Либеральная периодическая печать Сибири в общественно-политической жизни края (1907-1914 гг.): Учебное пособие

Министерство образования Российской Федерации Омский государственный университет

УДК 947(57) ББК 63.3(2Р5)я73+76.103я73 В 751 Рекомендовано к изданию учебно-методическим советом Омского госуниверситета Отв. редактор: д-р ист. наук А.П. Толочко Рецензенты: д-р ист. наук, профессор ОмГПУ В.Н. Худяков; к. ист. наук, доцент кафедры дореволюционной отечественной истории ОмГУ Ю.П. Родионов

В.В. Воробьёв ЛИБЕРАЛЬНАЯ ПЕРИОДИЧЕСКАЯ ПЕЧАТЬ СИБИРИ В ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ КРАЯ (1907–1914 гг.) Учебное пособие

Издание ОмГУ

Омск 2003

В 751

Воробьёв В.В. Либеральная периодическая печать Сибири в общественно-политической жизни края (1907–1914 гг.): Учебное пособие / Омский гос. ун-т. – Омск, 2003. – 124 с. ISBN 5-7779-0369-Х В пособии дается характеристика правового положения и анализируются тенденции развития либеральной печати Сибири в начале XX в. Показано влияние местных либеральных изданий на развитие общественно-политической жизни края. Для научных работников и преподавателей истории, студентов исторических факультетов вузов, а также для всех, интересующихся общественно-политической историей дореволюционной Сибири. УДК 947(57) ББК 63.3(2Р5)я73+76.103я73

ISBN 5-7779-0369-Х

© Омский госуниверситет, 2003

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ ................................................................................................... 4

1907–1914 гг. характеризовались серьезными изменениями в степени социальной и политической консолидации основных классов российского общества, приобретенной и усвоенной ими еще в период первой российской революции 1905–1907 гг. Именно в эти годы еще более четко определились место и роль каждого класса на арене политической жизни, а также программные, организационные и тактические позиции различных политических партий. Огромную роль при этом в формировании духовной атмосферы, социальных и политических настроений играла общественно-политическая пропаганда и агитация. Поскольку в 1907–1914 гг. в России и на ее сибирской окраине в существовавшей обстановке открытые выступления общественнополитического характера были крайне затруднены противодействием властей, то важное значение в качестве средства массовой информации имела периодическая печать, которая распространялась не только в городе, но и в деревне. В периодических изданиях были сосредоточены все виды информации. Периодическая печать являлась рупором тех политических сил, которые принимали участие в ее издании. В частности, весьма значимую роль в общественно-политической жизни Сибири в 1907–1914 гг. играла местная либеральная печать, представленная периодическими изданиями околокадеткого направления. В Сибири издавалась лишь одна газета октябристского толка – «Время» – орган Томского отдела Союза 17 октября. Однако ее выход прекратился уже в декабре 1907 г., к тому же как по составу редакции, так и по характеру публикуемых на ее страницах материалов она являлась скорее правомонархической. В условиях, когда после 3 июня 1907 г. отделы политических партий в Сибири фактически прекратили свое существование, либеральная печать становится главным средством идеологического воздействия местных кадетов на различные слои общественности. Одновременно она во многом выполняла функции организующего центра по сплочению либеральных сил в крае. Поэтому вполне понятно, что без всестороннего специального изучения либеральной периодики Сибири трудно представить полную картину развития либерально-оппозиционного движения и общественно-политической жизни края в 1907–1914 гг. Переходя к историографии темы, отметим, что интерес к проблемам, связанным прежде всего с функционированием и правовым положением периодической печати, стал проявляться еще в дооктябрьский период. Характерным и очень показательным фактом является внимание, которое проявляли к этому вопросу прежде всего либералы. Осо-

ГЛАВА I. УСЛОВИЯ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ В СИБИРИ В 1907–1914 гг. 1.1. Правовое положение и тенденции развития местной либеральной периодики.............................................................................. 10 1.2. Политика сибирской администрации в отношении либеральных изданий ................................................................................. 34 ГЛАВА II. ВЛИЯНИЕ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПЕЧАТИ СИБИРИ НА ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ В КРАЕ В 1907–1914 гг. 2.1. Роль периодических изданий в развитии либеральнооппозиционного движения в крае. ............................................................ 51 2.2. Борьба либералов средствами печати за влияние на рабочее и общедемократическое движение............................................................ 72 2.3. Либеральная периодика и избирательные компании в III и IV Государственные думы. ............................................................. 90 ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………...118 Вопросы для зачета к спецкурсу «Либеральная периодическая печать Сибири в общественнополитической жизни края (1907–1914 гг.)»............................................ 120 Литература к зачету .................................................................................. 122

3

4

бенностью дореволюционной литературы, посвященной российской периодической печати, являлся практически ежегодный выпуск различного рода как официальных, так и неофициальных статистических сведений о количестве периодических изданий, выходивших в период с 1907 по 1914 гг.1 Однако несмотря на большое количество справочных изданий, все они, как правило, основное внимание уделяли столичной прессе и печати городов центра Европейской России. Характеристика непосредственно сибирских газет и журналов нашла свое отражение, главным образом, в публикациях местных авторов, а также на страницах самих периодических изданий. Наибольшее внимание характеристике сибирской периодике, в частности либерального направления, уделялось на страницах издававшегося в СанктПетербурге журнала областнического направления «Сибирские вопросы», а также в ведущих сибирских газетах, таких как «Сибирская жизнь» (Томск), «Сибирь» (Иркутск), «Вестник Западной Сибири» (Тюмень), «Сибирский листок» (Тобольск), «Омский вестник» и «Омский телеграф» (Омск), «Жизнь Алтая» (Барнаул). Публикации в этих изданиях ставили две главные цели. Во-первых, показать и проанализировать условия газетно-журнальной издательской деятельности в рамках административного произвола местных властей и, во-вторых, оказать влияние на формирование настроений населения края в «оппозиционном духе». В целом разработка темы в дооктябрьское время была довольно слабой. Это объяснялось как общим состоянием сибирской дореволюционной исторической науки (немногочисленностью профессиональных историков, узостью источниковой базы публикаций и т. д.), так и политической обстановкой в стране, явно отбивавшей желание заниматься указанной проблематикой. В работах дореволюционных авторов, посвященных периодической печати Сибири, основное внимание было уделено поэтому ее правовому положению, злоупотреблениям чиновников, наблюдавших за печатью, и в то же время роль повременных изданий в общественно-политической жизни края практически не рассматривалась.

Советскими авторами специальных обобщающих исследований либеральной печати Сибири и ее влияния на местную общественную жизнь в 1907–1914 гг. опубликовано не было. Главным образом в работах исследователей сибирского региона, опубликованных в 1960-х – начале 90-х гг., наиболее полно было изучено местное социал-демокраическое движение, а также роль ссыльных в общественно-политическом движении в крае. Указанные вопросы, при изучении которых попутно затрагивались некоторые аспекты, связанные с характеристикой общественно-политического значения либеральной печати, нашли свое отражение в работах В.М. Самосудова, Н.Н. Щербакова, А.П. Толочко, А.А. Мухина, Э.Ш. Хазиахметова, Л.П. Сосновской, Г.А. Порхунова, Л.М. Горюшкина, Г.А. Ноздрина, А.Н. Сагайдачного, В.Д. Шипилина и ряда других исследователей. Однако большинство авторов этого периода (особенно это характерно для публикаций 1960–70-х гг.) по-прежнему делали акцент на изучение, связанное либо с критикой буржуазных изданий, либо с разоблачением «реакционной» роли кадетских газет и журналов местными социал-демократами. Весомый вклад в изучение либерального движения в крае внесли работы О.А. Харусь, М.В. Шиловского, А.П. Толочко, В.В. и В.Г. Третьяковых, ряда других исследователей. Авторы данных публикаций прежде всего обратили серьезное внимание на комплексное изучение либерального движения в крае, которое тесным образом в силу своей специфики было связано с областничеством, а также на процесс эволюции политических и тактических установок либералов в Сибири, что находило свое отражение на страницах местных периодических изданий. В работах некоторых исследователей были предприняты попытки выделить критерии принадлежности тех или иных изданий к либеральным. В частности, М.Н. Самосудова, Л.П. Сосновская, М.Ф. Богданова и другие авторы отмечают, что на идейной направленности легальных периодических изданий сказывались «политические взгляды издателей, редакторов и сотрудников газет»2. В данном случае взгляды сотрудников и есть критерий направленности издания. Подобной точки зрения 2

1 См., например: Список повременных изданий, выходящих в 1908 г. СПб., 1908; Альманах печати на 1909 год. СПб., 1909.; Книжный вестник. 1909. № 24; Справочная книга о печати всей России. СПб., 1907, 1911; Адресная и справочная книга о печати «Газетный мир». СПб., 1911, 1912; Указатель журнальной литературы / Сост. Н.А. Ульянов. СПб., 1912 и др.

Богданова М.Ф. Участие ссыльных большевиков в легальной периодической печати Западной Сибири (1906–1914 гг.) // Ссылка и каторга в Сибири (XVIII – н. XX вв.). Новосибирск, 1975. С. 262. См. также: Сосновская Л.П. К вопросу об участии ссыльных большевиков Восточной Сибири в легальной печати (1910 – февраль 1917 гг.) // Ссыльные революционеры в Сибири (XIX в. – февраль 1917 г.). Вып. 3. Иркутск, 1979. С. 119; Самосудова М.Н. Демократическая публицистика Сибири о рабочем движении в годы реакции и нового революционного подъема // Большевики Сибири в трех революциях. Омск, 1981. С. 113.

5

6

придерживается и Ю.П. Родионов, считающий, что идейно-политическое направление печатного органа в значительной степени определялось «содержанием редакционных статей, хотя передовицы и не дают полного представления о содержании материалов»3. На наш взгляд, содержание и характер публикуемых материалов, оценки и комментарии тех или иных событий и фактов, в которых на протяжении длительного времени прослеживается определенная политическая линия, и есть тот критерий, который довольно четко выявляет политическую направленность периодического издания. Лишь в последние годы в связи с активизацией работы по исследованию либеральных политических партий не только в центре России, но и на ее сибирской окраине, наметились существенные сдвиги в переоценке их роли и места в общественно-политическом движении. Значительно более углубленно стали изучать проблематику, связанную с выявлением значения либеральной печати как главного средства влияния либералов на общественно-политическую жизнь Сибири в 1907–1914 гг. В это же время наметилась тенденция и к более внимательному изучению либеральной печати Сибири (исследования О.А. Харусь, Ю.П. Родионова, В.А. Шелковского) и отдельных газет и журналов этого направления (публикации В.М. Самосудова и Н.Н. Дмитриенко)4. Однако при этом со стороны сибирских историков наибольший интерес был проявлен к изучению либеральной печати от Февраля к Октябрю 1917 г. и в первые годы Советской власти. Так, в Томске в 1995 г. А.В. Криворотовым была защищена кандидатская диссертация «Буржуазная печать Сибири в период революций 1917 г.», а Е.Н. Косых – докторская диссертация «Периодическая печать Сибири (март 1917 – май 1918 гг.). Наконец, хотелось бы особо отметить указатель газет и журналов «Периодическая печать Сибири (вторая половина XIX в – февраль 1917 г.)», опубликованный в 1991 г. томскими исследователями И.Г. Мосиной и Е.Н. Косых, переизданный и дополненный в 2002 г. В нем периодические издания систематизированы по месту выхода, продолжи3

Родионов Ю.П. Об идейно-политическом направлении омского журнала «Думы» // История Западной Сибири в дореволюционный период. Омск, 1988. С. 78–79. 4 Харусь О.А. Газета «Сибирская жизнь» как источник по истории кадетских организаций Сибири в 1905–1919 гг. // Проблемы истории дореволюционной Сибири. Томск, 1989. С. 227–241; Дмитриенко Н.Н. Газеты дореволюционного Омска // Областная научно-практическая конференция, посвященная 275-летию города Омска. Омск, 1991. С. 83–88; Самосудов В.М. Предшественница // Омский вестник. 1993. 4 февраля.

7

тельности, тематике и классово-партийной принадлежности. На сегодняшний день это наиболее полный и подробный указатель периодики Сибири, однако во многом он еще не задействован в новейших исследованиях, посвященных периодической печати края. В целом, несмотря на определенное продвижение вперед, многие аспекты проблемы не получили еще должного освещения. Имеющиеся исследования не позволяют представить целостную картину правового положения периодической печати, проследить политику местной администрации в отношении либеральной периодики. Слабо изучены влияние буржуазной печати на общественно-политическую жизнь Сибири, ее роль в развитии либерально-оппозиционного движения. Отсутствие вплоть до настоящего времени специального обобщающего исследования, недостаточная изученность многих значимых вопросов темы – все это говорит о необходимости дальнейшего изучения либеральной печати и ее влияния на общественно-политическую жизнь Сибири в 1907–1914 гг. Цель данного учебного пособия – комплексное исследование сибирской либеральной периодической печати и ее роли в общественно-политической жизни края в 1907–1914 гг. В соответствии с поставленной целью, определены следующие задачи: – охарактеризовать правовое положение легальной периодической печати в 1907–1914 гг. и основные тенденции развития либеральной периодики в Сибири; – рассмотреть отношение местной администрации к либеральным изданиям, чтобы выявить реальную картину условий функционирования либеральной печати в крае; – проанализировать влияние либеральных повременных изданий на развитие либерально-оппозиционного движения в крае; – осветить борьбу либералов средствами печати за влияние на рабочее и общедемократическое движение; – показать роль либеральных изданий в избирательных кампаниях в III и IV Государственные думы. Для решения поставленных задач использован широкий круг источников, значительная часть которых выявлена автором в центральных архивах5. Типологически их можно распределить следующим образом: 5

В данном учебном пособии использованы материалы, находящиеся на хранении в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ), Российском государственном историческом архиве (РГИА), Государственных архивах Омской (ГАТО), Томской (ГАТО), Иркутской (ГАИО) областей, Красноярского края (ГАКК), а также Центра хранения и изучения документации новейшей истории Красноярского края (ЦХИДНИКК).

8

дореволюционная периодическая печать; законодательные акты и нормативные документы; документы центральных и местных жандармскополицейских и административно-управленческих органов; документы центральных учреждений кадетской партии и материалы, исходящие от участников либерально-оппозиционного движения в Сибири; воспоминания современников. Использованная литература и источники позволяют дать достаточно полную характеристику либеральной периодической печати Сибири и ее влияния на общественно-политическую жизнь края в 1907– 1914 гг. и тем самым решить поставленные в учебном пособии задачи.

ГЛАВА I. УСЛОВИЯ ФУНКЦИОНИРОВАНИЯ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ В СИБИРИ В 1907–1914 гг. 1.1. Правовое положение и тенденции развития местной либеральной периодики. К началу XX в. общероссийское цензурное законодательство было кодифицировано в Уставе о цензуре и печати, который содержался в XIV томе Свода законов Российской империи. Устав о цензуре и печати состоял из 302 статей. Он включал нормы Устава 1826 г. (относившиеся к духовной цензуре), Устава 1828 г., Временных правил 1865 г. и ряда отдельных указов (1863, 1867, 1870, 1872, 1873, 1879, 1881, 1882, 1897 гг.). Периодическая печать продолжала находиться под жестким и фактически бесконтрольным надзором цензоров. За любые, даже самые незначительные, нарушения авторов и издателей строго карали как в административном, так и в уголовном порядке. Нарушениям постановлений о печати были посвящены целая глава Уложения о наказаниях и ряд статей Уголовного уложения 1903 г. Газеты и журналы несли ответственность по любому поводу: либо за «вредное» направление издания, либо за «вредную» статью, либо за дискредитацию чиновников и государственных органов и т. п. По этому поводу современники грустно шутили: «Если углубиться в закон о печати, то окажется, что нет почти такого вопроса, о котором можно было бы писать, и что все газеты должны быть закрыты как нарушающие закон о печати»1. Одна из попыток разрешить такую довольно неопределенную ситуацию была предпринята 12 декабря 1904 г., когда был опубликован указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка». Наиболее важным здесь в отношении периодической печати являлся пункт 8, которым предписывалось «устранить из ныне действующих о печати постановлений излишние стеснения и поставить печатное слово в точно определенные законом пределы»2. В соответствии с этим указом в январе 1905 г. комитетом министров было образовано «Особое совещание для пересмотра действующих о цензуре и печати постановлений и для составления нового по сему предмету устава». 1 Цит. по: Смирнов С.В. Легальная печать в годы первой русской революции. Л., 1981. С. 8. 2 Российское законодательство Х–ХХ вв. М., 1994. Т. 9. С. 191.

9

10

Председателем этого совещания, получившего впоследствии и другое название – «комиссия Кобеко», был назначен член Государственного совета Д.Ф. Кобеко. Итогом работы комиссии Кобеко стали следующие результаты. Либеральное большинство комиссии проголосовало за явочный порядок разрешения периодических изданий, причем как русскоязычных, так и других. Комиссия высказалась также и за отмену права министра внутренних дел запрещать органам печати «обсуждение какого-либо вопроса государственного значения», которое он имел по законодательству3. Наконец, большинством голосов комиссия высказалась против применения к органам печати административных наказаний. Однако в связи с начавшейся Всероссийской стачкой после 6 октября 1905 г. заседания комиссии были прерваны. Положение периодической печати было значительно облегчено высочайшим Манифестом 17 октября 1905 г., а к ноябрю 1905 г. цензура была фактически упразднена. Даже несмотря на то, что Главное управление по делам печати и его органы на местах продолжали существовать, они практически перестали вмешиваться в дела издательств. 19 октября 1905 г. на собрании представителей периодических изданий и книгоиздательств был создан «Союз в защиту свободы печати», который постановил, во-первых, печатать все издания бесцензурно и, во-вторых, в основу проекта будущего закона о печати внести следующие положения: «1) явочный порядок для возникновения изданий, 2) отмена всех видов цензуры и 3) ответственность за общие преступления, совершенные путем печати, исключительно по суду с подсудностью суду присяжных»4. 19 октября 1905 г. Петербургский совет книгопродавцев и типографщиков запретил типографиям печатать издания, прошедшие предварительную цензуру. 6 ноября это положение вновь было подтверждено Советом. После этих событий правительство внесло коррективы в работу комиссии Кобеко. Д.Ф. Кобеко было поручено срочно подготовить «Положение» только о периодической (повременной) печати5. В ноябре 3

Свод законов Российской империи. СПб., б/г. Т. XIV. Ст. 140. С. 76. Кроме того согласно ст.113 при прохождении цензуры публикаций, которые затрагивали вопросы военные, судебные, финансовые и сферу деятельности Министерства внутренних дел, цензоры обязаны были руководствоваться особо изданными постановлениями. 4 Ганфман М. Явочный период свободы столичной печати // Свобода печати при обновленном строе. СПб., 1912. С. 50–51. 5 Согласно ст. 1 приложения к ст. 114 Устава о цензуре и печати (Т. XIV Свода законов по продолжению 1906 г. СПб., б/г. С. 94) повременными изданиями считались: 1) газеты и журналы, выходящие в свет отдельными номерами, листами или

11

подготовленный проект Временных правил о повременной печати был вынесен на обсуждение комиссии. После обсуждения Временных правил, принятых 24 ноября 1905 г., комиссия завершила подготовку проекта Устава о цензуре и печати, а также проекта изменений уголовного законодательства по делам печати. На этом в декабре 1905 года она закончила свою работу. До издания временных правил о периодических изданиях от 24 ноября 1905 г. действующим законом был Устав о цензуре и печати6. Устав мало соответствовал реалиям начала 1900-х годов, так как в нем можно было встретить и ряд постановлений, дошедших еще от николаевской эпохи, когда цензура, по выражению министра народного просвещения А.В. Головнина, казалась «таким же необходимым и незаменимым устоем благополучия России, как крепостное право»7. Уставом предусматривалась предварительная цензура всех периодических изданий, за исключением немногих, изъятых от предварительной цензуры произведений печати. На территории империи предварительной цензуре не подвергались повременные издания, получившие от министра внутренних дел разрешение на выход без предварительной цензуры; все издания правительственные; все издания Академий, университетов и «ученых обществ и установлений»; все издания на древних классических языках и переводы с этих языков; чертежи, планы и карты. Кроме того, согласно ст. 6 в Москве и Петербурге предварительной цензуре не подвергались все оригинальные сочинения объемом не менее десяти печатных листов и все переводы объемом не менее двадцати печатных листов. При этом отметим, что освобождение повременных изданий от предварительной цензуры по разрешению министра внутренних дел было скорее исключением, чем правилом. Но и это не означало, что правительственные чиновники не вмешивались в их деятельность. Подавляющее большинство остальных повременных изданий, не подпадавших под указанные пункты Устава, подлежали предварительной цензуре. Произведения, изъятые от предварительной цензуры, регулировались статьями 143, 144, 147, 149 и 151 Устава о цензуре и печати. Они предусматривали право министра внутренних дел делать повременным изданиям, изъятым от предварительной цензуры, предостережения с книжками; 2) сборники или собрания новых, оригинальных или переводных, сочинений или статей разных писателей, издаваемые под общим заглавием более двух раз в год. 6 См.: Свод законов Российской империи. СПб., б/г. Кн. 5. Т. XIV. Отд. II. 7 Цит. по: Горбунов А. Действующее законодательство о печати // Свобода печати при обновленном строе. СПб., 1912. С. 62.

12

указанием на статьи, подавшие к этому повод. При этом третье предостережение, согласно ст. 144, приостанавливало продолжение издания на срок, который будет назначен министром внутренних дел, но не свыше 6 месяцев. Ст. 147 предусматривала тот случай, когда по значительности «вреда» от распространения «противозаконного» сочинения или повременного издания, наложение ареста не могло быть отложено до судебного приговора. В таких случаях Совету Главного управления по делам печати и Цензурному комитету предоставлялось право немедленно останавливать выпуск в свет данного сочинения, при этом начав в то же самое время судебное преследование против виновного. Ст. 149 и 151 этот порядок ареста периодических изданий и привлечения виновных к судебной ответственности рассматривали в применении к частным случаям. Так, например, если в задержанном сочинении или номере кроме «вредного» влияния усматривалось и преступление, то независимо от задержания экземпляров подобных изданий против виновного могло быть возбуждено судебное преследование согласно установленному законом порядку. Кроме того, запрещению на основании ст. 4 Устава о цензуре и печати подвергались «произведения словесности, наук и искусств», вопервых, «когда в оных содержится что-либо клонящееся к поколебанию учения православной церкви, ее преданий и обрядов, или вообще истин и догматов христианской веры; 2) когда в оных содержится что-либо нарушающее неприкосновенность Верховной Самодержавной Власти, или уважение к Императорскому Дому, и что-либо противное коренным государственным постановлениям; 3) когда в оных оскорбляется честь какого-либо лица непристойными выражениями или предосудительным обнародованием того, что относится до его нравственности или домашней жизни, а тем более клеветой»8. Эти пункты ст. 4 можно было трактовать настолько широко, насколько простиралось весьма богатое воображение ответственного за цензуру чиновника. Однако именно эти правила и составляли структурную основу Устава и определяли его содержание. Так, пункт 1 ст. 4 фактически повторялся в Уставе утверждением и закреплением духовной цензуры, например в статье 31. Пункт 2 ст. 4 находил свое продолжение в ст. 73 и т. д. Наконец, в ст. 93 отделения VIII Правил в руководство цензуре практически вновь повторялись все пункты ст. 4, согласно которым цензорам предписывалось «во всех вообще произведениях печати не допускать нарушения должного уважения» к государю, государству и церкви, соблюдать «непоколебимость основных законов, народную нравственность, честь и домашнюю жизнь каждого». 8

Свод законов Российской империи. Т. XIV. С. 68.

13

Самым же тяжелым в Уставе о цензуре и печати для периодических изданий было наличие предварительной цензуры. Кроме того, очень широкие права получал министр внутренних дел. Он мог приостанавливать любое периодическое издание на срок от трех до восьми месяцев, запрещать обсуждение вопросов «государственной важности» и т. д. Известные трудности создавал Устав и для возникновения печатных изданий. Согласно статьям 117, 118, 119, 126, 127 и 130 для этого требовалось получить разрешение министра внутренних дел, предоставив необходимые документы и приступить к изданию в течение годичного срока с момента выдачи разрешения. Наконец, вносился залог в сумме от 2,5 до 5 тысяч рублей, из которого и выплачивались штрафы в случае наложения их на периодическое издание. Другими словами, для организации нового повременного издания создавались довольно серьезные затруднения и финансового характера. Таким образом, Устав о цензуре и печати создавал широкие возможности для произвола чиновников, наблюдающих за периодическими изданиями, а следовательно и для административного и иного вмешательства, ущемляя тем самым одну из важнейших свобод – свободу слова. Этим законом положение периодической печати регулировалось до издания «Именного Высочайшего указа правительствующему Сенату о временных правилах о повременных изданиях» 24 ноября 1905 г. Это было сделано во время подъема революционного движения, что и заставило Николая II пойти на определенные уступки. Временные правила, ликвидировавшие наиболее одиозные статьи Устава о цензуре и печати, и прежде всего предварительную цензуру, явились переломным моментом в российском законодательстве в отношении печати. Основными статьями временных правил являлись I, II, III и IV, которыми отменялась «предварительная как общая, так и духовная цензура выходящих в городах империи повременных изданий, а равно эстампов, рисунков и других изображений, помещаемых в сих изданиях, или выпускаемых ими отдельными листами», но сохранялись «действующие о повременных изданиях постановления в отношении изданий, выходящих вне городов»9. Статья II временных правил отменяла «постановления об административных взысканиях, налагаемых на повременные издания». Статьи III и IV отменяли обязанность предоставлять залоги. Устанавливался единый порядок ответственности «за преступные деяния, учиненные посредством печати в повременных изданиях» – судебное разбирательство. Статья V временных правил отменяла также ст. 140 Устава о цензуре и печати, предоставлявшую право министру внутренних дел вос9

Российское законодательство X–XX вв. Т. 9. С. 195.

14

прещать «оглашение или обсуждение в печати какого-либо вопроса государственной важности». Однако было оставлено право «воспрещать на определенный срок сообщение в повременных изданиях сведений о передвижении войск или морских сил и о средствах обороны» (статья VI). Наблюдение за периодическими изданиями, на основании пункта 7 статьи VII временных правил, возлагалось на местные учреждения или на должностных лиц по делам печати. Местное наблюдение за печатью, а также исполнение обязанностей по внутренней цензуре, возлагалось на комитеты и инспекторов по делам печати. Комитеты по делам печати были учреждены в Санкт-Петербурге, Москве, Варшаве и Тифлисе. Инспектора по делам печати действовали в других 16 наиболее крупных городах империи, в том числе и в Томске10. Согласно ст. 15 Устава о цензуре и печати, не отмененной временными правилами, в местностях, где не было особого инспектора по делам печати (а это, за исключением Томска, – вся остальная Сибирь), наблюдение за частными периодическими изданиями, причем «без производства особого вознаграждения», возлагалось на вице-губернатора. Это должностное лицо, следуя пункту 9 той же VII статьи, имело право налагать арест на отдельные номера повременных изданий с одновременным возбуждением судебного преследования против виновных. Однако это могло произойти только в тех случаях, когда в содержании издания заключались признаки «преступного деяния», предусмотренного уголовным законодательством, за исключением преследуемых в порядке частного обвинения. Основанием для привлечения к судебной ответственности и наложения ареста являлись также и нарушения, которые подпадали под пункт 8 статьи VIII, когда в номере повременного издания не была указана фамилия ответственного редактора и издателя, не обозначена типография, в которой был напечатан номер, а также адрес редакции. Случаи привлечения к ответственности именно по этой статье были нередки. При этом наказанию подвергался не только редактор издания, но и владелец типографии. В пунктах 11, 12, 13 и 14 статьи VII временных правил подробно разъяснялся порядок судебного преследования периодических изданий. Согласно им, кроме должностного лица по делам печати, судебное преследование могло быть возбуждено и по непосредственному предложению прокурорского надзора. Арест на подвергнутое судебному преследованию повременное издание, кроме порядка, предусматривавшегося пун-

ктом 9 статьи VII, т. е. должностным лицом по делам печати, мог быть наложен и судом на распорядительном заседании по представлению судебного следователя или по предложению прокурорского надзора. Существовали и другие основания для привлечения к судебной ответственности. К ним относились – выпуск в свет повременных изданий до получения установленного свидетельства и в случае не предоставления положенного количества экземпляров периодического издания должностному лицу по делам печати. Количество обязательных экземпляров, которые предоставлялись как цензурным комитетам, так и отдельным цензорам при выпуске в свет вновь отпечатанных книг, журналов, газет и других произведений печати зависело от их тиража. Если отпечатанное произведение выходило в свет в количестве не менее шестисот экземпляров, то два экземпляра предназначались для цензурного учреждения, два – для Императорской публичной библиотеки. Если издание выходило в меньшем количестве экземпляров, то в указанные учреждения необходимо было отправить по одному экземпляру. Кроме того, один экземпляр предоставлялся для Гельсингфоргского Александровского университета, один для Императорской Академии наук и один экземпляр газет, журналов и альманахов для Министерства внутренних дел11. Пункты 4, 5, 6, 7 и 8 статьи VIII предусматривали уголовное наказание редактора за публикацию «воспрещенных законом» статей, «возбуждавших к устройству или продолжению стачки, или к самовольному, по соглашению между рабочими, прекращению, приостановлению или невозобновлению работ на железной дороге, телеграфе или телефоне общего пользования»12. Редактор повременного издания привлекался к уголовной ответственности также и за «возбуждение служащих в правительственном установлении» к самовольному прекращению своих обязанностей; за материалы, под влиянием которых учащиеся приостанавливали или не возобновляли занятия в учебных заведениях; за призыв в повременном издании к «устройству воспрещенных законом скопищ». Ответственного редактора периодического издания наказывали в уголовном порядке и за публикацию в повременном издании «заведомо ложных о деятельности правительственного установления или должностного лица, войска или воинской части сведений, возбуждающих в населении враждебное к ним отношение»13. 11

Свод законов Российской империи. Т. XIV. Ст. 72. С. 71–72. Российское законодательство X–XX вв. Т. 9. С. 198–199. 13 Там же. С. 199. 12

10

Свод законов Российской империи. Т. XIV. С. 66.

15

16

Временными правилами о повременных изданиях уголовное преследование предусматривалось также и за распространение посредством периодического издания «заведомо ложного, возбуждающего общественную тревогу слуха о правительственном распоряжении, общественном бедствии или ином событии» и, наконец, за опубликование в повременном издании сведений о передвижении войск или морских сил или о средствах обороны. Толковать же такие статьи можно было самым разнообразным способом, а это в свою очередь порождало новые злоупотребления со стороны ответственных за цензуру лиц. Итак, временными правилами для повременных изданий предварительная цензура и административные кары за нарушение действующего законодательства были отменены. Концессионный порядок выхода изданий, при котором требовалось не только получение разрешения министра внутренних дел, но и внесение крупного денежного залога, был заменен явочным. Однако временные правила 24 ноября 1905 г. были составлены таким образом, что основанная явочным порядком газета, не подвергаясь никакой цензуре, если того желала местная администрация, могла никогда не выйти в свет. Для этого было вполне достаточно некоторой «распорядительности» со стороны того самого должностного лица, которое было обязано в двухнедельный срок выдать свидетельство каждому желающему издавать газету или журнал. Этот же администратор мог отправить «должностное лицо по делам печати» в типографию, где он по закону от 24 ноября 1905 г. имел право «наложить арест» на первый же номер газеты, т. е. отобрать все предназначенные к распространению экземпляры издания. Сделав это с первым номером, должностное лицо могло безнаказанно производить ту же самую операцию и над всеми последующими выпусками. Для этого ему вполне было достаточно объявить, и такие случаи не были единичными, что в «содержании таковых номеров заключаются признаки преступного деяния, уголовным законом предусмотренного»14. Таким образом, у должностного лица по делам печати, тем более что за неправильный арест газетного номера оно взысканию не подлежало, имелись широкие возможности для ареста газетного или журнального номера. Назначение временных правил достаточно определенно разъяснялось в высочайшем указе: «Правилами этими устраняется применение в области периодической печати административного воздействия, с восстановлением порядка разрешения судом дел о совершенных путем печатного слова преступных деяний»15. 14 15

Розенберг В. Летопись русской печати. 1907–1914 гг. М., 1914. С. 6. Российское законодательство X–XX вв. Т. 9. С. 194–195.

17

Однако уже в дополнении временных правил от 18 марта 1906 г. и во временных правилах о непериодической печати от 26 апреля 1906 г. достаточно явно отразилось возвращение законодательства о печати к старым полицейским традициям, что было в немалой степени обусловлено начавшимся спадом в стране революционного движения. «Борьба с противозаконными стремлениями органов повременной печати», а также стремление «дать правительственной власти надлежащие средства к предупреждению распространения изданий, содержащих рисунки преступного характера» или таких, которые «хотя и представляются в высшей степени тенденциозными и дерзкими, но не заключают в себе признаков преступления, предусмотренного законом или же подлежат преследованию не иначе, как по частной жалобе» – вот ради какой цели правительство и большинство членов Государственного совета признавали необходимым издание правил 18 марта 1906 г. При этом, по мнению 13-ти членов Государственного совета, осуществление этой цели «представляло бы шаг назад по пути осуществления возвещенных Манифестом 17 октября 1905 г. свобод»16. В 1906 и в последующие годы, определенные изменения претерпело и Уложение о наказаниях, отдельные статьи которого относились к законодательству о печати. Состав преступлений, за которые несло ответственность повременное издание в лице своего ответственного редактора, был предусмотрен статьями 1012(2), 1012(3), 1013, 1014, 1024 и 1029 – 1047(1). Они и составляли большую часть главы V отделения II «О нарушениях постановлений о книгопечатании и торговле книгами и т. п., а равно о театральных представлениях» Уложения о наказаниях17. Эти статьи, в своем подавляющем большинстве, на протяжении 1907– 1914 гг. развивали те положения, которые были зафиксированы в Уставе о цензуре и печати и во Временных правилах о повременных изданиях 24 ноября 1905 г. Так, статья 1012(2), развивая положения Устава о цензуре и печати, наказывала денежным взысканием от 50 до 300 рублей, а в случае повторения любого из указанных в статье нарушений – денежным взысканием от 300 до 1000 рублей, виновного: 1) в выпуске в свет повременного издания до получения установленного свидетельства; 2) в непредоставлении экземпляров периодического издания «в установление» или должностному лицу по делам печати; 3) в выпуске в свет номера газеты или журнала без подписи ответственного редактора или издате16 17

Горбунов А. Указ. соч. С. 64. Свод законов Российской империи. Т. XV. С. 104–109.

18

ля; или без обозначения адреса типографии, в которой печаталось издание; 4) в наборе или печатании повременного издания без получения установленного свидетельства; 5) в выпуске из типографии номера периодического издания, содержащего эстампы, рисунки или другие изображения, с текстом или без текста, до истечения срока, установленного законом, т. е. за 24 часа до выпуска номера из типографии. Кроме того, за повторение подобного нарушения суд имел право вынести приговор о закрытии типографии на срок до шести месяцев и о лишении виновного права содержать типографию в течение того же срока. Одна из наиболее доходных статей для любого периодического издания – печатание платных объявлений, жестко контролировалась государством, и в случае объявления о продаже билетов иностранных лотерей и промессов на эти билеты без разрешения Министерства финансов, ждать которого приходилось довольно долго, издание каралось денежным взысканием: в первый раз – не более пятидесяти рублей, во второй – не более ста рублей, а в третий – не более двухсот рублей и лишением права печатать частные объявления. А последнее фактически означало финансовую несостоятельность издания, а следовательно, и скорое закрытие газеты или журнала. Наиболее «любимой» статьей Уложения о наказаниях для правительственных чиновников, на основании которой против редактора периодического издания возбуждалось судебное преследование, была статья 1034(4) (по продолжению 1906 г.). Она соответствовала пункту 5 статьи VIII временных правил о повременных изданиях 24 ноября 1905 г. Законом 5 июля 1912 г. статья 1034(4) была дополнена по сравнению с временными правилами 24 ноября 1905 г. еще одним пунктом, предусматривавшим наказание за распространение в печати сведений, касавшихся внешней безопасности России. Некоторые пункты ст. 1034(4) имели такую формулировку, которая позволяла их толковать довольно широко. Например, «распространение посредством печати заведомо ложных о деятельности правительственного установления или должностного лица, войска или воинской части сведений, возбуждающих в населении враждебное к ним отношение» или «распространение посредством печати заведомо ложного, возбуждающего общественную тревогу о правительственном распоряжении, общественном бедствии или ином (выделено мною. – В.В.) событии»18. Отсюда и большое количество дел, возбужденных против наиболее популярных сибирских либеральных газет именно по ст. 1034(4). При этом весьма

характерным явлением был и тот факт, что в подавляющем большинстве случаев судебным решением являлось прекращение уголовного преследования за отсутствием состава преступления, а арест на номер этого периодического издания отменялся. Так, например, 29 ноября 1910 г. Красноярским окружным судом было отменено судебное преследование и снят арест, наложенный Енисейским вице-губернатором Лубенцовым на № 25 газеты «Красноярская мысль» от 20 ноября 1910 г. за статью «Последняя статья Льва Николаевича Толстого», в которой последовательно проводилась мысль о необходимости отмены смертной казни19. 3 марта 1913 г. инспектор по делам печати в городе Томске П.Т. Виноградов по просьбе секретаря Томской Духовной консистории В. Карташова отдал распоряжение арестовать № 49 газеты «Сибирская жизнь» (Томск) от 2 марта 1913 г. Причиной ареста и возбуждения «за ложные сведения» уголовного преследования по ст. 1034(4) Уложения о наказаниях послужила заметка «В Томской консистории», сообщавшая о недостаче в кассе консистории 13000 рублей. Однако Главное управление по делам печати, рассмотрев жалобу редактора «Сибирской жизни» Г.Б. Баитова, вынесло следующее решение: «Налагать арест на номер 49 не было оснований, т. к. означенная заметка как по спокойному характеру изложения, так и по содержанию не могла возбудить в населении враждебное отношение к названному учреждению»20. Состав преступных действий, за которые ответственный редактор мог быть подвергнут судебному преследованию, предусматривали и статьи 1035–1040. Согласно ст. 1035 ответственный редактор повременного издания мог быть привлечён к ответственности в случае «опубликования оскорбительных и направленных к колебанию общественного доверия отзывов о действующих в Империи законах» или о постановлениях и распоряжениях правительственных и судебных органов. На страницах газет было строго запрещено оспаривать их обязательную силу, одобрять или оправдывать «воспрещенные ими действия с целью возбудить к ним неуважение». Публикацию в печати материалов, «возбуждающих вражду в одной части населения против другой, либо в одном сословии против другого», карала ст. 1036. Уложение о наказаниях (ст. 1037) строго следило и за неприкосновенностью «начал частной собственности и семейного союза» и не допускало никаких критических замечаний по этим вопросам. Наконец, понимая, что постановления дворянских, городских и земских собраний могли не совпадать с офици19

18

Свод законов Российской империи. Т. XV. С. 107–108.

19

20

ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 4219. Л. 13, 18. РГИА. Ф. 776. Оп. 12. 1894. Д. 26. Ч. II. Л. 84.

20

альной правительственной линией, печатать и обнародовать такие постановления можно было лишь с разрешения: в Санкт-Петербурге – градоначальника, в Москве – генерал-губернатора, а во всех остальных городах империи, в том числе и в Сибири, – губернатора. Статьи 1035–1038 Устава о цензуре и печати в 1906 г. были отменены. Однако, несмотря на это, например, чиновники канцелярии иркутского генерал-губернатора в докладе своему управляющему в ноябре 1907 г., т. е. год спустя после отмены этих статей, тем не менее включали их в число действующих в российском законодательстве21. Одну из наиболее эффективных попыток привлечь нового читателя редакторы периодических изданий видели в публикации всевозможных сенсационных материалов, в том числе и о самых громких судебных процессах. При этом стремление опередить другие газеты в подаче новых сведений нередко заканчивалось возбуждением судебного преследования по ст. 1038(1) Уложения о наказаниях. Виновный в опубликовании материалов дознания или предварительного следствия до судебного заседания подвергался аресту от семи дней до шести недель, и кроме того денежному взысканию до пятисот рублей. Тем же наказаниям подвергались виновные в нарушении правил о печатании судебных решений и отчетов о делах, рассматривавшихся в судебных учреждениях. По этой статье были возбуждены дела не только против небольших, имевших свой, довольно ограниченный круг читателей газет, таких, например, как «Сибирская Заря» (Иркутск), «Сибирская мысль» (Красноярск), но и таких популярных сибирских либеральных изданий, как «Енисейская мысль» (Красноярск), «Сибирь» (Иркутск)22. 5 января 1908 г. министр юстиции И.Г. Щегловитов разослал секретные циркулярные письма прокурорам судебных палат и прокурорам окружных судов. Министр был сильно обеспокоен тем, что за 1907 г. увеличилось количество «преступлений, учиняемых посредством печати». В газетах, как указывал он, стали появляться отчеты о таких судебных делах, последствием которых было «распространение полностью или в выдержках и статей, не подлежавших оглашению в печати». Именно поэтому министр юстиции поручал прокурорам судебных палат и окружных судов закрывать двери судебных заседаний «по наиболее выдающимся делам указанного свойства». Кроме того, Щегловитов указывал и на то, что было бы желательно устранить разглашение в газетах

печатавшихся материалов «сенсационного характера». Наконец, прокурорам судебных палат и прокурорам окружных судов предписывалось «своевременно доносить Министерству юстиции о всех тех случаях, когда предложения их по упомянутому предмету будет отклонено подлежащим судебным местом»23. Имея такое предписание министра юстиции, нередким было незаконное возбуждение уголовных дел по ст. 1038(1) Уложения о наказаниях. Это не могло не вызывать беспокойства Министерства внутренних дел, буквально заваленного жалобами ответственных редакторов сибирских газет. В начале 1914 г. начальником Главного управления по делам печати графом С.С. Татищевым сибирским генерал-губернаторам и губернаторам было разослано циркулярное письмо за номером 6441. В этом письме особое внимание обращалось на то, что учреждениями и должностными лицами по делам печати возбуждались судебные преследования по признакам преступлений, предусмотренных по ст. 1038(1) Уложения о наказаниях. Между тем, согласно статьям 75–80 Устава о цензуре и печати оглашение следственных материалов в печати до судебного заседания или прекращение дела следствием полностью зависело только от прокурорского надзора. То есть учреждениям и должностным лицам по делам печати действующими в 1907–1914 гг. законами не было предоставлено права возбуждать уголовные преследования в указанных случаях, т. е. по ст. 1038(1) Уложения о наказаниях. Именно об этом Главное управление по делам печати еще раз напоминало начальникам губерний и просило их «не отказать поставить об этом в известность наблюдающих за повременными изданиями лиц, для сведения и надлежащего впредь руководства»24. Уложение о наказаниях строго следило и за сохранением «доброго имени» не только должностных лиц или общества, но и любого частного лица. Если в газете или журнале появлялись сообщения, которые могли повредить «их чести, достоинству или доброму имени», то редактора наказывали денежным штрафом до пятисот рублей и заключением в тюрьме на срок от двух месяцев до одного года и четырех месяцев, или по усмотрению суда одному из этих видов наказаний (ст. 1039). Однако если подсудимый предоставлял суду неопровержимые доказательства справедливости опубликованных статей, то он освобождался от ответственности по указанной статье. Тем не менее он мог быть подвергнут взысканию по ст. 1040 в случае, если суд в форме преследуемо-

21

ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 3340. Л. 5. ГАИО. Ф. 242. Оп. 1. Д. 151. Л. 151; Ф. 243. Оп. 1. Д. 184. Л. 3, 7, 36; Ф. 245. Оп. 1. Д. 1605. Л. 89; Оп. 3. Д. 103. Л. 48, 66; Д. 1339. Л. 8. 22

21

23 24

ГАОО. Ф. 190. Оп. 1. Д. 108. Л. 1. ГАКК. Ф. 827. Оп. 1. Д. 104. Л. 113.

22

го сочинения или в способе его распространения и других обстоятельствах усматривал «явный умысел нанести должностному лицу или установлению оскорбление». В этом случае за оскорбительный отзыв в печати о частном или должностном лице, обществе или учреждении, выражавший или заключавший в себе «злословие или брань» наказывали более «мягко»: денежным взысканием не более трехсот рублей и арестом от семи дней до трех месяцев, или заключением в тюрьме от двух до восьми месяцев. Так, в газете «Красноярский вестник» (Красноярск) 11 июля 1910 г. был опубликован фельетон «Наши иммортели» (т. е. бессмертники). В нем был показан «во всей своей красе» мировой судья 5 участка Енисейского уезда Герке – пьяница, скандалист, хулиган. Все факты, приведенные в фельетоне, полностью соответствовали действительности. Тем не менее, 30 октября 1910 г. приговором Красноярского окружного суда на основании 1 пункта статьи 1040, за «оскорбительный отзыв в печати о должностном лице», ответственному редактору «Красноярского вестника» А.А. Жалудскому было установлено наказание в виде денежного штрафа в размере 25 рублей и ареста на две недели25. Таким образом, подвергнуть в периодической печати жесткой критике зарвавшегося чиновника было практически невозможно. Ответственный редактор периодического издания, подписывая к печати очередной номер газеты или журнала с подобным материалом, знал почти наверняка, что за этим последуют штрафные санкции. Статьи 1041–1047 Уложения о наказаниях подробно указывали на степень ответственности автора, издателя, владельца типографии и редактора повременного издания, который считался «во всяком случае главным виновником». Суд имел право запрещать выход периодического издания на определенный срок или на «совершенное его прекращение». Наконец, эти статьи регламентировали право суда запрещать оказавшимся виновными издателю и редактору принимать на себя в течение определенного срока, но не более пяти лет, обязанности редактора или издателя какого-либо повременного издания. Статьи 1046 и 1047, касавшиеся запрещения виновным редакторам и издателям исполнять эти обязанности в течение определенного срока, были отменены Временными правилами 24 ноября 1905 г. Однако их, так же как и статьи 1035–1038, чиновники канцелярии иркутского генерал-губернатора, больше года спустя после отмены, все еще включали в число действующих статей в российском законодательстве26. 25 26

ГАКК. Ф. 516. Оп. 1. Д. 807. Л. 9, 18. ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 3340. Л. 5.

23

Наконец, в 1907–1914 гг. продолжали сохранять свое значение ряд постановлений уголовного уложения 1903 г. Из них прежде всего следует отметить ст. 128, каравшую «порицание установленных законами основными образа правления» ссылкой на поселение; ст. 132, и в особенности знаменитую ст. 129, в которой был сосредоточен «центр тяжести уголовных репрессий». Ст. 132 предусматривала наказание за «составление и размножение», а ст. 129 – за распространение сочинений, «возбуждающих»: «1) к учинению бунтовщического или изменнического деяния; 2) к ниспровержению существующего в государстве общественного строя; 3) к неповиновению или противодействию закону ... 4) к учинению тяжкого ... преступления; 5) к нарушению воинскими чинами обязанностей военной службы и 6) вражду между отдельными частями или классами населения, между сословиями, или между хозяевами и рабочими»27. Наказания, установленные этими статьями, были весьма суровы. От заключения в тюрьму по ст. 132 и по пункту 6 ст. 129 до ссылки на поселение и заключение в «исправительный дом с переходом к тюрьме» только при смягчающих вину обстоятельствах по остальным пунктам статьи 129. Устанавливая такие суровые кары, эти статьи были так отредактированы, что под них можно было подвести «деяния», по существу ничего преступного и революционного в себе не заключающие28. После роспуска 3 июня 1907 г. II Государственной думы в императорском манифесте четко указывалось, что меняется только избирательный закон, в то время как все другие права, дарованные подданным Манифестом 17 октября 1905 г. и Основными законами, оставались «незыблемыми и неизменными». Тем не менее декларированные Николаем II права на деле оказались лишь словами. В тот же день, 3 июня, на территории Сибири, так же как и во всей империи, были изданы в порядке чрезвычайной и усиленной охраны тождественные по существу, если не всегда по форме, обязательные постановления о печати. Этими постановлениями периодическая печать фактически была переведена «на штрафное положение». На основании пунктов 1, 2 и 3 ст. 19 Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, генерал-губернаторы или «облеченные их властью лица» имели очень широкие полномочия. Прежде всего – издавать обязательные постановления по предметам, «относившимся к предупреждению нарушения общественного порядка 27

28

Свод законов Российской империи. Т. XV. С. 256. Горбунов А. Указ. соч. С. 77.

24

и государственной безопасности». Первый пункт всех постановлений о печати гласил: «Воспрещается оглашение или публичное восхваление каких-либо статей или иных сообщений, возбуждающих враждебное отношение к правительству». Запрещалось распространять произведения печати, подвергнутые аресту установленным в законе порядком. Далее следовал ряд более специальных запретов. Так, например, запрещалось «восхваление преступлений», распространение «ложных, возбуждающих тревогу слухов» о чем бы то ни было. Виновные в нарушении того или иного «воспрещения», другими словами ответственные редакторы повременных изданий, подвергались в административном порядке штрафу до 3000 рублей. В местностях, объявленных на положении усиленной охраны – штрафу до 500 рублей или заключению в тюрьме или крепости до трех месяцев, или аресту на тот же срок. Наконец, согласно пункту 14 статьи 19 правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, начальнику губернии предоставлялось право приостанавливать, т. е. фактически закрывать, периодические издания на все время объявленного военного положения29. В результате этих постановлений на протяжении 1907–1908 гг. количество периодических изданий, прежде всего леводемократического направления, значительно сократилось. Напротив, либеральная пресса, преимущественно кадетская или околокадетская по своему характеру, на протяжении 1907–1914 гг. не только сохранила, но и, начиная с 1910 г., неуклонно укрепляла свои позиции. В рассматриваемый период в Сибири в разное время издавалось 147 общественно-политических газет и журналов. Из этого огромного количества периодики лишь 18 издавалось пять и более лет30. При этом подавляющее большинство этих изданий (13) носило либеральный характер, такие как «Алтай» (Бийск), «Вестник Западной Сибири» (Тюмень), «Жизнь Алтая» (Барнаул), «Забайкальская новь» (Чита), омские «Омский вестник» и «Омский телеграф», «Сибирская жизнь» (Томск), «Сибирь» (Иркутск). Лишь два издания – красноярский «Сусанин» и томская «Сибирская правда» имели черносотенную окраску. Среди сибирских либеральных изданий, выходивших менее пяти лет, но имевших определенный вес и популярность в крае, отметим такие газеты, как «Алтайская газета», «Алтайский край», «Голос Алтая» (Барнаул); «Красноярец», «Красноярский вестник» (Красноярск); «Сибирские отклики» (Иркутск), «Вестник» (Верхнеудинск), «Утро Сибири» (Чита) и

некоторые другие. Либеральные издания, выходившие с 1907 по 1914 г., за небольшим исключением начали свою издательскую деятельность после революции 1905–1907 гг. Основная масса изданий возникла в период 1909–1912 гг., что во многом было обусловлено изменениями в политической жизни страны. По неполным данным, выходившие разновременно в 1907–1914 гг. либеральные газеты в крае распределялись по городам следующим образом. Иркутск – 11 изданий, Красноярск – 8, Барнаул – 7, Тюмень – 6, Чита – 5, Томск и Омск по 4, Курган и Бийск по 3, Тобольск, Новониколаевск, Верхнеудинск по 1 изданию31. Несмотря на огромное количество административных и судебных репрессий, которые обрушивались в годы реакции на сибирскую либеральную периодику, она смогла не только выдержать это трудное время, но и расширить свое влияние на население края. Наиболее распространенной и популярной в Сибири была газета томских кадетов «Сибирская жизнь». С 1905 г. она становится ведущим органом сибирской либеральной периодики. В 1905–1907 гг. тираж «Сибирской жизни» был от 12,5 до 15 тысяч экземпляров32. Редакторами газеты с 6 ноября 1905 г. стали профессора томского университета И.А. Малиновский и М.Н. Соболев, являвшиеся видными деятелями местного отдела партии кадетов. Если же они временно не могли выполнять свои обязанности редакторов, то на этом посту их заменяли другие члены отдела или сочувствующие им лица. Так, летом 1908 г. временным редактором был М.Р. Бейлин, с сентября 1910 г. – профессор В.Л. Малеев. С октября 1910 г., после того как под угрозой увольнения из университета И.А. Малиновский и М.Н. Соболев были вынуждены оставить редактирование газеты, до марта 1917 г. ответственным редактором был Г.Б. Баитов. На протяжении 1907–1914 гг. тираж «Сибирской жизни» несколько сократился. В 1907 г. газета выходила в количестве от 10000 до 12000 экземпляров, а к концу рассматриваемого периода – примерно 9000– 10000 экземпляров33. Тем не менее финансовый год газета неизменно заканчивала с прибылью. Так, в 1911 г. чистая прибыль составила 7139 рублей 30 копеек, более 7000 рублей было получено и в 1912 г. При этом, в 1911 г., газета имела 1525 подписчиков в Восточной Сибири, 1313 – в 31

Свод законов Российской империи. Т. II. С. 173. Периодическая печать Сибири (вторая половина XIX века – февраль 1917 г.). Томск, 1991. С. 84–85.

Подсчитано по: Периодическая печать Сибири… Мосина И.Г. Формирование буржуазии в политическую силу в Сибири. Томск, 1978. С. 19. 33 Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири в годы нового революционного подъема (1910–1914 гг.). Томск, 1989. С. 131; ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3830. Л. 147; РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1912. Д. 1. Ч. I. Л. 319.

25

26

29 30

32

Западной Сибири и 366 – в Европейской России. Для сравнения: орган Томского отдела Союза 17 октября, газета «Время», выходившая ежедневно с 1 января 1906 г. по 30 декабря 1907 г., печаталась в количестве от 1300 до 2500 экземпляров. Ежегодно она приносила пайщикам не менее 1000 рублей убытка. Еще меньшей популярностью среди сибирских читателей пользовались черносотенные издания. Так, орган Красноярского отдела Союза русского народа, газета «Сусанин», издавалась лишь в количестве около 1000 экземпляров34. Идейная позиция «Сибирской жизни» определялась заявлениями ее редакции о том, что газета «отстаивает и защищает начала конституционного государства, полную гражданскую и политическую свободу на началах всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права, широкое самоуправление земств и городов... Газета защищает интересы трудящихся классов народа – крестьян, рабочих и вообще всех живущих личным трудом, и с этой точки зрения дает разрешение вопросов земельного устройства, рабочего законодательства, обложение налогами и пр.»35. На страницах «Сибирской жизни» постоянно присутствовал самый злободневный материал, давались весьма смелые комментарии различным политическим событиям, критиковались отдельные аспекты правительственной политики. По данным томской полиции, в «Сибирской жизни» в разное время сотрудничали 59 человек. Штатных сотрудников было немного, большинство же совмещало служебную деятельность с корреспондированием в газету. Активное участие в ее издании принимали М.Р. Бейлин, П.В. Вологодский, А.И. Макушин, профессора томских вузов М.И. Боголепов, Е.Л. Зубашев, Н.Н. Кравченко, П.Н. Лященко, И.А. Малиновский, М.Н. Соболев, Н.В. Некрасов, В.А. Обручев, В.В. Сапожников и др. Многие из них являлись видными представителями томского отдела кадетской партии, а М.Н. Соболев и И.А. Малиновский неоднократно представляли томских кадетов на встречах представителей местных групп с депутатской фракцией кадетов в III Государственной думе. Отсюда и недовольство властей этим изданием, неоднократные наложения штрафных санкций, обыски в редакции и даже специальная картотека, заведенная томским жандармским отделением на сотрудников газеты36. Одной из главных причин такой позиции местной администрации была твердая политическая линия редакции. Ее характерным показателем явился эпизод с публикацией статьи по случаю смерти П.А. Столы-

пина «П.А. Столыпин», в которой яркими красками была описана картина царящего в России беззакония. Перед выпуском в свет этого номера состоялось собрание редакционного коллектива газеты по вопросу о публикации статьи и репрессиях со стороны томских властей, которые могли за этим последовать. Большинством голосов собрание одобрило выпуск статьи, невзирая ни на какие возможные административные наказания. Как отмечал в своем донесении в департамент полиции начальник Томского губернского жандармского управления полковник С.А. Романов, наложенный Томским губернатором за эту статью на газету штраф в размере 500 рублей «комитет охотно и свободно внес, т. к. редакционным комитетом до наступления нового года (1911. – В.В.) предусматривался расход на указанные штрафы в сумме 3000 рублей»37. Осуществляя надзор за периодической печатью в Томске и Томской губернии, царская администрация постоянно сообщала в Главное управление по делам печати сведения о направленности местных повременных изданий. Отчеты свидетельствовали, что к концу 1913 г. подавляющее большинство газет в губернии имели либеральный характер (10), в то время как правый и крайне правый – лишь 3. Такие ежедневные издания, как бийский «Алтай» (1911–1917 гг.), печатавшийся тиражом 700 экземпляров, барнаульские газеты «Жизнь Алтая» (1910–1917 гг.), «Барнаульский листок» (1909–1911 гг.), «Алтайская газета» (1910–1911 гг.) – эти либеральные издания в разное время редактировал кадет П.В. Орнатский38 – постоянно являлись предметом особого внимания властей, отмечавших их «вредное влияние и кадетскую направленность». Критика черносотенцев, соглашательской политики октябристов в Государственной думе, разъяснение реакционной политики правительства в области образования, земского и переселенческого вопросов и др. – все это находило отражение в передовых и критических статьях этих изданий и формировало вполне определенное общественное мнение. Прямым выражением этого были итоги выборов в III и IV Государственные думы, большинство депутатов которых от Томской губернии были кадетами. Рост числа либеральных изданий в Томской губернии, также как и типографий, книжных магазинов и газетных киосков, не мог не беспокоить правительственных чиновников. Осенью 1913 г. томский губернатор Гран получил письмо от министра внутренних дел Н.А. Маклакова. Министр был крайне обеспокоен тем, что в последнее время «значительно увеличилось число указан-

34

ГАРФ. Ф. ДП. 4 Д-во. 1907. Д. 77. Ч. 8. Л. 6; ГАКК. Ф. 595. Оп. 3. Д. 6495. Л. 4. РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1912. Д. 1а. Л. 38. 36 ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 3380. Л. 151–159. 35

27

37 38

ГАРФ. Ф. ДП. 4 Д-во. 1911. Д. 77. Ч. 8. Л. 2. ГАРФ. Ф. ДП. 4 Д-во. 1909. Д. 77. Ч. 8. Л. 2.

28

ных заведений, – в особенности типографий, каковые открываются ныне не только в городах губернских, но и во многих уездных и даже местечках»39. Он считал, что крайне необходимо увеличить штаты лиц, наблюдавших за повременной и неповременной печатью, типографиями и пр. Кроме того, Маклаковым в октябре 1913 г. был внесен в Государственную думу проект нового устава о печати. Он считал, что газета как периодическое издание располагает лишь «многочисленными средствами наносить серьезнейший вред государству и обществу, подтачивая устои общежития, сея смуту в умах и растлевая самую совесть и душу народную», поэтому у современников впечатление от проекта было таково, что «это был самый последовательный из проектов, продиктованных убеждением, что печать есть зло, с которым правительство обязано бороться всеми доступными средствами». Для обоснования необходимости проекта нового Устава о печати министру были нужны сведения от томского губернатора о том, «в каких именно пунктах губернии, было необходимо усилить надзор за произведениями печати и за упомянутыми выше заведениями и по каким основаниям»40. В Омске в рассматриваемый период наибольшей популярностью пользовались две местные газеты – «Омский телеграф» и «Омский вестник», которые, по словам начальника Омского жандармского управления полковника Козлова, «путем тенденциозного освещения правительственных мероприятий и деятельности правительственных учреждений и должностных лиц, вселяли в читающие массы чувства недовольства существующим строем»41. Обе эти омские газеты в числе других наиболее популярных либеральных сибирских газет и журналов, таких, например, как «Сибирь» (Иркутск), «Сибирская жизнь» (Томск), «Вестник Западной Сибири» (Тюмень), а также санкт-петербургского журнала «Сибирские вопросы», находились под постоянным контролем Главного управления по делам печати. По распоряжению исполняющего должность начальника Управления графа Татищева «Омский вестник» и «Омский телеграф» подлежали задержанию на почте и передаче местному губернскому начальству, если они «пересылались бесплатно и без подписки волостным станичным и сельским правлениям и должностным лицам сельского самоуправления»42. Кроме того, департамент полиции запрашивал у местных поли-

цейских властей сведения о составе редакций и «с указанием псевдонимов и адресов сотрудников «Омского вестника» и «Омского телеграфа». При этом сбор данных конспирировался «как сведения по квартирному налогу или чем-либо другим, чтобы назначения их для редакций оставались совершенно неизвестным»43. Ежедневная газета «Омский телеграф» издавалась с 1907 по 1917 г. Её редактором-издателем продолжительное время был кадет И.М. Познер. Он же являлся и автором наиболее злободневных фельетонов, публиковавшихся под псевдонимом «Шмель»44. Некоторые номера газеты выходили с «Особыми прибавлениями», цель которых заключалась в более полном освещении деятельности Государственной думы и Государственного совета. В частности, на страницах газеты имела место критика правых депутатов Думы, «требовавших, чтобы правительство формально взяло назад Манифест 17 октября», и партии октябристов за ее непоследовательность в решении многих вопросов в Государственной думе. В условиях ограничительных мер, установленных обязательными постановлениями в отношении периодической печати, весьма интересным был подход редакции к разрешению проблемы ознакомления читателей со «всеми течениями политической мысли». Сознательно отказываясь от комментариев идейно-политических платформ политических партий, газета приводила мнения столичной и провинциальной печати о текущей политической жизни. При этом «Омский телеграф» был убежден, что «события последних трех лет достаточно подготовили читателя к самостоятельному мышлению и поэтому он легко разберется в чужих мнениях»45. «Общественно-литературная и экономическая» ежедневная газета «Омский вестник» издавалась с 1909 по 1918 г. Первоначально редактором-издателем был С.Д. Муромцев, который как «чисто русский человек не позволял печатать противоправительственных статей, почему его газета и не распространялась среди публики»46. В силу этого «Омский вестник» стал терпеть убытки, и Муромцев был вынужден продать газету Е. Ошеметковой. Она предложила редактировать газету Л.И. КорвинКруковскому, человеку либеральных настроений и взглядов. Смена редактора заметно сказалась и на содержании материалов, помещаемых в «Омском вестнике», что привело и к увеличению числа подписчиков.

39

43

40

44

ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 4071. Л. 3. ГАТО. Ф. 3. Оп. 12. Д. 4071. Л. 7. 41 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 84. Л. 145. 42 ГАИО. Ф. 25. Оп. 10. Д. 1256. Л. 39, 35.

29

ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 79. Л. 20. Там же. Л. 245. 45 Омский телеграф. 1908. 9 января. 46 Самосудов В.М. Предшественница // Омский вестник. 1993. 4 февраля.

30

С 1910 г. газета ярко проявляет себя как оппозиционное издание. Это было связано как с приходом нового редактора, так и с изменением политической ситуации в стране, и нашло свое отражение в содержании материалов, помещенных в рубриках «Парламентская жизнь», «По России», «Дневник печати», «Рабочая жизнь». Особенно острыми были статьи, посвященные событиям, так или иначе связанным с «монаршей милостью». Так, к пятилетию Манифеста 17 октября 1905 г. «Омский вестник» отмечал, что вместо «народного представительства народ получил владык справа». Однако «жива память октябрьских дней. Она не умрет, ибо не могут умереть те заветы, с которыми слиты, от которых неотделимы неудовлетворенные нужды народа». Резко критиковала «царскую милость, так и не принесшую народу долгожданную свободу», статья, посвященные 50-летию реформы 1861 г. За эту публикацию редактор газеты по постановлению исполняющего обязанности Степного генерал-губернатора Тихменева был арестован на три месяца47. Оппозиционность и влиятельность двух вышеназванных изданий подтверждалась и в обзоре Омского жандармского управления о политическом положении в Степном крае в 1909–1913 гг. В нем отмечалось, что «наличность в Омске двух левых органов и отсутствие противовеса им в виде газеты противоположного лагеря является весьма печальным фактом, не могущим не отразиться на настроении малокультурных обывательских масс, воспринимающих на веру всякое печатное слово и изо дня в день воспитываемые в оппозиционном направлении»48. В 1910 г. в состав редакции газеты вошли известные омские социал-демократы А.Н. Гладышев, К.А. Попов, Суслов и Ф.А. Березовский. Однако вскоре они покинули редакцию, так как у них «вышли недоразумения» с фактическим издателем газеты Л.И. Корвин-Круковским, который, скорее всего, во-первых, не желал изменения курса своей газеты, а во-вторых, не желал платить в связи с этим участившиеся штрафы. Такой вывод можно сделать, исходя из того, что официальным редактором в то время был М.И. Соловьев, который, по сведениям Омского жандармского управления, являлся «подставным лицом, приглашенным собственно для отсидки»49. Вторая попытка изменить либеральное направление «Омского вестника» была предпринята местными социал-демократами в сентябре 1913 г., когда в издании газеты на правах пайщика принял участие

Ф.А. Березовский, пригласивший к сотрудничеству социал-демократов А.Н. Гладышева и А.М. Гурьевского. Однако, благодаря противодействию как Корвин-Круковского, так отчасти и властей, жестко пресекавших любое «полевение» местной прессы, направление «Омского вестника», также как и «Омского телеграфа», на протяжении всего рассматриваемого периода оставалось либеральным. Среди газет других городов Западной Сибири прежде всего отметим тюменские газеты «Сибирская торговая газета» (1896–1917 гг.) и «Вестник Западной Сибири» (1910–1915 гг.). Ежедневная «Сибирская торговая газета», несмотря на свое название «торговой газеты», уделяла вопросам торговли и промышленности сравнительно скромное место. Она была посвящена главным образом вопросам политической жизни страны, сообщениям о деятельности Государственной думы, действиям и распоряжениям правительства, перепечатывая эти сведения в основном из столичных кадетских газет, особенно из газеты «Речь». Наиболее злободневные оригинальные статьи, как правило, были посвящены вопросам местной жизни, хозяйства, народного образования и т. п. Интересной особенностью этого издания, в отличии от других сибирских либеральных газет и журналов, было то, что за период с 1896 по 1914 г. «Сибирская торговая газета» ни разу не подвергалась судебным преследованиям. С 15 декабря 1910 г. в Тюмени стала издаваться «общественная, литературная и экономическая» ежедневная газета «Вестник Западной Сибири». Газета ставила своей целью «быть действительно Вестником Западной Сибири», т. е. «широко и полно обслуживать все нужды нашей обширной, но некультурной и малолюдной окраины. Редакция ни на минуту не забывает, что нет ни одного сибирского вопроса, судьба которого не была бы тесно связана с решением тех вопросов, которые уже давно волнуют всю Россию. «Вестник Западной Сибири» не будет обходить этих вопросов, но рассматривать их будет сквозь призму нужд Сибири – точнее нужд трудового населения Сибири»50. Значительное место газета уделяла экономическим проблемам края, местной хронике, обзору печати, статьям литературного и научного содержания. Характерно, что среди сатирических статей преобладали перепечатки из газеты «Речь», «подобно большинству сибирских газет прогрессивного направления»51. Что касается политической жизни страны, то она была представлена в основном отчетами о деятельности Государственной думы и перепечатками главным образом из той же «Речи».

47

РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1909. Д. 49. Л. 17. ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 59. Л. 10. 49 Там же. Д. 84. Л. 5. 48

31

50 51

Вестник Западной Сибири. 1910. 15 декабря. РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1912. Д. 1. Ч. I. Л. 392.

32

В отличии от западносибирской периодики, перепечатки из которой, например из «Сибирской жизни», «Омского вестника», «Вестника Западной Сибири», встречались даже в столичных изданиях, восточносибирская пресса, пожалуй за исключением иркутской «Сибири», была интересна не столько содержанием собственных статей, сколько перепечатками из крупнейших газет Европейской России, прежде всего таких как «Речь», «Утро России», «Биржевые ведомости». Наибольшей популярностью в Восточной Сибири пользовалась ежедневная газета «Сибирь», выходившая тиражом около 6000 экземпляров. Она издавалась в Иркутске с 1906 по 1917 г. Первоначально ее издателем был М.Ф. Черниховский, а с 4 сентября 1907 г. издание газеты перешло к М.Ф. Сильвинской. Характеризуя политическое лицо газеты, которое особенно проявилось с приходом на пост редактора А.К. Бингера, иркутский вице-губернатор Римский-Корсаков в отчете Главному управлению по делам печати сообщал, что «по своему направлению газета принадлежит к прогрессивным органам печати, отстаивающим принципы конституционно-демократического устройства государства»52. Руководствуясь этими принципами, газета довольно критически относилась к деятельности III и IV Государственных дум и, как правило, в своих передовых статьях, посвященных обсуждению законодательной работы Государственной думы, стремилась показать невозможность правооктябристской Думы разрешить назревшие в стране проблемы. Выдвигая лозунг сплочения всей оппозиции для борьбы за конституционное обновление страны, редакционный коллектив «Сибири» стремился тем самым содействовать завоеванию либералами доминирующих позиций в местном общественном движении. Кроме статей политического характера, большое внимание на страницах газеты уделялось интересам трудящихся классов населения, преимущественно крестьян. Видное место занимали отделы хроники, местной жизни, обозрение Сибири и судебная хроника и другие. С 10 декабря 1910 г. по 28 июня 1913 г. в Иркутске выходила другая ежедневная газета «Голос Сибири». Как и у большинства других восточносибирских газет, таких, например, как красноярских «Вести», «Красноярская мысль», «Сибирский край»; иркутских «Сибирская мысль», «Сибирская газета для всех», ее характерной чертой было то, что в первую очередь ее интересовали местные, сибирские нужды. Как правило, в заявлениях редакций этих изданий намечалась определенная программа, к выполнению которой они стремились. Это «выяснение

многообразных нужд и интересов Сибири, в том числе переселенческое дело, землеустройство, введение в Сибири земства» и т. д. Признавая в целом необходимость колонизации Сибири, «Голос Сибири» подчеркивал, что наилучший результат в этой политике может быть достигнут только в том случае, если «окраины будут заселены исключительно сильными предприимчивыми людьми, а отнюдь не подонками Европейско-русского крестьянства»53. Главным образом «служению интересам края» посвящала свои материалы и читинская «Забайкальская новь». Она издавалась с 1907 по 1918 г. Газета проявляла живой интерес ко всем событиям жизни Сибири и стремилась всячески поддерживать ее дальнейшее культурное и экономическое развитие. «Забайкальская новь» активно пропагандировала идеи об открытии в крае сельскохозяйственного и ветеринарного институтов, указывая при этом на давно назревшую для Сибири необходимость в таких высших учебных заведениях. Наконец, обзор политической жизни Европейской России, как правило, ограничивался перепечатками из столичных газет, главным образом из «Утра России». Таким образом, восточносибирская периодика уделяла очень много внимания нуждам края, печатая обширные и для провинциальных газет довольно содержательные статьи, затрагивавшие вопросы землеустройства, городской жизни, золотопромышленности и др., имевшие актуальное значение для Сибири. Наконец, много места на страницах этих изданий уделялось местной хронике. Изредка появлялись и статьи, посвященные вопросам внешней политики. В целом местная либеральная печать занимала видное место в ряду других сибирских изданий и пользовалась заметной популярностью у читателей. Несмотря на жесткую законодательную политику, либеральная периодика Сибири смогла сохранить свои позиции, завоеванные в период революции 1905–1907 гг. Это побуждало местную администрацию предпринимать ряд мер, направленных на ослабление влияния либеральных изданий на общественную жизнь в крае. 1.2. Политика сибирской администрации в отношении либеральных изданий. После событий 3 июня 1907 г. и разгона второй Государственной думы положение сибирской печати определялось не только цензурным законодательством, но главным образом обязательными постановлениями, изданными в порядке чрезвычайной и усиленной охраны. Таким образом,

52

Цит. по: Толочко А.П. Непролетарские партии в Сибири (1905 г. – февраль 1917 г.). Омск, 1995. С. 51.

33

53

Сибирский край. 1911. 16 января.

34

у сибирской администрации оказались вполне развязаны руки. Началось самое настоящее наступление на сибирские повременные издания и на либеральную печать как наиболее популярную среди местных читателей. Одна из характерных особенностей политики сибирской администрации в отношении местной либеральной печати в первое время после выхода того или иного издания заключалась в том, что чиновники обычно старались не ограничиваться лишь одними штрафными санкциями. Как правило, представители местной администрации предпочитали решить вопрос о направлении и содержании материалов того или иного издания «по-хорошему». Это заключалось в том, что они вызывали к себе и строго предупреждали редакторов и издателей газет и журналов «о недопущении на будущее время помещения в газете материалов, направленных к ослаблению общественного доверия к существующим порядкам»54. Довольно часто беседа представителей сибирских периодических изданий с местными чиновниками заканчивалась подпиской о непомещении в прессе статей, касающихся того или иного вопроса55. Так, например, летом 1912 г. все периодические издания, выходившие в иркутском генерал-губернаторстве, получили за подписью иркутского генерал-губернатора Л.М. Князева циркуляр следующего содержания: «Канцелярия иркутского генерал-губернатора по приказанию Главного начальника Края, просит вас, милостивый государь, впредь до особого сообщения не помещать в издаваемой вами газете никаких сведений и слухов о предъявляемых будто-бы требованиях прибывшими с Ленских приисков рабочими». Неоднократно вызывались представителями местной администрации и редакторы газеты «Омский вестник». В октябре 1910 г. вице-губернатор Акмолинской области Кандидов вызвал к себе издательницу «Омского вестника» Е.Г. Ошеметкову и в беседе с ней указал не только на «вредное направление» газеты, но и на особый подбор ее редакторов. Так, С.Д. Муромцев в свое время был выслан как политически неблагонадежный, Н.Н. Гладышев привлекался по политическому делу в 1905 г. и, наконец, «нынешний (Соловьев) судился в качестве политического преступника». В заключение беседы Кандидов пригрозил, что «будет давить штрафами, если не переменится курс газеты». Спустя несколько месяцев от имени Степного генерал-губернатора Е.О. Шмита местным газетам было предложено «не касаться вопросов о передвижении и расквартировании войск», а также не печатать данных о чиновничьих злоупотреблениях, выявленных во время сенаторской ревизии графа Меде54 ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 3340. Л. 8 (из отношения енисейского губернатора иркутскому генерал-губернатору от 22 января 1908 г.). 55 РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1912. Д. 1. Ч. 1. Л. 401; Оп. 21. Ч. II. 1909. Д. 9. Л. 5.

35

ма, до направления всех дел о должностных преступлениях судебному следователю. Наконец, пожелав встретиться с представителями местной прессы, акмолинский губернатор Неверов в том же 1910 г. пригласил для беседы редакторов омских газет «Омский вестник», «Омский телеграф» и журнала «Сибирская строка». Он заявил, что не является врагом печати, и предложил «свое любезное содействие» в деле проверки корреспонденций и материалов, т. е., другими словами, предварительную цензуру, так как, по его мнению, «некоторые факты, сообщаемые прессой, не соответствуют истине»56. Однако это предложение было отвергнуто редакторами. В некоторых случаях местная администрация предупреждала редакторов газет об их «преступной тенденциозности» через своих ближайших сподвижников. Так, 3 февраля 1910 г. в редакцию «Омского вестника» пришел начальник газетного стола Н.П. Домнин, являвшийся одновременно и редактором омского черносотенного издания «Голос Сибири». Домнин от имени губернатора предупредил о недопустимой «тенденциозности издания» и о «вырезках из противоправительственных изданий», таких как «Утро России», «Речь», «Современное слово» и других наиболее популярных российских либеральных газет. При этом он выразил сожаление, что в местной прессе «совершенно отсутствовали» перепечатки из таких, по его мнению, «приличных» периодических изданий, как черносотенные газеты «Русское знамя», «Земщина» и других. На возражение редактора «Омского вестника» о том, что «противоправительственных органов» в России нет, а все они существуют на законных основаниях, а следовательно, и перепечатки из них законны, Н.П. Домнин выразил мысль, полностью отражавшую отношение сибирской администрации к местной либеральной прессе. Смысл ее был следующим: «Одно дело Петербург и совершенно другое – Омск. А затем... вам же будет хуже, если не сочтете нужным изменить курс»57. Такие случаи были характерны не только для Омска, но и для других городов Сибири. Пожалуй, единственным отличием являлись лишь формы, в которых местные власти «вели доверительные беседы» с редакторами либеральной прессы. В начале 1911 г. после выпуска в свет тридцать пятого номера «Красноярского хроникера» (Красноярск) исполняющий обязанности начальника Енисейского губернского жандармского управления полковник Микиладзе вызвал для беседы редактора-издательницу этой газеты М.Я. Кохановскую. При встрече между ними произошел краткий, но весьма характерный разговор. В нем пол56 57

Сибирские вопросы. 1910. №№ 42–43. С. 36–37. Сибирские вопросы. 1910. № 7. С. 41.

36

ковник предупредил редактора о том, что она «кроме агентских телеграмм и хроники, никаких статей и заметок в своей газете не должна печатать». В противном случае Микиладзе пригрозил Кохановской посадить ее в тюрьму. Причиной этого разговора послужила корреспонденция из Петербурга о съезде библиотекарей, помещенная в одном из номеров газеты. В ней, в частности, говорилось, что «русский народ, несмотря на свою вековую тьму, любит книгу. И оберегатели тьмы знают это и всячески тормозят доступ книг в деревню»58. Вскоре после этой беседы, в августе 1911 г., как указывалось в отчете Енисейского вице-губернатора в Главное управление по делам печати, «из числа выходящих в городе Красноярске периодических изданий, прекращено редактором-издательницей Кохановской по ее собственному желанию, издание газеты «Красноярский хроникер»59. Если же подобные действия не приводили к желаемым результатам, то тогда администрация начинала использовать более жесткие методы. Наиболее наглядно в отношении либеральной периодики это проявлялось в действиях иркутского генерал-губернатора А.Н. Селиванова, енисейского вице-губернатора А.Г. Лубенцова, степного генерал-губернатора Е.О. Шмита, томских губернаторов К.С. фон Нолькена и П.К. Грана, а также их временных заместителей. Так, не сумев договориться об изменении направления газеты «Сибирь» (Иркутск), иркутский генерал-губернатор А.Н. Селиванов в письме на имя министра внутренних дел П.А. Столыпина отмечал, что с момента выхода газеты «Сибирь», она проявляла «явно тенденциозное» направление, стараясь «при каждом удобном случае печатать возбуждающие против правительства и установленных властей статьи и корреспонденции»60. С 4 сентября 1907 г. издание газеты «Сибирь» перешло к жене епархиального наблюдателя церковных школ Иркутской губернии статского советника Сильвинского – Марии Сильвинской. С этого времени, по словам Селиванова, газета «Сибирь» стала проявлять «наиболее вредное направление». Несмотря на многочисленные штрафы61 и смену редакторов, направление газеты «Сибирь» оставалось неизменным, то есть М. Сильвинская старалась всячески поддержать курс своей газеты. Фактическим же 58

Сибирские вопросы. 1911. № 34. С. 43–44; Сибирская жизнь. 1911. 17 июня. РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1908. Д. 6. Л. 2. 60 ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1907. Д. 23. Ч. 10. Л. 51. 61 За период с 4 сентября по 25 декабря 1907 г. было оштрафовано 11 номеров газеты на общую сумму 2000 рублей. Кроме того, редактор «Сибири» Г. СатовскийРжевский, а затем его временный заместитель Н. Варенцов, отбывали тюремное заключение сроком в 2 и 3 месяца соответственно (ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1907. Д. 23. Ч. 10. Л. 51, 52; РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1906. Д. 369. Л. 6). 59

37

редактором этого издания являлся ее муж. Поскольку, по мнению генералгубернатора, подобная деятельность не могла быть совмещена с занимаемой должностью, Селиванов предложил «статскому советнику Сильвинскому и его жене Марии в порядке 16 пункта 19 статьи Правил о местностях, состоящих объявленными на военном положении, жительство в местностях вверенного мне края воспретить». Одновременно генералгубернатором было направлено письмо обер-прокурору Синода с просьбой «о совершенном увольнении статского советника Сильвинского от занимаемой им должности». Подобное обращение не было оставлено без внимания, и вскоре просьба иркутского генерал-губернатора, благодаря ходатайству П.А. Столыпина, была решена положительно62. Очень жесткая позиция сибирских чиновников в отношении либеральных изданий, в основном наиболее популярных, особенно ярко проявилась в действиях томской администрации, направленных против крупнейшей сибирской газеты «Сибирская жизнь». Давление на это издание было настолько сильным и необоснованным, что побудило редактора «Сибирской жизни» Г.Б. Баитова в феврале 1913 г. обратиться к министру внутренних дел с жалобой на произвол местных властей. Он писал, что с 1906 по 1912 г. газета была оштрафована на сумму 5300 рублей, т. е. в среднем за год штрафовалась на 900 рублей. В 1911 г. газета «Сибирская жизнь» была оштрафована 5 раз на общую сумму в 1300 рублей. При этом, вполне справедливо замечал Г.Б. Баитов, «ни в одном случае не было достаточного основания для наложения взыскания на газету, которая никогда разрушительных идей не распространяла». Несмотря на то, что военное положение и положение о чрезвычайной охране было заменено положением об усиленной охране, которое значительно сужало полномочия местной администрации, редактор писал, что «отношения изменились, но в обратном направлении». Так, в течение 1912 г. на «Сибирскую жизнь» было наложено штрафов на 1900 рублей, а только в январе 1913 г. – на 600 рублей. В апреле 1912 г. Г.Б. Баитов за помещение в отделе «Томская хроника» заметок о сборе пожертвований в пользу семейств рабочих, пострадавших при событиях на Ленских приисках был оштрафован на 200 рублей. Кроме того, летом 1912 г. по постановлению томского губернатора П.К. Грана он был подвергнут заключению в тюрьму на два месяца без замены штрафом за опубликованные в газете корреспонденции из Лондона и за перепечатку статьи о ротмистре Трещенкове63. 62

ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1907. Д. 23. Ч. 10. Л. 52, 61. Омский вестник. 1912. 5 мая; ГАТО. Ф. 3. Оп. 70. Д. 1298. Л. 1; Сибирь. 1913. 30 января. 63

38

Как правило, отношение к сибирской либеральной периодике определялось даже не столько «обязательными постановлениями о печати», сколько личным отношением чиновника к тому или иному изданию. Так, предвзятое отношение томской администрации к газете «Сибирская жизнь» выражалось в том, что взыскания на издание «налагались в изобилии» губернаторами К.С. фон Нолькеном и П.К. Граном. В губернаторство же Н.Л. Гондатти не было ни одного случая наложения административного наказания на «Сибирскую жизнь». Между тем, по словам Г.Б. Баитова, газета всегда «неуклонно придерживалась одного и того же направления». Обвинить Н.Л. Гондатти в небрежном отношении к своим обязанностям по надзору за местной печатью было нельзя. Таким образом, Г.Б. Баитов делал вполне справедливый вывод о том, что «в отношении к печати господствует в полной мере личное усмотрение» администрации, другими словами – произвол, причем не только в Томской губернии, но и во всей Сибири в целом. В то время, как один губернатор не находил оснований для наложения взысканий на газету, другие два губернатора такие основания находили. «А такое отношение к печати, – как указывал Г.Б. Баитов, – вызывающее чувства недовольства и раздражения, не может способствовать охранению государственного порядка и общественного спокойствия»64. Эта докладная записка редактора «Сибирской жизни» была рассмотрена на специальном заседании в Главном управлении по делам печати, однако никакого конкретного решения вынесено не было. Более того, после этой записки, наложение штрафов на газету увеличилось еще больше, и с января до конца мая 1913 г. «Сибирская жизнь» была оштрафована 5 раз на общую сумму 2300 рублей. Это побудило Г.Б. Баитова в начале июня 1913 г. дать обещание исполняющему обязанности томского губернатора И.В. Штевену на будущее время не допускать «путем печати» нарушений действующего обязательного постановления и просить сократить наложенный на него 17 и 22 мая 1913 г. штраф в размере 1000 рублей до 500 рублей. Просьба редактора была удовлетворена, однако ни направление газеты, ни количество наказаний не изменилось. Всего за 1913 г. издание было оштрафовано 11 раз на общую сумму 4200 рублей. Кроме того, были арестованы № 49 от 2 марта 1913 г. за заметку «В Томской консистории» и № 219 от 6 октября 1913 г. за статью «За неделю»65. Такое количество наказаний довольно тяжело было выдержать даже такой солидной газете, какой являлась «Сибирская жизнь». По64 65

РГИА. Ф. 776. Оп. 12. 1894. Д. 26. Ч. II. Л. 77б. Там же. Л. 66–110.

39

этому в самом начале января 1914 г. Г.Б. Баитов вновь, «чистосердечно раскаявшись в содеянном» и дав обещание не допускать «на будущее время нарушений действующего постановления путем печати», был вынужден просить снизить наложенный на издание последний штраф с 500 до 250 рублей. Тем не менее, газета продолжала публиковать острые статьи на злобу дня, и с января 1914 г. до начала первой мировой войны снова была оштрафована на 500 рублей, а № 152 от 18 июля 1914 г. за статью «Перевод канцелярии заведующего передвижением войск» был арестован с возбуждением против редактора уголовного преследования по 5 пункту 1034(4) статьи Уложения о наказаниях66. Далеко не все сибирские либеральные издания имели такое устойчивое финансовое положение, какое имела томская «Сибирская жизнь». Поэтому либеральная периодика других городов Сибири зачастую не всегда могла выдержать направленную против неё местной администрацией жесткую политику, а иногда многие местные издания шли практически на любые, даже унижавшие их, меры, которые помогли бы им выжить. Так, например, редактор газеты «Красноярец» (Красноярск) А.С. Калашников 11 июня 1909 г. отправил в Департамент полиции письмо следующего содержания. «Для того, чтобы Департамент полиции мог следить за направлением нашей газеты, которую наши враги называют революционной (таковой она никогда не была), редакция решила посылать газету в Департамент полиции». При этом, добавлял Калашников, редакция «имеет честь присовокупить», что «Красноярец» своей главной задачей ставит освещение вопросов местной жизни и «стоит вне всяких партий. Программа его – мирно прогрессивная»67. Пойти на такой довольно неприятный для себя шаг редакцию газеты заставила прежде всего та обстановка, которая сложилась вокруг этого издания. Это, с одной стороны, травля «Красноярца» газетой «союзников» «Сусанин», но, главным образом, политика местных чиновников. В период с 21 октября 1906 г. по 16 июля 1909 г., когда издавалась газета, она несколько раз подвергалась необоснованным наказаниям. 12 ноября 1907 г. за «корреспонденцию из Петербурга», опубликованную в номере от 10 ноября 1907 г., против редактора В.Н. Полетаева было возбуждено уголовное преследование, вскоре прекращенное за отсутствием состава преступления. Местной администрацией мгновенно пресекались даже самые робкие попытки издания подвергнуть критике злоупотреб66 67

РГИА. Ф. 776. Оп. 12. 1894. Д. 26. Ч. II. Л. 112, 126. ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1909. Д. 20. Ч. 8. Л. 2.

40

ления со стороны духовенства и чиновников. Даже не найдя статьи в Уложении о наказаниях, согласно которой можно было бы привлечь редактора «Красноярца» за фельетон «По пастырски», опубликованный 12 января 1908 г., из канцелярии иркутского генерал-губернатора на имя енисейского губернатора А.Н. Гирса пришло указание. В нем говорилось, что редактора необходимо наказать, так как фельетон «направлен по-видимому (выделено мною. – В.В.) к колебанию общественного доверия и сословия священнослужителей»68. Губернатор Гирс немедленно «через посредство полицмейстера» сделал Полетаеву «предварение о неуместностях и недопустимости подобных фельетонов, как дискредитирующих общественное положение духовенства». Кроме того, не ограничиваясь предупреждением, редактор «Красноярца» В.Н. Полетаев был оштрафован на 50 рублей. Спустя две недели в газете был опубликован фельетон «Умер натуральной смертью»69. В нем вновь высмеивались жадность и мздоимство сельского духовенства, которое пользовалось любым поводом, будь то свадьба или рождение ребенка, чтобы увеличить сумму, взимавшуюся обычно при совершении подобных обрядов. Несмотря на неопровержимость фактов, приведенных в фельетоне, енисейский вице-губернатор А.Г. Лубенцов просил губернатора Гирса снова подвергнуть редактора штрафу в размере 50 рублей. В конце февраля 1908 г. за «Открытое письмо на имя начальника Сибирской железной дороги», помещенное в уже оштрафованном Гирсом номере от 12 января 1908 г., Полетаев вновь был подвергнут штрафу. Однако теперь уже по постановлению иркутского генерал-губернатора А.Н. Селиванова. Подобная политика местных чиновников, стремившихся всеми способами сделать невозможным дальнейшее издание газеты, в конечном итоге увенчалась успехом. В последнем номере «Красноярца», вышедшим 16 июля 1909 г. редакция подвела итог своей издательской деятельности в течение двух с половиной лет. В нем, с одной стороны, отмечались нападки на «Красноярца» местной администрации и безнаказанность черносотенной газеты «Сусанин», с другой. «Какая бы то ни было борьба с этим бесцельна и безрезультатна. Нам надоела вся эта мерзость до тошноты. Помимо того, есть целый ряд причин, связанных с этой систематической травлей, по которым мы дальнейшее издание «Красноярца» считаем невозможным»70. Департамент полиции счел необходимым разобраться в подлинных причинах закрытия газеты. Ответ, который прислал

начальник енисейского жандармского управления полковник Комиссаров, еще раз убедительно продемонстрировал произвол местных чиновников в отношении либеральной периодики. «Все обыски (в редакции газеты. – В.В.), как и нужно было ожидать, оказались безрезультатными, но благодаря им внесена полная дезорганизация... Кроме того, вследствие ареста двух нелегальных Кальфа и Шильднера, главных работников в редакции газеты «Красноярец», таковая ... закрылась сама собой»71. Редакция газеты, тем не менее, намерена была продолжать свою издательскую деятельность, и еще 24 июня 1909 г., т. е. примерно за три недели до закрытия «Красноярца», получила разрешение на издание газеты «Красноярский вестник». Ее программа не претерпела никаких изменений по сравнению с программой «Красноярца», практически полностью сохранился и состав редакции72. «Красноярский вестник» перенял традиции своего предшественника и продолжал уделять внимание на своих страницах главным образом местным вопросам и проблемам. В одном из номеров газеты в отделе «Местная жизнь» было опубликовано «Письмо от имени святого пророка Ильи». В нем высмеивалась неграмотность и некомпетентность местного духовенства. По постановлению вице-губернатора Лубенцова номер был арестован, а против редактора А.А. Жалудского было возбуждено уголовное преследование «за кощунство». В результате, 31 августа 1910 г. А.А. Жалудский по постановлению прокурора красноярского окружного суда был приговорен к аресту на 7 дней и денежному штрафу в размере 25 рублей73. Затем по распоряжению временного иркутского генерал-губернатора Брилевича «Красноярский вестник» был оштрафован на 500 рублей за перепечатку в разделе «По Сибири» заметки о распоряжении бывшего иркутского генерал-губернатора Селиванова «О недопущении евреев на озеро Широ». Наконец, 30 октября 1910 г. по приговору Красноярского окружного суда за фельетон «Наши иммортели», опубликованный 11 июля 1910 г., редактор Жалудский был наказан денежным штрафом в размере 25 рублей и приговорен к аресту на две недели. Вскоре после этого, в том же 1910 г., газета вынуждена была прекратить свое существование. В феврале–октябре 1912 г. еще раз была предпринята попытка возобновить издание «Красноярского вестника». Однако после ареста № 42 газеты, в котором рассказывалось, как один из ораторов – Патлых «произнес речь противоправительственного характера», выход газеты был вновь

68

71

69

72

ГАИО. Ф. 25. Оп. 6. Д. 3340. Л. 6. Красноярец. 1908. 27 января. 70 Красноярец. 1909. 16 июля.

ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1909. Д. 20. Ч. 8. Л. 8. РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1909. Д. 131. Л. 1, 2. 73 ГАКК. Ф. 516. Оп. 1. Д. 807. Л. 6.

41

42

прекращен. Лишь в конце 1912 г. членам редакций бывших газет «Красноярец», и «Красноярский вестник» удалось организовать выпуск издания, печатавшегося почти три года – газету «Енисейская мысль» (с 8 ноября 1912 – по 12 августа 1915 г.) Именно на примере «Енисейской мысли» особенно ярко прослеживались те явления, о которых писал в своей жалобе в Главное управление по делам печати редактор «Сибирской жизни» Г.Б. Баитов, а именно, что «в отношении к печати господствует в полной мере личное усмотрение» местной администрации. В № 181 «Енисейской мысли» было опубликовано «Письмо в редакцию», подписанное епископом Никоном74. В нем содержалась резкая и довольно нелицеприятная критика депутатов IV Государственной думы. Подобное письмо, с точки зрения енисейского губернатора И.И. Крафта, было явным нарушением пункта 3а обязательного постановления о печати, которым «воспрещалось оглашение или публичное распространение ложных о деятельности правительственного установления или должностного лица сведений, возбуждающих в населении враждебное к ним отношение». Однако подвергать какому-либо наказанию редактора «Енисейской мысли» В.В. Скворцова за публикацию письма епископа Никона И.И. Крафт не решился и обратился за советом в Главное управление по делам печати. Ответ его начальника – графа С.С. Татищева – лишь еще раз доказал право на существование для местной администрации личного усмотрения. «Не подвергать редактора названной выше газеты ответственности, имея в виду личность автора этого письма»75. Кроме популярных сибирских либеральных изданий в целом, объектами преследования становились и отдельные лица, имевшие самое непосредственное отношение к выпуску повременных изданий. Так, редактировавший барнаульские газеты «Алтайскую газету», а затем «Алтайский край» В.К. Кассенберг подвергался откровенным нападкам со стороны инспектора по делам печати в Томске П.Т. Виноградова не только за острые статьи на злобу дня, но и за его национальность. П.Т. Виноградов прямо писал начальнику Главного управления по делам печати А.В. Бельгарду о том, что «В.К. Кассенберг, как злобный еврейский фанатик с пеной у рта, желающий зла России, допускал по адресу Правительства и Государственной Думы дерзкие суждения, то я местной власти при докладах советовал штрафовать Кассенберга»76. Советы инспектора 74

Енисейская мысль. 1913. 27 августа. РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1912. Д. 243. Л. 8. 76 РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1911. Д. 202. Л. 7.

по делам печати в Томске не оставались без внимания со стороны местной администрации. На основании докладов П.Т. Виноградова управляющий Томской губернией вице-губернатор И.В. Штевен дважды – 25 ноября и 5 декабря 1911 г. – оштрафовал редактора «Алтайской газеты» на 100 и 300 рублей соответственно. 13 и 14 декабря также на основании донесения инспектора томскому губернатору П.К. Грану В.К. Кассенберг как редактор «Алтайской газеты», а затем уже газеты «Алтайский край», снова был дважды подвергнут денежному штрафу на общую сумму 1000 рублей, или «при несостоятельности» аресту при полиции на 6 месяцев. Таким образом, П.Т. Виноградов своего добился. Кассенберг, не имея возможностей выплатить такую большую сумму и не желая находиться под арестом в течение полугода, 22 декабря 1911 г. вынужден был бежать из Барнаула «сбрив бороду и усы, чтобы не быть узнанным полицейскими чинами»77. Произвол сибирской администрации в отношении местной печати отмечали в своих многочисленных жалобах не только редакторы и издатели повременных изданий. На превышение своих полномочий высшими сибирскими должностными лицами обращали внимание даже сотрудники органов прокуратуры. 27 июня 1907 г. прокурор Иркутской судебной палаты на основании §§ 3 и 4 пункта 17 Наказа генералпрокурора представил министру юстиции И.Г. Щегловитову обязательное постановление о печати, изданное 3 июня 1907 г. иркутским генерал-губернатором А.Н. Селивановым в порядке пунктов 1, 2 и 3 ст. 19 Правил о местностях, состоящих на военном положении. Прокурор указывал, что пункт 4 этого обязательного постановления, на основании которого под страхом заключения в тюрьму на срок до трех месяцев или денежного штрафа до трех тысяч рублей запрещалось оглашение или публичное распространение «а) ложных о деятельности Правительственного установления либо должностного лица, войска или воинской части сведений, возбуждающих в населении враждебное к ним отношение и б) ложных, возбуждающих общественную тревогу слухов о Правительственном распоряжении, общественном бедствии или ином событии, представляет собой точную копию воспроизведения текста пунктов в) и г) статьи 5 отделения VIII Именного Высочайшего Указа о временных правилах о повременных изданиях 24 ноября 1905 г. и статьи 281 Уложения о наказаниях, устанавливающих наказание до 8 месяцев тюремного заключения». Однако этот указанный пункт 4 обязательного постановления нарушал пункт 4 ст. 19 Правил о местностях, состоящих

75

43

77

РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1911. Д. 202. Л. 8.

44

объявленными на военном положении, и, таким образом, выходил из пределов власти генерал-губернатора, установленных Правилами о положении усиленной охраны. Генерал-лейтенант А.Н. Селиванов по возбужденному прокурором вопросу обратился к товарищу министра внутренних дел Макарову, но ответа на его жалобу получено не было, как и не было им изменено обязательное постановление78. Довольно частыми были и такие случаи, когда чиновники, ответственные за распространение периодических изданий, не вникая в суть закона о печати, с одной стороны, и стремясь не допустить до читателя арестованные номера газет и журналов, с другой – решали их судьбу по собственному усмотрению. Практически всегда вопрос решался не в пользу повременного издания, и они просто уничтожались. Подобного рода нарушения были настолько частыми и неприкрытыми, особенно в Омске, что начальник Главного управления по делам печати А.В. Бельгард был вынужден еще раз в специальном циркулярном письме разъяснять почтово-телеграфным чиновникам действующее законодательство о печати. Во-первых, согласно действовавшим правилам о печати суду предоставлялось право утверждать распоряжения об аресте номера газеты или журнала лишь временно, до утверждения судебного приговора. При окончательном же своем решении суд вполне мог и отказаться от первоначального постановления об аресте. Во-вторых, касаясь вопроса об уничтожении арестованных номеров газет, А.В. Бельгард указывал, что такое уничтожение могло последовать не после временного утверждения судом наложенного на номера периодического издания ареста, а лишь после окончательного судебного приговора79. Наконец, не соблюдал закон и тот человек, который сам в силу своих служебных обязанностей должен был указывать и пресекать все нарушения существующего законодательства о печати, а именно, инспектор по делам печати в городе Томске. По распоряжению томского губернатора, в городах Томской губернии – Новониколаевске, Барнауле и Бийске за издающимися в них повременными изданиями были назначены свои «наблюдатели». Однако «по личной словесной просьбе» томского губернского начальства исполняющий обязанности инспектора по делам печати в Томске П.Т. Виноградов следил за содержанием газет и журналов, выходящих в этих городах. Именно он вместо «наблюдателей за печатью» составлял специальные отчеты о повременных изданиях в

городах Томской губернии, которые «счел нужным предоставить в Главное Управление по делам печати». После «бегства от ответственности» бывшего редактора газеты «Алтайский край» В.К. Кассенберга, П.Т. Виноградов, стремясь сделать этот факт «несколько более известным», написал о его исчезновении в столичную правую газету «Новое время», как «наиболее распространенную». Тем самым инспектор в очередной раз сам нарушил закон. Дело в том, что сотрудничество наблюдавших за печатью лиц «в какихлибо частных изданиях» по законодательству было запрещено. Поэтому начальник Главного управления по делам печати А.В. Бельгард предложил П.Т. Виноградову «на будущее время воздерживаться от подобного рода выступлений в органах печати»80. Довольно часто случаи наложения штрафов на периодические издания были настолько необоснованными, что такие распоряжения лиц, имеющих право налагать соответствующие взыскания, отменялись не только Правительствующим Сенатом, но и местными властями. Так, например, прокурором Иркутской судебной палаты были отменены аресты 21 и 52 номеров иркутской газеты «Сибирские новости», наложенные 5 декабря 1913 г. исполняющим обязанности иркутского вицегубернатора Подъяпольским. Инкриминируемые статьи являлись перепечатками из Санкт-Петербургской газеты «За правду». Поскольку эта газета никаким наказаниям ни в административном, ни в уголовном порядке не подвергалась, то на этом основании определение Иркутского окружного суда, утвердившего арест двух номеров газеты, было отменено81. В фельетоне «Митька потешный»82, в котором говорилось об организации в Омске начальной военной подготовки для школьников, так называемых «потешных войск», Степной генерал-губернатор Е.О. Шмит усмотрел, что «фельетон этот ясно преследует цель возбудить среди читающей публики враждебное отношение как к учреждению «потешных», так косвенно и к правительственным властям». Соответственно, в тот же день, редактор газеты «Омский вестник» М. Соловьев был оштрафован на 400 рублей «с заменой при несостоятельности арестом при полиции на два месяца». Практически сразу же редактором газеты была отправлена жалоба в Первый департамент Сената на распоряжение Степного генерал-губернатора. Основания для обжалования были приведены следующие. При оштрафовании газеты администрацией не было указано, 80

78

РГИА. Ф. 1405. Оп. 530. Д. 536. 1907. Л. 27. 79 ГАОО. Ф. 120. Оп. 1. Д. 71. Л. 397.

45

РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1911. Д. 202. Л. 8, 9. ГАИО. Ф. 243. Оп. 5. Д. 265. Л. 22. 82 Омский вестник. 1910. 23 ноября. 81

46

какой пункт обязательного постановления нарушала инкриминируемая статья. Кроме того, «институт потешных» не принадлежит к правительственным учреждениям, которые имеет в виду обязательное постановление. Наконец, статья «Митька потешный» не имела в виду какое-либо официальное учреждение или должностное лицо и представляла собою лишь психологический этюд. «Всего» пять лет спустя дело было рассмотрено. При этом, среди обсуждавших этот вопрос в I департаменте Сената сложились два основных мнения. Во-первых, «из фельетона нельзя усмотреть, чтобы таковой заключал в себе какие-либо общие о вреде «потешного войска» суждения», а сам институт «потешных» не может считаться учреждением правительственным, следовательно, в статье нет признаков «направленности против Правительства». Вовторых, «жалобу Соловьева, как не заслуживающую уважения», оставить без последствий. Все же 20 апреля 1915 г. Сенат вынес следующее решение: «Состоявшееся по настоящему делу распоряжение генералгубернатора отменить со всеми последствиями»83. Однако жалобы редакторов и издателей сибирских повременных изданий на несправедливые, как им казалось, действия местной администрации, удовлетворялись далеко не всегда. Так, в том же «Омском вестнике» в рубрике «Маленький фельетон» была помещена перепечатка из газеты «Речь» – «Практическое руководство к определению благонадежности лиц всех сословий», посвященная предстоящим выборам в Государственную думу IV созыва84. Несмотря на то, что инкриминируемый редактору газеты П.Я. Егоровой фельетон был перепечатан из «Речи», а также напечатан и в тюменской «Сибирской торговой газете», которые за эту публикацию никаким карам не подверглись, распоряжением Е.О. Шмита редактор «Омского вестника» был подвергнут штрафу на 300 рублей, или при несостоятельности аресту при полиции на 45 суток. При этом Степной генерал-губернатор в своем рапорте в Правительствующий Сенат аргументировал свое решение тем, что хотя жители Степного края и не участвуют на выборах в Государственную думу, но это «не препятствует им интересоваться газетными известиями относительно предвыборной агитации». Поэтому они не могут «совершенно индифферентно относиться к столь важным вопросам, как представительство от населения в Думе»85. В результате Сенат определил: «Настоящую жалобу редактора «Омского вестника» оставить без по-

следствий»86. Наконец, также без всякого внимания Сенатом была оставлена жалоба на приговор Омской судебной палаты издательницы «Омского вестника» Е.Г. Ошеметковой, поместившей в № 97 газеты фельетон «Переселенческие мытарства», критиковавший бюрократизм местных чиновников, в результате которого создавалось тяжелое положение для переселенцев87. Кроме многочисленных штрафов, арестов редакторов, обысков в редакциях и других разнообразных мер репрессивного характера, сибирская администрация неоднократно также пыталась создать «беспартийную» газету, которая относилась бы, по мнению властей, «совершенно объективно ко всем явлениям общественной жизни и могла бы служить для полемизирования как с левыми, так и с правыми». Необходимость создания такой газеты признавалась и местными жандармскими властями. Так, прикомандированный к Томскому губернскому жандармскому управлению полковник Романов, характеризуя состояние томской прессы в 1911 г., сообщал следующее. В городе Томске издаются три общественно-политические газеты: «Сибирская жизнь» – орган кадетов, «Сибирское слово» – либеральное издание, не имеющее, однако, большого распространения и «Сибирская правда» – орган Союза русского народа. Газета «Сибирская правда» «как типично черносотенный листок» имела очень немного подписчиков88. Вследствие крайне «неудачного» состава редакции, это издание занималось главным образом «инсинуациями и травлей должностных лиц с заведомой клеветой», за что ее редактор В.А. Залесский неоднократно привлекался к судебной ответственности. Таким образом, эта газета не могла оказать никакого влияния на общество, относившееся к ней, по словам Романова, «с брезгливостью», и с точки зрения интересов правительства «должна быть признана вредной»89. Первая попытка создать такую «беспартийную» газету в Томске была предпринята при содействии губернатора К.С. фон Нолькена. В 1907–1908 гг. издавалась «политическая, общественная и литературная» газета «Голос Томска», ее редактором-издателем был П.В. Оленин. Она существовала, в буквальном смысле этого слова, на деньги, собранные по подписке среди местных предпринимателей. Однако после выхода 279 номеров, газета как не пользовавшаяся популярностью была закры86

83

РГИА. Ф. 1341. Оп. 329. 1910. Д. 955. Л. 1–11. 84 Омский вестник. 1912. 23 июня. 85 РГИА. Ф. 1341. Оп. 331. Д. 522. Л. 1.

47

РГИА. Ф. 1341. Оп. 331. Д. 522. Л. 11. РГИА. Ф. 1376. Оп. 5. Д. 611. Л. 3. 88 Крутовский Вс. Периодическая печать в г. Томске. Томск, 1912. С. 28. 89 ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1911. Оп. 120. Д. 77. Ч. 8. Л. 10. 87

48

та из-за отсутствия средств на продолжение издания. В 1911 г. томский губернатор П.К. Гран снова пригласил к себе на собрание богатых коммерсантов и предложил открыть подписку на издание «беспартийной» газеты. Как и следовало ожидать, никакого сочувствия этому губернаторскому начинанию собравшиеся не проявили. Один из них, кадет Горохов, отказался от участия в подписке, потому что он уже участвует в издании «Сибирской жизни». Другой, прогрессист Эман, уклонился от этого, сославшись на бывший неудачный пример открытия такой газеты. Третий, беспартийный Молчанов, «обошел этот вопрос молчанием» и т. д.90 Таким образом, осуществить начинание томского губернатора по изданию «беспартийного» печатного органа не удалось. Также неудачно, как и в Томске, закончилась деятельность и Степного генерал-губернатора Е.О. Шмита по изданию в Омске газеты «Голос Сибири», которая, по его замыслу, должна была служить «противовесом оппозиционной левой печати, заполонившей не только Омск, но и всю Сибирь». Масса переселенцев, заполняющая пространства Степного края, отмечал Шмит, «весьма нуждается в духовной пище и жадно накидывается на печатное слово, которое, к сожалению, большей частью принадлежит органам левого направления»91. Несмотря на выделенные Главным управлением по делам печати субсидии в размере 8000 рублей и личную поддержку Степного генерал-губернатора, омская газета «Голос Сибири» так и не смогла занять то место, которое ей предназначалось. Это издание сразу же, как и следовало ожидать, стало резко уклоняться вправо и выходить из рамок «строго правительственной» оценки событий, «громя» практически в каждом номере «жалких русских интеллигентов» и «жидокадетских левых»92. Просуществовав около года, издание газеты прекратилось, поскольку она не пользовалась успехом среди читателей и, как следствие этого, приносила значительные убытки. Интересно отметить, что перед смертью редактор «Голоса Сибири» Н.П. Домнин сильно разочаровался в своих ожиданиях и убеждениях. Не дождавшись очередной субсидии, газету перестали печатать в казенной типографии, а сам Домнин перед смертью часть литературных материалов отнес в одну из омских газет, заявив при этом, «что отныне он переходит в оппозицию».

После перерыва, связанного как с отсутствием средств, так и со смертью Н.П. Домнина, «Голос Сибири» издавался еще некоторое время, но не дождавшись запрашиваемых Шмитом из Главного управления по делам печати очередной субсидии в размере 12000 рублей, 23 апреля 1911 г. окончательно прекратил свое существование93. Вообще в Сибири не были популярными не только откровенно черносотенно-монархические издания, но и октябристские. Довольно ярким примером здесь может служить газета «Время» (Томск), орган томского отдела «Союза 17 октября». Газета очень плохо расходилась среди томских читателей, а убытки от ее издания только за 1906 г. составили около 1000 рублей. Видный томский октябрист, член бюро томского отдела «Союза 17 октября» П.Т. Виноградов, занимавший должность инспектора по делам печати в Томске, объяснял такое положение тем, что местные кадеты «употребляли все меры, чтобы противодействовать продаже» газеты «Время» на улицах и в книжных магазинах. «На вопрос, предлагавшийся неоднократно разносчикам: почему они не имеют газеты «Время», иногда слышался ответ: «Эта газета, барин, хулиганская»94. Приняв на себя обязанности инспектора по делам печати, П.Т. Виноградов сразу же распорядился, чтобы в книжных магазинах и лавках продавалась газета «Время». Тем не менее, никаких практических результатов это не принесло. Более того, редактировавшего издание профессора Томского технологического института А. Ефимова, как «редактора консервативного органа, студенты института постановили на сходке бойкотировать и не посещать его лекций»95. Таким образом, сибирская администрация по разному пыталась воздействовать на либеральную печать края. Это выразилось не только в откровенно жесткой, но не всегда обоснованной политике прямого давления на ведущие издания края – от наложения штрафов до арестов редакторов и издателей. Действия местных администраторов были направлены и на попытку создать свой «беспартийный» орган печати, который должен был стать противовесом «левым изданиям». Однако он так и не смог составить достойной конкуренции сибирской либеральной периодике.

90

ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1911. Оп. 120. Д. 77. Ч. 8. Л. 10; Омский вестник. 1911. 3 ноября. 91 РГИА. Ф. 776. Оп. 22. 1906. Д. 30. Ч. Е. (VI). Л. 185. 92 См., например: Голос Сибири. 1910. 8 января.

49

93

РГИА. Ф. 776. Оп. 22. 1906. Д. 30. Ч. Е. (VI). Л. 186. ГАРФ. Ф. ДП. 4 д-во. 1907. Д. 76. Ч. 9. Л. 6. 95 Там же. 94

50

ГЛАВА II. ВЛИЯНИЕ ЛИБЕРАЛЬНОЙ ПЕЧАТИ СИБИРИ НА ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ В КРАЕ В 1907–1914 гг. 2.1. Роль периодических изданий в развитии либеральнооппозиционного движения в крае. Сложившийся в России в годы революции 1905–1907 гг. либеральный лагерь действовал на политической арене страны двумя флангами. Правый фланг занимала партия «Союз 17 октября», левый – конституционно-демократическая партия народной свободы (кадеты). Либералы были кровно заинтересованы в постепенном капиталистическом развитии страны, развитии эволюционном – без «революционных пароксизмов и социальных катастроф». Любые насильственные перевороты рассматривались ими в качестве некоей «социальной болезни» и, таким образом, противоречили самой природе общественного развития. Принципиально отвергая идею социальной революции, либералы расходились по вопросу о революции политической. Если для октябристов было характерно категорическое отрицание революции вообще, то кадеты, отвергая революцию социальную, признавали правомерность политической революции постольку, поскольку она «берет на себя решение тех объективно назревших задач, которые не в состоянии решить «сверху» существующая власть». После событий 1905 г. кадеты сняли вопрос о политической революции, придя к выводу о том, что в России оказалось практически невозможным отделить политическую революцию от социальной1. Государственный переворот 3 июня 1907 г. заставил либералов определить свое отношение не только к новому избирательному закону, но и к созданной на его основе политической системе. Октябристами на первый план выдвигалась задача «охраны прав монарха и народного правительства». Кроме того, они считали, что пересмотр закона 3 июня 1907 г. является несвоевременным до тех пор, пока «рядом неотложных реформ не будет внесено успокоение и устранена борьба страстей и классовых интересов»2. Более противоречивой была позиция кадетов. В отличие от октябристов кадеты отрицали право царя в одностороннем порядке нарушать Основные законы 1906 г., лишавшего кадетов силой нового изби-

рательного закона руководящей роли в III Думе. Но все идеологи либерализма сходились в главном, а именно, что и после третьеиюньского переворота в России продолжают сохранять юридическую силу и манифест 17 октября и Основные законы 1906 г. Так же, как и в центре страны, в годы первой российской революции отделы политических партий были созданы и на сибирской окраине. В частности, в Томске, Омске и Красноярске были созданы отделы партии «Союз 17 октября». Местные организации октябристов были крайне малочисленны. Это во многом объяснялось тем, что в Сибири отсутствовало помещичье землевладение, а сибирская буржуазия, находившаяся практически на стадии «первоначального накопления», была политически индифферентна. Все это сужало социальную базу правых и октябристов и во многом предопределяло их непопулярность. Даже наиболее значительный отдел партии октябристов в Томске насчитывал всего около 200 членов, а красноярский отдел – около 70 человек3. Не имея четкой тактической линии, октябристские организации Сибири часто меняли свои позиции. В годы первой революции это преимущественно выражалось в их колебаниях от блока с монархическими организациями к блоку с кадетами. Ввиду организационной слабости, после государственного переворота 3 июня 1907 г. отделы партии октябристов в Сибири, за исключением фактически бездействовавшего отдела в Томске, по сути дела распались4. Гораздо большим влиянием в Сибири по сравнению с октябристскими организациями пользовалась кадетская партия. В свою программу кадеты включили требования основных гражданских свобод для всего населения России. Это введение 8-часового рабочего дня, свобода профсоюзов, распределение монастырской и государственной земли среди крестьян, а за выкуп – и части помещичьих земель. В период 1905–1906 гг. отделы кадетской партии были созданы во всех крупных городах Сибири и насчитывали в общей сложности около 2200 членов. Наиболее крупным из них являлся томский отдел, в котором состояло около 600 человек. Большинство членов партийных организаций кадетов в Сибири составляли представители буржуазной интеллигенции, мелкобуржуазных городских слоев и предприниматели5. Политическим идеалом сибирских либералов, также как и кадетов центра страны, яв3

Шелохаев В.В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии 1907–1914 гг. М., 1991. С. 36, 37. 2 Там же. С. 47.

Мосина И.Г. Указ. соч. С. 66, 67. Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири… С. 117. 5 Харусь О.А. К вопросу о классовом составе октябристских и кадетских организаций в Сибири в период первой российской революции // Непролетарские партии России в трех революциях. М., 1989. С. 71.

51

52

4

1

лялась конституционная монархия, которая и должна была обеспечить проведение и осуществление буржуазных свобод, эволюцию страны по капиталистическому пути и уничтожение феодальных пережитков. Стремясь к консолидации всех оппозиционных сил в крае, сибирские кадеты широко использовали лозунги областников, в частности, такие, как «внеклассовое представительство», «общие интересы окраины» и ряд других. Это позволяло им претендовать на роль «поборников интересов всего населения региона». Кроме того, дальнейшая эволюция взглядов сибирских областников, которая произошла в период революции 1905–1907 гг., привела к тому, что и у них стал намечаться во многом общий с кадетами подход к оценке реформ как наиболее приемлемого средства на пути общественного прогресса. Именно на этой основе в 1905–1907 гг. стал складываться блок кадетов с областниками. С другой стороны, основным политическим противником кадетов были социал-демократы, программа которых была объявлена «нецелесообразной». Формально нелегализованное положение кадетской партии требовало от местных либералов заняться поисками таких средств воздействия на общественно-политическую жизнь края, которые не выходили бы за рамки закона и не давали властям повода для репрессий. Это нашло свое отражение в том, что большое внимание в своей деятельности в 1907–1914 гг. либералы сосредоточили на участии в различного рода культурно-просветительных, научно-технических и других легальных обществах сибирской интеллигенции. Во многом это было связано с тем, что сразу после поражения революции 1905–1907 гг. сибирские либералы не восстанавливали отделов политических партий как постоянно действующих организаций, и центрами, где сосредоточивались силы либералов, стали легальные организации местной интеллигенции. Такая тактическая установка во многом была предопределена на совещаниях фракции кадетской партии в III Думе с представителями кадетов на местах. На них было заявлено, что работа в прогрессивных организациях, преследующих культурные цели, усиление яркости выступлений, более частое внесение запросов, проявление большей самостоятельности, более независимое отношение к октябристам – «все это могло, по мнению провинциальных членов партии, поднять общее настроение, заставить население заговорить о кадетах». Партия, как считали они, «должна держать наготове свои организации, чтобы в случае возникновения новой волны направить ее по надлежащему руслу»6.

Начиная с конца 1908 г., в Сибири усиливается деятельность культурно-просветительных, научных и благотворительных организаций либеральной интеллигенции. О степени их распространения можно говорить хотя бы потому, что только в Томске в 1913 г. было зарегистрировано 84 общественных организации, причем около половины этих объединений возникло после 1908 г.7 Именно с работой в различного рода культурно-просветительских и благотворительных обществах, деятельность которых подробно освещала сибирская либеральная печать, связаны наибольшие успехи в организационной деятельности либеральной интеллигенции. В Омске, например, центром сосредоточения местной либеральной интеллигенции являлся отдел «Московского общества сельского хозяйства», во главе которого стоял «видный местный общественный кадетствующий деятель» Ф.Ф. Штумпф, член местного биржевого комитета. В разное время он редактировал газету «Степной голос», а также журналы «Нужды Западно-Сибирского сельского хозяйства», «Сельскохозяйственная жизнь» и «Труды Омского отдела Московского общества сельского хозяйства». На своих собраниях общество поднимало вопросы социально-экономического, а иногда и политического характера, например вопрос о введении в Сибири земства. Что касается других омских просветительных организаций, таких, например, как «Общество просвещения» и «Общество самообразования и физического развития», то они, по утверждению начальника Омского жандармского управления полковника Козлова, «подпадали под влияние местных социал-демократов, употреблявших все усилия к поднятию в массах оппозиционного настроения и классового самосознания»8, а не стали местом, где «обосновались омские кадеты», как утверждала исследователь И.Г. Мосина9. В Красноярске в 1909 г. учредителями «Лиги образования» стали кадеты И.А. Петров, А.Р. Мазинг, В.Т. Волков, П.С. Троицкий, И.Е. Козлов и В.Н. Скорняков. В Иркутске во главе отделения «Общества распространения просвещения между евреями» стояли кадеты З.Г. ФранкКаменецкий и Я.Д. Фризер10. В Томске в начале 1912 г. по инициативе кадета профессора И.А. Малиновского была проведена большая работа по созданию общества помощи голодающим, цель которого либералы ви-

6 Вишневски Э. Либеральная оппозиция в России накануне первой мировой войны. М., 1994. С. 20.

7 Шиловский М.В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX – начала XX в. Вып. 2: Либералы. Новосибирск, 1995. С. 43. 8 ГАОО. Ф. 270. Оп. 1. Д. 59. Л. 6. 9 Мосина И.Г. Указ. соч. С. 100. 10 ГАИО. Ф. 600. Оп. 1. Д. 856. Л. 113.

53

54

дели в необходимости «оживить затхлую атмосферу современности». С этой же целью в начале 1913 г. группой томских либералов во главе с Е.Л. Зубашевым и А.М. Головачёвым было возбуждено ходатайство о разрешении открытия в Томске общества изучения городского и земского дела с подробным разъяснением в местной прессе его целей и задач11. С 1908 г. начинают создаваться местные отделы «Общества изучения Сибири и улучшения ее быта» с головной организацией в Петербурге. Состав организации был чрезвычайно пестрым, однако сторонники либеральных воззрений в ней явно доминировали. К 1913 г. отделения общества оформились в Томске, Бийске, Тюмени, Мариинске, Якутске, Новониколаевске, Красноярске, Иркутске, Тулуне, Братске, Ишиме и Тобольске. Согласно уставу, общество должно было заниматься сбором материалов для изучения и освещения различных вопросов внутренней жизни Сибири; путем организации различных научных комиссий и экспедиций исследовать различные стороны местной жизни и распространять научные сведения путем публичных лекций и изданием научных трудов. Наряду с организационной работой в культурно-просветительных, научно-технических, благотворительных и других легальных обществах, сибирские либералы, во многом благодаря примеру либералов Петербурга и Москвы, приступили к учреждению новых, «более широких по их общественному назначению организаций – обществ обывателей и избирателей». Эти общества стали создаваться в Сибири в 1909 г., первое из них было открыто в Томске, а в 1910 г. они уже функционировали во всех крупных городах края12. Такие общества, по мнению депутата III Думы кадета А.А. Скороходова, приводившего в качестве примера деятельность Общества обывателей и избирателей в Петербурге, должны были сыграть «большую роль в городской жизни и привлечь к себе внимание всех, кому дороги городские интересы». В своей статье «К открытию Общества «Обывателей и избирателей в Томске», помещенной на страницах «Сибирской жизни», он отмечал, что, так же как и в Петербурге, на предстоящих выборах избирателей должен интересовать вопрос не о партийной принадлежности и не о политических программах кандидатов, а о добросовестности и честности кандидатов в гласные городской думы13. Учредителями, а впоследствии и руководителями обществ обывателей и избирателей, являлись, как правило, бывшие члены кадетских 11

Толочко А.П. Непролетарские партии в Сибири... С. 53, 54. Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири… С. 127. 13 Сибирская жизнь. 1909. 18 октября.

организаций. Так, в Томске, активную роль в организации такого общества и пропаганде его будущей деятельности на страницах сибирских либеральных изданий играли Е.Л. Зубашев, Н.Н. Розин, М.Н. Соболев и В.Л. Малеев. Открытое осенью 1909 г., как раз незадолго до начала избирательной кампании в городскую думу, общество развернуло активную работу по разъяснению своей предвыборной платформы. В ряде номеров «Сибирской жизни» подробно разъяснялся смысл и назначение нового общества, его цели и задачи. В передовых статьях газеты отмечалось, что в предстоящей избирательной кампании нельзя ограничиваться лишь составлением списка в городские гласные. Избирателям необходимо знать, в каком направлении они будут работать в думе и как будут решать городские дела. И только те лица, как подчеркивала «Сибирская жизнь», могут быть выставлены кандидатами «прогрессивных избирателей», которые примут на себя обязательство проводить программу, выработанную комитетом общества и утвержденную общим собранием. Таким образом, либералы проводя перед выборами широкую пропагандистскую кампанию на страницах периодической печати, стремились, с одной стороны, укрепить к себе доверие со стороны верхов торгово-промышленной буржуазии, а с другой – расширить свое влияние на городские мелкобуржуазные слои. Благодаря такой политике местных либералов, на выборах в томскую городскую думу из 64 гласных, избранных на четырехлетие 1910–1914 гг., 52 состояли в списке кандидатов общества обывателей и избирателей14. Подобные начинания томских кадетов были подхвачены либералами и в других городах Сибири. Так, на страницах «Омского вестника» был полностью опубликован устав томского общества обывателей и избирателей с пожеланием организовать подобное общество и в Омске. Оно стало функционировать в конце 1909 г. Однако, просуществовав всего около пяти месяцев, по распоряжению акмолинского областного присутствия по делам обществ и союзов, оно было закрыто. В Иркутске в составе комитета учрежденного осенью 1909 г. общества, созданного, как и в Томске, накануне выборов в городскую думу, значительную роль играли кадеты П.И. Фёдоров, Г.И. Русанов, А.С. Первунинский. Являясь фактическими организаторами общества и активными корреспондентами либеральной «Сибири», они, так же как и томские кадеты, своими публикациями в прессе стремились «расшевелить» местного обывателя и привлечь его к деятельности в различного рода общественных организациях. Иркутские либералы считали, что даже не обладая той фактической вла-

12

55

14

Сибирская жизнь. 1909. 10 декабря.

56

стью, которой облечена городская дума, общество имеет большую силу – «это организованное общественное мнение, влияние которого мало заметно, как бывает мало заметно давление медленно сжимающегося пресса». Но как подчеркивалось в статье «В обществе обывателей и избирателей», рано или поздно «результат является неизбежным: прогрессивные течения в области городского хозяйства должны одержать верх»15. В Красноярске активную роль в создании общества обывателей и избирателей играли лица, «ранее фигурировавшие в списке членов отдела партии кадетов»16, такие как Б.Л. Рогонович, П.И. Кусков, И.И. Кусков, П.Н. Коновалов, Н.А. Шепетковский, А.И. Кузнецов, В.И. Пальмин, Н.И. Григорович, В.Ч. Новодворский. Однако в Красноярске, где в этот период местная либеральная пресса была представлена лишь газетой «Красноярец», постоянно подвергавшейся необоснованным репрессиям со стороны властей, успехи либералов, в отличие от Томска, были гораздо скромнее. Ввиду того, что на страницах газеты было фактически невозможно проводить предвыборную агитацию, из 68 кандидатов в гласные, намеченных обществом обывателей и избирателей, было забаллотировано 40 человек. В их числе были и кадеты, бывшие гласные думы предыдущего состава Д.Е. Лаппо, Н.А. Шепетковский, П.И. Кусков, И.И. Кусков, В.Ч. Новодворский, И.Ф. Иорданский, Степневский17. Это во многом объяснялось еще и тем, что на выборах местные черносотенцы объединились с октябристами. Однако, несмотря на декларированный в уставах обществ обывателей и избирателей отказ от политики, результаты выборов в городские думы, в состав которых «вошли прогрессивные элементы», заставили сибирскую администрацию во второй половине 1910 г. пойти на их повсеместное закрытие18. Основанием для закрытия обществ обывателей и избирателей послужил циркуляр Министерства внутренних дел от 25 июля 1910 г. Объяснялась такая мера следующим образом. Так как население активно участвует в ведении городского хозяйства «посредством избираемых представителей в городскую думу, то совместная деятельность органов городского управления и частных обществ при неодинаковом разрешении одних и тех же вопросов городского хозяйства может повести к нежелательным последствиям». Однако действительными мотивами закрытия обществ, как считали сибирские кадеты, яв15

Сибирь. 1909. 9 октября. ЦХИДНИКК. Ф. 64. Оп. 3. Д. 67. Л. 1, 2. 17 Сибирская жизнь. 1909. 28 ноября; 1 декабря. 18 Мосина И.Г. Указ. соч. С. 102.

лялось «соединение в этих обществах общественных сил, которое пугало администрацию». Подводя итоги деятельности закрытых обществ, «Сибирская жизнь» делала вывод, что «общество обывателей и избирателей – это лишняя помеха. Это глаза, которые видят, это лишний язык, который скажет. Невидящее, неговорящее общество – идеал благополучия, признак успокоения»19. Поскольку царская администрация в Сибири чинила препятствия деятельности легальных организаций, местные либералы искали другие формы и методы воздействия на жителей края. В частности, выход из создавшейся ситуации был ими найден в активном использовании сибирских периодических изданий. В 1907–1914 гг. активная часть кадетствующей интеллигенции группировалась в основном вокруг либеральных газет Сибири. Наиболее отчетливо кадетское влияние прослеживалось в таких газетах, как «Сибирская жизнь» (Томск), «Сибирь» (Иркутск), «Вестник Западной Сибири» (Тюмень), «Сибирский листок» (Тобольск), «Омский телеграф» (Омск). Значительное влияние сторонники кадетов оказывали и на такие издания, как «Омский вестник» (Омск), «Забайкальская новь» (Чита), «Красноярская мысль» (Красноярск), «Алтайская газета» (Барнаул), «Жизнь Алтая» (Барнаул). Несмотря на то, что в этих изданиях сотрудничали представители самых различных политических направлений, включая областников, эсеров и социал-демократов, именно либеральное начало в них было преобладающим. Это объяснялось, главным образом, стремлением местных либералов создавать вокруг редакционных коллективов газет «возможно более широкого блока местных оппозиционных элементов под главенством кадетствующей интеллигенции»20. В условиях ограничительных мер, установленных обязательными постановлениями в отношении периодической печати Сибири, местные либералы после третьеиюньского переворота довольно осторожно подвергали критике политику правительства. Об этом весьма красноречиво свидетельствовало не только содержание публикаций либеральной периодики, которая гораздо больше внимания на своих страницах стала уделять местным вопросам, но и статистика административных репрессий, каравших издания за «противоправительственное, тенденциозное» содержание. Количество репрессий в отношении сибирской либеральной периодики напрямую было связано с политической обстановкой в стране. Наиболее ярко степень «оппозиционности» местной либеральной бур-

16

57

19 20

Сибирская жизнь. 1910. 28 августа. Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири… С. 133.

58

жуазии в годы реакции характеризует высказывание редактора «Сибирской жизни» профессора И.А. Малиновского: «Мы не сказали ни одного слова, возбуждающего враждебное отношение к правительству»21. В 1907–1910 гг. по нашим подсчетам, основанным на материалах архивов и периодической печати, редакторы и издатели местной либеральной прессы 26 раз подвергалась различного рода административным и уголовным наказаниям. В то же время, с изменением политической ситуации в стране, только в 1911 г. редакторы и издатели подверглись наказаниям 31 раз, в 1912 – 29, а в 1913 г. – 24 раза. Соответственно общественно-политической обстановке в стране изменялась не только подборка материалов в местных газетах, но и характер критики в отношении текущей правительственной политики. В 1907 г., оценивая Манифест 17 октября 1905 г., либеральная пресса Сибири выражала лишь сожаление о том, что «надежды и чаяния лучшей части общества и народа близки к осуществлению, как два года назад». Три года спустя, в 1910 г., уже в несколько иной политической обстановке «Омский вестник», например, в статье, посвященной пятилетию того же события, уже отмечал, что вместо «народного представительства народ получил владык справа». Но «жива память октябрьских дней. Она не умрет, ибо не могут умереть те заветы, с которыми слиты, от которых неотделимы неудовлетворенные нужды народа»22. С началом нового революционного подъема на страницах либеральных газет все чаще начинают появляться и фельетоны, высмеивающие неопределенность политической ситуации в стране, где, с одной стороны, декларированы политические права населения, а с другой – «непонятно ничего». «До сих пор в точности неизвестно, какой в России государственный строй. Но этого мало. Неизвестно также в точности, какие существуют на Руси государственные учреждения», – писала в фельетоне «У семи нянек» «Жизнь Алтая». В итоге, как считала газета, в России есть «правительственные сферы, сенат, три палаты (третья палата – объединенные неплательщики дворянского банка) и два совета министров (один – под руководством П.А. Столыпина, другой – контролирует государственный контролер П.А. Харитонов). Если прибавить к этому «палату Михаила Архангела» и «Союз Русского Народа», которые также претендуют на роль кормчих государственного корабля, тогда становится за Россию страшно. Ведь это ровным счетом выходит семь нянек, 21

Шейнфельд М.Б. Историография Сибири (конец XIX – начало XX вв.). Красноярск, 1973. С. 170. 22 Омский вестник. 1910. 17 октября.

59

те семь нянек, от которых народная мудрость ничего хорошего не ждет для дитяти, над которым они призваны мудрить. После этого еще говорят, будто у нас нет конституции. Да у нас такая сложная и запутанная конституция, какой нет нигде в мире»23. На такого рода публикации, формирующие у населения негативное отношение к текущей правительственной политике, сибирские чиновники, контролировавшие содержание периодических изданий, реагировали однозначно – штрафами и арестами номеров газет и журналов. Критические статьи и публикации в адрес правительства, правооктябристского большинства III Государственной думы и местных властей заняли особое место на страницах либеральной периодики после Ленских событий 1912 г. и начавшегося за ними заметного оживления в стране оппозиционного движения. По мнению чиновников, наблюдавших за периодической печатью, многие публикации, помещавшиеся на страницах либеральных изданий были «безусловно вредными». Характеризуя повременные издания, выходившие в Томской губернии, инспектор по делам печати в Томске П.Т. Виноградов считал, что, например, «Сибирской жизнью» «чаще всего отрадные явления и действия правительства замалчивались. Наоборот, бедственные явления из государственной жизни занимали слишком много места в газете. Весьма часто высмеивались октябристы, националисты и Союз русского народа»24. «Алтайская газета», по словам того же чиновника, «помещала часто корреспонденции из сел Барнаульского уезда о действиях некоторых священнослужителей, чем старалась подрывать авторитет духовенства». Подобную характеристику восточносибирской либеральной печати, а именно наиболее влиятельной газете «Сибирь», давал иркутский генерал-губернатор Л.М. Князев. Так, после публикации передовой статьи в номере от 25 октября 1913 г., в которой оценивались действия правительства в борьбе с чумой в Области Войска Донского, и был сделан вывод, что «долг службы и совести перед Россией забывается целыми ведомствами и трактуется не выше ведомственного честолюбия», последовала резкая реакция генерал-губернатора. На многочисленные статьи такого рода она, как правило, была однозначной: «Резкое злоупотребление свободой печати, направленное исключительно к постепенному возбуждению в населении враждебного к правительству отношения»25. Военный губернатор Забайкальской области, оценивая на23

Жизнь Алтая. 1911. 12 марта. РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1912. Д. 1. Ч. I. Л. 319. 25 РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1906. Д. 369. Л. 58. 24

60

правленность читинской газеты «Забайкальская новь» сообщал, что она «имеет много поклонников, которым хитро и тонко проводит свои идеи: среди рабочих – профессиональное самосознание, а среди обывателей – неуважение к представителям власти, всякой инициативы, исходящей от власти, тактично и своевременно умеет противодействовать. Газета эта, безусловно вредная»26. Таким образом, практически постоянная прямая или косвенная критика в адрес правительства и государственных учреждений, звучавшая со страниц либеральных изданий Сибири, была направлена на то, чтобы у населения формировались убеждения, что решить многие насущные проблемы населения страны нынешнее правительство не в состоянии. Это можно сделать только путем реформ, выработанных «прогрессивными депутатами», путем легальной борьбы. «Критика, указания на недостатки не есть подрывание основ, не есть возбуждение враждебного отношения», – считали либералы. Тем самым они хотели показать не только населению края, но и царским властям, что они вполне могут являться полноправными партнерами правительства в деле обновления страны27. Кроме критических статей, направленных своим острием в адрес правительства, государственных учреждений и разного рода чиновников, значительное место на страницах сибирских либеральных изданий занимали материалы, затрагивавшие проблемы, связанные непосредственно с нуждами края. Примечательно, что рассмотрение этих вопросов в либеральной печати довольно часто шло вразрез с теми подходами, которые были присущи текущей правительственной политике. Основные требования сибирских либералов заключались в их стремлении как можно более полно обеспечить участие буржуазии в определении политики государства и таким образом создать наиболее благоприятные условия для реализации ее экономических интересов. Именно в рамках этой программы сибирские либералы вырабатывали проекты введения в крае земства, которое должно было стать представительным органом буржуазии, суда присяжных и некоторые другие28. Как известно, взамен действовавшего положения о земских учреждениях от 1 января 1864 г. именным высочайшим указом, данным Се26

РГИА. Ф. 776. Оп. 21. Ч. II. 1914. Д. 418. Ч. I. Л. 269. Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири… С. 200. 28 Харусь О.А. Кадетские и октябристские организации в Сибири в период первой российской революции (1905–1907 гг.): Автореф. дис. … канд. ист. наук. Томск, 1986. С. 5. 27

61

нату от 12 июня 1890 г., было введено в действие новое Положение о губернских и уездных земских учреждениях. В Положении указывалось, что «губернские и уездные земские учреждения ведают дела о местных пользах и нуждах губерний и уездов». Земство, распространенное на 34 губернии Европейской России, не затрагивало Архангельскую, Оренбургскую, Астраханскую губернии, Сибирь и некоторые другие местности, т. е. те районы, где практически не было помещичьего землевладения. Однако именно от земского самоуправления, как отмечалось в «Тексте законодательного предположения 101 члена Государственной думы», принятого 3 ноября 1908 г., зависело правильное расселение населения, обводнение и осушение земель, строительство новых колесных дорог и вообще улучшение путей сообщения, правильное распределение повинностей и налогов, содействие просвещению населения, постановка врачебной и ветеринарной помощи и многое другое. «От успешного и своевременного исполнения этих задач, – как указывалось в «Тексте», – зависело правильное развитие и действительная мощь Сибири»29. Вопрос о введении земства в Сибири был поставлен на рассмотрение сибирской депутатской группой, главным образом кадетской по своему составу, в самом начале работы III Государственной думы. Являясь насущной и злободневной проблемой общественно-политической жизни Сибири, от которой во многом зависели не только дальнейшее поступательное развитие края, но и возможность буржуазным слоям реально принимать участие в местном самоуправлении, введение земства в крае имело как своих противников, так и самых горячих сторонников. Необходимость введения земских учреждений в Сибири довольно хорошо осознавали наиболее дальновидные представители местной администрации. Так, за скорейшее введение земства выступал тобольский, а впоследствии томский, губернатор Н.Л. Гондатти. Он считал, что значительная часть запросов и нужд населения Сибири может быть разрешена «при более близком участия самого населения в устройстве местных дел». Н.Л. Гондатти отмечал, что отношение к введению земства во многом будет зависеть от того, насколько грамотно сибирякам будут разъяснены «настоящие цели земства». Поэтому, по его мнению, надо сделать так, чтобы население не посмотрело бы на земство, как на средство к увеличению налогов. Чтобы избежать такого явления, необходимо привлечь местное население в лице его выборных к земскому делу, дать возмож29 Сборник о земстве в Сибири: Материалы по разработке вопроса на местах и в законодательных учреждениях. СПб., 1912. С. 99.

62

ность сибиряку самому работать в земстве и участвовать в контроле денежных затрат. Наконец, губернатор был уверен в том, что «в высших сферах этот вопрос будет решен в положительном смысле»30. Таким образом, можно сказать, что благожелательное отношение некоторых представителей сибирской администрации к введению земства давало возможность местной либеральной периодике в жестких условиях действий обязательных постановлений более свободно обсуждать предстоящую земскую реформу. Более того, даже занимавший очень жесткую позицию к любой оппозиционности Степной генерал-губернатор Е.О. Шмит считал, что именно печать должна «выше поднять свое знамя, отмечая самые неотложные, самые насущные нужды местной жизни и облегчая тем самым разрешение различных вопросов»31. Введение земства, начиная с 1 ноября 1907 г., т. е. со времени начала работы III Государственной думы, активно обсуждалось периодической печатью Сибири. На ее страницах стали появляться сообщения, статьи, письма и другие публикации, так или иначе затрагивавшие эту проблему. При этом местная периодика сразу отметила, что решение земского вопроса в Думе встретило значительные сложности. Сибирские депутаты III Думы, желая привлечь к разрешению земского вопроса по возможности как можно большее количество сибиряков и всех, кто сочувствовал этому начинанию, стремились использовать не только думскую трибуну, но и активно освещать ход его обсуждения на страницах местной либеральной периодической печати. Самыми активными корреспондентами по указанному вопросу являлись томский депутат кадет Н.В. Некрасов и депутат от Тобольской губернии Н.Л. Скалозубов. На страницах тобольской газеты «Сибирский листок» часто публиковались письма из Петербурга Н.Л. Скалозубова. Он подробно знакомил читателей с ходом обсуждения в Государственной думе вопроса о введении земских учреждений в Сибири. Так, депутат отмечал, что действующее положение о земских учреждениях в России никого из членов земской подкомиссии, образованной специально для выработки законопроекта о сибирском земстве, не удовлетворяет. Проведение же нового законопроекта на началах, которые были выработаны в апреле–августе 1905 г. в Томске на съезде сибирской интеллигенции, получившем название Сибирские совещания32, потребовало бы много времени. Этот проект, как

известно, имел довольно существенные отличия от положения о земстве в Европейской России и больше отвечал взглядам местных либералов. Вопервых, он предусматривал организацию общесибирского земского органа типа Областной думы; во-вторых, помимо обычных функций земству предоставлялось право ходатайствовать об издании новых законов и предварительно обсуждать законопроекты. Наконец, по этому законопроекту в введение земства входили переселенческое дело, землеустройство, проведение статистико-экономических и естественно-научных исследований. «Но земство в Сибири, – подчеркивал Н.Л. Скалозубов, – нужно немедленно». Таким образом, как указывал депутат, «поступаясь своими требованиями, подкомиссия настаивает на немедленном распространении на Сибирь существующего положения». Начало работы думской подкомиссии, по мнению многих сибирских либеральных изданий, еще внушало надежду, что земство в Сибири, хотя и с трудом, но все же будет введено. Особенно показательным в этом отношении был сбор 101 подписи в Государственной думе для постановки на обсуждение вопроса о земстве в Сибири. Несмотря на разногласия, как отмечал «Сибирский листок» в номере от 23 мая 1908 г., это заявление подписали представители следующих партий: 36 депутатов партии Народной свободы, 33 – фракции Союза 17 октября, 9 – трудовой группы, 7 – фракции прогрессистов, 4 – от социал-демократов, 5 – фракции умеренноправых, 1 – от национальной группы, 1 депутат – беспартийный. Однако всего через три недели на страницах либеральной печати была опубликована беседа депутата Скалозубова с начальником главного управления местного хозяйства С.Н. Гербелем, который, выражая одну из точек зрения правительства, заявил, что земские учреждения в Сибири возможно будет учредить лишь после введения земства в югозападном и северо-западном крае, после реформы местного самоуправления в губерниях царства Польского33. Не отрицая принципиальной необходимости земской реформы для Сибири после рескрипта Николая II от 3 апреля 1905 г. Графу П.И. Кутайсову, в котором ему поручалось приступить к разработке вопроса о введении земских учреждений в Иркутском генерал-губернаторстве, правительство тем не менее находило несвоевременным введение земства в Сибири накануне общеземской реформы в Европейской России34. Такого рода сообщения, как правило, не оставались без внимания сибиряков, внимательно следивших за ходом продвижения земской ре-

30

Сибирская жизнь. 1908. 8 ноября; Сибирь. 1908. 26 ноября. Омский телеграф. 1909. 11 апреля. 32 Сборник о земстве в Сибири… С. 29. 31

63

33 34

Сибирский листок. 1908. 15 июня; Сибирская жизнь. 1908. 15 июля. Омское слово. 1908. 14 декабря.

64

формы в Государственной думе. Томский депутат кадет Н.В. Некрасов в своей статье «Итоги», опубликованной на страницах газеты «Сибирская жизнь», писал, что отрицательное отношение правительства к законопроекту создало с первых шагов «чрезвычайно затруднительные условия для работы земской подкомиссии», что выразилось, главным образом, в отказе предоставлять ее членам какие-либо материалы для разработки этого вопроса. В связи с этим он призывал всю сибирскую прессу обсудить на своих страницах возможность осуществления реформы в рамках существовавшего общероссийского законодательства35. Наибольший спор при работе земской подкомиссии вызвала поправка к ст. 5 об обязанности губернатора следить за «правильностью и законностью» действий земских учреждений. Красноярский депутат, кадет В.А. Караулов, предложил исключить из этой статьи слова «правильности и», поскольку, как отмечала «Сибирская жизнь», «жизнь показала полную несостоятельность» права губернатора иметь надзор «за правильностью и целесообразностью» действий земских учреждений. В Сибири, по мнению газеты, это «тем менее допустимо, так как условия жизни здесь совершенно своеобразны, а губернаторы обычно люди пришлые»36. В итоге подкомиссией было решено при пересмотре положения 1890 г. ограничиться только внесением поправок, связанных с особенностями Сибири. Одна из таких поправок касалась категории лиц, имеющих право принимать участие в избирательных собраниях. Как указывал тобольский депутат В.И. Дзюбинский, отвечая на вопросы «Омского вестника», эта категория лиц, по сравнению с общероссийским законодательством, была значительно расширена: было дано право участвовать в избирательных собраниях по «сложному» цензу, т. е. по суммированному цензу, земельному, с другим недвижимым имуществом «в пропорциональном к общей сумме отношении»; допущены также в избирательные собрания владельцы торгово-промышленных предприятий, согласно сумме уплачиваемого ими земского сбора. Предложенное же сибирской группой депутатов пассивное избирательное право, главным условием которого был соответствующий требованиям поступления на государственную службу образовательный ценз, было отвергнуто. Тем не менее была допущена возможность выбора в состав земских исполнительных органов «лиц посторонних, т. е. не из числа гласных»37.

Главная цель предложенного подкомиссией права избирать на земские должности лиц, не обладавших имущественным цензом, но проживавших в уезде не менее трех лет и имевших право на производство в низший классный чин (коллежский регистратор), заключалась в том, что от планируемого земства отсекалась мелкобуржуазная интеллигенция. Соответственно, при такой избирательной системе «местное самоуправление полностью попадало под контроль либералов»38. И этому активно содействовала местная либеральная печать. В вопросе о земстве свою позицию в противовес либералам, стремившимся вовлечь под своим руководством через земства в общественную работу как можно большее количество сочувствующих им лиц, пыталась заявить и черносотенная печать. Так, в нескольких номерах омской газеты «Голос Сибири» (10, 11 и 15 апреля 1910 г.) была помещена большая статья «О введении земства в Степном крае». Понимая, что в условиях всеобщего внимания к введению земства против его учреждения нельзя выступать открыто, «местные союзники» отмечали, что «в принципе земство – учреждение весьма продуктивное». Однако, не забывая, что земские учреждения – это выборные органы, работа в которых способствует повышению общественно-политической активности населения, т. е. то, к чему стремились либералы, черносотенцы попытались доказать экономическую несостоятельность земского проекта для Сибири. Они пытались убедить, что губернское и уездное земство в Европейской России «лежит тяжелым бременем на населении», а в конечном итоге – «вырождается в бюрократически-канцелярский орган». Доказывая ненужность земства с экономической точки зрения, газета «Голос Сибири» подчеркивала, что если на сибирскую администрацию, ведущую земские дела, расходуется всего 3,1% от всех земских сборов, то на выборное земство в Европейской России – 10,2%. Тем самым газета резко выступала против основных положений статьи иркутского депутата Т.О. Белоусова «Земское хозяйство в Сибири в цифрах и по сметам», доказывавшего неспособность административных учреждений в крае вести земское дело так, как это делают земские учреждения. Кроме того, как отмечали «союзники», общая задолженность крестьянского населения составляла в 1909 г. 9 698 842 руб. (т. е. в среднем не менее 100 руб. на семью). Между тем с появлением земства, как считали монархисты, потребуется немедленное увеличение обложения на содержание земских управ и других расходов, связанных с положением о земских учреждениях39.

35

Сибирская жизнь. 1909. 9 июля. Сибирская жизнь. 1909. 12 декабря. 37 Омский вестник. 1910. 14 января. 36

65

38 39

Шиловский М.В. Указ. соч. С. 48. Голос Сибири. 1910. 11 апр.

66

Продолжая знакомить сибирских читателей с ходом работ подкомиссии о земстве в Сибири в III Государственной думе, сибирская периодика обобщала положение дел в этом вопросе. Проделав серьезную работу по изменению в статьях о земском положении, подкомиссия не смогла прийти к соглашению, т. е. оставила открытыми следующие вопросы: 1) о числе гласных в уездах с малым числом волостей; 2) об основаниях для распределения числа губернских гласных; 3) о включении в земство золотопромышленных районов; 4) о распространении положения о земских учреждениях на казаков; 5) о распространении положения о земских учреждениях на инородцев; 6) о привлечении к платежу земских сборов земель кабинетских и о представительстве в земстве от кабинета40. Во многом фактическое прекращение работы подкомиссии, подчеркивалось на страницах либеральной печати, было вызвано явным нежеланием правительства содействовать скорейшему решению земского вопроса в Сибири. Понимая это, сибирские депутаты публиковали в местных газетах обращения с просьбой помочь им материалами, необходимыми для расчета числа гласных из крестьян, для чего необходимо было знать по уездам величину земских сборов. Однако правительство, как сообщала «Сибирская жизнь», не признало собранные на местах данные «как законченную статистическую работу», а для «проверки и приведения их в должный вид министерство не располагает пока ни временем, ни достаточной наличностью рабочих сил, предполагая приступить к этому при первой же возможности»41. Итак, решение вопроса о введении земства в Сибири целиком и полностью зависело от воли и желания правительства, которое откладывало его на весьма неопределенный срок. О такой позиции властей свидетельствовала и «Записка о поездке в Сибирь и Поволжье», составленная председателем Совета Министров П.А. Столыпиным и министром земледелия А.В. Кривошеиным. Они писали: «Нет прежде всего собственников земли, на которых возможно было бы возложить и тяготу и права земского самообложения. Все здесь еще как бы в постоянном движении; экономическая жизнь только отливается в новые формы. Когда с укреплением земли в собственность старожилов и переселенцев, появлением там (в Сибири) владений на купленной земле, развитием городской жизни и более плотным заселением некоторых местностей, период лихорадочного распределения земельного запаса между при40 41

Сибирская жизнь. 1910. 1 марта. Сибирская жизнь. 1910. 15 мая.

67

шлым людом закончится, а самое население, связанное общими интересами, как бы кристаллизуется и перестанет быть механической смесью чуждых друг другу выходцев из Перми, Полтавы, Могилева – тогда настанет пора и для введения сибирского земства. И время это при быстром ходе заселения Сибири, надо думать, недалеко»42. В течение 1911 г. сибирские депутаты на страницах местной либеральной печати продолжали знакомить население с ходом продвижения вопроса о введении земских учреждений. Так, в июле 1911 г. в Омском отделе общества сибиреведения с докладом выступил депутат III Думы В.И. Дзюбинский. В нем, как отмечал «Омский вестник», он подробно проанализировал ход разработки земской реформы в Сибири, необходимость земства, а в конечном итоге и его неизбежность, так как «исторические законы развития государства показывают, что прогресс идет в сторону расширения участия в законодательстве народного представительства, а не наоборот»43. 10 ноября 1911 г. думской подкомиссией был принят законопроект сибирского земства в редакции подкомиссии. 30 января 1912 г. думский законопроект о введении земства в Сибири был принят без прений в третьем чтении. Однако надеждам сибиряков так и не суждено было исполниться. 12 апреля 1912 г. в законодательной комиссии Государственного совета обсуждался принятый в порядке думской инициативы законопроект о введении земства в Сибири. Комиссия под председательством сенатора С.С. Манухина высказалась за отклонение думского проекта. Понимая, что такое решение могло вызвать волну недовольства, комиссия «выразила пожелание о том, чтобы Министерство внутренних дел в самом непродолжительном времени внесло свой законопроект о введении земства в Сибири»44. Однако сибиряки не хотели ждать. В местной периодике все чаще стали появляться статьи, в которых говорилось о необходимости выборных земских учреждений для дальнейшего развития края. Под их непосредственным влиянием разочарования, вызванные провалом законопроекта, вскоре сменились оживлением. Ряд общественных организаций – Иркутский биржевой комитет в постановлении от 26 января 1913 г.; Енисейский – постановлением от 2 июля 1913 г. и др.; ряд городских самоуправлений – присоединили свой голос к общесибирскому требова42

Записка председателя Совета Министров и главноуправляющего землеустройством и земледелием о поездке в Сибирь и Поволжье в 1910 г. СПб., 1910. С. 124. 43 Омский вестник. 1911. 26 июля. 44 Омский вестник. 1912. 20 апреля.

68

нию о необходимости введения земства. Непосредственно под влиянием публикуемых в либеральных газетах подобного рода сообщений даже небольшие сибирские города, такие, например, как Акша, Ачинск, Балаганск, Бодайбо возбуждали «ходатайства о даровании Сибири земства»45. Началась полоса «земских совещаний» по рассмотрению земских смет. Такие совещанию с участием крестьян состоялись в Красноярске, Иркутске и некоторых других городах Сибири. Сибирские крестьяне, как подчеркивала либеральная пресса, блестяще доказали свою подготовленность к земству, понимание ими назревших нужд и, как правило, увеличивали по сметам ассигнование на школы, медицинскую помощь и др. Правительство не могло оставить без внимания такую активность сибиряков. Кроме того, статьи о необходимости сибирского земства все чаще стали появляться и на страницах крупнейших столичных либеральных изданий, таких, например, как «Речь», «Биржевые ведомости» и др. 5 декабря 1913 г. под председательством начальника Главного управления по делам местного хозяйства Н.Н. Анциферова открылось заседание по вопросу о введении земства в Западной Сибири. В нем приняли участие томский и тобольский губернаторы, члены губернских правлений тех же губерний, директора департамента полиции и канцелярии Министра внутренних дел и др. Однако вместо обсуждения принципиального вопроса о необходимости введения земства совещание имело полномочия «обсуждать лишь статистические и другие, относящиеся к реформе данные»46. Таким образом, вопрос о введении в Сибири земских учреждений, получивший, благодаря многочисленным публикациям не только в местной, но и в столичной прессе, широкое общественное звучание, заставил высшие правительственные сферы, несмотря на свое явное нежелание, считаться со стремлением сибиряков получить земство и попытаться его разрешить с наименьшими для себя уступками. Остро назревшей проблемой для Сибири являлась и необходимость введения суда присяжных заседателей. Она не раз обсуждалась на страницах либеральных изданий. В 1907 г. в Западной Сибири вновь был поднят вопрос о введении там суда присяжных. Либеральная печать, так же как по и вопросу о земстве, стремилась на страницах своих изданий как можно более полно освещать ход предстоящей реформы. Введение института присяжных в Сибири местные либералы считали 45 46

Омский вестник. 1913. 5 февраля, 24 июля, 22 августа. Омский вестник. 1913. 11 декабря.

69

делом огромной значимости, отмечая, «что это суд совести, с одной стороны, и суд живой, действительной жизни – с другой». Кроме того, немаловажным для сибирских кадетов было любое привлечение широких слоев населения к общественной деятельности. При этом характерным явлением можно считать и тот интерес, который испытывало к предстоящей реформе сибирское население в целом. Даже на территории Восточной Сибири, которую предполагаемая реформа не затрагивала, местные газеты также принимали активное участие в её обсуждении и своими статьями стремились сформировать у населения определенное мнение. Так, характеризуя циркуляр о введении суда присяжных в Тобольской губернии, направленный тобольским губернатором в городскую управу, иркутская «Сибирь» весьма скептически оценивала состав учрежденной по этому поводу комиссии. Она состояла из крестьянских начальников, уездного исправника и городского головы, т. е. из тех лиц, которые «едва ли могут считаться выразителями общественного мнения и лицами, хоть сколько-нибудь способными сойти за выразителей назревших нужд». Кроме того, как отмечала газета, вопрос о суде присяжных был поставлен на повестку дня в то время, когда «русская жизнь еще раз выбита из колеи, и когда обращение к обществу не числится в арсенале административных средств». Таким образом, это обстоятельство не «особенно будет содействовать тому, чтобы развязать язык и у тех немногих из призванных экспертов, кто при других условиях и мог бы заговорить членораздельной речью»47. Главным аргументом противников введения суда присяжных в Сибири было указание на «враждебность отдельных групп населения, таких как старожилы и ссыльные, при которых можно опасаться слишком суровых приговоров суда присяжных». При этом такое суждение высказывали именно те реакционные группы, которые в Европейской России выступали против суда присяжных, ссылаясь на большое количество «необоснованно мягких судебных решений суда присяжных». Фактические же причины задержки введения суда присяжных, как считала либеральная печать, заключались в условиях политической действительности России, которые сужали реальную компетенцию суда в Европейской России, тем самым изымали из его юрисдикции важнейшие категории преступлений. Одним из главных аргументов либералов за скорейшее введение суда присяжных был тезис о том, что Сибирь переполнялась российскими переселенцами, «сроднившимися с судом присяжных». Кроме того, как писала «Сибирь», переселенческая волна 47

Сибирь. 1907. 20 июня.

70

выдвигала и проблему увеличения количества дел уголовного и гражданского порядка, разобраться в которых «без участия общества коронный суд совершенно не в состоянии»48. Летом 1909 г. судебные учреждения Западной Сибири получили от министра юстиции извещение, что с 1 ноября на ее территории будет введен суд присяжных. Пожелав, чтобы «новый институт оживил наши судебные учреждения и водворил в них необходимый суд правый и лицеприятный»49, либеральная пресса стала еще больше внимания уделять данной проблеме, стремясь как можно подробнее объяснить смысл и функции суда присяжных. Во многом это было вызвано тем, что у сибиряков, получавших долгожданную реформу, оставалось много неясностей относительно процедуры организации суда, прав и обязанностей присяжных заседателей и некоторых других вопросов, ответы на которые они просили дать, присылая многочисленные письма в редакцию «Сибирской жизни»50. Откликаясь на подобного рода просьбы, местная либеральная периодика подробно знакомила население с положением о введении в Западной Сибири суда присяжных. Особенно большую работу по разъяснению сути предстоящей реформы на страницах самого влиятельного либерального органа печати Сибири – томской «Сибирской жизни», проделали видные томские кадеты – присяжный поверенный М.Р. Бейлин и профессор Н. Розин51, который к тому же являлся и одним из видных членов юридического общества при Томском университете. И, надо отдать должное их усилиям, во многом достигли желаемого результата. Так, подводя итоги первых сессий суда с участием присяжных в Сибири, М. Бейлин в статье «Присяжные первого созыва. Впечатления»52 констатировал, что первые впечатления «самые отрадные», а внимание, с которым коллегии присяжных заседателей относились к судебному следствию, исключали «всякую возможность сомневаться в наличности у сибирских присяжных заседателей первого созыва вполне зрелого понимания своих обязанностей ... а свободное мнение людей земли торжествует в суде». Таким образом, либеральная печать Сибири на протяжении 1907– 1914 гг. являлась важным инструментом развития либерально-оппозиционного движения в крае. Широко используя периодическую печать, 48

Сибирь. 1908. 28 августа. Омский телеграф. 1909. 25 июня. 50 Сибирская жизнь. 1909. 14 ноября. 51 Сибирская жизнь. 1909. 31 января; 1 февраля; 14 июня; 17 июня; 1 ноября; 12 ноября; 14 ноября. 52 Сибирская жизнь. 1909. 24 ноября. 49

71

местные либералы продолжали формировать общественное мнение относительно необходимости дальнейшего развития страны строго в рамках конституционности и законности. На страницах сибирских либеральных изданий красной нитью проходил главный лозунг либералов, «что счастья народу, свободы, движения вперед – можно добиться только законодательным путем»53. Именно к этой мысли подталкивали население края либеральные издания, освещавшие деятельность местных либералов в различного рода культурно-просветительных обществах, именно к этой мысли склоняли газеты в своих статьях о ходе продвижения земского вопроса и вопроса о суде с участием присяжных заседателей, введенного на территории Западной Сибири. Как доказывали либералы на страницах печати, только наличие достаточно влиятельной либеральной оппозиции могло ускорить реформирование существовавшего законодательства. Все это свидетельствовало о той заметной роли, которую играла околокадетская печать в пропаганде идей либерализма и развития оппозиционного движения в крае. 2.2. Борьба либералов средствами печати за влияние на рабочее и общедемократическое движение. Сибирские либералы, стремясь к возможно большему влиянию на население, использовали для этого самые разнообразные средства и способы: они разъясняли свои позиции по различным вопросам на собраниях культурно-просветительных обществ, на многочисленных публичных лекциях, устраиваемых в тех или иных местах Сибири и т. д. Однако главным средством воздействия на население края оставалась либеральная периодика, имевшая наибольшую популярность и распространение. На страницах сибирских либеральных изданий, местные либералы пропагандировали необходимость решения всех назревших вопросов в рамках «конституционного строя, основанного на началах Манифеста 17 октября 1905 г.». Именно поэтому главным в решении, например, рабочего вопроса кадеты видели необходимость защищать права рабочих, отстаивать такой рабочий день, чтобы он «давал возможность жить по-человечески», разрешить свободу рабочих союзов и собраний, право на стачки; обязательное распространение рабочего законодательства на все виды наемного труда; немедленное введение, где это возможно, законодательным путем восьмичасового рабочего дня и «постепенное его 53

Сибирь. 1912. 2 октября.

72

введение в остальных производствах» и т. д. При этом общая политическая стачка, согласно программе кадетской партии, выработанной учредительным съездом партии 12–18 октября 1905 г., являлась «крайним средством, допустимым только в исключительных случаях и по постановлению съезда делегатов партии»54. Согласно программным установкам кадетской партии, сибирская либеральная печать, выступая против «воспрещения образования новых союзов и разгрома существующих», настойчиво проводила на своих страницах мысль о том, что только «законные организации могут добиться законного улучшения своей жизни»55. Между тем, как доказывала, например, томская «Сибирская жизнь», профессиональные союзы в России, создавшись на почве общности экономических интересов их членов, внепартийны, в их состав входят члены, чрезвычайно различные по своим политическим убеждениям, и в большинстве случаев такие союзы никакой политической деятельностью не занимаются. Сами политические партии, признавая огромное значение профессиональных союзов в деле борьбы рабочего класса за свои экономические интересы, считают, что «наилучшие достигают союзы своей цели при условии внепартийности их». Наоборот, партийная окраска союза, по утверждению «Сибирской жизни», чего пытались добиваться социал-демократы, «отгоняет от него многих заинтересованных лиц», несогласных с общими политическими положениями партии, между тем как участие возможного большего числа членов в союзе, есть «условие силы и процветание его». В Сибири, где профессиональное движение находилось в зачаточном состоянии, объединению рабочих, как подчеркивали либералы, мешают профессиональные союзы «с недозволенными политическими сообществами», это во многом и «объясняет частые отказы в легализации союзов»56. Во многом облегчить положение рабочих, по заявлению либеральная периодики, могло введение законодательным путем фабричной инспекции, которая бы следила за состоянием здоровья и «действительно бы защищала интересы рабочих». Одной из ее главных задач, местные либералы видели в охране труда, и прежде всего женского, поскольку «потомство фабричных матерей физически слабее, нежели у 54

Программа конституционно-демократической партии, выработанная учредительным съездом партии 12–18 октября 1905 г. // Октябрь 1917 г. и судьбы политической оппозиции. Ч. I. Политические партии России. Гомель, 1993. С. 113–114; ГАРФ. Ф. 523. Оп. 1. Д. 400. Л. 16. 55 Сибирь. 1907. 11 августа. 56 Сибирская жизнь. 1907. 21 августа.

73

матерей, не работающих на фабрике»57. Кроме того, отсутствие инспекции приводило к постоянному увеличению несчастных случаев у рабочих на предприятиях, вплоть до смертных, в результате чего они, как правило, оказывались выброшенными на улицу без средств к существованию. Произвол предпринимателей в отношении рабочих, не ограниченный в должной мере законом, как указывал «Омский вестник», приводил к тому, что многие фабриканты и заводчики широко пользовались «таким страшным оружием против рабочих, каким являлись «черные списки». Рабочий, попадавший в «черный список», фактически приговаривался к голодной смерти, поскольку его уже не принимали ни на одну фабрику58. Активно разъясняли свои позиции по рабочему и приказчичьему вопросу сибирские депутаты-кадеты. С этой целью они читали многочисленные публичные лекции, выступали с докладами перед соответствующей аудиторией и пропагандировали свою позицию на страницах либеральной печати. Так, 1 сентября 1909 г. по просьбе правления томского приказчичьего общества кадет Н.В. Некрасов прочитал доклад, посвященный ходу обсуждения рабочего и приказчичьего вопроса в Государственной думе. При этом большинство собравшихся на собрание слушателей составляли служащие местных торговых предприятий. Отчет об этом мероприятии был напечатан в «Сибирской жизни». Н.В. Некрасов указывал, что положение рабочих и приказчиков находится в тесной зависимости от состояния народного хозяйства. Депутат отмечал, что в специально приказчичьих вопросах оппозиция действовала весьма успешно, главным образом потому, что «была достаточно сильно вооружена теми данными и материалами, которые ей были предоставлены приказчичьими организациями Москвы и Санкт-Петербурга». Таким образом, улучшением своего юридического и экономического положения, приказчики «обязаны своим столичным товарищам». Как подчеркивалось на страницах «Сибирской жизни», необходимо, чтобы и «сибирские торговые служащие также присылали своим депутатам выражение своих нужд, снабженное соответствующими материалами». Тем самым это значительно бы облегчило работу депутатов. Именно поэтому «сами приказчики должны всеми силами стремиться к объединению и поддерживать свои общества»59. Таким образом, на страницах либеральной прессы еще раз проводилась мысль о том, что только зако57

Омский телеграф. 1908. 11 марта. Омский вестник. 1909. 4 июля. 59 Сибирская жизнь. 1909. 3 сентября. 58

74

нодательным, а не революционным путем можно добиться скольконибудь существенного улучшения своей жизни, а «революционные потрясения» могут вести лишь к усилению репрессивных мер. Либеральная пресса постоянно указывала на необходимость организации труда, приводя примеры рабочего законодательства развитых европейских стран. Главное препятствие в развитии рабочего законодательства сибирские либералы видели в том, что правое большинство III Думы «палец о палец не ударило, чтобы хоть в какой бы то ни было степени продвинуть рабочее законодательство». Они отмечали, что законом от 4 марта 1906 г. предоставлена «некоторая свобода профессиональным союзам рабочих», но в действительности этот закон существует лишь на бумаге. Фактически, как подчеркивалось на страницах «Сибирской жизни», «присутствия по делам об обществах и союзах, не только не разрешают возникновения новых рабочих союзов, но сплошь да рядом закрывают уже сорганизованные». Такая же политика проводилась и в отношении рабочих кооперативов. Обычно их закрытие мотивировалось политической неблагонадежностью их членов. Кроме того, «даже наиболее легальная, наиболее корректная деятельность союзов не гарантирует их от закрытия». Далее газета отмечала, что очень часто бывает и так, что союз существует, но его деятельность «парализуется под самыми невероятными предлогами». Например, полиция в некоторых городах запрещала собрания по надуманному поводу, что собрание происходит в «наемном помещении». «Раз помещение наемное, значит, объясняла полиция, собрание будет публичное, а о публичных собраниях в уставах союзов ничего не говорится», а так как почти не один союз собственных помещений не имеет, «то значит невозможны собрания его членов». «Сибирская жизнь» доказывала, что по существу, всю деятельность рабочих союзов администрация стремится свести к кассам взаимопомощи, «но центр тяжести рабочего вопроса приходится едва ли здесь»60. Однако, как подчеркивалось на страницах либеральной печати, если запрет рабочих организаций наносит «тяжкий ущерб интересам рабочих, то не меньший ущерб этот запрет наносит и интересам самих капиталистов». Каждый просвещенный предприниматель, как считали кадеты, знает, что «свободные, сильные и самостоятельные рабочие организации являются единственным и лучшим средством для урегулирования своих отношений с рабочими, для широкого разрешения конфликтов, для предотвращения забастовок, стачек, локаутов, для смягчения, наконец, самих форм классовой борьбы». В ка60

честве примера, который мог бы наглядно продемонстрировать необходимость и выгодность сильных рабочих организаций, приводилась Англия с «ее богатыми и сильными» тред-юнионами. Благодаря этим организациям, по мнению «Сибирской жизни», были мирно разрешены в 1908 г. «грандиозные конфликты» – угольный и железнодорожный, каждый из которых охватывал интересы нескольких сотен тысяч рабочих. «Только благодаря этим организациям железоделательные заводы северной Англии более сорока лет не видели ни одной стачки. А ничто, как известно, так не расстраивает промышленность, как частые забастовки и стачки»61. Таким образом, на страницах либеральной печати, последовательно проводилась мысль, что только путем разрешения рабочего законодательства в Государственной думе, можно добиться, с одной стороны, улучшения жизни трудящихся, а с другой стороны, отсутствия «всякого рода потрясений в виде забастовочного движения», которое хотя и признавалось, но тем не менее считалось нежелательным. Пытаясь как-то оправдаться в той ситуации, которая складывалась с решением рабочего законодательства в Государственной думе в июле 1910 г., томская «Сибирская жизнь» опубликовала статью «Почему задерживаются рабочие законопроекты в Государственной Думе». Во многом такое положение, подчеркивали местные кадеты, объясняется господством в III Думе «узких классовых интересов». Положение законопроектов по рабочему вопросу, а именно по страхованию рабочих «на случай несчастий и болезней, является как нельзя более яркой иллюстрацией этой классовой характеристики Думы». За более чем двухлетний период рабочие законопроекты «не только не были рассмотрены общим собранием Думы, но даже рабочая комиссия не закончила их разбора. Такая медлительность в решении вопроса большой общественной важности, по мнению «Сибирской жизни», особенно бросается в глаза, когда вспоминаешь молниеносную быстроту, с которой Дума проводила законопроекты о Финляндии и другие нужные ей политические меры». Председатель рабочей комиссии барон Е.Е. Тизенгаузен дал в печати весьма странные объяснения «почему законопроекты доселе лежат в недрах комиссии». Причина, по словам Тизенгаузена, в том, что в проекте нет ни страхования, ни больничных касс, «а потому название законопроекта не отвечает содержанию». Проект, по его мнению, предоставляет врачебную помощь рабочим за счет фабрикантов, «чем создается право рабочего требовать бесплатного лечения и обязанность фабрикантов оказывать таковую». «Сибирская жизнь» полага61

Сибирская жизнь. 1910. 23 июля.

75

Сибирская жизнь. 1910. 23 июля.

76

ла, что хотя проект осуществлял бы обязательства владельцев предприятий с «оговорками и ограничениями, но очевидно, даже намек на обязанность фабрикантов лечить своих рабочих оказался неперевариваемым для председателя комиссии, являвшегося представителем предпринимательского класса. Вот он и не нашел ничего более достойного, как положить проект в долгий ящик». Публичное же объяснение Тизенгаузена вообще вызвало массу недоразумений: «В комиссии возникли большие разногласия между ее членами и представителями Министерства торговли и промышленности, и потом проект отлеживается, пока стороны не придут к соглашению». Таким образом, проект, внесенный в Думу еще в 1908 г., мог пролежать и в течение всего пятилетнего срока ее работы. Еще во время выработки Министерством торговли и промышленности данного законопроекта «промышленники забили тревогу по поводу якобы тяжелых обязанностей, налагаемых на предпринимателей проектом», несмотря на то, что он делал огромные уступки интересам фабрикантов. Так, например, на больничные кассы возлагалась обязанность лечить последствия «мелких увечий и поранений», т. е. то, что во всех развитых странах Европы входило в сферу страхования на случай несчастий и было обязанностью самих предпринимателей. В России же, по словам «Сибирской жизни», во многом благодаря засилью в Думе правых, такие обязанности на 3/5 «падали на средства самих рабочих». Именно правые «сумели так повлиять на не связанные с ними элементы Государственной думы, что законопроект, о котором не раз говорилось в правительственных декларациях как о неотложной задаче дня, лежит без движения два с лишним года, за которые можно было бы выработать целый ряд новых проектов». Все это, с грустью подводила итоги газета, «не к славе нашего законодательства»62. Отмечая грядущий подъем производства после экономического кризиса и стремясь по возможности смягчить назревавшее недовольство, которое проявлялось в рабочей среде, 19 октября 1910 г. «Омский вестник» в передовой статье «Перед оживлением» писал, например, что острота вопроса о свободе экономических стачек рабочих должна чувствоваться «особенно сильно в период оживления промышленности и, стало быть, оживления их экономической борьбы, и с тем большей чуткостью» народные представители должны будут отнестись к тому законопроекту о рабочих союзах, который готовится в Думе и который, «положения рабочих союзов отнюдь не улучшает»63.

Наряду с многочисленными статьями, посвященными ходу обсуждения в комиссиях Государственной думы вопросов, так или иначе затрагивавших интересы рабочих, на страницах местной либеральной печати не раз поднималась и другая насущная для Сибири тема. С одной стороны, это развитие собственной обрабатывающей промышленности с целью создания новых рабочих мест и снижения вызванной промышленным кризисом безработицы, а с другой – вопрос об обеспечении сибирской промышленности рабочими руками. Характерным явлением в освещении либералами проблем, связанных с развитием собственной промышленной базы в Сибири, было стремление доказать не только отсутствие для нее необходимых предпосылок, т. е. «наличия капитала, существования предприимчивого класса предпринимателей, достаточного рынка сбыта», но и, главным образом, достаточно квалифицированной рабочей силы. Сибирь, как писала «Сибирская жизнь», не может «похвастаться особым изобилием капиталов», «предприимчивость и коммерческая инициатива у сибиряков заставляет желать многого. Некоторые крупные капиталисты до сих пор в Сибири ограничиваются помещением своих средств в процентные бумаги», и, таким образом, «обширное поле хозяйственной деятельности мало использовано неподвижным и не любящим риска сибирским капиталистом». Что касается рынка сбыта, то, по мнению автора статьи «Развитие обрабатывающей промышленности в Сибири», многие промышленные изделия «ввиду незначительности населения» не нашли бы спроса. Создание собственной экспортной промышленности для Сибири – «молодой земледельческой колонии еще менее по силам», чем Европейской России, которая в течение десятилетий была не в состоянии этого сделать. Каким же видели либералы дальнейшее развитие края? «Нам кажется, что развитие обрабатывающей промышленности пока еще не может стать очередным вопросом для Сибири, – отмечала «Сибирская жизнь», – слишком велики и неиспользованы ее естественные богатства, чтобы ими пренебрегать. Нужно упорядочить и направить в рациональное русло использование этих естественных даров природы. Необходимо усовершенствовать систему сельского хозяйства в Сибири, так как прежние хищнические приемы земледелия грозят уже истощением земли и разорением земледелия. Нужно расширить горное дело Сибири, не требующее таких сложных условий, как мануфактурная промышленность, и обещающее большие доходы. Можно попытаться в лучшем случае насаждать промышленные предприятия, перерабатывающие сырье в полуфабрикат несложного характера, как, например, винокуренные, маслобойные, кожевенные»64. Таким образом, и в развитии мест-

62

Сибирская жизнь. 1910. 21 августа. Омский вестник. 1910. 19 октября.

63

64

77

Сибирская жизнь. 1910. 23 января.

78

ной промышленности сибирские кадеты пропагандировали эволюционный путь развития. Они считали, что только после достижения Сибирью «известной высоты» сельскохозяйственного развития можно будет рассчитывать на успешный рост в крае обрабатывающей промышленности, так как появятся необходимые для этого условия – «густое население, накопленные капиталы, культурные рабочие руки». Другой стороной, не менее важной, для развития местной промышленности была проблема обеспечения сибирской промышленности рабочими руками. Этот вопрос особенно остро зазвучал в тот момент, когда довольно существенным стал поток обратных переселенцев из Сибири, а именно, в 1909–1910 гг. Если в 1909 г., как отмечала газета «Омский вестник», в Сибирь переселилось 611334 человека, а обратно уехало 116623 человека, то в 1910 г. соответственно 281161 и 131496 человек65. В такой ситуации официальный печатный орган Министерства финансов – Торгово-промышленная газета», с которой вступила в полемику «Сибирская жизнь», пытался доказать, «что в переселенческой волне есть немало элементов, ищущих не оседлости в Сибири, а новой жизни и лучших заработков». В связи с этим правительственным изданием ставился вопрос: «Разве нельзя было бы использовать и этих искателей и вообще некоторый процент обратной переселенческой волны для промышленного дела?» Отмечая резкие различия в развитии промышленности центральных и сибирских губерний, местные либералы отмечали, что в Сибири, в отличии от Европейской России, «любое промышленное предприятие представляется новостью и необычным для населения делом». Найти на месте подготовленных рабочих «совершенно невозможно». Поэтому вопрос обеспечения промышленности рабочими руками может решаться двумя способами: во-первых, «выписывать рабочих из Европейской России» и, во-вторых, подготовить собственные кадры. «Выписка», по словам «Сибирской жизни», обычно оказывалась неудачной, так как в Сибирь «до последнего времени ехали самые плохие элементы – пьяницы, неважные работники и т. п.». Одним словом, те, кого называют «отбросами наемного труда». Из того же, что в Сибирь идет огромная волна переселенцев, «не вытекает еще наличность среди них годных промышленных рабочих». Переселенцы «не имеют никакой осведомленности» о том, где бы их рабочие руки могли быть востребованы, все эти «хлеборобы» неподготовлены к фабричному труду и «должны пройти долгую школу приспособления и выработки навыков, прежде чем владелец предприятия мог бы быть удовлетворен65

ным». «В особенности непригодными кажутся нам обратные переселенцы, – замечала газета. – Это в значительной степени уже опустившиеся люди; возродить их к нормальной экономической деятельности представляет большие трудности». Что же касается инородцев, то эта категория, по мнению сибирских либералов, «дело будущего, дело долгой выработки из сыновей степей приспособленных промышленных рабочих». Таким образом, как указывалось на страницах газеты, в Сибири хороших рабочих очень мало и рабочие руки очень дороги, не менее чем в 1,5 раза по сравнению с Европейской Россией. И пока не пройдет «известное время, не накопятся промышленные навыки, не умножится население», в Сибири не будет снят вопрос об обеспечении предприятий рабочими руками66. С подъемом промышленного производства в России, начавшегося в 1909 г., с повышением промышленной конъюнктуры начинается и рост стачечного движения рабочих. Несмотря на то, что количество забастовок в Сибири, в силу целого ряда объективных причин, было значительно меньшим, чем в крупных промышленных центрах Европейской России, этому вопросу на страницах сибирских либеральных изданий было уделено довольно значительное внимание. Главной целью всех публикаций, так или иначе посвященных рабочему вопросу, было стремление доказать бесперспективность такого способа решения проблем, связанных с улучшением материального положения трудящихся. Чтобы предостеречь рабочих от участия в различного рода стачках, без лишних комментариев приводились данные о забастовках как за границей, так и в России, результатом которых было массовое увольнение рабочих. Причем, как правило, эти материалы были перепечатаны из ведущих столичных либеральных изданий, особенно из кадетской «Речи». Другое основное направление, которое было характерно для публикаций на страницах сибирских либеральных газет, особенно с 1911 г., когда начал истекать срок полномочий III Думы, – это критика законодательной комиссии по рабочему вопросу. «Омский вестник» справедливо ставил вопрос: «Можно ли вообще представить более трагическое зрелище, чем вручение судеб рабочего законодательства ставленникам промышленных организаций и их верным единомышленникам октябристам, имеющим решающее значение в законодательных учреждениях?». Вполне естественно, что с ходом продвижения вопроса в III Государственной думе, от которой трудно было ожидать более или менее серьезных сдвигов в рабочем законодательстве, все больше появляется статей, 66

Омский вестник. 1911. 16 июля.

79

Сибирская жизнь. 1910. 28 марта.

80

рисующих тяжелое положение трудящихся и произвол хозяев предприятий. Дело в том, что законопроект о страховании рабочих, так же как и многие другие, Сибирь не затрагивал. Официальной мотивировкой такого положения послужило указание на слабое развитие сибирской промышленности и отсутствие в ней фабричной инспекции. В связи с этим иркутская «Сибирь» не без основания назвала действия правительства «логическим абсурдом». Правительство неоднократно подчеркивало, что в Сибири промышленность развивается очень слабо. В качестве одной из главных причин указывался недостаток рабочих рук. Рабочий вопрос в крае, по мнению иркутской газеты «Сибирь», «необходимо поставить на радикальную почву». Без этого невозможно рассчитывать на успешное развитие сибирской промышленности. «Было бы вполне естественно и последовательно направить все меры к тому, чтобы жизнь рабочих в Сибири отличалась от таковой в Европейской России в выгодную для первой сторону. Исключением же Сибири из сферы действия нового закона о страховании рабочих достигается как раз обратное, т. е. рабочие Сибири ставятся в худшие условия по сравнению с рабочими Европейской России». Таким образом, как считали либеральные издания в Сибири, с одной стороны, «открыто и громко» высказывалось желание успешного развития промышленности в крае, с другой стороны, «умышленно или неумышленно – ставится тормоз этому развитию». Местные либералы полагали, что именно в то время, когда слабо развита промышленность, когда идет процесс первоначального накопления капитала, по их мнению, «особенно бессердечного», игнорируется единственный прочный фактор привлечения труда – «органические меры рабочего законодательства»67. Яркими примерами правового беспредела сибирских промышленников и подрядчиков, начиная с 1911 г., были заполнены либеральные издания. Тяжелому положению рабочих, не охраняемых законом, на постройках железных дорог, рыбных, соляных промыслах, лесопильных предприятиях и т. п. была, например, посвящена большая статья в журнале «Сибирские вопросы»68. Тюменский «Вестник Западной Сибири» приводил пример, как рабочий Семён Петряев, проработав на спичечной фабрике в Екатеринбурге и Тюмени более 30 лет, «лишившись трудоспособности, стал просить об обеспечении, а в ответ получил увольнение с фабрики. Фабрика высосала все его здоровье, высосала из него все силы, и, затем, как никуда не годную тряпку, выбросила на улицу»69. 67

Сибирь. 1911. 20 ноября. Сибирские вопросы. 1911. №. 34. С. 7–19. 69 Вестник Западной Сибири. 1911. 15 ноября. 68

81

Так почему же на Сибирь не распространяется даже то урезанное рабочее законодательство, которое действует в Европейской России, ставила вопрос «Сибирь»? В свое время и нераспространение фабричной инспекции на Сибирь также объяснялось «слабостью развития промышленности»70. Почему же, когда вводили податных инспекторов, «не задумывались о слабости экономической жизни», а при введении института крестьянских начальников «не обращали внимания на редкость и разбросанность населения»? «Сибиряков обвиняют в сепаратистских стремлениях, – писала иркутская «Сибирь». – Это, разумеется, вздор. Но действительно, отношение к Сибири правящих кругов, все законодательство или сепаратно для Сибири придуманное, или для нее только извращаются общерусские законодательные нормы, или просто игнорирующие нужды Сибири – только это единственно на каждом шагу дает чувствовать, что Сибирь особая статья. И если сибирского сепаратизма нет и не было, то это служит вопреки всем усилиям правящих кругов»71. Подводя итог забастовочному движению рабочих за 1911 г., сибирские либералы в очередной раз доказывали, что главная их причина заключалась в отсутствии «нормальных законодательных актов», которые могли бы регулировать отношения труда и капитала. Ликвидация же почти всех существовавших профессиональных организаций не оказывала никакого влияния на забастовочное движение. «Это один из тех социальных законов, которые не повинуются никакой искусственной регламентации, не следуют никаким указаниям власти. А вред, который причиняет это отсутствие профессиональных союзов, – подчеркивала «Сибирская жизнь», – огромен. Оно вносит в рабочее движение политический элемент и грозит такого рода эксцессами, которые были бы невозможны при организованности движения». Именно такого рода «эксцессом» были, по мнению сибирских либералов, и знаменитые Ленские события апреля 1912 г. Подробнейшая информация о Ленском расстреле и реакции в стране на эту трагедию была помещена на страницах всех без исключения сибирских газетах. При этом, материал о событиях на Лене, представленный в основном отчетами заседаний Государственной думы, включал в себя выступления представителей самых различных политических взглядов и убеждений – от крайних правых, до крайних левых. После расстрела в Думе выступил кадет Н.В. Некрасов, который первым подписал запрос фракции партии 70

Мосина И.Г. Рабинович Г.Х. Буржуазия Сибири в 1907–1914 гг. // Из истории буржуазии в России. Томск, 1982. С. 121. 71 Сибирь. 1911. 20 ноября.

82

народной свободы. Он, также как и другие члены сибирской парламентской группы, по преимуществу кадетской, в своем выступлении пытался доказать, что ответственность за расстрел лежит на местной администрации, а «события на Лене произошли в результате отсутствия рабочего законодательства на золотых приисках». Как средство предотвращения от дальнейших выступлений рабочих сибирские депутаты предложили внести в Думу проект закона «О правилах найма рабочих на золотых и платиновых приисках, о нормах рабочего времени и жилищных условиях на приисках». Кроме того, Некрасов предложил распространить на приисковые районы Сибири законы о страховании рабочих от несчастных случаев, болезни и инвалидности72. Таким образом, политическая линия сибирских либералов, отраженная на страницах местных либеральных изданий, по отношению к рабочему вопросу заключалась, вопервых, в стремлении доказать бесперспективность забастовочного и вообще всякого рода политического движения рабочих и, во-вторых, в желании выступить гарантом улучшения их положения посредством законодательной деятельности в Государственной думе. Определенное внимание в публикациях либеральных газет после поражения революции 1905–1907 гг. было уделено и проблемам сибирского студенчества. Именно его местные либералы не без основания рассматривали как резерв для пополнения своих рядов. Основное внимание в статьях, затрагивавших проблемы сибирского студенчества, было направлено к удержанию его от различного рода выступлений и проявлений протеста в виде сходок, митингов, забастовок, главной причиной которых, как правило, было тяжелое материальное положение студентов. Главным образом, недовольство студенчества и было вызвано отчислением из высших учебных заведений за невнесение платы за обучение. Кроме того, серьезную опасность для учащихся высших учебных заведений, по мнению либеральных изданий, представляли «подстрекательства крайних левых». В октябре 1907 г. в Томском технологическом институте местными эсерами была предпринята попытка захвата кассы. На следующий день, 21 октября, полиция на основании полученного ею доноса явилась в здание института и нашла там тюк нелегальной литературы73. В ответ на эти действия эсеров в университете, как отмечала омская газета «Омский телеграф», было вывешено следующее заявление студентов, «принадлежащих к партии народной свободы»: «Относясь принципиально

отрицательно к экспроприации вообще, как к явлению, вносящему дезорганизацию в экономическую жизнь страны, тормозящему ход развития освободительного движения нарушением самых элементарных начал общечеловеческой этики, студенческий комитет фракции народной свободы, считая, что внесение в стены высших учебных заведений экспроприации грозит серьезной опасностью также и автономии высшей школы, т. к. дает возможность администрации вводить в стены высших учебных заведений полицию и войска, выражает свое глубокое негодование по поводу имевшей место в Технологическом институте экспроприации и приглашает студенчество высказать свой протест против подобных ненормальных явлений»74. Следствием же этих студенческих выступлений стало наложение по постановлению временного томского генерал-губернатора К.С. фон Нолькена штрафа на 415 студентов технологического института, 128 студентов университета и 55 «посторонних лиц», которые приняли участие в сходке. После первой российской революции министром просвещения А.Н. Шварцем был установлен жесткий контроль за учащейся молодежью, отменена университетская автономия, ликвидированы органы студенческого представительства. С 1908 г. студенческое движение в Сибири начинает затихать. В феврале в технологическом институте местными властями был ликвидирован «первый кружок самообразования», который являлся опорой томских социал-демократов. В целом в 1907– 1909 гг. выступления студентов становятся явлением эпизодическим, большинство студенческих сходок не выходит за рамки академических требований75. В это время главное внимание сибирские либералы уделяли не только проблемам материального положения учащейся молодежи, но и внешкольному народному образованию. В статье «Студенческая взаимопомощь», появившейся на страницах «Сибирской жизни», профессор М. Боголепов подчеркивал, что если общество «фиксирует все свое внимание только на высшем образовании, то может получиться весьма нежелательный результат. Наука будет процветать, а народные массы будут находиться в состоянии полной темноты». Высшее образование «до сих пор остается, к сожалению, заманчивой привилегией. Поэтому 74

Мосина И.Г. Рабинович Г.Х. Буржуазия Сибири в 1907–1914 гг. … С. 122. Самосудов В.М. Революционное движение в Западной Сибири (1907–1917 гг.). Омск, 1971. С. 57.

Омский телеграф. 1907. 27 октября. Толочко А.П. Борьба большевиков в Сибири за вовлечение в революционное движение студенческой и учащейся молодежи (1907–1914 гг.) // Борьба большевиков Сибири за массы в период первой русской революции и нового революционного подъема. Омск, 1984. С. 66, 67, 68.

83

84

75

72 73

общественная благотворительность с правом может переносить центр свой тяжести на внешкольное народное образование, а в России и на школьное народное образование». Что касается студенчества, чтобы не было поводов увольнения за неуплату, чтобы студенты учились не думая о том, как им не помереть с голоду, М. Боголепов предлагал организовать самопомощь в форме потребительского кредита и в «форме кооперации, обслуживающей материальные нужды учащейся молодежи». По его мнению, «соединение этих двух форм в одну стройную организацию, в одно целое, должно разрешить тот вопрос, который волнует и молодежь и чуткие слои общества»76. С целью привлечь внимание к положению вузовской молодежи либеральная печать призывала устраивать сборы средств в пользу нуждающихся. Иркутская газета «Сибирь» накануне Татьяниного дня, в январе 1910 г., отмечала, что в настоящее время учащаяся молодежь переживает тяжелые времена. «Голод физический и духовный, отсутствие широких и свободных форм товарищеского единения и общения – все это создает удушливую, мертвящую атмосферу, окружающую собой жизнь высших учебных заведений. В этой атмосфере то и дело гибнут, гибнут добровольно и сознательно юноши полные жизни, в изнурительной борьбе с нуждой, с беспросветной тьмой одиночества утерявшие веру в жизнь и в лучшее будущее». «Оздоровить» среду учащейся молодежи, по мнению либералов, «можно будет не раньше, чем наступит крутой перелом в нашей общественной жизни во всех ее проявлениях, так или иначе отражающихся на умонастроении и материальном положении студенчества». Однако пассивно ожидать «такой перемены» можно было довольно долго. Поэтому, как подчеркивала «Сибирь», «для всех тех, кто хочет сохранить для общества хотя бы малую частицу молодых сил от безвременной гибели и от растраты в борьбе за кусок хлеба, за право жить и учиться, – откликнутся на призыв устроителей сегодняшнего студенческого вечера». Чем больше будет собрано средств, тем больше студентов осуществят это право. Такие вечера, устраиваемые в пользу нуждавшегося студенчества, как правило, не оставались без внимания населения. Сборы от вечера, устроенного 12 января 1910 г. в Иркутске составили 1079 руб. и были распределены между 38 нуждавшимися студентами: 6 человек получили «пособие на жизнь», 32 человека – на взнос платы в учебные заведения. Эти деньги составили 49% «всей просимой суммы»77. Подобные мероприятия, целью которых было привлечь внимание местной общественности к проблемам студенчества,

проходили во многих городах Сибири, причем приезд самих студентов, как отмечала газета «Омский вестник», рассматривался «как свежий ветер независимой мысли, светлых надежд, высоких дерзаний, товарищеского объединения в затхлой атмосфере обывательщины, сплетен, дрязг, будничных мелочей»78. Однако усилия либералов, стремившихся оказать посредством благотворительности материальную помощь учащейся молодежи и тем самым отвлечь их от участия в борьбе за демократизацию высшей школы, которые начиная с 1912–1913 гг. все более начинают принимать политическую окраску, во многом не оправдали их надежд. Студенческие волнения становятся в этот период явлением практически постоянным, что объяснялось как усилившейся пропагандой среди студенчества со стороны социал-демократов и эсеров, так и оживлением в стране оппозиционного движения, во время которого местные либералы в борьбе за влияние среди сибирского студенчества не смогли противопоставить левым партиям достаточно веских аргументов. Одним из злободневных вопросов, который обсуждался на страницах сибирских либеральных изданий в 1907–1914 гг., было положение в сибирской деревне. В противовес революционно-демократической пропаганде, смысл которой заключался в стремлении разъяснить крестьянам, что избавление деревни от нищеты и бесправия невозможно без демократизации всего общественного строя России, либералы пытались убедить крестьян, что борьба за создание земских учреждений приведет к улучшению положения крестьянства и избавит его от полицейско-бюрократического произвола. Без земства, утверждала «Сибирская жизнь», «сибирская деревня будет влачить жалкое существование, подверженное всяким случайностям и стихийным бедствиям»79. Однако введение земства в крае откладывалось на весьма неопределенный срок, и в этих условиях главное внимание либералов было сосредоточено на привлечение возможно большего количества крестьян края в различного рода кооперативные объединения. Именно в кооперативах, где крестьяне объединялись с целью улучшения своего материального положения, либералы видели тот «могучий рычаг, который соединяет людей в одно целое и создает, с одной стороны, правильное распределение труда, а с другой – оплату его по действительной стоимости». Помимо материальной выгоды, как подчеркивалось либеральными изданиями, «кооперация дает ее членам духовное развитие и поднимает моральную сторону отдельных лиц»80. 78

Омский вестник. 1911. 25 июня. Сибирская жизнь. 1911. 18 октября. 80 Сибирская жизнь. 1910. 8 декабря.

76

79

Сибирская жизнь. 1909. 1 декабря. 77 Сибирь. 1910. 3 апреля.

85

86

В этой связи либеральная пресса постоянно указывала, какие наиболее благоприятные формы объединения и институты могут быть образованы для сельского производителя. В условиях тяжелого материального положения поддержка большинства сельского населения кооперативными объединениями крестьян, по мнению либералов, «может и должна выразиться в повсеместной организации мелкого кредита, который открыл бы путь нарождающимся артелям к обзаведению орудиями производства, сырьем, и вообще организации дела». Только так, считала, например, иркутская «Сибирь», «молодое кооперативное движение упрочится и даст возможность крестьянству продержаться до наступления лучших времен». Таким образом, пропагандировали либеральные издания, не революционный путь поможет улучшить положение сибирской деревни, а только объединение усилий крестьян в борьбе с «временными экономическими трудностями». Существенную поддержку кооперативному движению либералы видели в организации и повсеместном распространении учреждений мелкого кредита, которые удовлетворяли бы потребность в средствах «мелких промышленников, торговцев, ремесленников и сельских хозяев, для которых банковский кредит большей частью закрыт, вследствие невозможности выполнить требуемые коммерческими банками условия». На страницах «Сибири», «Омского телеграфа» и других либеральных изданий подробно разъяснялись условия открытия кооперативных учреждений, их реальная польза и выгода81. В газетах публиковались статьи об успехах, достигнутых разного рода кооперативными организациями, а также о тех затруднениях, с которыми им приходилось сталкиваться. Во многом благодаря таким сообщениям, в которых отмечалось, что «полезные результаты, принесенные одним обществом, производят огромное впечатление на население окружающих местностей и наглядно раскрывают выгоды объединения», в Сибири в 1907–1914 гг. широко развивалось кооперативное движение. По сообщению «Сибирской жизни», в Западной Сибири за период с 1908 по 1910 г. количество кредитных кооперативов возросло с 13 до 91, в Тобольской губернии общее число кооперативов увеличилось с 8 до 23, а в трех областях Степного края с 16 до 56. Особенно бурно развивалась кредитная кооперация в Барнаульском и Змеиногорском уездах Томской губернии, «где рост ее неразрывно связан с ростом скотоводства и маслоделия в крае»82. Сибирь занимала первое место в России по числу маслодельных кооперативов. К 1914 г. количе81 82

Сибирь. 1909. 20 мая; Сибирь. 1912. 19 мая; Омский телеграф. 1909. 16 июня. Сибирская жизнь. 1910. 8 декабря.

87

ство маслодельных артелей только в Западной Сибири достигало 2204. Отсюда и проистекало то внимание, которое уделялось на страницах либеральной печати именно этой форме кооперативных объединений. Точку зрения либералов разделяла издававшаяся в Кургане «Народная газета» – орган Союза сибирских маслодельных артелей. На ее страницах постоянно подчеркивалось, что «кооперация – это совместная дружная работа, преследующая общие хозяйственные или иные цели, а сила ее в добровольном согласии и сплоченности. Что не под силу одному, то возможно для многих». «Кооперация есть великая сила и не одним только тем, что она дает материальные выгоды, а главным образом тем, что она заставляет людей делаться действительно людьми. Вот важное значение, которое заключается в кооперации»83. Одной из важных задач, стоящих перед сибирскими либералами, было стремление не допустить влияния на развитие кооперативного движения эсеров и социал-демократов, стремившихся активно пропагандировать свои идеи, работая в кооперативах в качестве специалистов, инструкторов, а иногда и возглавляя их. В статье, помещенной в «Сибирской жизни» от 1 июля 1911 г., член ЦК партии кадетов А.С. Изгоев подчеркивал, что считает развитие кооперации «одной из самых существенных задач демократии нашего времени». В этом же номере газеты один из лидеров томских кадетов, М.Н. Соболев, доказывал, что самое важное значение кооперации «я усматриваю в выработке ее новых экономических сил и деятелей. Путем кооперации перестраивается экономическая мотивация и подготовляются элементы более совершенного экономического строя на началах общественности». Вместе с тем, он пытался доказать членам кооперативов нежелательность привнесения в кооперативное движение элементов «политики». «Вносить в кооперацию политические цели, политическую борьбу – значит осложнять и умалять ту крупную роль, какая суждена кооперации в ближайшем будущем». Понимая, что кооперативное общество все же «по своим симпатиям будет тяготеть к определенным политическим направлениям», М.Н. Соболев предостерегал кооператоров, «чтобы эти симпатии не вызвали в кооперативах действий, не имеющих отношение к функциям самого кооператива. Кооперация должна быть построена на здоровых экономических началах, вытекающих из идеи общественности, но не должна заходить в сферу чуждых ее природе идей морали»84.

83 84

Народная газета. 1911. 26 ноября. Сибирская жизнь. 1911. 1 июля.

88

Такие идеи активно пропагандировались на страницах многих сибирских либеральных изданий. Особенно заметно это проявилось в период неурожайных 1910, 1911 и следующего за ними 1912 г., то есть в то время, когда участились случаи самовольного разбора хлеба из хлебозапасных магазинов вопреки запретам властей. Так, в статье «Кооперация и голод», помещенной в «Сибирской жизни», отмечалось, что в борьбе с последствиями неурожайных лет «большая часть продовольственной работы выполнена кооперативными организациями самостоятельно». В качестве примера, приводились те мероприятия, которые использовались членами кооперативных объединений и помогли пережить тяжелые, голодные годы. Это и продажа по «заготовительным ценам хлеба», и получение правительственной ссуды, поскольку «все сельские хозяевакооператоры обладают определенной кредитоспособностью, и правительственная ссуда является одной из форм кредита, обеспеченной хозяйственным инвентарем заемщика», это, наконец, «выдача населению семенных ссуд под запас молока». Результаты такой кооперативной деятельности, как подчеркивалось в газете, «не преминули сказаться. Недосев в районах действия сельских кооперативов достиг 5–7%, тогда как Кустанайского уезда, например, недосев определялся в 20–30%». Итак, констатировали либералы, «на примере борьбы с голодом сибирская кооперация блестяще сдала экзамен на зрелость, а объединенное под ее флагом население доказало высокую меру сознательности и понимание хозяйственных задач текущего момента»85. Итак, на страницах либеральной печати Сибири на протяжении 1907–1914 гг. последовательно проводилась политика, основной целью которой было стремление доказать широким слоям населения края, что реальное улучшение их жизни может и должно произойти только на основе законодательного разрешения. При этом, как подчеркивали либералы, в условиях экономической отсталости России от передовых стран, при современном существующем положении не следует ожидать быстрых и радикальных положительных изменений. Они могут произойти только на основе упорного созидательного труда без «революционных потрясений», которые, по мнению либералов, способны лишь усиливать репрессивную политику правительства. Только в таких условиях народные представители «социально однородного сибирского населения», занимаясь плодотворной думской работой, «способны дать трудящимся классам народа» возможность получать за свой труд достойное вознаграждение. 85

2.3. Либеральная периодика и избирательные компании в III и IV государственные думы. 3 июня 1907 г. высочайшим манифестом II Государственная дума была распущена. В нем объявлялось, что «в окраинах государства», к которым относилась и часть территории Сибири, «где население не достигло достаточного развития гражданственности, выборы в Государственную думу должны быть временно приостановлены». К таким местностям была отнесена Якутская область и весь Степной край. Кроме того, согласно новому избирательному закону был ликвидирован особый статус, позволявший иметь отдельное представительство в Государственной думе у города Иркутска, Сибирского казачьего войска, бурят Забайкалья. Изменения в порядке выборов, по мнению Николая II, не могли быть, как писала «Забайкальская новь», проведены обычным законодательным путем, «через ту Государственную думу, состав коей признан неудовлетворительным, вследствие несовершенства самого способа избрания ее членов»86. Обнародованный 3 июня новый избирательный закон вызвал целую волну разочарований и сожалений на страницах сибирской либеральной печати. Особенно активно свою позицию заявили две крупнейшие либеральные газеты Сибири – томская «Сибирская жизнь» и иркутская «Сибирь». В то же время большинство других либеральных изданий в условиях реакции предпочитали молчать. Местная периодика посвятила этому вопросу ряд статей, в которых анализировались последствия для народного представительства нового положения о выборах. При этом позиция местной либеральной печати была далеко не однозначной. Томская «Сибирская жизнь» отмечала, что главное отличие нового закона от прежнего выражалось в том, что он обеспечивал каждому классу населения – землевладельцам, крестьянам, городским жителям и рабочим – известный обязательный минимум представительства. С другой стороны, он давал преимущества в выборах «культурным, устойчивым в общественном отношении классам, увеличивая число выборщиков от них в избирательных собраниях по сравнению с представителями некультурных классов, перевес которых на первых и вторых выборах имел следствием переполнение Думы депутатами совершенно неподготовленными к пониманию дел государственного управления и в значительной их части лишенными самого элементарного образования». Кроме того, новый избирательный закон, по мнению томских либералов, обещал дать Думе 86

Сибирская жизнь. 1912. 25 июля.

89

Забайкальская новь. 1907. 5 июня.

90

представителей, «имеющих уже опыт местного самоуправления и привыкших к мирной спокойной работе»87. Гораздо более категорично по отношению к новому закону высказалась иркутская «Сибирь». Анализируя общий механизм выборов, согласно которому общее число членов Думы было сокращено с 520 до 442, а количество сибирских депутатов с 26 до 14 человек, газета отмечала, что «главной новостью» стало право администрации разделять съезды выборщиков «по своему усмотрению на отделения по национальностям, местностям и роду ценза». Общее впечатление от закона 3 июня – «усилена дискреционная власть администрации, проведен принцип разделения национальностей и значительно усилено представительство владеющих классов». По новому избирательному закону из числа «предполагаемых политических работников» фактически выпадал целый слой, «именуемый третьим элементом в земстве». Высший же признак культурности правительство увидело не у лиц, «обладавших практическим знанием нужд и потребностей русской жизни, а у тех, кто обладал имущественным цензом». Именно для них и были созданы наиболее благоприятные условия. Если по положению о выборах в I и II Государственные думы, как указывала газета «Сибирь», выборщиков от крестьян было 40% их числа, а от землевладельцев – 33%, то по новому положению количество выборщиков от землевладельцев было увеличено до 50%, а крестьян сокращено до 22%88. Тем не менее в целом либеральная пресса была единодушна в том, что только «осуществленные законодательным путем реформы смогут привести за собой успокоение в стране». Поэтому, несмотря на ограничения «свобод», дарованных ранее царем в связи с государственным переворотом, либеральная пресса активно включилась в избирательную кампанию по выборам в III Думу. Согласно новому общему порядку выборов в Государственную думу, избирательный ценз оставался прежним. Выборы выборщиков производились на съездах избирателей. В свою очередь эти съезды делились на: 1) съезд землевладельцев; 2) съезд уполномоченных от волостей; 3) съезд уполномоченных от рабочих и 4) съезд городских избирателей. В отличии от старого закона, соотношение городских и сельских выборщиков было изменено в пользу города. Съезд городских избирателей делился на первый и второй. К первому относились более крупные собственники городской недвижимости и владельцы торгово-промышленных заведений. Все остальные городские избиратели, а именно мелкая буржуазия, часть ин87 88

Сибирская жизнь. 1907. 5 июня. Сибирь. 1907. 22 июня.

91

теллигенции и рабочие, обладавшие необходимым цензом, относились ко второму избирательному съезду. Несмотря на то, что первому городскому съезду отводилось значительно больше мест выборщиков, чем второму, тем не менее немногочисленная, социально однородная первая курия по активности своих избирателей не могла успешно конкурировать со второй. Именно поэтому в период избирательных кампаний в III и IV Государственные думы в Сибири вторая городская курия являлась исключительно важным местом легальной предвыборной и выборной политической борьбы89. Во многом это было связано также и с тем, что в сибирской деревне, куда доступ либеральной прессе был в это время значительно затруднен самоуправными действиями сельской администрации, развернуть полномасштабную избирательную компанию не удалось. Понимая, что в условиях, когда представительство в Думе от основной массы населения было резко снижено и соответственно падал и общественный интерес к выборам, сибирские либералы своими статьями на страницах периодической печати стремились не допустить равнодушного отношения избирателей к предстоящей избирательной кампании. Либеральная печать края призывала всех граждан «до единого человека» использовать свои права. «Манкирование такими общественными обязанностями налагает тяжелую нравственную ответственность за дальнейшую участь исстрадавшейся родины на каждого отдельного ее сына». Каждое обращение подобного рода, как правило, заканчивалось словами: «Спешите подавать в городскую управу письменные заявления о выборах. Через несколько дней будет уже поздно»90. Однако многие граждане, которых по новому избирательному закону вносили в списки по второму городскому избирательному съезду только на основании их личных заявлений не торопились «заявить о своем намерении участвовать в голосовании». Так, в Томске на 14 июля, т. е. за один день до конца срока подачи заявлений «из числа не менее 3000 лиц», которые имели право голосования, «только 4 человека исполнили свой гражданский долг»91. Комментируя такое безразличие потенциальных томских избирателей, «Сибирская жизнь» тем не менее считала, что «не время теперь анализиро89 Родионов Ю.П. Хроника избирательных кампаний в III и IV Государственные думы в Сибири // Материалы к хронике общественного движения в Сибири в 1895– 1917 гг. Вып. 2. Томск, 1995. С. 79. 90 Сибирская жизнь. 1907. 1 июля. 91 Родионов Ю.П. Отношение населения Сибири к Государственной думе в 1907– 1912 гг. // Проблемы социально-экономического развития и общественной жизни России. (XIX – начало XX вв.) Омск, 1994. С. 114.

92

вать это глубоко печальное явление, наблюдающееся во многих местностях России, не время теперь объяснять его... теперь необходимо действовать». Закон 3 июня коренным образом изменил состав выборщиков томского избирательного собрания. Число представителей от крестьян сократилось с 74 до 11, а именно они «обеспечили поголовный провал правых в предыдущих кампаниях». В третьедумской избирательной кампании такую же роль должны были сыграть городские избиратели. «И потому они должны знать, – заявляла газета, – какую тяжкую ответственность принимают на себя и как дорого они могут заплатить за свою теперешнюю халатность, за полное пренебрежение своими основными общественными обязанностями»92. Подобную индифферентность населения края к предстоящим выборам отмечали и другие сибирские либеральные издания. Сосредоточив свои усилия на привлечении населения к выборам, местные либералы одновременно с этим развернули широкую пропагандистскую кампанию, направленную как против правых, так и против программных установок революционных партий. Сразу же после окончания срока составления списков избирателей, местная либеральная пресса, особенно кадетская томская «Сибирская жизнь», что было вполне объяснимо, стала в гораздо большем объеме помещать статьи, главной целью которых была попытка доказать необходимость подавать свои голоса за «прогрессивных избирателей, являвшихся истинными конституционалистами». Только они, кадеты, как доказывала «Сибирская жизнь», стремятся «к утверждению правового строя и проведению социальных реформ на широких демократических началах». Такими людьми не могут быть те, которые числятся в рядах «русского народного общества за веру, царя и отечества» или «в рядах так называемого союза 17 октября, ни те, которые именуют себя – российская социал-демократическая рабочая партия». Избрание социалдемократов во II Думу от Иркутска, Красноярска и Омска томские кадеты расценивали как «странное явление, объяснявшееся несовершенством избирательного закона и теми ненормальными явлениями, какие имели место при выборах». «Ибо, в самом деле, какие разумные основания можно выставить в пользу избрания социал-демократа в парламент от сибирского населения?»93, – вопрошала «Сибирская жизнь». В подтверждение в том же номере газеты была помещена перепечатанная из выходившего в Санкт-Петербурге журнала «Сибирские во-

просы» статья областника П.М. Головачёва «Реальные интересы Сибири и крайние левые партии». В ней отмечалось, что в I и во II Государственных думах в числе сибирских депутатов оказались представители «крайних левых партий» – социал-демократы, трудовики и эсеры. Автором был поставлен вопрос: «Насколько принципы этих партий имеют связь с действительными потребностями, нуждами и интересами массы сибирского населения». Программа социал-демократов, считал Головачев, «имеет в виду или только страну с исключительно фабричнозаводским населением, или нужды и интересы только этого слоя населения», который в Сибири составляет лишь 1/18 часть жителей. В программе социал-демократической партии «нужды и требования» рабочих были сформулированы в 16 параграфах, а крестьянам было отведено всего 5. При этом, все требования программы вытекали из «желания устранения остатков крепостного права, которого в Сибири никогда не было». Таким образом, чисто местные интересы сибирских крестьян «не нашли для себя отражения в программе социал-демократов». Анализируя и подвергая критике другие пункты программы социал-демократов, П.М. Головачёв делал вывод, что она «чужда и непонятна основному, многочисленному слою сибирского населения – крестьянскому, не имеет корней в условиях сибирской действительности и является для Сибири какой-то политической метафизикой»94. В целом же позиция одного из лидеров областнического движения, отраженная на страницах «Сибирской жизни», была достаточно четким выражением либеральных взглядов в наиболее лояльном к правительству варианте: «Окраина нуждается в предварительном введении таких местных реформ, против которых не может ничего иметь и монархия»95. Призывая население идти на выборы и выполнить свой гражданский долг и продолжая подвергать критике отношение социал-демократов к предстоящей избирательной кампании, либеральные газеты Сибири писали, что «надежда на лучшее будущее, искание выхода из того ненормального положения, в каком находится страна, связывается с мыслью о Государственной думе, как о форме народного представительства». «Не диктатура справа или слева, а только парламентская работа народных представителей, – в чем убеждала население края «Сибирская жизнь», – выведет Россию на новый путь. Так было у других народов, так должно 94

Сибирская жизнь. 1907. 18 июля. Жадан Л.А. Из общественно-политической деятельности сибирского областничества в 1907–1917 гг. // Из истории общественно-политической жизни Сибири. Томск, 1981. С. 130. 95

92 93

Сибирская жизнь. 1907. 14 июля. Сибирская жизнь. 1907. 18 июля.

93

94

быть и у нас: конституционный строй, представительное правление – это необходимая стадия, которую проходят культурные народы». Поэтому, бойкот Государственной думы в данное время означает добровольный отказ от открытой политической деятельности. Но, как отмечала газета, «большинство трезво и здраво смотрит на Государственную думу, как на один из этапов освободительного движения и готовится к выборам»96. Более категорично по вопросу о возможном бойкоте выборов III Думу высказался на страницах «Сибирской жизни» кадет М.Р. Бейлин. Он считал, что «теоретики бойкота» идут не на борьбу с упадком «народного духа, как бы следовало поступить партийным лидерам, а потворствуют этому упадку, давая ему теоретическое оправдание». Несмотря на то, что социалдемократы все же высказались в большинстве против бойкота, однако самой постановкой вопроса о бойкоте они значительно ослабили свои ряды. Критике подверглись и эсеры, которые высказались за бойкот «в самой нелепой его форме – за активный бойкот». Тем самым, считал Бейлин, «здесь революционные иллюзии достигли своего апогея, и вместе с тем партия доказала, что она совершенно лишена практической почвы. Она не только отказалась от организации своих сил, но она решила препятствовать гражданам осуществлять свои избирательные права». Такая позиция «крайних левых партий», как полагали кадеты, «приносит стране несомненный вред», а отказ от выборов, «апатия народных масс – это как раз то, на чем всегда держится реакция, эксплуатируя утомление и отчаяние ... все это на руку крайним правым, мечтающим о реставрации»97. Подобную позицию по отношению к выборам в III Думу пропагандировали на своих страницах и другие сибирские либеральные издания. Так, в передовой статье иркутской газеты «Сибирь», посвященной предстоящим выборам, будущих избирателей предостерегали как от «врагов самого принципа народного представительства» справа, так и от тех «оппозиционных элементов», которые проповедуют устранение от выборов в «господскую думу». «Проповеди бойкота нет извинительных причин, это будет непоправимая ошибка». Апатию и равнодушие, пока еще не пропущен момент, в чем были убеждены либералы, можно устранить и с новыми силами вступить в борьбу «за лучшее будущее нашей родины, а сознательную и упорную проповедь бойкота, доводимую до конца, приходится рассматривать уже как непоправимую ошибку». Необходимость участия в выборах либералы обосновывали двумя главными причинами. Во-первых, для того, «чтобы не дать полного торжества

сторонникам реакции и не отодвинуть еще на многие годы дело строительства России», а во-вторых, для учета сил страны в смысле ее политической зрелости». Поэтому, лозунг настоящего момента, т. е. предстоящей избирательной кампании, сибирские либералы видели в необходимости «разъяснения понятия настоящего народного представительства и его пользы, внедрение его в сознание масс и, наконец, организации сил на почве реальных задач»98. Кроме агитации против правых и «крайних левых» партий, в период предвыборной кампании в III Думу либеральная пресса вполне определенно высказывалась еще об одной категории лиц, отвечая на вопрос: «Кого же избирать?». Отмечая, что народ «дважды посылал в Думу людей совершенно определенного направления», т. е. преимущественно кадетов, либеральная печать считала, «что выбор уже сделан и нет данных менять его». При этом был затронут вопрос о депутатахсвященниках. Именно они после роспуска I и II Государственных дум, как считали либералы, пострадали «от репрессий более всего», поскольку «духовное ведомство считает себя вправе предписывать депутатам совершенно определенный образ мыслей и карать и за то как они действовали и говорили, и за то, как они не действовали, чего не сказали». Поэтому, как считала, например, иркутская «Сибирь», депутат священник «не может говорить в Думе по совести, если его совесть расходится с «истинно-русскими» взглядами, не рискуя подвергнуться впоследствии суровому преследованию». Допуская, что и среди этой категории лиц найдутся люди, которые будут «по совести исполнять свой долг», необходимо сознавать, что большинство священников «не будет вполне удовлетворять требованиям, предъявляемым населением к своим лучшим людям». Отсюда и вопрос: стоит ли вообще избирать духовных особ? «И нам кажется, что двух ответов на этот вопрос быть не может», – писала газета99. Тем не менее, несмотря на усиленные призывы к гражданам принять самое активное участие в предстоящих выборах и подавать свои заявления в городские управы, они не нашли особого отклика у населения края и общее число избирателей значительно сократилось. Так, в Барнауле «все те лица, которые по новому закону осуществляют свое избирательное право чисто явочным порядком, не подали ни одного заявления». «Обыватель остался глух» 100, – констатировала «Сибирская 98

Сибирь. 1907. 10 августа. Сибирь. 1907. 22 августа. 100 Сибирская жизнь. 1907. 27 июля.

96

99

Сибирская жизнь. 1907. 29 июля. 97 Сибирская жизнь. 1907. 15 августа.

95

96

жизнь». Таким образом, около 400 человек в Барнауле лишились возможности осуществить свое избирательное право. В Иркутске, особенно после того, как город согласно новому избирательному закону был лишен отдельного представителя, из нескольких тысяч квартиронанимателей, не плативших государственного квартирного налога, подали заявления об участии в выборах только 6. В Красноярске, по истечении срока подачи заявлений в местную управу, таковых поступило 5101. В Томске по первому разряду было внесено в списки 1216 избирателей и 8509 – по второму, т. е. всего 9725 вместе с Нарымом, а также Новониколаевском и Колыванью, избирательные собрания которых присоединялись к Томску. Между тем при выборах во II Думу только по Томску в избирательные списки было внесено 11030 человек. В Тюмени число избирателей уменьшилось с 3200 до 2500 (на 31%), в Тобольске – с 2500 до 1142 (на 54%), в Енисейске с 962 до 864 (на 11,2%)102. Завершив составление избирательных списков, сибирские либералы, широко привлекали периодическую печать для активной предвыборной агитации. Характерной особенностью треьедумской избирательной кампании стали призывы голосовать за списки «прогрессивных» кандидатов в выборщики, значительную часть которых составляли кадеты. Началась полоса предвыборных собраний, отчеты которых подробно публиковали либеральные издания. Особое внимание этим собраниям уделяла томская «Сибирская жизнь», что во многом объяснялось тем, что кандидатами в выборщики по первому и второму съезду избирателей Томска были соответственно кадеты М.Н. Соболев и И.А. Малиновский, являвшиеся редакторами этой газеты. Именно они и будущий депутат III Думы, кадет Н.В. Некрасов, были наиболее активными ораторами на предвыборных собраниях как по первой (М.Н. Соболев), так и по второй городской куриям (И.А. Малиновский и Н.В. Некрасов). Так на беспартийном предвыборном собрании избирателей по второй городской курии, состоявшемся в Томске 26 сентября 1907 г., вспыхнули острые дебаты между кадетами и социал-демократами. Предваряя собрание, «Сибирская жизнь» опубликовала статью Троянова «Политические партии и Государственная дума»103, в которой будущим избирателям еще раз напоминали, что социал-демократы «выйдут в думу с отрицанием думской законодательной деятельности. Им не место в Думе, как не место в ней и правым». Освещая ход предвыборного собрания, «Сибирская жизнь»

стремилась показать необходимость избрания представителя именно кадетской партии. Так, в ходе собрания, отвечая на вопрос социалдемократа Г. Кузьмина, как кадеты будут решать, например, рабочий вопрос, Н.В. Некрасов сказал, что кадеты при решении любого вопроса «самым целесообразным и кратким считают путь реформаторского законодательства, а не путь революционный, который уже показал свои плоды». В заключение собрания выступил редактор «Сибирской жизни» И.А. Малиновский с призывом воспользоваться «тем несовершенным народным представительством, которое уже есть», для того чтобы добиться «настоящего» народного представительства на основе всеобщего избирательного права и ответственного министерства, демократического земства и справедливого и равного суда и действительного обеспечения прав человека и гражданина – неприкосновенности личности и жилища, свободы совести и слова, союзов и собраний и необходимых реформ социального быта в интересах трудящихся масс. Сделать все это, по мнению редактора, могли только представители кадетской партии. Стремясь не допустить избрания октябристов в Думу, а равно и представителей Союза русского народа, либеральная пресса обращала внимание на тот факт, что в списке кандидатов в выборщики как от Томского отделения партии октябристов, так и от черносотенцев, значились А.И. Мисюрев и А.А. Егоров. То есть факт довольно любопытный потому, что в предвыборном воззвании «союзников» говорилось о том, «что они стоят против конституционного строя». В то же время Егоров и Мисюрев признавали себя кандидатами октябристов, утверждавших, что манифест 17 октября установил конституционный строй. Такие взгляды у кандидатов, подчеркивала «Сибирская жизнь», «доказывают с очевидностью, насколько искренни в своих воззрениях господа томские октябристы и насколько опасно для избирателей вручать им полномочия по выборам в Государственную думу»104. Активная предвыборная борьба, которая развернулась в Томске, являлась исключением в условиях жестких репрессивных мер, введенных царской администрацией после 3 июня 1907 г. Во многих сибирских городах предвыборные собрания даже не состоялись. Лишь на частных совещаниях обсуждались и выдвигались кандидатуры. В Тобольске, Туринске, Тюкалинске, Кургане, Березове, Сургуте предвыборные собрания не проводились. В Тюмени и Ялуторовске было проведено по два собрания. Причем на самом многочисленном из них, в Тюмени, присут-

101

Сибирская жизнь. 1907. 1 сентября. Сибирская жизнь. 1907. 14 сентября. 103 Сибирская жизнь. 1907. 26 сентября. 102

97

104

Сибирская жизнь. 1907. 28 сентября.

98

ствовало 70 человек105. Подобная картина наблюдалась и в подавляющем большинстве городов Восточной Сибири. Предвыборные собрания отсутствовали в силу разных причин в Енисейске и Красноярске106. Намеченное предвыборное собрание в Иркутске не состоялось ввиду того, что администрация не дала разрешения на его проведение, обосновывая это тем, что отсутствовали опубликованные списки избирателей по Иркутску и Иркутскому уезду107. В целом, после событий 3 июня 1907 г. в условиях обывательского равнодушия результаты избирательной кампании в III Государственную думу оставили двоякое впечатление. С одной стороны, несмотря на постоянную агитацию, проводившуюся в либеральной печати с призывами «идти к избирательным урнам и исполнить свой долг», на выборы выборщиков пришло гораздо меньшее количество избирателей, чем зарегистрировавшихся в городской управе. В Томске по первому разряду избирателей явились и подали избирательные бюллетени 501 человек, а на съезде по второму разряду 2909 человек. Таким образом, из 9725 избирателей по 1 и 2 съездам приняли участие в выборах 3410 человек. В Мариинске из 223 избирателей первого съезда в выборах участвовал 81, в Бийске из 300 – 83. В Тобольской губернии в процентном отношении количество явившихся избирателей к их общему числу по первому разряду исчислялось следующим образом: в Тобольске – 48%, в Тюмени – 27%, в Ишиме – 18%, в Тюкалинске – 31%, и в Кургане – 30%. По второму разряду: в Тобольске – 48%, в Тюмени – 24%, в Ишиме – 11%, в Тюкалинске – 18%, и в Кургане – 30%. Подобная ситуация с выборами в Государственную думу III созыва наблюдалась и во многих городах Восточной Сибири. Комментируя итоги выборов, «Сибирская жизнь» отмечала «повсеместный индифферентизм как избирателей, так и городской управы». В Красноярске, например, из выданных на руки 2349 бюллетеней подали голоса только 1526 человек, то есть 823 избирателя не явились на выборы. Из общего же количества 4183 осталось нерозданными 1834 бюллетеня. Из них не получили: домовладельцы – 497, неплатившие квартирного налога – 321, плательщики промыслового налога – 205, пенсионеры – 44, служащие – 157, землевладельцы – 121 бюллетень. Таким образом, из общего числа избирателей – 4183 человек, не участвовали в выборах 2657 105

Самосудов В.М. Революционное движение в Западной Сибири (1907–1917 гг.).

С. 64.

человек, то есть около 61%. В Енисейске из общего числа избирателей 893 человека на съезде городских избирателей приняли участие 244 человека, то есть 27%108. С другой стороны, и в этом есть несомненная заслуга либералов, сумевших на страницах печати грамотно провести предвыборную кампанию, Сибирь, как и в кампании по выборам депутатов в I и II Государственные думы, «несмотря на огромный абсентеизм избирателей и почти отсутствие предвыборной агитации», не дала ни одного правого депутата. Кроме того, комментируя итоги сибирских выборов, «Сибирская жизнь» отмечала, что наиболее реакционными элементами в Европейской России являлись крупные землевладельцы и в значительной степени крупная городская буржуазия, которые по новому избирательному закону получали значительные преимущества в выборах. Однако в Сибири, где крупного землевладения практически не было, а «городская буржуазия была практически незнакома с сильным рабочим движением», итоги выборов были вполне закономерны109. Поэтому по партийной принадлежности в численном составе сибирских депутатов III Думы кадеты преобладали. Избранными оказались от Томской губернии Ф.И. Милошевский, В.К. Штильке и Н.В. Некрасов, от Енисейской губернии В.А. Караулов и С.В. Востротин, от Забайкальской области Н.К. Волков. В совершенно иных общественно-политических условиях, проходили выборы в IV Государственную думу. Срок полномочий III Государственной думы заканчивался в июне 1912 г., а на осень того же года были назначены новые выборы. Практически одновременно как на страницах либеральных изданий, так и со стороны правительства и духовенства началась предвыборная агитация к предстоящей кампании по избранию депутатов в Государственную думу IV созыва. Так, в передовой статье, помещенной в томской «Сибирской жизни», отмечалось, что «Государственной думой уже перестали интересоваться, обывателя только и занимает вопрос, когда она уйдет, когда за нею захлопнется тяжелая страничка нашей "конституционной жизни"». Для того чтобы состав Думы был более объективным, считали либералы, необходимо дать возможность всем политическим силам общества «свободно и независимо развивать перед избирателями свои программы и планы». При таких возможностях, как подчеркивала «Сибирская

106

Сибирская жизнь. 1907. 7 октября; 10 октября. Родионов Ю.П. Хроника избирательных кампаний в III и IV Государственные думы в Сибири. С. 83. 107

99

108 109

Сибирская жизнь. 1907. 10 октября. Сибирская жизнь. 1907. 8 ноября.

100

жизнь», перед страной предстали бы три партии: правые, кадеты и левые. «Правые боролись бы за идеалы прошлого и искали бы себе приверженцев среди всякого толка реставраторов; кадеты и левые отстаивали бы конституцию и гражданские свободы, первые во имя осуществления своей программы, вторые в виде средства для достижения своих идеалов». Кроме того, местные либералы, видели, что «теперь нет той подавленности и апатии», а октябристы достаточно «хорошо себя скомпрометировали», чтобы, как в 1907 г., «уловить хотя бы и мало-мальски прогрессивно настроенного избирателя»110. Реакция томского губернатора на статью такого характера последовала незамедлительно: 21 января по постановлению томского губернатора П.К. Грана редактор газеты Г.Б. Баитов был оштрафован на 300 рублей с заменой при несостоятельности арестом на 3 месяца111. Активно стала прощупывать обстановку, которая складывалась перед выборами, центральная и местная администрация. В апреле 1912 г. на страницах ведущих сибирских либеральных изданий появилось перепечатанная из кадетской «Речи» статья. В ней говорилось, что всеми губернаторами, по поручению министра внутренних дел, были разосланы исправникам циркуляры, в которых предлагалось ответить на следующие вопросы. Во-первых, как группируются общественные силы и «ведется ли вообще партийная работа на местах, каково значение политических партий в деле объединения избирателей, и как велико может быть их влияние на ход выборов и их конечный результат»; какой тактики на выборах предполагают держаться партии и «будет ли каждая из них проводить своих кандидатов, или некоторые из них предпочтут объединиться на одном списке кандидатов». Во-вторых, «не предвидится ли опасение, что в члены Думы могут быть избраны левые». В-третьих, «приняты ли уже, или только намечены какие-либо меры, и какие именно, к обеспечению благоприятных результатов выборов на различных их ступенях и в конечном их исходе, и в частности, меры для обеспечения избрания в уполномоченные от волостей вполне благонадежных и не принадлежащих к левым крестьян-домохозяев и для избрания таких же выборщиков из среды уполномоченных». В-четверых, дать оценку, как предполагает голосовать сельское духовенство. В-пятых, «в какой мере можно рассчитывать на доброжелательное содействие епархиального начальства в деле руководства духовенства при выборах и насколько такое содействие может иметь желательные последствия». И, наконец, «какое влияние оказала деятельность Государственной думы на на-

строение местного населения», и в какой степени и в каком направлении можно ожидать влияние результатов деятельности Думы на ход предстоящих выборов «в смысле политической группировки избирателей и проведении в выборщики, а затем в члены Государственной думы кандидатов той или иной партии»112. Вместе с правительственной администрацией, активно включилось в предвыборную борьбу и духовенство. В феврале 1912 г. в Иркутске архиепископ Серафим, выступая перед духовенством, указал, что на предыдущих выборах в Думу победили левые, и ставил ему в вину то обстоятельство, что священники не действовали на паству «в направлении государственном. Священники своим влиянием не пытались даже направить выборы куда следует. Ныне необходимо, чтобы от Иркутской губернии прошел в Думу правый, православный радетель церкви и государства, а отнюдь не левый, ставленник инородческий»113. Месяц спустя, в марте 1912 г., в Иркутске на съезде местных священнослужителей возник вопрос о необходимости «устройства в Иркутске съезда благочинных для подробной и окончательной разработки плана организации предвыборной кампании». Предполагалось, что такой съезд, образованный «из людей с мест, знакомых с особенностями и условиями сельской жизни, наиболее целесообразно решит вопрос о наилучших способах организации и проведения выборов в Думу»114. В противовес выступлениям духовенства, развернувшего одним из первых избирательную кампанию, центральный орган кадетской печати – газета «Речь» опубликовала статью «Духовенство и выборы», которую перепечатали и некоторые местные либеральные издания. В ней будущих избирателей предостерегали от голосования за священников, как за «благонадежный» элемент, которым решили воспользоваться реакционные силы «самым широким образом для создания соответствующей четвертой Думы», создав из них «боевую армию». В статье была подробно проанализирована законодательная деятельность «батюшек» в III Думе. В Думе духовенство, подчеркивала газета, почти сплошь «безгласная, послушная масса, подчиняющаяся видам и намерениям своего ведомства». Духовное начальство «зорко наблюдает за думскими батюшками и весьма обязательно держит их в повиновении себе ... хотя, нельзя и судить строго боязливых батюшек. Они своим саном так связаны с духовным ведомством, их положение как священ112

Омский вестник. 1912. 17 апреля. Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири в годы нового революционного подъема (1910–1914 гг.) С. 204, 205. 114 Омский вестник. 1912. 29 марта; Жизнь Алтая. 1912. 30 марта. 113

110 111

Сибирская жизнь. 1912. 19 января. Сибирская жизнь. 1912. 24 января.

101

102

ников настолько бесправно, что депутатская независимость для них возможна менее, чем для людей какой-либо другой профессии»115. Вывод, который мог сделать читатель, был только один: за духовенство голосовать нельзя ни в коем случае. Тем не менее, активность духовного ведомства, стремившегося провести в Думу как можно большее количество депутатов-священников, чем дальше шла избирательная кампания, тем более возрастала. В конце апреля под председательством архиепископа Томского Макария с участием бийского и барнаульского епископов было проведено собрание всего томского духовенства, посвященное избирательной кампании116. На нем было принято решение, что не следует «поддерживать какую-либо определенную партию». Кроме того, был избран комитет для координирования действий всего местного духовенства, а также было рекомендовано священникам «устройство предвыборных собраний и пробной баллотировкой выяснить кандидатов, намеченных в выборщики»117. 30 мая в Чите архимандрит Ефрем на собрании городского духовенства и преподавателей духовных учебных заведений предложил собранию объединиться вокруг программы Союза православных приходов, выработанной иркутским архиепископом Серафимом. Как возразил один из собравшихся, она являлась точной копией программы Союза русского народа, а потому будет сразу же разоблачена как черносотенная. В итоге было решено благочинным рекомендовать устраивать чтения и беседы с прихожанами на тему выборов и предлагать проводить кандидатов, «которые отстаивали бы интересы православной церкви и самодержавия»118. Фактически с весны 1912 г. в рупор предвыборной пропаганды превратились «Иркутские епархиальные ведомости». В них вполне определенно звучала мысль, что «само словесное наше стадо требует от нас (духовенства. – В.В.) руководительства (предвыборной деятельностью. – В.В.). Оно давно желает, чтобы мы шли смело и охотно впереди живых, как мы до сих пор ходим впереди мертвых»119. Такая позиция, как указывала газета «Сибирь», объяснялась вполне просто, она была продиктована инструкциями обер-прокурора Синода Саблера, выяснявшего количество священников-избирателей в каждой епархии. Именно поэтому, по мнению газеты, «духовенство провинциальное действует не самостоятельно, а вследствие указаний и предписаний, исходящих от ду115

Жизнь Алтая. 1912. 18 апреля. Родионов Ю.П. Хроника избирательных кампаний в III и IV Государственные думы в Сибири. С. 85. 117 Омский вестник. 1912. 2 мая. 118 Забайкальская новь. 1912. 5 июня. 119 Сибирь. 1912. 6 июня.

ховного начальства»120. Решимость духовенства во что бы то ни стало победить на выборах, любыми средствами, как сообщала, например, «Жизнь Алтая», достигла совершенно невероятных пределов. Поместив на своих страницах циркуляр Томской духовной консистории о выборах от 11 июля 1912 г., редакция не сделала к этому документу никаких комментариев, так как их не требовалось: «Независимо сего, если, сверх чаяния, выборы будут назначены в праздничный день, то ради сего случая, служба церковная может быть оставлена»121. То есть томское духовенство было настроено на «победу любой ценой». Таким образом, помещая подробные отчеты о подготовке духовенства не только российского, но и местного к выборам, ведущие либеральные издания Сибири пытались предостеречь избирателя от голосования за «безгласное, послушное духовенство», и тем самым направить политическую активность населения в нужное для себя русло. В этой связи, например, в «Сибирской жизни» было помещено письмо члена ЦК кадетской партии П. Долгорукова «Духовенство и выборы». В нем, наряду с констатацией факта невысокой активности населения накануне выборов, особое внимание было уделено вопросу «должно ли вообще духовенство принимать участие в законодательных собраниях». Главный вывод этого наставления священникам: «Не уклоняться от выборов следует рекомендовать священникам, а производить выборы свободно, т. е. по своим личным убеждениям и по своей совести. Пусть правые по своим взглядам священники-граждане баллотируют за правых депутатов из священников или из светских лиц, прогрессивные – за прогрессивных, оппозиционные – за оппозиционных». Таковы, как подчеркивалось на страницах либеральных изданий, «азбучные истины всяких свободных выборов, которые, увы, приходится повторять при современных обстоятельствах». Только при таком голосовании духовенство «честно исполнит свой долг»122. Однако, несмотря на значительные усилия со стороны либералов, проводивших на страницах печати серьезную разъяснительную работу, во многом ход предвыборной кампании протекал, за исключением крупных сибирских городов, также вяло, как и во время выборов в III Думу. Это во многом объяснялось и тем, что Министерством внутренних дел было предписано губернаторам «не допускать никаких предвыборных собраний впредь до особого распоряжения»123.

116

103

120

Сибирь. 1912. 6 июня. Жизнь Алтая. 1912. 9 августа. 122 Сибирская жизнь. 1912. 8 июля. 123 Сибирская жизнь. 1912. 14 июля. 121

104

Самая многочисленная часть населения края, а именно крестьянство, относилось к выборам равнодушно. Так, в августе 1912 г. иркутский генерал-губернатор Л.М. Князев получил от местных крестьянских начальников и заведующих подрайонами сведения об отношении крестьян Иркутского генерал-губернаторства к предстоящим выборам. Они констатировали полную «индифферентность крестьян». По мнению должностных лиц, составлявших отчет, причиной тому, с одной стороны, являлась «почти полная неосведомленность крестьян о деятельности законодательных учреждений», а с другой – то обстоятельство, «что крестьянские интересы обычно сосредотачиваются на их хозяйстве и заботах о пропитании. Исключение составляют более развитые крестьяне, но и они к вопросам политики относятся безразлично». По словам одного из крестьянских начальников, крестьяне «не верят в пользу ни правых, ни левых политических организаций. Не верят, конечно, потому, что ни от тех, ни от других они не получили для себя того, что они считают реальной выгодой или пользой. Ждут же крестьяне и стремятся к одному – уменьшению и облегчению всякого рода денежных и натуральных повинностей. Поэтому они пошли бы за тем лицом, которое в том или ином виде дало или обеспечило бы им искомые реальные выгоды. Такого лица или такой партии, по их понятиям, нет. Поэтому у них нет желаемого кандидата и поэтому же они безразличны и к выборам»124. Отсутствие интереса к Думе констатировал и тобольский губернатор125. В отдаленных местностях Томской губернии, в частности в Нарымском крае, как отмечала «Сибирская жизнь» 13 июня 1912 г., «население мало интересуется делами в Государственной думе и равнодушно к избирательной кампании». Поэтому, подчеркивала газета, необходимо «заблаговременно подготовить население к выборам, иначе оно отнесется к ним совершенно безучастно». Такая картина была характерна не только для избирателей из крестьянской среды. В августе 1912 г. в губернаторских отчетах о предвыборном настроении населения, составленных в ответ на апрельский циркуляр МВД, сообщалось, что «интерес к Думе постепенно падает». Главной причиной равнодушия, по мнению администрации, является «та неудовлетворенность результатами деятельности третьей Думы, которая отмечается во всех слоях городского и сельского населения». При этом часть горожан, как отмечали чиновники, «начинает смотреть на

Думу, как на придаток к бюрократической машине». Местные чиновники сообщали, что «средняя обывательская масса желает видеть в депутате, прежде всего, ходатая по местным общественным делам». Поэтому «все общие вопросы, все вопли о правах, свободах, о личности и т. п. – все это чуждо обывателю»126. Стремясь переломить равнодушие населения, в том числе и крестьянского, либеральная печать делала все возможное для того, чтобы заставить его поверить в то, что только «сознательное участие в выборах, как бы ни был несовершенен закон 3 июня, не только желательно, но и необходимо»127. «Сибирская жизнь» подчеркивала, что Государственная дума, где «есть хотя бы горсть настоящих народных представителей», которыми либералы считали именно себя, «дает возможность не только громко заявлять о нуждах и запросах деревни, но и освещать и намечать путь тех неотложных преобразований в ее общественном и правовом строе, без которых немыслимо развитие и культура государства». Известные трудности в осуществлении своих избирательных прав создавал и сам закон 3 июня 1907 г. Прежде всего для квартиронанимателей, не плативших квартирного налога. Дело в том, что эти лица не состояли на учете в правительственных или общественных учреждениях, поэтому, чтобы быть занесенными в избирательные списки, они должны были доказать «наличность у них ценза» на право участвовать в выборах. Для этого им необходимо было представить договор о найме квартиры или удостоверение от полиции, «что данное лицо не менее года занимает в городе отдельную квартиру». Однако большинство квартиронанимателей занимало квартиры на основании устного договора, который доказательством не являлся. Следовательно, этим лицам было необходимо представить соответствующее удостоверение от полиции. Именно необходимость обращаться в полицию, как полагала «Сибирская жизнь», «создавала вынужденный абсентеизм населения». Газета считала, что именно поэтому за несколько дней до конца срока подачи заявлений от квартиронанимателей в Новониколаевске было подано только одно заявление о внесении в избирательные списки. В Мариинске, также как и в Барнауле, вообще таковых заявлений в управу подано не было128. В Тюмени, по сообщению «Сибирской торговой газеты» таких заявлений поступило лишь 8, причем 7 из них – от рабочих. В Иркутске, по истечению срока подачи в городскую управу заявлений о внесении в избирательные списки лиц, занимавших на свое имя отдельную квартиру,

124

126

125

127

ГАИО. Ф. 25. Оп. 10. Д. 1259. Л. 35. Самосудов В.М. Революционное движение в Западной Сибири (1907–1917 гг.) С. 130.

105

Сибирь. 1912. 15 августа. Сибирская жизнь. 1912. 21 июня. 128 Жизнь Алтая. 1912. 29 июля; Сибирская жизнь. 1912. 4 августа.

106

«из нескольких тысяч горожан, обладавших подобным цензом, осуществили свои права только лишь 4 квартиронанимателя». Подобная картина, как указывала «Забайкальская новь», наблюдалась и в Чите, здесь, однако, такая ситуация объяснялось «не абсентеизмом, скорее всего, обыватель не торопится и спохватится, когда будет поздно»129. Кроме того, в списки избирателей в ряде сибирских городов не были включены служащие торгово-промышленных фирм, правления которых не находились в том городе, где работали их отделения, так как служащие платили промысловый налог по месту правления фирм и там же включались в списки. В крупных сибирских городах, например в Томске, Иркутске, Красноярске, число фактически лишенных таким образом избирательских прав достигало нескольких сот человек. Немало усилий для обеспечения благоприятного исхода выборов, стремясь ослабить позиции либералов, приложила томская губернская администрация. Так, если избиратели первой курии по Новониколаевску и Колывани, благодаря ходатайству городских управ, добились права на создание отдельных избирательных участков, то избиратели по второй курии для реализации своих избирательных прав должны были ехать в Томск, что фактически лишало их возможности принимать участие в выборах130. Тем не менее, несмотря на довольно неблагоприятные условия, в которые была поставлена выборная кампания в Государственную думу как законом 3 июня 1907 г., так и действиями местной администрации, благодаря как изменившейся политической ситуации в стране, так и активной пропагандистской кампании, развернутой на страницах сибирской либеральной периодики, количество избирателей в IV Думу, по сравнению с предыдущими выборами, проходившими в условиях апатии и безразличия населения, значительно увеличилось. Прежде всего это касалось крупных сибирских городов. В Томске, например, вместе с избирателями Новониколаевска и Колывани число избирателей по первой курии на выборах в III Государственную думу составляло 1216 человек. На выборах же в IV Думу только по Томску было зарегистрировано 1055, по Новониколаевску – 255, а по Колывани – 55, то есть всего 1365 человек. По второй курии общее количество избирателей составило 9638 человек, на 1127 больше, чем при выборах в III Думу. В Иркутске количество избирателей увеличилось лишь на 13 человек – с 5384 до 5397. Такое незначи129

тельное увеличение объяснялось тем, что евреи, проживавшие в городе Иркутске, «ныне оказались не внесенными и в качестве временных жителей были исключено до 150 человек»131. Интерес к выборной кампании проявлялся и в тех местностях, которые согласно закону от 3 июня 1907 г. были лишены права избирать депутатов в Государственную думу. Так, например, в Омске на страницах «Омского вестника» был опубликован фельетон, в котором с горьким сожалением констатировалось отсутствие права выборов в Думу. Не вызывало оптимизма у автора фельетона и то, что в ближайшее время Степной край получит это право: «В шестнадцатую Думу уж двинем рать, теперь пока, без шуму, мы будем ... ждать»132. Омские либеральные издания, такие как «Омский вестник» и «Омский телеграф», уделяли на своих страницах значительное внимание ходу предвыборной кампании не только в России, но, главным образом, событиям, разворачивавшимся на территории Сибири. После составления списков избирателей, на страницах либеральной печати Сибири началась активная борьба за их голоса. Так, в ряде либеральных изданий была опубликована беседа с депутатом III Думы, кадетом Н.В. Некрасовым, который высказал ряд соображений относительно возможного исхода выборов в крае. Он доказывал, что в Сибири борьба не может вестись только на почве партийных лозунгов. Платформа должна включать в себя общие требования «прогрессивных элементов». Наряду с ними видное место должны получить «специальные сибирские лозунги, причем они отнюдь не должны затушевываться требованиями общерусского характера». Главной же своей задачей Н.В. Некрасов вновь ставил необходимость показать надклассовую сущность сибирских депутатов в Думе, а следовательно, бессмысленность подачи голосов за социал-демократов. В качестве примера Н.В. Некрасовым был приведен случай с иркутским депутатом Белоусовым, который в конце концов признал главенство сибирских интересов, вышел из состава социал-демократической фракции и вошел в сибирскую группу депутатов. Что касается исхода предстоящих выборов, то Н.В. Некрасов предположил, что наиболее вероятно в IV Думу от Сибири будут избраны В.И. Дзюбинский от Тобольской губернии, С.В. Востротин от Енисейской, Н.К. Волков и А.А. Войлошников от Забайкальской области133. Заметим, что этот прогноз полностью подтвердился. 131

Забайкальская новь. 1912. 10 июля. Разгон И.М., Мосина И.Г. Буржуазия Сибири и Государственная дума // Классы и партии в Сибири накануне и в период Великой Октябрьской Социалистической революции. Томск, 1977. С. 58; Сибирская жизнь. 1912. 19 сентября.

Романов Н.С. Летопись города Иркутска за 1902–1924 гг. Иркутск, 1994. С. 174. Омский вестник. 1912. 15 июля. 133 Сибирская жизнь. 1913. 29 июля; Жизнь Алтая. 1912. 4 августа; Сибирь. 1912. 17 августа.

107

108

130

132

Кроме того, на страницах либеральных изданий, и прежде всего томской «Сибирской жизни», довольно часто стали появляться публикации членов ЦК кадетской партии. В ряде номеров газеты были опубликованы статьи А.С. Изгоева, главной целью которых было стремление доказать, что «без законности не может быть ни порядка, ни благосостояния, ни государственного могущества. Без законности не может быть никакого движения вперед и в области социального законодательства». Отсюда – необходимо, во-первых, активно участвовать в выборах, а во-вторых, подавать голоса за тех, кто на основе законности сможет добиться реального улучшения жизни «различных обездоленных классов России – крестьян, рабочих, приказчиков, малосостоятельных людей в городе и деревне», другими словами голосовать за кадетов134. В ходе предвыборной кампании, в период, когда начались съезды крестьянских уполномоченных для избрания выборщиков, ситуация особенно в самых глухих и отдаленных местностях показала, что попрежнему большинство крестьян не интересовалось да и не понимало необходимости существования Государственной думы, а следовательно, к выборам относилось весьма своеобразно. Например, в «Жизни Алтая» эта процедура описывалась следующим образом. После того как из волостного центра пришло распоряжение отправить выборных, староста, собрав сход, стал советоваться с крестьянами, кто же поедет выбирать. Поскольку крестьяне «не знали, что это за Государственная дума, и думали, что нужно «ехать отбывать новую очередную повинность», то «напоив допьяна двух самых никудышных мужиков – Ефимку Кривого и Ваську Куриную Слепоту, погрузили их в телегу и отправили в волость»135. В Змеиногорске, как констатировала «Сибирская жизнь», выборы прошли «очень вяло». По первой курии избиратели относились к выборам, как «к повинности». Так, предложили баллотироваться одному купцу – бывшему выборщику в I Думу, но он отказался, «мотивируя свой отказ тем, что он уже раз ездил в Томск, и что надо выбирать другого, кто не ездил», что в конечном итоге и произошло. По крестьянской курии «избранными оказались лица с довольно смутными понятиями о том, для чего их выбрали. Один из выбранных, бывший полицейский стражник, тут же стал ходатайствовать о выдаче ему вперед кормовых по 5 руб. в сутки»136. В Минусинском уезде, по информации «Сибирской жизни», население Юдинской и Таштынской волостей «ин-

тереса к выборам не проявляло; выбирали, как бы отбывая очередную повинность». В самом же уездном центре на состоявшихся 5 октября выборах активности избирателей также не наблюдалось. Из 2059 внесенных в списки подали свои голоса на выборах лишь 609 человек или 29 %137. В селе Муромцево Тобольской губернии на выборах уполномоченных «настроение было самое безразличное»! Из двух третей собравшихся на сход много находилось таких, кто «выражал неудовольствие, что их беспокоят по всяким пустякам». Уполномоченными избрали тех, кто на выборах отсутствовал, находясь в Таре в качестве присяжных заседателей на сессии Тобольского окружного суда. Один из избранных – Грязнов, узнав, что его выбрали, «возмутился, назвал это свинством: у него хозяйство, дети, скотина и т. д., а тут снова опять тащиться в Тару». Другой «избранник» – Обухов «был недоволен тем, что сход прогонных не ассигновал». Вывод, который сделал «Омский вестник», проанализировав эти выборы, комментариев не требует: «При таком взгляде гг. уполномоченных на свои гражданские обязанности можно, конечно, судить и об их развитии»138. Совершенно иная картина предвыборной кампании по избранию депутатов в IV Государственную думу складывалась в городах Сибири, особенно в губернских центрах. Особенно острыми предвыборные собрания были в Иркутске и Томске. В Томске на предвыборном собрании первого отделения (чиновничье-духовного) второй курии городских избирателей, проходившем 24 и 26 сентября 1912 г., убедительную победу одержал врач К.М. Гречищев, выставленный от «прогрессивных кругов г. Томска». Несмотря на то, что инициатива созыва собрания принадлежала «избирательному комитету блока союзников, октябристов и националистов», блок правых кандидатов потерпел сокрушительное поражение. Выступая с призывами бороться с «пагубным абсентеизмом» и доказывая необходимость «решать все вопросы только конституционным путем», К.М. Гречищев получил 195 голосов «за» и 25 «против»139. Соответственно, кандидаты правого блока получили: священник Беневоленский 42 и 85; священник Ливанов 35 и 92; советник губернского управления П.П. Ревякин 40 и 88; инспектор по делам печати в Томске П.Т. Виноградов 17 и 108 и директор томского Алексеевского реального училища Фёдоров 11 и 128 голосов «за» и 25 «про-

134

137

135

138

Сибирская жизнь. 1912. 3 августа. Жизнь Алтая. 1912. 19 августа. 136 Сибирская жизнь. 1912. 3 августа.

109

Сибирская жизнь. 1912. 5 октября, 16 октября. Омский вестник. 1912. 13 октября. 139 Сибирская жизнь. 1912. 4 октября.

110

тив»140. Таким образом, избирателями первого отделения второго съезда городских избирателей Томского уезда кандидатом в выборщики был намечен К.М. Гречищев. На выборах же, состоявшихся 29 сентября, он наголову превзошел своего оппонента священника Беневоленского, набрав 1312 голосов против 172 у священника. Кандидату от духовенства не помогло и то, что избирателям духовного звания выдавали бюллетени с фамилией и адресом Беневоленского. Остальные же кандидаты получили от 1 до 18 голосов избирателей141. 30 сентября 1912 г. в Томске состоялось предвыборное собрание по второму съезду городских избирателей, которые избирали лишь одного выборщика. Его в полной мере можно было назвать триумфом кадета Н.В. Некрасова. Свое выступление он построил вокруг трех основных лозунгов: «защита прав народа, защита интересов трудящихся, равноправие Сибири». В своей предвыборной речи Н.В. Некрасов подчеркивал, что добиться осуществления этих лозунгов возможно лишь «при реформе выборного закона на основе всеобщего избирательного права!»142. Именно Н.В. Некрасов, активный корреспондент наиболее влиятельной сибирской либеральной газеты «Сибирская жизнь», добился на выборах выборщиков впечатляющей победы. Всего было выставлено 9 кандидатур, но из 1154 голосовавших (из общего количества явившихся на выборы 1437 человек), за его кандидатуру отдали свои голоса 1147 человек. Остальные же получили по 1–6 голосов143. Наконец, по первой курии избирателей города Томска была также одержана «блестящая победа прогрессистов». Из 930 избирателей по этой курии, на выборы явилось 560 человек, отдавших свои голоса за видных представителей томской либеральной буржуазии. Выборщиками были избраны П.И. Макушин, получивший 348 голосов, А.А. Скороходов 323, Д.Я. Зверев 311 и П.А. Толкачев 307 голосов. По первой курии, и это очень показательно и характерно для выборов по Томской губернии, не прошел ни один кандидат правых. Профессора М.Г. Курлов и И.Н. Грамматикати получили соответственно 177 и 164 голоса, инженер К.Р. Эман – 161, священник Замятин – 155 голосов144. Пожалуй, наиболее остро в Сибири проходили предвыборные собрания, особенно второе и последнее, пятое в Иркутске, где вместо предвыборного блока, который ожидали увидеть кадеты перед выборами, им Сибирская жизнь. 1912. 26 сентября, 28 сентября. Родионов Ю.П. Хроника избирательных компаний в III и IV Государственные думы в Сибири. С. 92. 142 Сибирская жизнь. 1912. 4 октября. 143 Сибирская жизнь. 1912. 6 октября; Вестник Западной Сибири. 1912. 11 ноября. 144 Разгон И.М., Мосина И.Г. Указ. соч. С. 57.

пришлось столкнуться с тем, что иркутские социал-демократы выступили «как представители последовательной демократии», то есть самостоятельной политической силой. От прогрессивной группы избирателей (т. е. в основном кадетов) по городу Иркутску были выставлены наиболее активные представители местной либеральной интеллигенции: А.В. Витте, директор иркутского отделения Русско-Азиатского банка, председатель Иркутского биржевого комитета, бывший редактор газеты «Восточное Обозрение» И.И. Попов, З.О. Помус, купцы и гласные городской думы А.С. Первунинский и Г.И. Русанов, а также редактор «Сибирской Врачебной газеты» П.И. Фёдоров. Помещая подробные отчеты о предвыборных собраниях, газета «Сибирь» называла их не иначе как «бой между представителями двух партий: последовательной демократии и партии народной свободы». На втором предвыборном собрании, состоявшимся 30 сентября И.И. Попов, обращаясь к избирателям, заявил, что в Иркутске он «предполагал наличие опасности справа и не ожидал встретиться с оппозицией слева». Отметив, что стремления и задачи правых и духовенства «вполне ясны для всех, и распространяться о них совершенно лишне», он перешел к «возражению нападкам по адресу партии к-д с левой стороны, что имело место на первом предвыборном собрании». И.И. Попов, как подчеркивала газета, еще раз напомнил слова лидера кадетской партии П.Н. Милюкова, доказывавшего, что перед всеми прогрессивными силами страны «при данных политических условиях стоит одна задача: борьба общими силами с реакцией». Оратор отметил, что на сегодняшний день это лозунг всех оппозиционных и левых партий, «правда, за исключением большевиков», которым «дана отповедь никем иным, как своими же, социал-демократами, меньшевиками», которые осудили «кадетоедство и милюковоедство». При этом И.И. Попов подчеркнул, что к такому объединению на сегодняшний день призывали лидеры самых разнородных политических сил, включая и Г.В. Плеханова. Однако, несмотря на это, часть марксистской печати, в том числе и иркутские социал-демократы, усиленно занимаются «кадетоедством». Такое отношение, как отмечалось на страницах «Сибири», в данный момент недопустимо. Коснувшись в своем выступлении непосредственно думской работы, И.И. Попов выразил мысль о «необходимости ликвидировать то наследие, которая оставила после себя III Дума, смягчить национальную рознь, племенную вражду, восстановить независимость суда, поднять авторитет Думы, установить хотя бы элементарные основы гражданственности и свободы, ликвидировать «хозяйничание» правооктябристского большинства III Думы». Сделать это, что подразумевалось в выступлении бывшего редактора «Восточного Обозрения», могли

111

112

140 141

только представители партии народной свободы. Не случайно, а вполне закономерно, по мнению Попова, «социал-демократы приблизились в III Думе к кадетам, нежели наоборот», а если бросить «ретроспективный взгляд на думскую трибуну и спросить, кто же ярче использовал эту трибуну, то здесь мы не будем состязаться, ибо это выгоднее для нас, кадетов». Со стороны социал-демократов пытался возражать И.И. Попову А.А. Тюшевский, который свое выступление закончил следующими словами: «Если вы желаете иметь «больших людей», забывая об интересах маленьких, всех этих рабочих и служащих, то голосуйте за представителя кадетов». Фактически против социал-демократов на собрании выступил и представитель от старообрядцев, подчеркнув, что 10 миллионов старообрядцев получили свободу своего вероисповедания в III Думе от «незабвенного В.А. Караулова и подача голосов за представителей кадетов будет лучшим венком покойному борцу за наши права». А.В. Витте свое внимание остановил на двух моментах. Во-первых, убедительно опроверг Тюшевского, заявлявшего, что кадеты отказались от лозунга всеобщего избирательного права, и, во-вторых, еще раз напомнил собравшимся, что «кадеты не дают невыполнимых обещаний, они не говорят и не обещают всеобщего избирательного права через IV Думу, не обещают и упразднение Государственного Совета через IV же Думу. Давать такие обещания могут либо политические шарлатаны, либо политические младенцы». Завершая собрание, И.И. Попов еще раз обратился к избирателям: «Если вы желаете счастья народу, свободы, движения вперед, – то отдавайте свои голоса за оппозицию. На ниве бесправья не вырастет колос человеческого достоинства»145. На последнем, пятом, предвыборном собрании, состоявшемся 5 октября 1912 г., П.И. Фёдоров обратился к избирателям с речью, в которой отметил, что главная задача предвыборных собраний – пробуждение интереса к выборам – достигнута, о чем свидетельствовала большая посещаемость собраний. Продолжая речь, оратор заявил, что необходимо «приложить усилия, чтобы он (избиратель. – В.В.) не был пассивен, но активен до конца». Ничто так хорошо не воспитывает массы, по мнению Фёдорова, как сама жизнь. «Это мы видим на примере наших старообрядцев, которые теперь не отдают своих голосов за правых, как это они сделали на выборах в III Думу». «Я очень удивлен тому, – заявил другой представитель кадетов А.В. Витте, – что социал-демократы яростно нападают на кадетов. Почему их усилия не направлены на общего 145

врага вместе со всей оппозицией?» Наша программа, как подчеркивал Витте «во многом совпадает с программой-минимум социал-демократов. Наша тактика разная. Мы, кадеты, всей душой желали бы уберечь Россию от тяжких испытаний. Мы думаем, что возможно будет достичь мирным путем, усилиями водворить законный порядок в стране. Не есть ли тактика социал-демократов химера, лишенная реальных оснований?» В своем заключительном слове П.И. Фёдоров продолжая мысль И.И. Попова о том, что «когда интеллигенция и рабочий класс шли вместе к общей цели, то в результате общих усилий всех слоев родился Манифест 17 октября», фактически завершил победой кадетских кандидатов серию предвыборных собраний. «Нам, кадетам, здесь было поставлено в упрек, что в партию входят врачи, адвокаты, инженеры и купцы, словом, тот слой населения, от которого рабочему классу нельзя ждать облегчения, и потому наша программа взята под сомнение. Но в списке, выставленном последовательной демократией, находим врача, инженера, крупного предпринимателя и адвоката. Если нам не верят, то и мы не желаем верить!» На этих словах серия предвыборных собраний в Иркутске была объявлена закрытой146. Однако, несмотря на то, что на страницах либеральной «Сибири», одним из наиболее влиятельных изданий Восточной Сибири, главным образом уделялось место выступлениям представителей партии народной свободы и победа на предвыборных собраниях, судя по газетным материалам, досталась именно кадетам, как и на выборах в III Думу, от Иркутска был избран социал-демократ. Результат же выборов выборщиков от города Иркутска оказался следующим. Из 5165 человек, внесенных в избирательные списки по второй курии, на выборы, состоявшиеся 6 октября явилось 3424 избирателя или около 66% от общего числа. Социал-демократы А.А. Тюшевский, Д.Г. Попов, И.И. Рункевич, Г.С. Силин, И.И. Шиллингер и И.Я. Рыбалкин набрали соответственно 1732, 1693, 1659, 1656, 1655, 1652 голоса. Кадеты А.В. Витте, А.С. Первунинский, З.И. Помус, И.И. Попов, Г.И. Русанов и П.И. Фёдоров получили 968, 924, 857, 960, 948, 955 голосов соответственно. При этом все правые кандидаты вместе получили лишь 671 голос. Комментируя итоги Иркутских выборов, местная газета «Сибирские вести» подчеркивала, что эта победа закономерна. «Иркутский избиратель по преимуществу левый, и Иркутск – город не только оппозиции вообще, но оппозиции социалистической. Несмотря на всяческие разъяснения, Иркутск в миниатюре отразил настроение трудовой России и это отражение явля146

Сибирь. 1912. 2 октября.

113

Сибирь. 1912. 6 октября.

114

ется резким осуждением нынешнего политического и социального уклада страны»147. Победа социал-демократов на выборах в Иркутске вызвала резко отрицательное отношение к ней со стороны губернской администрации. Не без ее вмешательства губернская избирательная комиссия отменила результаты выборов на том основании, что «именные объявления и конверты были доставлены поздно и вручались избирателям неправильно». В связи с этим в губернскую избирательную комиссию было направлено около 30 заявлений с жалобами избирателей, но ни какой реакции на них со стороны комиссии не последовало148. Тем не менее победу на выборах в IV Думу все же одержал представитель социал-демократов И.Н. Маньков. Однако победа социал-демократов на выборах в IV Государственную думу в Иркутске являлась скорее исключением. Во многом она была обусловлена знаменитыми Ленскими событиями весны 1912 г. Очень бурно, по сообщению корреспондента «Сибирской жизни», проходило предвыборное собрание в Енисейске, на котором присутствовало около 200 человек. В центре внимания на собрании оказалось два человека: депутат III Думы кадет С.В. Востротин, ставший кандидатом в выборщики и некий Петунин, «который заявил себя представителем трудового класса». В своей речи Востротин коротко остановился на тех изменениях, которые произошли в стране после опубликования манифеста 17 октября 1905 г., подверг критике деятельность III Думы и довольно подробно остановился на деятельности фракции партии народной свободы, как наиболее последовательной и работоспособной фракции в Думе. В Красноярске же, например, состоявшееся 23 сентября предвыборное собрание «прогрессивнодемократического блока», где были выставлены кандидатуры кадетов П.Н. Коновалова и П.Н. Кускова, прошло «довольно вяло». Как отмечала «Сибирская жизнь», «речи ораторов носили очень вялый и даже странный характер. Выходило так, что нужно голосовать за выставленных блоком кандидатов не по их личным достоинствам, а потому, что других нет, как-нибудь, дескать, объединиться нужно». На выборах в Забайкальской области убедительную победу вновь, как и на выборах в III Думу, по сообщению «Забайкальской нови», одержали представители партии народной свободы. Во время избрания выборщиков кадет Н.К. Волков получил 79% всех голосов из147 148

Сибирские вести. 1912. 10 октября. Сибирь. 1912. 24 октября; Сибирская жизнь. 1912. 27 октября.

115

бирателей, бывший редактор иркутской «Сибири» Г.Г. СатовскийРжевский – 12 %, «сомнительные – 7 %, правые – 1 % голосов». Очень характерным явлением, как считала либеральная периодика, было то обстоятельство, что правые не только не смогли провести ни одного депутата в IV Думу, но и на выборах выборщиков потерпели сокрушительное поражение. Более того, те, кто приходил на выборы, по мнению, например, «Сибирской жизни», заранее были готовы голосовать против тех, кого поддерживала правая печать. Так, например, в Ачинске Енисейской губернии перед выборами, состоявшимися 30 сентября, в Красноярской черносотенной газете «Сусанин»149 появилась статья, в которой восхвалялись достоинства кандидата правых, председателя съезда крестьянских начальников Чельных. В ней содержалась сплошная «подтасовка фактов и их искажение», как следствие этого из 508 голосовавших (общее количество зарегистрированных избирателей 1200) за Чельных было подано всего 4 голоса. Победил же на выборах беспартийный прогрессист К.М. Сухарев, получивший 390 голосов. В целом итоги выборов по Сибири в IV Думу дали такие же результаты, как и в предыдущих кампаниях. Огромную роль при этом сыграла либеральная печать края, на страницах которой была проведена значительная работа по разъяснению позиций различных политических сил Сибири, вступивших в предвыборную борьбу. Публикации либеральной прессы края как наиболее распространенной, а следовательно и наиболее читаемой, достигли своей цели. Большинство избранных депутатов представляли кадетскую партию. От Тобольской губернии в IV Думу был избран А.С. Суханов, от Томской – Н.В. Некрасов, А.А. Дуров и В.Н. Пепеляев, от Енисейской губернии – С.В. Востротин, от Забайкальской области – Н.К. Волков, от Забайкальского казачьего войска – С.А. Таскин. Таким образом, из 11 депутатов, которых послала в Государственную думу Сибирь, 7 были представителями партии народной свободы. Оценивали же итоги выборов сибирские либеральные издания по-разному. Тобольский «Сибирский листок» отмечал, что «не было мобилизовано духовенство, быть может, мы были бы свидетелями в высшей степени оригинального явления – пассивного бойкота». Против такой постановки вопроса выступила «Сибирская жизнь», отрицавшая, с одной стороны, пассивный бойкот при любых обстоятельствах, а с другой – полагавшая, «что не будь мобилизованы «последние резервы» старых конституционных устоев России – выборы могли бы дать совершенно другие результаты. Могло случиться так, что обыватель, во149

Сусанин. 1912. 29 сентября.

116

очию убедившийся в бесполезности совершенно бесцветных депутатов III Думы, дал бы таких народных представителей, которые могли бы определенно выразить минимум реформ, необходимых для оздоровления нашей родины. Все это могло быть, но, к сожалению, не случилось. А пока мы накануне деятельности IV Думы, на которую судя по ее соотношению сил, – возлагать каких-либо радужных мечтаний не приходится. Конечно, будет борьба, но несомненно, победа будет на стороне большинства, попавшего в Думу не по свободной воле народа»150. Многочисленные публикации на страницах либеральной печати Сибири, посвященные избирательным кампаниям как в III, так и в IV Государственную думу, во многом сумели отразить настроения большинства сибирских избирателей. Либеральная интеллигенция, пропагандировавшая эволюционный путь развития страны, без каких-либо проявлений насилия, вновь получила от значительной части населения края одобрение своей политики, попытки осуществления которой были приостановлены в условиях первой мировой войны и окончательно прерваны событиями Октября 1917 г.

150

ЗАКЛЮЧЕНИЕ После поражения первой российской революции 1905–1907 гг. либеральная печать Сибири, оказавшаяся в жестких рамках «Обязательных постановлений», тем не менее смогла сохранить свое ведущее положение и продолжала оставаться наиболее распространенной среди всех повременных изданий края, пользуясь заметной популярностью у сибирских читателей. Ведущие либеральные издания, среди которых особое место занимали такие газеты, как «Сибирская жизнь», «Сибирь», «Омский телеграф», «Омский вестник», «Красноярская мысль», «Жизнь Алтая», «Забайкальская новь» и другие, несмотря на действия местной администрации, фактически проводившей политику, направленную на ограничение свободы печати, продолжали, в зависимости от политической обстановки в крае, публиковать на своих страницах самые злободневные материалы. Попытки сибирской администрации создать свой, «беспартийный орган» печати и тем самым составить конкуренцию либеральной периодике, предпринимавшиеся на протяжении всего рассматриваемого периода в различных городах региона, с завидным постоянством заканчивались крахом. Сибирский читатель в своем подавляющем большинстве отказывался покупать, а следовательно, и читать черносотенные издания. Соответственно, негласную политику бойкота «союзническим листкам» объявили и местные предприниматели, которые видя непопулярность изданий правого направления, практически не помещали в таких газетах рекламы и объявлений, то есть основного источника дохода не только сибирских, но и российских повременных изданий в целом. В 1907–1914 гг. либеральная печать Сибири являлась важным средством в развитии либерально-оппозиционного движения в крае. Во многом это было связано с тем, что сразу после поражения революции 1905–1907 гг. сибирские либералы не восстанавливали отделов политических партий как постоянно действующих организаций, и центрами, где сосредоточивались силы либералов, стали легальные организации местной интеллигенции и предпринимателей, а также редакционные комитеты ведущих изданий либерального направления. Постоянно критикуя политику правительства и правого большинства III и IV Государственных дум, местные либералы в своих статьях, помещенных в либеральных изданиях, продолжали формировать общественное мнение о

Сибирская жизнь. 1912. 9 ноября.

117

118

необходимости эволюционных преобразований в стране. С другой стороны, публикации в сибирских околокадетских изданиях свидетельствовали и о весьма негативном отношении либералов и к «крайним левым», то есть к представителям революционно-демократического лагеря. Главная цель таких публикаций состояла в стремлении доказать несостоятельность их политических взглядов. Как доказывали либералы, кроме реакции, усиления репрессий, ничего хорошего ждать от деятельности революционного подполья не приходилось. Любые положительные изменения в стране могут произойти лишь благодаря последовательному проведению реформ, разрабатываемых народными представителями «только законодательным путем». К этой мысли последовательно подводили население региона либеральные издания, помещавшие подробные отчеты о деятельности либералов в культурно-просветительных обществах, о ходе обсуждения земского вопроса в Государственной думе, разрешение которого, по мнению либеральной интеллигенции, приведет к улучшению положения основной части населения края – крестьянства. Во многом под влиянием такого рода публикаций в некоторых сибирских местностях сами крестьяне использовали тот опыт, который был накоплен земствами Европейской России на протяжении полувека. Наличие обратной связи сибиряков и повременных изданий ярко подтверждали и факты многочисленных писем, поступавших в редакцию с просьбой разъяснить, например, особенности механизма функционирования суда с участием присяжных заседателей, введенного на территории Западной Сибири. Именно позиция либералов по вопросам, разрешение которых в Государственной думе давало пусть небольшие, но вполне ощутимые сдвиги для населения края, сыграла далеко не последнюю роль в том, что большинство сибирских депутатов Государственной думы всех созывов были членами партии народной свободы. Ее видные представители В.А. Караулов, Н.В. Некрасов, С.В. Востротин, В.Н. Пепеляев сыграли заметную роль в общероссийском либеральном движении, пытались активно бороться за осуществление своих идеалов. Таким образом, под непосредственным воздействием либеральной печати повышалась активность самых различных слоев населения Сибири и возрастало их участие в общественно-политической жизни, что еще раз доказывало значительную роль периодических изданий в деле влияния на политическую ситуацию в крае.

1. Характеристика правового положения повременных изданий по нормам «Устава о цензуре и печати». 2. Временные правила о повременных изданиях 24 ноября 1905 г. 3. Изменения юридического статуса периодической печати в 1907– 1914 гг. 4. Деятельность Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел Российской империи, его циркулярные распоряжения. 5. Общая характеристика повременных изданий, издававшихся в Сибири в 1907–1914 гг. 6. Общественно-политические повременные издания Сибири в 1907– 1914 гг. 7. Характеристика ведущих либеральных изданий Сибири. Составы редакционных комитетов, тиражи, распределение по городам. 8. Основные отличия между содержанием материалов либеральной печати Западной и Восточной Сибири. 9. Карательная политика сибирской администрации по отношению к либеральным изданиям в 1907–1914 гг. 10. Деятельность местных администраторов по созданию «беспартийного» органа печати в Сибири. 11. Отражение в сибирской либеральной периодике работы местных либералов в культурно-просветительных и благотворительных обществах. 12. Характер критики текущей правительственной политики на страницах либеральных повременных изданий. 13. Обсуждение проектов введения земства в крае в либеральной прессе. 14. Вопрос о введении суда присяжных в либеральной прессе. 15. Рабочий вопрос на страницах либеральных изданий. Отношение к стачечному и забастовочному движениям. 16. Проблемы сибирского студенчества на страницах либеральных газет. 17. Повременные либеральные издания о положении сибирской деревне.

119

120

Вопросы для зачета к спецкурсу «Либеральная периодическая печать Сибири в общественно-политической жизни края (1907–1914 гг.)»

18. Влияние либеральной прессы на развитие кооперативного движения. 19. Либеральная периодика об избирательном законе 3 июня 1907 г. 20. Избирательная кампания в III Государственную думу на страницах либеральной прессы Сибири. 21. Либеральная печать о предвыборной кампании в IV Государственную думу.

121

Литература к зачету Боханов А.Н. Буржуазная пресса России и крупный капитал. Конец XIX в. – 1914 г. М., 1984. Вишневски Э. Либеральная оппозиция в России накануне первой мировой войны. М., 1994. Воробьев В.В. Периодическая печать Омска (1907–1914 гг.) // Страницы исторического прошлого Омска (XIX – начало XX вв.). Омск, 1994. Воробьев В.В. Обсуждение земского вопроса на страницах периодической печати Западной Сибири в 1907–1910 гг. // Проблемы социально-экономического развития и общественной жизни России (XIX – начало XX вв.). Омск, 1994. Воробьев В.В. Либеральная периодическая печать Сибири в 1907– 1914 гг. // Вестник Омского университета. Вып. 3. Омск, 1998. Кондратьев Н.И. Начало журнальной прессы в Восточной Сибири (конец XIX – начало XX вв.). Иркутск, 1985. Крутовский Вс. Периодическая печать в г. Томске. Томск, 1912. Махонина С.Я. Русская дореволюционная печать 1905–1914 гг. М., 1991. Общественно-политическая проблематика периодической печати России XIX – начала XX вв. М., 1991. Розенберг В. Летопись русской печати (1907–1914). М., 1914. Родионов Ю.П. Хроника избирательных кампаний в III и IV Государственные думы в Сибири // Материалы к хронике общественного движения в Сибири в 1895–1917 гг. Вып. 2. Томск, 1995. Романов Н.С. Периодическая печать г. Иркутска // Сибирская летопись. 1916. № 9–10. Свобода печати при обновленном строе. СПб., 1912. Смирнов С.В. Легальная печать в годы первой русской революции. Л., 1981. Срединский С. Газетно-издательское дело. М., 1924. Толочко А.П. Политические партии и борьба за массы в Сибири в годы нового революционного подъема (1910–1914 гг.). Томск, 1989. Толочко А.П. Современная отечественная историография партийно-политического движения в Сибири в начале XX века. Омск, 2001. 122

Третьяков В.В., Третьяков В.Г. Кадеты Восточной Сибири в 1905– 19117 гг. Иркутск, 1997. Харусь О.А. Газета «Сибирская жизнь» как источник по истории кадетских организаций Сибири в 1905–1919 гг. // Проблемы истории дореволюционной Сибири. Томск, 1989. Харусь О.А. Либерализм в Сибири начала XX века: идеология и политика. Томск, 1996. Шелохаев В.В. Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии 1907–1914 гг. М., 1991. Шиловский М.В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX – начала XX в. Вып. 2: Либералы. Новосибирск, 1995.

Виталий Валерьевич Воробьёв

Либеральная периодическая печать Сибири в общественно-политической жизни края (1907–1914 гг.) Учебное пособие

Технический редактор Н.В. Москвичёва Редактор Г.Н. Орлов Подписано в печать 12.03.03. Формат бумаги 60х84 1/16. Печ. л. 7,75. Уч.-изд. л. 7,8. Тираж 150 экз. Заказ 177. Издательско-полиграфический отдел ОмГУ 644077, г. Омск-77, пр. Мира, 55а, госуниверситет

123