6 downloads
181 Views
5MB Size
Report
This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is wrongfully on our website, we offer a simple DMCA procedure to remove your content from our site. Start by pressing the button below!
Report copyright / DMCA form
Р2 К 65
<© И З Д А Т Е Л Ь С Т В О
«ДЕТСКАЯ
ЛИТЕРАТУРА».
1979
г.
ЧУДЕСА,
ДА
И
ТОЛЬКО!
К о р р е с п о н д е н т молодёжной газеты Алейников проснулся в номере улан-баторской гостиницы с предчувствием какогото чуда. За дверью кто-то уже смеялся, кто-то напевал польскую песенку, а какой-то м а л ь ч и ш к а радостно сообщал по-не мецки на весь коридор, что чуть не проглотил зубную щётку. С л ы ш а л с я плеск воды, хлопанье полотенец. Утро шумело во все паруса! Алейников откинул мягкое верблюжье одеяло, спрыгнул на пол и выглянул в окно. Д а л е к о за городом прохладным пламенем играли вер хушки холмов. Солнце пробуравило среди них желобок и быстро з а л и в а л о светом весь У л а н - Б а т о р . Золотисто-алы ми становились городские к в а р т а л ы ; как бутоны, розовели на окраинах среди зелени дачные юрты...
На площади у гостиницы шумно гонялись друг за другом монгольские ребята, которых он видел вчера на пионерском параде: одних в космической ракете «Монголия», других верхом на мохнатых монгольских л о ш а д к а х . . . Чуть в стороне от ребят у памятника Сухэ-Батору про х а ж и в а л с я гость — седой коренастый генерал из Советского Союза, и на груди у него при к а ж д о м повороте вспыхивали две Золотые З в е з д ы . А через площадь плавной, перекатывающейся походкой к гостинице п р и б л и ж а л с я невысокого роста смуглый человек по имени Ц е р е н д о р ж и у ж е издали махал Алейникову ру кой. В окно гостиницы вливался упругий хвоистый воздух, а вместе с ним чувство чего-то необыкновенного, удивитель н о г о — как будто наконец подплываешь к далёкой стране и вот-вот покажется синяя полоска берега, а за ней под нимутся навстречу и засияют белые к в а р т а л ы Г а в а н ы , Бом бея, Сан-Франциско... Алейников д а ж е покосил глазом на висевшую на стуле тельняшку. Чудо, казалось, поводило лёгким крылом совсем рядом. Собственно говоря, чудеса начали происходить с ним ещё неделю н а з а д . Во-первых, в одни сутки он о к а з а л с я в неслыханной от Москвы дали. Во-вторых, в несколько часов из бездетного холостяка превратился в п а п а ш у целой пионерской семьи! И всё случилось тогда, когда он ничего не о ж и д а л . Да и кто ждёт подобных вещей?! Всю ночь Алейников сидел дома в Москве за рабочим столом и авторучкой « П а р к е р » , подаренной знакомым капитаном, дописывал очерк о маль чике, который спас от браконьеров лосёнка. Он почти всё у ж е написал, но чувствовал, что не хватает ещё каких-то в а ж н ы х з а в е р ш а ю щ и х слов и они вот-вот д о л ж н ы появиться, как вдруг р а з д а л с я телефонный звонок: — Вася, работаешь? Звонил редактор. — Р а б о т а ю , а что?
— А надо бы отдыхать! — с к а з а л редактор. — Почему? — удивился Алейников, хотя была п о з д н я я ночь. Ничего подобного от редактора он п р е ж д е не с л ы ш а л . — Потому что з а в т р а летишь в командировку. — Куда? — В Монголию! Алейников кончиком пера подцепил р ы ж е в а т ы й чуб. Это было невероятно! Ему случалось пробираться на машине по д ж у н г л я м И н дии, матросом подплывал он когда-то к берегам П а н а м ы и к весёлым п а л ь м а м Кубы, подтягивался к а н а т а м и к про пахшим рыбой причалам Японии. Но М о н г о л и я ? ! Перед глазами вдруг возникли жёлтые пески с к а р а в а нами верблюдов и мохнатыми л о ш а д к а м и П р ж е в а л ь с к о г о ; араты, л е т я щ и е с длинными шестами в руках на степных кобылицах, фантастический олгой-хорхой из р а с с к а з о в путе шественников.
Это была с к а з к а детства! «Время готовить тельняшку», — решил Алейников и спросил: — А что д е л а т ь ? — Н а п и с а т ь очерк о наших комсомольцах, которые стро ят вместе с монгольской м о л о д ё ж ь ю новый большой з а в о д — в степи, у самых гор. Об их д р у ж б е . Ну, и обо всём инте ресном, что увидишь. И это было прекрасно! Е щ ё в детстве, с отцовских плеч он привык видеть и стройки, и дымки новых з а в о д о в и на всю ж и з н ь полюбил их весёлый рабочий шум. Хорошо! Но тут редактор с к а з а л : — П р а в д а , есть ещё одно маленькое задание... На слёт монгольских пионеров летят наши ребята, целая делегация, а руководительница, работник пионерской организации, встретит их в Иркутске. Т а к ты возьми их... Идёт? «Ничего себе подарочек судьбы!» — подумал Алейников, но по морской привычке с к а з а л : — Лады! Главное — впереди М о н г о л и я ! И утром в его новеньком заграничном паспорте в г р а ф е «вместе с ним следуют» было написано: «дети» и вклеены четыре фотокарточки: Гены — победителя физической олимпиады, Светы — колоратурного сопрано из Е р е в а н а , Коли — старосты исторического к р у ж к а и грустной гимнастки Вики, остренькой, как складной ножичек. В аэропорту Василий Григорьевич окинул взглядом но вую семейку, представился и кивнул на трап самолёта: «Пошли!» Полёт проходил нормально. Алейников предвкушал встречу с Монголией и посматривал за своими подопечными. Слева, в кресле 12а, он видел живой профиль и белобры сую м а к у ш к у юного физика. В 126 лёгким б а р х а н ч и к о м при поднимались волосы старосты историков. В 12в, п о л о ж и в туфельку на туфельку, о чём-то грустила юная гимнастка.
В 12г на спинке кресла л е ж а л а его собственная, слегка ло х м а т а я голова. А с п р а в а , в 12д, кося чёрными глазами в ил люминатор, м а л е н ь к а я , словно Д ю й м о в о ч к а , «сопрано из Еревана» смотрела, как просто под ней пролетают тысячи километров с городами, лесами, дорогами... Только о д н а ж д ы , увидев горную цепь, она вскинула громадные ресницы и пре небрежительно с к а з а л а с лёгким акцентом: Гори... Р а з в е это гори?.. Вот А р а р а т ! И вдруг, з а д р е м а в , ткнулась носом Алейникову в плечо. Ребята поглядывали на него, он поглядывал на них и кивал: Всё в порядке, ничего! — А сам д у м а л : «Ничего! Толь ко до Иркутска!» П р а в д а , иногда его п о к а л ы в а л о сомнение: «А вдруг не встретит?» Но в Иркутске прямо на посадочной площадке, словно в о ж а т а я на сборе, стояла маленькая крепкая ж е н щ и н а с косой, уложенной в корону, в остроносых туфельках на острых каблучках. И как только делегация спустилась по трапу, ж е н щ и н а крепко п о ж а л а Алейникову руку и предста вилась: - Людмила Ивановна! Отлично! — сказал Василий Григорьевич. Прекрас но! Вот ваш груз. В целости и сохранности. II счастливого вам пути! — А вы разве не в М о н г о л и ю ? - Глаза .Людмилы Ива новны под очками удивлённо ми[нули, и ребята с удивле нием посмотрели на него: они ведь записаны к нему в па спорт! В Монголию! — сказал Василий Григорьевич. — Ко нечно, в Монголию. Ну и хорошо! Доедем все вместе! — с к а з а л а Л ю д м и л а Ивановна. — Все вместе! — зашумели ребята. Ну л а д н о ! — согласился Василий Григорьевич, огля д ы в а я с е м ь ю . — Л а д н о , до У л а н - Б а т о р а . — И отправился вместе со всеми на вокзал.
НУ И СЕМЕЙКА!
Поезд привычно мчался через леса и скалистые горы, неожиданно в р ы в а л с я в чёрные тоннели, а через минуту они отлетали н а з а д , как отстрелянные ступени ракеты. Впереди снова волнами двигались зелёные сопки, по ним пробегали тени от дыма и о б л а к о в ; шелестя золотой шелушицей, что-то пели придорожные сосны. И вся делегация чувствовала себя великолепно — что может быть лучше дальней дороги?! П р а в д а , о чём-то грустила Вика. З а т о Генка носился от окна к окну, из купе в коридор, всех теребил и то и дело в з м а х и в а л руками: «Смотрите!» Коля восторженно ловил глазами названия станций, и его пухлые губы изум лённо приоткрывались: «Здесь были декабристы! А это же тот самый Б а б у ш к и н , революционер!» Василий Григорьевич обнимал за плечи то одного, то другого. И если бы "мог, обнял бы эту дорогу, холмы и сосны. Он любил просторы, полные вольных ветров, звуков, песен. И когда Светка начинала потихоньку напевать какой-нибудь мотив, он с удовольствием подтягивал лёгким баритоном оперные арии и песенки, а особенно эту, шопеновскую: А не д л я леса и не д л я речки — Д л я мое-ей любимой На моём крылечке!
И все соседи по вагону выглядывали из своих купе и улыбались. Но б л и ж е к ночи, когда в окна дохнуло глубоким т а ё ж ным холодом, скалы и леса исчезли в бесконечной тьме и от всего мира остался только стук колёс, — песни смолкли. Светка притихла. Она вдруг с тоской почувствовала, ка кая огромная эта ночь, к а к а я бесконечная земля и как она, т а к а я м а л е н ь к а я , неожиданно, в один день, о к а з а л а с ь так далеко — за тысячи километров от родного Е р е в а н а , где так хорошо охает б а б у ш к а и в з м а х и в а е т руками м а м а . К а к будто какой-то вихрь взял и зачем-то швырнул её в эти к р а я . Она з а б и л а с ь в угол, и по её щекам побежали слёзы.
А в это время за окном, у самых колёс, з а с в е р к а л о , за сияло, затрепетало... И з - з а скалы вывернулось и вспыхнуло под луной море, и Генка крикнул: — Ура! Б а й к а л ! Н а с т о я щ и й Б а й к а л ! П а с с а ж и р ы бросились к окнам смотреть на знаменитое море, так что накренился поезд. Но Светка о с т а л а с ь на месте. — Света! — позвал Коля. — Ты что? Смотри! Б а й к а л . Но она только отодвинулась д а л ь ш е в угол. Василий Григорьевич удивился. А Л ю д м и л а И в а н о в н а сказала: — А ну-ка д а в а й споём: «Славное море, священный Байкал...» Светка всхлипнула: — З а - а ч е м мне этот Б а й к а л ? З а ч е м ? У меня есть Севан... — Ха! Севан! — усмехнулся Генка. — Севан — вот, с го рошину! А это Б а й к а л . . . Самое глубокое в мире... — Что ти знаешь! Ти видел Севан? — с к а з а л а Светка. И она з а п л а к а л а е щ ё сильней, потому что и Севан был так далеко... Л ю д м и л а И в а н о в н а всплеснула руками, но Василий Гри горьевич всё понял: бывает ведь, что человек п о к а ж е т с я се бе таким заброшенным и одиноким. Он взял Светку за руку и с к а з а л : — П р е к р а с н о е озеро Севан. Удивительное! Но Б а й к а л о б и ж а т ь не нужно... Он ещё удивительней... И Светка, посмотрев на него, п р и ж а л а с ь носом к стеклу. Ночь прошла почти спокойно, если не считать того, что вышедший посмотреть на сибирские звёзды Генка чуть не от стал от поезда. Василий Григорьевич втолкнул его в купе, чертыхнулся, но тут же с интересом посмотрел на провинив шегося физика: он сам любил звёздное небо и у в а ж а л людей, которые знали толк в звёздах... А утром поезд в ы б е ж а л в ровную степь, миновал озеро, по которому р а з г у л и в а л и флотилии уток, хотя станция по со седству н а з ы в а л а с ь Гусиное Озеро, и остановился у границы. В вагон вошли пограничники. Высокий старшина оглядел
ребят, посмотрел в паспорт к Василию Григорьевичу и спро сил: — В а ш и дети? — Конечно, — с к а з а л Василий Григорьевич. — Все четверо? — Вся д е л е г а ц и я ! С т а р ш и н а что-то смекнул и у л ы б н у л с я : — Т а к у вас, наверное, есть т а л а н т ы ? — А к а к же! — вступила в р а з г о в о р Л ю д м и л а И в а н о в н а . — У нас тут д а ж е колоратурное сопрано! — Не может быть! — Почему не может? — простодушно с к а з а л а Светка. — Так, может, послушаем концерт, а?.. — спросил вдруг старшина. — Конечно! — ответил Василий Григорьевич. — Это про сто прекрасно — д а т ь концерт на границе! Но Светка вдруг с к а з а л а : — Я не буду петь. — К а к ? ! — опешил Василий Григорьевич. — З а ч е м я буду здесь петь? — уныло с к а з а л а Светка. К ней вернулось вчерашнее настроение. — Что здесь — сцена? И музыка... где? — Есть музыка, — ж и в о с к а з а л с т а р ш и н а и крикнул в окно: — К о в а л ё в ! Б а я н ! — Не буду я петь... — опять с к а з а л а Светка. — Это же наши п о г р а н и ч н и к и ! — Л ю д м и л а И в а н о в н а сделала большие г л а з а и изумлённо п о к а ч а л а головой. О н а бы спела сама, если б могла! К а к о е может быть настроение, когда здесь — граница! — Светка! — в один голос с к а з а л и ребята. — З а ч е м я буду петь? Меня никто не поймёт. З д е с ь нет ни одного а р м я н и н а ! — Это почему ж е ? — спросил с любопытством с т а р ш и н а . — А что ему здесь д е л а т ь , в такой степи? Нечего, — п о ж а л а плечами Светка. — Ну что ж, — с к а з а л строго с т а р ш и н а . — У г о в а р и в а т ь мы, конечно, не будем. А а р м я н е у нас т о ж е есть. И к а з а х и ,
и украинцы, и белорусы. Все есть! К о в а л ё в ! — крикнул он солдату с б а я н о м . — Где лейтенант Г а с п а р я н ? — Вчера улетел в отпуск в Ереван, т о в а р и щ старшина!— ответил солдат. — А Сореян? — В наряде! — Не может быть! — удивилась теперь Светка. — М о ж е т , — с к а з а л старшина. — И делают они здесь то же, что все мы... Ковалёв, ты откуда? — Из Киева! — А что здесь д е л а е ш ь ? — О х р а н я ю государственную границу Союза Советских Социалистических Республик! — Вот как! — с к а з а л старшина и вернул паспорт Васи лию Григорьевичу, который не з н а л , куда деться от стыда и неловкости. Целые бригады писателей и артистов из всех республик мечтают попасть на далёкие з а с т а в ы , выступить, прочитать, спеть! А тут на тебе! И он только ходил по вагону и качал го ловой: «Ну и семейка! Нет, хватит! Только до У л а н - Б а т о р а ! » И хотя Светка чувствовала себя виноватой и смотрела так, будто п ы т а л а с ь что-то молчаливо объяснить, никаких объяснений на этот счёт Василий Григорьевич не принимал. Таких вещей он понимать не хотел! И повторил: «Только до Улан-Батора!» Но в У л а н - Б а т о р е он вдруг о к а з а л с я в числе почётных гостей слёта и вместе со всеми смотрел с трибун М а в з о л е я на п а р а д монгольских пионеров, вместе с тысячью ребят под нимался по тропе на вершину горы З а й с а н к памятнику советским бойцам, которые на реке Халхин-Гол громили японских самураев... А сейчас он стоял у окна гостиницы и смотрел, как вдали наливались светом зелёные сопки, как вспыхивали на груди коренастого генерала З о л о т ы е З в ё з д ы и как по площади Сухэ-Батора п р и б л и ж а л с я к гостинице бывший знаменитый в Монголии футболист, ныне работник пионерской органи з а ц и и — человек по имени Ц е р е н д о р ж .
И чем б л и ж е он подходил, тем предчувствие необыкновенного, охватившее Василия Григорьевича, становилось всё явственней.
ВО-ПЕРВЫХ, ВО-ВТОРЫХ И В-ТРЕТЬИХ...
— Сайн байну! Доприй день! На пороге номера возник улыбающийся Ц е р е н д о р ж . Воло сы торчали на его голове во все стороны, как чёрные сияю щие лучики, глаза лукаво улыбались, и к а з а л о с ь , само смуг лое монгольское солнышко — с галстуком на груди — произ носит л а с к о в о : «Сайн байну! Доприй день!» Василий Григорьевич с интересом посмотрел на Церенд о р ж а . Улыбался Ц е р е н д о р ж как всегда, кланялся как всег да. Одет был в чёрный аккуратный костюм как всегда. И всё-таки волны чего-то необычного исходили от него и электризовали воздух. — Значит, так! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . — По-первых, запт р а к а е м . По-пторых, идём в музей. А п-третьих... Слова у него выкатывались как-то выпукло, к а ж д о е отдельно, а звуки «б» и «в» часто п р е в р а щ а л и с ь в «п», кото рое словно бы вылетало из маленькой весёлой пушки. — А п-третьих, — Ц е р е н д о р ж наклонил голову в п е р ё д , — вечером мы виступаем. — Кто? Где? — Василий Григорьевич вскинул брови. — К а к где?! — Ц е р е н д о р ж п о ж а л плечами. Это разуме лось само собой! — В государственном театре. Вика кувиркается. Света поёт. Конечно, дела делегации Василия Григорьевича уже не касались, он собирался на далёкую стройку, но это сооб щение в з в о л н о в а л о его: как-никак четыре физиономии были вклеены в его паспорт! А тут ещё сиди гадай, какой фокус выкинет колоратурное сопрано! Да и Вика что-то не в на строении... И Василий Григорьевич, надев п и д ж а к , с к а з а л : — Пошли!
...Из комнаты, к которой подходили Василий Григорьевич и Ц е р е н д о р ж , доносился шум. — Песёлый народ! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж , открывая дверь, и пропел: — Сайн байну! П р я м о против двери делал на стуле стойку белобрысый победитель физических олимпиад. Он, как и положено вун деркинду, стоял на голове, а вверху болтались его сандалии. Староста историков п р и г л а ж и в а л чуб и п р о к а ш л и в а л с я , будто перед д о к л а д о м . Вика — в брючках — быстро склады валась, д о с т а в а л а пальцами носки л а к и р о в а н н ы х лодочек. А Светка смотрела снизу вверх, как Л ю д м и л а И в а н о в н а , в з м а х и в а я руками, п р и з ы в а л а ребят к вниманию: — Р е б я т а ! Н а м предложили поездку по стране. Н у ж н о же, наконец, решить, куда ехать! — Сейчас решим! — крикнул Генка и, красный от натуги, соскочил со стула. — Мы д о л ж н ы встретиться с пионерами. Куда поедем?— бодро спросила Л ю д м и л а И в а н о в н а . — В международный пионерский л а г е р ь , в какой-нибудь город, в аил? — Она по вернулась к Василию Григорьевичу: — Вы как считаете? — Куда решите, — сказал Василий Григорьевич и улыб н у л с я : — З д е с ь наши дороги расходятся. — Я думаю, — с к а з а л а она, — поедем в такое место, где можно будет... — ...построиться и приветствовать всех пионерской речёвкой! — крикнул Гена и посмотрел на Вику, а Коля с уди влением взглянул на него. — Ну, и это не помешает! — Л ю д м и л а И в а н о в н а весело сверкнула очками. — А всё же? М о ж е т быть, по местам бое вой славы? Как? Коля п о ж а л плечами и посмотрел на ребят. Его вопро ш а ю щ а я , улыбка в ы р а ж а л а готовность сделать всё, что решат остальные. — Только подальше! — с к а з а л мечтательно Генка. — Конечно! — согласилась Светка. — А пока — з а п т р а к а т ь и идти в музей! — о б ъ я в и л Ц е р е н д о р ж и постучал по стёклышку часов.
— А вечером выступать как следует в театре, — продол жил Василий Григорьевич. — Конечно, там главные слуша тели не жители Е р е в а н а , а монгольские ребята, — и он взгля нул на Светку. Она посмотрела на него огромными глазами и вдруг спросила: — А ви там будете? — М о ж е т быть! Посмотрим! Во всяком случае, до музея я с вами! —И Василий Григорьевич повернулся к Церендоржу. Д а , его улыбка о б е щ а л а сегодня что-то неожиданное... ТРИ ВОЛШЕБНЫХ СЛОВА
Ц е р е н д о р ж перекатывался с улицы на улицу так весело и легко, будто вёл впереди себя футбольный мяч. Волосыиголочки угольками вспыхивали в алых лучах. Он покачи вал головой и у л ы б а л с я , р а д у я с ь тому, как наряден и празд ничен его город. Зелёные холмы выдыхали свежесть и про хладу. П р о х л а д о й д ы ш а л утренний а с ф а л ь т . На памятнике всаднику революции С у х э - Б а т о р у играло солнце. Белые сте ны домов алели от лозунгов и п л а к а т о в , будто повязали пионерские галстуки. Все улицы были полны смуглых лиц, чёрных косичек, бе лых рубах и красных галстуков. Н а с т о я щ и й праздник! Пио нерский надом! А воздух! Вдохнёшь — и лети, скачи! Через горы, через любые пески. Д е л а й какие хочешь чудеса! За Церендоржем стучала острыми каблучками Л ю д м и л а И в а н о в н а . Её корона-коса была торжественно вскинута. Она вела по Улан-Батору целую делегацию! Сзади с двумя монгольскими девочками в голубых ха л а т а х гимнастически точно ставила ногу Вика и р а с к а ч и в а л а головой в такт песне. Но вот у здания с высокими колоннами, выкатив камен ные глаза и надув щёки, встали гранитные львы. Церен д о р ж придержал шаг, а догадливый Генка крикнул: «При-
были!», в з б е ж а л по ступенькам, но, потянув к себе дверь, удивлённо оглянулся: — Закрыто! — Точно! — подёргав массивную ручку, озадаченно ска зал Коля. В ы р а ж е н и е весёлого недоумения вообще то и дело появлялось у него на лице, словно он удивлялся всему на свете. А его добрые глаза были широко открыты и, поблё скивая, з а м и р а л и , будто перед ним облачком повисла к а к а я то з а г а д к а . — З а к р ы т о ! — Не может пить! — в тон ему произнёс Ц е р е н д о р ж и т о ж е подёргал ручку. — Ну ничего! — Он повернулся на каблуках и исчез за домом. Через минуту-другую дверь т я ж е л о открылась, и высокая темноволосая ж е н щ и н а приветливо пригласила гостей. А за ней п о к а з а л а с ь з н а к о м а я всем улыбка, и Ц е р е н д о р ж просто душно объяснил: — Псего три полшебных слова — и псё в порядке. Псё!
— Какие ещё волшебные слова? — спросила Светка. Ц е р е н д о р ж торжественно подтянулся и произнёс слова так, что они, выпорхнув, словно повисли на миг, как огни салюта: — Пришли советские пионеры.
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
М у з е й н а я п р о х л а д н а я тишина сразу з а и г р а л а эхом. Будто в разных углах включили десяток охающих, вскрикивающих, шепчущих магнитофонов. Из-за поднятых штор вырвались и понеслись по з а л а м лучи яркого, степного света. Они наполнили небом и об л а к а м и стёкла, стены, воздух. И большую картину, на кото рой перед ребятами вдруг возник Владимир Ильич Ленин. Он у л ы б а л с я , но был сосредоточен и беседовал с моло дым вождём революционных б е д н я к о в - а р а т о в С у х э - Б а т о р о м , который и одет был, как араты, в яркий халат, застёгнутый слева н а п р а в о , коротко острижен и горячо смугл от степного зноя. От лучей, наполнивших з а л , к а з а л о с ь , что и там, в ком нате у Л е н и н а , по-сегодняшнему солнечно и тепло. На минуту ребята притихли. Вдруг кто-то шепнул: — Смотри! Пулемёт!.. И все вскинулись, зашумели. И Коля, широко открыв глаза, вскрикнул: — Вот это да!.. Под стёклами мерцали старой сталью клинки, с которыми когда-то конники Сухэ-Батора летели на врагов революции, чернели гранёные лимонки. А на б а р х а т е л е ж а л маузер крас ного командира, при одном имени которого ж и р н ы е л а м ы в старой Урге д р о ж а л и от страха... Василий Григорьевич потянулся за своей видавшей виды авторучкой: журналисту, который хотел написать о строи тельстве новой ж и з н и , здесь было что взять на заметку.
Генка у ж е с т а р а л с я привести в действие ствол самодель ной партизанской пушки, которая а х а л а картечью по б а н д а м самого Унгерна, но вовремя приметил одним глазом Л ю д м и л у Ивановну, укоризненно к а ч а в ш у ю головой: «Ай-я-яй!», а дру г и м — Светку, которая в соседнем зале, хлопая громадными ресницами, п о к а з ы в а л а на стену: «Вах!» Там, пуча глаза, висели страшные маски. Они о б н а ж а ли окровавленные зубы, высовывали багровые языки. У од ной вокруг головы белели человечьи черепа, у другой во лбу сверкали красные камни... Ц е р е н д о р ж подошёл к Светке на цыпочках и, у л ы б а я с ь , спросил: — Нрапится? — Что ето? — Она передёрнула плечами. — Д у х и ! — с усмешкой с к а з а л он. — Какие?
— Р а з н ы е ! З л ы е , — Ц е р е н д о р ж показал на маску в че р е п а х . — И допрые, — он мягко кивнул на соседнюю. — Ха! А почему добрый дух такой сердитый и показы вает язык? — Сердится на злого! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . — Когда-то все монголы просили у него помощи. — З а ч е м ? — удивилась Светка. — Чтобы повеял прохладный ветер, если злые духи сде лают ж а р у . Чтобы он принёс д о ж д ь , если злые пошлют засу ху. Чтобы он дал хорошему человеку хорошего коня и вер блюда... И вдруг Ц е р е н д о р ж шутливо вскинул три пальца, будто бросил щепотку чего-то высоко в небо и подул вслед. «Пх! Сказки!» — подумала Светка и хотела спросить, что это он делает. Но тут из соседнего з а л а послышался испу ганный Генкин крик. Р е б я т а переглянулись, а Л ю д м и л а И в а новна п р и л о ж и л а к губам палец: «Тс-с-с!» Но, подойдя к двери, п о д а л а с ь вперёд и вскрикнула: — Не может быть! Вся делегация бросилась в соседний зал. И, едва пере ступив порог, Василий Григорьевич словно врос в пол всей своей крепкой фигурой. Нет, предчувствие ещё никогда не о б м а н ы в а л о его. На задних л а п а х , раскрыв гигантскую пасть, перед ним стояло допотопное чудище невообразимых р а з м е р о в !
БРОНТОЗАВРЫ, ИХТИОЗАВРЫ, ПАРЕЙАЗАВРЫ...
Скелет гигантского д и н о з а в р а опирался на жёлтые по звонки хвоста и могучие кости задних лап. Поступь их и те перь была такой хищной и т я ж ё л о й , а продолговатый череп с громадными зубами смотрел из-под потолка так, что к а з а лось, гигант и сейчас готов сорваться с места и броситься на жертву. Маленькие, как у ящерки, передние лапы ненужно бол тались высоко под рёбрами, чуть не у потолка, но мощные
зубы готовы были терзать добычу. О с т а в а л о с ь только на стичь и придавить её когтистой лапой! — Т и р а н н о з а в р ! — почти шёпотом сказал Василий Гри горьевич и обошёл вокруг постамента. — Н а с т о я щ и й тиранно завр! — Н а с т о я щ и й ! — подтвердил Ц е р е н д о р ж . — Их раска ливают здесь, в Монголии... — Экспедиция Е ф р е м о в а ! — вспомнил Коля. — Д а . . . — с к а з а л Василий Григорьевич. — Д а ! — И пе ред его глазами з а м е л ь к а л и буксующие в пустыне автомобили экспедиций, л е т я щ и е навстречу жгучие пески, учёные, выру бающие из окаменелых пород гигантские кости. Он д а в н о , как о самом фантастическом плавании, мечтал о такой экспедиции. Много раз мальчишкой перечитывал он всё, что м о ж н о было найти в тихой библиотеке маленького степного городка. Вечерами крохотное пламя коптилки в хо лодной комнате высвечивало вдруг о ш е л о м л я ю щ у ю историю Земли. Хотелось самому пройти по дальним пескам, прикос нуться к этим костям, словно окунуться в древние моря и ступить на берег, где бродили и п л а в а л и эти диковинные гиганты. И не отправься он о д н а ж д ы в дальний рейс матросом, наверняка гораздо раньше д о б р а л с я бы до этих мест. — Тираннозавры... Это же здесь! — повторил он. — Не только тираннозавры, — с достоинством с к а з а л Ц е рендорж. — Есть ихтиозавры, есть бронтозавры, есть парей а з а в р ы , — и он стал з а г и б а т ь один за другим смуглые паль цы, будто перечислял животных из своего стада. — Так чего же думать! Это же здесь! — с к а з а л Василий Григорьевич. Просторы Монголии начинались за окнами. Л и ц о его заострилось, как у пилота, вышедшего на цель. Л ю д м и л а И в а н о в н а покосилась в его сторону с насторо женным любопытством. А Коля улыбнулся, и в его добрых г л а з а х возник вопрос: — А если там побывать? — А что?! — мгновенно откликнулся Генка. — При со временной технике! — И повернулся к Л ю д м и л е И в а н о в н е : —
Нам ведь предлагают поездку? Так надо принять реше ние! Л ю д м и л а И в а н о в н а посмотрела на Генку с каким-то озор ным вниманием: дело принимало неожиданный оборот. — Едем к д и н о з а в р а м ! Ц е р е н д о р ж , п о д ж а в губы, з а х и х и к а л , и г л а з а его от удивления описали круг. — Но это — Гоби! — с к а з а л он. — Ну и отлично! — воскликнул Генка. — Пески! Смерчи! Барханы! Щёки его зарумянились, зеленоватые глаза горели. М а ленький, крепкий, он остановился напротив могучего я щ е р а , будто бросал ему вызов. Т и р а н н о з а в р , п о к а ч и в а я передними л а п а м и , к а з а л о с ь , т о ж е с изумлением смотрел сверху на него и на всю эту в з б а л м о ш н у ю делегацию. Из всех углов плезиозавры, п а р е й а з а в р ы , терозавры разных пород потя нули с картин к ребятам длинные шеи и удивлённые головы. Л ю д м и л а И в а н о в н а встала по стойке смирно, в глазах её з а м е л ь к а л и сомнения, опасения, в о з р а ж е н и я — это же Го би! — и, поколебавшись, она выставила вперёд л а д о н ь : — Это невозможно! — Почему? — усмехнулся Генка. — Ничего невозмож ного! — А как же встречи с пионерами? А путешествие по до рогам боевой славы? — Но можно пойти и по следам научной! — нашёлся Генка. — Голосуем? — Он повернулся к Светке: — Ты как? — А почему я д о л ж н а быть против? — с к а з а л а Светка.— Р а з в е кто-нибудь из Еревана был у д и н о з а в р о в ? Никто. — А ты? — он посмотрел на Колю. — А что я? — Коля, улыбаясь, ж д а л , как в школе: что с к а ж у т . Но тут мнения разделялись, и Коля немного вино вато с к а з а л : — Я хочу к динозаврам... — В Гоби! — крикнул Генка, будто победил в новой олимпиаде. Василий Григорьевич резко повернулся к Ц е р е н д о р ж у : — Ну что?
— Но ведь вы не с нами? — с усмешкой вспомнила вдруг Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Вам теперь в другую сторону? — Ну нет! В этом случае наши дороги полностью совпа дают! — Василий Григорьевич легко, по-флотски подвёл чер ту крепкой л а д о н ь ю , тряхнув р ы ж е в а т ы м чубом. — Полно стью. И тут же почувствовал, как Светка, схватив его руку, п р и ж а л а с ь к ней щекой. — Значит, и в театр вы сегодня с нами пойдёте? — быстро спросила она. — Значит, пойду! — сказал Василий Григорьевич и по смотрел на Ц е р е н д о р ж а : «Ну как?» Ц е р е н д о р ж , озадаченно посмеиваясь, повертел головой и сказал: — А что? М о ж н о попроповать... — П р а в д а его «п» стре л я л о на этот р а з не очень уверенно. — Но если... — он по смотрел в соседний з а л , — если нам помогут допрые духи... — И три волшебных слова! — п о д с к а з а л а Светка. — ...то, может пить, что-то получится. — Последнее слово он произнёс почти твёрдо и улыбнулся, как будто сам по чувствовал себя добрым духом. Л ю д м и л а И в а н о в н а окинула свою команду весело при щуренными г л а з а м и и т о ж е решительно махнула рукой: «Ну, ладно!» Главное, решиться! — Ура! — крикнул Генка. — Историческое решение при нято! Экспедиция « Д и н о з а в р » отправляется в путь! Вокруг засмеялись. И только тоненькая Вика хмуро взглянула на гигант ского я щ е р а . Конечно, д и н о з а в р был совершенно ни в чём не повинен. Но у Вики для такого хмурого взгляда были свои причины. А ВСЕ ЭТОТ ДИНОЗАВР!
Вика была л у ч ш а я в школе гимнастка. Ей ничего не сто ило по-мальчишески с ходу завернуть солнышко, сделать кульбит, показать, под настроение, трюк на бревне. А когда
упражнение на брусьях она з а к а н ч и в а л а соскоком-сальто, все мальчишки скандировали: «Ви-ка! Ви-ка!» Вика спокойно оттирала от магнезии твёрдые маленькие мозоли и шла к скамейке. Эти восторги её не волновали. Гимнастикой она з а н и м а л а с ь между прочим. И всякий р а з с т а р а л а с ь поскорее выскользнуть из класса или спортзала хоть ненадолго в пионерскую комнату. Там на столе почти всегда л е ж а л новый номер школьной газеты, которую она д е л а л а вместе с редактором, строгим и подтянутым П а в л и к о м из восьмого «Б», лучшим в школе горнистом. Вика любила рисовать. С детства она покрывала любой листок бумаги необыкновенными п е й з а ж а м и , мужественными лицами моряков из романов Ж ю л я Верна, рисовала героев со скрещенными на груди руками в лучах з а х о д я щ е г о солнца и с а м а при этом сурово хмурила брови. Она и з о б р а ж а л а волны каких-то необыкновенных морей и словно уплывала по ним к неизвестному суровому берегу. От корреспондентов не было отбоя. К а ж д о м у хотелось увидеть свою заметку с Викиными иллюстрациями. И Вика готова была рисовать без конца. И весной, когда за окнами шелестят тополя. И в предновогоднюю суматоху, когда стёкла запушены инеем. Р и с о в а т ь и слышать, как, редактируя за метки, ходит сзади немного сердитый П а в л и к , как он вдруг о с т а н а в л и в а е т с я за спиной и, осторожно наклонясь, вгляды вается в её рисунки. К а з а л о с ь , что и краски становились тогда ярче, сочнее, и ей хотелось рисовать хоть тысячу лет! Она чувствовала себя старше всех своих одноклассни ков, да и гораздо с т а р ш е девчонок, которые учились в од ном классе с П а в л и к о м . Вика могла часами слушать звуки его горна. А если бы случилось чудо, то, может быть, и всю ж и з н ь . И рисовать, и слушать. Ей к а з а л о с ь , что эти звуки р а с п а х и в а ю т какой-то удивительный мир, о котором она мечтала с детства. И Вика с д е л а л а чудо. Маленькое, но чудо. Своими ру ками. На конкурсе «Пионерской правды» их газету назвали
одной из лучших. А редактора и художника наградили пу тёвками в Артек. По всем углам девчонки шептали: — В Артек... Чудеса! Учителя на уроках с п р а ш и в а л и : — Ну что? Значит, скоро в Артек? Чудесно! А Вика м о л ч а л а . Она только смущённо хмурила брови и не могла д о ж д а т ь с я конца учебного года. Иногда она влетала в спортзал, д е л а л а какой-нибудь сногсшибательный кульбит. Но всё больше рисовала. И к а з а л о с ь ей, проплы вала сквозь недели, дни, уроки, мимо ребят, родных, соседей в удивительную страну «Артек», где собрались теперь все её прекрасные ф а н т а з и и . Иногда она п р и с л у ш и в а л а с ь и в с м а т р и в а л а с ь во что-то, что видела и с л ы ш а л а только она. Ей казалось, что она слышит звуки горна, который вскинул П а в л и к . И они вместе шагают под эти звуки в распахнувшуюся даль... И вдруг перед отъездом, перед самым отъездом, всё рух нуло. Её послали на слёт монгольских пионеров. Это было почётно. Но всю дорогу в поезде и в самолёте она хмури лась и, хотя летела в Монголию, видела впереди Артек и с л ы ш а л а звуки горна. П р а в д а , на слёте она о ж и в и л а с ь : и здесь многое напоминало об Артеке. Но теперь её собирались везти в пески, в голую пусты ню, за какими-то мёртвыми костями! И с кем? «Светка? — она усмехнулась. — М а л ы ш к а ! Пятый класс! Генка? Х в а л ь б у ш к а ! Ему бы только щегольнуть эрудицией. Коля? Улыбается по к а ж д о м у пустяку. Ничего общего...» А ехать придётся. И всё из-за этого д и н о з а в р а !
ЭТО ЖЕ ГЕНЕРАЛ ДАВЫДОВ!
П л а н ы были обсуждены, решение принято. Н а д о было действовать. И Ц е р е н д о р ж , кое-что о б д у м ы в а я , у ж е пока тился к выходу, но директор музея попросил делегатов оставить запись в книге почётных гостей.
Генка о к а з а л с я , как всегда, впереди и открыл толстый к о ж а н ы й том. Коля, по просьбе ребят, сел к столу и взял ручку. И вдруг, п р о б е ж а в предыдущую страницу, он откинулся на спинку стула: — Ребята! — Ты что? — спросила Светка, да и остальные, д а ж е Вика, посмотрели на него с удивлением: в чём дело? — Читайте! — с к а з а л Коля, п о к а з ы в а я запись, сделан ную твёрдым почерком. — Ну, читай! — с к а з а л Генка и стал быстро читать сам, но от слова к слову внимательней и серьёзней: — « Б о л ь ш о е солдатское спасибо за п а м я т ь о боевом братстве советских и монгольских воинов в дни суровых испытаний, о тех, кто не п о ж а л е л жизни в боях за свободу трудового наро да. Будем всегда верны нашей д р у ж б е . Д л я счастья. Д л я труда». — И д а л ь ш е , читай д а л ь ш е ! — нетерпеливо п о д с к а з а л Коля. — «Генерал-лейтенант Советской Армии, д в а ж д ы Герой Советского Союза И. Д а в ы д о в » , — д о ч и т а л Гена. — Ну и что? — с к а з а л а Светка. О н а рядом с генералом п о д н и м а л а с ь вчера к памятнику на горе З а й с а н и д а ж е тро гала его З о л о т ы е З в ё з д ы . — Т а к это же генерал Д а в ы д о в ! — вскрикнул Коля. Он и сам шёл вчера рядом с ним. Но если бы он только з н а л , что идёт рядом с генералом Д а в ы д о в ы м ! Ведь у него к Д а выдову было столько вопросов! Когда в школе решили создать книгу боевой славы от цов и дедов, Коля т о ж е отыскал дома в ш к а ф у дедовы медали и орден Отечественной войны. А за что их вручили, никто не з н а л . Но рядом с н а г р а д а м и л е ж а л а ф о т о г р а ф и я , на которой дед стоял вместе с другими бойцами возле заснежённого танка. Одни бойцы были в м а с к х а л а т а х , другие в полушуб ках, и среди них сидел на броне коренастый танкист с З о л о той Звездой Героя. А на обратной стороне снимка была
к а р а н д а ш н а я надпись: «В центре — д в а ж д ы Герой Советско го Союза, ныне генерал-лейтенант И. П. Д а в ы д о в » . — Р а з они были в одной части и д а ж е вместе фотогра фировались, генерал, наверное, знает, как воевал дед? — Конечно! — с к а з а л Генка. — Н а д о искать генерала!
ОБИДА
Пока Ц е р е н д о р ж отыскивал добрых духов, а Коля и Ген ка носились по гостинице и приглядывались, не вспыхнут ли где-нибудь генеральские звёзды, Светка в белых чулочках и синей юбочке совершенно спокойно прогуливалась по ков рам прохладного вестибюля и ж д а л а , когда ей с к а ж у т : «Пора!» Несколько р а з в ы г л я д ы в а л а из номера Л ю д м и л а И в а н о в на и с п р а ш и в а л а : — Ну что? Волнуешься? Репетируешь? Но Светка недоуменно п о ж и м а л а плечами: зачем? Она и в Ереване пела без репетиции! И только когда очутилась на сцене, в театре, она вдруг почувствовала, как в груди что-то заколотилось. Нет, Светка и не д у м а л а волноваться. Просто ей захотелось хорошо спеть. Но вот она посмотрела сквозь щёлочку в кулисах и уви дела ж д у щ и е лица монгольских ребят, пожилых партизан в орденах и в красных галстуках, а в первом ряду Генку, Колю, Л ю д м и л у И в а н о в н у и — самое главное — что-то гово рящего Василия Григорьевича, и ей захотелось спеть так, как она не пела ещё никогда. Она приподняла голову и тихотихо, про себя, попробовала голос — беззвучно, будто это не голос, а птенец затрепыхал к р ы л ы ш к а м и . Вот он оттрепетал лёгкую мелодию, и Светка посадила епо на место: «Полу чается! Летит!» Но птенец не захотел сидеть, а беспокойно толкнулся снова и где-то в глубине у самого горла сам о т м а х а л без звучно ещё одну мелодию. Он собирался начать третью, но тут ударил, легко зазвенел бубен, и по сцене в солнечных
х а л а т а х , в новеньких с а п о ж к а х - г у т у л а х , пригнувшись, будто на л о ш а д к а х , помчались монгольские ребята. Они ловко вра щали н а г а й к а м и , с у д а л ь ю щёлкали по голенищам, а хор з а т я г и в а л песню о просторах Монголии — и все в з а л е улы бались и р а с к а ч и в а л и с ь в её ритме. Потом в национальной борьбе з а к р у ж и л и с ь маленькие крепкие борцы. За ними кра сиво, но как-то грустно выполнила у п р а ж н е н и я Вика. И вдруг Светка у с л ы ш а л а свою фамилию, аплодисменты. Она вышла на сцену, едва приоткрыла рот, а голос сам еле слышно вылетел, затрепетал крыльями и превратился в кра сивую старую песню про добрую ласточку. И Светке вдруг показалось, что где-то в глубине з а л а поднимаются горы Армении, залитые з а х о д я щ и м солнцем. И что не её голос, а сама ласточка летит над горами и звонко-звонко в з м а х и в а е т крыльями, р а д у я с ь свету и теплу. Оттого и в з а л е слышится такой нежный и звонкий звук, пере ливчатый, будто её взмахи. Но вот песня кончилась. Л а с т о ч к а махнула крылом на прощание и с последним звуком улетела за горы... И тут весь зал з а к р и ч а л , з а а п л о д и р о в а л . У л ы б а л а с ь Л ю д м и л а И в а н о в н а , п о к а з ы в а л большой палец Генка, и немного лу-
каво кивал Светке Василий Григорьевич. И оттого, что его энергичное лицо стало таким добрым и спокойным, а г л а з а говорили: «Ну вот, видишь, все понимают!» — Светке з а х о телось петь ещё и ещё. И что-нибудь специально для него! Она вспомнила, ту самую песенку Шопена, которую они пели вместе в поезде: А не д л я л е с а и не д л я речки...
Светка допела у ж е до середины и взглянула на Василия Григорьевича, но вдруг заметила, что он её совсем не слу шает. Василий Григорьевич смотрел на крепыша-монгола, сидевшего рядом, монгол смотрел на него, и они изумлённо хлопали друг друга по плечам, подталкивали и дёргали за пуговицы. Светка поставила звонкую точку в конце куплета и под шумные аплодисменты бросилась в з а л .
ВСЕ МОЖЕТ БЫТЬ
Светка с о б и р а л а с ь с к а з а т ь всё! Р а з в е так хорошо? Что это, по-товарищески? Но, д о б е ж а в до первого ряда, вдруг растеряла слова и з а м и г а л а . И Л ю д м и л а И в а н о в н а , и Генка, и Коля с любопытством смотрели, как Василий Григорьевич и монгол обнимались и встряхивали друг друга, будто д р у з ь я , которые не виде лись долгие годы. — П я т н а д ц а т ь лет! — Целых семнадцать! — поправил мужчина, и Василий Григорьевич встряхнул его снова. — Что ты д е л а е ш ь ? Осторожно! — р а з д а л с я возглас по явившегося рядом Ц е р е н д о р ж а . — Р а з в е так м о ж н о трясти заместителя министра! — Что?! — с изумлением спросил Василий Григорьевич.— Заместителя министра? — И он внимательно оглядел старого друга, с которым учился в Москве, ж и л в одном обще житии, обедал в одной студенческой столовой. — Вот это
вырос! — И Василий Григорьевич похлопал его ещё раз по плечу. — Ну, пока я рос, — скромно с к а з а л заместитель минист р а , — кое-кто весь мир и с п л а в а л . Колумб! И, уловив нужный момент, Ц е р е н д о р ж с к а з а л : — А теперь вот со всей командой собирается к дино заврам! Заместитель министра улыбнулся всей делегации, л а с к о во потрепал Светкину макушку: — Г а с п а р я н ! — Но вдруг, сообразив, переспросил: — К д и н о з а в р а м ? Но это же Гоби! — И отлично! — с к а з а л Василий Григорьевич. — Что такого? — с к а з а л а Светка, совсем з а б ы в про обиду. — Но там скорпионы, змеи, волки! Л ю д м и л а И в а н о в н а прищурила г л а з а . А Генка и Коля переглянулись: вот это ф а у н а ! И заместитель министра, у л ы б а я с ь , с к а з а л : — Ну что ж, если у Колумба т а к а я крепкая команда, то м о ж н о попробовать, конечно. — И я говорю: можно попробовать! — быстро с к а з а л Це рендорж. Такой момент нельзя было упускать. — Ну что ж, надо поговорить с т о в а р и щ а м и , — подумал вслух старый друг Василия Григорьевича и посмотрел на часы. — Е щ ё есть время! А Церендорж многозначительно подмигнул ребятам и вскинул вверх щепоткой пальцы: — Всё может быть! Вдруг и получится!
НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Василий Григорьевич усмехался и то и дело покачивал головой. Нет, утро его не обмануло! Д е н ь был удивителен! Да и вечер т о ж е . Н а д городом играли алые сполохи з а к а т а . И з - з а гор по небу тянулись нити о б л а к о в . И к а з а л о с ь , что это под-
нимаются дымы от костров далёких несметных становищ. Откуда-то с юга н а к а т ы в а л с я на город свежий полынный дух вечерней пустыни. И Василий Григорьевич п р и д е р ж а л шаг. — Вы чувствуете? Это з а п а х Гоби! Светка со вкусом понюхала воздух и с к а з а л а : — П р а в д а ! И пахнет травкой — в ш а ш л и к кладут. А Л ю д м и л а И в а н о в н а улыбнулась и з а м е т и л а : — И всё-таки безответственное это предприятие! — Почему? — вспыхнул Генка. — Риск! И никакой пионерской работы! Коля смотрел на небо, на горы и как бы между прочим сказал: — А что? Сделаем д о к л а д о поездке. Что-то найдём д л я школьного музея... — Да просто посмотрим! Есть возможность увидеть то, что не увидишь нигде. К а к же не посмотреть? — с к а з а л Генка. — А где проведём пионерскую работу? — усмехнулась Людмила Ивановна. — В Гоби! — Да вы посмотрите на карту! Сплошь пустыня! Кори чневое выгоревшее пятно! Этот в о з г л а с словно всколыхнул Василия Григорьеви ча. В самом деле: сплошное жёлтое, красное, коричневое пятно! Чудо! И он с к а з а л : — Если едем — надеваю тельняшку! Представляете? Гоби, б а р х а н ы , пески — и вдруг тельняшка! О д н а на всю пустыню! Он посмотрел на небо, где з а г о р а л и с ь звёзды, и, щёлк нув п а л ь ц а м и , прочитал: Осенних з в ё з д несметные с т а д а Монголка-ночь ведёт по небосклону...
И, словно откликаясь на стихи, тысячи ж е м ч у ж н ы х точек поплыли о т а р а м и по небу, то возгораясь, то у г а с а я среди сопок.
Полночи делегация спорила: выйдет или не выйдет. Полночи сквозь сон п р и с л у ш и в а л а с ь к шёпоту добрых мон гольских духов. П р а в д а , порой в окне п о я в л я л а с ь Генкина белёсая голова. Юный астроном проверял, нет ли незнако мых звёзд в древнем небе Монголии. А корреспондент молодёжной газеты, отдохнув часок, писал репортаж о пионерском параде, пока не заметил, что бумага у него на столе стала розовой от молодого солнца. Он выглянул в окно и сразу же увидел бегущего через п л о щ а д ь Ц е р е н д о р ж а . К а з а л о с ь , бывший известный футбо лист гнал в ворота гостиницы прекрасный голевой мяч. — Ну что? — крикнул Василий Григорьевич. — Неё! Три волшебных слова — и псё! — Ц е р е н д о р ж вле тел в комнату с портфелем в руках. — Скорей! Сейчас пудет м а ш и н а . До отхода самолёта осталось сорок пять минут! В двери на секунду появился Генка, сзади него р а з д а л с я шёпот: «Ну что?» — ив ответ понёсся Генкин крик: — Василий Григорьевич надевает тельняшку! — Не может быть! — вскрикнула Л ю д м и л а И в а н о в н а в другом конце коридора, вытерла мокрое лицо и бросилась со бирать вещи. ЧУДЕСНЫЕ ШУТКИ ЦЕРЕНДОРЖА
Д в е р и в гостинице распахивались налево и направо. Василий Григорьевич ш а г а л как Гулливер, а сзади него корабликами б е ж а л и члены делегации. И в коридоре слы шался крик: — К динозаврам! Р я д о м , с р ю к з а ч к а м и на спине, спешили в м е ж д у н а р о д ный пионерский лагерь польские харцеры. Они посторони лись, едва успев спросить: — Куда?! — К д и н о з а в р а м ! — коротко ответил Генка. За харцерами торопились немецкие ребята в новеньких зелёных штормовках: — Гутен таг! Вохин? К у д а ?
И Светка п о ж а л а плечами: — Конечно, к д и н о з а в р а м . — Неужели в Гоби? — спросил кряжистый пожилой чело век, который д р а и л бархоткой ботинки. — К д и н о з а в р а м ! — крикнул Коля. И, только влетев в машину, хлопнул себя по щеке и вы катил глаза: это же был генерал Д а в ы д о в ! Но машина у ж е м ч а л а с ь по У л а н - Б а т о р у . От ф а р отле тали солнечные зайчики. И Л ю д м и л а И в а н о в н а , придержи в а я очки, о х а л а : — Неужели всё-таки к д и н о з а в р а м ? А из окна музея с завистью смотрел вслед экспедиции тираннозавр. Куда-то в сторону вместе с пьедесталом проскакал мо нументальный всадник, пронёсся мимо мост с автомобилями, автобусами, ишачками... Скрипнули колёса, и машина оста новилась в аэропорту. На посадочной п л о щ а д к е сверкал крыльями большой турбовинтовой самолёт. Пилот ходил рядом и посматривал на часы: до отправления оставалось ещё несколько минут. Ц е р е н д о р ж метнулся к а э р о в о к з а л у и скоро выкатился оттуда с сеткой, наполненной бутылками, на которых свети лись зелёные этикетки: « Н а р з а н » . — Ну, псё! — А это зачем? — спросила Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Так едем в пустыню! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . — А где же пионерские встречи? — В небе! — кивнул Ц е р е н д о р ж . Л ю д м и л а И в а н о в н а резко в ы п р я м и л а с ь — шутки д о л ж н ы тоже иметь предел! — и быстро п о б е ж а л а вверх по трапу. В салоне среди белоснежных кресел темнели ёжики, чёлки, косички монгольских ребят — в белых рубахах, красных гал стуках. И всюду сверкали крепкие скулки, пахнущие солн цем, степью, стадами. К а з а л о с ь , д а ж е в самолёте облачком висел лёгкий а р о м а т молока. И как только ребята увидели Л ю д м и л у Ивановну, почти разом запели на родном монгольском языке:
А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, Весёлый ветер, весёлый ветер!
Л ю д м и л а И в а н о в н а всплеснула руками и в изумлении посмотрела на Ц е р е н д о р ж а : да, к а ж е т с я , этот человек в са мом деле умел творить чудеса!
ЗАЧЕМ ГОВОРИТЬ ГЛУПОСТИ?
Это было прекрасно. Самолёт летел навстречу весёлому ветру, синему небу, голубым о б л а к а м . В креслах сидели ребята с красными галстуками и пели по-монгольски песню об этом весёлом ветре. Экспедиция подпевала им по-русски. И, помогая ребятам на своём авиационном языке, весело гудел мотор. Пионерский сбор, настоящий сбор в небе! Л ю д м и л а И в а новна отбивала такт острым носком туфли и поглядывала то на Ц е р е н д о р ж а : «просто волшебник», то на Василия Григорьевича, который явно чувствовал себя капитаном. Са молёт вибрировал как палуба. На груди у старого моряка уголком синели полоски тельняшки, и смотрел он в иллюми натор так, будто ж д а л , что вот-вот впереди засинеет и пока тится навстречу море. Он смотрел на бегущие по трассе грузовики, на буровые вышки, в г л я д ы в а л с я , не осталось ли где среди ж а р к и х песков троп П р ж е в а л ь с к о г о и Козлова, и всё же чувство моря его не покидало... Но вот пионерские песни стихли, и самолёт затянул про т я ж н у ю , монгольскую. Про барханы, про пески, про вер блюжьи стада и овечьи отары. И про то, как спокойно могут спать п а с с а ж и р ы у него на борту. Л ю д м и л а И в а н о в н а , почесав переносицу, уронила голову на плечо. Волшебник Ц е р е н д о р ж кивнул в дрёме раз, другой, виновато улыбнулся и плюхнулся подбородком внутрь пид жака. Вика ножичком с л о ж и л а с ь в кресле и п р и с л у ш и в а л а с ь ,
как всё удаляются и удаляются звуки горна. Коля смотрел в окно, думал и не думал. Мысли его висели в воздухе не подвижно и не хотели шевелиться. Но всё, что д е л а л о с ь внизу, под крылом самолёта, он видел до последней тра винки и показывал ребятам. С н а ч а л а ровно зеленели поля. Потом они з а к о л ы х а л и с ь сопками, и среди сопок стали вспыхивать алые островки тюльпанов. А рядом, то сливаясь друг с другом, то друг от друга отрываясь, забелели о б л а к а м и отары. Словно выши тые на скатёрке. Но вдруг скатерть пожелтела. Будто по ней прошлись раскалённым утюгом. Она побурела, покоробилась. И всё выше и выше, гребень за гребнем, полезли вверх горячие песчаные волны. Они р а с к а л я л и с ь на солнце, сухс^й ж а р поднимался до неба, и самолёт начинал покачиваться в его стеклянных струях. Иногда внизу извивались старые к а р а в а н н ы е тропы, и Коля показывал их Светке и Генке. Но вдруг Светка, приподнявшись, с к а з а л а : — Смотрите, опять гори! — Арарат! — усмехнулся Генка. Светка обиженно отвернулась. — З а ч е м А р а р а т ? — с к а з а л а она. — Что я, дурочка, что л и ? Всё думаю, один Арарат на земле, д а ? Она летела и чувствовала, к а к а я б о л ь ш а я земля! Как много вокруг прекрасных рек, гор, городов! И всё это те перь словно умещалось в ней, будто она стала большойбольшой. А её родная Армения с д е л а л а с ь маленькой и уютно светилась где-то в сердце. И летела она как ласточка из песни. Светке было очень хорошо в этом мире. З а ч е м гово рить глупости?! Что, один А р а р а т на земле? Она хотела с к а з а т ь об этом Генке, но увидела, что он на конец спокойно спит. Светка повернулась было к Василию Григорьевичу, но, подумав, что он т о ж е спит, вздохнула: «А всё-таки где сейчас А р а р а т ? » — и тут же сама уснула.
ЕДИНСТВЕННАЯ НА ВСЮ ГОБИ
А Василий Григорьевич и не д у м а л спать. Он просто при тих и, прищурив глаз, наблюдал за очень весёлой картиной. Почти все в салоне спали или дремали. И тут, огляды в а я с ь по сторонам, к кабине пилотов покатился невысокий большеголовый мальчуган. Он остановился у двери, приник к щёлке и стал руками повторять д в и ж е н и я пилота, будто это он сам вёл самолёт. Вот он положил руку на штурвал, вот взял на себя рычаг... Но тут из кабины вышла строгая бортпроводница. М а л ь ч и ш к а схватился за ж и в о т и юркнул в дверь на право. К а к только она скрылась из виду, он снова стал смот реть в щёлку, и Вдруг его руки затрепетали, как крылья орла, парившего за иллюминатором. Проводница пошла обратно — и «орёл», опять схва тившись за живот, метнулся в дверь н а п р а в о . Проводница з а д е р ж а л а с ь в рубке. М а л ь ч и ш к а снова вы глянул, хлестнул себя невидимой нагаечкой по ноге, осмот релся и собрался в третий раз пристроиться к щели, как вдруг девушка открыла дверь и протянула ему таблетки. М а л ь ч и ш к а рассмеялся, з а к а ч а л головой и побежал на место. Впереди загорелось световое табло: «Пристегнуть ремни», и он, расставив руки в стороны, повёл ими вниз. Он шёл па посадку. Василий Григорьевич посмотрел в иллюминатор. Где-то вдалеке мягко светились снежные горы. Внизу желтело, крас нело, темнело, совсем как на карте, плато. Вот показались несколько глиняных и кирпичных до миков. Они стали р а с к а ч и в а т ь с я и быстро п р и б л и ж а т ь с я . Самолёт приземлился, подпрыгнул и побежал по горячей земле. И Василий Григорьевич пошире открыл треугольник тель н я ш к и — единственной на всю Гоби! Он было з а т я н у л : « Ж и л о т в а ж н ы й капитан...», но тут самолёт стал.
Василий Григорьевич ещё р а з выглянул в иллюминатор, и вдруг лицо его вытянулось. Нет, это было невероятно! Посреди одной из самых диких пустынь стоял человек в такой же, как у него, тельняшке!
НАРЗАН ТОЖЕ ЕСТЬ!
Д а , недалеко от самолёта, среди коричневой, как на кар те, пустынной земли стоял молодой человек в тельняшке. Выпуклые скулы его сверкали, как крепкие обточенные ка мушки. И как только Василий Григорьевич спрыгнул на зем лю, тот подошёл и протянул крепкую смуглую руку. — А! С нами едешь, Б а т а ? ! — о б р а д о в а л с я вышедший следом Ц е р е н д о р ж и улыбнулся. — М о р я к моряка видит из далека! Василий Григорьевич ещё р а з подумал: «Откуда? Какие в Монголии моря?» Но, заметив и на своей тельняшке во просительный взгляд Баты, решил: « К а к а я разница, кто от куда! Д в е тельняшки на Гоби — тоже неплохо. Один моряк — это моряк. А два моряка — экипаж!» Б а т а деловито поздоровался со всеми и кивнул на от мытый до блеска «газик»: — М о ж н о ехать! К машине сразу бросился Генка, но Светка его остано вила: — Ти куда? А вещи? — У меня всё со мной! — быстро ответил он и показал портфель. — Хм! Н е у ж е л и тебе не будет стидно, если чемодан ста нет нести девочка? Генка з а м о р г а л , а Коля, привыкший присматривать дома за б р а т и ш к а м и , улыбнулся: — Уже всё в порядке! Он хотел взять чемоданчик и у Вики, но она, нахму рясь, отстранила его руку: не надо! И понесла вещи сама.
«Газик» хрустнул колёсами по щебню, промчал охотни ков за д и н о з а в р а м и первую сотню метров по гобийской зем ле и остановился возле побелённого дома, из раскрытых две рей и окон которого расплывался горячий дух жареной баранины. Остальные несколько домов посёлка будто плавали в знойном воздухе и, казалось, сами подпекались на горячем гобийском огне. А за ними в потоках воздуха растворялся большой го лубой автобус, который куда-то увозил сошедших с самолёта монгольских ребят. Наверное, к родным кочевьям. Л ю д м и л а И в а н о в н а стала махать им вслед, за ней Вика и все остальные. У двери дома, встречая гостей, приветливо улыбались мужчины в строгих костюмах. Самый старший из них первым пожал всем руки и пригласил в дом за большой стол. О, хурильте хол! Л а п ш а с бараниной! — понюхав воз дух, с удовольствием произнёс Ц е р е н д о р ж .
На столе дымились жаровенки с мясом, с печёными пон чиками. А возле тарелок д л я гостей стояло по маленькому деревянному верблюду. От верблюдов, перебивая з а п а х ж а р кого, сочился лёгкий аромат с а н д а л а . Церендорж сказал: — Н а ш д а р г а хочет с к а з а т ь слово. И з - з а стола поднялся пожилой мужчина и взял бокал: — Д о р о г и е д р у з ь я ! Я знаю, что вы, конечно, торопитесь к д и н о з а в р а м . Но у нас сегодня в аймике большой день. К нам в первый р а з приехали советские пионеры. Геологи были, монтажники были, а пионеры — в первый раз! (Тут Коля посмотрел на Л ю д м и л у Ивановну.) Р а н ь ш е вы видели на картах просто жёлтое пятно, а теперь посмотрите на эту землю и р а с с к а ж е т е друзьям, как живёт н а ш а г о р я ч а я Гоби! А чтобы вам было легче нести ваши воспоминания, вот вам в помощники эти маленькие верблюды. Пусть в а ш а до рога будет интересной. За д р у ж б у ! Он поднял бокал. А Ц е р е н д о р ж , весело посмотрев на Светку, поднёс к бокалу три пальца и, прежде чем выпить, знакомо махнул ими вверх — будто отправил в воздух не сколько капель. Тем временем, набив рот бараниной, Генка посматривал в окно и подталкивал Колю: «Скорей! Скорей!» П о х л о п а в себя по ж и в о т а м , мальчишки выбрались из-за стола. И когда остальные т о ж е вышли во двор, они уже таскали к машине хозяйство экспедиции, а Б а т а ходил и про верял. Канистра с водой есть. Ящик с консервами есть. Мясо есть. Хлеб есть. З а п а с н ы е баллоны есть. Бензин есть. — Н а р з а н т о ж е есть, — с к а з а л Ц е р е н д о р ж и улыбнулся. Экспедиция была готова к походу. Но тут председатель аймика, который приветствовал де легацию, с к а з а л : — Кстати, можете посмотреть наш маленький музей. — И он показал на домик, стоявший в стороне от других.
ДОМИК ИЗ СЕРОГО КИРПИЧА
Д о м из серого кирпича был похож на контору, в которой ни один порядочный д и н о з а в р р а с п о л о ж и т ь с я не мог. И стои ло ли терять здесь время, когда впереди были такие чудеса! Коля вопросительно п о ж а л плечами. Генка с к а з а л : — Какие-нибудь мелочи... Василий Григорьевич почти согласился с ним. А Ц е р е н д о р ж , усмехаясь, смотрел на экспедицию со стороны. Но Л ю д м и л а И в а н о в н а снисходительно согласилась: — Ну л а д н о ! З а й д ё м ! Генка первым бросился в дом. У входа он остановился, лицо его вдруг вспыхнуло, и он шёпотом позвал: — Сюда! В маленьком помещении трудно было повернуться, но вся экспедиция втиснулась в него разом. На полу, на подоконниках, на стендах л е ж а л и предметы, в существование которых невозможно было поверить. Выставив зуб, смотрел вверх пустой глазницей череп какого-то гиганта, по камню тянулись отпечатки древних папоротников. Из-под стола в ы г л я д ы в а л а окаменелая чере паха, а маленький окаменевший крокодил всё ещё пробовал хлестнуть кого-то каменным хвостом. М е ж д у ножками стола громоздилась могучая кость, на которой обозначились зубы какого-то хищника. А на стендах кучкой л е ж а л и целые гроздья ядер — мелких и крупных, то в серой, то в рыжей, как глина, скорлупе. — Что это? — спросил Генка. Это? — переспросил Ц е р е н д о р ж и спокойно ответил: — Яйца динозапров! Маленький домишко, как бомба, был набит д и н о з а в р а м и ! Ведь из этих яиц 70 миллионов лет н а з а д могли вылупиться невиданные гиганты, взлететь птеродактили! Коля и Светка стояли у тумбы, на которой горстками
высились цветные камушки. Но какие! На к а ж д о м из них виднелись то сколы, то зазубрины — для скребка, для стрелы, сделанные в пещере рукой первобытного человека. И Коля шептал: — Неолит, верхний неолит! Но самое главное, возле стены стояла г р о м а д н а я плита известняка, на которой был оттиснут метровый трёхпалый след д и н о з а в р а . Да ради него одного, ради этого отпечатка стоило построить в музее целый павильон! — Ничего себе мелочи! — сказал Василий Г р и г о р ь е в и ч . Вот это мелочи! — И он быстро повернулся к Ц е р е н д о р ж у : — И всё это нашли здесь? Всё? — Псё! — сказал Ц е р е н д о р ж . — Но наверное, что-нибудь ещё осталось... Нет! Б о л ь ш е ж д а т ь было невозможно. К а ж д о м у хотелось совершить какое-нибудь открытие. Вперёд, на поиски, в Гоби! Они подошли к машине и увидели Вику. Она тихо сидела в углу, обхватив руками колени.
Л ю д м и л а И в а н о в н а удивилась. Светка всплеснула руками. — Ти что?! Тебя кто укусил?! — Такое пропустила! — рассердился Генка. Коля с сожалением посмотрел на неё. Но Василий Григорьевич, подумав, показал ей на сиде нье рядом с водителем: «Будешь вперёдсмотрящей!», подо ж д а л , пока Вика молча перебралась, и сам устроился на её прежнем месте. Э к и п а ж ж д а л рулевого. Н а к о н е ц из дома вышел Б а т а , положил между сиденьями ружьё и патронташ, пристроил топор и лопату — дело пахло раскопками и охотой на д и н о з а в р о в . Постучал ещё раз ногой по баллонам — хорош! И, выкрикнув что-то по-монгольски, дал газ. Что он с к а з а л ? — спросила Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Полный вперёд! — ответил Ц е р е н д о р ж .
ЦАГАН УЛУ? НЭМЭГЭТУ? БАИН ДЗАК?
Домики посёлка словно бы оторвались от земли, з а к а ч а лись корабликами на волнах зноя и уплыли в пески. Всё впереди волнилось. З е м л я д в и г а л а с ь голубоватыми прозрачными волнами, камни и травы мягко колыхались, как на морском дне. «Газик» быстро одолевал расстояния, будто летел с вол ны на волну, и было совершенно неудивительно, что у него на борту сидели люди в т е л ь н я ш к а х . П р а в д а , когда зной расступался, камни становились блестяще-сухими и почемуто начинали двигаться. Будто с т а р а л и с ь соскользнуть с этой раскалённой сковородки. Но на них не о б р а щ а л и внимания: весь экипаж в г л я д ы в а л с я в очертания выемок, колдобин, ямок, р а з г л я д ы в а л их узоры. И к а ж д ы й надеялся вот-вот увидеть след д и н о з а в р а . Но среди песка качались только тонкие кустики, обмё танные песком. Ц е р е н д о р ж , кивнув на них, с к а з а л :
— Хурмык! Осенью путет ягода! Пкусна! И о д н а ж д ы вдруг привстала и удивлённо п о к а ч а л а голо вой Вика: между кустами подпрыгнул и, поднимая пыль, пробежал толстый сурок. — Тарбаган!—засмеялся Церендорж. — Лови! Б а т а резко повернул руль и помчался за ним по кочкам. Но т а р б а г а н , смешно дёрнув л а п а м и , провалился в нору, оставив на песке след от толстого брюха. Следов динозавров пока что не было. — А где же мы будем их искать? — спросил вдруг Генка. Б а т а посмотрел на Ц е р е н д о р ж а и с к а з а л : — Нэмэгэту? Байн Д з а к ? Ц а г а н Улу? Р е б я т а переглянулись, у с л ы ш а в незнакомые н а з в а н и я . А Василий Григорьевич подвинулся б л и ж е к Бате. Тот на зывал места знаменитых палеонтологических экспедиций Е ф р е м о в а , о б н а р у ж и в ш и х целые скелеты я щ е р о в . От одних этих слов кругом шла голова. В них хрипели, скрипели зу бами и д р а л и с ь , в них так и колотили хвостами тиранно з а в р ы , стегозавры, п а р е й а з а в р ы ! Но Б а т а показал глазами на север и, кивая, стал с а з а р том о чём-то говорить по-монгольски. Все смотрели то на него, то на Ц е р е н д о р ж а . Ц е р е н д о р ж и сам слушал Б а т у с удивлением, то поднимая, то опуская брови. Наконец он махнул рукой: «Стой!» — и с к а з а л : — Там на сефере нашли такой польшой д р а к о н : десять машин можно поставить рядом — такой длинный. Говорят, ходил по воде — хуп, хуп, хуп! — А, а н к и л о з а в р ! — д о г а д а л с я Коля, и глаза его блесну ли. Этого болотного я щ е р а , который прятал в воду от хищ ников своё огромное тело, он хорошо запомнил по многим иллюстрациям. — Ещё были. Один с клювом, у другого рога. А самый польшой фесь в костяном панцире — как танк! — Рогатый — стегозавр! — улыбнулся Коля и выбросил перед глазами пальцы. Светка вздрогнула: — Фу! Ка-а-кой страх!
Ха! Р а з в е это страх? — сказал Генка. — Это же д л я защиты, как у коровы! Травоядные! Вот в музее — это страх. Это зубы. — Как у злых духов! — с к а з а л а Светка. И вдруг она подняла глаза и, улыбаясь собственному открытию, с к а з а л а : — А я знаю, почему у духов такие зубы! Это нашли зубы динозавров и решили, что такие у духов! Все засмеялись. Коля удивился: «Вот это д о г а д к а » , а Л ю д м и л а И в а н о в н а обняла Светку и воскликнула: — Ну и голова! Вот это голова! — Стойте! Стойте! — з а к р и ч а л вдруг Генка, и все накло нились к окну. — Что? Следы? — спросил Коля. — Стойте! — крикнул ещё р а з Генка. Следов не было. На дороге он заметил какой-то камень, правда необычной формы. Но Б а т а и сам остановил машину, потому что впереди, на высохшем взгорке, поднимался остро верхий пик, сложенный из камней. Ц е р е н д о р ж выпрыгнул из «газика», с ж а л пальцы в кулак и сладко потянулся. Василий Григорьевич т о ж е потянулся, и вдруг оба рассмеялись, схватили друг друга за плечи и стали вертеться в борьбе. А Светка и Л ю д м и л а И в а н о в н а , вскрикнув, брезгливо поднялись на цыпочки: среди камней, поблескивая на солнце, шевелились, шелестели, потрескивали мириады каких-то пауков, скорпионов. М е ж д у ними, о г л я д ы в а я с ь , пробегали коричневые ящерицы. На сотни километров вокруг — до са мых далёких гор — шевелилось каменистое поле, окаймлённое лёгкими о б л а к а м и . Одному Генке ни до чего этого не было дела. Он отбе ж а л от машины и, подняв камень, восторженно прошеп тал: — Вот это да!
НЕУЖЕЛИ НАЧИНАЮТСЯ ЧУДЕСА?
На камне не было ни сколов, ни насечек, сделанных рукой первобытного человека. Но зато его край, острый, как снаряд, был о б о ж ж ё н космическим пламенем, б у ш е в а в ш и м вокруг него на тысячах звёздных километров... — Что там? — спросила, приблизившись на цыпочках, Светка и усмехнулась: — Фи, булижник! — С а м а ты... — сердито посмотрел на неё Генка, но с д е р ж а л с я . Д и л е т а н т а м эта находка ничего не говорила. — П о д у м а е ш ь ! — пробормотала Светка и, осмелев, по шла, о г л я д ы в а я с ь по сторонам: мало ли вокруг камней! Генка хотел кого-нибудь окликнуть и показать находку, но глаза его не могли оторваться от поля. К а з а л о с ь , оно шевелилось от таких же камней. М о ж е т быть, они падали сюда, на этот пустынный космодром, со звёздными д о ж д я м и тысячи лет и никто их не видел... М е ж д у тем Церендорж показал на каменный знак и, в з б е ж а в к нему, сказал Василию Григорьевичу: — Это обо. Коля у ж е ходил вокруг него, р а с с м а т р и в а л шелестевшие на ветру ленточки со странными письменами, осторожно тро гал в ы г л я д ы в а в ш и е из-под камней козьи рога, кусочки мате рии, шерсти и удивлялся: — А зачем это? — Чтоп било видно, что прошёл человек. Прошёл плагополучно через гори — положил камень. Шёл из храма — положил ленту. Нет ленты — положил косточку. Тысячи лю дей прошли — получилось обо. И в горах обо есть — доприм духам на память. — Ставили духам, а осталось людям, — с к а з а л а Л ю д м и л а Ивановна, взбираясь на пригорок. — Д а . Осталось людям! Л ю д и шли, к а р а в а н ы шли. П о л ь ш а я здесь дорога била... Д а п н о . . . — сказал Ц е р е н д о р ж и посмотрел вдаль. И вдруг Б а т а ткнул в землю каблуком и с к а з а л : — Чингиз-хан шёл!
— Где?! — Коля повернулся к нему. — Здесь? Д а , — сказал Б а т а . — Вёл свои тумены, гнал пленных! Коля смотрел на Василия Григорьевича, будто хотел спросить: «В самом деле? П р а в д а ? » Ничего не надо было р а с к а п ы в а т ь , искать. Вот, прямо у ног, л е ж а л а дорога, по которой с горизонта, где сейчас к а р а в а н а м и колыхались волны зноя, когда-то надвигалось, хрипело, гикало страшное войско Чингиза. Скрипели повозки, щёлкали бичи, трусили рысцой чёрные тумены, и среди ды ма костров р а с к а ч и в а л и с ь на копьях конские хвосты! Д о р о г а хрустела под миллионами копыт, ичигов, гутул... Лёгкий ветер и теперь поднимал вдали пыльное облачко, и могло п о к а з а т ь с я , что и сейчас вот-вот появится издалека к а р а в а н . Коля у ж е всё это начинал слышать и видеть, и зрачки его стали такими большими и тёмными, будто в них вошла вся эта древняя дорога. — Гена! — позвал он. — Ген! Но Генка дороги не видел. В руке он с ж и м а л удивитель ный, пропахший пустыней небесный камень и мечтал найти хотя бы ещё один — может, среди обо? Л ю д м и л а И в а н о в н а спросила: — Ну что там у тебя? — Метеорит! — сказал Генка. Ну да? П о к а ж и ! Их ведь регистрируют в Акаде мии наук... — Ну и что! И этот зарегистрируют! — с к а з а л Г е н к а . — Проверят и зарегистрируют. Не верите? Смотрите, вот этой стороной он летел к земле... — А это что? — спросила Светка, протягивая руку. У неё на ладони, облепленный кусочками глины, л е ж а л халце дон, каких вокруг было много. Но весь он светился, и внутри у него крохотным озерком (может быть, у ж е тысячи лет?!) переливалась непонятно как п о п а в ш а я туда вода с красной травинкой... Л ю д м и л а И в а н о в н а поправила очки, с недоверием взяла камни в руки и, посмотрев, стала их покачивать на л а д о н я х , словно в з в е ш и в а л а какой перетянет...
— А ну-ка, — сказал Василий Григорьевич, — что тут у вас? — И, вглядевшись, сощурил глаз: — П о т р я с а ю щ е ! Камень с неба, озерко с древней водой, дорога, по кото рой шёл Чингиз! И всё сразу?! Д а , это уже начинались чудеса! И хотя Генке ж а л ь было покидать это место, он энер гично позвал: — Едем! — Куда торопиться? — спросила Светка. — К д и н о з а в р а м ! — Генка подтолкнул её в машину, по том пропустил остальных и захлопнул за собой раскалённую дверцу. И строгий Б а т а погнал катерок мимо древнего обо на встречу зною. ЛОШАДОК НАДО ПОГОНЯТЬ!
Находки переходили из рук в руки. Л ю д м и л а И в а н о в н а удивлённо п р и г о в а р и в а л а : «Везёт людям!» Коля улыбался. И только Вика посматривала без интереса: «Игрушки» — и д у м а л а : «Ну что мне до этого...» «Газик» б е ж а л быстро, легко — по бокам уже заколыха лись припущенные жёсткой зеленью холмы, и Василий Гри горьевич п о к а з а л Ц е р е н д о р ж у глазами на Бату: — Молодец. Где он п л а в а л ? — Ещё только сопирается, — р а с с м е я л с я Церендорж. — Куда? — На озеро Хубсугул! — Ц е р е н д о р ж вспомнил прохлад ные волны самого большого в Монголии озера. — Где же ещё здесь можно плавать? — Хороший моряк выйдет! — сказал Василий Григорье вич. В этом деле он знал толк. — Конечно, выйдет! Вон как погоняет! — вставил Генка. Покосившись на него, Б а т а улыбнулся и, присматри в а я с ь к верхушкам сопок, что-то засвистел. А Светка вдруг спросила Генку:
- А кем ти будешь? — Г л а з а её смотрели с ехидством. — Спешишь, спешишь. Кто из тебя выйдет? — Р а д и о а с т р о н о м . Физик. — Он это знал точно. — Т а к зачем тебе динозаври? — удивлённо спросила она. — Во-первых, интересно! А во-вторых, найди сейчас хоть коготь д и н о з а в р а , и я по нему скажу, когда этот зверь погиб! Вика бросила на него иронический взгляд. — Г а д а т ь будешь? — спросила Светка. — Ага! Р а д и о а к т и в н ы м способом. Светка з а м и г а л а . Этого в пятом классе она ещё не про ходила. — М о ж е т быть, мы откроем з а г а д к у быстрой гибели ди н о з а в р о в , — с к а з а л Генка. — Почему они вымерли т а к быст ро? Что произошло? Изменился в мире состав воздуха? Вспыхнула где-нибудь сверхновая звезда и убила их своим излучением? Или сместились магнитные полюса Земли? Мысль его работала живо, а лёгкий бег «газика» ещё подгонял её. Это был настоящий разговор. Л ю д м и л а И в а н о в н а кив нула, будто о б ъ я в л я я : «Вот что значит победитель физиче ской олимпиады». А Коля, который был на целый класс старше т о в а р и щ а , посмотрел на него с уважением. Такой маленький, а так много знаешь, — удивилась Светка. — З а ч е м ? — До космоса далеко, а человек хочет в космос, — улыбнулся Ц е р е н д о р ж . — Космос рядом, — возразил Генка и подбросил в руке камень. — Только знаем мы с гулькин нос. Мы ещё не имеем представления о том, какие вокруг нас проносятся космиче ские сигналы. А если думать, что очень много з н а е ш ь , так остаётся сложить пальцы на животе и з а н и м а т ь с я пузогрейством. Церендорж вдруг мелко з а х о х о т а л . — Ты что? — спросила Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Сопсем как л а м ы когда-то делали! — Как?
— Насыплют холм, посадят наверху деревья, сделают маленькое озеро и л е ж а т вокруг. П а л ь ц ы на животе с л о ж а т , в небо смотрят и фантазируют, будто в рай попали. Сейчас им в рот хурильте хол п а д а т ь начнёт! Л ю д м и л а И в а н о в н а улыбнулась. — Ф а н т а з и р о в а т ь хорошо, — сказал Генка. — Но все технические совершенства, которые фантасты приписывают инопланетянам,— искусственные планеты, искусственные го рода в космосе, космобусы — к о г д а - н и б у д ь мы будем созда вать своими руками, сами. — В голосе его было столько убеждённости, что д а ж е Вика оперлась локтем о спинку си денья и посмотрела на Генку с интересом. А Людмила Ивановна засмеялась: — Ну уж у тебя всё — сами, сами! — А что? — к ней резко повернулся Василий Григорьевич. Брови его сдвинулись, и сразу обозначился резкий упрямый профиль. — Это же прекрасно! Человек всё должен делать сам! Д у м а т ь сам, принимать решения сам; работать для всех и со всеми — но сам! Так я думаю, а? — Он повернулся к Коле: — Ты-то как д у м а е ш ь ? Коля вдруг растерянно з а м и г а л , оглянулся на Людмилу Ивановну. Он как-то не придавал особого значения тому, что думает он сам. — Я тебя спрашиваю, — настойчиво с к а з а л Василий Гри горьевич, приметив у Коли привычку оглядываться. — Я не думаю, я смотрю, — растерянно улыбнулся Коля. Он и вцра.вду всё смотрел на каменистую горячую дорогу. — А кем д у м а е ш ь стать? — Ну, наверное, историком. — Коля п о ж а л плечами. — Тогда должен думать! — энергично сказал Василий Григорьевич. — Очень думать! Вот перед тобой дорога. Пока не д у м а е ш ь — к а м н и , песок. А чуть подумал — не просто до рога, а история! — Он быстро показал рукой вперёд, так что все привстали. — Вон спешат люди. Спотыкаются ноги об эти камни от горя, приплясывают от радости. К а к а я у них радость, к а к а я беда? Но вот поднимает камень путник на пут ника. Сталкиваются отряды. Бегут одни, настигают другие.
Л ь ё т с я кровь. З а ч е м ? Почему? Тут только подумаешь, и мыс ли потянут сквозь века. Как добрые л о ш а д к и . Тут что ни метр — целая диссертация. А историю нужно не только узна в а т ь . . . — подмигнул Василий Григорьевич. — Историю нужно двигать, — подхватил Генка. И под общий смех он постучал камнем по лбу. — Л о ш а д о к надо погонять! Коля не обиделся. Он и сам, с л у ш а я Генку, волнуясь, чувствовал, как хотелось бы ему иметь свои мысли, управ л я т ь ими. Самому, не о г л я д ы в а я с ь . И вдруг ему стало приятно оттого, что он об этом всё-таки подумал. Ему стало весело, он рассмеялся. — Ты что? — спросила Светка. — Л о ш а д к а п о б е ж а л а ! — сказал Коля, и все засмеялись.
МОЖЕТ ЖЕ БЫТЬ У ЧЕЛОВЕКА ТАЙНА...
Все засмеялись. А Л ю д м и л а И в а н о в н а , гордая, что её подопечные не где-нибудь, а в пустыне Гоби ведут такие разговоры, вдруг мягко с к а з а л а : — Все говорят. Одна Вика у нас что-то молчит и молчит. — Ив музее здесь не била, и на улицу не в и х о д и л а , — с к а з а л а Светка и спросила: — Что с тобой? Вика покраснела. Ей казалось, что её никто не видит, никому до неё нет дела. Она сама по себе. Как островок! И то, что на неё снова обратили внимание, смутило её. — Скучает, наверное, — осторожно сказал Коля. Он т о ж е немного скучал. У него дома были два б р а т а . — Влюбилась! — крикнул Генка. Вика покраснела ещё больше. В этом была и п р а в д а , и нет... М о ж е т , и п р а в д а , но ка кая-то не т а к а я . И всё же эти слова задели Вику. Ей стало почти больно, у переносицы медленно собирались слёзы. — Ну и что ж? Всё может быть, — сказал Василий Гри горьевич. — Но может быть, у человека просто к а к а я - н и б у д ь тайна. М о ж е т же быть у человека тайна? 7
И Вика с удивлением и благодарностью посмотрела на него. Это вот было самое правильное! Конечно, тайна... И, еле заметно улыбнувшись, она почувствовала: ей ста ло легче и радостней. И оттого, что её не з а б ы в а л и , и от того, что сейчас все придвинулись к ней. — Ж а л ь только вот, что вокруг столько интересного, а ты ничего не видишь, — огорчённо произнёс Василий Гри горьевич. Под колёсами захрустел горячий щебень, в кузов ударил ж а р к и й воздух, и перед стёклами взлетели облака пыли. Вика в о п р о ш а ю щ е — ну и что тут интересного? — ещё р а з посмотрела на Василия Григорьевича, села поудобней, с ж а л а обеими руками металлическую ручку и, почти приникнув лицом к стеклу, стала вглядываться в дорогу. Холмы сблизились, стали выше и резче, словно их края кто-то обрисовал тонкой кисточкой. И дорога побежала по ущелью рядом с запёкшимся дном пересохшей речушки.
СКАЗКИ ЦЕРЕНДОРЖА
Б а т а слегка нахмурился, сдвинул брови — на такой доро ге надо быть внимательным, а Ц е р е н д о р ж , мигая, заметил: — В Гоби псё может быть. — И, посмотрев на Светку, с к а з а л : — Главное, чтоби рядом с человеком псегда пыли доприе духи! — И он сделал знакомое движение пальцами — вверх. — З а ч е м это? — спросила Светка. — Угощаю доприх духов, — простодушно с к а з а л Церен д о р ж . — Если хочешь, чтоби доприе духи были доприми, их тоже нужно угощать! Б а т а усмехнулся — он всё понимал по-русски. — Н а м на пути могут попасться разные духи, — объяс нял Ц е р е н д о р ж . — Как узнаешь, где злие? Они хитрые, пе реоденутся доприми, станут льстить, з а м а н и в а т ь . Н а д о уго щ а т ь ! — с к а з а л он невероятно серьёзно. Вика иронично подняла бровь.
Светка о т м а х н у л а с ь : — Ха! Сказки! — Ну, сказки! — согласился Ц е р е н д о р ж . — Но какие! Хочешь, я тепе р а с с к а ж у сказку? Светка секунду п о д у м а л а : армянские она з н а л а , русские тоже, а монгольские, конечно... Но тут её опередила Л ю д м и л а И в а н о в н а : — Расскажи, Церендорж! Он немного подумал, улыбнулся и, на мгновение смешно сморщив лицо, н а ч а л : — Ну вот, с к а ж е м , т а к а я : «Едет по дороге на «газике» человек, а ему навстречу на такой лохматой лошадке..,» Он з а м о л ч а л . Впереди показались белые скалы, р а з д а лось блеяние, вскрики, и навстречу, словно из мешка, выва лилось пыльное стадо коз и овец, а за ними из-за скалы высунула голову л о х м а т а я л о ш а д к а . Нет, без фокусов Ц е р е н д о р ж ж и т ь не мог!
ПАСТУШОК
Сзади стада, сидя на невысокой лохматой л о ш а д к е , то и дело покрикивал и хлопал нагайкой маленький пастушок. Солнце р а с к а л и л о горы до дыма, но на мальчике был по тёртый кожушок, опоясанный взрослым к у ш а к о м , сбитые о камни с а п о ж к и . Остановив машину, Б а т а выглянул в окно и с к а з а л : — Сайн байну! М а л ь ч и к придержал л о ш а д к у , с любопытством посмотрел на его тельняшку, быстро ответил и, з а г л я н у в в машину, приветственно кивнул. — Куда гонишь? — спросил Б а т а . — К отцу! — с к а з а л мальчик. — Он погнал большой скот, а я — этот. Триста голов! — А далеко отец? — спросил Б а т а . — Утром погнал, — ответил мальчик, п о г л я д ы в а я на гостей исподлобья, и д о б а в и л : — Д о г о н я т ь надо.
А сколько тебе лет? — спросила Л ю д м и л а И в а н о в н а . Уж очень мужественно выглядел он на этой дороге. — Семь будет! — с достоинством с к а з а л мальчик, и тём ное личико его приняло совсем взрослое в ы р а ж е н и е . — В этом году пойду в школу. Ребята переглянулись и высунулись из машины, протя гивая ему значки. Мальчик неожиданно улыбнулся, с к а з а л : — Баирла. - А как тебя зовут? — спросил Василий Григорьевич. П а с т у ш о к натянул уздечку, с к а з а л : — П а с ы н д ж а в , — и вдруг ударил л о ш а д ь в бока: — Не когда! Скот уходит. Бата что-то крикнул ему вслед. П а с ы н д ж а в , повернув шись, по-взрослому показал нагайкой за скалы, в сторону дальних холмов, а сам поскакал вдогонку облаку пыли. Р е б я т а снова переглянулись. — Такой маленький... — вздохнула вдруг Светка и ска з а л а : — Мне д а ж е стидно, что мы на машине, а он один на
л о ш а д и . Волки здесь! — И она вспомнила белевшие недалеко от дороги верблюжьи кости. Коля нахмурился. Он тоже почувствовал что-то похожее на укор и с к а з а л : — Д а , он один. А Генка спросил: — Ну и что? — Конечно, ты в машине, — с к а з а л а Светка, — м о ж е ш ь тут себе о метеоритах думать! — А я бы и на л о ш а д к е д у м а л , — вспыхнул Генка и под бросил в руке камень. Вика с досадой посмотрела на него: «Опять бахвалится...» Всё это время она с любопытством смотрела на малень кого монгола. На то, как ловко он сидел в седле, как совсем по-детски улыбался — м а л ь ч и ш к а ! — и как вдруг пре образились его черты, когда он, привстав на стремя, взмах нул нагайкой и бросился вдогонку стаду. — Д а , мужественный парень, — сказал Василий Гри горьевич. — Необыкновенный! Ц е р е н д о р ж пожал плечами: — Почему необыкновенный? И я такой был. Овцы пас, кони пас, песни пел. — И он затянул п р о т я ж н у ю монголь скую песню. А Вика окинула взглядом его круглое добродушное лицо и невольно посмотрела в оконце вслед маленькому пастушку, словно готовилась нарисовать и эту дорогу, и твёрдые ма ленькие скулки, и сведённые, как у Баты, брови. М а л ь ч и к скорее походил на Бату. Церендорж сказал: — И Б а т а таким был! Все в Монголии р а н ь ш е были. К а ж д ы й монгол был! Маленькие девочки зимой в пургу спасали ягнят, на руках несли. Ветер кругом гудит, — он нагнулся, будто пробивался сквозь пургу, наперекор сне г а м , — а девочки идут! Идут! Тут Б а т а , выглянув в окно, повёл машину влево, прямо по мягкому холму, на который показал П а с ы н д ж а в , и все откинулись назад. А когда въехали наверх, впереди, на зе-
лёном возвышении, увидели чистенькую юрту, похожую на белую тюбетейку, возле которой поднимался к синему небу лёгкий дымок. ЕЩЕ ОДНА ТАЙНА
У юрты горел костерок, над которым висел котёл, изда вавший густой молочный з а п а х . За юртой на привязи ходил стреноженный конь. А у входа в юрту стояла сухонькая старушка. Всё на ней блестело. Блестел голубой х а л а т — кэле, блестели тоненькие косички от серебряной седины. И глаза мягко лучились морщинками, как два тихих добрых солнышка. Б ы л о так хорошо, что казалось, будто всё это возникло из какой-нибудь монгольской сказки, чтобы приютить уста лых путников. С т а р у ш к а и в самом деле открыла дверь, п р и г л а ш а я го стей. В мягкой войлочной юрте было прохладно. П р а в д а , ничего сказочного в ней не было. У одной стенки темнел комод, у другой — д е р е в я н н а я кровать, а на полу л е ж а л а кошма с возвышением, посреди которой стояли ч а ш ки. А чуть подальше у комода — рядом с патефоном — по блёскивал новенький приёмник. — Батарейный! — с к а з а л Генка. С т а р у ш к а усадила гостей и принесла поднос, на котором дымились пиалушки с напитком. Вкусный сутэ-цай! — похвалил Ц е р е н д о р ж , прихлё бывая чай с овечьим молоком и солью. А хозяйка подошла к патефону: — Завести? Но Генка спросил: — А приёмник можно? С т а р у ш к а огорчённо р а з в е л а руками и стала что-то го ворить, вертя на указательном пальце серебряное колеч ко. К а з а л о с ь , поверни его, произнеси волшебное слово —
и получится всё, что захочешь. Но старушка говорила, гово рила, а колечко не слушалось её. И Ц е р е н д о р ж перевёл: — Приёмник нельзя. На старом стойбище говорил, а здесь молчит. — Так надо проверить! — предложил Генка. С т а р у ш к а , наклонив голову вбок, посмотрела на него с изумлением. Вика бросила укоризненный взгляд: «И чего попусту хвастать?» Но Церендорж рассудительно кивнул: «А что? Пусть попробует». Генка быстро пристроился с приёмником у входа в юрту, открыл заднюю стенку и, согнувшись, сунул голову в ящик, а старушка, привстав на цыпочки, смотрела из-за спины, как он, пыхтя, шарит в глубине руками, и вертела на пальце серебряное колечко. Вокруг с о б р а л а с ь вся экспедиция. На вершине холма закурились из пиалушек несколько дымков. И только Вика, скрестив руки, наблюдала за Генкой исподлобья. Будущий астрофизик д о к л а д ы в а л будто из космоса: — Так. Питание в порядке. Батареи целы. Д и н а м и к в норме. И вдруг, встряхнув корпус, он хмыкнул и сообщил: — Всё! Контактики! Во время переезда л о ш а д к а спо т к н у л а с ь . — И, вытирая лоб, с к а з а л : — П а я т ь надо! С т а р у ш к а перестала вертеть колечко и повернула к нему сухонькое личико: — Что? — Олово надо, — деловито объявил Генка. — И паяль ник! Вика усмехнулась. С т а р у ш к а з а м и г а л а , прикидывая, что это он с к а з а л . А Б а т а молча подошёл к машине и через минуту, погромыхав перед Генкиным ухом, протянул ему жестяную банку из-под зубного порошка, а в костёр пристро ил маленький медный паяльник. — Вот это дело! — о б р а д о в а л с я Генка и, открыв банку, передал её Вике, потому что у неё у одной руки были сво бодны. — П р и д е р ж и в а й ! Выхватив паяльник из огня, он окунул его в банку,
и с т а р у ш к а снова привстала на цыпочки и, волнуясь, завер тела колечко. С н а ч а л а из банки потянулся смоляной дымок канифоли. Потом под паяльником на месте серого комочка вдруг о ж и л а и з а д р о ж а л а серебристая капля металла. Генка подхватил её уголком п а я л ь н и к а , быстро соединил два зачищенных проводка и посадил каплю на них. Потом он ещё раз прошёл по ним паяльником, вставил а п п а р а т у р у на место и вздох нул: — Всё.
Щёки его зарумянились, будто на них з а п е к л а с ь молоч ная пенка. — Что всё? — недоверчиво посмотрела Вика. — Всё! — Генка закрыл стенку приёмника, повернул включатель, и из динамика потянулась п р о т я ж н а я монголь ская песня. С т а р у ш к а охнула, отпустила колечко, всплеснула ру ками: — Ой-я! — И весело, прикоснувшись к Генкиной взмок шей голове, з а п р и ч и т а л а : — Ой-я, ой-я! Она улыбнулась, пошла в юрту и, поискав в сундучке, вынесла Генке к о ж а н ы е расшитые рукавички. — Вот ещё! — Генка смущённо з а м и г а л . Он хотел было воспротивиться, но, увидев о с у ж д а ю щ е е лицо Ц е р е н д о р ж а — разве можно о б и ж а т ь ? ! — взял рукавички, поклонился: « Б а и р л а ! » — и, рассмотрев их, вдруг вложил в руки удивлён ной Вики. — З а ч е м мне? — с к а з а л а Вика, краснея. — Вон отдай Светке. Но Светка вспыхнула: — З а ч е м мне? Что у нас в Ереване, холодно, что ли? Это тебе в Москве как р а з . А Коля, слегка хмурясь, смотрел на Генку с улыбкой: от того так и веяло ветерком деловитости. Он всё мог сам! И, подумав, что бы и он мог сделать, Коля подхватил приёмник и, покряхтывая, понёс его на место.
И
ЕЩЕ
ОДНА ТАЙНА
С т а р у ш к а всё с л у ш а л а монгольские песни, вертела по привычке кольцо — оно было волшебным — и, к удивлению Вики и всех ребят, к и в а л а : — П а с ы н д ж а в будет рад. Любит радио! Но вот, посмотрев на часы, Генка повернул ручку. Зе лёный глазок индикатора з а ц в ё л , и где-то д а л е к о - д а л е к о жен ский голос с к а з а л :
— Московское время семь часов сорок минут. З д р а в с т вуйте, ребята. С л у ш а й т е «Пионерскую зорьку». И в знойный воздух понёсся чистый звук пионерского горна. Вика побледнела. Светка едва не выплеснула чай. В цент ре Гоби, среди пустыни, обозначенной на карте коричневым пятном, в маленькой юрте звучал горн Москвы! Он поднимал на з а р я д к у , на работу, на пионерские дела, — в Москве только начиналось утро. Василий Григорьевич з а у л ы б а л с я , Л ю д м и л а И в а н о в н а р а с с м е я л а с ь : « П о д у м а т ь только, а?» Р а д и о передавало вести из пионерских д р у ж и н ; потом ребята р а с с к а з ы в а л и об Артеке и о празднике монгольских пионеров, на котором была советская делегация... А делегаты отхлёбывали из пиал д ы м я щ и й с я солоноватый сутэ-цай. И Ц е р е н д о р ж сиял, будто всё здесь происходящее п о д т в е р ж д а л о , что он действительно мастер на всякие чудеса. Генка повернул переключатель, и юрту сразу наполнил сильный, но мягкий голос певицы, исполнявшей известную оперную арию. Мелодия повторилась, голос з а з в у ч а л силь ней... И вдруг Василий Григорьевич, поставив пиалу на кош му, т о ж е как-то мягко воскликнул: — Ха! Г а л я ! — Он оглядел всех и с к а з а л : — Вы слышите, это же Г а л я ! К а к а я ещё Г а л я ? — ревниво спросила Светка. — О! — усмехнулся Василий Григорьевич, на секунду з а д у м а л с я и сощурил глаз, будто присматривался к чему-то радостному, счастливому, но у ж е далёкому-далёкому. Потом наклонился к Вике, с к а з а л : — Д а . . . это т о ж е м а л е н ь к а я тай н а ! — И подмигнул: — Но тайна, которую очень приятно хра нить... И вместо р а с с к а з а , которого о ж и д а л а Светка, он, выхо дя из юртьг вдруг запел: А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер, Весёлый ветер, весёлый ветер!
И по лицам словно бы пробежал весёлый ветерок. Все выбрались из юрты и окружили Ц е р е н д о р ж а , кото рый р а з г о в а р и в а л со старушкой. Она тем временем н а л и в а л а в термос сутэ-цай д л я внука — погнал стадо не пообедав! — и успевала отвечать. Но вот Ц е р е н д о р ж з а д а л какой-то вопрос, с т а р у ш к а в ответ кивнула и вдруг сделала страшные глаза, а руки её стали рисовать в воздухе какие-то — у ж а с какие! — большие и длинные предметы. Скорей всего, кости д и н о з а в р о в . — Б а й н Д з а к , — с к а з а л а она под конец и махнула рукой в сторону гор. — Баирла! — сказал Церендорж. — Б а и р т а ! — крикнули ребята и, услышав в ответ те же слова, пошли к машине. «Газик» у ж е пыхал у юрты бензином. И как только эки паж з а б р а л с я в него, тронулся с места в новом направлении. А старушка о т в я з а л а коня, ловко вскочила в седло и, п о м а х а в гостям, п о с к а к а л а в другую сторону. НОВЫЕ ФОКУСЫ
ЦЕРЕНДОРЖА
Было три часа дня. Всё вокруг притихло, з а м е р л о от ж а р ы . Но в д у ш е у к а ж д о г о участника экспедиции звенел утренний горн Москвы и призывал к действию. Л ю д м и л а И в а н о в н а сидела теперь рядом с Батой и всмат р и в а л а с ь в д а л ь . А Генка повернулся к Ц е р е н д о р ж у и допы тывался: — Ну что, скоро д и н о з а в р ы ? Ц е р е н д о р ж в изумлении качал головой: — Какой пистрий! В один день хочет уехать за миллионы лет н а з а д ! Ха! М а ш и н а медленно шла в гору, и справа виднелись уступы гор. На минуту Б а т а придержал руль и схватился за ружьё, но потом опустил его и тихо с к а з а л : — Архары! По обрывистым склонам с камня на камень прыгали гор-
ные б а р а н ы . Они чётко вырисовывались на фоне скал и мо гуче несли свои рога, будто подталкивали ими горячее небо. — Хорошо пригают! — сказал Ц е р е н д о р ж . — Выбежит к пропасти и пниз головой — бряк! Д у м а е ш ь , убился, а он упал на рога, покатился — и п о б е ж а л ! Сопка стала крутой и голой, как потёртый верблюжий бок. «Газик» з а д р а л нос, и впереди осталось только синее небо, а по бокам, д ё р г а я задними л а п а м и , р а з б е г а л и с ь тол стые т а р б а г а н ы . — Д е р ж и с ь ! — крикнул Б а т а и п р и ж а л с я к рулю. «Газик» покачнулся. Все охнули, но м а ш и н а у ж е одолела высоту, прыгнула колёсами вперёд и п о к а т и л а с ь по равнине. Ребята привстали. З е м л я была твёрдой, сухой, и по ней катились б а р х а н ы . Они были мелкими, как рябь на воде, но от них курились волны зноя, и то тут, то там белели какие-то кости. Генка присвистнул: — Никаких ориентиров. Хотя бы один милиционер! — Ещё з а б л у д и м с я ! — с к а з а л а Светка. Церендорж посмотрел на Бату и з а с м е я л с я : — Монгол заплудится в пустыне? А? Б а т а весело пришпорил своего конька и вдруг запел песню о прохладном монгольском море, по которому мечтал плавать: О Хубсугул, о Хубсугул...
И, словно бы на его призыв, из пустыни покатились на стоящие синие волны.
С н а ч а л а Б а т а спокойно д е р ж а л свой штурвал. Но через некоторое время, открыв дверцу, стал всё ч а щ е в ы г л я д ы в а т ь из кабины и напряжённо смотреть по сторонам. Пустыня исчезла! М а ш и н а плыла среди настоящего моря. Серебристые волны с голубоватыми• прозрачными верхушка ми плескались впереди и набегали с боков, а вдали то под нимались, то исчезали контуры белого города...
Л ю д м и л а И в а н о в н а , сидевшая впереди, приподняла очки и спросила: — Что это? — М и р а ж ! — с к а з а л Генка. Василий Григорьевич придвинулся поближе к окну и с удивлением в с м а т р и в а л с я в совершенно ясные городские очертания. Р а з н ы е м и р а ж и видел он и в Арктике, и в тропи ках. Но такого!.. Вон з а к о л е б а л с я высокий отель... Д а л ь ш е поплыла бе л а я з у б ч а т а я крепость... А вот что-то тёмное — вроде памят ника какому-то гранду. А там, д а л ь ш е , — купол Капитолия. Нет, тут обмана быть не могло! — Почти Г а в а н а ! П о т р я с а ю щ е ! — сказал Василий Гри горьевич. Но через некоторое время, недоумевая, предполо ж и л : — А может быть, Бомбей... Б а т а с удивлением покосился на угол его тельняшки. Видения менялись одно за другим. Как будто какой-то гениальный архитектор никак не мог решить, что за город поставить на этом зыбком берегу и, изнывая от ж а р ы , на ви ду у всех перебирал один за другим разные проекты. Б а т а п р о е з ж а л сквозь летучие города, по бокам всё ка тились волны, а впереди на пробке радиатора в какой-то странной пляске, как ш а м а н , вертелся дымок и лихо посту кивал гутулами... Потом вдалеке появились горы, и над ними прямо по воз духу прозрачный наездник погнал лёгкого прозрачного конь ка. А на вершине сопки возник орёл и з а м а х а л крыльями. Б а т а тряхнул головой и чуть замедлил ход. — Куда мы з а е х а л и ? — спросила Светка. — К духам! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . Л ю д м и л а И в а н о в н а строго взглянула на него: не слишком ли много разговоров о духах? Здесь ребёнок ещё и вправду подумает о них. И, словно испугавшись сердитого взгляда, волны стали разбегаться, города схлынули, конь исчез. Но горы, сияющие вдали снегами, и зелёные сопки при двинулись. Д о р о г а стала ровней, и все разом заговорили.
— Г о л о г р а ф и я ! Просто голография! — крикнул Гена. — Что это? — спросила Светка, и Вика т о ж е вопроси тельно посмотрела на него. — Читать надо! Все газеты пишут! А Коля с широко открытыми глазами подумал вслух: — Будто пустыня вспоминает... — Ч т о ? — с п р о с и л а вдруг Вика. — Как она была морем! — с к а з а л Коля и о б р а д о в а л с я , как чётко это у него получилось. — Поэт! — с к а з а л а Светка. А Л ю д м и л а И в а н о в н а , вздохнув, заметила: — Чудеса, да и только! Полно чудес! — И з а с м е я л а с ь : — Не хватает совсем немногого. Ц е р е н д о р ж улыбнулся: — Пионерской рапоты? Л ю д м и л а И в а н о в н а взмахнула руками: и как это он всё знает! — М о ж н о устроить! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . — Где? З д е с ь ? ! — А что? — сказал Ц е р е н д о р ж и спросил у Б а т ы : — Сделаем? Тот п о ж а л плечами: « К а к хотите!» Ц е р е н д о р ж потёр ладони и, плутовато п о г л я д ы в а я по сторонам, что-то прошептал. Б а т а тем временем прибли зился к сопке, на которой вертелся орёл, объехал её, и под ко лёсами о к а з а л а с ь н а с т о я щ а я дорога. На сопке, п о д р а ж а я д в и ж е н и я м орла, глядя из-под ру ки, з а к р у ж и л с я м а л ь ч и ш к а . Впереди над дорогой возник красный т р а н с п а р а н т со словами: « Д о б р о п о ж а л о в а т ь ! » А д а л ь ш е , как остановившееся видение, раскинулся па латочной городок. З а к о л ы х а л и с ь шатры, забелели тонко шёрстные юрты, появились цветные домики, и в небе на штоке мачты з а п о л о с к а л с я красный флаг. Л ю д м и л а И в а н о в н а протёрла очки, близоруко прищури лась и посмотрела на Ц е р е н д о р ж а . А Церендорж рассмеялся от всей души. Это было волшебство, к которому он действи тельно имел самое прямое отношение!
ВИДЕНИЕ СРЕДИ
ГОБИ
Едва экспедиция въехала под голубую арку, как возле юрты вспыхнули золотом трубы, и в десять румяных щёк гря нул туш. На выложенной из камушков линейке выстроилась пионерская д р у ж и н а . Перед глазами Л ю д м и л ы Ивановны так и заиграли три полосы: сверху блестела чёрная полоска ёжиков и косичек, посередине хрустела д о р о ж к а белых руба шек, а по ней б е ж а л алый огонёк пионерских галстуков. Очень похожий на Бату молодой человек со значком ма стера спорта с к о м а н д о в а л : — Л а г е р ь , смирно! — и побежал к машине. На какой-то миг Л ю д м и л а И в а н о в н а опешила, но вдруг, прищурив глаза, весело повернулась к ребятам: — Д е л е г а ц и я , на выход! — и л а д н о спрыгнула на землю. Подбородок вверх, руки по бёдрам, носки врозь. В таком случае она не сплоховала бы ни перед какими д ж и н н а м и ! В полминуты делегация выстроилась в одну шеренгу. Щурилась в улыбке Вика — она снова была в родной стихии! Грудь вперёд — стоял Коля. П р а в д а , Генка всё ещё прили зывал л а д о н ь ю золотистый чубчик, а Светка п о п р а в л я л а за хваченный на всякий случай б а р а б а н . . . Н а ч а л ь н и к л а г е р я , вскинув в приветствии руку, отры висто, как Б а т а , рапортовал, что пионеры гобийского лагеря построены для встречи с советскими д р у з ь я м и . Л ю д м и л а Ивановна отсалютовала и произнесла г о р я ч у ю — на всю Гоби! — речь, вручила б а р а б а н лучшему б а р а б а н щ и к у ла геря, и на месте недавних видений среди юрт и палаток за плескалось, з а ш у м е л о озерко смуглых лиц, улыбок, галсту ков. З а м е л ь к а л и открытки, значки, марки. Н а ч а л ь н и к лагеря, улучив минуту, бросился к смущённо му Бате, обнял и, похлопывая по тельняшке, стал за что-то укорять, в ы г о в а р и в а т ь и качать головой. Скулы у обоих горели от ж а р ы , одинаковые глаза оди наково смотрели друг на друга. К а з а л о с ь , Б а т а ругает Бату! — Пионерский д а р г а ругает младшего б р а т а , — пояснил
Ц е р е н д о р ж . — Как не стидно! Целый год не бил дома! Псё рапота и рапота! Но через минуту старший брат спохватился и воскликнул: — Б о л ь ш а я программа! — Э, нет! Б о л ь ш а я некогда! — возразил Ц е р е н д о р ж . Д о р о г а б о л ь ш а я ! Но немного можно. — С н а ч а л а обед... — начал пионерский д а р г а . — Какой обед? — всплеснула руками Л ю д м и л а И в а новна. — Сколько можно есть? — с к а з а л а Светка. Они только-только отдышались от з а в т р а к а . — Тогда, — вздохнул начальник л а г е р я , — сначала ла герь, потом концерт, потом кумыс. ВСТРЕЧА
Василий Григорьевич ходил среди юрт, смотрел, как ак куратно застелены койки, как опрятно белеют столы, как много на них книг. Впору было действительно поверить, что это работа джиннов... Иногда он о с т а н а в л и в а л с я у края сопки полюбоваться волнистыми гобийскими д а л я м и . И, как это ни странно, ему к а з а л о с ь , что за ним всё время кто-то, усмехаясь, подсматривает. Он озирался по сторонам, но все вокруг з а н и м а л и с ь своим делом: Л ю д м и л а И в а н о в н а обходила линейку, Вике и Светке новые подружки п о к а з ы в а л и свои вышивки на гутулах, мальчишки с упоением натягивали монгольские луки. Только о д н а ж д ы , когда он стоял у фонтана, рядом вро де бы промелькнуло знакомое лицо. Но он отмахнулся от этой мысли: знакомые в Гоби? Чушь! М е ж д у тем горн протрубил сбор, и две девочки, к л а н я я с ь , пригласили гостей в огромную голубую юрту. По стенам её в клубах пыли летели расписные кони, мчались верблюдицы, а за спинами юных всадников, как алые крылья, трепетали концы пионерских галстуков...
В прохладной полутьме кругом сидели ребята. Будто по плавки, нетерпеливо поднимались и опускались их головы. И только в самом центре свободная скамейка ж д а л а гостей. Р е б я т а шумели, подталкивали друг друга, кого-то вы сматривали, и Ц е р е н д о р ж с к а з а л : — Спорят, кто начнёт программу. Но вот в круг вошли девочка и мальчик и, в з я в ш и с ь за руки, стали читать стихи про Монголию и Советский Союз. Им громко з а а п л о д и р о в а л и . Ц е р е н д о р ж начал переводить, но Светка с к а з а л а : — З а ч е м ? Всё понятно! — Ну и хорошо! — улыбнулся он и з а а п л о д и р о в а л ещё сильней. Потом все хлопали быстрым а к р о б а т а м . За ними — нарядным танцорам с л у к а м и . И вдруг, расставив руки, как с н и ж а ю щ а я с я птица, на сцену в ы б е ж а л невысокий лобастый м а л ь ч и ш к а . Он сделал круг, хлопнул себя л а д о н ь ю в грудь, и зрители восторженно закричали. Начальник лагеря объявил: — Выступает Калыртэн. М а л ь ч и ш к а л у к а в о посмотрел в сторону делегации, под мигнул. Василий Григорьевич привстал со скамьи. Он готов был д а т ь голову на отсечение, что это лицо ему знакомо. Конечно, знакомо. Он подтолкнул Ц е р е н д о р ж а , но тот прошептал: «Тсс-с!» — и, с л о ж и в на животе пальцы, притих в предвкушении удовольствия. Калыртэн произнёс два каких-то слова — в юрте при м о л к л и — и вдруг з а р ы ч а л так, что члены делегации пере глянулись, а в з а л е р а з д а л с я визг восторга. Он сделал шаг, махнул несуществующим хвостом. И всем стало ясно, что на прогулку вышел некто сильный и гроз ный. Калыртэн р а з ы г р ы в а л басню о том, как грубый тиран о б и ж а е т в округе всех, кто попадёт под руку — и больших
и малых. Перед ним заискивают, его боятся, его умоляют. И вдруг кто-то маленький, скорее всего з а й ч и ш к а , смело стью -и умом о д е р ж и в а е т над ним победу. Руки мальчика то извивались и льстиво плыли навстречу властелину, то он п р е в р а щ а л с я в волка — нет, скорее в ти р а н н о з а в р а ! — и у г р о ж а ю щ е заносил лапу, чтобы р а з д а в и т ь , смять, уничтожить!
И когда Калыртэн, у ж е маленький храбрец, вытер о шку ру поверженного врага ноги, вывернул её наизнанку и от швырнул в сторону, л и к о в а н и ю ребят не было предела. Поделом врагу! Это было необыкновенно! Перед г л а з а м и прошло, про мелькнуло столько лиц, столько зверей. Ц е л а я д р а м а ! И всё это был один маленький Калыртэн! Зрители требовали артиста на сцену. Василии Григорье вич твердил: — З а м е ч а т е л ь н о ! Н а с т о я щ и й артист! — И всё понятно... — с к а з а л а Светка. — Та! Артист! — з а к и в а л Ц е р е н д о р ж . — У него, наверное, и родители артисты, — предположил Коля. — Нет. У него нет родных. П а п а бил шофёр — погиб. Случилась беда... М а м а умерла. А вырастили его доприе люди и народная власть... Талант! Василий Григорьевич и сам рос без отца и без матери. И его т о ж е вырастили добрые люди и н а р о д н а я власть. И может быть, ещё поэтому он хотел с к а з а т ь маленькому артисту что-нибудь очень хорошее, но вдруг заметил, что Калыртэн л у к а в о смотрит в его сторону. — Сейчас пудет сцена: «Калыртэн летит со с л ё т а » , — сказал Ц е р е н д о р ж . Теперь Василий Григорьевич вспомнил. Но и вспоминать было незачем. Калыртэн всё показывал сам. Вот он раскинул руки и словно полетел вверх. И показа лось, что вместе с ним все стали набирать высоту. Вот п а с с а ж и р ы стали ж е в а т ь конфеты и ронять головы на л а дони: голова — налево, голова — направо. Вот тоненькая, как струйка воздуха, прошествовала по салону стюардесса. И тогда Калыртэн встал и на цыпочках пошёл к кабине пилота смотреть, как летит самолёт. Руки его показывали, как широко раскинулись внизу пески, как переливались б а р х а н ы и поднимались горы... Как в салоне все спали. И только один человек, на груди у ко-
торого были полоски, — Калыртэн п о к а з а л на Василия Григо рьевича, и все в юрте, посмотрев на него, засмеялись, — только он один смотрел Калыртэну вслед хитрым прищурен ным глазом... Д а ! Это был прекрасный импровизатор. Он на ходу соз д а в а л целый спектакль! Но ведь импровизировать нужно бы ло честно! И Василий Григорьевич вдруг подмигнул арти сту и схватился за живот. Калыртэн з а х и х и к а л и з а к р у ж и л ся волчком на сцене! Будто пошёл на посадку. Василий Григорьевич бросился в круг. Ему хотелось по б л а г о д а р и т ь и обнять мальчишку. Но Калыртэн выскользнул и исчез. А Ц е р е н д о р ж объявил, что сейчас будет выступать он — моряк и ж у р н а л и с т Василий Алейников. Этого Василий Григорьевич совершенно не о ж и д а л . Но, посмотрев на ребят, вдруг понял, что должен им что-то сказать! И он р а с с к а з а л , как встретил в Гаване девочку, которая с пулемётом на плечах прошла с Фиделем через всю Кубу; как играл в Индии с мальчишкой, который спас от акулы друга; и как подружился в Африке с мальчуга ном, который к а ж д ы й кусок хлеба делил на всех своих дру зей. Он видел, как смотрят на него Светка и Вика, как вни мательно слушает Б а т а . — А сегодня я видел маленького пастушка, который гнал такое стадо! А вместе с вами только что видел такого арти ста! Многих я видел ребят во многих странах и всегда д у м а л : как это хорошо, что на земле такие хорошие дети. И если вы будете делать друг для друга только хорошее, то какой прекрасной будет наша земля! Светка вдруг встала и спросила: — М о ж н о я спою? — Ещё би! — воскликнул Ц е р е н д о р ж . — Про ласточку? Светка пела. И так хорошо ей было оттого, что все слышат про её прекрасную землю, и что смотрит на неё добрыми глазами Василий Григорьевич и понимает всё-всё, и ей снова захотелось спеть для него его любимую песенку Шопена. Она у ж е хотела сама о б ъ я в и т ь об этом, но и тут
снова, как в первый раз, ей помешали! Л ю д м и л а И в а н о в н а , сделав страшное лицо, крикнула: — Господи! Генка и Калыртэн дерутся! И вся делегация, а за ней Ц е р е н д о р ж , Б а т а и пионер ский д а р г а бросились из юрты.
ВСЕ ЭТО З Л Ы Е Д У Х И !
У самого входа, готовые лопнуть от натуги, х в а т а я с ь за рубахи и штаны, Генка и Калыртэн таскали друг друга из стороны в сторону. Г л а з а их зло посверкивали, а на подбо родках и носах блестели капли пота. М а л ь ч и ш к и то подпрыгивали, как орлы, то целились друг в друга л б а м и .
— Господи! — крикнула Л ю д м и л а И в а н о в н а и, едва не потеряв очки, вцепилась в их рубахи. — Не х в а т а л о ещё меж дународного с к а н д а л а ! Но Ц е р е н д о р ж , весело топорща волосы, крикнул: — Стой, не надо! Пусть дерутся! Как? — Широко расставив остроносые туфли, Л ю д м и ла И в а н о в н а з а м е р л а в позе укротительницы. — Очень хороший д р а к а ! — сказал Ц е р е н д о р ж . — М о н гольский национальный борьба! Но мальчишки у ж е отпустили друг друга, и Калыртэн, з а п р а в л я я рубаху, обиженно с к а з а л : — Он п о п р о с и л — я показал. Весёлый начальник лагеря умиротворённо махнул рукой: — Концерт хороший, встреча хорошая. Теперь обед хо роший! — Какой обед? Н а д о ехать! Время! — И Церендорж по смотрел на яркое, но остывающее небо. — Куда ехать? — спросил начальник. — За д и н о з а в р а м и ! — сказал Ц е р е н д о р ж . А Б а т а махнул рукой на з а п а д , где начинали синеть от л и в а ю щ и е снегом верхушки далёких гор. — З а ч е м так д а л е к о ? ! — сказал начальник. — Вот здесь, за лагерем, — он показал на сопку, — когда-то нашли вот такие отпечатки! — Он взмахнул руками. — Шофёр нашёл. Один отпечаток, другой! Отрезали и увезли. Это была совсем сногсшибательная новость! Д и н о з а в р ы бродили когда-то по территории пионерского лагеря! Вся экспедиция в мгновение р а з л е т е л а с ь по окрестно стям. А Б а т а и Ц е р е н д о р ж , пошептавшись с начальником л а г е р я , двинулись куда-то своим путём. Но скоро все возвратились. Василий Григорьевич отряхи вал от пыли брюки, Вика иронически усмехалась. А Светка, Генка и Коля пожимали плечами. Кругом были клумбы. Д и н о з а в р ы д а в н о ушли. Следы увезли. Отпечатков никто не нашёл. О с т а в а л а с ь одна н а д е ж д а на Ц е р е н д о р ж а .
И скоро он появился из-за юрты. Изо всех сил он тянул длинную верёвку, будто на ней упирался по крайней мере средней величины т и р а н н о з а в р . — Ну пошёл! — крикнул Ц е р е н д о р ж , и из-за юрты выбе ж а л а средней величины коза, которую подталкивал Б а т а . — А где же динозавр? — съехидничала Л ю д м и л а Ива новна. — Ха! — всплеснул руками Ц е р е н д о р ж . — Не поверишь! З л и е духи. Псё злие духи. Вот, — показал он, — вел дино з а в р а ; пришёл, смотрю — сделали козу! Это у ж е было плохо. В дела экспедиции начали вмеши ваться злые духи! Н а д о было торопиться. В это время две девочки поднесли к юрте большую чаш ку с ароматным кумысом и поднос, на котором, как ма ленькие юрты, светились перевёрнутые пиалы. Ну хотя бы выпейте кумыс, — предложил начальник и посмотрел на «газик».
Кумыс можно! — сказал Б а т а , осушил одну за другой две литровые пиалы и побежал с канистрой к машине: ей т о ж е нужен свой кумыс. И пока ребята и взрослые н а х в а л и в а л и напиток, Б а т а , з а л и в а я бак бензином и п о д т а л к и в а я в «газик» козу, нахва ливал духов, которые сделали доброе дело: затолкнуть дино з а в р а было бы, конечно, куда труднее! Н а к о н е ц он з а к р ы л капот, обстукал баллоны и, посмотрев на часы, д а л сигнал: пора!
И
СНОВА
ДОРОГА...
Весь л а г е р ь высыпал на край сопки. Солнце висело ещё высоко, но лучи его у ж е летели наискосок, в спину п р о в о ж а в ш и м , и на склонах сопок перед «газиком» долго р а з м а х и в а л и руками длинные тени, а одна тень всё подпрыгивала и пыталась взлететь, как орёл... Юрты л а г е р я отодвигались и быстро п р е в р а щ а л и с ь в ма ленькие пиалушки на жёлто-зелёном подносе. Б а т а спустился с сопки на дорогу, потом въехал в сухое русло реки и прямо по ней погнал машину вперёд. Сопки перекатывались с боков, как зелёные прозрачные волны, и, оглянувшись, Б а т а вдруг спросил: — А что, Василий Григорьевич, Г а в а н а был? — Был, — улыбнулся Василий Григорьевич. Его начинало о х в а т ы в а т ь чувство простора. — И в Индийском океане был? — И в Индийском был. Б а т а лихо присвистнул: «Хорошо!», будто сам на миг окунулся в д а л ь н и е моря. И вдруг, кивнув на сопки, ска зал: — А здесь т о ж е когда-то океан был, акулы были! Зубы есть! Он запел, и в его песне снова з а п л е с к а л о прохладное и чистое слово «Хубсугул». — А з р я мы так быстро уехали! — с к а з а л Коля. — Н а д о
было бы поискать ещё, покопать. М о ж е т быть, следы ушли куда-то вглубь. Так в глубине их, может быть, и здесь полно, — сказал Генка. Полно! — подтвердил Церендорж и посмотрел в окно на полосу гранита. — В граните не может быть! — с к а з а л Коля. — Н у ж н ы песчаник и глина. — Это почему? — спросил Генка. — А очень просто. Вот здесь, наверное, текла когда-то к о л о с с а л ь н а я , как Амазонка, река. П о щ и п ы в а л и на берегах травку, хватали друг друга в воде динозавры, вверху парили птеродактили. Светка выглянула в окошко и посмотрела в небо. А Ва силий Григорьевич ж и в о повернулся к Коле: историк начинал погонять л о ш а д о к ! Потом ящеры погибали, падали в воду, и их укрывало песком и глиной... А может быть, по ним стреляли инопланетяне, — шутя с к а з а л а Л ю д м и л а И в а н о в н а . — В «Технике — молодежи» читали? В угольной глыбе нашли череп бизона, а в нём — д ы р к а от пули! — Старая сенсация! — с к а з а л Генка. — Выдумки! — И возразил Коле: — Д и н о з а в р ы п а д а л и не только в воду, но и на землю. — На земле их растаскивали всякие ш а к а л ы ! А здесь упал, понесло к озеру или к морю, з а в а л и л о песком или р а к у ш к а м и — и на миллионы лет. Это было убедительно. Все стали поглядывать в окна: не покажется ли где-нибудь в песчаном боку сопки ребро или череп какого-нибудь ящера... И только Вика снова сидела в углу, п е р е ж и в а я что-то своё. Она гладила испуганную козу, которая на своём веку ни разу не была никаким динозавром. Вика видела своими глазами, как Б а т а и Ц е р е н д о р ж выводили её из загона и, шлёпая по спине, произносили коварное слово « ш а ш л ы к » .
ЕСЛИ
ВСТРЕТИМ
ДИНОЗАВРА..
Светку д а в н о не посещали никакие грустные мысли. Она в с м а т р и в а л а с ь в рыжие сопки и д у м а л а : « Н е у ж е л и над ними когда-то плескалась вода?» Стены обрывов были горячими, сухими, но на их краях среди голубого неба колебалась в воздухе т р а в а , совсем как на подводных с к а л а х . И Светке к а з а л о с ь , что они всем экипажем движутся сейчас в глубине подводного ущелья в каком-то батискафе. Сопки вверху ворочали громадными боками и спинами," и ей совершенно чётко представлялось, что это перевали ваются с боку на бок туши гигантских чудовищ, что где-то наверху они вытягивают из воды свои длинные шеи, а по бе регам хлопают л а п а м и среди болот огромные утконосы. Ей д а ж е захотелось прокатиться на катере среди этих вытянутых шей и ужасных голов. И не было ни капельки страшно! Только бы сидели рядом вот так, в тельняшках Б а т а и Василий Григорьевич, пыхал от смеха Ц е р е н д о р ж , спорили Коля, Генка и весело сверкали очки Л ю д м и л ы Ивановны. Ни капельки не было бы страшно! Одно ей было непонятно, и она с к а з а л а : Ящеры остались в реке, в море, на дне. А мы всё едем в гору. Д ы х а н и е гор у ж е чувствовалось в воздухе, и верхушки их всё ч а щ е проглядывали между сопками. — А мировые катастрофы? А землетрясения? — крикнул Генка. — Сколько их было за миллионы лет! Всё летело вверх т о р м а ш к а м и . Были вершины гор — стало дно океанов. Было дно — а вылезла вершина! Вот и к а р а б к а е м с я ! Светка на минуту з а д у м а л а с ь . В голову ей пришло что-то интересное: — А если.найдём окаменелого д и н о з а в р а ? — Этого не может быть, — сказал Коля. — Почему? Ведь нашли целого мамонта! — сказал Це рендорж.
— Это в мерзлоте. И всего через десять тысяч лет! — возразил Коля. — А черепахи, а крокодилы! — Ц е р е н д о р ж быстро повер нулся к нему: — Р а з в е в музее не видел? — Так у них костяной панцирь! — Коля з а щ и щ а л с я хо рошо. Голос у него стал т в ё р ж е , глаза поблёскивали. — Но ведь предполагают, что есть д а ж е живой дино з а в р , — сказал Генка. — В Англии, в озере Лох-Несс. Вика усмехнулась: — Так ведь никто не нашёл... Но это было тоже не доказательство! Научный разговор между тем Светке надоел, и она, вы глянув в окно, с к а з а л а : — Смотрите! Среди остывающего голубого неба в сопровождении не скольких собратьев помельче плыл удивительно пышный динозавр и медленно поворачивал полную ослепительного света голову... Ветерок р а з в о р а ч и в а л его, залетал в машину, и Л ю д м и л а И в а н о в н а , глядя на прекрасное облако, вдруг озорно спросила: — А вдруг выезжаем из ущелья, а навстречу д и н о з а в р , живой?! — Ха! — крикнул Генка. — Примем его в почётные пио неры! Очки у Людмилы Ивановны вспорхнули на лоб. Церен д о р ж захихикал. Василий Григорьевич з а к а ч а л головой и спрятал в карман блокнот. — Оседлаем! — сказал Коля. — И на верёвочке в Москву. — П р е д с т а в л я ю , — с к а з а л а Светка. — По улице Горького едет Генка верхом на динозавре... — Это ещё неизвестно, едет или нет, — с к а з а л а Вика. — Почему? — Потому что неизвестно, какой будет д и н о з а в р — сы тый или голодный! — с к а з а л а Вика и п р и ж а л а к себе голову козы. Все улыбнулись. Д а ж е строгий Б а т а . А Ц е р е н д о р ж всё ещё прыскал и качал головой: «В почётные пионеры!..»
Настроение у всех пошло вверх. М о ж е т быть, с к а з а л с я кумыс. А может быть, горный воздух, который становился всё прохладней и чище. Как будто добрые духи Ц е р е н д о р ж а овевали дорогу и подгоняли в небе сияющего д и н о з а в р а . Он плыл, не собираясь ни на кого н а п а д а т ь , и возле него, как маленькие ящерки, пробегали лёгкие мелкие об лака.
А
МАЛЬЧИШКИ — ЖЕЛЕЗНЫЕ!
Б а т а выехал по руслу из ущелья и вдруг, з а к а ч а в голо вой, свистнул и показал направо: — Смотрите! За руслом л е ж а л а м р а ч н а я , серая степь. Но посреди неё жёлтым золотом светились сопки, за ними стояло чернильночёрное небо, по которому одна за другой пролетали молнии и, сверкая, неслись к земле ртутные нити д о ж д я . А над сопками, над молниями, над чернотой, как ска зочная юрта, поднималась невиданная радуга, и с к а ж д о й минутой краски её становились ярче и звонче, цветные по лосы играли лучами и о б д а в а л и всё вокруг праздничным лёгким светом. Ребята в один голос крикнули: — Остановимся? Но Бата сказал: — Н а д о быстрей выбираться из русла! — Д а , — согласился Ц е р е н д о р ж . — Не то... « Г а з и к » помчался быстрей, стал подпрыгивать на рытви нах, всё затряслось, з а д р е б е з ж а л о , и, подняв голову, тре вожно з а к р и ч а л а коза. Окна машины о б д а в а л о т я ж ё л о й влагой, запахом полыни. Но д о ж д ь шёл в стороне, и было непонятно, чего спешить и тревожиться. Однако под колёсами з а х л ю п а л о , з а б о р м о т а л о , и напере гонки с «газиком» по руслу бросились т я ж ё л ы е ручьи. С п р а в а в щелях и трещинах запульсировали, з а к л о к о т а л и и вдруг
вырвались фонтаны коричневой настырной воды. Будто она скрытно подобралась по т а к ы р а м , чтобы внезапно хлынуть на штурм своего старого ж и л и щ а . К р ы ш а «газика» едва поднималась над краем русла, и Б а т а то и дело открывал дверцу, чтобы рассмотреть дорогу. У колёс уже б у ш е в а л а вода. Б а т а показал на неё Васи лию -Григорьевичу, который т о ж е т р е в о ж н о высматривал выход из этой л о в у ш к и : — Уир! Поток! — Ничего, д о л ж н ы успеть, — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . — Д о рога близко... Но на какой-то кочке «газик» подпрыгнул, будто т о ж е хотел посмотреть вверх, сорвался и соскользнул носом в яму. Колёса сползли с наезженной колеи и вертелись на колдоби не, р а з б р ы з г и в а я мокрую глину. — История! — вздохнул Ц е р е н д о р ж и сбросил ботинки. — Л о п а т у ! — крикнул Б а т а , прыгая из машины. — Копать? — спросил Коля. — Толкать, — сказал Василий Григорьевич, з а к а т ы в а я штанины, и соскочил почти в горячую воду. —' Будем толкать историю, — согласился Коля. Здесь он т о ж е мог поработать сам! И прыгнул следом, а Генка вылез за ним. Б а т а и Церендорж у ж е упирались в р а д и а т о р . До колен ещё не д о с т а в а л о , но глинистая вода так и н а к а т ы в а л а со всех сторон. Ручьи бросались из щелей в русло, как*штурмовые отряды. Л ю д м и л а И в а н о в н а выглянула из дверцы, к а ч н у л а с ь и влетела в поток прямо в своих остроносых туфлях. И тут же бросилась на подмогу. — Траву, траву! — крикнул Б а т а , но Генка и Коля у ж е рубили лопатой кусты и охапками з а т а л к и в а л и их под колёса. Б а т а и Василий Григорьевич налегали на машину — тельняшки на плечах вздувались буграми. Ц е р е н д о р ж и Л ю д м и л а И в а н о в н а толкали её с боков. Но, едва припод-
мявшись, передние колёса тут же скользили вниз по глини стой ж и ж е . Из машины выглядывали только Светка и Вика, не з н а я , чем помочь. Выйдем! — с к а з а л а Вика. Ей было неловко смотреть, когда все вокруг р а б о т а л и . З а ч е м ? — р а с т е р я н н о спросила Светка. Ей тут было бы по пояс. — М а л ь ч и ш к и всё сделают! — М а л ь ч и ш к и ! Они ведь тоже не железные! — возразила Вика, п р и д е р ж и в а я козу. И вдруг у с л ы ш а л а , как, упираясь изо всех сил в радиатор и морща лоб, Коля сквозь зубы натужно сказал: — А мальчишки — они железные! — и ещё сильнее нава лился плечом на радиатор. Это была н а с т о я щ а я работа! — Попробую-ка ещё задний ход, — сказал Б а т а . — А может, я ? — п р е д л о ж и л Генка: руки Б а т ы здесь были нужней. — Ты? — удивился Бата. — А что? — крикнул Генка.— Т р а д и ц и я ! — и с полусогла сия Баты бросился за руль. — Взяли! — скомандовал он, включил мотор и в ы ж а л газ. «Газик» з а д р о ж а л , пробуксовал и осел снова. Б а т а , Василий Григорьевич, Коля, Ц е р е н д о р ж навали лись спереди изо всех с и л — к о л ё с а повернулись раз, другой, от них, как от реактивного двигателя, прыснула грязь. — Ну ещё! — крикнул Гена. Все вчетвером приподняли «газик» за перёд, толкнули, машина скользнула, покатилась н а з а д и стала над ямой. — Пошли, пошли, пошли! — з а к р и ч а л Б а т а , т о л к а я её д а л ь ш е , и только через несколько метров с к о м а н д о в а л : — Стоп! — и стал ногами прощупывать дорогу. Л ю д м и л а И в а н о в н а вдруг в у ж а с е влетела в машину: потоком вместе с травой и камнями мимо колёс т а щ и л о каких-то насекомых и змей. На лице Василия Григорьевича отразилось смятение, и он стал растерянно о щ у п ы в а т ь шта нину, будто что-то случилось с ногой. — Что? — испугалась Л ю д м и л а И в а н о в н а . — З м е я ?
—«Паркер», «паркер»! — сказал он, в ы в о р а ч и в а я к а р м а н . Посреди к а р м а н а з и я л а дырка, а авторучка фирмы « П а р кер», о б о ш е д ш а я с ним весь мир, неслась теперь с по током в неизвестном направлении. — Ха! — весело воскликнул юный физик. — Это же чу десно! Честное слово! Тут вам не к а к а я - н и б у д ь д ы р к а в че репе бизона. Авторучка «паркер»! Сейчас воткнётся в ка кую-нибудь кость, и очередная экспедиция сделает сногсши бательное открытие! Во всех газетах мира появятся крупные заголовки: «Сенсация века! 70 миллионов лет н а з а д дино з а в р а убили инопланетяне, стрелявшие авторучками фирмы «Паркер»!» СЫН
АКАДЕМИКА
Б а т а осторожно н а щ у п ы в а л колёсами колею — было слышно, как баллоны растирают маслянистую почву. Но вот в обрыве открылся просвет, и «газик» вырвался из русла на сухую дорогу. Л ю д м и л а И в а н о в н а сидела босиком и переставляла с ме ста на место туфли. Генка приглядывался к узорам, которые оставляли их остроносые подошвы. Девчонки с уважением смотрели на «железных» мальчи шек. И Светка с неподдельным удивлением спросила у Генки: — Всё ты умеешь! И откуда такой? — А у меня отец академик! Л ю д м и л а И в а н о в н а вопросительно посмотрела на не го, но он, наклонясь к Бате, у ж е выбирал с ним дорогу. Коза успокоилась — её тоже спасли от потока — и довер чиво позволяла Вике гладить себя по серебристой шерсти. А Коля и Василий Григорьевич одну за другой откупори вали бутылки с нарзаном из з а п а с о в Ц е р е н д о р ж а . « Г а з и к » всё б л и ж е п р и ж и м а л с я к горам, которые с н а ч а л а спокойно голубели вдалеке, потом чётко обозначились на фоне неба — с прыгающими а р х а р а м и , козлами, — а теперь встали над долиной. Вершины их начинали быстро краснеть, будто металл в огне.
Наконец дорога пошла у самого их подножия и выныр нула в широкую долину, которая когда-то наверняка была огромным озером. Откуда-то вдруг потянуло ветром, а вместе с ним в ма шину отчётливо поплыл большой широкий шум. Б а т а с улыбкой прислушался. — П о х о ж е на море... — неуверенно произнёс Коля. — Море! — подмигнул Б а т а и пришпорил «газик». И, вспоминая всё, что недавно случилось, Светка вдруг спросила: — Василий Григорьевич, а в море у вас б ы в а л о что-ни будь такое? Вика исподлобья посмотрела на его крепкие руки, на загорелое лицо и смущённо притихла в о ж и д а н и и . Она чувствовала, как что-то с ней начинает происходить. И э к и п а ж не к а з а л с я ей у ж е совсем чужим. И старушкина юрта, и м и р а ж , и лагерь в пустыне, и радуга — всё было не таким уж обычным. А то, что рядом сидел человек, который мог так просто вспомнить Индию, Японию, Гавану, вдруг удивительно при б л и ж а л о тот мир, о котором она мечтала... Вике показалось, что ж а л е е т она об Артеке у ж е не так, как раньше, но при знаться себе в этом не хотела. Василий Григорьевич, что-то припоминая, посмотрел на Светку, с к а з а л , усмехнувшись: — Что-нибудь бывало... И с к а з а л он это так, что все почувствовали, как здорово это « б ы в а л о » , и к а ж д о м у захотелось испытать что-то похожее. Н е о ж и д а н н о Б а т а затормозил у старой юрты. Недалеко от неё островком в о з в ы ш а л с я скалистый холм. По одну сто рону холма на поляне чернело давнее кострище, а по дру г у ю — между гор — уходило вверх ущелье, в котором среди ж а р к о г о лета л е ж а л лёд. В вышине по скалам прыгали горные козлы. — Ну вот, здесь будем отдихать! — сказал Ц е р е н д о р ж . — Отдыхать, когда рядом горы? — удивился Генка. И, п о м а х а в рукой — «привет!» — припустил вверх.
СЮДА!
СЮДА!
Ущелье пробиралось среди потрескавшихся скал и осы пей щебёнки. Иногда над головой нависали утёсы. Но по в с ю д у — то тут, то там — яркими пучками пробивалась моло дая трава. Внизу рядом с тропкой тянулись языки тающего снега. Они горбились, вспучивались, и в их глубине открывались гроты. По краям льдин собирались капли, и тоненький ру чеёк б е ж а л вниз по дну провала. Р е б я т а прыгали с камня на камень — за Генкой потяну л а с ь вся экспедиция. Л ю д м и л а И в а н о в н а в з м а х и в а л а руками, призывая к о с т о р о ж н о с т и , — о н и только что наткнулись на разбившегося когда-то козлёнка... Но ребята торопились, и л и ш ь Светка то и дело о г л я д ы в а л а с ь на з а м ы к а ю щ е г о шест вие Василия Григорьевича. Т е л ь н я ш к а его была на месте. Но вот подъём кончился, и к ногам словно подкатилась м я г к а я зелёная п л о щ а д к а : отдыхайте, любуйтесь поднимаю щейся рядом вершиной! Она уже стала такой алой, словно кто-то внутри её вздувал кузнечные мехи... Светка, щ у р я с ь и-з-под ладони, посмотрела на вершину и сказала: — А ето что? На самой верхушке горы было сложено невысокое каме нистое обо — наверное, его сложили б л а г о д а р н ы е путники. Из глубины обо в ы р ы в а л с я язычок пламени, будто ктото внутри его только что р а з л о ж и л костёр. — Интересно! — вскинулся Генка. — Н а д о посмотреть! И вместе с Колей, а за ними и Светка, они п р о б е ж а л и через в л а ж н ы й ледяной язык и стали взбираться вверх по осыпи. — М а л ь ч и к и , мальчики! П о д о ж д и т е ! — з а к р и ч а л а Л ю д мила И в а н о в н а и стала к а р а б к а т ь с я вслед за ними. Василий Григорьевич лёг на траву, Вика села рядом, об хватив колени, и они вместе стали н а б л ю д а т ь , как цепоч к о й — один за другим — подтягивается вверх о т ч а я н н а я команда.
Впереди всех лез Генка, за ним, иногда на четвереньках, к а р а б к а л а с ь Светка. Она пыталась с д е р ж а т ь Генкину прыть: — Куда торопишься? К звёздам? Р а з в е хорошо о с т а в л я т ь т о в а р и щ а на земле? Коля шёл последним. Он страховал ответственного работ ника пионерской организации и то и дело о к а з ы в а л ему поддержку. Корона Людмилы И в а н о в н ы п р и - п о д ъ ё м е то т о л к а л а голову вверх, то о т б р а с ы в а л а н а з а д . А из-под каб луков быстрыми родничками в ы б р а с ы в а л а с ь щебёнка. На долю белых туфель за этот день выпало т о ж е немало испы таний. Н а к о н е ц альпинисты перевалили за край горы и, накло нившись над обо, вдруг разом з а к р и ч а л и и стали р а з м а хивать руками: «Сюда! Сюда!» Вику охватило волнение. Взлетая из-за гор, прямые лучи солнца отбрасывали на сопки, на о б л а к а четыре гигантские тени. И перед нею словно бы вдруг ожили иллюстрации к кни гам Ж ю л я Верна и её собственные ф а н т а з и и . Но этот необыкновенный,фантастический мир был теперь не где-то далеко, а рядом. И мужественными людьми, стоявшими на краю скалы в лучах з а к а т а , были не капитан Немо, не капитан Грант, а Светка, Генка, Коля и Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Сюда! — махал Генка, и г р о м а д н а я тень, п а д а в ш а я от него на розовое облако, т о ж е з в а л а : «Сюда!» Но Вика п о к а ч а л а головой и задумчиво стала спускаться вниз. КАК
КОНЧАЕТСЯ
ВОЛШЕБСТВО
Вика подошла к юрте. П л а м я костра д ы ш а л о у ж е во все стороны, и Ц е р е н д о р ж зачем-то подбрасывал в него вместо дров камни. Б а т а рядом точил нож, а возле « г а з и к а » на привязи ходила коза и недоуменно п о в о р а ч и в а л а с ь к ним то одним, то другим боком. З в я к а н ь е н о ж а становилось всё назойливей. И Вика с грустью посмотрела на козу, которая вместе с ними еле
в ы р в а л а с ь из потока и которую теперь собирались преподне сти на ужин... Ещё будут ж е в а т ь и приговаривать: «Какой вкусный был динозавр!» — подумала она. Вика исподлобья бросила взгляд на Б а т у и Ц е р е н д о р ж а — они з а н и м а л и с ь своим делом — и тихо подошла к козе. Вика погладила её, потрогала рога, и бедняга посмот рела в ответ такими г л а з а м и , будто понимала, к а к а я горькая уготована ей судьба. Вику словно обожгло ж а л о с т ь ю и вдруг, неожиданно д л я себя, она р а з в я з а л а верёвку и подтолкнула козу. Коза непо нятливо глянула на неё, дёрнула рогами и, не торопясь, пошла вверх. Но едва она д о б р а л а с ь до первых скал, как что-то по няла, ударила копытцами и п о б е ж а л а по уступам. Б а т а тем временем провёл пальцем по лезвию н о ж а , оглянулся и, вдруг подпрыгнув, с криком сорвался с места. — Ай-яяй! — закричал Ц е р е н д о р ж . — В чём дело? — спросил, подходя к юрте, Василий Гри горьевич, будто ничего не видел.
Как что? З л ы е духи! — крикнул Ц е р е н д о р ж , показы вая на верёвку. — Ужин у б е ж а л ! — и припустил за Батой. Коза, увидев, что за ней бегут, припустила ещё силь ней. Б а т а то крался ящерицей между с к а л а м и , то прыгал, как а р х а р . Ц е р е н д о р ж б е ж а л , словно хотел догнать свой лучший мяч, но коза б е ж а л а гораздо быстрей... — Ха! — остановился наконец старый футболист и ска з а л : — Псё рапно сожрут фолки! — Пройдёт, знает дорогу! — плюнув, ответил Бата. Вытащив из машины ружьё, он побежал совсем в другую сторону. Ц е р е н д о р ж изредка всё ещё поглядывал козе вслед и, по тирая руки, произносил какие-то слова. Но коза не возвра щ а л а с ь . Волшебство кончилось.
А ЧТО У ВАС?
И з - з а камня-островка послышался шум, и из у щ е л ь я вышли покорители вершины. — Что тут у вас? — спросила Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Д и н о з а в р у б е ж а л , — с улыбкой с к а з а л а Вика, заме тив на себе весёлый взгляд Василия Григорьевича. — З л и е д у х и , — подтвердил Церендорж. — Заставляют нас кушать одни консерви. — А что у вас? — спросила Вика. — Не говорите! Пусть сами узнают! — крикнула Светка. И Коля, который почему-то вернулся без галстука, пропел: — «А у нас огонь погас — это р а з , грузовик привёз дрова — это два...» — и рассмеялся, будто отгадал какую-то весёлую з а г а д к у . — А где Б а т а ? — спросил вездесущий Генка. — Ха! Б а т а ! — сказал Ц е р е н д о р ж . — Пошёл на охоту. Д у м а е т , что так бистро псё получится... Где-то за скалами ударил выстрел, другой...
— П р а в т а , охотник он хороший. И места знает. Но ве чер... П о с л ы ш а л с я ещё у д а р . По с к а л а м ещё р а з , а х а я , прока тилось эхо — ткнулось в горы, и всё смолкло. А через полчаса захрустел, з а ш у р ш а л щебень, р а з д а л и с ь быстрые упругие шаги, и Б а т а сбросил со спины крупную тушу б а р а н а и несколько каких-то кореньев. — Д а в а й огонь! — с к а з а л он. И пока ребята собирали сухую траву и ветки с а к с а у л а , он о с в е ж е в а л тушу, п р и г о в а р и в а я : — Будет мясо, будет суп! Что будет мясо, поняли все. Но откуда суп, когда ни кастрюль, ни мисок в машине не было?! Б а т а по-пастушьи выпотрошил и вымыл бараний же лудок, набил его мясом и стал один за другим, в ы х в а т ы в а я из костра, бросать внутрь раскалённые камни. Потом опу стил туда несколько очищенных корешков, з а в я з а л мешок жилкой и, з а к о п а в в горячую золу, присыпал ж а р о м . М е ж д у тем солнце з а в а л и л о с ь за гору — только сизол и л о в а я полоса ещё д е р ж а л а с ь на горизонте. Там, где была недавно радуга, загорелась звезда. И з д а л е к а снова донёсся рокот, и притихший Б а т а вслу ш и в а л с я в него, как вслушивается в шум волн моряк, д а в но не видевший моря. Н а к о н е ц он р а з г р ё б золу, вытащил мешок, р а з в я з а л и, вдохнув вкусного пара, крикнул: — Миски! Л о ж к и ! . . Девочки расстелили скатёрку, Генка -принёс из машины посуду. Б а т а д е р ж а л невиданную кастрюлю, а Коля р а з л и в а л из неё бульон и в ы к л а д ы в а л лучшие куски Л ю д м и л е И в а н о в не, Вике и Свете. Ц е р е н д о р ж , подогревая аппетит, ходил рядом и приго в а р и в а л : «Пкусно! Сайн!» Н а д с к а л а м и , над древней долиной всё р а з р а с т а л а с ь и темнела ночь, и всё ярче и веселей становилось пламя ве сёлого, пахучего, шумного костра...
ЛЮДИ,
КАМУШКИ,
МЕТЕОРИТЫ
— Ну как, нрапится? — Ц е р е н д о р ж доел мясо, выпил бульон и посмотрел на р е б я т : — С а й н ? — Сайн! — ответили ребята хором. Им было приятно от ветить монгольским словом: оно было как бы сродни и кост ру, и юрте, и всей огромной гобийской ночи. — Сайн! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж , похлопал себя по животу и прилёг на кошму недалеко от костра, поближе к Василию Григорьевичу. Тот сидел на камне и, п о д б р а с ы в а я в костёр ветки с а к с а у л а , смотрел, как они начинают тлеть и наполнять воздух горьковатым ароматом. Наискосок от него сидела Вика. О б х в а т и в ноги и упёр шись подбородком в колени, она н а б л ю д а л а за Василием Григорьевичем и с т а р а л а с ь понять, о чём он сейчас думает. Её воображение рисовало за его спиной волны и д а л ь н и е города. Ей к а з а л о с ь , что рядом с ним стоят и могут вот-вот подсесть к костру и смуглый мальчик из Индии, который спас друга, от акулы, и девочка с пулемётом на плечах, проша г а в ш а я вместе с Фиделем через всю Кубу. Словно бы их отделяло от неё только пламя костра... — Ну что, споём? — спросила вдруг Л ю д м и л а И в а н о в н а . Все промолчали, а Светка удивилась: — З а ч е м ? И так хорошо... — и посмотрела на зыбкую от костра юрту, на яркие звёзды, плывущие над вершинами гор. — Хорошо, — произнёс Ц е р е н д о р ж , совсем у ж е по-дру гому, умиротворённо, мечтательно и положил под голову руки. — Есть степь, есть звёзды. Хорошо. С ними никогда не бывает одиноко. Ты на них смотришь, говоришь, они на тебя смотрят, говорят, посылают сигнал... — П о с ы л а л и ! — уточнил Генка. — Почему посылали? Вот смотри — горят, — Ц е р е н д о р ж показал вверх. П р я м о над головой по хребтам гор начинало свой путь прекрасное созвездие: на охоту выходил звёздный охотник Орион, и звёзды — его пояс, палица, меч — сияли волнующим бессмертным светом.
Горят или горели, мы не знаем, — с к а з а л Г е н к а , — потому что свет вон от той звезды, от Бетельгейзе, идёт до нас шестьсот лет! И лучу, который мы сейчас видим, шестьсот лет. Но это что! Есть лучи, которые начали полёт, когда по земле ходили динозавры! — К а к ти это считаешь? — п о ж а л а плечами Светка. — Компьютером! — Генка хлопнул себя по лбу, а Светка вздохнула: — Т а к зачем тогда посилать друг другу сигналы? Всё равно никто никогда ответ не получит. — Светка присела на корточки, похлопала по земле л а д о ш к о й и с горечью ска з а л а : — Вот тут один на другом л е ж а т миллионы лет. И динозаври, и стада, и люди... Миллионы поколений. Их следы ушли, и наши следы т о ж е уйдут. — Светка д а ж е представила себе, к а к уходят следы от Генкиных сандалий, Колиных кед, остроносых туфель Людмилы Ивановны. — З а ч е м ж и з н ь та кая к о р о т к а я ? — спросила вдруг она и посмотрела на Васи лия Григорьевича. — Д а ж е если кто-то там наверху есть, всё р а в н о узнать не успеешь. З а ч е м тогда жить? Д а ж е горы — были такие, а теперь вот они — пыль! Горы стояли, будто прислушивались к разговору, который вели люди у маленького огонька, у самых их ног. Они, на верное, у ж е тысячи раз слышали такие слова — о жизни, о себе — и в самом деле д а в н о начали рассыпаться. Но им тоже интересен был этот разговор. — Ну, з а в е л а ! — с к а з а л а Л ю д м и л а И в а н о в н а , в ы т я г и в а я ноги после трудного похода, и з а с м е я л а с ь . Василий Григорьевич внимательно посмотрел на Светку и з а д у м а л с я . Его и самого часто мучил этот вопрос: «Не ужели ничего не будет и меня не будет? З а ч е м же тогда всё?» Т р е в о ж и л и в детстве, когда он смотрел на вечернее небо, и потом в долгие морские вахты, когда в рубке светились зелёные циферблаты, а за иллюминаторами качались и пада ли в море звёзды. Он в г л я д ы в а л с я , бывало, в небо, и порой ему к а з а л о с ь , что вокруг летят сигналы с планет, которых, может быть,
д а в н ы м - д а в н о не существует. И тогда он д у м а л : « З а ч е м ? Кому это нужно?» Но потом спорил сам с собой: «Ведь если разумные существа посылали сигналы д а ж е миллионы лет назад, значит, они хотели сказать друг другу: «Мы — не одни, и вы — не одни! Не тоскуйте!» И от этого небо становилось своим, весёлым. Б ы в а л о , и он с п р а ш и в а л : «Зачем жить?» Но после того как упал о д н а ж д ы за борт и тонул в море, а потом погибал среди льдов и в ы б р а л с я — понял, как это хорошо — жить! Чтобы нести среди звёзд вахту, чтобы при плыть к родному берегу, сойти на родную землю и увидеть, как рады твои друзья тому, что ты вернулся и поёшь с ними песню... Вот о чём подумал Василий Григорьевич. Он повернулся к Светке и с к а з а л : — Н у ж н о жить друг для друга. Чтобы было хорошо тебе и хорошо людям, с которыми вместе ты ж и в ё ш ь . А если сможешь, то жить так, чтобы д а ж е потом, д а ж е , отыскав следы твоей жизни, человек т о ж е захотел бы совершить чтото прекрасное и прожить как следует. Светка п р и с л у ш а л а с ь и, опустив руку в к а р м а ш е к , с ж а ла камень, подобранный утром в пустыне. — Р а з в е не прекрасно, что до нас жили С п а р т а к и Д ж о р дано Бруно, Ломоносов и Пушкин?! — П а в л и к Морозов и Олег Кошевой, — подхватила Л ю д мила И в а н о в н а . Р е б я т а сдвинулись ещё тесней, и только Б а т а вставал иногда и подбрасывал в костёр ароматный хворост. — Это же великие люди! — с к а з а л со вздохом Коля. — И любой человек, — сказал Василий Г р и г о р ь е в и ч , — любой может прожить хорошо. Вот, смотри, — он вдруг по тянулся к Светкиной руке и, взяв халцедон, посмотрел сквозь него на огонь, — простой камень, а д е р ж и т внутри себя своё море! Вот так бы и нам сохранить всё самое дорогое. Навсег да! И по нашей жизни узнают о жизни всего поколения... — Как по метеориту о планете! — в о р в а л с я в разговор Генка.
Ха! — привстал вдруг Ц е р е н д о р ж . — А п жизни много таких метеоритов и камушков. — Он улыбнулся: — Ж и в ё т ка кой-нибудь старичок, старый, как камушек. Ворчит. Смот ришь на него, д у м а е ш ь : неинтересно! Стоит, смотрит, как машины едут, как перблюды идут. А он, может, пспоминает, какие штормы его били, какие вол ни качали... Вика вдруг вспомнила, что и в её доме было много старых камушков, которых она не з а м е ч а л а , но Светка перебила её мысль: — Я сама, как етот камушек. Только р а н ь ш е в нём был один Севан, а теперь и пустыня, и Б а й к а л , и Гоби! И все засмеялись.
УЛЫБКА
Горы ответили лёгким эхом и т о ж е рассмеялись. Они были старыми-старыми, и всё равно им хотелось жить, д ы ш а т ь ветром, снегом, любоваться звёздами и тысячи лет слушать разговоры людей у костра. — Д а , — сказал Василий Григорьевич, — стоит жить! И есть зачем жить. Столько интересного! Мир полон чудес.— И он подвинулся к Вике. — Смотря где... — хмурясь, с к а з а л а она. — Ну хотя бы здесь, в песках! — Чудеса? — спросила Вика, ещё сопротивляясь тому, что уже начинала чувствовать и понимать сама, и с к а з а л а : — Кости, а не чудеса... — Она вдруг вспомнила уродливый пля шущий скелетик птицезавра из какого-то учебника. — Что ты понимаешь! — возмутился Генка. — Ты найди хоть коготок какого-нибудь д и н о з а в р а , так на тебя з а в т р а вся школа, пол-Москвы будут п о к а з ы в а т ь : «Вон Вика, кото рая нашла коготь д и н о з а в р а » . — Конечно! — сказал Василий Григорьевич. — Но дело не в славе, а в чудесах. И здесь их полно. Только сумей увидеть! Он подбросил в костёр несколько веточек с а к с а у л а —
там уже перегорали угольки, — положил вдруг Вике на плечо руку и спросил: — Хочешь, я прочитаю тебе стихи? Вика быстро подняла глаза. Ей п о к а з а л о с ь , будто весь его далёкий мир придвинулся к ней, и, не о т р ы в а я подбо родка от колен, еле заметно кивнула: «Как хотите...» Василий Григорьевич встал, посмотрел на небо и спо койно, выделяя к а ж д о е слово, стал читать: Среди р а з в а л и н , в глине и в пыли Улыбку археологи н а ш л и .
К о л я н а с т о р о ж и л с я : это было что-то своё, б л и з к о е , — он о д н а ж д ы ездил с к р у ж к о в ц а м и на раскопки. А Генка кашлянул: — Как это — улыбку? Это что — монета? — Включи получше компьютер! — с к а з а л а Светка. Василий Григорьевич сделал маленькую паузу и повер нулся к Генке: Из черепков, р а з б р о с а н н ы х вокруг, П р е к р а с н о е л и ц о с л о ж и л о с ь вдруг. Улыбкою ж и в о й о з а р е н о , Чудесно о т л и ч а е т с я оно От безупречных, но бездушных лиц Н а п ы щ е н н ы х богинь или ц а р и ц . В з о ш л а л у н а . И долго при луне Стояли мы на крепостной стене. У ш е д ш и й мир л е ж а л у наших ног, Но я ч у ж и м н а з в а т ь его не мог. Ведь в этой древней глине и в пыли Улыбку археологи н а ш л и . 1
Прекрасно! — воскликнула Л ю д м и л а И в а н о в н а . Впереди голубовато мерцали горы. По их вершинам ши роко ш а г а л к р а с а в е ц Орион, и звезда Бетельгейзе издалека светила своим древним светом. 1
Стихотворение В. Б е р е с т о в а .
Х о р о ш о ! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж , п о ж е в а в губами, слов но пробуя стихи на вкус. — Хорошо! — и улыбнулся. — Толь ко нужно сопрать черепки! — С н а ч а л а надо найти, — подумала вслух С в е т к а . А где? — И она подбросила на л а д о ш к е маленькое обо из блестящих к а м у ш к о в . Василий Григорьевич повернулся к Вике и молча посмот рел на неё: «Ну что? Будем собирать улыбку?» Вика т о ж е ничего не с к а з а л а , а только ответила улыбкой: « Р а з в е вы не видите сами?» Ей было необыкновенно хорошо оттого, что она чувствовала, как чутко дышит эта беско нечная пустыня, как живут и прислушиваются к звёздам эти старые горы, и оттого, что где-то на глубоком донышке этой гобийской ночи они сидят такой д р у ж н о й экспедицией у маленького, как пионерский значок, костра и думают, и читают стихи. Все вместе. Все свои! Вике стало грустно — до слёз! — оттого, что эта ночь дол жна была кончиться, а костёр — угаснуть. Становилось прохладно. И Коля спросил у Вики: — Накинуть куртку? Вика едва заметно кивнула. Но Ц е р е н д о р ж з а м а х а л руками: Псё! Псё! Пора спать! З а п т р а польшой день, польшая дорога и, может быть, польшие осколки...
МЕЛКИЕ
НОЧНЫЕ
ПРОИСШЕСТВИЯ
В юрте было тихо. От стен исходило мягкое войлочное тепло и всё окутывало дрёмой. Чему-то усмехался во сне Бата. Р я д о м Василий Григорьевич вдруг пробормотал: « Ж и л отважный...», вздохнул и нырнул глубоко-глубоко... Но через час-другой в открытую дверь из ущелья потянул холодный снежный воздух. Вика почувствовала, что дрожит, и у с л ы ш а л а , как кто-то заботливо поправил на ней одеяло. .Светка с к а з а л а во сне: — Подвинься... Я т о ж е хочу к костру! — И вдруг не-
довольно з а в о р ч а л а : — Ну что такое? Какой ещё звер про шёл по моим ногам? Кто-то бросился к выходу — и всё затихло. В дверь влетали лучи янтарного света и освещали повя занную косынкой голову Л ю д м и л ы И в а н о в н ы , чёрный Светкин затылок, будто монгольская луна п р и с м а т р и в а л а , хорошо ли спят её гости, и довольно у л ы б а л а с ь : сайн, сайн... Но вдруг в юрте что-то случилось. Все разом дёрнулись, кто-то спросонья крикнул: «Кровать!», хотя никаких крова тей не было. З е м л я , словно на роликах, качнулась и вернулась на место... Потом второй, третий р а з . Светка на четвереньках поползла по кошме к выходу. — Что ето?! — спросила она. — Шуточки Ц е р е н д о р ж а , — сонно пробормотал Василий Григорьевич. Но Ц е р е н д о р ж , потирая глаза, в о з р а з и л : — Почему? К этому я никакого отношения не имею. Землетрясения в его чудесах предусмотрены не были. М о ж е т быть, переберёмся подальше от гор? — спро сила Л ю д м и л а И в а н о в н а т р е в о ж н о : юрту тряхнуло ещё р а з . — А, бивает! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж , п о в о р а ч и в а я с ь на другой бок. Светка выглянула наружу, и из-за двери р а з д а л с я её вопль: — Ой, что ето?! Все сорвались с места и увидели возле юрты острые трёх палые следы, впечатанные в щебень. Д и н о з а в р ! — крикнула Л ю д м и л а И в а н о в н а . Она под прыгивала на одной ноге и в суете не могла найти свои туфли. — Фонарь! — прошептал Василий Григорьевич. Этого не могло быть, но это было! В щебне, один впереди другого, шли совершенно отчёт ливые следы. Б а т а включил ф а р ы , лучи резанули по ущелью — и вся экспедиция увидела впереди Генку, который прикрывал гла за от света.
Что ти там д е л а е ш ь ? — с к а з а л а Светка, а Ц е р е н д о р ж весело з а х и х и к а л . З а ч е м было с п р а ш и в а т ь , если и так всё было видно: Генка прикрывал глаза белой туфлей, острые носки которой точно совпадали с когтями д и н о з а в р а . Физик ф а б р и к о в а л ложные научные факты! Ну знаете! — обиженно с к а з а л а Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Этим и з а н и м а ю т с я астрофизики? Какие глупости! — Светка п о ж а л а плечами и вздохнула: — Ну ладно, печатал бы себе следы. Так зачем ещё было толкать землю? — И под общий хохот она полезла в юрту.
ТАИНСТВЕННОЕ
СЛОВО
Проснулась Вика р а н ь ш е всех. Она сунула ноги в лодочки, в ы б р а л а с ь н а р у ж у и улыб нулась. И юрта, и долина, и горы наполнялись сочным розовым светом. Словно раскололи только что созревший арбуз. У юр ты, под машиной, у костра вспыхивали десятки ярких камуш ков, будто т о ж е р а д о в а л и с ь утру. Вика оттолкнулась от земли, сделала сальто, п р о ш л а с ь колесом на руках, потом ополоснула из ручья лицо и, при гладив чёлку, быстро пошла к вершине, где вчера стояли ребята. Но не по ущелью, а прямо по холмам, от вершинки к вершинке. С н а ч а л а она взбегала легко, и ей было приятно чувство вать, к а к а я она л ё г к а я , пружинистая. Потом подъём стал круче, на пути попадались каменные ребристые глыбы. И всё равно это было хорошо — рывком одолевать их, — такое у неё было настроение! Под ногами хрустели и рассыпались древние камни, но она их не з а м е ч а л а и только видела, какое впереди молодое небо. На секунду она оглянулась; юрта виднелась у ж е далеко внизу, но возле неё ещё никого не было. У холма проползало облачко тумана. И Вика быстро пошла д а л ь ш е .
Теперь идти стало трудней, захотелось остановиться ещё раз, но она только в з м а х и в а л а чёлкой: «Остановлюсь у вер шины!» И всё о т т а л к и в а л а с ь рывками, до тех пор, пока впе реди, почти у неба, не показалось маленькое обо, из которого лёгкий горный ветер выдувал язычки пламени. Вика подняла голову и з а м е р л а . По её рукам скользили лёгкие прохладные лучи солнца. Они освещали цепи гор, и горы эти уходили далеко-далеко — неведомо куда. И так далеко всё было видно, что казалось, пробеги по этим вер шинам до конца — и сразу за ними М о с к в а , К р а с н а я пло щадь. А там, чуть ниже, --- Артек, Чёрное море. Она д а ж е почувствовала, что вот-вот услышит его плеск и протяжный лёгкий звук горна. Но звук р а з д а л с я снизу: — И-ика-а! Ик-ка! И ущелье повторило: « И - и к а - а ! Ик-ка!» Это кричала Светка. Она, как крохотный мурашек, стояла возле юрты и смотрела вверх из-под руки. А рядом Коля и Генка делали з а р я д к у . Вика махнула им: «Сейчас!» — и пошла вверх к каменно му обо. Какой-то упрямый костерок всё в ы б р а с ы в а л из него язычки пламени. Вика подошла к обо и увидела, что это взлетают на ветру концы красных галстуков. Один, с маленькой штопкой, был Колин. А второй, его-то и приняли они вчера за огонь, был, наверное, оставлен монгольскими ребятами. На нём фиолетовым к а р а н д а ш о м было написано какое-то слово. Вика взяла галстук в руки и прочитала: « Н а й р а м д а л » . Она припомнила, что уже видела это слово в Улан-Ба торе на т р а н с п а р а н т а х . С л ы ш а л а во время выступления, потом ещё где-то. А теперь оно синело здесь, в Гоби, на пионерском галстуке, рядом с галстуком Коли... — И - и к - к а ! — д о н е с л о с ь снова снизу. Вика посмотрела вниз: там, д а л е к о - д а л е к о , Б а т а разду вал огонь. Вика придавила край галстука камнем, потом ещё раз сделала лёгкую стойку — такое у неё было н а с т р о е н и е ! и стала спускаться вниз.
Посвистывал ветер, над соседней вершиной начинал свой полёт орёл. Вика повторяла, чтобы не з а б ы т ь : « Н а й - р а м дал... Н а й - р а м - д а л » , и внимательно смотрела вниз: ноги несли её всё быстрей, а камни становились круче, о к а ж д ы й можно было споткнуться, и тогда катиться у ж е до самого дна... Вика п р и д е р ж а л а бег, почти сползла по леднику и на ткнулась на Василия Григорьевича: сбросив тельняшку, он быстро растирал снегом руки, шею, грудь и весело ухал. Вика о т д ы ш а л а с ь , ей хотелось хоть немного, хоть чутьчуть р а с с к а з а т ь о рассвете в горах, о своём настроении, узнать, что такое « Н а й р а м д а л » . Но её опередила Светка. Она п о д б е ж а л а , протянула руку и спросила: — Василий Григорьевич, а ето что такое?
Р А З В Е ЭТО Н Е Ч У Д Е С А ?
На л а д о ш к е у Светки л е ж а л камень. Он был плоский, как листок, а по его краю тянулись словно обкусанные щипчиками зубцы. Василий Григорьевич посмотрел на Светку: — Ты где это прихватила, в музее? Ви что? — Светка покраснела и вскинула р е с н и ц ы . — Что ви, зачем ви меня обижаете, что я... Василий Григорьевич и сам покраснел от того, что не ловко с к а з а л . Он и не думал её обидеть. Просто таких кам ней в музее л е ж а л о множество, и по нечаянности она могла взять. Ну не сердись, ну извини! Но камень откуда? Вон там их полно! — п о ж а л а плечами Светка и пока з а л а на каменный островок, который поднимался напротив палатки. Василий Григорьевич, п о д б е ж а в к нему, з а к р и ч а л : Да вы смотрите! Смотрите! — И он запустил руки в ку чу камней — кремушков, халцедонов, отделанных рукой пер вобытного человека. Каменный век! Ц е л а я мастерская...
Скрёбла, кремни, наконечники стрел л е ж а л и прямо на земле под скалой, будто их только вчера оставили неизвест ные мастера, хотя прошло у ж е десять тысяч лет! Вот здесь, у крохотного грота, в о д е ж д а х из шкур они сидели, здесь они тёрли камнем по камню... Василий Григорьевич поднял голову и вдруг на скале на уровне глаз заметил слабые штрихи. Он приподнялся, потёр их л а д о н ь ю — ш т р и х и проступили сильней; он потёр рукавом тельняшки — и по старому камню помчался дикий верблюд, выбитый рукой древнего охотника! — Ну что? — Василий Григорьевич повернулся к Ви к е : — Нет чудес?! — и снова запустил крепкую руку в кучу халцедонов. Здесь их было столько, что можно было воору жить первобытное войско! К камням босиком б е ж а л а Л ю д м и л а И в а н о в н а . Она взмахнула руками, будто собиралась что-то крикнуть, но её опередил Коля. Без всякого подвоха, искренне и горько он произнёс обычные её слова: — Не может быть! Ведь мог же и он, именно он, староста исторического к р у ж к а , открыть стоянку древнего человека, возле которой сидел всю ночь! А вместо этого потихоньку помогал Генке печатать следы динозавра... — Ну, видишь? — с к а з а л Вике ещё р а з Василий Григорь евич и высыпал ей в л а д о н ь горсть камней. — А ты говорила! Но у б е ж д а т ь её больше было не нужно ни в чём. Она и сама хотела в дорогу. — А как же всё это? — растерялся Коля. — Сообщим в Академию наук, — с к а з а л а Л ю д м и л а Ива новна. — Сообщим и зарегистрируем! — подмигнул Генка и по хлопал себя по карману, в котором перекатывался камень, одолевший, может быть, миллионы звёздных километров. — Т а к что? — с к а з а л Василий Григорьевич Ц е р е н д о р ж у , который грыз б а р а н ь е рёбрышко. — За д и н о з а в р а м и ? — Ф общем, да! П р а в д а , есть ещё одна маленькая останофка, — и он кивнул на Бату. — Целый год отца не фидел...
— О чём речь! — сказал поднырнувший под руку Ген - У в а ж а т ь родителей — главный пионерский закон! Василий Григорьевич хлопнул его слегка по затылку и, польщённый знаком внимания, Генка спросил: — Собираться?.. — Конечно! — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . — А следы диновавра пудем з а б и р а т ь ? Генка великодушно махнул рукой: — Оставим что-нибудь другим экспедициям!
ка.
...ПЛЮС
ТЫСЯЧА
«Газик» подбрасывало на колдобинах, попутным ветром в кузов заносило струи горячей пыли, з а п а х стада, шерсть. Но кому до этого было дело! Участники экспедиции перебирали то подробности земле трясения, то нашествия д и н о з а в р о в , и кузов сотрясали такие взрывы хохота, что казалось, машина вот-вот разлетится, как лимонка. Но «газик» п р о д о л ж а л б е ж а т ь возле самых гор, и два человека в т е л ь н я ш к а х в г л я д ы в а л и с ь в д а л ь . Один, с ж и м а я в руке наконечник от стрелы первобытного человека, высматривал в о б в а л а х гор следы древних рек, зигзаги мировых катастроф, а другой просто в г л я д ы в а л с я в горизонт, и в глазах у него вспыхивало волнение. Вика, обняв Светку, перебирала на её ладони халцедоны и с л у ш а л а , как Генка о б ъ я с н я л Л ю д м и л е И в а н о в н е и Церенд о р ж у возможность существования многих цивилизаций. И всё было понятно! Сидят ночью в пустыне у костра люди — и к а ж е т с я , ни кого больше в мире нет. Но стоит пройти десять — два д ц а т ь километров — ещё костёр! И ещё люди! А ещё д а л ь ш е — целый пионерский л а г е р ь . А за ним, д а л ь ш е — тысячи светящихся городов! — Ты чего у л ы б а е ш ь с я ? Не веришь? — Генка вдруг по вернулся к Коле.
Но Коля смотрел на дорогу и улыбался чему-то своему: его мысли-облачка б е ж а л и вперёд и, к а ж е т с я , впрягались в одну тележку. С н а ч а л а он думал о д и н о з а в р а х , но потом вспомнил о дороге Чингиза. А тут е щ ё — на тебе! — прямо на пути и орудия, и рисунок первобытного человека! О б л а ч к а сбегались в хороший д о к л а д на заседании исторического кружка. П р а в д а , рядом с этими облачками его всё время сопро в о ж д а л о ещё одно — генерал Д а в ы д о в . И как получится с ним, Коля ещё не знал. Василий Григорьевич, взглянув на него, с к а з а л : — Думаешь? Ага, — кивнул Коля. И, с м у щ а я с ь , не улыбнутся ли наивности его рассуждений, с к а з а л : — Интересно! Пока не д у м а е ш ь , не вспоминаешь историю, едешь вроде бы сам по себе, какой есть, совсем маленький. А подумал, вспомнил — и словно вырос, стал на тысячу лет старше! — Коля улыб нулся, хотя глаза его остались удивлёнными, г л у б о к и м и . — Вот мне четырнадцать, а подумал, вспомнил историю, и ты сяча лет прибавилась. Четырнадцать плюс тысяча — тысяча четырнадцать! — Ты смотри, как говорит! — поразился Василий Гри горьевич. А Ц е р е н д о р ж усмехнулся: — Так, шутя, и делаются великие выводы. — В этом-то и дело. — Василий Григорьевич хотел что-то объяснить, но его перебила Светка: — Это значит, мне почти три тысячи лет? — Почему же? — спросил Василий Григорьевич. Мне д в е н а д ц а т ь и Еревану две тысячи семьсот пять десят! - Сопсем старушка, — горько вздохнул Церендорж. И д а ж е Бата захохотал. — Вот что значит шевелить парусами! — Василий Гри горьевич хлопнул Колю по колену. — Помнишь, как у Пуш кина: «Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет...» А Церендорж сказал:
— Вот что значит иметь хорошие паруса! К о л я улыбнулся. У него и р а н ь ш е были и паруса, и обла ка, и коняшки. Только не было рядом хорошего ветерка! И он посмотрел на друзей. СТАРЫЙ, БЫВАЛЫЙ
КАМУШЕК
М о ж е т быть, разговор о ветре и парусах потому и зате я л с я , что по равнине п р о б е ж а л быстрый ветер, наполнил воз дух лёгким молочным з а п а х о м , а вместе с ним навстречу опять поплыл п р о т я ж н ы й шум, похожий на морской рокот. Б а т а на секунду осадил «газик», как о с а ж и в а ю т коня, и выглянул в окно: — М о р е ? — д о в е р ч и в о спросила Светка. — Море! — подмигнул Б а т а , снова пришпорил и вдруг запел по-русски: — «По морям, по волнам...» Василий Григорьевич чуть слышно подтянул. Скоро впереди он увидел волны. Они б е ж а л и навстречу, вспыхивали на солнце — чёрные, серые, коричневые. Шумело море, полное р ж а н ь я , в с х р а п ы в а н и я , в с к р и к о в — и в сто рону « г а з и к а » поворачивались тысячи лошадиных голов. Лоснились спины, сверкали нагулянные бока. По всей доли не шли табуны, а по бокам на быстрых л о ш а д к а х скакали люди в тёплых х а л а т а х , в з м а х и в а л и н а г а й к а м и . П о д ъ е з ж а я к «газику», они вскрикивали: — О! Б а т а ! Сайн байну! А впереди у ж е показались домики, юрты, повозки. Из них выбегали люди и р а з м а х и в а л и руками: — Бата! Бата! Б а т а круто повернул за угол невысокого длинного дома и стал у к р ы л ь ц а . Возле л е ж а в ш е г о на земле верблюжонка сидели на кор точках старик и м а л е н ь к а я , вся в косичках, девочка. Старик осматривал верблюжонку сбитую ногу, а девочка, успокаивая малыша, гладила его мягкие губы. Увидев Бату, она быстро поднялась и, широко раскрыв глаза, вскрикнула.
Старик р а с с м е я л с я : А, Б а т а ! — Вымыл в ведёрке руки и опустил рукава. Он подошёл к сыну, посмотрел в лицо, похлопал по плечу: Хорошо! — И стал здороваться с гостями. Сейчас станет р а с с п р а ш и в а т ь , — улыбаясь, предупре дил Б а т а . Как все старики, — с к а з а л а Л ю д м и л а И в а н о в н а . А Ц е р е н д о р ж улыбнулся: Обыкновенный старый камушек... Старик скосил глаза в сторону девочки и моргнул. Б а т а тоже живо кивнул ей: « З д р а в с т в у й » . И, о б р а д о в а н н а я тем, что на неё обратили внимание, девочка, посмотрев ещё раз на Бату, с о р в а л а с ь с места. Всё растёт, — с к а з а л л у к а в о старик. — Спрашивает, где Б а т а . П л е м я н н и ц а , — объяснил Б а т а . — О б е щ а л , когда вы растет, взять на Хубсугул и подарить часы.
Приветливо к л а н я я с ь , несколько женщин пронесли в дом чан с кумысом, а д е в о ч к а — д ы м я щ е е с я блюдо с пахучими поурсками. Старик похлопал Бату по полосатой спине, кивнул на дверь, и Б а т а с к а з а л : — Председатель приглашает. Едва гости сели за стол, девочка стала быстро разли вать в пиалы кумыс, вопросительно п о г л я д ы в а я на Бату. А старик спросил: — Значит, едете? — Едем, — с к а з а л Коля. — А куда? — За д и н о з а в р а м и , — коротко ответил Генка. Как Ефремов? — сказал старик, п о к а ч а в головой. М а л ь ч и ш к и переглянулись. Василий Григорьевич, удив лённый не меньше других членов экспедиции, спросил: А вы, случайно, не видели Е ф р е м о в а ? Случайно, встречал, — с к а з а л отец Б а т ы . — Кто здесь не видел? Здесь вся земля видела Е ф р е м о в а ! Вся земля Ефремова... М а л ь ч и ш к и снова переглянулись. « З е м л я Е ф р е м о в а » ! Это звучало почти как «земля С а н н и к о в а » ! Н е м н о ж к о его видел, — с к а з а л старик и, потянувшись через стол, взял старую алюминиевую флягу, постучал по ней. — Вот, — сказал он, — немного сидели у костра, немного пили. Так вы с Ефремовым ходили? В экспедицию? — спро сил Коля. Немного, — улыбнулся отец Баты. — Д о р о г у показы вал. — К динозаврам? Старик улыбнулся. Несколько рук потянулись к фляге, будто на её чёрных боках м о ж н о было рассмотреть отблески давнего костра. А Светка, к общему удивлению, протянула: — Вот это камушек, ничего себе «просто камушек»! Ц е р е н д о р ж усмехнулся и с гордостью с к а з а л :
— — А — —
Он С у х э - Б а т о р а видел. И Унгерна в плен б р а л . Не может быть! — с к а з а л а Л ю д м и л а И в а н о в н а . Коля попросил: Так пусть расскажет, а? Р а с с к а ж и т е , д а р г а , — попросил Ц е р е н д о р ж . — Про
сят. Но старик, усмехаясь, потёр седые брови и махнул ру кой: — Д о л г о р а с с к а з ы в а т ь ! Всю ж и з н ь ! — Он посмотрел на Б а т у . - - Я тогда совсем молодой был. М о л о ж е Баты. С т а д а пас, охотился. — И весело повторил: — Совсем молодой! — И опять посмотрел на сына. М а л е н ь к а я племянница т о ж е посмотрела на Бату. Б а т а обнял её, потрепал косички, потом вдруг отстранился, оки нул её взглядом, словно хотел с к а з а т ь : «Ты почему не растёшь? Т а к а я м а л е н ь к а я ! От пола вот-вот, вершок. Куда же тебе на Хубсугул?» Д е в о ч к а быстро отодвинулась, сердито посмотрела на не го, п о д ж а в губы, и хотела что-то ответить, но в это время старый д а р г а вздохнул: — Д а , д а в н о это было. А как было... — Он з а д у м а л с я , будто вспоминал, какие бури и штормы его бросали, какие ветры вокруг шумели. — Как было, надо спросить её! — И он провёл рукой по сабле, которая висела на стене. Унгерн знал, с а м у р а й знал... За открытыми окошками и у дверей з а к и в а л и — всюду стояли и сидели собравшиеся посмотреть на гостей и на Б а т у старики, толкались мальчишки. Курились из трубочек дымки. То и дело р а з д а в а л о с ь р ж а н и е — мимо дома п р о е з ж а л и всад ники и, улыбаясь, кивали в окошко. — Л у ч ш е скажите, как ехали. Всё было хорошо? — Хорошо! — сказал Ц е р е н д о р ж , посмотрев на ребят. Потом уточнил: — П р а в д а , немножко помешали злие духи! Один раз отвязали козу, второй раз устроили маленькое землетрясение... Кое-что было. — Д а . . . Со злыми духами надо быть осторожными. Ну их! Л у ч ш е будем кушать и пить кумыс. — И председатель
протянул Л ю д м и л е И в а н о в н е большую пиалу, по серебряному ободку которой в а ж н о ступали красивые верблюды. — Ну, будем пить! — сказал председатель. — А злые духи — фу! — И он махнул на окно, за которым что-то з в я к н у л о . Светка оглянулась — она сидела как раз у окна. И от не ожиданности едва не выронила пиалу. Н а д ней н а в и с а л а гро м а д н а я в е р б л ю ж ь я голова и шевелила толстыми мохнатыми губами, будто говорила: «А вот мы сейчас попробуем...» Светка вскрикнула и отскочила от окна. Вокруг з а с м е я лись. Председатель улыбнулся: — Он добрый и очень любит катать гостей! — И, подой дя к окну, погладил по ноздрям белого верблюда.
Верблюд вёл себя совершенно интеллигентно и только позванивал серебряным колокольцем, который висел у него на шее. Фу! — вздохнула Светка. — А я так испугался... Так испугалась! — поправилась она и вдруг оторопело произ н е с л а : — Тогда чего мы сидим? Н а д о идти к а т а т ь с я . Председатель окликнул: — Цагцурэн! Племянница Б а т ы тряхнула косичками, сердито взгля нула на своего молодого д я д ю и в ы б е ж а л а из дома. Спустя несколько минут, подъехав к окну на коне, за которым б е ж а л рыжий верблюжонок, она что-то спросила. — Прокати друзей! — сказал председатель. Посмотрев на чашки с кумысом, он з а с м е я л с я : — Р а з в е так пьют кумыс?
КАК
ПЬЮТ
КУМЫС
— Р а з в е так пьют? — з а с м е я л с я председатель. И старые монголы зашумели, з а к а ч а л и головами, улыб нулись: Монголы так не пьют. Вот Б а и р с а й х а н — тот сразу выпивает шесть пиал! — Восемь! — сказал кто-то из стариков. — Н а д о позвать Баирсайхана. Коля е щ ё сидел за столом и смотрел, как за окном ка кой-то худенький мальчишка помогал Генке взобраться на коня. Коле т о ж е хотелось прокатиться и на коне и на вер блюде, но не мог же он огорчить пожилого человека, заслу женного партизана! И он стал пить вторую пиалу. — Всё! — вздохнул он и поставил пиалу на стол. — Как-никак второй литр! — А вот Баирсайхан... — сказал председатель, и Коля подумал: «Его и зовут-то Б а и р с а й х а н ! И живот у него, на верное... Он выпьет!» И тут в дом в б е ж а л тоненький м а л ь ч и ш к а , который под-
с а ж и в а л Генку. Крепкие рёбра его ходили мехами. Он быст ро кивнул — ему было некогда — и сразу в з я л с я за дело. Наверное, он у ж е не раз демонстрировал перед гостями своё умение. Коля посмотрел на него и махнул рукой: — Ну, д а в а й т е и третью! Т я ж е л о отдуваясь, он одолел ещё полпиалы и сдался: — Не могу! А отец Баты посмотрел на Б а и р с а й х а н а — тот принимался уже за четвёртую — и улыбнулся Коле: - М а л о , мало... А кумыс полезный, вкусный. — И вдруг с к а з а л : — Сам генерал Д а в ы д о в хвалил. — Кто? У Коли едва не в ы п а л а . и з рук пиала. — Генерал Д а в ы д о в ! — А вы р а з в е и его знаете? А как же! — с к а з а л , откинувшись на стуле, с т а р и к . — Р а з в е м о ж н о не знать своего друга? Халхин-Гол знал, на фронте под Москвой з н а л ! — И о б ъ я с н и л : — Мы туда танко вую колонну вели. Бой был. Победа была. Ш а п к а м и меня лись. Д а в ы д о в мне танковый шлем д а р и л , а я ему лисью шапку. Молодые были. Как Б а т а ! — И, потрепав сына по плечу, вздохнул: — Хорошо было! А его дедушка т о ж е воевал вместе с генералом! — показал на Колю Ц е р е н д о р ж . — И ф о т о г р а ф и р о в а л с я вместе! — сказал Коля. — И я ф о т о г р а ф и р о в а л с я ! — воскликнул старый парти з а н . — У меня карточка есть... Б а т а ! П о д н я в крышку старого сундука, Б а т а достал танкист ский шлем, бинокль и маленькую старую фотокарточку. Снимок был потёртый, с пятнами, но от него так и дох нуло суровым давним временем. На гусенице танка в лисьей ш а п к е сидел танкист с Золотой З в е з д о й , с гармошкой в ру ках, а вокруг стояли и л е ж а л и на снегу люди в полушубках и в комбинезонах, и среди них монгол в танкистском шлеме и с биноклем на груди. Колиного дедушки на этой фотографии не было. Наверное,
вместе с Д а в ы д о в ы м он воевал в другое время, на другом фронте. И Коля огорчился. — Не грусти! Иди пока, катайся, а д а р г а даст тебе адрес генерала, — сказал Ц е р е н д о р ж . — Н а п и ш е ш ь ему. Генерал тебе р а с с к а ж е т , как воевал твой д е д у ш к а . Генерал хороший человек. Иди к а т а й с я ! Коля допил кумыс, посмотрел на Б а и р с а й х а н а , который з а к а н ч и в а л свою четвёртую пиалу — он т о ж е слушал весь разговор! — и бросился из дома с криком: — Генерал Д а в ы д о в нашёлся! Под общий хохот Коля п р и ж а л с я к стенке. Мимо него задом наперёд, как И в а н у ш к а , пролетел на старой кобыле разгорячённый Генка. Следом за ним цокал копытами конёк Ц а г ц у р э н , за которым б е ж а л трусцой верблюжонок, а сзади на белом, как айсберг, верблюде тряслись девчонки и Л ю д мила И в а н о в н а . — Ну, это мне академическое дитя! — восклицала Л ю д мила И в а н о в н а .
ЭТО
АКАДЕМИЧЕСКОЕ ДИТЯ!
Пока Коля р а з г о в а р и в а л с отцом Б а т ы , Л ю д м и л а И в а новна вышла на порог, около которого терпеливо ж д а л го стей прекрасный белый верблюд. Он, у л ы б а я с ь , грациозно поднимал гордую голову, будто с п р а ш и в а л : «Неужели вы сомневаетесь? Р а з в е я способен нанести обиду?» Е д в а м а л е н ь к а я Цагцурэн подала команду, он опустил ся на колени — и Л ю д м и л а И в а н о в н а , свесив ноги на одну сторону, уселась между горбами в красивое седло, по краю которого темнели белые бляхи с чеканными верблюжьими головами. Впереди села Светка, а сзади, обхватив Л ю д м и л у И в а новну, Вика. По взмаху Цагцурэн верблюд встал и пошёл красивым, интеллигентным шагом мимо Генки, которого п о д с а ж и в а л и на старую добрую кобылку. Всем своим видом верблюд по-
называл, какую ценность несёт на своей высокой спине. Цагцурэн протянула Л ю д м и л е И в а н о в н е уздечку, и госте приимный верблюд побежал лёгкой трусцой по гостеприимной гобийской земле. Вокруг вздымали головы табуны коней. Как верблюжьи горбы, поднимались вдали горы. К а ч а л и с ь удивлённые о б л а к а : ответственный работник центрального пионерского совета ехал верхом на верблюде среди корич невой гобийской пустыни! И оттого, что это была прав да, Л ю д м и л а И в а н о в н а вдруг з а с м е я л а с ь и сверкнула оч ками: — Ну нет, девочки! Этого не может быть! Но, как известно, в Гоби могло быть не только это. В то самое время, когда Б а и р с а й х а н допивал четвёртую пиалу кумыса, Генка решил, что под ним прекрасный конь, достойный настоящего батыра на хорошем надоме, и в з я л с я за дело с такой же решительностью, с какой б р а л с я за руль «газика». Он слегка ударил кобылку ногами в бока и покатил вро вень с верблюдом и конём Цагцурэн. Все табуны смотрели на него! Люди поворачивали к нему головы, словно он о т п р а в л я л с я на Луну! И будущему астро ному и физику показалось, что при такой скорости до Л у н ы не доберёшься. Он ударил в бока сильней. Д о б р а я кобылка покосила на него глазом: «Быстрей? По жалуйста!» Генка подёргал поводья. Она посмотрела: «Быть может, ещё быстрей?» З а р ж а в от восторга, кобылка перешла в галоп; будущий астроном вскрикнул, земля накренилась и полетела перед глазами. — Стой! — крикнул Генка и ударил л о ш а д к у в бока, но она понеслась быстрее гобийского ветра. Кобыл-ка летела навстречу гудящему табуну, и Генка ре шил, что лучше своевременно покинуть «корабль». Он вы свободил ноги, подпрыгнул. Но так как тренировки ему не хватало, то л и ш ь развернулся на спине. И с п у г а н н а я кобылка р а з в е р н у л а с ь т о ж е и помчалась в обратную сторону.
Л ю д м и л а И в а н о в н а , увидев своего питомца в таком поло жении, рванула поводья и бросилась на выручку. Впереди летел задом наперёд Генка, его догоняла Ц а г цурэн, за которой б е ж а л маленький верблюжонок. А за ними, звеня колокольцем, спешил на помощь интеллигент ный верблюд со своим э к и п а ж е м . В этот момент и ш а р а х н у л с я к стенке Коля, вышедший из дома. Ц е р е н д о р ж кричал: — Держи! Б а т а включил мотор «газика»... Наконец Цагцурэн — не зря она была победительницей надома! — ухватила кобылку под уздцы. И бросила в з г л я д на Бату: « Р а з в е дело в том, какого я роста?» Кобылка встала, а Генка, п р о д о л ж а я полёт, проехал ещё по её спине и упал на четвереньки. Р я д о м с «ним легко остановился верблюд, и Л ю д м и л а И в а н о в н а , с д е р ж и в а я гнев и слёзы радости, з а к р и ч а л а : — Опять фокусы! Ты что, не м о ж е ш ь ездить нормально? Но будущий физик не растерялся: — Великий Лобачевский т о ж е ездил в молодости задом наперёд. И д а ж е на корове! М о ж е т быть, это была п р а в д а . Но оставаться здесь дольше было опасно. — Едем! — с к а з а л а Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Едем! — согласился Ц е р е н д о р ж . Не х в а т а л о только Василия Григорьевича. Он куда-то исчез, и было удивительно, что он не принимал участия в этих весёлых событиях. — Сейчас найдём! — почти как Генка, с к а з а л К о л я . — Одну минуту! МЕЧТА
СТАРОГО
МАСТЕРА
Василий Григорьевич не собирался уклоняться ни от ка ких приключений. Напротив, он очень хотел прокатиться на верблюде. Но, уступив место женской команде, отошёл за
угол дома и подсел к маленькому седому старичку, который что-то напевал и водил ножичком по странному предмету. Василий Григорьевич стал присматриваться. В руках у старика в р а щ а л с я обыкновенный козий рог, но то, что делали с ним маленький резец и сухонькие руки, было занятно... В самом низу, на основании рога, с одной стороны были вырезаны горы, юрты, с д р у г о й — г о л о в а вер блюда, а рядом — голова коня. Фигурки были похожи на знакомые сувениры, которые увидишь порой и на прилавке. Но нож старого мастера вы делывал такие завитки, что из-под него вдруг возникали жи вые серебристые шерстинки, и через мгновение по живому боку вилась уже целая прядь. К а з а л о с ь , животные д ы ш а т и только на какой-то миг с д е р ж а л и дыхание. Головы их были повёрнуты кверху, и глаза весело смотрели в небо, будто кого-то, д а в н о знакомого, с п р а ш и в а л и по-свойски: «Ну как там, в небе? Всё в порядке? Хорошо?» Вся верхняя часть рога и з о б р а ж а л а могучий вихрь, кото рый возносил над стадами, над юртами, над пустыней какойто стремительный предмет. Старик, улыбаясь, поглядывал на гостя и п р о д о л ж а л аккуратно водить ножичком по рогу. — Василий Григорьевич! — Коля наконец нашёл его и хотел позвать к машине, но, увидев рог, остановился. За Колей на своей л о ш а д к е появилась хмурая Ц а г ц у р э н . Она кивнула головой за угол: «Ждут!», потом нагнулась к старику, п о к а з а л а нагайкой сперва на фигурку, потом на Василия Григорьевича: « П о д а р и » . Старик развёл руками: «Кто дарит недоделанную ра боту?» Наконец все собрались у машины. Отец Баты протянул Коле конверт, на котором рядом с обратным адресом было написано знакомым почерком: «И. Д а в ы д о в » , похлопал по тельняшке сына и спросил, поглядывая на солнце — оно бы ло уже высоко: — Так куда? — На Байн Д з а к ! — сказал Ц е р е н д о р ж .
— О, Б а т а знает! — кивнул председатель. — Там дино з а в р ы были. — И вдруг, вспомнив, с к а з а л : — Там один шо ф ё р — как Б а т а — нашёл целую груду яиц! — Груду? — недоверчиво спросила Л ю д м и л а И в а н о в н а и вытянула руки, будто д е р ж а л а инкубатор, из которого высовывали на свет головы десятки будущих д и н о з а в р о в . — Б а и р т а ! — з а к р и ч а л и ребята. — Б а и р т а ! — з а к и в а л и старики, з а м а х а л и руками, и ко ричневые лица залучились лёгкими морщинами. Позвенел колокольцем на прощание серебристый верблюд. Повернулись, как юлы, юрты. Прошумели морями гобийские табуны. Б а т а у ж е в ы е з ж а л на каменистую равнину, когда к ма шине подскакала Цагцурэн, за которой всё б е ж а л верблю жонок. Она нагнулась и отдала Б а т е бинокль — старый бинокль танкиста Д а в ы д о в а . Потом з а г л я н у л а в машину, протянула какой-то завёр нутый в шерстяную тряпицу предмет Василию Григорьевичу и, махнув плёткой, повернула коня. Но Б а т а остановил её, снял с з а п я с т ь я часы и положил ей в руку: «Носи!» Д е в о ч к а вскинула счастливые глаза, з а с м е я л а с ь и, мах нув плёткой, пришпорила коня. Б а т а посмотрел вслед, тоже з а с м е я л с я : — С р а з у выросла! — и быстро погнал машину. Тогда и Василий Григорьевич развернул тряпицу и тихо охнул. Это был подарок старого мастера — козий рог. Весело была повёрнута над пустыней в е р б л ю ж ь я голова, по-свойски косил глазом в небо мохнатый гобийский конек. А над юртами, над горами, над Гоби взлетал вверх из за витков козьего рога лёгкий космический корабль. — Монголия! — сказал Ц е р е н д о р ж , постучав пальцем по рогу. Коля, глядя на него, вдруг улыбнулся тому, что д а ж е на такой древней дороге среди пустыни становятся обычными совсем необыкновенные вещи.
АЛЫЕ
СКАЛЫ
БАИН
ДЗАКА
Д о р о г а между тем п р о д о л ж а л а с ь . Солнце р а с к а л и л о пла то. Но никаких видений и духов на этот раз в ж а р к о й дымке не было. Л и ш ь маленький бензиновый душок всё ещё припля сывал и р а с к а ч и в а л с я над радиатором. А к а ж д о м у хотелось что-нибудь увидеть: д о л г о ж д а н н ы й Байн Д з а к был где-то рядом. И Светка спросила у Б а т ы : — А м о ж н о взять бинокль? Генка схватил его первым и тут же получил лёгкий подзатыльник. Он повернулся к Светке: — Ты что? Но наткнулся на взгляд Л ю д м и л ы И в а н о в н ы . — Ты д у м а е ш ь , если ты сын а к а д е м и к а , так тебе всюду можно с к а к а т ь задом наперёд? — с к а з а л а Светка. — Во-первых, подзатыльник не педагогический метод. А во-вторых, откуда ты в з я л а , что мой отец академик? — Так ты же сам с к а з а л ! — Ха! В работе — да, академик! А так — шофёр москов ского такси! Э к и п а ж весело рассмеялся, а Л ю д м и л а И в а н о в н а всплес нула руками: — Ну, это академическое дитя! «Газик», словно почувствовав на борту ещё одну родст венную душу, з а п р ы г а л быстрей по горячей равнине. Он, как машина времени, летел из настоящего в прошлое. Из-под колёс бомбочками вылетали камни, шелестели сухие стебли полыни и саксаула да кое-где, глядя вверх, белели мёрт вым блеском верблюжьи черепа. Теперь они у ж е начинали розоветь: в небе появились вечерние перистые о б л а к а . Вика д о ж д а л а с ь очереди, посмотрела в бинокль и вздох нула: «Ничего...» И вдруг среди ровной степи Б а т а резко повернул руль. Колёса прошли над краем обрыва. И прямо под боком, справа, покатился вниз бесконечный, как море, откос, а по пескам на дно побежали сизые кустики саксаула... Солнце быстро п о г р у ж а л о с ь в горизонт. Всё вокруг за-
тлелось: лица, тельняшки Василия Григорьевича и Баты, белые Генкины волосы. А в чёрных волосах Ц е р е н д о р ж а вспыхнули з л о в е щ и е искры. Алыми стали песок, травы, шевелящиеся насекомые. И камни вдали горели алым холодным светом. Как будто всё вокруг п р е в р а щ а л о с ь в жуткую марсиан скую пустыню. Воздух впадины словно наполнился алой влагой... «Газик» пробежал ещё сотню шагов — и внизу, на дне котловины, вспыхнули и з а д ы ш а л и сильным, но умирающим ж а р о м массивные, древние, как ящеры, скалы. Они поднимались умирающими островами одна к одной и всё ещё выбрасывали изнутри последнее древнее п л а м я . — Байн Д з а к ! — сказал Б а т а и качнул головой, будто хотел стряхнуть ж а р к и е искры. Но уйти от этого огня было некуда. Весь мир, всё это страшное древнее дно у ж е тонуло в океане гобийского з а к а т а . Л у ч и , казалось, пронизывали не воздух, а н а с т о я щ у ю воду, заполнившую снова эту глубь. И показалось, что от туда, из-за этого огненного острова, вот-вот поплывут, по тянут вверх гигантские шеи и головы страшные диплодоки, игуанодоны, я щ е р ы . А Вике почудилось, что там, где около солнца темнеет маленькое облако, раскрывает крылья и всё растёт, растёт о ж и в ш и й к а р к а ю щ и й птеродактиль. — Едем?! — сказал Василий Григорьевич. Б а т а п о к а з а л на обрыв: круто, надо о б ъ е з ж а т ь ! И тогда, отодвинув Ц е р е н д о р ж а в сторону, экспедиция бросилась мимо кустов с а к с а у л а вниз, к с к а л а м . Впереди ныряла полосатая т е л ь н я ш к а Василия Григорьевича.
БРАТЦЫ!
ПОЛУНДРА!
Всех охватила ж а ж д а поисков. Этот умирающий островок таинственного мира был начинён костями гигантов. Он был из песков и глин, которые принесла в древнее море гигант-
екая река вместе с телами диплодоков, б р о н т о з а в р о в , анкило з а в р о в ! Это сюда опускались грызшие враг врага я щ е р ы ! Конечно, здесь у ж е бывали экспедиции. Конечно, искали и находили. Но этот песчаный лабиринт был неиссякаем! С к а л ы поднимались, как гигантские пылающие угли. Они были изрыты какими-то провалами и пещерами, их разъеди няли ущелья, а соединяли маленькие узкие перешейки. И всё пылало, и всё, к а з а л о с ь , было раскалено. Но это к а з а л о с ь . И песок, и глина древней реки выдыхали последние остатки жизни. Экспедиция бросилась на поиски. Л ю д м и л а И в а н о в н а , водрузив, как женщины Африки, на голову большой полукруглый камень, несла его по узкой тропе. От камня слоями отходила скорлупа. Коля в глубокой расселине выковыривал похожую на позвонок глыбу. А Генка кричал из котлована: — Ребята! К а ж е т с я , черепаха! Гигантская! Вросла! Не вытащить! Но вот р а з д а л с я чисто морской крик: — Б р а т ц ы ! Полундра! И все члены экспедиции бросились через трещины и ка навы. У самого входа в этот пылающий лабиринт л е ж а л хре бет гигантского я щ е р а . Было видно, как динозавр, изогнув шись, опускался на дно. Коричневые тёмные камни изгиба лись, и в них угадывались настоящие кости. Р я д о м л е ж а л и осколки помельче. Но ведь они т о ж е п р и н а д л е ж а л и этому динозавру! Вперёд! Это было какое-то безумие. Все, н а д р ы в а я с ь , т а щ и л и ко с т и — берцовые, грудные, черепные. И солнце, и з а л и в а ю щ и й всё последний алый огонь подгоняли своими л у ч а м и : «Бе рите! Это последние остатки ушедшего невероятного мира!» Изредка Коля и Светка о г л я д ы в а л и с ь : почему не видно Вики? Но работы х в а т а л о всем, и о г л я д ы в а т ь с я было не когда.
НАД
УМИРАЮЩЕЙ
ДРЕВНЕЙ
ЗЕМЛЕЙ
Пока палеонтологи в а з а р т е разыскивали и тащили кости, Б а т а потихоньку вёл «газик» по краю древней впадины, в объезд. Н а п р я м и к д а ж е на машине времени въезда в древ ний мир не было. Ц е р е н д о р ж посматривал в бинокль. Он привык к мон гольским степям и пустыням, но здесь на этом з а к а т е и к не му п о д к а т ы в а л о чувство тревоги и тоски. Иногда он, п р а в д а , посмеивался: такими весёлыми ему к а з а л и с ь искатели древ ностей. Но вот он снова поднял бинокль и, вскрикнув: «Айя-яй!» — передал его Бате. Б а т а посмотрел на скалы, завертел головой и быстро повернул машину вниз, почти напрямую. Наверху, среди осыпи, на крохотном выступе скалы стоя ла Вика. А остатки тропы быстро с к а т ы в а л и с ь из-под её ног по склону... ...Вика б е ж а л а к пылающему острову вместе со всеми, но не к его подошве, а наверх. Ей хотелось, как утром, в з б е ж а т ь легко, с маху, и окинуть оттуда взглядом весь этот угасаю щий мир. Она п р о б е ж а л а ложбинку, по узкому гребню взлетела на тропу. Но у ж е не радостная лёгкость, а какое-то незнакомое волнение подталкивало её вперёд. Кончиками пальцев она ухватилась за ломкий песчаный выступ, толкнулась по тропе лодочками — раз, д в а ! — и выпрямилась. П р я м о перед лицом поднималась б а г р о в а я песчаная стена. Вика оглянулась. Солнце стало тёмно-красным и легло на пустыню. Оно словно специально показывало, как умирают миры и эпохи. Лучи отрывались от него последними пучками, и казалось, на уровне глаз плещет п р о з р а ч н а я а л а я вода, в которой еле заметно скользят неуловимые тени. Внизу, на дне, колеба лись последние папоротники и хвощи, а на горизонте медлен но р а з р а с т а л и с ь не то о б л а к а , не то крылья какой-то огнен но-чёрной птицы.
Н е о ж и д а н н о она у с л ы ш а л а шорох. П р я м о под ней, метрах в десяти, р а з в а л и в а л и с ь на угли потревоженные древние глыбы. М е ж д у ними, о т р ы в а я камень за камнем, ветвились кровяные, запёкшиеся трещины. И гре бень, по которому Вика в з б е ж а л а , откололся и вдруг рухнул. Под ногами остался крохотный выступ, и оттого, что пе сок ещё уходил вниз, ей показалось, что с к а л а д в и н у л а с ь вперёд, ввысь и быстро несёт её навстречу закату. По спине пробежал озноб. Вика п р и ж а л а с ь к стене и по чувствовала ш е р ш а в ы й , как н а ж д а к , песчаник. Не шевелясь, она повела г л а з а м и . Д а л е к о слева остался обрывок тропы. С п р а в а и сзади — стена. Вика з а т а и л а ды хание, потому что ей показалось, будто стена отталкивает её ударами в спину: тук-тук-тук! М о ж е т быть, до земли было не т а к д а л е к о , но с к а ж д о й секундой весь этот простор р а з р а с т а л с я , летел на неё, и ка залось, что под ногами всё расступается бездна. К а ж д а я травинка внизу н а к а л и л а с ь , как электрическая спираль. Солнце побагровело до предела. К а з а л о с ь , весь мир сейчас перегорит и рухнет. Но вот откуда-то послышался лёгкий шум, на дорогу выкатился запылённый маленький «газик», из которого вы шел Ц е р е н д о р ж . Он руками спокойно п о к а з а л : «Не шеве лись, тихо». И вся земля встала на место... Возле лица заструился песок. Вика подняла глаза, уви дела над собой конец верёвки и у с л ы ш а л а голос Б а т ы : — Держись... Вика ухватила верёвку, оттолкнулась от выступа влево и поймала ногами край тропы. И не пошла, а, отпустив канат, почти съехала вниз по осыпи — прямо в руки Ц е р е н д о р ж а . — Ух! — вздохнул Церендорж и махнул пальцами: «Псё, пролетело!» И, всё ещё волнуясь, с к а з а л : — Ну, кажет ся, теперь с нами били доприе духи!.. Вика посмотрела ему в глаза. На её лице промелькнули и испуг, и волнение, и е щ ё не о с о з н а н н а я благодарность. Но вдруг всё это схлынуло, ушло, и осталось только горькое, почти болезненное сознание вины.
Вика поникла, опустила голову, но Ц е р е н д о р ж по-добро му положил ей на плечо руку и, у с п о к а и в а я , с к а з а л : — Ну ничего... Бивает. Бивает. Било и улетело...— Он, словно что-то отгоняя прочь, махнул рукой в небо и позвал: — Пойдём! Слышишь, они там, наверное, викопали целого д и н о з а в р а ! Но Вика стояла на месте. У неё перед глазами снова вспыхивало чёрное солнце и умирали раскалённые стебли травы... Она наклонилась над рухнувшей глыбой, подняла тёмный камушек и з а ж а л а его в руке. К а к а я разница, что взять на память! Всё равно он был из того мира, где погибало это солнце, рушились скалы, падали динозавры.
ФАНТАЗИЯ
Кости громоздились под скалами, как порядочное обо. — Тут у ж е целый музей, — с к а з а л Ц е р е н д о р ж . — Д а , п о ж а л у й , хватит, — согласился Василий Григорье вич и с сожалением посмотрел на скалы: если бы мог, он увёз бы этот остров весь сразу! Он поднял на плечо обломок позвонка и з а ш а г а л к машине. Б а т а тем временем развёл маленький костёр, р а з л о ж и л на большом платке куски сухого сыра, баранину, бурцыги и, до став к о ж а н о е ведёрко, показал Коле на выложенный камнем колодец. Генка п о б е ж а л вместе с Колей. Колодец был неглубоким. В нём еле-еле плескалась по следняя, наверное, т о ж е древняя вода. А мимо колодца че рез всю долину, д о г о р а я , т я н у л а с ь в е р б л ю ж ь я тропа, по ко торой д а в н о никто не ступал. Мальчики набрали воды и молча пошли обратно. Из глубины острова доносился тихий живой голос: «А не для леса, а не д л я речки...» Это в о з в р а щ а л а с ь к машине Светка. С к а л ы её не удивляли. Она шла будто по древним улочкам Еревана, которому тоже было две тысячи семьсот
пятьдесят лет. Это неподалёку от него л е ж а л и камни древнего государства Урарту. Она спокойно, как правнучка и внучка этого мира, шла по древнему лабиринту, и мальчишки слы шали, как то возникает, то пропадает её лёгкий голос. А на краю брезента сидела Вика. Она что-то чертила камушком на песке. Коля поставил возле неё ведро и вдруг спросил: — Что это? — Так... — Вика п о ж а л а плечом. — Это целый проект! — воскликнул Генка. На песчанике, побуревшем от з а х о д я щ е г о солнца, был резко прочерчен силуэт скал. Перед ними поднимался высокий прозрачный купол. А внутри на задних л а п а х высились фигуры, похожие на динозавров. Сбоку, у входа, рядом с пальмой поворачивал к людям голову гигантский динозавр, а над всем этим летела маленькая точка. М о ж е т быть, Генкин метеорит. Неплохо, — подойдя б л и ж е , сказал Василий Григорье вич. П р а в д а , рисунок чем-то напоминал проекты из «Техни ки — молодёжи», но были здесь и своя рука, своя мысль. А Ц е р е н д о р ж , наклонясь над рисунком как-то боком, про бормотал: — Это надо учесть! Н а д о иметь в виду! Солнце вдруг дрогнуло, расплавилось, по краям скал про б е ж а л а лёгкая ленточка огня — и всё сгорело, как будто древ ний мир с его видениями, чудовищами в последний раз вспыхнул и ушёл на дно. Только над горизонтом ещё багровел резкий б е з ж а л о с т ный след. Но и он скоро пропал. А вокруг — над Гоби, над всей землёй — р а з л и л а с ь спо койная ночь. Небо пересек золотистый спутник. Н а д уютным костерком пронёсся и погас метеор. З а г о р е л о с ь буквой XV созвездие Кассиопеи, и звёздный охотник Орион, застегнув богатый пояс, взялся за палицу. Экспедиция закончила ужин. Д о п и л а последний нарзан. И, пригасив костёр, Б а т а с к а з а л :
— Пора! Из-за горизонта, как золотая юрта, поднялась луна, и «газик» п о б е ж а л вперёд, прямо к ней в гости. Усталые, взволнованные ребята молча всматривались в дорогу. Постепенно они начинали дремать. П р а в д а , то и дело кто-нибудь о щ у п ы в а л кости — на месте ли дино завр. А Л ю д м и л а И в а н о в н а обнимала ребят и восторженно говорила: — Неужели всё это никогда не повторится? Почему? — с к а з а л Генка. — М о ж е т повториться. Толь ко не на земле. — Это как же? — спросил Коля. Очень просто, — устало с к а з а л Генка. — Вот видим же мы свет звёзд, которые д а в н о умерли и погасли. А свет всё идёт. Так, может быть, наше изображение, как луч в кино, движется куда-то. И если залететь вперёд, обогнать, то м о ж но увидеть и ночь в горах, и себя в Байн Д з а к е , и д а ж е динозавров. Только надо обогнать время, — с к а з а л а Вика. А Коля покачал головой: Нет, я не согласен. Это тогда всё время только и обго нять время, чтобы смотреть на самих себя. А жить когда? Тут на земле вон ещё сколько интересного! Д а , — подхватила Л ю д м и л а И в а н о в н а . — Столько по смотрели. В небе с пионерами встречались! В волшебном л а гере в Гоби были! На верблюдах ездили! Д и н о з а в р а нашли! И всё это Ц е р е н д о р ж . Почему Ц е р е н д о р ж ? — з е в а я , улыбнулся Ц е р е н д о р ж . Волосы его от лунного света стали чёрно-золотыми. А кто же? — спросила Светка. Д о б р и й дух! Какой ещё добрый дух?! Рёвсомол! — весело сказал Ц е р е н д о р ж . — Революци онный Совет молодёжи! И, словно выполнив свой долг, Ц е р е н д о р ж устало опустил голову на грудь.
Только Б а т а и Василий Григорьевич — два человека в тельняшках — всматривались в дорогу и напевали: «По мо рям, по волнам...» Им было не привыкать к ночным вахтам.
ТРИУМФ
Полночи динозавр провёл возле маленькой пустынной гостиницы. Утром под прощальным взглядом Баты и удивлён ными взглядами пилотов перебрался в самолёт. А через несколько часов, вздымая на плечах монолиты доисторических костей, члены экспедиции поднимались по ступеням отеля «Улан-Батор», и о ш а р а ш е н н ы е интуристы, выстраиваясь по бокам, как швейцары, в один голос спра шивали: — Динозавр? Динозавр? И слышали гордый ответ: — Динозавр! Это был триумф. А Генка усмехался: — Вот когда пойдём по Москве! Через час Василий Григорьевич в отутюженном костюме и галстуке, пригласив всех к себе, с к а з а л : — Кости — ко мне! — З а ч е м ? — с к а з а л а Светка. — Мы их понесём вместе! Василий Григорьевич развёл руками: — Не получится. На вывоз д и н о з а в р а нужно специальное разрешение. А вы сегодня отбываете в Москву. Вот теле грамма. Л ю д м и л е И в а н о в н е нужно на пленум, Вике — в Ар тек, а тебе — на Всесоюзный концерт... — Какой концерт! — с к а з а л а Светка, и ресницы у неё дрогнули. — Я не хочу ни на какой концерт! Я хочу опять в Гоби! Чтобы все вместе! — И она вдруг п р и ж а л а с ь к его руке щекой. — Что поделаешь, — с к а з а л Василий Г р и г о р ь е в и ч , надо. — А вы т о ж е с нами? — спросила Светка.
— У меня ещё редакционное задание. — Зачем концерт, зачем задание! — всхлипнула Светка и всплеснула руками. — Мы хотим быть вместе! Там впереди граница, там такой Б а й к а л , т а к а я дорога!.. — Горькие слёзы покатились по её щекам. Церендорж улыбнулся и посмотрел на часы: скоро поезд. Здесь он ничего поделать не мог. И Генка с к а з а л : — Ну, хватит. Н а д о понимать! Д е л о есть дело. Где твои чемоданы? Через несколько минут в комнате Василия Григорьевича на полу стоял монумент из древних костей. Вдруг в б е ж а л а Вика и, в ы т а щ и в из к о ж а н о й рукавички маленький тёмный камень, положила его на край стола. Он ведь т о ж е был из Байн Д з а к а . «ЧТО Т А К О Е
«НАИРАМДАЛ»
Поезд ж д а л сигнала к отправлению. Проводники покри кивали на п а с с а ж и р о в . У третьего вагона оркестр играл туш о т ъ е з ж а ю щ и м на стройку студентам. Из пятого м а х а л а комуто платочком о т б ы в а ю щ а я на гастроли известная монголь ская певица. И только возле четвёртого вагона всё ещё не было порядка. Странные вещи происходят в жизни с людьми. Неторопливый Коля теперь всех торопил и с улыбкой выкрикивал: — Полторы минуты! — Мысли его летели вперёд — к ге нералу Д а в ы д о в у . Расторопный обычно Генка хмурился: — Куда спешишь? М о ж е т быть, люди ещё не сказали всего, что надо. И действительно, Светке нужно было с к а з а т ь что-то очень в а ж н о е . Она всё просила Василия Григорьевича: — А может быть, поедете с нами? Хотя бы до границы... — З а ч е м ? — улыбался он. Светка хмурилась и всё п р и ж и м а л а с ь щекой к его руке.
Вика тоже хмурилась и хотела многое сказать. С к а з а т ь , что обязательно приедет ещё в Гоби, с настоящей экспеди цией, что в мире очень много чудес, и ещё многое-многое. Она вдруг повернулась к Ц е р е н д о р ж у и спросила: — А что такое « н а й р а м д а л » ? Церендорж открыл рот, но тут проводница сгребла дев чонок в охапку, втолкнула в вагон, и монгол у ж е на бегу, похлопав себя и Василия Григорьевича по груди, сложил в воздухе обе руки и з а м а х а л ими: Д р у ж б а ! Это — д р у ж б а ! « Н а й р а м д а л » — « д р у ж б а » ! Вика з а к и в а л а . А Светка высунулась из-под её руки и крикнула: Василий Григорьевич, я буду петь, я спою. Слышите? — Конечно, будешь петь! Что за вопрос! Светка увидела, что он не понял. И со слезами повторила: Я буду петь, я обязательно спою. — И громко объяс н и л а : — На границе! И Василий Григорьевич, который ещё неделю н а з а д не знал, как отбиться от этого неожиданно свалившегося на голову семейства, вдруг почувствовал, как не хочется ему расставаться ни с Викой, ни с Генкой, ни со Светкой, ни с Колей, ни д а ж е с Людмилой Ивановной, которая, выгля д ы в а я из окна, поправляла свою корону и в з д ы х а л а : — Неужели у е з ж а е м ? Не может быть! КОГОТЬ
ДИНОЗАВРА
Ровно через неделю в знакомом у ж е номере гостиницы «Улан-Батор» Василий Григорьевич собирал вещи и напе в а л : «А не для леса и не для речки...» Выгоревшая тельняшка и удивительный козий рог уже ле жали на месте, и Василий Григорьевич пристраивал рядом блокноты с командировочными заметками. Всё отлично укла дывалось в очерк: и новый завод, который строили комсо мольцы, и дела молодых трактористок, и ракета «Монголия», л е т я щ а я ввысь над стадами по козьему рогу, и бинокль генерала Д а в ы д о в а . И д а ж е динозавр.
Целый курган костей, историческая ценность, высился посреди номера и т р е б о в а л : 1. Упаковки, 2. Крепких рук, 3. Р а з р е ш е н и я на вывоз. До посадки на поезд оставалось четыре часа, а за окном хлестал проливной д о ж д ь , и Василий Григорьевич озабочен но хмурил брови. В это время кто-то мягко подкатился к двери, посту чал, и в номере засветилась д о б р о д у ш н а я улыбка Церен доржа. — Сайн байну! — Сайн байну! — кивнул Василий Григорьевич и ска з а л : — Ну, что будем делать? Д о б ы в а т ь разрешение? — Д а . . . Но может ныть, мы с н а ч а л а покажем всё это рапотникам музея? Словно в его душу вселились духи сомнения! — З а ч е м ? — спросил Василий Григорьевич. — Ты что, сомневаешься, что это такое? Ну извини! Р а з в е не ты был с нами на Байн Д з а к е ? — Я был, — сказал Ц е р е н д о р ж . — Но всё-таки мало ли что... — Что? Ц е р е н д о р ж п о ж а л плечами: — Псё бывает... Василий Григорьевич махнул рукой: — Ладно. И они побежали сквозь ливень в музей. В музее, где поднимался из праха ещё один гигант древ него мира, их встретил высокий молодой палеонтолог. Вы с л у ш а в неожиданных гостей, он спросил: — Байн Д з а к ? Гости кивнули. Учёный повесил рабочий х а л а т на какойто доисторический рог, с к а з а л : — Это может быть интересно, — и кинулся следом за ними. Л и в е н ь смывал с улицы всё живое. Косые вихри полосо-
вали воздух. Р е в у щ и е потоки ввинчивались в а с ф а л ь т . Но три человека, завернувшись в плащи, мчались к необыкно венным находкам. И едва они вошли в номер, палеонтолог шагнул к драго ценному обо, обошёл его со всех сторон, приподнял одну находку, другую, тонкое лицо его стало ещё тоньше, и он спросил: — А где кости? — Вот, — сказал в каком-то странном предчувствии Ва силий Григорьевич. — Но это не кости, — возразил учёный. — К а к ? — ц е п е н е я , спросил Василий Григорьевич. — Так, — улыбнулся палеонтолог. — Это т о ж е ценные вещи, но это камни, которые о б р а з о в а л и с ь на месте разных пустот. Это окаменели глина, песок, соли в тех местах, где л е ж а л и раньше кости. Это конкреции. — Не может быть! — прошептал Василий Г р и г о р ь е в и ч . — Не может быть! Это всё злые духи! Это они вселились в камни и прики нулись д и н о з а в р а м и , п а р е й а з а в р а м и , стегозаврами! Это они, духи безумия и алчности, вселились в него самого и заста вили таскать эти центнеры песка и глины! И всё это (он по смотрел на своего гобийского спутника и д р у г а ) , всё это, в конце концов, шуточки Ц е р е н д о р ж а . Бедный Церендорж развёл руками. — Д а , д а ж е самые опытные геологи очень часто оши б а ю т с я , — с к а з а л в утешение палеонтолог. Но какое дело до геологов было ему, Василию Григорье вичу! Пусть себе ошибаются! Он не имел права о ш и б а т ь с я . Н у ж н о было учиться, читать, знать! И Василий Григорьевич так ударил по столу кулаком, что на нём подпрыгнул какой-то предмет. — А это что? — Палеонтолог взял со стола оставленный Викой камень, потёр его и воскликнул: — Вот! Вот это на с т о я щ а я находка! Видите в камне пятно? Н а с т о я щ и й коготь д и н о з а в р а ! — и он торжественно показал его своим спут никам.
— Где? — спросил Василий Григорьевич. — Да вот... Внутри просматривался темноватый заострённый предмет. — Такой маленький коготь? — Д а , — сказал палеонтолог. — Так ведь и динозавры были разные — и маленькие и большие. С ш а г а ю щ и й экска ватор и с кенгуру... Да и в палеонтологии нет мелочей. Всё гигантское из осколков. Б ы в а л ы й моряк опустил голову. Вот, читал стихи о чере пках, учил других по крупицам собирать улыбку, а сам?! Одолела гигантомания, грандиозные черепа, глыбы! А ведь рядом л е ж а л о столько неприметных, но настоящих осколков, стоило только собрать! Что же делать? Что он теперь с к а ж е т Коле, Генке, Свет ке, Вике? А Ц е р е н д о р ж так и спросил: — Что же ми с к а ж е м репятам? Молодой учёный сочувственно посмотрел на случайных коллег и кивнул: — Пошли! Тучи у ж е разбегались от города в стороны. Лучи снова освещали скачущего всадника С у х э - Б а т о р а , пролетали над в л а ж н ы м и волнами сопок. Д ы ш а л о с ь легко. И спутники быстро о к а з а л и с ь в музей ной мастерской. На столах и под столами л е ж а л и глыбы глины, в которых желтели, белели громадные кости, раздробленные на мелкие пыльные крохи. — Вот из этих кусочков, — показал молодой человек, — мы собираем гиганта. Соберём, склеим, поставим. — И пусть жифёт, — разрешил Ц е р е н д о р ж . — А это, — палеонтолог приподнял груду продолговатых серых . предметов знакомых очертаний, — это яйца дино завра... Василий Григорьевич с надеждой протянул руки, но па леонтолог с к а з а л : — Конечно, их д а т ь я не могу.
«Что же он привёл нас сюда? С л у ш а т ь лекцию?» — поду мал Василий Григорьевич. — Но это, — сказал палеонтолог и достал из я щ и к а коробку, — это, учитывая ваше особое положение, я вам подарю. — И он открыл коробку. Из куска окаменелой глины полукругом торчали потре скавшиеся пластины серой яичной скорлупы. — Ну что ж, — вздохнул Василий Григорьевич. — И на этом спасибо. Б а и р т а ! — Б а и р т а , — з а к и в а л палеонтологу Ц е р е н д о р ж и пошёл п р о в о ж а т ь своего друга. — Ну, что тут поделаешь? Пивает, — р а с с у ж д а л Церен дорж. Но прийти в себя от такого потрясения было не так-то просто. И через час, у ж е в поезде, Василий Григорьевич, рас сматривая коготь и несколько скорлупок, с насмешкой д у м а л : «Ну и что я с к а ж у ? Д и н о з а в р а нет, помахал хвости ком семьдесят миллионов лет назад. Вот оставил коготь и ж а л к и е скорлупки...» И он, горько вздохнув, положил их на стол. Вагон качнуло, и на красную глину упал луч закатного солнца, такой же, как неделю н а з а д на Байн Д з а к е . В па мяти Алейникова возникла долина, красные скалы, воздух, похожий на у м и р а ю щ у ю воду. И вдруг он схватил коробку и вздрогнул: «Это же бог знает что! Это почти неверо ятно». Он д е р ж а л в руках пустое яйцо! Не просто окаменевшее з а ж и в о , а яйцо, из которого семьдесят миллионов лет назад, может быть, выбрался невиданный ящер и, печатая ко лоссальные следы, протащил по земле своё гигантское тело! М о ж е т быть, он стал пылью. М о ж е т быть, его нашли и это он смотрит сейчас из окна улан-баторского музея. Но может быть, он л е ж и т ещё весь, с ног до головы, окаменелый гденибудь в глубине Байн Д з а к а , Нэмэгэту, Д а л а н Д з а д а г а д а и ещё есть возможность его найти! Найти и поставить в па-
вильоне, который начертила Вика вот этим самым когтем на красной байндзакской земле! З н а ч и т , всё е щ ё впереди, значит, у него есть что с к а з а т ь и что пожелать ребятам! Есть! Есть! И, успокоенный, Василий Григорьевич, положив сокро вище в чемодан рядом с летящей по козьему рогу ракетой, присел в угол, з а д р е м а л , и навстречу ему из какой-то доб рой глубины поплыло улыбающееся лицо Ц е р е н д о р ж а .
О Г Л А В Л Е Н И Е
Чудеса, да и только! Ну и семейка! Во-первых, во-вторых и в-третьих Три волшебных слова Не м о ж е т быть! Б р о н т о з а в р ы , ихтиозавры, п а р е й а з а в р ы . . . А всё этот д и н о з а в р ! Это ж е генерал Д а в ы д о в ! Обида Всё м о ж е т быть Не может быть! Чудесные шутки Ц е р е н д о р ж а . . . . З а ч е м говорить глупости? Е д и н с т в е н н а я на всю Гоби Н а р з а н т о ж е есть! Д о м и к из серого кирпича Ц а г а н Улу? Н э м э г э т у ? Б а й н Д з а к ? . . . Н е у ж е л и н а ч и н а ю т с я чудеса? Л о ш а д о к надо погонять! М о ж е т же быть у человека т а й н а Сказки Церендоржа Пастушок Е щ ё одна т а й н а
3 9 13 16 18 20 24 26 28 30 31 33 36 38 39 42 44 47 50 53 54 55 58
И е щ ё одна тайна Новые фокусы Ц е р е н д о р ж а Видение среди Гоби Встреча Всё это з л ы е духи! И снова д о р о г а Если встретим д и н о з а в р а А мальчишки — железные! Сын а к а д е м и к а Сюда! Сюда! Как кончается волшебство А что у вас? Л ю д и , к а м у ш к и , метеориты Улыбка Мелкие ночные происшествия . . . . Таинственное слово Р а з в е это не чудеса? ...Плюс т ы с я ч а Старый, бывалый камушек К а к пьют кумыс Это а к а д е м и ч е с к о е д и т я ! Мечта с т а р о г о м а с т е р а Алые с к а л ы Б а й н Д з а к а Братцы! Полундра! Н а д у м и р а ю щ е й древней землёй . . . Фантазия Триумф «Что т а к о е « н а й р а м д а л » Коготь д и н о з а в р а
62 64 69 70 75 78 80 83 86 88 90 92 94 97 99 102 104 107 109 114 117 119 122 123 125 128 131 133 134
Для младшего школьного возраста Виталий Титович Коржиков КОГОТЬ ДИНОЗАВРА Повесть И Б № 1626 Ответственный редактор Л. И. Д о у к ш а Художественный редактор И.
Г.
Найдёнова
Технический редактор И.
П.
Савенкова
Корректоры Л.
И.
Д м и т р ю к
и
Г.
В.
Русакова
Сдано в набор 06.09.78. Подписано к печати 21.05.79. Формат 70 x 90/16. Бум. офс. № 1. Шрифт литературный. Печать офс. Усл. печ. л. 10,53. Уч.-изд. л. 7,48. Тираж 100 000 экз. Заказ №513. Цена 45 коп. Ордена Трудового Красного Знамени изда тельство сДетская литература». Москва, Центр, М. Черкасский пер., 1. Калининский ордена Трудового Красного Знамени полиграфкомбинат детской литера туры им. 50-летня СССР Росглавполиграфпрома Госкомиздата РСФСР. Калинин, проспект 50-летия Октября, 46.
К
читателям
Отзывы об этой книге просим присылать по адресу: 125047, М о с к в а , у л . Дом
детской
Горького, 43. книги.
Коржиков В. Т.
65
Коготь динозавра. Повесть/Рис. Г. Валька. — М.: Дет. лит., 1979. — 140 с , с ил. В пер.: 45 к. Повесть о поездке советских пионеров в Монголию, в пустыню Гоби; о встречах с интересными людьми, о дорожных приключениях. к
70801-306 , 4 _ М101(03)79 7
, / ч
Р 7
9
2