Традиция и русская цивилизация

PHILOSOPHY

ТРАДИЦИЯ

ИРУССКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

йW

ИЗДАТЕЛЬСТВО

АСТРЕЛЬ «Транзиткнига» МОСКВА

2006

УДК ББК

008(47) 71.1(2) Т65

Авторы:

Д. Володихин, С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Ирmенева

Традиция и русская цивилизация

Т65

/

Д. Володихин,

С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Иртенина. ЛСТ: Транзиткнига,

2006. - 282, [6]

с.

- М.: Лстрель: - (Philosophy).

ISBN 5-17-034296-9 (000 «Издательство ЛСТ») ISBN 5-271-13305-2 (000 «ИздательствоЛстрель») ISBN 5-9578-3379-7 (000 «Транзиткни га» ) в этой книге предпринимается попытка объяснить сущность Tpaдll­

ции. Что это такое? Какова связь цивилизации и Традиции? Почему не­ возможна Традиция без иерархии? В чем смысл консервативной рево­ люции? По какой причине Традиция противостоит симулякрам совре­ менной культуры? Какие из этого можно сделать выводы применитсль­ но к практической политике? Ответы авторов книги строятся на клас­ сических произведениях консервативных мыслителей и ДОПОЛЮIЮТ кон­

сервативную философию истории на современном уровне. УДК ББК

П~\.11]ilСllЮ

008(47) 71.1(2)

Uпечать 17 I0.2005. Фор~шт R4x IОН/32. Гlечагь uысокая. 15,12. Тир"" 3000 эк,. За." N! S124.

Ус.'. nC'I. Л.

ОGшеРОСС(tiIСКНli ~..li1ССIIФ1Н.;атор ПРОЛУJ...IlНII ОК-ОО5-93, TO~I 2; 953000 - KНlIГlI, бrошюг" I CahhmPHO-ОПllде"IЮЛОГl!ЧСС'ое заК;lючеНIIС N! 77 99.02.95JДООIО56.Dз.U5 от юm.201J5 1

ISBN 5-17 -034296-9 (000 .Издательство Аа'.) ISBN 5-271-13305-2 (000 .Издательство Астрель.) ISBN 5-9578-3379-7 (000 -ТраIIЗИ1l<ииra.)

е

000

.ИJдаТС.rlЬСТ80 Астрсль"'.

2005

Дмшnрuй Володuхuн

Введе1lие ВЕЩЬ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПРОИЗВОДСТВА

Брожение умов в России постепенно сдвигает сообще­ ство образованных людей к «исправлению имею>. Мно­ гослойная толща искажений, придавившая культуру, по­

литическое мышление, социальную сферу, никуда не де­ лась, но стала чуть прозрачнее. Появилось больше возможностей вынырнуть на поверхность ради глотка све­ жего воздуха.

В середине 90-х слова «империя», «почвенничество», «русекость» И чуть ли не «православие» звучали пугающе.

Об антиглобализме еще толком не слышали, но уже боя­ лись. Даже добротное понятие «патриотизм» вызывало ре­ акцию судорожного отторжения. Либеральная идеократия блюла чистоту риз и ритуально ужасалась любому свобод­ ному слову, любой не-западнической реплике. К настоя­

щему времени фальшивая эйфория 91-го рассеялась, гоб­ лины перестали казаться добрыми феями, будущее сдела­ ло ледяной

выдох

в

нашу сторону.

Целые пласты

наведенных иллюзий испарились без следа. Выборы 2003-го ясно показали, в какую сторону качнулся маят­ ник нашего времени.

Коллективное сознание России ищет точки опоры для противостояния чужому разуму. Первой и главной из них стала вера. Другой может стать традиционализм. И, ско­ рее всего, так и произойдет, хотя и не столь быстро, как хотелось бы. Но для этого над идеологией, давно сформу­ лированной в общих чертах европейскими мыслителями,

5

необходимо проделать операцию превращения в «русскую

вещь». Учесть «местные условия» и запланировать рабо­ тоспособность в ситуации, когда все, что угодно, переста­

ет функционировать ... В России выживает только одна разновидность философских систем, а именно философ­ ские системы с тяжелым бронированием и на гусеничном ходу.

Собственно, мы и занимались этой работой. Полагаю, «русская версия» вышла работоспособной.

Дмшnрuй ВолодUХUII

Глава

УСЛОВИЕ

1

SINE QUA NON...

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ТРАДИЦИЯ

Внутри любой цивилизации l существует невидимое внематериальное ядро, которое для удобства можно на­

звать сверхценностью. Это набор ключевых истин, кото­ рых придерживается социум. С течением времени эти ис­ тины могут раскрываться с той или другой стороны, мо­ ryт становиться яснее некоторые их аспекты, но только

для внешнего наблюдателя. Для самого социума сверхцен­ ность мыслится в категориях полной статики, абсолют­

ной неподвижности 2 • I

Термин «цивилизация» В данном случае равнозначен понятиям

«культурно-историческая общность», «культурно-исторический тип» (н.я. Данилевский). 2 Освальд Шпенглер писал о наличии у цивилизации «души.>; кра­

сиво и точно сказано! В частности, он говорил: «Культура рождается в тот миг, когда из прадушевного состояния вечно-младенческого чело­

вечества пробуждается и отслаивается великая душа, некий лик из пу­ чины безликого, нечто ограниченное и преходящее из безграничного и пребываюшего ... Культура умирает, когда эта душа осушествила уже полную сумму своих возможностей в виде народов, языков, вероуче­

ний, искусств, государств, наук и таким образом снова возвратилась в прадушевную стихию. Но ее исполненное жизни существование, це­ лая череда великих эпох, в строгих контурах очерчивающих поступа­

тельное самоосуществление, представляет собою сокровенную, страс­

тную борьбу за утверждение идеи против сил хаоса, давящих извне, против бессознательного, распираюшеro изнутри, куда силы эти злобно

стянулисы•.

-

Шпенглер О. Закат Европы. М.,

7

1993. Т. 1.

С.

264.

Сверхценность либо имеет чисто религиозный харак­ тер, либо весьма сильно связана с религиозной сферой.

Сверхценность всегда включает в себя объяснение смысла жизни как для отдельного человека, так и для це­

лого народа, страны, любой социальной общности. По­ мимо этого, сверхценность содержит в себе и смысл смер­

ти, в том числе представления о загробном мире. Одна из главных особенностей сверхценности: помимо всего про­ чего, она есть способ примирить разум и физическое не­ бессмертие человека. Сверхценность воспринимается цивилизацией как от­ кровение. Она не может быть углублена, дополнена или модернизирована. В то же время комментирование и упро­ щенное изложение позволительны.

Таким образом, сверхценность неизменна и неизменя­ ема.

Цивилизация

-

это вовсе не раскрытие сверхценнос­

ти во времени. Это уникальный набор форм, которые при­ нимает социум в своем служении сверхценности. В ста процентах случаев этот набор иерархичен. Цивилизации

без иерархии до настоящего времени не существовало l . Формы адаптации социума к собственной сверхценности относятся ко всем сферам жизни общества (искусство, политика, быт, взаимодействие с внешним миром, реак­ ция на вызовы со стороны природной среды) и взаимо­ связаны.

«Узор», складывающийся из названных форм, зависит от «человеческого материала», который воспринял сверх­ ценность и на основе которого она строится, т.е. от суп ер­ этноса.

I

Суть явления социально-культурной иерархии изложена во 2-й главе.

8

Суперэтнос

-

это сумма этносов, воспринявших при­

мерно в одно время одну сверхценность и существуюших

в рамках одной цивилизации.

Этнос

-

группа людей, которые приобрели сознание

общей самоидентификации под воздействием общей при­ родной среды, общей истории и взаимодействия с вне­

шним миром. Суперэтнос может быть «мозаичным», т.е. состоять из множества этносов или групп этносов, резко

отличающихся друг от друга по культуре, быту, географи­

ческим условиям проживания. Например, греки и русские в рамках одной Православной цивилизации. Но все этно­ сы, составляющие суперэтнос, служат одной сверхценно­

сти. Поэтому и возникают так называемые субцивилиза­ ции

-

мощные этнические целостности, резко отличаю­

щиеся друг от друга по целому ряду ключевых параметров,

порой объединяющие несколько близкородственных эт­ носов, однако входящие в состав единого суперэтноса как

составные части.

«Мозаичность» суперэтноса широко распространена. Это скорее правило, нежели исключение. Подобное по­ ложение вещей предполагает колоссальную сложность при строительстве политического дома для цивилизации.

До настоящего времени среди всех возможных «полити­ ческих сосудов» для мультиэтничных цивилизаций наи­

более адекватным и наиболее резистентным к внешним

воздействиям, внутренним смутам, а также катастрофи­

ческим природным изменениям является Империя l . От-

1

СМ. подробнее: Володихин Д. Медленный взрыв империй

перия. Сделай сам. М.,

2001.

//

Им­

Вообще Империя в огромном большин­

стве случаев оказывается наиболее эффективным типом государствен­

ного строя. Вот признаки «правильной» или идеальной Империи: это мулыиэтничное государство с ярко выраженным иерархическим уст­

ройством, достаточно крупное по территории и мощное в политиче­

ском, экономическом, военном и демографическом отношении, что-

9

сюда распространенность имперского оформления цве­ тущих, политически мощных и творчески состоятельных

цивилизаций: Ассирия, Китай, Рим, Византия, Россия,

европейское Средневековье. Традиция

-

постоянная связь между внематериальной

сверхценностью, «управляющей» цивилизацией, и впол­

не материальным социумом. Традиция предполагает не­ обходимость для каждого члена социума так или иначе

признать факт служения всего суперэтноса под эгидой определенной сверхценности. Сила Традиции измеряет­ ся прежде всего готовностью осознанно продолжать это

служение, творить во имя него, защищать весь социальный

механизм, сложившийся под воздействием сверхценнос­

ти. Иными словами, Традиция

-

прежде всего способ­

ность суперэтноса к осознанному самоограничению и це­

ленаправленному действию; вектор того и другого, разу­

меется, определяется характером сверхценности l • Традиция

-

условие

sine qua поп существования циви­

лизации, т.к. цивилизация, не связанная с нематериаль­

ными планами бытия, в принципе нежизнеспособна, как младенец-урод, лишенный головного мозга. А именно та­ ким каналом, связующей нитью как раз и является Тра­ диция.

Можно констатировать смерть цивилизации в двух слу­ чаях: во-первых, когдаумираетсверхценность; во-вторых,

когда умирает Традиция и социум перестает служить свобы претендовать на ведущую роль в регионе, с развитой системой внут­

ренних силовых структур, с центром, который вырабатывает домини­ рующую идеологию, устанавливает определенный порядок в ряде воп­

росов администрирования (транспорт, финансы, суд, важнейшие за­ коны и Т.П.), обязательный и равный для всех провинций государства. I

Эта трактовка несколько отличается от понимания Традиции, ко­

торое сформулировали классики философии традиционализма в хх веке: Генон, Звола. Отличие носит принципиальный характер и не является плодом ошибки или невежества.

10

ей сверхценности. В первом случае на месте цивилизации остается, по меткому выражению Николая Я ковлевича Да­ нилевского, «этнографический материал», т. е. неотфор­ матированная этническая масса, социальная глина. Во втором случае остается маркированный «этнографичес­

кий материал», способный вернуться в состояние циви­ лизации при восстановлении старой Традиции или в слу­ чае создания новой Традиции для служения старой сверх­ ценности.

Следует разграничить Традицию и традиции. Вторые

-

всего лишь совокупность повторяемых на протяжении

длительного времени обычаев, навыков, социальных стра­ тегий, персональных тактик выживания. Традиция

-

ус­

ловие, позволяющее цивилизации существовать, в то вре­

мя как традиции

-

набор аспектов цивилизации, т. е. не­

что на порядок менее значимое, хотя и важное. Важное в том смысле, что значительный объем традиций обеспечи­ вает цивилизации хорошую устойчивость. В то же время традиции

-

это то, чем в крайних условиях цивилизация

может пожертвовать, так же как путник, попавший в руки

к бандитам, жертвует курткой, чтобы вырваться и спас­

тись; если новации необходимы для жизнестойкости ци­ вилизации, если традиции уничтожают необходимый ми­ нимум изменчивости и гибкости социума, от них следует отказываться; но от Традиции

ности

-

-

никогда и от сверхцен­

никогда. Нельзя отказаться от мозга или сердца

и остаться при этом в жи вых. Разве что превратиться в зом­ би, выполняющего чужую злую волю. У цивилизации-зом­ би нет сверхценности и нет Традиции, зато традиций мо­ жет быть сколько угодно. Не меньше, чем нарядных ша­ риков на елке, которая уже срублена и поставлена веселить

детей на чужом празднике. По сути дела, цивилизация­ зомби представляет собой этнографический материал, с необыкновенным упорством и даже правдоподобием ими-

11

тирующий живую цивилизацию. Это труп, говорящий и двигающийся по воле программы, инсталлированной в него внешней силой. Примером такой цивилизации-зом­ би может служить японская культурно-историческая об­

щность в наши дни. Японское искусство, древняя саму­ райская слава, боевые единоборства, гейши, якудза и т. п. составляют внушительный список традиций, ставших зна­

менитыми по всему миру. Но это именно традиции, по­ скольку Традиции у Японии вот уже несколько десятиле­

тий нет. Современный средний японец служит... собствен­ ной заработной плате. Его жизнь представляет собой процесс зарабатывания и траты денег, более высокие пла­ ны бытия из нее ушли. Японский этнографический мате­ риал маркирован старой сверхценностью, т. е. причудли­

вой суммой буддизма и синто 1 • Сама же сверхценность утратила в обществе системообразующее значение, по­ скольку не имела шансов оправиться от ударов, обрушив­

шихся на нее во второй половине 40-х годов, после капи­ туляции Японии. В огромном большинстве случаев человек получает и сверхценность, и Традицию по наследству. От родителей и ближайшей социальной среды еще в детском возрасте

он берет цивилизационную идентификацию, иными сло­ вами, чувство принадлежности к не коему огромному

«мы>>'. В свою очередь, вся колоссальная цивилизацион­ ная общность воспринимает каЖдОГО своего члена имен­ но как «своего» на уровне социального инстинкта. Но широко образованная, склонная к рефлексии личность способна в зрелом возрасте сознательно избрать принад­

лежность к определенной цивилизации 2 • Или столь же I

Христианство, по всей видимости, не успело стать частью души

японской цивилизации, хотя и знакомо японцам на протяжении нескольких веков.

2 В том

числе путем отказа от полученной по наследству «родной.>

ШНJИЛll3ашюнной идентификации.

12

сознательно отказаться от принадлежности какой-либо цивилизации, а значит, от любой цивилизационной иден­

тификации. Как бы то ни было, а обретение цивилизаци­ онной идентификации, все равно, в результате ли простого наследования или же осознанного выбора, равнозначно обретению определенной Традиции. А это, в свою очередь, ведет к принятию груза обязательств, т. е. участию в опре­ деленного рода завете, договоре суперэтноса с внемате­

риальной сущностью' . Культура представляет собой поле для оформления это­ го завета на разных уровнях общественного бытия

-

от

повседневной жизни до уровня интеллектуальных и ду­

ховных вершин. Цивилизация замыкает культуру в рам­

ках определенного социума, придает ей стиль, морфоло­ гию и пространственно-временную завершенность. Если применить органическую метафору, т. е. уподобить циви­

лизацию биологическому объекту, скажем, человеку, то культура и цивилизация оказываются проявлениями раз­

ных модальностей: культура

-

это необходимость быть

одетым, сытым, получить определенные навыки профес­ сионального и коммуникативного плана, совершать не­

кие поступки, вести определенный образ жизни; цивили­ зация же как раз и есть конкретный «социальный чело­

век»,

определенным образом «одетый», избравший

собственный

modus vivendi и modus operandi. Таким обра­

зом, культура показывает, что делает суперэтнос, а циви­ лизация

I

-

как.

Хотелось бы оговориться: в тех цивилизациях, где принятие Тра­

диции было заКЛlOчснием завста с Богом, о «материальности» И «не­ материальности.> сущности Его говорить можно лишь при очень по­

верхностном подходе к проблеме. По всей вероятности, этот вопрос следует оставить богословам и рслигиозным философам, ограlll1ЧИВ­ шись в данном СЛУ'IaС заменой понятия «нсматериальная сущность·) на «траНСНСllдеl :ТН
13

Культура .вырабатывает компенсаторные механизмы, позволяющие более или менее безболезненно выдержи­ вать груз Традиции. Прежде всего, здоровая культура внут­ ри каждой цивилизации рождает органический метод адаптации «своих»

К «чужакам», т. е. индивидам, принад­

лежащим к другим цивилизациям, имеющим иную иден­

тификацию. Массовая ксенофобия

-

естественное состо­

яние социального организма цивилизационного уровня.

Она обеспечивает на рефлекторном уровне поддержку «своим»

И создает достаточно четкую градацию психоло­

гических реакций на «чужака». Этот «чужаю) другого, а тот

-

-

опаснее

совсем почти «домашний», С близкород­

ственной идентификацией ... В такой-то ситуации надо действовать самыми радикальными методами, а вот в та­ кой-то

-

лишь мягко предупредить «чужака» О нежела­

тельности некоторых действий ...

Во всех случаях массовая ксенофобия пассивна. Она вроде электрического разряда, которым некоторые рыбы могут наградить за назойливое внимание или попытку

изловить их. Мессианский энтузиазм в духе «переделать соседей», «разогнать соседей», «завоевать соседей» не име­

ет с ней ничего общего. Это явления из разных рядов со­ циальной действительности.

Подобное положение вещей может показаться чудо­ вищным, но если человека воспринимать как разновид­

ность животного или, от чего, Господи, упаси, как биоло­ гическую машину, в нем все чудовищно. Например, ин­ стинкт

самосохранения,

предельно

эгоистичный

в

этических проявлениях ... Но без него человек нежизнес­

пособен. Социальная ксенофобия

-

инстинкт самосох­

ранения на уровнях этноса и суперэтноса. Сверхценность, Традиция и культура определенным образом «причесыва­ ют» ксенофобию, превращая ее издикого зверя в цепного

пса. Одна из главных задач управляющей элиты любой ци­ вилизации

-

четко определить, при каких обстоятельствах

14

этого пса можно спускать с цепи, когда следует позволить

ему лаем отпугнуть вора, а когда надо приструнить зубас­

тую тварь. Пока цивилизационная ксенофобия управляе­

ма, она представляет собой благо: это один из симптомов здоровья социального организма.

Когда индивид, принадлежащий к определенной ци­

вилизации, отказывается от нее и желает быть «гражда­ нином мира», он автоматически становится одним из «чу­

жаков». И прежние «свои», разумеется, будут реагировать

на него жестче и холоднее. Хороший при мер

российс­

-

кая интеллигенция. Она, перефразируя Георгия Петрови­ ча Федотова, по природе своей идейна, беспочвенна и ре­ волюционна. Разумеется, она представляет собой полностью, до единого представителя

-

-

вся,

чужеродное тело

в плоти Русской цивилизации. Просто образованный че­ ловек, представитель интеллектуалитета, профессионал умственного труда, участковый врач-трудяга, академик­ почвенник или писатель-почвенник еще не при надлежат

к интеллигенции. Для того чтобы в полной мере войти в состав интеллигентского корпуса, надо утратить нацио­ нальную и религиозную принадлежность, лояльность по отношению к государству, а также разделить со всеми про­

чими бойцами названного корпуса их этический кодекс.

Таким образом, у каждого в России есть выбор

-

либо он

интеллигент, либо он русский.

По большому счету подобный выбор делается одновре­ менно на нескольких уровнях. Интеллигент, он же граж­ данин мира, стоит за искоренение любого вида социаль­ ной ксенофобии, а также за унификацию человечества на

интеллигентский манер. Он является прогрессором все­ мирной, единой, причесанной под одну гребенку циви­

лизации. Мира-в-клеточку. Человек, не утративший соб­ ственной цивилизационной принадлежности и не жела­

Ющий лишиться ее впредь, автоматически оказывается противником подобного глобального проекта. Разумеет-

15

ся, он может быть при этом сторонником причесывания мира в стиле собственной цивилизации или же не стре­ миться к любого рода «причесыванию». Но В любом слу­

чае ему не придет в голову способствовать переделке род­ ной цивилизации по чужим, привнесенным извне образ­ цам.

Сама возможность самоидентификации И, следователь­ но, поддержки со стороны «своих»

-

мощнейший ком­

пенсаторный механизм. Но одного его еще недостаточно. Культура формулирует набор персональных жизненных стратегий, используя которые, представитель определен­

ной цивилизации может обеспечить себе (своим близким) материальное благосостояние, социализацию и возмож­

ность возвышения'. Точно так же вырабатывается норма социального «люфта». Иными словами, делается ясным уровень ненаказуемого выхода за пределы системных тре­

бований. Литература и искусство эстетизируют сверхценность и

все с ней связанное. Представитель определенной циви­ лизации получает набор предметов гордости

ческой точки зрения. «Посмотри,

-

-

с эстети­

как бы слышит он,

-

то, чемуты поклоняешься, прекрасно!» Так, человек, при­ надлежащий Западной, Католической цивилизации, мо­

жет гордиться деяниями святого Франциска Ассизского или, скажем, собором города РеЙмса. Совершенно так же представителя Русской Православной цивилизации под­

держивает сознание того, что она породила святых Сер­ гия Радонежского и Андрея Рублева ... Все это так или иначе компенсирует тяжесть Традиции.

I

Социализация и возвышение в ряде случаев могут быть чужды век­

тору на материальное благосостояние; борьба с одной системой иног­ да оказывается индикатором благополучного включения в другую си­

стему. Так, афонский монах богатым быть не может по определению. Но он ',етко социализирован и обладает высоким духовным авторите­ том.

16

Собственно, главным из тех компенсаторов, которые в

принципе можно объяснить рационально, показать и рас­ сказать с помощью используемых людьми информацион­ ных и символьных систем, является осознание сверхцен­

ности как Предмета, придающего смысл земному суще­ ствованию человека. Проще говоря, человеческий дух воспринимает груз Традиции как благой и необходимый, когда человеческий разум обогащен знанием, ради чего этот груз следует нести. Таким образом, Традиция сильно прибавляет в устойчивости в том случае, если сверхцен­ ность воспринимается как Спасительное Знание. Соот­ ветственно, утрата сверхценности в таких случаях мыслит­

ся как потеря бесконечно важного условия для нормаль­ ной, комфортной жизни (в разных случаях либо здешней,

либо загробной, либо и то и другое), а значит, С[\·lыслоне­ сущей доминанты. Разрушение сверхценности по причи­

нам внутреннего порядка несет в себе заряд массового су­ ицида, а по причинам порядка внешнего

-

низведение су­

перэтноса до уровня этнографического материала или

зомбифицированного живого инструмента. Но на этом набор компенсаторов не заканчивается.

Если предположить, что сверхценность

-

часть Творения,

созданная Творцом 1 , то из этого следует: служение ей и адаптация к ней могут вызывать у Творца определенную реакцию в отношении социума и отдельных личностей,

принадлежащих к данному социуму. Позитивную реакцию или негативную. Предсказать, определить, уловить в сети

человеческой логики эту реакцию невозможн0 2 • Но, во­ первых, само соприкосновение со сферой мистического, потустороннего рождает у человека мощные эмоции стра-

I

Или творцами

-

в соответствии со смыслом сверхценностей це­

лого ряда цивилизаций.

2 Во всяком случае, с ТО'IКИ зрения большинства христианских кон­

фессий.

17

ха и любви. И, во-вторых, если придерживаться точки зре­ ния, согласно которой Трансцендентное влияет на нашу жизнь, то подобного рода влияние

-

неконтролируемый

людьми, неконтролируемый всеми социальными механиз­ мами цивилизации, но поистине могущественный ком­

пенсирующий фактор. Вероятно, сильнейший из всех. Списки цивилизаций неоднократно формировались усилиями мыслителей, создавших и развивавших фунда­ ментальное учение о цивилизационном подходе к миро­

вой истории: Данилевским, Леонтьевым, Шпенглером, Тойнби, Гумилевым, Хантингтоном и т. п. Реестры «куль­ турно- исторических ТИПОВ», выражаясь языком Данилев­ ского, расходятся в частностях, но ядро у них во всех слу­ чаях одно.

Само их появление свидетельствует о негативном от­ ношении сторонников цивилизационного подхода к идее

общего, единого всемирно-исторического процесса. Они отрицают линейный прогресс, какую бы траекторию ни

принимала эта линия. Им даже в самой малой степени не присуща гегельянская модель истории человечества. Мо­ нистическая линеарность в рамках цивилизационного

подхода замещается многолинейностью·. Метафора рас­ кидистого куста

-

метафорой клумбы, где каждый цве­

ток самоценен и уникален. Любой подобный цветок-ци­ вилизация в религиозном, культурном, социальном, по­ литическом отношении вполне автономен, но не закрыт

для внешних влияниЙ 2 • I Хотя В трудах поздних «цивилизационщиков» допускается <,срас­

тание» множества цивилизаций в одну <,глобальную». Но это

-

в пер­

спективе, на будущее. 2 Сторонники цивилизационного подхода пользовались разными

определениями той общности, за которой в настоящее время утверди­

лось единое название «цивилизация». н.я. Данилевский писал о «куль­ турно-исторических типах», О. Шпенглер

Л. Гумилев

-

-

о «высоких культурах»,

о «суперэтносах». И так далее. Но при этом все они апел-

18

Что собой представляет отдельная цивилизация с точ­ ки зрения человека, принявшего основы цивилизацион­

ного учения? Во-первых, самостоятельный организм. Организм хотя и социальный, но во многом подобный биологическому, т. е. со своими хворями, возрастными проблемами, моло­ достью, зрелостью, старостью и, разумеется, со своим ес­

тественным сроком жизни

(1000-1500 лет, по мнению раз­

ных <<цивилизационщиков»). Каковой срок может пре­ рваться и раньше. От рук агрессивных соседей, например, в результате активности антисистем или из-за природной

катастрофы I • Во-вторых, отдельная цивилизация

-

совершенно са­

мостоятельный и независимый субъект истории. Нет ци­ вилизаций «отставшиХ» или «обгоняющих», нет никакой лировали к одному и тому же историческому явлению. Главным кри­ терием, по которому выделялась цивилизационная общность, служи­ ли то религия, то культура, то язык, то «субъективная самоидентифи­ кация» людей, то этнические и политические особенности, а иногда

-

целый набор разнообразных признаков. Но чаще всего в центре вни­ мания мыслителей-<<Цивилизационщиков» оказывалась именно рели­

гия, и это, думается, адекватный подход к сути вопроса. С точки зре­ ния автора этих строк, религиозная составляющая при выделении той или иной цивилизации из пестрой картины регионального историчес­ кого процесса играет первенствующую роль; она определяет все ос­

тальное. Исключительно конструктивно пишет об этом С. Хантинг­ тон: «Религия является центральной, определяющей характеристикой цивилизаций».

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М.,

-

2003.

С.59. 1 Сторонниками <<органической~ метафоры были многие <<цивили­

зационщики», вт. ч. Данилевский, Леонтьев, Гумилев. Очень точно вы­ разился по этому поводу О. Шпенглер: «Культуры суть организмы. Все­ мирная история

-

их общая биография. Огромная история китайской

или античной культуры представляет собой морфологически точное подобие микроистории отдельного человека, какого-нибудь животно­ го, дерева или цветка».

-

Шпенглер О. Закат Европы. М.,

1993. С. 262.

В данном случае термин «культура~ равнозначен термину <<цивилиза­ ция».

19

«лидирующей группы» на мифическом едином пути че­

ловечества. Цивилизации в принципе равны и самоцен­ ны; каждая из них совершает свой путь

-

один из многих

маршрутов, которыми идет человечество. Это чуть ли не ключевой момент в традиционном, классическом пони­

мании цивилизационного подхода l . Концепт равенства цивилизаций исключительно важен и формирует в «ци­ вилизационщиках» особую этику, невероятно резистент­ ную ко всяким попыткам указать «магистральную линию

прогресса», «параметры модернизации», <<Общечеловечес­ кие ценностИ», «паттерны социального развития, к кото­

рым надо стремиться всем» и тому подобным симулякрам. Высокий потенциал сопротивления в данном случае

-

большая ценность. В-третьих, отдельная цивилизация

-

наивысший так­

сон (классификационная единица) исторического процес­ са. История человечества измеряется судьбами цивили­

заций. Не династиями, не историями народов или госу­ дарств,

не

этапами

в совершенствовании техники

и

технологических знаний, не научными открытиями, не

появлением новых идей и уж тем более не формациями, а именно судьбами цивилизаций. Более крупных единиц измерения до настоящего момента не было предусмот­

рено 2 • I

«Прогресс ... состоит не в том, чтобы идти всем в одном направлс­

нии (в таком случае он скоро бы прекратился), а в том, чтобы исходить все поле, составляющее поприще исторической деятельности чслове­

чества. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, чтоб она представляла высшую точку развития, в сравнении с ее предше­

ственницами или современницами, во всех сторонах развития.>.

нилевский н.я. Россия и Европа. М.,

-

Да­

1991. С. 109.

2 В разное время «цивилизационщики» по-разному писали об этом,

но общее впечатление одно: до настоящего времени цивилизации пред­ ставляют собой наиболее крупные единицы измерения всемирного ис­

торического процесса. Сэмюэль Хантингтон может именовать их «Нal1высшими культурными целостноспIМИ», а Лев Гумилев

20

-

иерархнче-

Но может быть, они существуют. Имеется в виду два варианта. Первый: некий надцивилизационный организм объединяет две или больше цивилизаций во времени (т. е. объединяемые цивилизации существуют в разное время).

Второй вариант

-

объединение в пространстве несколь­

ких цивилизаций, существующих в одно и то же время (ра­ зумеется, не бывало такого, чтобы две цивилизации воз­ никли в один день и час, а потом исчезли в том же трога­ тельном

темпоральном

единстве;

имеется

в

виду

наложение тысячелетней биографии одной цивилизации на тысячелетнюю биографию другой цивилизации или же других цивилизаций).

В первом случае одна и та же сверхценность переходит, подобно эстафетной палочке, от гибнущей цивилизации к более молодой, формирующеЙся. При этом, конечно, сверхценность не изменяется в основе своей, в крайнем

случае, появляется ее модификация; а вот ее восприятие другим цивилизационным организмом, формы адаптации к ней социума и степень устойчивости Традиции в новых условиях будут отличаться принципиально.

Во втором случае сверхценность разделят цивилиза­

ции

-

соседи по территории l .

ски высшими единицами «этнической таксономии», но общий смысл от этой терминологической пестроты ничугь не изменяется и не за­

темняется. Весьма удачно выразил глубинную сугь явления Хантинг­ тон: «Цивилизация ... наивысшая культурная общность людей и самый

широкий уровснь культурной идентификации, помимо того, что от­ личает человека от других биологических видов. Цивилизация

-

это

самые большие «мы», внугри которых каждый чувствует себя в куль­ турном плане как дома и отличает себя от всех остальных «них~.

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., I

2003.

С.

-

50-51.

Собственно, идею о подобного рода связи между цивилизация­

ми, их сдинстве в пространстве и времени нельзя назвать совершенно

оригинальной. А. Тойнби, говоря о «родственных» цивилизациях, очень

близко подошел к идее «передачи» сверхценности. н.я. Данилевский также оказался в непосредственной близости от мысли о надцивили-

21

Нет причин отрицать возможность комбинирования первого и второго вариантов.

Если принять концепт надцивилизации, то картина мира, принятая «цивилизационщиками»-классиками, су­ щественно изменится.

Надцивилизации никация

-

-

их судьбы, их борьба и их комму­

будут представлять собой ядро всемирного ис­

торического процесса. Поэтому логично было бы услов­ но называть подобного рода организм словом «нуклеар». Вот при меры нуклеаров, скрепляющих цивилизации во времени.

Нуклеар объединяет ряд цивилизаций Междуречья. Это, во-первых, Шумерская цивилизация и, во-вторых, ряд цивилизаций более поздних, семитических в своей

основе. Трудно определить наиболее раннюю дату возник­ HoBeHия Шумерской цивилизации, корнями она уходит в

IV тысячелетие до н.

Э. В

XXIV в. дО Н.

э. шумеры встали в

зационном организ~е, объединяющем ряд цивилизаций во времени. В частности, он писал об ('уединенных» или «обособленных» цивили­ зациях-долгожителях:

« ... должно

отличать типы уединенные

-

от ти­

пов или цивилизаций преемственных, плоды деятельности которых передавались от одного другому, как материал Д1lя питания или как

удобрение ... той почвы, на которой должен был развиваться последу­

ющий тип. Таковыми преемственными типами были: египетский, ас­ сирийско-вавилоно-финикийский, греческий, римский, еврейский и германо-романский, или европейский. Так как ни один из культурно­ исторических типов не одарен привилегией бесконечного прогресса и так как каждый народ изживается, то понятно, что результаты, достиг­

нутые последовательными трудами этих пяти или шести цивилизаций, своевременно сменявших однадругую и получивших к тому же сверхъе­

стественный дар христианства, должны бьulИ далеко преозойти совер­ шенно уединенные цивилизации, каковы китайская и индийская, хотя бы эти последние и одни равнялись всем им продолжительностью жиз­

ни.).

-

Данилевский ИЯ. Россия и Европа. М.,

22

1991.

С.

88.

подчиненное положение к аккадцам (восточным семи­

там), и те преобладали до самого конца

111

тысячелетия

до н. э. По ряду признаков Шумерская и Аккадская ци­ вилизации

различаются,

но

они

слились

в

единую

политическую общность, и аккадцы фактически модер­ низировали свой пантеон и свои религиозные обряды,

очень многое позаимствовав у шумеров. Практически Шу­ меро-аккадский нуклеар был таковым и во времени (Шу­ мерская цивилизация намного древнее) и в пространстве (шумеры занимали Нижнее Междуречье, а аккадцы Среднее). На рубеже

-

111-11 тысячелетий Шумеро-аккадс­

кий нуклеар был разрушен вторжениями амореев, элами­ тов и др. Однако на его месте выросла Ассиро-вавилонс­

кая цивилизация l (формируется в первой четверти сячелетия до н. э.), просуществовавшая до

11 ты­

в. до н. э. И

VI

снятая с мировой политической и культурной сцены пер­ сами. Ее сверхценность лежала в религиозной плоскости, а религиозная сфера ассирийцев и вавилонян представ­

ляла собой модификацию того же у шумеров и аккадцев. Совершенно так же

«обособленная»,

по словам

НЯ. Данилевского, цивилизация Китая, по всей видимо­

сти, представляет собой ряд цивилизациЙ 2 • Первая из них принадлежит эпохам Шан-Инь и Чжоу, она не входит в нуклеар и не разделяет со следующими цивилизациями

сверхценности. Новая эпоха медленно рождается в пери­ од «Весны И Осени» (позднее Чжоу) и являет принципи­

ально новую сверхценность с возникновением конфуци­ анства. Далее «молодая» цивилизация, существующая под знаком конфуцианства, проходит тяжелое крещение в

тисках дряхлой Чжоу, потом в периоды Чжаньго и Цинь I

Помимо собственно Ассирии и Вавилонии, туда входил ряд госу­

дарств, находившихся под их политическим и культурным влиянием.

2 у с. Хантинггона передана точка зрения о существовании ряда

цивилизаций как в Китае, так и на полуострове Индостан. гroH С. Столкновение цивилизаций. М.,

23

2003.

с.

54-55.

-

Хантин­

(lV-I11

вв. дО Н. э.), а затем, с конца

111

в. до н. Э., получа­

ет наиболее полное свое выражение в эпоху Хань и Тан. Она фактически исчезла в политической катастрофе Х в., В период «пяти династий и десяти царств», но впослед­ ствии возродилась: на ее руинах выросла новая цивилиза­

ция, начавшаяся временем династии Сун и благополучно

дожившая до хх столетия 2 • Таким образом, нуклеар про­ стерся на хронологическом отрезке от середины

I тысяче­

летия до н. Э. вплоть до хх столетия как минимум. По всей видимости, нуклеаром следует назвать ряд ци­ вилизаций, сменивших друг друга на территории полуос­

трова Индостан. Трудно судить, входит ли в него древней­

шая из индийских цивилизаций, а именно Хараппская,

-

главным образом из-за недостатка источников, связанных с периодом ее существования. Но со времен господства

ариев и до наших дней на землях Индостана сменилось несколько цивилизаций, каждая из которых развивалась под знаком индуистской религии как сверхценности. Пе­ риоды возникновения буддистской цивилизации, ныне

представленной Шри-Ланка, Непалом, Бутаном и Мон­ голией, расширения на территорию Индостана исламской цивилизации, а также проникновения туда западного хри­

стианства (особенно во времена английского господства) не сыграли решающей роли. Индуизм был, есть и, види­ мо, в обозримом будущем останется сверхценностью Ин­ дийского нуклеара.

2 Не вполне ясен вопрос: покончила ли с ней революция

1911 r.,

похоронившая маньчжурскую династию? И что происходило после этого: то ли постепенное восстановление конфуцианских ценностей, выживших в условиях красного Китая и сеЙ'JaС доживающих после­ дние

1-2 столетия естественного срока жизни цивилизации, толи воз­

никновение новой цивилизации на китайском «материале,>, а именно

такой, где конфуцианство займет позиции уже на втором плане поли­ тической, культурной и социальной жизни.

24

Возможно, нуклеаром во времени и одновременно в про­

странстве была так называемая «Античнаю> или «Класси­ ческаю> цивилизация, включающая в себя посткритскую

Древнюю Грецию, македонский период, эллинистический восток, этрусков и Древний Рим вплоть до падения Запад­ ной Римской империи в середине

V в. Либо это две

прин­

ципиально разные цивилизации (Древнегреческая и Древ­ неримская), или даже три

-

с учетом Древнеиталийской

(Этрусской) цивилизации, связанные в сознании современ­ ных ученых поздним и в ретроспективном смысле совер­

шенно иллюзорным понятием «классическое образование». Либо это нуклеар, и тогда цивилизационной сверхценнос­ тью, объединившей их, является языческая религиозность со схожими обрядами, жертвоприношениями и пантеоном

божеств, который в Риме объединил и старых, собственно римских богов и богов, заимствованных у побежденных римлянами этрусков и греков.

Можно было бы назвать и ряд примеров существования нуклеаров, которые скрепляют отдельные цивилизации, су­ ществующие в одно и то же время, но на разных территориях.

Значительное сходство высших эшелонов культуры и религиозных предпочтений (в том числе человеческих жертвоприношений богам) заставляет предположить су­ ществование надцивилизационного организма в Месо­ америке до прибытия европейцев. Организма, включав­ шего цивилизации ацтеков и майя. Если учесть возмож­ ную цивилизационную преемственность от ольмеков к тотонакам и далее к ацтекам, то уместно предположить

функционирование объединяющего надцивилизационно­ го организма и во времени.

Мощным нуклеаром, на протяжении двух тысячелетий оказывавшим наибольшее влияние на судьбы мира, Я13-

25

лялся Христианский мир. На его судьбе следует остано­ виться подробнее. В

1 в.

н. э. начала развиваться Раннехристианская ци­

вилизация, общая для обеих половин Римской империи.

Собственно римский материал, т. е. материал уже очень старой цивилизации (особенно с первой половины

111

в.

н. э.), послужил для нее строительным материалом и удоб­

рением. Великое переселение народов было в глобальном мистическом смысле мощным полиэтничным давлением

на Раннехристианскую цивилизацию l . Как будто некто це­ ленаправленно бомбардировал христианизирующуюся империю народами востока и севера, планируя стереть с

лица Земли как христианство, так и остатки имперской

государственности. Западная Римская империя, вкусив­ шая в

IY в.

государственного христианства, в У столетии

пала. Восточная Римская империя, христианизированная до нитки, продержалась дольше, а в УI в., при св. Юсти­ ниане, даже сделала попытку вернуть прежний порядок

вещей. Впрочем, это была блистательная агония, послед­ ние судороги ... УН столетие следует считать временем ги­

бели Раннехристианской цивилизации. Тот жалкий пята­ чок, в который превратилась Восточная Римская импе­ рия под натиском славян, аваров, арабов и т. П., перестал быть сколько-нибудь значительным государственным об­ разованием. Раннехристианская цивилизация сгинула, погибла, не дойдя до конца естественного срока жизни. Прежняя великая держава, чтобы выжить и сохранить

свою сверхценность

-

христианство,

-

должна была пе­

реродиться в более суровом и несколько упрощенном по

сравнению с временами Юстиниана

1 облике.

Именно тогда на развалинах родилась собственно Ви­

зантия

I

-

Византия, а не Восточная Римская империя. Это

Священное предание предполагает попущение Господне варварс­

кому нашествию за грехи недообратившегося к христианству Рима.

26

произошло в

VIII-IX

столетиях, не раньше. Византийс­

- первую нолишь В VIII-IX столети­

кая цивилизация уходит корнями в середину

половину

1 тысячелетия

н. э.,

ях она оформилась как самостоятельный цивилизацион­ ный организм. Вплоть до середины ХI века происходит формулирование ее идентичности, и этот процесс идет по

пути отталкивания от идентификационных вешек Запад­ ноевропейской цивилизации. Та, в свою очередь, также

рождается на руинах Древнего Рима и примерно в то же самое время: VIП-IХ столетия. Модификационное раз­ личие сверхценности этих двух цивилизаций равно сумме

догматических и обрядовых норм, отличающихся у пра­

вославия и католичества. Византийская цивилизация, строго говоря,

-

цивилизация Православная. АЗападно­

европейскую цивилизацию правильнее было бы назвать

Католической 1. Полноценный выход на мировую истори ческую арену обеих цивилизаций произошел в тии. На западе

-

IX столе­ - с на­

при Карле Великом, на востоке

чалом Македонского ренессанса. Православная цивилизация продержалась до второй половины

xv в., когда под ударами турок-османов пали

Византия, Сербия и Болгария. Итого

700-750 лет.

Православная цивилизация делилась на несколько суб­ цивилизаций, границы которых значительно изменялись

с течением времени. «Несущей» субцивилизацией была

сама Византия, поэтому многие называют Православную цивилизацию Византийской. Другой влиятельной субци­ вилизацией была этнокультурная общность христиан изи рованной Руси, восточных и южных славян. Ее можно ус­

ловно называть Славяно-русскоЙ. Она была поднята ви­ зантийцами из этнографического материала языческого славянства и продержалась дО

I

XIII

в. Утрата связей с ос-

Учитывая, конечно, тот факт, что окончательный разрыв Восточ­

ной и Западной церквей произошел только в середине ХI в.

27

колками Византии, разгромленной крестоносцами в

1204 г.,

монголо-татарское нашествие и стремительный

подъем Литвы коренным образом изменили политиче­

скую обстановку в регионе. Со второй половины

XIII

в.

прежняя общность распадается. Южные славяне продол­ жают политическое, культурное и религиозное бытие в

качестве остатка прежней субцивилизации, а в Северо­

Восточной Руси вспыхивает неяркое солнышко новой са­ мостоятельной цивилизации, собственно РусскоЙ I . Мо-

I

Западные историки и социологи четко дистанцируются от Рус­

ской цивилизации. Ни о какой ~общеевропейской" или «общехристи­ анской" цивилизации в их трудах и речи быть не может. В частности, А. Тойнби пишет:

«... Почти

тысячу лет русские ... принадлежали не к

Западной цивилизации, но к Византийской

-

сестринскому обществу

того же греко-римского происхождения, но тем не менее совершенно

другой цивилизации. Российские члены византийской семьи всегда резко противилисьлюбой угрозе попасть под влияние Западного мира ... Русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой принадлежности чуждой цивилизации, и вплоть до самой

большевистской революции

\9\7 года этой русской <,варварской отме­

тиной» была Византийская цивилизация восточноправославного хри­

стианства".

- Тойнби АД. Цивилизация перед судом истории. М.­ \995. С.\ 06-\ 07. О том же, но другими словами говорит Хантин­ гтон: <,Русская цивилизация развивалась как «отпрыск» византийской ...

СПб.,

Россия вовсе не подверглась или слабо подверглась влиянию основ­ ных исторических феноменов, присущих западной цивилизации, сре­

ди которых: римское католичество, феодализм, Ренессанс, Реформа­ ция, экспансия и колонизация заморских владений, Просвещение и возникновение национальных государств. Семь из восьми перечислен­ ных ранее отличительных характеристик западной цивилизации

-

ка­

толическая религия, латинские корни языков, отделение церкви от

государства, принцип господства права, социальный плюрализм, тра­ диции представительных органов власти, индивидуализм

-

практи­

чески полностью отсутствуют в историческом опыте России. Пожа­ луй, единственным исключением стало античное наследие, которое,

однако, пришло в Россию из Византии и поэтому значительно отлича­ ется от того, что пришло на Запад непосредственно из Рима. Российс­ кая цивилизация

-

это продукт самобытных корней Киевской Руси и

Москвы, существенного византийского влияния и длительного мон-

28

дификации сверхuенности совершенно незначительные

по сравнению с Православной цивилизацией при Визан­ тии в качестве несущей основы. Но территориальная, эт­

ническая, культурная обособленность Северо-Восточной Руси, а главное, быстрый «износ» Византии в неблаго­ приятных внешнеполитических условиях делают возмож­

HыM возникновение новой цивилизации, в значительной

степени копирующей старую. Итак, при сыновьях и вну­ ках св. Александра Невского рождается Русская цивили­

зация. При Иване

111

во второй половине

xv в. она «сме­

няет» на посту «несущей конструкции» Православного мира уничтоженную турками Византию. С этого момента Русская цивилизация оказывает первостепенное влияние на бытие остатков прежней Православной цивилизации.

Постепенно Православный мир перестраивается. У Рос­ сии далеко нет того духовного авторитета вправославном

мире, которым пользовались византийцы. Но с течением времени ее военно-политическая мощь, учреждение пат­

риаршества, рост образованности (особенно в

XVII

в.) и

миссионерские амбиции дают ей возможность стать цен­

тром притяжения заново отформатированной Православ­ ной ойкумены. В

XVII

столетии и позднее Россия играет

роль несущей, центральной субцивилизации в Православ-

гольского правления. Эти факторы и определили общество и культуру,

которые мало схожи с теми, что развивались в Западной Европе под влиянием соверщенно иных сил». вилизаuиЙ. М.,

- Хантингтон С. Столкновение uи­ 2003. С. 211. Он же, еще более четко и однозначно: «Ев­

ропа заканчивается там, где заканчивается западное христианство и

начинается ислам и православие. Именно такой ответ хотят услышать западные европейцы, именно его они в подавляющем большинстве поддерживают sotto уосе, именно такой точки зрения открыто придер­

живается большая часть интеJUlигенции и политиков».

-

Там же. С.

244.

Хантингтон поддерживает ту точку зрения, что <,Восточной Европой» следует называть европейские страны (в т. ч. часть бывшего СССР), развивавшиеся <'под покровительством» Православной церкви. Чего ж яснее?

29

ной цивилизации, притом что Греческая и Южно-славян­ ская субцивилизации сохраняют значительный духовный авторитет. Судьба России реанимировала православие, попавшее под пяту к туркам. Русская цивилизация, имен­

но так

-

Русская цивилизация

-

стала новой, Второй

Православной цивилизацией, собрав вокруг себя субци­ вилизации на основе других православных этносов 1 •

Соответственно, Вторая Православная цивилизация жила, пока жила православная Российская империя. В первой четверти хх в. ее не стало. Всего ее веку было

600-650 лет. Но сверхценность

-

православие

сохранилась.

-

В советское время она проявила необыкновенную резис­ тентность, дожила до 90-х и ныне переживает новый рас­

цвет. Высказывались соображения, согласно которым в настоящее время на основе восточнославянского этно­

графического материала формируется Третья Православ­

ная цивилизация. И Россия не потеряла шанс вновь стать ее становым хребтом. Весь вопрос

-

в реставрации Тра­

диции или создании новой Традиции на месте прежнеЙ. Что же тогда представляла собой советская цивили­ зация, вернее сказать, советская недоцивилизация? Ре­

волюция

1917

года и Гражданская война по сути своей

были грандиозной операцией по обездвиживанию ста­ рой, Русской Православной цивилизации и выбиванию из нее души, сверхценности. Сверхценность

-

вера в

Святую Троицу, оформленная по обычаю Греко-Право­ славной церкви,

-

почти уже ушла из тела (российско­

го суперэтноса), да все же зацепилась и не покинула его

до конца. В старый суперэтнос попытались вдохнуть новую душу, а именно «несвятую троицу»

научного ком­

мунизма, исторического материализма и марксистской I

Точно выразился по этому поводу Хантингтон: «Россия ... являет­

ся ... стержневым государством ... цивилизации.>. соч. С.

210. 30

-

Хантингтон С. Указ.

политэкономии. Суперэтнос, даром что был почти обез­ движен, время от времени хорошенько пинал «благоде­ телей», осознавая, видимо, неблагую сугь их деятельно­

сти. Традиция на советской почве не складывалась. Вот,

например, Великая Отечественная война. За что умира­ ли? За Родину, за Сталина (спрофанированный аналог государя, псевдоцарская фигура, все-таки вписавшаяся в пустующую ментальную нишу под названием «истин­

ный государь» и временно ее оккупировавшая). Много ли народу могло где-нибудь под Москвой зимой 1941-го всерьез сказать про себя: «Я умираю туг за научный ком­

мунизм»?

Или:

«... за

исторический

материализм»?

И даже где-нибудь в 1980-м, когда народ уже несколько пообвыкся, многие ли в здравом уме и твердой памяти готовы были приносить какие-нибудь жертвы, хоть са­ мые ничтожные, ради торжества «советского образа жиз­

ню)? Или ради марксистской политэкономии? А за Хри­ ста распятого мучеников нашлось поразительное, душу

переворачивающее число ... «Благодетели» пытались от­ сечь от тела цивилизации все «лишнее», превратить рус­

ский народ и некоторые элементы лигатуры, создавав­ шие в сплаве российский суперэтнос, в «новую истори­

ческую общность»

-

советский народ. Кто знает, будь у

них еще лет тридцать-сорок в запасе, может быть, экс­ перимент и удался бы. Родилась бы Традиция, а с нею и

новая цивилизация. Но в 1991-м коммунистическая тро­ ица развеялась. Между тем старая душа, хоть и в ослаб­ ленном виде, оставалась на месте. В 90-х ее опять при­ нялись выталкивать, засовывая в обессилевший суперэт­

нос какую-то мировую эрзац-душу, «общечеловеческие

ценности» в духе незамысловатого западного наборчика

либерализм/гуманизм/сциентизм/атеизм. У тела исправ­ но работает рвотный рефлекс. Ему: «Да мы лекарство в

тебя пихаем». Оно в ответ: «А мне кажется, кормите вто­ ричным продуктом

... » 31

Советская сверхценность исчезла. Нынешняя борьба многих авторитетных представителей русского интеллек­ туалитета против всех родимых пятен советского прошло­

го

-

дело бессмысленное, напрасная трата сил и време­

ни. Глубинная сущность советскости пропала, истлевание же последних следов советского государства

-

дело вре­

мени. Уйдут из нашего миралюди, которые пропели боль­

шую часть жизни в СССр, и все, говорить больше будет не о чем. Таким образом, процесс идет сам собой ... Другое дело, что сильный, хотя и не молодой суперэтнос, неве­ роятно выносливый и достаточно работоспособный, в со­ ветское время создал немало красивых и полезных вещей.

Честь ему и слава за это. У нас хорошее прошлое. Где-то мрачное, а где-то

где-то

-

ослепительное, где-то трагическое, а

триумфальное. Его следует принять без изъятий.

-

И если кому-то хочется, чтобы мы приносили покаяние и

платили долги, что ж, пожалуйста. Но только на взаимо­ образной основе. Просьба оплатить долги и покаяться перед нами

-

всем, кто виноват. А виноватых много ...

Поэтому крушить изо всех сил и без разбора все совет­ ское, весь период, всю нашу историю от

1917 до 1991

не

стоит. Там достаточно полезных предметов, которые луч­ ше бы присвоить по праву прямоro наследования.

Последние полтора десятилетия

-

с

1991

г.

-

русское

поле стало территорией конкурентной борьбы. Во-первых, как уже говорилось, ожили чаяния вернуть христианство

на подобающее ему место сверхценности; по-вторых, про­ исходит постоянная накачка страны информпродуктами, рожденными налоне антисистем; в-третьих, доморощен­

ные эзотерики все пытаются изобрести и «внедрить В на­ род» нечто «принципиально новое» на неоязыческой, ро­

зово-социалистической, красно-сатанинской, евразийс­

кой, желто-антиглобалистской и т.п. основах (во всех случаях

-

безуспешно). Наиболее зримый эффект достиг­

нут антисистемными, т.е. разрушительными идеология-

32

ми. Но и христианский сектор необыкновенно усилился, обрел весьма значительное влияние, в том числе и поли­ тическое.

Говорить о рождении новой цивилизации пока рано­

вато, хотя многие признаки указывают на это. Констати­ ровать факт ее появления на свет можно будет только тог­ да, когда появится новая Традиция. Следовательно, по­ давляющее большинство русских должно признать некую сверхценность как предмет деятельного служения и под­

чиниться ей

-

во всех сферах жизни. Пока ничего подоб­

ного не произошло, появилась лишь добрая надежда.

В конце

xv -

начале XVI столетия и Католическая ци­

Bилизaция претерпела мощную трансформацию. Прежде всего, в тело ее было вбито два кола: во-пер­ вых, появление независимой Англиканской церкви и, во­ вторых, что более важно, возникновение классического протестантизма. Триумфальное шествие протестантских

идей, быстрое возникновение целого ряда конфессий, объединенных под сенью протестантизма, положили ко­

нец существованию Католической цивилизации на тер­

ритории половины Европы. В Южной Франции, Север­ ной Германии, Скандинавии, Нидерландах и т.д. Весьма

радикальные ветви протестантизма\ получили широкое распространение в Восточной Европе, в том числе на зем­ лях Украины и Белоруссии. По всей видимости, можно говорить о рождении из недр нуклеара новой цивилизации

-

Протестантской.

Она небезуспешно боролась за преобладание в Европе с Католической, а затем шагнула за океан и утвердилась в

США. Важнейшими вехами в ее судьбе стали религиоз­ ные войны и прежде всего

-

Тридцатилетняя. Именно

религиозные основания для этого грандиозного общеев­ ропейского противостояния придали войне такой ожес-

I

Например, антитринитарии.

2 ТРJДНЦЮI

11

Iчс.:ск.III ШIUИЛJtЗ~ЩIIН

33

точенный характер и такую ДТIительность. Вестфальский

мир

1648 г. был чуть ли

не главным успехом Протестантс­

кой цивилизации в Западной Европе. Но ... ей не был от­ мерен полный срок жизни, естественный для социальных

организмов масштаба цивилизаций. Взаимная борьба двух цивилизаций Запада обескровила их невероятно. Под на­ тиском антисистем, появлявшихся в этот период с чудо­

вищной скоростью, как поганки после теплого дождя, обе

цивилизации тихо испустили дух. Нет, обе сверхценности остались

-

и католицизм, в рамках которого, по всей ви­

димости, могла сохраниться Благодать, и протестантизм­ безблагодатное христианство, трансформировавшееся в сложную нравственно-философскую систему. Но в

XIX-

хх вв. почти на всей территории Западной Европы' обе сверхценности потеряли системообразующее значение и были вытеснены из общественного сознания идеологичес­

кими конструктами антисистем. Видимо, смертельный

удар по христианству в Европе нанесла Первая мировая война. Страшный разгром европейской старины обесце­

нил последние попытки возродить христианскую Тради­ цию на землях от Ла-Манша до Вислы. В Европе в дан­ ный момент нет никакой цивилизации

-

ни Католичес­

кой, ни Протестантской, ни Православной. Есть только этнографический материал и некоторое оживление на во­ стоке субконтинента. В Европе веры ничтожно мало, сверхценности едва живы, но надежда на возрождение со­

храняется 2 • I

Возможны сомнения относительно позиций католицизма в Ис­

пании, Польше и, может быть, Италии; но назвать роль католичества системообразуюшей даже в этих странах вряд ли приемлемо. 2 Существует мнение С.В. Алексеева, согласно которому террито­

рии, прежде принадлежавшие Христианскому миру, ныне проходят межцивилизационную полосу «темных веков.>; из нее выйдет обнов­ ленный мир, изменившийся, быть может, возрожденный зрения христианской Традиции,

-

-

с точки

но пyrи трансформации пока вид­

ны недостаточно отчетливо. Если не вдаваться в подробности, данная

34

Однако масштабный сдвиг, изменивший судьбу Хрис­ тианского нуклеара во второй половине

первой половине

XV

столетия

-

не ограничивается возвышени­

XVI-ro,

ем Русской цивилизации и метаморфозами, приведшими к возникновению цивилизации Протестантской. На школьной скамье всех познакомили с романтичес­

ким словосочетанием «(эпоха Великих географических от­

крытий». Но тот, кто вчитывался в хроники этой величе­ ственной эпохи, читал «(с разбором», представляет себе, что не дух первооткрывательства, а дух завоеваний бро­

сил мир под ноги европейцам. Какая же сила подняла ог­ ромные массы в конце

XV столетия и швырнула их на рас­

ширение ойкумены? Чисто географический интерес и даже интерес экономический, торговый вряд ли играл роль

первой скрипки. Ирландские монахи и норманнские по­ селенцы задолго до КолумбадобралисьдоАмерики, и что же? Их плавания были забыты, их поселения запустели. Тверской купец Афанасий Никитин чуть ли не первым из средневековых европейцев добрался до Индии и оставил о ней подробные записки

-

за несколько десятилетий до

португальцев! Но его путешествие не имело никаких прак­

тических последствий ... А с 90-х гг.

XV в.

о прежних экс­

педициях «забывать» перестали. По их следам отправился самый буйный, самый энергичный, в наибольшей степе­ ни зараженный духом бродяжничества и войны сектор ев­

ропейского населения. В

XIII-XV вв. Христианский нук­

леар находился в состоянии обороны. Снаружи его осаж­ дали грозные соседи (арабы, турки, татары), а изнутри подтачивали разного рода ереси и усиление торгово-ре­

месленного сословия, стремившегося скинуть со своих

плеч государей, дворянство и Церковь. Крестовые похо­

ды с 4-го по 8-й состоялись В это время и не принесли усГИпотеза соответствует точке зрения автора этих строк на суть проис­ ходящего.

35

пеха, сравнимого с достижениями первых трех. Русь на­ ходилась в кризисе и с трудом освобождалась от подчине­

ния Орде. В Испании шла тяжкая реконкиста

-

очище­

ние полуострова от арабов. Германия, Франция и Италия рассыпались на десятки микрогосударств, Византия в

1453

г. исчезла с карты. Складывается впечатление, будто

Христианский мир выпустил весь воздух из легких, сде­

лал мощный выдох. Еще немного, и он задохнется. Соб­ ственно, если бы не грандиозное расширение его в

XYI-

ХУН вв., так и произошло бы. В 90-х гг. ХУ столетия ог­ ромный Христианский мир был на краю гибели, и в то время распространились настроения ожидания Апокалип­

сиса, конца света в ближайшие годы. Но в реальности произошло совсем иное. Видимо, жиз­ нью сверхорганизмов управляют какие-то до конца не по­

нятные нам силы, способные внезапно ослаблять и уси­

ливать их во взаимной борьбе, как бы ставить на доску новые фигуры, взамен тех, которые уже потеряла заведо­ мо проигрывающая сторона. Ведь по сути дела, вся соци­ альная и политическая жизнь представляет собой более низкий план бытия по сравнению с планом мистическим ... И вот в Христианском мире на первый план совершен­ но неожиданно выходят былые задворки: Испания и Московское государство. В масштабах сверхорганизма еще в первой половине ХV в. их было просто не разглядеть. Нищие окраины, хаос междоусобных войн ... КонецХV в., ситуация очень рискованная для всего нуклеара, подарил

им шанс на мощное возвышение. Фактически на протя­ жении 150-200летзасчет Испании (отчасти Португалии) и России нуклеар сделал сильный «вдох), произошло три­

умфальное цивилизационное расширение, надолго обес­

печившее жизнестойкость Европы и России. Сверхорга­ низм присоединил к своему «телу) всю Южную Америку,

значительную часть Северной, а также Урал, Сибирь, не­ которые территории в Индии, Африке и Океании, начал

36

осваивать Австралию ... В середине

-

второй половине

ХУН столетия «вдох» прервался, и началась новая долгая стадия «выдоха».

Внешне «вдох» выразился в эпохе Великих географи­

ческиХ открытий. Само название

-

позднее, профанное,

абсолютно неадекватное. В действительности это была эпоха Великих мистических завоеваний. Испанские кон­ кистадоры

и

русские

первопроходцы

не занимались

скромным трудом географов. Они прежде всего завоевы­ вали новые территории для тех ценностей, которые были стержнем их родных цивилизаций. И наиболее мощное сопротивление было им оказано там и только там, где местные цивилизации могли противопоставить христиан­

ству цельную культурно-идеологическую систему. Неза­ мысловатые языческие культы разрушались очень быст­ ро. Между тем некоторые величественные эпизоды ми­ ровой войны прочно закрепились в памяти потомков.

Таковы, например, походы Кортеса и Писарро, за полто­ ра десятилетия в тяжких и кровавых сражениях подчинив­

ших огромные империи ацтеков и инков. Таково нападе­ ние Ермака на Сибирское ханство. Такова борьба русских поселенцев и маньчжуров на Дальнем Востоке, успешно

начатая Хабаровым ... I Сразу после конкистадора на новые земли приходил священник, а не крестьянин или, скажем, буржуа. Как

в Перу или Мексике, так и в Сибири ... Таким образом, сакральная,

мистическая

принадлежность целых стран

изменялась. Меч оборачивался крестом. В трудах уче­ ных мужей

XVII-XVIII

столетий нередко проскальзывала

мысль, что дерзкие завоевания в Новом Свете, да и в I Эту роль России и Русской цивилизации в полной мере осознает А. Тойнби: «Цивилизацию Восточноправославного Христианства, ро­

дившуюся в средневековой Византии, россияне распространили до

Тихого океана». - Тойнби А.Д. Цивилизация перед судом истории. М.­ СПб., 1995. С. 70.

37

Сибири, представляют собой материализацию одного евангельского пророчества: история мира не завершит­

ся Страшным судом, покуда вера Христова не будет про­ поведана на всех языках, всем народам. Трудно судить, до какой степени позволительно опрощать в четкие фор­

мулы столь тонкие вещи. Но в целом мощная мисти­ ческая подкладка шествия растревоженной Европы по всей планете очевидна.

В отношении западного христианства «вдоХ» нуклеара

значил исключительно много. Во-первых, как уже гово­ рилось, произошло распространение протестантизма в Се­ верной Америке и др. Во-вторых, можно констатировать рождение принципиально новой цивилизации

-

Латино­

американской. ДО XIX столетия это была субцивилизация Католического мира. Но затем новая цивилизация обре­ тает самоидентификацию (католичество, осложненное местными этническими традициями) и становится такой же несущей конструкцией Католического мира, какой

Россия стала для мира Православного при Иване

111. Этот

социальный организм относительно молод, и само его ~y­ ществование заставляет поставить вопрос уже не столько

о наличии цивилизации Латиноамериканской, сколько о Второй Католической. Для всего Христианского мира, на очень значительном пространстве превратившегося в эт­

нографический материал, сам факт ее бытия весьма ва­ жен. Протестантизм показал крайне слабую резистент­ ность по отношению к идеологическим продуктам анти­

систем. Фактически он был ими растворен, как плоть человеческая растворяется в сильной кислоте. В тех же США на протяжении хх в. он утратил преобладающее положение. В настоящее время Протестантская цивили­ зация в этой стране если не умерла окончательно, то, по

крайней мере, агонизирует. Таким образом, Протестант­ ская цивилизация в целом не дотянула даже до жизни.

38

400

лет

Итак, внугри колоссального нуклеара Христианский

мир прочитываются судьбы нескольких наиболее значи­

тельных цивилизаций 1, а именно Раннехристианской, Католической, Первой, Второй и, возможно, Третьей

(?)

Православной, Протестантской, а также Латиноамерикан­ ской (или Второй Католической). Изо всех вполне жива только одна

-

последняя в списке. Прочие либо умерли,

либо умирают, либо только-только формируются. в среде сторонников цивилизационного подхода не угихают споры о числе цивилизаций, но их окончатель­

ный реестр до настоящего момента не составлен. И раз­ ночтения весьма значительны.

У Данилевского, Леонтьева, Гумилева упоминается от

9 до 15

цивилизаций.

У Шпенглера их по разным подсчетам

У Тойнби

-

6-82.

2Р.

УХантингтона

- 14, плюс одна, формирующаяся ныне

(под знаком вопроса). Кроме того, Хантингтон представил сводку трудов за­ падных ученых, так или иначе практиковавших цивили­

зационный подход. Списки, названные в ней, обнаружи­ вают колоссальную амплитуду колебаний

-

от

7 до 24

цивилизаций.

Больше, кажется, не указывал никто. Отчасти разница в подсчетах вызвана тем, что в ряде случаев нуклеар приравнивался к цивилизации. Отчасти

I

Автор этих строк допускает, что их список, представленный ниже,

неполон.

2 В хронологических таблицах, предложенных Шпенглером чита­

телю, всего J

6 цивилизаций,

но в самом тексте названы и другие.

Развивая свои идеи в фундаментальном труде «Постижение исто­

рии,>, Тойнби впоследствии счел неправильным все эти общества име­ новать полноценными цивилизациями; таким образом, число циви­ лизаций сократилось с

21

до

13.

39

же ограниченностью исторического кругозора исследова­

телей, европоцентризмом, различием в классификацион­

ных критериях', второстепенностью для некоторых работ самого вопроса о точном списке цивилизаций.

Между тем, если учесть составной характер нуклеаров, а также скомпоновать в одном реестре все цивилизации,

когда-либо названные в серьезных трудах 2 , получится больше даже самой значительной цифры

(24)3.

Шумерская, Аккадская, Ассиро-Вавилонская, Эламс­ кая, Японская, Древнеегипетская, Хеттская, от

2 до 8 до­

колумбовых Месоамериканских, Ханаанско-Карфаген­ екая, Минойская (или Крито-Микенская), Этрусская (Древнеиталийская), Иранская, Древнегреческая, Древ­

неримская, Исламская (или Арабская), Иудейско-ИзраI Так, у Тойнби есть «главные» И «догоняющие» «<запаздывающие»,

«прерванные») цивилизации. А Филип Бэгби в интересной работе «Культура и история: Пролеroмены к сравнительному изучению ци­ вилизаций»

(1958)

выделяет главные и периферийные цивилизации;

той же идеей деления мировой истории на «центр» (ядро, «метропо­

лию») И «полупериферию»/«периферию» проникнута «Геополитика И геокультура» И ммануила Валлерстайна

(1992) и др. его работы -

прав­

да, совершенно с другой точки зрения, весьма отличной от позиции

Бэгби. Все это появилось по трем причинам. Во-первых, из-за стрем­

ления выделить цивилизаЦl.fю/цивилизации Западной Европы как не­ что особенное. Во-вторых, из-за нежелания возиться с труднодоступ­

ным «периферийным» материалом. Наконец, в-третьих, слишком при­ тягательна

метафора,

представляющая

мировую

историю

как

театральную постановку, где есть центральные и второстепенные

«роли». В результате даже у самых известных, классических «цивили­ зационщиков» порой встречаются несопоставимые классификацион­ ные критерии.

2 Автор этих строк готов сразу оговориться: возможно, ему неизве­

стны какие-либо значительные работы по цивилизационному подхо­ ду, и, следовательно, окончательный реестр еще можно расширить; это вполне вероятно, и он отнюдь не настаивает на окончательности пред­

лагаемой здесь цифры. J Принадлежит Мэтью Мелко, автору труда «Природа цивилиза­

ций»

(1969).

40

ильская, Буддистская, Кельтская, Балто-Славянская, Нубийская (Эфиопская), Древнеафриканская , Современ­ Haя Африканская, Армянская, до трех принадлежащих Индостанскому нуклеару, до четырех семИ

-

-

Китайскому, до

относящихся к наиболее крупному нуклеару «Хри­

cиaHcKий мир»I. Таким образом, всего до

44

цивилиза­

ций. И то некоторые из них могут быть представлены как нуклеары

-

на это указывает необыкновенно долгий срок

их существования (речь идет прежде всего о Древнееги­ петской цивилизации). В ряде случаев не приведены ци­ вилизации, выделенные, как представляется автору этих

строк, с помощью явно порочных классификационных

признаков. В качестве примера можно привести Дальне­ восточную и Сирийскую общности, названные ТоЙнби. Какой урок можно извлечь из очередной попытки со­

здать полный список цивилизаций? Видимо, сама суть ЦИ­ вилизационного подхода допускает значительную гиб­

кость в подобного рода подсчетах. Гораздо важнее видеть закономерности «смены возрастов» цивилизации, интер­

претировать результаты интерцивилизационного взаимо­

действия, нежели добиваться классификационной безуп­ речности.

Все предыдущие рассуждения отвечали на вопрос «как?». Как устроена цивилизация? Как долго она живет?

Как цивилизации объединяются в нуклеары? И так да­ лее. Но не менее того важны вопросы «почему?» и «за­

чем?». Иными словами, почему рождаются цивилизации и зачем они существуют. По всей видимости, ответы на эти вопросы взаимосвязаны.

Конечно, можно принять сциентистско- материалисти­ ческий подход. Тогда вопрос «зачем?» отпадет сам собой I

-

Теоретически сюда можно было бы также добавить цнвилизаЦlIII

легендарные, пока окончательно не доказаllО,

ли: например, Атлантида, Тартесс и т. п.

41

'ITO 01111 lIe существова­

какой-либо телеологизм, глубинное целеполагание, про­ низывающее исторический процесс, утратит всякий смысл. А на первый вопрос придется отыскать ответ, сфор­

мулированный таким образом, чтобы он напоминал ре­ зультат естественно-научного разыскания. Хотя сама про­ блема

-

чисто гуманитарная ... Как-нибудь так, например:

цивилизация-де представляет собой аналог компонента условной экосистемы, если само человечество уподобить

глобальной экосистеме ... без появления каждой из суще­ ствовавших цивилизаций экосистема будет неполна ...

Нонсенс. Цивилизация

-

не ниша в экосистеме, не ее компо­

нент, не звено в пищевой цепочке, не часть уравнения и не часть реальности, которую можно описать в терминах

физики. А сам сциентизм вкупе с материализмом представляет

собой одну большую злокачественную опухоль на теле че­ ловеческого разума.

Иными словами, автор этих строк вполне приемлет и телеологизм, и возможность участия Трансценденции в делах нашего мира.

Впрочем, некоторые «цивилизационщики» изо всех сил старались остаться

в рамках традиционного научного

мировоззрения. Их вера

-

научная. Так, например, Той­

нби изобрел теорию Вызова-и-Ответа. С его точки зре­ ния, социум реагирует на Вызов (удар, давление) со сто­

роны природной среды Ответом в виде взрыва целена­ правленной

энергии,

то

есть

компенсирует

некое

испытание, выпавшее на его долю. Компенсирующее уси­

лие и порождает цивилизацию ... Сама идея восходит к трактату Данилевского «Россия и Европа». Данилевский видел Вызов, приводящий к Ответу (компенсирующему усилию) и, следовательно, рождению цивилизации, в по­

тере «первобытной племенной независимости». Борьба за вторичное ее обретение в результате при водит к форму-

42

лированию самоидентификации, нажимая таким образом на спусковой крючок цивилизационного развития. В обо­ их случаях может быть предъявлен контраргумент

-

один,

но очень основательный: почему цивилизации не появ­

лялись раньше

IV-III

тысячелетий до н. Э., а затем они

посыпались как из рога изобилия? Вызовов не было? Гар­ мония в природе никоим образом не нарушалась? «Пле­ менной независимости» никто не терял? Или просто о до­ шумерских цивилизациях ничего не известно? Нет, архе­ ологи дают достаточно обширный материал о гораздо

более ранних эпохах ... Шпенглер пишет о цивилизации как о результате самореализации идеи, заключенной в со­

циальной стихии. Остается за рамками объяснения воп­ рос: а почему идея вдруг начала самореализовываться?

Лев Гумилев глумливо намекает на какие-то фантасти­ ческие лучи из космоса, за которыми без особого труда угадывается воздействие сил потусторонних, а проще го­

воря

-

Божьей воли. И он, по всей вероятности, ближе

всех к глубинному смыслу проблемы l • Наиболее вероятный ответ на вопрос о причинах по­ явления цивилизаций и цели их существования лежит вне

реальности нашего мира. По всей видимости, рождение

I

Думается, нет смысла останавливаться здесь на «основах,) жизни

цивилизации, выведенных н.я. Данилевским (трактат «Россия и Ев­ ропа») или на при надлежащих С.Б. Переслегину дихотомической мо­ дели «рамочных принципов цивилизации» с точки зрения «восьмиас­

пектной структуры информационного пространства,) и «метаонтоло­ Гической системе координат цивилизации» (Переслегин С.Б. О спектроскопии цивилизаций, или Россия на геополитической карте

мира

//

Все это

Хантингтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2003. С. 590). - попытки классификации цивилизаций с помощью анализа

одного из аспектов их структуры. Но любая «периодическая система» цивилизационных организмов не дает ответа на вопрос о причинах их

генезиса. Нельзя же серьезно считать, что определенный набор циви­ лизаций должен быть реализован, чтобы все ячейки в таблице оказа­ Лись заполненными!

43

всех цивилизаций

-

результат влияния на Срединный

мир, т.е. наш план бытия, сверхъестественных сил. Опи­ сать это влияние в научных терминах невозможно, по­

скольку научному знанию поставлены жесткие пределы,

оно по самой природе своей ограниченно. Описание с точ­ ки зрения теологической крайне затруднительно, посколь­

ку богословские и религиозно-философские учения, при­ надлежащие к разным цивилизациям, расходятся между

собой. Где-то

-

по вопросам второстепенным, а где-то­

по кардинальным, важнейшим, т.е. привести их к единой

универсальной концепции в принципе нельзя. Любая по­ пытка универсальной теологии приводит к нищете эку­

менизма, к горчайшему ничтожеству выхолощенных фор­ мул, из которых изгнан всякий мистический смысл. Бытие

религиозно-философских систем всегда антагонистично. Великое Противостояние совсем не обязательно выража­ ется в крестовых походах или, напротив, ритуальном рас­

крещивании; его формы нередко далеки от экстремизма и радикализма; порой оно происходит исключительно в

интеллектуальной или духовной сфере. Но при всем том оно никогда не прекращается.

Очень важный вывод: точку, в которой производится суждение о высших смыслах бытия, в том числе о рожде­ нии Цивилизаций, невозможно вынести из плоскости

«поля боя» и поместить над общей картиной человечес­ кой истории. Высказывая суждение, невозможно быть абсолютно прозрачным, объективным, не нести на себе знака принадлежности к некой общности, не иметь само­ идентификации, отказаться от всех Традиций, быть ни­

кем, быть сам-по-себе-индивидом. Возможность подоб­ ного высказывания иллюзорна. До настоящего времени эта иллюзия ни разу не материализовалась в истории духа.

Напротив, суждение, высказанное при полном осозна­ нии собственной идентификации, врастает корнями в почву, оно прочно укоренено в реальности.

44

Следовательно, суждение о высших смыслах бытия тем более ценно, чем выше градус осознания своего рода все­

ленской «лотереи». Знак принадлежности, как уже было

сказано, при обретается либо по наследству, либо актом во­ левого выбора. И человек несет ответственность за сде­ ланный выбор. Личность всегда и неизменно принадле­ жит некой общности или Традиции. Всегда истинность сверхценности, которой человек волей-неволей служит,

принимается на веру. Только на веру! Критериев для оцен­

ки истинности какой бы то ни было сверхценности до сих пор не найдено. Да и вряд ли они вообще могут быть сфор­ мулированы когда-либо. Иными словами, личность «ста­

вит» на предмет своей веры·, причем в лучшем случае на кону стоит судьба самой личности. Ведь порой судьба се­ мьи, народа, страны зависит от поступка одного челове­

ка, и тогда на кон ставится нечто неизмеримо большее,

чем жизнь. В любом случае возможность фатальной ошиб­ ки должна осознаваться: вся жизнь, проведенная под опре­

деленными знаменами, может оказаться ошибкой. Таким образом, ответ на вопрос о рождении и цели су­ ществования цивилизаций имеет смысл только после того,

как субъект высказывания четко определит собственную

позицию в Великом Противостоянии. Все прочее

-

ин­

теллектуальное лукавство.

Автор этих строк выбрал для себя христианство. Сле­ довательно, появление цивилизаций, их судьба, гибель, смысл их бытия приобретают провиденциальную окрас­

ку. Иначе говоря, все это

I

-

земная, материальная реали-

Интеллигент ставит на гуманизм, безбожник на безбожие. еретик

на ересь, ученый на науку, эзотерик на речения своего гуру и т.П. Во всех перечисленных случаях достаточно четко сформулирована вера

тех, кто не является верующим в традиционном смысле. Фактически разновидностями веры становятся гуманизм, безбожие, ересь, наука, эзотерическая практика ...

45

зация Промысла Божия. Только волей Господней может быть «запущена» та или иная цивилизация.

План судьбы вселенной, от рождения до Страшного суда, до полного обновления, а может быть, и дальше, удобнее всего представить как музыкальную пьесу неве­

роятной сложности. Своего рода мелодией айнуров и их Творца. Что здесь цивилизации? Партии отдельных инст­ рументов. Почему не все они родились под сенью креста? Потому что Творение сложнее, чем кажется. Ведь от всей партитуры «пьесы» люди знают лишь один небольшой

фрагмент, да и тот нетвердо. Очевиден мятеж, вносящий диссонанс в мелодию. Но Творец, словами одного лите­ ратурного произведения, дает понять, что и мятежное буй­ ство

-

тоже часть партитуры:

«... нет

музыки, исходящей

не от меня, равно как никто не может изменить напев во­

преки мне. Ибо тот, кто пытается сделать это, окажется лишь моим орудием в СОЗЩlНии дивных чудес, что он сам

не способен постичь». Искажение высших истин и их раз­ рушение в умах людей

-

всего лишь миттельшпиль все­

ленской партии. Каков-то будет эндшпиль! Сам факт вселенского мятежа позволяет каждому сде­ лать выбор, воспользоваться этим правом, дарованным

свыше. Творчество под знаком любой цивилизации

-

бла­

го. Творческое действие всегда может быть повернуто Гос­ подом к исполнению его замысла о Творении, в этом смыс­

ле оно неизменно лучше недеяния. Таким образом, исто­ рия телеологична: в ней разворачивается идея Бога о мире, и каждая судьба человеческая имеет свою ценность как нота в многоактовой опере

-

ведь и одна нота, сыгранная

чисто и совершенно либо ложно и фальшиво, способна придать звучанию мелодии важный акцент.

По всей видимости, каждая сверхценность и каждая ци­ вилизация суть способ показать людям: вот еще один путь, по которому могло пойти человечество как по единствен­

но правильному, но не пошло. А когда многообразие воз-

46

можных вариантов исчерпается, произойдет реставрация

Предначалья эпохи цивилизаций, Предначалья, содержа­ ш.его истинную версию. В то же время это многообразие может быть заключено в рамках весьма значительного

спектра возможностей. Таблица на 6 типов цивилизаций ... на

16 типов цивилизаций ... А если

на

16000 типов?

В конце концов, апокалиптические сроки никому из простых смертных не ведомы.

Возникает соблазн составить иерархическую запись сверхценностей по нисходящей: от христианства (какого­

либо варианта христианства) на вершине к темным верам с человеческими жертвоприношениями на дне. Но такой ход мысли был бы лишь свидетельством великой умствен­

ной гордыни. Бог знает, что ему ближе ... Все в мире, вплоть до тех сил, которые прямо борются с ним, так или иначе

восходит к Его акту Творения. Следовательно, все имеет право на жизнь и проповедь своей веры, своей правды. За человеком

-

лишь право выбора правды и веры, а также

право твердо придерживаться избранного. Следователь­ но, совершенно оправданна идея «цивилизационщиков»

О принципиальном равенстве цивилизаций.

Я, пребывая в лоне христианской сверхценности, счи­ таю ее высшей. Цивилизация, которая может быть вновь построена на ее основе, будет, с моей точки зрения, луч­ шей, наиболее совершенной, наиболее правильной среди всех. Прочие же теоретически равны в своей неправиль­

ности. Но китаец, например, верит не в Христа Распято­ го, а в Ритуал и высшей будет считать свою цивилизацию,

совершенно так же как я

-

свою. Окончательный суд ос­

тается за Высшим Судией.

Таким образом, адекватная модель оценки цивилиза­ ций представляет собой единство противоречий. Точка, в которой формулируется оценочное суждение,

-

всегда

высшая. Например, сейчас высшая точка та, в которой

47

нахожусь я, христианин. Но одновременно все множества точек, из которых может звучать подобного рода сужде­ ние, равноценны, они как бы находятся на одной плоско­

сти. И это положение будет сохраняться до скончания вре­ мен.

Совершенно так же, с телеологической точки зрения, судьба любой цивилизации несет в себе глубокое изна­ чальное противоречие: она одновременно исчислена Бо­ гом задолго до появления самой цивилизации на истори­

ческой арене

как исчислена Им от начала и до конца

-

каждая человеческая судьба, жизнь города или народа; но, с другой стороны, тот след, который оставит цивилиза­ ция в истории,

-

результат творчества суперэтноса, и су­

перэтнос отвечает за него целиком и полностью, так же

как город, народ, отдельный человек отвечает за свою судь­

бу, за всю сумму выборов, сделанных им на протяжении отпущенного срока.

Если отвлечься от теоретического равенства цивили­ заций, то можно представить их также в виде двух проти­

востоящих лагерей. Такая схема в принципе неверна, по­ скольку создает иллюзию равенства борющихся сил: Отца Небесного и первого мятежника, так сказать, главного оппонента. Между тем ни одна цивилизация не может быть названа сатанинской, т. к. нет у мятежной стороны способности к творчеству, но лишь к совращению и иска­

жению, а в глобальном смысле

-

к порче и разрушению.

Однако даже разрушительная сила может быть и тем­ ной, и ... благой.

НЯ. Данилевский писал о народах, представляющих собой бичи Божьи:

«••. в

мире человечества, кроме поло­

жительно-деятельных культурных типов, или самобытных цивилизаций, есть еще временно появляющиеся феноме­ ны, смущающие современников, как гунны, монголы, тур­

ки, которые, совершив свой разрушительный подвиг, по-

48

могши! испустить дух борющимся со смертью цивилиза­ циям и разнеся их остатки, скрываются в прежнее ничто­

жество. Назовем их отрицательными деятелями челове­ чества. Иногда, впрочем, и зиждительная и разрушитель­ ная роль достаются тому же племени, как это было с

германцами и аравитянами». Далее Данилевский выража­ ется еще определеннее: народы, играющие разрушитель­

ную роль, «бичи Божьи», предают смерти

«...дряхлые

(то­

мящиеся в агонии) цивилизации»I. Итак, существуют силы, которые выходят на историческую арену ради очи­

стительной миссии, своего рода «удара милосердию>. Под

натиском «бичей Божьих» гибнет только то, что отжило

свой век2 и стремится стать этнографическим материалом, но без внешнего удара этого не происходит: элита циви­ лизации изо всех сил цепляется за высокий статус своей культурно-исторической общности, а в демократических

слоях срабатывают остатки социального инстинкта само­ сохранения ... Наконец вторжение извне превращает по­ луразложившийся организм в удобрение для будущих ци­

вилизаций. Если бы это сравнение не звучало слишком

кощунственно, можно было бы сказать иначе: Господь вымыл проб ирку...

В деструктивном воздействии «бичей Божьих» видно

милосердие и благо. Жизнь внутри цивилизации, жизнь под прессом Традиции

-

всегда значительное усилие сверх

того, на какое способны этносы, пребывающие в состоя­ нии гармонии с природой. Иными словами, суть цивили­ зации

-

одно колоссальное творческое усилие, состоящее

из миллионов маленьких творческих усилий; ради этого

люди цивилизации должны трудиться намного больше Людей этнографического материала. Цивилизация на изI

Данилевский н.я. Россия и Европа. М., 1991. с. 89, 90. В стороне оценку действительной функции ТЮРКОВ, древ­

2 Оставим

них германцев и арабов; их исторические биографии трактуются <щи­ Вилизационщиками» по-разному.

49

лете развития, постаревшая, но способная все еще к осоз­

нанию себя как единого организма, не утратившая исто­ рической памяти, стремящаяся по инерции породить не­ что новое, доиграть последние такты утихающей мелодии,

испытывает массовую усталость. Каждая клеточка ее боль­ на переутомлением. Падение цивилизации под воздей­ ствием внешнего фактора означает

кой трагедии

-

-

помимо историчес­

еще и отдых. Состояние этнографическо­

го материала, по сути, равнозначно состоянию пашни под

паром. Этот ландшафт и потомки этих людей когда-ни­

будь понадобятся для нового всплеска творческой актив­ ности; а пока «(почва» должна накопить вещества, необ­ ходимые для созревания грядущего урожая.

Однако механизм разрушительного воздействия на ци­ вилизационную общность может быть принципиально

иным. В труде Льва Гумилева (Этногенез и биосфера Зем­ ли» впервые прозвучалтермин «(антисистема». Гумилевдал этому важному понятию скорее поэтическое определение,

чем научное или философское: антисистемные идеи уво­ дят человека от тягот мира, от горя и радости

«( ... заботы О

близких и далеких, от любви к истине, отрицания лжи»·. Можно было бы добавить: идеолог антисистемной при­ надлежности обыкновенно внушает человеку стремление

- то ли надчеловеком, то homo super, то ли еще каким-ни­

быть чем-то помимо человека

ли нечеловеком, то ли будь люденом.

По всей видимости, функционирование антисистем

представляет собой главный способ воздействия древней­ шего мятежа на всемирный исторический процесс. Рабо­ та антисистем всегда диссонансна. Два ее основных мо­ тива

-

искажение и разрушение. Право выбора даровано

любому народу Творцом. Антисистемы неизменно рабо-

1

ГумилевЛ.Н. Этногенез и биосфера Земли. М.,

50

1997.

с.

562, 576.

таюТ в направлении сужения диапазона, в котором мож­

но выбирать, а то и уничтожения самой возможности вы­ бора в пользу «единственно верного» социального рецепта.

Другой, более очевидный признак их действий

-

раз­

мывание сверхценности и бомбардировка Традиции. И в том и в другом случае долгие целенаправленные усилия

антисистем способны привести к гибели цивилизации раньше, чем кончится отпущенный ей срок. Таким обра­ зом, тот уникальный вариант исторического развития,

который должна была явить миру та или иная цивилиза­ ция, не будет «дорисован» до последнего знака, выйдет искаженным или вовсе не состоится.

Так, например, Протестантская цивилизация, распро­ странившаяся по всему миру, оказалась разъеденной из­

нутри чудовищным количеством тайных организаций инициатического характера; сейчас перед нами ее стре­

мительно пустеющая оболочка. История Второй Право­

славной цивилизации, или Русской, с XVIII столетия про­ ходит под знаком целенаправленного разрушения Тради­ ции, постоянно нарастающей концентрации удара, направленного против нее, и мощных арьергардных кон­ трударов, показавших немалую резистентность русского

этноса.

С одной стороны, деятельность антисистем представ­ ляется очевидным злом, социально-убийственной прак­ тикой. С другой стороны, как уже говорилось, любое дей­ ствие в итоге обращается к пользе Промысла Божьего. Как знать, не является ли вал антисистемных концепций сво­

его рода очистительным фильтром для духа человеческо­

го? И достойно ли то, что не выказывает способности со­ противляться, долгой биографии?

в хх столетии родилось понятие «консервативная ре­ волюция». Оно пребывает одновременно в разных смыс­ ловых пластах: тут и религия, и культура, и политика, и

51

социальное устройство. Основной смысл: глобальная ре­

акция на наступление антисистем. В ХУ' 11 и особенно XIX столетиях это наступление велось по всему фронту, и его

пафос был прежде всего антитрадиционным. Иными сло­

вами, подвергались разрушению Традиции во всех хрис­ тианских цивилизациях, был нанесен массированный удар по иерархическому устройству этих цивилизаций, подвер­

глась травле религия, которая составляла фундамент

сверхценности 1. Колониальные завоевания середины

XVIII -

начала хх столетия были использованы для борь­

бы с Традициями азиатских и африканских цивилизаци­ онных сообществ. Типичный при мер

-

опиумные войны

в Китае. Создалось парадоксальное положение вещей: если в

XVI

в. победоносная колониальная война вела к

христианизации завоеванной территории, то в XIX-M она скорее уничтожила бы всякую почву для распространения христианства и принесла бы атеизм ... Прорыв антисистемных идеологий к власти всегда со­ провождался кровавыми конфликтами и всегда порождал на поставленной под контроль территории недовольство.

Это касается как исконно христианских стран, так и ко­ лонизированных. Порой этносы, входившие в состав уже дряхлеющих цивилизаций, борясь с антисистемным прес­ сингом, давали новые всплески творческой активности,

укрепляли культурную и религиозную самоидентифика­ цию. Совокупность таких контрусилий и дала концепцию консервативной революции как межцивилизационного

проекта 2 • Консервативная революция

-

восстановление боже­

ственных начал в мире. Возвращение к Предначалью, вос­ становление заветов, заключенных с Творцом. Укрепле­ ние Традиции или, как вариант, создание совершенно но-

I

СМ. подробнее главу

I СМ. подробнее главу

2. 3.

52

воЙ Традиции на месте разрушенной. Усиление иерархи­ ческого начала.

Консервативная революция мыслится как глобальный,

всемирНЫЙ проект. В сущности, она представляет собой единственную здравую антитезу антисистемной либераль­ ной глобализации, Т.е. процессу всенивелирующему и все­ разрущающему.

Это не столько реконструкция, сколько очищение. Мир изменился, и не следует думать, будто возвращение ко вре­

менам праотцев возможно. Но «большая уборка» или, если угодно, «великое возвращение имен» необходимы.

Столько мусора скопил ось! Что означает консервативная революция для современ­

ной России? До

1917

г. Россия была системой. Точнее сказать, сис­

тема была вложена в тело Русской цивилизации (Второй Православной), и каждый клочок реальности имел отно­ сительно этой системы свой смысл и свое объяснение.

Стержнем системы, сверхценностью была вера в Бога, оформленная по православному обряду. От нее отпочко­ вывались организация власти, сословное разделение фун­ кций в обществе, множество идеалов, определенная эсте­ тика, а также чисто интеллектуальные конструкции, так

или иначе служившие той же системе в целом.

Прошла буря революции. Разметала фигуры на шахмат­ ной доске цивилизации. Оставшееся отщелкнула советс­

кая эпоха. Что сохранилось? Ошметки. Фигуры на доске лежат, а не стоят. Большей части их просто нет, вихрем унесло за пределы доски. Те, что случайно остались на матовой глади, разбросаны самым случайным образом.

Цивилизационной системы сегодня нет. Хватаешься за клочок каких-нибудь фольклорных традиций

-

но кло­

чок он и есть клочок. Нет в наших фольклорных традици­ яx никакого смысла, помимо гонорара за выступления на

53

сцене с песнями и плясками. Язык? А что язык? Замусо­ ренный, развращенный, демократизированный до слабо­

умного лепета. Культура в целом? История? Хаотизиро­ ванное эклектичное месиво.

Советская власть, как уже говорил ось, честно пыталась создать собственную цивилизационную систему. Даже рус­ ский язык признали советским, хотя, наверное, какой-ни­

будь мертвенный эсперантистский новояз был бы логич­ нее ... Признали своим кое-что из истории. Выдумали даже «новую историческую общность

вы?

Я советский человек.

-

ется?

-

Нет.

Государство, Советской.

-

-

цивилизация. Вера?

-

Нет.

-

советский народ». Кто

Это народ ваш так называ­

Язык?

-

Нет?

-

А что?

-

Нет такой цивилизации,

Есть. Ну, почти есть. Вот еще чуть-чуть, и

будет... Ан, не успели. Теперь и это разметано.

Кто мы теперь? Какая цивилизационная система спо­ собна подарить нам самоидентификацию? Я вот русский. А что такое

-

«русский»? Кто такой

-

«русский»? Говорю

на русском языке. Хорошо, но ему обучали всех, кто жил

в СССР. Вон тот парень, эстонец, отлично говорит по-рус­ ски. А тот узбек говорит по-русски лучше меня. я

... нет,

по-русски нельзя одеваться, нельзя есть, нельзя по-рус­

ски строить дома. Потому что все это в настоящее время

-

общее для всех крупных городов мира. В России больше половины граждан живет в городах с населением свыше

100 000

человек. И едят, одеваются, строят дома так же,

как это делают повсюду и везде в больших городах мира. Любить по-русски? Думать по-русски? Писать по-русски?

А это как? Сто определений, и ни одно не подходит впол­ не, до конца ... Разве что верить по-русски можно, потому что Церковь сохранил ась и жива. Иными словами, король повален, но с доски не сброшен. Православных в стране

по разным подсчетам

40-60%

(правда, из них добрая по­

ловина не очень понимает, что такое православие и даже

54

не знает Символа веры). В настоящее время ортодоксаль­ ная православная церковность представляет собой един­ ственную твердую основу для национального самоопре­

деления и, как уже говорилось выше, создания новой Тра­ диции.

Из современной ситуации есть два рациональных пути

развития. Первый из них

-

радикальное принятие Евро­

пы как родины. Неласковой, почти чужой, но все-таки своей. А потом все, что там есть, хорошее и плохое, при­

нять как свое. Приняв же, скопировать в своей жизни, насколько получится точно. от начала и до конца. От за­ конодательного ряда до радикального религиозного уни­

версализма (эклектизма). Второй: опять собрать на доске разрушенную систему. Произвести реконструкцию ошметков, модернизировав все то, что устарело за давностью лет. Бережно, тщатель­ но, со старанием собрать осколочки воедино, возвести из них дом и духовно подчиниться ему.

По всей видимости, более привлекателен второй путь. Почему? Потому что современная Европа некрасива.

Фальшива. Монотонна. Однажды в Испании я посетил рыцарский турнир

-

театрализованное представление для

туристов. Каждому гостю выдали аляповатую красно-жел­ тую корону, и народ восторженно фотографировался с этой похабелью на головах. Господи, как же пошло: раз­ менять ослепительный золотой венец на миллион кар­

тонных корон! дух современной Европы

-

дух бумажных

венцов, дух шоу, самодостаточного спектакля на руинах

прежнего величия. Европа наших дней

-

огромное про­

странство, жутко обезображенное антисистемной язвой всесмешения, лишенное Традиции, почти обезличенное.

Из современного мира беспощадными руками якобинс­ ких прачек выжаты изящество и благородство, эстетика

высокого духа и этика милосердия. Сохранились капли, капельки и еще, пожалуй,

55

воспоминания. В Европе с

ошметками дело обстоит даже хуже, чем у нас. Там систе­ ма не разорвана, а размолота, сколько-нибудь крупны.':

фрагментов осталось ничтожно мало. Человек, не прием­ лющий законов современности (не мира в целом, нет, про­ сто духа законов, дпижущих обществом наших дней), по­

неволс становится перед выбором: либо он должен бежать в собственные фантазии, стать эскейпером и быть здесь никем, либо же насыпать новую почву вокруг себя и по­ ставить свой дом на этой почве. В России происходит странный процесс: миллионы людей, отрицающих гру­

бость и корыстолюбие века, отнюдь не устраняются от дей­ ствительности; они понемногу насыпают острова над во­

дянистой стихией современной жизни; прежде всего каж­

дый из них определяет систему собственных идеалов, систему принципов, если угодно; затем подбирает к ним должную эстетику; в конце концов из первого и второго

вырастает быт; находятся друзья, единомышленники, по­ являются устойчивые кружки и сообщества, между ними протягиваются связи ... Из прежних архипелагов рождают­

ся маленькие континенты. Сверхценность, из которой та­ ким образом может вырасти новая Традиция, ясна; это христианство, трактованное в духе православия. Наша рус­

ская Традиция так или иначе заключается в служении Свя­ той Троице, Богу-слову, Богу-любви. Кто бы ни сидел в Кремле или в Госдуме, суть дела от этого не изменится.

Другое дело, что эстетически новая Тради ция (если ее уда­ стся все-таки создать) будет оформлена иначе по сравне­

нию с временами Ивана

111

или, скажем, Николая

1.

Но­

вая эстетика, по всей видимости, соединит как минимум

три-четыре различных образных ряда. К образному ряду

Святой Руси и Московского царства с духовным подвиж­ ничеством Северной Фиваиды, бесстрашием поморских мореходов, тонкостью иконописцев, самопожертвовани­

ем Минина и Пожарского присоединится западноевро­ пейский средневековый романтизм: чистота помыслов

56

эпохи Артура из Камелота, энтузиазм крестовых походов', лангедокекая куртуазия, мушкетерская отвага. К ним до­

бавитСЯ золото Святой Софии на византийской лазури и, возможно, викторианская основательность империи вре­

мен Александра IП. Итог, возможно, получится пестрым; но христианство само по себе пестро, а сугь консерватив­

ной революции в России

-

именно христианская рекон­

киста, собирание и концентрация христианства. Реконструкция цивилизационной системы начинает­

ся именно с этого. Мы стоит по колено в воде и упорно насыпаем острова под ногами, строим отдельные малень­

кие бастионы, одинокие башни над текучей плотью хаоса. Быть русским не значит вызверяться на нерусеких. Это не значит принадлежать к числу европейцев. Это значит строить собственное имя и собственную духовную само­ идентификацию. А потом искать других

-

себе подобных.

И, наверное, главным камнем под ногами, основой для всего прочего будет вера. Опять вера. Всегда вера. И толь­ ко после нее над водой появятся любовь, надежда и муд­ рость.

Это

-

пугь.

Такова главная составляющая консервативной револю­

ции в России. Не антиглобалистский мятеж (хотя в целом антиглобализм

-

дело хорошее и полезное). Не красное

«свержение прогнившего компрадорского режима». Не

безгласное погружение в трясину антисистемного по сути глобализаторского проекта. Нет. Основная дорога, как уже говорилось,

-

христианская реконкиста. Причем рекон­

киста медленная, основательная, без радикальных трепы­ ханий, без порывов в сторону конфессионального терро­ ризма. Следует рассчитывать всю систему действий на

долгие десятилетия; это должна быть «тактика бега на

I

За исключением, разумеется, братоубийственного и грабитель­

ского 4-го похода.

57

дальнюю дистанцию». Не так просто наполнить духом

любви к Христу все сферы общественной жизни в нынеш­ нем-то их состоянии! Основные методы

-

пропаганда,

просветительство, личный пример, творческая самореа­

лизация под знаком фаворского света. Театр боевых дей­ ствий располагается прежде всего в сферах культуры, на­ уки, СМИ, образования (прежде всего

-

школьных про­

грамм!), воспитания детей и лишь отчасти заходит на политическое поле.

В тех случаях, когда «новый народ»', вырастающий из «островов» И «бастионов» в недрах российского этногра­ фического материала, получает возможность повлиять на положение дел в политике, не следует соблазняться при­ зрачным планом возвышения одной партии, парламент­

ского переворота и лихорадочного анафематствования всем «нечистым». Необходимо использовать все доступ­

ные пути. Путь создания общественных организаций и политических партий

-

один из приемлемых. Но поми­

мо него должно существовать упорное стремление врасти

в собственное государство, во все области законодатель­ ной власти, суда и администрирования; а затем наполнить

власть духом «нового народа», христианской Традиции. Российское чиновничество в основной массе должно пре­ вратиться из хишных одиночек и представителей крими­

нальных «семей» В одну большую семью соработников христианских с высокоразвитым чувством взаимопомо­

щи и взаимного долга. В своего рода христианское брат­ ство. Такое же чувство родства должно связывать их со всем «новым народом». По всей видимости, в отношении всего «нового народа» у них должно срабатывать чувство распознавания «своих», тех, кому надо всячески помогать

и от кого можно ожидать поддержки. Повтор старинных схем социального устройства, стремление реконструироI

Подробнее о смысле этого термина см. статью Д. Володихина <,Но­

ВЫЙ народ» в сборнике "Империя. Сделай сам,). М.,

58

2001.

вать государственную систему Московского царства или

российской империи

XVIII-XIX

столетий в нынешних

условиях утопично. Монархия более соответствует духу

священного Писания' и более эффективна, поэтому мо­ нархическая идея достойна поддержки. Но надо осозна­ вать ее слабую осуществимость и лишь постепенно, шаг за шагом приближаться к возвращению монарха на закон­ ное место, до поры до времени довольствуясь сильным

президентством 2 • В неменьшей степени четко нужно ви­ деть фальшь системы разделения власти на различные вет­ ви, служащие друг другу «противовесами». Правильное

устройство власти (к которому в России стремится вся­ кий истинный консерватор и традиционалист) означает ее совершенное единство; источник власти

-

не воля на­

рода, не «естественный закон», а воля Бога, познаваемая через волю Государя. Наличие местоблюстителя престо­

лаз, «большого боярина», в лучшем случае подготавлива­ ет реставрацию, а в худшем

-

противостоит ей; так или

иначе, это состояние является искажением сути вещей. I

С той оговоркой, что наиболее истинна та монархия, где на пре­

столе сидит Господь; иными словами, Царствие Божие. 2 С февраля

1917 r., т. е. с момента отречения св.

Николая, императо­

ра и самодержца всероссийского, все правительства и правители Рос­

сии не имеют законного основания для своей деятельности. Власть го­ сударя происходит от Бога и дается в момент совершения архиереем обряда венчания на царство. Обряда развенчивания не существует.

Смерть государя, уход в монастырь, пленение и даже пресечение динас­ тии не дают оснований для изменения данного порядка вещей. В силу сказанного выше все государственное устройство США с момента ос­ нования, Германии с

1918 r.,

Франции с

1848 r.

(падение Орлеанского

дома) и т.п., так же как и России, основывается на чистом беззаконии. 3

В идеале сохранение президентства в России может идти по пути

его «денэторизации». Президент как местоблюститель престола, хозя­

ин страны до прихода истинного государя

-

фигура уже не столь аб­

сурдная, как ничтожный парламентский правитель. Иными словами, полезно привить обществу идею хранительства: будто бы нынешняя организация власти

-

переходный этап к возвращению к ее традици­

онному состоянию.

59

Дух законов современности ведет социум к «новейшей

первобытности», технически оснащенной дикости, атоми­ зации, примитивной «партисипативной демократии», ха­

осу. Этому полезно противопоставить возрождение со­ словности, укрепление семьи, стремление к наиболее

сложным формам культуры, к имперскому социально­ политическому устройству в России. Разумеется, в настоящее время российское общество и российское государство подавно весьма далеки от обозна­

ченных выше идеалов. Требуется долгая и терпеливая ра­

бота по трансформации того и другого. Хантингтону при­ надлежит характерное высказывание о «расколотых»

И

«разорванных» странах: «В расколотой стране основные

группы из двух или более цивилизаций словно заявляют: «Мы различные народы и принадлежим к различным ме­ стам». Силы отталкивания раскалывают их на части, и их притягивает к цивилизационным магнитам других об­ ществ. Разорванная страна, напротив, имеет у себя одну господствующую культуру, которая соотносит ее с одной

цивилизацией, но ее лидеры стремятся к другой цивили­

зации. Они как бы говорят: «Мы один народ и все вместе при надлежим к одному месту, но мы хотим это место из­

менить». В отличие от людей из расколотых стран, люди из разорванных стран соглашаются с тем, кто они, но не

соглашаются с тем, какую цивилизацию считать своеЙ»I. Подобная «разорванность» предполагает, с точки зрения

Хантингтона, культурную шизофрению. Именно в таком состоянии, по его мнению, Россия пребывает на протя­ жении нескольких столетий. Все высказывание в целом исполнено какого-то простодушного лукавства. Русская политическая элита вот уже несколько столетий заражена

антисистемной идеологией. Разумеется, не вся, хотя и очень значительный сектор. Всегда находились острова и

I

Хантингrон С. Столкновение цивилизаций. М.,

60

2003. С. 209-210.

бастионЫ, верные Традиции. Они с доброй неизменнос­ тью сопротивлялись и сопротивляются наступлению ан­

тисистем. Примеры: государь император Александр

111,

обер-прокурор Святейшего синода Константин Победо­ носцев, философ Константин Леонтьев и некоторые бе­ логвардейские полководцы. Но речь не идет о борьбе са­ моидентификаций двух цивилизационных систем

-

Пра­

вославной России и Католической Европы (или даже Протестантской Европы). Суть явления

-

русское проти­

востояние антисистемному чудовищу, пожиравшему луч­

шее, что есть в Европе, и взявшемуся за правящий класс России. Чудовище ныне здравствует, и противостояние еще не завершено. Трудно определить, до какой степени наше государство служит проводником антисистемных

проектов (в том числе глобализационного) и какова сте­

пень внешнего контроля над ним. Однако при любом от­ вете придется констатировать: в настоящий момент адми­

нистративная система России для русских неродная, чу­ жая; кроме того, на внутреннюю жизнь страны оказывает

постоянное разрушительное воздействие «внешний фак­

тор». Всякая попытка насильственного пере ворота долж­ на быть отвергнута

-

еще одна революция просто выж­

жет последние признаки творческой состоятельности и

культуры в стране. Более перспективный путь «врастания» В собственное государство означает медленный поворот его к нашим нуждам и упорный, хотя и замаскированный

саботаж антисистемных проектов на всех уровнях и во всех областях администрирования. Борьба такого рода долж­ на вестись скрытно, быть проникнутой бодростью и по­

стоянством. Она по сути своей

-

инфицирование «новым

народом» и лечение больного организма изнутри. Таков основной маршрут русского православного государствен­ Ничества.

Сергей Алексеев

Глава

2

ЧЕРЕЗ ТЬМУ... ВОСХОЖДЕНИЕ ИЕРАРХИИ

J.

Рождение иерархии

«Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто тогда был дворя­

нином?» Из школьных учебников запомнился оскорблен­ ный, заносчивый и безапелляционный клич одного из множества противников иерархического устройства обще­ ства. Действительно, никто. Некоторые образованные люди

XVIII

и даже

XIX вв.

с удовольствием живописали

быт «блаженных» дикарей, живущих во всеобщем равен­ стве.

Сейчас уже, впрочем, даже самый закоснелый побор­ ник сего недостижимого идеала едва ли захочет «в ди­

кари». Равенство эпохи родового строя было равенством бессловесных рабов

-

природы, безжалостных законов

рода, кровожадных духов. Родовому строю практически неизвестно понятие «свободы личности». Личность пол­

ностью раздавлена коллективом. От «ненужных» род из­ бавляется решительно и без комплексов. Из собаки и престарелой женщины лишним ртом, обреченным на

Уничтожение, признается последняя. «Собачка может носить еду, а старушка нет»,

-

с невинной улыбкой

объясняет дикарь шокированному европейцу. Посколь­ ку личность, ее способности и дарования не признава­ лись ценностью, постольку и иерархии, которая вся ос­

новывается на превосходстве одних личностей над дру­

гими, в древнеродовом укладе места не было. После того как родовой уклад сменяется племенным, «ДИКОСТЬ»-

62

«варварством», иерархия появляется. И уже никогда не

исчезает. Человечество вышло из своего младенчества и вступило во взрослую жизнь.

Иерархию, сложившуюся на этой стадии вселюдского

отрочества, можно назвать «естественной». Ценностьлич­ ности возрастает. В фольклорных памятниках появляется тема Героя

вождя, родоначальника, жреца и воителя.

-

При сохранении относительно демократических (если этот термин пригоден) порядков постепенно выделяются устойчивые социальные группы, несущие, с точки зрения

самого общества, полезные для него функции. Вычленен­ ная Дюмезилем на индоевропейском материале триада

жрец

-

воин

-

земледелец/скотовод постепенно склады­

вается повсеместно. Место первых двух членов триады могло меняться в зависимости от конкретных обстоя­ тельств. Но эта естественная иерархия определялась не­ ким архетипом, действовавшим в сознании всего челове­

чества. Жреческая функция связана, по крайней мере, с интеллектуальным превосходством. В воинских деяниях ярче всего проявлял ось умение дерзать и добиваться по­

беды. Трудовая функция в этом раскладе отнюдь не при­ нижена. Она столь же жизненно необходима, как и пер­ вые две. После крушения цементирующей власти родо­ вого коллектива необходимое ограничение свободы личности могло обеспечить только иерархическое строе­ ние общества. Из иерархии рождалась государственность.

Формирование государства являлось не насилием над об­ ществом, а осознаваемой им самим жизненной необхо­ димостью.

На смену племенному строю пришел новый обществен­ ный уклад, в позднемарксистской литературе получивший неудачное название «рабовладельческий строй». Между

тем рабство, как известно и марксистам, отнюдь не об­

щий признак для всех вариантов этого общества. Если го­ ворить о балансе и противостоянии двух его составных

63

частей, то речь пойдет о делении общества на полноправ­ ных и неполноправных людей. Полноправие было той разделительной чертой, которую оно проводило между

своими членами и предметом социальной борьбы на про­

тяжении всей истории этой эпохи. К тому же единой эта эпоха кажется ли шь из нашего далека. Внимательный ис­ следователь общества наверняка выделит не один «строй.>

за многотысячелетнюю историю «Древнего» Востока. А различия между «восточным способом производства» и

античным рабовладением были очевидны и для Маркса. Сложившееся общество, конечно, не могло быть об··

ществом естественной иерархии. Заведомая принижен­ ность, точнее, униженность нем алой части населения древнейших государств могла достигаться только насили -

ем. Ситуацию усугубляло развитие индивидуального раб­ ства

-

высшего примера общественной несправедливос­

ти. По мере того как рабство лишалось «патриархальных»

черт и раб превращался из невольного и временного по­ мощника господина в подневольного скота, ситуация усу­

гублялась.

Тем не менее деспотия восточного типа являла собой пример относительной общественной стабильности. Воз­ никавшие в ней социальные движения и даже взрывы не меняли, как правило, устоев иерархии, не покушались на

саму ее суть. Объяснялось это тем, что при всем своем на­ вязанном, «деспотическом» характере иерархия эта несла

еще в себе «естественные» черты. Функциональное деле­ ние общества обрело кастовую жесткость, усложнилось, но в целом пока устояло. Назначение основных соци­

альных слоев (напомним, личных рабов в «восточной» деспотии имелось сравнительно мало) еще понятно и са­ мим этим слоям, и обществу в целом, и всем обществом принимается. Вопиющая нссправедливость жизненного уклада находит обоснование в многобожной религии с ее обоготворением царей, превозношением жрецов и арис-

64

тократов. «Рядовой общинник», привычный повиновать­ ся кровавому идолу, отдавать ему в жертву скудные пло­

ды, единственного быка, собственного ребенка, столь же

покорно служил и причисленным к миру богов власть пре­ держащим.

Деспотическая иерархия могла быть взломана только извне, что и случилось в ХН столетии до Рождества Хрис­

това на земле Эллады. Царства южных эллинов пали под ударами своих менее развитых, но более мощныхсороди­

чей-дорийцев. Подобное случалось на Востоке не однаж­ ды

-

и всякий раз приводило к возникновению новых

деспотий. Иначе произощло теперь. Трудно однозначно

ответить почему. Следует полагать, действительно повли­ яла та сумма конкретно-исторических, экономических,

природных условий, о которой говорится в исторической

литературе. Факт заключается в том, что эта уникальная сумма факторов в Южной Европе была словно специаль­ но приуготована для рождения химерической псевдоие­ рархии.

Три волны «полисных революций» одна за другой сме­ ли основные элементы естественного иерархического ус­

тройства

-

царскую власть, привилегии знати, наконец,

саму идею иерархии. Идеальным обществом возрожден­ ного как будто, дикарского «равенства» стали Афины. Но

даже там, где (как в Спарте) удалось обойтись мирными и половинчатыми реформами, идея «равенства» полноправ­ ных граждан почти безоговорочно утвердилась. «Равенство» действительно как будто возрождало, даже в облагороженном виде, ценности родового строя. Жизнь отдельного человека и гражданина подчинялась нуждам

полиса. И втоже время ценность отдельной личности при­ знавалась и восхвалялась. Заслуги перед полисом щедро вознаграждались. Из равенства словно возгорался светоч новой иерархии, основанной на личных заслугах и близ­

кой к естественной.

3 Тра.:НIШНI ''! r~CCKaH Ш1l1l1!ТIПIt!IНI

65

Однако ближайшее рассмотрение совершенно развеи­

вает эту величественную картину. Во-первых, равенство существовало

-

юридически

-

именно между полноправ­

ными гражданами. Существовали разного рода «пришель­ цы»

-

на приниженном положении среди соплеменни­

ков, независимо от своего происхождения и талантов, только потому, что имели несчастье переселиться из дру­

гого города. Переход «пришельца» И его потомства в чис­ ло полноправных был почти не возможен или крайне за­ труднен. Но помимо этого лишившегося в свете идей ра­ венства всяких оснований осколка кастовой системы бьuю и другое. Античность для нас, помимо прочего,

-

эпоха

расцвета «классического», личного рабства. Рабы состав­ ляли огромную часть населения Античного мира, неред­

ко являлись главными создателями материальных благ. Никакого внятного обоснования справедливости положе­

ния полностью и потомственно зависимых рабов Антич­ ный мир так и не придумал. Превосходство эллинов (или римлян) над варварами здесь «не работало»

-

рабами ста­

новились и эллины. Величайшие мыслители Эллады до­ думались лишь до того, что рабы

-

люди, которым не по­

везло. Каждый свободный гражданин, могущий, по боль­ шому счету, в любой миг оказаться на невольничьем рынке

-

из-за войны, разбоя или приговора властей,

-

должен был удовлетворяться этим объяснением. Но и в среде самих свободных и полноправных граж­ дан эллинских и италийских государств отнюдь не было

подлинного равенства. На самом деле как тот, кому «не повезло», становился рабом, так тот, кому «повезло», С

легкостью становился «равнее» других. Ловкие демагоги возносились на вершины власти, без труда оттирая муд­ рецов и военачальников. Спекулянты, контрабандисты, расхитители сколачивали за счет несчастий родного по­

лиса крупные состояния и помыкали согражданами. Под маской античного равенства сложилась первая в истории

66

псевдоиерархия. В такой ложной иерархии общество рас­ слаивается на основании не исполнения отдельнымилич­

ностями необходимых ему функций, а личного успеха или неуспеха.

Оказавшееся в условиях господства псевдоиерархии об­

ществО находится в состоянии сильнейшего стресса. Даже если господствующие в таком обществе слои и несут не­ кую действительно полезную функцию (торговля, напри­ мер, дело важное), то объяснить это оказавшимся в зави­ симости от них согражданам они не умеют и не могут.

А главное, не умеют и не могут объяснить, почему отправ­

ление этой функции дает им право на власть. Вернее, не хотят объяснить, поскольку сама попытка таких разъяс­ нений полностью разрушит иллюзию «равенства», столь нужную для поддержания своего господства.

Античная история подтверждает эти положения. Она побивает все рекорды древности и средневековья по со­

циальной нестабильности. Полисы Эллады и Италии как будто бьются в тисках ложной иерархии. Каждое обще­ ственное потрясение подвергает сомнению всю или по­

чти всю систему государственного и социального устрой­

ства. «Конституции» полисов менялись с редкостной стре­ мительностью. Нередко предпринимались попытки то обратиться к «тирании», то вернуться к «аристократичес­

кому» устройству. Эллинские города-государства пронес­ лись по истории подобно метеорам. Срок их существова­

ния в «полисном» облике к моменту фактического погло­ щения полуварварской во всех смыслах Македонией насчитывал не более двух столетий. Эллинистическая эпо­ ха характеризуется уже неким чудовищным гибридом ос­ татков македонской «естественной» иерархии, восточной кастовости и полисного «равенства». Стоит заметить, что и век эллинистических царств оказался недолог.

Дольше продержался Рим. Поглотив все государства ан­ тичности, он являл при мер невообразимого до того в Ев-

67

ропе могущества. Но сей колосс стоял на глиняных ногах. После победы плебеев над патрициями в первой полови­

не

111

века до Рождества Христова Республика спасалась

только тем, что изливала разрушительную энергию масс вовне, во множестве принося и врагов, и своих граждан

на залитый кровью алтарь родоначальника римлян Мар­

са. Но тяжесть псевдоиерархии довлела над Городом, и чyrь больше чем через столетие после торжества «равенства,)

борьба двух партий за власть начала перерастать в граж­

данскую войну. Оптиматы ни

-

-

старые и новые хозяева жиз­

тосковали по временам аристократического правле­

ния. Популяры хватало,

-

-

те, кому своей доли пирога власти не

манили народ призраком подлинного равен­

ства. И те и другие закономерно и неотвратимо вели по­ родившую их псевдоиерархию Республики к гибели. Римская Республика просуществовала от победы пле­ беев до установления цезаревской диктатуры чyrь более

250 лет -

не побитый до сих пор рекорд для псевдоиерар­

хических обществ. Но принципат, родившийся из лона по­ пулярекой тирании Цезарей, продолжал повергавшую общество в стресс игру в «равенство». Возвращение к под­ линной иерархии происходило в тяжких мучениях. Эпоха ранней Империи наполнена гражданскими войнами, бес­ смысленными и губительными внешними авантюрами, страданиями все возраставшего количества, в том числе

за счет целых народов, рабов. Республиканская тога прин­ цепса давала надежды обладать собой любому авантюри­ сту и демагогу, дорвавшемуся до оружия. По сyrи, импе­

раторы Рима до Константина Святого представляли со­ бой длинную череду полисных тиранов, чье право на власть было не правом крови и не правом заслуг, но пра­ вом сильного.

Диоклетиан, выстраивая систему домината, взял за ос­ нову эллинистический тип монархии, что явилось уже зна­

чительным шагом от псевдоиерархии. Константин, ОСНО-

68

ватель первой действительно устойчивой римской динас­ тии, взял из прежнего деспотического правления лишь

лучшее. К этому времени общество Рима (а с

212

г. все сво­

бодные подданные Империи были и гражданами Города) уже породило достаточно устойчивые сословия и присту­

пало к объяснению себе их социальных функций. Меня­ лось положение рабов, рабство начало уступать место ко­ лонату. Христианство, терпящее рабство, но осуждающее его и, во всяком случае, уравнивающее раба и господина перед судом Божьим, сыграло здесь роль, которую нельзя недооценивать.

Древний Рим успел узнать сложившуюся на развали­ нах ложной истинную иерархию. Но долго просущество­

вать под ее сенью Империя в прежнем виде не успела. В этом, несомненно, усматривается смысл. Новая иерар­ хия, отлившаяся уже в «темные века» европейской исто­

рии на грани древности и средневековья, была чужда об­ ществу, построенному на заведомом неполноправии и раб­ стве.

2. Лето Средневековья Родившееся из сумятицы «(темных веков» Европы но­

вое общество строил ось на принципиально иных началах.

Христианство уравняло людей перед Богом. Теперьлини­ ей разлома в социуме было уже не право, но обладание

величайшим материальным благом

-

землей. Феодальное

общество в своем классическом виде строится на балансе и противостоянии землевладельцев частных и объединен­ ных в общины.

На смену кастовости Древнего мира приходит сослов­ ность. Сословную иерархию Средневековья можно счи­

тать при надлежащей к естественному типу. Отчасти это заслуга «(варваров», снесших последние остатки античной

псевдоиерархии и постэллинистического деспотизма. Но Средневековая иерархия, пожалуй, Яl3лялась еще более ес-

69

тественной, чем иерархия времен племенного строя. Сак­ ральная функция теперь принадлежала не служителям противоестественных и извращенных языческих культов,

но священникам Единого Бога. В остальном же мы обнаруживаем в средневековой Ев­ ропе ту же триаду естественной иерархии. Клир несет функ­

ЦИЮ предстательства за общество перед Господом. Феодаль­ ное сословие во главе с монархом исполняет защищающую

и организующую функцию. Крестьяне и горожане произ­ водят материальные блага. Каждая из этих функций

черкнем

-

-

под­

действительно необходима, и не только на

взгляд средневекового человека. В самой идее такой иерар­

хии трудно найти несправедливость. Историки нового вре­

мени вволю поиздевались над Жераром Камбрейским и Адальбероном Ланским, ясно сформулировавшими эту те­ орию. Заключающиеся в кавычки цитаты из сочинений

обоих епископов как будто подмигивают читателю: вот, дес­ кать, мы-то, цивилизованные, знаем, зачем старались эти

попы-угнетатели и что они имели в виду. Но предстатель­ ство за людей перед Богом в рамках Церкви в глазах любо­ го христианина действительно заслуживает почитания и поддержки. Жаль и в интеллектуальном, и в душевном смысле того исследователя, с позволения сказать, медие­

виста, который этоro не понимает. И воители-феодалы вполне заслуживали поддержки от двух других сословий,

которые они действительно защищали. Возможно, кому­ то трудно будет в это поверить, но чаще

Bcero главный удар

в сражениях и наносили, и принимали на себя славянские дружинники или западные рыцари. Крестьянско-roродс­ кое ополчение играло сравнительно малую роль и призы­

валось к оружию только в чрезвычайных случаях. Да и оно без организующей роли аристократов, как правило (пусть не всегда), мало чего стоило. Подобно тому, как христианская цивилизация, не унич­ тожая самобытности, взломала этнические границы, урав-

70

няла римлян, эллинов и варваров, подобно этому и сослов­ ность взломала остававшиеся от прежнего мира кастовые

перегородки. Люди равны перед Богом по сотворению и происхождению от согрешившего Адама и спасшего свой род Ноя, перед искупительной жертвой Христа и после­ дним Судом. Но они не равны по способностям, и ради

выделения лучших Бог установил иерархию земную. Со­ словие, в отличие от древней касты, не представляло собой замкнутой структуры. Рождение и воспитание в опреде­ ленной среде, конечно же, формировало соответствующие

способности и интересы. Но если человек Средневековья видел для себя иную, не соответствующую его сословной

принадлежности стезю, то вполне мог себя реализовать

-

если интересы соответствовали способностям. Нам до­ вольно много рассказывают о тяжкой судьбе талантливых людей из народа. Но уже то, что эти тяжкие судьбы нам известны, доказывает простую вещь

-

кое-чего эти люди

добились. Путь наверх из «низкой доли» всегда тяжек, но любому талантливому человеку тогда был доступен.

Самым простым, но и самым ответственным вариан­ том был путь в духовенство. Духовенство на Востоке Ев­ ропы в немалой степени, на Западе

-

исключительно (из­

за целибата) комплектовалось выходцами из иной сослов­

ной среды. И это были не только те, кому навязывали такой путь родители как лишним «ртам» (ну не парадокс

ли!

-

нам объясняют, что крестьяне были до крайности

недовольны своим тяжким трудом, но избавиться от него и попасть в высшее сословие крестьянские родители по­

зволяют почему-то только «лишним» детям!), нежелатель­

ным претендентам на богатое наследство и так далее. Фе­

одосий Печерский и Франциск Ассизекий отправились в монастыри против родительской воли.

Воинское, становящееся феодальным сословие также

было весьма разнородным по своему составу. Слой, соот­ ветствующий западноевропейскому рыцарству, в Сканди-

71

навии образовали богатые сельские хозяева

-

«крепкие

бонды», хёльды, привычные и сами держать меч, и водить в бой при необходимости ополчения простого люда. Схо­

жим образом сформировался слой «лучших людей» на Руси, уже в

XIII

в. почти сливавшийся с боярством. Дру­

жины древнерусских князей были открыты любому доб­ лестному воину. Недаром в русском эпосе знаменитые «три богатыря»

-

из трех сословий родом. Да и западноевро­

пейское рыцарство по преимуществу вело свой род от кре­

стьян и горожан, отличившихся на служб~ оруженосцами у крупных сеньоров, а нередко и в рядах ополчений и по­

лучивших за это небольшие феоды и приставки к фами­ лиям. А сколько талантливых «новых людей» за время

Средневековья прижилось на королевской службе! «Ле­ гисты» составляли серьезнейшую конкуренцию родови­

той аристократии и вызывали ее неприязнь. А в Визан­ тийской империи, кое-что воспринявшей из республикан­ ского наследия Рима, талантливый человек из народа

вполне мог подняться и на самую вершину власти. Фра­ кийский крестьянин Юстин, ставший солдатом ромей­

ской армии, в

518 году взошел

на императорский престол.

Его племянником и наследником был великий Юстини­ ан, восстановитель

-

на краткое время

-

былого могу­

щества Рима. Конечно, несправедливость и алчность, жестокость и ложь

-

вечные спутники человеческой истории. Если го­

ворить о Средневековье, то была и несправедливость от­ дельных власть предержащих, и

-

кое-где

-

вопиющая

неправедность, сказывающаяся на всей «системе». Долго продлилась в романском и отчасти в германском мире

борьба с серважем

-

этим пережитком античного коло­

ната (несправедливо, впрочем, отождествляемым с кре­

постничеством). Общество Центральной и Восточной Европы уродовала крепостная зависимость крестьян

-

явление во многом случайное, возникшее в конкретных

72

обстоятельствах эпохи после обескровившего эти земли монгольского нашествия, уже на излете эры классичес­

кого феодализма. НО интересно, что крестьянство средневековой Евро­ пы, возмущаясь несправедливостями господ, чаще всего

ничего не имело против иерархического устройства обще­

ства в целом. Похоже, их вполне устраивала формула Иоанна Солсберийского, сравнивавшего крестьян с но­ гами общества

-

вроде бы они унижены, но необходимы

как всеобщая опора. Крестьяне находили в своем труде радость. И не надо при водить в пример «Песни Еноха».

Безвестный немецкий «Енох», стонущий над крестьянс­ кой пахотой,

не более крестьянин, чем русский поэт

-

Некрасов. На другой чаше весов

-

тысячи образцов дей­

ствительно крестьянского фольклора, в которых труд зем­ ледельца воспевается как занятие достойное и радостное.

Эти песни пели крестьяне среди своих трудов, как священ­ ники

-

греческие, старославянские или латинские моле­

ния, как воины

-

суровые ратные гимны и эпические ска­

зания. Кто из ученых мужей, бичующих Средневековье,

сложит песню о своих трудах и будет петь ее за работой? Итак, социальные конфликты эпохи Средневековья, как правило, не посягали на суть сословной иерархии. За скобки стоит здесь, пожалуй, сразу вывести конфликты, разжигавшиеся религиозными сектами манихейскоготол­

ка. Эти организации, которые сейчас любое нормальное общество атгестовало бы как «тоталитарные секты», ис­ пользовали реальные, в том числе неизбежные, тяготы жизни простыхлюдей для вовлечения их в антиобществен­

ные действия. В перспективе же сектантские идеологи предполагали жесточайшую диктатуру «посвященных» С последовательным расчеловечиванием человека

-

отме­

ной имущества, брака, отказом от всего «материального,>, ОТ самой жизни. Не лучше манихеев были и некоторые

более умеренные религиозные авантюристы. История

73

Средневековья знала немало монахов, сбегавших от не­ легкого испытания трудом и молитвой в монастыре и хо­ дивших по городам и весям, призывая людей присоеди­

ниться к их безделью и искать немедленного «царства Божьего».

Там же, где за восстающими крестьянскими и городс­ кими массами не маячило сектантское безумие, победив­ ший «угнетателей» народ просто реконструировал преж­

нюю иерархию вкупе с политическим устройством. Исто­

рия европейского Средневековья знает два подобных примера

-

приход к власти «крестьянского» царя Ивай­

лы в Болгарии в XHI в. и захват Москвы Лжедмитрием

Iв

начале ХУН столетия. Оба эти правителя поднялись из низов на волне народного гнева. Но ни они, ни их спод­ вижники не преследовали цели построить иную соци­

альную систему. Другое дело, что оба неопытных авантю­ риста, окруженные разношерстным сбродом, продержа­ лись у власти очень мало, и ничего хорошего родной стране их правление не при несло.

Иначе произошло в Норвегии

XIII

в., где сложное по

социальному составу и вовсе не «антифеодальное» движе­ ние биркебейнеров привело к власти новую династию. Над

этим феноменом интересно поразмышлять. Но размыш­ ления, скорее всего, приведут просто к выводу о личных

дарованиях короля Сверрира и его наследников

-

даро­

ваниях, достаточных для управления государством.

В любом случае, норвежский пример еще раз подтвер­ ждает устойчивость политического и социального устрой­ ства в Европе того времени. Внутренний строй европейс­ ких государств в своих основополагающих принципах сравнительно мало изменился за средневековое тысяче­

летие. Изменения же коснулись еще больше усиливавшей­ ся власти монарха, что далеко не всегда шло на пользу.

Что же касается крестьянских войн и восстаний, то единственное исключение из довольно длинной череды

74

обреченных на поражение выступлений представляет

Швейцария. Это государство, однако, в истории Евро­ пы совершенно уникально

-

исключение, подтвержда­

ющее правило. Возникновение его в

1291

году в резуль­

тате крестьянской войны явилось следствием исключи­

тельно «внешней» феодализации швейцарских гор, отсугствия местного дворянства, прочности здесь об­

щинноплеменных устоев. Возникшее в результате госу­ дарство имело республиканское устройство. Но это не было республиканское устройство античного полиса. Это было республиканское устройство вековечной крестьян­

ской общины или первобытного племени. Устройство, основанное не на псевдоиерархии «общего равенства»,

а на естественном превосходстве «лучших», более спо­ собных и достойных, с точки зрения общины, людей. Естественность швейцарской средневековой иерархии

закреплялась немалой ролью сохранившего свои пози­ ции католического духовенства (лишнее доказательство того, что антифеодальная борьба крестьян в «чистом» виде не носила антихристианского характера). Швейца­

рия

XIII-XIX ВВ.,

собственно говоря,

-

единственный в

известной европейской истории пример подлинной и разумной демократии (народоправства). Недаром с та­

кой яростью обрушились на нее с конца цузские революционеры,

а

XVIII

в. фран­

после и местные их эпиго­

ны. Само существование «крестьянского рая» опровер­

гало утверждения о том, что «свобода» возможна только в обществе, порвавшем с Традицией. Стоит, впрочем, заметить, что большинство попыток швейцарцев «экспортировать» свою крестьянскую рево­

люцию успехом не увенчались. Феодальное общество Зиждилось на слишком прочных основаниях, чтобы хоть один из крестьянских заговоров и бунтов увенчался ус­ пехом без прямой и мощной военной поддержки мятеж­ ных кантонов.

75

Естественной иерархии Средневековья опасность гро­ зила не со стороны крестьян. Вирус псевдоиерархичес­ кого

идеала отсиживался

вкупе

с другими разносчика­

ми эпидемий в узких проулках средневековых городов

западного мира. Мнившие себя наследниками древних полисов и оттого испытывавшие комплекс неполноцен­

ности (которого лишены были, скажем, города Визан­ тии) города Запада оказались до крайности восприим­

чивы к этой заразе. Предшественники будущих буржуа мечтали потеснить дворянство. В этой среде господство­ вал культ выгоды и успеха. Благо общины являлось для торговца, как правило, лишь прикрытием для набива­ ния своего кошелька и расширения влияния на сограж­

дан. С этим сочеталось презрение ко всем остальным социальным слоям, столь ярко проявившееся в «Романе о Лисе». Лис Ренар, беззастенчиво надувающий предста­ вителей других сословий и глумящийся над ними,­

поистине замечательный образ горожанина, порожден­ ный самой городской культурой.

Со временем идеологи иерархического устройства фе­ одальной поры с тревогой увидели в горожанах особый сорт людей

-

людей, из-за алчности и коварства лишив­

шихся способности спасать душу. Именно в городах сло­ жились слои, взламывавшие традиционную обществен­ ную иерархию,

-

люди, которым «повезло» (буржуа), и

люди, которым «не повезло» (наймиты, вынужденные из­ за нищеты заниматься немилым и грошовым трудом).

Коммунальные революции Западной Европы как буд­ то повторяют, пусть и с меньшим успехом, революции по­

лисные. С меньшим успехом

-

поскольку, даже избавив­

шись от «своего» сеньора, французский или немецкий город оставался вписан в жесткие рамки феодальной мо­ нархии. Более того, только монарх мог гарантировать го­ рожанам вожделенные ими «вольности». А значит, город

все равно вынужден был играть по правилам государства

76

в целом, в частности, признавать существующую в госу­

дарстве иерархию. К тому же от естественной иерархии не позволяли уйти далеко демократические (в подлинном

смысле) устои городской общины, доставшиеся от пред­ ков-крестьян. Тот, кто вел общину, должен был пока при­ носить ей реальную пользу. Немногим дальше зашло дело в итальянских комму­

нах. Изгнание нобилей привело здесь к власти «жирных пополанов»

-

зажиточных торговцев и цеховую верхуш­

ку, которые могли не вспоминать о далеком императоре

и грезили возрождением политического устройства рес­

публиканского Рима. Другое дело, что они забыли, чем кончилось существование столь любимой их идеолога­ ми Римской Республики. На волне недовольства «тощих пополанов» вознесшимися на вершину власти без осно­ ваний «жирными» согражданами во Флоренции и ряде других коммун устанавливается тирания. Тиранам уда­ лось добиться поистине монархической власти. Но это была уже монархия нового типа

-

основывающаяся на

лозунгах о «равенстве» И «общем благе», не считающая­ ся с духовенством (если его нельзя использовать) и не имеющая дворянства. Тем не менее коммуны «флорен­ тийского» типа колебались на грани. Псевдоиерархия не могла родиться в обществе наследственной тирании, апеллирующей ко благу всех. В этот момент к услугам итальянских тиранов предла­

гается новая идеология. Не нашедшие пристанища в Ви­ зантии семена средневекового гуманизма дали обильные всходы на Западе. Гуманистический индивидуализм, на­

чавший «освобождение» людей от Бога, перекликался с

буржуазным эгоизмом итальянских, немецких, француз­ ских горожан. «Возрождение» античных нравственных, эстетических и социально-политических идеалов, часто

замаскированное библейской «оберткой», давало прием­ лемую идейную базу для переустройства общества.

77

С другой стороны, гуманисты ОТНЮДЬ не являлись сто­ ронниками «paBeHCTвa~. Их умы бередил слегка эллини­ зированный образ восточной деспотии, манящий ужас

платоновского тоталитарного государства. Мир «всеобще­ го блага., устроенный на началах если и не открыто кас­ товой, то крайне жесткой, подчиненной самым примитив­ ным нуждам коллектива иерархии, как минимум

-

цар­

ство «просвещенной тирании» предстает на страницах

трудов Плифона, Макиавелли, Кампанеллы. Гуманизм явился не только первой индивидуалистической идеоло­

гией, но и первой идеологией тоталитарной. Освобожден­ ная личность считала себя вправе переустроить общество по своим лекалам, поработив других, если те окажутся

более слабыми. Тогда

-

не вышло. Средневековый мир «переварил»

итальянские тирании. В них возобладали «консерватив­ Hыe~, как принято говорить, тенденции. Предполагавши­ еся центры антифеодальной революции и переустройства общества на давно забытых деспотических началах пре­

вратились в обычные феодальные владения. Возникшая в ответ на гуманизм, но зараженная им изначально Рефор­ мация ослабила католическую церковь, разожгла первые общеевропейские войны, но не сломила стойкий хребет феодальной иерархии. Протестантские монархии оказа­ лись позднее более восприимчивы к враждебным веяни­ ям, но все же это бьUlИ достаточно традИЦИОJ-LНые монар­

хии. Родившийся в горниле Реформации абсолютизм ис­ казил многие основные черты традиционного общества, уменьшил роль сословий и отчасти сместил их функции.

Но примерно на двести лет он оказался неплохим сдер­ живающим механизмом. На Востоке неколебимой стеной

перед всеми попытками преобразитьлик Европы воздви­ галось православное Московское царство.

Что касается наиболее серьезных попыток слома сред­ невековой системы в

XVI-XVII 78

ВВ., то они, по большому

счету, также не увенчались успехом. Кальвину так и не уда­

лось сделать Швейцарию целиком протестантской (что вычеркнуло бы из ее жизни духовное сословие). А проти­ востоять общинным устоям швейцарской жизни он не слишком и стремился, хотя проповедовал, по сути, бур­

жуазный принцип «каждый выбирается сам». В Нидерлан­

дах кальвинистская республика Соединенные Провинции также во многом несла черты общинной конфедерации.

К тому же стат-хаудер из Оранской династии являлся от­ нюдь не «конституционным» монархом, и дворянский

титул еще многого стоил

-

не только на словах. Наконец,

в Англии кровавые события середины ХУН века вполне благополучно завершились Реставрацией, за которой пос­ ледовала «Славная революция» Вильгельма Оранского

-

очевидный компромисс безуспешно напирающей псевдо­ иерархии с могущественной Традицией. Над средневеко­ вой Европой смеркалось. Но солнце еще не зашло.

З. Прогрессисmские народные сказки Сколько же все-таки чудных открытий приготовил нам дух Просвещения, помимо мирного атома! «Вольнодум­ цы~ и их менее одаренные наследники не ограничились

усугублением всего того действительно темного и мало­

симпатичного, что имелось в европейском Средневеко­ вье. Историческая наука нового времени придумала вдо­ воль настоящих и отнюдь не добрых сказок о той эпохе.

Многие, в том числе вполне уважаемые, историки и лите­ раторы потрудились над созданием «черной легенды» о

своих не таких уж далеких предках. Кое-кто не в силах ос­

тановиться и по сей день. Сотворенные ими мифы уже не рассматриваются всерьез учеными потомками, но стали

достоянием народной массы, ушли в фольклор. Они ко­ чуют из одной популярной книжки в другую, по студен­

ческим работам, «историческим» романам и фильмам. Вот только самые вопиющие и раздражающие примеры.

79

Сказка первая. Средние века повергли Европу в сплош­ ное бескультурье. Дикие варвары уничтожили наслеДие Рима и тысячу лет плясали на его обломках, время от вре-­

мени воздвигая мрачные соборы и замки. Люди разучились читать и писать. Светские феодалы поголовно ставили кре­ сты вместо подписей, а священники притворялись, что зна­

ют латынь, но на самом деле были жутко невежественны. Впрочем, знание латыни и есть невежество. Им, невеждам, надо было не латынь зубрить, а все переводить на возник­

шие к концу Средневековья национальные языки. Исто­ рические сочинения, жития и прочие произведения созда­

вались в монастырях для маскировки и к тому же были це­ ликом пере писаны с полностью уничтоженных еще до этой переписки варварами и церковниками античных памятни­

ков. В университетах сидели невежественные схоласты,

выполнявшие волю невежественных клириков. Тех схола­ стов, которые не хотели быть невежественными, а муже­ ственно занимались магией, алхимией и астрологией (ко­

торые в Средние века являлись еще не лженауками, а тон­ кой маскировкой настоящей науки, чтобы за занятия ей не сожгли), священники отлавливали и все равно сжигали на кострах под вопли невежественной, не умевшей читать и

писать городской толпы. Кроме схоластов, не хотевших быть невежественными, писать, читать, считать НИКТО тол­

ком не умел. На Востоке Европы исключительно благода­ ря эллинскому наследию какая-то культура сохранилась,

но ее безжалостно подавляли те же самые злокозненные церковники. Да и вообще, все думали, что Земля стоит на трех китах.

Оставляя в стороне ахинею (грешен, слегка сгустил здесь краски,

-

но кто рискнет сказать, что такой взгляд

ему незнаком?), зададимся простым вопросом

-

кто, соб­

ственно, разучился читать и писать в средневековой Ев­

ропе? Руническое письмо у германцев, вопреки романти­ кам, было распространено не слишком широко. К тому

80

же письмом античности ния романского мира

-

-

и письмом местного населе­

являлась классическая латынь.

Ничего удивительного, что в «темные века» светским фе­ одалам, потомкам завоевателей, пришлось учиться грамо­

те у побежденных. И они учились! Надерганные в основ­ ном из

VIII-XI

вв. единичные факты необразованности

не отменяют уровня культуры господствующего класса

эпохи высокого Средневековья. В феодальном сословии попадались поистине талантливые писатели

-

и мужчи­

ны, и женщины. Да, высокая культура среди воителей Средневековья была скорее исключением. Но «сеять ра­ зумное, доброе, вечное» и не являлось их социальной обя­

занностью. Еще один вопрос

-

кто умел писать и читать

в Европе римского времени? Рабы? Колоны? У гуманных и просвещенных господ

-

возможно. В Римской импе­

рии (если уж задаться неправедной целью сопоставлять с

ней по этому показателю всю средневековую Европу) гра­ мотность отнюдь не была всеобщей. А вот после круше­ ния Рима вчерашние неграмотные варвары и потомки ра­

бов получают доступ к образованию. Можно ли всерьез полагать, что огромный штат средневекового духовенства

на Западе комплектовался исключительно из потомков

полноправных римских граждан? Думается, что внима­ тельное исследование покажет скорее рост грамотности в

эпоху Средневековья. Материалы из совершенно не имев­

шихдоли в римском наследстве Руси и Скандинавии дока­ зывают высочайший уровень грамотности в средневеко­ вых городах. Ах да, города же стонали под гнетом не­

вежественных феодалов ... Что ж они там-то культуру недодушили? А вот когда мы обнаружим, что центрами сохранения «уничтожаемого»

церковниками античного

наследия являлись монастыри, когда выясним, что «Ка­ ролингское Возрождение» СО13сршалось в начале

IX

в. не

вопреки нарастающему игу воинствующих клириков, а их

Собственными силами ...

81

Но пожалеем нервы воспитанных на прогрессистскои

мифологии граждан и перейдем к пока едва затронуroму вопросу о кулыуре в целом. Кто-нибудь задумывался над тем, почему каждое произведение раннего и высокого

Средневековья, будь то в искусстве или в литературе, до­

шедшее до нас,

-

поистине Памятник? Нам могут объяс­

нять про сумрачность и посредственность средневеково­

го ис~

но при взгляде на любое строение тех веков

-

охватывает трепет. Литература Средневековья, несомнен­ но, качественнее, хотя и как будто беднее античной. О сов­ ременном, пусть даже сверхталантливом копании «реализ­

ма» в мелких страстишках выдуманных персонажей речи вовсе нет.

В культуре античности действительно много посред­ ственного. Рядом с величием и красотой

-

убожество и

уродство. До нас сохранились и творения Фидия, и по­ делки безвестных похабников, и эпос Гомера, и бездар­ ные «литературные» извращения каких-нибудь псевдо­

Плутархов. Иначе со Средневековьем. Культура стала строже. Она отсеивала все лишнее, не давала возможнос­ ти для самоутверждения посредственности. Нам скажут, что, дескать, от Средневековья уцелело-то по преимуще­ ству лучшее. Вопрос к этому ответу

-

почему же от «унич­

ToжeHHoй. и более древней античности сохранился вся­

кий хлам? И что сохранится от

XIX-XX

столетий, если

наша, с позволения сказать, культура в равной степени

востребует лучшие творения Пушкина и худшие

-

Бар­

кова? Упадка культуры в Средние века не произошло. Про­ сто культура была очищена и облагорожена Верой, на­ сквозь пронизана ценностями христианской цивилиза­

ции. Оценки

-

дело вкуса. Для православного христиа­

нина Святая София великолепнее Парфенона, а Четьи минеи полезнее Плугарховых биографий. Католик, види­ мо, поставит превыше римских бань и цирков величе-

82

ственные папские дворцы и кафедральные соборы. Для того же, кто верит в других богов, вероятно, будет иначе. Но ни прекращение гладиаторских боев в Колизее, ни

роспуск Юстинианом превратившейся в гнездо язычес­ кой пропаганды и персидского шпионажа Платоновской академии

-

еще не конец культуры.

Сказка вторая. В Средневековье ценность человечес­ кой жизни упала до совершенного ничтожества. все уби­ вали всех. Каждый год шли кровавые войны. Странно, как не перебили всю Европу. Во время войн феодалы ради за­ бавы топтали крестьянские поля, а после недорода вместе

с крестьянами ради той же забавы помирали от голода. Поскольку тела лежали неубранные, начинались эпиде­ мии. Их завозили купцы из мусульманских стран, с кото­

рыми шла непрерывная война. Помимо этого, на Западе рыцари ради забавы колотили друг друга на турнирах. На это гнусное кровавое зрелище, заменившее эстетичные и

гуманные гладиаторские бои, собирались смотреть коро­

ли и прекрасные дамы. Из-за любой обиды могла начать­ ся междоусобица. Тогда феодалы снова топтали крестьян­ ские поля и гнали через них друг на друга толпы подне­

вольного люда. Как уже говорилось, странно, что в Европе

кто-то уцелел, чтобы дожить до конца этого жестокого времени и начала цивилизованных войн.

Каюсь, каюсь

-

трудно сдержать иронию. Впрочем, до­

вольно близкие по содержанию цитаты попадались мне в

целом ряде на первый взгляд серьезных книг... Что тут ска­

жешь? Страницы истории плачут кровью. Много ли лет прожил без войны современный «цивилизованный. мир?

То, что война идет где-то далеко (<<локальный. конф­ ликт!)

-

великое ли утешение для родных, получающих

похоронки? Но страшно и другое. Судить Средневековье

берется век мировых войн, век, изобретший атомную бом­ бу, век, который использует оружие, как будто специаль­ но предназначенное для гибели наибольшего числа (l!СЛУ-

83

чайных», мирных людей. Число жертв войн Нового вре­ мени далеко оставило позади «средневековую дикость').

Факт общепризнанный и ужасный

-

доля в общем числе

жертв этих войн гражданских лиц все возрастает и возра­

стает по мере прогресса. В войнах 90-х г. минувшего:ХХ в. она зашкаливала за

9/10!

Никакие конвенции и гумани­

тарные миссии здесь не помогают и помочь не могут.

Иначе было в Средние века. Средневековье не толь­ ко выработало, но и реально пыталось осуществлять на

практике законы справедливой войны. Конечно, обе сто­ роны, как правило, полагают свою войну справедливой.

Но фактом является то, что мирное население от сред­ невековых межхристианских войн страдало довольно

мало. «Этническая чистка» христианской Европе могла бы присниться разве что в самом кошмарном сне. Иное дело война с «неверующими», тогда действительно тво­

рились зачастую жуткие вещи ...

-

но есть ли сейчас хотя

бы такой ограничитель? Единственное исключение во множестве межхристианских войн (по масштабам гра­ бежа, насилия и вандализма) явил захват латинянами

Константинополя в

1204 г. -

и его не решился открыто

поддержать даже папа.

Мыслимо ли сейчас, чтобы между враждующими ар­ миями встал священник с иконой

-

и враги разошлись

бы миром? А в Средние века такое происходило не раз н не два. Духовный авторитет ставился, по крайней мере

формально, превыше любых светских интересов. Откры­ то помыкать им никто бы не рискнул. Сейчас же стороны конфликта пытаются удерживать разве что угрозой «гу­ манитарной миротворческой операции»: бомбами по го­ ловам, в лучшем случае

-

экономическими санкциями.

Слабые аргументы для тех, кто считает свою войну спра­

ведливой. Они возбудят скорее злобу, чем желание мира. Короче, не нам, не современникам «гуманитарных» бом­ бежек и геноцида, терроризма и опытов над людьми су-

84

дить средневекового воителя за потоптанное крестьянс­ кое поле или украденную курицу.

Сказка третья. В Средние века господствовал суро­ вый, закончен но патриархальный быт. Молодых и утон­ ченных красавиц насильно отдавали в жены дремучим

богатым старикам или неотесанным мужланам, которым они изменяли с молодыми и утонченными менестреля­

ми и странствующими рыцарями. Так появился культ

Прекрасной Дамы. Неотесанные мужланы варили моло­ дых и утонченных менестрелей в собственном соку и

кормили варевом жен. Жены чахли и сбегали с уцелев­ шими молодыми рыцарями. Тогда их ловили и подвер­ гали омерзительным телесным наказаниям. Вообще, жен били все поголовно сплошь и рядом. Тех молодых и утонченных красавиц,

которые отказывались выходить

замуж за мерзких стариков, родители. морили голодом и

насильно постригали в монастыри. Там они помирали от тоски

по

молодым

странствующим

и

утонченным

рыцарям,

менестрелям

которые тоже

помирали

и у

монастырских стен от той же тоски. Это все на Западе. А на Руси вообще был Домострой, тут и говорить не о чем.

Прежде чем перейти к разбору этой сказки, следует вы­

членить за пределы рассмотрения городской быт, блестя­ ще высмеянный мессером Джованни Боккаччо в «Дека­ мероне». В нарождающемся вопреки средневековой «тьме» буржуазном быту с его непрестанной погоней за выгодой браки по строгому расчету, в том числе неравные,

были в порядке вещей. Но претензии за это

-

уже к про­

свещенному Новому времени, одним из столпов которо­

го явилась буржуазно-мещанская семья. Особо следовало

бы говорить и о королевских браках, хотя понятие брака «морганаТИ'lеского» родилось уже на грани Средневеко­ вья, и монарх мог жениться при наличии достаточной воли

на ком угодно

-

было бы желание. Другое дело, насколь-

85

ко счастливым был бы такой брак. Судьбы Генриха

VIII

и

Ивана Грозного заставляют в этом усомниться.

Вообще, в Европе Средневековья браки считалось нуж­ ным заключать в возрасте

12-17

лет. В зависимости от

страны и сословия у женщин возраст первого (и чаще все­

го единственного) брака мог опускаться лет до чин

возрастать до

-

20.

10, у муж­

К «засидевшимсЯ» традиционная

культура относилась довольно враждебно. При таком рас­ кладе «неравные» браки возникали не так уж часто. Впро­

чем, случались. Вот, например, молодой король Генрих

Плантагенет женился на более чем утонченной вдове д.аме Алиеноре АквитанскоЙ. Алиенора была гораздо старше мужа, но, как свидетельствуют источники, брак носил да­ леко не чисто политический характер, хотя обширные до­

мены невесты, несомненно, послужили аргументом. Как правило же, и в королевских семьях разница в возрасте

при первом браке невелика (кстати, вы удивитесь, но очень

часто

-

в пользу жены).

Посмотрим на вещи здраво. Этнографический матери­ ал дает нам достаточное представление о том, как заклю­

чались браки в крестьянской среде и на Западе, и на Вос­ токе Европы. Пары определялись на летних молодежных игрищах, в случае хуторского хозяйства

-

при визитах к

ближайшим соседям. Как правило, молодые неплохо или, скорее, очень хорошо знали друг друга. Незначительная

имущественная разница между крестьянами Средневеко­ вья сводила к минимуму вероятность брака по расчету (хотя, конечно, случалось). Решающая роль в выборе при­ надлежала, конечно, мужчине (всегда ли сейчас иначе?),

и воля родителей значила многое. Но были и возможнос­ ти ее обойти, нередко и притом вполне безнаказанно ис­ пользовавшиеся. Крестьянская культура, разумеется, со­ здавала некие идеалы жениха и невесты и осуждала брак на основе одного сексуального влечения, без «рассудка» но поставим ли ей это в упрек?

86

-

Феодальная культура брака была чуть «формальнее»

крестьЯНСКОЙ, но в целом ориентирована на схожий под­ ход. Да, зачастую детей обручали с младенчества (о, где вы, юные красавицы, поголовно вручаемые отвратитель­

ным старикашкам?). Как правило, это были дети, кото­ рые и так росли бы вместе и стали бы друг ДЛЯ друга наи­ лучшим, а то и единственно подходящим объектом первой

страсти. Следует помнить, что Средневековье старалось (только старалось!) не отделять первый сексуальный опыт от первой брачной ночи. В феодальной среде браки за­ КJlючались в пределах одного круга, чаще всего между ли­

цами довольно похожего воспитания и близких интере­

сов. Утонченная и образованная дочь крупного сеньора должна становиться женой не менее высококультурного

и зажиточного владетеля. Очень редко в эпоху Средневе­ ковья человек, имевший возможность дать образование

дочери (а значит, и сам достаточно культурный), отдавал ее ограниченному субъекту, вызывавшему презрение. С другой стороны, неотесанный мелкий рыцарь мог полу­ чить в супруги разве что столь же неотесанную дочуру сво­ его ничуть не менее неотесанного соседа.

Между прочим, о Руси, где в ХУI в. написали Домострой

(если бы записанные в нем суровые, к эллинской антич­ ности восходящие нормы действительно являлись на Руси обыденностью, писать бы его не стали). «Если девушка захочет замуж, а отец и мать не дадут, и что сотворит над

собой, то перед епискоПом виновны отец и мать. Также и отрою>. Церковный устав князя Ярослава Мудрого. Создан по византийским образцам. ХI век.

Но вернемся к Западной Европе, где традиции бичева­ ния дольше, а лжеисторическая мифология

-

прочнее.

Слышу, слышу возмущенные возгласы: «А как же тот са­ мый культ Прекрасной Дамы?! А Тристан с Ланселотом?!,)

ЧТО ответить? Культ Прекрасной Дамы был навязанным рыцарству творением труверов и менестрелей. Эти выход-

87

цы из мелкопоместной и городской среды, как правило,

имуществом обделенные, скрашивали дни жен своих сс-­ ньоров, которые иначе, без музыкальных дарований, на

порог бы их не пустили. Удивительны ли чувства, возни­ кавшие у многих к своим покровительницам? Удивитель­

ны ли драмы, разыгрывавшиеся в связи с этим? Стихи и легенды разбредались по свету, становились достоянием

рыцарской культуры, и безнадежная любовь к недосягае­ мой Даме покоряла души экзальтированных крестонос­

цев. Любопытно

для них, на грани благочестия и ко­

-

щунства, ее образ сливался с Девой Марией. Культ Дамы проник в изначально чуждый ему рыцарский эпос, но рас­

цвета в нем достиг лишь в

XVI

в., в пору деградации жан­

ра и подвигов доблестного идальго Дон Кихота Ламанч­ ского.

Что же до Тристана ... Конечно, нет идеальных эпох. Но

почему за эталон для всего Средневековья мы берем об­ ман короля Марка женой и влюбленным в нее рыцарем? Почему «Тристан»

?

Почему не «Эре к»

?

Эрек и Энида в

романе Кретьена де Труа демонстрируют действительный (почему мы считаем его недостижимым?) идеал рыцарс­ кого брака

-

жена как возлюбленная, подруга и дама сер­

дца в одном лице. Почему не «Клижес», где в пример сдав­ шейся мужу и изменившей ему лишь затем Изольде тот

же Кретьен выводит на сцену женщину, вопреки насилию

короля верную своему выбору? Почему этих примеров для нас как будто не существует, а в «Тристана» мы верим как в подлинный документ эпохи? Почему вообще мы склонны верить во все то грязное, жестокое, уродливое, что найдем в минувшем, но подвер­

гаем сомнению благородство, величие и красоту? Почему честь и доблесть мы принимаем за «маскировку», за «иде­ ализацию реальности», а низменные помыслы с готовно­

стью откапываем в истории былых веков отовсюду, отку­

да можно и откуда, казалось бы, нельзя? Почему под сво-

88

дами величественных храмов, воздвигнугыхлюдьми Сред­

невекОВЬЯ в честь Господа Милосердия, нам нашептыва­ ют о жестокостях и «мракобесии»? Не потому ли, что нам страшно взглянугь назад ясным взором и увидеть прелесть

былогО? Страшно

-

потому что единственный взгляд даст

понять, на какой мы глубине. Нет уж, решает большин­ ство, лучше и дальше копаться в нашей родной грязи и верить в то, что еще худшая грязь осталась позади. А если впереди и тьма, то сзади было еще темнее. Каждое поко­

ление лучше и лучше ... Лучше нас никогда не было ... увы

4.

-

не так.

Сошествие в бездну

Шли века. Средневековье дряхлело. Поддерживающие его основания размывались, становились зыбки. ХУII­

XVIII

вв. еще могут считаться порой своеобразного «Ре­

нессанса», едва не рухнувшего под напором бюргеров фе­ одализма. Но на самом деле Запад уже пал. Духовенство лишилось авторитета, а в протестантских странах превра­

тилось

-

в лучшем случае

-

в «приводной ремень» госу­

дарственной политики. Дворянство разлагалось, напол­ нялось выходцами из буржуазных слоев, купившими ти­ тулы, само обуржуазивалось, теряло свою социальную

функцию. Новые социальные отношения усугубляли тя­ готы жизни для большинства «третьего сословия», а оно

винило во всем, разумеется, «старый порядок». На меж­ дународной арене правили бал тайная дипломатия и ко­

лониальная алчность. Лишь монархия оставалась оплотом

Традиции, но и этот оплот поступался своей твердостью, размякал, впадал в «просвещенность». Под маской сохра­ няющегося «старого мира» уже воплощалась в жизнь но­

вая, буржуазная псевдоиерархия, оставившая по степени Эгоизма и лицемерия далеко позади античный прототип.

Когда революционные волны конца

XYHI -

начала

XIX в. смели «старый порядок» В Европе, на поверхность 89

они вынесли тех, кто и сделал этот порядок ненавист­ ным,

-

городских толстосумов с покупными привилеги­

ям и, обуржуазившихся дворянчиков, продажных чинов­

ников и «судейских». Для крестьян изменилось разве что одно

-

началось «раскрестьянивание» деревни. После­

дние ограничители распада пали вместе с феодальны~: землевладением. Огромному числу крестьян земеЛЬНые реформы принесли разорение, вынуждая уходить в горо­

да. Но революционеры (и «буржуазные», и не очень) и не думали об освобождении крестьян ради самих крестьян.

Они жили интересами города и служили ему, а не боль­ шинству народа. Недаром ни одна революция в Европе 11 Америке, от английской до российской, не обошлась без войны с «освобождаемым» крестьянством.

Тогда же, в начале пути, новым хозяевам жизни нужна была идеология, которая могла бы повести за собой мас­

сы на слом старого строя. Наиболее разумные деятели

Просвещения, оставшись верны античным идеалам гума­ низма, убрали из них все настораживавшее наиболее вос­

приимчивые к ним слои. Остался индивидуализм. Оста­ лись «гражданские ценностИ»

и разглагольствования о

«благе всех». Исчезли (повторимся, у самых разумных) кастовые и коммунистические идеи, не отвечавшие нуж­

дам разрушения феодализма. Антифеодально настроен­ ные интеллектуалы осознали, что сокрушить противосто­

ящую им машину может только псевдоиерархия полисного

образца. И они бросили извечный клич сторонников та­ кого общественного устройства: «Свобода, равенство и братство!».

Едва ли просветители и их более мирно HacTpoeHHble ученики-либералы не понимали, что никакого «равенства» не будет, что среди «свободных личностей» найдутся те,

кто будет «свободнее», и что они-то и «реализуются» на полную катушку за счет других. Правда, кое-кто из фран­ цузских якобинцев, говорят, действительно на это не рас-

90

считывал и накануне гильотинирования сильно огорчал­ ея по поводу «новых ужасных господ, поднявшихся на

развалинах феодализма ... ». Но если среди просветителей и революционеров идеа­

листы еще попадались, то либералы, начиная с Локка, быЛИ серьезные люди и понимали, что «общественный договор»

призван всего лишь освятить псевдоиерархию,

основанную не на общественно-полезных способностях И функциях индивида, а на его сиюминугном успехе. Даже

если удалось бы обосновать для общества, что занятие тор­ гово-промышленным «делом» дает все-таки право на

власть,

-

наивно надеяться, что люди, добившиеся всего

по закону джунглей, поголовно и реально будуг заботить­

ся о благе ближнего. Соответственно, и стабильность ос­ нованного на «договоре» государственного устройства бу­ дет определяться лишь тем, насколько «договор»

выпол­

няется власть предержащими. Малейшее колебание в жизненном уровне масс пробудит их раздражение против

псевдоиерархии, как не раз бывало в античности. Но псевдоиерархия «капитализма» И не возводилась на века. Те, кто ее конструировал, мечтали о воплощении в будущем идеалов не буржуа, а ненавидящих Традицию ин­

теллектуалов. Скроенная по фантазиям Платона и Пли­ фона всемирная империя во главе с кастой посвященных «духовных» людей не покидала мозгов мечтателей. Напро­ тив, в оккультных орденах, планировавших великие ре­

волюции, эта идея обрела законченность. «Буржуазный» характер нового строя призван был покончить с феода­ лизмом и послужить нуждам естественного отбора членов

новой правящей касты. В нее сгодились бы только самые клыкастые хищники.

Псевдоиерархическое «равенство»

-

не единственный

лозунг, выдвинугый лишь на промежугочный период. Так, лозунг «Европа народов вместо Европы монархов», кото­

рый с маниакальным упорством воплощали два Наполе-

91

она и осуществила Первая мировая война, был ПРИЗВJН лишьрасчиститьотпрепятствий поле для построения кос­

мополитического единства. «Испробовать оба сорта дел", «через зло прийти К благу», «разрушить, чтобы создать»

-

извечные принципы гностиков.

Но, как уже говорилось, необходимой для разрушитель­ ных целей псевдоиерархии угрожала опасность в виде не­ допонимания и недовольства «невежественных» масс. С

этой опасностью можно было кардинально справиться лишь одним путем

-

навязать массам силой псевдоиерар~

хические идеи, сделать их всеохватывающими и общепри -

нятыми. Традиции, основанной на Вере, мыслители Про­ свещения и революционного века противопоставили но··

вую «религию»

-

идеологию. Безраздельное господство

идеологии в обществе можно обеспечить лишь диктату­ рой. Традиционализму Новое время противопоставило тоталитаризм.

Но индивидуализм псевдоиерархии плохо согласует­

ся с тоталитарной идеологией. Для воплощения в жизнь их сочетания

они должны

практически

не

иметь

вне­

шних раздражителей, ведя «игру» только между собой. Должно быть, поэтому в полной мере «тотальный либе­ рализм» осуществился лишь в стране, не имеющей Тра­ диции, в стране, где единственной «традицией» как раз

и объявила себя либеральная идеология. США явились вполне удачным искусственным образованием

-

госу­

дарство, основанное на чужой земле, расчищенной от

туземцев, людьми, съехавшимися со всего мира, чтобы принять провозглашавшиеся с Капитолийского холма просвещенческо-либеральные ценности. С другой сто­

роны, США всегда обладали ярко выраженными чертами тоталитарного государства

-

общепринятая догматиче­

ская идеология (в «американизме»

еще вполне распоз­

наваемы идеалы старого либерализма), хорошо постав-­ ленная пропаганда, быстрое и безжалостное устранение

92

илИ изоляция немногочисленных диссидентов, упорный

поиск внешнего врага. «Демократический» налет никогда никого не обманывал. Разница между (всегда двумя) правящими партиями стала велика единственный раз в

истории Америки (по вопросу о рабстве негров)

-

и

сразу привела к Гражданской войне. По мере же разви­ тия

североамериканского

уменьшаться

и

ныне

государства она

вновь стала

значима только для самих янки.

Поставить под сомнение «американские ценности»

в

США всегда означало стать аутсайдером, подвергнуть

себя самого общественной обструкции. Желающему ознакомиться с представлением среднего американца о внешнем мире рекомендуется ознакомление с произве­

дениями американской масс-культуры

-

полученная

картина оставит позади советский агитпроп, возможно,

что и вкупе с Геббельсом. Другое дело, что, в отличие от других тоталитарных ре­ жимов, США оказались на редкость устойчивы. Секрета здесь особого нет. Во-первых, сказываются особенности формирования государства. Как уже сказано, в США при­ езжали по преимуществу те, кто разделял «американские

ценности». Негры и недобитые «доблестными» завоева­ телями Дикого Запада индейцы

-

исключение. Но они и

составляют главный социальный раздражитель в США, они и являются главным источником нестабильности. Источник этот не удалось завалить ни куклуксклановски­ ми зверствами, ни вымученной лаской политкорректнос­

ти. Во-вторых, подобно Римской Республике, добившей­ ся устойчивости за счет тотальной милитаризации, осоз­

нанно и всегда бравшие с нее пример США «находят себя» во внешней агрессии, настойчивых поисках внешнего вра­

га. Удивительно ли, что такой враг находится? Перед ли­ цом английской, немецкой, японской, советской, иракс­

кой, корейской, китайской, сербской, афганской, йемен­ ской и любой иной угрозы «свободный мир» (США, лучше

93

с союзниками-сателлитами) должен быть сплочен и за­ щищен.

В-третьих, после множества кризисов и социальных

конфликтов методом «проб и ошибок» США к концу ХХ в. удалось обеспечить более чем сносные на общемировом

фоне условия жизни для своих граждан. Мировые войны, обошедшие Америку стороной, помогли ей в этом нема­ ло. Несомненно, и сам по себе американский культ успе­

ха и надежды на собственные силы сыграл здесь свою роль. Но основанная на этом культе иерархия (точнее, псевдо­ иерархия) внутренне разлагает самое благоденствующее

общество. В самом благоденствующем обществе найдет­ ся человек, которому чего-то не хватает. И если это что-то есть у соседа, то первый задастся вопросом: «По какому праву?» И горе обществу, если оно не может найти ответ или если ответ простой

-

«повезло». Общество же «рав­

ных возможностей» часто не может придумать иного от­

вета. Результат налицо

-

параллельно росту благосостоя­

ния происходит разложение нравов и рост немотивиро­

ванного насилия. «Политическая корректность» только усугубляет неисцелимые межрасовые конфликты. По

уровню общественного стресса и взаимного насилия США всегда опережали Европу. Трагическим событиям в Лос­ Анджелесе

1992 r.

трудно подыскать аналог в новейшей

истории Европы, разве что наименее «бархатные» эпизо­ ды восточноевропейских «революций». «С жиру бесят­ ся»,

-

скажет привыкший верить в «американскую Me
ТУ» постсоветский обыватель. Что же это за мечта такая, порождающая такое количество «бесящихся с жиру»? И не все ли равно

-

для обывателя-то,

-

«с жиру» или не «с

жиру» избив-ают и убивают людей, исподволь разрушают собственное общество? Не будем заниматься предсказаниями и гаданием на ко­

фейной гуще. Римская Республика, как мы помним, про­ стояла в псевдоиерархическом виде

94

250 лет.

США суще-

ствуют (от рождения в псевдоиерархии, включая и пери­

од вполне «римского» рабства негров) более сША три возможных варианта развития

-

200.

Перед

побить рекорд

рима и простоять еще какое-то время в прежнем обличье;

превратиться в некий новый «принципат» под властью случайных авантюристов, сменяющих друг друга в череде

бесконечных путчей и междоусобиц; исчезнугь с полити­ ческой карты. Многие в последний век предсказывали последнее. Я не склонен доверять этим предсказаниям безоговорочно. Нашему поколению и нашим детям пред­ стоит узнать, какой вариант ближе к истине. В Европе попытка нахрапом сломить Традицию и на­ вязать вместо нее тотальную идеологию провалилась в ходе

Французской революции. Якобинцам пришлось пролить слишком много крови в попытке построить государство

по воплотившемуся уже по ту сторону Атлантики образцу. В итоге якобинская диктатура пожрала сама себя. Насту­ пило время компромиссов с Традицией, внедрения отдель­ ных элементов буржуазного уклада в ткань «гниющего» от чуждых спор старого мира. В результате и в Европе, и в

Латинской Америке капиталистическая псевдоиерархия угвердилась, хотя все равно ценой большой крови и вели­

ких потрясений. Но если США можно сопоставить с Рим­ ской Республикой, то государства Европы и Латинской

Америки напоминают скорее эллинские полисы, посто­ янно ностальгирующие по старому порядку, мечущиеся от

одного социально-политического уклада к другому. По­

пулярная ныне сказка об извечной «<вечностЬ» для невежд начинается примерно с Наполеона

бильности

-

1)

европейской ста­

лишнее свидетельство необразованности

Постсоветского мещанина. В Европе XIX века пример ста­

бильности являла как раз Россия, благополучно избегнув­ шая революций, мирно расставшаяся с крепостным пра­

вом и без серьезных потрясений догонявшая развитые Страны. Все остальные государства континента весь век

95

будоражили революции, пугчи и прочие социальные ка­

таклизмы. Даже стабильную Англию беспокоили то чар­ тисты, то ирландские борцы за гомруль. Конечно, и в Рос­ сии отнюдь не было «все хорошо»; одной из примет Поте­ рянной

нами

страны

повторявшийся голод

-

был,

например,

регулярно

следствие обуржуазивания поме­

щиков, стремившихся работать на международный рынок. Но это не превращаетевропейскую «стабильностЬ» из не­

суразного мифа в историческую реальность. Лишнее до­ казательство этому находим уже в истории ХХ в. Любая псевдоиерархия буквально беременна диктату­

рой. В мире, в котором на вершине оказывается не самый правый, но самый сильный, «винтовка рождает власть».

Средние века Европы почти не знали «тиранов» В антич­ ном смысле. Немногие византийские узурпаторы, болга­ рин Ивайла да итальянские неудавшиеся «принцепсы»

XIV-XVI

ВВ.; вот, пожалуй, и все. Для стран Европы и осо-·

бенно Латинской Америки нового времени диктатура и узурпация

-

дело обычное. Бонапартизм и каудильизм

лишь предвещали расцвет этого способа управления в хх

столетии. Диктатура часто принималась обществом на «ура». Власть военно-бюрократической машины представ­ ляется массам более легитимной, во всяком случае, име­

ющей большие основания, чем власть буржуазии и выра­ жающих ее интересы политиков. Нахождение власти в руках слоев, имеющих четкую социальную функцию, про­

буждает архетип естественной иерархии. В этом был сек­

peT

успеха многих авторитарных режимов, например

польской «санации» или латиноамериканских национал­

реформистов. Однако коренного преобразования псевдо­ иерархии ни один из этих порожденных ею режимов не

достигал. Все их достижения носили временный и случай­ Hый характер.

Лозунг «Европа народов» породил невиданное прежде Европой чудище этнического национализма. Оно, в свою

96

очередь, скрестившись с авторитарными устремлениями,

произвело на свет западноевропейский тоталитаризм меж­

военного периода. Его идеологи в полную мошь исполь­ зовали и романтическую ностальгию по старому миру, и

моральную оппозицию верующих, и стремление общества

выстроить обоснованную иерархию. Последнее совершен­ но четко просматривается в воспринятой многими за пре­

делами Италии фашистской идее «корпоративного госу­

дарства». Но на самом деле в фашизме не было ничего ес­ тественного. Подобно любой тоталитарной идеологии, он порывал с Традицией и противостоял ей. Ярче всего это проявилось В открыто антитрадиционалистском, антихри­

стианском германском нацизме. Гитлер и Розенберг пы­ тались на практике осуществить в Европе кошмар этно­ кастовой деспотии древневосточного типа, доведя его до

невиданной на Древнем Востоке степени деспотизма. Нацизм стал квинтэссенцией всех темных сторон «ульт­ раправой» идеологии межвоенных лет. И именно нацизм в конечном счете оказался самой мощной ветвью этой

идеологии, поглотившей все остальные.

Испанским фалангистам хватило ума не присоединять­ ся к фашистско-нацистскому походу против остатков ев­ ропейской цивилизации. Но это, пожалуй, одна из очень

немногих заслуг Франко. Чем более «здравомыслящим» оказывался режим фашистского типа, тем более терпим он становился и по отношению к «капитализму». Резуль­

татом деятельности Франко явилась не реставрация тра­ диционного общества в Испании, а окончательная «ка­ питализация» страны.

Некоторое исключение на общем черно-буром, про­

блескивающем алым фоне европейского континента яв­ лял собой в межвоенный период Балканский полуостров.

Он тогда почти полностью окрасился в белое. Добившие­ ся в XIX веке независимости, но лишенные за годы турец­ кого ига большинства элементов традиционного общества

4 ") Р,I.'tlШIISI

11

русскаи 11IIНII.'lIIJ,IIlШI

97

балканские королевства после Первой мировой войны окрепли и почувствовали себя в силах начать Реставра­ цию. Балканские короли поддерживали Православную

Церковь, выстраивали из сформированной за годы неза­ висимости военной и чиновничьей элиты подобие ново­ го дворянства. «Королевские диктатуры»

-

возродивши­

еся после долгого забвения представительные монархии взяли за основу идеологии «социальную солидарность»

и

сословно-корпоративное устройство. Первое пришло сле­

ва, второе

-

справа. Балканские короли пытались взять

отовсюду лучшее. Попытка не удалась. МеЖдународная обстановка не благоприятствовала смелым эксперимен­ там, а экспериментаторам не хватало или политической

ловкости, или политического чутья. Колокола надеЖдЫ, послышавшиеся было из балканских столиц, потонули в торжествующем вое заполонивших Европу гитлеровских

вервольфов. Если бы не Вторая мировая война (вернее, если бы не победа в ней СССР), Запад мог бы оставаться тоталитар­ ным еще очень и очень долго. Если бы Гитлер, Муссоли­

ни или Петен, как Франко и Каэтану, удержались бы у власти до середины 70-х гг., являлся бы лозунг «Жить, как в Европе» ВОЖделенной мечтой для российского «электо­ рата»? Впрочем, чада истосковавшихся под гнетом совет­ ского режима «мещан во интеллигентстве» историев не

...

учат

Теперь, наконец, о советском режиме. Революционная диктатура большевиков порвала с Традицией и принялась ее разрушать с жестокостью, не имевшей аналогов со

времен Французской революции. Однако «новый мир,) строился В противовес не только уже поколебленной российской феодально-имперской традиции, но и капи­

талистической псевдоиерархии. Игравший с массами в «равенство» социализм сперва апеллировал к варварским

общинным инстинктам, строя власть «снизу вверх», пы-

98

тался на практике осуществить коммунистические меч­

тания Кампанеллы, Морелли и Бабефа. Но осознав, что власть действительно находится у нее, партийно-государ­ ственная верхушка расхотела делиться ею с малопригод­

ной к управлению массой.

or балансирования на грани

общинно-дикарского и деспотического уклада советский

тоталитаризм перешел к конструированию, без всякой

опоры на Традицию, собственной иерархии. При этом, как некогда при племенном строе, формально «равенство» не

отменяло~ь. Но фактически реализация лозунга «От каж­ дого по способностям, каждому по труду» означала бы построение идеального

-

и естественного_- иерархиче­

ского здания. Лозунг, собственно, выражал (в слегка при­ способленной к советской действительности с ее культом Труда форме) сущность любой естественной иерархии. Удовлетворить природную тягу к Традиции были призва­

ны уступки, сделанные ей Сталиным,

-

легализация ре­

лигии, восстановление имперских институтов власти, «го­

сударственнические» мотивы в идеологии. Но тоталита­ ризм оставался тоталитаризмом.

Кризис начался с частичного «восстановления ленин­ ских норм» (в слишком многих смыслах) в пору так назы­ ваемой «оттепели» И продолжился позднее. К концу

70-х гг. «новая историческая общность» в СССР и за его пределами обнаружила, что она обманута. Естественная иерархия не сложил ась. Элита, формирующаяся на слу­ чайных личных связях и денежном достатке, безразлич­ ная к нуждам народа, до боли напоминала худшие приме­ ры из жизни «загнивающего Запада». Противникам суще­ ствующего строя осталось только сделать идеологический

«финт» И поставить этот самый «загнивающий Запад» в пример. Дело сделано. Когда туман рассеялся, на опустев­ шем от партийных бонз пьедестале оказались те самые люди, которые и дискредитировали своим существовани­

ем прежний строй в глазах масс

99

-

коррумпированные чи-

новники, «теневые» дельцы, ручные интеллигенты

...

Не

первая подмена в истории движения за «свободу, равен­ ство и братство». Возможно, и не последняя.

Тоталитарные попытки глобализировать мир по свои\! сценариям в хх веке не удались. Но лишь потому, что фа­ шизм и коммунизм

-

эти «ужасные отпрыски»

тическо-просвещенческой идеологии

-

гуманис­

опередили СВОе

время. Их родительница неспешно, с расстановкой, по принципу «семь раз отмерь

-

один отрежь, да наверня­

ка» движется к тому же финалу. Подмяв под себя и безжа­ лостно растоптав неразумных чад, она готова произвеСТlI

на свет последний плод

-

подлинного наследника своего

царства.

Фукуяма предсказал «конец истории». Действительно, положить этот конец, устроить мир навсегда по своим мер­

кам

-

предел мечтаний для той «гуманитарной» идеоло­

гии, которая зарождается из слияния неоконсерватизма,

неолиберализма и социал-демократии. Пока что этот син­ тез и есть основа идущего на всех парах процесса глоба­

лизации. Но «конец истории» не может быть положен в

рамках демократического общества. Находящееся в стрес­ се, все менее привлекательное для окружающих северо­

американское общество идеологов глобализации уже не вдохновляет. А «стабильность» Европы все больше напо­ минает размазываемый по сковородке кусок масла. Раз­

мазывали

50 лет -

неужто повезет, и через 60 не сгорит? К

тому же хороша стабильность

-

пяток революций, не­

сколько удавшихся и неудавшихся путчей, забастовки, анархисты, националистический и краснобригадовскиii

терроризм, сепаратизм, проблема иммигрантов, мафия ... Явно не годится для системы, собирающейся безраздель­

но господствовать во всем мире. Такая система ДОЛЖН(i быть абсолютным идеалом.

Как достичь этого без жесткой, чуждой демократичес­ ких изысков тоталитарности? И вот уже Сорос говорит о

100

том, ЧТО любимому им «открытому» обществу есть чему

учиться У «закрытго» •. Фантасты то ли с ужасом, то ли с восторженным придыханием предсказывзюттолегализз­

цию власти ТНК, то царство кастовой «интеллектуальной элиты». Иерархия тоталитарно-деспотического типа, спо­ собная править в глобализированном мире, проектирует­

ся и скоро будет готова к использованию. Замкнутое со­ общество «просвещенных» В политическом, экономичес­

ком и оккультном смысле людей готово принять на себя высшую заботу о мироздании. Но деспотическая и иерархическая структура не может

возглавляться коллективом. Наверху должен остаться только один. Глобальному миру

-

глобального лидера.

(,И поклонятся ему все живущие на земле, которых имена

не записаны в книге у Агнца, закланного от создания мира».

5. Отчужденные Псевдоиерархия объявляет себя «равенством», как ми­ нимум

-

«равенством возможностей». Но равенство воз­

можно лишь среди равных по способностям. И общество Нового времени

-

капиталистическое едва ли не больше,

чем социалистическое,

-

занимается «уравниловкой».

Применительно к восторжествовавшему ныне укладу речь

-

об «усреднении». «Средний класс»

-

опора обще­

ства. «Средний уровень» знаний и запросов

-

эталон.

Средневековье выдвигало лучших. Новое время иногда открыто провозглашает вредоносность гения. Гений опа­ сен. Он может взломать псевдоиерархию, стать властите­ лем дум, диктатором. «Не пренебрегайте мещанством!»

Обывательщина, местечковая ограниченность убогонько­ го бюргера-купчишки провозглашается достоинством. На обывателя рассчитаны примитивная пропаганда СМ И, массовая культура, весь комплекс ценностей современной

«цивилизации унитазов» (самое удачное ее определение!).

101

Посредственность не будет протестовать против того, что в рамках псевдоиерархии приближенность к власти определяется не талантом, а размером кошелька. Особые старания псевдоиерархия прилагает к «усреднению»

слоев, которые и могуг стать ее могильщиками,

-

тех

воен­

ных, чиновников, интеллектуалов. Но не восставал запу­ ганный какой-нибудь очередной «угрозой» мещанин и

против тоталитарных диктаторов. Советская власть, пре­ зиравшая мещанство, воспроизводила его временами с не

меньшим рвением. Как и очень многое в системе буржу­ азной псевдоиерархии, «усредненность» устраивает и рож­

дающуюся из ее лона деспотию. Армия посредственностей с ограниченными интересами и познаниями

-

то, что

нужно для торжества грядущего Лжемессии. Немалую роль в «усреднении» играет образование и вся

система выбора пути входящим в жизнь человеком. При­ несенная научно-техническим прогрессом «узкая специ­

ализация», насаждаемое по делу и без дела во всех облас­ тях знания «мелкотемье» плодят полуквалифицированных «специалистов», отбивают интерес к работе, как будто специально нацелены на отсев гениев.

В Средние века воспитание ориентировало человека на выполнение своей общественной функции, внушало гор­ дость за нее. И в то же время не закрывались иные пути, да и само исполнение своего долга оставляло тем не ме­

нее время для личного творчества. Примеров тому из са­

мых разных общественных слоев

-

масса. Иначе теперь.

Теперь «открыты все пути». На самом деле перед глазами человека, вступающего в жизнь, или раздражающе узкий

коридорчик, определяемый достатком, или бессмыслен­

ное мельтешение на тему «все профессии важны». Удоб­ ный момент, чтобы объяснить, что некоторые «важнее».

Нестойкий, воспитанный в культе выгоды человек легко поступается своими личными «непрестижными»

интере­

сами и идет в поисках карьеры и заработка совсем по дру-

102

гому пути. Люди делают не то, что им интересно, к чему подлинно призваны, а то, в чем заинтересованы, что вы­

годно здесь и сейчас. Бывает и хуже вовсе. «Жить, чтобы естЬ»

-

когда интересов нет

лозунг эпохи.

-

Большинству людей невдомек, что его величеству про­ грессу завтра станут нужны иные специалисты, чем нуж­

ны сегодня, и судьбы тысяч (<престижных» и «элитных» профессионалов величество сие ломает, не задумываясь. Одни так и остаются при кованными к ненавистным стан­

KaM и письменным столам с помощью обязывающего «жить, как все» закона

-

почище крепостного права. Дру­

гие ... Толпы торгующих более или менее успешно банана­ ми дипломированных «технарей»

-

результат самоотвер­

женного стремления мам и пап 80-х дать своим детям «пре­ стижное» образование, с коим «не пропадешь». Скоро на рынке бананов ожидается пополнение из числа дипломи­

рованных юристов и экономистов. Между тем самоотвер­ женные устремления мам и пап ломать своих детей через колено, чтобы дать им выгодную на сей момент путевку в

жизнь,

-

неистребимы.

Кстати, распространенный среди «человеков современ­ ных» аргумент: «Да, копаемся в грязи, наступаем на горло

песням, носом землю роем,

-

лишь бы детей вывести в

люди, пусть они свой путь ищут». Благородное желание.

Действительно самоотверженное. И абсолютно бессмыс­ ленное. Самородков

-

один на миллион. Человека, как

правило, формирует среда. Какой пример подадут ему ро­ дители, лишенные собственной цели в жизни, не реали­

зовавшие себя, не имеющие своего настоящего дела? Если не достигнут материального достатка

-

никакого. Но и

провозглашенная ими цель тогда не достигнута. Если ма­ териальный достаток и возможность «вывести В люди» у

РОдителей будут

-

то пример самый худший. Почему ре­

бенок должен искать свой путь, если родители чего-то добились, ища одной выгоды? Получается просто следу-

103

ющее поколение «(живущих, чтобы есть», лишенных ПО:I­ ной и ПОд;Iинной радости от жизни.

Конечно, стремление жить так захватило еще не всех.

Есть, с одной стороны, принципиальные интеллектуалы, честные и самоотверженные служащие, «(свободные ху­ дожники», подвижники образования и медицины. Есть еще, по слухам, крестьяне, чувствующие землю, рабочие,

получающие радость от труда. Но число тех, кто «(ест, что­ бы жить», все более сокращается. Кажется, скоро от этого досадного предрассудка уже станут лечить, как от безумия.

Под натиском прогресса сам человек становится все боль­ ше похож на заводной механизм, тупо выполняющий со­

вершенно безразличную работу. В случае наступления ожидаемого «(благоденствия» д;IЯ потребителей у него не останется даже алчности.

Неудовлетворенный интерес к своему делу порождаст

желание влезть в другое. Причем профессионалов в этом деле при таком благороднейшем порыве слушать необя­ зательно (я же этим давно интересуюсь!). Отсюда успех, скажем, шарлатанствующих творцов «(фольк-хистори»,

разных дэникен-фоменок. Их самый благодарный чита­ тель

-

человек интересующийся (давно!), но не профес­

сиональный по причине выбора иной, (cnрестижной» про­ фессии. Тот, у кого наряду с интересом к чему-то есть и своя любимая работа, уважает настоящих профессиона­ лов и легко разглядит обманщика. Тот, у кого таковой не имеется, только завидует специалистам, в чем-то себя ре­

ализовавшим. Отличная добыча для лжеученого коммер­ санта от науки! Мало ли гуманитариев, взахлеб почиты­ вающих откровения очередного психа, только что побе­ седовавшего со снежным человеком, прилетевшим на

летающей тарелке из Бермудского треугольника и расска­

завшим, что вирус СПИДа

-

выдумка врачей-убийц?

Не найти твердого утешения и в царстве духа. Как и во всем, в религиозной сфере Новое время принесло нево-

104

образимую сумятицу. В Средние века человек, делавший выбор между христианством и иной верой, делал его со­ знательно, выслушав аргументы обеих сторон и зная о том, какая ответственность на том и на этом свете ему угрожа­

ет. Вероотступники Средневековья были «профессиона­ лами», людьми поистине «знающими»

-

как и те, кто про­

тивостоял им на их «поле». Те, у кого знания не было, до­ вольствовались ролью «малых сих». Чтобы обмануть их, еретикам и сектантам приходилось рядиться в одежды

«исконного христианства». Иначе теперь. Раскол запад­ ного христианства породил призрак «свободы вероиспо­

ведания». Утвержденный гильотиной <mлюрализм» учит «терпимости»

-

абсолютному безразличию ко всему про­

исходящему в духовной сфере. Но может ли верующий человек быть безразличен к душевной гибели ближних? И Новое время насаждает атеизм, а с еще большей охо­

той

-

агностицизм: «Верить-то Я верю, а во что, не знаю».

Реальность расплывается перед глазами человека Нового времени, он склонен считать, что истина тоже плюралис­

тична. Подход здорового сознания, при котором то, что

не истина

-

есть ложь или заблуждение, пугает многих

нынешних людей.

Опасность, впрочем, не столько в этом. Религиозные знания в самом поверхностном исполнении стали доступ­

ны каждому. Интересующиеся религией, но ничего о ней профессионально не знающие люди черпают сведения

откуда можно, делая выбор между Библией и дешевым покетбуком. Результат известен

-

«образованные» экзаль­

тированн ые создания мечутся от иеговистов к сатанистам,

от Хаббарда к Прабхупаде. Они не в силах статка опыта и информации

-

-

из-за недо­

сделать сознательный вы­

бор, а реклама «Нового Века» до жути навязчива и много­ Голоса. Почва для явления последнего лжепророка, для наступления гностического «хилиазма» вони.

105

унавожена до

Человек отчужден. Отчужден от Веры и от собствен_

ного «я». Отчужден от природы, уничтожаемой прогрес­

сом. Отчужден от общества, в котором «человек чеЛОве­ ку

-

волк, товарищ и брат». О чести, благородстве, люб­

ви большинство вспоминает тогда, когда это выгодно, или в насмешку. Ни во что не верящие, ни на что не

надеющиеся люди любить неспособны. Они и женятся­ то на «кухонных комбайнах», а замуж выходят за «ка­

менные стены». Мещанский идеал, изменившийся со времен «Декамерона» только В худшую сторону, торже­

ствует и здесь. Теснит его только сексуальная безудерж­ ность. Многого ли стоят при таком раскладе пропове­ дуемые «новым консерватизмом» «семейные ценности»?

Не больше, чем распутство извращенческого вертепа. Люди-атомы кометами несутся по жизни, сшибая разом друзей и врагов, бросая все, что стоило бы сохранить, и цепляясь за все, что тянет их в болото ничтожества,

-

несутся верным для тех, кто наблюдает, курсом, прями­

ком В когrистые объятия не истинного, но для них един­

ственного Властелина.

6.

По ту сторону

Прежде чем попытаться поискать пути выхода из без­ дны, немного оглянемся назад. Мы видели, что форма­ ционная теория (наиболее толковое из детищ Маркса и

Энгельса) имеет свои основания. И, с позволения сказать, «раннеклассовое» (точнее, «раннеклассовые»), и феодаль­

ное общество

-

отнюдь не вымысел. Но вот дальше ... Пе­

реход от племенной первобытности к обществу «ранне­ классовому» ни в одной стране не занимал менее несколь­

ких столетий. Переход от античности к феодализму занял четыре столетия «темных веков»; еще дольше переходили

от своего племенного строя к феодализму «варвары» Се­

вера и Северо-востока. Так какие же у нас основания счи­

тать, что за пару десятилетий после наполеоновских войн

106

(ближайшего аналога «варварского» нашествия на Рим)

tIa базе феодального общества в Европе воздвиглась но­ вая, капиталистическая формация? Какие основания по­ лагать, что всего за год в одной стране «капитализм» сме­ нился «социализмом», а потом

-

за пару лет

-

обратно?

Вернее, несомненно; что такие уклады жизни, такие иерархические типы существуют, но можно ли считать их

формациями? Ответ отрицательный. Мы

-

в «темных веках», в меж­

формационной дыре. Капитализм и социализм

-

лишь

формы перехода к новому обществу, которого не разгля­ дели ослепленные кампанелловским солнцем «классики».

Период нестабильности, начавшийся с Войны за незави­

симость США и Французской революции, подходит, воз­ можно, к концу, но далеко не завершен. Ситуация услож­ няется и дополнительно дестабилизируется беспрецеден­ тным совпадением «темных веков» с периодом господства

псевдоиерархии

-

совпадением неизбежным, поскольку

только псевдоиерархия могла взорвать феодальный строй изнутри.

Чем же будет грядущее общество? В античном рабо­ владении главной ценностью были права, и общество

делилось на полноправных и неполноправных. В Феодаль­ ном обществе главной ценностью является земля, и со­ циум подразделен на частных землевладельцев и общин­

ных землепользователей. В обществе будущего по всем признакам главной ценностью будет отнюдь не капита­ листический достаток,

Шире

-

а обладание

технологиями.

обладание интеллектуальными способностями в

той или иной сфере. Сфера может быть управленческой, технической, естественной, гуманитарной, какой угодно

иной. Можно назвать это общество меритократиеЙ. Мож­ но

-

интеллектуализмом. Суть не меняется. Во всяком

случае, ясно, что поскольку иерархия в обществе будуще­ го строится на полезных для общества и дающих право

107

руководить им способностях, постольку его приход будет концом псевдоиерархии.

Но расслабляться не стоит. Перед нами два пути. Пер­

вый достаточно охарактеризован выше. Царство интеллек­ та вполне может пойти по пролагаемому для него нынш-­

ним истеблишментом пути. В этом случае новый господ­ ствующий класс глобального или претендующего на

глобальность социума составят наиболее «просвещенные» деятели прежнего строя

-

политики, менеджеры, интел­

лектуалы прогрессистских и глобалистских взглядов. Об­ щество, управляемое ими, будет претендовать на мировое господство и устраивать себя по деспотическо-тоталитар­ ной модели.

Есть и другой путь. При мер подает нам Средневековье, восставшее из руин «темных веков», унаследовавшее луч­

шее из аНТИLIНОСТИ и сохранившее светоч христианской

Традиции. Традиционалистски настроенная часть интел­ лектуальной элиты вполне может еще

в теории

-

-

по крайней мере,

переломить ситуацию. Господство псевдо­

иерархии, с одной стороны, не оставляет возможностей ни для византийского, ни для каролингского варианта воз­

рождения цивилизации. Однако оно же создает чрезвы­ чайно удобную для этого социальную и политическую ситуацию. Но идеологией перелома не может стать ни почивший квазиконсерватизм, ни какие-нибудьфашизо­ идные искания, ни тем паче странноватый национал-ком­

мунизм. Могут быть сколь угодно величественные (но направленные на ощутимую пользу людям

-

иначе при

установлении естественной иерархии нельзя) социальные

и экономические прожекты. Но в основе, в душе рестав­ раторов должна гореть единственная идея. Только стой­ кая и безупречная Верность Традиции. Если угодно, лоя­ лизм. Сим побеждали. Подхлестывает не только все более ощутимая тороп­ ливость противника. Глобализация скачет галопом. С этим

108

связано еще одно обстоятельство. До сих пор речь шла лишь о том, что происходило и происходит на христианс­

ком (пока еще) иивилизаиионном пространстве. Но мир им не ограничен. Есть иные пони мания Традииии (другое дело, насколько они, на мой взгляд, соответствуют Исти­

не). Да и собственная периферия христианской иивили­

заиии

-

Океания,

Латинская Америка, тем более Африка или

-

живет еще во многом особой жизнью. Устрем­

ления глобализаторов встречают там, «(за лимесом», ощу­

тимое сопротивление. Хотим ли мы, чтобы наша иивили­ заиия действительно повторила, буквально повторила судьбу античного общества? Сколько будут длиться «(тем­ ные века» и какая судьба ждет всех нас в случае, если с псевдоиерархией покончат не внутренние силы, а новый

Аттила откуда-нибудь со средневосточных нагорий? Кто

исключит такой вариант? Пути перед нами. Едва ли весь мир пойдет по какому­

то одному. Что ж, вся история действительно напоминает «единство И борьбу противоположностей». Если нам суж­ дено пойти по пути поддержания и сохранения Традииии, то у нас еще появятся новые примеры этому. Этот путь не предполагает монолитного всемирного единения и стриж­

Kи под одну гребенку. Он готов бросать вызовы и прини­ мать их. Он не обязывает людей быть более совершенны­ ми, чем дано им Богом, но позволяет им проявить все свое совершенство. Это

-

путь подлинной «(многополярности»

И состязательности. Путь Свободы.

Кирилл Беllедuкmов

Глава

3

КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ТРАДИЦИЯ Для того чтобы быть консерва­ тором, 1/еобходuмы обстоятельства,

достОЙllые КО1/сервации. Пауль Лагард

J.

КОllсервативная революция

-

что это?

Термин «консервативная революция» выглядит оксю­

мороном лишь на первый взгляд. В действительности речь идет о процессе, внутренняя энергия которого ничуть не

меньше, чем у классической революции, которая, по уко­

ренившемуся определению, является «быстрым и глубо­ ким изменением основных устоев политического, соци­ ального и культурного порядка, произведенным с преодо­

лением сопротивления целых общественных групп». Главным отличием здесь являются слова «быстрое изме­ нение», поскольку приоритет консервативной револю­

ции

-

не разрушение, а созидание. Не «весь мир насилья

мы разрушим до основанья, а затем

... »,

а скорее «ты дол­

жна сделать добро из зла, потому что больше его не из чего сделать». Все остальное одинаково справедливо как для классической, так и для консервативной революции. Принципиальная разница между этими процессами

-

в

целях. Как правило, целью революционного движения является насильственное изменение существующего по­

рядка вещей для достижения некоего нового, предполо­

жительно лучшего порядка. Цель консервативной рево-

110

люuии

-

восстановление уже существовавшей некогда

системы традиционных ценностей, разрушенной или ото­ двинутой на задний план в результате неких обществен­ но-политических процессов (все равно, революционного

или эволюционного характера). Уместно задаться вопро­ сом, почему же эти ценности оказались отвергнуты обще­

ством? Возможно, в них изначально не было ничего хоро­ шего? С точки зрения позитивистов, сторонников идеи непрерывного прогресса, в прошлом действительно бес­

смысленно искать идеал для подражания. С этой же точки зрения, идеология консервативной революции глубоко

порочна, ибо уводит своих адептов вниз по бесконечной лестнице прогресса, неумолимо уносящего человечество

куда-то к сияющим высотам. Но действительно ли исто­ рия однонаправленна, как это казалось позитивистам по­

запрошлого века? Накопленный человечеством опыт по­ зволяет утверждать, что это далеко не так. И даже если в сфере технического прогресса движение вперед осуществ­ ляется более или менее поступательно, то в области соци­

ального развития все далеко не так просто. Кто возьмется утверждать, что режим «красных кхмеров» был шагом впе­

ред по сравнению с просвещенной монархией короля Джа­ явармана? Кто всерьез станет доказывать, что провинци­ альная культура задворок арабского мира, которыми был

Египет в

XVIII-XIX вв.,

превосходила блестящую циви­

лизацию многотысячелетнего царства фараонов? Подоб­ ным примерам несть числа. Человечество так часто теря­ ло завоеванные позиции, что концепцию постоянного

восхождения от менее совершенных форм общества к бо­ лее совершенным впору поставить под сомнение. Разуме­ ется, во все века находились люди, которые так и посту­

пали. Они, например, не считали Великую французскую

революцию

1789

г. благом для Франции и примером для

Всего человечества

-

с их точки зрения, это был всплеск

Слепой и ужасной стихии, поднявшейся с самого дна об-

111

щества, разрушившей справедливую (это очень важно)

абсолютную монархию Бурбонов и ввергнувшей страну в десятилетия кровавых потрясений и войн (Жозеф де

Местр). Они отвергали достижения либеральной' демо­ кратии с их всеобщими выборами, свободой печати и дви­ жением за равноправие женщин, считая их профанацисii данного tlеловечеству свыше священного принципа иерар­

хии (Артур Мёллер ван ден Брук). Они, наконец, не со­

гласны стем, что события

1989-1993

гг., приведшие к рас­

паду Советского Союза и образованию свободной и неза­ висимой капиталистической России, объективно пошли на пользу как российскому государству, так и его гражда­

нам (Александр Дугин и многие, многие другие). Корот­ ко говоря, они категорически не приемлют тех измене­

ний, которые дороги поборникам идеи бесконечного про­ гресса,

а

их

идеалы

тесно

связаны

с

прошлым

человечества. Ради торжества этих идеалов необходимо осуществить то Деяние, которое и носит столь отдающее оксюмороном название,

-

консервативную революцию.

Однако далеко не каждый консерватор одновременно яв­ ляется консервативным революционером, точно так же

как далеко не любой сторонник концепции непрерывно­

го прогресса «<модернист») готов идти на баррикады за торжество своей идеологии. Для того чтобы стать консер­ вативным революционером, мало разделять консерватив­

ные убеждения. Совершенно недостаточно соответство­ вать «портрету консерватора» кисти А. Дугина'. В обще­ стве хватает (и всегда хватало) консерваторов, которые спокойно и даже благодушно относятся к ключевой пара­ дигме современной цивилизации I

-

непрерывной модер-

«Консерватор является носителем национальной культуры, пре­

дан ей, силится соответствовать ее нормативам. Консерлатор всегда делает над собой усилие: от обязательной молитвы до умывания хо­ лодной водой по утрам.

Консерватор неизменно ставит долг, честь, общественное благо,

112

низации. Между тем человек, считающий себя консерва­ тивным революционером, осознает невозможность жиз­ ни в условиях «непрерывного прогресса», воспринимает его не как «восхождение», а как «сползание»

К пропасти,

дна у которой нет. Идеология консервативной революции весьма тесно связана с эсхатологическим мировоззрени­

ем, ожиданием конца света, глобальной катастрофы, угро­ жающей существованию самой цивилизации. В этом смысле консервативный революционер вовсе не сверхче­ ловек, «железной рукой загоняющий народы к счастью», а скорее «ловец над пропастью во ржи», видящий свою

миссию в спасении ослепленного миражами бесконечно­ го прогресса человечества.

Правильное понимание сущности феномена консерва­ тивной революции весьма важно для каждого, кому не­ безразлична судьба его страны и человечества в целом.

Рано или поздно всем нам приходится делать выбор, и пусть даже он не приводит на баррикады, каждый из нас вольно или невольно оказывается в одном из двух лаге­

рей, разделенных невидимой, но очень прочной границей. Над лагерем «модернистов» реют штандарты непрерыв­ ного прогресса, всеобщего равноправия и либеральной

демократии. Над лагерем консерваторов знамена другие

-

Традиция, Иерархия, Авторитет. Поскольку существуюверность традициям, доброе имя выше комфорта, выгоды, прибыли, популярности.

Консерватор одевается в стиле

BCBG

«'ЬОI1

chic ЬОI1 gепге»).

Консерватор сдержан и предпочитает выражаться взвешенно и про­ думанно.

Консерватор корректен, у него есть очки про запас (даже если у него стопроцентное зрение).

Консерватор смущен бытием и тщательно выбирает книги для чте­ ния. Консерватор никогда не С'lИтает себя консерватором.

Консерватор улыбается уголками губ и никогда не размахивает ру­ ками.).

-

А. Дуги н «Владимир Путин И консервативная революция.>

Российская газета.

20.05.2003.

113

//

щие системы образования интегрированы в модернист­ ское общество, все мы со школьной скамьи привыкли вос­ принимать ценности первого лагеря как единственно вер­

ные и даже сами собой разумеющиеся, а лозунги второ­ го

-

как нечто экзотическое и чаще всего негативное.

Именно поэтому сделать выбор бывает очень и очень про­

сто, тогда как сделать истинный Выбор куда сложнее. В самом деле, легко выбирать между шоколадом и горь­

ким лекарством, если не знать о целебных свойствах по­ следнего. В этих условиях определяющим фактором ста­ новится полнота информации, позволяющей адекватно оценивать положительные и отрицательные стороны

объектов выбора.

2.

Страницы истории

Вероятно, в консервативные революционеры можно с известной долей допущения записать даже египетских

жрецов, сопротивлявшихся «солнечной реформе» Эхна­ тона. Поражение этой реформы, кстати, является ярким примером победы консервативной революции и возврата

к освященным тысячелетней Традицией нормам духовной и общественной жизни. Некоторые относят к консерва­ тивным революционерам противников никонианской и

петровской реформ, то есть старообрядцев. Революции старообрядцы, разумеется, никакой не совершили, но со­ противлялись нововведениям отчаянно, не останавлива­

ясь даже перед массовыми самоубийствами. Таким обра­ зом, налицо важнейший признак консервативного рево­ люционера

-

осознание невозможности жить в мире, где

главенствующей становится идея модернизации. Иногда к консервативным революционерам относят русских сла­

вянофилов, в том числе и потому, что само определение «революционный консерватизм»

принадлежит видному

деятелю славянофильства Юрию Самарину

(1875 r.).

Это

довольно спорно, поскольку сам Самарин употреблял по-

114

нятие революционного консерватизма скорее в негатив­

ном смысле, критикуя «революционные поползновения

русской реакциИ». Несомненно, однако, что некоторые патриотически настроенные деятели культуры, которые не

моГУТ быть отнесены к славянофильству по ряду формаль­ ных признаков,

-

стантин Леонтьев

например, Федор Достоевский и Кон­

-

внесли значительный вклад в дело

формирования идеологии консервативных революционе­

pOB 1•

В Западной Европе идеология консервативной револю­ ции пустила наиболее глубокие корни во Франции и Гер­

мании 2 • В обоих случаях это было обусловлено реакцией на социальные потрясения в этих странах французскую революцию и революцию

- Великую 1848 г. в Германии.

С именами Жозефа де Местра, Луи де Бональда и Алекси­ са де Токвиля связано критическое переосмысление опы­

та Великой французской революции, которую они воспри­ нимали как покушение на основы божественного поряд­

ка. Согласно де Местру, основной урок Французской революции состоит не в том, что человек благодаря свое­ му освобожденному разуму может свершить революцию,

а в том, что революция разрушает человека. Исследуя историю революции, Токвиль приходит к выводу, что

I Ф. М. Достосвскому принадлсжат ЗI Jaменитые слова «М Ы револю­

ционеры, поскольку мы консервативны». Влияние Достоевского на идеологов консервативной революции хх в. трудно переоценить. В ча­ стности, Артур Мёллер ван ден Брук, выполнивший перевод полного собрания сочинений писателя, считал его своим учителем и подчер­ кивал важнейшую роль, которую сыграл Достоевский в формирова­ нии его мировоззрения.

2 Многие исследователи называют в числе виднейших представи­

телей идеологии консервативной революции английского философа

Эдмунда Бёрка, однако Бёрк, с моей точки зрения, не относится к числу консервативных революционеров, оставаясь по преимушеству клас­ сическим консерватором, не пытавшимся как-то сопротивляться про­ цессу модернизации.

115

«(в

1789 году французы совершили величайшее из всех ког­

да-либо сделанных народами усилий для того, чтобы от­ резать себя от своего прошедшего и отделить бездной то, чем они были, от того, чем они желали быть впредь ... ».

Корни революции и Токвиль, и де Местр искали в эпохе Просвещения, философия которого оказалась гибельной для феодального общества средневековой Европы. Очень упрощенно взгляды французских консерваторов

XIX в.

можно свести к следующей схеме: устои справедливого и

существовавшего в рамках Традиции феодального фран­ цузского общества были расшатаны и ослаблены идеоло­ гией просветителей, выступавших против таких ценнос­

тей, как Церковь, иерархия и порядок. Отравленное ядом этих идей общество не могло сопротивляться слепой и же­ стокой стихии разрушения, носителем которой выступи­

ло Третье сословие, добивавшееся уравнения в правах с остальными двумя (эмансипация). В итоге Традиция ока­ залась безжалостно прерванной, а структуры феодально­ го общества (сословий, цеховых организаций, общин,

гильдий), обеспечивавшие стабильность и порядок,

-

разрушенными до основания. Революция лишила людей привычных связей и привела к атомизации общества. ОТ­ ныне «(люди, уже не связанные друг с другом ни кастой, ни сословием, ни корпорацией, ни родом, слишком

склонны заботиться только о своих частных интересах и. всегда занятые только собою, погрязают в узком индиви­ дуализме, который заглушает всякую общественную доб­ родетель». Вместо того чтобы осознавать себя частицей великого божественного замысла и устремляться к духов­ ному и моральному совершенствованию, люди вынужде­ ны полностью сосредоточиться на решении своих мате­

риальных проблем. «(В обществах демократических, где нет ничего прочного, каждый ежеминутно терзается страхом

быть оттесненным вниз и страстным желанием поднять­ ся повыше ... в таких обществах не существует почти ни-

116

кого, кто не был бы вынужден делать отчаянные и посто­ янные усилия с целью сберечь или при обрести деньги»,

писал Токвиль в

1856

-

Г., и сложно отделаться от мысли,

что французский философ не имел в виду современную

нам Россию. И де Местр, и Токвиль считали, что буржуазные рево­ люции не способны принести свершающим их народам

даров подлинной Свободы. Более того, они полагали, что именно «демократическая форма правления» создает наи­ более благоприятные условия для возникновения жесто­ ких деспотических режимов. Таким образом, французс­ кие консерваторы середины

XIX в.

не только отвергали

рационально-революционный общественный идеал с консервативных позиций, но и пытались по казать внут­

реннюю несостоятельность этого идеала, Т.е. трансформи­ ровали консерватизм из идеологии, направленной на за­ щиту прошлого, в политическую теорию, пытающуюся со­

здать альтернативный либерализму общественный идеал.

Эта активная позиция, собственно, и дает нам право за­ числить их в ряды консервативных революционеров

-

вопреки их страстной нелюбви к самому термину «рево­ люция».

В Германии философия консервативной революции испытала сильное влияние романтизма. Идеализация

Средневековья и противопоставление феодального обще­ ства бюргерскому быту первоначально находило свое от­ ражение в художественных произведениях и уж затем в

трудах философов и историков. Тем не менее именно Гер­ мания дала миру таких выдающихся теоретиков консер­

ватизма, как Фихте, Гердер и Ницше, подготовивших по­ чву для блестящей когорты консервативных революцио­ неров ХХ в.

-

Карла Шмитта, Эрнста Юнгера, Артура

Мёллера ван ден Брука и Карла Хаусхоффера. Кроме того, блестящий литературный дар Фридриха Ницше и его по­ пулярность среди образованного европейского общества

117

способствовали широкому распространению идей консер­ вативной революции в других странах, в том числе и в

России l • В хх в. Германия продолжала высоко нести знамя ли­ дера консервативной революции. В первую очередь Это было связано с поражением Германии в Первой мировой войне и синдромом национального унижения в годы Вей­ марской республики. В этих неблагоприятных условиях

идеи консерваторов XIX столетия были вновь подняты на щит патриотически настроенными немецкими интеллек­

туалами, среди которых выделяется фигура Артура Мёл­ лера ван ден Брука. Немецкие консерваТИВНblе револю­

ционеры последовательно ВblСТУПали против «врагов Гер­ маниИ»

-

Запада внешнего, под которым понимались

страны Антанты, и Запада внутреннего, то есть правяще­ го Веймарского режима. Основной порок Запада, соглас­ но ван ден Бруку,

-

его либеральная сущность. Либера­

лизм основан на атомистическом взгляде на общество,

управляемое законом Гоббса «<война всех против всех»). «Либерализм подорвал культуры, уничтожил религии,

лишил людей родины»,

-

писал ван ден Брук в своем глав­

номтруде «Третий Рейх». В этом он был солидарен сфран­

цузскими критиками революции

1789 г.,

однако, в отли­

чие от них, не идеализировал «старый порядок» И евро­

пейскую аристократию. Хотя центральная идея ван ден Брука

создание Третьей Империи германской нации

-

(первая

-

Священная Римская империя, вторая

рия, созданная Бисмарком)

-

-

импе­

и опиралась на многовеко­

вую историческую традицию, вектор ее направлен не

столько в прошлое, сколько в будущее, что принципиалQ­ но отличает немецких консерваТИВНblХ революционеров

от их французских коллег. Эта направленность в будущее I

Ницше, безусловно, нельзя однозначно отнести клагерю консер­

вативных революционеров. Однако многие его идеи лежат в рамках доктрины консервативной революции.

118

позволила некоторым исследователям говорить о немец­

ком революционном консерватизме как об «альтернатив­ ном модерне», что, на наш взгляд, в корне неправильно 1 • Основные ценности идеологической модели ван ден Бру­

ка и его единомышленников никоим образом нельзя на­ звать модернистскими

-

это вера, община и империя. То,

что к каждому из этих понятий прибавляется определе­

ние «новая», не должно смущать читателя. Концепция ван ден Брука такова: элемент новизны необходим для пре­ одоления вредоносного влияния Запада, чье либеральное воздействие подточило целостность германской КУЛЬТУРbl и привело к власти в стране космополитическую, коррум­ пированную, чуждую патриотическим целям группиров­

ку политиканов; новая община может возникнуть в об­ ществе только под влиянием новой веры, а раз возникнув, она становится локомотивом национальной революции

(по причине не возможности существовать в обществе, подчиняющемся законам модерна). Победа новой общи­ ны в связке с возрожденной верой делает их идеалЬНblМИ

агентами для развязывания национальной революции, в результате которой и возникает новая империя.

Что касается сущности этой новой империи, то она, со­ гласно ван ден Бруку, заключается в восстановлении (о мо­ дерне, таким образом, никакой речи нет) утраченной со­

борности

(Gemeinschaft), т.е. сплочении нации, разобщен­

ной и ослабленной ползучим либерализмом. Каждый подданный империи должен ощущать свою неразрывную связь с народом: только это приведет к взлету культуры

молодой германской нации и обеспечит ей достойное ме­

сто в мире. Главным врагом для ван ден Брука бьm либе­ рализм, разъедавший немецкую нацию, подобно ржавчи­ не, разрушавший связи между людьми, атомизировавший

I

Алленов с.г. Консервативная революция в Германии 1920-х-

19ЗО-х п. Проблемы интерпретации ...

119

общество, сделавший его заложником чисто материал ь­

ных интересов. Однако основное зло либерализма все-­ таки в том, что он является врагом культуры, понимаемоii

ван ден Бруком как антитеза цивилизации «(Культура от

души, цивилизация от живота. Первая вечна, вторая про­ ходит»). Очаг либерализма США

-

-

Запад (Англия, Франция и

ретроградные силы истории и декаданса). Ему

противостоит Антизапад

-

Германия и Россия, источник

исторического обновления мира, сила, призванная пре­ одолеть распад и разложение.

Подобное понимание расстановки сил в глобальной по­ литике первой четверти хх в. является достаточно нетри­ виальным для европейской консервативной мысли. Дело в том, что к моменту выхода главного труда ван ден Бру­ ка, «(Третьего Рейха»

(1923

г.), в России уже шесть лет су­

ществовал большевистский режим, модернистскую сущ­ ность которого вряд ли можно поставить под сомнение.

Однако ван ден Брук, чье позитивное отношение к Рос­ сии было сформировано под влиянием русской класси­

ческой культуры XlX в., упорно считал РСФСР единствен­ ным верным союзником Германии в борьбе против Запа­ да. Центральная геополитическая идея ван ден Брука­

создание Восточного блока, своеобразного союза между консервативной и коммунистической революциями, в их

общей БОР,ьБе против «(либерализма, захватившего поли­ тические партии в свои руки, загрязняющего и коррум­

пирующего их. В этом самом либерализме коммунисти­ ческая и консервативная революция видят выражение индивидуалистического жизневидения, которое в реаль­

ности представляет собой эгоистическое мировоззрение, разлагающее внутреннюю солидарность народа».

Таким образом, идея консервативной революции у ван ден Брука тесно связана с пробуждением молодых наций,

противостоящих клонящемуся к упадку Западу. И друзья, и враги консервативной революции в модели ван ден Бру-

120

ка предельно персонифицированы ся немцы и русские, ко вторым

-

-

к первым относят­

англосаксы, французы

и евреи.

Строго говоря, при всем скептическом отношении кон­ сервативных революционеров к еврейству сам по себе ев­ рей далеко не всегда является врагом консервативной ре­

волюции. Многовековая приверженность части евреев Традиции в религиозном и культурном плане может вы­

звать только уважение непредубежденного консерватора. Тем не менее, говоря о евреях как о врагах консерватизма,

ван ден Брук, Моррас и другие представители консерва­ тивной революции имели в виду прежде всего еврея эман­ сипированного, появившегося на исторической сцене в

эпоху великих буржуазных революций и сразу же превра­ тившегося в наиболее активного агента (и в некоторых случаях

-

символ) либерализма. Именно этот еврей, че­

ловек, враждебный или, в лучшем случае, равнодушный к христианству, выступающий против сложившегося тра­ диционного уклада европейской цивилизации, сосредо­

точивший в своих руках значительные финансовые пото­ ки, проповедующий эгоистическое мировоззрение, чуж­ дый «внутренней солидарности»

европейских наций,

меркантильный до мозга костей, пытающийся низвести «культуру»

до состояния «цивилизации», И есть против­

ник консервативных революционеров. Дело тут не в ан­ тисемитизме, а в неприятии идеологии модернизации,

адептами которой повсеместно выступают европейские

эмансипированные евреи. Французский публицист Поль

Тибо так характеризовал сочувственное отношение к ев­ реям французских левых: «Для нас еврей

-

это борец за

современное государство, секуляризованное, отделенное

от Церкви. Еврей

-

это наш соотечественник, которого

мы как раз и обрели в этой борьбе, в процессе строитель­

ства этого нового государства. Такое государство, по за­ Мыслу, должно воплощать универсальные, общечелове-

121

чески е ценности, обладать полнотою терпимости, и ев­ рей в наших глазах

свидетель, без которого они утрачи­

-

вают свое значение»I.

Таким образом, все, что делает евреев ПРОТИВНИкоч консервативной революции, лежит, по существу, за рам­

ками национального поля. В этом смысле характерна по­ зиция виднейшего французского консервативного рево­

люционера хх в. Шарля Морраса, который считал евреев прежде всего носителями «анархического» духа, врагами

монархии и национального единства и ближайшими со­ юзниками ненавидимых им левых.

ш. Моррас вошел в историю прежде всего как лидер движения (возникшего из редактируемой им газеты)

«L'Action Fгащаisе»

(<<Французское действие») и создатель

доктрины «интегрального национализма». Идеология Морраса оказала большое влияние на концепцию корпо­

ративного государства, разработанную и воплощенную в жизнь Бенито Муссолини. Всю свою жизнь ш. Моррас

был убежденным противником Французской республики, либерализма и демократии. Моррас утверждал, что по­

требности нации могут быть реализованы только через монархию. Лишь монархические институты смогли бы ответить на все национальные нужды, подобно тому как интеграл воспроизводит сумму всех значений алгебраи­

ческой функции. Он выступал за децентрализацию Фра н ции, восстановление корпораций, оживление деятельно­

сти местных ассоциаций, коммун, конгрегаций. Есте­ ственно, что реализация этих планов была бы немыслима без ликвидации демократических институтов. «Есть толь­

ко один способ улучшить демократию

ее»,

-

уничтожить

-

заявлял он 2 • Для Морраса, как и для близкого ему

I ЦИТ. по: Дикой А. Русско-еврейский диалог. М.,

1995. с. 7.

2 ЦИТ. по: Наринский М.М. Шарль Моррас и «Аксьон Франсэз,> ДО

Первой мировой войны

//

Французский ежегодник,

С.128.

122

1976.

М.,

1978.

по духу Рене Генона, первородный грех демократии за­ ключается в идее доминирования чисто количественного

БОЛЬШl;fнства, тогда как мнение большинства с необходи­ мостью будет выражать мнение совершенно некомпетен­

тных людей. Кроме того, Моррас упрекал демократию в том, что «она потребляет то, что произвели другие эпохи и другие политические системы», но это скорее чисто эмо­

циональная претензия. Неприемлемым для Морраса яв­ ляется приоритет материальных интересов, неотделимый,

с его точки зрения, от либерализма и демократии. После­

довательный роялист, Моррас выступал как против либе­ рализма, так и против тоталитаризма, подавляющего лю­

бое многообразие. Предложенная им модель культуры, основанная на принципе Ех

pluribus unum,

уподобляет

социальное единство живому организму и предполагает

существование сотрудничающих друг с другом сообществ, являющихся посредниками между отдельным человеком

и государством, тогда как функции управления отданы духовной элите общества.

И ван ден Брук, и Моррас принадлежали к тому типу интеллектуалов, которых известный еврейский философ

К. Поппер определял как «художников-политиков». Ра­ зумеется, как рационалист и убежденный сторонник де­ мократии, он весьма скептически относился к этому типу

политиков, считая опасной «иррациональную мечту об

апокалиптической революции»'. Однако даже такой ес­ тественный противник консервативной революции, как

Поппер, признавал эстетическую ценность подобного «иррационального энтузиазма». Необходимо отметить,

что система ценностей консервативной революции вооб­ ще во многом определяется не столько политическими,

СКолько эстетическими пристрастиями ее идеологов. Это

I Поп пер К. Открытое общество и его враги. Т. 1. Чары Платона. М., 1992. С. 207.

123

справедливо и для таких крупных консервативных рево­

люционеров :ХХ в., как Юлиус Звола (Италия), Рене Ге­ нон (Франция), Александр Дугин (Россия), чьи полити­ ческие взгляды формировались под влиянием мощных эстетических установок.

З. Консервативная революция и глобализация Стоит обратить внимание на тот факт, что за послеДние сто лет идеология консервативной революции принципи­

альных изменений не претерпела. Ее врагами, как и преж­ де, остаются либеральная модернизация, эгалитарная демократия, тотальная эмансипация. Другое дело, что про­ шедшее столетие ознаменовалось почти полным торже­

ством противников консервативной революции. Демо­ кратия нынче является не просто идеалом, но фетишем

-

те страны, которые по каким-либо соображениям ее от­ вергают, рискуют стать объектами вооруженного вмеша­ тельства со стороны так называемого мирового сообще­

ства. Повсеместное насаждение либеральной модели уже привело к крушению нескольких крепких национальных

экономик, таких, как индонезийская и аргентинская, не

говоря уже об огромном ущербе, нанесенном России. То­ тальная эмансипация нашла свое предельно уродливое

воплощение в феномене политической корректности, не­ заметно перешедшем из области более или менее смеш­ ных шуток в сферу системообразующих факторов совре­ менного западного общества. Налицо широкомасштабное поражение идеалов консервативной революции

-

в на­

стоящий момент среди ведущих стран мира нет ни одной,

которая полностью находилась бы в русле Традиции,

-

а

те немногие, которые находят в себе силы Традицию за­

щищать (например, Иран), находятся на обочине миро­ вого политического процесса. Тем не менее, несмотря на столь очевидные завоевания модернизации, было бы ошибкой утверждать, что консервативная революция по-

124

терпела поражение. Более того, сейчас, как никогда рань­ ше, очевидно, что у консервативной революции все-таки остаютсЯ шансы на победу. Прежде всего потому, что чем дальше, тем непригляднее становятся перспективы раз­

вития человечества в мире победившей модернизации. Достаточно прочесть последнюю книгу автора известной

концепции «конца историю) Фрэнсиса Фукуямы под крас­ норечивым названием «Наше постчеловеческое будущее: последствия биотехнологической революции», чтобы по­

нять: даже адепты глобализации начинают всерьез заду­ мываться о тех безднах, к которым она вплотную подво­ дит человечество.

Наступающая эпоха торжества глобализации, или мон­ диализма, пока не воспринимается большинством наших современников как угроза существованию человечества.

Тем не менее протестное (антиглобалистское) движение постоянно ширится, привлекая новых и новыхсторонни­

ков. Наиболее известные его формы

-

экстремистские

акции, проводящиеся антиглобалистами во время самми­ тов стран-лидеров «золотого миллиарда» и их сателлитов.

Однако это лишь внешняя сторона явления; на самом деле основное противодействие глобализации исходит не от эк­ стремистски настроенной молодежи, а от внутринацио­ нальных политических партий и движений, несогласных с диктатом наднациональных структур.

Примером такого движения служит французский «На­ циональный фронт»

-

партия, которую в российских

СМ И и даже серьезной политологической литературе дол­ го клеймили «фашистской» И которая на деле является Прежде всего традиционалистской, национальной и ан­

тиглобалистской

-

иначе говоря, настоящей партией кон­

сервативной революции. Лидер «Национального фронта»

Жан-Мари Ле Пен, разумеется, резко отличается от таких консервативных революционеров, как Артур Мёллер ван

ден Брук или Юлиус Эвола. Выходец из семьи норманд-

125

ских рыбаков, бывший парашютист-десантник, воевав_

ший в Алжире, он совсем не похож на рафинированного интеллектуала. Однако не секрет, что идеология «Нацио­

нального фронта» испытала на себе сильнейшее ВЛИЯНИе доктрины французских «Новых правых», прежде всего группы «GRЕСЬ), возглавляемой известным философОМ

Аденом де Бенуа. В свою очередь, идеи, популяризуеМые «Национальным фронтом», становятся все более востре­ бованными как традиционалистскими движениями (на­

пример, австрийской «Партией Свободы» Йорга Хайде­

pa t ), так и респектабельными

правыми партиями Европы

(не секрет, что президент Франции Жак Ширак за после­ дние годы постепенно воплощает в жизнь многие про­

граммные установки «Национального фронта»). В данном случае важна антиглобалистская позиция «Национального фронта», которую Ж.-М. Ле Пен отстаивал еще с конца семидесятых годов, еще до возникновения самого терми­

на «глобализация». Протестуя против засилья «евробюро­ кратии», управляющей Единой Европой из Брюсселя,

Ж.-М.Ле Пен выдвинул лозунг <<За Европу Отечеств», ко­ торый не потерял своей актуальности и в настоящий мо­ мент. Уничтожение национальных границ, вьщаваемое ар­

хитекторами Единой Европы за величайшее достижение политического и экономического прогресса, на деле при­

водит к потере культурного своеобразия. А существова­ ние глобального европейского рынка труда при трагичесI

Интересно, что Йорг Хайдер оказался единственным из крупных

политических деятелей Европы, прямо выступившим с разоблачени­

ем американской лжи на высшем уровне о наличии у Саддама Хуссей­ на ОМУ. Основываясь на своих личных контактах с иракским лиде­

ром, Хайдер заявил, что Ирак полностью выполнил резолюцию ООН об уничтожении ОМУ,

-

и, как выяснилось после американского втор­

жения в Ирак, оказался абсолютно прав. Однако в период, предше­

ствовавший началу второй войны в Заливе все демократические СМ И Европы дружно поливали Хайдера грязью, называя его сообщника:-! кровавого тирана.

126

кой незащищенности бblВШИХ метрополий от легальной J{

нелегальной иммиграции из стран

-

бblВШИХ колоний

превращает Европу в заложницу демографических и эко­ номических процессов беднейших государств третьего мира. Когда тридцать лет назадЖ.-М.Ле Пен предупреж­

дал о том, что засилье иммигрантов из Северной Африки может стать концом европейской цивилизации, его наЗbl­

вали фашистом. Сегодня, когда мусульманская диаспора стала одной из могуществеННblХ сил ЕВРОПbl, а уровень среднего образования во Франции неуклонно снижается из-за большого процента в школах детей-мусульман, его

правота очевидна всем треЗВОМblСЛЯЩИМ людям. Именно поэтому традиционалистские движения в Европе обрета­

ют второе Дblхание. Об этом свидетельствуют стабильно Вblсокие результаТbI голосования за «(НационаЛЬНblЙ фронт» на парламентских Вblборах и лично за Ле Пена на

президентских Вblборах во Франции; успех австрийской

(Лартии СвоБОдbl» И популярность Йорга Хайдера в Ав­ стрии; даже кратковремеННblЙ триумф голландского уль­

траправого гомосексуалиста Пима Фортайна

-

при оче­

видном несоответствии его имиджа образу консерватив­ ного революционера партия, которую он на несколько

месяцев привел к власти в Нидерландах, безусловно, сто­ ит на традиционалистских позициях. Разумеется, такой всплеск антилибералЬНblХ, антиглобалистских движений не мог не Вblзвать немедленной и весьма острой ответной

реакции. Шквал критики, обрушившейся на Австрию со СТОРОНь! ЕС И США, усилия закулисной дипломатии, за­

ставившие Йорга Хайдера в конечном итоге уйти с поста лидера «(Партии СвоБОДbl», охлаждение отношений меж­

ду Вашингтоном и Парижем

-

таковЬ! лишь некоторые

проявления той ВОЙНbI, которую мондиалистские элиты

по обе сторонЬ! Атлантики объявили консерваТИВНblМ ре­ волюционерам, осмелившимся бросить ВblЗОВ европейс­

кой модели глобализаuии. Исход этой борьбbl предрешен:

127

слишком несопоставимы потенциалы противодействую_

щих сторон. Архитекторы глобального мира без особого труда отбили первую атаку европейских консервативных революционеров и, вероятно, попытаются принять про­

филактические меры для недопущения консервативного реванша в будущем. Однако для старой Европы, сеРДца западной цивилизации, победа глобализации может обер­

нуться катастрофой. Процентное соотношение коренных жителей наиболее развитых стран ЕС и иммигрантов (К3К легальных, так и нелегальных) все больше сдвигается в

пользу последних. Уже сейчас в таких благополучных стра­ нах, как Норвегия, ведутся оживленные дискуссии о пе­ редаче приходящих в упадок христианских церквей му­

сульманским общинам, которые на свои средства берутся

переделать их в мечети. В ближайшие два десятилетия нс­ большие европейские страны, такие как Нидерланды, рис­ куют превратиться в государства, где большинством на­

селения будут не-европейцы и даже не-христиане. Суще­ ствующие защитные механизмы ЕС не в состоянии противостоять этой угрозе, поскольку проблема культур­

ной и демографической инвазии третьего мира ПРИНЦII­ пиально нерешаема в рамках господствующей в современ­

ном западном обществе либеральной идеологии. Таким

образом, у консервативных революционеров Европы есть могущественный союзник

-

угроза самому существова­

нию европейской цивилизации. Именно наличие этого фактора не позволяет сбросить со счетов традиционалист­ ские политические движения Европы, какими бы отно­ сительными ни казались их достижения в последние годы.

В настоящий момент даже наиболее оптимистично на­ строенные сторонники проекталиберальной Европы при­

знают, что Евросоюз стоит перед угрозой полномасштаб­ ного структурного кризиса, ставшего реакцией на его бес­ прецедентное расширение за счет стран Центральной J!

Восточной Европы. Интересно, однако, что признаки это-

128

го кризиса в либеральной интерпретации отличаются от тех, на которые указывают консервативные революцио­

неры. По словам авторов экспертного доклада «Создавая

политическую Европу»I, главные угрозы ЕС сейчас

-

«структурный паралич, сокращение демократической

базы и неспособность определить свои окончательные гео­

графические границы». Соответственно выбираются и лекарства: преодоление кризиса, с точки зрения либера­ лов-мондиалистов, возможно лишь в рамках создания

нового государственного образования

-

Соединенных

Штатов Европы. Любые другие варианты развития ЕС, ут­ верждают эксперты, в конечном итоге приведут к краху

альянса и появлению на его развалинах нового союзного

образования, но с гораздо меньшим числом участников.

По мнению Доминика Строс- Кана, путь к единому госу­ дарственному образованию лежит через создание однород -

ного общества на всем пространстве Евросоюза. Очевид­ но, что такое однородное общество, во-первых, навсегда покончит с «цветущим разнообразием» европейских на­ ций, а во-вторых, облегчит окончательное падение евро­ пейской цивилизации под натиском третьего мира.

Что касается оплота глобализации, США, то и здесь си­ туация выглядит совсем не однозначно. Политика адми­

нистрации Дж. Буша-младшего, безусловно, лежит в рус­ ле неоконсерватизма; другое дело, что этот консерватизм достаточно кардинально отличается от консерватизма ев­

ропейского и в некотором смысле противостоит русско­

му консерватизму. Основная причина этого кроется в ре­ лигиозной сфере. Если идеология европейской консерва-

I

Доклад, подготовленный весьма профессионалыюй группой экс­

пертов во главе с бывшим МИНИСТРО:>1 экономики и финансов Фран­ ции Домиником Строс-Каном по личному указанию главы Евроко­ Миссии Романо Проди, стал известен широкой публике в результате

угечки информации. Высшее руководство ЕС первоначально отрица­ ло ca~ факт его существования.

5 Тр.lmшml

If

p~t,;c ... aH ШIШIЛltj.lIllIИ

129

тивной революции с

XIX в.

тесным образом связана с

римско-католической церковью, а русский консерватизм неотделим от православия, то неоконсерваторы США при­

надлежат к крайним течениям протестантизма. Это опре­ деляет систему ценностей американского неоконсерватиз­

ма, тесным образом связанного с эсхатологическим уче­

нием диспенсациализма l и течением протестантского доминионизма, известного также под названием

«(Kingdol1l Now». Диспенсациализм, тайными или явными адептами

которого являются известные протестантские проповед­

ники Америки

-

Билли Грэм, Джерри Фол вел , Пэт Ро­

бертсон, Хэл Линдсей и многие другие,

-

был основан

около двухсот лет назад в Англии проповедником и тол­

кователем Священного Писания Дж. Дэрби. Важнейшей чертой диспенсациализма является буквальная, а не сим­

волическая интерпретация Священного Писания. Все, о

чем говорится в Библии, в том числе в Откровении Иоан­ на Богослова, об Израиле, согласно диспенсациалистам, следует относить именно к еврейскому народу, а не к хри­ стианской церкви конца времен, как это традиционно де­

лают толкователи Нового Завета. Таким образом, Бог в истории человечества действует через двух различных про­

водников Своей воли

-

через Израиль и через Церковь,

но при этом в конце времен он будет действовать только

через Израиль, Т.е. еврейский народ. Именно в силу этой особенности диспенсациализма его называют также «(хри­

cTиaHcKиM сионизмом»2. Идеи диспенсациализма полу­ чили в начале хх в. широкое распространение в США благодаря проповеднику Сайрусу Скоуфильду, автору из­ вестной «(Библии Скоуфильда», переведенной и прокомI

or латинского «dispensatio»

-

«Божий промысел».

2 Популярность диспенсаuиализма в среде американского истеб­

лишмента, наряду с влиянием могушественного еврейского лобби, обуславливает, в частности, поддержку Вашингтоном политики Тель­ Авива.

130

ментированной в соответствии с учением Дж. Дэрби'. В настоящий момент диспенсациализм нарядусдомини­

онизмом является наиболее влиятельным религиозным те­ чением, формирующим идеологию политической элиты

США. Интересно, что для диспенсациалистов-неоконсерва­ торов естественную угрозу представляют не только ислам

или русская православная церковь, но и секулярный Е8росоюз, рассматривающийся как наиболее вероятный

кандидат на роль грядущей империи Антихриста. Такая позиция делает диспенсациалистов США убежденными противниками глобализации, но ни в коем случае не сбли­ жает их с консервативными революционерами европей­

ского толка. Речь идет о принципиально иной раЗН08ИД­ ности консервативной революции, тесно связанной с пуританской и частично с ветхозаветной иудаистской тра­

дицией. Тем не менее влияние этой ветви консервативно­ революционной мысли на мировую политику нельзя не­

дооценивать. Синтез двух ультраконсервативных религи­ озных течений

Now»

-

диспенсациализма и секты «Кingdom

вызвал к жизни мессианизм Дж. Буша-младшего и

коренным образом изменил внешнеполитический курс

США в первые годы XXI в. При всем скептическом отно­ шении к имперским амбициям США нельзя не признать, что этот курс не имеет ничего общего с «глобализацион­ ным проектом», над которым не покладая рук трудились

специалисты администрации Билла Клинтона, и в целом

более приемлем с точки зрения традиционализма. Суммируя, можно высказать предположение, что в ми­ ровом масштабе консервативная революция вовсе не про­

играла свой поединок с глобализацией и мировым либе­ ральным проектом, хотя силы, выступающие под ее фла­ гом, далеко не однородны. I

Межуев Б. Американский ФУlJдамента.llИ3М н русская «консерва­

тивная революция»

//

Логос.

N2 1.2003.

I3I

4.

Слюнявый оскал демократии

Основная слабость либерального проекта

-

отрицан I\е

существующей реальности, попытка переделать ее в со­

ответствии с более или менее искусственно сконструи­

рованными принципами. Начиная с эпохи Французской революции идеологи либерализма внедряли в обществен­

ное сознание устойчивые мифы о возможности реформи­ рования старого порядка на принципах «(свободы, равен­

ства и братства». Эстетическая привлекательность этих лозунгов не должна заслонять их глубоко лживую сущ­

HocTь. Свобода в обществе, не обладающем мощными инструментами социальной регуляции, быстро вырожда­

ется в войну всех против всех (при меры такого рода мы можем наблюдать в некоторых латиноамериканских стра­

нах, в частности Колумбии). Усиление же регулирующих механизмов автоматически при водит к уменьшению сво­

боды личности. Таким образом, речь может идти только об уровнях свободы, а там, где появляется понятие уров­ ня, возникает и понятие иерархии.

Что касается другого либерального лозунга

lite», -

- «(Ega-

то, обозначая первоначально идею равенства со­

словий, он со временем эволюционировал в доктрину, про­

возглашавшую всеобщее, не зависящее от любых разли­ чий равенство индивидуумов. Очевидное несоответствие этой доктрины реальному положению вещей, при кото­

ром люди неравны от рождения и по своим способнос­

тям, и по своим физическим и духовным качествам, в гла­ зах либералов нивелируется ее общим гуманистическим посылом. Однако то, что хорошо на уровне идеи, не рабо­ тает при практическом воплощении доктрины всеобщего

равенства в жизнь. Так, ставшая следствием идеи всеоб­ щего равенства эмансипация выродилась в фанатичную политкорректность, оказывающую разрушительное вли­ яние на культуру и национальную идентичность ведущих

стран Запада, особенно США. Обычными стали случаи,

132

когда критериями отбора претендентов на важные, а по­ рой и ключевые посты в государственных организациях

служат не способности и таланты человека, а его принад­ лежность к национальным или сексуальным меньшин­

ствам. Особенно губительно подобное торжество полит­ корректности в сфере образования, где прекрасно подго­

товленные профессионалы, принадЛежащие к «белому большинству», все больше уступают свои позиции афро­ американцам или азиатам, единственным преимуществом

которых является «правильное происхождение». Автору этих строк приходилось сталкиваться с высокопоставлен

-

ными сотрудниками международных организаций, не

имевших в буквальном смысле никакого представления о

специфике своей работы. Все они были выходцами из аФ­ риканских или азиатских стран, прошли обучение в США и сделали административную карьеру в основном благо­ даря ПРИНадЛежности к «политкорректным»

националь­

ностям.

Другое УРОдЛивое проявление эмансипации

-

безудер­

жный феминизм, вызвавший к жизни войну полов и вы­ мостивший дорогу к демографическому кризису, поразив­

шему наиболее развитые страны планеты·. Конечно, стремление реализовать себя в творчестве или иной про­

фессиональной деятельности весьма похвально; но при­ верженец Традиции прекрасно понимает, что, отказыва­ ясь от естественного предназначения женщины

жeHия рода,

-

-

продол­

феминистки совершают преступление

против человечества. Основное же зло феминизма заклю­ чается в том, что он подрывает саму идею Семьи и тем са­ мым ослабляет цивилизацию. Закономерным итогом не­ желания эмансипированных женщин Запада выполнять свою биологическую функцию становится неуклонное I

Демографический кризис в России, масштабы которого ставят под

сомнение само сушествоваllие нации, вызван ПРИliЦИПИально иными причинами.

133

снижение демографического потенциала развитых стран и все большее старение их населения. Что же касается пресловутого «братства», то при всей эмоциональной привлекательности этого лозунга он ни­

кого не должен вводить в заблуждение. Согласно видно­ му французскому консервативному философу Алену де Бенуа, принцип «братства» в чистом его виде лежит в ос­ нове так называемой органической демократии, противо­ стоящей демократии эгалитаристской и либеральной. Раз­ ница между этими видами демократии заключается в от­

ношении к структуре общества: эгалитаристская и либеральная демократии рассматривают общество как массу атомарных индивидуумов, а органическая демо­

кратия во главу угла ставит народ как особую, единую,

качественную и органическую общность, укорененную в истории, имеющую собственную духовную, культурную, национальную и политическую традицию, которая и ло­ жится в основание его политического самопроявления,

служит критерием принятия судьбоносных решений и принципом коллективного волеизъявления. Органическая демократия рассматривает народ не как безжизненный ме­ ханизм, но как живой организм, не могущий быть расчле­

ненным на атомарные единицы без того, чтобы не насту­

пила смерть·. С выводами Алена де Бенуа можно согла­ шаться или спорить, но нельзя отрицать подмеченную им

тенденцию умаления значения этого лозунга либерального

проекта (на примере развития демократии во Франции). Если в основополагающем лозунге Французской Респуб­ лики наличествовали все три термина демократической

триады (<<Свобода, Равенство, Братство»), то уже в Декла­ рации

1789 r., в Конституциях 1791 и 1793 ГГ., равно как и 1830 r. остались только два первых термина, а

в Хартии

упоминание о «братстве» было изъято. В этом удивительI ЦИТ. по: ДУГИII А. Русская вещь. М.,

134

2001.

ном на первый взгляд факте на самом деле нет ничего по­

разительного. Само понятие «братство» отсылает нас к христианской этике, глубоко чуждой секулярному мыш­ лению отцов-основателей либерального проекта. Един­ ственная доступная им модель «братства»

-

это «братство»

Каина и Авеля, что доказывают многочисленные приме­ ры демократических революций, успешно пожирающих

своих детей.

Итак, все три составляющие великой демократической триады на поверку оказываются либо лживыми, либо не­ сущими в себе совершенно иной смысл. Тем не менее бес­ смысленно отрицать, что демократия оказалась весьма

привлекательной для человечества формой политической организации, тогда как Традиция на протяжении после­ дних двух веков, по-видимому, в основном теряла своих

сторонников. Дело тут не только в целенаправленной

борьбе с Традицией, осуществляемой ее многочисленны­ ми противниками, хотя такая борьба, безусловно, имела место и продолжается по сей день. Объяснить, почему де­ мократия и либеральный проект в целом более притяга­ тельны для широких масс, совсем несложно. Либераль­ ная демократия делает акцент на «человеке», на индиви­

дууме, на «нарциссическом субъекте», абсолютизируя его экономические и животные потребности; требует подчи­ нить всю структуру общества эгоистическим интересам

«свободного потребления». Поскольку материальные ~o­ требности среднего человека доминируют над его ДУХОВ­

ными запросами, никакой проблемы выбора для него не возникает. Однако, выполняя древний социальный заказ среднего человека

-

«хлеба и зрелищ»,

-

либеральная де­

мократия делает необязательным его духовное самосовер­ шенствование. И это, возможно, самое страшное преступ­ ление либерального проекта против человечества.

Разумеется, ни в одном программном документе сто­ ронников «открытого общества» нет ничего похожего на

135

призыв превратить человека в лишенного каких-либо ду­

ховных запросов потребителя. Однако доминирующее положение, которое в концепции либеральной демокра­

тии отводится финансам и экономике, делает подобное превращение неизбежным. Впервые в истории человече­ ства либеральный проект поставил во главу угла не внут­ реннее развитие человека, не любовь к ближнему, не честь

и доблесть, не поиск гармонии

-

а движение финансо­

вых потоков. Торги на мировых биржах оказывают на ми­ ровую цивилизацию куда большее влияние, чем послания глав религиозных конфессий или достижения фундамен­

тальной науки. Огромная доля населения постиндустри­ альных стран занята в сфере обслуживания финансовых потоков, став, по сути, кастой жрецов некоего виртуаль­

ного божества. Ничего не производящий, ничего не вкла­ дывающий в культуру потребитель

-

вот тот образец че­

ловека, который дает на выходе либеральная демократия.

Морально-этические качества такого человека могут быть достаточно высоки, но концентрация на чисто материаль­ ных аспектах жизни делает его своего рода духовным ин­

валидом. Система образования, предназначенная для под­ готовки специалистов узкого профиля и лишенная твор­

ческого подхода к формированию личности, помогает растить законопослушных и исполнительных потребите­ лей, не интересующихся ничем помимо своих професси­ ональных обязанностей, спорта и популярной музыки.

Разумеется, в рамках различных возрастных и професси­ ональных групп такие интересы могут варьироваться, но

закон максимального усреднения интересов работает во

всех слоях общества. Человек в социальной структуре ни­ велируется и унифицируется, превращается в безликое и анонимное существо, в элемент общественной машины. Мало-помалу либеральная демократия превращается в царство «среднего человека», ности.

136

в диктатуру посредствен­

Об угрозе «массовизациИ», «массового общества.) кон­

сервативные революционеры говорили еще в XIX в., когда масштабы этого явления были еще достаточно ограничен­ ны. По мнению Ницше, «масса.) по природе своей прекло­

няется перед всем заурядным. Эта мысль великого фило­ софа великолепно объясняет тот глубокий кризис, в кото­ ром находится культура наиболее продвинувшихся по пути либеральной демократии стран, то ожесточение, с которым

последние защитники культурного своеобразия Европы бо­ рются с потоком «американизированной.), а по сути, «гло­

бально усредненной» продукции кино- и музыкальных ком­

паний США, торжество «глобального.) дурного вкуса и упа­ док национальных культур. В точном соответствии с диагнозом великого испанского философа Ортеги-и-Гас­ сета, ПРИНaд1Iежность к «массе.) оказываетсяtfIсихологичес­

ким свойством, характеристикой ущербности личности.

Массовый человек не хочет (а порой и не может) следовать задуховной элитой, на протяжении веков устанавливавшей

ориентиры дальнейшего развития человечества. При этом

он рвется к власти, хотя не обладает необходимыми спо­ собностями для управления. Тотальная диктатура психоло­ гически ущербных, ограниченных, сосредоточенных на по­

треблении посредственностей и есть истинное лицо либе­ ральной демократии, скрывающееся под благополучным фасадом «открытого общества.).

5.

Выбор России

В отличие от стран, входящих в сообщество «золотого миллиарда.), Россия оказалась достаточно иммунна к ли­

беральной идеологии, хотя в ее истории бывали момен­ ты, когда яд либерализма проникал в систему жизнеобес­ печения государства и приводил кее полному или частич­

ному параличу (Февральская революция

1917 г., реформы

начала 1990-х гг.). Как бы ни были чудовищны по своему разрушительному воздействию эти события, они все-таки

137

сыграли свою позитивную роль, выработав у нации стой­ кое неприятие к либеральному проекту. Кроме того, рус­ ская Традиция значительно меньше пострадала от натис­ ка модернизации на протяжении последних двух веков; самая крупная докоммунистическая модернизация ровская

-

-

пет­

затронула в основном только правящую вер­

хушку, а модернизация

1917 г.,

разрушив значительную

часть традиционных структур, все-таки не привела к нео­

братимым изменениям национального самосознания. Та­

ким образом, в настоящий момент Россия имеет некое преимущество перед странами Запада

-

преимущество,

реализация которого напрямую зависит от того, станет ли

консервативная революция доминантой политического

процесса в ХХI в. В последние годы идея консервативно­ го проекта

c1WIa

весьма популярной среди российской

правящей элиты. Это связано как с очевидными геополи­ тическими

проигрышами,

которые

принесла стране

попытка трансформироваться в либеральную демократи­ ческую республику, так и с общей тенденцией «сосредо­

точения» власти при президенте Путине. Идеология кон­ серватизма не раз предлагалась в качестве структурообра­ зующей как известными политологами (Дугин, Юрьев), так и высокопоставленными чиновниками кремлевской

администрации (Сурков). Тем не менее никаких конкрет­ ных шагов, направленных на трансформацию консерва­ тизма из экзотической доктрины для узкого круга интел­

лектуалов в общенациональную идеологию так и не было сделано. Причин для этого было немало. Во-первых, сыг­ рало свою роль негласное, но последовательное сопротив­

ление компрадорской прослойки олигархов и обслужива­ ющих их либеральных идеологов и политтехнологов.

Во-вторых, в рядах политической элиты нет согласия от­ носительно желательной для России формы консерватиз­

ма. По-видимому, неоднозначность консервативной па­ радигмы и существование в ее рамках таких, мягко гово-

138

ря, непохожих друг на друга течений, как «ситуационный»

(модернистский) консерватизм (примером которого мо­ гут служить английский «тэтчеризм» или американская

«рейганомика» ) И консерватизм Традиции, оказались не­ преодолимым препятствием для кремлевских политгех­

нологов. С точки зрения Кремля, наиболее адекватной в современных российских условиях является как раз «си­ туационно- консервативнаю) модель, поскольку она пред­

полагает стабилизацию сложившихся на данный момент отношений и представляет собой идеологию, которая опи­ рает проект государственного строительства на фундамент

фиксируемого здесь и сейчас согласия,

status quo. Однако - либераль­

этот вариант имеет и свою слабую сторону

ный консерватизм не укоренен в российской почве, не вписывается в русскую историческую традицию, мало со­

гласуется с наследием наших консерваторов.

Напротив, идеология консервативной революции от­ вечает глубинным чаяниям русского народа, русской на­

циональной Традиции, в основании которой лежат идеа­ лы Служения и Жертвенности. Идеал сильного Государ­ ства, обеспечивающего Справедливость и Порядок в рамках своих границ, достижим в России только на пути возрождения традиционной системы ценностей, то есть

на пути консервативной революции. Очевидно, что госу­ дарство-ширма, обслуживающее интересы «свободного рынка» и являющееся кормушкой для узкой прослойки компрадоров, ставшее печальным итогом экспериментов

с либеральной демократией, не может выполнять тех за­ дач, которые испокон веку решало государство российс­

кое. Политическая элита обязана не спекулировать наци­ ональной идеей, а служить ей и консолидировать нацию с помощью разработанной системы духовно-политических

ценностей. Это, разумеется, означает отказ от множества привилегий, которыми пользуется сейчас правящий класс

России. Но список жертв, которые потребуется принести

139

на алтарь консервативной революции, далеко не исчер­

пывается отказом от привилегиЙ. Речь, разумеется, не идет о новом низвержении огромного большинства граЖдан страны в голод и бедность, как это дважды происходило в

годы правления либерал-демократов. Но, безусловно, должно быть пересмотрено отношение к морали и нрав­ ственности, которые с легкой руки адептов либерального

проекта находятся в глубочайшем за все время существо­ вания Российского государства упадке. Должно быть огра­ ничено в правах секулярное мировоззрение, несущее в

себе угрозу духовной целостности человека. И, напротив, Православная Церковь должна стать не просто уважаемой корпорацией, но мощным и влиятельным регулятором мо­

рально-этических норм общества.

Одной из основных движущих сил общества должна стать борьба с грехом, понимаемая как надындивидуаль­

ная, государственного масштаба задача. Как справедливо замечает историк и философ В. Аверьянов, «борьба с гре­ хом

-

отнюдь не только частное дело человека. Можно

вспомнить в первую очередь, что сребролюбие и блуд

-

грехи, тогда как современное либеральное общество, по­ хоже, забыло эту истину и не желает о ней вспоминать.

Трудно себе представить, насколько оздоровится атмос­ фера в обществе, если государство сделает хотя бы две эти истины мотивами, определяющими его политику в том,

что можно назвать сферой Слова (которая в современном мире является по совместительству и сферой универсаль­

ного Символа, аудио- и видео-Образа»>'. Если мы хотим победы консервативной революции в России, нам следует начать именно с оздоровления мо­

рально-этической сферы. Государственная политика в области культуры, образования, просвещения, науки и религии должна быть изменена таким образом, чтобы

I

Аверьянов В. Третий полюс

//

Эксперт.

140

N2 10 (317). 2002.

обеспечить воспитание новых поколений граждан России

в духе Традиции. Вслед за этим неизбежно последуют про­ рывы в науке, экономике, военно-промышленной сфере.

Те задачи, которые сейчас кажутся невыполнимыми или,

в крайнем случае, амбициозными (догнать и пере гнать Португалию), станут тривиальными для поколений, вос­

питанных в соответствии с выработанной многими поко­ лениями предков системой ценностей, для людей, моти­

вацией которых будет не пошлое стремление обогащать­ ся любой ценой, а искреннее Служение своей нации, своей Родине и, в конечном итоге, своему Творцу. Будучи реалистами, консервативные революционеры прекрасно понимают, как невероятно тяжело добиться от людей, вкусивших сладость либерального греха, возвра­

щения на узкий путь самосовершенствования. Как тяже­ ло вернуть одурманенных призраком «свободы» потреби­

телей в царство железной необходимости. Необходимос­ ти каждый раз совершать над собой усилие, преодолевать себя, чтобы делать себя не богаче или успешнее, а светлее

и чище. Тем не менее это, вероятно, наиболее достойная из всех целей, которые могут быть поставлены перед тем и, кому небезразличны судьбы России.

6.

Резюме

Итак, под консервативной революцией мы понимаем процесс восстановления традиционных ценностей, ото­ двигаемых на задний план либо подвергаемых сомнению активно развивающейся либеральной моделью современ­ ной цивилизации.

Это не означает, что консервативная революция отри­ цает прогресс. Бессмысленно отрицать развитие и изме­ нение

-

но определять направление этих изменений мож­

но и нужно. Более того, на определенном витке спирали именно развитие либеральной модели приводит к застою и цивилизационномутупику, вто время как консерватив-

141

ная революция преодолевает эту опасность за счет проду­

манной иерархической организации общества.

С нашей точки зрения, модель либеральной демокра­ тии, принятая за идеал общественного устройства на Запа­ де со времен П росвещения, обеспечивает глобальное усред­ HeHиe цивилизационного уровня, иначе говоря, торжество

посредственности. Это проявляется как в политической сфере, где в результате всеобщих, справедливых и честных выборов к власти приходят одинаково серые, будто клони­

рованные овечки Долли, лидеры, так и в области культуры, где произошло замещение интенсивной духовной жизни индустрией развлечений, направленной на удовлетворение

примитивных запросов примитивныхличностеЙ. Одним из наиболее тревожных симптомов упадка либеральной де­ мократии представляется повсеместный кризис религиоз­ ных ценностей, сопровождаемый бурным ростом всевоз­ можных квазирелигиозных сект, в том числе и тех, кото­

рые несколько эвфемистично называют «ТОтаЛитарными». Необходимо заметить, что для сторонников Традиции эти кризисные явления не являются чем-то неожиданным: об их неразрывной связи с либерально-прогрессистской мо­

делью писали еще консервативные мыслители

XIX в.

В последние годы опасность цивилизационного тупика становится очевидной для политических элит тех стран,

которые долгое время считались маяками либеральной де­

мократии. Сегодня можно с уверенностью говорить о воз­ рождении неоконсерватизма в США, об усилении правой

идеологии в таких странах, как Австрия, Франция, Нидер­ ланды, фрг: Что же касается стран Юго-Восточной Азии, то либеральная модель для них изначально являлась чем­ то искусственным и чужеродным. Таким образом, вполне

возможно, что в ближайшие десятилетия мир ожидает мас­ штабная консервативная революция, основной целью ко­ торой станет борьба с глобальным усреднением или, пользу­

ясьтермином Ф. Фукуямы, с «концом истории •.

142

Вне зависимости от судеб гипотетической консерватив­

ной революции в мировом масштабе, Россия как ни одна другая страна христианской цивилизации может выиграть

от восстановления попранной Традиции. В России либе­ ральная демократия не пользуется ни популярностью, ни

поддержкой сколько-нибудь влиятельных групп населения. Провал правых партий на последних думских выборах до­

казал это еще раз. Между тем успех блока «(Родина», взяв­ шего на вооружение инструментарий консервативной ре­ волюции, говорит о том, что эта идеология всегда находит

отклик в широких массах избирателей. Правда, следует ого­ вориться, что поддержка народных масс не является опре­

деляющим условием победы консервативной революции:

подобного рода процессы всегда контролируются сверху. Поэтому важнейшим фактором, обуславливающим успех КР, остается заинтересованность в ней политической эли­

ты. Некоторые события последних месяцев (начавшийся передел собственности в топливно-энергетической сфере, заявления о возможности пересмотра итогов приватизации

и т.д.) дают основание полагать, что идеология КР вполне может оказаться востребованной российской политичес­ кой элитой уже в ближайшее время.

В то же время не следует обольщаться перспективами подобного сценария: в современных политических деко­

рациях и с имеющимся составом актеров на российской по­

литической сцене настоящая КР невозможна. Возможна только квазиконсервативная, бюрократическая стабилиза­ ция общества после шока, вызванного попыткой переса­ дить либерально-демократическую модель на российскую почву. Для того чтобы выйти за рамки этой ограниченной квазиконсервативной системы, понадобится время и кон­ солидированные усилия лучших представителей интеллек­

туальной, политической и экономической элит России.

Наталья Иртенuна

Глава

4

ТРАДИЦИЯ И УСКОЛЬЗАЮЩИЕ СМЫСЛЫ БЫТИЯ

-

Кто такой Иисус Христос?

Это буддист, снимавшийся в знамени-

том телесериале, только я не помню в каком.

Из беседы врача-нарколога с пациентом-подростком'

На том уровне умственного САlешения, ко­ торого уже достигло 6ольшинстволюдей нашего времени, любые сочетания слов, самым очевид­ ным образом несовместимых друг с другом, уже не вызывают ни у кого удивления, которое мог­ ло бы хоть на мгновенье заставить задуматься об этой несовместимости.

Рене Генон

Маленькое предисловие Это рассуждение о логико-топологических моделях традиционного и антитрадиционного Мblшления постро­

ено с использованием отдеЛЬНblХ конструктов теории ин­

формации, теории хаоса, концептов структурализма, де­

финиций Р. Генона и Льва Николаевича Гумилева, репре­ зентов феномена виртуальности эпохи симулякров, а также некоторых теоретических разработок западной се­

миотики в качестве скрепляющего цемента 2 • I Взято из книги А. Данилина феномен зависимости.) (М.,

«LSD: галлюциногены, психоделия 11

2000).

2 При написании главы была использована книга А.Р. УсмаНОIJОЙ

<,Умберто Эко: парадоксы интерпретации.) (М.,

144

2000).

Обычный для понятия «(Традицию> метафизический,

религиозный, философский, морально-этический кон­ текст большей частью изменен здесь на структурно-семи­

отический илогико-символическиЙ. Основанием для это­ го послужили существующие представления о чуждой сре­

де как катализаторе раскрытия сущностных свойств и

возможностей анализируемого явления/объекта и, следо­ вательно, о необходимости помещения его (объекта) в непривычный для него контекст, т. е. частичного или пол­ ного его отчуждения.

Впрочем, могут ли вообще быть такие контексты

-

полностью свободные от Традиции? Ведь даже антитра­ диция в обыденном смысле этого слова традиционна, по­ скольку тоже берет начало из райского сада ...

*** Начну с Ген она. Точнее, с его определения сущности традиционного общества: «(Метафизическая доктрина яв­ ляется самым важным элементом традиционного обще­ ства, а все остальные области человеческой жизни оказы­ ваются либо прямыми следствиями из этой доктрины, либо ее применением к тому или другому особому уров­

ню существования ... Таким образом, подлинная иерархия существует в этих обществах везде и во всем; с другой сто­ роны, все относительное не рассматривается как нечто

вообще несуществующее ... Однако они (относительные уровни реальности.

-

Н. и.) учитываются только надле­

жащим способом, т. е. в качестве вещей второстепенных и производных, в соответствии с тем, какое место в реаль­

ности занимает та или иная вещь, в зависимости от того,

насколько удалена она от области высших фундаменталь­

ных принципов». Т. е. основной структурный (не метафи­ зический) и организующий принцип здесь

-

иерархия,

Соподчиненность одного другому и общее подлежание одному-единственному, Высшему, Единому.

145

Иерархия с древности и на западе, и на востоке сопря­ галась с понятием порядка, «космоса». Мировое бblтие в пространстве и времени МblСЛИЛОСЬ в категориях причин­

ности, всеобщей обусловленности, гармонии множествен­ ности как следствие организующего и соразмеряющего

единого начала. Средневековое христианское сознание, восприняв Э1У метафизику «первоистока», двинулосьдаль­ ше и естественным образом возвело идею разумного ми­ рового порядка в абсолютную степень. Абсолют, как ему

и положено, принял трансцендентные фОРМbI, идея «кос­ моса» метаморфировала, а принцип иерархии лишь уси­ лил свои позиции, «вознесясь главою» к Творцу всего сущего и распространившись на все без исключения жиз­ ненные пространства человека

-

онтологическое, куль­

турное, идеологическое, социальное и бblтовое. Иерархия мироздания определяла место каждой вещи или твари со­

гласно ~тепени ее гармоничности и приближенности к

идеалу совершенства. Анализируя мировоззрение Сред­

невековья, воплощенное в эстетической концепции ФОМbI Аквината, У. Эко определяет его как «философию косми­ ческого порядка». При таком понимании мира «Бог рас­ сматривается как Первопричина по отношению как к себе, так и к своим творениям, для которых он ВbIступает как

Действительная, Окончательная и Созидательная причи­

на ... Здесь все, начиная с творения ангелов, мира и чело­ века, определения страстей, ПРИВblчек и кончая таинства­ ми как орудиями искупления и самой смертью как врата­ ми в вечную жизнь,

-

все не случайно, все имеет свое

объяснение и свои функции в этой целостности» (Эко, (<Эстетика Хаосмоса»).

т. е. в основе того, что наЗblвается традИЦИОННblМ со­ знаниеМ/Мblшлением лежит принцип иерархичности, уси­ леННblЙ идеей отсутствия случайности, невозможности

беспричинного, акаузального бblТИЯ. Для личности, нахо­ дящейся «внугри Традиции», «все вещи имеют традици-

146

онный характер, поскольку всегда рассматриваются в их непосредственной связи с основными принципами»

(Генон). Все эти достаточно простые и известные истины по­

вторяются здесь лишь для того, чтобы продемонстриро­ вать ядро логических отношений в системе традиционно­ го мышления и уже от этого непосредственно перейти к топологической плоскости данного рассуждения.

В топологическом плане целостность традиционного мышления предстает структурированной по принципу

«древа»: корни (основные, метафизические принципы), ствол (Единое, высший уровень иерархии), широко раз­ ветвленная крона (универсум мироздания и, в частности, человеческой культуры). В рамках современного научно­ го рационализма (в разработках философов, лингвистов, семиотиков, структуралистов, психологов, психиатров

и т. д.) принцип «древа» давно уже легитимирован как эпи­ стемологическая, методологическая реальность, как архе­

тип и вообще «одна из самых сильных «универсальных» структур человеческого мышления и практики освоения

мира». Фрейд считал древоподобным самое бессознатель­ ное, культурологи возлагают на означенный принцип фун­ кции поддержания памяти человеческого рода и творения

истории. Однако модель «древа», принцип структуриро­ вания человеческого знания и опыта по типу ветвления

от единого «ствола», единой точки отсчета

-

есть не про­

сто «один из» древнейших способов мышления и освое­

ния мира. Вне всяких сомнений, эта модель организации/ упорядочивания пространства бытия является единствен­ ной

-

от Шумера и «по сейчас»

-

неизменной и незаме­

няемой логико-топологической моделью традиционного,

т.е. иерархического и нерелятивистского мышления. Уни­ версум с позиций этого мышления предстает не только упорядоченным согласно значимости каждого его элемен

-

та (его смысловой адекватности «высшему принципу»), но

147

и организованным как глобальная и исчерпывающая си­ стема, где отсутствующим вещам нет места, а каждая на­

личествующая бытует вне времени, независимо от своего действительного существования, и не может быть заме­ нена никакой другой.

Тем не менее распространенность «древесного» мыш­ ления (древо жизни, древо познания, мировое древо, ге­

неалогическоедрево), вероятно, не можетслужитьдоста­ точным основанием для придания этому символу «значе­

ния принципа раБОТbI сознания на глубинных уровнях

человеческой психики». Древоподобно бессознательное или нет

-

вопрос весьма спорный. Несомненно одно

реализация на практике принципа «древа»

-

служит удов­

летворению нормальной и изначальной метафизической потребности человека, истоки которой действительно ле­

жат в его бессознательном. Но способы удовлетворения ее принимают традиционные формы лишь тогда, когда эта самая потребность ассимилирована сознанием, т.е. верх­

ними, а не глубинными (бессознательными) слоями пси­

хики. Собственно, творение «древесных» структур есть функция человеческого сознания, гармонизирующего мир при помощи иерархии в противовес искажающим и хао­

тизирующим влияниям бессознательного. Нодревоподобная организация культурного простран­ ства все же не является тотальной и действительно пред­

ставляет собой «одну из» «универсальных структур». Ме­

тафизическая потребность может удовлетворяться и не «внутри Традицию), а вовне ее. Однако в этом случае есть все основания говорить о примитивном И частичном (не­

полном или неполноценном) ее удовлетворении, посколь­ ку здесь уже напрямую задействуются глубинные уровни бессознательного, определяющие направленность и структурированность этого типа мышления, которое мож­

но назвать антитрадиционным, т. е. не древоподобным.

148

Бессознательное здесь играет роль отнюдь не упорядочи­

вающего, благотворного начала, а напротив

-

хаотизиру­

ющего, искажающего формы и способы удовлетворения

исконной метафизической потребности и потребности в знании вообще. Антитрадиционное мышление не идет по пути непрерывного поиска «первоосновы), «единого»,

трансцендентного абсолюта и т. д. Оно не нуждается в этом, и поэтому культурный универсум, создаваемый и ин­ терпретируемый этим мышлением, структурирован прин­

ципиально иначе. Его модель (т. е. и мышления, и пред­ ставляемого им универсума)

-

это потенциально безгра­

ничная сетка, модель структуралистского лабиринта

«<ризома) Жиля Делеза и Феликса Гваттари), где каждая дорожка имеет возможность пересечься с любой другой.

Тут нет ни центра, ни периферии, ни верха, ни низа, ни начала, ни конца. Естественно, ни о какой иерархии здесь речи быть не может, наоборот, сущность ризомы

-

прин­

ципиальная неиерархичность, это неупорядоченная сеть интерпретант, т. е. всякая истина в пространстве ризомы

относительна и заменяема другой, а ее ценность и значе­

ние тотально зависимы от прихоти интерпретатора (об­ ладателя этого релятивистского мышления). Весьма со­ мнительно утверждение иных философов о том, что прин­ цип ризомы

-

более древний и более универсальный

принцип мышления, чем древоподобный. Тем не менее и он глубоко укоренен в человеческой культуре. У. Эко в одной из своих книг проводит параллель между современ­ HыMи гиперинтерпретативными теоретизированиями

(60-80-е гг. ХХ в.) деконструктивистов (образец воинству­ ющего неиерархичного, релятивистского мышления) и ан­ тичным и средневековым эзотеризмом (концепциями гер­ метизма и гностицизма). Герметическая модель мирозда­ ния

-

огромный зеркальный зал, где все отражается во

всем. Каждая вещь существует не сама по себе, а лишь по­ стольку, поскольку является знаком, символом, отсыла-

149

ющим к другой вещи, а в итоге и ко всему вообще. В кон­ це концов интерпретация смыслов вещей уходит в беспре­

дельность. В своем романе «(Маятник Фуко» Эко «(срыва­ ет покровы» именно с этого герметического мифа о (mос­ ледней тайне», скрывающейся под ворохом других тайн,

-

той, которая есть тайная пустота: «(При желании совпаде­ ния находятся всегда, повсюду и между всем, мир превра­

щается буквально в сетку, в водоворот частиц, среди

которых все отсылает ко всему и все объясняется всем». Пространство герметического знания

-

пространство ри­

зомы, которую Эко вслед за Делезом и Гваттари характе­ ризует в том числе антигенеалогичностью, т. е. беспричин­ ностью, отсутствием генетической оси и возможностью

непротиворечивой связи каждого ее элемента с любым

другим. Соответственно, это

-

неограниченный семиозис

(наделение вещи смыслом) и равнозначность любых

объектов. Потенциальная готовность к смешению чего угодно с чем угодно. А это уже основа для синкретизма, в одном из своих значений более известного под одиозным именем эклектизма.

В представлении Эко, синкретизм

-

прямая дорога к

«(вечному фашизму», под которым итальянский философ понимает вообще любое проявление традиционализма, антилиберализма и «мракобесия», препятствующих про­

грессу Просвещения. Немного скорректировав эту мысль,

можно говорить о том, что наихудшая разновидность фа­ шизма, германский национал-социализм,

-

в действи­

тельности представляет собой продукт реализуемых потен­ ций как раз антитрадиционного мышления. Точнее, его

варианта, который можно определить как неоязыческое l , I

Говоря о неоязычестве, следует прежде всего иметь в виду агрес­

сивную направленность этого явления против традиционного христи­

анства и христианского мировоззрения. Христианство освободило че­ ловека от давящей власти рода и крови, вернуло ему богоподобные

свойства личности, противостоящей хтонике бессознательного. Нео-

150

тотально-обусловленное мышление, опирающееся на аб­ солютный коллективизм, скрытый или явный оккультизм и доктрины репрессивного государства.

Хотя изначально фашизм действительно возник как ес­ тественное и оправданное противодействие просвещен­ ческим идеологиям, взращенным антитрадиционным со­

знанием, между нацизмом и либерализмом обнаружива­ ется много общего. То и другое опирается на общий костыль

-

идею сверхчеловеческого в человеке, лишь под­

ходя к этой идее с разных концов, оперирует одинаковы­

ми методами обработки масс, апеллирует к инстинктам толпы ит.д.

Если модель традиционного мышления символически обозначить греческой буквой «псю>

-

'Ф (все произраста­

ет и питается от единого ствола), то неоязыческая модель будет выглядеть как «пси», перевернутая «вверх ногами»

(разумеется, и то и другое обозначение весьма условно). В последнем случае, хотя и явственно видна подчинен­ ность элементов системы «единому», пространство уни­ версума здесь разворачивается не в кроне «древа», а в раз­

ветвленной корневой системе. Культура этого «дивного нового мира» пропитана насквозь воинствующим насле­ дием языческого прошлого, ворвавшегося, сметая все на

язычество освобождает 'Iсловека от личности как помехи на пуги ра­ створения его в сти

.. племени», .. коллективе», подчинения тотальной вла­ ..жрецов»-идеологов. Неоязычество ставит целью встраивание в

структуру человеческой личности иных, нехристианских духовных

сущностей (матриц), подзмяющих и разрушающих волю I! индивиду­

альность. В либеральной публицистике это массовое для хх в. явле­ ние получило название тоталитаризма и воспринимается исключитель­

но как политическое. Между тем политическая сторона данного

феномена

-

лишь внешний его атрибуг. В основе же его лежит рели­

гиозный процесс подмены Единого Бога институгом кровавого мес­ сианства-кликушества, «спасения.) человечества (части его) посред­ ством «мирового пожара.) «<оккультной революции,> нацизма, перехо­ да «по ту сторону Добра и Зла»).

151

своем пути, в настоящее. Прошлое живет в археТипах. Карл Юнг, навязавший миру представление об этих услов­ ных структурах бессознательного, признавал, что «нет та­

кого безумия, жертвой которого не становились бы люд,j

под властью архетипа». Свидетельствуя об укрепляющ(\: (в 30-е гг. хх в.) позиции германском фащизме, Юнг ПlI­ сал: «Целая нация воскрешает архаический символ и даже архаические религиозные церемонии ... Человек прошло­ го, живший в мире архаических «коллективных представ­

лений», снова приобрел влияние в видимой и до боли ре­ альной жизни».

Но здесь не просто архаика, не просто взбесившееся прошлое, здесь целенаправленно воспроизводятся имен­

но оккультные, эзотерические и магические опыты про­

шлого

-

устойчивые схемы герметического «таинст­

венного» знания, открывавшего «избранным» способы об­ наружения новых связей и отношений в этом мире.

Последнее необходимо, чтобы овладеть механизмами воз­ действия на универсум и приступить к преобразованию

мира. Социализм в этом плане совсем немного отличался от германского нацизма

-

магические функции марк­

сизм-ленинизм возлагал на научное «обществоведение,>, призванное переустроить не только мир, но и человека,

создать новую его разновидность

-

биологическую маши­

ну для созидания светлого будущего. Универсальная ма­ гическая симпатия в этой картине мира связывает между

собой все существующие вещи и явления. Одно отсылает к другому, другое

-

к третьему, третье

-

к четвертому и

так далее. Задача сводится к отысканию последнего, за­ мыкающего звена этой цепи, которое и есть тайный центр власти над миром, точка, в которой познаются тайные за­

коны бытия. Эко определяет этот феномен человеческого мышления (блуждающего по бесконечному и запутанно­ му пространству ризомы) как семиотический экстремизм

(против чего, собственно, и направлен «Маятник Фуко»).

152

Манипулирование знаками дает власть над простодушны­ МИ массами, повергая их в трепет, страх и ужас перед мо­

гуществом символа. Символ

ное

-

-

архетип

-

бессознатель­

метафизическая потребность; цепочка прослежи­

вается легко. То, что традиционное сознание обретает в лице Бога, неоязыческое, оккультное мышление возводит кдоктрине тайного центра, господствующего над жизнью

и историей человечества. Ключом к этой идее (а также и к оному центру) оказывается «интерпретация, основанная на неограниченном смещении смыслов», «непреклонный

релятивизм». Легко переносясь «умом живым И резвым»

от Грааля к мистическим обрядам братства Креста и Розы, от пещер под Гималаями, где спят древние маги-велика­ ны, на загадочный остров Туле, от алхимических рецеп­ тов к «Протоколам Сионских мудрецов» и от деяний язы­ ческих германских богов к грядущему тысячелетию Рейха (легко, потому что в пространстве ризомы все пути-дорож­ ки пересекаются друг с другом

не дойти, куда шел,

-

-

да не один раз, так что

очень мудрено), неомагическое со­

знание мешает в кучу традиции, культуры, религии, идео­

логии, доктрины, философские и метафизические кон­ цепции, обычаи, обряды, ритуалы, мистические открове­ ния, языческие верования, алхимию и астрологию, а также

бабушкины сказки, речения уличного попугая и предска­ зания вертящих столами духов.

Sic tranzit gloria мира сего -

синкретизм, несомненно,

опошляет лик земной.

«Синкретизм, В точном смысле этого слова, заключа­ ется в соединении элементов различной природы, то есть таких, которые не связаны друг с другом на основе едино­

го фундаментального принципа, а собраны вместе чисто «внешним» способом ... В любом случае, синкретизм, не­

сомненно, представляет собой профаническую концеп­ цию». Под «профанической» Генон, само собой, подразу­ мевал «чуждую Традицию>.

153

Таким образом, модель неоязыческого мышления ока­ зывается гибридом перевернугого «древа. И ризомы. На плоскости такого «чуда. не изобразишь мерном пространстве: в основании

-

-

только в трех­

сеть, из перекрес­

тьев которой тянугся вверх бесчисленные жилы корней, питающих покалеченное дерево

-

один ствол, без ветвей,

без кроны, без будущего.

Советская система, безусловно, была несколько иного свойства

-

в ней странным образом сочетались мессиан­

ские идеи вывернугого наизнанку христианства и реалии

земного царства Антихриста. Не берусь предложить мо­

дель мышления Хомо Советикуса, подозревая, что это в любом случае будет довольно корявое сооружение на ма­ нер конструкций с картин Дали.

Далее. Нынешние обитатели планеты Земля принуж­ дены техническим прогрессом жить в таких темпорально

неустойчивых условиях, которые требуют для адекватного ориентирования в жизненном пространстве постоянного

и все возрастающего поглощения индивидом информа­ ции любого вида и типа, любой степени содержательнос­ ти и важности. Без регулярного и частого (ежедневного) «обновления файлов» сегодняшнюю жизнь подавляюще­

му большинству невозможно даже представить. Обильные потоки информации, поставляемой телевидением, ком­ пьютерной сетью, прессой, не говоря уже о радио и спе­

циальной литературе для служебных надобностей,

-

все

эти потоки для очень многих стали привычным допв Н­

гом, нормальной ежедневной дозой если и не кайфа, то, по крайней мере, «горючего», на котором можно сносно дотянугьдо следующего утра, до новой дозы. Нормальная «дурь», позволяющая чувствовать себя человеком, полно­ ценным членом общества, патриотом, гражданином мира

и достойным представителем своей планеты (если вдруг нагрянут инопланетяне). Список можно продолжить.

154

Потребность в гигантских объемах информации (в со­

вокупном исчислении, без учета ее условной доли надушу

населения) закономерно влечет за собой потребность в

новых формах и способах ее подачи. Ведь величина оной потребности обратно пропорциональна объему свободно­ го времени индивида, которое он может уделить просмотру

газет, ТВ и сайтов Интернета. Чем меньшим временем он располагает, тем в большем количестве информации нуж­ дается (с целью экономии все того же времени). Вот тут­ то и кроется большая загадка. Современное искусство по­ дачи информации создает новые лингвистические систе­ мы с их собственными внутренними законами. И законы эти подчинены общей информационной тенденции, с каждым днем все более явственно обозначающеЙся. Ее

можно выразить одним словом

-

хаос. Вместе с увеличе­

нием потребности в разнообразной информации растет и степень беспорядочности ее подачи. Коротко

-

все в кучу.

«Смешались В кучу кони, люди, и залпы тысячи орудий слились в протяжный вой». И ничего смешного. Парадокс объясняется легко

-

точный научный расчет требует от

современных СМИ введения целенаправленного беспо­ рядка в свои внугренние системы ДТlЯ увеличения способ­

ности передачи реципиенту информации. Т.е. хаос здесь необходимая гуманитарная и коммерческая мера.

Современные информационные технологии зиждятся, как правило, на отказе от

1)

принципов иерархичности,

Т.е. разделения информации на важную, второстепенную

и ничтожную;

2) принципов бинарной логики - теряется - неважный», «нуж­ НЫЙ - ненужный» и т.д. - понятия эти в применении к массовой информации все более обессмысливаются; 3) од­ Нозначных связей - любая информация может претерпе­ сама значимость антитезы «важный

вать бесконечные преобразования и интерпретации, со­ Здавая таким образом различные картины мира, любой

Факт может быть заменен каким угодно другим -

155

поле

возможностей здесь неограничено, культурные конвенции все позволяют.

Мышление, определяемое и направляемое этими ин­ формационными технологиями, можно обозначить соот­ ветственно

-

информационным. Оно-то, собственно, и

является в чистом виде «ризомным». Или релятивистским.

Или симулякр-мышлением. Еще

-

виртуальным, т. е.

мышлением эпохи виртуальности. Полагаю, нет смысла уточнять, что все вместе это

-

одна и та же разновидность

антитрадиционного мышления. Что, впрочем, не мешает разложить ее на составляющие.

Очевидно, что информационное мышление

-

дитя, ро­

дившееся от брачной связи духовной и, в известной сте­ пени, интеллектуальной деградации общества (мать) и бе­ зудержноroтехнического прогресса (отец). Типичный пор­ трет среднего представителя нынешнего либерального информационного общества (нарисованный порой с шо­

кирующей откровенностью и подробностью) регулярно встречается во множестве публицистических, художе­

ственных, философских и иных научных публикаций '. И немалое число этих портретов было написано задолго до появления собственно Хомо Информатикуса

-

с его

предшественника и ближайшего родича, «человека одно .. мерного» и «человека пошлого». Вот одна из таких «пар­ сун», принадлежащих перу философа русского зарубежья

Ивана Ильина, из книги, вышедшей в

1953 r.:

«Воспри­

нимающий предметы не по-главному переживает все по-

2 Одно из наиболее обнаженных откровений: «Наше «Я» уже рас­ членено на отдельные тенденции в соответствии с процессом распада.

взорвавшего общество, которое превратилось в персонализованные мо­

лекулы. И вялый социум является точной копией равнодушного «Я", наделенного недостаточно сильной волей, нового зомби, ПРОНllзаll­

ного и управляемого информацией».

-

Липовецки Ж. Эра пустоты.

Эссе о современном индивидуализме. СПб.,

156

2001.

верхностно, легковесно, беспечно. Он берет все

-

мелким

чувством, легкой мыслью, нецельным, капризным жела­

нием. Его жизнь слагается из усмешек и прихотей. У него

все ведет к пустому слову и праздному, безответственному делу... У него нет последних вопросов и последних отве­

тов. Он не знает духовной необходимости, священных пределов, судьбоносных решений. Он человек «многих возможностей», иногда прямо противоположных друг дру­ гу: он всегда «может»

-

«таю), И «иначе», И «еще иначе», в

зависимости от расчета и приятности. Для него все «отно­ сительно»: он релятивист. И

-

ничто не окончательно и

не безусловно: он, по существу, люди

-

-

нигилист... Такие

«не существенны», и все для них эфемерно и не­

существенно, как и они сами. Для них все несерьезно, все забава и развлечение, ничто не свято, ничто не неприкос­ новенно».

Да, он всегда и по сути

путешественник: от одного к

-

другому, от другого к третьему, нигде не задерживается,

везде ищет «новенького», «интересненького», чтобы за­ полнить им вакуум своего «туристического»

ния. Весь мир для него

-

существова­

ризома, без верха и низа, без

мучительных тупиков, обрывов и огней, путь указующих.

Ему все равно, по какой дороге идти, дитее

-

он даже и не ви­

естьли она под ногами, нет ли ее. Идет

-

есть. Шагает

-

-

значит,

значит, куда-нибудь придет. Вон, стены по

бокам стоят, факелы ярко пылают; позади труп врага по­ верженного лежать остался, где-то поблизости еще пароч­ ка скрывается, вот-вот выскочат, а у него рука простре­ ленная плетью висит, и в животе две пули застряли, кровь

хлещет

-

ну да ничего, вон уже и ящик с красным крес­

том впереди виднеется с функцией «восстановления здо­

ровья игрока», и телепорт где-то здесь рядом должен быть, прорвемся. А не получится такая штука

-

-

не впервой помирать, жизнь

здесь помер, там

Следователь, там

-

-

живой, здесь ты пре­

преследуемый, сегодня ты

157

-

шакал,

завтра

-

благородный дон, а вовсе никакой не СКРОМНый

служащий магазина канцтоваров.

Реальность побеждается видимостью. Компьютерные стрелялки

ерунда, игрушка, средство избавления от ин­

-

фантильной агрессивности. Виртуальность ютерах. Она

в головах. Она

-

-

-

не в компь­

в сети ризомы, бесконеч­

ного лабиринта, откуда нет выхода, да и выходить-то не хочется. Она

в готовых формах, поставляемых индуст­

-

рией моды. В формах, образах, концептуальных «ценно­ стях», фальшивых реальностях-симуляциях (имидж, эзо­ терика на любой вкус, ролевые игры, спецэффекты, имагинативная литература), в нескончаемой погоне за «стильными штучками», «последними писками моды»,

симулятивными идеями и идеалами масскульта. Короче, симулякрами, воспетыми Жаном Бодрийяром, радостно провозгласившим заодно и «наш виртуальный апокалип­ сис», который уже «здесь И теперь».

«Нашим апокалипсисом является само наступление виртуальности, которое и лишает нас реального события апокалипсиса»

.

И даже Страшный суд нам подменили какой-то жал­ кой иллюзией, чудовищной пародией.

А ведь в основе всего этого

-

все та же благородная ме­

тафизическая потребность в обретении смысла своего су­

ществования, в оправдании своего бытия. Но когда смыс­ лов так много и все они взаимозаменяемы

-

на горизон­

те жизни рисуются большие, круглые и ровные нули. Но это для тех, кто еще способен их разглядеть. Для осталь­ ных

-

«как только искомый смысл обнаружен, мы уже

уверены, что это не подлинный смысл, поскольку подлин­

ный лежит глубже, и так далее и тому подобное» (У. Эко). Но глубже

-

только пустота. Семиотический экстремизм

этого не видит.

Информационная среда играет здесь роль фундамента (без СМИ не было бы и масскульта) и образчика «нового

158

мышления». Информационные потоки

-

отдельный мир

виртуальности. Каждый информационный блок в нихлег­ ко заменяем другими, потребитель от этого ничуть не те­

ряет. Взаимозаменяемость ального бытия

-

призрачность

-

виртуальная информация

-

иллюзия ре­ она есть, но

ее легко может и не быть, ее отсутствие или наличие абсо­

лютно равнозначны. Не правда ли, напоминает условия существования в репрессивном режиме, для которого «не­

заменимых людей нет»? (Все это большей частью отно­ сится, конечно же, к «развлекательной» И «новостной»

информации, т.е. той, с помощью которой убивается сво­ бодное время обывателя. И это далеко не всегда «прими­ тив»

-

интеллектуальная информация тоже часто объект

моды, атрибут «престижа».) Вообще, между виртуальностью и системой тотальной государственной повязанности всего и вся (нацизм, со­

циализм), где каждый отвечает за все и ни за что, много

общего. Синкретизм питает и то и другое. И то и другое

-

следствие болезни разума, гипертрофия его способности к осмыслению мира, недуг, названный Эко «синдромом подозрительности». «Разве не говорил Алье о тяготении к таинственности, переполнявшем собой эпоху Антонинов?

А ведь как раз незадолго до того явился некто, заявивший о себе как о сыне Божием, который воплотился и искупа­ ет грехи человеческого рода. Что, этого мало? И обещал

каждому спасение, достаточно только полюбить ближне­ го. Мало ли такой тайны?. И при всем при том эти люди, у которых спасение было, можно сказать, протяни руку,

do it youself, -

ноль внимания. Потому что: как так, боль­

ше нету секретов? Что за разочарование ... Тайна Боже­ ственной Троицы? Больно плоско, должно же быть что­

нибудь посерьезнее под этой тайной».

-

Это из «Маят­

Ника Фуко».

«Симуляции идей» (определение Платона) одержива­ ют полную победу над реальностью, навязывая миру свою

159

собственную ющую

-

-

виртуальную, иллюзорную, несущестну_

реальность и хаотическую модель универсума.

Собственно, виртуальность

-

это и есть диктатура си­

мулякров (иллюзорных смыслов И реальностей). Деспо­ тическая власть над душой человеческой, власть, УНИЧто­

жающая личность, человека в человеке. Абсолютно под­ чиненный виртуальному процессу

-

т. е. процессу оБМСНJ

себя на материальные и нематериальные подделки по;д смысл жизни, на «концептуальные ценности»,

-

вирту­

альный человек тотально зависим от своих фетишей (яр­ ких фантиков) и от тех, кто ему эти фетиши поставляет

«<торговцев ценностями», вроде памятного Саши Бло из романа В. Пелевина «Generation Р»). Бодрийяр назвал этот процесс обмена личности на симулякры

-

естественным

стремлением человечества к всеобщей духовной смерти, к небытию души.

Свобода, о необходимости которой так много и долго говорили, стала всего лишь одной из виртуальных реаль­

ностей, пространством личностного небытия, где веют дремучие ветры бессознательного и рыскают в поисках пищи прожорливые, жадные до слабеньких, почти разво­

площенныхдуш архетипы. Словом, либерастический апо­ калипсис.

Культурная чума общества <mосле постмодерна»

-

избыток информации, усугубленный отсутствием в ин­

формационных потоках ориентиров, позволяющих отби­ рать нужное и уничтожать (игнорировать) ненужное iI вредное. Потребитель же, не обладающий хотя бы элемен ..

тарными навыками сознательной фильтрации, целико;,1 поглощается информационной стихией, и не он уже рас­ поряжается информацией, а она вертит им, лишая его «до­ ступа» к самому себе, а тем самым и свободы. Эко в одном из своих давних интервью провел анало­

гию между 500-страничным воскресным выпуском

160

Ncw

York Times и советской «Правдой». В обеих нужная инфор­ мация не доступна - из-за хаотического избытка ее в пер­ вом случае и цензуры во втором.

Параллель между хаосом и отсутствием свободы здесь

просматривается четко. Хаос

-

не свобода, это тотальная

анархия, принципиальный беспорядок, отсутствие любой внутренней структуры и системности, семантический

(смысловой) беспредел, при котором сомнению могут быть подвергнуты и смысл (значение), и значимость (цен­ ность) любого элемента этой хаотической антисистемы. Зыбкое существование

-

почти что призрачное. Быть или

не быть, тут не спрашивают. Тут быть и не быть

-

абсо­

лютно равнозначные модусы.

Три-четыре десятилетия назад идея хаоса вошла в моду. Теория хаоса, обосновывающая принципы нелинейного мира, возникнув изначально в сфере естественно-научно­ го знания, затем перекочевала и в гуманитарные разра­

ботки, став, в частности, основой философии открытых семиотических систем и «раскрепощения» семиотической

методологии. Фундаментальный концепт теории хаоса заключается в признании одновременности возникнове­ ния и существования в мире порядка и хаоса, при этом приоритет в развитии принадлежит именно открытым, т.е.

неустойчивым, неравновесным системам, где преоблада­

ет элемент хаоса. Эко, увлекшийся в 60-е гг. идеями слу­ чайности и непредсказуемости (к моменту создания «Ма­ ятника Фуко»,

1988

г., увлечение это претерпело сильные

изменения) и разработавший на основе их свою модель (и философию) «открытого произведения», был одним из тех, кто занимался проблемами взаимоотношений куль­ туры и хаоса, выводя их на новый уровень научного ос­ мысления.

В те годы получила широкое распространение и повсе­ местное признание идея о том, что элемент хаоса необхо­ дим культуре в качестве того самого импульса, который () I раЛЮlIlН

~I русск~и Ш[[Н!.1I1J.1IL1\I1

161

дезорганизуст

CIICTCMY 11

В СIIЛУ этого SlвляеТСSI ее «веЧIIЫМ

двигателем.>, ТОJlкаЮШIIМ ее вперед, к ПОЗИТИВIIЫМ изме­

нениям и даЛЫlсiiшсму развитию. Например, ДЛЯ ЭКО

06-

шество, не признаюшее благотворную роль хаоса, в силу чего «мертвой хваткой~ «цепляющееею> за «устаревшие»,

«безжизненные» обычаи, является ПРИМI1ТИВНЫМ и неспо­ собным адаптироваться к изменяюшимся реалиям мира. Нетрудно заметить, что под определение <mримитивных» при такой постановке проблемы подпадают достаточно консервативные обшества, ориентированные на сакраль­ ные истины, наследие предков и иррациональные ценно­

сти и нормы, т. е. прежде всего традиционные общества.

Пространство универсума такого общества (культуры) целиком организовано и структурировано по принципу

«древа». И разумеется, беспорядочности (хаосу) ризомы в

них просто нет места. Хаос может ворваться туда только извне. Например, в виде красивых лозунгов про свободу, равенство, братство.

Однако, быть может, хаос (элемент его) действительно является тем peгpetuum

mobile,

который созидает челове­

ческую историю, наделяя все и вся энергией (гумилевс­ кой пассионарностью), необходимой для развития? И на­ личие его в культуре не означает движения назад, кдегра­

дированному состоянию, обнищанию прежде всего сферы

духа и творческой воли? Вероятно, в пределах отдельных исторических временных интервалов так случается. Но можно ли здесь говорить о прогрессе (позитивном разви­ тии) в применении ко всей человеческой истории

-

боль­

шой вопрос.

Природа хаоса как неравновесной антисистемы тако­ ва, что в нем заложена тенденция к медленному, но вер­

ному, поступательному расширению своих масштабов. Если раньше хаотические влияния могли полностью пре­ одолеваться и нейтрализовываться в рамках одной куль­

туры (или ее отдельной сферы), нынче, в эпоху тотально-

162

го нивелирования культур, всеобщей интеграции и раство­ рения границ, эти деструктивные влияния приобрели об­ щепланетарные масштабы, охватив почти всю сферу ра­

зумной человеческой деятельности. Что последует за ны­ нешней эпохой всеобщей виртуализации небывалый (и тоже

-

-

новый и

общепланетарный) культурный

в плане «высшей поэзии» И «высшей политики»

-

-

подъем

(какдо сих пор время консолидации сил сменяло годы или

века «темного» безвременья) или же энергия хаоса пре­

высит все мыслимые допущения и про изойдет Большой Каюк

-

тоже неведомо. Оба варианта вполне реальны.

Постулаты термодинамической физики гласят, что хаос

-

неустойчивость системы

-

способствует избыточ­

HoMy росту энергии в этой системе. И напротив, в равно­ весных системах идет максимальная потеря энергии (эн­ тропия), т. е. энергетическое истощение. Так вот, в связи с этим возникает вопрос: а не является ли феномен вирту­ альности порождением ненормального, если не сказать

патологического, избытка энергии, причиной чему

-

ха­

отическое состояние культурного универсума? Ведь к за­ щите (бегству) от реальности нас во многом провоцируют сумасшедший темп современной жизни, постоянные стрессы, головокружительные технологии, депрессии,

информационные нагрузки и т. Д. Обычно бегство это оп­ равдывают необходимостью «сброса отрицательной энер­

гии» (т. е. агрессивности), накапливаемой в повседневно­ сти. Но энергия как таковая не бывает отрицательной или

положительной. Она характеризуется количеством, а не качеством. Т. е. «сброс отрицательной энергии» означает просто избавление от ее избытка в состояниях относитель­ ного равновесия (отдых, развлечение, в том числе и «пу­

тешествие по иным реальностям»). Выдача энергии обрат­ но во внешнюю среду происходит в виде работы (втерми­ нах физики)

-

и сейчас есть все основания говорить о том,

что «активный отдых» В пространствах виртуальных си с-

163

тем различного калибра стал для большинства людей са­

мой настоящей работой в УЗКО~f ее пони мании как «тру­ да,), «службы» и «общественно-полезной деятельности»,

взахлеб пропагандируемой всеми каналами СМИ (в рам­ ках современной либерально-гуманистической пара­ дигмы).

И теория пассионарного напряжения этнической сис­ темы Л.Н. Гумилева здесь применима только отчасти. Со­ временный преизбыток хаотической энергии в мире к процессу этногенеза отношения, на мой взгляд, не имеет.

Скорее имеет смысл говорить о психосоциогенезе чело­ вечества, потому что на всей планете сейчас происходит одно и то же

-

невзирая на этнические раз.ПИЧИЯ, различ­

ные стадии этногенеза, специфику менталитета разных культур и т. д. Хаос

-

великий культурный унификатор.

Везде, где он поселяется, этнос (народ, культура) теряет

свое лицо (этническую доминанту) и, одолеваемый избыт­ ком антисистемной энергии, заодно уничтожает и сак­

ральную доминанту

-

собственное чувство Бога, обруба­

ет нити, связывающие его со сверхценностью. Соответ­ ственно, ни о какой Традиции здесь речи быть не может с одной стороны. С другой

-

-

гумилевский пассионарий

(сокрушитель старых традиций, но и зачинатель новых) в условиях нынешнего разжиревшего хаоса

но редкая птица. Этот хаос

-

-

чрезвычай­

родная стихия субпассио­

нариев (тех, у кого вектор пассионарности направлен

I!e

во внешнюю среду с ориентацией на ее преодоление и И]­

менение, а на себя любимого, с ориентацией на существо­ вание в мире за счет этого самого мира). В нынешних рос­ сийских условиях они почти поголовно идут в бандиты, в

криминальный бизнес!. Те же, кто в бандиты не идет, пред­ почитают свой излишек энергии расходовать, как уже го-

I

См. подробнее: Трускиновская д. ПространсТIIО пассионаРНОСТIi

И~lперия: Сделай сам. М.,

2001.

164

//

ворилось, на пугешествия по виртуальности. Например,

по «МИl1ам» ролевых игр или лабиринтам компьютерных

«стрелялок». «<Группа субпассионариев в истории наибо­ лее красочно представлена «бродягами» и профессиональ­ ными солдатами-наемниками» (Гумилев); ролевые игры и компьютеры

-

удобные заменители той и другой соци­

альной среды в соответствии с прогрессивным духом эпо­

хи.) Кстати, расплодившиеся в последние десятилетия маньяки сделаны из того же субпассионарного теста (из­

быток психической, к тому же заблудившейся в бессозна­ тельном энергии).

Гумилев был фаталистичным оптимистом. Что, одна­ ко, не мешало ему признавать существование «великого

вакуума, подстерегающего Жизнь на каждом шагу». А не менее фаталистичному автору «Апокалипсиса» ничто не мешает признавать грядущее торжество этого вакуума­

Хаоса (разумеется, временное

но после него будуг уже

-

иная земля, иное небо). Мотив хаоса

-

один из немно­

гих, примиряющих естествознание и религиозную мета­

физику. Теория хаоса и представления о мире, находящем­ ся под властью князя тьмы, говорят об одном и том же: агрессия хаоса, беснующегося в мире, ведет к беспорядку в головах.

Житейская философия :ХХ в. лизм

-

-

«левый» экзистенциа­

открыла миру «тайну превеликую»

-

ту самую, за

которой веками гонялись адепты герметического знания.

Тайна сия

-

последняя и окончательная пустота универ­

сума, созданного хитроумным Демиургом, обрекшим пыт­ ливое человечество на разгадывание своих загадок; тайна

сия в том, что загадки эти Демиурговы

-

пыль и морок, а

Книга бытия говорит совсем не о TO~, о чем хотел сказать ее создатель, ибо намерения его как Автора ничто по срав­

нению с намерениями читателя Книги, который разгадал­ таки самый последний и истинный ее смысл, лежащий

165

глубоко под грудой прсходящих и неистинных смыслов; тайна сия, и она же

-

последний смысл,

-

есть Абсурд

-

смысл, отказавшийся от себя самого, тайная бессмыслен­

ность, ставшая благодаря шороху французского экзистен­ циализма явной.

Читатель Книги бытия, обуянный бесом гиперинтерп­ ретации (по Эко), в одержимости своей лишил универ­ сум, денно и нощно стоящий пред его глазами, права на наличие смысла, утвердил в его основе пустоту и абсурд и

возрадовался своей прозорливости. Ибо теперь он может спать спокойно, не тревожась загадками и последними

вопросами бытия. Теперь весь мир у него в кулаке, и он может делать с ним все, что угодно. Хоть в бараний рог свернуть. Либерально организованное пространство ри­ зомы это позволяет, ее относительные гуманитарные цен­

ности этому не мешают, а абсурдность существования в ее бесконечном демократическом «поле возможностей» тем

паче требует покончить со всем этим

-

то есть с самими

собой.

Ну так что, будем аннигилироваться? Или все же по­ ищем Большой Смысл? Традиционному мышлению искони присуща потреб­ ность в обретении именно такого

-

с большой буквы

-

Смысла: основы, Абсолюта, высшего принципа, боже­ ственного Промысла, Сверхценности. Иными словами, потребность в личном бессмертии, соединении с Вечнос­ тью. А бессмертие

-

атрибут и привилегия трансценден­

тных сфер, и искать его нужно там, а не здесь, в метафи­ зике вещей, а не в физике явлений. Для традиционного

сознания фундаментальный принцип бытия не может не обладать атрибутом «сверхчеловечности», надмирности, божественности. Антитрадиционное же сознание столь высоко «главою не возносится», единого и вечного смыс­ ла всего и вся не ищет, довольствуется повседневными, максимум

-

пожизненными смыслами и ценностями.

166

Ему хватает. Человека, не убежденного в существовании метафизических, сверхценных (не оккультных!) принци­ пов, но верящего в культурные «вечные истины», можно

назвать как угодно

-

консерватором, охранителем, здра­

вомыслящим, патриотом и т. д.

-

но никак не традицио­

налистом.

Потому как «если Бога нет, все позволено». И это «все позволено»

лаконичная формула, описывающая «прин­

-

цип действия» ризомы. Высшие приоритеты, сверхценно­

сти можно менять как перчатки. Вчера

-

такие, сегодня

-

иные. Моральный закон не в счет. Потому что если Бога нет, то закон моральный у каждого свой, откуда единому­

то взяться? Не из архетипов же

-

им никакой закон тем

паче не писан.

Но Он есть. И есть одна-единственная, вечная истина, данная миру в Откровении. Эко в одном из своих эссе «<Вечный фашизм») дает до­ вольно жесткий и безапелляционный ответ на это утвер­ ждение: «Из этого вытекает, что нет места развитию зна­ ния. Истина уже провозглашена раз и навсегда; остается

только истолковывать ее темные словеса. Достаточно по­ смотреть «обоймы» любых фашистских культур: в них вхо­

дяттолько мыслители-традиционалисты. Немецко-фаши­ стский гнозис питался из традиционалистских, синкре­ тистских, оккультных ИСТ04НИКОВ

... »

Нет места развитию знания. Ну так с этим НИ4его не поделаешь. Развитие духовного знания действительно дав­ но прекратилось

тов. Просто

-

-

и отнюдь не по вине традиционалис­

что нового мы можем добавить к сказан­

ному Богом? Только интерпретации. Или гиперинтерпре­ тации.

Но может, ре4Ь идет о рациональном знании? Так ведь его развитие происходит по той же схеме ризомы. Эко и сам признает, что становлению современного научного ра­

ционализма способствовало не 4ТО иное, как гермеТИ4ес-

167

кая, синкретистская «методологию> И модель «ускользаю­

щих смыслов». И тем паче наследник герметизма, новый герметический иррационализм (к коему Эко отнес среди

прочих и Юнга, сотрудничавшего, кстати, с нацистскими мистиками в деле оккультизации немецкой души)

-

это

та же игра «вольномыслящего ума», тот же лабиринт ри­

зомы, тот же метод «облупливания универсума, как луко­ вицы ... центр которой везде, а окружность нигде» (это тоже

из «Маятника Фуко»). И уж это-то знание «место» себе всегда найдет. Тревожиться о нем нет резона. А кроме того, схема «древа,) вовсе не предполагает ум­

ственного и культурного застоя. Дерево растет, набухают почки, прорезаются новые веточки, выползают молодые

«клейкие листики», набирают силу, шелестят на ветру, да­ руют спасительную тень в жару и успокоение встревожен­

ной душе, а по осени, как и полагается, опадают, улетают и устилают пышным ковром засыпающую на зиму землю.

А по весне опять все то же, все растет и все живет. Так чему

же тут «нет места»? Но в общем все главное действительно сказано. Имен­ но это и позволяет Эко ошибочно приравнивать традици­ онализм к «мракобесию,), смешивая его с нацистским ок­

культизмом. И то и другое апеллирует к вечным (сакрали­ зованным) парадигмам культур. Но разница между ними в том, что традиционно ориентированная культура син­

тетична, Т.е. содержит в себе идею «внутреннего единства существования», а неоязыческая

-

действительно синк­

ретична, Т.е. имеет дело с <<областью чистой множествен­ ности, образуемой разрозненными и единичными элемен­

тами» (Генон). И напоследок: многие нынешние психиатры (те, кому не свойственно оставлять за дверями рабочих кабинетов

вместе с белым халатом собственный профессионализм) видят в современном цивилизованном мире ристалище

168

шизофренических страстей. Да и не только психиатры. Этих симптомов не разглядит разве что слепой

-

идущая

в культуре и социуме духовная «работа,) разительно напо­

минает прогрессирующую болезнь души

-

движение в

сторону шизофренического распада личности. Душа мира как никогда близка кразвоплощению.

Пока что это еще не приговор.

Всего лишь диагноз. Вопрос в том, хотим ли мы выздоравливать.

Доктор исторических наук н.с. Борисов

РОССИЙСКАЯ ВЕРСИЯ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА (вместо послесловия) На протяжении постсоветского периода в российскую историческую науку вошло немало новых понятий, тер­

минов, концептов. Это связано и с появлением методо­ логического разномыслия, и с расширением «философ­ ского этажа» научной истории за счет освоения новых социально-политических парадигм коллективным интел­

лектом академического сообщества историков.

Со второй половины 90-х годов становится очевидным стремительный взлет в нашей стране консерватизма или,

точнее, наиболее «почвеннической» его ипостаси

-

тра­

диционализма. Это не просто интеллектуальная мода: многие значительные ученые сознательно относят себя к

консерваторам, сознательно манифестируют привержен­ ность к консервативно-традиционалистскому мировоз­

зрению. Отчасти, быть может, это объясняется избыточ­ ной популярностью и радикализмом либеральных настро­

ений в первой половине десятилетия. Произошла своего рода <<отдача». Но дело не только в этом. Сыграли роль прочные позиции консервативной части отечественного интеллектуалитета в дореволюционный период; духовная

реставрация «викторианской России», происходящая на

наших глазах, сделала интерес к ценностям и философии консерватизма совершенно естественным для образован­

ного человека. Здесь видно своего рода восстановление ра­ зopBaHHoй преемственности. Многие видят в распростра­ нении консервативно-традиционалистской идеологии га­

рантию устойчивого, стабильного развития страны. В

170

любом случае, традиционализм утвердился в России дос­

таточно прочно и принес с собой целый ряд историко­

философских концепций, которые в советское время не имели шансов на развитие.

В настоящее время корпус зарубежных источников по традиционалистской философии и традиционалистскому взгляду на историю, а также литература, созданная в этой

сфере российскими популяризаторами, уже освоены оте­ чественной гуманитарной мыслью, уже стали ее неотъем­

лемым достоянием. Идет постепенное создание ори­ гинальной российской версии традиционализма, и, воз­

можно, в ее рамках базовые понятия традиционализма коренного, т. е. прежде всего европейского, получат но­

вую, но при этом добротно аргументированную трактов­

ку. Разумеется, речь идет не о разрыве интеллектуальной традиции, а о ее обогащении. В плане философского обо­ снования истории традиционализм в наши дни представ­

ляет собой плодороднейшую почву для творческих уси­ лий.

Книга Д. Володихина, К. Бенедиктова, С. Алексеева и Н. Иртениной представляет собой опыт теоретического поиска в названном направлении. Думается, этот труд может всерьез заинтересовать гуманитариев, интересую­

щихся осмыслением традиционалистской философии ис­ тории.

ПРИЛОЖЕНИЕ

к. н. ЛеОllтьев КОIIСТ<1I1ТИН Николаевич Леонтьен

(1831-1891) -

крупный русский

фllЛОСОф, публицист, сторонник цивилизационного подхода ко ВСС­ MIIPIlO-ИСТОРИ'lескому пронессу, идеолог радикального консерватlIЗ­

ма. Известен также литсратурными трудами. В частности, получили широкую популярность его роман «Подлипки», повесть «Ай-Бурун.>,

КРlпические очерки о классических произведениях Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. К.Н. Леонтьев учился на медицинском факульте­ те Московского университета, затем участвовал в боевых дсйствиях Крымской кампании как военный врач. Впоследствии он служил по дипломатичсскому ведомству и на протяжении нескольких лет зани­

мал консульскую должность в разных городах балканской 'laсти Тур­ ции. Позднее редактировал газету «Варшавский дневник». а также работал в качестве государственного цснзора. С начала 70-х гг. Кон­ стантин Николаевич обращается к глубинным мистическим и фило­ софским пластам православия. становится его активным защитником

в литературной борьбе того времени. Наиболее известный труд К.Н. Ле­ онтьева - историко-философский трактат «Византизм и славянство.>. Характерная для Константина Николаевича статья «Чем И каклибера­ лизм наш вредсн» вышла R газете «Варшавский днсвник» В 1880 г. Володuхuн Д. М.

ЧЕМ И КАК ЛИБЕРA1IИ3М НАШ ВРЕДЕН

1 В одном из последних номеров «Голоса» напечатана ста­

тья г-на Александра Градовскоro под заглавием «Смута». Статья эта посвяшена зашите «либералов» против лю­ дей, обвиняюших их в потворстве «революционным зло­ деяниям».

r.

Градовский спрашивает: «Есть ли, однако, основа­

ние к такому обвинению? Исследован ли не только воп­ рос о «соучастии» этого загадочного «либерала» с зло­ умышленниками, но даже более простой вопрос: что та­ кое русский либерал

?» 172

Посмотрим, в чем дело; разыщем этого загадочного ли­ берала, вносящего такую беду в наше поистине бедное об­ щество.

Происхождение наших «партий» относится ко време­ ни преобразовательной деятельности ныне действующего

Государя. После того как были произведены реформы крестьянская, СУ,l],ебная и земская, как дарованы были льготы печати и университетам, общество наше распа­

лось на два лагеря. Спорными пунктами между ними явились:

1)

Вопрос о принципиальной годности реформ в при­

менении к нашему быту.

2)

Вопрос о дальнейшем развитии совершенных пре­

образований.

Люди, преданные делу реформы, получили кличку ли­ бералов; люди противоположного направления нарекли

его охранительным. Насколько оба эти названия оправды­ вались существом дела, разбирать не будем.

По счастливому стечению обстоятельств русскому ли­ берализму не представлялось никакой нужды быть нача­ лом оппозиционным. Напротив, при освобождении крес­ тьян, равно как и при последующих реформах, так назы­ ваемые «либералы» являлись вполне nравиmельствеюlOй

партией. Это все помнят и знают. Конечно, не они под­ ставляли ногу новым учреждениям. Принципиальное не­ удовольствие совершившимися преобразованиями при­ надлежало совершенно иной «партии».

Прекрасно. Автор приводит далее тот параграф законоположений, в котором говорится:

«Не вменяется в преступление и не подвергается нака­ заниям обсуждение как отдельных законов и целого зако­

нодательства, так и распубликованных правительственных распоряжений, если в напечатанной статье не заключает­ ся возбуждения к неповиновению законам, не оспариmt-

173

ется обязательная их сила и нет выражений, оскорбитель­ ных для установленных властей». Действию этого правила, очевидно, подлежат и те за­

коны, которые так дороги «либералам». Но едва ли соглас­

но с пользой государства и общества при водить эти законы в связь с планами революционной партии и отождеств­ лять сторонни ков этих законов с «служителями крамол ы».

Так говорит г. Градовский. Это свидетельство закона здесь очень кстати. Руково­ дясь им, мы оба остаемся на так называемой легалыIйй почве.

Начнем прежде всего с того уверения, что никто не по­ зволит себе обвинять всех без исключения русских либе­

ралов в СОЗllателЬ//Ом и nредliамерешюм потворстве заго­ ворам и нигилизму.

Либерализм, как идея по преимуществу отрицательная,

очень растяжима и широка. В России либералов теперь такое множество, и личные оттенки их до того мелки и многозначительны, что их и невозможно подвести под одну категорию, как можно, например, подвести под та­ ковую нигилистов или коммунаров.

у последних все просто, все ясно, все исполнено осо­ бого рода преступной логики и свирепой последователь­

ности. У либералов все смутно, все спутано, все бледно, всего понемногу. Система либерализма есть, в сущности, отсутствие всякой системы, она есть лишь отрицание всех

крайностей, боязнь всего последовательного и всего вырази­ телЬ/юго.

Эта-то неопределенность, эта растяжимость либераль­

ных понятий и была главной причиной их успеха в нашем поверхностном и впечатлительном обществе. Множество людей либеральны только потому, что они жалостливы и добры; другие потому, что это выгодно, по­

тому, что это в моде: «никто смеяться не будет!» К тому же и думать много не надо для этого теперь. В 60-х и 70-х го-

174

дах быть умеренным либералом стало так же легко и вы­

годно, как было выгодно и легко быть строжайшим охра­ нителем в 30-х и 40-х годах.

В 30-х и 40-х годах только консерваторы пользовались уважением; только они делали карьеру и составляли себе

состояние. Либералы в то время казались или слишком

опасными или смешными. В то время; чтобы быть либе­ ралом, действительно нужно было мыслить (правильно или нет

-

это другой вопрос), ибо среда не благоприят­

ствовала либерализму. Тогда либерализм не был ни деше­ вым фрондерством земского деятеля против губернатора, ни жестокостью мирового судьи к старой помещице, вы­

веденной из терпения слугами, ни фразами адвоката в за­ щиту бунтующей молодежи, ни завистливой оппозицией «белого» священника монаху-епископу и т. д. Тогда либе­

рализм был чувством личным и живым; он был тогда ве­

ликодушием, во многих случаях

-

отвагой. Теперь же ли­

бералами у нас (по выражению Щедрина) заборы подпи­

рают ... Так их много и так мало нужно ума, познаний, таланта и энергии, чтобы стать в наше время либералом!

Либерализм в России есть система весьма легкая и неза­ теi1ливая еще и потому, что охранение у всякой нации свое, у турка

ского

-

-

турецкое, у англичанина

-

английское, у рус­

русское; а либерализм у всех один (т. е. либера­

лизм не британский исключительный особый, а общий­ демократический либерализм). Все можно было без долгой, исторической работы за­

имствовать и все слишком легко принялось. Хорошо ли Jl(Ы1 так близко подходить" Европе и nрививать себе nосnеШllО и nростодУШ1/о все ее худосочные начала ?. Что- нибудь одно

-

или космополитизм, т. е. падение отдельных государств и

слияние их воедино, есть благая цель; или этот исход

-

есть зло и опасность?. Тому, кто находит это благом, здесь прямо возражать на это я не буду; такое возражение было бы слишком лли}-{-

175

но. Если же государствеНIIЫЙ космополитизм есть зло и опасность, то, значит, и общеевропейский либерализм как упорно ПРОВОДИI\ШЯ система, облегчающая хотя бы и вда­

леком

(?)

будущем подобное государственное слияние,

есть также если не зло, то, по крайней мере, ошибка и нео­ сторожность.

Я говорю зло, заметьте; я не говорю злонаJllереliносmь. В жизни и любовь, и великодушие, и даже ложно понятая справедливость

-

могут порождать зло. Надо это понимать.

Я начал с того, что сказал: никто не позволит себе об­ винять всех либералов в злонамеренности. Они, повторяю,

очень различны. Приведу еще несколько примеров; один

-

либерал потому, что был либералом еще в 40-х го­

дах, и ему больно расстаться с любимым идеалом, кото­ рому он такдолго и так искренно служил; другой остается

на всю жизнь либералом потому, что думает, будто бы че­

стный человек непременно должен быть всю жизнь верен прежним убеждениям, даже и вопреки целому ряду разо­

чарований. Этот род честного либерализма весьма вреден, потому что им особенно расположены страдать люди из­ вестные, влиятельные и на виду стоящие; раз связавши

свое имя с известного рода громкой деятельностью, с из­

вестным родом службы обществу, с определенным лите­ ратурным и политическим оттенком, им стыдно покаять­

ся и сознаться, что они ошибались так долго. Не у всех найдется умственное мужество Кельсиева и Герцена, ре­ шившихся публично каяться,

-

первый в том, что нахо­

дил социалистическую инсуррекцию полезной для Рос­ сии, а второй в том, что уважал в начале своей жизни со­ временный «мещанский» прогресс.

Этот род либерализма, говорю я, искренний сначала, а

впоследствии только твердый, но уже не uскреllllUЙ, есть самый вредный род, ибо он серьезен и влиятелен. Вот как даже и честность своего рода может родить нередко вели­

кое зло в этой «юдоли плача» земного!

176

Самые безвредные либералы в наше время это либера­

лы из выгод. Один, например, либерал оттого, что пишет для пропитания в газете, защищающей «свободу и равен­

ство». Этот легко исправим; какая-нибудь ссора с редак­ тором или хорошая построчная плата в разумной газете

сделает его охранителем в одну неделю, лишь бы успеть примениться ... Другой любит свободу потому, что, состоя

на службе, не угодил начальству; третий

-

потому, напро­

тив, что угодил либеральному сановнику; четвертый

-

пламенный боец за всевозможные «права» человека по­ тому, что он составил себе имя и состояние при новых, либеральных судах и т. д.

Этого рода люди нетак вредны и опасны, как люди бла­ городные и честные! .. Таких людей, неисправимыхмораль­ но, но политически очень легко исправимых посредством

какой-нибудь мзды,

Политика

-

не

- к счастью, у нас есть еще много. этика ... Что делать! Она имеет свои зако­

ны, независимые от нравственных.

Есть у нас также помещики, либеральные только сни­ зу вверх; дела их расстроены эмансипацией, и они, не со­

чувствуя эгалитарным реформам, либеральны только в оп­ позиционном смысле, с досады.

Женщины, которые и у нас очень влиятельны, либе­ ральны большей частью по мягкости, по состраданию, по ложному пониманию христианства или, наконец, пото­

му, что никакой

raison d'etat для

них непонятен ... и т. Д.

Какая же во всем этом систематическая злонамерен­

ность?. Есть, конечно, если хотите, в нашем обществе лег­ кий оттенок фрондерства; есть какая-то иногда невинная

и пустая, иногда зловредная дурь мелкой оппозиции. Но упорного и сознательного потворства злодеяниям мы у

большинства либералов вовсе не видим. у «большинства», я говорю; но нельзя сказать, что вовсе нет подобного потворства. Всякий может указать на факты такого рода, на факты

177

весьма ИЗl3еСТIIЫС, 110 кпк-то кст<пlt

IIbllI'IC вдруг забывае­

мые.

Теперь я скажу два слова о либерализме учре.жде/шЙ, а потом распространюсь побольше о либерализмс лиц, дс й­ етвующих на почве этих учрежлений, или под ВЛИЯllиеч льгот, новыми учреждениями дарованных.

Я не стану много трактовать о самих реформах.

r. Гра­

довский говорит оснопптслыю, что новые учреждсния

-

закон, воля nравuтельства и потому им надо подчиняться.

Это правда, и я не позволю ссбе здссь критикопать ре­ формы. Но замечу только одно: раз допустипши, что «ра­ венство и свобода»

-

гражданские идеалы, надо сочув­

ствовать реформам искренно и сознаться, что на этой почве (на почве рапе нства и свободы) реформы наши про­ ведены хорошо. Но для меня еще вопрос: может ли долго, более каких-нибудь ста лет простоять какое бы то ни было

общество при равенстве и свободе ?. Но об этом ПРИНЦII­ пиальном сомнении после ... А тепсрь о либерализме рус­ ских людей на почве новых учрсждений и под ПЛНЯНIIС~I современных льгот.

Вот тут-то и начинается неt\ТО nодозрuтелЬ/юе, и еСЛII не всегда прямо злодейское, то или очень глупое и легко­ мысленное, или весьма копарное инечистое.

Посмотрим, что делалось и дслается до сих пор либе­ ральными людьми на почве либеральных учреждений. По­ смотрим, как служили эти «(единомышленники» правитсль­

ства ... «России и Государю», говорит

r.

Градовский.

Moe:"IY

монархическому педантству такой порядок слов не нравит­

ся: я предполагаю говорить

-

Государю и России; ибо я не

понимаю французов, которые умеют любить всякую Фран­

цию и всякой Франции служить ... Я желаю, чтобы отчизна моя достойна была моего уважения, и Россию всякую (lIапр.,

такую, в которой Градовский И Стасюлевич ограничивали бы власть министров) я могу разве по nрuнуждению выно­ сить, ..

r: Градовский судит, видимо, иначе. 178

Итак, посмотрим, каклюди русские либерального духа

служили Государю и России на основании этих реформ. Г. Градовский упомянул о земстве, о судах, об универ­ ситетах, о печати, об эмансипации крестьян с землей.

Начнем хоть с земства. По нашему мнению, земская реформа лучше новых судов. В ней есть все-таки что-то «почвенное», солидное, а главное, то хорошо, что в уст­

ройстве земства есть что-то свое, чего нет в судах эклек­

тически списанных с западных образцов. Зато в судах ев­ ропейское зло и сказалось гораздо грубее и резче, чем ска­ зывается в земстве.

Однако и в земстве заметен нередко такой дух, кото­ рый нельзя назвать правительственным или охранитель­

но-либеральным, т. е. uе переходящим за черту дарованных льгот.

Приведу несколько примеров. В одной губернии бал­ лотируется некто в гласные

-

местный помещик, чело­

век образованный как все, и никаких провинностей осо­

бых за ним не числится. Почти все шары черные. Отчего? За что это? .. Он близок губернатору; он ему, кажется, друг; мы не же­ лаем, чтобы администрация знала все, что мы делаем, и влияла бы тут... Что такое администрация? Это не что иное, как само

правительство еп

detail.

Что такое губернатор? Это не ста­

новой, это лицо по порядку власти третье после Государя, так как в обыкновенное время (т. е. при отсутствии воен­ ных генерал-губернаторов) губернатор зависит только от

министра, а министр есть ближайший выразитель Верхов­ ной Воли. Положим, это еще не велика беда. И земство тоже пра­ вительственный орган особого рода. Можно позволить ему в некоторых случаях быть в маленьком виде тем, чем бы­ вает в Англии оппозиция, т. е., с одной стороны, мини­ стерство ее Величества, а с другой

179

-

оппозиция тоже ее

Величества. Я знаю, что на это мне могут возразить весь­ ма основательно еще следующее: «оппозиция может быть

охранительного и даже глубоко реакционного характера,> ...

Да, теоретически это верно; 110 на nрактике, в России, ,мы

этого почти вовсе не видим ... Для пояснения нашей мысли вообразим себе следую­ щий состав земского уездного собрания: богатые помещи­

ки

-

покойный Иван Васильевич Киреевский и недавно

скончавшийся престарелый граф Игнатьев (I-й), у кото­

рого в Петербурге была домовая церковь; один очень ум­ ный молодой человек самого новейшего, последнего сти­ ля, которому уже в московском университете опротивели

более чем либеральные товарищи (они ведь так неинтерес­ ны!); он любит Шопенгауэра и Гартмана, поэтому nесси­ ,Мист для всего человечества и в благоденствие не верит; потом три купца

-

староверы; несколько бедных поме­

щиков, вдуше озлобленных либералов, но желающих быть

членами управы, потому что им нужны деньги. В угоду первым трем лицам они прикидываются охранителями;

потом крестьяне, представители общин, и между НIIМИ несколько начетчиков; два представителя монастырей; несколько отставных военных, желающих покоя и уважа­

ющих дисциплину и т. д. Весь состав в этом роде ... Разумеется, что такое земство не злоупотребляло бы nравами и часто делало бы оппозицию в правую сторону, а

никак не в левую ... Но так ли обыкновенно бывает у нас?

Похож ли состав нашего земства на подобную картину? И что случается обыкновенно, когда администрация и зем­ ство в чем-нибудь несогласны? .. Когда эти два органа

-

администрация и земство (по­

ложим, оба правительственные по источнику)

-

вступа­

ют в свою глухую борьбу, то обнаруживается вот что: пра­

вительство, выделив из себя, так сказать, земство и даро­ вав ему известные льготы, находит в данную минуту, что

этих льгот довольно и больших оно не находит полеЗНЬ!~1

180

дать ... ПОЭ10МУ администрации пооучается наблюдать за

тем, чтобы в земской деятельности либерализм духа не переходил за черту либеральногозаКОllа. Земство, по чув­ ству естественному и присущему всякому человеческому

учреждению, постоянно стремится перейти эту черту не

по форме, а именно по духу, т. е. ослабить местuое дей­

ствие той самой власти, которая даровала ему права ... И так как в России большинство до сих пор еще наивно верит, что все наши бедствия происходят от отсталости, а не от прогресса, от недостатка европеизма и современно­

сти, а не от излишней подражательности,.ТО все эти стрем­ ления перейти черту льгот, вся эта мелкая оппозиция при­

нимает большей частью не реакционный и консерватив­ ный характер, а эгалитарно-либеральный, усиливающий

сперва общее расслабление, а потом и разнузданность. Из оппозиции его Величества этот мелкий, но посто­ янный отпор легко, сам того не замечая, перерождается в

оппозицию Его Величеству. Все это очень сложно, конечно, но надо постараться, насколько есть сил, разобрать эту сложность. Дворянство наше, например, что оно: «консервативно» или нет? Вот важный вопрос, ибо хотя дворянство, как сословие, уже по­

чти не существует de

facto с 1861

года; но оно в прови нции

продолжает играть первенствующую роль: во-первых, как

«интеллигенция», а во-вторых, как крупный землевладель­

ческий класс. Что такое это нынешнее дворянство? Дворяне

-

это прежде всего русские европейцы, вырос­

шие на общеевропейских понятиях XIX века, т. е. на поня­ тиях смутных, на основах расшатанных, на чтении таких книг и газет, в которых все критикуется и многое отверга­ ется, а непреложными аксиомами считаются только прин­

ципы либерально-эгалитарного прогресса, т. е.

les droits de

Нотте ... Эти русские европейцы в большинстве случаев очень лояльны; они готовы идти за государя на войну или посылать на смерть за родину сыновей своих; они готовы

181

жертвовать и деньги ... В среде дворянской несравненно больше, чем во всяком другом классе, найдем мы людей благородных, великодушных и честных. Но лич/{ая мораль

(я уже говорил это) и даже ЛИ'lНая доблесть, сами по себе взятые, не имеют в себе еще ничего организующего и госу­ дарственного. Организует не ЛИ'lНая добродетель, не субъ­ ективное чувство чести, а идеи обьекmивные, вие нас сто­

ящие, прежде всего религия. Религиозно ли наше дворян­ ство? Набожно ли оно, или нет? Нет сомнения, крестьяне наши нравственно несравненно нижедворян, они часто же­

стоки, до глупости недоверчивы, много пьют, недобросо­ вестны в сделках, между ними очень много воров; но у них

есть определенные обьективllые идеи; есть страх греха и любовь к самому nри1lциnу власти. Начальство смелое, твер­ дое, блестящее, и даже крутое им нравится ... Архиереев, ге­ нералов, командиров военных мужик наш не только ува­

жает, они нравятся его византийским чувствам ... Кресты царские он любит и глядит на них с уважением почти мис­

тическим. Таково ли нынешнее дворянство?. Будем ис­ кренни ... Многим дворянам Гамбетта или Брайт нравятся больше, чем Муравьев (Виленский) или Паскевич ... Понятно, что из этого выходит? Возьмем один при мер еще из одной губернии ... Возникает вопрос о том, допус­ кать ли представителей белого духовенства на выборы в гласные или нет. В Петербурге решают: «допускать, ибо они могут иметь нравственное влияние». Дворянство от­ вечает сдержанной улыбкой на это замечание о нравствен­ ном влиянии духовенства. Священники баллотируются в гласные. Все не избраны. Что же это такое? Легальность соблюдена, свобода выбора ... Хорошо! Свобода выбора, но зачем же этот дух свободы и прогресса? На подобный вопрос мне отвечают: земство

-

дело прежде всего хозяй­

ственное, экономическое; на что священники? Мне кажется, что крестьяне и старые купцы взглянули бы на участие священников серьезнее.

182

Пусть будет так; пока это еще вовсе не злонамереН/юсть,

не крамола, это просто тот же самый духвреJl1ени. Это ско­ рее европейское легкомыслие, современная потребность

персходить за черту хотя бы обходом и непременно не на­

право, а налево. Это все еще довольно безобидная и с виду вполне законная оппозиция и больше ничего. Но вот... близится важный, почти страшный вопрос о

школах... Земству дано право открывать школы, содержать их и руководить ими, при соблюдении определенных фор­ мальностей. Школы эти поставлены под надзор особых директоров и инспекторов, от земства независящих; кро­ ме того, существуют высшие училищные советы, в кото­

рых заседают разные члены-наблюдатели, директор гим­

назии, например, губернский предводитель и т. д. И что

же? Несмотря на весь этот надзор, на все легальные пре­ поны, положенные, по-видимому, как неосторожносmям наивного nрогресса, так и злонамеренности

... в школы про­

никало до самого последнего времени столько нежелатель­

ного .. , что понадобилось удвоенное к ним внимание .. ;

являются даже таблицы зоологические, во вкусе Дарвина, опережающие, заметим, и самую науку. Ибо на таких таб­ лицах изображена с торжественным и выразительным без­

молвием лестница прямого восхождения существ от инфу­ зории до человека: тогда как в самой отрешенности от вся­

ких нравственных стеснений заграничной науке идет еще

вопрос о том: как понимать дарвинизм (или родство жи­

вотных типов)

-

как родство действительное, физиоло­

гическое, или как родство идеальное, подобное родству кристаллических форм или архитектурных стилей? Бывали, говорят, в педагогической деятельности земств

и такие примеры. Священников просят не беспокоиться, а приходить только на экзамены, и если успехи в Законе Бо­ жие.м окажутся хорошими, то священникам земство дает

денежную награду. Священники бедны, к тому же многие из них сами полулибералы, уже из-за того одного, что под-

183

чинены черному духовенству «<этим тунеядцам-монаха \1. достигающим епископского сана,». Священники молчат, а к детям приближаются большей частью люди, по край­ ней мере, сомнительные.

Случались еще и вещи иного рода; я знаю, что в Доме одного предводителя учитель народного училища публич­ но проповедовал следующие вещи:

«Роскошь! Кто говорит против комфорта и роскоши? Вот здесь (в доме помещика) хорошо, красиво. Но надо

более ровное распространение всего этого. Посмотрите, как живут крестьяне, посмотрите и на церковь. В церкви роскошь: золото, серебро; все это накопление богатства можно обратить на другое, более полезное. Если крестья­ не в силах поддерживать церковь, то они были и в силах

вместо этой церкви поддерживать и клуб, в котором они привыкали бы постепенно к опрятности, к удобствам жиз­ ни, читали бы газеты» и т. д. Все слушают, и никто не находит даже эти речи злона­

меренными. Все это

-

приятная беседа и больше ничего.

В этом данном случае мы слышим всю гамму либераль­ ного концерта, мы видим все оттенки либеральной окрас­ ки от явного нигилизма (злонамеренности) в лице учите­ ля до простодушного И невнимательного потворства со

стороны земских деятелей, и даже до снисходительности

полицейоких властей. Как именно? А вот как: земские де­ ятели слушают и молчат, может быть, не находя это серь­ езным, а, может быть, и соглашаясь с учителем в том, что

рано или поздно это и должно быть так; «нельзя только вдруг сдирать с народа старую кору суеверий,>. Это я и не называю явной злонамеренностью, а просто

-

прогрес­

сивной пустотой, просветительным простодушием, евро­ пейской глупостью ...

Нодело, положим, дошло до губернатора; учителя схва­ тили; схватили, отправили куда-то, подержали где-то и вы­

пустили опять ... и он опять в той же губернии. Немного

184

погодя, вероятно, будет учить ... Вы спросите, что же де­

лать со всем этим?. Не скажу

-

не знаю, а скажу

-

по­

дождем еще об этом говорить ... А пока вот что «Голос» В другой статье «(Невеселые на­ броски») говорит следующее:

«(Единственное у общества средство обсудить положе­ ние и изыскать меры к противодействию злу

-

печать. Что

же сказала она нам? Ничего кроме фраз. Иностранные газеты несравненно обстоятельнее наших, русских, раз­ берут положение дела, укажут исход из него, предложат

меры. А мы? Почему же мы не могли бы также всесторон­ не, глубоко исследовать вопрос, нам столь близкий? Ка­ кая в этом опасность, если б при этом и были высказаны

мысли неверные, предложены меры невозможные. Польза же была бы великая: и правительство, и общество знали бы все те элементы, среди которых оно живет и с которы­ ми должно считаться; наконец, и печать стала бы серьез­ нее относиться к своим задачам и к важным вопросам, волнующим отчизну».

Послушайте! Да разве с людьми либеральными можно рассуждать глубоко и всесторонне ?. Вы по кроете безмолв­ ным презрением того, кто позволит себе выйти из круга

общепринятых понятий. Прежние славянофилы пробо­

вали это сделать и что же вышло? Где следы их учения?. Они стали влиятельны только тогда, когда, оставив в сто­ роне свои заветные мечты о славянском своеобразии, стали заботиться лишь о самой несвоеобразной стороне дела, т. е.

о славянской свободе. Пока дело шло о своеобразии, все смеялись над «(шаnкой-мурмолкой», несмотря на то, что

изменение внешних форм быта есть самый верuый и могучий признак глубокого измеllения в духе. А когда вся Россия встрепенулась на зов их? Тогда, когда речь зашла об осво­

бождении славян от всего того и.ченно, что мешало им до сих пор стать самыми обыкновенными европейскими меща­ нами! До национального своеобразия и творчества, до на-

185

циональной самобытности нам дела нет; мы просто утра­ тили способность понимать, что это такое

-

своеобразие

творчества и т. П., И каким это образом выходит, что даже

рабство и всякие стеснения, во многих случаях, развива­ ют личность

-

и народную и единичную больше (т. е. выра­

зительнее), чем общеевропейская нынешняя свобода?. Другими словами, как же это так выходит, что право и воз­ можность жить самобытно есть не что иное, как право и возможность

-

стать такими, как все ?.

В силах ли, например,

Градовский или дружествен­

r.

ная ему редакция принять серьезно вот такую мысль:

(<Эгалитарный индивидуализм погубил индивидуальность характеров?» Не просто ли это набор слов и фраза? Должно быть,

что так! .. Или разве с либералами можно рассуждать «глубоко и всесторонне» хотя бы о народном образовании? Попробуй кто-нибудь с прямотой и полной искренно­ стью усомниться в самых основаниях школьного дела где

бы ни было, а не в одной России? Осмелься напомнить Вл. и. Даля! Попробуй сказать, что еще неизвестно, нуж­ но ли и полезно ли, в самом деле, много учить народ; хо­

рошоли навязывать ему наши общеевропейские понятия, наши вкусы, наши идеалы, наши предрассудки и наши

ужасающие ошибки?» Чем ответят на это человеку прямому и не боящемуся

самобытной мысли? Смехом или молчанием. Или пусть попытается кто-нибудь выразить такую мысль: «Знание инезнание

-

суть равносильные средства

развития!» «Это еще что за ВЗДОр1>

• Что

-

не правда ли?

.

за проповедь невежества! .. что за новый прием

обскурантизма!,.

Но довольно! в друroй раз я постараюсь доказать, что на всех поприщах «либералы» переходили далеко налевО

186

за черту новых учреждений и служили Государю и России, если не всегда коварно, то, во всяком случае, чрезвычай-

но легкомысленно и не умно ... Тут вот какая Сцилла и Харибда для друзей «свободы»

...

Кто из них был коварен,

тот был умен, ибо достигал своей цели

-

расстройства

общего ... А кто был прям И честен в своих увлечениях, тот или ошибался горько, или просто ничего государственного не понимал.

Государство держится не одной свободой и не одними стеснениями и строгостью, а неуловимой пока еще для

социальной науки гармонией между дисциплиной веры,

власти, законов, преданий и обычаев, с одной стороны, а

с другой, той реальной свободой лица, которая возможна даже и в Китае, при существовании пытки ... «Не делай того, что запрещено, если боишься пытки ... а если не бо­ ишься

-

как знаешь». Этот выбор возможен был во все

времена, и люди действительно выбирали ... Если можно жить и действовать при подоБНbIХ условиях, то как же было

бbI не жить и не действовать спокойно при учреждениях новых и столь мягких?! .. Однако мы видим, что нигде люди на этих мягких учреждениях остановиться не могут, и все

цивилизованное человечество теперь несметной толпою

стремится в какую-то темную бездну будущего .. , бездну незримую еще, но близость которой уже на всех мало-по­

малу начинает наводить отчаяние и ужас! ..

11 В первой статье моей я старался объяснить, какими пу­ тями и в каких случаях свободолюбие и фрондерство наше находят возможность вредить государству даже и в земс­

кой среде, сравнительно столь солидной и близкой к на­

циональной «почве» нашей! Я сказал, что они вредят тем, что по духу переходят беспрестанно за черту легальных

форм, далеко налево, т. е. не в организующую, а в эманси­ пационную сторону.

187

Перейдем к другому новому учреждению,

-

к откры­

тым и гласным судам. Я сказал еще в этой первой статье, что, несмотря на раз­ решение цензурным уставом критики самих реформ и новых учреждений, я здесь заниматься этой стороной воп­

роса не буду...

Я уже упомянул раз, что если принять только современ­ ные европейские принципы за непреложные истины со­

циологии, то, разумеется, все наши реформы проведены прекрасно; то есть если цель демократизировать и эман­

сипировать общество русское

-

есть цель безусловно по­

лезная, то эта цель достигнута новыми учреждениями вполне.

Но я не могу никак заставить себя смотреть на дело так односторонне и пристрастно.

Я позволю себе, по крайней мере, подозревать такого

рода социологическую истину: что тот слишком подвиж­ ный строй, который придал всему человечеству эгалитар­ ный и эмансипационный прогресс XIX века, очень непро­ чен и, несмотря на все временные и благотворные усилия консервативной реакции, должен привести или ко всеоб­

щей катастрофе, или к более медленному, но глубокому nере­

рождению человеческих обществ на совершенно новых и вовсе уже не либеральных, а, напротив того, крайне стеснитель­

ньа и nринудительньLX началах. Быть может, явится рабство

своего рода, рабство в новой форме, вероятно,

-

в виде жес­

точайшего nодчиllения лиц мелким и крупным общиllам, а об­ щин государству. Будет новый феодализм

-

феодализм об­

ЩИIl, в разнообразные и неравноnравные отношения между собой и ко власти общегосударственной nоставленньLX. Я говорю из вежливости, что я подозреваю это; в са­ мом же деле я в этом уверен, я готов пророчествовать это.

Впрочем

-

все это вовсе и не ново, а только забыто. Об

этом много думали и писали еще в 40-х годах. Быть про­ сто консерватором в наше время было бы трудом напрас-

188

ным. Можно любить прошлое, но нельзя верить в его лаже

приблизительное ВОЗРОЖ,ТJ,ение. Примеров полного возобновления прожитоro история не представляет, и, обыкновенно, последующий период есть антитеза предыдущего, в главных чертах; побочные же черты сохраняют связь с прошедшим или даже возвра­

щаются к оченьдалеким векам. В nрогресс верить надо, но не как в улучшение непременное, а только как в новое пе­

рерождение тягостей жизни, в новые виды страданий и

стеснений человеческих. Правuльная вера в nрогресс долж­ на быть nесси_'dисmическая, а не благодушная, все ожида­ ющая какой-то весны ... В этом смысле, я считаю себя, напр., гораздо больше настоящим прогрессистом, чем на­

ших либералов. И вот почему. Они видят только завтраш­ ний день, т. е. какую-нибудь конституционную мелочь

и т. п. Они заботятся только о том, как бы сделать еще не­ сколько шагов на пути того равенства и той свободы, ко­ торые должны ускорить разложение европейских обществ И"довести их, шаг за шагом, до такой точки насыщения, за

которой эмансипировать будет уже некого и нечего, и нач­ HeTcя опять постепенное подвинчивание и сколачивание

в формах еще невиданных воочию, но которые до того понятны по одному контрасту со всем нынешним, что их

даже и прозревать в общих чертах не трудно.

Каковы бы ни были эти невиданные еще формы в под­

робностях, но верно одно: либеральны они не будут. Я бе­ русь даже определить с приблизительной точностью эту уже близкую точку поворота. Она должна совпасть со сле­ дующими двумя событиями: социалистическим бунтом в

Париже, более удачным, чем прежние, и взятием славя­ нами Царь-Града,

volens-nolens. Значение Парижа и

Евро­

пы будет с этой минуты умаляться; значение Босфора и

вообще чего-то другого

-

расти. Очень может быть, что

это другое примет вовсе не тот вид, в котором оно пред­ ставлялось московскому воображению Хомяковых и Ак-

189

саковых, и не тот, в котором оно и нам представляется; но

уж, во всяком случае, эта новая культура будет очень тя­ жела для многих, и замесят ее люди столь близкого уже

хх века никак не на сахаре и розовой воде равномерной

свободы и гуманности, а на чем-то ином, даже страшном для непривычных

...

Итак, для того, кто верит в близость подобного будуще­ го, какое значение могут иметь наши новые суды? Очень малое и очень большое,

-

в одно и то же время. Очень ма­

лое в том смысле, что это только один из призраков не толь­

ко русского, но и всеобщего современного миража (мира­

жа благоденствия земного, про изводимого равноnравност Ь/О); очень большое значение в том отношении, что у нас, в Рос­ сии, гласные суды стали, благодаря духу интеллигенции нашей, одним из орудий медленного и по приемам

-

ле­

гального разрушения всего старого. Заметим, что либера­ лизм правительства и либерализм общества нашего в этом случае совершенно противоположны. Великая разница: ли­ беральный господин, освобождающий своего раба, и лw­ беральный вольноотпущенный, начинающий из благодар­

ности тотчас же фрондировать. Барин великодушен, и если не прав, то лишь тем, что слишком поверил в человечество;

барин в своем либерализме, сверху вниз, все-таки рыцарь,

возбуждающий глубокое почтение и самое пламенное уча­ стие, а вольноотпущенный, зазнавшийся на воле,

-

что та­

кое?!. Вот разница между правительством нашим и так на­ зываемым обществом ...

Итак, эти независимые суды наши

-

несравненно

больше, чем земство, способствовали тому «таянию) Рос­ сии, которое теперь всех ужаснуло и которое одним реп­

рессивным подмораживанием без некоторых ретроград н ых реформ вполне и приостановить нельзя.

Земство глухо, суды эффектны и громогласны. Деятель­ ность земства опаснее скорее в будущем, чем в настоящем; оно опасно только посредством умножения школ, в кото-

190

рых искажается БУДУЩIIЙ мужик И мещаllИII 110 жалкому образу и подобию нашему. Но суды действуют быстро и наглядно. Деятельность новых судов была в течеllие

15 лет

блестящей и самой ловкой демократической пропагандой,

какую только можно себе вообразить! В своем роде это было соверщенством! Никаких точек над буквой

1;

ни од­

ной слишком грубой иллегальности! Перед этими важными председателями, настойчивы­ ми обвинителями, пламенными защитниками и легко­

мысленной, жадной до эффектов, граждански уже давно развращенной публикой,

-

какой ряд высокопоставленных

юридических жертв! Игуменьи, баронессы, генералы, го­ родские головы, отцы и матери семейств, Гартунг, Грепов, Шумахер, Митрофания. Какое нескрываемое злорадство, какая веселая разнуз­ данность речей ... И как все это выходило ловко и кстати!

Прокуроры кстати слабы, кстати беспощадны ... Перед нами, например, две женщины, игуменья Мит­ рофания (вдобавок и баронесса) и акушерка Засулич. Мит­ рофания виновата, а Вера Засулич права. Пожилую за­ служенную женщину, увлекшуюся деятельным характером

и желанием обогатить любимое ею религиозное учрежде­ ние, никто не жалеет; Веру Засулич, решающуюся на по­ литическое убийство из-за коммунистических сочувствий,

жалеют все и делают ей безумную овацию! Но вообразим себе иное настроение русской интелли­ генции, к которой принадлежали бы и судьи, и адвокаты, и обвинители, и публика, и часть присяжных. Вообразим себе, что настроение общества было бы КОН­ сервативное, представим себе, что великодушие прави­

тельства, давшего такие свободные суды, обращено было бы на людей солидных, умно-скептических, т. е. в Европу и в благо демократии не очень влюбленных, и даже из зна­ ния европейской истории извлекающих совсем не то, что

обыкновенно у нас извлекается ... Вообразим себе, что

191

было бы тогда?. Прежде всего нашлись бы люди, кото­ рые поспешили бы, по собственной инициативе, убедить высшее духовное начальство московской епархии

-

на­

казать поскорее игуменью духовным строгим судом и из­

бежать всячески публичного скандала ...

Светский суд медлил бы нарочно, для избежания оглас­ ки. Публика боялась бы, чтобы игуменья не попала на ска­ мью подсудимых. Но положим

приостановитьдело, за­

-

мять его с не которой формальной несnраведливостью и с

большим государствеНIlЬ/М таюnо.Ч

-

оказалось бы невоз­

можным. Игуменью судят гласным судом ... Но как! .. Все смущены (хотя бы и притворно

-

и то хорошо; ибо

притворство в этом случае доказывает только почтение к

известному принципу) ... Председатель ведет сессию, по возможности, в пределах закона, благоприятно для под­ судимой; он не позволяет адвокатам и прокурорам гово­

рить против монастырей вообще. Судьи не обращаются к набожной старушке, сказавшей

-

«матушка мне так при­

казала» (или «благословила»), с насмешливым вопросом:

«а разве у вас своего разума нет?» Никто не позволяет себе таких публичных возгласов: «Монастыри отделяют себя от мира высокими стенами, но обществу надо себя ограж­

дать от них (т. е. от их злоупотреблений) ... » Так, кажется, воскликнул кто-то из обвинителей.

Личное самолюбие ораторов, обвиняющих игуменью или защищающих ее противников, оставляется немного

(хотя немного) в стороне до другого случая

-

из граждан­

cKoгo, охранительного чувства; защита удачна, обвинение

мягко и уклончиво. Преступление признано недоказан­

ным ... Публика ликует. Вот что случилось бы, если бы дух общества русского не любил бы переходить налево за чер­ ту новых учреждений, если бы большинство, начиная от руководящих судей и кончая праздными зрителями, лю­

било бы, чтило бы Православие, верило бы в святость сана, независимо от личных Itемощей!

192

И если бы в таком обществе и осудили бы Митрофа­ нию, по невозможности оправдать ее, то это бы сделали

так, как сделали Иафет и Сим, т. е. отвернувшись, покры­ ли бы наготу отца, а наша интеллигенция поступила при этом процессе, как цинически глумящийся, гнусный Хам.

«Так ее и надо! Так! Вот так! Она баронесса! Она игуме­ нья! Так ее! Так!» Игуменью Митрофанию за подлог юридически «тра­ вят». Вере Засулич, посягавшей на энергического градо­ начальника, устраивают апофеоз.

За что же стреляла она в градоначальника? Влюблена она была, что ли, в того политического арестанта, кото­ рого генерал Трепов высек за дерзость в тюрьме? Не была

ли она с ним в любовной связи? Ничуть! Тогда бы к ней, вероятно, были бы построже. Но она не имела никаких личных отношений с этим арестантом и хотела убить гра­

доначальника во имя «равенства И свободы». Ее оправда­ ли, ей сделали блистательную овацию. В петербургских га­ зетах писали, что выстрел ее из револьвера будет иметь значение, как поворотная точка, после которого полити­

ческих арестантов или совсем не будет, или они будут

иметь право грубить безнаказанно начальству. Речь защит­ ника Александрова, даже в ораторском и литературном смысле, вовсе не замечательная, размазанная, аляповатая,

лубочная, нравится петербургской публике и увлекает ее ...

Судят вовсе не убийцу, не Веру Засулич, а жертву ее, т. е. судят генерала Трепова ... Веру Засулич выносят на руках ит.д.

Один из гг. Градовских напечатал тогда в «Голосе» вос­ торженный фельетон, и все это из такого пустяка, что ге­

нерал Трепов высек какого-то дерзкого арестанта ... Тут УЖ, во всем этом, нельзя никак видеть либерализма наивного, а надо видеть именно тот злонамеренный либера­ лизм, против которого

r.

Александр Градовский протесто­

вал так умильно и даже робко в статье «Смута».

7 ТРJДlll.J.IIИ

11

rYI.:CKJ~J UIIllI1!1It3::JШНI

193

Любопытно было бы вообразить тех же самых двух жен­ щин: игуменью Митрофанию и акушерку Засулич перед судьями неевроnейского духа, перед судом мужиков или ста­

ринных купцов Островского. Такие судьи, имеющие не ли­ берально-европейский, асвой собственный русско-визан­ тийский общественный идеал, отнеслись бы к делу совсем

иначе. Игуменью Митрофанию они бы поняли и, осуж­ дая ее, быть может, старались бы смягчить ее наказание; и

ни в каком случае они бы не срамили ее сана с низким злорадством не верующих людей ... Веру Засулич они бы просто и понять бы не могли, и наверно

-

или сослали на

каторгу, или бы жестоко наказали ее телесно ... Из двух зол мужики и купцы Островского скорее бы поняли подлог,

чем эту ненависть к власть предержащим, которую обна­ ружили в деле Засулич и действующие лица, и публика, и печать петербургская ... Почему же общественное мнение самого нерусского из всех городов России должно быть не­ пременно правильнее мнения стольких миллионов истин­

но русских людей , оттертых от непосредственного сопри­

косновения с правительством своим? .. И если мы, сопоставив эти два знаменитые процесса двух столь противоположных женщин, сблизим еще с дру­

гой стороны процесс Веры Засулич с делом Гартмана и с объяснениями, представленными республиканцем Эн­ гельгардтом

, то окажется

вот что.

В наше время все роды преступлений наказываются

строго кроме антигосударственных преступлениЙ ... Веру Засулич оправдали в Петербурге потому, что она стреляла (по выражению одного московского простолюдина) «в за­ служенного царского слугу как в какого-нибудь пса!»; Гар­

тмана не выдали именно 0110ГО, что он хотел убить не ча­ стное лицо, а Государя. Итак, жизнь обеспечена всем гражданам, иС1СЛючая ца­ рей и ближайших помощников их. Только монархи и вер­ ные слуги их поставлены вне закона, по понятиям новей-

194

шего права, которое так нравится либеральным деятелям

петербургской печати.

Как же может г. Градовский притворяться таким невин­

ным и обиженным доносчиками-консерваторами, когда он сам пишет в той газете, где

то защищается Вера Засу­

-

лич, то оправдывается республиканское правительство

Франции?. Неужели это тот наивный либерализм, о ко­ тором я говорил в моей первой статье «Чем И как либера­ лизм наш вреден?»

...

Литератору петербургскому и специалисту, так сказать, быть наивным в подобных случаях стыдно. Простодушие было бы здесь доказательством уже слишком жалкой без­ дарности

...

Возвращаюсь к судам ... Признаюсь, мне тяжело и го­ ворить о них много, потому что меня самого до такой сте­

пени глубоко поражали, в течение

10

последних лет, все

эти слишком известные процессы, что мне все представ­

ляется, будто и все их помнят, и будто все должны возму­ щаться ими.

Положим,

errare humanum est.

ворка, которая гласит: где суд

-

Есть также русская пого­

там и неправда ... Поговор­

ка не говорит этим, будто всякий суд непременно неспра­ ведлив, но так как во всех человеческих учреждениях есть

наклонность к неправде, то некоторая часть судебных ре­

шений должна быть по духу несправедлива ... Ведь наш на­ род (и всякий народ, не сбитый еще с толку демократиче­

скими идеями) в царство правды на земле не верит... Все в том же «вашем» «Голосе»

(NQ 60,

от

29

февраля)

был приведен с похвалами отрывок из речи высокопре­

освященного Макария, произнесенной им при открытии

военно-окружного суда в Вильне, <<Законы и совесть

-

15 октября 1869 года. - так

вот ваши руководитсли!»

обращается проповедник к «людям-судиям».

«Законы ... но что пособят нам самые лучшие законы, когда мы не знаем достаточно того, к

195

'leMY следует

прило-

жить их? Законы, как бы ни были подробны, не в состоя­ нии обнять всех честнейших и необычайных случаев, ка­ кие бывают в жизни и с которыми не раз, быть может, вам

придется встретиться. Законы самые точные и ясные мо­ гут подлежать различному пониманию, подвергаться раз­

личному применению, особенно в случаях сомнительных и неопределенных, и бессильны предохранить судью от

разных ошибок. Совесть

-

драгоценнейший из всех да­

ров божьих человеку, лучший и ближайший из всех наших руководителей. Но и совесть, даже самая чистая и твер­ дая, всегда имеет нужду в опоре для своих приговоров И

без достаточного выяснения дела может заблуждаться. А что ж еще, если совесть наша помрачена или ложно на­

правлена воспитанием ли, или образом нашей жизни? Что, если совесть наша до того слаба, что способна увлекаться

влuянием наших страстей или господствующим духом вре­ мени? Увы! не спасет тогда судью и совесть от многих и многих ошибок».

Вот я о чем говорю, об этом духе времени

-

и только.

Никто не позволит себе утверждать, что большая часть ре­ шений новых уголовных судов были неправильны или не­ справедливы ... Это даже и подумать бьvlО бы смешно; даже не имея в руках никакой статистики этих решений, можно

сказать, а priori, что были недурные и даже очень хорошие! ..

Ссылали даже и нигилистов... Весь вопрос в том, куда чаще располагает дух времени склонять весы правосудия

-

ле­

вее или правее? .. Я нахожу, что левее ... И из двух зол, это зло

вреднее; nото.МУ что оно гораздо nротивогосударствеНlfее ... Государство устроил ось на известных понятиях и формах

дисциплины, и потому-то, если уж необходимо, если уже по человеческой слабости неизбежно от времени до време­ ни кого-нибудь обидеть, то лучше обидеть Веру Засулич,

чем игуменью Митрофанию или генерала Трепова ... Я говорю это прямо

-

ибо я не верю, чтобы жизнь могла

бы когда бы то ни было стать храмом полного мира и аб-

196

солютной правды ... Такая надежда, такая вера в человече­

ство противоречат евангельскому учению; Евангелие и Апостолы говорят, что чем дальше, тем будет хуже, и со­ ветуют только хранить свою личную веру и личную доброде­

тель до КОllца ... Все человечество мы от бед не избавим; беды разнородные и неожиданные таятся даже и во всех успехах науки, точно так же, как и в невежестве, во всех

открытиях, во всех изобретениях, во всех родах учрежде­ ний и реформ ... И потому с этим ужасным Ариманом не справиться ни нам, ни санкт-петербургским и парижским

Ормуздам, в очках и гладких фраках ... А своему русскому государству, как столпу настоящего недемократичеСICого христианства, мы должны стараться сделать пользу, как умеем.

Вот в этом-то православном, русском или, если хоти­ те, византийском духе воспитанное общество дало бы иной результат, даже и при введении англо-саксонских судов.

В эту либеральную форму оно внесло бы иное содержа­ ние, иной дух ...

Никто, повторяю я, не позволит себе утверждать, что все решения политических и вообще уголовных процес­

сов нашими новыми судами были нехороши, а тем более

преднамеренно вредны. Я говорю только о наклоН/юсти, о сильном течении, о «(чумном)

веянии все того же духа времени.

Для лучшего уяснения того, что я хочу сказать, возьмем еще при мер из прошлого. Крепостное право было в свое

время великим и спасительным для России учреждением. Только с утверждением этого особого рода феодализма, вызванного необходимостью стянуть, расслоить и этим

дисциплинировать слишком широкую и слишком одно­ образную Россию, государство наше начало расти. Но и это столь полезное учреждение имело, как известно, свои не­

выгоды. Помещики злоупотребляли данною им властью.

Это известно. Но кто станет утверждать, что они злоупот-

197

ребляли этой властью все одинаково? Это было бы ошиб­ кой или ложью. У многих крестьяне жили лучше нынеш­ него. Но многие помещики все-таки производили наси­

лия, ни с чем несообразные, совершали безнаказанно пре­ ступления и т. д. Это правда. Течение духа времени было в

эту сторону, и некоторые люди из учреждения разумного и необходимого извлекали не то, чего бы желало правитель­ ство.

Вот так и новые суды.

Строгое понимание государственного дела настраива­ ло бы мысль следующим образом: правительство, установ­

ляя новую форму судов, более свободную, доверялось, так сказать, обществу. Учреждая эти более свободные суды, правительство передвигало значительно центр тяжести го­

сударственной налево; мы поэтому, для сохранения рав­

новесия, если уж неизбежно склонять весы и т. д., будем склонять их на противоположную правую сторону, т. е., скажу прямо, в пользу старших, генералов, игуменов, по­

мещиков, отцов, матерей, хозяев, а не в сторону младших

и младших, будто бы слабейших. Эти слабейшие легко могут стать слишком сильными; не надо отучать ни народ,

ни молодежь, ни детей от повиновения: это противно тому духу православия, на котором взросло наше монархичес­ кое государство

...

Но на деле выходит у нас иначе. Без всякого поголов­

ногозлоумышления, без всякой коварной дальновидности, а только вследствие ложного идеала земной прудоновской

(~ustice», новые суды усилили (быть может, и бессознатель­ но) либеральное наше расстройство. Публика наша лег­ комысленна, пуста, впечатлительна и дурно воспитана, а нашим адвокатам и прокурорам нужно сделать карьеру,

обнаружить ораторские способности (между прочим, в виду воображаемой возможности громить ответственных

министров, ибо никому так конституция не выгодна, как ораторам); судьи подвергаются давлению «среды»; при-

\98

сяжные или сбиты с толку многосложностью вопросов, если они из простых, или подкуплены либеральными сим­ патиями, если они из интеллигентных.

Зачем же туг непременно злонамеренность? И без вся­ кой злонамеренности результат печален. Что ж делать с

этим? Я бы и сказал

-

но на уста мои «положена дверь ог­

раждения». Что может позволить себе сказать человек, за­ пертый в тесную рамку «местной» газеты? Кто станет его слушать?. А впрочем

Разумеется

-

-

два слова недолго.

надо, в относительном безмолвии, обду­

мать медЛенно и строго проект иных судов, и может быть,

без nрисяжных, без публики и с меньшим простором для ри­ торических упражнений. Положим даже, что до сих пор человечество никакой формы судов выше и развитее этой англо-саксонской формы не выдумало. Но не всегда имен­ но высшая форма той или другой отрасли человеческих учреждений пригоднее дЛЯ всякой страны. Как войско,

-

английское войско ниже континентальных форм военно­ го устройства; но она, эта низшая форма

-

пригоднее дЛя

английского государственного СТРОЯ. Протестантство, как религия, в глазах всякого понимающего, что такое церковь, есть религия

-

низшая, сравнительно с православием и

папством; однако она оказалась пригоднее до сих пор дЛя

германских стран. Так и во всем ... Репрессивные меры не могут быть сами по себе целью; они только временный прием дЛя того, чтобы люди «не мешали» приroтовить что­

нибудь более прочное в будущем. По крайней мере, и по­ пытка подобного рода была бы полезна.

1880

Л.А. Тихомиров

Лев Александрович Тихомиров

(1852-1923) -

один из крупнейших

идеологов русского монархического консерватизма. Его биография не­ типична для бурной эпохи конца ХIХ - начала хх в. В то время мно­ гие радикальные революционеры переходили на либеральные пози­ ции, но никто

-

кроме Тихомирова

-

не решился после раскаяния в

революционно-террористическом идеале стать активным пропаганди­

стом ненавистного самодержавия. В

1888-1889 гг.

Тихомиров, пред­

ставитель "Народной воли» за границей, поры вает с революционным движением и возвращается с царского разрешения в Россию пламен­ ным монархистом. Таковым он и остался до конца своих дней, даже пережив Октябрь. Вместе с тем он не примкнул ни к одной монархи­

ческой партии. Ближе всего ему оказались идеи П.Л. Столыпина, с которым он тесно сотрудничал. Предлагаемая статья, позднее вошед­ шая в триптих «Демократия либеральная и социальная»,

-

одна из

первых теоретических работ Тихомирова- монархиста, опубликованная

В

1891 r. с. В. Алексеев

СОЦИАЛЬНЫЕ МИРАЖИ СОВРЕМЕННОСТИ

1 «Новая эра». Мечтательное единение разума и nрогресса в

XVIII веке. -

Разрушение мечты в

XIX веке. -

Демо­

кратизм либеральный. Демократизм социальный. Анархизм

в конце

XVI 11 века передовые

представители социаль­

ной мысли сознавали себя пред не которой «(новой эрой», которая хоронила все старые <спредрассудки»

и впервые

ставила человечество на настоящую дорогу, «(разумную» И

вместе также «(естественную». Эти два понятия сливались в чем-то несказанно сильном и великом. Горделивое чув-

200

ство радости наполняло тогда сердца людей перед тем, что

казалось великим, еще небывалым откровением разума. «Мой милый, милый батюшка, Дюмулен отцу,

-

-

пишет тогда Камилл

вы не можете составить себе даже пред­

ставления о той радости, которою наполняет меня наше

возрождение ... Какяблагодарюнебо, -восклицаетон,

-

за то, что родился в конце этого века!»1 Таково было общее чувство. «Все говорит нам, Кондорсе,

-

пишет

что мы вступаем в эпоху одной из величай­

-

ших революций рода человеческого ... Современное состо­

яние просвещения гарантирует нам ее счастливый исход»2. Да и как было думать иначе! Люди уверились не только в том, что «совершенствование человека бесконечно

(indefinie»),

но что «движение этого совершенствования

отныне не зависит уже ни от какой силы, которая вздума­ ла бы его остановить, и не имеет другого конца, кроме конца существования земного шара».

«Природа,

-

говорит философ революции,

-

нераз­

рывно соединила прогресс просвещения с прогрессом сво­

боды, добродетели, уважения к есmесmвеиlfЫМ правом че­ ловека»; эти «единственно реальные блага», в прошлом разъединяемые (mредрассудками», становятся неразрыв­ но связанными с момента, как просвещение достигло из­

вестной степени развития. Блаженный момент наступил и кладет начало новой эре. (Это объединение уже совер­ шилось в целом классе просвещенных людей», который

ускорит совершенствование и счастье человечества 3 • Светлой картиной развертывалось будущее перед мыс­ ленным взором реформаторов.

С этой поры горделивых мечтаний прошло сто лет. Два века, не жалея ни крови, ни нервов, работали над осуществI

«La France libre» «<Свободная Франция,». Piogres de l'esprit humaill (Прогресс

2 Кондорсе ж.

разума). Вступл. J Кондорсе ж. Указ. соч.

201

человеческого

лением царства свободы и равенства. Либеральный демо­ кратизм, олицетворивший новые принципы, сделался гос­ подствующим на всем пространстве европейской культуры.

Политическая и социальная жизнь народов переделана сверху донизу. Но тяжко бьvIO бы пробуждение кого-нибудь из пророковXVIII века, если б он мог, восстав из гроба, по­ смотреть надействительность осуществленных мечтаний ero!

Не будем уже говорить о счастии, о довольстве. Оставим в стороне субъективные взгляды, но как не похоже осуще­

ствление на мечты даже с чисто объективной точки зрения! А ведь для XVIII века это были не мечты, это казалось тогда реальней шей изо всех реальностей! Не фантазия «предрас­ судков», а разум тогда пророчествовал. Что же должно ду­ мать, когда его пророчества ни на одном пункте не оказы­

ваются верными? Ни одно предвидение не осушествилось, и развитие жизни идет в противоречии с ними несмотря на то, что старается именно их осуществлять и даже думает,

будто их осуществляет. Проницательный ум Пророков и софистов

XVIII

века был бы поражен, может быть, более

всего именно этим «неразумным»

состоянием умов их же

собственных учеников и последователей. Объединение разума и просвещения со стремлением к

реализации «естественных» прав, которое XVI 11 век объя­ вил уже готовым фундаментом бесконечного прогресса,

прежде всего оказывается мифом. Продолжатели дела

XVIII

века, современные демократы и революционеры,

конечно, по старой памяти продолжают воображать себя интеллигенцией и воспевают себе гимны под видом

de /а pensee, toujours sacree, Quifait раг /е progre Marcher /'huтanitefl

Arтee

Arтee

I

Армия разума, армия всегда священная, которая заставляет ради

прогресса маршировать человечество! (фр.)

202

Но в действительности настоящая

XIX века,

«armee de lа pensee»

представители его точных знаний и развиваю­

щейся мысли, люди науки все столетие только и делают, что подрывают основы, на которых строились полити­

ческие и социальные идеалы

XYHI

века и либерального

демократизма нашего времени. Эти идеалы и наука разъединились в полную противоположность ХУН 1 веку. Требуя свободы, равенства и демократии, Руссо или Кон­ дорсе,

казалось им, основывались на точном анализе

природы человека и природы общества. Они могли ма­ тематически ясно показать, как, например, естествен­

ная свобода личности, проходя сквозь общественный до­ говор, сказывается затем в известных формах политичес­ ких вольностей, подобно тому как луч света, проходя сквозь призматическую среду стекла, проявляется на эк­

ране в виде того или иного спектра. Требование демок­ ратического строя являлось не произвольным делом лич­

ного вкуса, а простым указанием объективного закона со­

циальной природы. Ничего подобного не существует

ныне. Выводы о необходимости политических вольностей затвержены наизусть, но посылки, из которых они только

и вытекают, совершенно разрушены наукой. Выводы ста­ ли предметом общего верования, но висят на воздухе со

всеми признаками ненавистных

XYIII

веку «предрассуд­

ков». Говорят И нынче о естественных правах, но в каче­ стве совершенно бессмысленного выражения, которое еще годится для оратора, но никак не для человека науки.

Говорят о народном представительстве, о том, что прав­ ление без представительства есть узурпация, о том, како­

вы наилучшие формы выборов, о том даже, что и мень­

шинство не должно оставаться без представительства. Но почему вообще нужно представительство и даже что, соб­ ственно, оно «представляет»

-

ни один человек не сумеет

объяснить. Говорят нынче о свободе, но откуда она взя­ лась и что означает

-

никому не известно, и меньше все-

203

го специалистам-психологам, которые гораздо охотнее и

толковее расскажут нам о роковых влияниях, принуди­

тельно определяющих действия человека. В этом отноше­

нии контраст двух веков разителен. Тогда разум и полити­ ческое действие, как формулировал Кондорсе, сливались неразрывно. Теперь между ними не улавливается никакой ясной связи.

Единение оказалось несколько менее продолжитель­ ным, нежели жизнь земного шара! Оно длилось один мо­ мент и сменилось все более резким расхождением. Пути движения материалистического разума и духовных «есте­

ственных прав» пересеклись на мгновение в одной точке,

блеснув в ней иллюзией <<Объединения», и столь же быст­ ро снова расходятся на все более расширяющееся рассто­ яние. Одновременно с этим быстро расшатывается, истре­

пывается либеральный демократизм, который в ХУН 1 веке представлялся чем-то вечным. Ему на смену выступает

более «разумный» социалыIйй демократизм, уже и ныне оспариваемый отрешившимся ото всякого «разума» OIlOPхизмом.

11 Христиа1lское общество, отрекшееся от Христа. Неудовлетворuмость его стре},lЛеllUй

Никогда в жизни покойный и.с. Аксаков не находил более счастливого выражения, как назвав современное об­

ществом «обществом христианским, но отрекшимся от Христа». В этом вся суть, вся оригинальность, все судьбы общества, вводимого в историю «новой эрой». По много­ му множеству обстоятельств развитие мысли в странах ев­

ропейской культуры пошло по линии материализма. Ре­ альное существование духовного мира, мистического эле-

204

мента мировой жизни, стало для людей сказкой и фанта­

зией.

XYHI

век вполне усвоил это течение мысли. И, од­

нако же, перестав верить в Бога христианского, люди все­

таки оставались его созданием. Их душа со своим нрав­ ственным содержанием оставалась душой христианина,

хотя бы искаженной. Отрешиться от того нравственного содержания, которое дала душе человеческой христианс­

кая выработка или, по крайней мере, воздействие, люди

не могли и до сих пор не могут. Стремления, создаваемые этим содержанием, требуют себе места и удовлетворения.

XVIII

веку принадлежит первая попытка гармонически

слить эти стремления с чисто материалистическим содер­

жанием жизни. Отсюда кажушаяся оригинальность его. На самом деле основные понятия, на которых

XVIII

век на­

чал строить новое общество, все составляют отголосок христианства. Понятие о достоинстве личности, ее сво­

боде, общем равенстве, правах человека, предшествующих общественным правам, идея о природном совершенстве и усовершаемости человека

-

все это осталось от христи­

анства, с теми необходимыми искажениями, какие сами собой являлись при отрицании реальности духовного мира. В самых понятиях ХУIlI века об обществе явно ма­

териализированное воспоминание о Церкви. С Церкви скопировано представление об обществе как о некоторой коллективности, определяемой исключительно духовной

природой человека. Космополитизм нового общества, та­

инственная народная воля, будто бы насквозь его пропи­ тывающая, всем непонятно управляющая и при всех част­

ных ошибках остающаяся непогрешимой,

-

все это отго­

лоски христианской Церкви. Это на всех пунктах «Царство не от мира сего», втискиваемое в не вмещающие его рам­

ки именно «сего мира»

...

Современное общество, раздираемое этим основным

противоречием, умом не сознает его и даже отрицает. Ма­ териалистическое понимание жизни укоренилось так

205

прочно, что люди большею частью просто неспособны серьезно принять во внимание действие духовного элемен -

та. Какое же тут, говорят, противоречие? Действительно, ценный элемент христианства составляют его нравствен­

ные понятия, высокая концепция личности. Новая эра именно и удержала их. Она отбросила лишь отживший, мистический элемент христианства. Не естественно ли это? Не так ли совершается в мире всякий прогресс, удер­

живая из пережитого все ценное и отбрасывая ненужную ветошь? На этом-то, однако, и ошибается нынешний век. Он не понимает, что из христианства нельзя выбросить его мистического начала, не уничтожая тем самым социаль­

ного значения создаваемой им личности. Христианские нравственные понятия исторически в высшей степени

благодетельно отразились на земной, социальной жизни. Однако же это происходит лишь в том случае, когда хрис­ тианин остается вполне христианином, то есть живет не

для земной жизни, не в ней ищет осуществления своих

идеалов, не в нее вкладывает свою душу. Совершенно иное получается, если христианин остается без руководства бо­ жественным авторитетом, без духовной жизни на земле и без окончательных загробных целей этой духовной дея­

тельности своей. Он остается тогда с безмерными требо­ ваниями перед крайне ограниченным миром, неспособ­

ным их удовлетворить. Он остается без дисциплины, по­ тому что ничего в мире не знает выше своей личности, ни

перед чем не преклонится, если нет для него Бога. Он не способен уважать общество как явление материальное, не преклонится и перед большинством таких же, каКОН,лич­ ностей, потому что из их суммы еще не получается лич­

ности более высокой, чем он. Участь и социальная роль такого человека самая несчастная и зловредная. Он или является вечным отрицателем действительной социальной жизни, или будет искать удовлетворения своих стремле­ ний к безмерному в безмерных наслаждениях, безмерном

206

честолюбии, в стремлении к грандиозному, которое так ха­

рактеризует больные

XVIII-XIX

века. Христианин без

Бога вполне напоминает сатану. Недаром образ неукро­ тимой гордынитакпрельщал поэтовXVIII века. Мы все­

верующие или не верующие в Бога

-

настолько Им со­

зданы, настолько неспособны вырвать из себя заложен­ ного Им божественного огня, что нам невольно нравится эта духовная, безмерно высокая личность. Но посмотрим с холодным вниманием рассудка. Если нам нужно лишь хорошо устроить земную, социальную жизнь, если кроме

нее ничего не существует

-

тогда с какой стати называть

высокими, возвышенными те качества и стремления, ко­

торые с земной точки зрения только фантастичны, болез­ ненны, не имеют ничего общего с материальной действи­

тельностью? это качества человека ненормального. Он, скажут, полезен уже своим вечным беспокойством, стрем­

лeHиeM к чему-то другому, не тому, что есть. Но это стрем­

ление было бы полезно лишь при реальных в основе иде­ алах. Беспокойство же христианина, лишенного Бога, выбивает мир из

status quo лишь затем,

чтобы тащить его

каждый раз к материально невозможному.

Ошибаются те, которые видят в XVIII-XIХ веках воз­ рождение античных государственных идей. Язычник был практичен. Его идеи не усложнялись христианскими

стремлениями к абсолютному. Его обшество могло разви­ ваться спокойно. YtJaCТb же общества христианского по

нравственному типу личности, но отрекшегося от

Xp\lCTa

в приложении своих нравственных сил, по справеДЛ\lВО­

му выражению И.С. Аксакова, сводится к вечной рево­ люции.

К этому привела и попытка

XVI 11 века

создать новое

общество. Философия успела поставить такой идеал об­ щества, пред которым личность, выработанная Boce~1Нaд­ цатью веками христианского воздействия, согласилась

преклониться. Но что же это за общество? Чистый мираж.

207

Оно построено не на действительных законах и основах социальной жизни, а на фикциях, выведенных логически

из духовной природы человека. Как только попробовали устроить такое общество, немедленно оказалось, что пред­ приятие немыслимо. Правда, успели разрушить старый

исторический строй и создали новый. Но каким путем? Оказалось, что это новое общество живет и держится толь­ ко потому, что не осуществляет своих иллюзорных основ,

а действует вопреки им и в новой форме воспроизводит лишь основы старого общества.

IП Идеалы Руссо.

-

Пракmика его последователей.

-

Полная противоположность идеала и действительности

Стоит действительно сравнить фактические основы ли­ берально-демократического строя с теми, которые ему

предписывает создавшая его политическая философия. Противоположность полнейшая! Руссо, конечно, фантазировал, толкуя о народной воле, которая будто бы едина, всегда хочет только добра и ни­ когда не заблуждается. Но не нужно забывать, что он го­ ворил вовсе не о той народной воле, о какой толкуют наши

депутаты, избиратели и журналисты. Руссо сам вырос I3

республике и в такие ловушки не попадался. Он заботли­ во оговаривается, что «часто есть разница между волею всех

(volonte de tous)

и общею волей

(volonte generale»)I.

Волю всех, на которой воздвигнут наш либеральный де··

мократизм, Руссо искренне презирал. Устройство и прав­ ление, учил он, совершенны лишь тогда, когда определя-

I

гл.

Руссо Ж.-Ж.

Du contrat social

(Об общественном договоре). Кн.

3. 208

2,

ются общей волей, а не эгоистической, устрашаемой и под­ купаемой волей всех. Для создания нового, совершенного общества необходимо достигнуть обнаружения и действия

именно общей вОЛll. Но как же достигнуть этого? Тут Руссо становится опять в коренное противоречие с практикой своих учеников. Он требует прежде всего уничтожения частных кружков и

партий. «Для правильного выражения общей воли нуж­

но, чтобы в государстве не было частных обществ и чтобы каждый гражданин выражал только свое личное мнение»

(n'opine que d'apres Iui).

Только в этом случае из множе­

ства частных отклонений получается известный осадок

общей воли и обсуждение всегда окажется хорошо. С появ­ лением партий все путается, и гражданин выражает уже

не свою волю, а волю данного кружка. Когда начинают чувствоваться такие частные интересы и «малые общества

(кружки, партии) начинают влиять на большое (государ­ ство), общая воля уже не выражается волей всех». Руссо требует поэтому уничтожения партий или по крайней мере

численного обессилен ия их. Как самое крайнее условие, уже безусловно необходимое, нужно, чтобы не существо­ вало такой партии, которая была бы заметно сильнее ос­ тальных. Если не достигнуто даже этого, если «одна из этих ассоциаций (партий) настолько велика, что преобладает

над всеми другими,

-

общей воли более не существует и

осуществляемое мнение есть мнение частное» Другими словами

-

I•

демократии, правления народной

воли уже не существует.

Так же решительно, так же настойчиво Руссо доказы­

вает, что народная воля не выражается никаким nредста­ вuтельство.м. Представительство он, как искренний и ло­ гический демократ, просто ненавидит, не может его дос­

таточно не заклеймить. Когда, говорит он, граждане

I

Руссо ж.-ж. Указ. со'!.

209

развращаются, они учреждают постоянную армию, что­

бы поработить отечество, и назначают представителей, чтоб его

npoaamb l •

Он и рассуждает о представительном правлении в от­ деле о смерти политического организма. Ни народное са­ модержавие, говорит он, ни народная воля не могут быть ни передаваемы, ни представляемы по самому существу

вещей.

Нетрудно представить, что сказал бы Руссо о наших рес­ публиках и конституционных монархиях, о всем строе ли­

берального демократизма, который держится исключи­ тельно тем, что проклинал пророк его. Этот строй цели­

ком основан на nредставительстве, он безусловно немыслим без партий, и, наконец, правление страны ос­

новано непременно на преобладании одной какой-либо партии в парламенте. Когда такого преобладания нет­ правление готово остановиться и приходится распускать парламент в надежде, не даст ли страна такого представи­

тельства, в котором, по терминологии Руссо, не существует общей воли, а только «частное мнение».

И эта политическая система, в довершение логики, освящается все выносящей фикцией народной воли! Вырождение чистой демократической идеи Руссо в идею парламентарную произошло, однако, вовсе не по

чьей-нибудь злонамеренности, не по преднамеренному

желанию учеников исказить идею учителя. Если Руссо за­ быт в настоящее время, то в эпоху первой французской революции его сочинения играли роль настоящего поли­

тического катехизиса. В последовательности и энергии первых организаторов новой эры тоже никто не усомнит­

ся. Это были люди, способные восклицать:

France, pour vu que Ie principe vive»2.

«Perisse la

Но теория требовала

таких невозможностей, что на практике от них нельзя было I Там же.

2 Пусть падет ФраIlЦИЯ, чтобы жил I1РИIIЩIfI (фр.).

210

не отступить в первую же минуту действия. Статья

6 Дек­

ларации прав и обязанностей человека и гражданина уже

объясняет: «Закон есть общая воля

(La volonte generale),

выражаемая большинством граждан или их представите­

лей»'. Эта общая воля, выражаемая большинством представи­ телей, привела бы в ужас автора

«Contrat social»,

но как

же было иначе формулировать? Где же было искать «на­

стоящую» общую волю? В тот же самый момент появля­ ются и партии. Именно прозелитам народной воли при­ шлось водворять свои идеи путем жесточайшей диктату­

ры партий. По Руссо выходило, что здесь «общей» воли более не cY\llecTByeT и осуществляемое мнение (то есть весь демократический строй) есть мнение частное. Но как было

иначе поступить? «Члены конвента, лирует Лаверде,

-

-

будучи прозелитами

как метко форму­

Contrat socia/, в те­

ории признавали верховную волю нации, потому что де­

мократический принцип был тогда последним словом

науки. Но на практике они не могли допустить этой воли нации, потому что обладали здравым смыслом. Когдадело коснулось того, чтобы предать ковчег революции на про­ извол океана народной бессознательности, они почувство­

вали, что он бы пошел ко дну, и не осмелились. 2 • Этот строй, основанный на вопиющем противоречии теории и практики, так и развивается до конца. Консти­

туционное право уже с Бенжамена Констана начинает даже отрекаться от той идеи, которая, однако, только и дает новому строю историческое право на существование.

Государственная наука уже не скрывает от себя, что но­

вый строй есть существенно nредставительный и что он составляет некоторую аристократию. «Принцип предста­ вительнойдемократии,

I

2

-

говорит Блюнчли, -таков:луч-

КОНСТИТУЦIIИ 5 ФРУКП1дора 111 года. Мапuсl rcpubIicain. Paris, ап 7. «Lcs assamblees parlanles- ( .. Совещательные собрания ..).

211

шие люди из народа должны управлять от его имени и по

его поручению ... Власть в государстве вручается большин­ ству, а приложение ее -меньшинству». Народ, значит, ста­

вится откровенно в положение

gouveme pas

l•

Souverain qui regne mais

nе

Но кто же дал право на такое истолкование

стремлений новой эры? В нем проявляется лишь то об­ щее обстоятельство, что научная мысль XIX века не имеет ничего общего с действительностью его практики, с идеа­ лами, влекущими массы к их революционным стремле­

ниям. В настоящее время этот разлад не озабочивает ба­ нальных демократов, потому что, строго говоря, они ни­

какой теории не имеют. Тот же самый Рошфор, который постоянно кричит о народной воле, способен печатно за­ явить, угрожая противникам революцией: «Ведь мы зна­ ем, как делать народную волю!» Можнолидопустить, что­

бы он в глубине души уважал ее? Флоке во время самого разгара буланжистского движения произнес замечатель­ ную и произведшую впечатление речь, которую я, к сожа­

лению, могу цитировать лишь на память. «Мы, зительно сказал он,

-

-

прибли­

покорные слуги демократии, мы

готовы безусловно, слепо (подлинное его выражение:

aveuglement) исполнять народную волю. Одного мы не мо­ жем сделать: допустить уничтожения демократических уч­

реждений, потому что тогда народная воля не будет про­ являться». Итак, они готовы слепо исполнять волю нации. но когда эта нация кричит о распущении палаты и nерс­ смотре конституции, то демократы, правильно или оши­

бочно догадываясь, что пересмотр при помощи Учреди­ тельного собрания даст диктатуру генералу Буланже, на­

значают Констана, а Констан переделывает народную волю, поставив своим префектам ультиматум: или голо­ сование будет против буланжистов, или префект слетает с места! С одной стороны, это кажется настоящим цинlIЗ-

I

Монарх, который царствует, но не управляет (фр.).

212

мом. С другой стороны, формула Флоке тоже совершен­ но верно схватывает внешность положения. Демократи­ ческие учреждения действительно необходимы. Дело толь­

ко в том, что они необходимы вовсе не для проявления на­ родной воли, а как средство внушения народу некоторого

подобия воли. Это обстоятельство в высшей степени су­ щественное, которое более всего уясняет настоящую природу так называемой народной воли.

IV Фикция иародиой воли.

XVIII

- НародllЫЙ дух

век видел в народной воле такое же открытие для

политики, какое закон тяготения создал для астрономии.

Практика народной воли за целое столетие в различных странах представила в народном самодержавии картину

такой бестолочи, что теперь иные уже спрашивают себя: не есть ли народная воля чистая фикция? Лаверде, кото­ рый вовсе не реакционер и, напротив, очень передовой человек (что-то вроде анархиста), угверждает, что суще­ ствует лишь парламентаризм, а не представительное прав­

ление, и это ПО той простой причине, что никакой народ­

ной воли, которую бы можно было представлять, вовсе не

существует. Кто прав в этих двух крайностях, столь про­

тивоположных? Н о для решении этого нужно прежде спросить себя: что

такое; собственно, народная воля, пред которой прекло­ ниются или которую отрицают? Замечательно, что при бесчисленных рассуждениях о народной воле люди менее всего задумывались над этим фундаментальным, казалось бы, вопросом.

Что такое самый народ? К ПОЮlТию о нем можно под­ ходить с двух весьма различных точек зрения.

213

Всякий народ, во-первых, представляет нечто истори­ чески целое, длинный ряд последовательных поколений, сотни или тысячи лет живших наследственно передавае­

мой общей жизнью. В этом виде народ, нация представ­ ляет некоторое социально органическое явление с более или менее ясно выраженными законами внутреннего раз­

вития. В этом виде народ, нация, составляет вместе с тем

несомненный научный факт. Вся наша наука XIX века зна­ еттолько этот народ, говорит нам только о нем. Но поли­ тиканы и демократическое направление рассматривают народ не в этом виде

-

исторического, социально орга­

нического явления, а просто в виде суммы наличных обы­

вателей страны. Это есть вторая точка зрения, которая рассматривает нацию как простую ассоциацию людей, соединившихся в государство, потому что они этого захо­ тели, живущих потем законам, какие им нравятся, и про­ извольно изменяющих, когда им вздумается, законы сво­

ей совместной жизни.

Где же искать волю народа? В какой форме, в каком по­ нимании слова «нация» эта нация имеет некоторую об­

щую всем членам ее волю? Можно ли сказать, что такой общей всем воли совершенно не существует? Нет, в этом

отношении Руссо был вполне прав. Чутье, замечательное вообще, не обмануло его и тут. Он чувствовал, что в нации есть какая-то общая воля, и совершенно правильно за­ ключал, что наилучшее, наиболее всех удовлетворяющее и наиболее прочное государство будет то, которое функ­

ционирует сообразно с этой общей волей. Он совершен­ но правильно понимал, что такое общество будет свобод­ но, то есть что принудительные меры в нем теряют тира­

нический, насильственный характер, ибо принимаются

населением добровольно. Он был прав, провидя в этой об­

щей воле нечто единое, неподкупное, разумное, то есть, ста­ ло быть, нечто весьма благодетельное в смысле основы управления. Непоправимая ошибка Руссо заключалась

214

лишь в том, что он захотел искать общей воли именно там, где есть лишь презираемая им воля всех. Он не только под влиянием осиротелого христианского чувства идеализи­

ровал, безмерно одухотворил общую волю, но, сверх того, в противность всем фактам, упорно хотел видеть эту обо­ жествленную общую волю именно в ассоциации данных

наличных обывателей данной страны. А между тем не которая общая воля существует лишь как унаследованный вывод исторических традиционных привычек, как результат долгого коллективного опыта.

Это то, что называется гораздо лучше духом народа. Но мог ли Руссо искать общей воли в этой области? Ведь это значило бы отказаться от идеи нового общества, общества идеализированного, одухотворенного. В историческом обществе есть известное присутствие общей воли, разум­

ности, неподкупности и т. п. Но В этом же обществе еще

больше чисто материальной необходимости, инерции раз сложившегося типа, в котором очень много чисто живот­

ных элементов. Руссо не имел надобности долго размыш­ лять, чтобы видеть все это в исторически разлагающейся

Франции «старого строя •. Мог ли он религиозно прекло­ ниться пред этим обществом и пред общею волей, в нем

жившей? Понятно, нет. Это возможно для языческого нравственного типа, но никак не для христиански утон­

ченного. Для христианина с начала и до конца веков цар­

ство мира сего есть факт простой материальной необхо­ димости, уважаемой, как всякое условие, предписанное

божеством для земной жизни нашей, но, как и все эти ус­ ловия, непригодное для духовного преклонения. Высшее не склоняется пред низшим. В историческом, действи­ тельно существующем обществе христианская душа не способна создать себе кумира. А кумир ей необходим, ког­ да она потеряла Бога. И кумира этого не из чего создать, кроме общественной жизни, которая одна во всей приро­

де представляет некоторые следы чеro-тодуховного. При-

215

ходится, внугренним психологическим криком, сочинять

себе новое общество, и даже такой гениальный человек, как Руссо, готов обманугь себя самыми ничтожными со­ физмами, угопить свой разум в тумане самых безнадеж­

ных фраз, лишь бы за этим туманом полУ'-ШЛИСЬ обман­ чивые контуры общества, способного послужить сурро­ гатом идеи Божества.

v Необходимость выдумывания народной воли. вительство и партии как орудие этого.

-

-

Предста­

Разъединение

nравительства и народа в представительной демократии

Собственно для народоnравсmва не годится и традици0HHaя народная воля, которая дает только общий дух, об­ щее направление, но никак не частные указания по тыся­

че вопросов ежедневного законодательства и управления.

Эти вопросы, последовательное и сменяющееся решение которых составляет управление страной, ясны только при постоянном специальном их изучении, другими слова­

ми

-

они ясны только для лиц того слоя, который специ­

ализируется именно на делах управления, на делах поли­

тики. Только этот nравящuй слой имеет в отношении их какую-нибудь волю. Поэтому такой класс и появляется

неизбежно, несмотря на все наши теории. Собственно же народная воля с характером всеобщности, единства про­ является лишь в редких, исключительных случаях: «вой­

на насмерть», «мир во что бы то ни стало», «долой узурпа­ тора» и т. п. Эти случаи не только редки, но, сверх того, в них народная воля настолько ясна, что не требует ника­ ких голосований, и настолько могуча, что нет власти, ко­

торая бы ей не подчинилась. Такая народная воля суще­ ствовала, существует и будет существовать во всех госу-

216

дарствах мира. Не о ней шла речь, не на ней начали стро­ ить новое общество. Либеральный демократизм обратил­ ся к наличной сумме обывателей страны с требованием, чтоб этот народ высказывал свою волю по всем текущим вопросам управления: повышать пошлину или понижать?

занимать такую-то колонию или не занимать? в одной или в другой форме вести государственное хозяйство? Абсурд, невозможность! Не подлежит ни малейшему сомнению,

что у массы обитателей страны физически не может быть общей воли по всем этим вопросам, а существует или без­ различие, или недоумение, когда вопрос прямо не задева­ ет человека, или ряд частных, эгоистических и взаимно

противоположных желаний. По каждому вопросу найдет­ ся несколько человек, действительно знакомых с ним,

рассуждающих умно и бескорыстно, но, во-первых, и их мнение только частное, а во-вторых, такой ценный голос

имеет ровно столько же веса на баллотировке, как голос человека глупого и ничего в вопросе не смыслящего. Во

всяком случае, имеется не общая воля, а ряд частных мне­ ний. Правда, над этим хаосом безразличия и единолич­ ных, противоречивых желаний носится некоторый общий

дух, наследие традиций, продукт прошлого. Но сделать самостоятельно выводы из этого духа масса может только

в редких, особенно ярких случаях. По случаям обыкно­ венным, мелким, из которых, однако, слагается все прав­ ление, масса народа даже не сумеет сделать правильного

вывода из своих смутных традиционных желаний и уж во

всяком случае не успеет. Общее мнение складывается очень медленно, от человека к человеку, с отступления­

ми, с колебаниями. Кто имел дело с собраниями, тот зна­ ет, как трудно сложиться общему мнению даже каких­ нибудь десятков человек по новому вопросу. А вопросы

управления все новы, являясь каждый раз в новых комби­ нациях и в новой обстановке. Если бы народ серьезно, доб­ росовестно вздумал отнестись к требованию высказать

217

свою волю по вопросу, положим, о котиковом ПРОмысле

на Командорских островах, ему бы на обсуждение потре­ бовались десятки лет, и затем решение натурально оказа­ лось бы никуда не годным, потому что, может быть, к тому

времени уже на островах не осталось бы ни одного зверя. Не roворю уже о том, что решение в большинстве случаев было бы, конечно, менее основательно, чем решение двух­

трех специалистов. Но, сверх того, вопросы правления требуют решения своевременного, то есть быстрого. При згом условии никакой общей, никакой даже воли боль­

шинства в отношении их никогда не существует. Ответы, даваемые згим большинством, включая в то число даже вполне образованных и умных людей, будут непродуман­ ны, случайны и ничугь даже не выразят их действитель­

ной

(in potentia)

воли. Может быть, через полчаса после

подачи roлосов большая часть большинства будет

roToBa

голосовать за противоположное мнение, и совершенно ис­ кренне, потому что ни в том ни в друroм решении она ровно ничего не смыслит и судит по легковесным, слу­

чайным подсказываниям лиц знающих или заинтересо­

ванных. Решение осуществится, и завтра же миллионы го­ лосов будуг готовы закричать, что они вовсе не желали по­

добной глупости!

Общей воли в огромном большинстве случаев нет и не может быть во всякий данный момент. Если бы либераль­ ный демократизм вздумал оставаться верным теории, то

он на друroй же день заморил бы страну roлодом, потому

что общего решения не получил бы по самым элементар­ ным вопросам, и вся политическая машина сразу должна

была бы остановиться. Эго такое несообразное требова­ ние, которое никакими силами не осуществимо. Поэтому

общее мнение, требуемое теорией, заменяется якобы мне­

нием большинства. Что зго значит? Значит ли, что боль­ шинство действительно имеет одинаковое мнение? Ни­

чугь. Лица этого большинства точно также не имеют той

218

воли, которую выражает количество их бюллетеней. Они даже никакой воли не имеют относительно данного воп­

роса. Но введение принципа большинства выводит стра­

ну из нелепости чисто механически. Если заставить всех говорить «да» или «нет», то, понятно, какое-нибудь боль­

шинство получится на бумаге, а стало быть, становится возможным принять какую-нибудь меру. Частные лица, находясь в недоумении, иной раз загадывают: сойдутся

пальцы

-

пойду направо, не сойдутся

-

налево. Либе­

ральный демократизм совершенно такой же способ нашел

в фикции «большинства голосов». Это большинство ров­ но ничего не доказывает. Может быть, решение, указан­ ное им, неосновательно, может быть, количестводействи­ тельных воль не имеет никакого отношения к количеству

бюллетеней. Во всяком случае, пальцы сошлись, можно принять меру, можно действовать. Правление становится возможным, а это, конечно, главное. Поэтому введение принципа большинства голосов вполне практично. Но как заставить народ голосовать? Требование от народа выражения воли по множеству вопросов, в которых он ничего не понимает, приводит мас­

су в такое состояние, в котором она просто не захотела бы оставаться. В самом деле, есть ли смысл терять время се­ годня, завтра, послезавтра на голосование, когда подающий голос прекрасно чувствует, что ничего не понимает в воп­

росе и даже им нимало не интересуется? «Решайте себе как

знаете, какое мне дело!.) Настаивая на своем требовании, либеральный демократизм добился бы только того, что по­ давляющее большинство не стало бы заниматься «пустяка­

ми.) И вовсе не давало бы голосов. При этом правление ста­ новится опять немыслимым, так как если б и получалось все-таки большинство в несколько сотен заинтересован­

ных голосов, то остальная масса на подобные решения не обращала бы ни малейшего внимания; стало быть, на ис­ полнение решения не хватало бы силы. Ввиду этого ЯВЛЯ-

219

ется необходимостьдальнейшего искажения демократичес­

кой идеи. Демократические учреЖдения дополняются пред­

ставительством и партиями. Представительство само по себе, конечно, есть фикция. Нельзя представлять того, чего нет. Но оно облегчает для народа «неудобоносимые бреме­ на» теории и ограничивает выражение «народной воли», заставляя ее высказываться лишь в отношении лиц и nро­

грамм. Это уже легче. Но и лицами, и программами спо­ собно интересоваться лишь меньшинство, по страсти, вы­

годе или убеЖдению более занимающееся политикой. Из этого-то маленького меньшинства возникают партии, од­ ним концом коренящиеся в правительстве, а другим раз­

жигающие народ и собирающие голоса. Так является nра­ вящее сословие. Настоящая природа социальных явлений обращает в ничто все фантазии теорий и создает класс там, где вся задача теории состояла в уничтожении его. Появле­ ние партий приводит в изумление самих демократов. Что

за причина, откуда взялись? Брайс, большой поклонникде­ мократии, в своем любопытном исследовании американс­ ких учреЖдений очень хорошо обрисовывает значение этих «существующих вне закона групп, которые называются по­

литическими партиямИ». «Организация партий,

-

он,

-

говорит

служит для органов управления почти тем же, чем

служит двигателыLOЯ сила нервов для мускулов, жил и костей человеческого тела. В их руках находится практическое при­

менение конституции и системы управления»'. «Совершенно не предусмотренное конституцией, не регламентируемое ею, не имеющее никакой ответствен­ ности, ничем не ограничиваемое, возникает могуществен­

ное сословие в

200 000 человек, занимающихся исключи­

тельно политикой и добывающих этим способом средства

к существованию»2. I

Ч.

Брайс д. Американская Республика (русский переnод). М.,

11. С. 267. 2 Там же. С.

327.

220

1889.

Это учреждение партий составляет непременную при­ надлежность демократического строя. Фикция народной воли остается на бумаге. Для существования же страны

нужна не которая реальная правящая воля. Она и являет­ ся в политиканствующем сословии. Его задача

-

заста­

вить произносить народ различные «да» или «нет», для чего

партии агитируют, стараются растревожить массу, убедить ее в важности и правильности предлагаемых мер или же

устрашить, обмануть, наконец, просто купить так или и на­

че голоса. Так или иначе, народ подает голоса, которые можно подсчитывать и их числом импонировать самому

народу. Получается возможность, во-первых, править, принимать меры, во-вторых, убедить самую массу, будто

бы в ней действительно есть такое-то большинство, же­ лающее такой-то меры. Эта иллюзия придает принимае­ мой мере известный авторитет. В общей сложности полу­ чается строй, способный существовать. Но какой ценой он получается? Что осталось в нем от принципа? Где в нем народная воля?

Вместо народоправства мы имеем тут nарламентаризм и господство партий. С формальной стороны народом пра­ вят якобы его представители, якобы осуществляющие его волю, которой на самом деле нет и не было бы даже в том случае, если бы народ был предоставлен в решении воп­

росов свободному внутреннему самоуглублению. Однако и этого невозможно предоставить народу, так как государ­ ство не академия и ему приходится дело делать, а не раз­

мышлять по нескольку лето всякой мелочи. Выдвигаются поэтому партии, правдами и неправдами внушая народу

волю. Тут народ теряет уже всякую возможность само­ углубления. Он в лучшем случае обсуждает лишь те аргу­ менты, которые ему подставляются партиями, и ставит ре­

шения, ими подсказанные. В частной жизни ни один че­ ловек не позволил бы с собой так обращаться и не признал бы для себя нравственно обязательными таким образом

221

вырванные у него мнения. «Помилуйте,

-

скажет он,

-

вы меня затормошили, наговорили чего-то, я ничего не

обдумал. Это значит просто ловить человека на слове». Но именно поэтому в политической агитации стараются не

допустить и такого жалкого обсуждения. Если начинает­ ся обсуждение

-

являются сомнения, дело затягивается

до безнадежности. Многие начинают желать получить по­ нятие о предмете, вдуматься и в конце концов, может быть,

решать совсем не так, как желательно партии. Поэтому политиканы стараются не убедить, а получить голоса. Са­ мое же верное средство получить голоса

-

это ослепить

народ, загипнотизировать его шумом, треском, внезапны­

ми ложными сообщениями, вообще сорвать решение. Это тактика так называемогоsuгргisе, одинаково царствующая

по всем парламентским демократиям. Народ ловится на слове. Внушение традиционного исторического опыта заглушается тут до последней степени, а обсуждения на­ личного тоже нет. И вот депутаты выбраны, бумажные программы утверждены. «Народная воля» сказала свое

слово, и ее «представители» собрались в парламент. Орга­ низуется и правительство. Какое же отношение этого пра­ вительства к народу, его воле, его духу?

Тут уже ровно никакого. На выборах нужно было хоть считаться с народом, по крайней мере обещать, ослеп­ лять, обманывать, увлекать. Вправлении

-

народ совер­

шенно исчезает. Правительство зависит не от него, а от той партии, которую представляет. Его обязанность под страхом немедЛенного низвержения служить партии, де­

лать то, чего требует она, не делать того, чего она не же­ лает. Пусть попробует министерство, посаженное монар­ хистами, действовать в республиканском духе на том ос­

новании, что народ хочет республики. Оно будет не только низвергнуто, но заклеймено названием бесчест­

ных изменников и обманщиков. Долг, честь, нравствен­ ная связь правительства

-

все это понимается лишь в

222

отношении партии, а не в отношении народа. Прави­ тельство от народа безусловно отрезывается, оно не толь­

ко не обязано, но и не смеет соображаться с народны­

ми желаниями или потребностями. Оно обязано слепо, беспрекословно служить своей партии. Такова не толь­ ко практика, но самый принцип. Только партия имеет отношение к народу, но не правительство. Нет ни од­ ной формы правления, в которой воздействие народных желаний на текущие дела было бы так безнадежно пре­ сечено, как в этом создании теории, пытавшейся все построить на народной воле.

VI Возрождение nравящего сословия политиканов. Его недостатки.

-

-

Невозможность его упрочения.

-

Дискредитирование либерального демократизма

Эта эволюция демократической идеи с социологичес­ кой точки зрения представляется чрезвычайно любопыт­ ной. В истории мы до сих пор знали только общества, со­ стоящие из различных слоев, специализированных на раз­

личных отправлениях. Эти слои корпорации

-

-

классы, сословия,

не отрицались в принципе, а потому рег­

ламентировались, получали различные сообразные со сво­ ими отправлениями права и обязанности, помимо тех об­ щих прав и обязанностей, которые принадлежат всем чле­ нам общества. Расслоение, естественно, сопровождалось

ограничением свободы, созданием разнообразного нера­ венства. Авторитет и иерархия в разнообразных сочета­

ниях не только были, но и признавались необходимым условием общественной жизни. Присутствие органическо­ го элемента в обществе сознается и признается даже теми,

кто считает себя обделенным привилегиями других. Сказ-

223

ка Менения Агриппы действует на взбунтовавшихся пле­ беев, как неотразимый аргумент. Но вот является идея нового общества, основанного на

свободе и равенстве. Выраженная в резком виде, это идея

всеобщей одинаковости. Общество представляется уже не в виде расслоенного организма, где все специалиЗирова­ но и расположено в иерархическом порядке, а в виде не­

которой протоплазмы, где все части одинаковы, все заня­ ты всеми делами, все законодатели, все правители, все

мыслители, все рабочие, все даже священники в своей сво­

бодной совести. Всеобщее освобождение ото всякого рода уз при знается орудием разложения старого органическо­

го общества и единственно мыслимым средством суще­ ствования нового. Мы имеем три великие области жизни, в которых эта новая идея применяется с величайшими уси­

лиями, и во всех трех

-

с одинаковыми результатами. В

области умственной такая свобода создала подчинение авторитетам крайне посредственным. В области экономи­ ческой свобода создает неслыханное господство капита­

лизма и подчинение пролетария. В области политической вместо ожидаемого народоправления порождается лишь

новое правящее сословие с учреждениями, необходимы­

ми для его существования. Во всех трех областях вместо всеобщей одинаковости и слитности получается расслое­

ние, быть может, более резкое, чем прежде. Эта яркая ис­ торическая демонстрация настоящей природы соци­

альных явлений, казалось, должна была бы произвести полное крушение социальных концепций

XVIII

века. Но

нет. Новое общество уже составило известный социальный тип, который оно отрицает теоретически, оно уже охва­

чено законами своего внутреннего развития и фатально идет по их линии, не образумливаясь никакими внешни­ ми толчками. Они только слегка изменяют направление, но не сбивают с линии основного пути, намеченной внут­ ренними условиями типа. Никакие неудачи либерально-

224

го демократизма не уничтожают характеризованного выше

психологического состоя н ия современного человека. Л и­ беральный демократизм для него скомпрометирован. Он поищет других путей, столь же иллюзорных, но иллюзор­

ность которых еще не показана практикой, пойдет в ту

сторону, где еще можно себя обмануть. Но чем, собственно, скомпрометирован новый строй де­

мократии? Его недостатки очень велики, и нет ни одного пункта его учреждений, который не был бы расшатан кри­ тикой. Я не стану касаться большей части обвинений про­ тив него, так как они хотя и весьма существенны, но еще не

обусловливают непременной гибели строя. Дела идут сквер­ но, решения и медленны, и необдуманны, меры сообразу­

ются не с интересами страны, а с избирательными потреб­ ностями партий, страшные подкупы, хищения, деморали­

зация народа, доступность власти только безличностям и т. д. И т. д. Все это очень худо, однако же злоупотребления, бестолковость и прочие принадлежности парламентаризма свойственны вообще человеческим делам. Народы все это могли бы претерпеть. Но в учреждениях, практике и в самом положении либерального демократизма есть три пункта, в высшей степени опасные, при которых долговременное су­ ществование этого строя совершенно невероятно.

Этот строй, во-первых, создает чрезвычайно плохое и, что еще важнее, не авторитетное правящее сословие. Пат­ рициев, дворян, служилых массы иногда ненавидели, но

уважали и боялись. Современных политиканов

-

просто

презирают повсюду, где демократический строй сколько­

нибудь укрепился. Это презрение отчасти происходит от не­ высокого умственного и нравственного уровня политика­

нов. Действительно, политическая деятельностьлибераль­ но-демократического строя не требует людей умных, честных, независимых; напротив, эти качества скорее под­

pыBaюT карьеру политикана. Для него нужна практическая ловкость дельца, беззастенчивость, безразборчивость в

8 '1 р.ШIIШIW .1

PYCC":J}!

l1иult,IИ]~ШIН

225

средствах, эластичность убеждений. Лучшая часть населе­

ния, люди, достаточно способные для других прибыльных занятий и в то же время дорожащие своими убеждениями, при таких условиях относятся к политической деятельнос­

ти с не которой гадливостью. Огромное большинство по­ литиканствующего слоя ни в умственном, ни в нравствен­ ном отношении, выражаясь деликатно, никак не принад­

лежат к цвету нации. Потому в населении нет и тени

уважения к правящему им слою. «Се

les»1 -

sont tous des canail-

обычная, чаще всего слышимая фраза в публике по

адресу каждой новой foumee представителей народного са­ модержавия. Сверх того, люди различных партий в своей взаимной борьбе сами компрометируют перед народом свой и без того не блестящий персонал не только разобла­ чениями, но и прямо клеветами, выдумками.

В общей сложности новый правящий класс страдает полным отсутствием обаяния, нравственного авторитета, необходимого для правления, тем более что он не имеет способов стать экономически господствующим.

Второе обстоятельство. Этот класс, не пользуясь ни ма­ лейшим уважением, принужден, однако, управлять стра­ ной с таким произволом, которого обыкновенно не по­

зволит себе самый даже популярный или грозный монарх. Произвол является оттого, что демократический парла­ ментаризм стремится (по крайней мере на словах) пред­ ставлять ту волю народа, которой у него нет. Ту же волю народа, которая действительно существует, то есть волю традиционную, парламентаризм вовсе не имеет в виду

представлять и не может. Традиционную волю народа все­

гда более или менее хорошо чуют те классы и учреЖде­

ния, KOTopble наследственно сжились с народом. При этом условии иногда, особенно в неограниченной монархии, ощущение этой воли народа доходит до необычайной тонI Это все канальство (фр.).

226

кости. Но это возможно лишь тогда, когда нет борьбы за власть, когда положение управляющего прочно, позволяя

человеку постоянно думать о народе, а не о себе. Положе­

ние нового правящего слоя совершенно обратное, он жи­ вет не народной, а кружковой жизнью, его традиции

-

свои собственные, а не национальные, и он вечно занят борьбой за власть, постоянно принужден думать о том, как захватить народ, сорвать его голоса, правдами-неправда­

ми притащить его к себе, а не самому прийти к нему и

слиться с ним духовно. Нет класса, живущего более вне

народа, чем нынешние политиканы. Собственно же nра­ вuтельство, ими создаваемое, по самому принципу отре­

зано от народа. Потому-то в действиях его настоящая на­ родная воля, то, что у народа есть прочного и общего, от­

ражается менее всего. Народ чувствует постоянно какой-то произвол, чувствует, что делается совсем не то, чего хо­

чется ему. Единственное обстоятельство, сдерживающее неудовольствие народа,

-

это кучи показываемых ему

будто бы им самим поданных бюллетеней. Но, даже сми­

ряясь перед баллотировочным фокусом, масса не может помешать себе ощущать вечное неудовлетворение, вечное сознание, что дело идет как-то не так.

Оба этих обстоятельства могли бы быть устранены од­ ним nyrем. Если бы класс политиканов мог осесть в стра­

не прочно, стать более или менее наследственным, то по­ литика, перестав быть ип

sale metier l ,

конечно, привлекла

бы к себе более уважающие себя слои нации. Укрепив свое положение, новый класс мог бы вступить с народом в бо­ лее тесное нравственное общение и приобрести способ­ ность выражать дух народа. Такая эволюция демократи­ ческого парламентаризма привела бы к некоторому виду

аристократического строя. Худо это или хорошо, но преж­ де всего

I

-

на долгое время совершенно невозможно.

Грязным делом (фр.).

227

Тут именно выступает третье, и самое опасное, обсто­ ятельство для либерального демократизма. Положение политиканствующего слоя так фатально, что он сам при­ нужден растравлять раны существующего строя. В самом деле, существование этого слоя всецело держится на фик­

циях

XVIII

века. Народы только потому поддерживают

демократический парламентаризм, что стремятся к об­

ществу, построенному на свободе, равенстве и правлении

народной воли. Если бы современный правящий класс ответил, что он берется дать стране сносное, умное, бо­ лее или менее честное управление, но лишь путем отказа

народа от не возможностей и путем откровенного возвра­

щения к старому типу общества, расчлененного, сослов­ ного, иерархичного, что ответили бы массы? Оставим уже в стороне психологическое состояние людей, не допус­

кающее отказа от социальных иллюзий. Но не прав ли бы был народ, ответив своим «представителям», что тог­ да смешно хлопотать над постоянным сооружением

сложной политической машины, тратить время, нервы,

труд, миллионы

-

и все из-за чего? Из-за получения того,

что безо всяких хлопот и волнений дает раз навсегда ус­ тановленная монархия! Такой ход мысли народной под­ писывал бы приговор карьере всей этой тучи политика­ нов, и потому в новом правящем слое всегда найдется

огромный контингент людей, готовых подогревать ил­

люзии народа. Либеральный демократизм принужден по­ стоянно сам поддерживать фикцию народной воли, ко­ торой совершенно основательно не может реализовать,

он вечно обещает кисельные реки, вечно заставляет на­ род думать, что виновата не система, алюди; каждое пра­

вительство выставляется шайкой изменников и обман­ щиков, не желающих осчастливить народ; затем прави­

тельство летит в окно, у власти садится нынешний агитатор, а завтра и он попадает в обманщики и т. д. Этой сменой лишь держится система, своими собственными

228

теориями преграждающая себе возможность доразвить­ ся до какого-либо прочного строя. Тем не менее эта толчея не может продолжаться беско­

нечно. Во сто лет все нарядные покрывала либерального демократизма окончательно истрепались. Сооременная демократия не отказал ась от своих идеалов, но убедилась,

что их нечего искать избитым путем либерального демо­

кратизма. Он уже не смещает иллюзий массы. Он живет и господствует, но душа народов уже вынута из него.

Первая стадия пройдена.

VII Появление социальной демократии.

стороиа.

-

-

Идейuая

Полuое nодчиuеuие стихийuым силам.

-

Полuый бунт против них

По мере дискредитирования либерально-демократи­ ческой идеи на смену ей все более резко и успешно высту­

пает идея социалистическая. Сами социалисты рассмат­ ривают себя как нечто противоположное либералам, и до известных пределов они правы. Лягушка очень отлична от головастика. Но тем не менее это все-таки дети одной матери, это различные фазы одной и той же эволюции.

При появлении и торжестве либерального демократизма социализм, немного раньше или немного позже, должен

был явиться на свет. С другой стороны, без предваритель­ ной фазы либеральной демократии социализм есть

-

-

каков он

был совершенно немыслим иневозможен.

Дело в том, что социализм не есть учение и движение

только экономическое. Как совершенно справедливо гово­

рит известный эмигрант Лавров l , для огромного большин-

I

«Задачи социализма,).

229

ства сторонников и противников социализм заслоняет

своими экономическими стремлениями другие свои сто­

роны, для него не менее существенные. Нужна известная нравственная подкладка, которая, по выражению Лавро­

ва, оправдывала бы практические стремления социализ­ ма. Нужно, стало быть, некоторое общее миросозерцание,

при котором была бы возможна данная форма нравствен­ Hoгo настроения. В этом целостном виде социализм толь­ ко и можно рассматривать, не впадая в грубые ошибки.

Собственно экономический строй, подобный тому, кото­ рого желает социализм, не будет ничуть социалистичес­ ким, если будет основан на другом общем миросозерца­ нии, на других нравственных требованиях. Коммунизм христианского монастыря и коммунизм Маркса или Ба­ кунина производят учреждения, различные, как небо и земля.

Если первые социалисты, так называемого утопичес­ кого периода, вспоминали христианские или еретические

общины, это происходило лишь от незрелости социалис­ тической мысли у самих ее сторонников и от непонима­ ния ее со стороны противников атеистической демокра­

тии (какими, конечно, были люди вроде Ламенне). В на­ стоящее время, когда неясный зародыш социализма

развился вполне, не может быть уже ни малейшего сомне­ ния в том, от кого он родился и чье дело продолжает.

Либеральная демократия под влиянием сохранившего­ ся в ней христианского самоощущения души не могла се­

рьезно, на деле признать, чтобы человек был действитель­ но лишь предметом материальной природы. Поэтому она упорно строила свое общество на чисто психологической основе, видела в государстве лишь известную комбинацию

человеческой воли и свободы. Собственная практика ли­ беральной демократии, однако, явно обнаружила всю при­

зрачность такого понимания. Нельзя было не видеть в об­ ществе присутствия соцuалыюго закона, который существует

230

и действует вовсе не потому, чтобы кто-либо желал его, а просто по самой природе вещей, вне всякой воли нашей.

Эти указания опыта подействовали двояко. С одной

стороны, личность приходит к убеждению, что ее ошуще­ ние внутренней самостоятельности есть ощущение лож­ ное, что она, личность человеческая, должна подчинить­

ся стихийному закону материальной природы, принизить­

ся до роли всякого другого тела природы. Но, с другой стороны, для души, получившей уже христианскую выра­

ботку, такое подчинение невозможно и перспектива его вызывает отчаянный, безумный бунт против очевидней­

ших законов природы. Оба этих течения и сказались в со­ циализме, создав, с одной стороны, социальный демокра­ тизм, с другой

-

анархизм.

VIП Социал-демократы.

в науке

-

Анархисты

XIX века вообще чрезвычайно ярко выделяет­

ся стремление отыскать и определить, чему бы такому

люди могли безусловно подчиниться. Отыскать «роко­ вые», «фатальные» законы материальной природы, в ко­ торых бы личность наконец лишилась самостоятельнос­ ти и явилась бесспорной, очевидной частью великого ме­ ханизма природы,

-

над этим трудится психология и

социология с чрезвычайной страстностью. В социализме это стремление увенчалось наибольшим успехом. Так на­

зываемый научный социализм, социализм Карла Маркса, совершенно отрешается от внушений внутреннего духов­ ного сознания и устанавливает почти механические зако­

ны социальной жизни.

Основу общественных явлений эта теория видит в за­ коне обмена веществ, которым живет весь органический

231

мир. На той ступени развития, которую представляет че­

ловеческое общество, обмен веществ является в сложной форме nроuзводства. Вся история человечества, с его уч­ реждениями, классами, войнами и революциями, есть не

что иное, как история производства. Люди живут всегда в соответствии тому, как про изводят. «История,

Ф.

Энгельс l , -

-

говорит

была не что иное, как борьба классов, и

эти борющиеся классы повсюду и всегда были продуктом

способа производства и обмена». В пояснение должно за­ метить, что самый способ обмена создается способом про­ изводства. «Экономическая структура каждого данного общества всегда составляет то реальное основание, кото­ рое мы должны изучать, чтобы понять все его надстрой­ ки

-

учреждения политические и юридические, также как

религиозные и философские точки зрения»2. «Эта материалистическая концепция

объявляет торжественно Ф. Энгельс,

-

истории,­

изгнала идеализм

из его последнего убежища». История является вечно ме­ няющимся процессом вещества, в котором наши поня­

тия о справедливости не имеют ничего абсолютного, так

как меняются с переменой условий. Никто так ироничес­ ки не относится к громким фразам ХУII I века, как науч­

Hый социализм. Революционерам

XVIII

века представля­

лось, говорит Энгельс, что «мир до тех пор (то есть до

них.

-

Л. Т.) позволял руководить собою ничтожным

предрассудкам; прошедшее заслуживало только жалости

или презрения. Теперь впервые показывался свет, впер­ вые вступали в царство разума, в котором вечная истина

должна прогнать суеверие, несправедливость, привилегии, притеснения посредством равенства, основанного на при­

роде и посредством естественных прав человека ... Мы, I

Известный

alter ego

-

(второе «Я») К. Маркса, его друг и популяри­

затор.

2 Энгельс Ф.

п. Лафарга. с.

Socialisme tltopiqtle et Socialisme Scientifique. 21.

232

Фр. пер.

восклицает Энгельс,

-

знаем теперь, что это царство ра­

зума в конце концов бblЛО только царством идеализиро­

ванной буржуазии»I.

Это не значит, чтобbl наУЧНblЙ социализм заподозри­ вал искренностьлюдей первой революции. Нодело втом, что наши идеалbl не имеют ничего самостоятельного и со­

ставляют лишь конечное отражение потребностей произ­

водства. Та свобода, которая нужна бblла собственно ДЛЯ производства, переросшего

CTapble узкие

рамки, в поня­

тиях людей абстрагировалась в виде всего этого ПblШНОГО

идеализма своБОдbl и

eCTeCTBeHHblX прав.

Вот и все.

Если в настоящее время социализм становится не уто­ пией, не иллюзией, а реалЬНblМ идеалом, то лишь потому,

говорит теория, что его требуют условия производства. Но если все наши социалЬНblе и все нравственные иде­ алы строго относитеЛЬНbI, если наши понятия о справед­

ливости, правах и обязанностях человека постоянно ме­ няются, если, наконец, все в истории в свое время имело

право на существование, было справедливо, а потом, с

изменением условий, становится беССМblслицей и ложью, то не ожидает ли такая же судьба и

COBpeMeHHble социали­

стические идеалbl? Социализм об этом благоразумно умал­ чивает. Но ответ, по точному СМblСЛУ теории, ясен и не­ сомненен. Конечно, настанут условия, при которых со­

BpeMeHHble

толки социалистов о свободе, равенстве,

материальной справедливости могут оказаться неумест­

НblМИ, противоречащими условиям производства. И тог­ да эти идеалbl должно будет признать ЛОЖНblМИ, тогда «пе­ реДОВblе» люди Вblставят

HOBble

идеалbl

-

может бblТЬ,

идеалbl деспотизма, принижения личности, кастового раз­

деления и Т.П. Все это должно будет признать опять же справеДЛИВblМ, возвышеННblМ, прогреССИВНblМ

...

Никогда еще ни одна философия, ни одна ЯЗblческая

I

Там же. С.

10.

233

религия не приводила человека к такому беспрекослов­ ному подчинению игре материальных сил, к такому пол­ ному уничтожению личности как духовно самостоятель­

ной силы. Все духовное содержание личности оп редел я ется безапелляционно устройством плуга и ткацкого станка. Дальше идти действительно некуда. Анархисты, ненавидящие социальную демократию за такое уничтожение личности, говорят, что это не социа­

листы-революционеры, а социалисты-реакционеры. Вы­

ражение меткое. Научный социализм составляет движе­ ние, конечно, очень «передовое» как последнее слово ма­ териализма, но с точки зрения высоты и достоинства

личности это учение и движение неслыханно реакцион­

ное. Хотя социальная демократия по привычке, по старо­ му разбегу и говорит о свободе, развитии личности и т. П., но все это не только не вытекает из ее теории (как вытека­

ло, например, из «буржуазного»

«Contrat social»),

а даже

прямо с нею несовместимо.

IX Уничтожение свободы в коммунизме

Что требования свободы личности не вытекают прямо из теории научного социализма, это ясно само по себе. Сама личность в этом учении есть явление второстепенное и

подчиненное. Не ее запросами и требованиями опреде­ ляется общественный строй. Она должна довольствовать­ ся тем, что ей дают материальные условия самодержавно­ го производства, которое определяет не только юридичес­ кие права личности, но самые ее внутренние запросы,

идеалы, мечты. Личность тут не есть основа, не есть нача­ ло, а последствие, результат. Свободы внутренней у нее нет по существу, а свободу внешнюю, юридическую, она

234

получает не потому, чтоб этого сама хотела или не хотела,

а сообразно с тем, нужно это или не нужно по условиям производства.

Социальная демократия, правда, очень много толкует о свободе и обещает дать ее отрицательным, косвенным

путем: путем уничтожения государственности. «Пролетариат,

говорит Энгельс, рисуя исход соци­

-

альной революции,

-

овладевает государственною влас­

тью и превращает средства производства сперва в государ­

ственную собственность. Но тем самым он прекращает свое существование как пролетариат, уничтожает разли­

чие классов и самое государство как государство»1.

С уничтожением государства как резервуара принуди­ тельной власти свобода является сама собою, отрицатель­

ным путем. Но это совершенно пустые фразы. Речь идет собственно о слове, об определении факта, а не о факте.

Государство, говорит научный социализм, есть учрежде­ ние классовое, посредством которого один класс держит в

подчинении другой. «Когда не будет общественных клас­ сов, тогда некого будет подавлять и сдерживать (будто бы

совсем некого?

-

л. Т.) ... Вмешательство государствен­

ной власти в общественные отношения сделается мало­

помалу излишним. Государство не будет уничтожено

-

оно умрет»2. Передержка очевидна. Допустим, что классового госу­

дарства не будет. Но государство как организованная власть целого общества над частями этого общества и над

личностью во всяком случае останется и разовьется. При­ нудительная власть, стало быть, вовсе не уничтожается.

Логическая эквилибристика мыслителей социальной де­ мократии не доказывает ничего другого, кроме того, как сильно они принуждены ухаживать за анархическим дуI

Энгельс Ф. Развитие научного соuиализма. Русский женевский

перевод. с.

43.

2 Там же. с.

44.

235

хом И убаюкивать его фразами, будто бы со временем все устроится, и свобода появится, и государство уничтожит­ ся, только потерпите пока в сомкнутых рядах социальной демократии.

На самом деле «господа рабочие» могут ждать от соuи­ альной демократии чего угодно, только не признания сво­

их прав личности. Тут нарождается строй, в котором об­

щество

-

все, личность

-

ничто. Начиная с теории, КОН­

чая практикой социальная демократия ни разу не изменяет

этому принципу. Обязательный труд, могучая власть, рас­ пределяющая труд и пользование его продуктами, власть,

от которой никуда не скроешься, малейшее неповинове­ ние которой в лучшем случае равносильно голодной смер­

ти,

-

а Энгельс еще утешает, что не будет классового го­

сударства! Как будто крепостной крестьянин имел когда­ нибудь над собою хотя тень такой власти, какую имеет это «бесклассное» социалистическое общество над своими «гражданами»

.

Логические тенденции социалистического государства, конечно, не могут выказаться сразу. Но по его миросозер­ цанию «юридические» И «философские» понятия, а стало быть, и права личности, и ее требования от жизни, и все ее содержание определяются условиями nроизводсmва. Про­ ИЗВОДСТВО же «будущего строя»

-

коллективное, обобще­

ствленное, не только в одной стране, а в целом

terrarum socialisticus. Личной

orbis

инициативы здесь не требу­

ется, конкуренции нет. Для чего тут экономически нужна свобода или развитая личность? Нужна, напротив, лич­ ность смирная, покладистая, дисциплинированная, не

рвущаяся ни к чему своеобразному, способному нарушить гармонию установившегося «муравейника». Если же сво­

бода и личность не нужны экономически, то общественная мысль, политика и законодательство наследников Марк­

са и Энгельса станут работать в направлении постепенно­ го сглаживания личности, чтобы мало-помалу вычеркнуть

236

из самого содержания умов идеалы современной «разви­

той личности». Что такое «человек высокой нравственно­ сти», что такое «возвышенные стремления»? С точки зрения «научного социализма»

-

это человек, это стрем­

ления, наиболее приспособленные к потребностям эко­ номического строя общества. Самостоятельного, вечного содержания личность не имеет, она может быть передела­

на как угодно «условиями производства». Усилия Ликур­ гов социалистического строя направятся к тому, чтоб из­ гладить в своих согражданах все остатки «диких»

стрем­

лений современной личности и привести ее к идеалу

«умеренности И аккуратности», к возможно большему по­ давлению всего личного, возможно большему преклоне­

нию пред обществом, которое само является как бы во­ площением сил природы, последней инстанцией всемо­ гущих «условий производства», окруженных ореолом почитания, каким древние языческие религии окружали

силы тяготеющей над ними природы.

х Анархическая свобода

Таким путем пошло одно течение демократии, потеряв­ шей духовное равновесие. Другое течение приняло совер­

шенно противоположное направление. Анархист со стра­ стью сумасшедшего знать ничего не хочет, кроме ЛUЧIlОС­

mи, и верует в эту личность с беспримерным фанатизмом. Анархисты приобрел и себе репутацию каких-то полу­

сумасшедших, и многие поэтому не придают им большо­

го значения. Это совершенно ошибочная оценка, тем бо­ лее что душевное состояние современного цивилизован­ ного

человечества

представляет множество и других

ненормальностеЙ. Духовное оскудение социальной демо-

237

кратии тоже нельзя признать нормальным человеческим

состоянием, а совершенно животное состояние консер­

вативных «буржуазных» слоев

-

еще менее того. Читая

описание какой-нибудь Semaine Sапglапtе l , весьма затруд­ няешься решить, кто более сумасшедший в этой озверев­

шей массе убивающих и убиваемых. Недаром Герцен, сви­ детель

1849-1851

годов, ОТ одного этого зрелища пришел

к отрицанию будущего европейской цивилизации.

В такую патологическую эпоху разложения, вообража­

ющего себя развитием, слово «сумасшедший» ничего не определяет. Предоставляя это слово в распоряжение же­ лающих, гораздо полезнее постараться выяснить себе, в чем, собственно, состоит ненормальность, так легко охва­ тывающая целые массы, и в том числе людей, несомнен­ но, очень умных и талантливых.

Тут само собою напрашивается странное сопоставле­

ние. Социальная демократия исторически есть создание еврейско- протестантских элементов современной культу­

ры. Теория (Маркс) и практика (Лассаль) даны евреями и поддержаны до сих пор почти исключительно в протес­

тантских странах. Анархизм, напротив, создается отще­ пенцами католицизма и православия (Прудон, Бакунин, Кропоткин) и находит прозелитов по преимуществу в

странах католических (Франция, Испания, Италия). Сам Вернер2

-

единственный крупный анархист немецкий,

если не ошибаюсь, родом из Вены. Чрезвычайная наклон­ ность русского «нигилизма»

К анархическим точкам зре­

ния достаточно общеизвестна, точно так же как слабое развитие идей «научного социализма» в этой среде. Если б у нас религиозная жизнь рухнула в достаточной степени

(чего, благодаря Бога, как показывают обстоятельства, далеко нет), то едва ли возможно сомневаться, что у нас

I

Кровавая пора (фр.).

2 О котором стали часто говорить газеты.

238

развилось бbl анархическое движение, а не социально-де­ мократическое.

Там, где духовная жизнь получила более глубокую хри­ стианскую обработку (то есть в среде православной и рим­ ско-католической), человеку чреЗВblчайно трудно отре­ шиться от ощущения своей духовной природы, а стало

бblТЬ, от невольной веры в самостоятельное значение лич­

ности. Когда у такого человека отнята религия, внутрен­ нее сознание кричит ему, что на свете нет ничего выше

его самого, ничего такого, чему он мог бы подчиниться.

Он остается сам Богом. По богословскому толкованию, это есть тягчайшее падение духа, но такое падение, кото­

рому подвергается лишь дух, уже высоко ВblработаННblЙ.

Анархизм

-

одна из форм болезни, которая в других те­

чениях МblСЛИ проявляется в религии человечества, также

очень известной у нас в ряде интеллигентских сект'. Но понятно, что и в странах протестантских подкладка души все же остается христианской, поэтому анархичес­ кие тенденции в революционном мире повсюду скорее

дремлют, чем отсутствуют. Обстоятельство, которое со временем получит огромное значение.

НеспосоБНblЙ отрешаться от очевидного ощущения своей свободной личности и видя столь же ясно несом­ ненное иго социалЬНblХ законов, анархизм разрубает гор­ диев узел: если социалЬНblе заКОНbI мешают, нужно их

уничтожить. Нужно уничтожить власть и все, откуда эта

власть может проистекать. Нужно оставить лич ность сво­ бодной, на просторе, и пусть тогда общество слагается из свободного, добровольного соглашения между личностя­ ми, которые каждую секунду относятся друг к другу так,

как хотят. «Мы,

-

говорит заявление семнадцати анархи­

стов, поданное лионскому суду2, I

-

мы требуем своБОдbl

Достаточно вспомнить Маликова, Фрея (Геl1нца) и графа Л. Тол­

стого.

2 Compte гel1du

du pгocesde Liol1. Оеl1еуе: 1111 pri 111 С ric JlIГзssiеl1l1С, 1883.

239

абсолютной, ничего кроме свободы, свободу полностью. Мы требуем для каждого человеческого существа права и способов делать все, что ему угодно, и не делать ничего, что ему не нравится,).

В пояснение замечу, что один анархист, кажется Дю­ валь, уличенный парижским судом не только в подделке

фальшивой монеты, но и в противоестественных пороках l ,

прямо заявил суду, что

sions commje

'е

pUis,)2.

«c'est топ droit de satisfaire mes pas«Revoke,)

Главный орган анархизма

сначала колебался признать этого господина добрым чле­

ном партии, но общий голос анархических

«compagnons,)3

заставил орган Кропоткина победить свое отвращение, и осужденный был зачислен в синодик партии. Анархисты действительно последовательны в требовании «свободы абсолютной,) .

Возвратимся

«Мы,

к декларации лионского процесса.

продолжает она,

-

-

хотим свободы и считаем ее

существование несовместимым с существованием какой бы то ни было власти, каковы бы ни были ее происхожде­ ние и форма, вдохновляется ли она правом божественным или народным, миропомазанием или всенародным голо­

сованием. Все правительства одинаковы и стоят одно дру­ гого. Лучшие

хуже всех других. Вся разница в том, что у

-

одних больше цинизма, у других

-

лицемерия. Зло не в

той или иной форме власти, а в самом nринциnе власти. Анархисты ставят задачей научить народ обходиться без правительства, как уже он начал научаться обходиться без Бога. Наш идеал

-

заменить административную и закон­

ную опеку и принудительную дисциплину свободным до­

говором, подлежащим постоянному пересмотру и отмене». 1

Я цитирую на память; этот процесс происходил в Париже в мою

бытность там, но не помню точно года. Кажется, в 1886-м. 2 Это

3

мое право

-

удовлетворять мои страсти так, как я это могу (фр.).

Анархисты отбросили <,буржуазное>, слово «сНоуеп~ и называют

друг друга

(,compagnons».

240

То есть это договор, который каждый исполняет, пока хочет и сколько хочет, и уничтожает, когда вздумается. Но это еще не все. «Мы,

-

говорит декларация,

-

считаем, что

капитал должен быть предоставлен в распоряжение всех так, чтобы никто не мог быть исключен из пользования и чтобы также никто не мог захватывать доли в ущерб другим».

И это

-

без организации! Анархисты не допускают J/U-

какой, даже и своей собственной, революционной. Не­ сколько лет тому назад я имел случай беседовать с самим

Кропоткиным, также подписавшимся под приведенной декларацией.

«-

Допустим, что произойдет социальная революция.

Что вы сделаете? Мы употребим все усилия, чтобы народ брал все, что

-

ему угодно, и чем больше, тем лучше, и чтоб он не дал орга­ низоваться какому бы то ни было правительству.

Но коммуна не допустила грабежа?

-

Это была роковая ошибка, погубившая дело. В сле-

дующий раз ее уже не повторят.

Но бланкисты, которые такие же социалисты, не за­

-

медлят организовать правительство. У них уже и теперь чуть ли не распределены все будущие правительственные должности.

Мы будем убивать бланкистов. Они вреднее всяких

-

буржуа».

Словом, СТОИТ только не допускать никакого правитель­ ства, никакого принудительного порядка, и все устроится

само собою, в свободной гармонии. Анархисты находят, что это даже очень просто и непонятно лишь для людей

узких

- retrecis.

«Что касается практического действия анархии, то нет

ничего более легкого,

-

говорит один их журнал 1. -

Дви­

жeHиe без пут и помех составляет естественное назначение

I

L'autonomie individuelle. 1887. NQ 5.

241

человека. Авторитарный порядок судков, суеверия и варварства,

-

-

последствие предрас­

уничтожая все личности,

неспособные ужиться под его скипетром, сформировал нынешних людей, запечатлев их своими отличительными

чертами. Orсюда некоторые близорукие философы заклю­

чили, будто бы власть неизбежна для человечества». Оста­ ется только удивляться, что человечество умудрилось весь

век свой жить неестественно и никогда не в состоянии было

жить так, как этого будто бы требует его природа!

Это нелепо, конечно. Однако анархизм уже доказал

свою огромную способность охватывать умы'. Это потому, что в анархизме говорит не глупость, а по­ теря духовного равновесия. За потерей Бога (и следователь­ но, вообще духовной жизни) самоощущение человека ста­

новится уродливым. Потеряв меру сравнения, не ощущая над собою никакого авторитета, он начинает считать себя верхом совершенства и духовной самостоятельности.

Эта нелепость вполне ясна только или человеку рели­ гиозному, или, наоборот, совершенно заглушившему свою духовную природу и оставшемуся с одним полуживотным

«здравым смыслом». В «христианском, отрекшемся от Христа» обществе и тех и других людей немного.

XI Будущее коммунизма.

-

Материальная nрактичность

социальной демократии

Для более точной обрисовки творческой силы социа­ лизма позволительно и уместно задать себе вопрос: что могут дать новейшие формы демократической идеи, если

I

Проповедь гр. л. Толстого и отношение к ней со стороны слуша­

телей дали новый пример тому.

242

бы им суждено было хоть такое торжество и власть над миром, какие либеральный демократизм получил с

1789

года? Само собою, это рассуждение чисто гипотетическое и имеет целью по казать не действительное будущее, алишь возможное по внутренней логике передовых демократи­ ческих учений.

Не предсказывая этого будущего, мы не должны, од­

нако, забывать, что оно действительно возможно. Общая тревога по всей Европе каждое Первое мая, ряд револю­ ций, уже бывших, несомненный громадный рост револю­

ционных партий во Франции и в Англии, ни на минуту не прекращающиеся успехи социального демократизма в Гер­

мании

-

длинный ряд многозначительных фактов пока­

зывает, что это движение нарастающее. Можно спорить о том, избежимо или неизбежно его торжество, но сомне­ ваться в его возможности бьmо бы прямо легкомысленно.

Предположим, стало быть, что течение следует своим современным руслом. Чего мы можем от него ожидать? Несмотря на чрезвычайную распространенность анар­ хических идей, чистых или смягченных, едва ли возмож­

но предположить, чтобы какой бы то ни было европейс­ кой стране анархизм угрожал серьезным пере воротом в

ближайшем будущем. Анархисты могуг убивать, поджи­ гать, взрывать, производить бунты, но они по принципу

не хотят организоваться, а потому, конечно, всегда будут подавляемы организованной силой до тех пор, пока идея

общества не превратилась в нечто возбуждающее всеоб­ щий ужас и отвращение. Такой же момент можно себе представить разве только после торжества социальной де­

мократии. Адо тех пор, пока общество находится прибли­ зительно в современном состоянии, анархизм в нем будет составлять лишь хроническую разъедающую болезнь.

Настоящей опасностью в более близком будущем, на первой ступени, угрожает не анархизм, а социальный де­

мократизм. Это движение разгромить вовсе не легко и

243

даже едва ли возможно иначе, как нравственным воздей­ ствием, потому что во всем, что касается силы, оно может посчитаться с кем угодно.

Социальный демократизм ставит себе цели, значитель­ ная часть которых вполне осуществима (именно в облас­

ти экономической). В действии он совершенно практи­ чен. Конечно, есть и у него фразы вроде толков о будущем уничтожении государства, о свободе, равенстве и т. п. Но эти фразы ему нисколько не мешают, а, напротив, помо­

гают. Без этих невинных украшений он мог бы показаться чересчур грубым и оттолкнуть от себя массы. Эти фразы льстят самолюбию рабочих и дают им возможность по­ мечтать на возвышенные темы. А между тем ничему прак­ тическому это не мешает, потому что отодвигается в отда­

ленное будущее. В ожидании же будущего социальная демократия складывается в организацию со своим началь­

ством, с подчиненными, с дисциплиной, которой поза­

видует иная армия. Какого бы то ни было опасного, рис­ кованного шага эта организация по принципу избегает,

усвоила тактику бить только наверняка, только имея пре­ восходство сил и до поры до времени

-

по возможности

легально. Успехи ее общеизвестны. Партия уже теперь организовала миллионы населения.

Переворот по системе социальной демократии тем бо­ лее легок, что он не может устрашать даже весьма значи­

тельного числа малоимущих «буржуа». Партия и теперь содержит массу людей на жалованье, а в будущем ставит

план гигантской организации страны. При этом потребу­ ется, очевидно, огромнейшее число всевозможных «заве­

дующих», «управляющих», «комиссаров» И т. Д. Всякий

ловкий человек вправе ожидать себе здесь теплого мес­ течка. В общей сложности социальная демократия имеет умных вожаков и послушную массу, и если социалисти­

ческий пере ворот намечен в судьбах человечества, то его произведет, конечно, эта партия.

244

хн Диктатура рабочего класса.

-

Новое государство.

Сословность социалистического строя.

-

-

Аристократия и крепостное сословие социализма

Итак, допустим, что явился

«1789 год»

социальной де­

мократии. Начинается «диктатура рабочего класса» и по­ стройка нового общества.

Собственно организация национального производства не представляет ничего невозможного. Современный ра­ бочий привык к труду, капитализм выработал массу пре­

восходных администраторов. Современное производство так сконцентрировано, что его совершенно возможно ве­

сти под управлением государства. Организовать распре­ деление продуктов посредством

системы государствен­

ных складов также не представляет ничего немыслимо­ го

для

народов,

которые

и

теперь

умеют

кормить

и

одевать казенным способом миллионные армии солдат. Для организации всего этого нужно только nравитель­ ство,

а социальная демократия

имеет уже и теперь все

его кадры.

Эта сторона дела, конечно, худо ли, хорошо ли, пойдет некоторое время, а средства, скопленные современными

обществами, так громадны, что их и при самом плохом

распоряжении хватит надолго. Но огромные трудности пред новым строем ставит самый общий тип его, который должен совершенно задушить личность, а она едва ли ус­

тупит без самых отчаянных протестов.

Власть нового государства над личностью будет по не­

обходимости огромна. Водворяется новый строй (если это

случится) путем железной классовой диктатуры. Социал­ демократы сами говорят, что придется пережить период

диктатуры рабочего класса. Стоит почитать Фольмара о способах приведения частных собственников к «добро-

245

вольному соглашению»!' Крупные владения прямо кон­ фискуются, мелкие же, где владельцев много, так что опас­ но доводить их до бунта, должны быть, учит Фольмар,

поставлены в условия такого бесправия, что, в сущности, владельцу остается или с голоду умереть, или «доброволь­ но» присоединиться к братской семье социалистов. Госу­ дарство принуждено будет сохранить функции судебные и административные или рухнуть в несколько месяцев. Но социальная демократия так практична, что немыслимо

даже предположить с ее стороны подобной несообразно­

сти. Функции нового государства в области народного просвещения и «нравственного воздействия» на обще­ ственное мнение необходимо должны также возрасти. На­ циональная организация труда и распределения продук­

тов прибавляет государству новый безмерный источник власти, регламентации и репрессии. В виде «временной»,

но бесконечной фактической меры оно, без сомнения, будет иметь и силы вооруженные, под каким-нибудь звуч­ ным или скромным названием. Пред этим всесильным го­ сударством, хотя бы оно и получило название «общества» или «народа» И Т. П., личность оказывается ничтожной и

бессильной пылинкой. Она зависит от общества везде и во всем, везде и во всем должна находиться в предписан­

ных рамках. Уйти от них некуда. Нельзя даже просто зам­

кнуться в своей семье, в своем независимом уголке. Такие уголки исчезнут. Все на миру, на виду, на общем положе­ нии, под общим надзором.

Это постоянное давление, эту вечную зависимость не-

I

«Isolirte socialistische Staat»

(<<Изолированное социалистическое

roсударство.). Эта работа напечатана в органе партии, сам Фольмар

-

один из крупнейших вождей социальной демократии; помянутая ста­ тья его встретила возражения в социалистическом мире, но собствен­ но в том отношении, что «изолированного» социалистического госу­

дарства нельзя создать при современных условиях, а необходим пере­ ворот единовременно в ряде стран.

246

выносимо испытывать даже в том случае, если человека

подавляет однообразная народная масса взаимно сковы­ вающих друг друга «сограждан~, среди которых нельзя ос­

тановить озлобленного внимания на каком-либо специа­ лизированном подавляющем классе. Но в действительно­ сти классы не исчезнут, и это обстоятельство, само по себе естественное, окажется чрезвычайно компрометирующим

для такого строя, который явился на свет с формальным обязательством уничтожить деление общества на классы.

Образование классов, то есть слоев, имеющих некото­ рую внутреннюю связь, вытекающую из единства соци­

альной роли их членов, составляет постоянное явление во

всех обществах. Последним ярким образчиком этого была практика либерального демократизма. Но либеральный демократизм появился в виде движе­ ния очень (сравнительно) стихийного, малоорганизован­ ного, и его правящие слои должны были складываться уже

после первого торжества революции. Социалистическое государство, напротив, достигнет торжества уже с почти

сформированными сословиями. Социальная демократия наших дней обязана своей силой именно тому, что она уже фактически расслоилась по специальным функциям и имеет уже очень порядочный правящий класс политика­

нов. Эти готовые кадры новых сословий социалистичес­ кое государство посадит на самую благодарную почву, так

как организация труда требует многочисленных руково­ дителей, а необходимость считаться с «волей» злополуч­ ного «самодержавного народа» поддержит тот многочис­

ленный слой гипнотизаторов его и распространителей

необходимых для того ложных сведений, который состав­

ляет различные фракции «интеллигенцию). Современный верхний слой правящего класса в настоящее время не мо­ жет вполне укрепиться именно потому, что «воля народа»

не распространила своего влияния на экономические фун­ кции, и тут политиканствующему слою постоянно при-

247

ходится наталкиваться на самостоятельную силу крупных

и мелких собственников. В социалистическом государстве политиканствующий слой получит полный простор дой­ ти до окончательного развития, распространив свое вли­

яние на экономическую область жизни, подобно тому как этим кончали все правящие классы в истории, каким бы путем ни возникали они.

Социальная демократия уже теперь, задолго до своего торжества, вырабатывается применительно к этой цели. Ее верхний слой, вожаков и учителей, воспитывается в со­ знании того, что власть необходима, что массу народа нуж­ но учить и направлять. Несмотря на остатки фраз «идеа­ лизированной буржуазию), этот слой искренне уважает только материальные условия да «общество» в смысле це­ лой организации, но никак не человека, не личность, не свободу, не равенство и тому подобные «мечтательные»

понятия. Масса же воспитывается в духе замечательной дисциплины и умеренности. Самое общее «научное» ми­ росозерцание, заменяющее в этой массе религию, внуша­ ет покорность материальным условиям и приучает созна­

вать ничтожество своей личности. Во время окончатель­ ной борьбы за торжество властвующий и подчиняющийся слои социальной демократии могут лишь еще более обо­

собиться и развиться. Затем начинается долгий период «диктатуры», когда придется железной рукой устраивать новые порядки, подавляя внутренние смуты и, по всей

вероятности, ведя внешние войны. Нужно быть слепым,

чтобы не видеть, каким могущественным сословием вый­ дет из такой истории нынешняя социалистическая интел­ лигенция.

XIII Всякий социальный строй (точно так же, как всякая дан­ ная цивилизация и как всякая отдельная группа, ассоциа­

ция и т. п.) развивается в направлении тех сил, которые за­ ЮIючаются в его типы, так, как они сочетались в нем в эпоху

рождения типа. Общий тип социально-демократического строя и все условия рождения его предсказывают новому

обществу будущее, насквозь пропитанное деспотизмом, дис­ циплиной и централизацией. Но в то же время, подобно всем обществам мира, оно будет расслоено и вся громадная при­

нудительная власть его будет фактически (на первое время) находиться в руках слоя правящего, несравненно более мо­ гущественного, чем политиканы современной либеральной

демократии. Поэтому все ничтожество, вся подчиненность личности, которая теоретически предназначается ей соб­

ственно пред обществом и пред материальными условиями, фактически будет состоять в ничтожестве пред тем слоем, который руководит этими пресловутыми материальными ус­

ловиями, а также управляет всеми делами, формирует об­

щественное мнение и т. д. И т. п. Великий вопрос социализ­ ма составляет то, вынесет ли масса кабалу или нет? Если предположить, что вынесет, то новое общество действительно закончит период революции, начатой XVIII веком. Оно уже не только «отречется от Христа», но заду­ шит и свою «христианскую душу». Это дает равновесие и

покой, но также ЮIадет конец всей выработке личности, достигнутой в христианскую эпоху, и дает начало «новой

эре», которая ведет к чему-то очень старому. Раз положив основание, никто уже не может остановить хода органи­

ческого, или, употребляя любимое выражение научного социализма

-

Диалектического, развития, которое влас­

тно царит надо всеми живыми явлениями.

Заведование общественными делами

-

источник ог­

ромной власти. Власть фактическая переходит в юриди-

249

ческую. Это вопрос лишь времени. Профессор Ковалевс­ кий рассказывает, как в древней индийской общине раз­ вился могущественный класс собственников ратия

-

-

аристок­

из скромных деревенских «сотских)) И «десятс­

ких)), так сказать, назначавшихея общиной для надзора за

ирригационными каналами. Может быть, такие факты очень радуют научный социализм как доказательство мо­

гущества «условий производства)). Рисовые плантации

ПОРОЖдают поземельную аристократию. Но социалисти­ ческий строй весь соткан из таких «рисовых плантаций».

Для заведования ими пойдет, конечно, самая ловкая и че­ столюбивая часть населения, и их временная фактичес­ кая масть увековечивается тем легче, что сама полити­

ческая философия научного социализма не признает ни­ каких абсолютных и вечных форм общества. То, что в отсталый

XIX век считалось прогрессивным, может быть объямено реакционным в XXI столетии. Все зависит от

условий производства. С точки зрения производительно­ сти, конечно, окажется более выгодным существование nрочного правящего класса и специализация рабочих по различным операциям производства и даже по природно

различным местностям. Это же расслоение и некоторое закрепощение трудящихея делает еще более нужным су­ ществование специального правящего класса, свободно­

го от невольной узости остальных трудящихся. Некото­ рое препятствие расслоению на своего рода касты пред­

стамяет, конечно, отсутствие семьи. Но фактическое существование брака для желающих его никакими спосо­ бами не может быть уничтожено, и особенно в верхнем, правящем слое, люди которого имеют возможность и вос­

питать своих детей более тщательно, и доставить им луч­ шее общественное положение. Серьезное падение брака в массе населения может повести только к тому, что верх­

ний слой станет в полном смысле «благородным)), един­ ственным хранителем доброго воспитания среди этой тол-

250

пы не помнящих родства. Хранитель не одной стадной, но личной традиции, которая дается семьей, он тем скорее выработается в аристократию, в сословие, действительно высшее и гордое сознанием своей высоты.

И это сословие фактически владеет всем. Сначала кол­ лективно, но потом (можно ли не видеть этого?), конеч­ но, «заведование делами» обособится по местностям, по

большим отделам производства или управления. Факти­ ческий переход «управления» И «владения» по наследству становится привычным, закрепляется, возможность ста­

новится «правом», входит В юридические нормы. А что

скажет «самодержавный народ»? Самодержавный народ привыкает ко всему, да и дело не сразу делается, а посте­

пенно, при постепенном изменении понятий, тем более что народ воспитывается на «диалектическом» понимании

жизни. Вечной правды нет, вечных прав нет. Все зависит от «условий производства»

... Да и совершенно верно: если

только наши права через нашу личность не истекают из

абсолютного начала правды, то, конечно, все зависит от «условий», «условия» СВОдЯтся К выгоде и расчету наибо­ лее ловких и сильных людей. Аристократическая республика с разнообразно закре­ пощенной массой населения

-

это единственный исход

социально-демократического коммунизма, предполагая,

что массы способны вынести гнет его.

XIV Анархический бунт против коммунизма

Предположение это, однако, совершенно немыслимо, потому что с первых же шагов социально-демократиче­

ского государства выступает на сцену действия анархиче­ ская идея.

251

Даже теперь, когда социальная демократия полна ду­

тых фраз о свободе и развитии личности, когда она, не имея власти, не может проявить своих коггей, она возбуж­ дает отвращение и ненависть в анархистах как учение ре­

акционное. В настоящее время множество лиц примыка­ ют к социальной демократии или по недостатку чутья, или

из-за практических соображений: все-таки это движение разрушает «буржуазный» строй и должно отдать в руки

народа капитал. Все это множество людей хранит в раз­ личных уголках души чисто анархические страсти, теперь

только дремлющие. Но представим себе наступление

grande date,

этой чаемой

la Sociale.

de lа

Пришла она и все со­

крушила. «Народ» имеет не только политическую власть, он «возвратил» себе «узурпированный» капитал. Всё его, и он

-

всё ... По крайней мере, в теории, в ожидании. На

деле же оказывается жесточайшая диктатура: ничего не

смей сделать не по указке, не спросясь, не по правилу. Своя индивидуальная жизнь, действие по собственному почи­ ну, вкусу, фантазии, наконец, стесняется тысячью пут, не­ знакомых даже последнему пролетарию ненавистного

«буржуазного» прошлого. Этого, конечно, ни за что не стерпят. Если буржуазная свобода представлялась лице­

мерным обманом, то какою бесстыдною ложью покажет­ ся «свобода» социалистическая! Никого не успокоит даже ссылка на то, что стеснение производится «народом».

Анархисты и теперь кричат: «Мы знать не хотим никако­ го народа, мы сами народ и хотим жить по-своему!» При­ том на практике каждый стесняемый видит очень хоро­ шо, что он уступает не какому-то «народу», а совершенно определенным лицам или группам, захватившим хорошие

места. Будет ли деспотизм этих лиц всегда бескорыстным? Излишний вопрос. На одного фанатика идеи всегда най­ дется сотня лиц, обделывающих лишь собственные де­ лишки. А завистливое чувство не попавших на хорошие места усмотрит корысть и эксплуатацию даже там, где их

252

нет. Бесчисленные протесты с ножом и динамитом в ру­ ках ожидают организаторские попытки социальной де­

мократии, и особенно наиболее выдающихся, наиболее честных, а стало быть, и непреклонных ее деятелей. Без сомнения, революционное правительство сумеет распра­

виться не раз и не два с бунтовщиками, но, на свое не­ счастье, оно не может сделать невозможно го: не может

сделать свои действительно «реакционные» принципы

сколько-нибудь сносными для личности современного че­ ловека. Подавляя бунтовщиков, оно только еще более не­ привлекательно показывает деспотизм своей основной

идеи. А между тем у правительства социальной республи­ Kи нет высших санкций, которые окружали павшие коро­

ны и позволяли народу терпеть и ждать. Если пала корона,

удержится ли фригийский колпак? Как только социальная демократия начнет организо­

вывать общество, анархическое движение в нем вспыхнет с небывалой силой. Вся масса, которая теперь живет меч­ той о будущем, увидит это будущее лицом к лицу, и это будет первый раз, когда анархические идеи получат почву

для покорения себе народов, потому что тогда уже не во что будет больше верить, кроме анархии. «Политиканы не понимают,

хисты,

-

-

кричат уже теперь анар­

что свобода сама по себе не существует, а есть

лишь отрицание власти. Поэтому пока существует малей­ ший отпрыск власти, до тех пор не существует и тени сво­

боды». Дело не в том, чтоб иметь «хорошие» законы или якобы «хорошую» власть. Их нет. Это нелепые выраже­ ния. Дело в том, чтобы не иметь никаких законов и ника­ кой власти.

Народ слышит эти слова, и теперь они звучат для него каким-то бредом. Но когда настанут эти якобы «хорошие»

законы и якобы «рабочая» власть, когда будет испробова­ на эта последняя мыслимая форма власти, народ увидит, что она действительно ему ничего не дает, а менее всего

253

дает удовлетворение нравственное. Тогда анархия являет­ ся последним словом, которое еще остается произнести в

этой «эволюции разложения».

Либеральная демократия погибает не потому, чтобы при создаваемых ею режимах было невозможно жить, а потому, что нравственно не удовлетворяет личность, по­

терявшую жизнь духовную и воображающую найти ее в жизни политической и социальной. Теперь личность об­ манывает себя мечтой, будто бы ее страдание происходит

от недостаточного расширения области общественности, будто бы стоит эту общественность распространить еще больше

-

и счастье будет найдено. На самом деле страда­

ние происходит как раз от обратных причин. Когда соци­ алистический строй явится и покажет, чего общество тре­ бует от личности, от этого самозаклания безличному Мо­ лоху отвернутся все. Не нужно общества! Пусть живут люди/Это будет торжество анархии, красноречиво избрав­ шей уже своим значком черный флаг и девизом:

«Liquida-

tion Socia/e»'.

xv Гипотезы.

-

СоциШlьные миражи.

-

Возвращение в дикое состояние Этот взрыв анархического духа неизбежен, а при нем организационная работа социальной демократии станет невозможна. Все и повсеместно будут ей противодейство­ вать

-

не созданием чего-нибудь нового, а разрушением

всего созидаемого. Не китайщина социальной демокра­ тии ждет «новое общество», а постепенное разложение.

Еще раз вспоминаю мое объяснение с Кропоткиным.

I

Социальное уничтожение (фр.).

254

Я сказал ему, что вовсе не хочу кого-нибудь эксплуати­ ровать, но желаю только, чтобы меня никто не притеснял чересчур, и поэтому хочу, чтобы существовала обществен­

ная власть. Анархисты эту власть отрицают. Как же мне

быть, где искать мне защиты, если кто-нибудь станет меня притеснять?

-

Но при анархии,

-

отвечал он,

-

если другие могут

обижать вас, то и вы имеете полную свободу защиты. Ни­ кто не мешает вам защищаться.

-

А если я слабее? Да, наконец, я не желаю вовсе за­

щищаться, не хочу никого ни бить, ни убивать, а хочу толь­ ко, чтобы меня не трогали ...

Он недовольно пожал плечами:

-

Как угодно. Не желаете, так не защищаЙтесь.

Однако же серьезно, как жить, попав в этакую перепалку «свободы»? Оставляя в стороне фантазии, придет­ ся, очевидно, сплотиться с несколькими друзьями в одну

группу, захватить себе клочок земли или мастерскую и жить приблизительно так, как живут пионеры в пустыне: держать часовых и быть всегда готовым к защите, а также

и к нападению ... Как быть? Кто за себя поручится? Как положиться на «природную доброту» человека, «потреб­

ности которого удовлетворены»? «Потребности»

-

слово до бесконечности растяжимое.

Всякая потребность способна вырастать в страсть. Как их удовлетворить до насыщения, до усыпления? Одному че­ ловеку для этого иной раз не хватит целого мира. Притом, к несчастью, предметом страсти служат не только вещи,

но и люди. Тут уже никак не уладишься «гармонично». Если нет силы, способной пришибить узурпацию страс­ ти, то все более чистое и более слабое неизбежно стано­ вится предметом эксплуатации даже в области отношений личностей. Но при анархии даже и сами материальные потребности не могут быть удовлетворены благодаря де­ зорганизации производства. Для разгулявшейся страсти

255

не хватит даже вещей, не только людей. В общей сложно­

сти если бы дух времени не допустил восстановления го­ сударства, скомпрометированного предыдущей эпохой

коммунистического строя, то остается единственная фор­ ма жизни

-

распадение на маленькие группы, сдержива­

емые чьим-нибудь личным влиянием. Картина совершенно первобытная! Человечество в пол­ ном составе возвращается совершенно к тому пункту, С ко­

торого начали павшие потомки первого человека. Не труд­

но было бы до мельчайших подробностей проследить по­ следствия этого распадения общества. Каждая группа, конечно постепенно, выработает внутри себя дух единства и взаимной привязанности членов, выработает своего рода

собственность, некоторое подобие семьи, тем более что личность в этой группе будет чувствовать себя сравнитель­ но более свободной и счастливой, нежели в той страшной казарме коммунизма, из которой все эти несчастные толь­

ко что выскочили. Но зато в отношении других групп столь же естественно сформируется чувство безразличия, за­ тем

-

отчуждения, затем

-

вражды. С другими группами

приходится вступать в столкновения отчасти по необхо­ димости защищать себя, отчасти чтобы выхватить у них

какую-нибудь кроху рассыпавшеroся общественного до­ стояния. Все впечатления, все столкновения ведут к тому, чтобы восстановить старинную, нам знакомую по исто­ рии организацию родовую и племенную ... Будут ли люди того времени знать, куда они возвратились? За это трудно поручиться. В своих социальных приключениях они к тому времени, вероятно, растеряют все знания и будут представ­ лять массу, весьма неподходящую к современным поня­ тиям о цивилизованности.

XVI «Собачья сmаросmь» цивилизации

Без всякого сомнения, и такой исход фактически не­ возможен. Люди очень «несовершенны», но все же в мас­ се не сумасшедшие и покидают нелепую идею гораздо раньше, чем она успевает принести все свои плоды пол­

ностью. Опытам социалистическим и анархическим, если им суждено осуществиться, будет, конечно, дан сравни­ тельно ограниченный и кратковременный круг действия.

Падение современного цивилизованного мира, если оно неизбежно, совершится не строго по социально-демокра­ тическому или анархическому рецепту, а постепенной тра­

той силы нравственной и материальной в бесплодных про­ бах, стоящих, однако, так дорого, имеющих постоянным

результатом гибель всех лучших людей всех направлений

и разложение всех основ общества. Такое падение, «соба­ чья старость», истрепанность, к несчастью, в высшей сте­

пени возможно: оно бывало в истории, и много призна­ ков его мы видим уже в настоящее время. Такое падение неизбежно, если цивилизованный мир, порывом ли соб­ ственной жизненной силы или воздействием более здо­

ровых народов, не будет вырван из заколдованного круга своих современных идей.

Отказавшись от религиозной идеи, человечество отка­ зал ось от единственно верного понимания своего места в

природе, своей свободы, своей зависимости, от единствен­

ного источника нормальной жизни своей. Оно пытается с тех пор то совершенно отрицать законы социальной при­

роды, то подчиниться им до степени невыносимой и не­ возможной для человека; оно пытается жить так, как если

бы люди были действительно равны и одинаковы, и этим только подрывает возможность справедливых междучело­

веческих отношений и учреждений, которые всемирным

9

'1\1.1:11111101 11

f'усск~ш ЦIНШЛlпаltШI

257

опытом и религиозным авторитетом выработаны приме­

нительно к факту физического неравенства людей и оди­

наковой возможности духовного равенства. Расстройства жизни гражданской, социальной и семейной, проистека­ ющие от этого, приводят только К тому, что вместо обще­

го равенства получается господство наиболее сильного и бессовестного, эксплуатация слабого и добросовестного. Нигде это расстройство не достигло таких угрожающих

размеров, как в передовых странах. Франция и Америка уже дошли до того, что их население едва возрастает

(естественным приростом), и известно, каким путем это происходит. Отношения между мужчиной и женщиной

становятся противоестественны и развратны. Это послед­ ствие якобы равенства мужчины и женщины и их вообра­ жаемой свободы делать что угодно уже угрожает вымира­ нием расы французской и чистокровных янки. Явление, совершенно напоминающее эпоху падения Рима, которая

в материальном отношении блистала, как и наша. Нравственное неудовлетворение, невозможность насы­ тить душу деятельностью материального мира также по­

всюду душит современное человечество. Куда только ни кидается человек, чтобы заглушить свою тоску, пустоту

душевную! Сколько лихорадочной политической деятель­ ности зависит от этого внутреннего беспокойства! Расска­ зывают, что Бенжамен Констан, когда политические за­ боты дня кончались, целые ночи проводил за картами,

чтобы только не остаться одному с мучившей его мыслью

о смерти. Но этот еще сравнительно счастлив. Постоян­ ное возрастание числа умалишенных и самоубийств по­

казывает более страшные драмы. Показывают их и рево­ люции, в которые многие впутываются вовсе не из-за ка­

ких-нибудь действительных злоупотреблений, а с тоски, чтобы доставить себе обман какого-то «великого» собы­ тия, чтоб испытать опьянение «поглощения» себя чем-то общим, большим, высшим.

258

Собственно говоря, жалкое и печальное зрелище ... Стыдно за человека, разумное существо, погрузившееся в этот туман химер, в какое-то полупьяное существование.

Но оно в то же время опасно и тягостно. Тем не менее серия социальных опытов подходит к концу. Еще две-три иллюзии остается вытащить из волшеб­ ного ящика

-

и тогда что? Замирание или возвращение к

исходному пункту ощибки? Теперь происходит много лю­ бопытных явлений, обещающих странные картины в сле­ дующем фазисе исторической трагикомедии. Возможность жить только социальными иллюзиями, видимо, истощает­

ся. Появляется уже искание каких-нибудь суррогатов ду­

ховной жизни, спиритизм, новые формы суеверия, что-то подобное первобытным формам религии диких народов.

Возрождение ли это или окончательное падение? Как бы то ни бьuIO, ясно уже теперь одно: что нарушенное духов­

ное равновесие, создавшее «новую эру»

XVIII

века, поста­

вило людей на путь ложный, на путь бесплодных химер, которые неосуществимы, а если бы были осуществимы, то сулят человечеству либо невыносимо деспотический строй, либо возвращение к диким временам.

Ясно, что на пути развития этой идеи идти некуда. Так или иначе, человечесТIЗУ нужно нечто другое, и знать это

особенно важно для тех народов, которые, как наш, еще не

охвачены фатальной логикой, не утратили исторических, опытом проверенных основ социальной и личной жизни и могут, стало быть, идти кразвuтuю, а не раЗЛО;JICенuю. Если нам суждено жить, мы должны искать иных пу­ тей с сознанием той великой истины, которая так ярко до­

казывается отрицательным опытом «новой эры»: что пра­

вильное устройство социальной жизни возможно лишь при сохранении духовного равновесия человека, а оно для

современного, христианством выработанного человека дается только живой религиозной идеей.

1891

к.п. Победоносцев

Константин Петрович Победоносцев

(1827-1907)

на рубеже

XIX-

хх вв. стал ведущим идеологом правого, традиционалистско-монар­ хического крыла русского консерватизма, так называемого «охрани­

тельства». Учитель двух русских императоров, Александра

11[ и Нико­

лая 1[, он на протяжении более чем двадцати лет после восшествия

первого из них на престол в 1881 г. активнейшим образом участвовал в формировании русской внутренней политики. С 1880 г. Победоносцев являлся обер-прокурором Священного Синода, то есть своеобраЗIIЫМ министром по церковным делам императорской России. Наследие Победоносцева обширно, ему принадлежат труды по истории, юрис­

пруденции, богословию. Политические взгляды Победоносцева нашли

выражение в изданном им в 1896 r. и завоевавшим широкую популяр­ ность «Московском сборнике». «Московский сборник» стал итогом длительного анализа, перевоДов и реферирования западной полити­

ческой мысли (в частности, таких авторов, как Т. Карлейль, М. Нор­ дау). Победоносцев не приписывал себе авторства ни одной из статей сборника, однако ряд из них по праву принадлежат ему, отражая его

подход к исследуемому материалу. Вся подборка «сборника» ориенти­ рована на критику современного общественно-политического устрой­

ства западного мира. Статья «Великая ложь нашего времени» была впоследствии осознана как <.программная» в творчестве Победоносцева, а ее название стало нарицательным.

св. Алексеев

ВЕЛИКАЯ ложь НАШЕГО ВРЕМЕНИ Что основано на лжи, не может быть право. Учрежде­ ние, основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое. Вот истина, которая оправдывается горьким опытом веков и поколениЙ.

Одно из самых лживых политических начал есть нача­ ло народовластия, та, к сожалению, угвердившаяся со вре­

мени французской революции идея, что всякая власть ис­

ходит от народа и имеет основание в воле народной. От­ сюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор

260

вводит в заблуждение массу так называемой интеллиген­ ции

-

и проникла, к несчастию, в русские безумные го­

ловы. Она продолжает еще держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь ее с каждым днем изоблича­ ется все явственнее перед целым миром.

В чем состоит теория парламентаризма? Предполага­ ется, что весь народ в народных собраниях творит себе за­ коны, избирает должностные лица, стало быть, изъявляет

непосредственно свою волю и приводитее вдеЙствие. Это идеальное представление. Прямое осуществление его не­ возможно: историческое развитие общества при водит к тому, что местные союзы умножаются и усложняются, от­

дельные племена сливаются в целый народ или группиру­ ются в разноязычии под одним государственным знаме­

нем, наконец, разрастается без конца государственная тер­ ритория: непосредственное народоправление при таких

условиях немыслимо. Итак, народ должен переносить свое право властительства на некоторое число выборных лю­

дей и облекать их правительственною автономией. Эти выборные люди, в свою очередь, не могут править непос­ редственно, но принуждены выбирать еще меньшее чис­ ло доверенных лиц

-

министров, коим предоставляется

изготовление и применение законов, раскладка и соби­ рание податей, назначение подчиненных должностных лиц, распоряжение военной силой.

Механизм

-

в идее своей стройный; но, для того что­

бы он действовал, необходимы некоторые существенные

условия. Машинное производство имеет в основании сво­ ем расчет на непрерывно действующие и совершенно рав­

ные, следовательно, безличные силы. И этот механизм мог бы успешно действовать, когда бы доверенные от народа лица устранились вовсе от своей личности; когда бы на парламентских скамьях сидели механические исполните­

ли данного им наказа; когда бы министры явились тоже безличными, механическими исполнителями воли боль-

261

шинства; когда бы притом представителями народа изби­

раемы были всегда лица, способные уразуметь в точности и исполнять добросовестно данную им и математически

точно выраженную программу действий. Вот при таких условиях действительно машина работала бы исправно и

достигла бы цели. Закон действительно выражал бы волю народа; управление действительно исходило бы от парла­ мента; опорная точка государственного здания лежала бы действительно в собраниях избирателей, и каждый граж­

данин явно и сознательно участвовал бы в правлении об­ щественными делами.

Такова теория. Но посмотрим на практику. В самых классических странах парламентаризма он не удовлетво­

ряет ни одному из вышепоказанных условий. Выборы ни­ коим образом не выражают волю избирателей. Предста­ вители народные не стесняются нисколько взглядами и

мнениями избирателей, но руководятся собственным про­

извольным усмотрением или расчетом, соображаемым с тактикою противной партии. Министры в действительно­ сти самовластны; и скорее они насилуют парламент, не­

жели парламент их насилует. Они вступают во власть и оставляют власть не в силу воли народной, но потому, что их ставит к власти или устраняет от нее могущественное

личное влияние или влияние сильной партии. Они рас­ полагают всеми силами и достатками нации по своему ус­ мотрению, раздают льготы и милости, содержат множе­

ство праздных людей на счет народа и притом не боятся

никакого порицания, если располагают большинством в парламенте, а большинство поддерживают раздачей вся­ кой благостыни с обильной трапезы, которую государство

отдало им в распоряжение. В действительности министры столь же безответственны, как и народные представите­

ли. Ошибки, злоупотребления, произвольныедействия­ ежедневное явление в министерском управлении, а часто

ли слышим мы о серьезной ответственности министра?

262

Разве, может быть, раз в пятьдесят лет приходится слы­ шать, что над министром суд, И всего чаще результат суда

выходит ничтожный сравнительно с шумом торжествен­ ного производства.

Если бы потребовалось истинное определение парла­ мента, надлежало бы сказать, что парламент есть учреж­

дение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей. Учрежде­ ние это служит не последним доказательством самооболь­

щения ума человеческого. Испытывая в течение веков гнет самовластия в единоличном и олигархическом правлении

и не замечая, что пороки единовластия суть пороки само­

го общества, которое живет под ним, люди разума и науки возложили всю вину бедствия на своих властителей и на форму правления и представили себе, что с пере меною этой формы на форму народовластия или представитель­

ного правления общество избавится от своих бедствий и от терпимого насилия. Что же вышло в результате? Выш­ ло то, что

mutato nomine все осталось в сущности

по-пре­

жнему, и люди, оставаясь при слабостях и пороках своей

натуры, перенесли на новую форму все прежние свои при­ вычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированныхлиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предво­

дителя партии, и привилегированное положение принад­ лежит не родовым аристократам, а господствующему в

парламенте и правлении большинству.

На фронтоне этого здания красуется надпись: «Все для общественного блага». Но это не что иное, как самая лжи­ вая формула; парламентаризм есть торжество эгоизма,

высшее его выражение. Все здесь рассчитано на служение своему я. По смыслу парламентской фикции, представи­ тель отказывается в своем звании от личности и должен

служить выражением воли и мысли своих избирателей; а в действительности избиратели

263

-

в самом акте избрания

отказываются от всех своих прав в пользу избранного

представителя. Перед выборами кандидат в своей про­ грамме и в речах своих ссылается постоянно на вышеупо­

мянутую фикцию: он твердит все о благе общественном, он не что иное, как слуга и печальник народа, он о себе не

думает и забудет себя и свои интересы ради интереса об­

щественного. И все это

-

слова, слова, одни слова, вре­

менные ступеньки лестницы, которые он строит, чтобы

взойти куда нужно и потом сбросить ненужные ступени. Тут уже не он станет работать на общество, а общество ста­

нет орудием для его целей. Избиратели являются для него стадом для сбора голосов, и владельцы этих стад подлин­ но уподобляются богатым кочевникам, для коих стадо со­

ставляет капитал, основание могущества и знатности в об­ ществе. Так развивается, совершенствуясь, целое искус­ ство играть инстинктами и страстями массы для того,

чтобы достигнуть личных целей честолюбия и власти. За­ тем уже эта масса теряет всякое значение для выбранного ею представителя до тех пор, пока понадобится снова на нее действовать: тогда пускаются в ход снова льстивые и

лживые фразы

-

в угоду одним, в угрозу другим: длин­

ная, нескончаемая цепь однородных маневров, образую­ щая механику парламентаризма. И такая-то комедия вы­ боров продолжает до сих пор обманывать человечество и считаться учреждением, венчающим государственное зда­

ние ... Жалкое человечество! mundus vult decipi-decipiatur.

Поистине можно сказать:

Вот как практикуется выборное начало. Честолюбивый искатель сам выступает перед согражданами и старается

всячески уверить их, что он, более чем всякий иной, дос­ тоин их доверия. Из каких побуждений выступает он на

это искательство? Трудно поверить, что из бескорыстного усердия к общественному благу. Вообще, в наше время редки люди, проникнутые чувством солидарности с на­

родом, готовые на труд и самопожертвование для общего

264

блага; это натуры идеальные; а такие натуры не склонны

к соприкосновению с пошлостью житейского бытия. Кто по натуре своей способен к бескорыстному служению об­

щественной пользе в сознании долга, тот не пойдет заис­

кивать голоса, не станет воспевать хвалу себе на выбор­ ных собраниях, нанизывая громкие и пошлые фразы. Та­ кой человек раскрывает себя и силы в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей, но не пой­

дет искать популярности на шумном рынке. Такие люди,

если идут в толпу людскую, то не затем, чтобы льстить ей и подлаживаться под пошлые ее влечения и инстинкты, а

разве затем, чтобы обличать пороки людского быта иложь людских обычаев. Лучшим людям, людям долга и чести противна выборная процедура: от нее не отвращаются лишь своекорыстные, эгоистические натуры, желающие

достигнуть личных своих целей. Такому человеку не сто­

ит труда надеть на себя маску стремления к общественно­ му благу, лишь бы приобресть популярность. Он не может и не должен быть скромен, ибо при скромности его не за­

метят, не станут говорить о нем. Своим положением и тою ролью, которую берет на себя, он вынуждаеmся лицеме­ рить и лгать: с людьми, которые противны ему, он поне­

воле должен сходиться, брататься, любезничать, чтобы приобресть их расположение, должен раздавать обещания, зная, что потом не выполнит их, должен подлаживаться

под самые пошлые наклонности и предрассудки массы,

для того чтобы иметь большинство за себя. Какая честная

натура решится принять на себя такую роль? Изобразите ее в романе: читателю противно станет; но тот же чита­

тель отдаст свой голос на выборах живому артисту в той же самой роли.

Выборы

-

дело искусства, имеющего, подобно воен­

ному искусству, свою стратегию и тактику. Кандидат не состоит в прямом отношении к своим избирателям. Меж­ ду ним и избирателями посредствует КО.миmеm, самочин-

265

ное учреждение, коего главною силою служит Jiахальство.

Искатель представительства, если не имеет еще сам по себе известного имени, начинает с того, что подбирает себе кружок приятелей и споспешников, затем все вместе про­

изводят около себя ловлю, т. е. приискивают в местной аристократии богатых и не крепких разумом обывателей, и успевают уверить их, что это их дело, их право и пре­

имущество стать во главе руководителями общественно­

го мнения. Всегда находится достаточно глупых или наи­ вных людей, поддающихся на эту удочку,

-

и вот, за под­

писью их, появляется в газетах и наклеивается на столбах объявление, привлекающее массу, всегда падкую на сле­

дование за именами, титулами и капиталами. Вот каким путем образуется комитет, руководящий и овладевающий выборами, эта своего рода компания на акциях, вызван­

ная к жизни учредителями. Состав комитета подбирается с обдуманным искусством: в нем одни служат действую­ щей силой

-

люди энергические, преследующие во что

бы ни стало материальную или тенденциозную цель; дру­ гие

-

наивные и легкомысленные статисты

-

составля­

ют балласт. Организуются собрания, произносятся речи: здесь тот, кто обладает крепким голосом и умеет быстро и ловко нанизывать фразы, производит всегда впечатление на массу, получает известность, нарождается кандидатом

для будущих выборов или при благоприятных условиях сам выступает кандидатом, сталкивая того, за кого при­

шел вначале работать языком своим, фраза иное, как фраза

-

-

и не что

господствует в этих собраниях. Толпа

слушает лишь того, кто кричит и искуснее подделывается пошлостью и лестью под ходячие в массе понятия и на­

клонности.

В день окончательного выбора лишь немногие подают голоса свои сознательно: это отдельные влиятельные из­

биратели, коих стоило уговаривать поодиночке. Большин­ ство, т. е. масса избирателей, дает свой голос стадным обы-

266

чаем за одного из кандидатов, выставленных комитетом

На билетах пишется то имя, которое всего громче натвер­ жено и звенело в ушах у всех в последнее время. Никто

почти не знает человека, не дает себе отчета ни о характе­ ре его, ни о способностях, ни о направлении: выбирают потому, что много наслышаны об его имени. Напрасно

было бы вступать в борьбу с этим стадным порывом. По­ ложим, какой-нибудь добросовестный избиратель поже­ лал бы действовать сознательно в таком важном деле, не захотел бы подчиниться насильственному давлению ко­ митета. Ему остается или уклониться вовсе в день выбо­ ра, или подать голос за своего кандидата по-своему разу­

мению. Как бы ни поступил он, все-таки выбран будет тот, кого провозгласила масса легкомысленных, равнодушных

или уговоренных избирателей.

По теории, избранный должен быть излюбленным че­

ловеком большинства, а на самом деле избирается излюб­ ленник меньшинства, иногда очень скудного, только это меньшинство представляет организованную силу, тогда

как большинство, как песок, ничем не связано и потому бессильно перед кружком или партией. Выбор должен бы падать на разумного и способного, а в действительности

падает на того, кто нахальнее суется вперед. Казалось бы, для кандидата существенно требуются образование, опыт­

ность, добросовестность в работе, а в действительности все эти качества могут быть и не быть; они не требуются в из­ бирательной борьбе, туг важнее всего смелость, самоуве­ ренность в соединении с ораторством и даже с некоторою

пошлостью, нередко действующею на массу. Скромность, соединенная с тонкостью чувства и мысли, для этого ни­ куда не годится.

Так нарождается народный представитель, так приоб­ ретается его полномочие. Как он употребляет его, как им

пользуется? Если натура у него энергическая, он захочет действовать и принимается образовывать партию; если он

267

заурядной натуры, то сам примыкает к той или другой

партии. Для предводителя партии требуется прежде всего сильная воля. Это свойство органическое, подобно физи­ ческой силе, и потому не предполагает непременно нрав­

ственные качества. При крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и самой злобы, при ни­ зости и бесчестности побуждений человек с сильной во­ лей может стать предводителем партии и становится тог­ да руководящим, господственным главой кружка или со­

брания, хотя бы к нему принадлежали люди, далеко превосходящие его умственными и нравственными каче­

ствами. Вот какова по свойству своему бывает руководя­ щая сила в парламенте. К ней присоединяется еще другая решительная сила

-

красноречие. Это тоже натуральная

способность, не предполагающая ни нравственного харак­

тера, ни высокого духовного развития. Можно быть глу­ боким мыслителем, поэтом, искусным полководцем, тон­ ким юристом, опытным законодателем и в то же время

быть лишенным действенного слова; и наоборот, можно при самых заурядных умственных способностях и знани­

ях обладать особливым даром красноречия. Соединение этого дара с полнотою духовных сил есть редкое и исклю­

чительное явление в парламентской жизни. Самые блес­ тящие импровизации, прославившие ораторов и соеди­

ненные с важными решениями, кажутся бледными и жал­ кими в чтении, подобно описанию сцен, разыгранных в

прежнее время знаменитыми актерами и певцами. Опыт свидетельствует непререкаемо, что в больших собраниях решительное действие принадлежит не разумному, но бой­

кому и блестящему слову, что всего действительнее на мас­ су не ясные, стройные аргументы, глубоко коренящиеся

в существе дела, но громкие слова и фразы, искусно подо­ бранные, усильно натверженные и рассчитанные на ин­

стинкты гладкой пошлости, всегда таящиеся в массе. Мас­ са легко увлекается пустым вдохновением декламации и

268

под влиянием порыва, часто бессознательного, способна приходить к внезапным решениям, о коих приходится

сожалеть при хладнокровном обсуждении дела.

Итак, когда предводитель партии с сильной волей со­ единяет еще и дар красноречия, он выступает в своей пер­

вой роли на открытую сцену перед целым светом. Если же у него нет этого дара, он стоит, подобно режиссеру, за ку­ лисами и направляет оттуда весь ход парламентского пред­

ставления, распределяя роли, выпуская ораторов, которые

говорят за него, употребляя в дело по усмотрению более тонкие, но нерешительные умы своей партии: они за него

думают. Что такое парламентская партия? По теории, это союз людей, одинаково мыслящих и соединяющих свои силы для совокупного осуществления своих воззрений в зако­

нодательстве и в направлении государственной жизни. Но

таковы бывают разве только мелкие кружки: большая, зна­ чительная в парламенте партия образуется лишь под вли­ янием личного честолюбия, группируясь около одного господствующего лица. Люди, по природе, делятся на две

категории: одни не терпят над собою никакой власти и потому необходимо стремятся господствовать сами; дру­

гие, по характеру своему страшась нести на себе ответ­ ственность, соединенную со всяким решительным дей­ ствием, уклоняются от всякого решительного акта воли;

эти последние как бы рождены для подчинения и состав­ ляют из себя стадо, следующее за людьми воли и реше­

ния, составляющими меньшинство. Таким образом, люди самые талантливые подчиняются охотно, с радостью скла­

дывая в чужие руки направление своих действий и нрав­

ственную ответственность. Они как бы инстинктивно «ищут вождя»

И становятся послушными его орудиями,

сохраняя уверенность, что он ведет их к победе инередко к добыче. Итак, все существенные действия парламента­ ризма отправляются вождями партий: они ставят решс-

269

ния, они ведут борьбу и празднуют победу. Публичные за­ седания суть не что иное, как представление ДЛЯ публики.

Произносятся речи для того, чтобы поддержать фикцию парламентаризма: редкая речь вызывает сама по себе пар­

ламентское решение в важном деле. Речи служат к про­ славлению ораторов, к возвышению популярности, к со­

ставлению карьеры, но в редких случаях решают подбор

голосов. Каково должно быть большинство, это решается обыкновенно вне заседания.

Таков сложный механизм парламентского лицедейства, таков образ великой политической лжи, господствующей

в наше время. По теории парламентаризма, должно гос­ подствовать разумное большинство; на практике господ­ ствуют пять-шесть предводителей партии; они, сменяясь,

овладевают властью. По теории, убеждение утверждается ясными доводами во время парламентских дебатов; на практике оно не зависит нисколько от дебатов, но направ­

ляется волею предводителей и соображениями личного интереса. По теории, народные представители имеют в виду единственно народное благо; на практике они под предлогом народного блага и на счет его имеют в виду пре­ имущественно ЛИ4ное благо свое и друзей своих. По тео­

рии

-

они должны быть из лучших, излюбленных граж­

дан, на практике

-

это наиболее честолюбивые и нахаль­

ные граждане. По теории

-

избиратель подает голос за

своего кандидата потому, что знает его и доверяет ему; на

практике

-

избиратель дает голос за человека, которого

по большей части совсем не знает, но о котором натверж­ дено ему ре4ами и криками заинтересованной партии. По теории

-

делами в парламенте управляют и двигают опыт­

ный разум и бескорыстное чувство; на практике ные движущие силы здесь

-

-

глав­

решительная ВОЛЯ, эгоизм и

красноречие.

Вот каково в сущности это У4реждение, выставляемое целью и венцом государственного устройства. Больно и

270

горько думать, что в земле русской бьUIИ и есть люди, меч­ тающие о водворении этой лжи у нас; что профессора наши еще проповедуют своим юным слушателям о пред­

ставительном правлении, как об идеале государственного учреждения; что наши газеты и журналы твердят об нем в

передовых статьях и фельетонах, под знаменем правовorо порядка; твердят, не давая себе труда вглядеться ближе,

без предубеждения, в действие парламентской машины.

Но уже и там, где она издавна действует, ослабевает вера в нее; еще славит ее либеральная интеллигенция, но народ стонет под гнетом этой машины и распознает скрытую в

ней ложь. Едва ли дождемся мы, но дети наши и внуки несомненно дождутся свержения этого идола, которому

современный разум продолжает еще в самообольщении ПОКJIоняться

...

11 Много зла наделали человечеству философы школы

Ж. Ж. Руссо. Философия эта завладела умами, а между тем вся она построена на одном ложном представлении о со­

вершенстве человеческой природы и о полнейшей способ­ ности всех и каждого уразуметь и осуществить те начала

общественного устройства, которые эта философия про­ поведовала.

На том же ложном основании стоит и господствующее ныне учение о совершенствах демократии и демократи­

ческого правления. Эти совершенства предполагают со­ вершенную способность массы уразуметь тонкие черты политического учения, явственно и раздельно присущие

сознанию его проповедников. Эта ясность сознания до­ ступна лишь немногим умам, составляющим аристокра­ тию интеллигенции; а масса, как всегда и повсюду, состо­

яла и состоит из толпы

- «vulgus»,

и ее представления по

необходимости будут «вульгарные». Демократическая форма правления самая сложная и са-

271

мая затруднительная из всех известных в истории челове­

чества. Вот причина

-

почему эта форма повсюду была

преходящим явлением и, за немногими исключениями,

нигде не держалась долго, уступая место другим формам. И не удивительно. Государственная власть призвана дей­ ствовать и распоряжаться; действия ее суть проявления

единой воли,

-

без этого немыслимо никакое правитель­

ство. Но в каком смысле множество людей или собрание

народное может проявлять единую волю? Демократичес­ кая фразеология не останавливается на решении этого

вопроса, отвечая на него известными фразами и поговор­ ками в роде таких, например: «воля народная», «обще­ ственное мнение», «верховное решение нации», «глас на­

рода

-

глас Божий» и т. п. Все эти фразы, конечно, долж­

ны означать, что великое множество людей, по великому множеству вопросов, может прийти к одинаковому за­

ключению и постановить сообразно с ним одинаковое ре­

шение. Пожалуй, это и бывает возможно, но лишь по са­ мым простым вопросам. Но когда с вопросом соединено хотя малейшее усложнение, решение его в многочислен­ ном собрании возможно лишь при посредстве людей, спо­

собных обсудить его по всей сложности и затем убедить

массу к принятию решения. К числу самых сложных при­ надлежат, например, политические вопросы, требующие

крайнего напряжения умственных сил у самых способных и опытных мужей государственных: в таких вопросах, оче­ видно, нет ни малейшей возможности рассчитывать на

объединение мысли и воли в многолюдном народном со­ брании: решения массы в таких вопросах могут быть толь­

ко гибельные для государства. Энтузиасты демократии уверяют себя, что народ может проявлять свою волю вде­ лах государственных: это пустая теория, на деле же мы

видим, что народное собрание способно только прини­ мать по увлечению мнение, выраженное одним человеком

или некоторым
272

ного предводителя партии, известного местного деятеля,

или организованной ассоциации, или, наконец, безраз­ личное мнение того или другого влиятельного органа пе­

чати. Таким образом, процедура решения превращается в игру, совершающуюся на громадной арене множества го­

лов и голосов; чем их более принимается в счет, тем более эта игра запугывается, тем более зависит от случайных и беспорядочных побуждений.

К избежанию и обходу всех этих затруднений изоб­ ретено средство править посредством nредсmавumель­ сmва,

средство, организованное

прежде всего и оправ­

давшее себя успехом в Англии. Отсюда, по установив­ шейся моде, перешло оно и в другие страны Европы, но привилось С успехом, по прямому преданию и праву,

лишь в Американских Соединенных Штатах. Однако и на родине своей, в Англии, представительные учрежде­ ния вступают в критическую эпоху своей истории. Са­ мая сущность идеи этого представительства подверглась уже

здесь изменению,

извращающему

первоначальное

его значение. Дело в том, что с самого начала собрание избирателей, тесно ограниченное, присылало от себя в парламент

известное

число

лиц,

долженствовавших

представлять мнение страны в собрании, но не связан­ ных никакою определенною инструкцией от массы сво­

их избирателей. Предполагалось, что избраны люди, ра­ зумеющие истинные нужды страны своей и способные

дать верное направление государственной политике. За­ дача разрешалась просто и ясно: требовалось уменьшить до возможного предела трудность народного правления,

ограничив малым числом способных людей

-

собрание,

призванное к решению государственных вопросов. Люди эти являлись в качестве свободных представителей на­ рода, а не того или другого мнения, той или другой

партии, не связанные никакою инструкцией. Но с тече­ нием времени мало-помалу эта система изменилась под

273

влиянием того же рокового предрассудка о великом зна­

чении общественного мнения, просвещаемого будто бы периодическою печатью и дающего массе народной спо­

собность иметь прямое участие в решении политичес­

ких вопросов. Понятие о представительстве совершен­ но изменило свой вид, превратившись в понятие о ман­

дате или определенном поручении. В этом смысле каждый избранный в той или другой местности почита­ ется уже представителем мнения, в той местности гос­ подствующего, или партии, под знаменем этого мнения

одержавшей победу на выборах,

-

это уже не предста­

витель от страны или народа, но делегат, связанный ин­ струкцией от своей партии. Это изменение в самом су­ ществе идеи представительства послужило началом язвы,

разъедающей всю систему представительного правления.

Выборы с раздроблением партий приняли характер лич­ ной борьбы местных интересов и мнений, отрешенной

от основной идеи о пользе государственной. При край­ нем умножении числа членов собрания большинство их, помимо интереса борьбы и партий, заражается равноду­ шием к общественному делу и теряет привычку присут­ ствовать во всех заседаниях и участвовать непосредствен­

но в обсуждении всех дел. Таким образом, дело законо­ дательства и общего направления политики, самое важное для государства, превращается в игру, состоящую

из условных формальностей, сделок и фикциЙ. Система представительства сама себя оболживила на деле. Эти плачевные результаты всего явственнее обнару­ живаются там, где население государственной террито­

рии не имеет цельного состава, но заключает в себе раз­ нородные национальности. Национализм в наше время можно назвать пробным камнем, на котором обнаружи­ вается лживость и непрактичность парламентского прав­

ления. Примечательно, что начало национальности вы­ ступило вперед и стало движущею и раздражающею си-

274

лою в ходе событий именно с того времени, как при­

шло в соприкосновение с новейшими формами демо­ кратии. Довольно трудно определить существо этой но­ вой силы и тех целей, к каким она стремится; но не­

сомненно, что в ней

-

источник великой и сложной

борьбы, которая предстоит еще в истории человечества

и неведомо к какому приведет исходу. Мы видим теперь, что

каждым

отдельным

племенем,

принадлежащим

к

составу разноплеменного государства, овладевает страс­ тное чувство нетерпимости к государственному учреж­

дению, соединяющему его в общий строй с другими племенами, и желание иметь свое самостоятельное уп­

равление со своею, нередко мнимою, культурой. И это происходит не с теми только племенами, которые име­ ли свою историю и, в прошедшем своем, отдельную по­ литическую жизнь и культуру, но и с теми, которые ни­

когда не жили особою политическою жизнью. Монар­ хия неограниченная успевала устранять или примирять

все подобные требования и поры вы и не одною только силой, но и уравнением прав и отношений под одною

властью. Но демократия не может с ними справиться, и инстинкты национализма служат для нее разъедающим

элементом: каждое племя из своей местности высылает

представителей

-

не государственной и народной идеи,

но представителей племенных инстинктов, племенного раздражения, племенной ненависти и к господствующе­ му племени, и к другим племенам, и к связующему все

части государства учреждению. Какой нестройный вид получает в подобном составе народное представитель­ ство и парламентское правление

-

очевидным тому при­

мером служит в наши дни австрийский парламент. Про­ видение сохранило нашу Россию от подобного бедствия, при ее разноплеменном составе. Страшно и подумать, что возникло бы у нас, когда бы судьба послала нам роковой дар

-

всероссийского парламента! Да не будет.

275

111 Указывают на Англию, но к этим указаниям можно бы, кажется, применить пословицу «Слышали звон, да не зна­ ют, где он». Социальная наука в последнее время приня­ лась вскрывать исторические и экономические ключи,

откуда истекают особливые учреЖдения англосаксонской и отчасти скандинавской расы, сравнительно с учреЖде­

ниями остальных европейских народов. Англосаксонское племя, с тех пор как заявило себя в истории, и доныне от­ личается крепким развитием самостоятельной личности: и в сфере политической и в экономической этому свой­

ству англосаксонское племя обязано и устойчивостью древних своих учреЖдений, и крепкой организацией се­ мейного быта и местного самоуправления, и теми несрав­ ненными успехами, коих оно достигло своею энергетичес­

кою деятельностью и влиянием своим в обоих полушари­

яx. Этой энергией личности успело оно в начале своей истории осилить ЧУЖдые норманнские обычаи своих по­ бедителей и утвердить быт свой на своих началах, кото­

рые сохраняются и доныне. Существенное отличие этого быта состоит в отношении каЖдОГО граЖданина к государ­

ству. КаЖдЫЙ привыкает с юности сам собою держаться, сам устраивать судьбу свою и добывать себе хлеб насущ­ ный. Родители не обременены заботой об устройстве судь­ бы детей своих и об оставлении им наследства. Землевла­ дельцы держатся своих имений и сами стремятся вести на

них хозяйство и промыслы. Местное управление держит­ ся личным, сознательным по долгу, участием местных обы­

вателей в общественном деле. УчреЖдения администра­ тивные обходятся без полчища чиновников, состоящих на содержании у государства и чающих от него обеспечения

и возвышения. Вот на каком корне сами собою истори­ чески выросли представительные учреЖдения свободной Англии, и вот почему ее парламент состоит из действи­ тельных представителей местных интересов, тесно связан-

276

ных С землею; вот почему и голос их может считаться, в

достаточной мере, голосом земли и органом националь­ ных интересов.

Прочие народы Европы образовались и выросли совсем на ином основании, на основании общинного быта. Свой­ ство его состоит в том, что человек не столько сам собою держится, сколько своею солидарностью с тем или дру­

гим общественным союзом, к которому принадлежит.

Отсюда с ходом общественного и государственного раз­ вития слагается особливая зависимость человека от того или иного семейного или общественного союза и, в кон­ це концов, от государства. Эти союзы, быв в начале креп­ кими учреждениями

-

семейными, политическими, ре­

лигиозными, общественными,

-

крепко держали челове­

ка в его жизни и деятельности, и ими, в свою очередь,

делалось все общественное и государственное устройство. Но эти союзы, с течением времени, или распались или угратили свое некоторое господственное значение, одна­

ко люди продолжают по-прежнему искать себе опоры и устройства судьбы своей и благосостояния в семье своей, в своей корпорации и, наконец, в государственной влас­

ти (все равно, монархической или республиканской), воз­ лагая на нее же вину своих бедствий, когда этой опоры по желанию своему не находят. Словом сказать, человек стре­ мится к одной из этих властей пристроить себя и судьбу свою. Отсюда, в таком состоянии общества, оскудение людей самостоятельных и независимых, людей, которые сами держатся на ногах своих и знают, куда идут, состав­ ляя в государстве силу, СЛУ'"кащую ему опорою, и, напро­

тив того, крайнее умножение людей, которые ищут себе опоры в государстве, питаясь его соками, и не столько дают

ему силы, сколько от него требуют.

-

Отсюда крайнее раз­

витие в таких обществах, с одной стороны, чиновничества,

с другой

-

так называемых либеральных профессиЙ. От­

сюда, при ослаблении в нравах самодеятельности край-

277

нее усложнение отправлений государственной и законо­

дательной власти, принимающей на себя заботу о многом,

о чем каждый для себя должен бы заботиться. В таком со­ стоянии общество мало-помалу подготовляет у себя бла­ гоприятную почву для развития социализма, и привычка

возлагать на государство заботу о благосостоянии всех и каждого обращается, наконец, в безумную теорию социа­

лизма государственного. В таких-то условиях своего со­ циального развития все континентальные государства с

англосаксонского образца учредили у себя представитель­ ное правление, иные еще при всеобщей подаче голосов.

Очевидно, что при описанном составе общества и при лег­ ком отношении его к общественному делу оно не может

выделить из себя истинных, верных представителей зем­

ли и прямых ее интересов. Отсюда печальная судьба та­ ких представительных собраний и тяжкое, безысходное положение власти правительственной, которая неразрыв­

но с ними связана, и народа, судьбы коего от них зависят. Что же сказать о народах славянского племени, отли­ чающихся особливым у себя развитием общинного быта, при крайней юности своей культуры, о Румынии И О не­

счастной Греции? Сюда, поистине, представительные уч­ реждения внесли сразу разлагающее начало народной

жизни, представляя из себя в иных случаях жалкую кари­

катуру Запада, напоминающую басню Крылова «Мартыш­ ка и очки».

IV Величайшее зло конституционного порядка состоит в образовании министерства на парламентских или партий­ ных началах. Каждая политическая партия одержима стремлением захватить в свои руки правительственную

власть и к ней пробирается. Глава государства уступает

политической партии, составляющей большинство в пар­ ламенте; в таком случае министерство образуется из чле-

278

нов этой партии и ради удержания власти начинает борь­

бу с оппозицией, которая усиливается низвергнуть его и вступить на его место. Но если глава государства склоня­

ется не к большинству, а к меньшинству, и из него изби­ рает свое министерство, в таком случае новое правитель­

ство распускает парламент и употребляет все усилия к тому,

чтобы составить себе большинство при новых выборах и с помощью его вести борьбу с оппозицией. Сторонники министерской партии подают голос всегда за правитель­ ство; им приходится во всяком случае стоять за него

-

не

ради поддержания власти, не из-за внутреннего согласия

в мнениях, но потому, что это правительство само держит

членов своей партии во власти и во всех сопряженных со

властью преимуществах, выгодах и прибылях. Вообще су­ щественный мотив каждой партии

-

стоять за своих во

что бы то ни стало или из-за взаимного интереса, или про­ сто в силу того стадного инстинкта, который побуждает

людей разделяться на дружины и лезть в бой стена на сте­ ну. Очевидно, что согласие в мнениях имеет в этом случае очень слабое значение, а забота об общественном благе служит прикрытием вовсе чуждых ему побуждений и ин­

стинктов. И это называется идеалом парламентского прав­ ления. Люди обманывают себя, думая, что оно служит

обеспечением свободы. Вместо неограниченной власти монарха мы получаем неограниченную власть парламен­

та с той разницей, что в лице монарха можно представить

себе единство разумной воли; а в парламенте нет его, ибо здесь все зависит от случайности, так как воля парламен­ та определяется большинством; но как скоро при боль­ шинстве, составляемом под влиянием игры в партию, есть

меньшинство, воля большинства не есть уже воля целого парламента, тем еще менее можно признать ее волею на­ рода, здоровая масса коего не принимает никакого учас­

тия в игре партий и даже уклоняется от нее. Напротив того, именно нездоровая часть населения мало-помалу вводится

279

в эту игру и ею развращается, ибо главный мотив этой игры

есть стремление к власти и к наживе. Политическая сво­ бода становится фикцией, поддерживаемой на бумаге, па­

раграфами и фразами конституции; начало монархичес­ кой власти совсем пропадает; торжествует либеральная де­ мократия, водворяя беспорядок и насилие в обществе, вместе с началами безверия и материализма, провозгла­

шая свободу, равенство и братство там, где нет уже места ни свободе, ни равенству. Такое состояние ведет неотра­ :ЩМО к анархии, от которой общество спасается одной лишь диктатурой, т. е. восстановлением единой воли и единой власти вправлении.

Первый образец народного, представительного прав­

ления явила новейшей Европе Англия. С половины про­ шлого столетия французские философы стали прославлять английские учреждения и выставлять их примером для

всеобщего подражания. Но в ту пору не столько полити­ ческая свобода привлекала французские умы, сколько привлекали начала религиозной терпимости, или лучше

сказать, начала безверия, бывшие тогда в моде в Англии и пущенные в обращение английскими философами того

времени. Вслед за Францией, которая давала тон и нра­ вам и литературе во всей западной интеллигенции, мода на английские учреждения распространилась по всему

Европейскому материку. Между тем произошло два вели­ ких события, из коих одно утверждало эту игру, а другое чуть было совсем не поколебало ее. Возникла республика

Американских Соединенных Штатов, и ее учреждения, скопированные с английских (кроме королевской власти и аристократии), принялись на новой почве прочно и пло­ дотворно. Это произвело восторг в умах, и прежде всего

во Франции. С другой стороны, явилась Франuузская рес­ публика, и скоро явила миру все гнусности, беспорядки и насилия революционного правительства. Повсюду про­ изошел взрыв негодования и отвращения против фран-

280

цузских и, стало быть, вообще против демократических

учреждений. Ненависть к революции отразилась даже на внутренней политике самого британского правительства.

Чувство это начало ослабевать к

1815 году, под влиянием - в умах проснулось

политических событий того времени

желание со свежей надеждой соединить политическую свободу с гражданским порядком в формах, подходящих к английской конституции: вошла в моду опять полити­

ческая англомания. Затем последовал ряд попыток осу­ ществить британский идеал, сначала во Франции, потом в Испании и Португалии, потом в Голландии и Бельгии, наконец, в последнее время в Германии, в Италии и в Ав­

стрии. Слабый отголосок этого движения отразился и у нас в

1825 году в безумной

попытке аристократов-мечта­

телей, не знавших ни своего народа, ни своей истории. Любопытно проследить историю новых демократичес­ ких учреждений: долговечны ли оказались они, каждое на своей почве, в сравнении с монархическими учреждения­ ми, коих продолжение история считает рядом столетий.

Во Франции со времени введения политической сво­ боды правительство во всей силе государственной своей

власти было три раза ниспровергнуто парижской улич­

ной толпой: в

1792 r.,

в

1830

и в

1848

году. Три раза было

ниспровергнуто армией, или военной силой: в сентября

(18

1797 году 4

Фруктидора), когда большинством членов

директории при содействии военной силы были уничто­ жены выборы, состоявшиеся в 48 департаментах, и отправ­

лены в ссылку

56 членов законодательных собраний. В другой раз, в 1797 году 9 ноября (18 Брюмера) прави­ тельство ниспровергнуто Бонапартом и, наконец, в 1851 г. 2 декабря - другим Бонапартом, младшим. Три раза пра­ вительство было ниспровергнуто внешним нашествием

неприятеля: в

1814, в 1815 и в 1870.

В общем счете, с нача­

ла своих политических экспериментов по ция имела

44 года свободы

и

1870 год, ФраН­ 37 лет сурового диктаторства.

281

Притом еще стоит примстить странное явление: монархи старшей Бурбонской линии, оставляя много места дей­ ствию политической свободы, никогда не опирались на чистом начале новейшей демократии; напротив того, оба

Наполеона, провозгласив безусловно эти начала, управ­ ляли Францией деспотически. В Испании народное правление провозглашено было в эпоху окончательного падения Наполеона. Чрезвычай­ ное собрание кортесов утвердило в Кадисе конституцию, провозгласив в первой статье оной, что верховенство вла­

сти принадлежит нации. Фердинанд УН, вступив в Испа­ нию чрез Францию, отменил эту конституцию и стал пра­

вить самовластно. Через

6

лет генерал Риего во главе

военного восстания при нудил короля восстановить кон­

ституцию. В

1823

году французская армия под внушени­

ем Священного союза вступила в Испанию и восстанови­

ла Фердинанда в самовластии. Вдова его в качестве регент­ ши для охранения прав дочери своей Изабеллы против

Дон-Карлоса вновь приняла конституцию. Затем начина­ ется для Испании последовательный ряд мятежей и вос­ станий, изредка прерываемых краткими промежутками

относительного спокойствия. Достаточно указать, что с

1816 года до вступления на престол Альфонса было в Ис­ пании до 40 серьезных военных восстаний с участием на­ родной толпы. Говоря об Испании, нельзя не упомянуть о том чудовищном и поучительном зрелище, которое пред­

ставляют многочисленные республики Южной Америки, республики испанского происхождения и испанских нра­ вов. Вся их история представляет непрестанную смену ожесточенной резни между народной толпой и войсками,

прерываемую правлением деспотов, напоминающих Ком­ мода или Калигулу. Довольно привести в при мер хотя бы

Боливию, где из числа

14

президентов республики три­

надцать кончили свое правление насильственной смертью

или ссылкой.

282

Начало народного или представительного правления в

Германии и в Австрии не ранее ная с

1815

1848

года. Правда, начи­

года, поднимается глухой ропот молодой ин­

теллигенции на Германских владетельных князей за не­ исполнение обещаний, данных народу в эпоху великой

войны за освобождение. За немногими мелкими исклю­ чениями, в Германии не было представительных учреж­ дений до

1847 года,

когда Пруссии король учредил у себя

особенную форму конституционного правления; однако оно не простояло и одного года. Но стоило только напору парижской уличной толпы сломить французскую хартию и низложить конституционного короля, как поднялось и

в Германии уличное движение с участием войск. В Берли­ не, в Вене, во Франкфурте устроились национальные со­ брания по французскому шаблону. Едва прошел год, как правительство разогнало их военной силой. Новейшие германские и австрийские конституции все исходят от монархической власти и еще ждут суда своего от истории.

1896

СОДЕРЖАНИЕ

Дмитрий Володихин. Введение. ВЕЩЬ ОТЕЧЕСТВЕН-

НОГО ПРОИЗВОДСТВА Дмитрий Володихин. Глава

.................................................... 5

1. УСЛОВИЕ SINE QUA NON .. . ...................................... 7

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ТРАДИЦИЯ

Сергей Алексеев. Глава ИЕРАРХИИ

2. ЧЕРЕЗ ТЬМУ... ВОСХОЖДЕН И Е ........................................................................ 62

КирШlJl Бенедиктов. Глава

3.

ЛЮЦИЯ И ТРАДИЦИЯ

Наталья Иртенина. Глава

КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВО-

.................................................. 110

4. ТРАДИЦИЯ И УСКОЛЬЗАЮ................................................ 144

ЩИЕ СМЫСЛЫ БЫТИЯ

Доктор исторических наук Н.с. Борисов. РОССИЙСКАЯ ВЕРСИЯ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

.................................. 170

Приложение

К.Н. Леонтьев. ЧЕМ И КАКЛИБЕРАЛИЗМ НАШ

ВРЕДЕН

............................................................................ 172

л'А. Тихомиров. СОЦИАЛЬНЫЕ МИРАЖИ СОВРЕМЕННОСТИ

.................................................................... 200

кл. Победоносцев. ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ НАШЕГО

ВРЕМЕНИ

........................................................................ 260

Литературно-художественное издание

Серия

«Philosophy»

Д. Володихин, С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Иртеlluна

ТРАДИЦИЯ И РУССКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Зав. редакцией О. Сухарева Редактор К. Залесскuй Технический редактор

Т. Тuмошuна

Корректор И. Мокина Компьютерная верстка К. Парсаданяна

ООО .. И шатеЛЫ:ПЮЛСТ(1~:II," г. МОС"ВrI, пр. О.'1ЬШIIIС"ОПl, 1,1

129085, 667000.

ООО.И 1!l","ЛЬСЩ' АСТ. РССllуUrlИк.1 Тьша, г. Кызыл. ул KO'ICТOlI,I. сп

000 ..ТраНЗИn':ШIГiI. '~19()(). \10с"-ош:,,ая 05л., Г. Б,lЛашltх.l. 111. ЭIIГУIl1Ш: ПШ. i/ I Il,lШl1 :JJle .... тpOHHble JДJ1CCJ: y.'w\'t'.alit.nI E-lПilil: a\1puh@ahn,ru UПJС'l,\Тi1IЮ С ГО10НЫ'< днаПОJИПI"ОII 11.1 ФГУIlIl 011,11:1111 Трудоноrn Красного ]ш\t~1I11

.;te'-СI<.1Я "'M[,I' МПТР рф

I :701~. ~I{)CKlla. rУUН:Ш.'КII~' 11;1'1 ,-19

"W Издательская группа дет КАЖДАЯ ПЯТАЯ КНИГА РОССИИ

НАШИ книrи вы МОЖЕТЕ ПРИОБРЕСТИ

В СЕТИ КНИЖНЫХ МАrАЭИНОВ

(Буква) в Москве: _

м. 60уманска., уn. CnopтaIl:08CII:OR,

_

М. 6и6мреlO, уn.ПРИWIННО,

_ _ _

м.

_ _

BapwalcKo.,

16,

ар.

1

22, ТЦ .дz,.IC.caндp Ленд.»,

Чонraрскм" б.р,

па.. О

180, т. 110-89-55

м. дОМОАОД08СКО'. ТК .Таойд""".

23 ... МКдА •. 727-16-15 м. Kpмnoт""otI. Осенн";; 14>.18. "ор.I ••• 413-24-34 доб.31 м. КУ3IоМИНКИ, 6o.nrorpадскмЙ пр., 132, т. 172-18-97 м. Паеen8цка., уn. Татарско.,

1А,

т.

959-2Q..95

_ _ _ _

... Порк Купьтур", Эу60.ский 6-р. 17. ар.I ••. 246-99-76 ... П.роао. уп. 2.. Вл_реко•• 52/2••. 306-18-91 м. Петрокко-РозумоlCКCJJI, ТК cXt.., ДмнтРОIСКое Ш., 89, т. 783-97-08 ... Пр.обро"'.нCIIО' мощадо, уп. 50n....... ч.poouolClt.... 2. К. 1••. 161-.43-11

_

м. СОКОЛ, тк .Метромаркет», Л.нмнrpaдcкмй I1P"'T,

_ _ _

м. Сокon"ики. уп. Стро""нко.

_

76, L 1,

п.

3, т. 781-А0-76

14/1 ••. 268-14-55 м. TaraHcxa., 6.Фак8nwtwИ пер., Э, стр.2, т. 911-21-07 м. ТI4МИР".IСКО', ДwпpoIСК08 W., 1 S, КОР". 1, т. 977-74.-44 м. Царицwно, уn. Луraнска., 7, lI:opn.l, Т. 322-28-22

В регионах:

_

Арконronы:..

_

бonroрод. x...n'НИЦJ<оro пр .•

_

В._р. у•. Двор,нско,.

_

_ _ _

103

K.Opтon. Садо.о. уп .•

18••. (8182) 65-44-26 1320••. (0722) 31-48-39 10••. (0922) 42-06-59 Bonrorpaд. Миро уп .• 11 ••. (8442)33-13-19 Е,,,,,,ринбурr. Мап"Ш'80 уп. 42••. (3433) 76-68-39 Кн ••• Л ..О Toncroro уп .• 11 ••. (8-10-38-044) 230-25-74 Краснодар. уп. Красна •• 29••. (8612) 62-75-38

_

Кросно.рас, .ТК., Теnе8изорнаl уn.,

_

лип ..... П.раомаЙCJ
1,

ар.А, т.(3912)

45-87-22

_

57••• (0742) 22-27-16 H.Ho.ropaд. ТК .Шокonод». бonин<Ооrо уп .• 124••. (8312) 78-77-93

_

Ростов-на-Дону, Космонавто. пр.,

_ _ _ _ _ _

Самаро. Л.нино пр .•

15, т.(В632) 35-95-99

2••. (8462) 37-06-79 сон..-П ••• рбурr. н ••""ий пр .• 140••. (812) 277-29-50 сон ..-П.торбурr. Со.ушкино yn.. 141. тц .м.ркурий •••. (812) 333-32-64 Т•• рь. Со •••<оо. у•.• 7••. (0822) 34-53-11 ч.п.бинс" Л.нино уп .• 52••. (3512) 63-46-43 яpocr10 .... уп. C.06oдw. 12 ••. (0862) 72-86-61

Книги издательской

rpynnw АСТ Вы можете таае

заказать и получИТlo по почте

8 любом yrолке России.

Пишите:

107140,

Москва, а/я

140.

Звоните:

(095) 744-29-17

ВЫСЫЛАЕТСЯ БЕСПЛАТНЫЙ КАТАЛОГ Издательская 129085, Спро.ки по

rpynna

дст 21, 7 -й

Москва, 3а83ДНWЙ 6ул ... ар, д.

••п.фону: (095) 215-01-01.

фокс

JТQЖ

215-51-1 О

мы И~:-;~~;;Е книrи