в них, нар/ду с данными синтаксическими оборотами, и другие собственно книжные средства (например, объемные цитаты, такие как фрагмент «Слова о Законе и Благодати» митрополита Илариона). 5.2.3. Ëåêñèêî-ôðàçåîëîãè÷åñêèå ñðåäñòâà îðãàíèçàöèè ñîîáùåíèÿ Традиционно используемые в летописных сообщени/х ресурсы лексики и фразеологии представлены частотными вербальными формулами и словами определенных тематических групп. Например (под 1235 г): въ лЪто, въ то же врем*, въ силЪ т*жьцЪ, вз*ти землю, вз*ти полонъ, затворити градъ, звати на честь, ити в помощь, обличити побЪду, пасти на ногу, поити и прити войною, получити милость, при*ти столъ, просити мира; битис*, возвести, грозити, изимати, побЪдити, побЪчи, повоевати по, поити на, прити на, постичи, сн*тис*, умиритис*. Короткие воинские и посольские речи при повтор/ющемс/ употреблении также станов/тс/ средствами организации микротекста сообщени/: Не лЪпо есть держати нашее отчины; Се есть держатель нашь; Прииди кн*же приими градъ; СогрЪшихомъ ти иного кн*з* держахомъ. 130

Черты традиционности внос/т в сообщени/ 1235 г. выдержки из церковных произведений и образные выражени/ книжного происхождени/: *ко дЪти ко отчю, *ко пчелы к матцЪ, *ко жажющи воды ко источнику и др. Как и во всей ГВЛ и других собственно древнерусских произведени/х, здесь их можно отнести к «элементам нормализации текста», то есть придани/ авторскому тексту «признаков литературности» (Успенский Б.А., 1983, 53). Данные разновидности /зыковых и текстовых средств отмечены в том же или в близких структурно-смысловых вариантах в старшей летописи (ПВЛ), что позвол/ет отнести их к жанрово-стилевым признакам летописного сообщени/. Например, в погодной записи 1095 г. в ПВЛ отмечены: лексико-фразеологические средства тех же групп (выбЪчи, вз*ти вежЪ, ити на вежЪ, полонити скоты и конЪ, прити на мир); оборот «дательный самосто/тельный» (вечеру сущю суботному, *ко не шедшю ему с нима). Особо следует выделить факт повтор/емости словесных формул, имеющих истоки в воинских речах. В микротекстах им принадлежит композиционно-смыслова/ роль. В текстах ПВЛ и ГВЛ ее выполн/ют многие варианты стереотипных воинских изречений: Дивно ли оже мужь умерлъ в полку ти? ЛЪпше суть измерли и роди наши (ПВЛ, 1096 г., из письма Владимира Мономаха к Олегу; с. 254); Аще и брата моего убилъ еси то есть не дивно в ратех бо и цари и мужи погыбають (ПВЛ,1096 г., из посольской речи; 238); Почто ужасываетес*?.. Аще мужь убьенъ есть на рати то кое чюдо есть (ГВЛ, 326); ср. также другие высказывани/: (971 г.) Уже намъ сде пасти пот*гнемъ мужьски брать* и дружино (ПВЛ, 70); Не подобаеть воину устремившус* на брань... (возвращатьс/ без бо/) или побЪду при*ти или пастис* от ратных (ГВЛ, 284). Общность ПВЛ и ГВЛ в использовании рассмотренных средств /вл/етс/ основанием дл/ того, чтобы считать образование вс/кого летописного текста следствием взаимодействи/ двух тенденций: вопервых, воспроизведени/ традиционно использовавшихс/ средств организации летописных сообщений и, во-вторых, использовани/ нестандартных средств и способов организации сообщени/ при реализации индивидуально-авторских целевых установок. Преобладание второй тенденции в микротекстах сообщений в ГЛ объ/сн/етс/ спецификой коммуникативно-прагматических условий, в которых формировалс/ и реализовалс/ замысел этой части летописи.

131

5.3. ÂÍÓÒÐÅÍÍÈÅ È ÂÍÅØÍÈÅ ÔÀÊÒÎÐÛ ÏÐÅÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß ÌÈÊÐÎÒÅÊÑÒÎÂ ÑÎÎÁÙÅÍÈÉ Традиционность летописного сообщени/ выражаетс/ главным образом в стереотипности словесных формул, имеющих истоки в книжном /зыке, и в повтор/емости главных текстовых (структурно-смысловых) черт — констатации фактов и перечислении единиц событийной семантики. Нарушени/ в организации таких микротекстов обусловливаютс/ в ГВЛ характером индивидуально-авторских интенций и отмечаютс/ чаще всего в тексте Галицкой части летописи. В св/зи с этим представл/етс/ важным вы/вить факторы образовани> и преобразовани> сообщений в разновременных Галицкой и Волынской част/х ГВЛ. Наличие традиционных схем развертывани/ сообщени/ относитс/ к внешним факторам организации данного типа микротекстов. Закономерности их организации, имеющие истоки в свойствах /зыковых и текстовых единиц, /вл/ютс/ внутренними факторами организации сообщений. Действие обоих факторов вы/влено при анализе варианта традиционного краткого сообщени/ из Волынской части летописи: Въ лЪто 6781 (1273). Умиришас/ с л*хы с Болеславомь кн*зем. Болеславъ же с/ тогда заратилъ с Воротьславьскимь кн*земь. Идоша ему в помочь Левъ, Мьстиславъ, а Володимеръ самъ не иде, но посла свою рать со Жилиславомъ. Про то не иде самъ, заратил бо с/ б/ше со *тв*зи. Посем же сдумавше кн*зи поити на *тв*зи. ПриспЪвши же зимЪ сами кн*зи не идоша но послаша воеводы сво* ратью... (следуют имена). Ходивъше же и вз/ша Злину. Ятв*зем же собравшимс* и не смЪша битис* с ними. И тако придоша с побЪдою и с честью великою ко своимъ кн*земь. И посемь приЪхаша кн*зи *тв*жьсции... мира прос*че собЪ. Они же одва даша имъ и миръ. И ради быша *тв*зЪ о мирЪ и тако поЪхаша во свою землю (Конец статьи). Об/зательные дл/ организации единиц традиционного летописного сообщени/ концепты ‘врем/ этноса’, ‘пространство этноса’, ‘самосохранение этноса’ реализованы здесь 1) семантикой личных глагольных форм прошедшего времени, среди которых ведуща/ роль принадлежит словоформам со значением ‘вид де/тельности’ (они обозначают дипломатические и военные действи/ кн/зей Романовичей: умиришас* с л*хы, заратил с* б*ше со *тв*зи), 2) лексической и грамматической семантикой словоформ, обозначающих простран132

ственное положение субъекта и объектов де/тельности (пойти на *тв*зи, вз*ша Злину, придоша ко своимъ кн*земь), 3) оценочной семантикой /зыковых единиц (в тексте подчеркнуты), актуализирующих концепты ‘превосходство Романовичей в военной силе’ и ‘безопасность этноса’. Событийный компонент ‘де/тельность кн/зей’, определ/ющий в архаическом сознании социума сущность кн/жеской власти, реализован здесь повтор/ющимис/ ключевыми словами, в значении которых имеютс/ семы ‘действие против врага’ и ‘победа’. Он предстает в микротексте системообразующим, то есть общим дл/ смысловых структур микротекста компонентом, которому в отдельных отрезках речи подчинены частные смыслы ‘участие Романовичей в делах соседних стран’, ‘военна/ слабость врага’, ‘миролюбие русских кн/зей’. Отношени/ общих и частных смыслов в структуре сообщени/, как уже отмечалось выше, /вл/ютс/ внутренним фактором развити/ этого функционально-речевого типа речи. Такие смысловые отношени/ эксплицируютс/ разноуровневыми средствами /зыка, упор/доченными по законам организации единиц вертикали и горизонтали летописного сообщени/. Из сказанного следует, что в задачи анализа летописного сообщени/ входит рассмотрение р/да /влений статики и динамики: традиционных способов и средств построени/ микротекстов, признаков воздействи/ внешних и внутренних факторов на речевую организацию сообщений, результатов их преобразовани/ в повествование и др. 5.3.1. Àêòóàëèçèðîâàííîñòü ÿäåðíûõ è ïåðèôåðèéíûõ êîíöåïòîâ êàê ôàêòîð ïðåîáðàçîâàíèÿ ñîîáùåíèé При рассмотрении разновременных фрагментов ГВЛ существенными представл/ютс/ те /влени/ текстообразовани/, в которых актуализированы признаки /дерных и периферийных концептов. По ним определ/ютс/ закономерности развити/ функциональных типов речи. В этом плане показательны про/влени/ актуализированности в нетрадиционно построенном сообщении, помещенном в ГЛ под 1241 г. (с. 300—302). В нем экспериментальным путем вы/вл/лись опорные (об/зательные дл/ их существовани/) тематические и смысловые компоненты, разграничиваемые таким способом с факультативными блоками высказываний и периферийными концептами. При сравнении опорных и факультативных компонентов 133

вы/сн/етс/, что их взаимосв/зь «задана» традиционной схемой сообщени/, а в преобразованных микротекстах тема раскрываетс/ более свободно и широко, чем в стереотипных. Отклонени/ от традиции возникают из-за «ветвлени/» узловых тематических единиц на микротемы, наход/щиес/ друг с другом в отношени/х взаимозависимости. Объ/снение трансформаций этого типа даетс/ далее с использованием результатов анализа событийных компонентов различных уровней (перечень приведен в главке 5.1). Дл/ удобства изложени/ обозначим римскими цифрами опорные блоки высказываний и концепты-доминанты, арабскими цифрами — зависимые блоки высказываний (микротемы) и периферийные концепты, имеющие особое речевое воплощение. Доминантный смысловой комплекс в данном фрагменте ГЛ — ‘необходимость укреплени/ государства Романовичей’. Зависимыми от него /вл/ютс/ опорные концепты в тематических блоках высказываний (I, II, III, IV) и периферийные смыслы в микротемах (1 — 6). Структурную основу фрагмента образуют следующие тематически и интенционально св/занные блоки высказываний: (I) ‘непризнание власти Романовичей’: Ростиславъ собра кн*зЪ болоховьскые и останокъ галичанъ приде ко БакотЪ...[1 микротема, скрепа же] Ростислав же изииде за ДнЪпръ; (II) ‘военное преимущество Романовичей’: Слышавъ же Данилъ приходъ Ростиславль со кн*зи Болоховьскими на Бакоту абье устремис* на нЪ грады ихъ огневи предасть и гребл* ихъ раскопа. Василько же кн*зь осталъ бЪ стеречи землЪ от Литвы послалъ бЪаше вое свое со братомъ. [2 и 3 микротемы, скрепы же и бо] И приде ко брату си милостью божиею облича* побЪду; (III) ‘непризнание власти Романовичей’: Ростислав же одинако не престааше о злобЪ своей но вои собравъ и Володислава невЪрного поиде на Галичь. [4 микротема, скрепа и] Слышавъ же Данилъ и Василко собраша во* скоро поидоста на нихъ. [5 микротема, скрепа же] И нЪколико от бо*ръ его *то бысть; (IV) ‘укрепление власти Романовичей’: Данилъ же хот* уставити землю и еха до Бакоты и Калиуса а Василко еха во ВолодимЪръ. [6 микротема, скрепа же] Си же притчею речена быша [Конец сообщени/]. Рассматриваемый фрагмент ГЛ частично сохран/ет жанровостилевую св/зь с традиционными погодными запис/ми. В нем, как и в погодных стать/х ПВЛ, микротексты (I, II, III, IV) интегрируютс/ в единый композиционный блок за счет общности элементов мик134

ротем и смысловой близости опорных концептов, которые /вл/ютс/ вариантами хорошо известных общих ключевых пон/тий, представленных в ПВЛ и ГВЛ оппозицией ‘согласие между кн/зь/ми’ — ‘отсутствие согласи/ между кн/зь/ми’. Отличи/ рассматриваемых сообщений ГЛ 1241 г. от погодных записей в ПВЛ состо/т в том, что в полном тексте ГЛ представлена подсистема частных концептов, относ/щихс/ к периферии сферы субъекта текста. Частные смыслы актуализируютс/ на уровне микротем в результате: 1) детализации интенционально значимых событийных компонентов (3, 4, 5 микротемы); 2) введени/ элементов рассуждающей речи (1, 3, 6 микротемы); 3) субъективировани/ повествовани/ (на всем пространстве текста ГЛ). 5.3.2. Ìåòàòåêñòîâûå êîìïîíåíòû êàê ïîêàçàòåëè òðàíñôîðìàöèè ñîîáùåíèé Роль метатекстовых компонентов в организации летописного сообщени/ мало изучена, на что ранее уже обращалось внимание (см. 2.3.2). Их свойства, вы/вл/емые в текстах ПВЛ и ГВЛ, многое про/сн/ют в вопросе о динамической форме летописного сообщени/, особенно при объ/снении организации единиц вертикали, а также при решении проблемы формировани/ новых типов повествовательной речи. Многообразие компонентов метатекста в Галицкой части ГВЛ позвол/ет воспользоватьс/ этим материалом дл/ их рассмотрени/ как сигналов авторских интенций. Метатекстовыми элементами выражаютс/ св/зи информативных единиц сообщени/ по вертикали и по горизонтали, в том числе во всех ответвлени/х от основных тематических компонентов. В анализируемом микротексте ГЛ (с. 300—302) вы/влены эксплицитные и имплицитные метатекстовые элементы авторской оценки, которые требуют специального рассмотрени/ как дополнительные средства реализации собственно текстовых категориальных значений интенциональности, информативности и интертекстуальности. К эксплицитным метатекстовым элементам относ/тс/: а) лексика со значением авторской оценки (за гордость «из-за чрезмерной гордости») и самооценки, когда предметом оценки /вл/ютс/ «речи» печатника Кирилла, составител/ части ГЛ (словесы мудрыми глаголаста); б) избыточные, с точки зрени/ летописной традиции, уточн/ющие синонимы как средство выражени/ оценки (рекше 135

умоли); в) средства интерпретации фактов (одинако «вопреки всему, несмотр/ на всё это»), чужих оценочных высказываний (словутьного «прославл/емого многими»); г) апелл/ции к прецедентным текстам и ссылки на источники как приемы обосновани/ своей оценки (сирЪчь *коже рече приточникъ) и как средство реализации итоговой оценки событи/ в концовке микротекста (Си же притчею речена быша). Группа имплицитных метатекстовых элементов включает: а)разнообразные оценочные смыслы как показатели целенаправленности автора при воплощении концепта ‘богоданность своих кн/зей’: добродЪанье, во величи чести держаста, абье устремис*, возьма плЪнъ многъ; б) отрицательно-оценочные смыслы в характеристике противников кн/зей: грабительства нечестивых бо*р, не послуша его, не помн*щи добродЪаньа, не престааше о злобЪ своей, невЪрного, прельсти, не стерпЪ выбЪже, слуги гордые; в) признаки мотивации действий исторических лиц, характеристики этих действий, интерпретации причин событий: Богъ возмездье имъ дасть; (Даниил) плЪнивъ землю и пожегъ оставили бо ихъ татарове да имъ орють пшеницю и проса; Данилъ же на нЪ болшую вражьду *ко от тотаръ болшую надежу имЪаху кн*зЪ же ихъ изъ* от руку Болеславльу; Они же обЪщашас* работЪ быти… одинако не помн*щи; коромолующе с нимь, тою вестью спасес*; не восхотЪвша служити кн*зю Данилу; г) признаки детализации узловых событийных компонентов, «ветвлени/» и динамизации микротекстов сообщений (микротемы 1,3, 6). Таким образом, речева/ форма летописного сообщени/, основного функционально-смыслового типа речи в классической летописи, характеризуетс/ изменени/ми в способах передачи информации, а именно переходом от простого фиксировани/ событий и констатации фактов (в ПВЛ) к субъективированному изложению событий в жизни кн/зей Романовичей и управл/емого ими государства (в ГЛ). Способы развертывани/ высказываний, свойственные таким композиционным блокам, как, например, рассмотренна/ запись 1241 г., определ/ютс/ частичным сохранением в ГЛ традиционной схемы построени/ сообщени/, в которой несколько фактов образуют основные смысловые вехи, и расширением этой схемы за счет нетрадиционных способов и средств организации сообщени/: а) особой организации микротекста с целью выражени/ корпоративных оценок, личностных смыслов (периферийных концептов), б) детализации узловых смысловых компонен136

тов, в) мотивации действий исторических персонажей, объ/снени/ событий, г) аргументации в суждени/х, обосновани/ конкретноисторической оценки /влений. В этих изменени/х в структуре сообщени/ отражена обща/ дл/ ГЛ тенденци/ к актуализации признаков единого субъекта текста, к интегрированию всех летописных микротекстов в целостное субъективированное повествование.

ÊÎÍÒÐÎËÜÍÛÅ ÇÀÄÀÍÈß 1. Какие традиционные средства передачи летописного сообщени/ используютс/ в приведенной ниже части записи, помещенной в ГВЛ под 1235 г.? 1.1. Определите роль выделенных в сообщении 1235 г. слов, словосочетаний и оборотов в организации этого микротекста. 1.2. Объ/сните грамматические значени/ использованных в записи 1235 г. глаголов прошед. врем. В каких высказывани/х нарушены услови/ употреблени/ «классических» форм аориста и плюсквамперфекта? Реализуютс/ ли здесь именно те грамматические значени/, которые присущи формам прошед. врем. в старослав/нских и церковно-слав/нских служебных текстах? 1.3. Вы/вите в сообщении 1235 г. конструкции с оборотом «дательный самосто/тельный» и определите, в каких из них нарушены синтаксические нормы употреблени/ этого оборота (в сравнении с церковно-слав/нскими текстами). 1.4. Какими средствами в сообщении 1235 г. реализуетс/ вариант концепта макротекста ‘богоданность кн/з/ Даниила’? В лЪто 6743 (1235). Придоша галичане на Каменець... ЛЪту же наставшу нача посылати Михаилъ и Из*славъ гроз*ча... Данилови же мол*щюс* богу св*тому архиерЪю НиколЪ иже каза чюдо свое. ЛЪту же наставшу собравъшас* идоста на Галичь на Михаила и Ростислава. Тое же осени умиристас*. ВеснЪ же бывши поидоста на *тв*зЪ... Данилови же в томь же лЪтЪ пошедъшу на Михаила на Галичь. Онем же мира прос/щим даша ему Перемышль… Данилъ же в то врем/ шелъ б*ше со братомъ своимъ Угры... В то врем/ пошелъ б*ше Фридрихъ царь на гЪрцика войною... И потомь приде Ярославъ Суждальскый и вз* Киевъ... И шедшю же Ростиславу во поле богу 137

поспЪвшу приде вЪсть Данилу... Сему же прилучившус* изииде Данилъ со воии со Холъма и бывшю ему третий день у Галичи… НаутрЪ/ же приде к нему вЪсть... Бо*ре же пришедше (к Даниилу) падше на ногу его прос*ще милости *ко «СогрЪшихом ти иного кн*з* держахомъ. Онъ же отвЪщавъ рче имъ: «Милость получисте…» (…). 1.5. Какой информативный компонент реализуетс/ в запис/х 1252 и 1258 гг., в том числе в пр/мой речи кн/з/ Даниила? [При ответе следует учитывать информацию в записи 1254 г. о том, что по инициативе папы римского Даниил был увенчан короной корол/.] Потом же Данило сгада с братомъ си и посла в л*хы ко кн*земь л*дьскьмь река *ко: «Врем* есть христь*номь на поганЪЪ *ко сами имЪють рать межи собою». […] Миндогъ же посла к папЪ и при* крещение. Крещение же его льстиво бысть жр*ше богомъ своимъ в тайнЪ… (Миндогъ — первый король литовцев Миндаугас, /зычник; с. 322); ...И тако (литва) погр*заху ангеломъ потопл*еми от бога посланымъ. И нагр*же озеро труповъ... ОдолЪвшимъ слав*ху бога и св*тую госпожю-богородицю послаша же сайгат Данилови и Василкови и обрадовастас* Данилъ и Василко о помощи божией иже на поганы*. Се бо бЪша людие Миндогови... (с. 342). 2. Чем объ/сн/ютс/ факты использовани/ в нижеследующих запис/х архаических глагольных форм церковно-слав/нского /зыка? Определите различи/ в грамматических значени/х книжно-литературных глагольных форм в этих отрезках текста ГВЛ. 2.1. Какие из глагольных форм в микротекстах, датированных 1234-ым, 1255-ым и 1256-ым гг. (см. ниже), указывают на прерванность сообщени/ о цепи событий и на характеристику («живописание») отдельных действий и состо/ний их участников? (1234 г.)…Данилъ же поиде ко Володимеру и поидоста Чернигову… Люто бо бЪ бой у Чернигова оже и таранъ на нь поставиша меташа бо каменемь полтора перестрЪла а камень *коже можаху 4 мужи силнии подъ*ти. Оттуда с миромъ преидоша Кыеву. Из*славъ же одинако не престааше (враждовать с Даниилом) возвелъ бЪ половцЪ на Киевъ (…) Половцем же пришедшимъ Кыеву и плЪн*щимъ землю Рускую. Данилъ бо бЪ изнемоглъс*. Данилъ же хот*ше изиити домови лЪсною страною. (…) (1255 г.) Онъ же вЪнЪць от бога при*… и от отца своего папы НекЪнти* и от всих епископовъ своихъ. Некентий бо кльн*ше тЪхъ хул*щимъ вЪру грЪцкую правовЪрную и хот*щу ему сборъ творити 138

о правой вЪрЪ о воединеньи церькви. Данило же при* от бога вЪнЪць в городЪ ДорогычинЪ (с. 330); (1256 г.) Хот*щю же королеви (Даниил) далече гонити по нихъ ити и возбрани ему Левъ (сын Даниила) рекы: «Пошли мене по нихъ». Отець же не пусти его. Он же воинъ управи десьницю свою иземь рогтичю ис по*са своего далече вергъ срази кн*з* *тв*жьского с кон* своего. И лет*щу ему до землЪ изииде душа его со кровью во адъ. Данилови же и Лвови онЪхъ в*жюще ины* же ис хвороста ведущу сЪчахуть *. (…) Наутре* же поидоша плЪн*юще землю и жгуще. Зажгоша Таисевиче… и града плЪн*хуть и паче домъ Стекинтовъ зажгоша. 2.1.1. В чем состоит дополнительна/ информаци/ автора, передаваема/ с помощью данных глагольных форм? Как она вли/ет на речевую форму сообщени/? 2.1.2. Выражаетс/ ли положительна// отрицательна/ оценка действий и состо/ний, обозначаемых этими глаголами? 2.1.3. Все ли отмеченные случаи употреблени/ данных архаических форм можно считать нормативными с точки зрени/ правил старослав/нского (церковно-слав/нского) /зыка? В каких случа/х вместо данной книжной формы, требуемой нормой, используетс/ друга/ глагольна/ словоформа? Чем объ/сн/ютс/ эти факты замены и ненормативного употреблени/ глагольных форм? 2.2. Выделите в микротекстах, приведенных в задании 2.1, формы глаголов (их цепочки), которые используютс/ дл/ сообщени/ о событи/х, представленных как последовательности отдельных, нечленимых, завершенных действий в прошлом. 2.2.1. Сопоставьте микротексты и определите, в каком из них данный вид глагольных словоформ в полной мере отвечает задаче сообщени/ о разновременных, смен/вших друг друга действи/х. 2.2.2. Чем объ/сн/етс/ использование в пределах небольшого микротекста (1256 г.) различных глагольно-временных форм с близким грамматическим значением? В каких случа/х автор этой записи нарушает книжные нормы использовани/ временных форм глагола? 2.2.3. Какие другие средства «окнижнивани/» примен/ютс/ летописцем в сообщени/х 1255 и 1256 гг. и с какой целью? 2.3. Кака/ аналитическа/ форма времени (перфекта или плюсквамперфекта) представлена в микротексте (см. ниже) причастием с формантом -лъ? При ответе следует учитывать услови/ микротекста: семантику глагола в первой части высказывани/, синтаксическую структуру и др. 139

Въспом*ну Миндовгъ оже Василко кн*зь с богатыремь воевалъ землю Литовьскую и посла рать на Василка…(с. 354). 2.3.1. Уместно ли использование глагольной формы плюсквамперфекта в следующих высказывани/х? Какие признаки структуры и семантики высказываний нужно учитывать при ответе на поставленный вопрос? Данилъ бо младъ бЪ... и приЪха к нима укрЪпл** и. И инии же устрьмилис* б*хуть на бЪгъ (с. 252); Сиже преже сказахомъ *ко Вышелкъ бЪ далъ Новогородокъ Романови (с. 340); И не бысть лзЪ (окруженным врагам) утечи обишло бо б*шеть озеро около (с. 354). 2.3.2. Чем объ/сн/ютс/ факты неоправданного использовани/ в летописном сообщении форм плюсквамперфекта? 3. Какие метатекстовые сигналы авторских интенций отмечаютс/ в следующих микротекстах? Раскройте содержание интенций. (1256 г.) Они же (/тв/ги) побЪгоша и пакы не вратишас* и бысть милость велика надъ королемь во день тьй и над всими его *ко в сЪлицЪ дружинЪ побЪдивъ горды *тв*зЪ... Якоже пишеть во книгахъ нЪсть в силЪ брань но в бозЪ стоить побЪда (с.336); (1256 г.) И пристраньно бЪ *ко селицЪмь воемъ множьствомъ насытитис* конемь и самЪмъ на дву двору (с.336); (1259 г.) Якоже древле писахомъ во Куремьсину рать о зажьженьи города Холма. Холмъ бо городъ сиче бысть созданъ божиимъ веленьемь. (с.344).

140

Òåìà 6

ÒÅÍÄÅÍÖÈÈ ÐÀÇÂÈÒÈß ÏÎÂÅÑÒÂÎÂÀÒÅËÜÍÎÉ ÔÎÐÌÛ ÐÅ×È Между сообщением и повествованием существуют сходства и различи/ в способах упор/дочени/ речевого материала и в содержании коммуникативных целей, которые намечаютс/ и достигаютс/ субъектом текста при использовании этих способов. Летописное повествование — это функциональный тип речи, отличающийс> от близкого к нему сообщени> детализированностью и динамичностью изложени> значительных, в представлении летописца, событий прошлого. Повествовательный микротекст /вл/етс/ результатом такого упор/дочени/ /зыковых и текстовых единиц, при котором взаимосв/зи событийных компонентов в плане времени получают отчетливое выражение, а особа/ последовательность их расположени/ в линейной цепи обеспечивает необходимую полноту информации, ее достаточную структурированность и одновременно смысловую целостность микротекста. Перечисленными конструктивными свойствами характеризуютс/ в ЛТ два типа микротекстов: расширенное сообщение с усложненной опорной семантической структурой и собственно повествование. Необходимость их изучени/ продиктована неполнотой имеющихс/ научных сведений об источниках развити/ вариантов современной повествовательной речи, в том числе и о таком важном древнерусском источнике, как многообразные динамические формы сообщений в Галицкой летописи, изменени/ в которых происход/т под воздействием компонентов коммуникативной ситуации.

141

6.1. ÒÐÀÄÈÖÈÎÍÍÎÅ ÑÎÎÁÙÅÍÈÅ È ÒÅÍÄÅÍÖÈÈ ÅÃÎ ÏÐÅÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß Действие общих и аналогичных (более частных) закономерностей текстообразовани/ результируетс/ в летопис/х ранней поры в традиционности формы и устойчивости смысловой структуры погодных статей. Кажда/ последующа/ погодна/ запись в таких летопис/х, присоедин//сь к запис/м за предыдущий год, воспроизводит ее структурно-смысловое членение и другие конститутивные признаки. Традиционные варианты погодных записей представлены в новгородских летопис/х, в основной части ПВЛ, а также в отдельных фрагментах ГВЛ. Черты традиционного летописного текста присущи, например, статье 1186 г. в ПВЛ, котора/ рассматриваетс/ далее с точки зрени/ способов ее организации на уровне вертикали. Текст содержит известные по «Слову о полку Игореве» факты истории неудачного похода русских кн/зей против половцев. Композиционные св/зи микротекстов, от зачина до концовки, представлены группами событийных компонентов, объединенных доминантами — теистическими концептами мегатекста ‘божь/ вол/’, ‘божий гнев’, ‘грех гордыни’. При актуализации внутренней противоречивости событий реализуетс/ корпоративное отношение составителей летописи к военным и политическим просчетам в действи/х русских кн/зей. За счет концептов мегатекста оценочные высказывани/ автора приобретают должную нормативность и в смысловом, и в жанрово-стилевом планах. Общехристианский взгл/д на исторический факт позвол/ет автору оценить действи/ наших кн/зей: концепты ‘Благо’ и ‘смирение’ воплощают его представлени/ о нормах этического и политического уровней сознани/, концепты ‘зло’ и ‘гордын/’ — об их нарушени/х: ...А нонЪ поидемъ по ним за Донъ и до конца избьемъ ихъ... а возмем до конца свою славу и чть а не вЪдуще божь/ устроеньа; И приспЪ к ним дружина вс* многое множство наши же видЪвше ихъ ужасошас* и величань* своего отпадоша не вЪдуще глемаго прркмъ; И побЪжени быша наши гнЪвом божьимъ (398). В данном фрагменте про/вл/ютс/ общие дл/ большей части ПВЛ установки на смысловое сближение христианско-этических и политических норм-оценок. Об этом свидетельствуют микротексты и из других статей ПВЛ, в которых выражаютс/ концепты христианских заповедей (цЪловаша крстъ, с. 230), тесно св/занные с пред142

ставлени/ми о дохристианском (архаическом, родо-племенном) приоритете старшинства в отношени/х кн/зей (подчинении младших старшим по возрасту) и кн/жеств (подчинении русских земель Киеву). Автор последователен в реализации смыслового сопр>жени> этих разносистемных компонентов. Например, в одном из фрагментов ПВЛ благочестивые кн/зь/ дают совет брать/м Давиду и Олегу подчинитьс/ воле «старейших», хот/ об одном из них, Олеге, им известно, что он /вл/етс/ противником такого подчинени/ («Слово о полку Игореве» осуждает его как посто/нного инициатора кн/жеской «розни»): ...И придЪта к Киеву на столъ отць наших и дЪдъ наших *ко то есть старЪишЪи град въ земли во всеи Кыевъ Ту достоино сн/тис/ и пор/дъ положити Олег же обЪщас* се створити и на семь цЪловаша крстъ (230). Подобным же образом в ПВЛ актуализируетс/ корпоративное отношение к поступкам молодых Ольговичей, их высказывани/м («воинским речам»), отрицательно оцениваемым уже в зачине статьи 1186 г.: Здумаша Олгови внуци на половци занеже б*ху не ходили томь лЪтЪ со всею кн/зьею но сами поидоша о собЪ рекуще Мы есмы ци не кн*зи же (поидем) такыже собЪ хвалы добудем. Сообщению ПВЛ о походе на половцев присуща традиционна/ лаконичность в использовании имен его участников, географических названий, подробностей первых схваток и главного сражени/, что указывает, во-первых, на неполноту сведений, полученных летописцем от носител/ информации, и, во-вторых, на его беспристрастность при отражении этих сведений. Про/влением той же тенденции к лаконичности изложени/ /вл/етс/ и такой признак вертикали микротекста, как однонаправленность смыслов, их сгруппированность вокруг концепта времени ‘последовательность действий в пределах отражаемого событи/’. В соответствии с летописной нормой эти смыслы реализованы формами аориста; использование глагольных форм имперфекта обусловлено немногочисленными «остановками» при переходе от сообщени/ к описанию, истолкованию чьих-либо высказываний и в других случа/х. Показательна в этом плане запись о последнем дне похода. О нем с помощью названных выше средств сообщаетс/ самое основное: ВидЪвше ратнии устремишас* на нь и притиснуша и к водЪ и бишас* с ними крЪпко и быс(ть) сЪча зла велми друзии конЪ пустиша к ним съсЪдше и кони бо б*ху под ними изнемогли. И побЪжени быша наши гнЪвом божьимъ. Кн*зи вси изъимани быша а бол*ре 143

и велможа и вс* дружина избита а друга* изъимана и та *звена. И възвратишас* с побЪдою великою половци а о наших не быс(ть) кто и вЪсть принеса за наше согрЪшенье... (398—399). Здесь доминирует установка на краткое сообщение, то есть на реализацию семантики факта, который состоит в наличии р/да негативных обсто/тельств, сопутствовавших сражению: гнева божьего, неподчинени/ молодых кн/зей старшим, неудачного расположени/ дружин, усталости коней. В соответствии с принципом традиционности в сообщение не включаютс/ средства выражени/ субъективно-модальных смыслов частного характера и субъективно-эмоциональных оценок, которых можно было бы здесь ожидать от сочувствующего русского автора. Констатирующий характер изложени/ про/вл/етс/ здесь в стереотипности словесных формул (устремишас* на нь, бишас* с ними крЪпко и быс(ть) сЪча зла велми, побЪжени быша, възвратишас* с побЪдою великою), используемых во всех летопис/х дл/ передачи информации о битвах. Даже сообщение о бегстве Игор/ из плена, вызвавшем поток радостных слов у современника летописца — автора «Слова о полку Игореве», исчерпываетс/ в ПВЛ содержанием двух фраз: И по малых дньхъ ускочи Игорь кн*зь у половець. Не оставить бо г(оспод)ь праведнаго в руку грЪшничю (399). Подобна/ сдержанность составителей ПВЛ в выражении собственных чувств и оценок /вл/етс/ доминирующей стилевой чертой их сообщений о драматических событи/х русской истории. Она нарушаетс/ лишь в немногих фрагментах ПВЛ (например, в «Повести об ослеплении Василька Теребовльского»).

6.2. ÐÎËÜ ÊÎÍÖÅÏÒÀ-ÄÎÌÈÍÀÍÒÛ Â ÐÀÇÂÈÒÈÈ ÔÎÐÌ ÏÎÂÅÑÒÂÎÂÀÍÈß Прагматические компоненты целевой установки субъекта летописного текста имеют тесную св/зь с «вершинным» в данной подсистеме концептом ‘богоданность власти Романовичей’. При анализе повествовани/ как типа речи вы/вл/етс/ зависимость его параметров от степени реализованности этого концепта. Одно из основных про/влений их зависимости заключаетс/ в целенаправленности отбора средств выражени/ событийности, которые способны 144

актуализировать концепт ‘богоданность власти Романовичей’ и объединить вокруг него периферийные компоненты, что соответствует первоначальному замыслу и всей прагматической «программе» составител/ ГЛ. Дл/ актуализации концепта используютс/ средства собственно авторской речи (метатекстовые, субъективно-модальные, оценочные высказывани/) и фрагменты ЛТ с чужой речью (с точными и трансформированными цитатами, собственными именами, прецедентными высказывани/ми без указани/ источника). Например, краткие сообщени/ о военных событи/х дополн/ютс/ цитатами, необходимыми дл/ истолковани/ их характера и последствий. Включенные в текст цитаты, как, веро/тно, полагает автор, лучше раскрывают масштаб успехов этих кн/зей и тем самым актуализируют концепт-доминанту ‘богоданность власти Романовичей’: (1235 г.) Они же воскликнувше рЪша *ко се есть держатель нашь богомь даный и пустишас* *ко дЪти ко отчю *ко пчелы к матцЪ /ко жажющи воды ко источнику (288); (1256 г.) И бысть милость велика надъ королемь... *ко... побЪдивъ... Якоже пишеть во книгахъ нЪсть в силЪ брань но в бозЪ стоить побЪда (336); ср. исходные микротексты в «Откровении» Иоанна Богослова: ...жаждущему дам даром от источника воды живой (21:6); в «Книге пророков»: ...но победа от господа (21:31). О трансформирующей роли концепта-доминанты ‘богоданность власти Романовичей’ свидетельствуют факты функционировани/ индивидуально-авторских вариантов сообщений. Они эксплицируют признаки преобразовани/ традиционных событийных микротекстов, или, если рассматривать в более общем плане, формировани/ типа событийности летописного сообщени/. Тип событийности — это совокупность главных дл/ данных летописных микротекстов системообразующих признаков, к которым относ/тс/ тематичность (‘происшедшее’/ ‘наблюдаемое’/ ‘предсто/щее’ как предмет речи), объем информации о событии как предмете речи (краткость/ развернутость сообщени/), способ информировани> о конкретном событии (беспристрастность/ пристрастность изложени/). Разграничение основных типов событийности /вл/етс/ частью процесса выработки автором его речевой стратегии и элементом структуры целевой установки микротекста, будь то погодна/ запись в ПВЛ или недатированный фрагмент повествовани/ в ГЛ. Представление о типе событийности служит важным фактором формировани/ сообщени/ как целостного в смысловом плане микротекста: 145

«заданный» концепт-доминанта /вл/етс/ тематическим и смысловым центром, объедин/ющим вокруг себ/ частные концепты, а разносистемные единицы речи (письменной и устной) — средствами реализации интегрированного смыслового комплекса. Пон/тие типа событийности предполагает выделение в микротекстах ГЛ компонентов событийной семантики, определение их места в иерархии смыслов, раскрытие взаимосв/зей разноуровневых смыслов. При обобщении результатов анализа микротекстов ГЛ определены следующие типы событийности: I тип событийности представлен признаками тематически неоднородных традиционных сообщений, реализующих краткие сведени> о событи/х года без эксплицировани/ личностного отношени/ к ним автора; II тип событийности объедин/ет признаки тех микротекстов сообщени/ и повествовани/, в которых тема раскрываетс> через микротемы, близкие по содержанию и по характеру индивидуально-авторских интенций; III тип событийности включает признаки фрагментов повествовани/ в виде коротких рассказов о частных событи/х, которые выдел/ютс/ автором по их значимости дл/ него или близких ему участников событий; IV тип событийности представлен контаминированными формами повествовани> и описани> — батальных картин, элементов внешней характеристики человека и пейзажных зарисовок в составе повествовательной формы речи. Изменение в соотношении признаков событийности выражаетс/ в сообщении в том, что на роль смыслообразующей доминанты выдвигаютс/ второстепенные, не принадлежащие к системе мегатекста концепты ‘одобрение’/ ‘неодобрение’, ‘расположенность’/ ‘непри/тие’, которыми обусловливаютс/ изменени/ в традиционной форме сообщени/ (например, стабильности темы и краткости микротекста). Результатом этих изменений в системе признаков стереотипного летописного сообщени/ /вл/етс/ формирование новых разновидностей повествовательных микротекстов.

146

6.3. ÊÐÀÒÊÎÅ ÏÎÂÅÑÒÂÎÂÀÍÈÅ Î ÏÐÎÈÑØÅÄØÅÌ Смысловой компонент ‘происшедшее’ относитс/ к признакам первого типа событийности летописных микротекстов. Как общий дл/ сообщени/ и повествовани/ структурно-смысловой признак, он может быть использован дл/ их сравнительного анализа и определени/ степени трансформированности традиционного сообщени/. Данный тип событийности реализуетс/ во многих микротекстах ГЛ, которые, кроме того, что информируют о происшедшем, передают дополнительные сведени/ о событии, известные только автору. Отступлени/ от стереотипа сообщени/ заключаютс/ в использовании разнородного речевого материала (средств книжной и устной речи) дл/ выражени/ корпоративной оценки происшедших событий, их причин и последствий. Пон/тие «тип событийности» используетс/ далее при вы/влении традиционных и авторских способов организации текстовых единиц в сообщении ГЛ под 1229 г. На первом этапе анализа выдел/етс/ та часть записи, в которой реализуетс/ концепт ‘происшедшее’ — общий дл/ всех древнерусских летописей структурно-информативный элемент сообщени/ и повествовани/. На границах анализируемого фрагмента наход/тс/ следующие формальные показатели его начала и окончани/: 1) обозначени/ другого предмета речи и имена других де/телей, не упоминавшиес/ в предыдущем отрезке текста; 2) обозначени/ действий и состо/ний, относ/щихс/ к другому временному плану, 3) средства оценки, отличающиес/ от аналогичных средств в предыдущих и последующих событийных микротекстах. Как известно, даты в ГВЛ не могут использоватьс/ при определении границ авторской записи, так как они проставлены переписчиками произвольно в XIV—XV вв. Дл/ иллюстрации способов организации краткого повествовани/ приведем небольшую часть микротекста, сохран// при сокращении присущую сообщению о происшедшем схему (места сокращени/ обозначены многоточием). Въ лЪто 6737. Льстько убьенъ бысть великый кн*зь л*дьскый... По смерти брата своего Кондратъ при/ Даниила и Василка в великую любовь и проси ею а быста шла ему на помощь. И поидоста ему на помощь на Володислава... Данилъ же и Василко придоста ко Кондратови и сгадавшимъ имъ идоша къ Калешю. И придоша Вепру вечеръ. И тое нощи бысть дождь великъ... Наутрее же Данилъ и Василко 147

поемь вое свое и поидоста ко граду... БЪ бо городъ обишла вода... За невидЪние не при/тъ бысть градъ томь дни... Наутри* же Данилъ и Василко посласта люди свои. ...Гражаномъ же... прос*хус* да бы къ нимъ прислалъ Кондратъ Пакослава и Мьстиу*. Пакославъ же рече Данилови ИзмЪнивъ ризы свое поеди с нами... И створи Кондратъ с ними миръ... Потом же возвратистас/ от Кондрата в домъ свой с честью богу поспЪвающю има... (268—272). Сокращенна/ часть текста составл/ет около 90 % всей записи (образец анализа одного из сокращенных фрагментов см. ниже). Приведенные же главные событийные компоненты расположены в той последовательности, котора/ отмечаетс/ в погодных стать/х старших летописей. Вместе с тем сравнение с текстом ПВЛ (была вз/та запись 1069 г., с. 173—174) показывает, что ГЛ, в отличие от ПВЛ, отражает событи/, не /вл/ющиес/ общезначимыми ни по их масштабу, ни по характеру поступков кн/зей, ни по последстви/м дл/ жизни государства. Событие частного пор/дка интерпретируетс/ галицким летописцем с точки зрени/ его вли/ни/ на статус ‘своих’ кн/зей и на состо/ние русского этноса. Этим преувеличением роли событи/ можно объ/снить скрупулезность автора при его характеристике: при перечислении р/довых действий персонажей, при выделении этапов событи/, при определении их последовательности по образцу традиционных сообщений об общезначимых дл/ русского этноса событи/х. Примечательно, что данное краткое повествование имеет предметом речи событие, происшедшее за пределами Руси, в Польше, и его значение ограничиваетс/ временным успехом галицких кн/зей в отношени/х с польским кн/зем Кондратом. О наличии отклонени/ от стереотипа сообщени/ говорит тот факт, что характер изложени/ мен/етс/: формируетс/ событийна/ канва повествовани> о происшедшем. Она включает элементы интенциональности, содержащие признаки представлений летописца о причинах, мотивах, обсто/тельствах и последстви/х событий. Сам отбор фактов отражает целенаправленность де/тельности летописца, в соответствии с которой на этапе развертывани/ сообщени/ в повествование реализуетс/ концепт ‘военное превосходство кн/зей Романовичей’. Достижение этой цели осуществл/етс/ автором с помощью опорных событийных компонентов (схемы традиционного сообщени/) и актуализированных авторских оценочных смыслов (нетрадиционных концептуальных элементов повествовательного микротекста). 148

6.4. ÐÀÇÂÅÐÍÓÒÎÅ ÏÎÂÅÑÒÂÎÂÀÍÈÅ Второй тип событийности вы/вл/етс/ по признаку развернутости периферийных концептов ‘действие’, ‘поступок’, ‘случай’. Он свойствен группе повествовательных микротекстов с целевой установкой на детализацию сообщени/. Детализаци/ событийных компонентов имеет следствием формально-содержательную обособленность развернутых микротекстов данного типа, про/вл/ющуюс/ в сигналах углублени/ микротемы и особой интенциональности. Один из часто встречающихс/ в ГВЛ сигналов такого рода — это смена речевой формы, переход от сообщени/ к рассказам о героическом и занимательном, то есть о том, что достойно, с точки зрени/ автора, внимани/ читателей-современников и пам/ти потомков. Как правило, формально-содержательна/ обособленность присуща рассказам о военных походах и отдельных сражени>х с участием главных персонажей — кн/зей Романовичей. Совпада/ в стереотипной схеме повествовани/ (мысль о походе → воинска/ речь → цепь событий → возвращение кн/з/ с дружиной в место посто/нного пребывани/), варианты развернутых микротекстов имеют между собой различи/ в элементах интенциональности, нетрадиционных дл/ этой схемы. Рассказ как жанрова/ форма летописного микротекста имеет истоки в устной речи (бытовом сообщении и фольклорном сказе). Структура устного рассказа определ/етс/ задачей оповещени/ собеседника о случившемс/; ср., например, представление летописца о форме такого рассказа: Он же сказа ему все по р/ду бывшее и иныи рЪчи многи повЪсти с нимь (392). В ГЛ детализированные летописные рассказы составл/ют большую часть повествовани/. Обычно в их смысловом центре наход/тс/ ситуации сражений и поступки героев. Рассказ как смысловое целое характеризуетс/ двум/ видами комбинаций концептов: 1) ‘необычное, удивительное’ и ‘масштабное’, 2) ‘необычное, удивительное’ и ‘забавное, смешное’. Дл/ их реализации используютс/ разноуровневые единицы книжного /зыка, среди которых ведуща/ роль принадлежит эмоционально-оценочной лексике, напр.: - ‘необычное’ и ‘масштабное’ — оному ужасти во сердце имущю (278), ужасъ бысть в нихъ (340), страхъ обь/ все человЪкы и ужасть (360); - ‘необычное’ и ‘смешное’ — осклабивс/ рече, смЪ/ху бо с/ ему (242), росмь/вс/ рче, оному много смЪ/въшус/ (272), он же усмЪ/вьс/ рече (300), гражанЪ же смЪ/хус/ (340). 149

Кроме того, отмечены устойчивые реализации комплексного событийного признака ‘неведомое, необычное, удивительное’ в рассказах об исключительно редких ситуаци/х и положени/х героев: приде неслыхана/ рать (256), видЪти невиданьно/ рати (258), тако же не бывало никогда же (260), пристраньно видити (272), пристраньно бЪ (336). Данный концепт эксплицируетс/ ограниченным числом словоформ. Отражение в ГЛ таких частностей, как эмоциональные состо/ни/ персонажей, — это нетрадиционна/ черта летописного текста. В старших летопис/х слова, обозначающие про/влени/ кн/зь/ми эмоций, комические и игровые ситуации с их участием, очень редки. Так, в Лаврентьевском, Радзивиловском и Ипатьевском списках ПВЛ, по данным «Словоуказател/» О.В.Творогова, имеетс/ только один пример употреблени/ глагола смЪ*тис* — в пр/мой речи: (955 г., ответ Св/тослава на предложение кн/гини Ольги прин/ть крещение) Како азъ хочю инъ законъ при*ти единъ а дружина [мо/] сему смЪ/тис/ начнуть (63). Названными чертами жанрово-стилевые тенденции в микротекстах-рассказах не исчерпываютс/. Характер авторских отклонений от основной схемы изложени/ событий обусловливаетс/ в них намерени>ми субъекта текста и направленностью его интересов на событие как таковое или на его составл/ющие (действи/ главных лиц и других участников, про/вленные качества воинов, причины и последстви/ неудач, результат успешных действий своих кн/зей). К вариантам повествовательной схемы рассказа относитс/, в частности, описание, отличающеес/ от повествовани/ (рассказа о действи/х, необычных поступках участников событий) тем, что в нем актуализируютс/ состо>ни> персонажа. Напр.: (1231 г.) Оттуда король поиде ко ВолодимЪрю. Пришедшу же ему Володимерю дивившус/ ему рекъшу *ко: «Така града не изобрЪтохъ ни в НЪмЪчкыхъ странахъ!». Тако сущу оружьникомъ сто*щимь на немь блистахус* щити и оружници подобни солнцю. Мирославъ же бЪ во градЪ. Иногда же храбру ему сущю богъ вЪдать тогда бо смутис/ умомъ створи миръ с королемь бе(з) свЪта кн*з* Данила и брата его Василка (278). Фрагменты описаний в составе рассказа служат дл/ детализации сообщени/ об отдельных сторонах событи/ или ситуации. Замедление повествовани/ вызвано переводом событийного плана в план изображени/, при этом глаголы действи/ замен/ютс/ глагольными словоформами со значением психического со150

сто/ни/. В данном фрагменте глагольные словоформы дивившус* и смутис* (умомъ) выражают эмоциональные состо/ни/ двух персонажей, причиной которых /вл/етс/ описываемое осадное положение города. Наличие в тексте рассказа средств выражени/ динамичности действий и статичности положений указывает на свободное владение автором непростым приемом сочетани> повествовани> и описани>. Этот факт /вл/етс/ еще одним свидетельством причастности летописца Галицкой части ко многим событи/м: зна/ их участников и пространственно-временные границы, он передает с помощью описани/ свои личные наблюдени>, впечатлени> о картинах событий, сохранившиес/ в его пам/ти. 6.4.1. Ðàññêàç î ãåðîè÷åñêîì Особую группу микротекстов составл/ют рассказы о героическом и занимательном, которые отличаютс/ от ранее рассмотренных разновидностей р/дом признаков. Главными среди них /вл/ютс/: в плане формы — лаконичность изложени/, в плане содержани/ — насыщенность интенций личностными смыслами и пристрастность авторских оценок. Рассмотрим истоки и основные свойства микротекстов этой группы. В качестве базовой схемы дл/ рассказа о героическом обычно используютс/ элементы устных свидетельств очевидцев событий. Чтобы придать ему черты книжных образцов, таких как переводные хроники, летописцы в Галицкой части примен/ют различные способы. О включенности этой задачи в структуру авторской установки свидетельствует приписка в статье 1229 г.: По семь скажем многий м*тежь велики/ льсти бещислены/ рати (274); выделенные эпитеты характеризуют речевую стратегию летописца как стремление «укрупнить» локальные событи/, придать глобальный характер незначительным происшестви/м и военным конфликтам в галицких и прилегающих к ним земл/м. Прием гиперболизации в рассказе о событи/х местного масштаба /вл/етс/, суд/ по всему, результатом знакомства галицких летописцев с переводами произведений византийской литературы. Известно, что главной целью писателей Византии было прославление имени императора и всех военных побед, которые пр/мо или косвенно содействовали укреплению императорской власти. Подобно хронисту Иоанну Малале, превознос/щему «божественного» Юстиниана, галицкий летописец 151

рассматривает значимые и частные /влени/ в жизни кн/жества сквозь призму своей идеи превосходства дома Романовичей над кн/зь/ми в соседних земл/х. Этим объ/сн/етс/ наличие в ГЛ рассказов о героическом в запис/х о таких, на первый взгл/д, заур/дных событи/х, как м/тежи местных бо/р и походы кн/зей против посто/нных врагов. Следует сказать, что автор стремитс/ с их помощью возвысить в глазах современников и потомков не только клан кн/зей Романовичей, но и саму Галицкую летопись как близкую по темам и способам их освещени/ к образцам. Примеры гиперболизации и героизации поступков воинов в ГЛ многочисленны. Рассмотрим один из них, отмеченный в рассказе о походе против /тв/гов (1256 г.). При его вычленении учитываетс/ р/д маркеров начала и окончани> микротекста: 1) смысловой компонент, который представлен комбинацией признаков ‘необычное’ и ‘масштабное’, актуализирующих концепт ‘героическое’; 2) тематические компоненты, а именно начальные словосочетани/ Поиде на *тв*зЪ, Бысть рать велика и имена собственные, отсутствующие в смежных микротекстах; 3) средства субъективной оценки роли Даниила, организатора похода, и его полков. Приведем часть записи (многоточием обозначаем места сокращений): Въ лЪто 6764 (1256). Поиде Данило на *тв*зЪ с братомъ и сыномъ Лвомъ и с Шеварномъ младу сущу ему [...] И бысть рать велика *коже наполнити болота *тв*жьска* полкомъ. Створив же свЪть вси кн*зи рустии и л*дьстии и рЪша мужи браньнии Ты еси король голова всимъ полкомъ Аще насъ пошли наперед кого не послушно есть. ВЪси бо ты воиничкий чин. На ратехъ обычай ти есть и вс*кый с* тебе усрамить и убоитьс*. Изиид(и) самъ наперед. Данилъ же изр*дивъ полкы и кому полкомъ ходити самъ изиде напередь. [...] СтрЪтоша стрЪлци конЪць вси рекомЪй Привища и возгнаша и. Данило же и Левъ тоснущас* к нимъ и кликоста великомъ гласомъ БЪгъ, бЪгъ *тв*земь. Ятв*земь же [...] увратишас* на бЪгъ. Бывшимъ же имъ средЪ вси пакы возвернушас*. Данилови же и Лвови одинако належащима на нЪ и вЪргъшим сулицами и пакы навратишас* на бЪг. [...] Данило же и Левъ вборозЪ скочиста на не воротъ. Они же побЪгоша и пакы не вратишас*. И бысть милость велика надъ королем во день тьй и над воими его *ко в селицЪ дружинЪ побЪдивъ горды *тв*зЪ и злиньци и крисменцЪ и покЪнцЪ. Якоже пишеть во книгахъ нЪсть в силЪ брань но в бозЪ стоить побЪда (334—336). 152

Подчеркнутые единицы микротекста выражают субъективное, /вно преувеличенное представление о количестве кн/зей и воинов в полках Даниила, их героизме и масштабах поражени/ врагов. Данное повествование о героическом сражении характеризуетс/ чертами живого рассказа, о чем свидетельствуют утилитарные и сенсорные оценки, свойственные речи исторического лица, непосредственного участника событи/, а также способы комбинировани/ средств устной и книжной речи. Книжные средства гиперболизации (они выделены в примере жирным шрифтом) — это повтор/ющеес/ обозначение нового титула король, благодар/ которому Даниил выделен из р/да других русских кн/зей и поставлен в один р/д с геро/ми мировой истории; детализирующие обозначени/ последовательных действий Даниила в походе (совет → торжественное выступление → прин/тие решений в походе → сражение) как отражение осведомленности об определенном типе обр/дности; цитаты из речей кн/зей на военном совете и из переводной (исторической и церковной) литературы, которыми в соответствии с требовани/ми книжных образцов подтверждаетс/ значимость сказанного; «окнижнивание» контекста с помощью форм аориста, причастий в составе «дательного самосто>тельного» и, как следствие, представление р/довой ситуации — действий воинов в бою — как событий героического прошлого. Элементы устных эпических текстов составл/ют вторую группу средств организации микротекстов рассказа. К ним относ/тс/: 1) собственные имена кн/зей, образующие благодар/ патрониму Романовичи интенционально значимый р>д антропонимов (в полном микротексте их 26), которым, как и в аналогичных по содержанию устнопоэтических текстах (предани/х, был/х), актуализируетс/ концепт архаической («дружинной») картины мира ‘единство рода’; 2) разнообразные военные термины, широкое употребление и точность значени/ которых указывает на профессиональный подход пишущего к сфере военных дел (аналогично передаетс/ знание первого сказител/ в былине о снар/жении былинного геро/); 3) средства топонимики, имеющие целью конкретное обозначение большинства пространственных объектов в рассказах о военных событи/х; 4) средства положительно-оценочной характеристики своих воинов, про/влений их умений, мастерства, удальства, позвол/ющих им, словно былинным геро/м, побеждать более сильного противника (в селицЪ дружинЪ). 153

Конфликты между правител/ми, остава/сь самыми актуальными дл/ летописцев событи/ми, объективно не /вл/ютс/ столь же масштабными, что и те, о которых поведали в известных галицким авторам хрониках Иоанн Малала и Иосиф Флавий. Однако дл/ летописца, /вл/ющегос/ свидетелем междоусобных войн, каждый факт и каждый эпизод значимы, так как они неотделимы от его личных интересов и эмоциональных сопереживаний. В соответствии с коммуникативным заданием, сто/щим перед ним на этапе осмыслени/ установки всего летописного текста, галицкий автор стремитс/ дополнить основную событийную информацию рассказами о занимательных моментах и воздействовать на читател/ собственными впечатлени/ми от подвига своего геро/, будь то известное всем историческое лицо или безым/нный воин. Воплощение этой установки находит выражение в закономерных комбинаци/х средств письменной и устной речи при построении текста рассказа и в концептуализации его семантической структуры. 6.4.2. Ðàññêàç î çàíèìàòåëüíîì Сочетание признаков «параллельных» ценностных систем, обыденной и книжно-слав/нской, присуще семантике еще одного типа микротекстов — рассказам о комических и игровых ситуаци>х, возникающих в результате необычных действий людей и про/влений людьми уникальных способностей или редких качеств. В качествах героев этих рассказов (как правило, кн/зей), авторами выдел/ютс/ не только традиционно признаваемые достоинствами мудрость и военна/ сила правителей, но и нетрадиционные дл/ летописных сообщений черты правителей. Во-первых, это способность удивл>ть воинской силой — грозным, воинственным видом полков, выучкой воинов, надежностью и украшенностью военного снар/жени/; во-вторых, внимание летописца привлекает про>вление личной храбрости, удальства, стойкости, хитрости, чувства юмора. При их выражении про/вл/етс/ присуща/ только данному автору осведомленность о характере участи/ в событи/х конкретных лиц. За счет этого в микротекстах актуализируютс/ жанрово-стилевые отличи/ рассказа от простого сообщени/, а также одной разновидности рассказа от других форм повествовани/. О характере закономерностей формировани/ текстов таких рассказов можно судить по результатам анализа записи в ГВЛ под 154

1229 г. Она выдел/етс/ из контекста по маркерам: особому тематическому компоненту (‘применение кн/зем Даниилом военной хитрости’) и особой интенции автора (концепт ‘превосходство кн/зей Романовичей в военной силе’). В определении отличий рассказа от других микротекстов учитываютс/ также средства реализации тематических и интенционально значимых компонентов. Место данного микротекста в структурной схеме повествовани/ определено выше (в разделе 6.3). По р/ду признаков он близок к устному рассказу-быличке о необычном событии — тайном участии кн/з/ Даниила в переговорах о мире. Переговоры ведутс/ с жител/ми осажденного Даниилом (по просьбе польского кн/з/ Кондрата) города Калиша. Внутренн>> организаци/ рассказа о занимательном базируетс/ на тех его узловых элементах, которые присущи устному рассказу: Пакославъ же (воевода Кондрата) рече Данилови ИзмЪнивъ ризы свое поеди с нами... Данилъ же возма на с* шеломъ Пакославь и ста за нима. Сто/щимъ же мужемь на заборолЪхъ и рекущимъ имъ... Аще насъ русь плЪн*ть то кую славу Кондратъ прииметь? ...кому честь учиниши? Не Романовичема ли? Пакославу же рекшу ...Данилъ лютъ зЪло есть насъ не хощеть отоити прочь... Росмь/вс/ рче А се стоить самъ. Молъвьте с нимъ. Кн*зь (Даниил) же тъче его оскЪпищемь и сон/ собе шеломъ. Они кликнуша с града ИмЪй службу нашу молимс* створи миръ. Оному же много смЪ/въшус/ и много вЪстовавшу с ними... Створиша же межи собою кл*тву русь и л*хове... Потом же возвратистас/ от Кондрата в домъ свой с честью богу поспЪвающю има... и внидоста со славою в землю свою. Иный бо кн*зь не входилъ бЪ в землю л*дьску толь глубоко проче Володимера Великаго иже бЪ землю крестилъ (272). С позиций традиционной летописи, например ПВЛ и «Хроники» Иоанна Малалы, действи/ главного лица, кн/з/ Даниила, не соответствуют по степени значимости поступкам правителей. Тем не менее рассказ о частном случае из воинской жизни Даниила вводитс/ в запись 1229 г. как значимый, на взгл/д летописца. В нем выдел/ютс/ воинские качества, не свойственные другим кн/зь/м. Отмеченные выше глагольные словоформы и глагольно-именные словосочетани/ называют ситуативно обусловленные действи/ в той временной последовательности, в которой они реально происходили, что также уменьшает масштаб событи/. Автором записи использованы отдельные собственно книжные средства (формы аориста 155

и причасти/, «дательный самосто/тельный», напр. богу поспЪвающю), которые органично сочетаютс/ с элементами устно-речевой формы рассказа, созданного по схеме занимательной военной былички. Использование всех этих способов и средств направлено на выражение св/зи данного микротекста с речевым опытом читател/современника, а следовательно, на эмоциональное воздействие на читател/. На этом основании данные способы и средства построени/ занимательного рассказа могут быть отнесены к жанрообразующим /влени/м в повествовании. При разграничении микротекстов рассказа и традиционного повествовани/ они служат отличительными признаками рассказа.

6.5. ÎÏÈÑÀÍÈÅ Â ÑÎÑÒÀÂÅ ÐÀÇÂÅÐÍÓÒÎÃÎ ÏÎÂÅÑÒÂÎÂÀÍÈß В летописных текстах XIII в. приемы описани/ не были разработаны настолько, чтобы автор мог выразить целостное представление о предмете речи. Тем не менее достаточно развернутые описани/ в ГЛ имеютс/. Их цель — передать впечатлени/ участников или свидетелей событи/, показать свойства и состо/ни/ некоторых значимых предметов. Сигналами перехода от рассказа к описанию, то есть прерванности повествовани/, как правило, /вл/ютс/ (1) формы глаголов в имперфекте (иногда форма аориста в значении имперфекта), (2) глаголы в насто/щем времени, а также (3) р/д причастий в функции сказуемого или оборотов «дательный самосто/тельный». Например: (1) Люто бо бЪ бой у Чернигова... меташа бо каменемь полтора перестрЪла а камень *коже можаху 4 мужи силнии подъ*ти (284); БЪ бо конь под нимь дивлению подобенъ и сЪдло от злата жьжена и стрЪлы и сабл* златомъ украшена иными хитростьми *коже дивитис/ кожюхъ же оловира грЪцького и круживы златыми плоскоми ошитъ и сапози зеленого хъза шити золотомъ. Немцем же зр/щимъ много див/щимс/ (320); (2) О злЪе зла честь татарьска* Данилови Романовичю... НынЪ сЪдить на колЪну и холопомъ называетьс/. И дани хот/ть живота не чаеть. И грозы приход/ть (314); 156

(3) И воемь же всим съсЪдшимъ и воружьшимъс/ пЪшьцемь исо стана щитЪ же ихъ *ко зар* бЪ шоломъ же ихъ *ко солнцю восход/щу копиемь же ихъ дрьжащимъ в руках *ко тръсти мнози стрЪлчемь же обаполъ идущимъ и держащимъ в руках рожанци своЪ и наложившимъ на нЪ стрЪлы сво* противу ратным Данилови же на конЪ сЪд/щу и воЪ р/д/щу (318); (1249) Горд/щу же с* ему (о Ростиславе, противнике Даниила) и створи игру предъ градомъ и сразивъшус/ ему со Воршемь и падес* под нимь конь и вырази собЪ плече и не на добро случис* ему знамение (308). В приведенных фрагментах ГЛ, относ/щихс/ к микротекстам четвертого типа, описаны неодинаковые по значимости /влени/. В большинстве случаев (например, в описании смотра войск в присутствии чужестранцев и в эпизоде воинского турнира) остановки в повествовании обусловлены особым вниманием автора (возможно, Иоанна) к батальной теме. Общие тематические компоненты описаний /вл/ютс/ внутренним фактором интеграции этих фрагментов с собственно повествовательными микротекстами. Анализ текста ГЛ убеждает в том, что эта тенденци/ к интеграции частей реализуетс/ в таких, например, элементах устного рассказа, как описани/ предвестий победы, необ/зательных в летописном тексте: (1249 г.) Не дошедшимъ же воемь рЪкы С*ну сосЪдшим же на поли воружитьс*. И бывшу знамению сице надъ полкомъ сице пришедшимъ орломъ и многимъ ворономъ *ко оболоку велику играющимъ же птичамъ орлом же клекьщущимъ и плавающимъ криломъ своими и воспромЪтающимъс* на воздусЪ *коже иногда и николи же не бЪ. И се знамение на добро бысть (308). По/вление множества птиц — часто упоминаемое авторами «знамение». Детализированность описани/ обусловлена в данном случае характером авторских задач: использованием описани/ в роли зачина рассказа (ср. аналогичную роль описани/ затмени/ солнца в зачине «Слова о полку Игореве»), актуализацией с его помощью эпического символа битвы, который, по замыслу автора, должен св/зать концепт-доминанту летописного текста с системой этнокультурных концептов читател/. Явл//сь частью повествовани/ о прошлом, описательный фрагмент записи 1249 г., отличаетс/ от стереотипа микротекста некоторыми средствами его организации: причасти/ в составе «дательного самосто/тельного» называют не действи/, а состо/ни/, относ/щиес/ к одному временному плану, между тем как в микротекстах повествовани/ доминируют личные формы глаголов 157

прошедшего времени, передающие последовательность действий и динамику событи/. Автор этой части летописи про/вл/ет склонность к живописанию всего, что сопровождает военные действи/ или позвол/ет составить о них зрительные и слуховые представлени/. При этом используютс/ приемы описани/ батальных картин с опорой на услышанные автором рассказы очевидцев: дворского Андре/ (АндрЪеви же дворьскому тоснущюс/...), кн/з/ Даниила (ВидЪв же Данилъ л*хы крЪпко идущимъ на Василка керьлЪшь поющимъ сильньнъ гласъ ревуще в полку ихъ; Данилъ же видивъ близъ брань Ростиславлю и Филю в заднемь полку сто*ща со хорюговью рекущю...; УзрЪв же хоруговь его (брата) по л*хомъ женущу и бысть в радости велицЪ) и других воинов. Характер знаний летописца указывает на его особую близость к участникам событий: о тревоге Андре/ за своего сражающегос/ кн/з/ летописец мог узнать от самого дворского Андре/, а о чувствах Даниила в эпизодах сражени/ — от кн/з/ Даниила. Компоненты со значени/ми эмоции и оценки /вл/ютс/ структурными признаками подобных микротекстов-описаний, и на их основе описание может быть выделено из общего повествовани/. Значимость субъективных ощущений и впечатлений состоит в том, что они «питают» смысловую структуру летописного текста не свойственными переводным хроникам личностными элементами духовного опыта воинов и близких к ним людей. Выразительные возможности микротекста-описани/ «опробованы» Иоанном в записи 1262 г. Ее особенность состоит в обсто/тельном, замедленном изложении сведений о церемониальности отношений при королевском дворе Даниила, установленных, веро/тно, в св/зи с прин/тием им короны в 1255 г. Та информаци/, котора/ в начале летописи была бы передана коротким сообщением, потребовала здесь приостановки повествовани/ и замедленного перечислени/ деталей, относ/щихс/ больше к пространственному (см. выделенные словоформы), чем к временному плану микротекста: Король (Даниил) б/ше печалу/ о братЪ по велику и о сыновцЪ... НЪкто от слугъ его вшедъ нача повЪдати сиче О господине людье кацЪ се едуть... Король же от радостии воскочивъ и воздЪвъ руцЪ хвалу воздавъ богу рече Слава тебЪ господи. Тоть Василко побЪдилъ литву. Борисъ же (посланник) приЪха и приведе саигатъ королеви... Король же нача впрашати... Борисъ же повЪда... Бысть радость велика королеви... а ворози избити. Бориса же одаривъ отпусти ко брату сво158

ему (356). Картина жизни двора, упор/доченной в соответствии с европейским королевским этикетом, характеризуетс/ в данном описании живостью впечатлений пишущего о церемониальном событии (приеме королем посыльного). Во всех этих структурных компонентах описани/ отражаетс/ знание внешних и внутренних сторон событи/, которое благодар/ целостности описанного церемониала используетс/ дл/ реализации главной задачи летописного текста — прославлени/ своего правител/ и мощи Галицкого государства. Событийность в описании исчерпываетс/ компонентом ‘укрепление власти Романовичей’, а сам микротекст, облада/ комплексом отличительных признаков, выдел/етс/ при воспри/тии как особый фрагмент смыслового образовани/, отличающийс/ от контекста статичностью передаваемого состо/ни/. В рассмотренных повествовательно-описательных микротекстах ГЛ отмечаетс/ ослабление признаков первого типа событийности — основы информативности летописи. В р/де микротекстов на отклонени/ от событийности обращает внимание сам летописец. Так, он отмечает факт отклонени/ от норм повествовани/ при описании внешности кн/з/ Василька и во внешней характеристике противника кн/з/: Скомондъ бо бЪ волъхвъ и кобникъ нарочитъ борзъ же бЪ *ко и звЪрь пЪшь бо ход* повоева землю Пиньскую... — 306); осознава/ малоинформативность повтор/ющихс/ фактов, летописец прерывает их перечисление и замечает от себ/: ...ихже не хотЪхомъ писати от множества ради (306). Вместе с тем описани/ не исключены из окончательного варианта текста, что косвенно подтверждает приоритетность дл/ летописца детализации как способа выражени/ собственной осведомленности о событи/х. Из сказанного следует, что описание, облада/ чертами выразительности, образности, субъективированности, повышает роль «авторского присутстви/», представл// его как про/вление интенциональности летописного текста. При построении описани/ актуализируютс/ также элементы личного опыта читател/-современника, участника тех же и подобных военных событий. Оба эти обсто/тельства указывают на текстообразующую функцию средств, выражающих признаки автора и адресата, в том числе свойственные их сознанию компоненты эмотивности и оценки. В Галицкой летописи, в отличие от старших, данные компоненты эксплицируютс/, что способствует объединению различных типов речи в целостный текст. 159

Обобща/ вы/вленные динамические черты в повествовательных фрагментах ГВЛ, назовем главные тенденции их формировани/ и развити/. 1. Летописи ранней поры (напр., ПВЛ и составленные по их образцу части ГВЛ) характеризуютс/ доминированием в погодной статье установки на сообщение, развертывание которого происходит путем раскрыти/ содержани/ концепта ‘последовательность действий в пределах отражаемого событи/’. Сходство между сообщени/ми разных лет, обусловленное системообразующей ролью данного концепта, про/вл/етс/ также в стереотипности средств книжной речи (повтор/ющихс/ форм аориста одних и тех же глаголов, именных обозначений действий, наречий и словосочетаний со значением времени и места). Интерпретаци/ событий и оценка фактов в основном свод/тс/ к использованию теистических вербальных формул при реализации смысловых компонентов ‘Благо’ — ‘Зло’, ‘смирение’ — ‘гордын/’, а также обыденных концептов, имеющих корни в структуре сознани/ кн/з/-воина (‘слава’ — ‘бесславие’, ‘честь’ — ‘бесчестье’, ‘власть старшего’ — ‘зависимое положение младшего’). Собственно авторское отношение к событи/м реализуетс/ этими же стереотипными средствами, но между сообщени/ми разных лет имеютс/ отличи/ в способах комбинировани/ данных средств и приемах актуализации отдельных эмоционально-оценочных смыслов. 2. Трансформаци/ погодного сообщени/, наблюдаема/ в большей части ГВЛ, /вл/етс/ следствием изменений в прагматических установках летописцев XIII в. Выража/ актуальные дл/ корпоративного сознани/ представлени/ о значимости событий, авторы сообщают о событи/х с разной степенью детализированности, что позвол/ет выделить при анализе микротекстов несколько типов событийных компонентов как системообразующих единиц повествовательных форм авторской речи: а) традиционного краткого сообщени/, б) развернутого с помощью микротем сообщени/, в) короткого рассказа, г) повествовани/ с элементами описани/. Содержание этих событийных компонентов раскрываетс/ в тексте путем противопоставлени/ оценочных смыслов ‘расположенность’—‘непри/тие’, ‘одобрение’—‘неодобрение’, структура которых более сложна, чем структура теистических норм-оценок (‘Благо’ — ‘Зло’) и архаических концептов ‘свое’ — ‘чужое’. Собственное авторское отношение к эпизодам и сторонам событий находит выражение в свидетельствовании о них, т.е. передаче известной только автору информа160

ции, в мотивации и аргументации своих оценочных высказываний, в интенционально значимом отборе, группировке и распределении фактов в пределах микротекста. Объем и характер повествовательных микротекстов мен/етс/ в зависимости от степени эксплицированности нетрадиционных дл/ сообщений корпоративных и индивидуально-авторских оценок событий. 3. При актуализации в повествовании признаков реального субъекта речи микротекст частично утрачивает стереотипность, в том числе и на уровне средств выражени/ событийных компонентов: хронологически выстроенна/ цепочка обозначений действий прерываетс/ наименовани/ми деталей, частностей, эпизодов, представленных в одном временном плане. Отклонени/ от стереотипной схемы сообщени/ сопр/жены с эксплицированием разнородных эмоционально-оценочных и субъективно-модальных компонентов высказываний, которые в совокупности образуют внутренние факторы формировани/ нетрадиционных дл/ летописи типов микротекстов (рассказов о героическом и занимательном, описаний с элементами образности и др.). Присуща/ им гамма личностных смыслов служит импульсом дл/ трансформации универсальных ценностных концептов на всех уровн/х макротекста и, соответственно, основных жанрово-стилевых параметров Галицко-Волынской летописи.

ÊÎÍÒÐÎËÜÍÛÅ ÇÀÄÀÍÈß 1. Выделите в следующих летописных сообщени/х (1219, 1249, 1262 и 1291 гг.) все виды средств, используемые дл/ реализации конститутивных смысловых признаков ‘врем/ этноса’, ‘пространство этноса’, ‘самосохранение этноса’: 1.1. (1219 г.) И побЪдившу же Мьстиславу поиде к Галичю бившимъ же с* имъ о врата градна*. И возбЪгоша же на комары церковны* и ини же ужи возвлачишас* а фарЪ ихъ поимаша. БЪ бо градъ створенъ на церкви. ОнЪмъ же стрЪл*ющимъ и камение мещющимъ на гражаны изнемогаху жажею водною не бЪ бо воды в них. И приЪхавшю же Мьстиславу и вдашас* ему и сведени быша со церкви. Данилови же приЪхавшю в малЪ дружинЪ с Демь*номь тыс*чкымъ… И бысть радость велика спасъ богъ от иноплеменьникъ вси бо угре и 161

л*хове убьени быша а инии *ти быша… Тако бо милость от бога Руской землЪ (с. 254). 1.2. (1249 г.) Слышавъ же Данило и Василко ратное пришествие его (Ростислава) помолистас* богу начаста сбирати вое… Исполчивша же коньники с пЪшьци поидоста с тихостью на брань… Ростислав же исполчивс* преиде дебрь глубокую. Оному же идущу противу полку Данилову. АндрЪеви же дворьскому тоснущюс* да не сразитс* (Ростислав) с полкомъ Даниловым ускоривъ сразис* с полкомъ Ростиславлимъ. КрЪпко копьем же изломившимс* *ко от грома трЪсновение бысть и от обоихъ же мнози падше с коний умроша инии у*звени быша от крЪпости ударени* копЪйного.(…) Богу же не услышавшу славы его (воеводы Филне/, противника Романовичей) приде на нь Данило со Яковомъ Марковичемь и со Шьльвомъ. Шелвови же сбодену бывшу Данила же емшу исторжес* из руку его (Филне/) и выеха ис полку и видЪвъ угрина гр*дущаго на помощь Фили копьемь сътче и и вогружену бывшу в немь уломлену спадес* изъдше. О того же гордаго Филю Львъ младъ сы изломи копье свое. Пакы же Данило скоро приде на нь и раздруши полкъ его и хоруговь его раздра на полы. Видив же се Ростиславъ побЪже и наворотишас* угре на бЪгъ… Яви же богъ милость свою и дасть побЪду Данилу на канунъ великую мученику Фрора и Лавра. (…) А Ростиславъ бЪжа в л*хы… (с. 312). 1.3. (1262 г.) Посем же бысть снемь рускимъ кн*земь с л*дьскимь кн*земь с Болеславомъ и снимашас* в ТернавЪ Данило кн*зь со обЪима сынома своима со Лвомъ и со Шьварномъ а Василко кн*зь со своимъ сыномъ Володимеромь. И положиша р*дъ межи собою о землю Рускую и Л*дьску утвердивъшес* крестомъ честнымъ и тако розъЪхашас* во сво*си (с. 356). 1.4. (1291 г.) Левъ кн*зь брат Мьстиславль сынъ королевъ внукъ Романовъ самъ иде в помоць Болеславу. (…) И придоша (воины кн/з/ Льва) ко Лвови с честью великою и со множествомъ полона. Лвови же радость бысть велика оже свои вси добри здорови а полона много (с. 422); 1.5. (1259 г.) Якоже древле писахомъ во Куремьсину рать о зажьженьи города Холма. Холмъ бо городъ сиче бысть созданъ божиимъ веленьемь. [...] Видивъ же се кн*зь Данило *ко богу поспЪвающу мЪсту тому нача призывати приходаЪ нЪмцЪ и русь ино*зычникы и л*хы. Ид*ху день и во день и уноть и мастерЪ вс*ции бЪжаху ис татаръ сЪдЪлници и лучници и тулници и кузницЪ желЪзу и меди и сребру. И бЪ жизнь и наполнишас* дворы окрестъ града поле села (с.344). 162

2. Определите, какой из приведенных выше микротекстов /вл/етс/ а) кратким летописным сообщением, б) сообщением с элементами повествовани/, в) сообщением с элементами описани/. 2.1. По каким признакам удаетс/ разграничить названные функционально-речевые типы микротекстов? 2.2. Какие общие и отличительные функционально-речевые элементы вы/вл/ютс/ при сравнении проанализированных фрагментов ГВЛ и следующего фрагмента сообщени/ о походе кн/з/ Игор/ на половцев из статьи 1185 г. в ПВЛ по Ипатьевскому списку? И *ко собрашас* Половци вси и рече Игорь ко братома и к мужемь своим: «Се Бог силою своею возложилъ на врагы наша побЪду а на нас чсть и слава […] ПоЪдемы чересъ ночь» […] Божиимъ попущениемь у*звиша Игор* в руку и умртвиша шюицю его […] «Наведе на н* Гдь гнЪвъ свои в радости мЪсто наведе на ны плачь и во веселье мЪсто желю на рЪцЪ Ка*лы […] И се нынЪ вижю отмЪстье от Господа Бога моего» […] Стслав же то слышавъ и вельми воздохнувъ утеръ слезъ своих и рече: «О люба мо* брать* и сыновЪ и мужЪ землЪ РускоЪ. Дал ми Богъ притомити поганы* но не воздержавше уности отвориша ворота на Русьскую землю» […] (Об Игоре) и иде пЪшь 12 денъ до города Донц* и оттолЪ иде во свои Новъгородъ […] изъ Новагорода иде ко брату Ярославу к Чернигову помощи прос* на Посемье […] Игорь же оттолЪ Ъха ко Киеву к великому кн*зю Св*тославу. И радъ бы(сть) ему Стославъ такъ же и Рюрикъ сватъ его (Ипат. лет., с. 637—651). 3. Какие средства «окнижнивани/» и с какой целью используютс/ авторами приведенных выше записей? 4. В каком из приведенных микротекстов имеютс/ элементы рассказа свидетел/ событий? 4.1. Какими признаками характеризуетс/ речева/ форма рассказа в одной из приведенных записей? 4.2. С какой целью ввод/тс/ элементы рассказа и как они вли/ют на жанровую форму летописного сообщени/? 5. Какого рода информацию можно получить при анализе выделенных отрезков микротекста? Приведите доводы в пользу своего мнени/. 5.1. Кто может быть признан автором выделенных слов — летописец или исторический персонаж? Как характеризуют они субъекта речи? 163

5.2. Какие стилистические особенности присущи выделенным отрезкам текста? С текстами какого стил/ в современном русском /зыке сходны данные фрагменты по признаку эксплицитности авторских оценок? (1252 г.) УвЪдав же се Миндого… убо*вс* посла тайнЪ ко АндрЪеви мастеру рижьску и убЪди и дарми многими сирЪчь умоли его… рекый: «Ащь убьеши и женеши Тевтивила и еще болша сих приимеши». (…) О злЪе зла! Златомь ослЪпихъ очи свои… (с. 322). (1250 г.) Оттуда же (Даниил) приде к Батыеви на Волгу… И поклонис* по обьчаю ихъ и вниде во вежю его… О злЪе зла честь татарьска/! Данилови Романовичю кн*зю бывшу велику обладавшу Рускою землею… инЪми странами ньнЪ сЪдить на колЪну и холопомъ называетьс/. И дани хот*ть живота не чаеть. И грозы приход*ть. О зла/ честь татарьска/! Его же отець бЪ царь в Руской земли иже покори Половецькую землю и воева на иные страны всЪ. Сынъ того не при* чести. То иный кто можеть при/ти? ЗлобЪ бо ихъ и льсти нЪсть конца (с. 314).

164

ÇÀÊËÞ×ÅÍÈÅ Текст Галицко-Волынской летописи, как показывают результаты его изучени/, характеризуетс/ сложным сочетанием закономерностей и особенностей построени/, что актуализирует внимание к нему с позиций теории текста и исторического текстоведени/. Комплексный подход к летописному тексту как /влению синхронии и диахронии позволил выделить два вида его структурно-смысловых свойств: - общие с другими древнерусскими письменными текстами признаки литературности (ориентированности на мегатекст), традиционности в использовании средств книжно-слав/нского /зыка и прагматической направленности на их организацию (как отражение значимости социоэтнических, политических, этнокультурных и других концептов в структуре целевой установки); - собственно типологические, релевантные только дл/ летописного текста черты: ситуативна/ обусловленность целей образовани/ текста, неоднородность коммуникативных целеустановок (с одной стороны, воспроизводимость схем организации литературных образцов и, с другой, — допустимость незаданных компонентов информации), актуализированность оценочных концептов индивидуально-авторского сознани/ нар/ду с этико-эстетическими (универсальными) концептами мегатекста, взаимопроницаемость подсистем книжных и устно-разговорных речевых средств при реализации разнородных концептов. Потенциал этих свойств летописного текста про/вл/етс/ в жанрово-стилевых тенденци/х развити/ литературных текстов XIII в. Многовариантность тенденций обусловлена различной степенью адаптированности стандартных речевых форм летописного текста (погодных статей, микротекстов сообщений, композиционных блоков) к прагматическим целеустановкам летописцев и новым видам информации. В разных част/х Галицко-Волынской летописи вы/вл/ютс/ несовпадающие по функционально-прагматическим характеристикам подсистемы /зыковых и собственно текстовых средств, используемых дл/ реализации новых информативных компонентов. В старших 165

летопис/х они не отмечаютс/. Наиболее масштабно нетрадиционные средства организации текста используютс/ в Галицкой летописи, где они выполн/ют несколько функций. Рассмотренные /влени/ структурно-смыслового плана свидетельствуют о том, что микротексты и композиционные блоки, сохран// некоторые признаки традиционных погодных записей, измен/ютс/ по содержанию и характеру интенций составител/. Основным фактором динамики смыслов служит зависимость событийных компонентов в микротекстах и композиционных блоках от тех концептов-доминант, которые реализуютс/ за их пределами — в сильных позици/х макротекста, прежде всего в его зачине (в начальных запис/х 1201—1203 гг.). Смысловое взаимодействие позиционно и тематически неоднородных частей, не характерное дл/ текстов старших летописей, выражаетс/ в специфической дл/ ГЛ интегрированности категориальных компонентов на уровне вертикали макротекста. К результатам их сопр/жени/ относитс/ отчетлива/ тенденци/ к объединению частей Галицкой летописи в целостное смысловое образование. Как было установлено, динамические процессы в летописном макротексте «погашают» противоречие между старым и новым принципами его организации — традиционностью и концептуальностью. Они используютс/ в Галицкой и частично в Волынской летопис/х как взаимодополн/ющие. Принцип традиционности реализуетс/ при применении стереотипных приемов организации погодной статьи, при использовании устойчивой схемы развертывани/ событийно-фактуальных компонентов в композиционном блоке. Принцип концептуальности представлен широким спектром отклонений от традиционных способов организации погодной записи и, что особенно показательно, варьированием структуры ключевых дл/ вертикали летописи концептов. Процесс варьировани/ охватывает также уровень единиц горизонтали текста, то есть сочетаемости /зыковых средств и последовательности их расположени/ в пределах микротекстов. Построение начальной части Галицкой летописи с отклонени/ми от традиции осмысливаетс/ составител/ми других частей ГВЛ как импульс дл/ целенаправленной адаптации жанровых разновидностей микротекстов к новым видам информации. Об этом свидетельствуют новые дл/ содержани/ летописного текста прагматические компоненты информативности, интертекстуальности и интенциональности. Они интегрируютс/ в систему погодных сообщений 166

двум/ способами: а) с помощью оппозиции доминант мегатекста ‘сопричастность Благу’—’сопричастность Злу’ (в одних микротекстах), б) с помощью оппозиции индивидуально-авторских концептов ‘богоданность своих кн/зей’—’отсутствие других богоданных кн/зей’ (в других микротекстах). Таким образом, в интегрировании микротекстов Галицкой летописи ведуща/ роль принадлежит актуализированным признакам единого субъекта текста, в том числе тем концептам, которые определ/ют своеобразие его интенций. В совокупности они составл/ют внутрисистемный фактор преобразовани/ традиционных микротекстов сообщени/ в нестандартные повествовательные формы, характеризующиес/, в отличие от первых, целенаправленностью выражени/ установок на сказовые, описательные и контаминированные типы микротекстов. Вы/вленные закономерные динамические св/зи между концептами и типами микротекстов в Галицко-Волынской летописи показывают, что в тенденци/х текстообразовани/ XIII в. содержитс/ важна/ информаци/ о начальном этапе развити/ оригинальных форм древнерусских речевых произведений. На основе преобразованных летописных микротекстов начинают формироватьс/ жанрово-стилевые разновидности литературных текстов и, в конечном итоге, функционально-стилевые подсистемы русского /зыка. Дальнейшее изучение динамических процессов в текстообразовании древнерусского периода позволит развить выдвигаемое в данном пособии теоретическое положение о ведущей роли в них фактора субъекта текста и о вызванных действием этого фактора новых принципах и приемах построени/ русских литературных текстов.

167

ËÈÒÅÐÀÒÓÐÀ Аверинцев С.С. Крещение Руси и путь русской культуры // Контекст-90. М.: Наука, 1990. С. 64—72. Арутюнова Н.Д. Типы /зыковых значений. Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988. Бахтин М.М. Проблемы речевых жанров // Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. Вежбицка А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. Верещагин Е.М. Христианска/ книжность Древней Руси. М.: Наука, 1996. Виноградов В.В. Проблемы литературных /зыков и закономерностей их образовани/ и развити/. М.: Наука, 1967; он же. О теории художественной речи. М.: Высша/ школа, 1971. Вольф Е.М. Функциональна/ семантика оценки. М.: Наука, 1985. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследовани/. М.: Наука, 1981. Генсьорський А. Галицько-Волинський лiтопис (процесс складанн/, редакцii и редактор). Киïв, 1958. Горшков А.И. Теори/ и истори/ русского литературного /зыка. М.: Высша/ школа, 1984. Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческа/ грамматика русского /зыка. М.: Высша/ школа, 1981. Грихин В.А. Истори/ древнерусской литературы XI—XIII вв. М.: Изд-во МГУ, 1987. Демин А.С. О художественности древнерусской литературы. М.: «Языки русской культуры». 1998. Динамика русского слова. СПб., 1994. Еремин И.П. Литературное наследие Кирилла Туровского // ТОДРЛ. Т.XII. 1956. Живов В.М. Роль церковнослав/нского в истории слав/нских литературных /зыков // Актуальные проблемы слав/нского /зыкознани/. М.: Изд-во МГУ, 1988; он же. Язык и культура в России XVIII в. Лекции по феноменологизации мифа. М.:«Языки русской культуры», 1996. Журавлев В.К. Внешние и внутренние факторы /зыковой эволюции. М., 1982. Иванов В*ч. Вс. О взаимоотношении динамического исследовани/ эволюции /зыка, текста и культуры // Исследовани/ по структуре текста. М.: Наука, 1987. 168

Истрин В.М. Очерк истории древнерусской литературы (11— 13 вв.). Leipzig, 1976. Караулов Ю.Н. Русский /зык и /зыкова/ личность. М.: Наука, 1987. Ковалев Н.С. Древнерусский литературный текст: проблемы исследовани/ смысловой структуры и эволюции в аспекте категории оценки. Волгоград: Изд-во Волгоград. ун-та. 1997; он же. Принципы организации микротекстов и макротекста в Галицко-Волынской летописи // Вестник Волгоград. ун-та. Сери/ 2. Филологи/. Вып. 1. 1996а; он же. Этико-эстетические константы в текстах кирилло-мефодиевского периода // Христианство: вехи истории. Волгоград: Изд-во Волгоград. ун-та, 1996б. Колесов В.В. Ментальные характеристики русского слова в /зыке и в философской интуиции // Язык и этнический менталитет. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1995; он же. Словообразование как динамический принцип реорганизации текста // Словообразование. Стилистика. Текст. Казань, 1990; он же. Древнерусский литературный /зык. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. Копреева Т.Н. К вопросу о жанровой природе «Поучени/» Владимира Мономаха // Истори/ жанров в русской литературе X— XVII вв. Л.: Наука, 1972. Красных В.В. От концепта к тексту и обратно (к вопросу о психолингвистике текста) // Вестник МГУ. Сери/ 9. Филологи/. 1998. №1. С.53—70. Кусков В.В. Жанры и стили древнерусской литературы X — начала XIII вв. Автореф. дис. на соиск.... докт. филолог. наук. М., 1980. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. Л.: Наука, 1971; он же. Система литературных жанров Древней Руси // Слав/нские литературы. V Международный съезд славистов. М., 1963; он же. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. Лихачева О.П. Комментарий к тексту Галицко-Волынской летописи // Пам/тники литературы Древней Руси: XIII в. М.: Худож. лит., 1981. С. 236—425. Лотман Ю.М. Об оппозиции «честь» — «слава» в светских текстах киевского периода // Лотман Ю.М. Избранные статьи. В 3 т. Т.3. Таллинн, 1993. С. 111—120; он же. Еще раз о пон/ти/х «слава» и «честь» в текстах киевского периода // Там же. С. 120—126. Львов А.С. Лексика «Повести временных лет». М.,1975. 169

Лурье Я.С. К изучению летописного жанра // Истори/ жанров в русской литературе X—XVII вв. Л.: Наука, 1972. С. 76—93. Мещерский Н.А. Источники и состав древней слав/но-русской переводной письменности IX—XV вв. Л.: Изд-во ЛГУ, 1978; он же. Истори/ иудейской войны Иосифа Флави/ в древнерусском переводе. М.; Л., 1958. Молдован А.М. «Слово о законе и благодати» Илариона. Киев: Наукова думка, 1984. Мошин В.А. О периодизации русско-южнослав/нских литературных св/зей X—XV вв. // ТОДРЛ. М.; Л.: Наука, 1963. Т. XIX. Николаева Т.М. От звука к тексту. М.: «Языки русской культуры». М., 2000; она же. Метатекст и его функции в тексте (на материале Мариинского евангели/) // Исследовани/ по структуре текста. М.: Наука, 1987. С. 133—147. Пауткин А.А. Галицка/ летопись как пам/тник литературы Древней Руси. М.: Изд-во МГУ, 1990. Пашуто В.Т. Очерки по истории Галицко-Волынской Руси. М., 1950. Пименова М.В. Эстетическа/ оценка в древнерусском тексте. Автореф. дис. на соиск. … докт. филолог. наук. СПб, 2000. Потебн* А.А. Мысль и /зык // Эстетика и поэтика. М.: 1976. Ремнева М.Л. Литературный /зык Древней Руси. М.: Изд-во МГУ, 1988. Русска/ грамматика. В 2 т. Т.2. М.: Наука, 1980. Рыбаков Б.А. Древн// Русь. Сказани/. Былины. Летописи. М., 1963. Соболевский А.И. Истори/ русского литературного /зыка Л.: Наука, 1980. Стриженко А.А. Проблемы общей лингвистики // Лингвистические средства текстообразовани/. Барнаул: Изд-во Алтайского унта, 1985. С.3—14. Творогов О.В. Литература Древней Руси. М.: Просвещение, 1981. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура. М.: Наука, 1983. Трубецкой Н.С. Истори/. Культура. Язык. М.: Прогресс, 1995. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного /зыка (XI—XIX вв.). М.: Гнозис,1994; он же. Языкова/ ситуаци/ Киевской Руси и ее значение дл/ истории русского литературного /зыка. М.: Изд-во МГУ, 1983. 144 с. Хабургаев Г.А. Первые столети/ слав/нской письменной культуры: Истоки древнерусской книжности. М.: Изд-во МГУ, 1994. 170

Чекалова А.А. Предисловие и комментарий к тексту: Иоанн Малала. Хронографи/. Глава XVIII. / Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайна/ истори/. СПб: Алетей/, 1998. С. 465—466, 496—503. Язык о /зыке. М., 2000. Яковлева Е.С. Фрагменты русской /зыковой картины мира (модели пространства, времени и воспри/ти/). М.: Наука, 1994. Beugrand R. de, Dressler W.U. Einführung in die Textlinguistik // Konzepte der Sprach- und Literaturwissenschaft: Max Nimeyer Verlag. Tübingen, 1981. XIII. Ñëîâàðè Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. Èñòî÷íèêè Галицко-Волынска/ летопись // Пам/тники литературы Древней Руси: XIII в. М.: Худож. лит., 1981. С. 236—425. Житие Феодоси/ Печерского // Пам/тники литературы Древней Руси: XI — начало XII в. М., 1978. «Изборник» / Сборник произведений литературы Древней Руси. М.: Худож. лит., 1969. (Библиотека всемирной литературы). Иоанн Малала. Хронографи/. Глава XVIII / Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайна/ истори/. СПб: Алетей/, 1998. С. 465—466, 496—503. Лавров П.А. Материалы по истории возникновени/ древнейшей слав/нской письменности (Моравско-паннонские жити/ Константина и Мефоди/)/ АН СССР. Труды слав/нской комиссии. Т.1. Л., 1930. Полное собрание русских летописей. Т. 1. Лаврентьевска/ летопись. М.: «Языки русской культуры», 1997. Полное собрание русских летописей. Т. 2. Ипатьевска/ летопись. М.: «Языки русской культуры», 1998.

171

ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ 1 Êîíòðîëüíûå çàäàíèÿ Задание 1. Какие свойства древнерусских текстов, рассмотренные в данном пособии, коррелируют с конститутивными признаками текстов в современном русском /зыке? При ответе исходите из определений русского и древнерусского текстов, а также из характеристики текстов в аспекте их функционально-стилевой принадлежности. Задание 2. Определите следующие пон/ти/ текстообразовани/: принцип, категори/, фактор. Вы/сните, отражены ли в данном фрагменте Галицко-Волынской летописи («Приложение 2», текст 1) признаки определенных принципов, категорий и факторов текстообразовани/. Какими /зыковыми и текстовыми средствами они реализованы? Анализиру/ данный текст, объ/сните факты детализации в нем событий, например: Данила ж возм* д*дька передъ с* изииде изъ града. Василка же Юрьи попъ с кормилицею возм* изыиде дырею градною (238). Задание 3. Из фрагментов ГВЛ (см. тексты 1 и 2 в «Приложении 2») выпишите тематически значимые (ключевые) слова и, опира/сь на их смысловую структуру, ответьте на следующие вопросы. 3.1. Какие текстообразующие концепты реализуютс/ данными р/дами тематических единиц? Характерны ли эти концепты дл/ традиционно построенных летописных текстов, например дл/ ПВЛ? 3.2. Какие микротемы выражаютс/ концептами и тематическими р/дами словоформ? 3.3. Явл/ютс/ ли эти фрагменты самосто/тельными текстами или микротекстами? Задание 4. Выпишите из текста 3 (см. «Приложение 2») два р/да средств: а) прецедентные высказывани/ и словоформы, б) собственно авторские оценочные высказывани/ и словоформы. Определите, как они участвуют в выражении микротемы и в реализации категории интенциональности. 4.1. В тексте имеютс/: отдельные смысловые повторы, необ/зательна/ детализаци/ в характеристике внешнего и внутреннего состо/ни/ участников событий, замены традиционных дл/ летописного сообщени/ форм аориста на формы имперфекта и причастий прошед. и наст. врем. (напр., в высказывании Бо*ре же пришедше… 172

в авторской речи нет ни одной личной формы глагола: пришедше, падше, прос*ще). Какой функционально-смысловой тип микротекста реализуетс/ этими /зыковыми средствами и приемами их организации? 4.2. Приведите примеры бипол/рности, унипол/рности и скоординированности компонентов оценки, реализованных в данном микротексте. Задание 5. Обобща/ ответы на поставленные выше вопросы, назовите основные признаки текстообразующих категорий, которые вы/вл/ютс/ во всех проанализированных микротекстах и позвол/ют рассматривать их как части макротекста (см. «Приложение 2», тексты 1—3).

ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ 2 Òåêñòû äëÿ àíàëèçà Текст 1. (1202) …Малу же времени минувшю и приведоша Кормиличича иже бЪ загналъ великый кн*зь Романъ не вЪры ради: слав*ху бо Игоревича. Послушав же ихъ галичкыи бо*ре и послаша по нихъ [за Игоревичами] и посадиша и в ГаличЪ Володимера а Романа во ЗвенигородЪ. Кн*гини же Романова* вземше дЪт*тЪ свои и бЪжа... И еще же хот*щю Володимеру искоренити плем* Романово поспЪвающимъ же безбожнымъ галичаномъ […] НаутрЪ* же увЪдавши кн*гини и свЪтъ створи с Мирославомъ и с д*дькомъ и на ночь бЪжаша в Л*хы. Данила ж возм* д*дька передъ с* изииде изъ града. Василка же Юрьи попъ с кормилицею возм* изыиде дырею градною не вЪд*ху бо камо бЪжаще бЪ бо Романъ убьенъ на л*хохъ а Лестько мира не створилъ. Богу же бывшю поспЪшнику: Лестко не пом*ну вражды но с великою честью при* *тровь свою и дЪт*тЪ сожаливъ си и рече *ко «Дь*волъ есть воверглъ вражду межи нами». БЪ бо Володиславъ лест* межи има и зазоръ имЪ* любви его (238). Текст 2. Въ лЪто 6714 (1206). Приведоша же галичане Мьстислава на Бенедикта. И приде к Галичю и не успЪвшю ему ничто же. Щепановичь Или* возведъ и на галицину могилу осклабивс* рече ему: 173

«Кн*же уже еси на галицини могилЪ посЪдЪлъ тако и в ГаличЪ кн*жилъ еси». СмЪ*ху бо с* ему воротис* в Пересопницю. И по семь скажемь о галицинЪ могылЪ и о начатьи Галича откуду с* почалъ. Романъ же утече изъ Угоръ. […] Данилови сущю во УгрЪхъ король же АндрЪи и бо*рЪ угорстЪи и вс* земл* хот*ше дати дщерь свою за кн*з* Данила обЪима дЪтьскома бывшима зане сына у него не бЪ (242). Текст 3. (1235) И шедшю же Ростиславу во полЪ богу же поспЪвшу приде вЪсть Данилу во ХолъмЪ будущю ему *ко Ростиславъ сошелъ есть на литву со всими бо*ры и снузникы. Сему же прилучившус* изииде Данилъ со воии со Холъма и бывшю ему третий день у Галичи. Люб*хуть же и гражане. Подъехавшу же ему подъ городъ и рече имъ: «О мужи градьстии доколЪ хощете терпЪти иноплеменьныхъ кн*зий державу?». Они же воскликнувше рЪша *ко: «Се есть держатель нашь богомь даный!» и пустишас* *ко дЪти ко отчю *ко пчелы к матцЪ *ко жажющи воды ко источнику. Пискупу же АртЪмью и дворьскому Григорью возбран*ющу ему узрЪвшима же има *ко не можета удерьжати града *ко малодушна блюд*щас* о преданьи града изиидоста слезнами очима и ослабленомь лицемь и лижюща уста сво* *ко не имЪюща власти кн*жень* своего рЪста же с нужею: «Прииди кн*же Данило приими градъ!». Данило же вниде во градъ свой и приидЪ ко пречистЪ св*тЪй Богородици и при* столъ отца своего и обличи побЪду и постави на нЪмЪчьскыхъ вратЪхъ хоруговь свою. […] Бо*ре же пришедше падше на ногу его прос*ще милости *ко: «СогрЪшихом ти иного кн*з* держахомъ». Онъ же отвЪштавъ рче имъ: «Милость получисте пакы же сего не створисте да не во горьша* впадете»…(288—290).

174

ÓÊÀÇÀÒÅËÜ ÒÅÐÌÈÍÎÂ Диахрони/ 9, 23, 45, 102, 165 Жанр 28 - жанр и стиль 27, 28, 54 - жанрово-стилева/ система 34 - жанрово-стилевые свойства 26, 29, 33, 55, 154 - книжна/ речь 28, 35, 36, 112, 153 - комбинирование средств 29, 32, 34, 64, 119, 153, 156, 160 - устна/ речь 28, 35, 112, 153, 155 Категории текста 11 - адаптивные свойства 10, 33 - завершенность, целостность 9, 19 - интенциональность 11, 16, 48, 60, 62, 67, 84, 93—97, 102, 135, 148, 159 - интертекстуальность 11, 13, 52, 84, 90—93 - информативность 11, 60, 84—90, 99 - оценка 32, 65—74, 87, 105—108, 117, 158 - субкатегориальные /влени/ 11, 19 - тематичность 19, 88, 98—101 Композици/ 45 - композиционный блок 33, 45, 104, 105, 166 - метатекстовый композиционный блок 46—51 - приемы 42, 47, 59, 64, 72, 73, 102, 107, 151, 158 - признаки схем 43—404 - сильные позиции 51—54, 71—72 - способы 60, 68, 73, 75—79, 104, 112 - тематическа/ цепочка, словесный р/д 86, 88, 89, 98—101, 118 Концепт 9, 17, 22, 165 - доминанта, /дерный компонент смысла 6, 19, 20, 34, 37, 54, 70, 75, 78, 115, 142, 144, 166 - имплицитность 136 - оппозитивность 73, 79, 99, 100, 103, 107—108 - парадигматизаци/ 71, 74 - периферийный компонент, частный смысл 21, 78, 88, 99, 104, 115, 119, 133—135 - сопр/женность, синкретичность 15, 21, 32, 39, 51, 62, 72, 103—105, 143, 166 - эксплицитность, эксплицированность 33, 67, 78, 84, 135 Лингвистика текста 16, 98 - основные пон/ти/ 9, 11 Описание 61, 108, 122, 150, 151, 156—159 Прецедентные высказывани/ 13, 15, 16, 53, 70, 90—93, 109, 145, 153 Повествование 141—161 - типы событийности 145—147 175

- развернутость 145, 149 - рассказ 149, 151—156 Принципы текстообразовани/ 9, 21, 31, 32 - бипол/рность 22, 51, 64, 69—74, 93, 103 - концептуальность 21, 32, 73, 100, 108, 166 - объективированность 12, 42 - скоординированность 22, 92, 93, 101—110 - субъективированность 42, 45, 51, 69, 73, 119 - традиционность 21, 100, 114, 115, 131, 136, 142, 144, 166 - унипол/рность 51, 64—69 Синхрони/ 9, 23, 44, 165 Сообщение 104, 112—137 - грамматические средства организации 120—130 - лексико-фразеологические средства организации 130—131 Стиль древнерусского /зыка 27, 28 Текст - древнерусский литературный текст 6 - летописный текст 7 - макротекст 8, 18, 47, 49, 62, 69, 78, 107, 119, 166 - мегатекст 6, 10, 16, 20, 30, 58, 165 - метатекст 45, 46, 76, 79, 84, 135—137 - микротекст 7, 31, 96, 114, 166 - моделируемость, заданность 6, 9, 10, 20, 30, 44, 55, 59, 60, 74, 78, 113 - система и среда 20, 33, 42, 43 - структурно-функциональные признаки 7, 12 - субъект текста 45—47, 49, 61, 63—80, 97, 102, 108, 119, 135, 137, 150, 167 - текстуальность 11 - тип текста 7, 9, 30, 31 Уровни текста - вертикаль 45, 53, 54, 58—62, 73, 76, 109, 166 - глубинный 14, 51, 114 - горизонталь 46, 55, 84—110, 166 - композиционный 13, 112 - поверхностный 13, 50, 84, 109 Факторы - внешние 22, 33, 35, 37, 41, 42, 55, 95, 101, 103, 132 - внутренние 23, 33, 43, 54, 55, 79, 101, 132, 161 - персонализованность 74—80 Эволюци/ летописного текста 9, 26, 32, 42, 101, 110 - типы изменений 62, 69, 79, 108—110 - отклонени/ от традиционной формы 32, 33, 44, 53, 60, 84, 86, 91, 96, 100, 105, 108, 110, 114, 118, 134, 147, 148, 161, 166

176

ÏÐÈÌÅ×ÀÍÈß 1. В пособии прин/ты сокращени/: ГВЛ — Галицко-Волынска/ летопись ГЛ — Галицка/ летопись Ипат. лет. — Ипатьевска/ летопись КБ — композиционный блок Лавр. л. — Лаврентьевска/ летопись ЛТ — летописный текст МКБ — метатекстовый композиционный блок ПВЛ — Повесть временных лет РГ — «Русска/ грамматика» (М.: Наука, 1980) Хрон. Ин. Мал. — «Хроника» Иоанна Малалы 2. Во внутритекстовых ссылках на источник иллюстративного материала (в скобках) названи/ ГВЛ и ГЛ не привод/тс/ во избежание повторени/. Ссылки на другие источники включают не только страницы, но и их названи/. 3. По техническим причинам «/ть» обозначаетс/ буквой «Ъ».

177

ÑÎÄÅÐÆÀÍÈÅ Ââîäíûå çàìå÷àíèÿ ............................................................................................... 3 Òåìà 1.

Ëåòîïèñíûé òåêñò êàê ïðåäìåò êîìïëåêñíîãî ëèíãâèñòè÷åñêîãî èçó÷åíèÿ ................................................................... 5 1.1. Î ïðåäìåòå èçó÷åíèÿ è ñèñòåìå èñïîëüçóåìûõ ïîíÿòèé ................... 5 1.2. Àñïåêòû ñèíõðîíèè è äèàõðîíèè â èçó÷åíèè ëåòîïèñíîãî òåêñòà ..... 9 1.3. Î ñîîòíîøåíèè êàòåãîðèé, ïðèíöèïîâ è ôàêòîðîâ îáðàçîâàíèÿ ëåòîïèñíîãî òåêñòà ........................................................ 11 1.3.1. Êàòåãîðèè ëåòîïèñíîãî òåêñòà ................................................. 11 1.3.2. Ôàêòîðû è ïðèíöèïû òåêñòîîáðàçîâàíèÿ .............................. 20 Êîíòðîëüíûå çàäàíèÿ ................................................................................. 24

Òåìà 2.

Æàíðîâî-ñòèëåâàÿ õàðàêòåðèñòèêà ëåòîïèñíîãî òåêñòà â àñïåêòàõ ñèíõðîíèè è äèàõðîíèè ........................................ 2.1. Êðèòåðèè îïðåäåëåíèÿ æàíðîâî-ñòèëåâûõ ñâîéñòâ ëåòîïèñíûõ òåêñòîâ ............................................................... 2.2. Âíåøíèå ôàêòîðû ñîõðàíåíèÿ è âàðüèðîâàíèÿ æàíðîâî-ñòèëåâîé ôîðìû ëåòîïèñíîãî òåêñòà ................................. 2.3. Âíóòðåííèå ôàêòîðû îáðàçîâàíèÿ è ýâîëþöèè ëåòîïèñíîãî òåêñòà .............................................................................. 2.3.1. Ýëåìåíòû êîìïîçèöèîííûõ ñõåì â òåêñòå Ãàëèöêîé ëåòîïèñè ... 2.3.2. Ïîíÿòèå î ìåòàòåêñòîâîì êîìïîçèöèîííîì áëîêå ............... 2.3.3. Êîìïîçèöèîííûå áëîêè âûñêàçûâàíèé è ñèëüíûå ïîçèöèè òåêñòà ........................................................ Êîíòðîëüíûå çàäàíèÿ ................................................................................. Èçìåíåíèÿ â ïîñòðîåíèè ëåòîïèñíîãî òåêñòà íà óðîâíå âåðòèêàëè ................................................................. 3.1. Ê ïðîáëåìå âûäåëåíèÿ óðîâíÿ âåðòèêàëè â ëåòîïèñíîì òåêñòå .... 3.2. Ñôåðà ñóáúåêòà òåêñòà êàê ñèñòåìà åäèíèö âåðòèêàëè ëåòîïèñè .... 3.2.1. Óíèïîëÿðíîñòü åäèíèö òåêñòà .................................................. 3.2.2. Áèïîëÿðíîñòü åäèíèö òåêñòà .................................................... 3.3. Ïåðñîíàëèçîâàííîñòü èíôîðìàöèè êàê ôàêòîð îðãàíèçàöèè åäèíèö âåðòèêàëè ................................................................................ Êîíòðîëüíûå çàäàíèÿ .................................................................................

26 26 35 43 43 46 51 55

Òåìà 3.

Òåìà 4.

58 59 63 65 69 74 80

Èçìåíåíèÿ â ïîñòðîåíèè ëåòîïèñíîãî òåêñòà íà óðîâíå ãîðèçîíòàëè ....................................... 84 4.1. Ñïîñîáû è ñðåäñòâà âûðàæåíèÿ êîìïîíåíòîâ èíôîðìàòèâíîñòè íà óðîâíå ãîðèçîíòàëè ........................................ 85 4.2. ßâëåíèÿ èíòåðòåêñòóàëüíîñòè íà óðîâíå ãîðèçîíòàëè .................... 90 4.3. Îòðàæåíèå àâòîðñêèõ èíòåíöèé íà óðîâíå ãîðèçîíòàëè ëåòîïèñíîãî òåêñòà ...................................... 93 4.4. Òåìàòè÷åñêèå öåïî÷êè êàê ôîðìà îðãàíèçàöèè åäèíèö ãîðèçîíòàëè ............................................................................ 98 4.5. Ðîëü ïðèíöèïà ñêîîðäèíèðîâàííîñòè â ïðåîáðàçîâàíèè ëåòîïèñíîãî òåêñòà íà óðîâíå ãîðèçîíòàëè ..................................... 101 Êîíòðîëüíûå çàäàíèÿ ................................................................................ 110

178

Òåìà 5. Ëåòîïèñíîå ñîîáùåíèå â àñïåêòàõ ñòàòèêè è äèíàìèêè ................ 112 5.1. Ñìûñëîâàÿ ñòðóêòóðà ëåòîïèñíîãî ñîîáùåíèÿ: òèïû åäèíèö ãëóáèííîãî óðîâíÿ è èõ îòðàæåíèå íà óðîâíå ìèêðîòåêñòà ....................................................................... 114 5.2. ßçûêîâûå è ñîáñòâåííî òåêñòîâûå ñðåäñòâà îðãàíèçàöèè òðàäèöèîííîãî ñîîáùåíèÿ .......................................... 120 5.2.1. Ãëàãîëüíûå ñëîâîôîðìû .......................................................... 120 5.2.2. Êîíñòðóêöèè ñ îáîðîòîì «äàòåëüíûé ñàìîñòîÿòåëüíûé» .... 128 5.2.3. Ëåêñèêî-ôðàçåîëîãè÷åñêèå ñðåäñòâà ...................................... 130 5.3. Âíóòðåííèå è âíåøíèå ôàêòîðû ïðåîáðàçîâàíèÿ ìèêðîòåêñòîâ ñîîáùåíèé ................................................................... 132 5.3.1. Àêòóàëèçèðîâàííîñòü ÿäåðíûõ è ïåðèôåðèéíûõ êîíöåïòîâ êàê ôàêòîð ïðåîáðàçîâàíèÿ ñîîáùåíèé .............. 133 5.3.2. Ìåòàòåêñòîâûå êîìïîíåíòû êàê ïîêàçàòåëè òðàíñôîðìàöèè ñîîáùåíèé ..................................................... 135 Êîíòðîëüíûå çàäàíèÿ ................................................................................ 137 Òåìà 6. 6.1. 6.2. 6.3. 6.4.

Òåíäåíöèè ðàçâèòèÿ ïîâåñòâîâàòåëüíîé ôîðìû ðå÷è ..................... 141 Òðàäèöèîííîå ñîîáùåíèå è òåíäåíöèè åãî ïðåîáðàçîâàíèÿ ........ 142 Ðîëü êîíöåïòà-äîìèíàíòû â ðàçâèòèè ôîðì ïîâåñòâîâàíèÿ ......... 144 Êðàòêîå ïîâåñòâîâàíèå î ïðîèñøåäøåì .......................................... 147 Ðàçâåðíóòîå ïîâåñòâîâàíèå .............................................................. 149 6.4.1. Ðàññêàç î ãåðîè÷åñêîì ............................................................. 151 6.4.2. Ðàññêàç î çàíèìàòåëüíîì ........................................................ 154 6.5. Îïèñàíèå â ñîñòàâå ðàçâåðíóòîãî ïîâåñòâîâàíèÿ ........................... 156 Êîíòðîëüíûå çàäàíèÿ ................................................................................ 161

Çàêëþ÷åíèå .......................................................................................................... 165 Ëèòåðàòóðà .......................................................................................................... 168 Ïðèëîæåíèå 1 ....................................................................................................... 172 Ïðèëîæåíèå 2 ....................................................................................................... 173 Óêàçàòåëü òåðìèíîâ ............................................................................................ 175 Ïðèìå÷àíèÿ .......................................................................................................... 177

179

Ó÷åáíîå èçäàíèå

Êîâàëåâ Íèêîëàé Ñåìåíîâè÷ ÄÐÅÂÍÅÐÓÑÑÊÈÉ ËÅÒÎÏÈÑÍÛÉ ÒÅÊÑÒ: ÏÐÈÍÖÈÏÛ ÎÁÐÀÇÎÂÀÍÈß È ÔÀÊÒÎÐÛ ÝÂÎËÞÖÈÈ (íà ìàòåðèàëå Ãàëèöêî-Âîëûíñêîé ëåòîïèñè) Ó÷åáíîå ïîñîáèå

Èçäàåòñÿ â àâòîðñêîé ðåäàêöèè Ãëàâíûé ðåäàêòîð À.Â. Øåñòàêîâà Òåõíè÷åñêèé ðåäàêòîð Ë.Â. Ñóááîòèíà Õóäîæíèê Í.Í. Çàõàðîâà

ËÐ ¹ 020406 îò 12.02.97 Ïîäïèñàíî â ïå÷àòü 12.09.01. Ôîðìàò 60½84/16. Áóìàãà òèïîãðàôñêàÿ ¹ 1. Ãàðíèòóðà Òàéìñ. Óñë. ïå÷. ë. 10,46. Ó÷.-èçä. ë. 11,25. Òèðàæ 100 ýêç. Çàêàç . «Ñ» 93. Èçäàòåëüñòâî Âîëãîãðàäñêîãî ãîñóäàðñòâåííîãî óíèâåðñèòåòà. 400062, Âîëãîãðàä, óë. 2-ÿ Ïðîäîëüíàÿ, 30.