Термидор. Статьи 1992-2001 (политическая публицистика)

термидор СТАТЬИ

1992-2001

москва

модест колеров

&

«три квадрата»

2002

от составителя

УДК

327

ББК бб.3(2.Рос)б Т

352

АВТОРЫ этого маленького сборника не ставили своей целью дости­ Термидор.

144

Модест Колеров и «ТРИ КВдДРАТА», 2002.( татьи 1992 - 2001 . М' ,.

жение и демонстрацию солидарности, не сговаривались об общем плане книги, не подглядывали друг за другом из-под руки, доверив

СТр.

свои сочинения составительской воле. С некоторых исторических пор конкретная идейная солидар­

ность отступает перед более важным. Перед солидарным призна­ нием самой ценности, непременной необходимости идей, способ­ ных

обеспечить

человеку

смысл

и

напряженность

его

общественной жизни. Идейная свобода, критическое первживание актуальности

-

то важное, что объединяет часто разномыслящих

авторов сборника. Мне трудно определить тематические границы книги: столь

очевидно они располагаются вокруг «идейной сферы», но столь не исчерпывающе описывается эта сфера в статьях, посвященных

эволюции исторического сознания, практике гуманитарного обра­

ISBN 5-94607-015-0

ф Д.Шушарин, К.Кобрин, Н.Плотников, П.ЧерноморскиЙ, статьи, 1992-2001 е МОАест Колеров, состав серии, 2002

ф МОАест Колеров, состав сборника, статья, 2002 е «Три кваАрата»,

зования, проблене русской философии, целям и формам политики,

современной и будущей левизне. Пусть кто-нибудь другой напи­ шет энциклопедию.

2002

5

дмитрий шушарин

Нам важно выяснить и назвать то, что появилось или стало по­

нятным сегодня, актуальность чего уже меняет «новый режим», ста­ вя ему новые препоны и преподнося ему новые ресурсы.

discipula vitae

В истекшие двести лет перед русской мыслью, переживавшей

(скорее, потенциальную) политическую практику на языке исто­

Талант, в принципе, в истории не нуждается.

рии французской революции, стоял образ-миф термидора, пер­ спективы перерождения, перехода, переворота, внутренней пере­

Иосиф Бродский

мены, неизбежно преследующих радикальных революционеров.

Одни ждали термидора как освобождения от якобинства, другие

ноsый язык

боялись его как предательства. Подсоветские интеллигенты 1920-х призыв али его как благое национально-буржуазное и бонапартист­

у истории как науки названия нет, и это одно уже говорит

ское «снятие» революции и военного коммунизма, а умирающий Ле­ нин, затравленный первыми учениками, записывал: «термидор? может быть» ... у меня нет имени для происходящей с нами пере­

мены и мне легче спрятаться за миф, в котором каждый увидит своё. Я хочу лишь посвятить этот маленький сборник нашим детям, и призвать все силы небесные им на помощь. Модест Колеров, 2З мая

о ее особом положении. Термин «историография»,вроде бы

вполне подходящий,приобрел совсем другое значение и обо­ значает дисциплину, изучающую историю исторической на­

уки. Одним словом «история» называется и предмет изуче­ нияи наука, его изучающая.

Конечно, не случайно. Конечно, за этим стоят такие осо­

бе~ности, как причастностьк истории всех, а не только науч­

2002

нои корпорации: сопряженностьнаучного знания со знани­

ем иного рода; неяоные академическиеграницы истории как

науки. И главное

-

отсутствие у нее собственного научного

яэыка. Историк оперирует языком обыденным, но должен вы­ ходить за рамки обыденного сознания. Это делает историю наукой открытой, способно защитить ее от языковой герметичности. Но не всегда защищает. При­

че~ те историки. которые более всего склонны к корпоратив­ нои замкнутости, более всего подвержены воздействию кате­ горий обыденного сознания. Так что дело не в том, чтобы

7

дмитрий шушарин

discipula vitae

быть где-то между, а в том, чтобы найти особое качество, свойственное только одной этой науке.

для будущего. Известно высказывание Ортега-и-Iaссета, о том, что нации сплачивает совместно достигаемое будущее, а

Некоторые вещи очевидны. Независимость от академизма

достигается только в полной зависимости от него. Не пере­

не прошлое, пережитое вовсе не участниками событий

«здесь и сейчас», а совсем другими людьми. А о прогности­

Только элитарная наука имеет общественные перспективы.

ческом бессилии историка говорил Владимир Набоков: «Пытаться составить карты нашего «завтра» по данным,

Интеллектуальный потенциал нации не формируется альтер­

предоставленным нашим «вчера»,

нативно, маргинально, оппозиционно. Правда, к его форми­

новным элементом будущего

играв профессионалов по их правилам, никем не станешь.

рованию порой не имеют никакого отношения инстмтуали­

зированные и статусные фигуры и сообщества, но из этого не следует, что институалиэапия и статус не нужны.

Это к вопросу об исторической науке как части стандарт­

-

-

значит пренебрегать ос­

его полным несуществовани­

ем. Мы ошибочно принимаем за рациональное движение тот

свирепый напор, с которым настоящее врывается в эту пус­ тоту». Нация формируется и укрепляется в истории не своим

прошлым, а бесстрашием (смелость - это уже качество из­

ного академического набора, номенклатуры научных дис­

бранных, отсутствие же страха - свойство обычных людей)

циплин. Однако историк обязан считаться с тем, что сущест­

перед «напором настоящего». Именно бесстрашие и делает

вует

более

широкое

понятие

-

историческое

знание,

нацию исторической.

включающее в себя все, что так или иначе связано с осмыс­

Очевидно (настолько очевидно, что и повторять это не­

лением прошлого. Академизм существует в одном социо­

сколько неловко), что собственно историческим является

культурном пространстве с мифологией, массовой культу­

лишь сознание, ориентированное на будущее, и что история

рой, всем тем, что принято называть устной традицией. И

трактуется как собственно история лишь в обществах, где до­

если подавляющее большинство населения относится к исто­

минирует письменная культура. Только такие общества явля­

рическому знанию потребительски, то для политиков оно яв­

ются темпорально открытыми, только такие нации различа­

ляется одним из инструментов управления обществом. При­

ют категории перспективы и ретроспективы, неведомые

чем по отношению к этому инструменту можно судить о

сознанию мифологическому, не представляющему будущее

важнейших социокультурных ориентациях политика. А самое главное

-

это роль исторического знания в само­

идентификации каждого из живущих здесь и сейчас.

несуществующим. Одна из форм возврата к традиционализму

_

это поиски «конца истории», уход в «постсовременность», являющуюся лишь одной из форм традиционализма

Современное общество, в отличие от традиционного, не

Историческое сознание не может быть немассоных. Но

рассматривает историю как мерило настоящего и ориентир

коллективно оно не вырабатывается. В постсоветское время,

8

9

Discipula vitae

дмитрий шушарин

несмотря на очевидные успехи (сочетающиеся. впрочем, с

Между тем возвращение России в историю, превращение

провалами) в некоторых областях академической науки, У

русской нации в нацию историческую зависит, прежде все­

интеллектуально и социально активной части общества не сложилось некоего исторического конвенционализма, систе­

мы исторических представлений, далекой от академизма, но при этом формирующей и существующей в противопоставле­

го, от возникновения системы интегрирующих ценностей,

установления в обществе аксиологического консенсуса не репрессивно-тоталитарными и не потребительскими спосо­ бами. Основой такого консенсуса, безусловно, является ис­ торизм национального самосознания, не превращающего ис­

нии массовой культуре.

С академическим знанием такой конвенционализм совпа­ дать не может прежде всего потому, что академическая на­

ука, основываясь на постоянстве профессиональных крите­

риев, не признает незыблемость общепринятого знания.

Что до массовой культуры, то она, являясь по природе своей коммерческой, к общественным ценностям относится ис­

ключительно рыночно. А общество нуждается в ценностном

торию ни в фетиш, ни в товар, возникающего исключительно

в ментально-вербальной, а не во властной или рыночной сфере. Другими словами, новый историзм должен обрести

адекватное языковое воплощение, пробиться через обломки тоталитарного лексикона и словесную пустоту масскульта.

А главное

-

должен появиться носитель нового языка. В об­

ществе же пока происходят процессы, этому не благоприят­ ствующие.

конвенционализме, вырабатывающемся именно на среднем,

промежуточном между академизмом и масскультом уровне. В последние годы советской власти существовало по мень­

шей мере два деятеля, именно на этом уровне и функциони­ ровавших. Но Натан Эйдельман счастливо не пережил свое­

новая эпоха

Когда Борис Ельцин в последний день

1999

года сдал дела

своему преемнику, на первый план вышли люди, использо­

го времени, а академик Лихачев был творческой фигурой,

вавшие однонаправленный набор штампов. Первый и глав­

но именно фигурой, а не автором

ный из них

-

творческое начало при­

-

«конец эпохи Ельцина». Но эпоха «отцов-осно­

сутствовало в его биографии и общественном положении,

вателей»

но не в его текстах. Партийно-перестроечные историки лет

основали, в данном случае

десять-пятнадцать тому назад бурно обличали да заменяли

ональным русским государством, коим является Россия после

одни схемы другими, но не совершили ничего такого, что

позволило бы их современнику ощутить себя человеком историческим.

10

заканчивается

только

-

вместе

с

тем,

что

они

вместе с демократическим наци­

Белсвежья. Второй штамп

-

«конец революционной эпохи». Но именно

революционному периоду русской истории положил конец

11

disciputa vitae

дмитрий шушарин

Ельцин в октябре 1993 года: это был первый в России (ну раз­ ве что после Александра ПI) победивший контрреволюционер.

События

19-21 августа 1991 года именуют «революцией».

тельно ликвидировали рудименты мнимого экономического

единства СССР. Сохранение СССР и иррациональной совет­ ской экономики

-

вот что мешало фориировавшемуся рос­

Между тем это верно лишь по отношению к действиям ГКЧП.

сийскому государству, но все это было преодолимо и преодо­

Тогда в России первую победу одержала контрреволюция,

лено. И самое существенное в том, что никто, кроме членов

окончательно закрепившая свой успех в октябре 1993 года,

ГКЧП, не был заинтересован в остановке стабилизационных

когда был положен конец тому, что Ленин именовал «двое­

пропессов. Это был мятеж (который не может кончиться уда­

властием», то есть было преодолено параллельное существо­

чей, в противном случае зовется он иначе) против всех куч­

вание советов и демократических институтов национального

ки никчемных людей, которыми окружил себя Михаил Горба­

русского государства. Впрочем, в августе 1991-го ситуация

чев. Мятеж, который может трактоваться и как внешняя

была несколько иной

агрессия СССР против России.

-

наблюдалась невиданная консолида­

Кроме института президентства, временно делившего

ция общества. Революционеры из ГКЧП своими действиями доказали

власть с советской системой, к августу

тождество революции и реакции. Они апеллировали к про­

ществовала реальная свобода слова, свобода собраний, сво­

1991

года в России су­

шлому, К советским традициям, но при этом восстали против

бода выезда и остальные свободы. Распределительная эконо­

складывающейся государственной системы. Уже год в России

мика

существовал институт презицентства, легитимность главы

развивавшейся частной собственности.

российского государства была бесспорной, а вот президент

становилась

анахронизмом

на

Революция, повторю, затевалась ГКЧП в

фоне

1991

реально

году и Вер­

СССР терял ее вместе с легитимностью Советского Союза, до конца которого оставалось совсем немного. Если б не путч,

ховным Советом в 1993-м. А при Ельцине была сплошная

место Белсвежья в русской истории заняло бы Ново-Огарево.

ем короткого периода подавления мятежа Верховного Совета

Так что российскому государству оставалось совсем немного

и приминувших к НИМ коммунистов и фашистов. Ельцинская

до окончательного оформления.

контрреволюция, причем без чрезвычайшины, за исключени­

эпоха

-

время выборов и референдумов, время принятия но­

Ну и, конечно, надо было окончательно отрегулировать

вой Конституции и формирования основных государствен­

вопросы экономические. Другого пути, кроме радикальных

ных и общественных институтов. Сама отставка Бориса Ель­

реформ, которые оказались связаны с именами Ельцина и

цина и приход к власти Владимира Путина свидетельствуют

Гайдара, у России не было. Но именно у России: начаться в

о высокой степени стабильности сравнительно молодой рос­

рамках Советского Союза они не могли, а начавшись, оконча-

сийской го суда рственности.

12

13

дяитрмй шушарин

discipula vitae

Это во-первых. А во-вторых, именно призывы покончитъ

с элитой, сформировавшейся в годы правпения Ельцина, об­

ращенные к новому президенту России, были самыми что ни на есть революционными. И если бы они были реализо­ ваны в самый короткий срок, то это был бы еще один при­ мер того, что революции ведут к стагнации.

Обличающие власть часто употребляют слово «византи­ низм»,

имея

в

виду

интриганство,

двуличие

и

коварство

правителей и дворни. Красиво, но не по существу

-

запад­

ноевропейские дворы тоже не отличались кротостью нра­

вов, одни Борджиа чего стоят. Но вот что действительно бы­ ло свойственно Византии и что принципиально отличало ее от стран Западной Европы в Средние века, так это высокая

социальная мобильность правящего класса. И потому, кста­ ти, с приходом нового василевса в Константинополе и впрямь наступала новая эпоха.

Парадокс «византинизма» в том и состоит, что эта мобиль­

ность породила многовековую стагнацию государства и об­ щества. Для динамичного развития социума нужна не просто

элита, а элита стабильно существующая и раэвивающаяся. В этом отношении прямым наследником Византии был сталин­ ский режим, а развитие нашей страны, приведшее к естест­

венной гибели советского строя, началось при Брежневе. Ведь нельзя отрицать, что во главе перестройки встали «от­ стоявшиеся» за спокойное время кадры.

Антиэлитарный потенциал путинского правления, будь

он полностью реализован, представлял бы серьезную ре­ волюционно-стагнационную опасность. Дело пока ограни-

14

чивается местечковой кадровой политикой, породившей

новых персенажей анекдотов

бурга. Но

-

тоже пока

-

-

выходцев из Санкт-Петер­

нет и ответа на вопрос, насколько

власть социально креативна, прежде всего в том, что каса­

ется обеспечения воспроизводства элиты, ее стабильности и открытости.

Склонность к эпохальным оценкам объяснима

-

это тос­

ка значительной части интеллектуалов по «большому сти­

лю», стремление обрести комфорт в положении человека, влекомого ходом истории, а потому избавленного от тяж­

кой свободы выбора. Есть в «эпохальности» и другое

-

ин­

туитивное ощущение неких возможных перемен. которые пока не поддаются ни описанию, ни даже наименованию.

То есть применительно к

current history

(или

history

оп­

tinе) мы наблюдаем проявление интуитивного историческо­ го знания, в данное время не верифицируемого научными методами.

А историческое знание порой бывает точнее историче­ ской науки. Один преподаватель истории рассказывал мне, как его студенты с удивлением узнали, что Иван Грозный и

Елизавета

1 были

современниками,

-

с их точки зрения, эти

монархи принадлежали к разным историческим эпохам. И

ведь подобное восприятие, будучи хронологически неточ­ ным, является исторически верным.

Потому и не стоит пренебрегать самыми примитивными Журналистскими штампами, порой так раздражающими про­ свещенного читателя.

15

discipula vitae

дяитрий шушарин

практику оценивать как правый популиэм, самым серьезным

новый nОnУЛU3М

образом отличающийся от правого либерализма. Точнее всех,

Itтоги путинского двухлетия очевидны. Относительная

пожалуй, идентифицировал себя самый известный и влия­

экономическая стабилизация делает возможным переход к

тельнЫй правый популист Европы

более последовательным праволиберальным реформам, но

ВЫЙ - в экономике, левый

в политической жизни явно наметились правопопулист­

вестноГО

ские тенденции. К власти пришли вахтеры. Не охранники и

можно как угодно

сторожа, а именно люди с психологией советского вахтера.

зом характеризует практику нынешней российской власти.

предела

-

понятие,

-

-

Жан-Мари Ле Пен: «пра­

в социальной политике». До из­ термин

или

клише

-

назвать

«правый популизм» самым лучшим обра­

И стабилизация становится фактором риска: усиливается

Можно радостно заключить, что русский путь в Европу

опасность того, что вахтеры захотят воплотить свою глав­

через популизм, да только стартовые позиции разные. Евро­

ную мечту

установление в России тоталитарного режима.

пейские новые правы е поставлены в жесткие рамки консти­

Ведь это до сих происходило вовсе не на пике кризиса, а

туционных норм, институциональных и общественных огра­

при первых признаках стабилизации, когда уже есть чем

ничений. у нас же все по-другому. Прежде всего, в России

-

нет ясного

поживиться.

Говоря о «двухлетии», мы уже беремся оценивать нынеш­

понимания

конституционным

того,

порядком

что

и

между

его

-

провозглашенным

реальным

институцио­

нее состояние дел исторически. Между тем это не всегда

напьным воплощением должна быть прямая связь. Некото­

продуктивно. Когда речь идет о том, что происходит в России

рые законопроекты и выступления политиков создают впе­

в последние два года, употребляются, в основном такие кли­

чатление, что содержание Конституции не принияается в

ше, как «постельцинсная эпоха», «система Путина». То есть

расчет. Примеров много, но самый яркий

ситуация описывается относительно прошлого, а не в одном

повторяемое предложение Сергея Шойгу лишать россиян

-

время от времени

ряду с тем, что происходит ныне в странах, на чью политиче­

гражданства за неявку на выборы, хотя Конституцией уста­

скую систему ориентируется Россия в своем постсоветском

новлена безусловная невозможность лишения российского

развитии. Почти не принимаютоя во внимание политические

гражданства.

К этому надо добавить практичесное отсутствие в стране

процессы. идущие сейчас в Европе. А там ныне фиксируются некоторые изменения в традици­

презумпции невиновности, постоянные разговоры о необхо­

правом

димости некоей государственной идеологии, само существо­

фланге. Все более заметны и влиятельны те, кого принято на­

вание которой также прямо запрещено Основным Законом

зывать новыми правыни, а их идеологию и политическую

наравне с цензурой, о коей тоже вспоминают все чаще. После

онной

16

политической

структуре,

прежде

всего

на

17

discipula vitae

дмитрий шушарин

того как МИД и спецслужбы стали препятствовать присутст­

Сl<ладывается впечатление, что праволиберальные реформа­

вию в стране католических священников. стало ясно, что сво­

торы воздерживаются от собственного пиара. Реформы, их

боде совести в России приходит конец.

направленность, их внутренний смысл, их последствия и не

Вслед за католиками. «врагами внешними», роль «врага

обсуждаются в обществе.

Реформаторы и те, кто им симпатизирует, вообще старают­

внутреннего» заняли гомосексуалисты. а «Идущие вместе», про званные «путинюгендом», берут на себя роль цензоров и

ся не замечать того, что важнейшие экономические законы

уже предлагают всем, не пылающим нежной страстью к пр е­

не принимаются в течение двух лет, а вот для чисто идеоло­

зиденту, покинуть Россию

-

такими лозунгами отпразднова­

С социальной точки зрения, российский правый популизм

гичеСl<ОГО, энономически не оправданного закона о граждан­

стве потребовалось всего два месяца, если не меньше. Вся

ла молодежь вторую годовщину инаугурации Путина.

-

экономичеСl<ая сфера становится неким параллельным ми­

явление совсем другого рода, нежели европейский. Вот, на­

ром по отношению к сфере политической. Предполагается,

пример, натравливание населения на олигархов, тоже, кста­

ЧТО государство уменьшит свое присутствие в экономике

-

в России запрещено разжи­

на это рассчитаны проекты дебюрократиэации мелкого и

гание социальной розни. В странах со сложившився средним

классом именно он и является целевой аудиторией пропаган­

среднего бизнеса, сокращения налогов и проч. Но ежели fЛасть собирается контролировать конфессиональные и cel<-

ды подобного рода. И, кстати, порой реально выигрывает от

суальные

некоторых действий власти. В России же имеет место апел­

эадницу, то странно ждать от нее того, что она не полезет в

ляция к люмпенским, социально-паразитическим настроени­

давку. Оно и выгоднее.

ти, не вполне конституционное.

-

пристрастия

гражданина,

лезть к нему в душу и

ям, а выиграть от этого собираются даже не новые олигархи­

Наблюдается и тенденция к социокультурной мимикрии

ческие группировки, а властные слои, связанные с силовыми

реформаторов, особенно у тех, кто не так известен широкой

институтами, не отличающимися высокой компетентностью в рыночной экономике.

публике, кто претендует на роль идеологов, экспертов, «бур­ жуазных

спецов»,

«умных

евреев

при губернаторе».

Они

Правым популизмом поражена далеко не вся государст­

очень хотят прослыть «своими» ДЛЯ тех, кого считают «осо­

венная машина, но, поскольку внимание еми приковано в ос­

бами приближенными к императору» из числа силовиков. Варе напрашиваются в приживалы к дворовым, отдавая или

новном к информационным войнам, почти ничего не пишет­

ся

о реальной рвформаторской работе в различных министерствах и ведомствах. Да и рвформаторские действия случайны, фрагментарны и друг с другом не связаны. Причем

18

ие отдавая себе отчет в том, что придется пройти унизитель­ ные инициационные

BblCOl
процедуры, вовсе не гарантирующие

статуса в людской.

19

дмитрий шушармн

discipula vitae

А такой страшный зверь, как государственная власть во­

все не становится сильнее. Власть в результате всех этих

действий предстает слабой, атомизированной, неуверенной в собственной правоте, да просто не знающей, что делать и

нуда двигаться. Два года назад вроде бы движение было яс­ но

-

вперед по пути либеральных реформ. Сейчас все пере­

менилось. И изменился не вентор движения, исчезает само движение.

Собственно, это и есть идеал тоталитаризма. Самая жест­ кая система управления общественными пропессами сущест­ вует именно в демократических странах, где государство со­

средотачивает всю свою мощь на нескольких сферах жизни, а

все остальные находятся под тотальным общественным нон­ тролем. Общественные требования политкорректности нуда серьезнее государственных требований лояльности. А тота­

Управляющие строят свои действия исходя из того, что главными мотивами поведения управляемых являются низ­

менные побуждения. Не честь и достоинсгво, а страх и жад­

ность, не стремление к самоутверждению, а желание выжить

яюбой ценой, не сила, а слабость. И не надо думать, что низо­

вые методы касаются «узкого круга ограниченных лиц». Ни­ зовая модель управления тоталитарна, она охватывает все

общественные сферы. В том числе и Эl<ОНОМИl<У. Самоцензура существует не только в редаl<ЦИЯХ газет, но и у любого чело­

вена, нем бы он ни был, - ученым, бизнесменом, политиком, НО если бы она сводилась только к формам проявления ло­

явьности, все было бы слишком просто И хорошо. Тем, нто тратит массу энергии на бурное обличение «Нового режима», хочется сказать: «УСПОl<оЙтесь. Все гораздо хуже».

литарные государства вообще ничего топком контролиро­ вать не могут, потому что стремятся контролировать всё. Ста­ линекий

репрессивный

аппарат

уничтожил

миллионы

людей, а вот с Марьиной рощей ничего поделать не мог. Явная ориентация неноторых властных грУППИРОВОl< на

тоталитарный опыт очевидна. В случае реализации подоб­ ных устремлений неизбежно вырождение государственных институтов, ускорение уже начавшейся эрозии конституци­ ОННОГО строя. Для общества же это означает следующее. Устанавливающийся правовой режим и укрепляющаяся

политическая культура враждебны основным принцилам ры­

новая стабильность

}} ;«Смена эпох» может свестись к очередному выпадению .. РУССl<ОЙ нации из истории. Мы находимся в такой точке об­ .'. щественного развития, после которой событий может и не быть. Потому что таковыми следует именовать нечто, имею­ щее субъект действия и влекушва за собой изменение дейст­

вительности. Если же, как в последние два года, наблюдается проявление одной и той же тенденции или нескольких взаи­

мообусловленных, причем пеРСОНИфИl<ация этих проявлений

ночной экономики, поскольку превращают любой частный,

совершенно не важна, то это уже не события, а ВОспроизвод­

несанкционированный успех внелояльный поступок.

ство статичного состояния общества.

20

21

дяитрий шушарин

discipula vitae

Информационные ленты могут быть переполнены сообще­ ниями об уголовных делах, судах, визитах и заявлениях, но

это все

-

не события. Применительно к «здесь и сейчас» со­

бытиями следовало бы считать радикальные институцио­

нальные реформы, направленные на создание свободного рынка (налоги, дебюрократизация среднего бизнеса и проч.), новой системы госслужбы, принципиальные изменения в ар­ мии, силовых структурах, системе образования. Общественная стагнация затрагивает не только власть, ее порождающую. Самовоспроизводство застоя происходит

и за счет тех, кто чиспит себя в оппозиции, хотя порой и не имеет представления о том, чему же он оппонирует. Пара­

докс в том, что власти, неспособной на производство собы­ тий, иметь оппозицию

-

много чести. Но других слов для

обозначения лиц и социальных групп, выражающих беспо­ койство по поводу уже очевидных политических процес­ сов, нет.

Оппозиция имеет ту же родовую черту, что и власть, при­ чем слово «имеет» здесь двусмысленно, поскольку всех, кто

действует в нынешнем политическом пространстве, объеди­ няет не наличие определенных ценностей, принцилов и це­ лей, а отсутствие таковых. С властью все ясно: декларации

отдельно, ПрИНЦИПЫ отдельно. Но и у желающих быть оппо­ зицией (конструктивной или непримиримой, принцилиаль­ ной или ситуативной

-

не важно), как в советской столовой

-

только мухи и котлеты вместе. Деклараций много, но систе­

мообразующим, главнейшим фактором являются отношения с властью, с которой все ведут торг.

22

А качествеНные изменения в обществе могут Произойти

лишь С утверждением частной жизни, статуса частного лица

Ka~ фундамента общественного и Государственного уст­

роиства. Банально, но только для ЦИВИЛизованного мира. В РОССИИ же осознанное стремление построить частное про­

странство, автономим, от власти или оппозиции, - вещь не­ виданная. И общественные институты относятся к приватно­

сти с не меньшей опаской, чем Институты властные. Порой

даже с большей.

Именно потому, что частное лицо не представлено ни в

политическом, ни в общественном пространстве, и Сложи­ лось то странное положение, которое иначе как институци­ овальным кризисом не назовешь. Признаками его Являются

. . не только приватизация силовых и судебных структур неко­ торыми власт~ыми ГРУппировками, но и крайняя запутан­ ность правовои системы в сферах экономической, финансо­

; вой, налоговой. Растущие претензии спецслужб и армии. . Полное равнодушие лидеров ПОлитических партий к собст­ венному электорату, о котором они вспоминают только накануне выборов.

, В результате «напор насТоящего», о Котором писал Набоков етановится совершенно свирепым и ставит в тупик власть ~

общество. Вот только два факта: рост за последние два года

IIЗяткоемкости РОСсийского ЧИНОвничества ПРимерно в два ра­ за и рост вывоза капитала. И то, и Другое свидетельствует об ЭКономических успехах страны, но ставит под Сомнение пер­

'tпективы дальнейшего прогресса. Никто не берется предсна­ зать, каковы будут социальные и политические последствия 23

дмитриii шушарин

disciputa vitae

нынешних успехов. О появлении среднего класса пишут ныне

Время от времени делаются попытки создать новый граж­ данский культ, новый стиль публичного поведения тех, кто

повсеместно. Более всего этому радуются демократы. А зря. Именно германский средний класс, уставший от ужасов

считает себя истеблишментом. Пошловато, бездарно, без чувства и даже без особого пафоса - вот таков новый мос­ ковский стиль. Первым проявлением этого стиля было ут­

двадцатых годов, стал опорой нацистского режима. Правда,

платой за участие в ариизации собственности и относитель­ ную стабильность стал геноцид немецкой нации, устроенный

ее вождем,

-

. . Разумеется, это неояэычество, свойственное всем тотали­

верждение год назад сталинского гимна

именно этим обернулась вторая мировая война

тарным образованиям. Но уж больно все это убого, серо, без драйва. И самое главное: в информационном обществе закон­ ных способов распространения и утверждения этого культа нет. Вот если удастся сделать российское общество не совсем информационным, то это и будет та перемена обстоятельств,

для немцев, независимо от их социального положения.

Это, конечно, и есть попытка предсказать будущее с помо­ щью прошлого, причем чужого. Но все же в ближайшее вре­ мя ожидать от действительно форнирующегося, причем не только в Москве, но и в регионах, среднего масса пламенных

выступлений в защиту свободы слова никак нельзя. «Идущие вместе» гораздо ближе «новейшим русским». Однако вахте­

ры заботиться о социальном положении самостоятельной ча­

сти населения не будут, скорее наоборот. Им проще пиарить себя с помощью беспризорников или же перекладывать бре­ мя своих попупистских решений на людей успешных.

при которой вахтеры могут рассчитывать на главенство.

Впрочем, есть один человек, самым серьезным и заслужен­ \ным образом претендующий на роль эстетического вождя но­ •ВОГО русского тоталитаризма. Это Александр Проханов, которо­ ~gro интеллигентная публика постепенно институциализирует.

Из всего этого вовсе не следует, что Россия идет к тотали­

таризму. Пока не наблюдается самого главного

-

гической даже, а эстетической составляющей тоталитарного государства. Ведь тоталитаризм

-

это явление прежде всего

эстетическое, стилистическое. Пока же стиль правого попу­

лизма сер и убог. Его формируют духовник раба Божьего Владимира, с большим удовольствием дающий интервью, в

коих обсуждаются и темы сугубо политические, да Патриарх всея Руси, призывающий одергивать на улице «развратно одетых женщин».

24

НОВЫЙ аНоним

не идеоло­ ;!

Одно бесспорное событие в русской истории последних де­

сятилетий было. Это август 1991 года. Митинг у Белого дома

был неожиданностью для членов ГКЧП, но если б только для

них! Неожиданным он стал и для самой власти, и для тех, кто эту власть интеллекгуально обслуживал. Скрытое и явное презрение к тем, кто пришел защищать свое государство, сквозило и сквозит в том, что пишется, а особенно в том, что Говорится «промеж себя» о событиях августа 1991 года.

25

discipula vitae

дмитрий шушарин

и объясняется это глубоким внутренним родством деяте­

венное всем животным стремление защитить свое потомство

лей самых разных политических лагерей, их общим толкова­

у такого человека развиты недостаточно

нием того, что есть история. Лучше всего это выразил имен­

ни. его самого, ни его близких ничего не коснется. И порож­

но Проханов в заметках, посвященных десятилетию ГКЧП. По его словам, история «анонимна в своей глубинной сущности»

дено это не отсутствием интереса к политической и общест­

и «на время берет имена выбранных ею людей». А в 1991 го­

ни, осознанных частных интересов.

ду граждане России выступили в роли авторов истории.

причем планетарного масштаба, такой человек интересуется,

Но девяностые годы показали и другое: граждане России способны на героические действия, имеющие историческое значение, но повседневное участие в истории

-

не для них.

венной жизни, а совсем другим

-

-

он убежден, что

отсутствием частной жиз­ Как раз

политикой,

НО это подобно интересу к телесериалам. А если у человека нет приватного пространства и приват­ ного времени, то у него нет ни чувства истории, ни граждан­

раз плюнуть, а вот проявить ответствен­

ской позиции, которые, в общем-то, суть одно и то же. Точнее

ность за собственную жизнь, отнестись к своим приватным де­

всего это определил Анатолий Найман, рассуждавший о по­

Спасти отечество

-

лам с не меньшим, если угодно, героизмом, чем к защите госу­

зиции частного (а потому неприягного) человека в тотали­

дарства и демократических свобод, - это не всегда получается.

тарном государстве: «Не уходить из истории, не обращающей

от

на тебя внимание, в затвор частной жизни, чего такая исто­

граждан свободных стран нессознанным само отчуждением

рия и добивается, а, наоборот, навязываться ей тем же отно­

от исторических событий, то есть отчуждением от истории.

шением к событиям своей частной жизни, что и к военным

Власть просто потому, что она власть, эти события порожда­

потодам и мятежам».

Подданные

тоталитарного

государства

отличаются

ет, вынужденная по природе своей что-то решать, что-то де­

Но это относится лишь к людям, переживающим свою

лать, что-то совершать. И потому в обществе, сохраняющем

жизнь событийно, то есть способным к установлению при­

элементы тоталитарной политической культуры, она часто

чинно-следственных связей, к рефлексии и к осознанному

оказывается объектом иррациональной критики, агрессивно­

выбору, к ответственности перед самим собой. Только такие

го неприятия,

люди и составляют исторические нации. В России же конец

Это не отношение к политике

-

это отношение к истории.

Тоталитаризм выработал особый тип людей

-

человека вне­

исторического, которого можно было бы назвать и доистори­

прошлого века характеризуется совсем иным

-

институциа­

лизацией бессобытийности и протестом против историческо­ го авторства, а значит, и против приватности,

ческим, поскольку иеноторая первобытность присутствует в

В последние годы многих удивляло появление в одном об­

его поведении. Даже инстинкт самосохранения, даже свойст-

щественном контексте упоминавшегося Проханова и Алек-

26

27

discipula vitae

дмитрий шушарин

сандра Дугина с именем Глеба Павловского, который считал­ ся не то идеологом власти, не то главным политтехнологом.

-

в общем, земным богом, если воспользоваться характеристи­

сКИМ (такой точки зрения придерживается и Александр Ти­

Jo{офеевский), по своим настроениям близко этим людям. Настроения эти не поддаются точной вербализации и арти­

-

-

кой Александра Тимофеевского, отметившего в своем эссе о

куляции. Именно поэтому им адекватны

Сергее Уварове и Глебе Павловском одну весьма существен­

и Путин, и Павловский. А вот Проханов слишком стилист,

каждый по-своему

ную деталь. А именно то, что в России, в отличие от Запада,

слишком писатель, слишком словссен. если угодно, слишком

лучшим менеджером считался не тот, кто менял обстоятель­

ярок, чтобы стать общественным лидером. Политическому

ства, а тот, кто к ним приспосабливался. Уважение к чужому успеху

-

Jo{ейнстриму соответствует не идеолог великих потрясений и

свойство цивилизованного

велиКой империи, а человек, выруливающий в историческом

человека, если, конечно, речь не идет об успехах Ленина и

потоке, приспосабливающий его для своих нужд. И то, что к

Гитлера. Но даже и их деятельность заслуживает анализа, а

власти оказался приближен и лично успешен производитель

не только безусловного осуждения. Когда речь идет о Глебе

бессвязного словесного потока (таковы почти все тексты Пав­

Павловском, то надо исходить из того, что его деятельность

ловского, как и тексты его кумира Гефтера), в общем-то, не так

связана со становлением в России демократической избира­

уж плохо. Из состояния бессловесности нация может выйти с

тельной системы,

-

так что он заслуживает всяческого ува­

яеньшими потерями, чем из тоталитарной эстетики.

жения. Но при этом самым парадоксальным на первый взгляд

Настроения «путинского большинства» в принципе им­

образом он имеет репутацию ельцинофоба, человека, добив­

плицитны, поддаются внешнему описанию, но не рефлексии.

шегося успеха в условиях, которые он сам считает ненор­

Запредельные рейтинги Путина обыкновенно связываются с

большими ожиданиями электората. Так, в частности, Юрий

мальными и порочными.

И он не одинок. Существует достаточно широкий круг лю­

Левада объясняет их тем, что, несмотря на отсутствие резуль­

дей, самым радикальным образом повысивших свой социаль­

татов деятельности президента, с ним до сих пор связывают­

ный статус в 90-е годы прошлого века, но при этом полагаю­

ся надежды на улучшение дел. Но самый авторитетный соци­

щих, что последнее десятилетие русской истории было

олог России отмечает и другое

трагической ошибкой этой самой истории. То, что таким об­

главы государства от того, что принято называть обществен­

разом они выражают крайнее презрение к самим себе, к со­

ным мнением.

бытиям собственной жизни, к собственному успеху, ими, ка­

Но это и есть популизм

-

-

чрезмерную зависимость

отказ от опережения обществен­

«путинское

ных настроений. Результатом же может стать то, что полити­

большинство», изобретенное, как принято считать, Павлов-

'Ка, играющего на правопопулистском поле, но стесненного

жется,

28

даже

и

не

осознается.

Более

того,

29

дмитрий шушарин

discipula vitae

институциональными рамками, потеснит персонаж внесис­

темный. Однако это пока лишь одна из возможностей. А ре­ альным

следует

признать

другое:

за

последние

два

года

новый чичиков

Отрицать онтологический статус гражданского общества,

власть потеряла способность к опережению общественных

выдавать его за вербальную фикцию, придуманную теоре­

процессов. Вот это действительно отличает эпоху молодого и

тиками и медиакратами, значит лишь одно

энергичного Путина от эпохи старого и вялого Ельцина.

CJ1едние триста лет истории иудео-христианской цивилиза­

-

отрицать по­

Епьцинофобия интеллектуалов и значительной части «пу­

ции. Звучит пафосно, но ведь иначе не скажешь. поскольку

тинского большинства» во многом объясняется тем, что поли­

вполне реальное деление наций на исторические и неисто­

тическая биография первого президента России опровергает

ричеСJ<ие основано на том, есть ли у нации гражданская ис­

представления об анонимности истории. И высокие рейтинги

тория. То есть история объединений и совместных действий

Путина могут быть истолкованы не кан выражение надежд на

людей

будущее, а как результат уже очевидного отказа от производ­

истории.

-

индивидуумов, личностей, являющихся субъектами

ства событий, от опережения общественных настроений, в но­

Тут ВОТ что существенно. Под гражданским обществом

нечном счете ухода от власти под разговоры о ее усилении.

~РОССИЙСJ<ое обыденное сознание понимает некоторое объе­

Самым показательным проявлением такого ухода от власти и

:~инение, возникаюшее в противостоянии государственной

ответственности (и еще одним отступлением от буквы и духа

~~\Власти и только этим И скрепляемое. Но ведь такова

-

опять

Конституции) было одно решение президента, которое аден­

\;;9Ке в обыденном представлении - природа русской ингепли-

ватно оценил только Генри Резник. Известный адвокат нашел

i1'енции, не имеющей нинакого другого способа самоиденти­

не совсем нонституционной передачу права помилования ре­

фикации и самоутверждения, кроме фронды (не оппозиции

гиональной власти, поскольку помилование является исклю­

-даже). Вот и получается, что русская интеллигенция стреми-

чительной ирерогативой власти федеральной.

;лась и стремится заменить собой граждансное общество.

Если это и мелочь, то мелочь весьма характерная, как и

Между тем природа гражданского общества такова, что как

стремление передать решение аграрного вопроса губерна­

раз власть для него имеет сугубо прикладное значение. Граж­

торам, что, безусловно, не будет содействовать унреплению

цанское общество возникло не в противостоянии власти и нон­

-

единого правового пространства страны. Не говоря уже о

ституируется не в оппозиции ей

единстве экономическом.

а не общее. Собственно, приватность как высшая ценность и

И все же один раз власть попыталась сыграть на опереже­ ние, устроив Гражданский форум.

за

для него первично частное,

делает общество гражданским. именно защита частного и со­ ставляет то общее дело, по которому так тосковали русские

З1

discipula vitae

дмитриii шушарин

мыслители

-

как революционеры, так и консерваторы, грани­

ца между которыми в России всегда была эыбкой,

J(ОСТРОИТЬ некую модель из двух элементов: гражданское об­ Jneeтв o

Гражданскому обществу власть не нужна, точнее сказать,

-

государство. Но не получилось. Исторически и со­

цмaJ1ЬHO жизнеспособна модель из трех элементов: частное

оно появляется в результате отчуждения от власти. А вот

l1)ЩО - гражданское общество

власть, если она претендует на легитимность и социальную

главного) члена этой формулы общество является не граж­

-

государство. Без первого (и

креативность, напротив, нуждается в том, чтобы общество бы­

данСКИМ, а тоталитарным, традиционным, пострадиционным

ло гражданским. И интерес этот чисто прикладной

gазвание значения не имеет.

-

только

гражданское общество является управляемым, прозрачнын и

Получилось совсем другое. Страна стала свидетелем пир­

ровой победы одного человена

способным к переговорному процессу с властью.

-

-

Глеба Павловского. Если до

Именно поэтому созыв кремлевского курултая стал впол­

того президент России, незаметно для самого себя, превра­

не логичным шагом. Но при этом власть рассматривала со­

ТИJlСЯ в его пиар-агента, то на Гражданском форуме эту роль

бравшихся не как партнеров, а скорее, как участников неко­

с!lU'Pали пять тысяч человек. И проделал все это Павловский,

его Земского Собора, в чем-то подобного съезду народных

1W 6удучи, как его предшественники на посту «серого карди­

депутатов с его представительством «общественных органи­ заций». При Горбачеве съезд был созван по одной-единствен­ ной причине

-

кризис легитимности тогдашней власти стал

~» Бурбулис и Березовский, ни чиновником. НИ явным

оаигархом, тоже побывавшим на государственной службе.

01' остался

частным лицом и потому вызвал недоумение, за­

неразрешимым. Сейчас ситуация прямо противоположная: в

I1IСТЬ и ненависть, как Павел Иванович Чичиков, с которым

России впервые за всю ее историю существует неоспоримо

1te никак

легитимная власть, обладающая достаточными полномочия­

кмн, не то Наполеон.

ми для самореализации. И ни в каких дополнительных, вне­

нонституционных подпорках она не нуждается. Но если не­

не могли разобраться,

-

не то он капитан Копей­

Величие и слабость русской литературы

-

в ее универ­

сальности. Будучи единственной формой социальной ре­

чем управлять и не с нем договариваться, то тогда и власть

фnексии, она, будучи все-таки искусством, была кривым зер­

перестает быть сама собой.

1WlOM. Иначе она перестала бы быть литературой.

качестве. уже не может именоваться гражданским, начинаю­

Иванович Чичиков, оболганный своим создателем, назвавшим

Но и гражданское общество, конституируясь в соборном

шикся не с челобитных, не с вертикальных связей, а с конму­

Ярчайший пример литературного кривозеркелья

ero «подлецом».

И возведенный великим конментатором

никации по горизонтали меж частными лицами и их объеди­

JJJt - Владимиром Набоковым

нениями. Все, что пытались сделать осенью

натого на своей шкатулке.

32

2001

года,

-

это

-

-

Павел

Ibro-

в ранг нечеловеl<а, демона, же­

33

discipula vitae

дмитрий шушарин

новый горбачев

Между тем Павел Иванович есть подлинный, настоящий, единственный «лишний человек» в русской литературе, так и

не давшей обществу санкцию на частную жизнь и жизнен­ ный успех. Он борется только за одно

-

за свою частную

жизнь, за право быть «господином средней руки». Его афера

с мертвыми душами в конечном счете направлена на облег­ чение жизни помещиков, платящих подати за мертвецов, а уж

заложить этих жмуриков и с казны слупить

-

милое дело. Не

_

злодейство, не подлость.

Но само стремление к приватыости в системе ценносген

патриархального общества

-

подлость, отказ от статусно

обусловленной ролевой функции и социального поведения

-

преступление. И эти представления неявно присутствовали

и в русской литературе, и в русском обыденном сознании. Присутствуют они и сейчас. Частное, приватное не как цен­

ность даже, а просто как категория общественного сознания в современной России начисто отсутствует.

Собственно, «в свою же сеть кулик попался, Озрик». Строительство анонимной политической системы должно вестись анонимно. Претензии на авторство суть свидетель­ ства нелояльности, а потому и Павловский оказался цис­ танцированным от Кремля. Но вряд ли «дальше

-

тишина».

Все-таки впереди выборы, которые требуют професси~­ нальных, то есть нестандартных, стратегических решении.

А электоральных стратегов в России, если разобраться, все­ го два. И один из них пока в Лондоне, но по-прежнему весьма активно присутствует в российском информацион­ ном пространстве.

34

Историю с московскими взрывами, Положившими начало

возвышению Владимира Путина, уже сравнивают с историей убийства царевича Димитрия, чья тень преследовала Бориса lbAyнoBa и во время его царствования, и после смерти. До сих

пор преследует. То, что власть не допустит независимого рас­

следования трагедии 1999 года, очевидно. Как очевидно и - никакого иного, кроме военного, решения чечен­

другое

ского вопроса не было, нет и не будет.

Целью войны считалось уничтожение терроризма (то всть, в первую очередь, террористов

-

другого способа

борьбы с ними нет) с минимальными потерями для феде­ ральных сил. И это абсолютно правильно, но при этом в

l(орне неверно. Уничтожение терроризма - средство, а не

цель. Цель же - жизнь, здоровье и благополучие мирных

вбывателей.

Эта путаница началась три года назад. Историческое «мо­ ЧИТЬ в сортире» было долгожданным приэывом, определив­

шим способ действия, а не его цель. А вот насчет цели, насчет 'I'Oго, чтобы внятно объяснить стране и ответить многочис­ ленным и шумным оппонентам, полагающим, что с террорис­

'I'ёШИ можно договориться, - это не очень. Не получилось, да, l(ажется, особенно и не старались. Слишком казенными были ,фразы о «территориальной целостности» и «конституцион­ ном порядке».

А потом еще и более страшный враг нашелся. Если б всю ту энергию, что была потрачена на борьбу с НТВ, использо-

35

discipula vitae

дмитрий шушарин

вать в военных целях, то, пожалуй, дела бы сейчас обстояли по-другому. И средства, кстати, на агитпроповскую (пиаров­ ской ее и не назовешь) кампанию против Гусинского и Кисе­ лева были потрачены немалые. и потому есть что ответить

солдатам на вопрос, куда пропадают их «боевые». Создается тяжелое впечатление, что у власти нет ни яс­

ных целей чеченской войны (а там война, сколько ни назы­

вай ее «контртеррористической операцией»), ни модели

поскольку офицеры действующего резерва имели и имеют

кеоспоримые преимущества перед кабинетными полковки­ хами и генералами. Владимир Владимирович проделал бле­ стящую карьеру от заведующего клубом до президента

-

од­

КО это достойно уважения, не говоря уж оприобретенном им опыте.) Самое серьезное в том, что два года безысходной чечен­

схой войны не усиливают, а ослабляют армию и спецслужбы.

мирного развития этой части России в дальнейшем. Инфор­

Но ведь давно известно: чем слабее армия и непрофессио­

мация о Чечне сводится к нескольким постоянным сюже­

кальнее рыцари плаща и кинжала, тем активнее они вмеши­

там: почти ежедневные сообщения об убийствах представи­ телей власти; более редкие новости об уничтожении второстепенных полевых командиров, погибающих порой

ровать свои неудачи, занявшись несвойственнын им делом

от руки своих соперников или кровников, иногда даже под­

танием журналистов, писателей и ученых. Да и президент

ростков, регулярная информация о беженцах, о бессмыс­ ленных и беспощадных зачистках, настраивающих мирное

население против федеральных силовых структур; и фоном постоянные рассказы о склоках между лояльными России чеченскими лидерами, о противоречиях между генералами

и прочее в том же духе. К этому надо добавить создание но­

ваются в политику, тем сильнее у них стремление компенси­

-

управлением страной, переделом собственности, перевоспи­ подает прикер: подобно товарищу Огурцову, ставит задачи

деятелям культуры, какие телевизионные образы им созда­ вать. А притязания силовиков можно реализовать, только ис­ кусственно создав кризис, продуцируя или провоцируя про­

'l'Иворечия внутри власти, в отдельных регионах, сферах

общественной жизни.

вого очага напряженности в Ингушетии, где скандальные

Чего уж тут ломать голову над тем, кто и чего ради время

президентские выборы могут иметь самые серьезные по­

от времени запускает в СМИ сграшилки о грядущей смене

следствия. Уже хотя бы потому, что к власти пришел выхо­

ttpавительства, переходе контроля над экономикой в руки

дец из спецслужб, а на примере воронежского губернатора

спецслужб. И средство, и цель у них одна

и одного президентского полпреда стало очевидна ограни­

в стране до того состояния, которое мы наблюдаем в Чечне и

-

довести ситуацию

ченная компетентность людей, не получивших в последние

вокруг нее. Самая большая опасность, исходящая от эаконп­

годы должного опыта. Они просто-напросто жизни не зна­

пенсованных силовиков и близких им политиков,

ют. (Путин, кстати, таким «выходцем» считаться не может,

можность вооруженного конфликта с Грузией. Если это слу-

36

-

это воз­

37

ctiscipula vitae

ДМИТРИЙ шушарин

чится, то будет потеряно главное достижение «эпохи Ельци­

Это противоречие не катастрофично

-

оно исторически

на». Создатель русского национального государства сумел

объяснимо и преодолимо. Другое дело, что вот так все со­

избежать развития событий по югославскому образцу. В от­ личие от региональной империи Тито, на территории бывше­

катастрофа в Америке, которая демонстрирует, что такое это

го Советского Союза не было межгосударственных военных

самое общество в реальности.

конфликтов, локальные кризисы не переросли в полномас­

шлось: кампания по построению гражданского общества и

В течение трех лет власть противопоставляла пацифистской пропаганде тупой официоз, совершенно не рассчитанный на

штабные войны. сентября ситуация может принци­

гражданскую мобилизацию и национальную консолидацию.

пиально измениться. В реакции американской нации на слу­

Терроризм не воспринимался ни властью, ни обществом как бо­

чившееся наиболее показатепьно то, как без дополнитель­

везнь роста, как проблема формирования новой нации с новой

ных пропагандистских усилий сплачивается гражданское

идентичностью. Чеченский кризис преподносилея как следст­

единство. Именно этого не произошло в России. Проблема

вие развала империи, а ностальгия по империи лежала в осно­

терроризма в

ве всех проектов «новой русской идеи».

Казалось, что после

11

России рассматривалась и рассматривается

лишь как цензурно-информационная. Причем власть пола­

Частью этой идеологизации был и не менее тупой антиаме­

гала и полагает, что надо лишь сообщать об успехах, пре­

риканиэм. Нацию, как и в прежние времена, пытались спло­

уменьшая масштабы происходящего. Именно так в России

тить вокруг внешней угрозы, сознательно преуменьшая мас­

сплачивают общество. Мысль о том, что американский президент будет скорее

штабы угрозы внутренней. Но даже после разгона НТВ это

преувеличивать масштабы потерь, дабы сплотить нацию, и в

уже сложилось и никому не скрыть очевидного факта

голову никому не приходит. А ведь различный подход к ин­

ченский терроризм пока не побежден.

формированию населения проявился еще шестьдесят лет то­

му назад. Первые сообщения ТАСС

22

июня

1941

года рази­

был сизифов труд, ибо информационное общество в России

-

че­

И не побежден прежде всего потому, что власть не смогла подняться с имперского уровня политического мышления на

тельно отличались от того, что рассказали американские СМИ

уровень более высокий

в декабре того же года,

после налета японцев на Пёрл-Хар­

не в состоянии был совершить Михаил Горбачев, правпение ко­

бор. Но тогда разница меж политическими режимами двух

торого характеризовалось острейшим противоречием между

стран была очевидна. Сейчас же Россия является демократи­

внешней и внутренней политикой.

-

- национальный. И это именно то, что

ческой страной, сохраняющей существенные элементы тота­

литарной политической культуры.

38

39

disciputa vitae

дмитрий шушарии

заменил собой все другие способы национальной самоиден­

новый наиионализм

Михаил Сергеевич в последний год вспоминается часто. Уж

тификации русских. Именно поэтому путинский поворот по­ сле

11 сентября,

в отличие, от «нового политического мыш­

больно напомнил прием, оказанный Владимиру Путину в Со­ единенных Штатах, восторги западной публики при посеще­

ления», смутил не только генералов, наблюдающих за

нии дальних стран творцом «нового политического мышле­

но и многих из тех, кто к политике имеет отношение косвен­

ния».

ное или вообще никакого.

И

ведь

после

11

сентября

политика

России

победами американцев над теми, перед кем они отступили,

политическим

Так что, как и в годы Горбачева, все пришло в словесное

мышлением. И как в конце восьмидесятых, именно внешне­

движение после внешнего толчка. Но и самые серьезные из­

политические новации являются главной причиной оживле­

менения в России

ния внутренней политики.

изошли в результате внешних перемен. Реформы стали воз­

Единственным исключением из всех российских прави­ телей до 1917 года был Александр Ш, расправившийся

которая, в свою очередь, стала неизбежной после украинско­

вслед за народовольцами еще и с генералом Скобелевым,

го референдума о государственной независимости. Так что и

жаждавшим мировых потрясений. Единственным исключе­

тогда процессы, шедшие в России, зависели от решений, при­

действительно

определяется

совсем новым

-

реформы Ельцина-Тайдара

-

тоже про­

можны только после благополучной ликвидации

СССР,

нием из российских правителей прошлого века был Ельцин, менее всего нуждавшийся во внешней легитимации своей власти, сосредоточенный на внутренних проблемах. Все

истории России, как и в советские годы, остается внешнее

остальные монархи и генсеки в исключительной степени

управление

зависели от внешнего мира, самоутверждались то в кон­

борцами с «мировой закулисой». Это вовсе не зависимость

фронтации с другими державами, то с помощью разрядки и

страны от колебаний цен на нефть, от членства в ВТО, даже

«нового мышления». Что касается различных политических

не зависимость правителей от их позиционирования в ряду

сил, то ныне очевидно: более всего зависимы от Запада (да

с западными политиками. Речь идет о вещах куда более се­

нимавшихся вне страны.

Вот и получается, что важнейшим фактором современной ее

развитием

-

реальное,

а

не

придуманное

и от Востока) шовинисты, «державники» и псевдопочвен­

рьезных, общих для всей нации, так и не обретшей само­

ники. Не будет у России вечно враждебного, с их точки

идентификации и здоровой самсдостаточности, то есть на­

зрения, окружения, не будет и их самих.

цией не ставшей.

За последние два года антиамериканизм стал не столько

В течение нескольких лет и власть, и самые различные

идеологией, сколько модой, частью массовой культуры. Он

общественные силы пытаются сконструировать нечто вро-

40

41

дмитрий шушарии

discipula vitae

де цивилизованного русского национализма, но как ни со­

денное сознание и политическое мышление остаются кра­

бирают, все равно получается нечто лишенное внутренне­

тоцентричными.

-

И потому все то, что было сказано о власти в моих замет­

вроде нового текста российского гимна, препставляющего

ках, вовсе не является основанием для катастрофических

собой автопародию Сергея Михалкова. Между тем формула мейном разговоре Дмитрия Мережковского и Зинаиды Гип­

прогнозов. Совсем наоборот: нынешняя невнятность власти _ исторический шанс для русской нации и для нового русского национализма. Создаются предпосылки для отчуждения от

пиус, известного в изложении Нины Берберсвой. На во­

власти, для обретения не только экономической независимо­

го смысла, нежизнеспособное и малопривлекательное

нового русского национализма проста. Она выведена в се­

прос мужа о том, что для нее предпочтительнее

Россия

сти от государства, как это было десять лет тому назад, но и

Гиппиус ответила:

для растождествления государства и отечества в принципи­

отказ от вошедшего в современный анек­

возникновения новой системы ценностей, нового конвенци­

без свободы или свобода без России,

-

-

свобода без России. В этих словах

-

ально новых для России - не тоталитарных - условиях. Для

дот убеждения в том, что «русский

это судьба». Национа­

онализма, нового языка. И даже вполне возможная всенарод­

лизм свободных людей начинается с неприятия любого пре­

ная поддержка худших инициатив власти не должна пугать

-

допределения, с непризнания любой силы, препятствующей

интеллектуально и социально ответственную часть общест­

собственной свободе. И выбор Гиппиус отсылает к чаадаев­

ва. Исторический выбор почти никогда не осуществляется

сник суждениям об истине и отечестве, тем более что оба эти понятия

-

и свобода, и истина

-

имеют религиозный смысл.

Истина в Боге и свобода от Бога, а Россия

-

от истории, ре­

прямым голосованием

-

качественные изменения происхо­

дят порой совершенно непредсказуемо. Правда, качества бы­ вают разные.

зультат человеческих деяний и недеяний,

Не люди владеют истиной

-

истина владеет ими. И свобо­ новый uсторuзм

да тоже владеет людьми, поскольку подразумевает ответст­

венность как постоянно

присутствующий элемент само­

идентификации личности, категорию культуры, социальную

норму. Новый национализм может возникнуть из свободы и ответственности, а не из стремления доверить свою судьбу

и судьбу отечества анонимным силам. Все это вещи само­ очевидные, понятные, общеизвестные, но пока русское обы-

42

Так что же история - наука без языка, занимающаяся всем, имеющая весьма опосредованное влияние на формирование исторического знания и на политические процессы? Что же порекомендовать историку, который не хочет и не может

расставаться со своей профессией, хотя и сам не знает, чем же он занимается?

43

discipula vitae

дмитрий шушарин

А ничего. Научно и общественно значимые результаты до­

стигаются и учеными, эапершимися в башне из слоновой

1<0-

СТИ, И теми, 1<ТО становится депутатами парланентов, лидера­

ми партий, публицистами. Это 1<а1< в литературе, в 1<ОТОРОЙ нет моделей поведения писателя или СОВО1<УПНОСТИ приемов,

гарантирующих ему успех. То есть в массовой культуре толь­

1<0

ОНИ И есть, но не о ней сейчас речь. Та1< что все дальней­

шее

-

это исключительно рассуждения о собственных трудах

и днях, а не поучения для коллег и сограждан.

Да и рассуждать я могу лишь относительно той части исто­ рической науки и исторического знания, которая имеет отно­

шение к иудео-христианской цивилизации. Хотя все же сда­ ется мне, что, даже занимаясь историей докслонмальвой

АФрики или АмеРИ1<И, не говоря уже о Древнем Востоке, ис­

ТОРИ1< все же участвует в реФле1<СИИ современного ему обще­ ства, своей нации, своей цивилизации.

Мне представляется, что исследовательсии (для историче­

ской науки) и общественно (для исторического знания) наи­

более перспективной является ученическая, а не учитель­ ская позиция по отношению к тому, ЧТО принято называть

жизнью. Это в равной мере касается и жизни политической,

общественной, экономической, и той самой

Alltagsleben, la

vie quotidienne, повседневности, 1<ОТОРУЮ так любили медие­ висты прошлого столетия,

Во-первых, это раз и навсегда снимает вопрос о «конце ис­

тории»

-

ПО1<а есть люди, будет и история. Во-вторых, В про­

шлом веке именно ученическая методика, пусть и не всегда осознававшаяся как таковая, дала самые значимые результа-

44

ты. Б-третьих, в ученичестве занлючаегся один из ответов на вечный вопрос о возможности исторической генерализации,

обобщения, понимания исторического процесса как целост­ ности прихенитепьно

1< одной

цивилизации, являющейся ны­

не доминирующей во всем мире, объединившей мир. Я не случайно употребил оборот «то, что принято назы­ вать жизнью». Этим словом можно обозначать хаотическое взаимодействие людей, возникающее из-за их страстей, при­

тязаний, мудрости или глупости, благородства или низости. А можно понимать под этим опыт обладания и распоряже­ ния даром жизни и даром свободы воли. Такое понимание подразумевает, что ИСТОРИ1< признает свою веру (именно ве­

ру, а не так называемые религиозные убеждения) основой своего научного метода, 1<ОТОРЫЙ я считаю возможным назы­ вать христианским историзмом. Б сущности, ОН сводится к простой формуле: не человек для истории, а история для че­

ловека. И только в том случае, если она вообще ему нужна,­ отсылаю к эпиграфу. Де1<ларативност~

неопределенност~

расплывчатость

по­

добной формулировки очевидны, но они и должны быть та­ кими, ПОС1<ОЛЬКУ христианский историзм по природе своей не должен претендовать на создание научных школ и направле­

ний. Достаточно того, что появление нового предопределено

новизной Вести. Это в полной мере относится. и степень автономности

1<

историческому знанию,

1<ОТОРОГО по отношению

1<

историче­

ской науке всегда весьма высока, но всегда крайне нижа по

отношению

1<

существующим системам ценностей. Примени-

45

ДМИТРИЙ шушарин

гепьно к «здесь и сейчас» можно лишь констатировать край­ нюю необходимость гуманитарной конвенции хотя бы среди части интеллектуальной элиты, достижения согласия в при­

знании основ жизни того человеческого сообщества, коим является российский социум и русская нация. Чтобы истории

кирила ко брин культурная революция в провинции

было чему поучиться.

Нижеследующий текст не является попыткой объективного ис­ следования нынешнего состояния российской системы высшего (по большей части

-

гуманитарного) образования. Автор просто

попытался СУ)\f)\fировать свой 14-летний опыт жизни в этой сис­ теме, точнее

-

в ее nровинциальном варианте. Сейчас автор нахо­

дится вне ее; и это расстояние, как временное, так и географиче­

ское, помогло ему привести в порядок все, что он думает по поводу пережитого внутри. МестQJIIИ автор не смог остаться бесстраст­ HЬLМ и удержаться от этических и эстетических оценок. Ведь речь

все-таки идет о судьбах Родины.

1 Недавно я получил письмо от своего бывшего студента. Д. после окончания университета отправился в аспирантуру:

то ли укрываться от армии, то ли обдумать без помех свое дальнейшее житье. В любом случае, будучи человеком ода­ ренным и (что случается реже) обязательным, он принялся за

сочинение диссертации

-

без спешки, но и не отлынивая. Его

47

культурная революция в провинции

кир>lJlJ1кобрин

девушка Света пошла по той же небесспорной дорожке и по­ ступила в платную аспирантуру по филосо~фии, которую за­ вел бывший индустриально-педагогическии техникум, укра­ шенный ныне славным именем то ли университета, то ли

- Дневная аспирантура? Какая такая дневная аспиранту­ ра? Понимаете, нам выделяют всего восемь дневных мест, а философия у нас непрофилирующий предмет, и поэтому ка­ федре полагается только одно место, на которое нам для под­

академии. Этот трогающий душу документ пришел ко мне по электронной почте месяца три назад. Цитирую с сокр~щени­

нятия престижа вуза надо взять своего выпускника.

ями: я убрал все, что касается сугубо приватных вещеи, и из-

ту про жидо-масонский заговор. Да, кстати, надо бы отметить

менил имена и названия:

Выпускник

-

девочка с пятого курса, которая пишет рабо­

такую забавную фишку этого учебного заведения

-

совер­

«Уважаемый Кирилл Рафаилович! Мое долгое молчание объясняется довольно банально - депрессивным, нет, ско­ рее каким-ТО нервическим настроением относительно B~ceгo

денты пятого курса, в течение года готовятся к сдаче канди­

происходящего. Сначала весь издергался со Светкинои ас­

Мы о таком и мечтать не смели.

пирантурой, а теперь подошел черед и с моим выше высше­ го. История Светиных университетов напоминает хоро~ую обличительную статейку какой-нибудь желтоватенькои га-

шенно гениальная новация: аспиранты-стажеры, то есть сту­

датских экзаменов и сдают кандидатские еще до выпускных.

-

Извините, но как же так? Может, все-таки что-нибудь?

А в это время аспиранты-стажеры успешно сдав кандидат­ ские, сдают вступительный.

-

зетенке.

Вы, наверное, помните, как она поступила в аспирантуру в

Может, и мне с ними?

Ах, какая вы настырная. Знаете, так как вы с улицы, то

ИПП. Мы купились на то, что ее клятвенно обещали на следу­

экзамен платный, чисто символически

юный аспирант показал себя с самой лучшей стороны

рант-стажер сдает его на четыре. Вы, конечно, прекрасно по­

ющий год перевести на дневную форму обучения. За год

-

учился с удовольствием, кандидатские экзамены сдал на от­

лично, опубликовал три небольшие статьи в научных сбор­ никах. Профессор от него в восторге - а то, вот незадача, ac~ пирант за аспирантом выпускаются с доработкои диссертации и растворяются в дебрях бизнеса и всего TaKOГ~ прочего. Год проходит, и Света идет к прор:ктору по научнои работе с наивным желанием повысить свои социальным и научный статус.

48

-

сто рублей.

Света сдает и этот экзамен на отлично. Тогда как аспи­ нимаете, что в аспирантурах, как правило, только две оценки

-

отлично и все остальные четверки. Ставим профессора в

известность.

Он: Так вы же на дневное идете.

Мы (злорадно): А вот и нет! Нас не берут!

Он: Сейчас пойду узнаю (пауза), и правда. Вот, незадача! Профессор сходил к проректору по

HP

(проректор: строгая

дама, ранее преподававшая в военном училище, буквально за

49

кирилл кобрин

культурная революция в провинции

пару лет сумевшая выдвинуть аспирантуру ИПП в разряд. по

ее словам, наиболее нотирующихся аспирантур города. Недав­ но разговариваю насчет аспирантуры со знакомым профессо­

ром ЛОРГ. Он: ИПП? Это который на Березовке? Он у нас что­ то вроде фата-морганы, что-то такое далекое, абстрактное).

Вернулся ни с чем. Ближе к началу августа, опять идем к проректору:

-

Нет!

Ах, да. Знаете, у нас освобождается место на втором кур-

А я, может быть, тоже хочу академиком стать! Мы и так

Не буду рассказывать, как мы хотели дать взятку и так и не смогли решиться. В это время я встречаюсь уже по сво­

-

мне:

Нет ли у тебя знакомого, который хотел бы учиться в

аспирантуре?

Мы: Почему бы и нет! Светка сдает вступительные экзаме­ ны по специальности и вроде как поступает теперь в НИГРУ.

Однако, не проходит и недели, как звонит мой руководи­ тель и дико извиняется:

-

Понимаете, я поговорил с У., и тот хочет на это место

пристроить какую-то скандальную, но блатную (он цменчо так

50

u выразился)

девочку из деканата.

профессор В. сохранил, так что у нее теперь куча публика­ ций, три года безделья и возможность при этом Получать спе­ циальную стипендию.

Извините, но мы бы хотели, как это бы лучше выразить­

для вас много сделали.

-

правда, к другому профессору. Светка, конечно, очень жале­

цироваться в экономические теории, но тему ей новый

Но (робко так) мы и экзамены вроде сдали.

ей диссертации со своим научным. Руководитель

ся. Понятно, Что блатную девочку взяли. Но, как ни удиви­

тельно, Светку в очную аспирантуру все-таки взяли, но,

фии (совета Коей у нас в городе нет) Пришлось переквалифи­

ся, на дневное.

-

вать, как мы пытались дать взятку и так и не смогли решить­

ет, что Пришлось оставить Х., что из классической филосо­

Извините, что-нибудь известно?

се, на заочном отделении.

-

Мы начали всерьез задумываться о всякой хиромантии _ там, о наведении порчи и снятии сглаза. Не буду рассказы­

С моей аспирантурой история также забавна и грустна. С

диссертаций я уложился в срок. Обсуждение на кафедре про­ шло неплохо. Правда, ученые мужи, читавшие мою диссерта­

цию (Н. и П.), предупредили, что, дружок, вряд ли у тебя полу­ читьс~ защититься по специальности "Отечественная история», с коеи только меня могла выпустить кафедра. Сдал в диссерта­

ционный совет свою работу, Ю. только взглянул на название и молвил: Фи! Насилу уговорили его все-таки взять диссертацию

на экспертизу. Ю. махнул рукой и сказал, что только на поли­

тологию, Я выпал в осадок. В течении трех лет обучения в ас­ пирактура я всячески старался искоренить какую-либо поли­ тологию из своего исследования (у меня дипломная работа

была как раз о точке зрения славянофилов на экономику, а так­

же полемика вокруг этой проблемы) и, видимо, успешно иско­

ренил. Мне пофигу, я здесь плаваю. Отдал диссертацию. Устра­

иваюсь на работу на кафедру npикладной социологии.

51

культурная революция в провинции

кирипл кобрив

Разговор с Ф. и К.

ем системы высшего гуманитарного образования и вузов­

мне: А чтобы тебе у нас не защититься, если ты меч-

ской науки, а новую систему высшего гуманитарного обра­

таешь у нас работать, то нам лучше бы подошли кандидаты

зования и вузовской науки, сложившуюся в nровинции в

своих социологических наук.

1990-е годы.

Они

-

К.: диссертацию сделаем за месяцок (какой-нибудь гомо-

сексуализм в дисбатах).

Ф: по крайней мере, ты можешь защитить славянофилов и на социальной философии (совет тот же). Я: Насчет философии я, конечно, подумаю.

Что тут думать, бегать надо. Поговорил с ц. Он - мне: В принципе по социальной философии подойдет, однако лучше тебе защищаться в совете ЗАВРИ. НО лучше всего (да и меньше исправлений делать придется) защищать­ ся в сельскохозяйственном по истории философии. Вот, кста­

ти, автореферат диссертации векоего аспиранта «Философия истории Сковороды», возьми, полистай на досуге.

Вот так вот, Кирилл Рафаилович, мы и живем. Может быть

Вы мне посоветуете, в какую науку податься».

2 если внимательно вчитаться в это письмо, то сразу возника­ ет кафкианский образ огромной конторы неяоного назначе­ НИЯ. Правила ее функционирования не известны никому. Впрочем, есть одно: движешься, следовательно, чего-то зна­

чишь. «Бегать надо!» Все инстанции этой огромной конторы, я

бы сказал, фабрики по производству (на первый взгляд) неиз­ вестно чего, амбивалентны и взаимозаменяемы: одна и та же диссертация, в которой не меняют ни запятой, из историчес­ кой превращается в экономическую, из экономической

циологическую, из социологической

-

-

в со­

в политологическую и

так далее до бесконечности. Иерархия всех этих ИПП, ЗАВРИ и НИГРУ неотчетлива; бывшее ПТУ равно (на каких-то высших,

Я привел эту длинную цитату из частного письма вовсе не

сакральных весах) университету; студенты и аспиранты, как

для того, чтобы в очередной раз обличить нравы, царящие в

муравьи, волнами мечутся между ними. Меж тем порядок су­

российских учебных и научных институциях. И даже не для

ществует. Его непроницаемость для разума объясняется про­

ке, хотя они СТОЯТ того, чтобы их пожалели. Издевка мне тем

пример, государства или, как раньше,

более чужда. Нет. Я хочу, чтобы читатель понял - перед на­ ми не цепочка случайных несуразностей, передержек, не

под влиянием обстоятельств, как возникает коралловый риф

одиссея по морям халатности. невежества и наглости, а точ­

чается кошмар, описанный моим бедным Д., от кафнианского,

того, чтобы читатель посопереживал бедному Д. и его Свет­

но и строго выстроенная система. Мы не развалины наблюда52

сто: он сложился не как результат чьей-то высшей воли (на­

-

партии), а стихийно,

или муравейник. Без плана, но прочно и надолго. Этим и отли­ В «Замке» и «Процессе» он

-

порождение сознания; необяза-

53

кирилл кобрин

культурная революция в провинции

тельность этого кошмара, его сновидческие правила есть след­

распад, не катастрофа, а

ствие его собственной сновидческой природы. Образсватель­

после себя десять тысяч домиков на месте одного разрушен­

-

что же? Катастрофа не оставила бы

но-научный гуманитарный кошмар в нынешней России есть

ного Дворца Советской Системы Высшего Образования. С

следствие вполне материальных обстоятельств. Создали его

другой стороны, дворцы не размножаются делением на доми­

вполне материальные мужички и тетеньки несколько даже го­

ки. Видимо, кто-то растащил кирпичи и ПОТОМ построил ИЗ

гопевского свойства: плотные, любящие покушать, а порой

них себе жилище. Так какие это кирпичи и какие жилища? Да,

-

и

и кто вообще это сделал?

сладко помечтать о соборном. И вот ИЗ ворот ЭТОЙ нонторы стройными рядами беспрерыв­

Попробую набросать беглый очерк, даже эскиз, картины

но течет поток Крупных Специалистов Во Всем. Промарширо­

происшецшего в этой области за последнее десятилетие.

вав несколько мгновений, они растворяются в толпе служащих,

Только имея в виду все обстоятельства, прежде всего

спешащих в кабинеты. Знаете ли вы эти кабинеты? Нет, вы не

риального, социопсихологического и идеологического свой­

знаете их. Там все имеют либо диплом, либо степень: и уборщи­

ства, можно что-то понять в устройстве той самой конторы,

цы, и пресс-секретари, и начальствующие. Все они истинные

что так мучит моего бедного бывшего студента.

-

мате­

знатоки как самых отвелеченных, так и наиболее насущных предметов: евразийства, геополитики, экономических теорий, римского права, жидо-масонского заговора, «новой хроноло­

гии», этногенеза славян, истинной истории Золотой Орды.

4 В конце 1991 год вузам принадлежало огромное количество

больших и чаще всего приспособленных зданий, многие из но­

з

Однако будем серьезными. Очевидно, что за прошедшее де­ сятилетие что-то произошло в провинциальнох' российском

высшем гуманитарном образовании и вузовской науке: не

торых находились в городском центре. Это сыграло отчасти счастливую, отчасти

-

роковую роль. Сдав от четверти до

половины помещений, вузовское начальство могло как-то материально поддерживать сотрудников, особенно в самые

тяжелые годы

-

с 1992-го по примерно 1995-Й. На деньги

Я все время оговариваюсь, что в «провинциальноя». Столичный

арендаторов эакупались книги, компьютеры, мел, канцпринад­

материал знаком мне не настолько, чтобы делать даже минимальные

лежиости и учебники. С другой стороны, очевидно, что боль­

1

выводы. Хотя интуитивно, мне кажется, я понимаю, что там происходит. И еще: я говорю только о тенденциях, а не об отдельных людях. Люди все разные, а тенденции

54

-

одинаковые.

шая часть этих средств была запросто украдена, Вещь для Рос­

СИИ обычная, ничего особенного. Хуже другое: моральная

55

кирилл кобрин

культурная революция в провинции

водство вузов стало стремительно криминализироваться, да и

(после небольшого падения спроса в самом начале 1990-х), но работать там - увольте ... Отток кадров значительно уси­

соседство офисов, дорогих ресторанов и ювелирных магази­

лился; подавляющее большинство преподавателей помоло­

коррупция последовала за коррупцией материальной, руко­

нов с обшарпанными аудиториями, переполненныии сбитыми

же, тех, кто не в состоянии был унижаться (социально, эконо­

с толку студентами, умучиваемыми замотанными преподава­

мически, психологически), ушло в самые разные сферы. Я бы

телями, естественно, не повышало самоуважения системы об­

не сказал, что ушли все самые лучшие, так как преданность

разования. тут необходимо напомнить, что система образова­

своей профессии есть замечательное и не столь уж редкое ка­

ния,

чество российского педагога и ученого; но ушли самые мо­

тем

более

высшего,

-

важнейшая

сфера

именно

государственной деятельности. Так сложилось еще в эпоху ро­

бильные и социально активные. Оставшиеся стали примерять

мантизма и формирования национальных государств. Именно

на себя роль незаслуженно обиженных, отверженных новым

образование представляло собой те железные скрепы, кото­

режимом, роль ностальгантов по сладким советским време­

рые держали этничесни несднородные группы в рамках «Бри­

нам (забыв, что в те времена доцент все равно получал в два

тании», «Германии», «Франции» и т. д. «Немец» определялся

раза меньше литейщика). Вузы, особенно гумантираные от­

вовсе не формой носа или головы, а тем, что (будь он баварцем

деления, превратились в национал-коммунистические запо­

или саксонцем) говорил по-немецни, закончил школу с общей

ведники.

для всей страны програнмой и университет

«славному прошлому» родились, быть может, не на провин­

-

с общей в основ­

Апелляции

красно-коричневых девяностых

к

ном. Именно образование воспроизводило (и воспроизводит

циапьных кафедрах истории Отечества, но были обоснованы

до сих пор) государствообразующую нацию. Об этом писал Эр­

уж точно где-то в тех местах.

нест Геллнер и многие другие, но, когда речь идет о том, что

Но вернемся к «материально-технической базе нового

случилось С российской системой образования в 1990-е, даже

российского высшего образования». Убогость ее поражает

простые вещи следует постоянно держать в голове.

даже человека, бывавшего в адис-абебском политехе или

Однако вернемся к нашим вузам. Резкое падение самоува­

жения, необходимость отдавать часть столь нужных (в усло­

виях постоянно возрастающего набора) помещений нувори­

Университете Шри-Ланки. Редкие (и почему-то довольно до­

рогих моделей) конпьютеры среди нечеловечески изношен­ ной мебели, ободранных"стен, обваливающихся потолков.

шам, оскорбительный социальный контраст, проникший

Остатки советских плакатов и наглядной агитации. Синяя

внутрь самого Храма Науки,

больничная краска. Брошенные на полувзмахе попытки ни­

-

все это выводило систему выс­

шего образования за пределы престижного профессиональ­

щенского

ного выбора. Получать высшее образование еще хотели все

вывернуты или выдернуты с мясом на второй день после на-

56

евроремонта:

дешевые корейские выключатели

57

культурная революция в провинции

кирилл кобрин

чала семестра. Толпы одетых (гардероб никогда не работает)

студентов, обвешанных сумками, пальто, на головах вечные норковые шапки. Такое впечатление, что это не просто бед­ ность, это бедность педалированная, тщательно продуманная как поза, нарочитая неопрятность

-

вот до чего нас довели,

посмотрите. Язвы и культи напоказ. Меж тем ректорские ка­

бинеты обставлены приличной мебелью, в проректорских

-

нас в институте заочникам выдавали один учебник на не­ сколько человек. Во-вторых, те, которые есть, по большей ча­ сти, лучше бы изъять и уничтожить; так, чтобы память о них исчезла навсегда. Например, советские учебники по истории периода, начиная с XIX века, следовало бы собрать и отпра­ вить на дружественную Кубу. Или в КНДР. С учебниками по философии, естественно, следует поступить так же. Новые

скучающие секретарши играют в компьютерные игры, в де­

пособия, например по истории хх века, написаны по большей

канатских холодильниках всегда сыщется и шампанское, и

части теми, кто оказался среди «обиженных», кто, посматри­

коньячок ... Впрочем, это взгляд эстетический.

вая на «богатую жизнь», на «мерседесы», красоток, экскорти­

На самом' деле, это даже не важно для образования и науки: стены, полы, норковые шапки. Важно другое: кни­

рующих невысоких бритых дядек с валиком жира в охват шеи

на бутики и в мексиканские рестораны, бегает по грошовым

ги и учебники. Вот здесь-то и произошло чуть ли не самое

подработкам в бывших ПТУ. В результате в новых учебниках

важное.

есть все: «богатство истории Отчизны», «происки американ­ ского империализма», неистовый монархизм вперемежку с неистовым

5 На Западе сейчас учатся не по учебникам. Действительно: есть же общие работы, монографии, превосходные хрестома­ тии, научные журналы ... Есть библиотеки, где все это сокро­ вище вполне доступно, превосходные читальные залы, доб­

рожелательные библиотекари, ксероксы на каждом шагу. Есть, в конце концов, интернет. Конечно, там учатся плохо,

неохотно, в большинство книг и не заглядывают, но возмож­ ность учиться есть. В России в девяностые годы гуманита­

рии учились практически без учебников. Во-первых, потому что учебников физически не хватает на всех. Я помню, как у

58

большевизмом,

мрачные намеки на националь­

ность некоторых исторических деятелей.

Но дело даже не в социальной ущемленности авторов. Но­ вые учебники просто невозножны

-

ни концептуально, ни

контекстуально. Учебник по истории или истории литерату­

ры (философии, социологии и проч.) есть всегда прямое по­

рождение «большого стиля», «большого нарратива», В нем должны быть оттиснуты все общие места общих представле­ ний эпохи. Чем проще и логичнее учебник, тем он лучше. Для его появления нужно также представление о прошлом

как о некоея единонаправленном процессе и о настоящем

-

как результате этого процесса. К тому же истинный учебник наполнен телеологическим пафосом; он всем своим корпу-

59

культурная революция В провинции

кирилл кобрин

сом поддерживает стремление общества к некоей цели, пусть

ми газетами и телевидением, своей системой образования, сво­

эта цель почти никем не осознается как таковая и не ар тику­

ИМИ учебниками. А тут еще сформировалась региональная по­

лируется.

литичеСl<ая и бизнес- (что в прсвинции, конечно, одно и то же)

И писать, между прочим, eгdдолжен человек

25 долларов в

«большого СТИЛЯ», находящийся в нэйнстриме, а не на мета­

элита. Те, кто мыкал горе по кафедрам за

физических или социальных задворках. Вот почему попытка

стали понимать что появился новый заказчик и хозяин.

месяц,

сочинять учебники в девяностые закончилась провалом. Имитация большого стиля жалка; невозможно, поменяв

б

марксизм-ленинизм на несусветное варево из «пассионарно­

СТИ», ксенофобии и дурно понятого структурализма, изло­

жить некое мировоззрение. А учебник, настоящий учебник, и есть такое мировоззрение. По логике вещей вместо «проле­

тариата» во «всеобщий курс чего угодно» должно было прий­ ти государство

-

единственная ценность, оставшаяся в Рос­

сии после уничтожения «идеологии» и «империи». Но оно не

пришло, прежде всего, по собственной дурости.

Зато явилась разная шваль: пестрые обрывки систем, регио­ нальный национализм, зависть, корысть, лень, ложь. В девянос­ тые постмодернизм восторжествовал не в столицах не в скуч­

ных сорокинеких фокусах или пелевинских бреднях и даже не в пестрой (но цинично-талантливой) эклектике «Старых песен

о главном», а в русской провинции

-

В учебниках, сочиненных

за пару дней на скудный грант, в учебном плане местного пе­ динститута, где батюшка, толкующий огреховности коротких юбок, соседствует с молодящимся доцентом из бывших науч­ ных коммунистов, воспевающим Дерриду, в диссертациях с ци­

татами из Макса Вебера и Дугина ... Русская провинция, точ­ нее

-

ее интеллектуальная элита, решила, что помощи ждать

нечего, а жить

60

-

надо. И зажила: со своими правднинами. свои-

Они поняли, что не могут прожить друг без друга в сере­ дине девяностых. Местным начальникам и верхушке биз­ неса лонадобилась опора

-

и для укрепления своих пози­

ций, и для более точного осознания своего места и своей роли. Эти новые феодалы захотели иметь свой двор, как у настоящих королей, с поэтами, учеными и начитанными со­

ветниками. Профессорско-доцентсная гуманитарная масса, точнее, те, нто не сделал ставку на конвейерное грантодо­

бывани е или на аскезу и духовный подвиг, сразу оценили новую ситуацию. Каждый вуз заимел своего патрона. Кон­ ференции памяти почивших лет тридцать назад специалис­

тов по Аристофану или английскому огораживанию века стали проводить

губернаторов.

под отеческим

присмотром

XVII

мэров и

Возникли разного рода консультационные

комитеты и даже институты (вплоть до самых фантастиче­ ских: исследовательский

институт

международных

отно­

шений в условном Отрепьево или геополитичское общест­ во

в

не

менее

условном

Замостье),

которые

стали

воспринимать всерьез. Деятели странных институций за-

61

кирила кобрин

культурная революция в провинции

частили на местные телеканалы, а их оценки происходяще­

го (всего на свете

- от рецессии на Востоке, до либерализ­

ма на Западе) все чаще украшают заголовки местных ин­

7 Итак, все-таки «образования», а не его развалин. И вот во­

формационных агентств. Начальство в долгу не осталось.

прос: каков механизм этой новой системы гуманитарного об­

Возник своего рода негласвый договор, по которому адми­

разования, кто в ней электроны, кто атомы, кто

нистраторы и крупные бизнесмены стали подкидывать не­

-

молекулы?

На атомарном уровне «новая» совсем не отличается от

большие суммы вузам и предоставлять кое-какие должнос­

«старой». Как уже было сказано, люди, работающие сейчас в

ти бывшим политэкономам и филологам, а взамен ... Взамен

вузах,

они получили не только идеологическую и интеллектуаль­

водились ли социологические исследования изменения сред­

ную поддержку своего удельного могущества (едва поно­

него возраста преподавателей за последнее десятилетие, но

-

те же, что и раньше, или почти те же. Не знаю, про­

лебленного в самом конце десятилетия новым президен­

мои сугубо частные наблюдения свидетельствуют

ТОМ),

своих

тарная высшая школа постарела. Аспиранты, закосив от ар­

Именно тогда выяснилось. что кузниц не хватает. Их на­

как только находят достойную в денежном отношении рабо­

но

и

настоящие

кузницы

кадров

для

департаментов, банков и дочерних структур. чали судорожно строить; в результате все ПТУ и техникумы

превратились в, как минимум, лицеи и колледжи. Парап­

-

гумани­

мии на три-четыре года, стремительно понидают Храм Науки,

ту. Десятки тысяч недописанных диссертаций буквально усе­ ЯЛИ пространство между дипломом о высшем образовании и

лельно начальники решили повысить образовательный ста­

дипломом кандидата наук. Так что руководят кафедрами, фа­

тус. Мэры ИЗ бывших киномехаников в три года стали за­

культетами и даже нынешними академиями, колледжами и

канчивать исторические факультеты (сплошные пятерки в

зачетке и почетная грамота в итоге), автомобильные диле­ ры удостоились академических званий гонорис кауза, а не­

которые губернаторы, наиболее просвешенные и тщеслав­ ные, даже защитили по докторской диссертации. А потом и академиками стали, благо в каждом из новых лицеев и уни­

прочихи лицеями пятидесятилетние. Те, которым в

1991 году - по

было лет сорок, кто тогда только что стал доцентом, но разным причинам

-

не отдался со всей страстью брокерско­

му делу или столь прибыльной обналичке. Именно они на­ чальствуют в нынешней кузнице кадров новейшей (и буду­ щей) провинциальной российской жизни.

- славянской, баш­

Что же это за люди, спросите вы? Отвечу: несчастные, за­

кирской, волю-вятской. Умилительный союз власти, денег,

мученные жизнью, невероятно энергичные, с огромным тру­

науки и образования.

дом поддерживающие невысокий жизненный уровень. Оче­

верситетов завелось по своей академии

62

видно, что ставки доцента, кандидата наук (около

1200 63

культурная революция в провинции

кирилл кобрин

рублей, в разных регионах по-разному) хватает только на коммунальные платежи и транспортные расходы (и раза два в месяц зайти после работы в пивную). Впрочем, на ставку мало кто работает; норма

-

полторы ставки. Но это уже очень

много: почти полторы тысячи учебных часов в год. То есть больше ста часов в месяц. То есть в среднем, примерно

27-28

часов в неделю. Усилиями московских образовательных на­ чальников в последние несколько лет соотношение так назы­

ваемых тяжелых «горловых» часов с более легкими (провер­ ка контрольных, экзамены, руководство прантикой) резко изменилось в пользу первых. Для сравнения:

4

часа лекций

в неделю для преподавателя западного университета

-

это

Итак, перед нами люди тяжелого, я бы сказал, физическо­ го труда. Помимо своих вузов они чаще всего работают и в других: на полставки, на ставку и проч. Плюс подготовка

абитуриентов. В итоге, вся эта каторга приносит, в лучшем

200-250

в месяц.

Естественно, что времени готовиться, читать книги, про­ сто думать у нынешнего преподавателяпросто нет. К тому

же и книг-то у него нет. В провинции практическиполно­

стью разрушена система научных библиотек. Новых по­

ступлений нет уже лет десять. Об иностранных изданиях следует забыть. Покупать научные книги в магазинах не по карману (при таких заработках), к тому же почти умерла и система рапространениянаучной литературы. Командиров­

ки в столичные библиотекиначальстводает крайне неохот­ но, да и долго в Москве на гроши не проживешь: все-таки

64

мучения

дополняются

мучениями

моральными.

Столичные ученые (не без основания, конечно) посматри­

вают на провинциальных собратьев, мягко говоря, свысока: методологически беспомощные, не знающие (или забыв­ шие) языки, выпавшие из современного научного контекс­ та провинциальные доценты, словно

родственники

из де­

ревни, молча сносят усмешки блестящих столичных штучек и покорно стоят в огромных очередях за публикацией в сто­ личном журнальчике или же

-

за грантом.

О грантах стоит поговорить особо. Система грантов, при­ званная заменить строгой объективностью капризную при­ хоть MeцeHaT~ сама давно превратилась в «коллективного

уже очень много.

случае, долларов

один из самых дорогих городов Европы. Финансовые и фи­ зические

мецената», не менее капризного, к тому же

-

насквозь кор­

румпированного. Из золотых дождей, пр осыпаемых над сто­ лицей, только крохи падают на скудную провинциальную

почву, да и те гроши быстро подхватываются самыми быст­

рыми, ловкими, близкими филантропу. Я не буду подробно говорить о последствиях, они известны всем: кто не держал в

руках пухлый том полусумасшедшего фашизоида, изданный на деньги сверхлиберального фонда, кто не листал изданный в широко разрекламированной серии стостраничный пере­ сказ всей мировой истории, кто не вкушал водки на «между­

народных конференциях», все заседания коей проходили в

ресторанных залах? Если серьезно (куда серьезнее!), то гран­

товая поддержка может быть эффективна только тогда, когда

существуют человеческие условия для образования и науки, когда получить грант не значит

-

дотянуть до следующего

65

кирилл кобрин

культурная революция в провинции

года (и следующего гранта), а наоборот

-

получить сверх

обычного и спокойно потратить полгода на сидение в библи­ отеке. Нищий тратит грантовые деньги на хлеб и водку, обес­ печенный

-

8 Прежде всего, стоит забыть все традиционные представ­

ления ~ студенчестве как о буйной и вольной братии, пре­

на науку.

Есть у нынешнего провинциального деятеля высшего об­

дающеися разгулу, одержимой левацкими идеями и научны­

разования еще один (порой главный) источник дохода,

ми фантазиями. Ничего подобного. Никакого Годара с Антон~они. Никаких Вудстоков. Провиницальный (гуиани­ тарный) студент - существо, по большей части, тихое и за­

Взятки. Их спектр про стирается от невинных бутылочек­ конфвточек до вполне осязаемых и почтенных сумм. Я не

преувеличиваю: нынешняя российская система образова­

ния тотально коррумпирована; более того, отчасти сама цель ее существования (после того, как государство унизи­ ло ее до нищеты)

-

получение дохода от коррупции. Живо­

пуганное. За плечами его школа, либо хорошая и новомод­ ная городская, где сбитые с толку учителя пичкали его историей искусства и латинским языком, но позабыли рас­ сказать историю и литературу ХХ века, либо плохая (вари­

писать не буду, мало что изменилось со времен Гоголя и

ант

Щедрина, разве что экзотические и милые борзые щенки

ли. Но о школах следует писать особо и вдумчиво. Здесь, в

снепились невероятно богатым ассортиментом тривиаль­

вузе, вечно торопящиеся преподаватели на ходу читают

ных и не тривиальных услуг, но все же чаще

-

долларом,

ЭТИМ вечнозеленым всеобщим эквивалентом российской экономики.

Вот на этих людях: загнанных жизнью, вынужденных не

работать, а халтурить (что это за преподавание по

8 часов

в

-

деревенская), где его вообще ничему толком не учи­

студенту невнятные общие курсы, которые надо непремен­ но записывать, ибо учебников либо нет, либо, как уже гово­ рилось, лучше бы их не было. Но сдавать предмет надо _

особенно парням, ибо за двойкой по античной литературе или новейшей истории Запада маячит страшная армейская

день?), социально оскорбленных, впадающих в самое баналь­

служба и - в худшем случае - Чечня. Это очень сильный ар­

ное невежество, идущих на постоянные сделки с совестью,

гумент, сильнее прочих; отсюда органический конформизм

чтобы выжить, держится новая система высшего образова­

нынешнего российского студента. К тому же, к третьему

ния. Идеальный материал для любых трасфорнаций. Идеаль­

курсу он окончательно запутывается и в самой системе обу­

ные производители нового поколения местной элиты. Так

чения. Эксперименты первой половины девяностых, попыт­

что же это за поколение, уже неспешно рассаживающееся в

ки ввести разных бакалавров и магистров, перестройки хро­

своих кабинетах?

нологически

ориентированного общего

гуманитарного

курса в так называемые «концентрические», затеи со сво-

66

67

кирилл кобрин

культурная революция в провинции

бодной записью на спецкурсы (при сохранении ~есткой

черно-белые репродукции Глазунова и Энди Уорхола. На по­

привязки преподавательской ставки к количеству часов),

литологии осуждают американскиь бомбежки Сербии. На

изобретение невиданного количества халтурных предме­ тов, чтобы занять всех оставшихся без работы крупных спе­

циалистов по истории КПСС и международного рабочего движения,

-

все

это

полуразрушило мощную логическую

советскую образовательную систему, ориентированную на еще наполеоновские образцы. Именно полу-разрушило, не до конца. Во второй половине десятилетия она оправилась и перешла в контрнаступление. Однако возникший «новый

порядок» был уже совсем не «старым», он только мимикри­ ровал под старый, точно так же, как все в России во второй

политэкономии намекают на национальность Фридмана.

Че~овек, который пришел честно учиться, должен либо

соити с ума, либо прагматически согласиться со всеми _ ли­

бералами, фашистами, монархистами и просто сумасшедши­ ми. Особенно с сумасшедшими. Лучше вообще молчать, что­ бы не загреметь в чеченскую «зеленку», да вовремя отстегивать бабки и смазывать опасные переходы с курса на курс. Лучше иметь на стороне работу или - еще лучше _ бизнес; а в «институт» ходить как можно реже. А на втором плане гудят еще огромные толпы немолодых ве­

половине девяностых, особенно после дефолта, стало мими­

черников и заочников

крировать под советское былое. Выглядит этот «новый по­

клерков, военных и милиционеров, секретарш, скучающих до­

рядок» так. Общие курсы сохранились. но толком их читают

мохоз~ек

лишь первые года два; чем хронологически ближе к совре­

чески~ характер, которые приходят на экзамены не зная на­

менности, тем чаще преподаватель вместо нормальных лек­

ций предается собственным идейно-политическим рассуж­

-

-

чиновников мелкой руки, банковских

всех тех чье обучение носит еще более фантасти­

звании предметов, которые не могут на пятом курсе вспомнить

да:.ы Великой Отечественной войны или автора «Анны Карени­

дениям и воспоминаниям. Об общей идеологической моде

НОИ», малограмотных, набранных вузовским начальством по

этой публики я уже говорил. Неопрятные рассуждения на

разнарядке и из жадности, ибо часть мест

национальные и классовые темы дополняются списками ли­

- платные. И, наконец, третий круг - десятки тысяч контор почти вир­

тературы, где преобладают также известные авторы, самым

туальных, обучающих за небольшие деньги чему угодно, да­

академичным из которых, безусловно, является Лев Гуми­

ющих уже все равно какие дипломы; Контор, где цепочка

лев. Есть, конечно, «прогрессивные» преподаватели, с мес­

«деньги-лекции-эюамены-диплом» эффективно сокращена

та в карьер, проповедующие всяческие дискурсы и симуля­

до двухэлементной связки «деньги

кры,

Бодрый

Бодрийяр

оказывается

в

студенческом

должна быть экономной.

- дИплом». Экономика

рюкзаке рядом с мохнатым Тихомировым. На обязательной истории

68

искусств

заставляют

пристально

вглядываться

в

69

культурная революция в провинции

нирмлл кобрин

9

чуть ли не Пушкиным. Люди девяностых были продуктом российской историии И культуры; для них написаны «Евге­

уже почти десять лет эта новая система образования

ний Онегин», «Отцы и дети», «Архипелаг ГУЛАГ» и «Голубое

штампует новое поколение, новую элиту, провинциальную, отчасти и столичную, по своему образу. Невежество, мо­ ральная ущербность, ползучий прагматиэм. умение мгно­

1881-го не пустой звук, ДЛЯ них еще важно

венно приспосабливаться, стать социально близким любо­ му, кто сильнее тебя, - вот основные признаки и этой

сало», для них, скажем,

22

июня

1941

года или

-

1

марта

прав был Петр

Великий или нет ... Пока это поколение переживало драму,

вечный двигатель новой системы образования. выдал дру­ гое, основная характеристикакоторого заключается в сло­

системы, и этого поколения. Конечно, «новые люди» еще не проявили себя полностью, еще не стали они настолько могущественны, чтобы развернуться по-настоящему, но уловить их характерные черты можно там, где они уже

ве «новое».

слушайте этих людей, взгляните на придуманные ими «ин­

канских высот и красот. Идеальное сырье для любой «силь­

Адамическоепоколение. Без прошлого, точнее - с какой­

то бесформенной невнятицей в прошлом. Индифферентное. Лишенное традиционных ценностей. Не придумавшее но­

почти главные. В местных СМИ, например. Почитайте, по­

вых. Обходя.щееся полублатной корявой речью, но без ур­

формационные програкхы». «исторические календари», «кухонные шоу», и вы узнаете каждую строчку в их студен­ ческой зачетке, каждый сданый ими экзамен, каждую «от-

ной» власти.

стегнутую» ими взятку.

Драма тех, кто рулил в 1990-е (и, соответственно, сфор-

мировался в 1970-е и 1980-е), заключалась в том, что одна

система ценностей сменялась в их головах другой. Это бы­

ла действительно драма. неснстря на внешний цинизм, лю­ ди девяностЫХ были, несомненно, «идейными», с ними про­ исходила некая «идейная эволюция», потому они смогли

создать и артикулировать социальный, политический и

культурный язык десятилетия. Люди девяностых соотноси­ ли себя с историческими и культурными героями: один ви­

дел себя Катковын, другой - Столыпиных. третий - вообще

Получается, что в стране произошла «культурная револю­

ция»

-

на манер той, что отштамповало серое поколение,

пришедшее к власти в СССР в тридцатые. По своим качествам выпускник Скотопригоньевского педагогического универси­

тета 1999-го мало отличается от выпускника Самарской ака­ демии красной профессуры 1923-го. Сегодня он руководит сельсоветом, а завтра

-

с тем же успехом

-

репертуарным от­

делом театра. А могут «бросить» и на добычу угля. Или в ла­ герь. Все равно. И действительно, выполнена главная задача «культурной

революции»

-

как понимал ее Ленин или Мао. «Культурная

революция» как разновидность (иногда дополнение, иногда

замещение) «социальной». Изменение отношений собствен-

71 70

кирилл кобрин

ности дополняется переустройством социокультурной ситуа­

ции; общество психологически, идеологически и культурно приуготовляется К вылепливанию из него совсем другой фи­ гуры. Для того персмешиваются. а потом и окончательно раз­ рушаются все устойчивые связи, традиции и привычки: от

николай плотников

философия для внутреннего употребления

кулинарных до тех же образовательных. Из культуры выдер­ гивают стержень иерархии ценностей. Когда она обмякает,

нам показывают бесформенную кучу и говорят: неужели вам это нравится? В итоге человека вырывают из привычного

контекста, и он, чувствуя себя голым и слабым на вселенских ветрах, может быть без труда перемещен в новый. «Культур­ ная революция»

повек»

-

-

всегда уничтожение контекста, «новый че­

побочный продукт этого процесса.

Уникальная особенность культурной революции в русской провинции 1990-х заключается в том, что у нее не было авто­ ра, вождя и даже

-

до определенного времени

-

заказчика.

Она началась как поистине народное движение и некоторое

время происходила сама собой. В этом ее главная познава­ тельная ценность: анализируя ход культурной революции

1990-х, можно понять чего на самом деле бессознательно хо­

тело постсоветское российское общество в моменты, свобод­ ные от участия в глобальных проектах, сочиненных в сто­ личных кабинетах. Но эпоха революций завершена. Масса уже вполне готова К формовке.

Дискуссионные страсти по поводу «русской (религиозной)

философии» улегнись уже давно. Даже на все еще организу­

емых конференциях, круглых столах и прочих официальных мероприятиях не вызывает никаких сильных эмоций ни ри­ туальное провозглашение ее самобытности и актуальности, ни столь же дежурное их отрицание. Русская философия как тема и лозунг исчезла с Горизонта общественной полемики и перестала занимать интересующуюся публику. У политиков вышла из моды манера сыпать на каждом шагу ссылками на

Бердяева или Ильина, газеты и журналы уже не рвутся пере­ печатывать «возвращенное наследие», а грантодатели пере­ ключились на гендерные исследования, культурологию и

«философию образования». Полуис:терическое «возвраще­ ние к истокам» начала 1990-х вспоминается сегодня с тру­

дом, как будто это случилось в чужой жизни.

В нынешнем расслоении идейных ориентаций русская фи­ лософия оказалась, похоже, никем не задействованной. Для национал-большевистских идеологов геополитики и право73

никелай плотников

философия Д1IЯ внутреннего употребления

славных фундаменталистов вся линия мыслителей от Соловье­

тельства все продолжают тиражировать его целыми сериями:

ва до Лосева

«Русский путь», «В силе духа»,

-

это декадентский про западный феномен,

оторванный от «истинного» православив и монархически­

«Beati Possidentes», «Вершины

человеческой мысли» и сколько их еще.

коммунистической преемственности великой империи. Лишь

Можно было бы счесть эту активную пропаганду религиоз­

консервативная революционность евразийства находит еще

но-философского наследия потребностями массовой культуры,

применение

повсюду падкой на эзотерические опусы, в которых с готовно­

в

творческих

мастерских

национал-патриотов.

Для авторов же, работающих в западном дискурсе, русская фи­

стью даются самые простые объяснения Всего. Но книжные ан­

лософия уже давно перестала представлять какой-либо инте­

нотации зазывают совсем иную публику: «студентов и препо­

рес, ее почти сразу сочли не имеющей отношения к «актуаль­

давателей

ной» мысли и объявили сугубо прошедшим явлением, которое невозможно связать с импортируемой традицией. В этих кру­

отечественной

философии»

и

«всех,

кто

интересуется духовными исканиями русских философов». По­

следнюю группу оставим в стороне, по причине ее слабой диф­

гах русская философия воспринимается подобно провинци­

ференцированности, а вот первая группа даст нам точное пред­

альной родне

ставление о

-

вроде и показать стыдно, а избавиться совест­

но. Одним словом, похоже, что эта философия прочно заняла и

в России то место, что она занимает и на Западе: в образова­

тельных кружках набожных пенсионеров, твердо уверенных в непостижимости русской души.

Между тем впечатление постепенного расслоения и спе­

том, где обосновалась русская философия,

исчезнувшая с горизонта публичной дискуссии - на вузовских кафедрах и в институтских отделах. Именно там сочиняются федеральные межвузовские программы «Русская философия как основа возрождения российской нравственности», там го­

товятся сборники «Русская философия в свете раскрывающих­

циализации дискуссии, в ходе которых растворяется единое

ся

представление о некоем «самобытном русском философство­

«Русская религиозная философия как источник морально-по­

вании», оказывается обманчивым, стоит только бросить са­

перспектив

духовности»,

там

защищаются

диссертации

литического воспитания», там заставляют студентов слушать

мый беглый взгляд на прилавки крупных книжных магази­

150 часов лекций про

нов или заглянуть в книжные рассылки интернета, Картина

тельно изучать эти «источники». В общем, русская философия

обнаружится прямо-таки обратная: именно самобытность, особенно в виде русской религиозной философии, вместе

самобытность и еще

150 часов

самостоя­

смогла сохраниться лишь как университетская дисциплина.

В этом также можно было бы усмотреть результат «нор­

с «живой этикой», космизмом и прочей эзотерикой, господст­

мализации» производства идей

вует в ассортименте. Целые полки заставлены перепечатка­

альных занятий институционализируется, превращается в

ми (уже в который раз) «возвращенного наследия», а изда-

научную отрасль и получает свое место в номенклатуре фи-

74

-

некий круг интеллекту­

75

философия для внутреннего употребления

николай плотников

лософских наук. Но в том-то, как раз и парадокс, что таким институциональным статусом наделя.ется дисциплина, по своему когнитивному содержанию равнозначная. астроло­ гии или алхимии.

Даже если не обращать внимание на то вопиющее противо-

речие, что здесь в структуру университетского образования,

со свойственными для. него рациональными процедурами обу­

чения и исследования, включается. свод идей, по замыслу их создателей принципиально ему противоположный и не подда­

ющийся переводу в форму «университетской философии», а

сообщаемый лишь посредством интуитивного опыта, то фун­

даментальные сомнения. в научной легитимности специально­ сти «история. русской философии» в ее современном виде уст­ ранить невозможно. Под «современным видом» здесь имеется. в виду созданный деятелями так называемого «религиозно:

философского Ренессанса» канонизированный эмигра~тскои историографией и растиражированный в самиздатск~и, а за­ тем и в постсоветской литературе образ «генеральнои линии

оригинальной русской философию) от Чаадаева и славянофи­ лов через Соловьева к самим деятелях «Ренессанса». Тот факт, что за редчайшими иснлюченияхи эта схема не подвергается.

в ответ на критическое замечание, что в случае русской фило­

софии речь идет о некоем туманном образовании мировоз­ зренческо-нравоучительно-исповедного характера, давно из­

вестны. Контрпримеры типа «а разве в западной философии не было Ницше, Паскаля или Кьеркегора» проиэносились уже

не раз и свидетельствуют лишь о слабом понимании материи. Ведь «философом» Ницше стал лишь после того, как его текс­

ты были затя.нуты в поле рационального философского дис­

курса благодаря интерпретациям. не в последнюю очередь тех же неокантианцев (например А. Риля). Не произойди этого, Ницше и сегодня бы рассматривался как талантливый писа­

тель с проблесками философских мыслей, подобно Ибсену, Карлейлю или Толстому (а именно так его и воспринимали фи­ лософы-современники, например Дильтей, до факта включе­

ния. текстов Ницше в традиционное поле философских заня­ тий). Так что подобные контрпримеры игнорируют факт вторичной рецепции, в результате которой тексты, изначально взрывающие философский дискурс, становятся его неотъемле­

мой частью. Поскольку же в отношении русской философии утверждается ее изначально философский статус именно в не­ расчлененном виде жизненной мудрости, постольку мы имеем

сомнению ни апологетами русской философии, ни ее критика­ ми, предстоит еще обсудить. Попробуем уточнить, каковы

дело здесь с простым недоразумением, когда термин «филосо­

фундаментальные сомнения. в отношении всех трех составля­

ко одна философия.

ющих названия. история русской философии. Вопрос о дефиниции термина «философия.» в этой связи ос­

тавим в стороне, чтобы не вступать в праздную и бесплодную

дискуссию о «сущности философии», Стандартные аргументы

76

фия» используется в смысле, вроде «у фирмы

-

Bosch есть толь­

философия качества».

Проблема здесь, однако, не в выборе дефиниции, а в функци­ ональном оправдании дисциплины, носящей название «исто­

рия.

.., философии». Своим существованием она обязана допу­

щению, что имеется некий актуальный контекст философской

77

философия для внутреннего употребления

виколай плотников

дискуссии, для обеспечения преемственности которого имеет

большей степени связана с современным состоянием филосо­

смысл писать его историю. Такая история устанавливает, что

фии в России, нежели та «русская философия», которая продол­

тот или иной аргумент современной дискуссии был уже задей­

жилась и окончипась в эмиграции. Можно рассматривать эту

ствован в прошлых контекстах, выполняя сходную или иную

«русскую философию» как тупиковую линию или, наоборот,

функцию в комплексе прошлых идей. Или она устанавливает,

как трагическое прекращение целой плодотворной традиции,

что в прежних контекстах дискуссии были сформулированы

но так или иначе сегодня мы не встречаем никаких попыток

идеи и концепции, оставшиеся без внимания, но при этом спо­

всерьез воспользоваться в современных философских построе­

собные при соответствующем переводе на язык современных

ниях наследием этой традиции. Напротив, усилия критической

дискуссий внести ясность в постановку сегодняшних вопросов.

рефлексии наследия, свалившегося на головы читателей в по­

Иными словами, история философии имеет смысл в постоян­

следнее десятилетие, встречаются представителями дисципли­

ном сопряжении с продолжающимся пропессом организован­

ны в штыки как «очернение» устоев самобытности. А то массо­

ной философской рефлексии. Так обстоит дело в традиционной

вое и

области, именуемой «историей зарубежной философии», кото­

русской религиозной философии

рая начинаясь с Востока и досократиков доходит до современ­

ность», «антропологизм», «историософичность» и ПРОЧ., - ко­

почти маниакальное

повторение

-

расхожих формул

«онтологизм», «софий­

ных философских концепций, незаметно сливаясь с ними (не­

торое заполняет нынешние раздумья о русской духовности, де­

зависимо от того, изображается ли этот процесс как прогресс

монстрирует как раз полное отсутствие работы по переводу

или как упадок). Так же обстояло дело и в случае с институци­

этих формул на язык современных пробнем.

ональной предшественницы нашей дисциплины, а именно, «ис­

Здесь вовсе не идет речь о переводе на терминологию других

торией философии народов СССР», которая также завершалась

философских концепций, хотя и такой перевод мог бы слу­

изображением актуального торжества марксизма на террито­

жить

рии от Средней Азии до Прибалтики.

философских проблея. оставленных русской философией. Пе­

Но в том-то и дело, что «русская философия» рассматривает­

-

в случае его успешности

-

до]{азательством значимости

ревод означает интерпретацию и реконструкцию текстов, воз­

ся даже ее историками как некий сугубо прошедший и завер­

никших в идейных ситуациях, отличных от нашей. Его целью

шенный феномен. Если бы речь шла о философии на русском

является понимание и применение использованных в этих тек­

языке или о философии на нынешней территории России, то

стах мыслительных

пришлось бы включать в эту историю и всю советскую филосо­

мышлении. Но именно в этом отношении русская (религиозная)

фию. Ведь она, между прочим, в силу физического присутствия

философия и представляется феноменом, который в наимень­

огромного числа ее бывших представителей в значительно

шей степени связан с современными опытами фипософствова-

78

приемов для ориентации в

сегодняшнем

79

николай плотников

философия для внутреннего употребления

ния. Подчеркнем, что речь идет о феномене в том виде, в кото­ ром он снова и снова воспроизводится в рамках дисциплины

«история русской философии». Дисциплины, которая осталась незатронутой герменевтической рефлексией и продолжает да­ же не комментировать, а просто излагать и пересказывать текс­

ты религиозных философов, рабски следуя их языку, замыкаясь

в кругу их проблеи и не будучи в СОСТОЯНИИ выйти за пределы этого мыслительного горизонта хотя бы на уровень сравнитель­ ного исследования с философскими идеями Востока ИЛИ Запада.

Кроме «пропаганды наследия» мы не встретим здесь ничего. При этом, пожалуй, ни один из представителей этой дис­ циплины не согласится с таким ее определением, согласно

которому «история русской философии» сопоставима с архе­ ологией, египтологией или византинистиной, т.е. с науками, эанимающимися про шедшими и завершенными культурами.

Тогда пришлось бы уделить ей скромное место в ряду истори­ ческих наук в качестве подраздела «Истории культуры Рос­

сии

XIX -

начала ХХ века». Но притязания дисциплины весь­

ма значительны. Она рвется сказать и современное слово,

публикуя под заглавием «Актуальные проблемы русской фи­ лософии» тексты столетней давности или их невнятные па­ раф разы. Так что и здесь институциональные притязания на­

ходятся в противоречии с когнитивным багажом. Можно пойти ПО другому пути и определять историю рус­

ской философии через предикат «русский». Здесь мы встре­

чаем богатый набор дистинкций. к числу которых ОТНОСИТСЯ, в частности, противопоставление «русской философии» и

«философии в России». Разъяснениями по этому поводу за-

полнены предисловия и послесловия к эмигрантским «исто­

риям» и специальные статьи, растолковывающие, что в Рос­

сии, конечно, имела место философия и в обычном смысле, но вся она неинтересна и вторична, главное же

-

это «ориги­

нальная русская» философия. Нерушимая догма самобытнос­ ти, при всех реверансах в сторону Шпета или Лопатина, оста­ ется неприкосновенной и по сей день как

ratio essendi всей

дисциплины, как оправдание ее самостоятельного существо­

вания в рамках номенклатуры философских наук. Иначе как

можно объяснить тот факт, что, например, историю марксиз­ ма перевели из статуса отдельной дисциплины просто в один

подраздел общей истории философии, русская же философия продолжает обособленно существовать как раз наряду с ос­ тальной историей философии.

Но если национальный предикат составляет главное основа­ ние легитимности русской философии, то следовало бы рас­

сматривать эту дисциплину наподобие их разновидности, типа чих

«identity studies» (как Buddhiststudies, Japans studies и про­

Area studies), весьма

распространенных в университетах

всего мира. Тогда она заняла бы место в рамках некоего свода знаний о русской национальной идентичности и ее историчес­

ких формах. допустим, в рамках кафедры «русской духовности»

на отделении Russian studies. Поскольку такого рода studies слабо дифференцированы в смысле традиционных границ фа­ культетов, постольку русская философия оказалась бы в сосед­ стве с типичной архитектурой русской избы, типично русскими

свадебными обрядами, суевериями, музыкальными инструмен­ тами и проч. Однако даже в деле прояснения специфики нацио-

80

81

философия для внутреннего употребления

николай плотников

кальной идентичности эта дисциплина вряд ли может дать 1<а­

а по национальному признаку (нечто подобное имеется, на­

кой-либо прирост знания, ПОС1<ОЛЬ1<У ее основные формулы

С1<ОЛЬ1<О мне известно, лишь в Китае). Для объяснения этого об­

скроены по совершенно архаической модели постромантиче­ С1<ОЙ идеологии нальными

XIX

века с ее «народными духами», «нацио­

характерами»

прочини тавтологиями,

«душами»,

«мировоззрениями»

И

полученными в результате С1<УДНЫХ

стоятельства, разумеется, сразу делается ОГОВОР1<а, что это хотя

и философия, но весьма самобытная, и, следовательно, изучать ее надо отдельно. Искать же в ней подобий Канту, ryссерлю, или, на худой конец, Лотце

-

совершенно напрасная трата вре­

индуктивных обобщений, а затем используемыми в качестве

мени. Это нечто другое, некая «мистико-поэтическая тайно­

универсального средства объяснения исторических явлений.

пись», НИ1<а1< не предназначенная для того, чтобы приводить

Ка1< раз при уяснении деталей формирования национальной

аргументы или прояснять проблемы. При этом веЛИ1<ОДУШНО

идентичности в связи с ПОЛИТИ1<ОЙ, ЯЗЫ1<ОМ, религией РУСС1<ая

игнорируется тот факт, что ЯЗЫ1<ОВОЙ состав та1<ОЙ тайнописи

философия оназывается на удивление беспомощной. Ни ис­

цеЛИ1<ОМ заимствован, на что указывал уже современник рели­

следования

многонацио­

гиозных философов Лев Толстой (в статье о «Вехах»). Та1<ИМ об­

РУСС1<ОЙ

идентичности

в

рамках

нального государства, ни изучения спеЦИфИ1<И РУСС1<ОГО фи­

разом складывается своеобразный «паразитический дис­

ЛОСОФС1<ОГО ЯЗЫ1<а, ни, наконец, анализа истории православин

1<УРС»

в его взаимодействии со свеТС1<ОЙ 1<УЛЬТУРОЙ она дать не в со­

философии живут за счет высокомерного отвержения запад­

стоянии. Ка1< не дала их и та философия «серебряного века»,

ной (кстати, почему, например, не восточной") философии, но

которая вместо

при этом промискуитетно используют ее терминологию и весь

ответственной

рефлексии

этих уже тогда

-

вслед за излагаемыми авторами ИСТОРИ1<И РУСС1<ОЙ

ВОЗНИ1<авших проблем предавалась социалистмчески-утопи­

строй идей, а будучи схвачены за руну и призваны отдать отчет

чеС1<ИМ мечтаниям о солидарном служении духовному брат­ ству людей, а когда от проблем устраниться было невозмож­

в собственных аргументах, ищут прибежища в формулах вроде

но, отделывалась рассуждениями о «национальном

эросе» и

мо», 1<а1< «сверхнаучное интуитивное учение о мировоззре­

требованиями захвата Константинополя. Такова была ее «ус­

нии», 1<а1< «мистический опыт» и проч. При том, что все отож­

тремленность

1< конкретному»,

Но «история РУСС1<ОЙ философии» выступает с притязанием

«философия 1<а1< исповедь», «философия 1<а1< страстное пись­

дествления западной философии с «теорией познания», «рационализмом», или «меонизмом», на 1<ОТОРЫХ ПО1<ОИТСЯ са­

именно на философский статус. Здесь, конечно, обращает на

моутверждение самобытности, свидетельствуют лишь о глубо­

себя внимание тот почти уникальный в университеТС1<ОЙ ис­

чайшем философском невежестве, ибо давно уже ясно, что еди­

следовательской правтике факт, что в рамках философских на­

ная целостная традиция «философии Запада», да

ук существует дисциплина, определяемая не по 1<ОГНИТИВНОМУ,

и рационалистическая,

82

-

1< тому же еще

не более чем весьма произвольная

83

философия ДIIJ! внутреннего употребления

виколай ПЛОТНИ1<ОВ

конструкция, В которую С трудом умещается то обстоятельство,

мику по поводу теоретической наивности такого объективиз­

что рядом с Гегелем присутствовали и Баадер, и сонм мистиче­

ма, все же приходится при этом удивляться невниманию к са­

ских натурфилософов, а рядом с неокантианством

мим себе многих его защитников, еще каких-то десять лет на­

-

Ницше и

Шпенглер, или, на худой конец, Рудольф Штейнер и граф Кай­

зерлинг. Так что борьба с Западом оказывается разновидностью сражения с приэранами. зато в институционалъном отношении

позволяет целой дисциплине существовать, вообще не замечая современного философского развития. Итак, для прояснении русской идентичности «история рус­

зад убежденных в объективном существовании совсем другой истории - той, в которой декабристы разбудили Герцена.

В сущности такая неспособность к рефлексии собствен­

ного подхода к историческому материалу и есть обратная сторона наивного реализма в истории русской философии.

Похоже, что ни критика источников, ни анализ текстов, ни

понятийный и языковой инструментарий для обсуждения этих

просто учет разнообразного фактического материала (в ви­ де рукописей, переписки. документов или библиографичес­

проблен (ведь даже самохарактеристики русской философии,

ких данных) и приведение его в порядок исторического по­

ской философии» также ничего не дает. У нее отсутствует, как

вроде «онтологизма», и те целиком заимствованные), так и эле­

вествования совершенно незнакомы историкам русской

ментарное внимание к действительным проблемам культурно­

философии. Те же единичные примеры обратного, которые

го и политического самосознания в России, которые невозмож­

с готовностью вывешиваются на кафедральные доски поче­

но решить разбрасыванием дымовых шашек, наподобие

та, вышли совсем не из недр этой дисциплины, а возникли в

«русской идеи» или «характера русского народа».

результате усилий историков литературы, политических и

держиваются в понимании истории самого наивного реализма,

социальных историков или в сотрудничестве с ними. Для подавляющего большинства текстов по истории русской философии характерна лишь примитивная донсотрафия,

определяя ее как объективный процесс зарождения и разви­

имеющая к тому же черты житийных описаний. Здравое

тия. «Русская религиозная философия была, есть и будет неза­

герменевтическое соображение, что всякий интерпретатор

Наконец, что значит «история» в наименовании этой дис­

циплины? Подавляющее большинство ее представителей при­

висино от каждого из нас»

-

таким нехитрым квазимарксист­

понимает текст (и весь исторический контекст) иначе, чем

«объективного» предмета, раз и навсегда оправдывающего ее

понимал его автор, и что, следовательно, необходима ре­ флексия временной и смысловой дистанции, отделяющей

институциональное существование. Выше уже говорилось о

исследователя от текста, даже не появляется на умственном

ским способом создается видимость наличия у дисциплины

том, что герменевтическая рефлексия в истории русской фи­ лософии отсутствует начисто. Даже если не вступать в поле-

84

горизонте этих доксографических писаний. Как будто за окном не 2002, а 1902 год, и как будто мы все еще присутст-

85

философия для внутреннего употребления

николай ПЛоТИИ1<оВ

вуем при том «религиоэно-фндософсиом Ренессансе», ното­

гиозных философов, тогда как все остальные (в зависимости от

рый теперь объявлен золотым веком русской философии. Подобный анахронизм исходных предпосылок является ха­

рящими рубранами «гегельянство», «неокантианство», «нео­

предпочтений автора) сваливаются в ){учу под ничего не гово­

рактерным свидетельством того, что интеллектуальная продух­

лейбницианство» и т.д, Причем в соответствии с элементарны­

ция ЭТОЙ дисциплины воэнинавт не в пространстве историче­

ми соображениями логи){и невозможно объяснит~ почем~

ского сознания, а в пространстве мифа. Причем мифа о «русской

например, учение Л.м.лопатина загнано зеньковсник в рубри­

философии», созданного в эмиграции участниками духовного

ку «неолейбнициансгво», а Соловьеву выделена самостоятель­

движения начала века и ныне определяющего всю систему оце­

ная глава (или даже две), тогда, как и его следовало бы, руковод­

нон и предпочтений, пришедшую на смену ленинской система­

ствуясь

тике периодов освободительного движения. Этот миф отложил­

«неошеллингианство». Но В том-то и дело, что здесь ценностная

СЯ во всех исторических компендиумах Зеньковского, Лосского

иерархия диктуется законами жанра

и их последователей (Левицкого, Полторацкого), в статьях и

ональной истории философии» в духе царивших в то время в

книгах Бердяева, Франка и огромного числа авторов, целена­

науке различных версий «этнической психологии». И в этот

правленно

создававших представление, что основная линия

русской философии продолжилась в эмиграции. И он же вплоть

той

же

логикой,

поместить

-

в

рубри){у,

типа

представлениен о «наци­

жанр не вписываются философы, меньше всего озабоченные ос­ видетельствованием своей «оригинальности».

до мельчайших деталей воспроизводится во всех Новейших

При ближайшем рассмотрении, однако, придется констати­

учебниках и курсах по истории русской философии. Господство именно этого образа истории, который принима­

ровать, что данные тексты вообще не могут претендовать на название «историй». Они представляют собой лишь разрознен­

ется теперь за объективную реальность, проявляется сегодня не

ные очерки об отдельных персоналиях, но никак не критиче­

только в полном повторении оценочных суждений (как в случае

ски фундированное историческое повествование, отчетливо

с суждением Зеньковского о философии Франка как высшей

рефлектирующее принцилы взаимосвязи, что объединяет от­

точке развития русской мысли, повторение которого можно

дельные события в порядок исторического изложения (исклю­

встретить в любом наугад выбранном сочинении о Франке), ЭТО

чение из эмигрантских авторов составляет лишь книга Г.В.

господство дает о себе знать еще и в повсеместном заимствова­

Флоровского, но он-то как раз сознательно отказывает «рели­

нии принцилов организации материала, отбора персоналий и

гиозной философии» в самобытности). В них нет ни осмысле­

круга тем

одним словом, в формировании «канона» истории

ния культурного контекста, ни анализа философских цискус­

русской философии. В рамках такого канона выделяется группа

сий, ни, наконец, представления об эволюции мысли. На основе

мыслителей «первого ряда», а именно, «самобытных», т.е, рели-

таких «историй» можно составить лишь справочник или, в луч-

86

-

87

философия для внутреннего употре6ленIIЯ

николаа плоткиков

шем случае, «энциклопедию русской философии» (примеры

сколько уже в самих диснуссиях первой четверти хх века. Схе­

имеются), но никак не историческое исследование. Работы же,

му развития философии «Соловьев

в которых мы встречаем действительно продуманный принцип

вянофилы, Чаадаев) и последователи (религиозные филосо­

-

его предшественники (сла­

осмысления и изложения истории, как, например, в труде

фы)» можно встретить уже в ранних статьях Бердяева, в

г.г. Шпета, не пользуются популярностью именно в силу отсут­

1<ОТОРЫХ он формировал идеологию нового идеалистического

ствия В них оценки «религиозного Ренессанса» начала века как

движения, противопоставляя его 1<а1< ненецкой гносеологии, так

высшей точки развития. Ведь даже из разрозненных замечаний

и РУСС1<ОМУ марксизму и позитивизму. В дальнейшем эта схема

Шпета в его незавершенной книге ясно, что все метания от

развития философии стала формой самоутверждения участни­

«марксизма к идеализму», все «призывы к покаянию» и прочие

1<013 издательства

вершины религиозной философии рассматриваются им как

эмиграции. Та1< что образ философии, зафиксированный первы­

формы утилитарного отношения к философии, в которых име­

ми историографами, напоминает по жанру скорее автобиогра­

«Путь», оттуда распространившись и в кругах

ет значение не согласованность идей, а возможность их ис­

фичесние повествования (в случае Бердяева так откровенно и

пользования для влияния на политику. Соответственно и линия

названные), но НИ1<а1< не историческое исследование. Именно

постепенного становления русской философии прошла бы у Шпета, имей он возможность закончить свой тpy;n, мимо этаб­

субъективностью горизонта учаСТНИ1<ОВ объясняется не только

пированного канона.

игнорирование

в этих историях

свидетельств

полемики

1<а1< с

Соловьевым, так и с религиозной философией начала века, но и

Но истории философии, написанные в эмиграции, ВРМ ли

автобисграфически понятное, но историко-критичесни недоny­

могут рассматриваться в качестве историй и еще по одной при­

стимое, игнорирование вызванного революцией распада фило­

чине. При всех стремлениях к научной объективности их авто­

СОфС1<ОГО и 1<УЛЬТУРНОГО сообщества. Ведь лишь в результате ре­

ров в них отложился сугубо партийный взгляд на развитие рус­

троспе1<ТИВНОГО

ской философии, особенно начала века. Ведь значительное

возникнуть изображение философии в эмиграции так, как буд­

стлаживанмя

автобиографии

и

могло

число авторов историй сами быпи активными участниками того

то целое сообщество просто сменило место проживания, про­

процесса, который они затем описывали в качестве его наблю­

должая. непрерывную

дателей. Причем участниками, державшими сторону религиоз­

тия. Как будто не было кризиса и слома биографий (явственно

ной философии почти с самого момента ее зарождения в марк­

обнаруживающихся в судьбах Новгородцева и Франка), как буд­

систских дискуссиях. Здесь в сущности и находятся истоки того

то не было почти повального перехода к религиозности даже у

образа русской философии, который бьm создан первыми ее ис­

мыслителей, прежде отчетливо дистанцировавшихся от смеше­

ториографами. К тому же создавался он не столько в эмиграции,

ния философии с религией. Поэтому дошедшие до нас первые

88

линию своего интеллектуального

разви­

89

нинелай плотников

«истории русской философии» следует рассматривать скорее как документы мемуарной литературы, но не как свод исследо­

ваний, написанных по правилам исторической науки.

модест колеров

«смерть политического»

Итак, дисциплина, именующая себя «историей русской фило­ софии», содержательно не соответствует ни одному из крите­

риев, заявленных в ее названии: она занимается не историей,

а мифологическим воспроизведением лишь одного субъек­ тивного взгляда на историю; действительные вопросы скла­

дывания русской идентичности, равно как и проблема фор­ мирования языка, на котором эти вопросы можно было бы проговорить, ее не интересуют; наконец и на статус филосо­

фии она вряд ли может претендовать, ибо не осуществляет ту работу перевода и реконструкции прошлого наследия, кото­

рое могло бы найти применекие в сегодняшней философской рефлексии. Что же остается? Остается писать другую

-

критическую

-

историю филосо­

фии; остается искать современный немифологический язык

для аргикулирования проблем с идентичностью; наконец, ос­ тается работа философского понятия, которая, как заметил некогда русский философ С.Н. Трубецкой, «ищет истины, а не оригинальности».

1 ~яжелые мысли витий об «умирании политики», «смерти политического», «снижении гражданских чувств», «равноду­

шии общества» впору заносить в Книгу рекордов. По числу искренних и одномоментных их повторений, по историче­

ской глубине и географической широте

-

им нет равных. Они

банальны в равной степени и для цивилизованной Европы, и для не очень цивилизованных других мест. Стершиеся, как

пятак, своей стертостью они скоро поспорят с жалобами на «падение нравов» и «испорченную молодежь», бывшими све­ жими еще в Древнем Египте.

Теперь, при, кажется, более эффективном режиме, когда чуть ли не прямо из официальных уст звучат формулы «уп­ равляемой демократии»,

мысли

русского

политического

класса привычно тянутся к банальности: новый государь по­ тягивает удила, парламентарии голосуют по пейджерной ко­ манде из Кремля, либералы из СПС рискуют не преодолеть пя-

типроцентный барьер. Мысли не держатся взаперти

. -

и над Родиной разносится

рыдание: «Нас не слушают и не любят, это значит, что поли-

91

модест колеров

«смерть политического»

тика умерла». Традиционное для политической риторики

противопоставление свободы и власти и традиционное же уподобление политической риторики политической практи­ ке, традиционное для России отчленение самодостаточной

политической игры от, казалось бы, защищаемых ею социаль­ но-экономических интересов масс

-

все это, разумеется, не

новость. Но вот чтобы так, под впечатлением от «падения нравов», сожалеть о «смерти политического»

-

это уже тро­

смысл и только 11% испытали возмущение фактом (вдвое меньше, чем были возмущены историей с НТВ). Сожаление Л.Седова вызывает сожаление и воспоминание о референдуме 17 марта 1991, когда 75% советских людей проголосовали за сохранение СССР, чтобы уже, например, 1 декабря того же года 91% жителей Украины проголосовали за независимость от СССР. Инеудивительно - ибо вопросы, сформулированные со­ ветской властью 17 марта, были на редкость идеологичны и звучали примерно так: «Хотите ли вы погибнуть В болезнях,

гательно и интересно.

голоде, разрухе, рассеянии и размозжить наш великий Союз Статусный социолог Л.Седов, чьими аналитическими устами

или хотите жить долго, счастливо, зажиточно и сохранить ве­

привыкла говорить с массой немассовая цифирь опросов

ковое единство нашего великого Союза?»

ВЦИОМ, чье толкование цифр считается адекватным резюми­

Точно так же сегодня ВЦИОМ, даже не попросив предвари­

рованием «первичной правды» об общественных процессах,

тельно россиян составить список значимых для них полити­

выступил со статьей о том, как общественное мнение росси­

ческих событий, предложил им порефлексировать вокруг за­ крытия ТВ-б - при том, что канал вовсе не смотрели 35%

ян оценивает итоги года и как после этих оценок россиян

следует называтьт.

респондентов, а его политические передачи, т.е. то, что фор­

Вот что получается:

22 января 2002 года власть

закрыла те­

мально составляет политический смысл закрытия канала, ре­

леканал ТВ-б, на котором (на деньги Б.Березовского) вещала

гулярно смотрели всего 9%. Ясно, что реагировать с каким-то особым возмущением на политический и экономический

телевизионная команда Е.Киселева, после того как она была вынуждена (властью) покинуть канал НТВ, где вещала на день­

проигрыш сотрудников В.ryсинского И Б.Березовского, давно

ги В.ryсинского, ныне находящегося, как и Б.БерезовскиЙ, в

переставших быть игроками отечественной сцены, населе­

политической эмиграции. ВЦИОМ попытался узнать у населе­

ние не смогло. И вместо того чтобы посетовать на самих со­

ния: есть ли политический смысл в этом событии? К сожале­

циологов, приставших к массе с вопросом, особая интерес­

нию Л.Седова, только

ность которого массе не очевидна, Л.Седов категорически

27% опрошенных увидели политический

'Л.Седов. Общественное мнение россиян о событиях января об итогах года минувшего (По результатам опросов

2002 года и ВЦИОМ ...) / / Полит.Ру,

11 февраля 2002: www.роlit.ru/dосumепts/470259.htrnl

92

заключил: «Приведенные данные рисуют довольно плачев­ ную картину состояния российского гражданского общества,

не проявившего даже малой толики готовности сопротив-

93

«смерть политического»

модест каперов

ляться опасной тенденции подавления независимых каналов

В-третьих, неясно, почему работу «независимых» сотруд­

дело возрождения военно-политического

ников В.Гусинс]{ого И Б.Березовс]{ого социолог автоматически

воспитания вместо объе]{тивного информирования людей

уподобляет «объективному информированию людей»: ведь, ка­

можно считать вполне перспективным». В этом категориче­

жется, объективностъ эта (а) хотя бы в силу особенностей че­

информации.

(... )

сном резюме привлекает серия года натяжек и понятийных

ловеческой природы невозможна и (б) не была и не могла быть

подмен, достойных референдума

ни политической, ни экономической задачей указанных лиц.

17

марта 1991-го и очевид­

В-четвертых, удивительно, что единственной альтерна­

ная несоциологическому глазу.

Во-первых, даже возмущение закрытием ТВ-б не равно го­ товности «сопротивляться тенденции»

-

не только потому,

тивой каналу ТВ-б называется «возрождение военно-полити­ ческого воспитания». Впрочем, что в нем такого уж предосу­

что формы «сопротивления тенденции» не произнесены, но

дительного

и потому, что сам ВЦИОМ проводит жесткую грань между воз­

мировым терроризмом. Во всяком случае, военно-политиче­

мущением и готовностью

ское воспитание в России, к несчастью, еще не достигло того

]{

публичному протесту. Я имею в

виду его многолетние опросы, в которых неизменно раздель­

но выясняется: (а) возможны ли массовые социальные проте­

-

в условиях мировой борьбы во главе с США с

накала, какового оно достигло в США.

Наконец, в-пятых, кем, когда и насколько убедительно с

и (б) вы сами приняли бы участие в таких протестах?

научной точки зрения была выстроена принихаемая Л.Седо­

Во-вторых, непонятно, почему социолог называет част­

вым за аксиому прямая связь между степенью народного воз­

ный телеканал политически и экономически отчаянно анга­

мущения неудачами сотрудников Б.Березовс]{ого и В.Гусин­

жированных В.Гусинс]{ого и Б.Березовс]{ого «независимым»?

ского

В «мыслящей части страны», как говорит Л. Седов, отнюдь нет

общества? Некоторую связь этого общества с эгоистически­

сты?

-

консенсуса относительно того, что «независимость»

-

это не­

избежное следствие сотрудничества с бывшими ельцински­ ми олигархами, сегодня конфликтующими с Путиным, а вче­

-

И

уровнем

развития

в

России

гражданского

ми, шкурными, грязными, служащими не столько «информи­ рованию», сколько сведению счетов и вымогательству денег

СМИ, становящимися в конечном счете частью плюралисти­

ра конфликтовавшими с соседями и между собой, сама суть

ческого разнообразия, отрицать конечно нельзя. Но чтобы

бизнеса которых была построена на их монопольном статусе,

столь мифологическая прямая связь гражданственности и

административных преференциях и жестних ограничениях

Е.киселева утверждалась с видимой опорой на данные соци­

свободы слова во вверенных им СМИ. И уже тем более нет та­

слогической науни

кого консенсуса в «немыслящей части» народа, преобладаю­ щей среди опрошенных.

94

-

просто удивительно.

А когда данные науки (т.е. опрос ВЦИОМ) твердят, что «в стране

идет

медленное

пополнение

верхуш]{и

«среднего

95

«смерть политического»

модест колеров

Странное дело классаэ», что, по мнению населения. положение с «возмож­

ностью свободно высказывать свое мнение» скорее улучши­ лось

(26%),

нежели ухудшилось

недовольства

Л.Седов не скрывает

(19%),

(наукой? населением?):

«Как НИ странно, но,

несмотря на все гонения на независимые СМИ, в обществен­ ном мнении продолжает сохраняться положительный баланс

оценок положения со свободой слова и деятельности СМИ ... » И здесь прорывается что-то совершенно нелиберальное, негражданственное, даже что-то латентно социалистическое,

планово-централизованное и распределительное: «Особенно

большие сдвиги в положительную сторону люди ВИДЯТ в сфе­ ре наполнения припавков потребительскими товарами. Но ... «видит око, да зуб неймет»

-

и большинство граждан жалу­

ются на несправедливость в распределении». Казалось бы:

вот она, материальная основа рыночной свободы и конкурен­ ции, вот ОНИ стимулы, и объекты для гражданственного попе­ чения (ведь большинство людей никогда не будет довольно своим материальным положением). НО ЭТО неизбежное недо­ вольство

печальник

гражданственности

по-советски

при­

-

но для аналитика из ВЦИОМ само сущест­

ВО гражданского общества, противостоящего власти, нечув­ стаительным образом сводится, смешно сказать, к деятельно­ сти ТВ-6. Его не волнует ни экономическая, ни политическая

свобода как условия реализации частных или групповых ин­ тересов и независимой самодеятельности.

толкуемой им сколь угодно широко, и поэтому все его апел­ ляции к гражданственности

-

суть лишь апелляции к еще од­

ному инструменту одной из властных групп, которой он сим­ патизирует.

Именно

это

с

очевидностью

представления людей о факторах и авторитетных инстан­ циях их социальной жизни. Вот что он пишет по этому пово­

ду: «А как вообще устроена в России власть и что изменилось в этом устройстве?.»

По мнению Л.Седова (или всего ВЦИОМ, сформулировав­ шего перечень предложенных ответов), власть

ТИИ), губернаторы

в

распределении

справедливость возможна. Потому-то в подкладке сетований Л.Седова о «плачевной картине Состояния российского граж­

данского общества» сквозит не либеральная страсть к свобо­

-

это не толь­

ко президент, правительство (и армия), парламент (и пар­ либеральный ВЦИОМ и не вспомнил), но и

словно

из

играют сейчас в жизни России ... », на деле характеризующим

вычно и по-марксистски сочувственно называет «несправед­ распределении»,

следует

комментария Л.Седова к ответам масс на вопрос «Какую роль

ливостью

в

Его волнует

власть над населением. Для него нет общества вне власти,

(о

третьей ветви власти

-

-

суде

-

олигархи, СМИ,

директора предприятий, профсоюзы, интеллигенция

(!!!).

Та­

кое представление о власти излагает отнюдь не «немысля­

шая» масса, для которой и местный бандит

-

начальник, а

де и производству, а антирыночная, советская страсть «пра­

просвешенный аналитик. И согласно этому просвешенному

вильно

мнению, фальшивые «профсоюзы» И зыбкая в определении

распределять»;

не

создавать

равные

шансы,

а,

напротив, отстаивать любой ценой монополию «мыслящей части», немыслимую без особого доступа к распределению.

96

«интеллигенция»

-

власть? И ни СМИ, ни церковь, ни цирек-

97

«смерть политического»

модест колеров

тора, ни олигархи, наконец, - вся эта реальная, а не изобра­

они сами, аналитики С., Г. и Д.,

женная в рекламном ролике о Е.киселеве как о «духовном

гражданских ценностей и свобод в России.

-

квинтэссенции и ипостаси

образе России» частная и клановая, экономическая, поли­

И, не дай Бог, случится у аналитиков мелкая какая-нибудь

тическая, социальная, религиозная гражданственность (чье оцененное массами влияние весьма высоко) - отнюдь не имеет отношения к «гражданскому обществу»? Их влияние -

полемика с представителем жидкоммункоза или профсоюзов

не факторы свободы? Их борьба за свои интересы

-

не содер­

жание гражданской жизни и самой что ни на есть подлинной

(квластм»)

-

и оный представитель как-либо временно огра­

ничит волеизъявление аналитиков

Тогда точно

-

...

гражданское общество у нас пропало. И по­

литика умерла.

политики? Л.Седов видит иное: «Вся вторая половина января прошла

под знаком события, взволновавшего если не всю страну (ну ведь знаем уже, что не всю!

-

М.К.), то, во всяком случае, мыс­

лящую ее часть, озабоченную положением свободы слова в

2 Справедливости ради надо сказать, что, добросовестное или

явными признаками усиливающе­

не очень, описанное социологически-идеологическое убеж­

гося наступления властных и силовых структур на политиче­

дение в «умирании гражданственности» и сопутствующей ей

стране и

-

более широко

-

ские, экономические и информационные свободы граждан.

политики распространено не только в среде бескорыстных

Речь идет о закрытии канала ТВ-б ... » Мне часто кажется, что собственная идеологическая дея­

поклонников телевизионной пропаганды.

тельность аналитиков ВЦИОМ, с непременной легкостью упа­

ческие и экономические решения, сам строит свой бизнес на

ковывающаяся в данные его социологических опросов (кото­ рые, к счастью, к идеологиям пристегиваются плохо), еще чуть-чуть - и не остановится на изображении буйной части

развитии политических институтов,

И более серьезные люди

-

из тех, кто формирует полити­

-

склонны находить в

актуальности факторы неизбежного «умирания политичес­ кого» в России. Они говорят о том, что президентская власть

«яблочного» электората или избирателей СПС в качестве

все менее нуждается в политическом торге с олигархами, ре­

«мыслящей» элиты, не остановится на признании команды

гиональными вождями и федеральными лоббистами

Е.киселева квинтэссенцией гражданских ценностей и сво­

совсем более не нуждается в каком-либо торге с политичес­

-

и уже

бод ... Кажется, недалек тот час, когда читатель, открыв новое

кими партиями. Что сила общественного воздействия на

сочинение вциомовского аналитика С., или аналитика Г., или

власть через СМИ резко уменьшилась. а механизма реализа­

аналитика Д., узнает, что теперь не сотрудники Е.Киселева, а

ции массовых экономических интересов так и не появилось.

98

99

«смерть политического»

модест колеров

Что на смену куМОВСКИМ и земляческим кланам или беспри~­

ципным «семьям», оставлявшИМ простор для «гражданскою} карьеры, пришли корпоративные сообщества; на смену свердловским, чубайсовским и березовским - последние поколения советского КГБ. При этом серьезные люди, выросшие в эконом-политиче:

ских деятелей отнюдь не на просторах представительнои

демократии, испробовавшие по мере взросления объятия.

многих легальных инелегальных банд, научившиеся из­ влекать особую ренту из специфических условии «управля­

емой демократии», - теперь, когда возможности.информа­ ционного шантажа власти сократились, а убоиная сила

«политических рисков» (политических инструментов кон­ куренции) бизнеса снизилась. притворно сетуют на «глу­ хоту власти». Они почему-то не хотят признать. что и для власти теперь профессионально прозрачны и методы и~­ формационных наездов, и заказушная природа крупнеи­

ших национальных еми, по прейскуранту торгующих «об­

щественным мнением» в упаковке желтого примитива (ярчайший пример - желтый гигант «комсомольская прав­ да»). Они почему-то забыли (хотя по-прежнему прекрасно

понимают), что сколь-нибудь самопроизвольного воздей­ ствия общественности через еми почти не было даже в

медовуЮ эпоху межолигархических «информационных войн» 1996-1998 годов. Напротив, практически все внят­ ные, преследующие четко сформулироваНН~lе цели, имею­

щие четкого адресата воздействия «медиино-обществен­

олигархов, вождей и лоббистов, были ими щедро оплачены и использованы не в общественных, а в своих личных или клановых интересах.

Гражданственными реками вытекают публицистические слезы о слабом развитии отечественной партийности. При ЭТОМ уж кому, как не серьезным людям, хорошо знающим цены на самые высокие места в партийных списках, депутатские за­

просы, судебные решения, «беспристрастность» иэбиркомов И т.п.,

-

очевидно, что настоящая политическая партия, с реаль­

ным членством (свыше нью, в России одна

ного

бизнеса:

-

300

тысяч человек) и партийной жиз­

КПРФ. Все остальные

ЗАО «Яблоко»,

- лишь формы част­ 000 «Союз правых СИЛ»,

Некоммерческоепартнерство «Единая Россия», с гендиректо­ рами, штатом, процветающимвнутрикорпоративнымворовст­

вом, практикой «кормлений», «откатов» и инсайдерених сде­

лок,

-

абсолютно без активистов, партийной массы, хоть

чуть-чуть на деле превышающей число штатников, внештат­

ников или временно работающих по договору. И высокий ми­ нимум численности и представленности партий в регионах,

введенные современным федеральным законодательством,

-

не более чем экономическая, а не политическая мера, касаю­

щаяся способности хозяев партий nокуnать необходимое чис­ ло индивидуальных данных на фальшивых партийцев. Неком­ мунистическая партийность

-

плоть ОТ плоти современной

серой экономики, выводящей в долларовую тень все наличные платежи, на рыночных условиях (как правило, «в черную») по­

купающей любовь сми и корректно оформленные подписи на предвыборных подписных листах. И только тогда гражданст-

ные» кампании - были результатами усилий все тех же

101 100

модест колеров

«смерть политического»

венная забота о некоммунистической партийности обретет

тересами», И когда левые и либералы с высоты «схем» судят

свой нефальшивый и искренний смысл, когда многоликие

президентские выборы за «безыдейность», за самодостаточ­ ность мифологических формул, обрабатывающих сознание

«благотворители» отодвинут на второй план свои личные це­ ли, которые они ставят партийному инструментарию, избрав

масс, за злонамеренное истребление политики как соревнова­

приоритегами цели политические, экономические и социаль­

ния интересов

ные. Когда, легко сказать, шкурные личные интересы согласу­ ются со шкурными коллективными.

Ярко помню проникнутую болью речь руководителя реги­

- в угоду «судьбоносности», правы. Но правы лишь отчасти.

-

они, конечно,

Правы в том, что современная верховная власть в России, заслонившись «судьбоносностью» от шкурной повседневнос­

отделения на ликвидационном съезде одного из

ти, не служит и не может служить прямой выгоде масс. Не со­

«движений», которому было приказано слиться в «Единую

здает, не терпит настоящей партийности, выходящей за рамки

Россию». Партийцу не хотелось «сливаться»: там, дома, во­

вполне прагматического манипулирования законодательным

онального

круг плохонького отделения в полтора активиста у него был

процессом. Не любит частных экономических интересов. Рав­

выстроен устойчивый и легальный бизнес, от которого те­

нодушна к «разоблачительной» активности СМИ, диктуемой не

перь

только участием в заказных «медиа-кампаниях», но и реаль­

-

в силу астрономически далекой от него необходимос­

ти «единения»

-

он должен был отказаться.

В нормальных условиях так и использовать бы многочис­

ной борьбой с бесконечными русскими безобразиями. Строга к региональным вождям, блестяще овладевшим законной так­

ленным сторонникам «свои» думские партии в качестве «кры­

ТИКой апелляции к воле избирателей. Одним словом, не любит

ши» для деловых или общественных интересов. Но реально

политики.

одномоментная связь электората с эленторалъными фикциями

не позволяет партиям стать настоящими структурами nред­ ставительной власти. И не делает их действительными пред­

Однако нестыковка и фальшь антипутинской гражданской

обеспокоенности витий в другом: какие бы идейные плат­ формы ни принимали партийные силы, какие бы ни деклари­

ставителями тех, кто, в силу опыта или убеждений, приводит к

ровали они смены курсов

власти очередную бюрократически-бизнесовую «схему» (т.е.

молодежь, на интеллигенцию,

легальную форму нелегального бизнеса) под именем «Ябло­

«схемы» сами точно так же совершенно не нуждаются в от­

ка», СПС или «Единства». Супротив этой конкретики «судьбо­

крытой политике, в каждый ответственный момент предпо­ читая лоббизм, парчетный сговор или просто продажу. МИ­

носные» президентские выборы, приносящие победу непред­ сказуемому одному, а подрядчикам

-

лишь мелкие воровские

удовольствия, конечно, в наименьшей степени связаны с «ин-

102

фологически,

медийно

-

опору на средний класс, опору на

и

«социальная опора» для них

-

-

бюрократически-бизнесовые

рекламно

организованная

не политический ресурс, а тя-

103

модест колеров

«смерть политического»

желая статья расходов, непосильная без хозяйского участия спонсоров. Ежедневные интересы масс для них, вспоминаю­

щих о своей партийной принадлежности лишь по пейджер­ ному свистку,

-

совершенно непосильная, невыносимая но­

з

растущее общественное презрение к практической россий­ ской политике в том виде, как она реализуется в деятельнос­

ша. ИЗ ежевыборных социологических исследований они

ти думских фракций, политических партий и особенно

видят сугубо демографический характер своих эленторатов,

ятельности череды «партий власти», выработало щадящую и

но даже грозящие им гибелью смена и уход поколений не мо­

политкорректную лексику, в которой безотказный бюрокра­

гут заставить их пошевелиться, повернуться к обществу не

тический восторг околовластных партийцев стыдливо име­

«схемой», а «интересами».

нуется «технологичным», а их идейное бесстыдство и интел­

Эта их политическая смерть столь зловонна, что еще за­ ставляет кого-то

в

искреннем

переживании поддерживать

лектуальное ничтожество

-

в де­

«деидеологизацией»,

При этом очевидно, что кремлевские авторы новых фракци­ онио-партийных проектов в Госдуме и вне ее

разговоры о «смерти политического».

-

-

люди, несо­

Там же, где уже никем не контролируемые массовые полити­

мненно, умные и идеологически не глухие. Очевидно, что, вы­

ческие инстинкты вырываются на волю из-под бюрократиче­

тесняя с помощью бессмысленной и жестко контролируемой

ских институтов, им уже ничто не может помешать диктовать

массы фальш-фракций, фальш-партий, фалыв-депутатов из со­

свои мутные, знакомо мифологические правила на знакомо

временного российского парламентаризма демшизно-кокму­

«антиполитическом» языке. Эти «схемы» давно лишились

кистический континуум 1990-х годов, они иреследовали совер­

внятного политического и общественного языка. Улица безъя­

шенно благие цели

зыкая не исчезала и не исчезает, глядя мимо политики «схем».

рамках действующей Конституции и минимально компро­

Казалось бы, еще вчера не хотели иметь ничего общего с

миссным в рамках современной политической прантики про­

-

сделать максимально осуществимым в

«зеленые» и

ект новых реформ. Реформ постъельцинской эпохи, времени

т.п .. Но демография вылечила их. Еще год назад (в Давосе)

«возвращения дыхания и сознания». Ясно, что для дыхания и

традиционной политикой активисты

1968 года,

антиглобализм был неконвенционален, неполитичен, бес­

сознания полезней прямой массаж сердца и искусственное ды­

смысленен, но сегодня (на мировом экономическом форуме в

хание изо рта в рот, но такая «контролируемая демократия» ма­

Нью-Йорке) антигпобализм уже общественно легитимен и

ло считается со сломанными ради выживания ребрами. И реб­

почти уже политкорректен.

ра политической самодеятельности сломаны, и фальшивые

Так каждый раз социальное меняет, как змея кожу, свое по­

литическое. Чтобы вновь мучиться от тесноты.

104

протезы ребер, все эти «Единые России», «Партии жизни» и «Народные депутаты», неизбежно отторгаются организмом.

105

«смерть политического»

модест колеров

Тот факт, что из всех федеральных политических институтов

периментами. И здесь, в политическом «низу», под президен­

общественный организм не отторгает и ценит лишь президент­

том, особенно в регионах, политическое размежевание не

ско-премьерскую верхушку, в упор не различая контролируе­

только неизбежно, оно уже состоялось. Региональные выбо­

мые ею парламентские стада, можно, конечно, при желании на­

ры, в период

звать «консолидацией вокруг президента». Можно на этом

многом внешней и принудительной «консолидации» вокруг

-

успокоиться и начать жить. Но

1996-2000 годов

пережившие шок жесткой, во

инфраструктуры такой консо­

«крепких хозяйственников», «генералов» и «путинцев», уже

лидации нет, политические институты пусты, и оживленный

сейчас демонстрируют возвращение симпатий масс к комму­

прямым массажем труп отечественной партийности не стоит.

нистам, а в перспективе

Даже обставленный медийными подпорками, спонсорскими

и новому поколению левых. Очевидно, что, не будь вполне

деньгами, доверием власти

определенных усилий губернаторов в «работе» над бюллете­ нями, в регионах «партия власти» просто бы испарилась.

будет. Поэтому

-

-

этот зомби не стоит и стоять не

для политического процесса и перспектив

-

-

к «ненонструктивным» популистам

даже фантастически высокий рейтинг президента, «консоли­

Особенно ярким и чувствительным будет поражение тех, кто

дат» и «деидеологет», вытоптавший вокруг него даже саму воз­

числит себя «путинцами» И «партией власти», на выборах в За­ конодательное собрание Петербурга, где особенности петер­

можность самостоятельной партийной игры, бесполезен. Эта не та консолидация, что может быть существенна для практи­

бургского парламентаризма по-видимому, похоронят «Единую

ческой политики, как не может быть существенна для ежеднев­

Россию» и возродят интеллигентских критиков власти. И стра­

ной политической работы такая, например, консенсуальная для

на с оторопью будет взирать на смерть «партии власти» на ро­

общества вещь, как любовь к детям и родителям.

дине президента и ее кадровое бессилие

Ты, например, любишь Родину и желаешь ей добра, крити­ чески болеешь за президента и выдаешь ему некий кредит,

-

в «кузнице кадров».

В таком раскладе любая идеологическая определенность

-

будет, несомненно, выигрышней идеологического ничтоже­

а на твою любовь громоздится с телеэкранов какой-нибудь

ства «партии власти», таким оригинальным способом претво­

Беспалов, неспособный связать одну мысль с двумя буквами,

рившей

и тщится консолидировать

...

идеологическую

«равноудаленность»

президента.

Но идейная и эленторапьная катастрофа, происходящая с

В таких условиях логично ждать электоральной катастро­

«партией власти», открывает перспективы не только тради­

фы, ожидающей всех вышеупомянутых фалыв-партийных

ционным ее оппонентам, так или иначе принадлежащим к

зомби. Логично задуматься над тем, кто же именно присвоит

федеральному контексту. Гораздо серьезнее стимулируемый

освобождаемую ими электоральную взвесь, лояльную к влас­

этой катастрофой рост региональных, традиционно ксено­

ти, но дезориентированную ее неудачными партийными экс-

фобских движений, их все более очевидный успех

106

-

напри-

107

модест колеров «смерть политического»

мер, в Краснодарском и Красноярском краях или даже в Санкт-Петербурге. Превратив федеральную законодатель­

достиг бюджетного профицита. В их жизненных интересах

-

ную вертикаль в тупой инструмент для решения тактических

именно то, что, в своем фанаберическом увлечении парнет­

задач, федеральная исполнительная власть политическиуш­

ной политикой в пределах Садового кольца, не способны и

ла из регионов, оставив их на попечение, как правило, сла­

не будут способны даже сформулировать многочисленные

бых, неавгоригетных и неэффективных руководителей феде­

«партии власти», просто-напросто отсутствующие в регио­

ральных округов, вся глубина неадекватности которых

нальном пространстве

-

там, где новый режим встретит

сполна проявилась в согласованных и пролоббированных

растущее органическое, кулацкое сопротивление. Сопро­

ими кандидатурах новых членов Совета Федерации: где клан

тивление, которое режим сам простимулировал. позволив

сменился кланчиком, феодал

щедринским кадрам во главе федеральных округов дискре­

-

авторитетом.

Каким бы странным ни покажется это, возможно, в Москве,

дитировать саму федеральную альтернативу традиционно­

«технологичность» и «деидеологиэация» публичной власти

му региональному феодализму.

не интересуют ни электоральные массы, ни играющую с ни­

сам наделил невысказанным еще пафосом, заменив «низо­

ми оппозицию. Их реальность давно уже преодолела «техни­ ческий» уровень, за которым - чистое поле для идеологиче­

вую», примитивную, шкурную, кулацкую, глубоко пережи­

ского блицкрига. Социальная маргинализация и нищета целых регионов, финансовые потоки, сконцентрированные в

тую «идеологию»

-

Сопротивление, которое

идейной «нейтральностью» продажно­

го бюрократа. Но место идей пустым не бывает.

руках уже независимых от местного населения бандитов и

иноземцев,

-

делают «село» безраздельной вотчиной тех, кто

лично, исходя из собственных приоритетов, «рисует» резуль­ таты голосования. Свершившаясн низовая кадровая револю­

ция бюджетно-энергетический коллапс муниципалитетов, ксенофобия, замкнутый региональный политический класс

социальная некомпетентность трансрегиональных компаний ~

4. Классик американской славистики, десятилетия назад сформулировавший самый что ни на есть рыночный и ба­ нальный взгляд на русскую цивилизацию

XIX-XX

веков, ав­

делают «город» опорой глубоко эшелонированной оппози­ ции федеральной власти.

тор наконец переведенного в России труда «Икона и топор»,

В их подкладке - реальное бремя выживания, тяжесть

гресса США и стратегический советник американских корпо­

которого для регионов только выросла тогда, когда центр

по счастливому совпадению

-

директор Библиотеки Кон­

раций по русским вопросам, Джеймс Виллингтон в недавнем

интервью «Вестнику Европы» не скрывал досады. Ведь, что

108 109

кодест коперов

«смерть политического»

бы конкретно ни думал и ни писал бы Биллингтон о России и

Так вот, Виллингтон с досадой сообщил русским читателям,

русской культуре, его личный бизнес и личная судьба прямо

что не смог убедить американские корпорации вкладывать

зависят от степени заинтересованности Соединенных Шта­

деньги в Россию.

тов или американских инвесторов в том, что происходит в

Необходимо заметить, что, как бы велики ни были эти кор­

России и что значит для понимания происходящего русская

порации, их действительные возможности к инвестированию

культура. Тогда, давно, когда «Икона и топор» впервые уви­

прямо и непосредственно зависят от факторов, которые ина­

дела свет, заинтересованность США в толковании смыслов

че как «культурогенными» назвать трудно. В каждом случае

своего противника по «холодной войне» была велика и оче­

они должны своим собственникам или инвесторам кратко, на

видна. Теперь, после победы США в «холодной войне», сде­

двух страницах и пяти слайдах, доложить: почему, как скоро

лавшей возможным перевод и издание труда в России, заин­

и в каком количестве. В такой ситуации решение о расходо­

тересованность американского государства исчезла, а задачу

вании денег в России зависит не от советника, Виллингтона.

стимулировать заинтересованность бизнеса взвалил на себя

а от телевидения и газет: от тех, кто формирует мнение рядо­

Биллингтон, советник корпораций, для коих одно движение

вых американцев, пополняющих деньгами пенсионно-инвес­

бровью в сторону российского рынка, измеряемое нескольки­

тиционные фонды, или рядовых собственников, рискующих

ми миллиардами, ничего не стоит.

своей прибылью.

Мы редко задумываемся над культурной ролью «холодной войны» или высокорисковых американских инвестиций в

emerging markets,

подобные России: но на деле каждый акт

такой войны и каждый миллиард таких инвестиций

-

это

хлеб для славистов. Изучай они жизнь Петра Струве, как Ри­ чард Пайпс, лирику Анны Ахматовой, как Строб Тэлботт, или «Икону и топор», как Джеймс Билпингтон,

-

всё одно: инте­

И причина совегнической неудачи Биллингтона не в том,

что Россия ужасна и нестабильна

-

нестабильности и ужасу

традиционно соответствуют не только высокие риски, но и

высокая норма прибыли, законная награда рейкджеров. ко­ торым всё равно: Москва или Бангкок.

Причину своей неудачи Биллингтон объяснил так: Россия,

конечно, не бином Ньютона, вещь для американских инвесто­

ресы дела призовут их немедленно знать и формулировать

ров все более и более понятная, но американцам в России не

все, что касается СССР и России, разоружения, группировок в

видится и не хватает главного

политбюро или в окружении президента. В один из таких мо­

риканцы, привыкшие с пафосом и особым романтически-ри­

-

пафоса U nерсnекmив. Аме­

ментов мой знакомый британский славист превратился из

торическим напряжением переживать любую историю, в Рос­

исследователя философии Семена Франка в лектора по про­

сии не могут найти себе нового, сформулированного до

блемам российского нефтяного рынка.

предельно внятной мультипликационной интриги, большого

110

111

модест колеров

«смерть политического»

культурного масштаба, «дикого Запада». Да, объясняет им

Виллингтон. в России есть своя «дикая Сибирь». Но нет для них в ЭТОЙ Сибири позитивного, понятного, конвертируемого

содержания. И потому

-

нет американских денег. И не нуж­

на в былых имперских размерах русистика, повествующая про икону и про топор.

Мы можем, разумеется, дезавуировать утверждения Бил­

лингтона, оспорить железный закон инвестиций в

markets и усомниться в

emerging

существовании американских пенси­

онеров, но гл-авное, в чем трудно что-либо возразить адвока­ ту вдохновляющей Сибири,

-

ЭТО в ТОМ, что в России сегодня

действительно трудно найти внятный внешнему взору куль­

турно-исторический пафос. Есть упорно вменяемые ей инер­ ционные «имперские амбиции», есть «путинский прагнаги­

ческий национализм», есть столь же тревожащие трибуны западных зрителей желание и возможность экономически

вернуть себе политическое пространство СССР,

-

одним сло­

вом, налицо жажда реванша, реакция «возвращения».

Но не видно того, ради чего мы хотим этого «возвраще­

НИЯ», В чем больший, не частный, не самозащитный смысл ут­ верждения нашего государственного, национального и куль­ турного достоинства.

Можно и нужно отстаивать свои не только художественно,

леволиберально понимаемые «национальные интересы» (в таком виде сводимые к недостижимому «личному щастию

гражцан»), но и национальные интересы в их прагматиче­

сном и лапидарном смысле, преподносимом нам Западом (в

виде экономической и дипломатической силы). Но бессмыс-

112

ленно подстегивать свое слабое и потому грубое и продаж­ ное государство, жестко гнать его в окопы защитников наци­ ональных интересов, когда нации нет, а есть лишь нацио­

нальные корпорации, вся доблесть которых состоит в скупке собственности в сопредельных государствах

-

в то время как

их российский корпоративный персонал мыкается в нищете и несправедливости. Смешно вменять государству внешне­ политические национальные задачи, не имея национального

консенсуса и сложившейся идентичности внутри страны. Конечно, родившався в результате ли исторических катаст­

роф или культурно-религиозных усилий элиты живая нацио­ нальная идентичность

-

вполне реалистическая перспектива.

Но состоявшаяся языковая идентичность, патриотическая со­

лидарность, сознание единства исторической судьбы

-

всего

лишь желаемое, не всегда достижимое благо, а не самоцель. Точно так же не может быть самоцелью и формирование кон­ фессиональной идентичности. Кощунственно само подчине­

ние религиозных потребностей человека каким бы то ни бы­ ло «интересам», превращение современного воцерковления

людей в православим. исламе, иудаизме

-

в самодостаточную

задачу этнического или культурного самоопределения. Слов­

но не решения своей личной судьбы и не следования справед­ ливости ищет в вере человек, а поверхностной инициации как члена даже самой достойнейшей паствы.

Глупо говорить об этнической или конфессиональной идентичности как основе «национальных интересов», когда в

обыденной жизни та и другая чаще служат слепой самозащи­

те в примитивных конфликтах, отходя в тень там, где требу-

113

«смерть политического»

модест колеров

ется не риторическая «любовь к дальнему», а прантическая

солидарность с ближним. Не церковная лояльность, а капитализм, не этническая-ар­

хеология, а ответственная свобода

-

вот настоящая. требую­

Историческая память, то есть национальная свобода, ко­

торую

-

при бессознательном или недобросовестном со­

противлении Запада

-

начала демонстрировать миру Рос­

сия, все еще заплетающимся языком формулируя свои

-

щая серьезного, не риторического человеческого самоопреде­

национальные интересы,

ления среда, в которой только и может родиться современная

тех, кто изнутри коммунизма даже не надеялся дожить до

«русская национальность». Пока русская культурно-историче­ ская и языковая нация заигрывает то с имперским мифом, то с

былой имперской территорией, то с мучительно оживающим

это много, это очень много для

освобождения. Но этого уже недостаточно теперь, когда и антикоммунистические комплексы требуют перевода, и по­

литико-экономическая свобода

-

не лозунг, а трудная обы­

православием, оставляя в стороне задачи простейшей обыден­

денность. Можно сколько угодно укреплять национальный

ной этики, не может быть и речи о формировании сколь-ни­

дух героическим прошлым и радоваться поднимающемуся

будь устойчивых консенсуальных «интересов».

государству, но с этим нельзя жить. Догматическое поми­

Историческая память

-

прекрасная вещь, но в главном сво­

ем она есть не более чем требование национальной свободы.

нание исторических ценностей Родины, патриотическая

лояльность, при знание себя верными сынами церкви

-

бе­

И чем она теперь, после достижения этой свободы, может нам

зусловно, большое достижение. Но все это категорически

помочь? Чем помогла историческая память о конфликтах с

далеко от практической этики современного человека, ко­

Россией полякам, латышам, эстонцам

-

теперь, после их на­

ционального освобождения, когда их обыденное сосущество­

вание с русскими должно быть основано на принцилах права

торый принужден ежедневно делать нравственный выбор между крайностями эффективности и справедливости, эго­

измом личной свободы и бременем общего блага, омерзи­

и справедливости, а не ксенофобии? Чем помогла русским

тельным парламентаризмом и духоподъемной представи­

историческая память о родстве с Украиной тепер~ когда

тельной демократией.

«родственное» высокомерие или назойливая любовь русских к Украине-матери

-

в равной степени

-

есть лишь насильст­

Можно родиться и оставаться русским патриотом, но жить «профессиональнын патриотом» морально нельзя. Та­

венное, принудительное возвращение сегодняшних украин­

кого переживаимя своей судьбы мы почти не видим в Рос­

цев к уже остывшему прошлому, которому живой народ поче­

сии. Как точно говорит арт-критик Андрей Ковалев', «по

му-то должен принести себя в жертву. Пусть уж лучше

части символического капитала за нами числятся колос-

древнерусская история пожертвует собой ради нынешнего национального самочувствия украинцев.

114

I

А.Ковалев. Критические дни.

68 введений в 2002, с.

современное искусство. М.,

Модест Колеров и «Три квадрата»,

115

ходест колеров

сальные долги

-

пора честно объявлять дефолт». Русские

павел черноморский

культурные достижения давно уже не принадлежат только России, и нам глупо претендовать на исключительное вла­

дение этим наследием и изображать из себя единственных его толкователей.

когда наступит жерминаль:

в ожидании новой русской левой

Ибо наши культурное качество, исторические масштабы и

перспективы риторически выхолощены до скороговорки, а но­

вого содержания и пафоса не приобретено. Ибо новое место в мире не может быть нам кем-то указано, оно может быть толь­ ко приобретено нашими собственными усилиями. Лично пе­ режито и лично разрешено.

После череды известных событий Россия воспринимается Западом как удивительно левая страна. Интересно, что само­

Декабрь 2001 - май 2002

сознание большинства русских тоже может быть названо ле­ вым, хотя эта левизна во многом и отличается от традицион­

ной левизны в западном ее понимании. Между тем, в России

нет ни одной политической силы, которую с большой степе­ нью уверенности можно было бы назвать левой. Официаль­ ные коммунисты давно утеряли связь с левой традицией, дек­

ларируют скорее дремуче-иравый. пагерналистский проект, а их деятельность скорее напоминает разнящийся по успеш­

ности шантаж власти и популистсний спектакль, чем класси­

ческую борьбу за интересы наемных работников. Социал-де­ мократами спешат назвать себя все, кому не лень

-

между тем

классических социалистов в России как не было, так и нет. Кружки новых левых, троцкистов и лучших представителей

радикальных компартий сталинистекого толка немногочис­

ленны и слабы. Интеллектуальная левизна в России тоже, как правило, занимается лишь трансляцией западного дискурса,

117

когда наступит жерминаль

павел черноморский

при этом часто в искаженном и непонятом виде. Семидесяти: летний левый эксперимент СССР так и не получил в нашеи

...

сто казалось, что народ вряд ли выберет тотально капитали­ стическое будущее. Только сумасшедший откажется от ка­

стране в последние лишенные цензуры годы сколь-либо

ких-никаких, но все же бесплатных систем образования и

внятного объяснения. Однако появление (возрождение) рус­

здравоохранения. Пускай значительная часть промышленно­

ских левых все-таки выглядит неизбежным. И когда они при­

сти уже давно

дут, это будут совершенно новые люди, лишенные отживших

теневыми дельцами, но неужели выросший при декларирова­

местных советских и раннедемократических страхов и ком­

нии общей собственности на средства производства народ

плексов,

- новая левизна в России в значительной степени возникнет, что называется, «с чистого листа» . Левизна ско­

контролировалась красными директорами и

молча согласится на передачу заводов в чьи-то частные руки

не только

de facto,

но и

de jure?

рее будет опираться на традицию Запада, нежели на опыты

Общество как будто попало в западный супермаркет, го­

СССР. А люди, ее делающие, будут в корне отличаться от рос­

лодное и усталое оно металось между идеологическими при­

сийских политиков нынешнего поколения.

лавками, политика стала всеобщим хобби, и все искали, к ко­ му бы примкнутъ. У новых, недавно возникших левых движений действительно был повод испытывать какие-то оп­

большая реальность.

uз левого без левых

В конце восьмидесятых и самом начале девяностых у ис­

креннего и неэависимого от власти левого активиста дейст­

вительно могло существовать чувство какой-то востребован­ ности. Тот период, наверное, надолго останется в памяти

тимистические иллюзии. Так ведь всегда происходит в дни

революции, когда политики и идеи появляются как бы ниот­

куда, и, кажется, что для того, чтобы превратиться в реальную политическую силу, не нужно обладать серьезным админист­ ративным бэкграундом или практическим опытом. Однако

все на этот раз случилось иначе

-

Мирабо у нас породил соб­

ственного Дантона, а в конечном счете и Бонапарта, но не

ветеранов левого лагеря как своего рода «золотой вею>, ког­

дал нам ни Робеспьера, ни Эбера. Усталость ·от своих лживых

да радикальные партии насчитывали вередко тысячи член~в,

красных, жесточайшая аллергия на любую социалистичес­

и любой энтузиаст (пускай иногда и не вполне адекватный), претендующий на собственную трактовку Маркса, мог рас­

считывать на общественное внимание и даже внимание СМИ. Тут все, в принципе, ясно: страна решала, по какому пути ид­

ти дальше, и многим левым - как в СССР, так и на Западе, ча-

118

кую риторику соединилась с другими не менее важными при­

чинами, и левые в начале девяностых потерпели в России полное поражение. Им не хотели верить. Взрыв

1993 года на самом

деле стал не вспышкой активно­

сти левых, а их предсмертной агонией, попросту самой высо-

119

Павел черноморский

могда наступит жерминanъ

кой нотой их похоронного марша. Оппозиция, выступившая

...

крылись слоем пыли. Левый, коль скоро он хочет рассчиты­

против Ельцина и либералов, была разношерстна, и настоя­

вать на успех своей политической работы, должен четко

щие левые играли в ней далеко не первые и не вторые роли.

прецставлять, кто стоит за его спиной и каковы в точности

Ельцин просто позволил своим врагам громко уйти. Вряд ли

интересы этих людей. Нельзя защищать классовые интересы,

сегодня его преемник дал бы им хотя бы такую возможность.

если само существование классов выглядит весьма сомни­

После подавления путча Хасбулатова и Руцкого, примерно в

тельным. В России же в то время произошел своеобразный

начале

1994 года, русские левые были слабее всех, и даже фа­

социальный «сдвиг»

процесс

шисты могли рассчитывать на большее.

Официальные коммунисты к тому времени окончательно

(западные марксисты называют этот

social dislocation) -

люди, вчера бывшие промыш­

ленными рабочими, сегодня вдруг становились челноками,

избрали свое амплуа - они, конечно, говорили о государст­

завтра

венном регулировании, но их концепт всегда был лишь па­

коммерческих палаток. Социальная мобильность была так

-

безработными, а послезавтра

-

держателями двух

терналистених. КПРф получила от Кремля мандат единст­

стремительна, что левым, если бы у них нашлись тогда силы,

венной оппозиции, и теперь недовольные и, быть может, в

имело бы смысл смотреть не в сторону абстрактных трудя­

других условиях левые избиратели отдавали голоса именно

щихся, а уж на худой конец

этой партии: «какие же еще левые, если не Зюганов»

часто попросту не было.

? Еди­

ницам, оставшимся от «нового левого» призыва времен пе­

Интересно, что кризис

-

1998

люмпенов. Рабочих как силы года в значительной степени

рестройки, приходилась работать в условиях уже капитали­

изменил эту ситуацию. Сотни тысяч не самых ленивых и глу­

стического государства, хотя как активисты они выросли

пых, и при этом часто не живших толком при коммунистах

совсем в другой, хаотической среде конца восьмидесятых, и

людей за несколько дней потеряли все, что имели, а вместе с

теперь многие просто отказывались играть согласно новым

зарплатой, работой, банковским счетом и привычкой к раз­

правилам.

меренной и сытой частной жизни исчезла и их вера в счаст­

Маркс совершенно четко писал, а история подтвердила,

ливое государственное статус-кво. Идея «протестантского

что любая практически осмысленная социалистическая

рая» в России оказалась фикцией, тысячи успешных доселе

борьба возможна лишь в условиях экономического роста,

клерков поняли, что от них вообще-то мало что зависит, да­

только тогда масса начинает понимать свои интересы в пер­

же на Западе им пришлось бы лучше, здесь же они скорее на­

спективе и имеет «физическую» возможность бороться за

поминали феодальных ландскнехтов, внезапно выбитых из

них. Экономического роста в начале девяностых в России не

строя, нежели классических американских участников клас­

наблюдалось - все производительные механизмы страны по-

са профессионапов. Теми, кто на излете

120

1998

года радовался

121

павел черноморский когда наступит жерминanь

появлению Примакова, конечно, ДВигали советские ВОспоми­ нания, однако, многих этот вариант устроить не мог. Партия

Зюганова лишь поддеРЖивала большинство начинаний «ро­

зового» премьера, тешила свой мечтающий о прошлом элек­ торат, а в реальности ничего не делала. Сейчас кажется, что

именно тогда был дан первый сигнал тому, что общество

нуждается в новой левой силе.

Появление и абсолютный успех Путина тоже, на самом де­

ле, Сыграли левым на руку. уже было ясно, что анархия позд­ них восьмидесятых ушла навсегда, и любое УПОРЯДочение си­ туации лишь даст ВОЗМОЖность задуматься и избрать наконец-то Позицию. Консервация - это всегда время для раЗМЫшления и ПОстройки фундамента для будущего провк­

та. путин просто запретил драться над карточным столом, в

какои-то момент он резко остановил игру, хоть и не объявлял во всеУслышанье имя победителя. Элита не Может меняться каждые пя~ь лет, а если есть ПОСТОянная элита, появится и

постоянныи эксплуатируемый класс.

Может Показаться странным, но будущие новые РУССКие

левые должны будут благодарить второго преЗИдента России

хотя бы за то, что он, судя по сему, ОКОнчательно и твердо ре­

шил похоронить КОММУНистов зюгановской партии. Дело да­ же не в выдаВливании КПРФ из Думы, дело в том, что у ком­ мунистов вдруг отняли их Лозунги. Теперь уже никто из лояльных власти ЧИНОВНИКОВ не стеСняется говорить о вели­

чии России и КРИТиковать Запад, теперь все как-бы-nаmрuоmы

и СЧитают, что СИльное государство _ это не возвращение к

Сталину или первая ласточка фашизма, а наоборот _ очень

...

даже хорошо. Власть сама становится патерналистской, и у коммунистов в активе остаются лишь слепо преданные, но

стремительно вымирающие старики

-

вроде тех трогатель­

ных кинематографических немцев, что справляли день рож­ дения кайзера при канцлере Вилли Брандте.

Социологи говорят, что сегодня электорапьная база ком­ мунистов перетекает к партии власти. Патернализм теперь

находится в собственности власти. Раньше за Зюганова голо­ совали в деревнях, теперь здесь больше всего набирает «Единство». у КПРФ же временно появились новые избиратели:

те, кого раньше можно было встретить скорее в стане левых яблочников,

-

жители крупных промышленных центров, да­

же беднейшая часть образованного класса. Конечно, Зюганов и эти новые избиратели

-

лишь временные попутчики, новые

недовольные разочаруются в бездельничающих коммунис­

тах быстрее, чем разочаровались в Явлинском. Нет нужды го­ ворить, ЧТО новых выразителей собственной воли эти люди будут искать только слева. Сегодня иногда начинает казаться, что реальность сама

вычищает плацдарм для российских левых

-

до какого-то

успеха еще очень далеко, но для начала работы уже кое­ что есть. Между тем, вполне может случиться так, что у ле­ вонастроенной массы не найдется серьезного выразителя. Дело в самих левых, в тех, кто заявляет, что готов принес­ ти свои время, интересы и успех в жертву делу защиты ма­

ленького человека. Дело в том, что десятилетняя апатия распугала последних активистов перестройки. а новые еще не успели появиться. Дело в том, что русские левые сего-

122 123

павел черноморский когда наступит жерминаль

дня интеллектуально слабы, озлоблены, расколоты и своих

товарищей ненавидят часто больше, чем саму власть или

бо~ьшой капитал. Левые либо годами играют в семнадца­

тыи или шестьдесят восьмой год, либо изначально ЦИничны и готовы предать всех и вся, либо очень юны и живут чу­ жим опытом и Чужими Мыслями, либо наоборот стары и от­ талкиваются от давно прошедших времен. В нужный мо­

мент левых просто МОЖет не оказаться поблизости. Откуда

же ждать их появления?

...

сант» и часть ведущих авторов московского глянца), выросло

при упадке социализма, и любой пафос ассоциировался у

этих людей с пошлостью юбилейной ленинианы и вызывал моментальное отторжение. Это первое по-настоящему ус­

пешное постсоветское поколение считало себя абсолютно западным

-

хоть таковым и не являлось.

Эти люди следили за политикой, но следили за ней как

мелкие буржуа, исключительно с точки зрения своей собст­ венной финансовой стабильности и сохранения статуса, а не как интеллектуальные комментаторы, эмоционально сочув­

ствующие происходящему и существующие в этом происхо­

новое из конфликта.

русские мальчики против пасынков запада

если русский Жерминаль и наступит когда-нибудь, делать

его будут новые, молодые сейчас люди, те, для кого идеело­

гическ~е и политические скелеты Прошлых нескольких деся­ тилетии представляются малоактуальными. Сталин, Брежнев

ГУЛАГ, все это будет учитываться как ИСтория, но не как вче­

рашнее прошлое, кладущее гигантскую тень на актуаль­

ность К счастью для левых, все эти антисоциалистические

пугала нынче все больше отходят в историографическое

прошлое даже без их усилий.

Девяностые годы, как всем известно, создали в России но­

вую эстетику, замешанную на примате высокого качества продукта и холодном ироническом Отстранении комментато­

ра. Пок~ление, эт~ эстетику создававшее (Леонид Парфенов, Артемии Троицкии, Сергей Шолохов, круг газеты «Коммер-

дящем. Западные коллеги Парфенова и Рафа Шакирова

будь то левая Сьюзен Зонтаг или правый Бипп Кристолл

-

-

жи­

вут слушаньями Конгресса, они яростно и нетерпимо откли­

каются на реплики оппонентов даже к собственной невыго­ де. Наши же недавние властители дум от всего отстранялись,

они так же, как додефолтные яппи-клерки, были уверены в собственных силах, которые и есть их главный спасательный

круг. Они были внемдеологичны, они просто взяли на себя роль интеллектуальной обслуги власти, гарантировавшей им

относительно высокий уровень потреблени~ возможность состояться как профессионалам и несомненную свободу ча­ стной жизни. Коммунисты, конечно же, представлялись боль­ шим из всех зол. Эти люди действительно сумели занять са­ мые престижные места, и ничто не говорит о том, что они их

в скором будущем потеряют. Другое дело, что в спину первым российским яппи сего­ дня дышит следующее поколение, те, кто родился во втором

124 125

павел черноморский

брежневсиси десятилетии

когда наступит жерминалъ

-

с

1974

по

1984

годы. У этих мо­

счастливы, и, может быть, именно отсюда, из ненависти к ус­

лодых людей было больше времени, в начале девяностых они были подростками или детьми и не могли принять уча-

..

пешному оттепельному шестидесятнику их абсолютный, не

.

изживаемый практически, тотальный антисоциалиэм. Этот

стия в эстафете молниеносного обогащения и мгновенного

приближающийся конфликт

карьеризма, и в результате они часто образованнее и глуб­

ссора младшего и старшего брата. Если проводить литератур­

-

не спор отцов и детей, а вечная

же, чем предшествующее поколение. Ранняя юность их про­

ные параллели. то здесь, с некогорой натяжкой, можно

шла под череду жестоких обид, унизительной родительской

вспомнить успешного интеллектуала Ивана Карамазова и его

неиужиости и нищеты, теперь же, когда они учатся или по­

младшего брата Алешу. Того самого Алешу, которого Досто­

лучают дипломы, они находят все теплые места уже заняты­

евский, как мы знаем, хотел сделать народовольцем и приве­

ми. Они знают иностранные языки, прочли нужные книжки

сти умирать на эшафот. Алешу Карамазова, «русского маль­

и посмотрели нужные фильмы, но дверь захлопывается бук­

чика»

вально перед их носом. Престижные места отошли либо

-

как называл его Достоевский.

Дело усугубляется и еще одним обстоятельством. Ны­

«умным жуликам», сумевшим правильно сыграть в начале

нешние яппи, те самые первые «пасынки Запада»,

девяностых, либо детям тех же самых жуликов. Остается до­

дети интеллигентных шестидесятников, всегда умевших

-

это

вольствоваться крохами. Конечно, в этом новом поиолении

прекрасно устроиться. Более младшее поколение роди­

будут и те, кто полностью подчинит себя конъюнктуре и по­

лось в семьях интеллектуальных семидесятников, растив­

старается по головам окружающих добраться до успеха. Но

ших своих детей в своеобразной атмосфере полного недо­

найдутся и другие, те, кто не захочет играть по общеприня­

верия к власти и элите и даже некоторого эмоционального

тым теперь правилам.

эскапизма. Для семидесятников и их детей далекое книж­

и людьми этого совсем молодого сейчас первого реально не­

ное слово - будь то Селин или Троцкий - всегда было чест­ нее, чем то, о чем говорит обличенный властью успешный

советского поколения отчасти напоминает отношения между

трибун актуальности, они попросту не верят трибуну. Так

шестидесятниками и семидесятниками в СССР. Шестидесят­

произойдет и на этот раз: книжки опять сумеют дать этим

ники тоже были доброжелательно улыбчивы и поверхностно

молодым людям их главные ответы. «Русских мальчиков»

образованы, при этом именно они сумели в нужное время за­

не удалось провести отстраненной иронией, не удастся

нять нужные места и сидеть на них несколько десятилетий

провести и телевизионным патриотизмом к Девятому мая

кряду. Семидесятники выбрали добровольное изгнание, дис­

и Дню конституции.

Надвигающийся конфликт между первыми русскими яппи

сидентуру и внутреннюю эмиграцию, они были нарочито не-

126

127

павел черноморский

когда наступит жерминanь

...

Позволим себе вернуться к уже сказанному и представить

колонки в парижекий «Леттр нувель», отстранение играло

вниманию читателя небольшой эпизод, кажущийся автору этой заметки весьма интересным и характерным. Ближе к

революционную роль: оно помогало дешифровать языки вла­

концу девяностых Александр Тимофеевский-младший, один

ностых ирония стала инструментом на службе у подавления.

сти и как-то противостоять подавлению человека. Но в девя­

из создателей ежедневного «Коммерсанта», опубликовал,

В

правда, на этот раз в другом издании, в газете «Русский Теле­

внеэтичность была главной характеристикой раннего рос­

граф», казавшийся тогда знаковым текст, озаглавленный как «Конец иронии». Тинофеевский, являющийся, быть может,

1997

году ирония оправдывала внеэтичность. и именно

сийского капитализма, того статус-кво. что так защищали

публицисты «Коммерсанта», «Русского Телеграфа» и других

самым талантливым, образованным и чутким к деталям пред­

знаменитых интеллектуальных медийных брендов середины

ставителем своего поколения, писал, что ирония, захватив­

девяностых годов. В девяностые годы в России шла буржуаз­

шая к 1997 году все сколь либо успешные центральные пе­ чатные СМИ, перестала быть выигрышным ходом и за ней теперь часто прячется простая бездарность,

ная революция, а революция всегда имеет либо этику услов­ ную, основанную на неизвестной по опыту химере, либо во­

ведь сказать

обще не имеет никакой этики. Революция этику создает, но

«нет» всегда проще, чем сказать «да». Тимофеевсний (а стоит

не подчиняется ей. Какой пафос, какая литературная искрен­

отметить, что именно он стал в свое время крестным отцом

ность способна оправдать заведомую несправедливость ре­

-

газетной интеллектуальной иронии) предлагал отказаться от

избитого и опошленного халтурщиками публицистического приема и обратиться в сторону искренности, а быть может даже и пафоса.

Тогда, помнится, статья в «Русском телеграфе» сделала

волюции? Разве язык прямой похвалы подходит для ее поло­ жительного описания? Нет

-

только отстранение, только

высмеивание очевидной пошлости в деталях, только сравни­

тельный анализ с «более худшими из зол». Ирония, право де­ ло, была тогда для них единственным выходом.

много шума, однако, из предложения Александра Тимофеев­

Это только сейчас, когда вода в стакане наконец-то отно­

ского так ничего и не вышло. Быть может, многие его колле­

сительно устоялась. публицисты и комментаторы могут на­

ги и хотели отказаться от вечной усмешки, да, увы, не могли

чать говорить с нами на новом позитивном языке

сделать этого. Блестящие и бездарные иронисты девяностых

были прикованы к этому стилю, так как лишь язык иронии

-

и Максим

Соколов с Александром Архангельским теперь успешно дела­ ют это. Благо, власть на их стороне, и она сама заинтересова­

мог описывать тогдашнюю большую реальность, не вызывая

на теперь, чтобы ее портрет был нарисован как можно более

у читателя желания перейти в резкую оппозицию власти. Это

яркими и оптимистичными красками, пускай и пафосными.

тогда, в середине пятидесятых, когда Ролан Барт писал свои

Но такой язык становится возможным только сейчас.

128

129

павел черноморский

когда наступит жерминаль

...

Все культурное богатство России было заведомо искрен­

ды стали своего рода признаком плохих манер. Другое де­

ним, иронии как «большого смысла» здесь всегда избегали,

ло, что само понимание «левизны» уже к семидесятым го­

она лишь шла курсивом как сатирический элемент, скорее

дам очень далеко ушло от привычного двойного варианта

для утяжеления главного послания, и именно пафос в луч­

«либо красный

шем смысле этого слова стоит за Толстым и Достоевским, за

левой политической ангажированности являются социалис­

Гоголем и Лермонтовым, за Пушкиным. Ирония и не может

тические воззрения в экономике: в первую очередь

быть смыслом, только так - обезболивающим на перекрест­

ловный примат общественной собственности на средства

ках истории. Но тот пафос почти всегда был негативным и

производства в мягкой (как у социал-демократов) или то­

критическим по отношению к существующему большому

тальной (как у коммунистов) формах. Сейчас среди подав­

контексту. Такая негативная искренность не может быть по­

ляющей части западных академических культурных левых

шлой и выхолощенной, как у функционеров отживших свое

как дурной тон воспринимаются не только осанна респуб­

официальных левых партий. Она не может быть приватизи­

ликанцам или страстные призывы к защите американского

рована правыми, правый пафос захвачен теперь властью и

флага, но и вещи вполне себе из левой традиции

стал позитивным. Нет сомнения, что этот великий язык рус­

поддержка профсоюзного активизма или защита интересов

ской традиции любви к слабому и бедному найдет своих но­

сильно изменившегося, но все-таки существующего класса

сителей. Он найдет их снова, найдет их слева

промышленных рабочих. Интеллектуальная левизна и ле­

стя столетие лжи о

-

пускай спу­

народолюбии, и люди, начавшие

говорить на нем, будут искренни. Без этого языка попросту

-

либо розовый», когда главным критерием

визна практическая на Западе

-

-

-

безус­

скажем,

это часто совершенно раз­

ные епархии.

Здесь стоит процитировать Ричарда Рорти, быть может, са­

нет России.

мого авторитетного исследователя современной западной левой. «Различие между нашими уцелевшими левыми и ле­

внутри проблемы. все такие разные. но все

-

левые

выми академическими

-

это различие между людьми, читаю­

щими книги вроде «На чьей ты стороне?» Томаса Джиогана,

блестяще объясняющего банкротство профсоюзов, и теми,

К концу двадцатого века слова «левый» и «интеллектуал»

кто читает «Постмодернизм или культурная логика позднего

стали восприниматься на Западе часто как синонимы, нет

капитализма» Фредерика Джеймисона. Последняя книга то­

нужды в очередной раз повторять, что часто в академичес­

же блестящая, но она оперирует на уровне абстракций

кой гуманитарной среде западных колледжей правые взгля-

130

-

слишком высоких для того, чтобы воодушевить на какую-ни-

131

Павел черноморский

когда наступит жерминаль

будь конкретную политическую инициативу. После чтения работы Джиогана у вас появляется мнение о некоторых ве­ щах, которые нужно сделать. По прочтению Джеймисона у

вас появляются мнения практически обо всем, кроме того, что следует делать».

За культурными левыми, конечно же, стоят совершенно другие имена, они теперь склонны больше говорить о то­ тальной власти, тотальном подавлении и политическом

бессознательном, чем отталкиваться от простых ориенти­ рованных на экономический детерминизм

марксистских

цепочек. Страдающий люмпен, гей, афроаиериканец, мать­ одиночка, инвалид интересуют культурного левого не как

представители пролетарского класса, а как субъекты, обла­

дающие куда более сложными характеристиками. Неслу­ чайно поэтому, наверное, самым известным изобретением культурных левых стала политическая корректность. Ле­ вые же традиционные, а их число ничуть не уменьшается,

склонны относиться к политической корректности как к

своего рода «гуситской ереси», явлению в принциле про­ грессивному, но при этом надуманному и промежуточному.

Блестящей иллюстрацией этого процесса размежевания ле­ вых на послевоенном Западе может стать другой пример: если раньше рассадниками университетской левизны при­

нято было считать факультеты экономики и

social science,

то сейчас левые в колледжах сосредотачиваются в основ­ ном на изучении новейшей французской философии и со­ временной литературы. Еще раз повторим, классическая левая, «левая Детройта», никуда не исчезала, просто со

132

временем

разрыв

между

двумя

...

направлениями критиков

актуальности увеличился не только на стилистическом и риторическом уровне,

-

у разных левых теперь часто по­

просту разные задачи.

Непрерывно развивавшийся в течение всего двадцатого века западный марксизм, что интересно, сам вередко при­

водил именно к такой ситуации. Так, например, в семидеся­ тые годы марксист и член французской компартии Луи

Альтюссер попытался (и он, конечно, был тут не первым) взглянуть

на

западные

реалии,

опять

же

отстраняясь

от

привычного экономического детерминизма основополож­

ников учения. Альтюссер, как известно, атаковал «гегель­ янский марксизм» и пытался исследовать аппарат идеоло­ гического государства при помощи психоанализа и других

позднейших дисциплин. Ученых, близких к Альтюссеру, не могло устроить, например, то обстоятельство, что класси­

ческий марксизм весьма слабо мог объяснить подавление женщины. Другое дело, что сейчас мы видим, что такие по­ пытки пересмотра теории нередко приводили к политичес­

кому реформизму

-

именно капитуляцию перед историей

ставили в вину многим ученикам Альтюссера классические

левые поздних восьмидесятых, когда французский теоре­ тик стремительно выходил из моды, уступая место новым

именам. Альтюссера центральный персонаж марксовых пи­ саний, пролетарий. конечно, тоже интересовал далеко не в первую очередь.

В культуре, формировавшей сознание послевоенного за­

падного левого активиста, ничуть не в меньшей, а скорее в

133

когда наступит жерминаль

...

павел черноморский

бёльшей степени, чем философская традиция, наблюдалось нечто схожее. Скажем, прославленно левый кинематограф

интеллектуально левой Франции находил своего бунтую­ щего героя где угодно,

-

в уголовной

milieu

«Безумного

Блэров, даже скучный, но все-таки сильный и левый СССР пошел прахом. Многие исследователи левого движения от­

мечают, что «миф неизбежного поражения», быть может, один из сильнейших мифов современных левых по всему

миру. Левые не просто не верят, что станут сильными,

-

они

Пьеро», в тусовках адвокатских детей кануна 68-го года, в

боятся этого. Иногда начинает казаться, что для левого ра­

эмигрантском гетто Матье Кассовица, в богемной среде, сре­

дикала самоцель

ди люмпенов и первертов, но никак не на проходной завода

циалиста

«Рено». Рабочий не просто обуржуазился, он стал казаться

лобленных и бездействующих фракций.

скучным, и было бы упрощением говорить, что единствен­

-

-

очутиться в тюрьме, а для умеренного со­

расколоть собственную партию на тысячи оз­

Все вышеприведенные черты международной левой в

ной причиной здесь было поражение рабочих движений в

той ИЛИ иной степени актуальны и для России, хоть, увы, ча­

довоенные и пятидесятые годы. Единственным исключени­

сто приобретают стиль карикатуры. у нас тоже в последние

ем стали разве что работяги времен Народного Фронта, да

годы появились свои культурные левые, претендующие на

пронзительные в своем простом героизме анархисты Жана

модернизацию Маркса,

Габена, но тут тема быстрой войны и яркой смерти, обречен­ ный субъективизм затмевал объективный и въедливый гро­ хот заводского конвейера.

-

другое дело, что_они вередко з~ни­

маются простой (и не всегда норрентной) трансляциеи за­ падных изысканий. В России расслоение на два типа левых тоже присутствует. Скажем, вполне реальна ситуация, когда

Курсивом отметим, что для левых, как на Западе, так и в

России, культ героя (при этом героя непременно обречен­

два собеседника, представляющих разные профе;сиональ­ ные страты, произнося одно и тоже слово «левыи». просто

ного, непонятого и движущегося к смерти) часто куда важ­

не могут понять друг друга. Первый под «левым» подразу­

нее, чем пресловутый марксистский культ восставшей и в

мевает защиту классовых интересов наемных трудящихся,

конечном итоге торжествующей массы. Вообще-то сильные

второй

одиночки, противопоставляющие себя умиротворенной

новых идей. С левыми прантическими то же самое

толпе, это персонажи скорее ультраправого, романтически­

рие в себя, чувство обреченности или бесконечные раско­

фашистского пантеона. Но для левых «убитый герой»

-

это

азбука, подтвержденная всем историческим опытом послед­

них десятилетий: 68-й год кончился как бы ничем, Ульрику Майнхоф повесили в тюрьме, «Красные бригады» разогна­

-

критику большой реальности при помощи неких

-

неве­

лы, разве что элемент игры в «славные левые годы» здесь еще более заметен.

Первый, пускай узкий, но все-таки вылившийся в моду,

интерес к новой западной левой теории возник сразу после

ли, сопиал-демократы скурвились и превратились в Тони

135 134

когда наступит жерминanь

павел черноморский

появления в России первых переводов европейских и аме­

риканских теоретиков. Помнится, одними из первых были

переведены работы и без того знакомого русским интелли­ гентам в качестве интеллектуального бренда Герберта Мар­ кузе. Читателя первых переводов Маркузе, Барта, Адорно, интересовал именно неэнакомый им Запад, его мысль, его портрет, его культурные вехи, его язык и рефлексия. Все,

что касалось России пролистывалось с усмешкой: наши ле­ вые реалии

-

не их, наши марксисты в пыжиковых шапках

-

не их анфан-террибли. Такое отношение представляется и понятным и странным

-

тогда мы просто дорвались до неиз­

веданного. Серьезный академический и практически пол­

ностью левый Запад русским неизведанным, гигантским, трагическим и несомненно романтическим «левым проек­

том» всегда интересовался куда больше, чем изъеденным до дыр именем Вальтера Веньямина и двести раз пересказан­ ным анализом парижского «красного мая». У нас не было возможности прочесть про похождения Кон-Бендита. у них

-

узнать статистику продразверстки и НЭПа.

Можно предсказать, что в ближайшие годы интерес левого интеллектуального Запада к России будет только увеличи­ ваться

-

опыт приватизации, полного крушения ленинского

эксперимента, да и мифы фуражек с высокими тульями и пол­ ковника Путина, так пугающие выросшие в шестидесятые за­ падные элиты, сыграют здесь только на руку левым. Для За­

пада, а следовательно и для всего мира Россия

-

абсолютно

левая страна (и нынешние правые повороты власти тут ниче­ го не меняют).

136

...

Самосознание большинства русских тоже лежит в левой плоскости, хоть эта левизна и представляет собой странный компот из патернализма, сильной армии, ненависти к круп­

ному капиталу и требований полных социальных гарантий. Мы левые изнутри и снаружи. Для левых активистов даже

созрела некая небольшая ниша

-

на политическом поле

они могут претендовать на какие-то квадратные метры площади. Между тем самих левых все еще практически не

видно. Но нет сомнения в том, что они не заставят себя долго ждать.

Автор выражает глубокую nризнателыюсть

Борису Кагорлиикому и Льву Лурье

СОДЕРЖАНИЕ

От составителя

5

«Т

р

у

в этой серии в

д

2002

ы

и

д

н

И»

году вышли из печати также:

Дмитрий Шушарии

Discipula vitae

7

Культурная революция в провинции

47

Николай Плотников

Философия для внутреннего употребления

73

91

Андрей Ковалев. Критические дни 68 введений в современное искусство

Симон Кордонски Й. Кисель и кристалл Е-мейлы и статьи

Павел Чериоморский

1989-2000

Когда наступит Жерминаль:

в ожидании новой русской левой

1998-2001

1992-2001

Модест Колеров «Смерть политического»

Александр Архангельский. Политкоррекция Статьи для газеты «Известия»

КИРIUlJl Ко6рии

117

Сергей Павленко. Наука ошибок Статьи и проекты

1994-2000

Апология Украины Статьи

2002