Механизм государственного воздействия на формирование институциональной среды экономики региона

Министерство образования Российской Федерации ВОСТОЧНО-СИБИРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

УДК ББК Ц Ответственный редактор: д.э.н., проф. Попов А.И. Цыренов А.Р., Сактоев В.Е., Цыренова Е.Д. Механизм государственного воздействия на формирование институциональной среды экономики региона. – Улан-Удэ: Изд-во ВСГТУ, 2004. - 232 с. ISB№ 5-89230-150-8

А.Р. Цыренов В.Е. Сактоев Е.Д. Цыренова

МЕХАНИЗМ ГОСУДАРСТВЕННОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СРЕДЫ ЭКОНОМИКИ РЕГИОНА

В монографии обобщены результаты исследований институционализации рыночной трансформации экономики как одного из основных направлений экономического переустройства общества России и ее регионов. В условиях системного кризиса возрастает потребность в обосновании теоретико-методологических подходов к изучению закономерностей формирования институтов социально ориентированной рыночной экономики и вопросов государственного воздействия на эволюцию институциональных преобразований. Монография рассчитана на научных работников в области экономики, преподавателей, аспирантов и студентов экономических специальностей вуза. Ключевые слова: Институт, неоинститут, институциональная теория, институциональное развитие, институциональная среда, институциональная структура, трансакции, трансакционные издержки, государственное воздействие.

Печатается по решению редакционно-издательского совета Восточно-Сибирского государственного технологического университета

Издательство ВСГТУ Улан-Удэ 2004 ISB№ 5-89230-150-8

ББК Колл. авт., 2004 г. Изд-во ВСГТУ, 2004 г.

СОДЕРЖАНИЕ Введение Глава 1. Теоретические основы институциональных преобразований экономики переходного периода 1.1. Принципы формирования институтов в постиндустриальном обществе 1.2. Институционализм и его эволюция 1.3. Трансформация экономики России в свете теории институционализма Глава 2. Место трансакционных издержек в системе институциональных преобразований 2.1. Сущность трансакционных издержек и их структура 2.2. Институциональные преобразования и изменение трансакционных издержек 2.3. Преобразование структуры собственности как форма снижения трансакционных издержек Глава 3. Формирование институциональной среды и структуры в условиях региональной экономики 3.1. Факторы формирования институциональной среды и структуры экономики регионов 3.2. Институциональные преобразования в Республике Бурятия 3.3. Механизм государственного воздействия на формирование институциональной среды и структуры региона Заключение Список использованных источников

Введение 4 ......................................................2 Современное состояние экономики России показывает несостоятельность выбранного направления ее реформирования, основанного на принципах неоклассической пара6 ......................................................3 дигмы. Этот подход обострил внутренние противоречия переходной экономики, усилил процесс ее поляризации и 6 ......................................................3 стагнации реального сектора. Возникшие негативные тен46 ....................................................23 денции в социально-экономическом развитии страны и ее регионов требуют поиска новых подходов в определении 68 наиболее важных ориентиров экономического переустройства общества. В этом смысле институциональное преобра83 зование трансформируемой экономики является существенным шагом в преодолении кризисного развития России. 83 ....................................................42 Особенно ценен анализ экономической действительности, построенный на методологической основе институциона103 лизма. Данное направление учитывает процессы не только сугубо экономические, но и другие, протекающие в иных 123 сферах жизнедеятельности людей, оказывающие свое влияние на формирование материальной базы реального сектора 152 экономики и экономический рост. Концептуальные принципы институциональной тео152 рии позволяет преодолеть чрезмерно абстрактный, статичный подход неоклассического направления и будут способ167 ствовать выявлению новых свойств российской экономической системы. Анализ российской действительности свидетельствует 183 о том, что в настоящее время еще не произошла глубокая 194 институциональная реформа, которая способствовала бы 209 стабильному экономическому развитию. С этой точки зрения исследование институализации рыночной трансформации экономики является чрезвычайно актуальным как в теоретическом, так и в практическом от3 4

ношении. Возрастающая потребность в обосновании теоретико-методологических подходов к изучению закономерностей формирования институтов социальноориентированной рыночной экономики и институциональных преобразований, протекающих в экономике России и ее регионах, обусловило выбор темы данного исследования. Институциональная теория начала разрабатываться в западной экономической науке в конце XIX века. Возникновение ее связано с именами таких известных ученых, как Т. Веблен, У. Митчелл, Д. Коммонс и др. Следует отметить, что в XX веке эта концепция получила новый импульс в своем развитии и эволюционировала в неоинституционализм. И как одно из основных направлений современной экономической теории концепция институционализма получила широкое общественное признание. По этой проблеме опубликованы фундаментальные труды, ценность которых для экономической науки и практики рыночного хозяйствования бесспорна. К ним относятся работы А.Алчиана, Р.Коуза, Д.К.Гэлбрэйта, К.Менара, Г.Мюрдаля, Р.Нельсона, Д.Норта, Ф.Перру, Г.Саймона, О.Уильямсона, С.Уинтера, Й.Шумпетера и др. В отечественной экономической науке институциональный подход глубоко изучен такими учеными, как В.Автономов, С.Авдашева, А.Бузгалин, Е.Ведута, С.Глазьев, Р.Капелюшников, К.Козлов, Д.Львов, С.Малахов, В.Найшуль, Р.Нуреев, А.Олейник, А.Попов, В.Радаев, В.Рязанов, В.Тамбовцев, А.Шаститко и др. Вместе с тем практически отсутствуют комплексные исследования институциональных преобразований на уровне региона. Слабо изучено влияние институтов на дальнейшую трансформацию экономики России и ее регионов. Требуется более глубокий анализ институциональных преобразований и их последствий в условиях переходной экономики. Кроме того, нуждаются в серьезном изучении вопросы 5

государственного воздействия на эволюцию институциональных преобразований в регионах. Глава 1. Теоретические основы институциональных преобразований экономики переходного периода 1.1. Принципы формирования институтов в постиндустриальном обществе Современная ситуация в российской экономической науке имеет настоятельную потребность в исследовании параметров формирующейся модели рыночной системы. Важное значение здесь имеет комплексное и всестороннее изучение экономических процессов, протекающих в экономике переходного периода. Этому в полной мере способствует институциональный подход, соответствующий, на наш взгляд, реальному положению вещей в российской экономике. Институционализм – это направление в экономической мысли, делающее главный акцент на анализе институтов. Под институтами, в известном смысле, понимаются правила и принципы поведения, т.е. «правила игры», которым следуют люди в своих действиях. Причем в разных течениях институционализма эта ключевая категория трактуется по-разному. Впервые проблема институтов была фундаментально исследована Т. Вебленом (1857–1929), основоположником старого институционализма. Он известен, прежде всего, своей критикой неоклассического понимания человека как рационального оптимизатора. Человек, по мнению Т. Веблена, не является «калькулятором, мгновенно вычисляющим удовольствие и боль» [200, p. 389], связанные с приобретением благ, т.е. выгоды и издержки их получения. Он считал, что поведение хозяйствующего субъекта определяется не оптимизирующими расчетами, а инстинктами, опре6

деляющими цели деятельности, и институтами, определяющими средства достижения этих целей. Причем инстинкты представляют собой цели осознанного человеческого поведения, формирующиеся в определенном культурном контексте и передающиеся из поколения в поколение. Институты, по Т.Веблену, это привычные способы «осуществления процесса общественной жизни в ее связи с материальным окружением, в котором живет общество» [212, c. 204]. Иными словами, к институтам относятся различные правила и стереотипы поведения, часть из которых закреплена в виде правовых норм и общественных учреждений. Институты метастабильны: время от времени они распадаются, на смену им приходят другие и так далее. Источник дискретности в эволюции институтов заключен, по мнению Веблена, во внутренне присущем человеку «праздном любопытстве» - природной склонности людей к творческой деятельности как самоцели [212, p. 389]. Согласно его теории социальный и научно-технический прогресс общества, в конечном счете, обусловлен именно этим феноменом. Веблену также принадлежит приоритет в проведении аналогии между институтами и биологическими генами. Институт, подобно генетическому аппарату, есть структура, хранящая, передающая и самовоспроизводящая информацию. Передача наследственной информации осуществляется путем обучения и имитации. Позднее Дж. Коммонс (1862-1945) развил представления Веблена об эволюционном отборе институтов, сделав акцент на осознанности самого процесса селекции [209, p. 921]. При определении сущности института Т.Веблен исходил из двух видов явлений, оказывающих воздействие на поведение людей. С одной стороны, институты – это «привычные способы реагирования на стимулы, которые создаются изменяющимися обстоятельствами». 7

С другой, институты – это «особые способы существования общества, которые образуют особую систему общественных отношений» [23, с. 200-204]. Первые проявляются в качестве определенного набора неформальных правил, включающих обычаи, традиции, навыки; вторые выступают в виде формальных составляющих, в число которых входят система учреждений (рынки, фирмы, банки) и система правовых норм (законы, указы, постановления, инструкции и т.д). С развитием общества возможно изменение как формальных, так и неформальных правил, а также способов и эффективности принуждения к исполнению правил и ограничений. Изменения в формальных правилах (или механизмах, обеспечивающих их соблюдение) обычно требуют весьма значительных затрат ресурсов. Экономические субъекты могут направить свои таланты и знания на поиск выгодных возможностей через создание как конечных, так и промежуточных организаций, которые могут действовать и в экономической, и в политической сферах. Важно, чтобы они обеспечивали требуемые изменения в формальных правилах. Экономические изменения могут происходить и довольно быстро (как это бывает в периоды революций или завоеваний). Что же касается изменений в неформальных правилах, то они осуществляются постепенно. Темп изменений здесь совсем иной, в данной области существенную роль играют культура, случай и естественный отбор. Новые формальные правила

Старые неформальные правила НОВЫЕ ИНСТИТУТЫ

Новые неформальные правила

8

Старые формальные правила

Рис.1. Возникновение новых институтов как результат столкновения новых и старых правил

Возможны различные варианты возникновения институтов в результате столкновения новых и старых, формальных и неформальных правил (см. рис. 1). В современной России сосуществуют все эти варианты. Как отмечает В.Т. Рязанов, организационную составляющую институциональной системы целесообразно отличать от общепринятого понятия «организация», под которой понимается совокупность людей, объединенных общими интересами, или место для принятия решения [170, с. 505]. Организации играют важную роль в институциональных изменениях. Организация в самом широком смысле слова – эта группа людей, объединенная стремлением сообща достичь какой-либо цели. Преследуя цель максимизации дохода (престижа и т.д.), организации и их руководители формируют направление институциональных изменений (см.рис.2). Существуют две основные стратегии изменений: одна осуществляется в рамках существующего набора ограничений, другая требует изменения самих ограничений. Институты

Организации Рис. 2. Взаимосвязь институтов и организаций

Виды организаций могут быть самыми разнообразными: это и политические органы и учреждения (политические партии, парламент, правительство, министерства и ведомст9

ва, мэрии, муниципалитеты, сельские администрации и др.); это и экономические структуры (домохозяйства, фирмы и профсоюзы и др.); это и общественные учреждения (благотворительные организации, церкви, клубы, спортивные ассоциации и др.); это и образовательные учреждения (школы, колледжи, университеты, центры профессионального обучения и др.) [132, c. 127-128]. Процесс изменений обычно включает как организационные эксперименты, так и устранение организационных ошибок. Проблема, однако, заключается в том, в какой степени общество допускает эти организационные изменения, в какой степени оно заинтересовано в устранении организационных ошибок. Эффективными правилами, безусловно, являются те, которые блокируют неудачные действия и поддерживают удачные. Именно они инициируют экономический рост, пока не исчерпают свои возможности. Даже если правила игры одинаковы в двух странах, различными могут быть сложившиеся нормы поведения граждан этих стран, их целевые установки, а также способы и методы контроля за соблюдением данных правил. К тому же институциональная система любой экономики порождает продуктивные, контрпродуктивные стимулы для организации, экономическая история страны объединяет разные тенденции развития. Если обратная связь фрагментарна, а трансакционные издержки велики, то направление развития будет формироваться субъективными моделями игроков[132, c. 128]. Здесь формируются различные институциональные ограничения и своеобразные институциональные ловушки, под которыми понимаются «неэффективные устойчивые нормы». Их возникновение связано с таким приспособлением хозяйствующего субъекта к условиям неопределенности, которое снижает трансакционные издержки деятельности на основе использования прежних инсти10

тутов и норм поведения (эффект координации, означающий, что «чем больше людей следует норме, тем менее целесообразно отклоняться от нее». Неформальные институты старой экономической системы способствуют закреплению этой нормы (эффект сопряжения и культурная инерция), возникают группы давления, препятствующие изменению действующих норм и введению новых, более эффективных. Стабилизации экономической системы и появлению новых формальных институтов противостоят высокие издержки трансформации, сложности адаптации к ним. Система попадает в «смешанное равновесие», когда преимущества одной нормы над другой нивелируются высокими издержками трансформации. Попав в институциональную ловушку, экономическая система выходит на неэффективную траекторию развития [149, с.6]. Основными факторами формирования «институциональных ловушек» в российской экономике являются: увлечение макроэкономической проблематикой и недостаточное внимание к микроэкономическим и институциональным преобразованиям; игнорирование последовательности, внутренней логики и взаимосвязанности мероприятий постсоциалистических преобразований; необдуманное внедрение формальных институтов без учета культурного фактора, ведущее к институциональному конфликту. Несколько по-иному озвучивает термин «институт» профессор В.Г. Гребенников. Он предлагает связать термин «институт» с понятием внешней нормы, поскольку она фактически (притом достаточно часто) применяется в практике совместной деятельности. По его определению, институт – это действующая рефлексивная норма. Понятие рефлексивной нормы было заимствовано у Р.Штаммлера (впрочем, он называет ее внешней). Рефлексивная норма, во-первых, выступает внешней, ибо не предполагает, что исполняющий ее человек следует 11

внутренним побуждениям. Иными словами, такой норме всегда подчиняются как внешнему основанию действия, в силу принуждения или добровольно. Поэтому рефлексивная норма, будучи внешней, противостоит этической, или нравственной, норме поведения. Отличие в том, что этическое правило предполагает долженствование обязательно на основе внутреннего убеждения, внутреннего выбора, тогда как внешняя норма претендует на значение без всякого соотнесения с этим выбором. Для выполнения внешней нормы необходимо и достаточно, чтобы она подтверждалась определенным поведением независимо от личных побуждений и оценок. Во-вторых, принципиальное отличие рефлексивной нормы от этической заключается в том, что она не создает отношения между индивидами. Нравственный долг не предполагает ответную обязанность и не дает оснований ожидать от других сходного поведения. Он не является откликом на ожидания других. Для рефлексивной нормы взаимность ожиданий – как раз принципиальный момент. Это отличает ее от внешней нормы технического характера (например, инструкции по совместному пользованию сложным прибором). В частности, в случае правовой нормы это выражается в том, что устанавливаемому ею обязательству одного лица соответствует право требования на стороне другого лица (лиц) и наоборот. Рефлексивная норма всегда предполагает партнеров. Примененная на практике, она порождает отношение, фиксирующее взаимные позиции участников в смысле их взаимных ожиданий, в частности, прав и обязательств. Юристы называют их правоотношением. Если иметь в виду всю совокупность рефлексивных норм, не ограниченную только нормами права, то мы будем говорить, что их практическое применение порождает социальные отношения, в том числе экономические [97, с. 36]. 12

В социально - экономической литературе приводятся и другие трактовки. Эльстер, например, дает такое определение: институт можно охарактеризовать как законопринудительный механизм, изменяющий поведение населения с использованием силы, что представляет наиболее поразительный его аспект. Специфический подход при определении института избрал Д.Норт. Он приводит следующее определение институтов – «формальные правила и неформальные ограничения (общепризнанные нормы поведения, достигнутые соглашения, внутренние ограничения деятельности), так и определенные характеристики принуждения к выполнению тех или других» [129, с. 6-17]. В приведенном определении с позиций современной российской ситуации особенно важен сделанный Д.Нортом акцент на механизмах обеспечения действенности институциональной системы. Степень соответствия достижения целей, стоящих перед институциональной системой, и решений индивидуумов зависит от эффективности принуждения. Принуждение, отмечает автор, осуществляется через внутренние ограничения индивидуума, страх перед наказанием за нарушение соответствующих норм, через государственное насилие и общественные санкции. Из этого следует, что в реализации принуждения участвуют формальные и неформальные институты. Процесс формализации ограничений связан с повышением их отдачи и снижением издержек путем введения единых стандартов. Издержки защиты правил связаны, в свою очередь, с установлением факта нарушения, измерением степени нарушения и наказанием нарушителя при условии, что предельные выгоды превышают предельные издержки или во всяком случае, не выше их (MB≥MC). Права собственности реализуются через систему стимулов (антистимулов) в наборе альтернатив, стоящих перед экономиче13

скими агентами. Выбор определенного направления действий завершается заключением контракта. Контроль за соблюдением контрактов может быть как персонифицированным, так и неперсонифицированным. Первый основывается на родственных связях, личной преданности, общих верованиях или идеологических убеждениях. Второй – на предоставлении информации, применении санкций, формальном контроле, осуществляемом третьей стороной, что, в конечном счете, приводит к необходимости организаций [132, с. 128]. Права собственности Стимулы/антистимулы Набор альтернатив Контракты Рис.3. Реализация прав собственности в контрактах

Разделение институтов на формальную и неформальную группы имеет важное методологическое значение для анализа современной российской ситуации. Согласно неоинституциональному подходу рассогласование и противоречивость формальных и неформальных институтов закономерно присущи периодам кардинальной перестройки институтов. Одним из моментов, определяющих экономическое поведение индивида, является неполнота информации для правильной оценки вариантов выбора и их последствий. Возникновение и развитие экономических институтов является реакцией на отсутствие исчерпывающей информации, необходимой для оценки характеристик обмена. 14

Неоклассический подход, абстрагируясь от реальности, абсолютизирует рациональное поведение индивида как поведение, максимизирующее выгоду путем решения задачи оптимизации. Однако максимизация индивидом своей выгоды требует выполнения ряда условий: • адекватное, неискаженное осознание субъектом собственной цели поведения; • совпадение субъективной оценки эффективности разных вариантов выбора в плане достижения цели с объективными возможностями этих вариантов; • возможность сопоставления эффективности разных вариантов, их ранжирования. Эти условия в действительности не выполнимы. Поэтому не может быть достигнута максимизация выгоды. Причиной является неопределенность экономической ситуации, в которой происходит процесс выбора, по отношению к выбирающему субъекту. Неопределенность выбора обусловлена ограниченной возможностью получения фактов о состоянии внешней и внутренней по отношению к субъекту среды, невозможностью их адекватной интерпретации и использования для выработки решений. Неопределенность свойственна всем сторонам и формам экономической деятельности. Выбор индивидом способа поведения осуществляется в условиях неполноты и искаженности информации, ограниченных возможностей по ее полной переработке и правильной расшифровке. Это обусловливает невозможность постановки полностью адекватной цели и получения абсолютно достоверной оценки результатов всех возможных вариантов поведения. Это серьезная проблема, поскольку максимизирующее поведение - один из краеугольных камней современной экономической теории. В рамках неоклассического подхода данная проблема снимается заменой принципа полной рациональности поведения экономического агента концепци15

ей ограниченной рациональности. Ограниченная рациональность является характеристикой поведения в условиях неопределенности, когда невозможно предвидеть все вероятные события и определить оптимальную стратегию действий. Ограниченная рациональность предполагает максимизацию индивидом своей выгоды, исходя из доступной информации и существующих возможностей ее достоверной оценки. Таким образом, объектом экономического анализа становится не максимизация выгоды, а стремление к такой максимизации. Соответственно поведение агента предстает как поиск удовлетворительного решения, отвечающего его осознанным предпочтениям. Институциональная теория развивает концепцию ограниченной рациональности и дополняет неоклассический анализ. Всего имеется четыре направления, характеризующие институционализм: психологическое – во главе с Т.Вебленом(1857–1923); социально–правовое – во главе с Дж. Коммонсом (1862–1945); эмпирическое - во главе с У. Митчеллом (1874– 1948); социологическое, видным представителем которого является Дж. К. Гэлбрейт (1908). Разграничение институтов на неформальные правила поведения людей в виде традиций и обычаев и формальные правовые нормы, закрепляющие экономическое поведение в обществе, получило наиболее широкое распространение при определении сущности институтов. Неформальные и формальные институты являются элементами системы общественной организации экономической деятельности. Они в принципе выполняют одинаковые функции. Формальные институты создаются сознательными действиями социальных групп и признаются государством в качестве нормативных правовых актов и государственных учреждений. 16

Неформальные институты являются продуктом спонтанных действий экономических субъектов. «Институты, - цитирует Ф. Хайек слова Д. Фергюссона, - есть результат человеческой деятельности, но не результат человеческого конструирования» [215, с. 8]. Поэтому целевое предназначение, механизм применения и закономерности изменения двух этих типов институтов различны. При проведении экономических реформ нельзя обеспечить хозяйственное переустройство на основе чистой экономической теории. Макро- и микроэкономическая политика, финансовая стабилизация, проблемы общих экономических преобразований зависят не только от изменения народнохозяйственных агрегатов, но и от многих других параметров, формирующих поведение людей. Определяющим является институциональное переустройство общества, проблема состыковки формальной структуры экономики с правовыми и неформальными нормами поведения, закрепленными в обычаях и традициях населения. В нашей стране при осуществлении реформ были преувеличены представления об универсальности рыночных институтов, сложившихся в западной экономике, и проигнорированы собственные исторически сложившиеся институты, использование которых при проведении определенных институциональных преобразований могли дать позитивные результаты. Говоря о собственном историческом опыте, следует иметь в виду, что зарождение институционализма в России можно отнести к 40-50-м годам XIX века. В тот период сформировалось два направления – «западники» и «почвенники». В современных условиях в процессе проведения реформ, по аналогии с XIX веком, также возникло два направления: первое направление – «западники», ориентирующиеся в процессе реформирования экономики на западный вариант экономического развития; второе направление – государственники, предлагающие осуществлять развитие 17

хозяйственной системы с учетом использования российской специфики и государственного воздействия. В XIX веке «западники» выступали за отмену крепостного права и развитие России по западноевропейскому пути. К этому направлению примыкали: К.Я.Чаадаев, И.С. Тургенев, Т.Н. Грановский, С.Н. Соловьев, И.В. Вернадский, Н.А. Некрасов, Н.Е. Салтыков–Щедрин и др. «Почвенники» выступали с призывами вернуться «к своей почве». Идеологами были братья Ф.М. и М.М. Достоевские, выпускавшие журналы «Время» и «Эпоха». Это направление было родственным славянофилам (журнал «Москвитянин» - 1850–1856 гг.). Они призывали вернуться к народным национальным началам. К концу ХIX – началу XX вв. вновь развернулась дискуссия, которая велась между народниками, с одной стороны, и социал-демократами и либеральными экономистами – с другой. Народники, развивая идеологические устои славянофилов, первыми разработали систему научных взглядов, которая была заложена в основу стратегии российского пути экономического развития. Она формировалась с учетом использования исторически сложившихся ценностей в общественно–экономическом устройстве. В частности, русские народники впервые подошли к необходимости формирования рынка с опорой на создание многоукладной экономики, использования активной роли государства, учета исторических особенностей общественно–экономических форм развития. Экономисты–народники расширили диапазон исследования экономических процессов изучением истории, этнографии, социологии. Это положение на современном этапе получило развитие в работе В.Т. Рязанова Он исследовал факторы, условия и ограничители соответствующего экономического типа страны, ее хозяйственного строя [170]. 18

По его мнению, народники первыми разработали систему научных взглядов, которая позволила сформировать стратегию российского пути в экономическом развитии, т.е. курс на создание национальноориентированной экономики с учетом исторически сложившихся ценностей. В работе сделан вывод, что экономисты–народники были первыми русскими интернационалистами, которые уловили потребность при формировании стратегии развития учитывать исторические, социологические, этнографические и психологические факторы. Введение в анализ экономических институтов позволяет дифференцировать основные направления формирования хозяйственного механизма всей экономической системы и выявить неоднозначность реагирования хозяйствующих субъектов на изменения внешней среды. На наш взгляд, под институтами понимается совокупность регуляторов, включающих правовые, экономические, морально-этические нормы общего права. Мотивом образования институтов становится снижение трансакционных издержек. При становлении рыночных отношений мы выделяем три группы институтов, формирующих институциональную структуру: • инфраструктурные • нормативно–правовые • психологические Инфраструктурные институты выступают в виде образования системы рыночных учреждений – биржи, банки, рынки, а такие создания фирм, основанных на использовании разнообразных форм собственности. Следует отметить, что экономические институты по своему содержанию отличаются от понятия «организация». Если первые являются набором правил и законов, определяющих взаимодействие и поведение людей, то «организация» представляет 19

собой совокупность людей, объединенных для достижения какой – либо цели на основе общих интересов и разделения обязанностей. Некоторые коллективные объединения могут выступать и институтами, и организациями. Например: биржа, фирма, церковь. Нормативно–правовые институты проявляются через поведение хозяйствующих субъектов. В рыночных условиях они осуществляются через использование нормативно–правовых методов. Эти методы (регуляторы) подразделяются на экономические и административные. Экономические регуляторы используются для налаживания взаимосвязей элементов управляющей системы и координации их взаимодействия. В качестве регуляторов, воздействующих на субъекты хозяйствования, применяются разнообразные инструменты. К их числу относятся: система платежей, взимаемых за ресурсы, выбросы; штрафные санкции; меры фискального характера в виде налогов; меры кредитного характера в виде субсидий, займов, кредитов; методы финансирования. К административным регуляторам относятся: законы, устанавливающие права и обязанности хозяйствующих субъектов; инструкции, разъясняющие законы со стороны ведомств; комментарии к законам; штрафы, устанавливающие ответственность за определенные деяния; пени, возмещающие потенциальный ущерб; стандарты, определяющие совокупность нормативных требований к объекту; правила определяющие требования, предъявляемые к субъектам хозяйствования в рамках законов. При выборе регуляторов развития производства широкое распространение получило такое мнение, что внедрение и использование экономических методов регулирования проще и эффективнее, чем использование административного контроля. Обычно это обосновывается тем, что сбор платежей и налогов является более простым и доступным, 20

чем использование контроля, системы штрафов и законов. Кроме того, считается, что экономические регуляторы более действенны, чем административные. В действительности все обстоит гораздо сложнее. Установлено, что издержки по административному контролю за соблюдением стандартов гораздо ниже, чем затраты, связанные с использованием других методов, так как при растущих объемах они остаются относительно постоянными. В то же время использование экономических методов в виде сделок (например, торговля правами на использование природных ресурсов) требует тщательного контроля за каждой сделкой, что ведет к высоким дополнительным затратам. На практике моменты бюрократизма при осуществлении экономических мер наблюдаются гораздо чаще, чем при использовании административных методов. Отсюда можно сделать вывод, что выбор экономических или административных регуляторов должен определяться конечной результативностью. Наивысший результат дает совместное использование этих регуляторов. Морально-этические институты включают в себя группу факторов, определяющихся природной средой, традициями, обычаями и религиозной спецификой данного населения, условиями жизнедеятельности. Последние формируются под воздействием социальной структуры общества, элементарной ячейкой которой является семья. Последующими уровнями выступают социальные группы, социальные слои населения, а также поселения укрупняющихся территориальных образований. В этой связи при проведении экономических преобразований необходимо учитывать психологию хозяйствующих субъектов, которая складывается на базе устоявшегося правосознания под воздействием таких факторов, как местные традиции и образ жизни; культурные и хозяйственные навыки; склонность населения к определенной интенсивности и дисциплине труда. 21

На наш взгляд, без учета морально-этических институтов существенные преобразования вообще невозможны. Реформы, особенно те, что проходят в России, сопряжены с большими трудностями для большинства населения. Выгоды, если они и будут, то потом, а неприятности неизбежны сейчас. Речь идет не только о потерях, связанных с инфляцией, падением производства и др. Новые социальные условия ставят перед человеком задачи, к решению которых его не готовила ни сложившаяся система воспитания, ни весь прошлый уклад жизни. Так, заработная плата значительной части работников поставлена в зависимость от факторов, которые он способен контролировать в существенно меньшей степени, чем прежде. Эти и другие потери должны компенсироваться, но этого в период реформ не происходит, что неизбежно ведет к недовольству реформами, росту социальной напряженности, к возникновению прямых конфликтов с властью. Возможности «материальной компенсации» сейчас крайне ограничены. Значит большее внимание надо уделять факторам, выполняющим роль «психологических компенсаторов». К таким факторам относятся: честность властей в оценке ситуации, максимальная открытость процедур принятия решений на всех уровнях и другие. Необходимо учитывать, что морально-этические явления отличаются весьма высокой инерционностью и их адаптация к новым свойствам структурных изменений в экономике происходит весьма медленно и отличается длительностью преобразований [97, с. 20]. Некоторые экономисты подразделяют институты на естественные и искусственные [179, с. 84].Они считают, что естественные институты возникают тогда, когда их формированию не предшествовала во времени идеальная нормативная модель, существующая в сознании субъектов. Естественные институты представляют собой «автоматическую» реакцию на те или иные изменения. В сознании субъектов находятся только непосред22

ственная цель действия и его ожидаемый ближайший результат. Искусственными институтами называют конструкции, созданные человеческими действиями, осуществляемыми в соответствии с идеальной нормативной моделью. Это предполагает прогнозирование изменений, а не реакцию на них в процессе применения. Оценивается не только само целенаправленное действие, но и его включенность в широкую совокупность взаимосвязанных действий, отдаленные последствия и влияние каждого шага и т.д. На наш взгляд, рассмотренные пути создания институтов имеют различную сферу применения. Представляется, что распространение действенных естественных институтов требует относительно спокойного эволюционного развития. Тогда этот своеобразный метод проб и ошибок не будет давать существенных отклонений от общей траектории развития институтов. Поэтому справедливо замечание В.Тамбовцева о том, что в период крупномасштабных общественных преобразований и нарастания общей неопределенности возрастает доля искусственных институтов [179, с. 84]. Применительно к российской ситуации это означает необходимость создания условий субъектам для осознанного творчества институтов. Это касается обеспечения достоверности и доступности информации, разработки и распространения идеологических, теоретических ментальных моделей развития ситуации и поведения экономических агентов. В настоящее время в России такие условия еще не созданы. Шевченко В.А. в своей монографии «Институциональный механизм системной нестабильности экономики» в рамках макросреды выделил политическую, правовую, социокультурную, природно–географическую и технологическую составляющие институтов. При этом он считает, что экономические институты испытывают воздействие не 23

только собственно макроэкономических процессов, но и глобальных процессов неэкономического плана. При этом форма такого воздействия оказывается зависимой от характера его источника. Поэтому роль социокультурной, природно–географической и других составляющих макросреды оказывается неравноценной в плане формирования и изменения экономических институтов [196, с. 9-12]. Особое место в механизме взаимодействия системы институтов и макросреды занимает правовая составляющая этой последней. Правовые нормы являются составной частью формальных институтов, и потому в этой части рассматриваемое взаимодействие интернируется, превращаясь во внутреннюю сторону институциональной системы. Другие элементы макросреды оказывают на эту систему выраженное внешнее воздействие. Однако его степень и конкретные объекты в каждом случае имеют специфику. Так, социокультурная и природно–географическая среды играют существенно отличную роль, нежели экономическая, технологическая и политическая. Благодаря своему консерватизму первые две сопоставляющие в большей мере формируют долгосрочные поведенческие предпосылки. Их воздействие на формальные экономические институты, как правило, носит непрямой характер и опосредуется неформальными институтами. Технологическая среда оказывается более подвижной во времени. Периодичность и продолжительность ее дискретных изменений вполне соответствует временным характеристикам, присущим официальному нормотворчеству. Поэтому ее эволюция может учитываться и обычно в той или иной степени отражается в процессе изменения старых и создания новых правовых актов. Таким образом, технологическая среда может прямо влиять на формальные институты. Нормы, регулирующие сегодня во многих странах процесс ускоренной амортизации, - типичный тому пример. 24

Вместе с тем, благодаря поступательному и устойчивому характеру развития технологической среды сдвиги в ней воспринимаются всеми участниками хозяйственного процесса как закономерные изменения, требующие адаптации текущего поведения. Так, например, развитие точных, а затем высоких технологий сделало чистоту и культуру производственного процесса одной из необходимых сторон его организации и неотъемлемой составляющей производственного менталитета. То же самое можно сказать и о точности соблюдения графика поставок продукции, необходимость которой породило развитие производственных технологий с нулевыми запасами. Таким образом, сдвиги в технологической среде прямо влияют и на неформальные, и на формальные институты. Наиболее подвижными являются политическая и экономическая составляющие макросреды. Сдвиги в них предопределяют текущие изменения в поведении экономических субъектов как реакцию на меняющиеся обстоятельства хозяйственной деятельности. Эти изменения отражаются, прежде всего, на динамике формальной составляющей институциональной среды. Их воздействие на неформальные экономические институты носит преимущественно опосредованный характер. С учетом изложенного модель, описывающая взаимодействие институциональной экономической системы с макросредой экономической деятельности, представлена на рис.4. Изменение каждой из составляющих макросреды происходит по своим законам, предопределяется особыми предпосылками и охватывает различные по длительности временные интервалы. Такая несинхронность изменений может по–разному влиять на динамику отдельных составляющих институциональной системы и потому обусловливать различные варианты ее эволюции. Все эти варианты в 25

качественном плане сводятся к двум типам такой эволюции. Для одного характерно изменение неформальных институтов на фоне сохранения в основном сложившихся формальных. Для другого, наоборот, свойственна изменчивость формальных институтов в условиях стабильности неформальных (см.рис.4). С точки зрения последствий для экономики оба эти типа неравноценны. Они могут привести к разным результатам в зависимости от того, является ли изменение способом восстановления нарушенного баланса между составляющими институциональной системы, либо, наоборот, оно влечет развитие дисбаланса. Рассмотрим тип эволюции институциональной системы, реализующий опережающее развитие неформальных экономических институтов. Такой характер развития может отражать две разные ситуации. В одном случае – это обычная ситуация, постоянно повторяющаяся в ходе общественного развития. Для нее присуще сочетание постепенной эволюции неформальных институтов под влиянием объективных необратимых сдвигов в элементах макросреды, с относительным консерватизмом формальных, обусловленным дискретностью процесса правового нормотворчества. Подобная ситуация отражает развитие внутренней неоднородности институциональной среды, которая при определенных условиях вполне преодолима в коротком либо среднесрочном интервале. Способом преодоления возникающей неоднородности институциональной среды и восстановления ее внутренней целостности здесь становится одномоментное приспособление формальной составляющей путем ускоренной трансформации. Современные попытки российских властей реформировать правовую систему, придать ей адекватность формирующейся в стране рыночной среде хозяйственной деятельности и изменяющемуся хозяйственному менталите26

ту экономических агентов является наглядным примером такой ситуации. Ситуации второго рода значительно более редки. Они связаны, как правило, с существенными переворотами в политических и идеологических основах общественных организаций. Изменение неформальных институтов представляет в этом случае запоздалую реакцию на радикальные фундаментальные сдвиги в системе формальных. Примером подобной ситуации может служить любая политическая революция (будь то буржуазная революция в Англии, Великая французская революция, Октябрьская революция в России), влекущая быстрое и резкое изменение всего комплекса формальных норм поведения и возникновение их несоответствия неформальным институтам. Однако опережающее развитие формальной составляющей может являться продуктом резких необратимых изменений не только в политической составляющей макросреды. Так, спонтанно развивающееся техногенное разрушение природы, порождающее правовое регулирование в области экологической защиты, отражает ситуацию сдвигов в среде обитания. Политическая среда

Экономическая среда

Формальные институты

Технологическая среда

Социокультурная среда

Природно-геогр. среда

Неформальные институты

Правовая среда

27

Рис.4. Взаимодействие институциональной экономической системы с макросредой экономической деятельности

Создание правовых основ, регулирующих процессы производства атомной энергии, использование технологий на базе СВЧ и т.п. является примером опережающей реакции формальной составляющей нормативной институциональной среды на изменения в среде технологической [196, с.13]. Анализ показывает, что институты в экономике выполняют разнообразные функции. Их главной задачей является координация взаимодействия хозяйствующих агентов. Выступая ограничениями на поведение и факторами формирования предпочтений, институты упорядочивают и структурируют отношения между агентами, способствуя тем самым повышению интенсивности и устойчивости экономических взаимодействий. Как справедливо отмечает А.Шаститко, границы обмена определяются не столько технологией, сколько существующими в обществе институтами [194, с. 53-63]. Известно, что обмен товарами и кооперация деятельности есть основные формы осуществления общественного разделения труда. Соответственно развитость экономических институтов и их способность обслуживать процессы обмена и кооперации являются важнейшими условиями развития производственного потенциала и повышения эффективности экономики. В экономической литературе под институциональной экономикой понимается часть методологически единой социальной экономики. Она опирается на общие для всей социальной науки исходные принципы, в совокупности названные нами институционализмом. Сюда включаются 28

принципы институтоцентризма, несводимости, методологического социализма, единства и историзма [97]. Принцип институтоцентризма является главным, остальные, по существу, являются его расшифровками, отражающими тот или иной его аспект. Данный принцип утверждает, что ни одна область социальной науки не может ни выделить свой предмет как упорядоченное единство, ни изучать, отвлекаясь от конкретной социальной формы социальной жизни. Исходя из этого необходимо принять во внимание систему рефлексивных норм. Без участия этих норм не существует какого-то механизма регулирования совместной деятельности людей, которое можно было бы изучать отдельно. Принцип несводимости устанавливает четкую границу между социальным и естественнонаучным знанием. Каждое из них имеет свой особый предмет. Мир человека и его опыт двойственен. Это мир природы в естественном или «прирученном» посредством целенаправленно применяемой техники состоянии. И это мир социальной жизни, единство которой восходит к особому типу упорядоченности посредством рефлексивных норм. Совместную деятельность людей можно и нужно изучать либо только как природнотехническую, либо только как социальную систему. Каждый из этих аспектов подчиняется своим, непересекающимся цепочкам причинно-следственных связей. Сводить оба мира к единым основаниям, например, искать законы социальной жизни как частные проявления естественнонаучных законов, как считают экономисты, методологически некорректно. Принцип методологического социализма указывает, что должно быть отправным пунктом научного анализа социальной системы и что таким отправным пунктом быть не может. Если социальная система есть совместная деятельность, регулируемая рефлексивными нормами, то наличие 29

рефлексивно нормируемой совместной деятельности должно быть явно и недвусмысленно принято в качестве исходной предпосылки любого исследования социальной системы. Нельзя теоретически реконструировать социальную систему из взаимодействия индивидов, если в модель поведения каждого из них уже не заложены с самого начала особые основания действия, определяемые рефлексивными нормами. Институты не могут быть выведены путем умозаключений из свойств поведения взаимодействующих индивидов в их «естественном», «доинституированном», не нормируемом состоянии. При этом не имеет значения, какие свойства поведения принимаются в качестве исходных, преобладают ли в нем эгоистические или альтруистические мотивы. Фигура «естественного» индивида логически предшествует понятию института. Это принцип методологического индивидуализма. Понятие института логически предшествует фигуре понятия неинституциализированного индивида. Это принцип методологического социализма (уже, очевидно, понятно, что термин «социалистический» несет здесь смысловую нагрузку, не имеющую отношения к социализму как общественному строю). Иными словами, институционализированная совместная деятельность людей может быть выведена только из институционализированной совместной деятельности людей, если это движение по кругу имеет смысл, когда речь идет об анализе процессов воспроизводства институтов или возникновения одного института из другого. Принцип единства гласит, что не существует «материи социальной жизни» с самостоятельно складывающимися в ней «отношениями», которые можно было бы представить отдельно от норм права и других институтов. Институты и регулируемую ими совместную деятельность людей, как считают экономисты, можно трактовать соответственно как регулирующую форму и регулируемую материю социаль30

ной жизни, но нельзя говорить о том, что форма и материя находится между собой в причино-следственной связи. Социальные отношения не распадаются на две отдельные «сущности», одна из которых первична, другая – производна, одна объективна, а другая выступает как нечто вторичное, субъективное, отраженное как тень, неизменно следующая за своим хозяином. Иных отношений, кроме тех, которые возникают в практике применения рефлексивных норм, не существует, корректная мысль о них невозможна. Таким образом, принцип единства, во-первых, отвергает претензии экономической науки на какой-то особый предмет, лишенный правовой оформленности, а следовательно, институционального своеобразия. Во-вторых, принцип единства противостоит принципу экономического материализма, который обычно связывают с учением Маркса о базисе и надстройке (хотя круг приверженцев этого шире, да и взгляды самого Маркса на этот счет чересчур вольно и примитивно трактовались его последователями и оппонентами), социальных отношений. Принцип историзма утверждает, что социальная система как комплекс социальных отношений представляет собой конкретную исторически развивающуюся целостность. Применительно к экономической науке это значит, вопервых, что явления экономической жизни невозможно объяснить иначе, как явления определенной культуры, не принимая во внимание сложившиеся социально-культурные институты, т.е. образ и стиль мышления, особенности мирооущения, привычки и традиции, стереотип суждений о том, что «справедливо» и «несправедливо». Когда говорят о необходимости комплексного междисциплинарного исследования экономических процессов и явлений, сотрудничества экономистов с юристами, культурологами, социопсихологами, имеют в виду именно этот аспект принцип историзма. 31

Во-вторых, принцип историзма отказывается признавать существование абсолютных экономических и так называемых «социологических» законов, которые, подобно законам природы, действуют во все времена. В-третьих, принцип историзма указывает на особый характер необходимости, действующей в социальной жизни, поскольку она складывается не случайно и хаотично, а закономерно и упорядоченно. Речь идет именно об исторической, а не о природной необходимости. Историческая необходимость имеет дело с открытыми возможностями исторических событий, конкретных обстоятельств их времени и места, всех факторов, которые потом, когда социальное событие уже состоялось, будут названы его причинами и приобретут статус «необходимых» событий. Это справедливо как для крупномасштабных событий в жизни народов, так и для мелких эпизодов и индивидуальных судеб отдельных людей. Историческое прошлое стирает следы возможностей, которые открыты историческому настоящему. Природа не знает такого различия между прошлым и настоящим. Она знает детерминированность, как в механике, знает спонтанность, как в квантовой физике или в биологических мутациях, но она не знает возможности как объекта выбора. Поэтому принцип историзма отрицает фатальную предопределенность социальных явлений и процессов. В частности, он отвергает любую теорию о предопределенном общем пути исторического развития, который якобы с железной необходимостью уготован народам Земли. Этим грешили не только марксисты, но и многие их оппоненты, выдвигая экономику западного типа в качестве неизбежного «пункта схождения» траекторий развития стран мира [97, с. 43-44]. С помощью институтов осуществляется распределение ограниченных ресурсов и доходов в экономике. Институты, обеспечивая упорядочение среды хозяйственной дея32

тельности и снижая неопределенность экономических процессов, способствуют экономии издержек организации взаимодействия хозяйствующих субъектов. Можно выделить следующие основные функции институтов: • координационная (согласование интересов); • перераспределительная; • снижение издержек трансакций. Различия указанных функций обусловливает существование особых по природе, порядку формирования и характеру действия институтов, реализующих эти функции. Координационная функция связана с разделением труда и обменом. В ней проявляется и через нее реализуется экономическое поведение хозяйствующих агентов. Взаимодействуя в обмене, каждая из его сторон преследует собственные мотивы. Однако реализация этих мотивов предполагает определенную структуру их взаимосвязи. Согласование интересов сторон обмена, способствующее достижению целей каждой из них, составляет существо координационной функции. В современной экономике выделяются 4 типа координации. Ими являются: • рыночная аллокация ресурсов (рыночный принцип); • коллективная солидарность (гражданский принцип ориентации на общее благо); • традиционный принцип (осуществляется на основе репутации, обычаев, традиций и специфических навыков); • индустриальный принцип (для него характерна стабильность во времени и необратимость процессов, обеспечиваемых инвестициями в технологию производства) [180]. Каждый тип координации предполагает наличие специфических обслуживающих институтов. Следует отметить, что координационная функция предполагает сущест33

вование разнообразного, широкого набора институтов. Например, обмен в любой форме предполагает спецификацию прав собственности на товары либо ресурсы, выступающие его объектом. Распределение этих правомочий предопределяет необходимость наличия правил отчуждения объекта обмена. Координация вытекает из противоречивости отношения сторон. В ее основе лежит ограниченность ресурсов, представляющих ценность для обеих сторон. В условиях такой ограниченности рациональное на социальном уровне поведение каждой стороны чревато прямым ущербом для ее контрагента либо нерациональностью для сообщества в целом. В первом случае противоречивость принимает форму социального конфликта. Координация призвана снять проблему противоречивости на основе установления границ рационального поведения, то есть возможного набора альтернатив поведения. При этом поведение участника обмена становится более предсказуемым для его контрагентов. Механизм ограничения может быть разным. Неоклассический анализ учитывает чисто экономические ограничения (для потребителя, например, ими являются доход и цены). Институциональная теория вводит в анализ также этические, правовые, идеологические и другие институты и ограничения неэкономического порядка, влияющие на процесс выбора формы поведения. Важно, что ограничения носят общий характер. Они одинаковы для всех идентичных ситуаций обмена и для всех участвующих в нем сторон. По этой причине ограничения способствуют упрощению и конкретизации ожиданий участников обмена в отношении поведения других. Институты показывают каждому, что будут делать другие, руководствуясь данным правилом с учетом своего места в обществе. Соответственно снижается неопределенность ситуации с точки зрения ее изменения во времени. Это расширяет 34

временной горизонт выбора агента, позволяет строить ожидания на длительную перспективу. Кроме того, становится проще сама процедура выбора, снижаются затраты, связанные с поиском, обработкой и использованием необходимой информации о намерениях контрагентов. Повторяемость сходных для агентов ситуаций обмена способствует осознанию ими роли институтов для более полной реализации собственных интересов. Это рождает стремление к использованию институтов и к их формированию, привносит элемент состязательности в процесс институциональной динамики. Иначе говоря, процесс производства и селекции институтов как средства координации не является чисто стихийным. Формирование совместимых друг с другом ожиданий взаимосвязанных агентов, способствующих совместимости стереотипов их поведения и получению на этой основе взаимовыгодного результата, означает координацию действий. Институты, решая проблему совместимости ожиданий, выполняют координационную функцию. Согласованное поведение взаимодействующих агентов разрешает противоречие между частной и общественной рациональности и должно обеспечить наибольшую отдачу ресурсов, являющихся объектом обмена. Это отражает ситуацию, когда выгода одной из сторон может быть увеличена при сохранении или даже росте выгоды другой. Чистая координационная функция институтов соответствует ситуации, когда отсутствует конфликт интересов сторон. Проблема чистой координации усложняется при увеличении числа вариантов и количества участвующих сторон. В случае отсутствия факторов, способствующих сводимости мотивов сторон при выборе стратегии, резко возрастает неопределенность конечного результата и вероятность того, что равновесие или вообще не будет достигнуто, или будет достигнуто не самое эффективное равновесие. 35

Координационная функция связана с таким согласованием, которое устраняет конфликт интересов сторон, то есть ликвидирует ситуацию возможного улучшения положения одной из них за счет другой (неэффективного Парето-поведения). В этом отношении координационная функция выступает способом противодействия оппортунистическому поведению. Оппортунистическое поведение – это не ограниченное соображениями морали поведение, нацеленное на реализацию собственного интереса и получение дополнительной выгоды за счет и в ущерб интересам других. Возможность оппортунизма вытекает из разного уровня неопределенности одной и той же ситуации взаимодействия для разных его участников, обусловленной асимметричностью распределения информации между ними. Оно может принимать разные формы. Если учесть множественность субъектов и типов координации, то уровень неопределенности возрастает и вероятны потери вследствие отклонения поведения от Паретоэффективного. Итак, потери от нескоординированного поведения взаимосвязанных, но свободных в своем выборе агентов обусловливают возникновение особых институтов. Их функция состоит в обеспечении агентов информацией, необходимой для обоюдовыгодного согласования действий на основе формирования совместимых ожиданий. Результатом их применения является получение взаимовыгодного результата и рост эффективности. Институты детерминируют результат взаимодействия [192, с. 53-63]. Процесс создания и закрепления институтов осуществляется путем своеобразного естественного отбора правил и норм координации. Поиск ведется через серию проб и ошибок. Он приводит к выработке правил, в наибольшей мере способствующих координации поведения в конкретной 36

сфере взаимодействий. Эти правила постепенно распространяются на всю эту сферу, вытесняя менее эффективные способы координации. Постоянно демонстрируя свою способность к эффективному согласованию ожиданий и поведения. Они становятся устойчивой общепризнанной нормой, то есть институтом. Поэтому А.Шоттер рассматривает возникающие институты как стохастические явления [213]. Координационная природа института обусловливает его самодостаточность и самопроизводимость как правила или нормы поведения. Каждой из сторон взаимодействия становится невыгодным отступать от них. Отождествление следования правилу с собственной выгодой способствует его сохранению и упрочнению. Причем для этого, в принципе, не требуется специального органа, отвечающего за координацию в той или иной области взаимодействия. Координационная функция придает институтам свойство полезности, которое позволяет их рассматривать в качестве блага. Это свойство вытекает из роли институтов в информировании агента относительно возможного поведения других и в снижении неопределенности этого поведения. Полезность института состоит в повышении способности агента оценивать окружающую среду и принимать адекватные решения, она имеет экономическую оценку, заключающуюся в дополнительной выгоде, которую приносит агенту адекватный выбор способа поведения. Для становления современной рыночной экономики России более сложным является не работа самого рыночного механизма, а соответствующее дополнительное оснащение в виде институтов, которые формируются не столько новыми принятыми законами и новыми рыночными учреждениями (банки, биржи, фондовые рынки), сколько неформальными нормами, возникающими в процессе хозяйственной деятельности. Их становление является наиболее сложным и длительным процессом. Достаточно отметить, что 37

современной рыночной экономике потребовалось примерно 300-400 лет для трансформации своих институтов. В отличие от координационной перераспределительная функция институтов не является Парето-эффективной, поскольку обеспечивает увеличение экономического положения одних агентов за счет ухудшения других. Это обусловлено особенностью полезности институтов, которая не сводится исключительно к созданию условий оптимального экономического поведения. Не всегда экономические институты являются в чистом виде общественными благами. Введение правил содержит дополнительные возможности для участников взаимодействий. Правила и нормы, ограничивая экономическое поведение агентов в той или иной сфере хозяйственных взаимодействий, одновременно фиксируют, устанавливают области для них действий. В рамках правила, структурирующего взаимодействие агентов, каждый из них приобретает определенные права по отношению друг к другу. Экономическая деятельность, являющаяся объектом институционального регламентирования, связана с получением выгоды. Поэтому права агентов по отношению друг к другу влияют на их возможности перераспределения выгоды в процессе взаимодействия. При прочих равных условиях с расширением прав возможности агента возрастают. Но расширение прав одного участника взаимодействий для другого оборачивается снижением его возможностей в плане извлечения выгоды из взаимных контактов. Осуществление обмена основано на специфицированных правах, не допускающих присвоения без согласия со стороны владельца [192, с. 53-63]. Если экономические агенты обнаруживают взаимовыгодные возможности для обмена, то такой обмен обеспечивает формально симметричное взаимодействие. Имеются взаимовыгодные последствия обмена. Перераспределительные институты обуслов38

ливают одностороннее, асимметричное взаимодействие. Оно может превратиться в асимметричное во время исполнения. Таким образом, введение правил в принципе может иметь своим следствием перераспределение интегрального эффекта, возникающего в результате взаимодействия сторон. В этом случае выгода одного агента увеличивается без увеличения эффективности взаимодействия в целом исключительно за счет перераспределения получаемого результата при помощи использования институтов. Когда это происходит на деле, то можно утверждать, что используемые институты реализуют перераспределительную функцию. В процессе производства естественных институтов невозможно заранее определить состав экономических агентов, которые в будущем смогут присвоить перераспределительную функцию, а также время и меру осуществления этого присвоения. Для таких институтов свойственна неопределенность в части субъекта реализации распределительной функции. Неопределенность означает, что каждый участник взаимодействия с определенной вероятностью может реализовать в своих интересах перераспределительный эффект института, если, конечно, данный институт им обладает. Поскольку индивидуальная реализация перераспределительного эффекта обеспечивает достижение целей экономического поведения агента, он оказывается заинтересованным в том, чтобы сделать эту реализацию максимально вероятной. Задача решается посредством осознанной разработки и введения института, или установления контроля со стороны агента над процессом создания и обеспечения исполнения правил. Поэтому инициатива в производстве правил, обладающих перераспределительным эффектом, и механизмов их обеспечения во многом определяется частной заинтересованностью в его реализации. 39

Агент заинтересован в том, чтобы реализация перераспределительных возможностей института в его пользу носила систематический характер. Поэтому стремление к закреплению и сохранению институтов, способных выступать инструментом перераспределения экономического результата, является характерной чертой частного поведения в сфере производства институтов. Необходимым условием реализации этих мотивов в сфере производства институтов и обеспечение выгодного для агентов распределения результата взаимодействий является использование потенциала принуждения к исполнению правил. В наиболее развитой форме она проявляется в установлении контроля над государством как инструментом установления и обеспечения правил, благоприятных для части экономических агентов. Если какая-либо часть агентов получает такой контроль и приобретает возможность принуждать остальных к исполнению выгодных для них правил, государство по сути дела становится источником скрытого или явного социального конфликта. Часть лиц начинает присваивать своеобразную институциональную ренту, не связанную с результативностью их деятельности в экономической сфере и представляющую экономически необоснованный вычет из доходов другой части. В этом случае вполне правомерно говорить о функции государства как инструмента эксплуатации [178]. Заметим, что эта сторона деятельности государства как политической структуры не является чем-то внешним по отношению к экономике. Выгода для одних экономических субъектов от использования правил, производимых и защищаемых с помощью государства, оборачивается прямым ущербом для остальных. Она превращается для последних в антистимул экономического поведения. Следствием этого является недоиспользование потенциала экономики. 40

Как правило, реализация перераспределительной функции принимает форму асимметричного распределения преимуществ между отдельными группами лиц и слоями общества. Поэтому процесс формирования новых институтов предстает как продукт борьбы различных общественных групп. Одни стремятся сохранить сложившееся положение, другие пытаются изменить действующую систему правил в той или иной области, либо подчинить ее задаче получения собственной выгоды. Чем большую ренту приносит использование институтов, тем острее эта борьба. Ее результаты при прочих равных условиях будут напрямую зависеть от переговорной силы конфликтующих сторон, борющихся за контроль над механизмами принуждения. Прямая зависимость благосостояния группы от ее переговорной силы объясняет ее стремление к использованию всех доступных средств для усиления своих позиций. Многие обменные отношения и сделки в России рассматриваются экономическими агентами как несимметричные, даже несмотря на то, что они совершались по формальным правилам. В качестве примера можно привести приватизацию, которая не привела к росту производства, налоги, которые никто не хочет платить, так как «неизвестно» куда уходят деньги. То есть создалась парадоксальная ситуация, когда государство оторвалось от группы, составляющей большинство экономических агентов, и от основной массы предпринимателей, и все устанавливаемые им правила, нормы, механизмы принуждения и т.п. большинством населения не принимаются. Поэтому еще одним действенным институтом перераспределения является теневой бизнес. Теневой порядок, отмечает Л.Тимофеев, является сложной полуинституциональной системой частных правовых решений, функционирующей за рамками юридических законов [182, с. 61-78]. По оценкам экономистов, до 40% экономического оборота в 41

России происходит в теневой экономике [152, с. 56-70]. Существует прямая связь между уровнем налогообложения и размерами теневой экономики [11, с. 136-146]. Справедливости ради следует отметить, что во многом уход в тень является ответом экономических агентов на усиление перераспределительной функции государственных институтов. Чем дальше будет существовать сложившаяся ситуация, тем труднее восстановить Парето-эффективное состояние функций формально утвержденных государством институтов. С течением времени институт теневого бизнеса закрепляется в качестве общепризнанного, хотя и противоречащего законодательству. Активное наступление государства на доходы теневой экономики рассматривается агентами как очередное усилие его переговорной силы. Это вызовет дальнейшее существенное снижение объема производства и уровня доходов. То есть может явиться причиной углубления кризиса. Однако, как отмечалось ранее, экономические рычаги перераспределения при значительном увеличении перераспределительного эффекта теряют свою эффективность. Дальнейшее его усиление в современной России достигается с помощью использования криминальных приемов и способов. Широкая криминализация экономики является тому подтверждением. Криминальное перераспределение дохода является важным фактором сдерживания экономической активности агентов. Особенно сильно оно распространяется в период углубления кризисов. Одной из основных функций институтов является, как известно, снижение трансакционных издержек (transaction cost), издержек в сфере обмена, связанных с передачей прав собственности. В условиях рыночной экономики, где субъекты обособлены друг от друга, предпосылкой обмена выступает принадлежность благ агентам экономических отношений. 42

Именно собственник, вступая в рыночные отношения, определяет, как и на каких условиях экономическое благо будет передано другому лицу, то есть что является объектом передачи: право пользования, владения, распоряжения, управления и т.д. Сбор необходимых данных о правомочиях продавца входит в издержки поиска информации и ведения переговоров. Полное право собственности обычно включает целый набор прав: владения, пользования, распоряжения, управления, права на доход, на капитальную стоимость блага, на безопасность, на переход блага по наследству или завещанию, а также на бессрочность, запрещение вредного использования, ответственность в виде взыскания и остаточный характер (классификация по Оноре). Значение трансакционных издержек для процесса обмена стало объектом широкого анализа после публикации работы Р.Коуза «Проблема социальных издержек» (1960). Удельный вес трансакционных издержек особенно велик в обществе, где права собственности слабо определены (специфицированы). Такие условия характерны для стран, осуществляющих переход к рыночной экономике. Недостаточно развитая правовая сторона рыночных отношений создает благоприятные условия для жульничества, обмана, искажения информации о потребительских свойствах товаров и их реальной ценности. Однако в развитом экономическом обществе проблема минимизации трансакционных издержек по-прежнему актуальна. Это связано как с дальнейшим совершенствованием юридических норм, так и (что более важно) с укреплением этического фундамента, честности и ответственности, идеологии консенсуса в обществе. Последнее направление, как считают многие современные исследователи, ведет к созданию мягкой инфраструктуры рынка и является наиболее эффективным и экономичным способом защиты интересов всех и каждого [134, c. 81-82]. 43

При исследовании институционализма Т.Веблен выявил негативные моменты экономических институтов капиталистической системы. Это важно знать по той причине, что в России в последние годы навязывается идеализированный образ капиталистической экономики. Психологический подход Т.Веблен использовал при изучении капиталистической системы. Он установил, что в условиях денежной цивилизации закономерным является возникновение «праздного класса» - носителя частной собственности. В этой связи он писал: «В процессе эволюции культуры возникновение праздного класса совпадает с зарождением собственности» [23, с. 200-204]. Термин «праздный» в свое время использовался и в России. Так, Н.Чернышевский абсолютную ренту называл «праздной рентой». Праздный класс, как отмечал Т. Веблен, становится ярким примером формирования чрезмерного потребления, которое направленно не на удовлетворение действительных потребностей людей, а на показ своего материального превосходства, на демонстрационное и расточительное потребление. Оно трактовалось институционалистами в качестве «фундаментального» закона денежной цивилизации. Исследование социально – психологических явлений поведения «праздного класса» позволило Т. Веблену вскрыть усиливающиеся противоречия между капиталистическим производством и предпринимательством; между индустрией и бизнесом. Эти противоречия являются следствием, с одной стороны, отделения управления от собственности, с другой – возникновения демонстрационного и расточительного потребления праздным классом. Первое ведет к появлению собственников денежного капитала, которые превращаются в паразитическую часть общества; второе – сокращению ресурсов для развития производства за счет расточительного потребления. 44

Следует отметить, что критика Веблена была направлена не против капитализма как такового, а против его паразитизма. Для оздоровления капиталистической системы, он считал, необходимо очищение ее от паразитизма, т.е. от класса капиталистов, от собственников денежных капиталов, от расточительного потребления ресурсов. Целью такого очищения было превращение экономической системы в «капитализм без капиталистов». Критика паразитизма финансовых институтов капитализма была предложена в виде теории «революция управляющих», обосновывающей переход власти от капиталистов–собственников в корпорациях в руки специалистов– управляющих, «технократов». Речь идет о трансформации классического частнопредпринимательского капитализма в капитализм индустриальный [33]. В современных условиях в экономической теории широко используется психологический закон, который можно трактовать как формальный институт. Он открыт Дж. Кейнсом и относится к соотношению потребляемой и сберегаемой частей национального дохода. На основе психологических черт «природы человека» он вывел количественные зависимости процесса воспроизводства. В частности, с ростом национального дохода доля добавочного труда, направленная на расширение производства предметов потребления, по его мнению, должна сокращаться, в то время как в сферу производства средств производства должна направляться все большая доля добавочного труда. Таким образом, проблема формирования институтов является методологически сложной и наиболее разработанной как в зарубежной, так и в отечественной экономической литературе и позволяет сделать следующие выводы: • институт как экономическая категория представляет собой систему общественных отношений, направляющих и координирующих коллективные действия людей. Он пред45

ставляет собой совокупность регуляторов, включающих правила, морально-этические нормы обычного поведения; • в своей структуре институт включает формальные и неформальные нормы и правила, а также санкции за их нарушение: • существует различие между понятием «институт» и «организация», для каждого из них свойственны особая природа и специфичные функции; • деятельность организации строится на основе институтов, и если институт определяет границы взаимоотношений в целом, то организация конкретизирует их. 1.2. Институционализм и его эволюция Институциональная экономическая теория, как известно, представляет собой течение американской экономической мысли, связанное с именами Т.Веблена, У.Митчелла и Дж. Коммонса. Их взгляды и подходы были настолько различны, что некоторые исследователи отрицали существование «институционализма» как отдельного направления. Веблен применил свои социально-психологические методы в исследовании жизненной философии бизнесмена, Митчелл посвятил почти всю свою жизнь сбору статистического материала, Коммонс проанализировал правовые основы функционирования экономической системы. Само понятие «институционализм» впервые употребил в 1918 г. американский экономист Уолтон Гамильтон, определивший категорию «институт» как вербальный символ, который описывает пучок социальных обычаев. Он означает способ мышления или действия, с достаточной распространенностью и прочностью запечатленный в привычках групп или обычаях народа. В обычной речи это другое слово для «процедуры», «общего согласия» или «договоренности»; на книжном языке нравы, народные обычаи, равно как денежная экономика, 46

классическое образование, фундаментализм и демократия являются «институтами» [15, с. 616-617]. Сформировавшись на американской почве, институционализм вобрал в себя многие идеи немецкой «исторической школы», английских фабианцев, французской социологической традиции. Определенное влияние на развитие институционализма оказала и марксистская теория. С точки зрения разработки новых концепций развития «третьего мира» наибольшим влиянием пользовались идеи М.Вебера (1864-1920), сформулированные в первую очередь в его работах «Протестантская этика и дух капитализма» и «Три чистых типа легитимного правления» [24, с. 44-135]. В первом исследовании Вебер, напрямую связывая генезис рыночного хозяйства со спецификой европейской цивилизации и уникальностью протестантской ментальности, поднимает острый вопрос о традиционализме жизни на Востоке, об обусловленной этим невозможности быстрой капиталистической модернизации. Проведенная Вебером классификация ведущих («идеальных») типов правления показала, что она зиждется на разных основаниях: рационально-легальный – на законодательно оформленном рациональном праве, традиционный – на исторически сложившихся нормах, харизматический – на преданности личности лидера, вере в его уникальные способности, геройство, силу духа и ораторский талант. Анализ этих трех «идеальных» типов господства позволяет не только выделить их принципиальные различия, но и обосновать необходимость применения более адекватного цивилизационного подхода к афро–азиатскому миру, в то время как для дуалистических моделей характерно упрощенное противопоставление традиционного современному. Новое направление обнаружило сходство с исторической школой как в общих устремлениях, так и в более конкретной тематике исследований, хотя программная статья Т.Веблена «Почему экономика не является эволюционной наукой» (1898), от 47

которой принято вести отсчет институционализма, критиковала эмпиризм Г.Шмоллера и его последователей. Две традиции сблизила нацеленность на: 1) замещение узкой утилитаристской модели homo economicus более широкой интерпретацией, основанной на междисциплинарном подходе (социальная философия, антропология, психология), и 2) поворот экономической теории к социальным проблемам с целью использовать ее как инструмент реформ. Т.Веблен работал почти одновременно с третьим поколением исторической школы, а его ученик У.К.Митчелл был почти сверстником самого молодого из «юной» исторической школы – А.Шпитгофа. Ориентация на эволюционно-биологический подход и акцент на роли насилия в капиталистическом предпринимательстве сближали Веблена с Зомбартом, а изучение цикличности экономических процессов – Митчелла со Шпитгофом. Пристальное внимание к «рабочему вопросу», политико-правовым аспектам социальных движений, экономическому реформизму, столь характерное для школы Г.Шмоллера, было не менее характерно и для Дж.Коммонса. Наконец отличительной чертой экономистовинституционалистов, особенно Веблена, стало повышенное внимание к воздействию технологии на общество и к роли научно–технических специалистов. Эта черта и обусловила глубокое «вторжение» в социологию, что также позволяет провести параллель с исторической школой (в ее третьем поколении – В.Зомбарт и особенно М.Вебер). Прежде всего этому направлению мы обязаны введением термина «институты» (в его наиболее широком контексте) в экономический анализ [212]. Попытка убедить экономистов, что их теории должны основываться на аналогиях, взятых не из механики, а из биологии и юриспруденции, переключить их внимание с выхолощенных идеальных абстракций на процессы реального мира, на ту среду, в ко48

торой оперируют экономические агенты, была продиктована как ситуацией в науке, так и положением дел в экономике развитых стран. Как показывает М. Блауг, в сфере методологии для институционализма характерны следующие черты: • неудовлетворенность высоким уровнем абстракции, присущим неоклассике, и в особенности статическим характером теории цены; • стремление к интеграции экономической теории с другими общественными науками; • недовольство недостаточной эмпиричностью классической и неоклассической теорий, призыв к детальным количественным исследованиям [15, с. 616-617]. К этому следует добавить благожелательное отношение к государственному вмешательству в экономику [212]. Процессы, происходившие в экономической жизни, не могли уже быть удовлетворительно объяснены концепциями совершенной конкуренции и рыночного равновесия. Увеличение амплитуды колебаний деловой активности, возникновение новых форм экономических организаций, проблем монополизации и бурный рост финансовых институтов, активизация политической деятельности и усиление влияния государства на экономику – вот лишь малая часть того, что можно назвать «историческим фоном». Институционалисты поставили перед с собой задачу создать новую теорию, которая заменила бы неоклассическую и расширила бы понимание предмета экономической науки. Удалось ли им сделать это ? В работах Т. Веблена широко используется авторская терминология, включаются социологические, антропологические и психологические наблюдения. В частности, Веблен критикует ортодоксальную теорию спроса, рассматривая взаимовлияния индивидуальных потребительских решений, развивает идею о необходимости увеличения технических 49

специалистов («технократии») в обществе, выделяет «денежный» и «неденежный» типы мышления, рассуждает о ценностях и взглядах «капитанов промышленности». «Капитаны промышленности», ориентируясь на захват как можно большей части индустриальной системы, не заинтересованы в ее рациональном функционировании, поскольку извлекают доходы из сбоев процесса общественного производства. Подчинение индустрии целям возрастания денежного богатства деформируют индустриальную систему, вызывая кризисы недопроизводства и перепроизводства. Веблен назвал «саботажем» политику крупных корпораций, преднамеренно сокращающих производство ради удержания монопольных цен, и указал, что конкуренция за счет снижения издержек замещается «неценовой конкуренцией» - ценоувеличивающей рекламой, упаковкой другими формами «умения продавать» (salesmanship); усилиями получить специальные привилегии на всех уровнях правительства – получить правительственные заказы, влиять на налоги и расходы, трудовую и внешнюю политику [200]. В статье «Первые опыты в организации трестов» (1904) он подчеркнул укорененность архаических черт захватнической «доблестной деятельности» в жизненных привычках «капитанов промышленности» и назвал корпорации рабовладельцев и пиратов предшественниками капиталистических монополий. Умиляющие Зомбарта агрессивные проявления «завоевательной» энергии создателей американских трестов у Веблена вызвали лишь порицание. Его сопоставления промышленных и финансовых магнатов с хищными баронами старых времен внесли вклад в закрепление за бизнесменами «позолоченного века» репутации «баронов–разбойников». В своей крупной работе «Инстинкт мастерства и состояние промышленных умений» (1914) Веблен, опираясь на новые идеи в физиологии («тропизмы» Ж.Леба) и психо50

логии («горме» У.Мак-Дугалла), представил попытку сконструировать альтернативу утилитаристкой модели «индивида-оптимизатора». Эволюция «поиска эффективных жизненных средств» и производственных навыков происходит в «кумулятивной последовательности приспособления» под воздействием присущих человеку «инстинктов», под которыми Веблен понимал не стихийные, а целенаправленные факторы поведения, формирующиеся в определенном культурном контексте. Наиболее благотворны из них: 1) родительское чувство, 2) инстинкт мастерства и 3) праздное любопытство. Родительское чувство в широком смысле слова – забота об общем благе; мастерство, промышленное искусство – средство реализации родительского инстинкта, забота об эффективном использовании наличных ресурсов; а праздное любопытство поставляет знания, служащие жизненным целям. Добродетельный союз этих трех инстинктов создает промышленное поведение, достигающее высшей эволюционной стадии в машинном производстве, прозаичная механическая логика которого гармонирует с применением современной науки и кладет в основы для роста и утверждения новую рационально ориентированную культуру. Напротив, когда верх берут эгоистические и приобретательские инстинкты, возникают «дурацкие способы поведения» и «бесполезные институты», своей иррациональностью противоречащие рациональности промышленной технологии. «Инстинкту мастерства» Веблен противопоставлял «инстинкт спортсменства» - стереотипы воинственного поведения в истории. Десять лет, разделяющие «Теорию делового предприятия» и «Инстинкт мастерства», были годами триумфального шествия по Америке идей «научного управления производством» (scientific management), связанного с именами Ф. Тейлора, супругов Джилбрет и других «инженеров эффективности». Веблен стал выделять инженеров–менеджеров 51

из числа тех, кто непосредственно организует процесс машинного производства, рассматривать их как социальную объективизацию мастерства, научной рациональности и эффективности. Он сблизился с Генри Л. Ганттом – пионером календарного планирования деятельности предприятия, автором системы графиков оперативного управления («графики Гантта») и новой, более ориентированной на интересы рабочей системы заработной платы. Вслед за Ганттом Веблен стал пропагандировать идею политической организации инженеров для будущего реформирования общества в целом на основе критериев научно–промышленной рациональности, благодаря ей Веблен занял видное место в истории социологии, но инженеры и экономисты сочли ее нелепостью. Как известно, переход власти к инженерно– технической элите в 1930-е годы получил название «технократической» (впоследствии гамма значений слова «технократия» заметно расширилась). В своей последней книге «Абсентеистская собственность» (1923) Веблен подчеркнул, что процесс расширения собственности на неосязаемые финансовые титулы богатства отделяют собственника от реального участия в производстве материальных благ. Критикуя «мир бизнеса», преобразование экономического строя общества в более рациональный Веблен констатировал, что американский «средний класс» стремится подражать образу жизни «праздного класса». «Персона нон грата» в среде теоретиков – экономистов, Веблен оставил в наследство институционалистам «дух несогласия». Его идеи остаются привлекательными для сторонников нетрадиционных подходов к экономической теории [212]. У.Митчелл почти не занимался методологией. Он, в сотрудничестве с другими достаточно известными эконо52

мистами, такими, как С.Кузнец и С.Фабрикант, разрабатывал концепции экономических циклов, сбора статистического материала для предсказания кризисных спадов, участвовал в подготовке практических рекомендаций для правительства и вошел в историю как видный представитель американской школы конъюнктуроведения, основатель Национального бюро экономических исследований. Митчелл считал правильной критику Вебленом модели рационального индивида и продолжил ее в ряде своих статей. Он подчеркивал ошибочность принятия классической школой жесткой поведенческой модели человека, преследующего свой рационально просчитанный интерес («блаженный калькулятор» Бентама), и писал, что «человек, который изучает забастовки и локауты, переменчивую фортуну деловых комбинаций, современные методы преодоления «потребительской инерции», или бумы и депрессии, не подтверждает впечатлений об экономической рациональности, выраженной в теоретических трактатах». Митчелл ссылается и на «переоткрытие человеческой иррациональности» психологами. Он поставил своей задачей сделать следующий за Вебленом шаг в движении от «нормальной» модели к действительности – подтвердить отличие реального поведения в экономике от гедонистического нормотипа посредством статистического анализа. «Действительный» экономический субъект был для Митчелла «среднестатистическим» человеком в его отношении к денежным институтам. Вебленовская «дихотомия индустрии и бизнеса» нашла продолжение в анализе Митчеллом разрыва между динамикой промышленного производства и динамикой цен. За механизмом цен Митчелл стремился увидеть не механические законы спроса и предложения, а противоречивые мотивы действия людей, занятых добыванием и расходованием денег. 53

Митчелл предпочел введенному Зомбартом понятию «экономическая конъюнктура» понятие «деловой цикл». С 1920 г. Митчелл возглавил Национальное бюро экономических исследований, использовавшее сбор и обработку статистических данных для прогнозирования экономических колебаний. Результатом деятельности Митчелла в этом бюро стало дополненное переиздание книги «Деловые циклы» (1927), признанное образцовым исследованием. В сборнике статей «Отсталость в искусстве тратить деньги» (1937) Митчелл стремился показать, что искусство «делания денег» в современной цивилизации значительно опередило умение их рационально расходовать. Особенно нерациональна трата денег в семейных бюджетах, где характер расходов часто определяется желанием перещеголять других, изощренные способы траты денег являются одним из важнейших путей самоутверждения в обществе, завоевания престижа. Таким образом, исходя из вышеизложенного можно сделать следующие обобщения: рациональность, как наиболее общая черта капиталистического производства, предопределяет: • особая организации рынка, свободного от нерациональных стеснений обмена, например, от сословных ограничений, возникающих в тех случаях, когда известному сословию предписывается определенный образ жизни; или когда сложились сословные монополии, например, если горожанин не может владеть дворянским имением, дворянин или крестьянин не могут заниматься ремеслом и т.д., т.е. если не существует ни свободного товарного рынка, ни свободной рабочей силы; • рациональная, т.е. строго рассчитанной и поэтому механизированной техники, как производства, так и обмена, причем не только в области издержек собственно производства, но и обращения блага; 54

• рациональная, т.е. твердо установленного права. Чтобы капиталистический порядок мог функционировать рационально, хозяйство должно опираться на твердые правовые нормы суда и управления; • рациональная оборота прав участия в предприятиях и прав на имущество посредством широкого применения ценных бумаг, благодаря чему устанавливается возможность ориентировки при покрытии потребностей исключительно на доходность предприятия [97, с. 57]. Описывая иррациональные институты денежной экономики, Митчелл все же считал ее лучшей из экономических систем. Это убеждение отличало его взгляды от Т.Веблена и, напротив, сближало с реформаторской «доброжелательностью» третьего из основателей традиций американского институционализма – Джона Ричарда Коммонса. Дж. Коммонс, пожалуй, ближе всего подошел к постановке тех проблем, изучением которых занимается современная неоинституциональная теория. Именно ему принадлежит идея об уделении основного внимания феномену сделки, «трансакции», ее правовым институциональным аспектам. Он первым высказал предположение о том, что трансакцию следует рассматривать как базовую единицу анализа [209]. Таким образом, был обозначен способ исследования процессов торговли на более высоком микроаналитическом уровне, чем раньше. Коммонс понимал экономическую организацию не просто как результат действия технологических факторов, выражающегося в экономии от масштаба производства и продуктового разнообразия и в других технико– экономических аспектах функционирования фирмы. В нем Д. Коммонс видел явление, призванное гармонизировать отношения между участниками сделки, находящихся в состоянии реального или потенциального конфликта [209]. 55

Таким образом, предположение о том, что экономическая организация имеет целью обеспечение непрерывности отношений сторон путем создания специализированных структур управления их взаимодействием (он не допускает разрушения этих отношений, возможного в условиях не поддерживаемой специальными механизмами рыночной контрактации), открывало возможность не только выработки новой трактовки самого термина «институты» (в более широком микроаналитическом контексте – как многообразных видов «особого» контрактного взаимодействия, представляющих собой действенную альтернативу правовым (судебным) механизмам и средство решения проблем субъективного риска и ограниченной информации), но и введения в анализ новых поведенческих предпосылок (таких, как «оппортунизм»), а значит создания, в конечном счете, более реалистичных экономических моделей. Однако эти возможности были вовсе не так очевидны для современников Коммонса и для него самого, как для нас сейчас. Его послание достигло немногих, поскольку экономисты традиционно стремились исключить из сферы своих исследований или отодвинуть на задний план изначально присущую экономическим отношениям конфликтность, которую как раз и акцентировал Коммонс: традиционно превалировала точка зрения о том, что главным местом разрешения хозяйственных конфликтов являются суды [209]. Иногда, правда, он доходит до крайностей, вплоть до придания правовым отношениям определяющей роли в экономических процессах. Коммонс также предпринял плодотворную попытку анализа риска и ожидания. Причем закономерности ценообразования, выведенные на основе анализа рынка ценных бумаг, он распространяет на все товарные сделки. Наконец, для него, как и для других институционалистов, характерны обилие неэкономической аргументации и туманность изложения. 56

К концу 1930–х годов, после «кейнсианской революции», институционалисты были отодвинуты в тень. Но заложенная ими традиция не угасла, и в 50–60-е годы уроженец Канады Джон Кеннет Гэлбрейт, сформировавшийся как экономист в годы Нового курса, становится новой яркой фигурой институционализма. Некоторые экономисты, например Р. Капелюшников, относят его к старым институционалистам. Скорее всего, правы те экономисты, которые считают, что теория Джона Гэлбрейта представляет собой обновленный институционализм, корни которого имеют общие корни со старым институционализмом. В своей первой монографии «Американский капитализм». Теория уравновешивающейся силы» (1952) Гэлбрейт констатировал, что в условиях олигополии «самодвижущая сила конкуренции является химерой»; реальность состоит в уравновешивании сил монополий–продавцов и монополий– покупателей; рост уравновешивающих сил повышает способность экономики к саморегулированию, но в целом ряде случаев они не действуют; тогда на помощь приходит государство, также выступающее одной из уравновешивающих сил. Профсоюзы как монополии по продаже рабочей силы Гэлбрейт назвал третьей главной силой наряду с большим бизнесом и правительством. Гэлбрейт выступил против антитрестовского законодательства, которое считал имеющим смысл только для случая чистой монополии; олигополии же он расценил как благо с точки зрения роста уравновешивающей силы и технического прогресса. «Уравновешивающая сила» действует, однако, только в высокомонополизированных отраслях промышленности и торговли; в то время как, например, в агробизнесе, где многочисленным фермерам противостоят организованные в национальном масштабе монополии–продавцы сельскохозяйственных машин и монополии–покупатели сельскохозяйственного сырья, «уравновешивающую силу» создать не уда57

лось, так как не увенчалась успехом организация фермеров в сбытовую кооперацию. В книге Гэлбрейта «Общество изобилия» (1958) центральное место было уделено проблеме социального баланса между производством товаров для частного потребления и недостаточными затратами на общественные услуги. Подчеркнув изобилие товарной массы на американских рынках, Гэлбрейт указал на отсталость сфер коммунального строительства, общественного транспорта, образования и медицинского обслуживания. Он выступил за увеличение государственных инвестиций в городское благоустройство, жилищное строительство и, особенно, в образование. Гэлбрейт выступил против абсолютизации роста ВНП как показателя достижений экономики, первым среди экономистов указав на то, что производство следует оценивать и с точки зрения его влияния на окружающую среду. В работах «Новое индустриальное общество» (1967) и «Экономикс и общественная цель» (1973) Гэлбрейт обосновывает концепцию трансформации капитализма. Главную отличительную черту нового индустриального общества Гэлбрейт определил как господство техноструктуры корпораций. Техноструктура – это совокупность большого числа ученых, инженеров и техников, специалистов по реализации, рекламе и торговым операциям, экспертов в области отношений с общественностью, лоббистов, адвокатов и людей, хорошо знакомых с особенностями правительственного бюрократического аппарата, а также посредников, администраторов. Техноструктура монополизировала знания, требуемые для принятия решений, и оградила процесс принятия решений от владельцев капитала; превратила правительство в свой «исполнительный комитет». Ее положительной основной целью является рост фирмы. «Власть техноструктуры подчиняет себе механизм формирования цен; фирмы–гиганты занимают важнейшее 58

место на рынках сбыта производимых ими товаров, и цена, устанавливающаяся в каждой отрасли, обычно стремится к такому уровню, который отражает интересы техноструктуры, в наибольшей степени стремящейся к обеспечению роста» [34, с. 155]. Гэлбрейт выделил, на примере США, в экономике нового индустриального общества две системы – планирующую и рыночную. Первая – это тысяча корпораций, производящих около половины всех товаров и услуг непосредственного сектора. Отдельные единицы рыночной системы – это мелкие страховые и промышленные фирмы, фермерские хозяйства, гаражи, станции обслуживания, ремонтные мастерские, прачечные, рестораны, предприятия розничной торговли и т.д. Гэлбрейт сформулировал «презумпцию неравенства» между двумя подсистемами: в темпах развития, прибылях. «Планирующая система» экспортирует рыночную, перекладывая на нее весомую часть своих издержек. Крупные фирмы привязывают к себе мелких поставщиков, выступая как монополии. Основная часть затрат на НИОКР осуществляется крупными фирмами; поскольку технический прогресс становится спланированным, он также переходит на службу к техноструктуре. Планирующая система, обеспечив себе престиж в качестве источника товаров и услуг, приобретает влияние и как источник политических решений. Техноструктура сильно заинтересована во внешних рынках, многонациональные корпорации позволяют приспособиться к специфическим неопределенностям международной торговли. Империализм в третьем мире представляет собой продолжение отношений между планирующей и рыночной системами в стране. Дополнительным источником власти для планирующей системы является организованная рабочая сила. Уступки профсоюзам в вопросах заработной платы и в ряде дру59

гих и покрытие издержек за счет цены делают до некоторой степени возможным определенное психологическое отождествление наемного рабочего с техноструктурой. Положительные цели техноструктуры созвучны целям профсоюзов: высокие темпы роста означают постоянную занятость, возможность для сверхурочных работ, повышение по службе. Гэлбрейт подчеркнуто противопоставил концепцию техноструктуры неоклассической теории с ее предпосылкой первичности цен. Экономическая теория, по его мнению, превратилась в ширму, прикрывающую власть корпораций, искусственно оторвав теорию фирмы, отнесенную к микроэкономике, от проблем общего руководства экономикой, отнесенных к макроэкономике. «Однако такое разделение становится бессмысленным, если макроэкономическая политика отражает интересы современной корпорации, а это… имеет место» [34, c. 52]. Гэлбрейт полагал, что общность природы крупных предприятий в капиталистической и социалистической экономике обусловливает тенденцию к конвергенции («схождению») двух экономических систем. Концепцию конвергенции Гэлбрейт противопоставил доктрине неизбежного конфликта между социалистическим и несоциалистическим мирами. Эта концепция получила распространение в 60–70е годы среди сторонников разоружения и «демократического социализма», включая нобелевских лауреатов Я. Тинбергена, Л. Полинга, А. Сахарова. К концу первой половины XX века старый институционализм оказался в глубочайшем упадке. Однако в последнюю треть ХХ века стало наблюдаться возрождение институционализма в новой форме неоинституционализма. Основными представителями неоинституционализма были: Рональд Коуз, Оливер Уильямсон, Дуглас Норт. Неоинституционализм также называется новым институционализмом. В самом общем виде его можно тракто60

вать как попытку привнесения институционального подхода в рамки магистрального направления современного экономического анализа. Иными словами, неоинституциональная экономическая теория представляет собой экономический анализ роли институтов и их влияния на хозяйство на основе принципов рациональности и методологического индивидуализма. Современный институционализм берет свое начало с пионерских работ Рональда Коуза «Природа фирмы», «Проблема социальных издержек». Между «старыми» или традиционными институционалистами (Т.Веблен, Дж. Коммонс, Дж. К. Гэлбрейт, Г. Мюрдаль) и неоинституционалистами (Р.Коуз, Дж.Бьюкенен, Х. Демсетц, М. Олсон, Р. Познер) есть, по крайней мере, три коренных различия. Во-первых, «старые» и традиционные (например, Дж. Коммонс в «Правовых основах капитализма») шли к экономике от права и политики, пытаясь изучить проблемы современной экономической теории методами других наук об обществе; неоинституционалисты идут прямо противоположным путем: они изучают политологические и правовые проблемы методами неоклассической экономической теории и, прежде всего, с применением аппарата современной микроэкономики и теории игр. Во-вторых, традиционный институционализм основывался главным образом на индуктивном методе, стремился идти от частных случаев к обобщениям, в результате чего общая институциональная теория так и не сложилась; неоинституционализм идет дедуктивным путем – от общих принципов неоклассической экономической теории к объяснению конкретных явлений общественной жизни. В-третьих, «старый» или традиционный институционализм как течение экономической мысли обращал преимущественное внимание на действия коллективов (главным образом профсоюзов и правительства) по защите инте61

ресов индивида; неоинституционализм ставит во главу угла независимого индивида, который по своей воле и в соответствии со своими интересами решает, членом каких коллективов ему быть [132, c.125]. Критике неоинституционалистов в первую очередь подверглись положения неоклассики, составляющие ее защитное ядро. Во–первых, подверглась критике предпосылка, что обмен происходит без издержек. Критику этого положения можно найти в первых работах Коуза. Теоретизируя о природе фирмы, Коуз полностью отвергал вальрасианское допущение о лишенном издержек и временных параметров «нащупывании» (tatonnement), организуемом воображаемым аукционером. В реальном мире рыночные трансакции не лишены издержек. Внутри фирмы, однако, нет рыночных трансакций (или почти нет), их роль выполняет предприниматель–координатор. Можно сказать, что вытеснение механизма цен внутри фирмы является ее отличительной особенностью. Интенсивность вертикальной интеграции, предполагающей вытеснение механизма цен, сильно варьируется от одной отрасли к другой, от фирмы к фирме. Видимо, причина того, что создавать фирму прибыльно, кроется в том, что существуют издержки использования ценового механизма, которые неодинаковы на различных рынках. Эти издержки, получившие название трансакционных (от слова «трансакция» - сделка, то есть издержки осуществления сделок), связаны с выяснением цен на рынке, ведением переговоров, заключением отдельного контракта на каждую трансакцию обмена. Концепция трансакционных издержек противоречит тезису неоклассической теории, что издержки функционирования рыночного механизма равны нулю. Такое допущение позволяло не учитывать в экономическом анализе влияния различных институтов. Следовательно, если трансакци62

онные издержки положительны, необходимо учитывать влияние экономических и социальных институтов на функционирование экономической системы. Во–вторых, признавая существование трансакционных издержек, необходимо пересмотреть тезис о доступности информации. Признание тезиса о неполноте и несовершенности информации открывает новые перспективы для экономического анализа, например, в исследовании контрактов. Несовершенная информация является основным источником неудач рынка. Приобретение информации связано с издержками. Индивиды поэтому могут рационально предпочесть быть несовершенно информированными. Чтобы выполнялись фундаментальные теоремы, все экономические агенты должны сталкиваться с одним и тем же набором цен. Только тогда выбор, максимизирующий полезность (прибыль), может привести к выравниванию предельной полезности среди потребителей и предельных продуктов среди факторов производства. Без этих выравниваний не может соблюдаться Парето–оптимальность: если агенты несовершенно информированы, их ожидания и мнения о ценах будут различными. Хуже информированные субъекты будут платить более высокие цены, а значит, такой индивид может прекратить потребление в точке, где предельная оценка его расходов выше, чем для информированного потребителя. В.Т. Рязанов считает, что рост трансакционных издержек экономически оправдан в том случае, если удается сократить их удельную величину на одну рыночную сделку или обеспечить экономию общего объема совокупных издержек, которая в конечном счете возникает – таков, по его мнению, институциональный критерий удачного развития рыночных отношений. Западные экономики с этой задачей смогли справиться, в том числе и благодаря способности откачивать огромные дополнительные доходы с мирового 63

рынка. Именно здесь возник непреодолимый барьер для российского хозяйства, а по сути дела – ситуация тупика. Последовательное проведение и завершение рыночных реформ, ведущих к формированию экономики западного типа, закономерно оборачивалось ухудшением конкурентоспособности российских товаров в силу следующих причин: • объективно большой затратоемкости продукции в сопоставлении с другими развитыми экономиками, находящимися в относительно более благоприятных условиях; • высоких транспортных издержек из-за огромной протяженности внутреннего рынка и отдаленности основных индустриальных центров от морских коммуникаций, что еще более снижало конкурентоспособность товаров на мировых рынках; • невозможности компенсировать рост совокупных издержек производства и реализации продукции дополнительными доходами, получаемыми на мировых рынках [170, c. 528]. В–третьих, подвергся пересмотру тезис о нейтральности распределения и спецификации прав собственности. Исследования в этом направлении послужили отправным пунктом для развития таких направлений институционализма, как теория прав собственности и экономика организаций. В рамках этих направлений субъекты экономической деятельности «хозяйственные организации» перестали рассматриваться как «черные ящики». В рамках «современного» институционализма также осуществляются попытки модификации или даже изменения элементов жесткого ядра неоклассики. В первую очередь, это предпосылка неоклассики о рациональном выборе. В институциональной экономике классическая рациональность модифицируется с принятием допущений об ограниченной рациональности и оппортунистическом поведении. 64

Одним из первых был Хайек, заявивший о важности иррационального «идиосинкразического знания», являющегося результатом уникального опыта и применяемого при выполнении узкоспециализированных операций. Факт его существования означает возможность производить продукцию с очень разными издержками при использовании одних и тех же технических средств и является основой для локальной адаптации. Следовательно, теория равновесия является лишь первым, самым грубым приближением к познанию экономических процессов [215]. Поведенческие предпосылки неоинституционального анализа выражают понятия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Первое было введено Г. Саймоном, второе – О. Уильямсоном. Если в неоклассической теории человек изображается как гиперрациональное существо, то неоинституционализм подчеркивает ограниченность человеческого интеллекта: знания, которыми располагают люди, всегда неполны, их счетные и прогностические способности не беспредельны, для совершения логических операций требуются время и усилия. Поэтому решения экономических агентов являются рациональными лишь до известных пределов, которые задаются неполнотой доступной им информации и ограниченностью их интеллектуальных возможностей. Оппортунистическое поведение определяется как «преследование собственного интереса, доходящее до вероломства» (self-interest-seeking-with-guile) [185]. К нему относятся любые формы обмана и нарушения взятых на себя обязательств, для которых в неоклассической теории не находилось места. Согласно представлениям неоинституционалистов значительная часть институтов – традиций, обычаев, правовых норм – призвана уменьшить негативные последствия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. Как подчеркивает О. Уильямсон, в социальных ин65

ститутах нуждаются ограниченно разумные существа небезупречной нравственности. При отсутствии проблем ограниченной рациональности и оппортунистического поведения потребность во многих институтах отпадает. В конце 70-х гг. появилось направление новой институциональной теории, возглавляемой Дагласом Нортом, который отмежевывается от подхода, ассоциируемого с Уильямсоном, называя свое направление «подходом Вашингтонского университета». Суть отличий состоит в двух основных моментах. Во–первых, новое направление глубже дифференцирует предмет исследования, отделяя институты как «правила игры» (законы, обычаи, нормы поведения и т.п.) от организаций или «игроков» (фирмы, экономические субъекты и объединения, вступающие в те или иные контрактные отношения – именно они исследуются направлением, возглавляемым Уильямсоном), и отдает им предпочтение в качестве основного предмета исследований (такое определение институтов было исторически первым – со времен Веблена); институты, кроме того, подразделяются на «формальные» (юридически оформленные – официально признанные государством или авторитетным органом) и «неформальные» (используемые сознательно или бессознательно в повседневной практике нормы поведения) [129, с. 6-17]. Во–вторых, «вашингтонское» направление делает особый акцент на динамике, эволюционных процессах становления и разрушения институтов, причем в макроэкономическом контексте (опять–таки как «правил игры»), придавая исключительное значение их влиянию на экономический рост. Принятая в неоклассике статичная концепция аллокативной эффективности заменяется концепцией адаптивной эффективности (в самом термине заложен динамический аспект, который принимает форму институциональных перемен). 66

С точки зрения Д. Норта и его последователей, историю экономик различных стран следует трактовать именно с позиций институциональных перемен. Там, где такие перемены оказывались эффективными, т.е. сокращали трансакционные издержки, они способствовали экономическому росту; в других странах и периодах эти изменения блокировали хозяйственное развитие. В одних случаях такая «блокировка» порождалась доминированием неформальных правил, препятствовавших развитию рыночных отношений, в других случаях – целенаправленными действиями государственных должностных лиц, изменявших формальные правила игры в своих личных интересах. Институты создаются с целью снизить неопределенность в обмене. Вместе с технологией они определяют издержки трансакций (также как и производственные издержки). Таким образом, произошло значительное расширение предмета (и усложнение методов) неоинституциональной экономической теории. Наряду с экономическими организациями в сферу исследований вошли «институты» в наиболее широкой трактовке этого термина – как нормы (устойчивые «паттерны») социального поведения. Ранее этими проблемами занималась социология, психология, политология и другие общественные науки, которые ныне сближаются с экономическими теориями в рамках единой парадигмы (процесс идет в обе стороны и является взаимообогащающим, в отличие от экономического империализма). В последние десятилетия наблюдается рост интереса к институциональным исследованиям. С одной стороны, это связано с попыткой преодолеть ограниченность ряда предпосылок, характерных для ортодоксального «экономикса» (аксиомы полной рациональности, абсолютной информированности, совершенной конкуренции, установления равновесия лишь посредством ценового механизма и др.), и рас67

смотреть современные экономические, социальные и политические процессы более комплексно и всесторонне; с другой - с попыткой проанализировать явления, возникшие в эпоху НТР, применение к которым традиционных методов исследования не дает пока желаемых результатов. Трактовка неоинституционалистами экономической динамики позволила по-новому осмыслить экономическую историю и приблизиться к осмысленному прогнозированию (и конструированию) институциональных перемен. 1.3. Трансформация экономики России в свете теории институционализма Анализ институциональных преобразований российской экономики в современном контексте ее развития требует кратко остановиться на этапах институциональных преобразований России в ХХ веке. Первый этап это институциональные преобразования, предпринятые А.А.Столыпиным и С.Ю.Витте. Они намечали за 25 лет после 1905 года вывести страну на мировой экономический уровень. Их программа включала следующие положения: • в промышленности предполагалась экономическая политика направленная на усиление государственной системы хозяйства: проведение курса протекционизма; сосредоточение в руках государства железных дорог; организация государственных кредитных учреждений; введение системы казенных заказов и субсидий; • в кредитно-финансовой сфере предполагалось широкое привлечение иностранного капитала в банки, в промышленность, в строительство железных дорог; • в области построения денежной системы было введено золотое денежное обращение и свободный обмен кредитных билетов на золото; 68

• в аграрной сфере намечалось разрушить общинную систему хозяйства и с помощью долгосрочных займов перейти к системе хозяйства, основанной на частной крестьянской земельной собственности [151, c. 76]. В целом с помощью институциональных преобразований намечалось осуществить индустриализацию страны, управляемую государством. Второй этап институциональных преобразований был предпринят в годы НЭПа. В 1921 году 10-й съезд РКП(б) принял решение при сохранении командных высот в экономике (земля, тяжелая промышленность) в руках государства широко использовать товарно-денежные отношения для развития производительных сил путем введения мелкого частного предпринимательства в промышленности и сельском хозяйстве, а также государственного предпринимательства в виде коммерциализации «хозрасчета» трестов и синдикатов. В результате в 1926 году было достигнуто насыщение потребительского рынка, доля частного сектора в промышленности достигла 40%,1/4 часть предприятий была сдана в аренду [16]. Однако в этот период не были накопления для крупномасштабной программы индустриализации. Это послужило основой для отхода от НЭПа и введения централизованной системы хозяйства, направленной на ускоренную индустриализацию производства. Третий этап охватывает период с середины 1960-х годов. Экономические реформы проводились под руководством А.Н. Косыгина. В этот период институциональные преобразования сопровождались расширением рыночных методов хозяйствования, которые сводились к следующим моментам: • резко сокращалось количество централизованно устанавливаемых показателей, доводимых до предприятий министерствами и ведомствами; 69

• предприятиям разрешалось устанавливать прямые хозяйственные связи с поставщиками и потребителями, заключать хозяйственные сделки, предъявлять иски и отвечать по своим обязательствам; • усиливалось материальное стимулирование и материальная ответственность; • устанавливалась плата за фонды; • внедрялась оптовая торговля средствами производства и т.д. Хотя сами по себе экономические реформы не были реализованы в полном объеме, тем не менее, повысились темпы роста производства, произошли определенные структурные сдвиги. Практика показала, что экономические реформы того периода носили ограниченный характер и поэтому не дали ожидаемого эффекта. Все эти программы не дали существенных результатов и потому, что в значительной степени носили декларативный характер и не содержали полностью продуманного механизма реализации. Успеха не могло быть в рамках остающейся нетронутой командно-административной системы. Четвертый этап институциональных преобразований начался в середине 1980-х годов. Уже на первых порах начатые реформы в виде перестройки закончились полной неудачей. Экономический рост практически равнялся нулю, происходило «проедание» национального богатства. В 1989 году денежные доходы населения выросли на 13%, вчетверо больше, чем производительность труда, дефицит госбюджета в 1989 году достиг 10%, эмиссия наличных денег увеличилась в 4,5 раза по сравнению с 1985 годом. В итоге потребительский рынок оказался полностью разваленным, золотовалютные резервы полностью съеденными. Именно тогда началось массовое расхищение государственного имущества и формирование криминальной экономики [170]. 70

Начиная с 1987 г. в советской экономике резко упала инвестиционная активность. В частности, условия разработки месторождений минерального сырья постепенно ухудшались, и требовалось все больше инвестиций для поддержания хотя бы небольших темпов роста, но средства для модернизации производств отсутствовали. Техническая база ряда важнейших отраслей не обновлялась по 15-20 лет и пребывала в крайне неудовлетворительном техническом состоянии. В ряде регионов плодородие почв снизилось в дватри раза. Нагрузка на окружающую среду превысила предельно допустимые нормы, поскольку финансирование ее восстановления практически не производилось. Низкий жизненный уровень миллионов людей, постепенная потеря мотивации к труду вследствие утраты уравнительной системы оплаты труда, невозможность удовлетворить самые непосредственные нужды при растущем дефиците развили процессы социальной напряженности. В условиях уравнительного распределения культивировались иждивенческая психология, безразличие и пассивность. Работник, отчужденный от средств производства, был практически оторван от результатов своего труда. Он также не был заинтересован в качественном, интенсивном и творческом труде, поскольку из-за уравниловки не мог улучшить условия жизни своей семьи. Командно-административная система управления и монополия государственной собственности создали такие перекосы, что практически все определялось из центра и направлялось на места в качестве инструкции для исполнения. Ежегодно согласно плану, практически не учитывавшему спрос и предложение на рынке товаров, производилось много продукции, которую никто не собирался покупать. Главным для производителя было выполнить план любой ценой. Экономика носила крайне затратный характер. По производительности труда СССР сильно 71

уступал не только США, Японии и Германии, но и целому ряду других государств. В период горбачевской «перестройки» (1985-1991 гг.) усилился интерес к так называемому «рыночному социализму», имевшему целью соединить общественную собственность с рыночным механизмом. К сожалению, реформы, основанные на идеях рыночного социализма, не оправдали надежд своих адептов – в отличие от успехов во внешней политике команды М.С. Горбачева. Несомненно, однако, что экономические реформы второй половины 1980-х годов способствовали ослаблению старой командной системы и зарождению рыночного мышления в обществе. При анализе причин неудач горбачевских реформ представляется более конструктивным сосредоточиться на крахе системы централизованного планирования, нежели чем на причинах упадка советской экономики в целом. Последние причины взаимосвязаны с первыми, хотя включают в себя ряд вопросов, выходящих за рамки настоящего исследования. Проблема инноваций – одна из наиболее серьезных трудностей, с которыми сталкивалась советская экономика. Фактически она отражает проблему научно-технического прогресса в специфическом случае плановой среды. В такой системе, в отличие от рыночноориентированной, существуют сильные ограничения на возникновение инноваций. Действительно, по Шумпетеру, преимущества рыночной системы лежат на уровне динамической, а не на уровне статической эффективности. Определяющая роль на рынке принадлежит инновационной деятельности предпринимателя, которая порождает изменения в технологическом процессе, ассортименте выпускаемой продукции и структуре экономической организации. Сторонники институционально-эволюционной теории Р.Нельсон и С.Уинтер доказывают, что фирма в рыночной 72

системе не ведет себя в строгом соответствии с неоклассической экономической теорией, предполагающей минимизацию затрат и максимизацию прибыли, поскольку объем информации, подлежащей сбору и обработке для таких вычислений, настолько велик, что превышает мыслимые возможности. В реальном мире фирмы пытаются справиться с этой информационной перегрузкой, действуя в рамках обычных шаблонов поведения. Они находят работоспособный путь решения проблемы методом последовательных приближений, проб и ошибок, постоянно обучаясь в процессе работы и медленно инкорпорируя новую информацию. Однако когда в окружающей фирму среде возникает значительная флуктуация – будь то вариации в структуре спроса потребителей, поведенческие или технологические перемены в стане конкурентов, тогда привычной реакции фирмы зачастую оказывается недостаточно. Фирма должна найти путь ломки шаблонного образа действий, т.е. прибегнуть к инновации. Если ее привычный механизм поведения настолько негибок, что неспособен к восприятию нововведений, то фирма не выживет [19, c. 127]. В советской плановой экономике возникающие технологические инновации раньше всего проходили в высокоприоритетную отрасль оборонной промышленности, вследствие специфически конкурентной природы ее продукции. Ряд известных экономистов, таких, как академик Д.С. Львов, считают, что директивное планирование будучи альтернативой, рыночной самонастройке, не является, тем не менее, антиподом рынку. Это его продукт и важный констатирующий элемент. Не случайно оно так широко практикуется сегодня не только государством, но и самим бизнесом [97, с. 13]. В России в процессе преобразования административно-командной экономики был выбран подход, базирующийся на бесструктурной модели рынка, которая существенно 73

отличается от сложившейся в промышленно развитых странах. Другими словами, в нашей стране поставлен эксперимент: может ли нормально функционировать деструктурированный рынок и достаточно ли только рыночных сил для обеспечения работоспособности экономики безотносительно к структурным факторам? Результат оказался отрицательным. Основным результатом современной российской экономической политики стали активное вытеснение государства из производственной сферы и его сознательный уход от функций планирования и управления. В странах с развитыми формами рыночных отношений не существует «свободы рынка». Правительства этих стран осознают, что необходимо учитывать весь спектр реально действующих факторов, которые вынуждают в большей или меньшей степени ограничивать такую свободу. Это обусловлено в основном следующим: • стихийное действие законов рынка порождает неустойчивость развития экономики, возникновение различных видов диспропорций, а при неблагоприятных условиях закономерно приводит к экономическому кризису; • в бесконтрольной рыночной среде неизбежно зарождаются монополистические структуры, препятствующие развитию конкуренции; • стихийное функционирование и развитие экономики сопровождается нерациональным отношением к окружающей природной среде; • ориентация на саморегулирование рынка приводит к значительному ослаблению государственного надзора за социально незащищенными слоями населения; • корпоративные интересы всегда вызывают к жизни теневые структуры (коррупция, наркобизнес и т.п.), что приводит к необходимости формирования государственного механизма для нейтрализации их негативного влияния. 74

Следовательно, необходим синтез государственного регулирования и рыночного саморегулирования для достижения как краткосрочных, так и долгосрочных целей экономического развития. В Китае, в результате всестороннего осмысления недостатков системы жесткого государственного планирования, была признана насущная необходимость планомерного и последовательного реформирования экономической системы. Начало формироваться особое «социалистическое плановое товарное хозяйство», в котором сочетаются план и рынок, директивное и индикативное планирование с рыночным регулированием. Политика открытости внешнему миру привела не только к быстрому притоку иностранного капитала, развитию экспортного потенциала, но и к поиску новых эффективных форм внешнеэкономических связей: организационных, кредитно-финансовых, производственноэкспортных и т.д. Китай не проводил массовой кампании по приватизации, как в России и странах Восточной Европы. Однако директорам государственных предприятий предоставлена широкая самостоятельность в области производства, ценообразования, продаж, закупок, международных торговых операций, инвестиций, использования нераспределенных средств, слияний и поглощений, внутренней организации и т.д. Как на госпредприятиях, так и в акционерных компаниях основной формой внешнего контроля остается назначение высших менеджеров правительством или территориальными органами власти (а не советом директоров). Официальный представитель предприятия, т.е. его директор (даже в специальных экономических зонах, таких, как Шеньжень), фактически назначается только орготделом партийного комитета. Субъекты «рынка» выращивались в Китае не путем разрушения существовавших государственных структур, а 75

главным образом посредством стимулирования развертывания наряду и во взаимодействии с ними многообразных по формам собственности типов хозяйств (коллективных, единоличных, частных, совместных – китайско-иностранных). Это не только обеспечивало быстрый рост числа рыночных субъектов, но и, меняя структуру народного хозяйства в плане собственнических отношений, корректировало также структуру инвестиций и производства в направлении приближения к реальным потребностям общества. Рассмотрим причины неудач реформ в России и попытаемся выдвинуть институциональные и политико– экономические обоснования нового подхода к теоретическому анализу процесса реформирования экономики. Действительность показала, что успехи и неудачи реформ в разных странах должны рассматриваться в контексте политических и институциональных ограничений, характерных для каждой страны, и без учета национальной специфики, на основе лишь общей теории весьма рискованно строить конкретные практические рекомендации. Неудачи российской экономики в 1990-е годы в очень значительной мере были обусловлены необоснованностью и неправильностью лозунгов большинства российских реформаторов, призывавших полностью устранить государство из сферы управления экономикой в целях быстрейшего и эффективного «перехода к рынку». Конечно, рыночная экономика не совместима с жестким директивным планированием, государственным регулированием большинства цен или государственной собственностью на большую часть средств производства в стране. Но ведь, как уже стало ясно, этим не исчерпываются возможные способы участия государства в хозяйственной жизни. Оно может участвовать в ней, не только распределяя или используя имеющиеся ресурсы, взаимодействие частных владельцев этих ресурсов, на что и указывает институ76

циональный подход. Поэтому можно в значительной мере согласиться с известным петербургским профессором Н.В. Расковым, утверждающим, что «рыночная экономика начинается с государства, оно должно найти свое место в этой системе хозяйства. Оно не должно ни самоустраняться, ни брать на себя не свойственные ему функции» [165, c. 12]. Представляется, что российское государство в 1990-е годы в целом не справилось с выполнением большинства своих институциональных функций (а возможно, нередко даже и не пыталось это сделать). Его «институциональная неадекватность» характеризовалась следующими (в значительной мере взаимосвязанными) аспектами. Прежде всего, российская экономика, особенно на старте «перехода к рынку», отличалась чрезвычайно плохой спецификацией прав собственности. В начале 1990-х государство отказалось от управления государственными предприятиями, создав условия для так называемой «номенклатурной приватизации», т.е. для частного присвоения бывшей государственной собственности руководящим составом госпредприятий [68, c. 114-115]. При этом в нашей экономике очень низка степень государственной защиты прав собственности и заключаемых контрактов. Во многом это следствие неразвитости судебно–правовой системы и традиционного для России доминирования исполнительной власти над другими ветвями власти. Например, такие явления, как отсутствие в законах определения механизмов их реализации, несоответствие законов друг другу и «юридические пустоты» (типа наличия в одном законе отсылки на другой, который пока еще не принят), представляли собой общее место в России 1990-х годов [174, c. 42-46]. Кроме того, российское государство не обеспечивало стабильного и эффективно функционирующего денежного обращения. За 1990-е годы резко сократился коэффициент 77

монетизации (отношение денежного агрегата М2 к ВВП), «живые» деньги оказались вытесненными бартером, неплатежами и прочими «суррогатами». Эти негативные процессы многие эксперты считают следствием недостаточности денежной массы относительно потребностей в деньгах реального сектора, «денежным голодом» промышленности. Сталкиваясь с нехваткой денег, российские предприятия зачастую вынужденно переходили на бартер, что не способствовало частному заключению долгосрочных контрактных обязательств (без которых немыслима эффективная рыночная экономика) [64, c. 42-56]. Как считает академик Д.С. Львов, руководству страны были навязаны стандартные подходы к реформированию экономики со стороны влиятельных научных и правительственных кругов Запада. Прежде всего, речь идет о разработанной в среде международных финансовых организаций и американского экономического истеблишмента доктрине Вашингтонского консенсуса. Идеология Вашингтонского консенсуса отличается крайним упрощением задач экономической политики и сведением ее к трем постулатам: либерализации, приватизации и стабилизации через жесткое формальное планирование денежной массы. Эта политика направлена на максимальное ограничение роли государства как активного субъекта экономического влияния и ограничение его функции контролем за динамикой показателей денежной массы [97, с. 11]. Изначально принципы Вашингтонского консенсуса разрабатывались для установления элементарного контроля за формированием экономической политики слаборазвитых государств с целью предотвращения разбазаривания предоставляемых им из-за рубежа кредитов. С точки зрения интересов МВФ смыслом этой политики было не столько ее содержание, сколько реализуемая на ее основе технология контроля за действиями правительств соответствующих 78

стран. Этим объясняется и выбор простых для контроля методик планирования. Задавая жесткий план прироста денежной массы, либерализации цен и внешней торговли, МВФ одновременно блокировал свободу действий во всех других вопросах экономической политики становившегося фактически подконтрольным правительства. Такая политика хотя и не приводила к экономическому росту, но обеспечивала контролируем ость, прозрачность и предсказуемость экономической политики, что было важно для международного финансового и торгового капитала, заинтересованного в установлении контроля над рынками соответствующих стран [97, с. 11]. Россия не стала исключением из этого ряда зависимых государств. Для так называемых постсоциалистических стран была разработана своя модификация доктрины Вашингтонского консенсуса, получившего название «шоковой терапии». Считалось, что как и при введении шоковой терапии в развивающихся странах понадобится лишь глоток свежего экономического воздуха, чтобы превратить дисфункциональное хозяйство в функционирующее. Ожидалось, что при свободной системе ценообразования цены возрастут, очереди исчезнут, прибыли поднимутся, выпуск продукции увеличится, а вслед за этим откроются новые предприятия и сформируется жизнеспособная рыночная инфраструктура. Сегодня даже многие из прежних оптимистов поняли, почему было абсолютно нереально ожидать быстрого оживления рынка в посткоммунистической России. В силу идеологических ограничений и по ряду других причин развитию сферы услуг и розничной торговли всегда уделялось недостаточное внимание. Свидетельство тому – одно из самых высоких среди развитых стран соотношение числа покупателей и магазинов в бывшем СССР. Поэтому приватизация одних лишь магазинов и ресторанов, даже проведен79

ная быстро и гладко, не привела бы к созданию высококонкурентного климата. Переход от централизованного планирования к рынку ни в одной стране не отличался легкостью, однако особенно трудно он протекал на постсоветском пространстве. Фактически в России не существовало институтов, способных прийти на смену Госплану, Госснабу и различным экономическим министерствам после их ликвидации. Не только розничные и оптовые сети магазинов были крайне недостаточны, отсутствовали необходимая нормативная база, практика учета, процедура банкротства, правила коммерческого банковского дела, которые могли бы направлять деловые решения. Все это при отказе от планирования привело к анархическим проявлениям в сфере торговли и промышленности. Не хватало также еще одного важнейшего условия – государственного аппарата, свободного от коррупции и могущего оказывать поддержку частному бизнесу. Чудовищность этих «пустот» даже сейчас ускользает от внимания большинства аналитиков. Менеджеры предприятий вдруг лишились руководящих указаний относительно того, где получать импортные товары и сколько за них платить, что делать с собственной продукцией и какую плату за нее взимать. Как считают многие экономисты, не только Россия, но и многие другие страны мира разуверились в идеях экономического либерализма и политике глобализма. Модель «свободного рынка» привела к разрушению национальных экономик и обнищанию большинства населения при непомерном обогащении кучки олигархов. Политика глобализма и создания наднационального правительства ведет к потере суверенитета наций-государств и их превращению в новые колонии. Очень важен был тот факт, что система формальных институтов России 1990-х годов (особенно в первой поло80

вине этого периода) характеризовалась чрезвычайно высокой нестабильностью. Содержание законодательных и нормативных актов непрерывно подвергалось бесконечным ревизиям [184, c. 42-46]. В результате многие законы, а также постановления и распоряжения исполнительной власти «проживали» чрезвычайно короткую «жизнь», отличаясь очень большим количеством. Так, В. Мау и А. Волосатов объясняют неустойчивость вновь принимаемых и нормативных актов двумя основными причинами: во-первых, техническими и политическими ошибками при разработке и принятии документов; вовторых, противостоянием социально–экономических сил, групп интересов, оказывающих влияние на ход принятия политических решений и выработки документов. «…Прибыль на «инвестиции» в лоббирование нормативного акта окупается гораздо быстрее любых других форм инвестиций» [106, c. 86]. Это еще один аспект «институциональной неадекватности» российского государства: оно создало условия, максимально благоприятные для поиска ренты агентами хозяйственной деятельности в постсоветской России. Более того, оно само (в лице своих чиновников) стало одним из самых активных «рентоискателей», постоянно вводя такие формальные правила игры, которые позволяли ему перераспределять доходы и богатство в свою пользу. Все эти аспекты касались «неадекватности» государства в области обеспечения формальных институтов, соответствующих эффективной рыночной экономике. Однако не следует забывать об уже упомянутом косвенном влиянии государства на неформальные институты. Это влияние, как правило, недооценивается даже большинством представителей институционального подхода (не говоря уже о неоклассиках) и заслуживает особого рассмотрения. Дело в том, что государство своими действиями – прежде всего че81

рез средства массовой информации – явно или неявно способствует формированию и изменению общественной идеологии, т.е. системы общественных целей и предпочтений, в значительной мере влияющей на цели и предпочтения отдельных хозяйствующих субъектов [170, c. 25-31]. Сама же общественная идеология находится в сложных отношениях взаимной зависимости с неформальными правилами игры и оказывает огромное влияние на человеческое поведение, начиная от степени следования личным интересам и заканчивая макроэкономическими решениями (типа склонности к сбережению). Таким образом, для перехода российской экономики на путь подлинного развития необходимо не только правовое обеспечение государством хозяйственной жизни и связанное с этим создание эффективных правил игры, но и радикальная смена общественной идеологии, предполагающая резкий социальный остракизм в отношении теневых видов деятельности и поощряющей честный и созидательный труд с элементами аскетизма и альтруизма. Представляется, что все эти перемены возможны лишь в случае такой реформы системы государственной власти, при которой резко повысится степень разделения трех ветвей власти (что предполагает, в частности, достижение подлинной независимости судов), а особенно степень ответственности исполнительных органов перед представительными органами и населением в целом [126, c. 9].

82

Глава 2. Место трансакционных издержек в системе институциональных преобразований 2.1. Сущность трансакционных издержек и их структура В теории прав собственности утверждается, что главное достоинство системы частной собственности заключается в том, что благодаря свободе обмена и комбинированию этих прав она открывает максимально широкое поле для создания и выбора самых различных организационных форм, в том числе строящихся на противоположных ей принципах. Минимизация трансакционных издержек в том или ином варианте экономической организации делает его, по существу, безальтернативным. Выявление такого варианта производится путем сопоставления трансакционных издержек в пределах одной системы прав собственности. Данный метод оправдан тем, что издержки не поддаются прямому измерению, но от этого они не перестают быть реальными. Попытку количественно оценить их уровень на материалах экономики США предприняли Дж. Уоллис и Д.Норт. Последний выработал теоретическую схему для изучения исторически обусловленных препятствий на пути экономического роста и применил ее для сравнения характеристик институционального развития Англии и Испании на ранних этапах истории этих государств [128, c. 69-70]. Анализ трансакционных издержек названными авторами строился на основе разграничения трансформационных (связанных с физическим воздействием на предмет) и трансакционных издержек. Первые представляют собой издержки, сопровождающие превращение затрат в готовую продукцию, осуществление трансформационной функции. Оба вида издержек признаются производительными. Их поведенческое подобие предполагает, что экономические 83

агенты стремятся минимизировать их сумму, а значит, не делают между ними различия. И те и другие в определенных пределах взаимозаменяемы и требуют реальных затрат. Трансакционные издержки зависят, по их мнению, от затрат труда, земли, капитала и предпринимательского таланта, которые используются в процессе рыночного обмена. Для определения издержек трансакций Дж. Уоллис и Д.Норт пользуются следующими критериями: с точки зрения потребителя этими издержками являются все его затраты, которых не было бы, если б он «продавал» товар самому себе. В общий объем трансакционных издержек входят: а) услуги «трансакционного сектора» (отраслей, «продукция» которых рассматривается как целиком имеющая трансакционное назначение, - оптовой и розничной торговли, страхования, банковского дела и т.д.); б) трансакционные услуги, оказываемые внутри «трансформационного сектора» [122, с. 313]. Для их стоимостной оценки авторы воспользовались величиной фонда компенсации труда непроизводственных работников соответствующих отраслей. Условно говоря, это затраты на аппарат управления в промышленности, сельском хозяйстве и других подразделениях «трансформационного комплекса». Следует отметить, что граница между названными секторами проводится ими без каких–либо обоснований. Поэтому достаточно по–иному решить вопрос об отнесении какой–либо группы отраслей, например, транспорта, в состав «трансакционного сектора», и результаты анализа могут резко измениться. Структурным сдвигом первостепенной важности Дж. Уоллис и Д. Норт считают расширение трансакционного сектора, ибо снижение издержек обращения в расчете на одну сделку открывает путь дальнейшему углублению специализации и разделению труда: направление ресурсов общества на спецификацию и защиту прав собственности бы84

ло настолько эффективно, что контрактные формы получили настоящий расцвет. По мнению авторов, в США рост удельного веса данного сектора объясняется углублением специализации и разделения труда, техническим прогрессом в промышленности и на транспорте, сопровождающимися увеличением размеров фирм, и усилением роли правительства в отношениях с частным сектором. Для нас важно то, что это расширение происходило неоднозначно. Как было показано, причиной могли стать: простое перемещение трансакционных услуг из вертикальной сферы на рынок; снижение стоимости единичной трансакции (за счет экономии на масштабах или лучшей спецификации и защиты прав собственности государством); постоянство или повышение удельной стоимости трансакционных услуг, если последнее перекрывалось экономией на издержках производства в трансформационном секторе благодаря научно–техническому прогрессу; удорожание процесса обмена вследствие неэффективного перераспределения прав собственности, осуществляемого государством, и т.д. Сторонники трансакционной теории считают, что для экономического роста необходимы инвестиции и инновации, но некоторые общества прошли мимо желанной перспективы. Это объясняется неэффективностью большинства институциональных структур. Ведь главная функция институтов – экономия трансакционных издержек. Если они решают эту проблему, то идет углубление специализации, разделения труда, если же служат только интересам отдельных социальных групп, то препятствуют развитию. Следовательно, создание эффективной институциональной структуры и, прежде всего, системы прав собственности, оказывается важнейшей предпосылкой роста. В соответствии с теорией издержек на осуществление трансакций функционирование ценового механизма, то есть 85

обмен товарами, различными видами деятельности или юридическими обязательствами, выступает главным фактором, определяющим структуру и динамику различных социальных институтов. Представляется, что, чем выше в экономике уровень разделения труда, интенсивность обмена, тем больше трансакционные издержки. Специализация ведет к увеличению производительности труда, если при этом не утрачиваются ее преимущества в результате нерационально организованного обмена между отдельными звеньями производства по всей технологической цепи. К трансакционным издержкам относятся все издержки сверх и помимо собственных издержек производства. Как указывалось, они не поддаются прямому измерению. Их можно выявлять путем сравнительного анализа близких видов производств, функционирующих в системе различных социальных институтов, или с помощью метода сопоставления общих издержек одного и того же производства в разных временных интервалах, когда были осуществлены изменения в социальном институте. При определении издержек трансакций Дж. Уоллис и Д.Норт выделяли в их составе рыночный компонент. Ту часть издержек, которая получает явную стоимостную оценку на рынке, они назвали трансакционными услугами. Например, при покупке дома трансакционные издержки покупателя будут определяться наймом юриста, временем, затраченным на осмотр домов, сбором информации о ценах, уплатой пошлин при юридическом оформлении сделки и т.д. Для продавца такие издержки будут состоять из расходов на рекламу, найм агента по продаже недвижимости, затрат времени при показе дома и т.д. Иначе говоря, как указывалось, для потребителя ими являются все его затраты, стоимость которых не входит в цену, уплачиваемую им продавцу, и наоборот, для продавца – затраты, которые он нес бы, «продавая» товар самому себе. 86

Исходя из этих критериев, Дж. Уоллис и Д.Норт произвели расчет динамики доли трансакционного сектора в валовом национальном продукте США за 1870–1970 гг. (табл. 1), выделяя отдельно государственный и частный трансакционные секторы. Согласно полученным данным услуги частного сектора в ВНП США увеличились с 23 % в 1870 г. до 41 % в 1970 г., а оказываемые государством – с 3,6 до 13,9 %, что в сумме составляет рост с 26,1 до 54,7 %. Динамика трансакционных издержек отражает процесс углубления разделения труда, специализации производства, передвижения этих затрат из внерыночной сферы на рынок, усиления реального инвестирования ресурсов. Как видно, их объем за указанный период резко повысился. Таблица 1 * Доля трансакционного сектора в ВНП США 1870 –1970 гг., в %

Годы

Частный трансакционный сектор

1870 1880 1890 1900 1910 1920 1930 1940 1950 1960 1970 1970 к 1870

22,49 25,27 29,12 30,43 31,51 35,10 38,19 37,09 40,30 41,30 40,80 181,4

Государственный трансакционный сектор 3,60 3,60 3,60 3,67 3,66 4,87 8,17 6,60 10,95 11,04 13,90 386,1

Всего 26,09 28,7 32,72 34,10 35,17 35,98 46,35 43,69 51,25 55,35 54,71 209,7

*Таблица приведена из книги Капелюшникова Р.И. Экономическая теория прав собственности. - М., 1990. - С. 34

87

Как указывалось, эти экономисты выделили в исследуемом секторе две группы отраслей: прямого трансакционного назначения (оптовая и розничная торговля, банковское дело, страхование и т.д.) и обеспечивающие трансакционную деятельность внутрипроизводственного (в их терминологии трансформационного) сектора (управленческая деятельность в промышленности, сельском хозяйстве и др.). За сто лет трансакционный сектор увеличился более чем в два раза. Особенно быстрыми темпами возрастала его государственная часть. Названные американскими учеными причины этого (углубление специализации и разделения труда, технический прогресс, усиление роли правительства), по существу, указывают на те факторы, которые обеспечили конкурентоспособность рыночным странам лидирующего эшелона. Таким образом, вышеназванное позволяет сделать вывод, что трансакционные издержки представляют собой издержки, связанные с входом на рынок и выходом с рынка, доступом к ресурсам, передачей, спецификацией и защитой прав собственности, заключением и обслуживанием деловых отношений. Отсюда структура трансакционных издержек состоит из следующих частей: • получение доступа к ресурсам и правам собственности (регистрация предприятий, лицензирование деятельности, права на аренду помещений и доступ к коммуникационным сетям, доступ к кредиту и лизингу оборудования); • получение прав на использование ресурсов и прав собственности (право на производство, продажу, передачу, потребление); • оценка ресурсов и прав собственности (изменение организационно-правовых форм, бухгалтерский учет, аудиторские услуги, маркетинговые услуги); • защита ресурсов и прав собственности (исключение конкурентов, юридические услуги, охрана бизнеса); 88

• поиск и отбор партнеров (реклама, презентации, сбор информации о партнерах, проверка их платежеспособности); • заключение деловых соглашений и применение санкций против нарушителей (согласование и корректировка соглашений, предоставление дополнительных льгот, обращение в арбитраж, взыскание долгов). Практически все перечисленные трансакционные издержки могут быть связаны как с совершенно легальными платежами (например, уплатой государственных пошлин), так и с нелегальными выплатами (комиссия за операции, позволяющие уйти от налогов), как с приобретением обычных прав, так и с получением индивидуальных льгот и привилегий. Они могут выступать как дополнительные безвозвратные расходы, а могут экономить производственные или совокупные издержки. При этом, во-первых, часть трансакционных издержек не подвержена прямому измерению (например, затраты времени на стояние в очередях и заполнение многочисленных отчетных форм). Во-вторых, многие издержки связаны с неформальным обменом услугами, не сопровождающимися непосредственными денежными проплатами. В-третьих, трансакционные издержки часто невозможно отделить от «производственных издержек». В-четвертых, трансакционные издержки включают в себя множество весьма разнородных элементов (легальных и нелегальных), и их сложение порождает дополнительные проблемы. Поскольку отношения в России на всех уровнях в сильной степени персонифицированы, важную роль помимо денег играют личное обаяние и умение устанавливать «дружеские контакты». Следовательно, структура хозяйственных и даже личностных отношений во многом влияет на уровень трансак89

ционных издержек. В связи с этим и возникает сложность расчета этих затрат в прямом денежном выражении. Классическая институциональная теория, как известно, в основном обращала внимание на характер взаимодействия экономических субъектов и изучение соответствующих трансакционных издержек, незначительно уделялось внимание тому факту, что формирование новых институтов – процесс инновационный, требующий инвестиций. В стабильной рыночной экономике эти вопросы не так остры, и они очевидны. В российских условиях, наоборот, именно инвестиционная цена преобразований, их инновационный характер определяют логику переходного периода и сопровождающей их экономической динамики. Один из важнейших выводов из этой посылки состоит в том, что эффект подобных инвестиций и инновационных расходов наступает со значительным запаздыванием, и в этом смысле цена реформ должна соизмеряться с результатами не текущими, а предстоящими, отстоящими от них на ряд лет. Издержки экономики переходного периода складываются из довольно разных компонентов, в совокупности характеризующих весьма масштабное и значимое явление. Итак, издержки любого переходного периода складываются из следующих сумм: • возросших трансакционных издержек из-за нарушения кооперационной сети советской экономики и механизма установления новой кооперационной сети; • потерь от разрушения инфраструктуры прежней институциональной структуры, а также ресурсов, все еще потребляемых этой разрушающей инфраструктурой; • расходов на выработку, выбраковку, тиражирование новых трансакционных технологий, соответствующих рыночной экономике; 90

• затрат на перепрофилирование ресурсов (материальных, кадровых, информационных), изъятых из одних воспроизводственных контуров для использования в других; • расходов на разработку и введение новых правил игры – законов, норм обычного права, предпринимательских этических кодексов и других, основанных на общественном признании новых выработанных в ходе институционального перехода трансакционных технологий. Следовательно, в совокупности издержки разрушения одной институциональной структуры и затраты на формирование новой и есть та цена, которую общество вынуждено платить за переходный период. Как считают экономисты, точное, полное измерение такой цены нельзя получить. Однако даже приблизительные оценки этих затрат дают представление о масштабах, значимости и инерционности процесса. Например, в качестве показателя совокупных трансакционных издержек предлагается использовать долю накладных расходов в себестоимости продукции, признавая при этом многие методологические недостатки такого подхода. Действительно, показатель «прочие затраты» в составе затрат на производство товарной продукции содержит позиции, которые не относятся к трансакционным издержкам, например, «налоги, включаемые в себестоимость продукции», «отчисления во внебюджетные фонды (кроме пенсионного, занятости, социального и обязательного медицинского страхования»), «износ по нематериальным активам», «арендная плата». Кроме того, значительная часть трансакционных издержек оплачивается по иным статьям, это: • заработной платы (оплата труда высшего и среднего управленческого звена, работников снабженческо-сбытовых и маркетинговых служб и др.); 91

• сырья и материалов (канцтовары, недорогая оргтехника); • амортизации (в той мере, в которой на балансе находятся используемые для осуществления трансакционных технологий компьютеры, автомобили, средства мобильной связи, иная оргтехника); • прибыли, используемой как для развития самого предприятия, так и для формирования уставных капиталов дочерних и зависимых обществ, в российских условиях часто создававшихся именно для осуществления необходимых предприятию трансакционных технологий. Если же учесть, что значительная часть трансакционных издержек любого российского предприятия осуществляется аффелированными с ним юридическими лицами, то использование показателя «прочие затраты» лишь по промышленности или по выборке крупных и средних предприятий не дает полной картины динамики трансакционных издержек российской экономики. А.А. Блохин, в свою очередь, предлагает использовать иную методику – основанную на показателях МОБ СНС. Она избавлена лишь от части перечисленных выше недостатков (используются данные по чистым, а не хозяйственным отраслям; в показатели трансакционных издержек включаются только такие позиции, которые могут расцениваться как трансакционные, хотя заведомо не все их отражают). Наконец, предложенный подход позволяет оценить трансакционные издержки, не только непосредственно осуществляемые предприятиями в отраслях, но и мультипликативные. Помимо прямых любое предприятие несет нагрузки в виде трансакционных издержек, включенных в стоимость материальных затрат и оплаченных на предыдущих этапах технологических цепочек его поставщиками, подрядчиками, субподрядчиками. Оценка мультипликативных трансакци92

онных издержек позволяет увидеть, какова трансакционная нагрузка разных отраслей, например, добывающей и обрабатывающей промышленности. Очевидно, чем выше стоит данная отрасль в технологической цепочке, тем больше она зависит от роста трансакционных издержек предприятий и отраслей низких стадий передела. По мнению А.А. Блохина, мультипликативные трансакционные издержки выросли в 1991-1995 гг. в разных отраслях с 20 до 50 %, а в некоторых даже выше. Такое сокращение рентабельности для одних предприятий оказалось невосполнимым, для других обернулось снижением прибыли, заработной платы, инвестиций, амортизаций, сокращением оборотных средств ниже уровня, нормального для поддержания производства. Дело, однако, не только в том, что сами по себе эти цифры высоки (в развитой экономике они могут и должны быть выше), а в том, что указанный рост был слишком скачкообразным, а расходы – неэффективными, причем эти расходы оказались неэффективными потому, что за счет них были оплачены объективно некачественные трансакционные услуги. Как считают многие экономисты, в переходный период рост трансакционной нагрузки связан с развалом советской экономики и ее кооперационной сети. Однако еще в доперестроичный период устройство кооперационной сети советской экономики требовало пересмотра и серьезного реформирования. Потребность в смене партнеров для повышения качества и конкурентоспособности была достаточно высокой. Государство же не обеспечивало этой возможности, что, в свою очередь, приводило к закреплению и усилению негативного эффекта, к эффекту снижения качества продукции и конкурентоспособности производства. Причем неоптимальность структуры хозяйственных связей носила воспроизводственный характер. 93

В стабильной экономике потребность в поиске новых партнеров возникает сравнительно редко, кооперационные связи устанавливаются надолго, носят регулярный характер. Переходный период характеризовался разрушением государственной посреднической монополии, которое приводило к массовой смене партнеров. При этом резко возросшие трансакционные издержки стали заметной макроэкономической величиной по двум причинам. Во-первых, очень многие предприятия стали искать новых партнеров и устанавливать с ними хозяйственные связи. Во-вторых, многие предприятия выполняли эту процедуру многократно как изза смены ненадежных партнеров, так и изменений собственных производственных программ, попыток выхода на новый рынки и т.п. Причем одни из них искали многократно новых партнеров по собственной инициативе, другие – вынужденно, так как они сами не устраивали прежних партнеров. В результате перед отечественной экономикой возникла задача широкомасштабного рекомбинирования системы хозяйственных связей, реализация которой должна привести к перестройке механизма формирования эффективных партнерских отношений. В перспективе это будет способствовать созданию гибкой экономики, способной настраиваться на дифференцированный спрос. Построение новой кооперационной сети приведет к росту спроса на трансакционные услуги. Этот процесс инерционный. Новые кооперационные связи создаются медленно, так как необходимы средства на процедуры поиска новых партнеров, проверку их надежности, отсев неудачных вариантов партнерства и сотрудничества, установление механизмов обеспечения надежности партнерских отношений. Следовательно, формирование кооперационной сети требует времени и средств и предполагает использование определенной технологии. В отношении какой-то одной 94

трансакции эти затраты имеют незаметные величины, но при массовом освоении, разработке и тиражировании новых трансакций совокупные затраты на их создание и распространение становятся важным макроэкономическим фактором. При этом, безусловно, имеется некоторая взаимозаменяемость ресурсов, используемых для возникновения новых трансакций. Недостаток средств может компенсироваться отработанностью технологий (например, технологий проверки надежности клиента, его контрактной и кредитной истории и т.п.). Наоборот, отсутствие технологий требует больших средств для осуществления трансакций, поскольку приходится платить за риски. При отсутствии технологии и недостатке средств время становится замещающим их ресурсом. Как известно, трансакции разрабатываются и внедряются методом проб и ошибок, что приводит к дополнительным затратам, продолжительному периоду времени. Таким образом, формированию институциональной структуры переходной экономики способствует установление новой системы кооперационных связей. Ее базой, по определению экономистов, является трансакционный сектор экономики. В реформируемой экономике спрос на трансакционные услуги значительно вырос и, как следствие, произошел рост цены на них. Этому способствовало во многом монопольное положение производителей трансакционных услуг. Такая монополия носила технологической характер, так предприятия реального сектора практически не могут обойтись без продажи своей продукции, без финансовых структур, обеспечивающих расчеты между ними, без информации о поставщиках или потребителях продукции. Причем в этот период высокой оказалась не только цена трансакционных услуг, но и их себестоимость.

95

Можно выделить следующие факторы, определившие высокую себестоимость трансакционных услуг в переходный период. Во-первых, доминирование мелких и мельчайших фирм на многих сегментах рынка посреднических услуг. Подобная ситуация в значительной степени была неизбежной, например, из-за инновационного, поискового характера возникновения трансакционных технологий. Кроме того, рынки трансакционных услуг только начали формироваться и емкость каждого из них была незначительной, а по финансовым ограничениям многие сделки имели малый масштаб, были нерегулярными и не заключались на длительные сроки. В результате мелкие компании имели высокие накладные расходы, так как каждая такая компания вела свою бухгалтерию, несла, по сути, дублирующиеся управленческие и представительские расходы, тратила рабочее время своего управленческого персонала, самостоятельно, в меру своих возможностей изучала рынок, рекламировала свои услуги, занималась подбором персонала. Малый масштаб организаций сковывал возможности маневра финансовыми и иными ресурсами и поэтому требовал более высокого уровня обеспеченности оборотными средствами, чем для суммарно равновеликой крупной компании. Дополнительный объем оборотных средств включался в себестоимость трансакционных услуг. Лишь по мере концентрации бизнеса и укрепления банков, торговых, информационных компаний, участников рынка ценных бумаг значимость воздействия фактора малого масштаба фирм на данном рынке на завышение себестоимости посреднических услуг начала постепенно снижаться. Во-вторых, использование примитивных трансакционных технологий. Примитивность технологий проявлялась в следующем: 96

• многие из них носили характер единичных нестандартизированных услуг и операций, поэтому осуществлялись практически вручную, и сочетание, соединение их становилось трудной задачей. В большинстве своем примитивные трансакционные услуги придумывались и опробовались на ходу, в результате в их стоимости доля перенесенной стоимости была минимальной, а трудоемкость высокой; • имели место структурная несбалансированность рынка, некомплексность услуг, отсутствие целого класса посреднических технологий; • практически отсутствовала информационная инфраструктура обеспечивающая в рыночно развитых странах непрерывность и согласованность трансакционных технологий. В результате использования примитивных трансакционных технологий создание и осуществление трансакций происходили с повышенными затратами, производительность труда в этой сфере была низкой. В свою очередь, низкое качество и несбалансированность трансакционных услуг требовали повышенных финансовых и иных гарантий, что заведомо удорожало их себестоимость. Перестройка в России началась как масштабная всесторонняя инвентаризация общественных ценностей на всех уровнях. Ревизии и переоценке подвергались буквально все виды социально-экономических мотиваций. В результате резко выросла неопределенность экономического развития как в части динамики количественных показателей, параметров развития конкретных рынков, так и в части стратегий различных экономических субъектов, формирования институтов и преобразования институциональной среды. Следствием этого стали возросшие риски хозяйственного поведения. 97

В традиционной экономике наиболее развитый и экономный механизм управления рисками - это страхование. Однако его полное функционирование возможно лишь на базе многолетнего накопления страховых резервов, наличия крупных собственных капиталов и развитых клиентских сетей. В противном случае страхование становится очень дорогим и не позволяет снижать имущественные и хозяйственные риски в экономике. Именно такая ситуация наблюдается в российской экономике переходного периода. Как известно, отсутствие страховой защиты, экономия на этой статье затрат зачастую приводили к потерям гораздо большим, чем любая возможная экономия. Реализация рисков, наступление событий, которые могли бы быть застрахованы, сбои в поставках или в работе промышленных объектов нередко имеют мультипликативные последствия, распространяясь на смежников по кооперационной сети. Компенсация последствий обходится многократно дороже расходов на страхование. Однако при отсутствии финансовых средств на такую компенсацию наступление страховых событий приобретает фатальный характер, увеличивая экономические потери и соответственно повышая цену реформ. В период реформирования масштабы и разнообразие рисков возросли, а страховая система могла предложить реальному сектору свои услуги лишь по очень завышенным тарифам. В результате под страховую защиту попали лишь некоторые риски, а в остальных ситуациях они явно либо неявно закладывались в цену продукции. Включение таких рисков в цену трансакционных услуг становится очевидным. Так, стоимость кредита (без учета инфляции) зависит от вероятности его невозврата; залоги и гарантии несопоставимо выше, чем в нормальной экономике; риски непродажи товаров или назначения низкой цены закладываются в разницу оптовых и розничных цен на продукцию. 98

Однако имеются и менее явные (но, возможно, более значимые) механизмы включения рисков в цену трансакционных услуг и, следовательно, в трансакционные издержки покупателей данной продукции. Так, независимо от (ухудшения и улучшения) общей конъюнктуры рынков работающие на них предприятия регулярно сталкиваются с трудностями, имеющими временный, случайный, преходящий характер и зависящими от решений и действий федеральных ведомств, поставщиков и потребителей их продукции, финансовых, торговых и иных структур, а также от других «возмущений», не зависящих от них самих. Возникают сбои, связанные с административными и иными решениями ведомств, нарушаются графики поставок и сроки платежей и т.д. Для решения возникающих проблем на практике используются разнообразные административные рычаги, обращения и инстанции, жалобы, судебные и арбитражные процедуры и др. В любом случае каждому предприятию приходится расходовать часть своих усилий, средств, рабочего времени на преодоление указанных административных и иных рисков, связанных с неравномерностью исполнения обязательств центральной и региональной властью и контрагентами, а также на то, чтобы сглаживать указанную выше неравномерность. Так или иначе эти дополнительные расходы – чистые потери для предприятий, поскольку компенсация рисков связывает часть оборотных средств, либо заставляет предприятия такие средства предусматривать и резервировать. Эти потери по-разному сказываются на деятельности предприятия – отражаются в себестоимости, ведут к снижению объемов выпуска продукции, отказу от реализации намеченных предприятием планов, росту затрат на приобретение сырья, материалов, комплектующих, но главное – к снижению потенциально возможной рентабельности предприятия. 99

В сущности эти процессы представляют собой неявный способ самострахования, которое в рыночных экономиках вполне обоснованно считается наименее эффективным и наиболее затратным способом страхования. Особо остро такие потери проявляются в рамках кооперационных связей. Многочисленные мелкие сбои имеют тенденцию к накоплению по технологической цепочке. Совокупные потери многократно превышают масштаб исходных импульсов. В наибольшей степени страдают от этого крупные предприятия, к которым сходятся многие цепочки поставок комплектующих и оборудования. Именно они, приобретая комплектующие и оборудование по более высоким ценам, несут повышенные затраты на поддержание стабильности и надежности поставок для своего производства. Значительная часть средств при этом теряется безвозвратно в той мере, в которой крупные предприятия вынуждены, по сути, принудительно осуществлять неявное страхование своих контрагентов. Подобные расходы на самострахование (в виде разницы между сложившимися ценами и ценами, имевшими бы место при страховании) предпринимательских рисков представляют собой избыточную нагрузку на себестоимость трансакционных услуг. Эта нагрузка неравномерна для разных отраслей: в большей мере – производств более высоких переделов, а в меньшей сырьевых отраслей, т.е. можно сказать, что отрасли с менее высокими переделами – сырьевые, металлургия и др. – переложили часть своих рисков на отрасли более высоких переделов – машиностроение и пр. Несмотря на то, что развитие трансакционной сферы происходило как инновационный процесс, специализированных разработчиков таких технологий просто не существовало. Деятельность в области разработки и распространения трансакционных услуг и технологий осуществляется самими компаниями - банками, торговыми предприятиями, 100

страховыми обществами. В основном это дополнительные расходы на заработную плату квалифицированного персонала и на приобретение информации или иных ресурсов, необходимых для их работы. В результате доля инновационных расходов в затратах отечественных посреднических предприятий существенно превышает нормативный уровень. Это превышение тоже увеличивает себестоимость трансакционных услуг. Для развития трансакционного сектора, как и любой отрасли народного хозяйства, необходимы инвестиции. Как показывает практика, цены на трансакционные услуги повышались из-за включаемых в нее не только текущих затрат этого сектора, но инвестиционных. Эти дополняющие инвестиции в инфраструктуру трансакционного сектора заполняют отсутствующие элементы сложных трансакционных технологий, позволяют усложнять услуги и тем самым увеличивать доход по ним при снижении относительных цен. Поэтому эти инвестиции были более приоритетны и для банков, и для предприятий реального сектора, так как вели к экономии их собственных издержек. Такие инвестиции в начале перестройки осуществлялись в ускоренном режиме, и поэтому инвестиционная нагрузка на цену трансакционных услуг оказалась очень высокой. При этом инвестирование трансакционного сектора при значительном суммарном объеме вложений происходило не самым эффективным способом: стихийно, мелкодисперсно, т.е. не целостных проектов. Тем не менее важно, что возникла конкуренция между предприятиями посреднических секторов в предложении более сложных услуг, развитии технологии, достижении более высокого уровня бизнеса и производительности труда, экономической эффективности и прибыльности. Соответственно лучшие перспективы получал при этом тот, кто больше инвестировал в 101

технологии и ноу-хау, тем самым завышая цену своих услуг. Оставшиеся крупные предприятия реального сектора, более заинтересованные именно в сложных услугах (и потому суммарно более для них дешевых, чем обилие разнородных мелких), оплачивали эту добавочную цену. В результате возникла парадоксальная ситуация – конкуренция в секторе вела не к снижению, а к росту цен на услуги. Значительная часть инвестиционных потоков направлялась по логике диверсификации в смежные с данной структурой виды деятельности. Например, банки вкладывали средства в рынок ценных бумаг. И предприятию оказывалось выгодным заказать консалтинговые услуги именно ему, чем рисковать, приглашая специализированную консалтинговую фирму, которая может быть и более эффективна, но еще не проверена как возможный партнер. Чем меньше новых партнеров, тем меньше риск неисполнения или ненадлежащего исполнения заказа. Выигрыш от специализации оказался бы много меньше риска трансакционных издержек, необходимых для проверки надежности нового партнера. В результате банки предлагали универсальный спектр услуг, различающихся только по масштабам банка и его технической оснащенности, наличию филиалов, принадлежности к какому-нибудь «кругу уполномоченности». Специализация банков на рынке финансовых услуг отсутствовала. Банковские услуги легко могли объединиться со страховыми, инжиниринговыми и иными. То же и в других сегментах – рекламные фирмы предлагали услуги по маркетингу, проведению пиарских кампаний, лоббистские услуги, аналитические. Консалтинговые фирмы готовы были предоставлять любые виды консультационных услуг. Концентрация бизнеса в начальный период реформ шла через диверсификацию услуг и в меньшей степени через специализацию и рост их эффективности. Этой тенден102

ции способствовало и наличие большого количества открытых, т.е. незанятых рынков со свободным входом и возможностью повторять технологию получения монопольного эффекта при низком барьере входа на рынок и наличии мелкого бизнеса. В настоящее время становится все менее незанятых рынков. От них стали выигрывать более крупные структуры. Возникла конкуренция, основанная на том, кто быстрее укрупнится и сможет получать эффект, увеличивая масштабы деятельности. Начинает играть роль специализация, способствующая росту эффективности. Таким образом, особенностью переходного перехода, начавшегося с разрушения государственной посреднической монополии, стало резкое повышение трансакционной нагрузки на реальный сектор и экономику в целом. Масштабы роста такой нагрузки определили основные группы факторов: увеличение количества необходимых трансакционных услуг, рост себестоимости и включение в цену услуг значительных объемов инвестиций, необходимых для развития новых посреднических секторов. 2.2. Институциональные преобразования и изменение трансакционных издержек В условиях переходной экономики наблюдается расширение трансакционного сектора в России, что непосредственно связано с ростом трансакционных издержек. Именно углубление специализации труда, появление большого количества новых видов услуг, институционализация предпринимательской среды привели к формированию нового рынка – рынка трансакционных услуг. Причем эти услуги, приобретаемые на рынке, как любой другой товар, получают стоимостную оценку. Как известно, по мере увеличения объема выпуска в трансакционном секторе удельный вес 103

трансакционных издержек падает. В настоящее время такой вывод сложно сделать в отношении экономики России и экономики ее регионов. Расширение трансакционного сектора в России можно трактовать как признак снижения эффективности самого рыночного хозяйства («провалы рынка», трудности в его переналадке) по одному из показателей – общей величине трансакционных затрат. Для окончательного вывода требуется проверить эффективность по другим параметрам: изменению удельной величины трансакционных издержек и соотношению их общего роста с возможностью опережающего повышения прибыли за счет механизма рыночной координации хозяйствующих субъектов [170, с. 756]. Безусловно, развитие общественного разделения труда сопровождается ростом трансакционных издержек, ибо вызывает увеличение обменных операций. Поэтому здесь возникает вопрос, при каких условиях повышение этих издержек может обеспечить получение дополнительной прибыли, сокращая совокупные затраты. Издержки по осуществлению трансакций выступают главным фактором, определяющим структуру и динамику различных социальных институтов, весьма точно К.Дж. Эрроу назвал их «издержками по поддержанию экономических систем на ходу». В социально–экономических системах, как отмечалось, функционированию отношений собственности, продвижению ресурса к пользователю, для которого он является наибольшей ценностью, препятствуют «силы социального трения». Речь идет о распылении полезности ресурсов. Если издержки для конечного потребителя возрастают по сравнению с производственными, например, в три раза, то ценность продукта, а следовательно, и значение труда, затраченного на него, резко принижается. Так, розничная цена на литр молока, буханку хлеба, другие продукты питания заметно превышает цены, по которым заку104

пается сырье у производителя. В результате чего оказывается, что торговать выгоднее, чем производить эти продукты. Применительно к России издержки, связанные с переводом экономики на рыночную основу и разгосударствлением собственности, никто не подсчитывал, хотя это должны были сделать те, кто предлагал и осуществлял реформы. Большинство формальных институтов планово– директивной экономики (таких, как партийная и хозяйственная иерархия, централизованное установление плана выпуска цен, директивное назначение поставщиков и покупателей, преобладание государственной собственности) были разрушены уже в начале 90–х годов. Резкое изменение институциональной среды фирмы повлекло изменение способов координации и мотивации во взаимоотношениях фирмы с внешними агентами. Институциональная Фирма

Гибридные соглашения

Рынок

среда

Рис.5. Выбор формы организации деятельности

Прямые трансакционные издержки госпредприятия в командной экономике были относительно малы, в то время как прямые и косвенные издержки государства значительны. Выйдя из централизованной системы и получив самостоятельность, бывшее советское предприятие столкнулось с издержками межфирменных отношений, управление которыми в командной экономике в основном находилось в 105

руках государства, а не предприятие, несли издержки по поиску информации и организации информационных потоков (в цепочках); по разработке, заключению и защите контрактов; по содержанию аппарата соответствующих чиновников и по мониторингу их работы и предотвращению оппортунистического поведения. Издержки мотивации минимизировались в основном не с помощью экономических стимулов, а через поддержание организованной коммунистической идеологии). В новой экономической системе произошло перераспределение правомочий между государством и фирмой. Изменились характер взаимодействий (с отношений подчинения на контрактные) и частота трансакций, переговорная сила агентов (государство уступило значительную часть правомочий и степени свободы в принятии хозяйственных решений, фирмам). С ростом числа принадлежащих ей правомочий и степени свободы в принятии хозяйственных решений, фирма вынуждена затрачивать больше ресурсов на осуществление актов обмена по сравнению с советским госпредприятием. С разрушением системы централизованного планирования затрат, ассортимента, объемов выпуска и цен возросло количество межфирменных трансакций сделки [183, с. 139–146]. В этих условиях изменился характер трансакций управления. Развитие парламентской системы и усиление роли правительства при формировании реализации экономической политики внесли изменения и в трансакции рационирования [88]. Описанные изменения стали причиной большинства организационных инноваций. В свою очередь, малая скорость адаптации к возникшему новому для предприятия классу издержек, медленное «научение» управлять ими стало одним из факторов упадка и кризиса, наблюдающихся в трансформируемом цикле фирмы [180]. 106

С точки зрения менеджмента можно говорить, что появился новый объект управления. В отдельных случаях трансакционные издержки просто видоизменились и стали обузой для фирм, а не для государства. В других ситуациях появились новые издержки, не свойственные плановой экономике. Некоторые отечественные авторы указывают даже на общий рост трансакционных издержек в переходной экономике, хотя другие не видят для этого достаточных оснований [70, с. 61-72]. Изменение в структуре и распределении трансакционных издержек должно немедленно найти отражение в ее организационной структуре и моделях поведения. В общем случае в пределах фирмы или «иерархии» (по Уильямсону) по сравнению с рынком сокращаются затраты на поиск партнеров, исчезает необходимость частого перезаключения контрактов, деловые связи приобретают устойчивость. В то же время по мере увеличения размеров фирмы растут издержки бюрократизации, приводящие в итоге к потере управляемости и исчезновению сравнительных преимуществ иерархии. В экономике, таким образом, складывается рынок организационных форм, на котором институциональные соглашения вступают в конкуренцию между собой. При этом для каждого находится ниша, в пределах которой определенная форма оказывается эффективнее остальных, обеспечивая при прочих равных условиях экономию трансакционных издержек. Большинство трансакционных издержек фирмы в рыночной экономике связано с процессом взаимодействия с другими субъектами рынка, протекающим как контрактные отношения. Поэтому критерием классификации выступает время возникновения издержек по отношению к моменту заключения контракта. В этом случае издержки делятся на 107

ex ante (до заключения контракта), ex interim (во время заключения контракта), ex post (после заключения контракта). Разрыв традиционных хозяйственных связей вызвал рост трансакционных издержек координации на всех стадиях контрактного процесса. На это сильно повлияла принятая стратегия и тактика приватизации. Объектом приватизации стало предприятие как таковое, вне структуры его поставок и сбыта. В большинстве случаев увеличение издержек координации при организации производства сложных продуктов превысило выгоды от роста конкуренции и повышения качества товаров. Технологические цепочки в некоторых отраслях (электроника, станкостроение и т.д.) просто распались. Это потребовало поиска возможностей восстановления интеграционных связей в новой среде. Основы формирования и регулирования интегрированных бизнес – групп многообразны и включают имущественные связи (участие в капитале), добровольную централизацию некоторых властных полномочий участниками группы, концентрацию контроля над некоторыми ресурсами и услугами [5, c. 95-104]. В командной экономике предприятие покупало большую часть ресурсов и продавало продукцию по ценам, устанавливаемым Госкомитетом по ценам. После либерализации цен фирмам понадобилось время и средства на подготовку собственных специалистов в области ценовой политики и работы на рынке. Стремление фирм минимизировать издержки выразилось в организационной инновации – создании подразделений маркетинга, которое приобрело массовый характер с 1994 года и в основном закончилось в 1996 году. Выросли расходы на рекламно–выставочную деятельность. Фирмы стали заботиться о создании и поддержании деловой репутации; последняя стала рассматриваться как рыночный актив, который можно вносить в качестве взноса 108

в уставной капитал, использовать при поручительстве или обращать на него взыскание. Существенным является то, что цены в российской экономике в настоящее время часто не являются носителем необходимой информации. Распространение бартерных сделок (по разным оценкам от 30 до 60 %) делало невозможным адекватный ценовый учет обмениваемых товаров. Осуществление оплаты поставок на основе принципов взаимозачетов также косвенно предполагало лишь частичную их выплату и т.д. Издержки поиска альтернатив увеличиваются из–за непрозрачности или неадекватного состояния систем управленческого и бухгалтерского учета на предприятиях. Отход от жестких директивных методов управления и переход к рыночным отношениям потребовал отвлечения значительных средств на ведение переговоров об условиях соглашений, на разработку, заключение и оформление контрактов. Следующий класс издержек, с которыми столкнулась фирма - издержки измерения. Измерению подлежит любой экономически значимый параметр актива, участвующего в сделке. Любой продукт или услуга – это комплекс характеристик [83]. Минимизировать издержки измерения позволяют институты, обеспечивающие ситуацию измерения на доверии. Прежде всего, это признанные стандарты качества. Издержки спецификации прав собственности связаны с деятельностью фирмы как эмитента или другими действиями фирмы как агента фондового рынка (оплата независимых регистраторов, затраты по осуществлению новых эмиссий, комиссионные брокерам). Потери в долгосрочном периоде фирмы несут из–за отсутствия стратегии управления интеллектуальной собственностью. Затраты на судебные разбирательства и арбитраж по поводу защиты собственности и выполнения обязательств 109

по контрактам, затраты на содержание собственной службы безопасности, а также издержки на содержание «крыши» («частной юстиции») как альтернативного гаранта защиты прав собственности – это издержки защиты прав собственности. Сегодня издержки защиты частных прав собственности запретительно велики, а для отдельных фирм такие издержки оказываются непосильным бременем. Слабое государство не в состоянии обеспечить их надежную защиту (хотя это его основная функция в рыночной экономике). Это лишает частную собственность ее сравнительных преимуществ перед государственной собственностью. Приватизация ряда государственных предприятий и распространение новых частных фирм не сопровождаются развитием адекватного механизма инфорсмента прав собственности, т.е механизма, который бы обеспечивал достаточно надежную реализацию отношений, предполагаемых правами частной собственности, выполнение обязательств, которые берут на себя стороны в рамках контрактов, и реализацию остаточных прав. Для того чтобы сегодня в российской экономике реализовать как права, оговоренные в контракте, так и остаточные права, необходимо нести чрезвычайно большие издержки. Другими словами, механизмы обеспечения достоверности обязательств не развиты в сегодняшней хозяйственной практике. Институциональной реакцией на существование издержек осуществления расчетов стало создание финансовых служб предприятий, а в них – специальных отделов по работе с банками, по учету векселей, бартерных операций и т.д. Создание второй кассы, оплата «черным налом» - это средство минимизации издержек расчетов через расчетный счет. Ведь большинство предприятий являются должниками бюджета, и появление денег на счету часто означает их мо110

ментальное безакцептное списание на счета налоговой инспекции в счет уплаты налогов. Действия, направленные на снижение издержек оппортунистического поведения, - это мониторинг. Примером служит хотя бы институт представителей заказчика при выполнении долгосрочного контракта на производство сложных активов. Другой вид действий по снижению постконтрактного оппортунизма – это издержки на принуждение к выполнению взятых обязательств. Они реализуются, прежде всего, правоохранительными органами и судами, деятельность которых косвенно, через налоги, оплачивают фирмы. Другими агентами являются профессиональные ассоциации предпринимателей и наемные «выбиватели долгов» из криминальных структур. На макроуровне имеющиеся расчеты подтверждают нарастание трансакционных издержек, как в России, так и в Республике Бурятия. Об этом свидетельствует динамика занятости в торговле, финансовой сфере и т.п. (см. табл.2). Так в 1990–1998 годах при сокращении объемов продукции и числа работающих в материальном производстве в торговле второй параметр непрерывно увеличивался. Если в 1990 г. по Российской Федерации в ней были заняты 5,9 млн. человек, или 7,8 % от общего количества работников в народном хозяйстве, то к 1998 г. он составил уже 9,7 %. А если учесть, что, по оценкам экономистов, 10–15 млн. человек были вовлечены в неорганизованную торговлю и действовали 1–2 млн. челноков, то получается, что не менее 20– 30 % трудоспособного населения так или иначе было связано с торговлей. И это в то время, когда произошло уменьшение занятости в промышленности, строительстве, науке и научном обслуживании. Еще более быстрыми темпами пополнялся финансовый сектор. В 1990 г. в обслуживании системы кредитова111

ния, финансов и страхования участвовали 402 тыс. человек, или 0,5 %. В период реформ открылись коммерческие банки, которых раньше не было. В 1997 г. их было 2,7 тыс. Число страховых компаний превышает 2,2 тыс. В области финансовых услуг занято 300 тыс. человек (1,3 % от общего числа занятых). Заработная плата здесь (включая социальные выплаты) составила 9 трлн. руб., или 0,7 % ВВП, при 0,2 % ВВП в 1997 г. Аналогичная картина стремительного роста трансакционных издержек за годы реформ наблюдается и в Республике Бурятия. Заметно увеличилось число занятых, оказывающих торговые, финансовые и непроизводственные виды бытовых, управленческих услуг, а также услуг связи. Как видно из таблицы 1, в 2000 г. количество занятых в аппарате органов управления и страхования составило 6,6 % против 3 % в 1990 г., в торговле соответственно 13,3 % и 8,3 %. Анализ показывает, что имеются существенные экономические потери от административных барьеров ведения хозяйственной деятельности, действующих нормативных актов органов государственного или муниципального управления. Эти потери можно рассматривать по следующим признакам: • Прямые потери населения от роста розничных цен, связанные с необходимостью несения хозяйствующими субъектами непроизводительных издержек, нацеленных на преодоление административных барьеров и отвлекаемых, тем самым, из процессов создания стоимости. • Косвенные потери, связанные с недопроизводством стоимости (и валового внутреннего продукта) из-за неэффективного использования ресурсов, вызванного несовершенством структуры рынков и слабостью стимулов к развитию производства, обусловленной низким уровнем конкуренции; снижения объемов производства, т.е. объемов предложения на рынке. Они также проявляются в росте 112

уровня цен, которые были бы ниже, если предложение оказалось относительно более высоким. По своей экономической природе данные потери складываются из двух компонентов: во–первых, непроизводительных трансакционных издержек, связанных с необходимостью преодоления искусственных административных барьеров, а во–вторых, снижения эффективности использования имеющихся ресурсов. Величина прямых потерь населения от роста розничных цен (тип I) слагается из трансакционной составляющей (на покупателя перекладываются дополнительные издержки производителей и торговцев) и издержек, вызванных низким уровнем предложения. Косвенные потери общества (тип II) лишь частично сказываются на благосостоянии населения, выражаясь в сокращении налогов, из которых финансируется заработная плата бюджетной сферы, а также сокращении заработной платы работников, занятых в недостаточно эффективно работающих организациях. Одновременно косвенные потери, как отмечалось, могут выразиться и в повышении цен, поскольку предприниматели в условиях современного российского рынка могут повышать их, не рискуя сразу столкнуться со спросовыми ограничениями вследствие невысокого уровня конкуренции. Динамика трансакционных издержек отражает процесс углубления разделения труда, специализации производства, передвижения этих затрат из внерыночной сферы на рынок, усиления реального инвестирования ресурсов. Как видно, их объем за указанный период резко повысился. Но они стали значительно меньше в расчете на одну сделку, что и способствовало экономическому прогрессу, подъему производительности труда за счет развития общественного разделения труда. Непосредственным основанием возникновения прямых потерь для населения от роста розничных цен служат 113

официальные и теневые выплаты, которые вынуждены осуществлять хозяйствующие субъекты для формального выполнения правил, устанавливающих административные барьеры хозяйствования. Эти выплаты по своей экономической природе представляют разновидность трансакционных издержек. Таблица 2 *Среднегодовая численность занятых в экономике по отраслям в РБ 1990

Показатели Всего занято в экономике Промышленность и строительство Сельское и лесное хозяйство (включая личное подсобное хозяйство) Транспорт и связь Торговля, общест.питание, матер.-техн. снаб. и сбыт, заготовки Здравоохранение, физкультура и социальное обеспечение, народное образование, культура и искусство, наука и научное обслуживание Аппарат органов управления, кредитование и страхование Другие отрасли экономики (жилищно-коммунальное хозяйство, непроизв. виды бытового обслуживания населения) и др.

100

1994

1998

В процентах к итогу 100 100

2000 100

37,1

31,0

26,1

15,4

15,7 10

13,1 9,0

13,1 9,1

15,4 8,8

8,3

9,2

14,4

13,3

21,5

22,0

23,4

22,5

3

4,5

5,2

6,6

4

5,7

8,7

8,3

* Рассчитано по материалам Госкомстата Республики Бурятия

114

Исходя из вышеизложенного трансакционные издержки представляют собой затраты ресурсов на фиксацию, изменение и защиту прав собственности на различные факторы (ресурсы) экономической деятельности. Эта не плата за сами ресурсы, а плата за право пользования ими. То есть различные помехи и барьеры на пути получения прав пользования и порождают трансакционные издержки. Наилучшие стимулы эффективного использования ресурсов создаются в условиях четко определенных и надежно защищенных прав собственности. Поэтому затраты ресурсов общества, которые осуществляются для спецификации и защиты подобных прав, представляют собой необходимую часть общих трансакционных издержек. Очевидно, они имеют производительный, общественно полезный характер. Экономическим агентам для обеспечения соответствия своей деятельности вводимым государством правилам приходится нести трансакционные издержки. Они являются непроизводительными, приводящими к упомянутым выше потерям в благосостоянии общества. Непроизводительные трансакционные издержки, с которыми сталкиваются отечественные предприниматели, можно сгруппировать следующим образом; • получение доступа к ресурсам и правам собственности на них (регистрация предприятия, регистрация изменений в статусе предприятия, его уставных документов, получение права на аренду помещения, доступ к кредитам, лизингу оборудования и т.п.); • получение права на осуществление хозяйственной деятельности (лицензирование деятельности, рабочих мест, сертификация производимой и ввозимой из–за рубежа продукции); • поддержание деловых отношений и применение санкций (согласование принимаемых решений с контролирующими организациями, получение различных льгот). 115

Оценить перечисленные виды непроизводительных трансакционных издержек в количественном отношении достаточно сложно. Эти издержки можно установить только путем социологических опросов предпринимателей, а также по данным, фигурирующим в судебных делах по экономическим преступлениям, например, взяточничество. К сожалению, круг последних источников недоступен. Следует отметить, что косвенные экономические потери от существования административных барьеров входа на рынок и оперирования на нем не поддаются теоретической и эмпирической оценке. На рынках несовершенной конкуренции, как известно, явление доминирования и злоупотребления доминирующим положением полностью отсутствует. Это дает возможность непосредственного улучшения функционирования экономики за счет лучшего использования ресурсов, т.е. перетока их в наиболее эффективные отрасли, примерно в размере 1-3 % ВВП. Однако потенциал роста эффективности существенно (до десятков процентов) возрастает, если иметь в виду эффект от улучшения функционирования предприятия (за счет реструктуризации, улучшения управления и т.п.), обусловливаемый усилением конкуренции на рынках, освобожденных от барьеров входа на них и барьеров по ведению хозяйственной деятельности. Издержки, вызванные тем, что руководители предприятий в низкоконкурентной среде лишены стимулов к максимально эффективному использованию ресурсов, по сути своей представляют издержки оппортунистического поведения, которые были рассмотрены выше. Ведь несовершенная структура рынка для предприятий, занимающих на нем доминирующее положение, предоставляет им возможность уклоняться от строгого исполнения контрактных обязательств, перекладывать на потребителя по116

вышенные издержки производства, вызванные принятием нерациональных хозяйственных решений. Среди факторов снижения уровня конкурентности в российской экономике важное место занимают искусственные (административные) барьеры, создающие преимущества части предприятий, в том числе за счет ухудшения условий работы других. Таким образом, можно говорить о весьма значительных потерях, которые ныне несет российское общество в связи с недоиспользованием всех возможностей по устранению административных барьеров ведению хозяйственной деятельности. Существует особая категория фирм, основная деятельность которых связана с оказанием трансакционных услуг. К данной категории относятся посредники. Однако можно предложить и более точную спецификацию отраслей, в которых сгруппированы фирмы, оказывающие чистые трансакционные услуги по преимуществу. В так называемые трансакционные отрасли включены следующие категории фирм: • финансы и операции с недвижимостью. Основная функция данных фирм – обеспечение передачи прав собственности, включая поиск альтернатив, подготовку и осуществление сделок; • банковское дело и страхование. Основная их функция – это посредничество в осуществлении обменов, зависящих от специфических обстоятельств и требований (неопределенных, асинхронных во времени и не соответствующих по количеству и величине), а также снижение издержек, связанных с безопасностью реализации прав собственности на соответствующие ресурсы. В частности, один из наиболее важных видов страхования при осуществлении сделки – это страхование титула собственности, например, на землю; 117

• правовые (юридические) услуги. Основная функция соответствующих организаций состоит в обеспечении координации, направления и контроля за выполнением условий контрактов. Анализ показывает, что существующая институциональная среда современной российской экономики достаточно сложна, это связано с введением различных нормативных положений, относящихся к деятельности фирмы. И поэтому для экономии на издержках, использования существующей системы правил предприятия нанимают юристов. Динамика трансакционного сектора не может быть рассмотрена как положительный или отрицательный фактор экономического роста и соответственно развития системы специализации, разделения труда. Данная двойственность проявляется в особой роли государства, которое может снижать уровень трансакционных издержек через спецификацию и защиту прав собственности, а может, наоборот, повышать их уровень, являясь препятствием для экономического роста через создание благоприятных условий для перераспределительной деятельности [186, с. 213-214]. Исследование показывает, что в Республике Бурятия наряду с вялым экономическим ростом доля трансакционного сектора постоянно расширяется. Растут, хотя и медленно, банковские, страховые, юридические, аудиторские и консалтинговые услуги. Клиенты почувствовали ценность этих услуг, стали относиться к ним как к локомотиву, способному тянуть предприятие в условиях замедления экономического роста. Например, российские консультанты по итогам 2001 года заработали почти 185 млн. долларов. В Республике Бурятия также происходит заметный рост этого вида услуг. Если в конце 90–х годов в этом секторе работали всего 2 фирмы, то сейчас эта цифра составила 10. В 2001 г. сово118

купная выручка только одного Центра поддержки предприятий «Макон» составила 2756,8 тыс. руб. При проведении научно обоснованной институциональной реформы эти издержки должны сокращаться, равно как и совокупные затраты. Именно этим определяется эффективность рыночных преобразований. Надеяться на то, что «невидимая рука» сама по себе стихийно сформирует нужное российскому обществу экономическое устройство при достигнутом уровне производительных сил, просто несерьезно. О состоянии затрат в переходной экономике можно судить по тому, как обеспечивается стабильность. В экономике – рыночной или нерыночной – пропорции в конечном счете диктуются целью снижения общественно необходимых затрат на выпуск продукции и носят объективный характер. Поэтому общество, используя различные способы регулирования – возможности рынка, индикативного планирования, административных методов и т.д., - добивается равновесия, оптимального распределения факторов производства для удовлетворения общественных потребностей. Предметы личного потребления распределяются за пределами собственно производства, но данный процесс зависит от отраслевой структуры и территориального размещения, формирующих структуру занятого в производстве населения. Что касается социального распределения факторов производства, его результатов, то оно имеет иное содержание. Прежде всего, речь идет о распределении средств производства как объектов собственности, об отношении между участниками производства. Он протекает главным образом в форме обмена продуктов труда, предназначенных для производственного потребления. За пределы собственно производства обмен выходит в последней стадии, где готовые продукты передаются для личного потребления. Однако 119

и тогда он предполагает разделение труда в самом производстве. Специфическая его форма определяется общественной формой производства. Стоимостная связь, товарные отношения используются как средство, чтобы реализовать социальный способ присвоения, экономическое содержание той или иной формы собственности. В условиях товарно–денежных отношений достижение единства между материально–вещественной и социальной сторонами способа производства являются достаточно сложной проблемой. Неслучайно Дж. Кейнс отказался от некоторых основных постулатов неоклассического учения, в частности, от рассмотрения рынка как идеального саморегулирующего механизма. По его мнению, рынок не может обеспечить «эффективный спрос», поэтому стимулировать его должно государство посредством кредитно–денежной и бюджетной политики. Данное учение отразило перерастание монополистического капитализма в государственно– монополистический. Поэтому его последователи активно разрабатывали проблемы темпов и факторов роста, стремясь найти оптимальное соотношение между занятостью и инфляцией. Такую же цель преследует концепция «неоклассического синтеза» П. Самуэльсона, пытающегося органически соединить методы рыночного и государственного регулирования. Следует заметить, что рынок представляет собой не вполне совершенный механизм и делать ставку только на него нельзя. Надо использовать способы регулирования экономики со стороны государства, проводя эффективную экономическую политику и обращая особое внимание на ее социальные аспекты. Остаточный принцип финансирования непроизводственной сферы и замедленный рост народного благосостояния в прошлом отрицательно сказались на качестве жизни населения и трудовой деятельности. Произошло 120

отчуждение людей от общественных целей, были потеряны стимулы к труду. Такой экономический порядок мог поддерживать только бюрократический аппарат командного управления. Немедленное введение рыночных цен равновесия, их либерализация ввергли российскую экономику в состояние хаоса, массового банкротства предприятий и обострили социальные противоречия. На наш взгляд, нужны конкретные, детально проработанные программы формирования системы экономического саморегулирования с учетом реального состояния экономики. Таким образом, проблема заключается в том, чтобы в приемлемые сроки перевести народное хозяйство на основе структурной и инвестиционной политики в равновесное бездефицитное состояние на современном уровне техники и науки, провести демонополизацию отраслей, предприятий и естественным путем запустить товарно–денежный механизм конкуренции производителей на наполнение рынка товарами высокого качества. На смену бывших органов директивного планирования и начальствования приходит новый аппарат экономического управления – финансово– банковский, который призван поддерживать социально– экономическое равновесие, решить, наконец, вопросы территориальной сбалансированности экономического развития и децентрализации управления. Слепое использование зарубежных рецептов, в первую очередь политики монетаризма без учета особенностей ситуации, стало крупнейшей ошибкой. И сейчас, когда пытаются регулировать экономические процессы, замыкаясь только на сфере обращения, добиваясь любыми средствами снижения инфляции, ее повторяют опять. Осуществление экономических связей в экономике в товарно – денежной форме не снимает проблему установления и поддержания правильных натурально–вещественных 121

пропорций в общественном производстве. Вся сложность ее разрешения заключается в том, что на основе принципа стоимостной эквивалентности, через рыночный механизм необходимо обеспечить равновесие в общественном производстве. Процесс обращения на основе стоимостного обмена является важным условием правильной организации и нормального функционирования механизма экономических связей. Без этого невозможно рациональное распределение средств производства между предприятиями и отраслями. Стабильная экономика должна иметь некое единое социально–экономическое основание, отличаться цельностью. Раньше этим обладала государственная собственность, хотя и не всегда достаточно эффективно. В условиях рыночных отношений, различных форм собственности такую основу создать сложно. Стабильность в экономике можно сформировать путем распределения прав собственности, с тем чтобы собрать предприятия в одну цепь не только по технологии, но и по социально–экономической форме производства, учитывая уровень его реального обобществления, создавая прообраз общественной стоимости. Таким образом, институциональная реформа 90-х годов в России и в Республике Бурятия обусловила перевод издержек неэффективного распределения ресурсов в плановой экономике в форму трансакционных издержек, хотя общая масса издержек в хозяйстве сократилась. Дальнейшие институциональные преобразования должны способствовать спецификации прав собственности для «перелома» повышательного тренда динамики трансакционных издержек, поскольку главная функция экономических институтов – их экономия. Государственным органам необходимо выработать новую стратегию проведения приватизации, довести реформы налогообложения, бухгалтерского учета, судопроизводства, совершенствовать механизмы фондового рынка. 122

Однако все эти меры будут бесполезны, если не произойдут серьезные изменения внутрифирменных отношений. На каждом предприятии эти изменения должны быть подчинены комплексной программе его реформирования. Вынужденная спонтанная смена модели внутрифирменных отношений, как правило, сопровождается большими трансакционными издержками по их осуществлению, чем целенаправленные изменения. При проведении любых реформаторских мероприятий руководству фирм, а тем более их консультантам нужно отдавать себе отчет в том, что одна из важнейших целей реформы на микроуровне – сокращение трансакционных издержек фирмы. 2.3. Преобразование структуры собственности как форма снижения трансакционных издержек В экономической литературе проблема содержания собственности всегда была предметом глубоких исследований, адекватных моменту, с учетом этапов экономического развития, что придает специфические свойства этим отношениям. На наш взгляд, не раскрыв до конца экономическое содержание собственности, невозможно разработать механизмы ее проявления, особенно когда в процессе трансформации проявляются персонифицированные субъекты. Проблема содержания собственности тесно переплетается в переходной экономике с формирующейся системой экономических интересов и, как следствие, экономической мотивацией. Неправильное представление содержания собственности искажает реальное поведение субъектов и порождает ложные (формальные) экономические отношения, что никак не ведет к формированию рационально функционирующих субъектов собственности как целостной экономической системы. 123

В процессе реформирования российской экономики ученые постепенно отошли от исследования собственности как целого взаимообусловленного и взаимодополняющего единства и противоречия на уровне «присвоенияотчуждения». Такой подход был допустим на ранних стадиях развития капиталистических отношений. Однако к использованию анализа этого уровня следует относиться с осторожностью при изучении социально ориентированной рыночной экономики. Как известно, только взаимодействие всех носителей ресурсов и их партнерство может создать условия для эффективного функционирования рыночной экономики. Причем формирование оптимальной структуры субъектов присвоения снимает противоречия в возникающем общественном устройстве. Содержание категории собственность явление многогранное и оно может быть раскрыто через ряд ее признаков и свойств. Но особо следует подчеркнуть, что на каждом историческом этапе какое-то из этих свойств играет большую или меньшую роль в определении категории собственность, которую важно рассматривать как динамично развивающуюся систему отношений. В литературе экономическое содержание собственности сведено к следующим положениям, отражающим, по мнению российских экономистов, отдельные грани категории собственность: • собственность есть, прежде всего, отношения между людьми, которые могут быть связаны с вещами, но они имеют не вещественное содержание, а проявляются через социально-экономические формы (соединение работников с условиями производства, формы доходов). Причем экономическое содержание собственности определяется через характер соединения людей со средствами производства и возникающий на основе этого социальный характер экономической деятельности людей; 124

• монополизация условий производства одними субъектами ведет к отчуждению их от других; • формы доходов отражают экономическую реализацию собственности и определяют положение субъектов в отношениях собственности. В этой связи доход причинно связан с положением людей как собственников и принадлежит тому, кто присвоил сам процесс его образования. По мнению автора, содержание категории собственность необходимо рассматривать в исторической ретроспективе и с учетом адекватности ее экономического содержания этапу (стадии) общественного развития, отражающему реальные производственные отношения, находящиеся в процессе трансформации. Также каждому этапу развития присущи особые условия производства и соответствующие им экономические противоречия. С этой позиции содержание собственности должно отражать противоречивость нарождающихся трансформационных форм собственности. Кроме того, отношения собственности персонифицированы и имеют носителей этих отношений, которые обладают определенными экономическими интересами. В этом аспекте содержание собственности должно отражать возникновение власти названных субъектов. Субъекты собственности в экономической общности постоянно менялись и меняются с позиций экономической власти. Экономическое положение того или иного субъекта порождает различные теоретические и методологические подходы к определению содержания собственности. Определение экономического содержания собственности проистекает из той роли и взаимодействия, в которой оказываются субъекты хозяйствования. Анализ содержания собственности будет не полным, если не раскрыть категорию собственности на микроуровне (уровне индивидуального поведения субъектов) и на макроуровне (института собственности). В первом случае пред125

метом исследования становятся отдельные экономические функции, а во втором - институт собственности как целостная система. Отношения собственности (владения, распоряжения, пользования и ответственности) – основа мотивации повышения эффективности общественного воспроизводства. Отношения экономической ответственности необходимо рассматривать не только для отдельного субъекта собственности, но и для общества в целом. В ходе многовековой практики применения понятия «собственность», используемого в экономике, оно было адаптировано в понятие «право на собственность» или «право собственности». Наряду с процессом все большей спецификации прав собственности и «привязки» их к «ландшафту» эпохи шел процесс сближения, «уравнивания» их значений, связанный с тем, что во все более и более развивающемся обществе, с точки зрения его членов, любые деяния или отношения (в том числе и отношения собственности) стали признаваться действительно существующими лишь тогда, когда имели под собой закрепленную с помощью правовых норм того или иного уровня основу. В 60-е годы XX века в западной экономической теории выделился особый раздел, а именно теория прав собственности. Она возникла как реакция на более сложные формы капиталистического производства, такие, как акционерные общества, транснациональные компании, финансовопромышленные группы. В это время появившаяся англосаксонская правовая концепция рассматривала расщепление собственности на правомочия как нормальное функциональное состояние экономики, преследующей цель извлечения максимальной выгоды из благ и ресурсов. Эта идея оказала благотворное влияние на экономическую науку, послужив основой формирования теории прав собственности. 126

В данной теории отношения собственности основываются на признании ограниченности ресурсов. Причем эти отношения собственности возникают в виде исключений из доступа к ресурсам. Для современной динамичной экономики требуется мобильность и подвижность прав собственности. Каждое экономическое решение должно опираться на определенный «пучок» правомочий, который достаточен и необходим для наиболее выгодной его реализации. Некоторые права и их комбинации фиксируют и регулируют статическое состояние имущества, другие комбинации прав («пучков») собственности переводят имущество (ресурсы) в экономически функциональное состояние. Такая селекция прав собственности способствует возникновению экономических персон – носителей особых социально-экономических отношений. Собственность на процесс, созидающий блага и доход, отличает экономическую природу собственности от юридической. Из теории прав собственности следует, что количественные изменения набора «пучок» прав ведут к качественному изменению статуса субъектов экономических процессов и определяют их взаимодействие и взаимоотношения. От концентрации прав собственности зависят границы экономической власти людей. Только степень концентрации прав собственности позволяет собственнику подчинить процесс производства и превращает его в персонифицированное лицо, которое, в свою очередь, распоряжается продуктом и доходом. Экономическая власть выражается монополией на основе концентрации прав собственности на средства, условия и результат производства. На наш взгляд, в современных условиях – это существенный момент реального процесса присвоения. С другой стороны, капитал в виде эквивалента всеобщего богатства – денег может быть обменен на любую ком127

бинацию «пучка» прав. Это особенно важно подчеркнуть, так как данный тезис многое объясняет с позиции присвоения и формирования частной собственности в России. Как известно, в период приватизации деньги в значительной степени были заменены на суррогатные бумаги в виде ваучеров, векселей, государственных казначейских обязательств. Причем процесс превращения государственной собственности в частную осуществлялся через монополизацию контроля в процессе концентрации собственности с помощью названных суррогатов. «Пучок» прав был получен многими субъектами через скупку и присвоение ваучеров, векселей - впоследствии денежного капитала. Специфические экономические отношения собственности позволили в переходный период перераспределить экономическую власть через расщепление государственной собственности, создание новых носителей прав собственности в процессе концентрации этих прав. Анализ стадий развития российской экономики позволяет выявить специфику возникновения и развития экономических отношений в сфере собственности. Под содержанием собственности следует понимать монопольное присвоение субъектами производимого продукта, а тем самым дохода. В этом определении заключается экономическая основа отношений сформировавшейся структуры собственности и экономической власти в России. Для подтверждения этого тезиса следует проанализировать процесс трансформации государственной собственности в России и ее регионах. Как известно, разгосударствление собственности должно было способствовать превращению государственных предприятий в эффективно работающие, конкурентоспособные фирмы, действующие в условиях современного рыночного хозяйства. Преобладающим в теории и практике было положение, что достичь этого можно лишь путем при128

ватизации государственной собственности за счет передачи к частным собственникам государственных объектов. Как показывает анализ, приватизация в устоявшейся рыночной экономике, так же, как и выкуп отдельных объектов ряда отраслей, является одной из форм государственного регулирования национальной экономики. Сам процесс перехода государственной собственности в руки частных субъектов подвижен, границы перехода зависят от экономического цикла, рентабельности государственных предприятий и вызванной этими обстоятельствами заинтересованности частного капитала в приобретении этой собственности. Приватизация государственной собственности в переходный период представляет собой специфический процесс и системообразующий фактор возникновения и развития рыночных отношений. При ее осуществлении решалась главная задача трансформационного периода, а именно приведение в соответствие системы власти и собственность. Возникновение новых субъектов и экономических отношений способствовало перераспределению ресурсов. Приватизация в России привела к социально-экономической борьбе заинтересованных лиц, обладающих специфическими экономическими интересами. В этот период государством не были сформированы институты, обеспечивающие правовое поле трансформации государственной собственности. В результате усиления взаимосвязи и взаимовлияния промышленных предприятий с новыми коммерческими и финансовыми структурами возник своеобразный «насос» перекачки государственных ресурсов в частные руки. Все новые структуры были созданы в тесном симбиозе с государственными предприятиями, с учетом персонифицированных интересов. Причем приватизация государственных предприятий позволила незаконную деятельность этих 129

предприятий ввести в рамки закона и инкорпорировать их в качестве партнеров. Использование выбранной модели приватизации привело к возникновению новых фирм, оказавшихся неконкурентоспособными не только на мировом, но и на внутреннем рынке. Поэтому рынок возникновения титулов собственности в плане эффективного реструктурирования себя не оправдал. Первый этап реформ в России и ее регионах характеризовался повсеместным внедрением разнообразных экономических, политических и идеологических институтов, свойственных развитой рыночной экономике. Это внедрение происходило без учета специфики российской действительности и материально-технологических условий его существования. Обвальная приватизация не содействовала росту экономической эффективности в производстве. Наиболее выпукло это проявилось в отраслях с высокой степенью коммунальности. Как известно, под коммунальностью понимается такое свойство материально-технологической среды, которое предполагает ее использование как единой, нерасчленимой системы, части которой не могут функционировать без угрозы распада всей системы [61, с. 78]. В первую очередь, к таким отраслям относится сельское хозяйство, где достаточно долго решался вопрос о частной собственности на землю. Достиг своего предела рост фермерского хозяйства. Так в России в 2000 г. его доля стабилизировалась на уровне 2%, а в Республике Бурятия менее 1%. Распад коллективных форм хозяйствования не привел к формированию эффективно действующих крестьянских хозяйств. Не произошло ожидаемой массовой приватизации жилищного сектора. Тормозом приватизации жилья стал коммунальный характер поддерживающей его инженерной инфраструктуры. Хотя до 40% квартир в городах было насе130

лением приватизировано, сохранилась общая (преимущественно муниципальная) собственность на жилой фонд в целом и продолжают действовать жилищные обслуживающие организации различных форм государственной собственности. Не осуществились планы разделения и приватизации так называемых естественных монополий. Они остались в сфере государственного руководства, были признаны «становым хребтом российской экономики» и находятся преимущественно в федеральной собственности. Единым производственно-технологическим комплексом является, прежде всего, Единая энергетическая система (ЕЭС России), включающая в себя электростанции, связанные передаточными линиями – ЛЭП. Все перетоки электроэнергии внутри ЕЭС регулируются Центральным и Объединенными диспетчерскими управлениями. Формирование ЕЭС в такой конфигурации было вызвано потребностями развития производства и жизнеобеспечения населения. При этом выбранная технологическая схема позволяла достигать этих целей с минимальными издержками. В рамках ЕЭС обеспечивается значительная «экономия от масштаба», которая увеличивалась за счет протяженности России в широтном направлении, поскольку технологические особенности системы позволяли и позволяют использовать для покрытия суточного пика потребления в ее восточной части «спящие» мощности западных регионов. Экономическая целесообразность такой организации производства и потребления электроэнергии, как и технологическое единство ЕЭС, являлась и является материальной преградой приватизации отрасли и не позволяет реализовывать в ней эффективные в других условиях чисто рыночные схемы. Даже специалисты журнала «Эксперт», отличающегося ориентацией на преимущественно рыночное развитие экономики страны, признают, что в России невозможна ор131

ганизация рынка электроэнергии. Они указывают при этом на следующие причины. «Во-первых, в производстве энергии технологически невозможно использование такого важного …инструмента хозяйствования, как складирование продукции: вся произведенная энергия мгновенно отгружается в магистральные линии РАО и столь же мгновенно потребляется. Во-вторых, …Единая энергосистема опять же технологически не позволяет определить, кто чью энергию потребил: производители сбрасывают всю энергию в единый котел (магистральные линии электропередач), а потребители (через посредника, местное АО-энерго) стоят у общей раздачи». Таким образом, коммунальность российской энергетики объективно требует преимущественно нерыночных форм регулирования производства и сбыта электроэнергии в стране [61, с. 78]. В процессе реформирования отношений собственности произошло экономически необоснованное сокращение государственного сектора, что привело к потери мобилизационного потенциала государства. И это породило новый уровень противоречий. В результате приватизации в массовом порядке не сформировался эффективный собственник. На наш взгляд, эффективный собственник это тот, кто наряду с максимизацией своего дохода реализует общественный интерес, а не максимизирует собственный эгоистический экономический интерес в ущерб развитию национальной экономики. В связи с этим специфические условия реформирования российской экономики объективно требуют формирования оптимального механизма не столько передачи государственной собственности в частные руки, сколько оптимального управления ею. Мировой опыт свидетельствует о том, что рыночная экономика опирается на полиморфизм собственности и обмена. Душой рынка являются не столько формы собствен132

ности, сколько конкуренция, требующая большого количества рыночных субъектов, наделенных определенным «пучком» прав. Сам рынок безразличен к формам собственности. Но он не безразличен к тому, насколько самостоятельны рыночные субъекты, насколько они свободны в своей хозяйственной деятельности (в рамках закона) и до какой степени простирается их экономическая власть на условия и средства производства. На наш взгляд, уход от государственнобюрократической формы собственности возможен не только в форме приватизации, но и в форме демократизации отношений собственности, то есть перехода к смешанной экономике с доминированием коллективных или самоуправляющихся государственных хозяйственных структур. Экономика Республики Бурятия – одно из звеньев системы народного хозяйства Российской Федерации. Ее развитие, имея некоторые особенности, в главном подчиняется общим закономерностям динамики экономики России и переживает глубокий и затяжной кризис. Приватизация здесь прошла «ударными» темпами, и сейчас негосударственный сектор стал доминирующим (табл. 3). Под видом борьбы с монополизмом, развития конкуренции искусственно создавался «средний класс» за счет народного достояния. Большинство предприятий получили полную самостоятельность, их экономическая обособленность достигла крайнего предела. Освободившись от заданий, они не стали утруждать себя экстренным налаживанием связей экономическими методами, характерными для рыночных отношений. Процесс координации деятельности предприятий был пущен на самотек, что и послужило одной из важнейших причин падения объемов производства. Приватизация проходила главным образом в форме акционирования госпредприятий. Большинство из них перешло в собственность юридических и физических лиц в 133

1992 –1993 годы. В ходе приватизации обозначились четкие вехи, знаменовавшие смену определенных этапов. Первая – 1 июля 1994 г., когда завершился ваучерный этап. К этому моменту, то есть за два с половиной года, доли государственных и приватизированных предприятий стали равны: 68,7 и 31,3% (в России – 57,2 и 42,8%). Вторая веха – август 1995 г.: госпредприятий стало меньше, чем приватизированных (в России – 48,5 и 50,6%). Таблица 3 Показатели

*Приватизация предприятий в РБ Годы На 1.01.93 г. На 1.01.94 г.

На 1.01.97 г.

Приватизировано предприятий (единиц) В том числе: промышленности Торговли Транспорта Бытового обслуживания

111

115

62

42 38 3

62 44 2

35 4 2

4

14

8

* Рассчитано по материалам Госкомстата Республики Бурятия

Третья веха – начало 1996 г., когда приватизированные предприятия уже преобладали и по численности занятых, и по выпуску продукции. В Республике Бурятия приватизация была проведена форсированно: за короткие сроки основы государственной собственности, монопольно господствовавшей в республике, были сильно подорваны. Как видно из таблицы 3, в Республике Бурятия за семь лет (1993-2001 гг.) было приватизировано до 70 % всех предприятий. К началу 1998 года государственный сектор перестал играть какую–либо значимую роль. Из года в год уменьшался удельный вес государственной собственности в об134

щей стоимости промышленно-производственных фондов. К 2001 г. государственный сектор занимал 4,3 %. Муниципальная собственность занимает 10,7 % в общей стоимости основных производственных фондов, что свидетельствует о слабой материально–технической базе местного самоуправления. Смешанная и частная собственность за последние годы резко увеличилась. На негосударственных предприятиях в 2001 году производилось более 76,2 % валового внутреннего продукта республики. Безусловно, многообразие форм собственности, характерное для смешанной экономики, необходимо, и монополия какой–либо одной формы просто недопустима. В то же время госсобственность в обозримой перспективе должна сохранить свою роль. Ведь нет никаких оснований избавляться от прибыльных государственных предприятий. Эта форма собственности в ряде случаев доказывает свою жизнеспособность, и ее следует использовать как важнейший рычаг для регулирования социально–экономических процессов. Главная задача приватизации, как нам представляется, должна была заключаться в том, чтобы обеспечить простор для развертывания разных форм частной собственности и собственности работников, использовав и такие варианты разгосударствления экономики, как коммерциализация и аренда с правом выкупа. Нельзя было видеть в приватизации единственный источник частной собственности. Она должна была развиваться сама по себе, а не за счет народного имущества. Такой подход должен был открывать возможности каждому потенциальному предпринимателю вести свое дело и постоянно совершенствовать стимулирующий экономический механизм предпринимательской среды.

Таблица 4 * Распределение предприятий и организаций по формам собственности в РБ Формы собственности

Всего: в том числе по формам собственности государственная муниципальная собственность общественных объединений (организаций) частная прочие формы собственности, включая смешанную собственность, собственность иностранных юридических лиц, граждан и лиц без гражданства

•

Число предприятий организаций, единиц 1999

2000

2001

1999

2000

2001

14890

15704

16335

100

100

100

745 1176

630 1538

701 1748

5,0 7,9

4,0 9,8

4,3 10,7

1072 10855

1254 11237

1397 11301

7,2 72,9

8,0 71,6

8,5 69,2

1042

1045

118

7,0

6,6

7,3

Рассчитано по материалам Госкомстата Республики Бурятия

В настоящее время следовало бы создать благоприятный климат для формирования крупных хозяйственных структур – корпораций, холдингов, финансово– промышленных групп. В результате приватизации многие предприятия оказались искусственно разделенными, и сейчас их необходимо соединить, но новыми способами. Ряд значимых для республики объектов нужно возвратить на правовой основе под контроль государства. К ним относятся предприятия, способные приносить республиканскому бюджету немалые дополнительные доходы (элеваторы, некоторые заводы, подразделения системы энергообеспечения и т.д.). • •

135

В % к итогу

136

Таблица 5 *Приватизация предприятий в России в 1993-1998 гг. Число приватизированГоды ных предприятий (объектов) – 199 1993 1994 1995 1996 7

1998

Всего

42924

21905

10152

4997

274 3

2129

В том числе по формам собственности: Муниципальная Субъектов Федерации Федеральная

26340 9521 7063

11108 5112 5685

6960 1317 1875

3354 715 928

1821 548 374

1544 321 264

31,3 6,3 30,4 1,3

44,8 4,4 24,0 1,2

27,7 4,2 15,9 1,1

22,5 3,9 8,9 0,7

18,1 5,5 9,6 0,5

… 12,1 11,0 4,1

29,5

20,8

29,8

32,1

14,6

6,8

1,0

8,3

15,4 0,6 1,1

22,9 1,5 1,8

38,5 2,6 1,8

47,6 0,2

Структура приватизационных предприятий по способам приватизации (в % к итогу) Акционирование Продажа на аукционах Коммерческий конкурс Инвестиционный конкурс Выкуп арендованного имущества

Продажа имущества ликвидируемых, ликвидированных предприятий и незавершенных строительством объектов Продажа недвижимости Продажа земли Прочие

*Рассчитано по материалам Госкомстата Российской Федерации

137

Таким образом, вследствие приватизации и последующих перераспределительных процессов произошло отчуждение производителей от собственности на условия и результаты производства. Коллективно– корпоративная собственность «сужается» или превращается в частнокорпоративную. В этой связи институциональные преобразования должны быть направлены на создание мощного народнохозяйственного комплекса республики, объединяющего предприятия различных форм собственности. От такого объединения они будут иметь максимальную отдачу от хозяйственной деятельности при минимальных затратах в соответствии с общероссийскими и региональными интересами. Формы собственности должны соответствовать уровню и характеру развития производительных сил. Достижение этого – первейшая обязанность государственных органов. Приоритет следует отдавать той форме, которая в данном секторе экономики открывает наибольшую возможность для прогрессирования средств производства, рабочей силы, заинтересовывает производителей в результатах хозяйственной деятельности, делает минимальным негативное влияние отчуждения работника от итогов его труда. Совершенствование социальной структуры народного хозяйства при многоукладной экономике должно быть предметом постоянной заботы и органов местного самоуправления. В развитых западных странах органы власти всех уровней регулярно занимаются этим вопросом, не превращая приватизацию или национализацию в очередную кампанию. На наш взгляд, в условиях высокомонополизированной экономики, отсутствия опыта частного предпринимательства приватизацию нужно было проводить без спешки и рыночным путем, то есть, выявляя на основе конкуренции, кто лучше работает, освобождая предприятия от жесткого директивного планирования и переводя их в режим рыноч138

ной конкуренции с частичной корректировкой цен, чтобы поставить их в равное положение. Сохранять ли прежние связи через планово организованный заказ государства или установить другие, более выгодные – дело свободного выбора предприятий. Такие предложения поступали от тех, кто не поддерживал «шоковую терапию», но не был воспринят, хотя аргументировано доказывалось, что рыночная конкуренция дала бы и государству, и частным лицам объективные критерии того, на каких условиях проводить приватизацию, выделить тех, кто добивается успеха благодаря своему таланту, смекалке и бережливости, отсеяв тех, кто стремится нажиться за счет подкупа и обмана. При таком варианте приватизация могла бы начаться с тех предприятий, которые оказались несостоятельными, не обеспечившими достаточную эффективность производства. Тот собственник, который появляется в результате состязательности, заслуживает уважения, ибо он достиг первенства благодаря организованности и способностям. Частный собственник нужен обществу не из–за своего названия, а потому что на некоторых участках он может работать лучше, чем другие собственники. У нас же была реализована другая концепция приватизации. Формирование класса собственников не ставилось в зависимость от их победы в конкурентной борьбе. После августа 1991 г. в ряды собственников хлынули все, кто жаждал власти и передела собственности: коммунистическая и комсомольская номенклатура, директорский корпус, представители «теневой экономики», уголовные элементы. При отсутствии законодательной базы они приобрели этот статус, но не уважение со стороны общества. Новая олигархия с самого начала ясно осознавала, что нельзя полагаться на объективный рыночный отбор, а надо брать вопрос собственности в свои руки и решать их в соб139

ственных интересах. Поэтому был принят административно–номенклатурный метод приватизации, проводимой сверху через властные структуры. Она превращалась в самоцель, в средство захвата собственности. Речь шла не о способах эффективной организации частных предприятий, а о том, кто чем будет владеть. Ваучер, как уже было отмечено, не давал непосредственного права на собственность, а подлежал – по выбору граждан – либо продаже на свободном рынке, либо обмену на акции в созданных для этих целей инвестиционных фондах. Он имитировал ценную бумагу, не будучи таковой. Рыночный курс ваучера обещали поднять, по известному заявлению А.Чубайса, до стоимости двух автомобилей «Волга». Фактически ничего подобного не произошло. Обнищавшие после либерализации цен граждане вынуждены были продавать чеки за скромную сумму и оказались в руках тех, кто в «теневых» структурах мог накопить капитал. На денежном этапе приватизации для злоупотреблений также были большие возможности. Этому способствовали фиктивные сделки для выгодной покупки предприятий, приобретение за крупные взятки контрольных пакетов акций отечественными и зарубежными предпринимателями, о чем неоднократно писала пресса. На многих предприятиях собственностью владеет не трудовой коллектив, как предполагалось. Основная масса акционеров является собственниками формально. Они не участвуют в управлении производством и получают мизерные дивиденды или вообще не получают. От приватизации выиграло 10-15 % населения, составляющего номенклатурно–криминальную прослойку. К ним перешла собственность. И они располагают значительными доходами. По существу, произошло не наделение людей собственностью, а ее экспроприация. Большинство из них потеряло даже те социальные гарантии, которые имело благодаря государст140

венной собственности. Государство же лишилось прежних источников дохода от собственности. Приватизация государственной собственности, как уже отмечалось, была необходима, чтобы осуществить переход к более эффективной рыночной экономике. Однако отсутствие институциональных условий реформирования отношений не привело к экономическому росту. Проблема в такой ситуации в том, что в России конкретным формам приватизации был придан радикально–революционный характер экстраполяции. И это не привело в конечном счете к наращиванию производительного капитала и увеличению выпуска качественной продукции. Одновременно с реформированием отношений собственности произошла либерализация внешнеэкономической деятельности. Это означало доступ монополизированным предприятиям на мировой рынок, свободный обмен рубля на валюты других стран по рыночному курсу, открытие отечественной экономики иностранному капиталу (не только для ввоза товаров, но и для приобретения акций приватизируемых государственных предприятий). В результате большинство населения потеряло сбережения и обнищало, а государственная собственность через механизм меновой стоимости перешла в руки представителей «теневой экономики», иностранных спекулянтов, бизнесменов. После обвальной приватизации в российском обществе наблюдаются глубокие противоречия. Произошла поляризация общества, расслоение его на бедных и богатых. Соотношение доходов между ними составляет разницу в 20 раз. Такое явление свидетельствует о высоком противоречии интересов труда и капитала, которое углубляется. И оно приводит к усилению социальной напряженности. Специфическими особенностями приватизации в России и его регионах являются: 141

• форсирование темпов преобразования отношений собственности и одновременно формальный подход к акционированию крупных и средних предприятий; • разверстка обязательных заданий по росту негосударственного сектора; • продажа госимущества по заниженным в сравнении с рыночными (подчас просто символическим) ценам; • навязывание единых правил и алгоритмов приватизации для регионов и отраслей; предоставление россиянам «ваучеров» вместо личных приватизационных счетов; • дезинтеграция крупных производственных комплексов и их продажа по частям; • ущемление прав трудовых коллективов в части запрета на аренду государственной собственности и на создание акционерных обществ закрытого типа. Таким образом, российская модель приватизации в отличие от западных вариантов заключалась в быстрой смене форм собственности и только после этого в повышении эффективности производства. Изменение форм собственности – всегда сложный и болезненный процесс. Однако его результаты, в зависимости от конкретных механизмов, могут быть различными. Сравнение темпов и способов приватизации в странах бывшего социалистического лагеря свидетельствует, что поспешность и бессистемность преобразований на начальном этапе была свойственна большинству из них. Но там, в отличие от России, негативные последствия этого процесса были вовремя осознаны. В итоге приватизация «по– восточноевропейски» осуществлялась медленнее и носила более продуманный характер. К способам приватизации в России принято относить так называемые варианты льгот, которые обеспечивали участникам приватизации (в первую очередь администрации предприятий и их трудовым коллективам) фиксированные 142

размеры пакетов акций. К этим вариантам необходимо добавлять еще один – аренду с выкупом, позволявшую инсайдерам получить до 100% акций. Доля предприятий, приватизировавшихся последним способом, довольно значительна, особенно среди предприятий строительства (некрупных) и промышленности строительных материалов, а также пищевой и легкой промышленности (более 50 %). По данным Мирового Банка, на 1996 г. (когда широкомасштабная приватизация в России в основном была завершена) 55 % активов государственных предприятий оказались выкуплены работниками предприятий (менеджерами и служащими), 11 % - населением через ваучеры, 34% оставались в собственности государства. В результате реформ отношений собственности в России возникли акционерные общества, в США именуемые корпорациями. В американских корпорациях наиболее зримо проявились черты, присущие в той или иной степени многим, неамериканским, корпорациям. Корпорация вообще – это модель; американская, французская, японская, российская и прочие корпорации – это конкретизация (на модельном уровне) исходной модели. Корпорация, как известно, это акционерное общество, уставной капитал которого разделен на определенное число акций. Корпоративные участники не отвечают по его обязательствам и несут риск убытков, связанных с деятельностью корпорации, в пределах стоимости принадлежащих им акций. Различают открытые и закрытые корпорации. Корпорация, участники которой могут отчуждать принадлежащие им акции без согласия других акционеров, является открытым акционерным обществом. Оно вправе проводить открытую подписку на выпускаемые им акции и их свободную продажу на условиях, устанавливаемых законом и иными правовыми актами. Открытое акционерное общество обязано ежегодно публиковать для всеобщего сведения го143

довой отчет, бухгалтерский баланс, счет прибылей и убытков. Корпорация, акции которой распределяются только среди его учредителей или иного заранее определенного круга лиц, является закрытым акционерным обществом. Такое общество не вправе проводить открытую подписку на выпускаемые им акции либо иным образом предлагать их для приобретения неограниченному кругу лиц. Акционеры закрытого общества имеют преимущественное право приобретения акций, продаваемых другими акционерами этого общества. В странах с институционально развитой инфраструктурой преобладают открытые корпорации, в странах со слабоструктурированными институтами и институциональными отношениями (например, в России) – закрытые [97, с. 173]. В корпорациях возникает определенная система взаимоотношений различных групп акционеров и менеджеров, имеющая целью защиту финансовых интересов акционеров (как части финансовых инвесторов) от оппортунистического (дискреционного) поведения менеджеров, под которым мы будем понимать корпоративное управление. В экономически развитых странах повышенное внимание к корпоративному управлению связано с переосмыслением его места и роли в функционировании корпорации. В то время как в России оно направлено на становление и развитие корпоративного сектора экономики. Российским предприятиям приходится одновременно осмысливать и свой небольшой, и переосмысливать западный, уже значительный по срокам, опыт корпоративного управления. Этот опыт касается, прежде всего, игроков – участников корпоративных отношений и правил и регуляторов игры – институтов. В настоящее время в России уделяется повышенное внимание к корпоративному управлению, и оно вызвано несколькими причинами. Прежде всего, правительство в на144

стоящее время имеет весьма ограниченный набор способов демонстрации активности в сфере институциональных преобразований. Для западных институциональных инвесторов корпоративное управление – это болезненная «идея фикс» с диких 1990-х годов, формализованная в рекомендациях международных финансовых организаций. В современной рыночной экономике существуют две основные модели корпоративного управления – внутренняя и внешняя. Модель внутреннего управления используется в тех странах, где акции корпораций сконцентрированы в собственности одного лица или группы лиц (например, ФРГ), а модель внешнего управления – в странах, где право управления размыто между значительным количеством лиц и организации (например, США) [97, с. 187]. Анализ показывает, что фактически в России в настоящее время формально существуют разрозненные компоненты всех традиционных моделей: относительно распыленная собственность (но неликвидный рынок и слабые институциональные инвесторы); явная и устойчивая тенденция к концентрации собственности и контроля (но при отсутствии адекватного финансирования и эффективного мониторинга); элементы перекрестных владений и формирование сложных корпоративных структур разного типа (но при отсутствии тяготения к какому-либо типу). Такая размытость модели создает и очевидные трудности в принятии решений в области права и экономической политики. Состав, тип и потенциал корпоративных собственников определяют конфигурацию прав собственности, которая в свою очередь, определяет поведение корпорации (АО). По составу новых российских собственников разделяют на три группы: физические лица, юридические лица, а также институциональные собственники. Каждая из указанных групп внутри себя также подразделяется на типы. Группа 145

физических лиц, например, может включать следующие типы – инсайдеры (все работники–акционеры приватизированного предприятия, в том числе менеджеры– представители администрации), аутсайдеры, иностранные инвесторы и т.п. Группа юридических лиц (организаций) по типам подразделяется на акционеров–партнеров (поставщиков и прямых потребителей), посредников, других членов финансово–промышленной группы, в которую входит данное предприятие и т.п. Институциональные собственники также образуют несколько типов – государство в лице федерального, областного, муниципального Фонда имущества, банки, инвестиционные компании, финансово– промышленные группы и т.п. Потенциал собственника (инвестора) измеряется не только размером капитала, но и его конечной эффективностью (ценностью для корпорации), т.е. способностью поддерживать оптимальный объем капитала, быть стратегическим инвестором (расширять временной горизонт планирования), диверсифицировать риск, преодолевать рыночные барьеры, снимать конфликты интересов и т.п. Очевидно, что эффективным собственником способен быть далеко не всякий акционер. Поэтому весьма существенными при оценке постприватизационного состояния предприятия (с позиций приближения их к рыночной фирме) оказываются следующие факторы: • соотношение власти служащих, менеджеров и внешних собственников; • отделение собственности от контроля (отстранение собственников от процесса принятия решения); • действенность механизмов контроля по защите участников корпоративных отношений от произвола менеджеров (полнота, надежная защита и достаточная спецификация прав собственности); 146

• возможности развития на предприятии корпоративной культуры (возможности участия акционеров в управлении, доверие и финансовая прозрачность внутри предприятия). Оценка по этим критериям российских приватизированных предприятий пока не позволяет говорить об их превращении в рыночные фирмы. Интересным в этом отношении представляется взгляд Г. Клейнера на «нормотворческую» роль современных российских предприятий, формирующих новые социально-экономические институты – традиции, обычаи хозяйственного оборота и поведения. Рассмотренное с этой точки зрения предприятие, с одной стороны, подразумевает внутреннюю целостность, а с другой, сопряжено с признанием значимости внешней институциональной роли предприятия в обществе, позволяющей ему концентрировать и эффективно использовать интересы и возможности своих деловых партнеров, работников, инвесторов, банков, представителей муниципальной и федеральной администрации, жителей прилегающих к предприятию территорий и множества других организаций и физических лиц, так или иначе связанных с предприятием (stakeholders – заинтересованных лиц) [63, с. 64-79]. Именно институциональность рассматривается автором как внешний и внутренний потенциальный источник средств и ресурсов выживания и развития предприятия. Следуя этой логике, автор выстраивает функционально–управленческую конфигурацию предприятия как многоугольник, вершины которого соответствуют экономическим агентам, наиболее тесно связанным с предприятием в рамках системы взаимных ожиданий, а стороны и диагонали – отношениям взаимодействия, взаимного или одностороннего влияния этих субъектов друг на друга. Полученный в итоге контур оказался для российских предприятий шестиугольным, т.е. включающим шесть главных типов потенци147

альных «действующих» (на нечетных местах – физические лица, на четных – относительно устойчивые коллективные субъекты) с присущими им сферами интересов, полномочий и ответственности: • руководитель предприятия; • администрация предприятия; • работники предприятия как физические лица; • трудовой коллектив предприятия; • акционеры (собственники) предприятия как физические или юридические лица; • собрание акционеров предприятия как управленческий орган. Традиционное для западной теории корпоративного управления описание функционально–управленческой конфигурации в виде классического треугольника «менеджеры–акционеры–работники» для российских условий, по мнению Г.Клейнера, принципиально неполно, т.к. не учитывает весьма важных для отечественных предприятий реалий – роль коллективов, склонность лидеров к пренебрежению мнением и интересами подчиненных, недостаточную степень законопослушания, исключительную роль «первого лица» предприятия. Шестиугольный контур начал складываться с середины 80-х годов и устойчиво оформился в середине 90-х, пройдя несколько стадий метаморфозы, уже отмеченных в предыдущем историческом очерке – исключение из функционально–управленческой конфигурации представителей вышестоящих организаций и включение (ненадолго) Совета трудового коллектива, исчезновение партийных органов и снижение роли профсоюзных организаций (например, подмена их Советами арендных коллективов на арендных предприятиях). Однако процесс формирования на этом не закончился, поскольку сложившийся контур не является сбалансированным по интересам для каждого из участников 148

системы взаимодействия, и это, являясь основной проблемой корпоративных предприятий в переходном периоде, напрямую связано с неэффективностью функционирования предприятий. Наиболее разбалансированным с позиций соответствия полномочий и ответственности с учетом долгосрочных интересов, как показывает Г.Клейнер, является статус трудового коллектива, а наиболее сбалансированным – статус администрации предприятия. На нынешнем этапе развития корпоративного сектора экономики мера ответственности в целом оказывается заниженной, в перспективе она должна быть распределена между руководством предприятия и его трудовым коллективом. Автор приходит к выводу, что для успешной работы предприятия необходимо (а в некоторых случаях и достаточно), чтобы институциональный баланс интересов, сил и возможностей основных участников деятельности предприятия был сбалансирован, т.е. его функционально–управленческая конфигурация была консолидированной, образовывала гармонически согласованную структуру, а объемы власти и ответственности каждого из участников конфигурации были соразмерными. Он называет это принципом институционального разделения и функционального взаимодействия властей. Взгляд на российский корпоративный сектор экономики с позиций неоинституционального подхода позволяет обнаружить множество элементов иррационального (противоречащего логике рыночного) поведения адаптирующихся предприятий, объединений предприятий (руководителей) в разного рода неформальные союзы разных отраслей и видов деятельности (Международный клуб директоров, Союз молодых руководителей предприятий, объединения предприятий малого бизнеса и т.п.). Фундаментальная задача с точки зрения государства – это рассмотрение корпоративного управления в контексте 149

защиты и гарантий прав собственности (прав инвесторов, прав акционеров) и обеспечение баланса интересов (прав) всех участников корпоративных отношений. Приоритетной задачей остается формирование четкого правового поля для поддержания такого баланса. В качестве рекомендаций, т.е. «нормативного позитива», представляется целесообразным в первую очередь повышение уровня доверия как значимого и основного элемента (нормы) формирующейся институциональной среды. Формированию рыночной институциональной среды в России должны способствовать следующие позиции: • обеспечение защиты прав собственности; • обеспечение равенства условий конкуренции; • освобождение предпринимателей от административного гнета; • снижение налогового бремени, упрощение таможенной системы; • развитие финансовой инфраструктуры – банковской системы и финансового рынка; • реалистическая социальная политика – приоритет здравоохранения, образования и культуры, адресная и социальная поддержка бедных. Одним из механизмов реализации поставленных целей должен стать постепенный, по мере увеличения доходов граждан, переход на окупаемость жилья, формирование персональных накопительных пенсий, личной страховки здоровья, развитие ипотеки, улучшение жилищных условий. Другим механизмом, способствующим повышению такого уровня доверия, как неформальные нормы, определяющим институциональную среду в России, могло бы стать законодательное поощрение организационноправовых форм предприятий (фирм), основанных на высоком уровне доверия (полные хозяйственные товарищества и товарищества на вере), путем либо предоставления им нало150

говых льгот, либо запрета иных организационно-правовых форм организации в некоторых сферах коммерческой деятельности (аудит, консалтинг, юридические услуги, финансово–кредитная область и т.п.), как это делается в ряде стран с развитой рыночной экономикой, либо ужесточения законодательных норм антимонопольного характера. Таким образом, формирование института собственности в России еще не завершилось. Далеко не все необходимые параметры института собственности в России и ее регионах созданы и функционируют. При этом система управления собственностью продолжает носить черты «экономики физических лиц» – слишком многое в предпринимательской деятельности носит характер персонифицированного обмена. Правовые основы собственности носят незавершенный характер. Все это свидетельствует о том, что в России и ее регионах собственность, как инструмент, продолжает находиться в процессе трансформации.

151

Глава 3. Формирование институциональной среды и структуры в условиях региональной экономики 3.1. Факторы формирования институциональной среды и структуры экономики регионов Теория институционализма может быть положена в основу новой концептуальной модели развития региона, адекватной переходной экономике. Формирование институциональной среды и структуры имеет двойственную взаимосвязь с социально-экономическим развитием региона. В то же время развитие институциональной среды и структуры региона определяет развитие самого региона, возможности его экономического роста и достижение социального благосостояния населения. Регион можно рассматривать как социальноэкономическую, пространственную целостность, характеризующуюся системой институтов, структурой производства, наличием всех форм собственности, концентрацией населения, рабочих мест, условий духовной жизни человека, имеющую местные органы управления своей территории. В связи с развитием федерализма в России регион становится полноправным субъектом экономических отношений. Очень важно в этой ситуации определить приоритеты и специфику функционирования региональной экономики. В дореформенный период, да и в настоящее время, воспроизводство рассматривается преимущественно с позиций приоритета материально-вещественного результата и недостаточно полно ориентируется на институциональное развитие. Именно в переходный период могут быть заложены основы, способствующие возрастанию роли формальных и неформальных институтов. И это может быть достигнуто в результате выдвижения на первый план проблем социального 152

прогресса общества, его институтов как наиболее эффективного и постоянно растущего ресурса экономики. С этой целью необходима определенная стратегия развития региона, которая способствует четкому представлению факторов развития, сравнительных преимуществ, специфики регионального образования. Для этого можно применить критерии региона, используемые при стратификации рыночного пространства. К ним относятся природноклиматические условия, целостность воспроизводственной базы, уровень развития институтов территориальноотраслевой организации производительных сил, степень завершенности производственно-энергетических циклов, уровень инфраструктурного обеспечения, торговоэкономический потенциал, эффективность развитости новых форм хозяйствования. Формирование экономических институтов напрямую зависит от уровня развития региона и, в свою очередь, развитие региона, его перспективы, по нашему мнению, в полной мере находятся в зависимости от состояния институциональной среды и структуры, адаптированных к новым условиям хозяйствования. Итак, проблема формирования и развития экономических институтов и повышения отдачи от них в целом связана с проблемой развития региональных социальноэкономических систем. Под развитием этой системы понимается удовлетворение потребностей ее элементов, возникающих по мере и в ходе накопления социальноэкономического потенциала. Важнейшими показателями равновесной ситуации в современной экономике, налаженности процессов воспроизводства служит сбалансированность формальных и неформальных институтов, возникающих в регионе трансформационного периода. В этой связи актуальным является изучение состояния и возможностей институционального развития региона. Представляется возможным выделять как общие принципы 153

формирования институтов, так и специфические, обусловленные темпом, уровнем, характером и национальной парадигмой региона. Важным в этих условиях является вопрос: «Каким институциональным потенциалом и какими возможностями развития располагает регион, существует ли специфика производства институтов ?». По мнению авторов, развитие социально-экономической системы находится в зависимости от развития субъекта ее хозяйственных связей и накопления потенциала производительности. Наряду с этим важное значение имеют исторические, национальнокультурные и прочие условия, в которых осуществляется процесс воспроизводства на уровне региона. Именно эти условия способствуют созданию эффективной региональной экономики, наращиванию его институционального потенциала. Что же касается региональных различий формирования институциональной среды и структуры, то исследование может исходить из следующих положений: • из многообразия отношений, в которые реально включается регион. Причем эти отношения обусловлены многоуровневой совокупностью социально-экономических связей, представителем которых он становится: транснациональных, национально-государственных, республиканских и других. Будучи носителем этой совокупности регион несет в себе в той или иной мере закономерности развития каждой из них; • из объективно складывающихся условий формирования региональных экономических систем: их следует рассматривать в аспекте институциональной инфраструктуры и реализаций условий самопроизводства и саморазвития хозяйствующих субъектов, предприятий разных форм собственности; • из живущего на его территории населения, а это достаточно сложная взаимосвязь, ибо сложен сам человек, его 154

поведение, его менталитет, что составляет основу формирования неформальных институтов. Вышеперечисленные тенденции сказываются на формировании институциональной среды и структуры через полную реализацию социально-государственной специфики экономического развития, национальной парадигмы хозяйствования, организацию деятельности хозяйствующих субъектов в рамках прав и обязанностей регионасобственника. Оценка социально-экономических условий функционирования экономики региона осуществляется, по мнению авторов, экономическим ростом региона: во-первых, с целью изучения их влияния на возможность экономического роста региона; во-вторых, для определения существующих институциональных различий; в-третьих, для обоснования степени влияния институционального потенциала на экономическое развитие региона. Производственный потенциал экономики Республики Бурятия к началу реформирования уже определялся негативными процессами в воспроизводстве основных фондов. Обобщающей чертой этих процессов был экстенсивный характер воспроизводства, выражающийся в направлении основных усилий и средств в новое строительство, науку, капитальные вложения в техническое перевооружение и реконструкцию и низких коэффициентах выбытия. Это привело к ухудшению возрастной структуры производственного аппарата, к функционированию на предприятиях значительного объема морально устаревших и физически изношенных основных фондов: в промышленности 60%, в лесном хозяйстве и заготовительных организациях – 62,8%. Производственный аппарат народного хозяйства характеризовался устарелостью технологических принципов превращения исходных предметов труда в готовую продукцию, невозможностью производства многих видов современной 155

продукции, а также нерешенностью социальноэкономических задач. На железнодорожном транспорте слабым звеном является станционное хозяйство и вспомогательные службы. Сдерживается развитие водного транспорта из-за отсутствия сквозного судоходства «река-озеро», необходимого портового хозяйства, внедрения прогрессивных способов перевозки. Выбросы в атмосферу транспорта составляют примерно 53 % от суммарного загрязнения. В переходный период резко обострились все противоречия и негативные тенденции в экономике Бурятии. Так, с 1991 г., как и по всей России в целом, в республике начался общий спад инвестиционной деятельности. Он был индуцирован ростом цен на инвестиционные товары в 1991 г. особенно усилился в результате общей либерализации цен в 1992 г. Из–за инвестиционного спада мощности строительного комплекса используются всего на 25–30 %. В условиях спада производства факторы, связанные с сокращением спроса, начинают оказывать на уровень инвестиционной активности решающее влияние. Исследования показывают, что если производственные мощности предприятия используются на 60–70 %, а спрос на его продукцию сокращается, то оно не заинтересовано даже в простом воспроизводстве основных фондов. Ему достаточно поддерживать в работоспособном состоянии используемые 60– 70 % мощностей. Однако анализ показывает, что на некоторых предприятиях региона коэффициент использования производственных мощностей снизился до 30 %. В результате инвестиционного кризиса становится неизбежным массовое стихийное выбытие основных фондов. Вследствие специфических отличий производственного аппарата в различных отраслях и производствах процесс такого выбытия растянут во времени, и обуславливает затяжной 156

характер общего экономического спада. Кроме того, падение темпов обновления основных фондов ниже потребностей их простого воспроизводства привело к значительному увеличению отставания производственного аппарата региона как от Российской Федерации, так и от развитых стран по его техническому уровню. Анализ воспроизводственной структуры капитальных вложений показывает, что даже резко сократившиеся инвестиции идут на увеличение незавершенного строительства. Так, в Бурятии в 1996 году на новое строительство было направлено 68 % имеющихся капитальных вложений. С активной инвестиционной деятельностью в производственной сфере экономики региона непосредственно связано решение таких ключевых проблем, как сохранение экономического потенциала территории и формирование динамического импульса последующего поступательного развития производственно–хозяйственной системы. Потребность в инвестициях вытекает из элементарной задачи выживания хозяйственных объектов. Это обусловлено следующими обстоятельствами. Для значительного количества отраслей и производств капитальные вложения выполняют, по существу, функции текущих затрат, необходимых для функционирования предприятий. Это относится, прежде всего, к топливно–энергетическому сектору, транспорту и ряду других отраслей. Кроме того, с инвестициями прямо связано выполнение таких жизнеобеспечивающих задач, как обеспечение населения продовольствием, поддержание в работоспособном состоянии производственной и социальной инфраструктуры. Дополнительные инвестиции необходимы для решения задачи поддержания приемлемого уровня безработицы как важного условия социальной стабильности. С социально–экономической точки зрения процесс реструктуризации экономики остро ставит проблемы капи157

тальных вложений, связанных с созданием новых рабочих мест. Специфика размещения производительных сил на территории Бурятии, да и в целом России, состоит, в частности, в том, что целые населенные пункты оказываются полностью связанными с функционированием двух–трех промышленных предприятий. Остановка их привела к тому, что большая часть активного населения оказалась незанятой. Поэтому проблема создания альтернативных мест приложения труда является достаточно актуальной. Важным сектором хозяйства республики в дореформенный период являлись предприятия оборонного комплекса. В настоящее время мощности машиностроительных предприятий этого комплекса остаются невостребованными. В современных условиях речь, наверное, должна идти об использовании новейших технологий, а не только о конверсии сосредоточенных в нем экономических ресурсов. Здесь имеются в виду человеческий капитал – высококвалифицированный персонал с навыками технологической дисциплины, потенциал НИОКР, транспортная, энергетическая и социальная инфраструктуры. Специфические производственные схемы и технологии не всегда могут быть использованы в налаживании выпуска гражданской продукции. То же относится к специализированному оборудованию. Однако инвестиции на замену оборудования могут составлять не более 10-15 % капитальных ресурсов, уже вложенных в оборонное предприятие. Экономические ресурсы машиностроительных предприятий оборонного комплекса Бурятии в случае реализации конверсионной программы могут быть использованы для производства широкой гаммы разнообразной машинотехнической продукции производственного и бытового назначения, включая вертолеты, нефтеналивные и туристические суда, электродвигатели, стиральные машины, медицинскую технику, пылесосы, телевизоры и другие товары народного потребления. 158

В то же время для того чтобы задействовать под народнохозяйственные нужды весь потенциал оборонного комплекса, необходимы масштабные общенациональные конверсионные меры. Они должны включать инвестиционные программы, кредитно–финансовую поддержку, необходимое перепрофилирование. Некомплексное развитие Сибири и Дальнего Востока, в том числе и Бурятии, негативно усилило действие факторов, связанных со спецификой преобразований в Российской Федерации. Эта унаследованная от советской системы хозяйствования деформированная структура экономики, в том числе ее «милитаризация», низкий уровень технологии, производительности труда и качества продукции, отсталость инфраструктуры и социальной сферы, продовольственные проблемы поставили республику в неравные экономические условия вхождения в рынок. Кроме того, в последние годы возникли новые факторы, тормозящие развитие региона. Высокие трансакционные издержки, связанные с транспортными и энергетическими тарифами, делают большинство видов продукции слабоконкурентными на общероссийском и зарубежных рынках. Другой особенностью является наличие уникального озера Байкал, что существенно осложняет условия воспроизводства в регионе и вызывает в определенной мере нежелательную динамику экономического роста. Исторически сложившееся наличие в структуре народного хозяйства России и ее регионов технологически и функционально обособленных секторов служит основной причиной неравного положения предприятий и целых отраслей перед лицом проводимой политики перехода к рыночным принципам функционирования экономики. Например, если в отраслевой структуре промышленности Бурятии в доперестроечные времена на долю продукции машиностроения и металлообработки приходилось 26 159

%, лесной и деревообрабатывающей – 15 %, легкой – 29 %, пищевой – 17 %, то значительный спад объемов производства именно в этих отраслях привел к резкому падению производства промышленной продукции в целом по республике. В то же время снижение объемов производства наблюдалось не во всех отраслях. Так, в цветной металлургии они остались на уровне 1990 г., в топливной промышленности, электроэнергетике, полиграфии в последние годы даже имелся некоторый рост производства. В результате в настоящее время в отраслевой структуре региона доминируют добывающие отрасли и в первую очередь энергетика. Доля продукции энергетики в промышленности Бурятии составила в 1999 году 86,5 %. Однако в этой отрасли занято всего 8,2 % промышленно–производственного потенциала республики. Тогда как в машиностроении и металлообработке в дореформенный период была занята треть персонала. Как раз эти категории работников в настоящее время вызывают резкое напряжение на рынке труда. В пищевой промышленности выпуск продовольственных товаров снизился по всем основным его видам, кроме улова рыбы и производства ликеро–водочных изделий, рост ликеро–водочной продукции составил 43,4% в 1999 году по сравнению с 1990 годом. Тенденция эта достаточно неблагоприятная и впрямую отрицательно сказывается на здоровье населения. Негативное состояние пищевой промышленности Бурятии связано с регрессивным развитием сельского хозяйства. Переход экономики на рыночные отношения затронул в значительной мере именно это производство. В результате структурных преобразований в данной отрасли сформировалось множество мелких хозяйств, совершенно неготовых к самостоятельному развитию.

160

Таблица 6 *Доля продукции, производимой в отраслях промышленности РБ Удельный вес продукции отрасОтрасли ли в % 1990 1999 Промышленность всего, в том 100 100 числе: Машиностроение и металлообра17,5 22,1 ботка Лесная и деревообрабатывающая промышленность 6,4 13,1 Промышленность строительных материалов Легкая промышленность 4,0 5,7 Электроэнергетика Топливная промышленность 2,9 28,2 Цветная металлургия 36,5 6,0 Остальные отрасли 7,2 0,8 8,9 3,8 16,0 19,5 *Таблица составлена по данным Госкомстата Республики Бурятия

Оставшиеся коллективные и советские хозяйства также недееспособны, что связано, в первую очередь, с общим сокращением государственных поставок топлива, техники, финансовой поддержки в виде дотаций. В сельском хозяйстве, на наш взгляд, произошло не временное падение производства, а были подорваны основы не только расширенного, но и простого воспроизводства.

161

Таблица 7 * Динамика темпов производства основных видов сельскохозяйственной продукции в РБ Наименование 1997 г. в % 2000 г. в % к 1994 г. к 1997 г. Валовой сбор зерна 99,1 63,7 Производство мяса 50 77 Производство молока 50 77 Производство яиц 47,4 54,2 Производство шерсти 37 63,2 * Составлено по материалам Госкомстата Республики Бурятия

Трудности развития сельского хозяйства республики являлись традиционными, связанными не только с ее природно-климатическими особенностями, слабой собственной базой. Отметим, что эта отрасль народного хозяйства по существу была всегда отсталой в дореформенной России. Нарушив исторически сложившуюся культуру ведения хозяйства и не воспользовавшись мировыми достижениями аграрной науки, сельское хозяйство имеет низкую урожайность и продуктивность, высокую трудоемкость и незначительный уровень производительности труда. Здесь практически отсутствует мотивация к труду. Анализ показывает, что смена экономических форм хозяйствования вряд ли будет служить большим стимулом и переломом в динамике сельскохозяйственного производства. По нашему мнению, неразвитость машиностроения в области производства малогабаритного сельскохозяйственного оборудования служит еще одним тормозом в развитии этих отраслей. Нельзя недооценивать и технологический настрой, и сложившийся менталитет сельского жителя. Кризис в сельском хозяйстве сказывается на уровне жизни всего населения республики. Серьезным моментом, требующим пристального внимания, является подрыв основ развития сельской социально– культурной инфраструктуры. Объекты этой сферы частично 162

закрывались или находятся в трудных финансовых условиях. Процессы негативных преобразований в аграрном секторе могут стать необратимыми. Поэтому необходимо найти неадекватные формы организационной и институциональной структуры сельскохозяйственного производства в зависимости от условий производства, начиная с маленьких крестьянских хозяйств и заканчивая крупными акционерными хозяйствами, включающими производство, переработку, реализацию готовой продукции и инфраструктуру. Главное условие эффективной работы крупных акционерных хозяйств – формирование обоснованной корпорации между различными технологическими звеньями. При этом для Бурятии приоритетным является интенсификация развития мясо–молочного животноводства. Такая структурная перестройка отрасли требует, конечно, серьезной государственной поддержки. Создание предпосылок экономического подъема в регионе предполагает, таким образом, коренную структурную и инвестиционную перестройку материального производства, формирование конкурентной среды, расширение рыночного пространства. Этому в значительной степени должна была способствовать приватизация государственных предприятий. Однако на многих приватизированных предприятиях после формальной смены собственности не произошло позитивных изменений в технологии, организации и эффективности труда, не изменилась на них и инвестиционная политика. И здесь действует достаточно много и объективных, и субъективных факторов. Политика либерализма экономики и микрофинансового регулирования хозяйства в начальный период реформ в России опиралась на возможности рыночного саморегулирования и форсирование институциональных преобразований. Здесь делался упор на сдерживание инфляции путем 163

денежного сжатия и стремления к бездефицитному бюджету за счет тотального сокращения расходов. Характер, направленность и масштабы инвестиционной деятельности в этих условиях предопределялись следующими обстоятельствами. Во–первых, объективной деятельностью процесса формирования реального рынка капитала и соответствующих институтов; во–вторых, отсутствием мотивов к инвестированию в производство, как в результате сжатия спроса, так и вследствие наличия более привлекательных сфер вложения средств, прежде всего – участие в перераспределении собственности; в–третьих, отсутствием у значительной части потенциальных инвесторов средств, необходимых для осуществления капитального строительства; в–четвертых, сокращением объемов материально–технических ресурсов, обеспечивающих капитальные вложения. Данная ситуация, с одной стороны, определялась проблемами и противоречиями, накопившимися в экономике в предреформенный период, а с другой, следствием ошибок и просчетов в избранной стратегии реформирования народного хозяйства. В качестве альтернативы монетаристского подхода предлагается использовать государственно–регулируемую политику и особенно в инвестиционной области. Целенаправленное участие государства в структурно– технологическом и институциональном преобразованиях позволит конкретизировать социально и экономически значимые ориентиры перспективного развития, отвечающие интересам региона. Представляется, что для эффективного функционирования рыночной модели в России и его регионах, прежде всего, необходимо создать высокоразвитый потребительский сектор экономики как ключевое условие формирова164

ния здоровых предпринимательских и трудовых мотиваций и сохранения социальной стабильности в обществе. В настоящее время, в частности в Бурятии, потребительский сектор экономики столкнулся, с одной стороны, со сжатием спроса вследствие массового обнищания населения, с другой стороны, мощной внешней конкуренцией на рынках потребительских товаров, качественных и более престижных, либо имеющих более низкую цену. Так, местный рынок более чем наполовину формируется за счет ввоза основных продуктов питания и непродовольственных товаров из других регионов. Лишь по некоторым группам местные товаропроизводители играют более или менее значительную роль. Выросла зависимость потребительского сектора экономики республики от иностранных рынков сбыта, в первую очередь КНР, Турции. Негативное положение в области потребления потребительских товаров связано с сокращением производства сельскохозяйственного сырья. Реформация потребительского сектора экономики, естественно, требует прямого участия государства в организации инвестиционного процесса, создания определенных стимулов и мотивов инвестиционной деятельности. Государство в переходный период, на наш взгляд, призвано активно воздействовать на развитие воспроизводственных процессов путем разработки и реализации структурно–инвестиционной и промышленной политики. Формой реализации такой политики могут стать, как показывает зарубежный опыт, общенациональные целевые программы. Экономический и правовой статус данных программ должен обеспечивать их безусловный приоритет в использовании ресурсов. На их основе возможна консолидация интересов государства и частного сектора экономики, центра и регионов – субъектов федерации. На первый план, безусловно, могут быть выдвинуты такие программы социального характера, как продовольст165

венная и производство товаров длительного пользования. Такое предложение связано с тем, что затраты в эти отрасли имеют сравнительно низкий срок окупаемости при высокой скорости оборота фондов. Ощутимые положительные сдвиги в данной сфере послужат дополнительным фактором экономического роста и социальной стабильности. Продолжающаяся ресурсорасточительность нашей экономики связана с разрывом в техническом уровне производственного аппарата многих отраслей и производств. Это отставание от мирового уровня является объективным препятствием налаживания эквивалентного межрегионального обмена и товарообмена за пределами страны. В результате во многих регионах Сибири сложилась неэффективная структура вывоза. Она имеет, в основном, сырьевую направленность. Например, в Бурятии в 1991 году более половины вывозимой продукции составляли сырье и материалы, картина почти не изменилась и в 1999 году. Крайне слабо действует механизм контроля за соблюдением условий приватизации. Как показывает анализ экономического развития Республики Бурятия, после обвальной приватизации, по существу, остановилось большинство заводов, ориентированных на военно-промышленный комплекс, и произошел резкий спад всех видов производства. Уже в 1995-1996 гг. по объему промышленной продукции Бурятия оказалась отброшенной назад до уровня 1972 г., а по отдельным ее видам произошел откат к уровню 60-х гг. Так, например, производство мебели соответствовало уровню 1961 года. Валовая продукция в сельском хозяйстве в 1998 г. сократилась по сравнению с 1990 г. более чем на половину. В строительном комплексе упали показатели строительно-монтажных работ, на транспорте - грузоперевозок. В целом для народнохозяйственного комплекса республики экономическая стабилизация – это проблема, прежде всего, умелого выбора своего места в общероссийской 166

системе разделения труда на перспективу, не только на несколько ближайших лет, но и на период после достижения докризисного уровня развития. Учитывая, что в ней участвуют собственные ресурсы топлива, металлургического, текстильного сырья, надо налаживать межрегиональные связи с поставщиками на взаимно приемлемых условиях. Итак, из сказанного выше можно сделать следующие выводы: • регион представляет собой воспроизводственную социально-экономическую систему; • целью функционирования региональной экономики является формирование институтов, призванных способствовать качественному жизнеобеспечению населения; • региональные особенности, связанные с природноклиматическими особенностями, национально– культурными традициями, социально-экономическими и этно-демографическими характеристиками, лежат в основе институциональных преобразований; • регион представляет собой открытую систему и поэтому он не может быть полностью самостоятельным и независимым в решении вопроса создания и воспроизводства институтов. 3.2. Институциональные преобразования в Республике Бурятия В настоящее время в России происходит трансформация институциональной системы, которая должна анализироваться комплексно, т.е. в рамках всей «институциональной структуры» экономики. Такой подход в равной степени касается и проблемы развития институтов в регионах России. Развитие российской экономики в направлении к рыночному типу хозяйствования существенно изменило представления о государственном механизме регулирования со167

циально-экономических процессов. По мнению В. Кушлина, «реформы в России развернулись под флагом разгосударствления экономики, но по упрощенной схеме, с категорическим отрицанием имевшегося опыта. И уже скоро стало ясно, что без сильного государства осуществить переход к рыночной экономике невозможно» [81, c. 72-81]. Как считают отечественные экономисты, несмотря на длительный срок, отделяющий российскую экономику от начала рыночных реформ, по-прежнему нет ни общепризнанной концепции новой экономической модели, ни теоретикометодологической базы ее поиска [172, c. 124-135]. На наш взгляд, такой методологией может служить институционализм. Однако формирование российской экономической институциональной системы еще не завершено. При таких масштабных изменениях институтов, которые имеют место в России, необходимо учитывать взаимосвязь экономических институтов со всей совокупностью социокультурных институтов. Это требует осторожного отношения к проводимым нововведениям и обеспечения как можно более полного согласования изменений институтов. В противном случае реформы в экономической сфере будут поглощены инертностью других сфер, что фактически и произошло с реформами в России. Шоковое изменение экономических институтов в 1992-1993 годах с использованием положений и рекомендаций классической и монетаристской экономических школ было совершено в условиях их полного несоответствия культурному, политическому и социальному сознанию большинства населения России. Еще в 1994 году М.Тул, рассматривая процесс радикальной ломки предшествующей экономической системы в Восточной Европе и привнесения не имеющей связи с прошлым развитием социальных систем неоклассической модели, сделал вывод об обреченности такого подхода на неудачу [218]. Современная российская экономика фрагментарна и включает непол168

ный набор основных институтов. Крайне слабо развиты институты: частной собственности на землю и недра, их рыночный оборот, фондовый рынок, рыночные санкции за неэффективность – банкротство. Не до конца законодательно закреплен ряд аспектов экономической деятельности, имеющиеся рыночные институты недостаточно развиты. Прежде всего, это относится к фундаментальным институтам: реализации частной собственности, независимой судебной системы, конкуренции и финансовой системы. Такое положение проявляется в слабости урезанных экономических институтов государства и его неспособности воздействовать на процесс производства институтов экономическими агентами. В отличие от России быстрое хозяйственное оживление в восточноевропейских странах, отмечает А.Нестеренко, помимо прочего, объясняется выполнением государством своей роли по созданию рыночной законодательной институциональной системы и контролю за ее соблюдением. Это привело к тому, что в данных странах в основном сложилась система наиболее важных рыночных институтов, что явилось главным фактором перехода от спада экономики к ее росту [120, c. 104-115]. Как считают многие экономисты, в России институциональная система не обладает необходимым балансом государственных и рыночных институтов. В.Попов предлагает измерять институциональную эффективность государства уровнем инфляции [146, c. 56-70]. В развитие данного подхода предлагается также использовать два других параметра: динамику уровня собираемости налогов и динамику дефицита государственного бюджета. Они являются взаимосвязанными и отражают совокупное действие большинства экономических институтов государства. Так, например, налоги составляют почти 85% от всех поступлений в государственный бюджет. Через государственный бюджет пере169

распределяется почти четверть объема валового внутреннего продукта. Уровень собираемости налогов показывает качественные параметры налоговых институтов и реальную способность государственных силовых механизмов принуждения обеспечить выполнение официально установленных законодательством обязанностей агентов-налогоплательщиков. С другой стороны, он отражает отношение налогоплательщиков к одной из наиболее важных для существования государства формальной норме. То есть характеризует процесс закрепления нового для агентов неформального правила, которое действует в развитой рыночной экономике первоочередности расчетов с государством. Показатель динамики дефицита государственного бюджета, рассматриваемый совместно с уровнем собираемости налогов, позволяет дополнить эту характеристику. Дефицит бюджета характеризует эффективность государственных институтов в плане выполнения функций по регулированию экономики и обязанностей по корректировке социальной напряженности, порождаемой рынком. В условиях трансформационного кризиса при нормальном функционировании государственных институтов расходование скромных бюджетных средств, безусловно, должно осуществляться на финансирование самых неотложных мероприятий. Причем финансирование дефицита осуществляется в основном за счет внутренних и внешних заимствований. Для современной российской ситуации характерно существенное рассогласование формальных и неформальных экономических институтов. Это явилось закономерным следствием хода трансформационных процессов в обществе. Они порождены переворотом в политических и идеологических основах общественной организации, обусловивших резкое принципиальное изменение всего комплекса 170

формальных норм поведения, включая и экономические. Практически только с 1992 года начинается массовая трансформация неформальных институтов. Поэтому в условиях России формирование новой институциональной системы началось с революционных фундаментальных сдвигов в системе формальных институтов. Присущие неформальным институтам закономерности внутренних изменений и инерционность придают переходному состоянию устойчивый и продолжительный характер. Опережающее развитие формальной составляющей не может быть быстро воспринято общественным сознанием и, соответственно, отражено в неформальных нормах. Поэтому неформальные правила существенно отстают от новых формальных ограничений хозяйственного поведения. На наш взгляд, для определения перспектив институциональных преобразований в России следует уточнить взаимоотношения формальных и неформальных институтов. Нам представляется, что в рамках эволюционного развития институтов нормальной и типичной является ситуация первоначального появления неформальных правил и норм взаимодействия агентов. Постепенно они становятся общераспространенными институтами. Использующие их агенты с помощью политических и общественных организаций закрепляют данные правила и нормы в законодательстве. Это предоставляет им дополнительные гарантии и уменьшает индивидуальные издержки на совершение трансакций, так как позволяет использовать деньги налогоплательщиков для финансирования механизмов стимулирования и принуждения к выполнению общепринятых условностей. Однако в случае радикальных преобразований институциональной системы целенаправленное создание формальных институтов может существенно сгладить последствия кризиса. Формальное закрепление некоторых правил 171

и норм, предложенных отдельной социальной группой, может превратить их в экономический институт. В данном случае неформальное общественное признание должно наступить позже. Действительное превращение законодательно утвержденных правил взаимодействия агентов в общепризнанный институт и длительность этого процесса зависят от авторитета и силы государства и степени соответствия данных правил объективным обстоятельствам. Важное значение имеет степень соответствия предлагаемых экономических институтов всей совокупности социальной и культурной среды народа данной страны. Затянувшийся процесс развития неформальных экономических институтов в России обусловлен некомплексностью, непродуманностью и нестабильностью нового экономического законодательства и высокой степенью инородности и «противоестественности» для большей части населения заложенных в нем моделей поведения. Мгновенный переход от полной централизации управления к экономической и политической свободе, устранению государственного регулирования и переводу социального обеспечения на рыночные отношения не может быстро реализоваться в целостном комплексе неформальных институтов. Однако без этого завершение процесса не будет достигнуто. Положение усугубляется отсутствием завершенной системы институтов всех остальных сфер жизнедеятельности человека. Поэтому в неформальной сфере экономическая свобода понимается большинством как беспредел, предпринимательство как освобождение от уплаты налогов, получение высокого дохода как материальная основа для роскошества и т.д. Очевидно, что это следствие реализации в России ошибочной модели, теоретической основой которой является либерализм. Как известно, данное экономическое учение имеет достаточно узкий исторический кругозор, отставший 172

в своем развитии от такого современного течения, как институционализм. Разрушение прежней системы по рецептам либерализма сопровождалось хаотическим возникновением псевдорыночной среды. Вместо организации соответствующей инфраструктуры, создания эффективной системы гражданского, хозяйственного и финансового законодательства предприятия бросили в неуправляемую стихию произвольно складывающихся персонифицированных отношений. Они вынуждены были изыскивать способы выживания, но изначально не были приспособлены к подобным условиям. Одной из важнейших проблем, с которой столкнулась Россия с началом институциональных преобразований, является обострение дифференциации экономического и социального развития входящих в ее состав территорий. Российские регионы, и ранее далеко не одинаковые по своим социально-экономическим характеристикам, стремительно расслаиваются на богатых и бедных, что порождает не только экономические, но и политические последствия: нарастание экономического сепаратизма отдельных регионов, попытки пересмотра административного деления страны и др. Экстраполяция этих тенденций показывает, что они могут затруднить развитие единого экономического пространства России. Во избежание этого необходимо, во-первых, выявить основные причины усиления региональных противоречий, во-вторых, наметить пути их преодоления. Проблема вывода экономики региона из системного кризиса является всеобщей. Однако каждый регион располагает собственными ресурсами и возможными путями развития. Это вовсе не означает, что в решении этой проблемы каждый регион предоставлен самому себе. Федеральные власти, государственная система управления экономикой активно включаются в решение указанной проблемы, не нарушая принципов федерализма и 173

рушая принципов федерализма и самостоятельности регионов. Каждый регион имеет свои особенности развития. Они в совокупности структурированы на ресурсный, природноэкологический, научно-технический, производственный и экономический потенциалы. Республика Бурятия отличается от других регионов тем, что является наиболее пострадавшей как в социальноэкономическом, так и в производственном отношении. Она входит в перечень регионов, относящихся к депрессивным. Проводимые в республике с начала 90-х годов социально-экономические преобразования имели попытку осуществить институциональные реформы, направленные на создание институтов рынка и структурной перестройки, нацеленной на формирование эффективного и конкурентоспособного регионального хозяйства. Однако развитие институциональных реформ имеет противоречивый характер, что не позволило достичь существенного прогресса. Это, с одной стороны, связано с тем, что регион является частью общеэкономического пространства и ему присущи все противоречия, имевшие место в России в целом. С другой, республика испытывает серьезные экономические трудности, проявляющиеся в значительном спаде производства и инвестиций, углублении сырьевой ориентации экономики, простаивании производственных мощностей ведущих промышленных предприятий и фактическом прекращении обновления их основных фондов, высокой доле убыточных предприятий, снижении уровня и качества жизни населения. С серьезными трудностями столкнулась, прежде всего, промышленность Бурятии. За период спада, охвативший 1994-1998 гг., объемы промышленного производства в целом сократились на 50 %. Образовавшиеся на внутреннем рынке ниши в настоящее время заполнены импортом промышленных товаров из Китая, Южной Кореи. 174

Крайне сложная ситуация сложилась в сельском хозяйстве. За период спада (1990-1999 гг.) общий объем производства в этом секторе экономики республики снизился на 46%. Значительно сократилось производство большинства видов сельскохозяйственной продукции. В условиях господства государственной собственности на землю возникло, как известно, отчуждение людей от нее, были созданы предпосылки качественного ухудшения земель. С другой стороны, формирование сельскохозяйственных производств без учета традиционных форм хозяйствования привело к сокращению генофонда растительного и животного мира Байкальского региона. В то же время колхозно-совхозная система не привила членам коллективов хозяйского отношения к земле, не воспитала у них мотиваций собственников. И это достаточно серьезно сказалось на эффективности сельскохозяйственного производства республики. Однако экономические преобразования на селе не привели к прогрессивным изменениям институциональной среды, не дали сформироваться классу эффективных собственников. А это связано с тем, что у многих сельских товаропроизводителей отсутствуют возможности для приобретения техники, минеральных удобрений, средств защиты растений, происходит быстрое выбытие основных фондов, особенно их активной части. Следовательно, реорганизация колхозно-совхозной системы на основе изменения отношений собственности не обеспечила создание эффективных форм хозяйствования, адекватных требованиям рыночной среды. Кроме этого, наметились отрицательные социальные последствия на селе, приведшие к обстановке неуверенности, расхлябанности, бесконтрольности и, что особенно тревожно, значительной алкоголизации сельского населения. Значительно ухудшилось за последние годы финансовое положение республики. По мере спада производства со175

кращались налоговые поступления, упала платежная дисциплина, снизилась финансовая поддержка Бурятии из федеральных источников. Большое число предприятий убыточно. Республика обременена значительным внутренним долгом, выплаты по которому существенно ограничивают финансовые рычаги государственного воздействия на социально-экономические процессы. Очень серьезные последствия для экономики Республики Бурятия имеет неразвитость банковской системы. Она не может организовать сохранение финансовых сбережений населения, являющихся важнейшим источником инвестиций. Несмотря на почти пятикратный рост реальных сбережений за период с 1993 по 1998 год, к середине 1998 года организованный рынок частных сбережений оставался неразвитым, его операторы отличались низкой конкурентоспособностью и надежностью. Огромную часть средств население хранит вне банков. Как свидетельствуют результаты опроса, почти 53% респондентов хранят сбережения в наличной форме. Вклады населения играют скромную роль в формировании кредитных ресурсов. По коммерческим банкам, исключая Сберегательный банк, вклады частных лиц не превышают 18%. Финансовый кризис 1998 года почти окончательно подорвал доверие к негосударственным банковским учреждениям [189, c. 34, 43, 47]. В результате обвальной приватизации в России и Республике Бурятия возникла частная собственность и появился рынок труда. Для состояния современного рынка труда в республике характерна высокая концентрация рабочей силы на убыточных предприятиях, большие масштабы недоиспользования рабочей силы на них, большие масштабы недоиспользования рабочего времени занятых в высокотехнологичных и наукоемких видах деятельности, отсутствие экономически обоснованной зависимости доходов работни176

ков от их трудового вклада, резко снижающее возможности трудоустройства незанятых лиц. Рынок труда в регионе в этих условиях оказался лишенным как адекватной формально–институциональной основы функционирования, так и реально– воспроизводственной. Траектория его развития оказалась ограниченной, с одной стороны, организационно– экономическими структурами и неформальными институтами старой хозяйственной системы, а с другой, - текущей, преимущественно макроэкономической политикой постсоциалистической трансформации, резко ухудшившей условия воспроизводства как работника, так и предприятия. В этих условиях утвердилась стратегия выживания, суть которой состоит в поддержании работниками своего существования на уровне, желательно близком к докризисному, в стабилизации своего, посредством сохранения прежних устойчивых связей, перехода на самообеспечение и в неформальную экономику. Рынок труда стал обслуживать интересы выживания работника и предприятия, что прервало цикл его развертывания и встраивания в систему рынков. По нашему мнению, затягивание подобного состояния означает институциональное закрепление стратегии выживания, не позволяет сформироваться нормальной воспроизводственной зависимости труда и капитала, дезориентирует весь процесс постсоциалистической трансформации. Среди мер по преобразованию экономики России и Республики Бурятия, оказавших определяющее воздействие на рынок труда, можно выделить: либерализацию, изменившую принципы координации экономической деятельности и условия, в которых совершается экономический выбор работников и работодателей; приватизацию, положившую начало переопределению прав собственности; постепенное ужесточение бюджетных ограничений предприятий, означающее изменение «правил найма» и критериев эффек177

тивности использования условий услуг труда. Каждое из этих преобразований внесло свой вклад в формирование наемного работника и работодателя, как рыночных субъектов, а также принципов их взаимодействия. Особую роль сыграли темпы и последовательность их проведения, а также фактическое отсутствие мер микроэкономического и институционального регулирования, означающее, что государство отказалось от корректировки процесса приспособления рынка труда к происходящим изменениям. Основным фактором этого приспособления стали неформальные нормы, вызревшие в недрах советской экономики, что привело к возникновению институциональных эффектов, которые и в дальнейшем будут определять основные параметры рынка труда в Российской Федерации и Республике Бурятия. Основной проблемой становления рынка труда в регионе является его сверхгибкость. На институциональном уровне это явление проявляется в неформальном персонифицированном торге по основным параметрам трудовой деятельности работника, в котором стратегические преимущества имеет работодатель, а работник способен осуществить в свою пользу текущую корректировку этих параметров. Такая сверхгибкость рынка труда не только снижает аллокативную эффективность использования ресурсов, но и подрывает основы долговременной адаптивной стратегии фирм. Ее институционализация в неформальных нормах при отсутствии микроэкономического и институционального государственного регулирования опасна институциональным выбором в пользу норм, закрепляющих фактическое отсутствие индивидуальной экономической ответственности и независимого экономического выбора. В такой ситуации перед государством встают сложные проблемы такого вмешательства в институциональную среду, которое способствовало бы выбору в пользу более эффективных и прогрессивных институтов. 178

По мнению ряда экономистов, цикл становления рынка труда связан как с формированием ряда сопряженных с ним рынков, так и с институциональными преобразованиями социальной сферы, обеспечивающими переход к новой системе распределения функций по воспроизводству рабочей силы между работниками, бизнесом и государством. Можно выделить следующие связи сопряжения рынка труда. Во-первых, его становление тесно связано с формированием рынка жилья, рынка социальных услуг, а также рынка потребительских товаров. При этом рынок потребительских товаров обеспечивает свободу выбора в отношении удовлетворения текущих потребностей, а рынки жилья и социальных услуг формируют условия мобильности работника и оптимизации его экономического положения в долговременном периоде. Во-вторых, становление рынка труда сопряжено с развитием финансового рынка, обеспечивающего мобилизацию сбережений работника и направление их на удовлетворение потребностей в жилье, медицинских и пенсионных страховках. Данное взаимодействие определяется организацией рынка. Например, рынок труда англосаксонского типа оказывается в существенной зависимости от структур финансового рынка. Европейский и японский рынки, основанные на других механизмах социального обеспечения, в меньшей степени связаны с ним. В-третьих, становление рынка труда сопряжено с реформами ЖКХ, социального и пенсионного обеспечения, налогообложения (прежде всего, фонда заработной платы), образования и здравоохранения. В-четвертых, существует сопряжение с реформой естественных монополий, дотирующих население и отрасли, производящие товары и услуги для населения (например, ЖКХ) через систему перекрестного субсидирования. Однако как в России в целом, так и в Бурятии произошло фактическое замораживание этих преобразований, что привело к приостановке формирования рынка труда в 179

пункте спецификации прав собственности и субъектов. Было провозглашено право собственности работника на фактор труда и свобода выбора направлений распоряжения им. Однако практически не были изменены ни формальные условия его использования, ни условия воспроизводства. Начиная с 1999 г. в республике наблюдается определенный рост объема промышленного и сельскохозяйственного производства, несколько возросли налоговые поступления, в результате снижается бюджетный дефицит и повышаются реальные денежные доходы населения. Несмотря, однако, на некоторое оживление экономической жизни в регионе велика вероятность остаться ему в среднесрочной перспективе в числе отстающих регионов России. Как показывает анализ, основными причинами, не позволяющими эффективному хозяйствованию в республике, является: неэффективная структура экономики; рост тарифов в отраслях естественных монополий; низкое качество управления; технико-технологическая отсталость и высокая степень физического износа основных фондов; высокая затратность экономики; наличие большого числа нежизнеспособных предприятий; достижение критического возраста производственной инфраструктуры: дорог, электросетей, объектов ЖКХ; значительная доля теневого сектора экономики; высокая дифференциация населения по уровню доходов; фактическое отсутствие среднего класса при весомой доле населения с доходами ниже прожиточного минимума; несоответствие между структурой спроса на рабочую силу и ее предложением. С институциональной точки зрения западная экономика отнюдь не рыночная, а контрактная. Ее называют рыночной лишь потому, что очень большая (но далеко не вся) часть экономических действий принимает форму куплипродажи. Более того, экономика как институциональный процесс не может объясняться исходя из индивидуальных 180

действий. Вся суть заключается в том, что сами эти действия согласно данному направлению экономической мысли должны выводиться из институтов и норм, делающих их законными. В соответствии с институциональной теорией главный институт современной западной экономики (и всего общества) это - контракт. Он имеет достаточно сложную природу и представляет собой способ частного (в отличие от публичного) упорядочения экономических действий - трансакций, которые предполагают определенные издержки. В контрактной экономике, т.е. экономике, функционирующей на договорной основе, крупные предприятия возможны лишь в силу разделения имущественных прав на вещные и обязательственные, лежащие в основе корпоративной формы. Вещные права, т.е. права на активы, принадлежат самой корпорации, а обязательные права – ее акционерам. Акционер – это не собственник корпорации, а лишь вкладчик в нее собственных средств. И у него имеются только обязательные права в отношении корпорации. Если какое-либо лицо (должностное или частное) получает возможность распоряжаться имуществом предприятия в своих частных и корыстных интересах, то сколь бы ни было доходным такое распоряжение, оно всегда обернется убытком для предприятия. Поэтому предприятие несовместимо с таким частным «хозяйствованием». Но именно такое наблюдается в последнее время на предприятиях региона. Данную ситуацию следует считать одной из основных причин плачевного состояния этих предприятий. С точки зрения институционализма предприятие, функционирующие как в России в целом, так и в Бурятии, сегодня реально не может выступать в качестве субъекта контрактных отношений. Псевдорыночный характер внешней среды и отсутствие действенного гражданского законодательства препятствуют обеспечению ненарушимости кон181

тракта. Этим можно объяснить, что в России до сих пор нет развитого вексельного обращения, на которое приходится большая часть долгового финансирования бизнеса в западных странах. Следует отметить, что главная причина отставания российских предприятий лежит не столько в технологии или ограниченности их финансовой базы, сколько в информационной и правовой отсталости, не позволяющей им ориентироваться на достаточно далекий горизонт спроса и предложения, без чего невозможно планирование будущего. На наш взгляд, если нынешняя российская экономика будет двигаться в направлении создания контрактной экономики, то важнейшей задачей должно стать создание институциональных предпосылок возникновения самостоятельных хозяйственных единиц, имущественные права которых будут ограждены от посягательств частных (узких) интересов, какими бы лозунгами свободного предпринимательства последние не прикрывались. Как показывает анализ, предприятия региона в настоящее время пока не способны на честное упорядочение. Хотя, как известно, уже в середине ХIХ в. рынок западных стран был достаточен как упорядочивающий механизм. Сейчас в этих странах система упорядочения служит созданию будущих рынков на достаточно отдаленную перспективу. На них объектами купли-продажи выступают не физические лица, а права собственности на них. В российской действительности такой механизм пока еще не сформирован, что не способствует эффективному развитию предприятий. В целях преодоления трансформационного кризиса, с которым столкнулась Республика Бурятия в процессе перехода к рынку, необходимо, по мнению авторов, проведение глубокой институциональной реформы. Модель этих реформ можно сформулировать по следующим этапам: 182

• выявление долговременных тенденций развития и основных факторов, их определяющих; • обоснование основных макропропорций и возможностей их изменения с точки зрения усиления сбалансированности регионального развития; • выявление соотношения и взаимовлияния экологоэкономических, социальных факторов и условий на сбалансированное развитие региона; • обоснование основных механизмов, реализующих переход к сбалансированному региональному развитию. С целью создания институциональной среды региона, на наш взгляд, важно провести следующие мероприятия специфического характера: • организационно-правовые для создания соответствующих организационных и правовых основ; • политические и социально-экономические преобразования, связанные с реформированием и рационализацией производства или политическими решениями; • элементы денежно-кредитной и инвестиционной политики; • прикладные научные исследования, позволяющие дополнительно выявить приоритеты, обеспечивающие повышение эффективности перехода к сбалансированному эколого-экономическому развитию. 3.3. Механизм государственного воздействия на формирование институциональной среды и структуры региона Институциональный подход к анализу государства – так же, как и к анализу других хозяйствующих субъектов, отличается от неоклассического. В неоклассической теории государство требуется только в особых случаях «провалов рынка». Это такие случаи, в которых рынок не в состоянии 183

обеспечить эффективное размещение ресурсов. Обычно выделяются четыре случая «провалов рынка»: монополия; внешние эффекты; общественные блага; ассиметричная информация [134, с. 432]. Во всех этих случаях вмешательство государства – соответственно, в виде регулирования деятельности монополии, устранения внешних эффектов, производства общественных благ, обеспечения равномерного распределения информации между контрагентами – позволяет добиться «улучшения по Парето», т.е. достичь оптимального размещения ресурсов. Таким образом, из неоклассической теории следует, что рыночная экономика без государства и рыночная экономика при наличии государства отличается только разной степенью эффективности в размещении ресурсов и, соответственно, разной величиной благосостояния их участников. Но не существует фундаментальных различий в их функционировании. Иными словами, государство не вносит ничего принципиально нового в рыночную экономику, оно лишь несколько поднимает уровень эффективности ее деятельности. Кардинальное отличие институционального подхода от неоклассического состоит в том, что рыночная экономика без выполнения государством некоторых определенных функций вообще не может нормально существовать. Дело в том, что нормальное функционирование такой экономики основано на наличии и соблюдении определенных моральных и правовых норм, «правил игры» (акцент на значимости которых как раз и отличает институциональный подход от других школ экономического анализа) [193, c. 214-215]. Эти правила игры, или институциональная среда – создают рамки, в которых осуществляются взаимодействия между хозяйственными субъектами в рыночной экономике [191, с. 73]. Государство создает значительную часть таких правил игры, а именно формальные правила игры (или формальные 184

институты) – закрепленные законодательно или инструктивно нормы и правила, регламентирующие деятельность частных и юридических лиц. Другим элементом институциональной среды являются неформальные правила игры (или неформальные институты) – обычаи, традиции, стереотипы поведения, ценностные установки. В рамках институционального подхода государство можно определить как особый тип организации, который фундаментально отличается от других организаций, функционирующих в рыночной экономике. Эти различия заключаются в следующем: • государство наделено властью, или политической волей; • для соблюдения своей политической воли государство создает особые институты принуждения и наказания – «институты применения насилия». Эти институты по характеру и механизму действия существенно отличаются от институтов рынка; • государство является органом достижения общественных целей и в то же время представляет собой аппарат чиновников, принимающих решение от имени всего общества, которое преследуют свои личные цели и лоббируют групповые цели (например, олигархических союзов), поэтому самому государству присуще «раздвоение». В то время как «типовой» агент хозяйственной деятельности (фирма или домохозяйство) в рыночной экономике, как правило, руководствуется личным эгоизмом (даже тогда, когда его выбор, с точки зрения современной неоклассической теории, нельзя назвать полностью рациональным), чиновник совмещает в своем выборе общественные, групповые и личные цели таким образом, чтобы достичь максимума благосостояния в условиях особых ограничений, наложенных спецификой его деятельности. В связи с этим деятельность чиновника, принимающего решения о распределении госу185

дарственных средств, отчасти напоминает нормативное действие строго по инструкции, а отчасти – торг, или рыночный обмен; • если при принятии решений негосударственный субъект, как правило, руководствуется относительными предельными полезностями, которые ему достаточно хорошо известны (хотя и здесь существуют феномены нерационального выбора, асимметричной информации, трансакционных издержек получения необходимых данных, измерения блага, принятия решения и т.д.), то для лица, принимающего решение от имени государства, система предпочтений формируется искусственно. Ее можно представить как взвешенную среднюю арифметическую индивидуальных предпочтений, в которой сами веса представляют сложное произведение различных коэффициентов: политического (социального) предпочтения, индивидуального и группового влияния, инерции, обеспеченности решения институтами реализации и пр; • решения, принимаемые государством, носят глобальный характер, касаются одновременно целой группы (или вообще всех) субъектов и действуют длительное время. Они связаны с гораздо большими «единовременными затратами» и большим «сроком окупаемости», поэтому здесь в максимальной степени требуется просчитать и нейтрализовать возможные риски. Возьмем, к примеру, принятие закона. Подготовка закона и проведение процедуры его принятия, согласования, утверждения требует массы времени, а также финансовых, интеллектуальных, материальных и прочих затрат. Последствия от непроработанного закона носят длительный характер и приводят к колоссальным потерям в благосостоянии в течение долгого времени. Кстати, это является одной из причин того, что в Российской Федерации и Республике Бурятия до сих пор действует ряд законов, принятых еще в СССР; 186

• ответственность государства за принимаемые решения реже и в меньшей степени персонифицирована, так как сами решения почти всегда носят коллективный характер. А значит лица, принимающие решения, несут солидарную ответственность. Феномен солидарной ответственности, с одной стороны, порождает круговую поруку, с другой – коллективную безответственность («не с кого спросить»). Все вышеперечисленные особенности государства позволяют определить его как набор нерыночных институтов принятия решений. Уникальное свойство государства как организации заключается в том, что оно не только, как другие организации (фирмы, домохозяйства), должно подчиняться правилам игры, но, в отличие от этих прочих организаций, само непосредственно формирует эти правила (точнее их формальную часть). Таким образом, с точки зрения институционального подхода сущность государства двойственна. Какие же правила игры в рыночной экономике создаются указанным «набором нерыночных институтов принятия решений»? Главными из этих правил являются правила, связанные со спецификацией и защитой прав собственности. Эти правила настолько важны с точки зрения институциональной теории, что в рамках этой теории с их созданием связывается генезис государства. Без них немыслимо само существование рыночного хозяйства. Чтобы уяснить это, обратимся к фундаментальному значению термина «рынок». Рынок – это, прежде всего, место встречи продавцов и покупателей; между ними осуществляется обмен товарами и услугами по цене, о которой удалось договориться. При этом происходит добровольное отчуждение своей собственности и присвоение чужой. Следовательно, рынок означает взаимную передачу прав собственности. Таким образом, функционирование рыночной экономики можно предста187

вить как непрерывно продолжающийся среди ее участников добровольный обмен правами собственности [134, c. 80]. Ясно, что такой обмен не может происходить, если права собственности не специфицированы и не защищены. Права собственности, определяющие принадлежность благ участникам рыночного хозяйства, - которые в таком хозяйстве являются децентрализованными и обособленными друг от друга, - являются необходимым условием для функционирования такого хозяйства. Поэтому любой обмен (правами собственности) «… предполагает наличие того или иного гаранта – лица, группы лиц или иного социального института, который выполнял бы роль субъекта, фиксирующего, признающего и защищающего перераспределившиеся между партнерами права собственности на предмет сделки» [179, с. 111]. Конечно, в принципе в качестве подобного гаранта могут выступать сами участники рыночной экономики. Однако этот путь решения проблемы спецификации и защиты прав собственности не является эффективным, так как в таком случае происходит отвлечение части ресурсов от непосредственно производственной деятельности. Кроме того, отдельные участники рыночного хозяйства не имеют стимулов самостоятельно решать данную проблему, так как выгоды от занятия такой деятельностью могут, по их расчетам, быть значительно ниже издержек. Следовательно, возникает необходимость в том, чтобы гарантом соблюдения прав собственности была некая «внешняя сила». Такой силой как раз и оказывается государство. С точки зрения Д. Норта, генезис государства следует трактовать как следствие осуществления своеобразного обмена: участники рыночной экономики передают вновь возникающей организации – государству – права на совершение «насилия» (т.е. физического ограничения их спектра возможностей) для успешного осуществления спецификации и защиты прав собственности; за это они же готовы 188

оплачивать данную деятельность государства в виде налогов. Таким образом, «природа государства определяется властными отношениями, возникающими между гражданами и государственным аппаратом». Иными словами, «… государство – особый вариант властных отношений, возникающих в результате передачи гражданами части прав по контролю за своей деятельностью…» [132, c. 140]. И главной сферой деятельности, которую граждане позволяют государству контролировать, как раз и является спецификация и защита прав собственности. Полностью специфицированное право собственности, в свою очередь, включает целый набор прав: владения, пользования, распоряжения, управления, на доход, на капитальную стоимость блага, на безопасность, на переход блага по наследству или по завещанию, бессрочность, запрещение вредного использования и ответственность в виде взыскания [132, с. 82]. В ходе обмена в рамках рыночной экономики происходит передача набора прав или его отдельных элементов одним (частным или юридическим) лицом другому. Отсюда следует также, что государство должно нести ответственность за соблюдение контрактных обязательств, поскольку контракты – не что иное, как договоренности между хозяйствующими субъектами по поводу изменения структуры распределения прав собственности. Бесперебойно функционирующая система контрактов позволяет значительно уменьшать неопределенность будущего и координировать действия экономических субъектов. Таким образом, без четкой спецификации и защиты прав собственности и без гарантирования соблюдения контрактных обязательств (а значит, и без развитой судебно– правовой системы) рыночное хозяйство не может нормально функционировать. Низкая степень спецификации и защиты прав собственности нарушает связь между усилиями данного хозяйствующего субъекта и результатами, которых 189

ему удастся добиться. Это, в свою очередь, отбивает стимулы к легальной производственной деятельности и создает предпосылки для поиска политической ренты и/или непосредственно участия в сделках чисто криминального характера. Так, например, в экономике Российской Федерации и Республики Бурятия сокращается общее количество легально заключаемых контрактов и увеличивается соблазн оппортунистического поведения, т.е. поведения, связанного с нарушением взятых обязательств и вообще правовых и моральных норм. При этом правила, регламентирующие защиту прав собственности и заключаемых контрактов, начинают создаваться криминальными структурами. Не менее важны другие аспекты формальной составляющей институциональной среды, за которое несет ответственность государство. Один из них – денежное обращение. Без него невозможно нормальное функционирование системы контрактов, поскольку оно обеспечивает как средство всеобщего соизмерения контрактных обязательств, так и средство их выполнения. Ясно, что таким средством как раз и являются деньги. Государство должно обеспечивать организацию денежного обращения и поддерживать его стабильность. Кроме того, оно несет ответственность за создание такого количества денег, которое соответствует потребностям в них, порожденным общественным производством. Невыполнение государством этих функций ведет к двум взаимосвязанным последствиям: инфляции и демонетизации хозяйства. Последнее представляет собой вытеснение из обращения денег бартером и прочими денежными заменителями. При этом важно отметить, что такое вытеснение происходит не только при избыточном количестве денег, но и при их недостатке. Как известно, одна из важнейших функций денег, это - единица счета (мера ценности). Благодаря этой функции через ценовую систему удается обеспечивать информацию об обращающихся на рын190

ках товарах, а следовательно, эффективность функционирования экономики. Таким образом, инфляция и демонетизация, - являющиеся следствием невыполнения государством указанной функции организации денежного обращения, приводят к искажениям в ценовой и контрактных системах, к общему и общеэкономическому, а также технологическому упадку хозяйства (а не просто к несколько более низкому уровню его эффективности). В период высокой инфляции в Республике Бурятия недобор налогов в бюджет во многом искусственно компенсировался их большой величиной. По мере снижения темпов инфляции проблема обнажилась. Очевидной стала связь сокращения налоговой базы бюджета республики с кризисным сокращением всего финансового потенциала экономики. Еще один аспект – правила, регламентирующие доступ агентов хозяйственной деятельности на те или иные рынки (в том числе и доступ нерезидентов на отечественные рынки, т.е. внешнеторговая политика). Эти правила являются основным фактором, влияющим на степень монополизированности или конкурентности национальной экономики. Чем в большей степени государство стремится к обеспечению равных возможностей доступа для всех субъектов экономики, тем более конкурентны рыночные структуры такой экономики. С другой стороны, предвзятость государства в распределении прав доступа на рынки среди хозяйствующих субъектов и благоприятствование тем субъектам, которые находятся в более выгодном положении вследствие «естественного» хода вещей, - то есть благоприятствование естественным монополиям, - лимитирует возможности свободной конкуренции. Сущность же конкуренции с точки зрения институционального подхода в том, что она представляет собой процесс, через который осуществляется эволюционный отбор наиболее эффективных инно191

ваций, не только в области технологий, но и в организационной сфере. Поэтому чрезмерная монополизация хозяйства обрекает его на упадок, причем не только технологический. В то же время государство должно защищать определенный круг монополистов, а именно тех из них, чья монополия образована вследствие создания нового продукта или технологии. Деятельность таких новаторов должна быть защищена государственной системой патентов и лицензий (что является частным случаем самой первой из рассмотренных функции государства) Отсутствие такой системы снижает стимулы к техническому развитию. Как считают экономисты, «монополия возможна без государственной поддержки, монополия может быть установлена с помощью государства, государство само может создать монополию, но свобода и конкуренция недостижимы без вмешательства» [180]. Значительную роль играет политика государства, связанная с определением и изменением прав хозяйствующих субъектов на остаточный доход от производственной деятельности и, следовательно, также распределением экономической власти среди разных групп интересов этих субъектов. Этот аспект затрагивается в различных элементах социальной политики государства. Чрезмерная «зарегулированность» в виде больших налогов и социальных трансфертов отбивает стимулы к труду и инвестициям, к легальной производственной деятельности, нацеленной на эффективное использование имеющихся ресурсов и на обновление способов такого использования (т.е. на технический прогресс). С другой стороны, отсутствие какой–либо продуманной социальной политики может привести к чрезмерно неравномерному распределению экономической власти среди субъектов (т.е. к чрезмерно неравномерному распределению дохода и богатства среди них), что может отбить стимулы у самых незащищенных групп агентов к честной 192

производительной деятельности и побудить их к уклонению от соблюдения формальных правил игры и/или к организованным действиям по их изменению. Ясно, что несоблюдение правил и их нестабильность не благоприятствуют эффективной экономической деятельности. Таким образом, современная экономическая ситуация требует возрастания роли государства при создании нормальной институциональной среды и институциональной структуры. Элемент стратегии государственной политики в этой области должен включать: • государственную политику в области институциональных преобразований, которая будет способствовать развитию экономики России и ее регионов; • государственное воздействие на формирование формальных институтов, способствующих законодательному закреплению правил, норм, инструкций, регламентирующих деятельность частных и юридических лиц; • активное воздействие государства на проектирование и внедрение новых экономических и политических институтов на базе национальных особенностей России и ее регионов; • государственную политику по устранению дисбаланса условий и институциональной модели России и ее регионов; • государственное воздействие на преодоление межрегиональной экономической асимметрии как процесса нарастания различий в уровне социально-экономического развития субъектов Российской Федерации. Ее проявления различны: в уровне развития производства, цен, душевом доходе, занятости, развитии банковской системы; • государственная политика в области устранения противоречий между системой формальных и первичных институтов, внешним проявлением которого стал глобальный кризис доверия к проводимым в России экономическим реформам. 193

Заключение Выявление активной роли институциональной системы в формировании социально ориентированной экономики позволяет обосновать ключевое место институтов в условиях переходного периода. Такой подход к институтам возможен при рассмотрении их как экономической категории. Особенностью позиции авторов в разработке этой проблемы является исследование исторического процесса становления и развития институтов в качестве самостоятельной категории. Изучение институтов через призму их роли и степени эффективности дает возможность показать их дискретность и эволюцию. Такое понимание в условиях реформируемой экономики позволяет обосновать процесс трансформации институтов, функционирующих как в режиме естественного отбора, так и формирования новых институтов на основе рационального общественного выбора. В монографии выявлено, что с позиций современной российской экономической ситуации важен механизм обеспечения действенности институтов. С методологической точки зрения институты классифицируются как формальные, так и неформальные и являются элементами системы общественной организации экономической деятельности. Причем формальные институты создаются сознательными действиями социальных групп и государства, а неформальные институты являются продуктом спонтанных действий экономических субъектов. В работе показано, что целевое предназначение, механизм применения и закономерность изменения для этих двух типов институтов различны. В таком понимании рассогласование и противоречивость институтов закономерно присущи периодам кардинальной перестройки экономической системы. Переориентация общественного экономического мышления в отношении институтов становится отправным 194

моментом при исследовании направленности реформирования российской экономики. Авторами обосновано, что введение институтов в анализ основных направлений формирования нового хозяйственного механизма позволяет рассматривать их в единой системе общественных преобразований. Причем формирование рыночных отношений приводит к возникновению трех основных групп институтов, формирующих институциональную структуру. К ним относятся: инфраструктурные, нормативно-правовые и психологические. Развитие этих институтов определяет характер изменения экономической системы и создает необходимые условия для реализации ее потенциала. В работе выделены политическая, правовая, социально-культурная составляющие институтов в рамках макросреды. Если говорить о воздействии этих факторов на формирование институтов, можно отметить специфичность влияния каждого из них на динамику отдельных составляющих институциональной системы и потому обуславливающих различные варианты ее эволюции. Для одного характерно изменение неформальных институтов на фоне сохранения сложившихся формальных. Для другого, наоборот, свойственны изменчивости формальных институтов в условиях стабильности неформальных. Последствия для экономики этих типов неравноценны, они могут привести к разным результатам: либо к восстановлению нарушенного баланса между составляющими институциональной системы, либо, наоборот, к развитию дисбаланса. В работе выявлены функции институтов в экономике в аспекте их координации, ограничения, упорядоченности и структурирования взаимодействия хозяйствующих субъектов. В таком понимании институциональная экономика представляет собой часть методологически единой социально ориентированной экономики. 195

Институты в авторском понимании есть экономическая категория, представляющая собой общественные отношения, направляющие и координирующие коллективные действия людей, в своей структуре включающая формальные и неформальные нормы и правила, а также санкции за их нарушения. Причем существуют различия между понятием «институт» и «организация», для каждого из них свойственна особая природа и специфические функции. 2. Исследование динамики методологических моделей институционализма, взаимосвязи между ними показывает возникновение закономерности тенденций развития и возможности их использования в трансформируемой экономике. Рассмотрение моделей институционализма через призму их многообразия и свойств позволило обосновать роль каждой концепции институционализма, характерной определенному периоду времени. Предложена детальная классификация этих моделей, объединенных в четыре направления. Прежде всего это психологическое направление во главе с Т. Вебленом; второе – социально-правовое – его возглавил Дж. Коммонс; третье –эмпирическое – во главе с У. Митчеллом и, наконец, социологическое, видным представителем которого является Дж. Гэлбрейт. В работе показано влияние идей немецкой «исторической школы», английских фабианцев, французской социологической традиции и марксистской теории. Такой подход был методологически обоснован высоким уровнем абстракции, традиций классической и неоклассической школ, их недостаточной эмпиричностью, а также стремлением самой экономической теории к интеграции с другими общественными науками. К этому следует добавить возможности государственного регулирования экономикой. Все это способствовало формированию институциональной теории, расширившей понимание предмета экономической науки. 196

Эволюция представлений о поведенческой модели человека в аспекте институциональной концепции снимает подход к нему как рационального гедониста, принятой в классической школе. Особенно это характерно для теории цены, которая обосновывает механический закон спроса и предложения. Институционалисты считают, что за механизмом цены скрыты противоречивые мотивы действия людей, занятых добыванием и расходованием денег. В работе раскрывается сложный динамический процесс развития институционализма в новую форму в виде неоинституционализма, который представляет собой экономический анализ роли институтов и их влияние на экономическую систему на основе принципов рациональности и методологического индивидуализма. При этом особое внимание уделяется трансакции как базовой единице анализа и ее правовым институциональным аспектам. Такой подход позволяет учитывать издержки функционирования рыночного механизма. В этой связи рост трансакционных издержек экономически оправдан, если обеспечена экономия общего объема совокупных издержек. Реализация данного тезиса представляет собой институциональный критерий удачного развития рыночных отношений. Авторами показано, что данный принцип в условиях переходной экономики не выдерживается российскими хозяйствами, и это закономерно приводит к ухудшению конкурентоспособности российских товаров на мировых рынках. В работе отмечается, что главная функция институтов – экономия трансакционных издержек. Решение этой проблемы способствует формированию эффективных институциональных структур, что оказывается важнейшей предпосылкой экономического роста. В этой связи динамика трансакционных издержек отражает процесс углубления разделения труда, специализации производства, передвижения этих затрат из внерыночной сферы на рынок, усиления ре197

ального инвестирования ресурсов, усиления роли государства. По существу эти факторы обеспечили конкурентоспособность развитым в рыночном отношении странам. Обосновано, что трансакционные издержки, связанные с переводом экономики России на рыночную основу и разгосударствление собственности, привели к расширению трансакционного сектора и увеличению количества межфирменных трансакций. При этом малая скорость адаптации к возникшему для предприятия новому виду издержек, медленное обучение по управлению ими стало одним из факторов кризиса трансформируемых звеньев хозяйственной системы. Большинство трансакционных издержек фирм в рыночной экономике связано с процессом взаимодействия ее с другими субъектами рынка, протекающими как контрактные отношения. В этой связи разрыв традиционных хозяйственных связей российских предприятий вызвал рост трансакционных издержек на всех стадиях контрактного процесса. Анализ показывает, что на их рост в значительной степени повлияли принятые стратегия и тактика приватизации, объектом которой стало предприятие вне структуры его снабжения и сбыта. Причем приватизация государственных предприятий не сопровождалась развитием адекватного механизма инфорсмента прав собственности. В результате издержки спецификации прав собственности чрезвычайно велики и утяжеляют общие издержки производства. Исследование выявило увеличение всех видов трансакционных издержек в годы реформ, как на макро-, так и на мезоуровнях. Например, в Республике Бурятия со спадом производства доля трансакционного сектора постоянно расширяется, растут банковские, страховые, юридические, аудиторские, консалтинговые услуги. Так, число занятых в аппарате управления, страхования, кредитования составило 6,6 % в 2000 г. против 4,5 % в 1994 г. в общем числе занятых, в торговле соответственно 13,3 % и 9,2 %. В переход198

ный период к этим издержкам добавились новые элементы, связанные с возникновением так называемых непроизводительных трансакционных издержек, которые связаны с преодолением административных барьеров, в виде получения доступа к ресурсам и правам собственности на них, приобретения права на осуществление хозяйственной деятельности, поддержания деловых отношений и применения санкций. Причем эти издержки являются значительными факторами снижения уровня конкурентоспособности в российской экономике. В работе доказано, что в ходе институциональных реформ произошла трансформация издержек распределения ресурсов в плановой экономике в форму трансакционных издержек. Дальнейшие же институциональные преобразования, приводящие к снижению трансакционных издержек в экономике, не могут происходить без сокращения трансакционных издержек фирмы. Закономерности и тенденции неоинституционального анализа раскрываются в работе в единстве двух предпосылок: понятия ограниченной рациональности и оппортунистического поведения. В этом смысле решение экономических агентов является рациональным лишь до известных пределов, которые задаются неполной доступной им информацией и ограниченностью их интеллектуальных возможностей, оппортунистическое поведение определяется как «преследование собственных интересов доходящего до вероломства». Авторами показано, что концептуальная модель развития институционализма привела к появлению такого направления, как новая институциональная теория, которая глубже дифференцирует предмет исследования, отделяя институты как «правила игры» от организации или «игроков». В макроэкономическом аспекте эта институциональная модель делает особый акцент на эволюционный процесс становления и разрушения институтов, придавая исключи199

тельное значение их влиянию на экономический рост. При этом принятая в неоклассике статическая концепция аллокативной эффективности заменяется концепцией адаптивной эффективности. С этой точки зрения историю экономик разных стран можно трактовать с позиций институциональных перемен. Такой подход позволяет сделать вывод, что в российской действительности эти изменения блокировали хозяйственное развитие в результате возникшего двойственного противоречия: доминированием, с одной стороны, неформальных институтов, препятствующих развитию рыночных отношений; целенаправленными действиями государственных должностных лиц, изменивших формальные правила игры в своих личных интересах. 3. Изучение институциональной системы региона выявило детерминированность ее от социальноэкономических, экологических условий, а также национальной парадигмы. Анализ институциональной среды и структуры показал недостаточно высокий уровень соответствия их к требованиям реформируемой экономики. Специфика переходного периода предполагает необходимость изучения социально-экономического развития региона в аспекте институциональных преобразований. Такой подход делает особо актуальной разработку методологических принципов структуризации региональных факторов, имеющих объективный и субъективный характер. Анализ институциональной системы приведен применительно к Республике Бурятия. Закономерности и тенденции формирования институциональной системы авторы рассматривают с двух сторон: социально-экономического процесса, протекающего на конкретной территории, и развития институциональной среды и институциональной структуры региона. В свою очередь, развитие институциональной системы определяет развитие самого региона, возможности его экономического роста и достижение социального благосостояния населения. 200

Причем в переходный период могут быть заложены основы, способствующие выдвижению на первый план проблем социального прогресса общества, его институтов как наиболее эффективного и постоянно развивающегося ресурса экономики. Обострение противоречий между формальными и неформальными институтами делает необходимым поиск направлений совершенствования этих отношений. Разработка данной проблемы осуществляется на основе анализа уровней развития экономики, показатели которых имеют отставание по всем параметрам от среднефедеральных значений. В основе такого регрессивного процесса лежит, как выявило исследование, противоречивое единство естественной и социальной сред хозяйствования. Экономическая деятельность людей в регионе ограничена в определенной мере климатическими и почвенными условиями, не способствующими образованию ренты в сельском хозяйстве. В то же время природно-ресурсный потенциал Бурятии достаточно велик и обладает возможностью эффективного участия республики во всероссийском и мировом разделении труда. Решение этой проблемы в работе увязывается с активизацией институциональной среды производства, которая имеет в настоящее время вялотекущую результативность хозяйствования. Данная ситуация усугубляется нерациональной структурой размещения производительных сил в регионе, ориентированной на развитие добывающих отраслей и оборонной промышленности в ущерб выпуску товаров народного потребления, развитию инфраструктуры, прежде всего социального и рекреационного обслуживания. Авторы показали, что первоначальные диспропорции и несбалансированность региональной экономики достаточно болезненно отразились на республике при вхождении ее в рынок. Исследование экономического потенциала Бурятии в переходный период выявило, что промышленное производство характеризова201

лось ускоряющимся спадом, только начиная с 1999 г. наметился небольшой его рост. Численность промышленнопроизводственного персонала во всех отраслях по сравнению с дореформенным периодом сократилась почти вдвое, уровень безработицы приблизился к 10 %. Реальные доходы с учетом индекса потребительских цен и налогов сократились в период реформ на 35 %. Промышленность развивается преимущественно в топливно-сырьевом направлении. Кризис в сельском хозяйстве привел к регрессивному развитию пищевой промышленности республики. Проведенный анализ показал, что в результате негативных тенденций в развитии экономики слабо формируются социальная сфера, сфера услуг и производства предметов потребления. Исследование региональной экономической структуры показало, что цикл индустриализации экономики Бурятии не завершен, не создан ресурсосберегающий ее тип. В результате совокупная рабочая сила в профессиональной и отраслевой структуре имеет элемент доиндустриального типа (значительны масштабы ручного, малоквалифицированного и неквалифицированного труда). Авторы пришли к выводу, что в сложившихся условиях решающая роль в формировании эффективной региональной экономики принадлежит специфической политике в этой области, способствующей структурной перестройке материального производства и его диверсификации в направлении высокотехнологических отраслей, формирования конкурентной среды, расширения рыночного пространства. Разработка данной проблемы осуществлялась в единстве двух аспектов: меры регионального уровня и меры макроэкономической стабилизации как основополагающего средства реформирования экономики. Такой подход предполагает баланс между макро - и мезопроцессами институционального развития. В работе показано, что развитие региональной институциональной среды и структуры и повыше202

ние отдачи от них в целом связаны с проблемой развития социально-экономической системы региона. В этой связи актуальным является разделение как общих принципов формирования институтов, так и специфических, обусловленных типом, уровнем, характером и национальной парадигмой региона. Практика показывает, что развитие производственной деятельности в регионе не удовлетворяет потребностям современной институциональной системы. Недостаточная развитость институциональных преобразований имеет отрицательные последствия и для прогрессивных изменений в самой экономике. В плане данного подхода эффективность функционирования экономики и развитие институциональной среды и структуры являются взаимовлияющими и взаимообуславливающими факторами. 4. Рассмотрение собственности как целостного института и условий ее функционирования на мезоуровне позволяет наметить новые возможности экономического анализа процесса и форм трансформации отношений и прав собственности на разных структурных уровнях экономической системы: макро- и мезоуровнях. С точки зрения рассматриваемой проблемы собственность есть, прежде всего, отношения между людьми, проявляющиеся через социальноэкономические формы. Причем понятие «собственность» в процессе эволюции адаптировано в понятие «права собственности». В работе показано, что степень концентрации прав собственности развивает границы экономической власти собственника и превращает его в персонифицированное лицо на средства и условия производства. Такой подход позволяет выявить реальные процессы превращения государственной собственности в России в частную в период приватизации. В связи с этим произошло перераспределение экономической власти, формирования новых носителей прав собственности через монополизацию контроля в про203

цессе концентрации собственности на базе суррогатных бумаг в виде ваучеров, векселей, государственных казначейских обязательств. Данные признаки характеризуют экономическую основу отношений сформировавшейся структуры собственности и экономической власти в России и ее регионах. Авторами обосновано, что выбранная модель приватизации не привела к созданию новых конкурентоспособных фирм, и в этой связи рынок возникновения титулов собственности в плане эффективного структурирования себя не оправдал. Исследование показало, что с точки зрения качественной трансформации переходный период не привел к формированию эффективного собственника. Это характерно и для макро-, и для мезоуровня. Такой негативный процесс нейтрализует дальнейшую реформацию как всей экономической системы, так и регионального хозяйства. Рассмотрены также подходы к решению проблемы через переход к смешанной экономике с доминированием коллективных или самоуправляющихся государственных хозяйственных структур. В работе показано, что отсутствие институциональных условий реформирования отношений собственности не привело к формированию эффективной рыночной экономики. Это связано с радикально-революционным характером экспроприации собственности, которая не привела к наращиванию производственного капитала и увеличению выпуска качественной конкурентоспособной продукции. В этой связи выявлено противоречие интересов труда и капитала, которое углубляется и приводит к усилению социальной напряженности. Поскольку в российской модели приватизации первичной была быстрая смена форм собственности и прав на нее и только вторичной - задача повышения эффективности производства, данный подход привел к негативным последствиям. 204

В работе показано, что в России и его регионах существует размытая модель экономической системы, она не способствует принятию оптимальных решений в области права и экономической политики. Конфигурация прав собственности, рассмотренная в работе в аспекте состава, типа, потенциала корпоративных собственников, не позволяет говорить о превращении постприватизационных предприятий в эффективные рыночные фирмы. 5. Раскрытие механизма экономической политики государства в условиях переходного периода показывает ее недостаточную институциональную ориентированность, не способствующую эффективному институциональному преобразованию. Такой подход приводит к деформации уже существующей институциональной системы и не создает объективных предпосылок экономического роста. Значимость целенаправленного формирования институциональной системы, способствующей рыночным преобразованиям, на разных структурных уровнях общества для кардинального реформирования экономики делает необходимым широкое участие государства в этом процессе. Экономическая политика государства в данной области поставлена как самостоятельное направление регулятивной функции правительства. Исследование этой проблемы показало, что динамизм трансформируемой экономики должен обуславливать возможности прямого регулирования процесса формирования институтов с позиций их нового качества. Такое понимание предполагает выработку и осуществление стратегии макро-, мезоэкономических предпосылок, направленных на эффективное институциональное преобразование. В работе обосновано, что эта стратегия базируется на эволюционном подходе развития институтов. Мировой опыт показывает, что данный процесс имеет во многом универсальный характер, его методические основы вполне применимы к совре205

менной экономике России и ее регионов. Исходя из этого авторы считают, что в государственной политике формирования институтов следует выделить два этапа, которые в определенной мере различаются подходами в решении общей экономической задачи. На первом этапе необходимо содействие государства в адаптации старой институциональной системы в условиях переходного состояния общественного сознания. Адаптационные возможности определяются мобильностью и степенью взаимозависимости элементов социальноэкономической системы. Причем они обеспечивают воспроизводство институциональной базы для сохранения существующих и формирования новых институтов. Второй этап государственной политики заключается в формировании рыночно ориентированной институциональной среды и структуры. Переход этот происходит постепенно и идет через возникновение новых институтов. В работе показано, что само государство является, с одной стороны, институтом, с другой, - инструментом, формирующим институциональную среду, в условиях которой функционируют предприятия. В свою очередь, деятельность предприятий и сложившаяся институциональная среда региона могут оказаться сильнодействующим институциональным фактором воздействия на макросреду. При этом в условиях переходного состояния государство должно являться гарантом самой возможности становления рыночных механизмов деятельности как на макро-, так и мезоуровне. Анализ показывает, что государству в России всегда принадлежала доминирующая роль в обеспечении многих сторон жизнедеятельности. Ожидание патерналистских действий государства сохраняется и в современной ситуации. Однако государство пошло по пути резкого изменения формальных правил на фоне старых неформальных норм. В этой связи старые институты подавлялись новыми моделя206

ми нормативных правил и новой структурой институтов. Вследствие разрыва во времени трансформации двух взаимозависимых сторон институциональной структуры эффективность рыночных преобразований оказалась значительно ниже ожидаемой. В работе отмечается, что государство создает определение «правил игры» для нормального функционирования рыночной экономики. Речь идет, в первую очередь, о спецификации и защите прав собственности. Именно государство выступает гарантом соблюдения прав собственности и несет ответственность за соблюдение контрактных обязательств. Низкая спецификация и защита прав собственности нарушают связь между усилиями данного хозяйствующего субъекта и результатами, которые ему удалось добиться. Такой подход отбивает стимул к легальной производственной деятельности и увеличивает соблазн оппортунистического поведения. В процессе анализа других аспектов формальной составляющей институциональной среды выявлено, что государство несет ответственность за денежное обращение, без которого невозможно нормальное функционирование системы контрактов. Причем невыполнение им этих функций ведет к двум взаимосвязанным последствиям: инфляции и демонетизации хозяйства. А следствием невыполнения государством указанных функций в период реформ явилось искажение ценовой и контрактной систем, что, в свою очередь, способствовало общеэкономическому и технологическому упадку хозяйства. Выявление и изучение объективных факторов, влияющих на степень монополизированности и конкурентности национальной и региональной экономик, проведено с позиций правил, регламентирующих доступ агентов хозяйственной деятельности к тем или иным рынкам. Выявлено, что чем в большей степени государство стремится к обеспе207

чению равных возможностей доступа для всех субъектов экономики, тем более конкурентна реальная структура такой экономики. В противном случае минимизируется возможность свободной конкуренции и происходит благоприятствование естественным монополиям, что характерно российской действительности в современных условиях.

208

1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13.

Список использованных источников

14.

Абалкин Л.И. Роль государства в становлении и регулировании рыночной экономики // Вопросы экономики. 1997. №6. С.4-12. Абалкин Л.И. Зигзаги судьбы: разочарования и надежды. М. 1996. Абалкин Л.И. Назревшие перемены //Вопросы экономики.1998.№6. С.4-9. Абалкин Л.И. Роль государства и борьба с экономическими догмами //Экономист. 1998. №10. С. 3-11. Авдашева С.Б. и др. Анализ роли интегрированных структур на российских товарных рынках. М.: Бюро экономического анализа, ТЕИС, 2000. С. 95-104. Австрийская школа в политической экономии: К. Менгер, Е. Бем-Баверк, Ф. Визер. М., 1992. Агаларов А. Мой взгляд на Россию в эпоху реформ. М. 1998 Албегова И.М., Емцов Р.Г., Холопов А.В. Государственная экономическая политика. М. 1998. Аманжаев Г.Г. Роль государства при переходе к рыночной экономике //Вестник Московского университета. Серия 6. Экономика. 1996. №2. Андрианов В.Д. Россия в мировой экономике. М. 1998. Аукционек С. Капитальные вложения промышленных предприятий // Вопросы экономики. 1998. №8. С. 136-146. Байтин Б.И. Нормы права./ Теория государства и права./ Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. – Саратов: СВШ МВД РФ, 1995. – 560 с. Бем Ф. Свобода конкуренции и свобода картелей. / Концепция хозяйственного порядка. Учение ордолиберализма. М., 1994.

15.

209

16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28.

210

Бертеньев С.А. Экономические теории и школы. М.: Век, 1996. – С. 338. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. М.: Дело, 1994. С. 616-617. Богомазов Г.Г. Формирование основ социалистического хозяйственного механизма в СССР в 20-30-х гг. – СПб., 1983. Бруно М. Глубокие кризисы и реформы // Вопросы экономики. 1997. С.4-29. Булатов А. Вывоз капитала из России: Вопросы регулирования. // Вопросы экономики. 1997. № 7 Бузгалин А.В. Закономерности переходной экономики: теория и методология. // Вопросы экономики, 1995, № 2. С. 40-50. Бузгалин А.В. Переходная экономика. М.: Таурус Просперус, 1994. Варга Е. Очерки по проблемам политэкономии капитализма. М.: Политиздат, 1965. – С. 384 Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1994. С.204. Веблен Т. Теория праздного класса. – М., 1984.- С. 200-204. Вебер М. Избранные произведения. М.,1990. С.44-135. Величенков А. Снова к сюжету «Российская реформа под диктовку МВФ» // Российский экономический журнал. 1998. № 4. С. 3-10. Виссарионов А., Федорова И. Уроки кризиса // Экономист. 1999. № 2. С. 15-22. Волконский В. Институциональный подход к проблемам кризиса российской экономики // Экономика и математические методы. 1999. № 2. С. 15-22 Волков А.М. Швеция: социально-экономическая модель. М., 1996.

29. 30. 31. 32. 33. 34. 35.

36. 37.

38. 39. 40. 41.

Гайдар Е. Тактика реформ и уровень государственной нагрузки на экономику // Вопросы экономики. 1998. № 4. С. 4-13. Гайгер Л. Макроэкономическая теория и переходная экономика. М., 1996. Ганшин Г. Экономическая реформа в Китае. Эволюция и реальные плоды. М. 1997 Гельбрас В. Экономические реформы в России и Китае: попытка сравнений // Азия и Африка сегодня. 1997. № 3. Гэлбрейт Дж. «Новое индустриальное общество». – М.,1969 Гэлбрейт Дж. К. Экономические теории и цели общества. М., 1973. С.406. Глазьев С.Ю. Основа обеспечения экономической безопасности страны – альтернативный реформационный курс. // Российский экономический журнал. 1997. № 2. Глазьев С.Ю. Теория долгосрочного техникоэкономического развития. М. 1993. Глазьев С.Ю., Маневич В.Е. Социально-экономическая эволюция в России: об итогах – 97 и сценариях ближайшего будущего // Российский экономический журнал. 1998. № 1. С. 3-9. № 2. С. 3-12. Глазьев С.Ю. Экономика и политика: эпизоды борьбы. М.: Гнозис, 1994. - С. 416. Григорьев Л. В поисках пути к экономическому росту // Вопросы экономики. 1998. № 8. С. 35-55. Гутник В.П. Рыночные институты и трансформация российской экономики. // Мировая экономика и международные отношения. 1995, №7. С. 50-64. Гутник В.П. Социальное рыночное хозяйство: опыт Германии. // Общество и экономика, 1997, № 1-2. С. 58-91. 211

42. 43. 44. 45.

46. 47. 48. 49.

50. 51. 52. 53.

212

Делягин М.Г. Экономика неплатежей: как и почему мы будем жить завтра. М.: Оригинал, 1997. – 396 с. Добрынин А.И., Журавлева Г.П. Общая экономическая теория: Учеб. Пособие. СПб.: Питер, 2000. Дубкин В. Саморегулирование и регулирование рыночной экономики. // Экономист. 1998. № 5. С.40-46. Демидов А.И. Социальное управление и политическая система. / Теория государства и права. / Под. Ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. – Саратов: СВШ МВД РФ, 1995. – С. 560. Денисов Н.А., Малыгина Е.Г. Отношения распределения: современные модели. // Общество и экономика, 1997, № 3-4. С. 84-108. Дискин И.Е. Социальная составляющая развития переходной экономики. // Общество и экономика, 1997, № 1-2. С. 147-174. Долгопятова Т.Г. Российская промышленность: институциональное развитие. Аналитический обзор, выпуск 1. Москва, 2002 Евстегнеева Л., Евстегнеев Р. Проблема синтеза общеэкономической и институциональноэволюционной теории. // Вопросы экономики. 1998. № 8. С. 97-113. Елецкий Н. Основы политической экономии. Ростов на Дону, 1997. Жамс Э. История экономической мысли ХХ века. С. 91. Жуков С. Роль государства в сотворении «южнокорейского чуда». // Российский экономический журнал. 1993, № 5, c. 98-104. Жуковская К. Преобразования переходного периода: теория и практика. // Мировая экономика и международные отношения. 1995. № 6

54. 55. 56. 57. 58. 59. 60. 61. 62.

63. 64. 65. 66.

Заславская Т.И. Проблема демократической переориентации экономики современной России. // Общество и экономика, 1997, № 1-2. С. 51-57. Земляков Д. К. обоснованию концептуальной модели регулирования российской экономики // Российский экономический журнал. 1993. № 1. С. 90-102. Зинченко С.А., Бондарь Н.С. Собственность, свобода, право. Ростов на Дону: 1995. - С. 101. Илларионов А. Секрет китайского экономического «чуда» // Вопросы экономики 1998. № 4. С. 14-26. Исправников В.О., Куликов В.В. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила. – М.: 1997. – С. 298. Капелюшников Р.И. Экономическая теория прав собственности. М. 1990. Кац И. Роль и задачи государственного регулирования экономики. // Экономист, 1996, № 9. С. 74-77. Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. Новосибирск: ИЭиОПП СО РАН, 2001. – С. 308. Кириченко В.Н. Усиление регулирования: Углубление и приостановление реформационных преобразований // Российский экономический журнал. 1999. № 2. С. 3-13. Клейнер Г. Современная экономика России как «экономика физических лиц». // Вопросы экономики, 1996. С. 81-95. Клейнер Г. Управление корпоративными предприятиями в переходной экономике // Вопросы экономики. 1999. № 8. С. 64-79. Клейнер Г. Системная парадигма и теория предприятия // Вопросы экономики. 2002. № 10. С. 47-70. Клепач А. Долговая экономика: монетарный, воспроизводственный и властны аспекты // Вопросы экономики. 1997. № 4. С. 42-56. 213

67. 68.

69. 70. 71. 72.

73. 74. 75. 76. 77. 78.

214

Клепач А., Кузнецов П., Крючкова П. Корпоративное управление в России в 1995-1996 гг.. // Вопросы экономики. – 1996.- № 12. – С. 73-88. Клепач А., Смирнов С., Пухов С., Ибрагимова Д. Экономический рост России: Амбиции и реальные перспективы. // Вопросы экономики. – 2002. - № 8 - С. 4-20. Коков В. Политика должна основываться на экономических закономерностях // Экономист. 1998. № 8. С. 17-27. Колганов А. Коллективная собственность и коллективное предпринимательство. – М.: 1993. – С. 175. Колганов А. К. вопросу о власти кланово– корпоративных групп в России //Вопросы экономики.2000 №6. С. 114–115. Кокорев В. Институциональные преобразования в современной России: анализ динамики трансакционных издержек. // Вопросы экономики. – 1996. - № 12. – С. 61-73. Кокорев В. Трансакционные издержки «ad valorem. М., 1998 Корнаи Я. Трансформационный спад // Вопросы экономики. 1996. № 1. С. 5-16. Корняков В. Новая модель отношений собственности (анализ современного опыта) // Экономист. – 1994. № 3. – С. 77. Коуз Р. Институциональная структура производства. // Вестн. Санкт-Петерб. ун-та. – Сер. 5. Экономика. – 1992. – Вып. 4. – С. 90. Коуз Р. Природа фирмы. // Вестн. Санкт-Петерб. унта. – Сер. 5. Экономика. – 1992. – Вып. 4. – С. 72-84. Коуз Р. Фирма, рынок и право. М. 1993.

79. 80. 81. 82. 83. 84. 85. 86.

87. 88. 89. 90.

Куликов В.В. Уроки кризиса и задачи экономической политики // Российский экономический журнал. 1998. № 9-10. С. 10-18. Куликов В.В. Российская приватизация в шестилетней ретроспективе // Вопросы экономики // Российский экономический журнал. – 1998. - № 1. – С. 10-15. Кушлин В. Государственное регулирование экономики: Цели, теоретические модели, практика. // Экономист, 1995, № 2. С. 72 – 81. Кушлин В. Мировые технологические тенденции и экономическое переустройство России // Экономист. 1998. № 7. С. 3-12. Кушлин В. Эффективность рыночных преобразований в России // Общество и экономика. 1998. № 6. С. 1521. Ламыкин А.И., Мамин И.П. Финансовый механизм государственного регулирования национальной экономики. М. 1997. Ланкастер К. Перемены и новаторство в технологии потребления // Теория потребительского поведения и спроса / Под. Ред. В.М. Гальперина. СПб., 1994. Лексин В., Мильнер Б., Швецов. Государственная собственность в динамике рыночных перемен. // Российский экономический журнал. – 1993. № 11. С. 314. Леханов Ю. Социальный аспект теории фирмы. // Российский экономический журнал. – 1966. - № 4. С. 103-104. Лекашвили П. Анализ экономической ценности. М., 1990. Ленин В. Развитие капитализма в России. // полн. собр. соч. т. 3. Лепехин В. Лоббизм. М.: Фонд IQ. 1996. 215

91.

Луков В.В. Роль государства в рыночной экономике. Формирование экономической политики // Российский экономический журнал. 1993. № 9. С.129-137. 92. Лукьянчиков Н.Н. Новый путь развития России. М. 1995. 93. Львов Д. К обоснованию ориентиров экономической политики // Российский экономический журнал. – 1996. - № 10. С. 3-16. 94. Львов Д. Из угара перестройки – на свежий воздух (третий путь) // Российская Федерация. – 1999. № 5. С. 53. 95. Львов Д. Экономическая наука и экономическая политика // Экономист. 1998. № 6. С. 10-13. 96. Львов Д.С., Глазьев С.Ю. Общие закономерности мирового технико-экономического развития. // Соревнование двух систем. Социализм и капитализм: общее и особенное. М. 1990. 97. Львов Д.С. Институциональная экономика. М., ИНФРА-М, 2001. 98. Лютов Л. Идеи государственного управления экономикой:уроки истории // Вопросы экономики. 1997. № 6. С. 91-96. 99. Мазаев В., Шишкин С. Формирование правового поля хозяйственной деятельности // Российский экономический журнал. 1996. № 5-6. С. 55-65. 100. Макаров В., Клейнер Г. Бартер в России: институциональный этап // Вопросы экономики. 1999. № 4. С. 79-101. 101. Маркс К. Капитал, т. 1.// Маркс К., Энгельс Ф., Соч., т. 23. 102. Малахов С. В защиту либерализма (к вопросу о равновесии трансакционных издержек и издержек коллективного действия) // Вопросы экономики. 1998. № 8. С.114-123. 216

103. Малахов С. Трансакционные издержки и макроэкономическое равновесие // Вопросы экономики. 1998. № 11. С. 78-87. 104. Малышев Б. Критика критики теоремы Коуза // Вопросы экономики. 2002. № 10. С. 100-103. 105. Мархонько В.М., Третьяков В.А. Институциональное направление современной буржуазной политической экономии: критический анализ. Минск: Вышейш. школа, 1981. – С. 112. 106. Мау В., Волосатов А. Правовая база экономической реформы: проблема устойчивости // Вопросы экономики 1998. № 8. С.85-96. 107. Мау В., Стародубровская И. Экономические закономерности революционного процесса // Вопросы экономики. 1998. № 4. С. 39-46. 108. Мау В. Посткоммунистическая Россия в постиндустриальном мире: проблемы догоняющего развития. // Вопросы экономики. 2002. № 7. С.4-26. 109. Мау В. Экономики-политические итоги 2001 года и перспективы устойчивого экономического роста. // Вопросы экономики. 2002. № 1. С. 4-23. 110. Менар К. Экономика организации. М. 1996. 111. Меньшиков С.М. Экономика России: практические и теоретические вопросы перехода к рынку. М., 1996. 112. Меньшиков С.М. Взгляд на реформы и регулирование экономики. // Вопросы экономики. 1997. № 6. С. 2335. 113. Мессингессер М. Проблемы организационных структур управления российским рынком // Вопросы экономики, 1997. № 6. С. 48-55. 114. Микульский К.И. Социально ориентированная рыночная экономика – выбор России. // Общество и экономика, 1997, № 1-2. С. 4-18. 217

115. Милль Д.С. Основы политической экономии. / Пер. с англ. М.: Прогресс, 1980. С. 480. 116. Мильнер Б. Исполнительная власть: принципы организации и управления // Вопросы экономики. 2002. № 7. С. 94-109. 117. Митчелл У. Экономические циклы: Проблема ее постановка. М.-Л., 1930. 118. Мовсесян А. Институциональный подход к стратегии социально-экономического развития. // Экономист, 1998, № 4. C.24-29. 119. Мовсесян А. О стратегии государственного регулирования экономики // Экономист. 1998. № 10. С. 18-28. 120. Морозова Л.А. Государство и собственность: проблемы межотраслевого института // Государство и право. – 1996. № 12. С. 20-21. 121. Мысляева И.Н. Границы выбора вариантов экономических преобразований в России в переходный период. // Шансы российской экономики. Анализ фундаментальных оснований реформирования и развития. / Под. ред. Ю.М. Осипова, Е.С. Зотовой. Вып. 6, М., 1997. С. 21 – 28. 122. Найшуль В.А. Либерализм и экономические реформы. // Международная экономика и международные отношения, 1992, № 8. С. 69-81. Нерсесянц В.С. Наш путь к праву: от социализма к цивилизации. – М.: 1992. – С.313. 123. Нестеренко А. Экономический рост на основе институциональных преобразований // Вопросы экономики. 1997. № 6. С. 19-29. 124. Нестеренко А. Экономическая политика государства в странах Восточной Европы // Вопросы экономики. 1996. № 1. С. 104-115.

218

125. Нестеренко А. Социальная рыночная экономика: концептуальные основы, исторический опыт, уроки для России // Вопросы экономики. 1998. № 8. С. 71-84. 126. Нестеренко А. Переходный процесс закончился. Что дальше? // Вопросы экономики. 2000. № 6. С.9. 127. Никипелов А.Д. Очерки по экономике посткомммунизма. М.: ЦИСН Миннауки России, 1996. С.340. 128. Норт Д. Институты и экономический рост. Историческое введение // THESIS. – М., 1993. – С.69-70. 129. Норт Д. Институциональные изменения: рамки анализа // Вопросы экономики. 1997. № 7. С. 6-17. 130. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «начала», 1997. 131. Нуреев Р. Институционализм: прошлое, настоящее, будущее. // Вопросы экономики, 1997. № 3. С. 125131. 132. Нуреев Р. Теория общественного выбора. Учебнометодическое пособие. Глава 1. общественного выбор: методологические и теоретические предпосылки анализа // Вопросы экономики. 2002. № 8. С. 122149. 133. Нуреев Р. Теория общественного выбора. Учебнометодическое пособие. Глава 2. общественного выбор: методологические и теоретические предпосылки анализа // Вопросы экономики. 2002. № 9. С. 127-148 134. Нуреев Р.М. Курс микроэкономики. М.- НОРМАИНФРА-М, 2001. 135. Ойкен В. Основные принципы экономической политики: Пер. с англ. М.: Прогресс. 1995. С. 496. 136. Ойкен В. Основы национальной экономии. / Пер. с нем. М.: Экономика. 1996. С. 344.

219

137. Олейник А.Н. В поисках институциональной теории переходного общества. // Вопросы экономики. 1997. № 10. С. 58-68. 138. Олейник А.Н. Указ. Соч. Тема 11. Теория государства // Вопросы экономики. 1999. № 11. С. 140-141. 139. Олейник А.Н. Институциональные аспекты социальноэкономических трансформаций. МГУ - Экономический факультет. Москва, ТЕИС. 2000. С. 158. 140. Олейник А.Н. В заточении в башне из…? (к вопросу об институциональной организации науки) // Вопросы экономики. 2002. № 9. С. 117-127. 141. Ольсевич Ю.Н. Хозяйственная трансформация и трансформация теории // Вопросы экономики. 1998. № 5. С.14-28. 142. Ольсевич Ю.Н. Трансформация хозяйственных систем. М., 1994. 143. Олсон М. Логика коллективных действий. Общественные блага и теория групп. М.: Фонд экономической инициативы, 1995. 144. Ореховский П.А. Институционализм и мифы отечественной экономической теории. // ЭКО. 1998. № 5. С. 44-55. 145. Орлов П.А. Государственное регулирование экономики. // ЭКО, 1992. № 7. С. 120-125. 146. Осадчая И.М. Государство и рынок // Общество и экономика. 1997. № 3-4. С. 3-25. 147. Отмахов П.А. Вирджинская школа в американской политэкономии. // Проблемы американистики. 1990. № 8. 148. Петров А.Н., Демидова Л.Г., Климов С.М., Щербаковский Г.З., Ананов Н.Г. Индикативное планирование: теория и пути совершенствования. Монография. СПб. 2000. 220

149. Полтерович В. Институциональные ловушки и экономические реформы. М.: Российская экономическая школа, 1998. 150. Попов А.И., Муравьев А.И. Очерки теории переходной экономики. СПб. 1995. 151. Попов А.И. Рыночные процессы в микро- и макроэкономике: Учебное пособие. Ч. 3. – СПб., 1998. 152. Попов В. Сильные институты важнее скорости реформ // Вопросы экономики. 1998. № 8. С. 56-70. 153. Пороховский А. Российская рыночная модель: путь реализации. 2002. № 10. С. 35-47. 154. Пезенти А. Очерки политической экономии капитализма: В 2 т. М.: Изд-во «Прогресс», 1996. 155. Пигу А. Экономическая теория благосостояния. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1985. 156. Прудон П.Ж. Что такое собственность? Или исследование о принципе права и власти. / Пер. с фр. М., 1919. – 201. 157. Радаев В.В. Закономерности и альтернативы переходной экономики. // Российский экономический журнал., 1995, № 9. С. 62-68. 158. Радаев В.В. Теория в переходной экономике: содержание и границы возможного. // Шансы российской экономики. Анализ фундаментальных оснований и реформирования и развития. / Под ред. Ю.М. Осипова, Е.С. Зотовой. Вып. 6, М., 1997. С. 3-13. 159. Радаев В.В. Формирование новых российских рынков: Трансакционные издержки, формы контроля и деловая этика. М., 1998. С. 25. 160. Радаев В.В. Российский бизнес: на пути к легализации ? // Вопросы экономики. 2002. № 1. С.68-88. 161. Равновесие и неравновесие социально-экономических систем. Под ред. Акад., д-ра экон. наук, проф. А.И. 221

162. 163. 164. 165. 166. 167. 168.

169. 170. 171. 172.

222

Добрынина, д-ра экон. наук проф. Миропольского. – СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 1998. – 342. Радыгин А. Корпоративное управление в России: ограничения и перспективы. // Вопросы экономики. 2002. № 1. С.101-125. Радыгин А. Слияния и поглощения в корпоративном секторе (основные подходы и задачи регулирования) // Вопросы экономики. 2002. № 12. С. 85-110. Расков Н.В. Рыночная экономика и государство. СПб. 1995. Расков Н.В. Проблемы управления государственными предприятиями в России в период реформ. // Вестник СПбГУ. Серия 5 (Экономика). 1995. Вып. 2. Резниченко Л.А. Правомочия собственников: неизбежные ограничения. // Общество и экономика, 1997, № 1-2. С. 104-108. Розанова Н. Эволюция взглядов на природу фирмы в западной экономической теории. // Вопросы экономики. 2002. № 1. С. 50-68. Розмаинский И.В. Динамика общественной идеологии как фактор экономико-институциональных изменений // Трансформация экономических институтов в постсоветской России (микроэкономический анализ). М.: Московский общественный научный фонд, 2000.С. 25-31. Рыбаков Ф.Ф. Экономическое реформирование России в ХХ веке. СПб. 1996 Рязанов В.Т. Экономическое развитие России. СПб.Наука – 1998, С.528. Сажин А.Ф. Смирнова Е.Е Институты рынка. М. 1998. № 2. Самсон И. Придет ли Россия к рыночной экономике? // Вопросы экономики. 1998. № 8. С. 124-135.

173. Сергиенко Я. Рыночные модели развития корпоративного сектора. // Вопросы экономики. 2002. № 9. С. 81-92. 174. Соколинский В.М. Государство и экономика. М. 1997. 175. Строев Е.С., Бляхман Л.С., Кротов М.И. Экономика содружества независимых государств накануне третьего тысячелетия. – СПб.: Наука, 1998. 176. Сычова Ю. О рабочей собственности и рабочем контроле: институциональный подход к «самоуправляющимся» фирмам. // Российский экономический журнал. – 1994. № 3. С. 56-65. 177. Тамбовцев В.Л. Теоретические вопросы институционального проектирования // Вопросы экономики. 1997. № 3. 178. Тамбовцев В.Л. Государство и переходная экономика: пределы управляемости. М. 1997. 179. Тамбовцев В.Л. Институциональная динамика в переходной экономике. // Вопросы экономики. 1998 № 5. С.29-40. 180. Тевено Л. Множественность способов координации: Равновесие и рациональность в сложном мире // Вопросы экономики. 1997. №10. 181. Теория и практика становления институтов рынка в постсоветской России. Сборник научных трудов по материалам научнометодической конференции 19-20 июня 2001 г. Новосибирск. 2001. 182. Тимофеев Л. Общественный договор «ноль прав собственности» и теневой порядок (микроэкономическое моделирование) // Вопросы экономики. 1999. №4. С. 61-78. 183. Тодаро М.П. Экономическое развитие. / Пер. с англ. М.: Экон. Фак. МГУ: ЮНИТИ, 1997. – 666. 223

184. Удовенко С.П., Гуринович А.Г. Правовое обеспечение формирования рыночной экономики в России: нерешенные проблемы // Вестник СПбГУ. Серия 5 (Экономика). 1994. Вып. 3.С. 42-46. 185. Уильямсон О.И. Экономические институты капитализма: фирмы, рынки, «отношенческая» контрактация, пер. с англ., СПб,1996. 186. Улюкаев А. Переход (о политико-экономических проблемах системной трансформации России) // Вопросы экономики. 1996. № 10. 187. Фокин Ю. Коррективы экономических реформ – объективная необходимость // Экономист. 1998. № 3. С. 44-54. 188. Ходов Л. Экономические интересы и государственное регулирование: прямая и обратная связь // Российский экономический журнал. 1995. № 1. С.98. 189. Хурсевич С.Н. Изменение роли государства в экономике: догмы рынка и российские реалии. М. 1998. 190. Чеканский А.Н. Микроэкономический механизм трансформационного цикла. – М.: ТЕИС, 1998. 191. Чупров А.И. История политической экономии. М., 1913. 192. Шаститко А. Модели рационального экономического поведения человека // Вопросы экономики. 1998. №5. С.53-63. 193. Шаститко А. Неоинституциональная экономическая теория. Экономический факультет МГУ, М. ТЕИС 1999. С.465. 194. Шаститко А. Механизм обеспечения соблюдения правил (экономический анализ). // Вопросы экономики. 2002. № 1. С. 32-50. 195. Шаститко А. Теорема Коуза: проблемы и недоразумения. // Вопросы экономики. 2002. № 10. С. 96-100. 224

196. Шевченко В. А. Институциональный механизм системной нестабильности экономики – СПб.: Знание. 1999. С. 91. 197. Швырков Ю.М. Государственное регулирование экономики // Экономист. 1996. № 8. 198. Шишков Ю. Экономическая роль государства в современном мире. // Вопросы экономики. 1999, № 1. С. 25-34. 199. Шумпетер Й. Теория экономического развития. М. 1982. 200. Экономическая теория / Под ред. Добрынина А.И., Л.С. Тарасевича. СПб.: Питер, 1997. 201. Яковлев А. О причинах бартера, неплатежей и уклонений от уплаты налогов в российской экономике // Вопросы экономики. 1999. № 4. С. 34, 43, 47. 202. Ясин Е. Функции государства в рыночной экономике. // Вопросы экономики 1997. № 6. С. 13-22. Иностранные источники 203. Akerlof, G. A., The Market for “Lemons”: Quality Uncertainty and the Market Mechanism, The Quartely Jornal of Economics, 84, 1970: Русский перевод: Рынок «лимонов»: Неопределенность качества и рыночной механизм, THESIS,1995 (1970), вып. 6. 204. Akerlof, G.A., An Economic Theorist’s Book of Tales, Cambridge, 1984. 205. Alchian, A., and Demsetz, H.,.Production, Information Costs and Economic Organization, American Economic Review, 62, 1972. 206. Alchian, A., and Demsetz, H., The property rights paradigm, Journal of Economic History, vol.33, March 1973, p. 16-27. 207. Alchian, A., Uncertainty, Evolution and Economic Theory, Jornal of Political Economy, 58, 1950. 225

208. Buchanan J.M. and Tollison R. D. Theory of Public Choice: Political Application of Economics., University of Michigan Press, 1972. 209. Commons J.R. Institutional Economics; Its Place Political Economy. – New York: The Macmillan Company, 1934. – 921 p. 210. Nelson R.R., Winter S.G. An Evolutionary Theory of Economic Change. – Cambridge, Mass.: Belknap Press of Harvard University Press, 1982 – 437 p. 211. Myrdal G. The Trend Towards Economic Planning. Manchester School of economic and Social Studies, 1951. 212. Veblen T. Why Is Economics Not An Evolutionary Science ? // Quartely Jornal of Economics. July, 1898. P. 389 213. Schotter A. The Economic Theory of Social Institutions. N.Y Cambridge University Press. 1981. 214. Hayek F.A. The Constitutions of Liberty. Chicago: University of Chicago Press? 1960. 215. Hayek F.A. Studies in Philosophy, Politics and Economics. Rutledged and Kegan, 1968. 216. Hirshmann, A.O., The Passions and the Interests: Political Arguments for Capitalism before its Triumph, Princeton, 1977. 217. Hodgson G.M. Thorstein Veblen and post – Darwinian economics // Quarterly Economic Journal. 1992/ No.16. 218. Tool M. Institutional Adjustment and Instrumental Value. – Review of International Political Economy, Autumn 1994.

226

Приложение 1 Сводный финансовый баланс Республики Бурятия в 1997-1999 годах (в % к доходам, получаемым в республике) • Финансовый потенциал 1997 1998 1999 Доходы, получаемые в республике 100 100 100 Средства, перечисляемые республикой 16,4 Средства, получаемые республикой 39,6 Взаимоотношения с другими уровнями власти +23,2 Всего доходов 123,2 Всего расходов 161,2 Превышение доходов над расходами (+) или расходов над доходами (-) -38 *Составлено по материалам Госкомстата Республики Бурятия

9,6 34,9 +25,3 125,3 156,2

11,5 27.9 +16,4 116,5 160,0

-30,9

43,5

Приложение 2 * Прибыль предприятий и организаций сферы материального производства Республики Бурятия Прибыль Прибыль, в млрд. руб.

1992

1993

1994

1995

1997

1998

13,5

110,5

167,9

697,9

763, 8

679,6

7,1

6,0

Доля прибыли в ВРП, в % 20.2 15,1 4,5 9,0 *Составлено по материалам Госкомстата Республики Бурятия

Приложение 3 * Удельный вес убыточных предприятий основных отраслей экономики Республики Бурятия (в % от общего числа предприятий) Основные отрасли экономики

1992

1993

1994

1995

1996

1997

1998

1999

Промышленность Сельское хозяйство

27,2

26

48,1

48,4

70,6

71,3

75,0

70,0

18,8

25,5

82,0

74,9

82,7

80,7

70,4

70,0

Строительство Транспорт

22,6

20,6

38,1

39,4

51,4

50,6

61,0

62,0

25,6

24,3

54,0

52,5

78,4

93,3

84,0

86,0

Приложение 4 * Инвестиции в основной капитал в Республике Бурятии в 1992 – 1999 годы Инвестиции Инвестиции в основной капитал, млн. руб. Индекс физического объема, в % к предыдущему году

1992

1993

1994

1995

1996

1997

1998

16,7

163,8

506,3

1110,9

1463,7

1851,3

1888,8 2666,6

39

80

67

76

77

104

90

122,3

*Составлено по материалам Госкомстата Республики Бурятия Приложение 5 * Отраслевая структура инвестиций в основной капитал по крупным и средним предприятиям Республики Бурятия в 1999 году Отрасли 1999 год, млн. В % к 1998 Удельный руб. году вес в общем объеме инвестиций, в % Инвестиции в основной капитал 2209,7 121,1 100 Производственного назначения 1963,6 121,6 88,9 Промышленность 618,8 124,1 28,0 Сельское хозяйство Транспорт Связь Строительство Торговля и общепит Непроизводственного назначения

36,9 1273,7 18,4 6,4 6,2

99,3 124,2 50,8 114,3 71,9

1,7 57,6 0,8 0,3 0,3

246,1

117,2

9,4

95,7

91,2

4,3

52,5

91

2,4

66,9 20,3 3,6

В 3,5 р. 86,3 165,4

3,0 0,9 0,2

7,1

в 3,0 р.

0,3

Жилищное строительство Коммунальное хозяйство Здравоохранение, физическое культура и социальное обеспечение Образование Культура Прочие непроизводственные отрасли

*Составлено по материалам Госкомстата Республики Бурятия

*Составлено по материалам Госкомстата Республики

227

1999

228

Приложение 6 * Финансовая помощь из федерального бюджета Республике Бурятия (в млн. деном. руб.) 1996 1997 1998 Пла Факт % Пла Факт % Пла Факт % н н н Трансферт 744,9 462,7 62 856,6 843,6 98 1015,4 703.9 69 Бюджетные ссуды 194,4 550,0 80,0 Поддержка депрессивных регионов Итого 744,9 657,1 856,6 1393,6 1015,4 957,8 *Составлено по материалам Госкомстата Республики Бурятия Приложение 7

Научное издание Анатолий Ринчинович Цыренов Владимир Евгеньевич Сактоев Екатерина Доржиевна Цыренова МЕХАНИЗМ ГОСУДАРСТВЕННОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ НА ФОРМИРОВАНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СРЕДЫ ЭКОНОМИКИ РЕГИОНА

* Структура заимствований в России и Республике Бурятия в 1995-1997 годах (в млн. деном. руб.) Привлечение Привлечение бюдЭмиссия ценных коммерческих жетных средств и бумаг кредитов кредитов РФ ЗаимствоваМлн. В % от Млн. В % от Млн. В % и РБ ния руб. заруб. заимств. руб. от имств. заимств . 1995 77,2 10,0 13.0 60,0 77,7 7,2 9,3 1996 386,3 22,0 5,7 333,1 86,2 31,2 8,1 1997 976,6 48,1 4,9 690,5 70,7 238,0 24,4 Продолжение приложения 7 РФ 1995 1996 1997

10179,3 39125,8 69746,9

2986,6 13089,8 22525,5

23.9 33,5 32,3

1517,8 10574,5 21666,5

14,9 27,0 31,1

5674,9 15461,5 25554,9

55,8 39,5 36,6

*Составлено по материалам Госкомстата Республики Бурятия

Редактор Т.А. Стороженко Подписано в печать 23.12.2003 г. Формат 60х84 1/16. Усл.п.л.13,48, уч.-изд.л.13,0. Печать операт., бум.писч. Тираж 100 экз. Заказ № 11. Издательство ВСГТУ. г.Улан-Удэ, ул. Ключевская, 40,в.  ВСГТУ, 2004 г.

229

230