КРИМИНОГЕННЫЕ ПРОЦЕССЫ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ: ПРИЧИНЫ, ДИНАМИКА, ПЕРСПЕКТИВЫ
Под общей редакцией профессора М.Ю. Попова
Рекомендовано Учебно-методическим объединением по классическому университетскому образованию Министерства образования и науки Российской Федерации к изданию в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению 040201 – социология
Краснодар Издательский дом «ХОРС» 2009 1
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
УДК 316.4 К-82 Рецензенты: доктор социологических и исторических наук, профессор В.В. Касьянов; доктор философских наук, профессор А.Л. Маршак; доктор юридических наук, профессор С.А. Невский Авторы: Ю.А. Агафонов; В.А. Андрухов; Ю.Ю. Бугаенко; Е.С. Жидяева; А.М. Меликян; С.А. Мерзаканов; И.А. Петрулевич; М.Ю. Попов; А.Н. Цанева; В.Л. Харсеева
К-82
Криминогенные процессы в современном российском обществе: причины, динамика, перспективы: Научное издание / Под общ. ред. проф. М.Ю. Попова. – Краснодар: Издательский дом «ХОРС», 2009. – 362 с. ISBN 978-5-91084-018-2
Предлагаемое вниманию читателей издание содержит комплексный анализ процессов, протекающих в трансформируемом российском обществе в социальной, экономической, хозяйственной, духовной, правоохранительной сферах, которым наиболее присущи криминализационные явления, представляющие реальную угрозу для человека и национальной безопасности нашего государства. В результате исследования тенденций и перспектив этого процесса авторы предлагают собственное видение способов, помогающих оздоровлению жизни российского общества. Издание рассчитано на студентов, аспирантов, преподавателей вузов, а также на широкую читательскую аудиторию, интересующихся криминогенными проблемами в современном российском обществе. УДК 316.4
ISBN 978-5-91084-018-2
© Издательский дом «ХОРС», 2009 © Коллектив авторов, 2009
2
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Введение
Проблема криминализации российского общества сохраняет свою актуальность на протяжении последнего двадцатилетия и сопровождает трансформационные процессы в нем, начиная с «перестройки», открывшей новые для советского общества перспективы развития в экономике, политике, в социальных отношениях. Происшедшие на всем постсоветском пространстве перемены хронологически уложились в жизнь одного поколения, хотя по радикальности их смело можно характеризовать как революционные, а вернее – контрреволюционные, если оценивать с позиций возвращения нашей страны на путь традиционного развития, с которого она была дезориентирована революционными марксистами в результате Октябрьской революции 1917 г.1 И этот путь, хотя и не сопровождающийся трагическими событиями, сопутствовавшими установлению и закреплению советской власти на 1/6 части планеты, постсоветское общество на рубеже II и III-его тысячелетий проходило через глубокий системный кризис, который после периода относительной стабилизации продолжился осенью 2008 г. и, как мы предполагаем, затронет не только финансовую, но и другие сферы жизнедеятельности российского общества. Основанием для подобного предположения служит анализ последствий глобальных изменений, происшедших в мире в XX веке в результате таких масштабных событий, как Первая и Вторая мировые войны. В итоге этих войн: 1) была изменена политическая жизнь на планете: так, в результате Первой мировой войны мир раскололся на две социальнополитические системы – капиталистическую и коммунистическую; после окончания Второй мировой войны коммунистическая идеология вышла за пределы одного государства, а также рухнула колониальная система; 1 Она по масштабам своего воздействия на ход мировой истории вполне заслуживает оценки «Великой», как и французская революция конца XVIII века.
3
2) в результате Первой и Второй мировой войн изменилась политическая карта мира в связи с распадом Российской, АвстроВенгерской империй и появлением на ней новых независимых государств; 3) с разными временными интервалами после этих глобальных изменений мировая экономика пережила экономические кризисы: после окончания Первой мировой войны в конце 20-х – в начале 30х гг., после окончания Второй мировой войны – в конце 60-х – начале 70-х гг., т.е. в одном случае спустя 11 лет, а в другом – 29 лет, (хотя, если хронологию этого кризиса вести не с 1945, а с конца 50-х гг., когда рухнула мировая колониальная система, то он произошел спустя те же 10–11 лет.) Третьим глобальным процессом, который пережило мировое сообщество в XX веке, стало окончание «холодной» войны, в итоге которой в начале 90-х годов XX в. произошел распад социалистического лагеря, а также таких государств, как Советский Союз, Югославия, Чехословакия, объединилась Германия, прекратил существовать как военный союз социалистических стран – Варшавский договор, так и их экономический союз – Совет экономической взаимопомощи. И вновь, только уже спустя 15 лет (осенью 2008 г.), мировую экономическую систему поразил новый, финансовый кризис, что дает основание для предположения о том, что экономические кризисы являются закономерным следствием глобальных перемен в политической и социально-экономической жизни мирового сообщества в силу неэффективности функционирования прежней мировой экономической системы в изменившихся условиях. По мнению ряда политологов и социологов потрясения современной финансовой системы вызваны кризисом общества потребления, когда его денежные ресурсы направлялись на удовлетворение материальных амбиций населения посредством потребительских кредитов, не защищенных соответствующими гарантиями (в частности, в сфере ипотеки, да и не только в ней, в результате чего в банковской системе США и Европейского союза фактически были созданы финансовые пирамиды, которые рано или поздно должны были рухнуть, что и произошло в конце 2008 г. А так как в игре на ипотечном рынке были задействованы финансы из других сфер экономики, то кризис затронул и их). Можно, конечно, ссылаться на сложную ситуацию во второй половине 2008 г. на нефтяном рынке, но, по нашему мнению, падение мировых цен на 4
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
нефть явилось катализатором финансового кризиса, который был неминуем. Но каким же образом тяжелая ситуация в мировой экономике связана с экономическим состоянием и криминогенными процессами в России? Конечно же, самым непосредственным образом уже в силу того, что российская экономика, как и многие другие сферы жизни российского общества, оказалась достаточно длительное время вовлеченной в глобальные процессы. Темпы же криминализации общества, как это уже достаточно давно отметил Э. Дюркгейм, находятся в непосредственной зависимости от состояния общества и активизируются в кризисные переломные моменты жизни общества и человека1. Справедливость данного утверждения подкрепляется многочисленными примерами из отечественной истории ХХ века, когда радикальные перемены в жизни российского общества сопровождались всплесками преступности. В частности, уже в новейшей истории России мы стали свидетелями масштабной криминализации населения страны в 1990-е – начале 2000-х гг. вследствие распада СССР, социалистического содружества, а также радикальных изменений, происшедших в политической и социально-экономической системе российского общества, которые открыли новые возможности перед каждым человеком в его самореализации в различных направлениях жизнедеятельности, в том числе и в противоправной сфере, для которой до последнего времени в нашей стране существовали благоприятные условия: правовой вакуум, слабость власти, коррупция, организованная преступность, теневая экономика и пр. Проблемы, с которыми очередной раз столкнулась российская экономика, несомненно, связаны с мировым финансовым кризисом. И в то же время мы разделяем мнение той группы исследователей, которые заявляли о высокой вероятности нового экономического кризиса для России, который может спровоцировать обвал мировых цен на энергоносители, что и произошло во второй половине 2008 г., т.к. российская экономика сохранила ориентированность на экспорт сырьевых ресурсов, а средства, получаемые от него, по-прежнему «проедались», а не направлялись на стимулирование развития других ее секторов, в результате чего наша страна по подавляющему большинству товаров оставалась зависимой от импорта. Период стабилизации, с которым российское общество 1 Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. М., 1996. С. 42–43.
5
связывало большие надежды, в том числе и с вхождением страны в группу мировых экономических лидеров, завершился в конце 2008 года, а вместе с ним, как мы предполагаем, и относительное социально-политическое равновесие, которое будет нарушено снижением реальных доходов населения, безработицей, способными не только усилить социальную напряженность, но и вызвать новую волну криминализации. Первые симптомы этого процесса уже начали проявляться среди внешних мигрантов, которые стали первыми среди безработных из-за замораживания строительного бизнеса, снижения товарооборота в розничной торговле. Оказавшись без средств к существованию, они совершают кражи, грабежи, тем самым представляя в своих действиях опасность для окружающих не только в столичных городах, но и в Южном регионе. Вышеперечисленные обстоятельства послужили одним из оснований нашего внимания к теме криминализации российского общества в современных условиях, которая не только не потеряла свою актуальность в последние годы, но и требует более пристального внимания со стороны общества и государства, так как усложнение экономической ситуации в стране, по нашим прогнозам, грозит не только ростом социальной напряженности, но и может перерасти в массовые акты протеста со стороны населения. Примером тому служат январские забастовки в 2009 г. и многотысячные демонстрации трудящихся в защиту своих социальных прав во Франции, в Греции, в Германии, Исландии и т.д., несущие реальные угрозы не только социальной, но и политической стабильности в обществе. Экономический кризис в России, где доля нуждающихся, малообеспеченных и балансирующих на грани бедности весной 2008 г. составляла, по сведениям исследователей Института социологии РАН, 43% населения 1, вне всякого сомнения, увеличит их численность. Опасность этого процесса, по мнению Н.Е. Тихоновой, заключается в том, если этой категорией населения государство не будет заниматься, то она пополнит социальный слой бедных, который в нашей стране является сформировавшимся андерклассом2, т.е. социальным дном, добывающим средства для существования в
1
Горшков М.К., Тихонова Н.Е. и др. Малообеспеченные в России: кто они? как живут? к чему стремятся? ИС РАН М., 2008. С. 43. 2 Попов М.Ю. Малообеспеченные в России // Теория и практика общественного развития. 2008. № 1 С. 130.
6
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
теневой экономике или посредством совершения преступлений1. Таким образом, дальнейшее единение населения в ходе нового витка экономического кризиса в России содержит реальную угрозу: 1. Дестабилизации социально-политической ситуации в российском обществе в связи с ростом протестного потенциала со стороны той его части, которая в большей степени пострадает от кризиса и не сможет адаптироваться к изменившимся условиям, не примет криминальные или серые схемы профессиональной деятельности, но окажется готовой к активным социальным протестным действиям, направленным на изменение политической ситуации в стране, а с ней и социального порядка. Насколько же конструктивный характер будут носить эти протестные действия и какие политические силы будут использовать их в своих интересах, в настоящее время трудно предположить, но события августа 1991 г. и осени 2003 г. должны заставить властные структуры прогнозировать развитие ситуации в стране по негативному сценарию и уже сейчас принять превентивные меры по ее недопущению, а достаточно веские основания для озабоченности у социологов имеются не малые, о чем свидетельствуют результаты исследования, проведенного осенью 2008 г. сотрудниками Института социологии РАН в сотрудничестве с Представительством Фонда им. Ф. Эберта в Российской Федерации на тему: «Чего опасаются россияне?» Так, в результате опроса около 2000 респондентов в 12 территориальноэкономических районах России 49% опрошенных характеризовали ситуацию в стране как кризисную (43%) и катастрофическую (6%). Но если в мегаполисах настроения у населения оптимистичные (69% опрошенных считали ситуацию в стране благополучной), то уже в малых городах (районных центрах) 50% опрошенных характеризовали ситуацию как кризисную, а 5% – как катастрофическую. На вопрос: «Как вы считаете, растет или снижается в обществе напряжение, тревожность?» – 57% ответили, что напряжение немного (36%) или существенно возрастает (21%)2. Однако уже в ноябре 2008 г. настроения резко поменялись: в 2 раза уменьшилось число тех, кто оценивал ситуацию как благополучную, и, напротив, с 43% до 64% выросло число 1
Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь. М., 2004. С. 25. 2 Чего опасаются россияне? Аналитический доклад ИС РАН. М., 2008. С. 8, 9.
7
оценивающих ее как проблемную, кризисную. К февралю 2009 г. оптимизм россиян окончательно улетучился: лишь 13% (откат к восприятию служащих 2000 г.) полагали, что дела в России идут хорошо, тогда как 67% полагали, что – плохо, а 14% – и вовсе катастрофически1. 2. Нового этапа маргинализации общества, когда в пограничном состоянии окажутся миллионы трудоспособных российских граждан, потерявших прежний социальный статус, который ими достигался годами. И, вероятнее всего, они без помощи общества не смогут заново его обрести в другом виде деятельности. Мала вероятность самостоятельной адаптации индивида к новым условиям жизнедеятельности без соответствующей поддержки извне, хотя известно немало примеров из социальных практик, когда люди находили в себе силы, мужество, волю для начала нового этапа своей жизни фактически с «ноля». К сожалению, таких примеров немного, а больше случаев люмпенизации многочисленных групп индивидов без шансов возвращения в социально активное сообщество. В связи с вышесказанным нам кажется весьма несвоевременной масштабная реструктуризация Вооруженных сил России, когда трудоспособная, дисциплинированная и обученная военному делу большая группа военнослужащих окажется за пределами государственной службы, когда в силу сложной экономической ситуации государство вряд ли окажется способным к полномасштабной реализации программ переподготовки бывших военнослужащих, для чего потребуется соответствующая инфраструктура, способная оказать квалифицированную помощь в приобретении ими «гражданских» профессий, психологической адаптации к новым условиям жизнедеятельности. А вот перспектива криминализации этой части общества или использования ее политической оппозицией или экстремистскими группировками весьма вероятна, и если это произойдет, то российское общество ждут значительно большие потрясения, чем события в г. Новочеркасске в 1962 г. 3. Дальнейшей криминализации общества в самых различных сферах: бытовой, организованной преступности, в теневой экономике, в предпринимательской деятельности и т.д. В результате анализа каждой из угроз развития социальнополитической ситуации в нашей стране по кризисному «сценарию»
можно сделать вывод о высокой вероятности ухудшения криминогенной ситуации в ней уже в обозримом будущем. Государство и общество должны не только объективно оценить ситуацию, но и предпринять превентивные меры по минимизации этих угроз с использованием не только финансовых ресурсов, управленческого потенциала, но и идеологических, политических, психологических средств воздействия на массовое сознание и социальное поведение населения. В предлагаемом вниманию читателей издании авторский коллектив, состоящий из социологов, социальных философов, правоведов, предпринимает попытку системного анализа глубинных причин, динамики развития преступности в современной России, в том числе и среди молодежи, а также предлагает собственную интерпретацию наиболее эффективных способов борьбы с преступностью, ее профилактики в условиях транзитивного общества.
1 Россия на новом переломе: страхи и тревоги / под общ. ред. М.К. Горшкова, В.В. Петухова. М., 2009. С. 13.
8
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
9
Часть 1. ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНЗИЦИИ
10
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
11
Глубокие изменения во всех сферах общественной жизни, вызванные социетальной трансформацией, определяют необходимость обращения к исследованию сущности трансформации как таковой, направленности и характера ее осуществления в России, а также выведения закономерностей посттрансформационного развития. Как несложно заметить, посттрансформационная реальность значительно отличается от представлений о ней, сложившихся априори у инициаторов и теоретиков российских реформ. Известная утопичность этих представлений определялась, прежде всего, недопониманием длительности реальных преобразований, масштабности их социальной цены, значительности социокультурных и социально-психологических ограничений на пути к рынку, связанных со спецификой российского менталитета. Практика осуществления трансформации российского общества стала подлинным критерием адекватности избранной реформаторами стратегии и показала, что теоретические представления о его переходе к рыночным отношениям нуждаются в корректировке и уточнении. Одним из наиболее важных аспектов такой корректировки должно стать более глубокое социологическое и социальнофилософское исследование комплекса явлений, который можно, по нашему мнению, назвать «посттрансформационным синдромом». Наличие посттрансформационного синдрома в той или иной степени прослеживается во всех обществах, переживающих социетальную трансформацию. Что касается его сущности, то она определяется совокупностью деструктивных для социальной ткани временных изменений в характере общественной жизнедеятельности, обусловленных радикальным разрывом с прежней системой ценностей, обеспечивавшей социетальное единство; ломкой прежних, привычных институциональных форм, в которых осуществлялись социальные практики; масштабными сдвигами и деформациями в стратификационной структуре общества. Причем радикальная ломка старого вызывает посттрансформационный синдром не просто самой своей радикальностью: негативные следствия трансформации тем значительнее, чем менее общество в целом было действительно, а не в субъективных представлениях, готово к предстоящим изменениям – психологически, идеологически, технологически, экономически и социально. Рассматривая посттрансформационный синдром как некую целостность, как системное состояние, а нам представляется, что 12
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
13
это единственно верный подход к его исследованию, необходимо остановить внимание на такой характеристике этого состояния, как повышенная криминогенность. Действительно, как мы видим на практике, в пореформенном российском обществе произошел небывалый подъем преступности, что проявилось в распространении криминальных форм поведения, росте правового нигилизма в общественном мировоззрении; в развитии коррупции на всех уровнях, сращивании коррумпированных представителей властных и силовых структур с организованной преступностью; в криминальном характере становления российского бизнеса; в повышении интереса общества к криминальности как таковой, в чем не последнюю роль сыграла массовая культура и деятельность СМИ; в появлении и распространении на территории России таких форм преступности, которые ранее были здесь редкостью, в охвате криминализацией всех возрастных и гендерных групп, особенно молодежи, подростков, детей. Исходя из вышеизложенного, мы считаем правомерным и актуальным рассмотрение факторов криминализации современного российского общества в едином контексте «посттрансформационного синдрома». Актуальность такой постановки проблемы определяется, с одной стороны, очевидной связанностью небывалого всплеска преступности с разрушительным воздействием радикальных перемен в обществе и с необходимостью глубже исследовать эту связь. С другой стороны, исследование ускоренного развития криминогенных процессов как части «посттрансформационного синдрома», возможность осмысления закономерности и преходящего характера этого явления как обусловленного объективными особенностями переживаемого обществом периода. Наконец, это исследование актуально и потому, что позволяет осмыслить на новом уровне социальную опасность криминализации общества и наметить перспективы противодействия этой тенденции в контексте перехода от посттрансформационного состояния к периоду социальной стабилизации.
14
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Глава 1. Посттрансформационный синдром как криминогенное системное состояние общества § 1.1. Нормативно-институциональные лакуны и ослабление социального контроля в пореформенном российском обществе На протяжении последних двадцати лет Россия претерпевает процесс системной трансформации социальных отношений. Его ведущим направлением стала демократизация политической системы, формирование правового пространства, обеспечивающего развитие элементов гражданского общества и гарантирующего индивиду автономию и безопасность. Однако реализация модернистского проекта сопровождалась активизацией негативных тенденций, проявляющихся в нарастании масштабности преступных практик в обществе, распространении их на все сферы социальной жизни. Это дает объективное основание рассматривать преступность не как проявление особого характера девиантности в отдельном сегменте функционирования общества, а как социальный процесс, который можно определить понятием «криминализация». Подобный ракурс анализа задает направление поиска доминирующих источников криминализации в условиях функционирования российского общества в целом, а не его отдельной подсистемы (например, экономики), что, в свою очередь, предполагает применение адекватной методологии. Если криминализация рассматривается как социальный процесс, то в качестве важнейших индикаторов, маркирующих происходящие трансформации социальной системы, выступают изменения ценностей и закрепляющих их на поведенческом уровне норм. Кроме того, резкое нарастание количества делинквентных практик предполагает использование для их изучения макросоциологических методов анализа. Высокий уровень криминализации социальной жизни российского общества свидетельствует о фундаментальном переструктурировании социума, появлении в нем институтов, 15
меняющих традиционную систему удовлетворения базовых потребностей личности и социальных групп. Подобная интегративная характеристика состояния преступности не только определяет необходимость изучения социокультурных оснований делинквентных практик, но и диктует необходимость анализа феномена криминальности в контексте трансформационных процессов, что, в свою очередь, предполагает использование институционального подхода. Нам представляется, что возможно и необходимо разработать методологические основания чисто социологического анализа криминализации российского общества как следствия деформации его нормативно-институциональной системы. Такой ракурс рассмотрения будет способствовать всестороннему и глубокому анализу процесса криминализации в условиях ослабления нормативно-правового и социального контроля. В связи с этим попробуем обратиться к классическим и современным парадигмам социологии и рассмотрим возможную логику обоснования институционального подхода к какому-либо социальному феномену. Понятие «нормативный порядок общества» обозначает взаимодействие индивидов и групп, которые ориентируются на общие и структурные правила и ожидают, что их потребности и интересы будут удовлетворены в рамках принятых правил и социального контроля. По мнению Я. Щепаньского, о нормативном порядке речь идет в том случае, если целерационально действующие индивиды и группы ориентируются на правила и ожидают, что их потребности и интересы будут удовлетворены в рамках существующих правил и социального контроля1. В данном определении термин «норма» обозначает упорядочивающее ограничение, имеющее предписывающий и связующий характер для поведения членов общества. В этом смысле к нормам относятся формы обхождения, приема, обычаи, социальные привычки, навыки, технологии, законы, высшие цели, к которым необходимо стремиться в представлении многих людей. Реальное следование нормам в обществе именуется социальным или нормативно-ориентированным действием2. Нормы могут быть различной степени связующей силы. Порядок социальных 1
Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1966. С. 112-113. 2 См.: Вебер М. Основные социологические понятия // Избранные произведения. М., 1990. С. 625.
16
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
отношений может быть гарантирован не только внешним социальным контролем, но и культурной легитимацией как верой людей в справедливость норм. Институционализация социального порядка означает наделение нормативной системы общества обоснованным юридическим статусом, общеобязательным определением прав и обязанностей, которые устанавливаются государственными учреждениями. Институционализация охватывает три сферы нормативного регулирования отношений коллективных и индивидуальных членов общества: отношения по обмену ценностями, отношения по властному управлению обществом, отношения по обеспечению правопорядка (возникающие из нарушения правил в первых двух сферах). Защита правопорядка поручается специальным государственным органам, деятельность которых регулируется правоохранительными институтами. Правовой аспект институционализации социального порядка состоит в том, что она создает гражданскую правоспособность, возможность иметь права и обязанности в сферах общественных отношений. В социологическом аспекте институционализация социального порядка не ограничивается правовыми установлениями, но включает культурную легитимацию как признание моральной значимости конституционного компонента порядка и нижестоящих уровней правовой системы. Когда правовой порядок поддерживается не только юридическими санкциями, но и моральной обязательностью, он из легального превращается в легитимный порядок. Сами понятия «институционализация» и «легитимация» тесно связаны. Понятие «институт» (от лат. institutum – установление, учреждение), заимствованное социологией из юриспруденции, ранее использовалось последней для характеристики отдельного комплекса юридических норм, регулирующих социально-правовые отношения в той или иной предметной сфере. Специфическое употребление понятия «институт» в социологии, в целом сохраняя эту смысловую окраску, в то же время семантически является более широким, обозначая определенный конкретный тип относительно постоянной регламентации социальных связей и организационных форм социального регулирования поведения акторов. Социальное назначение института определяется стремлением любого общества обеспечить своим членам защиту и предложить им удовлетворяющий их образ жизни. Социальный институт в своем 17
возникновении и существовании предназначен для решения основных задач, вытекающих из факта коллективного сосуществования множества индивидов. Социальный институт представляет собой формализованную систему связей, норм и правил, организующую регулярные и долговременные социальные практики в направлении удовлетворения общественных потребностей и индивидуальных статусно-ролевых ожиданий на основе разделяемых обществом ценностей. Поэтому системообразующим элементом любого социального института являются ценности, разделяемые всеми участниками институционального взаимодействия. На базе разделяемых ценностей и для их поддержания создается система норм и правил. Важно, что институциональные нормы являются формализованными, то есть записанными, принятыми, утвержденными (в отличие от моральных норм, диффузно рассеянных в социальном пространстве). Их исполнение является обязательным, и достигается эта обязательность мерами принуждения. Причем, следование нормам всеми участниками института основывается на признании ими легитимности и полезности именно этих норм, а принуждение к ним – как оправданное. Именно это обстоятельство обеспечивает необходимость, устойчивость и долговременность социального функционирования социального института. С другой стороны, социальные институты представляют собой формы и типы регулярных и долговременных социальных практик: их необходимость и конкретные проявления обусловлены именно практическими поисками разрешения того или иного социального противоречия. В рамках социального института социальная практика как бы стандартизируется, деиндивидуализируется, что, с одной стороны, позволяет включить в нее большое количество людей, а с другой стороны, обеспечивает достаточную предсказуемость их поведения. Стандартизированные, деперсонифицированные социальные практики способствуют оптимальному, с наименьшим расходованием социальной энергии и ресурсов, удовлетворению потребностей общества. Источниками формирования и эволюции социальных институтов являются экзогенные, то есть внешние по отношению к данному институту, факторы культурной среды, понимаемой в достаточно широком смысле, и эндогенные факторы, находящиеся внутри самого института в виде целей, ценностей, интересов, 18
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
ожиданий отдельных групп и индивидов. Значение социальных институтов и процесса институционализации заключается в том, что спонтанное, беспорядочное, экспериментальное поведение заменяется поведением моделируемым, предсказуемым, регулируемым. Институт складывается для выполнения одной или нескольких специфических функций, которые и отличают его от других институтов. Наряду с этим каждый социальный институт выполняет и ряд общих для всех институтов функций, обеспечивающих его качественную определенность, сохранение целостности, долговременность действия, а также совместную деятельность участников и удовлетворение их ожиданий. Исследователи выделяют следующие общие для всех социальных институтов функции: 1) функция организации социальных практик; 2) функция сохранения и воспроизводства общественных отношений; 3) интегративная функция; 4) регулятивная функция, 5) функция социального контроля; 6) функция социализации; 7) коммуникативная функция. Институциональный аспект жизни общества является традиционной областью интересов социологической науки. Он находился в поле зрения мыслителей, с именами которых связывается ее становление. Так, институциональный подход О. Конта к изучению социальных явлений вытекал из философии позитивного метода, когда одним из объектов анализа социолога выступал механизм обеспечения в обществе солидарности и согласия. О. Конт рассматривал основные социальные институты (семью, государство, религию) с позиций их включения в процессы социальной интеграции и выполняемых при этом функций. Рассмотрение социальных институтов в функциональном ключе продолжил Э. Дюркгейм, придерживавшийся идеи о позитивности общественных институтов, которые выступают важнейшим средством самореализации человека. М. Вебер считал, что социальные институты (государство, религия, право и т.п.) должны «изучаться социологией в той форме, в какой они становятся значимыми для отдельных индивидов, в какой последние реально ориентируются на них в своих действиях»1. Классическим примером является анализ М. Вебером института бюрократии как типа легального господства, обусловленного прежде всего целерациональными соображениями. 1
История социологии в Западной Европе и США. М., 1993. С. 180.
19
Согласно антропологической концепции социальных институтов, разрабатывавшейся А. Геленом1, социальные институты снимают с человека бремя насущных проблем, дают ему уверенность в жизни, в завтрашнем дне, а исполнение постоянных потребностей становится для него самоочевидным. Иными словами, в модерном обществе у индивида не только нет нужды сознательно планировать свое поведение для удовлетворения потребностей, но может не быть и сознания самих этих потребностей. Более того, институты не просто защищают его, но и в чем-то формируют его сознание и волю, направляя его смысложизненный поиск на те цели и потребности, исполнение которых не гарантировано самоочевидным функционированием институтов. В школе структурно-функционального анализа понятию «социальный институт» принадлежит одна из ведущих ролей. Т. Парсонс строит концептуальную модель общества, понимая его как систему социальных отношений и социальных институтов. Причем последние трактуются им как особым образом организованные «узлы», «связки» социальных отношений. В общей теории действия социальные институты выступают и в качестве особых ценностнонормативных комплексов, регулирующих поведение индивидов, и в качестве устойчивых конфигураций, образующих статусноролевую структуру общества. Институциональной структуре придается важнейшая значение, поскольку именно она призвана обеспечить социальный порядок в обществе, его стабильность и интеграцию2. Институты определяют правила поведения и способы поддержания этих правил, которые одновременно ограничивают и стимулируют повседневное действие акторов. Здесь следует подробно остановиться на принципиальном различии между формальными и неформальными правилами, состоящими, прежде всего, в способах их утверждения. В то время как формальные правила закрепляются в законах и разного рода письменных предписаниях, которые обязательны для исполнения и претендуют на всеобщность, публичность и «прозрачность», неформальные правила, напротив, часто действуют скрыто. И даже если все заинтересованные лица знают об их существовании, конкретное содержание подобных правил не принято обсуждать. Их 1
Руткевич А.М. Теория институтов А. Гелена // Социологическое обозрение. 2001. Т. 1. № 2; Gehlen A. Urmensch und Sp?tkultur. Philosophische Ergebuisse und Ausagen S. Crufl., «Aula». Wiesbaden, 1986. 2 См.: Parsons T. Essays on sociological theory. N.Y., 1964. P. 231.
20
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
существование обычно маскируется рассуждениями с использованием фразеологии формальных правил. Отсутствие притязаний на всеобщность не значит, что неформальные правила имеют характер индивидуальных соглашений и каждый раз «переигрываются» в зависимости от конкретных потребностей тех или иных групп. Скорее эти правила просто «привязаны» к сформировавшимся конкретным группам или сегментам рынка, в которых складываются свои локальные порядки, понятные для данных групп и объединяющие данные рыночные сегменты. Такая «привязка» правил не означает, конечно, что они не могут транслироваться в другие группы и рыночные сегменты, но этот процесс сдерживается серьезными ограничениями. И если экономические акторы, не принадлежащие к соответствующей группе, притязают на ресурсы и доходы без знания неформальных правил, то высока вероятность того, что эти притязания не будут удовлетворены. С ними откажутся сотрудничать или подвергнут их дискриминации. Причем доносимая до их сведения причина отказа, скорее всего, будет иметь формальный характер. На основе существования в обществе формальных и неформальных правил складываются соответствующие практики повседневного действия. При этом формальные практики выполняют как минимум три важные функции по отношению к неформальным. Во-первых, они выступают в качестве ограничителей, сдерживающих неформальные практики. Во-вторых, они постоянно используются как инструмент для стимулирования образования новых неформальных практик. В-третьих, они формируют язык публичных обоснований и риторических высказываний, маскирующих неформальные практики1. Функциональная роль неформальных правил исследовалась Д. Нортом2, а в последнее время привлекает все большее внимание правоведов и социологов, становясь, в частности, объектом специальных исследований3. Понятие «неформальность» прочно вошло в отечественный научный оборот, стало привычным, 1
См.: Parson T. Essays on sociological theory… P. 232. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. С. 56. 3 См., напр.: Неформальный сектор в российской экономике / под ред. Т. Долгопятовой. М., 1998; Неформальная экономика: Россия и мир / под ред. Т. Шанина. М., 1999; Радаев В. Формирование новых российских рынков: трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М., 1998. 2
21
фактически общепризнанным. Между тем оно требует некоторых пояснений. Во-первых, неформальность не означает, как это представлено, например, в работах Д. Норта, власти обычая, основанной преимущественно на традиционных действиях и стереотипах. Хозяйственные агенты активно вырабатывают и подлинно инновационные стратегии, нацеленные на установление и последующее воспроизводство неформальных правил. Во-вторых, широко распространенное уклонение от выполнения формальных правил не ведет к тотальной криминализации посткоммунистической экономики, как склонны утверждать многие аналитики. В действительности здесь «расцветает» полулегальная деятельность с применением «серых» управленческих схем, которые следует отделять от криминала в узком смысле слова. Возможно, неформальные правила возникают в силу наличия пустот в институциональной регламентации: они заполняют пустоты, обойденные формальными правилами. С этой точки зрения прогресс реформ обеспечивается, главным образом, за счет заполнения институциональных пустот в законодательной и нормативной базе. В качестве основных элементов построения рынка подавляющее большинство современных ученых видят формирование правового государства и высокую степень универсализации и формализации правил. В свою очередь, это предполагает эффективное использование действующих законодательных норм и существование независимой от отдельных хозяйственных агентов судебной системы, осуществляющей контроль над выполнением формальных правил. В отношении характеристики текущего состояния институциональной среды в современной России мнения исследователей расходятся. Многие авторы утверждают, что ее характерной чертой является недостаток формальных правил в экономике, своего рода «институциональный вакуум». Однако сегодня все чаще звучат утверждения о том, что формальные институциональные рамки уже созданы, причем некоторые принятые законы соответствуют самым высоким международным стандартам (и в этом отношении переходный период в России завершен), главная же задача – заставить принятые законы работать. И в том, и в другом случае наблюдается, как нам кажется, преувеличенное внимание к правовым нормам, то есть к формальным правилам общего порядка. Как работают формальные правила в обществе? Мы знаем, что любое общество являет собой саморазвивающуюся сложную 22
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
систему, имеющую механизм саморегуляции. Именно этот механизм называется социальным контролем. Он функционирует посредством нормативного регулирования поведения акторов. В любой из сфер своего существования общество не обходится без механизмов социального контроля. Можно говорить о социальном контроле на самых различных уровнях общества. Мы понимаем под социальным контролем особый механизм социальной регуляции поведения людей и поддержания общественного порядка. Помимо этого, социальный контроль включает в себя совокупность материальных и символических ресурсов, которыми располагает общество для поддержания конформного поведения своих членов в рамках предписанных норм и санкций. В его функционировании можно выделить две стороны: нормативную, которая сводится к действию ценностно-нормативных регуляторов человеческого поведения, и институциональную, которая представлена существованием в обществе системы субъектов социального контроля. Прежде всего, это связано с теми функциями, которые выполняют механизмы и институты социального контроля. В целом функции социального контроля можно разделить на две основные группы: регулятивные и конструктивные. Суть первых сводится к обеспечению стабильности функционирования общества через механиз-мы саморегуляции. К таким механизмам следует отнести регламентацию и консолидацию деятельности индивидов. Эффективность этих механизмов выражается в выработке как институциональных, так и неинституциональных стандартов деятельности индивидов в социальной системе, а также регламентацию и оценку реальной деятельности людей и стандартизацию этой деятельности при помощи системы социальных санкций. Здесь особым предметом, на который направлен механизм социального контроля, является девиантное поведение. Институты, выполняющие так или иначе функцию социального контроля, призваны, с одной стороны, оберегать общество от негативных, деструктивных форм девиации, с другой – обеспечивать прогресс общества в сфере формирования новых социальных норм, отражающих действительные, реальные социальные отношения, особенно это касается институциональных правовых норм. Отсюда вторая основная группа функций социального контроля – функции конструктивные, нормотворческие. В этом контексте целесообразным представляется анализ 23
институционального функционирования формальных и неформальных правил, с учетом аспекта социального контроля. Для сторонников институциональной теории характерна тенден-ция рассматривать возникновение формальных правил как закрепление (формализацию) ранее утвердившихся и ставших общепринятыми для агентов неформальных правил1. Иначе говоря, всегда начинают работать те регулирующие нормы, которые соответствуют спонтанно сложившимся практикам действия, устоявшейся традиции, обычному праву, а то, что им не соответствует, остается на уровне бумажных регламентов. Не отрицая правомочности подобной связи, мы хотели бы обратить внимание на обратную тенденцию, и, чтобы раскрыть ее характер, используем введенное В.В. Радаевым понятие «деформализация правил»2. Под деформализацией правил понимается непрерывная трансформация институтов, в ходе которой формальные правила в значительной мере замещаются неформальными и встраиваются в неформальные отношения. По сути дела это постепенное размывание формального социального контроля, в частности экономического, и организацию социального пространства на основе доминирования неформальных практик. Это означает, что складывается ситуация, когда установленные формальные правила более или менее известны социальным акторам, однако последние в различной мере пренебрегают содержанием их предписаний. Это, впрочем, не приводит к полному отторжению и неисполнению формальных правил. Скорее, они встраиваются в более сложную систему ограничений, значительная часть которых имеет неформальный характер3. В процессе деформализации прямая связь между правилом и его исполнением в практической жизни нарушается. Формальные правила вводятся законодателями и чиновниками таким образом, что их соблюдение хозяйственными агентами практически обязательно сопровождается значительными издержками – затратами 1 См.: Тамбовцев В. Экономические институты российского капитализма // Куда идет Россия: кризис институциональных систем / под ред. Т. Заславской. М., 1999. С. 195–197. 2 Радаев В. Деформализация правил и уход от налогов в российской хозяйственной деятельности // Вопросы экономики. 2001. № 6. С. 63. 3 См.: Radaev V. Informalization of Rules In Russian Economy. Paper at the Annual Conference of International Society for New Institutional Economics (Tuebingen, Germany, 22-24 September, 2000).
24
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
времени, материальных и моральных ресурсов 1. При этом официальные органы почти всегда либо оставляют место для неопределенности, будучи не в силах заполнить все законодательные пустоты, либо вполне сознательно конструируют поле неопределенности в процессе согласования проектов законодательных и нормативных актов, резервируя возможности для различной произвольной трактовки формальных правил. Этот момент приобретает особое значение в условиях переходного периода, когда осуществление глубоких институциональных трансформаций означает наступление перелома в нормативной жизни общества. В такие периоды стремительное зарождение и развитие новых форм социальных и, в том числе, экономических взаимодействий с необходимостью выражается в доминировании неформальных норм, возникающих в процессе адаптации населения к меняющимся реалиям. Изменение формальных норм и средств экономического и правового контроля и соответствующие изменения в неформальных правилах игры, принятых в обществе или тех или иных группах, осуществляются обычно несинхронно. Гармоничность и синхронность обоих видов изменений является гарантией и условием успешной реализации трансформации институтов общества, в то время как рассогласованность динамики таких изменений сказывается на качестве институциональных преобразований вплоть до извращения их сути. Так, согласно исследованиям В. Радаева, специфическую особенность социального пространства пореформенной России составляет деформализация формальных правил и доминирование в социальной практике неформальных норм, что ведет к образованию институциональных лакун2. Т. Заславская также подчеркивает, что для успешного прохождения российским обществом фазы реформ необходима синхронность трансформирования основных социальных институтов, чего, к сожалению, в условиях современной России не наблюдается. Одним из частных проявлений этого фундаментального для российского общества факта является существование значительного разрыва между уровнем развития законодательной базы рыночной 1 См.: Eggertsson T. Economic Behavior and Institutions. Cambridge: Cambridge Univer-sity Press, 1990. P. 16. 2 Радаев В. Деформализация правил игры и уход от налогов в российской хозяйственной деятельности // Вопросы экономики. 2001. № 6. С. 60–79.
25
экономики в России, который уже достаточно высок, и низким уровнем реализации имеющихся законодательных актов на практике применительно к экономическим взаимодействиям. Соблюдение действующего законодательства воспринимается как нечто необязательное субъектами как вертикальных экономических взаимодействий (между государством и предпринимателем), так и горизонтальных (между предпринимателями). Такие горизонтальные взаимодействия, получившие в институционализме название «контрактных», в силу своего низкого правового уровня приводят к возникновению характерного для постсоциалистических обществ типа трансакционных издержек: для защиты своих вполне законных прав и интересов экономическим агентам приходится прибегать к дополнительным затратам и усилиям, поскольку государственные структуры не в состоянии им в этом помочь, и эти проблемы приходится решать самостоятельно. Обычно в рыночном обществе трансакционные издержки такого типа представляют скорее исключение, чем правило, а часто совершенно отсутствуют, поскольку правовое обеспечение контрактных взаимоотношений составляет важнейшую экономическую функцию государства, и это обстоятельство является привычным для всех участников экономических взаимодействий, воспринимаясь ими как норма. Таким образом, безопасное состояние экономики в целом во многом определяется экономической безопасностью единичных акторов – предпринимателей и коммерческих структур. Низкая эффективность экономического и правового контроля за характером экономических взаимодействий в России связана не только с недостатками в использовании законодательной базы и в организации судебной cиcтeмы. Глубинные корни этого явления составляют слабость институтов правового государства, фактическое доминирование исполнительных органов над другими ветвями власти, отсутствие условий для осуществления реальной независимости судебной власти. Кроме того, незавершенность процесса передела собственности мешает формированию общественного консенсуса по вопросу о роли закона и соответственно ослабляет возможности государства в правовом регулировании экономики. Только формирование гражданского общества и завершение преобразований в сфере отношений собственности обеспечат условия для таких «правил игры», которые будут выражать согласованные интересы основной массы экономических агентов и 26
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
поэтому могут быть надежно защищены государством1. Актуальность вышесказанного в условиях очередного экономического кризиса, переживаемого Россией с осени 2008 г., становится более чем очевидным, а заявления о том, что он является частью глобального финансового кризиса – малоуспокоительным. К тому же кризисные процессы, протекающие в современной России, в преобладающем большинстве оказались спровоцированными не только объективными факторами, если к таковым отнести вышеназванный мировой финансовый кризис, а скорее субъективными: неэффективной экономической политикой государства, сохраняющим в ней в качестве приоритетных развитие отраслей экономики, ориентированных на добычу и экспорт природных ресурсов; «замораживание» финансовых средств за рубежом вместо их использования для реструктурилизации экономики; доминированием политических решений в экономике часто в ущерб общегосударственным интересам и в угоду групповым интересам. Согласно институциональному подходу, специфика любого общества определяется следующими элементами его институциональной структуры: характером властных отношений и норм, регулирующих рутинные социальные практики, конфигурацией сфер повседневной деятельности, принятыми способами разрешения конфликтов и регулирования насилия. В этом смысле интересно то, что, как отмечает А.Н. Олейник, институциональные структуры тюремного сообщества и современного российского социума схожи, родственны, конгруэнтны. Именно в факте конгруэнтности институциональных организаций кроется объяснение проникновения тюремной субкультуры во многие сферы повседневной жизни россиян2. Естественно, что такое сходство свидетельствует о глубокой патологичности строения институционального пространства российского общества. Вообще для институционализма в целом характерна тенденция рассматривать возникновение формальных правил как закрепление (формализацию) ранее утвердившихся и ставших общепринятыми 1 Заславская Т.И. Социоструктурный аспект трансформации российского общества // Социс. 2001. № 8. 2 Олейник А.Н. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека» // Политические исследования. 2001. № 2.
27
для агентов прежде неформальных правил1. Иными словами, всегда начинают работать именно те регулирующие нормы, которые соответствуют спонтанно сложившимся практикам действия, устоявшейся традиции, обычному праву, а то, что им не соответствует, остается на уровне бумажных регламентов. Например, В.Л. Тамбовцев, анализируя институциональные изменения в постсоветской экономике, приходит к выводу, что такие новации, как отказ от планового распределения товаров и услуг и приватизация, «успешно введенные – внедренные – государством, на поверку оказываются формализацией практики, сложившейся спонтанно, без использования принудительных усилий государства»2. Эффективность формальных нормативных предписаний составляет прямое условие нормального функционирования экономической подсистемы общества. Институциональный комплекс рыночного общества должен с необходимостью включать в себя эффективные формальные нормы, которые бы выступали основанием социальной регуляции. Господство формального права как базового регулятора социальных и экономических отношений – признак высокой степени развития институциональной среды такого общества. Оно проявляется в том, что формальные нормы выступают как всеобщие правила игры, обязательные для исполнения, нарушение которых неминуемо влечет за собой негативные санкции. Однако в процессе деформализации, детально проанализированном В.В. Радаевым, прямая связь между правилом и его исполнением в практической жизни нарушается. Отмеченное нами вслед за другими исследователями явление современной российской действительности – отсутствие единой институциональной среды, расщепленность ее на два типа институтов, одни из которых функционируют в параметрах формирующегося рынка, а другие поддерживают в новом пространстве старые административные структуры, – органически связано с проблемой деформализации формальных норм. Таким образом, закономерной составляющей посттрансформационного синдрома является институционально-нормативная неопределенность, возникающая вследствие асинхронности реформирования отдельных подсистем и институтов социальной 1
См.: Тамбовцев В. Экономические институты российского капитализма // Куда идет Россия: кризис институциональных систем / под ред. Т. Заславской. М., 1999. С.195–197. 2 Там же. С.50.
28
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
системы, несоответствия темпов возникновения новых социальных практик темпам формирования новых регулирующих их норм. В силу этого появляются и длительное время существуют лакуны в нормативном регулировании повседневной жизнедеятельности общества, стихийно заполняемые неформальными правилами игры, принимающими характер всеобщих норм. Соответственно этому сокращаются возможности осуществления институциональноправового контроля над социальными практиками, что составляет объективную предпосылку расширенного развития криминогенных процессов. Одним же из основных факторов развития криминогенных процессов в России стала неравномерность реформирования различных институтов и подсистем общества, асинхронность преобразования законодательства, в силу чего стихийное развитие социальных практик опережало становление их институциональнонормативной регламентации. Возникли и долгое время сохранялись институциональные и нормативные лакуны, что давало возможность осуществлять ряд практик на основе неформальной, удобной и выгодной для определенных групп акторов, регуляции. В результате складывалось неравновесное состояние базовой институциональной среды, наложившее свой отпечаток на функционирование экономической, политической, правовой подсистем российского общества. Данная деформация повлияла на все сферы жизнедеятельности социума – экономическую, политическую, социальную – и нашла выражение в различных формах неправовых практик. В экономике распространение преступности обусловлено большей степенью выгодности для хозяйствующих субъектов неправовых принципов деятельности, чем легальных. В политической сфере произошла деформация правового поля, проявившаяся в противостоянии центра и регионов в области законодательной деятельности, криминализации механизма формирования региональных политических элит. В сфере социальных отношений ускорение криминогенных процессов связано с тем, что преобразованием экономики по рыночным принципам в основном воспользовались наиболее консолидированные и склонные к теневым коммерческим практикам группы.
29
§ 1.2. Ценностная дезинтеграция, социальная и психологическая аномия: аксиологический контекст развития криминогенных процессов Особое значение для анализа процесса криминализации имеют его социокультурные основания. Необходимо исследовать те предпосылки в культуре общества, которые определяют и выражают его специфические социокультурные характеристики, а также восприятие и оценку обществом моральнонравственных норм. П. Сорокин, глубоко исследовавший специфику социокультурных сдвигов в аспекте ценностей, отмечает, что «периоды перехода от одной фундаментальной формы культуры общества к другой, когда рушится здание старой культуры, а новая структура еще не возникла, когда социокультурные ценности становятся почти полностью «атомизированными», и конфликт между ценностями различных людей и групп становится особенно непримиримым, неизбежно порождают борьбу особой интенсивности, отмеченную широчайшей вариативностью форм. В рамках общества она принимает в дополнение к другим конфликтам форму роста преступности…»1. Сорокин трактовал общественный кризис как утрату социокультурной «суперсистемой» единого вектора ментальной жизни. Это означает ценностную дезинтеграцию и «моральную поляризацию» общества. Можно с уверенностью утверждать, что в контексте такого кризиса многие личности ослабляют или даже вовсе утрачивают способность к полноценной самоактуализации и адекватной самоидентификации, что приводит к дефициту социальной субъектности. А это, в свою очередь, ведет к ухудшению качества социума, в частности, под воздействием отрицательной селекции, когда в процессе разрушительных действий изменяется качественный состав населения – гибнут (эмигрируют, дисквалифицируются, болеют, умирают) его лучшие элементы и остаются жить и плодиться «худшие». Сорокин подчеркивал, что «элементы морально чистые» не выдерживают «раздражений» среды, не могут отказаться от выполнения своего долга, что «усиливает риск гибели таких людей»2. 1
Сорокин П.А. Кризис нашего времени // Американская социологическая мысль. М., 1996. С. 356. 2 Сорокин П.А. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994. С. 423–424.
30
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Тем самым мы оказываемся перед лицом основной проблематики социологии, названной Т. Парсонсом «Гоббсовой проблемой». Гоббсова проблема – это вопрос о возможности социального порядка при взаимодействии множества изолированных своекорыстных индивидов. Социальная интеграция – объединение разнонаправленных индивидуальных воль и стремлений вокруг некоей общей цели – достигается, согласно Парсонсу, посредством социетальных ценностей – ценностей всеобщего характера, разделяемых всеми членами общества. Ценности на уровне практического социального поведения воплощены в нормах. Действовать в обществе – значит следовать нормам. Нормативная ориентация приобретает социально-культурную характеристику. Она детерминирована усвоением индивидом ценностей и норм своей культурной среды, которые позволяют связывать воедино цели и средства, определять, что приемлемо в качестве цели и средств. «Нормативная ориентация» действия, – отмечает Парсонс, – направляет внимание на решающую роль тех «стандартов», которые определяют желаемое направление действия в форме целей и стандартов поведения. Эту систему нормативных стандартов, повидимому, лучше всего рассматривать в качестве одного из наиболее важных элементов «культуры группы»1. Но при всем том на заднем плане общества, солидарного на основе общих норм, существует легитимное физическое насилие как крайнее средство обеспечения выполнения норм. В любом обществе у индивидов существует широкий спектр притязаний, помимо желания сохранить свою жизнь и нерушимость тела. Эти притязания носят нормативный характер, иначе говоря, это притязания, порожденные не субъективным произволом постоянной рефлексии, но собственным нормативным базисом современного общества. Такие притязания составляют нормативный идеал общества – то, чем определяется его самопонимание и перспектива развития во времени, и его характер и жизнеспособность отражают состояние социетального целого, уровень его безопасности и возможность противостоять рискам. На базе нормативного идеала формируется совокупность основных целей и ценностей, выступающих в качестве фундамента интегративных процессов и создающих тем самым атмосферу конструктивных и доверительных 1 Парсонс Т. Современное состояние и перспективы систематической теории в со-циологии // Современная западная теоретическая социология. М., 1994. С. 39.
31
отношений между рядовыми акторами и правящей элитой. Складывающееся в данном конкретном обществе отношение к кризисному состоянию, несомненно, включает в себя нравственнооценочные аспекты выбора более или менее рискованной поведенческой стратегии и реакцию на выигрыш или проигрыш актора с точки зрения социально принятых ценностей и норм. Исторически нормативные представления и идеалы подвержены изменениям. Меняются сами идеалы, лежащие в основе социального проекта – образа «общества будущего». Так, если идеалом индустриальной эпохи было социальное равенство и общество, основанное на принципах равенства и справедливости, то современное постиндустриальное общество ориентировано, прежде всего, на безопасность, которая и есть его нормативный идеал. А это означает более пессимистический характер социального проекта: теперь поиски и усилия направлены уже не на улучшение общественного устройства, а на предотвращение катастрофы. Если раньше «неравноправное» общество стремилось к идеалу равенства, то теперь «небезопасное» общество тревожится за свое выживание. И если раньше основным ориентиром служило удовлетворение растущих потребностей общества и индивидов, то теперь общество вынужденно ориентируется на самоограничение1. В переходные периоды жизни общества кризисный уровень во всех его видах и формах неизбежно повышается. Это объясняется, согласно П. Штомпке2, ростом неопределенности, последствиями социальной травмы, связанной со сменой ценностных ориентаций. В такие периоды происходит размывание социальных ожиданий, снижение регулятивного потенциала принятых ранее норм. В то же время кризис в обществе нельзя рассматривать как нечто однозначно негативное для выживания системы в целом. Кризис выполняет интегративную социальную функцию, на основе синергетического эффекта стимулируя мобилизацию человеческих ресурсов в условиях более сложной для адаптации реальности. Переходные периоды, периоды ломки устоявшихся институтов, хотя и связаны с нарастанием кризисности, одновременно ознаменованы интенсивным социальным творчеством, активным поиском 1
Парнос Т. Там же. С. 40. См.: Штомпка П. Социальное изменение как травма // Социологические исследования. 2001. № 1; Штомпка П. Культурная травма в посткоммунистическом обществе // Социологические исследования. 2001. № 2. 2
32
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
инновационных путей развития. В этих социокультурных условиях происходят изменения в процессе социализации, вырастают поколения людей, рассматривающих риск как неотъемлемое и необходимое свойство социальной среды. Социум, ставший опасным для своих членов, социальная среда, отличающаяся враждебностью – эти характеристики современного российского общества являются, к сожалению, реальностью, а не гиперболой. При кризисном состоянии общественных отношений резко увеличивается и количество факторов, вызывающих стресс, связанных с резко возросшей уязвимостью членов данного общества в когнитивном, социопсихологическом, социокультурном и социоэкономическом измерениях социума, общественных отношений, что вынуждает индивидов и группы корректировать свои приспособительные реакции к социальной среде, характеризующейся новыми, расширившимися и увеличившимися угрозами и рисками. В обществах, попавших в такую ситуацию, имеет место аксиологический вакуум, образующийся в силу расшатывания традиционно устоявшейся системы ценностей. Состояние аксиологического вакуума характеризуется, прежде всего, общим снижением ценностного статуса морали, нравственности, размытостью ориентиров в понимании добра и зла. Упадок социального авторитета традиционных ценностей сопряжен с общим разочарованием, личностной резигнацией, профанизацией идеи личной ответственности и личного выбора. Конфликт усугубляется и дисбалансом между навязываемыми сегодня квазипотребностями (К. Левин), и возможностями их удовлетворения, что не может не усугублять ситуацию социальной неудовлетворенности, напряженности в обществе, внося свой вклад в общую стрессогенность социальных отношений и в их брутализацию. Ведь в мотивации поведения, как отмечал Парсонс, «главной целью действия является обеспечение личных потребностей или удовлетворенность личности» 1. То есть если может быть навязанная потребность, то может быть и навязанная стратегия её удовлетворения. Создание квазипотребности потребления чего-либо также представляет собой возникновение некой «заряженной системы», которая стремится к своей разрядке. Не находя её, 1 Парсонс Т. Современное состояние и перспективы систематической теории в социологии // Современная западная теоретическая социология. М., 1994. С. 39.
33
система переходит в деструктивный, разрушительный режим функционирования, ещё глубже брутализируя общественные отношения. Стратегии удовлетворения потребности, которая «не по силам», известны – зачастую это криминальная деятельность, которой наиболее подвержены молодые люди. Невозможность её удовлетворения социально приемлемым способом и неудовлетворение её способом социально неприемлемым (преступным) создает значительный по степени своего напряжения стрессогенный потенциал – «заряженную динамическую систему», которая находит свою разрядку в агрессии и деструкции того или иного вида. Тем самым агрессия и насилие являются производными от конкретных социальных обстоятельств, в которых «застигает себя» индивид и/или общество. Условия затяжного социального кризиса как пролонгированной провоцирующей ситуации создают благоприятную обстановку для рутинизации и институционализации насилия в качестве само собой разумеющейся практики общественных отношений. Брутальность превращается в своего рода ценность, что отражается в сфере социального дискурса на разных уровнях коммуникации и усугубляется конфликтом созданных в обществе потребностей и ресурсов их удовлетворения, что не может в долгосрочной перспективе не вести к дальнейшей социоантропологической деградации общества. Так из «простого» адаптационного ресурса брутальность переходит в статус социально одобряемых и поддерживаемых жизненных стратегий, что выглядит вполне естественным, поскольку требования среды по-прежнему репродуцируют именно такой тип выстраивания общественных отношений в российском социуме. Одним из подвидов агрессии и насилия является феномен криминализации, который рассматривается нами в социологическом смысле как принятие определенных (неправовых) практик в качестве не только допустимых, но и наиболее адекватных, и реабилитация преступного образа жизни как такового. Разница заключается в том, что родовой феномен агрессии носит часто ситуативный эксплозивный, а значит – иррациональный характер, в то время как видовое явление криминализации выступает долговременной стратегией, которая носит часто сознательный, то есть рациональный характер. Криминализация в любом случае является сущностным выражением насилия, то есть допущения возможности и непосредственного причинения вреда как физического, так и 34
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
психического другому. Проблема в том и заключается, что, точно так же как агрессия и насилие вообще, криминальное содержание не только становится нормой повседневности в любой сфере социальной активности, но и перестает восприниматься как нечто однозначно порочное и неблаговидное, что находит свое выражение и в повседневных интеракциях. Понятно, что ситуация, сложившаяся в стране, вынуждает людей защищаться, условия боевой психической патологии вызывают соответствующие приспособительные реакции, и человек ведет себя так, как по его представлениям вести себя сегодня наиболее адекватно. Если тебя не защищает государство, защищайся сам, а значит – постоянно демонстрируй собственную агрессивность. Тем самым агрессивное поведение всегда взаимообусловлено и строится по правилам социальной коммуникации, в которой всегда есть отправитель и получатель, адресант и референт, обменивающиеся соответствующими наборами символов, или «откликов» (Дж.Г. Мид). Вместе с тем брутальность может стать жизненной стратегией не только личности или группы, но и феноменом институционального порядка, практикой государства, например, что наглядно подтверждается спецификой политического дискурса. Пролонгированности кризисной (провоцирующей) ситуации в сегодняшнем российском обществе делает агрессивные реакции индивидов если и не бесконечными, то, по крайней мере, сверхчастотными. Самым очевидным следствием этого является феномен рутинизации насилия, превращения его из чего-то из ряда вон выходящего в нечто обыденное и само собой разумеющееся. В пределе эта трансформация может закончиться тем (если уже не закончилась), что насилие, агрессия как брутальные формы адаптационного поведения превратятся в самую настоящую ценность с соответствующим мотивационным содержанием. В этом случае уже нельзя будет вести речь о проблематизированных социализационных возможностях общества, поскольку социализация как таковая будет иметь место в любом случае, однако направленность её будет значительно скорректирована с учетом новых – брутальных – ценностей-целей и ценностей-средств. Другими словами, в условиях социетального кризис агрессия принимает также социетальный характер. Видимо, к такому состоянию социума американский социолог Эдвин М. Шур применил понятие «Преступное общество». Его можно расценивать как оценочное понятие для обозначения глубокой 35
криминогенности того или иного общества, обусловленной его социальной сущностью, а не отдельными социальными пороками или просчетами в управлении делами общества. Подобное общество не может представлять собой благоприятную среду проживания, чувство тревожности и неуверенность в своем будущем постоянно сопровождают его граждан. Согласно результатам исследования, проведенного И.В. Задориным и Л.В. Шубиной, общий уровень тревожности россиян оказался довольно высоким: более половины граждан (66%) считают, что жизнь в стране становится в последнее время более опасной. На сегодняшний день ситуация в России выглядит в общем неудовлетворительно: более половины (59%) населения декларируют неуверенность в своем будущем, об уверенности заявляют существенно меньше – 36% россиян 1. Показательным является то, что практически на уровне 1996 г. сохранилась доля респондентов (2006 г.), испытывающих страх перед «криминализацией общества». И только как кратковременную тенденцию мы можем характеризовать ситуацию осени 2008 г., когда 26% респондентов отнесли рост преступности к процессам в российском обществе, вызывающим у них наибольшую тревогу. В тоже время по сравнению с тем же 2006 г. 63% респондентов осенью 2008 г. отдали безоговорочный приоритет в своих тревогах росту цен на товары и услуги, тогда как осенью 2006 г. на них акцентировали свое внимание 51%. В целом же 57% россиян отметили рост напряженности в обществе2. Если в сентябре 2008 г. 39% опрошенных полагали, что напряжение в обществе либо снижается, либо остается на том же уровне, что и раньше, то к февралю 2009 г. доля оптимистов сократилась до 16%. Напротив, подавляющее большинство россиян (78%) склонялись к мнению, что «температура» в стране повышается, причем из числа около 40% были уверены, что весьма существенно3. И это состояние в ближайший год-полтора, по нашему прогнозу, будет возрастать наряду с ухудшением экономической и криминогенной ситуации в стране. 1 Задорин И.В., Шубина Л.В. Восприятие россиянами социальных рисков и угроз: состояние и динамика за 10 лет // Полития. 2006. № 3. 2 Чего опасаются россияне? Аналитический доклад Института социологии РАН. М., 2008. С. 11 3 Россия на новом переломе: страхи и тревоги / под общ. ред. М.К. Горшкова и В.В. Петухова. М., 2009. С. 23.
36
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Криминальное общество порождает свою криминальную субкультуру, которая является, по справедливому замечанию В.Ф. Пирожкова, основным механизмом криминализации молодежи, искажает или блокирует процесс социализации личности, стимулирует криминальное поведение. Культура современной России насыщена свидетельствами экспансии криминальной субкультуры, проявления криминальной идеологии можно найти во многих сегментах духовной подсистемы жизни российского общества. В связи с этим необходимо отметить, что экспансия криминальной субкультуры через проникновение в государственный аппарат, через средства массовой информации и творческие произведения ведет к «заражению» общества ее идеалами, расширяя таким образом социальную базу криминальной среды, делает ее образ жизни привычным и привлекательным. Криминальная субкультура включает в себя традиции, жаргон, этику, эстетику, формальные и неформальные правила поведения («воровской» и «тюремный» законы). Сильное влияние криминальной субкультуры ощущается в бытовом поведении (лексика, манеры и т.д.), а также в искусстве, прежде всего в литературе, кинематографии и музыке. Особое место по криминализирующей значимости принадлежит жаргону, который выполняет несколько функций: коммуникативную, конспиративную и мировоззренческую. В нем закрепляются и передаются «из поколения в поколение» нормы, правила, принципы, традиции, установленные в криминальной среде. Жаргон объединяет, консолидирует говорящих на нем. Языковыми средствами он создает, формирует определенную картину окружающей действительности, систему нравственных и жизненных приоритетов человека. Под влиянием речевых средств меняется и система взглядов1. Парсонс утверждал, что противодействия людей друг другу вообще избежать нельзя, но от этого общество не входит фатально в кризис и социальную вакханалию. Главное – чтобы работал механизм социального контроля, обеспечивающий непременное преимущество силам взаимодействия людей, что не исключает использование материальных, духовных, репрессивных и воспитательных средств. Стабильное развитие в конечном счете детерминируется общей системой ценностей, которая формирует 1 См.: Кочетков А.В. Проблемы противодействия криминальной идеологии в культуре: Криминологические и уголовно-правовые аспекты. М., 2002. С. 27.
37
единую мотивацию поведения, гармонизирует социальные роли через большинством разделяемые моральные ориентации. Применительно к современному российскому обществу можно утверждать, что преодолеть нынешнюю дезинтеграцию невозможно, если подавляющее большинство россиян не примет общую систему культурных ценностей. И это может быть только система ценностей, адекватная модели демократического свободного общества в её российской форме. Ценностная детерминация социального поведения индивидов включает в себя три модуса ориентации: а) когнитивную (познавательную) ориентацию, опирающуюся на нормы, усвоенные индивидом в процессе социализации; б) эмоциональную ориентацию, предполагающую эмоциональную оценку значимости того или иного объекта для удовлетворения потребности на основе оценочных стандартов; в) моральную ориентацию, осуществляющую синтез ранее вынесенных суждений о способе действия. Она, по Т. Парсонсу, является своего рода «высшим апелляционным судом», выносящим вердикт о направленности действия в контексте сложившихся моральных стандартов. К сожалению, в российском обществе неуклонно снижаются моральные стандарты. Как показывают результаты исследования, большинство москвичей неудовлетворительно оценивает состояние российского общества с точки зрения соблюдения норм морали и нравственности в повседневной жизни людей. 42% полагают, что в этой области много проблем, 29% считают ситуацию практически катастрофической. 21% согласились с утверждением, что ситуация в целом нормальная, и только 2% – с тем, что моральное состояние общества хорошее. При этом 58% респондентов согласились с довольно жестким утверждением: «Мы живем в обществе корысти, бездуховности, нравственные нормы забыты и обесценены». Доля скорее или полностью несогласных с этим тезисом составила 36%. Весьма пессимистичными выглядят и оценки последствий текущей нравственной ситуации в обществе. 66% опрошенных полагают, что данное состояние может привести к серьезным социальным
38
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
потрясениям в будущем1. Данные других социологических исследований также свидетельствуют о том, что за последнее десятилетие по большинству включенных в сопоставление позиций действительно наблюдается сужение сферы распространения моральных норм. В первую очередь это касается норм гражданской морали, опирающейся на честность и законопослушание. Наблюдается более снисходительное отношение и к такому противоправному поведению в социально-экономической сфере, как дача взяток и уклонение от налогов2. Корни этого явления следует искать в том, что основу поведения индивидов был положен принцип противопоставления себя государству как «машине насилия». Отсюда население России перманентно обкрадывает свое государство, считая это «доблестью». Государство же, в свою очередь, пытается стеснить жизнь населения всеми возможными и известными ему способами. В ходе этой войны государства с населением неизменным арбитром (буфером) между ними выступает криминальное сообщество, которое берет на себя, помимо «работы по профилю», умиротворяющие функции или решает те проблемы населения, которые государство не может или не хочет решить. В результате складывается ситуация, когда криминалитет начинает срастаться с государственными структурами (коррупция) и определенными слоями населения, которые составляют резерв организованных преступных групп (ОПГ)3. Ценности, которые внедряются в общую идеологию из олигархического и криминального слоев, весьма эффективно влияют на реальное поведение населения. В отличие от парадных ценностей 1
Исследование было проведено 9-11 апреля 2005 г. силами двух подразделений Груп-пы компаний Imageland - Департамента исследований и специальных проектов и call-центра «Горячие линии». В опросе приняли участие 1000 человек. Статистическая погрешность для подобных опросов составляет не более 4%. (Дайджест материалов экспертного обсуждения темы «духовно-нравственное состояние современного российского общества». URL: www.imageland.ru/news/14_04_05.1.htm 2 10 лет российских реформ глазами россиян. Аналитический доклад. Подготовлен в сотрудничестве с Представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации. Институт комплексных социальных исследований РАН. Российский независимый институт социальных и национальных проблем. М., 2002. С. 12. 3 Там же. С. 14.
39
общенациональной культуры, они создают новые стандарты и моральные нормы, становящиеся частью обыденного сознания. Например, практический опыт и установки российских богачей, создавших свои состояния почти мгновенно, нанесли огромный урон этике труда молодого поколения, поскольку нелегальное происхождение этих состояний очевидно. Успехи преступного слоя и его идеологии размыли границы между законной и незаконной деятельностью в сознании населения, включая представителей высшей власти, которые, оправдывая свои незаконные доходы или действия, фактически используют уголовную логику. Более того, в российских средствах массовой информации уголовники часто изображаются «хорошими парнями» и более эффективными предпринимателями, чем «законные» бюрократы. Это формирует и соответствующие стереотипы массового сознания. Другой индикатор влияния криминальной идеологии – массированное вторжение уголовного жаргона в повседневный лексикон «нормальных» людей, включая политиков самого высокого ранга. Подобного рода лексикой засорены ведущие каналы российского телевидения и радио. Криминальная идеология особенно пагубно воздействует на молодежь, которая рассматривает преступную профессию как «нормальную» и даже желательную. Она не безобидна и для высших чинов страны, так как криминальная лексика сама по себе оправдывает их пренебрежительное отношение к нормам и морали. Нетрудно заметить, что отклонение от социокультурных норм вовсе не является достаточным критерием девиантного поведения. Не менее важен учет того, что общество в соответствии со своими культурными особенностями, ценностями выбирает определённые формы поведения и их расценивает как девиантные. Сам факт осуждения девиации является такой же её «differentia specifica», как и факт нарушения норм 1. Оценка проводит границу между нарушениями норм, терпимыми со стороны общества, и особо отвергаемыми видами поведения. Девиация является, с одной стороны, своеобразной формой поведения, более того, образом жизни, жизненным стилем, а с другой стороны – общественным суждением, субъектом которого выступает культура общества, а объектом – сама форма поведения, а также ее носитель. В демократических обществах задачи, связанные с подобной оценкой, 1
См.: Девиантность и социальный контроль в России (ХIХ-ХХ вв.): тенденции и социологическое осмысление. СПб., 2000. С. 124.
40
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
решаются в основном в институциональной сфере гражданского общества, тогда как в других обществах эта функция принадлежит, в первую очередь, представителям власти. Смысл оценки поведения как девиантного заключается не только в том, что она разграничивает привычное, культурно устоявшееся в данном обществе и порочное, вредное, неприемлемое, не имеющее право на статус некоего образца поведения. Оценка, отделяя неприемлемое с точки зрения общества, в то же время выступает определенным защитным актом, указывая на риски и опасности, грозящие индивидам на этом пути. Обрисовываемый ею круг форм поведения изменчив в зависимости от рассматриваемого общества. Но даже в одном и том же конкретном обществе этот круг не постоянен, а подвержен изменению в соответствии с обновлением культуры1. Таким образом, тенденция общего снижения значимости различных моральных норм действительно существует, причем основную долю снижения дают нормы институционализированные, прежде всего, зафиксированные в законодательстве. Ю.А. Левада, рассматривая моральный облик современного россиянина, развивает концепцию принципиальной двойственности («двоемыслия») советского и постсоветского человека как социальноантропологического типа, то есть его способность придерживаться двух противоположных убеждений. В своих намерениях и действиях это – «человек лукавый». Сформированный эпохой принудительного единомыслия, по убеждению Ю.А. Левады, «советский» человек остается и надолго останется двойственным, приспособленным к отеческой заботе со стороны власти и готовым скорее к «единодушному» одобрению (или отрицанию), чем к ответственному действию и самостоятельной мысли2. По справедливому замечанию А.Е. Крухмолева, важный аспект трансформации социетальных ценностей составляет обесценивание идеалов демократии. Необходимо в связи с этим отметить негативные последствия характерной для элиты девяностых годов ХХ в. переоценки роли демократии в обществе, которая понималась ею не только как желательная форма политического устройства, но и как самый адекватный путь установления более справедливого и эгалитарного общества. Через десять лет слово «демократы» стало ругательным. Лишения, коррупция чиновников и 1
Там же. С. 125. Левада Ю.А. От мнений к пониманию: социологические очерки, 1993-2000. М., 2000. С. 26. 2
41
политиков, очевидные промахи и ошибки лидеров, невыполненные обещания привели к дискредитации в глазах широких масс демократических идей и ценностей, к разочарованию в возможностях демократического пути развития для России. Практические результаты политических и экономических реформ сформировали у народа пессимистические настроения, недоверие ко всем демократически ориентированным политическим силам. Возникла ностальгия по советскому прошлому, по «сильной руке», что вновь вызвало рост авторитарных тенденций и настроений, получивших идеологическое оформление в признании неготовности российского общества к демократии, непригодности западных моделей политического устройства для России. Выяснилось, в частности, что формирование гражданского общества и правового государства предполагает длительный путь эволюционного развития, исключающий стремительный успех реформ. Институты демократического политического устройства не могут эффективно функционировать без опоры на гражданское общество и развитое правосознание рядовых акторов, и их фактическое бессилие еще способствовало разочарованию масс в идеалах демократии. К тому же формальные демократические институты и правила игры не дали достаточных возможностей для реального включения в политические процессы основной массы населения, не обеспечили эффективного контроля над властью и ее подотчетности обществу. Результатом стало растущее отчуждение общества от политики и власти, равнодушие к исходу выборов всех уровней. Происходящее сегодня снижение авторитета и доверия к органам власти и законам является следствием того, что в настоящее время большинство граждан ориентируются на свои частные интересы, а правовые механизмы, регулирующие процессы конкуренции частных интересов, еще недостаточно развиты. Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что усиление атомизации общества, в том числе и под видом беспредельной стихии рыночных отношений, способствует возрастанию роли индивидуалистических ценностей в сознании и поведении людей. Государство оказалось не готово к регулированию поведения граждан с индивидуалистической направленностью, к их попыткам сместить акценты при использовании государственных рычагов воздействия. Сложившаяся ситуация, характеризующаяся изменением природы государства, привела к трансформации правового поля и порождению противоречий между новыми законами, 42
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
регулирующими рыночные взаимоотношения, и старыми, служащими инструментом манипуляции в руках бюрократии1. Наиболее общими характеристиками общественнополитического устройства сегодняшней России можно считать: 1) неустойчивость и размытость социальной структуры; 2) очевидную и сугубо инструментальную консолидированность власти в противовес дезинтегрированному обществу; 3) значительное и патологическое отчуждение власти от народа, частью которого она является сегодня только политико-географически; 4) низкое качество власти с точки зрения её субъектности в социально-экономической модернизации общества; 5) осложненную вертикальную социальную мобильность и 6) отсутствие не только социального гаранта демократических преобразований как в лице политического и экономического субстрата, так и в виде широких («средних») социальных слоев, но и, по крайней мере, хоть какого-то выраженного субъекта диалога с властью. Сохраняет свою устойчивость процесс социокультурной дезинтеграции, выражающейся в разрыве социокультурной преемственности, дискретности поколенческих опытов, утрате единого культурного кода социума, проблематизации социальной идентичности, идеологии, морали, традиций, дисфункциональности институтов, напрямую ответственных за социокультурную консолидацию общества. Опыт постсоветской России показывает, что при отсутствии ответственной государственной власти не может быть защиты прав и свобод человека, реального верховенства обязательных для всех законов, не может существовать единое экономическое пространство и правовое государство. В стране не реализуются декларированные в новой Конституции Российской Федерации всеобщие права человека и гражданина, зато доминирует практика корпоративизма и номенклатурно-чиновничьих усмотрений. Сложившаяся ситуация способствовала созданию благоприятной среды для нарастания социальных, политических и национальных конфликтов, для роста экономической и иной преступности. Эти процессы сопровождаются криминализацией всех основных структур, отношений и форм жизнедеятельности государственной власти и общества, ростом правового нигилизма среди всех групп населения. В настоящее время уважение к праву как личностно1 Крухмалев А.Е. Политическая сциология: новые подходы к проблеме // Социологические исследования. 2000. № 2. С. 146.
43
ценностная ориентация вылилось уже в значимую научную проблему в контексте решения задач, стоящих перед гражданским обществом и правовым государством. Убежденность индивида в справедливости права предопределяет коренным образом его гражданскую активность, которая является высшим структурным элементом правовой культуры общества. Совокупность установок личности, обусловленных приобретенными ею знаниями и идеалами, личным социальным опытом, составляет основу оценки любых реформ, в том числе этических и правовых норм. Степень признания или отвержения личностью новых этических и правовых норм общественной жизни зависит от прошлого социального опыта и системы ценностных ориентаций. Нескольким поколениям россиян пришлось по два-три раза переосмысливать свои взгляды на лично прожитые ими в течение активной трудовой жизни этапы истории. Возникшая ситуация сложилась под влиянием многих факторов, в том числе сохранившихся в своей основе прежних мировоззренческих, философских установок, а также возникших уже в современных условиях мировоззренческого плюрализма и одновременно мировоззренческого вакуума1. Кризис социетальных ценностей был важным звеном в общем процессе роста уровня кризисности современного российского общества. Отсутствие реальной ценностно-мировоззренческой основы для социальной интеграции вело к декомпозиции общих, частногрупповых и индивидуальных интересов, к отчужденности от общества властных структур, ставя российское общество в 90-е годы ХХ в. на грань аномии. В настоящее время укрепление режима стабилизации в немалой степени зависит от ценностной интеграции общества, усиления его духовно-нравственного потенциала. Таким образом, закономерная для посттрансформационного периода ценностная дезинтеграция общества, связанная с «культурной травмой», утратой прежними ценностями интегративного потенциала, деидеологизацией, возникшей разобщенностью, ростом социального и имущественного неравенства, существенными различиями условий и парадигмы воспитания старых и новых поколений, стала причиной аксиологического кризиса российского общества, наступления состояния психологической аномии, что в совокупности образовало плодотворный контекст для 1 Рашева Н.Ю., Гомонов Н.Д. Ценность права в контексте системы ценностей современного российского общества // Вестник МГТУ. 2006. Т. 9. № 1. С. 180–181.
44
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
распространения правового нигилизма и индифферентности по отношению к праву, пересмотра социальных оценок поведения индивидов в сторону повышения толерантности к его неправовым и криминальным формам. В массовом мировоззрении россиян произошло ослабление морально-психологического барьера, препятствовавшего ранее распространению криминальных практик, что само по себе стало в условиях ослабления институционального контроля стимулом и фактором роста криминогенных процессов в современном российском обществе. Быстрый рост социальной дифференциации и сопутствующее ему стремительное разрушение социетального единства ценностей до состояния мировоззренческого и аксиологического вакуума, неспособность общества в краткие сроки выработать новые ценности с достаточным интегративным потенциалом, психологическая аномия, обусловленная утратой ценностно-нормативных ориентиров и связанных с ними личностных смыслов, образуют единый, организованный по нигилистическому типу аксиологический контекст, выступающий стимулом формирования на уровне массового сознания толерантности к неправовому и криминальному поведению и ощущения дозволенности его как способа решения повседневных жизненных проблем.
§ 1.3. Генерализация иллегальных социальных практик и формирование теневого социального порядка как криминогенный фактор В современном российском обществе неэффективный контроль за деятельностью теневой экономики, а также признание последней одним из путей ресурсного обеспечения реформ, удовлетворения политических интересов властных структур завлекло государство в ловушку. Теневая экономика даже в условиях усиливающейся борьбы с ней государственных структур продолжает существовать и развиваться. Вполне закономерно, что с ее прибыли не предполагается уплата налогов, так как она предназначена для создания теневых капиталов, пускаемых затем в соответствующий оборот. В итоге государство оказалось в проигрыше, поскольку оно в течение 90-х годов ХХ в. создавало режим благоприятствования для противоправного поведения в экономической сфере. Нельзя не отметить, что государство такая роль уже не устраивает, и оно в 45
настоящее время предпринимает различные шаги для исправления положения. Однако ошибки, допущенные на начальном этапе социально-политических и экономических реформ, имели стратегический характер, поэтому процесс их исправления будет длительным и сложным еще и потому, что возрождение рыночных отношений в нашей стране пошло по пути, который большинством исследователей характеризуется как варварский, криминальный капитализм. В частности, формирование частного сектора экономики шло, во-первых, в значительной мере, путем прямого перераспределения материальных средств и ресурсов из государственной собственности без соответствующей отдачи их в государственный бюджет. Вовторых, этот процесс фактически сопровождался демонстрацией криминалитету уязвимости предприятий государственной формы собственности, возможности проникновения в их структуру и установления контроля над их деятельностью. Этот процесс проникновения, подключения к легальному бизнесу для криминалитета шел весьма успешно. Часто лица, еще в середине 80-х годов ХХ в. стоявшие во главе организованных преступных групп, становились одновременно руководителями предприятий, организаций, финансово-кредитных учреждений, что позволяло им легализовать часть средств, заработанных в теневом секторе. Условия, которые сложились на первом этапе приватизации, позволяли также обладать безымянными приватизационными чеками; возможностями для их массовой скупки; оперирования на аукционах и торгах большими пакетами этих чеков без соответствующего декларирования своих доходов от этих сделок как покупателями, так и продавцами и т.п.: превращения акционирования собственности в ползучий захват ее экономической элитой общества, не последнюю роль в которой играл и продолжает играть преступный мир. Достаточно сильно криминализирован был и денежный этап приватизации. Длительное отсутствие обязательного декларирования доходов физических лиц при осуществлении ими сделок с недвижимостью открыло в формально законных рамках возможность оперирования денежными средствами, полученными преступным путем. В итоге манипулирования процессом приватизации недвижимость оказалась в руках главарей преступных сообществ и групп. В результате приватизации, по некоторым расчетам, 35% капитала, 80% «голосующих» акций перешло в руки криминалитета. 46
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Приватизация носила двоякий характер: с одной стороны, она привела к улучшению экономической ситуации в стране и насыщению рынка товарами, относительному росту благосостояния населения, с другой – к крайней степени социального расслоения общества, высокой коррупции, росту преступности, «теневизации» экономики. Главным итогом приватизации стало создание криминальноолигархического порядка в стране. Криминализация также затронула и такую важную сферу экономики, как финансово-кредитная. Проникновение преступного мира в банковскую сферу, финансово-инвестиционные компании, а в свое время и в приватизационные фонды, шло давно и весьма интенсивно. Эти учреждения служили и служат не только в качестве легального прикрытия оборота незаконно полученных финансовых средств, но и своего рода вынужденными спонсорами приоритетных, с точки зрения представителей преступного мира, направлений вложения финансовых ресурсов. Под видом специалистов по охранной деятельности, по связям с другими фирмами и т.п. представители преступного мира в начале – середине 90-х годов ХХ в. легко проникали в финансово-кредитные учреждения, создавали в них базу своего влияния. По данным Федеральной комиссии по ценным бумагам, в середине 90-х годов ХХ в. действовали 833 так называемые «финансовые пирамиды», не имеющие лицензий, но и финансовые компании, которые формально действовали в рамках закона, имели лицензии, а на поверку оказывались не менее криминальными. Реально от финансовых аферистов в нашей стране пострадало более 20 млн. человек, но их опыт не служит предостережением для россиян и десять лет спустя, потому что правоохранительным органам в 2008–2009 гг. была пресечена деятельность нескольких «паевых фондов», «строительных инвестиционных компаний» и других организаций, которые втянули в высокоэффективный «бизнес» новые сотни тысяч вкладчиков. В результате этих афер они вновь оказались обманутыми. Криминализация экономической сферы – это, разумеется, не только формирование огромного допреступного мира, который своими действиями заложил основы нового миропонимания, широко распространившегося в нашем обществе. В сущностных своих характеристиках это миропонимание сводимо к простой формуле: можно купить все и всех. В условиях современного российского общества господствует именно такое мировоззрение, делающее 47
отношения купли–продажи тотальными. В настоящее время можно с большой долей обоснованности утверждать, что произошла криминализация экономической подсистемы, которая продолжает получать непрерывную «подпитку» со стороны сложившихся теневых экономических отношений (ТЭО) и теневого социального порядка. В общих чертах причины этого заключаются в глубокой трансформации институциональной и нормативной систем российского общества. Несовместимость старых и новых институтов, с одной стороны, и неразвитость рыночной инфраструктуры, с другой стороны, не оставляет все увеличивающемуся числу экономических субъектов иного пути, кроме перехода к теневой деятельности. Л. Тимофеев понимает под теневым порядком сложную систему частных правовых решений, неизбежно возникающую за рамками юридических законов, регулирующих отношения собственности. «Сеть общественных институтов, составляющих теневой порядок, – замечает он, – призвана сократить трансакционные издержки на обустройство рыночных обменов в тех случаях, когда государственное вмешательство носит характер отрицательного внешнего эффекта. Теневой порядок во многом дублирует функции государства, но решения, которые здесь принимаются, в правовом смысле противоположны государственным доктринальным нормам»1. Ядром и отправным пунктом теневизации общественных отношений, без сомнения, является теневая экономика, но поскольку экономическая сфера представляет собой лишь одну из социетальных подсистем, она целостна и компактна. Таким образом, речь идет о весьма конкретной совокупности явлений: о функционировании (производстве, распределении, перераспределении) теневого ка-питала. Локусом зарождения и воспроизводства теневых отношений является экономическое поле, сфера хозяйственных взаимодействий. Главное видовое отличие теневых экономических отношений заключается в их закрытости, непроницаемости для государства и общества, в их неподвластности формальной регламентации. По мнению В. Исправникова и В. Куликова, «теневая экономика» – это «всякая экономическая активность, не зареги-стрированная официально уполномоченными ор-ганами... Это такой уклад экономических отношений, который складывается в обществе вопреки законам и формальным правилам хозяйственной жизни»1. 1 Тимофеев Л. Общественный договор «ноль прав собственности» и теневой порядок // Вопросы экономики. 1999. № 4. С. 76.
48
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Понятие о «теневой экономике» появилось в СССР в конце 1960-х начале 1970-х годов вслед за новой разрешительной политикой советских властей. В этот период тотальная советизированная экономика пустила на экономическое поле частную инициативу. Одновременно государство утратило часть контроля над частным сектором. Этот пробел постепенно был восполнен силами криминального сообщества. В 1979 году на сходке воров в законе «цеховики» (нелегальные частные предприниматели) вступили в соглашение с криминалитетом и обязались регламентировать выплаты в криминальную кассу – «общак» – 10% своих доходов. Этот акт положил начало криминализации определенного сектора экономики, вернее увод ее в «тень». Мощная структура КГБ СССР, безусловно, не могла остаться в стороне от этих процессов и старалась контролировать их. К концу 1990-х годов российская организованная преступность контролировала значительный сектор российской экономики (около 40–45%) и все активней вмешивалась в процесс государственного управления (ее представители были избраны в состав Государственной Думы и т.п.). В 2002 году, по данным Социологического центра Российской академии госслужбы при Президенте РФ 2, «теневой сектор» вырос до 50% ВВП. Для сравнения: в Европе он составляет, по некоторым оценкам, 5–10%. Причем, интересно, что в России «серый» бизнес от «белого», то есть легального, практически неотделим. Что делать, если по официальным данным, в РФ трудятся 70 млн. человек, а пенсионный учет (обязательный для граждан РФ) ведется только на 30 млн. человек? По оценкам экспертов, комфортнее всего «серые» схемы бизнеса ощущают себя в пищевой и торговой отраслях, в сфере услуг. В результате около 30% расчетов ведется «мимо кассы». На март 2002 года в «теневой экономике» России было задействовано 8,18 млн. россиян3. Конечно, эти данные учитывают совместителей, которые не желают платить налоги в полном объеме, и других «пойманных» налоговой полицией и иными правоохранительными органами деятелей. Гигантские масштабы теневой деятельности и ее четкая структурированность в современной России позволяют сделать вывод 1
Исправников В.О., Куликов В.В. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила. М., 1997. С. 36. 2 АиФ. 2002. № 18–19. 3 Коммерсантъ-Деньги. 2002. № 9.
49
о наличии внутри страны своеобразной параллельной экономики с соответствующей системой управления. Субъекты теневой экономики организованы по принципу пирамиды, которая, с одной стороны, поддерживает вертикальность взаимодействия, а с другой – свидетельствует о количестве участников каждого горизонтального сегмента. Сегменты этой пирамиды составляют: 1. Сугубо криминальные элементы теневой экономики, коррумпированные чиновники и их рабочая сила. 2. Теневики-хозяйственники (предприниматели, коммерсанты и т.д.). 3. Наемные работники с неформальной занятостью, а также мелкие и средние государственные служащие, в доходах которых до 60% составляют взятки. Определяющую роль в резком росте масштабов теневой экономики в РФ сыграли явные ошибки и просчеты в проведении экономических реформ. Именно они привели к формированию дестимулирующего механизма экономической деятельности. Конкретно его основными причинами явились: 1. Неэффективная и длительная по времени перестройка экономики на цивилизованные рыночные отношения и переход на выпуск конкурентоспособных на внутреннем и на внешнем рынке товаров, соответствующих потребительскому спросу. 2. Отсутствие доступа предприятий к своим финансовым активам и недоступность банковских кредитов вследствие кризиса банковской системы; разрушение дистрибьюторской сети; изменение структуры внешнеторговой деятельности; завышенные процентные ставки. Как следствие – задержка платежей кредиторам, сокращение штатов и фонда заработной платы, сокращение и временное прекращение производства. 3. Тяжелое финансовое положение на большинстве промышленных предприятий сложилось в результате финансовобюджетного и валютного кризиса. Неплатежеспособность многих бюджетных организаций, в том числе и федерального бюджета (как следствие – потери из-за постоянных неплатежей и задолженности), вызванная введением Минфином РФ принципа их финансирования в пределах, ограниченных размерами фактических платежей в бюджет, а также резкое сокращение размера собственных оборотных средств в связи с их многократным обесценением и отсутствием реальных источников пополнения и т.д. только усугубляли ситуацию. 4. Крупные суммы убытков и неплатежей – результат 50
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
бесхозяйственности, экономической безответственности в процессе приватизации. Произошло искажение мотивов деятельности руководящего персонала предприятий, заинтересованного не в развитии производства, а в получении личных доходов от сдачи производственных помещений в аренду. 5. Неконтролируемая инфляция издержек, как следствие – необоснованный рост цен на товары и услуги. 6. Курс правительства на снижение инфляции в 1995–1998 гг., не сопровождаемый решением проблемы неплатежей (их значительным снижением). В такой ситуации инвестиции в поисках дохода пошли не в реальный сектор, а на другие спекулятивные рынки, например, с рынка ГКО на рынок денежных суррогатов, что и привело к дефолту 1998 г. Функционирование дестимулирующего механизма в постсоциалистической экономике сопровождается дестабилизацией материального положения основной массы населения. В условиях спада экономики, осложненного недостроенностью рыночной институциональной и правовой базы, многие хозяйствующие субъекты в России просто вынуждены были уходить в «тень», чтобы спастись от разорения и сохранить свой бизнес. Параллельно криминальные структуры, пользуясь пробелами в законодательстве, проникли во многие сферы российской экономики. В настоящее время речь идет уже, в сущности, не о наличии институтов теневой экономики как параллельной структуры, а о беспрецедентном росте масштабов теневых отношений во всех сферах жизни общества и фактически об институциональной подмене легальных отношений теневыми. И это явление качественно отличается от всего когда-либо наблюдавшегося в практике российской хозяйственной жизни. Естественно, что оно вызывает разнообразные трактовки исследователей, которые не могут прийти к единому мнению о сущности и природе процессов теневизации. Некоторые из них склонны считать, что распространение процессов теневизации в пореформенной России обусловлено, в первую очередь, потребностью в спонтанной самоорганизации общества перед лицом кризиса государственной власти, то есть, что теневизация – это реакция социетальной системы на возникшую угрозу ее целостности. С помощью развития теневых процессов система адаптируется к происходящим изменениям аномийного характера. По мнению ряда ученых, в России теневое сообщество образует некое квазигражданское общество, поскольку настоящее 51
гражданское общество формируется в сопряжении с правовым государством. Представляется, что некоторые проявления теневых экономических отношений (ТЭО) можно рассматривать с позиции теории рационального выбора. Хотя данная теория подвергается критике (подчас вполне уместной) со стороны многих известных социологов 1, некоторые элементы ее кажутся нам вполне подходящими для анализа вышеобозначенных явлений. Действительно, акторы ТЭО действуют рационально и преднамеренно. Сложно себе представить человека, включенного в ТЭО, не понимающего того, что он делает, или просто находящегося под нерефлексируемым воздействием социальных норм. Осознавая возможные выгоды от ТЭО, акторы также оценивают и издержки, которые могут иметь как стоимостное денежное выражение (услуги, подарки), так и социальное – осуждение со стороны других людей, возможность провала «подкупа» с возможными вытекающими последствиями и т.п. Отношение к явлениям ТЭО со стороны их субъектов – достаточный индикатор «затратности» социальных издержек, связанных с нарушением социальных норм. Поэтому, например, в ряде случаев взятка рассматривается как социальная норма, запечатлённая в общественном сознании. Поэтому мы рассматриваем ТЭО в качестве модулятора криминализации общества. Как отмечает В.П. Воротников, в сегодняшней ситуации, в той стадии теневой реальности, в которой оказалась Россия, любые теневые процессы в любой сфере жизни общества и государства следует рассматривать как процессы однозначно негативные, криминогенные и не находящие себе не только морально-этического, но и экономического оправдания2. Необходимо отметить, что их появление и распространение в России подтвердило социологическую гипотезу о том, что любые социальноэкономические отношения порождают соответствующую им
специфическую форму девиантного поведения1. Мы разделяем точку зрения Р.В. Рывкиной, которая утверждает, что теневые процессы в социальных сферах вторичны по отношению к теневой экономике: «будучи источником теневых процессов, экономика как бы «заражает» ими все другие сферы общества. В результате оказывается, что теневые процессы выходят за рамки экономики и проникают во все остальные сферы общественной жизни»2. Так, расширение и укрепление теневой экономики привело, как отмечает Л. Косалс, к «размытости» социальных норм – люди перестали различать, что можно, а что нельзя в хозяйственной жизни, каковы критерии оценки того или иного хозяйственного действия. Например, большая часть хозяйственных руководителей осуществляет перевод безналичных денег в наличные с использованием фиктивных контрактов (т.н. «обналичивание»). Это с точки зрения формальных норм, безусловно, незаконное действие, и его участники должны нести предусмотренное законом наказание. Однако случаи наказания за эту операцию крайне редки. Фактически незаконное обналичивание получило негласную социальную санкцию и на практике не осуждается. Однако юридически она остается незаконной и не разрешена. Таким образом, здесь мы имеем дело со своеобразной «неформальной институционализацией», когда действие широко практикуется, имеет социальное одобрение, однако официально не является разрешенным. Теневой капитал, по определению, заинтересован во всемерном разрушении государственной машины, но одновременно ему необходима бюрократическая система с присущими ей властными полномочиями. Противоречие между этими противоположными тенденциями разрешается с помощью приватизации государства, когда наряду с трансформацией права собственности и приватизацией государственного имущества происходит приватизация его функций и правомочий. Это означает, что в сферу деятельности частных экономических агентов переходят как активы государства, что разрушает его формальный и реальный статус как собственника, так и должностные права государственных
1
Култыгин В.П. Теория рационального выбора - возникновение и современное состояние // Социол. исслед. 2004. № 1; Швери Р. Теория рационального выбора: История и современное состояние. М., 1997. 2 Воротников В.П. Теневизация общества: особенности российского политического процесса // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер.: Политология. 2004. № 1 (5). С. 37.
52
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
1 Кудрявцев В.Н. Экономические отношения и преступность // Криминология: учебник. М., 1999. С.181–185; см. также: Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: В 3 т. М., 2000. Т.3. Социальные институты и процессы. С. 474–476. 2 Рывкина Р.В. Теневизация российского общества: причины и последствия // Социологические исследования. 2000. № 12. С. 4.
53
служащих. Резко возросшая потребность в минимизации экономического и социального хаоса, неизбежно сопровождающего крупные социально-экономические перевороты, на деле обернулась усилением позиций бюрократического аппарата. По существу обнаружилась тенденция к замещению государственной власти властью бюрократа, превращению государства из публичного агента в частного. Вмешательство государства в экономику по-прежнему осуществляется чиновниками от имени государства, но нередко, ради реализации ими своих частных корыстных интересов. В сферу теневой экономической деятельности втянуты не просто отдельные индивиды с невысокой степенью законопослушания, но и взаимодействующие между собою социальные группы, хозяйственные и государственные структуры и др. Они активно контактируют друг с другом по правилам, носящим как характер чисто индивидуального соглашения, так и выражающим интересы определенных групп, потребности функционирования конкретных сегментов рынка. Субъекты, выпавшие из сферы легальной экономики, заинтересованы в поддержании «порядка», распределении правомочий и др. Теневая практика представляет собою единую сеть, охватившую почти все сферы общественного бытия (а не только экономику) и соответственно все группы самодеятельного населения страны. Сложилась и укрепилась единая всеохватывающая система теневых обменов1. Одним из индикаторов, с помощью которых можно судить о степени влияния теневой экономики на процессы криминализации российского общества, может выступать преступность в экономической сфере, рост которой, по сведениям МВД РФ с 2003 по первую половину 2009 г., в среднем, составляет около 4%, на фоне их снижения в 2007 г. на 6,2% и в 2008 г. – на 2,3%. В тоже время в первой половине 2009 г. вновь наблюдается рост экономических преступлений по сравнению с 2008 г. на 1,2%. Убедительный же их вес в общем числе зарегистрированных преступлений по стране составляет 14,1%. А в первой половине 2009 г. – 18,6%. Общая же сумма материального ущерба от экономических преступлений, по сведениям только МВД РФ, составил 21,699 триллиона руб2. 1 Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия: Экономико-социологическое исследование. М., 2000. С. 12–13, 51. 2 Краткий анализ преступности МВД РФ (2004-2009). URL: http/ /www.mvd.ru/stats/3156/3158
54
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Всеобщность теневизации, как нам представляется, означает формирование нового социального порядка. Из экономического порядка он постепенно превращается в правовой (господство обычного или, точнее, силового порядка) и, проникая в другие, неэкономические, сферы – образование, бытовое и медицинское обслуживание, становится собственно социетальным, т.е. всеобщим. Данный порядок всеобщ и в том смысле, что не имеет системы сдержек и противовесов. Вместо разделения властей, присущих демократическому обществу, на теневом рынке «такие понятия, как обеспечение безопасности и угроза безопасности, могут быть связаны с деятельностью одних и тех же субъектов...»1. Поэтому в контексте ТЭО социальный порядок не гарантирует защиты граждан от криминала и иных рисков. Напротив, этот порядок выступает здесь как всеобщая неопределенность и беззащитность. Рядовой потребитель услуг, понуждаемый правилами теневого рынка к вступлению в сделку с его акторами, покидает правовое поле и попадает в полную зависимость от них и их представлений о том, что им в данный момент выгодно, а что нет. Платить приходится все равно, однако без всяких гарантий, поскольку теневой рынок постепенно разложил сферу социальной защиты. В конечном счете для рядового потребителя теневой рынок – это произвол, игра без правил. Дестабилизирующее влияние теневой экономики состоит в том, что она привела к неформальной институционализации не только операции обналичивания, но и множества других также не безобидных экономических феноменов, в том числе насилие при разрешении конфликтов между предпринимателями – феномен так называемого «рейдерства». Насилие подобного рода также, естественно, является незаконным, однако общество молчаливо принимает его как данность. Мы берем на себя смелость высказывания подобной точки зрения, несмотря на заявление Председателя правительства РФ В.В. Путина в СМИ в феврале 2008 г. о необходимости принятия властными структурами, в частности прокуратурой РФ, мер по прекращению «рейдерских» операций в нашей стране, они так и будут носить декларативный характер до тех пор, пока, во-первых, в нашем государстве не сложится соответствующая правовая база, позволяющая жестко пресекать подобные практики; во-вторых, когда на государственном и на региональном уровнях прекратится подмена 1
Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия… С. 126, 130.
55
экономической управленческой деятельности политическими решениями; в-третьих, когда государством будут созданы условия, объективно сдерживающие коррупцию в нашем обществе. Конечно, эти условия универсальны, т.к. распространяются и на другие виды нелегальной экономической деятельности, ибо в нашей стране за более чем 20 лет неоднократных попыток адаптации советской, постсоветской политических систем к глобализирующемуся миру при несомненно имеющих место достижениях возникло поле «размытых» социальных норм, которые формально заслуживают наказания за нарушение, но по факту этого наказания не следует. В сфере действия таких размытых норм господствует произвол актора. В результате население теряет социальные ориентиры и происходит массовое и постоянное нарушение социального порядка, поскольку невозможно становится предугадать реакцию общества на то или иное действие, непонятно, ожидает ли актора наказание без преступления или же можно совершить преступление, и оно останется безнаказанным. В современном российском обществе теневые формы экономических отношений приняли монструозные масштабы и опираются в своем существовании на безответственную и аморальную политику: ведь они разрастались и укреплялись при сознательной активной помощи властных структур на всех уровнях. Теневая экономика подобного характера и масштаба – это системное паразитическое социальное явление мафиозного плана. Устойчивость и темпы развития теневых процессов в значительной степени были обусловлены их прочной связью с коррумпированными чиновниками аппаратов власти и управления. Сама политическая власть становится теневой. «В российских условиях, – пишет А.М. Старостин, – недостроенность взаимоотношений ветвей и уровней государственной власти, неполнота правовой базы и почти полное отсутствие эффективных институтов гражданского общества приводят к тому, что публичная власть зачастую становится лишь декорацией для непубличных действий и решений. Именно такого рода действия и принято считать теневыми. Они выстраиваются в систему, которую затем трудно сломать»1. По мере расширения масштабов теневых составляющих экономики и политики нарастала их взаимозависимость, окрепли их 1 Старостин А.М. Административно-политические элиты России: позицирование во власти и управленческая эффективность. Ростов н/Д, 2003. С. 24.
56
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
возможности и ресурсы, что вызвало потребность в их легитимации. Отсюда проистекают усилия деятелей теневой экономики по лоббированию провала в Государственной Думе законопроектов, направленных против криминальной и криминогенной теневизации. Фактически институциональное закрепление теневых форм взаимодействий, их распространение за пределы экономики – на все сферы жизни общества – привело к прогрессирующему вытеснению легальных фигур социальной практики. В этом контексте серьезные опасения вызывает происшедший с середины 80-х гг. ХХ в. выход теневых форм взаимодействий за рамки экономики и распространение их практически на все неэкономические сферы общественной жизнедеятельности. К таким взаимодействиям можно отнести, к примеру, теневые договоренности как элемент функционирования институтов законодательной и ис-полнительной власти, включая органы правопорядка; теневые методы решения проблем в отраслях социальной сферы; теневые методы в политике и социальном управлении. Теневые процессы стали неотъемлемой составляющей образа жизни населения страны. Прежде всего речь идет о ставших привычными доходах от неформальной занятости, которые получает значительная доля насе-ления. Неформальный сектор включает в себя целый ряд сфер экономической жизни – от труда и занятости до экономики домашних хозяйств, что по-нашему мнению, служит объяснением парадоксального, на первый взгляд, результата социологического исследования, проведенного сотрудниками Института социологии РАН в сентябре 2007 г. на тему «Российская идентичность в социологическом измерении», в результате которого отмечен рост удовлетворенности респондентом своим официальным статусом, составляющий соотношение 4:1 к недовольным, что нельзя объяснить только повышением ими собственной самооценки своей роли в жизни российского общества, соотнесения себя со средним классом, несмотря на невысокие официально декларируемые доходы1. Вполне очевидно, что источником столь оптимистических заявлений является включение этой части населения в теневые, серые виды экономической деятельности, ставшие для них источником относительно устойчивого благополучия, стимулом для удовлетворения разнообразных интересов на потребительском рынке. Имеет место проникновение теневых структур и моделей 1 Российская идентичность в социологическом измерении // Информационно-аналитический бюллетень ИС РАН. 2008. Вып. 3.
57
поведения в сферу образования и науки. С одной стороны, дипломы и ученые степени стали востребованными на теневом рынке в силу того, что их можно использовать в качестве социального прикрытия для деятелей теневых структур. Распространение теневых форм взаимодействия в научно-образовательных учреждениях во многом обусловлено ростом коррумпированности чиновников от науки на фоне бедственного положения государственных учебных и научных организаций. С другой стороны, нелегальные практики в образовательной и научной сферах нашли проявление в теневом обороте значительной доли, принадлежащей научным организациям собственности – недвижимости, земли и оборудования. Сформировались устойчивые тандемы чиновников от образования и теневых деятелей, успешно эксплуатирующих прибыльные «части» формально государственной собственности. Какая-то доля извлекаемого таким образом дохода идет на поддержание научных и учебных учреждений (выплату зарплаты сотрудникам, плату за коммунальные услуги и т.п.), какая-то – остается в распоряжении их руководителей, а какая-то – попадает в руки теневых дельцов. Наконец, работники научных институтов и учебных заведений сами достаточно активно занимаются теневой деятельностью – начиная с продажи фальшивых дипломов об окончании учебных заведений и заканчивая производством синтетических наркотиков в химических лабораториях. Мы солидарны с той частью философов и социологов, исследующих проблемы современного российского образования, которые в качестве одной из причин столь неприглядной ситуации в нем считают его трансформацию из приоритетного направления государственной политики в сферу услуг, когда критерием эффективности профессиональной деятельности вузов, профессорско-преподавательского состава стал не интеллектуальный продукт, а умение зарабатывать деньги, самым простым способом которого является откровенное вымогательство у лиц, пользующихся этой «услугой» спонсорских и иных средств на развитие вуза, факультета, кафедры и т.д., независимо от того обучаются они за счет бюджетных средств или на коммерческой основе. Аналогичные по сути формы слияния теневой экономики и официальных структур сейчас спонтанно формируются практически во всех сферах российского общества, что фактически ведет к легализации теневого сектора экономики и криминальных отношений, сложившихся в нем. Криминальные структуры, сконцентрировавшие 58
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
огромные финансовые средства, получили значительное влияние на граждан, их политический выбор, но это не должно приводить к смешению воли криминалитета с волей гражданского общества. Ибо часто борьба за демократизацию общества, привлечение простых граждан к управлению государством оборачивается проникновением во властные структуры представителей теневого бизнеса. Едва ли в современных условиях удастся уничтожить теневую экономику, но можно и нужно существенно ослабить ее, сократить ее масштабы, изменить структуру. Очевидно, что программа противодействия теневой экономике должна включать в себя комплекс экономических, правовых, воспитательных и политических мер, конечной целью которых должно стать обеспечение взаимовыгодного контракта между государством и бизнесом, в соответствии с которым бизнес разворачивает общественно полезную экономическую деятельность, не уходя от выполнения фискальных обязательств, а государство обеспечивает предпринимателям разумную «цену вхождения на рынок» и легального функционирования на нем, защиту прав собственности и соблюдение контрактов, достойное социальное обеспечение. Резюмируя, можно назвать следующие направления действий по выводу экономики из «тени»: 1. Борьбу с коррупцией. 2. Совершенствование системы налогообложения и таможенно-тарифной политики. 3. Минимизацию функций государства во взаимоотношениях с бизнесом. 4. Упрощение процедур государственного регулирования экономической жизни общества 5. Повышение прозрачности экономических действий власти, ее подотчетность институтам гражданского общества Среди главных условий деинституционализации теневой экономики отмечается необходимость такого изменения массового сознания, при котором общество и сами граждане признают, что «заниматься неформальной деятельностью и сохранить чистую совесть невозможно»1. Однако такая ситуация возможна лишь тогда, когда достижение культурных целей правомерными способами станет доступной большинству членов общества. Поэтому диалектика 1 См.: Клейнер Г. Нет тени только у привидений (О книге «Неформальный сектор экономики») // Вопросы экономики. 1999. № 4. С. 153.
59
нынешней ситуации состоит в том, что необходимо усиление социального контроля со стороны гражданского общества, а также действенная антикоррупционная политика властных структур с целью пре-дотвращения криминализации государства. Из всего сказанного можно сделать вывод о том, что теневая система экономических и социальных отношений, сложившаяся в российском обществе еще в позднесоветский период и получившая беспрецедентное по масштабам развитие в пореформенные десятилетия, представляет собой питательную среду для развития криминогенных процессов, включения в криминальные и иллегальные взаимодействия акторов, занятых в самых разных сферах социальной жизнедеятельности. Она в своей деятельности способствует массовой адаптации россиян к ценностям, целям и формам взаимоотношений, ассоциируемым с неформальными «правилами игры», или «жизнью по понятиям»; к их существованию вне сферы государственно-правового контроля и вне государственно-правовой защиты; к использованию или тех способов поведения и социальнопрактических стратегий, которые, являясь иллегальными и криминальными, позволяют защищать частноэгоистические интересы в ущерб интересам государства и общества. Таким образом, формирование теневого социального порядка, составившего специфику посттрансформационного периода, выступает фактором развития криминогенных процессов в современном российском обществе. На основе институциональных и ценностно-мировоззренческих предпосылок, обусловленных посттрансформационным синдромом, в современном российском обществе произошло широкомасштабное распространение иллегальных социальных практик, в которые оказались вовлеченными акторы всех уровней. Теневые экономические отношения и регулирующие их неформальные нормы приобрели всеобщий характер, в результате их габитуализации и воспроизводства во всех сферах жизни общества сложился теневой социальный порядок, блокирующий государственно-правовой и общественный контроль и являющийся питательной средой для развития и распространения преступности. В целом изложенное в данной главе подводит к выводу о том, что специфика современного российского общества, прежде всего, определяется его переходным состоянием, что выражается в наличии системного посттрансформационного синдрома: развития ряда негативных явлений в жизни общества, закономерных, преходящих, 60
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
обусловленных радикальными изменениями в ценностно-нормативной и институциональной сферах. Эти изменения и сложность адаптации к ним акторов привели к формированию ряда факторов, объективно способствующих развитию в обществе криминогенных процессов. Эти факторы выделены и проанализированы нами в настоящей главе, и мы не будем останавливаться на их перечислении снова. Для нас сейчас важно подчеркнуть, что они, с нашей точки зрения, порождены переходным состоянием общества и, следовательно, действие их будет ослабевать по мере дальнейшей социальной стабилизации.
61
Глава 2. Основные траектории развития криминогенных процессов в современном российском обществе § 2.1. Коррупция управленческих элит в контексте криминогенных процессов Коррупция признается многими исследователями одним из самых опасных признаков криминализации государства. Оказывая непосредственное воздействие на политическую элиту, механизмы государственного управления и на большинство экономических процессов, коррупция приводит к перерождению власти в инструмент преступной эксплуатации гражданского общества. Не вызывает сомнения, что коррупция угрожает верховенству закона, демократии и правам человека, подрывает основы надлежащего государственного управления, нарушает принципы равенства и социальной справедливости, ведет к искажению условий конкуренции, затрудняет экономическое развитие и угрожает стабильности демократических институтов и моральным устоям общества. Коррупция как понятие имеет множество трактовок. В трактовке Федерального закона «О противодействии коррупции», принятой Государственной Думой в декабре 2008 г., коррупция определяется как злоупотребление служебным положением, доля взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами 1. В социологической науке выделяются институциональный, функциональный и другие подходы в изучении данного явления. Термин «коррупция» применяется, как правило, к государственному аппарату, правительственным и муниципальным чиновникам, которые 1
62
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Российская газета. 2008. 30 января. № 266 (4823)
63
злоупотребляют данной им властью, точнее – используют свои полномочия в целях личного обогащения, либо в целях получения каких-либо благ и услуг, которые в ином случае им были бы недоступны. Коррупцию и взяточничество следует квалифицировать как проявление теневых экономических отношений (ТЭО). Начиная с работ П. Гутмана, М. Ромера, С. Роуз–Аккерман1, К. Харта и других, теневые экономические явления привлекают усиленное внимание исследователей. Среди российских учёных, как экономистов, так и социологов, занимающихся проблемами теневой экономики, кроме упомянутых выше, следует отметить А. Бекряшева, Т. Долгопятова Л. Косалс, Ю. Латова, В. Радаева, Р. Рывкину, В. Добренькова, Н. Исправникову, С. Бондаренко, С. Алексеева2. Коррупция – это социальное явление, заключающееся в разложении власти, когда публичные служащие и иные лица, уполномоченные на выполнение публичных функций, используют свое служебное положение, статус и авторитет занимаемой должности в корыстных целях для личного обогащения или в групповых интересах. Довольно точно характеризует коррупцию А. Качкин: «По сути, коррумпированность означает приватизацию власти, использование ее в собственных интересах. Эти интересы могут быть как индивидуальными, частными, так и групповыми, клановыми, олигархическими»3. То есть коррупция – это использование возможностей публичной власти в частных интересах. Существует множество форм, проявлений коррупции: взяточничество, 1
См.: Харт К. Возможности неформальных доходов и занятость в Гане // Нефор-мальная экономика: Россия и мир / под ред. Шанина. Т. М., 1999. С. 532–536; Джонс К., Ромер М. Моделирование и измерение параллельных рынков в развивающихся странах // Неформальный сектор экономики за рубежом. Экономическая теория преступлений и наказаний. 2000. № 2.; Роуз-Аккерман С. Коррупция и государство. М., 2003. 2 См.: Бекряшев А.Н., Белозеров И.П. Теневая экономика и экономическая преступность. URL: http://newasp.omskreg.ru/bekryash/ contents.htm, 2000; Неформальная экономика. Россия и мир / под ред. Шанина Т. М., 1999; Радаев В.В. Формирование новых российских рынков: транзакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М., 1998; Бондаренко С.В. Коррупция как социально-экономическое явление // Коррумпированные общества. Ростов н/Д, 2002; Добреньков В.И., Исправникова Н.Р. Теневая экономика и коррупция // Коррупция. М., 2008.; Алексеев С.В. Коррупция. Шахты, 2008. 3 Чистые руки. 2002. № 5. С. 72.
64
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
фаворитизм, протекционизм, непотизм, лоббизм, незаконное использование государственной и муниципальной собственности и другие. В подтверждение того, что это многогранная в своих проявлениях форма социальных практик служат и другие точки зрения исследователей. Так, В. Добреньков и Н. Исправникова утверждают, что коррупцию в общем смысле можно рассматривать как меру социальной неэффективности в конкретных зонах взаимоотношений, точках соприкосновения между властью и обществом. 1 По убеждению С. Алексеева, коррупция коренится не только в структуре социального взаимодействия, (но и в общественной культуре, ценностях, привычках людей, их согласии принимать и использовать коррупционные отношения), фактически культивируется в определенных сегментах общества2. Причины коррупции в России следует искать не только в экономической сфере. Очень значимы для нее дефекты сложившейся в нашей стране системы государственного управления, которые создают возможности для манипулирования своими властными полномочиями чиновникам. Чиновнический аппарат в России крайне раздут и слабо управляем, несмотря на кажущуюся чрезмерную зарегламентированность системы принятия решений, сфера «усмотрения» каждого должностного лица весьма велика. Ведь этот конкретный чиновник, как правило, опирается не на закон, а на ведомственные инструкции, многие из которых неясны, противоречивы или все еще находятся в стадии разработки. По мнению эксперта Всемирного банка Жан-Жака Детье (JeanJacques Dethier), степень и распространенность коррупции в любой стране зависит главным образом от четырех факторов: – политических и экономических возможностей получения ренты (rent-seeking); – степени эффективности мониторинга, а также механизмов ответственности в политических и административных структурах; – уровня контролируемости полномочий государственных субъектов; – эффективности правоприменительной деятельности полиции, прокуратуры и судебной системы1. Есть все основания считать коррупцию фактором системного 1
Добреньков В.И., Исправникова Н.Р. Коррупция. М. 2008. С. 34 Алексеев С.В. Коррупция: социологический анализ. Шахты, 2008. С. 21 2
65
кризиса, поразившего государственность современной России, феноменом сложным и многоуровневым. По утверждению сотрудника Института государства и права РАН Г. Мишина, «в цепи проблем, связанных с системной коррупцией в России, центральным звеном, на наш взгляд, является коррупция на верхнем уровне управления государством... Коррупция в высших эшелонах государственной власти представляет наибольшую опасность для России в переживаемый трансформационный период. Именно элитно-властная коррупция влечет масштабное расхищение государственных средств, в том числе зарубежных кредитов, и формирует негативный образ органов власти как в глазах российского населения, так и в мировом общественном мнении»2. Коррупция, по мнению С.В. Алексеева, затрагивает все уровни управленческих взаимодействий и конституциируется в формировании и укреплении горизонтальных и вертикальных коррупционных связей. Коррупционные связи далеко не произвольны, они призываются к тем местам социального пространства, где происходит локализация финансовых ресурсов и образуются пучки распорядительных функций3. В связи с этим необходимо отметить, что вопрос не сводится к коррупции организаций или девиативному поведению индивидов: речь идет о мафизации социума, коренящейся в изоморфности мафиозной и «нормальной» социальной ткани в условиях нашей посттоталитарной «переходности»4. Как полагает сотрудник Центра «Стратегия» М.Б. Горный, «коррупция есть везде, но в странах переходного периода, к которым относится Россия, это настоящее бедствие: в нашей стране коррупция в сочетании с непрофессионализмом и отсутствием понимания общечеловеческих ценностей у чиновников является причиной войн, кризисов и нищеты»5. Ведущий аналитик Европейской комиссии А. Кочегура (2004) 1
См.: Захаров А.В. Коррупция в условиях системной трансформации на постсоветском пространстве // Проблемы современной экономики. 2006. № 3 (19). 2 См.: Мишин Г. Необходим закон о борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти // Уголовное право. 2002. № 7. 3 Алексеев С.В. Коррупция: социологический анализ. Шахты, 2008. С. 113 4 См.: Афанасьев М. Правящие элиты России: образ деятельности // МЭиМО. 1996. № 3. 5 Горный М.Б. Общественное участие в процессах предупреждения коррупции. Центр «Стратегия». URL: www.strategy.spb.osi.ru.
66
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
выделяет следующие факторы, обуславливающие развитие коррупции в СНГ: факторы, связанные с историческим наследием, экономический спад 90-х годов ХХ в. и вызванную им нестабильность в экономике, политическую нестабильность, отсутствие соответствующего законодательства, недостатки в применении существующих законов, отсутствие развитого гражданского общества и слабость демократических традиций1. Эти факторы способствовали развитию и организованной преступности. Исследование природы коррупции в современной России приводит нас к выводу, что еще в ХХ веке она стала тяжелым бременем для российского общества вследствие длительного процесса трансформации социально-политической системы в стране после Октябрьской революции 1917 года, Гражданской войны, в результате которых в стране была установлена диктатура пролетариата. Политическое руководство Советской России и СССР на протяжении десятилетий, ставя перед обществом стратегическую задачу построения в стране коммунистического общества – общества всеобщего равенства и благоденствия, вело непрерывную борьбу со своими политическим оппонентами внутри коммунистической партии за всю полноту власти и в партии, и в государстве2. И чем нереальней становилось достижение этой коммунистической перспективы как в отдельно взятой стране, так и во всем мире, тем все более злободневной для революционных марксистов была тема сохранения власти в стране и в сообществе государств, исповедующих коммунистическую идеологию, ради обладания этой властью под прикрытием революционной риторики, коммунистической пропаганды. Для обеспечения всей полноты власти, ее преемственности в центре и на местах в СССР выстраивалась сложная структура политического и государственного управления по вертикали и по горизонтали, постоянно проводились «чистки» в партии и в органах власти, фабриковались громкие политические процессы против оппозиционеров – «врагов народа», которым инкриминировались контрреволюционная, антисоветская деятельность, вредительство в различных сферах общественной жизни, шпионаж и другие преступления, якобы направленные на 1 См.: Захаров А.В. Коррупция в условиях системной трансформации на постсоветском пространстве // Проблемы современной экономики. 2006. № 3 (19). 2 Попов М.Ю. Коррупция в СССР и современная Россия // Теория и практика общественного развития. 2009. № 1.
67
уничтожение «первого в мире государства рабочих и крестьян». «Проискам врагов народа» властью противопоставлялись грандиозные социально-экономические проекты вроде индустриализации, коллективизации, культурной революции, сопровождаемые не только реальными достижениями, но и массовым голодом, репрессиями против собственного народа, жертвами которых стали миллионы наших соотечественников. В результате этих преобразований в нашей стране была создана жестко централизованная система политического руководства, функционировавшая на принципах однопартийности; государственного управления, подчиненного воле партийного руководства как в центре, так и на местах; подбора и расстановки кадров, главным критерием которой выступала их преданность «идеям пролетарской революции, коммунизма и пр.», под которой, в первую очередь, подразумевалась личная преданность кандидата на занимаемую должность руководителю, группе лиц, олицетворявших собой компартию. Образованность, знание дела не относились к критериям, определяющим его профессиональную пригодность (вспомним лозунг: «И кухарка может управлять государством!»). Ее подменял партийный билет, а позднее комплект документов, формально необходимых для занятия соответствующей должности (документ об образовании, рекомендации товарищей по партии и др.). Поэтому к управлению государством пришли в основном малообразованные, некомпетентные, но преданные «делу партии» люди, готовые выполнять любое ее решение без колебаний не только ради сохранения за собой занимаемой должности и карьерного роста, а также и для элементарного обеспечения собственной безопасности и членов своей семьи от «партийных чисток» и репрессий. Приспособившись к условиям своей профессиональной деятельности, «выдвиженцы» партии добросовестно строчили доносы на своих соратников, включали их в списки неблагонадежных, расчищая таким способом себе путь в партийную и советскую элиту. В результате в СССР сложилась по своему уникальная система государственной власти, малоэффективная, но весьма жизнеспособная. Низкий коэффициент ее полезного действия компенсировался мобилизацией многомиллионных трудовых ресурсов относительно свободных граждан и заключенных, тотальной пропагандой ради достижения реальных и мнимых успехов на фоне постоянно углубляющихся «кризисов» мирового капитализма, а также 68
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
репрессивной системой государственного управления, в аппарат которой рекрутировались люди, прошедшие через жесткий отбор и делом, и временем. Они не только беспрекословно выполняли указания вышестоящих инстанций, но и консолидировались внутри структур этой системы на принципах оказания друг другу взаимовыгодных услуг, покрывательства мелких нарушений членов корпорации, «проталкивания наверх» своих коллег в надежде на проникновение с их помощью в более элитные слои общества с соблюдением всех необходимых правовых и этических норм. Уникальная номенклатурная система государственного управления в СССР, в которой успешная деятельность индивида внутри горизонтали власти закономерно сопровождалась его выдвижением в вышестоящую горизонталь, была источником дополнительных материальных благ, иного социального статуса и, конечно же, новых перспектив перемещения на более высокую ступень властной вертикали. И, конечно же, эти качественные изменения в карьере индивиду необходимо было отрабатывать как добросовестным трудом, так и услугами своим благодетелям, «цена» которых соизмерялась в соответствии с ростом властных полномочий человека. Результатом генезиса номенклатурной системы управления государственной и политической жизнью советского общества стало, по нашему мнению, создание в СССР модели коррумпированного и по горизонтали, и по вертикали общества, материальные, природные, трудовые, интеллектуальные и духовные ресурсы которого под прикрытием революционной, патриотической риторики несколькими поколениями политических авантюристов использовались ради удовлетворения собственных властных амбиций над самым большим по территории и богатым по ресурсам государством на нашей планете. По нашему мнению, советская модель управления обществом в СССР сформировалась как близкая к идеальной система коррупции, достигшая государственных масштабов, подчинившая интересам сохранения собственной власти группы со стороны политических авантюристов, которые подменили реальную демократию тоталитаризмом под вывеской социалистической демократии, трактуемой как демократия для трудящихся и диктатура для эксплуататоров. Мобилизационный принцип организации экономики обеспечивал советской власти создание и функционирование военнопромышленного комплекса, мощных вооруженных сил, карательных правоохранительных органов, деятельность которых была направлена 69
не только на защиту, но и на обеспечение властью собственной безопасности внутри государства как от политической оппозиции, так и от возможных массовых протестных акций, а для всего человечества представлявшая постоянную угрозу экспорта мировой коммунистической революции, а затем и 3-ей мировой войны. Смены политического руководства в СССР от В.И. Ленина и его соратников до «хрущевской оттепели» 1956 года сопровождались переделом власти, в первую очередь, в ее верхних эшелонах, с последующими массовыми репрессиями против потенциальной оппозиции. 1956 год стал историческим водоразделом в политической жизни СССР и мирового сообщества неслучайно. Следует помнить о том, что смена политического руководства в стране после смерти И.В. Сталина также сопровождалась расстрелом Л.П. Берии и его ближайшего окружения с соблюдением минимума юридических формальностей и по классическим для сталинского режима обвинениям в государственной измене, вредительстве, шпионаже. Но образование на европейском континенте экономического (Совет экономической взаимопомощи) и военно-политического (Варшавский договор) блока восточно-европейских государств во главе с Советским Союзом потребовало от его руководства перехода не только к менее агрессивной риторике, но и к демонстрации перед мировой общественностью приверженности СССР нормам международного права. Во внутренней политике новому политическому руководству страны также потребовались энергичные меры по адаптации механизмов государственного управления и государственной идеологии к изменяющимся условиям по нескольким направлениям: признания факта сталинских репрессий с организацией процедуры поэтапной реабилитации их жертв; приоткрытия «железного занавеса» в культурной и гуманитарной сферах. Но эти перемены не коснулись основ самой политической системы в организации и идеологическом обеспечении ее функционирования, свидетельством чему может служить принятая в 1961 г. на XXII съезде Коммунистической партии Советского Союза программа построения коммунизма в нашей стране, на осуществление которой отводилось 20 лет. Несостоятельность этого проекта стала очевидной достаточно быстро, но на его реализацию было затрачено немало средств и усилий, в том числе и на введение в заблуждение общественного мнения по поводу хода реализации этой программы, на принятие волюнтаристских решений, например, обложения налогом личных подсобных хозяйств крестьян, якобы 70
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
отвлекающих их от производительного труда в государственном секторе, истребления поголовья скота для последующей реализации мясной продукции через рыночную торговлю для создания эффекта роста изобилия продуктов в стране. Была проведена реорганизация правоохранительных органов в контексте программного тезиса о сокращении преступности в стране по мере построения коммунизма. Итогом первых лет реализации столь грандиозного проекта стали глубочайший продовольственный кризис, рост социальной напряженности в советском обществе. Когда же в 1970-х годах ХХ века утопичность идеи построения коммунизма в СССР стала очевидной, КПСС взяло на вооружение новое «достижение» научного марксизма: концепцию достижения СССР уровня развитого социализма как закономерного этапа на пути построения коммунизма. Временем, завершающим грандиозный социальный эксперимент не только в нашей стране, а и в Восточной Европе, стала попытка руководства СССР сохранить «завоевания Великого Октября» посредством «перестройки», направленной на демократизацию политической, экономической, культурной жизни в социалистическом сообществе при сохранении в нем монополии на власть как коммунистической партии, так и марксистско-ленинской идеологии. Но придать социализму «человеческое лицо» оказалось задачей столь же невыполнимой, как и построение коммунизма в отдельно взятой стране, в чем убедилось не только руководство нашей страны, но и других стран «народной демократии». Следствием перестройки стали не только распад социалистического содружества, СССР, крушение марксистско-ленинской идеологии, падение тоталитарных режимов, но и появление на карте мира новых государств, руководство которых провозгласило приверженность принципам западной демократии, общечеловеческим ценностям, тем самым официально дистанцировавшись от тех общественных сил и лидеров, что олицетворяли тоталитарные режимы и марксистсколенинскую идеологию. Но верить этим заявлениям – глубочайшее заблуждение, потому что за десятилетия советской власти в СССР сложилась высокоорганизованная и жизнеспособная система государственного управления по вертикали и горизонтали, подбора и расстановки кадров, объединенных взаимовыгодными обязательствами и интересами, способных мгновенно реагировать на изменения в политических установках, поступающих из центра и без колебаний по его команде принять единогласно в свое окружение или так же дружно исключить из него любого «соратника» 71
и «единомышленника». Каким же образом удалось политическому руководству страны создать и постоянно кадрово подпитывать ресурс этого механизма управления? По-нашему мнению, советские лидеры смогли принять единственно верный в тех исторических условиях вариант кадровой политики, основанный на выдвижении на политически ключевые должности представителей социальных низов независимо от их общеобразовательного уровня, но идейно преданных партии, способных на выполнение любого его решения. Эта же «идейность» подпитывалась по нескольким ключевым направлениям: – во-первых, лица, занявшие руководящие должности, включались в определенную должностную номенклатуру, выстроенную по восходящей вверх иерархии. Принадлежность к ней гарантировала помимо вполне приличной заработной платы ряд существенных преимуществ перед остальными гражданами, которые представляли собой определенный набор социальных благ: продовольственный и вещевой паек, а позже – набор продуктов питания по невысоким ценам, доступ в закрытые распределители товаров народного потребления, служебное жилье, медицинское и регулярное высоко качественное санаторно-курортное обслуживание. Естественно, что эти блага распространялись как на руководителя, так и членов его семей; – во-вторых, номенклатурные работники наделялись высокими властными полномочиями, когда от них зависели судьбы людей, решение жизненно важных для них проблем. И этот набор благ, как и властных полномочий, преумножался по мере повышения социального статуса человека, который, в свою очередь, нес персональную ответственность за выполняемые им профессиональные обязанности. И если он этого доверия не оправдывал, то его ждало не только увольнение с работы, а отлучение из когорты номенклатуры с последующим исключением из партии и попаданием под репрессии, мягкой формой которых были лагеря по «перевоспитанию» провинившихся трудом на объектах народного хозяйства, а более суровое наказание грозило расстрелом по обвинению в контрреволюционной деятельности. Под репрессии попадали и члены семьи, которых изгоняли из комфортабельного жилья, а могли, как и главу семейства, в зависимости от степени его провинности, также отправить в лагеря, а детей – в детские дома. Конечно, по мере укрепления революционными марксистами 72
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
своей политической власти в стране, а также в результате некоторых демократических преобразований их давление на элитную часть общества смягчалось, но принцип «изгойства» в отношении лиц, допустивших какие-то провинности, оставался неизменным до конца существования однопартийной системы в нашем государстве, как и критерии, по которым обеспечивался карьерный рост чиновника. Таким образом, хотелось бы акцентировать внимание читателей на следующем выводе: за десятилетия становления и укрепления советской власти в СССР сложилась уникальная по масштабам и эффективности функционирования система коррупции, все «достижения» которой, по нашему мнению, были в полной мере использованы в интересах новой политической элиты в центре и на периферии не только в постсоветской России, но и практически во всех государствах, образовавшихся на территориях, входивших в состав СССР. И современной российской власти предстоит приложить немало усилий в направлении борьбы с коррупцией, которая не только тормозит ход экономического развития нашей страны, демократизации российского общества, но и стимулирует его криминализацию, а в совокупности представляет реальную угрозу национальной безопасности России. В развитие темы коррупции в нашей стране хотелось бы отметить, что реформирование российского общества открыло новые каналы для быстрого продвижения социальных субъектов в верхние слои общества. Становление новых элитных групп, особенно в регионах, сопровождалось существенным рассогласованием статусов. Инструментом согласования положения во властной иерархии и материального достатка, который в глазах представителей власти должен давать возможность для соответствующего стиля жизни и приобретения символических предметов потребления, служит целый арсенал средств, от вполне легальных до преступных. Многие из них могут быть отнесены к коррупционным действиям. Часть теневой экономики стала элементом симбиоза преступных и легальных экономических структур (предприятий, комбинатов, банков, торговых объединений и др.). Широкие масштабы в переходной период приобрело распространение нелегального бизнеса – торговля оружием, наркотиками и антиквариатом; организация проституции и публичных домов, действующих под вывеской саун и массажных салонов; содержание заведений для азартных игр и т.д. Повсеместными явлениями стали рэкет, похищения людей с целью выкупа, захваты заложников и заказные 73
убийства, высокая и сверхвысокая прибыль от которых стимулирует их существование и дальнейшее развитие. Надежным же средством обеспечения безопасности нелегального бизнеса стал повсеместно практикующийся подкуп чиновников. Фактически же произошло своеобразное «разделение труда»: экономические структуры организованной преступности образуют ее материальную базу – источник приложения и накопления незаконного капитала, а коррумпированные государственные чиновники обеспечивают получение необходимой информации, заключение выгодных сделок, нейтрализацию конкурентов и контрольных органов и, в конечном счете, подготовку и принятие важных политических решений. По утверждению известного аналитика Г.А. Сатарова, коррупция за период с 1992 по 2003 гг. дошла до такого масштаба, что чиновники перестали стесняться. Это происходит потому, что коррумпированный чиновник управляем, послушен. Коррупцией поражено 100% государственных структур. Речь именно о структурах, поскольку внутри каждой из них есть чиновники, не берущие взятки. По минимальным подсчетам, ежегодно в стране дают чиновникам 30 млрд. долларов взяток. Однако многие специалисты считают, что сумма занижена в несколько раз1. Официальные цифры мало информативны из-за чрезвычайно высокой латентности этого явления. Это обусловлено тем, что коррупционная практика оплаты услуг высокопоставленных чиновников за реализацию помощи в области экономических проектов, предоставление льгот, квот и субсидий из бюджетных источников осуществляется, как правило, в безналичной форме на счета в зарубежных банках. Поэтому приходиться пользоваться сведениями независимых экспертов и отдельными высказываниями сотрудников правоохранительных органов, по мнению которых ежегодные потери от коррупции в Российской Федерации составляют до 40 млрд. долл. – около 60% федерального бюджета. Как свидетельствуют результаты исследований, в 2001 г. РФ занимала 79–81-е место из 91, то есть являлась одной из самых коррумпированных стран мира2. По данным опубликованного 18 октября 2005 г. ежегодного исследования, проведенного организацией Transparency International, Россия с 90 места в 2004 году спустилась на 126-е место в 2005 году, что отражает всю 1 2
Сатаров Г. Кто исправит наших акул // Известия. 2003. 29 мая. См.: Российская Федерация сегодня. 2003. № 3. С. 39.
74
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
серьезность проблемы коррупции1. По сведениям экспертов Фонда ИНДЕМ, В России в 2005 году было совершено 39 млн. коррупционных сделок, в среднем 7% оборота компаний превращаются в коррупционный доход чиновника. Если в 2001 году площадь квартиры, которую можно было купить на одну среднюю взятку, составляла 30 кв. м, то в 2005 году – уже достигла 209 кв. м. По делам о взятках было оглашено 3,6 тыс. приговоров. Из них 1374 приходится на получателей взяток (38%), только 507 по приговору лишаются свободы (14%). Таким образом, эксперты Фонда делают вывод, что в тюрьму попадает один человек на 100 тыс. взяточников, а шанс попасть в тюрьму по приговору суда за взяточничество для реального взяточника, как подсчитали авторы доклада Фонда ИНДЕМ, – 0,0013% 2. Эта динамика сохраняется, по нашему мнению, и в настоящее время, не смотря на попытки верховной власти законодательно противодействовать этому антисоциальному явлению, но самые серьезные административные барьеры, провоцирующие коррупцию, продолжают оставаться: сложная процедура регистрации бизнеса, необходимость лицензирования, получения разрешений со стороны местных властей (даже при наличии лицензии). Наиболее же взяткоемкими, по мнению экспертов ИНДЕМ, являются отношения предпринимателей и чиновников при получении помещения в аренду или в собственность, в этой же сфере наиболее высоки административные издержки. Эксперты Фонда ИНДЕМ, проанализировав законодательство в сфере аренды и покупки недвижимости, пришли к выводу, что решающим фактором коррупции являются не недостатки правового регулирования, а неисполнение законов, в том числе антикоррупционных. Подобный же вывод сделали эксперты Всемирного банка (ВБ) в октябре 2006 года в докладе, посвященном реализации институциональных реформ в России. Согласно данным Фонда ИНДЕМ 2001–2005 годов, подтверждаемым исследованиями Левада-Центра объем рынка бытовой коррупции (сумма, выплачиваемая в течение года простыми гражданами в виде взяток) не претерпел особых изменений, 1 Шаронов А. Противодействие коррупции в России в рамках проводимой админист-ративной реформы. URL: parkmedia.ru (16. 06. 2006 ) 2 Коррупция преодолела семипроцентный барьер // ГАЗЕТА КОММЕРСАНТЪ. 31.10.2006. № 204 (№ 3535)
75
увеличившись с 2,8 до 3 миллиардов долларов. На рынке деловой коррупции (связанной с предпринимательской деятельностью граждан) уменьшилось примерно на 20% значение только одного показателя – интенсивности коррупции (среднее число взяток). Все остальные показатели рынка деловой коррупции резко выросли. Более чем в 13 раз вырос размер средней взятки; более чем в 10 раз вырос среднегодовой взнос. Более чем в 9 раз вырос объем коррупционного рынка. Это – рост в абсолютном выражении, не учитывающий роста экономика, бюджет, цен. Объем рынка деловой коррупции сопоставим с доходами федерального бюджета. В 2001 г. коррупционный рынок был на треть меньше годового дохода федерального бюджета, а в 2005 г. превзошел доходы федерального бюджета в 2,66 раз. Следовательно, объем коррупционного рынка вырос в четыре раза1. По данным Генпрокуратуры РФ, объем рынка коррупции в России сопоставим по доходам с федеральным бюджетом, его оценочная стоимость составляет более 240 миллиардов долларов. Об этом, в частности, сообщил первый заместитель генпрокурора РФ А. Буксман в интервью, опубликованном «Российской газетой». По словам Буксмана, размеры взяток достигают такого уровня, что «средний» продажный чиновник на взятки, полученные за год, может приобрести квартиру площадью 200 метров. Из 28 тысяч коррупционных преступлений, выявленных правоохранительными органами в течение восьми месяцев 2006 года, 9 тысяч были связаны со взяточничеством. Буксман сообщил, что в последнее время увеличилось количество уголовных дел коррупционной направленности в отношении руководителей и глав администраций, хотя среди подсудимых по-прежнему преобладают сотрудники низового звена. За последние два года к уголовной ответственности привлечены 16 сотрудников прокуратуры, а также создано специальное управление, проверяющее причастность работников прокуратуры к коррупции2. По сведениям Председателя Следственного комитета при Прокуратуре РФ А. Бастрыкина, в 2008 г. следственными органами Следственного комитета рассмотрено почти 49 тысяч сообщений о 1 Шаронов А. Противодействие коррупции в России в рамках проводимой административной реформы. URL: parkmedia.ru. Дата обращения 16.06.2006. 2 Индекс Восприятия Коррупции-2006. URL: www.psdp.ru/rus/news/ in_country /document1556.shtml
76
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
преступлениях коррупционной направленности, возбуждено свыше 10 тысяч уголовных дел, более половины из них окончены и направлены в суд. Только по уголовным делам о коррупции, находившимся в производстве следователей Главного следственного управления, размер выявленного в прошлом году ущерба составил почти 920 миллионов рублей1. Исходя из заявлений А. Буксмана и А. Бастрыкина, прозвучавших в СМИ с двухлетним интервалом, Прокуратурой РФ ведется активная борьба с коррупцией в границах правового поля. Но, к сожалению, эффект от нее ниже ожидаемого. Причиной тому является многогранность коррупции как антисоциального явления. Так, характерными проявлениями коррупции в России являются совмещение государственными чиновниками должностей в органах власти и в коммерческих структурах; организация коммерческих структур должностными лицами, использующими при этом свой статус, обеспечение этим предприятиям привилегированного положения. Государственные чиновники и политики высокого ранга используют служебное положение в процессе приватизации государственных предприятий с целью приобретения их в частную собственность (или владения значительным пакетом акций) самим коррупционером или близкими ему лицами. Распределение государственных финансовых ресурсов также является предметом коррупционных деяний. По утверждению В.В. Лунеева, «изощренное мздоимство и казнокрадство стало основной и перспективной статьей дохода на временных и неустойчивых государственных должностях, институированного порочным российским деловым обычаем». Из выступления Ген. прокурора РФ Ю. Чайки 26.02.09 на расширенной коллегии Прокуротуры РФ следует, что правоохранительными органами в 2008 г. выявлено более 1 млн. 140 тыс. правонарушений. Ущерб от коррупционных действий чиновников в 2008 г. превысил сумму в 25 млрд. руб. За прошедший год вдвое больше чем в 2007 г. выявлено взяток и др. правонарушений коррупционной направленности2. Резюмируя вышесказанное, мы полагаем необходимым акцентировать внимание читателей на административном ресурсе 1
Бастрыкин А. 10 тысяч уголовных дел по фактам коррупции возбуждено только в прошлом году // Новая газета. 2009. 18 мая. С. 8. 2 Российская газета. 2009. 27 февраля. 3 Попов М.Ю. Администртивный ресурс коррупции в современной Росии // Сорокинские чтения. Ростов на/Дону, 2008. 1-2 декабря.
77
коррупции в современной России3, в которой сложилось так, чем выше статус чиновника, тем большим набором привилегий за счет государственных средств он обеспечен. Мало того, уже на региональном уровне, попав в «элитную обойму», он в ней сохраняет свое место практически пожизненно, мигрируя из одного руководящего кресла в другое. Этот принцип является продолжением традиций относительно недавнего советского прошлого, когда партийный, советский или хозяйственный руководитель, включенный в соответствующую номенклатуру, стремился сохраниться в ее рядах всеми возможными способами, за пределами которой его ждало социальное изгойство, безрадостное существование в условиях тотального дефицита, бытовой неустроенности, беззащитности перед произволом чиновников, сотрудников правоохранительных органов. Мы разделяем точку зрения тех исследователей причин коррупции в современной России, которые видят ее корни, как минимум, в ее советском прошлом. Так, директор Центра по изучению транснациональной преступности и коррупции Американского университета Луиза Шелли отмечает, что «справедливости ради в отношении руководства постсоветских государств, надо сказать, что распространенность в них коррупции является одним из пагубных наследий советского периода, а концентрация богатств в руках бывшей номенклатуры или партийной элиты создает трудности в разрешении проблемы. Высокие правительственные посты продаются до сих пор, как и в советский период»1. Несмотря на то, что история современной российской демократии приближается к двадцатилетнему юбилею, сохранилась преемственность в создании со стороны власти условий для регенерации коррупции на различных уровнях, в том числе и на законодательном уровне. Например, согласно Указу Президента РФ от 22 декабря 1993 г. федеральные государственные служащие наделялись льготами в области финансового, бытового, медицинского и иного обеспечения. Помимо этого, меры, предпринимаемые руководством страны по устранению условий, стимулирующих коррупцию, сопровождаются законодательными решениями, фактически снижающими их эффективность. Например, Указом Президента Российской Федерации от 4 апреля 1992 № 361 «О борьбе 1 Shelly li.I. The Current State of Corruption in the NIS// Corruption in the Former Soveit Union P.I. URL: http: WWW/ american. Edu/academic. Depts/acaint/tvanscrime/Publicaitions/testimony 799.pcl
78
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
с коррупцией в системе государственной службы» (п. 2) и в ст. 11 Федерального закона «Об основах государственной службы РФ» 1995 г. государственным служащим запрещено заниматься другой оплачиваемой деятельность, кроме творческой, лично или через доверенных лиц заниматься предпринимательской деятельностью, участвовать в управлении акционерными обществами и т.д., а 16 ноября этого же года Указом Президента РФ «О мерах по реализации промышленной политики при приватизации государственных предприятий» был утвержден список десяти важных отраслей промышленности, где разрешалось поручать на контрактной основе представлять интересы государства в совете директоров должностным лицам органов государственного управления за соответствующие вознаграждения1. Президентом Российской криминологической ассоциации профессором А.И. Долговой в монографии «Преступность, ее организованность и криминальное общество» в главе «Коррупция, преступность и криминальное общество» после анализа вышеуказанных документов, а также ряда Федеральных законов «Об основах государственной службы Российской Федерации от 31 июля 1995 г. (№119-ФЗ), Указов Президента РФ от 15.05.1997 № 484, от 4.03.1998 № 227, от 31.05.1999 № 680, касающихся сведений о доходах и имуществе, представляемых лицами, замещающими государственные должности Российской Федерации пришла к ряду выводов: 1. До середины 1997 г. в период наиболее активного и тотального раздела «пирога» общенародный собственности высшие должностные лица государства не были обязаны ни перед кем серьезно отчитываться о своем экономическом положении и его изменениях2. 2. В более поздний период времени наступила эпоха, когда члены правительства не стеснялись говорить о том, что они – «люди не бедные», власть стала приоткрывать завесу и тем самым как бы легализовать нажитую к тому моменту собственность, независимо от ее происхождения. Но это было сделано крайне осторожно3, что позволяло высшим должностным лицам делать эту тему максимально 1 Цит. по: Линеву В.В. Преступность ХХ века. Мировой криминологический анализ. М., 1999. С. 275–276. 2 Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. М., 2003. С. 462. 3 Там же.
79
закрытой для СМИ и общественности. Еще одним механизмом, стимулировавшим развитие коррупции в системе государственного управления, по нашему мнению, является создание внутри ведомств структур, надзирающих за их же деятельностью, в том числе в министерствах, реализующих государственную политику в области образования и науки, культуры, СМИ, природопользования, хотя для нас очевидным является необходимость придания этим структурам статуса Федеральных, т.е. независимых от одноименных ведомств. Наличие подобной практики способствует размыванию правосознания у чиновников, формирует у них ощущение вседозволенности, неподконтрольности обществу, превращению их в замкнутую привилегированную касту, правомочную распоряжаться государственными средствами как своими собственными1. Справедливость подобной точки зрения становится еще более очевидной на фоне широких властных полномочий, которыми наделено современное российское чиновничество, профессиональная деятельность которого во многих аспектах, как и в советские времена, продолжает носить практически закрытый от СМИ, общественности характер. Яркой иллюстрацией подобной точки зрения являются мнения экспертов, к помощи которых прибегли сотрудники Фонда «Общественное мнение» в ходе проведения исследования коррупции в современном российском обществе. В результате их анализа исследователи пришли к следующим заключениям: - открытому государству соответствует открытое общество с развитыми сетевыми отношениями. Другая, противоположная демократической модель государственного устройства характеризуется закрытостью государственного механизма, неопределенностью властных границ и экспансии власти в лице чиновников посредством конфликтных и нормативных актов в приватные сферы, что только стимулирует коррупцию, а взаимодействие между государством и сообществом оказывается более напряженным и конфликтным; - феномен коррупции эксперты объясняют неразвитостью, фактическим отсутствием в России общественного контроля над деятельностью госслужащих. Это порождает вседозволенность и безнаказанность данного социального слоя; - коррупция возникает там и тогда, где и когда государственная 1 Зайналобидов А.С. Преступность в современном российском обществе. Ростов на/Д, 2003. С. 128.
80
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
машина, структура, ясная и понятная, «прозрачная», подконтрольная подменяется несимметричными сетевыми контактами. Неформальные отношения начинают доминировать над формальными. Обменность становится принципом деятельности. При определенном распространении таких отношений государственная система «затуманивается», оказывается непрозрачной. Создается законодательство, которое порождает неопределенность и даже необязательность его исполнения. Результат заменяется, вернее, дезавуируется процедурой; главным идентификационным признаком коррупционных сетевых связей является представление тех или иных ресурсов за счет занимаемого места в системе государственного управления (но не в самой социальной сети). Важно понять, что коррупционная сеть не заменяет собой структуру государственного управления, а создается рядом, параллельно, при любом удобном случае подменяя ее. Очевидно, что членом описываемой коррупционной социальной сети может быть только чиновник, госслужащий, управленец, т.е. тот, кто официально включен в механизм государственного управления, поскольку мир ресурсов включает широкий спектр частных и оперативных, материальных и моральных ресурсов и капиталов. Коррупционная сеть для них является открытой, ибо в нее вовлекаются в качестве «доноров» все, кто потенциально может вступить в обменные отношения с чиновниками. Государственное управление в России всегда стремилось к тотальности, минимизировать внегосударственный аспект жизни. Складывается впечатление, что чиновники всегда сопровождают людей в их повседневной жизни. В логическом пределе система государственного управления (и шире – государства) стремится превратиться в разветвленную коррупционную сеть, подменяющую собой государство или существующую параллельно с государством. Сетевые отношения становятся системой, правилом. Возникает образ – коррупция как спрут, раковая опухоль, язва, червь. Коррупция – это «низ» официального «верха». Она вовлекает в свою паутину фактически всех членов своего общества: коррупция как системный социальный феномен есть сочетание сетевых неформальных социальных практик управления государством с формальными. Коррупция как превращенный вариант сетевых отношений представляет собой суррогат гражданского общества. 81
Заменяет его в жестко централизованном (или бедном, с ограниченными ресурсами) государстве1. Внимание к деятельности коррупционеров со стороны правоохранительных органов нередко носит избирательный, а то и заказной характер, в результате расследования которых оказывается, что в одних случаях, как это было с руководителями города Владивостока и Приморского края, они обвинялись в тесной связи с представителями криминальных структур, в результате чего в 2007 г. в целом по краю сотрудниками правоохранительных органов было выявлено 834 должностных преступлений2. В других, как в случае с бывшим мэром г. Тамбова В. Сычевым, они свои проблемы, возникшие на бытовом уровне, разрешали не законными средствами, а «по понятиям», что дало повод правоохранительным органам предъявить В. Сычеву обвинение в похищении людей. С начала же 2007 г. уголовные дела были возбуждены против 23 мэров больших и малых городов России за превышение служебных полномочий. По этой же статье проходит большинство арестованных градоначальников3. Несомненно, коррупция в российском обществе явилась индикатором кризисных процессов, сопровождающих его переход в совершенно новое качественное состояние, для которого было характерным: – практически полное разрушение законности, ибо советские правовые нормы оказались неприемлемыми для новых исторических условий; – полная зависимость населения от чиновничьего произвола4. Опасность коррупции коренится в политическом влиянии, которое могут оказывать политики и правительственные чиновники на бюрократические институты, судебную и правоохранительную систему. Когда нет ясных правил, ограничивающих влияние политиков, а также недостаточно разделение власти между правящим режимом и судебной системой, коррупция имеет все шансы 1 Качкин А. Коррупция как норма российского сетевого мира // Десять лет социологических наблюдений. М., 2003. С. 205–216. 2 Журман О. На выход. Партия власти избавляется от фигурантов уголовных дел // Российская газета. 30.07.2008. 3 Федосеенко В. Мэрский пленник. Градоначальника судят за похищение человека // Российская газета. 30.07.2008. 4 Зайналобидов А.С. Преступность в современном российском обществе. Ростов на/Д, 2003. С. 128.
82
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
значительно возрасти. Развивающееся гражданское общество и СМИ способны играть мониторинговую роль в отношении коррупции. Коррупция может служить фактором обострения отношений между элитными группами и вести к политической дестабилизации. Установление власти, мотивированной желанием сохранения привилегий и получения коррупционных платежей, искажает приоритеты экономической и социальной политики, когда провозглашаемые цели и стратегии развития лишь в малой степени отвечают интересам страны. Политическая элита создает на уровне государственной власти незаконные привилегии и возможности для предпринимательских, политических и квазиообщественных структур. Такая коррупция неизбежно мультиплицируется на все общество, являясь своеобразным «законодателем моды» на коррупцию для должностных лиц и властных структур всех уровней, поистине становится системообразующим фактором. Рассмотренные факторы являются основными предпосылками системной многоуровневой коррупции, а также коррупцией политической элиты, взаимосвязанной с иными системами общества, прежде всего, с политической системой, и охватывающей многие взаимозависимые, зачастую переплетенные уровни, включая науку и образование, законотворчество и правоприменение. Системообразующей в данной коррупционной системе является политическая и государственная коррупция. Политическая коррупция направлена против гражданского общества и осуществляется в интересах прихода к власти определенных элитных групп и ее удержания, имеет тенденцию к юридическому закреплению и возведению в ранг государственной политики, подразумевающую «специальные» контроль и ограничения мировоззренческой сферы. По мнению А. Гудье и Д. Стэсэвейджа, политическая коррупция в условиях современной России – явление глубоко закономерное. Она не просто широко распространена и всепроникающа. Она является одной из форм своеобразной интеграции политического пространства, связывая всех со всеми – бизнесменов с политиками, оппозиционеров с правительственными чиновниками, криминальных авторитетов с борцами за правопорядок. Коррупция в России не может быть объяснена личной жадностью политиков и чиновников. Больше того, опыт российской оппозиции показывает, что заниматься выборами, агитацией на 83
телевидении или другими формами работы с «политическими технологиями» невозможно, не замаравшись в той или иной мере о коррупционные схемы. Политические технологии и коррупционные схемы принципиально неразделимы, по крайней мере, в условиях нашей страны. Также они полагают, что на возникновение и уровень коррупции влияют следующие институциональные условия: – монопольная власть чиновников; в частности, при распределении государственных товаров или государственном регулировании цен и установлении квот на производство и экспорт/ импорт товаров; при лицензировании экономической деятельности; – определенная степень свободы действий представителей власти, которую они вправе использовать; чем больше свободы дано чиновнику, тем больше у него возможностей толковать правила (в обмен на незаконные выплаты или иные блага); строгие правила – хорошая профилактическая мера, если им следуют, но результативнее – упростить правила; – определенная степень учета (контроля) и прозрачности действий представителей власти; здесь, однако, существует опасность коррупции самих контролирующих институтов и, таким образом, восхождения коррупции на более высокие уровни управления1. При определении форм и содержания различают верхушечную и низовую коррупцию. Первая охватывает политиков, высшее и среднее чиновничество и сопряжена с принятием решений, имеющих высокую цену (формулы законов, госзаказы, изменение форм собственности и т.п.). Вторая распространена на среднем и низшем уровнях и связана с постоянным, рутинным взаимодействием чиновников, адвокатов и религиозных организаций (регистрации и т.п.). Низовая коррупция в области отношений чиновничества и бизнеса, как правило, касается уровня текущих финансовых вопросов и является следствием верхушечной политической государственной коррупции. Это в основном мелкая «чиновничья» коррупция при участии предпринимателей. Чиновники реализуют дискриминационное законодательство или злоупотребляют полномочиями, пользуясь коррупциогенностью законодательства, ущемляют права конкретных фирм. Последние покупают расположение чиновников, чтобы их «не трогали». По мнению В. Римского, в России ни один бизнес не может существовать без таких 1 Goudie A.W., Stasavage D. A Framework for the Analysis of Corruption // Crime, Law & Social Change. 1998. Vol. 29. № 2-3. Р. 116–119.
84
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
неформальных отношений, так как для предпринимателей взятка ? это способ решить любую проблему1. Низовая коррупция в виде взяточничества отдельных чиновников направлена против государства (порядка управления) и является лишь видимой частью – верхушкой айсберга. Тем более что питательная среда для злоупотреблений предопределена неадекватным законодательством, позволяющим контролировать, использовать, а если надо, то и подавлять гражданскую инициативу. Верхушечная коррупция, к которой относится государственная политическая, являясь системообразующей, направлена против общества и сводит на нет реформы в политической и экономической сферах, ограничивая политическую конкуренцию. В то же время масштабная низовая коррупция также опасна, поскольку, «во-первых, создает благоприятный психологический фон для существования остальных форм коррупции и, во-вторых, взращивает вертикальную коррупцию. Последняя же является исходным материалом для формирования организованных коррупционных структур и сообществ»2. При этом можно однозначно отследить приоритетную роль «элитной коррупции» в процессе криминализации социальных отношений. Система российской власти, самая новая, «буржуазнономенклатурная элита» изначально формировалась, исходя из: а) «перекупки» старого советского истеблишмента, в том числе создания условий для коррупции и прямого воровства: генералитета, партийно-хозяйственного актива, руководства ряда конфессий, «госпрофсоюзов» и б) откровенным использованием коррупционных механизмов при перераспределении административных и финансовых ресурсов внутри элиты. Особенно опасным в плане развития коррупции стало сращивание некоторых федеральных и местных органов власти с различными криминальными и антиобщественными группировками. На это, в частности, указывалось в Концепции национальной безопасности РФ, утвержденной Указом Президента РФ от 17 декабря 1995 г. № 1300. В ней отмечалось, что «преступный мир, вступая в сговор с некоторыми представителями органов законодательной и исполнительной власти, фактически бросил вызов 1
Краткий отчет. Московский Центр Карнеги. URL: www.carnegie.ru. Дата обращения 02.02.2007. 2 Россия и коррупция: кто кого. Аналитический доклад. Фонд ИНДЕМ.
85
всему обществу. Поэтому борьба с коррупцией носит не только правовой, но и политический характер». Наиболее пораженными коррупцией оказались госструктуры, связанные с рассмотрением вопросов приватизации, финансирования, кредитования, осуществления банковских операций, лицензирования, распределения фондов и т.п. Именно коррупция, пронизавшая эти сферы государственной деятельности, стала основным препятствием на пути борьбы с преступностью и иными видами антиобщественных проявлений в области экономики. Вышеназванными причинами мы объясняем обращение к теме коррупции в утвержденной Указом Президента РФ от 12.05.2009 № 537 стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2010 года, в которой: – в разделе «Государственная общественная безопасность» к основным источникам угроз национальной безопасности относятся также сохраняющийся рост преступных посягательств, направленных против личности, собственности, государственной власти, общественной и экономической безопасности и, в том числе, коррупции (ст. 37); – среди главных направлений государственной политики в этой сфере на долгосрочную перспективу указывается усиление роли государства в качестве гаранта безопасности, в том числе, разработка и использование специальных мер, направленных на снижение уровня коррумпированности и криминализации общественных отношений (ст. 39); – в разделе «Повышение качества жизни российских граждан» среди первостепенных задач также идет речь о необходимости снижения уровня организованной преступности и коррупции (ст. 48); – в разделе «Экономический рост» среди главных стратегических рисков и угроз национальной безопасности на долгосрочную перспективу в концепции называется и сохранение условий для коррупции и криминализации хозяйственных отношений (ст. 55). Этот документ не только является подтверждением низкой эффективности мер, раннее предпринимаемых властью по борьбе с коррупцией, но и свидетельствует и об осознании ею неразрывной связи, существующей между этим социальным пороком и будущим нашей страны. Поэтому неслучайным в контексте вышеизложенного будет тезис о корреляционной зависимости, существующей между уровнем преступности и состоянием нравственно-правовых устоев 86
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
политической и правящей элиты общества: чем выше уровень преступности в обществе, тем выше уровень криминальности элитных групп в органах государственной власти и наоборот – чем выше криминальность элиты, тем выше уровень преступности среди всего населения той или иной страны. В зависимости от исторических, национальных, религиозных, политических и других социокультурных традиций и предпосылок противоправного поведения наиболее сильные взаимосвязи регистрируются между криминальностью правящей (управляющей) элиты и криминогенной обстановкой в стране в целом. Статистически и социологически подтвердить существующую связь между криминальностью правящих элит и общей преступностью затруднено из-за закрытости правящих кругов. Преступления должностных лиц в целом многократно выше преступного поведения остального населения, а латентность преступлений, совершаемых правящей элитой, является высокой. Это обусловлено рядом обстоятельств: правонарушения правящих кругов связаны с управленческой деятельностью, которая остается конфиденциальной; в совершаемых деяниях правящей элитой нет прямых и непосредственных жертв, а также свидетелей, заинтересованных в обнародовании таких фактов; совершая свои «профессиональные» преступления, правящая элита обладает современными методами защиты от разоблачения; лица из правящих кругов, совершившие противоправное деяние, чаще избегают реальной уголовной ответственности, чем простые граждане; правящая элита обычно наделяет себя и полной неприкосновенностью. Элита фактически управляет деятельностью правоохранительных органов и судов, которые не имеют реальной возможности руководствоваться только законом. Диапазон потенциальной и фактической неправомерности поведения некоторых групп российской политической элиты очень широк: от прихода к власти любой ценой до выколачивания для себя всевозможных благ с использованием своего служебного положения. Структура политической, правящей элиты является сложной и меняющейся. Она формируется в ожесточенной борьбе между различными, нередко антагонистически настроенными слоями общества, его партиями и движениями. Стремление выжить и победить в этой политической обстановке усиливает криминальность российской политической элиты. Становление политической, 87
управленческой, хозяйственной и финансовой элиты в России будет процессом длительным, сопровождаться жестокой борьбой между ее отдельными группировками. Известно, что в теневой экономике России «прокручиваются» громадные деньги, которые не значатся ни в каких финансовых отчетах, а потому вообще не облагаются налогами. Уходя от налогообложения, участвуя в контрабандных операциях, мошеннических сделках, в вывозе капиталов за рубеж, отмывая «грязные» деньги, организованная преступность легко может позволить себе создание «грязных» фондов коррумпированных политиков и государственных чиновников. Отметим, что финансирование политических кампаний является одним из каналов, который мафиозные структуры активно используют для оказания незаконного влияния на деятельность выборных должностных лиц. Подкупленные таким образом, они затем бывают вынуждены использовать свои полномочия, в том числе, и для защиты преступников от правоохранительных и судебных органов. Из «грязных» фондов мафиозные организации осуществляют денежные пожертвования также в поддержку политических партий, включая пожертвования в избирательные фонды отдельных кандидатов («черный нал»), для создания лоббистских групп из депутатов законодательных органов страны; финансирование отдельных журналистов и средств массовой информации в целях оказания необходимого влияния на проводимую в стране внутреннюю политику; на прямые взятки, незаконные платежи и гонорары, комиссионные вознаграждения отдельным государственным чиновникам, политическим деятелям, представителям властных структур и др. Делается это еще и для получения выгодных заказов, контрактов, лицензий, налоговых льгот и привилегий. Другими словами, из «дружбы» с коррумпированными политиками и чиновниками мафиозные структуры стремятся извлечь еще и материальную выгоду, а не только найти надежную «крышу». Средства массовой информации используются политической элитой для осуществления идеологической борьбы с журналистами и изданиями, изобличающими коррупцию в государственном аппарате. Распространяются идеи о продажности этих журналистов, заказном характере всех статей. Это приводит к тому, что население безразлично относится к журналистским расследованиям, результаты которых публикуются в оппозиционной прессе. Не реагируют на 88
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
публикации о фактах коррупции и правоохранительные органы. Таким образом, средства массовой информации из орудия гражданского общества по контролю за аппаратом управления и профилактики коррупции превращены в средства пропаганды и политической рекламы, с помощью которых скрываются недостатки всей политической системы и коррупция в органах власти. Наибольшую опасность для общества несет, по мнению авторов доклада Общественной палаты России, коррупция в органах власти. Ее системное распространение привело к тому, что «государственная и региональная политика зачастую прямо диктуется частными интересами лиц, находящихся во власти». Теневые заработки составляют основную часть дохода чиновников, а система откатов чиновникам и депутатам настолько укоренилась, что многие компании закладывают соответствующие средства в бюджет (по данным ЕБРР и ВБ, в России доля откатов в общей стоимости госконтрактов составляет 1,99%, а остальных взяток в годовых продажах компаний – 1,07%). Кроме того, отмечаются рост политической коррупции и коррупции в судебных, правоохранительных и контрольных органах. «Если в ближайшее время не будут приняты радикальные меры... восторжествует консолидированная коррупционная схема, имеющая своей целью формирование на территории России нового социальноэкономического образования, ориентированного исключительно на обогащение незначительной части общества за счет большинства»1. Показательными являются данные ВЦИОМа о том, какие сферы и институты в современной России, по мнению россиян, в наибольшей степени поражены коррупцией2.
1
Общественная палата: Коррупция в России угрожает государственному строю. URL: Grani.ru 2 Всероссийский опрос ВЦИОМ проведён 27-28 мая 2006 г. Опрошено 1600 человек в 153 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках России. Статистическая по-грешность не превышает 3,4%. (Источник: Пресс-выпуск № 481. Еще раз о коррупции: институциональный аспект. URL: wciom.com. Дата обращения 29.06.2006).
89
Таблица 1 K а к ие с ф е р ы и и нс т итуты в с о в р е м е нно й Р о с с и и, по В а ш е м у м не н ию , в н а и б о ль ш е й с т е п е н и п о р а ж е н ы к о р р у п ц и е й ? (д о т р е х о т в е т о в ) В ла с т ь н а м е с т а х
31
ГА И
30
В с е о б ще с т в о в ц е ло м
23
М и ли ц ия
22
Ф е д е р а ль на я в ла с т ь , П р а в ит ель н с т в о
20
K р упн ы й б изн е с
16
С уд е б н а я с и с т е м а
14
С ф е р а м е диц ины
11
О б р а з о в а ние
10
В о е нко м а ты
9
Ш о у-б изн е с , и нд ус тр и я р зв леч е н ий
9
А р м ия
5
П а р л а м е н т ( Г о с уд а р с т в е н н а я Д у м а , С о в е т Ф е д е р а ц ии)
4
П о лит ич е с к ие п а р т и и
3
С ф е р а то р го в ли
3
С р е дс тв а м а сс о в о й инф о р м а ц ии
2
З а т р уд н я ю с ь о т в е т и т ь
6
Главной причиной коррупции 43% респондентов считают жадность и аморальность российских чиновников и бизнесменов, 35% – неэффективность государства и несовершенство законов, 18% – низкий уровень правовой культуры и законопослушания большинства населения. Два года назад моральную и институциональную причины коррупции называли главными практически равные доли опрошенных (37–40%), а низкий уровень правовой культуры – примерно столько же респондентов, как и сейчас – 19%. Доля опрошенных, которым, по их признанию, приходилось часто вручать деньги, подарки людям, от которых зависело решение их проблем, за два года сократилась с 23% до 17%, одновременно с 33% до 37% возросла доля тех, кто это делал крайне редко. Отмечают, что им никогда не приходилось давать взятки, менее половины опрошенных 43% (от 37% респондентов, считающих себя хорошо материально обеспеченными, до 52% в группе плохо обеспеченных). Анализ многочисленных социальных, экономических, политических, правовых и иных источников коррупции в современном обществе, практически каждый раз выводит исследователя на глубинное основание этой крайне актуальной для него проблемы – 90
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
на так называемый «человеческий фактор»1, с которым, нередко, связываются как достижения, так и трагические страницы в истории человечества. Под ним мы понимаем те индивидуальные психологические свойства и характеристики личности, особенности ее физического состояния, физиологии, которые оказывают решающее воздействие на микро-, мезо-, макро- социальные процессы, на технологическую сферу деятельности человека. Специфическим же свойством так называемого «человеческого фактора» является крайняя сложность определения соответствия открыто официально демонстрируемых поступков, деятельности, озвучиваемых точек зрения, позиций внутреннему миру человека, его подлинному отношению к той же коррупции с поведением в стенах государственного учреждения, т.к. такие индивидуальные качества личности, как совесть, нравственность и ответственность практически не поддаются «диагностике», «просчитыванию» и могут проявляться только в реальных делах и поступках людей. Но «человеческий фактор» – это и отражение профессиональной компетентности индивида через совершенные действия, которые получают экспертную оценку в ходе выяснения причин аварий, катастроф, технологических сбоев, когда исполнитель «недокрутил», «недовинтил», отвлек свое внимание на посторонний объект, не выполнил предписание, не решился взять на себя ответственность в экстремальной ситуации, переложил эту ответственность в принятии решения на другого по причине неуверенности в собственной компетентности, трусости и пр. В результате действия «человеческого фактора» происходят сбои в производственном процессе, аварии и катастрофы на транспорте, в добывающих отраслях промышленности. Но то, что поддается «просчитыванию» в производственной практике далеко не всегда попадает в поле зрения в системе социальных отношений, когда безупречное с правовой точки зрения решение оказалось принятым под влиянием корыстных мотивов индивида или группы заинтересованных лиц, а возможно, и в результате ложно интерпретированных представлений о долге, чести, ответственности. Таким образом, когда поиск источников коррупции выводит 1
Попов М.Ю. «Человеческий фактор» как источник коррумпирования российского общества // Социально-гуманитарные науки и мир в ХХI в. Материалы международной конференции, посвященной 35летию журнала Социально-гуманитарные знания. М., 2009.
91
исследователя на «человеческий фактор», то он выходит на уровень тайн «человеческой души», т.е. внутреннего мира человека: его мыслей, представлений, мироощущения, миропонимания, составляющими наряду со знаниями, воспитанием его индивидуальное мировоззрение. Несмотря на своеобразие мировоззрения каждого индивида, на основании многочисленных опросов населения, проводимых в последние годы академическими институтами и различными фондами, можно определить некоторые духовно-нравственные факторы, доминирующие в массовом сознании современных россиян, которые оказывают заметное влияние на мировоззрение индивида, а через него – на его социальное поведение, в том числе, и на те его аспекты, которые служат источником коррупции. Среди них, нами полагается, весьма актуальным обращение внимания читателей на один весьма характерный для постсоветского периода новейшей российской истории феномен, проявляющийся в обыденном сознании наших соотечественников, а также на всей территории бывшего Советского Союза, население которого после десятилетий тотального дефицита, воинствующего атеизма и деформированных представлений о капитализме оказалось в новых и незнакомых для себя экономических, политических, социальных условиях, будучи неготовыми к существованию в них ни психологически, ни интеллектуально, ни нравственно. Да и само государство не создало необходимых идеологических, правовых, экономических условий для перехода общества от тоталитаризма к демократии, поставив своих граждан в безальтернативные условия самостоятельной адаптации к новым жизненным реалиям, в результате чего люди оказались в обществе, о котором у них под влиянием коммунистической пропаганды сложились следующие представления: – капитализм – это та социально-политическая система, символами которой являются определения: «хищнический со звериным оскалом»; «человек человеку волк»; – капитализм – это общество беспощадной конкуренции между людьми «за место под солнцем», в борьбе за которое все средства хороши; – капитализм – это общество беспощадной эксплуатации человека человеком, в котором кучка олигархов паразитирует на труде пролетариата, влачащего нищенское существование; – капитализм – это общество, в котором отношения между 92
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
людьми основаны на «голом расчете», а жизнь человека подчинена погоне за успехом, мерилом которого выступает личное богатство, на обретение которого ориентированы учеба, работа, личная жизнь; – капитализм – это общество, в котором личные интересы доминируют над общественными, нет места духовности, патриотизму, радению за общественными интересами и ценностями, а сам человек представляет собой существо, у которого телесная сущность отторжена от духовной, и поэтому его социальное бытие посвящено только удовлетворению телесных, плотских потребностей; – капитализм – это общество, в котором отсутствует система социальной защиты человека, где он живет в долг, в кредит, в случае непогашения которого он оказывается на улице; так же как, если он, заболевая, лишается работы, жилья и пр. Этот набор стереотипных представлений о капитализме дополнялся воинствующей атеистической пропагандой, направленной на выхолащивание религии из духовной жизни человека, нивелирование тех религиозных заповедей, которые в массовом сознании устойчиво ассоциировались с общечеловеческими ценностями (не убий, не укради, возлюби ближнего как самого себя и т.д.). Попытки их подмены Моральным кодексом строителя коммунизма, а также другими марксистсколенинскими идеологическими догмами оказались безуспешными, как и программа построения коммунизма в СССР, в результате чего в период перехода общества в новые исторические условия оно оказалось без устойчивых идейных основ, объединяющей идеологии, т.е. духовно опустошенным без ценностных ориентиров, как и сам человек. И поэтому не случайно трансформирующаяся Россия стала обществом варварского капитализма, криминальной идеологии, в котором теневая экономика и отношения «по понятиям» на определенное время подменили реальную экономику и закон, создали условия для перераспределения государственной собственности в пользу той элитной части населения, которая под прикрытием демократических лозунгов, либеральных идей пришла к власти, а также спровоцировала всплеск коррупции в обществе, в котором для этого были созданы, по своему, уникальные условия: Россия буквально ворвалась в общество потребления, полное соблазнов недоступных для большинства, но так призывно манящих. Для удовлетворения же своих новых потребностей необходимы средства и много времени для их зарабатывания кропотливым 93
трудом, к чему многие наши граждане были не готовы, а стереотипные представления о капиталистическом обществе совпадали у них с практиками зарабатывания средств для существования, в советские времена посредством нелегальной деятельности в подсобном хозяйстве, спекуляцией, мелкими хищениями с предприятий и даже подпольного производства товаров народного потребления, распространенного, в основном, в Закавказье. В России, как и практически на всем постсоветском пространстве, сложилась уникальная ситуация, когда в условиях остановившегося общественного производства основная масса денежных средств вращалась в стихийно возникшей розничной торговле (челночный бизнес) и оптовой торгово-закупочной деятельности. Третьей формой обогащения стала деятельность по приватизации объектов государственной собственности. И все они протекали в условиях так называемого правового вакуума, когда прежнее законодательство уже не могло обеспечить легитимность этих, как и многих других, форм индивидуальных и групповых инициатив, а нового фактически не было создано, что привело к всплеску законодательно нерегулируемых экономических отношений, создало уникальные условия для быстрого обогащения в условиях стихийно формирующихся рыночных отношений. Для этого имелось еще одно весьма благоприятное условие, чья сфера компетентности располагалась вне материально-экономических отношений: в духовно-нравственных, мировоззренческих установках на успех, свободных от многих нравственных устоев, традиционных для общества, исповедующего общечеловеческие ценности, основанные на религиозных принципах человеколюбия, этики, которые в нашей стране попирались десятилетиями властью, исповедовавшей воинствующий атеизм, и оказавшейся неспособной найти ей равноценной альтернативы, несмотря на активные попытки внедрить в массовое сознание коммунистическую идеологию посредством репрессий, тоталитарной системы общественного управления, политики «железного занавеса», направленной на ограждение советских граждан от «тлетворного» влияния Запада. В результате провалившегося социального эксперимента по построению в СССР коммунизма граждане новой России оказались не только в правовом, но и в духовном вакууме, в условиях которых успех в бизнесе, профессиональной, политической деятельности регулировался властью и криминалитетом. Но и одни, и другие в своей деятельности использовали очень схожие технологии, в основе 94
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
которых лежали принципы силы, безответственности перед обществом, личной корысти, вольной трактовки правовых и нравственных норм поведения, когда социальные отношения стали регулироваться «по понятиям». Именно в этих условиях в России расцвели коррупция и преступность, имеющие, по нашему глубокому убеждению, общую природу: духовный и правовой кризис, объективно сопровождавший революционные изменения политической, социально-экономической системы в нашей стране на рубеже XX–XXI веков. И если правовое регулирование многих сторон общественной жизни проходит достаточно успешно, так как действующее российское законодательство, по нашему мнению, достаточно полно отражает тенденции развития современного общества по пути демократии и способствует, в основном, их трансформации в прогрессивном направлении, то духовный и нравственный климат в нем не может не вызывать чувства тревоги в связи с тем, что российское общество находится под растлевающим влиянием идеологии общества потребления, трактующего материальный комфорт, благополучие в качестве эталонного образца успеха, к которому можно придти благодаря обладанию деньгами. В России доступ к ним достигается не только в бизнесе, но и через власть, связь с криминалитетом, именно с ними, в первую очередь, в массовом сознании россиян ассоциируются представления о богатстве, а никак не с добросовестным трудом, «честным» предпринимательством, которые не приносят быстрых и высоких дивидендов, потому что и успешный бизнес в России возможен при условии сотрудничества с одной из этих сил, а желательно и в контакте с ними обеими. И эти точки зрения, к сожалению, не являются плодом наивных заблуждений наших соотечественников, а отражением реалий современной жизни в России. Преодолеть же эти пороки в массовом и индивидуальном сознании, которые являются закономерным следствием происходящих в нашей стране процессов, к сожалению, не просто, в чем современное человечество получило возможность убедиться на примере советской истории, когда революционные марксисты через репрессии, жесткое администрирование, коммунистическую идеологию попытались создать нового человека и даже построить коммунизм в отдельно взятой стране. И не удалось добиться им этих целей по причине непонимания бесперспективности революционного одномоментного преобразования внутреннего мира 95
человека, его мировоззрения. Человеческое сознание генетически неспособно к ним, так же как и избавиться от пороков, являющихся частью его сущности. К тому же со вступлением России в эпоху рыночной экономики, общества потребления каждый из нас оказывается в плену множества соблазнов, отказаться от которых тем сложнее, чем выше кажущийся потолок реализации этих возможностей. Эта иллюзия усиливается под влиянием широких полномочий, которые предоставляют индивиду деятельность во властных структурах, успехи в бизнесе на фоне отсутствия нравственных ограничений и четкого правового толкования многих сторон жизнедеятельности российского общества. И иного от них ожидать крайне сложно, т.к. степень признания или отторжения личностью новых этических и правовых норм общественной жизни зависит от прошлого социального опыта и системы ценностных ориентаций1. Этот тезис весьма актуален именно для наших соотечественников, лишенных и того, и другого, потому что нескольким поколениям россиян пришлось по 2–3 раза переосмысливать свои взгляды на лично прожитые ими в течение активной трудовой жизни этапы истории. Возникшая ситуация сложилась под влиянием многих факторов, в том числе, сохранивших в своей основе прежние мировоззренческие, философские установки, а также возникших уже в современных условиях мировоззренческого плюрализма и одновременно мировоззренческого вакуума2. Мы разделяем точку зрения исследователей, утверждающих, что кризис социетальных ценностей был важным звеном в общем процессе роста уровня кризисности современного российского общества. Отсутствие реальной ценностно-мировоззренческой основы для социальной интеграции вело к декомпозиции общих, частногрупповых и индивидуальных интересов, к отчужденности от общества властных структур, ставя российское общество в 90-е годы XX в. на грань аномии. В настоящее же время укрепление режима стабилизации в немалой степени зависит от ценностной интеграции общества, усиления его духовно-нравственного потенциала3. Таким образом, субъективный (человеческий) фактор 1 Рашева Н.Ю., Гомонов Н.Д. Ценность права в контексте системы ценностей современного российского общества // Вестник МГТУ. 2006. Т. 9. № 1. С. 180 2 Там же. С. 181. 3 Жидяева Е.С. Пострансформационный синдром как криминогенное состояние общества. Краснодар, 2007. С. 36, 37.
96
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
оказывает бесспорное влияние на процессы, протекающие в современном российском обществе, в том числе, на широкое распространение в нем коррупции. Избавиться от нее сложно, как и от многих других человеческих пороков, т.к. они мало подчиняются правовому или административному урегулированию. Закон, нормы поведения могут выступать только сдерживающим их фактором, т.к. мировоззрение личности и общества даже на фоне революционных социальных перемен трансформируются эволюционно. Попытка же ускорения этого процесса в Советском Союзе принудительным образом привела к возникновению феномена принципиальной двойственности («двоемыслия») советского и постсоветского человека как социально-антропологического типа, то есть его способности придерживаться двух противоположных убеждений. Как отмечает Ю.А. Левада, в своих действиях – это «человек лукавый», готовый скорее к «единодушному» одобрению (или отрицанию), чем к ответственному действию и самостоятельной мысли1. Наиболее эффективные меры по борьбе с коррупцией – это усиление контроля над деятельностью чиновничества со стороны общества и демократических институтов; совершенствование законодательной базы; конфискация имущества самих коррупционеров и членов их семьи (считают по 36–38% опрошенных); а также сокращение государственного аппарата (26%). Реже респонденты высказываются за введение смертной казни для коррупционеров и экономических преступников и за поощрение добровольных информаторов (по 15–16%), за наделение правоохранительных органов дополнительными полномочиями и финансированием; легализацию наименее социально-опасных видов коррупции («чаевых», подарков врачам и учителям и т.п.) (по 11– 12%)2. Причины коррупции все больше граждан видят не в плохих 1
Левада Ю.А. От мнений к пониманию: социологические очерки, 1993-2000. М., 2000. С. 134. 2 Всероссийский опрос проведен ВЦИОМ в партнёрстве с Государственным научно-исследовательским институтом системного анализа Счетной палаты Российской Федерации при поддержке Программы развития ООН в России 11-12 ноября 2006 г. Опрошено 1591 человек в 153 населенных пунктах в 46 областях, краях и республиках России. Статистическая погрешность не превышает 3,4%. (Прессвыпуск № 584. Коррупция в России и как с ней бороться. URL: wciom.com. Дата обращения 27.11.2006).
97
законах, а в аморальности отдельных чиновников. Сейчас люди рассматривают коррупцию как самое слабое звено нынешней власти. Если многие отмечают ее успехи во внешней политике, в определенной степени в экономике, социалке, то коррупцию называют той сферой, где достижений нет. Раньше, по оценкам граждан, она концентрировалась исключительно в структурах исполнительной власти. Теперь же, все еще господствуя в исполнительной вертикали (на 77%), она распространилась на сферы законодательную, судебную и другие. Иначе говоря, коррупция приняла в России тотальный характер, поразив все структуры власти. И это совершенно справедливая оценка. Почему из 28 тысяч коррупционных преступлений, зафиксированных Генпрокуратурой за 8 месяцев 2006 года, уголовные дела открыты лишь на 600 человек? Иначе говоря, правоохранительные органы реагируют только в одном из 50 случаев1. Смена политического руководства в России на рубеже XX–XXI вв. сопровождается не только уходом с первых ролей в государственном управлении представителей «команды» Б.Н. Ельцина, но и обращением внимания новых лидеров к стратегическим вопросам развития российского государства, среди которых теме коррупции отводится особое место. В частности, Центр стратегических разработок по заказу Минэкономики РФ в 2005 г. разработал Программу борьбы с коррупцией примерно из 130 пунктов, где на основе международного опыта была предложена система достаточно действенных мер. Важным событием стала ратификация Россией в 2006 году двух основополагающих международно-правовых документов: «Конвенции ООН против коррупции» и Конвенции Совета Европы «Об уголовной ответственности за коррупцию». Эти документы содержат апробированные и уже доказавшие свою эффективность антикоррупционные нормы. Ратифицировав эти конвенции, Россия в феврале 2007 года становится членом Группы государств против коррупции (ГРЕКО), что предполагает, в том числе, включение нашей страны в систему взаимного антикоррупционного мониторинга на предмет выполнения взятых на себя в рамках конвенций обязательств. Ратификация конвенций предусматривает и включение в наше законодательство содержащихся в них норм. Среди них – восстановление в УК РФ института конфискации имущества за 1 Валерий Рашкин, депутат Государственной Думы РФ: Их общий срок - 590 лет тюремного заключения. URL: crime.vl.ru. Дата обращения 03.14.2007.
98
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
коррупционные преступления, повышение прозрачности доходов и расходов должностных лиц, открытости власти, включая судебную, ужесточение законодательства, касающегося борьбы с отмыванием преступно нажитых средств и целый ряд других мер. Кроме того, присоединение к этим конвенциям налагает на Россию и обязательство по созданию в системе исполнительной власти независимой антикоррупционной структуры. Для борьбы с коррупцией Общественная палата РФ предлагает привести национальное законодательство в соответствие с ратифицированными Россией международными конвенциями, ввести обязательную антикоррупционную экспертизу законопроектов, ускорить принятие административных регламентов, ужесточить уголовную ответственность за коррупцию, принять специальный закон о противодействии коррупции. Для работы с «массовым сознанием» следует привлечь талантливых журналистов и развернуть целую серию передач, героями которых станут следователи, прокуроры и судьи, не поддавшиеся коррупции. Сложившаяся ситуация требует разработки стратегии, направленной на принципиальное изменение системы управления, значительных изменений и в освещении деятельности правоохранительных органов средствами массовой информации. Последнее имеет ключевое значение для формирования поддержки их деятельности со стороны гражданского общества для создания широкой антикоррупционной коалиции. Только реформа публичного управления может привести к определенным позитивным сдвигам в обществе и обеспечить широкое участие граждан в антикоррупционных программах. Определенные надежды российское общество связывает с программой борьбы с коррупцией в нашей стране, а также с антикоррупционным законодательством, принятие которого позволит создать дополнительные условия для социального оздоровления общества, ограничения произвола бюрократии, препятствования ее сращиванию с преступностью. Очередные шаги в этом направлении предпринимает президент России Д. Медеведев. В принятом по его инициативе Государственной Думой РФ в декабре 2008 г. Федеральном законе «О противодействии коррупции» разработаны: правовая основа, основные принципы, организационные основы противодействия коррупции, меры по профилактике, основные направления государственных органов по повышению эффективности 99
противодействия коррупции, ответственности физических и юридических лиц за коррупционные правонарушения1. Вполне естественно, что наивно связывать надежды с преодолением коррупции в нашем обществе в самое ближайшее время, т.к. реализация антикоррупционных проектов – достаточно сложный и длительный процесс еще и потому, что будет реализовываться, в основном, тем же коррумпированным чиновничеством и управленцами, обладающими не только уникальной способностью к адаптации к изменяющимся условиям социального бытия, но и к саботажу властных решений, ограничивающих их полномочия. Их замена людьми, обладающими высоким интеллектом, научным мировоззрением, высоким чувством гражданской ответственности перед обществом – дело времени. Но связывать свои надежды только с этим новым поколением управленцев бесперспективно без создания государством условий, препятствующих генезису коррупции и неприятия ее не только на нравственном уровне, но и в реальной, повседневной жизни. В заключении параграфа, следует сделать следующие выводы. Воспроизводство социального порядка, интегрирующего и поддерживающего всеобщий характер распространения неправовых взаимодействий, осуществляется через ряд более частных процессов, которые можно рассматривать как базовые траектории повышения криминогенности общества. Одной из таких траекторий является распространение коррупции среди представителей управленческих структур на всех уровнях. Современное российское общество унаследовало от советского периода неприемлемые для демократического общества качества управленческой элиты: ее отчужденность в своих интересах и целях как от населения, так и от государства, неподконтрольность ни государству, ни обществу. В ходе трансформации не произошло радикального обновления элиты, и кадры прежней партноменклатуры в своем подавляющем большинстве в течение длительного времени сохраняли за собой посты в системе государственного управления, обновленной системе политической власти, вошли в структуры управления на местах, сохранив многие привилегии и приобретя новые, а также получив новые возможности для обогащения и новые каналы влияния. Распространение коррупции среди представителей власти, управления, чиновников всех уровней стало следствием, с одной стороны, отсутствия должного государственного и правового 1
Российская газета. 2008. 30 декабря. № 266 (4823)
100
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
контроля за их деятельностью, с другой – благоприятности новых институциональных условий рыночного общества для бесконтрольного обогащения и потребления при отсутствии моральнопсихологических элементов сдерживания. Масштабность коррупции управленческих кадров попрежнему способствует развитию правового нигилизма и криминальных личностных черт у акторов, социальнопрофессиональный статус которых определяет социальную значимость их повседневной деятельности, а также приводит к расширенному тиражированию коррупционной модели поведения в обществе и к ее габитуализации, тем самым выступая важным каналом распространения криминогенных процессов.
§ 2.2. Развитие организованной преступности и проблемы криминализации правоохранительных структур За последние 20 лет организованная преступность стала одной из главных проблем российского общества, приобретающей характер национального бедствия. Так что же такое организованная преступность, и чем вызвано ее развитие? По определению И.В. Годунова, организованная преступность – это сложное антисоциальное явление, представляющее серьезную проблему не только для обновляемой российской государственности и российского общества: она не имеет государственных и национальных границ и уже многие десятилетия «сопровождает» экономическое и культурное развитие большинства стран мира. В условиях запоздалой и неадекватной активизации борьбы с ней она организуется, вооружается, коррумпируется, глобализируется и интеллектуализируется, опережая государственные и даже легальные коммерческие структуры в оперативном использовании всех достижений науки и техники1. Всецело разделяя с автором его точку зрения, мы хотели подчеркнуть, что еще более 10 лет назад, анализируя связь 1 Годунов И.В. Организованная преступность от заката до рассвета. М., 2008. С. 4.
101
организованной преступности с глобальными процессами современности, мы отметили ярко выраженную тенденцию ее генезиса в таковую по нескольким причинам 1: организованная преступность является источником угроз жизни и безопасности людей, их здоровью в результате употребления наркотиков и ведения ими нездорового образа жизни, растления молодежи, подрывает экономику государств, способствует формированию криминальных политических режимов и т.д. Мы так же отмечали, что уничтожение этого зла возможно только при объединении усилий всего мирового сообщества, как при решении любой другой глобальной проблемы современности, т.к. организованная преступность не имеет границ и, в первую очередь, поражает наиболее дееспособную часть населения, выводит из легального обращения массу денежных средств и материальных ресурсов2. Организованную преступность можно определить как особую нелегальную систему социальных отношений, в основе которых лежит экономическая деятельность, осуществляемая по капиталистическому типу 3. Главной целью этой незаконной и нелегальной деятельности является получение прибыли путем либо незаконных финансовых сделок, либо эксплуатации высоко доходных, но запрещенных государственными законами сфер бизнеса (торговля оружием, контрабанда антиквариата, торговля наркотиками, производство и реализация незарегистрированной или фальсифицированной продукции, нелегальный бизнес развлечений). Российскую организованную преступность от ее аналогов в других странах отличает, в первую очередь, предпринимательская направленность. Исследователи Р. Айдинян и Я. Гилинский, занятые изучением этого вопроса, в определении предпринимательского характера организованной преступности пришли к выводу, что сама преступная группировка представляет собой специфический вариант трудового коллектива, а сама преступная деятельность с экономической точки зрения точно такая же профессия, как и многие
1 Попов М.Ю., Шалин В.В. Философия: отдельные правовые и гуманитарные проблемы. Краснодар, 2006. С. 183–184. 2 Там же. С. 184. 3 Жидяева Е.С. Основные траектории развития криминогенных процессов в современном российском обществе. Краснодар, 2007.
102
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
другие1. Естественно, любая организованная профессиональная деятельность в какой бы то ни было отрасли предстает гораздо более выгодной и высоко эффективной, чем индивидуальная или спонтанная. К достижению эффективности и получению выгоды приводят специализация и взаимопомощь участников этой деятельности, повышение за счет скооперированности объема производимых операций (группа организованных преступников может присвоить такое количество денежных средств или ценностей, которые преступник-одиночка никогда не сможет похитить), способность выделять специальные силы для проведения контрразведывательных мероприятий по выявлению предателей и засланных агентов в своих рядах, а также возможность устанавливать контакты и заключать выгодные соглашения с представителями правоохранительных органов, чиновничьего аппарата и коммерческих структур. Современная российская организованная преступность фактически овладела всеми эффективными методами экономической деятельности, включая умелую (и беспощадную) борьбу с конкурентами, долгосрочный зондаж рынка, использование международных связей и др. Преступные организации более успешно, чем многие отрасли экономики и государственные предприятия, используют новейшие технологии, современные способы хранения и транспортировки продукции. Располагая колоссальными суммами наличных денег, превосходными базами хранения продукции, обширной сетью перекупщиков, организованные преступные группировки сосредотачивают у себя большую товарную массу, что позволяет им круглый год устанавливать и поддерживать высокие рыночные цены. Значительные денежные средства преступные группировки получают и за выпуск производимой и реализуемой в обход налогообложения, а также фальсифицированной продукции, которая в силу ее гораздо более дешевой, чем у лицензионной, стоимости пользуется высоким спросом на рынке. Так, в каждом российском регионе существует множество подпольных предприятий по производству и реализации фальсифицированной алкогольной продукции, которая нелегально реализуется через существующую 1 Айдинян Р., Гилинский Я. Функциональная теория организации и организованная преступность // Организованная преступность в России: теории и реальность. СПб., 1996. С. 2–3.
103
сеть подконтрольных торговых точек – от продавцов в частных квартирах до коммерческих ларьков и рыночных павильонов. Р. Айдинян и Я. Гилинский, исследуя этот феномен, отмечают: «У нас преступные организации начинают выполнять функции органов власти, управления, правосудия. Так, еще с конца 80-х ХХ в. годов организованные преступные группировки взяли на себя функции по защите предпринимателей от конкурентов по бизнесу и притеснений со стороны соперничающих преступных сообществ, взимая за эти «охранные услуги» с частного предпринимателя немалые средства. Да и сами предприниматели гораздо чаще за помощью в решении любых своих проблем предпочитают обращаться к криминальному миру, чем к милиции и другим правоохранительным структурам. Организация охраны фирм и предприятий, защита от посягательств со стороны конкурентов, помощь в решении всевозможных деловых споров, выбивание денег с должников, поиск и наказание обидчиков – эти функции взяли на себя преступные группировки. Обращаются за помощью и защитой к преступному миру даже простые граждане, отнюдь не бизнесмены – любого обидчика или должника за определенное вознаграждение преступная группировка найдет гораздо быстрее, чем любой отдел уголовного розыска, и покарает по справедливости, а не по закону»1. Эти факты свидетельствуют о двух присущих современному российскому обществу явлениях: о силе и успешности криминала, с одной стороны, и о слабости государственных правоохранительных структур, их бессилии в выполнении своих прямых функций – с другой. Тем самым объясняются черты, присущие организованной преступности в современной России – колоссальный ущерб, который она причиняет обществу, массовость распространения, быстрая и успешная интернационализация, весьма успешное проникновение в легальный бизнес и постепенное сращивание с ним в единую структуру и, наконец, очевидные трудности борьбы со всеми этими явлениями, вызванные слабостью и подкупностью российских властных структур. Экономические реформы, последовавшие в России в начале 90-х ХХ в. годов вслед за сломом советской системы, имели своей основой стремление к развитию свободного предпринимательства, которое, по мнению идеологов господствующего курса, должно было автоматически привести к росту производства, возникновению полноценного рынка, повышению доходов населения и, вследствие 1
Айдинян Р., Гилинский Я. Указ.соч. С. 5.
104
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
этого, к росту благосостояния страны и достижения «американского уровня жизни». Однако все это не было сопоставлено с политическими и экономическими реалиями постсоветской России, что и вызвало в совокупности с допущенными на практике грубейшими ошибками очевидный социально-экономический кризис с массой негативных последствий. Так, идея развития предпринимательства реализовывалась в условиях полного отсутствия системы поддержки добросовестного бизнеса и лишения населения честно приобретенных сбережений. Тем самым средства, собранные советскими семьями за годы трудовой деятельности в государственной экономике, не могли быть использованны ни на поддержку тех, кто хотел бы испытать себя в бизнесе, ни для открытия собственного бизнеса или покупки акций приватизируемых предприятий. Одновременно так называемая «шоковая терапия» – бездумный отпуск цен на все товары – привела к массовому обнищанию населения. Вместе с тем государственные чиновники, контролировавшие процесс проведения экономических реформ, закрывали глаза на доходы, получаемые бизнесменами в нарушение законов, оправдывая это голословным утверждением, что, якобы, первоначальное накопление капиталов ни в одной стране мира не достигалось честным путем. Всему этому сопутствовали чрезмерно поспешное и никак не защищенное в правовом плане развитие кооперации, стремительный отказ государства от управления промышленностью и передача предприятий в руки случайных и сомнительных владельцев, от монополии на внешнюю торговлю и производство алкоголя, затем – практическое отсутствие государственных и таможенных границ со странами СНГ, фактически неконтролируемый пропуск товаров и лиц через внешние западные и восточные границы России и др. В совокупности все эти факторы привели к следующим последствиям: 1) к созданию преступными группировками мощной финансовой и имущественной базы; 2) практически открытому участию организованных преступных группировок в промышленности, финансовой сфере, государственных и общественных структурах, следствием чего стала легализация преступных групп под вывеской коммерческих, общественных и иных организаций; 3) созданию прежде не существовавших структур в рамках 105
организованных преступных группировок, отвечающих за вопросы выработки тактики и стратегии экономической деятельности криминалитета; 4) распространению деятельности российских организованных преступных сообществ за пределы страны и их выходу на уровень международных экономических отношений. По мнению И.В. Годунова, к 1990-м годам в России преступность прошла все этапы становления и приобрела признаки организованной, то есть специализированной, структурированной, связанной с легальным бизнесом и представителями власти. После этапа становления Российская организованная преступность (РОП) пережила бурное развитие. На каждом же новом этапе своего развития она проходила своеобразную «специализацию», то есть осваивала определенный вид деятельности для перехода на новый уровень. Так на новом этапе «первоначального накопления» РОП прошла через, организацию рэкета и осваивание финансовой системы, создание собственной системы коммерческих банков и компаний; активное строительство «финансовых пирамид». Условно этот этап датируется 1990–1995 годами, причем 1993–1994 годы – время бурного развития этого «первоначального накопления» с помощью «финансовых пирамид». Также после 1994–1995 годов российская организованная преступность начала массовый отход в легальный бизнес, а чисто криминальные лидеры стали переквалифицироваться в респектабельных бизнесменов. На втором этапе – «настройки» финансовой системы и получения прибыли в результате экономического развития (развала) РОП активно проводила в России: операции с ценными бумагами, в том числе и с ГКО-ОФЗ; строительство реструктурированных «финансовых пирамид» в виде паевых инвестиционных фондов; освоение вексельного рынка России; активную работу с сырьевым (нефть, газ, минералы) рынком России. Оборот вексельных и иных ценных бумаг стал способом ухода от налогов и заменил собой оборот «живых» денег, и этот этап можно условно датировать 1995–1997 годами и характеризовать как время расцвета РОП в ее общераспространенном понимании и время «громких имен» и «больших дел», а также практически полной безнаказанности криминальных лидеров. На третьем этапе РОП пережила арест и осуждение многих своих лидеров (Иванькова, Михайлова, Ониани и др.), а также 106
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
августовский банковский кризис 1998 года. «Сбросив» ГКО-ОФЗ и переведя конвертированные средства за рубеж, РОП начала перегруппировку для осваивания нового пространства. Этот этап начался в 1997 году и продолжался до конца 1999 года, ухода с поста Президента РФ Бориса Ельцина, когда основное внимание РОП было обращено на уже осваиваемые криминалитетом производственные мощности и продолжение разработки сырьевых запасов РФ. В этот период появились данные о том, что 40% экономики России находится «в тени», это составляет, по данным экспертов (Коммерсантъ-Власть. 2001. 20 ноября), около 20 млрд. долларов США. На четвертом этапе произошла легализация криминальных капиталов и криминальных лидеров. Этот процесс принял массовый характер не только под влиянием международных санкций, инициированных США, но и в связи с изменившейся внутрироссийской политической конъюнктурой. Приход к власти Владимира Путина и попытки спецслужб восстановить былую мощь привели криминальных лидеров к мысли, что гораздо безопаснее, проживая за рубежом, иметь легальный бизнес в России. Высокий уровень технологий и наличие «свободных средств» дали возможность легализоваться и добиться влияния многим «авторитетам». Начало этого этапа условно датируется 1999–2000 годами и продолжается до сих пор. Помимо достаточно широкой распространенности точки зрения, что особенностью организованной преступности в России является ее доминирующее развитие в экономической сфере, что по-нашему мнению, имело место на ранних этапах перехода российского общества к рыночной экономике, мы разделяем взгляды исследователей этой темы, которые заявляют о росте многообразия ее форм по мере дальнейшего развития нашего государства в направлении модернизации рыночных, политических, социальных отношений. В частности, И.В. Годунов выделяет в этой специфике не только экономические аспекты, но и масштабы коррупции, наибольший ущерб от которой в условиях переходной экономики, по его мнению, наносят не столько государственные чиновники, принимая взятки, сколько руководители предприятий со значительной долей государственной собственности, «прикарманивающие» миллионы долларов за решение вопросов с клиентами по поставкам
107
им продукции1. К другой особенности организованной преступности он относит положение детей в нашем обществе, среди которых социальное сиротство достигло масштабов конца Великой Отечественной войны, что провоцирует рост, омоложение и феминизацию детской преступности, являющейся питательной средой и важнейшим условием развития организованной преступности в России в будущем 2. Эту тревогу разделяют около 30% респондентов, опрошенных сотрудниками Института социологии РАН в период с октября 2006 по сентябрь 2008 гг., озабоченность у которых вызывает рост преступности в стране, в том числе среди детей и подростков, рост числа детей-сирот, большое количество беспризорных и безнадзорных детей3. В.В. Лунеев пополняет этот перечень: 1. Социально-психологическим процессом интенсивного привыкания населения к растущей преступности, которая деморализует и народ, и власть, снижает реальные возможности противодействия криминалу. 2. Умышленной, или по неведению, пропагандой через СМИ, Интернет- «чернухи», «мокрухи», «порнухи», вовлекающих людей в порочный круг низменных страстей, примитивных жизненных стандартов. 3. Доминирующей мотивацией различных видов преступного поведения, утилитарной по своей сути: корыстью, различными формами личной выгоды, власти, мести, секса и т.д. 4. Латентностью преступности, которая находится в соотношении 5:1 (т.е. из пяти совершенных преступлений властью фиксируется только 1), что провоцирует безнаказанность, а следовательно, поощряет преступность. 5. Криминализацией новых видов общественно опасного поведения на фоне фактического роста преступности. 6. Ростом поражаемости реальной преступностью элитных групп общества4. 1
Годунов И.В. Организованная преступность от расцвета до заката. М., 2008, С. 49–50. 2 Годунов И.В. Там же. С. 51, 52. 3 Чего опасаются россияне? Аналитический доклад. Институт социологии РАН. М., 2008. С. 11. 4 Лунеев В.В. Эпоха глобализации и преступность. М., 2007. С. 150–166.
108
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
В качестве тенденций организованной преступности, которые усугубляют ее общественную опасность, необходимо выделить следующие. Наблюдается расширение социальной среды организованной преступности. Сегодня она представлена не только «ворами в законе», но и представителями других криминальных образований, возникших на основе криминогенных подростково-молодежных хулиганствующих группировок, активно заявивших о себе во второй половине 80-х годов прошлого века, преступных групп спортсменоввымогателей, сообществ коррупционеров и руководителейхозяйственников, этнических и национальных землячеств мигрантов из дальнего и ближнего зарубежья и т.д.1 Именно в 1980-х годах российская организованная преступность обогатилась еще одним типом профессионального преступника – бандитами. Молодежь 1980-х годов, воспитанная на американских боевиках, скопировала незамысловатые сюжеты кинофильмов, перенесла их в свою жизнь и образовала «бандитский корпус». Естественно, бандитизм был известен и до этого, однако только с широким и повсеместным распространением рэкета (организованного и систематического вымогательства), эта «профессия» стала по-настоящему прибыльной и, в общем, не особенно хлопотной. Бандиты образовали целый социальный слой в криминальном сообществе. Этот типаж характеризует недолгая профессиональная жизнь и наиболее распространенный итог – смерть от пули конкурентов. Выжившие становились «новыми русскими» бизнесменами или продолжали свою карьеру уже в качестве авторитетов, а то и воров в законе. По большому счету можно сказать, что бандиты – промежуточный слой между «новым русским» бизнесом и воровским сообществом. Кроме того, социальная среда организованной преступности значительно расширилась за счет той части законопослушного населения, которая оказалась из-за социально-экономического кризиса невостребованной в позитивных сферах жизнедеятельности общества и вынуждена была приобщаться к деятельности уже существующих преступных сообществ или объединяться в них для адаптации к усложнившимся условиям через преступное поведение (бывшие спортсмены, военнослужащие или сотрудники спецподразделений правоохранительных органов, программисты, 1 См.: Шеслер А.В. Криминологические и уголовно-правовые аспекты групповой преступности. Тюмень, 2005. С. 41–42.
109
квалифицированные фармацевты и т.д.). Организованная преступность в период кризисов выполняет также функцию институциональной субституции. В советское время оптимальными путями социальной реализации личности служили партийная работа, наука, спорт, оборонная промышленность, творчество (при условии его идеологической лояльности) и т.д., т.е. те сферы деятельности, которые являются полезными для любого общества. Человек, занимающийся одним из названных видов этой деятельности, обладая заурядными способностями, мог добиться материального благополучия и высокого социального статуса. В настоящее время при наличии даже исключительного дарования успех на каком-либо социально приемлемом поприще не гарантирован. Поэтому структуры организованной преступности, предоставив уникальную возможность впечатляющей по своей быстроте и размаху социальной реализации личности, выполнили функцию субститутов (заменителей) традиционных общественных институтов. За достаточно короткий срок человек может достигнуть богатства, власти и уважения, не имея при этом ни хорошего образования, ни сколько-нибудь выдающихся способностей и не прилагая каких-то больших усилий: достаточно лишь, нарушив закон, опереться на тот организационный ресурс, который накоплен преступным сообществом. Организованная преступность в своей деятельности пользуется масштабной коррумпированностью государственных чиновников. Здесь мы как раз встречаемся с ситуацией прямого и полного подкупа или тотальной взятки, когда представители организованной преступности, преступные авторитеты устанавливают тесные связи с государственными чиновниками различного ранга, берут их на содержание, как бы «скупают на корню», полагая, что в нужный момент, в соответствующей ситуации коррумпированный представитель власти и управления поступит так, как ожидают взяткодатели. Оперативные данные МВД и ФСБ России начала 2000х гг. свидетельствуют, что чиновники в органах государственной власти оказывают содействие каждой десятой организованной преступной группировке, которых в России около 8 тыс. По оценкам МВД России, в 2000 году в Российской Федерации организованная преступность контролировала в той или иной степени 40% частных предприятий, 60% – государственных предприятий, от 50% до 85%
110
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
банков в Российской Федерации1. Практически ни один сектор экономики не был защищен от ее воздействия. В конечном счете, именно сочетание «эффекта Шумпетера» – коррупции по экономическим причинам (в результате падения производства и кризисов) – и «эффекта Хантигтона» – коррупции в модернизирующемся обществе как отклонения от установленных норм поведения – привело к тому, что организованная преступность стала крупномасштабным явлением. Именно коррупция, пронизавшая все этажи российской власти, стала одним из главных препятствий в борьбе с организованной преступностью и вызвала ее мощный рост, особенно в сфере экономики. Способствуя усилению экономической базы организованной преступности, именно коррупция наносит наиболее ощутимые удары по экономической безопасности России. Таким образом, организованная преступность представляет собой весьма значительную структуру: ведь ее составляют не только руководители, но и многочисленные исполнители – специалисты в экономической, юридической, хозяйственной областях, обслуживающий персонал, работники подпольных предприятий, бойцы боевых групп. Вследствие того, что структуры организованной преступности настолько сильно переплелись с легальным бизнесом, что порой сложно провести грань между тем, где кончается легальный бизнес и начинается преступная деятельность, очень многие низовые сотрудники порой даже и не предполагают, чем в действительности они занимаются, будучи уверенными, что работают в охранной фирме, в коммерческом предприятии, увеселительном заведении и на легальной легитимной основе. Поэтому не является случайностью такое существенное расхождение данных о численности участников организованных преступных группировок: если по статистике Министерства внутренних дел РФ их насчитывается примерно 200 тысяч человек, то многие иностранные источники говорят о цифре в три миллиона. По различным данным, сегодня в России насчитывается от 8 до 12 тыс. организованных преступных группировок. Причем с 1992 г. численность криминального элемента возросла, как минимум, в три раза. При этом произошло огосударствление преступности в том смысле, что она нередко срастается с политико-властными структурами2. 1
Захаров А.В. Коррупция в условиях системной трансформации на постсоветском пространстве // Проблемы современной экономики. 2006. № 3 (19). 2 URL: http://www.mos.ru/opinion/op011015002.htm
111
Существует несколько уровней проникновения и последующего контроля лидерами ОПФ органов власти и управления, в том числе явные, латентные (скрытые), включая косвенные и манипуляционные. Фактически вне поля зрения оперативных аппаратов по борьбе с организованной преступностью находятся организации и лица, в том числе «лобби» в законодательных собраниях, административных органах, органах СМИ, формирующие объективно выгодные условия функционирования криминальной инфраструктуры путем деформирования законодательной политики (например, обеспечивающих «пробельность» УК, издание корпоративных Указов Президента и Постановлений Правительства, аналогичных норм на региональном уровне и пр.); путем воздействия на информационную, инвестиционную, кадровую, национальную, пограничную, таможенную политику. В этих целях организованные преступные формирования (ОПФ) оказывают на властных субъектов скрытое влияние (подкупают, принуждают, организовывают досуг и пр.) через сеть посредников, так называемую «коррумпированную элиту». Эти и многие иные негативные процессы в жизнедеятельности российского общества создают впечатления неразрешимости проблемы организованной преступности на пути предоставления ей режима наибольшего благоприятствования и попыток ее легализации, в том числе, посредством формирования «пробельного» законодательства. С помощью политических деятелей коммерческие структуры и организованные преступные группировки получают налоговые и таможенные льготы, разрешение на приватизацию предприятий, государственное льготное кредитование или же выделение определенного объема инвестиций, им также предоставляется возможность для делегирования своих представителей в государственные органы власти и управления. При этом используются такие слабые стороны российского законодательства, как непроработанность отдельных правовых норм, отсутствие нормативных актов и криминологической экспертизы и многие другие пробелы в подготовке законов. Конечно, все это политические деятели делают не бесплатно, получая за это содействие очень солидные суммы денег. Российская организованная преступность стала практически неуязвима для традиционных мер социального контроля, поскольку эти функции переданы самому преступному образованию. Например, структуры и механизмы взаимодействия одного из крупных 112
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
преступных сообществ включают в него, помимо «промысловых» преступных группировок, действующих под вывесками торговых, посреднических, инвестиционных, охранных предприятий, риэлтерских, туристических и провайдерских фирм, частных нотариусов, информационных агентств (криминальная инфраструктура), ряд коммерческих банков, осуществляющих операции по финансовой поддержке «скамеечных» политических движений; группы лоббирования из числа депутатов Государственной Думы, научно-аналитические группы, готовящие документы нормативного характера, собственные разведывательные службы. На более высоком уровне «синдикат» всегда входит в одну из финансово-промышленных групп, решающую легальные экономические и социальные задачи, курирующую крупный печатный орган и несколько издательств. Как видим, социальная модель современной политизированной организованной преступности в графическом виде образуется пересечением в своих вершинах в лице лидеров уголовных, финансовых, экономических и политизированных (коррупционное «институализированное» звено) и своим основанием опирающихся как на традиционные силовые структуры, так и на официальные государственные организации, в которых сильны или всевластны «группы влияния» (ставленники) в широком спектре – от СМИ и до различных движений, фондов, ведомств и пр. Российская организованная преступность сконцентрировала в себе все наиболее узнаваемые черты «классической мафии»: методы воздействия на противников; внутреннюю иерархию; социально-негативную среду: слой людей с особым стилем жизни; гарантированную безнаказанность; контроль прибыльных отраслей промышленности. Таким образом, по мере своего развития организованная преступность по ряду своих внутренних характеристик и степени влияния приобрела фактор социально-политического и экономического общегосударственного влияния и, разумеется, выработала соответствующие механизмы воздействия или принуждения в отношении ключевых властных механизмов, институтов и структур, включая средства массовой информации и коммуникации. В этом же векторе расположены: система внеправовых расправ, правовой нигилизм в стиле управления органов власти, конфискационная практика и законодательство, практика применения чрезвычайных внесудебных органов и т.д. 113
По утверждению председателя Следственного комитета при Прокуратуре РФ А. Бастрыкина, расследование тяжких и особо тяжких преступлений, как правило, связано со сложным процессом собрания доказательств. По различным данным, от 80% до 90% всей доказательной базы относятся к показаниям свидетелей и потерпевших. В связи с этим следует отметить, что незаконное воздействие криминала на потерпевших, свидетелей и других лиц, свидетельствующих уголовному судопроизводству, в последние годы резко увеличилось. Следствие – отказ участников уголовного судопроизводства от данных ранее показаний. Именно по этой причине довольно остро стоит вопрос о совершенствовании комплекса мер, направленных на защиту тех, кто идет на сотрудничество1. Судя по этому заявлению, эффективность уже действующего Федерального закона «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства от 20.08.2004 № 119-ФЗ, а также государственная программа «Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства на 2006–2008 годы» оказались бездействующими, если не остановили произвол криминалитета. Морально-нравственный ущерб от деятельности ОПФ привел к масштабному приобщению значительной части населения к преступной деятельности в легальной и нелегальной формах. По данным Криминологической ассоциации России вне регистрации на рубеже 2000 гг. в стране оказалось около 10 млн. преступлений, так как более 60% потерпевших (в том числе от квартирных краж, повреждения автомобилей и дач, от хулиганства, мошенничества, вымогательства, грабежей) не обращались в правоохранительные органы с сообщением о совершенном преступлении2.К основным причинам необращения относятся сомнения в результативности, опасения в наступление неблагоприятных последствий, нежелание иметь дело с уголовной юстицией. Можно сказать, что масштабный уголовный террор привел к запуганности законопослушной части населения, высокой степени устрашения и коррумпированности судебно-прокурорских работников, что, соответственно, выражалось в уклонении от дачи показаний и умышленном «развале» дел. 1
Бастрыкин А. 10 тысяч уголовных дел по факту коррупции возбуждено только в прошлом году // Новая газета. 2009. 18.05. 2 Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. М., 2003. С. 126.
114
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Наибольшую опасность для российского общества представляют подкуп ОПФ правоохранительных органов и их криминальное перерождение. Наиболее распространенными их формами являются: совершение преступлений как связанных, так и не связанных с использованием своих служебных полномочий, сращивание с преступными элементами. Этот процесс сопровождается: – платой за нераскрытие преступлений через коммерциализацию и изощренные формы коррумпирования должностных лиц правоохранительных органов; – выделением значительных сумм из «общаков» за прекращение уголовного преследования или изменение меры пресечения лицам, причастным к организации (заказу, исполнению) преступлений; – случаями прямого предательства и участия сотрудников правоохранительных органов в убийствах1. Реорганизация всех без исключения правоохранительных органов, проводившаяся в последние годы в целях совершенствования деятельности, не смогла повысить эффективность их работы. Фактически вместо соблюдения одного из основных принципов – принципа законности – она была сведена к перераспределению зон административного влияния, замене руководства высшего и среднего звена правоохранительных органов, в результате чего из органов было уволено большое количество высококвалифицированных специалистов, а на смену им криминал насадил своих «прикормленных» работников, причем в ряде случаев это осуществлялось по инициативе и при активном участии представителей высших эшелонов власти. Деструктивная кадровая политика, отсутствие единой общегосударственной правоохранительной политики усугубились еще и тем, что многие сотрудники правоохранительных органов, особенно вновь принятые, демократические принципы организации государственного устройства восприняли как «правовую основу» безнаказанного нарушения ими законности, использования в личных, корыстных интересах предоставленных им государством широких властных полномочий. Вышеизложенное хотелось бы дополнить следующим. Перманентное реформирование органов КГБ СССР вызвало увольнение из них 100 тыс. офицеров (и не меньшего числа сотрудников МВД России высокой квалификации в ходе 1
Долгова А.И. Там же. С. 191.
115
реформирования МВД РФ), имевших высокую оперативную квалификацию, что привело, как минимум, к двум крайне негативным последствиям. Во-первых, «перемолотые» этими реорганизациями силовые структуры не могут эффективно выявлять, раскрывать и расследовать характерные для нынешних реалий преступления: «заказные» убийства, террористические акты, в том числе криминальные взрывы, крупномасштабные аферы в сфере политической деятельности. Во-вторых, высококвалифицированные, но оказавшиеся без дела сотрудники правоохранительных органов стали использоваться для обеспечения защиты интересов криминальных, «серых» субъектов экономической деятельности1. Помимо этого, будучи уволенными из силовых структур по разным причинам бывшие их сотрудники нередко пополняют ряды боевиков, киллеров, становятся создателями, руководителями и активными участниками общеуголовных организованных преступных групп, их консультантами, адвокатами и пр. В сложном драматическом процессе перехода от одной социальной системы к другой работники правоохранных органов, как и в целом работники органов советской и партийной власти, деформировались одновременно изнутри синхронно с изменениями морально-правовых принципов, на которых основалась их трудовая деятельность: жесткой трудовой дисциплине, подчинении писаным и неписаным правилам исполнения служебных обязанностей, исторически сложившимся трудовые традициям, в результате чего они оказались лишенными традиционных для прежнего общества идейных и нравственных ориентиров для новых социальнополитических отношений. Идеология выживания в постсоветской России приобрела «право гражданства», стала практически всеобщей. Понятно, что реализация этой идеологии у разнообразных групп населения вылилась в различные социальные практики. Но во всех случаях преобладала установка на приоритет материальных потребностей над духовными. Естественно, что эта новая идеология усваивалась и работниками правоохранительных органов, что неминуемо приводило их: 1) к осознанию своей бедности; 2) к поиску путей избавления от нее или от ее угрозы; 3) овладение новыми моделями поведения, способными избавить от обнищания, вследствие чего, довольно распространенной практикой в деятельности сотрудников 1
Перушкин В., Сорокин П. Как Брежнев арестовал Андропова // Аргументы и факты. 1999. № 51. С. 9.
116
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
правоохранительных органов стало предоставление с их стороны предпринимателям так называемой «крыши». В этом роде деятельности правоохранительные органы вступили в конкуренцию, и довольно успешную, с бандитскими группировками, отнимая у них «кусок хлеба». Это привело к тому, что к 2000 г. утвердилось монопольное положение государственных органов правопорядка на рынке по обеспечению безопасности так называемых «красных крыш»1. Некоторые предприниматели предпочитали или были вынуждены заручиться поддержкой милицейской «крыши», которая может быть как официальной – на основании договора с управлением вневедомственной охраны, так и неофициальной – на основе личной договоренности с руководством районного подразделения. Охранные структуры, созданные бывшими сотрудниками правоохранительных органов, кроме всего прочего предлагали крайне востребованную на сегодняшний день, но достаточно опасную при осуществлении услугу – вывод фирмы из под бандитской опеки. Милицейские «крыши» нередко оказывались надежнее и организованнее, но за это приходилось платить больше, ведь от блюстителей порядка гораздо труднее утаить часть прибыли или завысить расходы. Наибольшим авторитетом стали пользоваться «фээсбэшные» и «рубоповские крыши». Эти службы располагают обширной агентурной сетью и своими собственными базами данных. Считается, что они очень избирательно подходят к выбору клиента и только «чистые» предприниматели могут рассчитывать на их покровительство. Многие эксперты считают, что милицейская «крыша» принципиально не отличается от бандитской: те же «стрелки», «разборки». К безусловным плюсам относится то, что первые вытесняют вторых с рынка силовых услуг, в результате чего происходит серьезное сокращение финансовой базы криминалитета. К минусам же можно отнести то, что все расчеты между предпринимателями и правоохранительными структурами в большинстве случаев производятся «черным налом». Кроме того, закономерным результатом формирования и развития милицейских «крыш» стало их сближение и даже срастание с криминалом2. Таким образом, милиция за годы реформ глубоко вросла в экономику, стала одним их крупных партнеров бизнеса, поставщиком 1 Фочкин О. Под колпаком. Разноцветные «кровельщики» делают нашу жизнь дороже на треть. МК. 2002. 5 июня. 2 URL: http://www.aferizm.ru/bb/bb_st_kri_kav.htm.
117
разного рода услуг в вопросах безопасности и не только. Взаимодействие милиции с бизнес-структурами включает в себя также разнообразные силовые и информационные услуги, такие как выбивание долгов, затруднение деятельности конкурентов, сбор компромата и др. Привлечение начальствующим составом органов внутренних дел ресурсов своей организации, в том числе, работников в обеспечении «крыши» тем или иным структурам создает почву для своего рода партнерства между руководителями органов МВД и подчиненными. Занимаясь коммерческой деятельностью «покрупному» начальники подразделений вынуждены вольно или невольно закрывать глаза на противоправную деятельность низовых работников. В результате, будучи поглощенными этой выгодной для себя в материальном отношении деятельностью, они невольно не уделяют должного внимания выполнению своих прямых обязанностей – обеспечению безопасности граждан. Поэтому даже та часть населения, которая не имеет личных контактов с работниками милиции, ощущает на себе невыполнение ею своих основных функций по охране жителей страны от преступных угроз. Активная занятость последних в сфере оказания различного рода коммерческих услуг переориентировала милицию как социальный институт с выполнения правоохранительных обязанностей всем обратившимся к ним на оказание тех услуг, которые могут быть оплачены. Эта переориентация привела, с одной стороны, к усилению органов внутренних дел, получивших достаточно крупное дополнительное финансирование из дополнительных источников, помимо государственных, а с другой – к усилению икриминализации милиции. Эти две тенденции сливаются в проблему, несущую серьезную опасность обществу. В последних исследованиях стал затрагиваться вопрос о «профессиональной деформации» работников правоохранительных органов. Этот термин относится к изменениям психики и стереотипов поведения сотрудников милиции и других правоохранительных органов, постоянно взаимодействующих с криминальной средой и вынужденно перенимающих у нее определенные особенности сознания и деятельности. По-видимому, такая профессиональная деформация включает несоответствие деятельности руководителей и сотрудников правоохранительных органов общественным идеалам, общепризнанным нормам этики и морали. Можно выделить главные факторы криминализации поведения 118
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
сотрудников правоохранительных органов: 1) неудовлетворенность материальным положением, низкой оплатой их труда, установку на «выживание»; 2) ценностный (идейный, нравственный) вакуум, возникший вследствие слома тех идейных и моральных «сдержек», тех идеологических требований и моральных ограничений, которые влияли на поведение сотрудников органов внутренних дел в эпоху СССР и которые обеспечивали выполнение ими их служебных обязанностей перед обществом; 3) адаптацию сотрудников к новым условиям на рынке труда – к возможности вторичной неформальной занятости, несмотря на прямые законодательные запреты для работников милиции на какие-либо совмещения занятий, кроме научной и педагогической деятельности. Хотя сегодня это уже стало привычным и обыденным, но в принципе, нарушение законодательных запретов государства кадрами силовиков было беспрецедентным явлением, которое не имело места (и не могло иметь места) на протяжении всей истории России в ХХ веке; 4) освоение сотрудников новых рынков услуг, требующих милицейских функций, а именно новых способов взаимодействий: а) с населением страны (технология «поборов», «платы вместо штрафа» и др.); б) с бизнесом («крышевание», включение сотрудников в состав теневых бизнес-групп, занимающихся «переприватизацией» предприятий, банков, комбинатов, шахт и др.); в) с властью – прямые контакты с чиновниками местных государственных структур, информация относительно «расстановки сил» в регионах, выявление спроса на услуги правоохранительных органов; г) с криминалом – выявление спроса на услуги силовиков, выработка условий взаимодействия между криминалом и ними; д) с национально-этническими кланами по тем же программам? спрос на услуги, условия предоставления правоохранительных услуг. Через практику самых простых моделей противоправного поведения сотрудников правоохранительных органов, таких как поборы с населения, торгующего на улицах городов, с нарушителей правил движения на дорогах, осуществляется процесс криминализации всей правоохранительной системы страны. Очевидно, что то поведение, которое возникает «на выходе» этого механизма, является криминальным. Поэтому описанные условия в 119
равной мере можно рассматривать как детерминанты криминализации поведения сотрудников, криминализации институтов правопорядка в России. Криминальное поведение кадров этих институтов криминализирует всю социальную систему, которая, в свою очередь, криминализирует другие социальные структуры и другие группы населения. Свидетельствами массовой криминализации сознания сотрудников правоохранительных органов выступают не только официально озвучиваемые в СМИ на заседаниях коллегий этих ведомств данные о преступлениях, в том числе, и по корыстным мотивам, совершаемым «силовиками». До недавнего времени в их среде достаточно активно и продолжительное время существовало мнение, подкрепляемое многочисленными примерами как о возможности «отмазаться» за деньги за совершенное в профессиональной деятельности правонарушение, так и о карьерном росте вплоть до занятия генеральских должностей при условии оплаты этой услуги. Социологический опрос сотрудников фонда «Общественное мнение», проведенный в 2003 г., дал экспертам обильную пищу для размышлений. Согласно его результатам, почти половина населения России (более 43%) считает, что такие явления, как коррупция, связь с криминалом и злоупотребления правоохранительных органов представляют для них реальную угрозу. А четверть граждан по данным опроса, подвергалась произволу со стороны правоохранительных органов или сталкивалась с нарушением своих прав. Тех же, кто верит в легенды о «чистых руках» служителей закона, сегодня осталось совсем мало – лишь 3%1. Это свидетельствует о том, что криминализация правоохранительных органов приобрела угрожающие масштабы. Никто из нас не защищен от произвола. В любой момент, попав в сферу интересов «силовиков-оборотней», можно лишиться всего: имущества, свободы, даже жизни. Данные опроса свидетельствуют о том, что сегодня жертвами правоохранительных органов чаще всего становятся обеспеченные граждане. От вымогательства и беззакония чаще других страдают молодые, независимые люди, которые психологически не готовы терпеть унижения и произвол. В России правоохранительные органы с успехом заменяют криминал. Как говорил один респондент: «Ночью я больше всего боюсь пьяных омоновцев». Подчеркиваем, не 1
Граждане о произволе властей: Силовики запугали полстраны. URL: opec.ru. Дата обращения 10.10.2003.
120
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
бандитов, не маньяков, не убийц, а ОМОНа. Другой вопрос социологического исследования касался личного опыта граждан в общении с сотрудниками правоохранительных органов. На вопрос социологов: «Приходилось ли вам лично за последний год сталкиваться с нарушением ваших прав, с произволом со стороны правоохранительных органов – милиции, ГАИ, судов, прокуратуры, ФСБ?» – утвердительно ответили 25% опрошенных. Иными словами, каждый четвертый житель России за последнее время на собственном опыте испытал факты нарушения своих прав или столкнулся с произволом правоохранительных органов. Это средний показатель по России. Самыми бесправными оказываются наиболее активные слои населения. Среди людей с высшим образованием, среди молодых мужчин в возрасте от 26 до 30 лет с правовым беспределом недавно сталкивался каждый третий. А больше всего достается руководителям предприятий – из них жертвами «силовиков» становятся 40%1. Таким образом, данные опроса свидетельствуют о том, что в последнее время невинными жертвами правоохранительных органов становятся люди, которым есть что терять. Это наиболее дееспособная и энергичная часть населения, представляющая «коммерческий интерес» для криминализированных служителей закона. Впрочем, как показал опрос, от «наездов» власти не защищен никто. Так думает почти половина населения. Эксперты считают, что эти цифры еще недостаточно отражают масштаб проблемы. У некоторых читателей после ознакомления с результатами социологических исследований шестилетней давности и выводами, сделанными авторами, может возникнуть реакция протеста из-за их неактуальности. Только прошедшие годы относительно стабильного развития российского общества практически не отразились на отношении наших граждан к правоохранительным органам, в том числе, к милиции и органам внутренних дел, когда недоверие к ним выразили в сентябре 2008 г. 59% опрошенных сотрудниками Института социологии РАН, а 56% респондентов с недоверием относились к судебной системе в России2. В тоже время мы хотим отметить, что по сравнению с 2004 г. доверие к милиции и органам внутренних дел у населения выросло вдвое (с 12% до 24%), а к судебной системе только на 68% (с 15% 1
Там же. Чего опасаются россияне? Аналитический доклад. ИС РАН. М., 2008. С. 44. 2
121
до 22%)1. Справедливость же нашего вывода о незащищенности населения от произвола властей также подтверждается результатами данного социологического исследования. Так, на существование наиболее острых противоречий между властью и народом указывали 26% опрошенных и 32% – между чиновниками и рядовыми гражданами. А чувство несправедливости в отношении ко всему происходящего вокруг, в разной степени, испытывал 91% опрошенных, чувствовали собственную беспомощность повлиять на происходящее вокруг – 84,1%. В том, что у респондентов Института социологии РАН достаточно высокий протестный потенциал в отношении к окружающей их реальности, можно убедиться, исходя из следующих данных: нежелание так дальше жить выразили 71,8% опрошенных; желание купить какое-то оружие – 39,5%; чувствовали желание перестрелять всех взяточников и спекулянтов, из-за которых жизнь в стране стала такой, какая она есть – 45,1%2. И вряд ли сотрудников правоохранительных органов может успокоить то обстоятельство, что только 27% отпрошенных выразили готовность принять участие в массовых выступлениях протеста, потому что именно на них властью будет возложена задача обеспечить порядок и соблюдение законности в случае этих акций протеста, если в настоящее время остается для иных граждан, а также у специалистов открытым вопрос удовлетворенностью собственной деятельностью. Вопрос этот никак нельзя отнести к праздным, потому что в правоохранительных органах всегда были и будут возможности для определенных противоречий между требованиями соблюдения норм законодательства и приказами, распоряжениями начальников. Ведь они обязаны выполнять и то, и другое. Но в ситуации, когда проблемы службы решаются начальниками, они скорее будут подчиняться их приказам, даже при их расхождении с нормами законодательства. Если бы руководители правоохранительных органов добровольно вели постоянные аудиозаписи всех своих распоряжений и тем более приказов подчиненным, а подчиненные имели бы право не исполнять их без наличия таких аудиозаписей, нормы приказов и распоряжений существенно сблизились бы с нормами законодательства. Ведь начальники, отдавшие незаконные приказы, вынуждены были бы отвечать за них по закону 1 2
Там же. С. 47. Там же.
122
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Показательно, в частности, что избирательное применение норм законодательства сотрудниками органов внутренних дел встречается при нарушениях правил дорожного движения водителями транспортных средств, а также при сборе доказательств в ходе расследования преступлений, особенно, когда вина подозреваемого очевидна, но он не признается в совершении преступления. В этих случаях для решения проблем во взаимоотношениях граждан с правоохранительными органами имеет место произвол, нередко используются коррупционные практики. В Российской Федерации за последние годы немало было сделано для укрепления «обратной» связи между населением и правоохранительными органами. Однако в условиях крупномасштабных и быстрых социальных изменений трансформация правоохранительных институтов, их адаптация к новым социальным, экономическим и криминальным реалиям идет противоречиво и медленно. Движение к гражданскому правовому обществу и процессы демократизации инициируют институционализацию правоохранительных органов в новом качестве с более емким социальным статусом, обязывающим осуществлять не только уголовно-правовое, но и широкое социальное обслуживание населения. А это, в свою очередь, требует увеличения масштабов и интенсивности взаимодействия органов правопорядка с социальными группами, слоями, обществом в целом и его важнейшими социальными институтами. В развитых странах Запада контакты полиции и населения осуществляются именно таким образом. Без учета общественного мнения, приложения необходимых усилий по его формированию не завоевать доверия людей, не привлечь общественность к предупреждению преступности и противодействию ей. Сегодня эта проблема для России, несомненно, актуальна, так как в условиях роста преступности без социального партнерства, прежде всего, между законопослушными группами населения и основными звеньями правоохранительной системы обуздать криминализацию общества вряд ли возможно. На пути завоевания доверия населения, повышения степени его участия в правоохранительной практике лежит проблема формирования адекватного новым социальным реалиям общественного мнения по вопросам деятельности органов внутренних дел и других правоохранительных органов. Многочисленные, как общероссийские, так и региональные, опросы общественного и экспертного мнения свидетельствуют о том, 123
что повышение престижа правоохранительной деятельности, укрепление доверия людей к лицам и институтам, ее осуществляющим, становятся сегодня одной из важнейших государственных задач на пути преодоления их криминализации. Подтверждением сказанного служат не только вышеприведенные результаты социологических исследований, но и то обстоятельство, что чувство страха испытывает каждый четвертый опрошенный при посещении госучреждений, в том числе, милиции и суда1, т.е. в настоящее время пока у социально активной части населения не произойдет изменение отношения к правоохранительным и судебным органам в положительную сторону, вряд ли можно власти рассчитывать на активную поддержку с его стороны в деле борьбы с преступностью и ее профилактики. Тем не менее, по нашему мнению, основными факторами противодействия криминализации деятельности правоохранительных органов и судебной системы должны быть: 1) четкое определение и упорядочение социального и правового статуса работников юридических профессий; 2) создание специальной государственной системы материального и морального стимулирования работников, выполняющих правоохранительные функции без нарушений законности; 3) разработка и реализация государственной целевой комплексной программы воспитания работников правоохранительных и правоприменительных органов средствами позитивных правовых ценностных ориентаций и установок, профессионального чувства законности, осознанного стремления к правовому образу жизни и деятельности; 4) последовательное воспитание в соответствии с идеалами и принципами правового государства нового поколения работников правоохранительной системы; 5) изменение оснований и порядка юридической ответственности работников правоохранительных органов и судов за допущенные нарушения законности, в частности, посредством расширения объема дисциплинарной и административной ответственности за нарушения законности, не влекущие за собой уголовной ответственности, четкой регламентации компенсации морального вреда, причиненного их неправомерными действиями 1 Чего опасаются россияне? Аналитический доклад ИС РАН. М., 2008. С. 79.
124
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
населению; 6) целенаправленное и системное искоренение волюнтаристического стиля управления и правоприменения. Одним из основных направлений совершенствования правоохранительной деятельности должно стать обеспечение легитимации государственной власти посредством привлечения представителей всех социальных слоев к контролю над деятельностью правоохранительных и контролирующих органов. В России ни адвокаты, ни прокуроры, ни судьи проблему эффективного контроля за деятельностью правоохранительных органов не решают в силу подчинения и контролируемых, и контролеров одной профессиональной этике и использования ими сходных стереотипов профессиональной деятельности. Поэтому участие граждан в контроле и оценивании эффективности деятельности правоохранительных органов является одной из важнейших характеристик социально ориентированных правоохранительных органов. Именно активные граждане, правозащитники, представители других общественных организаций способны быть независимой контролирующей инстанцией, обеспечивающей соблюдение законности в деятельности правоохранительных органов, предоставление гражданам услуг по обеспечению их безопасности и защиты, а также решения проблем граждан, возникающих в этой сфере. Отсутствие гражданского контроля над деятельностью правоохранительных органов не сможет соответствовать приоритетам и интересам граждан, а потому не сможет стать социально ориентированной. Что касается борьбы с организованной преступностью, то она часто оказываются «не по зубам» для сотрудников правоохранительных органов. Следует признать, что большинство штатных ресурсов ОВД направлено на поимку мелких преступников, тогда как организованную преступность, которая без сомнения является куда более опасной, беспокоят не часто. По нашему мнению, данное положение дел обусловлено следующими причинами. Вопервых, мелкие уголовные дела более выгодны с точки зрения отчетности, а дела крупных банд могу вестись годами и представлять опасность для самих работников правоохранительной системы, так как на лиц, производящих дознание и следователей, расследующих уголовные дела по организованной преступности, часто оказывают 125
давление «со всех сторон», в том числе и силовое. Во-вторых, расследование уже возбужденных уголовных дел нередко тормозится «сверху» – его затягивают те самые коррупционеры, которых, к несчастью, немало и в правоохранительных органах. Необходимо также признать, что органы дознания и предварительного следствия часто отходят от требований закона и пользуются недозволенными приемам и средствами для получения нужных показаний от подозреваемого, обвиняемого или свидетеля. Зачастую дознаватели просто-напросто, «выбивают» признание из человека путем психического или физического насилия. К сожалению, реальных механизмов и способов по выявлению и наказанию подобных «деятелей» пока нет, поскольку заявление человека о том, что его избивали при допросах, поступает в прокуратуру и сама же прокуратура запрашивает тот же самый районный отдел милиции, на который поступила жалоба, имели ли место эти факты. Разумеется, что руководители милиции отрицают вину своих сотрудников. Да и наивно было бы ожидать иного. Поэтому у граждан, подвергшихся такому «воздействию» возникает чувство недоверия к работникам правоохранительных органов, в чем мы имели возможность убедиться ранее. К сожалению, деятельность МВД и уголовной юстиции в основном ориентирована на бедные, низшие, слабо адаптированные, алкоголизированные, деградированные и маргинальные слои населения, совершающие традиционные уголовные деяния. К уголовной ответственности привлекаются, как правило, те, кто совершил примитивное и очевидное деяние, кто не смог замести свои следы, кто не способен квалифицированно самозащищаться, кто не прикрыт депутатской и иной должностной неприкосновенностью, кто плохо понимает презумпцию невиновности, у кого нет оснований блефовать, что его преследуют по политическим мотивам, у кого нет средств на известного адвоката, кто не может внести залог и выйти на свободу до суда, чтобы скрыть следы преступления, кто не может сфабриковать или добыть необходимый компромат на своих преследователей, кто не может просто откупиться от них и т.д. Такая практика серьезно подрывает конституционный принцип – все равны перед законом и судом – и является особо криминогенным
обстоятельством1. Причины неэффективности борьбы с организованной преступностью надо искать не в «плохом качестве» норм уголовного закона, поскольку мы видим, что за последнее время в Уголовный кодекс РФ вносятся необходимые изменения и дополнения, соответствующие международным правовым нормам. Эти причины, по нашему мнению, напрямую связаны с материальным обеспечением всей правоохранительной системы в целом и каждого сотрудника в частности. На самом деле, поимка одной банды или разоблачение организованной преступной группы требует подчас немалых материальных и финансовых затрат, а у правоохранительных органов таких средств зачастую нет. Мы уже не говорим о слабо развитой технической и информационной базе этих структур. Кроме того, зарплата сотрудников на самом деле оставляет желать лучшего, как и вся система их социальной защиты со стороны государства, когда их мизерные доходы сопровождают жилищные проблемы, неустроенность детей в детских дошкольных учреждениях, переходящая далее в проблемы их качественного образования и т.д. В этом контексте хотелось бы отметить уникальность по своей нелогичности в данном контексте и ситуацию, сложившуюся в нашей категории сотрудников правоохранительных органов и их социальной защитой со стороны государства. Так, сотрудники судов, прокуратуры не только получают заработную плату, в несколько раз превышающую зарплату сотрудников милиции, таможенных органов, но и их пенсии приравниваются к ним на 100%. Но успешное решение только этой задачи, как показывает практика материального обеспечения сотрудников судов и прокуратуры, не может служить панацеей от криминализации органов внутренних дел. Необходимо сделать невыгодной противоправную деятельность для сотрудников, когда увольнение из правоохранительных органов будет сопровождаться некомпенсируемым материальным и моральным ущербом как для бывшего сотрудника, так и для членов его семьи. И, конечно же, деятельность правоохранительных и судебных органов должна быть подконтрольной институтам гражданского 1
Лунеев В.В. Особенности современной преступности в России // Итоги социетальной тарнсформации. Международный симпозиум 16-18 января 2003 г. / под общей редакцией Т.И. Заславской. М., 2003. С. 268.
126
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
127
общества. Именно эти факторы должны способствовать декриминализации правоохранительной системы в современной России, а также способствовать ее эффективной борьбе с преступностью. В завершении параграфа мы хотели бы выделить три основных фактора, формирующих социальный заказ на организованную преступность и способствующих криминализации правоохранительных органов в период посттрансформационного кризиса: реверсивный сдвиг, приводящий к девальвации положительных ценностей, крушение традиционных институтов социальной реализации личности, на смену которым приходят социально опасные субституты, а также нарастание психологии отчужденности, стимулирующей спрос на запрещенные товары и услуги. При наличии такого заказа все те жалкие усилия государства, которые оно предпринимает в ответ на стремительный рост криминализации, обречены на поражение. Поэтому основной стратегией государства должно стать не банальное сдерживание криминального натиска, а системное оздоровительное воздействие на весь социальный организм. Таким образом, в качестве базовой траектории развития криминогенных процессов в современном российском обществе следует рассматривать криминальное перерождение представителей правоохранительных структур и их сращивание с организованной преступностью, блокирующее нормальное осуществление институционально-правового контроля и выступающее фактором углубления отчуждения населения от государства и права, роста массового правового нигилизма, дальнейшего кризиса норм и ценностей. Ощущаемая акторами в связи с этим незащищенность их личностных прав, повышенный риск повседневных взаимодействий выступает препятствием для нормальной идентификации своих интересов с интересами государства и общества и способствует формированию идентификации с неформальным социальным порядком.
§ 2.3. Криминализация массового сознания и поведения на уровне повседневных практик Преступность, будучи социальным явлением, не только порождается обществом как сложной целостной социальной 128
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
системой, но и становится органической частью этой системы, способной изменять ее характеристики в целом. Это обусловлено следующими факторами. Во-первых, преступность – результат перерождения различных социальных явлений и процессов, структур общества, их деформации, подобной перерождению органов тела, пораженных раковой опухолью. Преступность было бы неверно уподоблять инородному телу, которое (и то не всегда) можно удалить без ущерба для здоровья системы. В том-то и заключается драма криминализации общественных отношений, что при борьбе с преступностью явно недостаточно изолировать преступника от общества или запретить конкретную криминальную деятельность. Например, известно, что при строительстве домов, ремонте квартир наши граждане с невысокими доходами пользуются услугами заезжих строителей, которые не платят налогов, занимаются такой деятельностью вне закона и контролируются криминальной средой. Нельзя вести борьбу с данным явлением только путем применения карающих мер к таким лицам и запретов. Надо думать над тем, кто будет содержать и кормить детей и других иждивенцев лиц, лишенных свободы или просто доходов, строителей из числа безработных, а также чем заменить сравнительно недорогие строительные услуги. Потребители услуг таких бригад не в состоянии оплачивать дорогостоящие предложения работающих легально больших строительных фирм. Во-вторых, преступность, особенно в условиях ее эскалации и наступления на здоровую часть общества, меняет характеристики всего общества как системы, и динамика развития такого общества способна определяться в дальнейшем не столько здоровыми, ориентированными на закон силами, сколько преступниками и другими функционерами так называемого криминального общества или криминальной среды. Поэтому не случайно многочисленные источники конца ХХ века свидетельствовали, что в реформировавшемся российском обществе все более отчетливо выделялись разные его подструктуры: 1) среда, ориентированная на право, закон, конституционные органы власти (легалистская); 2) криминальная среда, устойчиво ориентированная на противоправные нормы поведения и лидеров организованной преступности – криминальную власть; 3) маргинальная среда, ориентирующаяся в зависимости от ситуации и характера решаемых проблем на прямо противоположные 129
нормы поведения и различных лидеров. По оценкам сотрудников правоохранительных органов, размеры первой в регионах были не намного больше размеров второй. В социальном взаимодействии указанных трех подструктур наиболее активную роль играла криминальная среда. Данная среда в 90-х годах ХХ в. в России расширялась за счет криминализации разных слоев населения и наступала на легалистское общество как путем сужения его границ, захвата его материальных ценностей, размывания его экономической, социальной, политической и духовной основ, так и посредством проникновения криминальных лидеров в государственно-властные и общественные структуры, беспрепятственного отмывания преступных доходов, взаимопереплетения легального и криминального предпринимательства. Одновременно лица, ориентированные на Конституцию РФ, право, все чаще обеспечивали свои права и законные интересы вне правового поля: вступали в преступные отношения с должностными и иными лицами, реагировали на преступления в тех же преступных формах, не выполняли свои обязанности в уголовном судопроизводстве из-за осознания собственной незащищенности и т.п. В условиях роста преступности граждане все чаще либо сотрудничали с преступниками, либо сочувствовали им, адаптировались к их деятельности, либо сами, без помощи государственных органов, защищались от них и даже их карали. Указанные процессы приводили к широкой криминализации общества, государственных и других социальных институтов, эффективному лоббированию криминального интереса. В-третьих, преступность – это довольно устойчивое социальное явление, способное к самодетерминации и обратному воздействию на породившие ее широкие общественные отношения. Она – не изображение на белом экране, проецируемое пороками общества только до тех пор, пока они существуют. Под влиянием таких пороков формируются характеристики членов общества, общественная психология и другие, относительно устойчивые социальные явления. При устранении каких-либо пороков соответствующие характеристики одномоментно не исчезают. Наоборот, сформировавшиеся под их влиянием лица способны целенаправленно стремиться к восстановлению прежнего положения, в котором им было комфортно, либо даже к усугублению такого положения с его защитой от возможных изменений. 130
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Итак, само по себе оздоровление общественных отношений не означает автоматического одномоментного снижения преступности и ее общественной опасности. При этом можно считать иллюзорными попытки бороться с различными социальными пороками (пьянством, наркоманией, теневой экономикой и др.), не борясь с преступностью. Развитие пьянства связано с криминальными деяниями, извлекающими доходы из незаконного производства и оборота алкогольных напитков, наркомании – с криминальным наркобизнесом, теневой экономики – с преступлениями в сфере экономической деятельности, должностными и другими. Следует учитывать, что преступность, будучи одной из подсистем общества, сама характеризуется свойствами социальной системы: целенаправленностью, открытостью, самодетерминацией и развитием. Последнее имеет место при просчетах борьбы с ней. Преступность саморазвивается и самодетерминируется как самоуправляемая система, хотя это и происходит в рамках более общей для нее системы – общества в целом. Нельзя не согласиться и с точкой зрения В.Н. Кузнецова, утверждающего, что рост преступности выступает неизбежным следствием качественных изменений самого общества. По сути, происходит криминализация законопослушных граждан, деформация всех форм общественного сознания, прежде всего, правосознания молодежи, которая, в отличие от людей старшего возраста, пока не имеет достаточного жизненного опыта. Молодежь в данной ситуации трудно адаптируется даже к нормальным условиям, а положение еще усугубляется тем, что социальные институты, призванные содействовать социализации личности, сами начинают деградировать, а то и разрушаться. Значительная часть молодежи, по сути, подталкивается к преступным действиям самим фактом дезорганизации ряда институтов общественной жизни, особенно идеологии, и обходом еще недавно казавшихся незыблемыми коллективистских норм и ценностей1. Важнейшим фактором криминализации индивидуального и массового сознания в современном российском обществе стала массовая культура. Эффект от произведений массовой культуры напоминает действие наркотиков: многие люди, пристрастившиеся к сериалам, любовным романам или детективам, компьютерным 1 Кузнецов В.Н. Общенациональная цель: безопасность и благополучие человека – как фундаментальная проблема российских общественных наук. М., 2004. С. 13.
131
играм, уже не могут без них обходиться. Одним из феноменов массовой культуры, крайне сильно воздействовавшим на сознание людей, является появление видеоклипов, как маленьких, фрагментарных произведений. Фрагментарное, «клиповое» сознание, во многом выражает сущность массовой культуры. Сегодня массовая культура чаще всего реализуется как поп-культура, для которой характерны все признаки низовой культуры. Пристрастившееся к таким произведениям население в целом деградирует, становясь неспособным воспринимать серьезные произведения. Одной из важнейших функций, успешно выполняемых массовой культурой, является компенсаторная функция, связанная со способностью произведений массового искусства без серьезных усилий со стороны человека дать ему необходимую дозу эмоций и переживаний, отсутствующих в повседневной размеренной жизни, но необходимых для комфортного самоощущения личности. Во многом масс-культура стала религией нового времени. Массовая культура играет весьма важную роль в процессе социализации личности подрастающего поколения. Она определяет сегодня образ жизни многих людей, их взгляды, ценностные ориентации, привычки, манеры. Под ее воздействием происходит усреднение личности, формируется средний человек, вкусы и предпочтения которого мало отличаются от вкусов и предпочтений других людей. Современное развитие средств массовой информации и коммуникаций, введение конституционного запрета на цензуру резко расширили и преобразили информационное поле, способное оказывать негативное воздействие на общественное сознание и, в первую очередь, на еще не сформированное сознание подрастающего поколения. В условиях широкой доступности информации, распространяемой через телевидение, радио, прессу, Интернет, на детей и подростков обрушился поток низкопробной продукции, пропагандирующей негативное социальные девиации (праздный образ жизни, насилие, преступность, проституцию, наркоманию, сексуальную распущенность), порой неприемлемые не только с точки зрения морали, но и права. Устранение государственного и идеологического контроля над культурным производством и потреблением также имело интересный побочный эффект. С идеологическим прессингом ушел и просветительский, культурегерский элемент советской культурной политики. Культурное производство, в том числе кинофильмы, 132
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
телепередачи, стало ориентироваться на рынок и реальный спрос постсоветского потребителя. Попса, «Аншлаг», фильмы про киллеров и бандитские разборки, нередко сочувственные («Брат», «Бригада», «Бумер» и проч.) – прямое следствие демократизации и маркетизации культурного производства при «реальном» спросе на него со стороны «реального» населения. Подчеркнем, что здесь проводится не обычная морализаторская нота («порушена культура», «ценности гибнут» и проч.), а объяснение сути и причинных факторов культурных трендов. Появление целой индустрии «русского шансона» – ответ культурного производства уже на спрос новой армии силовых, около- и полу- и «чисто-» криминальных элементов. В то же время повсеместно расширяется повальное увлечение молодежи всех возрастов компьютерными играми, которые сегодня оказываются более привлекательным занятием, чем чтение книг и даже поглощение кино-, теле- и видеопродукции, они отвращают молодых людей от отечественных ценностей, воспитывают безразличие, а порой, и презрение к национальным традициям. Молодежь все больше отчуждается от литературного и от национально-культурного наследия, поскольку практически вся эстетика экрана построена на инокультурной содержательной графике образов, персонажей, интерьеров, ландшафтов и пр. Компьютерные игры способствуют разжиганию пагубных страстей: страсти к властолюбию и тщеславию, наживе и нездоровому азарту, лжи, жестокости. Уже сегодня компьютерная игра становится, наряду с телевидением, серьезным фактором всеобъемлющего воздействия – своего рода телеэкранной социализацией современного ребенка. Исследователи отмечают обусловленный информационной средой небывалый рост детской агрессивности в различных сферах отношений: к окружающей среде (вандализм), к социальному миру слабых (малышей, стариков), жестокость к близким братьям и сестрам, собственным родителям, что свидетельствует о дегуманизации отношений в детской субкультуре и ее криминализации. Экранные теле-, видео- и компьютерные образы, запечатлеваясь в детском сознании, из источника информации превратились в источник трансформации картины мира современного ребенка, знаменуя собой переоценку традиционной системы ценностей и образа жизни, их замену на следующие духовные подмены: а) мозаичность, «распадаемость» образов как агрессия по 133
отношению к живым существам и материальным предметам – вместо ценности живого и целостного мира. Клиповые технологии формируют «клиповое сознание», ориентированное на деструкцию и виртуальность; б) конвейер шаблонных приемов и образов порождает китч вместо высокой эстетической потребности ребенка в прекрасном; в) облегченное отношение к жизни и смерти вместо благоговения перед их тайной; размывание границ дозволенного в представлениях о моральном поведении вместо четкой системы заповедей («если Бога нет, то все дозволено»); г) ранняя сексологизация и эротизация детского сознания вместо полноценного отношения к интимной сфере жизни. Таким образом, экран для современной молодежи является не столько информатором и источником построения картины мира, сколько ее конструктором, агрессивно программирующим образ жизни, «новую мораль» и систему ценностей. СМИ последовательно стимулируют криминализацию сознания молодежи, выражающуюся в преувеличенном отношении к деньгам, желании обогащаться любыми способами, не только заниматься бизнесом в будущем, но «работать в мафии». Романтизируется криминальный образ жизни, «герои» преступного мира предлагаются в качестве моделей для подражания. Ценности, которые внедряются в общую идеологию из олигархического и криминального слоев, весьма эффективно влияют на реальное поведение населения. В отличие от парадных ценностей общенациональной культуры, они создают новые стандарты и моральные нормы, становящиеся частью обыденного сознания. Например, практический опыт и установки российских богачей, создавших свои состояния почти мгновенно, нанесли огромный урон этике труда молодого поколения, поскольку нелегальное происхождение этих состояний очевидно. Русское слово «халява» означает получение чего-либо даром: не работая, не платя денег, не предпринимая каких-либо усилий. «Халява» стала ключевым термином для миллионов россиян. Следует, конечно, заметить, что «халява» была элементом массового сознания и в советское время. Однако в прошлом дармовщина была компенсирована официальным прославлением и поддержкой труда на благо общества. Нынешняя официальная идеология, сформированная под очевидным влиянием олигархии с ее откровенным культом богатства, показной роскошью и явным 134
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
игнорированием ценности труда, лишь способствует распространению привлекательности «халявы» во всех слоях общества. По мнению психологов, кинопроект «Бригада» можно рассматривать как мощное идеологическое оружие, запущенное, скорее всего, с подачи российских криминальных структур. Романтическая окраска, привлекательные герои, героический же музыкальный фон – и фильм о преступном пути четырех друзей к организованной преступной группировке вполне может претендовать на статус «символа веры» нынешнего поколения. Сложно сегодня найти школу, где ученики не пользуются полюбившимися кличками и не примеряют на себя роль героев «Бригады»1. Свою обеспокоенность в связи с криминализацией отечественного телевидения высказал и Сергей Иванов. Он, в частности, считает, что отечественное телевидение вносит весомый вклад в криминализацию сознания людей. «Сплошные «зоны», ментовские войны… криминальные сюжеты зачастую перекочевывают в жизнь, становясь сюжетами трагедий в обществе, в том числе и в армии». Сложившаяся практика распространения печатной и аудиовизуальной продукции самым неблагоприятным образом влияет на формирование у молодых людей искаженного представления о культурных ценностях, порождает иллюзию вседозволенности, торжества «кулачного права», «легкой жизни», необремененной совестью и моралью. СМИ внедряют в сознание населения уголовный жаргон, которым блистают «герои» «сериалов о бандитах». Например, такие слова, как «крыша», «наезжать», «крутой», «поставить на стрелку», «разборка», «отстой», «отморозок», «сливняк», «заказать», «подснежник», «чернуха», «порнуха» и т.п. В этом же ряду находятся адаптированные американские слова «киллер», «габидж», «квик» и др., а также, неологизмы, широко употребляемые СМИ и чиновниками различных ведомств для обозначения новоявленных «преступников» и деятельности, связанной с ними, такие как «нелегал», «банд формирование», «камикадзе», «транзит», «зачистка». И, наконец, 1 Так, одна молодежная банда решила воплотить в жизнь философию героев нашумевшего сериала «Бригада». По данным УВД Северного округа Москвы, стать героями сериала решили первокурсники одного из московских вузов. Как признались несостоявшиеся рэкетиры на допросе, излюбленным занятием для них был просмотр телесериала, который стал для них культовым.
135
жаргонные слова «деклассированной» молодежи, такие как «прикол», «стирка», «тусоваться», «оттянуться», «продвинутый», «прикид», «прикинь», «феничка» и т.п.1 Появились разного калибра «блатные барды», разъезжающие с концертами по стране и выступающие по каналам Центрального телевидения. В Интернете открыты всевозможные «криминальные сайты». Еженедельно на экран выходит почти семьдесят выпусков криминальных новостей. Они только по-разному называются: «Криминальная Россия», «Криминал», «Чрезвычайное происшествие», «Дежурная часть», «Максимум», «Пусть говорят», «Честный детектив», «Состав преступления», «Петровка 38», «Дорожный патруль» и так далее. Все эти бесконечные постановочные телевизионные суды тоже вносят лепту, заставляют зрителей ощущать себя в этаком криминализированном пространстве. Телевидение «чистосердечных признаний», «максимумов» и сериала «Зона», рассчитанное на «суровую мужскую аудиторию», собирает свои рейтинговые плоды. А как от этих рейтингов «пахнет», и какое послание несет такое телевидение обществу, руководство НТВ, похоже, не интересует. Показательно, что только вмешательство президента заставило переставить на более позднее время сериал «Зона», обучающий нормам жизни «по понятиям». Моральный, нравственный, интеллектуальный потенциал молодого поколения уничтожается, в первую очередь, деятельностью российских СМИ. Как отмечает А.А. Тер-Акопов, примеры агрессивного поведения часто предлагаются средствами массовой информации, в первую очередь, телевидением. Создается впечатление либо о специальной духовной агрессии, когда в сознание населения целенаправленно внедряются агрессивные формы поведения, либо о психологической неграмотности руководителей и редакторов программ, так как свидетельствуют об их полном 1 К В. фон Гумбольдту, глубочайшему мыслителю, филологу, философу, юристу и политику, создателю философии языка, восходит точка зрения, согласно которой язык – это неповторимый взгляд на мир, отражение народного духа. Язык как одно из наиболее существенных культурных явлений, как один из наиболее универсальных кодов культуры с наибольшей полнотой отражает образ жизни, стиль мышления, характерный для определённой культуры. Язык управляет категоризацией мира, он – отображение «национального видения вещей и событий» (В.Г. Костомаров).
136
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
безразличии к последствиям телепередач, несущих заряд духовного разложения зрителей, лишенных соответствующего иммунитета, безразличии, основанном на коммерческом интересе1. Следствием бесконечной демонстрации «мыльных опер», боевиков, кинофильмов криминального характера, зачастую откровенной порнографии, восхваления западного образа жизни стало оскудение духовного мира вступающих в самостоятельную жизнь россиян, криминализация сознания молодых граждан, рост агрессивности в молодежной среде. Постоянные телесериалы, в которых граждане видят «человечных» бандитов, глупых или продажных милиционеров, убеждают их в том, что жить по законам не стоит, жить надо «по понятиям». Характерная черта этих произведений – исключительное благородство и порядочность главных героев, их обаяние, душевность, преданность, сила духа, умение отвечать за свои поступки и брать ответственность на себя. В их облике привлекают не только их исключительно человеческие качества, но и «боевые» заслуги, преподнесенные аудитории телезрителей в качестве благородного возмездия по отношению к противоборствующим группировкам или продажной милиции. В то же время их антиподами выступают представители правоохранительных органов, образы которых в изображении СМИ порой настолько отвратительны, что еще более оттеняют блеск преступных кино-авторитетов. Итак, налицо, с одной стороны, явное противопоставление двух полярных типов, а с другой – объект для подражания в лице представителей криминалитета. Данная тенденция характерна не только для кино-видеопродукции, но и для прессы, где сотрудники правоохранительных органов, как правило, представляются бесчестными мздоимцами, обирающими граждан, озабоченными лишь личным обогащением и карьерным ростом, коррумпированными и использующими в личных целях свое служебное положение. И в противодействии им честные, добросовестные сотрудники далеко не всегда выступают победителями. Массовое сознание деформируется под воздействием криминогенной информации (целенаправленной или нет), что приводит в дальнейшем к видоизменению восприятия уже новой порции неадекватной информации. И так как у населения практически нет 1 Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. М., 2003. С. 439.
137
информационных источников, отражающих лишь факты объективной реальности без каких-либо комментариев, то этот процесс является бесконечным во времени и тем самым постоянно усугубляющим криминальную деформацию массового сознания. Она «к сожалению, всё больше проявляется в «криминализации» быта, языка, сознания, культуры населения России»1. «Криминализация» культуры – это показатель истинного отношения подавляющего большинства населения нашей страны к преступности в целом и к организованной преступности в частности. Она является благоприятной почвой, в которой черпает силы рассматриваемое здесь негативное социальное явление. Не последнюю роль в криминализации сознания играет и качество человеческого потенциала, род занятий, образовательный и культурный уровень граждан. Так, по свидетельству в недавнем прошлом министра РФ по региональному развитию В. Яковлева, большинство работоспособных российских мужчин – либо безработные, либо в тюрьме, либо страдают алкоголизмом: «У нас 10 миллионов работающих женщин. А из 20 миллионов работоспособных мужчин 1 миллион – в тюрьме, 4 миллиона – «под ружьем», 5 миллионов – безработные, 4 миллиона – хронические алкоголики, 1 миллион – наркоманы»2. Таким образом, под криминализацией мы понимаем не только и не столько увеличение числа зарегистрированных преступлений и лиц, которые их совершили, а более сложный социальный феномен. С одной стороны, криминализация, конечно, связана с нарастанием числа преступлений и количества лиц, вовлеченных в противоправную деятельность. Но сводить только к таким статистическим параметрам это социальное явление, на наш взгляд, нельзя. Как нельзя и излишне изолированно рассматривать все социальные феномены: невозможно, к примеру, отделять экономические неурядицы, социальные катастрофы в целых регионах страны, растущую обездоленность многих подростков и молодежи от значительного влияния со стороны криминалитета, то есть преступного социального мира на все происходящее в обществе. Криминализация общества – это такая форма аномии, когда исчезает сама возможность различения социально позитивного и негативного поведения, действия. Преступный социальный мир уже не находится 1
См.: Подольный Н.А. Организованная преступность, как институт общества. Следует ли с ним бороться? // Следователь. Федеральное издание. 2004. № 12. С. 51 2 URL: http://www.rambler.ru/db/news/msg.html?mid=5880725
138
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
на социальной обочине, он на авансцене общественной жизни, оказывает существенное воздействие на все ее грани. Кроме того, криминализация означает появление таких поведенческих актов, которые прежде лишь в единичных случаях фиксировались в нашей стране либо не отмечались вовсе. Речь идет, к примеру, о заказных убийствах, криминальных взрывах, захвате заложников, открытом терроре против тех представителей власти, которые не согласны жить по законам преступного социального мира. Криминализация на поведенческом уровне выражается и в ускоренной подготовке резерва преступного мира, что связывается нами со все большим вовлечением в антисоциальные действия молодежи, подростков, разрушением позитивных социализирующих возможностей общества. С другой стороны, криминализация проявляется и в духовной сфере. Связываем мы это, прежде всего, с растущим нигилизмом относительно эффективности права, механизмов его действия на общественные отношения. Право как ценность, регулятор поведения нередко замещается анархистским своеволием, целесообразностью, утрачивает свою привлекательность. Разумеется, и в советский период истории право не являлось атрибутивным свойством нашей социокультурной системы. Тем не менее сейчас даже непрочные барьеры на пути неправового сознания утрачиваются. В целом в российском обществе исторически сложилось несколько скептическое отношение к возможности привлечения к реальной ответственности виновных за совершенное преступление. Потерпевшие почти уверены в бесполезности своих надежд на правовые средства решения конфликта, из-за чего нередко предпочитают решить его своими силами, чаще обращаясь к неформальным, вне государства структурам, либо вообще примириться со сложившейся ситуацией. Авторитет правоохранительных органов в глазах простых людей давно и прочно дискредитирован. Этот социальный феномен активно обсуждается учеными, социологами, философами, правоведами, журналистами, политиками. В условиях экономической, социально-политической нестабильности у населения формируется привыкание к преступности, убежденность в бесполезности искать защиты от преступного посягательства. Действительно, если индивид периодически наблюдает всеобщее безразличие к хищениям, бездействие официальных представителей государства в сфере защиты имущественных 139
интересов граждан, частое перекладывание вины на самого потерпевшего, то следствием этого становится постепенная деформация его правосознания, потеря веры в помощь государства и его органов. Когда это происходит в массовом масштабе, то следствием становится уже деформация общественного сознания и даже криминализации общества, в котором законопослушные граждане, не совершая преступления, безразлично относятся к совершению преступлений иными лицами. Основанием для объяснения растущей криминализованности общества «квазиморальным» оправданием того, что по своей сути аморально (воровство, взятки, покупка краденых вещей и т.д.), а также для отнесения указанных явлений к форме мирного, пассивного протеста1, которая служит и своеобразным идейным источником оправдания многими нашими соотечественниками собственной криминальной зараженности на уровне бытовых отношений, хозяйственной деятельности. В этом смысле уровень криминальной чувствительности является своего рода индикатором потенциальной делинквентности. Анализ уголовной статистической отчетности показывает, что примерно половина всех граждан, проживающих на территории РФ и подвергшихся преступным посягательствам (разбойному нападению, похищению с целью вымогательства, избиению, хулиганскому оскорблению, изнасилованию и т.д.), не обращаются в суд ни в прокуратуру, ни в милицию, так как не верят в их возможности помочь, защитить, наказать виновных. Человек перестает ценить, уважать, почитать право, так как он не видит в нем своего надежного гаранта и опоры. В таких условиях даже у законопослушных граждан вырабатывается нигилистическое отношение и недоверие к существующим правовым институтам. Зачастую граждане самостоятельно вершат правосудие, с позиции «кулака». Признание и конституционное закрепление естественных прав и свобод человека не сопровождается пока адекватными мерами по их упрочению и практическому претворению в жизнь. А невозможность осуществить свое право порождает у личности отчуждение от него, правовую разочарованность и скепсис2. Неслучайно немало социологов права, криминалистов считают 1 Редель А.И. Духовность - основа российского менталитета. М., 2000. С. 148. 2 Попов М.Ю. Правовая социализация личности как ресурс становления социокультурного порядка в современном российском обществе. М., 2006. С. 114.
140
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
наиболее сложным и малоисследованным вклад сферы изменения социально-антропных качеств личности на криминализацию личностного сознания. Слишком примитивными и узко идеологическими представляются обычные причитания о распаде советских ценностей, отсутствие новых или пагубность навязываемых собственнических и эгоистических. В реальности нужно учитывать особенности разных типов советского и постсоветского человека (этим в Левада-Центре занимаются Л. Гудков, Б. Дубин и др.) 1, их реакцию на перестройку и постперестроечную социально-политическую и собственную жизненную ситуацию, новую динамику семейных и родственных отношений, механизмы формирования новых референтных групп, ритуальных практик и сакральных объектов. Д. Саттер, определяя причины криминализации сознания в постсоветской России, полагает, что «наиболее важным фактором, по сравнению с экономическим, была социальная психология новой системы, отличительной чертой которой стало всеобщее моральное равнодушие. Если при коммунизме универсальные моральные принципы отвергались в пользу предполагаемых «интересов рабочего класса», то при новом правительстве люди разучились различать законное и преступное. Коррупция чиновников воспринималась как «норма» и считалась доблестью, если служебное лицо совмещало воровство с выполнением своих служебных обязанностей...»2. Криминализация сознания, быстрое бесконтрольное распространение сети наркоторговли (наркопункты в школах – уже реальность), детский и молодежный алкоголизм, детская беспризорность и проституция, безработица и люмпенизация среди выпускников образовательных учреждений разного уровня – это продукты не только экономического, но и духовного кризиса. Серьезные проблемы, связанные с преодолением недостатков реформирования России в последнее десятилетие, сегодня представляется многим ученым и просто гражданам страны как проблемы, решение которых требует духовного возрождения: восстановление идентичности, представлений о национальных интересах, самоуважения, преодоление аномии, ценностного вакуума, которые являются одной из главных причин люмпенизации 1
Гудков Л. Негативная идентичность. Новое литературное обозрение - ВЦИОМ-А. М., 2004. 2 Саттер Д. Тьма на рассвете: Возникновение криминального государства в России. М., 2004. С. 9.
141
и криминализации масс, восстановления морали и коллективных представлений об общих целях, которые известные феноменологи П. Бергер и Н. Лукман определяют как факторы конструирования социальной реальности. Борьбу с криминализацией сознания россиян можно выиграть лишь соединением усилий всего общества и возрождением в нем духовных устоев, посредством веры, воспитания, ибо в нем, в отличие от образования, человек получает не только знания, но и уроки человеческого общежития, невозможного следования принципам чести и долга, без понятия стыда и греха. Итак, нам представляется, что наиболее значимой траекторией развития криминогенных процессов в современном российском обществе является развитие криминогенных деформаций массового сознания россиян, связанных с актуализацией нигилистических установок по отношению к праву, патологической толерантностью к неправовым социальным взаимодействиям, неготовностью к защите собственных прав, распространенностью самодеструктивных и девиантных форм поведения, выступающих фоном и стимулом вовлечения в криминальную деятельность. Характер массового сознания является наиболее адекватным зеркалом состояния общества. Значительные патогенные изменения в массовом сознании отражают деструктивные сдвиги в обществе. Социальность как таковая базируется на четком различении того, что общество принимает, и того, что оно отвергает. Принятие массовым сознанием криминального поведения как социально, пусть и негласно, дозволенного является шагом к самодеструкции общества. У рядовых акторов современного российского общества сформировалась установка на допустимость криминального поведения, и в силу инерционного характера макросубъективных процессов эта установка еще длительное время будет определять отношение россиян к праву и его нарушению. Преодоление этой тенденции требует долгих сроков и глубоких изменений в мировоззрении общества. Таким образом, в настоящей главе нашего исследования мы выделили и проанализировали основные траектории развития криминогенных процессов в современном российском обществе. Эти траектории представляют собой главные пути, по которым осуществляется расширение и распространение в обществе криминальных моделей поведения и криминогенного мировоззрения до уровня, меняющего качество жизнедеятельности общества. С 142
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
нашей точки зрения, таких главных траекторий три: широчайшее распространение коррупции чиновников на всех уровнях; криминальное перерождение правоохранительных структур и постепенное сращение их представителей с криминальными структурами, т.е. с организованной преступностью; распространение криминальных моделей поведения и специфического мировоззрения, связанного с правовым нигилизмом и социальной индифферентностью, среди широких масс населения.
143
Глава 3. Влияние криминализации российского общества на отклоняющееся поведение молодежи § 3.1. Детерминанты, формы и теоретические подходы к исследованию деструктивного поведения молодежи В условиях системного кризиса, объективно переживаемого российским обществом в период трансформации, исследование девиантного поведения молодых россиян представляется чрезвычайно актуальным. Девиации определяются множеством взаимозависимых факторов. Среди них можно выделить, прежде всего, социальные факторы как процессы функционирования общества, потенциально обусловливающие девиантное поведение его членов. В социологии они изучаются в рамках различных вариантов теорий аномии, социальной дезинтеграции (дезорганизации), социального неравенства, концепции стигматизации, в радикальной криминологии. Социально-психологические детерминанты девиантного поведения связываются с процессами социализации индивидов в группах ближайшего окружения и группового давления. Эти проблемы рассматриваются в теориях дифференцированной ассоциации (связи), первичного и вторичного отклонения. Ситуационные факторы могут влиять на социальное поведение двояко: вынуждать и/или располагать к отклонениям. Поэтому среди ситуационных следует выделить факторы экстремальности и благоприятствующие факторы (последние интегрируются, например, в теории рационального выбора). Ситуационные факторы могут рассматриваться на социальном, групповом и индивидуальном уровнях. Выделенные факторы воздействуют на формирование и функционирование психики индивидов и психологии групп. Влияя на психику индивидов, они могут приводить к психическому неблагополучию. Поэтому девиантное поведение возможно как в психологической норме, так и в психологической патологии. В динамическом аспекте возникновение девиантного поведения можно представить следующим образом. Исходным пунктом для большинства девиаций являются биологические факторы (хотя, возможно, и не самые значительные). Затем в процессе социализации индивиды (через социальные институты, средства 144
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
145
массовой информации, конкретных агентов социализации) интериоризируют ценности и нормы своей культуры и субкультур референтных групп. В случае отсутствия, противоречивости или девиантности норм в процессе социализации формируются особенности личности или психологии группы отклоняющейся направленности, могут проявиться и патологические особенности. В результате социальных потрясений могут наблюдаться явления десоциализации1 и ресоциализации2. Затем в определенных ситуациях происходят первичные, затем и вторичные отклонения, приводящие к стойкой девиантности. Детерминанты девиантного поведения, как правило, действуют комплексно. Однако применительно к конкретным отклонениям можно выделить и наиболее значимые из них. Наконец, различные виды девиаций сами могут обусловливать друг друга, хотя эти связи достаточно сложны. В ряде случаев одно негативное социальное явление усиливает другое, в ряде других – ослабляет его. Понимая условность всякой классификации, можно выделить некоторые подходы к исследованию проблемы девиантного поведения молодежи. Это: психоаналитическая ориентация, культурологический подход, структурно-функциональный подход. Прежде чем перейти к характеристике выделенных подходов, необходимо определиться с тем, что мы вкладываем в понятие «молодежь». Молодежь рассматривается нами как большая общественная группа, имеющая специфические социальные и психологические черты, наличие которых определяется возрастными особенностями молодых людей и тем, что их социальноэкономическое и общественно-политическое положение, их духовный мир находится в состоянии становления. В современной научной литературе к этой группе обычно относят (в статистике и социологии)
1
Десоциализация – нарушения в процессе социализации личности в направлении нарушения устойчивых, сложившихся социальных связей, утраты общественно значимых социальных ролей, ведущие к нарушению социальных и правовых норм в поведении (М.Ю. Попов). 2 Ресоциализация - специфический этап процесса социализации, представляющий собой освоение новых социальных норм и образцов поведения, пробующих знаний, навыков, умений и навыков, соответствующих изменившимся обстоятельствам. (См.: Социология. Словарь-справочник / под общей редакцией Ю.Г. Волкова. Краснодар, 2006. С. 211–212).
146
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
людей в возрасте от 15 до 30 лет1. Ученые, занимающиеся проблемами молодежи в рамках психоаналитической ориентации, опирались на идеи З. Фрейда и его последователей. В частности, их усилиями получила дальнейшую разработку теория «эдипова комплекса», в соответствии с которой объясняются природа межпоколенных конфликтов, причины агрессивности выступлений молодежи против существующего порядка и прочие формы сублимации свойственной ей энергии. Рассмотрение молодежи как социологической категории, определяемой не только возрастными границами, но и специфическим социальным статусом, особенностями человеческого сознания и поведения продуцировало более глубокое понимание молодежных проблем, научное обоснование дифференцированной воспитательной работы. Это в решающей степени привело к выделению в молодежной политике целого направления, связанного с гармоничным совершенствованием подрастающего поколения. Именно благодаря психоаналитическому методу, применению принципов «понимающей социологии» удалось проникнуть в глу-бинные пласты молодежного сознания, полнее раскрыть индивидуальность молодого человека и в меру сил способствовать его самоактуализации, «снятию» отчуждения от общества. Для культурологического подхода характерно рассмотрение социальных явлений, в том числе и специфически молодежных, под углом зрения феноменологической социологии. Исследователи, разделяющие идеи А. Щюца, П. Бергера, Т. Лукмана, стремятся осмыслить мир молодежи в его сугубо человеческом бытии, в соотнесении с конкретными представлениями, целями и поведенческими мотивами реально действующих индивидов. Перечисленные субъективные проявления фиксируются и концептуализируются как последствия объективных социальных процессов, отражающихся в определенных типах культуры, понимаемой и как степень усвоения общественных норм, и как сумма духовных богатств, накопленных человечеством, и как способ человеческой деятельности. Благодаря использованию культурологической традиции, социология получила возможность системного анализа молодежных проблем во взаимосвязи с реальными процессами, происходящими в обществе. Исследуя феномен поколенческого единства, К. 1 Энциклопедический социологический словарь / под общ. ред. Осипова Г.В. М., 1999. С. 297.
147
Маннгейм раскрыл механизм социального наследования: насущная потребность передачи и усвоения материального и духовного опыта постоянно сталкивает все новые волны людского массива с феноменом культуры человечества. Этот непрерывающийся контакт молодых поколений с достижениями цивилизации имеет огромное значение для общества, потому что открывает пути переоценки обретенного культурного багажа, переориентировки движения в новом направлении. В соответствии со способом передачи культур от одного поколения к другому, американский антрополог М. Мид делит их на три вида: постфигуративную, кофигуративную и префигуративную. Молодежный стиль жизни отличает субкультуру молодых людей как особую форму организации социально-демографической группы. В современной науке доминирует традиция исследования этой субкультуры, коррелирующего ее с ценностной и мировоззренческой диференциацией в молодежной среде (Ф. Коэн, М. Брейк, С. Кугель, А. Шендрик), с делинквентной подкультурой преступного слоя (А. Коэн, У. Миллер,. В. Игошев, Г. Миньковский), с различиями поведения, внешней атрибутики, с осо-бенностями реализации досуга неформальных молодежных объединений (Д. Хебдидж, С. Фрит, В. Левичева, Е. Леванов). Структурно-функциональный подход присутствует практически во всех научных концепциях, испытывающих необходимость в анализе внутреннего строения и движущих пружин объекта исследования. К числу последователей этого влиятельного течения, активно применявших данную методологию при разработке проблем молодежи, относится социолог Ш. Айзенштадт. Вслед за Э. Дюркгеймом, Р. Мертоном, Т. Парсонсом он рассматривает молодежную группу как систему структурных позиций, заполняемых индивидами, вследствие чего приобретающими некоторый социальный статус и соответствующие социальные роли. Каждая роль служит основной единицей в структурном взаимодействии, регулирующей определенные аспекты поведения молодой личности. Безусловной заслугой сторонников такого подхода явилось конструирование концепции межпоколенного взаимодействия, согласно которой главная цель любой социальной системы – самовоспроизводство. Она достигается с помощью возрастной дифференциации общества со строго закрепленными социальными функциями. Причем роли, выполняемые индивидом на каждом этапе жизни, должны быть четко ориентированы по отношению к одной из 148
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
главных его функций – субъекта или объекта соци-ального и культурного наследования. Нарушение процесса перехода ролей от одного поколения к другому способно привести к серьезной деформации, а в особых случаях и к полному распаду всей структуры общественных взаимосвязей. Заметим, однако, тут же, что неуклонные приверженцы структурно-функционального подхода, акцентируя значимость возрастной дифференциации в общественном са-мовоспроизводстве, обычно не видят в ней источника социальных изменений. Более того, любые действия, направленные на осуществление каких-либо перемен, не вписываются в разрабатываемую ими равновесно-интеграционную модель общества. Поэтому функциональный метод, хотя и расширяет возможности системного исследования, мало применим при уяснении динамики социальных подвижек в молодежной среде и прогнозировании тенденций ее развития. Перераспределение государственной собственности, возникновение частного сектора, реструктуризация экономики, безработица, сокращение государственных субсидий на социальные цели, либерализация размеров заработной платы обусловили увеличение материально-имущественной дифференциации в период реорганизации российского общества. Данные особенности социально-экономических условий жизнедеятельности, безусловно, влияют на молодое поколение. Это связано с тем, что представление молодежи о морали и праве в силу ряда причин, в том числе юного возраста, находится на вербальном уровне, и не стало еще осознанным, тем более регулятором их поведения. Поэтому нарастание общественных противоречий сразу же сказывается на усилении негативных явлений, провоцирующих отклоняющееся поведение в молодежной среде. Изменение социально-экономических условий происходит значительно быстрее, нежели перестройка их психофизиологической среды. Отсюда необходимость учитывать такие характерные черты молодежи, как формирующиеся мировоззрение; неустойчивость психики; отсутствие достаточного жизненного опыта; развитие самоконтроля; негативизм как первичная форма механизма отчуждения и др. Сфера частного бизнеса, где работает молодежь, – это в значительной степени деятельность с элементами криминала. Все это деформирует трудовую мотивацию и этику, создает иллюзию «легких денег». Отчуждение личности в советский период от частной 149
собственности привело к падению престижности честного труда. В результате при повороте советского общества на путь капиталистического развития люди в основной массе оказались не готовы к борьбе за собственное выживание. Разрыв хозяйственных связей в экономике, наличие деформаций в оплате труда, в организации трудовой дисциплины осложняют нравственный климат на предприятии и в обществе в целом, вызывают массовое недовольство людей, создают нервозность, моральный конфликт. Кроме того, миграционные процессы, особенно среди молодежи, усиливают её маргинальность1, а значит, существенно уменьшают её устойчивую социальную идентификацию, что повышает девиантность поведения. К основным типам, видам, формам девиантного поведения в современных условиях можно отнести алкоголизм, проституцию, наркоманию, преступность (делинквентность). Имея общий генезис, различные формы девиантного поведения определенным образом взаимосвязаны. Отметим, вопервых, относительно устойчивый характер взаимосвязей. Так, издавна и в различных государствах проявлялась устойчивая, нередко обратная корреляционная зависимость между насильственной и корыстной преступностью, алкоголизацией и наркотизацией населения, убийствами и самоубийствами, женской преступностью и проституцией и т.п. Во-вторых, взаимосвязи различных форм отклоняющегося поведения сложны, противоречивы. Нередко наблюдается индукция форм социальной патологии, когда одно негативное явление усиливает другое (алкоголизация – хулиганство и некоторые насильственные преступления, наркотизм – корыстные, бюрократизм – должностные и хозяйственные), однако наблюдаются и обратные связи, когда, например, рост алкоголизации сопровождается снижением уровня преступности, в обратной корреляционной зависимости находятся убийства и самоубийства. Соотносясь не как причина и следствие, но как рядоположенные общественные явления с едиными социальными причинами, различные формы социальной девиации могут либо совпадать, усиливая друг друга, либо «разводиться» в 1
Маргинальность – пороговое состояние личности между группой происхождения и доминирующей группой, сопровождаемое дискомфортным чувствами и конфликтным поведением. (См.: Социология. Краснодар, 2006. С. 131).
150
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
обратной зависимости, подавляя одно другое («интерференция» различных форм девиантного поведения). В-третьих, очевидна зависимость различных форм девиантного поведения от среды – экономических, социальных, демографических, культурологических и иных факторов. При этом различные социальные девиации поразному реагируют на средовые воздействия. Известно, например, в периоды экономических кризисов растет корыстная преступность и сокращается (абсолютно или относительно) насильственная. А экономический бум сопровождается взрывом насильственной преступности. Каждый тип девиантного поведения имеет свою специфику. Одним из распространенных типом девиантного поведения является алкоголизм. Понятие «алкоголизм» употребляется минимумом в двух аспектах. В медицинском аспекте алкоголизм – это хроническое заболевание, характеризующееся патологическим (неодолимым) влечением к спиртным напиткам. В социально-правовом алкоголизм – форма девиантного поведения, выражающаяся в злоупотреблении спиртными напитками. По определению экспертов Всемирной организации здравоохранения, алкоголиками являются неумеренно пьющие лица, чья зависимость от алкоголя достигает такой степени, что она приводит к нарушениям соматического и психического здоровья, вызывает конфликт с другими людьми, ухудшение социального и экономического положения и требует лечения. Особенность пьянства и алкоголизма как отклоняющегося поведения состоит также в том, что эти явления выступают в качестве катализатора, способствующего проявлению иных видов социальных отклонений: преступности, административных правонарушений, самоубийств, аморального поведения и др. Алкоголь отрицательно сказывается на течении психических процессов, дезорганизует важнейший для поведения процесс возбуждения и торможения, расстраивает сознание и волю. В состоянии опьянения человек утрачивает адекватную реакцию на различные внешние раздражители, становится навязчивым, грубым, развязным. Все это, проявляясь в поведении, предопределяет исход борьбы мотивов в сознании пьяного человека в пользу антисоциальных стремлений и желаний. Причины алкоголизма включают в себя, как минимум, два фактора: с одной стороны, это предрасполагающие особенности личности (конформные, незрелые, зависимые, внушаемые, склонные 151
к подражанию психопатические личности и невротики с наклонностью к дистимиям), с другой – обычай употреблять алкоголь в определенном обществе, группе, среде и главным образом – в семье. Большое значение имеет возраст, в котором человек начал употреблять алкоголь: в молодом возрасте легче возникает привычка к выпивке и возникает зависимость от алкоголя. Важно отметить, что в этом возрасте основным мотивом употребления алкоголя является подражание. Мотивами употребления алкоголя могут стать также стремление «забыться», уйти от травмирующей ситуации, освободиться от комплексов, снять стресс. Иногда демонстративное употребление алкоголя может быть проявлением «бунта» при реакции эмансипации. Уточнить алкогольную ситуацию можно в процессе изучения последствий употребления алкоголя: количество преступлений и несчастных случаев, связанных с выпивкой, число доставленных в медвытрезвитель, хронических алкоголиков и т.п. Последствиями пьянства и алкоголизма являются экономический, материальный ущерб от преступлений и от несчастных случаев, издержки на лечение больных алкоголизмом, содержание правоохранительных органов. Не поддается материальному учету ущерб духовным и нравственным отношениям в обществе, семье. Проблема преодоления пьянства и алкоголизма является сложнейшей, она включает экономический, социальный, культурный, психологический, демографический, юридический и медицинский аспекты. Только с учетом всех этих аспектов возможно ее успешное решение. Одной из опасных форм отклоняющегося поведения является наркотизация населения и особенно подростков и молодежи. Наркомания (греч. narke – оцепенение и mania – безумие) – это группа заболеваний, которые проявляются влечением к постоянному приему в возрастающих количествах наркотических лекарственных средств и наркотических веществ, вследствие стойкой психической и физической зависимости от них с развитием абстиненции при прекращении их приема. Переход к рыночному обществу изменил систему ценностей молодежи, стимулировал её амбиции и материальные устремления, но лишил общедоступных каналов вертикальной социальной мобильности, сделал многие виды профессиональной деятельности низкодоходными и непривлекательными. Отсюда отчуждение и 152
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
разочарование жизнью в некоторых группах молодежи, утрата социального оптимизма. На этом неблагоприятном фоне важнейшим личностным фактором наркотизации является интерес к необычным ощущениям, эйфории, которые вызываются наркотиками. Злоупотребление наркотиками на рубеже ХХ–ХХI вв. приобретает массовый характер. Особенностью современной наркотизации является то, что наркомания – не только молодежная проблема, она охватила все половозрастные группы населения. По экспертным данным, более 12% населения злоупотребляет наркотиками. Преимущественный возраст наркоманов – от 13 до 40 лет. Результаты социологических исследований показывают, что главные мотивы потребления наркотиков – жажда удовольствий, желание испытать острые ощущения, эйфория. Мотивы молодых людей характеризуются социальной незрелостью, беспечностью, легкомыслием. Большинство опрошенных наркоманов (77,1%) пристрастились к зелью под воздействием других лиц, главным образом потребителей наркотиков из числа друзей, знакомых, причем нередко приобщение происходило в компании гедонистически настроенной молодежи. Потребление наркотиков в молодежной среде очень часто носит именно групповой характер1. Фиксирование в исследовании гедонистического сознания молодежи отражает её переориентацию, связанную с изменением социальных норм. Прежние ценности вытесняются идеей личного блага, материального благополучия. Основа наркотической субкультуры – представление об удовольствии как главной жизненные ценности. Кроме того, характер таких групп за последнее время принципиально изменился. Если раньше такие группы формировались спорадически, специально для того, чтобы облегчить приобретение наркотика, то сейчас возникают группы, сформированные по принципу употребления наркотиков в качестве способа проведения досуга, а добывание наркотических веществ не является основной деятельностью. Доступность наркотиков приводит к декриминализации их употребления и облегчает включение в наркопотребление представителей социально благополучных слоев. Применение наркотиков становится социокультурной нормой. У молодежи наблюдается быстрый темп зависимости от 1 Габиани А.А. На краю пропасти: наркомания и наркоманы. М., 1990. С. 156.
153
наркотика, наступление амнестических опьянений (эйфории) от небольших по величине доз, тяжелое протекание процесса абстиненции. Все эти явления происходят параллельно с дезадаптацией и аморализацией молодежи, поэтому часто она выступает в роли субъекта или объекта противоправного поведения. Исследователи отмечают, что шанс стать наркоманом выше у тех, кто общается с людьми, употребляющими наркотики. Так как тенденция к подражанию является объективной особенностью процесса социализации формирующейся личности, то нельзя не учитывать и явление наркомании как одну из моделей социального поведения. Одним из наиболее трагичных типов девиантного поведе-ния является самоубийство или суицид (от англ, suicide – самоубийство). К суицидам не могут быть причислены случаи гибели по неосторожности, а также в состоянии невменяемости. В основе любых суицидальных проявлений лежит социально-психологическая дезадаптация. Среди факторов, провоцирующих суицидное поведение, следует назвать специфическую комбинацию таких характеристик, как пол, возраст, образование, социальное и семейное положение. Исследования показывают, что уровень самоубийств чаще всего устойчиво коррелирует с уровнем промышленного развития страны и долей населения, проживающего в городах. Чем выше эти показатели, тем, как правило, выше уровень самоубийств. Все это дает основания видеть причины роста или сокращения числа самоубийств в конкретных особенностях образа жизни (например, бытовой неустроенности), специфике межличностных отношений, учитывать исторические, религиозные и культурные традиции, которые сложились в той или иной стране, в том или ином регионе. Конечно, несомненна связь суицидного поведения с другими формами социальных отклонений, например, с пьянством. Судебной экспертизой установлено: 68% мужчин и 3% женщин покончили с жизнью, находясь в состоянии алкогольного опьянения. На учете как хронические алкоголики состояли 12% совершивших самоубийство мужчин и 20,2% всех, покушавшихся на свою жизнь1. Молодежному возрасту присущи свои особенности суицидального поведения. Для суицидентов молодежного возраста характерно стремление быть свидетелем реакции окружающих на 1 Гилинский Я.И., Смолинский Л.Г. Социодинамика самоубийств // Социологические исследования. 1988. № 5. С. 62.
154
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
свою смерть. При осуществлении суицида смерть не планируется детьми и подростками с такой определенностью, как взрослыми. Отсутствие у молодежи знаний о самоубийствах создает повышенную угрозу смерти вне зависимости от формы самовоздействия. Опасность также повышают возрастные особенности биологической реактивности организма на такие последствия суицидальной попытки, как интоксикация, травмы или асфиксия. В отличие от взрослых, у молодежи картина предсуицидального состояния не имеет единого признака. Это созда-ет особые затруднения в распознании угрозы самоубийства. Таким образом, одной из главных задач профилактики является выделение молодежи с риском суицида. В предупредительной деятельности важно также помочь молодому человеку гармонизировать межличностные отношения в семье, учебном заведении, референтной группе, шире использовать возможности суицидологической службы, «телефонов доверия». Одним из самых древних типов девиантного поведения является проституция. Данное социальное явление, присущее историческим формам общественной организации, возникнув в древнейшие времена, сохраняется до наших дней. Под проституцией понимают внебрачные половые отношения за плату, не имеющие в своей основе чувственного влечения. В конце 80-х начале 90-х годов ХХ в. данный тип девиантного поведения стал активно распространяться среди лиц молодеж-ного возраста нашей страны. Основными причинами этого можно считать: общее кризисное состояние общества, девальвация традиционных нравственных ценностей, либерализация половой морали, эротизация общественной жизни. К числу факторов, оказывающих влияние на распространение проституции среди молодых людей, следует отнести все более резко обозначающиеся в молодежной среде социальное и материальное неравенство, быстро укоренившийся миф о престижности занятия проституции. Побудительными мотивами для занятия проституции могут послужить любопытство, подражание, желание самоутвердиться, протест, стремление к красивой, обеспеченной жизни, совращение, половое влечение. Занятие проституцией в молодежном возрасте, как правило, способствует приобщению молодежи к курению, употребле-нию алкогольных напитков, наркотических и токсических веществ; сопровождается различными правонарушающими действиями 155
(кражи, хулиганство), а порой и преступлениями. Проституирующие молодые люди отчуждаются от занятий социально-полезной деятельностью, дезадаптируются. Многие из них страдают венерическими заболеваниями, неврозами, серьезными соматическими и психическими расстройствами. Они обладают повышенным риском стать объектом преступления, быть инфицированным СПИДом. На молодежное сознание оказывает негативное влияние СМИ, что приводит к росту толерантного отношения к распространению проституции и порнографии. Аналогичный эффект, с точки зрения влияния на подростковую и юношескую психологию, производит беззастенчивое смакование журналистами всевозможных сексуальных перверсий, пропаганда нетрадиционных форм сексуального поведения, в том числе насильственного характера (садизм, мазохизм, педофилия и т.д.). Профилактика проституции молодежи должна включать в себя комплекс социальных, психолого-педагогических, медицинских, административно-правовых мер. На пике негативных социальных отклонений рассматривается такое явление, как преступность. Её сущностной отличительной характеристикой является массовое и в значительной мере организованное проявление крайнего эгоизма в его наиболее общественно опасных формах. Налицо ситуация, когда в угоду своим личным либо клановым, корпоративным, потребностям и интересам субъекты попирают потребности и интересы других лиц, общества, его институтов с причинением наиболее значительного вреда по сравнению с иными видами девиантного поведения. Преступное поведение в подавляющем большинстве случаев является итогом эскалации иных форм отклоняющегося поведения: нарушения правил социально-ролевого поведения, норм морали, совершения дисциплинарных, административных правонарушений, гражданских деликтов. Преступное поведение нередко служит результатом взаимодействия с субъектами, допускающими разные варианты негативного поведения: речь идет о случаях совершения преступлений в состоянии аффективного реагирования в преступной форме на совершения преступлений (расправа с вымогателями и т.п.). Наконец, преступность оказывает обратное влияние на иные социальные отклонения, способна их целенаправленно стимулировать. В условиях развития организованной преступности происходит усугубление наркотизма во всех его проявлениях, 156
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
сексуальных отклонений и др. Механизмы указанных взаимосвязей многозначны и подлежат изучению. Проблемы преступного поведения стали изучаться в зарубежной науке в 30-х г.г. XX в. В это время Э. Сатерлендом была разработана теория дифференциальной связи, в которой был сделан упор на этиологии индивидуального преступления. Согласно этой теории делинквентность – это такое конформное поведение, которое соответствует нормам и ценностям, усваиваемым индивидом в его непосредственном социальном, криминогенном окружении. Понятие «делинквентность» было введено в науку в 50-е гг. XX столетия А. Коэном, который разработал теорию делинквентных субкультур (от англ. delinquency – проступок, правонарушение)1. А. Коэн считал, что аномия ведет к фрустрации и необходимости поиска новых форм поведения. В готовом виде эти формы уже имеются в делинквентной субкультуре, ориентированной на успех. Однако в этой субкультуре совсем иные, чем в «большом» обществе, критерии успеха: мелкие кражи, агрессивность, вандализм в ней являются нормальными средствами достижения самоуважения и уважения со стороны других. В современной западной (англоязычной) литературе часто термин»delinquency» используется в сочетании с понятием «juvenile», что означает действия, совершаемые молодежью в нарушение какихлибо законов2. В отечественной научной литературе делинквентное поведение обычно рассматривается в качестве социальной активности, связанной с нарушением норм, влекущих за собой уголовное наказание3. Поэтому основным критерием делинквентного поведения выступают уголовные правонарушения4. Делинквентное (преступное) поведение молодежи не соот-ветствует закономерностям «взрослого» отклоняющегося по-ведения, что объясняется наличием у них специфической системы ценностей, противостоящей официально одобряемым или общепризнанным нормам поведения. Поэтому анализ преступности 1 Российская социологическая энциклопедия / под ред. Г.В. Осипова. М., 1998. С. 517. 2 Отклоняющееся поведение молодежи: краткий словарь-справочник. Владимир, 1994. С. 42. 3 Кравченко А.И. Социология: учебник для студентов вузов. Екатеринбург; М., 1999. С. 151. 4 Бачинин В.А. Антропосоциология анормативного поведения // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 62.
157
опирается на теорию асоциальных субкультур. Молодежь, не отрицая самого факта содеянного, не признает свою вину или нарушает правовой запрет, который в принципе не отвергает. Она стремится бессознательно, как бы расширить в отношении себя действие смягчающих обстоятельств, оправдать свои действия, даже внести в них элемент рациональности. Большинство опрошенных подростков видят причину своего преступления во внешних обстоятельствах, четвертая часть убеждена: в аналогичной ситуации каждый совершил бы подобное1. По нашему мнению, в основе всех отклонений в поведения молодежи ле-жит неразвитость социально-культурных потребностей, бед-ность духовного мира, отчуждение. Но нельзя забывать о том, что молодежная девиация есть слепок с социальных отношений в обществе. Методологический конструкт делинквентного поведения молодежи позволяет выделить следующие его виды: а) корысть, б) агрессия. Общими для всех видов поведения, имеющего корыстную направленность, являются мотивы и цели, связанные со стремлением к приобретению материальной (денежной, имущественной) выгоды. Отклонения агрессивной ориентации обычно вызваны мотивами мести, неприязни, вражды, неуважения к человеку; большей частью они выражаются в посягательствах на честь и достоинство, здоровье и жизнь человека, в нарушениях общественного порядка. Если действия с корыстной ориентацией направлены на достижение одной цели – приобретение материальных благ, то аг-рессивное поведение распадается по ведущей мотивации на две основные группы. Первая представляет собой так называемое «инструментальное» поведение, при котором насилие служит средством для достижения других целей (получение материальной выгоды, удовлетворение сексуальных влечений, чувства ревности разрешение межличностного конфликта и т.п.). Вторая же группа включает насилие как самоцель. Это, главным образом, хулиганство, а также оскорбление и другие действия, которые иногда именуют «безмотивными». Следовательно, истинные причины роста делинквентности лежат в основах самого общества. При рассмотрении и попытках
объяснения причин преступности в рамках теории насилия исследователи основное внимание сконцентрировали на феномене человеческой агрессивности. Можно выделить четыре основных направления в исследовании человеческой агрессивности: – этологические теории насилия (социалдарвинизм). Основное объяснение следует из признания человека общественным животным, а общества – носителем и воспроизводителем в своем устройстве инстинктов животного мира. Безбрежное расширение свободы индивида без необходимого уровня развития его культуры разрушает границы «моей и твоей» свободы, повышает агрессивность одних и беззащитность других; – фрейдизм, неофрейдизм и экзистенциализм объясняют аг-рессивность человека как результат фрустрации отчужденной личности; – интеракционизм видит причину агрессивности людей в «конфликте интересов», несовместимости целей; – когнитивизм считает, что агрессивность человека есть ре-зультат «когнитивного диссонанса», т.е. несоответствия в по-знавательной сфере субъекта (Л. Фестингер). «Неадекватное восприятие мира», «конфликтующее сознание как источник агрессии», «отсутствие взаимопонимания» связаны со строением мозга (X. Дельгада, Б. Скиннер, Дж. Макконэл)1. Современное развитие средств массовой информации и коммуникаций, введение конституционного запрета на цензуру резко расширили и преобразили информационное поле, оказывающее первостепенное воздействие на общественное сознание и, в первую очередь, на еще не сформированное сознание подрастающего поколения. В условиях широкой доступности информации, распространяемой через телевидение, радио, прессу, Интернет, на молодежь обрушился поток низкопробной продукции, пропагандирующей разного рода девиации (праздный образ жизни, насилие, преступность, проституцию, наркоманию, сексуальную распущенность), порой неприемлемые не только с точки зрения морали, но и права. Возникает опасность массового подражания молодежи главным героям популярных сериалов и художественных фильмов, которые являются представителями криминального мира. Учеными доказано на примере точного повторения в жизни конкретных преступлений, показанных на телеэкране, что
1 Габиани А.А. Наркотики в среде учащейся молодежи // Социологические исследования. 1990. № 9. С. 90–91.
1 Минюшев Ф.И. Социальная антропология (курс лекций). М., 1997. С. 93.
158
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
159
демонстрация насилия способствует принятию агрессивных моделей поведения. Современная преступность не только меняет свои формы, возникают новые виды преступности, но существенно изменяются и личностные характеристики преступников, что влияет и на специфику криминальной ситуации. Изучение личностных характеристик лиц, стремящихся к частнопредпринимательской деятельности или осуществляющей ее, их виктимное поведение, выражающееся в формировании агрессивных свойств потенциальных жертв преступлений, показывают, что часто современные предприниматели тем или иным образом входят в сферу преступности (от использования сомнительных и незаконных способов приобретения товара, ведения дела и т.п. до вхождения в преступные организованные группировки). Подобное положение усугубляется тем, что в частно-предпринимательскую деятельность активно стремится войти и большая группа лиц, не имеющих постоянных легальных источников дохода. Реформирование российского общества вызвало безработицу, оставило за рамками привычной трудовой деятельности (и в основном вынужденно) целую армию экономически активного населения, часть из которых начинают ориентироваться на занятие «собственным бизнесом». «Будущие бизнесмены», как правило, молодые люди в возрасте 15–25 лет, которые сознательно отказались от поиска постоянной работы, усвоив получившие распространение в общественном сознании ценности и представления о роли и власти денег, о возможности достижения желаемого любыми способами. Эти лица выбирают преступную деятельность как эффективное средство достижения цели. Они уже входят или стремятся войти в организованные преступные группы, ищут пути вхождения в криминальный бизнес. Примерно каждый третий предполагает, достигнув высокой материальной обеспеченности и «достойной жизни», затем стать «честным» предпринимателем, порвав с преступной средой, рассматривая ее, таким образом, только как временное, единственно действенное в настоящее время средство достижения высокого материального уровня жизни. Кроме того, они рассматривают преступную деятельность и как реальную возможность самоутверждения путем получения власти над людьми. Этот мотив нередко сочетается с желанием иметь деньги и как бы подавляется им, оставаясь практически 160
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
неосознанным. О наличии его говорят, например, так называемые «безмотивные» преступления. Тяжкие насильственные преступления, совершаемые молодыми людьми, вытекают из их преступной деятельности, являясь своеобразным ее эксцессом (результат конфликтов с представителями своей или чужой конкурирующей преступной группы и т.п.) или связаны с ней, отражая свойственные им взгляды и представления о жизни, ее ценностях и представления о жизни, ее ценностях и путях достижения желаемого. В России на состояние делинквентности большое влияние оказывает переход к рыночным отношениям и появление таких феноменов, как конкуренция, безработица, инфляция. Следовательно, коренная причина делинквентности – это условия, изначально продуцирующие социальное неравенство и социальную несправедливость. Поскольку еще ни одному обществу не удалось искоренить преступность, необходимо, видимо, отказаться от утопических на сегодняшний день представлений о «полном искоренении» социальной патологии и попытаться, исходя из данной реальности, сосредоточиться на решении главной задачи – снижении темпов роста преступности и выработке механизмов социального регулирования и контролирования антисоциального поведения, особенно в молодежной среде.
3.2. Причины, мотивы и динамика молодежной преступности Структурный анализ молодежной преступности в криминологии проводится по таким основаниям, как виды преступления: умышленные убийства, умышленные тяжкие телесные повреждения, изнасилования, разбои, грабежи, кражи, хулиганство1. В рамках этого подхода мотивация преступных действий молодежи выявляется по их результатам. В социологическом знании мотивация рассматривается как внутреннее побуждение индивида, вызванное ситуативными факторами. Поэтому выявление причин делинквентного поведения 1 Жигарев Е.С. Административная деликатность несовершеннолетних: понятие, виды и ее профилактика. М., 1992. С. 76–77.
161
молодежи предполагает структурированность мотивов по их роли в мотивации преступности. Специфика мотивационных причин молодежной преступности обусловлена особенностями личностных, социально-групповых, психологических характеристик. Для этой группы лиц характерен относительно ограниченный период формирования личности, изменчивость социальных позиций и содержания социальных функций, ограниченная дееспособность1. По мнению экспертов, в 2000–2009 годы рост отмечался практически во всех видах молодежной преступности и связанных с ней девиантных проявлений, прежде всего, наркомании, пьянства, токсикомании и уличных преступлений2. Какие же правонарушения молодежи приходилось совершать? Как показывает анализ статистических данных, объем корыстных преступлений в настоящий период быстро растет: в каждом втором ответе молодых респондентов, испытавших на себе лично воздействие молодежной преступности, содержится указание на виды корыстных правонарушений. Есть данные о возрастающей распространенности корыстных мотивов при совершении убийств, причинении телесных повреждений. В качестве мотивационных причин корыстных преступлений молодежи можно выделить мотивы наживы и мотивы солидарности. Если преступные мотивы наживы превалируют в каждом третьемчетвертом случае, то в остальных – мотивы солидарности, самоутверждения в сочетании с групповой зависимостью или гипертрофированным возрастным легкомыслием. Приоритет мотивов солидарности в противоправных действиях связан с личностными и психологическими особенностями группового поведения молодежи. Специфика поведения заключается в более опосредованном через ближайшее окружение характере как позитивного, так и негативного влияния. Преступность молодежи, также как и несовершеннолетних, преимущественно носит групповой характер. При этом параметры групповой преступности молодежи в ряде регионов превышают параметры групповой преступности по стране в целом. Необходимо 1 Личность «трудных» подростков и несовершеннолетних правонарушителей // Трудные судьбы подростков – кто виноват? М., 1991. С. 159–202. 2 Погосян Л.А., Бондаренко С.В., Черноус В.В. Профилактика девиантного поведения молодежи. Ростов н/Д, 2003. С. 95.
162
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
признать, что усиление групповых проявлений в молодежной преступности – один из важнейших факторов при оценке общего криминогенного влияния на молодежь. Это тем более важно, что по прогнозам специалистов, доля групповых преступлений молодежи в ближайшей перспективе будет возрастать1. Речь идет, прежде всего, об увеличении числа молодежных преступных группировок, о растущих масштабах вовлечения молодежи в преступные группировки рецидивистов из старших возрастных групп, а также о заметном увеличении «смешанных» преступных группировок с участием молодежи и подростков. Последнее означает рост активизирующегося влияния молодых преступников на преступность несовершеннолетних. Это подтверждают и эмпирические данные: с участием несовершеннолетних в целом по стране совершается 19,3% всех тяжких и особо тяжких преступлений, в т.ч. 18% убийств, 20% краж и 26% таких преступлений, как изнасилование. В Краснодарском крае, например, в 2004 г. несовершеннолетние составили около 7% от всех выявленных лиц, виновных в совершении преступлений; в то же время почти каждое седьмое из групповых преступлений совершено с участием несовершеннолетних, причем 12% – в составе «смешанных» молодежных групп2. Групповой характер преступных действий несовершеннолетних и молодежи также непосредственно связан с мотивом насилия, проявляющегося в драках и хулиганстве (58%), и в меньшей степени – в разбойных нападениях, шантаже и мошенничестве (соответственно 42,8; 38,5 и 34,3%). Подобные правонарушения обычно совершаются подростками на улицах, кварталах, общественных местах (магазины, клубы и т.п.). При этом групповой характер имеют те преступления, которые совершаются на квартирах, в домах, на улицах, в подъездах, на дачах и в садах 3. И не смотря на то, что, по данным Информационного центра ГУВД Краснодарского края, в период с 2005 по 2008 гг. процент несовершеннолетних нарушителей от общего числа правонарушений варьировал от 6,9% до 6%, что меньше общероссийской статистики (9,1%–6,8%), эта ситуация не может успокаивать не только лиц, ответственных за состояние молодежной преступности в регионе, но и всю общественность. 1
Подольный Н.А. Молодежная организованная преступность // Право и политика. 2005. № 11. С. 103–123. 2 Бабаев М.М. Молодежная преступность. М., 2006. С. 125–128. 3 Там же. С. 145.
163
Анализ общероссийских данных показал, что в настоящее время наблюдается мотивационное изменение насильственной и корыстной преступности молодежи, причем это характерно для России в целом (см. таблицу 2). Усиление корыстного характера преступлений молодежи связано с мотивами наживы и солидарности. Если мотивы наживы ассоциируется у нее с улучшением материального положения нелегальными средствами, то мотивы солидарности – с самоутверждения в сочетании с групповой зависимостью или социально-психологическими особенностями. Взаимодействие этих мотивов находит выражение в групповом характере молодежной преступности, для которой свойственна повышенная импульсивность, жестокость, интенсивность и ситуативность, органически включающей в себя преступность несовершеннолетних. Все это способствует укрупнению молодежных групп риска и их подчинению организованной преступности. Таблица 2 Состав лиц, совершивших преступления, по полу, возрасту и роду занятий (тыс. чел.)1 19 9 2 1 99 5
20 00
20 02
20 03
2 00 4 2 005 2 00 6 2 0 07
11 4 9 1 59 6
17 41
12 58
12 37
1 22 3 1 297 1 36 1 1 3 18
М уж ч и ны
10 1 8 1 35 8
14 57
10 35
10 31
1 05 9 1 119 1 15 6 1 1 17
Ж енщ ины
13 1
2 38
28 4
22 3
20 6
1 63
1 78
2 05
201
14 –1 5
59 ,3
6 9,2
49 ,3
40 ,1
43 ,2
4 6,0
4 4,6
4 4,1
3 8 ,1
16 –1 7
12 9
1 39
12 9
10 0
10 2
1 06
1 05
1 04
9 3 ,9
18 –2 4
25 2
3 63
46 5
34 8
35 9
3 48
3 65
3 78
363
25 –2 9
18 6
2 31
28 9
19 9
20 0
2 02
2 24
2 42
238
В ыявл ен о л иц, со вер ш ивш их пр еступ лени я В т ом ч исле П о по л у
П о во зр асту во врем я со верш ен ия пр еступ ле ни я, л ет
1
Россия в цифрах. 2008. Крат. стат. сб. // Россстат. М., 2008.
С. 160.
164
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
30–49
523
792
676
463
436
425
454
478
4 70
50 и старш е
…
…
133
108
96,1
96,3
106
114
1 15
Рабочие
546
502
451
335
32
258
262
277
2 76
Работ ники сельского хозяйства
55,1
20,8
30,4
13,9
12,4
11,3
9,6
8,1
6 ,7
Служ ащ ие
60,5
59,6
64,8
65,1
57,2
53,5
57,7
63,5
6 0,5
Учащиеся
104
91,1
101
77,7
82,0
85,8
87,1
90,1
8 3,8
Лица, без постоянно го источника до ходов
294
721
954
658
664
719
782
811
7 85
Из ни х безработные
…
73,2
91,4
63,3
65,9
73,1
82,0
84,1
7 4,5
По занят ию на мо мент соверш ения преступления:
Мотивационное изменение молодежной преступности обусловлено комплексом социальных факторов. Стратификационный фактор обусловлен поляризацией общества, различным уровнем и возможностями молодежи демонстративного потребления статусных вещей, а также трудностями на рынке труда. Различный уровень материального благополучия семей вызывает у молодежи фрустрацию, глубокое чувство неудовлетворенности, накопление которого трансформируется в насилие и вандализм, и связанными с ними девиантными проявлениями – наркоманией, пьянством, токсикоманией и уличными преступлениями, вместо того чтобы изыскивать легальные средства улучшения материального положения. Ради того, «чтобы выбраться из нищеты», считают возможным пойти на убийство 4,0% студентов краснодарских и ростовских вузов, на грабеж, разбой –13,5%, совершить кражу – 32,4%, мошенничество – 41,8%, нарушение правил валютных операций – 60,85%, уклониться от уплаты налогов – 71,6%, дать или получить взятку – 55,4%1. Самая высокая готовность к совершению умышленного преступления оправдывается интересами друзей и родственников. 1 Погосян Л.А., Бондаренко С.В., Черноус В.В. Профилактика девиантного поведения молодежи. Ростов н/Д, 2003. С. 125–126.
165
Ради «благополучия своих близких» каждый пятый студент-юрист считает возможным пойти на грабеж и разбой, каждый третий – на кражу, 41,8% могли бы совершить мошенничество, 64,8% – нарушить правила совершения валютных операций, 68,9% – уклониться от уплаты налогов и 67,5% – дать или получить взятку. Настораживает тот факт, что, согласно результатам исследования, каждый четвертый (27%) студент-юрист по указанным мотивам проявит вербальную готовность к совершению убийства или нанесению тяжких телесных повреждений. Это свидетельствует о высоком уровне агрессивности среди данной категории лиц, многие из которых допускают для себя возможность при определенных обстоятельствах совершить тяжкое преступление. Одним из мотивов совершения преступлений являются карьеристские устремления. Определенная часть студентовправоведов допускает для себя возможность ради открытия своего дела, занятия серьезным бизнесом совершить убийство или тяжкое телесное повреждение (2,7% опрошенных), грабеж, разбой (2,7%), кражу (5,4%), мошенничество (16,2%), нарушить правила валютных операций (44,5%), уклониться от уплаты налогов (58.1%) и дать или получить взятку (48,6%)1. Как видно из исследования, наиболее распространенным мотивом совершения умышленного преступления для студентовюристов является нищета и благополучие их близких, т.е. вынужденная обусловленность преступного поведения респондентов. Значительно реже у них встречается такой мотив преступного поведения, как стремление к личному обогащению или деловой коммерческой карьере. Следующей составляющей стратификационного фактора являются барьеры трудоустройства молодежи. Анализ динамики структуры преступности молодежи позволяет сделать вывод, что она связана с ее незначительной вовлеченностью в общественно полезную деятельность. В первую очередь, это касается занятости трудоспособной молодежи, которая сталкивается с такими проблемами, как несоответствие предлагаемых специальностей и специализаций потребностям рынка труда, в результате чего наблюдается временная безработица; несоответствие уровня квалификации выпускников требованиям работодателей; отсутствие у молодых специалистов практических навыков по полученной профессии; низкая зарплата специалистов и ее задержка. 1
Там же. С. 98.
166
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
По этим причинам молодежь попадает под воздействие дискриминационных процессов в трудовой сфере, что влечет за собой длительное отсутствие определенных занятий у части молодежи. Сужаются возможности социальной интеграции через включение в материальное производство, растет удельный вес той части молодежи, которая не имеет профессии и существует на случайные заработки, обладает низким социальным статусом. Продолжается деформация профессионального самосознания молодых россиян и их этических ориентаций в сфере труда. В настоящее время на рынке труда наблюдается перемещение рабочей силы из государственного в негосударственный сектор экономики, при этом большинство занятой здесь рабочей силы составляют молодые люди в возрасте до 30 лет. Их представления о работе в частном секторе экономики сводятся к легкой и стремительной возможности обогащения, что ведет к размыванию представлений о социально одобряемых и неодобряемых путях достижения целей и видов профессиональной деятельности. Особенно остро проблема безработицы среди молодежи стоит на селе. Их доля в числе безработных увеличивается катастрофическими темпами. В целом по Российской Федерации численность безработных среди сельской молодежи выросла в 2 раза1. В настоящее время положение не изменяется, более того, число безработных среди сельской молодежи Российской Федерации продолжало расти. Из общего количества сельских безработных 32,3% составляют молодые люди в возрасте от 18 до 29 лет2. К сожалению, новая волна кризисных процессов в российской экономике с осени 2008 г. объективно будет способствовать усложнению этой ситуации. Таким образом, стратификационный фактор обуславливает мотивацию насилия молодежи, выраженную в драках, хулиганстве, разбойных нападениях, шантаже и мошенничестве. Подобные преступные действия молодежи объясняются интересами друзей и родственников, а также карьерными устремлениями. Незначительная вовлеченность молодежи в общественно полезную деятельность вызвана отсутствием опыта работы и несоответствием уровня 1
Россия в цифрах. 2008. Крат. стат. сб. // Россстат. М., 2008.
С. 160. 2 Сорокин А.Б. Криминалистическая характеристика и предупреждение преступлений в сельской местности: автореф. дис. на соискан. степени канд. юр. наук. Ростов н/Д,2008.
167
квалификации выпускников требованиям работодателей. По этим причинам она обращается к неформальным практикам получения денег, используя рисковые стратегии, которые нередко приводят к преступным действиям. Другим фактором, определяющим мотивацию молодежной преступности, является морфологический фактор, вызванный ослаблением социального института семьи – потери авторитета родителей среди молодежи вследствие снижения материального благополучия. За время реформ уровень жизни населения России со-кратился на 30%, что существенно увеличило число семей, оказавшихся в условиях абсолютной бедности, имеющих до-ходы значительно ниже прожиточного минимума. В социологической литературе морфологический фактор молодежной преступности позволяет проиллюстрировать сравнительный анализ потребительского поведения богатых и бедных в российском социуме. Каковы же в реальной жизни, а не только в представлениях населения, основные «потребительские» характеристики жизни богатых и бедных россиян? Прежде чем ответить на этот вопрос, надо хотя бы ориентировочно оценить разрыв в душевых доходах между богатыми слоями населения и его наиболее обездоленной частью. Как показывают данные исследования Давыдовой Н., Седовой Н., разрыв этот очень велик – более чем в двадцать раз. Еще более наглядна разница финансовых ресурсов, которыми располагают богатые и бедные слои. Проявляются они в наличии накоплений, достаточных для того, чтобы человек и его семья могли прожить на них не менее года. Доля богатых респондентов, располагающих необходимыми для этого средствами, более чем в 11 раз превышает соответствующий показатель по населению в целом и почти в 80 раз по бедным. При этом предполагается, что представители разных слоев подразумевают, разумеется, качественно различный уровень трат1. Разрыв в текущих доходах и располагаемых ресурсах предопределяет и различия в качестве и уровне потребления богатых людей по сравнению с основной массой населения России (а не только с бедной его прослойкой). В результате масштабного социологического исследования, проведенного сотрудниками Института социологии РАН на тему 1 Давыдова Н., Седова Н. Особенности образа жизни бедных и богатых в современной России // Социс. 2003. № 6. С. 42–43.
168
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
«Малообеспеченные в России: Кто они? Как живут? К чему стремятся?», им удалось выявить некоторые позитивные изменения в качестве жизни малообеспеченных россиян в 2008 г. по сравнению с 2003 г. Так в 2003 году среднее количество предметов длительного пользования из 23 наименований составляло у малообеспеченных россиян 7,4 предмета, из которых 2,6 были не старше 7 лет. В 2008 году эти цифры составляли уже 8,5 и 4,6, соответственно. Таким образом, за последние пять лет возросло как общее количество товаров длительного пользования в малообеспеченных домохозяйствах, так и количество новых товаров длительного пользования. По всей видимости, основная часть роста доходов малообеспеченных россиян была направлена ими именно на покупку и обновление «домашних» товаров длительного пользования. Наиболее значительный рост обеспеченности произошел по мобильным телефонам. Если в 2003 году мобильными телефонами обладали лишь 4% малообеспеченных россиян, то в настоящий момент их уже две трети – 66%. Мобильный телефон в этот период вошел в группу товаров первой необходимости в сознании россиян. Также за последние пять лет в группе малообеспеченных россиян в четыре раза выросла обеспеченность компьютерами, в три раза – морозильными камерами, более чем в два раза – мелкой бытовой техникой и музыкальными центрами. Однако эти товары по-прежнему не характерны для большинства малообеспеченных, в отличие от более благополучных слоев населения. К предметам, отражающим типичный стандарт жизни малообеспеченных слоев населения, относятся: холодильник (им обладают 99% малообеспеченных в России, цветной телевизор (98%), ковер или палас (92%), стиральная машина (82%), пылесос (88%), мебельный гарнитур (86%). Все эти товары прочно вошли в обиход российского населения и являются частью своеобразного «джентльменского набора», по обладанию которым малообеспеченные слои населения почти не отстают от более благополучных слоев населения. Но разрыв между малообеспеченными россиянами из более благополучных слоев по другим предметам оказывается гораздо больше – так, мелкой бытовой техникой (микроволновой печью, грилем и т.п.) обладают 46% малообеспеченных россиян и 86% более благополучных слоев, видеомагнитофоном – 36% и 73% соответственно, музыкальным центром — 28% и 69%, видеокамерой или цифровым фотоаппаратом 169
– 6% и 48%. О том, что в разных слоях эти товары разного качества и ценового диапазона, и говорить не приходится. С целью определения количественных параметров угловноправового контроля молодежной преступности в Российской Федерации и в регионе нами был проведен анализ состояния молодежной преступности за 2003–2008 гг. и первые месяцы 2009 г. в целом по стране, а также в двух наиболее крупных субъектах Южного федерального округа: в Ростовской области и Краснодарском крае с использованием данных Федеральной службы государственной статистики, МВД РФ, информационных центров ГУВД Ростовской области и Краснодарского края. Среди всех субъектов Южного федерального округа Ростовская область и Краснодарский край нами были выбраны по тем причинам, что эти два региона являются самыми большими по численности населения; в каждом из них проживает примерно равное количество официально зарегистрированных граждан Российской Федерации; они являются аграрно-промышленными по экономической и хозяйственной деятельности; в них наблюдаются активные сезонные миграционные потоки отдыхающих и лиц, приезжающих из ближайшего зарубежья на заработки в строительный, курортный, аграрный секторы; в каждом из исследуемых регионов большое количество учебных заведений среднего и высшего профессионального образования, а также примерно равное в процентном соотношении количество молодежи к общей численности населения. Анализ динамики молодежной преступности в Ростовской области в период с 2003 по 2007 гг. свидетельствует о постепенном снижении в процентном соотношении доли молодежи в возрасте от 18 до 24 лет, совершивших преступления к общему количеству зарегистрированных преступлений. Так, в 2003 г. их доля составила 41,9%, в 2004 г. – 40,2%; в 2005 г. – 39,1%; в 2006 г. – 42,1% и в 2007 г. – 41,1% соответственно. Также следует отметить и то обстоятельство, что уменьшается и общее количество молодых людей в данной возрастной группе, совершивших преступления. Так, если в 2003 г. их число составляло 19334 чел., то в 2007 г. 11387 чел. Следовательно, количество преступлений, совершенных молодежью, снизилось на 41,1%. Несовершеннолетняя молодежь (возраст от 14 до 18 лет) представляет достаточно активную в криминальном отношении часть населения области. Так, в 2003 г. на ее долю приходилось 6,6% от 170
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
общего числа преступлений; в 2004 г. – 7,1%; в 2005 г. – 9,3%; в 2006 г. – 9,8%, в 2007 г. – 10,7%. В то же время, если в 2003 г. в области было зарегистрировано 3066 несовершеннолетних преступника, то в 2007 г. – 2982, т.е. в этой возрастной группе преступность за период с 2003 по 2007 гг. снизилась на 2,7%, что свидетельствует о худшей динамике снижения преступности в сравнении со старшей молодежной возрастной группой. Если же определить общую долю преступлений, совершенных молодежью в возрасте от 14 до 29 лет в Ростовской области в период с 2003 г. по 2007 г., то в 2003 г. она составляла 48,5%; в 2004 г. – 47,3%; в 2005 г. – 48,4%; в 2006 г. – 51,9%; в 2007 г. – 51,8%. Анализ статистики молодежной преступности по Краснодарскому краю свидетельствует о том, что: 1. Доля преступлений, совершаемых молодежью в возрасте от 14 до 30 лет в общей структуре преступлений в период с 2005 по 2008 гг. составляет более 40%. Наибольший рост составил в 2006 г. – 48%, а наименьший – в 2008 г. – 44,7%. Сохраняется эта динамика и в первые четыре месяца 2009 г. – 42,5%. 2. В крае неуклонно снижается доля преступлений, совершаемых несовершеннолетними как по отношению к общему количеству преступлений ( с 6,7% в 2005 г. до 6,0% в 2008 г. и 5,0% – к 4 месяцам 2009 г.), так и по отношению к молодежной преступности ( с 14,1% в 2005 г. к 13,4% – в 2008 г. и 11,7% в 2009 г.) 3. Позитивные тенденции в отношении молодежной преступности, наблюдаемые в Краснодарском крае в последние 5 лет, наиболее ярко проявляется в отношении несовершеннолетних, о чем свидетельствует и анализ доли преступлений, совершаемых этой группой молодежи, по отношению к общему количеству преступлений в Краснодарском крае и в целом по России. Так, если по стране несовершеннолетними в среднем совершалось 8% преступлений, то по краю – 6,5%. 4. Основной группой, «делегирующей» в криминальный мир своих «агентов», остается возрастная группа молодежи от 18 до 30 лет. На нее приходилось: в 2005 г. – 41,2% от общего числа преступлений, зарегистрированных в Краснодарском крае; в 2006 г. – 41%, в 2007 г. – 40,2%; в 2008 г. – 38,7%; в 2009 г.- 37,5%. 5. Наиболее криминализированной частью в Краснодарском крае выступает возрастная группа от 18 до 24 лет, на которую приходиться в 2005 г. – 48,1% преступлений, совершенных молодежью от 14 до 30 лет, и 23,1% от общего числа преступлений 171
в Краснодарском крае; в 2006 г. – соответственно, 44,1% и 22,7%; в 2008 г. – 47,3% и 22,2%; в 2008 г. – 46,9% и 20,1%; в 2009 г. – 47,2% и 20%1. Анализ данного статистического материала позволяет судить о высокой доли молодежной преступности в общей структуре преступлений, зарегистрированных в Краснодарском крае. И то обстоятельство, что наибольшая их часть приходится на возрастную группу от 18 до 24 лет, позволяет заявить о том, что в период вступления во вторичный этап социализации ни эта возрастная группа, ни общество не готовы к полной мере к этому принципиально важному для обеих сторон этапу жизни индивида. Не может не вызвать озабоченности и другая молодежная группа в возрасте от 16 до 17 лет, уровень преступности у которой почти в 3 раза выше чем у возрастной группы в 14–15 лет. Несомненно, что в этом возрасте идет подготовка к более зрелому этапу жизни: определение сферы приоритетных интересов – после завершения школьного образования, когда плодотворные результаты приносят, например, профориентационная деятельность или обсуждение, определение молодыми людьми среди своих жизненных стратегий в ближайшем социальном окружении. Не менее важным фактором успешной социализации представителей этих двух возрастных групп является досуговая сфера, неразвитость которой в современном российском обществе, а также ее ориентация на развлечения (тусовки) создают идеальные условия алкоголизации, наркотизации, криминализации молодежи. В результате анализа позитивных тенденций, происходящих в Южно-Российском регионе в отношении динамики молодежной преступности можно предположить, что наблюдаемые в этом секторе социальной жизни позитивные тенденции можно объяснить рядом причин, в частности: – относительной стабилизацией социально-экономической ситуации в стране в 2003–2008 гг., благодаря чему несколько вырос уровень жизни населения, снизилась острота трудовой занятости населения, в том числе, и молодежи; – демографической ситуацией в стране, когда численность несовершеннолетних в России оказалась ниже в структуре других возрастных групп населения в связи со снижением рождаемости в стране в 1993–2000 гг.; 1 Статистика 2009 г. - за первые четыре месяца (примечание М.Ю. Попов).
172
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
– начало 2000 г. сопровождались выходом российского общества из системного кризиса, вызванного трансформатизационными процессами в нем, в том числе, и из духовного кризиса. Свидетельством позитивных изменений, начавшихся в духовной жизни общества, стало возрождение традиционных ценностей в нем: к возрастающей позитивной оценке роли семьи, образования, ответственности и т.д., что, в свою очередь, послужило оздоровлению правового, гражданского сознания личности; – последовательной работой в крупнейших субъектах Южного федерального округа по профилактике молодежной преступности и, в том числе, с несовершеннолетними, с использованием возможностей управленческих, законодательных, правоохранительных органов, институтов гражданского общества. Сравнивая же динамику молодежной преступности в Ростовской области и в Краснодарском крае, мы обратили внимание на: – снижение доли преступлений, совершаемых молодыми людьми в возрасте от 18 до 29 лет во всем регионе; – более высокую долю преступлений, совершаемых несовершеннолетними в Ростовской области по сравнению с Краснодарским краем. Это обстоятельство можно объяснить, по нашему мнению, по меньшей мере, двумя причинами: В Ростовской области по сравнению с Краснодарским краем в городах проживает большая часть населения, на которую экономические трудности оказывают более сильное влияние, тогда как сельские жители, население курортных поселений имеют возможность устоять перед кризисными процессами за счет активной индивидуальной предпринимательской деятельности, малого бизнеса. Руководство и правоохранительные органы Краснодарского края на протяжении последних десятилетий ведут более активную профилактическую работу среди молодежи, чем их коллеги из Ростовской области, в первую очередь, среди несовершеннолетних в направлениях: организации досуга молодежи, особенно в каникулярное время; борьбы с детской безнадзорностью, в том числе, и в вечернее время. И этот опыт не остается незамеченным не только на уровне российских законодателей, но и представителей зарубежья. Так, в июне 2009 г. представители германских правоохранительных органов 173
в ходе семинара, проводимого на базе Краснодарского университета МВД России, и посвященного проблемам молодежной девиантности, отметили бесспорную ценность опыта краснодарцев и возможность его использования в Германии. Если же соотнести динамику общероссийской преступности среди молодежи, то следует отметить, что доля молодежи от 18 до 29 лет в нашей стране с 2003 по 2007 г. от общего объема совершенных преступлений разделилась следующим образом: В 2003 г. – 45,2%; 2004 г. – 45%; 2005 г. – 45,4%; 2006 г. – 45,6%; 2007 г. – 45,6%. С учетом несовершеннолетних она составила: в 2003 г. – 56,9%; 2004 г. – 57,3%; 2005 г. – 57%; 2006 г. – 56,4%; 2007 г. – 55,7%. То есть в целом и в Ростовской области, и Краснодарском крае доля молодежи в возрасте от 18 до 29 лет среди представителей старшей возрастной группы преступников ниже, чем в целом по России. Но эта ситуация в Ростовской области выглядит более благоприятней, чем в Краснодарском крае. Доля несовершеннолетних в этой статистике по Ростовской области в целом коррелируется с общероссийской, а в Краснодарском крае эта ситуация выглядит более благоприятной. Анализ мотивационного изменения молодежной преступности, обусловленной комплексом социальных факторов, позволяет сделать следующие выводы. В социологии мотивация рассматривается как внутреннее побуждение индивида, вызванное ситуативными факторами. Такими факторами в нашем исследовании являются стратификационный, морфологический и социокультурный. Стратификационный фактор обусловлен поляризацией общества, различным уровнем и возможностями молодежи демонстративного потребления статусных вещей, а также трудностями на рынке труда. Различный уровень материального благополучия семей вызывает у молодежи фрустрацию, глубокое чувство неудовлетворенности, накопление которого трансформируется в насилие и вандализм, и связанных с ними девиантных проявлениях - наркомании, пьянстве, токсикомании и уличных преступлениях, вместо того чтобы изыскивать легальные средства улучшения материального положения. Незначительная вовлеченность молодежи в общественно полезную деятельность вызвана отсутствием опыта работы и несоответствием уровня квалификации выпускников требованиям работодателей. По этим причинам молодежь обращается к неформальным практикам получения денег, используя 174
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
рисковые стратегии, которые нередко приводят к преступным действиям. Морфологический фактор вызван ослаблением социального института семьи – потери авторитета родителей среди молодежи вследствие снижения материального благополучия. Тесно связанный со стратификационным морфологический фактор может исключать мотивацию молодежной преступности, если тесные контакты семей, располагающих принципиально разными возможностями, помогают развитию межсемейных сетей взаимопомощи, а может способствовать определенному усугублению социальной напряженности между этими слоями общества за счет постоянного сравнения возможностей и образа жизни. На мотивацию преступных действий молодежи оказывает влияние социокультурный фактор, которое сопровождается выявлением процесса оправдания и признания криминальной субкультуры молодежью. Это происходит вследствие нарушения функционирования механизмов межгенерационной трансляции ценностей национальной культуры, которые не способны выступать основой социальной интеграции общества. И как следствие – ценностный вакуум способствует трансформации аксеологических установок молодежи гедонистскими, прагматичными и криминальными ценностями. Исследование специфики мотивационных причин молодежной преступности в зависимости от стратификационного, морфологического и социокультурного факторов позволило выявить в настоящее время причины мотивационного изменения насильственной и корыстной преступности молодежи, причем это характерно для России в целом. Усиление корыстного характера преступлений молодежи связано с мотивами наживы и солидарности. Если мотивы наживы связаны с улучшением материального положения нелегальными средствами, то мотивы солидарности – с самоутверждением в сочетании с групповой зависимостью или социально-психологическими особенностями. Взаимодействие этих мотивов находит выражение в групповом характере молодежной преступности, для которых характерна повышенная импульсивность, жестокость, интенсивность и ситуативность, органически включающей в себя преступность несовершеннолетних. Все это способствует укрупнению молодежных групп риска и их подчинению организованной преступности. Наиболее распространенным мотивом совершения умышленного преступления является нищета и 175
благополучие близких, т.е. вынужденная обусловленность преступного поведения молодежи. Значительно реже встречается такой мотив преступного поведения, как стремление к личному обогащению или деловой коммерческой карьере. Изучение же динамики и состояния молодежной преступности в РФ и регионе как интегрального показателя уголовно-правового контроля позволяет сделать следующие выводы. Количественная вариативность уголовно-правового контроля связана с активностью правоохранительных органов, поскольку объем уголовно-правового контроля возрастает с ростом количества расследованных и переданных в суд дел, а прекращение уголовного дела из-за отсутствия состава преступления означает уменьшение количества контроля. Именно поэтому регулярные и точные измерения изменений преступности, ее количественных показателей, способных обеспечить анализ уголовной и общесоциальной статистики, могут иметь большой эффект не только в плане предупреждения преступности, но и применительно к решению многочисленных стратегически важных задач социальной политики государства в целом. Выявление и анализ количественных параметров уголовноправового контроля молодежной преступности позволил установить их количественное соотношение и дать оценку с позиций противодействия этому явлению. Чтобы выявить реальное состояние молодежной преступности, необходимо опираться на надежную информацию о данном явлении, но в официальных статистических источниках данные сведения отсутствуют. Анализ количественных показателей молодежной преступности в регионе позволил выявить некоторую тенденцию к снижению преступности исследуемой социальной группы. Следовательно, количественная вариативность уголовно-правового контроля снижается с ростом количества расследованных и переданных в суд дел, а прекращение уголовного дела из-за отсутствия состава преступления означает уменьшение количества контроля. Однако при данном анализе необходимо учитывать два обстоятельства. Количество преступлений коррелирует с уголовным законодательством определенного временного периода и практикой его применения. Объем и степень уголовно-правового контроля в целом по России с 1991 года по 2001 год увеличились в связи с интенсивным ростом молодежной преступности. Затем в динамике преступности появились колебания с тенденцией к понижению – 176
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
2001–2002 гг., 2003–2004 гг. Это было связано с изменением уголовнопроцессуального законодательства – новый УПК, вступивший в действие с 1 июля 2002 года. Однако объем и степени уголовно-правового контроля измеряется по двум параметрам – активность законодательных и правоохранительных органов. Неспособность правоохранительных органов контролировать преступность и манипуляция учетом преступных проявлений в результате приводит к интенсивному росту латентной преступности. Масштабы латентной преступности определяются путем применения различных социологических, статистических и аналитических методик. Российские правоохранительные органы в нарушение действующего законодательства и, в определенной мере, вынужденно учитывают не более четверти реальной преступности, выявляют около половины виновных из числа совершивших учтенные деяния и доводят до суда одного из десяти фактических правонарушителей. Следовательно, латентность преступности молодежи вносит существенную поправку в оценку ее состояния. Обращаясь к приведенным показателям уровня латентности преступности по России в целом, можно сделать вывод о том, что фактический уровень преступности исследуемой возрастной группы в 3–4 раза выше, чем официально отражаемый статистикой.
§ 3.3. Молодежная наркомания как фактор разрушения социальной структуры Одно из лидирующих мест среди других проблем, переживаемых российским обществом в период трансформации, занимает проблема наркомании, которая представляет угрозу социальной стабильности российского общества, национальной безопасности, физическому и моральному здоровью молодежи. Наркомания затрагивает все сферы человеческой жизнедеятельности, препятствует духовному, эмоциональному, интеллектуальному развитию личности в связи с тем, что человеческое сознание сужается до удовлетворения только одной потребности – поиска и приема наркотиков. Наркоман представляет опасность для общества различными формами девиантного поведения, вытекающими из факта приобретения наркотиков и их 177
употребления. Распространение наркомании приводит к социодеструктивным функциям в обществе и представляет прямую угрозу для социальной структуры1. Под социальной деструкцией мы понимаем разрушение существующей структуры, системы, явления, процесса, приводящее к утрате их функций2, тогда как социальная структура придает групповому опыту целенаправленность и организованность. Благодаря ей, мы связываем в своем сознании определенные факты нашего опыта в единые объекты, называя их, например, «семья», «цер-ковь», «дом». Как структуры мы воспринимаем и физические аспекты нашего опыта – не как изолированные элементы, а как части, сведенные в целое. Социальная структура дает нам ощущение того, что жизнь организована и стабильна, предполагая наличие постоянных и упо-рядоченных взаимосвязей между членами группы или общества. Социальная структура существует благодаря наличию определенных социальных отношений, в которых индивиды принимают участие не как личности, а как исполнители социальных ролей. Человек, попадая в наркотическую зависимость, со временем утрачивает фундаментальные качества суверенной личности. Он не в полном объеме выполняет или вообще перестает выполнять ранее присущие ему социальные роли. Для него становится главным одно: приобретение и употребление наркотиков. Эта страсть ведет его по жизни, определяет его поступки, поведение, настроение, помыслы. Наркотическая зависимость управляет человеком и во многом часто решает его судьбу, лишая его способности контролировать свое поведение, изменяя всю систему потребностей и его интересов. Даже разрозненные данные официальной статистики дают основание утверждать, что на территории нашей страны уже развился достаточно мощный нелегальный наркобизнес. И это обстоятельство вызывает обоснованную тревогу не только в нашей стране, но и за рубежом. Так, на Втором Всемирном конгрессе «В ХХI в. без наркотиков. Мировое сообщество – нет наркотикам», состоявшемся 26 июня 2003 г. отмечалось, что согласно данным Международной ассоциации по борьбе с наркоманией и наркобизнесом, потенциальная емкость российского наркорынка оценивается в 9– 1
Харсеева В.Л. Особенности социодеструктивных проявлений молодежной наркомании в современной России. Краснодар, 2005. С. 4. 2 Социологический энциклопедический словарь / под ред. Г.В. Осипова. М., 1998. С. 69.
178
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
50% ежегодного оборота этого рынка – 2,5 млрд. долл. – приходится на детей, подростков и молодежь, приобретающих наркотики1. В Советском Союзе, а также в Российской Федерации долгое время молодежная наркомания не являлась объектом внимания как со стороны государства, так и научной общественности. Но ситуация изменилась, начиная с 2000 г., когда в нашей стране было взято под наблюдение и впервые установленным диагнозом «наркомания» более 11 тыс. подростков2. По данным Госкомстата России за последующие 5 лет число детей, больных наркоманией уже увеличилась более чем в 5 раз. По сведениям сотрудников Центра социологических исследований Минобразования и науки РФ, суммарные расходы несовершеннолетних и молодежи в возрасте от 11 до 24 лет на приобретение наркотических средств, алкогольных напитков и табачных изделий уже в 2003 году составили 251 млрд. 278,9 млн. руб. или 8 млрд. 816,7 млн. долл. США3. С учетом вышеприведенных сведений о затратах молодежи на приобретение спиртных и табачных изделий в том же году на наркотики приходится 3 млрд. 649,3 млн. долл. США, почти в 2,5 раза больше на каждую группу вышеназванных источников аддиктивности отдельно. И это соотношение остается практически неизменным на протяжении последних лет за исключением растущих расходов и на спиртное, и на наркотики по многочисленным причинам и, в первую очередь, за счет увеличения численности потребителей. Поэтому вполне обоснованным является мнение о том, что незаконный оборот наркотиков достиг масштаба национального бедствия. Годовой же доход наркобизнеса, по данным российских экспертов, составляет четверть годового бюджета России. Мы, естественно, ориентируемся на данные отечественных специалистов. Но даже, может быть, заниженные сведения означают, что в стране идут два финансовых потока. Один работает на все общество, а другой – на небольшую группу людей, поэтому наркоденьги, никогда не превратятся в 10 млрд. долл., а его рентабельность достигает 500%. Причем около 1
Панерова Г. Российский наркорынок оценен в $ 9-10 млрд. // Коммерсант. 2003. 27 июня. № 11. 2 Ермаков Ю.М., С.А. Исаков и др. Наркомания и незаконный оборот наркотиков. Вопросы теории и практики взаимодействия. М., 2008. С. 7. 3 Актуальные проблемы наркоситуации в молодежной среде: состояние, тенденции, профилактика. М., 2004. С. 55.
179
зарплату, пенсии, пособия, стипендии, не обернутся вкладами в жилье, науку, культуру, образование, здравоохранение, призре-ние малолетних сирот, беспомощных стариков и т.д. Употребление наркотиков стало не просто массовым, а приобрело характер пандемии, т.е. повальной эпидемии, способной охватить все население, если на ее пути не поставить серьезных преград и, в первую очередь, в сфере производства и распространения наркотиков, о масштабе которых можно судить, например, по объему изъятых сотрудниками Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков в России в 2006 г. – более 92 т. В этом же году правоохранительными органами было выявлено 212019 преступлений в этой сфере1. Сколько всего наркоманов в нашей стране, да, впрочем, и в мире, определить сложно. В России система учета складывается следующим образом. Медики учитывают обратившихся к ним за помощью. В правоохранительных органах учитываются те, кто совершил какие-либо противоправные действия, связанные с наркотиками. Таможенники и пограничники своими методами отслеживают и регистрируют лиц, связанных с распространением наркопродукции, включая контрабандный ввоз ее из разных стран. Синтезируют эти показатели социологи, в том числе, социологические службы при управленческих органах страны и регионов. Во многих городах России в последнее десятилетие стали проводиться опросы населения для выявления факторов употребления-неупотребления наркотиков, отношения к проблеме наркомании. Правда, войти в доверие к употребляющим наркотики не так просто, но у опытных социологов это получается. И тогда, если группы людей для опроса подобраны правильно (в социологии это называется «выборкой»), полученным результатам можно доверять. Обратимся к медицинским показателям. За период, например, с 1985 по 1995 г. число зарегистрированных наркоманов в России возросло в 5 раз. В последующие годы, вплоть до 1999 г., число регистрируемых с диагнозом «наркотическая зависимость», т.е. наркомания, ежегодно увеличивалось в полтора-два раза. По официальным данным Минздрава РФ, в 1998 г. только обратившихся за медицинской помощью, чтобы избавиться от наркозависимости, насчитывалось около 250 тысяч человек. В первой половине 1999 г. 1 Ермаков Ю.М., С.А. Исаков и др. Наркомания и незаконный оборот наркотиков. Вопросы теории и практики взаимодействия. М., 2008. С. 19.
180
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
таковых насчитывалось уже более 400 тысяч. Эти цифры, конечно, не отражают реальной ситуации. Согласно экспертным заключениям, в том числе, и экспертов Минздрава РФ, число лиц, обращающихся за медицинской помощью, соотносится с истинным числом больных наркоманией как 1 к 10. Анализируя комплекс показателей, эксперты пришли к выводу, что на начало 1999 г. в России было свыше 2,5 млн. наркоманов «со стажем», т.е. принимающих наркотики 2–3 года и более. Это один из самых высоких показателей в Европе как по абсолютным данным, так и по темпам прироста наркозависимых граждан1. Но это лишь вершина айсберга, основная часть которого от прямого наблюдения скрыта, и вычислить ее можно, лишь применяя комплекс дополнительных показателей. По данным Л.В. Готчины, основным местом приобщения к наркотикам являются неформальные компании друзей и знакомых. На втором месте – учебные заведения – 15,5% (2,3 млн. чел.) и дискотеки – 12,65% (1,8 мл. чел.). Во время отдыха впервые попробовали наркотик 6,9% от общей численности попробовавших и потребляющих наркотики, т.е. 1 млн. чел 2. Таким образом, на первую группу приходиться около 60% (8,8 млн. чел.). Приобщившимся к наркотикам в другой обстановке мы ответили 4,6%. Т.е. только по трем вышеуказанным позициям численность приобщившихся к наркотикам в 2008 г. составила более 12 млн. чел. Следует также отметить еще одну тревожную тенденцию среди лиц, употребляющих наркотики: увеличение доли женщин. Так, если в конце 1980 гг. в СССР среди употребляющих наркотики женщины составляли 6,8%3, то в 2007 г. в отдельных регионах России она достигла 14%4, а доля женщин, совершивших преступления в сфере незаконного оборота наркотиков, составила в 2005 г. – 27%, в 2006 г. 1
Федеральная целевая программа «Комплексные меры противодействия потребле-нию наркотиков и их незаконному обороту на 1999-2001годы» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 20. С. 87. 2 Готчина Л.В. К вопросу о социальных проявлениях молодежного наркотизма // Российский следователь. 2009. № 3. С. 15. 3 Габиани А.А. На краю пропасти: наркомания и наркоманы. М., 1990. С. 14. 4 Состояние правопорядка в РФ и основные результаты деятельности органов внутренних дел и внутренних войск в 2008 г. Аналитические материалы. М., 2008.
181
– 24%, в 2007 г. – 23% по отношению к осужденным за эти преступления мужчинам1. В России гораздо быстрее, чем в других странах происходит переход от разного рода псевдонаркотиков к собственно наркотикам. Опрос группы начинающих наркоманов показал, что на это уходит не более месяца. Им, особенно подросткам, довольно скоро приедается «легкая дурь», и они переходят на «тяжелую». Они еще не понимают, что попросту привыкают к наркотикам и испытывают неодолимую тягу к ним. Научно определенной разницы между «легкими» и «тяжелыми» наркотиками нет. Но такое разграничение принято и у потребителей наркотиков, и у распространителей наркопродукции. Поэтому мы применим этот термин условно, лишь для обозначения роста численности лиц, уже зависимых от сильнодействующих наркотиков, таких, например, как героин. Так, в 1997 г. среди больных опийной наркоманией, находившихся на стационарном лечении в Московском НИИ наркологии (среди пациентов этого НИИ жители всех регионов России), героинозависимые больные составляли меньше 30%. Через год этот показатель поднялся до 75%, т.е. число больных героиновой наркоманией возросло в 2,5 раза. Эта тревожная тенденция сохраняется и в настоящее время. По сведениям заместителя председателя Госнаркоконтроля РФ А. Михайлова, количество употребляющих героин в нашей стране в 2002–2003 гг. увеличилось в полтора раза, составив треть лиц, допускающих немедицинское потребление наркотиков. Подавляющее большинство наркоманов составляли лица в возрасте до 30 лет2. Эти показатели ярко отражают общую тенденцию роста темпов наркотизации страны. Эта тенденция сохраняется и в настоящее время. Так, рядом аналитиков отмечается: 1) рост опийной наркомании, героиновая «эпидемия» угрожающих масштабов. В частности, в 2006 г. спрос на препараты конопли и героина составил 71,8% рыночного спроса, курение и внутривенное потребление наркотиков составляли 74% ( от потребления наркотиков всеми основными способами); 1 Арутюнян Н.Г. Криминологическая характеристика лиц, совершивших преступления в сфере незаконного оборота наркотиков // Российский следователь. 2009. № 1. С. 25. 2 См.: Слагаемые национальной безопасности. Интервью зам. председателя Госнаркоконтроля РФ А. Михайлова // Военно-промышленный курьер. 2004. 11-17 февраля.
182
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
2) снижение доли употребления «легких» наркотиков и рост высококонцентрированных препаратов, вызывающих привыкание после 3–4 раза. При снижении в общем объеме изъятых наркотических средств доли марихуаны и соломки мака на 4,6%, удельный вес гашиша и опия вырос в 2,5 раза, кокаина – в 10 раз, героина – в 23 раза1; 3) увеличение распространения синтетических наркотиков; 4) увеличение употребления наркотиков внутривенно2. А. Михайлов, комментируя тенденции изменения численности больных алкоголизмом и наркоманией в общем по России и среди молодежи до 17 лет, отмечал, что согласно экспертным оценкам, реально эти показатели выше в 6–8 раз3. И источниками этого «прироста» является, в первую очередь, молодежь в возрасте от 11 до 24 лет. Ее численность по результатам суммарных расчетов, произведенных сотрудниками Центра социологических исследований Минобразования и науки РФ в 2003 году, составила 1 млн. 25 тыс. наркобольных (прирост 3% по сравнению с 2002 г.), опираясь на собственные расчеты, а также на данные Госкомстата РФ сотрудники Центра пришли к выводу, что в 2002 году среди всего населения России потребляющие и злоупотребляющие наркотиками в сумме составляли 7 млн. 100 тыс. человек4. Несмотря не весьма противоречивые и разрозненные сведения об исследуемой группе лиц, и исходя из тенденции увеличения численности употребляющих наркотики в России в 1,5 раза в год, можно предположить, что ближайшее десятилетие 30 миллионов потребителей наркотиков в нашей стране – вполне достижимая цифра, которая, невольно должна спровоцировать у читателя апокалипсические настроения обреченности российского общества перед процессом наркотизации, когда больше половины активного населения должны стать потребителями наркотиков. Подобный прогноз явно не соответствует действительности, в связи с тем, что, расширив источниковую базу наших исследований, мы 1 Гаврилов В.Г., Готчина Л.В. и др. Основы профилактики наркомании и наркопреступности. Белгород, 2008. С. 85. 2 Готчина Л.В. К вопросу о социальных проявлениях молодежного наркотизма // Российский следователь. 2009. № 3. С. 15. 3 Актуальные проблемы наркоситуации в молодежной среде: состояние, тенденции, профилактика. Центр социологических исследований Минобразования и науки РФ. М., 2004. С. 9-11. 4 Там же. С. 27.
183
познакомились с мнением ряда авторов, которые полагают, что властью проблема наркотизации общества стала активно использоваться в конце 1990-х – начале 2000 гг., а затем эта тема была реанимирована в конце 2003 – начале 2004 гг., т.е. в период президентских, парламентских выборов, в первую очередь, в политических интересах 1, хотя, по официальным данным, по сравнению с 1999 к началу 2003 г. численность молодежи и подростков, употреблявших наркотические вещества, снизилось на 34%2. Об уменьшении случаев смерти от героиновой передозировке в 3–4 раза, а также о сокращении больных героинозависимостью отмечалось на аналитическом совещании пердставителей антинаркотических структур в апреле 2003 г.3 В создании в обществе наркопанических настроений, естественно, были заинтересованы соответствующие ведомства, в том числе и силовые структуры, в надежде на увеличение бюджетных средств на антинаркотические программы, на борьбу с наркопреступностью. Тем не менее тема наркотизации российского общества, как и во всем мире, сохраняет высокую актуальность еще и побочными явлениями, которыми она вызывается. В частности, рост наркомании до крайности обострил еще одну проблему – распространение СПИДа. В настоящее время она переросла границы чисто медицинские и обрела политический статус. Если по состоянию на 1 июня 1999 г. в России насчитывалось свыше 8 тысяч ВИЧинфицированных, в том числе 367 детей; из них заболели СПИДом около 400 человек, включая 110 малолетних, то в 2004 г. только в Санкт-Петербурге было зарегистрировано 7084 ВИЧ-инфицированных4. С начала 1998 г. в стране отмечен резкий скачкообразный всплеск этого заболевания, число зарегистрированных случаев ВИЧинфицированных многократно возросло и превысило число зарегистрированных в предшествующие 10 лет, т.е. с момента 1
Блюдина У. Проблема с наркоманией в современной России: взгляд социолога права. Ульяновск, 2005. С. 245, 249. 2 Из интервью для РИА «Новости» министра образования РФ В. Филиппова, 19 мая 2003 г. URL: http//www.radikaly.ru/press/?text=2346 3 См.: Аналитическое совещание «Методоновые программы: как это делается и кому это нужно», 22 апреля 2003 года на сайте «Нет наркотикам». URL: http:/www.narkotiki.ru/mir_5528 4 Майоров А.А. Криминологическая характеристика лиц, связанных с оборотом наркотиков // Российский следователь. 2009. № 2. С. 23.
184
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
появления СПИДа в России. По данным НИИ комплексных социальных исследований Санкт-Петербургского государственного университета каждый четвертый наркоман в этом городе – ВИЧинфицирован, а в период с 1987 по 2007 г. численность ВИЧинфицированных наркоманов увеличилась более чем в 22 раза. Пик же ВИЧ-инфицированных наркоманов пришелся на 2003–2004 гг., когда это соотношение достигло прироста более чем в 40 раз. Приобщение к наркотикам у 70,7% заболевших произошло в возрасте до 25 лет1. Столь резкий скачок объясняется, прежде всего, тем, что ВИЧ-инфекция попала в среду «шприцевых» наркоманов. Так, в Санкт-Петербурге доля таковых среди заболевших составляет 90%2. Российские «колющиеся» наркоманы, в отличие от своих западных собратьев, которые в основном потребляют синтетические наркотики в ампулах или в виде порошка, привыкли к кустарно изготовленным, «самопальным» наркотикам в виде раствора. Мало того, из-за недостатка финансовых средств наркоманами используются, как правило, общие шприцы. Отсюда и результат. Наркоманы искренне считают, что достаточно сменить иглу, чтобы уберечься от инфекции. Однако известно, что это заблуждение. Инфекция может находиться и в самом шприце. Понятно, что при таких «гигиенических» правилах долгожителей среди наркоманов не наблюдается. Нельзя не сказать и о таких страшных болезнях, как гепатит В и С, которые передаются различными способами, но пре-имущественно через кровь. Наркотические инъекции, конечно, способствуют этому. По данным Всемирной организации здравоохранения, около 70% наркоманов, делающих внутривенные инъекции, заражены гепатитом С. Любой, кто использует чужой шприц, подвергается большому риску. И это заболевание буквально расползается по стране. В ряде регионов ситуация вышла из-под контроля особенно в курортной местности, в портовых городах. Анализа состояния дел со СПИДом и гепатитами достаточно, чтобы убедиться в правильности вывода о том, что сегодня угроза наркомании огромна и представляет реальную опасность для будущего цивилизации, всего человечества. Россия в этом плане не исключение. У нас наркомания вошла в ритм геометрической 1
Майоров А.А. Криминологическая характеристика лиц, связанных с оборотом наркотиков // Российский следователь. 2009. № 2. С. 23. 2 Там же.
185
прогрессии. Следует отметить, что Всемирная организация здравоохранения в результате многолетних специальных наблюдений пришла к выводу: если доля наркоманов в структуре населения какойлибо страны переваливает за 7%, то в этой стране наступают необратимые процессы дегенерации населения, разложения всех социальных структур. Наркокультура начинает воспроиз-водиться в собственных рамках, и этот процесс, по нашему мнению, уже протекает в России. В целом же по России средний возраст приобщения к наркотическим средствам снизился до 14,2 года у мальчиков и 14,5 года у девочек1. Эти данные очередной раз подтверждают тезис о том, что наркомания – болезнь молодых. Она выбивает из нормаль-ного потока общественной жизни самых дееспособных. Имен-но в этом ее угроза будущему страны. В России, и в мире, среди потреби-телей наркотиков преобладает молодежь в возрасте до 30 лет. И темпы роста наркомании в этой среде самые высокие. Средний возраст приобщения к наркотикам сегодня приближается к 13 годам. Но уже выявлены случаи наркотической зависимости у 9– 10-летних детей. Выборочные опросы подростков показывают, что 44% мальчиков и 25% девочек попробовали хотя бы раз в своей короткой жизни наркотики и другие психоактивные вещества2. Наркотики стали настолько привычным атрибутом молодежных вечеров, концертов популярных артистов, музыкальных групп, дискотек, на «тусовках»3, что превратились в один из элементов молодежной субкультуры. Поэтому небезынтересной будет статистика первой пробы наркотиков несовершеннолетней молодежью в 2002, 2003 гг., в соответствии с которой на тусовках этот опыт впервые обрели в 2002 г. 57%, в 2003 г. – 48,9% молодых людей, по месту учебы – 13,9% и 15,8%, на дискотеках 12,6% и 15,8% и т.д. Как 1
Гаврилов В.Г. Современное представления о профилактике наркомании // Основы профилактики наркомании и наркопреступности. Белгород, 2008. С. 155. 2 Наркомания в России: угроза нации. Материалы парламентских слушаний «О неотложных мерах по борьбе с распространением наркомании в России» 2 марта 1998 г. // Доклад Совета по внешней и оборонной политике. М., 1998. С. 271. 3 Тусовки - интегральное обозначение различных неформальных групп подростков и молодежи, собирающихся для общения за пределами официальных учреждений, мест отдыха и т.д.
186
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
несложно заметить зоны употребления наркотиков молодежью переместились в места их массового отдыха, а приобщают ее к этому «опыту» лица из их ближайшего социального окружения1. Отмечая «тусовки» как один из ведущих источников рекрутирования подростков и молодежи в наркоманию, исследователи и, в частности А.Е. Личко, выделяют следующие типы подростковых групп, в которых и происходит неформальное общение: территориальные, делинквентные, наркоманические и неформальные. Территориальные группы объединяют сверстников по месту учебы или по месту жительства и являются группой риска для развития аддиктивного поведения. Ничего, кроме принадлежности к «своим», такую группу не объединяет. Обычно имеются излюбленные места сборищ во дворе или на улице, в подъездах, подвалах и т.д. Кроме драк и побоищ с другими территориальными группами отмечается пустое времяпрепровождение (информационно-коммуникативное хобби), азартные игры, делинквентные поступки, выпивки и, если появится подходящий случай или соблазнитель, то пробуются различные токсические вещества и наркотики. Так, 70% случаев злоупотребления гашишем и ингалянтами происходит в территориальных группах подростков2. В делинквентных и неформальных группировках злоупотребление наркотиками и токсическими веществами в некоторых случаях также имеет место. Однако не во всех группировках делинквентного и неформального типов у подростков развивается аддиктивное поведение. Есть даже такие неформальные группировки (например, люберы, панки, неофашисты, рокеры и т.д.), где употребление наркотиков не только не приветствуется, но в ряде случаев и наказывается. Если же употребление наркотиков и токсических веществ принимает стабильный характер, то перечисленные выше группировки становятся наркоманическими группами подростков. Среди основных мотивов начала наркотизации в подростковом и юношеском возрасте, которые можно объяснить его социальнопсихологическими особенностями, А.Е. Личко выделил следующие: любопытство, стремление к подражанию, к получению острых ощущений, желание не отстать от друзей3. 1
Там же. С. 43. Личко А.Е. Подростковая психиатрия. Л., 1985. 3 Личко А.Е., Битенский В.С. Подростковая наркология: Руководство. Л., 1991. 2
187
Аналитики отмечают и то обстоятельство, что механизм распространения наркотических средств и психоактивных веществ среди подростков и молодежи становится все более замкнутым. Наркомафия распространяет свой товар среди этой категории населения «ее же руками», в результате чего подростки сами стимулируют друг друга к потреблению наркотических средств и психоактивных веществ. Основные поставщики наркотических средств и психоактивных веществ среди несовершеннолетних и молодежи – друзья, знакомые, которые поставляют наркотические средства в среднем в 3,5 раза чаще, чем «профессиональные» продавцы в розницу. Друзья и знакомые выступают в качестве основных поставщиков наркотических средств и психоактивных веществ независимо от того, идет ли речь о пробе или о регулярном потреблении 1. У потребляющих наркотические средства и психоактивные вещества основным источником денег для их приобретения часто становятся криминальные виды деятельности2. Друзья и знакомые в качестве источника наркотических средств и психоактивных веществ чаще всего доминируют на начальной стадии потребления. У тех, кто потребляет наркотические средства ежедневно, доминирует другой источник – профессиональные продавцы наркотиков в розницу. После достижения цели – наркозависимости – молодой человек становится клиентом профессионального розничного наркоторговца, а основными источниками средств на них выступают друзья, знакомые (25,5%), родители (25,5%), собственные заработки (31,2%), девиантные средства: воровство, проституция и др. (21,3%)3. Особенно тревожит рост наркомании среди школьников и студентов (в 6–8 раз) в последние годы. В.В. Путин, выступая на Всероссийском форуме работников образования, проходившем в Москве в январе 2000 г., констатировал, что 80% российских наркоманов – школьники4. Статистика, что и говорить, удручающая. Таким образом, вышеизложенное свидетельствует, о том, что эта часть данной возрастной категории начинает в своих границах воспроизводить свою наркокультуру, выпадая из нормального процесса жизни. Если не будет предпринято экстраординарных мер, то демографический спад за предстоящие 15–20 лет поставит страну 1
Там же. С. 43. Там же. С. 44. 3 Там же. С. 45. 4 РИА «Новости». 2000. 14 января. 2
188
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
на грань физического выживания, т.к. подавляющая же часть наркоманов не доживают до 30 лет. Следовательно, эта возрастная группа людей не только не даст потомства, но и сама не вступит в воспроизводительный процесс. Не стоит забывать и о том, что один наркоман в год может вовлечь в свою среду не один десяток человек. Что касается другой группы риска в процессе распростране-ния наркомании – студентов вузов, то здесь положение еще сложнее. Данные, полученные в результате ряда исследований, позволяют заключить, что среди вузовской молодежи наркоманией охвачено в той или иной мере 30–45%, а по отдельным регионам и вузам цифра еще более удручающая. Таким образом, начинается процесс деградации значительной части тех, кто мог бы составить новую образованную и квалифицированную элиту государства, в которой оно, действительно, крайне нуждается. Следствием активного наступления наркомании стало появление наркоманов среди рабочих, офицеров, сотрудников правоохранительных органов, врачей, журналистов, артистов, по-литиков, родителей, детей и т.д. Наркомания является смертельной угрозой всему российскому обществу, его подрастающему поколению, а значит, самому существованию России1. Все вышеизложенное свидетельствует о том, что наркомания, за исключением, может быть, токсикомании, не является уделом только бедных или социально незащищенных слоев населения; процессу наркотизации населения России способствуют несколько факторов: – активное включение нашей страны в мировой наркотраффик и появление в ее бизнесструктуре значительного сегмента, связанного с производством и распространением наркотиков; – низкий уровень адаптации различных групп российского населения к изменившимся социальным условиям и, как следствие, поиск средств «смягчения» экономических, социальных и культурных последствий «трансформационного шока»; – большой приток в страну мигрантов, являющихся носителями культур, где потребление наркотиков является традиционным; – ориентация состоятельных слоев российского населения на поведенческие модели и схемы с использованием наркотиков и 1 Наркомания в России: состояние, тенденции, пути преодоления. М., 2003. С. 41.
189
как средства расслабления, и как маркеров принадлежности к элитным слоям общества; – снижение уровня понимания опасности наркомании в обществе, обусловленное, в частности, интерпретацией наркотиков как неотъемлемого элемента современной массовой культуры и др. Демпинговые цены, по которым продается героин, и способ его распространения по системе многоуровневого маркетинга – все говорит о том, что героин медленно, но верно завоевывает рынок не только крупных городов. Качество этого наркотика в России в основном низкое. Перекупщики, чтобы увеличить объем товара, часто подмешивают в героин другие сильнодействующие вещества (например, димедрол). Торгуют героином преимущественно сами наркоманы-подростки. Их еще называют драгдилерами. Это уже последнее звено в длинной цепочке поставщиков и сбытчиков. Бороться с героиновой наркоманией значительно труднее. Имея всего один грамм героина, можно заработать 100–120 долларов. Но этот грамм делится на дозы от 15 до 30. Обнаружить и произвести выемку такого количества очень затруднительно1. В фокус-группах среди наркозависимых, находящихся на лечении в наркологических диспансерах Краснодарского края, Ставропольского края и Ростовской области был проведен опрос (Анкета разработана в Управлении ООН по контролю за наркотиками и преступности, с дополнениями внесенными «Центром профилактики злоупотребления психоактивными веществами по ЮФО и Ростовской области»). В Краснодарском крае на поставленный вопрос: «Какие наркотики наиболее распространены в Вашем крае?» – были выявлены следующие сведения: на первом месте наркозависимые, исходя из собственного опыта и знаний, распределили наркотические вещества в следующем порядке: на первом месте: 59% – героин, 35% – мак кондитерский, 3% – конопля, 3% – опий; на втором: 33% – героин, 11% – мак кондитерский, 28% – конопля, 14% – опий, 14% – таблетки; 1 Агафонов П.Ю. Криминологическая характеристика несовершеннолетних, осужденных за групповые преступления // Актуальные социальные и правовые проблемы развития транзитивного общества. Сборник материалов 2-й Всероссийской научной читательской конференции молодых ученых. Краснодар, 2004. С. 14.
190
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
на третьем месте: 31% – героин, 6% – мак кондитерский, 32% – конопля, 14% – опий, 17% – таблетки. Таблица 3 Распределение по местам 1 м е сто
2 м е с то
3 м е с то
г е р о ин
59%
33%
31%
мак к о нд ит е р с к ий
35%
11 %
6%
ко но пля
3%
28%
32%
о пий
3%
14%
14%
т а б ле т к и
0%
14%
17%
Высокий показатель 29%–31% героиновой, 28%–32% канабисной, 14%–17% опийной и таблетированной экспансии свидетельствует о возможном легком поступлении в регион и налаженной сети наркотрафика в Краснодарском крае. Реальное снижение рейтинга хотя бы на 10%–20% (в течение года) будет демонстрировать серьезную и планомерную работу по предотвращению незаконного оборота. Пресекая возможность поставок в регион психоактивных веществ по международным источникам, наркорынок на местах, а наш регион не является исключением, чувствует дефицит в наркотоваре уже в течение 1–2 недель. Разброс цен на наркотические вещества выявляет налаженную схему «сетевого» рынка среди продавцов и наркозависимых, что демонстрирует высокую проработанность и иерархичность построенной наркогруппами сети распространения психоактивных веществ среди молодежи. В Ставропольском крае на первом месте наркозависимые распределили наркотические вещества в следующем порядке: 21% – героин, 18% – мак кондитерский, 34% – конопля, 27% – опий. На втором месте в следующем порядке: 19 % – героин, 14 % – мак кондитерский, 25% – конопля, 37% – опий, 5 % – таблетки. На третьем месте в следующем порядке: 29% – героин, 10% – мак кондитерский, 30% – конопля, 11% – опий, 20% – таблетки.
191
Таблица 4 Распределение по местам героин мак кондитерский конопля опий таблетки
1 место 0% 2% 44% 44% 10%
2 место 10% 4% 41% 35% 10%
3 место 17% 0% 17% 21% 45%
При детальной оценке и вследствие взятого интервью у наркозависимых было выяснено то, что опий сырец и мак кондитерский в их понимании одно и то же. В результате распределение по местам может выглядеть следующим образом (см. таблицу 5): Таблица 5 героин мак кондитерский опий конопля таблетки
1 место 0% 2% 46% 44% 44% 10%
2 место 10% 4% 39% 35% 41% 10%
3 место 17% 0% 21% 21% 17% 45%
Высокий показатель 21% – 29% героиновой, 34% – 25% канабисной, 45% – 21% опийной и таблетированной экспансии свидетельствует о легком поступлении в регион наркотиков и налаженной сети наркотрафика в Ставропольском крае. Наличие довольно серьезной проблемы – распространенность ацетилированного мака и его производной – опиума – говорит о том, что в регионе не исполняется Закон о лицензировании, не качественно проверяют пищевые продукты на наличие наркотического компонента, особенно мака кондитерского. Например, в пакетах мака кондитерского производства фирмы «КРАЙТЕР», находящейся в Краснодарском крае, кроме самой семечки, имеющей очень высокое содержание наркотического вещества, находятся еще и фрагменты головок мака. В Ростовской области на поставленный вопрос: «Какие наркотики наиболее распространены в Вашем крае?» – были выявлены следующие сведения: на первом месте наркозависимые распределили наркотические вещества в следующем порядке: 0 % – героин, 2 % – мак кондитерский, 44 % – конопля, 44 % – опий. 10% – таблетки; на втором месте: 10 % – героин, 4 % – мак кондитерский, 41 192
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
% – конопля, 35 % – опий, 10 % – таблетки; на третьем месте: 17 % – героин, 0 % – мак кондитерский, 17 % – конопля, 21 % – опий, 45 % – таблетки. Таблица 6 Распределение по местам героин мак кондитерский конопля опий таблетки
1 место 0% 2% 44% 44% 10%
2 место 10% 4% 41% 35% 10%
3 место 17% 0% 17% 21% 45%
При детальной оценке было выяснено то, что опий сырец и мак кондитерский в их понимании наркозависимых одно и то же. В результате распределение по местам может выглядеть следующим образом (см. таблицу 7): Таблица 7 героин мак кондитерский опий конопля таблетки
1 место 0% 2% 46%
2 место 10 % 4% 39%
3 место 17 % 0% 21%
44 % 44 % 10 %
35 % 41 % 10 %
21 % 17 % 45 %
Высокий показатель 46% –21% опийной, 44% – 17% канабисной, 10% – 45% таблетированной экспансии свидетельствует о возможном легком поступлении в регион и налаженной сети наркотрафика в Ростовской области. На ее территории свободно произрастает марихуана. По-видимому, необходимо более серьезно финансировать уничтожение конопли этой территории. Пресекая возможность поставок в регион психоактивных веществ, по международным источникам, наркорынок на местах, а Ростовская область не является исключением, чувствует дефицит в наркотоваре уже в течение 1–2 недель. Социальные группы населения, наиболее подверженные злоупотреблению наркотиками, выявить в опросниках не удалось. И в Краснодарском, и в Ставропольском краях, и в Ростовской области возраст потребителей наркотиков начинается с 12 лет и не заканчивается 60 годами. Также отмечается омоложение наркоманов 193
(особо пораженная категория – студенты, мигранты и школьники), и основным местом употребления наркотических веществ называют ночные клубы, дискотеки. Распределение наркотических веществ по местам во всех регионах демонстрирует высокий показатель злоупотребления героино-морфиновой и канабисной группой (коноплей). Это говорит о высокой востребованности наркотиков среди потребителей, несмотря на то, что они отмечают ухудшение их качества. Рост наркомании напрямую связан с социодеструктивными проявлениями в обществе. Проблема употребления наркотиков выходит за рамки управляемой ситуации. Положение усугубляется демонстрацией, пропагандой жестокости, насилия, эротики в средствах массовой информации (СМИ). Через СМИ обществу навязывается определенная схема культуры, в которой унижается достоинство женщины. Но самое страшное – это прямая связь наркомании с депопуляцией и развитием преступности. Так, начиная с 1993 г., практически каждый год население России уменьшается приблизительно на 1 млн. человек. Например, в 1999 г. число умерших было на 930 тыс. больше, чем родившихся, а в 2000 г. – уже на 958 тыс. При этом одной из главных причин депопуляции страны является низкая рождаемость: в 2000 г., в частности, новорожденных было в 1,6 раза меньше, чем в 1990 г. Причем уровень рождаемости в настоящее время в два раза меньше, чем требуется для простого воспроизводства населения. Несмотря на то, что эта тенденция в связи экономической стабилизацией в России в 2004–2008 гг. несколько ослабла, наша страна находится на 127 месте в мире; коэффициент жизнедеятельности в ней составляет 1,5, что означает нахождение страны на грани вымирания и деградации. Отмечается высокий уровень смертности в России – в 2 раза выше мировых показателей1. По прогнозу Госкомстата России, к 2016 году численность населения страны снизится с 145 млн. до 134 млн. человек. Демографические службы ООН составили прогноз на 2050 г., согласно которому Россия к этому времени по численности населения переместится с 7-го места в мире на 14-е и будет насчитывать в лучшем случае 121 млн. человек, а в худшем – 115 млн2. 1
Цит по: Готчина Л.В. К вопросу о социальных проявлениях молодежного наркотизма // Российский следователь. 2009. № 3. С. 14. 2 См.: Аналитический обзор практики борьбы с насильственными преступлениями в семье. М., 2004.
194
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Однако наркотизм имеет и другие механизмы деструктивного влияния на социальную структуру. В распространении наркотиков на современном этапе используют несовершеннолетних, особенно из трудных семей, где за ними практически нет контроля, во-первых, ребенок находится вне подозрений, в отличие от взрослого, вовторых, сам, будучи втянутым в употребление наркотиков, он никогда не отойдет от этого бизнеса. Мало того, он будет втягивать все больше молодежи в организованное распространение наркотиков. Если производство подпольной водки приносит современным цеховикам 100% прибыли, то 1 рубль, вложенный в наркобизнес, приносит 1000 рублей дохода. За период с 2002 г. число зарегистрированных преступлений, связанных с наркотиками, выросло в 10 раз, достигнув в 2003 г. 161881. Но уже в 2008 г. их численность по данным МВД РФ достигла 232,6 тыс2. Остановимся на проблеме организованной преступности, связанной с наркотиками, и роли молодежи в этом бизнесе. Именно распространение наркотиков и связанная с этим деятельность приводит подростков на скамью подсудимых. Наркобизнес как вид незаконной деятельности может функционировать при наличии ряда предпосылок: природных, географических, социокультурных, политических, правовых и др. Но развиваться значительными темпами, претендуя на определенное место в экономике, наркобизнес может лишь при наличии экономических предпосылок, способствующих производству, реализации и получению сверхдоходов. Комплекс этих предпосылок сложился в экономике России к 1991–1992 гг. под влиянием либерализации цен, предпринимательства, внешнеэкономической деятельности. Этому же способствовало и резкое снижение контроля государства в сфере экономики. Кризисный спад производства и уменьшение доходов наемных работников в тех регионах, где имеются природные или технологичес-кие ресурсы производства наркотиков, влияние скрытой пропа-ганды и рекламы наркопродукции формируют повышенные спрос и предложение в данной сфере. 1
Агафонов П.Ю. Криминологическая характеристика несовершеннолетних, осужденных за групповые преступления // Актуальные социальные и правовые проблемы развития транзитивного общества. Сборник материалов 2-й Всероссийской научной читательской конференции молодых ученых. Краснодар, 2004. С. 15. 2 Краткий анализ состояния преступности МВД РФ. URL: http: / /www.mvd/stats/3156/3158/
195
К сожалению, экономическая дестабилизация в России с конца 2008 года является дополнительным поводом для тревожных ожиданий в отношении дальнейшего роста наркопреступности в России, который в период с 1989 по 2007 гг. составил 15,9 раз в данном случае, естественно, речь идет только о зарегистрированных преступлениях в сфере незаконного оборота наркотиков1. По данным И.А. Михайлова, правонарушений, связанных с наркотиками, совершается не менее 3 млн. в год. В некоторых регионах страны преступниками-наркоманами совершается 70–80% корыстных преступлений с целью получения средств для приобретения наркотиков2. Анализ сведений, размещаемых на сайте МВД РФ и содержащих краткий анализ состояния преступности в Российской Федерации, позволяет констатировать, что в 2004 г. МВД РФ выявлено преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков на 17,4% меньше чем в 2003 г.3, – в 2005 г. – на 16,8% больше чем в 2004 г.4; – в 2006 г. – на 21% больше чем в 2005 г.5; – в 2007 г. – на 9,1% больше чем в 2006 г.6; – в 2008 г. – на 0% больше чем в 2007 г.7; – за 4 месяца 2009 г. – на 5% больше чем за аналогичный период в 2008 г.8 Если сравнить количество преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков и зарегистрированных в МВД РФ в 2004 и 2008 г., то оно составляет 150,1 тыс. к 232,6 тыс. или выросло на 64,5%. В структуре всех преступлений, зарегистрированных МВД РФ в стране в 2004 г., преступления, связанные с незаконным оборотом наркотиков, составили 5,2%, а в 2008 – 7,25%. То есть за 1 Готчина Л.В. К вопросу о социальных проявлениях молодежного наркотизма // Российский следователь. 2009. № 3. С. 14. 2 Михайлов И.А. Криминологическая профилактика преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков // Основы профилактики наркомании и наркопреступности. Белгород, 2008. С. 89. 3 URL: http://www.mvd.ru/stats/3156/3158/ 4 URL:http://www.mvd.ru/stats/3998/3999/ 5 URL:http://www.mvd.ru/stats/1000002714630/4630/ 6 URL: http://www.mvd.ru/stats/10000148/10000033/10000147/5194/ 5194/ 7 URL: http://www.mvd.ru/stats/10000148/10000230/6166/6166/ 8 URL:http://www.mvd.ru/stats/10000231/10000252/6482/6482/
196
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
прошедшие пять лет этот рост составил немногим более 2%. Учитывая же то обстоятельство, что в 2004 году наблюдалось резкое снижение количества этой группы преступлений, то статистика 2005–2008 гг. выглядит следующим образом: – 175,2 тыс. преступлений против 232,6 тыс., т.е. рост составил 75%; – к общему числу выявленных преступлений в 2004 – 4,9% до 7,2%, т.е. за 4 прошедших года этот рост составил 2,3%. Таким образом, статистика неумолимо свидетельствует о неуклонном росте в нашей стране преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков и, вместе с этим растет число тех, кто оказался вовлеченным в это убийственное для здорового человека занятие. Подтверждением сказанному может служить анализ наркоситуации в Краснодарском крае, который свидетельствует о том, что в 2008 г. совершили преступления в состоянии наркотического опьянения 758 чел., а наименьшее число преступлений приходится на 2005 – 451 чел. Сохраняется тревожная тенденция и в первые 4 месяца 2009 г. – 301 чел. В то же время число лиц, совершивших преступления в состоянии алкогольного опьянения, постоянно снижается (с 2511 – в 2006 г. до 2276 – в 2008 г.). Количественный и качественный рост преступности неизбежно приведет и уже приводит к качественному изменению самого общества. Начинается, а в отдельных крупных регионах полным ходом идет, «криминальное заражение» законопослушных граждан, деформация всех форм общественного сознания и, прежде всего, молодежного правосознания1. Молодое поколение, в отличие от людей старшего возраста, не имеет жизненного опыта, труднее адаптируется к изменившимся условиям. Ситуация усугубляется тем, что социальные институты, призванные содействовать социализации личности, сами развиваются недостаточно интенсивно. Определенная, нередко значительная часть молодежи, употребляющая наркотики, провоцируется к противоправным действиям дезорганизацией ряда сфер общественной жизни, размытостью, а зачастую и циничным попранием нравственных норм и ценностей власть «имущими». Подводя итоги параграфа, можно отметить, что наркомания разрушает все слои общества бедных в их безысходности, лишает воли к борьбе за лучшее устройство в жизни, заставляет быстрее 1 Ростов К.Т. Преступность в регионах России (социально-криминологический анализ). СПб., 1998. С. 116–119.
197
опускаться на социальное дно; представителей средних слоев лишает достатка, губит их детей как потенциальных наследников, обрекая последних на жалкое существование наркомана; бизнесменов лишает делового духа, столь необходимого в конкурентной борьбе; чиновников, государственных и муниципальных служащих делает корыстными, коррумпированными и безвластными. Потребность наркомафии в непрерывном расширении рынков сбыта толкает ее на активизацию своей деятельности не только в мегаполисах, но и в крупных промышленных регионах, а также в курортных зонах России. В этом отношении южные территории нашей страны, административно входящие в состав Южного федерального округа, представляют для наркобизнесса немалый интерес. Именно здесь сконцентрированы города с многочисленным населением, а курорты круглогодично пополняются миллионами отдыхающих, нуждающихся в острых ощущениях во время праздного времяпрепровождения. Южный наркорынок в последние годы пополняется самими различными, но, в первую очередь, сильнодействующими наркотиками и, в частности, героином, поэтому деструктивность наркомании для общества – очевидна. Она является злом, давно принявшим глобальные масштабы. Поэтому для противодействия ему, как и для ликвидации последствий наркотизации населения, государство и общество должно объединять свои усилия, потому что опыт последних лет наглядно демонстрирует ограниченность прогибиционистского подхода в антинаркотической политике государства, потому что ужесточение антинаркотического законодательства и концентрация усилий власти в этом сегменте государственного управления только у государственных структур создает условия для ограничения общественного контроля над деятельностью чиновничества, что в значительной степени способствует повышению коррумпированности как чиновников, так и представителей правоохранительных органов, их личному обогащению1. Привлечение же к преодолению проблемы наркотизации России структур гражданского общества не только будет способствовать ограничению произвола коррупционеров и наркопретупников, но и привлечения внимания к ней опытных специалистов из негосударственных структур для объективной оценки наркоситуации в стране и выработки комплексной политики по преодолению в нашем обществе этого социального зла. 1 Блюдина У. Борьба с наркоманией в современной России: взгляд социолога права. Ульяновск, 2006. С. 25.
198
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Заключение по первой части В завершении изложения содержания первой части коллективного анализа процессов криминализации современного российского общества нам хотелось бы сделать несколько итоговых выводов. Современное российское общество на протяжении более чем двух десятилетий находится в переходном состоянии, обусловленном проведением широкомасштабных экономических и политических реформ. Не будет преувеличением сказать, что транзитивный характер социальной ситуации в России всецело определяет специфику жизни общества и накладывает отпечаток на функционирование институциональных структур и на поведение людей. Российские реформы повлекли за собой массу последствий во всех сферах жизни общества, как позитивных, так и негативных. Среди негативных последствий переходного периода одно из первых мест по тяжести и разрушительности для общества занимает рост преступности как в традиционных, так и в совершенно новых для России формах. Существенным криминализирующим фактором в условиях России является и неразвитость гражданского общества, которое в странах с демократическими традициями служит в качестве инструмента правового контроля. Функционирование демократических институтов не может быть адекватным вне соответствующей среды, без инициативы «снизу», контроля «снизу» за деятельностью власти, ее строгой подотчетности обществу. Для России, напротив, традиционной является неподотчетность правящей элиты на фоне общего правового нигилизма. Эта черта российской правовой ментальности сохраняется в настоящее время: принадлежность к властной элите нередко продолжает являться индульгенцией за любые злоупотребления. Борьба с криминализацией российского общества должна проводиться на нескольких уровнях: нормативно-правового обеспечения, политического и административного управления, гражданского ассоциирования, соответствующей коррекции деятельности СМИ. Необходимо сознавать, что криминальные образцы поведения, популяризируемые СМИ, являются реально действующими факторами криминализации общественного сознания 199
и обладают широкими возможностями содержательного и эмоционального воздействия на общественные настроения. Необходимо действенное противостояние антигражданской идеологии, криминальной культуре, росту «теневой» экономики и политики как их питательной среде. Однако в настоящее время мощный криминальный фон социальной жизни свидетельствует о недостаточной эффективности государственных мер, направленных на снижение уровня криминализации. Низкий уровень правовой культуры населения и слабость институтов гражданского общества определяют необходимость реорганизации характера взаимодействия правоохранительных, законодательных и судебных органов, прокуратуры и адвокатуры, а также изменения репрессивнокарательного характера работы правовой системы на восстановительно-терапевтический. Анализ опыта противостояния тенденции криминализации в современных экономически развитых странах показывает необходимость формирования активной социальной политики, направленной на актуализацию культурных источников, блокирующих делинквентные практики в фазе их зарождения. Мы полагаем, что важным направлением в борьбе с криминализацией России является укрепление структур гражданского общества. При развитости последних все общество в целом и каждый его член будут кровно заинтересованы в поддержании правопорядка. Несмотря на то, что преступность в функциональных пропорциях не может не существовать в любом обществе, развитое гражданское общество в силу своих структурных и идеологических характеристик исключает то состояние, которое в многочисленных описаниях современной российской действительности квалифицируется как «беспредел». Криминализация социального поведения в результате развития посттрансформационного синдрома представляет серьезную опасность для самосохранения общества и государства. Поэтому научное исследование проблем, связанных с криминализацией российского общества, распространения нигилистических установок по отношению к праву в массовом сознании россиян в настоящее время обладает особой, не только теоретической, но и социальной, и политической актуальностью. Что же касается теоретической значимости, то подобные исследования станут ценным вкладом в осмысление социальных феноменов настоящего. Проблема социализации личности в противоречивых условиях 200
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
разви-тия Юга России стала одной из самых актуальных проблем, поскольку современная молодежь вступает в жизнь в весьма сложных условиях экономического и социального развития общества. Ориентируясь на будущее, она должна формировать свой жизненный потенциал применительно к рыночным отношениям. Перед молодыми людьми стоит проблема адаптации к таким процессам, с которыми она раньше не встречалась, например, безработица, платное обучение, инфляция и т.д. Именно в таких условиях должны быть сформированы ценностные ориентации и соответствующие формы поведения и сознания, способствующие осуществлению социальных и профессиональных ожиданий, направленные на легитимные формы преодоления последствий социально-экономического и духовного кризиса. Девиантное поведение молодежи как вида социальной активности, связанной с нарушением норм уголовно-правового характера, следует анализировать с использованием методологическо-го инструментария теорий социальной девиации, выявляя особые характеристики субъекта, обусловленные возрастными психосоциальными особенностями, спецификой социально-экономического и общественно-политического статуса, социокультурными традициями и динамизмом эмоциональной сферы и тем, что духовный мир, а следовательно, и ценностные структуры сознания находятся в состоянии становления. Актуальность этой темы мы объясняем прогрессирующей тенденцией непрерывного роста различных проявлений девиантного поведения молодежи, что ставит перед обществом задачу в качестве одной из основных задач – необходимость концентрации усилий, направленных не только на борьбу с вредными последствиями отклонений от социальных норм, но и, главным образом, на их предупреждение, т.е. устранение коренных причин и условий, прямо или опосредованно оказывающих отрицательное воздействие на поступки и действия молодежи. В профилактической работе большое значение имеет выявление и исследование совокупности всех причин, побудительных мотивов, обстоятельств и действий личности или социальных групп, составляющих явные или скрытые механизмы их поведения, не соответствующего принятым в обществе нормам или правилам. Множество этих факторов, а также негативных жизненных ситуаций, в которых оказывается молодой человек, особенно со слабо развитой, а может быть и утраченной в силу различных причин или еще не сложившейся социальной ориентацией 201
на положительные действия, создают предпосылки к девиантному поведению, механизмы которого чаще всего индивидуальны и также разнообразны, как многолико само человеческое общество. Однако множественность и специфичность механизмов девиантного поведения не исключают возможности определенной классификации их по наиболее характерным признакам, причинноследственным связям или иным показателям. Такая классификация необходима, прежде всего, для того, чтобы на основании полученных обобщений разрабатывать и осуществлять наиболее эффективные профилактические меры, а также систематизировать накапливаемые теоретические познания по этим сложным социальнопсихологическим явлениям. Важным проявлением девиантного влияния на молодежь выступает рост тяжких форм девиации, в результате чего происходят значительные изменения в ее сознании и поведении, которые проявляются в следующем: – существенно трансформируется ее социальное самочувствие. В нем доминирует чувство опасности в связи с ростом молодежной девиации; – в нежелании большинства молодых людей содей-ствовать органам правопорядка в борьбе с преступностью, и в работе по ее профилактике; – не менее важным проявлением девиантного влияния на молодежь является проникновение в ее сознание и поведение элементов криминальной субкультуры, прежде всего «блатного жаргона», уголовно-тюремного фольклора, татуировок с типичными тюремными сюжетами, подменой нравственных форм и законов в регулировании социальной жизни «понятиями»; – существенное значение имеет в современных условиях ослабление правовых регуляторов поведения молодежи. В первую очередь, это связано с расширением правового нигилизма и формированием установки на допустимость правонарушений; – на степень девиантного влияния существенно воздействует тип семьи, в которой росли молодые люди и подростки, а также уровень семейных доходов. Процесс формирования девиантного поведения молодежи сопровождается разрушением общественно полезных отноше-ний, связей одновременно по всем социальным каналам: отчужденность в семье дополняется отчужденностью в школе, социуме и т.д., в итоге социализация превращается из гуманистической, социальной 202
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
в девиантную, асоциальную. Существенным агентом девиантной социализации и значи-мым фактором, детерминирующим распространение отклонений в поведении молодежи, выступают социальные группы сверстников, в которых молодые люди получают возможность удовлетворить социальные потребности в интерперсональных отношениях, самоутверждении, самореализации. Когнитивной основой девиантного поведения выступают «девиантные» установки в сознании молодежи, которые возникают в результате искажения правовых ориентации и ценностей, что выражается в толерантном отношении к лицам, совершающим преступления, особенно в сфере экономики. На искажение установок молодежного сознания влияет акцентированность экономического успеха и стремление к самоутверждению любой ценой. Корыстное поведение молодых людей обусловлено стяжательской и меркантильной установкой, связанной с типом адаптации к рыночным отношениям; основу агрессив-ного поведения составляет насилие, которое либо выступает в качестве самоцели, либо носит инструментальный характер. Многие молодые люди, не будучи правонарушителями, уже преодолели «порог криминальности» в своем мышлении и поведении. Среди них почти две трети допускают, в принципе, возможность совершения правонарушений, а более трети, отметивших такую перспективу, обращают непосредственно к себе сами. Рост и многообразие видов девиантного поведения молодежи детерминировано совокупностью объективных и субъективных, материальных и духовных, внутренних и внешних факторов, которые предстают в виде сложного спектра взаимосвязанных процессов и явлений. Причем, каждый из факторов имеет значение только в системе других факторов, а это свидетельствует о необходимости комплексного подхода к разработке основных направлений противодействия девиантности. Данная проблема рассматривается в трех ее аспектах: социальный контроль; институциональная коррекция; предупреждение (превенция). Среди факторов и условий роста криминогенного влияния на молодежь важно отметить расширение её криминального окружения, влияние криминальных авторитетов, отсутствие эффективной системы правового просвещения и защиты, ослабление воздействия системы образования на нравственное и правовое воспитание молодежи, нерезультативность профилактической работы органов внутренних 203
дел, невнимание органов власти к проблемам криминогенного влияния на молодежь. Именно здесь скрыты потенциальные ресурсы, с помощью которых возможно существенно уменьшить молодежную и подростковую преступность, а главное – предотвратить вступление в криминальную среду новых групп молодых россиян. Социодеструктивные проявления наркомании в молодежной среде следует анализировать как девиантное поведение, как вид социальной активности, связанной с нарушением норм уголовноправового характера, его следует рассматривать с использованием методологическо-го инструментария теорий социальной структуры и социальной девиации, выявляя особые характеристики субъекта, обусловленные возрастными психосоциальными особенностями, спецификой социально-экономического и общественно-политического статуса, социокультурными традициями и динамизмом эмоциональной сферы и тем, что духовный мир, а следовательно, ценностные структуры сознания находятся в состоянии становления (социализации). Проблема наркотизации в противоречивых условиях разви-тия Юга России стала одной из самых актуальных проблем, поскольку современная молодежь вступает в жизнь в весьма сложных условиях экономического и социального развития общества. Именно в таких условиях должны быть сформированы ценностные ориентации и соответствующие формы поведения и сознания, способствующие осуществлению социальных и профессиональных ожиданий, направленные на легитимные формы преодоления последствий социально-экономического и духовного кризиса, тем самым отвлекающие молодежь от употребления наркотиков. Прогрессирующая тенденция непрерывного роста различных проявлений наркомании в сфере девиантного поведения молодежи ставит перед обществом в качестве одной из основных задач необходимость концентрации усилий, направленных не только на борьбу с вредными последствиями отклонений от социальных норм, но и, главным образом, на их предупреждение, т.е. устранение коренных причин и условий, прямо или опосредованно оказы-вающих отрицательное воздействие на поступки и действия молодежи. В профилактической работе большое значение имеет выявление и исследование совокупности всех причин, мотивов, обстоятельств и действий личности или социальных групп, составляющих явные или скрытые механизмы их поведения, не соответствующего принятым в обществе нормам или правилам. 204
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Множество этих факторов, а также негативных жизненных ситуаций, в которых оказывается молодой человек, особенно со слабо развитой, а может быть и утраченной в силу различных причин или еще не сложившейся социальной ориентации на положительные действия, создают предпосылки к девиантному поведению, механизмы которого чаще всего индивидуальны и также разнообразны, как многолико само человеческое общество. Однако множественность и специфичность механизмов девиантного поведения не исключают возможности определенной классификации их по наиболее характерным признакам, причинно-следственным связям или иным показателям. Такая классификация необходима, прежде всего, для того, чтобы на основании полученных обобщений разрабатывать и осуществлять наиболее эффективные профилактические меры, а также систематизировать накапливаемые теоретические познания по этим сложным социально-психологическим явлениям.
205
Часть 2. ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
206
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
207
Перечисляя негативные характеристики пореформенного российского общества, оппозиционные политические деятели и ученые обычно на одном из первых мест упоминают далеко зашедшее развитие криминогенных процессов, мрачную уголовную статистику, коррупцию во всех эшелонах власти и многое другое, что, прежде всего, имеет отношение к сфере права. Никто уже не пытается оспаривать того очевидного факта, что количество и характер правонарушений в наши дни вызывает глубокие опасения, что криминализация затронула практически все социальные, гендерные, возрастные группы, что на территории нашей страны активно распространяются нетрадиционные для нее виды преступности. Как отмечает, в частности, В.И. Добреньков, в России «катастрофична ситуация в сфере правопорядка... произошла колоссальная нравственно-психологическая деградация, деморализация населения…» 1 . С одной стороны, можно констатировать общее понижение уровня правосознания и правовой культуры даже по отношению к дореформенному периоду, что выражается в растущей криминализации и теневизации общества, все большем отчуждении населения от правоохранительных органов, нарастании нигилистического отношения к праву. Но, если взглянуть с другой стороны, смысловым центром проводимых реформ является ориентация на формирование, в конечном счете, в России гражданского общества, неотъемлемым атрибутом которого является правовое государство во всей полноте этого понятия. А это предполагает специфический тип и высокий уровень массового правосознания и правовой культуры, никогда не имевший места в границах России, поскольку здесь всегда, во все исторические периоды, власть доминировала над правом2. Именно взяв за точку отсчета указанные характеристики гражданского общества, мы лучше сможем оценить масштабы отечественного кризиса в правовой сфере. Отсюда вытекает необходимость глубокой социально1
Добреньков В.И. Российское общество: современная ситуация и перспективы // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы»: В 3 т. М., 2003. Т. 1. С. 4– 5. 2 Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д, 2002. С. 3.
208
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
209
философской рефлексии над проблемами и тенденциями развития правовой культуры современного российского общества. Несмотря на то, что правовая культура как феномен и категория относится в первую очередь к предметной области правоведческих дисциплин, его исследование в абстрактно-правовом ключе обязательно должно дополняться социально-философским анализом, обращенным на поиск социальных и социетальных факторов и закономерностей, на изучение влияния на правовую культуру россиян исторической, социокультурной, социально-когнитивной специфики правопонимания. Необходимо глубоко и всесторонне исследовать связь между правовой культурой, правосознанием, правовым поведением и его институционально-нормативной регуляцией, характер которой определяется спецификой сложившегося в обществе институционального пространства. Потребность в таком направлении анализа проистекает из понимания институтов как устойчивых нормативных траекторий, определяющих направленность социальных практик на конкретно-эмпирическом уровне. Развитие процесса институциональной трансформации общества, характер его протекания, степень корреляции между преобразованиями в системе институтов права и соответствующими изменениями других социетальных подсистем, наличие и характер институциональных лакун в значительной мере влияют на отношение населения к праву и его выражение в правовой культуре. Применительно к состоянию современного российского общества все чаще исследователи используют понятие аномии, имея в виду отсутствие в нем однозначно функционирующей и безотказной системы социального и правового контроля и, в частности, правового воздаяния. Это состояние характеризуется образованием ценностного вакуума и актуализацией правового нигилизма и скептицизма, сформировавших в России особый тип правовой культуры. Накопленный за последние годы исследовательский материал в области изучения историко-социокультурной специфики российского общества, институциональных трансформаций позволяет рассматривать феномен правовой культуры на качественно новом уровне концептуального синтеза. Все сказанное позволяет сделать вывод о том, что правовая культура должна рассматриваться как социальный феномен, во всей полноте своей социальной обусловленности системой взаимосвязанных внеправовых факторов и своих социальных эффектов и следствий. 210
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Таким образом, актуальность темы настоящей диссертации определяется кризисным состоянием правовой культуры и правосознания в современной России, негативной ситуацией в сфере правоотношений и правовой регуляции, необходимостью глубокого исследования влияния социетальных трансформаций на характер правовой культуры. Проблемам правовой культуры посвящено множество исследований, производившихся с разных позиций, в разных целях. Долгое время от Аристотеля до Гегеля право осмыслялось в контексте общей социальной или цивилизационной, а не собственно культурной проблематики. Но конечно при этом речь шла о правовых отношениях и правовом сознании. С середины XIX в., после неокантианцев, и культура вообще, и ценностная проблематика, в том числе и то, что касалось права, стали предметом специального рассмотрения. В русской философии XIX – начала XX в. право рассматривалось в ракурсе поиска духовных основ общества и возможностей реализации общечеловеческих ценностей в социальной жизни. Такая постановка проблемы права характерна для мыслителей самых разных направлений: Н.Н. Алексеева, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, И.А. Ильина, Б.А. Кистяковского, М.М. Ковалевского, Н.М. Коркунова, П.И. Новгородцева, Л.И. Петражицкого, В.С. Соловьева, П.Б. Струве, Е.Н. Трубецкого, С.Л. Франка, Б.Н. Чичерина, Г.Ф. Шершеневича и др. Философия XX в. выработала различные подходы к пониманию права, его природы, сущности, ценности. Основные направления, оказавшие влияние на формирование современного правопонимания: неокантианские и неогегельянские концепции, новые концепции естественного права, экзистенциальная философия права, неопозитивистская концепция Г. Харта, «чистое учение» о праве Г. Кельзена. В современной западной философии аксиологические аспекты играют существенную роль при изучении социальных явлений, включая право. Проблемы ценностей развивались в свете обсуждения вопросов отношений между индивидом и обществом в рамках научной дискуссии, развернувшейся в 70–80-е годы между неолибералами (Дж. Роулз, Р. Дворкин) и коммунитаристами (М. Сэндел, Ч. Тейлор и др.), ставшей центральной темой политической философии последней четверти XX века, особенно англоязычной. 211
В отечественной философии право трактуется довольно широко. В это понятие включаются и культурные факторы (В.В. Лазарев, Д.И. Луковская, Л.С. Мамут, В.С. Нерсесянц, М.Ф. Орзих, И.С. Тимофеев и др.). В некоторых исследованиях право упоминается именно как явление культуры и (или) цивилизации (С.С. Алексеев, В.Г. Графский, В.Н. Кудрявцев, М.С. Супотаев и др.). Понятие «правовая культура», однако, этими авторами специально не рассматривается. Внимание правовой культуре в некоторой степени уделяется в теории права. В последние десятилетия появился большой пласт работ, где правовая культура рассматривается либо в рамках идей правового государства и прав человека (Е.В. Аграновская, В.Н. Керимов, Е.А. Лукашева, О.В. Мартышин, М.Ф. Орзих и др.), либо в связи с психологическими аспектами применения права (С.Н. Жевакин, В.В. Лазарев, Ю.Н. Новик и др.), либо в социологических исследованиях правовых проблем (М.Ю. Арутюнян, О.М. Здравомыслова, Л.И. Спиридонов, М.С. Ошеров, В.А. Сапун, В.А. Щегорцов, Н.В. Щербакова и др.). Различным проблемам профессионального правосознания и культуры профессиональных юристов посвящены работы П.П. Баранова, А.В. Грошева, В.В. Кожевникова, В.П. Сальникова, Л.К. Суворова, А.Л. Ликаса и др. В связи с тем, что особую актуальность в последнее время приобрели проблемы, связанные с правовым нигилизмом, идеализмом и т.п., правоведы занялись характеристикой типов общественного правосознания (В.А. Буков, Л.С. Мамут, Н.И. Матузов, А.И. Новиков, В.А. Туманов и др.). Очевидно, проявляется интерес и к собственно культурологическому анализу специфики права и политики (Ю.Н. Власов, А.С. Панарин, М.С. Супотаев, Л.Р. Сюкияйнен). Анализируя современный этап исследования правовой культуры, необходимо отметить, что обстоятельно были рассмотрены прикладные аспекты проблемы правовой культуры отдельных категорий людей (личности, профессиональной правовой культуры сотрудников органов внутренних дел и др.), а также роль правовой культуры в формировании правовой активности и правомерного поведения. В их числе особенно следует выделить фундаментальные работы Е.В. Аграновской, П.П. Баранова, А.Б. Венгерова, Н.В. Витрука, В.И. Гоймана, Н.Л. Гранат, В.П. Казимирчука, Д.А. Керимова, Н.М. Кейзерова, Б.А. Кистяковского, В.Н. Кудрявцева, Э.В. Кузнецова, Е.А. Лукашевой, Н.И. Матузова, 212
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
А.В. Мицкевича, B.C. Нерсесянца, В.В. Оскамытного, М.Ф. Орзих, А.С.Пиголкина, Т.Н. Радько, А.Р. Ратинова, И.Ф. Рябко, В.П. Сальникова, А.П. Семитко, Е.Н. Трубецкого, И.Е. Фарбера, Б.Н. Чичерина, Т.М. Шамба, В.А. Шегорцова, Л.С. Явича. Проблема правовой культуры продолжает всесторонне исследоваться российскими учеными, большинство из которых поддержали идею о необходимости концептуального осмысления данной проблемы в контексте современных модернизационных процессов российской государственности. Среди них виднейшие представители российской науки: С.С. Алексеев, М.И. Байтин, Н.И. Матузов, А.В. Малько, К.В. Шундиков и многие другие. Между тем при рассмотрении проблем правовой культуры существует немало дискуссионных вопросов, к которым, прежде всего, относится исследование истоков, сущности, обусловленной особенностями современного государственного развития, а также структуры и механизма взаимодействия правовой культуры с другими правовыми явлениями. Данные проблемы являются приоритетным направлением развития правовой науки, которое успешно осваивается рядом отечественных ученых: В.В. Головченко, В.И. Каминской, А.А. Погорадзе, А.Р. Ратиновым, В.П. Сальниковым, О.Г. Шапиевой и др. Вместе с тем следует подчеркнуть, что целостный и конструктивный социально-философский анализ концепции современной правовой культуры в обновленном российском обществе пока еще не осуществлен. В то же время, анализируя имеющиеся научные публикации по этой проблеме, можно констатировать отсутствие единства в понимании специфики российской правовой культуры, недостаточную теоретическую разработанность самого этого понятия и методологическую слабость в подходе к предмету изучения.
213
Глава 1. Теоретико-методологические подходы к социально-философскому анализу категории «правовая культура» § 1.1. Правовая культура: концептуализация понятия В отечественной литературе существует большое количество определений понятия «правовая культура». Если попытаться дать ему развернутое определение, становится ясно, что правовая культура – это специфический социальный институт, выполняющий функцию формирования у людей политического и правового сознания, ценностно-нормативных установок, а опосредованно и правового поведения1. В связи с этим можно выделить культуру поведения и культуру законодательства2. По мнению ряда исследователей, правовая культура – это сфера человеческой практики, представляющая собой совокупность норм, ценностей, юридических институтов, процессов и форм, выполняющих функцию социоправовой ориентации людей в конкретном обществе (цивилизации). Профессор А.Б. Венгеров пишет, что правовая культура – это «...более высокая и емкая форма правосознания»3. Однако такое понимание культуры, как считает И.В. Ковалева, вообще не может являться научным и правильным, так как затрагивает лишь сферу идеального, игнорирует деятельность и результаты деятельности обладающих правосознанием субъектов4. Под правовой культурой понимается также обусловленное всем социальным, духовным, политическим и экономическим строем качественное состояние правовой жизни общества, выражающееся в достигнутом уровне развития правовой деятельности, юридических актов, правосознания в целом и уровне правового развития субъекта 1
Чернышенко А.Г. Правосознание: понятие, структура, сущность в контексте социокультурного анализа // Научная мысль Кавказа. Приложение. 2002. № 15. С. 38. 2 Клейменова Е.В., Моралева К.А. Правовая культура и ее стандарты в конституциях Российской Федерации // Правоведение. 2003. № 1. С. 52. 3 Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1996. Часть II. Теория права. 4 Ковалева И.В. Ценности правовой культуры в представлениях российского общества конца XIX - начала XX в. Великий Новгород, 2002. С. 28.
214
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
215
(человека, различных групп всего населения), а также степени гарантированности государством и гражданским обществом свобод и прав человека. Правовая культура, по мнению профессора В.П. Сальникова, есть «...особое социальное явление, которое может быть воспринято как качественное правовое состояние и личности, и общества, подлежащее структурированию по различным основаниям»1. Правовую культуру и личности, и общества он рассматривает в качестве важнейшего результата общедемократических завоеваний, неотъемлемого компонента цивилизованности и правового государства. И.А. Иванников предложил следующее определение правовой культуры: правовая культура – это одна из форм социально значимой творческой деятельности людей в сфере государственно-правовых отношений, которая выражается в правовых нормах, институтах, в способности оценки этих явлений и духовных продуктах жизнедеятельности, в навыках и ценностях, которые влияют на их юридически значимое поведение2. Итак, понятие «правовая культура», если подходить к нему с точки зрения его дисциплинарной принадлежности, относится, в первую очередь, к научному тезаурусу правоведения, теории и философии права. Обычно в рамках правоведческого дискурса его соотносят с такими понятиями, как правосознание, правовое поведение, правопонимание, и стремятся провести между ними продуктивные смысловые дистинкции. Однако в то же время правовая культура представляет собой составляющую часть системы культуры в целом, и тем самым подпадает под действие общекультурных закономерностей и под изучение социологии3. Социально-философское исследование правовой культуры предполагает ее рассмотрение в качестве социального феномена, что, в свою очередь, диктует определенные парадигматические параметры и методологические принципы, определенные, свойственные именно социологии, ракурсы и подходы, отличные от правоведческих и философско-правовых. В частности, правовую культуру конкретного общества можно анализировать как
совокупность когнитивных структур и как составную часть жизненного мира человека. Социально-философское исследование правовой культуры, наконец, должно затрагивать такие важные, собственно социологические предметные области, как проблемы социальной детерминации культурно-правовых явлений, этнопсихологические и архетипические основания правового менталитета и правовой культуры. Таким образом, рассмотрение перечисленных проблем требует, прежде всего, выбора оптимальной методологии. Но прежде чем обратиться к анализу методологических оснований социально-философского изучения правовой культуры, обратимся к термину «культура». От того, как мы понимаем культуру, зависит смысл, который вкладывается в словосочетание «правовая культура». Дело в том, что в мировой и отечественной культурологии нет не только единого понимания культуры, но и общего взгляда на пути ее изучения, хотя не единожды предпринимались попытки обобщения и систематизации теорий, концепций и дефиниций культуры1. Естественно, наиболее общее представление о культуре развивается в философии культуры. Однако и философы существенно различаются в своих подходах к пониманию и изучению культуры и, соответственно, в трактовках ее проявлений в разных сферах жизни, в том числе, и в сфере права. Изучение права как явления культуры, с нашей точки зрения, означает осмысление духовности и выявление возможности ее выражения во всех сферах человеческого бытия, в том числе и в праве. Такое исследование включает, по крайней мере, две задачи: во-первых, выявление специфических правоформирующих факторов культуры; во-вторых, установление связи права с другими формами бытия – экономической, политической, моральной, религиозной, эстетической и др. – которые, возможно, и следует рассматривать как разные проявления единой ценностной связи. Таким образом, применение аксиологического подхода к правовой культуре, внимание именно к ценностям при ее изучении обусловлено тем, что вообще культура «…есть реализация высших ценностей»2, которые являются и «ядром экономической, политической, правовой и моральной культуры»3.
1
Сальников В.П. Правовая культура // Актуальные проблемы теории права / под ред. К.Б. Толкачева и А.Г. Хабибулина. Уфа, 1995. С. 150–151. 2 Иванников И.А. Теория государства и права. Ростов н/Д, 2001. С. 295. 3 Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д, 2002. С. 6.
216
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
1 См.: Kroeber, A.L. and Kluckhohn, C. Culture. A Critical Review of Concept and Definitions. Harvard Univ., 1952; Kaplan, D. and Manners, R.A. Culture Theory. New York, 1972; Каган М.С. Философия культуры. СПб., 1996. 2 Выжлецов Г.П. Аксиология культуры... С. 68. 3 Там же. С. 92.
217
Правовая культура в ракурсе социологического, а так же социально-философского исследования представляет собой относительно самостоятельную сферу культуры, которая, тем не менее, включена в общие социокультурные процессы в масштабе конкретного общества и современного мира в целом. Отсюда вытекает первичная методологическая установка, согласно которой изучать правовую культуру можно только в контексте происходящих общих социокультурных изменений. Если попытаться дать развернутое определение понятию «правовая культура», становится ясно, что под ним следует понимать специфический социальный конструкт, непосредственно связанный с политическим и правовым сознанием, ценностно-нормативными установками, а опосредованно – и с правовым поведением. Содержательный анализ феномена правовой культуры предполагает понимание ее как системы осуществленных и идеальных элементов, относящихся к сфере действия права и его отражения в сознании и поведении людей. Отсюда вытекает неразрывное единство с правовой культурой ее практического воплощения правового поведения реальных субъектов, выступающих ее непосредственными носителями. Как справедливо отмечают некоторые авторы, «в социально-психологическом плане правовая культура, как и правовая система в целом, характеризуется единством правовой нормы и реального поведения людей, совпадением норм и ценностей, достижения социальной эффективности права»1. Таким образом, в качестве второго общего методологического принципа исследования правовой культуры можно выделить требование рассматривать ее на уровне как идеальном, так и реально-поведенческом, на уровне как представлений, так и поступков2. Если обратиться к истории данного понятия, то в научной литературе советского периода правовая культура согласно действовавшим тогда идеологическим принципам рассматривалась как инструмент построения социализма и коммунизма. Проводя параллель с аналогичной трактовкой политической культуры, отечественный психолог Э. Баталов так характеризует механизм возникновения методологических установок советского 1
Кудрявцев В.Н., Казимирчук В.П. Современная социология права. М., 1995. С. 121. 2 Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д, 2002. С. 11.
218
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
обществознания: «Большая часть этих принципов и установок базировалась на нескольких ленинских фразах, высказанных им по совершенно конкретному практическому поводу. Однако они были возведены в абсолют и приобрели характер методологического императива»1. Именно этим определяется характер и направленность подавляющего большинства советских работ по правовой культуре – инструменталистский подход к предмету. С инструментализмом с необходимостью сопряжено и прогрессистское понимание феномена правовой культуры, предполагающее единство фаз естественноисторического развития права и правопонимания. Инструменталистский подход проявляется в том, что правовая культура понимается как особая позиция людей по отношению к общественной жизни, связанная с решением определенных задач и зафиксированная в характерных для права структурах, содержании, формах социальных отношений, в специфическом языке2. В самом общем виде в рамках этого подхода право определяется как «система общеобязательных норм, а также отношений, закрепляемых государством с помощью этих норм и охраняемых им... Право обусловлено экономическим строем общества, его социальнополитической структурой... Поскольку государственная власть в обществе принадлежит экономически господствующим классам, то создаваемое (или санкционированное) этой властью право также носит классовый характер, оно закрепляет и охраняет общественные отношения и модели поведения, отвечающие интересам этого класса»3. Выраженную в приведенном определении позицию можно охарактеризовать как экономоцентристский подход к пониманию права как специализированной сферы культуры, причем абсолютизирующий классовый характер феноменов права4. Марксистская методология отечественных исследований по проблемам правовой культуры, характерная для советского периода, дополнилась на рубеже веков привлечением различных концептуально-объяснительных схем современных западных научных школ и направлений. Такого рода методологический 1 Баталов Э. Советская политическая культура // Общественные науки и современность. 1994. № 6. С.34. 2 Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д, 2002. С. 9. 3 Философский энциклопедический словарь. М., 1989. С. 501. 4 Там же. С. 4.
219
плюрализм нередко рассматривается как показатель перехода на принципиально новую ступень в осмыслении феноменов права. Однако предметная область этих исследований остается крайне размытой. В современных работах, посвященных проблемам правовой культуры, часто просматривается все тот же марксистский подход советских исследователей. Но следует отметить, что данный методологический подход страдает одномерностью и не отражает динамики когнитивных и институциональных изменений, характерных для сегодняшнего права и общества в целом. Ни психологическая, ни философская, ни правоведческая интерпретативные стратегии на сегодняшний день, по мнению ученых, не привели к выработке принципиально новых и, самое главное, методологически продуктивных принципов изучения правовой культуры в социальнофилософском ракурсе. В результате методологически выверенный анализ феномена правовой культуры зачастую подменяется либо публицистическими рассуждениями о специфике правовых традиций России и «первородной несовместимости» нрава и социализма, либо эмпирико-социологическими данными о состоянии общественного мнения и уровне правовой культуры и правосознания в современном российском обществе. Возникающий конфликт интерпретаций часто свидетельствует не столько о творческом плюрализме, сколько об отсутствии состоятельной методологической парадигмы исследования правовой культуры1. Как полагают отечественные исследователи, правовую культуру можно интерпретировать как совокупность когнитивных схем, сферой приложения которых является конституирование социальных практик, прямо или косвенно связанных с правовой регламентацией. Правовое пространство общества, включающее в себя правовую культуру, можно представить как систему различий, которые воспроизводятся в виде объективных и субъективных структур. Правовой порядок — в значительной степени также и порядок ментальный, не сводимый к своим вещественным составляющим и существующий по большей части в виде социальных представлений, заключенных в каждом социальном агенте. Поэтому правовые отношения, как и все иные, всегда символичны. 1 Скрипай В.А. Правовая культура в структуре российской ментальности // Право и культура: проблемы взаимосвязи. Ростов н/Д, 1996. С. 49.
220
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Индивидуальная или групповая правовая культура определяется, согласно этой методологии, когнитивно-оценочными кодами (схемами классификаций), необходимыми для понимания смысла правовых действий. «Посредством указанных схем «агенты классифицируют сами себя и позволяют квалифицировать»1. Такие схемы выступают своего рода инкорпорированными «моделями» или «программами» правовых практик, интериоризированными в виде правовых установок, ставших личностными свойствами в результате социализации и усвоения правовых норм2. По нашему мнению, исследование символической когнитивноментальной структуры правовой культуры дает ключ к пониманию особенностей правового пространства. Это переводит исследование правовой культуры на качественно новый уровень. Обнаружение базовых когнитивных структур правовой культуры, исследование эволюции их содержания в сопряжении с социальными практиками позволяет выявить специфику правовой культуры того или иного конкретного общества. Таким образом, намеченные выше контуры осмысления правовой культуры позволяют в известной мере объединить социологические и правоведческие исследования. Социально-философское исследование правовой культуры предполагает ее рассмотрение в качестве социального феномена, что, в свою очередь, диктует определенные парадигматические параметры и методологические принципы. Социолога, изучающего правовую культуру, интересуют, прежде всего, ее институциональные характеристики, место в социетальной системе, связи с институтом права и другими институтами общества, а также ее функционирование в едином комплексе социальных регуляторов. Известно, что понятие «институт» (от лат. institutum – установление) в социологии трактуется как «установленный порядок правил и стандартизированных моделей поведения. Термин используется разными способами и, следовательно, часто бывает двусмысленным. Социальный институт относится к образованиям, охватывающим большие массы людей, чье поведение управляется нормами и ролями»3. Это также «исторически сложившиеся и 1
Бурдье П. Начала. Chases dites. М., 2003. С. 194. Плешаков А.П. Современная российская государственность: социальный статус, нормативно-ценностные императивы и легитимация: дис. …д.с.н. Саратов, 2002. С. 202. 3 Большой толковый социологический словарь (Collins). М., 2001. Т. 1. С. 248. 2
221
закрепленные, устойчивые, самовозобновляющиеся виды социальных взаимодействий, призванные удовлетворять те или иные человеческие нужды» или «система упорядоченных статусов и ролей, принудительно, неодолимо обеспечивающих самовозобновляемость, регулярность принятого (ожидаемого) характера процесса удовлетворения потребностей людей»1. В научной литературе под институционализацией принято понимать многоэтапный процесс, начинающийся с осознания определенной общественной потребности в качестве общесоциальной и завершающийся созданием системы статусов и ролей. Главной предпосылкой институционализации выступает возникновение и распространение некой потребности и признание ее социально значимой, для обеспечения которой необходима организация совместных организационных усилий. На следующем этапе происходит поиск операциональных средств, способных обеспечить данную потребность, прежде всего соответствующих социальных норм и правил, разработка процедур их выполнения и практическое применение. Еще одним предварительным условием является наделение института материальными, финансовыми, трудовыми и организационными ресурсами, без которых невозможно обеспечить бесперебойное удовлетворение потребности, а также создание особой субкультуры, призванной способствовать воспроизводству людей, отвечающих за деятельность данного института. Кроме того, необходима разработка системы социального контроля, т.е. санкций для поддержания имманентных институту норм и правил. Завершающим этапом процесса институционализации является оформление строгой статусно-ролевой структуры и ее легитимизация. Впервые социальные институты были положены в основу экономического анализа, под которыми понимались устойчивые привычки мышления, стереотипы мысли, разделяемые большей частью общества, американским экономистом Т. Вебленом, основателем институционализма, формировавшимся под воздействием взглядов Э. Дюркгейма. Основными принципами институционализма являются методологический холизм и институциональный детерминизм. Методологический холизм объясняет поведение и интересы индивидов с помощью влияния соответствующих институтов, а институциональный детерминизм 1 Общая социология: учебное пособие / под общ. ред. проф. А.Г. Эфендиева. М., 2000. С. 215, 222.
222
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
означает, что институты выступают основным препятствием спонтанности социального развития, служа стабилизирующим фактором. Социальное назначение института определяется стремлением любого общества обеспечить своим членам защиту и предложить им удовлетворяющий их образ жизни. Социальный институт в своем возникновении и существовании предназначен для решения основных задач, вытекающих из факта коллективного сосуществования множества индивидов. Он представляет собой формализованную систему связей, норм и правил, организующую регулярные и долговременные социальные практики в направлении удовлетворения общественных потребностей и индивидуальных статусно-ролевых ожиданий на основе разделяемых обществом ценностей. Поэтому системообразующим элементом любого социального института являются ценности, причем ценности, разделяемые всеми участниками институционального взаимодействия. На базе разделяемых ценностей и для их поддержания создается система норм и правил. Важно, что институциональные нормы являются нормами формализованными, то есть записанными, принятыми, утвержденными (в отличие от моральных норм, диффузно рассеянных в социальном пространстве). Их исполнение является обязательным, и достигается эта обязательность мерами принуждения. Причем следование нормам всеми участниками института основывается на признании ими легитимности и полезности именно этих норм, а принуждение к ним признается как оправданное. Именно это обстоятельство обеспечивает необходимость, устойчивость и долговременность социального функционирования института. Социальные институты можно рассматривать как узловые пункты ценностно-нормативной структуры общества. Нормативная система представляет собой целостность, обладающую гибкостью, способностью адаптации и самосохранения. Некоторые нормативные системы обладают таким запасом прочности, что сохраняются веками и тысячелетиями, обеспечивая длительное существование соответствующих цивилизаций. Любой социальный институт представляет собой сложное переплетение норм и предписаний, обычаев и традиций, которое транслируется из поколения в поколение и несет в себе конкретное социально-историческое содержание. Дж. Бернар и Л. Томпсон, в частности, под социальным институтом понимают нормативную фигуру, состоящую из обычаев, традиций, 223
поведенческих установок, регулятивных норм и законов. Политико-правовые институты общества, их композиция и состояние через общепризнанные нормы оказывают опосредованное, но сильное влияние на правовое поведение его членов. Посредником выступает в данном случае правовая культура как социальноисторически обусловленные, превратившиеся в нормативные фигуры и закрепившиеся в этом качестве отчасти отрефлексированные, отчасти дорефлексивные, «габитусные» представления о «данном, законном и справедливом», отражающие строго определенное, конкретное понимание права, правомерности и социального порядка. В правовой культуре сочетаются идеи, представления, взгляды и эмоции, выражающие отношение людей к действующему праву, их представления о юридических обязанностях и правомочиях, о правомерности того или иного поведения, о нормативном общественном порядке в целом, а сама она выступает в качестве необходимой габитусной предпосылки реализации правового поведения. Тем самым определяется качественное состояние правовой жизни общества, которое выражается в правомерном или, наоборот, преимущественно неправомерном характере правового поведения на массовом уровне, в совершенстве и отлаженности, или, наоборот, несовершенстве правовой и правоприменительной деятельности, правосознания и правовой активности личности, а также в степени актуализации возможностей самореализации последней и взаимной ответственности государства и личности, положительно влияющих на общественное развитие и поддержание самих условий существования общества. Таким образом, определенная правовая культура заключена в непосредственном правовом поведении, и ее можно назвать культурой поведения. В данном случае под ней понимается информация, обеспечивающая такое правовое поведение. Согласно социологической теории, право появляется естественно-историческим путем в процессе общественной практики, в которой регулярно повторяются те или иные акты человеческого поведения. Как следствие возникают устойчивые правовые отношения между участниками общественно-исторического процесса. Данные отношения становятся необходимой формой упорядочивания общественного строя и только затем выражаются и закрепляются в текстах нормативных актов1. 1 Матузов Н.И. Право в системе социальных норм // Известия вузов. Правоведение. 1996. № 2. С. 145.
224
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
В то же время правовая культура заключена в информации, содержащейся во всей совокупности нормативных юридических актов, действующих в определенном государстве, т.е. в культуре законодательства. В основе культуры поведения и культуры законодательства лежат общепризнанные правовые принципы и ценности, созданные обществом на конкретном этапе его развития, что и образует определенный стандарт правовой культуры. В конкретно-историческом процессе развития права культура поведения либо культура законодательства, приобретая статус первичного начала, начинает доминировать. Правовые отношения в обществе находятся в постоянной динамике, вследствие чего изменяется сама культура общества: развиваются человеческие знания, выдвигаются новые ценности, устанавливаются новые программы правовой деятельности. В сознании людей формируется новый правовой идеал, к которому они стремятся в реальном положении, невзирая на «старые» юридические нормы. В реальной жизни все больше углубляется разрыв между поведением людей и требованиями законодательства. Указанный процесс, зарождаясь в виде различия между правовой культурой поведения и культурой законодательства, постепенно перерастает в противоречие. Правовая культура при социологическом подходе рассматривается в двух плоскостях – на уровне индивида и на уровне общества в целом. В данном случае в ее трактовке велика роль аксиологии, т.е. определенного качества правовой жизни общества и личности. Понятие «правовая культура общества» характеризует более всего ценностный срез правовой реальности, уровень ее поступательного развития, включенность в нее завоеваний цивилизации. Правовая культура общества, являясь условием обеспечения свободы и безопасности личности, прав человека, гарантом его правовой защищенности и гражданской активности, «обязует» власть придать правовому статусу человека юридическую значи-мость: обеспеченность законом и судом. Правовая культура личности, будучи компонентом правовой культуры общества и зависимой от нее величиной, отражает степень и характер ее развития, так или иначе обеспечивающего социализацию личности и правомерную деятельность индивида. Это необходимая предпосылка и созидательное начало правового состояния общества, его цель и составная часть, но вместе с тем это степень и характер правового развития самой личности, которые находят выражение в 225
уровне ее правомерной деятельности1. Таким образом, правовая культура – это специфический социальный институт, выполняющий функцию формирования у людей политического и правового сознания, ценностно-нормативных установок, а опосредованно и правового поведения. Поэтому правовая культура не только играет в обществе роль нормативного ориентира. Она активно вторгается в социальную среду, обеспечивая необходимый уровень индивидуального правосознания и вовлекая индивидов в единую систему социальной организации. Правовая культура есть информация, которая сохраняется не только в объективном носителе – знаковых системах, но и в субъективном, которым являются человек, общество, социальные группы. В условиях современной России специфика анализа правовой культуры обусловлена сложностью понимания социальной ситуации и ориентации в ней; актуализацией в изменившихся условиях этноархетипических особенностей правопонимания, в частности, нигилистического отношения к праву; наличием правовых и институциональных лакун и соответствующей нехватки необходимой нормативной регуляции, что требует детального исследования составных элементов правовой культуры.
§ 1.2. Структурные составляющие правовой культуры Вопрос о структуре правовой культуры в отечественной научной литературе является дискуссионным. Так, профессор В.П. Сальников считает, что структурными элементами правовой культуры выступают компоненты юридической действительности: «...право, правосознание, правовые отношения, законность и правопоря-док, правомерная деятельность субъектов»2. Конечно, вышеназванные элементы правовой культуры пересекаются либо выступают составными частями других культурных структур, как отмечает он, «представить в полной мере сущность правовой культуры нельзя, не выделяя ее в логическую структуру. В этой плоскости правовая культура представляет собой юридические понятия и категории, оценки (оценочные суждения) и деонтические модальности»3. Под 1 Сальников В.П. Правовая культура // Актуальные проблемы теории права / под ред. К.Б. Толкачева и А.Г. Хабибулина. Уфа, 1995. С. 152. 2 Там же. С. 170. 3 Там же. С. 156.
226
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
деонтическими модальностями здесь имеются в виду нормативные суждения, включающие такие модальные операторы, как «обязательно», «разрешено», «запрещено», которые складываются на основе правовых знаний, оценок, и т.д. По мнению А.Р. Ратинова и Г.Х. Ефремовой, в состав правовой культуры входят следующие наиболее крупные культурные комплексы: – право как система норм, выражающих государственные веления; – правоотношения, т.е. система общественных отношений, регулируемых правом; – правовые учреждения как система государственных органов и общественных организаций, обеспечивающих правовой контроль, регулирование и исполнение права; – правовое поведение как правомерное, так и противоправное; – правосознание, т.е. система духовного отражения правовой действительности, и правовая психология1. Кроме того, отечественные исследователи полагают, что в состав правовой культуры в качестве одного из элементов следует включить и правовую компетентность – совокупность предпосылок (способностей, установок, знаний, умений, навыков, личностных качеств), позволяющих человеку эффективно действовать в правовом поле. Важнейшими составляющими правовой компетентности и правового поведения являются знание права и установка на соблюдение или несоблюдение правовых норм2. Проведя социально-философский анализ основных составляющих категории «правовая культура», мы пришли к выводу, что с правовой культурой, которая на основе знаний и представлений формирует легитимные (общепризнанные) поведенческие образцы, нормы, ценности, стереотипы и правила в отношении к позитивному праву, регулирующие активность различных общественных субъектов, тесно связано правосознание. В научной литературе существуют различные определения правового сознания. Традиционно оно определялось как «форма общественного сознания, представляющая собой совокупность 1 Ратинов А.Р., Ефремова Г.Х. Правовая психология и преступное поведение. Теория и методология исследования. Красноярск, 1988. С. 8. 2 Акопов Л.В., Смоленский М.Б. Антропономия права. Ростов на/Д, 1998. С. 48.
227
правовых взглядов и чувств, обладающих нормативным характером и включающих в себя как знания правовых явлений, так и их оценку»1. Другие определения акцентируют внимание на ценностной составляющей правосознания и ответственности его субъектов за состояние общественного правопорядка2, а также делает акцент на социально-психологическом аспекте правосознания, которое есть представление о праве, суждения о необходимости юридической структуры взаимоотношений людей, установки на тот или иной юридический режим в жизни общества и явления социальнопсихологического порядка, касающиеся правовой сферы3. Некоторые авторы отождествляют правосознание с правовой идеологией и рассматривают как совокупность распространенных в обществе идей, взглядов и представлений, выражающих отношение людей к праву4. Понимание социетальной сущности правосознания представлено в позиции социолога В.А. Щегорцева, который считает, что «правовое сознание отражает поведение, действия и поступки участников общественных отношений, урегулированных нормами права, а также отдельные аспекты поведения и действия, требующие правовой регламентации или правовой оценки»5. А Г.В. Дыльнов полагает, что «с социологической точки зрения правосознание выступает как весьма специфическая форма общественного сознания, представляющая собой совокупность правовых взглядов и чувств, обладающих нормативным характером и включающих в себя как знание правовой реальности, так и ее оценку»6. В нашем же понимании правосознание представляет собой форму общественного сознания, включающую совокупность правовых знаний и правовых ценностей, которые служат
мотивообразующим основанием поведения индивида в конкретном обществе в рамках существующей системы права. Правосознание зависит и от знаний, и от опыта столкновения субъекта с правовой практикой того или иного уровня, в результате чего формируется область ценностного восприятия права и правовой системы в целом 1, что и детерминирует характер правового поведения индивида. В научной литературе выделяют структуру, виды (уровни) и функции правового сознания. Основными структурными элементами правового сознания традиционно считаются правовая психология и правовая идеология. По мнению некоторых исследователей (Н.И. Матузов, А.В. Малько, А.В Рачипа), правовая психология соответствует эмпирическому, обыденному уровню общественного сознания, которое формируется в результате повседневной практики индивидов или социальных групп2. Под правовой психологией также понимают переживания, которые испытывают люди в результате отношения к праву. Это уровень чувств, настроений, во многом выражающий поверхностные, эмоциональные оценки субъектами права3. По мнению Т.В. Синюковой, правовая психология – это «своего рода стихийный, несистематизированный слой правового сознания, выражающийся в отдельных психологических реакциях любого человека или той или иной социальной группы на государство, право, законодательство, другие юридические феномены»4. Таким образом, содержание правовой психологии составляют социально-правовые чувства, эмоции, переживания, привычки, настроения, стереотипы, возникающие у людей по отношению к законам, конкретным фактам законопослушания или правонарушения, правомерности и справедливости или, напротив, неправомерности и несправедливости принимаемых должностными лицами правовых
1
Фарбер И.Е. Правосознание как форма общественного сознания. М., 1963. С. 204. 2 Бегинин В.И. Общественное правосознание и государственность. Саратов, 1993. С. 33. 3 Алексеев А.А. Общая теория права. М., 1981. Т. 1. С. 200–201. 4 Айзенберг А.М. Социалистическое право, правосознание и мораль // Теория государства и права / под ред. А.М. Васильева. М., 1983. С. 256. 5 Щегорцев В.А. Социология правосознания. М., 1981. С. 28. 6 Дыльнов Г.В. Законодательная власть в правовом государстве. М., 1995. С. 100.
228
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
1 Гранат Н.Л. Правосознание и правовая культура // Юрист. 2002. № 11/12. С. 3. 2 Рачипа А.В. Обыденное правосознание населения среднего города России: социоструктурный аспект. Ростов на/Д, 2004. С. 28.; Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. М., 1997. С. 557. 3 Мораль и право. Правовая культура // Основы государства и права. 1997. № 2. С. 34. 4 Синюкова Т.В. Правосознание и правовое воспитание // Теория государства и права / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. Саратов, 1995. С. 460.
229
решений. Следует отметить, что в правовой психологии по современным научным данным значительное место занимает сфера бессознательного, которая, по мнению Т.В. Синюковой, – активно вовлечена в генезис правовых представлений, участвует в формировании как правового, так и противоправного поведения»1. Бессознательное в правовой психологии проявляется в таких формах поведения, как привычные действия, интуиция, психологический эффект (при совершении противоправных деяний), социальное возбуждение (паника), а также в установках, стремлениях и действиях, причины которых субъектом не осознаются 2. Таким образом, правовая психология имеет принципиальное значение для правового регулирования общественных отношений. Теоретическим выражением правосознания является правовая идеология. В литературе существуют различные определения понятия «правовая идеология», однако наиболее распространена позиция, согласно которой правовая идеология представляет собой систему правовых взглядов, идей, основывающуюся на определенных теоретических и научных позициях 3. Правовая идеология характеризуется целенаправленным, как правило, теоретическим, научным или философским осмыслением права как целостного социального феномена. Это более глубокое осмысление субъектами правовых явлений, характеризующее собой более рациональный уровень правовых оценок4. Правовая идеология – это синтез правовых знаний в целом правовой культуры, который в концептуальном виде доступен не только специалистам, но и широким слоям населения5. Таким образом, правовая психология и правовая идеология как структурные компоненты правосознания, дополняя друг друга, служат осуществлению функций правосознания, в правовом регулировании, в целом правовой культуре общества и помогают 1
Там же. С. 461. См. подробнее: Журба Т.Б. Интенциональные основания нормативного мышления: автореф. дис….к.ф.н. Саратов, 1998. 3 Плешаков А.П. Современная российская государственность: социальный статус, нормативно-ценностные императивы и легитимация: дис. …д.с.н. Саратов, 2002. С. 195. 4 Мораль и право. Правовая культура // Основы государства и права. 1997. № 2. С. 34. 5 Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. М., 1997. С. 561. 2
230
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
определить поведенческие проявления. Однако ряд авторов высказывают мнение, что помимо правовой психологии и правовой идеологии в структуру правосознания входит и правовая наука1. Под правовой наукой подразумевают систему теоретических знаний о закономерностях функционирования и развития права. От правовой психологии, например, юридическая наука отличается глубиной познания права и практикой его реализации в конкретных отношениях. В современной науке широкое распространение получила классификация функций правосознания, разработанная А.Р. Ратиновым, согласно которой, ими (т.е. направлениями воздействия правосознания на общественные отношения) являются познавательная, оценочная и регулятивная функции2. Познавательная функция правосознания заключается в том, что через восприятие и осмысление правовых явлений происходит познание жизни. Задачи такого познания состоят в установлении событий, действий, состояний, признаков и т.п., относящихся к правовой реальности. Субъектом такого познания являются как законодатели, так и граждане. По мнению А.Р. Ратинова, правосознание – это, прежде всего, знание, способное обогатить кругозор человека обширной семантической и ценностной правовой информацией3. Оценочная (аксиологическая) функция правосознания состоит в том, что с его помощью дается оценка конкретным жизненным обстоятельствам как юридически значимым. Правовая оценка представляет собой деятельность субъектов права по отождествлению различных жизненных обстоятельств с точки зрения своих представлений о праве, законности, должном поведении. Регулятивная функция правосознания реализуется через систему мотивов, ценностных ориентаций, правовых установок, которые являются специфическими правовыми регуляторами поведения. Правосознание выступает как мотив конкретного вида правового поведения. Правовая установка же является готовностью, 1
Иванников И.А. Теория государства и права. Ростов на/Д,.
С. 311. 2
Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права. М., 1997.
С. 563. 3 Ратонов А.Р. Структура правосознания и некоторые методы его исследования // Методология и методы социальной психологии. М., 1977. С. 209–210.
231
предрасположенностью субъекта к правомерному или противоправному поведению, она складывается под влиянием социальных и психофизиологических факторов1. Однако, исходя из решаемых задач, авторы, исследующие проблемы правосознания, выделяют и другие его функции. Так, И.А. Иванников выделяет мировоззренческую, коммуникативную, интегрирующую функции правосознания 2, В.А. Щегорцев – когнитивную, идеологическую и нормативно-прогностическую функции, а также функции регулирования и моделирования3, Е.А. Лукашева – гносеологическую, прогнозирующую, регулирующую и функцию правового моделирования функциями правосознания4, Н.А. Бура рассматривает правообразующую, регулятивную и правовоспитывающую функции5. В теории правоведения исследователи выделяют следующие виды правосознания: 1. По субъектам: индивидуальное правосознание; групповое правосознание; общественное (массовое) правосознание. Диалектика их взаимодействия, по мнению А.П. Плешакова, является сложной и в научной литературе трактуется неоднозначно6. Так, довольно распространена точка зрения, согласно которой сущность правосознания исходит из общественного, коллективного сознания. Ей противостоит позиция, сторонники которой вообще отрицают существование общественного правосознания. Л.И. Петражицкий, например, считал, что все правовые суждения – только индивидуальные явления, существующие в сознании одного индивида7. Массовое правосознание тесно переплетается с индивидуальным, в индивидуальном оно находит своего носителя. В то же время массовое сознание, по мнению отечественных 1
См. подробнее: Щербакова Н.В. Проблемы правовой установки личности. Ярославль, 1993. 2 Иванников И.А. Теория государства и права. Ростов на/Д, 2001. С. 318. 3 Щегорцев В.А. Социология правосознания. М., 1981. С. 31-34. 4 Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. М., 1973. С. 105–106. 5 Бура Н.А. Функции общественного правосознания. Киев, 1986. С. 21–27. 6 Плешаков А.П. Современная российская государственность: социальный статус, нормативно-ценностные императивы и легитимация: дис. …д.с.н. Саратов, 2002. С. 202. 7 Петражицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. СПб., 1908. С. 24–25.
232
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
исследователей, не отличается стабильностью (например, в современной России оно характеризуется неустойчивостью, проявлениями юридической «эрозии» в сторону правового нигилизма и идеализма)1. Индивидуальное правосознание включает в себя такие элементы, как отношение к праву, знание и оценка права, готовность или неготовность к правомерному поведению2. Групповое правосознание занимает промежуточное положение между индивидуальным и общественным сознанием и включает правосознание различных социально-демографических групп, сообществ. 2. С точки зрения глубины отражения правовой действительности: обыденное (эмпирическое); научное (теоретическое); профессиональное. Обыденное правосознание (или эмпирическое) складывается стихийно, под влиянием конкретных условий жизни, личного жизненного опыта и доступного населению правового образования. Оно представляет собой массовые представления людей, настроения «по поводу» права, возникающего под влиянием жизненного опыта. Е.А. Лукашева утверждала, что «обыденное сознание складывается не только на основе знания определенных образцов, но и на сопоставлении тех или иных правовых явлений с имеющимися в сознании образцами, моделями поведения»3. Научное (теоретическое, доктринальное) правосознание, которое формируется на базе широких и глубоких правовых обобщений, знания закономерностей и специальных исследований социально-правовой действительности. Профессиональное правосознание – это профессиональное сознание юристов. В зависимости от предмета отражения в правосознании юриста образуются сферы, соответствующие разным отраслям правовых отношений (гражданско-правовой, уголовноправовой и т.д.)4. 7 Матузов Н.И. Право в системе социальных норм // Известия вузов. Правоведение. 1996. № 2. С. 145. 2 Рыбаков В.А., Толкачев К.Б., Хабибуллин А.Г. Правовое воспитание в условиях формирования правового государства // Органы внутренних дел в механизме формирования правового государства: Сборник научных трудов / под ред. Н.А. Катаева. Уфа, 1991. С. 68. 3 Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. М., 1973. С. 153. 4 Мораль и право. Правовая культура // Основы государства и права. 1997. № 2. С. 34.
233
Виды правосознания изучались православным философом И.А. Ильиным. Он выделял здоровое правосознание и государственное, полагая, что правосознание – это инстинктивное правочувствие, инстинктивная воля к духу, справедливости и добру. Под здоровым правосознанием ученый понимал знание и признание права, и его соблюдение через свой инстинкт. Государственное правосознание есть однородность духовной жизни, совместность духовного творчества и общность духовной культуры, которые составляют глубочайшую и подлинную основу всякого государственного единения1. Кроме структуры, видов и функций, исследователи выделяют культурные модели правосознания 2. Так, изучая особенности формирования правосознания российской и французской молодежи в процессе социализации, Ш. Курильски-Ожвэн, М.Ю. Арутюнян и О.М. Здравомыслова приходят к выводу, что существуют различные культурные модели правового сознания. По их мнению, на формирование правосознания в процессе правовой социализации оказывают влияние культурные различия, менталитет того или иного народа. Например, российской и французской молодежи присущи различные культурные модели правосознания. Ядром русской модели правосознания являются ответственность и справедливость, а французской – закон и безопасность. Характерной чертой русского правосознания выступает моральная регуляция жизни, французского – морально-правовое регулирование социальной жизни. Проанализируем связь категории «правовое поведение» с правовой культурой. Прежде всего необходимо отметить, что до настоящего времени в научной литературе не выработано общепринятой трактовки правового поведения. Традиционным и наиболее операциональным, по нашему мнению, является определение правового поведения В.Н. Кудрявцевым и В.П. Казимирчуком. В данном случае под правовым поведением они понимают «социально значимое поведение индивидуальных и групповых субъектов, подконтрольное их сознанию и воле, предусмотренное нормами права и влекущее за собой юридические последствия»3. Данное определение позволяет дифференцировать 1
Ильин И.А. Сущность правосознания. М., 1993. Т. 4. С. 258. Курильски-Ожвэн Ш., Арутюнян М.Ю., Здравомыслова О.М. Образы права в России и Франции. М., 1996. С. 22. 3 Кудрявцев В.Н., Казимирчук В.П. Современная социология права. М., 1995. С. 164–165. 2
234
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
правовое поведение от других форм социального поведения1. Оно является операциональным, потому что позволяет анализировать правовое поведение человека с позиции различных научных дисциплин. Логика построения определения такова, что затрагивает социальную, психологическую и правовую сферу в общественном и индивидуальном срезах. Правовое поведение неизбежно влечет за собой юридические последствия. Называя соответствующее поведение правовым, мы, тем самым, признаем его влияние на возникновение, изменение или прекращение правовых отношений или на другие элементы правовой системы2. Правовое поведение по социальной значимости делят на два типа: правомерное и противоправное. Правомерное поведение укрепляет общественные отношения, противоправное нарушает, ослабляет эти отношения, расшатывает социальную, экономическую, политическую систему. Противоположны и их психологические признаки. Правомерное поведение мотивируется, как правило, сознанием долга, общественной потребности либо личными интересами, которые соответствуют интересам общества или, во всяком случае, не противоречат им. Противоправное поведение движимо чаще всего мотивами корысти, эгоистическими и агрессивными стремлениями3. С юридической точки зрения правомерное поведение предусмотрено разрешающими или обязывающими нормами, оно нормативно; противоправное – запрещающими, оно антинормативно. Контроль со стороны государства в отношении правового поведения направлен на то, чтобы всесторонне гарантировать и охранять его, способствовать его практическому осуществлению. Последствия противоправного поведения связаны, как правило, с наступлением нежелательных для субъекта последствий, прежде всего юридической ответственности: на это направлена и деятельность правоохранительных органов, стремящихся предупредить и пресечь противоправные поступки и наказать виновных. По мнению Н.Ю. Архиповой, обеспечение правомерного характера поведения индивидов составляет базовую социальную функцию института права и является условием самосохранения 1 Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Ростов на/Д, 2001. С. 283. 2 Кудрявцев В.Н., Казимирчук В.П. Современная социология права. М., 1995. С. 163. 3 Архипова Н.Ю. Социетально-архетипические факторы правового поведения. Ростов на/Д, 2003. С. 25.
235
общества, поддержания установленного социального порядка1. В этом и заключается социальное содержание правомерного поведения и соответствующих ему ожиданий со стороны общества. Как отмечал отечественный правовед С.С. Алексеев, рассмотрение права в аспекте его регулятивных функций, то есть в социальнофункциональном ключе, позволяет «увидеть в нем социальное образование, обеспечивающее такую непрерывную динамику функционирования общества, при которой достигается постоянное и стабильное воспроизводство и, следовательно, сохранение и утверждение выраженных в праве социальных ценностей, условий и механизмов функционирования общества»2. Таким образом, правомерное поведение граждан является необходимым условием стабильного существования общества. В правовом поведении выделяют объективную и субъективную стороны. Его субъективная сторона, по мнению ученых, есть степень и характер осознания субъектом своих действий и мотивов. Объективную сторону составляет соответствие правового поведения субъекта нормам права. Как правомерное, так и противоправное поведение реализуются в области правовых взаимодействий и правоотношений3. Следовательно, правовая культура на основе знаний и представлений формирует легитимные (общепризнанные) поведенческие образцы, нормы, ценности, стереотипы и правила в отношении к позитивному праву, регулирующие деятельность социальных субъектов. Взаимосвязь между правовой культурой и правовым поведением обусловлена и их функциональной нацеленностью на поддержание фундаментальных сетей отношений, взаимодействия, взаимопонимания, обеспечения социального порядка и безопасности. Любое правовое поведение и всякая правовая культура имеют «бинарный» характер: включают в себя и положительные, и отрицательные устойчивые черты, наблюдаемые в сознании и поведении субъектов политического и правового процесса. На уровне метафор эти специализированные сферы предстают как своеобразные матрицы правовой жизни, задающие устойчивые формы сознанию и поведению отдельных граждан, групп, институтов и общества в целом. Правовая культура детерминирует правовое поведение 1
Архипова Н.Ю. Правовое поведение россиян в контексте социетальной трансформации: опыт социологического анализа: дис. канд. социол. наук. Ростов на/Д, 2003. С. 125. 2 Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. 1997. С. 55. 3 Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Ростов на/Д, 2001. С. 286.
236
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
человека на обыденном уровне косвенно, опосредованно. Исследования показывают, что связующим звеном между ними является область социокультурных образцов и ценностей, что вытекает из ранее представленной морфологии обыденной культуры. Так, право через соответствующие представления, знания и навыки оказывается связанным с моралью; а культура – с поведением субъекта политического и правового процесса. Связи социально значимого типа между специализированными сферами правового поведения и обыденным пластом культуры поддерживаются еще и благодаря тому, что обыденная культура содержит реальные социальные образцы повседневного правомерного поведения1. Проводя социально-философский анализ исследования категории «правовая культура», необходимо отметить, что в отечественной литературе совокупность правовой культуры, правосознания и деятельности часто объединяют в одно понятие – юридический менталитет2. Действительно, в отечественную научную литературу с недавнего времени вошло понятие «правовой менталитет», которое анализирует влияние культуры, менталитета на правовое сознание и правовое поведение индивида3. Так, по мнению А.Ю. Мордовцева, 1 Архипова Н.Ю. Правовое поведение россиян в контексте социетальной трансформации: опыт социологического анализа: дисс. на соиск. уч. степ. к.с.н. Ростов на/Д, 2003. С. 73. 2 Иванников И.А. Общая теория государственной власти. Волгодонск, 1997. С. 20. 3 См.: Акопов Л.В., Смоленский М.Б. Антропономия права. Ростов на/Д, 1998; Ананьева Ю.А., Крыгина И.А. Некоторые культурно-правовые аспекты российского менталитета // Право и культура: проблемы взаимосвязи. Ростов на/Д, 1996, С. 54–56; Иванников И.А. Общая теория государственной власти. Волгодонск, 1997. С. 20–21; Мордовцев А.Ю. Национальный правовой менталитет: методологические проблемы // Юридический вестник. 1999. № 1. С. 65–66; Мордовцев А.Ю. Реальность юридического мира в пространстве национальной культуры: вопросы теории и методологии // Философия права. 2003. № 2. С. 69–75; Мордовцев А.Ю., Горьковенко Ю.А. Правовая система в ментальном измерении: постановка проблемы // Северо-Кавказский юридический вестник. 2002. № 2. С. 47–64; Скрипай В.А. Правовая культура в структуре российской ментальности // Право и культура: проблемы взаимосвязи. Ростов на/Д, 1996. С. 49–51; Смоленский М.Б. К проблеме интерпретации понятия «менталитет» // Научная мысль Кавказа. Приложение. 2003. № 1. С. 66– 73; Смоленский М.Б. Правовой менталитет - фактор формирования правовой культуры как основы гражданского общества // Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Приложение. 2002. № 1. С. 69–74; Шпак В.Ю. Многообразие в единстве, единство в многообразии (культурно-правовая специфика современной России) // Право и культура: проблемы взаимосвязи. Ростов на/Д, 1996. С. 73–76 и др.
237
правовой менталитет – это совокупность правовых архетипов и представлений, устойчивых образцов юридического мышления, которые в разных социумах, этносах, социальных группах имеют собственное содержание, лежат в основе восприятия субъектом национальной правовой системы, определяют специфику правового поведения индивида, социальной (этнической группы) 1. Автор полагает, что изучение правосознания в рамках традиционной для российской юридической науки элиминирует глубинные слои, архетипы и этнокультурные аспекты национальной политико-правовой действительности. Одни исследователи считают, что правовая ментальность – это своеобразный комплекс, включающий в свой состав и правовую идеологию, и правовую психологию 2. Другие утверждают, что правовой менталитет является составной частью правосознания либо тождественен правовой культуре3. Р.А. Лубский, рассматривая категорию «политический менталитет», выделяет три типа правосознания россиян: этатистский, гражданский и правовой4. Этатистский тип правосознания основан на представлении о праве, где право является продуктом воли государства. Такой тип признает любой закон как безусловное для исполнения государственно-властное предписание. Правовой тип правосознания различает правовые и неправовые законы, а праву отдается приоритет перед государством. Гражданский признает, что нормы права выше закона, который черпает из них обязательную силу. Таким образом, в научной литературе существуют различные представления о составляющих правовой культуры и их дефинициях. Можно сделать вывод, что связь исследуемых нами категорий с понятием правовой культуры очевидна, и наиболее полно она прослеживается на трех уровнях: когнитивном, аксиологическом и поведенческом. То есть правовые знания и ценности служат 1
Мордовцев А.Ю. Национальный правовой менталитет. Введение в проблему. Ростов на/Д, 2002. С. 60. 2 Чернышенко А.Г. Правосознание: понятие, структура, сущность в контексте социокультурного анализа // Научная мысль Кавказа. Приложение. 2002. № 15. С. 38. 3 Иванников И.А. Теория государства и права. Ростов на/Д, 2001. С. 302. 4 Лубский Р.А. Политический менталитет: методологические проблемы изучения и российские реалии: автореф. дис. Ростов н/Д., 1999. С. 113.
238
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
мотивообразующим основанием правового поведения индивида в конкретном обществе в рамках существующей системы права. Несовпадение содержания когнитивного и аксиологического аспектов правовой культуры проявляется на поведенческом уровне1. Знания в области права предполагают знания о правовой системе общества, правовых норм, законодательства, Конституции, прав, свобод и обязанностей человека и гражданина, понимание принципа свободы, связанные с переходом российского общества к принципам рыночной экономики, основанной на праве частной собственности. Трансляция правовых знаний осуществляется институтами образования, средствами массовой информации, влияние которых направлено на признание политико-правового режима России как оптимального. «Концептуализация правовой подготовки в условиях формирования правового государства предполагает усвоение на аксиоматическом уровне общего образа правового государства, знание его базовых признаков, а также наличие знаний в области права для того, чтобы адекватно ориентироваться в жизненных ситуациях, в которых может оказаться любой гражданин. Иными словами, знания в области права включают объем и базовые понятия правовой подготовки, необходимой в правовом государстве»2. Правовые ценности предполагают ценностное отношение к правовой организации конкретного общества, которое может включать критику действующего права и иные ценностные ориентации по отношению к существующей системе права. Ценностный компонент правосознания находит свое выражение в представлениях о желаемом типе правовой системы 3, т.к. «ценности – это желательное, предпочтительное для данного индивида и общности состояние социальных связей, принципов и практики социальных взаимоотношений, критерий оценки реальных явлений: они представляют смысл, стратегию целенаправленной деятельности и тем самым регулируют социальные взаимодействия, внутренне побуждают к деятельности» 4. Роль ценностей исследователи 1
Самыгин П.С. Отчуждение права как социальный феномен современной России // Юридический вестник РГЭУ. 2003. № 1. С. 85. 2 Денисова Г.С., Петрулевич И.А. Правовая культура учащейся молодежи этноконтактной зоны Юга России // Философия права. 2002. № 1. С. 82. 3 Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997. С. 18. 4 Общая социология / под ред. А.Г. Эфендиева. М., 2000. С. 388.
239
определяют тем, что они служат мотивообразующим основанием, участвуют в определении целей и средств личности, являются основой принятия решений и критерием того, к чему следует стремиться и чего избегать, а также служат арбитром в решении внутренних конфликтов1. В массовом, групповом и индивидуальном сознании ценности организованы в иерархическую структуру 2. Несоответствие этих шкал друг другу является источником конфликта и предпосылкой противоправного поведения. Исследуя специфические черты российской правовой культуры и традиции правопонимания, мы остановимся на анализе ее аксиологических аспектов, а именно, соотношения в иерархии социальных регуляторов формального права и морали, проанализируем особенности национального правового менталитета. Отечественные исследователи полагают, что важнейшим аспектом анализа базовых оснований правовой культуры в современной России является учет национальных архетипов, той культурной традиции, которая не создала предпосылок для восприятия вместе с христианством рациональных основ римского права и отделила православную культуру, основанную на моральном законе и вере в ценности запредельной, духовной жизни, от прагматичной и «материализованной» католической и протестантской культуры, где ценности личности, индивидуальных достижений, труда – и есть божественное служение на Земле3. Не обсуждая вопроса о том, а создает ли такое отличие возможность принципиального восприятия правовых основ построения социальной системы, отметим хотя бы принципиальное отличие кризиса правосознания в России, связанного не только с изменением строя, роли государства, политических ценностей нации – но и с традиционно низкой культурой правосознания, которая всегда была характерна для нашего общества. Начать исследование социокультурных корней этого явления,
вероятно, нужно с характеристики исторического пути развития отечественной культуры. Как подчеркивает А.С. Ахиезер, «большое общество, государство в России формировались тогда, когда в других странах они пережили значимые содержательные этапы своей истории»1. Нельзя не согласиться с тем, что даже редкие контакты двух столь различных социальных миров неизбежно влияли на российское догосударственное общество. Посредниками такого влияния выступали люди, знакомые с опытом западных стран; оно осуществлялось также через попытки соседних государств включить силой в сферу своего влияния догосударственные сообщества. Однако в целом на территории России исторически сложилась культура почвенного догосударственного типа с соответствующими организационными формами. Этим фактором, по мнению Ахиезера, определяется в целом ход культурного развития России. Российская социокультурная матрица включает в себя прочную тягу к сохранению эмоциональной доминанты в культуре, почти полностью подчиняющей себе ее интеллектуальный элемент, а также интерпретацию нравственности как эмоциональной стихии сострадания. Наличие сильной эмоциональной доминанты и слабость интеллектуального начала в культуре предопределили, помимо всего прочего, формирование в России специфического типа правовой культуры. Его основной характеристикой является – и на это многократно указывали различные авторы – отчетливый приоритет морали и нравственности как социального регулятора по отношению к праву, что означает в конечном счете дефицит правосознания, подмену его деформированным моральным сознанием, этикоцентризм как принципиальную черту правового менталитета2. Сфера морали, как правило, рассматривается как сфера регулирования традицией, обычаем, внутренним нравственным законом (совестью), и нередко противопоставляется праву как внешнему силовому регулированию, опосредованному
1 Денисова Г.С., Петрулевич И.А. Правовая культура учащейся молодежи этноконтактной зоны Юга России // Философия права. 2002. № 1. С. 76. 2 Блинова М.С. Трансформация ценностей молодежи на Юге России (конфликтологический анализ) / Факторы конфликтогенности на Северном Кавказе. Южно-российское обозрение. Ростов на/Д, 2005. Вып. 26. С. 47. 3 Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д., 2002. С. 56.
1 Ахиезер А. С. Специфика российского общества, культуры, ментальности как теоретическая и практическая проблема // Обновление России: трудный поиск решений. Годичные научные чтения РНИСиНП. Выпуск 9. URL: htф://www.riisnpWframeO/libгaгy/ readings9_OO.htm 2 Смоленский М.Б. Правовой менталитет - фактор формирования правовой культуры как основы гражданского общества // Известия вузов. Северокавказский регион. Общественные науки. Приложение. 2002. № 1. С. 73.
240
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
241
государственной властью и общественным контролем. В такой трактовке право, защищающее минимальные и общезначимые социальные нормы, обладает меньшей ценностью, чем моральные отношения. Э.Ю. Соловьев отмечает: «Высокие нравственные качества русского народа (его способность к состраданию, любви, прощению, терпению, самоотвержению) давно получили всемирное признание. Но было бы благодушием не видеть их неприглядной оборотной стороны, а именно давнего и острого дефицита правосознания, который в сфере самих моральных отношений выражал себя, прежде всего, как отсутствие уважения к индивидуальной нравственной самостоятельности (автономии) и как упорное сопротивление идее примата справедливости над состраданием»1. Одной из специфических черт российской правокультурной традиции можно считать обусловленный догосударственным, общинным характером культуры коллективизм, тесно связанный с уже упоминавшимся нами этикоцентризмом. Для русского национального этоса в силу религиозной традиции было свойственно и даже вошло в архетипические пласты сознания коллективное, соборное бытие человека, не отделявшего свою личность, индивидуальность, от сообщества. В России складывались особые отношения собственности и, соответственно, особое определение собственником «себя» как субъекта, которому нечто принадлежит. «Право, правовая культура экономически связаны с индивидуальной собственностью, а идеологически, точнее духовно, – с осознанием человеком своей индивидуальности, самостоятельности, собственной сущности»2. Эта «самостность», основанная на собственности, которая относительно эмансипирует индивида от власти государства, не была выработана в русском крестьянине, отсюда и пошла массовая культура, которая поддерживала соответствующие «инфантильные» нормы и эталоны социального поведения зависимых от государства субъектов. По такой канве продолжала развиваться традиция социальной адаптации и включения представителей все новых российских поколений в социальную сферу. Не следует забывать, что на уровне общественной ментальности западное общество предельно дискретно, оно 1
Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. С.230. Семитко А.П. Русская правовая культура: мифологические и социально-экономические истоки и предпосылки // Государство и право. 1992. № 10. С. 110. 2
242
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
представляет собой такой вид социального контекста деятельности индивида, который позволяет и помогает ему сохранять и отстаивать тождество своей личности, лежащее в основе социальной ответственности и сознания своих прав. Напомним, что социальный контекст может и поглощать личность в той или иной степени, помещая ее в ценностной иерархии общества ниже какой-либо коллективной сверхценности, с которой личность должна идентифицироваться до самопожертвования, забывая о себе как о цели. Таким образом, речь здесь идет об известном противостоянии индивидуализма и коллективизма в сфере ценностей. Анализируя индивидуалистическую и коллективистскую аксиологические системы в их отношении к праву, французский исследователь Ж.-Л. Бержель пишет: «Индивидуализм основан на философской доктрине, утверждающей реальность индивидов как таковых в ущерб родовой и видовой детерминированности; индивидуализм находит свое выражение в теориях, которые усматривают в индивиде общую ценность политического, экономического и морального плана, и вводит идею развития прав и обязанностей индивида. Коллективизм, напротив, связан с доктриной и такой системой управления обществом, которые основываются на идее коллективной собственности на средства производства и обмена и на власти государства... В данном случае речь идет, прежде всего, о политическом анализе. Однако все это проецируется непосредственно на мировоззрение»1. Православная религия, в отличие от католицизма, ориентировала на приоритет обычного права, а не на развитие рационального начала в праве. На наличие глубокого различия между европейскокатолическим и российско-православным отношением к праву указывает, в частности, С.С. Аверинцев. По его мнению, католическая духовность органично впитала в себя дух римской правовой культуры вместе с его базисной составляющей – договорной традицией регламентации правоотношений. Договорное начало проникло и в средоточие сакральных ценностей католицизма. По мнению С.С. Аверинцева, католический идеал святости как модель индивидуального и социального поведения включал в себя бережное отношение к автономности личности кающегося грешника: «Индивиды – «падшие», грешные, и потому их надо защитить друг от друга; вокруг каждого должна быть зона дистанции, создаваемая 1 Бачинин В.А. Антропосоциология анормативного поведения // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 51.
243
вежливостью, а их отношения регулируются договором. Когда читаешь католические книги по моральной теологии, поражаешься, как подробно там оговариваются границы права ближнего на свои личные секреты, не подлежащие разглашению под страхом греха, и тому подобные загородочки вокруг территории индивидуального бытия, – и насколько часто там употребляется одно важнейшее привычное для нас отнюдь не в сакральных контекстах слово: «договор», по латыни «контракт»1. Само понятие «общественный договор», неразрывно связанное с историческим генезисом идеи гражданского общества, восходит в своих истоках к трактатам иезуитов, оспаривавшим божественное право королей. Таким образом, католицизм явился носителем юридического духа, духа контрактной морали, за что подвергался критике со стороны русских православных мыслителей, которым, например Достоевскому, не нравился присущий западной религиозной и правовой ментальности оттенок индивидуалистической скаредности, холодного формализма, противоречащий православному идеалу безграничной любви, не знающей меры. Юридический дух католицизма – это то, что роднит его с античной философской традицией, с аристотелизмом, идеи которого впитала европейская схоластическая мысль. В отличие от католического типа святости, предусматривающего освящение и незыблемое соблюдение договора, отечественная православная традиция сформировала иной идеал, ориентирующий на превышение любой рационально выверенной меры, на принципиальную и страстную безмерность служения личности высшему началу. Русские «страстотерпцы» характеризуются безответностью: «От них требуется особого рода безответность, даже беспомощность... Эта кротость «тише воды, ниже травы» выработала генетический код терпения – терпения ко злу, прежде всего ко злу, исходящему от власти, от ”начальников”»2. Православный идеал святости включает в себя отчуждение от власти как от неправедной при отсутствии протеста против ее неправедности. Забота о личных правах представляется проявлением мелочности и прагматизма на фоне этого безмерного терпения. Особое, как бы 1
Аверинцев С.С. Византия и Русь: Два типа духовности // Новый мир. 1988. № 7, 8. С. 229–230. 2 Ковлер А.И. Антропология права: учебник для вузов. М., 2002. С. ЗЗЗ.
244
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
«превышающее само право» правопонимание, вытекающее из этого подхода, апеллирует к личному выбору индивида, его моральному и религиозному сознанию, непосредственному ощущению справедливости и нравственности. Но это означает, по сути дела, слабость чувства права в собственном смысле, «излишество» права как социального регулятора. Россия, включая ее непосредственных государственных предшественников, принадлежит к разряду стран, правовая система которых несколько раз менялась в результате тотальной рецепции. Это было не стихийное копирование чужих образцов правовой жизни, а их сознательное и планомерное заимствование, выступающее как модернизация реципиента, приближение его к этому самому «образцу», превращение из созерцателя становления последнего в его активного творца. Таким образом, рецепция чужого права для России выступала и выступает в качестве одного из основных способов модернизации общественного, в том числе правового, строя1. Однако подобные трансформации, накладываясь на особенности отечественного национально-правового уклада, образовывали в конечном счете причудливые и далекие от западных формы правовой жизни. На социетальном и личностном уровне это означало формирование национального типа правовой культуры и соответствующей установки по отношению к праву, которая характеризовалась и сейчас еще характеризуется известным синкретизмом права и нравственности, неспособностью к проведению между двумя этими социальными регуляторами продуктивных дистинкций, что в кризисных ситуациях легко приводит к противопоставлению нравственности и права и сознательному пренебрежению правом во имя следования нормам нравственности. Рассуждения о соотношении категории права и нравственности заставляют нас обратиться к анализу такого понятия, как нравственноправовая культура, неотъемлемого атрибута и отличительного признака современного правового государства2. С философской точки зрения нравственно-правовая культура возникает в процессе социально-правовой деятельности индивида, 1 Архипова Н.Ю. Социетально-архетипические факторы правового поведения. Ростов на/Д, 2003. С. 62. 2 Мусинов П.А., Мусинов Е.П. Нормы права и нравственности как структурные компоненты нравственно-правовой культуры // Власть. 2006. № 2. С. 43.
245
представляет собой специфическую форму общественного сознания и несет в себе определенные мировоззренческие элементы, отражающие не только социально значимую ценность правовых норм, но и их нравственную сущность1. Анализ нормативно-правовых норм как конкретных составных компонентов нравственно-правовой культуры позволяет рассматривать их, прежде всего, с позиции нравственной оценки. Нравственно-правовая культура как вид идейно-нравственного состояния правового государства и гражданского общества привлекали особое внимание ученых в различных научных областях2. Несмотря на неоднозначные подходы к пониманию нравственно-правовой культуры, практически все исследователи сходятся во мнении, что важными структурными элементами ее являются нормы права и нравственности, которым в условиях становления правовой государственности принадлежит все более активная социально-регулирующая роль. Не менее важной была проблема соотношения права и нравственности в российской философии права начала XX века3. Так, по мнению Б.Н. Чичерина, «и право, и нравственность указывают на высшую связь лиц в обществе. Из самого этого взаимодействия вытекают совокупные понятия и чувства, интересы и цели, которые ведут к установлению общего порядка»4. На позиции тесной взаимосвязи между правом и нравственностью стоял и П.И. Новгородцев, который рассматривал право с точки зрения применения к нему нравственной оценки. Ученый отмечал, что право с момента своего возникновения является не 1
Критерии разумности закона // Российская Федерация. М., 1995.
С. 8–9. 2 Иванов Н.Г. Нравственность, безнравственность, преступность // Государство и право. 1994. № 11. С. 26; Комаровский В.В. Переходное сознание переходного периода // Общественные науки и современность. 1994. № 2. С. 42; Коган Л.Н. Проблемы исследования целостности культуры // Общие проблемы культуры и культурного строительства. М., 1982. Вып. 2. С. 108; Сальников В.П. Опасность нравственно-правовых срывов в период общественной нестабильности // Лики морали. СПб., 1996 и др. 3 Нежданов П. Нравственность. М., 1998. С. 5-20; Новгородцев П.И. Право и нравственность // Сборник по общим юридическим наукам. М., 1896; Петражицкий Л.И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 1909. Т. 1. С. 237. 4 Чичерин Б.Н. Философия права. М., 1900. С. 34.
246
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
только внешним механическим устроением общества, но и нравственным ограничением общественных сил, поскольку в нем заключается совместное подчинение их высшему решению и принятие на себя известных обязанностей. Эффективность действия права обусловливается тем, насколько оно проникает в сознание индивидов и встречает в них нравственное сочувствие и поддержку. Без этой поддержки право превращается в мертвую букву, лишенную жизненного значения, или в тяжелое бремя, сносимое против воли. С другой стороны, из этой естественной связи права с нравственностью вытекает их постоянное взаимодействие, одним из проявлений которого служит нравственная критика правовых норм1. Действительно, обратившись к трудам отечественных классиков философско-правовой мысли, мы обнаруживаем в их концепциях тенденцию к прямому отождествлению или, по крайней мере, к тесному сближению до полного нивелирования различий правовых и нравственных регуляторов поведения личности. И.А Ильин, например, обосновывает непосредственно-интуитивный, даже инстинктивный характер феномена правосознания, практически сливая последнее с нравственностью и религиозной духовностью: «Правосознание есть особого рода инстинктивное правочувствие, в котором человек утверждает свою собственную духовность и признает духовность других людей»2. Современные отечественные исследователи при анализе взаимосвязи права и морали выделяют как их общие черты, так и признаки, отличающие их друг от друга. Общность права и нравственности основывается на целом ряде факторов, среди которых можно выделить следующие: – и право, и нравственность являются разновидностями социальных норм, образующих в совокупности целостную систему межличностных и общественных отношений, выступающую в качестве методологической основы нравственно-правовой культуры; – и право, и нравственность имеют своей целью упорядочение и организацию общественных отношений, закрепление принципов человеколюбия, справедливости и гуманизма; – являясь регуляторами общественных отношений и 1
Новгородцев П.И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба. М., 1886. С. 7–8. 2 Ильин И.Л. О сущности правосознания // Соч. М., 1993. Т. 1. С. 143.
247
человеческой деятельности, право и нравственность основываются на свободе воли личности, на предоставлении индивиду возможности выбора соответствующей его мировоззрению нормы поведения; – право и нравственность выступают в качестве исторически фундаментальных общечеловеческих ценностей и служат в качестве своеобразных оценочных категорий в отношении отдельной личности и общества в целом1. Признаки, отличающие право и нравственность2: для правовых норм характерна текстовая закрепленность, им свойственна четкая системность и структурность. Нравственные же нормы, в большинстве своем, не имеют текстового закрепления, а содержатся в сознании людей, их памяти; право и нравственность различны и по своему происхождению, способам формирования и установления. Нормы нравственности складываются на основе представлений людей о добре и зле, чести, совести и справедливости. Возникая в процессе их практической деятельности и общения, они приобретают общеобязательное значение3; право и нравственность различаются также по способам обеспечения. Нормы нравственности, как и нормы права, соблюдаются людьми добровольно, их соблюдение обеспечивается осознанием справедливости их предписаний, а реализация – авторитетом общественного мнения. Правовые же нормы обеспечиваются, кроме того, и мерами государственного принуждения, нарушение правовых норм влечет применение государством четко определенных санкций, тогда как санкциями за нарушение нравственных норм являются меры общественного воздействия, осуждения4; право и нравственность различны по характеру и способам их воздействия на сознание и поведение индивидов. Нормы 1
Мусинов П.А., Мусинов Е.П. Нормы права и нравственности как структурные компоненты нравственно-правовой культуры // Власть. 2006. № 2. С. 47. 2 Гусев А. А. Противоречивость соотношения права и нравственности как источник социальной напряженности // Человек в социальных переменах. СПб.,1996. С. 246–257. 3 Якобсон Я.Г. Моральные кодексы как своды основных добродетелей // Лики морали. СПб., 1996. С. 135–139. 4 Матузов Н.И. Право в системе социальных норм. Н. Новгород, 1993. С. 194–195.
248
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
нравственности выступают в качестве наиболее обобщенных правил поведения людей, оценивают их действия с позиции добра и зла, справедливости и несправедливости, чести и бесчестия, тогда как правовые нормы представляют собой более детализированные правила и регулируют взаимоотношения между людьми с точки зрения их юридических прав и обязанностей, оперируя такими оценочными категориями, как правомерность – неправомерность, законность – незаконность и т.д. Однако приходится признать, что в настоящее время, хотя значительная часть населения России оказалась в состоянии воспринять систему ценностей гражданского общества, большинство россиян все же продолжает придерживаться привычных аморфносинкретических представлений о соотношении нравственности и формального права в регуляции поведения личности в обществе. Как показывают данные опросов1, большой процент отвечавших предпочитают поступать не по закону, а «по совести» и в случае противоречия между требованиями нравственности и закона отдадут приоритет «совести». Нетрудно понять, что здесь мы имеем дело с прочной и устоявшейся мотивационной установкой, которая, несмотря на внешнюю декларируемую духовность, по своей сути противостоит правовой, поскольку основывается на неправомерной абсолютизации неотрефлексированных эмоциональных движений, отождествляемых опрошенными с «голосом совести» и рассматриваемых ими как достаточное основание для невыполнения требований формального права, для нарушения закона. Таким образом, подобная установка базируется на идее эмоционального переживания блага и справедливости как своего рода «сверхправа», внося в сферу поведенческой мотивации на уровне личности и социума представление о возможности нарушать закон и ущемлять права людей, если это в данный момент, в данных обстоятельствах представилось субъекту поступка справедливым или нравственным. Нет нужды говорить о том, что на уровне конкретных правоотношений, в конкретных жизненных ситуациях подобная противоправная, по сути, установка, квалифицируемая исследователями как правовой нигилизм, является социально опасной. Избегая негативных санкций со стороны правоохранительных органов, индивид приучается бояться и отрицательно, со страхом наказания, воспринимать государство, как 1 Шереги Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002. С. 68–73.
249
субъект и носитель права. Он стремится «обойти» закон как карательную силу – и подчиняясь ему, и избегая наказания. Таким образом, внутренняя нравственность права как государственного дозволения реализовывать «естественные права» человека и «общественного договора» между государством и его подданными о гарантиях определенных отношений, необходимых прав и свобод, в таких отношениях практически выхолащивается. Моралистический подход к праву, возведенный в абсолют, становится источником деморализации правоотношений1. Правовое поведение и правовая культура индивидов образуют единый социально-правовой контекст, в основе которого лежат три базисных момента: государство с его политикой по отношению к индивиду, общество с его внутренней структурой, определяющее качество такого отношения; и, наконец, сам индивид как субъект правового поведения и носитель культуры. Рассмотренные нами выше варианты понимания права и правовой культуры представляют собой специфические формы взаимодействия индивида и государства. Итак, можно сделать вывод, что российская социокультурная матрица включает в себя прочную тягу к сохранению эмоциональной доминанты в культуре, почти полностью подчиняющей себе ее интеллектуальный элемент, и интерпретацию нравственности как эмоциональной стихии сострадания. Наличие сильной эмоциональной доминанты и слабость интеллектуального начала в культуре предопределили формирование в России специфического типа правовой культуры. Его основной характеристикой является – и на это многократно указывали различные авторы – приоритет морали и нравственности как социального регулятора по отношению к праву, что означает в конечном счете дефицит правосознания, подмену его деформированным моральным сознанием, этикоцентризм как принципиальную черту правового менталитета. Сфера морали, как правило, рассматривается как сфера регулирования традицией, обычаем, внутренним нравственным законом (совестью) и нередко противопоставляется праву как внешнему силовому регулированию, опосредованному государственной властью и общественным контролем. В такой трактовке право, защищающее минимальные и общезначимые социальные нормы, обладает меньшей ценностью, 1 Мордовцев А.Ю. Реальность юридического мира в пространстве национальной культуры: вопросы теории и методологии // Философия права. 2003. № 2. С. 66.
250
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
чем моральные отношения1. Перейти на социетальный уровень исследования особенностей российской правовой культуры помогает более детальное обращение к понятию «правовой менталитет». В современных исследованиях по социальной и исторической психологии под ментальностью понимается совокупность осознанных и неосознанных психологических установок и предрасположенностей индивида действовать, мыслить, чувствовать, воспринимать и постигать мир определенным образом2. Несмотря на то, что ранее мы давали определение правового менталитета, следует отметить, что в отечественной науке на сегодняшний день теория отечественной правовой ментальности разработана не достаточно3, что связано с рассмотрением политикоправовых институтов в рамках прежних господствовавших методологических установок (без акцента на «человеческое измерение»). Однако большое значение для осмысления сущности национального правового менталитета имеют правовые теории, сложившиеся в России в конце XIX – начале XX в. Представители психологической школы рассматривали право в его субъектном измерении (на первый план выдвигается собственно государственноправовое видение, совокупность юридически значимых «предрасположенностей» социальной группы 4. Русский юрист Б. Кистяковский обращает внимание на социальный аспект права и развивает социологическую теорию права (наряду с Ю. Гамбаровым, Р. Штамлером, С. Муромцевым). Теоретико-методологической предпосылкой создания теории национального правового менталитета можно считать концепцию правосознания И.А. Ильина в русской философии права (он попытался создать универсальную теорию, объединяющую проблематику личности, общества, права, 1 Смоленский М.Б. Правовая культура: Опыт социокультурного анализа. Ростов на/Д, 2002. С. 61. 2 Дрепа Г.Н., Дмитриев А.В. Дмитриева Э.Я. Ментальность и менталитет российского общества: к анализу механизмов рефлексивного взаимодействия // Российское сознание: психология, культура, политика: Материалы Международной конференции по исторической психологии российского сознания. Самара, 1997. С. 92, 93–100. 3 См.: Мордовцев А.Ю., Горьковенко Ю.А. Правовая система в ментальном измерении: постановка проблемы // Северо-Кавказский юридический вестник. 2002. № 2. 4 Петражицкий Л.И. Очерки философии права. СПб., 1990. С. 9, 15.
251
государства, власти, политики и божественного начала в едином акте правосознания1. Правовой менталитет является средством объяснения самобытности правовой действительности, т.е. требует учитывать не только внутренний мир субъекта, но и то, каким образом исторически сложившийся национальный политико-правовой опыт влияет на поведение индивида, социальной или этнической группы. В свою очередь, национальный политико-правовой опыт включает: типичные правоотношения (земельные, семейные, наследственные и др.); способы урегулирования конфликтов и процедуры по их разрешению; привычную систему возмездия, которая зависит от сложившихся и транслируемых от поколения к поколению представлений о наказании, мести, справедливости, морали и т.п.; отношение к судебным и иным правоохранительным органам, оценка их деятельности2. Таким образом, правовой менталитет представляет собой совокупность правовых архетипов и представлений, которые в разных социумах (этносах) имеют собственное содержание. Он определяет специфику правового поведения личности, социальной или этнической группы, осознанные и неосознанные установки индивида действовать, мыслить, воспринимать различные явления, оценивать их. Индикатором развития правового менталитета являются правовые символы, правовые установки и ценности, юридические ритуалы и традиции (судебные церемонии, традиционные способы правового воспитания молодого поколения). Исследователи проблем ментальности и менталитета среди характерных черт российского менталитета называют и харизматическое отношение к власти и государству, и правовой нигилизм, проявляющийся в слабом знании своих прав и возможностей и отрицании любых нравственно-правовых регуляторов жизнедеятельности. Во многом такая специфика правового менталитета россиян объясняется особенностями исторического развития российского общества. Если западное общество имеет давнюю традицию существования институциональных структур, основанных на действии формального права, что создало и закрепило у масс населения «юридическое мировоззрение» и прочную правовую установку, то исторический путь России был другим: 1
Окара А.Н. Правосознание – центральная категория философии права И.А. Ильина // Государство и право. 1999. № 6. 2 Магарил С.А. Социокультурный архетип и модернизация России // Социально-гуманитарные знания. 2004. № 6. С. 33.
252
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
православная религия, в отличие от католицизма, ориентировала на приоритет обычного права, а не на развитие рационального начала в праве1. Однако в правовом менталитете россиянина праведный, т.е. основанный на правде, суд, поступки в соответствии с «голосом совести» и справедливость как таковые вовсе не тождественны следованию формальным правилам, составляющим позитивное право, соблюдению законов, уважению к истине. Культ правды, справедливости и совести призван компенсировать равнодушие к правилам и законам, обесцененным социальной практикой, конституируя специфический тин правовой ментальности. Развившаяся на этой основе правовая культура не может не характеризоваться дефицитом правосознания и сопутствующей ему гипертрофией эмотивно-морального оценивания своих и чужих поступков2. Еще одной из наиболее типичных, многократно исследованных и описанных в научной философской литературе характеристик российского правового менталитета, является устойчивое представление об оправданности подчиненного положения личности, какой бы она ни была по отношению к государству. Государство в массовом сознании и национальной идеологии занимает высшее место в ценностной иерархии. Личности традиционно отводится подчиненное положение, ей приписывается обязанность служить Государству, безоговорочно ставя его интересы выше своих и не задумываясь о возможном ущемлении им прав каждого конкретного человека. Как подчеркивает В.Л. Дорошенко 3, сегодняшние разговоры о «правовом государстве» содержат противоречие в определении. Русское понятие «государство» восходит к словам «господарь», «господь», то есть сильный, могущественный гость, чужак. Эмоциональный пафос служения государству, царю, вождю достаточно долго на протяжении истории вытеснял из массового сознания идею прав человека, в чем, безусловно, сказывалось влияние эмоциональных социокультурных доминант. 1
Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д, 2002. С. 67. 2 Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. С. 86. 3 Дорошенко В.Л. Что такое право? // ЭКО. Новосибирск, 2002. № 3. С. 137.
253
Этикоцентрический тип отношения к государству проявляется, в первую очередь, в характерной интерпретации государства как «сверхгосударства», в мифологизации и романтизации тех или иных конкретноисторических форм государственности. Здесь, прежде всего, речь идет о российской монархии как носителе и защитнике православия. Также Переходный период для России означает трансформацию и производственных отношений, и социальных институтов, и мировоззрения населения. Подобные исторические изменения не происходят одномоментно. Они требуют длительного этапа реформ, порой эволюционного характера, его субъекты и органы не способны на самоограничение в пользу гражданина, пока она не устанавливает предел монополии собственного неограниченного деспотизма. В этом состоит важнейший методологический принцип, на основе которого можно анализировать процессы, происходящие в правосознании и правовой культуре переходного российского общества1. Инструментальным, хотя и не менее фундаментальным, следствием дефицита правосознания в России является правовой вакуум, развивающийся в ситуации быстротекущих общественных преобразований. Он имеет отчасти объективную природу, поскольку необходимо создать юридические формы регламентации общественных отношений, многие из которых еще не институционализированны. С другой стороны, препятствия развитию законодательства, связанные с действием субъективных факторов, даже более весомы: в стране и в государстве до настоящего времени не сформировалась правовая идеология, нет четкой концепции или даже просто конструктивной генеральной идеи последовательного правового строительства, действия разных субъектов, имеющих законодательную инициативу, и правоприменителей, противоречивы и непоследовательны, зачастую носят сиюминутно-реактивный характер. «Этот временной разрыв между правом необходимым и правом наличным, когда общество стремительно усложняется и развивается, а право остается на месте, и является основной причиной возникновения правового вакуума»2. На фоне дефицита 1 Федотова Ю.А. Модель культурной социализации активной личности: факторы формирования и вектор трансформации: диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. Ростов на/Д, 2004. 2 Малиновский А.Л. Правовой вакуум – новый термин юридической науки // Государство и право. 1997. № 2. С. 109.
254
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
правовой культуры развивается правовой дефицит, и оба негативных социальных явления все время усугубляют друг друга. Проанализировав основные составляющие правовой культуры, мы пришли к выводу, что вопрос о ее структуре в отечественной научной литературе является дискуссионным. Суммируя все выделенные в литературе компоненты, мы получили следующий состав правовой культуры: правосознание; право; правовые отношения; законность и правопорядок; правомерную деятельность субъектов; государственно-правовые институты; юридическую науку; юридические акты. Однако, проведя социально-философский анализ основных составляющих категории «правовая культура», мы пришли к выводу, что с правовой культурой, которая на основе знаний и представлений формирует легитимные (общепризнанные) поведенческие образцы, нормы, ценности, стереотипы и правила в отношении к позитивному праву, регулирующие активность различных общественных субъектов, тесно связаны правосознание, правовое поведение и правовой менталитет, социально-философскому анализу которого мы посвятим следующий параграф нашей работы, поскольку связь правовой культуры с данной категорией позволяет выявить базовые основания российской правовой культуры. Проанализировав базовые основания российской правовой культуры, можно сделать вывод, что процесс формирования российской правовой культуры развивался в рамках оппозиции права и морали, причем побеждала, в отличие от западноевропейских традиций, мораль. В представлениях наиболее блестящих русских мыслителей этот факт отразился в полной мере. Именно возрастание роли личности в правовой жизни, потребность в становлении цивилизации требуют рассмотрения функционально-содержательного аспекта права как специализированной сферы культуры: «С этих позиций, – подчеркивает В.П. Сальников, – правовая культура общества предстает как разновидность общественной культуры, отражающей определенный уровень правосознания, законности, совершенства законодательства и юридической практики и охватывающей все ценности, которые созданы людьми в области права»1. Таким образом, правовая культура пронизывает само право, правосознание, правовые отношения; законность и правопорядок, законотворческую и правоприменительную деятельность, а также иные виды правовой деятельности. 1
Казимирчук В.П. Юридическая социология. М., 2000. С. 89.
255
Подводя итоги данной главы, можно сделать вывод, что в настоящее время в ходе общих социальных изменений в России переосмысливается значимость права в жизнедеятельности индивида, заявлено его «очищение» от идеологических наслоений прошлого и перемещение акцентов, а именно: право как сфера культуры рассматривается в качестве условия обеспечения свободы и безопасности личности, прав человека, гаранта его правовой защищенности и гражданской активности, «вынуждает» власть придать правовому статусу человека юридическую значимость. Можно сказать, что все большее значение в праве приобретает такой ее компонент, как правовая культура личности. Вполне справедливо утверждение, что «правовая культура личности – необходимая предпосылка и созидательное начало правового состояния общества, его цепь и составная часть, но вместе с тем, это степень и характер правового развития самой личности, которые находят выражение в уровне ее правомерной деятельности», что, «будучи обусловленной в определенной степени правовым состоянием общества, она лежит в его основании, образуя ценностное ядро»1. Следовательно, правовая культура человека трактуется как одна из категорий общечеловеческих ценностей, как важнейший результат общедемократических завоеваний развивающегося человечества. Она становится органической частью цивилизованности, гражданского общества и правового государства. Анализ правокультурных аспектов личностной самореализации, понятия «правовая личность», то есть выход на индивидуально-личностный уровень изучения правовой культуры в современной России станет предметом нашего исследования в следующей главе.
1 Общая теория права / под общ. ред. В.К. Бабаева. Нижний Новгород, 1993. С. 502.
256
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
ГЛАВА 2.
Правовая культура современного российского общества § 2.1. Деформации и кризисные явления в правовой культуре современного российского общества Обобщая данные, получаемые в результате многочисленных социологических опросов, приходится признать, что общая правокультурная атмосфера в России далека от нормы, что отечественная правовая культура претерпевает существенные деформации, во многом обусловленные сложностью переходного периода именно в социокультурном плане, возникновением аксиологического, когнитивного вакуумов, плюрализмом менталитетов. Проанализировав современную научную литературу, посвященную анализу состояния правовой культуры в Российской Федерации, мы пришли к выводу, что к деформациям и кризисным состояниям правовой культуры в нашем обществе следует отнести, прежде всего, правовой нигилизм, социальную аномию, общий аксиологический и когнитивный вакуум (снижение ценностного статуса морали, нравственности, непонимание происходящего), распространение неправовых практик и противоправного поведения вследствие трансформационных процессов в обществе, а также отчуждение права. Правовой нигилизм как специфический негативный тип мировоззрения по отношению к праву в силу своей распространенности вызывает в настоящее время повышенный интерес исследователей. Будучи, с одной стороны, неотъемлемым элементом складывающегося деформированного типа правовой культуры, правовой нигилизм в то же время являет собой разновидность нигилизма как целостного философcкомировоззренческого образования, давно занявшего свое место в 257
современной европейской культуре. Придерживаясь понимания правового нигилизма как феномена культуры, мы солидаризируемся с позицией И.Д. Невважай, которая представляется ею как эвристичная1. С такой точки зрения правовой нигилизм можно объяснить подспудным социокультурным несоответствием между требованиями, предъявляемыми актуальной правовой культурой, и архетипическими в своей основе представлениями о праве и о правом. Из этого противостояния вытекает общее негативное отношение к чуждому правопониманию и чуждой модели права в культуре. В таком случае правовой нигилизм может быть присущ как нормативному, так и естественно-правовому типу правовой культуры. Если ценности разных типов правовой культуры несовместимы, если каждый тип культуры является специфической формой освоения, понимания, интерпретации действительности, то каждая из них либо находит в действительности или не находит то, что соответствует ее системе ценностей. Взаимная оценка культур может привести к обоюдному непризнанию ценностей. В таком случае и возникает правовой нигилизм, представляющий собой не просто субъективную недооценку нрава, обусловленную низким уровнем юридического образования, правосознания и правовой культуры, а неприятие конкретного типа правопонимания. Корни правового нигилизма были крепки в правосознании русского народа: десятилетия правового отчуждения, отторжения права сделали свое дело – сегодня мы пожинаем плоды этого застарелого порока, не искореняя, а порою даже обогащая его новым содержанием2. Так, А. Ослунд 3 утверждает, что российское право не укоренилось достаточно прочным образом, несмотря на то, что было принято множество законов, и все правовые учреждения подверглись существенному переустройству, так как всегда существовал конфликт интересов – реально необходимых на тот момент группе с доминирующим экономическим интересом (в момент перестройки – номенклатуре) и провозглашаемым (идея правового государства противоречила самой сути деятельности номенклатуры). 1 Невважай И.Д. Типы правовой культуры и формы правосознания // Правоведение. 2000. № 2. С. 27. 2 Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д, 2002. С. 143. 3 Ослунд А. Право в России // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 2000. № 1. С. 80.
258
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Ситуацию столкновения элементов разных правовых культур мы обнаруживаем в современной России1. Исследователи сходятся на мнении, что уровень правосознания современного россиянина остается на невысоком уровне. При этом выдвигается тезис о безуспешности или торможении построения правого государства, когда правосознание граждан и элиты оперирует по большей части псевдоправовыми категориями. Неуважение к праву и институтам государственной власти является доминантой нигилистической деформации правопонимания и проявляется на уровне практического отношения к праву, в направленности правового поведения. Обратимся к данным некоторых социологических исследований. На протяжении последнего десятилетия рядом академических институтов, государственных и общественных организаций были проведены многочисленныем исследования места права в структуре ценностей россиян, где доминируют совесть (ранг 1), семья (ранг 2), деньги (ранг 3), закон (ранг 4). По мнению Ф. Шереги, установки россиян на соблюдение закона, в сущности, позитивные, но граждане оставляют за собой право их не соблюдать. Одной из основных причин такого отношения является обычная неосведомленность о самих законах, которая зачастую усугубляется нежеланием повышать свои правовые знания2. Отсутствие полноценной информации о законах и отношениях, которые они регулируют, для граждан является бесспорным и оправданным основанием их игнорирования. Тип поведения «нарушаю потому, что не знал, что нарушаю» не относится, по мнению граждан, к неправому и не может оцениваться как произвол. Из этого можно сделать вывод, что улучшение правовых знаний будет способствовать институционализации правового поведения. Но, в действительности, граждане, отвечая на вопрос о пользе права, знания его норм, утверждают, что знание прав и норм закона в нашей стране «мало что дает человеку» (47%). Такая установка на бесполезность кодифицированного правого поведения сохраняет общество в состоянии апатии3 и снижает мотивацию к повышению 1 Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. С. 102. 2 Шереги Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002. С. 58. 3 Бортенев А.И. Региональные особенности правопорядка и правосознание населения // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 2 (15). С. 60.
259
индивидуальных правовых знаний и, в конечной счете, правовой культуры. Закономерно, что роль права в повседневной жизни общества получает низкую оценку у граждан. Большинство (47,8%) считает, что «в стране жизнь общества имеет мало отношения к праву, люди живут по своим правилам», плохо соблюдая правовые нормы. Многие из опрошенных негативно оценивают работу государственных органов и изменение ситуации в правовой сфере. Образ постсоветской России – это «находящееся в глубоком экономическом и политическом кризисе, духовно падшее коррумпированное государство, полностью отчужденное от своих граждан». Считая, что государственная структура далеко не правовая, большинство граждан оправдывает насилие, что не мешает им (94,3%) высказываться за правовое государство как наиболее предпочтительную модель государственного устройства. Только необходимо учитывать, что «правовое» это как минимум справедливое в глазах граждан. Разногласия среди социальных групп начинаются только тогда, когда необходимо определить содержание справедливости. Например, относительно экономического развития страны для 39,3% населения справедливость концентрируется в принципе максимально возможного равенства в распределении ресурсов. Для 52% населения справедливость требует законодательных гарантий главенства принципа распределения по результатам труда. Дело в том, что законопослушность становится бесполезным способом социальных и прочих взаимодействий, так как современное общество, по мнению россиян, отличает высокая степень криминализации социальных отношений1. Заявленная гражданами ценность от осведомленности о своих правах и нормах закона, позволяющая не совершать противоправные поступки, нивелируется бесполезностью, обусловленной неправовым характером самого государства. Отсутствие надобности в изучении законов для 59,2% опрошенных является основным мотивом безразличия (нежелания изучать) к праву, хотя 69,8% россиян оказывались в той или иной правовой ситуации, требующей от них конкретных действий2. Ярким свидетельством несоответствия уровня правовой 1 Шереги Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002. С. 63. 2 Там же. С. 64.
260
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
культуры современного россиянина представлениям о правокультурной личности могут свидетельствовать и результаты социологических исследований, проведенных А.М. Чинчиковым, в результате которых удалось, например, выяснить, что только 37% россиян владеют основными знаниями о своих конституционных правах и обязанностях. Определенное представление об уголовном законодательстве имеют 31,2% респондентов, о трудовом – 24,4%, о жилищном – 16,5%, о брачно-семейном законодательстве – 16,3%1. В.В. Касьянов и В.Н. Нечипуренко, выделяя в структуре правосознания знание о праве как регуляторе общественных отношений, представлениях о собственных правах и свободах, отношение к правовым явлениям и к праву в целом, действующего законодательства и возможности правовой активности социологии права, констатируют общий низкий уровень правосознания россиян2. Подтверждением тому служат следующие результаты социологических исследований: 1) при осознании 96% опрошенных важности и необходимости овладения элементарной правовой грамотностью, лишь 37% респондентов демонстрируют знания о своих конституционных правах и обязанностях3; 2) только 40,5% респондентов имеют представления о федеральном и 22 % – о региональном законодательстве4; 3) при утверждении о первостепенной важности судебной защиты прав 95,8% опрошенных только 12,8% из них обратились в суд, считая свои права нарушенными5; 5) 66% опрошенных на вопрос, как они поступят в ситуации столкновения закона и здравого смысла, сделали выбор в пользу здравого смысла и только 13% – в пользу закона6; 6) по данным анкетирования студентов МГУ, лишь каждый 1
Агафонов Ю.А. Социальный порядок в России. Ростов на/Д, 2000. С. 32, 33. 2 Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Ростов на/Д, 2002. С. 279. 3 Там же. С. 282. 4 Чинчиков А.М. Правовая культура: проблемы социологического анализа // Известия вузов. Правоведение. 1997. № 7. С. 169–170. 5 Михайловская И.Б., Кузьминский Е.Ф., Мазаев Ю.Н. Права человека в массовом сознании. М., 1995. С. 25–35. 6 Кертман Г. Массовое сознание и становление российской государственности // Правило игры. 1994. № 1. С. 133.
261
третий будущий юрист намерен, безусловно, следовать требованиям закона, 45% опрошенных считают допустимым нарушать закон при определенных жизненных обстоятельствах, а 28% не видят реальной возможности неукоснительного следования закону в нынешних российских условиях1. Исследование, проведенное Левадой-центром по теме «Отношение к милиции среди жителей крупных городов России»2, позволяет сделать предположение о содержании и значении права в массовом сознании. Право не следует исключительно понимать как свод законов, по крайней мере, законодательство не является безусловным кодифицированным и сконцентрированным выражением нормативных общественных установлений. Скорее закон понимается как инструмент ограничения права, что логично, так как любая формализация, а своды законов – это всегда формализация социальной справедливости, вынуждена пренебрегать разнообразием реальности. Для исследователя имеет значение тот факт, что не любой закон в глазах граждан является удачным и справедливым выражением их прав, а иногда, не имеет отношения к представлениям граждан о своих правах и не связан с ними. Поэтому нарушение законности не тождественно нарушению прав, и не всегда означает для граждан пренебрежение их правами. Последнее становится таковым тогда, когда граждане отмечают отчуждение власти от граждан, забвение властью их интересов. В связи с этим правовым, т.е. справедливым для большинства граждан, государством является то, которое соблюдает базовые интересы народа даже в ущерб законности, которой отводиться второстепенное место. Таким образом, можно говорить о двойственности массового сознания россиян, в котором рядом с потребностью в эффективной, дееспособной власти, правоохранительной системе, защищающей права и свободы граждан, уживается высокий уровень правового и морального релятивизма, когда для очень многих людей уже фактически не существует границы между правовыми и неправовыми деяниями. Сегодня, например, 25% россиян оправдывают в той или иной степени дачу и получение взятки, 37% – уклонение от уплаты 1 Лях О.С. Правовая культура и обеспечение права личности // Ученые записки Донского юридического института. Ростов на/Д, 1998. Т. 10. С. 312. 2 Сравнительное социологическое исследование «Население и милиция в большом городе». Отчет-4, СПб., 2002.
262
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
налогов, 57% – сопротивление милиции1. Для сравнения скажем, что немцы или англичане снисходительное отношение к сопротивлению полиции демонстрируют почти в два раза реже, чем наши сограждане. И дело здесь не в какой-то особой агрессивности россиян. Просто в Европе люди гораздо больше доверяют полиции (доля доверяющих ей стабильно превышает 50%), тогда как в России уровень доверия милиции по многолетним наблюдениям колеблется в пределах 9–13%. В целом же образ российской милиции в глазах наших граждан совмещает негативный имидж государства и отчасти той среды, с которой она призвана бороться. И, соответственно, не рассматривается обществом как субъект защиты их прав и интересов. Широкое распространение получили «неправовые практики», когда граждане в защиту своих прав используют неправовые механизмы и процедуры (начиная от помощи друзей и знакомых или взяток до силы или угрозы силой). Результативно и поведение, базирующееся на сочетании законных стратегий правозащиты с противоправными. Таким образом, готовность включиться в неформальные, в том числе неправовые, способы самозащиты повышает шансы восстановить свои права. В результате неправовое социальное пространство становится для большинства населения более реальным, нежели правовое, а в отношениях граждан с социальными, в том числе государственными, институтами начинают преобладать неформальные элементы. Понятно, что во многом это связано с тем, что легальные, легитимные способы защиты блокируются, в том числе и государственными, правоохранительными структурами. По данным Ф. Шереги, которые коррелируются с более поздними исследованиями сотрудников Института социологии РАН, 60,7% граждан составляют потенциальную социальную базу неправовых форм решения личных проблем. Большинство выражают готовность действовать правовым путем, но несовершенство правового поля государства и маргинальное значение кодифицированного права стимулирует к поиску иных путей. Препятствием к осуществлению своих законных прав, как правило, являются: длительность и бюрократичность процедуры – 56,3%; невнимательное отношение к делу – 46%; путаница в правилах 1 Петухов В.В., Пахомова Е.И., Седова Н.Н. Права человека и дискриминационные практики в современной России // Общественные науки и современность. 2003. № 5. С. 46.
263
работы учреждения – 27%. Эти же факторы обуславливают сомнение в выборе правовых путей решения проблем и провоцируют граждан на использование коррупционных моделей поведения, в том числе произвольных, внеправовых1. Самостоятельные социальные действия, направленные на достижение важных жизненных целей, отстаивание значимых прав, в современных условиях реализуются преимущественно в неправовом пространстве, которое за годы реформ настолько расширилось, что для большинства населения стало более привычным, чем правовое. Основная часть индивидов более эффективным способом защиты своих прав (как и достижения других своих целей) в современных условиях признает, скорее, обход законов, чем следование им (42%). Значительно меньшая часть (29%), напротив, полагает, что «закон превыше всего». Причем, почти 70% считают, что сейчас для защиты законных прав люди вынуждены прибегать к противозаконным действиям чаще, чем до реформ. Это свидетельствует о том, что адаптация шла и идет не только к новым условиям с их «западными» правами и свободами, предполагающими рост самостоятельности и независимости. Одновременно она идет и к существенно расширившемуся неправовому пространству, которое сегодня пронизывает, по существу, все основные сферы жизнедеятельности разных групп и все больше становится неприкрытым, открытым. В настоящее время неправовые действия стали для одних индивидов важным способом социального продвижения, а для других – важным барьером адаптации к новым условиям. Они выступают важным каналом новых социальных неравенств и одним из наиболее труднопреодолимых последствий современного трансформационного процесса. Превращение неправовых социальных действий во все более массовые и устойчивые – по существу, в неправовые практики, – придает либеральным по форме правам иное содержание и выступает одним из важных барьеров формирования субъектов и структур гражданского общества2. Так, например В.А. Александров3 считает, что современная 1
Шереги Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002. С. 69. 2 Архипова Н.Ю. Социетально-архетипические факторы правового поведения. Ростов на/Д, 2003. С. 103. 3 Александров В.А. Современная Россия – что это такое? URL: http://www.politcenter.ru/discussion/dl 70503/alexandrovl 70503.htm
264
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Россия – неправовое государство, которое становится еще более неправовым. По сравнению с дореформенным периодом разница заключается всего лишь в расширении свободы слова и права граждан на достоверную информацию о состоянии дел в стране, включая сведения о произволе и беззаконии в разных сферах общественной жизни и на разных уровнях иерархии. Однако высокая информированность не исключает наличия информационных «белых пятен» применительно к криминальной деятельности и вытекающей отсюда правовой беспомощности граждан. Т.Н. Заславская приводит один из типичных ответов на открытый вопрос анкеты, посвященной неправовым практикам: «Мы теперь всё знаем: кто сколько своровал, кто взятку взял, кто войну начал, но знаем и то, что за это никого не наказывают». Конституирующееся новое институциональное пространство российского общества строится на праве сильного. Многие исследователи выражают тревогу по поводу глубокого разрыва между административно-правовой и социокультурной составляющими российских институтов. Многократно отмечалось, что новые законы и нормы нередко остаются на бумаге, реальные же практики развиваются так, как если бы этих норм не было1. Фиксируется растущая роль теневых правил и норм в экономике, политике и других сферах общественной жизни2. Утверждается, что доминирование неформальных отношений над формальными регуляторами – главная черта, отличающая Россию от стран Центральной и Восточной Европы, и основная причина неуспеха реформ3. Неправовые по своему характеру соцальные взаимодействия не только получили широкое распространение в рамках современного трансформационного процесса в России, более того: в обществе 1 См., например: Трансформация экономических институтов в постсоветской России / под ред. проф. P.M. Нуреева. М., 2000; Шабанова М.Л. Социология свободы: трансформирующееся общество / под ред. акад. Т.Н. Заславской. М., 2000; Теневые отношения. Pro et Contra. М., 1999. Зима; Неформальная экономика: Россия и мир / под ред. Т. Шанина, М., 1999. 2 Рывкина Р.В. От теневой экономики к теневому обществу // Pro et Contra. 1999. Зима. С. 25–39; КлямкинИМ., Тимофеев ЛМ. Теневое общество. М., 2000. 3 Капелюшников Р.И. «Где начало того конца?..» (к вопросу об окончании переходного периода в России // Вопросы экономики. 2001. № 1. С. 138–156.
265
активно осуществляется процесс их габитуализации, институционализации, т.е. превращения в устойчивое, постоянно воспроизводящееся явление общественной жизни. Интегрируясь в формирующуюся систему общественных отношений, это явление превращается в социальную норму поведения акторов самых разных уровней и постепенно интернализуется ими. Возникшие противоречия и несоответствия в институциональной системе общества, становясь важным источником неправовых практик, постепенно втягивают неправовые практики в свою орбиту, делая элементом институциональной системы. В свою очередь, неправовые практики превратились за последнее время в мощный барьер для институционализации провозглашенных в ходе реформ либерально-демократических ценностей и прав. Вплетенные по столь многообразным каналам в институциональную систему трансформирующегося общества, неправовые практики не могут быть устранены указом сверху. Нет оснований и для другой крайности – целиком списывать рост неправовых практик на закономерности переходного периода. Анализ институциональных источников расширения неправовых практик показывает, что такое расширение, неизбежное в периоды крупных социальных преобразований, в российском обществе усиливалось и искусственно. Ослабление неправовых практик может быть лишь очень постепенным и произойти в результате продуманной экономической и социальной политики, которая учитывала бы интересы и возможности акторов всех уровней и способствовала бы ослаблению несоответствий как в конфигурации новых социальных институтов, так и между отдельными элементами каждого из них. Таким образом, необходимым условием конституирования в России правового демократического государства является преодоление и ограничение объема неправовых социальных практик1. Однако приходится признать, что пока Россия движется скорей в противоположную сторону. Реальные перспективы этого процесса зависят от того, по какому пути пойдет дальнейшая трансформация российского общества, т.е. какие социальные силы возьмут верх в борьбе за выбор того или иного пути. В ситуации, которая характеризуется в социетальном плане глубинной трансформацией системообразующих институтов 1 См.: Зубок Ю.А., Чупров В.И. О формировании правовой культуры молодежи России и Беларуси // Социологические исследования. 2006. № 10.
266
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
общества, соответственно этому трансформируется и система ценностных ориентации. Нарушения, возникшие в системе воспроизводства и передачи новым поколениям основных традиционных для общества ценностей, в том числе и в первую очередь затрагивают ценностный статус права, который и без того всегда, как было показано выше, в России был невысок. В обществах, попавших в ситуацию тотальной трансформации институциональной структуры и нормативных конфигураций, имеет место аксиологический вакуум, образующийся в силу расшатывания традиционно устоявшейся системы ценностей1. Состояние аксиологического вакуума характеризуется, прежде всего, общим снижением ценностного статуса морали, нравственности, размытостью ориентиров в понимании добра и зла. Упадок социального авторитета традиционных ценностей сопряжен с общим разочарованием, личностной дезинтеграцией. Показательно, что подавляющее большинство населения прочно утратило интерес к морально-этической проблематике, нравственным поискам. Многолетние исследования ВЦИОМа фиксируют интерес к проблеме нравственности только у 10–14% жителей страны2. И данные других исследований свидетельствуют, что за последнее десятилетие по большинству включенных в сопоставление позиций действительно наблюдается сужение сферы распространения моральных норм. В первую очередь это касается норм гражданской морали, опирающейся на честность и законопослушание. К примеру, за рассматриваемый период заметно снизилось осуждение таких поступков, как покупка краденых вещей (на 26,0%), присвоение найденных вещей, денег (на 25,0%), политическое убийство (на 11,0%), сопротивление милиции (на 9,0%). Наблюдается более снисходительное отношение и к такому противоправному поведению в социально-экономической сфере, как дача взяток и уклонение от налогов. В то же время нельзя сказать, что трансформация моральных норм идет только по нисходящей – в сфере частной жизни некоторые моральные ограничения, во всяком случае на вербальном уровне, приобретают большую значимость. В первую очередь это касается мужского и женского 1 Мазаев Ю.Н. Ценностные ориентиры массового сознания на рубеже ХХI в. // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе. М., 2003. Т. 1. С. 55. 2 Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. С. 154.
267
гомосексуализма (осуждающих это за последние 10 лет стало больше на 16,0%), абортов (на 8,0%), сознательного обмана коголибо для достижения своих целей (на 8,0%)1. Аксиологический вакуум сопряжен с состоянием аномии. Это означает, что социальные регуляторы ослаблены, социальные связи ситуативны, неустойчивы. Человек изолирован и отчужден от нормальных социальных взаимодействий. Социальные установки и интересы неотрефлексированы и легко сменяемы. Появление термина «социальная аномия» в современном научном словаре традиционно связывают с выдающимися западными социологами Э. Дюркгеймом и Р. Мертоном. Характеризуя аномию как форму девиантного поведения, Э. Дюркгейм утверждает, что всплески аномии наблюдаются как в обществах, переживающих неожиданный упадок, так и процветание, ибо оба эти процесса связаны с «нарушениями коллективного порядка», когда общество оказывается временно неспособным проявлять нужное воздействие на человека2. Р.К. Мертон в процессе изучения культурных и социальных источников отклоняющего поведения исследовал явление социальной аномии с позиций изучения типов приспособления к этим культурным целям и нормам лиц, занимающих различное положение в социальной структуре. Из пяти основных форм индивидуального представления: конформности, инновации, ритуализма, ретрицизма, мятежа – только конформизм характеризуется им как эталонная, так как индивидом принимаются и определяемые культурой цели, и институционализированные средства, что характерно для стабильно развивающегося общества, в котором сеть ожиданий, составляющая каждый социальный порядок, основывается на желательном поведении членов общества, соответствующем установленным и, возможно, постоянно меняющимся культурным образцам3. Все же остальные, по его мнению, являются источником аномии. 1 10 лет российских реформ глазами россиян. Аналитический доклад. Подготовлен в сотрудничестве с Представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации. Институт комплексных социальных исследований РАН. Российский независимый институт социальных и национальных проблем. М., 2002. 2 Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. М., 1994. С. 186–201. 3 Мертон Р.К. Социальная структура и аномия // Социология. Хрестоматия / сост. Волков Ю.Г., Мостовая И.В. М., 2003. С. 289, 290.
268
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Итак, аномия – это состояние дезорганизации личности, возникающее в результате ее дезориентации, что является следствием либо социальной ситуации, в которой имеет место конфликт норм и личность сталкивается с противоречивыми требованиями, либо ситуации, когда нормы отсутствуют. Фактически в российском обществе разрушено единое поле нравственных ориентиров. Представления о том, что такое хорошо и плохо, что желательно и нежелательно, нравственно и безнравственно, справедливо и несправедливо – все эти и многие другие важнейшие представления предельно фрагментированы и чаще всего отражают сугубо групповые интересы. В итоге солидарность, консолидация, единство целей, взаимное доверие, открытый диалог находятся в глубоком упадке. Повсеместно и на всех уровнях господствует принцип «каждый выживает в одиночку». Аномия – это дезинтеграция нравственных ценностей, смешение ценностных ориентации, наступление ценностного вакуума по принципу «все дозволено». Аномия – опаснейшая болезнь, несовместимая с поступательным движением общества, болезнь, способная незаметно, но действенно разрушить изнутри любую конструктивную программу социально-экономических преобразований. На поверхности общественной жизни аномия проявляется в виде резкого скачка ненормативного поведения – неуважения к закону, обвального распространения преступности и жестокости, роста числа самоубийств, господства группового эгоизма и равнодушия, разрушения преемственности между поколениями. Аномия – несбалансированность нравственных, экономических, политических, культурных ценностей и поведенческих ориентации – представляет серьезнейшую проблему переходных обществ. Общая картина социального контекста в России достаточно сложна. Отечественные исследователи, рассматривая состояние современного российского общества как близкое к аномии, обращаются к концептам крупнейших зарубежных социологов. Так, А.Ф. Филиппов утверждает, что для разъяснения сути аномии вообще и аномии в России в частности удобно использовать термин «гетеротопия», введенный М. Фуко. В этом смысле аномия есть нахождение сразу в нескольких социальных пространствах, предполагающих разные модели действования. В России человек находится именно в такой ситуации, и аномия выражается для него 269
в потере или размывании идентичности. А.Г. Эфендиев подчеркивает, что в условиях России проблема аномии приобретает особенно запутанный характер в силу того, что аномия, в классическом ее понимании, накладывается на своего рода базовую асоциальность, связанную с ослаблением фундаментальных моральных норм и ценностей, без которых общество не может нормально существовать и в нем не может поддерживаться социальный порядок1. Таким образом, социальная аномия стала следствием неспособности достаточно широких слоев российского общества к принятию идейно размытых, законодательно и социально не отрегулированных образцов рыночной демократии. Ни один из созданных в этих условиях социальных и политических институтов не оказался способным заполнить духовный вакуум, возникший в индивидуальном и массовом сознании, что, несомненно, спровоцировало социальную аномию, а как следствие – и социальную апатию, парализующую волю человека и делающего его объектом пристального внимания тоталитарных сект, политических, националистических, клерикальных фундаменталистов и, конечно же, организованной преступности. Анализ результатов социологических опросов2, позволяет выявить несколько важных направлений изменений ценностных ориентации массового сознания. Прежде всего, адаптация к новым политическим и экономическим условиям после десяти лет радикальных перманентных реформ привела к значительным изменениям в патерналистских настроениях населения. Около 75% граждан в обеспечении своей жизнедеятельности стали надеяться только на себя. Жесткие условия выживания повысили социальную активность большинства россиян, направив развитие социальных взаимосвязей в русло саморегуляции. Исследования показывают, что в иерархии ценностей 1 См. подробнее: Рачипа А.В. Обыденное правосознание населения среднего города России: социоструктурный аспект. Ростов на/Д, 2004. 2 Мазаев Ю.Я. Ценностные ориентации массового сознания на рубеже XXI в. // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское об-щество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы»: В 3 т. М., 2003. Т. 1. С. 573–574.
270
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
материальное благополучие начинает доминировать над всем остальным. Часть людей (это больше характерно для молодежи) заражается стереотипами «легкой жизни». Около 40% молодых людей одобрительно относится к стремлению «делать деньги» любой ценой, даже в обход закона, а около 60% согласны, что «сегодня нет нечестных способов делать деньги, есть только легкие и трудные пути». Социальное поведение людей все более и более определяется не моральными критериями, а сиюминутными обстоятельствами материальной выгоды. Рыночная идеология в ее извращенной форме «купи–продай» активно внедряется в массовое сознание. Так, около половины опрашиваемого населения безоговорочно согласны с тезисом, что на «рынке нашего отечества сейчас все продается и покупается». Признавая злоупотребление властью, оказание услуг по знакомству, взяточничество явлениями, несомненно, ненормальными, большинство населения считает, что это действенные атрибуты решения личных проблем своего рода эффективный механизм социального взаимодействия как на институциональном, так и на межличностном уровне. На этом фоне наиболее отчетливо выступает обесценивание такого некогда важного элемента социальных отношений, как «уважение окружающих». На этот элемент нравственных отношений население сегодняшней России практически не ориентируется1. Важнейшим проявлением аксиологического вакуума и аномии является рост неправового поведения и соответствующих мотиваций в сфере межнациональных, межэтнических отношений. Принципы правового отношения к представителям иных этносов, издавна живущих на территории России, вытесняются регрессией к господству примитивных правил различения своих и чужих, друзей и врагов, «тех, кто против нас» и «тех, кто за». Можно говорить о росте националистических ценностных ориентации. Примитивный национализм и ксенофобия, без сомнения, являются реакцией на разрушение национальной самобытности, уничтожение национального достоинства, национальной гордости. Это следствие тотальной маргинализации общества. В самом деле, «маргинал, – как считает французский социолог А. Фарж, – калека среди себе подобных – человек с отсеченными корнями, рассечённый 1 Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. С. 156.
271
на куски в самом сердце родной культуры, родной среды»1. В современном российском обществе сегодня бесспорно прослеживается ситуация, где число девиантных форм поведения чрезвычайно высоко. Формы поведения, особо нарушающие нормы, можно разделить на две группы: во-первых, традиционные, на протяжении десятилетий или, скорее, столетий с высокой частотой наблюдаемые в жизни общества. Их можно назвать формами поведения, имеющего самоуничтожающий эффект (алкоголизм, самоубийство и частично психоневротические отклонения). Настораживает не только значительное число фактов девиантного поведения, но и тенденции его изменения. Большинство социологических концепций объясняет распространение форм девиантного поведения в конечном счете степенью интегрированности общества, причем ее недостаточность выражается прежде всего в социальной аномии 2. Дюркгейм характеризовал последнюю как состояние отсутствия ценностей на стыке между изжитой старой и несформировавшейся неорганической новой структурой норм и ценностей, в рамках которой индивиды буквально не знают, что хорошо и что плохо, что допускается и что нет. Мертон описывает эту общественную ситуацию как расхождение общественных требований, культурно принятых жизненных целей с имеющимися в распоряжении средствами, Дарендорф – с ослаблением общественных привязанностей, Макайвер – с ослабленными социальными и эмоциональными контактами, Хабермас – с противоречием между интеграцией режима и культурной интеграцией (идентификация с общественным устройством, его легитимация). В каждой из этих версий встают проблемы интегрированности, дееспособности, организованности и предсказуемости общества. Аномия, как известно, усиливается в период реорганизации общества, а именно в связи как с общественными регрессиями, так и с прогрессивными процессами. Развитие российского общества за последние полтора столетия было историей аномийных общественных состояний. Общественная дезинтеграция носила почти постоянный характер, что проявлялось, с одной стороны, в макросоциальных процессах (структура, 1 50/50: Опыт словаря нового мышления / под общ. ред. Ю. Афанасьева и М.-Ферро. М., 1989. С. 146. 2 Овчинников А.И. Глобализация и идея универсального правопорядка в современном юридическом мышлении // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 2 (15). С. 77.
272
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
мобильность, система ценностей, культура и т.д.), с другой стороны, в микросоциальной сфере (образование, семья, приватная сфера, вера, мир труда и т.д.). Аномийное состояние общества в макро- и микросфере возникает почти всегда одновременно, очень редко случалось так, чтобы хотя бы один из уровней усиливал общественную интегрированность. Аномийные ситуации глубоко пропитывали структуру общества. Ценностные и нормативные кризисы, отсутствие средств, необходимых для претворения культурных целей, общественные легитимации, как правило, не оставались на уровне общественного сознания, но объективировались в структуре учреждений общества, его построении и механизме действия и поэтому органически врастали в макроструктуру общества1. Проанализировав деформации и кризисные явления в правовой культуре современного российского общества, мы пришли к выводу, что в России все отчетливее проявляется тенденция правового и нравственного нигилизма: неуважение к закону, праву, общепринятым социальным нормам. Только каждый четвертый россиянин считает, что представителю закона (работнику милиции) следует подчиниться безоговорочно по первому его требованию. Значительная часть населения не собирается слепо следовать существующему законодательству. То есть правовая культура современного российского общества демонстрирует наличие деформаций, связанных, в первую очередь, с утратой основных аксиологических различений, что свидетельствует об углублении общего социокультурного кризиса. Деформированность базовых траекторий социального пространства проявляется в криминализации индивидуального и массового сознания и поведения; росте преступности и изменении ее структуры в сторону криминализации всех без исключения возрастных, гендерных и профессиональных групп; падении общественного интереса к моральной проблематике, ранее составлявшего традиционную особенность отечественного менталитета; росте аморализма и безнравственности; распространении на все общество ценностей и норм криминальной субкультуры; развитии правового нигилизма на всех социальных уровнях. В современной России развился и закрепился мозаичный, несистемный тип культуры, составленной из разнородных, плохо 1 Самыгин П.С. Отчуждение права как социальный феномен современной России // Юридический вестник. 2003. № 1. С. 76.
273
согласующихся между собой, дисгармоничных фрагментов. Ее характеризует когнитивный вакуум, примитивный утилитаризм, отсутствие знаний и понимания ситуации в обществе, господство слухов и дезинформации. Власть полностью устранилась от объяснения с народом, стала непонятной, а поэтому пугающе опасной. Мозаичность культуры – это внушаемость, манипулируемость и мифологичность сознания и иррациональность поведения. В этом смысле правовая культура отражает общий мозаичный характер культуры, включает в себя локальные фрагменты деформированного правосознания, неправовых ориентации и мотиваций. Важной ее характеристикой является обесценивание правомерного поведения как универсальной модели, нарастание социальной резигнации по отношению к распространенному противоправному поведению. Все это в совокупности можно охарактеризовать как тотальный кризис правосознания и правовой культуры. Охарактеризовав наличное состояние правовой культуры российского общества как критическое, нам представляется необходимым обратиться к рассмотрению возможных тенденций и перспектив формирования в России правовой культуры, адекватной современным требованиям, а также условий, при которых указанные перспективы могут быть реализованы.
§ 2.2. Влияние правовой культуры на личность в современной России Как было показано выше, правовая культура как социальный феномен существует и проявляется одновременно в двух измерениях: социетальном и индивидуально-личностном. Мы в предыдущих параграфах нашей работы анализировали преимущественно первое из этих измерений правовой культуры, исследуя ее в контексте институциональной системы общества сквозь призму выполняемых ею социальных функций регулятора человеческого поведения в сфере права с точки зрения ее обусловленности глубинными этнопсихологическими архетипическими структурами и социокультурными установками. Однако необходимо обратиться и к исследованию правовой культуры в личностном аспекте. Вопрос о соотношении в целом личности и права – один из 274
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
фундаментальных философско-правовых и социолого-правовых вопросов. Тысячелетия исторического накопления и обогащения знаний о месте и роли, сущности и содержании, формах права, его генезисе и механизме, его взаимодействия с человеком позволяют обратиться к исследованию в социологическом ключе взаимоотношений личности и права, находящих свое отражение в индивидуальной правовой культуре и – опосредованно – в правовой культуре общества. Как отмечает B.C. Нерсесянц, историческое развитие свободы и права в человеческих отношениях представляет собой прогресс равенства людей в качестве формально (юридически) свободных личностей1. Он же определяет право как всеобщий масштаб и равную меру именно и прежде всего свободы индивидов, последние же выступают в качестве «материи», носителей, сути и смысла права. «Там, где отрицается свободная индивидуальность, личность, правовое значение физического лица, там нет и не может быть права (и правового принципа формального равенства), там не может быть и каких-то действительно правовых индивидуальных и иных (групповых, коллективных, институциональных и т.д.) субъектов права, действительно правовых законов и правовых отношений и в обществе в целом, и в различных конкретных сферах общественной и политической жизни»2. Отечественные исследователи акцентируют внимание на том, что правовая культура, определяя тип правоотношений в рамках жизненного пространства личности, может рассматриваться как конститутив последнего3. Нет нужды особо останавливаться на том, что самореализация личности в аспекте права предполагает наличие у нее самосознания свободного существа, что проявляется в свободном выборе. Исходя из интерпретации права как меры свободы4 и необходимости во взаимоотношениях человека и общества (личности и государства), мы можем уверенно констатировать, что личность есть лишь там, где есть свобода. Как справедливо отмечает Е.А. Лукашева, «подлинная ценность прав, 1 См.: Нерсесянц B.C. Философия права. Учебник для вузов. М., 1997. С. 25. 2 Там же. С. 27. 3 Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. С. 111. 4 Подробнее об этом см.: Нерсесянц B.C. Право – математика свободы. М., 1996.
275
свобод и обязанностей личности раскрывается в ее практическом правомерном поведении, осуществляемом на основе свободного выбора»1. Неразрывная связь проблемы самореализации личности с ее реальным поведением в ситуациях ее включенности в широкую сферу социальных правоотношений сегодня мало у кого вызывает сомнение. В данном процессе заметная роль отводится и политическим, и психологическим, и нравственным регуляторам поведения и деятельности личности. Вместе с тем возможности самореализации личности в аспекте права предопределяются и общим уровнем ее культурного развития, вбирающим в себя ее основные психосоциальные, этические, мировоззренческие и иные позиции. Поэтому личная самореализация должна рассматриваться через призму ее системного понимания, включающего в себя взаимодействующие компоненты экономического, политического, правового, нравственного и обыденного (бытового) сознания и поведения. Личность структурирует социальное поле вокруг себя, превращая его в свое жизненное пространство, совершая поведенческие акты, в быту и юридической теории именуемые поступками. Именно через поступки проявляется уровень развитости правосознания, правовая установка и в целом правовая культура личности. Поступок служит своеобразным индикатором социальноправовой зрелости человека. В нем утверждается идея свободы и долга в ее нормативно-поведенческой функции. Таким образом, в поступке должное поведение из норм и предписаний переходит в действительную практику правоотношений. Здесь поступок выступает как объективный факт правовой самореализации личности, как ее реальное достояние, материализовавшаяся духовно-правовая ценность. Речь, конечно, идет, прежде всего, о юридически значимых поступках, имеющих правомерный характер. При этом мы вовсе не упускаем из виду и то, что, несомненно, возможна (добавим, весьма распространена) и «антиправовая самореализация» личности в противоправных и асоциальных девиантных проявлениях. Негативный антисоциальный способ самореализации посредством правоотрицания, культивирования вседозволенности и правового нигилизма в разнообразных его выражениях предметно исследуется в теории социальных отклонений, формирующейся на базе комплекса научных дисциплин: социологии, теории права, криминологии, 1
Лукашева Е.А. Социалистическое право и личность. М., 1987.
С. 72.
276
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
психологии, психиатрии и медицины1. Анализируя механизм социально-правовой самореализации личности, можно выделить такие его составляющие, как правосознание и правовая установка личности, правомерное поведение, правовая активность и правовая самозащита. Правовая культура, если рассматривать ее в аспекте конституирования жизненного пространства личности через поступок, также выступает одним из звеньев этого механизма. Следует заметить, что правомерное поведение, правовая активность и правовая самозащита не могут не воплощаться в правовые поступки, которые и служат важнейшими «кирпичиками» фундаментальной правовой самореализации личности в обществе. Под правовыми поступками мы в данном случае понимаем юридические факты-поступки, толкуемые нами более широко, чем это сделано в литературе2. Таким образом, можно отметить, что юридический поступок является и средством правовой самореализации личности, и импульсом ее внутреннего саморазвития. В нем концентрируются элементы правопонимания, правосознания, правовой установки и правовой культуры. Через него проявляются правовая активность и правовая самозащита личности в их многообразных формах. Прежде чем рассмотреть вопросы взаимодействия, взаимопроникновения и трансформации правовой культуры в правовую активность личности, отметим, что в научных публикациях можно встретить различные трактовки понятия «правовая культура» в ее взаимосвязи с правовой активностью индивида. Так, А.И. Коваленко определяет правовую культуру как интеллектуальнодуховное образование, как реализованную систему знаний о праве и государстве. «Иначе говоря, – пишет он, – правовая культура – это реализованное правосознание. Поэтому правосознание составляет как бы стержень, внутреннюю основу правовой культуры, подобно тому, как убеждения людей составляют сердцевину их поступков»3. 1 См.: Попов М.Ю. Правовая социализация и ее место в структуре социализации личности // Социально-гуманитарные знания. Ростов на/Д, 2005. 2 См., например: Матузов Н.И. Лекция 21. Правовые отношения // Теория государства и права. Курс лекций / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 1997. С. 496–497. 3 Коваленко А.И. Краткий словарь-справочник по теории государства и права. М., 1994. С. 46.
277
Несколько иначе, в рамках деятельностного подхода, трактует правовую культуру В.П. Салтыков. «Правовая культура личности, – пишет он, – необходимая предпосылка и созидательное начало правового состояния общества, его цель и составная часть, но вместе с тем это степень и характер правового развития самой личности, которые находят выражение в уровне ее правомерной деятельности»1. Безусловно, в качестве компонента сознания и деятельности личности правовая культура активно воздействует на общество. Тем самым она преломляется в социально-правовую активность личности, представляющую собой, как указывает В.В. Оксамытный, «наиболее высокий уровень правомерного поведения, проявляющийся в общественно полезной, одобряемой государством и обществом деятельности в правовой сфере»2. Системно-связующую функцию в области правовой культуры личности осуществляет правовая деятельность. Такой вывод логично обоснован положениями теории культуры, разработанной Э.С. Маркаряном 3. В качестве субъектов живой деятельности выступают индивиды, являющиеся источником движения культуры, что позволяет хранить и передавать культурный механизм наследования и функционирования ценностей правовой культуры. Такого рода деятельность можно было бы назвать и охарактеризовать как правокультурную деятельность, призванную быть эффективной, свободной, умелой, граждански зрелой, сознательно-активной4. Под таким углом зрения правовая культура личности может рассматриваться и как культура ее социально-правовой активности, способствующая становлению демократического правового государства. Правовая культура, таким образом, в структуре личности не только обеспечивает познание правовой действительности, но 1
См.: Теория государства и права. Курс лекций / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. М., 1997. С. 576 2 Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х томах / под ред. проф. М.Н. Марченко. М., 1998. Т. 2. Теория права. С. 577. 3 См.: Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука. М., 1983. С. 24. 4 Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. С. 120.
278
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
приобретает роль источника индивидуальной активности – важного индикатора человеческой индивидуальности, в котором воплощаются, реализуются все возможности, свойства человека. Социальная активность – высшая форма проявления активности, заключающаяся в сознательной, целенаправленной деятельности личности, включенной в систему социальных связей, и характеризующая интенсивность, степень развития, меру этой деятельности. Таким образом, рассмотрев механизмы формирования на личностном уровне, считаем возможным заключить, что правовая культура функционирует как экстернализующийся в поступке, находящий в нем свое внешнее выражение конститутив личностного жизненного пространства. Правовая культура и ее «овнешненное» выражение в поступке структурируют как окружающий личность фрагмент социального поля, так и саму личность. Следовательно, социальное поле и личность творятся одновременно, во взаимном влиянии. И если рассматривать гражданское общество, как мы уже это делали, как конкретно-исторический тип социального контекста реализации личности, то такой контекст может структурироваться только вместе с соответствующим ему типом личности. Современные научные представления о культуре подводят к осознанию прочной объективной связи, существующей между правовой культурой, правовой социализацией личности и социальным порядком, в чем мы получаем возможность убедиться через анализ механизмов взаимодействия таких компонентов правовой культуры, как правовое информирование, правовое образование и правовое воспитание, правосознание, правовые традиции и правотворчество, правоотношения и правовые нормы1. Весомым аргументом в пользу такой точки зрения служит многоплановость понятия «правовая культура», включающего в себя определенный уровень правового мышления и чувственного восприятия правовой действительности, надлежащую степень знания населением законов, высокий уровень уважения норм права, их авторитета, качественное состояние процессов правотворчества и реализации права, специфические формы правовой деятельности, результаты правовой деятельности в виде духовных и материальных благ, созданных людьми (законы,
1 Попов М.Ю. Правовая культура как элемент социального порядка // Власть. 2006. № 6. С. 49.
279
системы законодательства, судебная практика и т.д.)1. Процесс выработки и распространения адекватной правовой культуры не является односторонним и зависит не только от развития государственности в правовом русле. Важнейшей его составляющей остается трансформация индивидуальной правовой культуры, индивидуального правосознания. По нашему мнению, здесь можно говорить о формировании правовой личности как особого типа личности2. Само понятие «правовая личность» было введено еще в конце XIX –начале XX веков, когда у философов и правоведов возникла потребность связать идею существования и развития правового государства с представлением о личности, обладающей специфическими свойствами. Такую личность назвали «правовой». К настоящему времени это понятие и связанная с ним проблематика не потеряли своей актуальности, так как не только в России, но и в странах, которые давно идут по пути построения правового государства, к концу XX века явно назрел кризис правосознания. Поэтому представляется не только интересным, но и полезным выяснить структуру и особенности правовой личности. Основное содержание понятия «правовая личность» было определено еще в начале ХХ века Б. А. Кистяковским: правовая личность – это личность, дисциплинированная правом и устойчивым правопорядком, это личность, наделенная всеми правами и свободно ими пользующаяся. Система правового государства предполагает рациональную включенность личности в политическую и социальноправовую деятельность, в борьбу за уважение своих неотчуждаемых прав, понимание своей ответственности за соблюдение законов государством. Отсюда вытекают следующие свойства правовой личности, как субъекта правоотношений, присущих правовому государству: – осознанность человеком своих личных, социально-групповых и общенародных интересов, его обязанностей перед другими людьми, социальными группами и обществом; – активность личности в пользовании своими правами и 1 См. подробнее: Попов М.Ю. Философско-правовой анализ нормативного поведения личности в условиях российской модернизации // Философия права. 2000. № 2. 2 Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. С. 126.
280
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
выполнении своих обязанностей. Обязательной характеристикой правовой личности как социально-правовой категории является внешнее выражение ее внутреннего мира, то есть поведение, а поэтому, раскрывая структуру правовой личности, приходится обратиться к описанию ее поведенческих черт. Значимую черту поведения правовой личности составляет сознание и защита собственных нарушенных другими субъектами правоотношений прав. Защита своего права не является обязанностью гражданина, однако отказ от реализации этого права разрушает систему сдержек и противовесов, на которой и построено правовое государство. Поэтому правовой личностью может быть назван только индивид, активно защищающий свои права и пользующийся при этом исключительно правовыми методами1. Следующая черта поведения правовой личности – участие в правовоспитательной деятельности, что в социологической терминологии правильнее назвать участием в правовой социализации. Любая система является устойчивой только в тогда, если в случае недолговечности составляющих ее частей она воспроизводит подструктуры, подобные отмирающим. Ячейкой правового государства является отдельно взятая личность. Поэтому каждое последующее поколение должно соответствовать предыдущему, по крайне мере, в плане правового поведения. Так как существенную часть в процессе формирования психологической структуры правовой личности занимает процесс социализации, субъектами которого являются родители, школа и третьи лица, то каждая отдельно взятая правовая личность должна принимать активное участие в правовоспитательной деятельности. Необходимо также вернуться к уже исследовавшейся нами выше научно-правовой категории «правовая активность». Обычное содержательное наполнение данного термина дает возможность интерпретировать понятие «правовая активность» как обозначение высшего уровня правомерного поведения личности, включающего напряженную, инициативную деятельность по эффективному и наиболее полному осуществлению и защите прав и исполнению обязанностей. Тем не менее, согласившись с признаком выделения правовой активности как инициативной деятельности, мы не согласны 1 Федоров В.В. Правовая социализация учащейся молодежи: диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. Ростов на/Д, 2005.
281
с объемом видов деятельности: выполнение и защита прав и обязанностей и исполнение обязанностей. В рамках теории права такой подход вполне может быть оправдан, но в объеме социологии он довольно узок1. Поэтому в социально-полезном поведении, содержание которого определено выше, мы можем выделить наиболее активную и инициативную часть, которую и назовем правовой активностью. В связи с этим правовую активность понимает, к примеру, В.И. Гойман, который рассматривает ее как меру инициативности поведения, в связи с чем выделяет три уровня правовой активности: высокий (творческий), средний (исполнительский) и низкий (репродуктивный)2. Если творческий уровень правовой активности отличается значительной развитостью и проявлением в правовой деятельности всех групп правовых свойств личности – информативных, ценностно-ориентирующих и поведенческих, то низкий уровень характеризуется слабой выраженностью всех групп свойств, их недостаточной устойчивостью и глубиной. Несомненно, для правовой личности характерен высокий уровень правовой активности. Однако возникает вопрос: «А может ли правовая личность обладать средним или низким уровнем правовой активности?» Ответ на этот вопрос кроется в том, какой смысл мы вкладываем в категорию правовой личности: «личность, проживающая в правовом государстве» или «инициативная, социально-активная личность». Проблема в том, что существует закон устойчивости систем: система устойчива только в том случае, если в ней имеется достаточное количество подсистем каждого вида. Поскольку личность может обладать любым уровнем правовой активности, то существующее в реальности правовое государство должно обладать полным набором личностей, как активных, так и пассивных. Более того, в государстве должно быть и достаточное количество неправовых личностей. Просто соотношение всех видов личностей должно быть оптимальным для того, чтобы обеспечивать работу системы сдержек и противовесов. В противном случае общество войдет в состояние аномии и вскоре погибнет. Однако проблема шире. Ведь на практике может существовать множество промежуточных уровней правовой активности, лежащих 1
Рачипа А.В. Обыденное правосознание населения среднего города России: социоструктурный аспект. Ростов на/Д, 2004. С. 77. 2 Рыбаков В. А. Проблемы формирования гражданско-правовой активности. М., 1993. С. 13.
282
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
между высоким и низким уровнями, и ряд из них может соответствовать содержанию правовой личности. Е.А. Белканов использует термин «лояльность правосознания» и выделяет десять уровней лояльности, из которых пять относятся к позитивному поведению и пять к негативному. Правовую личность как таковую могут характеризовать следующие уровни лояльности1: 1. Активный положительный уровень (активный позитивизм). Для данного уровня характерно: – в высшей степени положительное отношение к праву, как правило, осознанное, которое проявляется в отношении большинства единичных правовых предписаний; – высокая готовность к реализации правовых предписаний, к защите своих прав и прав третьих лиц при помощи правовых процедур; – высокая степень доверия к правоохранительным органам. Лица, имеющие подобный уровень лояльности правосознания достаточно редко совершают правонарушения, да и то незначительные. Строго говоря, этим уровнем и исчерпывается понятие «правовая личность». Однако существует еще две группы, которые примыкают к группе правовой личности в строгом смысле. Это, прежде всего, группа, для которой характерен пассивный положительный уровень лояльности (пассивный позитивизм). Для этого уровня также характерна высокая степень положительного отношения к праву. Оно обычно осознанное, но при повышенной роли моральных представлений. Уровень готовности к реализации правовых предписаний и защите своих субъективных прав при помощи легальных процедур достаточно высок. В то же время для пассивного позитивизма характерна более низкая готовность к защите прав третьих лиц. В целом применительно к участию в социальном контроле правовой сферы преобладает установка на невмешательство или на пассивное содействие. Второй группе присущ конформный положительный уровень лояльности (конформный позитивизм). Она также характеризуется позитивным отношением к праву. Однако в большинстве случаев оно мало осознанно и мотивированно, прежде всего, групповой и корпоративной солидарностью, нормами групповой морали, 1 Овчинников А.И. Глобализация и идея универсального правопорядка в современном юридическом мышлении // Правовая политика и правовая жизнь. № 2 (15), 2004. С. 45–46.
283
содержащими в себе требования правомерного поведения. Высокая готовность к реализации правовых предписаний в данном случае обусловлена, прежде всего, воздействием группы. Число и тяжесть совершаемых этой категорией лиц правонарушений может возрастать, но они обычно не носят умышленного характера, за исключением некоторых малозначительных деяний. Готовность к защите своих прав при помощи легальных процедур средняя, а к участию в социальном контроле правовой сферы – низкая1. Уже следующий, третий уровень лояльности в настоящей классификации мотивируется не столько положительным отношением к праву, сколько боязнью санкций как со стороны государства, так и со стороны группы. Личность, находящуюся на таком уровне лояльности, уже нельзя характеризовать как правовую, так как она будет социально-позитивно вести себя только в рамках ориентированного на силовые методы контроля государства. Итак, можно утверждать, что правовая личность представляет собой обладающую особыми типологическими и поведенческими характеристиками подструктуру социальной личности, адекватной гражданскому обществу и правовому государству. При этом от остальных типов личности правовая личность отличается степенью правомерности и активности поведения. Сознательное выполнение правовых предписаний, активная защита как своих прав, так и прав третьих лиц, активное участие в правотворческой деятельности органов государства, участие в правовоспитательной деятельности определяют содержание правовой личности. При этом присущие людям различные уровни лояльности правосознания позволяют наравне с правовой личностью выделить группу, соприкасающуюся с ней и обеспечивающую устойчивость правового государства как системы – это личности с лояльностью правосознания, находящейся на уровне пассивного либо конформного позитивизма2. В условиях России государство традиционно сильно и от него сейчас зависит, выживет ли в ней гражданское общество, в котором на передний план выдвигается личность. Однако, если вспомнить исторические и социокультурные реалии развития правовой культуры 1 Овчинников А.И. Глобализация и идея универсального правопорядка в современном юридическом мышлении // Правовая политика и правовая жизнь. № 2 (15), 2004. С. 46. 2 См.: Зубок Ю.А., Чупров В.И. О формировании правовой культуры молодежи России и Беларуси // Социологические исследования. 2006. № 10.
284
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
и правосознания в России, условия существования личности в контексте российской правовой системы, специфику жизненного пространства личности в российском социальном пространстве, то закономерно встает вопрос: «Можно ли утверждать, что социально личность есть правовая единица общества, если она не являлась таковой ни до революции, ни после нее – при социализме?» Повидимому, для этого нужно время и определенные экономические, гражданские предпосылки, которых нет в сегодняшнем кризисном российском обществе. Возможно ли в таком обществе признание в качестве базовой ценности свободы личности? Кросскультурное исследование ценностей, проведенное международной лабораторией социальной психологии в бывших «странах народной демократии», показало, что свобода не относится к числу актуальных позитивных ценностей, занимая в иерархии сознания одно из последних мест (по данным доклада И. Марковой на международной конференции «Л. Выготский, С. Рубинштейн и социальные представления», 13– 15 мая 1996 г., Москва). Трудно говорить о выработке законодательноисполнительных механизмов защиты свободы личности в обществе, не осознавшем ценность такой свободы. Наконец, «низкая правовая культура должностных лиц, – отмечает Е.А. Лукашева, – усугубляемая отсутствием реальной ответственности за отступление от права, ярче всего проявляется в неуважении права и пренебрежении им. Права человека – категория, чуждая правосознанию большинства тех, кто, согласно Конституции, призван обеспечить их незыблемость»1. По поводу личности россиянина как социального типа В. Белинский в свое время заметил, что ее важнейший психологический механизм – это самолюбие, существенным отличием которого от чувства собственного достоинства считается не свобода и непринужденность проявления своего «Я», а болезненная установка на возможность ущемления такой свободы. Другая специфическая характеристика правосознания россиянина была выявлена в психологических исследованиях, показавших, что в отличие от западноевропейских правовых представлений, связывающих функцию закона с обеспечением справедливости, т.е. защитой позитивных ценностей, в отечественное правосознание «внедряется» представление о негативной, карающей 1 Общая теория прав человека / отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 1996. С. 81.
285
функции права, составляющее наследие тоталитаризма1. Можно расширить эти данные выводом о том, что в отечественном сознании законы и право воспринимаются только как обязанности личности перед государством, но не как права. И тем не менее при дефиците ряда объективных социальных и внутренних субъективных условий, по-видимому, можно говорить о возникновении предпосылок формирования правового типа личности. Для этого необходимо дифференцировать отношения, которые обычно рассматриваются нерасчлененно, синкретично. Первые два отношения были дифференцированы еще Н.Я. Данилевским, который писал, что буржуазному праву удалось решить одновременно обе части правовой задачи – взаимоотношения как личности с государством, так и личностей друг с другом. Вторые два отношения, связанные в западном правовом сознании, – это права и обязанности, которые интегрировались взаимной ответственностью: государства перед личностью, гарантировавшего обеспечение ее прав, и личностью перед государством, гарантировавшей выполнение своих обязанностей. В российской социальной жизни и сознании личности оказались разорванными те два отношения, которые, по мнению Н.Я. Данилевского, связаны в западном праве, – отношение к государству и к другим людям. Не только разорваны права и обязанности, связанные в правовых государствах, но права вытеснены, заменены обязанностями. «Христианское смирение было ложно истолковано, – пишет Н.А. Бердяев, анализируя истоки и смысл русского коммунизма, – и этим истолкованием пользовались для отрицания человеческого достоинства, для требования покорности всякому социальному злу»2. В настоящее время наблюдается тенденция к разгосударствлению, характеризующемуся существенным противоречием. С одной стороны, признаются права личности не только как гражданина (по отношению к государству), но и как человека, что «преодолевает одностороннее рассмотрение человека в его взаимосвязи только с государством, сужение сферы его самоопределения» 3. Этим актом новая Конституция РФ 1 Воловикова М.И. Моральное развитие и активность личности // Активность и жизненная позиция личности, М., 1988. С. 170–186. 2 Бердяев И.Л. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 140 3 Общая теория прав человека / отв. ред. Е.А. Лукашева, М., 1996. С. 32.
286
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
«восстанавливает те общечеловеческие ценности, которые были утверждены в результате буржуазных революций»1. С другой – «в последние годы произошло ослабление российской государственности, а это – движение в сторону, противоположную обществу, основанному на праве»2. Суть этого противоречия в том, что, предоставляя личности большую свободу, общество одновременно не в силах взять на себя обязательства по защите прав, связанных с этой свободой, – оно не имеет развитых правовых механизмов защиты свобод. Очевидно, что права, предоставляемые гражданам РФ, реализация которых гарантирована в большей степени, – преимущественно политические (избирательные и т.д.). Но из этого следует чрезвычайно важный вывод: способность и культура пользования своими человеческими правами принадлежит личности. Несмотря на пережитый Россией период тоталитарного подавления правового сознания и отсутствие правовых механизмов защиты свободы личности в современный период, возможно, единственным путем построения правового общества окажется путь «снизу». Это – путь становления правового сознания личности, ее способности, умений отстаивания и защиты своих прав3. Что же может актуализировать правовое сознание россиянина как личности и рассматриваться как объективные предпосылки ее правовых представлений? Мы предполагаем, что основным содержанием этих представлений не может быть достижение свободы, ее главная ценность, так же как личностным механизмом их актуализации нельзя считать неразвитое в силу исторических, социальных и экономических причин чувство ценности своего «Я» и собственного достоинства. Объективной предпосылкой является жизненная ситуация, жизненная позиция современной личности. Личность оказалась предоставленной самой себе во всех измерениях своего жизнеобеспечения. Старая государственная система руководствовалась в отношении граждан двумя измерениями: статикой и гарантированностью финансового обеспечения (на среднем или низком уровне). В настоящее время, учитывая резкую дифференцированность экономического положения разных социальных слоев, каждая личность должна обеспечивать себя 1
Там же. С. 31. Там же. С. 83. 3 Мордовцев А.Ю. Реальность юридического мира в пространстве национальной культуры: вопросы теории и методологии // Философия права. 2003. № 2. С. 67. 2
287
прожиточным уровнем, а следовательно, искать новые источники доходов, сочетать сразу несколько профессиональных деятельностей, менять профессию, осваивать другие ее виды или «на свой страх и риск» заниматься коммерцией, которая характеризуется значительной степенью неопределенности, негарантированности. В связи с прекращением пожизненного обеспечения трудом и зарплатой перед личностью открылась возможность выбора: повышение профессионального уровня или отказ от него, продолжение профессиональной деятельности в стабильных государственных структурах или уход в коммерческие, связанные с риском и нестабильностью, выбор между добыванием средств трудом или другими путями. Личность, привыкшая к ориентации «на всех», к социальному сравнению, подражанию, оказалась перед необходимостью самоопределения в сложных, неопределенных, быстро меняющихся ситуациях. Она столкнулась с необходимостью сопоставления своих возрастных, профессиональных и других возможностей и ограничений с запросом на рынке труда, с требованиями разных организаций, служб, фирм. Она оказалась в ситуации конкуренции. Все это, в свою очередь, обострило восприятие личностью действительности, актуализировало ее способность и потребность в социальном мышлении. Выражаясь обыденным языком, личности оказалась предоставлена возможность выживать в одиночку – свобода защищать свою жизнь, свобода выживать или процветать. Именно это положение личности, такая организация ее жизненного пространства актуализирует ее правовые представления – потребность понять действующие в обществе правила, нормы, узнать информацию, выяснить достоверность– недостоверность своих ожиданий и «чужих обещаний»1. Кроме необходимости осуществления чисто юридических процедур, связанных с открытием фирм, оформлением собственности или пособий, потребности выяснить законосообразность определенных действий, в сознании людей с разной мерой остроты возникает желание понять и осмыслить либо все социальное целое, в котором протекает множество противоречивых социальных процессов, либо ту жизненную ситуацию, в которой оказался каждый, в ее более общем или конкретном выражении. Подводя итог вышеизложенному, мы полагаем, что правовая 1 Попов М.Ю. Философско-правовой анализ нормативного поведения личности в условиях российской модернизации // Философия права. 2000. № 2. С. 87.
288
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
культура личности как совокупность идей, ценностей, дорефлексивных габитусных установок влияет на правомерное поведение, а на уровне социальной практики воплощается в правовой активности, что проявляется в сознательной организации своего жизненного пространства как пространства правовых по характеру социальных взаимодействий. Конституируя такое жизненное пространство, личность тем самым непрерывно структурирует самое себя как активный и сознательный субъект правоотношений, носитель специфического правопонимания и аксиологии. Рассмотрение правовой культуры личности включает в себя анализ правового образования и воспитания, правосознания, правовых традиций, правоотношения, правового поведения и правотворчества, воздействия на правовую социализацию личности; низкий уровень правовой культуры является источником правового нигилизма, делинквентности и противоправного поведения. Проанализировав особенности влияния правовой культуры на личность и обрисовав типологические черты правовой личности, мы выполнили поставленную перед собой аналитическую задачу. Но для того, чтобы зафиксировать основные характеристики глубокого кризиса правосознания и развития девиантных форм правового поведения, с которым мы имеем дело в современном российском обществе, обратимся к исследованию особенностей деформаций правовой культуры в современном российском обществе.
§ 2.3. Влияние правовой культуры общества на становление социального порядка в России Раскрытие содержания влияния правовой культуры общества на становление социального порядка в России мы начнем с социологической трактовки культуры как фактора организации и образования жизни какого-либо общества, полагая, что в каждом обществе есть некие культуротворческие «силы», направляющие жизнь по организованному, а не хаотическому пути развития. Культурные ценности создаются самим обществом, но они же затем и определяют его развитие, жизнь которого начинает все больше зависеть от произведенных им ценностей. Таково своеобразие общественной жизни: над человеком часто господствует то, что 289
рождено им самим1. Современные научные представления о культуре подводят к осознанию прочной объективной связи, существующей между правовой культурой, правовой социализацией личности и социальным порядком, в чем мы получаем возможность убедиться через анализ механизмов взаимодействия таких компонентов правовой культуры, как правовое информирование, правовое образование и правовое воспитание, правосознание, правовые традиции и правотворчество, правоотношения и правовые нормы. Весомым аргументом в пользу такой точки зрения служит многоплановость понятия «правовая культура», включающей в себя определенный уровень правового мышления и чувственного восприятия правовой действительности, надлежащую степень знания населением законов, высокий уровень уважения норм права, их авторитета, качественное состояние процессов правотворчества и реализации права, специфические формы правовой деятельности, результаты правовой деятельности в виде духовных и материальных благ, созданных людьми (законы, системы законодательства, судебная практика и т.д.)2. Дополняют представления о ней функционально-содержательные аспекты этого социального феномена как особого социального явления, качественного правового состояния личности и общества, разновидности общественной культуры, отражающей определенный уровень правосознания, законности, совершенства законодательства и юридической практики и охватывающей все ее ценности, которые созданы людьми в области права3. Правовая культура пронизывает само право, законность и правопорядок, законотворческую и правоприменительную, а также иную правовую деятельность. Она немыслима без человека и его деятельности, определяемой его мировоззрением, без прогрессивной направленности этой деятельности и этого мышления. Правовая культура общества, являясь условием обеспечения свободы и безопасности личности, прав человека, гарантом его правовой защищенности и гражданской активности, «заставляет» 1
См.: Полищук В.И. Мировая и отечественная культура. Екатеринбург, 1993. Ч. 1. С. 14. 2 См.: Лазарев В.В. Правосознания и правовая культура // Общая теория права и государства / под общ. ред. А.С. Пиголкина. М., 1996. С. 148. 3 См.: Сальников В.П. Правовая культура // Общая теория права / под ред. В.К. Бабаева. М., 1993. С. 500.
290
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
власть придать правовому статусу человека юридическую значимость: обеспеченность законом и судом. Правовая же культура личности, будучи компонентом правовой культуры общества и зависимой от нее величиной, отражает степень и характер ее прогрессивного развития, так или иначе обеспечивающего социализацию личности и правомерную деятельность индивида. Такая деятельность способна соответствовать прогрессивным достижениям общества и его культуры в сфере права, благодаря чему происходит постоянное правовое обогащение как самой личности, так и общества. Безусловно, цивилизованная правовая культура личности обеспечивает стабильность прогресса общества. Она близко примыкает к образованности человека, имеет общие черты и отличительные свойства применительно к правосознанию личности и зависит от ее правовой информированности1. Высшим уровнем проявления правовой культуры является правовая активность, выражающаяся, во-первых, в готовности личности к активным сознательным, творческим действиям как в сфере правового регулирования, так и в сфере реализации права; во-вторых, в законосообразности (или законности) поведения (деятельности), в основе чего лежит убеждение в необходимости служения закону как высшей ценности. Предложенная российскими теоретиками права градация уровней правовой культуры, аналогичная философской интерпретации ее уровней И.Т. Фроловым, А.Г. Спиркиным, В.С. Степиным и другими учеными, содержит: – обыденный уровень правовой культуры, ограниченный повседневными рамками жизни людей при их соприкосновении с правовыми явлениями; он проявляется на уровне здравого смысла, активно используясь при соблюдении, исполнении индивидами юридических обязанностей и использовании ими субъективных прав; – профессиональный уровень правовой культуры, которым обладают лица, специально занимающиеся правовой деятельностью (сотрудники правоохранительных органов, работники адвокатуры, юридической науки, образования и т.д.); для них характерны более высокая степень знания и понимания правовых явлений, а также профессиональное поведение. Теоретический уровень правовой культуры включает в себя научные знания о сущности, характере и взаимодействии правовых явлений вообще, всего механизма правового регулирования, а не 1
Там же. С. 501, 502.
291
каких-то отдельных направлений. Если носителями обыденной правовой культуры выступает основная масса населения, а профессиональной правовой культуры – специалисты, то теоретическую правовую культуру формируют коллективными усилиями ученые (философы, социологи, психологи, юристы), а также общественный опыт практических работников и т.д.1 Ярким примером несоответствия уровня правовой культуры современного среднего россиянина представлениям о правокультурной личности могут свидетельствовать результаты социологических исследований, проведенных А.М. Чинчиковым, в результате которых удалось, например, выяснить, что только 37% россиян владеют основными знаниями о своих конституционных правах и обязанностях. Определенное представление об уголовном законодательстве имеют 31,2% респондентов, о трудовом – 24,4%, о жилищном – 16,5%, о брачно-семейном – 16,3%2. Степень зависимости эффективности процесса социализации личности от уровня ее правовой культуры мы предлагаем определить через анализ некоторых элементов, оказывающих на ее формирование наиболее действенное влияние. К таковым мы относим правовое образование, правовое и нравственное воспитание, правосознание, правовую мораль, правовые традиции. Правовое образование представляет собой сложную многоуровневую систему, функционирование которой направлено на представление субъектам и объектам правоотношений информации и знаний законодательства, о законности или противоправности отношений, поведения, различных видов деятельности, правах и обязанностях человека и гражданина, механизмах государственного и социального регулирования нормотипное поведения и т.д. Его структурными элементами выступают правовое информирование и правовое обучение населения. Правовое информирование является двухуровневой структурой воздействия различных элементов социума на его правовое сознание и нормотипное поведение. Первая и наиболее организованная информационная структура представлена государственными институтами правовой информации, легитимными общественными и политическими организациями, средствами 1
См.: Сальников В.П. Правовая культура // Общая теория права / под ред. В.К. Бабаева. М., 1993. С. 501, 502. 2 Цит. кн.: Агафонов Ю.А. Социальный порядок в России. Ростов н/Д, 2000. С. 32, 33.
292
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
массовой информации, т.е. всеми, кто объединен в формальные социальные организации, которые в условиях демократического общества обеспечивают население знаниями о нормах действующего права, а также ведут работу по формированию у него определенных чувств и установок. Активное участие в этом процессе принимают государство, общественные и политические организации, неформальные структуры. Государство через правовое информирование населения стремится создать условия для беспрепятственного удовлетворения каждым своей потребности в знаниях действующего права и помочь одновременно в формировании его позитивной оценки, в выработке устойчивого чувства уважения к закону, желание неукоснительно следовать правовым предписаниям и не совершать правонарушений. Общественные и политические организации осуществляют правовое информирование посредством оказания квалифицированной правовой помощи населению через адвокатские организации, юридические фирмы, консультации, разъяснения преимуществ норм действующего права и перспектив его развития через проправительственные политические партии и общественные движения; критического анализа действующего законодательства, негативных тенденций его развития для наименее социально защищенных слоев населения, проводимого оппозиционными действующей власти организациями. Средства массовой информации, их широкое влияние на все стороны жизни современных россиян аналогичным образом отразилось и на степени его правовой информированности, что иллюстрирует С.Н. Жевакин в своих социологических исследованиях, в результате которых ему удалось выяснить, что 78,9% респондентов, не занимающих руководящие посты, и 71,5% руководителей считают СМИ основным источником правовых знаний, а более 70% опрошенных доверяют им как источнику правовой информации1, хотя, как несложно заметить, далеко не все они и не всегда достоверны и объективны в силу различных причин. Среди них мы выделим: недостоверность предлагаемых читателю, зрителю, слушателю сведений, материалов; недобросовестность или неквалифицированность лиц, занимающихся сбором и подготовкой для публикации, выпуска в эфир правовой информации в погоне за 1 См.: Жевакин С.Н. Правовая социализация личности в контексте проблемы преобразования российского общества. Воронеж, 1995. С. 43.
293
коммерческим успехом; нарушение профессиональной, политической, правовой этики; заказной характер правовой информации, предлагаемой массовому потребителю в угоду чьихлибо политических, экономических интересов и целей; одностороннее рассмотрение и оценка действующих норм права, иных правовых явлений и процессов; эпизодический, бессистемный характер правовой информации. Доверительное отношение населения к СМИ как к источнику правовой информации объясняется нами ее доступностью через прессу, телевидение, средства массовой коммуникации, межличностное общение индивидов; некритическим отношением основной массы населения к СМИ в силу сложившегося в советский период истории страны стереотипа безоговорочного принятия в качестве достоверной информации, поступающей через них, находившихся под контролем власти; достаточно тонкой способностью лиц, руководящих деятельностью СМИ и работающих в них, улавливать психологическое состояние тех слоев населения, информационные потребности которых они обслуживают, и стремлением максимально удовлетворять их. Дополняет представление о СМИ как о не всегда объективном источнике правовой информации В.Л. Васильев, отмечающий, что журналисты, не обладая необходимым объемом правовых знаний, в своих выступлениях подчас искаженно представляют деятельность правоохранительных органов, высказывают юридически некомпетентные суждения и оценки, неверно ориентирующие читателей, деформирующие правосознание, допускают злоупотребления свободой слова1. В целом же журналистов, как правило, в первую очередь, интересует читабельность их материалов, способствующая, в конечном итоге, повышению популярности и тиража издания, росту известности и авторитета автора. Журналисты не воспринимают в качестве своей «задачу формирования законопослушных граждан, а скорее рассматривают ее как «попутную». Лишь 10% опрошенных журналистов назвали ее в числе важных. Объясняя причины уклонения граждан от общения за судебной защитой нарушенных прав, 41% журналистов на первое место поставил убежденность граждан в том, что суд не захочет пойти против властей и влиятельных людей, а 61% отметили отсутствие у граждан веры в возможность добиться справедливости2. 1 2
Васильев В.Л. Юридическая психология. М., 2000. С. 290, 291. Там же.
294
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Эти данные свидетельствуют об общем низком уровне правовой культуры большинства из них. Помимо формальных социальных организаций, управляющих правовым информированием населения, существует относительно малочисленная и менее организованная структура, которую мы характеризуем как неформальную. К ней следует отнести ближайшее социальное окружение индивида, включающее семью, родственников, друзей, однокашников и пр., из-за их способности к субъективному восприятию и обработке правовой информации, на оценку степени достоверности которой оказывает влияние ее персонифицированный носитель (отец, старший товарищ, руководитель и т.д.), а не сам источник первоначальной информации. Неформальный источник правовой информации выступает нередко ее «ретранслятором», качество которого зависит от уровня образованности, интеллекта и других свойств и характеристик личности «ретранслятора», степени ее социальной, политической зрелости. Эти обстоятельства объясняют результаты социологических исследований, показывающих, что коэффициент достоверного знания населением действующих норм, как правило, не поднимается выше 0,551. Данные обстоятельства, наряду с вышеизложенным, позволяют нам говорить о том, что правовая информация является элементом правового образования населения, ориентирована на уровень его обыденного сознания и поэтому не может выступать источником достоверных правовых знаний. В то же время высокого уровня правовой информированности населения можно добиться при условиях открытости, доступности к официальным источникам информации для всех граждан и иных заинтересованных лиц; четкого и понятного для лиц, не имеющих юридического образования, стиля изложения нормативно-правовых предписаний; всеобщей грамотности населения; возможности получения квалифицированной юридической консультации в компетентных органах государства или общественных юридических учреждениях 2. Как мы отмечали выше, правовое информирование населения является только частью его правового образования; второй ее составляющей выступают правовые знания, получаемые индивидом в процессе правового обучения. Оно, в отличие от правового информирования, носит организованный и систематизированный характер, преследуя государственную цель: привитие гражданам 1 2
Сырых В.М. Социология права. М., 2002. С. 192. Там же.
295
через изучение права уважительного отношения к действующим законам, преподносимым в виде особой социальной ценности, поскольку они призваны воплотить в обществе принципы свободы, равенства и справедливости, обеспечить стабильный правопорядок1. Правовое обучение нами представляется в виде следующей структуры: 1. Общеобразовательная правовая подготовка населения, направленная на пропаганду правовых знаний, профилактику правонарушений и предупреждение преступлений. Организуется она правоохранительными органами, а также общественными организациями (например, Всероссийским обществом «Знание») среди различных категорий граждан с привлечением к этой работе юристов-профессионалов, сотрудников милиции, суда, прокуратуры и адвокатуры, преподавателей юридических факультетов вузов, юрисконсультов и т.д. Проводится она в форме лекций, бесед, экскурсий в подразделения правоохранительных органов с целью ликвидации у граждан вакуума в правовых знаниях, возникающего у них в силу бессистемности ранее полученного образования, а также в результате происходящей в России правовой реформы; передачи основ правовых знаний и ознакомления с последствиями нарушения законов, особенно криминально зараженных категорий граждан, склонных к делинквентному поведению, во время посещения ими судебных заседаний, мест лишения свободы. Несмотря на то, что такое направление правового обучения всегда оценивается властью как весьма значимое для общества, ибо оно ориентировано на те группы населения, которые используют правовую информацию из различных, в том числе и недобросовестных источников, криминальных структур, исповедующих асоциальную идеологию и мораль, оно неэффективно потому, что не структурализированно в соответствии с требованиями времени, а поэтому не координируется за пределами ведомств, а внутри них проводится формально, лишено источников финансирования, а следовательно, специальной популярной литературы, радио- и телепередач. 2. Общее правовое образование, которое проводится в общеобразовательных, средних и высших профессиональных учебных заведениях по программам общеобразовательных дисциплин для изучения основ правовых знаний школьниками, лицеистами, студентами средних и высших профессиональных учебных заведений, слушателями системы послевузовского 1
Сырых В.М. Социология права. М., 2002. С. 192.
296
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
образования. Разработанные для этих категорий населения Государственные образовательные стандарты предусматривают реализацию концепции непрерывного правового образования населения, начиная со средней школы, суза, вуза, включая послевузовское образование. Его целью является наделение обучающихся знаниями действующего законодательства, конституционных прав и обязанностей человека и гражданина, норм трудового, семейного и других отраслей права, правоохранительной системы государства и принципов ее функционирования. Однако реалии отечественного профессионального образования вносят свои коррективы в правовое образование школьников, студентов, аспирантов, специалистов. Проявляются они, в частности, в том, что обучающиеся, особенно студенты, а нередко и их преподаватели традиционно делят учебные дисциплины на актуальные и второстепенные для будущей профессиональной деятельности, что приводит к нарушению баланса между ними, заложенного в Госстандарте. Как показывают результаты социологических исследований, «разнобой» в распределении студентами времени на изучение профилирующих и непрофилирующих предметов оказывается весьма большим. Так, если основная масса студентов на изучение профильных предметов тратит ежедневно два–три часа и только 22,8% – менее часа, то на изучение непрофильных предметов до двух часов в день тратят только 2,5% студентов, а до одного часа – 50,1%. Такое отношение к непрофильным предметам наиболее характерно для технических вузов и сузов, 47,6% студентов которых практически не уделяют им никакого внимания в течение семестра и только накануне экзаменов и зачетов пытаются усвоить материал всего курса по учебнику и конспектам, а 42,8% – только по конспектам1, низкое качество которых хорошо известно педагогам, зачастую вынужденным по различным причинам «закрывать глаза» на слабую подготовленность студентов. Естественно, что под категорию неактуальных для студентов технических вузов, сузов попадают и юридические дисциплины, что не позволяет профессиональной педагогике успешно решать задачу правового образования студентов. Однако не следует забывать, что корни этой проблемы находятся еще глубже – в системе общего среднего образования, где преподавание основ правовых знаний вынужденно возлагается на педагогов, не имеющих специальной правовой 1 Педагогика и психология высшей школы / отв. ред. С.И. Самыгин. Ростов н/Д, 1998. С. 228.
297
подготовки. В результате педагоги, являясь носителями несистематизированных правовых знаний, допускают грубые ошибки, непрофессионально трактуют на занятиях законодательство, правовые нормы, правовую идеологию государства. В итоге современному российскому общему и профессиональному среднему образованию не удается успешно решить задачу наделения выпускников школ и профессиональных училищ, лицеев основами правовых знаний, в чем мы имеем возможность убедиться при приеме вступительных экзаменов в вузы по обществознанию у абитуриентов в течение десяти последних лет, когда до 15% экзаменуемых не могут дать ответы на элементарные вопросы по основам права, а до 50% выпускников сельских средних школ заявляют о том, что при подготовке к вступительным экзаменам вынуждены были изучать этот предмет самостоятельно по пособиям для абитуриентов, так как он им не преподавался вообще. Таким образом, низкая правовая образованность выпускников школ, непреодоленная студентами и после окончания суза, вуза приводит к неспособности формально образованным российским гражданам соблюдать в своей профессиональной деятельности, в повседневной жизни действующее законодательство, отстаивать свои конституционные права и в полной мере выполнять возложенные на них Конституцией Российской Федерации обязанности. В то же время необходимость жизнедеятельности в объективно существующем правовом пространстве вынуждает наших соотечественников прибегать к услугам коррумпированных чиновников, зависеть от криминальных структур, «уходить» в теневой бизнес, не веря в способность власти защищать их интересы, и превращаться в результате в носителей правового нигилизма. Естественно, что преодолеть низкий уровень правовой образованности выпускников учебных заведений общего и специального среднего, высшего профессионального образования за короткий отрезок времени невозможно, но охарактеризовать сложившуюся ситуацию как безнадежную мы не считаем нужной, предлагая следующие способы ее успешного разрешения: 1. Активизировать деятельность педагогических колледжей, институтов и университетов в направлении подготовки преподавателей истории, обществознания со знанием основ права. Востребованность в подобных специалистах, как мы уже отмечали, высока в сельской и городской местности, а высокая безработица среди населения и активизация усилий государства в направлении 298
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
социальной защиты специалистов, работающих в системе образования, будет служить гарантией закрепления выпускников на рабочих местах по специальности. 2. Повышение роли послевузовского дополнительного образования в форме переподготовки и повышения квалификации преподавателей общих средних и профессиональных специальных учебных заведений через организацию в институтах переподготовки и повышения квалификаций, на факультетах повышения квалификации в профильных и ведомственных юридических учебных заведениях на договорной основе с органами федеральной власти и субъектами Федерации подготовки преподавателей основ права для лиц, имеющих специальное среднее и высшее педагогическое образование. 3. Совершенствование профессиональной правовой подготовки специалистов, высокая востребованность в которых в современном российском обществе с целью правового обеспечения хозяйственной деятельности, отношений между самыми различными субъектами права становится все более очевидной, стимулируя возрастание интереса и престижа профессионального правового образования у населения. На удовлетворение этой актуальной общественной потребности сориентирована быстро возникшая индустрия образования, предлагающая свои услуги желающим, начиная с юридических лицеев и классов с углубленным изучением юридических наук, юридических колледжей, факультетов и вузов, вплоть до подготовки кандидатов и докторов юридических наук как за счет государственных, так и других источников финансирования. Несмотря на вполне аргументированные заявления оппонентов индустрии юридического образования о его низком качестве, мы считаем, что положительным следствием данного процесса является многократно увеличившаяся в нашей стране за последнее десятилетие численность людей, имеющих или получающих профессиональное юридическое образование, ориентированное на специфический характер юридического труда, особенность которого заключается: во-первых, в чрезвычайном разнообразии решаемых задач; во-вторых, при всем своем многообразии юридическая деятельность регулируется правом и вынуждает юриста сопоставлять свои действия с нормами законодательства; в-третьих, коммуникативный характер этой деятельности, проявляющийся в общении сторон в условиях правового процессуального регулирования, наделяет их особыми правами и обязанностями, 299
придает такому общению специфический оттенок, выделяющий юридические профессии в особую группу; в-четвертых, труд юриста связан с осуществлением особых властных полномочий, с правом и обязанностью применять власть от имени закона, что стимулирует у правоведа развитие чувства повышенной ответственности за последствия своих действий. В совокупности же перечисленные особенности наполняют юридическую деятельность творческим содержанием1. Специфический характер юридического труда накладывает особый отпечаток на содержание профессионального юридического образования, для которого в классической интерпретации необходим предварительный отбор абитуриентов по технологической цепочке, включающей в себя профориентационную деятельность и профотбор. Основная нагрузка по ведению профориентационной деятельности ложится на ведомства, заинтересованные в профессионально подготовленных специалистах, а также на учебные заведения, занимающиеся их подготовкой и, естественно, заинтересованные в высоком рейтинге юридического образования среди населения. Профориентационная деятельность предполагает возбуждение у потенциальных потребителей образовательных услуг повышенного интереса к юриспруденции, желание заниматься ею через ее пропаганду, распространение знаний об особенностях профессии правоведа, юриста, а также оказание помощи желающим в развитии определенных качеств личности и навыков, востребуемых будущей профессией. Профессиональный отбор заключается в проведении сложного комплекса мероприятий, направленных на изучение личности абитуриента, среди которых следует выделить: 1) особенности его мировоззрения, осознание им своей жизненной позиции в современном обществе, отношение к важнейшим нравственно-этическим категориям; 2) особенности ценностных ориентаций и представлений, объектами которых выступают основные стороны жизни человека (труд, общественная работа, семья, сфера досуга и увлечений); вопросы абитуриенту задаются с таким расчетом, чтобы выяснить, какие жизненные ценности (общественные, профессиональные, семейные, ценности престижа и т.д.) доминируют у данной личности; 3) отношение поступающего к избранной профессии, прежде
всего, особенности мотивации получения юридического образования (стремление к торжеству справедливости, закона над беззаконием, желание получить перспективную специальность, материальные интересы и др.)1. В процессе получения профессионального правового образования в учебном заведении уделяется внимание не только передаче студенту правовых знаний и технологий по их практическому использованию, но и формированию у него той суммы качеств личности, навыков, умений, которые лежат в основе ее профессиональной деятельности. К таковым мы относим высокую культуру профессиональной деятельности юриста, основы которой закладываются в процессе получения студентом юридического образования и более четко оформляются уже в ходе самой профессиональной деятельности, формируя, в первую очередь, у правоведа высокую нравственную ответственность перед обществом и собой лично за результаты собственного труда. Особую роль профессионального образования в формировании нравственной личности юриста отметил А.Ф. Кони, заявлявший, что «зрелый судебный деятель в минуты колебания перед тем, какого образа действий надо держаться в том или другом вопросе, вспомнит нравственные указания, услышанные им с кафедры и, устыдясь ржавчины незаметно подкравшейся рутины, воспрянет духом»2. Формирование высоконравственной личности юриста в современной России позволит преодолеть многие трудности на пути правового реформирования государства, связанные с этативным и тотализированным характером советской правовой системы, которую С.С. Алексеев характеризует как особый вариант заидеологизированной правовой системы, выступающей составной частью тоталитарного общества. Для нас является несомненной необходимость обладания профессионально образованным правоведом таким качеством, как духовность; она характеризуется добрым отношением к окружающим его людям, заботой, вниманием, готовностью прийти на помощь, разделить радость и горе, потребность в познании мира, себя, смысла и назначения своей жизни. Это качество ему особо необходимо в связи с часто встречающимися в профессиональной деятельности негативными типами личности и асоциальными явлениями3. 1
199.
См.: Васильев В.Л. Юридическая психология. СПб., 2000. С. 185. См.: Кони А.Ф. Собр. соч. М., 1967. С. 487. 3 См.: Васильев В.Л. Юридическая психология. СПб., 2000. С. 276.
300
301
1
См.: Васильев В.Л. Юридическая психология. СПб., 2000. С. 198,
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
2
Конечно, столь высокие требования, предъявляемые обществом к правовой и нравственной культуре выпускника юридического вуза или факультета, неслучайны, ибо объясняются зависимостью человеческих судеб от результатов его профессиональной деятельности, которые ориентированы не только на правовые, но и этические нормы. Подлинным юристом не является тот, кто обеспокоен только пунктуальным исполнением правовых норм, фитиширует государство и закон, рассматривая их в качестве конечной цели своей профессиональной деятельности1. Данное обстоятельство заставляет обращать пристальное внимание на личность педагога, наставника молодого юриста в процессе его обучения в вузе, на работе, потому что, помимо выполнения прямых правоохранительных функций, вся деятельность работников правоохранительных органов имеет педагогический аспект, который нередко не осознается, не учитывается, сознательно и компетентно не рассматривается, хотя, во-первых, эта деятельность оказывает сильное непосредственное влияние на правовую воспитанность граждан, на то, как и какое правосознание формируется у них, повышает авторитет правовых норм, веру в необходимость их соблюдения, уважение к юристам, желание оказывать им и правоохранительным органам помощь в укреплении правопорядка, на укрепление их веры в силу закона и свою правовую защищенность; во-вторых, уяснение задач правоохранительной деятельности в большей или меньшей степени связано с необходимостью что-то разъяснять, учить граждан, попадающих в сферу ответственности, интересов, прав и деятельности правоохранительных органов. Это значит, что сотрудникам правоохранительных органов необходимо попутно решать по существу педагогические задачи в интересах достижения юридических, оперативно-служебных результатов своей деятельности, следует умело вносить элементы педагогической организации в нее, пользоваться педагогическими методами и средствами, а также обладать соответствующей профессиональнопедагогической подготовленностью2. Нам же представляется вполне обоснованным и третий аргумент в пользу педагогического аспекта в правоохранительной 1
См.: Опусов А.П. Введение в юридическую деонтологию. Ростов н/Д, 1997. С. 143. 2 См.: Столяренко А.М. Юридическая педагогика. М., 2000. С. 12– 13.
302
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
деятельности. В процессе профессиональных отношений (как между равно-, так и разностатусными коллегами) специалистам приходится решать сложные педагогические задачи, связанные с передачей опыта профессиональной деятельности, принятием управленческих решений, воспитательным воздействием руководителей на подчиненных и т. д. В связи с этим, обратить внимание на один существенный недостаток в подготовке профессиональных юристов в классических, ведомственных и негосударственных учебных заведениях. Заключается он в отсутствии у многих из них педагогической подготовки, недостаток которой остро ощущается как у юристовпедагогов, так и практиков. Устранить его можно за счет внесения в Государственный образовательный стандарт по специальностям юридического профиля изучение юридической педагогики, а также организацию педагогической образовательной подготовки юристов в системе дополнительного и послевузовского образования на кафедрах, педагогических факультетах, на факультетах и в институтах переподготовки и повышения квалификации преподавателей при университетах и в соответствующих ведомствах. Актуальность нашего предложения очевидна и по той причине, что высокая популярность и востребованность в обществе юридического образования инициирует открытие юридических факультетов в государственных и негосударственных вузах, где в подавляющем большинстве преподают практические работники из правоохранительных органов, которым не удается компенсировать отсутствие профессиональной педагогической подготовки опытом практической работы. Вышеперечисленное позволяет нам говорить о праве на существование такой отрасли профессиональной педагогики, как юридическая, предметом которой А.М. Столяренко1 определил педагогические факты, закономерности и механизмы образования, присущие правовой сфере, действующие в обществе и влияющие на нее, на состояние законности и правопорядка, на деятельность юридических органов и их персонала. Познание юридикопедагогических явлений, относящихся к предмету юридической педагогики, разработку системы научных знаний о них, а также педагогически обоснованных и эффектных путей укрепления законности и правопорядка, оказание помощи всем, кто занимается этим на практике, определяется им как специальная цель 1
См.: Столяренко А.М. Юридическая педагогика. М., 2000. С. 20.
303
юридической педагогики1. Таким образом, профессиональное правовое образование на разных этапах правовой социализации личности неразрывно связано с педагогикой. Не следует забывать, что современная педагогика ориентирована не только на передачу знаний, но и на воспитательное воздействие на личность. По определению Б.Т. Лихачева, педагогика есть «высший этап наук о подрастающем человеке, формировании его личности в системе общественных отношений, в процессе воспитания»2. Правовое воспитание – важнейший компонент правовой социализации личности, который характеризуется как система мер, направленных на формирование уважительного отношения к правовым нормам. Его целью является формирование у индивида привычки соотносить свои поступки с общепринятыми в обществе правовыми нормами, что способствует формированию его правовой культуры. Данное определение переносит основную нагрузку по правовому воспитанию населения на учебные заведения, в деятельности которых предполагается сочетание обучения и развития учащихся с широким включением их в соответствующую социальноправовую практику. Правовое воспитание имеет несколько объектов воздействия, среди которых следует выделить лиц, совершивших преступления, а также различные категории законопослушных граждан, в отношении которых применяются различные технологии воспитательного воздействия со стороны субъектов правоприменительной деятельности. В отношении первой категории лиц – эффективное сочетание мер воспитательного воздействия с ликвидацией отрицательных привычек, качеств личности и установок, и на базе этого – выработка уже тех необходимых свойств личности, которые будут гарантией обществу в том, что данная личность больше не совершит преступных действий. Правовое воспитание в целях предупреждения правонарушений, преступлений должно направляться как на конкретную личность, так и на группу лиц для формирования у граждан уважительного отношения к закону, правопорядку, бдительности и активности в борьбе с преступлениями3. А.М. Столяренко в ходе исследования процесса правового 1
Там же. Лихачев Б.Т. Педагогика // Энциклопедия профессионального образования. М., 1999. Т. 2. С. 211. 3 См.: Дулов А.В. Судебная психология. Минск, 1975. С. 84–86.
воспитания граждан1 предлагает следующие критерии их правовой воспитанности: уважение к закону и законности; отношение к ним как группе высших социальных ценностей, как к нормам жизни, утверждающим и защищающим высшие человеческие моральные ценности, как к благу, без которого невозможно цивилизированным путем реализовать себя, свои жизненные планы; наличие правомерных целей, планов, намерений в жизни, деятельности, поступков, действий при полной неприемлемости противоправных; постоянное стремление к выбору только правомерных способов и средств удовлетворения своих потребностей, достижения целей, решения проблем; непоколебимую устойчивость к криминогенным соблазнам; стремление к содействию правоохранительных органам в устранении причин и условий совершения преступлений, реализации принципа неотвратимости наказания; стремление к удержанию других от правонарушений и побуждению их к правомерному поведению; активность в посильном участии в поддержании правопорядка на работе, по месту учебы или жительства; потребность, желание, привычку постоянно вести себя правомерно, а также устойчивые правовые мотивы, среди которых наиболее актуальными, по нашему мнению, являются общественный мотив: «в обществе, где нет порядка, жить невозможно. Все должны поддерживать порядок. Если я и другие не будут делать это, то порядка никогда не будет»; государственный мотив: «государство создано для того, чтобы поддерживать правопорядок, и издает для этого законы в обществе. Надо их уважать, иначе никакого порядка не будет»; гражданский мотив: «законы определяют мои свободы, права и обязанности и обеспечивают их. Как гражданин я могу воспользоваться ими и получить то, что гарантируется правом, что мне положено и предусмотрено законами»; коллективистский мотив: «поддержание законности и порядка – общий интерес, дело общее, в котором я и должен делать то, что могу»; мотив личного достоинства: «не буду марать свою совесть, нарушая законы, как преступник»; мотив целесообразности: «действуя по закону, я добьюсь того, что мне нужно»; мотив безопасности: «закон, органы власти защищают мои права, свободы, жизнь, имущество»2. Современное правовое образование и воспитание населения неразрывно связаны с традиционными для российского образования
2
304
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
1
См.: Столяренко А.М. Юридическая педагогика. М., 2000. С. 46,
2
Там же. С. 46, 47.
47.
305
проблемами. Так, О.Г. Панченко и И.А. Барич акцентируют внимание на том обстоятельстве, что в современной школе обучение происходит без воспитания; обучение ребенка 18–22 предметам (!), из которых только два относятся к искусству, создает фрагментарную, отчужденную от него картину мира, вместо концептуального системного взгляда на мир сквозь призму идеала. Не выходя при общении с учеником на уровень сопереживания, не предлагая ему деятельность, в которой он мог бы проявить свое творчество и доброту, приобрести целостную картину мира, современная школа продолжает отлучать ребенка от духовной культуры1. К сожалению, современная отечественная педагогика ориентирована на передачу большого объема естественно-научных знаний за счет гуманитарных. В результате в современной системе образования формирование нравственности оказалось отданным во власть стихийных процессов. Не поэтому ли, задаются вопросом О.Г. Панченко и И.А. Бирич2, на выходе этой системы мы и имеем или идеологического фанатика, или конформиста (обывателя), или инфантильных «хиппи» (они же «рокеры», «панки»)? Такие три типа личности выплеснуло сегодня на поверхность массовое сознание. Реанимация стадных (бездуховных) инстинктов в человеческой массе (особенно в юности) всегда происходит за счет затухания нравственных, творческих устремлений и способностей индивида, что необратимо приводит к патологическим изменениям личности и интеллекта3. Столь мрачная оценка роли нравственного воспитания в системе отечественного образования, высказанная вышеназванными авторами, вряд ли покажется кому-нибудь далекой от реальности на фоне всплеска преступности в России в последнее десятилетие, особенно среди молодежи в возрасте до 30 лет. В то же время мировая практика и отечественный опыт позволяют оценивать перспективы роли образования в формировании законопослушной и высоконравственной личности с высокой степенью оптимизма. В качестве методологической основы в управлении этими процессами может выступать функционалистский подход Э. Дюркгейма к образованию, воспитанию как к социальным институтам, осуществляющим свою миссию в тесной связи с потребностями 1
Панченко О.Г., Бирич И.А. Мировоззренческие основы гуманной педагогики в России. М., 1999. С. 32. 2 Там же. С. 33. 3 Там же. С. 33.
306
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
социального развития, общественного разделения труда и достижения органической солидарности в обществе, который проявляется у него во взгляде на образование и воспитание с точки зрения выполнения ими определенных функций в обществе. Главной среди них определяется направленность этих институтов на достижение социальной солидарности, обеспечение в обществе согласия, сплоченности, порядка1. Р.Г. Яновский подчеркивал насущную необходимость сохранения российским образованием давней традиции отечественной педагогической школы, которая заключается в обеспечении неразрывной связи между обучением и воспитанием2. Система отечественного образования стремилась воплотить основной принцип воспитания – антропоцентризм, поэтому современное образование должно взять на себя ответственность за воспитание. Это очень важно, поскольку в истории цивилизации зафиксированы ситуации, когда в обществе, потерявшем ценностные регулятивы, преобладает цинизм. Как правило, жизнедеятельность в такие моменты осуществляется в соответствии с другими принципами, обесценивается жизнь человека, идеалом становится борьба за «наименьшее зло». Нравственный кризис сопровождается потерей человеческих качеств. Во многом это перекликается с тем, что мы наблюдаем сегодня 3. Говоря об исключительно высокой роли правового образования и воспитания в правовой социализации личности, мы, в первую очередь, отмечаем приоритетность его гуманизации не в смысле возрастания доли гуманитарных наук в структуре образовательных программ, а в самом широком смысле. А. Новиков характеризует ее как формирование у человека особой собственной человеческой формы отношения к окружающему миру и самому себе, своей деятельности в нем, настаивая на необходимости преодоления разрыва между учебными и воспитательными целями образования. С таких позиций оно должно заключаться в насыщении его компонентами этического (нравственного), эстетического, экономического, экологического и 1
Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1992. С. 405. 2 Яновский Р.Г. Приветствие редакции журнала «Общество и право». 2003. № 1. С. 9. 3 См.: Загороднова И.В. Возвращение российских традиций воспитания нравственных качеств // Интеграция образования. 2001. № 1. С. 104, 105.
307
правового воспитания1. В содержание же высшего образования должно включаться изучение не только правовых и других норм жизни в демократическом обществе, но и процедур приведения их в действие. Для этого необходима разработка и издание для студентов неюридических специальностей учебника, в котором рассматриваются процедуры совместной деятельности (участие в собраниях, заседаниях, митингах, в добросовестной полемике, в голосовании, обращение с предложениями) и процедурные вопросы обращения в юридические органы, общения с юридическими лицами. Полученные по данной дисциплине знания будут способствовать демократическому и правовому воспитанию студентов2. Гуманитарное образование должно помочь людям преодолеть чувство собственной незначительности, беспомощности и растерянности, столь свойственные человеку в современном обществе. В настоящее время очень важно подтвердить индивидуальную ценность каждого гражданина. Гуманизм противостоит растущей в современном обществе тенденции в оценке людей по шкале, подразумевающей, например, что победители лучше побежденных, генералы лучше солдат, врачи лучше сестер милосердия и так до бесконечности3. Исходя из постулата о неразрывности связи, существующей между правовым образованием и правовым воспитанием личности в процессе ее правовой социализации, мы пришли к убеждению о необходимости их ориентации на гуманистические идеи и традиции. Их носителями выступают этнические и религиозные традиции народов, населяющих нашу страну; семья и ближайшее социальное окружение индивида; отечественная система образования, в которой все более важное место занимают, социологические знания. Демократизация многих сторон жизни российского общества, сопровождающаяся избавлением массового сознания от стереотипов мышления недавнего советского прошлого и все более глубоким осознанием непреходящих ценностей человеческого бытия, оказывает значительное влияние на различные компоненты правовой
культуры личности, в том числе и на ее правосознание. Его социофилософско-правовой анализ позволяет трактовать правосознание как объективно существующую совокупность идей, взглядов, представлений, убеждений, настроений, эмоций, чувств, установок и других проявлений индивидов, их объединений и всего общества относительно действующего и желаемого права. Правосознание предполагает осмысление и ощущение необходимости права, его оценку, осознание необходимости создания развитой системы законодательства, осмысление потребности в изменении и дополнении действующих нормативных актов, восприятие процесса и результатов реализации права, соотнесение правовых ценностей с иными (моральными, политическими и т.д.)1. Определение правосознания личности как совокупности индивидуальных духовных качеств, обеспечивающих ориентацию в сфере правовой реальности, формирующихся как под влиянием цивилизационной системы со всеми ее звеньями, так и самого субъекта с его интересами и потребностями 2 , позволяет характеризовать его и как весьма независимое и целостное по структуре явление со своей правовой идеологией и правовой психологией. Правовая идеология, представляющая собой совокупность юридических идей, теорий, взглядов, которые в концептуальном, систематизированном виде отражают и оценивают правовую реальность, служит своеобразным социальным планом – программой деятельности, организованных в партию, движение, в целую политическую систему людей, и позволяет им поступать осознанно, целесообразно для достижения определенных социальных и правовых идеалов3. Разделяя точку зрения тех исследователей, которые заявляют о несформированной ясной и осмысленной государственно-правовой идеологии в современной России как одной из причин сложной криминогенной обстановки в стране, мы солидарны с ними и в том, что десятилетний опыт демократических преобразований в стране позволяет сформулировать в следующие 1
1
Новиков А.М. Российское образование в новой эпохе. М., 2000. С. 48-63. 2 См.: Фокин Ю.Г. Психодидактика высшей школы. М., 2000. С. 262–265. 3 См.: Шереги Ф.Э., Харчева В.Г., Сериков В.В. Социология образования: прикладной аспект. М., 1997. С. 98.
308
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
См.: Лазарев В.В. Правосознание и правовая культура // Общая теория права / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1996. С. 144. 2 См.: Бачинин В.А., Сальников В.П. Философия права: Краткий словарь. СПб., 2000. С. 242–243. 3 См.: Синюкова Т.В. Правосознание и правовое воспитание // Теория государства и права / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М., 2001. С. 615.
309
основные положения концепции правового развития России: 1) отечественная правовая идеология должна строиться не на идее социального и политического раскола, а на принципах духовного объединения страны, политической консолидации ее населения; 2) правовая идеология, вбирая в себя все конструктивное и полезное для России из теории и практики прошлого и настоящего, должна быть достаточно открытой для учета и восприятия исторического опыта, независимо от его идеологической принадлежности; 3) методологическими основами правовой идеологии в России должно стать индивидуальное рациональное сочетание интересов личности и общества, а не доминирование одного над другим; 4) правовая идеология должна опираться на принцип укрепления и защиты Российского государства, которое должно быть демократическим, федеративным, обслуживающим обществом, а не стоящим над ним1. Если правовая идеология представляет собой систему концентрированных правовых взглядов, основывающихся на определенных социальных и научных познаниях, то правовая психология может характеризоваться как оценка существующего и желательного права на эмоциональном уровне в виде стереотипов и штампов2, на формирование которых влияют как религиозные и национальные традиции, так и социально-политическая и экономическая реальность. Оформляясь в ходе взаимодействия, взаимовлияния людей, состоящих в различных правоотношениях, образующих разного рода коллективные субъекты права, правовая психология затрагивает область чувств, настроений, представлений и иллюзий индивидов, их общностей на уровне малых, средних и больших социальных групп. Взаимно дополняя друг друга, правовая идеология как синтез правовых знаний и правовая психология как отражение обыденного уровня жизни в немалой степени оказывают влияние на формирование правосознания личности. Приоритет же какого-то из этих элементов над другим, как и уровень зрелости правосознания, в немалой степени зависит от знания индивидом права, объем и качество которого служат своеобразным индикатором уровня индивидуального правосознания: обыденного, присущего основной массе населения; профессионального, свойственного лицам, 1 2
См.: Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 2002. С. 562. См.: Там же. С. 562.
310
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
занимающимся деятельностью в правовой сфере; научного, характерного для этой группы индивидов, которые распространяют свои интересы к праву в сферу научной деятельности, будучи неудовлетворенными правовыми знаниями и представлениями на обыденном и профессиональном уровнях 1. Поведенческим же проявлением уровня развитости правосознания индивида или их группы являются правовые установки, т.е. предрасположенность, готовность к исполнению норм права и правоприменительной деятельности2. И.А. Ильин, исследуя различные виды и типы правосознания в зависимости от разных жизненных факторов, отмечал, что человеческое правосознание возникает иррационально, развивается исторически. Оно подлежит влиянию семьи, рода, религиозности, страны, климата, национального темперамента, имущественного расслоения, других социальных, психологических, духовных и материальных факторов. С этой точки зрения можно было бы говорить о религиозном правосознании у магометян и о безрелигиозном правосознании у современных социал-коммунистов3. Подтверждение этой точки зрения мы находим у З.Х. Кочесохова (относительно национального) и у В.Б. Романовской (относительно религиозного правосознания). Так, З.Х. Кочесохов утверждает, что правовое сознание аккумулирует в себе не только общесоциальные факторы жизни (экономические, политические, идеологические и т.д.), но и в значительной степени – национальные особенности бытия людей, человеческого общежития, что придает ему многоаспектный, глубокий, весьма заметный характер4. Анализ соотношения правового сознания и национальных его особенностей привели исследователя к следующим выводам: 1) оперирование в ходе научного познания термином «нация» в отношении категории «правовое сознание» приводит к выводу о национально-историческом характере правосознания; 2) понятие «нация» в контексте многонационального государства, каким является Россия, непременно включает в себя 1
См.: Черданцев А.Ф. Теория государства и права. М., 1999.
С. 331. 2
Там же. С. 333. Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии. 1991. № 4. С. 129. 4 Кочесохов З.Х. Правовое сознание и его национальные особенности. Ростов н/Д, 1999. С. 11. 3
311
все многообразие конкретной правовой действительности, на которую накладываются своеобразие и самобытность ее национальной оценки, которая может быть как позитивной, так и негативной; 3) опосредованные национальным укладом жизни оценки права, юридической практики закладывают определенные основы для формирования правового сознания соответствующего уровня и содержания1. В иерархии форм общественного сознания А.Г. Спиркин отводит правовому сознанию место между политическим и нравственным сознанием, утверждая, что между нравственным и правовым сознанием существует теснейшая связь: право в самом себе имеет и нравственный смысл. Различие между ними состоит, в частности, в неограниченности нравственных норм и состояний, а также в ограниченности правовых требований. Иначе говоря, право есть принудительное требование реализации определенного минимума добра и порядка, не допускающего известных проявлений зла2. Исследователи наблюдают устойчивую динамику роста правовой осведомленности представителей высших слоев населения, а также менеджеров, бизнесменов и администраторов, вынужденных получать юридическую подготовку как самостоятельно, так и на различных курсах, в институтах и академиях в силу профессиональной необходимости действовать в условиях рыночной экономики3. Так, несмотря на то, что только 12,8% опрошенных предпринимателей готовы неукоснительно следовать требованиям закона в своей профессиональной деятельности, а 70,8% из них говорят о своей решимости соблюдать законодательство, если им это будет выгодно, рост правосознания рассматриваемой категории населения можно характеризовать как позитивную тенденцию4, о чем свидетельствует и стремление более трети опрошенных к самостоятельному получению правовых знаний5. 1
Там же. С. 20. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. 2–е изд. М., 2001. С. 659. 3 См.: Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Изд. 2–е. Ростов н/Д, 2002. С. 366. 4 См.: Радаев В.О. О некоторых чертах нормативного поведения новых российских предпринимателей // Мировая экономика и международные отношения. 1994. № 4. С. 33. 5 См.: Манченко А.П. Социальная модернизация в современной России. М., 2000. С. 100; Михайловская И. Потребность в юридической помощи как индикатор социальных процессов в посттоталитарной России // Конституционное право: Восточно-европейское обозрение. 1995. № 1. С. 48, 52. 2
312
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Отводя правосознанию приоритетное место в структуре правовой культуры личности, в заботе о повышении его уровня у всех слоев населения в ходе российской модернизации1, социологи права не случайно уделяют пристальное внимание носителям профессионального правосознания (юристам, сотрудникам правоохранительным органов), сущность и особенности которого конкретизируются в содержании правовой идеологии, в системе присущих данной профессиональной группе правовых знаний, представлений, установок, ценностных ориентацией и т.д. Оно, по мнению Н.Л. Граната, должно быть теоретическим, идеологизированным, так как юристы входят в перечень идеологических сословий2. Данное обстоятельство требует от них высокого уровня правовой подготовленности, которая должна быть более высокой, чем у законопослушных граждан, отличаться объемом, глубиной и формализованным характером знаний, принципов и норм права, а главное – умением их применять3. Правовое поведение является составным элементом правовой культуры, отражает уровень правовой социализации личности и представляет собой социально значимое поведение индивидуальных или коллективных субъектов, подконтрольное их сознанию и воле, предусмотренные нормами права и влекущие за собой юридические последствия 4. В.В. Касьянов и В.Н. Нечипуренко выделяют следующие признаки правового поведения: его связанность с нормами права; социальную значимость (экономическую, политическую, гражданскую и т.д.); сознательность, ибо оно осуществляется психически вменяемым человеком; регламентированность имеющимися юридическими документами; подконтрольность правового поведения граждан государству5. Содержание правового поведения индивида определяется его 1 См.: Манченко А.П. Социальная модернизация в современной России. М., 2000. С. 100; Михайловская И. Потребность в юридической помощи как индикатор социальных процессов в посттоталитарной России // Конституционное право: Восточно-европейское обозрение. 1995. № 1. С. 100. 2 Гранат Н.Л. Правосознание и правовая культура // Общая теория права и государства. М., 1994. С. 197. 3 Там же. С. 198. 4 См.: Кудрявцев В.Н., Казимирчук В.П. Современная социология права. М., 1995. С. 164–165. 5 Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Изд. 2–е. Ростов н/Д, 2002. С. 284–286.
313
интересами, ориентациями и установками, которые, в свою очередь, лежат в основе мотивационной сферы, в структуру которой традиционно включаются: внутреннее убеждение в правильности и справедливости требований правовых норм; наличие у индивида собственной потребности в соблюдении законов; осознание социальной необходимости соблюдения законов; сознательное подчинение требованиям закона; осознание собственных прав; осознанная защита групповых интересов; боязнь юридической ответственности; следование традиции; стремление к пассивному подчинению государству и его требованиям1. В то же время не следует забывать и о том, что на правовое поведение индивида значительное влияние оказывает его подверженность влиянию группового мнения, особенно в тех случаях, когда оно выражает интересы индивида, если мы ведем речь о вторичном этапе его правовой социализации, или же является образцом для подражания на ранних этапах этого процесса. Среди факторов, оказывающих влияние на правовое поведение индивида, выделяются потребности как источник его активности, стимулирующий мотивационную сферу правового поведения, хотя они не находятся в прямой зависимости, так как один мотив может быть порожден разными потребностями, а одна потребность может вызвать разные мотивы и противоположные по своей социальной характеристике действия 2, С.И. Курганов, А.И. Кравченко, как и А. Маслоу, не отрицают связь между уровнем доминирующих витальных или органических, социальных и духовных потребностей и направленностью правового поведения, однако утверждают, в конечном счете, что потребности имеют социальную природу и, следовательно, не могут быть источником противоправного поведения, которое формируется под влиянием избранного индивидом средства их удовлетворения3. Традиционно для многих исследователей представление о структуре правового поведения как о широкой категории, объединяющей правомерное и неправомерное поведение, т.е. соответствующее и противоречащее принятым нормами права 1 2
Там же. С. 290. Курганов С.И., Кравченко А.И. Социология для юристов. М., 2000.
С. 87. 3 См.: Курганов С.И., Кравченко А.И. Социология для юристов. М., 2000. С. 88.
314
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
(разрешающими и запрещающими, соответственно)1 со следующими наиболее типичными его составляющими: объективно-правовой – в случаях, когда личность соблюдает правовые нормы в силу внутреннего убеждения, искренне считая их необходимыми и разумными; ситуативно-правомерной, предусматривающей соблюдение правовых норм, но не по убеждению, а в зависимости от обстоятельств (например, при усилении социального контроля, предполагающего высокую вероятность наказания за неправомерные действия); ситуативно-случайной, когда противоправное действие может быть совершено непреднамеренно под влиянием неблагоприятных обстоятельств или в состоянии аффекта; обусловленной, наличие которой свидетельствует о совершении индивидом противоправного действия намеренно и осознанно2. Содержание правового поведения индивида зависит от уровня его конформности в отношении к правовым нормам, описание которому дает А.М. Яковлев, выделяющий следующие ситуации: человек одобряет правовые нормы и подчиняется им в силу согласия с их содержанием; не одобряет правовые нормы, но подчиняется им; не одобряет и не подчиняется правовым нормам; согласен с содержанием правовых норм, но не подчиняется им3. Первые две ситуации, представляющие собой свидетельства сознательного и подчиняющегося конформизма относятся к правовому поведению, а две последние дополняют наши представления о неправовом поведении индивида. «Подчиняющийся» конформизм с ситуативноправомерной составляющей предполагает балансирующее поведение индивида между правомерным и противоправным поведением, вероятность которого вполне высока в случае создания для него благоприятной ситуации, например, при слабом социальном контроле, остром соблазне удовлетворить возникшую потребность путем противоправного действия негласно в надежде на то, что этот поступок не станет достоянием общественности, а следовательно, не получит соответствующей правовой оценки. Ситуативно-случайная составляющая правового поведения очень близка к тому уровню конформности, когда индивид выражает согласие с содержанием правовых норм, но не соблюдает их, что 1 См.: Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Ростов н/Д, 2002. С. 284, 285. 2 Там же. С. 284. 3 Яковлев А.М. Преступность и общественная психология. М., 1967. С. 168.
315
приводит человека к противоправным действиям по неосторожности из-за отсутствия у него иммунитета к профессиональной деформации или, например, неразвитости его правосознания, при дефектах ценностных ориентаций, слабой воле. Объективно-правомерная составляющая законопослушного поведения, как и сознательный конформизм в отношении к правовым нормам, демонстрируемый индивидом, позволяют судить не только о высокой степени его моральной зрелости, способности критически оценивать нормы права и в случае их несовершенства добиваться их улучшения законным путем1, но и о высоком уровне его правовой культуры, в первую очередь – правовой образованности, воспитанности, развитости правосознания, потребностей. Анализ правового поведения не может ограничиваться делением его на правомерное и неправомерное и должно быть дополнено правоотношениями – охраняемыми государством общественными отношениями, возникающими, чаще всего, вследствие воздействия норм права на поведение людей и характеризующимися наличием субъективных прав и юридических обязанностей у его участников 2. Связывают правоотношения взаимными позитивными правами, обязанностями и реальными действиями по их использованию и осуществлению 3. Они, как правило, имеют волевой, сознательный характер. Участники общественных отношений сами желают вступить в правоотношения (трудовые, семейно-брачные, имущественные и т.п.), хотят приобрести те или иные права и обязанности. Им это нужно для достижения своих целей, устойчивого обеспечения своей жизнедеятельности. Однако тогда, когда правоотношения возникают добровольно, все равно за их плечами поднимается грозный лик государства как надежного обеспечивающего начала. Многие правоотношения возникают и помимо воли и желания субъектов – событие порождает их (например, стихийные бедствия, смерть наследодателя и т.п.), и в этих случаях в правоотношениях участвует государство как контролер, как гарант тех правомочий и обязанностей, которые распределены среди конкретных объектов 1 Васильев В.Л. Юридическая психология. СПб.; М.; Харьков; Минск, 2000. С. 114 2 См.: Бабаев В.К. Правовые отношения // Общая теория права / под ред. В.К. Бабаева. М., 1993. С. 409. 3 См.: Мицкевич А.В. Правовые отношения // Общая теория права / под ред. А.С. Пиголкина. М., 1996. С. 244.
316
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
конкурентных правоотношений. Наконец, есть и такие общественные отношения, которые неподвластны праву, которые либо безразличны к данному отношению, либо недостаточно внимательны, либо это отношение не стремится попасть в «тесные объятия» норм права, либо, наконец, оно не поддается усилиям законодателя надеть «правовую одежду». Такие тонкие сферы, как творческие процессы, дружеские отношения, многие бытовые взаимодействия, отношения между педагогом и учеником в образовательном и воспитательных процессах – все это и многое другое не поддается усилиям права, что не требуется и невозможно. Регулятивные механизмы, которые здесь действуют, совсем иные: мораль, обычаи, обыкновения, эстетические нормы и т.д.1 По мнению Н.И. Матузова, правоотношения составляют основную сферу общественной цивилизованной жизни. Они сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Однако право регулирует не все, а лишь наиболее важные, принципиальные отношения, имеющие существенное значение для интересов государства, общества, нормальной жизнедеятельности людей. Это, прежде всего, отношения собственности, власти и управления, социально-экономического устройства, прав и обязанностей граждан, обеспечения порядка, трудовые, имущественные, семейно-брачные отношения и т.п. Остальные либо не регулируются вовсе (сферы морали, дружбы, товарищества, обычаев, традиций), либо регулируются лишь отчасти (например, в семье помимо материальных существуют сугубо личные, интимные отношения между супругами, между родителями и детьми, не затрагиваемые правом)2. Демократизация жизни российского общества расширяет диапазон правового поведения и правоотношений между индивидами реальными, а не декларируемыми религиозными и межнациональными отношениями, так как они, если не прямо, то через другие формы правоотношений и правовые нормы все равно регулируются законодательством. Для того чтобы каждому из нас глубоко осознать реальность подобных перемен, потребуется какоето время, которое необходимо эффективно использовать в направлении формирования высокой правовой, религиозной, 1
См.: Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 2002. С. 455–458. 2 См.: Матузов Н.М. Правовые отношения // Теория государства и права. М., 2001. С. 510–511.
317
национальной культуры, благодаря чему будут созданы оптимальные условия для правовой социализации в направлении правомерного поведения личности с сильным иммунитетом против девиантности и делинквентности. Вышесказанное позволяет нам не согласиться с рядом исследователей, утверждающими, что нормативное и правовое поведение не совпадают, так как некоторые виды нормативного поведения (нравственное, эстетическое, религиозное) не имеют отношения к правовому поведению. Это далеко не так, потому что каждая из этих форм поведения не регламентируется нормами права до определенного порога, за которым возможно действие правовых норм и в их отношении. Например, если плоды эстетического творчества кино- или фотохудожника пропагандируют растление малолетних, жестокость, безнравственное отношение родственников друг к другу, ставит под угрозу их физическое существование, религиозный экстремизм одних нарушает религиозные права других, то во всех перечисленных случаях в действие вступают механизмы правовой оценки поведения людей в соответствии с действующими в обществе нормами права. Таким образом, правовое поведение складывается из правомерного и неправомерного поведения, правоотношений, а также поведения и отношений, пограничных между правомерными и неправомерными, ибо, будучи продекларированными конституционно, они еще не получили полного законодательного закрепления. В российской практике это нашло отражение в религиозных и национальных отношениях, правовая неурегулированность которых на уровне федерального, регионального и муниципального законодательства является источником политической нестабильности, питательной средой для религиозного и националистического экстремизма. Подводя итог комплексному анализу связи правовой культуры с социальным порядком, следует отметить, что она является одной из основных характеристик любого правового института, любой правовой системы того социокультурного образования, частью которого выступает тот или иной институт 1. Это связано со следующими обстоятельствами: – правовая культура включает в себя правовое образование и 1 См.: Овчинников А.И. Глобализация и идея универсального правопорядка в современном юридическом мышлении // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 2 (15). С. 40, 41.
318
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
воспитание, правосознание, правовые традиции, правоотношения, правовое поведение и правотворчество, оказывает определяющее воздействие на правовую социализацию личности; ее низкий уровень является источником правового нигилизма, делинквентности и противоправного поведения; – уровень правовой образованности населения зависит от качества его правовой информированности через формальные и неформальные источники правовой информации, состояния общеобразовательной подготовки населения, общего, профессионального и дополнительного правового образования в государстве; – качественное улучшение уровня правовой информированности и правовой образованности населения возможно только при условии подготовки в педагогических вузах преподавателей школ со знанием основ права, возрождения в стране системы переподготовки и повышения квалификации преподавателей сузов и вузов, совершенствования профессиональной правовой подготовки специалистов; – эффективность правовой социализации личности может быть достигнута только при условии симбиоза правового образования и правового воспитания, ориентированных на общечеловеческие гуманистические ценности; – правосознание личности, формируясь под влиянием правовой идеологии и правовой психологии, носит национальноисторический характер, оказывает трансформирующее влияние на ее правовое поведение, так как определяется ее интересами, ориентирами и установками, групповым мнением и потребностями; – правовое поведение и правоотношения в условиях демократизации российского общества расширяют диапазон нормотворчества, которое необходимо использовать в направлении формирования у российских граждан высокой правовой, религиозной, национальной культуры, благодаря чему будет создан необходимый ресурсный потенциал для правовой социализации личности. Подводя итоги параграфа, сделаем следующие выводы: Основополагающими принципами формирования социального порядка в современном российском обществе выступают правовой, экономический, политический, нормативно-ценностный, ориентирующиеся на легитимизацию правопорядка, на создание основ демократического конституционализма, на приоритете индивидуальных прав и гражданских свобод, но равновесное 319
отношение этих принципов только складывается в новом российском социальном порядке в связи с незавершенностью реформ, вызывая социально-экономическое расслоение, ценностное несогласие с принципами Конституции Российской Федерации, правовой нигилизм к принимаемым в стране законам, а их нейтрализация является гарантией обеспечения внутренней безопасности и динамичного прогрессивного развития России. Становление экономического порядка в России сопровождается «плюрализацией» форм собственности, что инициирует борьбу между политическими группами интересов вокруг их статусов и влияний; возникновением конкуренции, способствующей эффективному социально-экономическому взаимодействию контрагентов рыночного обмена; провоцированием социальной нестабильности в обществе, социальной дезориентации, организованной экономической преступности, угрожающих экономической и социальной безопасности России. Формирование нормативно-ценностного порядка сопровождается возникновением неустойчиво доминирующих многочисленных групп населения со значительными различиями в нормативно-ценностных ориентациях, в представлениях о возможных формах будущего социального, политического и культурного порядка, что свидетельствует как о деструкции прежнего нормативнооценочного порядка, так и о социокультурной эволюции российского общества. Первичная социализация личности в современном российском обществе проходит в условиях невостребованности большей части опыта старшего поколения и небогатого противоречивого опыта, социальной практики в условиях социальной трансформации среднего поколения, но каждое из них накопило за годы трансформации немалый ресурсный потенциал, продуктивное использование которого при сумме благоприятных условий позволит повысить эффективность этого процесса, снизив негативное воздействие на него контрагентов социализации. Знание описанной нами структуры правовой культуры общества и основных ее элементов, оказывающих определяющее влияние на правовую социализацию личности, социальной группы, позволяет понять сложность процесса ее формирования, осознать причины, препятствующие формированию высококультурной в правовом отношении личности в современном российском обществе, выявить источники социальных деформаций в молодежной среде в 320
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
современной России, определить механизмы преодоления социальных деформаций в молодежной среде. Процесс формирования социального порядка в российском обществе далек от «идеальных» сценариев, но складывающееся у научного сообщества его видение заслуживает самого пристального внимания со стороны властных элит, так как коррелируется и с закономерностями становления правового, экономического, политического, нормативно-ценностного порядка традиционных общества, и с отечественной исторической спецификой, а также реалиями тех процессов, что сопровождают трансформацию России в направлении социального прогресса. Анализ тенденций становления социального порядка в России дает все основания для оптимистического прогноза в отношении возможности солидарного сотрудничества поколений в создании оптимальных условий для успешной социализации каждого из них, преодоления влияния контрагентов социализации на формирование высокой правовой культуры в обществе посредством эффективного правового образования и воспитания личности, ее зрелого правосознания, правового поведения и правоотношений.
§ 2.4. Тенденции и перспективы развития правовой культуры в современной России В непростой ситуации, сложившейся в российском обществе на исходе XX – в начале XXI в., особую важность представляют социально-философские исследования, способствующие выработке концептуальных рекомендаций для выбора путей развития государства, общества и права. Социально-философский анализ правовой культуры призван выявить наиболее важные тенденции и перспективы развития правовой культуры в современной России. Отечественные исследователи среди основных причин, влияющих на перспективы развития правовой культуры современного российского общества, называют трансформационные процессы в современной России, социально-экономический кризис и его последствия, проблему безопасности, несформированность институтов гражданского общества, непонимание идеи правового плюрализма и, как следствие, политизированность правового сознания, обоснование правовых идеалов моральными, 321
неразделенность правовой и экономической сферы1 и др. В научной литературе современный этап социальных преобразований в России чаще всего обозначается понятием «трансформация» 2. Этот термин образован от латинского словосочетания «trans», означающего «через», «за», и «forma» – форма, внешний вид, образ, облик, т.е. в буквальном смысле «трансформация» обозначает изменение формы, переход «через» форму. В общественных науках термин «трансформация» стал использоваться с середины прошлого века, однако трансформация рассматривалась в этот период в качестве модификации понятия «модернизация». Только с 80-х гг. ХХ в. «трансформация» используется как самостоятельное, ключевое понятие в исследовании современных обществ3. В научной литературе неоднократно предпринимались попытки определить содержание понятия «трансформация». Большинство авторов указывают на такие типичные черты социетальной трансформации, как ее глубина (масштабность) и неопределенность последствий. По мнению В.А. Ядова, свобода от «векторной нагрузки» делает трансформацию наиболее адекватным понятием для изучения современного российского общества, по сравнению, например, с понятиями «модернизация» или «переход» («транзит»)4. По определению И.А. Батанова, «трансформация – это глубокое, качественное изменение, отчетливо выраженной созидательной или деградационной направленности, вызывающее в объекте трансформации морфологические, структурные, функциональные и другие изменения принципиального, коренного, сущностного характера. Трансформация отличается от развития, эволюции и других перечисленных изменений тем, что при трансформации эти изменения носят отчетливо качественный, неаддитивный, комплексный, в 1
Ковалева И.В. Ценности правовой культуры в представлениях российского общества конца XIX - начала XX в. Великий Новгород, 2002. С. 123. 2 Десять лет после августа. Предпосылки, итоги и перспективы российской трансформации. Фонд «Либеральная миссиия». М., 2002; Заславская Т.И. Социоструктурный аспект трансформации российского общества // Социс. 2001. № 8 . С. 3–11. 3 Локосов В.В. Российское общество: трансформация целей, интересов, ценностей. М., 2006. С. 38–39. 4 Ядов В.А. А все же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество. М., 2001. С. 12.
322
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
большинстве случаев необратимый характер, и они приводят к принципиально новым свойствам рассматриваемой системы, принципиально новому пониманию рассматриваемых процессов»1. По мнению В.Н. Шевелева, по своему содержанию социальная трансформация включает преодоление негативного прошлого, выдвижение новых целей и идеалов. Переходной период в развитии любого общества характеризуется резким обострением и ростом социальных конфликтов, несущих в себе как деструктивный, так и конструктивный потенциал2. Т.И. Заславская указывает, что концепция трансформации подчеркивает зависимость общественных сдвигов от действий не только верхнего, но также среднего и базового слоев общества, представители которых исходят из собственных интересов и действуют в условиях не вполне сформированной и нежесткой институциональной среды. Главными движущими силами трансформационного процесса являются, с одной стороны, правящая элита с примыкающей к ней бюрократией, а с другой – социально зрелые, экономически и политически активные представители массовых общественных групп, в первую очередь – средних слоев. Отсюда – зависимость его результатов от того, как управленческие меры «верхов» воспринимаются массовыми слоями общества. Трансформационные процессы охватывают все уровни общественной вертикали: общенациональный, региональный, локальный, групповой, индивидуальный. При этом по мере спуска на нижние «этажи» подконтрольность этих процессов центральной власти снижается3. В данной работе мы будем придерживаться определения трансформации, данного В.В. Локосовым: «Трансформация – это процесс существенного изменения социетальной системы, который характеризуется качественными изменениями системообразующих элементов, многовекторностью и относительно высоким темпом их реализации, а также повышенным влиянием субъективных факторов»4. Процесс трансформации общества, радикальных структурных 1
Батанов И.А. Основы теории социально-экономических трансформаций. СПб., 2000. С. 38. 2 Шевелев В.Н. Россия: от модернизации к трансформации. Ростов на/Д, 2008. С. 249, 250. 3 Заславская Т.И. О социальном механизме посткоммунистических преобразований в России… С. 8. 4 Локосов В.В. Указ. соч. С. 41.
323
перемен предполагает существенное усиление значимости законности, правовой дисциплины как регламентирующих социетальную систему факторов. Правовая стабильность и правомерное поведение большинства граждан, базирующееся на их правовой компетентности, играют основополагающую роль в становлении благоприятных внутренних и внешних условий. За годы реформ в России сложилась принципиально иная правовая база жизнедеятельности общества, принята новая Конституция РФ (1993 г.), другие важнейшие юридические акты. Однако сформировать у населения уважение к законам, являющееся основой правомерного поведения, и повысить правовую компетентность граждан не удалось. Более того, вопреки заявленным стратегическим целям построения правового государства идет расширение правового нигилизма и криминализация общественных отношений. Зачастую граждане используют свою высокую правовую компетентность не для того, чтобы соблюдать закон, а чтобы обойти его и извлечь из этого выгоду 1. Итак, в условиях трансформации российского общества наметилась тенденция к росту противоправного поведения и недоверия к законам. В то же время нам хотелось бы обратить внимание читателей на мнение Б. Межуева, что наша страна, безусловно, ни в коей мере еще не может считаться образом «современного» вполне модернизированного, социума. Внутри страны крайне сильны традиционалистические комплексы, ускоренные в безотчетном доверии и верховной власти2. Проанализируем с точки зрения социетально-институционального аспекта перспективы и тенденции формирования правовой культуры современного российского общества в контексте становления институтов гражданского общества. Несмотря на то, что идея необходимости формирования в России гражданского общества является далеко не новой, процесс концептуализации этой идеи на уровне социологического и социальноправового дискурса остается неоднозначным и встречается с рядом сложностей. Критически оценивая наличествующие в литературе теоретические концепции гражданского общества, приходится признать, что единой, обладающей общезначимостью теории гражданского общества не создано до сих пор, несмотря на обилие 1 2
Локосов В.В. Указ. соч. С. 43. Межуев Б. Политический класс. 2007. № 36.
324
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
современных исследований по этой проблеме1. Вопрос о сущности, содержании этого понятия, структуре и функциях гражданского общества как особого социального образования и поныне остается предметом научной полемики. Отсюда вытекает неопределенность толкования различных содержательных нюансов этого понятия. В рамках социологического анализа гражданское общество определяется как целостная совокупность неполитических, духовных и экономических отношений в обществе; сфера жизнедеятельности людей, характеризующаяся спонтанной самореализацией прав и свобод индивидов, гарантируемых законом. Более детальный анализ позволяет высветить отдельные особо значимые смысловые грани понятия «гражданское общество». Например, З.Т. Голенкова считает необходимым проводить дистинкцию между теоретико-аналитической и нормативной функциями этого понятия. На теоретико-аналитическом уровне последнее можно, как указывает она, рассматривать как «агрегированное понятие, обозначающее специфическую совокупность общественных коммуникаций и социальных связей, социальных институтов и социальных ценностей, главными субъектами которой являются: гражданин со своими правами и гражданские (неполитические и негосударственные) организации, ассоциации, объединения, общественные движения и гражданские институты»2. В то же время понятие «гражданское общество» имеет и нормативное измерение. Можно сказать, что оно содержит в себе некую нормативную концепцию, стимулирующую формирование специфических мотиваций к социально-политической активности определенного содержания. Поскольку гражданское общество на той или иной стадии своего развития существует в качестве вписанной структуры в любом обществе, где действует частное право и охраняется правовая 1
См.: Володин AT. Гражданское общество и модернизация в России // Полис. 2000. № 3; Ильин М.В., Коваль Б.И. Две стороны одной медали: гражданское общество и государство // Полис. 1992. № 1–2; Калинин И.К. К дискуссии о гражданском обществе // Социологические исследования. 2001. № 4; Максименко В. Идеологема civil society и гражданская культура // Pro et contra. 1999. № 1; Резник Ю.М. Гражданское общество как феномен цивилизации. М., 1993 и др. 2 Голенкова З.Т. Альтернативы и перспективы развития гражданского общества в России // Гражданское общество: теория, история, современность / отв. ред. З.Т. Голенкова. М., 1999. С. 8.
325
автономность личности, его можно, по-видимому, определить как особое социальное пространство, конституируемое взаимодействиями независимых друг от друга и от государства индивидов. Так, согласно мнению Л.С. Мамута, «гражданское общество есть действительно сообщество частных (неполитических) лиц, носителей частных целей и интересов»1. Следовательно, субъектом отношений гражданского общества, его основой и смысловым центром является индивид во всей полноте своих прав как носитель определенной социально-правовой инициативы. Атрибутами такого индивида должны быть социальная и правовая активность, наличие осознанной позиции по отношению к обществу и праву, развитое правосознание и соответствующая ему личная правовая культура. Формирование гражданского общества находится в прямой зависимости от развития в обществе идеи индивидуальной свободы, идеи человеческой личности вне зависимости от ее расы, национальности, пола, возраста, вероисповедания как высшей социальной ценности. Еще Г.В.Ф. Гегель показал, что главную характеристику гражданского общества составляет отдельная личность, которая сама является целью себя самой. И в настоящее время исследователи подчеркивают, что основными задачами гражданского общества являются соблюдение безопасности индивидов, защита частной собственности и личной свободы2. Возвращаясь к приведенной выше мысли З.Т. Голенковой о нормативной составляющей понятия «гражданское общество», нельзя не усмотреть здесь связи с проблемой правовой самореализаций личности. Нормативное содержание идеи гражданского общества как типа социальной системы, становление и само существование которой впрямую зависят от правовой самореализации индивидов, от их правосознания, правовой культуры и отражающего их качества поступков, направлено на формирование адекватной идеалу гражданского общества личностной ориентации, которая бы воплощалась в конкретных мотивациях и установках, в определенных стандартах правового поведения. В настоящее время формирование гражданского общества в России рассматривается как официальная цель проводимых в стране 1 Мамут Л.С. Гражданское общество и государство: проблема соотношения // Общественные науки и современность. 2002. № 5. С. 94. 2 Кола Д. Политическая социология / пер. с фр.; предисл. А.Б. Гофмана. М., 2001. С. 301.
326
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
реформ. Представляется, однако, что утвердившиеся в западном цивилизованном мире принципы социальной организации правового государства, гражданского общества подкреплялись соответствующим наличествующим там типом правовой культуры, основой которой были закрепленные в сознании граждан ценности свободы личности, прав человека. Именно ввиду отсутствия устойчивых представлений такого рода в сознании россиян процесс ускоренного создания гражданского общества и новой правовой системы в России столкнулся с непредвиденными трудностями. В настоящее время иллюзии первых лет реформ постепенно уступают место почвенническим и более прагматичным представлениям о социально-трансформирующей роли законов. Выявилась весьма ограниченная эффективность прямых заимствований западных моделей правовой системы, что в немалой степени обусловлено своеобразием российского социально-экономического и социокультурного контекста. Оживленная законодательная деятельность последних лет разбивается о тот факт, что до сих пор не отработан механизм реализации законов, причем одной из причин этого была вера российских реформаторов во всесилие «невидимой руки» рынка, которая должна отрегулировать не только экономическую сферу, но и социальные процессы. Обвальная приватизация государственной собственности привела к ослаблению государственности, а это, по мнению многих исследователей, – движение в сторону, противоположную обществу, основанному на праве 1. Назрела необходимость реформирования российской государственной системы и в целом системы социальных институтов с учетом широкого исторического и социокультурного контекста, на основе сбалансированного соблюдения интересов личности и государства. Серьезным тормозом на пути трансформации российского общества также являлся эклектизм современного законодательства, представляющего собой конгломерат законов, соответствующих разным социальным системам («советской», «рыночной» и переходного периода). Здесь были нормы, присущие советской системе с ее пренебрежением к правам и свободам личности, и в то же время – контуры формирующейся правовой системы, свойственной гражданскому обществу. Подобная трансформация – настолько многомерный 1
Ковлер А.И. Антропология права: учебник для вузов. М., 2002.
С. 368.
327
процесс, что здесь нет, да и не может быть простых и однозначных объяснений. С одной стороны, «патерналистские установки» немалой части населения наглядно демонстрируют инерционность процессов трансформации общественного сознания, медленную смену стереотипов мышления и поведения людей. С другой стороны, они свидетельствуют о здравом смысле россиян, понимающих, что существует пропасть между декларированными в законодательных актах принципами и теми нормами, которые реализуются в повседневной российской действительности. Одним из подтверждений этого является злокачественный характер конвертации символического и экономического капитала, определивший кризис социально-политических, правовых и культурных отношений в обществе. Тотальная власть денег распространилась на все сферы жизни общества, в том числе и на законодательную функцию. «Денежная» ангажированность процесса законотворчества вызывает серьезную озабоченность и ставит под вопрос все дискуссии о правовой культуре. Деньги превратились в основной рычаг в отстаивании своих прав и оттеснили личные «связи» на вторую позицию (вспомним, что в советское время именно связи, обусловленные должностным и общественным положением индивида, являлись важнейшей гарантией соблюдения его прав)1. Итак, соблюдение прав (или достижение своих интересов) становится легче купить за деньги, чем «продавить» через неформальные каналы влияния. Формирующаяся реальная новая российская правовая ментальность характеризуется внутренней противоречивостью, эклектизмом, одновременным сосуществованием в ней разнонаправленных тенденций. Так, в массовом сознании одновременно, сосуществуют как минимум две нормативные системы: «закон для чужих» и «закон для себя и своих». На наш взгляд, такие девиации правосознания и правового поведения могут быть интерпретированы, во-первых, как следствие уже рассмотренной нами психологической аномии переходного периода, направившего изменение социально-классовой структуры общества в направлении углубления имущественной поляризации, обусловившей «многослойность» социальных и правовых норм, и, во-вторых, как проявление правового нигилизма на всех социальных уровнях, от представителей власти до маргиналов. Истоком правового
нигилизма, если отвлечься от его долговременных социокультурных корней, является беспорядочная и необоснованно жесткая политика государства, злоупотребление идеей законности. Эти многообразные процессы, накладываясь друг на друга, задают деформацию массового правового поведения. Отсутствие в России зрелых предпосылок формирования гражданского общества, криминализация различных социальных сфер и массовая ориентация людей просто на физическое выживание тормозят развитие адекватного правопонимания. Материально обездоленное население не может быть субъектом права. Ведь право как необходимая форма свободы вообще возможно и имеет смысл лишь при существовании свободных личностей – субъектов права. И только там, где индивиды свободны и, следовательно, ответственны, в принципе возможны правовые отношения и правопорядок вообще. А.И. Ильин по этому поводу замечал, что честным, верным, законопослушным можно быть только самому, по личной убежденности, в силу личного решения. Нет этого – и нет правосознания. Человек превращается из гражданина в плута, в ловчилу, в авантюриста. Он не опора правопорядка, а живая брешь в нем. Настоящее государство держится не принуждением и не страхом, а свободной лояльностью своих граждан1. Правопорядок держится адекватными правосознанием и правовым поведением граждан, а не деформированными. Отсутствие юридического стержня homo juridicus в правосознании и правовом поведении россиян определяет пассивное отношение граждан к фактам попрания их прав и свобод. Низкая правовая культура населения обусловливает соответствующую правовую культуру должностных лиц. В свою очередь, низкая правовая культура должностных лиц усугубляется отсутствием в политической практике реальной ответственности госслужащего за нарушение права и неуважение к нему. Демократия есть не что иное, как постоянная борьба граждан за свои права, за партнерскую, ответственную, честную и эффективную государственную власть. Поэтому все зависит от гражданской активности людей, их творческой и жизненной энергии, уровня культуры и образования, нравственности и правового мышления. Как подчеркивает Т.И. Заславская, «тесно связанные между собой институты гражданского общества и прав человека
1 См.: Софронов-Антомони В. «Правовое бессознательное»: русская правовая картина мира // Логос. 2002. № 1.
1 Ильин А.И. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. М., 1992. С.183–184.
328
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
329
наиболее очевидно обращены к человеку и гражданину. Именно эти социальные институты определяют «человеческое лицо» или, наоборот, «противочеловеческий оскал» той или иной системы. Взятые вместе, они характеризуют возможность людей выражать и эффективно отстаивать свои интересы, иными словами, степень реального демократизма общества»1. До тех пор, пока правовая культура российских граждан не вырастет до необходимого уровня, пока идея прав и свобод человека не станет нравственной потребностью, национальной идеей, способной объединить все общество, подвигнуть его на новое правовое, политическое, социальное, экономическое и культурное созидание, не будут реализованы на практике процедуры и институты обеспечения прав и свобод человека2. В формировании демократического, свободного, правового, гражданского общества западных государств важное место занимал принцип субсидиарности (subsidium (лат.) – помощь, поддержка, защита). Истоки идеи субсидиарности уходят своими корнями в основы христианского социального учения. Её составляющими являются элементы естественного права: свобода личности и всеобъемлющее право человека на частную собственность. Высокие нравственные качества, развитая правовая культура и гражданская активность личности определяют зрелость общественных отношений, соответствующей формой которой является институциональная структура правового государства. Гражданскому обществу, ставящему своей целью обеспечение прав человека, необходимо, чтобы движение к этой цели шло вместе с укреплением и развитием правового государства, которое создает само это общество. После длительной эпохи подавления прав и свобод личности в России начался процесс постепенного становления новых общественных отношений. Главная заявленная реформаторами цель – общее благо, выраженное в правах и свободах человека. Правовое демократическое государство, призванное соблюдать и защищать права и свободы человека, способно утвердиться лишь в обществе, основанном на солидарности, 1 Заславская Т.И. Инновационно-реформаторский потенциал России и проблемы гражданского общества // Гражданское общество в России: проблемы самоопределения и развития. М., 2001. С. 26. 2 Аринин А.Н. Права и свободы человека и эффективное развитие России // Общественные науки и современность. 2002. № 1. С. 69–70.
330
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
нравственных началах, высокой правовой культуре, гражданской активности и самоуправлении. По мнению многих исследователей, «текущая ситуация характеризуется тем, что гражданский сектор нужен власти как легитимация самой этой власти, как элемент управления социумом. Государство должно добровольно отступать из тех сфер, которые оно давно захватило, возвращая их гражданскому обществу»1. «Ибо истинная сила государства не в тотальности мощной бюрократии и силовых структур, а в поддержке населения как народа, организованного в гражданское общество, а не просто как электората»2. Почему не оправдались многие из ожиданий населения, возлагавшиеся на реформы последних лет? Во-первых, потому что эти преобразования были инициированы и осуществлялись не столько по волеизъявлению «снизу», сколько по воле «демократической» номенклатуры. На что-то более фундаментальное и далеко идущее трудно было рассчитывать при заданных правилах политической игры и правовой грамотности, готовности и способности населения отстаивать свои права. В результате, по мнению В.В. Панаевой3, в силу целого ряда причин процессы структурирования формирующегося гражданского общества приобрели уродливый феодально-корпоративный характер. Поэтому вместо гражданского общества как области обособленных от власти частных интересов и правового государства как представителя общего начала и выразителя общей воли мы имеем доминирование в социальнополитической сфере сросшихся с властью олигархических кланов. Другими словами, мы столкнулись с тем, что население оказалось неподготовленным к тому, чтобы воспользоваться появившимся шансом построить гражданское общество. Во-вторых, как считает С.С. Алексеев, главной причиной неудачи реформ стала «недооценка права. Права как решающего средства и важнейшего элемента формирующегося гражданского общества»4. Французский политолог 1
Любис В.П. Дискуссии о политической культуре современной России // Россия современный мир. 2002. №2 (35). С. 143. 2 Шмаков В.И. Псевдоконституционный характер, мнимый демократизм и внеморальность российской государственности в отсутствии гражданского общества // XXI век: духовно-нравственное и социальное здоровье человека. М., 2001. С. 199–200. 3 Лапаева В. Пролетарии умственного труда, соединяйтесь! // Независимая газета. 2001. 1 февраля. С. 3. 4 Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 690
331
Д. Кола писал, что «одной из главных трудностей воссоздания российского общества является отсутствие правовой культуры, которая рассматривает договор как основу регулирования»1. B.C. Нерсесянц2 характеризует российское посттоталитарноесостояние общества как неофеодализм, в котором произошло соединение власти и собственности, аппарат власти превратился в коллективного собственника (суперсобственника), а доступ к власти стал всецело определяться имущественным положением. Установилась суперпрезидентская форма правления с российской спецификой, с элементами авторитаризма и декоративным «карманным» парламентаризмом, напоминающая монархию, которая характерна для неразвитого гражданского общества. Судебная система имеет черты феодальной. Суды специализируются не по содержанию рассматриваемых дел, а по субъектному принципу, аналогичному сословному. Для физических лиц – суды общей юрисдикции, для юридических – арбитражные; для гражданских лиц – обычные суды общей юрисдикции, для военных – военные. Существует подмена правовых норм и законов, которые должны неукоснительно распространяться на всех, привилегиями. Например, в отношении чиновничества, находящегося на государственной службе, принцип привилегий возводится в абсолют. В таких сложных и противоречивых социальных условиях правовые ограничители государственной власти, гарантии прав человека едва ли смогут сложиться, а следовательно, не может сформироваться и адекватная мотивация правомерного поведения. Исходя из исторически сформировавшихся этнонациональных и социокультурных особенностей российского правового менталитета, можно утверждать, что гражданское общество в России может сложиться только тогда, когда будут на практике реализованы основные параметры соответствующего ему типа правовой культуры и массового правосознания. Преодоление девиаций в сфере правопонимания и правового поведения, компенсация искажений, возникших в результате исторических ошибок, опора на лучшее в отечественных правовых традициях и радикальный отказ от худшего в них являются необходимым условием нормализации правовых и в .
1
Кола Д. Политическая социология… С. 314. Нерсесянц B.C. Гражданская концепция общественного договора об основах постсоциалистического строя // Социологические исследования. 2001. № 2. С. 31–32. 2
332
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
целом социальных отношений в России, ее выхода из затянувшегося кризиса. Важной функцией гражданского общества является гомогенизация экономических, политических, культурных, информационных условий жизни независимо от государственных рубежей1. Как нам представляется, эта функция присуща только гражданскому обществу. Повсюду, где оно реально существует, постепенно создается однородное социальное пространство демократических прав и обязанностей, свободы любых форм деятельности и обмена, свободы личной инициативы и самодеятельности (если она не наносит вред интересам других граждан и всему обществу), свободы передачи любой политической и культурной информации (если она не противоречит общечеловеческим нормам и ценностям). Эти признаки социальной однородности можно перечислять и дальше, но они сейчас формируются и являются ближайшей перспективой индустриально развитых стран. Сложившееся в отдельных странах как единичное и особое, гражданское общество приобретает всеобщность, универсальность и общеконтинентальные масштабы. С идеально-типологической точки зрения гражданское общество – это своего рода социальное пространство, в котором люди взаимодействуют между собой в качестве независимых как друг от друга, так и от государства индивидов. Основа гражданского общества – цивилизованный, самодеятельный полноправный индивид. Следовательно, формирование гражданского общества неразрывно связано с развитием идеи индивидуальной свободы, признания самоценности каждой отдельно взятой личности. Именно личность с системой сформировавшихся правовых представлений и предпочтений является реальным субъектом правовой культуры и правового поведения. Именно в личностную культуру человека вписаны культурные традиции права и политики, неразрывно связанные с другими сферами культуры общества2. Общеизвестно, что обязательным признаком гражданского общества является приоритет интересов человека, гражданина над интересами государства. Такое общество ориентируется на права, 1 Овчинников А.И. Глобализация и идея универсального правопорядка в современном юридическом мышлении // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 2 (15). С. 49. 2 См.: Попов М.Ю. Правовая социализация и ее место в структуре социализации личности // Социально-гуманитарные знания. Ростов на/Д, 2005.
333
свободы и интересы человека и гражданина в своей деятельности, провозглашая их приоритет по отношению к другим материальным ценностям. Предполагается, что именно такой подход и призван служить барьером на пути всевластия государства его органов и должностных лиц, препятствовать поглощению государством общества, как это происходило в условиях тоталитарных режимов. В гражданском обществе заложены новые формы взаимоотношения индивида и государства, которые, с одной стороны, предполагают тесное взаимодействие друг с другом, с другой – разграничение сфер деятельности, которое выражается формулой авторитет власти – суверенитет личности. Изложенное делает закономерным вывод относительно того, что через призму соотношения гражданского общества и правового государства просматривается такая модель правового поведения, которая состояла бы в диалоге власти и человека: – основывалась на принципе личной инициативы; – опиралась на сознание индивидом собственной ценности и правового статуса; – содержала в качестве основного нормативного предписанияреальное уважение к закону и готовность его неукоснительно соблюдать1. В периоды институциональной трансформации общества обычно происходит актуализация правосознания. Дело в том, что такие периоды сопровождаются особым психологическим состоянием масс, тоской о прошлой правовой системе у одних, надеждами на формирование более «справедливой» у других. В период объективно возникающего институционального вакуума, когда старая система институтов уже не может регулировать новые по типу взаимоотношения, а новые еще не полностью сформировались, в общественном сознании возникают идеализированные представления о правовой системе будущего. «Известно, что кризисные периоды в жизни общества чреваты переоценкой прежних и бурным расцветом новых идей, порой недолговечных, но увлекающих слушателей. Кризисы особенно болезненны для тех областей знаний, которые изучают стабильные, устойчивые явления и процессы. К ним относится и юриспруденция. Ведь нормы права – островки стабильности в меняющемся мире; правовые системы 1 Бачинин В.А. Антропосоциология анормативного поведения // Общественные науки и современность. 2001. № 3. С. 98.
334
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
в принципе малоподвижны; они меняются «скачками», порой опережая события, но большей частью отставая от текущей жизни. Меняются и представления о праве, причем именно кризисные ситуации способны выявить, подчас в неожиданном ракурсе, все позитивное и негативное в теоретических построениях и постулатах, которые казались до этого бесспорными»1. По мере развития общества и мировой цивилизации формальное право и юридическое мировоззрение занимают все более прочные позиции в институциональной и регулятивной структуре общества и выполняют все возрастающие по значимости функции осознанного обеспечения взаимной ответственности, уважения интересов, согласованности взаимодействия2. Итак, правовое сознание является в гражданском обществе одной из важнейших форм общественного сознания, порождая юридическое мировоззрение и программы совершенствования сложившихся правовых систем, как в стабильных, так и в переходных обществах. Оно, по большому счету, способно как ускорить, так и отторгнуть внедрение юридических новаций. Поэтому для России проблема формирования правосознания и правового поведения, отвечающего духу времени и происходящих общественных перемен, дающего возможность сохранять самобытность, но стать в то же время «открытым обществом», демократичным, основанным на законе, с активной рыночной динамикой, – является первостепенной. Без этого «хорошие» законы не будут работать, а наиболее «деятельные» общественные субъекты будут постоянно уклоняться от выполнения закономерных требований и обязательств3. Поэтому развитие правовой культуры в современной России является процессом повышенной общественной значимости. Принимаемые законы, образующие костяк будущей системы права как обновленного социального института, придают прагматичную определенность новым социальным (экономическим, политическим и духовным) связям и взаимодействиям. Но даже очень хорошие законы могут оказаться бездейственными без двух обязательных 1 Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. № 3. С. 3. 2 См. труды Петражицкого Л., Рейснера М., Фарбера И. и др. 3 Овчинников А.И. Глобализация и идея универсального правопорядка в современном юридическом мышлении // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 2 (15). С. 49.
335
составляющих: 1) механизмов их реализации и 2) адекватной правовой культуры и правосознания. Это актуализирует вопрос о формировании более развитого, преодолевающего архаичные стереотипы, правового поведения и значительно более высокой правовой культуры граждан1. Требования к новой правовой культуре состоят в повышении компетенции ее носителей, то есть в стремлении к более обширным и точным знаниям принципов и содержания законодательства со стороны самих граждан; а также в формировании правового поведения, заведомо ориентированного на сознательное и ответственное выполнение норм права, поддержке принципов гуманизма, демократизма и законопослушания в реальном правовом поведении. Следует отметить, что необходимость повышения своей правовой компетентности осознается в настоящее время подавляющим большинством россиян. Так, 96% опрошенных убеждены в необходимости повышения своей правовой компетентности, понимают важность овладения элементарной правовой грамотностью. По данным И. Михайловской, более трети опрошенных стремятся получить необходимые правовые знания самостоятельно2. Реальный же уровень правовой компетентности россиян остается достаточно низким. Лишь около трети респондентов (37%) действительно демонстрируют знания своих конституционных прав и обязанностей. Определенное представление об уголовном законодательстве имеют 31,2% опрошенных, о трудовом 24,4%, о жилищном – 16,5%, о брачно-семейном законодательстве – 16,3%3. Только каждый пятый опрошенный имеет представление об элементарных правовых категориях4. Правовая идеология и правовые нормы могут ухудшать 1 См.: Федотова Ю.А. Модель культурной социализации активной личности: факторы формирования и вектор трансформации: диссертация на соискание ученой степени кандидата соц. наук. Ростов на/Д, 2004. 2 Михайловская И. Потребность в юридической помощи как индикатор социальных процессов в посттоталитарной России // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1995. № 4; 1996. № 1. С. 48, 52. 3 Манченко А.П. Социальная модернизация в современной России. М., 2000. С. 107. 4 Чинчиков А.М. Правовая культура: проблемы социологического анализа // Известия вузов. Правоведение. 1997. № 7. С. 169-170.
336
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
параметры правовой культуры, поскольку насилие, социальная несправедливость, подавление естественных прав человека и достоинства личности даже в части общества приводит к нигилизму, криминализации сознания и поведения, к негативному восприятию права и государства, что нередко в российской социальной истории приводило к бунтам, революциям, хозяйственному застою и экономическому отставанию, которые вновь вызывали насилие, репрессии – и порочный круг социальной борьбы возобновлялся, так и не дорастая до согласия. Но с такой же закономерной неумолимостью действует и обратная логика этой взаимосвязи: принятие современного, прогрессивного законодательства приводит к социальной стабилизации, расцвету инициативы, к развитию нации и экономическому росту – и этому в российской истории тоже есть известные (хрестоматийные) подтверждения. Таким образом, идущее в современной России правовое строительство не просто самоценно, а и чрезвычайно важно для формирования той культуры, которая будет способствовать легитимизации новых общественных (политических, экономических, духовных) установлений и закреплению созданных в процессе реформ социальных учреждений и институтов1. Таким образом, говоря о тенденциях и перспективах развития правовой культуры в современной России необходимо отметить, что сегодня в российском обществе прослеживается тенденция к формированию антропоцентристской правовой культуры, что находит некоторое отражение в изменении государственного, гражданского, уголовного, процессуального законодательства, в заново формулируемой правовой доктрине, в реформе правовых институтов. Не случайно в деле защиты своих прав люди отдают предпочтение прежде всего суду, и количество таких людей, согласно проведенному исследованию, выросло с 32,1% в октябре 2002 г. до 41,8% в октябре 2003 г. (рост более чем на 10%). Среди экспертов таких людей еще больше – 58,5%2. Это, несомненно, свидетельствует о позитивных подвижках в правосознании людей, готовых законным путем добиваться справедливости и решения своих проблем. Таким образом, проанализировав основные тенденции и 1
Ковалева И. В. Ценности правовой культуры в представлениях российского общества конца XIX - начала XX в. Великий Новгород, 2002. С. 91. 2 Там же. С. 70.
337
перспективы развития правовой культуры в современном российском обществе, можно сделать вывод, что, несмотря на многочисленные трудности, связанные с транзитивным характером российского общества, с исторически обусловленным отношением населения к праву, в стране увеличивается количество людей, усматривающих положительные изменения в правовой жизни. Трансформация правопорядка в России предстает в общественном мнении как расширение правового пространства, стремление к соблюдению основных прав и использованию цивилизованных способов взаимодействия социальных и правовых субъектов. Можно говорить о повышении уровня правосознания российских граждан. В заключение данной главы можно сделать следующие выводы. Установление новой правовой культуры и новой культуры правоотношений в обществе в будущем зависит и от сегодняшней правовой культуры людей, профессионально занимающихся законотворчеством, правоприменительной и правоохранной деятельностью. Но и их культурный уровень, в свою очередь, зависит и даже определяется в массе свода той правовой культурой, которая господствует сегодня в России – именно поэтому так заражена сегодня правоохранительная и административная сфера нигилизмом и меркантилизмом, а отчасти криминализацией. Таким образом, сегодня мы можем твердо рассчитывать только на тот определенный шаг, который отделяет бoлее высокую профессиональную культуру юристов от бытовой правовой культуры и стереотипов массового правосознания. Однако, возможно, следует принять в расчет и инновационные возможности сложившейся в России правовой культуры, которая, безусловно, обладает существенной национальной спецификой, но в то же время открыта и восприимчива к успешному инонациональному опыту, дающему привлекательные основы для заимствования.
338
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Заключение по второй части Исследование правовой культуры как социально-философского феномена привело нас к определенным результатам, на основании которых представляется возможным сделать следующие выводы. Низкий уровень правовой культуры представителей правящей российской элиты проявляется как криминализирующий фактор прежде всего в пренебрежении к реальной защите законных интересов и прав «маленького человека» и в прямом их нарушении. Естественным фоном этого стали правовая неграмотность населения, его юридическая пассивность, нигилистическое и пессимистическое отношение к формальным правовым механизмам поддержания законности. В результате происходит вытеснение формального права на обочину социальной жизни и нарастает доминирование неформальных регуляторов, которому сопутствует формирование «живой» ориентирующей на неправо квазиправовой культуры. Эта деформированная правовая культура, сложившаяся в обществе, где место закона заняли «правила игры», характеризуется прежде всего распадом ценностных установок, дискредитацией, в конечном счете, всех форм социальной регуляции, развитием и небывало широким распространением в обществе нигилистического отношения к праву. Формальные политические и правовые институты представляют собой лишь фасад общества, реальные же политические и социальные практики регламентируются нелегальными, теневыми отношениями и структурами. С ростом теневого сектора в обществе растет и криминализация элит, крепнут их неформальные связи, все больше становится влияние теневых альянсов на практическую политику. Теневизация всех сфер социальной жизнедеятельности непосредственно увязана со складывающимся в современном российском обществе нигилистическим социальным порядком, основанным на фактическом отрицании как населением, так и элитой формально признаваемых ими же ценностей права, демократии, гласности; на экономическом, символическом и физическом насилии при фактическом отсутствии реальной социальной и правовой защиты масс; на растущей закрытости управленческой элиты, отчуждении ее от народа и социальной бесконтрольности ее деятельности. Ввиду тесной связи, существующей между правовой культурой и правовым поведением, нигилистические деформации 339
правопонимания на уровне социальных практик сказываются в массовости противоправных деяний, а на уровне общественного мировоззрения – в отсутствии адекватной оценки последних, в «переворачивании» культурных стереотипов, когда противоправные действия получают неадекватную, нигилистическую в своих корнях оценку, вызывая не осуждение, а полное или полуосуждающее одобрение и даже восхищение практикующими их индивидами. Несмотря на то, что в отечественной научной литературе концепт правовой культуры функционирует преимущественно в узких границах правоведческого и философско-правового дискурса в ряду таких понятий, как правосознание, правопонимание, правовое поведение, имеется пока слабо реализованная возможность использования его в социологической перспективе. Это предполагает сближение и пересечение применительно к предмету исследования дисциплинарных рамок правоведения, философии права и социологии. Известную трудность при попытке осуществления социально-философского анализа правовой культуры составляет неразработанность методологии для исследований такого рода. Правовая культура как предмет научного рассмотрения, традиционно принадлежащий правоведению, обычно исследуется в его методологической парадигме, которая, по мнению исследователей, несет на себе печать недостатка методологической рефлексии. Применение к изучению правовой культуры методов и подходов современной теоретической социологии, как нам представляется, имеет значительный эвристический потенциал, поскольку позволяет выявить влияние разнообразных социокультурных детерминант, включить в анализ такие категории, как менталитет, социокультурные архетипы, исследовать правовую культуру в ракурсе социального структурирования. В условиях современной России специфика социальнофилософского анализа правовой культуры обусловлена сложностью понимания социальной ситуации и ориентации в ней; актуализацией в изменившихся условиях этноархетипических особенностей правопонимания, в частности, нигилистического отношения к праву; наличием правовых и институциональных лакун и соответствующей нехватки необходимой нормативной регуляции, что требует детального исследования составных элементов правовой культуры. Проанализировав основные составляющие правовой культуры, мы пришли к выводу, что вопрос о структуре правовой культуры в отечественной научной литературе является дискуссионным. 340
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Суммируя все выделенные в литературе компоненты, мы получили следующий состав правовой культуры: правосознание; право; правовые отношения; законность и правопорядок; правомерная деятельность субъектов; государственно-правовые институты; юридическая наука; юридические акты. Однако, проведя анализ основных составляющих категории «правовая культура», мы пришли к выводу, что с правовой культурой, которая на основе знаний и представлений формирует легитимные поведенческие образцы, нормы, ценности, стереотипы и правила в отношении к позитивному праву, регулирующие активность различных общественных субъектов, тесно связаны правосознание, правовое поведение и правовой менталитет. Исследовав базовые основания российской правовой культуры, мы сделали вывод, что процесс формирования российской правовой культуры развивался в рамках оппозиции права и морали, причем побежда-ла, в отличие от западноевропейских традиций, мораль. В представлениях наиболее блестящих русских мыслителей этот факт отразился в полной мере. В настоящее время в ходе общих социальных изменений в России переосмысливается значимость права в жизнедеятельности индивида, заявлено его «очищение» от идеологических наслоений прошлого и перемещение акцентов, а именно: право как сфера культуры рассматривается в качестве условия обеспечения свободы и безопасности личности, прав человека, гаранта его правовой защищенности и гражданской активности, «вынуждает» власть придать правовому статусу человека юридическую значимость. Можно сказать, что все большее значение в праве приобретает такой ее компонент, как правовая культура личности. Следовательно, правовая культура человека трактуется как одна из категорий общечеловеческих ценностей, как важнейший результат общедемократических завоеваний развивающегося человечества. Она становится органической частью цивилизованности, гражданского общества и правового государства. Именно возрастание роли личности в правовой жизни, потребность в становлении цивилизации требуют рассмотрения функциональносодержательного аспекта права как специализированной сферы культуры. Таким образом, правовая культура пронизывает само право, правосознание, правовые отношения; законность и правопорядок, законотворческую и правоприменительную деятельность, а также иные виды правовой деятельности. Обращает наше внимание на еще одну грань рассматриваемой нами проблемы. Речь идет о такой 341
неотъемлемой составляющей российского правового менталитета и правовой культуры, как взаимоотношения личности и власти, личности и государства. Правовая культура личности как совокупность идей, ценностей, дорефлексивных габитусных установок влияет на правомерное поведение, а на уровне социальной практики воплощается в правовой активности, что проявляется в сознательной организации своего жизненного пространства как пространства правовых по характеру социальных взаимодействий. Конституируя такое жизненное пространство, личность тем самым непрерывно структурирует самое себя как активный и сознательный субъект правоотношений, носитель специфического правопонимания и аксиологии. Рассмотрение правовой культуры личности включает в себя анализ правового образования и воспитания, правосознания, правовых традиций, правоотношения, правового поведения и правотворчества, воздействия на правовую социализацию личности; низкий уровень правовой культуры является источником правового нигилизма, делинквентности и противоправного поведения. Проанализировав особенности влияния правовой культуры на личность, мы обрисовали типологические черты правовой личности. Обратившись к исследованию особенностей деформаций правовой культуры в современном российском обществе, мы выявили, что в России все отчетливее проявляется тенденция правового и нравственного нигилизма: неуважение к закону, праву, общепринятым социальным нормам. Только каждый четвертый россиянин считает, что представителю закона (работнику милиции) следует подчиниться безоговорочно по первому его требованию. Значительная часть населения не собирается слепо следовать существующему законодательству. То есть правовая культура современного российского общества демонстрирует наличие деформаций, связанных, в первую очередь, с утратой основных аксиологических различений, что свидетельствует об углублении общего социокультурного кризиса. Деформированность базовых траекторий социального пространства проявляется в криминализации индивидуального и массового сознания и поведения; росте преступности и изменении ее структуры в сторону криминализации всех без исключения возрастных, гендерных и профессиональных групп; падении общественного интереса к моральной проблематике, ранее составлявшего традиционную особенность отечественного менталитета; росте аморализма и безнравственности; 342
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
распространении на все общество ценностей и норм криминальной субкультуры; развитии правового нигилизма на всех социальных уровнях. В современной России развился и закрепился мозаичный, несистемный тип культуры, составленной из разнородных, плохо согласующихся между собой, дисгармоничных фрагментов. Ее характеризует когнитивный вакуум, примитивный утилитаризм, отсутствие знаний и понимания ситуации в обществе, господство слухов и дезинформации. Власть полностью устранилась от объяснения с народом, стала непонятной, а поэтому пугающе опасной. Мозаичность культуры – это внушаемость, манипулируемость и мифологичность сознания и иррациональность поведения. В этом смысле правовая культура отражает общий мозаичный характер культуры, включает в себя локальные фрагменты деформированного правосознания, неправовых ориентации и мотиваций. Важной ее характеристикой является обесценивание правомерного поведения как универсальной модели, нарастание социальной резигнации по отношению к распространенному противоправному поведению. Все это в совокупности можно охарактеризовать как тотальный кризис правосознания и правовой культуры. Проведя анализ основных тенденций и перспектив развития правовой культуры в современном российском обществе, мы можем сделать вывод, что, несмотря на многочисленные трудности, связанные с транзитивным характером российского общества, с исторически обусловленным отношением населения к праву, в стране увеличивается количество людей, усматривающих положительные изменения в правовой жизни. Трансформация правопорядка в России предстает в общественном мнении как расширение правового пространства, стремление к соблюдению основных прав и использованию цивилизованных способов взаимодействия социальных и правовых субъектов. Можно говорить о повышении уровня правосознания российских граждан. Установление новой правовой культуры и новой культуры правоотношений в обществе в будущем зависит и от сегодняшней правовой культуры людей, профессионально занимающихся законотворчеством, правоприменительной и правоохранной деятельностью. Но и их культурный уровень, в свою очередь, зависит и даже определяется в массе свода той правовой культурой, которая господствует сегодня в России – именно 343
поэтому так заражена сегодня правоохранительная и административная сфера нигилизмом и меркантилизмом, а отчасти криминализацией. Таким образом, сегодня мы можем твердо рассчитывать только на тот определенный шаг, который отделяет бoлее высокую профессиональную культуру юристов от бытовой правовой культуры и стереотипов массового правосознания. Однако, возможно, следует принять в расчет и инновационные возможности сложившейся в России правовой культуры, которая, безусловно, обладает существенной национальной спецификой, но в то же время открыта и восприимчива к успешному инонациональному опыту, дающему привлекательные основы для заимствования. Мы полагаем, что исследование проблем правовой культуры и правопонимания в широком социально-философском, социокультурном и институциональном контексте представляет в силу этих обстоятельств одно из наиболее перспективных направлений современного отечественного обществознания и нуждается в дальнейшем развитии.
344
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
Литература 1. 10 лет российских реформ глазами россиян. Аналитический доклад. Подготовлен в сотрудничестве с Представительством Фонда имени Фридриха Эберта в Российской Федерации. Институт комплексных социальных исследований РАН. Российский независимый институт социальных и национальных проблем. М., 2002. 2. 50/50: Опыт словаря нового мышления / под общ. ред. Ю. Афанасьева и М.-Ферро. М., 1989. 3. Goudie A.W., Stasavage D. A Framework for the Analysis of Corruption // Crime, Law & Social Change. 1998. Vol. 29. № 2–3. 4. Shelly li.I. The Current State of Corruption in the NIS // Corruption in the Former Soveit Union P.I. URL: http: WWW/ american. Edu/ academic. Depts/acaint/tvanscrime/Publicaitions/testimony 799.pcl 5. Аберкромби Н., Хилл С., Тернер Б.С. Социологический словарь. М., 2004. 6. Аверинцев С.С. Византия и Русь: Два типа духовности // Новый мир. 1988. № 7, 8. 7. Агафонов П.Ю. Криминологическая характеристика несовершеннолетних, осужденных за групповые преступления // Актуальные социальные и правовые проблемы развития транзитивного общества. Сборник материалов 2-й Всероссийской научной читательской конференции молодых ученых. Краснодар, 2004. 8. Агафонов Ю.А. Социальный порядок в России. Ростов на/Д, 2000. 9. Айдинян Р., Гилинский Я. Функциональная теория организации и организованная преступность // Организованная преступность в России: теории и реальность. СПб., 1996. 10. Айзенберг А.М. Социалистическое право, правосознание и мораль // Теория государства и права / под ред. А.М. Васильева. М., 1983. 11. Акопов Л.В., Смоленский М.Б. Антропономия права. Ростов на/Д, 1998. 12. Актуальные проблемы наркоситуации в молодежной среде: состояние, тенденции, профилактика. М., 2004. 13. Александров ВА. Современная Россия – что это такое? URL: http://www.politcenter.ru/discussion/dl 70503/alexandrovl 70503.htm 345
14. Алексеев А.А. Общая теория права. М., 1981. Т. 1. 15. Алексеев С.В. Коррупция: социологический анализ. Шахты, 2008. 16. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. 17. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 1997. 18. Аринин А.Н. Права и свободы человека и эффективное развитие России // Общественные науки и современность. 2002. № 1. 19. Арутюнян Н.Г. Криминологическая характеристика лиц, совершивших преступления в сфере незаконного оборота наркотиков // Российский следователь. 2009. № 1. 20. Архипова Н.Ю. Правовое поведение россиян в контексте социетальной трансформации: опыт социологического анализа: дисс. на соиск. уч. степ. к.с.н. Ростов на/Д, 2003. 21. Архипова Н.Ю. Социетально-архетипические факторы правового поведения. Ростов на/Д, 2003. 22. Ахиезер А.С. Специфика российского общества, культуры, ментальности как теоретическая и практическая проблема / Обновление России: трудный поиск решений. Годичные н а у ч н ы е чтения ИСиНП. Вып. 9. URL: htф://www.riisnpWframeO/libгaгy/ readings9_OO.htm 23. Бабаев М.М. Молодежная преступность. М., 2006. 24. Бастрыкин А. 10 тысяч уголовных дел по фактам коррупции возбуждено только в прошлом году // Новая газета. 2009. 18.05. 25. Баталов Э. Советская политическая культура // Общественные науки и современность. 1994. № 6. 26. Батанов И.А. Основы теории социально-экономических трансформаций. СПб., 2000. 27. Бачинин В.А. Антропосоциология анормативного поведения // Общественные науки и современность. 2001. № 3. 28. Бегинин В.И. Общественное правосознание и государственность. Саратов, 1993. 29. Бердяев И.Л. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. 30. Блинова М.С. Трансформация ценностей молодежи на Юге России (конфликтологический анализ) // Факторы конфликтогенности на Северном Кавказе. Южно-российское обозрение. Ростов на/Д, 2005. Вып. 26. 346
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
31. Блюдина У. Борьба с наркоманией в современной России: взгляд социолога права. Ульяновск, 2006. 32. Блюдина У. Проблема с наркоманией в современной России: взгляд социолога права. Ульяновск, 2005. 33. Большой толковый социологический словарь (Collins). М., 2001. Т. 1. 34. Бортенев А.И. Региональные особенности правопорядка и правосознание населения // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 2 (15). 35. Бура Н.А. Функции общественного правосознания. Киев, 1986. 36. Бурдье П. Начала. Chases dites. М., 2003. 37. Валерий Рашкин, депутат Государственной Думы РФ: Их общий срок – 590 лет тюремного заключения. URL: crime.vl.ru. Дата обращения 03.14.2007. 38. Васильев В.Л. Юридическая психология. М., 2000. 39. Васильев В.Л. Юридическая психология. СПб.; М.; Харьков; Минск, 2000. 40. Венгеров А.Б. Теория государства и права. М., 1996. Часть II. Теория права. 41. Воловикова М.И. Моральное развитие и активность личности // Активность и жизненная позиция личности. М., 1988. 42. Воротников В.П. Теневизация общества: особенности российского политического процесса // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер.: Политология. 2004. № 1 (5). 43. Габиани А.А. На краю пропасти: наркомания и наркоманы. М., 1990. 44. Габиани А.А.. Наркотики в среде учащейся молодежи // Социологические исследования. 1990. № 9. 45. Гаврилов В.Г. Современное представления о профилактике наркомании // Основы профилактики наркомании и наркопреступности. Белгород, 2008. 46. Гаврилов В.Г., Готчина Л.В. и др. Основы профилактики наркомании и наркопреступности. Белгород, 2008. 47. Гилинский Я.И., Смолинский Л.Г. Социодинамика самоубийств // Социологические исследования. 1988. № 5. 48. Годунов И.В. Организованная преступность от заката до рассвета. М., 2008. 49. Горный М.Б. Общественное участие в процессах предупреждения коррупции. Центр «Стратегия». URL: 347
www.strategy.spb.osi.ru. 50. Горшков М.К., Тихонова Н.Е. и др. Малообеспеченные в России: кто они? как живут? к чему стремятся? ИС РАН. М., 2008. 51. Готчина Л.В. К вопросу о социальных проявлениях молодежного наркотизма // Российский следователь. 2009. № 3. 52. Граждане о произволе властей: Силовики запугали полстраны. URL: opec.ru. Дата обращения 10.10.2003. 53. Гранат Н.Л. Правосознание и правовая культура // Общая теория права и государства. М., 1994. 54. Гранат Н.Л. Правосознание и правовая культура // Юрист. 2002. № 11/12. 55. Гудков Л. Негативная идентичность. Новое литературное обозрение – ВЦИОМ-А. М., 2004. 56. Гусев А.А. Противоречивость соотношения права и нравственности как источник социальной напряженности // Человек в социальных переменах. СПб.,1996. 57. Давыдова Н., Седова Н. Особенности образа жизни бедных и богатых в современной России // Социс. 2003. № 6. 58. Денисова Г.С., Петрулевич И.А. Правовая культура учащейся молодежи этноконтактной зоны Юга России // Философия права. 2002. № 1. 59. Десять лет после августа. Предпосылки, итоги и перспективы российской трансформации. Фонд «Либеральная миссия». М., 2002. 60. Добреньков В.И., Исправникова Н.Р. Коррупция. М., 2008. 61. Добренькое В.И. Российское общество: современная ситуация и перспективы // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы»: В 3 т. М., 2003. Т. 1. 62. Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. М., 2003. 63. Дорошенко В.Л. Что такое право? // ЭКО. Новосибирск, 2002. № 3. 64. Дрепа Г.Н., Дмитриев А.В. Дмитриева Э.Я. Ментальность и менталитет российского общества: к анализу механизмов рефлексивного взаимодействия // Российское сознание: психология, культура, политика: Материалы Международной конференции по исторической психологии российского сознания. Самара, 1997. 65. Дыльнов Г.В. Законодательная власть в правовом госу348
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
дарстве. М., 1995. 66. Дюркгейм Э. Норма и патология // Социология преступности. М., 1996. 67. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1992. 68. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. М., 1994. 69. Ермаков Ю.М., С.А. Исаков и др. Наркомания и незаконный оборот наркотиков. Вопросы теории и практики взаимодействия. М., 2008. 70. Жидяева Е.С. Основные траектории развития криминогенных процессов в современном российском обществе. Краснодар, 2007. 71. Жидяева Е.С. Пострансформационный синдром как криминогенное состояние общества. Краснодар, 2007. 72. Журман О. На выход. Партия власти избавляется от фигурантов уголовных дел // Российская газета. 2008. 30 июня. 73. Задорин И.В., Шубина Л.В. Восприятие россиянами социальных рисков и угроз: состояние и динамика за 10 лет // Полития. 2006. № 3. 74. Зайналобидов А.С. Преступность в современном российском обществе. Ростов на/Д, 2003. 75. Заславская Т.И. Инновационно-реформаторский потенциал России и проблемы гражданского общества // Гражданское общество в России: проблемы самоопределения и развития. М., 2001. 76. Заславская Т.И. Социоструктурный аспект трансформации российского общества // Социс. 2001. № 8. 77. Захаров А.В. Коррупция в условиях системной трансформации на постсоветском пространстве // Проблемы современной экономики. 2006. № 3 (19). 78. Иванников И.А. Общая теория государственной власти. Волгодонск, 1997. 79. Иванников И.А. Теория государства и права. Ростов на/Д, 2001. 80. Иванов Н.Г. Нравственность, безнравственность, преступность // Государство и право. 1994. № 11. С. 26. 81. Ильин А.И. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. М., 1992. 82. Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии. 1991. № 4. 349
83. Ильин И.А. Сущность правосознания. М., 1993. Т. 4. 84. Ильин И.Л. О сущности правосознания // Соч. М., 1993. Т. 1. 85. Индекс Восприятия Коррупции-2006. URL: www.psdp.ru/rus/ news/in_country /document1556.shtml 86. Исправников В.О., Куликов В.В. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила. М., 1997. 87. История социологии в Западной Европе и США. М., 1993. 88. Казимирчук В.П. Юридическая социология. М., 2000. 89. Капелюшников Р.И. «"Где начало того конца?..» (к вопросу об окончании переходного периода в России) // Вопросы экономики. 2001. № 1. 90. Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. Ростов на/Д, 2002. 91. Качкин А. Коррупция как норма российского сетевого мира // Десять лет социологических наблюдений. М., 2003. 92. Кертман Г. Массовое сознание и становление российской государственности // Правило игры. 1994. № 1. 93. Клейменова Е.В., Моралева К.А. Правовая культура и ее стандарты в конституциях Российской Федерации // Правоведение. 2003. № 1. 94. Клямкин И.М., Тимофеев Л.М. Теневая Россия: Экономико-социологическое исследование. М., 2000. 95. Ковалева И.В. Ценности правовой культуры в представлениях российского общества конца XIX – начала XX в. Великий Новгород, 2002. 96. Коваленко А.И. Краткий словарь-справочник по теории государства и права. М., 1994. 97. Ковлер А.И. Антропология права: учебник для вузов. М., 2002. 98. Кола Д. Политическая социология / пер. с фр.; предисл. А.Б. Гофмана. М., 2001. 99. Коррупция преодолела семипроцентный барьер // Газета Коммерсантъ. 2006. 31.10. № 204 (№ 3535). 100. Кочесохов З.Х. Правовое сознание и его национальные особенности. Ростов н/Д, 1999. 101. Кравченко А.И. Социология: Учебник для студентов вузов. Екатеринбург; М., 1999. 102. Краткий анализ преступности МВД РФ (2004-2009). URL: http//www.mvd.ru/stats/3156/3158 350
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
103. Краткий анализ состояния преступности МВД РФ. URL: http: //www.mvd/stats/3156/3158/ 104. Краткий отчет. Московский Центр Карнеги. URL: www.carnegie.ru. Дата обращения 02.02.2007. 105. Критерии разумности закона // Российская Федерация. М., 1995. 106. Крухмалев А.Е. Политическая социология: новые подходы к проблеме // Социологические исследования. 2000. № 2. 107. Кудрявцев В.Н. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. № 3. 108. Кудрявцев В.Н. Экономические отношения и преступность // Криминология: учебник. М., 1999. 109. Кудрявцев В.Н., Казимирчук В.П. Современная социология права. М., 1995. 110. Кузнецов В.Н. Общенациональная цель: безопасность и благополучие человека – как фундаментальная проблема российских общественных наук. М., 2004. 111. Култыгин В.П. Теория рационального выбора - возникновение и современное состояние // Социол. исслед. 2004. № 1. 112. Курганов С.И., Кравченко А.И. Социология для юристов. М., 2000. 113. Курильски-Ожвэн Ш., Арутюнян М.Ю., Здравомыслова О.М. Образы права в России и Франции. М., 1996. 114. Лапаева В. Пролетарии умственного труда, соединяйтесь! // Независимая газета. 115. Левада Ю.А. От мнений к пониманию: социологические очерки, 1993–2000. М., 2000. 116. Лихачев Б.Т. Педагогика // Энциклопедия профессионального образования. М., 1999. Т. 2. 117. Личко А.Е. Подростковая психиатрия. Л., 1985. 118. Личко А.Е., Битенский В.С. Подростковая наркология: Руководство. Л., 1991. 119. Личность «трудных» подростков и несовершеннолетних правонарушителей // Трудные судьбы подростков – кто виноват? М., 1991. 120. Локосов В.В. Российское общество: трансформация целей, интересов, ценностей. М., 2006. 121. Лубский Р.А. Политический менталитет: методологические проблемы изучения и российские реалии: автореф. дис. Ростов н/Д, 1999. 351
122. Лукашева Е.А. Социалистическое право и личность. М., 1987. 123. Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. М., 1973. 124. Лукашева Е.А. Социалистическое правосознание и законность. М., 1973. 125. Лунеев В.В Особенности современной преступности в России // Итоги социетальной тарнсформации. Международный симпозиум 16–18 января 2003 г. / под общ. ред. Т.И. Заславской. М., 2003. 126. Лунеев В.В. Эпоха глобализации и преступность. М., 2007. 127. Любис В.П. Дискуссии о политической культуре современной России // Россия современный мир. 2002. № 2 (35). 128. Лях О.С. Правовая культура и обеспечение права личности // Ученые записки Донского юридического института. Ростов на/Д, 1998. Т. 10. 129. Магарил С.А. Социокультурный архетип и модернизация России // Социально-гуманитарные знания. 2004. № 6. 130. Мазаев Ю.Я. Ценностные ориентации массового сознания на рубеже XXI в. // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы»: В 3 т. М., 2003. Т. 1. 131. Майоров А.А. Криминологическая характеристика лиц, связанных с оборотом наркотиков // Российский следователь. 2009. № 2. 132. Малиновский А.Л. Правовой вакуум – новый термин юридической науки // Государство и право. 1997. № 2. 133. Мамут Л.С. Гражданское общество и государство: проблема соотношения // Общественные науки и современность. 2002. № 5. 134. Манченко А.П. Социальная модернизация в современной России. М., 2000. 135. Матузов Н.И. Право в системе социальных норм // Известия Вузов. Правоведение. 1996. № 2. 136. Матузов Н.И. Право в системе социальных норм. Н. Новгород, 1993. 137. Мертон Р.К. Социальная структура и аномия // Социология. Хрестоматия / сост. Волков Ю.Г., Мостовая И.В. М., 2003. 138. Минюшев Ф.И. Социальная антропология (курс лекций). М, 1997. 352
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
139. Михайлов И.А. Криминологическая профилактика преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков // Основы профилактики наркомании и наркопреступности. Белгород, 2008. 140. Михайловская И.Б., Кузьминский Е.Ф., Мазаев Ю.Н. Права человека в массовом сознании. М., 1995. 141. Михайловская И. Потребность в юридической помощи как индикатор социальных процессов в посттоталитарной России // Конституционное право: Восточноевропейское обозрение. 1995. № 4; 1996. № 1. 142. Мораль и право. Правовая культура // Основы государства и права. 1997. № 2. 143. Мордовцев А.Ю. Реальность юридического мира в пространстве национальной культуры: вопросы теории и методологии // Философия права. 2003. № 2. 144. Мусинов П.А., Мусинов Е.П. Нормы права и нравственности как структурные компоненты нравственно-правовой культуры // Власть. 2006. № 2. 145. Наркомания в России: состояние, тенденции, пути преодоления. М., 2003. 146. Наркомания в России: угроза нации. Материалы парламентских слушаний «О неотложных мерах по борьбе с распространением наркомании в России» 2 марта 1998 г. // Доклад Совета по внешней и оборонной политике. М., 1998. 147. Невважай И.Д. Типы правовой культуры и формы правосознания // Правоведение. 2000. № 2. 148. Нежданов П. Нравственность. М., 1998. 149. Нерсесянц B.C. Гражданская концепция общественного договора об основах постсоциалистического строя // Социологические исследования. 2001. № 2. 150. Нерсесянц B.C. Философия права: учебник для вузов. М., 1997. 151. Новгородцев П.И. Историческая школа юристов, ее происхождение и судьба. М., 1886. 152. Новиков А.М. Российское образование в новой эпохе. М., 2000. 153. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. 154. Общая социология / под ред. А.Г. Эфендиева. М., 2000. 155. Общая социология: учебное пособие / под общ. ред. проф. А.Г. Эфендиева. М., 2000. 353
156. Общая теория государства и права. Академический курс в 2-х томах / под ред. проф. М.Н. Марченко. М., 1998 Т. 2. Теория права. 157. Общая теория прав человека / отв. ред. Е.А. Лукашева. М., 1996. 158. Общая теория права / под общ. ред. В.К. Бабаева. Нижний Новгород, 1993. 159. Общественная палата: Коррупция в России угрожает государственному строю. URL: Grani.ru 160. Овчинников А.И. Глобализация и идея универсального правопорядка в современном юридическом мышлении // Правовая политика и правовая жизнь. 2004. № 2 (15). 161. Окара А.Н. Правосознание – центральная категория философии права И.А. Ильина // Государство и право. 1999. № 6. 162. Олейник А.Н. «Жизнь по понятиям»: институциональный анализ повседневной жизни «российского простого человека» // Политические исследования. 2001. № 2. 163. Ослунд А. Право в России // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. 2000. № 1. 164. Отклоняющееся поведение молодежи: Краткий словарьсправочник. Владимир, 1994. 165. Панерова Г. Российский наркорынок оценен в $ 9-10 млрд. // Коммерсант. 2003. 27 июня. № 11. 166. Панченко О.Г., Бирич И.А. Мировоззренческие основы гуманной педагогики в России. М., 1999. 167. Парсонс Т. Система современных обществ. М., 1997. 168. Парсонс Т. Современное состояние и перспективы систематической теории в социологии // Современная западная теоретическая социология. М., 1994. 169. Педагогика и психология высшей школы / отв. ред. С.И. Самыгин. Ростов н/Д, 1998. 170. Перушкин В., Сорокин П. Как Брежнев арестовал Андропова // Аргументы и факты. 1999. № 51. 171. Петражицкий Л.И. Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии. СПб., 1908. 172. Петражицкий Л.И. Очерки философии права. СПб., 1990. 173. Петухов В.В., Пахомова Е.И., Седова Н.Н. Права человека и дискриминационные практики в современной России // Общественные науки и современность. 2003. № 5. 174. Плешаков А.П. Современная российская государствен354
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
ность: социальный статус, нормативно-ценностные императивы и легитимация: дис. …д.с.н. Саратов, 2002. 175. Погосян Л.А., Бондаренко С.В., Черноус В.В. Профилактика девиантного поведения молодежи. Ростов н/Д, 2003. 176. Подольный Н.А. Молодежная организованная преступность // Право и политика. 2005. № 11. 177. Попов М.Ю. «Человеческий фактор» как источник коррумпирования российского общества // Социально-гуманитарные науки и мир в ХХI в. Материалы международной конференции, посвященной 35-летию журнала Социально-гуманитарные знания. М., 2009. 178. Попов М.Ю. Административный «ресурс» коррупции в современной России // Сорокинские чтения. 1–2 декабря 2008 г. Ростов на/Д, 2008. 179. Попов М.Ю. Коррупция в СССР и современная Россия // Теория и практика общественного развития. 2009. № 1. 180. Попов М.Ю. Малообеспеченные в России // Теория и практика общественного развития. 2008. № 1 181. Попов М.Ю. Правовая культура как элемент социального порядка // Власть. 2006. № 6. 182. Попов М.Ю. Правовая социализация личности как ресурс становления социокультурного порядка в современном российском обществе. М., 2006. 183. Попов М.Ю. Философско-правовой анализ нормативного поведения личности в условиях российской модернизации // Философия права. 2000. № 2. 184. Попов М.Ю., Шалин В.В. Философия: отдельные правовые и гуманитарные проблемы. Краснодар, 2006. 185. Радаев В. Деформализация правил и уход от налогов в российской хозяйственной деятельности // Вопросы экономики. 2001. № 6. 186. Ратинов А.Р., Ефремова Г.Х. Правовая психология и преступное поведение. Теория и методология исследования. Красноярск, 1988. 187. Рачипа А.В. Обыденное правосознание населения среднего города России: социоструктурный аспект. Ростов на/Д, 2004. 188. Рашева Н.Ю., Гомонов Н.Д. Ценность права в контексте системы ценностей современного российского общества // Вестник МГТУ. 2006. Т. 9. № 1. 189. Редель А.И. Духовность – основа российского ментали355
тета. М., 2000. 190. Российская идентичность в социологическом измерении // Информационно-аналитический бюллетень ИС РАН. 2008. Вып. 3. 191. Российская социологическая энциклопедия / под ред. Г.В. Осипова. М., 1998. 192. Россия в цифрах. 2008. Крат. стат. сб. / Россстат. М., 2008. 193. Россия на новом переломе: страхи и тревоги / под общ. ред. М.К. Горшкова, В.В. Петухова. М., 2009. 194. Ростов К.Т. Преступность в регионах России (социальнокриминологический анализ). СПб., 1998. 195. Руткевич А.М. Теория институтов А. Гелена // Социологическое обозрение. 2001. Т. 1. № 2. 196. Рыбаков В.А. Проблемы формирования гражданско-правовой акти вности. М., 1993. 197. Рыбаков В.А., Толкачев К.Б., Хабибуллин А.Г. Правовое воспитание в условиях формирования правового государства // Органы внутренних дел в механизме формирования правового государства: Сборник научных трудов / под ред. Н.А. Катаева. Уфа, 1991. 198. Рывкина Р.В. От теневой экономики к теневому обществу // Pro et Contra. 1999. Зима. С. 25-39. 199. Рывкина Р.В. Теневизация российского общества: причины и последствия // Социологические исследования. 2000. № 12. 200. Сальников В.П. Правовая культура // Актуальные проблемы теории права / под ред. К.Б. Толкачева и А.Г. Хабибулина. Уфа, 1995. 201. Самыгин П.С. Отчуждение права как социальный феномен современной России // Юридический вестник РГЭУ. 2003. № 1. 202. Сатаров Г. Кто исправит наших акул // Известия. 2003. 29 мая. 203. Саттер Д. Тьма на рассвете: Возникновение криминального государства в России. М., 2004. 204. Семитко А.П. Русская правовая культура: мифологические и социально-экономические истоки и предпосылки // Государство и право. 1992. № 10. 205. Синюкова Т.В. Правосознание и правовое воспитание // Теория государства и права / под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. Саратов, 1995. 206. Скрипай В.А. Правовая культура в структуре российской ментальности // Право и культура: проблемы взаимосвязи. Ростов на/Д, 1996. 356
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
207. Смоленский М.Б. Правовая культура: опыт социокультурного анализа. Ростов н/Д, 2002. 208. Смоленский М.Б. Правовой менталитет – фактор формирования правовой культуры как основы гражданского общества // Известия вузов. Северокавказский регион. Общественные науки. Приложение. 2002. № 1. 209. Смоленский М.Б., Дунаева Н.Н. Правовая культура и личность в контексте российской государственности. Ростов на/Д, 2002. 210. Соловьев Э.Ю. Прошлое толкует нас. М., 1991. 211. Сорокин А.Б. Криминалистическая характеристика и предупреждение преступлений в сельской местности: автореф. дис. на соискан. степени канд. юр. наук. Ростов на/Д, 2005. 212. Сорокин П.А. Кризис нашего времени // Американская социологическая мысль. М., 1996. 213. Сорокин П.А. Общедоступный учебник социологии. Статьи разных лет. М., 1994. 214. Состояние правопорядка в РФ и основные результаты деятельности органов внутренних дел и внутренних войск в 2008 г. Аналитические материалы. М., 2008. 215. Социологический энциклопедический словарь / под. ред. Г.В. Осипова. М., 1998. 216. Спиркин А.Г. Философия: Учебник. М., 2001. 217. Сравнительное социологическое исследование «Население и милиция в большом городе». Отчет-4, СПб., 2002. 218. Старостин А.М. Административно-политические элиты России: позицирование во власти и управленческая эффективность. Ростов н/Д, 2003. 219. Сырых В.М. Социология права. М., 2002. 220. Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. М., 2003. 221. Тимофеев Л. Общественный договор «ноль прав собственности» и теневой порядок // Вопросы экономики. 1999. № 4. 222. Фарбер И.Е. Правосознание как форма общественного сознания. М., 1963. 223. Федеральная целевая программа «Комплексные меры противодействия потреблению наркотиков и их незаконному обороту на 1999-2001годы» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 20. 224. Федоров В.В. Правовая социализация учащейся молодежи: диссертация на соискание ученой степени кандидата социо357
логических наук. Ростов на/Д, 2005. 225. Федосеенко В. Мэрский пленник. Градоначальника судят за похищение человека // Российская газета. 2008. 30 июня. 226. Федотова Ю.А. Модель культурной социализации активной личности: факторы формирования и вектор трансформации: диссертация на соискание ученой степени кандидата социологических наук. Ростов на/Д, 2004. 227. Философский энциклопедический словарь. М., 1989. 228. Фочкин О. Под колпаком. Разноцветные «кровельщики»делают нашу жизнь дороже на треть // МК. 2002. 5 июня. 229. Харсеева В.Л. Особенности социодеструктивных проявлений молодежной наркомании в современной России. Краснодар, 2005. 230. Чего опасаются россияне? Аналитический доклад Института со-циологии РАН. М., 2008. 231. Чернышенко А.Г. Правосознание: понятие, структура, сущность в контексте социокультурного анализа // Научная мысль Кавказа. Приложение. 2002. № 15. 232. Чинчиков А.М. Правовая культура: проблемы социологического анализа // Известия вузов. Правоведение. 1997. № 7. 233. Чичерин Б.Н. Философия права. М., 1900. 234. Шаронов А. Противодействие коррупции в России в рамках проводимой административной реформы. URL: parkmedia.ru. Дата обращения 16.06.2006. 235. Шевелев В.Н. Россия: от модернизации к трансформации. Ростов на/Д, 2008. 236. Шереги Ф.Э. Социология права: прикладные исследования. СПб., 2002. 237. Шмаков В.И. Псевдоконституционный характер, мнимый демократизм внеморальность российской государственности в отсутствии гражданского общества // XXI век: духовно-нравственное и социальное здоровье человека. М., 2001. 238. Щегорцев В.А. Социология правосознания. М., 1981. 239. Щепаньский Я. Элементарные понятия социологии. М., 1966. 240. Энциклопедический социологический словарь / под общ. ред. Осипова Г.В. М., 1999. 241. Ядов В.А. А все же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество. М., 2001. 242. Якобсон Я.Г. Моральные кодексы как своды основных 358
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
добродетелей // Лики морали. СПб., 1996. 243. Яковлев А.М. Преступность и общественная психология. М., 1967. 244. Яновский Р.Г. Приветствие редакции журнала «Общество и право». 2003. № 1.
359
Оглавление Глава 3. Введение......................................................................................3 Часть 1.
Глава 1.
ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА В УСЛОВИЯХ СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНЗИЦИИ............................................................11 Посттрансформационный синдром как криминогенное системное состояние общества
§ 1.1. Нормативно-институциональные лакуны и ослабление социального контроля в пореформенном российском обществе.................................................................15 § 1.2. Ценностная дезинтеграция, социальная и психологическая аномия: аксиологический контекст развития криминогенных процессов...........................................30 § 1.3. Генерализация иллегальных социальных практик и формирование теневого социального порядка как криминогенный фактор..........................................................45 Глава 2.
Основные траектории развития криминогенных процессов в современном российском обществе
Влияние криминализации российского общества на отклоняющееся поведение молодежи
§ 3.1. Детерминанты, формы и теоретические подходы к исследованию деструктивного поведения молодежи...............145 § 3.2. Причины, мотивы и динамика молодежной преступности.........................................................161 § 3.3. Молодежная наркомания как фактор разрушения социальной структуры...........................177 Заключение по первой части...............................................199 ЧАСТЬ 2.
ПРАВОВАЯ КУЛЬТУРА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ..................................207
Глава 1.
Теоретико-методологические подходы к социально-философскому анализу категории «правовая культура»
§ 1.1. Правовая культура: концептуализация понятия.................215 § 1.2. Структурные составляющие правовой культуры...............226 Глава 2.
Правовая культура современного российского общества
§ 2.1. Коррупция управленческих элит в контексте криминогенных процессов..........................................................63
§ 2.1. Деформации и кризисные явления в правовой культуре современного российского общества.......................................257
§ 2.2. Развитие организованной преступности и проблемы криминализации правоохранительных структур..........................101
§ 2.2. Влияние правовой культуры на личность в современной России..............................................................274
§ 2.3. Криминализация массового сознания и поведения на уровне повседневных практик..............................................128
§ 2.3. Влияние правовой культуры общества на становление социального порядка в России..................................................289
360
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
361
§ 2.4. Тенденции и перспективы развития правовой культуры в современной России..............................................................321 Заключение по второй части................................................339 Литература..............................................................................345
362
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
363
Научное издание
Криминогенные процессы в современном российском обществе: причины, динамика, перспективы Редактор: В.В. Слюсарь Оригинал-макет: Е.А. Шелкова
Адрес издателя и редакции: 350015, г. Краснодар, ул. Янковского, 156 Тел. (861) 290-14-51 Электронный адрес:
[email protected]
Сдано в набор 15.07.2009 Формат 60х841/8 Бумага типографская №1 Печать RISO. Ус. печ. л. 2,8 Уч. изд. л. 3,3 Тираж 550 экз.
Отпечатано в типографии ООО Агрофирма «Центральная» 350901, Калинино-1, г. Краснодар, ул. 40 лет Победы, 39 364
Create PDF files without this message by purchasing novaPDF printer (http://www.novapdf.com)
