Новый ренессанс

В. В. БИБИХИН

НОВЬIЙ ренессанс

Прогресс- Традиция

Международная академическая издательская компания «Наука»

МОСКВА

ББК

87.3(2) Б59

Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного наУЧНОГQ фонда ( РГНФ) проект N!l97- 0З-1БО20

ХУДОЖНИК Орешина А.Б.

Б59

Би бихи н В . В. Н ОВЫЙ ренессанс.- М.: МАИ К

Т ради ци я ...

.. н аука .. , .. Прогресс­

1998.-496 с.

ISBN 5-7846-0008-7 в книге проверяеТСR предпоnожение. ЧТО наше время МОЖНО

считать небывалым СДВИГОМ и порогом liеnредставимой ИСТОРИЧ8СkОЙ эnoхи. Прослеживзются СТУI1ВIiИ решающего восстания против истори­

ческой судьбы 8 раннем италья нском Ренессансе. КрИТ1llчески оцени­ ваются его ТМПИ'lные хараlCТеристи"и,

щие

ф и гуры

Данте .

Петрарки,

рассматриваются определяю­

Леонардо да

ВИН'!И,

МЗl(мзвеnли ,

Гвиччардини. В сравнении новых этичесКИХ подходов с ренессансной

поэтической ФилосоФией ВЫЯВnЯIOТСЯ общие черты возрождения как ИСТОР"'Ч8Ского "зчаna .

67.3(2)

ББК

@ В . В.Бибихин ,

1996

@ МДИК"Наука" , 1998

ISBN 5-7846-0008-7

@''Тради ци я'',

1998

зование

коммунизма,

оказавшееся

по-человечески

слишком хитросплетенным. Поддерживают в неслабею­ щей тревоге, временно разгоняя скуку, и метания непри­

Цель любого образования, природного или искус­ ственного, не может быть сложной. Для своей осущест­ вимости она должна укладываться в одну простую идею

или, вернее, быть захватывающим тоном, настроением. Конечно, разумное живое существо всемогуще и в силах

осуществить любой план. Но обычно гигантские пред­ приятия срываются не из-за трудности, а из-за неувлека­ тельности,

когда

людям

становится

скучно

выполнять

детали расписания. История выдыхается, увязая в услов­ ностях.

Конец истории печален. Нет ни искусства, ни фило­ софии, повсюду только с утомительным напряжением ох­

раняемый музей культуры. Среди предупредительного,

изобильного благополучия человек в самом центре сего­ дняшней цивилизации витрины и экрана томится нос­

тальгией по прошлому, когда, по воспоминаниям, зада­ вали тон готовность рисковать жизнью ради чистой цели,

отвага, воображение, идеализм. «Признавая неизбеж­ ность

пост-исторического

мира,

я

испытываю

самые

противоречивые чувства к цивилизации, созданной в Ев­ ропе после

1945 года,

с ее североатлантической и азиат­

ской ветвями. Быть может, именно эта перспектива мно­ говековой скуки вынудит историю взять еще один, новый

старт?»1 Но прежде чем ставить себе новые цели, история сначала должна продумать, как бы ей не кончиться снова. Достаточно ли для этого быть не скучной? От того, как не

соскучишься на первых порах с тиранами, берет тоска, которая по мере утомления тиранической власти и ее на­ рода стирается до равнодушия. Именно из-за него в ко­

каянности, наступающие после крушения расписа~ного

порядка. Но от них так же далеко до смысла, которыи был бы способен оправдать историю, как и от магических за­

клинаний наступательной идеологии. Чтобы история кон­ чилась, не обязательно дожидаться, когда общества до­ стигнут обеспеченной стабильности, достаточно и хаоса -1

беспорядочных движении

.

Радость ключ к живому и его истории. Она не уста­ нет и не соскучится. В основе этого русского слова не

случайно лежит покоЙ. О поводах для радости лучше не

говорить, потому что их все равно не найти среди причин­ но-следственных цепей. О беспричинной радости гово­

рить тоже нелепо. Ясно одно: она бывает. Устроить что­ то подобное ей прежде всего хотелось бы распорядите­ лям жизни. Всякая революция предлагается властью как

праздник. Тоталитаризм и либерализм одинаково пред­

писывают жизнерадостность, на которую большинство всегда оказывается способно, а меньшинство почему-то всегда нет.

Пытаясь понять суть долговечных исторических об­ разований, мы угадываем в них особенную захвачен­ ность. Алексей Федорович Лосев прочитывал античную

цивилизацию через упоение человека своим свободным телом. Михаил Михайлович Бахтин, подхватывая интуи­ ции Н.В.Гоголя, разглядывал в сердце средневекового

порядка божественный хохот человека над СОбст_венным телом. О том, что в белое каление средневековои схола­

стической логики вшифровано древнее дионисийство кельтов и иберов, говорили до Бахтина. За торжественным и жутким лицом Средневековья, замечают его внимательные историки, проглядывает чу-

нечном счете под собственным весом развалилось обра-

1

Френсис Фукуяма. Конец истории?

- ВФ 3,1990. 148.

1 Там же,

144.

15 14

I

_____

Историческая задача

до. Над его чумой, войнами, злом возвышается

jubilatio.

армия учеников Школы,

рожденных ветром и надутых

Откровения любви стирают границу между божествен­

словами. Они свистели. Под их свист Вавилон лжи и пу­

ным и человеческим, даря мир и уверенность. В строгой

стословия, плотный, магически сгустившийся туман,

сдержанности средневековой речи слышен

Magnificat,

не поддающийся уколам разума, поднялся в воздух.

гимн хвалы жизни. Омытое этими живыми водами сред­

Человечество уселось у подножия, мрачное, молчали­

невековой радости, «мое сердце было как цветочный

вое, отказывающееся от истины»1. Церкви пустели, и

сад, как утренняя роза», писал Жюль Мишле, который ду­

был изобретен серпент, чтобы мычать, подражая гулу

мал

толпы,

именно о возвращении

высокого Средневековья,

когда впервые предложил в лекциях

1842

года в Коллеж

де Франс термин Ренессанс. Ренессанс

15 века

- обесчеловеченный человеческий голос. Мо­

лящиеся, слушая мессу на латинском и еще менее вра­

зумительный катехизис, молчат и их ум блуждает по

стал по Мишле началом истории

просторам самых фантастических верований, слишком

потому что возродил средневековый порыв. Ренессан­

рано

сом был и

век, время возникновения «Песни О Ролан­

покинутым существом, блуждающим по пустырям, ста­

де», начало эпохи свободы и братских союзов граждан. В

новитсяколдунья, по своему замыслу посланница при­

пустыне, в Параклите Абеляра, возник город знания и

роды,

свободы. В центральной мысли средневекового ренес­

шений с силами земли как божества, которому надо

1О

объявленных

обещавшая

преодоленными.

Обездоленным,

Европе возможность новых отно­

санса, историософии Иоахима Флорского, высшим пло­

служить и жертвовать вплоть до перенесения искупи­

дом зрелости оказывается «святое героическое детство

тельных страданий. Только Италия еще сильна и жива в

сердца; им поистине возобновляется всякая жизнь»

Этот средневековый ренессанс

1. 1О - 12 веков предложил

миру

инициации

«скорые

И

прямые

пути

в

современ­

13 веке. В

сверхусилии вплоть до Леонардо, Брунеллески и Савона­ ролы

она умела как-то поддерживать гаснущее

пламя.

НОСТЬ». Тогда возможность была упущена, Европа пошла

Творческая жизнь проснулась и взбунтовалась в

кривыми обходными путями. Угасание началось рано,

дикарской энергией в Лютере и Кальвине, Везалии и

уже в самом начале

века Мишле наблюдает в цент­

Сервете, в Рабле, Монтене и Шекспире. Парацельс дает

ральной Европе глубокий надрыв. С падением средневе­

человеку имя микрокосма, потому что в нем СХОДЯТGЯ не­

ковых городских коммун были подорваны личное досто­

бесные явления, земная природа, водные свойства и

инство и гордость, дух сопротивления и вера в себя, де­

воздушные черты; человек скрывает в себе все великие

лавшие свободный город

чудеса неба и стихий.

13

16 веке с

11-12 веков сильнее Фридриха Барбароссы. Тридцать эпических поэм в 12 веке, крат­ кость и энергия слога, стихи поются - но затем декаданс, вплоть до пошлостей «Романа о Розе»; в 13 веке в Европе

лается

(но не на Сардинии и в Тоскане) стихи пишутся для глаз,

вместо того чтобы воодушевить. Во имя истории, кото­

растет многословная риторика. Расплодилась <<огромная

рая не имеет ничего общего с этим нагромождением

Но выдыхается и этот порыв. К

19 веку Европа сно­

ва раздавлена построенной ею пирамидой, техника де­ злым

роком,

историческое

накопление

гнетет

камней, во имя жизни мы должны снова восстать, писал 1

Miche/et J. Renaissance et АМогте. Р.: Robert Laffont, 1982,

р.55.

16

1

Ibid., р. 80.

17

I

______

Историческая задача

Мишле в Париже

15

января

1855

года; человек обречен

на возрождение 1. Говорить, что Мишле слишком эпичен и не всегда слишком точен, основания есть. Но его видение европей­ ской истории невольно становится и нашим. Нужно заду­ маться, не слишком ли послушно мы дали загнать себя в

безвременье, в застой, в постмодерн, в конец истории.

Для академического историографа, может быть, всего ценнее точность, человеческое

но для истории важнее высота,

существование

на

земле

когда

наполняется

смыслом. В своих разнообразных увлечениях Мишле по­ нимал историю через собственную жизнь, откровенно ждал от мира того же просветления что и от себя. Иначе

не было бы Жюля Мишле, которого надо читать, был бы еще один историограф среди многих забытых. История вовсе не утратила свой смысл романа, притчи или мифа. Но в подвалах мнимой «современнос­ ти», отгородившейся от времени в воображении собст­ венной исключительности, слишком тесно для настоя­

щих событий. Современность должна была бы стать встречей времен. Настоящее так важно только потому

что через него таинственная глубина прошлого и таинст­ венная широта будущего раскрываются навстречу друг другу (Сергей Аверинцев, «Две тысячи лет с Вергили­ ем»). Все зависит от решимости каждый раз заново вы­

бираться на свет из тесноты. И наоборот, замкнутость в «современности» никогда не мешает, скорее уж склоняет

к методическому оттеснению прошлого в будто бы прой­ денную даль.

Запад будет идти от Ренессанса к Ренессансу, и Восток тоже. Эта уверенность немецкого писателя Ген­

претензий на пророчество говорит то, что чувствуем все

мы. Усталый физически и духовно «современник» на вид участвует в технической гонке, но что продолжает дейст­

вовать, когда он засыпает? Есть внятный Востоку гений Запада, который нашептывает изобретения ночью. Если бы дело в так называемой технической, европейской или планетарной цивилизации шло об устройстве человече­ ства в мире, о воздвижении великой китайской стены, ум

давно бы устал. Теперь он и устает, но каждый раз вос­ стает против самого себя, сохраняя в нерешаемости сво­

их проблем свою внутреннюю свободу. Эта свобода, че­ ловеческая природа, занята играми на краю ничто,

Срыв Ренессанса закономерно повторяется в сры­

ве его толкований. Рассеяние неизбежно из-за ускольза­ ния беспричинного и беспредметного настроения, зада­

ющего тон всякому крупному событию 1. Образ празднич­ ного подъема доминирует почти в любой характеристике Ренессанса,

добрительного отношения к Ренессансу сходятся в кар­ тине биологического оптимизма, необузданного взлета. Научно-академические редукции Ренессанса к раскре­ пощению человека, освобождению творческих потенций, расцвету или даже возникновению личности,

145 - 146.

Les nouvelles litte raires, le 30 mars - le 6 avril 1978, 55 е ап., п. 2629, р. 3.

18

открытию

мира не совсем безвредны в перспективе идеологий на­ ционально-культурного возрождения,

предписывающих

всенародную праздничность или прямо ликование.

О настоящем празднике знают поэты. Они научи­ лись фильтровать свой восторг, не смешивая его с опья-

1

1 См. ниже с.

часто оставаясь однако непродуманным,

иногда до карикатуры. Крайности одобрительного и нео­

риха Бёлля 2 убеждает именно потому, что просто и без

2

где

ставка больше чем жизнь.

В.В.Розанов. О понимании. м., 1996, с. 403. Там же: «Значе­

ние настроений в истории нельзя достаточно оценить: все ве­

ликое в ней произведено ими. Религии и революции, искусство и литература, жизнь и философия одинаково получают свой

особенный характер в настроении тех, кто создает их».

19 I

______

Историческая задача

нением. Праздник скрытно побеждает у них и посреди

культизма. Наука модерна занята предметным исследо­

трагедии. О радости креста помнят ранние христиане.

ванием.

Философия питается своим очистительным огнем. Ис­

Такому исследованию всегда обязательно пред­

кусство и настоящая наука умеют выходить к началам ве­

шествует выделение объекта, Т.е. специализация мира.

щей. Только эти чистые знания и умения создают собст­

Конечно, объективируется обычно то, что уже получило

венно Ренессанс.

имя в традиции. Но раньше существо и сохранность изу­

Самые вдумчивые попытки извне реконструиро­

чаемой вещи обеспечивались в конечном счете миропо­

вать ренессансную эпистему в лучшем случае останутся

рядком. Звезды и светила кто-то зажигал, убирал, посто­

поэтому лишь свидетельством

притя­

янно передвигал, как светильники на пиру, и за этой сме­

жения Ренессанса и, может быть, вызовом специализи­

ной иллюминации прочитывался смысл или по крайней

захватывающего

рованной науке. Мишель Фуко обращает внимание на ор­

мере уверенное присутствие действующего хозяина. Че­

ганику ренессансного мироотношения. Так, обстоятель­

ловек модерна не верит не только что вещи несут нам

ное

итальянского

смысл, но и что они имеют сами в себе смысл. Они выда­

века Улисса Альдрованди о змеях для но­

ны на руки исследователю, который в случае змеи напри­

воевропейского научного взгляда представляет путаную

мер, отвлекаясь от символики и геральдики, без пред­

смесь точных описаний, цитатной эрудиции, мифов и ле­

рассудков, Т.е. от нуля должен определить биоморфоло­

энциклопедическое

натуралиста

16

исследование

генд, геральдики, физиогномики, анекдотов, аллегорий и

гию, анатомию,

пророчеств; все это не описание, а легенда, с недоуме­

условия его выживания и так далее вплоть до рекоменда­

нием скажет о «ворохе писанины» Альдрованти ученый

ций природоохранным структурам. В Новое время про­

нового склада Жорж Бюффон.

изошла инвентаризация сущего с вручением его под пол­

генетику живого существа, определить

Но описание ренессансной эпистемы у Фуко с рав­

ную ответственность субъекту. В качестве объекта выде­

ным успехом относится и к античности и по существу к

лен и человек и все в человеке: нос предмет ринологии,

средневековью, не улавливая особенность эпохи. А глав­

гениталии

ное, правда ли, что переход от ренессансного символи­

бится до бесконечности. Ничто в мире уже не отпущено

гинекологии,

урологии,

специализация дро­

ческого языка мира к объективной научности модерна

идти своим природным путем, все взято под учет и кон­

сводится просто к перемене системы взгляда на вещи 1.

троль.

не феноменология, ко­

Как получилось, что человек повинен отвечать за

торая вкладывает все свое внимание в разбор существу­

Прием новоевропейской науки

вещи, начиная с их познания? Он уже не делит заботу о

ющего, как при изучении змеи (тема труда Альдрованти

них ни с природой как в древнем хозяйстве, ни с Богом

в рассмотрение осу­

как в средневековом. Оказалось почему-то невозможно

ществившегося присутствия этого живого существа во

спокойно доверить их и себя им. В здравоохранении, са­

-

Historia serpentum et draconum) -

всей полноте человеческого житейского и культурного

нитарии, геронтологии человек берет на себя заботу и о

хозяйства от охоты и фармакологии до мифологии и ок-

своем собственном существовании.

Сменилась «мен­

тальность»? Или, еще раньше инеуправляемо, время­ 1

Miche/ Foucau/t. Les mots et les choses. Une archeologie des sci-

ences humaines. Paris: Gallimard, 1966,

20

р.

55.

бытие повернулось иначе и мы как всегда не уследили и не успели за поворотом?

21 I

______

Историческая задача

Человека, двигавшегося вместе с порядком вещей,

словно окликнули. Оглянувшись на оклик, он признал, что звали именно его, и согласился со своим новым призва­

нием. Он обязан в согласии с ним дать отчет о себе и о том, что видит у себя на руках. Он уже никогда не сможет теперь уснуть. Напрасны попытки сделать вид, что оклик

ему приснился. Так ребенок, которого одевали взрослые, в один прекрасный день слышит голос, велящий ему най­

ти свои ботинки. ОН долго будет противиться, соскальзы­ вая в детство, но вернуться в безотчетность ему уже не удастся.

Окликнутый оказывается при деле. У него призва­

ние. Человечество всегда было обществом посвященных­ Богу, земле, отцу, птице, ремеслу, вплоть до отдания

всего себя своему обету. Так же захвачен теперь ученый. Но только всегда ли он знает чем именно? Заколдованный

своим

занятием,

завороженный

компьютером, ученый должен узнать, будет ли его объект­ живое существо, акции, химическая реакция

-

вести себя

согласно теории. Поглощенный этой задачей, он скорее всего никогда не узнает и никогда не спросит, кому в ко­

нечном счете служит. Лучшее, что он отдает, труд, дис­

циплина, объективность, составляют красивое лицз его' посвященности. Но к кому оно обращено? Человек по­ всюду встречает как в зеркале самого себя. В природе наука модерна находит структуры, развернутые матема­

тическим умом. Легко складывается убеждение, что че­ ловек сам поставил себе цели, которые достигает своей наукотехникоЙ. Не надо бояться разбить эту видимость. Пленники Платоновой пещеры не сами показывают себе приковавшие их тени. Дело и не в законодательных умах,

будто бы диктующих векам свою волю. Предстоит еще понять, кто не дает человеку модерна спать и видеть сны,

петь, разыгрывать драму, говорить с Богом или мечтать.

Тревожная механика не оставит в покое и никогда сама

собой не кончится. Все новые массы вещей требуют себе

22

заботы в руках человека. Он сам все больше становится похож на прирученное животное, требующее искусствен­ ных условий и надлежащего воспитания. В отличие от этого античность и Ренессанс, Платон и Аристотель, Ле­ онардо и Макиавелли еще могли думать о человеке как о неприрученном, диком существе.

Настойчивый бог, лица которого не видно, разбу­ дил современного человека и требует от него взять мир под сплошной контроль и учет. Его хватка крепнет. Новый

диктат велит, не останавливая перебор вещей на Земле, продолжить его в космосе. Размах наукотехники не хочет ограничиться материальными и человеческими ресурса­ ми планеты.

Настойчивый бог принимает облик субъекта, со­ знания, самости. Тиран, уверенный в своих силах, может снизойти, но не отпустит на волю. Его окрик, требующий отчета и суда, правит человеческими делами. Бог совре­

менных христиан давно подвергнут разбору, оценке и су­ ду по тем же правилам научной объективности. Бог Христа, младенца и Сына Божия, был не менее

требователен. Он остался в стороне от всеобщего учета и контроля не по слабости, а потому что не пристал к ве­

щам с проверкой. Он требует дисциплины, внимания, по­ дробности не для аккуратного отчета перед непрояснен­ ными инстанциями, а для вглядывания в лица, обращен­ ные

к

человеку

и

говорящие

ему.

Они

вовсе

не

обязательно все отражения самого человека. Призрак инопланетян не уходит из современной культуры. Опро­

кидывать нашу тревогу с обратным знаком на символиче­ скую эпоху Ренессанса значит просто мечтательно вооб­ ражать себе избавление. Но возрождение не прошлый период нашей истории, а ее суть. Всякое открытие смыс­

ла это шаг к Ренессансу, который по своей задаче один теперь и в прошлые века.

у нас на руках рыхлое тело. Поднять его не в наших силах. Нескончаемое исследование, которое ведет со-

23

I

_____

Историческая задача

временная наука, складывается в длинный отчет перед

ловека делать все то, что человек делает. Мир никогда не

божеством, лицо которого скрыто под человеческой мас­

перестанет быть невидимым, но его таинственность мо­

кой. Оно не обещает спасения. Вглядываясь туда, откуда

жет открыться. Сумеет ли человек оставить невидимое

слышны призыв и оклик, мы встречаем иногда ужас. Не

неведомым? в состоянии ли он вообще вынести вблизи

видя, какая власть над нами, мы считаем распорядителя­

себя открытость? Чтобы просто хотя бы услышать эти во­

ми себя. Действительное положение вещей дает о себе

просы, надо сначала перестать заполнять пространство

знать в том, что мы революционная эпоха. У нас есть ста­

дешевым товаром, подменными голосами и лицами.

ло быть причины мечтать о восстании. Успешными наши

Строгое знание, которое началось в Европе давно и

восстания будут только когда сменится лицо окликающе­

стало водителем общества, еще не вполне разверну­

го

ницшевскому

лось. Даже современная фантастическая техника только

вопросу: кто сказал? Мы включены в работу сил, разгля­

приглашение для другого, более подлинного творчества

нас

или,

вернее,

когда

мы

научимся

деть которые главное дело человека. Оно требует невоз­

(Эжен Ионеско). Если потомки назовут ее магией, если

можного.

она приведет к прекращению мира на земле, то не как

Механические сдвиги, даже

глобальные,

смена

причина, а как орудие.

дискурса, новая графика, переделка человека дают не­

У ренессансного поэта-философа его слава свер­

многим больше чем перетасовку культурных программ.

ху,

Мы этим лишь увеличиваем размах контроля и учета, пе­

кой и навыком. Есть достоинство в том чтобы существо,

регружая компьютер и заменяя мысль тревогой. Только

рожденное для усилия как птица для полета (петрарков­

coelitus,

и его доблесть

(virtus)

не та, что дается техни­

ренессансный максимализм, готовность бесконечно все

ское определение человека), без надмения и нелживо, с

ставить под вопрос, отвлекаясь от практической пользы,

открытой простотой разыграло свою собственную роль,

мог создать европейскую науку. Человек выступил не в

драму

своей функции, а в своем гуманитарном достоинстве.

смертным, который рождается, любит и оставляет после

Изобретательство

себя мир, умели ученые поэты Ренессанса.

было

одновременно

художеством,

смертного

перед

лицом

бессмертных.

Быть

шего рационализма напряжением, не дающим отделить

Рядом с этой единственной ролью мыслимо бес­ поразительных. Такова роль субъекта, прорывающегося к трансценденции. Она

научное творчество от чувства и «личного стиля» 1. Меха­

величественна как мексиканские пирамиды. Есть мас­

ника победила позднее. тем явственнее скрывает свою тайну. Верно понятая со­

штаб в том чтобы подняться над людьми, приобщившись к делу строительства нового общества или банковского капитала. Леонардо да Винчи думал о создании великой

временность это момент, когда возрождение становится

птицы, гигантской утки, которая ошеломит вселенную.

трудом

всего человеческого

существа.

Ренессансный

интеллектуализм принципиально отличается от поздней­

Чем больше она навязывает себя глазам и рукам,

численное множество других,

возможно. 3ахваченность временем, Т.е. бытием, не сво­

Ренессансные люди, перед глазами которых разва­

дится к перебору вещей (встреч, мест, средств, черт) и

ливалисьвсемирныепредприятиясредневековья,Импе­

заставляет вглядываться в лицо мира. Это он послал че-

рия и Церковь, хорошо понимали, что для жизнедеятель­ ности могущественных структур часто нужны только не­

1

24

ер. В.Муратов. Образы Италии, т. 1. М.,

1917, с. 157.

которые

из

функций

человеческого

существа.

25

I

_ _ _ _- -

Историческая задача ~------

Рассчитанные на века, эти структуры расседаются, пото­

му что способны лишь отчасти захватить человека. Чтобы не потерять себя, он вглядывался в лицо мира. Открывав­ шееся тут оказывалось совсем неожиданным. Начинала

казаться возможной цивилизация, полная техники, тона и цвета, где главным подвигом было бы возвращение тай­ ной простоты бытия.

Наш ренессанс

пор по крайней мере, иногда неплохо обеспечивало,- не­ редко все же заставляет к четвертому, особенно к пятому последнему курсу выработать в себе навык ухода от ис­

1.

Мы постараемся избавиться от Ренессанса как

богатой темы, удобной и легкой для говорения 1 • Смеем

ходной захваченности историей как событием в напуск­ ную занятость историей как собранием текстов.

надеяться, что это нам удастся. Мы избежим богатой те­

То, что любит, спешит назвать себя наукой, фило­

мы Ренессанса, которая, как все богатое, грозит оказать­

софией, как правило обычно только название, которое в

ся дешевой, в том случае, если сразу войдем, ввяжемся в

лучшем случае способно только невнятно напомнить о

само дело, в задевающий нас вопрос, в вещи, Т.е. не пой­

настоящем деле. Забыв причину, по какой мы скатились

дем по пути формирования понятий и строительства кон­

на плоскость эффектного проговаривания щекочущих

цепций, а попробуем обратить внимание. Действитель­

слов, наука, философия, история, уже невозможно вы­

но,

браться из нее. Если называемые вещи действительно

касающиеся

нас дела

не

надо специально

искать,

изобретать, определять. Мы и так уже среди них. Тот, кто

придут, называющему не поздоровится, ему станет не по

берется что-то говорить, всякий, кто по причине, которую не обязательно знает, начал прислушиваться или наобо­

себе, он попросится обратно, в пустые названия. Однако

рот отвернулся, все уже как-то незаметно, хотели того

называющий не получает никакого преимущества перед

или уклонялись, попали в историю, увязли в чем-то труд­

молчащим. Происходит как раз наоборот, хотя ведь и

от легкости скользящего произнесения научной лексики

ном, с чем нелегко или невозможно сразу распутаться, и

молчание со своей стороны нуждается в обеспечении

одновременно вошли в нее в смысле захваченности со­

словом. Если по-настоящему думаешь, то одинаковой

бытием, которое заведомо шире чем мы способны осо­

ошибкой оказывается и ловушка пустых слов, и обижен­

знать или даже заметить. Такие, по-разному захваченные

ное умолчание. В любом случае полезно сначала слова

чем-то, что больше нас, мы существуем с самого начала

научиться слышать, Т.е. начать обращать на них внима­

и задолго до того как обращаем внимание.

ние. Не слышать пустых слов и обращать внимание на

Есть способ, особенно в гуманитарной академиче­

слова, пустые или какие угодно,

-

это одно и то же. Со

ской среде, где звучат высокие слова, "уйти в науку", как

словом от простого, чистого обращения внимания сразу

это называется, обезопасить себя от попадания в исто­

что-то происходит. Но, обязательно переставая быть пу­

рию приобщением к "вечным", "неизменным", "непо­

стым, оно наполняется вот уж вовсе не обязательно тем,

движным" темам. Не будем разбираться, сколько в этом

что надеялся или думал вложить в него говорящий.

уходе трусости и отчаяния. Есть много здравого в том,

К зовущим словам принадлежит Ренессанс. Лите­

что студент обществоведения долго противится ассими­

ратура вокруг него огромна. Как всегда, прежде всего на­

ляции, лучше может быть сказать, конформизации в на­

до читать его авторов, "увеличивающих". Читать их обыч­

учное производство, в процесс исследования. К сожале­

но приходится в переводе. Вначале поэтому необходимо

нию, нужда обеспечить себя,

обратить внимание на то, чем хотелось бы по-настояще­

- а ученое звание, до сих

му заняться как-нибудь потом. Перевод, по Данте, похож 1

Вводное занятие к курсу "Ренессанс", МГУ, философский фа­

культет,1 и

28

I

8 сентября 1992.

на оборотную сторону ковра. Там краски бледнее и рису­ нок размыт? Если бы так просто! Данте говорил о пере-

29

_____

Наш ренессанс

водчиках своего времени, о сицилийской школе перево­

рый на каком-то повороте своей судьбы, своей захвачен­

да, о Вильгельме Мёрбеке, создавшем для Фомы Аквин­ с

ности литературой перевел Петрарку - почему? как? по­ теряв сразу интерес кделу, поспешив только от добросо­

ского

И

надолго

впрок

латинского

Аристотеля

мастерством честного буквализма. При таком переводе

вестности его довести до публикуемого состояния, так

латинские Гомер и Аристотель не больше чем оборотная

что ему не понравилось бы, с каким пиететом к его имени

сторона ковра, требуют домысливать оригинал.

Но вот

его перевод снова и снова переиздают, когда нужен но­

ВЯЧ.ИВ.Иванов переводит сонет, где Петрарка у него на­

вый. Так же безусловно нужен НОвый перевод Данте, и не

зывает всю свою поэзию воспеванием Лауры; вся она,

в большей ли еще мере чем Петрарки. То, что мы имели в

эта поэзия, "дум золотых о ней, любимой, сплав". Здесь

сборнике "Малые произведения"

уже не серая оборотная сторона ковра. "Думы золотые" это русский символизм в манящей дымке, в хмельном

реводчиков, и перевод "Божественной комедии" Лозин­ ского, за который он получил в 1940 году Сталинскую

мареве сытного, загадочного русского межреволюцион­

премию, больше чем получал когда-либо Данте, показы­

ного десятилетия.

Мы видим лицевую сторону ковра,

вают нашу неготовость к раннему Ренессансу, к Данте

только совсем другого. Никогда Петрарке не приснилось

приблизиться. Мы не знаем еще, как его читать, не ~o ч:г о

бы свои

rime,

-

рифмовки, Т.е. уже не поэзию, которая в на­

1968 года, разных пе­

переводить. Новый перевод Малых произведении, Vlta

стоящей классике до рифмы не опускается, да еще и не

nuova, Convivio,

на языке, Т.е. не на латыни, а на

самого момента как он вышел. Вышедший в 1968 году пе­

наречии без грамматики,

volgare, простонародном жаргоне (volgo - простой на­

род), называть "думами золотыми".

Dе

monarchia,

писем нужен давно, с того

ревод с самого начала был старый, он встраивался в го­

товое представление о том, чего надо ждать от Ренессан­

Лицевой стороной ковра оригинала перевод не бу­ дет никогда, Данте тут прав безусловно,

-

но что лучше,

оборотная сторона или она же, но переделанная снова в лицевую, как умел переводчик? Бледная схема еще дает

са: чего-то знакомо хорошего, понятного, человечного в

смысле гуманитарного, Т.е. эстетически возвышенного и отвлеченного.

Чем выше оценивают в

20

веке человека, тем ост-

угадывать, иначе расцвеченная уже загораживает. Пере­

рее испытывают нужду в подстраховке на случай срыва. В

вод проблема.

Что, правда, не проблема? Надо расчис­

виду грозящей инфляции надо заранее говорить о чело­

тить перевод, чтобы подступиться к источникам, или вы­

веке завышенно хорошо, поднимать предельно хоть эту

учить латынь и итальянский? Мы не будем делать ни того

планку, вплоть до того чтобы в новой конституции даже

ни другого, хотя, конечно, браться говорить или писать о

записать против всякой очевидности, что личность по

Ренессансе, не зная латыни и итальянского, было бы

значимости первее государства. Чем больше взвинчива­

странным предприятием. Но, как везде, дело покаЗblва­

ется обещание человеку, успокаивание его, гарантиро­

-

ет, а дело не в переводе. Конечно, по ходу дела надо бу­

вание ему всего, от культуры до благосостояниЯ, тем

дет касаться перевода. Пока для нас важно одно: мы не

меньше под этим возвышением человека остается поч­

должны думать наивно, что купили Петрарку впереводе.

вы. Сегодняшнему беспределу вполне отвечает вознесе­

Каком? Гершензона; Гершензон такой филолог, такой

ние его выше государства. Что еще можно придумать. ОН

историк

высшая ценность, его свободное развитие есть цель ис­

литературы;

"Secretum"

30

однажды

вот

он

взял

перевел

Петрарки. Нет, мы купили Гершензона, кото-

тории.

31

I

____

Наш ренессанс

При

Когда заходит разговор о человеке и темой ста­

этом

академические

разговоры

о

высокой

ценности человека продолжаются. И как будто бы начало

новится гуманизм, отношение к человеку бывает бе­ режно и подчеркнуто благоговейно. Как еще ублажить

этой инфляции положил Ренессанс. Тогда было вроде

эту драгоценность, какие еще почести ему оказать, что

бы введено в моду это странное, загадочное, болезнен­

еще ему обещать. К человеку вежливое отношение, и

ное приподнимание человека. Ничего подобного не бы­

оно напоминает анекдот об отношении к еврею в по­

ло ни в античности (для Аристотеля человек самое бро­

слевоенной

Германии,

болезненно

переживавшей

совое в прекрасном космосе), ни в Средневековье (че­

комплекс коллективной вины за holocaust, "всесожже­

ловек

ние" . Водитель, чью машину не по его вине задели и по­

посмотреть, как в Ренессансе обстоит дело с человеком.

червь,

гумус,

земля).

Мы

должны

будем

мяли, выходит на проезжую часть, приближается к ви­

Но и человек тоже не первое наше дело, наше дело Ре­

новнику, который продолжает сидеть за рулем, снима­

нессанс. Восстановление, возрождение задевает конеч­

ет перед ним шляпу и вежливо спрашивает: Sie sind

но прежде всего человека, проходит сначала через него,

Jude,

вы еврей?

- Nein.

Сразу поведение потерпевшего

совершенно меняется, он снова надевает шляпу и сви­

но какого человека это возрождение? Известного, зна­ комого ли нам?

репо кричит: Raus, schwarze Schwein! - Примерно так

Ренессанс возрождение древности. Надо будет ду­

же вежливо, болезненно-предупредительно и винова­

мать о том, что такое древность. Позади она или впереди.

то отношение к Человеку. Сняв шляпу, вежливо скло­

Если она и позади и впереди, то значит человеку с самого

нившись. Признав его в начале нашей конституции высшей самоцелью. Заговорив повсюду о "человечес­

рыва в небывалое новое происходит от срыва и от надеж­

ком факторе". Открыв кафедры антропологии. Основав гуманный, гуманитарный, серьезный, проблемный журнал

"Человек".

Плохо

такое

предупредительное,

ласковое, любезное, с придыханием отношение к чело­

начала было все уже дано. Тогда нервическая горячка по­

ды упростить себе задачу. Пока заметим одно. Ренес­ санс совсем другое настроение чем то, которое преиму­

щественно

хозяйничает теперь

и

заставляет

считать

современное человечество пришедшим к небывалому

веку? Наверное не плохо, всякое благоговение хоро­

взлету или упадку. Теперешний, нынешний, самый но­

шо. Но только за этой подчеркнутой, культивированной

вейший, актуальный, современный человек такой или

культурной предупредительностью может вдруг ни с

стал таким, каких раньше не было, не бывало. С челове­

того ни с сего последовать: вон, грязная свинья! Тот самый Человек, его самоценная личность, который в нашей новой конституции провозглашен высшей цен­ ностью, выше государства, был сразуже брошен, запу­ щен в новый неслыханный, добро бы еще важный экс­

ком якобы случилось нечто исключительное, уникальное, отчего он, может быть, и страшно пал, извратившись или истончившись интеллектуально и физически, но и то и

другое, и пал и изощрился

(sophisticated) так,

как никогда

раньше не падал и не изощрялся, поэтому никакое срав­

перимент с идеей, а то не имеющий ничего такого, что

нение якобы теперь уже невозможно. Сознание (здесь

было бы похоже на новое слово в истории, просто так

слово сознание на месте) своей исключительности, не­

эксперимент: а посмотрим, если еще и так прижать лю­

бывалости от изобретений, технических, военных, спор­

дей, чтобы им стало уж совсем странно, как они начнут

тивных, с тем же чувством острой гордости переносится

у нас вертеться.

на падение: так пал, как никогда.

32

33 I

_____

Наш ренессанс

Слово "беспредел" со смесью ужаса и торжества

Как последняя, исключительная крайность паде­ ния, так и доведенное до предела истончение, изощре­

обозначает желанное современному человеку ощуще­

ние входили в ренессансное ощущение себя и своего времени. Однако есть абсолютное отличие. Для ренес­

совершенно исключительное положение. Современно­

санснОГО настроения именно крайность падения и истон­

ступил "беспредел". Для морализаторов, охранителей

чения делает человека уже или почти способным на воз­ вращение к самому раннему, кдревности. Во всяком слу­

двигает табуретку под ноги их высоконравственного

чае человек всегда просвечен ее обличительным светом.

требования возвратить норму или хотя бы форму. Допу­

Этого нет в теперешнем культурном сознании. Есть пря­ мо противоположное убеждение: современный человек

стить мысль, что еще не беспредел или что человек это

так исключителен, что он ушел в неизвестность, в темно­

заторов, велело бы задуматься, сделало бы их пропо­

ние, что произошло и происходит нечто ставящее его в

сти, нашей и мировой, страшно и сладко думать, что на­

эта констатация, верна она или нет, удобна тем, что по­

всегда беспредел, смутило бы и либералов и морали­

ту и к нему стали неприложимы какие бы то ни было мер­

ведь не такой жгуче актуальной, как когда решено и об­

ки оценки и критерии. Во всяком случае древность к те­

щепризнано, что беспредел размахнулся во всем и по­

пе'решнему человеку неприложима. Он, небывалый, ис­ чез из глаз. Древняя

мысль,

всякому.

поэзия; добродетель,

Морализирующий дискурс служит привыканию к

добротность были наверное хорошими, но прежними.

фантастическому беспределу, пикантно заостряет гор­

Теперь все совсем другое.

дыню

С этим рассуждением, которое кажется обоснованным, ведь действительно вроде бы никогда не было того,

современной

исключительности.

Ренессансное

движение было тоже продиктовано чувством предельно­ го падения. Но размах падения воспринимался как сила,

что есть сейчас, современный человек уходит в темноту

способная швырнуть человечество к еще большей, пре­

от собственного суда. Что спрашивать, когда некому от­

дельной новизне. Причем самым новым будет

вечать. Человек текущего дня видит себя одиноким,

больше быть

пусть и блудным, НО сыном, который уже не может вер­ нуться к отцу. Пусть одиночество и горько и жутко, но

свою сердцевину или

отец представляется безнадежно далеким.

МЫ ушли. Мы потеряли середину, средоточие, как

-

-

нечему

возвращение к античности, древности.

Что при любом размахе беспредела человек, потерял он не

потерял,

вышел

век из пазов

или не вышел, метнется не дальше чем в пределах древ­

него (мы пока, повторяю, не знаем, как надо понимать

говорит искусствовед и историк культуры 3едльмайр, ут­ ратили устойчивость, с нею чувство меры и обеспечен­

древнее),

ность. Все это говорится с ужасом, но и с захваченностью тоже. Констатируют, что необратимый сдвиг произошел

есть возрождение античности), но представлять его се­

в середине 18 века. ИЛИ с Французской революцией. ИЛ_И

ла, возвращающее в колею. Мы справедливо не хотим

после 1 Мировой войны. Или после русских революции.

Или после

-

такого настроения, такой уверенности у нас

нет. Что такое Ренессанс, мы поэтому можем выучить (он

бе все равно будем как что-то выручающее из беспреде­ возвращения в колею. Мы поэтому думаем, что ренес­

Мировой войны. Или с водородной бомбой.

сансные люди были другие, классичные, правильные и

Или с несчастной деколонизацией, после которой про­ изошло что-то непредвиденное (в нашей стране сейчас

так далее, но мы-то не такие, к добру или не к добру, мы

11

исключительные.

произошла запоздалая деколонизация). 35 34

2"

I

_____

Наш

ренессанс

Ренессанс поэтому для нас красивый музей. Не по­

-

заметить другое: что древность не сзади, а впереди, че­

ловеку от нее не уйти и, возможно, он всего ближе к ста­

тому что он невозвратимо ушел в прошлое, а потому что нам кажется, будто для нас он уже невозможен, потому

рому тогда, когда его щекочет и манит острота небыва­

что мы давно хотим видеть себя вышвырнутыми в небы­

лой новизны.

Не будем поэтому, все равно у нас ничего не полу­

валый беспредел. Нам неведом настоящий Ренессанс, мы не догадываемся, что мы такие, какие есть, на преде­ ле и в беспределе, как раз были бы по нему и для него; что именно так и только так, в размахе, на краю падения и из­ вращения, мы опасно ходим все-таки на краю спасения, возвращения к своему замыслу. В своем самом главном и в самом главном для нас Ренессанс от нас закрыт на­

чится, устраиваться на свое новое постклассическое жи­

тье своими теперешними средствами. Так или иначе от­

цы вернутся. Ренессанс нам поэтому как необходимость предстоит. Наш путь ведет к древности (опять: мы пока не знаем, что такое древность), и вовсе не обязательно

так, что надо будет доставать воду ведром из колодца

шим воображением, что будто бы в нашей запредельной

или водить хороводы на свадьбу и на Троицу, а древность

исключительносТИ мы потерялись из виду так, что проис­

расположилась прямо посреди нашего беспредельного

ходящее с нами не измеришь никакой мерой. Мы пост­

размаха как само существо и предельный предел всякого

классические, постнеклассические, постмодерные, по­ стреволюционные, посткапиталистические, и не приста­

размаха. Обратить внимание на то, что мы говорим и де­

вайте к нам больше с метафизикой, не читайте нас по Платону, по Гегелю, по Хайдеггеру. Хайдеггер принадле­ жал еще эпохе, после которой мы уже пост.

_

лаем, когда что-то говорим и делаем, все равно придет­

ся. Лучше мы обратим внимание раньше. Ренессанс тогда окажется сутью истории, которая

была и остается порывом к возвращению. Почему к воз­

Чего больше, слабоумия или заносчивостИ, в этои

вращению надо прорываться? Почему не удастся спо­

радости колобка, который и от бабушки ушел, и от де­ душки ушел, я не знаю. Только одно совершенно досто­ верно: совсем новый небывалый колобок попадется на

койно вернуть, скажем, старое названиеЛенинграду? Ан­

зубы первой попавшейся лисе. Лучше поэтому и вообще

на Ахматова гневно ответила на Западе эмигрантам, ко­ торые сделали ей замечание, зачем она, в Петербурге родившаяся, называет город Ленинградом: не в Петер­

и для нашей темы Ренессанса сразу отбросить эту неда­ лекую лазейку для лени, для бездумия, для нечтения древних, для скольжения по поверхности, стратеги~ Одинокава, который хочет остаться совсем один, такои

бурге был предельный опыт блокады. Прежнее не может быть заказано по образцам, раннего по-настоящему еще не было, древность осуществляется в будущем, которое

исключительный, что к нему не подойти. Мы ничего не

числе и его загадочный беспредел.

знаем. Мы не знаем даже, действительно ли мы так уни­ кальны. Мы только видим подозрительное: человеку сно­ ва и снова хочется уйти как блудному сыну туда, где глаз

шлого из остатков, а искание настоящего. Настоящим

отцов его бы не доставал, где он был бы и сам себе неви­

дим. Как если бы такое было возможно иначе как в вооб­

не воображаемое, а имеет все черты настоящего, в том Ренессанс в своем существе не склеивание про­ оказывается то будущее, в котором настает древнее. Оно возвращается впервые, потому что было оно без того,

чтобы вместить все настоящее. Древности прошлого как

ражении и в сознании Одинокова. Чтобы подойти к насто­

настоящего еще не было, она будет. Для этого требуется

ящему Ренессансу, надо найти возможность - это трудно

не отстраивать музеи и реставрировать мертвые языки,

36

37

I

______

Наш

ренессанс

формы культурной деятельности, а собирать все настоя­ щее, т.е. мир. Ренессанс вводит в узел, в котором завя­ зывается история, т.е. настоящее время, которое должно наступИТЬ. Как-то хотя бы издалека подступить к этому узлу мы попробуем. Дело, как уже говорил~сь, не в опре­

ский Ренессанс не национальное явление, хотя ничего интернационального там

нет и

никаким другим,

кроме

как своим, он не хочет быть. Явное скопление машин и, несмотря на подорожа­

ние бензина,

пробка на

Большом

Каменном

мосту у

делении понятий и построении концепции, а в обраще­

Кремля

нии внимания на вещи, в которые мы так или иначе уже

ление тайной гонки, в которую мы втянуты в нашей стра­

втянуты.

Ренессанс, хотя возрождение неизбежно так ино-

гда представляют, не имеет отношения к введению об­

разцов, на которые ориентируются и которые Te~ самым восстанавливают. Уважение ренессансных людеи к клас­ сике приходит от знания, что древность не позади, в дав­ них авторах, философии, поэзии, а в том настоящем, ко­ торое наступает, захватывая нас. тошнотворная иссуша;­ ющая реанимация обычаев, форм, имен противоположна настоящему Ренессансу. Для начала должно вернутЬСЯ трезвое знание, что возродиться по своему пл.~ну и наме­

рению нам так же не под силу, как и родиться. Долг исто­

-

это видимое, заметное, вещественное прояв­

не. Другое, менее явное проявление той же захваченнос­ ти

-

кольцевое и радиальное расположение московских

улиц, каждая из которых или замыкается на себе, или как стрела, летящая от центра или в центр, втянута в напря­

жение, в мало берегущее себя сверхусилие страны. Это совсем другое усилие, чем то, для которого, говорил Пе­ трарка, человек рожден как птица для полета, или всякое

напряжение,

будь оно как угодно слепым,

заряжено,

взведено коснувшимся нас событием мира? Умеем ли мы в давящей московской тяжести, которую все ощуща­ ют, распознать нашу захваченность историей, прочитать

ее смысл? Едва ли умеем, слишком закручены водоворо­

рического творчества", о котором мы читаем в благона­

том. Тем более догадываемся ли, что суть всей истории

меренном журнале, - это все то же тоскливое пустое уловление себя за хвост, полусонное занятие одинокого,

ти совсем нет,

который тупо надеется, что если он еще больше исхит­

дении, не видим первой вещи в Ренессансе: настоящее

рится и поднатужится, то какая-нибудь _третья волна вы­ несет его на золотые пляжи. Настоящии Ренессанс сми­

древности соберет, если вообще что-то соберет, совре­

Ренессанс, возрождение настоящего? Еще меньше, поч­

-

настолько, что, много говоря о возрож­

менность.

реннее. Он возрождение той древности, которая всегда

Ренессанс цель и мера всякого нашего усилия, ес­

уже настоящее, потому что только настоящее наступает.

ли истории не обязательно суждено быть уходом очертя

Не мы его устраиваем, оно само настоящее и требует нас не чтобы мы распланировали его, а чтобы просто обрати­

впервые перед теми же вещами: раннее, древность, на­

ли свое внимание. Только так решается задача, загадка,

СТоящее, настающее; возвращение, обращение внима­

поставленная Чаадаевым: нас минула история мира, мы

ния. Они задели и задевают нас больше чем мы склонны

на ее обочине или нет? Чаадаевский вопрос снимается, если настоящее не в Италии или во Франции, а в настаю­ щем. Такое настоящее умеет быть и нигде. Мысль, кото­ рая способна иметь дело с ранним, древним как настоя­

замечать. Ренессанс не концепция, а событие. О его гра­

щим, принадлежит не "национальной" культуре. Итальян-

38

голову от отца, из рая, со света, вотьму. Мы стоим словно

ницах во времени и пространстве спорят

-

и это значит,

что есть что-то не вошедшее в границы, существующее

не по способу чего-то размещенного, а по способу име­ Ющего место. При подходе к нему лучше обойтись без го-

39 I

______

Наш

ренессанс

тового метода. Пусть он сам диктует свои законы. Это не

Одним событием, историей, мы так или иначе за­

будет означать отказа от строгости рассмотрения, ско­ рее наоборот, только так можно обеспечить строгость

хвачены, в том числе и тогда, когда силимся уйти от него.

подхода в смысле безусловного внимания к событию.

шей захваченности им, чем мы теперь умеем, и именно

Событие, о границах которого спорят, т.е. которое не входит в определенные нами рамки, определяется на­ иболее точным образом как именно оно, такое, какое оно есть. Событие здесь не сводится к своему имени, а имя

Возможно, люди в прошлом оказались способны к боль­ удача в захваченности сделала их эпоху такой, что мы на

нее оглядываемся. В таком случае участию в событии мы все-таки учимся у них, по их книгам, живописи, докумен­

там? читая, вглядываясь? Для этого нужно сначала на­

не подверстывается под схему. Имя остается собствен­

учиться видеть в том, что до нас дошло, не музей. То, что

ным, имени собственному отвечает собственно именуе­

у нас в

мое. Мы хотим строгости, которая была бы на страже

ведь событие это не только движение больших вооружен­

именносТИ события и держалась его собственности. Со­

ных масс или вырубка всех лесов. Кто сказал: "Это не со­

бытие единственно, оно такое, какое оно есть; строгости,

бытие, это всего лишь мысли", тот уже слишком много

с какой оно именно таково, оно требует и от нас. Его сти­

рает сравнение, подверстывание его к другим событиям~

руках лишь произведения

искусства,

не

минус,

знает. Он заготовил прокрустово ложе для истории и не

допустит ей быть иной чем согласен ее видеть. Мы лучше

"Не сравнивай: живущий несравним" - это внеменьшеи

не будем пока говорить, что книги и картины относятся к

мере относится к событию. Посмотреть ли нам в учебниках истории, что такое

сфере культуры, а кроме них есть еще действительность

или реальность; не будем впадать в эту схему, незамет­

событие, какое оно бывает, как происходит? или в исто­

ную базу современного историографического метода,

рических документах? Но и в самих первоисто;никах мы услышим уже только более или менее открытыи голос че­ ловека, захваченногО событием, а чаще крик, насколько

тем менее замечаемую, что совершенно само собой ра­

еще успел крикнуть человек, захваченный событием и не­

визионном экране первыми, а события того, что экран

разглядеть, может быть потомки, глядя издали, разбе­

так? Об этом почти никто не думает. По той же темной

рутся. Мы хотели узнать у свидетеля, а он ожидает нас

причине Ренессанса нет в исторической периодизации.

для разъяснений. Что происходит, когда мы, обращаясь к докумен-

действительность? Хорошо бы знать, но мы опять же да­

избежно думающий: Боже, что это происходит, вблизи не

-

зумеющуюся, настолько, что при любой смене режима

новости политики и экономики будут выведены на теле­ называет культурой,

всегда

предпоследними.

Почему

Откуда идут наши представления о том, что такое

там, там ищем события и его смысла? Происходит еще одно событие: мы обращаемся к документам, и хорошо если захвачены при этом исканием, расследованием, а

леки от того, чтобы всерьез тут думать. Мы в погоне за

ство и, обнаруживая, что наши ученые мнения ничуть не

стратегии, направленной на то, чтобы в действительнос­

хуже других, подключаемся к фабрике перебора и сопос­

ти правила не действительность, а идея, идеология. Она

не просто увлечены своим вхождением в ученое сообще­

тавления мнений. В таком случае всего меньше приоб­ щения к событию, причем большей частью не к тому.

40

действием, действенным, а Ренессанс отнесен нами к эстетике, значит он всего лишь отражение действитель­ ности.

Такая

классификация

составляет часть

нашей

незаметна как отравленный воздух, которым мы дышим.

Мы самым естественным образом ставим, решительно

41 I

______

Наш ренессанс

распоряжаясь,

действительность

на

первое

место,

а

культуру, куда входит и философия, конечно на предпо­ следнее, но что самим этим нашим разделением правят

туманные изводы и дикие мутанты философии, мы уже не

видим, и оттого они правят нагло, безраздельно. Мы не успеваем уследить за их хозяйничаньем в наших городах,

и там осаждается дым, в котором невзначай, незаметно и

быстро происходит все главное, пока "сознание" еще только на подходе.

Наука тоже, как все передовое, хочет действовать или хотя бы говорить о действительности, Т.е., в пред­

ставлении экрана, о передвижении глобальных объемов, оперировании все большими массивами карты_ и кален­

даря. Наша история должна быть универсальнои. Полез­ но сравнить современный глобализм с миниатюрностью греческих полисов.

Что Европа, е~ропейское предприятие проблема­ тично, в Европе знают. Что Россия место, от которого можно ожидать настоящего осмысления или даже разре­

шения проблем, в Европе тоже знают. Что Россия страна, где случаются срывы, знают и в Европе и знаем все мы.

Что статус философии как открытой мысли в России странный, что мысль здесь и не ожидается и не исключе­

на, мы тоже можем чувствовать. Избави нас Бог еще и по­

этому въезжать словно в открытые ворота в богатую тему и говорить, пока нас не перестанут слушать, все то мно­

гое, что тут можно сказать вообще и в частности. Важно одно: не упустить возможность, которая нам возможно

дана, сохранить открытость, быть сторожами строгости. Мы получим, возможно, нулевой результат. Но од­ на вещь обязательно произойдет после нашего искания,

думания, расследования. Мы сами изменимся. И не надо смущаться, что узнать себя и измениться мало, когда другие люди давно уже изменяют, потрясают и поражают

мир. Когда говорят об изменении себя, то думают почти

всегда одно: моя данность должна поставить себе цель и

42

как-то расти, оставшись данностью с прибавлением же­

ланного прироста. Но нет: чтобы измениться, не надо над собой совершать никаких экспериментов. Настоящее из­ менение приходит вдруг и так же незаметно, как все, что

нами по-настоящему правит. В отличие от этого измене­ ния, задуманные для спешного сотрясения мира, не на­

стоящие. Они, кроме того, никогда не достигают своей

цели. Историк Ренессанса Якоб Буркхардт говорил о них: очень хорошо еще, если предпринятая революция не по­

ставит у власти как раз злейшего врага. Настоящее изменение нельзя запланировать. Оно не

нами

устраивается,

приходит вдруг,

исподволь,

как

сон. О нем все втайне мечтают. От его невидимого при­ сутствия

неприметно,

но

неостановимо

меняется

весь

мир, передвигаются горы. Ради крошечной крупицы та­

кого изменения стоит постараться. Самая большая рабо­

та, труд обращения внимания, это всегда мысль. Оттяго­ ты ее человек очертя голову, если не в панике, бросается к ворочанию гор и повертыванию рек, только в таком па­ ническом активизме горы как раз не сдвигаются и повер­

нутые реки высыхают. Настоящая мысль вещь почти не­ возможная, редчайшая. Я говорю о ней понаслышке. Мы едва можем надеяться, что из всего нашего говорения и

думания вырастет хотя бы одна маленькая мысль, стоя­ щая одного коротенького слова в истории. Лучше, впро­ чем, и на это не надеяться, преодолев гордыню. Но знать

хотя бы понаслышке, что такое мысль и слово, единст­ венные, каких хватает крупицы на столетие, мы обязаны; так же как и прислушиваться к ним, чтобы не пропустить,

и обращать внимание. Иначе какой смысл у жестов всего многомиллиардного человечества.

Которое занято сейчас способами все более быст­

рой и далекой, эффективной и точной передачи слова и

образа. Человечество стало похоже на один сплошной глаз, на одно сплошное ухо, оно прильнуло К своим слы­

шащим и видящим экранам и слышит и видит только то,

43

______

Наш

ренессанс

что удивительные при боры работают все более совер­

таться профессиональной наукой. Она не может обра­

шенно и безотказно, все больше готовы подхватить и

щать внимание на философию и поэзию, это для нее по­

мгновенно передать слово и образ. Ничто, кажется, так

бочные темы в конце анализа эпохи и страны, в разделе

не ценится сегодня как этот экран. К нему приникли, и что

культуры, до которой в кратком историческом курсе дело

ждут на нем услышать? Какие последние новости?

вообще может не дойти. О том, что сама наука истории,

Как если бы решающее событие должно было вот­

историография, это далекий и забывший о ступенях сво­

вот произойти. Для его мгновенной передачи подготов­

его происхождения извод философии и поэзии, наука не

лены все экраны. Или может быть все это напряженное

только имеет право, но и обязана забыть, иначе она

ожидание новой информации

должна будет приостановить свое научное ПРОИЗВОДСТВО

-

лишь форма нежелания

обратить внимание, услышать то, чем человечество уже

и задуматься.

захвачено? Оно уже участвует в истории вполне и неза­

Если мы будем заниматься тем, что наука не ввела

метно для себя, само не зная как. Участвует невидимо,

в перечень исторических эпох, то бессмысленно зани­

возможно, неприглядно, во всяком случае ненаглядно и

маться расщеплением события, отслаивать то в нем, что

хочет другого, парадного участия на экране. Так тележур,­

принадлежит предыдущему периоду, что последующему,

налист и публицист, показывая все, не показывает свою

стоит ли Данте одной ногой в Средневековье, приветст­

настоящую привязанность, тех, кому он служит, кто его

вует ли он другой зарю Нового времени. В Ренессансе мы

питает.

имеем дело с солью, сутью всякой, в том числе средневе­

Самого человека нет на экране. Видны его проек­

ковой и новоевропейской истории. Оставив раз навсегда

ции и проекты. Сам человек не то же что я. я бываю и не

пустое занятие разграничения Средневековья и Ренес­

сам. Есть разница между я сделал и я сам сделал.

санса, мы окажемся прочно на стороне научной историо­

Будем ли мы настаивать, чтобы изменили исто­

графии, которая ничем подобным не занимается. Выра­

рическую периодизацию, признали Ренессанс самостоя­

жение (в частности бердяевское) "средневековый Ренес­

2.

тельной эпохой, а не явлением в узкой области культуры,

санс" верно как с научной историографической позиции,

и включили его как особый период между Средневековь­

так и по существу, с тем только промахом, что какой-то

ем, которое у профессиональных историков сейчас кон­ чается к

1600 году,

чинают вести счет в

и Новым временем, которому они на­

1600 году?

Ведь в Ренессансе содер­

жится ключ ко всей истории. Он возможно даже и есть

Ренессанс должен тогда оказаться вроде бы не средне­ вековым, а это опять же ввязывает в разграничения. Гра­

ницы есть, и они очень отчетливы. Но они проходят не во времени.

история в ее существе. Дело мира, в смысле общества и

Данте весь, пожалуйста, средневековый, так же

человечества, это всегда возрождение, восстановление,

как, если угодно, Петрарка. С другой стороны, если пони­

восстание (Валентин Распутин), возвращение полноты,

мать средневековость как ограниченность, то оба поэта

апокатастасис.

Ничего подобного мы не попытаемся делать. Нера­ зумно спорить с частной наукой историографией, кото­

преодолели его порог. А в том смысле, в каком надо гово­ рить о Ренессансе как о восстании и восстановлении, в

Данте нет ничего не ренессансного.

рая развернула именно такую периодизацию потому, что

Хорошо ли, что мы оказались на одной позиции со

должна вести себя определенным образом, чтобы ос-

специальностью всеобщей истории, частной науки, кото-

44

45

_____

Наш ренессанс

ся часто только палкой в колеса европейскому распоряд­

рая выносит культуру за скобки и задвигает ее в послед­

ку, хотя ясно, что мы не вправе ждать, что исламский мир

ний раздел главы? Ничего плохого в этом нет. Филосо­

осмыслит и упорядочит себя, пока сами будем считать

фия и поэзия относятся к вещам, которым не мешает,

его исторической ошибкой. Около

чтобы их забыли. Они умеют и так. Философ и поэт дру­

культура перестала быть высшей в мире, уступив первен­

гое дело чем правитель, который перестанет существо­

ство исламу. Под его влиянием византийские императо­

вать, если у него отнимут кабинет и он не сумеет любыми средствами отвоевать его обратно. Мысль и слово, образ

заметной и для всех очевидной переменой тут был за­

и изобретение держатся собственной силой, им не надо

прет изображения Бога в подражание Исламу, так назы­

заранее заготовленных рамок,

ваемое иконоборчество. Иконоборчество было в долгой

они,

похоже,

сами со­

750 года

византийская

ры пошли на модификацию христианства. Лишь самой

здают пространство, в котором находится потом место

борьбе преодолено. Но в той части византийского обще­

для всего.

ства, которая отворачивалась от Запада, в

14

веке снова

Средневековый ренессанс поэтому будет таким же

начались богословские реформы в направлении ислама,

законным понятием, как каролингский в начале 9 века

снова в пользу абсолютной непостижимости божествен­

или оттоновский вокруг

ного средоточия, которая была в качестве безусловно не­

ство

1000,

готических соборов,

когда началось строитель­

ренессанс

12 века вокруг

Шартрской школы и ее популяризатора Иоанна Солсбе­ рийского, ренессанс

13

века вокруг Парижского универ­

ситета. В этом смысле итальянский ренессанс можно

приступной сущности догматически официально отделе­ на от всего другого в Боге, и в пользу исключительного

проявления

божества

через

святых

в

божественных

энергиях, что приблизительно соответствует исламско­

считать поздним, итоговым и в таком качестве решаю­

му догмату о продолжающемся откровении Бога через

щим для Европы.

его пророков. Если бы вместо непродуманных поспеш­

Нет причин упускать и исламский ренессанс. Нужно

ных конструкций "православного энергетизма", противо­

обратить внимание на это очень мало известное великое

поставляемого западному "рационализму" или вообще

событие и задуматься о давнем переплетении мусуль­

"Западу", для начала исследовали и продумали, как в

манского (арабского) и европейского миров, например в

догматическом новаторстве Григория Паламы продол­

Испании. Расцвет государственности, поэзии ("сицилий­

жалось тайное, но оттого лишь более мощное переплете­

ские поэты"), философии (Фома Аквинский), богословия

ние западной и ближневосточной традиций, это стало бы

(Иоахим Флорский, Франциск Ассизский) на юге Италии

действительным вкладом в осмысление исторического

в

христианства: паламизм как глубокая рецепция ислама в

13

веке при Фридрихе

11

во многом питался соревнова­

нием с блестящей тогда арабской культурой, настолько

Византии.

продвинутой, что например францисканец англичанин

В этом свете так называемая ночь средневековья

Роджер Бэкон не мог для своих экспериментов найти

была не темными веками, а блестящей эпохой арабо-ис­

нужные приборы во всей Европе, таком захолустье, и жа­

ламской цивилизации. В середине

ловался, что приходится искать их за границей, где все

лии Альфонс

гораздо лучше, т.е. у арабов. Недооценка ислама про­

дят Аристотеля с арабского языка на латынь, и христиан­

должается вплоть до нынешней неспособности осмыс­

ский король женат на дочери халифа Кордовы, подобно

VI

12 века

король Касти­

покровительствует евреям, они перево­

лить бурление исламского мира, которое представляет-

47 46

_____

Наш ренессанс

тому как век спустя сестра византийского императора

оказывается ренессансом, то как должно обстоять дело с

могла быть замужем за вторым человеком в соседнем

античностью? В отношении ее о ренессансе не говорят

исламском государстве. Сицилийское королевство Фри­

ех dеfiпitiопе, ведь она и есть то, что подлежит в первую

дриха " Гоген штауфена возникло в 13 веке на кромке

очередь возрождению? Но вот Плутарх говорит об афин­

дразнящего и пугающего исламского средиземномор­

ской архитектуре середины

ского мира как его симметричное отражение. Затемнена

жизнеописания, Перикл

привязанность европейского средневековья к исламской

зданы в короткое время, но для долговременного суще­

5 века до н.э. 13): "Творения

(Параллельные Перикла ... со­

философии и поэзии (Мейстер Экхарт - Авиценна и су­ фии; "Тристан и Изольда" - "Висрамиани", "Хосро и Ши­

ствования; по красоте своей они с самого начала были

рин"; провансальцы - "Ожерелье голубки" Ибн Хазма).

тарху классическая Греция, по крайней мере в архитек­

Характерный пример: в Париже 13 века перевели, читают

туре, представилась ренессансом? Для поэта и пророка

и цитируют "Источник жизни" Авицеброна (Ибн Гебиро­

раннего принципата Вергилия все римское государст­

старинными", Т.е. возвращали древнее. Одному ли Плу­

ля), еврейского поэта и философа из арабской Испании,

венное предприятие было восстановлением, восстани­

-

ем из пепла древней Трои, какой та Троя сама никогда не

и трактат так хорош, что его автора ассимилируют: он

тайный христианин, но под арабским владычеством вы­

была, а только предполагала быть. Несбывшаяся Троя

нужден скрывать свою религию. С той же однобокостью

отмщала за себя теперь, подчиняя Грецию миром (рах

мы мало расположены говорить о тюркском, восточном в

Аотапа), как некогда греки войной и обманом покорили

наших традициях. Смелый Бердяев мог позволить себе

Трою.

назвать Москву христианизированным татарским царст­

История, которая является историей, оказывается

вом. Надо вспоминать о тюркском в русском этносе и

ренессансной. Кто-нибудь скажет: но единственно Биб­

языке, который отличается от других славянских и от всех

лия показывает не циклическое, возвращающее и повто­

европейских урало-алтайским делением согласных на

ряющее, а линейное развитие. Что дает бессмысленная в

твердые и мягкие, звуком ь/, и может быть самое главное­

сущности схема линейной и циклической истории? Преж­

выпадением связки есть в настоящем времени, что по

де всего она приносит вред, потому что соблазняет под­

мнению некоторых делает в русскоязычном пространст­

гонять, вмЬ/сливать неповторимость события в ту или

ве невозможной онтологию греческого типа.

иную схему. Никому не посоветуешь опускаться до такой

Как Ренессанс не будет для нас ограничен време­

степени оскудения, равнодушия и безразличия к факту,

нем, так и пространством, и если в первую очередь мы

чтобы, просматривая его, видеть сразу прямую линию

будем читать Данте, Петрарку и Боккаччо, то лишь потому

или круг, словно схемы были прочерчены человеческой

что у них все ближе и виднее, а не потому что изучаемое событие сосредоточено в них.

истории на выбор. Библия не линейна и не циклична, а

А Северный Ренессанс? Конечно, он тоже не подле­

щений народа на родину и к истинному Богу до возвра­

жит исключению. А византийский палеологовский

вся ренессансна, от Моисеевых многократных возвра­

13 - 14

щения из вавилонского плена, до Нового завета, который

веков? А русский религиозный и философский ренес­ санс? Они тоже полноценные Возрождения. Если все оп­

еесь построен как возвращение Ветхого, восстановление

ределяющее,

ка опережающими тенями будущего, прообразами того,

48

задающее

меру,

отмеченное

в

истории

1II'cтины смысла пророков. Ветхозаветные вещи были по­

49

_______

Наш

ренессанс

что еще только должно было стать, наступив именно как возвращение к началу, к исходной истине.

Кому нравится,

может говорить, что Ренессанс

синтез циклического и линейного развития, когда от воз­ вращения ожидается завершение. Но оттого, что у нас в

голове будут обе схемы сразу, линия и круг, геометриче­ Ской тоски станет не меньше, с каким бы важным видом концептуальных воротил ни сращивали мы круг в понима­

нии истории с линией. Ничего кроме стирания единст­

дело явно не философии, подобно тому как и "картина

мира" остается заботой только уже совершенно бездом­ ного и растерянного сознания. Мало понятно, чего можно

ожидать от наугад подцепленной публицистической лек­ сики кроме худшей порчи языка и слова, вовсе не безо­ бидной, потому что вся катастрофическая экология начи­ нается

с

неосторожного

его тишину,

венности события это не даст.

Можно только догадываться, какая степень вялос­

ти, безразличия, равнодушия, какое желание отделаться от подробностей события подталкивает устать от по­ дробностей и редуцировать все, что можно встретить в

событии и в его понимании, клинии, кругу, к сумме линии

прикосновения

человеческого

существа не к вещам, а к миру. Если мысль взламывает наворачивая горы хлама, то кроме грязи

порчи везде и повсюду ждать чего-либо будет глупо.

и

-

Взгляд случайно падает в другое место того же журнала. Учительно, важно говорится о Данте, в опровержение противоположного мнения.

Рецензент-специалист по­

правляет разбираемого автора, взгляд которого слиш­

и круга, к спирали. То, с каким важным видом это делает­

ком узок, а нужен широкий исторический подход: "Данте­

ся, каким достижением философского обобщения объ­

этап в становлении европейского индивидуализма, в том

является, способно только удивить, как вообще многое в

числе, в самосознании личности центром философство­

подходе к истории удивляет. Жалуясь, что издания сей­

вания, в осознании общественной ценности работы лич­

час трудны и рискованны, что свежему предприятию хо­

ности индивидуального сознания". Нам велят не меньше

телось бы надеяться на долгую жизнь, один начинающий­

чем включить Данте внутрь процесса, и какого: идет ста­

ся журнал в

Ng 1 за 1992 в

рубрике "фИЛОСОфия" дает ме­

сто, бумагу, типографскую краску рассуждениям,

из

которых достаточно наугад выписать первое попавшее­ ся, потому что читать все подряд и отбирать характерное

было бы расточением времени. "История человеческой МblСЛИ удостоверяет, что фИЛОСОфия возникла как НОВblЙ

способ миропонимания, состоящий в универсализации каРТИНbI мира". Кем написана, где хранится история че­ ловеческой мысли, в какой главе и какими документами она удостоверяет, каким способом можно в принципе

удостоверить, что философия это способ чего бы то ни

было. Что такое здесь универсализация, если не все то же несчастное, очень тоскливое, совершенно безысход­ ное стремление

потерянного сознания

к захвату все

больших воображаемых пространств. Ясно одно, что она

новление европейского индивидуализма, личность ста­

вит себя в центр мира. А что если такой процесс вообще не идет нигде кроме как в голове самой же приватизиро­ ванной личности? Что если приватное сознание по своей

сути неспособно быть ничем больше чем отражением, отталкиванием всего встречного от зеркальной поверх­ ности,

когда

по другую

сторону стекла

за

его

черную

эмаль уже ничего не попадает? У Данте тут нет шанса

быть не то что прочтенным, но и просто услышанным. Так обстоит дело со схемами, будь то цикличности, линейности,

универсализации

или

индивидуализации.

Они могут оказаться кстати лишь для того, чтобы, ото­ двинув их, оставить место для чего-то более уместного.

-

Но ведь от авторов, древних и новых, мы часто слышим о повторении того же самого? от Платона, от Ницше? Да, только это не значит что они МblСЛЯТ В схемах цикличнос-

50

I

51

- - -_ _ _ _

Наш ренессанс

ти. Мы тоже говорим: Ренессанс это возвращение, вос­

замыслу события и помогает распознать именно его. Ре­

становление, восстание. Значит ли это, что мы сначала

нессансов много

имеем в голове схему возвращения и потом подгоняем

собрание содержательных признаков, а как восстание.

событие под неё? Мы не Ренессанс хотим понять из идеи

-

и он один не как период в годах, не как

Частое или может быть даже постоянное настро­

возвращения, а наоборот, возвращение пытаемся ос­

ение Ренессанса негодование,

мыслить из того, что встречаем и встретим в том едином

ное слово редко поучительно, чаще гневно. Мы долж­

событии, которое осветило себя и все вокруг. Как весело отмести, мстительно и жестоко, все

софская поэзия смела возмущаться тем, что мир не

важные учительные голоса, которые от своей пустоты

спешит выполнить ее категорическое требование к не­

становились командирскими и диктовали, как надо пони­

му. Она имела замысел мира и потому смела загово­

ны вглядеться в то

-

недолгое

indignatio. -

Ренессанс­

время, когда фило­

мать одно и другое. Но вести спор с ними вовсе не обяза­

рить с целым светом, требуя от него возвращения к

тельно. Нас захватили ведь не они, а то, что случилось

своему замыслу. Отозвалось ли человечество на тот

раньше чем пришел индивид со своим самосознанием и

призыв? хотя бы поняло его? Этот вопрос до сих пор

начал компенсировать свое опоздание глобализмом сво­

обращен к нам. Но даже когда слово философии, по­

их универсализаций.

эзии, веры не слышат, оно и так открывает мир. Даже

Только кажется, что без отправных концепций, ко­ торые потом надо будет выверять и опровергать, без ис­

если Ренессанс не был понят и подхвачен, он все рав­ но изменил историю.

ходных гипотез не будет встречи с фактами. Вещи это

Что событие может войти в историю и без того что­

всегда вести, событие приходит всегда как сообщение,

бы его поняли, не значит, что все равно, пытаемся мы его

новое слово в истории. Другое дело, что его трудно услы­

понять или нет, достигаем ли понимания его необъятнос­

шать. Намного легче, даже читая авторов, слышать толь­ ко самих себя. Но весело возвращение к говорящему ми­

ти или запираем в схему. Наоборот, от этой нашей попыт­

ру из искусственной ситуации, где вещи сначала препа­

сбывается без нашего согласия, санкции или допущения.

рированы,

Если мы его не вместим, нам станет меньше места в на­

а

потом

расчерчены

схемами.

Нужно

расслышать открытые голоса Данте, Петрарки, Боккаччо,

ки все для нас зависит, хотя и сейчас и всегда событие

шей истории.

Боттичелли, Рафаэля, Микеланджело, Гвиччардини, Лео­

Современные концепции, видящие в Ренессансе

нардо да Винчи, всего этого двухсотлетия, которое про­ шло от философа-поэта до его почитателя, философа­

"этап" европейского развития, большей частью принад­

художника.

лежат к истории его непонимания. Ренессанс немыслим

без апокалиптического видения конца, без порыва к за­

Было бы смешно, если бы то, что необходимо уви­

вершению. Прошедшие с тех пор века сами по себе не

деть, мы искали бы в предложенной нам клетке класси­

дают права считать тот призыв к завершающему собира­

фикации. Подходя без концепций, концепции мы и не по­ строим. Будем заниматься только особенностями, случа­

нию ошибкой. Если история продолжается, то значит, рассуждает прохладный историк, поэты-философы как

ями (casi Леонардо), подробностями. Наша цель не

всегда драматизировали положение вещей, пророчест­

подвести Ренессанс под обобщенные понятия, а из них

вовали апокалипсис, но дело было не так уж плохо; на­

окончательно вывести. Наш бунт против схем отвечает

верное и сейчас, в сегодняшнем апокалипсисе человече-

52 I

53

- - - -__

Наш ренессанс

ство найдет способы выйти из кризиса, история будет

зывает главным итогом своих долголетних размышлений

продолжаться, писатели любят нагнетать.

о Ренессансе отказ в отношении его от "монистической

Против догадливых людей, сообразивших со своей наблюдательной позиции, что страхи страхами, а челове­

формулы". (Почему только от монистической? почему не

чество продолжает существовать, кроме того бесспор­

ренессансной мысли прежде всего в оценке человека.

от всякой формулы?) Он видит "неимоверный дуализм"

ного, что ~сли колобок ушел от дедушки и бабушки, то су­

(Почему дуализм, а не трезвая зоркость?) Книга Лосева

меет ли уити и от чего угодно, есть и другое возражение:

об эстетике Возрождения кончается захватывающим и

мы не знаем; нам кроме нашей догадки, которая остает­ ся все-таки неподтвержденной, никто не сказал, нигде не

захваченным описанием "дуализма", который нес в себе

такое напряжение, что накопил в себе долгий запас исто­

написано, никаким священным авторитетом не подкреп­

рической энергии. Это верно сказано. Неясен, непонятен

лено, что мы действительно можем, имеем право видеть

только оттенок инквизиции, готового жесткого суда, с ка­

в пророчествах философии и поэзии просто литератур­

ким Лосев говорит о небывалости ренессансного чело­

но-художественную фигуру. Никакой авторитет ни боже­

ственный ни человеческий, еще не сказал опр~деленно,

что слово философской поэзии Ренессанса осталось в

века. "Не было другой ... эпохи, которая с подобной силой утверждала бы человеческую личность в ее грандиознос­ ти, в ее красоте и величии ... Однако самые крупные, са­

области словесности и культуры для предпоследнего

мые великие деятели Ренессанса всегда чувствовали ог­

раздела новостей. Туда его отнес журналист, а он дал не

раниченность человеческого существа ... Поразительно

много поводов ему безусловно верить. Если кто-то до­

то, с какой силой, с какой откровенностью и с какой бес­

стоверно знает, выявил, установил, что философия и по­

пощадностью возрожденческий всесильный человек со­

эзия говорят нам не самое главное, а слушать надо жур­

знавал свое бессилие".

нального и телевизионного публициста, то пусть объявит

Едва ли схема дуализма и полярного напряжения

это. А Оттого, что предупреждений философов, художни­

даст больше, чем любая другая. Почему в событии не

ков было уже много, не следует, что они потеряли силу,

быть дуализму и напряжению, что особенного в этом об­

как когда в театре или в цирке звонят очень долго и не

разе из диалектики при роды? Полярности можно пере­

раз, но публика не спешит из буфета, то это еще не зна­

числять более или менее эффектно: ренессансные гума­

чит, что свет в зале не погаснет уже никогда и занавес не

нисты погружены в изучение древностей, воссоздают ан­

раздвинется.

тичное слово, образ; от них же слышишь и насмешки над

За современной провокативной вежливостью к че­ ловеку стоит, как думают, ренессансный гуманизм, воз­

"ребячливыми стариками", сгубившими жизнь за бумага­ ми перед чадной свечой. Ренессанс, говорят, культиви­

величение человека или, как мы читаем у одного иссле­

ровал риторику, искусство слова; но среди его ведущих

дователя, "ценность личности". Но ДОстоинство человека

писателей были такие, которые намеренно избегали са­

ли~ь одна из ренессансных тем. В качестве ее оборот­

мого имени "филологии", и такие, кто писал нарочито не­

нои CTO~OHЫ У Пе_трарки, Леонардо, Макиавелли развер­ нут т~кои жесткии разбор человека, который по проника­

отделанным языком, подозревая всякую искусность сло­

ющеи остроте не превзойден до новейшего времени до

20 века, эпохи тотального разоблачения. А.Ф.лосев 'на-

54 I

ва в искусственности. Отсюда следует лишь, что дело не в риторике, не в классической филологии, не в красотах стиля.

55

- - -_ _

Наш ренессанс

Неприменимость схем, быстро осаживающая вся­

вниз мертвый пепел взрывает новая ракета, недавно пу­

кого изучающего, который начал подробно всматривать­

щенная и стремящаяся ввысь, свежая сила, чистое пламя

ся в событие, с растущей настоятельностью убеждает

мощное" (Ортега-и-Гассет, "Человек в

слушать наконец не себя.

повороте Данте не дуалистичен, не расколот между про­

Мы послушаем Данте. Что он одной ногой Стоит в старом, а другой приветствует новое, мы уже читали.

15

-

веке"). В этом

шлым и настоящим.

Высказывавшиеся за

650

лет комментирования и

Чтобы не зависать беспомощно в "с одной стороны, с

изучения догадки о зависимости Данте от тех или иных

другой стороны", как завис не Данте вовсе, а его иссле­

средневековых, арабских, восточных, даже индийских

дователь, скажем вот что. Разумеется, видения, как в

источников всегда со временем уступали место мнениям

"Божественной комедии", были и раньше, а "Новая жизнь" это поэтическая биография, какие существовали у трубадуров. Как пушкинский "Евгений Онегин" рассы­

о самостоятельности его поэтико-философского миро­

пается под сопоставляющим взглядом исследователя на

верия средневековья,

сотни скрытых цитат, превращаясь в энциклопедию ми­

ние вокруг новых полюсов. В осуществленный Данте син­

ровой литературы, так при чтении Данте в его небывалом

тез входят и греко-античный образ гармоничной полноты

создании можно выследить чьи-то прежние находки. Но

человека, и римско-античный гражданский активизм, и

восприятия, которое с эпической наивностью впитывает верования, представления, мыслительные системы, суе­ но перемагничивает все это зна­

загадкой остается одно, несомненное: Данте знает про

мистическая углубленность христианства,

себя, многие это знали при его жизни и мы все уже несо­

черты европейской традиции заново воссоздаются, или,

причем эти

мненно знаем, что он главный голос своей эпохи. Строки

по выражению Данте, "прививаются" (Пир

Данте достаточно, чтобы фигура высветилась, выступила

народной почве романской поэзии. В художественной

на сцену, стала темой разыскания. "Время Данте", гово­

весомости и историческом звучании дантовского слова

рим мы.

заложено характерное для последующей истории нео­

За поколение до того главным голосом эпохи фи­ лософская поэзия не была, звучания не имела, время го­

Это делает Данте не только родоначальником итальян­

ворило языком Фомы Аквинского И Бонавентуры, бого­

ской литературы, философии, науки, вдохновителем ре­

словской суммы и "Путеводителя души к Богу". В Данте,

IV 22, 12)

на

братимое, внедряющееся отношение к природе и миру.

нессансной мысли

14-15

веков, но и всемирно значимой

благодаря Данте или с его помощью произошла переме­

фигурой перехода к Новому времени. Петрарка и Боккач­

на. Для думающих умов средоточие усилия перешло от

чо развивали заявленную у Данте тему судьбоносности

схоластически-мистической теологии и логики к фило­

поэтической правды. Во второй половине

софской поэзии и искусству слова. Этот поворот с разма­

стал признанным патроном Флорентийской платоничес­

15

века Данте

хом вынес вдруг словно уже готовую философскую по­

кой академии. Прослеживается влияние поэтической фи­

эзию, как и бывает в исторических началах, на высоту, на которой она не стояла и на которую с тех пор она уже не

лософии Данте на художественную философию Боттти­ челли, Рафаэля, Микеланджело, Леонардо да Винчи. Ро­

поднималась. Как если бы энергия высокой схоластики

мантизм поставил под эгидой Данте проблему родства

перелилась в новую форму. "Средневековый человек па­

философии и поэзии (Шеллинг). Гегель ценил у Данте ве­

дает подобно сгоревшей в пепел ракете. Но этот летящий

ру в познаваемость истины (Энциклопедия философских

56

I

57

_____

наук,

Наш ренессанс

§ 440).

На Данте опиралась политическая филосо­

фия Рисорджименто (Маццини). К этико-политическим

идеям Данте обращаются современная иреника и теория всемирного государства.

Он решительнее всех проделал эту перемену. Воз­ никла новая духовная среда, которая постепенно сдела­

лась всеобщей жизненной атмосферой, замечал Якоб Буркхардт, автор основополагающей работы об итальян­ ском ренессансе. Даже без "Божественной комедии", только стихами и прозой "Новой жизни" Данте обозначил бы границу эпох. "Ум и душа делают внезапно громадный шаг к познанию своей сокровеннейшей жизни".

Душа, сокровенность. Данте это новый голос, не­ слыханный тон. Человек возвращался к полноте своего существа.

Ганс Зедльмайр: искусство видеть

его статей носит программное название "Эпохи и про­

изведения"1. В подходе Зедльмайра метод как таковой, вообще

Метод "структурного анализа отдельных про­ изведений как конкретных индивидуальных образо­

техника исследования, достигнув предела, отодвинуты

на второй план в пользу гораздо более важных вещей, от­

ваний" закрепился с посмертной публикацией рабо­ ты Макса Дворжака "История искусств как история духа", Мюнхен, 1924. Его соотечественник, ученик и

должно быть сначала разбужено или заново создано; без

продолжатель Ганс Зедльмайр родился 18.1.1896 в

Wiеdегегsсhаffеп) участием зрителя-исследователя оно

Хорнштайне,

восточная Австрия. Сын

говорит не больше чем непроигранные ноты 2 . Недоста­

венского вузовского преподавателя, он служил офи­

точно простого объяснения. Только в воссоздании впер­

Бургенланд,

цером в I Мировой войне, затем, будучи студентом

правной точки и цели, Т.е. принципов. Произведение

этой своей репродукции (Re-Production, Nасhsсhаffеп,

вые создается первая исходная и необходимая предпо­

Высшей технической школы, под руководством Мак­ са Дворжака перешел к истории искусства, получил

сылка для развертывания подлинной истории искусства.

ученую степень у Юлиуса фон Шлоссера, которого

до работать с ним. Прочтение с самого начала ориенти­

и сменил в 1936 на кафедре искусствоведения в Ве­ не. С 1951 он профессор искусствоведения в Мюн­ хене, с 1964 в Зальцбурге. Зедльмайр писал о всех

руется на целость образа, на "гештальт" . Образное целое Зедльмайр называет структурой произведения. Струк­

эпохах

искусства,

корректируя

ценностную

В произведении дан пока еще только его текст, на­

турный анализ идет таким образом не путем разложения

индиф­

ферентность иконологической школы Эрвина Па­ нофски структурным анализом с философских по­ зиций.

1

Sed/mayr Н. Verlust der Mitte. Salzburg, 1948; Frankfurt а.М.,

1966; Die Entstehung der Kathedrale. Zurich, 1950, вышло вторым изданием в

История Европы связана с ее искусством в опре­ деляю~их работах Зедльмайра "Утрата середины",

1948, и 'Возникновение Собора", 1950. На почве тыся­

1955,

в

1961

1976; Die Revolution der modernen Kunst. Hamburg, вышло уже десятое издание, не считая переводов

на разные языки; Kunstwerk und Kunstgeschichte, М unchen,

1956; Kunst und Wahrheit: Zur Theorie und Methode der Kunstge-

челетней традиции события последних двух веков ос­ мыслены как небывалый сдвиг в его книгах "Револю­

Gesammelte Schriften zur Kunstgeschichte. 2 Bde. Wien-M unchen,

ция современного искусства",

1955; "Смерть света: Упуще~ные перспективы к современному искусству", 1964; 'Разрушенная красота", 1965. Свой искусство­

1960; Festschrift fur Hans Sedlmayr (Sammlung). М unchen, 1962;

ведческий подход Зедльмайр подытоживает в книгах

Hoffnung des technischen Zeitalters. Salzburg, 1970; Die bildende

schichte. Hamburg, 1959; М unchen, 1961; Epochen und Werke:

Dег Tod des Lichtes: Obergangene Perspektiven zur modernen

Kunst. Salzburg, 1964; Die demolierte Schonheit, 1965; Gefahr und

"Художественное произведение и история искусства", 1956; "Искусство и истина: К теории и методу истории искусства", 1959. Определяющие современные реа­

Zeit. Salzburg, 1976. 2 Hefte des kunsthistorischen Seminars der Universitat М unchen.

лии задевают историка искусств в брошюре "Опас­

Hrsg. von H.Sedlmayr. Hefte 1-4. Heft 1. Sed/mayr Н. Kunstwerk

ность и надежда технического века",

und Kunstgeschichte. Mbnchen, 1956-1959.

60

I

1970. Сборник

Kunst des 19. und 20 Jahrhunderts als Symptom und Symbol der

61

- - - - - - Ганс 3едльмайр: ИСКусство видеть

текста.

qT самого начала, с первого проблеска понима­

ции ния вплоть до последнего развертывания концеп

вглядыванием руководит ориентация на синтез.

Единичность, индивидуальность произведения ис­

кусства разбуживает со своей стороны индивидуаль­

­ ность, исходно присущую ВСякому ВОСприятию. Индиви на­ дуальность восприятия не только не подавляется, но

оборот культивируется. Этим создается ДОПолнительная

­ гарантия того, что удастся ПОлностью избежать генера имо ДОПуст ски логиче Методо и. фикаци лизации и класси лишь сравнение произведения с явно подобными ему.

Целость Произведения держится его серединой

e~ или сердцевиной, die Mitte; Генрих Вёльфлин называл "жи­ Это Кегп. ender gestalt , зерном фОРМООбразующим вое качествен~ое начало, исходное и индивидуальное", Его или наглядныи характер, anscha ulicher Charak ter.

можно было бы назвать лицом произведения. Оно не

форма, не сплетение форм, а нечто оживотворенное из

неопределимого средоточия. Где оно кроется? В нюан­ ­ сах, в мельчайшем. Все зависит от неуловимого измене

ни~. Индивидуальное не поддается сколько-нибудь точ­

нои фиксации.

Поэтому задача найти живую середину, "исходное

по рождающее основание" произведения, требует твор­ ческого акта. В созерцание вкладывается Созидание Сродное творческой энергии. Исследовательская техни~ ка, как например расшифровка символики в иконологии,

и или оживлена ПРОНикновением в искомое среДОточие

не тогда необходима, или в противном случае просто . нужна.

Способность Произведения собраться вокруг про­

Тем стого средоточия может быть большей и меньшей. однако здесь ть Ценнос ти. ценнос самым вво~ится тема не этическии и не эстетический, а ОНТологический и экзи­ стенциальный критерий. Высшее, что может быть сказа­ ь. но о произведении искусства, есть его необходимост

ой как пси­ Наличие этой ценности делает второстепенн ятия; необ­ хологию творчества, так и психологию воспри

личной и си­ ходимое утверждает себя наперекор всякой

или позитив­ туативной оценке, невзирая на негативную ную

I

не только зрителя,

но

и

самого

художника к произведению.

ву о Критерий, лишь иначе говорящий по сущест

том

же

онтологическом

статусе

произведения,

-

его

впервые собственно и делающая из м приближе­ него своего рода поэму, Gedich t. При перво начность. нии эта плотность дает о себе знать как многоз многознач­ Внимательный разбор обнаруживает, что эта ность в каждой своей точке неисчерпаема. ре Перебор вскрываемых в том или ином шедев существо его значений поэтому пока еще не проникает в оточенность Сосред сти. плотно или и, димост необхо

плотность,

Dichte ,

на плюра­ плотности как таковой кладет поэтому запрет сть, плотно или ь, димост необхо Как и. ретаци лизм интерп

так существует только если она достигнута, уникальна,

. В самом одна правильная интерпретация произведения

принципе не­ деле, иначе история искусства была бы в и только одна возможна. "На том факте, что имеется одна верная

интерпретация,

покоится на практике весь про­

кой истории гресс интерпретирования в новоевропейс

искусств"1.

воспри­ Наш механистический век ослабил орган, а и посто­ нимающий настоящую живую целость. Нависл ерия периф части, что сть, опасно та ся твляет янно осущес ют казаться важнее схватываются раньше всего и начина

ер об­ целого. Способность схватывать наглядный характ патоло­ раза у большинства людей притуплена. На этой тываю­ гии паразитирует абстрактный дискурс, развер произвольно м которо в ение, наблюд етное предм щий сти. выхватываются нравящиеся частно

1

62

расположенность

Heft 1... , S. 22.

63

I

- - - - - - - Ганс 3едльмайр: искусство видеть

Суровая реальность в том, что исходное, физио­

наружу чего-то внутреннего, тогда как происходит скорее

гномическое видение, требующее всегда всего челове­

обратное, и художник как личность вместе со всей своей

ка, легко вытесняется частичным, ПОнятийно-предметно­

жизнью ощущений формируется вокруг события произ­

техническим. Отсюда необходимость школы. Первое до­

ведения, в котором художник участвует как мастер.

стижение подлинной школы - остановка предметно-кон­

Творческий акт начинается с "вдохновения", кото­

цептуального перебора отдельных выхваченных частнос­

рое можно понимать буквально как дуновение, веяние,

тей. "Уметь молчать. Мысль и ВОЛЯ должны быть приведе­

идущее от создания, еще далекого, но имеющего быть.

ны полностью к покою". Должны молчать и чувства. "Как

Творческий акт можно назвать также импровизацией, из­

раз именно дилетанты вводят перед художественным

за непредвиденности его самого и всего впервые совер­

произведением в действие слишком много приватных

шающегася в нем. Однажды мелькнув, "наглядный харак­

'эмоций'''. Отложив в сторону мнения, надо научиться

тер" сопровождает потом весь процесс работы, действуя

стоять перед искусством по Шопенгауэру, как перед на­

одновременно как магнит и как сито для отсеивания все­

чальством, держа шляпу в руке и дожидаясь, пока к вам обратятся.

го случайного, что поднято вихрем вдохновения. Худож­

По ходу разбора "эмоции" так или иначе должны будут сникнуть. На этой, убивающей ступени анализа мо­

противления прежде всего самому себе.

жет рассыпаться также и любое представление, которое

тичности. Художник должен быть удовлетворен. Но из

ник овладевает своей идеей только в конце упрямого со­

Наконец произведение готово. Оно достигло ста­

исследователь мог себе составить вначале. Не изменит­

удовлетворения тут же, в самой констатации успеха воз­

ся на всех стадиях рассмотрения только одно: необходи­

никает новая потребность. Это парадокс, обеспечиваю­

мость не головой только и не одними только глазами а

щий продолжение истории искусства.

Зедльмайр подчеркивает, что требует не так называемо­ го вчувствования, Einfuhlung, но экзистенциальной при­

ставило посетителей картинных галерей и музеев быть

всей личностью, всем телом уходить в восприят~е.

Современное искусство своей необычностью за­ менее уверенными. От прежнеЙ. конечно кажущейся, са­

надлежности всего человеческого существа пространст­

мопонятности

ву, открытому в произведении. Такая принадлежность

его восприятия не осталось и следа. Растерянность пе­

реалистического

искусства

и

наивности

никогда не бывает в ущерб и в убыток, она всегда расши­

ред произведением искусства, конечно, недостаток эпо­

ряет мир. Лишь потом, после вхождения в мир произве­

хи, но здесь можно видеть и здравое нежелание впредь

дения, начнутся попытки пробиться к слову, но не через

оставаться при субъективном восприятии и мнении. По­

построение концепций и средствами усвоенной терми­

является ощущение, что соглашаться с различием взгля­

нологии, а в той мере, в какой произведение начинает го­

дов нельзя и верное понимание в конечном счете единст­

ворить нам и вызывает на ответ.

венно. Произведение заставляет уважать себя. Оно само

Произведение искусства начинается тоже с физио­

должно раскрыть себя, и мои маленькие частные мнения

гномического явления лица, "наглядного характера". Во­

здесь мало чем помогут. Это большая позитивна51 черта.

все не эмоции руководят художником. Произведение не

Ведь изучать искусство надо для нашей жизни. Забитый,

спр~тано в художнике заранее, поэтому термин "выраже­ ние нежелателен. Он предполагает всегда вынесение

забытый орган оживает, человек возвращается к полноте своего существа, собственно впервые создается. Совре-

64

I

65 i

3 635

______

Ганс Зедльмайр: искусство видеть

менная тенденция

к рассмотрению искусства с огляд­

кой на объективные критерии, не из вкуса, не в группке,

единит людей. Благодаря подрыву субъективного само­ мнения искусством видеть,

и

к жизни

20 века расширилась способность возвращены

многие создания

про­

шлых эпох.

Все вышесказанное можно было бы найти даже в более полном развертывании, иногда более сжато, у Ге­ нриха Вёльфлина. Отличие от его теории у Зедльмайра однако отчетливо прослеживается и далеко не сводится

только к терминологическим вариантам. Да, искусство

заключается в отыскании образа (Gеstаltfiпduпg) для то­ го, что прежде не имело гештальта. Но выводы Вёльфли­

на ошибочны. Он учит разглядеть в отдельном "более об­ щее". Этот путь уводит однако от неповторимости выда­

ющегося

создания.

Генерализациями

пусть займутся

падкие до них историки. "Формообразующее зерно" в каждом отдельном случае уникально. Правда, Вёльфлин думает, что оно имеет формальную природу, и в этом

еще одна его ошибка. Форма всегда вторична и служеб­ на. Его третья ошибка в редукции всего художественного

явления к зрению и видению. Это слишком абстрактно. Растение под названием "творение искусства" нельзя

вытаскивать из его почвы без корней, которые уходят глубже чем любая из человеческих способностей, взятая отдельно.

Не всякое воссоздание произведения поэтому ока­ жется жизненным. Например, желание по нотам восста­ новить старинную музыку на старинных инструментах ве­

дет, как правило, к безжизненной историзации. "Чтобы сегодня

вновь

пережить

смысл,

к

которому

художник

стремился 'некогда', и достичь задуманного воздейст­

вия, оказывается необходимо предпринять известные изменения". Нужно не заклинание духов, а "каждый раз заново въяве-представление чего-то сверхвременного" .

Перед историком искусства стоит таким образом та же

66

I

предельная задача, которую всякий раз по-своему реша­ ет как может и сам художник.

Как и у художника, работа искусствоведа начинает­ ся с

(1)

первого мгновенного впечатления. Эта ранняя,

"физиогномическая" встреча, узнавание лица,

всегда

связана с настроением, с атмосферой момента, и требу­

ется навык доверия к себе, чтобы ее не упустить. Первое мгновенное впечатление должно сопровождать начина­

ющуюся затем

(11) работу "формального" понимания и gestaltetes Sehen. Сюда

"сформированного" видения,

входит прослеживание пространственного и

порядка произведения.

мание

на следующей

(111)

цветового

"Ноэтическое", "умное" пони­

ступени

выявляет

предметный

смысл произведения, разгадывает его аллегорический

смысл, вплоть до эсхатологического значения. Так в "Па­

дении слепых" у Питера Брейгеля Старшего дело идет не просто о явлении глупости, неразумия, предрассудка, но

о всеобщей неустранимой слепоте человека, судьбы, ми­ ра. На предпоследней ступени разбора открывается

(IV)

тропологическое значение вещи, ее способность изме­ нить внутреннее состояние души зрителя, как в свое вре­

мя с созданием произведения необратимо переменился мир самого художника.

И после всего сделанного искусствовед возвраща­ ется снова к своему первому, мгновенному, физиогноми­

ческому впечатлению. Это

-

решающая ступень

(5)

сра­

щивания чувственной и духовной стороны произведения, увидение его простого единства. На втором плане карти­

ны Брейгеля царит покой, пастух и стада спят, погружен­

ные в безмятежную слепоту. Тревога движет людьми, ко­ торые уже достаточно проснулись, чтобы догадаться о

своей слепоте, но еще не знают всего ее размаха и еще надеются на помощь вождя, который вдвойне и губитель­ но слеп, потому что в отличие от тех, кого ведет, не хочет

признать своей слепоты. Брейгелевское "Падение сле­

пых"

- картина высшего класса, сравнимая с "Эдипом в

67

______

Ганс ЗеДflьмайр: ИСКУССТIJО IJидеть

Колоне" Софокла и "Страшным судом" Микеланджело. Здесь достигнута

искуснейшая

"плотность",

Собор средствами всех искусств изображает небо,

Dichtung,

небесный Иерусалим. Порыв от земли вверх дает о себе

при которой все детали изображения размещены с безо­

знать в силуэте собора, но то же неуважение к силе тяже­

шибочной точностью, при том что, как в произведениях

сти

природы, ни в чем нет навязчивой намеренности. "То, что

вплоть до

присутствовало в первом впечатлении от картины, не оп­

сточный желоб в виде человека на соборе св. Урбана в

ровергнуто, не снято, но лишь обогащено и впервые соб­

Труа, Шампань (начат постройкой в

ственно артикулировано анализом"1.

проявляется

в

круглом

горизонтального,

окне,

в

скошенном,

расположении

1262).

иногда

фигур,

как

Подобные экс­

цессы делают понятным отвращение Ренессанса к "безу­

Структурный анализ здесь таким образом означа­

мию" готических форм.

ет анализ произведения как связного целого. Своим не­

В свою очередь готика в своем веселье и молодос­

посредственным учителем Зедльмайр считает Макса

ти была протестом против тяжеловесной приземленнос­

Дворжака, стремясь однако придать большую опреде­

ти в антропоморфизме романской архитектуры. Порыв

ленность его "спиритуалистическому" методу, сложив­

готического собора к чистому и преображенному челове­

шемуся в свою очередь как реакция на "физиологичес­

ческому образу отвечал мощному движению в религии и

кий" метод учителя Дворжака, Алоиза Ригля, и на "сен­

искусстве

суалистическии

которого

ни в чем не умаляя его запредельности. Зедльмайр гово­

"зрительных

рит в этой связи о "Кельтском Ренессансе", истоки кото­

метод

Вёльфлина,

для

история искусства оставалась историей форм".

12 века -

приблизить Бога, показать его въяве,

рого надо искать в древнейшем слое европейского наро­

Синтезирующий подход Зедльмайра дал о себе

донаселения и у германцев.

знать в выборе им для исследования темы собора. О

Со времен архитектора и теоретика Готфрида Зем­

смысле собора писал уже и его учитель Макс Дворжак.

пера говорят о соборе как "окаменевшей схоластике". На

Собор

практике почти никаких конкретных точек соприкоснове­

12 - 13

веков, вершина европейского искусства,

"сумма" средневекового видения мира, забыт в своем

ния между методами Школы и архитектурой собора до

замысле и размахе и подлежит пробуждению в духе. Пер­

сих пор не обнаруживается. Об "окаменении" можно го­

воначально весь сияющий и раскрашенный,

подобно

ворить лишь применительно к поздней и подражательной

греческому храму, собор был цельным произведением

готике, с попыткой ее романтического оживления в нео­

искусства,

готике

Gesamtkut1stwerk,

и собранием всех познаний

и искусств, от богословия до философии мира и приро­

19

века.

8

Испании архитектура подлинной готики

продержалась всего дольше.

музыки

Средневековый готический собор имел основным

(хоровое пение), театра (церковные пьесы) и карнавала

последствием для искусства приближение к чувственной

ды,

от архитектуры,

скульптуры

и

живописи до

(игры дураков). Надо добавить, что при соборе обычно

конкретности после символизма и аллегоризма "темных"

действовали школа с ее библиотекой и Иt:Jогда перепис­

веков. Была предпринята решительная попытка средст­ вами искусства приблизить к настоящему времени и про­

чики, Т.е. издательство.

странству церковное таинство. Результат получился про­ 1

Heft 2. Pieter Bruegel: Dег Sturz der Blinden. Paradigma einer

Strukturanalyse.

68

М unchen,

1957, S. 34-35.

тивоположным. Изобилие блеска, красоты лишило таин­ ство сокровенной интимности. Искусство, развернувшись

69

______

Ганс Зедльмайр: искусство видеть

до автономности, стало в меньшей мере приникать к сво­

им духовным истокам и могло быть отныне оттеснено в частные сферы.

Не решенной до сих пор антиномией остается при­ надлежность к одной и той же эпохе расцвета готическо­

го собора, с одной стороны, и явления св. Франциска Ас­

сизского, с другоЙ 1 . В самом деле, рядом с обстоятельно подготовленным, грандиозным, тяжеловесным создани­

ем искусства

-

босая нищая человеческая непосредст­

венность. В чем из двух больше христианства? В брошюре "Разрушенная красота" Зедльмайр вы­

ступил за сохранение старого города Зальцбурга с его готической и барочной архитектурой. "Неслыханное воз­ вышение неорганического духа, заносчивость техничес­

кого Прометея" грозит стиранием тысячелетней тради­ ции.

Европе во всяком случае предстоит переступить

"новый абсолютный культурный порог"2. Первая фаза технической цивилизации ознаменовалась обращением к неживой стороне мира. Произошло окаменение самого человека, от которого ускользают важнейшие стороны

его же собственного существа. Но второй ступенью со­

которого создает техника. Техника служит новому верую­ щему в нее, помогая отделаться от Бога, природы, под­

линной истории отцов. Так применяемая техника далеко не нейтральна. В

бой фазой следует другая, более человечная. Это зна­ чит, что настоящая опасность, как всегда, исходит все­

таки не от техники самой по себе, а от древних челове­ ческих пороков.

Человекидетврабствокоднойизсвоихжечастных

способностей, подчиняясь технике словно второй приро­ де. Техника давно стала религией, или ересью, автоном­

ного человечества. Она обещает человеку освобождение от своей тревожной глубины ради могущества, иллюзию 1

Sed/mayr Н. Die Entstehung der Kathedrale. Zurich, 1950, S. 511.

2

Sed/mayr Н. Gefahr und Hoffnung des technischen Zeitalters.

Salzburg, 1970, S. 7; 14.

70

веке началось разделение техники и искусст­

ности, но и, наоборот, подчиняет себе искусство (модер­ низм). Вторжение человека, вселенского средоточия, в

безжизненную

природу

равносильно

космическому

сдвигу. Искусство немыслимо без участия всего челове­ ка в его целости. От человеческого существа искусства нельзя отказаться. Техника вызывает художника на агон. Под неорганическим духом Зедльмайр имеет в ви­

ду даже не неживую природу, а хуже, железо, бетон, ис­ кусственные поделки. Природу как раз уничтожают. От

себя она требовала бы как раз живого, органического от­ ношения. Решительный отход от нее обозначился в сере­ дине

19

века. Природа тогда перестала что бы то ни было

говорить человеку. Европа вошла во тьму, в духовный

туннель. Выход из него способна указать только красота высокого искусства.

временной цивилизации становится вынужденное вни­

мание к природе земли, воды, леса. За начальной гру­

17

ва. Теперь техника не только эмансипировалась от духов­

"Искусство есть ... формообразование

(Gestaltung)

некоего характерного целого, определенного наглядного

характера", увидение и воссоздание лица. Откуда у чело­

века эта способность? От безотчетной силы; от божест­ ва. Возвращаясь к нему, человек становится "элементар­

ным", стихийным. В этом смысле искусство во все века и

мировые эпохи одно 1. "Еще и сегодня оно возникает из того

же

цельного,

физиогномически-интуитивного

первопереживания, что и во все времена". Его первая ма­ терия

-

по-прежнему "переживание еще не отделившега­

ся, но богато насыщенного наглядного характера, образу-

1

Sed/mayr Н. Epochen und Werke: Gesammelte Schriften zur

Kunstgeschichte. Bd. 1. Wien; М unchen, 1959, S. 9; Bd. 2. 1960, S.353-360.

71

______

Ганс Зедльмайр: искусство видеть

ющего единящее начало художественного произведения" .

рассчитанное, рациональное безумие. Устремившись к

Во все века происхождение искусства празднично-экста­

автономии, искусство "вышло из себя".

тично. Оно всегда поднимается над рутиной обыденности

При всей широте познаний и интересов основ­

к вдохновенному очищению. "Эти два момента, экстаз и

ной схемой 3едльмайра остается космическая схватка

катарсис, безусловно принадлежат подобно выдоху и вдо­

божественно-человеческих сил порядка, блага, красо­

ху ко всякому художественному выражению.

ты против соблазнительных, распыляющих, нечелове­

Искусство

есть движение, ведущее к празднику и торжеству"1. В последней современности свободное дыхание искусства стеснено сциентизмом

и техницизмом, с од­

ческих веяний. Этой схемой в конечном счете про­ диктованы его систематика, классификация и перио­ дизация.

"Превыше пространства и времени существует ду­

ной стороны, и не менее удушающим эстетизмом, с дру­

гой. Искусства, утратив экзистенциальную собранность,

ховная

обособляются, лишаются архитектонической связности,

сравнимая с общиной святых ... История искусства как

общность

истинных художников

становятся лабильными. Автономному художнику оста­

духовная история становится таким образом, преодоле­

-

отдаленно

ется выбирать между вариантами техницизма и эстетиз­

вая эстетический релятивизм, историей вершин искусст­

ма. У него нет опоры в божественном средоточии. Идет

ва и тем самым историей духовных вершин человечества

борьба не на жизнь а на смерть. Или на земле оконча­

в его становлении ... На этом высшем мыслимом уровне

тельно утвердится машинный человек

или может быть

история искусства слиsается с пневматологией и демо­

"человек ввергнут через оргию сциентизма, эстетизма и

нологиеЙ"1. Предельными ориентирами работы историка

-

иррационализма в хаос лишь для того, чтобы суметь воз­

искусства оказываются земля и небо, рай и ад. Так в де­

родиться в новой жизни и силе духа

сятилетия романтики отчетливо обозначилось и заявило

-

а с ним и искусство,

его спутник с тех пор как он стал человеком".

о себе иронически-дьявольское в искусстве.

Но пока шумный парад новомодных богов, вплоть

Макс Дворжак в своей "Истории искусства как ис­

машины, захватывая массы, заглушает го­

тории духа" уже поднимался к пониманию художества как

лос сопротивляющегося искусства. "Воли к очищению"

"эпифании абсолютного духа". Его достижением, вполне

до низшего,

хватает лишь на достижение условной автономии, осво­

перешедшим к ученику, оставалось при этом мастерство

бодившееся от телесной органики искусство оказывает­

трезвого разбора каждого конкретного произведения в

ся во власти неорганических форм, элементарной геоме­

опоре на три главных убеждения:

трии вне содержания и смысла. Додекафоническая му­

зыка, аналог "абсолютной" живописи, очищается по сути

1.

от человека; Пикассо, образцовая фигура художествен­ ного модернизма, доводит эстетизм до предела. Маши­

2.

интеллектуальной

стройки.

Сюрреализм

з. Свободное творчество способно к скачкам, к со­ зданию неожиданно нового.

культивирует 1

1

72

Там же, Bd. 1,

s. 9;

17.

Цельность и богатство такого мира всегда раз­

ные. Не нужно бояться оценивать его по "рангу".

на, ее возможности и ее потребности, начинает опреде­ лять архитектурную форму; поэт видит себя инженером

Отдельное произведение искусства есть покоя­

щийся в себе малый мир.

Sed/mayr н. Kunst und Wahtheit: Zur Theorie und Methode der

Kunstgeschichte. М unchen, 1961,

s. 81.

73

_______

Ганс Зедльмайр: искусство видеть

Его надо искать не во внешних элементах, не в фор­

ме, а в той "середине", живом богочеловеческом средо­ точии, которым началась наша встреча с австрийским ис­ ториком искусства.

--

Утрата середины

Скрытая революция

_ _ _ _ __

ховной ситуации, ограничиваясь анализом архитектуры,

живописи и скульптуры; во второй пытается поставить историко-культурный диагноз

кризисным

явлениям;

в

Ганс Зедльмайр, австрийский искусствовед и фи­

третьей предлагает свои прогнозы, сводящиеся к воз­

лософ культуры, автор работ по истории архитектуры и

можности теперь двух диаметрально противоположных

живописи и по теории искусствоведения, в своей мето­

исходов для культуры современного Запада.

дике исследования художественного образа наследует широту подхода и техничность так называемого форма­

лизма в искусствоведении, начатого К.Фидлером

1895)

и сложившегося к началу

20

Скрытая революция

(1841-

в. во "всеобщую науку

об искусстве" благодаря трудам Г.Вёльфлина, м.дессуа­ ра, Г.Воррингера, Э.Утица, а в Австрии ской

школы

-

основателя Вен­

искусствоведения А.Ригля.

Имманентизм

"В десятилетия, непосредственно предшествовав­

шие

1789

году,

-

гласит основной тезис Зедльмайра,

-

в

Европе произошла скрытая революция невообразимых

всеобщей науки об искусстве, полемически заострявшей

масштабов; события, называемые Французской револю­

в борьбе против социологизма О.Конта, И.Тэна и их по­

цией, сами по себе явились лишь поверхностным част­

следователей необходимость конкретного изучения ху­

ным явлением этой невероятной внутренней катастро­

дожественных структур, не помешал такому продолжате­

фы"1. Разбирая ее симптомы, Зедльмайр ограничивает­

лю Венской школы, как М.Дворжак, прочитывать в исто­

ся

рии искусства историю духа. Зедльмайр тоже при меняет

архитектурой и живописью, хотя замечает, что литерату­

областью своих профессиональных

исследований,

изобразительное ИСКУССТ80 как инструмент для глубин­

ра и музыка еще яснее продемонстрировали бы его тези­

ной интерпретации духовных процессов и соглашается с

сы. На протяжении почти полутора тысячелетий в архи­

тезисом юнгианского психоанализа, что искусство помо­

тектуре Западной Европы доминировал храм как обитель

гает не меньше заглянуть в жизнь исторических сооб­ ществ, чем сновидение

-

в жизнь индивидуального со­

Бога, а с эпохи Ренессанса

-

замок и дворец как жилище

божественного человека. Церкви и дворцы возводятся и

19 в.,

знания. Зедльмайр отыскивает в истории искусства так

в

называемые критические, Т.е. радикально новые формы,

скую определенность: преобладает неоготика, превра­

в

но они утрачивают оригинальность и стилистиче­

невидимых ду­

тившаяся в пустую форму. Отсутствие вокруг этой формы

ховных сдвигов. Эти сдвиги за последнее двухсотлетие

смыслового ореола, какой был присущ подлинной готи­

имеют по Зедльмайру устойчиво кризисный характер.

ке, подчеркивается как примесью черт противоположно­

Искусство, предупреждает исследователь, не ответст­

го, романского стиля, так и резким упадком храмовой жи­

которых можно

распознать симптомы

венно и во всяком случае не всё ответственно за кризис.

вописи: в

Хотя оно тоже захвачено им, оно позволяет понять ситуа­

художественно неоригинальной, сюжетно оторванной от

цию и поставить ей диагноз. У искусства, прокладываю­

контекста. (Оскудение церковной живописи шло в

19

в. она делается теологически примитивной,

щего себе путь сквозь хаос новейшей истории, есть свое достоинство. В первой части своей книги "Утрата сере­

1

дины" Зедльмайр говорит о симптомах современной ду-

Jahrhunderts als Symbol der Zeit. - Salzburg:

76

I

Sed/mayr Н. Verlust der Mitte: Die bildende Kunst des 19. Und 20. М

uller, 1948, S. 7.

77

19

в.

_____

Скрытая революция

Утрата середины

параллельно с быстрым падением интереса к классичес­ кой мифологии.) Признак упадка церковной архитектуры

Зедльмайр видит и в ее неспособности ассимилировать новую строительную технологию и новые материалы по­

добно тому как в начале Средневековья, а потом в

12

в.

строителям храмов удалось освоить методы и техничес­ кие возможности своего времени, создав соответствен­

но романский и готический типы христианского храма.

Размывание стилистического единства и духовной целе­ устремленности затронуло и архитектуру замка-дворца,

которая к 1830-м годам в том, что касается загородного

дворца, приобретает черты музейности и театральности, тогда как тип городского дворца постепенно вырождает­

ся в многоквартирный дом. Подлинная новизна и уверен­ ность архитектурного почерка становятся присущи пост­

ройкам и архитектоническим комплексам других типов и назначений, которые в свою очередь сменяют друг друга через одно-два поколения и которых Зедльмайр на пол­ тора века насчитывает в Европе шесть или семь. Эти ти­ пы отвечали

новым

ведущим духовным заданиям,

нео­

бычным ни для предшествовавших периодов европей­ ской

культуры

ни для

какой

бы

то

ни

было другой

культуры. Перечислим их вслед за Зедльмайром

С 1720-х годов, возникнув в Англии, по всей Европе распространяется искусство устройства при родных пар­ ков, сознательно противопоставивших себя саду фран­

цузского типа, который был частью архитектурного ан­

самбля. Английский пар к подчинял "естественному" пей­ зажу архитектуру и скульптуру, а также живопись в той

мере, в какой художник-садовник был обязательно и жи­ вописцем, а живопись подобно поэзии вдохновлялась

иску~ством парка. Паркомания в Англии и У многих госу­ дареи Германии, но также и во всей остальной Европе

мобилизовала такие средства, столько угодий и за

70

отняла у земледелия

лет своего цветения

(1760-1830)

развивалась в таком единстве идеи и с такой последова-

78

тельностью,

что

создание

природных

парков

_ _ _ __

следует

считать ведущей архитектурной задачей периода. Духов­ ной основой явления было новомодное религиозное пре­ клонение перед природой, представленit1е, что в своей

чистой первозданности природа есть божественный рай­ ский сад. Английские парки, место культа нового божест­ ва-природы, инспирировали исторически новый образ человека

как

уединенного

мечтателя,

погруженного

в

смутный океан нежных чувств. К 1830-м годам культура

природных садов угасает, пар к приобретает черты му­ зея, ботанического заповедника. Всепоглощающие ин­ тересы эпохи переключаются на другие формы. Однако отношение человека к природной среде с тех пор навсег­ да

остается

одновременно

сентиментальным

и

актив­

ным: культ девственной природы сохраняется, но в поря­ док вещей входит целенаправленная организация при­ родной среды.

Уже к 1770-м годам, когда английский паркобретал свои классические формы, целое поколение француз­ ских и немецких архитекторов откликнулось на новое ду­ ховное задание эпохи проектами монументальных соору­

жений и памятников, сначала сочетавших в себе поздне­ барочные и античные элементы, а позднее явно тяготевших

к простым массивным формам куба, шара, пирамиды, колонны. Революция и войны помешали осуществлению

большинства этих проектов, поэтому в отличие от ар­

хитектуры английского сада архитектура шаров, кубов и пирамид известна большей частью >Олько историкам искусства. Клод-Никола Леду

(1736-1806)

проектирует

городской колумбарий в форме наполовину утопленного в землю шара колоссального диаметра

(80

м) с ката­

комбными ходами внутри и потолочным освещением

-

символ вечности и выхода из царства мертвых к небесно­ му свету. Леду принадлежат проекты дома-шара, дома­

пирамиды,

дома-игрального

куба,

дома-кольца.

Ар­

хитектор Лекё, ученик Леду, задумывает создать Плуто-

79

I

1 - - -_ _ _

Утрата сереДИНbI Скрытая революция

новы врата - естроенный в скалу храм "неизвестному бо­

гу", первое здание подобного назначения после древне­

римских скальных храмов. Булле, второй рядом с Леду

вождь революционной архитектуры, планирует в 1790-х гoд~x м~ссивные Ka~ бы Врытые в землю постройки про­ стеишеи коническои, кольцевой и кубической формы _

_ _ _ _--1

зываемой "архитектуре масс": на больших государствен­ ных празднествах в революционном Париже армия и на­

род выстраивались в гигантские каре и, п~о на~людению 3едльмайра,

впервые в западноевропеискои

истории

омассовлениечеловека приобрелоздесьзримый облик.

кладбищенскую капеллу, цирк на триста тысяч мест и ко­

Архитектура монумента как бы не хотела видеть малень­

Гилли хочет создавать подземные постройки в архаичес­

ния в начале

лоссальные городские ворота. Немецкий архитектор

кого живого человека. Не случайно после своего угаса­

ких формах. В числе осуществленных монументальных

вых памятниках жертвам первой мировой войны, и ха­ рактерно,

19

что

в. она возродилась потом лишь в массо­ оставшиеся

от

наполеоновской

эпохи

сооружений этого периода - триумфальные арки на па­ рижских площадях Карусель (1806) и Этуаль (1806-1836).

триумфальные арки в Париже, Берлине, Вене стали в

ляет собой по существу массивный параллелепипед вы­ сотой 50 м, шириной 45 м и глубиной 22,5 м. Аналогичные

собраниям приходят публичные, и музей как пр,?грессив­

Вторая, без колонн и только с одним проемом, представ­

монументы были воздвигнуты в 1816 г. в Берлине и в 1824

г. в Вене. Проектом остался памятник прусскому королю

Фри~риху

11

в виде колоссальной гладкой пирамиды.

(Краиним всплеском этой мегаломании 3едльмайр на­

зывает "звездный памятник" тому же Королю, Т.е. наиме­ нование десятков новооткрытых звезд в честь Фридриха,

как бы вынесение его надгробия в космос.) 3едльмайр

20-х годах памятниками Неизвестному солдату.

К 1820-м годам на смену частным художественным нейшее учреждение эпохи становится ведущеи архи!ек­ турной темой,

священной задачей зодчест~а.

Сеича~

трудно представить, пишет 3едльмайр, какои святынеи было в то время искусство. Гёте назвал художника бого­ равным,

помазанником

Бога;

романтики

говорили

~

"жреце искусства" как высшем среди смертных. М~.зеи был тем "эстетическим храмом", о котором мечтал Гель­

видит в архитектуре гигантских геометрических форм, льнущих к земле и вместе как бы перекликающихся с вне­ земным пространством, аналог революционных религий

дерлин.

лигии был характерен рецидив хтонической тяги к перво­

заменить собой церковь, только с тои разницеи что культ

Разу~а, Человечества, Грядущих поколений. Для этих ре­

Музейная архитектура стремилась возвысить

посетителя над обыденностью и внушить ему чувство благоговения перед окружавшими его святынями. Воз­ рождая атмосферу языческого xpaM~a, музей ~тремился

зданнасти вместе с безудержным абстрактным утопиз­

единого божества сменился в музее культом всякого бо­

архит~ктуры не предусматривают места для индивиду­ альнои личности и не соразмерны ей: в Плутоновы врата можно т~лько заглянуть, внутри них нет пространства для молящеися общины; шарообразный кенотаф Ньютону не

лись между собой, окруженные одинаковым ореолом по­

мом. Храмы, гробницы, монументы революционной

гробница, а монумент духу, проникающему в тайны Все­ ленной; триумфальные арки не СТолько Служат человеку, сколько организуют его. Они играли свою роль в так на-

жества. Этот был пантеон, где Геракл и Христос брата­ чтенной старины. В те годы возникли наиболее впечатля­ ющие

музейные

глиптотека

постройки

(1816-1834,

Европы:

Мюнхенская

архитектор Лео фон Кленце), му­

зей-монумент Вальгалла в Мюнхене (по проектам Гилли),

Старый музей в Берлине

(1823,

архитектор Шинк~ль):

Британский музей в Лондоне (начат в

1824 г.).

Музеиныи

стиль распространился и на постройки другого рода. У

80 81

_____

Утрата середины

Скрытая революция

Людовика

1,

короля Баварии с

1825

по

1848

и заказчика

Мюнхенской глиптотеки, некоторые залы дворца были устроены по типу музея. Вильгельм фон Гумбольдт после своего удаления от государственной службы построил в Тегеле под Берлином резиденцию-музей

(1824,

архитек­

тор Шинкель), куда перенес все свои антики и гипсы,

приобретенные им в Риме, чтобы медитировать в окру­ жении любимых образов (см. Письмо Гумбольдта к Гент­ цу от

21

мая

1827).

В

1815

Гёте выражает желание жить в

зале полном изваяний, чтобы пробуждаться от сна среди божественных ликов. Даже городская и церковная архи­ тектура приближается в тот период к музейному типу, и не случайно Гумбольдт с женой специально приехали из своей тегельской резиденции в Мюнхен, который начи­ нал при Людовике

I превращаться

в своего рода архитек­

турный музей. Позднее музейное строительство уже ни­ когда не достигало идеальной высоты 1820-х годов, но дух музея прочно укоренился и даже упрочился в евро­

пейском сознании. В настоящее время для больших масс людей церковь стала чем-то вроде музея. Многие двор­ цы в Европе открылись для посещения, и есть аристокра­ ты, которые живут на доходы, получаемые со своих пре­

вращенных в музеи жилищ. Музейное "табу" распростра­ нилось на некоторые старые города, кварталы, здания,

природные заповедники, даже на некоторых людей. Му­

зей, непосредственный преемник предшествовавшей ему эпохи монументального памятника, выполняет в европей­

ской культуре, по мысли цитируемого Зедльмайром Эрн­

ста Юнгера, роль религии мертвых и культа гробниц. Последующее десятилетие 1830-х годов отказыва­ ется в своей архитектуре и живописи от монументально­ сти и историчности в пользу простоты, удобства и тепло­

го буржуазного уюта. Немецкий архитектор Шинкель, пройдя в качестве ученика Гилли через период монумен­ тальных памятников, а потом через период музейных по­

строек, теперь, проявляя замечательную гибкость, если

82

------1

не беспринципность, провозглашает в качестве новой задачи разрыв с оковами старых традиций и "классицис­

тической лжи" и проектирует здания практического на­ значения (торговые ряды, Строительная академия), ко­ торые по архитектурной правдивости и простоте предво­ схищают конструктивизм начала

20

в. Другой архитектор

этого периода, Г.Хюбш, в тех же целях отказывается от обработки поверхности строительного камня и требует чтобы стены, остающиеся по архитектурному замыслу

глухими, были гладкие, без ложных окон, балконов и кар­ низов. Расцветает архитектура жилого дома с подчеркну­

то маленькими, для уюта, комнатами и с мягкой мебелью

(для сравнения: у Гумбольдта в его тегельском доме-му­ зее скамьи были мраморные). Характерными живопис­ цами периода становятся Камилл Коро с его чарующими

пейзажами, полными мягкой светотени, и Фердинанд Вальдмюллер, провозгласивший в

1832,

что каноны ан­

тичного и средневекового искусства неуместны в совре­

менную эпоху, требующую прямой передачи действи­ тельности. Именно в это десятилетие был изобретен да­ герротип

(1839),

символ стремления эпохи к деловитой

непосредственности в воспроизведении действительно­ сти. К тому же периоду Зедльмайр относит конец серьез­ ного отношения к мифологии, как античной, так и христи­

анской.

Мифологические

образы

теряют

величествен­

ность, миниатюризируются, карикатурируются, становятся

детской забавой; эпос превращается в сказку, героичес­ кие

сказания

праздником

в

истории

для

детского

чтения;

главным

горожан становится домашний и детский

праздник Рождества, где Богочеловек выступает в обра­

зе божественного младенца. Заменителем мифа в миро­ чувствии

эпохи

становится

сентиментальное

и

мягкое

юмористическое отношение к происходящему (Диккенс, мастера европейского юмора Жан-Поль Рихтер, Швинд,

Шпитцвег, позднее

-

певец патриархальности Адальберт

Штифтер). Несмотря на длинный ряд военных и полити-

83

_____

Скрытая РСf!(}ЛЮЦllЯ _ _ _ _ _-1

Утрата середины

ческих потрясений, идеалы мирного семейственного ую­

ное произведение, которое объединяет под своей эги­

та, наследие 1830-х годов, до сих пор владеют сердцами

дой, обеспечивая им полноту развития, обе великие тро­

широких масс Европы и Америки.

ицы художеств: архитектуру-скульптуру-живопись и хо­

С середины

19

в. ведущим заданием западного ис­

кусства оказывается театр, особенно оперный, вообретенный

пантеон

всех искусств.

-

Между

этот но­

реографию-музыку-поэзию. В желании Вагнера собрать искусство воедино и прежде всего вырвать живопись из

и

рук эгоистического единоличного владельца, вернуть ее

1890-ми годами возникли все главные театральные зда­

общине и новому художественному культу, Зедльмайр

1840

ния мира. Они строились с роскошью былых дворцов,

видит реакцию на ту социальную бездомность, которая

здание

стала

парижской

оперы

обошлось

в

50

миллионов

франков. Зедльмайр истолковывает театр этого полусто­

уделом

обособившейся

от

церкви

"чистой"

и

"самостоятельной" живописи.

летия, возродивший красочную драматическую пестроту

К середине

19 в.

Вагнером живописи, как это пони­

высокого Ренессанса и Барокко, как дионисийский про­

мали Ницше и Бодлер, был Эжен Делакруа

тивовес аполлоновскому храму-музею.

вернувший этому искусству барочный чувственный жар

Жак-Иньяс Итторф

(1792-1867)

пер

изменив

В архитектуре

(1798-1863),

и его ученик ГотфридЗем­

красок и тематическое богатство. На его полотнах сти­

винкельмановско-гётевской

хии, звери, женское тело, рыцари, сцены охоты, войны,

черно-белой, высокопарной мраморной античности, воз­

кровавого насилия; все это делает его живопись анало­

рождают античность раскрашенных статуй и разноцвет­

гом вагнеровских драм. Зедльмайр обращает внимание

(1803-1879),

пышно увитых лепными украшениями, уставленных

и на мало осмысленный, но явственный и многозначи­

живописью храмов. Для оживления театральных зданий

тельный факт театрализации всей европейской жизни

предусматриваются не только блестящие металлические

описываемого пятидесятилетия. Так, в

украшения, занавесы, балдахины, передвижная утварь в

палата депутатов приобретает облик театра с просцени­

ных,

1848

парижская

барочной гамме красного, золотого и белого цветов, но и

умом и разрисованной стеной и парламентские дебаты

соответствующее внешнее окружение и даже стаффаж с

делаются зрелищем, за которым наблюдают посетители

изображением людей в пестрых одеждах, священства в

с галерей. Мюнхенский дворецЛюдовика

пышном облачении, праздничных процессий. Архитектор,

рии с

1864

по

1886,

11,

короля Бава­

и ряд замков в его королевстве за

теоретик опережает драматурга и композитора. Первое

счет подновлений и изменения антуража уподобляются

построенное

оперы

трехмерным театральным декорациям. В состоятельных

демонстрировавшее чувственный синтез всевоз­

домах всего мира салон для приема гостей часто устраи­

(1838),

Земпером

здание

дрезденской

можных художественных средств и дионисийское буйство

вается архитекторами в духе театральной залы, нередко

форм и красок, было эпохальным событием и несомненно

со скошенным диагональным расположением мебели,

помогло Вагнеру в его попытке синтеза искусств.

характерным для позднебарочного театра (так называе­

Для Вагнера театр священен. Цель человека искус­

мая sсепа аl

ar1golo).

Излюбленными публичными зрели­

ство, писал он в трактате "Художественное произведение

щами эпохи становятся косморамы, диорамы, панорамы,

будущего"1, и драма есть всеобъемлющее художествен-

где объемные фигуры первого плана выступают на фоне рисованного задника. В исторической живописи второй

1

84

Wagner R. Das Kustwerk der Zukunft. М i.inchen. 1850.

половины

19

в. Зедльмайр замечает ту же театрализо-

85

_____

Скрытая революция

Утрата середины

ванность, часто заставляющую думать, что мы имеем де­

ло с изображением не исторического события, а его сце­ нического представления. В моду входят процессии в

исторических костюмах и балы в масках. Профессио­ нальные актеры пользуются небывалым престижем. Это отметили в свое время Кергегор и Ницше. "Виктор Гюго и

Рихард Вагнер,

-

писал Ницше,

-

означают оба одно и то

же: то, что в упадочных культурах, повсюду, где право ре­ шать попадает в руки

массам,

подлинность становится

излишеством, обузой, помехой. По-настоящему боль­ шое воодушевление пробуждает уже только актер. Для

актера наступает золотой век ..... . Эпоха театра по суще­ 1

ству иссякает со смертью Вагнера в

1883;

"серебряный

век" драмы как синтеза искусств (Рихард Штраус, Гуго фон Гофмансталь, режиссер Макс Рейнхардт) в 1920-е года лишь очень несмело, в отличие от Вагнера, претен­ довал на возрождение сакральной функции драмы.

Театр, расцвет которого пришелся на время рас­

цвета капитализма, называвшее себя "веком искусств и промышленности", имел в области инженерной архитек­ туры двойника

-

выставку. Сооружения этого типа из же­

леза (позднее стали) и стекла появились, строго говоря, одновременно с возникновением новой революционной архитектуры, Т.е. в эпоху, непосредственно предшество­

вавшую

Французской

революции.

Первый

железный

мост через реку Северн в Англии, построенный в

1773,

был ровесником шарообразного дома Леду. Но по-на­ стоящему выставка встала в ряд первоочередных архи­

1837 француз­ (1801-1872), кото­

тектурных задач тогда же, когда и театр. В

ский инженер-архитектор Эктор Оро

рого 3едльмайр считает не меньшим революционером в архитектуре чем Леду, проектирует гигантский паутино­

образный выставочный зал из металла и стекла, а в рынок диаметром

1

86

86

м.

В

1838

англичанин

Nietzsche F. Werke. Leipzig, 1895, Bd 8, АЫ. 1, S. 35.

1848 -

Пакстон

(1801-1865)

_ _ _ _ _-1

строит "стеклянный дом" в Чэтсворте для

герцога Девонширского, в

1851

он же воздвигает знаме­

нитый "хрустальный дворец", увековеченный в романах Достоевского,

-

выставочный зал в Лондоне для первой

всемирной промышленно-художественной выставки. Ги­ гантомания этих построек дошла до того, что для Париж­ ской всемирной выставки искусств и промышленности в

1889 инженер

Гюстав Эйфель

(1832-1923)

построил свою

знаменитую башню, а инженеры-архитекторы Коттансен и Дюсер

безопорный выставочный "зал для машин" вы­

-

сотой с Амьенский собор, но в десять раз шире (соотв.

и

11 О м).

В

1910 этот зал

43

был разобран, что по выражению

3едльмайра было злостным, варварским разрушением свидетельства о безвозвратно ушедшей эпохе. Выста­ вочная архитектура имела свою многозначительную эс­

тетику. Парящая, беспочвенная легкость этих строений,

которые делались нарочито разборными (так, лондон­ ский "хрустальный дворец" был перенесен в Сиднем), их ажурная

призрачность

подчеркивал ась массой

света,

свободно лившегося отовсюду и, казалось, растворяв­

шего в себе все оставшиеся еще прочными части конст­ рукции. Человеку, незнакомому с назначением здания,

машинный зал Коттансена мог по казаться храмом свето­

поклонников. Почти космическая громадность безопор­ ных куполов делала человека ничтожно малым и выступа­

ла неким символом всевмещающей вселенной, "ярчай­ шим

-

наравне

с

крупным

театром

-

символическим

выражением капиталистической эпохи, объявшей в себе

целый хаос сил и противосил" 1 • Стеклянно-металличес­ кой архитектуре соответствует пленеризм импрессиони­

стической живописи с ее культом трепещущего естест­

венного света и фотографической чистотой изображе­ ния;

едва

ли

случайно,

направления Эдуард Мане 1

что

ведущий

(1832-1883)

мастер

этого

был первый ху-

Sed/mayr Н. Verlust der Mitte .. , S. 49.

87

_____

Скрытая революuия

Утрата середины

_ _ _ _ __

дожник, кто сделал своей темой выставочную архитекту­

для жилых домов, театров, дворцов, церквей, памятни­

ру третьей Парижекой всемирной выставки

ков. Верфь Вальтера Гропиуса в Дессау стилистически

"Выставочный"

стиль

1867 года.

распространяется

в

свою

неотличима от Женевского дворца Лиги наций Корбюзье;

очередь на постройки иного назначения. В Бельгии оран­

здание театра может в эти годы выглядеть как гараж (Ан­

жерея перестраивается в церковь; в Оксфорде (Новый

тонен Арто мечтал о театральных представлениях в за­

музей), в Мюнхене (стеклянный дворец) строятся музей­

водском

ные здания из металла и стекла; наконец в Париже без

1920-х годов нередко арендуют ангары и цирки). В наро­

цеху,

а

парижские

театральные

коллективы

какой бы то ни было практической цели возводится Эй­

де церксвь тогдашней постройки называют "гаражом для

фелева башня как памятник, который человеческая изоб­

душ"; от окна ночлежки, роскошной виллы, дворца Лиги на­

ретательность поставила самой себе. Формы парящей

ций требуют одинаковой внешней формы; жилая квартира

выставочной архитектуры

переходят впоследствие на

в проектах Корбюзье похожа на мастерскую и лаборато­

жилые здания, а ее дух разносится гораздо шире и по­

рию. Это подчинение всех архитектурных задач самой низ­

рождает современный плакат, рекламу (особенно свето­

кой, технической было бы невозможно, если бы не имело

вую), систему театрального освещения, приемы ночной

глубокого скрытого смысла в новом почти религиозном эн­

подсветки зданий, музейных экспонатов, парковых на­

тузиазме перед идолом

саждений. Дух выставки, этого очередного суррогата ху­

ветствовал машину как небывалое в истории орудие духов­

20 века - машиной. Корбюзье при­

дожественности, требует сенсаций, небывалых нововве­

ной реформации, несущее с собой неведомую природе

дений, новизны во что бы то ни стало. Два одновремен­

строгость и точность и делающее человека, строителя ма­

ных и взаимовосполняющих явления, театр и выставка,

шин, равным Богу по совершенству своего творения. В

пишет 3едльмайр, не хотят быть идеалистическими на манер своих отцов,

-

они видят в себе позитивную на­

правленность. "Оба в высшей степени публичны и громо­

череде

архитектурно-художественных

сменяющих собой безраздельно главную до

задач,

18 века за­

дачу церкви, замка и дворца, 3едльмайр видит нисходя­

гласны. Словно два жернова, они перемалывают между

щую поступь новых религий, заменяющих для европей­

собою то, что еще жило в предыдущие десятилетия

19 в.

ского человека сначала христианского личного Бога, а

От тишины первой половины столетия не осталось уже

потом друг друга. Сначала это было поклонение природе

практически ничего"1.

в двух ее ипостасях

Около

1900

ведущей задачей для архитекторов

-

райского сада и первостихий, зем­

ного цветения и звездного неба, вечнсй переменчивости

гараж, фабрика,

времен года и гранитной неизменности космоса. За ре­

вокзал, ангар, эллинг. К стали и стеклу прибавляется бе­

лигией природы следует религия эстетизма, поклонение

становится помещение для машины

-

тон и железобетон, постройки становятся тяжеловеснее,

искусству, снова в двух формах

но "трезвее" и универсальнее. К 1920-м годам "фабрич­

ческой (музей) и динамически-дионисийской (театр). На­

ный" стиль утрачивает последние следы архитектурной

конец

монументальности ("архитектурных излишеств") и до­

прометеевского гения; человек, покоряя природу, обо­

стигает однотипности как для заводских построек, так и

жествляет сперва свою изобретательность, а потом ма­ шину.

1

88

I

Ibid., S. 55.

приходит

-

статически-аполлони­

прсмышленность

Опуститься

ниже

с

ее

криптокультом

обожествления

машины,

убеждению 3едльмайра, невозможно.

89

ГЮ

Скрытая революцuя

_____

_ _ _ _ __

Утрата середины

С искусствоведческой точки зрения эта небывало стремительная, лихорадочная смена целей и подходов

предстает как неизбежно нервная реакция на ту полную утрату единого стиля ("стилистический хаос"), которую

констатировала у себя Европа в начале

19 века.

С тех пор

происходило нечто подобное тому, как в последние со­ знательные

минуты

перед

умирающим

человеком

не­

удержимой чередой проносятся картины всей его про­ шлой жизни. Стиль есть органическое начало, придаю­ щее всем проявлениям жизни единый характер. Чехарда

художественных манер говорит о настойчивой воле к та­ кому стилю и вместе с тем об отсутствии внутренней поч­ вы для него.

Долгие века на Западе романский стиль оберегал внут~еннюю цельность всех искусств во главе с архитек­

турои, сосредоточивая их вокруг единой и постоянной

главной задачи собора. Все национальное и местное своеобразие являло вариации единого стиля, все возни­ кавшее за пределами главной духовной задачи пред­

ставляло как бы ступени последовательных отражений сакральной сферы. Ренессанс достиг аналогичного син­ теза вокруг другого,

характерного для него средоточия

замка-дворца. Эпоха барокко на католическом юге Евро­ пы сумела совместить обе задачи, создав на почве ро­ манского стиля небывалое и уже не повторившееся впос­ ледствии единство храма и замка, слившихся в едином

архитектурном ансамбле. Зримым символом этого слия­ ния был излюбленный художниками барокко эллипс, фи­ гура с двумя центрами и одной окружностью. Началу и середине

18

века еще удавалось ввести

новые создания в рамки той или другой из двух традици­ онных задач: конюшня формально трактовалась как за­

мок для лошадей, библиотека как дворец книг или храм мудрости, аудиторный корпус университета как дворец

наук, кунсткамера как галерея замка, больница и дом ин­ валидов как монастырское подворье. Революционная ар-

хитектура ломает иерархию взаимоподчинения художе­ ственных задач: все они одинаково высоки, священны,

ценны. Для Леду дворец, пригородное кабаре, дом поле­

вого сторожа, проектируемый им в форме шара, вообще здания

любого

назначения

одинаково

величественны

тем высшим величием, какое вообще доступно мироощу­ щению революционного архитектора.

Аналогично этому утопический социалист Сен-Си­ мон провозглашает царственное равенство всех людей. Однако громогласное провозглашение, что "все одина­ ково хороши", звучит с угрожающей двусмысленностью.

Когда таможни у городской черты Парижа имеют облик храма, мавзолея или тюрьмы, а печь для выжигания угля

чия только шаг до комизма. Эпоха Реставрации попыта­ лась вернуться от революционной архитектуры к элли­ низму и готике, но эти почтенные формы оказались уже лишь фасадом, часто в буквальном смысле этого слова.

За безразличием, с каким архитекторы выбирали те­ перь какой-то один из традиционных стилей, стоял эклектический плюрализм, стилистическое "много­ язычие".

Последнее исподволь подготовило "вторую архи­

тектурную революцию" в начале 20 века. С деградацией чистой архитектуры в пользу архитектурной инженерии,

с применением бетона и железобетона возник "тотали­ таризм" обнаженных форм, которые уже не стремятся к

величественной монументальности и наоборот равняют все по низшему критерию технической функционально­ сти и материальной полезности. Правда, жилые, промы­ шленные

постройки, дороги, транспортные средства

приобретают не лишенную своеобразного блеска целе­ устремленную простоту. Однако модернистское едино­

образие, подчиняя все диктату машинно-фабричной ра­ циональности,

удовлетворяет

только

материальные

91 90

-

фараоновой пирамиды, то ясно, что заданный тут мак­ сималистский тон грозит срывом и от подобного вели­

I

-

____

Утрата середины

Скрытая революция

_ _ _ _ __

нужды различных сфер жизни и оставляет без внимания

войну архитектура бетона в

душевные и духовные запросы. Даже энтузиасты нового

в эпохи барокко и рококо была обычно цветной, стала це­

20

веке. Скульптура, которая

искусства понимают эту его чреватую непредвиденны­

ломудренно-белой, сознательно ограничилась чистыми

ми последствиями ОДНОСТОронность. Реакцией против

линиями и выдержанными статическими формами, свя­

модерна был недолгий начавшийся в 1930-е годы воз­

зала себя предписаниями, почерпнутыми из археологи­

врат от него к неоклассицизму во многих странах мира,

ческого изучения древностей. Со своей стороны, жи­

причем решительнее всего в СССР, Италии и Германии.

вопись отказалась от линии как осмысленного содержа­

Но неоклассический стиль здесь был всего лишь маской

тельного момента и ограничилась цветовым пятном как

на сооружениях откровенно утилитарной бездуховной

своим наиболее специфическим выразительным средст­

архитектуры, глухой к индивидуальным строительным

вом, полагаясь только на стихийное чувственное воздей­

задачам. Гуманизм внешней формы служил вместо али­

ствие красок, отрешенных от предметов и фигур.

би для отвода глаз. Не имея сил творчески преодолеть монотонную техническую

гладкость

модернизма,

со­

Зато внутри самой живописи еще в безобъемном рисунке англичанина Дж.Флаксмана

выде­

(1755-1826)

временность может предложить взамен только диктату­

лилось искусство чистой линии, а парижский художник

ру предписанной формы

Хассенфрац на заседании революционного Художест­

или анархическую пестроту

произвола. И все равно трезвая правильность техничес­

венного жюри в

кого мира, будучи лишена трансцендентной глубины,

ты художественного изображения только линейкой

безвольно уступает этим чуждым ей и в свою очередь тоже бесперспективным альтернативам, потому что в сфере машинного разума слишком сильна полуосо­

циркулем, и Зедльмайр угадывает здесь смутное пред­

1790 предложил

выписывать все предме­

восхищение конструктивистских опытов начала И если в

20 веке

20

и

века.

гибнет орнамент, то причина не в аморф­

знанная тоска по чему-то большему чем чистый функци­

ности новых строительных материалов, а в том обстоя­

онализм.

тельстве, что из всех родов искусств только орнамент не

Изоляция искусств, по Зедльмайру, настолько ха­ рактерна для последних двух веков, что может служить

может существовать автономно и потому в эпоху всеоб­ щей автономизации искусств вынужден сойти со сцены.

хорошим критерием для отличения "леворадикальных"

Распадается не только макрокосм христианского

художественных течений от консервативных и "ретро­

собора как синтезирующего средоточия искусств и уме­

художественной

ний, но и заменявший его в европейской культуре со вре­

практики в том, что каждое искусство, а потом каждое от­

градных".

Самая

суть

современной

мен Джотто и раннего Ренессанса микрокосм живопис­

дельное умение внутри данного искусства заявляют о

ного полотна, по-своему в меру сил синтезировавшего в

своей самостоятельности. Садовое искусство конца 18 начала 19 веков, культивируя "чистые" формы природно­ го парка, обособляется от архитектуры. Архитектура в

себе

смысл, архитектоническое, пластическое, декоративное

целом изгоняет из своей сферы пластические и живопис­

церквей, замков, дворцов устремляются бескрайним по­

ные искусства, потом свою традиционную антропоморф­

током множества изолированных, обособленных произ­

ную изобразительность (колонны, капители, карнизы, ре­ льефные крыши) и даже орнамент, которому объявила

ведений искусства, фрагменты некогда единой сово­

92

I

теологический,

философский

и орнаментальное искусства. "С конца

и

18

исторический века из старых

купности, отрываясь от материнской почвы и теряясь в

93

_____

Утрата середины

Скрытая революция

бездомности художественного рынка, в пышных сирот­

ских приютах публичных и частных музеев"1. Музей уве­ ковечивает то разделение беспочвенных искусств, кото­ рое, думает Зедльмайр, пророчески прообразует буду­

щую беспочвенность европейского человека. Попытки Земпера и Вагнера в середине

19

века остановить про­

цесс изоляции искусств лишь ненадолго замедлили его.

С распадом семьи искусств распадается и мир изо­ бражаемого, "умирает иконология"; становится все рав­

но что изображать, в какой идейный контекст помещать изображенное, и наконец даже в живописи и скульптуре изгоняется предмет как таковой, при том что архитектура

и так давно уже вообще забыла о своем призвании волически

-

воссоздавать космические структуры,

сим­ недо­

сягаемые для чувственного восприятия. Живопись, когда она

еще

сохраняет

предмет,

старательно

вытравляет

трансцендентный, мифический или аллегорический оре­

ол изображаемого, и не случайно среди названий картин теперь не встречаются "Диана с нимфами", "Венера",

"Тщеславие", "Мадонна", а остались только "Купальщи­

цы", "Обнаженные", "Женщины перед зеркалом" и "Жен­ щины с ребенком".

Как бы компенсируя изоляцию искусств друг от друга,

границы между искусством

и

неискусством

на­

оборот расплываются. Подобно тому как в английских парках

18

века заботы садовника были часто неотличи­

мы от работы природы, архитектор в отличим трудно

от

конструктора,

доказать,

что

он

а

20 веке стал мало

живописцу

вкладывает

в

стало свои

иногда полотна

больше искусства чем примитивный самоучка, ребенок или пишущий красками шимпанзе. Искусство смешива­ ется в своем падении с конструкцией, монтажом, фото­

графией, бессознательным и болезненным псевдотвор­ чеСТВОМ,сновидением.

_ _ _ _ __

Зедльмайр согласен с Фридрихом Ницше, что обо­ собление искусств ведет к их дегенерации. Это всего очевиднее в архитектуре, которая, будучи по смыслу сво­ его имени ("перво-созидание") и по своему традицион­ ному положению главным среди искусств, при автономи­ зации оказывается лишь одним из них, да и свою оску­

девшую роль все больше уступает инженерии. Различие между архитектурой и инженерным конструированием радикально: первая всегда имеет дело с человеческим

существом как идеальным целым, второе всегда обслу­ живает ту или иную его частную функцию. После малоза­ меченной

первой

"революции

против

архитектуры"

(1770-е годы) и особенно после "второй революции"

(1920-е годы) шарообразное, свечеобразное, столбооб­ разное здание с гладкими жесткими гранями, плоскими

крышами, часто без надобности вывешенное на тонких

опорах словно космический корабль, нередко имеющее подвижные части и разборное устройство, а то и просто парящее в воздухе как в первом проекте Ленинского ин­ ститута на Воробьевых горах в Москве, отрывается от

земли и уподобляется машине, тем самым переставая быть в собственном смысле архитектурой. Зедльмайр замечает, что теперешний конец архитектуры, которая

становится исторической категорией и "снимается" кон­ структорством, подобно тому как религия "снимается" наукой, пророчили словно в вещем сне планировщики английских садов, размещавшие в укромных уголках пар­

ка искусственные руины, и современник Леду выдаю­ щийся

французский

пейзажист

Г.Робер

(1733-1808),

впервые в истории живописи писавший существующие,

целые постройки так, как если бы они были уже разру­ шены.

И

все

же

современная

живопись,

продолжает

Зедльмайр в главе "Раскованный хаос", являет еще без­ мерно более хаотичную картину чем архитектура. Втор­

1

94

I

Ibid .• S. 88.

жением иррациональных космических стихий было озна-

95

_____

Утрата середины

меновано творчество Франсиско де Гойи

(1746-1828),

которого 3едльмайр наряду с Кантом в философии и Ле­ ду в

архитектуре причисляет к

великим

всем том, как и Леду, официально работал при королев­

ском дворе) объясняется тем, что в его творчестве гром­ ко заговорил о себе мир сновидения и безумства. Чудо­ вищное, адское в предыдущей живописи (демоны, иску­ шающие святых, и нравственные уроды, издевающиеся

над Богочеловеком) всегда теснилось в мире внешнем для художника и его героя, но в изображении Гойи людей и мир неудержимо захлестывает неуемная адская сила,

полная свирепой, жуткой витальности. Даже пейзаж ино­ гда предстает зловещим. "Капричос" (первоначально эта серия рисунков называлась "Сны") возникли в разгар

Французской революции (1792) после тяжелой болезни художника, характер которой нам неизвестен, но кото­

рую 3едльмайр сопоставляет с депрессивными состоя­ ниями и демонической одержимостью, затронувшими в

ту эпоху Месмера и всевозможных духовидцев многих ху­ дожников (уродливые головы скульптора Франца Мес­ сершмидта, галлюцинаторные образы Фюссли, дьяволь­

ские лица Флаксмана, предельное отчаяние и заброшен­ ность на картинах Каспара Фридриха).

Впрочем, за напряженным трагизмом картин ада и хаоса у Гойи и художников его периода стоит еще не по­ желание

сопротивляться

иррациональным

стихиям. К 1840-м годам это внутреннее сопротивление по всей видимости ослабевает, потому что изображе­ ния

человеческого уродства,

пошлости,

нелепости

из

трагических все чаще становятся комическими. Разоб­ лачительство не ограничивается человеком: карикатур­

ные серии Оноре Домье "Трагические физиономии"

(Physionomies tragiques, 1841), "Древняя история" (L'histoire апсiеппе, 1843) и Гюстава Доре "Подвиги Ге­ ракла" (Travaux d'Hercule, 1848) сделали навсегда не-

96

возможным серьезное восприятие греко-римских богов и героев.

всесокрушите­

лям. Неслыханная революционность Гойи (который при

дорванное

_ _ _ _ _----1

Скрытая ревОЛЮЦllЯ

Углубляющееся сомнение искусства

19 в.

в челове­

ке еще как-то уравновешивалось отдельными всплеска­

ми веры в его достоинство, пока наконец в "чистом виде­

нии" Сезанна изображаемый человек вообще в принципе не перестал быть духовно-нравственным, ответственным существом и сделался предметом безучастного оптичес­ кого наблюдения. В своих полотнах Сезанн смотрит на мир глазами полупроснувшегося человека, когда разум

еще дремлет и привычный мир предстает хаосом цвето­

вых пятен и неустоявшихся форм. Человеческое лицо и яблоко равны для такого взгляда по своей физиогноми­ ческой валентности, глаз художника живет отрешенной

жизнью, в которую нет доступа духу и душе. Культивируя

ту же непричастность к изображаемому и то же нежела­ ние вчувствоваться в него, Жорж Сёра

(1859-1891)

дела­

ет своих людей похожими на деревянных кукол, манеке­

нов и автоматов. Матисс придает людям не больше зна­

чения чем ковровому узору. Наконец кубисты

20

века

низводят человека до статуса конституируемой модели. Вместе с человеком затуманивается и связность

мира. Какими бы идеалами самовыражения, свободной фантазии, смелого искания ни прикрывался модернизм

20

века, в его основе действуют развязанные стихии ха­

оса, смерти и ада. "Близость к смерти здесь не трагич­

на, а инфернальна; она утверждает хаос и она тем ужас­

нее, что теперь уже нет ни одной сферы бытия, которая могла бы избежать этого вторжения разрушительных стихий ... В разных 'направлениях' современной живопи­

си выступает та или иная комбинация этих античелове­ ческих сил, причем, грубо говоря, в кубизме преоблада­ ет омертвение всего живого,

ненный хаос,

в экспрессионизме

в сюрреализме

-

-

ог­

холодный демонизм

ледяных глубин преисподнеЙ". Конечно, живописи Се­ вера Европы (Босх, Брейгель, Грюневальд) были давно

97

Авmоно.мuя цеJlовека

______

_ _ _ _ __

Утрата середины

Теперь становится почти безразлично, в какую сто­

знакомы картины ада и даже образ искаженного смер­

рону ведут отпадения от середины, потому что за невоз­

тью Христа, совершенно отсутствующий в восточнохри­

можностью возвратиться к ней поры вы ввысь, прочь от

стианском искусстве. Но, наклоняясь над пропастью,

"человеческого, слишком человеческого" к сверхчелове­

художники вплоть до

в. никогда не срывались до от­

ческому кончаются наоборот недочеловечеством и озве­

каза от человечности, который равносилен отказу от ис­

рением; порывы к будущему прочь от современности

кусства. "Большая часть новой живописи, особенно в

кончаются

20-е годы, фактически уже не искусство. Вместо него

вырваться за пределы обыденного рассудка, погрузить­

воцарились погоня за новизной во что бы то ни стало,

ся в бездны бессознательного кончаются господством

20

первобытным

примитивизмом;

попытки

выходки бездумного цинизма и сознательный блеф, хо­

разоблачительных схем мысли с их плоским рациона­

лодная

лизмом.

эксплуатация

рушения

всякого

искусства

порядка,

как средства для

безбрежное

раз­

корыстное

Близкую ему критику дегуманизации современного

бесстыдная

искусства и диагноз распадения человеческого образа

самореклама посредственности"1. История искусства

как такового Зедльмайр находит у русских философов

прослеживает прямой путь от Сезанна, не видящего че­

культуры В.И.Иванова и Н.А.Бердяева, а на Западе у Яс­

мошенничество

и

обман

обманувшихся,

ловека за потопом чистого цвета, к абстракционизму,

перса, Эрнста Юнгера, Ортеги-и-Гассета 1. К 20 веку ока­

превращающему живопись в пустой узор.

зывается в конец разбазарен капитал гуманистической традиции. Современный человек ставит художника в ту­ пик тем, что так мало может вдохновить его; а художник в

Автономия человека

свою очередь не находит в себе сил, чтобы преодолеть преображающей любовью неприязнь к несимпатичному

Утрата середины

-

вот образ, под которым Зедль­

предмету. Не случайно современному искусству так лег­

майр объединяет и упадочные явления искусства и те

ко дается образ демонического и одержимого человека,

бытийные сдвиги, симптомом которых выступают со­

так трудно

временная архитектура и живопись. О других явлениях

фатально, в принципе не удается святой и Богочеловек.

культуры автор сознательно умалчивает. Утрата сере­

Гораздо уютнее дух современности чувствует себя среди

дины происходит во многих смыслах. Искусства лиша­

внечеловеческой, бездуховной и особенно неорганичес­

ются своего объединяющего средоточия, каким некогда

кой стихии. На счет внечеловеческого пафоса последне­

-

правда великого

и человечного,

и совсем

была архитектура. Художество перестает быть необхо­

го века Зедльмайр относит с одной стороны успехи атом­

димым средним звеном между духовной и чувственной

ной и космической физики, с другой

возникновение

-

сферами, становится эксцентрическим. Вместе с ним

"рабочего", машинизированного человеческого типа с

современный человек лишается опоры в человеческой

доминирующими

природе как такой, которая всегда была общей мерой,

подчеркнутой

чертами

жесткости,

пунктуальности,

мобильности

расцвет

местом схождения всех вещей, связью между верхом и низом.

1

3едльмайра не обманул шутовской оптимизм восторженных

приветствий "новому искусству" у Ортеги. 1 Там же, с.

1зз.

99 98

4"

и

тоталитарных

I

______

Утрата середины

Автономия человека

_ _ _ _ __

распорядков жизни, настроения тотальной мобилизации

не душевнобольные, иначе они были бы неспособны к

(выражение

творчеству; скорее эпохи, подобно людям, тоже могут те­

Эрнста

Юнгера)

всех

наличных

сил

и

средств, притупление чувствительности и сострадатель­

рять душевное равновесие,

ности человеческого существа, неумение обращаться с органической и живой природой, ДЛЯ которой мир ма­

свой тон прежде всего то художественное выражение,

шины в лучшем случае отводит место в музее или запо­

и тогда они

которое чутко к ним.

Автономия искусств есть лишь симптом и символ

автономии человека. Впервые в

веднике.

Проблематичной оказывается не нравственность,

окрашивают в

18

веке человек отва­

жился открыто не признать над собой высшей личной

а онтология, первые основания бытия или вернее их

воли. Дело не просто в том что он отверг Бога; ясно вы­

отсутствие. "Этот пере нос центра тяжести человечес­

раженные, а больше бессознательные культы сохрани­

кого духа за пределы органики есть несомненно сдвиг

лись, будь то щемящее чувство благоговения перед

космического порядка,

Вселенной,

нарушение как в микрокосме

перед "природой",

перед Человечеством

человека, который теперь односторонне развивает те

или самозабвенное служение машине. Не стало Бога

свои духовные способности, которые под стать чертам

как высокого,

неорганического мира ... так и в макрокосмическом ба­

был бы связан любовью и советом. Прекратив непре­

лансе вследствие одностороннего сохранения и про­

станный

лиферации неорганического начала, которое воздей­

"вторым Я", человек перестал понимать и себя; а когда

ствует на все области жизни почти всегда за счет орга­

он упустил себя, не могло не нарушиться его отношение

нического,

Это

клюдям. Способностьлюбитьприродуикрасоту, может

нарушение ... лишь привходящим образом отдается на­

быть, не ослабла, но сентиментальность здесь стала

что

ведет

к

опустошению

жизни ...

но интимного друга,

с

которым

внутренний диалог со своим

человек

божественным

рушениями в социальной, экономической и культурной

опасно соседствовать с холодностью и даже жестокос­

областях'"

тью. А из-за того что прервались те единственные лич­

.

Никак нельзя утверждать, что научно-техническое

ные отношения, которые могли без остатка наполнить

конструирование в экономической и социальной сферах

смыслом существо, по-своему вмещающее весь мир, в

лишено творческих моментов, но это творчество отсека­

сознание

ет органически-жизненную сферу и все неохотнее согла­

не довольствуясь мимолетной преходящей данностью,

шается видеть в человеке нечто большее чем вещь среди

человек стал ценить прошлые и будущие времена, не­

вещей. Австрийскому культурологу удается подробная

здешние места, другие социальные условия больше чем

аналогия симптоматических аберраций современного

свои. Пантеизм и деизм

искусства с душевными

сокого и чистого бога, сторонившегося земных подо­

болезнями.

Экспрессионизм

прокралась

неудовлетворенность и,

18

никогда

века обещали уму очень вы­

сближается с депрессивными, футуризм с маниакально­

бий: антропоморфность из него изгонялась примерно

психотическими состояниями, кубизм и конструктивизм

так же как из архитектуры. Но тогда и в человеке не ос­

с утратой чувства реальности, сюрреализм с шизофре­

тавалось ничего похожего на Бога. Выпутываясь из ре­

нией. Конечно, предупреждает 3едльмайр, художники

лигиозных оков, уходя от разумной веры в боговопло­

-

щение, в Троицу, в девственное рождество, человек и 1

Ibid .• S. 163.

100

сам освобождался от божественного достоинства. У не-

101

I

______

Утрата середины

Автономия человека

_ _ _ _ __

го не было больше причин и оснований считаться подо­ ля на мысль о незримом. Похоже, дело было в другом,

бием и образом Творца.

Потом, запредельный бог деизма и пантеизма так

когда рядом со священными изображениями теснились

приподнят, что со временем все равно выходит из упо­

демоны, адские звери и химеры, проникая даже внутрь

требления за ненадобностью. Деизм и пантеизм

храма. Формы становятся нестойкими, расплываются,

-

шаг к

отставке Бога, и возможно, темный расчет на это руково­

фигуры на вращающемся колесе фортуны впервые в ис­

дил рвавшимися к свободе просвещенческими мыслите­

тории искусства, по наблюдению Зедльмайра, размеща­

лями. Так или иначе европейское человечество начинает

ются вниз головой, символизируя переменчивость ве­

со второй половины 18 века колоссальный исторический

щей. Главной темой изображения становятся Страшный

эксперимент. Оно посвящает свои силы и устремления

суд и его ужасы. Темная, как склеп, внутренность церкви

только себе, заполняя собой все области бытия, которые

усиливает чувство жути. Экспрессионисты открыли для

раньше с отрешенностью оставлялись божеству. Осязае­

себя позднероманское искусство, но Зедльмайр предла­

мым результатом было и планетарное распространение

гает говорить, что своим пристрастием к этому периоду

европейского духа, и прорыв в космос. Исход экспери­

они открыли свою внутреннюю сущность.

мента уже теперь, похоже, определился. "Поезд должен

был отправиться во Вселенную, но он идет в ничто"1. Чтобы осмыслить исключительность современной

Позднероманская сумеречность была преодолена готикой (которая называлась тогда "французской мане­

рой"), возникшей в конце той же первой половины

12 века.

эпохи, Зедльмайр сравнивает ее с тем, что было из наи­

Образы демонических существ были изгнаны из внутрен­

более близкого ей в прошлом. У новейшего искусства

них помещений храма; человеческие изображения стали

были предтечи. В конце романской эпохи (романики), около

1125,

возвышенно-реалистическими; вместо церквей-склепов

была краткая, уместившаяся в одно поколе­

с массивными стенами и гнетущими сводами поднялись

ние, фаза странной демонизации священных образов.

нефы многометровой высоты, на которой ажурные нер­

Портал "Страшный суд" Отенского собора, романская

вюры казались моделью платоновского неба; витражи

часть церкви св. Магдалины в Везле, романский портал в

превращали огромное внутреннее пространство в вол­

Муассаке, барельефы в Суйяке, скульптуры храма в Бо­

шебную обитель света; грозное колесо фортуны над вхо­

лье-сюр-Дордонь даже в сравнении с остальным доготи­

дом было переосмыслено в лучащийся символ Солнца

ческим

правды.

средневековым

искусством,

не

отличавшимся

Интеллектуалистская

философия

(Шартрская

особой правдой изображения человека, останавливают

школа) и мистическая теология (Бернар из Клерво) так

исследователя потусторонностью и мертвенностью об­

называемого французского ренессанса

разов святых.

враждовали между собой, были одинаково далеки от на­

Христос

иногда походит на азиатского

божка или деспота. Апокалиптические звери и ангелы де­

12

века, хотя и

строений страха и обреченной подвластности судьбе 1.

монически страшны. Далеко не все здесь можно объяс­

Однако в самом конце готики еще более неисто­

нить средневековой эстетикой, которая допускала край­

вый демонизм дал о себе знать у Иеронима Босха, пи-

ние искажения зримого, лишь бы хоть так навести зрите1 1

Ibid., S. 174.

Piscione Е. Bernardo di Chiaravalle е Tommaso d'Aquino di fronte

аl ргоЫета

dell'amore: Due posozioni antitetiche о complementa-

ri? - "Sapienza", vol, XXXVI, п. 4, Napoli, 1983, р. 405-414.

102 103 I

Автономия человека

______

_ _ _ _ __

Утрата середины

возможно в том, что он страдал той же болезнью, что и савшего между

1480 и 1516.

Ровесник Леонардо да Вин­

модернизм.

Еще одно явление, современное маньеризму, но,

чи,Босхсоздаетвпротивовесновомукосмическомуис­

кусству высокого

Ренессанса адский

мир,

имеющий

как считает Зедльмайр, независимое от него, переклика­

свою логику хаоса и населенный не просто уродливыми

ется с искусством

людьми и падшими ангелами, но большей частью не­

го образа в живописи Питера Брейгеля Старшего. Брей­

слыханными

20

века: это принижение человеческо­

и

гель смотрит на человека со стороны как на причудливую

прост­

странность, залетного инопланетянина, и человек пред­

ранств и развалин, освещенных не солнцем и луной, а

стает в беспощадном свете: мелким, испорченным, зло­

пожарами и странными заревами. Композиция босхов­

вредным,

ских картин тоже дезорганизована, изображаемое нес­

мир опять хаотичен и бессмыслен, обуян бесовщиной,

зловещими

изощренно

аппаратами

въедливыми

в

окружении

чудовищами

одичалых

придурковатым,

неуклюжим.

Человеческий

кладно, шатко, пустотело, призрачно. Как у Ван Эйка не­

одержим смертью. Замечательно внимание Брейгеля к

бо вдвинулось в земное бытие и освятило его собою, так

детям, безумцам, уродам, эпилептикам, слепым, к со­

у Босха ад, словно прорвав невидимые запруды, пропи­

стоянию опьянения, к поведению массы, к обезьянам,

тал все земное своей гнилостью. Божественному у Бос­

Т.е. к тем аномалиям и отклонениям сознания, которые

ха едва достает сил устоять перед напором ада, кото­

особенно интересуют современную психологию. Зато

рый достигает даже до Эдема, извращая его в рай слас­

при рода на картинах Брейгеля рядом со скверной чело­

толюбия. Конечно, разгул нечистых сил у Босха остается

века величественна и чиста. Этим, и еще явственным у

все же лишь искушением внутри христианского мирово­

него чувством стыда за человека и сочувствием к нему,

сприятия. Но Зедльмайр видит историческую законо­

Брейгель отличается от модернизма.

мерность в том, что Босх был извлечен из забвения в

Наконец, почти во всем английском искусстве, обо­

1920-е годы и признан одним из родоначальников сюр­

собляя его от искусства континентальной Европы, Зедль­ майр наблюдает бесстильность архитектуры, неумение

реализма.

Отдельные черты современного искусства рано

органически связать ее с другими искусствами (что вы­

мелькнули и в так называемом маньеризме, антиклас­

ражается в неразвитости потолочных фресок), отсутст­

сическом стиле

вие скульптуры и отсутствие такого портрета, который

1520-1590 годов.

Зедльмайр предлага­

ет осмысливать маньеризм и отслаивать его от парал­

идеализировал бы и возвышал человека, при том что

лельна существовавшего позднего Ренессанса исходя

Англия обладает большой и богатой литературой,

из маньеристского мирочувствия: это сомнение и отча­

он замечает здесь весь комплекс черт, ставших харак­

яние,

терными и для остальной Европы начала и середины

внутренний

раскол

и

страх,

завороженнасть

смертью. Классическая форма здесь каменеет, засты­

вает,

мертвеет;

верх берет вычурная надуманность.

19

-

Т.е.

века. Даже краткий анамнез такого рода позволяет гово­

Маньеризм тянется к холодным и неприступным мате­

рить, что болезнь искусства

риалам вроде хрусталя, предпочитает панцирь челове­

протяжении столетий, временами обостряясь, особенно

-

19-20

веков назревала на

лицу; он возвышен, загадочен, че­

после размежевания церковной и светской власти и по­

ресчур духовен и смертельно серьезен. Маньеризм то­

сле Реформации. "Существенно при этом заметить, что

ческому телу, маску

же

был

заново

открыт

в

1920-х,

и

причина

здесь

105 104 I

_____

Утрата середины Автономия

предтечи

современного

искусства

появляются

_ _ _ _ __

человека

внутри

тех направлений, которые стоят в духовной противопо­

мерно к тому же времени (к началу

ложности к Ренессансу. Часто высказываемое и несколь­

для

ко легкомысленное предположение, что беды

ве­

чувств, оголенной плоскостной архитектуры с бесстиль­

ков начались с Ренессанса, решительно опровергается

ными аппликациями, приниженного изображения чело­

внимательным наблюдением"1. Зародившееся в 18 веке

века (карикатуры Хогарта, сатиры Свифта), импрессио­

революционное искусство тоже противопоставляло себя

низма (Констебль, Тернер), спиритуализма и духовиде­

стилю барокко, который Зедльмайр считает прямым про­

ния (Джон Флаксман, Генри Фюссли, У.БлеЙк), новых

должением ренессансного стиля.

форм практического жизненного стиля вплоть до одежды

19

и

20

Европы

рассадником

18

века) сделал ась

сентиментальной

культуры

Все три сменявших друг друга стиля французского

и, наконец, философий пантеизма и деизма. "Как Фран­

18 века, а именно стиль регентства (1700-1725), рококо (1725-1750) и Людовика XVI (с 1750; вначале он называл­

ция для готики и Италия для Ренессанса-барокко, так Ан­

ся "стилем Помпадур") отказались от очень важной для

века"1. Но радикальные выводы из английских предпосы­

Ренессанса и барокко идеи "великого человека". Художе­

лок сделала опять же Франция, чья революционная гео­

ственная

метризованная архитектура была первым шагом всего

деятельность

переносит

свое

средоточие

из

храма и официальной королевской резиденции в относи­

глия явилась классической страной для всего начала

последующего художественного процесса.

Исходя из симптомов в области искусства Зедль­

тельно небольшие и интимные залы городского дворца и обращается

к

миниатюрным,

игровым

предметам

и

19

майр намечает фазы болезни современного человечест­

амурно-идиллическим темам. Вместо Геркулеса и Апол­

ва. Первая, острая фаза (1760-1830): застывание и без­

лона

жизненность форм, классицизм; геометризм и холодная

-

Венера и Амур, вместо палицы первого

-

выстру­

ганный из нее лук последнего как символ всей эпохи;

рассудочность; высокие эстетические и этические идеа­

вместо величия

миловидность (в портрете). Главными

лы рядом с неверием в человека; тягостный конфликт

достоинствами становятся приятность для глаза, рафи­

между могучим сверх-Я и разгулом иррациональных по­

нированность,

рывов. Символ периода

-

роскошь, чарующая фривольность, под

-

луна. Вторая, компенсирован­

которыми кроются меланхолия или холодный скепсис.

ная фаза

Начинающийся раскол человека на рассудок, рацио, с

шедшего на настоящее, с великого и мощного на малое и

одной стороны, и иррациональные влечения

близкое; приспособление к реальности; расцвет евро­

-

с другой,

(1830-1840):

переключение внимания с про­

дает о себе знать, возвещая будущую поляризацию ис­

пейского юмора, который где-то тайно соприкасается с

кусств, в таких чертах этого периода как сочетание край­

демонизмом (ОнореДомье, Карл Блехен), однако в своих

не рациональной архитектуры с крайне иррациональным

утрированных, карикатурных формах еще успевает "от­

орнаментом. Все вместе позволяет Зедльмайру гово­

реагировать" его. Третья, скрытая фаза

рить о скрытых симптомах будущего разлада начиная

жущееся возвращение к здоровью; оживление чувствен­

уже с

ности; снова краски, движение, пестрота; позитивное от­

1700

во Франции. Аналогичную роль прямого ба­

циллоносителя играет у автора и Англия, которая при-

ношение

к

текущему

революционным 1

годам

моменту раскола

(1840-1855): ка­

вместо

присущего

между чувством

поте-

Sed/mayr ... , S. 193. 1

Ibid., р. 197.

106 107 I

______

Четыре эпохи

Утрата середины

рянности И футуристической утопией; вера в прогресс, Т.е.

_ _ _ _ __

Четыре эпохи

в постепенное улучшение и оздоровление; лихора­

дочное дионисийство, за которым, правда, чудятся тре­

Переходя к прогнозу, Зедльмайр уточняет свое по­

вога и тоска, потому что вся эта подвижность лишь фасад

нятие антропологической катастрофы. Ликвидация архи­

тяжелого расстройства, вытесненного в бессознатель­

тектуры и вообще искусства лишь полбеды; гораздо хуже

ное. Четвертая фаза, новое обострение болезни (с

превращение человека в человекомашину, в анархичес­

но еще явственней с

1885,

до конца 1940-х): мир, люди,

кую нравственную развалину или в демоническое суще­

природа отчуждаются; воцаряются отчаяние и страх; ху­

ство. Точнее определить опасность мешаетуникальность

1900

дожественные формы снова леденеют и разлагаются:

сложившейся ситуации. Несмотря на все сказанное им в

пациент как бы уже не способен связно мыслить, он чув­

адрес искусства последних двух веков, историк искусст­

ствует себя во власти демонических сил; временная по­

ва не хочет признать пройденный лучшими художниками

теря речи (дадаизм); явное моторное возбуждение, спеш­

путь бессмысленным и пытается разглядеть в трагичес­

ка, гонка, желание постоянно менять свое состояние; ша­

ком опыте залог возможного обновления. Неразумно бы­

тания между усильной надеждой на будущее и крайней

ло бы сказать, что все в современности есть чистое зло и

безнадежностью. Первая фаза всего больше коснуласьАн­

что следует просто вернуться к старому гуманизму.

глии, Севера Германии, Америки, России; вторая наибо­

Даже отрицание духа может быть творческим ша­

лее явственно проявилась на Юге Германии и в Австрии;

гом духа, более высоким чем упрямое бесплодное эпи­

третья в Германии и Франции; в четвертой фазе Англия уже

гонство. И атеизм, говорит Зедльмайр, ссылаясь на рус­

не участвует (она начала революцию, но не приняла наибо­

ского философа Н.А.Бердяева, может идти от беспокой­

лее крайних выводов из нее); ведущими странами оказы­

ной любви к истине, а за бездушной уравниловкой может

ваются Франция, Америка, Германия, Россия. Замеча­

таиться заблудившаяся тоска по всеобщему братству.

тельна роль Испании, которая дает вождей трем револю­

Многое, что тревожит гуманиста в современном искусст­

ционным движениям в живописи (Гойя, Пикассо, Дали).

ве, продиктовано стремлением художника к чистоте, яс­

Зедльмайр заключает свой анализ: "Сколь бы по­

ности, к первозданности и к избавлению. Адские веща­

дозрительным ни казалось объявление своего собствен­

ния, которыми часто одержим современный художник,

ного времени поворотным пунктом мировой истории, мы

выдают в нем тревогу за Бога или человека. Бегство ис­

все же не можем избавиться от впечатления, что после

кусства в мир сновидений и бессознательности заводит в

1920 сложил ась не имеющая аналогий экстремальная

тупик, но все равно в его основе лежит более глубокое

ситуация, за пределами которой едва ли можно ожидать

понимание сущности искусства чем это доступно ремес­

чего-либо кроме тотальной катастрофы

ленникам и наивным реалистам.

- или начала воз­

рождения. Положение похоже не на один из тех много­

Нельзя просто сторониться новшеств, тем более

численных кризисов, мучительное сознание которых са­

что добрые старые времена, к которым хочется носталь­

мо относится к типическим

признакам

переживаемого

времени, а на кризис человека как такового" 1 .

гически вернуться, тоже таили в себе, как выявляется те­ перь, дозу яда и заразы. Единственно верной политикой Зедльмайр называет "живой консерватизм" В.С.Соловь­

1

Ibid., р. 204.

108

ева, звавшего и верить в богочеловечество, и не сторо-

109

Четыре эпохи

_____

_ _ _ _ __

Утрата середины

академическое бездушие, закоснелость ложно понятой ниться водоворота истории. "Будущую награду ... требу­

традиции. 3едльмайр предостерегает от гальванизации

ется заслужить настоящим усилием и самоотверженным

отживших художественных форм. Нигилизм в искусстве,

подвигом ... Дело одно: идти вперед, взяв на себя всю тя­

напоминает он,

жесть старины ... Наша святыня могущественнее Троян­

гаться только на чисто эстетические критерии. Есть про­

ской, и путь наш с нею дальше Италии и всего земного

фессионально безупречное искусство, которое унижает и

мира. Спасающий спасется. Вот тайна прогресса

-

дру­

гой нет и не будет" 1 .

почти

невозможно

выявить,

искусство, оно с внимательной точки зрения историка

пола­

оглупляет человека. 3едльмайр вспоминает тут слова ав­

стрийского писателя Адальберта Штифтера

Как ни отпугивает традиционалиста современное

если

(1805-1868) - это

о том, что единственный смертный грех художника

искажение изначального богоподобия человеческой ду­

делает больше для спасения вечных прообразов, чем

ши. Падение искусства можно измерить лишь степенью

можно увидеть с первого взгляда. Да, оно отказалось от

его безразличия к человеку. Искусство

изображения внешнего облика вещей, но ведь подража­

ло вершин тогда, когда ему удавалось, не закрывая глаза

ние видимой природе хотя и не противопоказано искус­

на новооткрывшийся материк неорганических, внечело­

ству, не обязательно для него; когда художник задумыва­

веческих сил, противопоставлять ему в обновленных фор­

19 и 20 вв.

достига­

ется о сверхчувственном или погружается в мир снови­

мах безущербную идею человека. Величайшие художники

дений, верность обыденной реальности ему не нужна.

современности не отмахивались от ужасов и пророческих

Искусство

видений, но они умели хранить мужество на грани отчая­

19

и

20

веков сделало очень много для созда­

ния новых изобразительных средств, отвечающих небы­

ния. Таковы Домье, Ван Гог. Искусство

валым условиям эпохи. Можно ТОЛЬКО удивляться нравст­

ло всего ниже, когда увлекалось новым из чистого любо­

венному подвигу немногих великих художников, которым

пытства. Так К.Д.Фридрих и У.Тернер принадлежали к од­

19 - 20 веков

пада­

вопреки окружающему их недопониманию и подозрению

ному поколению и оба тяготели к изображению стихий,

достает сил не подчиняться черствой прозе века и про­

земли, воздуха, моря в их космичности; однако у Фридри­

должать работу над мертвенной, хаотической, непривле­

ха стихии всегда уравновешены продуманным присутст­

кательной данностью, поднимая ее в сферу жизни, упо­

вием человека, а искусству Тернера, несмотря на его

рядоченного строя, красоты или светлого юмора. Только

большую виртуозность, недостает этого необходимого

и

противовеса, оно часто служит любопытству, лишается

ужасного в художественности и будет требовать, чтобы

существа и разлетается театральным фейерверком. При­

искусство обязательно украшало, а то и приукрашивало

меров человеческого равнодушия и отвлеченной чувст­

бездуховную реальность. Из той несомненной истины,

венности у художников, сочетающих изысканный фор­

пошлый

ум

откажет

изображению

отвратительного

что искусство живет красотой, еще не следует, что оно

мальный вкус с зловещими и болезненными темами,

должно заняться ремесленным изготовлением красоты.

3едльмайр насчитывает много в новейшем искусстве.

Нужно помнить и о второй опасности, помимо раз­

Внечеловеческие увлечения тем опаснее, чем отточеннее

рушительно-демонических веяний. На другом их полюсе

техника мастера. Но с другой стороны, как сказано, искус­ ству грозит стерильность, условная академическая кра­

1

Ibid., р. 210. Спасающий спасется - формула Владимира Со­

сивость, в которой умирает художество.

ловьева из статьи "Тайна прогресса".

111 110 ,

_____

Утрата середины

Четыре эпохи

Собственно говоря, утратившее творческий

_ _ _ _ __

им­

намного обширнее церковной постройки и ставит перед

пульс академическое ремесленничество и провоцирует

искусством более разносторонние задачи, тогда как на

модернистские эксперименты. Тогда даже крайние на­

Западе все возникающее вне храма, в пфальцах и епис­

правления модернизма ощущают свою правоту на фоне

копских резиденциях лишь фрагмент или рефлекс цер­

провала попыток консервировать старые нравственно­

ковного искусства. Впрочем, одинаково в христианском

эстетические идеалы. Пресная безвкусица надсадного

и светском искусстве исключительный предмет изобра­

гуманизма неизбежно вызывает в ответ стремление ро­

жения

мантизировать напряженную остроту, глубину, страст­

ные образы как бы освящены и своими чувственными

ное могущество зла, в котором начинают искать антипод

формами, по принципу "неподобного подобия", переда­

-

надмирное; строения и живописно-скульптур­

и противоядие против пошлости. Темные порывы и демо­

ют опыт чего-то такого, что по существу выходит за пре­

ническая энергия, это Зедльмайр признает, ссылаясь на

делы всякого опыта. "Человек и природа, так сказать,

Н.А.Бердяева, заманчивее худосочного добра. Неверно,

приподнимаются

что новые направления в искусстве автоматически идут к

Законы художественного изображения вытекают из это­

до таинственности

запредельного".

придаю­

го первопринципа. Во всем господствует плоскость, да­

щий творческое горение и религиозным художникам.

же в архитектуре и в рельефной скульптуре, которые как

Лучшее из современного искусства в хорошем смысле

бы окутаны в оболочку, в панцирь. Отсутствует стремле­

новому религиозному синтезу; но они стимул,

авангардно на фоне школ, пропагандирующих банальное

ние к изучению натуры; нет полной скульптуры (только

подобие искусства. Это

рельефная), в живописи нет теней, нет изображения

- серьезная легитимация модер­

действительных

низма.

Выходя в

историософскую перспективу,

Зедль­

майр разбивает всю историю христианского мира на че­

перспективы.

пространственных соотношений,

Как

говорит

Зедльмайр,

ссылаясь

нет на

И.Грабаря, по существу и на Западе и на Востоке, не­

тыре отрезка и подчеркивает, в сравнении с предыдущи­

смотря на заметные различия, изобразительное искус­

ми эпохами и с другими

ство не отходит от постулатов плотиновской эстетики

мировыми

культурами,

ради­

(3

кальную новизну современности.

ство

век), принятых в константиновскую эпоху

(4 век)

церков­

Первая эпоха: предроманское и романское искус­

ным искусством. Тут произошло то же, что в христиан­

посвящают свое служение Богу-Все­

ской философии, которая вплоть до возрождения арис­

(550-1150)

держителю; всепоглощающая задача художества

-

храм

тотелизма в

12

веке стояла на неоплатонической осно­

как синтез искусств. Между прочим, уже на этой стадии

ве.

романское искусство расходится с восточнохристиан­

отличающие его от старохристианского и византийско­

cko-византиЙским. На Западе светский полюс искусст­

го. Купол вырастает в башню, делающую церковное зда­

ва, искусство дворца, до известной степени поглощает­

ние чем-то вроде божественной крепости, и со стен уби­

Постепенно

западный

храм

приобретает черты,

ся храмом (так, двойные хоры в немецких церквях этого

рается мозаика, т.е.

периода олицетворяют в себе оба начала власти, цер­

массивной, мощной, как в постройках архаических куль­

элемент света.

Стена делается

ковное и княжеское). В Византии церковь и император­

тур. Внутренние помещения темнеют, важную роль иг­

ский дворец противостоят друг другу как две внутренне

рают подземные склепы. Бог изображается на Западе,

равноценные художественные задачи,

как и на Востоке, обычно в своей отеческой ипостаси,

112

I

причем дворец

113

_ _ _ _ _ Утрата

середины Четыре :mохu

Христос

-

_ _ _ _ _--1

в виде царя и вседержителя, но на Западе

больше подчеркивают грозность божества, а в конце

иванию их в современность так, как если бы они присут­

описываемого

примешиваются

ствовали здесь и теперь, в этом мире. На вершине этого

прямо демонические черты (как об этом подробнее го­

движения Ван Эйк стремится передать действительность

ворилось выше). Подобное проникновение демоничес­

с зеркальной правдивостью. Потом искусство еще тес­

ких и хтонических фигур (из тематики апокалипсиса, па­

нее приблизит к человеку божественное лицо, изображая

периода

в его образ

дения ангелов, битвы небесных воинств и Страшного

Богочеловека в час унижения и муки, когда на передний

суда) вплоть до капителей нефа, не говоря уже о порта­

план выступает его человеческая природа. Евангельские

лах храмов, было бы немыслимо в восточнохристиан­

сцены выносятся прямо в окружающую повседневность,

ском ареале. Истоки отличительных черт западного ис­

на улицы и в дома средневекового города. Перед искус­

кусства, в одной стороны, в живучести его древнегер­

ством открывается тем самым

манских корней, а с другой

блюдения. С возрастанием достоинства человека, с но­

-

в его типологическом

сходстве с древневосточным искусством.

Вторая эпоха: искусство готики

(1140-1470),

громадное поле для на­

вообретенной способностью искусства не только возвы­

стоя­

шать дух,

но

и

радовать

глаз,

возвышается

второй,

щее под знаком Богочеловека. Для нового благочестия,

мирской полюс дворцового и городского искусства, за­

проповедником которого был Бернар Клервоский, Бог

нятого, подобно романам той эпохи, чисто светской те­

приближается к миру в образе вочеловечившегося Спа­

матикой.

сителя; любящая связь его с человеком определяет со­

Третья эпоха: Ренессанс и барокко

(1470-1760),

бою все. Храм, уподобляясь небесному своду, озаряется

время Богочеловека и "божественного" человека. В дво­

светом, украшается золотом и драгоценными камнями,

якой человеческой природе подчеркивается почти ис­

наполняется звучанием органа; Христос чаще изобража­

ключительно его высокая сторона; он не просто образ

ется как человек, что подчеркивают льнущие к нему Бого­

Божий, но отсвет его славы, а в своей творческой спо­

матерь и святые. Натура признается достойным внима­

собности

ния предметом, человек реалистически изображается в

достоинств, святой и

живописи и возродившейся пластике; наконец, отправ­

в известном смысле ступенью от человека к Богу. Чело­

-

его точное подобие. Человек божественных

-

в ином смысле

-

государь служат

ляясь от орнамента, к которому вернулись живые натура­

веческое тело просветляется и преображается так, как

листические черты, начинается изучение природы и ан­

это было бы невозможно вне веры в воскресение плоти.

тичности. В живописи Джотто

Совершенство тела принимается за образ духовного

ния

совершенства, нагота

- событии мирового значе­ - тела благодаря светотени обретают объемность, пространство - естественную глубину; вскоре после

-

за образ чистоты и правдивости.

В Христе видят прежде всего Воскресшего, сверхчело­

Джотто приходит перспектива, размещая вещи на карти­

вечески прекрасного победителя над смертью, в теле­

не так, как их видит человеческий глаз. Картина, синтези­

сном отношении атлета; даже в его смерти и мучениче­

руя в себе живопись, пластику и архитектуру, становится

стве просвечивает всепобеждающая энергия. Земля и

микрокосмом и скоро примет на себя функции собора.

небо сплетаются, и зримое выражение тому

От воплощения священной истории и святых в реалисти­

ная фреска, переживающая именно между

ческих чувственных образах живопись переходит к встра-

величайший

расцвет.

чувство теперь

-

Господствующее

- потолоч­ 1470 и 1760

религиозное

триумф, и это отражается в новых кано-

114 115

_____

Четыре эпохи

Утрата середины

нах церковной архитектуры (подобие триумфальной ар­

_ _ _ _ __

чувствие был трагический мир Микеланджело, манье­

ки на фасаде, триумфальные троичные и богородичные

риз м с его настроениями сомнения и тоски и протестан­

колонны, сияющие купола, в которых, поднимаясь к бо­

тизм, по религиозным соображениям не принимающий

жественной славе, земное пространство как бы без рез­

идею героя: в протестантизме продолжает жить средне­

кой границы переходит в пространства неземных све­

вековый образ маленького бедствующего человека, се­

тов). Вознесения и апофеозы, центральная тема ренес­

куляризованный впоследствии до образа рядового обы­

сансной

живописи,

вателя и прозаической природы, которые и стали в со­

господствуют в потолочной фреске. "Во всем этом про­

временном мире безусловно преобладающим объектом

является не столько оязычивание христианства, сколько

изображения.

христианизация

античности"1.

неповторимый синтез между барочной и позднесредне­

Правда, рядом с церковью теперь возвышается дворец

вековой картинами мира. Человек на всех ступенях сво­

великого человека

его смертного бытия, от нищего до царя и первосвящен­

и

всей

барочной

высокой

религиозной

языческой

со своей

иконологией,

со

своим

культом, в котором можно различить два ведущих обра­

ника,

за

шенным.

-

Геракла и сияющего Гелиоса. В залитой светом ар­

В творчестве

Рембрандта достигается

предстает тут одновременно

и

низким

Неповторимость единой эпохи

и

возвы­

Ренессанса­

хитектуре Версаля этот культ достигает своей вершины.

барокко заключается в недоступном для романтики и

Однако в барокко церковная и светская сферы посте­

готики и исчезающем впоследствии союзе христианст­

пенно сближаются вплоть до смешения. Под знаком че­

ва с жизненной органикой. В этом отношении Ренессанс

ловека-героя осваивается Вселенная, коль скоро чело­

и барокко, по 3едльмайру, оказываются, наряду с гре­

веческий микрокосм пребывает в симпатической связи

ческой

с макрокосмом природы, начиная от звезд и кончая ис­

другом аспекте этот третий европейский период близок

торическим и мифологическим миром. Уровни плавно

своим антропоцентризмом не только к классической ан­

переходят друг в друга; в чувственном просвечивает ду­

тичности, но и к готике. Человеческие образы высокого

античностью,

вершиной

мировой

истории.

В

ховное, всё как бы едино по своей субстанции. Худож­

Ренессанса через Мазаччо и Джотто восходят к скульп­

ник тоже обожествляется в своей творческой способно­

турным образам "воскресшей жизни" на классических

сти; Леонардо да Винчи полагает начало типу универ­

готических соборах

сального человека,

ческий образ в протестантской нидерландской живопи­

последним

воплощением

которого

века. Со своей стороны, челове­

был Гёте. Внутреннее состояние человека теперь пла­

си

менно, страстно, энтузиастично; отношение к нему оп­

"в яслях и на кресте"

тимистично.

готики, а протестантская церковная архитектура имеет

"В основании этого мирочувствия лежит

16

и

13

17

веков уходит своими корнями в сниженный

-

-

богочеловеческий образ ранней

чуть ли не дерзкий расчет на благость, милосердие и

прообразом храмы нищенствующих орденов

миротворящую силу Бога. Мир по существу уже спасен

противников готического собора. Ренессанс вырастает

и возвышен до преображенного состояния Христом и

в недрах готики, готика кончается с Ренессансом и ба­

его Воскресением, зло уже потеснено, обессилено, об­

рокко. Позднему немецкому барокко (Бальтазар Ной­

ращено в ускользающую тень". Реакцией на такое М'иро-

века,

13

ман) удается органически сплавить готику с Ренессан­ сом. Наоборот, органическое слияние романики с Ре­

1

Там же, с.

] ]6

226.

нессансом-барокко немыслимо.

]]7 I

Четыре эпохи

_ _ _ _ _ Утрата

_ _ _ _ __

середины

хетипам; готика опускается к земной действительности; Четвертая эпоха: "модерн" в смысле нового искус­

ства (с

1760

до сего дня)1, время "автономного челове­

Ренессанс и барокко развивают все более синтетические и богатые формы; с конца

18 века дух движется скачками­

ка", стоящее под знаком пропасти между Богом и челове­

к максималистским крайностям и от них снова к более

ком и замены троичного христианского божества новыми

умеренным позициям. Символ романской эпохи

богами и божками (Природа, Разум, Искусство, Машина

шой круг религиозной идеи, целиком включающий в себя

-

боль­

и наконец Хаос в религиях атеизма, антитеизма и ниги­

малый круг светской сферы; символ готики

лизма). За счет прежней пластики снова развертывается

торого частично выступает, разрастаясь, круг меньшего

-

круг, из ко­

плоскость, протяженность (перрон как основная архитек­

радиуса; символ барокко

-

турная форма), пространственность, хотя, в отличие от

символ современности

гипербола, разлетающаяся от

доготического романского искусства, плоскостность оз­

обоих прежних центров до бесконечности в противопо­

-

овал с его двумя центрами;

начает теперь вытеснение человеческого элемента, ог­

ложных направлениях к двум взаимоисключающим пре­

раничение свободной человеческой чувственности уже

делам высшей рациональности и крайнего иррациона­

не в пользу надмирного, в которое теперь нет веры, а в

лизма.

пользу стихийного и механического. Это трансцензус че­

Четвертую из вышеописанных эпох Зедльмайр чуть

ли не готов был бы считать по Шпенглеру фазой старения

ловеческой сферы, но не ввысь, а вниз. Иератическое романское искусство смотрит на ве­

и смерти, если бы не две небывалые черты, исключаю­

щи "надмирным оком", и ему грозит оцепенение, подоб­

щие ее из всякой исторической типологии. Чуждое дру­

но тому как монотонная молитва может превратиться в

гим

бессмысленное бормотание. Готика и Ренессанс-барок­

столь

культурам же

вытеснение

неслыханное

человеческого

планетарное

элемента

и

распространение

ко живут всеми своими чувствами, совокупно участвую­

культуры Запада заставляют исследователя

щими в постижении возвышенной реальности. Совре­

современность как поворотный пункт во всей мировой

менное искусство дробит чувственное восприятие, при­

истории.

чем

его

взор

то

напряженно-трезвен,

то

в

Европа прошла в свою первую эпоху обычную ста­

му­

дию теоцентрических культур, приобрела в эпохи готики,

туманится

полусонном забытьи. Опасность иератических эпох

-

понимать

кра­

Ренессанса и барокко черты антропотропных культур (та­

сивость, игрушечность, фотографичность в изображении

ких, как древнегреческая и китайская), но ее последнюю

человеческого тела, а также сухость, доктринерство, ис­

дегуманизирующую ступень сравнить не с чем. Техниче­

тонченность; опасность антропоморфной эпохи Ренес­

ское объединение планеты столь же уникально. Причем

мифицированность, схематизм; опасность готики

-

погоня за правдоподобием (иллюзио­

"все говорит за то, что выйти вспять из этого состояния

низм), смешение искусства с наукой, виртуозность и ака­

уже невозможно, что техника с ее космогоническими по­

демизм;

следствиями не уйдет со сцены даже в случае если по­

санса-барокко

-

опасность

модерна

бесчеловечность.

Романское искусство движется как бы возвращаясь к ар-

гибнет сама Европа. Это однако означает, что с приходом западной культуры кончается мировая эпоха отдельных

1

Т.е. включая постмодерн. О постмодерне как радикальной ре­

ставрации модерна см.: С. 3енкин. Культурология префиксов.

Новое литературное обозрение,

16, 1995,

с.

-

цивилизаций

и

среди

страшных кризисов

начинается

эпоха планетарного единства, структуру и характер кото-

47-53.

119 118

_____

Утрата середины

Четыре эпохи

_ _ _ _ __

рой совершенно невозможно предугадать. На западной культуре сизначально присущим ей невероятным дина­

майр, относятся не к отдаленному будущему, а уже сей­

мизмом, по-видимому, лежит задача подготовить этот

час полновесно присутствуют в мире.

переход. Запад, возможно, последняя высокая культура

Прогнозировать что бы то ни было с помощью исто­

старого типа, а с другой стороны, в своей последней уни­

рических параллелей, подчеркивает Зедльмайр, невоз­

кальной фазе она приоткрывает перспективу какой-то но­

можно за отсутствием таковых. Сопоставления сами по

вой культуры, когда всё частное и отдельное будет пере­

себе способны разве что навести на мысль, что распад

крыто всемирным образованием неопределенного и нео­

искусств

пределимаго характера; в этом смысле можно говорить о

оледенение и хаос зашли так далеко, что баланс между

и

гипертрофия

внехудожественного

начала,

каком-то новом начале"1. В самом деле, эпохе высоких

разрушительными и целительными силами невосстано­

культур предшествовала эпоха первобытных, простран­

вим. Нужна имманентная оценка ситуации. Непохоже, что

ственно ограниченных, племенных; не исключено, что че­

в области искусств в ближайшее время можно ждать су­

ловеческая история движется путем сплочения все более

щественных перемен. Ожидать ренессанса церкви, цер­

обширных культурных общностей, вплоть до всемирной. Дегуманизация, взятая сама по себе, есть возврат к первобытному состоянию человекообразных существ,

ковной архитектуры и религиозного искусства тоже не

только уже в условиях необратимого хаоса. Если этому

часть строительной деятельности из сферы искусства, в

ничто не помешает, можно будет считать, что человече­

некотором смысле высвободило место для архитектуры

ство примерно до

1760 прошло высшую точку своего

раз­

приходится. И все-таки само превращение архитектуры в

инженерное конструирование, выведя преобладающую

церкви, гробницы и памятника. "Это означает, что искус­

вития и ныне разрушается как таковое. Однако при нали­

ство

чии сознательных усилий первая поверхностная, техни­

в узкую область сакрального, как некогда в начале вели­

-

если оно еще к тому способно

-

снова может уйти

ческая унификация нашей планеты может перерасти во

ких культур. Техническое унифицирование тем самым,

внутреннюю, духовную реинтеграцию человечества, воз­

по-видимому, предоставляет искусству шанс как раз та­

вратившегося к своей середине. Эту возможность, гово­

кого ограничения, которое может вернуть ему необходи­

рит Зедльмайр, предвидел в своей метафизике истории В.С.Соловьев, писавший, что каждый раз перед прихо­

мую внутреннюю сосредоточенность"1.

дом великого нового появляется его искаженный образ:

перспективоЙ. Пока единственной сферой, где хотя бы

перед возникновением человека

-

обезьяна; перед от­

Это однако кажется Зедльмайру слишком далекой отчасти произошло первое улучшение после начавшего­

кровением Богочеловека - его карикатура, эллинистиче­

ся в

ский человекобог; перед вторым пришествием - "обезь­ яна Христова", Антихрист. Явление машины как символа

памятников. Подобный симптом важнее, чем может по­

внешнего господства над миром тоже может быть прелю­

те мертвых

дией теургического и вместе органического овладения мировой реальностью. Обе возможности, пишет Зедль-

умершим нет уважения к человеку. На этой первооснове,

19

веке упадка, представляет искусство могильных

казаться. "Ведь всякая культура буквально стоит на куль­

-

наравне с культом земли; без уважения к

на этом внутреннем базальте религиозности и держатся все более высокие и светлые религии, и когда они слиш-

1

Sed/mayr . .. , р. 235-236. 1

Ibid., р. 241.

120

I

121

Четыре :mохu

_ _ _ _-

_ _ _ _ __

Утрата середины

где они выпали, ком отрываются от этой своей основы, им грозит истон­

почв

читься до спиритуализма".

и пополняли запасы подземных вод.

Мечта инженеров американской Службы консервации

-

ландшафт, густо усеянный лесками, кустарником,

В области материальной культуры поворота к луч­

живыми изгородями, мелкими водоемами, прудами, с

шему можно ожидать от осознания человеком того, что

небольшими лесопильняМИ и ветряными двигателями, с

определенные формы его мысли и действия разруши­

использованием всех хозяйственных возможностей зем­

тельны и ведут к опустошению земли в буквальном смыс­

ли,

ле слова. Сама земля опровергает неорганическую, ме­ ханически-техническую

ментальность.

Есть

признаки,

что началось медленное и трудное возвращение к нор­

-

словом, цитирует Зедльмайр немецкого сельскохо­

зяйственного специалиста А.ЗеЙферта, "настоящий ста­ роевропейский ландшафт, который мы сейчас пока про­

должаем разрушать, потому что еще не избавились от

ды выветривание и смывание сплошь распаханных пло­

механистического духа 19 века"1. Таким образом, сама жизнь может вызвать добрые перемены в обращении с

дородных земель в США достигло катастрофических раз­

землей.

мальному положению вещей. После того как в 1930-е го­

меров,

американская

администрация

под

напором

крайней необходимости приняла меры, в которых евро­

Какая-то надежда на самоисцеление есть и в обла-

сти духа. Обнадеживает в частности то, что сейчас реже

пейские наблюдатели усматривают возрождение сред­

слышатся призывы к разнообразным видам "освобожде­

невекового подхода к земле и благотворный при мер для

ния". Даже некоторые авангардисты начинают догады­

европейцев, еще зачумленных техническими завоевани­

ваться, что искусству доступны более высокая строгость,

ями

точность и объективность мысли чем научно-техническо­

19 века.

Среди центральноевропейских стран, по на­

блюдениям Зедльмайра, только Австрия благодаря уп­

му рационализму. Впрочем, Зедльмайр не скрывает, что

рямству и отсталости своих крестьян устояла против "да­

футурология интересует его лишь постольку, поскольку

века и сберегла

прогноз способен пробудить духовные силы людей. Про­

свои земельные угодья: все полевые тропы, ручьи, межи

гноз облегчает спасительное понимание того, что авто­

ров" сельскохозяйственной науки

19

сохранены и обсажены плотными рядами деревьев и кус­ тарников, а участки, оберегаемые этими естественными

номный человек, как автономная архитектура, автоном­ ная живопись, автономное искусство, автономное госу­

оградами, обрабатываются с традиционной тщательнос­

дарство были

тью. В США перестали срывать неровности почвы; избе­

теперь уже досмотрен до конца и должен уступить место

роковым

губительным сном,

который

гают при планировке участков прямых углов; в холмистой

более светлой и более достойной человека мечте.

местности располагают поля террасами; вернулись к че­

В сфере коллективной психологии оздоровление

респолосице, стараясь высевать узкими лентами рядом

начнется, когда тоска, меланхолия и отчуждение уступят

друг с другом по возможности разные культуры; закла­

дываютживые изгороди и рощи посреди полей; подсева­ ют по углам поля просо, сорго и подсолнечник для птиц и

дичи; разводят бобра, чтобы он строил бесплатные пло­

место более бодрому и светлому состоянию души. Угрю­ мость, пессимизм, подавленность стали преобладать в психологии масс сравнительно недавно, в эпоху Просве­ щения, и они могут снова смениться всплеском бодрос-

тины; перегораживают овраги и пускают в образовавши­

еся водоемы рыбу; ставят земляные дамбы в местах ес­

1 Там же, с.

245.

тественных стоков, чтобы дождь и снег оставались там,

123 122

I

- -_ _ _

Утрата середины

Четыре :эпохи

_ _ _ _ __

ти, светлой легкости, взаимного доверия. Для этого, ду­

"сложился целый новый тип страдающего художника",

мает Зедльмайр, не требуется даже особых внешних обстоятельств, потому что чистая радость имеет внут­

одинокого, ищущего, отчаивающегося художника, стоя­

ренние истоки. Во все исторические времена, когда этой

щего на грани безумия. Художники

радости удавалось потеснить пугающие видения ада, ее

глубокие натуры, часто несут в себе черты жертвы и

спутником был освобождающий юмор, как бы воссоеди­ нявший землю с небом. Даже слабая его примесь в но­

жертвенности. От Гёльдерлина, Гойи, Фридриха, Рунге,

вом искусстве, как например иногда у художника-абст­

был художником) и Достоевского до Ван Гога, Стринд­

какие раньше являлись самое большее единицами,

19

-

века, великие и

Клейста через Домье, Штифтера, Ницше (который тоже

ракциониста Пауля Клее, пересиливает нечеловеческие

берга (с его возгласом: "Досадно за человека!"), Тракля

и мрачные черты. "И в этом свете полны обещанием бу­

проходит единая

дущего те неприметные прибежища искусства и чело­

эпохой. Все они страдают от того, что Бог отдалился или

вечности, где под ледяными глыбами эпохи с ее страха­

"умер", а человек унижен. И всего больше страдает от

ми и ТОСКОй пережила зиму и дала ростки подлинная ра­

этого Запад. Поэтому здесь есть духовная надежда.

дость.

А

ее

питательная

почва

-

сознание

вызванного

Приходят в отчаяние только способные благого­

нашей

сотворенности" .

солидарность страдания,

веть и любить. Для них отчаяние может стать той мертвой

Гуманность не сохранить без веры в то, что человек

точкой, через которую ведет путь к новой полноте бытия.

потенциально есть образ Божий и стоит в середине ми­

Только таким кризисным путем Европа может вернуть се­

ропорядка, пусть хрупкого и уже полураспавшегося. Так

бе свое место в мире. Есть люди, цитирует Зедльмайр

или иначе, восстановление миропорядка может исходить

Христиана Моргенштерна, которым нужны катастрофы.

только от его средоточия, человеческой личности. "Не

Как знать, не нужны ли они и народам, и культурам. "Что

надо терять веру в то, что и отдельный человек, выздо­

касается искусства, то, пожалуй, на первых порах, а то и

равливая сам, способен помочь выздоровлению целого.

еще долгое время нечего будет поставить в опустевший

Ведь существует такая вещь как солидарность в страда­ нии. Да и недуг целого начинается прежде всего с распа­

центр. Тогда должно по крайней мере оставаться созна­

ние, что в утраченной середине стоит незанятый трон"1.

да отдельных клеток. Он будет преодолен только усилия­

После этого изложения, в котором мы как можно

ми людей, которые в себе решительно преодолеют все­

вернее следовали за мыслью Зедльмайра, может быть

общий разлад и духовно обновятся". Обновление есть

уместно сказать несколько слов о нашем отношении к не­

возвращение к истокам и началам, и к обновлению стре­

му. В эклектическую систему Зедльмайра, помимо про­

мятся ТОлько там, где болезненно чувствуют искажение

фессионального усвоения и критического развития тра­

человеческого образа, стыдятся этого, страдают, дохо­

диции Г. Вёльфлина (идея художественного ядра произ­

дят до грани отчаяния. Страдание таинственными путями

ведения),

высвобождает целительные силы, и где больше страда­

искусствоведческой школы его учителей М. Дворжака

ния, там больше и надежды.

Среди страдальцев, всего мучительнее пережи­

А.

Ригля

(теория

художественной

воли),

(история искусства как история духа), Ю. Шлоссера (ин­ терпретация художественного произведения как искус-

вавших распад человека и его мира, Зедльмайр встреча­

ет величайших художников 19 и 20 веков. В это время

1

Ibid.,

р.

251.

124

125

I

I

______

Утрата середины

ство), входят элементы философии жизни, экзистенциа­ лизма, эстетики Бенедетто Кроче, гештальтпсихологии,

структурализма, религиозно-философского мистицизма (Ф. Баадер). Для 3едльмайра характерно обильное, ино­

гда адаптирующее цитирование обширного круга лите­ ратуры от средневековой схоластики до современной те­

ории музыки. Особенно часто он обращается к русской эти ко-философской

И

эстетической

мысли

(Достоев­

ский, Вл.Соловьев, Вяч. И. Иванов,Вл. Вейдле, М.В.Ал­ патов). В своих концепциях духовно-космического сдви­ га, вытеснения органики инженерией, стилевого хаоса в

искусстве, в оценке творчества Пикассо, в пони мании машины как обращенного к человеческому духу вызова, в ожидании второй, органической фазы планетарной тех­

ники 3едльмайр обнаруживает далеко идущую близость к Н.А. Бердяеву. Философия искусства 3едльмайра сви­ детельствует о внутреннем кризисе искусствознания как

автономной науки. Наследник всего методологического инструментария,

возникновения

накопленного за столетие со времени

всеобщей

науки

об

искусстве,

Ганс

3едльмайр дает ясно видеть неизбежную зависимость всякой теории художественного творчества от фунда­

ментальной философии.

Конец или начало?

Константен характерным образом мало уточняет состав угрозы. Это не лишает его опасения реальнных оснований, а его напоминание Тема опасности нынешнего момента укоренилась в

общественном мнении конца

20

века, От частого повто­

рения ее острота притупляется, Растущая угроза стано­

вится привычной чертой окружающего мира, и чтобы при влечь к ней внимание, оказываются необходимы за­ явления в повышенном тоне,

Один из многих примеров здесь

-

"Открытое пись­

мо к научному интернационалу" французского академи­

ка Ива де Константена, Он зовет ученых, обладателей "абсолютной в человеческом роде власти, власти зна­

ния", "прокричать истину людям", "Раскрыв грозящую

беду, поднимите людей из отчаяния, в ответ на ваш при­ зыв они восстанут; революционное веяние, в конечном

счете всегда победоносное, охватит их, и вместе с вами они восторжествуют, подобно тому как благодаря вам им покорилась самая сумасшедшая утопия, астрофизи­ ка, астронавтика, электроника, информатика и сколько еще других невероятных и поразительных вещей, кото­

рые вы извлекли из области химер единственно силою

вашей пылкой и деятельной воли", Константен обраща­ ется к ученым потому, что кроме них не видит в мире дру­

гого столь же беспристрастного и влиятельного сообще­

ства, Для спасения мира, считает он, нужно, чтобы уче­ ные не впадали в "нечувствие и беззаботность",

не

превращались в "бездушных богов", а понесли нравст­ венную

ответственность,

которую

на

них

накладывает

"верховенство науки, хозяйки современного мира, дела­ ющей вас (ученых) хозяевами ситуации .. , Спасите чело­

ца второго тысячелетия новой эры, этого, как часто го­

ворят, "жуткого и апокалиптического времени"1, за­ ключается

У.

de. Lettre ouverte

а

l'lnternational scientifique, sous

couvert de l'lnstitut et de l'Academie des sciences de France. Lyon: Ре ladan,

128

1983, р. 18-20.

в том,

что человечество реально стоит на

краю полного уничтожения.

"Европа: Упадок или ренессанс?"

-

такое название

для брошюры о довольно-таки частных вопросах эконо­ мики и политики показывает, как неотвязно европейской

мысли сопутствует образ Возрождения 2 , Память о нем настолько жива, что до сих пор

ше

-

-

или с годами всё боль­

эпоха Ренессанса способна сосредоточивать на се­

бе и суровое негодование из-за якобы совершившегося тогда взлома "охранительных механизмов культуры", и надежды на выход из кризиса и новый расцвет,

За постоянным обращением к Ренессансу стоит нечто большее чем публицистический прием, Ясно, что Новая история не могла бы начаться в инертном общест­ ве, принимающем сложившийся уклад жизни и историче­

скую судьбу за непременную данность, Именно с

14

в, в

европейском регионе начинается всестороннее измене­

ние такой быстроты, какая неизвестна в других культу­ рах, Европейское Возрождение оказывается несомнен­ ной отправной точкой, хотя вовсе не единственной опре­ деляющей причиной исторических сдвигов последней половины старого тысячелетия,

Безысходная двойственность понимания и оцен­ ки Ренессанса в западной мысли связана с проблемой

1

Constantin

актуальности, хотя

речами фанатика. Общепризнанная особенность кон­

века!"1,

1

-

еще не так давно подобные заявления показались бы

Koster W. Abendland, woher und wohin? AufriВ zu einer Orts-

bestimmung der Heute. 2

м ij nster:

Aschendorff, 1982, S. 5.

Franqois-Poncet J. L'Europe, declin ou renaissance? - Bruxelles,

1983. - 36

р.

129 5 635

I

______

Конец или начало'?

Современная критика Ренессанса

западной цивилизации как таковой, ее всемирно-исто­

рического смысла и замысла, ее перспектив. Разбира­ емые ниже авторы часто попадают в "культурологичес­

_ _ _ _ _--1

более глубоким чем при развале римской мировой империи 1 .

кий круг", откладывая решение судьбы нашей культуры на будущее, а с другой стороны ставя будущее в зави­

Современная критика Ренессанса

симость от нового творчески-изобретательского уси­ лия, подобного тому, каким было вызвано к жизни Воз­ рождение в Европе. О той же цепкости культурной тра­ диции

говорят постоянные

повторения

ренессансных

тем и настроений в попытках мысли, претендующих на новизну.

Для сравнения, во времена больших моровых поветрий прошлого, например в

1348,

когда чума ох­

ватила почти все известные земли, наблюдателю, ок­ руженному со всех сторон накатывающейся бедой, естественно представлялось что всему человеческо­

му роду приходит конец. Однако исторический опыт, сохранявшийся в предании и литературе,

напоми­

нал, что после подобных эпидемий всегда остается

еще большое число уцелевших; было известно также, что некоторых местностей со "здоровым воздухом",

особенно в горах, язва не достигает. Кроме того да­ же после гибели человека сохранялась в неприкос­ новенности по крайней мере растительная и живот­

ная среда. Успокаивающим было и то, что человек как таковой (Адам) в сознании той эпохи оставался

абсолютно необходимым связующим средоточием в иерархии земли и неба,

потому человеческий род

Сегодняшнюю тревогу пробуют сравнить со стра­ хом конца света, охватившим Европу перед

1000

годом 2 .

Тысячелетний юбилей христианства внушал людям суе­ верный ужас. Если не тогда надо было ожидать Второго пришествия, то когда же. Распространившиеся сейчас массовые нигилистические настроения, включая равно­

душие к окружающей среде, к собственной жизни и к по­

томству, могут быть сопоставлены с тем безразличием к труду, имуществу и семье, которое охватывало средне­

вековые селения перед воображаемым концом света.

Ожидание суда над миром и космической катастрофы

бросало впечатлительных неграмотных людей, может быть, в еще более пассивную завороженность, чем ныне­ угроза физической гибели. Вместе с тем, наше время от­ личается от конца

I

тысячелетия тем, что необратимые

изменения в биосфере не ожидаются, а уже произошли. Радиоактивные отходы снеускоряемым процессом рас­ пада будут очень долго требовать для своего хранения специальных технических усилий, специалисты говорят о

"заражении окружающей среды на тысячи лет вперед"З.

"Лавина вторичных последствий техники", от скопивших­ ся В почве химических реактивов и изменения водного

мыслится мистически таким же вечным, как космиче­

ский порядок. Земля, управляемая своим хозяином

-

человеком, согласно учению философов, одобрен­ ному христианской догматикой, находилась в сере­ дине вселенной. На фоне всего, что теснило челове­ ка

раньше,

современная

угроза

выступает

поэтому

действительно "небывалой", а переживаемый кризис культуры

-

"беспрецедентным" и во всяком случае

1

Mondin В. Una nuova cultura рег une nuova societa: Analisi della

crisi epocale della cultura moderna е dei progetti апо: 2

Massimo, 1982,

р.

рег superarla.

Fa/k Richard. The end of world order: Essays оп normative interna-

tional relations. New York; London: Holmes & Meier, 1983, 3

Mil-

3; 183. р.

39.

Franz Н. Оег geistige Weg in die Zukunft: Oberlegungen eines

Okologen. Wien: Schendl, 1982, гл. 2.

130

131 5*

_____

Современная критика Ренессанса

Конец или начало?

_ _ _ _ __

баланса до воздействия экрана на детей, уже наблюдает­

ные идеологии еще строятся вокруг ценностей древней

ся и надвинется на человечество в ближайшие десятиле­

традиции, насущные нужды

тия 1 . Исчезновение видов живых существ и истощение

так или иначе заставляют неевропейские страны наскоро

ресурсов Земли у всех на виду.

перенимать западную технологию. Вступление на "за­

Менее очевидно, но более тревожно по своим по­

-

бедность, голод, эпидемии­

падный путь развития" таким образом казалось бы неиз­

следствиям для сохранности самого человеческого типа

бежно. А с другой стороны, подтягивание всех стран до

разрушение традиционных, да и всяких, укладов жизни,

уровня развитых фактически невозможно по причине не­

кроме структуры "общества потребления". Строго гово­

бесконечности ресурсов: это вызвало бы "почти немед­

ря, о структуре здесь говорить трудно, она слишком спо­

ленную гибель биосферы, а тем самым и человеческого

собна к внезапному распаду. Традиционное общество знает, что делать в период острой нужды, общество по­

догнал по энергообеспеченности североамериканца, он

требления не знает. Даже в развитых индустриальных

должен потреблять в

странах, которые, казалось бы, имели время приспосо­

стоящее время 1 .

рода"; в самом деле, чтобы житель Руанды, например,

1 100

раз больше энергии чем в на­

биться к изменениям, социальная ткань ветшает вплоть

Промышленная революция, определившая облик

до распада национального чувства 2 . Термин тринидад­ ского романиста и культуролога Видьядхара Найпола

современного мира, продолжается чуть больше двух ве­

"раненая цивилизация", относящийся к европеизирован­

лизация началась "на группе островов около севера-за­

ков и имеет определенное место рождения. Индустриа­

ной Индии, приложим И кАфрике, где европейским влия­

падного побережья Европы" в середине

нием

разви­

тальные страны мира получили машинное производство

тия"З, и к Америке индейцев, которой, по выражению со­

как импорт2 . Тем не менее ни эта первая, ни последую­

"вытоптана

почва

для

самостоятельного

18

века; все ос­

временного культуролога, были вскрыты вены при ее

щие научно-технические революции сами по себе харак­

завоевании. Прошлое, во имя традиций которого прохо­

терным образом (революция всегда права) не подверга­

дило национальное освобождение, умерло (по энергич­

ются

ному выражению Найпола, "зря освобождались"), и реги­

на Западе, как и во всем мире. Виновником глобальных

ональные возрождения самостоятельных неевропейских

сдвигов

культур представляются уже утопией. Хотя националь-

емой природы, небывалого роста населения

критике даже самыми

-

радикальными идеологами

технизации сознания, истощения эксплуатиру­

-

часто,

особенно в среде неевропейских культурологов, называ­

Meyer-Abich к.м. Wissenschaft als Beruf, im 199. Jahreszehnt:

ют Ренессанс. Ему ставят на вид прежде всего освобож­

Ein Vorschlag zur Erneuerung der Wissenschaft. - In: Physik, Phi-

дение сознания от священного страха, расколдовывание

losophie und Politik: Festschrif fur C.F. von Weizsacker zum 70. Ge-

природы,

burtstag. Hrsg. von К.М.Меуег-Аbiсh. М unchen; Wien: Carl Hans-

подъема ренессансной внецерковной культуры человек

er,1984,S.441. 2 Partant F. La fin du developpement: Naissance d'une alternative?

остался бы в связанном состоянии внутри священной ог-

1

пространства и времени.

Считают,

что без

Paris: Maspero. 1982. р. 108. Physik. Philosophie und Politik: Festschrif fur C.F. von

1

Partant .... р. 22; 148; 31; 36.

3 ЦИТ. по:

2

Кеmр Т. Industrialization in the non-Western world. London; New

Weizsacker .... 129.

York: 1983, р. 1; 2.

132

133

I

______

Современная критика Ренессанса

Конец или начало'?

_ _ _ _ __

рады и не нарушил вечного при родного баланса, лишь

лическую связь (симпатию) между макрокосмом все­

звеном в котором на протяжении тысячелетий было чело­

ленной

веческое хозяйствование на земле. Эмансипация созна­

вытеснение органической

ния, которое в Средние века предположительно имело

природы человека не пройдет даром. Религия уже воз­

и

микрокосмом

индивида.

Пяти вековое

религиозно-символической

координирующий центр, а с десакрализацией потрясло

вращается в облике идеологии. Явление Гитлера, "ша­

надежные устои и впало в индивидуалистические блуж­

мана технологического орднунга", "жреца новой ирра­

дания, разоблачается как главная причина зла.

циональной религии" показывает, что искаженный, но

Иранский философ и поэт, живущий во Франции,

не ослабленный

homo religiosus

грозит снести научно­

Дариуш Шайеган винит пять европейских веков, со вре­

культурные ценности, накопленные столетиями секуля­

мен подавления "религиозного, догалилеевского" созна­ ния, в "церебрализации" человека, сделавшей из него по

выживания, благоразумно оставляют за природой чер­

существу умственного урода. Поскольку незападные ци­

ты божества. Видимое и ощущаемое сохраняют здесь

вилизации в целом недобровольно вступили на путь "на­

важное духовно-символическое значение. Абстрактные

ризации. Другие культуры до сих пор еще, в меру своего

учно-технической мутации", им со стороны явнее видна,

понятия до сих пор переводятся китайской и японской

хотя и непостижима начавшаяся в эпоху Ренессанса ме­

философией в конкретные (универсум

таморфоза западной мысли, перешедшей от созерцания

"великая земля"; эго

к изобретательству (инструментализация интеллекта), от

веческая природа

субстанциальных форм к механико-математическим кон­

нежелания мира пойти разрушительным путем Запада

-

-

-

"горы", "река",

"капля воды в источнике", чело­

"изначальный лик и взор"). Признак

структам (математизация мира), от ориентации на иде­

Шайеган, как многие, видит в том, что неевропейская

альные нормы к первичным импульсам (натурализация

мысль в принципе не может создать философию исто­

человека), от эсхатологии к историзму (демифологиза­

рии, понимает перемены как вечную игру бытия, кото­

ция времени). По Шайегану, планетарное шествие западного че-

симой от человеческой воли, как змея только кажется

ловеческого типа куплено ценой усечения всех сторон

кем-то брошенной веревкоЙ 1 .

рая только кажется (космическая иллюзия, майя) зави­

человеческого существа кроме одной - инженерной.

В этой эффектной конструкции всему предпосы­

"Вторая мутация" человечества (первая произошла в

лается видение такого человека, с которым еще ниче­

веке и завершилась в

го не случилось и который еще не попал в историю. Он

эпоху гуманизма. Коперник не просто открыл астроно­

живет созерцанием и заворожен тайной бытия, угады­

7-5

веках до н. э.) наметилась в

13

мический закон, он прогнал человека от родного очага.

вает сущности вещей, женственность мира; он эсхато­

Вместе с подрывом космического порядка распалась

логичен. Нетронутый человек

иерархия бытия. Ренессансный анимизм на поверхно­

вокруг всегда уже только "тронутых". Но само спазмати­

стный взгляд, не разделяемый Шайеганом, еще оду­

ческое хватание за идеальную спасительную соломинку

шевлял при роду, однако по сути дела он работал на

говорит о степени и серьезности тревоги. И хотя пола-

-

конструкт; мы видим

переход от символического осмысления к математичес­

кому расчетливому исследованию мира. Научное миро­

1

воззрение словно намеренно вытравило всякую сим ВО-

presses d'aujourd'hui, 1982,

134

Shayegan D. Qu'est-ce qu'une revolution religieuse? Paris: Les р.

12; 89-90.

135

I

_____

Современная критика Ренессанса

Конец или начало?

_ _ _ _ __

гаться на продиктованный ею диагноз нельзя, все тре­

ции 1 . В последние десятилетия там происходит "ренес­

вожное, что хотят проанализировать, никуда не уходит.

санс ремесел" как альтернативы капиталистическому хо­

Вот уже

2 500 лет,

но особенно с Ренессанса Запад,

зяйству: даже без прибыли, без прибавочной стоимости

говорят его критики, тренировал у себя способности аб­

ремесленный труд с его этикой ("сделать хорошо"), со

страктного мышления, безжалостно ломал предохрани­

своим стилем человеческих отношений ("по душам"), со

тельные механизмы боязливого благочестия и почти­

своим спокойным либерализмом вновь укореняется в

тельного страха, полагал

нии

свободы, давал

высшую ценность в расшире­

волю любым

поры вам

и только

нишах общества, не впускающих нивелирующей органи­

зации 2 .

наступившего опустошения земли

Иррациональные привязанности внутри промыш­

засомневался, не правее ли цепкая традиционность Вос­

ленных обществ обычно рассматриваются как пережи­

тока с его сознанием, не захотевшим выйти из спаситель­

ток религиозного прошлого. Не являются ли они отда­

ного гипноза. Сначала рационализированная мысль, по­

ленным предвестием будущего возврата к нему.

том техника Запада прошлись катком по планете, "срав­

протяжении тысячелетий они эффективно сковывали

теперь перед лицом

На

няли мир до единообразия, свели его богатую пестроту к

внутри традиционных общин процесс автономизации

предсказуемому

способностей и потребностей. Современное промыш­

Земля

и

распланированному

оказалась слишком

хрупкой,

состоянию"1.

а силы

человека

ленное производство ограничено лишь своими ресур­

слишком разрушительными после того, как он перестал

сами,

ограничивать себя "человеческой мерой" (Аббаньяно).

тенции. Живущий в нем ничего не изобретал заново, а

тогда

как традиционное ограничивало свои

по­

Остальной мир, не приняв вполне Ренессанс и про­

заполнял "гнезда" внутри заранее данной и хранимой

мышленную революцию, снова и снова пытается строить

структуры, например воспроизводя на стенах дома, на

общество на религиозных или унаследованных началах.

коврах и посуде фольклорные мотивы. Жизнь людей

Больше того, не только восточные народы, "словно маг­

была настолько поглощена общением сневидимыми

нетизированные"2, не могут отрешиться от религиозного

силами, что реальное хозяйствование не интенсивиро­

почитания нерационализируемых устоев жизни. Похоже,

валось и потому не мешало биологическому самовос­

что инстинктивные сдерживающие начала так неискоре­

становлению окружающей среды. Рабочая сила земле­

нимы,

что даже в самых индустриализованных странах

дельческих племен недоиспользована; труд, занимаю­

тоже дает о себе знать потребность завязать связи с ир­

щий от одного до четырех часов в день, ненапряжен,

рациональным через астрологию, парапсихологию, об­

"порист", прерывается пением и беседами. У жителей

рести опору в какой-либо религии, почувствовать тепло

древних городов-государств жизненная энергия анало­

территориальной общины, уют укорененности в тради-

гичным образом поглощалась этическим и социальным нормированием в целях поддержания и сохранения со-

1

Rajni Kothari, Chairman of the Indian council of social science

ге­

Scardig/i V. La consommation, culture du quotidien. Paris: PUF,

search. - In: Physik, Philosophie und Politik: Festschrif fijr C.F. von

1

Weizsacker ... , S. 128-129.

1983,

2 Ltзvy В.-Н.

р.41.

136

I

Questions de principe. Paris:

Dепоёl/Gопthiег,

1983,

2

р.

21.

Jaeger Christine. Artisanat et capitalisme: L'envers de la гоие

d'histoire. Paris. Payot, 1982,

р.

283-287.

137

_____

Конец или начало?

Современная критика Ренессанса

_ _ _ _ __

циума 1. Только В последние столетия культура стала не

По Анатолю Франсу, "самым злополучным днем всей ис­

сдерживающей

тории ... был день битвы при Пуатье, когда, в

нормой,

а

предметом

производства,

732,

араб­

сбыта и потребления. Современное общество разучи­

ские

лось регулировать рождаемость и точно так же переста­

франкским варварством"1. Идя глубже в историю, нахо­

ло вводить в рамки порождения ума. Разрастание обо­

дят, что "западная модель роста, порвавшая связи с при­

собляющихся способностей уравновешивается еще бо­

родой

лее лихорадочным разрастанием потребностей. "Жажда

природой посредством технических приемов,

развития переходит в развитие жажды "2.

дали Западу власть разрушать землю вместе с живущим

Критика Ренессанса разгорается до повышенных

наука,

искусство и

и обществом

цивилизация

и...

отступили

перед

бесстыдно манипулирующая которые

на ней", коренится в христианстве; оно с самого начала

тонов. В истоках "технической цивилизации", затопив­

презирало природу, а со времен Ренессанса последова­

шей мир, усматривают все тот же раскол сознания, кото­

тельно капитулировало перед наукой, пока, окончательно

рый позволил автономной инженерно-изобретательской

одряхлев, не впало в дуализм. Ренессанс выступает в

мысли оторваться от почвы вековых навыков, иррацио­

этом

нальных императивов и благоговейных страхов. Подчер­

шагом Запада на пути "конфискации вселенной". После

свете лишь одним,

пусть и самым

решительным,

киваемое на Западе отличие его от Востока в глазах кри­

Ренессанса "мы (европейцы) подходим к природе с воин­

тиков Запада лишь воспроизводит "шизофреническую

ственным и победоносным настроением, в намерении

раздвоенность" европейского человека,

культивирую­

установить между нею и нами отношения собственника и

щего в себе научно-техническую сноровку за счет мудро­

собственности, рабовладельца и раба". После Ренессан­

го вчувствования в мир. "После Ренессанса, Т.е. после

са человек обречен на "индивидуализм, который с века

одновременного зарождения капитализма и колониализ­

конкистадоров вплоть до новейшего декаданса одиноких

ма, человеческая история функционирует только одной

толп постоянно обостряется, ведя к расширению одича­

половиной самой себя, западной, игнорируя, презирая

лой конкуренции в рыночной экономике, к подавлению

или разрушая свою же собственную восточную составля­ ющую"З.

самых беззащитных самыми бессовестными, к совер­

Предвестия и предпосылки "ренессансной катаст­

грубейшее выражение в рекламе и в 'маркетинге', кото­

рофы" иногда усматривают в более глубоком прошлом.

шенствованию технологии

соблазна,

находящей

свое

рые прививают людям искусственные потребности

-

по­

истине протезы эгоистической жадности"2. 1

Scardig/i .... р. 31-32. По Ханне Арендт, социума в античном по­

Протест

против

Ренессанса

достигает

иногда

лисе не существовало. его гражданин посвящал свои главные

взвинченной резкости последнего проклятия, посылае­

силы поддержанию "мира" в старом значении этого русского

мого по отдаленному в истории адресу от имени поруган­

слова

- открытого общего пространства как сцены для свобод­

ного мира. "Как всё мышление после Средних веков есть

ного поступка (см. Ханна Аренд т, Vita activa. Санкт-Петербург:

либерализм и гуманизм, как вся социально-экономичес­

Алетейя,

кая жизнь этих веков основана на отъединенном индиви-

2

3

Garaudy R. L'lslam habite notre avenir. Paris: Oesclee 00 Brouw1981, р.12.

ег,

138

I

1998).

Scardig/i ... , р. 91. 1 Цит. по: 2

Garaudy ... , р. 53.

Garaudy ... , р. 80-81; 233-234.

139

I

_____

Конец или начало?

Железный корабль

дуализме, Т.е. оказывается капитализмом, и на рациона­

траркоЙ.

лизме, Т.е. оказывается машинной культурой, так миф о

благородного ума, вызванное негодностью дел челове­

всемогуществе знания есть всецело буржуазный миф.

ческих; да, признаю, это чувство редко или никогда меня

Это

не покидает, и оно тем неистовее, чем больше для него

-

сфера либерального мышления, чисто капиталис­

"Негодование

есть

возбужденное

_ _ _ __

движение

тический и мещански-буржуазный принцип" 1 . "Разве за­

повод; мои писания, может быть, выйдут наружу и пока­

падная цивилизация есть ... слово о новой земле и обнов­

жут, что я был учеником истины ... И кто знает, не я ли сам

ленном н'ебе? Трижды преступна хищническая цивилиза­

с моей негодующей и не боящейся призраков душой про­

ция, не ведающая ни жалости, ни любви к твари, но

ложу путь имеющим волю идти вперед?,,1 Достоинство

ищущая от твари лишь своей корысти, движимая не же­

распрямившейся личности, протестующей против свое­

ланием помочь природе проявить сокрытую в ней культу­

го окружения,

ру, но навязывающая насильственно и условно внешние

нессансных настроений, завещанных последующим ве­

-

возможно, самое устойчивое среди ре­

формы и внешние цели" 2 . "Хотя Ренессанс прозвучал ве­

кам. Забота современных критиков о полновесном до­

ликим кличем к оружию во имя науки и благосостояния,

стоинстве личности тоже по прямой линии восходит к

он кончил тем, что разнуздал научную 'истину', дал про­

протесту ренессансного гуманизма против средневеко­

стор всем ее безумствам и тем убил человека

вой функционализации человеческого существа. Нако­

-

будь то

человека тоталитарных государств или человека буржу­

нец, именно у ренессансных философских поэтов и ху­

азных демократиЙ" З .

дожников очень рано впервые возникли мотивы хранения

Легко заметить неувязки таких обвинений. С одной

внешней и человеческой природы.

стороны, идеализируемое традиционное или средневе­

Развернувшийся сейчас пересмотр западной куль­

ковое общество на деле вовсе не отличалось гармонич­

туры часто включает обличение Ренессанса, редко заме­

ностью. С другой стороны, критики не замечают, что дви­

чая свою собственную зависимость от него. Еще чаще

жутся в круге представлений, открытых Ренессансом, и

однако к нему, возобновляя его темы, обращаются за по­

пользуются языком его понятий, начиная с восприятия

мощью через голову последних четырех веков.

истории как создания человека. Сама позиция критиков,

их пафос обличителей "машинной культуры" тождествен бунту против судьбы и "негодованию" (iпdigпаtiо) раннего

Железный корабль

Возрождения против сложившихся исторических усло­

вий.

Чувство "кипящего возмущения" было одним из

Как правило, критика Запада со стороны внеевро­

главных двигателей Данте. Эта черта сближает его с Пе-

пейских культурологов повторяет темы самокритики, ко­ торою европейская мысль последних ста лет занимается

1

Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М., 1930, с. 140-141.

с непревзойденной остротой и въедливостью. Все-таки

2

Флоренский п.А. Макрокосм и микрокосм. - "Богословские

инициатива суда над собой и самые жесткие приговоры

труды", сб.

24.

М.,

1983,

с.

при надлежат западной мысли в лице Ницше, Хайдеггера,

233.

з НаЬасЫ R. Cultural values and scientific progress. - In: ProbIems

of culture and cultural values in the UNESCO, 1983,

140

р.

46.

contemporaгy

world. Paris:

1

Франческа Петрарка. Книга о делах повседневных, XIV 4, 30;

XXI1,1.

141

_____

Конец или начало?

Железный корабль

_ _ _ _ __

Антонена Арто, их современных интерпретаторов. Этот

периментирование означает осуществление

процесс часто достигает остроты самораздирания. Века

природой. Обладание властью оказывается

веры в прогресс, в просвещение, в разум, науки, в чистоту нравов, в возрождение классики не знали такого разоча­

доказательством правильности научного мышления"1. Го­ ворят о "злоупотреблении орудием"2, о "вечной зиме", в

рования всей культурой. Возможно, опять же только гума­

которую погружается человечество, ходя по кругу обеспе­

низм

века, отвергавший всю современность, показал

чения своей независимости от природы. Юрген Хабермас

сходную способность к недовольству временем и собой 1.

предупреждает, что само по себе "давление вещей", эко­

Самокритика Запада связана с концом питавшего­

номические и административные императивы "монетари­

14

власти

над

последним

ся событиями последних веков чувства непрерывного

зируют и бюрократизируют все более обширные области

роста. Общая схема происшедшего большинством авто­

жизни, превращают в объекты манипуляции все больше

ров рисуется следующим образом. Ренессанс был вос­

видов межчеловеческих отношениЙ"З. Технический чело­

станием человека против всевластия природы и судьбы.

век создает "термитные государства", массивные структу­

Это восстание оказалось успешным. С тех пор были раз­

ры, в которые живое встроено наравне с механическим и

вернуты такие технические и социальные силы, что при­

задавлено этим последним 4 • Дальнейшее окостенение

рода и судьба не просто покорены, но могут быть в пря­

этих структур только упрочивает их. Дезорганизованное

мом смысле стерты с лица земли. Зато механизм поддер­

общество "смертельно отравлено агонией Порядка, кото­

жания и наращивания человеческой силы так разросся и

рый еще надолго сумеет пережить свою собственную

требует для своего обслуживания таких жертв, что сам за­

смерть, схоронив нас под своей косной арматуроЙ"5. Ме­

нял место рока. По образному выражению физика-теоре­

ханизированное варварство "утверждает себя как отрав­

тика Вернера Гейзенберга, непрерывно совершенствуе­

ленный плод цивилизации, сбившейся с магистрального

мый корабль настолько перегружен железными и сталь­

пути и забывшей человеческую меру; оно грозит сегодня

ными конструкциями, что стрелка его компаса указывает

человеку, ставя под удар само его выживание на земле"6.

уже только на его собственную массу, и нужно решать, ид­ ти ли прежним путем, усовершенствуя теперь не только

корабль, но уже и компас, или бросить компас и снова смотреть на звезды 2 . Человек в войне против природы окопался так проч­

1 Карл фон Вейцзеккер, ЦИТ. по: 2

K6ster ... , р. 76.

3

Habermas JUrgen. Die

Meyer-Abich ... , S. 448.

Kultuгkritik

der Neokonservativen in den

USA und in der BundesrepubIik: ОЬег eine Bewegung von Intellek-

но, что забыл выход из своих блиндажей. Современная на­

tuellen in zwei politischen

ука разучиласьдуматьо чем-либо кроме максимально ося­

Nov. 1982, Stuttgart, S. 1047-1061.

заемого успеха в своих экспериментах с природой. "Экс-

4 Хельмут Тилике. ЦИТ. по:

Kultuгen.

-

"М е rkuг",

Hft. 11, 36. Jg.,

Ausmus H.J. The polite escape:

Оп

the

myth of secularization. Athens (Ohio): Ohio univ. Press, 1982, 1

Ср. Grayson С. The Renaissance and the history of literature. - 'п:

The Renaissance: Essays in interpretation. London; New York: Methuen, 1982, р. 208. 2 ЦИТ. по:

Standinger Н. Geschichte als Anthropologie. - 'п: Wozu

noch Geschichte?

142

М unchen:

Fink, 1977, S. 49.

S.163. 5 Gorz А. Les chemins du paradis: L'agonie du capital. Paris: Galilee, 1983, р.13.

б

Abbagnano N. L'uomo progetto 2000.

Аота:

Editori Dino, 1980,

р.104-105.

143

______

Железный корабль

Конец или начало?

Наука, переходящая в технику, в промышленность,

_ _ _ _ __

ращается против нас. Самая громадность производи­

в национальное производство, следует своей логике и

мого нами, по мере того как мы всё это возводим, уни­

требует от человека соответствующего функционирова­

жает и пригнетает нас.

ния. "Тайный закон промышленного века, обусловливаю­

оказываемся крошечными, мы больше не видим сами

щий все его фронтальное шествие

себя. А кто ее построил, как не мы сами? Промышлен­

-

в науке, технике, по­

Перед этой пирамидой мы

есть

насть, которую мы создали вчера, уже кажется нам по­

детерминизм: отношение причины к следствию"1. Од­

мехой, нашим роком. История должна была стать пони­

нажды приведенное в движение, техническое производ­

манием жизни, должна была нас животворить; она нас

ство не может быть остановлено по воле человека. Техни­

наоборот подавляет, заставляя нас думать, что время

ка по своему существу есть нечто такое, чем человек сам

есть всё, а воля

по себе овладеть не может, утверждает Хайдеггер. "Со­

к жизни, и вот она повсюду: мы осаждены, задушены,

временная техника

раздавлены ею; мы идем согбенные под этим грузом,

литике, этике, социальном устроении, философии

-

-

вовсе не 'орудие' и не имеет уже с

- невеликое дело. Мы вызвали историю

орудиями ничего общего", Интервьюер, записавший эти

мы уже не дышим, не изобретаем. Прошлое убивает бу­

слова Хайдеггера, возразил: "Но ведь Вас можно самым

наивным образом поправить: чем здесь еще надо овла­

дущее. Почему случилось так, что искусство (за редкими исключениями) умерло? Это история его убила. Во имя

девать? Всё прекрасно функционирует. Строится все

самой истории, во имя жизни мы протестуем. История

больше электростанций. Про изводится масса полезных

не имеет никакого отношения к нагромождению камней.

вещей. В высокоразвитой части земного шара человек хорошо обеспечен. Мы живем зажиточной жизнью. Что

История есть история души и оригинальной мысли, пло­ дотворной инициативы, героизма - героизма действия,

тут, собственно, не так?" Хайдеггер: "Всё функциониру­

героизма творчества. Она учит нас, что душа весит бес­

ет. Жутко как раз то, что всё функционирует и это функци­

конечно больше чем какое-нибудь царство, империя,

онирование ведет к тому, что всё начинает еще лучше

система государств, иногда - больше чем человеческий род. По какому праву? По праву Лютера, который со сво­

функционировать и что техника всё больше отрывает че­ ловека от земли и лишает его корней .. , Нам даже не нуж­

им нет, брошенным папе, Церкви, империи, поднял по­

но атомной бомбы, искоренение человека налицо ... Про­

ловину Европы. По праву Христофора Колумба, который опровергает и Рим, и столетия, соборы, традицию. По

исходящее сейчас разрушение человеческих корней

-

просто конец, если только мышление и поэзия снова не

праву Коперника, который, наперекор ученым и наро­

придут к своей ненасильственной власти"2.

дам, презрев одновременно инстинкт и науку, самое

в предисловии к своей книге о Ренес­

чувство и свидетельство зрения, подчинил наблюдение

сансе и реформации Ж.Мишле писал: "Наш прогресс об-

разуму и один пересилил заблуждение всего человече­

Еще в

1855

ства. Таков прочный камень, лежащий во главе 15 ве­ 1

Poniatowski М. L'histoire est libre. Paris: Albin Michel, 1982,

2

ка"1. По Мишле, у современного рока два лица

-

промы­

шленность и история. Восстание ренессансного чело-

р.166.

"Nur noch ein Gott kann uns retten". Spiegel-Gesprach mit Martin

Heidegger ат 23. Sept. 1966. S. 205; 209.

144

"Оег

Spiegel", Nr. 23, 31.05.1976,

1

Miche/et J. Renaissance et АМогте: Histoire de France au XVl

e

siecle. Paris: Robert Laffont, 1982, р. 34.

145

I

_____

Конец или начало?

Железныu корабль

_ _ _ _ __

века было направлено против рабства у вечных законов рока, против "колеса Фортуны". Рок вовне был осилен, но он "интериоризировался", угнездился в действиях

рассадника организующей структуры, Т.е. иерархии, Т.е.

самого человека. Со времен Мишле гнетущими идола­

без предписательного текста. Тескт-установка, текст-па­

власти 1 • Социальное насилие не могло бы ступить и шага

ми промышленной цивилизации все так же остаются

радигма отводит человеку функции объекта или субъекта

техника и прогресс, "два главных мифа нашего време­

"позитивного знания", дуалистически отделяя тело, под­

ни" (Эллюль).

лежащее управлению, от сознания, призванного слиться

Мишель Фуко, один из ведущих критиков рацио­

со знанием. В качестве и объекта знания, Т.е. власти, и

нально-научного дискурса как логики системы и власти,

его субъекта человек для Фуко

рассказывал, что у него с детских лет повторялся кош­

возникшего

марный сон. Ему будто бы предлагают текст, совсем не­

конца

18 -

-

"функционального

начала

продукт не столь давно знания",

изобретение

века. Этот схематический человек

19

разборчивый или понятный только В малой части; он "чи­

был создан наукой прежде всего потому, что хорошо слу­

тает" текст, понимая, что выдумывает; вдруг текст сов­

жит интересам ее собственного развития. Без особого

сем

расплывается,

так

что

не

только

прочесть,

но

и

довообразить его делается невозможно; наступают ужас и пробуждение 1. Наукообразная литература, на которую опираются современные идеологии, политика и эконо­

умножения запасов информации или обострения наблю­ дательности научное мировоззрение сделало огромные успехи в направлении строгости и системности за счет

"реорганизации знания". Были отброшены такие источ­

мика, уже одной своей рационализованной организаци­

ники сведений, как легенда, верование, ощущения вкуса,

ей

концептуальная

запаха, почти исключены осязание и восприятие красок.

структура) подавляет сознание, втягивает его в свой по­

Зрение ограничилось фиксацией бесцветных форм, их

(синтаксис,

строй

предложения,

рядок, функционализирует. Человек "устанавливается"

количества, взаимного соотношения, относительной ве­

системой дискурса 2 . Мнимо отвлеченные научные "ис­

личины, структуры. Перестали учитываться настроение,

следования" по сути оказываются эффективнейшим про­

интуитивное чувство

изводством, фабрикой сознаний, штампующей мысли­

щенность с окружающей средоЙ 2 . Мимолетное пережи­

тельные схемы. Капитализм, подрыву которого посвятил

вание не имеет в современной науке не только ценности,

реальности,

биологическая

сра­

себя Фуко (называвший себя арсенальским рабочим,

но и средств выражения. В свете рациональности любой

торговцем оружия, тактиком, наводчиком, картографом,

текущий момент рассматривается как стадия движения к

штабистом,

заранее определенной цели, Т.е. редуцируется к про­

подготовителем сокрушения

буржуазии),

возник до машинного производства в форме накопления

определенного рода знания

-

шлому или будущему.

"функционального знания",

Рациональность для критиков научного дискурса подлежит разрушению в самом своем корне через декон-

1 Ве//оuг R. Deuxieme entretien avec M.Foucault. - In: Le livre des autres. Paris: Ed. Ое I'Herme, 1971, р. 201-202. 2

Major-Poetzl Р. Michel Foucault's archeology of Western culture:

Towards а new science of history. Brighton: The Harward press,

1983,

146

р.

138.

1

Bartolommei S. Michel Foucault: 11 libro соте experienza. -

"11 ponte", Firenze, 2

а.

XXXIX,

п.

1,

р.

44.

Foucault М. Les mots et les choses: Une archeologie des sciences

humaines. Paris: Gallimard, 1966,

р.

137-158.

147

I

______

Железный корабль

Конец или начало?

струкцию системы позитивного знания как такового, че­

ют

рез разложение синтаксиса констатирующей и предпи­

настроения,

сывающей речи. Сам язык заражен программированием,

ва. Функционализация личности должна быть оста­

за правильно выстроенной фразой маячат иерархия и

новлена "возвращением человека в чувство"

ориентировка, Т.е. власть и организация. "Нет дискурса,

bilisierung,

в котором насилие не было бы за работой, которым не ко­

ного восприятия.

мандовала

бы

жадность"'.

Ненасильственной

массивному дискурсу

знания-власти

_ _ _ _ __

живой

опыт

переживания, художественного творчест­

(Sensi-

Хабермас), реабилитацией непосредствен­

может

Ренессансное мироощущение, считал Фуко, из­

быть только "антисистематическая речь" (Делез ), лишен­

вратилосьв рационалистическом сознании современной

ная субъекта и адресата.

эпохи до своей полной противоположности, хотя фор­

Если системность языка вызывает подозрение, то

мально здесь наблюдается далеко идущее сходство. Обе

тем более концентрированный организующий система­

эпохи

тизм массовых идеологий, индустрии, рекламы, культур­

внешнюю кажимость явлений, с той разницей, что ренес­

-

интерпретирующие,

Т.е.

заглядывающие

за

ной промышленности вызывает у критиков технической

сансные откровения вели от знаков к вещам, тогда как

цивилизации только сосредоточенную ненависть. "Им­

для современной просвещенной, научной, развенчиваю­

перия Капитала похожа на военно-политические импе­

щей мысли вещи, которыми она оперирует, отсылают к

рии былых веков ... И нужна совсем уж ненормальная доза

другим вещам и так далее до бесконечности, Т.е. выхола­

пессимизма, чтобы думать, будто эта империя, постро­

щиBaюTcя до функции знака. Ренессанс, по Фуко, был

енная по крайней мере на такой же массе несправедли­

культурой

вости и страдания, как Римская, избегнет разрушения,

формой которых оставалась симпатия

символических сближений,

полагавшего конец всем прошлым системам власти. Им­

тение вещей и явлений друг к другу, способное связать

перия Капитала развалится в свой черед ... В добрый час!

все со всем, в конечном счете спаять весь мир в одно

Лучше конец западной цивилизации и созданной ею тех­

родное целое. Начиная с любой частицы разум по ниточ­

-

самой

мощной

внутреннее тяго­

нической системы, чем конец человеческого рода, к ко­

ке сущностных аналогий каждый раз восстанавливал вну­

торому эта цивилизация ведет"2.

треннюю связь миропорядка и его отнесенность к едино­

Образом нераспавшейся вселенной для Мишеля

му началу. Так, ценные бумаги до

17

века, Т.е. вплоть до

Фуко одно время служила "ренессансная эпистема". По­

времени упрочения централизованных государств изго­

добно тому как поэтическая философия Возрождения

товлялись и обменивались как временные заместители

противопоставила конструкциям схоластического раци­

конкретных запасов драгоценностей или как лично удос­

онализма свободу поэтического вдохновения, современ­

товеренные обязательства, исходящие от реальных дер­

ныекритикитехническойцивилизациипротивопоставля-

жателей власти; иначе говоря, даже бумажные деньги

были полномочными представителями осязаемых бо­ N.W. Tod des Subjekts: Die neuere franzosische

гатств и достоинств. Наоборот, в наши дни не только про­

Philosophie im Zeichen Nietzsches. - "Zeitschrift fur philoso-

мышленный капитал, но и золото переоцениваются в за­

phische Forschung", Bd. 36, Juli-Sept. 1982, Hft. 3, S. 452.

висимости от курса, держащегося на валютной или то­

1 ЦИТ. по: Во/г

2

Paгtant F.

La

Лп

du developpement: Naissance d'une alternative?

Paris: Maspero, 1982,

148

р.

100-101.

варной бирже.

Этот курс в свою очередь зависит от

соотношений валютного обмена и уровня акций, которые

149

I

_____

Железный корабль

Конец или начало?

_ _ _ _ __

являются абстрактными знаками отдаленных экономиче­

ром всё

ских процессав. А индексы экономического производст­

том, что Ренессанс жил столь же немеханическим ощу­

ва тоже нельзя считать показателями реального богатст­

щением мира, говорит уважение той эпохи к безумию.

-

загадочный знак важного и грозного смысла. О

ва, потому что спрос и потребление в растущей мере оп­

Безумца не спешили изолировать и лечить. В роли юро­

ределяются искусственными потребностями

дивых, кликуш, шутов они составляли непременную при­

-

в свою

очередь знаками трудноуловимых социальных и духов­

праву общества, высказывая необходимую правду о че­

ных сдвигов, и т.д. Одна вещь указывает на другую. Ре­

ловеке. В поэзии и искусстве, внедрявшихся в ренес­

альность ускользает от тянущегося к ней ума. Реоргани­

сансное общество и государство глубже чем когда бы то

зацию европейской культуры Фуко относит к середине

ни было позднее, безумию тоже были даны широкие пра­

17 века,

ва. Поэт, воспевавший Прекрасную даму, по определе­

когда ренессансное чувство мира было подавле­

но просвещенческим рационализмом. С тех пор знак

-

не

нию томился в страстном бессонном бреду; ренессанс­

продолжение вещи, не ее след или расписка, а условное

ный художник непредставим без своенравных страннос­

обозначение, от которого путь к вещи закрыт. Тогда на­

тей; сама идея возрождения древности и переселения в

ступает возмездие.

нее выставляла гуманиста "антиком", нестандартной фи­

20

век стал веком "тотального подо­

зрения" именно потому, что за исключением отчасти ис­

гурой. Доверчивое соседство с безумием Фуко относил к

кусства и литературы не осталось никакой системы цен­

признакам гибкости и открытости ренессансной общи­

ностей, за которой признавалась бы недвусмысленная

ны. Способность выдерживать присутствие безумцев с

весомость. Ренессансное первичное бытие прочно забы­

их тревожащей странностью помогала коллективу пере­

то и его можно отдаленно угадать только у безумных по­

проверять себя, а потому выстаивать среди бедствий и

этов Гельдерлина, Ницше, Антонена Арто. Опустошение

потрясений, столь многочисленных в

вещей, превращаемых в знаки, с точки зрения Фуко и

до Шекспира и Сервантеса, понимавших мудрость безу­

всего течения критики рационалистической цивилизации

мия, диалог с "другим" сознанием не прерывался. В не­

-

одна из черт нигилистического упадка. Современная на­

учно-рационалистическая пространство и

время

мысль

потому,

без

что

помех

Вплоть

разумии умели разглядеть высокий смысл.

Первой заботой рационализма, вставшего на ноги

покоряет

перестала искать и

14-15 веках.

в

17 веке,

было обеспечение себе прочной опоры в непо­

встречать вещи, которые останавливали бы ее. По сути

колебимом субъекте и подчинение мира как объекта

дела ей не о чем мечтать и нечего ожидать, потому что

активности. Тогда и безумие было лишено прав и его

действительность заранее раздроблена ею на принципи­

странности объявлены вредными. Одновременно с раци­

ально разрешимые проблемы. Повседневная действительность могла бы снова

онализацией мира, природы, общества всё, что не укла­ дывалось в рамки науки, стало считаться аномальным.

стать полной бесконечного значения. Фуко напоминает о

Одержимые были развенчаны, к их бреду перестали при­

плотности окружающего мира для детей, поэтов и безум­

слушиваться. В безумии увидели не глубокомысленную

цев. Ситуации, встречи, вещи, привычно осваиваемые

загадку, а одно негативное качество

нормальным сознанием, с неожиданной силой действу­

нального СМblсла. С утратой интуитивного понимания бе­

ют на невооруженный ум. Мир для такого ума не манипу­

зумцев началось их психиатрическое исследование, на­

лируемый объект, а скорее затаившийся субъект, в кото-

правленное

150

на

приведение

-

отсутствие рацио­

умственных отклонений

151

I

к

______

Конец или начало?

Железныu корабль

норме. То, что безумец, заворожеННblЙ своими видения­

_ _ _ _ __

ный простор докатегориальной жизни. Такой предель­

ми и страхами, способен подставлять себя невеРОЯТНblМ

ный опыт должен "разнять" и субъекта, "вывести его из

лишениям, стало считаться доказательством его живот­

себя". Фуко анализировал дискурсы

ной бесчувственности. Сумасшедших начали сторонить­

логические механизмы

ся и изолировать. Лишь в

тивного лучше понять неповторимую первичность неза­

20

веке психоанализ снова по­

- надличные идео­ - для того чтобы путем от про­

желал прислушаться к тому, что говорят душевноболь­

щищенного, непосредственного чувства. Человек

ные, но и он не понимает их без сложной дешифровки.

реживающее

Одновременно с превращением слова в знак и вытесне­ нием безумия из общественного сознания в 17-18 веках

опыта, переживаемого здесь и теперь, всё абстрактно и

животное,

animal experiens.

-

пе­

Вдали

от

мертвяще. Преступно подавлять безоружную жизнь ра­

заметил Фуко, совершилось еще три роковых сдвига:

ди верности планам или даже ради надежд на будущее

приравнение богатства к достоинству, а бедности к поро­

спасение души. Что даст минута бытия, то и ценно; ведь

ку; переход от безрассудной средневековой веры в Хри­

смысл собран в том, что неожиданно открывается уму и

ста к просвещенному культу Природы, Истории и Челове­

сердцу. "Каждое переживание есть тот решающий опыт,

ка; "ошеломляющее отождествление нравственного дол­

в котором мы, так сказать, пропадаем в погибели или

га с гражданским правом".

спасаемся; третьего не дано"1. Для такой настроеннос­

Как трудно, предупреждал Фуко, восстановить хотя бы крупицы ренессансного мирочувствия. Для этого нуж­

ти книга-учебник, система предписаний, вредна или бесполезна и имеет смысл только книга-вопрос, спо­

но сломать, словно гипсовую маску на собственном лице,

собная сбить человека с накатанной колеи расчета, сму­

привычные

тить самоуверенность субъекта, напомнить о текущей

механизмы

манипулирующего

мышления,

сквозь которые внешний мир представляется собранием

минуте.

объектов. Не исследование, не восстановление истори­

Бежать из "диалектической вселенной" и идеоло­

ческой точности, не развитие науки захватывали Фуко

гического догматизма молодых лет Мишелю Фуко по­

больше всего, не реабилитация безумия и секса, не кри­

могло приобщение к новому искусству. Первым куль­

тика и реформа медицинской и тюремной системы сами

турным

по себе, а сугубо личное дело: "прежде всего самому, а

его друзей Буле и Барраке. Серийная музыка не мень­

-

потом

пригласив и других, вчувствоваться на опыте,

шоком

были двенадцатитонные композиции

ше повлияла на его философские установки чем чтение

пройдя через определенное историческое содержание, в

Ницше. В живописи тот же освободительный смысл не­

наше сейчасное существование ... то есть испытать нашу

сли абстракции Пауля Клее и Василия Кандинского. В

современность до такой степени, чтобы выйти из этого

литературе сходную работу вел А.Роб-ГриЙе. В физике

опыта преображенными"1. Не философствовать, а "пере­

поворот сознания был связан с переходом от ньюто­

живать прямой, личный опыт бытия", углубляясь В логи­

новской К эйнштейновской картине мира. Жан Пиаже

ко-рациональные конструкты только чтобы "разобрать"

отметил

их и через них, за их рамками заглянуть в немой тревож-

временной физики и той особенностью детского вос­

сходство

между

некоторыми

подходами

со­

приятия, что ребенок верит в предмет, пока в силах оп1

Trombadori D. Co!loqui соп Foucault. Salerno: 10/17 Соор. Editr.•

1981.р.21.

152

I

1 ЦИТ. по:

Bart%mmei ....

р.

48.

153

- - - - - - Конец или начало'?

Железный корабль

_ _ _ _ __

ределить его местонахождение, а перестает считать

плотности

реальной вещь, вышедшую из круга его непосредст­

восстанавливается в каком-то другом пространстве, и,

венного опыта. В антропологии Клода Леви-Стросса рациональной мысли было противопоставлено не ме­

нашу вселенную сквозь "белые дыры" возрождения

нее строгое, хотя и не объектное мышление "дикарей".

свернувшихся миров. Перестройка мышления требует,

В идеологии, политике, теории государства философ­

или

в

ничто.

Но,

предположительно,

возможно, так называемые квазары

-

оно

это хлынувшие в

чтобы постройки разума рухнули под собственной тя­

скому антисистематизму отвечали теории неорганизо­

жестью. Так в романах Роб-Грийе гротескное нагро­

ванного очагового бунта и безгосударственного мест­

мождение литературщины

ного самоуправления. В области социальной этики не в

вернуться от слов и вещей к своей чистоте, высвобож­

том же ли направлении указывали "новые пережива­

дая место для непрепарированной, обновленной дан­

ния, связанные с наркотиками, сексом, коммунами,

ности.

призвано

заставить мысль

альтернативными формами сознания и альтернатив­

Наивная впечатлительность детей, безумцев, ди­

ными формами индивидуальности". Не эти ли искания намечали облик будущего общества. "Если научный со­

карей, в которой по необычности восприятия совпадают

циализм возник из утопий девятнадцатого столетия, то, возможно, какая-то реальная форма социализации

лагается как "новая парадигма сознания", претендую­

возникнет в двадцать первом столетии из опыта непо­

рационально-системной, рассчитывающе-планирующей

средственного переживания"1.

мысли. В самом деле, борьба антиидеологов идет не

Исследовательница

прозрений

Фуко

Памела

Мейджер-Пётцль считает КОСмологическим Символом

интуиции творческих ученых, художников, поэтов, пред­

щая не меньше чем на вытеснение властных механизмов

просто за равноправие новой парадигмы рядом с более привычными типами сознания и поведения, а за вытес­

начинающейся переориентации сознания одну быстро

нение субъект-объектных моделей мышления отовсю­

достигшую популярности концепцию современной ас­

ду, где они имеют идеологический, организующий вес,

трофизики, под новым обликом повторяющую древний архетип Феникса. Согласно гипотезе звездного кол­ лапса, гравитационное поле небесного тела или тел

-

из политики, государственного управления, народного

образования. В технике новоевропейского рационализ­ ма антиидеологи видят не только ложь и попрание жиз­

может сгуститься выше определенного уровня, назы­

ни ("цинизм", Глюксман), но и примитивизацию челове­

ваемого горизонтом события, когда вещество, уско­

ческого разума ("ребячество", Башляр) Здесь тоже уга­

ренно обрушиваясь под собственной тяжестью во­

дывается повторение ренессансных мотивов. Гуманизм

внутрь самого себя, станет ненаблюдаемым. Даже свет не сможет преодолеть непомерного тяготения об­

ввел в свое время новый стиль мысли, сказавшийся не

просто в переходе от обобщенного системосозидания и

разующейся сверхмассы, вследствие чего такие участ­

комментирования авторитетов к диалогу и эссе, постро­

ки вселенной оказываются черными дырами, откуда

енным на интуиции и чувстве, но и в борьбе на вытесне­

коммуникация с нашей вселенной невозможна. Каза­

ние против рационализма схоластической диалектики,

лось бы, вещество превращается в точку бесконечной

которая

была 1

Major-Poetzl .... р. 53.

154

I

возрожденческими

философскими

вызывающе объявлена забавой

поэтами

незрелого

одичалого ума.

155

или

- - -_ _

Конец или начало'!

Онтологическая этика

Онтологическая этика

_ _ _ _ __

стает зловещей колонизацией времени, воспринимае­

мого уже не как обещание новых событий, а как возмож­

Время примерно от середины 19 столетия до на­ ших дней называют веком тотального подозрения. Вна­ чале на повестке дня стояло обличение тирании и корыс­

ность увековечить прошлое в будущем. Подозрение в нигилизме, ставящее под вопрос за­ падную культуру в

целом,

резко снижает актуальность

ти. Для 20 века более характерно разоблачение идеоло­ гий. Ницшеанство и поздний психоанализ вскрыли среди

данной культуре и служащих ее сохранению. В самом де­

мотивов человеческого поведения тягу к смерти. В по­

ле, любые традиционные ценности на поводу у потаенно­

следнее десятилетие прежние разоблачительные моти­

го нигилизма окажутся ловушкой. По Андре Глюксману,

этики как учения о нормах и ценностях, сложившихся в

вы перекрываются одним главным: глобальным подозре­

именно уроки элементарной этики в начальной школе,

нием в нигилизме. Разоблачается сознательное или нео­ сознанное пособничество убыли бытия в мире 1. Под

гражданское воспитание в системе среднего образова­

подозрение ставится в этом свете вся западная цивили­

служба, вбили в головы европейских масс ту послушную

зация как таковая. Ее обвиняют в том, что при всей интен­

покорность разнообразным идеалам, по вине которой

ния, грамотность, столь же обязательная как и военная

сивности производимой ею теоретической, практичес­

миллионы дисциплинированных пехотинцев добросове­

кой и материальной проработки мира она по совести ма­

стно уничтожали друг друга и будущее Европы в

ло заинтересована в продолжении его существования.

вой войне 1. Простой добросовестности оказывается ма­

Слишком занятая своими расчетами и сохранением сво­

I

Миро­

ло. Человек должен отвечать за то, чтобы первые, тайные

их механизмов, она с преступным равнодушием относит­

и непроизвольные движения его мысли и воли были по­

ся к природной данности. "Расчеты не дают развернуться

священы хранению, а не растрате бытия.

ничему кроме исчислимого. Каждая вещь есть лишь то

чем она считается. Уже сочтенное обеспечивает продол~

Таким образом, под судом оказывается не созна­ ние, а "бессознательное" или, вернее, сама человечес­

жение счета ... Расчет заранее требует, чтобы сущее было

кая природа. В письме, которое современный итальян­

расчислимым, и употребляет учтенное для дальнейшего

ский философ и критик нигилизма Эммануэле Северино

высчитывания. Это потребляющее употребление сущего

якобы получил от Фалеса Милетского, ионийский мудрец

обнажает истребляющий характер расчета"2. Отношение цивилизации Запада к природе называют "человеческим шовинизмом". "Смертоносный прогресс"З, в ходе кото­ рого технический человек расправляется с миром, пред1

См. нашу книгу "Нигилизм" (готовится к печати).

2

Хайдеггер М. Послесловие к "Что такое метафизика?" М ..

1981.212. 3

Drewermann Е. Оег todliche Fortschritt: Von der Zerstorung der

Erde und des Menschen im ЕгЬе des Christentum. Regensburg: Pustet. 1981. Выражение принадлежит св.Августину.

156

I

спрашивает, для чего людям еще жить на земле и почему, если человеком разрушается природа и навсегда уничто­ жаются многие ее создания, непозволительно такое же

уничтожение человека 2 . Высказывается опасение, что человек как вид, возможно, вообще не удался З . На стра­ ницах лондонского журнала "Философия" дискутируется 1

G/ucksmann

А.

Cynisme et passion. Paris: Grasset. 1981. р. 33-

34. Е. А

Cesare е а Dio. Milano: Rizzoli. 1983. р. 132.

2

Severino

3

Fa/k .... р. 333.

157

- - - - _ Конец

или начало?

Онтологическая этика

_ _ _ _ __

вопрос, действительно ли исчезновение человечества

тественнее, чтобы ничего не было. Нынешние общества

нежелательно и каков критерий, ПОЗволяющий верить,

настолько невозможны без убийства, подготовки убийст­

что определенная форма жизни не является ошибочной.

Обсуждается предположение, что природа без человека или вообще без жизни была бы лучше, тем более что мгновенное уничтожение биосферы, технически возмож­

ное уже сейчас или в скором будущем, представляет

шанс почти безболезненного самоубийства человечес­

ва или подавления разнообразных проявлений жизни, что для человека важнее общего вопроса о наличии или отсутствии бытия стало решить, не участвует ли он лично самим фактом своего существования в том или ином

уничтожении. "Имею ли я право на бытие? Не занимаю ли своим существованием в мире чье-то чужое место? Под

кого рода. Природа вернулась бы тогда к первозданной красоте. у каждой формы жизни есть имманентная цель,

вопрос ставится наивная и 'естественная' привязанность

свое сохранение и развитие, и тем самым смысл. Однако

узурпация Земли началась,

разные формы человеческой жизни, разные цивилиза­

к жизни". Левинас возвращается к мыслям Паскаля, что когда человек посмел за­

явить: Вот мое место под солнцем; что похоть научилась

ции взаимно отрицают друг друга. Жизнь, отрицающая

прикрываться общественной пользой; что под ложным

другую жизнь, тем самым отрицает и себя. ПО этой логи­

видом любви действует далеко запрятанная ненависть.

ке выходит, что ни одна форма жизни не может дать себе

Прямое или косвенное участие в коллективном ограбле­

собственное оправдание. Самооправдательной была бы

нии и насиловании живой инеживой при роды делает че­

только такая форма жизни, которая сумела бы, не разру­

ловека нежеланной и тягостной частицей космоса. "Я ни­

шая, вобрать в себя все другие. "В настоящее время на

Земле не наблюдается такой интеграции ... Возможно, самая тревожная черта современности - отсутствие ве­

коим образом не хочу внушить, что из любви к ближнему и истинной человечности вытекает самоубийство. Я хочу сказать только, что в подлинно человеческой жизни ни­

ры в какую бы то ни было общность критериев между раз­ ными формами жизни и вытекающие отсюда отчаяние и

когда не может быть довольства от спокойного пользова­

пассивность вместо диалога, конструктивного спора и жажды понимания"1.

жизнь всегда требует отрезвления, и одно существова­

В конце 11 тысячелетия христианской эры человек привлекается к ответственности за Уничтожение форм

бытия и, в конечном счете, бытия как такового. То, что

ния бытием; что надо проснуться к другой жизни, Т.е. ние

di

- никогда са­ conatus essen-

вопреки уверениям массы мудрецов

вовсе не является источником всякого права и всякого

смысла"1.

еще в прошлом веке казалось естественным, самоцен­

ность человеческой жизни и право человека на место во вселенной, оказывается теперь под вопросом.

-

мо себя не оправдывает; что пресловутый

Левинас констатирует изменение этической про­ блематики,

происшедшее

в

последние

десятилетия.

Вместо ценностной этики, обсуждавшей нормы культур­

Французский философ ЭмманюэльЛевинас заост­

ного поведения, укореняется онтологическая, признаю­

рил поставленный Лейбницем вопрос о том, почему су­

щая единственной мерой ценности человека хранение, а

ществующее существует, хотя было бы, так сказать, ес-

не расточение им мирового бытия. Требуется, чтобы че-

1 Нiпmап L.M Сап а form of life Ье wrong? - "Philosophy", London, vol. 58, п. 225, July 1983, р. 351.

158

I

1

Uiviпаs Е.

Ethique et infini: Dialogues avec Ph.Nemo. Paris: Li-

braire Artheme Fayard et Radio-France, 1982,

р.

131-132.

159

______

Онтологическая этика

Конец или начало?

_ _ _ _ __

ловек хотел и был готов, преодолевая обман, спасать не

и видимостью предшествует любому человеческому по­

одну часть существующего за счет другой, а весь порядок

ступку. Тем самым изобретательная, манипулирующая

бытия от небытия. Так называемая экологическая этика­

сторона научного познания и творчества отодвигается на

лишь часть онтологической, сосредоточившаяся на со­

служебный план. Былая вера в "чистопородных ученых", в

хранении внешней природы и отвлекшаяся от таких задач

то, что наука, служа беспристрастному познанию, испол­

как сохранение природы человека. Необходимость эко­

няет высшее предназначение человека, отбрасывается

логической этики (этики самоограничения) как бы сама собой вытекает из состояния окружающего мира. По на­

как метафизическое недоразумение 1 . На повестке дня "ограничение научной свободы"2. Говорят уже не просто

блюдениям создателей "Проекта изучения моделей ми­

о гражданском долге ученого, ясном для всех с тех пор

рового порядка

стремящихся к реформе меж­

как техника перестала быть политически нейтральной;

дународных отношений, даже академическое изучение

речь идет уже о том, что не ученые заслуги придают зна­

глобальных экологических проблем благодаря внутрен­

чимость человеку, а наоборот, его нравственное досто­

(WOMP)",

ней логике этого предмета неизбежно приобретает прак­

инство

тически-этическую направленность,

сводится к тому, что останется, если у него отнимут его

потому что сталки­

-

его знаниям. По Эйнштейну, "величие ученого

вается с обстоятельствами, в отношении которых безо­

науку"З. П. Фейерабенд говорит о необходимости воссое­

ценочность суждений, когда-то требовавшаяся от науки,

динить науку с мудростью. Мудрость понимается тут в

оказывается неуместной или безнравственноЙ 1 •

старом смысле высшей добродетели. Она призвана вос­

Онтологическая этика,

призванная стоять перед

становить деятельное единство человеку, распавшемуся

обвинением в нигилизме, предъявляет человеку требо­

назначении жизни. Вопросы встают к нему. Чем ты наме­

вслед за научной специализацией на отдельные функ­ ции. Предел науке должен быть поставлен фило-софией, в которой филия, любовь, понимается не как субъект, а как атрибут софии, мудрости, поскольку "благо никогда

рен быть?

не бывает случайной находкой, мы приходим к нему толь­

вание небывалой самопроверки. "Человек 'поднялся на ноги'. Отныне не он задает коренные вопросы о смысле и

-

вот вопрос, не дающий ему вздохнуть. Чем ты

можешь быть? Никакие подпорки и отсылки больше не

ко в любящем искании". Нельзя мириться с тем, чтобы "от

действуют, ни благочестивые, ни патриотические, ни со­

любящего искания философа в науке оставалось одно

циальные, ни идеологические. Человеку некуда уйти от

лишь безлюбовное усердие"; научно-техническая мысль

нового возложенного на него совершеннолетия. Ему не

должна покончить с иссушающей специализацией, ви-

на кого больше свалить бремя ответственности"2, Первичный выбор между бытием и ничто, между

ответственностью и безразличием, между подлинностью

1

Picht G. Die Zusаmmепgеhбгigkеit von Physik, Politik und Philos-

ophie. - 'п: Physik, Philosophie und Politik: Festschrift fur Сагl Friedrich von Weizsacker zum 70. Geburtstag. Hrsg von К.М.Меу­

1

Fa/k ... , р. 80.

2

Rauschning Н. - 'п: Оег Nihilismus als Phanomen der Geistesge-

er-Abich. Munchen; Wien: Сагl Hanser, 1982, S. 41. 2

Meyer-Abich ... , S. 440. Geyer H.F. Das Galilei-Syndrom. - 'п: Wissenschaft und

schichte in der wissenschaftlichen Diskussion unseres Jahrhun-

3 ЦИТ. по:

derts. Hrsg. von D.Arendt. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchge-

Tradition. Hrsg. von P.Feyerabend, Chr.Thomas. Zurich: Verlag der

sellschaft, 1974, S. 124.

Fachvereine, 1983, S. 303.

161

160 6 635

I

______

деть в природе не объект для исследования, а страдаю­ щее существо, ожидающее от человека защиты и спасе­

ния, "заключить мир с природоЙ"1. Некоторым наблюда­ телям кажется, что революционный сдвиг науки в этом направлении уже наметился.

Порок западного рационализма по Левинасу в его заносчивом замысле охватить, исследовать, освоить и в

конечном счете присвоить всё, что противостоит ему в

облике иной культуры, отсутствия культуры; в облике природы, человеческой натуры. Культура Запада конечно

поднялась над слепой репрессивностью и давно чтит ди­ алог как равноправную форму общения с Другим. Но это мнимое равенство; со стороны Запада диалог ведется сознанием, давно заготовившим мыслительные схемы, в

которые оно укладывает всё с чем имеет дело. Податли­

вый "Другой", с которым культура Запада, пожалуй, готова считаться,

-

это заранее обреченная на освоение, одо­

машненная величина, подопечный нашего энциклопеди­

ческого обзора и нашей снисходительной благожелатель­ ности, наш мыслительный конструкт, в конечном счете мы же сами.

"На всем протяжении западной истории Другое природы включается в замысел, проект, идею Тождест­

венного". Но стоит попытаться с трезвостью, какой на­ учил

20 век, зажатый между радикальным злом Освенци­

ма и ядерной угрозой, прикоснуться к настоящему, не­ придуманному Другому, как отдернешь руку; он совсем не TaKO~ как казалось, он "сам по себе", "не наш", не до­ машнии. Левинас не отрицает, что в историческом наме­ рении греко-римского Запада снять инаковость приро­ ДЫ,

Онтологическая этика

Конец или начало?

растворить ее в тождественности человеческого Я

было свое величие. Но этот грандиозный замысел при­ вел в конце концов к искажению самого же человеческого

Я. Оно запуталось в сети, которую само сплело. Всё ощу1

Meyer-Abich ... , S. 450; 453-456.

щаемое и умопостигаемое было приравнено философ­ ским идеализмом к казусам и перипетиям "интриги ду­

ха". Субъективность под эгидой абсолютного духа отсло­ илась от конкретного человека и построила индивида по

своему образу и подобию. Новоевропейское субъектив­ ное Я, как и объект, заслонивший Другого,

-

конструкты,

частицы одной схемы, уголки одной мыслительной пау­ тины.

"Радикальная

запредельность индифферентной

или враждебной человеку природы, трансцендентность бытия перерабатываются познанием в наличность, что означает как учет их реальности, так и их отдачу в ком­

петенцию и

в сферу действия человека.

Настоящее

время, внутри которого мыслит и действует человек, в свою очередь перетолковывается

как наличность, Т.е.

по сути дела как изъятие из непроницаемости бытия, из тайн прошлого и будущего. Воспоминание и воображе­ ние трактуются как приведение скрытого в наличность,

репрезентация, собирание и синхронизация диахрон­ ных событий в рамках закономерности и системы с их математическим выражением." Всё попавшее в сети

такой культуры будет исподволь препарировано, по­ вернуто в сторону потенциальной практической и тех­

нической проработки. Самая казалось бы отвлеченная теория есть на деле цепкая хватка. Даже отношение че­

ловека к Богу было понято на Западе как накопление коллективного религиозного опыта, Т.е. как вклад в по­

знание

истины.

Захватническая установка

настолько

подчиняетсебечеловечеСКИЙУМ,чтонапочвеличности вырастает, заглушая чувство и интуицию, "жадный и ге­

гемонический Субъект". Субъект подминает под себя не

только

личность,

но

и,

в

качестве

коллективного

субъекта, человеческую массу, соблазняя ее отождест­ вить себя с его могуществом. Как сгусток организован­

ной силы субъект бронирует себя от сомнений и совес­ ти. "Субъект упорствует в своем самотождестве, и ни-

163

162

I

_ _ _ _ __

6*

______

Конец или начало'!

Онтологическая этика

что 'Другое' не может поставить его под вопрос или

'выбить из седла"'. Декартовское

"я

мыслю",

колыбель

новоевро­

пейского субъекта, было с самого начала отвлеченной ложью. Мыслит никогда не чистая мысль, а человек. Ру­ ка предшествует сознанию. Раньше сознания всегда уже есть человек как тело и воплощенность. Конкрет­ ность (сращенность) плоти и психики раньше сконстру­

ированных абстракций духа и материи. До расщепле­

ния на дух и материю человек был и всегда остается прежде всего живым целым. Его первичное бытие как воплощенная и воплощающая пластика с самого нача­

ла принадлежит к области искусства. В человеческом искусстве пропасть между культурой и Другим не спря­

тана, но и не обнажена, а "заживляется" в ходе такого же сращения противоположных начал, каким уже явля­

ется

воплощенное существо

-

человек.

Уникальную

конкретность человека, "изначальную воплощенность

Тождественного в Другом" Левинас называет первич­ ной культурой.

Первичная

культура

-

"божественная сращен­

ность духа и материи", "немудрствующая мудрость те­

ла". Она вместе с тем и универсальная всечеловечес­ кая

культура,

которою жива всякая частная, так что в

имманентистской

культуре Запада как согревающая

тайна тоже теплится

конкретность художественного

воплощенного жеста. Культура живет приближением к этому универсализму или, что то же, возвращением к

исходной конкретности. Грядущая культура будет от­

мечена "образом такого согласия между Тождествен­ ным и Другим, которое обойдется без редукции Друго­ го к Тождественному, Т.е. расстанется с имманентиз­

мом и развернется в плане более 'древнем' и вместе

более 'будущем' чем тот, в котором сейчас происходит эта редукция". Поскольку Другой будет признан как

подлинно и абсолютно Другой, общительность станет

164

_ _ _ _ __

считаться не функцией разумности, а чудом и подар­

ком. "Подлинная общительность не зависит ни от какой предварительной разведки и ни от какой подготовки рамок для нее. Этическое отношение! ... Мое отноше­ ние к неподдельно Другому, а не к такому Другому, ко­ торого я уже редуцировал до тождественного себе, до домашнего, до своего".

В культуре будущего, которую продумывает Ле­ винас, онтологическая этика определит собой воспри­

ятие природной данности, но прежде всего

-

другой

личности. Социальная реальность откроется в "эпифа­

нии человеческого облика, во встрече лицом к лицу ...

Небезразличие к другому нарушит равновесие души, невозмутимо и бесстрастно погруженной в познание". Новая этика приучит ценить не воспарения ума, не "им­

манентность, которая сходит сейчас на Западе за выс­

шую благодать духа", а разоружение перед другим со­ знанием. Другого иногда хочется убить, настолько он встает

поперек

нашей

имманентистской

стратегии.

Другой дальше от нас чем природа; он может оказаться жестче чем всё грозящее нам извне. Нет опасности страшнее варварства, каким грозит отчужденная враж­

дебность другого. Но зато и осмысленность существо­ вания, и чувство избранничества, и спасение культуры

-

тоже от него, когда он из своей неприступности при­ знает в нас, как мы в нем, трансцендентность. "Культу­ ра не есть ни преодоление, ни нейтрализация транс­ ценденции;

через

перед другими

этическую ответственность

она становится отношением

и

долг

к транс­

ценденции как таковой. Это отношение можно назвать

любовью. Им правит лицо другого человека, которое не назовешь данностью нашего опыта или составной час­

тью нашего мира"1. 1

Levinas Е. Determination philosophique de I'idee de culture.

Montreal, 1983, р. 5; 8; 13; 16.

165

I

______

Конец или начало'?

Ренессанс, Средневековье или анmицносmь: _ _ _ _ __

Ренессанс, Средневековье или античность?

Главная претензия к "ренессансному индивиду"

Бросается в глаза сходство этого культа Другого с

космический значимостью Друга в ренессансной фило­ софской поэзии. Однако когда новая онтологическая эти­

ка требует "спиритуализации" мироотношения и "понима­ ния того, что священный ужас и тайна

-

не менее важная

составляющая человеческого существования чем хлеб и разум"1, то образцовой спасенной эпохой представляется

Средневековье как время благоговейной серьезности. Даже при высокой в целом оценке Ренессанса но­

вая этическая требовательность 20 века кажется необхо­ димой коррективой к тому якобы безотчетному упоению жизнью и творчеством, которое легкомысленно припи­

сывается возрожденческой эпохе. "Идущая от Ренессан­ са задача утверждения автономности личности в наше

время должна быть согласована с императивом родовой ценности человека. Момент беспрепятственного внут­

реннего развития, расцвета субъективности должен быть дополнен глубоким сознанием ценности человеческого

рода, его истории, уникальности человеческой цивили­

-

неуместность его веры в вечную ценность личности и

в право безудержно развертывать свои изобретатель­ ские силы. Говорят, что ренессансный человек плохо рассчитал. С одной стороны он переоценил глубину своей

субъективности,

надеясь

на

ее

неисчерпае­

мость даже тогда, когда плавал в мелких водах себя­ любия. С другой стороны, он недооценил свою инже­ нерную мощь и свою способность к размножению и без всякой соразмерности распространился по Зем­ ле,

нарушив

главное,

не

только

целость

равновесие

собственного

природы,

существа,

но

и,

которое

стало однобоким. Дерево познания распадается на ветви,

каждая из которых признает только свои зако­

ны и интересы, так что науки служат не Богу и не чело­

веку, а "развертыванию реально достижимого до бес­

конечности"1. На тревожные вопросы бытия человек умеет теперь отвечать т~лько лихорадочным тыванием

новых

промышленных,

научных,

развер­ военных

систем.

Понятно, что такая линия развития должна наве­

зации. Исторически сложившиеся требования гуманиз­

вать ощущение безысходности.

ма

которые предполагали пиетет в отношении к индиви­

керман записал слова И.в.гёте: "Я вижу, идет время,

как целое, на нашу живую среду ... Возрождение со всем

сломать, чтобы омолодить творение". Подобные мыс­

ду.'.. должны быть распространены на человеческий род раскрепощением, которое оно несло, было не просто ос­ вобождением плоти и расковыванием субъективности ... Между тем, чрезвычайный акцент на индивидуальном ос"2

лабил это чувство органическои связи с окружающим

.

23

октября

1828

Эк­

когда всё это надоест Богу, и ему снова придется всё ли имеют убедительность непосредственного ощуще­

ния. Граф Пауль Йорк писал в 1889 Вильгельму Диль­ тею: "Круги на воде, вызванные эксцентрическим нача­ лом,

ознаменовавшим

более

четырехсот лет

назад

приход Нового времени, как мне кажется, разошлись 1

Fa/k ... , р. 270.

до крайности далеко и до крайности измельчали; по­

2 Тавризян г.м. Проблема преемственности гуманистического

ид~ала человека в условиях современной культуры. - В сб.:

знание ушло

вперед вплоть до

самоотмены,

человек

так оторвался от самого себя, что себя уже не замеча-

Личность в современном мире: Препринты докладов советских

ученых к XVI Всемирному философскому конгрессу "Филосо­

1

фия и культура". М.: ИФАН,

versitas", Jg. 38, Stuttgart, 1983, Hft. 1О, S. 1085.

166

1983,

с.

68.

Воег W. Dе. Progressivitat als апthroроlоgisсhе Kategorie. - "Uni-

167 1

______

Ренессанс. Средневековье или анmичнОсI11Ь?

Конец или начало?

ет. 'Человек Нового времени', Т.е. человек с эпохи Ре­

нессанса, готов к своему погребению"1. В прошлом веке Жюль Мишле понимал Средневе­

ковье как область вещей ночной тьмы, когда хлопотливое дневное сознание спит и на небе разума проступают веч­ ные звезды. С подобным углублением сознания и "новым Средневековьем" сегодня снова связывают надежды на воссоединение творческих сил человека и "новое Воз­

рождение 3апада"2. Бердяев, на чье мнение часто при этом опираются, следовал за Мишле, считая, что подлин­

ный Ренессанс развернулся в

13 веке.

В отличие от Миш­

ле Бердяев говорил однако не о последующем подавле­ нии ренессансного духа силами инерции и о его продол­ жающихся вплоть до современности вспышках, а о его

фатальном перерождении. Средние века были временем собирания личности подвижниками аскетизма, рыцарст­

ковой закваске ощущается многими. Смирение называют

в числе главных опор новой этики 1. Карл фон Вейцзеккер говорит о приближении "аскетической мировой культуры". Бернар-Анри Леви, один из популяризаторов новой онто­

логической этики в философской публицистике, надеется на восстановление ориентиров средневековой теологии, которая исходила из сверхприродной непостижимости и свободы как благодати, так и зла. "Не пришло ли время по­ пытаться еще раз, в новом свете осмыслить права челове­

ка? а заодно не пора ли задуматься и о человеке

помалу превратился в малоответственную игру вольных творческих сил и, расплеснувшись, истощился,

потерял

"онтологическое укрепление". Эксперимент, без сдер­ живающего стержня, продолжался до полняя пророчества ческие силы щества,

-

-

19

20

века, когда, ис­

века, в мир вторглись нечелове­

машина и тоталитарная машинизация об­

которые

показали

пустоту

прогрессивного

оптимизма и потребовали отрезвления от "кипучей игры". "Человеку пришлось особым каким-то образом сми­ риться", вернуться к элементам аскезы, дисциплинировать

-

в том те­

ологическом плане, к которому он всегда принадлежал?" Средневековье Леви представляет временем, когда внут­ ренняя достоверность переживания, не разъеденная ана­

лизом, считалась и доказательной, и общезначимой; она развеяна Новым временем и впервые снова реабилитиро­ вана, возможно, только в философии Хайдеггера.

Смысл обращения к Средневековью в том, чтобы

ва и монашества; разрешив себе спуститься с этой со­ средоточенной высоты, Ренессанс, по Бердяеву, мало­

_ _ _ _ __

драстически

подчеркнуть

индивидуализма.

неуместность

самовольного

Настойчиво повторяется, что, хочет

того человек или нет, о его самоценности речь уже не

идет и, чтобы не посвятить себя окончательно машине, он призван служить предельным целям. "Надо посту­

пать так, как если бbl наперекор всей мировой бессмыс­ лице, тревоге, неразберихе все-таки еще можно было непрестанно двигаться к чему-то вроде царства высше­

го смысла"2. В отчаянной борьбе против механизма истории

нравственная

воля

упорствует

на

позиции

одинокой и беспочвенной этики чести, этики героизмаЗ.

себя в подчинении святыне 3 . Подобная тоска по средневе1

Briefwechsel zwischen W.Dilthey und dem Grafen Paul Yorck von

1

Wartenburg (1877-1897). Halle a.d.Saale, 1923, S. 83. 2

C/avet R. Le sens de notre epoque chez Nicolas Berdiaeff. - In:

XVII Congres mondial de philosophie. Resumes. Montreal, 1983.

168

I

2

р.

322.

Lt§vy ... , р. 151; 15.

з Munk/er Н.; Rippe/ Ph. Von der Emanzipation zur Repression: Die

politische Dimension der Nietzsche-Renaissance in Frankreich. "L:80: Demokratie und Sozialismus. Politische und literarische

р.126.

з Бердяев Н. Смысл истории. Париж.

Fa/k ... , р. 270; /nke/es А. Exploring individual modernity. New York:

Colimbia univ. Press, 1983,

1969, с. 174,213.217.

itrage".

Н.

Ве­

23, Aug. 1982, S. 140-152.

169

______

Конец или начало'!

Ренессанс, Средневековье или анmичносmь? _ _ _ _ __

Зло опознается по противоположности не к ценностям

и нормам, а к сохранению бытия как такового. Миро­ вое зло усматривается в силах, как бы они себя ни

ской

базой тут будет

платоновское отождествление

блага, богатства и бытия 1 . Иногда даже классическая античная мысль пред­

именовали, которые "подстригают", планируют жизнь

ставляется рассадником метафизического нигилизма, и

и враждебны к непредсказуемости человеческого су­

тогда конструктивных начал ищут еще раньше, у досокра­

ществования

в

меняющихся

настроениях,

внезапных

тиков. Некоторые авторы, углубляясь в историю, уже у

озарениях, страстях. Угашению "летучей случайнос­

ионийских натурфилософов видят заразу аналитизма,

ти"

противопоставляет стремление

"которому позднее суждено было стать на Западе реша­

самой жизни к выживанию. При так понятой расста­

ющим методом мысли, вытеснившим миф логосом, чув­

новке сил о полном торжестве добра не заходит речи.

ство

этика

героизма

Достаточно, что по крайней мере еще существует ци­

вилизация, в которой неизбежная смута все же как-то пересиливается волей к жизни и общению и которая

пока еще отстаивает себя против организованного на­

- рациональностью, мир богов - каузальной законо­

мерностью"2. Наконец, презрение к природной данности обнаруживают вообще у всех досократиков, отравленных

"телесными безумствами Диониса и духовными безумст­ вами Аполлона"; говорят, что если Гераклит еще как-то

силия, Т.е. окончательного одичания. Варварство опо­

помнит о богах, то Парменид "захвачен диалектическим

знается прежде всего по своей нетерпимости к сво­

вихрем", с Зенона воцаряется тотальный нигилизм, а для

бодному поступку, по вытеснению "всего, что есть на­

Горгия вообще ничего не существуеТЗ.

иболее

редкого,

хрупкого,

необычайного

среди

человеческих единичностеЙ". Нравственный импера­

На апелляцию к Средневековью, античности, архаи­

ке в поисках позиции, не разрушающей мировое бытие,

тив Канта получает новый оборот, каждый должен вы­

можно заметить, что статус первой философии возвратил

верить нормы своего поведения вопросом: "Если бы

этике именно Ренессанс. Средние века привлекают своей

Франция, Европа, мир начали думать по-моему, стало бы от этого немножко больше или немножко меньше варварства?"1 Иногда начала бытийной этики отыскивают не в Средневековье, а в языческой античности. Вину за се­

статичностью. Они, казалось бы, вернули мир после своего

тысячелетия таким же сохранным, каким получили. Ренес­ санс со своих первых мечтательных шагов включил приро­

ду в историю и завязал с миром отношения участия. Но не­ верно, что Ренессанс начался "художественным и познава­

годняшний экологический кризис перекладывают на

тельным созерцанием тайн природы" (Бердяев). Выше

"иудео-христианский антропоцентризм и монотеизм";

красоты и знания Данте и Петрарка поставили философию

именно они соблазнили человека обособиться от мира

как любящую мудрость. Она питается причастностью ума к

и унизить природу, лишить ее божественности, пред­

ставить поделкой вышестоящего Бога-творца 2 . Если "адекватная экологическая этика" призвана вытеснить

"антропологический шовинизм Запада", то философ-

1

treal. 1983. р. 5. 2

1 2

UЭvy ... , р.

15; 50. Dгеwегmапп .... S. 68; Fa/k ... , р. 83.

170

Miller Р. Western traditions, nature's values and environmental

ethics. -In: XVlle Congres mondial de philosophie. Resumes. Моп­ Dгеwегmапп ....

S. 67-68.

з СаШ G. Die Geburt der Philosophie. Frankfurt а.М.: Europaische

Verlagsanstalt, 1981. S. 81.

171

I

______

Конец или начало?

Новый ренессанс и техника

_ _ _ _ __

любви как двигателю личного и вселенского бытия. Исто­

wевляемой природой

риков философии смущает то обстоятельство, что мета­

стое единство человека. Бытие открывалось в образе лю­

-

складывалось ренессансное про­

физику как учение о первых нерушимых началах бытия и

бимого создания и было поводом для восторга, заботы и

физику как науку о численно оформленном, движущемся и

тревоги раньше чем для изучения, тем более применения.

протяженном теле Данте поместил ступенью ниже этики.

Николай Бердяев называет "провал Ренессанса"

Примат этики в ренессансной мысли склонил исследова­

(т.е.,

телей считать, что в сравнении со Средневековьем Ренес­

"священной неудачей истории", учащей, что высшее при­

санс был упадком философской культуры. Но современное

звание человека сверх-исторично и не осуществляется в

восхождение онтологической этики, которая разными на­

этом мире. С такой позиции создания истории, человече­

правлениями

мысли

признается

необходимой

в его понимании,

творческого индивидуализма)

основой

ское тело, природа лишь декорации в трагедии духа, ко­

всякого познания и любой практики, ведет к реабилитации

торые пойдут в костер после конца представления. Ре­

ренессансной этической философии.

нессанс с его этикой любви к бытию, участия к природе

Неверно, что цельная личность была сформирована

как хрупкому

сокровищу,

ответственности

за

историю

Средневековьем или что ренессансный гуманизм поощрял

ставит перед человеком более захватывающие и слож­

самодовольную самодостаточность индивида. Средневе­

ные задачи, чем духовность средневекового типа, кото­

ковый человек был по своему тогдашнему определению

рая в кризисной ситуации легко оставляет мир.

(апimаl

rationale)

распределен по функциям, которые от­

правлял на разных ступенях космической и социальной ие­ рархии, и прежде всего

-

разделен на естественную и ду­

Новый ренессанс и техника

ховную, природную И благодатную половины, каждая из ко­ торых

себя

Нагромождение трудноразрешимых проблем поч­

единством, когда нашел себя не в логических схемах все­

мало

знала

о

другой.

Человек

ощутил

ти со всех сторон современной действительности вывет­

ленского миропорядка, а в слове и образе, отвечавших его

ривает в общественном сознании чувство осмысленнос­

настоящему существованию. И неверно, что ренессансный

ти мировых событий. Остается мало веры, что где-то на

гуманизм замкнул человека наедине с его творческими по­

глубине, вопреки массовому настроению, невидимо со­

тенциями, превратив его в самодовлеющего субъекта. Ре­

вершается

нессансная этика от Данте до Леонардо да Винчи не при­

коллективной жизни. Надежда Бенедетто Кроче в начале

целительное,

восстановительное

движение

знавала индивида самоценным и с античной жесткостью

века на историзм как на последнюю религию, способную

требовала от человека "добродетели", мужества-справед­

питать человека ощущением плодотворности и преемст­

ливости-мудрости. Лишь позднее сомнительный средне­

венности его усилий, сейчас кажется малоуместной. По

веково-христианский догмат о бессмертии души дал отда­

наблюдениям Э.Гарена, последний подъем интереса к историзму на Западе пришелся на конец 1930-х годов 1.

чу в светском персонализме. Такая метаморфоза происхо­ дила в атмосфере, уже противоположной тем настроениям поэтической завороженности, в которых, начиная с ранней

1

лирики на национальных языках, вокруг чувства благодар­

zione). - "Giornale critico della filosofia italiana", Sesta serie. vol. 111,

ности и долга перед "другим"

а.

172

-

Прекрасной дамой или оду-

Garin Е. Lo storicismo del Novecento (Materiali рег ипа definiLXII (LXIV), Firenze, 1983, Fasc. 1, р. 20; 54.

173 I

_____

НовЬ/и ренессанс

Конец или начало'l

Тогда же в связи с событиями, дискредитировавшими идею необратимого накопления культуры, среди запад­ ноевропейских мыслителей укоренился протест против

машины истории, если не страх перед ней. Карл Поп пер заявил, что историзм есть религия тоталитарного строя,

Альбер Камю

-

что положиться на течение истории зна­

чит очертить себя нигилистическим безразличием к дей­ ствительности, тогда как долг личности судить историю и

восстать против нее. По Мишелю Фуко, история сущест­ вует только как роман, сплетаемый историком из дис­ кретных атомов-фактов.

Многие культурологи и публицисты обличают идею поступательного хода истории как более или менее опас­ ный миф. Вместо разочаровывающей истории внешних

событий ищут "другой концепции того, чем должна быть история"

(Partant, 151).

Исследователей привлекает "те­

невая" история, "история бытия" (Хайдеггер), история мировосприятий (Фуко), "потенциальная история", изу­ чающая культурные периоды с точки зрения внутренних

возможностей, открывающихся перед человеком . По 1

Джорджу Стайнеру, "наша так называемая история есть неописуемый провал

-

по вине садизма, варварства, не­

вероятной глупости" политиков, и единственный медлен­ ный, сантиметр за сантиметром, прогресс совершается

там, где умеют среди мирового неустройства и личной

необеспеченности со стоической радостью

ica)

(alegria esto-

уйти в бескорыстное творчество. "Начинаешь всей

душой верить, что стихотворение, которое сейчас кто-то пишет Бог весть в каких жутких условиях, музыкальная вещь,

которую кто-то сочиняет, картина, которая где-то

создается, кем-то задумываемая и доказываемая мате­ матическая теорема

-

это и есть смысл всего нашего су­

ществования. Может быть, в один прекрасный день кто­ то решит последнюю теорему Ферма, и думаю, что целую 1

Fa/k ... , р. 23.

174 I

u

mехнU/ш

_ _ _ _ __

эпоху будут помнить за это, а не за ее экономические ус­

пехи или провалы , тем более ее тупой политики"1.

- не за кровавое варварство

Эти альтернативные концепции предполагают по­ лемическое

размежевание

с

фактической

историей,

"дистанцию в отношении к существующему". Во всяком

случае, среди масс населения наблюдается упадок исто­ рического

чувства,

Необходимость

изучения

истории

приходится доказывать, при том что "сейчас не сущест­ вует ни единого связного взгляда на историю и никакого

консенсуса относительно значения и функции истории для индивидов, социальных институтов, систем, для других наук "2

.

И з-за упадка о б щественного интереса к исто-

рии преподавание ее в ФРГ, например, резко сократи­ лось. Высказывается крайнее мнение, что история, соб­ ственно

говоря,

незаметно закончилась.

Под угрозой

мирового конфликта нации и общества обречены на за­ мораживание существующего положения вещей. "Ядер­

ная катастрофа

-

единственная реальная катастрофа,

Т.е. создание невозможности перемен,

-

у нас за спи­

ной ... Мы уже вне истории, время прекратилось"З. Сгустившееся безвременье вместе с растеряннос­ тью

навевает однако

и

чувство

небывалой

свободы.

Мертвая точка истории заставляет предполагать начало какого-то нового такта. "Человечество стоит ... в точке

глубочайшей дезориентации и, судя по всему его пред­ шествующему опыту,

оно явно

не подвластно никаким

принудительным эволюционным шаблонам, располагая

свободой новых ориентаций и самостоятельных реше1 Steiner G. Dennis Nigel: Entrevista соп George Steiner. - "Revista de Occidente", No. 13, Мауо 1982, р. 135-136.

2 Ое/mй//ег W. Vorwort. - 'п: Wozu noch Geschichte? Hrsg. von W.Oelmuller. Munchen: Fink, 1977, р. 10.

з Nacci В. Breve elogio della guerra. - "Belfagor", а. 38, Firenze,

1983, п. 4, р. 475.

175

_____

Конец или начало?

Новый ренессанс

u

техника

_ _ _ _ __

ний"1. Если "будущее перестает быть продолжением тен­

щество мозга, главное сырье Европы"1. При такой наст­

денций прошлого ... и направленность истории становит­

роенности решение проблем, поставленных техникой,

ся неопределенной", то "завтрашний день в небывалой

сводится к ее же ускоренному развитию, к "ренессансу

до сих пор мере подлежит изобретению"2. Поскольку че­

технической культуры"2. Средство от техники

ловек на небывалом историческом перепутье вправе "на­

-

еще больше техники. По­

зывать все, чему нас учили до сих пор, ложью", ему при­

скольку возврата к традиционному укладу всё равно нет,

ходится выбирать между хаосом и прорывом "к новым

единственная альтернатива "либо модернизация, срос­

прозрениям, которые преобразят мир"З. Время крайней

шаяся с порочной волей к власти и бездонной жаднос­

потерянности

пора предельных проектов. "Современ­

тью, опирающаяся на мучительство и воздвигающая мо­

ная западная культура обречена на смерть, и для многих

нументы тирании, либо модернизация, окрашенная гу­

-

ее составляющих уже наступил конец", но именно в по­

манизмом"З.

добные эпохи строится новое 4 . Даже в факте упадка всех

легенды, что исцеляет рану только нанесшее ее оружие.

Ее сторонники верят мудрости древней

и всяческих традиций некоторые авторы видят свиде­

Обращают внимание на то, что если в начале века инте­

тельство новой свободы человека, появление у него "не­

ресы техники требовали конвейерной элементаризации

бывалой регулирующей роли"5.

труда, то ЭВМ, наоборот, по необходимости ведут к анти­

Ответить на "конец Ренессанса", тупик истории,

тейлоровской системе; что если телевизор, склоняя к

глобальную дезориентацию, кризис культуры и экологии

пассивному восприятию мало связанных впечатлений,

часто предполагается той же инновацией, какая была оп­

способствовал

ределяющей в западной истории последних веков, толь­

1950 -

расшатыванию

сознания

у

молодежи

1970-х, то компьютеры, электронные игры и иг­

ко в удвоенном, утроенном темпе. Необъятные техничес­

рушки "приучают ум к небывалой интеллектуальной стро­

кие возможности поставили человека "на пороге нового

гости", так что теперь сонно-мечтательный телевизион­

скачка вперед, новых горизонтов цивилизации, великого

ный мир даже необходим как противовес чрезмерной ра­

всеобъемлющего движения, прорыва к научному обще­

ЦИОН('iЛЬНОСТИ электронного программирования 4 .

ству ... Наперекор путанице знамений и реву неисчисли­

Техника уже показала свое могущество, но ее буду­

мых толп, среди удушающего изобилия социальной сис­

щий размах все-таки невозможно предвидеть. Рождер

темы, в которой исчезли безмятежный покой, расстояние

Бэкон и Леонардо да Винчи оказались правы. "Техника

и время, мы видим впереди сквозь оболочку тумана еще

есть по своей природе безгранично развертывающаяся

расплывчатые очертания нового мира". Путь к нему

раз­

сила, она может и удовлетворить любые потребности, и

вертывание изобретательства в надежде на "серое ве-

распространить любую власть"5. Внешние изменения,

-

1

Standinger ... , S. 48.

1

POniatowski ... , р. 172-173, 197.

2

Gorz ... , р. 19.

2

Quentin ... , р. 121.

3

Fa/k ... , р. 84.

3

/nke/es ... , р. 322.

4

Mondin ... , р. 185.

4

Quentin ... , р. 136.

5

Quentin J.-P. Mutation 2000: Le tournant de la civilisation. Paris:

Le

176

I

Натеаи,

1982,

р.

141.

Eflu/ J. Changer de revolution: L'ineluctabIe proletariat. Paris: SЕюil, 1982, р. 230.

5

177

______

Конец или начало?

Новый ренессанс и техника

вызванные техникой, бросаются в глаза. Меньше внима­ ния уделяют тому, как она исподволь меняет психологию

и,

возможно,

природу

человека.

Автомобиль,

кроме

средства передвижения, дает миллионам чувство царст­

венной независимости, мощи и свободы. Он изменяет социальную структуру,

вынуждая отказываться от об­

щинного существования и жить в одиночку или малой се­ мьей. Машина имеет также мистический смысл посвяще­

ния в культ технологии. Наконец, машина обостряет и

возбуждает чувственность даруемым ею приобщением к рискованной игре, в которой Эрос соседствует с Танато­

сом. Кабина водителя

-

род святилища, келья жреца тех­

нологической религии, где он пользуется невозможным в

других условиях уединением. "Избежать натянутых со­

седственных

отношений,

ускользнуть

квартирных, житейских забот

-

от

служебных,

эта странная свобода

действует как надежное психологическое обеспечение, позволяя индивиду погрузиться, как в детстве, в сон на­

яву". Машина возвращает человека к давно изжитым эле­

ментарным состояниям души ("психологическая регрес­

сия"), он снова избалованный ребенок, могущий бес­ препятственно

наслаждаться

скоростью,

мощью,

комфортом ... всемогущий бебе, тиран своего окружения, удивительное и устрашающее дитя. Упрощая сознание,

автомобиль и расширяет его. "Водитель перестает ощу­ щать границы собственной личности и на свой страх и риск затевает диалог со своим бессознательным". Отсю­ да легкость, с какой мы умираем за машины; на уровне

бессознательного душа не знает страха. Еще решитель­ нее меняет самочувствие человека современная меди­

цина. Благодаря ей возрастающая часть населения, осо­

бенно в развитых странах стала считать для себя нормой телесную и душевную бодрость, активность, непрекра­ щающуюся молодость. Болезнь и даже смерть кажутся уже почти противоестественными. Хорошо питающийся

и ухоженный человек не может чувствовать себя угнетен-

178

_ _ _ _ __

ным. "Мы стараемся быть всегда улыбающимися, раско­ ванными, добродушными, но вместе с тем деятельными,

динамичными, предприимчивыми в своей семейной жиз­ ни и дружеских отношениях, а также, разумеется, резуль­

тативными, экспансивными и находчивыми". Юношеский образ

жизни

сохраняется

до

преклонного

возраста.

Транквилизаторы и психотонические средства изгоняют

плохое настроение, нейролептические препараты и пси­ хоанализ приводят в норму отклоняющееся поведение.

Массам доступны препараты, создающие приподнятое

настроение

(эвфоризанты),

сеансы

снятия

стрессов,

тепловые процедуры, морские лечения, групповая пси­

хотерапия, аэробика и другие методы восстановления

энергии как массаж, всепогодная гимнастика. "Замеча­ тельные

результаты,

достигнутые

в

деле

улучшения

субъективного благополучия, дают право на самые неве­ роятные надежды". "Создавая нового человека, медици­

на способствует созданию нового общества": продление жизни упрочивает статус накопленного знания и опыта;

"впервые в истории человечества благодаря медицине обеспечено одновременное сосуществование, а тем са­

мым интеллектуальное и аффективное общение между тремя, а то и четырьмя поколениями". Традиционной ме­ дицине за тысячелетия накопления опыта не удалась и малая доля того, что сделала за сто лет медицинская на­

ука, которая в

1979 покончила с

оспой, справляется с ма­

лярией и близка к победе над гепатитом, полиомиели: том, корью, тифоидом. В течение нескольких поколении

совершилась незаметная женская революция. Вследст­ вие небывалого сокращения детской смертности женщи­

не достаточно рожать в среднем 2,1 ребенка, чтобы обеспечить продолжение рода, вместо 5 - 10 в прошлом. Биологические противозачаточные средства почти срав­

няли ее с мужчиною в возможностях сексуальной свобо­ ды. Одновременно промышленная техника и особенно электроника подготовили ей равенство на производстве,

179

I

______

Новый ренессанс и техника

Конец или начало?

_ _ _ __

а бытовая техника освободила от тысячелетней домаш­

точный контроль, чем контроль, осуществляемый мозгом

ней каторги.

над клеткам организма"1. Ученые производят власть, над

С другой стороны,

научно-техническое развитие

которой они сами не властны; "нашим жизням сегодня уг­

уже не столько служит решению хозяйственных, социаль­

рожает не только то, что их губит, но и то, что призвано их

ных задач, сколько само становится главным служением

охранять: наука и медицина".

человечества. Научно-технический прогресс часто назы­

разрастания и самоупрочения обезличивающая техниза­

На путях естественного

вают религией современности, ссылаясь на то, как даже

ция ведет к "новому варварству"2. По сравнению с отно­

бедствуя люди безотказно жертвуют технике силами,

сительным рабством прежнего человека у при роды тех­

временем, жизнью. Никто не возмущен почти доброволь­

ника грозит последним и вечным порабощением.

ной смертностью на дорогах,

Техника

которая давно намного

"ставка века" (Эллюль). В ней главная

-

В

проблема эпохи, и все другие вопросы так или иначе воз­

форме запасов ядерного вооружения "готовятся факти­

вращают к ней. Техническую цивилизацию сравнивают с

чески костры для гекатомб". Совершенно ясно, что если

машиной, все быстрее движущейся по незнакомой доро­

для прогресса понадобятся новые жертвы, человечество

ге после заката солнца. Свертывание техники и возврат к

превышает смертность на полях сражений

20

века.

их принесет. На примере медицины можно видеть, как

патриархальному хозяйству по общему признанию неже­

наука и техника в отплату за творимые ими чудеса требу­

лательны и невыполнимы. Выжидательная, тем более

ют повиновения своим механизмам: "Система медицин­

пассивная надежда на развитие истории ведет к резуль­

ской помощи отбирает у вас тело, она не признает за ва­

тату, который очевиден уже сейчас, а именно к сплошной

ми никакой способности судить о вашем собственном

научно-технической заорганизованности

благе и одна берет на себя ответственность за вашу

жизни (термитное государство).

человеческой

жизнь, предписывая, какие лекарства принимать, какие

Вынужденным выводом из сложившейся ситуации

анализы делать, у кого лечиться"1. Житель современного

представляется необходимость духовного роста, не от­

государства пассивно

стающего от роста техники. Равнодушие техники требует

здравоохранению,

вверяет себя организованному

правда отчасти,

но другие социаль­

соразмерного неравнодушия человека, а размах ее воз­

ные и производственные системы тоже по-разному тре­

можностей

буют его частицу себе.

шений. Сгущение техники во всё меньшем материальном

-

соответствующей широты замыслов и ре­

В механизме научно-технического прогресса зало­

объеме и такое усложнение электроники, которое делает

жена тенденция ко все более детальной организации

управление машинами простым, позволяет переключить

жизни. Микроэлектроника и информатика с их безгра­

внимание с вещи на человека. Проблема теперь не столь­

ничной способностью к сбору, обработке и хранению

ко в создании

данных пригодны для такого всестороннего упорядоче­

найти для имеющихся человечное применение. Дело за

ния человеческой жизни, что слившийся С электронной

политической

техникой государственный аппарат "сумеет осуществ­

последовательностью, изобретательностью.

технических средств,

волей,

ее смелостью,

сколько

в

умении

решительностью, Говорят о

лять над индивидами гораздо более разветвленный и 1

Scardig/i ... , р. 129-132; 182-183; 192-193; 223.

1

Gorz ... , р. 248; ер. Ellul ... , р. 268.

2

Gorz ... , р. 237-239.

180

181

I

I

_ _ _~_

Новый ренессанс и техника

Конец или начало?

переходе от технокультуры к социокультуре. Как некогда физическая сила, а позднее интеллект, так в новой циви­ лизации личность и отношения между людьми станут оп­

ределяющими. Важнее материальной энергии природ­ ных ресурсов окажется нравственная энергия. В этом свете тот факт, что западная цивилизация разрушила

природные ритмы и сделала будущее объектом планиро­

вания, уже не обязательно рассматривается как конец истории: пусть планируемая история, строго говоря, из­

готовляется человеком, изготовление не обречено иметь характер эксплуатации времени, оно может перейти в

творчество 1. По Эллюлю, могущество техники подчиняется сво­

_ _ _ _ __

его и двинулся путем тяжелым, аскетическим, подвижни­

ческим, требовательным, непарадным, единственно поз­ воляющим прийти наконец к тому очеловечению техники и власти, о котором так много говорят". Всем преобразо­

вателям, от Христа до современных революционеров, недоставало средств для подлинного освобождения че­

ловека. Общество не могло не обездоливать части своих членов. Теперь впервые в истории техника освобождает всех от истощающего труда, дает всем заняться люби­

мым делом, отменяет всякую необходимость государст­ венного принуждения. "Психологическая, идеологичес­ кая, нравственная мутация, преображение целей и смыс­

ла жизни должны совершиться в каждом" 1 . Элитарная

ей инерции и своей каузальной, никогда не финалист­

культура не только несправедлива, но инеполноценна;

ской логике. Техника стоит на принципе максимальной

отгораживаясь от остального человечества, она незамет­

эффективности и, будучи предоставена сама себе, со­ здает нынешнюю массовую культуру. У нее есть свои свя­ тыни, Труд, Доход, Успех, Достижение. Некогда церковь, подменив учение Иисуса Христа христианством, именем

сфабрикованных святынь угнетала людей, опутывала их чувством вины, заставляла блуждать в тумане лживого идеализма, поддерживала неправедную власть, порочи­ ла истину, насаждала привычки догматического мышле­

ния. Человечество избавил ось от старого рабства, чтобы идти прямым путем к огосударствлению своей новой ре­ лигии, техники, которая,

переплетаясь с властью, укре­

пится над головами людей несокрушимой глыбой. Чтобы так стало, не надо ничего специально делать, "достаточ­ но довериться порядку вещей или историческим зако­ нам, или просто держаться техники, понимая ее как про­

гресс и как высшее человеческое завоевание ... Тупик мы распознаем только в конце, потому что ведущий к нему

путь так приятен, так соблазнителен, так усеян поддель­ ными успехами, что маловероятно, чтобы человек отверг

1

Quentin .... р. 67; 123; 150; 165.

182 I

но обкрадывает сама себя. История показывает провал всех элит. "Дело поэтому может идти только об обраще­ нии каждого, о появлении у каждого нового понимания

жизни, где производство, работа, уровень жизни, стрем­

ление преуспеть перестали бы задавать тон ... Речь идет о мутации всей нашей культуры". Задача в том, чтобы лик­ видировать пролетариат как класс обделенных и манипу­

лируемых. Задача не из легких, признает Эллюль, но лю­

бые другие пути утопичны или не вполне человечны. Под­ нять на небывалую перестройку всех людей, да еще против технологической системы,

впервые в истории

обещающей всеобщее благоденствие, способны только исключительные причины. "Чтобы положить конец могу­

щественной структуре, в которую мы вросли, чтобы на­ браться мужества и поставить всё в ней под вопрос, что­

бы сначала просто допустить в себе мысль о возможно­ сти

этого,

нужны

такие

сущностные,

радикальные

мотивации и такая уверенность, которые превосходили

бы всё, что доказывает нам история или теория". Мо1

Ellul .... р. 266; 285; 288.

183

______

Конец или начало?

Новый ренессанс и техника

_ _ _ _ __

ральные принципы бессильны вызвать такой сдвиг, а

познаем различные ремесла наших мастеров, мы суме­

кроме того, они едва ли еще существуют. "Ценности на­

ем применить эти вещи для всех употреблений, какие им

шего западного общества справедливо отвергнуты вот

свойственны, и сделаться таким образом хозяевами и

уже с полвека назад. У других обществ нет нравственных

властителями природы, что желательно не только в наде­

или религиозных ценностей, способных повести нас в

жде на изобретение бесконечного множества искусных

этой драме, в которую пока втянут только Запад. Нужен

устройств, позволяющих без труда пользоваться плода­

чрезвычайно мощный рычаг,

точка опоры". Если ни прошлый опыт человечества, ни

ми земли и всеми имеющимися у нее благами, но прежде всего также для сохранения здоровья, которое, пожалуй, есть первое благо и основание всех других благ нашей

разумная логика, ни соображения морали не имеют до­

жизни, ибо даже дух настолько зависит от слаженности и

статочной власти, то пересилить инерцию может только

от состояния телесных органов, что, будь возможно най­ ти какое-то средство, делающее всех людей более муд­

побудительные причины,

перевешивающие чувство риска, и к нему

"Откровение Бога в Иисусе Христе" отставленные из-за

их наивности

-

и

-

неподвижная

ранние заповеди, неприложимости

к

реальным обстоятельствам. Эллюль перечисляет их: де­ сакрализация

-

рыми и более способными чем до сих пор, это средство, по-моему, следовало

бы

искать в медицине '"

.

развенчание всех святынь, которые уст­

Вместе с тем уже у Леонардо да Винчи упорная

раивает себе человек из вещей; абсолютное бескорыс­

мысль об исправлении человечества переплетена с ин­

тие взаимоотношений, чтобы людей связывала забота о

женерным изобретательством. То, что его открытия, до­

другом, а не о себе; безраздельный дух невластвования,

стойные

Т.е. не просто ненасилия, а доброй воли никогда не на­

объясняют злополучной судьбой его рукописных трудов.

19

века, не изменили сразу же хода истории,

чальствовать, никого не эксплуатировать, не применять

Ранним предшественником Леонардо по праву считается

даже тех средств воздействия, которые сами идут в руки;

Леон Баттиста Альберти

надежда, помогающая снова и снова подниматься из от­

зрения, отделяющей "подлинный" Ренессанс

чаянного

все­

от последующего, "упадочного", именно поворот к маши­

гдашняя готовность перемениться, начать работу снача­

не был противоположностью ренессансного духа, причи­

ла,

ной его угасания. "Леонардо да Винчи, искавший источ­

положения

и

идти

на

риск

покинутости;

все обновить. Это последнее настроение Эллюль

приравнивает к присутствию Святого Духа.

(1404-1472).

Правда, с точки

13-14 веков

ники совершенных форм искусства и познания в приро­

Далеко идущие планы преображения жизни в опо­

де ... был одним из виновников того грядущего процесса

ре на технику могут по казаться сугубо современными

машинизации и механизации человеческой жизни, кото­

чертами западной культуры, наметившимися, самое ран­

рый убил ренессансное обращение к природе, оторвал

нее, в начале Нового времени. Важную роль в этом смыс­

человека от природы, по-новому поставил между челове­

ле приписывают Декарту, который создает программу

ком

для будущих веков, когда доказывает, что "вместо спеку­

жизнь и замыкая человека в искусственную культуру"2.

лятивной философии, преподаваемой в школах, можно

Однако

и

природой против

машину,

механизируя

человеческую

принципиального отделения

позднего,

создать практическую, благодаря которой, познав силу и действия огня, воды, воздуха, звезд, небес и всех других

1

Декарт, Рассуждение о методе,

окружающих нас тел с той же отчетливостью, с какой мы

2

Бердяев Н., Смысл истории ... с. 182

6.

184

185

I

I

- - - -__

Конец или начало'!

инженерно-изобретательского, от раннего, поэтико-фи­

Новый ренессанс и техника

_ _ _ _ __

кивает, что в нем есть всё что нужно человеку_для счас­

лософского Возрождения говорят разнообразные на­

тья. "Если бы можно было устроить на земле раи, то ... ему

В "Декамероне" Боккаччо компания из десяти деву­

го сада". Прелесть сочетается тут с эффективностью. В

блюдения.

нельзя было бы придать форму, отличную от формы это­

шек и юношей на третий день своих бесед, а именно в

нем все мыслимые виды растений и система ирригации,

Вербное воскресенье, приходит в дивный ПРИгородный

не

дворец, окруженный садом неменьшей красоты. Сад об­

энергии. Сад является автоматом: в нем не видно рабо­

рамляли и пересекали просторные дороги, прямые как

тающих, полив осуществляется сам СОБО_Й, как и работа

стрела и покрытые навесом из ароматно цветущих, по се­

двух мельниц, а полнотой набора растении, птиц и живот­

зону, и обещающих обильный сбор виноградных лоз. Благоухали цветы и масса плодовых деревьев всех по­

сие. Люди в саду могут безбедно следовать желанному

род, какие растут в итальянском климате. На ухоженном

образу жизни. Они выбрали искусство, мудрость и обще­

лугу посреди сада из беломраморного Источника искус­

ние с любимым существом, поэтому мало вероятно, что­

мешающая

использовать

воду

еще

и

как

источник

ных, по-видимому, обеспечивается при родное равнове­

ной резной работы била к небу и опускалась шумным во­

бы зависть, злоба или жадность смутили их счастье. В

допадом струя чистой воды такой силы, что с запасом

своем саду они не созерцатели, потому что пользуются

могла приводить в движение мельничные жернова. Поток воды скрытым путем вЫВодился за луг, расходился по

его изобильными благами, и не эксплуататоры, потому

чала окружал и орошал сам луг, а потом разветвлялся по всем частям сада, но в конце его ручьи снова сливались в одно русло и, прежде чем уйти в долину, вода "с огром­

техники, но беструдной, автоматической, почти магичес:

хозяина". Гуляющие по саду не сразу замечали другую его "развлекающую красоту": он был полон не менее чем

производственную ногу, быстро перегнал Юг по практи­

"весьма красивым и искусно устроенным каналам" и сна­

ной силой и с немалой пользой вращала две мельницы

что дают его природе расцвести.

Сад Боккаччо

-

соединение природы, искусства и

кой. Мечтательность и нереалистичность была общеи чертой итальянских ренессансных прожектеров. Север­ ный гуманизм, поставленный на более трезвую научную и ческому осуществлению научно-инженерных проектов и

ста разновидностями прекрасных животных, и из зарос­

планов; так, книгопечатание явилось северным изобре­

лей выходили кролики, выбегали зайцы, выглядывали ко­

тением. Однако сейчас фантастические прожекты и даже

зы и пасущиеся молодые олени и множество других явно прирученных и одомашненных, но вольных зверей. После

данно близки к новейшему пониманию возможностеи

магизм итальянского Ренессанса оказываются неожи:

обеда за столами, расставленными под открытым небом вокруг фонтана, после песен и хороводов, сладкого от­

техники. Итальянские мечтатели как бы не желали вхо­

дыха, игр, чтения романов компания рассел ась по поряд­ ку на лугу и приступ ила к третьему десятку новелл на

мысли. В самом деле, сопротивление природного мате­

предложенную очередной царицей тему.

Сад Боккаччо прекрасен, благоухающ, упорядочен,

дить в детальные проблемы, сразу тормозившие поле риала, практические трудности воплощения инженерных замыслов в камне, дереве, металле, коже сковывали да­

же гениального Леонардо, который спроектиров~л ци­

полезен для жизни, экономически доходен, пригоден для

линдр паровой машины, но, не имея техническои воз­

игр, удобен для занятий. Окружающая его стена подчер-

можности хорошо хонинговать цилиндр по сечению пор-

186

I

187

______

Ренессанс

Конец или начало?

шня, получил заниженное представление о силе пара и

любить всегда,

было трудно подталкивать тяжелую крышку вверх"1.

Второго дня "Декамерона",

Раннему философско-поэтическому и художест­

Но мечтательное освоение природы не переходило в ис­ следование и изобретательство именно потому, что про­

человечество

--------1

полета вдохновения. "Я любил твою дочь, люблю и буду

устроил для поршня противовес, "чтобы испарению не

венному Ренессансу было еще далеко до опытной науки.

u

-

говорит Джан нотто королю в

-

VI

новелле

потому что считаю ее до­

стойной моей любви; и если я вел себя, по мнению меха­ ников

(secondo I'oppinion de'meccanici),

не вполне благо­

родно, то я совершил грех, всегда сопутствующий юнос­

ти". Механики здесь

-

это рассудочные моралисты. К

рочески переносилось в такое состояние свободы от ма­

предрассудкам

териальных обстоятельств, которое реально приоткры­

представление, будто классическая традиция помещала

вается

только

после

веков

кропотливых

инженерных

исторической

филологии

относится

ремесленный, технический, инженерный труд ниже со­

усилий. В утопической мысли античности мотив вынуж­

зерцания. Низко ценились только занятия, в которых не

денного или каторжного труда части населения оставал­

было фантазии и художества.

ся более или менее явственным фоном. Тема полного ос­

Во всяком случае, ренессансная мысль о природе и

вобождения человека от трудовых забот для жизни серд­

мире, далекая от манипуляции вещами, жила предчувст­

ца и ума появляется только в философской поэзии

1314 веков. Ренессанс с самого начала был расположен к

вием беспредельной власти над ними и послушности ве­ щества человеку.

машине, но не к той, которая заменяла физическую силу на протяжении двух первых веков промышленной рево­

Ренессанс и человечество

люции, а к той, которая лишь сейчас становится безот­ казным продолжением человеческого ума, т.е. к автома­

ту. Заслуживает специального исследования то, как в размеренности поэмы Данте, в непрерывном сцеплении

ее строф, в безотказной чистоте рифмы, в архитектуре ее

Еще одна черта итальянского Возрождения, смысл которой полностью оценивается только теперь, заключа­

ется в его обращении к человеческому роду в целом.

пространства, в ее хронологии дала о себе знать та же

Убеждение Данте, что назначение человека, тем более

техническая воля, которая проявилась и в распростране­

дело народа, переплетено С целью человечества, в

нии как раз на рубеже

13 и 14 веков механических часов -

20 ве­

ке, как никогда прежде, подтверждается растущей взаи­

первого автомата и прообраза всех автоматов.

мозависимостью всех частей мира. Еще недавно могло

Общеизвестное презрение ренессансных поэтов к "механикам" не касалось умельцев, изобретателей, тем более - ученых и художников. Петрарка с уважением го­

мыслы его начинателей, остается все же явлением евро­

ворит в своем завещании о планетарии

-

"дивном созда­

казаться, что Возрождение, несмотря на вселенские за­ пейской культуры. Теперь ясно видны его всемирные по­

следствия. Мир уже немыслим без активного отношения

нии" врача и физика Джованни Донди. "Механиками" на­

к природе и истории, зародившегося в ренессансной Ев­

зывали людей, не знающих свободных порывов духа или

ропе.

Codex Leicester, 1О г; ср. 15 r =Codex Наттег, 1О А правая сто­ рона; ср. 15 А правая сторона. 1

188

С другой стороны, судьбу европейского культурно­ го наследия решает уже не Европа. И проповедники "но­ вого ренессанса", и провозвестники его конца одинаково

189

______

Конец или начало?

Ренессанс

ожидают последнего слова от человечества. Большин­ ство западных авторов, в том числе европоцентристов,

согласно с тем, что даже если роль Европы в мире со­

хранится, эта роль уже не будет политико-экономичес­ ким лидерством, как в прошлые века. Отмечают измене­ ние характера европейцев, совершившееся за послед­ ние десятилетия.

Происходит что-то

воли у европейского населения,

всех формах

-

вроде угасания

проявляющегося

во

в готовности обвинять себя и выслуши­

вать уничтожающую критику извне; в нежелании рабо­ тать в целом ряде профессий, на которые теперь при­

глашаются африканцы, арабы, турки; в намечающейся

неспособности европейцев воевать: "всеобщая размяг­ ченность, упадок энергии и упругости, род душевной

расхоложенности"1. В последние десятилетия в евро­ пейских странах практически нет прироста производст­ ва. Быстрыми темпами идет маргинализация экономи­

ки:

ремесленничество, черный рынок, неучитываемая

занятость безработных; распадается социальная ткань, вплоть до утраты национального чувства; наиболее ве­ роятной перспективой представляется "всеобщий со­ циальный хаос".

Отказ

от атомной

промышленности

имеет упаднические обертоны, отличающие его от того страха перед железными дорогами, который охватил

Европу в 1840-е. Антиядерное и экологическое движе­ ния

-

"лишь вторичное следствие изменения менталь­

ности в Европе и США". По неизвестным причинам "мо­

раль западных людей

меняется",

исчезают напорис­

тость, способность к насилию и жестокости. "Новые боги Запада именуются 'мир', 'уважение к жизни в лю­

бых ее формах"'2. Уход французской, потом американской армий из

Вьетнама был осознан чуткими наблюдателями как зна-

1 2

Freund J. La fin de la Renaissance. Р.: PUF, 1980, р. 7. Тассоеп L. L'Occident est nu. Paris: Flammarion, 1982,

190

I

u

человечество

_ _ _ _ __

мение всемирно-исторического сдвига. Грэм Грин пи­

сал, что при Дьен Бьен Фу в

1953-1954

произошла са­

мая важная битва в новейшей истории. "Это было не просто

поражение

для

французской

армии.

Битва

ознаменовала по существу конец всякой надежды, ка­

кая еще могла быть у западных держав, что они спо­ собны

владеть

Востоком.

Французы

приняли

этот

вердикт с картезианской отчетливостью. Поняли его, хотя и в меньшей мере, и англичане: независимость Малайи, нравится малайцам сознавать это или нет,

была завоевана для них, когда коммунистические си­ лы ...

разгромили

молодым

корпус генерала Наварра. То,

американцам

предстояло

еще

умирать

что во

Вьетнаме, показывает только, что эхо даже от полного

поражения не сразу облетает земной шар. 1950-е го­ ды видели триумф партизанской тактики: Индокитай,

Малайя, Центральная провинция Кении. Как раз когда военная техника невероятно возросла по мощи и дей­ ственности, плохо вооруженная герилья, полагаясь на внезапность,

подвижность

и

природу

родных

мест,

показала, что фабрика оружия не всесильна. Эпоха пулеметов 'ли-энфилд' и 'максим' была благоприят­ нее для европейцев, чем времена пикирующих бом­

бардировщиков и бреновских скорострельных авто­ матов.

Мы,

возможно,

еще увидим

тут счастливое

предзнаменование для самих себя в нашем тревож­ ном будущем". Главная причина поражений, думает

Грин, не в технике. "Мы, европейцы, утратили силу четкого действия, потому что утратили способность верить ... Нерешительность непонятна для африкан­

ского ума. Она раздражает его в мельчайших деталях жизни ... Привычная племенная структура с ее разви­ той системой правил давала ему ощущение непоколе­

бимой устойчивости; европейцы разрушили ее и пока р.

еще мало что дали взамен ... На место ушедшей в про­

8.

шлое племенной дисциплины африканец кикуйю ис-

191

______

Конец или начало?

Ренессанс

кал себе другой дисциплины, взамен своих племен"1 . ных жертвоприношении - других таинств В

1973

возросла от

150 до 800

u

млн. человек. К

человечество

1900 они

_ _ _ __

состав­

ляли примерно треть всех жителей земного шара. Но к

из Вьетнама явно навсегда ушла огромная

1925 население Третьего мира на"lало расти быстрее чем

армия, переоснащенная всевозможным оружием, тогда

в европейских странах. В настоящее время прироста на­

как в 1511 португальцы, отброшенные было двумя года­

селения в развитых странах Запада почти не наблюдает­

ми ранее, завоевали войском численностью восемьсот

ся, тогда как неевропейский мир находится в разгаре де­

человек страну размерами намного больше Португалии.

мографической революции, переживаемой им с запоз­

"Ныне Португалия, бывшая мировая империя, - смирный народ, потихоньку живущий впроголодь". Еще в 1947, когда в восстании 29-30 марта на Мадагаскаре погибло

данием в полтора века от Европы, и численный рост его

несколько сот французов, карательные войска уничтожи­

ловек в

1О

ли от

до

80

жителей пропорционален тому, который наблюдался в свое время на Западе, Т.е. от примерно

1900 до,

по прогнозам,

1 миллиарда че­ 2050. Та­

миллиардов в

8

тысяч мальгашцев, а осадное положение

ким образом европейцы, численно вырвавшиеся было

было снято только в 1956. Спустя поколение подобная

вперед, возвращаются в строй, и теперь все шесть глав­

свирепость была бы непредставимоЙ. "Европейцы успо­

ных групп человечества

коились внезапно и полностью. В течение столетий они гнали свои колесницы от германских лесов до калифор­

ская Америка, страны ислама, черная Африка

-

Китай, Индия, Европа, Латин­

-

приходят

примерно к тому же взаимному соотношению, какое су­

нийских пляжей. Теперь они их остановили и рассели­

ществовало до экспансии Запада. Снова относительно

лись в пригородных коттеджах. Они были победителями.

малочисленные, европейцы ощущают себя "средизем­

Теперь они хотят мира. Они мечтают о тихой, спокойной жизни в гармоничном окружении, где была бы обеспече­

этом фоне особенно абсурдными кажутся расистские

на охрана при роды" . Из-за нежелания народов воевать

бредни Гитлера, преподнесенные им миру как раз в годы,

номорским клубом, затерявшимся среди джунглей". На

"Запад более разоружен, чем можно судить по числу его

когда еще неосознанный демографический сдвиг уже не­

солдат и качеству их экипировки". После опыта Вьетна­

видимо шел полным ходом и белые империи начинали

ма,

считают

стареть. "Наша новая смиренная мораль подоспела как

невозможным покорить даже Сальвадор. Меры эконо­

Алжира,

Анголы

американские

раз вовремя, чтобы спасти нас от более обжигающих по­

мии,

ражений, чем в Алжире и во Вьетнаме"1.

интенсификации

стран

наталкиваются

военные

производства на

неодолимое

внутри

западных

сопротивление.

Расцвет западной культуры пришелся на

19

век,

Японское производство не столько вырывается вперед,

время

сколько

стран. В результате последующих внутренних войн и кри­

выявляет

конец

промышленно-технического

роста Европы.

Демография

сдвига. между

Европейцы

18

наибольшего при роста населения европейских

зиса четырех столпов культуры

показывает

создали

и первой третью

20

объективную

картину

демографическую

-

языка, обычаев, техники

(исчерпание природы), ценностей,

-

"достойная удивле­

бурю

ния духовная форма, которую западному человечеству

века, когда их численность

удалось придать себе веками тяжелого труда и ценой

бесчисленных жертв, быстро распалась; все ее громад1

Greene G. Ways if Escape. London; Sydney; Toronto: The Bodley

Head, 1980,р. 179, 187,200-203.

192

1

Тассоеп ... , р. 15; 56; 61-64; 94-100; 188.

193

I

______

Ренессанс

Конец или начало?

u

человечество

_ _ _ _ __

ное и пышное здание развалилось на куски"'. Оглядыва­

демократами и жуткими грабителями". Европейцы гово­

ясь на былое, европейцы дивятся сами себе. Прошедшее

рят о человечности христианства, но, пускаясь на завое­

кажется отшумевшей драмой. "Целая историческая эпо­

вание мира, они обосновывали христианством свое пра­

ха, эпоха Ренессанса, разваливается на наших глазах ...

как освободившиеся народы все еще не оправились от

во вести себя по отношению к "внешним" по-охотничьи. В Индии христиан приравнивали к монголам Чингис-хана. Идея вселенской цивилизации и христианский мессиа­ низм обернулись геноцидом и неслыханным губительст­

неожиданности, какою явилась для них столь легко добы­

вом жизни. Культ развивающегося индивида и идеология

Экспансия внезапно окончилась около

1960

года. Мы до

сих пор переживаем шок нашего отката, подобно тому

тая автономия"2. "Мы вынуждены констатировать, что на­

прогресса привили Западу "глубокое неуважение к физи­

ша цивилизация смертна. Хотя ей удалось опереться на

ческому миру и кдругим живым существам"'. Только сей­

все народы земли, ее приходится считать авантюрой

час белый вдруг перестал быть хищным и начинает ува­

меньшинства" .

жать всех других как равных себе. "Одна из самых по­ движных

Разные авторы приходят к одинаковым наблюдени­ ям. "В

1973

(захват

уход американцев из Вьетнама, как в

Вьетнама

португальцами),

история

Пять веков колонизации. В течение пяти веков появление

-

конец преж­

ней жизни. Такое не забывается". Бывшие колонизаторы

планеты,

люди

Запада,

СЫТНОй любознательности, огромной изобретате~ьнос­ ти, в сочетании с жестокостью, агрессивностью и муже­ ством"2.

С другой стороны, как ни оценивать прошлое Евро­

белых длинноносых людей означало поражение и подчи­

нение, в худшем случае рабство, в лучшем

групп

цев задним числом объясняют "духом инициативы нена­

изменила

свой ход. Авантюра продолжал ась пять веков. Пять веков

открытий и исследований. Пять веков эпопеи и славы.

человеческих

вышла из варварства". Поведение предков-переселен­

1511

пы, она явилась частью света, в корне изменившей лицо

Земли. "Ренессанс был гигантским предприятием. Гово­

теперь с горечью сознают, что внешний мир все эти пять

рили о греческом чуде; с таким же успехом и с немень­

веков видел их не такими, какими они видели себя. Геро­

шим основанием можно говорить о европейском чуде"З.

ический первооткрыватель Васко да Гама извне Европы

Ренессансная Европа ПОмыслила природу, земное про­

предстает военным преступником. "Португальцы ворва­

странство, социальную реальность, науки, искусства как

лись в Индийский океан как стая изголодавшихся вол­

цельности, которые можно и должно полностью охватить.

ков ... Установилась систематическая политика террора ...

Верно то, что экспансия европейской культуры в некото­

Правда в том, что на протяжении пяти веков европейцы

рых частях мира шла путем колонизации и насилия, гра­

вели самую большую интервенцию всех времен", в ре­

ничившего с геноцидом.

зультате которой погибло от

нормы нередко брали верх даже на практике. Работор-

век, половина из них

-

50

до

100

миллионов чело­

в Америке от руки испанцев. По­

этому, если Запад гордится своей демократией, то "Тре­

1

Partant .... р. 22; 151.

тий

2

Тассоеп ...• р.15-40; 59; 61.

мир

считает

И все-таки гуманистические

западных

людей

одновременно

и

з Freund ...• р. 17. О веках европейского чуда СМ.: Jone/ E.L. The

1

Mondin ...• р. 151-153.

European miracle: Environments. economics and geopolitics in the

2

Freund ...• р. 8; 18.

history of Europe and Asia. Cambridge univ. Press. 1981.

194

I

7*

195

______

Ренессанс

Конец или начало?

говля, например, осуждал ась европейским обществом. В

u

человечество

_ _ _ _ __

нического развития, причем не обязательно в ходе пря­

сравнении с европейскими идеологиями такие полити­

мого заимствования европейских идей и методов, а, мо­

ческие доктрины, как индийская Артхашастра, более же­

жет быть, еще чаще в конфронтации с ними. Так, "окци­

стоки и откровенны. Историки, отнюдь не имеющие цели

дентализация" сознания, удававшаяся лишь с большим

обелить Запад, напоминают, что вне Европы и без ев­

трудом при бывшем прозападном правительстве Ирана,

ропейцев геноцид иногда достигал еще худшей свире-

несмотря на его технократическое реформаторство, по­

шла быстрее после исламского революционного перево­

пости.

До прихода европейцев человеческая жизнь почти

рота: сама интенсивность противостояния Западу за­

везде в мире подчинялась природе и судьбе. "Освобо­

ставляет исламских революционеров идейно вооружать­

дившись сама внутри своего периметра, Европа внушила

ся, отталкиваясь от западных идей.

всем народам земли по крайней мере вкус к свободе; она

"Ислам

идеологизируется ... Религия попадает в

вырвала мир из обреченности, из плена вечных повторе­

ловушку коварной логики: желая восстать против Запада,

ний, открыла перед ним путь обновления и сделала воз­

она заражается им; желая подчинить своей духовности

можным общение всех обитателей планеты"1. Конечно, почти повсюду были нарушены сложившиеся образы

мир, она обмирщается; желая отвергнуть историю, пол­

жизни и мысли. Однако оказывается, что их восстановле­

имени молодых народов означает не столько отказ от ее

ностью тонет в ней"1. Суд над стареющей Европой от

ние явилось бы не всегда желательным. Даже идеологи

культурного наследия, сколько готовность впредь обхо­

национальных культур не хотят простого возврата про­

диться без ее помощи. "Понятие 'Запад', когда-то неот­

шлого. Сам пафос критиков униформирующей европеи­

делимое от европейской цивилизации и ее экспансии,

зации говорит, что они захвачены творческим отношени­

отслаивается от нее ... Больно думать, что ведь именно

ем к истории и ищут третьего, не западного и не патриар­

наш континент стоял у истоков западной модели. Сего­

хального пути. Санкционированный Ренессансом диалог

дня Европа наблюдает, как, подобно бумерангу, ее вче­

между верующими и неверующими предпочитается ре­

рашние культурные и экономические колонии, Россия и

лигиозной нетерпимости, и так называемые религиоз­

Америка, обращаются против нее"2. "Всё человечество

ные фундаменталисты или интегралисты почти повсюду

за пределами стран, населенных европейцами, проходит

остаются в меньшинстве. Страны Запада справедливо

через демографический взрыв. Съежившись на удержан­

осуждаются за их несоразмерное благосостояние на фо­

ных ими территориях, дряхлеющие белые ощущают нашу

не бедствий большинства остального мира. Но, опять же,

эпоху как конец мира. Они ошибаются. На земле никогда

сама Европа сравнительно недавно, немногим больше

не было так много людей и детей ... Человечество пере­

века назад покончила у себя с периодическим голодани­

живает разгар ЮНОСТИ"З. "Исламу принадлежит наше будущее, хотя им осе­

ем, причем уже теперь ее современная технология поз­

воляет достичь аналогичных успехов, например, в Индии.

нено и наше прошлое,

-

пишет французский автор.

-

Происходит втягивание всех регионов мира на путь

культурного, социального преобразования и научно-тех-

1

Freund .... р. 17-23; 39.

196

1

Shayegan ... 1982, р. 203.

2

POniatowski .... р. 52-53.

3

Тассоеп .... р. 96.

197

I

Ибо

______

Конец или начало?

Ренессанс

u

человечество

_ _ _ _ __

ислам не только объединил, оплодотворил и распростра­

ла акушеркой и

нил от Китайского моря до Атлантики и от Самарканда до

Стендаль писал: "Искать прообраз и родину истинной

Тимбукту самые древние и самые высокие культуры Ки­

любви нужно под темными шатрами арабских бедуи­

кормилицей ренессансного Запада.

тая, Индии, Персии, Греции, Александрии и Византии ...

нов ... Это мы, европейцы, были варварами в глазах Вос­

Благодаря своей простой и сильной вере он явился заро­

тока,

дышем обновления наук и искусств, профетической муд­

походами. И всем, что есть благородного в наших нра­ l3ах, мы обязаны этим своим похода м да испанским ма­

рости и законов ... создал условия для обновления циви­ лизации и расцвета новой молодости мира"1. Взлет ис­

когда пошли тревожить его своими крестовыми

Описание

врам" ("О любви", гл, 53). Мейстер Экхарт многим обя­ зан Авиценне и суфиям; "Тристан и Изольда" - евро­

Китая мусульманским путешественником Сулейманом на

пейское подражание "Висрамиани" и "Хосро и Ширину".

три века опередило книгу Марко Поло; открытия, припи­

Всего значительнее влияние суфизма, испано-арабской философии любви ("Ожерелье голубки" Ибн-Хазма, 994-1064) и любовной поэии на атог cortes трубадуров и на Данте 1 .

ламской мировой культуры начался около

750.

сываемые Торричелли, были сделаны за столетие до то­ го у арабов; катаракту глаз лечили в Багдаде еще в ко в

1000 году, тогда как в Европе это научились делать толь­ 1846; лигатура артерий вошла в медицинскую прак­ тику арабов в 11 веке, Т.е. на 600 лет раньше достижений АЛаре. В этом свете 7 - 14 века представляются не тем­

Согласно авторам, симпатизирующим исламу, но­ вая Европа "изменила этой любви - самой высокой и са­ мой утонченной, какую знала человеческая культура", и

ным провалом, а блестящей эпохой одной из наиболее

теперь предстоит снова брать у ислама уроки, "отучива­

высоких цивилизаций мира, арабо-исламской 2 . "Велико­

ясь от того, что со времен Ренессанса заставляет нас

лепная изоляция" Запада

-

европоцентристский миф или

подходить к природе с воинственной и победительной

лживый сон; Фома Аквинский следовал не за Аристоте­

настроенностью". Суть нашей эпохи

лем и не Галилей возродил науки. Франкмасоны заимст­

проблематизация самоубийственной мифологии про­

вовали в

гресса, понятого на западный манер ... Речь идет о нашем будущем ... В исламе и, шире, в незападном мире реша­

12

веке так называемый "готический свод", су­

ществовавший в арабской архитектуре с

8

века.

Проводниками арабо-исламского знания в Европе

ется судьба планеты"2.

Наоборот, исследователи, изучающие характер и

была школа переводчиков в Толедо, созданная архи­ епископом Раймундом

- "фундаментальная

(1126-1151) под покровительст­ Альфонса VI, женатого на дочери

перспективы культурно-промышленного развития даль­

халифа Кордовы, а также переводчики и комментаторы,

дят к выводу, что "судьба всего человечества зависит от

работавшие в Сицилии при дворе Фридриха 11 Гогеншта­ уфена и его наследников 3 . Мусульманская культура ста-

того, как будет развиваться индустриализация в Японии

вом короля Кастилии

невосточного и тихоокеанского регионов, иногда прихо­

в

21

веке".

Pa/acios Migue/ Аsiп. L'eschatologie musulmane dans la Divine

1

Garaudy ... , р. 11; 53.

1

2

Hichem Dja'it. L'Europe et l'lslam. Paris: Seuil, 1978.

Comedie. Madrid, 1919; Guепоп R. L'esoterisme de Dante. Paris: Gallimard, 1957.

3 О/аgйе

/. Les Arabes n'ont jamais envahi l'Espagne. Paris: Flam-

marion, 1969.

198

I

. 2

Garaudy ... , р. 209; 233-234; 11.

199

_______

Конец или начало?

Ренессанс

Вместе с тем, говоря об успехах Японии, часто за­

сит уже

не

столько

от

u

человечество

изобретательности

_ _ _ _ __

ученых

и

бывают о связанных с ними экологических и социальных

инженеров, сколько от социально-политического искус­

издержках. Если учитывать их, то оказывается, что на об­

ства, умеющего вплетать новые изобретения в жизнь об­

щем фоне развивающихся стран индустриализация Бра­

щества.

зилии наименее известна и наиболее успешна 1.

Культурологи, занявшие такие позиции, исходят из

Рядом с признанием, что Европа, по-видимому, за­

того убеждения, что дальнейшего развития истории на

цивилизация

прежних путях или вообще не будет ввиду исчерпан ия ре­

человечества,

сурсов природы, или же история пойдет по пути развер­

над которым перестанет властвовать европейский дух",

тывания мало использованных ресурсов ума и чувства 1.

сохраняется надежда, что Европа как идея, пример и об­

Упоминавшиеся выше наблюдения наводят на эти мысли

кончила свое

историческое дело и

"будет создаваться

новая

медленным трудом

раз исторического творчества сейчас рассеяна по всему

разных авторов. При всем различии Юга и Севера, Запа­

миру, и ее фрагменты станут, возможно, зародышами ка­

да и Востока "поверх своих этнических или политических

кой-то другой культуры ... Новая цивилизация по необхо­

расхождений все страны обнаруживают одну и ту же оза­

димости окажется наследницей Ренессанса, даже если

боченность: они стремятся сохранить за собой статус об­

восстанет против нег0 2 . В свете ожидаемого культурного

щества потребления или приблизиться к нему". Даже так

синтеза, призванного охватить всё человечество,

ны­

называемый Третий мир "тоже переступил порог, за ко­

нешнее "размягчение" Европы представляется культуро­

торым возвращение к прошлому невозможно; общество

логам уже не ее закатом, а необходимой предпосылкой

потребления остается нашим единственным будущим".

для выполнения ее новой всемирно-исторической роли.

"Позади нас выжженная земля", наука так или иначе вы­

"Бережное отношение к личности, защита природы

это

травила традиции, привычки, устои жизни, память рода и

вовсе не декаданс. Запад еще никогда прежде не ставил

племени 2 • В таких условиях почти невероятно чтобы ка­

-

себе таких благородных целей. Мы хотим построить та­

кая-то часть нынешнего тесно сплетенного мира пережи­

кое человеческое общество, где принуждение и неспра­

ла местный ренессанс. "Стремление к самостоятельному

ведливость будут иметь мало места. Наше постдемокра­

и самообеспечивающему развитию

тическое общество станет наиболее развитым из всех

действительно новое международное разделение труда,

создававшихся до сих пор"З. Сторонники "слабой" Евро­

основанное на сотрудничестве и на известной доле пла­

напрасно;

только

пы указывают на то, что утраченная ею военно-государ­

нирования, обещает реальный выход"З. Кроме того, в

ственная, административная, промышленная мощь всё

атомный век не может уже быть речи о суверенности на­

равно бесполезна в условиях, когда ее наращивание ве­

циональных держав в привычном смысле слова. С другой

дет в экологический тупик и главным фактором истори­

стороны, бесконечный научно-технический прогресс и

ческого выживания становится безоружная нравствен­

рост производства немыслимы как высшая цель челове­

ная энергия. Тем более что и техническое развитие зави-

чества. Невозможность ни вернуться к доиндустриаль-

1

Кеmр ... , р.

2

Freund ... , 106; 143-144.

43; 197.

з Тассоеп ... , р.69.

200

1

Partant ... , р. 152; 156.

2

Scardigli ... , р. 82; 226-331.

з Кеmр ... , р. 201.

201

_______

ным

Ренессанс

Конец или начало?

природным

ритмам,

ни

эксплуатировать

природу

u

человечество

_ _ _ _ __

сталые" общества с этой точки драгоценны уже тем, что

прежними темпами заставляет думать, что человеческий

не похожи на все другие. "Если мы добьемся помощи от

род пришел к такой стадии эволюции, когда он обязан в

Третьего мира, чтобы вместе с ним изобрести новые упо­

корне измениться или исчезнуть с лица земли 1 .

требления для вещей, новые формы повседневной и со­

Свертывание механической, развертывание интел­

циальной жизни, если сумеем открыть для себя ценнос­

лектуальной работы, всеобщий мир, единение рода в об­

ти, уважаемые другими, то вновь обретем и смысл наших

щем деле

собственных ценностей. Запад, кажется, пока не готов

-

это черты, которые рисовались Данте в его

замысле будущего человечества. Казавшиеся в начале

принять условия этого не столь уж неравного обмена; ес­

века они

ли так, наше общество технических объектов, превраща­

предстают как вынужденная необходимость. По Тейяру

емых в товар, никогда не перерастет в цивилизацию и уп­

де Шардену, человечество не только может жить в мире,

рется в тупик. Если мы, наоборот, сумеем подняться до

но и в конечном счете не может не прийти к миру. Оно до­

подобного обмена и подобного дележа, сегодняшнее об­

стигло границы, когда его способность к выживанию про­

щество потребления преобразится в новую культуру,

14

века мечтательным пожеланием, в конце

20

веряется тем, способно ли оно к новому сознанию, к вер­

пронизывающую повседневность"1. Она впервые даст

тикальному порыву в высоту, К переходу от "энтропичес­

возможность высвободить действительно каждого чело­

ки эгоистического" к "синтропически кооперативному"

века для духовно-культурного творчества.

Эти требования становятся чем-то само собой ра­

типу эволюции.

К растущей культурной интеграции человечества

сводятся все предсказуемые формы будущего взаимо­ действия людей

-

от помощи развивающимся странам

зумеющимся для современного европейского сознания. И первой задачей представляется именно "полная пере­ стройка производственных мощностей западного мира с

до такого слияния, когда каждый человек станет "чувст­

целью оказания даровой

вительной единицей, вносящей вклад в коллективный ин­

ванности, без процентов, без протекционизма, без на­

теллект", органом "вселенского сознания", которое зай­

ставничества,

2

мется селекцией типов культурного поведения . От "вы­ хода к человечеству" ожидают не просто новой силы,

культурной

-

-

без финансовой заинтересо­

без интервенции,

будь то военной или

помощи Третьему миру с целью предоста­

вить ему средства не просто для выживания, но для само­

которую дает единение, а широты кругозора, который от­

стоятельного строительства своей истории". Вторым,

кроется для культуры, когда ее почвой станет не нация, а

связанным с первым,

род в целом. То, что Запад был до сих пор "монокультурой,

революции называют "добровольную решимость не при­

аспектом

политико-технической

плодом брака единокровных родственников" (христианст­

менять власть и силу в какой бы то ни было форме", тре­

ва и иудаизма), начинает ощущаться как его увечье З . "От-

тьим

-

культурное разнообразие без партикуляризма,

свобода человеческого лица. 1

Caton.

Dе

Рядом с этими планами широкой планетарной и ан­

la reconquete. Paris: Fayard, 1983, р. 260.

2 Аuпе К.

The evolutionary move towards integration and holism il1

тропологической перестройки строятся программа не­

humanity:

А

посредственных действий на ближайшее время: пере-

ега",

case for

California, vol. 40,

3 Тассоеп ... , р.

202 I

ап

197.

internal communication model. - "Et cet-

п.

1, 1983,

р.

34. 1

Scardig/i ... , р. 247.

203

______

Конец или начало?

Подрыв христианства смотр понятия "рабочего места" (главный труд и вклад человека в цивилизацию происходит, возможно, в его не­

оплачиваемой

деятельности);

свертывание

отраслей

промышленности, которые еще недавно считались "ве­

дущими"; сосредоточение усилий на здравоохранении, уходе за престарелыми и прежде всего на воспитании и

всестороннем образовании, "обучение и еще раз обуче­ ние" при отмене системы массового образования; куль­ тура

создания

непромышленных

ценностей,

прежде

всего в человеческих отношениях. Прагматическая раз­ носторонность и

умеренность делают подобные

про­

граммы осуществимыми. Не исключено, что развитие со­

бытий в европейском мире примет именно такое направ­ ление, как описано здесь 1.

1

См. Социальные проблемы современной техники (препринт).

Москва: Институт философии АН,

1986, с. 29-37, 59-76.

принуждении, тяготящем человека и заставляющем его

исполнять предрешенную Господню волю. Совсем на­

оборот. Дух

в какой мере наша культура христианская? В какой мере Ренессанс создан христианством или, наоборот, ставит его под вопрос? Вместо того чтобы пускаться вслед за толпой в решение этих нерешаемых проблем, прислушаемся к предельному мнению,

имеющему до­

-

сила, которая, раз навсегда избавив чело­

века от рабства, возвращает ему простор свободы, выбо­ ра, открытых возможностей. Дух

-

сила света, дающая че­

ловеку глубже и по-новому увидеть себя и наш мир. Он

-

сила, способная поддержать человека, избравшего ис­ полнение высшей воли. Наконец, это сила совести, под­

стоинство отчетливой ясности и убедительной простоты.

сказывающей человеку, какова эта воля Божия". Присут­

Философ техники и политики, протестантский мыс­ литель Жак Эллюль (1912-1994) уверен, что современная

зистенцию верующего, делая его очагом обновляющей

европейская цивилизация оторвалась от своих библей­ ско-христианских истоков. Всякое вообще учение может

содержать в себе незаметные ростки порчи. Оно может оказаться нежизнеспособным и по причине своего бес­ силия невиновным в повороте событий. О христианстве не скажешь ни того ни другого. Его корни ясны и оно про­

явило незаурядную действенность. Тем не менее всё вы­

званное к жизни им и благодаря развязанной им энергии оказалось противоположно его первоначальному замыс­

лу. Беда не в евангельском благовести и самом по себе, а в его нечеловеческой, невыносимой высоте. Боговопло­ щение, церковь как тело Христово, христианская жизнь в

истине и любви, если они до конца поняты и приняты, предъявляют человеку настолько предельное требова­ ние, что оно не поддается привычному определению и

Эллюль предпочитает обозначать его через символ 'Х' (Икс)1.

Церковное христианство уже со 2 века, тем более позднее имело очень мало общего с этим изначальным

'Х'. Спор~ть тут, прав Эллюль, сможет только человек, не имеющии представления о том, что такое на самом деле

пребывание духа Божия в человеке, обещанное Иисусом Христом своеи невесте Церкви. "Тут нет речи о каком-то 1

Ellu! J. La subversion du christianisme. Paris: Seuil, 1984.

206

I

ствие Святого Духа вносит остроту и интенсивность в эк­

инициативы, благодатного подрыва рутины культурного, социального, политического существования людей. Уче­

ние Христа несло с собой пренебрежение реальной по­ литикой и готовность переплавить социальную действи­

тельность огнем любящих отношений между людьми. "Не было ни программы политических изменений, ни жела­ ния

сменить

социальные

учреждения

или

власти,

ни

предпочтения демократии диктатуре ... Подход был го­ раздо радикальнее: отвержение всего этого, проблема­ тизация не только данной власти, но всякой власти, за­ мысел просветления всех человеческих отношений".

Аналогично этой антиполитике строилось еван­

гельское, да уже и библейское непринятие религий и ин­ фантильного духа религиозности. Недаром греко-рим­ ская языческая власть называла первохристиан безбож­

никами. Отменялся морализирующий догматизм любого рода. Истинный Бог "освобождал человека от морализ­ ма и помещал его в единственную этически подлинную

ситуацию личного выбора, изобретательной инициативы и творческого воображения, в поисках конкретного об­ раза послушания Отцу". Это был подрыв всей культуры как идеологический системы, со скандальным неуваже­

нием к любой традиции, с дерзкой решимостью пере­ иначить всё и поставить на службу новому пониманию мира.

207

_____

Подрыв христианства

Увы, этой революции духа официальное христиан­

Откровении Бога через Иисуса Христа не заключено ни­

ство противопоставило глухой консерватизм, в религии

какой моральной системы. Оно - антимораль". Библия

оно обернулось повторением древнего жречества, в мо­

прислушивается только к велению Бога, вождя своего на­

рали

-

догматизмом самого мелочного и гнетущего сор­

рода, говорящего с верными ему людьми и ожидающего

беззубой всеядностью. "Христианство

от них ответа. Сделать руководством для действия кроме

становится пустой бутылкой, куда последовательно ме­

прямого божественного водительства еще и независи­

няющиеся культуры вливают что хотят".

мую систему некой общезначимой, тем более "вечной" морали значит совершить как раз самый великий грех,

та, в культуре

-

Разбирая причины такой крутой траектории, Эл­ люль обращает внимание, что не только у евангелистов и

взять на себя знание добра и зла. В истории о зарытом

апостолов, но и у большинства ведущих богословов нет

таланте и в других евангельских притчах осуждаются лю­

крупных, роковых искажений евангельского откровения.

ди, сующиеся со своими моральными нормами там, где

Если даже ошибки были, они не могли сами по себе из­

единственным законом должно быть слово Господа. Мо­

вратить исходный смысл до противоположного. Причина

раль помеха верности Богу. "Любовь не подчиняется ни­

отката не в лжетолкованиях, а в "ослаблении усилия про­ тивостояния" естественному процессу стирания перво­

какой морали и не учит никакой морали ... Любовь рожда­ ет к жизни исключительный род бытия, уникальный спо­

начальной остроты благовестия. "Старое социальное те­

соб экзистенции, крайне необеспеченной, неизменно

ло, поставленное под смертельную угрозу верой, несу­

рискованной, постоянно обновляющеЙся. Это антимо­

щей в себе анархизм, утрату интереса к вещам мира сего

раль еще и потому, что христианская жизнь не терпит по­

(к власти, торговле), небывалые способы общения, отве­

вторений. Тут никогда нет затверженного долга, который

тило оборонительной реакцией и поглотило инородное

можно было бы регулярно и многократно исполнять в те­

тело, заставив его служить собственным целям". По­

чение жизни. Мораль в жизни с Христом только помеха и

скольку христианство не просто учение, а историческая

ведет к оставленности, проклятости им. Отвечая ему вза­

реальность, явившаяся в лице вочеловечившегося Спа­

имностью, морализаторы со своей стороны тоже всегда

сителя, оно не может не действовать в человеческой мас­ порождает псевдомор­

осуждали Христа". Всем была дарована свобода перед лицом мира и

фозы. Возникает новая, абсолютистская мораль, появ­

природы. Но она слишком много требовала от каждого.

ляется

Провозглашенное христианством беззаконие уравнове­

се,

но,

приспособляемое ею, доктрина

священной

власти,

начинается

прочесывание расколдованного мира, эксплуатация де­

шивалось экстазом жертвенной самоотдачи: поди, про­

сакрализованной природы , "и в конечном счете можно

дай имение, раздай нищим ... "Дарованная Христом сво­

считать, что например светское государство, демокра­

бода с необходимостью предполагала совершенное вла­

тия

дение

или

социализм

явились

естественными

порожде­

собой,

совершенную

мудрость,

совершенное

никакого

единение с Богом, совершенную любовь. Такая свобода

отношения к Иисусу Христу и к вере, что прекрасно объ­

есть абсолютно сверхчеловеческий риск без подстрахов­

ниями христианства, только не имевшего уже

яснил ФеЙербах". Роковым провалом было отождествление христи­ анства с моралью. "Оно не имеет с ней ничего общего. В

208

ки, радостная и гибельная акробатика. Подобными веща­ ми человека не заманишь. Но поскольку свобода вместе с тем все-таки получена, возникает трагический кон-

209

I

- - - - - - Подрыв христиаНСТВiI

фликт между реальностью свободы (превратившейся в общепризнанный идеал, в лозунг, в так называемую по­ требность цивилизации) и отказом идти на связанный с

раз продемонстрирована Реформацией. Ранние рефор­

этой свободой риск, т.е. тот самый конфликт, которым

маторы, Гус, Уиклиф, Савонарола еще старались напо­

порождены неувязки западного мира, беспрестанно ме­

минать о евангельской свободе, о верховенстве любви.

Невыносимость свободы духа для массы была еще

Но социологически актуальнее теперь было насаждение

чущегося между диктатурой и революцией".

Небывалая в истории человечества свобода была

элементарной нравственности в массах. Нельзя было

так или иначе усвоена всем христианским миром, но ее

спокойно смотреть на сексуальные эксцессы. Возрож­

опасности не были уравновешены преображением чело­ века. Поколения богословов и законников положили жиз­

денное было Лютером в

16 веке сознание крайней ответ­

cTBeHHocTи свободы и возлагаемого ею творческого дол­

ни на доказательство того, что Христос не требовал всех

га опять было вскоре перетолковано в серию более или

тех крайностей, о которых говорят его слова: "Блаженны вы, когда будут ПОНосить вас и гнать ... Всякий, кто смот­

менее внешних моральных предписаний. Очень быстро, уже у Кальвина "жизнь во Христе" уступила место щепе­

рит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал

тильному

нравственному

нормированию.

Кальвину,

с нею в сердце своем ... Не клянись вовсе ... Кто захочет

столкнувшемуся с вопиющей массовой безнравственно­

взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду ... Бла­

стью, пришлось заниматься черновым делом так же, как

готворите ненавидящим вас ... Не собирайте себе сокро­

ранней церкви, естественно реагировавшей сперва на

вищ на земле ... Не заботьтесь и не говорите: что нам

распущенность римлян, потом на дикость варваров.

есть?:;. Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так по­ ступаите и вы с ними ... " Элл юль по-своему оправдывает предательство

норму. "Сегодня, как уже и при Константине, богословие

впавшей в морализм церкви. Свобода без крайней са­

моралисты, ради обоснования их решений и очистки со­

Конъюнктурная

уступка

морали

превратилась

в

выходит на сцену после того как высказались политики и

толкования

вести, ради подтверждения своей христианской принад­

Благой вести в духе такой распущенности, что здравое

лежности. Коль скоро такое случилось, содержание веры

ядро церкви в страхе метнулось к авторитарности и

становится идеологией".

модисциплины

давала

фантастические

нравственной проповеди. "Люди, жестоко обвиняю­

Тяжелым грузом морализация легла на женщин,

щие церковь в том, что она стала машиной по произ­

которые по своей мягкости и душевности понесли на се­

водству еретиков, люди, осуждающие ее за уничтоже­

бе преобладающую часть запретов. Подчиненное поло­

ние свободы мысли, просто не имеют представления о взрыве безумных, эротических, шизофренических но­ воизобретений, которые потрясали Церковь между 3 и 1О веками. Злейшие вещи под прикрытием Духа Свято­

жение женщин в "христианском" обществе обычно оп­ равдывают двумя-тремя случайными евангельскими из­

речениями.

Однако

повышенную

строгость

правил,

наложенных апостолом Павлом на женщин в сравнении с

го! Есть мера ужаса, постичь которую невозможно". Разумная дисциплина была тут необходимым проти­ воядием - но она же отменяла любящую свободу во

венностью женщин как носительниц религиозного вдох­

Христе.

всего женщинам. В своей личности он, между прочим,

мужчинами, Эллюль объясняет именно большей ответст­ новения. Христос возвещает свое воскресение прежде всего

лучше

воплощает

современные

феминистские

210

I

211

- - - - - - ПОДРЫIJ христиаНСТIJа

ценности. В евангельские времена женщины служили в

тельным для средневековых европейских правителей,

храме наравне с мужчинами. Логично, что с извращени­

что разделение властей в Европе было спасено лишь с

ем Евангелия они оказываются первыми в числе оттес­ ненных. "церковь избрала дух принуждения и господства и отвергла Евангелие ... И всего хуже тут морализация, ведущая к вытеснению женщины как живой свидетельни­ цы этого Евангелия".

Так довершилось спровоцированное имморализ­ мом окружающего общества превращение Евангелия

_

Благой вести, благодати, радости, свободы, любви, ми­

большим трудом. Церкви не удалось удержаться от иску­ шения в другом аспекте: она переняла от ислама манеру

насильственного распространения веры. Правда, этому предшествовала, например, насильственная христиани­

зация при Юстиниане в

6

веке.

Ислам подчеркивает свою природность, настаивая на том, что в своем естественном состоянии люди ближе к вере Магомета чем к любой другой. И вот начиная с

лости, такта в отношениях между людьми, внимания к ма­

11 века в христианском богословии "чтобы не отстать"

лым мира сего, защиты слабых, открытости

тоже множатся попытки отождествить при роду и откро­

_.

в мораль

долга и суда. Этическое нормирование "полагало конец

вение, представить познание космического бытия подо­

всему, что в Христовой истине и в духовной свободе было

бием богопознания, выработать "естественную" теоло­

вызывающего,

гию, доказать, что падение твари не было полным, изоб­

опасного,

будоражащего,

взрывного.

Чтобы противостать брожению массы, церковные власти избрали путь нравственных регулятивов, тогда как извра­ щенной порочности еретиков следовало (хоть это гораз­ до труднее) противопоставить святое безумие креста.

Тут был смертельный риск, если учесть косность и массу новообращенных. Оставайся христиане в малом числе,

битва могла бы быть выиграна. Массовость делала необ­

разить благодать простым дополнением к природе. Душу стали называть "от рождения христианкой", Творца пер­ вопричиной всего существующего. От Дионисия Ареопа­

гита взяли рискованный образ нисхождения божества по ступеням космического и земного бытия. Расцвела мис­

тика

-

восточное изобретение, своеобразная техника бо­

гообщения, отсутствующая в Библии и Евангелии: в Пав­

ходимыми порядок и нравственную норму".

ловом перечислении даров духа мистики нет.

Известно влияние арабов в 9 - 11 веках на европей­ скую фИЛОСОфию (аристотелизм), математику, астроло­

року, земному владыке. Библия ставит свободу человека

гию,

магию,

химию,

военное

искусство

Дух ислама

-

покорность судьбе, Аллаху, его про­

(кавалерия),

выше всего; в исламе всемогущество Аллаха выше нача­

сельское хозяйство (ирригация), архитектуру ("готичес­

ла любви, и диалог Иова с Богом тут был бы невозможен.

кий" свод), социальный строй (крепостной европейский крестьянин

-

аналог арабского дхимми). Меньше говорят

В евангельской вере нет никакой "естественности", ина­

че Христу не было бы надобности страдать и умирать.

о том, какой след встреча с исламом оставила в теоло­

Однако Европе приходилось соперничать с исламом, и

гии, каноническом праве, церковной политике. В исламе

она поневоле начала подражать в нем тому, на чем дер­

существует узаконенная связь между религией, которая

жался его исторический успех. "Если вся Библия, и Вет­

сливается там с правом, и властью. Священник, он же бо­

хий Завет и Евангелие провозглашают, что не существует

гослов, судит в гражданских и уголовных делах; власть

рока, что они отменены любовью,

ведет священную войну во имя истинной веры. Соедине­

ной свободой жили первохристиане,

ние религии и власти представилось таким соблазни-

ислама мало-помалу, исподволь восстановилась в своих

212

I

-

именно этой радост­

- то под влиянием

213

_____

Подрыв христианства

правах судьба. От ислама шла и философизация бого­

рует власть мировой державы. Поразительно, что вели­

словия, средствами греко-арабской мысли. Идея предо­

кие богословы могли до такой степени заговариваться.

пределенности спасения

-

тоже магометанского проис­

хождения. "Имеет ли женщина душу" манской теологии,

-

проблема мусуль­

Вся Библия учит упрямому противлению власти, еван­ гельский политический идеал

-

антиэтатизм, децентра­

не имевшая бы смысла в раннем

лизация, антиидеология, диалог вместо угнетения, подо­

христианстве. Под влиянием ислама и по проторенным

зрение ко всему что претендует стать властью. Только

им путям с

глухота к духовному радикализму Евангелия заставляет

15

века возвращается работорговля, преодо­

ленная было в христианских землях, тогда как с

1О по 15 век

некоторых

западных

ученых,

главной статьей мусульманской торговли оставались ра­

симпатиям революционеров,

по

своим

политическим

подозревать апостолов и

бы. Даже колонизаторская деятельность, в которую пусти­

евангелистов в спиритуализации первоначального уче­

лись европейцы, развернулась в порядке соперничества с

ния Христа, которое при условии верной реконструкции

исламом, давно разработавшим механизм колонизации.

оказывается якобы планом социально-политической пе­

Крестовые походы были прямым слепком с исламского

рестройки жизни.

джихада

-

священной войны во имя насаждения веры.

Политическим извращением Библии Эллюль счи­

Модная на Западе трактовка Христа как революци­

онера не радикализирует и заостряет, а наоборот сгла­

тает как ее интерпретацию в пользу той или иной идеоло­

живает и притупляет радикальность его благовестия, не

гии, так и ее перетолкование в смысле аполитичности.

умещающегося в человеческую логику, а потому вырази­

Учение Христа не аполитично, а антиполитично, оно не

мого только через кричащие противоречия. Бог вопло­

признает за политикой никакой ценности. "Отдайте кеса­

тился в человеке

рево кесарю, а божье Богу" означает вовсе не раздел

человек, спасенный боговоплощением, оправдан и без­

- и вместе остается абсолютно Другим;

земли между небесным и земным богами. Богу принад­

грешен

лежит всегда всё, и если Цезарь сфабриковал такую

принявший евангельскую истину, должен прокладывать

вещь как монета, то надо ее просто вернуть ему, она не

свой путь между абсолютной, почти божественной неза­

представляет

никакого

значения

и

никакого

интереса.

-

и одновременно он грешник. Человек, всерьез

висимостью

-

и вместе полной покорностью высшей во­

Иисус не имеет отношения к праву (отказывается делить

ле. Революционизация Христа есть одна из его рациона­

имущество между братьями), не занимает ролей в поли­

лизаций, понятная по человеческой слабости, но подры­

тической игре (не поддерживает ни саддукеев, сторонни­

вающая смысл его завета. "Вообще вся политизирующая

ков Рима, ни фарисеев, его противников). Ответ Иисуса

интерпретация Евангелия, с какой стороны к ней ни под­

наместнику Рима: "Ты не имел бы надо Мною никакой

ходить, ложна. Мы должны держаться той бесспорной ис­

власти, если бы не было дано тебе свыше" (Ин

19, 11)

тины, что Библия несет нам невластительное, антигосу­

равносилен осуждению политической власти, падшего

дарственное и антиполитическое слово, что однако во­

ангела, восставшего против Бога. Никакой божественной

все не означает аполитичности, спиритуализма, бегства

санкции за властью тут не признается, ответы Иисуса Пи­

от жизни и замкнутой благочестивой религиозности". Нынешняя

лату откровенно ироничны.

Эллюль

соображение,

политиза­

ция Евангелия есть лишь запоздалая подправка к тому

своим подчинением Пилату Иисус фактически легитими-

огосударствлению христианства, которое произошло са-

I

вздором

лево-революционаристская

будто

214

называет

215

- - -_ _

Подрыв христианства

мым выпуклым образом при Константине в 4 веке и по­

Гитлере

вторилось позднее при крещении короля франков Хло­

тому как в наши дни так называемая теология освобож­

двига в 496 и киевского князя Владимира в 988. Эллюль

дения оправдывает союз Церкви с властью нового типа,

присоединяется к начавшемуся в 1950-х годах осужде­

опирающейся на терроризм. "Преступление Церкви за­

нию константинизма протестантскими церквами. Обра­

ключается в этом процессе оправдания политической

щение Константина в христианство во имя военно-поли­ тической победы было денатурацией Евангелия. Крест­

власти". Известный довод о том, что не все режимы оди­

зна_к спасени! через свидетельство любви к Богу, иду­

против худшего,

щеи до самои смерти, и ничего более. Он не может быть

Церкви четкой политической позиции, однако с той ого­

знаком военной победы.

воркой, что она должна не пассивно выбирать одну из

Приспособление Бога к политике аналогично его

-

гитлеровской (Немецкие христиане), подобно

наково плохи и Церковь должна ПО,lJДерживать лучший

признается Эллюлем, требующим от

предлагаемых ей ориентаций, а указывать творческий

утилизации в философии для объяснения мироустройст­

новый путь. "Церковь должна изобретать, обновлять, ве­

ва или хода человеческих дел. В обоих случаях Бог встра­

сти, предлагать Новое и никогда не служить инструмен­

ивается

том пропаганды или легитимации ни для какой политиче­

в систему земных или

космических обстоя­

тельств. Оказывается, что царство Божие, не от мира се­

ской силы".

го, надлежит учредить политической властью, утвердить

Итогом заигрывания с властью стало превращение

через военный триумф. Так называемая симфония церк­

самой Церкви в государство. Римский папа стал правите­

веков

лем и заботился о расширении своих владений за счет

века прообразом всех

других "христианских" владетелей. Уже Августин жало­

ви с государством, утвердившаяся в Византии и Служившая вплоть до начала

20

4-6

соглашений христианской церкви с государственно-по­ литическими Образованиями, была откровенным из­ вращением. "Церковь дала себя соблазнить, оккупи­ ровать, подчинить в обмен на возможность распростра­

нять Евангелие силой

(не той,

которая от Бога)

и

вался, что епископ перегружен административно-управ­

ленческими заботами. Позднее, с национальным дроб­ лением

государств,

раздробилась

по

национальному

признаку Церковь. Конечно, среди христиан всегда были верные Евангелию анархисты; их преследовал и еще со

пользоваться своим влиянием для христианизации само­

времен Константина. Однако победили два полюса: бес­

го государства".

совестная власть, с одной стороны, и малодушный эска­

Церковь ПО,lJДалась искушению Сатаны, отвергну­

пизм под маской благочестия, с другой.

тому в свое время Иисусом. Загадочному замечанию

Перед теми же двумя путями, которые оба невер­

Павла, "H~T власти не от Бога" (Рим 1З, 1) был придан аб­

ны, стоит и сегодняшняя Церковь. Либо конформизм, ин­

солютныи смысл. Пугает легкость, с какой Церковь при­

теграция в существующую политико-социальную систе­

няла союз с государством. Она стала преследовательни­

му, либо бегство от жесткой политической реальности в

цей, сама едва избавившись от преследованиЙ. Слив­

"духовность",

шись с властью, она благословила царей; в лице Лютера

ние", в мистику. Хотя Церковь после своей юридически­

она вступила в союз со знатью против императора; в лице

административной контаминации с властью делает мно­

Кальвина заискивала перед ВОсходящей буржуазией; с 19 века, как хамелеон, она стала республиканской, при

рабов, улучшала правовое положение женщин, облаго-

216

I

во

"внутреннее

го доброго, подобно тому как в

самоусовершенствова­

4-5

веках она защищала

217

_____

Подрыв христианства

раживала семью и брак, смягчала уголовное право, всё равно именно поэтому она перестает быть вестницей Слова Божия и становится просто организатором менее

же не столько разнузданностью таких идеологий как на­ цизм, сколько параличом творческой воли, несмотря на

наличие колоссальных средств, и полной неспособнос­

неудовлетворительного человеческого общежития. "Из­

тью глядеть в глаза правде: слова и дела вращаются по

за признания христианами и Церковью государства и из­

идеологической орбите, нигде не соприкасаясь с реаль­

за

политического

хвостизма

произошло

изменение,

имевшее по сути дела характер подрыва. Откровение не­

сло с собой сдвиг всего человеческого миропорядка, от­ мену власти. Я принес огонь на землю, я принес не мир но меч, говорил Христос. Этот непримиримый радика­ лизм выветрился из последующей истории политиканст­ вующей Церкви".

Взрывной радикализм Евангелия не мог исчезнуть

без следа и дал о себе знать в неожиданной форме хрис­

ностью. Другие нигилистические явления - самоубийст­ венное безумие, небрежность к собственной жизни,

наклонность к террористической мнительности, особен­ но у молодых, глухой пессимизм в отношении к социальномутелу.

Главной нигилистической чертой остается отказ видеть жизнь как она есть, втискивание ее в идеалисти­ ческие и доктринерские рамки.

Современное христианство, на наивный взгляд,

тианского нигилизма. В 1980-е годы Эллюль констатиру­

учит нравственности, традиции, участию в истории. На

ет пышное цветение европейского нигилизма. Ни госу­

деле всё не так просто. Христианская церковь стоит У ис­

дарство ни общество уже не предлагают массам никаких осмысленных жизненных целей, а у самих людей нет сил

на свой страх и риск оживить былые нравственные цен­ ности. Да только глупцы еще могут мечтать в современ­ ном мире о введении каких-то нравственных табу. При­ чем сами эти мечты в свою очередь продиктованы ниги­

листическим духом нормирования и рационализма. Всё

современное общество по своему настроению нигилис­ тично. "Любой коллектив, близящийся к своему концу и

токов всего исторического зла современного нигилизма,

хотя оно и не единственный виновник. Главная ошибка церкви в том, что она отодвинула Бога в слишком транс­

цендентную даль. Если Бога нет, то все позволено. Но еще вернее будет сказать, что если Бог неприступен в своей вечности, то на долю человека остается холодное

одиночество. Абсолютное божество парит на такой высо­ те, что для земного взора сливается с ничто. Трансцен­ денция эвакуировала Бога из мира и тем релятивизиро­

исчезновению, отвергает свои собственные ценности.

вала все здесь. Раз всё одинаково далеко от его беско­

Обычно это сопровождается распадом социального ор­

нечности, всё одинаково ничтожно.

ганизма. Но вот уникальная черта нашего общества: наш нигилизм сопровождается могуществом, он не предве­ щает никакого развала, не расшатывает железные струк­

туры нашей экономики и нашей техники". Крайний ниги­ лизм сопровождается ростом технической мощи и эф­

фективности. Нигилизм царит в литературе и искусстве, которые делом чести считают открещиваться от служе­

ния каким бы то ни было целям, будь то красота, смысл или даже развлечение. Нигилизм в политике отмечен да-

218

Ведь разрушив религии с их почвенной моралью христианство не дало ничего взамен. Строго говоря, оно

антирелигиозно. "Христианство не религия. Оно не удов­

летворяет религиозные потребности человека, а наобо­ рот, по своему существу и в своей истине противоречит им". Христианство не мораль, коль скоро откровение

Святого духа заменяет автономнУЮ мораль требованием прямого отклика на веления Бога. Но когда Богушел в не­ приступную высь, его веления оттуда стало слишком

219

I

_____

ПОДРЫIJ христианства

первородная греховностьчеловека, усилиямипоколений

бездушным миром не существует никаких ограничений кроме препятствиЙ, поставленных человеку его собст­

проповедников укоренилась в массовом сознании в виде

венным

трудно услышать. Важная тема христианской догматики,

обреченного чувства, что все дела людей скрывают в се­ бе роковую гниль. Человек заранее пойман в сети зла, и всё что делается на земле заранее осуждено уже тем, что

бесконечно удалено от трансцендентного Бога. Постхри­

воображением

и

недостатком

технических

средств. ПО мере накопления этих средств безграничная утилизация природного капитала возрастает, заодно с

соответствующим разрушением природы. Нестеснен­ ность человеческой деятельности ничем, кроме налич­

стианские и нехристианские идеологии переняли тезис о

ных технических средств, выдается обычно за признак

коренной порче человека. Правда, современная психо­

свободы человеческого существа, но на деле происходит

логическая наука сняла с него груз совести. Но хотя поня­

от нигилистического равнодушия к природе.

тие греха в секуляризованном мире забыто, всё еже­

дневно сообщаемое по телевизору, в газетах, не говоря уже о потоке беллетристики, укрепляет подозрение к греховности и злобности человека, воспитывает убежде­ ние, что мировое зло не исправишь. Выходит, что с одной

стороны человек весь греховен, с другой

-

свободен без­

гранично эксплуатировать природу. Злой и негодный, он тем не менее может делать с нею что угодно. Тогда отри­ цание мира совмещается с отрицанием самого себя,

эксплуатация

человека

(грешника)

присоединяется

к

эксплуатации мира (отданного человеку) и дает в итоге

сознание тяжкого долга, чувство мрачной силы, наконец­ одержимости.

Упрочивается нигилистическое убеждение, что на­ до как можно скорее уничтожить современное общество, которое приравнивается к злу. "Сейчас имеет место все­

общее искушение нигилистического сумасшествия, воз­ можно, спровоцированное или про крайней мере питае­

мое реальной возможностью коллективного самоубийст­

ва, способностью современного вооружения положить конец нашей истории и всему человечеству". Христиан­ ство расколдовало мир,

не оставив в природе никаких

святынь. "Сегодня вследствие вызванной христианством десакрализации в мире природы видят просто-напросто

материальный хаос, что не вызывает к нему особого ува­ жения. Для неписаного права творить что угодно с этим

220

Парадокс сложившейся ситуации в том, что удале­

ние Бога из человеческой среды, расколдовывание ми­

ра, преодоление почвенной религиозности, словом всё, что в христианстве стало почвой для нигилизма, в под­

линной библейско-евангельской вере имело прямой ан­ тинигилистический смысл. Мера требуемой Евангелием

свободной ответственности исключает и тень пренебре­ жения к миру. Дорогу эксплуатации при роды открыли

другие силы, применившие в своих целях достигнутую библейско-евангельской верой десакрализацию.

Естественный человек всегда был религиозен и наделял исключительным мистическим смыслом явле­

ния природы или функции социального организма. Да,

христианство подорвало такую религиозность, дало бой богам

природы,

видит в явлениях и силах природы

именно явления и силы, не имеющие ровно ничего свя­

щенного. Всё уравновешено одинаковой сотвореннос­

тью, хотя человек, тоже тварь, выше остальной твари и посредничает между нею и Богом. В иудаизме еще со­

хранялись черты сакрализации определенных мест (го­ ры), дней (суббота). Христианство пошло дальше, его Бог

-

сокровенный, в видимой природе нет святынь или

сверхъестественных тайн, подобно тому как и среди лю­

дей тоже не должно быть особого священства. "Христи­ анский мир насквозь нецерковен.

Эта в

подлинном

смысле профанация, эта десакрализация, это обмир-

221

I

_____

Подрыв христианства

щение были самыми радикальными из всех когда-либо совершавшихся. " К этой десакрализации мира возводят происхож­ дение науки и техники. Поскольку вещи

-

всего лишь ве­

щи, не более, и внутри них нет ни частиц божества ни та­ инственных сил, то можно попытаться и

знать

их и

беспредельно использовать.

полностью по­

Однако надо

спросить: если предпосылкой научно-технического поко­

рения мира было его расколдовывание христианством, то почему христианство так медлило развертывать свои потенции,

почему

техническая

цивилизация

выжидала

еще почти полтора тысячелетия после победы христиан­ ства или почему она не возникла в ареале иудаизма, тоже

расколдовавшего мир? Почему в

1О

веке всемирной ко­

лонизирующей силой был ислам, а в тельной,

технически

оснащенной,

12

веке завоева­

научной

державой

явился Китай?

Библейско-христианское сотворение развертывание

от

века

сущих

мира

предпосылок,

-

не

семенных

логосов или первоединства, а абсолютная инициатива, беспримесная новизна, воля, которая и не прихотлива и

не негативна, а созидательна и цельна как любовь. Чело­ веку как возлюбленному Божию творению библейской верой завещано столь же вольное и вдохновенное любо­ вью действие. Поскольку мир создание любящей воли, в нем есть простор для такой же встречной воли, но совер­ шенно нет места для утилитарно-хозяйственной экспан­ сии. "Будучи творением, мир покоится не на человечес­

ком решении о нем, а на любви творца. Поняв мир как творение, человек уже не может осуществлять свое все­

могущество эксплуататора и разрушителя. Его своево­ лие останавливается знанием, что перед ним творение

творящего Лица, а не природа как безразличная среда обитания".

Библейский Бог живет в истории, складывающейся из его вольных деяний и ответных поступков его твари.

222

Он поэтому не вычисляется философскими выкладками, и даже высокая идея трансценденции ничего еще не го­ ворит о нем, если первая и единственная реальность есть не Первоединство и не Субстанция, а живая всемогущая

личность в истории своих отношений с человеком. В лю­

бящей связи между личностями нет места ни для вечных

повторений, ни для дурной бесконечности, ни для обяза-

тельной энтропии.

Эллюль задается вопросом, как из такого учения могла получиться теология трансценден~ализма, соглас­

но которой человек заброшен оДИНОЧКОИ в мир без ори­

ентирОВ, без надежды и без теплоты божественного при­ сутствия. Каким образом волнующая близость личных отношений превратилась в метафизическую схему двух полярных миров, земногО и небесного? ОН приходит к

выводу, что евангельское откровение было трудно сбе­

речь из-за того что вместо рассудочного осмысления оно требует перемены жизни. Когда в Евангелии увидели

текст, произошел трагический провал в нигилизм. Рас­ суждения о греховной природе человека завели богосло­ воВ в непролазные философские дебри. По смыслу Евангелия грешна не природа, а мое личное Я, слышащее благую весть и понимаюu:.ее свою

вину перед лицом страдающего Бога. Слышащии благую

весть Я в то же время и спасен: греховен и спасен вмес­ те, а ~e на манер ребенка, который сначала шалит, а по­ том выпрашивает прощение. Одновременное сознание вины и спасенностИ придает небывалое напряжение

евангельскоЙ жизни. Верное соблюдение буквы Еванге­

лия не уберегло его от худшего искажения - перевода жи­ вой истории Бога и человека в область богослОВСКИХ пре­ ний. Виноваты вовсе не ошибки толкователей, а то, что теологи вообще перенесли всё в сферу философии, вы­ ставив свои метафизические проблемы. Стихия веры не вечные теологические проблемы, а конкретное событие божественногО откровения и его 223

I

- - - - - - Подрыв христианства

принятия человечеством. Бог ОТКрывает себя истории как хочет и когда хочет. Библейские истины другой при­

роды чем фИЛОСОфские первоистины, это конкретные ве­

ления, обращенные к человеку здесь и теперь; в другое

время и в других обстоятельствах ИСтиной может ока­ заться иное. В Евангелиях Бог в лице Сына приходит на землю, т.е. ИСтория Личных богочеловеческих отношений Продолжается. В новую эпоху заветы Бога по-прежнему конкретны.

Для библейско-христианской мысли вся реаль­

ность настолько исчерпывается богообщением, что даже

загробная жизнь целиком Принадлежит его истории. Как

осязаемой реальности, то всё потеряем. Сегодня еще

больше чем когда-либо мы счетоводы, жаждущие явст­ венной достоверности, гарантированного продвижения вперед, простой формулировки нашего долга и прозрач­ ной нормы поведения. Нас отпугивает недостоверность,

необеспеченность таких летучих вещей как любовь и бла­ годать. Услышать, что Бог нас любит, нам скорее тревож­ но. Нам спокойнее услышать, что он требует от нас пяти­ десяти конкретных вещей, и когда мы их исполним, мы наконец вздохнем свободно. Мы не желаем вечно неожи­

данных отношений с Богом, предпочитая подчинить себя нормам. Нам не довольно, что Бог посылает благодать и

в иудаизме, так и по апостолу Павлу душа не отдельна от тела, одушевленное тело составляет всё человеческое существо; по смерти нет разлучения души и тела, душа смертна, ПОСкольку тело смертно. Воскрешение плоти признается Библией как еще один добровольный акт Бо­ га: ЖИВОтворчество по чистой благодати. Нет никакого

жит нам системой отсчета: раз она сотворена Богом,

души. Доктрина вечной души - фольклорно-философ_

суверенные инстанции, церковные или политические, ко­

субстанциального бессмертия отдельной человеческой

ская перверсия, Возрождение языческих верований. Ес­

ли ПИфагор сделал из царства мертвых идеальное царст­ во душ, настрадавшихся в мире, то "христианство" вдо­

бавок еще Произвела это царство мертвых в Царство

Божие.

_ При фИЛОСОфском Панимании Библии исчезает деиственное, Живое, перемеНчивое присутствие первого

Бытия, ИСТочника смысла. С этого момента сразу же как абсолют~ое ГОсподство неПОДотчетного человека над

природои, так и его сознание своей греха в н ости отныне непрощенной, неискупленной, становятся Фа~торами НИГИлизма. Почему из Откровения почти неизбежно вы­ ветривается момент жизни и абсолютной новизны?

Именно потому что Откровение нельзя ни уловить, ни фиксировать, ни Обосновать, ни Объективировать, а ведь нам неизменно кажется, что если мы не доберемся до

избавляет от рабства. Мы хотели бы привязать его к себе нашими добродетелями, думая почему-то, что он в отли­ чие от нас не свободен сам решать, что ему угодно. Всеми путями мы силимся опредметить наши отно­ шения с Ним. Мы построили идею природы, которая слу­

вполне достаточно сообразоваться с ней. Мы учредили торые представительствуют за Бога на земле и с которы­ ми можно установить упорядоченные отношения. Мы на­ делили чрезвычайным смыслом право, сделав из него выражение воли БожиеЙ. Суверенность любви мы под­

менили политическим суверенитетом, свободу

долгом.

ли наш переход к нигилизму. Ни одна из наших построек не

могла устоять

перед простым

вопросом,

заглушен­

ным, задвинутым в угол всё то время, пока социальный контроль достаточно силен, но ведь не навсегда: к чему? Зачем надо повиноваться праву, государству? Ответить

на эти и подобные вопросы никто не может. С момента их появления обнажается бессмысленность наших рутин­ ных занятий, выражающаяся в активности ради активно­

сти, во власти ради власти, в потреблении ради потреб­ ления, в росте ради роста. Всё это временно заполняет

224

I

-

Но ведь именно эти наши нагромождения и готови­

225 н

635

_____

Подрыв христианства

венные процессы. Состоятельные люди, крестившись, пустоту мира, в котором мы очутились, получив на руки

далекого бездейственного Бога. И поскольку ничто ИЗ

начинали жертвовать в пользу церкви; та богатела и со­ здавала для управления массами администрацию, ие­

этого нас не может по-честному удовлетворить, мы тя­

рархию, суд. Массой войдя в церковь, ,?бщество и~стинк­

немся к ничто, которое маячит издалека единственным

тивно хотело сохранять свой прежнии природныи поря­

исходом,

док. Шел совершенно понятный процесс принятия малых

неумолимым

роком,

приход которого,

раз уж

мы на него обречены, хорошо бы по возможности уско­ рить,

положив конец человеческой авантюре,

компромиссов без всякого злого умысла. Для рядового

вполне

верующего крещение и посещение храма стало доста­

бессмысленной с тех пор как ее перестала воодушевлять

точной аттестацией, тогда как во времена Христа и апос­

любовь.

толов малое стадо христиан, не смущаясь своей мало­

Элл юль заостряет свою мысль. Требования Еван­ гелия

противоположны

привычкам,

естественным

невыносимы

и

наклонностям

неприемлемы для

численностью, тревожилось только о чистоте веры.

и

Эллюль держится мнения Кергегора, что одного

здравого

настоящего христианина достаточно, чтобы сделать все

рассудка. Рискованной требовательной свободой мил­ лионные массы не заманишь. Тогда начинается препари­ рование Евангелия в вековечном религиозно-мистичес­

ком духе. Во все эпохи человек тоскует по религиозному

успокоению, по обетованиям вечной жизни, по благочес­

христианство реальностью, и больше ~oгo, его чистота состоит в обратной пропорциональнои зависимости от численности. Когда христианами становятся все, это по­ нятие опустошается. С христианством произошел тот же социологический казус, что и со всеми элитарными дви­

тивым утешениям. Сегодня научное просвещение ни­

жениями.

сколько не ослабило эту тоску, а может быть тол ько изме­

церковь. Иного быть не могло, когда новая вера вводи­

нило или упростило ее формы. Невыносима не религия,

лась приказным порядком в

-

человек как раз всегда готов вынести любую дозу культа и ритуала,

-

Хлынувшая

потоком

24

масса

паганизировала

часа и прежние прихожа­

не, явившись в старый храм, на месте жреца видели свя­

а именно перспектива оказаться в евангель­

щенника с крестом. Дух и мораль язычества ожили под

ской нерелигиозной, десакрализованной вселенной без

новой шапкой. Местные полубоги сохранились в обличии новых святых. Языческая витальность, вкус к при родной

других опор кроме благодати и любви.

Естественный человек ненавидит Христа, победи­ теля Медузы, прилагает хитроумные усилия для обратной переделки Откровения в религию с новыми легендами, мифами, таинствами, экстазами и созерцательностью.

жизни или изыскам цивилизации прокрались в христиан­

ские формы. С пугающей откровенностью мера преемст­

венности между новым и старым отобразил ась в латин­

Церковь охотно подменяет своей священной утварью ре­

ском именовании римского папы - Понтифекс максимус. Так назывался верховный жрец в Риме. От христианства

альное присутствие Святого Духа в земном мире, креще­

осталась разве что может быть особенная острота угры­

ние в духе

-

крещением в воде, участие в истории богоче­

ловеческих отношений ская

мысль,

-

участием в обряде и т.д. Языче­

восточная

мистическая

зений нечистой совести. В стертых формах христианства десакрализация

религиозность

прошла половинчато. Восстановилось почитание запо­

совратили церковь, когда, поддавшись соблазну успеха,

ведных мест, священных дат, храмов, чего не было у пер­

она после "обращения" Константина начала массовую

вых христиан; по апостолу Павлу, уважение к дням неде-

евангелизацию. К деструкции христианства вели естест-

227 226

8*

I

_____

Подрыв христианства

ли дело чисто человеческое. Хлеб и вино причастия в массовом

сознании

снова становятся

святыми.

Вода

крещения действует "сама", природная вещь обретает магическую силу; ритуал тоже святит сам собой; начина­ ется поклонение церковной утвари, тогда как Христос от­

вергал поклонение даже себе, пересылая его небесному Отцу. Не хуже любой религии христианство создало с ве­ ками священное пение,

священное

искусство,

священ­

ные книги, священные сосуды; рядом с общей историей появилась священная, так что современная церковь вяз­

нет в разросшейся вокруг нее сфере святого. Тут ее страшный исторический провал. Даже протестантизм,

отметая большую часть этого суеверия, сделал предме­

том культа книгу, Библию, вырвать листок из которой до сих пор считается в протестантском

ступком.

кругу тяжким

про­

Когда в 1950-х годах молодые французские

протестанты захотели использовать молитвенное поме­

щение как обычный зал, где можно устроить общий обед, праздник, собрание, разразился скандал; говорили, что оскверняется святое место.

В

роли

новой

религии

христианство

сделалось

структурирующей идеологией данного общества. Оно перестало быть взрывным ферментом глобального пере­ смотра жизни во имя той истины, какою явился Иисус

Христос. Социальная польза церкви как агента мира и по­ рядка перекрыта непоправимым историческим ущербом от сокрытия подлинного евангельского замысла. "Божий порядок

-

вовсе не организация и институирование. То,

что говорит нам Библия, не годится ни для какого обще­ ства. Удалось упорядочить распад атомного ядра, но рас­ пад вековых социальных структур, вызванный Евангели­

ем, упорядочению не помается. Если начинает казаться, что упорядочение прошло, то значит Евангелие просто

улетучилось: мы Сфабриковали еще одну, очередную ре­ лигию

-

христианство,

не имеющее уже никакого отно­

шения к Иисусу Христу".

228

Подобно тому как в Христе дух действовал поверх смертного тела и наперекор ему, так и неведомый Икс,

христианство, каким оно должно было стать и не стало, идет своим путем наперекор и, возможно, в ущерб соци­ альному организму.

Конфликт между порывом духа и

косностью общественных порядков неизбежен. Дух не от мира сего, он режет по живому привычный уклад челове­

ческого общежития. Эллюль называет эту черту социаль­ ной нестерпимостью Откровения. Соблазну выработать джентльменское соглашение между духом и природой

почти

невозможно

противостоять.

Подрывная

работа

против христианства велась не потому что общество бы­ ло дурно, а потому что Откровение оказалось обществен­

но невыносимым. Благодать только кажется желанной всем, на деле она тревожит и сбивает с толку своей пол­ ной независимостью от нашей воли. Положиться только

на благодать значит как бы отдать себя полностью в чу­ жие руки, а этого человек стерпеть не может.

Человек хотел бы сам работать для своего спасе­ ния. Однако Евангелием обрядовое оправдательное де­ лание отменено. Евангельский юноша, исполнивший все религиозные

и

нравственные

обескураживающий

приказ:

предписания,

продай

имение,

слышит

раздай

деньги, иными словами, откажись от жизненных опор, по­

ложись на милость и благодать. Современный человек стремится к частной собственности; по Евангелию он должен согласиться на пожизненную необеспеченность. Тысячелетиями человеческое общество кристаллизует­ ся вокруг соперничающих центров силы. Только Христос предлагает вместо реальной политики даже не ненаси­ лие, а принципиальное неприменение какой бы то ни бы­ ло силы. Совершенный отказ от силы и власти, надежда на непредсказуемую благодать

жаждой

обеспеченности,

-

всё это идет вразрез с

обуревающей современного

человека. "За подлинную свободу надо платить необес­ печенностью и ответственностью. Но современный чело-

229

I

______

Подрыв христиаНСТI3а

век старается прежде всего ни за что не отвечать. При

ми надо понимать не мифических падших ангелов, а

всем том он любит выглядеть свободным, хочет голосо­

действующие

вать, хочет многопартийной системы, хочет путешество­

маммона (деньги),

вать, 'выбирать' себе врача, школу,

силы

мира,

поименованные

князь мира сего

в

Библии:

(государственная

и эти пустяки он

власть), князь лжи (сила обмана), сатана (садистское об­

смеет называть свободой'" Эллюль тут же оговаривает­

личение или мазохистское самообвинение), диавол (раз­

ся, что демократия лучше тоталитаризма, но лишь так,

деление, раздор, война), смерть (разрушение). Никакой

-

как для дворового пса двухметровая цель лучше тридца­

тисантиметровой; более длинная цепь еще не свобода. Для

современного

раба,

желающего

мистики властей и господств не существует; речь идет о

трезвой оценке земных реалий. Всего больше злых сил

выглядеть

вокруг источников благодати. Над Иисусом Христом все

свободным, вся Нагорная проповедь целиком невыноси­

силы зла достигли своего пароксизма. Где есть хотя бы

ма, если принимать ее всерьез. Благодать нестерпима.

один христианин, там собираются все силы зла. Берна­

Бог-Отец невозможен. Неприменение власти сбивает с

нос и Достоевский видели это с замечательной яснос­

толку. Подлинная свобода не дает вздохнуть. Принять

тью. Цель властей и господств, нередко достигаемая,

Евангелие нельзя, отвергнуть жаль, и начинается подта­

сделать из земли ад.

чивающая работа приспособления Христовых заветов к жизни;внихвидяткрайностипророческогоэкстаза,ИНО­

Маммона

-

- прямая противоположность благодати.

Маммона правит везде, где берет верх уверенность, что

сказания, норму для избранных единиц. С помощью ис­

блага, от земных до духовных, надо заслужить, зарабо­

кусства экзегезы доказывают, что смысл каждой фразы

тать. Эта мирская мудрость не более как слепота, насту­

не совсем тот, что при первом чтении. Самое мощное

пающая от затянувшейся бездуховности. В духовном го­

подрывное усилие направлено против провозглашенной Христом неотмирности своего царства, парадоксально

сочетающейся с заповедью деятельной любви. Из Еван­ гелия вычитывают или уход из мира в благочестивую об­ рядность, или политическое изменение в мире. В созна­

рении человеческая жизнь устраивается так, как не при­

думать плоскому рассудку. "Пока духовный тонус или, если хотите, духовное горение высоки, пока вера жива,

пока братская любовь непрестанно обновляется, про­ блемы денег не существует. Деньги становятся импера­

нии не укладывается, что Христос звал жертвенно и неус­

тивом, когда люди перестают по-настоящему надеяться,

танно работать в мире, но не обещал тут воли, покоя,

по-настоящему верить и впадают в рутину и конфор­

правды, равенства, обеспеченности, требуя подвига без

мизм ... Маммона устанавливает свои правила в Церкви

расчета на награду. Если вы делаете то же, что все, то что

исключительно в той мере, в какой Церковь утрачивает

особенного делаете? "Мы призваны поступать именно

свое отношение к Иисусу Христу".

особенным образом, - пишет Эллюль. - 'Будьте совер­

Земля как творение свободного художника Бога не

шенны, как Отец ваш небесный совершен'. Не менее то­

подлежит эксплуатации, но князь мира сего, государст­

го. Все остальное - извращение". ОН допускает возможность, что подрыв евангель­

ских заветов идет не только от людей, но и от сил, влас­

тей и господств, духов злобы поднебесной, хотя они дей­ ствуют только через людей. Под властями и господства-

230

венная власть, уподобляемая в Евангелии наемнику, ве­ дет себя при терпеливом молчании настоящего хозяина

как безраздельный распорядитель.

И маммона и князь мира сего еще могут быть обра­ щены во благо: богатство и деньги

-

для раздаривания,

231

I

_____

Подрыв христианства

государство - как орудие посильного устройства обще­ жития. Другие силы и господства опаснее и злее.

выразимой глубине, в самом смиренном движении души,

Князь лжи превращает живую истину в вещь, идею,

мнение, догму, в философскую систему, научную тео­ рию. "Ложь царит везде, где идут поиски гнозиса, спири­

туализирующего или утилизирующего Иисуса на нужды метафизики, а также там, где из него делают тезис замк­

нутого догматического вероучения". Ложь господствует в

церкви, объявляющей себя телом Христовым, словно та­ кова объективная реальность, хотя действительным те­

лом Христовым она бывает только по благодати, ее при­ надлежность Христу никогда не гарантирована, всегда

зависит от новой милости творца. Сатана,

"осуждающий",

присутствует

всюду

где

звучит обвинение, пусть даже точное и справедливое. Он

дух обличения, пафос судебного процесса и разбира­ тельства. В Ветхом завете сатана предстоит перед лицом

Господа и требует от него испытания веры Иова, которо­

го подозревает в небескорыстном благочестии. Иначе

-

в Новом завете. "Я видел сатану, спадшего с неба", гово­ рит Христос апостолам. С вочеловечением Сына сатана свергнут, он уже не смеет подозревать человека, за кото­

рого поручилась высшая инстанция. Тот, кто был перед Богом олицетворенным обвинением, больше не сущест­ вует с момента, когда Иисус Сын Божий пришел нас про­ стить; по выражению отцов Церкви, рядом с Господом

теперь восседает уже не человеконенавистник обвини­ тель ,

а

человеколюбивый

заступник.

извлечения греха любой ценой даже из недр бессозна­ тельного, из-под земли. "Извольте отыскать порок в не­

Обвинительная

страсть должна была бы тем более прекратиться среди людей. Однако изгнанный с небес сатана процвел в чело­ веческом мире. На свой позор Церковь стала инквизици­ ей. Вместо прощения грешника заговорив опрощении

греха, она в каждом верующем воспитала самообвините­

ля, призванного во что бы то ни стало отыскать в себе по­ рок. Поощряется психо-этическое копание в себе, мик­ роскопическая хирургия движений души, доходящая до

в духовных побуждениях. Всё оказывается подозритель­ ным. Во всём можно видеть прегрешение. Вот великая

ошибка Церкви, покорившейся сатане и извратившей ис­ тину Откровения. Сатана расположился в ее сердце, она сама сделалась великой мастерицей обвинения и пре­

вратила его в разрастающуюся раковую опухоль, беспро­

светно

и

безысходно

гнетущую

человека...

Именно

Церковь виновна в том, что наш сегодняшний мир стал миром ненасытного политического, социального, интел­

лектуального, морального обличительства". Слово диавол, означающее не персону, а социаль­ но-духовную реальность, раскол, Эллюль тоже пишет со

строчной буквы. Диавол правит миром через вполне ес­ тественный пафос войны и раздора. Церковь питала и

этот пафос; самыми беспощадными и свирепыми война­ ми

становились

религиозные.

Феномен

религиозных

войн пережил саму Церковь. "Мы живем в век светских

религий, и войны, вызванные гитлеризмом, как и войны, вызванные коммунизмом, суть религиозные войны, по­

добно тому как революционные движения суть движения религиозные". Эллюль показывает на общую закономер­ ность:

секуляризация

имеет своим

противовесом

значения Церкви святыней становится государство.

Эти силы зла в союзе с шестой и последней, смер­ тью, и в опоре на человеческую слабость взяли верх в ис­ торической борьбе против Христа. В их триумфе над

Евангелием не было фатальной неизбежности. Ничто не мешало и евангельской истине взять верх. Что произош­

ло бы тогда? Всё или ничего

- так стоял вопрос для Иису­

са Христа; речь шла о решительном и уникальном ут­ верждении в человеческой истории триады жизни-люб­

ви-свободы. Дело шло не менее как к отмене самого

233 232 I

при­

чудливую сакрализацию социальных реалий; с упадком

______

Подрыв христианства

существования властей, сил и господств; если бы им не удалось вовремя извратить Евангелие, то и деньги и го­

сударство и феномен массы стали бы маловажными, не­ весомыми вещами. И наоборот, победив самого Христа,

эти силы побеждали уже окончательно. Больше того, они не могли прийти к полному торжеству иначе как через труп извращенной ими евангельской истины. Ведь толь­

ко Евангелие сняло замки с мира и природы и оставило единственной сдерживающей человека силой любовь.

Без Христова духа в политике не могло возникнуть рез извращение этого духа

-

-

че­

подчинения политики идее,

не было бы современного государства, самого холодно­ го из всех ледяных чудовищ. Без даровой благодати, снявшей религиозное почитание природы, не возникло

бы

-

за счет извращения ее идеи

-

мировой власти денег

и равнодушной к природе технической рациональности.

Нужен был дух неприменения силы, чтобы всемогущая техника смогла завладеть миром и эксплуатировать всё.

Нужна была истина Откровения, чтобы наука стала абсо­ лютной

истиной

в

последней

инстанции.

Верховная

власть сил и господств оказалась возможна только за

счет подорванного христианства. И эта разнузданность

властей и господств, эта идеологизация всей нашей жиз­

ни, эта крайность, до которой за последние два тысяче­ летия человек дошел повсюду, куда достигло христиан­

ство, есть своеобразное жуткое доказательство того, что Иисус был поистине Христос и всё, о чем нам говорит От­ кровение, поистине правда.

Следует ли констатировать исторический провал проповеди Христа? Да, отвечает Эллюль, подобно тому

как вся Библия это история провалов: неудачи с Адамом, Каином, Ноем. После каждого падения человека Богсно­ ва дает ему шанс, не желая принудить его. В случае с Ии­

сусом Христом произошел провал добровольного отказа от силы. Власти и господства одержали эффектную побе­ ду, взнуздав в своих интересах даже Христову истину.

234

I

Вместе с тем Христос потерпел неудачу только в исто­

рии. В области духа, где его Воскресение продолжает иметь для веры убедительность факта, Благая весть дей­

ствует и даже сохраняет способность подрывать в свою очередь мировые силы зла. Заглавие книги Эллюля зву­

чит теперь в родительном падеже субъекта: подрыв, про­ водимый христианством. "Все-таки крест, водруженный

в средоточии мировой истории, не может быть из него вырван. Все-таки воскресший Христос с нами до конца

света. Все-таки Святой Дух действует, тайно и с беско­ нечным терпением. Все-таки, несмотря ни на что, суще­ ствует Церковь, непрестанно рождающаяся и возрожда­ ющаяся".

Вообще говоря, Эллюль дает отвод привычному комплексу обличений Церкви, возникших по сути дела в лоне самой Церкви в эпоху Реформации и получивших окончательную форму в эпоху Просвещения и романтиз­

ма. Они имели мишенью Церковь своей эпохи, уже захва­ ченную буржуазией и превращенную в защитницу экс­

плуатации и экспансии. Ошибкой и пропагандой было распространение на всю историю Церкви того, что на­

блюдалось в ней в инквизиции

-

18

и

19

веках. Преувеличивалась роль

регионального и в общем, за исключением

дела катаров, малоопасного института. Фальсифициру­ ется дело Галилея, которого изображают мучеником на­ уки. Несправедливо сводят Крестовые походы к жажде

денежных и земельных приобретений. Неверно, что мис­

Сионеры были проводниками западного империализма; ложна теория, по которой капитализм вырос на протес­ тантской почве. Со своей стороны Церковь неправильно реагировала

на

критику,

горделиво

замыкаясь,

когда

требовались терпеливые разъяснения. Многолетняя за­ Мкнутость подвела ее к катастрофе

1945 -

1970-х годов,

когда жесткое противостояние светской культуре смени­

лось ни с того ни с сего излишним сближением с ней. Же­ лезный занавес рухнул. Подхваченные потоком, христиа-

235

_____

Подрыв христианства

не внезапно обнаружили в себе наклонность к научной

мя (начало 1980-х) возвращение христианской истины

к гипер­

происходит в России. Слово Божие еще живо и еще про­

критичности в отношении собственных Церквей. Былая

ходит высоким напряжением через старое, до отчаяния

гордыня

косное церковное тело. Смерть словно остановилась у

рациональности,

к

коммунизму,

самоправедности

к революции,

сменилась излишком

само­

обвинения. Главный недостаток Церкви Эллюль видит не

крайней черты, потому что хотя продано и предано каза­

в перечисленных пороках, мнимых или действительных, а

лось бы всё, последнее слово остается за Воскресением.

в оскудении дара света, свободы, любви. Если бы Хрис­

История Церкви это ряд непредвиденных провалов

тос пребывал в Церкви как в апостольские времена, ис­

и взлетов. Почти немедленно после Франциска Ассиз­

тория пошла бы другим путем. Сегодня Дух Божий уже не

ского начинается раздор внутри основанного им ордена.

присутствует в Церквах. Притязания официального хрис­

Чуть ли не при жизни Лютера реформированное христи­

тианства на духовную исключительность неоправданны,

анство

оно теперь лишь одно из социальных учреждений.

прежней ограниченную и приспособленческую. А с дру­

И тем не менее эта распавшаяся, разделенная,

превращается

в очередную

религию,

не лучше

гой стороны, внутри падшего протестантизма в

20

веке

лживая, предательская Церковь еще живет, и живет она

появляется такая фигура как Карл Барт. Христианская

вовсе не в качестве института или организации, а напе­

община жива и при наличии одного истинного верующе­

рекор этому. Она существует как тело Христово и как ис­

го, будь то даже полуграмотная старушка, неслышно мо­

тинная Церковь. Элл юль поясняет, что его надежда идет

лящаяся за всех. Многократно в ходе истории мы видим

не от ощущения, что дело обстоит пока не так уж плохо,

восстановление, без изъяна, истины Откровения, кото­

такого ощущения у него нет, а от знания, что Дух непред­

рую

сказуем и неотвратим, яко тать во нощи. Дух нарушитель

уже и не герои, а какие-нибудь смиренные верующие, не

воспринимают,

подхватывают,

воплощают,

хранят

по своей природе, он работает в обход психологическим,

оставляющие

социальным и прочим закономерностям. История паде­

Церковь феномен, не поддающийся социологическому

ния Церкви, начавшегося почти

учету.

2

тысячи лет назад и до

своего

имени

потомству.

Истинная

сих пор никак не кончающегося, это история победы духа

С Церковью всегда происходит нечто подобное за­

над последним врагом, смертью. Свидетельство обе­

хвату, описанному в "Легенде о Великом Инквизиторе"

щанного Христом Воскресения Эллюль видит в феноме­

Достоевского. Однако словом Божиим никогда не удает­

нальном

выживании

Церкви,

непрестанно

гибнущей,

ся полностью овладеть и распорядиться. Как только че­

многократно расколотой, преданной собственными слу­

ловек мнимо присваивает себе это живое слово, оно в

жителями, превращенной в "христианскую религию", в

буквальном смысле перестает существовать, в него ста­

институт. Она не может умереть. Мы видим, что она уми­

новится

рает. А потом она появляется в другом месте или иначе.

его понять, передать кому бы то ни было. Всякий раз как

невозможно

верить,

оказывается

невозможно

Погибнув на Ближнем Востоке, она возрождается в Гал­

человек надеется сделать из него философскую или по­

лии, Ирландии, Испании; погибнув на севере Африки, по­

литическую догму, построить на нем общество, обосно­

является в Британии, Германии. Возможно, современная

вать или оправдать им свои действия, сделать его объек­

западноевропейская Церковь обречена, но она оживет в

том

Индонезии, в Африке, подобно тому как в настоящее вре-

всякий социальный институт, основанный якобы на Еван-

236

позитивного

познания,

оно

исчезает.

Поэтому

237 ,

_____

Подрыв христианства

гелии, всякая так называемая христианская мораль есть

впервые в истории позволяющей благодаря возможнос­

неизбежно нарушение Нового завета, вложенного Богом

тям современной автоматической техники отменить го­

в своего Сына Иисуса Христа, завета небесного царства.

сударство, капиталистическую экономику инеравенство

"Христианские" политические организации, обществен­

между людьми на волне революции нового рода с такими

ные учреждения, этика, даже церковная обрядность, со­

евангельскими

зданные якобы во имя Божие, на деле суть подрыв Слова.

чертами

как

полная

деидеологизация

бескорыстие в отношениях между людьми, отказ всех o~

за подрыв: истина Христа, всякий раз оживая, сметает

любой власти, неустанная воля к переменам и обновле­ нию, свобода, трезвость, правда. "Церковь и христиане сфабриковали новые святыни, подавили человека, опу­

паутину религиозной системы.

тали его чувством вины, пошли вспять, захотели властво­

Однако оно имеет свойство звучать со свежей силой и в свою очередь взрывает все окаменения, мстя подрывом

Эллюль формулирует нечто вроде фундаменталь­

вать, закоснели в догматизме худшего сорта, покрывали

ного закона, описывающего способ существования Сло­

неправду, нападали на истину, заставили человека жить в

ва Божия. Тут имеет место не борьба, а последователь­ ность источник

к источнику

-

-

отклонение через измену

-

возвращение

измена измене. Истина Слова существует

лишь в непременно повторяющейся последовательности

этих четырех тактов. Церкви никогда не удается рефор­

лживом идеализме. Иисус Христос был превращен в хри­

стианство. Но не всегда так должно быть. Нам, возможно, еще достанет сил, чтобы вступить в преддверие эпохи,

когда рабству и пролетариату будет положен конец, ибо Бог Авраама, Исаака и Иисуса Христа жив, и он есть осво­

мировать саму себя, ее очищение идет только через

БОДИТ~ЛЬ._лишь бы только человек по-настоящему пошел

омертвение и взрыв мертвой маски свежими силами об­

на краинии риск партнерства с Ним, и все предпоследние

новленной истины. Иного пути для христианства кроме этой неминуемой трагедии Эллюль не видит. "Церковь

преображается не усилием, исходящим от ее разумных верхов, а взрывом, зарождающимc.I среди тех кто стоит

на самом краю".

В Церкви никогда ничего не бывает окончательно решено. Но по этой же причине ничто никогда и не поте­ ряно навсегда. С неумолимой закономерностью всё, что построено ради подрыва исходного замысла христианст­ ва, оказывается рано или поздно подорвано его неотме­

нимой истиной. Царство Небесное, Т.е. продолжающая­ ся возможность возвещенной Христом новой истории

богочеловеческих отношений, пересиливает и опроки­ дывает логику мира.

Тема неразвернутых потенций первохристианства развернута Жаком Эллюлем в другой книге. Он называет

там современный

момент уникальной

констелляцией,

вещи переменятся, неизбежный пролетариат исчезнет в этом громадном сдвиге"1.

Лишь бы ... Эллюль понимает опасность проектов любого рода. Человек не может не искать себе какой-то опоры. При отсутствии ответа на современные вопросы, при невозможности предрасчитать будущее всего проще

конструировать идеальное общество, отвлекаясь от до­

садных препятствиЙ. Мечтатели вырываются в своем во­

ображении из оков технизированного и рационализиро­ ванного мир_а, но подобные мечты справедливо имену­ ются утопиеи. Утопия по своей сути - способ не вступать

в конфликт с реальностью. Все утопии надеялись меха­ нически справиться с проблемами совсем не техничес­

кими. То, что бессознательно предлагают благонамерен1 Е//u/ J. Changer de revolution: L'ineluctabIe proletariat. Paris: Seuil. 1982.

239

______

Подрыв христиаНСТIJZI

Итальянское возрождение ные проектировщики, это радикально технизированный

мир, рай осуществленных планов. Утопия самая моно­ тонная,

самая

скучная

из

всех

мыслимых

вселенных.

Обитатель утопии безнадежно инфантилен. Страшно то, что утопия не просто теоретическая модель: сейчас мы

благодаря нашему техническому оснащению в состоянии осуществить многие утопии полностью.

Не только пленная мысль современности, но и те­ перешнее искусство тоже отражение технической реаль­

ности; только, подобно зеркалу, отбрасывающему назад всякий попавший в него образ, оно ее не знает и не ис­ следует. Художники, режиссеры, музыканты, скульпторы

редко пробуют вникнуть в действительную суть техниче­ ской системы, которой они невидимо принадлежат. Ино­ гда искусство служит для утешения, для компенсации не­

выносимых сторон технической культуры, чаще оно сле­

по вторит той же технике и очень редко избегает рабства у технической идеологии.

ческой истории на древнюю, срединную и новую эпохи,

позволяющее солидаризоваться с одной из них в ущерб

Ренессанс в последние годы едва ли не чаще ока­

другой, было введено Возрождением. Критика Ренессан­

зывается темой историко-культурных чем специальных

са, неосознанно ведущаяся с позиций этого последнего,

исследований. Это лишний раз говорит о его продолжа­

вносит добавочную путаницу в его понимание, зато она

ющейся актуальности. Он лишь кажется хорошо изучен­

напоминает о том, что его актуальность прячется намно­

ным явлением, в котором осталось уточнить лишь от­

го глубже чем расположилась посвящаемая ему акаде­

дельные, пускай и важные детали. По сути дела завер­

мическая исследовательская проблематика.

шенный образ Ренессанса существует в нашем воображении только до первого анализа. Да и было бы

ция, что Ренессанс отсутствует в периодизации, которой

До сих пор сохраняется та парадоксальная ситуа­

невероятно, если бы событие, признанное в прошлом ве­

пользуется современная научная историография. Здесь

ке величайшим переворотом в жизни человечества,

до

-

значение этой характеристики приоткрывается только теперь, в эпоху планетарной техники,

-

осталось прой­

денным этапом и получило однозначную формулировку.

Ренессанс присутствует в современном сознании

1600

длятся Средние века, затем начинается Новое

время. Для этого есть свои причины. Между тем ясно, что

Ренессанс событие не только в "сфере культуры", тем менее

-

лишь один из меняющихся литературно-художе­

ственных стилей. С ним в европейском человечестве ре­

не только в виде расхожей историко-культурной темати­

шительно

ки (гуманизм, индивидуализм, возрождение античности, расцвет изобретательного художества), но и без сравне­

бытию. По-видимому, главная причина невыделения Ре­

ния весомее

-

в виде укоренившегося навыка деятельно­

изменился

тысячелетний

подход

нессанса в отдельную историческую эпоху

-

ко

всему

его метаис­

торический размах, который выходит за временные пре­

и захватывающего отношения к

делы и не исчерпывается ролью переходного периода от

природе и миру. Эти черты так естественны для тепереш­

Средних веков к модерну. В этом смысле многие, осо­

го подхода к истории

него человека, что нам уже трудно представить себе вре­

бенно внеевропейские культурологи считают, что Ренес­

мена, когда история понималась как судьба (рок, фатум),

санс начинался не раз и что он продолжается или продол­

а обитаемый мир ощущался как малая часть неведомо

жался вплоть до новейшей современности и связан с

огромных Земли и океана с их неисчерпаемой природой. Примером того, как эти внедрившиеся ренессанс­

такими ее определяющими факторами, как науки и пла­ нетарная технология.

ные начала современного мировосприятия могут оста­

Другой парадокс связан с разнообразием Ренес­

ваться непонятыми и неосознанными, служит распрост­

санса, из-за которого его исследователи часто понимают

ранившаяся в 20 веке критика Ренессанса. Ее авторы не

под ним совсем разные вещи и дают ему разную перио­

замечают, что их концепции продиктованы ренессанс­

дизацию. Якобы плавный, как склоняют думать применя­

(14 век) к "зрелому" 16 века), ощущался

ным пониманием истории как человеческого дела и что

емые термины, переход от "раннего"

жанр философской публицистики, которым они пользу­

или "высокому" Возрождению

ются, вместе с органом этой публицистики, печатью, был

современниками и на деле был резким разрывом. При­

заготовлен для них Ренессансом. Само деление челове-

мерно на рубеже

14 и 15 веков

(15

и

кончается демографичес­

кая, экономическая и территориальная экспансия италь-

242

I

243

_____

Итальянское возрождение

Конечно,

янских городов-государств. Народное самоуправление

сменяется скрытыми Почти

или

явными

полная независимость

формами

тирании.

городов уступает место

культурным

14 - 16

века в Италии охвачены единым

движением,

но

не

в

смысле

непрерывного

развития одной и той же гуманистической образованно­

сложному балансированию этих теряющих самостоя­

сти. В ранней философской поэзии конца

тельность социально-политических образований между

веков уже была по-своему написана вся далеко идущая

силами восходящих европейских национальных монар­

программа действия нового человека, но она так широка,

хий. В культуре сдвиги еще очевиднее. Со смертью Пет­

что не могла быть осуществлена ни на "второй", ни на по­

13 -

начала

14

обрывается период вели­

следующих "стадиях". Возможно, только теперь она мо­

кой итальянской поэзии и народной словесности, надол­

жет быть осмыслена как таковая, а не просто как пре­

го

красная мечта.

рарки

(1374)

уступая

и Боккаччо место

(1375)

искусственному

творчеству латиноязычных гуманистов

литературному

-

Между гуманизмом

своеобразной

15

века и италоязычной поэзи­

"ренессансной схоластике", которая, обожествляя и ком­

ей, историографией, художественно-научными и полити­

ментируя "великого Данте", изменяет ему, потому что не

ческими исканиями

16

века пролегает второй решитель­

в силах не только продолжить, но даже и просто понять

ный водораздел. Возродившаяся всеитальянская поэзия

его национальное и всечеловеческое дело. Зато ренес­

(Ариосто), трезвая

сансный импульс, иссякший в словесности вместе с уга­

Гвиччардини), социальное реформаторство (Савонаро­

санием ранней философской поэзии, ищет и находит се­

ла), изобретательство (Леонардо да Винчи) намеренно и

политическая

мысль (Макиавелли,

бе путь в изобразительном искусстве, в научно-техниче­

не без презрения отвернулись от риторико-филологиче­

ском

ского гуманизма, погруженного в свои латинские и гре­

изобретательстве,

в

географических открытиях,

наконец, в социальном реформаторстве. Ренессансное

ческие реликвии и в платонические парения. Через их го­

начало, ведя в непредвиденных обстоятельствах борьбу

лову

за выживание против нового подчинения ходу историче­

этической мысли, связан с нею гораздо теснее чем с

ского развития и порядку природы, открывает небыва­

идеализмом

лые и могущественные средства сопротивления.

последнего работает над воплощением ее программы,

Во всяком случае, переход от всенародной к келей­ ной культуре в Италии конца

14 -

начала

15 веков

оказал­

16

век снова обращается к ранней философско-по­

15

века и

несравненно серьезнее

этого

хотя и на совершенно иных, внешне почти противополож­ ных путях.

ся резче перехода от Средневековья к раннему Ренес­

Явная поляризация периодов Ренессанса требу­

сансу. "Периоды" Ренессанса поэтому трудно считать

ет осмысления того, что их объединяет. Это общее

просто ступенями развития единого процесса. Смешно

принято называть гуманизмом, идеей высоты и досто­

говорить, что призвание создателей национального язы­

инства человека. Ренессансная литература, начиная с

ка и начинателей новой европейской литературы

ранних поэтов, поставивших благородство ума и серд­

Петрарки, Боккаччо

-

-

Данте,

ограничивалось подготовкой почвы

ца выше богатства и аристократической породы,

и

для "второй стадии" Ренессанса, не сумевшей по суще­

вплоть до Джордано Бруно полна прославлением до­

ству выставить в словесности никого кроме филологов,

стоинства человека. Но одновременно она (особенно у

чьи имена известны сейчас только нескольким специали­

Петрарки, Леонардо, Макиавелли) развертывает та­

стам во всем мире.

кую жесткую критику человека, которая не превзойде-

244

245

_____

Итальянское ВОЗРОЖдение

на по своей остроте вплоть до новейшего времени.

А.Ф.Лосев называет главным итогом своих долголет­ них размышлений о Ренессансе отказ от "монистичес­ кой формулы", признание "неимоверного дуализма" ренессансной мысли прежде всего в оценке человека.

"Не было другой эпохи, которая с подобной силой ут­

верждала бы человеческую личность в ее грандиозно­ сти, в ее красоте и величии ... Однако ... самые круп­ ные, самые великие деятели Ренессанса всегда чувст­ вовали

...

ограниченность

человеческого

существа

...

Поразительно то, с какой силой, с какой откровеннос­

тью и какой беспощадностью возрожденческий все­

сильный человек сознавал свое бессилие"1. Книга Ло­ сева об эстетике Возрождения кончается драматичес­ ким описанием этого "дуализма", который, согласно

ее автору, был полон внутреннего напряжения и, надо думать, именно поэтому нес в себе заряд историчес­ кой энергии. Ренессансные гуманисты, как известно, погружены в древности и возрождают античную куль­

туру; но от них же в

14

веке исходят горькие насмешки

над "ребячливыми стариками", сгубившими жизнь за бумагами перед чадной свечой. Ренессанс, как приня­ то считать, культивировал риторическое искусство; но

среди его ведущих писателей были такие, которые со­ знательно избегали употреблять само слово филоло­ гия, и такие, которые писали нарочито сырым языком,

подозревая во лжи всякую отделку слова. Исследова­

тели часто останавливаются на одной стороне той бо­ гатой эпохи просто потому, что трудно или невозмож­ но охватить в единой концепции полярные противопо­

ложности.

Чтобы

включить

их

в

себя,

понимание

Ренессанса должно быть одновременно и очень про­

-

стым,

1

иначе его нельзя приложить к контрастным яв-

Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1978, с. 612-

614.

246 I

лениям,

и очень богатым, иначе оно останется неин­

-

тересной абстракцией. В такое понимание должно войти обязательной ча­ стью ощущение места, занимаемого Ренессансом в ис­ тории и в современности. Конечно, научный рациона­

лизм

17

века, Просвещение

волюция

18 - 19

18

века, промышленная ре­

веков непосредственнее участвовали в

восхождении технологической цивилизации. Но ясно, что

"заря современного мира"1 не могла бы взойти в инерт­ ном обществе, в котором "новое" означает "дурное", все­

властие Фортуны над земной участью человека и цикли­ ческие повторения принимаются за неизбежную дан­ ность. Строительное отношение к истории и к обществу, участливое

отношение

к

природе

и

миру остается

от­

правной точкой, хотя и не единственным фактором исто­ рических сдвигов последних четырех столетий.

За современной критикой Ренессанса стоит та тре­ вожная истина, что наметившийся тогда разрыв с покор­

ностью природе и Фортуне и с неспешными органически­ ми ритмами грозил риском, настоящие размеры которо­

го приоткрываются только сейчас.

Был ли этот риск

оправдан, и если да, то чем? Обязательно ли раннее по­ этически-философское освоение при родного и социаль­

ного бытия шаг за шагом вели к последующей истоща­ ющей

эксплуатации

чеством,

наука

и

природы

разросшимся

изобретательство

-

челове­

к технике

как

"современному року", открытие исторической перспек­

тивы

-

к "рабству у истории", ренессансная автономия

личности

-

к кризису сегодняшнего человека, уличаемо­

го одновременно в антропологическом империализме и

в утрате человеческого облика? Непосредственное ощущение говорит, что нет фа­ тальной преемственности между историческим сдвигом

14 - 16

веков и современным нагромождением глобаль-

1 Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т.

25, ч. 1. М., 1961, с. 25.

247

_____

Итальянское возрождение Ренессанс как историческая инициатива

ных проблем. Но чтобы вывести на свет, отсеять и осмыс­

лить исторически обнадеживающее в ренессансных на­ чалах, нужно преодолеть эстетски описательный подход,

делающий неуместно восторженные акценты на таких штампах, как "открытие мира", "новая культура", "антро­

поцентризм", "свободное творчество самого себя и сво­ его бытия", "гимн гению человека". Беда этих понятий в их нерабочем характере, а не только в том, что они почти

неизбежно производят действие, противоположное же­ ланиям увлеченных исследователей, и провоцируют в от­

вет столь же пустую "критику Ренессанса", например по

линии "антропоцентризма", который в десятилетия уско­ ренного

вымирания

видов

живых

существ

и

общего

обеднения природной среды естественно уже не кажется

безусловным благом. Заветы Ренессанса не исчерпыва­ ются антропоцентризмом, "самообоснованием челове­

ческого субъекта", да еще и якобы изолированного от ок­ ружающей среды, общества, истории, и "индивидуализ­ мом". Ореол этих понятий вокруг Ренессанса остался от

периода броских культурологических обобщений типа шпенглеровских и кассиреровских. Десятилетиями кон­

в

_ _ __

19 веке Ф.Боутервеком, чей многотомный труд "Исто­ 13 века" был известен

рия поэзии и красноречия с конца

у нас в подробном конспекте Карла Маркса 1, создателем термина Ренессанс Жюлем Мишле, Якобом Буркхард­ том, нарисовавшим цельный философско-художествен­

ный образ среднего и позднего итальянского Возрожде­ ния, современными западными (П.Кристеллер, Э.Гарен, А.Шастель, отчасти М.Фуко в его концепции "ренессанс­ ной эпистемы") и прежде всего отечественными иссле­

дователями культуры Ренессанса

-

А. Н. Веселовским, со­

четавшим детальное знание с мастерством подведения

широких итогов, А.Ф.лосевым, автором одной из самых ярких концепций Ренессанса как культурного явления,

Л.М.Баткиным,

подчеркнувшим

важный

философский

смысл ренессансного восприятия бытия, особенно на примере Леонардо да Винчи, М.А.Гуковским, В.И.Рутен­ бургом, Р.И.Хлодовским

-

исследователями творчества

Петрарки, Данте и Боккаччо, историком и философом на­ уки Б.Г.Кузнецовым, Э.Ю.Соловьевым в его исследова­ ниях о Реформации и многими другими.

кретных исследований подготовлена почва для более су­ щественного цельного понимания той эпохи.

Нижеследующее никак не претендует на исполне­ ние этой огромной задачи, стоящей перед философией истории. Написанное однако вызвано к жизни ощущени­ ем настоятельной необходимости и отдаленной возмож­ ности новых подходов ксобытиям, стоящим У истоков по­ слесредневековой истории. В остальном настоящая ра­

бота недалеко уходит за пределы посильного собирания и осмысления того, что было продумано и сказано о Ре­ нессансе европейскими мыслителями, подхватившими его идеи (среди них с впечатляющей ясностью о дейст­ вии ренессансного импульса в Европе говорят Хуан Луис

Вивес, Ян Амос Коменский, Гегель в своих суждениях о Данте), основоположником ренессансных исследований

Ренессанс как историческая инициатива

Возрождение

-

необычная историческая эпоха. В

академической историографии это понятие, возникшее

полтора века назад, до сих пор стоит под вопросом. В принятой У профессиональных историков периодизации

его обычно нет, от Средневековья они переходят в

1600

к Новому времени. Отчасти такое положение объясняет­ ся тем, что всемирно-историческая периодизация каса­

ется Европы или мира в целом, тогда как Ренессанс на­ чался и всего ярче проявился в одной стране. Однако ис1 СМ.: К.Маркс и актуальные вопросы эстетики и литературове­

дени~. М.,

1968.

248

I

249

Ренессанс как историческая инициатива

- - - - - Итальянское возрождение

следователи хроник и архивов итальянских городов тоже видят мало причин

выделять Ренессанс в отдельную

_ _ _ _ __

ный ход возрождения искусства" 1 . Колуччо Салутати в

1374

уверенно помещает Петрарку выше великих рим­

эпоху, списывая его со счета как событие в культуре

ских и греческих писателей (Письма 111

меньшинства, не оставившее явственного следа в жизни

липпо Виллани в конце

народа.

нии угасшего, чуть было не исчезнувшего" художества.

В истории итальянских и вообще европейских го­

14

15).

Хронист Фи­

века говорит о "восстановле­

Петрарка и Боккаччо в середине того же века пишут о

родов прослеживается такая преемственность от их ста­

пробуждении поэзии и "возвращении на свет" живописи.

новления в недрах Средневековья до 16 века и далее, ко­

Данте ставит трубадуров, сицилийских и тосканских по­

тораянепозволяетприписыватьпериоду1300-1600го_

этов

дов

с Вергилием.

каких-то

исключительных

черт.

Феодализм

не

13

века рядом с античными авторами, себя

рядом

-

"умер", как хотел думать Буркхардт, к 15 веку, а сущест­

Но, с другой стороны, историк знает, что в конце

вовал, по крайней мере на юге Италии, до 18 века, в Си­

12 века Иоанн Солсберийский тоже писал о "возобновле­

цилии

-

юридически до

1812.

Еще Алессандро Мандзони

нии искусств, словно вернувшихся из ссылки" (Метало­

в начал,; 19 века противостоял в своем романе "Обру­

гик

ченные

ны в самом конце

пережиткам

феодального

аристократизма.

1 5), императоры Священной римской империи Отто­

1О

века и Карл Великий в конце

8

века

Факты городской истории заставляют специалиста гово­ рить, что 14 - 15 столетия были в Европе временем эво­

тоже покровительствовали восстановлению римской и

люции феодализма, а не его кризиса 1. В при мер можно

права. О возрождении древности тем или иным выдаю­

привести тот не всегда замечаемый искусствоведами

щимся писателем часто говорят и в средневековой Ви­

отчасти греческой культуры, особенно словесности и

факт, что обязательная приписка художников, скульпто­

зантии. Одной самохарактеристики эпохи вроде бы мало

ров и архитекторов к старым гильдиям отменяется толь­

для однозначных выводов. Говорят соответственно о ка­

ко в концу 16 века лишь в одном городе - Флоренции, и

ролингском,

то отчасти.

ском, мусульманском ренессансах.

оттоновском,

средневековом,

византий­

С одной стороны, концепции Ренессанса придает

Понятно желание культурологов нащупать какие-то

историческую реальность, не ПОзволяя считать ее лишь

осязаемые вехи великого события, каким, несмотря на

изобретением философии истории 19 века (Мишле

всю его нерешенную проблематику, остается Ренессанс.

Буркхардта) то, что сама эпоха понимала себя как возоб~

Но к громким заявлениям некоторых схемосозидателей,

новление, восстановление художеств, словесности

будто средневековая иерархическая модель космоса и с

об­

щественной жизни. Джорджо Вазари во вступлен~и к

нею средневековое мировосприятие распались к

"Жизнеописаниям выдающихся художников, скульпто­

ку, историограф относится с подозрением, изучая на­

ров и архитекторов" подытоживает три века со времен

при мер описания народных карнавалов с ихаллегорикой

Чимабуэ до второй половины 16 века как "поступатель-

и участившихся в начале

16

15

ве­

века в Италии триумфов

-

сложных театрализованных представлений, до предела 1

Сванизде А.А. Проблемы истории средневекового города в

тематическом межвузовском сборнике.

BbIn. 45. М., 1982, с. 322; 324.

250

I

полных и "вертикальной символикой", и всеми другими

- В кн.: Средние века. 1 Вазари, т.

1,

с.

155.

251

_____

Ренессанс как историческая иницишnиеа

Итальянское возрождение

атрибутами пресловутой "средневековой картины мира",­

от олицетворений судьбоносных планет, четырех темпе­ раментов и гениев до фигур, воплощающих ремесленные

профессии.

16 веке

Любой

устроитель массового триумфа

в

мог смело руководствоваться описанием колес­

ницы Природы из "Антиклавдиана" или "Плача Природы"

Алана Лилльского, поэта конца

12 века.

Внимательные историки техники тоже склонны счи­

тать "достижения Нового времени", о которых твердили писатели с

16

века и далее,

мельницу, стремя,

-

порох, компас, ветряную

метод дистилляции спирта,

шелк,

-

подарком Средних веков. "Многочисленные изобрете­

ния средневекового периода представляются в более подлинном смысле новаторскими, более преображаю­ щими общество, чем половодье хитроумных, но зачастую непрактичных изобретений ...

15

и

16

веков". Даже нави­

гацию, картографию и печать, а также химическую техно­ логию и шахтное дело иногда рассматривают как продол­

жение средневековых разработок . Такое, казалось бы, 1

чисто ренессансное нововведение как книгопечатание в

первый век своего существования обслуживало преиму­ щественно нужды схоластического богословия. Причем именно в Италии, классической стране Ренессанса, пе­ чатный станок и ружье считались немецкими новинками и часто вызывали неприязнь.

Таким образом, то обстоятельство, что мировая историческая наука помещает период Ренессанса под рубрикой Средних веков, от которых переходит непо­ средственно к Новому времени, имеет свои основания. И все же здравый смысл не позволяет считать Ре­

нессанс только событием в культуре узкого интеллекту­

. ального

слоя. Он занимает ключевое место в мировой ис-

_ _ _ _ _ _---1

тории. Жюль Мишле и Якоб Буркхардт, открыватели, пер­ вые

историки

и

теоретики

Ренессанса,

придали

ему

статус исторической эпохи не потому что их история бы­ ла еще наполовину роман, а потому что они угадывали за

фактами целое. Способность к восприятию целого сама по себе не обязательна в профессиональной деятельно­

сти историографа и требует от исследователя необыч­ ной открытости взгляда. "Если бы я держался в изложе­ нии только политической истории,

-

писал Мишле о соот­

ношении профессионального и философского в своей

работе,

-

если бы не учитывал различные элементы исто­

рии (религию, право, географию, литературу, искусство

и т.д.), моя манера была бы совсем иной. Но мне важно

было охватить великое жизненное движение"1. Именно потому, что Ренессанс был глубоким сдви­ гом, попытки продемонстрировать его на отдельных фак­ тах не всегда удаются. Он несомненным, но трудно опре­ делимым образом затронул все стороны исторического бытия. Прежде всего он сказался в том, что только начи­ ная с

14 - 16

веков история воспринимается нами, совре­

менными людьми, как непосредственно касающаяся нас.

Раньше этого времени историческая реальность кажется или отчуждающе странной (сон, ночь Средневековья), или удивительной, как античность, или расплывается в

мифологической дымке, как архаика, или непоправимо

фрагментарна, как доисторические тысячелетия. Не слу­ чайно именно с веков Ренессанса люди начали писать на языках и диалектах, которые понятны современному на­

селению Европы почти без перевода. То же относится к стилю словесных и изобразительных искусств. Только начиная с Данте, Петрарки и Боккаччо литературное про­

изведение может быть прочитано нефилологом, как чи­ тается современная литература, тогда как, например, го­

1 На" Магу

Boas. ProbIems of the scientific Renaissance. In: The

Renaissance: Essays in interpretation. L.; N.Y.: Methuen, 1982, р.274.

252

меровские поэмы вызывают непосредственный интерес 1 ЦИТ. по: Блок М. Апология истории. М.,

1973, с. 84.

253

______

Итальянское возрождение

Ренессанс как историческая инициатива

только в переложениях, адаптациях и фрагментах и ни­ когда не исполняются так, как исполнялись античными

_ _ _ _ _ __

черкнуто современные программы очищения "аутентич­ ной античности" от культурных наслоений разных эпох, в

рапсодами. Когда театр или кино воссоздают драму Эс­

том числе Ренессанса, проекты "возвращения кдосокра­

хила без адаптации, это становится музейным, а не лите­

тикам", новейшие философии "неопарменидизма" и Т.Д.,

ратурно-театральным событием, в отличие от современ­

ных постановок шекспировской драмы. Античную скульп­ туру мы не можем представить такой, какой она по­ видимому

была,

Т.е.

раскрашенной.

Для

понимания

средневековой живописи и орнамента необходимы осо­ бая настроенность и знание соответствующей символи­ ки. Даже поэзия трубадуров стала достоянием историков

литературы. Только примерно с

13

века существует нот­

призванные будто бы возвратить заблудшее нигилисти­ ческое человечество к давно забытой древней истине, поневоле оказываются осколками

ренессансной идеи

возрождения высокой древности.

Понимание истории как собирательного движе­ ния, без чего немыслима современность, создано Воз­ рождением. Античность еще не приписывала человече­

ской истории собственной инерции и привязывала со­

ная запись, которую музыковеды способны прочесть. Многозначительный факт: преобладающая часть

действиям отдельных людей, слепых кузнецов своей

всего, что нам известно о предшествующих эпохах, до­

судьбы. В Средние века личное добродетельное усилие

шла до нас в ренессансной передаче. Большинство наи­ более ранних сохранившихся списков, по которым изве­

стна древняя литература, относится к чатание пришло в

15

15 веку. Книгопе­

веке как запечатывание прошлого,

придавшее ему почти окончательный канонический об­ лик. Как ни абсурдны попытки некоторых экстравагант­

ных умов отрицать сам факт существования древней ис­ тории, объявляя ее вымыслом ренессансного гуманиз­

ма, за ними стоит своя правда, а именно безошибочное ощущение, что только послеренессансное время сцеп­

лено для нас единой интригой. Современное членение

жизни человечества на три периода (Древний мир, Сред­ ние века, Новое время) вместе с общей оценкой этих пе­ риодов тоже было введено историософией Ренессанса, который отталкивался от Средних веков и через их голову

тянулся к античности. Эпатирующее предпочтение Ре­

вершающееся к воле непостижимого рока, богов или к

было нравственно обязательным для спасения души, но никак не мешало и не помогало тому, чтобы времена не­ отвратимо катились к концу мира и к суду над всеми че­

ловеческими делами. Для средневекового хрониста по­ сле

выхода

истории

на свою

последнюю

прямую,

Т.е.

после возвещения евангельской истины возможны доб­ рые и злые времена, но не исторические достижения и провалы.

Амбивалентным средневековым сознанием, поми­ мо этого образа исторической прямой и рядом с ним, ед­ ва ли не меньше чем античным правил образ круга. Все

возникшее, будь то государство, город или человек, не­ отвратимо поступает на колесо Дамы Фортуны и обязано пройти положенный всякой вещи путь восхождения, цве­

тения и падения. Даже если бы Августин действительно "отверг циклизм древних", как иногда говорят любители

нессансу ("возрожденцам-вырожденцам") Средневеко­

широких обобщений, этого было бы еще мало для того

вья или других эпох у некоторых современных радикаль­

чтобы

ных умов тоже стало возможным только на почве бессоз­ нательно впитанного ими ренессансного стадиального и

оценочного подхода к истории. Даже, казалось бы, под-

254

I

вся

пестрая

средневековая

мысль

перестала

вслед за античностью переносить круговороты природы

на

человеческую

Смысле даже

историю.

укрепило

Христианство

представление

о

в

каком-то

космических

255

------_

Итальянское ВОЗРОЖдение

1

Ренессанс как историческая инициатива

_ _ _ _ _ __

циклах . Реальный Августин тоже легко признавал фа­

ния всего лучшего, что есть в памяти и в возможностях

тальную повторяемость событий в вещественном мире.

человечества.

Он настаивал только на том, что круговращения не отме­

Как такое строительное отношение к истории Ре­

няют важности решений, принимаемых человеческой ду_

нессанс не столько историческое событие, как переселе­

шой, и окончательности однажды достигнутого ею доб­

ние народов или война, сколько постоянно присутствую­

родетельного блаженства.

щая возможность. В качестве задачи, "рычага истории"

Ренессанс начался как стремление возвратить

(Мишле) замысел возрождения в большей или меньшей

высокое прошлое, когда человек умел побеждать Фор­

мере давал о себе знать в разные эпохи. Новейшие пост­

туну. Возвращение есть своего рода круг и в этом смыс­

ройки Перикла в Афинах воспринимались его современ­

ле его идея вытекает из античного и средневекового

никами как ожившая древность. В идеологии Августов

циклического времени. Но когда признано, что высшее

императорский Рим

и тем самым уникальное по определению возможно

лий, полторы тысячи лет остававшийся главным поэтом­

вернуть сосредоточенным усилием человеческой воли

пророком Европы, возродил эпос внутри уже истончен­

фатальная цикличность отменяет сама себя, становит~

-

возрождение древней Трои. Верги­

ной и казалось бы стареющей культуры. Можно брать в

ся такой же неактуальной как космические круговраще­

кавычки выражение "каролингский ренессанс", "ренес­

ния для августиновской добродетельной души: они, по­

санс

жалуй, действительно происходят, но "мудрее не знать этого" (Град Божий XII 20). Возвращение высшего не

себе знать с особенной силой, был подхвачен остальной

12 века", но трудно заменить их более точными. В Италии 14 - 16 веков ренессансный порыв дал

о

ужасно, как ужасно вечное повторение одного и того

Европой и стал действующим началом всего последую­

же, а желанно. Если спираль, господствующий образ

щего развития. Некоторые историки называют единым

истории в 19 веке, механически соединяет повторяе­

непрерывным ренессансом вообще всю историю Европы

мость круга и однократность линии, предполагая со­

последних веков вплоть до новейшей современности.

вершенствование, но постепенное и по сути бесконеч­

Участились рассуждения а конце ренессанса или о

ное, то замысел возрождения идеальной древности,

новом ренессансе применительно к настоящему момен­

делая возвращение уникальным и последним, а линию

ту и ближайшему будущему этой части света. Такое рас­

завершающейся, сращивает обе схемы истории, круг и

ширение понятия, не признаваемое специалистами, по­

линию, и не предполагает механического прохождения

видимому, неизбежно и неотменимо. С этой расплывча­

ТОй или другой траектории. Опасение грозящего упадка

тостью словоупотребления невозможно справиться, дек­

и надежда на подъем ставятся в полную зависимость от

ретивно назначая те или иные хронологические рамки,

предельного усилия. Ренессанс впервые в истории ста­

вне которых термин Ренессанс будто бы неприменим.

вит задачу целенаправленного, подлежащего осуще­

Конкретизировать его можно только изучением фактиче­

ствлению трудом ныне живущего поколения, собира-

ских воплощений

-

а не просто выражений

-

замысла

возрождения.

Stabi/e G. La ruota della fortuna: tempo ciclico е ricorso storico. In:

Что касается искусствоведческого понятия Ренес­

Scienze, credenze occulte, livelli di cultura. Firenze: Olschki, 1982,

санса, то оно, по-видимому, ограничено контекстом ис­

р.

тории искусства, предполагает профессиональную спе-

1

477 - 503.

256

I

257 9- 635

_____

Замысел человечества у Данте

Итальянское возрождение

_ _ _ _ _--1

циализацию хотя бы потому, что по сути дела охватывает

Как и его путеводитель Вергилий, Данте поэт и фи­

только художества, не включая, например, поэтического

лософ. Даже в его наиболее схоластическом по форме

искусства 1 . И все же наблюдение в.пиндера и Г.3едль­

трактате "Монархия" главное не логическое прояснение

майра, что Ренессанс, маньеризм, барокко, стиль ре­

начал общества и государства, а поэтическое и пророче­

гентства, рококо, классицизм образуют от

ское видение будущего человечества. В "Божественной

1500 до 1800

единый, так называемый "олимпийский", стиль, уступаю­

Комедии" построена как бы поэтическая сумма всего

щий затем место смешению стилей и сменяющийся к на­

знания эпохи, включающая богословие, аристотелизм,

чалу

пифагорейство, схоластическую диалектику, платонизм,

20 века не

новым художественным каноном, а распа­

дом человеческого образа в искусстве, явно призвано

математику, астрономию (астрологию),

иметь значение и за пределами искусствознания 2 .

политическую науку. По сути Данте впервые после Вер­

историческую,

гилия создает новый эпос, но уже не Римского государст­ ва, а всего известного ему человечества, воспевая мощь

его ума, гибельность раздоров, безграничность возмож­

Замысел человечества у Данте

ностей.

14 века про­

Апории богословия утрачивают у Данте схоласти­

изошла переориентация внимания от схоластически-ми­

ческую остроту не потому что поэт был "провинциалом в

стической теологии и рассудочной философии к фило­

философии", и не потому что он лишь излагал, естест­

в Италии

13 века готовилась и

в начале

софской поэзии и родному слову. Немногие, но ведущие

венно упрощая, Фому Аквинского, а потому что заботы и

авторы избрали не аллегорический и схематический, а

тревоги современности, сохраняя свое содержание, пе­

символический и образный стиль мысли и речи. Возник­

реходят из

ла новая духовная среда, которая постепенно сделалась

синтезирующий ключ. Как у Гомера и Вергилия главное

всеобщей жизненной атмосфероЙ З .

действие сражение, так у Данте

Главной фигурой

идеологически-аналитического

-

в

эпически­

процессия. Мир прохо­

этого поворота стал Данте. По Буркхардту, даже без "Бо­

дит перед ним шествием, где каждая личность и вещь по­

жественной Комедии", только стихами и прозой "Новой

казывает свой высветленный образ. В схоластике силло­

жизни" Данте уже проложил бы границу между Средневе­

гизм часто играл роль ритуальной или мистической тав­

ковьем и Новым временем. В сравнении с Данте средне­

тологии, иносказательного знака внутренних озарений. У

вековые авторы кажутся не сумевшими угадать себя. "Ум

Данте силлогизм в еще меньшей мере служит развитию

и душа делают внезапно громадный шаг к познанию сво­

рассуждения, он почти всегда выдает в себе торжествую­

ей сокровеннейшей жизни"4.

щий жест, ознаменование завершенного смысла, распо­

лагающегося в найденной истине "как зверь в берлоге" 1

Sed/mayr Н. Das Abenteuer der Kunstgeschichte. - "Merkur",

Jg. 37,

н.

2 Там же,

з

145.

Burckhardt J. Die Kultur der Renaissance in Italien. Berlin: Safari,

1948, S. 95. 4

Ibid.,

258

р.

(Рай

165.

4, 127). Еще в первой половине

2, Stuttgart, 1983, S. 150.

12

века Шартрская школа

показала, на какую широту культурного синтеза способна поэтически-платоническая настроенность. В философ­

ской поэзии Данте библейское знание мирно сплетается с языческим, христианская догматика

9*

-

с исканиями ан-

259

_____

Итальянское возрождение

Замысел человечества у Данте

_ _ _ _ __

тичной мысли. Так евангельские Мария Магдалина, Ма­

гих голосов своего века. ОН знает себя единственным ве­

рия Иаковлева и Мария Саломия, первыми увидевшие

сомым, "отбрасывающим тень", воплощающимся созда­

сидящего ангела над опустевшим надгробием Иисуса,

нием среди теней, которым отныне остается только тес­

представляют у Данте школы эпикурейцев, стоиков и пе­

ниться

рипатетиков, ищущие нетленного среди мирского тлена,

заискивающим клиентам вокруг счастливого игрока в ко­

а увиденный всеми тремя Мариями ангел на камне в бе­

сти (Чистилище

лых одеждах

вокруг

него

6,

в

поисках

его

внимания,

словно

конец).

- это богоданное достоинство человека (Пир IV 22, 14-15). Не желающим понять, что благородст­

гих забот, в перечне которых странным образом стоят ря­

во не в родовитости, а в чистоте первоначальной челове­

дом правоведение, воровство, властвование и священ­

Он недаром ценит свои видения выше любых дру­

ческой природы, Данте грозит авторитетом Цицерона

нослужение (Рай

так, словно цитирует слова божественного пророчества.

среди неживых и знает, что живым останется. Предчувст­

Еще пример поэтической свободы Данте. Принимая в

вие, что его именем назовется век, у Данте не менее яс­

свой эпос вместе с другим добром эпохи и привычное де­

ное чем немногим позднее у Петрарки.

11,

начало). Силой своего слова он жив

ление учений на истинные и еретические, он последова­

Слыша себя единственным говорящим среди кос­

тельно размещает еретиков по соответствующим кругам

ноязычного мира от этого мира и ко всем обращаясь,

ада, но там, где у него успело сложиться собственное

Данте перенимаеттон площадного глашатая. Только Лю­

мнение, он поступает со смелостью, какую редко позво­

тер и Толстой, возможно, впоследствии отчасти прибли­

ляли себе даже будущие ренессансные вольнодумцы.

жались к подобной стилистике. Данте одновременно ху­

Исследователи не могут понять, почему Сигер Брабант­

дожник, проповедник и пророк. В нарочитой прямоте его

ский и Иоахим Флорский, об осуждении которых средне­

языка действует нераздвоенная сила.

вековой католической церковью известно, а о реабили­

речь так, словно ворочает кузнечными клещами, и к нему

Он

ведет свою

тации нет, не только помещены в рай, но и примирены со

приложимы сказанные позднее по другому поводу слова

своими прижизненными обвинителями Фомой Аквин­

о

ским И Бонавентурой .

смысл в легенде, по которой Данте однажды, услышав

Данте исповедует католическую

религию,

но

философствовании

кувалдой.

Есть

символический

не

свои стихи в дурном исполнении уличного кузнеца, во­

столько присоединяется к католицизму, сколько вводит

шел в его мастерскую и стал выбрасывать из нее наружу

его в свою поэтическую вселенную. Широта всепринятия

кузнечный инструмент в отместку за неуважение к его по­

однако дает царственному поэту и право от всего, что до­

этическому.

пущено им в мир, требовать соответствия идее. Поэтиче­ ские синтезы универсального знания предпринимались в

Данте обращается к народам и государям. Его цель

-

"перевести человечество из состояния убожества в со­

12 веке Бернаром Турским, Аланом Лилльским. Но тогда

стояние счастья". Его "сердитый ум" только по видимос­

поэзия в конце концов следовала за идеологией. Теперь,

ти ставит вопросы или сомневается, он декретирует под

наоборот, она подчинила себе всё. Тем самым тысяче­

видом логических выкладок. Он не теоретик и не спор­

летнему дискурсу пастырей и духовных наставников был

щик, а вечевой оратор, которому важно тут же на месте

незаметно положен конец, хотя, возможно, один Данте в

развеять заблуждения, выбить из людей, словно пыль из

свое время понимал, что он, поэт, заговорил громче дру-

ковра, косность, глупость, робость, медлительность; это

260

26]

I

______

Итальянское возрождение

Замысел человечества у Данте

_ _ _ _ __

заводила, который по крайней мере силой своего голоса

как бы третьим солнцем"1. Вернее было бы сказать, Дан­

хочет заставить мир петь и кричать вместе с ним. "Нет,

те видел себя как поэт и философ единственным надеж­

отцы,

-

обращается он к итальянским кардиналам,

-

не

ным хранителем истины мира. Ни император ни папа не

считайте меня одиноким фен иксом в круге земель; ибо

авторитеты перед лицом разума, способного самостоя­

что я выговариваю, о том все шепчутся, или помалкива­

тельно прислушиваться к природе вещей. Церковь и мо­

ют, или подумывают, или бредят, а не признаются, что

нархия нужны не сами по себе, они оправданы только в

надумали ... Неужто ... будут вечно молчать и даже Созда­ телю своему не принесут свидетельства? Жив Господь, ибо Тот, Кто подвигнул язык Валаамовой ослицы, Он же господин и современных животных" (Письма XI 17 - 18). Петрарка, наоборот, назовет себя единственным феник­

они должны быть приведены сначала в соответствие со

сом на земле, но в важном смысле будет иметь в виду то

стве (ее не признаютазиаты и африканцы, там же,

же самое что Данте (Старческие письма XIII 2).

Монарх обязан следовать во всем философской мудрос­

Крутость дантовского стиля

меру греховности человека как орудия его исправления.

Церковь и монархия подлежат прежде всего реформе, своим замыслом. Церковь, далее, ограничена во време­

ни (она позже империи, Монархия

111 13,3)

и в простран­

14,7).

нередко доходит до

ти: императорский авторитет опасен в отрыве от фило­

жестокости. Доказывая, что не всякая умелость сродни

софского. Со своей стороны, философский не то чтобы

мудрости, он говорит для примера, что не назовешь муд­

ослаблен, но недействен без императорского из-за "не­

рым человека, наловчившегося концом ножа попадать в

упорядоченности людей" (Монархия

зрачок глаза (Пир IV 26,5). Нет даже намека на заботу об

16,17).

Если позднейшие гуманисты для доказательства

изяществе в таких лапидарных иллюстрациях ложного и

подложности Константинова дара, якобы передавшего

правильно силлогизма: "Человек может слышать и ви­

часть верховной власти церкви, углублялись в филоло­

деть; следовательно, глаз может слышать и видеть ... Че­

гические тонкости, то Данте решает дело с характерной

ловек не может летать; следовательно, и руки человека

прямотой: такого дара в принципе не должно и потому

не могут летать" (Монархия

1116 - 7). Данте часто

нетерпе­

не могло быть, ибо монарху не пристало делить ни с кем

лив до раздражительности. Человека, намеренно пере­

свою единую власть. Если монарх поступил против этой

осмысливающего Писание, он без долгих слов именует

логики, тем хуже для него; значит Константинов дар, хо­

тираном и верховным преступником (там же, 4). Он готов

тя бы и был, не имеет силы (Монархия

физически расправиться со спорщиком, не показываю­

должна нести в мир божественное откровение, а для

щим доброй воли к пониманию: "Д если противник захо­

этого обязана полностью отказаться от мирской власти

чет сказать, что пусть во всех прочих вещах благородство

и материальных богатств. Радикализм Данте ставит его

понимается как добротность, людям же оно приписыва­

в уникальное одиночество. Отчасти Петрарка, а после

111 10).

Церковь

ется тогда, когда забыта память об их былом низком про­

него только Макиавелли и Леонардо смели думать

исхождении, то на такую животную тупость хотелось бы

не всегда говорить

ответить не словами, а ножом" (Пир IV 14,11).

симо.

-

о власти

Данте, пишет исследователь, "ПРОРОК-ПОЭТ, ПОЭТ­

судья мира и человечества, равный в своей исторической

1

и духовной миссии императорам и папам, являющийся

ДИ\l1". - В кн.: Дантовские чтения. М.: Наука,

262

-

но

церкви так же незави­

ХпОДОВСКИЙ Р.И. Гуманизм Данте: Путь к "Божественной коме­

1979,

с.

150.

263

I

_____

Итальянское возрождение

Замысел человечества у Данте

_ _ _ _ __

Для правителей и иерархов, искажающих разумную

ем. Когда Петрарка утверждает, что "человек рожден для

идею монархии и церкви, у Данте нет ни извинения ни

усилия как птица для полета" (Книга о делах повседнев­

снисхождения. Курию Бонифация

ных XXI9,

VIII

он называет "мес­

том, где ежедневно продается Христос" (Рай

17,51).

Не­

обычно и удивительно то, что Данте совершенно лишен

11), он лишний

раз показывает себя настоящим

продолжателем Данте, при внешнем (намеренном) почти полном молчании о нем.

какого бы то ни было уважения к государству и церкви как

Данте следует заветам философов и внутреннему

укоренившимся традиционным реалиям; так же как и к

чувству. Всё говорит ему о достижимости для человека

наследственной аристократии. НаоБОРОТ,укорененность

счастливой полноты бытия. Церковь права в том, что не­

учреждения в его глазах только помеха реформе этого

бесное счастье дается или не дается человеку свыше по­

учреждения, Т.е. приведению его в соответствие со сво­

мимо его воли вместе с благодатными "теологическими

ей идеей, а потому скорее недостаток, чем нечто почтен­

добродетелями". Но и философия не ошибается в том,

ное. Лучше строить начиная от нуля, на пустом месте чем

что земное счастье зависит от доблести человека и не

на загроможденной строительной площадке.

может не прийти к тем, кто утверждается в добродетелях

Всё подлежит воссозданию по нормам разума, ни с чем не надо мириться просто потому что оно таким было

мужества,

разумности,

справедливости,

непраздности.

В стихах и прозе, на латыни и по-итальянски Данте повто­

от века. Были бы "исправление и возделывание", они по­

ряет правило Аристотеля: "блаженство здешней жизни"

могут божественному семени приняться и там, где оно

состоит в "деятельном проявлении собственной добро­

раньше никогда не

детели" (Монархия

росло. Тысячелетние накопления,

111 16,7;

Пир, канцона

111

и др.). В пре­

"опыт отцов", родовитость для Данте странным образом

дельном усилии

ровно ничего не значат: доброе начало упрочивается или

человека. Поэтому не надо бояться скрытых в человеке

улетучивается в течение одной жизни; хорошее новое

энергий, при их развертывании с расцветом человечес­

-

назначение, совершенство и счастье

сразу становится "древним" и даже лучше древнего. Для

кой природы достигается согласие человеческого суще­

зла и малодушия "не может быть никаких извинений" в

ства. "Каждая вещь,

сложившемся порядке вещей, "потому что если от своего

симально совершенна, когда вплотную достигает прису­

природного корня человек не имеет доброго семени, он прекрасно может его получить путем прививки" (Пир

IV

22, 12). Дворянин Данте выступает против мнения импе­ ратора Фридриха 11 Гогенштауфена и с ним всего мира,

-

излагает Данте Ари стотел я ,

-

мак­

щей ей добродетели, и тогда она наилучше отвечает своей природе" (Пир Счастливая

IV 16, 7).

полнота обеспечивается

непрестан­

ным упражнением высших способностей. "В подлинней­

доказывая, что знатность и благородство не имеют ника­

шем

кого отношения к наследственности. Благородство из­

оказываются нравственные добродетели, потому что, с

смысле

нашими

собственными

приобретениями

меряется достоинством человека, приобретается или те­

какой стороны ни посмотреть, они в нашей власти" (там

ряется в одном поколении, и родовитый негодяй хуже

же,

безродного (там же

том тому "всё во власти ВсеВЬJшнего", на котором стоит

7, 5 - 6).

Боккаччо пишет, что Данте был "неслыханно ревно­

17,2).

Это "в нашей власти" не звучит здесь контрас­

церковь, и ее догмату о дарованной, не заслуженной при­

стным в ученых трудах и вообще во всем, за что он брал­

роде христианского спасения.

ся". Дело жизни строилось неотступным упрямым усили-

школу фИЛОСОфско-теологических диспутов, здесь сами

264

I

Для ума,

прошедшего

265

_____

Замысел человечества У Данте

Итальянское возрождение

собой должны были напрашиваться проблемы. Для Дан­ те они отступали во второй ряд, заслоненные единой на­

сущной и не терпящей отлагательства практической за­ дачей.

Возможность добродетельной жизни и с нею зем­ ного счастья в понимании Данте

не теоретическая, а

-

опытная истина, не логически доказанная, а показанная

------

ка еще просто не готово для встречи с божеством, как бы невидимо для него. Данте вовсе не подвергает сомнению

христианский догмат о том, что нет спасения без помощи свыше; он только ставит на вид, что для акта божествен­ ного спасения сперва все-таки должен быть объект спа­ сения

- нашедшее себя или по крайней мере стремяще­

еся к своему осуществлению человеческое существо. Ус­

примером "древних" и многих "новых" людей; а если та­

пех встречи земного с небесным зависит от того, придет

кая возможность на деле дана, то прямой долг человече­

ли человек к своему создателю распавшимся и потерян­

ства осуществить ее, так сказать, без рассуждений. В

ным или соберет себя.

практической науке о человеческой добродетели (в нрав­

Таким образом, хотя порядок природы, граждан­

ственной философии) соображения о том, каким спосо­

ского общества, этической философии, философской

бом действуют в мире непостижимые запредельные си­

мудрости, с ОДНОЙ стороны, и порядок благодати, вечно­

лы, оказываются неуместными.

го спасения, Церкви, веры, с другой, строго разграниче­

Такая четкость границ между мистически непости­

ны, однако именно этим полным отграничением подго­

жимыми сферами и областью человеческого разумения

товлено их взаимопроникновение. Земной и небесный

и действия показывает, что Данте был современник Дун­

миры призваны , не смешиваясь между собой, пронизать

са Скота не только хронологически. Отделение практиче­

друг друга в свете вселенской любви. "Пир" был написан едва лишь на треть. Принято считать, что Данте отложил его ради "Божественной Ко­ медии", снова вернувшись от путей философии, увлек­

ской философской мудрости от мистики, а самоустраи­ вающегося гражданского общества

-

от церковной влас­

ти проведено в этике и в политической теории Данте с

решительностью, к которой ничего не могли бы при ба­

шей его было в срединные годы жизни, к прямым, молни­

вить даже антиклерикалы новейшего времени.

сферы,

еносным поэтико-мистическим озарениям. В терцинах дантовской поэмы действительно больше размаха чем в

Данте развязывает руки гражданскому обществу и его

силлогизмах "Пира". Но эти два самых крупных сочине­

идеальному вождю, философу-монарху. Здесь обеспе­

ния Данте различаются между собой только мерой кры­ латости слова, а не мыслью и интенциеЙ.

Разграничив

природную

и

благодатную

чение согласия, призванного объединить все стихии ми­

ра. С одной стороны Данте безусловно требует, чтобы

В поэме Данте избрал своим путеводителем по эм­

духовенство попросту говоря не вмешивалось в мирские

пирею - высшему небу рая - мистика Бернара из Клерво

дела человека и общества; они сами собой сложно бла­

(1090 -1153); первому вождю Данте, язычнику Вергилию,

гоустраиваются по законам своей природы следуя свое­

не было дано взойти на христианские небеса. В свое вре­

именно таким и только таким путем имманентного само­

мя аббат цистерцианского монастыря в Клерво был глав­ ным блюстителем чистоты веры, стремившимся уберечь

осуществления мир готовит себя для принятия сверхпри­

ее в сверхразумной простоте от философских и гности­

родной благодати и что без деятельного нравственного и

ческих умствований. В "Божественной Комедии" Бернар

философского просветления человеческое существо по-

забыт в этой своей роли обличителя абеляровского ра-

му врожденному порыву к счастью. Данте уверен, что

266

267

I

_____

Замысел человечества у Данте - - - - - -

Итальянское возрождение

ность и бескорыстие божественной любви: "Любви до­

прочтут Даниила, где найдут, что даже Навуходоносор видел от Бога посланные видения, обличавшие грешни­ ков, только предпочел забыть о них. Ибо 'Кто повелевает

статочно самой себя, она мила самой себе и по причине

солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посы­

ционализма

и

преследователя

альбигойцев,

остался

только Бернар, воспевавший беспричинность, безотчет­

самой себя, она сама себе подарок и награда ... Любовь

лает дождь на праведных и неправедных· ... Тот и в боль­

не ищет ни доводов, ни поводов вовне себя ... Люблю по­

шей, и в меньшей мере, как хочет, являет Свою славу

тому что люблю; люблю чтобы любить"

сколько угодно дурно живущим". Это довод на крайний случай. Тем более выстраи­ вая дело жизни на опоре деятельной добродетели, неот­

(83

гомилия на

"Песнь песней").

В простой стихии любви у Данте в конечном счете соединяется всё, что казалось разрозненным, потому что

ступного труда,

ни одна вещь не может не узнать в ней сама себя. Любовь

любви, Данте понимает, что задуманное и осуществляе­

мудрости,

поэтического вдохновения,

имя первого и высшего начала, в котором соединяется,

мое им не может уступать высшим достижениям прошло­

примиряясь, весь мир. Блуждания личной судьбы, лаби­

го. ОН расстается с Вергилием, венчающим его на про­

ринты мира, искания философии, сложности догматики к

щание короной и митрой: "свободный, правый, здравый

концу третьей кантики "Божественной комедии", шаг за

суд" нового поэта даст ему впредь обойтись без этого по­

шагом просветляясь и преображаясь, растворяются в

водыря (Чистилище

элементарном сиянии того, что "движет Солнце и другие

ти, по мере вкладываемого усилия Данте знает, что в нем

светила".

возобновляется все величие древности. Брунетто Лати­

27,

конец). По свидетельству совес­

Но ведь уже и в "Новой жизни" любовь была для

ни узнает в нем единственное растение, "в котором ожи­

Данте ключом к человеку и к миру. Прекрасную Даму ''Пи­

ра", философию, он понимает в том же смысле "любящей

вает святое себя" римлян (Ад 15, 73-76). В 4-1 песни "Ада" Данте встает рядом с Вергилием, Гомером, Гора­

мудрости".

цием, Овидием и Луканом. Все пятеро остаются в аду или

И

в

этике Аристотеля,

который

назван

в

"Пире" учителем вселенной, любовь-филия поднята над

всеми добродетелями и соседствует со счастьем и бла­ женством.

Данте не отождествляет себя со священным авто­

в чистилище, один Данте поднимается к свету рая. ПОЭТ знает за собой способность "преподать учение", которое согреет "новым светом, новым солнцем" людей, для ко­ торых "былое солнце не светит" (Пир 12,12-15). ОН начи­

ритетом. Он не поэт католической церкви. Дело в том, что

нает

ему не нужна ничья санкция. Он ничему не подотчетен, и

суждено продолжить и восполнить священные книги про-

в этом смысле свободнее Вергилия, выполнявшего по

шлого.

крайней мере по видимости заказ империи. В

XIII

письме,

которое служит авторским предисловием к "Божествен­

новое

поэтико-философское

писание,

которому

"Божественная Комедия" приурочена к заметной

точке времени, пасхальным дням 1300 года, и в каждой

ной комедии", поэт отстаивает свое право говорить от

песне, в каждом эпизоде снабжена отметками времени,

собственного лица частного, пусть может быть даже и

узнаваемого по движению Солнца, Луны, светил, по ос­

грешного человека: "Если же кто-то станет лаяться, воз­

вещенности разных географических точек, по длине и на­

ражая, будто подобная высота созерцаний невозможна

правлению тени, долготе пеших переходов, продолжи­

ввиду греховности говорящего о них человека, то пусть

тельности действий.

268

269

I

- - - - - Итальянское

Замысел человечества у Данте

возрождение

Так, чтоб ударить первыми лучами

В тот город, где его творец угас,

Меж тем как Эбро льетсS'l под Весами, А волны Ганга жжет полдневный час, СТОS'lло солнце ...

_ _ _ __

том времени остается поэма Данте, где, как ни в одном творении

всех

времен,

время

скрыто

играет

главную

роль.

Только кажется парадоксальным то, что для пропо­

веди добродетельного поступка поэтом выбрано как раз

т.е. была та минута, когда в Индии полдень, в Иерусалиме

время, близкое, как он уверен, к концу мира. "Мы нахо­

восход солнца, а над Испанией еще стоит ночное созвез­

димся уже в последнем возрасте мира и ожидаем поис­

дие Весы. Вложенные друг в друга круги и сферы ада, чи­

тине завершения небесного движения" (Пир

1114, 13).

стилища, рая кажутся частями громадного часового ме­

Возрождение добродетели предполагает преодоление

ханизма, в мерное движение которого вовлечено страда­

Фортуны в любых ее видах, все равно, хотя бы и в виде

ющее, очищающееся или счастливое человечество. На

конца света.

каждом шагу внутри этих вселенских часов поэта торопят

больше человек подчиняется разуму, тем меньше он под­

спутники или водители, напоминая о порядке движения

чиняется фортуне" (там же,

Данте выписывает из Аристотеля:

IV 12, 9).

Недостоинство, не­

укоряя за малейшие задержки, отводя считанные мину~

готовность или дряхлость мира огорчат деятеля,

ты, а то и меньше, для бесед со встречными и просителя­

остановят его.

ми. В чистилище время, по-видимому, особенно дорого (Чистилище 24,91-92).

Такого чуткого и нервного переживания времени не

было раньше в мировой литературе. Если учесть значе­ ние .l3aHTe дл~ последующих веков, можно ГОворить, что своеи поэмои он взводит, поставив стрелку на 8 апреля 1300 года, часы европейской истории. Время вдруг за­

"Чем

но не

Перед лицом разума все так или иначе подлежит немедленной реформе, начиная с церкви и властей. Тре­

буя учреждения всемирной философской монархии и от­ каза церкви от светской власти, Данте не хотел учиты­

вать укорененность сложившихся обстоятельств. Следуя ему, гуманисты позднее не хотели в упор замечать сред­

невекового тысячелетия со всем его наследием. Дерз­

спешило вперед, и его теперь приходилось Отсчитывать

кое неуважение к сложившимся реалиям оправдано хра­

по часам и минутам, торопясь уложить в них неотложные

нением верности замыслу латинского Запада.

поступки. Эта черта дантовского эпоса, конечно, пере­

провидения римскому началу суждено покончить с раз­

кликается с особенностью его времени: именно в конце

дором человечества, освободив его от ига тысяч корыст­

Волей

13 и начале 14 века на башнях итальянских городов по­

ных правителей и соединив весь мир в одно гражданское

явились первые механические часы. Лично Данте в не­

общество.

многих автобиографических свидетельствах еще почти

Дело всей мировой истории сосредоточено вокруг

не говорит о нехватке времени, о массе дел, которые не

этой заветной цели. Ради нее слепо рвались к мировому

успевает закончить, и эта кажущаяся достаточность вре­

владычеству ассирийцы, египтяне, персы Кира и Ксерк­

мени у него пока еще сближает его со Средневековьем.

са, греки Александра Македонского. Звездный час чело­

Зато начиная уже с Петрарки гонка со временем стано­

вечества наступил, когда добродетели и государствен­

вится одной из главных и во всяком случае постоянных

ной мудрости римлян при Августе удалось впервые объ­

ли~ературных тем вплоть до наших дней. Поворотной ве­ хои между старым отрешенным и новым тревожным опы-

единить

270

I

и

примирить

вселенную

(Рай

6,

80-81).

"Поскольку везде был всеобщий мир ... корабль челове-

271

______

Замысел челове'lества у Данте

Итальянское возрождение

_ _ _ _ __

Что это будет за жизнь и какая "деятельность" со­

ческого сообщества прямо бежал гладким путем к на­ Достаточно оказалось

единившегося в "монархии" (единовластии) человече­

этого недолгого промежутка вселенского покоя, чтобы

ства? Обращение с вещами не поглощает и не обогаща­

вся жизнь мира перешла в новое качество: Бог, удостоив воплотиться в человеке, осенил землю своим присутст­

ет человека так, как узнавание себя в общении с дру­ гим. По Аристотелю, "узнать самого себя и самое

вием. То волшебное затишье мира в первые годы новой

трудное и самое радостное ... Как при желании увидеть

эры сменилось новыми раздорами. Но так или иначе без

свое лицо мы смотримся в зеркало, так мы можем по­

дежной пристани" (Пир

восстановления

IV 5, 8).

распавшегося

всемирного

согласия

Данте не видит пути исполнения призвания человечест­ ва на земле.

знать себя, глядя на друга" (Большая этика 11 15, 1213 а). Данте буквально понимает это "глядеть на друга". В его поэзии от "Новой жизни" до "Божественной комедии"

Свою эпоху он понимает как второй и последний

место главного действия занимает оптика взглядов, пе­

звездный час мира. В зрелом возрасте "человеку надле­

ресечение зрительных лучей. Высшим и самым напол­

жит раскрыться, словно розе, которая оставаться закры­

ненным событием неизменно оказываются встречи ли­

той больше не может, и разлить порожденный внутри

цом к лицу. Жизнь, понимание, экстатическая радость

аромат ... Надлежит поэтому быть благоразумным, Т.е.

загораются при встрече взоров. Взгляд, встречаясь с

мудрым; а для этого требуется хорошая память о пере­

другим взглядом, открывает в онтологической оптике

житых вещах, хорошее знание вещей существующих и

Данте новый мир посреди обыденности, и эта подлин­

хорошее предвидение будущих" (Пир

ная действительность, однажды приоткрывшись, спо­

IV 27,4-5).

В насту­

пающие последние века Данте предвидит развертыва­

собна наполнить бытием человека. "Жадность (cupidi-

ние всей мощи ума человечества в познании божествен­

tas),

ного начала, мира и природы. Если всякая вещь в мире

прочим вещам; наоборот, любовь, пренебрегая всем

имеет свой смысл и особенное назначение, то уникаль­

прочим, тянется к Богу и человеку и, в порядке следст­

ное назначение должно быть и у человечества в целом, у

вия, к человеческому благу" (Монархия 111, 14). Слово

пренебрегая самоценностью человека, тянется к

него только пока еще не было возможности осуществить­

perseitas,

ся из-за раздора. "Собственное дело человеческого ро­

жено из рег se, "сам по себе". Среди лабиринта вещей,

да, взятого в целом,

-

постоянно приводить В действие

всю мощь своего возможного ума" (Монархия

14, 1).

Че­

ловечество может - и безотлагательно должно, поскольку запасы времени у него иссякают,

-

воспрянув, вытряхнув

зло и ложь из мира "как пыль из ковра", воспользоваться

условно переводимое как самоценность, сло­

манящих и обманывающих,

-

и в каждом человеке тоже

можно видеть только просто вещи,

-

внимательная оп­

тика открывает "человека самого по себе" и с ним под­ линный, бездонный мир, таящийся среди веществен­ НОГО,ограниченного.

-

заложенной в его природе возможностью деятельного

Между двумя крайностями

мирного счастья. Земля была задумана как уютное гнез­

от мира и прикованностью к его вещам

до для человеческой природы (Чистилище

и др.)

золотую тщательно взвешенную середину. Поэтическое

и она снова станет садом, цветником, клумбой (Монар­

и философское внимание к природе и человеку не исклю­

хия 111

чает политической и художественно-хозяйственной практики, даже обязательно ведет к практике. "Понимаю-

16, 11) для

успокоившегося Ч8ловечества, славно и

любовно обладающего ею.

272

28, 142

разными видами ухода

-

Данте занимает

273

I

_____

Итальянское возрождение

Античность и ее добродетель

щая потенция направлена не только на всеобщие формы,

_ _ _ _ __

Античность и ее добродетель

Т.е. идеи, но также, посредством некоего распростране­

ния, и на конкретные частности ... Созерцательный ум, распространяясь,

становится

практическим,

Поворот философской поэзии от рационалистиче­

имеющим

ски-аналитического к художественно-пластическому ос­

Для Средневековья, в эпоху Данте и долго еще

дователи, останавливая внимание на "массе средневе­

после него было принято считать монашество самым

кового материала" у Данте, относят его к той эпохе и

достойным уделом зрелого и тем более старческого

привязывают начало Возрождения к формированию во­

целью действие и делание" (Монархия

I З, 9).

воению действительности произошел исподволь. Иссле­

возраста. У Данте оно вовсе не идеал. Умудренность и

инствующей, отталкивающейся от Средневековья идео­

жизненный опыт не обязательно должны вести к отре­

логической позиции ренессансного гуманизма. Однако

чению от мира. "Бог ждет от нас только верующего

за

сердца" (Пир

IV 28,9). Дело будущего человечества, о

скрытого родства со старым. По существу в занятиях,

котором говорит Данте, не похоже на отбывание вре­

предметах, темах, целях, воззрениях ренессансного гу­

декларативным

отталкиванием

часто

стояло

много

менной повинности на земле, как оно непохоже и на бе­

манизма не обнаруживается в

14-16

зостановочное манипулирование вещами.

сдвигов по сравнению с

веками. Перевес "грамма­

Поэта-фи­

12-1 3

веках сенсационных

лософа захватывает тайна вселенского смысла и тайна

тики" (словесности) над "логикой" (философской схолас­

"человека самого по себе", и здесь оно вроде бы ближе

тической диалектикой) констатировался в Европе и в кон­

к идеалу "созерцательной жизни"; но он знает, что без

це

философской политики и мудрого хозяйствования, де­

ратурой, философией и наукой

лающих землю садом, не может быть созерцательного

в первый раз, интеллектуалов Византии. Итальянский гу­

12 века.

Волна увлечения эллинством

-

-

античной лите­

захватила с

13 века, и не

покоя. Прямая ответственность за природу и общество,

манизм как предпочтение риторики, латинской поэзии,

лежащая на человеке, имеет категорический характер,

филологии, истории логико-философским И теологичес­

и самой беспросветной доли в его аде удостаиваются

ким дисциплинам, "литературная элегантность, эклек­

не злодеи, а бездеятельные.

тизм, интерес не только к нравственным и педагогичес­

В этом равновесии между необходимым

но не бо­

ким, но и к политическим и религиозным проблемам, от­

действием политика и хозяина, отвечающего

вращение к схоластике и безразличие к традиционным

за то чтобы земля была счастливым садом, и экстатичес­

профессиональным университетским наукам"1, все это

ким, требующим всей развернутой мощи человеческого

коренилось по существу уже в древнеримском гуманиз­

ума, любящим постижением тайны лица и смысла приро­

ме, имело ряд вспышек в Средние века и к

лее того

-

-

14

веку лишь

ды Данте видит призвание будущего соединенного чело­

количественно разрослось. Не гуманизм составил харак­

вечества. Оно придет к согласию в "достойной деятель­

терную особенность Ренессанса, а наоборот, Ренессанс

ности" и "созерцании деяний Бога и природы" (Пир

11).

IV 22,

По существу весь последующий Ренессанс следует

придал гуманизму, непрерывно продолжавшемуся в Ев­

ропе со времен Цицерона, особенную окраску.

этой программе. Но она вскоре незаметно распадается на ряд отдельных научных и художественно-технических

задач.

274

1

Kriste//er Р.О. The Renaissance in the history of philosophical

thought. -In: The Renaissance: Essays in interpretation ... , р. 136.

275

I

______

Итальянское возрождение

Античность и ее добродетель

в ренессансных исследованиях, как во всякой на­

вие,

-

_ _ _ _ __

дает почувствовать за его разными чертами еди­

ную направленность.

уке, не существует плавного перехода от изучения, из­ сопоставления текстов,

Ренессанс как возрождение античности с необхо­

произведений искусства к суждениям историософско­

димостью предполагает другую, более важную и корен­

го характера. Бесконечный перебор материала или ми­

ную черту - нефаталистическое отношение к историчес­

фообразное обобщенное определение

ки сложившимся обстоятельствам. На языке Ренессанса это называлось "спором добродетели с Фортуной".

дания,

перевода, толкования,

- эти две нера­

достные крайности подстерегают каждого историка. П.О.Кристеллер, редкий знаток ренессансных текстов,

Античность была тут прежде всего спроецирован­

ради приближения к конкретности предлагает распле­

ным на прошлое предельным потолком того, что возмож­

сти единую культуру эпохи на три параллельных движе­

но достичь человеку.

ния: гуманизм, платонизм, аристотелизм. Но когда в

культуры стараются отмежеваться от винкельмановско­

Многие современные

историки

результате этого Фичино и Джованни Пико попадают в

шиллеровских идеализаций в поисках свежих гипотез о

разряд платоников, их работа по "соглашению" Плато­

том, чем была подлинная античность. Но Ренессанс за­

на с Аристотелем остается в тени; и если совпадение

нял в отношении к античности будущую позицию Вин­

противоположностей,

в фило­

кельмана и Шиллера. Античность была заведомо своей.

софии Николая Кузанского объявляется тоже чем-то

Ей могли приписывать недостижимое величие, но никог­

"явственно платоническим"1, то удобству классифика­

да не опасались неверно ее понять. "Современные идеи

ции при носится в жертву зависимость Николая от Ари­

аутентичности даже не появлялись на горизонте"1. Но

coincidentia oppositorum

кстати, мысль о выходе первых и

ведь уже и Средневековье одомашнило древность, при­

последних вещей из сферы рассудка и о постижении их

ВЫКЛО к присутствию В своем быту великих многосмыс­

только интуитивным умом высказана четче чем у Пла­

ленных останков, как пастух в малолюдном Риме к Коли­

тона. При дроблении единого явления на составные

зею.

каждая из нитей оказывается не менее сложной чем

(13 век) действуют "дон Александр", вызывающий против­

стотеля, у которого,

В испанском варианте "Поэмы об Александре"

целое, которое зато становится от этого еще менее по­

ника на турнир и проходящий тривиум И квадривиум у

нятным.

своего седого наставника Ари стотел я , и "граф Демос­

Большинство

историков,

устав

от

абстракций,

фен", строящий козни против Александра в непокорном

стремится конечно "уйти назад, к прочной почве доку­

городе Афинах. Античность жива для читателя в рамках

ментов и текстов"2. Масса привлекаемых вновь источни­

привычного ему пространства. Ренессанс по сути насле­

ков, публикация которых закончится очень не скоро, за­

довал это интимное отношение к древности

ставляет пока забыть о подведении итогов. Однако та же

важным исключением. Он с крайней, абсолютизирующей

причина, которая заставляет снова и снова обращаться к

настойчивостью

Ренессансу,

между древним и новым, уличил современность в вопию-

р.

-

какое-то его продолжающееся присутст-

1

Ibid.,

2

Grayson Сесil. The Renaissance and the history of literature. - In:

142-145

The Renaissance Essays in interpretation ... , р. 205.

276

I

1

подчеркнул

-

онтологическую

за одним

разницу

Chastel А. The arts during the Renaissance. - In: The Renais-

sance: Studies in interpretation. New York; London: Methuen, 1982, Р·237.

277

______

Итальянское возрождение

Анти.,ность

щем недостоинстве перед лицом античности и при этом,

что гораздо важнее, отождествил себя с последней. Мно­

u

ее добродетель

_ _ _ _ __

раста"), то имеет в виду вовсе не собирание и изучение древней литературы, не филологию, риторику и стилисти­

гие в разные века театрально отряхивали прах обыденно­

ку, а донесенные в художественном и поэтическом слове

го окружения от своих ног. Петрарка описывает гуманис­

уроки высшего осуществления человека. Он называет эти

тов старого закала, с головой утонувших в давних веках

восстанавливаемые им "древние" черты: ненависть к пра­

(Книга о делах повседневных

них антикварная страсть сопровождалась скорбной или в

здности, трудолюбие, способность к духовным порывам, напряженный труд как пища души ("человек рожден для

лучшем случае светлой меланхолией. Здесь проходит

усилия как птица для полета"), мужественное постоянство.

XXIV 2). У большинства из

граница между гуманизмом и Ренессансом, сочетаемы­

Колуччо Салутати искал дружбы Петрарки, привлеченный

ми, но не тождественными величинами. Не для всякого

не столько его славой, сколько "истинной добродетелью ...

гуманизма

ибо ты приобрел такую высоту добродетели, какой только 11 8). В го­ ды Данте и Петрарки такое могло еще быть непосредст­

заражение

античностью

означало

одновре­

менно выход поступка на самую высокую и освещенную

сцену своей собственной современности.

возможно достичь человеческому роду" (Письма

В важном письме к королю Роберту "О своих лаврах

венно понятно и "добродетель" стала двусмысленной (см.

и против ревнителей старины, всегда презирающих со­

ап­

ниже) только когда гуманизм снова стал филологией. В ренессансном настроении смиренно-благочести­

Петрарка присоединяется к отчаянию тех, кто

вая религиозная добродетель оказывалась проблематич­

плачет об упадке современности, но делает отсюда нео­

ной. Недоверие к ней было понятно. у всех перед глазами

временность" (Книга о делах повседневных реля

1341)

IV 7

от

30

жиданный вывод: "От своего отчаяния они коснеют, нас

были святоши, которые показывали, как легко подделать

наше отчаяние побуждает к действию, и что для них узда и

достоинства души, невидимые по определению. Примеры

оковы, то нас еще больше толкает и подстегивает тру­

цеРКОвно-монашеского лицемерия заставляли искать в

диться, чтобы стать такими, какими в их (косных ревните­

античности надежного мерила человеческой ценности.

лей старины) мнении могут быть только прославленные в грусть, других пробуждало к отчаянному усилию. Знаме­

Первая новелла "Декамерона" - история сера (юриста) Чеппарелло, грязного мошенника, сластолюб­ ца и убийцы, который в предсмертной исповеди застав­

нем усилия служила античность. Возрождалась в конеч­

ляет счесть себя аскетом неслыханной святости и за то

древние". Ничтожество современности одних погружало

ном счете не она в своем факте, а человек как таковой.

после смерти удостаивается народного поклонения под

Эта мобилизующая сила античности значила для Ре­

именем

святого

Чаппелетто.

Пакости,

безнаказанно

нессанса намного больше чем сокровища ее культуры.

творимые выжигой Чеппарелло в каждый день его жиз­

Можно представить, какими вредными мечтателями долж­

ни, явное могущество лжи, наивность легковерного мо­

ны были казаться любителям древностей молодые люди,

наха-исповедника делали бы новеллу уроком цинизма

решившие оживлять то, что безвозвратно умерло тысячу

("всё обман"), если бы не два островка прочной суши

лет назад. Когда Петрарка в

среди болота лицемерия и глупости. Первый - божест­

1373

признает, что "подтолк­

нул многих к этим нашим занятиям, которые были забро­

венная премудрость, которая делает так, что образ свя­

шены в течение долгих веков" (Старческие письма

того Чаппелетто всё равно возвышает души паломни­ ков. Второй, как это ни парадоксально, - стойкость са-

XVII 2

к

Боккаччо "О том, что не надо прерывать занятий из-за воз-

278

I

279

_____

Античность и ее добродетель

Итальянское возрождение

_ _ _ _ __

мого Чеппарелло. Ведь чуда не было бы, не сумей он в

поднялся и пробил себе дорогу к бегству1. Закон зако­

предсмертных муках доломать до конца свою комедию.

ном, но независимо от того, на чьей стороне мораль и

Не очень благочестивая мораль всей ЭТОй истории у

право, добродетель Вителоццо говорит за себя, равно

Боккаччо та, что был бы размах, решимость на крайнее,

как "мелкость" (dаросаggiпе) арестовывавших его ком­

способность прочертить до конца линию Своей жизни,

миссаров правительства. Лоренцо Валла в трактате "О

словом, был бы человек, а уж высшие силы сумеют най­

наслаждении" кажется противником добродетели и эпи­

ти ему применение.

куреЙцем. Надо вчитаться в трактат чтобы понять, что он

Ренессанс был более расположен к античному

хоронит елейно-святошеский образ добродетели и от­

чем к современному христианству именно потому что

стаивает новый, добродетели как энергии-любви

верил, что ранние христиане еще не разбазарили пер­

za-carita),

возданной силы натуры. С

причастен божеству своей "действенной силой", поэтому

13 века

у итальянцев распро­

увлеченного

деятельного

порыва.

(fortez-

Человек

страняется уважение и к мусульманскому идеалу щед­

в ней для человеческого существа наслаждение, блажен­

рого мужества и непоколебимого личного достоинства.

ство и конечная цель, ради которой всё остальное 2 .

Есть судьба злее ада, а именно за свое земное сущест­ вование

не

совершить

ничего

ни

позорного,

ни

по­

Все это старые уроки Аристотеля, чья этика, изу­ чавшаяся и в Средние века (в отличие от аристотелев­

хвального. Бездеятельные "никогда не жили" и после

ской натурфилософии и метафизики она никогда не со­

смерти мечтают о смерти, но осуждены вечно брести

стояла под запретом), была принята как руководство к

сквозь мутный вихрь "без времени" по месиву из собст­

действию Ренессансом. По Аристотелю добродетель

венной крови, слез и поедающих все это червей. Что та­

настойчивая широкая деятельность сил души, прежде

-

ких не любит небо, понятно; характернее для ренес­

всего высших,

сансного понимания добродетели то, что их не любят и

ние. Аристотель верит или на опыте знает, что для чело­

придающая жизни смысл

и осуществле­

враги неба. Ад их не впускает, иначе мучимые там пре­

веческого существа есть такая мера развертывания жиз­

ступники справедливо возгордились бы, сравнив себя,

ненной

героев зла, с этими неосуществившимися людьми (Ад

внутренний раздор и все силы, способности и поры вы

3,22-69).

приходят В поющее (Поль Валери) согласие.

и

интеллектуальной энергии,

когда кончается

Ренессансная добродетель это сила, нужная преж­

Человек всегда был естественно счастлив на подъеме

де всего чтобы быть, а не просто существовать; чтобы

колеса Фортуны. За краткую или долгую эйфорию он всегда

выйти на общественную и историческую сцену. Макиа­

потом естественно расплачивался болью или страхом паде­

велли, похоже, считает вполне естественным, что "мно­

ния. Образ Фортуны правит представлениями и Средневе­

гие, кому не довелось прославиться каким-либо достой­

ковья, и Ренессанса. В руках Фортуны судьбы всего живого

ным деянием, старались добиться известности делами бесчестными" (История Флоренции, Предисловие). Бья­

1

джо Буонаккорси, друг Макиавелли, рассказывает в сво­

8iagio 8uonaccorsi. - "Archivio storico italiano",

ем дневнике о некоем Вителоццо, который лежал в по­

Firenze, 1983,

стели больной, когда его пришли взять посланцы власти.

2

Сказав, что одевается, он дотянулся до оружия, внезапно

р.114.

280

I

Цит. по:

Niccolini Е. Рег un'edizione del "Diario" е di altri scritti di р.

а.

141,

п.

516,

195.

VaJla L. Ое vero falsoque Ьопо. Ed. м. Ое P.Lorch. 8ari, 1970,

281

- - - - - Итальянское возрождение

Античность и ее дОбродетель

_ _ _ _ __

на земле. ВО все ренессансные, как и средневековые, века

мерно последняя восьмушка последней четверти всего

Фортуна присутствует в изображениях и описаниях как не­

существования

умолимое своенравное божество. Добродетель выковыва­

предстоит пройти через "развертку", расширенное по­

мира,

которому перед огненным судом

ется на фоне этого подавляющего всевластия рока. Форту­

вторение крестных мук Христа (Предположение о по­

на госпожа всего кроме добродетели. Добродетель напере­

следних днях). Но тем почетнее было, когда всё склоняет

кор горю или удаче хранит бодрую трезвость духа и тела.

к унынию, противопоставить близкой гибели стойкость,

Ренессансный человек, "сознавая пределы, по­ ставленные ему Фортуной, не забрасывал, как в предше­

под античный рефрен: "Пусть целый свет, надтреснув,

ствующие века, мысль о ВОзможности деЙствия"1. Пусть

Противоборства враждебной судьбе для доброде­

рухнет,

-

тело, не дух сокрушат руины".

неумолимая Фортуна заставила человека жить при зака­

тели было еще мало. На первом месте в самом крупном

те мира, "в последнем возрасте века" по Данте (Пир 1114,

сочинении Петрарки

13), в годы, когда "по злой воле Фортуны самые бесчест­

бы"

ные люди Господствуют над достойными (Петрарка, Ин­

ди бед, а среди удовольствий и удач: это труднее, а потому

-

-

"Лекарства от превратностей судь­

стоит сохранение добродетельной твердости не сре­

во времена, к которым небеса

важнее чем мужество в горе. Лучше остаться в мире ни с

"исключительно враждебны" (Боккаччо, Декамерон VI1),

чем, лишь бы не стать игрушкой будь то злой, будь то бла­

вектива против врача

1),

вдали от золотой древности, лишала его отечества, до­

гоприятной Фортуны. Чтобы хранить не отшельническое, а

статка, заслуженных наград, покоя, условий для труда.

деятельное постоянство, надо опереться на что-то неиз­

Рядом с признанием всемогущества Фортуны только

менное в человеке. Добродетель отвечает этому требова­

крепло чувство самостоятельности добродетели.

нию, потому что умеет поддержать сама себя. Она, как

Петрарка упрекает Боккаччо за минутное уныние:

учит нравственная философия, постояннее и надежнее

"Ты тревожен душой; думаю об этом с удивлением, воз­ мущением и печалью ... Почему дрогнул дух, стоящий на

хода небесных светил. Писатели Ренессанса не случайно

прочной опоре труда, искусства и благодатной приро­ ды? .. Что ж такого, если внезапно вторгнется смерть,

ляция светил не в силах покорить свободную волю.

или мучение, или тюрьма, или изгнание, или нищета? Всё

ближе других народов того времени как к добру, так и к злу.

это обычные метательные снаряды Фортуны; какой из

Точнее было бы сказать, что ренессансная добродетель бы­

них сможет долететь до высочайшей и неприступной кре­

ла не добротой в обыденном понимании этого слова и ее

чаще чем средневековые повторяют, что никакая констел­

По Буркхардту, итальянцы ренессансной эпохи были

пости духа, разве что ты сам вдруг сдашь крепостной вал

противоположностью было не такое же зло. Человеческий

врагам?" (Книга о делах повседневных XVIII 15, 1).

образ в ренессансной живописи, особенно ранней, плохо

Близкий конец мира только подталкивал доброде­

поддается оценке по признаку доброты и очень хорошо

-

по

тель к действию. Жалуясь на упадок Италии и Европы, Пе­

признаку добротности. На ассизских фресках Джотто Гоно­

трарка утешался только тем, что ему не довелось родить­

рий

ся позже, когда состояние мира будет еще хуже. Николай

циска, полон энергии и спокойной силы, и чего совершенно

Кузанский математически Подсчитывал, что идет при-

не найти в его облике, так это размягченной благостности.

111 явно захвачен проповедью стоящего перед ним Фран­

Культура добродетели ясно дает о себе знать в ли­ 1

282

I

Умберто Боско, цит. по: Grayson ... , р. 201.

тературном стиле эпохи. ФИЛОСОфско-поэтическое дви-

283

_____

Итальянское возрождение

Античность и ее добродетель

_ _ __

века на

лей не оставалось никакого сомнения, что мастер дейст­

почве дописьменной романской поэзии не без влияния

вительно завершил всё что хотел, каждая кантика конча­

испано-арабской культуры чувства и грека-сирийских

ется одним и тем же словом

жение, начавшееся на Юге Франции в конце

11

stelle.

форм литургической словесности, распространилось сначала на Севере Франции, в Германии, Сицилии, затем

сама по себе завораживает. Единый замысел изначально

в Тоскане. У флорентийцев "нового стиля", у Данте, Пет­

и неотвратимо нацелен на то, чтобы во что бы то ни стало

рарки оно ассимилировало культуру античной классики и

подчинить себе враждебные обстоятельства. Недаром

Неуклонная поступь этой запланированной речи

дало образцы, в русле которых поэтическая мысль дви­

главной чертой жизнеописаний Данте стало неукротимое

жется в основном до сих пор. Сосредоточенная сила уму­

упорство швыряемого житейскими бурями человека, ко­

дренной решимости, добродетели, окрепшей в борьбе с

торый без надежд на постоянное пристанище, когда не­

фортуной, придавали этой поэзии рассчитанную фор­

которые его товарищи по изгнанию впали в отчаяние и

мальную законченность. Пишущий подчеркивал, что ста­

покончили с собой, довел задуманное дело до последней

вит себе далекую цель, трезво рассчитав силы и возмож­

точки. "Тут не хватает слов для восхищения и похвал, по­

ности.

тому что ни оскорбительное беззаконие сограждан, ни

О воле к завершенности говорит и количество пе­ сен "Божественной Комедии", ровно 100, и одинаковая отработанность частей, и сцепляющая "бесконечная" от­

любовь, ни привязаннасть к детям не сбили его с однаж­

изгнание, ни бедность, ни уколы вражды, ни супружеская ды намеченного пути, хотя ведь как часто люди именно

четливая рифма, совершенно не допускающая размыто­

высокого ума бывают настолько ранимы, что из-за ма­

сти (vita - smarrita, oscura - dura - paura, forte - morte -

лейших сплетен изменяют самым сокровенным намере­

scorte и так далее вплоть до percossa - possa - mossa и velle - stelle, без единого послабления), и укладывание

этическом стиле,

каждой строки в одиннадцатисложник 1 . Чтобы у читате-

ний заботится еще и о связи целого и потому больше

ниям, и это свойственнее как раз тем из пишущих в по­ кто помимо смысла, помимо выраже­

других нуждается в покое и тишине" (Петрарка, Книга о 1

Для формальной целости поэмы важен не одиннадцатислож­

делах повседневных

XXI15).

ник сам по себе, - у Данте есть десятисложные стихи в той ме­

В поэтической поступи Данте есть что-то от завое­

ре, в какой в итальянском есть слова с ударением на последнем

вателя. Античность была тут больше знаменем подвига

слоге (например f8 - 58 - 8, Чистилище 6,8 - 12), - а нерушимая

чем прямым примерам для подражания. Как раз "вождь

одинаковость ритма. Если бы Данте писал на других языках, у

Данте" Вергилий оставил в "Энеиде" много сырых или не­

него рифмовались бы и слова с ударением на третьем или чет­

завершенных мест. С другой стороны, "Божественную

вертом от конца слоге, Т.е. допускались бы и двенадцатислож­

Комедию" сближает с "Энеидой", отличая обе от привыч­

ник и тринадцатисложник. Поэтому старания некоторых экспе­

ного эпоса, абсолютная невозможность для главного ге­

риментаторов при переводе "Божественной Комедии" на рус­

роя трагических ошибок, промахав, срывов, просчетов,

ский язык кончать каждый стих обязательно словом, в котором

всего того, что составляет главную интригу древнегрече­

ударение стояло бы на втором слоге от конца, не очень логич­

ских эпоса и трагедии. У Данте и Вергилия действия ге­

ны, особенно если попутно нарушается действительно важное

роя строго выверены, старательны, осмотрительны, с за­

требование, безупречная чистота рифмы.

пасом надежны. Так, войдя в двери Чистилища, поэт и его

284

I

285

-

_____

Античность и ее добродетель

Итальянское возрождение

проводник получают указание не оглядываться,

и в со­

Флоренции весной и летом

1348

_ _ _ _ __

нравственной свобо­

гласии с духом всей поэмы у них не возникнет даже сла­

дой,

бого искушения сделать это.

могли бы, как сказано в предисловии к Первому дню "Де­

Для большей надежности осуществления своего предприятия деятелю

приходится

рассчитывать только

-

семь девушек и трое юношей "бригаты" вполне

камерона", дать полную волю другим, не литературным увлечениям ("законные права на удовольствие ... не то

на себя, оберегая свою абсолютную самостоятельность

что для их возраста, но и для гораздо более зрелого были

и независимость. Данте стал "сам себе партией" и объя­

тогда самые широкие"). Если бы поступками рассказчиц

вил своим отечеством "Италию духа".

и рассказчиков правило настроение, сложности их лич­

Петрарка, выросший в семье эмигранта, смолоду

ных переживаний сделали бы сплошной сюжет невоз­

переселился в "отечество словесности", в "крепость уе­

можным. Их позиция

динения". Сосредоточенная цельность замысла распро­

яние счастливой и несчастливой фортуне, опирающееся

это все то же упрямое противосто­

-

страняется у него еще дальше чем у Данте, не только на

на мудрость, знание и добродетель. Удивительное пове­

все его произведения, но и на целую жизнь. Биографам

дение компании молодых людей, верной интеллектуа­

Петрарки, начиная уже с современников, почти не прихо­

лизму нового стиля, сцепляет действие воедино, служа

дилось самим собирать материал помимо тех сведений,

универсальным организующим и упорядочивающим на­

какие предоставил им сам поэт. Свои главные работы

чалом. "Безупречный стиль жизни бригаты составляет

Петрарка правил и редактировал до конца дней. При та­

идеальный противовес плотскости новелл, придает им

кой же, как у Данте, строгости размера и чистоте рифмы

возвышающую оболочку, подобно тому как позднее со­

(ни одного ассонанса, ни одного случая сплошной гла­

вершенная перспектива ренессансной сценографии бу­

гольной рифмы) количество стихотворений в "Книге пе­

дет служить облагорожению и упорядочению буквально

сен" равно числу дней високосного года, символизируя

'недостойного' материала комедиЙ"1. В этом смысле

полноту круга жизни. Издавая "Книгу о делах повседнев­

Боккаччо "конструктивнейший социолог". В момент вы­

ных", Петрарка датировал

нужденной переплавки общества после кризиса

месяцем, как если бы

40

350

ее писем только днем и

лет жизни были одним годом.

1348

принцип личного удовлетворения требовал именно та­

Жизнь человека оказывалась тут лишь поводом для фи­

кого преображения, на какое оказались способны деся­

лософско-поэтического строительства. В долговечном

теро юношей и девушек, искусством слова воссоздаю­

слове оживал уже преображенный человек.

щих новый, оживленный мир над кладбищами чумного

У Боккаччо в рамочном сюжете "Декамерона" нео­

города.

В

становимое следование друг за другом ста новелл (воз­

последние

годы

литературоведы

обращают

можно, Боккаччо вторит здесь числу песен "Божествен­

больше внимания на цельность "Декамерона" . В нем об­

ной Комедии", подобно тому как Фьямметту из его одно­

наруживается плотная вязь внутренних соответствий, те­

Буркхардту,

матического параллелизма, симметрий и противопос­

женским двойником лирического героя "Новой жизни")

тавлений, делающих из главной книги Боккаччо "изощ-

именного

романа

можно

считать,

по

обеспечено не жизненными обстоятельствами рассказ­ чиков,

-

смерть всех родственников от чумы малый повод

для плетения пестрых историй,

286

-

и не открывшейся во

1

Fido F. Silenzi е cavalli nell'eros del'·Oecameron'·. - "Belfagor"', а.

XXXVIII,

п.

1, Firenze, 1983,

р.

83.

287

______

Античность и ее добродетель

Итальянское возрождение

_ _ _ _ _ __

ренную повествовательную машину"1. Архитектонический

воли, любви. Поиски и опубликование древних текстов

и "идеологический

центр повествования застольная

были увлекательным, но не таким уж центральным делом

сцена как ритуализованное изображение идеального об­

в этом гуманизме. Его первой заботой была истина чело­

щества 2 .

века (Петрарка, Книга о делах повседневных 19).

"

Если сама форма ренессансной литературы излу­

Классику читали,

перечитывали,

выучивали

наи­

чает жизнестроительную энергию, то еще действеннее

зусть, чтобы укрепиться в добродетели, не сдаться Фор­

организующий смысл ее содержания. Постоянные темы

туне, выйти на сцену истории. Слава ценилась как тень

в ней

добродетели, звонкое слово становилось средой обита­

духовное пробуждение, добродетельное усилие,

-

согласие между людьми, устроение жизни. Всем движет

ния осуществившегося человека. Античность понима­

воля, не жесткая, без отчаяния и фанатизма, но абсолют­

лась как мера и залог достижимого величия. Была не ло­

но непреклонная. Полагаясь на разум, предвидение и

расчет, она ставит себе предельно высокую, но реально

гически дедуцирована, а испытана возможность простой деятельной полноты для человеческого существа. Эта

достижимую цель и наперекор Фортуне приходит к ней во

счастливая простота, оправданная философско-поэти­

что бы то ни стало. Законченность формы нарушится по­

ческим знанием, обеспеченная "героическим порывом

зднее при переходе от философско-поэтического к архи­

гигантской воли"1, явленная миру в слове, стала открыти­

тектурно-художественному и изобретательскому Ренес­

ем, дала "впервые вполне узнать человека и человечест­

сансу, когда, наоборот, обычаем станет незавершен­

во в его глубочайшей сути". "Логическое понятие челове­

ность произведений и неисполненность замыслов.

ка

Но

существовало

издавна,

но

эти

люди

знали

самую

тема добродетели как неотступного усилия, преодолева­

вещь"2. Гуманизм выродился позднее в школьные фило­

ющего судьбу, останется вплоть до Макиавелли и Лео­

логические упражнения. Но в

нардо такой же ведущей, как у Данте и Петрарки.

ствие

Пока ренессансный гуманизм не сделался снова

такого

поворота

13 веке тревожное

слышится

лишь

в

предчув­

последних

"Старческих письмах" Петрарки.

просто обозначением круга учебных дисциплин, он был

Античность высилась и позади, в прошлом, и впе­

(studium), как жизненно-нравственного завета -

реди, в настающем. Этим словом обозначалось всё воз­

и свободного поступка. Искусство слова становилось

нете 137 "Алчный Вавилон" предвидит времена благой священной империи: "Прекрасных душ и доблестных (di

неразделимым

единством

изучения классики

упорной

работы

ключом к образованию человеческого существа. Спон­

вышенное и подлежащее осуществлению. Петрарка в со­

сансной "риторике" было работой раскрытия и осуще­

virtute amiche) владеньем / Мир станет; весь златым его увидим / и древними деяниями'(I'орге апtiсhе) полным".

ствления человека силой высшей добродетели в смысле

Признаком древности служит не далекость во времени, а

по-аристотелевски понятой "энергии" (введенности-в­

прекрасная высота.

действие) основных человеческих способностей, ума,

понимания древности проясняется в свете одной парал-

танное

развертывание

р.

душевного

состояния

в

ренес­

1

Ibid.,

2

Sanguineti White Laura. La scena conviviale е 'а sua funzione пеl

79.

mondo del Boccaccio. Firenze: Olschki, 1984.

1

Michelet J. Renaissance et АМогте: Histoire de France au XVle

siисlе. 2

Нехронологический смысл такого

Paris: Laffont, 1982,

р.

37.

Burckhardt ... , S. 188.

289

288 10-635

I

______

Ренессанс и Средние века

Итальянское возрождение

лели. Плутарх писал об афинской архитектуре середины

5

века до н.э.: ''Творения Перикла ... созданы в короткое

время, но для долговременного существования; по кра­

соте своей они с самого начала были старинными", при том что "всегда блещут каким-то светом новизны" (Пе­ рикл

13).

Так же ренессансный архитектор, скульптор и

живописец Антонио Филарете (ок.

1400-1465) писал о

Флоренции середины 15 века: "Они строят в согласии с античным, древним стилем" (Об архитектуре

лонский архитектор Себастьяно Серлио числе "античных" строений

IX). Бо­ (1475-1554) в

Рима называет Пантеон,

храм Вакха, базилику Константина (Храм мира) и в том же ряду

-

заложенный в

1506 (оставшийся

незавершен­

ным) новый собор св. Петра архитектора Донато Бра­

манте 1. Круглая часовня Браманте при соборе св. Петра в Монторио

(1502)

имела для

16 века

статус образцово­

2

го античного строения . У Макиавелли новое государст­ во, основанное мудрым и добродетельным государем, сразу оказывается не только

(virtuoso) древним (anti-

со), но и более надежным и прочным, чем могли бы обеспечить традиционные устои любой давности (Госу­ дарь

24). Но

прямого

копирования

древности

в

Италии

здает что-то совершенно новое"1. Альберти по видимос­ ти излагает античного архитектора Витрувия, но факти­

чески свободно перетолковывает его.

Джорджоне и Тициана кажется античной по теме и ис­

полнению, но на деле не имеет прообраза в древности, являясь полностью созданием итальянского

определение. В стремлении открыть античность он со-

1

Serlio S. Tutte "ореге d'architettura е prospettiva, 1619 (факси­ 1964), fO 64 VO(цит. по: Chastel ... , р. 235). На/е J.R., ed. А concise encyclopaedia of the Italian Renaissance.

London: Thames and Hudson, 1981,

290

р.

58.

века.

онардо своему создателю представлялась, по-видимо­

му, осуществлением одного краткого замечания Плиния об Апеллесе, но по существу была типичным ренессанс­ ным новоизобретением. Желая поднять статус живопи­ си, которая формально числилась среди ремесленных умений, ренессансные гуманисты утверждали, что она

принадлежала в Греции к благородным искусствам, но опирались при этом больше на твердую веру в благора­

зумие древних чем на литературные источники 2 . И еще один

пример.

Увлекшись египетскими

иероглифами,

ренессансные гуманисты не смогли правильно прочесть

их потому, что сразу "поняли", расшифровали по-свое­ му и применяли как многозначительную философскую символику.

Ренессанс и Средние века

Непредвзятая дружелюбная открытость в природе ренессансного типа, и многие исследователи видят толь­

ко эту сторону. Была и другая. По существу только Данте

и уже в меньшей мере Боккаччо оказались способны к

всеобъемлющему синтезу всех доступных их кругозору духовных и культурных начал.

мильное издание 2

16

Техника сфумато (дымчатой светотени) в живописи Ле­

пульсом было восхищение и подражание, конечным ито­

культурной псевдоморфозы. Это, возможно, его лучшее

века

16

Палладио была по сути его заменой. "Спящая Венера"

ностью на равных, как мастер с мастером. Первым им­

тью Ренессанс может считаться гигантским предприятием

Реконструкция

античного стиля у известнейшего архитектора

13-14 веков было, по-видимому, едва ли больше чем в Аттике 5-4 веков дО Н.Э. Современность говорила с древ­

гом небывалый синтез. "В своих отношениях с античнос­

_ _ _ _ _--1

1

Chaste/ ... , р. 238.

2

Chaste/ ... , р. 244; 257

291 10"

______

Итальянское возрождение

Ренессанс и Средние века

Культ добродетели-доблести, исторического по­ двига сделал с

14

века популярным жанр сочинений "О

знаменитых мужах" , "О знаменитых женщинах". Но все средневековое тысячелетие с основанием больших госу­ дарств, строительством городов, отстаиванием Европы от арабов, Роландом, крестовыми походами, завоевани­ ем Ближнего Востока и Византии,

подвигами аскетов

словно ушли для ренессансных гуманистов после Данте

Бартоломео: Quoniam eligimus dicere de moralibus, primum utique erit considerandum, mores cuius sunt pars. Ut breviter quidem igitur dicere, videbuntur поп alterius quam politice esse pars. Джорджо Валла: Quoniam de moribus agere propositum nobis est, primum illud videndum, cuiusnam scientiae vel artis pars sin mores sive moralis haec disciplina. Ut igitur paucis absolvam, поп aliud videtur pars esse quam civilis.

под землю, и вереница героев в энциклопедиях знамени­

тостей у Петрарки и Боккаччо обрывается, за немногими исключениями,

вместе с античностью,

возобновляясь

лишь в близкие к авторам годы. Рыцари Артура, Роланд и крестовые походы стали снова поэтической темой только с

16

века, когда размежевание со Средневековьем утра­

тило злободневность. Готике нельзя отказать в величии. Именно с нее в Европе возобновляется полнокровное нестилизованное ИЗОбражениечеловеческоготела.Внутренностьготичес­ ких храмов стала просторной, поднялись нефы многоме­ тровой высоты, витражами расцветились огромные воз­

душные объемы, а колесо Фортуны над порталом было переосмыслено как символ солнца. Но ренессансное ис­ кусство после Джотто не включало готику в свой синтез. Средневековая

школа

философского

перевода

имела многовековой опыт, умела пользоваться парал­ лельными арабскими и еврейскими переложениями ан­

тичных источников и вдохновлялась блестящей прозрач­ ностью византийских комментаторов сансные

гуманисты,

часто

не

имея

10-11

веков. Ренес­

равного

навыка

и

кругозора, взялись переводить всё заново, словно все эти

translationes vetustae,

"старые переводы", лежавшие

в их библиотеках, были пустым местом. Интересно срав­ нить начало "Большой этики" Аристотеля впереводах

Бартоломео да Мессина, работавшего при дворе сици­ лийского короля Манфреда по его заказу в середине

13

века, и Джорджо Валла (ок.

292

I

1430-1499):

_ _ _ _ __

Дословность Бартоломео ближе к смыслу и стилю Аристотеля чем

предупредительная словоохотливость

Валлы, подражающего цицероновскому непринужденно­

му блеску. Politica как название ведущей дисциплины звучит у Бартоломео точнее и даже сейчас современнее чем

civilis scientia у Валлы. Но сухая схематичность сред­

невекового слога коробила слух гуманистов, которым как

воздух была нужна округлая полнозвучность слова, почти осязаемо переходящая в изящный телесный жест.

Якоб Буркхардт не без причин предпочитает хрони­ стов старого стиля, к которым примыкают и Виллани с их

"величественными, красочными, полными жизни" карти­ нами, риторико-филологическим упражнениям гуманис­

тов Леонардо Аретино, Поджо, Фацио, Сабеллико, Фоль­ етты, Сенареги, Платины и других итальянских историков

15 века. Пелена искусственного антикизирования спада­ 16 веке у Макиавелли и

ет с историографии только в

Гвиччардини, переходящих на итальянский язык, в по­ эзии

-

у Ариосто.

Нынешнему исследователю уже не так легко по­ нять, чем гуманистов так очаровала цицероновская ла­

тынь. В 15 веке она была знаменем культурного движе­ ния. В разгар Северного ренессанса Эразм Роттердам­ ский как допотопную нелепость сердито высмеивает схоластические рассуждения

de instantibus, de formalitate, de quidditate. Но современный историк науки счита­ ет теории первого и последнего момента, интенции и ре­

миссии форм крупными достижениями натурфилософии

293

I

______

Итальянское возрождение

Ренессанс и Средние века

и логики позднего Средневековья, сожалея, что "неко­ торые важные аспекты средневековой философии и науки были сознательно и яростно ... отвергнуты Ренес­

Средние века и снова проснулся все в том же в респуб­ ликанском Риме. С заявленной ренессансным гуманизмом высоты

сансом"1.

историей признавалось не все то, что произошло. Мно­

Тысячелетний стиль мысли и речи был не преодо­

гое случилось за долгие века, что на суд разума не долж­

лен, а внезапно отброшен. Энергичность размежеван~я

но было случиться, а потому и не признавалось полно­

со Средними веками говорила, разумеется, об их таи­

ценным событием, каким была золотая древность.

ной актуальности. Все средства шли в дело, чтобы под­

Спор

черкнуть разрыв со старым и обращение через его голо­

только чувства, заботы и адресаты (но не их переина­

ченные на латинский лад имена) современны. Истори­ ческие и литературные примеры, цитаты, мифологичес­ кие образы все античные. Под поэзией, прозой понима­ только

древние

латинские,

для

современных

итальянских есть особое название, rythmi, vulgare elo-

quium. Для расхожей средневековой латыни не оставле: но места среди стилей речи: она "не стоит ни на какои

ступени подлинного искусства слова, будучи просто плебейским, грубым и рабским словоизвержением, ко­

торое хотя бы за тысячу лет въевшейся привычки к нему и стало уже стариной, всё равно достоинства, не ~рису­

щего ему от природы, от времени не приобретет (Пет­ рарка, Книга о делах повседневных XIII 5). Античное хри­ стианство безусловно принимается. Но вот, например, в политических сочинениях Франческа Петрици отсут­ ствует вместе с современностью и христианство, вмес­

то него он описывает некую обобщенную религиоз­

ность какая могла относиться и к древности. Он вполне

очерт~л себя образами и именами классической антич­ ности

так,

словно

проспал

и

позднюю античность

гуманизма

со

схоластикой

том, как понимал себя средневековый человек, косвенно

переименовывают в древнерим­

ском или древнегреческом стиле себя, географические названия, политические реалии. В письмах Петрарки

ются

ренессансного

шел явственно о стиле, но его предметом был человек. О

ву к древности. Презрение к современности доходит до того, что гуманисты

_ _ _ _ __

и

говорила тысячелетняя тяжба об универсалиях. Снова и

снова обсуждалось, в чем больше бытия

-

в индивиде или

в роде, которому индивид принадлежит. Но решался ли этот вопрос так, что роды суть отвлеченные рассудочные

понятия, которым ничто в бытии не соответствует, или так, что индивиды лишь преходящие частичные овеще­

ствления идеи рода, пребывающей в божественном дей­ ствительном

уме,

или

так,

что,

меняя

направленность

взгляда, в любой вещи можно увидеть и индивид, и вид, и род, и всеобщность,

-

при любом ответе сохранялась не­

устранимая составнасть индивида. Индивидуальный че­

ловек не был неделимой целостью в собственном смыс­ ле, он состоял из аспектов и функций и в одних своих

функциях принадлежал по-видимому себе, в других

ро­

-

ду, виду, всеобщности. Как бы ни перераспределялись его функции, он оставался пассивным субъектом при ак­ тивном

начале,

каким

выступал

вселенский

порядок,

предопределявший для каждой функции место, значи­ мость, форму, цель. Личность принадлежала силам

-

от

божественной воли и священного авторитета до влияния планет, гуморов, благословений, проклятий и заговоров,

-

непроницаемым для ее разума и заявлявшим разнооб­ разные права на нее. Ей ничего не оставалось, как отда­

вать должное разнообразным инстанциям, в иерархию которых входили составлявшие ее части. Поэтому, на­

1

Hall ... , р. 317.

294

пример, средневековая аскетическая мораль без труда

295 I

_____

Ренессанс и Средние века

Итальянское возрождение

уживалась, как с оборотной стороной монеты, с карна­ вальным и весенним разгулом страстей. Юные богосло­

вы в Сорбонне на масленице отводили душу в пригоро­ дах Парижа за играми и вином. В сборнике "Бойренских песен" голоса строжайшего, почти надрывного благочес­ тия

чередуются

с

восторгами

сластолюбца,

который

словно не слыхал, что в мир пришло христианство. Сов­

сем другой уровень человеческой собранности предла­

уникальности

момента.

Человек перестал

_ _ _ __

определять

свою жизненную задачу через свое место в космосе и с

собранной силой знания, умения и воли захотел вопло­ тить свою неповторимость здесь и теперь. Предыдущая история еще не знала такой готовности привязать мысль, слово и действие к опыту настоящего.

"Божественная Комедия" приурочена к юбилейно­ му

1300 году,

году флорентийской смуты, приората Дан­

-

гает в сравнении с этим итальянская поэзия Прекрасной

те и его тридцатипятилетия

любви.

судьба Петрарки развертываются от утра страстного

Дамы, словнсi""и знаТЬН,ичего не желающая о чувственной .

Схоластическая логика неопровержимо доказыва­ ла, что один Бог ПРОСТ. Только божественная сущность есть одновременно бытие и действительность, всё ос­ тальное обязательно составлено из субстанции и акци­ денции, из существования и существующего предмета,

из родовой сущности и ее индивидуальной конкретиза­

ции. Казалось бы, логика установила это раз и навсегда, но то же самое доказывала еще тысячекратно. С неотвра­ тимостью навязчивого кошмара на языке схоластической

философии

снова

и

снова

выносился

запечатанный

стройными рассуждениями приговор, что индивиду, ка­ кой он есть, не дано простого единства. Оборотная сто­ рона схоластического рационализма, мистика говорила

наоборот о несказанном слиянии души и ума со счастли­

вой божественной простотой - но лишь для человека, вы­ шедшего из мира, Т.е. опять же ставшего другим чем он

есть. Двигаясь по накатанной колее силлогизмов, разум повторял смиряющий вывод о неизбежной составности индивида так, словно сам убеждал себя в правильности своего рассуждения или смутно догадывался о какой-то

ошибке в нем. Новая эпоха совсем отвернулась от логических по­ строек, доверившись поэтическим ИНТУИЦИЯМ. Единящее

ти,

296 I

середины жизненного пу­

и с этой датой сплетена вся ее ткань. Поэзия и

понедельника

6 апреля 1327 года,

когда он увидел в ави­

ньонской церкви Лауру, и достигают вершины к утру па­

схального воскресенья

8

апреля

1341

года, когда его

венчали как первого поэта на римском Капитолии. "Де­

камерон" Боккаччо немыслим вне десяти дней страст­

ной и светлой седмицы

1348

года в пораженной чумой

Флоренции. Историческая

конкретность,

вообще

присущая

лирическому слову, у поэтов-философов раннего Ре­ нессанса намеренно доведена до последней опреде­

ленности. В сравнении с их речью, которая полна лич­ ной и всечеловеческой историей, средневековый дис­

курс оказался как бы состоящим из условных знаков, которые ввиду их неизбежной многозначности всегда можно повернуть в разных смыслах. Слово, звучащее аллегорически, так же распределяется по своим разно­

образным значениям в космосе смыслов, как средневе­ ковый составный индивид

-

по своим функциям во все­

ленском порядке, и так же никогда не достигает про­

стой

целости.

Конечно,

Ансельм,

архиепископ

Кентерберийский, в предисловии к своему "Монологи­

уму"1, Абеляр в "Истории моих бедствий" тоже говорят о себе с прямой однозначностью, а сонеты Петрарки

начало было найдено не в упорядоченном целом разум­ ной системы, при званной указать место для всего, а в

-

1

PL 158,143-144.

297

------

Итальянское возрождение Ренессанс и Средние века

_ _ _ _ __

иногда тонут в традиционной символике. И все же жи­

тейская ясность первых не делает описываемое ими

надломил схоластику изнутри, выветрив надежду на ус­

исторически уникальным, оставляя у нас впечатление

пех ее предприятия. Ушла из-под ног почва ритуализо­

нарицательности и типичности, тогда как даже аллего­

ванного, сакрализованного рассуждения

рии ренессансного поэта звучат как необходимые со­

или надежда, что выстроение речи равнозначно воздви­

общения. Дело, возможно, в ауре средневекового сло­

жению мирового строя.

-

уверенность

ва. В контексте эпохи оно ВОспринимается как заведо­

Старый исследователь схоластики Б.Орео писал об

мо неравное сути, которая выше и вне его. За ним

отсутствии классической простоты в ее переусложнен­

всегда ожидается толкование. И чем трезвее и доход­

ных конструкциях: "Если перипатетизм Аверроэса отли­

чивее смысл, тем скорее он заставляет искать в нем

чается от античного учения Ликея не меньше чем Альгам­

иносказаний. Любая сколь угодно непосредственная

бра от Парфенона, то подобным же образом и пери пате­

прямота в средневековой литературе оставляет воз­

тизм Альберта Великого, святого Фомы, Дунса Скота

МОЖность догадываться, что мы всё-таки имеем дело с

есть монумент, построенный в гордом и причудливом

аллегорией. Здесь открывается задача для анализа, ко­

вкусе

торый мы оставляем на Потом.

шается ярус за ярусом в пространстве, насколько в силах

Средневековая речь - протокол события, ренес­ сансная - его живой голос. От средневекового дискурса веет сакральной формулой, он близок к ритуальному тек­ сту, законодательному акту или

если взять для сравне­

-

13

века, готический монумент. Как храм, он возвы­

подняться самый отважный мысленный взор; но эта гран­

диозная масса не будет иметь того простого внушитель­

ного величия, которое сообщал всем своим творениям

строгий гений древней Греции"1.

к языку изобретатель­

Единство человека как исторического существа

ского патента, в котором все формулировки тщательно

и полновесность звучания слитного с ним слова были

выверены так, чтобы подчеркнуть беспрецедентную осо­

достигнуты в поэзии Данте, Петрарки, Бо~кач:о. Они

ния один из современных стилей

-

бенность описываемого устройства и вместе с тем его

исподволь

изменили

весь

стиль

европеискои

куль­

универсальную применимость. В такой ритуализованной

туры. Как во все века и во всех культурах, поэт, в отли­

речи слово служит для установления внеположных ему

чие от комментатора,

структур.

вал историю на равных правах с вождями и проповед­

Пафос схоластической логики заключается в том, чтобы поставить разум на место, столкнув его с неразре­

никами.

шимыми Трудностями и тем выявив его имманентное

компилятора, хрониста,

созда­

Происшедшая перемена могла оставаться внача­

ленезаметноЙ.Явственнаяборьбаренессансногогума­

бессилие, а потом упорядочить рассуждение, приведя

низма

против

его в соответствие с вселенским строем. Надрыв схолас­

позже,

и она велась по сути дела опять уже коммен­

тики в конце 13 века был спровоцирован непомерностью

таторами и толкователями, учениками и продолжателя­

схоластики

этой взятой ею на себя сверхзадачи - поставить всякую

ми великих поэтов,

индивидуальную данность в правильную связь с косми­

еще раз.

ческим бытием. Номинализм Дунса Скота и Оккама, на­ помнивших, что слово это пока еще лишь только проект,

1

разгорелась

в

основном

когда звучание слова изменилось

Наигеаи В. Histoire de la philosophie scolastique. 1- аге partie (de

Charlemagne а la fin du XII-e si acle. Paris, 1872, р. 35.

298

I

299

_____

Итальянское возрождение

Итальянский город

Итальянский город

13 - 16

веков

нальные

истории

13 - 16

часто не замечают его

веков

при

_ _ _ _ _-1

изучении

развития городов. Главная причина незаметности Ренес­

в обществе должна была быть почва для того, что­ бы такие начинатели как Данте могли полагаться на себя, ставя далекие цели с надеждой на отклик и успех. Тради­ ционные инстанции

-

папа и император

-

сохраняли ог­

санса

на уровне

массового

населения

в

том,

что

ему

здесь соответствовало просто общее повышение энер­ гии жизни, без определившейся сознательной направ­ ленности.

ромный авторитет, но более реальной силой уже с 12 ве­

Необычайно росло население. Джованни и Маттео

ка в Италии становится город-государство, ближайшая

Виллани сообщают, что во флорентийском баптистерии

политическая реалия, внутри которой складывалась ре­

ежегодно крестили по

нессансная мысль.

го мальчика священник откладывал по черной фасолине,

По Мишле, на юге Франции свободные городские коммуны возникли с

стигли расцвета к

11

века как братские союзы и до­

12 веку,

"веку силы, величия и активно­

5 800 - 6 000 младенцев.

на девочку

года черных оказывалось

всегда на

неожиданной стороны об

этом

- по белой; в конце 300 - 500 больше. С

На каждо­

демографическом

взрыве

упоминает

Петрарка.

сти ... Личное достоинство и гордость, могучий дух сопро­

Около

тивления, вера в себя

Страда от карьеры наставника грамматических наук во

- вот вещи, которые делали комму­

1350 он отговаривает своего друга Дзаноби да

ну 12 века сильнее Фридриха БCiрбароссы". Но культура

Флоренции: "Ты увяз в настолько же бесконечном, на­

юга Франции была разгромлена в крестовом походе про­ тив альбигойцев, и к 13 веку здесь происходит надрыв,

сколько нудном занятии; ведь когда обучишь одних уче­

крушение

личности,

человек

становится

ников, появятся другие, и конца тому не будет, особенно

неузнаваем.

в нашем городе, невероятно плодящем детей всякого ро­

"Свободный город родился в 11 веке, но уже в 13 веке он

да и состояния, причем больше мальчишек, словно они

отдался в руки господина-короля"1.

рождаются из камней, пней или ветра или словно это не

Итальянские города к середине 13 века, наоборот,

итальянцы, а мирмидонцы" (Книга о делах повседневных

достигли вольности и силы. Почти во всей ренессансной

XII 3).

исторической мысли от Данте до Макиавелли и Гвиччар­

увеличилось примерно с

Население Флоренции между

1200 1О до 90 тысяч.

и

1330

годами

дини середина 13 века или еще конкретнее - 1260-е годы

Такой рост населения не мог не быть связан с на­

предстают временем процветания городов, достоинства

деждами граждан на будущее и на участие в его строи­

и нравственной красоты граждан (valore и cortesia, Боже­

тельстве. Городские свободы позволяли стремиться и к

ственная комедия"

16, 121-122), здравого политическо­

самостоятельности, и к сотрудничеству. При изобрета­

го устройства, нерастраченных возможностей. Они золо­

тельности и динамизме населения постоянное политиче­

тая старина и начало современной для этих авторов ис­

ское изменение делалось нормой. Флоренция, по выра­

тории,

жению Данте, ворочалась как больной в постели, приме­

излагаемой

обычно

по

схеме

нарастающего

распада.

Поскольку Ренессанс как таковой был провозгла­ шен узким культурным слоем, современные профессио-

ряя на себя новые конституции иногда по нескольку раз в год. Во всяком случае, податливость строя на целена­ правленные усилия казалась очевидной; ясно ощуща­ лась возможность повлиять на город словом, примером и

1

Miche/et ... , р. 39; 42.

300

делом. Так, в

1357

монах Якопо Буссолари проповедью

301

_____

Итальянский город

Итальянское возрождение

настроил граждан Павии против ее синьоров Беккариа, и те бежали. Еще в конце

15

века, на излете свободных го­

родов, Джироламо Савонарола только силой слова учре­

дил и более трех лет поддерживал во Флоренции уни­ кальный государственный строй, при котором общество в

узаконенном

религиозным

порядке

стремилось

чувством,

голосом

руководствоваться

совести

и

нравствен­

ным долгом.

Слабость сословных перегородок и сила свободно­

го горожанина взаимно обусловливали друг друга. Бурк­ хардт говорит, в частности о "демократизации войны" у итальянцевтехвеков;инженер,литеец,артиллерист,ОП­

лачиваемый солдат составляли промышленное предпри­

ятие своего рода, где было не до выяснения степени ро­ довитости. Если во Флоренции 14века, как жалуется вид­ нейший писатель того времени Франко Саккетти, все поголовно стремились получить рыцарское достоинство, то это говорит не о важности сословных перегородок, а

наоборот о размытости аристократического института. На праздниках тогдашние итальянские аристократы бе­ гали взапуски на приз наравне с крестьянами, что трудно

представить в остальной Европе той же эпохи. Благород­ нейшее завещание Ренессанса Буркхардт видит в том, что "здесь впервые узнали всего человека и человечест­

во в их глубочайшей сути", и сословные разделения лю­ дей померкли. В женщине тоже видели свободное лицо, и если новоклассическая культура ценилась как высшее

богатство, то ее давали и девушке. В общении между по­ лами царило "не внешнее женопочитание, Т.е. респект перед определенными условностями, интуициями, тай­ нами, но сознание власти красоты и опасности ее судь­ 1

боносного присутствия" . Подвижность общества сочетал ась со свободой

образов жизни. Было возможно появление таких антиков 1

Burckhardt .... S. 188; 202.

302 I

13 - 16

веков

_ _ _ _ __

как Никколо Никколи. Один из создателей ренессансно­

гуманистического рукописного почерка, он сам себя сде­ лал иконой античности, до смертного часа соблюдая классическую позу в образе жизни, манерах, застольном обычае. Или как Помпонио Лето, который ходил в удиви­

тельном костюме и возделывал посреди Рима огород по правилам Катона Варрона и Колумеллы. Каждый горожа­ нин в одежде, манере смел быть не как все. Не один Пет­ рарка придумал себе "костюм ... исключительный в своем

роде", которым ему "было приятно в свое время выде­ ляться среди равных, без ущерба для приличия и с сохра­ нением благопристойности" (Книга о делах повседнев­

HbIxXII18). Во Флоренции 14 века не было единой моды на одежду и по мнению Буркхардта изяществом и удобст­ вом итальянская одежда превосходила тогда всё, что бы­ ло известно в остальной Европе. Крестьянин, впервые попав во Флоренцию, немел от вида города и горожан. Итальянские города-государ­ ства жили

напоказ,

гласно,

красуясь своими

церквями,

дворцами, гордясь своими рынками и своими оригинала­

ми. Когда Данте нужно обличить глупость думающих, будто знатность идет от известности, он обращает вни­ мание на общеизвестное: в таком случае "шпиль Святого Петра был бы самым благородным камнем в мире; и Ас­

денте, пармский сапожник, был бы благороднее чем лю­ бой тамошний горожанин; и Альбуино делла Скала был бы благородней чем Гвидо да Кастелло из Реджо" (Пир IV

16, 6).

Эти люди, как между прочим и сам Данте, на ко­

торого показывали на улице пальцем, при жизни стали

мифом.

Данте просто не мог бы ввести столько современ­

ников в свою поэму, если бы их имена не стали нарица­ тельными, если бы они не открыли свои лица на виду у всех как в добре, так и в зле. Наблюдение распахнутой че­ ловеческой натуры давало уникальный материал худож­

нику, а общее внимание к мастеру в свою очередь поощ-

303

- - - - - - Итальянское возрождение

Итальянский город

13 - 16

веков

_ _ _ _ __

ряло его к усилиям. Целый город сбежался, сообщает

перед кем-то отчитываться или выступать "В чью-то защи­

хронист Дж.Вазари, чтобы посмотреть новую доску Чи­

ту. Петрарка писал в

мабуэ, и район, где она была выставлена, назвали Весе­

1366

во Флоренцию к Боккаччо,

страдавшему от необеспеченности своего положения:

лым предместьем. Поэт Данте заседал в правительстве

"Телом и в других внешних вещах приходится подчинять­

и, по Боккаччо, вся Флоренция ждала его советов.

ся более сильным, будь ТО одному, как делаю я, будь то

Пока для каждого города сохранялась реальная

многим, как делаешь ты,

-

и не знаю, какой род ига на­

возможность смены строя, синьории были вынуждены

звать более тяжким и мучительным; думаю, легче терпеть

терпеть конкуренцию республиканских коммун. Всем во­

одного человека тираном чем целый народ" (Старческие

лей-неволей

приходилось заботиться

гласности, права, конституции. С конца

о соблюдении

13

письма

века респуб­

ликанское возмущение деспотией стало большой силой.

"Во владении тирана жить заставишь лишь барана", риф­

мовал Франческа да Барберино в 1314 году (Documenti d'amore 11219). Петрарку его почитатели забросали упре­

IV 2).

Не только монархисты Данте и Петрарка, но многие

принципиальные республиканцы не выдерживали поли­

тической лихорадки. Даже Боккаччо тосковал во Флорен­ ции по Неаполю короля Роберта. Ренессанс ассоцииру­ ется с городским республиканством, но фактически его

ками, когда он поселился у миланских деспотов Вискон­

главные творения создавались в тиши светских или ду­

ти. Мистическое благоговение перед поэтом не помеша­

ховных дворов. Не случайно наследственная власть ино­

ло тридцативосьмилетнему Колуччо Салутати отчитать

гда

старика за визит к Галеаццо Висконти, блеснув респуб­

могли только мечтать о таком постоянстве. В Обществен­

называлась

"постоянным

правлением".

Коммуны

ликанской риторикой: "И хотя в палатах твоего Галеа­

ном дворце Сиены ок.

ция ... ты видел пышность и великолепие и, наверное, в

Таддео ди Бартола написали по заказу коммуны фрески,

безмятежных раздумьях наблюдал громадность дворца, красоту укромных уголков, роскошь лож, блеск покоев,

1340 года Амброджо Лоренцетти

изображавшие избрание гражданами Общего Блага в ка­ честве своего синьора. Это не помешало городу в мятеж­

царственный облик всего здания, изысканность яств и

ный

изящество одежд, но если бы ты вспомнил, что это богат­

литические бури продолжались тут два века. Между

ство скоплено на грабеже народов, отнято у несчастных,

и

ты проклял бы всё в безмолвном ужасе" (Письма 11 16). Чтобы продержаться при таком общественном мнении, синьория должна была показать реальное пре­

и

1368

1552

год четыре раза поменять конституцию. По­

годами Сиена

1О

1525

раз изменила структуру прав­

ления.

Города

с

единоличным

правлением

не

меньше

коммун покровительствовали искусствам. Подхватывали

имущества перед коммуной. Коммуна оставалась поли­

стихотворную строку, ценили художников, ловили куль­

тическим вулканом. Партийные раздоры, смены правле­

турные новости одинаково в республиканской Флорен­

ния, перераспределение должностей, отчеты выборных

ции, оплатившей первые кафедры греческой словеснос­

органов, высылки ежедневно тревожили умы. Демокра­

ти и толкования Данте, в деспотическом Милане, при­

тические города кипели, все силы поглощала злоба дня,

ютившем

мастерам,

Леонардо да Винчи, и в экономной Венеции, заплатив­

художникам

не

хватало

мирного

досуга.

Слишком тревожной становилась жизнь среди неугасаю­ щих политических страстей, когда то и дело надо было

304

I

при

Висконти

Петрарку,

шей поэту Якопо Саннадзаро

600

а

при

Сфорца

-

дукатов гонорара за

прославлявшую ее эпиграмму из трех дистихов. Условия

305

______

Итальянское возрождение

Итальянский город

для творческого подъема создавала не только свобода как таковая

и даже не столько она,

сколько

ощущение

ковкости политического организма, его отзывчивости на

слово и на художественный образ и сознание его почти

неограниченных возможностей при условии всеобщего согласия, а эти черты были в большей или меньшей мере присущи разным частям тогдашней Италии. Само собой Италии

13-16

напрашивается

сравнение

веков с античными полисами

8-4

городов веков дО

Н.Э., Т.е. за два тысячелетия до того. Мнение о якобы ма­ лочисленности,

семейственности

как

отличительной

черте древнего полиса навеяно больше мечтательными проектами античных философов или политиков; реально

население Афин в

5-4

веках было примерно такое же, как

во Флоренции или Новгороде

14-15

веков. Полис так же

раздирался внутренней динамикой. античными и

ренессансными

Параллели между

городами охватывают ха­

рактер развития политики, экономики, культуры и дохо­

дят до деталей становления, расцвета и упадочного сме­

шения художественных стилей. В античном полисе важной частью политического

воспитания народа была апелляция к древности, добро­ детельным нравам предков, "гражданствованию отцов". Политическое строительство в европейских городах то­ же шло под знаком древнего Рима. Уже ОК.

ческой поэме, Пизы

1130 в

истори­

прославляющей Балеарскую кампанию

(Liber Maiorichinus),

итальянские победы сравнива­

лись с римскими. В одной французской популярной исто­

рии

13 века поздняя Римская республика названа комму­ ной (coumun)1. Если даже французские города примеря­

лись к модели Рима, то итальянские тем более считали

1

Fet des Romains I 28. Ed. Flutre L.-F. et Sneyders de Vogel К. Раг­

is; Groningen, 1938.

ЦИТ. по:

Rubinstein N. Political theories of the

13 - 16

веков

_ _ _ _ __

себя его прямыми продолжателями, особенно Флорен­ ция, малый Рим (piccola Roma) или, как ее называл Данте, "прекраснейшая и славнейшая дочь Рима" (Пир 13, 4), от­ части Милан (древний Медиоланум). Флорентийская "Хроника основания государства"

пишет об основании города Римом. Джованни Виллани в продолжении к ней пишет, что после нашествий варва­

ров "новые римляне" (Карл Великий) обновили Флорен­ цию, даровав ей свободы и республиканскую конститу­ цию; император постановил "городу гражданствовать и

управляться по образцу Рима, то есть дву~я .кон~у~а~и и

советом из ста сенаторов" (Chronica de ОПQlпе clvltatls 111 3; V11136). По Маттео Виллани, Флоренция, Перуджа и Си­ ена "соблюли вольность и свободу, доставшуюся им от

древнего римского народа" (Хроника 111 1). П~ Георги~ Трапезундскому, переводчику платоновских Законов, "первые основатели венецианской свободы ... переняли "1 от Платона начатки построения государства.

В "П 0-

хвальном слове городу Флоренции" Леонардо Бруни, уже по-ученому дифференцируя историю Рима, утверждает,

что Флоренция ответвилась (deducta est) во время мак­

симального процветания римского народа, когда "была в силе чистая и ненадломленная вольность" и по этой при­

чине флорентийцы "более всех наслаждаются свободой и чрезвычайно враждебны к тиранам". Но гораздо чаще республиканский и императорский Рим сливались в еди­ ный образ славы и величия, как например в риторике

"Освободителя Города" Кола ди Риенцо, Николая Лав­ рентия (ок.

1313-1354),

который видел Рим в ореоле вер­

гилиевского эпоса и пророчеств Иоахима Флорского и звал "римский народ" воспрянуть после "темных веков" унижения.

Перекличка в политических сочинениях Ренессан­ са примеров государственной жизни античности, минуя

Renaissance. - In: The Renaissance: Essays in interpretation ... , р.155.

306

1 ЦИТ по:

Rubinstein ... , р. 194.

307 I

_____

Итальянский город lЗ

Итальянское возрождение

- 16

веков

_ _ _ _ __

Средние века, с примерами из современности, которая

олигархическим Советом семидесяти, в

для Макиавелли и многих других ренессансных истори­

сле изгнания Медичи, снова определяли флорентийскую

1495-1512,

по­

веке, создает стойкое впечатление,

политику. Для выкорчевывания духа вольного города по­

что история итальянских городов-государств также и в их

требовался физический разгром Флоренции, подобно

собственном самоощущении была продолжением исто­

тому как для происходившего примерно в те же десяти­

рии древних полисов с промежутком в полтора тысячеле­

летия смирения Господина Великого Новгорода и Пскова

ков начинается в

13

тия. Хотя все подобные свидетельства той эпохи можно

понадобилось уничтожение и переселение десятков ты­

понимать и просто в смысле обретения идеального род­

сяч людей. В

ства, намеренного насаждения политических и юридиче­

13

веке с переводом и комментированием арис­

ских традиций античности, существует мнение об италь­

тотелевской "Политики" в Европе возродилась полити­

янском Ренессансе как прямом продукте той же самой

ческая философия. В

национальной почвы, которая произвела на свет класси­

го общество

-

ремесленники,

12 веке для

Иоанна Солсберийско­

это пока еще прежде всего сословия: зем­

ческую древность. По Буркхардту, итальянцы всегда ос­

ледельцы,

тавались "полуантичным народом", обладателями "ан­

ученые. Историк и философ истории Оттон Фрейзинген­

тичного чувства жизни", так что Ренессанс был не только

ский (ок.

возрождением, но и возобновлением античности, и неда­

нает о существовании немногих городов, не подчиняю­

1114-1158) с

торговцы,

придворные,

недоуменным сожалением упоми­

ром в его поэзии "удивительным образом все еще слы­

щихся своим законным наследным господам. Но Фома

шится звон бесконечно древних струн"1. "Итальянская

Аквинский во второй половине

культура золотой поры

можным рассмотреть в свете комментируемого им Ари­

(13-14

веков) была отчасти орга­

13

века уже находит воз­

ническим продолжением римской, народным развитием

стотеля также и современность:

ее начал"2.

рассмотрим события прошлого, а также то, что происхо­

Однако в том что касается расцвета городов Ренес­

диттеперь ... " (Ое

" ...

если мы пристально

regimine principum 15). Толомео да Лук­ 111 и IV, ОК. 1305) к

санс был скорее оживлением не специфически нацио­

ка, написавший продолжение (книги

нальной, а общечеловеческой расположенности к сво­

процитированному трактату Фомы "О правлении госуда­

бодному гражданствованию. Вольные города существо­

рей", еще определеннее говорит, что если в аристоте­

вали не только в Италии. Да и в Италии республиканский

левские времена гражданское правление

конституционализм с его идеей справедливого соглас­

cum,

(regimen politi-

полития) существовало в Афинах, то теперь оно су­

ного устроения показал огромную живучесть сам по се­

ществует

бе, независимо от конъюнктуры эпохи. Медичи, покрови­

объяснял это по-аристотелевски характером

тели искусств и наук, казалось бы, умело и мягко приучи­

итальянцы "мужественны духом, дерзновенны сердцем

ли

Флоренцию

к

олигархическому

правлению,

коллективные обсуждения городских дел вещательных

комиссиях

(pratiche),

"особенно

в

Италии"

(IV 1, 8).

Толомео

народа:

но

и полагаются на собственный разум, так что единовлас­

- дебаты в со­

тие здесь можно было бы установить только тираничес­

замененные

было

ким путем". По Виллани и Макиавелли, добродетелью граждан в аристотелевском смысле разумной и волевой

1

Burckhardt ... , S. 137; 96; 152.

энергии объяснялись не только политические свободы,

2

ВеселовскийА.Н. Со6р. соч., т. 3, СПБ, 1908, с. 127-128.

но даже и художественное первенство Флоренции; при-

308

309

1

I

______

Итальянский город

чина в силе натуры, а не в какой-то особенной талантли­ вости флорентиЙцев.

Свежесть политической мысли Фомы Аквинского производит на некоторых исследователей такое впечат­

ление, что они называют новообретенный интерес к че­ ловеку как гражданину политическим гуманизмом и про­

торенессансом: "после столетий спячки неподдельный, естественный человек обрел наконец должное место в

космологическом порядке"1. Но еще гораздо раньше Фо­ мы, с

11,

если не с

филология,

9

века римское право, как, впрочем, и

"гуманизм",

культивировались

при

дворе

"царя римлян", императора Священной империи; а в со­ ставе канонического права они еще раньше существова­

ли при римской курии. Другое дело, что все земное граж­

данствование человека было разграфлено по надлежа­ щим

статьям

мирового порядка вещей

и

встроено

сакральную картину мира. ОТТОН Фрейзингенский в

в

12

веке признает автономность человека, но лишь в его вну­

тримировом статусе как мирской личности, регsопа

mundialis, со своей индивидуальной субстанцией, individua substantia, которая, как это неизбежно в Средние века, не вполне неделима, но состоит из человечности, humanitas, и из причастной к ней животности, animalitas, при том что,

13 - 16

веков

_ _ _ _ _~

Итальянское возрождение

конечно, тот же человек существует как верующая

душа также еще и вне мира, где осуществляет свое ду­ ховное гражданствование.

В политической науке Фомы Аквинского аристоте­ лизм тоже еще не вышел из средневекового русла рас­

пределения человеческого существа по его разнообраз­ ным функциям. Фома допускал и предписывал, чтобы ес­ тественный

человек,

homo

паturаlis,

отправлял

свои

функции разумного общественного животного в качестве гражданина, хотя предпочтительнее

1

-

в качестве поддан-

Ullmann W. The Medieval origins of the Renaissance. - In: The

naissance: Essays in interpretation ... ,

310

р.

47-48.

Ае­

ного монархии, ибо utilius multitudinem hominum simul viventium regi per uпum quam per plures, на том основании, что отпе паturаlе regimen аЬ uno est, откуда с необходи­ мостью следует, что in humana multitudiпе optimum sit, quod per unum regatur 1. Все тезисы, вплоть до монархии (единодержавия) как лучшего строя, аутентично аристо­ телевские, но деятельным началом в этой философии по­

литики остается не гражданин и не город, а божествен­

ный вселенский порядок. Фома лишь зафиксировал пра­ во

естественного

человека

существовать

в

качестве

гражданина внутри этого универсального порядка бок о бок с благодатным возрожденным человеком и с жите­ лем небесного града. Отсюда еще далеко до ощущения свободной ответственности строителя истории. По-настоящему аристотелевская мысль победила позднее и иначе. Политика у Аристотеля основана на эти­ ке, наука этика бессмысленна без практики (поступка), нравственная практика есть добродетель, высшая доб­

родетель (софия) собирает все силы и способности че­ ловека в согласное целое. Их развертывание из этого це­ лого есть достижимая человеческим усилием эвдемония

(счастье), достижение хотя бы одним человеком счастли­ вого деятельного единства

-

первый шаг к прекрасной и

высшей цели, такому же счастью народа и полиса (Нико­

махова этика, начало и др.). Поэтому враг схоластическо­ го аристотелизма Петрарка ближе к подлинному Аристо­

телю, когда как от глупого ребячества отмахивается от диалектических ухищрений логиков и называет практиче­ скую этику главной частью философии: "Ведь если спер­ ва не придут в согласие наши порывы, чего никому никог-

1

"Для множества единовременно живущих людей полезнее

быть под управлением одного чем многих ... Всякое естественное (природное) правление единоначально ... Наилучшее состояние человеческого множества есть единодержавие" (Фома Ак­ винский, Ое

regimine principum I 2).

311

_____

Итальянское возрождение

Итальянский город

да не достичь без приобщения к мудрости, из-за разлада

13 - 16

веков

_ _ _ _ __

который обычно доводит тезисы своих учителей Данте и

стремлений с необходимостью окажутся в разладе и нра­

Петрарки до популярной ясности, "у каждого из нас плоть­

вы, и слова" (Книга о делах повседневных

К чему

от единой массы плоти, и один и тот же создатель, со­

разговоры о государстве, когда сначала нет просто са­

творив души, дал им одинаковую силу, одинаковые спо­

мого человека.

собности, одинаковые достоинства. Все мы родились и

I 7; 9).

Порыв к самоосуществлению не мог идти в колее

чужих формулировок. Брунетто Латини

по

сей день рождаемся

равными,

и

первое

различие

учитель Данте,

между нами провела добродетель; кто ее имел и прояв­

"отесавший флорентиЙцев ... научивший их красно гово­

лял больше других, тех назвали благородными, а прочие

рить и управлять республикой согласно законам полити­

остались неблагородными. И хотя этот закон потом за­

ки" (Джованни Виллани, Хроника VII11 О),

излагая по вто­

тмился от противоположного обычая, однако природа и

ричным источникам этику и политику Аристотеля, под­

добрые нравы его не изменили и не нарушили, а потому

правляет его: ''Третий строй коммуна, и он лучше всех

человек, поступающий добродетельно, ясно показывает

-

-

остальных"1. Номинально отступая от Аристотеля, Лати­

этим, что благороден, и если кто обзовет его иначе, не

ни со своей "коммуной" следует ему вернее Фомы Аквин­

обозванный, а обозвавший совершает проступок" (Дека­

ского, потому что желанная Аристотелю монархия (еди­

мерон

ная власть) на деле осуществляется только через поли­

ни "О благородстве"

тию, невозможна иначе как решением политии, стоящей

брату Козимо Медичи, что, говоря о наследственной ари­

на согласии вольных граждан. Когда дело доходило до

стократии, Аристотель платит дань представлениям тол­

дела, люди смотрели все-таки не на текст, а на порядок

IV 1). Никколо Никколи В диалоге Поджо Браччоли­ (1440) объясняет Лоренцо Медичи,

пы, по-настоящему же считает благородством деятель­

вещей, и, отходя от буквы Аристотеля, угадывали его

ное стремление к истинному благу. Медичи возражает,

мысль вернее самых корректных толкователей.

что

сам

корень

употребляемого

Аристотелем

слова

Уважая общепринятое словоупотребление, Арис­

e-буtvEt<Х говорит о происхождении из хорошего рода. Что

тотель лишь в принципиально важных для него контекс­

ж, заключает Никколи, в таком случае точнее латинское

тах осторожно перетолковывает аристократию в смысле

слово поЫlitаs, ставящее благородство в зависимость от

власти лучшей части души над человеком и власти наибо­

славных дел. Никколи, возможно, следовал в понимании

лее добродетельных людей над городом. Для ренессанс­

этого слова за Данте, производившим его от поп

ных итальянцев это пробивающее себе путь понимание

благородства как добродетели, а не как родовитости,

низменный" (Пир

vile, "не

IV 16, 6).

Античный полис врастал корнями в жизнь рода, в

становится уже аксиомой. "Не надо верить, будто досто­

обычай. Ренессансный город не только политическую, но

инство можно наследовать, если добродетель не при­

даже домашнюю и семейную жизнь в большей мере стре­

даст сердцу благородства". Почти буквально повторяя

мился "сознательно построить ... как произведение ис­

эти слова Гвиницелли, Данте заключает: "Не род делает

кусства"1. Он поэтому в еще большей мере чем античный

отдельных личностей благородными, а отдельные лично­

стал почвой для идей, далеко выходящих за стены этих

сти делают благородным род" (Пир

городов и интересов их самосохранения. Два города,

1

Li livres dou tresor 211,

312

I

ЦИТ. по:

IV 20,5).

По Боккаччо,

Rubinstein ... , р. 158.

1

Burckhardt ... , S. 213.

313

Итальянскиu город 13 - 16 веков - - - - - -

_____

Итальянское возрождение

больше других сосредоточенные на себе, занятая внут­

13 века, тиранию герцога Готье де Бриенна в 1326-1327, полную, частичную и мнимую демократию, олигархию

ренней борьбой Генуя и изоляционистская Венеция, как

дома Медичи, теократию в

раз меньше других участвовали в Ренессансе, по край­

венное герцогство с

16 века. Первенство Флоренции обеспечи­

1494-1498, наконец наследст­ 1537. Город стремился к чему-то за пределами своего частного устроения. ОН не берег себя.

вают главным образом литераторы и художники, истори­

История самостоятельного флорентийского государства

ней мере до

ки, гласность ее политики; ее экономика и особенно флот в первой половине

15 века слабее

венецианских. Мысли­

тели, писатели, художники, ученые при всей любви к оте­

честву служат человечеству. Для многих Флоренция име­

была одним ярким пожаром.

Последние годы флорентийской свободы подроб­

но описаны выдающимися историками начала 16 века. Гвиччардини

в "Истории

Италии" называет дураками

ет живое влекущее лицо. Но именно поэтому не самосо­

флорентийских

хранение оказывается единственной целью.

осаду города в 1529-1530, когда погибли и разорились

Флоренция стала, по выражению Буркхардта, мас­ терской, где отыскивались новые способы человеческо­ го бытия. Здесь в населения,

15

веке возникает впервые статистика

строительства,

промышленности,

ремесел,

торговли, банковского дела и даже искусств. Еще в пер­

14 века торговец зерном Доменика Ленци 1305-1348), самоучка, читавший Данте, вел дневник

вой половине

(ок.

флорентийского рынка Орсанмикеле, рядом с экономи­

ческими, нравственными, политическими наблюдения­ ми, стихами и вставными миниатюрами при водя статис­

тику цен на разные виды зерновых с июня

1320 по

ноябрь

республиканцев,

спровоцировавших

тысячи граждан, были разрушены знаменитые п~игоро­

ды с их дворцами и садами. Но в таком самоубииствен­ нам поведении была другая логика за пределами само­

сохранения. Город доигрывал до конца драму своей ис­ тории, живя идеей и легендой, а не соблю~ением частного интереса. Тот же Гвиччардини, которыи круто

расправился с республиканцами, когда папа К_лемент VII поручил ему провести реформы в покореннои Флорен­ ции, в "Памятках" (( 1) с невольным уважением пишет о знаменитой осаде: "То, о чем говорят духовные лица, что имеющий веру совершает великие дела и, как гово­

Средневековой городской коммуне такая статис­

рит Евангелие, имеющий веру может повелеть горе и

тика была не нужна, поскольку имелись более непосред­

т.д., происходит от присущего вере упорства ... В наши

1335.

ственные, безотчетные способы чувствовать пульс об­ щества и

инстинктивно

реагировать на его изменения.

Статистика во Флоренции развивается как прием упоря­ доченного расположения фактов вещественной стороны жизни в едином "математизированном" пространстве.

Для этого требовался свободный и ищущий взгляд на се­ бя со стороны.

В предисловии к "Истории Флоренции" Макиавел­ ли обещает в отличие от прежних историков описывать

"примечательные раздоры", которых Флоренция "поро­ дила множество". Как напоказ она перепробовала все

дни величайшим примерам тому служит упорство фло­ рентийцев, которые, вопреки всякому мирскому благо­ разумию навлекши на себя войну папы и императора, без надежды на чью-либо чужую помощь, имея внутренние

разногласия и тысячу всевозможных трудностей, вот уже в течение семи месяцев сдерживают у самых своих стен

войска, при том что никто не поверил бы раньше в их спо­

собность сдержать такую армию хотя бы в течение семи дней, и довели дело до того, что если они победят, никто уже этому не удивится, хотя раньше все с~итали их по:

гибшими; и это упорство вызвано в большои части верои

формы правления: аристократию гибеллинов в середине

315 314

I

- ____

Итальянское возрождение

Раскрытие человека, природы и мира

в то, что Флоренция, согласно предсказанию фра Иеро­

ние у итальянских поэтов

нимо из Феррары, не может погибнуть"1.

природе.

В важном смысле Флоренция и не погибла. К концу

Согласно

13-14

_ _ _ _ _,

веков с их доверием к

раннехристианскому

писателю

Квинту

16 века в Европе стало доминировать национальное мо­

Тертуллиану, во времена Моисеева закона и пророков

нархическое государство новоевропейского типа, чрез­

человечество переживало свое детство, время возвеще­

вычайно стабильное, структурно и идеологически ориен­ тированное на собственное упрочение. Италия оказалась неспособна или не расположена создать свою абсолю­

ния Евангелия было его юностью, а грядущее время пол­ том. Старший современник Франциска Иоахим Флор­

тистскую монархию с мощным военным, полицейским,

ский

административным и бюрократическим аппаратом. Но

аналогичных эры с той знаменательной разницей, что

итальянские ренессансные города до сих пор мстят сво­

плодом зрелости в ожидаемый примерно к

им покорителям Фердинанду Католику, КарлуV и Филип­ пу 11 тем, что история этих городов и профессионально, и

"откровения Духа" должно было стать по учению Иоахима

по-человечески привлекает несравнимо большее число

в мире дух кроткой любви всех ко всем и ко всему, жест­

исследователей, чем архивы великих завоевателей.

кая власть Рима уступит место ненасильственному авто­

ноты действия Святого Духа станет его зрелым возрас­

(1132-1202)

делил историю человечества на три

1260 году

век

снова просветленное детство: мудрая простота поселит

ритету бескорыстных христианских аскетов. Грозному земному граду с его неискоренимым нечестием, жуткими

Раскрытие человека, при роды и мира

ересями, требовавшими, по средневековым представле­ ниям, неусыпной бдительности, предренессансные мис­

Мощь испанских конкистадоров питалась идеоло­ гией защиты религиозной чистоты от всяческих веяний крамолы. Ренессансное настроение от самых его исто­ ков, наоборот, словно органически лишено подозри­ тельной настороженности к вредоносным духовным на­ чалам. Мир, природа, общество для него естественны и

тико-поэтические

прозрения

противопоставили

только

любящую мудрость. В легендах о Франциске рассказы­ валось, что он был до легкомыслия бесстрашен перед

дикими зверьми. С таким же безмятежным доверием к людям он безоружный ехал на Восток обращать мусуль­ ман. Интересным более поздним проявлением этой об­

не демоничны, часто несовершенны, но не отравлены.

надеженной

По П.А.Флоренскому, ненавистнику Ренессанса, тле­ творным запахом "возрождения-вырождения" - друже­ любной открытости ко всему - впервые повеяло от "Цве­

еретикам можно считать написанный сразу после турец­

ренессансной откры
остии

точков", собрания легенд о Франциске Ассизском. При­ ветствие Франциска всем вещам мира, от "брата

ски-социологическим исследованием мировых религий

Солнца" до "сестры Смерти", имело прямое продолже-

рение всех людей.

кого разгрома Константинополя в

1453

к иноверцам

и

трактат Николая

Кузанского "О мире веры". Здесь с научным идеологиче­ соседствует все та же простодушная надежда на прими­

Зарождавшаяся ренессансная культура с самого

Guicciardini F. Ricordi, 1. - In: Guicciardini F. Ореге. А сша di Vit-

начала доверчиво склонилась к природе и миру. Новое

torio de Caprariis. Milano; Napoli, 1953, р. 95. Фра Иеронимо из Феррары - Савонарола.

софской поэзии на народный язык. "Материнский язык"

1

316

I

отношение к миру отозвалось в переходе ученой фило­

317

_____

Итальянское возрождение

Раскрытие человека, природы и мира

поэзии, сам поэт, даже его Дама не обязательно должны

были быть аристократического происхождения. В любом случае любовь как солнце выжигала в охваченном ею и уже по одной этой причине благородном сердце грязь и

сырость, придавая ему добротность драгоценного кам­ ня. Гвидо Гвиницелли, основатель

dolce stil nuovo

фло­

рентийской поэзии, одним из первых вводит "великое по­

нятие

добродетели,

vertude,

-

особого рода богини, ко­

торой суждено приобрести величайшее значение в

14 и 15 веках"1. Пока в сердце "как свеча на возвышении под­

свечника" горит любовь, завороженный ею человек видит в мире одну лишь дружественную красоту. "Солнечная

добродетель" Прекрасной Дамы имеет и более великое "достоинство": просвеченный ее лучами человек может

не опасаться даже сам себя и того зла, которое гнездится в человеческом сердце. "Приблизиться не может недо­ стайный. Но есть в ней всё ж и выше добродетель: прочь гонит вид ее дурные мысли" (сонет Гвидо Гвиницелли

del ver

'а

I'vo

mia donna laudare).

Красота Прекрасной Дамы имеет власть "обнов­ лять естество в том, кто на нее взирает", пишет Данте (Пир

111 8, 20).

"Хочу пояснить, что совершало со мной до­

бродетельное

(vertuosamente)

действие ее привета. А

именно, когда она появлялась откуда-либо, через надеж­ ду на ее дивное приветствие ни одного врага у меня не

оставалось, но меня захватывало пламя любви, застав­ лявшее прощать всякого, кто меня задел; и если бы кто

меня тогда спросил о чем бы то ни было, я с облеченным в смирение взором ответил бы только: Любовь ... " (Новая жизньХI1

).

По Франческа Де Санктису,

dolce stil nuovo

не в

большей мере поэзия чем искусство жизни и философ­ ская наука. Природа открывает этой поэтической науке

1

Catalano F. 'П coda а San Francesco. - ··Belfagor", а. XXXVIII, п. 4,

Firenze, 1983,

р.

или научной поэзии черты живого создания. В Прекрас­ ной Даме просвечивают космические дали, таится весь

мир и во всяком случае душа мира. И наоборот, мир по­ нимается как зеркало человеческой души или ее история. "Сколько ни гляжу я На пестрый мир упорным, долгим взглядом, Лишь Донну вижу, светлый лик ее" (Петрарка, Книга песен

I

127, 12-14).

Леон Баттиста Альберти, один

из тех талантов Возрождения, чьей разносторонности ставила

предел

только

ограниченность

человеческой

жизни, экстатически переживал слияние с прирадой, плакал от умиления и укоров совести при виде пышных

деревьев и колосящихся нив, В болезни выздоравли­ вал, если ему удавалось оказаться среди прекрасного

пейзажа. Навык энтузиазма и опрощения,

сведения

всей

жизни духа к одному простому порыву, делали человека

легким на подъем. Достаточно было желания или намека Дамы, чтобы поэт сменил весь образ своей жизни. Инер­ ции быта словно не существовало. Как и в поэзии Гвини­ целли, "в мире Петрарки правит добродетель ... призван­ ная вывести человека из любой тесноты силой подвижно­

сти духа или какой-то безотчетной, льнущей ко всему миру способности бесконечного приспособления"1.

В

жизни Петрарки было, возможно, больше тягостной вну­ тренней борьбы чем он сам пожелал нам сообщить, но важно то, что для себя он считал нормой безусловную го­ товность

следовать

добродетели.

"Отлагательство ...

прекрасного дела позорно, равно как долгое обдумыва­

ние благородного поступка неблагородно: лови случай и немедленно делай то, что не бывает преждевременным"

(Книга о делах повседневных

12).

В компании рассказчиц

и рассказчиков "Декамерона" каждый наделен у Боккач­ чо

своими

чертами,

наклонностями,

поведением,

сти­

лем, но все с грациозной легкостью подчиняются уставу

478. 1

318

_ _ _ _ __

Catalano ... , р. 482.

319

______

Итальянское возрождение

Раскрытие человека, природы и мира

_ _ _ _ __

общины и велениям ежедневно избираемых короля или

покорившиеся ей души и куда их ведет своими лучами"

королевы.

(Декамерон

V 1 ).

и наоборот: согласно тому же основно­

Популяризатор Данте и Петрарки, Боккаччо изло­

му ренессансному мифу, изложенному у Боккаччо с на­

жил в мифе-архетипе ренессансную философию разбу­

глядностью и доходчивостью по-разному в разных мес­

женного любовью человека. Рослый и красивый, но сла­ боумный юноша Чимоне вопреки всем поощрениям или побоям учителей и отца не усвоил ни грамоты ни правил поведения и грубый, дикий бродил с дубиной в руке по лесам и полям. Как-то цветущим маем на лесной поляне

тах "Декамерона", без любви или, точнее, влюбленности "ни один смертный не может иметь в себе никакой добро­ детели или блага"

(IV 4).

Человеческое существо свелось в философско-по­ этической антропологии к немногим простым чертам: са­

у студеного ключа он увидел спящую на траве в полуден­

мозабвенная любовь, неустанная деятельность прежде

ный час девушку редкой красоты, едва прикрытую легкой

всего высших способностей души, мудрая вниматель­

одеждой. Чимоне уставился на нее, и в грубой голове, не­

ность к миру ("стремленье пылкое мир опытом познать"

приступной для наук, проснулась мысль, что перед ним,

Данте).

пожалуй, самая красивая вещь, какую можно видеть на

симпатия

свете, или божество из тех, кого, он слышал, надо чтить.

конечном итоге, по формуле Мишеля Фуко, "свести весь

Главным

-

инструментом

познания

оставалась

сочувствие, способное спаять всё со всем и в

Чимоне не мог оторвать глаз от девушки всё время, пока

мир к единственной точке, к однородной слитности, к об­

она спала, потом увязался идти за ней, а когда догадал­

разу нераздельного Тожества"1.

ся, что в общении с ней ему мешает собственная неоте­ санность, то весь сразу переменился. Ему захотелось

Опрощение человека, сведенного к тем же главным стихиям,

которые

поэтическая

наука

видела

в

основе

жить в городе, учиться, он узнал, как прилично вести себя

вселенной ("любовь, что движет Солнце и светила", сила,

достойному человеку, особенно влюбленному, и в корот­

терпение), открывало перед ним природу и мир как срод­

кое время научился не только грамоте, но и философско­

ное ему. Этим открывался и путь к его собственному осу­

му рассуждению, пению, игре на инструментах, верховой

ществлению и счастью. Когда Данте сообщает меценату

езде, воинским упражнениям. Через четыре года это был

Кангранде делла Скала, что назначение его большой по­

человек, который к своей прежней дикой при родной си­

эмы не меньше чем "вывести живущих в этой жизни из

ле, ничуть не угасшей, присоединил добрый нрав, изящ­

состояния убожества и привести к состоянию счастья"

ное поведение, знания, умения, привычку к неутомимой

(Письма

изобретательной

произошло,

бывшегося мечтателя, а речи трезвого аристотелика, ко­

спрашивает Боккаччо. "Высокие добродетели, вдунутые

торый знает от своего учителя, что "блаженство деятель­

деятельности.

Что

же

небом в достойную душу при ее создании, завистливой

X11115, 39),

то это не самореклама, не утопия за­

ной жизни" возможно для смертного; что оно создается

Фортуной были крепчайшими узами скованы и заточены

согласным и совершенным (добродетельным) действо­

в малой частице его сердца, и расковала и выпустила их

ванием (энергией) высших, а за ними всех человеческих

Любовь, которая гораздо могущественнее Фортуны; пробудительница спящих умов, она своей властью из­

1

Major-Poetz/ Рате/а. Michel Foucault's archeology of Western

влекла омраченные жестокой тьмой способности на яв­

culture: Towards

ный свет, открыто показав, из каких бездн она спасает

press, 1983,

320

р.

а

new science of history. Brihton: The Harvester

168-169.

321

_____

Раскрытие человека, природы и мира

Итальянское возрождение

сил; что, затеплившись в одном человеке, такое горение

способно зажечь других; что всего шире заражение доб­ родетелью действует через слово (Пир

11 4, 1О; 111 15, 12).

И независимо от Аристотеля ренессансная мысль здесь едина, так что в продолжение и пояснение к Данте можно читать Петрарку, который писал около

1340:

"Сколько

людей ... в наш век, словно проснувшись, от позорнейше­

го образа жизни внезапно обратились к высшему благо­

разумию единственно благодаря силе чужого слова!" (Книга о делах повседневных

19,6).

Счастье деятельного осуществления, понятое не как мечта и даже не как реальная возможность, а как вы­

сокий долг, ставило человека с самого начала в прояс­ ненное отношение к миру. Далеко еще не познанный,

даже еще больше тонущий в тайне, он однако заранее имел для философской поэзии светлый облик с пре­ красными женственными очертаниями. Человек со щед­ ростью,

какую дает счастье,

допускал

мир,

давал

ему

быть как он есть. Эта исходная законченность мироот­

ношения не противоречила, а наоборот способствовала растущему вдумыванию и вчувствованию во все.

По

Аристотелю, у которого и непосредственно, и через схо­ ластику училась эта поэзия, высшие духовные энергии

человека всего надежнееобеспечиваютемуэвдемонию

потому, что в отличие от практики любого другого рода способны наполнить собой всю жизнь. И эта энергия высших умных и волевых способностей, захватывающая всю жизнь, согласна с тем, что мир с самого начала в

момент счастливой полноты уже освоен в целом и че­

ловек как бы заранее посвящен в его смысл и в свое на­ значение.

Таким чувством заведомой раскрытости бесконеч­

Схоластическая мысль тоже по-своему охватывала мир в целом. Как бы ни строилась система теолога, в представлениях средневековья ей должно было предше­ ствовать мгновенное мистическое озарение, вдруг осве­

щающее тайны мира и лишь позднее раскрывающееся в упорядоченной речи. Жюль Мишле за "торжественным и

жутким" лицом Средневековья угадывал вспышки "бла­ годатной любви", стирающей любые условные разграни­ чения. Эту стихийную радость, почву средневековой ми­ стики, связывают с древним дионисийством кельтов и

иберов 1. Однако чем невыразимее было первое прозре­ ние, тем рассудочнее и суше оказывались силлогизмы

средневековой доктрины. Чем непосредственнее в мис­ тический миг угадывалась несказанная суть вещей тем

неподобнее ей, до нарочитого юродства, подБИР~ЛИСЬ говорящие о ней слова. Со времен неоплатоников и Дио­

нисия Ареопагита считалось, что истина все равно невы­ разима и вызывающая иносказательность лучше наведет

на ее след чем прямое именование. Гуго Сен-Викторский

комментирует "Небесную иерархию" Дионисия Ареопа­ гита: "Когда Бог восславляется через прекрасные фор­ мы, он восславляется по образу мира сего ... Когда же он

восславляется через неподобные и чуждые ему формы (formationes), то он восславляется превыше мира сего,

ибо тогда подразумевается, что он и не равен, и не сораз­ мерен, а запределен всему тому, посредством чего его

восхваляют ... Следовательно, всякая фигура являет ис­ тину тем очевиднее, чем открытее свидетельствует о се­

бе через неподобность уподобления, что она фигура, а не истина. И неподобные уподобления успешнее возводят наш дух к истине, ибо не дают ему остаться при простом

подобии ... Неподобное уподобление не дает ... телесно-

ного мира рожден в "Монархии" Данте проект будущего человечества, сокращающего свое вмешательство в ве­

щественное устройство мира и развертывающего воз­ можности сердца и ума.

322

I

_ _ _ _ __

1

А.Даниелу. Цит. по: Меига С. La Renaissance ou I'infini des

reves. - In: Miche/et J. Renaissance et АЕНогmе: Histoire de France auXVlsiecle. Paris: Laffont, 1982, р.10-11.

11*

323

_____

Раскрытие человека, природы и мира

Итальянское возрождение

_ _ _ _ __

му чувству, льнущему ко всему вещественному, успоко­

звезды,

иться ... на низменных образах ... думая лишь о них и при­

плачут; и казалось мне, что птицы, пролетая по воздуху,

цвет

которых заставлял

меня

думать,

что

они

нимая их как бы за всю полноту истины, не разрешает ос­

падают замертво и что происходят величайшие земле­

тановиться

образов

трясения". Он написал тогда государям земли не дошед­

вынуждает выйти за их пределы в поисках иной, прекрас­

шее до нас латинское послание о том, что город Флорен­

ной истины"1.

ция с уходом Беатриче из мира остался нищей вдовой

на них и

самою

низменностью

Аллегорическое прикосновение к истине оставляло

ее нетронутым сокровищем.

Речь лишь схематически

(Новая жизнь Ввиду

23, 5; 30, 1). внутреннего

единства

поэтико-философ­

очерчивала контуры вселенского порядка. ОН представ­

ской мысли толкователем обоих этих мест "Новой жизни"

лялся непоколебимым и не нуждающимся в помощи и за­

снова можно взять Петрарку. Он связывает явление дон­

боте человека. Ренессансное слово, наоборот, хочет

ны Лауры, Т.е.

уподобиться истине, которая без воплощения ощущает­

мира, в котором именно в эти годы совершилось внятное

ся неполноЙ. Поэтому ведущим стилем ренессансной

лишь поэту откровение красоты, неведомой древним и

мысли стала поэзия, а потом художества. Поэтическое

неповторимой. Позднее в письме

слово чревато последствиями. Данте назвал слово "как

Гвидо Сетте "Об изменении времен" (Старч. Х

бы семенем действия" (Пир

С поэтического вчув­

ка из своего жизненного опыта выводит, что "совершен­

ствования началось необратимое взаимодействие меж­

но очевидное" ухудшение климата, природных условий,

IV 2, 2).

1327-1348

годы, с таинственной историей

1367

или

1368 года к 2) Петрар­

благосостояния народов не иллюзия стареющего наблю­

ду человеком и открытым миром.

В средневековой литературе при изобилии описа­

дателя. "Конечно, наши чувства и порывы изменились ...

ний техники (вещественной, например оружия, и умст­

НО это изменение не имеет отношения к другому, и гро­

венной, молитвенной и интеллектуальной) очень мало

мадное колесо, запущенное сильным толчком, не замед­

картин природы. Человек настолько поглощен интеллек­

лит своего вращения оттого, что по нему ползет меж тем

туальной дисциплиной, обороняя духовную крепость и

ленивый муравей". Возможно, порча идет не от природы

приводя ее в согласие с идеальным космическим поряд­

и мира самих по себе, а от людей, но это не меняет дела.

ком, что доволен молчаливым согласием природы , заме­

"Конечно, многие причины изменений подобного рода

чает ее только когда она его тревожит (трус, глад, мор) и

заключены в самих людях, а копнуть поглубже, так даже и

во всяком случае видит в ней лишь временный покров

все, разве что одни явны, другие скрыты. Поистине толь­

единственно значимых невидимых вещей.

ко в людях вся причина зла, если любовь, истина, дове­

Наоборот,

увиденные в лице Прекрасной Дамы, природа и мир при­

рие, мир уходят из мира; если правят бессердечие, ложь,

вязывают к себе любящую мудрость не только своей кра­

измена, раздор, война и буйствует весь круг земель".

сотой, но еще больше своей хрупкой беззащитностью.

Мир ломкая драгоценность, чьи душа и судьба сплетены

Им не меньше чем возлюбленной грозят болезни и

с душой и судьбой человека.

смерть. Данте, метавшийся в бреду после смерти Беат­

Но если он пошатнулся, утратив равновесие, и при­

риче, видел, что "солнце потемнело, так что проступили

рода страдает, то отойти в сторону неблагородно, оста­ ваться равнодушным безнравственно. Уход от мира, ка­

1

PL 175, 978.

324

завшийся таким прекрасным поступком в ранние века

325

I

______

Итальянское возрождение

Раскрытие человека, природы и мира

_ _ _ _ _ _-1

христианства, для ренессансной философской поэзии

Сама идея Возрождения не возникла бы без готов­

потерял смысл. Интимность нового внимания ко всему

ности помыслить человеческую историю как обозримое

предполагала заботу обо всем, от любящего принятия и

целое, умещающееся в своих существенных чертах меж­

жалости до тревоги и заступничества. Леонардо да Вин­

ду идеальными крайностями, ослепительным величием

чи, перенесший это мироощущение ранних философских

древности и мрачным упадком современности, в ярком

поэтов в художественно-изобретательскую мысль, хотел

окончательном свете близящегося конца мира. Эти пре­

направить мощь задуманной им техники на защиту Земли

делы истории сознавались абсолютными и вместе с тем

как одушевленной драгоценности, задетой недостойным

они были конкретны до осязаемости: древность

ее человечеством.

высшее доступное человеку, в том числе современно­

Философия, в которой эти поэты ценили не пого­

ню за знанием, а любящее применение мудрости (ат­

oroso uso di sapienza), несла в себе, по парадоксальной формулировке Данте, ту несоразмерность (dismisuranza), что хотя обладание ею никогда не полно, она все­ гда в определенном смысле окончательна: "Достигшая

му, усилие добродетели; современность

-

-

это

такое же

всегда доступное и страшное, едва избегаемое, полное падание.

Средневековье не располагало такими отчетли­

выми и всеобъемлющими рамками для земной исто­ рии. Младенчество человечества, время первого Ада­

или не достигшая совершенства, она имени совершен­

ма, тонуло в мифической дымке. Философско-бого­

ства не утрачивает" (Пир

словский тезис, по которому "Бог никогда не был без

11113,10; IV 13, 9).

Благодаря

ей никогда не прекращающий своих исканий разум с

Своего мира", т.е. никогда не было такого времени, ког­

самого начала в какой-то мере прикасается к покою и

да не было мира, хотя официально не утверждался, од­

счастью последнего достижения. Приводя эту мысль

нако и не отвергался, делая начало мира еще более за­

Данте, как она высказана в "Божественной Комедии",

гадочным.

Гегель называет ее пока еще неопределенной, но внут­

между догматом о сравнительно недавнем сотворении

Средневековое

сознание

раздваивалось

ренне полной уверенностью духа, "что он найдет себя в

мира и философемой его немыслимой древности, мо­

мире, что этот мир должен быть ему дружествен, что

жет быть вечности. Ренессанс утратил интерес к этой

как Адам видит в Еве плоть от плоти своей, так он

неопределенности, собрав и библейское и всякое дру­

должен искать в мире разум от своего собственного

гое мыслимое прошлое в едином образе непревзой­

разума"1.

денной и подлежащей восстановлению добродетель­

Сила мысли, заранее охватившей мир какдружест­

ной древности.

венное целое, была в желании и умении с самого начала

Подобно истории, под знаком предела было охва­

ощутить крайние пределы всякой области, на которой со­

чено как целое и пространство. Цель Колумба была не от­

средоточивалось ее внимание, будь то история, земное

крыть еще один материк, а именно охватить всю Землю

пространство, государство, науки, искусства. Как мир в

кругом, двигаясь на запад к Китаю, который давно уже

целом, так и его области заранее брались в их последней

был достигнут итальянцами в движении на восток. Ко­

полноте.

лумб сказал, что мир мал

(il mondo

и росо), думая, что он

уже добрался до Индии, но за этой ошибкой стояла дру­ 1 Гегель, Энциклопедия философских наук

326

§440.

гая, доопытная и более весомая правда, ощущение ми-

327

______

Итальянское возрождение

Раскрытие человека, природы и мира

_ _ _ _ __

рового пространства как принципиально обозримого це­

легкостью,

лого.

Леон Баттиста Альберти перескакивал в своих занятиях От описания отдельных местностей к проецирова­

которая

может

по казаться

легкомыслием.

от философии к математике, праву, политике, лирике,

нию единой картины мира космография (география) пе­

эротической поэзии, комедиографии, социологии (трак­

решла раньше, еще в середине

тат "О семье"), нравственной философии, ваянию, живо­

15

века. Друг гуманиста

Энея Пикколомини, ставшего папой Пием

кардинал

писи, теории искусства, археологии, архитектуре, ее те­

Николай Кузанский, сам, похоже, составивший карту Ев­

ории, от нее опять к математике (трактат "Математичес­

ропы, писал в сжатом изложении философии: "Основа­

кие

-

11, его

игры"),

историографии,

литературной

пародии

художник и причина всего и, рассуждает кос­

("Житие св. Петита"), снова к философии, к политичес­

мограф, относится изначально ко всему миру так же, как

кой теории. Попутно он добивался и, по мнению совре­

тель мира

сам он, космограф, относится к карте. А из отношения

менников, добился от себя совершенства в искусстве

карты

истину в

ходьбы, бега, верховой езды, в других телесных умени­

изображении, обозначенное в знаке, он созерцает в себе

ях. Человек торопился как можно полнее очертить и хотя

самом как космографе творца мира" (Компендий

7, 23).

бы вчерне разметить круг новых художественно-проник­

Мысль отталкивается от мирового целого и в нем находит

новенных взаимоотношений с миром. Их сложность и

себе центральную опору. Задолго до путешествий вокруг

множество не оставляли пока места для тщательных раз­

света ренессансные филологи и энциклопедисты созда­

работок.

к истинному миру,

рассматривая умом

ли своим глобализмом, по выражению Буркхардта, "ли­

Реальное нелегкое овладение

пространством

и

тературную готовность" к великим географическим от­

природой началось позже. В крылатой разносторонности

крытиям. Наоборот, в Средние века, когда география

ренессансных увлечений был далеко идущий и серьез­

плавно переходила в мифологию, мировое пространство

ный смысл. Подробное вхождение в конкретные проекты

вовсе не из-за технической неоснащенности путешест­

помешало бы полноте охвата мира. В трактате "Предпо­

венников и исследователей, а в принципе и по определе­

ложения"

нию оставалось необъятным.

арифметическая

(1441-1444)

Николая Кузанского почти игровая

символика,

Подобным же образом человеческое общество та­

позволяющая набросать общую схему мироустройства, похожа на первые беглые

ило в себе для средневекового ума запредельные глуби­

наметки планировщика перед началом огромного пред­

ны, олицетворявшиеся в космических и священных обра­

приятия. В трактате-диалоге "Об опытах с весами", напи­

зах императора, папы или в апокалиптических образах

санном

13 и 14 сентября 1450, Николай строит совер­

еретика, неверного. Наоборот, ренессансные теоретики

шенно

фантастический

и практики, задумавшие и пытавшиеся осуществить все­

сплошного описания весовой и временной характерис­

ленские планы государственных и религиозных реформ,

тики (изменение веса в ходе естественных и искусствен­

заранее воспринимали человеческое общество в целом

ных процессов) всех без исключения вещей и процессов

как обозримый и послушный разуму организм.

Первое мысленное, почти мечтательное, но тем бо­

для

своего

времени

проект

в мире. Он понимает, что получившиеся в результате та­ ких замеров таблицы "едва ли удалось бы записать и в ог­

лее счастливое вступление в обладание миром, понятым

ромной книге" и что "опытная наука требует пространно­

как почти домашнее, податливое целое, совершалось с

сти трудов", но ведет себя так, словно средства для ре-

328

329

I

I

______

Раскрытие человека, природы и мира

Итальянское возрождение

шения

неимоверных

технических трудностей

уже

на

_ _ _ _ __

неожиданностями. Данте называет свою поэму Комеди­ ей, потому что у нее "трудное и трагическое" начало, но

подходе.

Мысль спешит освоить всё сущее, пусть пока в про­

"счастливый конец" (Письма

XIII 10,29).

екте. Она так увлечена свободой широкого полета, что

Трагедия Сократа, преданного своим обществом,

довольствуется пока условным преодолением преград.

но не хотящего уйти от него, в ренессансной Италии была

Здесь, возможно, главная причина распространения ма­

бы немыслима. Человек здесь с самого начала слишком

гии в ренессансные века. Ее иногда считают пережитком

близко принял к сердцу мир и общество. Он не порывает

средневековья, признаком восточных влияний, "темным

с ним потому, что все равно принадлежит не ему, а его

ликом" Возрождения. Но главным образом к магии скло­

совершенному замыслу. Он обитает в обществе, какое

няло оправданное нежелание дожидаться, когда к пере­

оно есть в своей предельной полноте. Случайные обсто­

довой линии овладения миром, заведомо уже обеспе­

ятельства не могут его поэтому слишком больно задеть.

ченного, подтянутся обозы материального обеспечения.

Трагедия Абеляра тоже была бы невозможна в ре­

Магия была по сути единственным способом сохранить

нессансную эпоху. Новое тут вовсе не хотело вести борь­

темп движения мысли. За обращением к магии стояла

бу на вытеснение со старым, описанную, например, Ио­

уверенность, что победа упорному разумному усилию так

анном Солсберийским в

или иначе уже обеспечена.

дало

В облике итальянского Ренессанса вплоть до его

себя

и

от

12

чувства

веке, а невозмутимо утверж­ внутренней

победы

мало

заботил ось о постепенном завоевании социальных пози­

конца тон задавал холерический темп комедии, а не важ­

ций. Так, гуманисты почти не старались вытеснить схола­

ный ритм драмы. Не случайно при развитости ренессанс­

стов с университетских кафедр, пока к

ной комедии более или менее самостоятельная трагедия

были туда приглашены.

в Италии появилась только в конце

16 века.

16

веку сами не

По Буркхард­

Ренессансное отношение к трудностям всего луч­

ту, воспевание в стихах любой распри или церемонии,

ше обозначить словами Валери о Леонардо да Винчи.

шахматной игры, астрологии, лекарства от сифилиса по­

Для ученого-художника внутри мира "не существовало

казывает, насколько общественное настроение было да­

откровений; не было и пропастей по сторонам. Пропасть

леко от тяжеловесной серьезности, которая стала при­

заставила бы его лишь подумать о мосте. Пропасть по­

вычной лишь намного позднее, к

служила бы лишь толчком для опытов с какой-нибудь гро­

19

веку. Местом под­ к

мадной механической птицеЙ"1. Со сходным чувством за­

Прекрасной Даме. Здесь Амор и Виртус, Любовь и Доб­

ранее празднуемого торжества двумя веками ранее Бок­

линной трагедии было только интимное отношение

родетель, насмерть стояли против Фортуны и покорнос­

каччо, надеясь на Бога и на "благородных дам", Т.е. муз, с

ти ей. Но, однажды победив в этой первой схватке, ра­

легкой душой отдает свои поэтические вымыслы на по­

зумная воля ощущала себя потом уже вправе ставить пе­

топтание миру; пусть они станут дорожной пылью. Малый

ред собой любые цели. Она знала, что после той первой

ветер ее не тронет с места, а буря, подняв, "опустит на го-

победы уже не сможет не достичь их, полагаясь на напря­

женное постоянство и трезвый расчет. Ощутив и приняв

1

на себя весь мир как подзащитное целое, она внутри ми­

отступление.

ра в принципе не могла уже столкнуться с трагическими

во,

330 I

8алери П. Введение в систему Леонардо да Винчи; Заметка и

1976,

с.

-

В кн.: 8алери П. Об искусстве. Москва: Искусст­

83.

331

_____

Ренессанс и официальная идеология

Итальянское возрождение

ловы людей, на короны королей и императоров, на вели­

чественные дворцы, на высокие башни" (Декамерон

_ _ _ _ __

ную стратегию. Для подобного настроения идея кресто­

IV,

вого похода чужда. Ренессансная мысль ставит, с одной

Вступление). Неясно, чего в такой характеристике своего

стороны, гораздо более далекие задачи чем покорение

выпускаемого в свет труда больше, смирения или спо­

неверных, а с другой стороны она слишком чутка к реаль­

ности мира, чтобы грубо навязывать ей что бы то ни было.

койного сознания силы.

Ощущением безграничных возможностей опреде­

Автор проекта всемирного объединения вероисповеда­

лялось все отношение к природе, от ее воспевания до

ний кардинал Николай Кузанский стал в папской курии

опасений за нее. Поэтому не было задачи борьбы с при­

самым упрямым противником крестового похода, плани­

родой. Из-за отсутствия борьбы с природой для ренес­

ровавшегося на

1464 год.

Зато в исходном ренессансном отношении к миру

сансной магии не характерна тяжеловесная основатель­

ность, с какой велись алхимические изыскания на Севере

было заранее покорено даже то, о чем еще никто не знал.

Европы, где первенствовала практическая цель превра­

"Даже отсутствие еще не созданной науки отныне при­

щения при родных веществ. Пифагорейская магия чисел

сутствует в форме открытости мира для исследования"1.

у Николая Кузанского или та мистико-астрологическая

Частные достижения должны были позднее сами упасть в

математика, к которой приобщился молодой Галилей в

руки побочным следствием более высокой победы. В

Пизе, выполняла задачи научной эвристики. Ценя поис­

торжестве Амора и Добродетели над Фортуной было за­

астрономы

ранее заложено решение исследовательским и изобре­

обычно прекрасно умели при надобности отделить науч­

тательским упорством любых, без преувеличения, техни­

ное в своих исследованиях от мистического.

ческих задач.

ковую,

игровую

роль

магии,

математики

и

Самой могущественной магией в работе символи­ ческого освоения мира оставалось слово. В поэзии, гу­ Ренессанс и официальная идеология

манистическом диалоге, платоническом трактате оно тя­

готело к самодовлеющей полновесности, хотело само в

себе стать вселенной, ключом к действительности. "Сло­

Методологически удобно представлять средневе­

ва, буквы, слоги притягивались друг к другу теми же си­

ковое христианство монолитной идеологией, которая да­

лами что и вещи", разветвлялись по своим внутренним

вала самые связные ответы на все вопросы жизни и спла­

законам как природа 1.

чивала общество в согласное целое. Приняв воображае­

В художестве, изобретательстве, науке Ренессанса

мую

идеологическую

устойчивость

и

компактность

царит хаотическая бессистемность. "Ни в один момент

Средних веков за точку отсчета, историки культуры опи­

здесь не ощущается

сывают по контрасту с ними Ренессанс как эпоху распада

заранее продуманной организа­

ции"2. Выдвигаются, осуществляются или откладывают­

былого духовного единства светским индивидуализмом.

ся бесчисленные мало связанные между собой проекты.

За таким подходом, закрывающим глаза на пестроту и

Нет ничего похожего на координированную завоеватель-

шатания средневековой Церкви, стоит только та правда,

1

Major-Poetz/ ... , р. 170.

2

Freund J. La fin de la Renaissance. Paris: PUF, 1980,

332 I

1

р.

88.

Llivinas Е. Determination philosophique de I'idee de Culture.

Montreal: XVII Congres mondial de philosophie, 1983,

р.

6-8.

333

Ренессанс и официальная идеология

_____

Итальянское возрождение

что с Возрождения культурная инициатива выходит из­

под сводов собора и монастыря. Заряженная переменами недоустроенность средне­ векового христианства, не сумевшего переварить ни остат­

ков народного язычества ни античной классики, толкала к исканиям всех думающих людей, не в последнюю очередь

церковных иерархов. Как правило, папская курия в целом скорее поощряла ренессансных поэтов и художников чем

преследовала их. Венецианец папа Павел

11 (1464-1471),

на­

зывавший гуманистов еретиками, был исключением. Кроме того, кего времени латиноязычный гуманизм внутренне пе­

реродился и ренессансное движение прокладывало себе другие пути поодаль от риторики и филологии.

Не случайность, что Боккаччо был обласкан фло­ рентийским епископом как человек "безупречной чисто­ ты веры и нравов", тогда как Савонаролу, который разре­

шил бросить в костер "Декамерон", приговорила к со­ жжению

папская

комиссия.

Многие

считали

Данте

мечтателем, но практически никто ни при жизни, ни впос­

ледствии не заподозрил его в еретичестве. Только трак­

тат "Монархия", категорически отвергавший какую-либо власть папы над гражданским обществом, был в приговорен папой Иоанном ХХ" к сожжению, а в

1329 1554

включен в Индекс запрещенных книг. В

19 веке он был ис­ summorum заявлении Altissimi сап­

ключен оттуда. Бенедикт )W в энциклике 'П

preclaram от 9.5.1921 и Павел VI в tus (motu proprio) от 7.12.1965 еще

раз официально под­

твердили, что Данте был верующим католиком, уважав­ шим авторитет Церкви, хотя он не может считаться цер­ ковным поэтом ввиду содержащихся у него элементов неоплатонизма и аверроизма; да, он критиковал пороки

высокопоставленных лиц в Церкви, но не разрушал ее 1.

1

Di Giannata/e G. Dante е I'autorita della Chiesa: In margine all' еп­

ciclica /п summorum ргаес/агаm di Benedetto v. 36, п. 4, Napoli, 1983, р. 415-440.

334 I

'Ю/.

- "Sapienza",

В

1352

_ _ _ __

Кола ди Риенцо, состоявший в Авиньоне

под следствием, избежал обвинения в ереси и жестоко­ го наказания отчасти потому, что прослыл поэтом. В те

месяцы отношения бывшего единомышленника Риенцо

Петрарки с курией обострились до разрыва, но пущен­ ная о Петрарке легенда, что он подобно Вергилию ни­

громант, трогала его не больше чем обвинение в темно­ те стиля (Повседн.

XIII 6, 28-29)

и преследование ему

как автору всем известной книги любовных песен не грозило. Обычно благочестие поэтов и риторов, кото­ рые часто были к тому же духовными лицами, не под­

вергалось сомнению.

Наоборот,

высокие церковные

чины с удовлетворением отмечали, что среди их италь­

янской паствы много ученых людей, от которых не при­

ходится опасаться богословских трактатов. Логичес­ ким доказательством шокирующих тезисов Церкви не­ редко досаждали парижские, английские или датские диалектики.

Ригористические

противники

художест­

венной игры, которых было мало, не могли мобилизо­ вать на борьбу за монашескую суровость культуры поч­ ти никого из князей Церкви, простодушно наслаждав­ шихся искусством.

Аскеты от культуры не имели формального повода предъявить иск новой философской поэзии. Чтение и за­ учивание Вергилия, Горация, Цицерона, стихотворные и риторические

подражания

классике тысячу лет счита­

лись обязательным школьным предметом или во всяком случае законной забавой. "Рифмы" на "народном языке~

(vulgare)

шли за "пустяки", "безделку" (пugае). Если гении

Данте решил посвятить безделкам труд жизни, то строго

говоря не было законных причин осуждать эту частную причуду. Кто не признавал за художественным словом высокого значения, не имел права его опасаться; кто не

хотел возвышения статуса поэзии, тот не обязан был от­ носиться

к словесности серьезнее чем

к продолжению

школьных упражнений.

335

_____

Ренессанс и официальная идеология - - - - - -

Итальянское возрождение

Еще более очевидной людям аскетической культу­ ры

казалась несерьезность живописного искусства

как

такового. Художники оставались цеховыми ремесленни­

валась одной из официально признанных забот Церкви вплоть до Реформации

16 века.

Есть важная сторона дела, на которую мало обра­

манеру им,

щают внимание. Возрождая древность, поэтико-фило­

формально говоря, предписывал заказчик 1 . Конечно, в

софская мысль через голову средневекового возвраща­

ками;

тему,

композицию,

символику,

даже

том, что поэты и художники делали, иногда не оказыва­

лась к раннему, античному христианству. Она поэтому

лось требуемого богословского содержания; но и тогда

нередко оказывалась ближе к подлинной христианской

кто-нибудь кстати вспоминал, что даже духовное, тем бо­

традиции чем церковные идеологи и уверенно искала

лее светское культурное общество имеет право на не­

спора с этой последней, чувствуя, что превосходит ее в

винные развлечения. Если поэта уличали в том, что он го­

верности ее авторитетам. Петрарка, возможно, намерен­

ворит не по чину громко, он мог ответить, как это сделал

но представил своего брата-монаха ужасающимся от по­

Данте, что грешник тоже может не хуже Валаамовой

сылаемых ему в монастырь стихов, "не противны ли они

ослицы получить дар пророчества.

Редкие церковные идеологи умели предвидеть, к

твоим обетам и не противоположны ли твоей жизненной цели", чтобы получить повод для письма-диссертации о

какой независимости, при полном признании католиче­

том, что "поэзия ничуть не противоположна богословию",

ского

"богословствование есть поэзия о Боге", поэтическая

вероучения,

склоняется

культура

полновесного

поэтико-философского слова и самоценного художест­

венного образа. Тем более разглядеть в этой культуре

чуткость лежит в корне всякого благочестия, Библия написана поэтами и лишь в переводе утратила звонкое

начало новой цивилизации, которая со временем ото­

звучание слова (Повседн. Х 4). Боккаччо, подражая Пет­

двинет церковь на второй план, не мог извне никто. По­

рарке, давал слово целой армии "смертельных врагов

эты лучше всех сознавали размах того, что делали. Пет­

рарка не сомневался, что его слово

-

на века и он "про­

ложит путь имеющим волю идти вперед" (Повседн.

1).

XXI

Он поэтому не возражал, когда кардинал Филип де

поэзии", богословов и церковных проповедников, чтобы в опоре на всеми признанных авторов показать, что по­

эзией полны Евангелия и отцы Церкви (Генеалогия язы­ ческих богов

XIV).

единственным фен иксом на земле" в свой век (Старч.

Действительно ли противодействие философ­ ской поэзии было таким мощным. Примером резкой

Данте во всяком случае не менее ясно ощущал

реакции церковных идеологов на увлечение антично­

Кабассоль назвал его перед папой Урбаном

XIII 2).

V "поистине

свое место в истории.

Петрарка ждал от будущего восстановления свя­

стью считается трактат "Светильник в ночи" (Lucula

noctis) ученого богослова Джованни Доминичи, позд­

мечта, вполне приемлемая для офи­

нее кардинала и борца против гуситской ереси. Доми­

циальных идеологов. Замысел всемирного светского го­

ничи призывал не давать народу языческие книги, а то

щенной империи

-

сударства в "Монархии" Данте шел дальше и вразрез с

и сжигать их. Но речь шла именно о пропаганде языче­

политикой Церкви, но и он вмещался как одна из крайних

ства, а не о гуманистической культуре, перед которой

позиций в рамки движения за "реформу", которая оста-

Доминичи благоговеет. "Любому из этих язычников я

1

Chaste/ ... , р. 260.

336

предпочту христианина, увенчанного лаврами фло­ рентийца Петрарку, ибо он обладает знанием неведо-

337

I

______

Итальянское возрождение

Ренессанс и официальная идеология

мой им истинной цели; он научился от божественных писаний, никого не обманывающих; язычники датели ложной, он

-

- обла­

святой философии". Рядом с Пе­

траркой Доминичи хвалит "высокочтимого Черталь­

динца"

-

Боккаччо. А сочинения Колуччо Салутати,

против чьих усилий по внедрению во Флоренции ан­ тичной литературы направлена

Lucula

посtis, Домини­

чи называет "полными благочестия, вспоенными доб­ родетелью, укрепленными верой, возводящими душу

к Богу"1.

Lucula noctis не памятник войны средневеко­

вой Церкви против ренессансного гуманизма, а нача­

ло происшедшего позднее в десятилетия Реформы и Контрреформы подавления

внутри этого гуманизма

всей той линии, которая не приняла христианство и,

восстанавливая "подлинную античность",

реставри­

ровала язычество. Незаметность таких сочинений, как "Светильник" Доминичи, отвечает незначительности места,

которое

занимали

прямые

реставраторы

ан­

тичности. Они, между прочим, едва ли не громче да­

вали о себе знать в Средние века. Спецификой Ре­ нессанса было не восстановление античной культуры в ее музейном виде, а ее новое сращение с христи­ анством.

Это сращение БЫJiо возрождением синтеза, наме­ тившегося очень давно. Называясь хранителями истины, официальные идеологи христианства не всегда хорошо

знали, что берегли. Ренессансная мысль чувствовала за

собой едва ли не больше прав на то, что они считали сво­ им наследным владением. Поняв сращенность античного христианства с классической школой, ренессансные гу­ манисты узнают в отцах Церкви своих прямых учителей

1

рядом с "языческими" авторами 1 . Исключительное место в этом свете занял Августин.

"Отец схоластики" Ансельм Кентерберийский (ок.

1033-1109)

365; 396.

Цит. по: Горфункепь А.х. Полемика вокруг антично­

го наследия в эпоху Возрождения.

культуре Возрождения. М.: Наука,

-

В кн.: Античное наследие в

1984,

с.

11.

что не согласовалось бы с писаниями вселенских отцов и главное

I

- блаженного Августина. Поэтому если кому по­

кажется, будто я в своей книжке предложил что-то или слишком новое, или расходящееся с истиной, прошу не

оглашать меня сразу ни дерзким обновителем, ни про­ водником лжи, но сперва тщательно просмотреть книги

вышеназванного доктора Августина"2. Так же думал и го­ ворил Петрарка. Так же позднее

-

доктор Лютер. Начина­

тель позднесредневековой схоластики, начинатель ре­

нессансной "науки о человеке", начинатель Реформации­ все трое, и они ли только, считали себя не больше чем

продолжателями Августина. Не было ли в мысли этого античного христианина заложено такое начало внутрен­

него движения, что оно стало программой преобразова­ телей, сломивших тысячелетнюю инерцию будто бы ста­

бильного средневекового христианского порядка. Августина называют основоположником средневе­ ковой идеологии. Эту последнюю связывают прежде все­ го с иерахическим пониманием и устроением бытия, оли­ цетворенного в прочном порядке космоса. Августин тео­ ретик порядка, он не мыслит ничего вне порядка. Даже

зло встроено Богом в Его порядок и например палачи и распутницы служат на своем месте гармонии целого. Но

порядок для Августина не спущенная сверху данность и

не имеет ничего общего с абсолютным законом, которо­ му осталось только подчиниться. Августин учит, что вся-

1

Черняк И.х. Гуманизм эпохи Возрождения и христианская

мысль древности.

-

рождения. М.: Наука, 2

338

писал в предисловии к "Монологиуму": "Сре­

ди сказанного мною я не в состоянии обнаружить ничего,

Dominici G. Lucula noctis. Ed. Ву E.Hunt. Notre Dате (Ind.), 1940,

р.

_ _ _ __

В кн.: Античное наследие в культуре Воз­

1984, с. 31.

PL 158,143-144.

339

_____

Ренессанс и официальная идеология

Итальянское возрождение

_ _ _ _ __

кий порядок вещей, в том числе мировой, создается бо­

зать в защиту разума любые просветители. Кто, держась

жественным или другим, любым разумом для удобства

голого авторитета, "постоянно заботится лишь о добрых

своего же действия. Человек приобщается к порядку в

нравах и благочестивых обетах", пренебрегая свободны­

той

мере,

в какой

сам упорядочивает в своих целях

ми и возвышенными науками или даже просто не имея

жизнь, познание и поступки. Пока нет созидательной ос­

сил им учиться, тот, заявляет со своей вероучительной

мысленной воли, нет и порядка, который вещь служеб­

высоты Августин, подобен нищему, который кутается от

ная, подчиненная умному намерению. Излагая "изобре­

холода в грязные заразные лохмотья. Он питается словно

тенный разумом" порядок свободных искусств, которого

милостыней "одним названием Бога". Только философ,

тысячу лет будет, за единственным исключением, дер­

упрямо ищущий истину, счастлив, причем уже здесь в те­

жаться Средневековье в так называемом тривии и !(вад­

лесной жизни (О порядке

18; 11 9).

ривии, Августин "советует и надеется", что занятия уче­

Данте по общему мнению следует в своей этике

ников будут идти в этом порядке, но тут же предусматри­

земного счастья за Аристотелем и Фомой. Но его призыв

вает,

ко всем нищим и голодным прийти на философский пир

открывая

двери

для

любых

реформ:

.....

или,

пожалуй, в другом, более кратком и удобном" (О порядке

по мысли и жесту вполне августиновский. Петрарка дает

Порядок не самоценность, а функция творчества.

отповедь "старцам святой жизни", советовавшим ему и

117, 19).

Так или иначе человек судит обо всем, что подлежит его

Боккаччо оставить литературные занятия ради одной за­

суду, а о нем самом никто судить не может (Исповедь

боты о будущей жизни и о спасении души: "Спрашивает­

XIII

ся ... Христос ли источник (этих советов) или кто другой

22,32). Так же обстоит дело у главного учителя всего за­

при крылся именем Христовым ... чтобы поверили в его

падного христианства с другой опорой Средневековья,

вымысел ... Возможно, и ровен, но низменен путь через

священным авторитетом. Такой авторитет ставится Авгу­

невежество к благочестию" (Старч.

стином казалось бы впереди разума. Не сразу становит­

резко, поэт может, благодаря наизусть знакомому ему

ся понятно, что авторитет у него первенствует лишь "по

Августину, не бояться цензуры официальной Церкви.

15).

Высказываясь так

времени", Т.е. в случайно складывающейся последова­

Загробную жизнь, как ее представляет Августин,

тельности обстоятельств: всегда получится так, что чело­

можно было бы сравнить с проявлением пленки, засня­

век в искании истины столкнется прежде всего с автори­

той на земле. Ничего нового к тому, что взято на земле

тетом,

или

трудом, не прибавится. Старые достоинства воссияют в

внутреннего голоса. По "существу дела" первенствует

славе, старые пороки явственно изобличатся (О граде

разум, в котором человеку надлежит окрепнуть, выйдя из

Божием

например в лице своего школьного учителя

колыбели авторитета (Исповедь там же и

XX124).

XIII 34, 49).

Сама идея возрождения высокой древности тоже

Больше того, авторитет обман, если не питает человека

имеется у Августина. Его историософия строится вокруг

любовью и мудростью.

возрождений так, словно ничто другое ему не очень инте­

Речь идет не только об ученом авторитете, но и о

ресно

(XV 16; 17;

ХХ

6).

Хвала природе в известном гимне

всяком, который определяет человеческие образы жиз­

Франциска Ассизского при всей ее кажущейся небыва­

ни. Августин говорит против пустой обрядности слова, по

лой новизне повторяет воспевание тварного мира на за­

резкости не уступающие ничему из того, что могли ска-

ключительных страницах "Града

340 1

Божия":

"красота ...

341

в

_____

Ренессанс и официальная идеология

Итальянское возрождение

_ _ _ _ __

солнце, луне и звездах, в тенистости лесов ... как благо­

рое разум "устремляется к блаженнейшему созерцанию

датна череда дня и ночи ... "

Эстетика Прекрас­

самих божественных вещей", за что поэты имеют "вели­

ной Дамы опиралась на слова Августина о воскресении

кий почет" и "власть всяких, какие пожелают, разумных

женщин в "новой красоте членов", "которою бы не похоть

вымыслов" (О порядке

(XXII 24).

Мы

возбуждалась ... а восхвалялась премудрость и любовь Бога"

имеем

1114).

право сказать больше.

Реформатор

Мартин Лютер в самых смелых планах своих преобразо­

(XXII 17). Этика добродетели и участия в жизни мира находи­

ваний не мог пойти дальше Августина, говорящего не

ла защиту у Августина, учившего, что плоть сама по себе

только о настоятельной необходимости реформы, о не­

не зло, земной град имеет свою историю совершенство­

нужности человеческого посредника между обновлен­

вания и христианин должен "сохранить и соблюсти" его

ным умом и божественной истиной, о неправде деления

ценности, не впадать в косность, энергично действовать,

людей на духовных и телесных, о необязательности чудо­

не отказываясь ни от мирской славы, ни от мирской вла­

деяний и таинств, но и о чистой символичности первенст­

сти, лишь бы то и другое служило любви и истине. Фило­

ва мужчин над женщинами (Августин тут по сути оправ­

софское, поэтическое искание и научно-художественное

дывает священство женщин,

допущенное лишь совре­

изобретательство санкционированы у Августина библей­

менной

в

ской заповедью. Примерно в том же смысле, в каком мы

католической Церквями) и о временности Священного

сейчас говорим о поколениях машин или о "популяции

писания (Исповедь

протестантской

и

очень

редких

местах

XII115-23).

Ученые поэты, философы, художники итальянского

понятий В науке", Августин сравнивал с человеческими

поколениями "вещи, изобретенные разумом", и считал,

Ренессанса не мягче Лютера обличали грехи церкви, ча­

что именно к ним относится божественное повеление

сто смелее его мечтали об обновлении христианства, од­

"плодитесь и размножайтесь" (Исповедь

нако в отличие от протестантов почти никогда не всту­

X11124, 37).

Начав в отличие от Средневековья ценить минуту и

пали в прямой конфликт с церковной организацией. На­

спешить, Ренессанс и в этом отношении вернулся к Авгу­

деялись не на свержение старого порядка, а на всеобщее

стину, который дорожит "каплей времени" и для которого

духовное пробуждение. Казалось, одного любящего все­

смысл будущего сводится к тому, что будущее как одно­

понимания достаточно, чтобы расплавить порок. Савона­

му человеку, так и всему человечеству дает возможность

рола, итальянский Лютер, до последнего дня надеялся на

задумать цельное осмысленное действие ("спеть пес­

всецерковный Собор, который почувствует и восстано­

ню"), смысл настоящего заключается в предоставляемой

вит истину.

Но мечтой о чистоте христианства ренессансное

возможности осуществить это действие, смысл прошед­ шего

-

в праве хранить память о совершенных деяниях

(Исповедь ХI

28, 38).

Сделав своим главным языком поэзию, Ренессанс и здесь вернулся к Августину, чья система наук имеет то

движение подтолкнуло Запад к реформе 1. Не раз в пред­ реформенные века дело доходило до реальной возмож­ ности того, что ренессансная культура и политика захле­

стнут римскую церковь.

Со своей стороны,

западная

единственное отличие от средневековой, что выделяет в

Lutz

Н.

Luthers

Zбgегп.

отдельную дисциплину хоть и "происшедшее от грамма­

1

тики", но особенное искусство поэзии, в опоре на кото-

Н.7,П.421,S.797-798.

342 I

- "Merkur", 37. Jg., Stuttgart, Okt. 1983,

343

_____

Итальянское возрождение

Ренессанс и официальная идеология

_ _ _ __

Церковь за все два тысячелетия своего существования

продолжает эту мысль, когда говорит, что пора зримого

едва ли была так чревата всеобъемлющей перестройкой,

явления предвечной красоты наступила в его, Данте,

как с начала

эпоху,

14

по начало

16

века. Реформация и контр­

in questo tempo

(Пир

1117,17).

Если человек челове­

реформация оказались в этом смысле срывом, пере­

ку действительно "по природе друг", то время позабо­

черкнувшим

титься о "нищенствующих",

назревавшие

в

недрах христианства

воз­

не знающих "ангельского

можности. Римское католичество было стабилизировано

хлеба" мудрости-любви, "время подать пищу". "Это бу­

Реформацией за счет утраты им культурной и историчес­

дет тот ячменный хлеб, которым насытятся тысячи, и мне

кой энергии. Эстафета Откровения перешла к создате­

сверх того останутся полные корзины. Это будет новый

лям светской культуры, всегда принимающим христиан­

свет, новое солнце, которое взойдет там,

ство, часто воцерковленным, но как правило действую­

солнце закатится, и даст свет сидящим во мраке и темно­

щим уже вне церковных стен.

те, потому что старое солнце им не светит" (Пир

Ренессансный синтез античной классики и христи­

где старое

1,

конец).

Это громкие слова, которые легче счесть фигурой речи,

анства, наметивший путь для новоевропейской светской

библеизмом. Но они точно именуют совершавшийся тог­

культуры, возник не в виде сложения двух противополож­

да поворот в звучании слова.

ных или разных начал. Данте не пришлось ни выбирать

Обыденное сознание,

видевшее в евангельской

между философией и теологией, ни "гармонизировать"

позе вселенского учителя у Данте аллегорию или поэти­

их. Поэтическая любовь-мудрость была для него "пре­

ческую вольность, и знание поэта, что через него в мир

красной дочерью", "сестрой" или "возлюбленной супру­

входит новая жизнь, сосуществовали почти не замечая

гой" Императора вселенной Христа и он чувствовал пол­

друг друга. Ренессансная культура, чье знание строилось

ноту открывшейся ему "новой жизни", способной в про­

на единстве любви и понимания, этика

стом единстве вместить всё (Пир

11112, 13-

цельного человеческого существа, чья сила была в музы­

115, 2; 11

конец;

-

на достоинстве

14; Канцона 1150). Восторг перед красотой природы и ду­

ке поэтического настроения, выросла в вечевом городе­

ха, верит поэзия Прекрасной Дамы, сам по себе спосо­

государстве как независимая республика слова. Она лег­

бен "прямым путем вести к небу" (Петрарка, Книга песен 13, 12-13). Евангельские истины не всех убеждают, на­

ко ассимилировала сродное ей и, редко вступая в борь­

пример они не заставят уверовать ожесточившегося уп­

ховным, но на взгляд новой светской духовности было

бу, обделяла своим вниманием то, что называло себя ду­

рямца; но та истина, которая зримо является в красоте

слишком земным. Данте походя отлучает от истины поч­

мира и "удивительнейшего создания божественной пре­

ти всю богословскую профессию: "Не должен имено­

мудрости", человека, его лица, взора, слова, способна

ваться истинным философом и тот, кто стал другом му­

всех согреть и осветить (Данте, Пир

дрости ради пользы, каковы правоведы,

111 7, 16-17).

врачи и почти

Августин хотел, чтобы служение Господу на земле

все религиозные, потому что они учатся не ради знания,

совершалось впредь не "через чудодейства и таинства и

а ради приобретения богатств или уважения к себе"

мистические голоса",

(ПирII111,10).

-

они вынужденно требовались

лишь в первое время распространения евангельской ис­

тины по вселенной,

-

а через зримый образ, близкий лю­

дям и зовущий к подражанию (ИсповедьХII121,

344

I

30). Данте

Данте счастлив, что может вместе с Беатриче ви­ деть в своей поэме вращение райских сфер, и жалеет лю­ дей, которых "дефектные силлогизмы" приковали к зем-

345

_____

Ренессанс и официальная идеология

Итальянское возрождение

ле, правоведа, сочинителя афоризмов, правителя, вора,

_ _ _ _ __

зоговорочной капитуляции противника. Высокая поэзия

начало).

родством своего слова с правдой, своей школой труда,

Данте дорога Христова церковь, но церковь подвержена

добродетели и человеческого достоинства придает себе

служащего и в том же ряду священника (Рай

11,

превратностям и одичанию. Поэту вверено то, чего она

ценность, не видеть которую значит расписаться в собст­

сама по-видимому не может, читать по таинственным

венном уродстве. Об этом со спокойной гордостью Пет­

знамениям судьбы, предупреждать о ее падении и забо­

рарка говорит врачу. "Проснись, если сумеешь, и открой

титься о ее возрождении (Чистилище

гноящиеся глаза. Увидишь, что поэтов мало, потому что

32; 33).

В мечтах о

вселенском мире поэт полагается в конечном счете не на

нее. Правду мира и в том числе самой церкви отныне хра­ нит философская поэзия, в которой продолжается живое

при рода вещей устроила так, что всё драгоценное и бле­

стящее редко; увидишь, что они сияют бессмертной сла­ вой, которую доставляют не только себе, но и другим,

Писание. Даже намного позднее никто не дал понять яс­

ибо дольше всех способны хранить великие имена и даже

нее, чем это сделал Данте в двух последних песнях "Чис­

добродетель нуждается в их помощи,

тилища", что с 1300 года, в который происходит действие

но в своей борьбе против времени и забвения; себя же и

"Божественной Комедии", поэт и фИЛОСОф, вместо свя­

своих товарищей увидишь голыми, лишенными истинной

не сама по себе,

славы, погрязшими в тщете, погребенными под грудой

щеннослужителя и богослова, стал пророком Запада. Во всех сочинениях Петрарки едва ли упомянут по

имени хотя бы один позднесредневековый или совре­ менный ему теолог. В ясном сознании, что голос старой богословской культуры отзвучал и что только его , поэта , слово переживет не тускнея века,

-

Петрарка оставляет

лжи" (Инвектива

1).

Признавая запредельность веры, которая обеща­ ет сокровища благодати выше знания и творчества, по­ эты повторяли вслед за Августином, что для достойно­ го

принятия

сверхъестественных даров надо сначала

для потомства безымянным и жертву своих "Инвектив

чтобы человек не был нравственным и умственным ка­

против врача", где он целит в высокопоставленных вра­

лекой. Исправить мысль, слово, дела, поступки в силах

чевателей душ. Что настоящий адресат "Инвектив против

и в обязанности каждого, это вопрос учения и труда.

врача" - манипуляторы из папской курии, мало сознается

Если сверх всего, чего может добиться он сам, челове­

исследователями, не всегда помнящими, что Петрарка

ку суждено удостоиться святости и божественного оп­

редко брался за перо без исторической задачи, при том

равдания, то к ним лучше идти отсюда, от осмысленной

что все написанное им привязано к лицам, срокам, мес­

и деятельной полноты бытия. "Если дозволено гово­

там, обстоятельствам как у Данте. Вести дотошную поле­

рить от своего имени, то думаю так: возможно, и ровен,

мику, отстаивая личный престиж, могли Франческо Фи­

но низменен путь через невежество к добродетели ...

лельфо в 15 или Франческо Робортелло в 16 веке. К сожа­

Странничество

лению,

пропасть,

отделяющая

поэтов

14

века

от

всех

и

каждого

свято,

но

заведомо

славней то, что светлее, что выше, а потому с просве­

позднейших филологов, часто остается неосмысленной,

щенным благочестием не сравнится никакая деревен­

и это одна из самых скандальных проблем современной

ская простота. И какой бы святости человека ты ни на­

науки о Ренессансе.

звал мне из числа необразованных, из противополож­

Защита поэзии в "Инвективах против врача" далеко превышает потребности апологии и по сути требует бе-

(Старч.1

346

I

ного множества я представлю тебе еще более святого"

5).

347

_____

Ренессанс и официальная идеология

Итальянское возрождение

_ _ _ _ _ __

За противниками философской поэзии стояла ве­

гармонию. Постоянное горение в захваченности ситуа­

ковая привычка церкви к тому, что основная масса ее по­

цией казалось бы не оставляет места для медитаций о

допечных остается духовно ущербной. Средневековая

запредельном.

церковь не только мирилась с косностью массы, но и на­

начинаем понимать, что под оболочкой этого состояния

ходила в неразвитом состоянии человека определенное

оставался живым сильный порыв подлинной религиоз­

удобство. Ренессанс возвращал к ранним учителям церк­

ности"1.

"При

более

пристальном

анализе

мы

ви и прежде всего к Августину, по которому христианство

Начинатели Ренессанса услышали в Священном

всех людей без изъятия пригласило быть философами

писании забытую поэтическую речь. Больше того, когда

Данте словно блудных сынов зовет к

религия говорила о "Слове, которое было в начале", фи­

себе духовно изголодавшихся, питающихся "заодно со

лософская поэзия угадывала здесь что-то интимно свое.

скотом". Его

(Град Божий

XII116).

итальянский язык служит этому об­

Всякое звучащее слово, такое летучее, но так весомо

ращению лицом к множествам, спиной к официальной

присутствующее в мире, таинственно связано с творя­

идеологии, скупившейся от страха ересей дать народу не

щим Словом. "Все, что может быть сказано, есть лишь то

то что переводную, но даже латинскую Библию.

первое Слово", в эту формулу Николая Кузанского (Ком­

volgare,

Философская

поэзия

не

делала

теологической

ошибки смешения природного разума и таланта с боже­

пендий

7, 20)

вложено ренессансное понимание языка.

Прежде всего поэтического. Петрарка доказывает, что

ственным откровением и благодатью. Параллельно с но­

поэзия как таковая сродни христианской правде, неда­

минализмом Дунса Скота и Оккама она пришла к такому

ром бессмертные труды Амвросия, Августина, Иерони­

же ощущению принципиальной неприступности благода­

ма, Лактанция "скреплены поэтической известью, тогда

ти и спасения. Любовь, знание, энергия, мудрость, счас­

как наоборот почти никто из еретиков не допустил ничего

тье нужны для осуществления человека, который без них

поэтического в свои сочинения" (Инвектива

не состоялся. Они возвращают человека ему самому, его

на призыв учеников старца святой жизни Петра Сиенско­

111).

В ответ

природе и его миру. Благодать, спасение, оправдание

го оставить поэзию ради молитвы и покаяния Петрарка

работают вне мира своими неисповедимыми способами.

спокойно отвечал: "Многое, что делается из тупости и

Нравственная философия итальянских поэтов, как и бри­

малодушия, приписывают основательности и благоразу­

танской номинализм, не видит большой необходимости в

мию; люди часто начинают считать ничтожными вещи, в

умствованиях о запредельном. Обоим важнее не забы­

которых отчаялись сами; невежеству свойственно прези­

вать о выполнимом.

рать все, чему оно не сумело научиться" (Старч.

По Буркхардту, загробное христианство мало инте­

Горение

(fervor)

15).

души, как определял поэзию Бок­

ресует ренессансных людеЙ 1 . "Духовно мощные", "вечно

каччо, было своего рода новым благочестием, в котором

юные натуры", они умеют различать между добром и

философское смирение сочеталось с чувством перво­

злом, но не между грехом и святостью. Непохоже, что они

родства, не признающего над собой другого человечес­

способны к раскаянию, и во всяком случае они всегда

кого авторитета. У Шекспира созерцательный и, каза­

стремятся

лось бы, вечно философствующий Гамлет говорит, стоя в

1

Burckhardt ... , S. 302.

348

I

восстановить

пошатнувшуюся

внутреннюю

1

Burckhardt ... , 270; 297.

349

_____

Итальянское возрождение

Новая релuгuя?

_ _ __

могиле Офелии, схватившему его за горло Лаэрту: "Ты

фии. Она согласуется с теологией, когда подобно этой

дурно молишься. Прошу, от горла пальцы убери: хотя не

последней по-своему прямо прислушивается к Слову. Петрарка и многие гуманисты, фра Амброджо Ка­

желчен я и не гневлив,

но что-то есть опасное во мне

...

Скажи, на что готов ты для нее? Рыдать? поститься? бить­ ся? разодрать себя? в могилу прыгнув, горе показать? С

ней в землю ляг

-

и лягу я с тобой" (Гамлет

V 1).

Этот мо­

мальдолезе, Никколо Никколи, Джаноццо Манетти, До­ нато Аччаюоли, папа (1446-1455) Николай V, папа (14581464) Пий 11 (Эней Сильвий Пикколомини), кардинал Ни­

нолог многозначительно звучит в виду параллели, едва

колай Кузанский, соблюдали правила строгого, до аске­

ли случайной рядом с другими скрытыми перекличками

зы, благочестия. Надо спросить, почему. От конформиз­

между мыслью Шекспира и современной ему борьбой в

ма они были далеки так, как это только возможно.

Европе. С тем же достоинством интеллектуала, в котором

работа отвлеченной мысли не ослабила природную силу страсти, Лютер отвечает папским богословам на обвине­

Новая религия?

ние в неблагочестии: "Вы доктора? Я тоже. Вы ученые? Я

тоже. Вы проповедники? Я тоже ... Похвалюсь и боль­

Как переход от раннего поэтико-философского к

шим ... Я умею читать Священное писание. Вы этого не

филологическому гуманизму был исподволь подготов­

умеете. Я умею молиться. Вы этого не умеете ... И если

лен уже полувековой литературной работой Петрарки,

среди вас найдется хоть один, кто правильно поймет од­

так сдвиг в отношении ренессансной мысли к Церкви то­

но вступление или одну главу из Аристотеля, то я дам се­

же произошел у него. В 1352 году с избранием на престол

бя высечь. Я не прихватываю тут лишку, потому что во

св. Петра папы Иннокентия

всем

не рыбак а пират, не пастух а вор", Петрарка навсегда

вашем

искусстве я

воспитан

и

научен от юности,

знаю очень хорошо, каково оно вглубь и вширь"

VI, из тех, кто "не овца а волк,

(Send-

расстается с надеждами на обновление Церкви и восста­

В свою очередь у Лютера здесь

новление справедливой христианской державы вокруг

слышен гнев Павла Тарсийского, не желающего никому

реального папства в Риме. "Письма без адресата" и "Ин­

уступить в несении Откровения: "Если кто смеет хвалить­

вективы против врача", которыми отмечен окончатель­

ся чем-либо, то смею и я. Они евреи? И я. Израильтяне?

ный разрыв сАвиньоном, горькие и возмущенные. В 1370

И я. Семя Авраамово? И я. Христовы служители? В безу­

году папа Урбан

мии говорю: я больше ... Знаю человека во Христе, кото­

ским пленением, вспомнил о старом певце Рима и вы­

рый

звал его в вечный город, чтобы присутствие славного по­

brief vom Dolmetschen).

...

был восхищен в рай и слышал неизреченные сло­

ва, которых человеку нельзя пересказать"

(2

Кор

11; 12).

Любой из этих текстов пригоден для описания па­

V,

намерившись покончить с авиньон­

эта сделало более торжественным

возвращение туда

апостольского

повиновался

престола.

Петрарка

зову

фоса ренессансного интеллектуализма. Если не считать

первосвященника, но отправился в Рим без веры в успех,

условностей и формул учтивости в обращениях гуманис­

словно на смерть, написав перед отъездом завещание.

тов к церковным иерархам, ренессансная мысль никогда

Можно представить, с каким сердцем он ехал, если по

не признавала человеческого посредничества между со­

дороге на 30 часов впал в коматозное состояние ("это

бой и высшей истиной. Здесь суть того якобы сепаратиз­

была не болезнь, но по-настоящему смерть"), так что вы­

ма, с каким Данте провозглашает автономию филосо-

нужден был вернуться с полпути обратно в Падую. Пере-

350

35]

______

Итальянское возрождение

Новая релuгuя?

селение курии в Рим в том году действительно сорва­

лось, Урбан

V вскоре умер. В 1378 Великая западная

Слава, не совсем несправедливая, всего дальше идущих церковно-реформаторских замыслов принадлежала все­

схизма началась словно возмездие за грехи, обличавши­

таки Римской академии. В феврале

еся поэтами.

лась свергнуть папу Павла

Горечь нападок Данте и раннего Петрарки на "вави­

_ _ __

нала

Виссариона

1468 она якобы пыта­ 11, как считали, в пользу карди­ (1403?-1472), гуманиста-платоника,

лонскую блудницу" можно сравнить только с силой их

византийца родом. Несмотря на последовавшие за этим

мечты о преображенной Церкви. Но поздний Петрарка

временные гонения, Римская академия сохранила свое

относится к церковной политике уже лишь с холодным

влияние. На похоронах ее основателя, гуманиста Помпо­

вниманием. Он радуется возвышению достойных иерар­

ния Лето

хов, саркастически комментирует восхождение дурных,

мившегося воплотить образ жизни классической древно­

(1425-1493),

в самой своей личности тоже стре­

не более того. Разочарованное отношение к церковной

сти, присутствовало

организации и папскому государству сделалось харак­

лей Лето сыграла роль в избрании знаменитого Льва Х

терным для итальянских гуманистов

15

века и стало поч­

вой для причудливых рассудочных проектов реформы. С

(1513-1521),

40

епископов. Партия последовате­

при котором Римская академия расцвела.

Один из академиков, Платина

(1421-1481),

главный

замыслами Иоахима Флорского и Данте о чисто духовной

обвиняемый в заговоре

Церкви подвижников и бессребреников, раннего Петрар­

платоника

ки

считался учеником известного Георгия Гемиста Плифона

-

о монархической теократии эти головные проекты

имели только одно общее свойство радикальности.

Умы

15 века задумались не менее как оперемене

Яноса

(1355-1452),

1468

года, учился у греческого

Аргиропулоса

(1415-1487),

который

языческого философа из Мистры (Пелопон­

нес). Плифон был в свою очередь дружен с Виссарионом.

религии. В окружении Лоренцо Великолепного счита­

Говорят и об участии Плифона в становлении флорентий­

лось, что без Платона нельзя быть хорошим христиани­

ской Платоновской академии. Об этом "человеке с Пело­

ном и гражданином, и Флорентийская академия, ставив­

поннеса, Платоновом выученике и красноречием и по­

шая целью синтез христианства с античной классикой,

знаниями, который в простоте зовется Гемистом, а сам

вырабатывала соответствующие формы благочестия и

себя именует Плифоном" (т.е. стилизует под античность

отчасти культа. Была не только уловлена, но подчеркнута

свое имя), Георгий Трапезундский писал в

древняя дохристианская связь антично-философской и

слышал во Флоренции (ибо он приехал туда на собор

библейской мысли (Платон - грекоязычный Моисей). переосмысливалось как совершенный синтез обеих традиций и как вершина откровений, со­ бранных всеми прежними религиями. В свете таких про­ зрений и проектов реальная церковь представлялась ес­

вместе с греками), как он утверждал, что через неболь­

Христианство

1439: "Я лично

шое число лет вся земля примет одну и ту же религию, единую по духу, единую по смыслу, единую по пропове­

ди . Когда я спросил: Христову или магометанскую? он от­

ветил: Ни ту ни другую, но не отличную от язычества"1.

тественно временной, малой, мелкой.

Надо учитывать, что этот рассказ, или донос, принадле­

Несмотря на свои занятия магией и астрологией, вождь флорентийских академиков Марсилио Фичино

жит противнику Плифона. Важно однако, что в

был все-таки с 1473 года священником и умел развеять

1 ЦИТ. по:

подозрения Рима, особенно усилившиеся в 1490-е годы.

"Belfagor",

352

15 веке

Hemmerdinger В. Jacob Burckhardt et la Renaissance. а.

XXXVIII,

п.

5, Firenze, 1983,

р.

510.

353

ре-

_____

Новая релuгuя?

Итальянское возрождение

нессансный гуманизм дал повод обвинить себя в анти­

церковности, язычестве или безбожии. В отношении по­ этов

и литераторов "народного

Ренессанса"

14

века

(Веселовский) это было бы немыслимо. Значение Плифона для флорентийских платоников

показывает Марсилио Фичино, который пишет о Козимо Медичи, посвящая свой перевод

(1492)

"Эннеад" Плоти­

на Лоренцо Медичи (Великолепному): "Великий Козимо,

постановлением сената объявленный Отцом отечества. во время Собора, состоявшегося между греками и лати­ нянами при папе Евгении

IV (1431-1447)

часто слушал

рассуждения греческого философа, по имени Гемиста,

по прозванию Плетона (Плифона), как бы второго Плато­ на, о платонических таинствах. От пылкой его речи он сразу же так загорелся, так воодушевился, что впослед­

ствии замыслил высоким умом некую Академию, готовый

основать ее при первом удобном случае"1. Ученик Плифона член Мистрийской фратрии Арги­ ропулос, переселившись на Запад после падения Кон­

стантинополя, преподавал более

30 лет в Падуе,

Флорен­

ции, Риме. Синьор Римини Джизмондо Малатеста, по­ кровитель наук и искусств, будучи кондотьером Венеции в первой кампании против турок

(1464-1466),

перенес

прах Гемиста Плифона из Мистры вРимини. Малатеста

был на плохом счету у церкви. За "разврат, безбожие", строительство

полуязыческого храма

был отлучен Пием в апреле

в

свою

честь

он

11 и в порядке уникального исключения

1462 прижизненно

канонизирован как грешник,

заведомо обреченный на ад. Но это мало изменило его стиль жизни.

Звездный час инквизиции еще не пришел. Еще в когда в Болонье разбиралось дело ученого врача

1497,

Габриэле да Сало, который называл Христа рядовым преступником, погубившим мир, и предсказывал скорый 1 ЦИТ. по:

354

I

Hemmerdinger .... р. 511.

конец

христианства,

каянным

инквизиция

заявлением.

У

врача

_ _ _ __

удовлетворилась

нашлись

по­

влиятельные

.

друзья.

Это единичные случаи. Но насколько идея новой .

религии носилась в воздухе, показывает проект объеди-

нения вероисповеданий, составленный в

1453

под впе­

чатлением падения Константинополя кардиналом Нико­

лаем Кузанским. Им был предложен универсальный "мир

веры" на базе католичества. догматика и обрядность ко­ торого упрощались до минимума, разумно приемлемого

для мусульман, иудеев, татар, персов, чехов (гуситов). Со

смелостью. которая была возможна только в те десяти­ летия широких исканий до реформационного и контрре­

формационного срыва, Николай писал, что даже таинст­ во евхаристии, "как оно существует в чувственных знаках.

не необходимо настолько, что без него нет спасения· бы­

ла бы вера, ибо для спасения довольно верить и тем' вку­ шать хлеб жизни" (О мире веры

XVIII 66). Вообще. про­

должал он. "там. где нельзя прийти к единообразию в

образе действий, народам надо позволить - при сохра­ нении веры и мира

-

иметь свои обряды и обычаи. Воз­

можно, богопочитание возрастет от некоторого разнооб­ разия, если каждый народ попытается со старанием и усердием сделать свой обычай более великолепным"

(XIX 67). Николай оставляет неприкосновенными основ­ ные догматы христианства потому, что они "свернутым

образом" содержат в себе истину любых религий. Собст­ венная Церковь как институт приравнивается к другим

Церквям в качестве объекта научного анализа и рацио­ нальной перестройки.

Италия конца

15 века была по существу готова, воз­

можно, к еще более полной реформе Церкви чем та. ко­

торая была немногим позднее проведена Мартином Лю­ тером.

Именно

ясное

сознание

безотлагательности

крупных перемен толкнуло Николая Кузанского довести

свою борьбу за реформирование южнонемецких монас-

355 12*

_____

Итальянское возрождение

Новая религия?

тырей до вооруженных схваток между своим войском и местными

правителями,

покровительствовавшими рас­

ты гуманистов,

_ _ _ _ _- ;

а политические замыслы самого цер­

ковного руководства, особенно деятельность семейст­

пущенному католическому духовенству. Ранним преду­

ва Борджиа в конце

преждением о неизбежности перемен стало конеч~о поч­

симпатизировал Чезаре Борджиа, возможно, именно

15 -

начале

16

веков. Макиавелли

ти четырехлетнее правление Джироламо Саванаролы во

потому,

Флоренции.

ского государства, введение престолонаследия и тем

в проповеди Саванаролы, как во всем реформаци­

онном

движении

ренессансной

Италии,

преобладала

что надеялся от него на секуляризацию пап­

самым отмену папства как такового. Типичным для ре­

нессансной гибкости образом это не мешало Макиа­

мечта о всеобщем согласии. Ожидание гармонического

велли после возвращения

синтеза далеко перевешивало трезвый социально-поли­

своей отставки искать места при Римской курии. Бурк­

тический расчет.

хардт считал, что динамика Ренессанса, в целом не

Позиция большинства ренессансных итальянцев

Медичи во Флоренцию и

враждебного церкви, рано или поздно развалила бы

времен начала Реформации, возможно, всего энергич­

римское католичество изнутри, и оно было спасено

нее выражена в знаменитом афоризме Франческа Гвич­

своим

злейшим

чардини, который был губернатором папы в Романье с

этому

мнение

1523, ближайшим

советником Клемента

VII.

Он писал, что

врагом

протестантизмом.

современного

Б.Хаммердингера,

критика

полагающего,

что

Близко

к

Буркхардта

Реформация,

ненавидит высокомерие, жадность и распущенность ду­

принудившая к (контр)реформе и

ховенства, желает могущества папам только потому что

была "реакцией низов на платонизм и язычество Рима"

служит при них, а иначе любил бы Лютера как самого се­

при Льве Х 1 .

бя

Римскую церковь,

не для того чтобы отказаться от предписанных хрис­

Так называемый итальянский евангелизм, умев­

тианством законов ... а для того чтобы видеть эту свору

ший исповедовать лютеранство, оставаясь внутри като­

негодяев

о коррумпирован­

личества, был последней попыткой Ренессанса с его уни­

ном католическом духовенстве) приведенной в подобаю­

кальной широтой в объединении крайностей если не по­

-

(questa caterva di scellerati,

щее ей состояние, Т.е. лишенной либо своих грехов, либо

вести за собой римскую Церковь, то остаться в согласии

своей власти. Состоя на службе у пап, Гвиччардини не

с ней. Но к середине

имел священного звания, потому что его отец, именитый

ство, совсем чуждое духу синтеза. На Тридентском собо­

16 века ею овладело

новое руковод­

флорентийский гражданин, гуманист и друг Марсилио

ре

Фичино, приложил специальные усилия к тому, чтобы ни

сосредоточившись на ревнивой религиозно-нравствен­

один из его пятерых сыновей не пошел по церковной ли­

ной опеке над преданной ей частью населения, а по отно­

(1545-1563)

римское католичество перестроилось,

нии. Пуризм Гвиччардини вполне протестантский по на­

шению к духовным исканиям новоевропейской культуры

строению,

заняло

и

его

брезгливый

ужас

перед

семейства Борджиа в "Истории Италии"

пороками

критически

выжидательную,

безысходно

пас­

трудно от­

сивную позицию. С 1540-х годов резко усиливается ра­

личим от нравственного пафоса лютеранских антипа­

бота инквизиции и распространяются индексы запре­

пистских инвектив.

щенных книг.

(1 1)

Реально римскому католичеству как тысячелет­ нему социальному институту больше грозили не проек-

356

1

Hemmerdinger... , р. 513.

357

______

Возродить древность или превзоimlll ее?

Итальянское возрождение

Определив таким образом свое лицо, Церковь ли­ шила последних оснований ренессансные утопии и ил­

именно поэтому о прогрессе относительно нее у него не

могло быть и мысли. Если начиная с

люзии на свой счет. Со своей стороны, Ренессанс, осо­ бенно на Севере Европы, к этому времени окончательно

_ _ _ _ _ _--1

века говорят о возможности пой­

15

ти в чем-то дальше древности, значит изменился пред­

эмансипировался от Церкви, показав, что в принципе

мет соревнования с ней.

способен обходиться и без ее материальной помощи, и

энергия человека, нашедшего себя как простую цель­

Virtus,

добродетель, собранная

без ее санкции, и без борьбы с ней. Правда, уже и с само­

ность, перетолковывается в смысле

силы, умения,

го начала через все ступени отношений между ренес­

технической способности. Конечно,

всегда подра­

сансной культурой и церковью неизменной проходитуве­

зумевает также и

ренность

поэта,

художника,

ученого,

что

вдохновение,

vis,

vis, virtus

но ведь не наоборот. Петрарка на­

поминал, что единственно нужна не та

virtus,

которая до­

самопознание, духовное усилие лучше отвечают смыслу

стигается "многократным повторением" (Старч.

христианства чем обряд, ритуал, культ, т.е. уверенность,

упражнением, а та, что, подобно славе, посылается от

что христианство в своей сути не религия.

Такое понимание христианства впредь объединяло

Бога.

Virtus

117),

т.е.

достигается как счастливая полнота челове­

ческого бытия;

vis

можно частично развить техничностью

создателей культуры, отошедших от исповедания догма­

и специализацией. Коренное различие между этими од­

тов веры, с теми, кто продолжал признавать действи­

нокоренными понятиями быстро стиралось в пользу вто­

тельность церковных таинств.

рого. Сила становилась все заманчивее, добродетель

все бледнее. Одновременно с этим сдвигом в осмыслении доб­ Возродить древность или превзойти ее?

родетели античность начали понимать не столько как аб­ солютный идеал человеческого достоинства и подвига,

В

15 веке

в Италии начинают говорить уже не о воз­

сколько как собирание памятников истории, литературы

рождении, а о превосхождении античности. Может быть,

и

одним из первых Колуччо Салутати еще в

1374 году сразу

сколько за знания, искусства, изобретения античность

после смерти Петрарки объявил, что "вся античность

поддавалась фронтальному освоению. Отыскивание ста­

вместе взятая не может сравниться" с одним этим по­

рины,

этом, благодаря которому весь озаренный его славою

вплетение художниками

век достиг бессмертия (Письма

ские и библейские темы сделалось занятием, увлечени­

11115).

Чтобы вообще в принципе мог появиться такой оборот речи, превзоЙтv. античность, должно было испод­

искусства.

ем,

Такая

подражание

частью

ценимая уже

ей,

не

буквальное

за добродетель,

воспроизведение,

античных мотивов в христиан­

художественной

индустрии.

Возрождение

древности, в понимании Петрарки еще равносильное по­

воль сдвинуться раннее ренессансное понимание древ­

беде мужественного постоянства над безразличием и от­

ности как безусловной меры человеческой добродетели

чаянием, в

и в конечном счете человеческого бытия. Нельзя пре­

удачной находкой. Так

взойти человека как такового. Поэтому Петрарка видит в

дено в гробнице, как находят явленные иконы, порази­

желанном будущем возвращение "древних деяний", не

тельно сохранившееся, словно живое тело девушки див­

больше того. Он говорил с античностью на равных, но

ной красоты, якобы Юлии, дочери императора Клавдия.

358

15

веке стало все чаще отождествляться с

18

апреля

1485

в Риме было най­

359

______

Итальянское возрождение

Возродить древность или nревзойти ее? _ _ _ _ __

Новость сразу облетела весь город. Рассказывали, что

впредь опираться на силы разума без сковывающей ог­

лицо девушки дышало свежестью; казалось, сама древ­

лядки на авторитеты.

ность сейчас оживет вместе с ней. Чтобы подобные сен­

В этой новой самоуверенности исследующего ра­

сации стали возможны, требовалось постоянное нетер­

зума уже ничего не менял тот факт, что античность на де­

пеливое ожидание новых находок, "антикварная интокси­

ле знала о движении Земли. О нем знало и средневеко­

кация"'.

вье. В

О превосхождении античной архитектуры тем стро­

ительством, которое вел в Риме Лев Х, писали в

1519

14

веке Николай Оремский во французском ком­

ментарии

Ра­

к

аристотелевской

книге

"О

небе"

обстоятельно доказал, что не небо, а Земля ежедневно

фаэль и Кастильоне. Живопись чинквеченто неприметно,

обращается вокруг оси. Около

но решительно перешла от ориентации на разыскивае­

на (Прованс) упоминал в "Комментарии к Сентенциям" о

мые или угадываемые древние образцы к преклонению

"некоем докторе", говорившем, что "если бы Земля дви­

перед божественными

из Мейрон­

гениями

галась, а небо покоилось, это было бы наилучшим распо­

Леонардо, Браманте, Микеланджело, Рафаэлем, Джорд­

ложением"'. В этом ряду Коперника по справедливости

жоне, а потом их продолжателями Корреджо, Пармиджа­

считают продолжателем средневековой науки. Ренес­

нино,Тицианом.

сансу принадлежит не столько открытие движения Земли

(divini)

современными

1320 Франсуа

Вместе с тем в искусстве превосхождение древ­

ности всегда оставалось более или менее сознатель­

как научный

-

тезис,

сколько

его

историко-культурное

включение в круг небывалого, революционизирующего

ной риторической фигурой. В прямом смысле небы­

знания. Николай Кузанский, отказывающий древним в

валыми, "античности неведомыми" достижениями бы­

таком знании, ближе к настроению первооткрывательст­

ли

признаны

в

15

веке

книгопечатание,

открытие

ва и "превзойденной античности" чем живший веком поз­

Америки и обнаружение места земли в космическом

же Коперник, который в предисловии к "Dе

пространстве.

оставляет свободу считать, что речь в этой книге идет

Коперниканство широко распространилось лишь к

концу

16 века.

Но еще в

1441,

revolutionibus"

просто о реконструкции старой теории Пифагора.

определенно говоря о дви­

Эти три шага, печать, освоение Нового Света и пе­

жении Земли и нецентральности ее положения во Все­

реворот

ленной, Николай Кузанский называл мысль о всеобщем

убеждение, что античность оставлена как-то позади, и

относительном

круговращении

небесных тел,

"мир ...

в

ощущении

земли

под

ногами,

подкрепили

расширили новое направление работы, на охват новой

оказывается как бы колесом в колесе и сферой в сфере,

культурой небывало большого слоя населения и на за­

нигде не имея ни центра ни окружности", достижением

хват не просто новых областей Земли, что делала и ан­

своей эпохи, до которого древние не дошли (Наука не­

тичность, но именно всего земного шара как целого, да и

знания

того не в качестве предопределенного человеку его судь-

11 12, 162). Главное здесь не чисто созерцатель­

ным путем достигнутое открытие, по своей физической

интерпретации очень проблемное, а ощущение собст­

1

венной

dist. 14, q.5, 14-а difficultas: Dicit tamen quidam doctor, quod si

1

исторической

Chaste/ ... ,

360

I

р.

232.

исключительности

и

решимость

Franciscus de Meyronis. Commentarium in Sententias, lib. 11,

terra moveretur et coelum quiesceret, quod hic esset melior dispositio.

36\

______

Возродить древность или nревзоuти ее? _ _ _ _ __

Итальянское возрождение

бой предела усилий и стремлений, а в качестве частицы

Все связывалось вместе только тождеством личности,

потому что в самом по себе разнообразии занятий, сти­

нового всеобъемлющего, Вселенной. По Буркхардту, сугубо новоевропейская способ­

лей, тем, воззрений стало уже почти невозможно уловить

ность ренессансного человека вмещать в себе противо­

центральную мысль или ясную линию развития 1 . Не ис­

положные чувства и порывы делала его микрокосмом, ка­

ключено, что вся эта разносторонность, как считают кри­

ким он якобы не был и не мог быть в средневековье 1. Те­

тики Ренессанса, "принципиально несводима к целому"2.

ория человека-микрокосма в Средние века, особенно в

Действительно, еще можно понять поголовные занятия

шартрском гуманизме, была однако едва ли не более

ренессансных гуманистов в

принята чем в

особенно ввиду ее связи с астрологией и магией, но уже

15

веке. Сам по себе микрокосмизм никог­

да не ограждал человека от рассыпания на отдельные ко­

смические функции. С лавинообразным разветвлением

15-16

веках математикой,

менее ясно, почему всеобщим увлечением в ла также ботаникаЗ.

области практики желание быть микрокосмом особенно

15

веке ста­

Науку итальянского Ренессанса от Леонардо до Га­

лилея делали большей частью люди универсальных да­

грозило таким распылением.

Лицо человека теряло прозрачную простоту, какой

рований. Но закономерным образом именно в этот пери­

оно достигло в научно-философской поэзии раннего Ре­

од возникает первая научная профессиональная специа­

нессанса

лизация.

14

века. Тогда человек сумел раствориться в

немногих взаимообратимых стихиях любви, софии, доб­ родетели. Во второй половине

Каждая

отдельная

сила

и

способность

завязывает свои особые отношения с обращенным к ней

века у Марсилио Фичи­

миром. Внутренняя логика частной науки диктует свои

но "богоподобное достоинство человека" создается уже

нормы, и для нее как таковой почти безразлично, занят ли

не

преданный ей ум чем-то попутно и есть ли у него вообще

15

менее чем двенадцатью "благодатными

чертами",

среди которых стремление все устроить, все справедли­

какие-либо качества помимо профессиональной компе­

во упорядочить, мужественно сохранять свое бытие, дей­

тентности. Специализация была по существу уже подго­

ствовать разумно и гармонично, жить богато и радостно.

товлена, когда под

virtus

поняли прежде всего

vis.

Но хотя добродетель стала теперь отождествлять­

Подобный набор можно и переиначить и расширить. Складывается впечатление, что речь тут идет уже о соби­

ся уже не с мудростью-любовью-мужеством, а с силой­

рательном отвлеченном человеке. Он должен был слиш­

умением-мастерством,

ком много сделать, в том числе с самим собой. Начинает­

равно продолжали видеть только в ней. Соответственно

ся

высшей ценностью, обусловливающей достоинство лич­

ренессансная схоластика, еще менее приятная, чем

осуществление

человека

все

ности, стало искусство или искусность. Универсальная

средневековая.

Навстречу этой опасности выступила в

веке ти­

личность утверждала себя в той мере, в какой развивала

таническая универсально разносторонняя личность, не­

сумму своих способностей. Склонившийся к природе и

ведомая

14 веку.

15

Благодаря мобилизации всех сил, неус­

танной энергии Леон Батиста Альберти, Джованни Пико

1

Grayson ... , р. 214.

умели соединить в себе самые разные искусства и науки.

2

Лосев ... 1978, с. 399.

3

ер. у Николая Кузанского в начале трактата "0 даре Отца све­

1

Burckhardt ... , S. 238.

362 I

тов": "Когда однажды при собирании трав ... "

363

_____

Возродить древность или превзойти ее?

Итальянское возрождение

_ _ _ __

миру Амор ранней поэтической философии сменился

хотелось учиться вещам, ничуть не укрепившим доброде­

"желанием" (Леонардо), противостояние Фортуне

тель учителей" (Инвектива против врача

-

упор­

ством исследователя. Отождествляя себя со своим ув­

111).

Такая изби­

рательная привязанность к конкретным лицам истории

лечением и посвящая все душевные силы делу, которое

расшаталась у искателей

становилось целым миром, человек постепенно дости­

сальному знанию.

15

века в их порыве к универ­

гал в нем успехов, не доступных ни древней науке, ни

В ходе универсализации и специализации человек

сколь угодно искусному ремесленничеству традицион­

снова уступал свой суверенитет невидимым надличным

инстанциям. В итальянском городе

ных обществ.

Подобно искусству, наука в

15 веке переходит от

15, тем

более

16 века

личный поступок значил все меньше на фоне неуправля­

ориентации на античные авторитеты к самостоятельному

емых политических процессов. "Мы видим сегодня,

собиранию всего мирового знания. Джованни Пико искал

сал Макиавелли в

единый источник божественной мудрости, питающий все

жествует, а назавтра гибнет без того чтобы заметить в

1513, -

-

пи­

как тот или иной государь тор­

известные традиции от греческого мифа и библейского

нем изменение натуры или какого-либо качества" (Госу­

пророчества до Каббалы и арабской философии. За чет­

дарь

верть века до него Николай Кузанский в своем последнем

за). Гвиччардини около

трактате завещал такое же всепонимающее отношение к

разметавшей

любым, даже противоположным учениям (Вершина со­

вторжения

зерцания

14).

25;

ср. Рассуждения о первой декаде Тита Ливия

11 1508 говорит о внезапной буре,

итальянский

1494

мир

после

французского

года, когда судьбы городов-государств

стали зависеть не от политического искусства, расчета и

Это означало беспредельное расширение кругозо­ ра культуры. В таком переливающемся через край все­

умения правительств и граждан, а от во многом случай­ ной военной удачи.

приятии стало не хватать исторической конкретности. С

Отчаянной попыткой восстановить "святую добро­

подобной же внеисторической обобщенностью Иоанн

детель" и с ней простую целость человеческого существа

Солсберийский в

была проповедь Савонаролы, нашедшая отклик не только

12 веке писал,

что "мудрость есть некий

откуда текут реки, орошающие всю землю и

во Флоренции. Однако для проведения своих реформ

полнящие не только райский сад Божественного писа­

ему пришлось уже резать по живому телу культуры, допу­

ния, но доходящие и до язычников, так что даже эфиопы

ская например для сожжения в карнавальных пирамидах

источник,

не совершенно их лишены" (Поликратик

VII 10).

Гораздо

больше избирательности было у ранних ученых поэтов.

1497

и

1498

годов "Морганте" Пульчи, "Декамерон" Бок­

каччо, "Книгу песен" Петрарки, драгоценные пергамент­

Для Петрарки единственная и в принципе непревосходи­

ные печатные книги, рукописи с миниатюрами, портреты

мая, а потому вечная древность воплощена в конкретных

знаменитых красавиц. Нравы, которым могли быть опас­

живых героях римской античности, Сципионе Африкан­

ны подобные соблазны, врядли уже заслуживали охране­

ском, Цицероне, Вергилии. Рядом с ними даже греки уже

ния. Идеалы Савонаролы были повтором ранней и глав­

подозрительны, потому что допустили или не предотвра­

ной темы Ренессанса, добродетель как бодрая энергия в

тили раскол между мудростью и добродетелью. "Не вы­

противостоянии фортуне, мудрость как любящее позна­

учил я греческих наук,

ние, простота, чистая любовь, только не в светлом, а в

-

цитирует Петрарка римского пол­

ководца Мария, а мог бы говорить от себя,

- не очень мне

надрывном ключе. Настроением, шатающим массы, бы-

364

365

I

I

_____

Возродить древность или nревзойти ее? _ _ _ __

Итальянское возрождение

ли теперь не надежда, а грозное и покаянное предчувст­

Реставрация добродетелей, предпринятая Саво­

вие, созвучное апокалиптическим пророчествам. На пе­

наролой, была с самого начала обречена. Хотя вольные

реходе от

15 к 16 веку общество волновалось мрачными

художественные и ученые искания действительно раз­

предсказаниями, касавшимися в основном судьбы горо­

мывали единство лица, снова распределяя человеческое

да-государства и гражданского общества. Они и помимо

существо по множащимся познавательным, творческим

Савонаролы наводняли тогдашнюю Европу. Для сравне­

и социальным функциям, в них однако была динамика и

ния можно вспомнить о пророчествах Михаила Клопского

захватывающая новизна, чего не хватало проповеди Са­

и Зосимы Соловецкого, предвещавших в середине 15 ве­

вонаролы. Главной силой эпохи оставалось сознание не­

ка падение Новгорода.

бывалых возможностей. Развернуть их обещала все та же

Вместо дружных усилий свободных граждан благо­ честивое рвение не по разуму разлил ось по северной

виртуозность, сосредоточенная энергия, но теперь уже

обезличенная. Единоличная власть давала больше возможностей

Италии конца 15 века. После буллы 1484 года папы Инно­ кентия

VIII только в городе Комо и окрестностях домини­

для концентрации сил и сама имела аналогичную цель.

канские монахи, выполнявшие функцию духовной поли­

Художественные творения Высокого Ренессанса созда­

ции, опознали и сожгли десятки ведьм. Герцог Феррары

вались в основном при дворах, светских и духовных, вда­

Эрколе I пасхальным эдиктом 3 апреля 1496 ввел в своих

ли от взбудораженности коммун. Соответственно ренес­

владениях строгую нравственность вплоть до запрета на

сансная политическая теория уже к концу

карточные игры и до распоряжения евреям-иноверцам

ла

не выходить на улицу без желтого знака О на груди. В Ми­

культивирование просвещенного государя. Петрарка в

тон

с

бескомпромиссного

14 века

смени­

республиканства

на

столько распалил религиозное рвение во Флоренции,

1347 еще воспевал Римскую республику Кола ди Риенцо. 1353 его привязанности меняются. В конце жизни он посвящает описание идеального государя (Старч. XIV 1)

сколько наоборот попытался направить его в созида­

синьору Падуи Франческо да Каррара, не смущаясь тем,

лане в

1500 был

издан подобный закон.

В атмосфере таких настроений Савонарола не

Около

тельное русло, когда основал на нем свой замысел фло­

что тот в

рентиЙскоЙтеократии.Этоемунаоченькороткоевремя

дарстве.

1362 урезал

гражданские свободы в своем госу­

Нравственно-философские

удалось. Карнавальный хоровод на площади св. Марка,

правила,

составляе­

где тремя концентрическими кругами ходили монахи­

мые для государей гуманистами

доминиканцы, священники и светские граждане, вопло­

средневековых только темой славы как награды за доб­

щал духовную собранность целого народа. Люди здра'­

родетель, широким обращением к античным "авторам"

15

века, отличаются от

вого смысла, и Макиавелли в том числе, смеялись HqA

за поддержкой по вопросам этики и причесанностью ла­

СавонаролоЙ. Но многих он заставил навсегда заду­

тыни 1. За специальной добродетелью государя призна­

маться. Он заразил таких утонченных художников и мыс­

ется своя логика независимо от того, культивирует он в

лителей как Сандро Боттичелли и Джованни Пико чувст­

себе другие добродетели или нет. В

вом

ческая наука действовала в основном методом бесприс-

единственности

и

строгости

пути,

по

которому

13-14 веках

полити­

должна идти культура, если она хочет хранить человека и мир.

366

I

1

Rubinstein ... , р. 174.

367

- - - - - - Итальянское возрождение

трастного анализа и опиралась на Аристотеля. В

От поэтической философии к художественной науке - - - - - -

15

От поэтической философии к художественной

веке

она увлеклась описанием идеальных образцов и опира­

науке

лась чаще на Платона. Что бы ни было причиной этого пе­ рехода, правителям льстил платоновский идеал филосо­

Фа-царя, удобно ставивший их на особое положение

коль скоро пути мудреца неисповедимы.

После того, как в 1374 не стало Петрарки, а в 1375Боккаччо, в Италии началось "столетие без поэзии" (Бе­

'

недетто Кроче). Создается масса преимущественно ла­

Высказывалось предположение, что Фичино, хва­ ливший Лоренцо Медичи за союз философии с высшей

тиноязычной поэтической продукции, но на суровый суд

властью, играл на руку итальянским тиранам 1 . Дело бы­ ло, возможно, не в предательстве республики. Поворот

лициано (1454-1494) нет ни одного большого поэта 1. От середины 13 до середины 14 века и несколько

современного историка культуры между Боккаччо и По­

культуры к предельному развитию обособляющихся спо­

позже поэзия до такой степени определяла собою италь­

собностей не оставлял другого выбора для мыслителя,

янскую словесность, что подчиняла своему стилю и наст­

желавшего участвовать в истории, кроме признания со­

роению всё, что было способно ей подчиниться. Так, про­

вершившегося разделения труда. Автократия Медичи,

за Боккаччо, которого можно сравнить в этом отношении

воспрещая политическую вовлеченность, поощряла со­

с Н.В.Гоголем, назвавшим свое главное сочинение по­

средоточенные художественно-научные занятия. Силь­

сразу слишком многое, целую бесконечность во времени

эмой, выросла из поэтической стихии и в автоэпита~ии он назвал делом своей жизни "милую поэзию", studlUm fuit alma poesis. Колуччо Салутати называет стареющего Петрарку в письмах к нему все еще "славным лауреатом",

и пространстве 2 . Начавшись в фИЛОСОфской поэзии, уча­

Т.е. ценит в нем прежде всего поэта. Боккаччо для него

стливое отношение к природе и миру, воспринятым как

тоже по преимуществу поэт, "неподражаемый служитель

целое, собственной внутренней логикой тронуло с места

Пиерид", "муж, близкий к Геликону" (Письма 118; 12; 1119).

ная власть любит иметь рядом с собой мастеров.

По Мишле, Ренессанс захлебнулся, когда охватил

В

лавину познавательных и практических задач, на которые

15

веке ведущим способом осмысления мира

со временем перестало хватать сил у самого разносто­

становится художество. Словесность откатывается

роннего и деятельного индивида.

позиции филологии, комментария или теории искусства.

Однако открытость бесконечных горизонтов, не­ объятных для одиночки, следствие восстания человечес­ кой свободы против судьбы и существует только до тех

Конечно, выдающуюся живопись имел и 14 век. По Энею да почти параллельно: "После Петрарки поднялась сло­

пор, пока далекой целью всей разносторонней деятель­

весность, после Джотто возродилось мастерство худож­

ности людей остается образ завершенной простоты, будь то человека или его мира.

ников"2. И все же в

1

Wind Е. P/atonic tyranny and the Renaissance Fortuna: Оп Ficino's

reading of "Laws" /V 709 а - 712 а. - /п: Essays in honor of E.Panofsky. Ed. Ьу Meiss м. N.Y., 1961, /, р. 491-496. 2 Miche/et ... , р. 797.

368

на

Пикколомини, живопись и словесность развивались тог­

15

веке именно художник стал тем,

чем раньше был по преимуществу поэт: философом, идеологом, ученым, а сверх того еще и изобретателем. Ренессансный историк искусства Джорджо Вазари, ссы1

Grayson ... , р. 206.

2 ЦИТ. по:

Chaste/ ... , р. 230.

369

I

______

Итальянское возрождение

От поэтической философии к художественноit науке

_ _ _ _ __

лаясь для порядка на авторитет античности, устанавли­

ную И гражданскую инженерию, наконец в астрономию,

вает как якобы общее правило то, что во всяком случае

"матерью" которой считалось искусство перспективы

справедливо в отношении ренессансной живописи 15-16

для Леонардо "кормилицы и узды живописи".

веков: "Почти все выдающиеся живописцы и скульпто­

ры ... получали в дар от неба ... поэзию и философию".

-

Надо прибавить сюда пропагандную, идеологичес­ кую, социальную службу живописи, в то время очень за­

Два при мера. Анализ недавно отреставрированной

метную, "возможно, даже слишком большую"1. Не было

"Весны" Боттичелли, которого Вазари называет умуд­

поэтому преувеличения и пристрастия в том, что живо­

ренной личностью,

показывает, что

пись представлялась Леонардо не только "истинной фи­

помимо филосОфского и мифологического смысла в ней

лософией", но и чем-то возвышающимся над словеснос­

нашли себе место ботанические, астрологические, алхи­

тью, поскольку лишь живописец "самостоятельно обни­

persona sophisticata,

мические познания эпохи 1. Связь Боттичелли с Плато­

мает первую истину"2. Как Данте называл философию

новской академией не обязательно означает его учени­

"дочерью Императора вселенной", так Леонардо имену­

ческую зависимость от нее. С неменьшим основанием

ет живопись "внучкой при роды и родственницей Бога",

можно было бы говорить, что флорентийские платоники

nipote di natura е parente di Diо З .

строили свою теорию любви и красоты, разгадывая жи­

Перевод заветов философской поэзии на язык изо­

вопись этого и других художников. Современник Леонар­

бразительного искусства исподволь менял их значение.

до, Сандро Боттичелли видит мир глазами Данте. Приро­

В поэтическом слове находил себя весь человек. В живо­

да возвращает себе у него ранний ренессансный облик

писном образе обычно встречает себе отклик только

прекрасной, хрупкой и страдающей женственности. На­

молчаливая часть человеческого существа, пусть даже в

меренно возвращаясь в прошлое, Боттичелли отказыва­

красках воплощено целое мировоззрение. С другой сто­

ется от перспективы.

роны живопись, понятая как философия и наука, завязы­

Как для Боттичелли живопись была философией,

так для Леонардо она стала универсальной наукой. Его

вает

более

осязаемые

отношения

с

вещественным

миром чем поэтически-философское слово. Она издале­

анатомические рисунки и обнаженная натура, требовав­

ка прокладывает путь научно-техническому изобрета­

шие остроты научного наблюдения и в свою очередь раз­

тельству.

вивавшие ее, служили познанию человека как живого су­

Живопись в роли мировоззрения, художник в роли

щества. Эрвин Панофски называет Леонардо основопо­

философа были наверное не так типичны для античности,

ложником научной анатомии. Практика анатомического

как казалось ренессансным теоретикам. В Средние века

рисунка со своей стороны упрочивала навыки архитек­

живопись занимала тоже неглавное место в большом син­

турного проектирования, это важно. Живописное изоб­

тезе искусств, сосредоточенных вокруг собора. Строи-

ражение у Леонардо, и не только у него, соревновалось

со скульптурой, переходило в изобретательство, воен1

Levi О'Аnсоnа Mirella. Botticelli's Primavera:

А

botanical interpre-

1

Chaste/ ... , р. 228.

2

Леонардо да Винчи. Избранные произведения в 2-х томах,

под ред. А.К.Дживелегова и А.М.Эфроса. Москва-Ленинград,

tation including astrology, alchemy and the medici. - Firenze:

1935,т.2,с.55-56.

Olschki, 1983.

3

370

Cod. Раг. А 100 г, 1492.

371

______

От поэтической философии к художественной науке

Итальянское возрождение

тельство храма знаменовало собой воздвижение миро­

_ _ _ _ __

альнога изображения, он не участвовал в произведении

вого порядка. Вода, в которой замешивали глину, напо­

искусства. Прямо наоборот, он был такой неотъемлемой

минала о предвечных водах, цемент в основании алтаря

частью создания, что мысль, не только художественная,

изображал Землю, боковые стены создавали воздушное

не могла отмыслить его от себя, потому и не могла раз­

пространство, каждый этап постройки алтаря символи­

глядеть как что-то вне ее находящееся. До того как пей­

зировал выпуск в свет очередной космической сферы 1.

заж стал темой для мысли, он оставался незаметно пей­

Готовый храм давал работу живописцам, школа при хра­

зажем самой мысли, исподволь формировал ее. И худо­

ме

жественная

-

каллиграфам и миниатюристам. К

15 веку этот тыся­

мысль,

в

которую

непосредственно

челетний порядок утратил свою образцовость и живо­

вписывался пейзаж, в принципе не могла замыслить бес­

пись в принципе обособилась от архитектуры. По Гансу

качественного пространства.

Зедльмайру, на смену большому храмовому синтезу при­

Как природный пейзаж, так же и человеческое ок­

шел малый синтез живописного изображения. Картина

ружение. Общественные, биографические, психологиче­

вместила и священную (т.е., для той эпохи, общезначи­

ские обстоятельства творчества, пока они не стали пред­

мую) тематику, и философскую и богословскую символи­

метом наблюдения и анализа, оставались обстоятельст­

ку, и трехмерное (перспектива) пространство, и архитек­

вами самой творческой мысли, Т.е. в принципе не могло

туру (итальянская живопись до второй половины

века

быть ума, в котором эти обстоятельства заранее уже не

переполнена архитектурой, почти градостроительными

присутствовали бы в ряду первых данностей. Способ­

16

проектами), и свой текст (за счет обязательного аллего­

ность отмыслить их от философского и художественного

рического и иероглифического прочтения фигур и пред­

труда пожалуй и имелась, но почти не использовалась.

метов), почти всегда также и временное протяжение, не­

редко явно, как например в иллюстрациях Боттичелли к истории Настаджо из "Декамерона"

V 8,

гораздо чаще

прикровенным и до сих пор мало разгаданным образом.

Например

франкмасоны,

строители

готических

храмов, были женатыми служителями церкви, они жили под ее покровительством отдельными колониями и пере­ давали

свои

секреты

только

таким

же

посвященным.

Хотя само по себе перенесение универсума ис­

Этот их уклад жизни, по-видимому, не подлежал обсуж­

кусств из архитектурного объема на особую плоскость

дению и тем самым неизбежно входил определяющим

живописи было огромным поворотом, в свою очередь это

фактором в их работу. При всей своей смелости художе­

было лишь фазой более многозначительного сдвига: ху­

ственная мысль в готической архитектуре поэтому неот­

дожественно-изобретательская мысль оторвалась от той

делима от среднеевропейского пейзажа, от уклада жиз­

почвы, какою являются подспудные, не сознаваемые, но

ни финансировавших ее городов, от опыта общины масо­

оттого не менее непреложные обстоятельства работы ху­

нов, от ее отношений с обществом в более широком

дожника.

Посмотрим на то, как с Ренессансом пейзаж стано­

вится темой для осмысления. Это ведь вовсе не значит,

что пока пейзаж не был предметом обсуждения и специ-

плане. Мы говорим об этом в порядке предположения, хотя и необходимого, потому что записи всех этих обсто­ ятельств не велось, они не становились темой.

Наоборот, у ренессансного архитектора Филиппа Брунеллески, например, детально известны, потому что

1

Mettra ... , р. 27.

372

I

всячески выносились на обсуждение, его сложные отно-

373

I

_____

От nоэти'tеской философии к художественной науке

Итальянское возрождение

шения с заказчиками

_ _ _ __

флорентийскими гражданами.

с величием которой ничто не велико". "Поистине удовле­

Известна его творческая самооценка. Рассматривая се­

творившись зрелищем горы", он "обратился внутренним

-

бя как личность и как художника, он тем самым отвлекал­

зрением к себе", и гора, на которую он уже не пожелал

ся от самого себя. Социальный и психологический пей­

даже оглянуться при спуске вниз, показалась ему "едва

заж, став здесь предметом

одного локтя высотой рядом с высотой человеческого

размышлений,

прекратил

быть неотъемлемой данностью художественной мысли.

созерцания, когда человек не погружает его в грязь зем­

Она сумела обособиться от всего, что не было ею самой.

ной мерзости" (Повседн.

Отсюда повышение статуса математики, которая

IV 1).

Открытие пейзажа стало тут же освобождением от

признается характернейшей чертой архитектурного ме­

него. В своих письмах Петрарка как никто до него за все

тода Брунеллески. Математика в архитектуре, живописи

тысячелетие, прошедшее со времен Августина, отмечает

Ренессанса не столько получила небывало широкое при­

детальнейшим образом подобно Августину, но только

-

сохранились исторические свидетельства о

систематичнее, состояние окружающей природы, сезон,

том, что по крайней мере при возведении стрелы Страс­

час дня, погоду, собственное душевное состояние, свое

менение,

бургского собора франкмасоны пользовались математи­

пространственное и психологическое положение в окру­

ческими

жающем мире; и ничто не дает понять яснее, что все эти

расчетами,

привычке

хотя есть символическая

изображать

их

только на опыт и интуицию,

мастерами,

правда в

полагавшимися

вещи уже никогда не пройдут мимо его рефлексии. Ясно

- сколько приобрела помимо

также, что какова бы ни была его любовь к природе, Пет­

прикладного идеологическое значение как символ чисто­

рарка уже никогда не даст пейзажу остаться неосмыс­

ты творчества, его независимости от при родных, соци­

ленной частью своего сознания.

альных, психологических обстоятельств.

Следствием того, что художественная

мысль от­

С ренессансным открытием пейзажа, с "началом

слоилась от пейзажа, природного и социального, даже

новоевропейского мирочувствия" иногда связывают вос­

эмансипировалась от настроений самого художника, на­

хождение Петрарки

на гору Ванту в Про­

чав отражать их, явилось истончение слоя вещей, кото­

вансе. Исследователи почему-то проходят мимо пара­

рые она должна была пронизать, чтобы осуществиться.

26

апреля

1336

доксального поведения Петрарки

перед открывшимся

Пока она имела своей неотъемлемой составляющей пе­

ему с вершины горы широким и живописным пейзажем.

реживание природы, непосредственно ощущаемый на­

"Прежде всего, взволнованный неким непривычным вея­

пор социума и меняющееся самоощущение, она не мог­

нием воздуха и открывшимся видом, Я застыл в каком-то

ла прийти к завершению не приведя в движение все эти

ошеломлении. Озираюсь: облака остались под ногами ...

сферы, Т.е. не вписавшись реально в архитектурное со­

Направляю лучи глаз к италийским краям, куда больше

оружение, в конкретный пейзаж, в социальную ситуацию.

всего тянусь душой; вздыбленные снежные Альпы ... ка­

Иначе как в камне, в дереве, в пространстве, во времени

жутся совсем рядом". Но после первых кратких минут

додумать такую мысль было просто невозможно. Но по­

восторга простором, высотой, бескрайней перспективой

сле того как пейзаж, социум, собственная личность стали

поэт рассердился На себя за любование земными веща­

темой для размышлений, наблюдений и потенциальной

ми, "когда давно даже от языческих философов должен

перестройки, Т.е. после того как мысль перестала обяза­

был бы знать, что нет ничего дивного кроме души, рядом

тельно включать их в себя как продолжение самой себя и

374

I

375

_____

От поэтической философии к художественной науке

Итальянское возрождение

как свое особое тело, она смогла достигать законченнос­ ти и без обязательного вторжения в эти реалии. Готический стиль имел о себе в свою эпоху го­ раздо

меньше литературы

чем

архитектура

итальян­

ского Ренессанса. Готика собой выражала себя, да и

_ _ _ _ __

себе. Хотя отношения с этими сферами и возможность

воздействия на них становились менее прямыми (не обя­ зательно менее интенсивными), результат воздействия не отменялся, а приобретал только гипотетический, ме­ нее предсказуемый характер.

во всяком случае она могла сказать то, что хотела ска­

Вещественное окружение, дух пейзажа и общи­

зать, только в конкретном веществе и в формировании

ны, личное место в структуре общества уже не водили

окружающего пространства. В ренессансной архитек­

непосредственно рукой художника,

туре главным стало уже не врастание в жизнь города и

им как послушным бессознательным медиумом. Нова­

поля, а порождение и максимально широкое рассея­

торству не требовалось теперь длительно и трудно

ние художественно-математических идей, изобрета­

врастать в тысячелетнее окружение, приспосаблива­

тельская деятельность,

про­

ясь к жизни среды, дожидаясь постройки храма, чтобы

потом просто на

развернуть в нем скульптуру, живопись, книжное дело.

бумаге, чем воплощенной в камне. Ренессансных ар­ хитекторов больше захватывало изобретательское ис­

На переносном холсте и на летучем листке разверты­

сторнее на доске,

потом

которая ощущала себя на холсте,

не пользовались

ваются замыслы, не слишком сковывающие себя за­

кание чем органическое врастание в непосредствен­

ботами о конкретном осуществлении. Появляются за­

ную при родную и социальную среду. Подобно новой

ведомо утопические проекты, как звездообразный го­

живописи, она имела своей задачей философское ос­

род

мысление всего мира. Многие архитектурные проекты

начала предназначенный существовать только на бу­

Ренессанса остались невоплощенными, но циркули­

маге, но и в этом виде послуживший градостроитель­

ровали в чертежах по мастерским страны, изучались,

ной моделью.

оценивались, делали свое дело наравне с осуществ­

Сфорцинда

архитектора

Филарете,

с

самого

Разные картины мира спорят о том, какая должна

лявшимися. Математический расчет, художественный

наложить свой облик на среду. Размножение таких кар­

замысел и без внедрения в вещество получали само­

тин неостановимо. Средневековый художественный за­

стоятельный статус. Больше того, им, судя по количе­

мысел должен был обязательно вписаться в готовую

ству незавершенного в трудах ренессансных художни­

ячейку данного мира, подчиняясь еще к тому же устояв­

~ов-изобретателей, даже оказывалось своеобразное

шимся канонам. Ренессансный проект мог родиться в чи­

предпочтение. Идея светилась в них чище чем в вопло­

стой мысли и мир, наоборот, должен был вписаться в

щенных работах.

нее, подчинившись замыслу.

Письмо масляными

красками

на свертываемом

Живопись стала философией, потому что, не ог­

холсте сделало более подручным материал художничес­

раничиваясь органичной

кой мысли. Чертеж, рисунок, набросок, гравюра позволя­

тей, она перешла к поискам абсолютных первоначал бытия.

нию, когда он оставался наедине с чистым листом бума­

тельская мысль, которая, даже имея дело с конкретной

ги. Тут на листе бумаги художник и строил свой мир,

376

I

чистая

даннос­

ли художнику еще смелее давать волю своему воображе­

диктуя собственные условия природе, обществу, самому

Появилась

переорганизацией

художественно-изобрета­

вещью и частью мира, подходила к любой частной за­ даче так же основательно, как философия к миру в це-

377

_____

От поэтической философии к художественной науке

Итальянское возрождение

_ _ _ _ __

лом. Ветвление частных наук и умений было облегчено

существующего прежде всех тел и до всех тел безраз­

тем, что каждая отдельная наука и каждое умение в од­

лично вмещающего всё"1.

ном, но зато центральном отношении оставались фи­

Петрарка хорошо знает место живописи в античной

лософией. Любой предмет ренессансной и послере­

иерархии умений, поэтому не называет ее философией.

нессансной научной мысли можно, но не обязательно

Он помещает ее "выше всех прочих ремесленных ис­

нужно брать в связи с другими. Так, рассуждая о "по­

кусств", упоминая при этом, что "если верить Плинию, у

рождении", Т.е. о первой причине движения тела, Гали­

греков она даже числилась в первом ряду искусств бла­

лей "конципирует в уме ... нечто подвижное, запущен­

городных" (Лекарства от превратностей судьбы

ное в горизонтальной плоскости в условиях отсутствия

нако в интимном ощущении Петрарки живопись стоит не

какого-либо препятствия" (Беседы и доказательства

ниже поэзии, источник ее "изумляющих нас славных тво­

вокруг двух новых наук,

относящихся

к механике

и

к

рений"

-

140).

Од­

красота души, дар всемогущего Бога (Повседн.

В "Путеводителе для едущего в Сирию" Петрарка

пространственным движениям. День четвертый, нача­

V 17).

ло). Подобный мыслительный эксперимент требует,

советует в Неаполе "не забыть зайти в капеллу короля,

чтобы предмет предстал сознанию самодостаточным

где мой соотечественник, первый из живописцев нашего

целым, Т.е. отдельным миром, а мысль очистилась от

времени (Джотто), оставил великие памятники своей ру­

непредсказуемых факторов, заявлявших на нее рань­

ки и ума". В завещании

ше свои права.

ньору Падуи Франческо да Каррара "при надлежащую

1370 года

Петрарка оставляет си­

фило­

мне картину, или икону, блаженной девы Марии работы

софское достоинство поэзии и ее место во главе сво­

Джотто, выдающегося живописца ... красоту которой не­

Ранние

ренессансные

поэты,

отстаивая

бодных искусств, предвидели будущую значимость жи­

вежды не понимают, при том что мастера этого искусства

вописи.

ей поражаются".

Данте

Говоря

ставит

о

приемах

"искусство,

прежде свободных искусств

астрономической

науки,

перспективой"

Боккаччо, полагаясь, как ему кажется, на Горация и

- арифметики и геометрии,

Августина, смело ставит художника рядом с поэтом. Фи­

именуемое

при том что говорит о геометрии как о чистейшей науке,

липпо Виллани замечает около

"поскольку она не запятнана ошибочностью и в высшей

считают, и неглупо делают, что живописцы не ниже умом

степени достоверна как сама по себе, так и благодаря

чем выученики свободных искусств, при том что эти по­

своей

Перспективой"

следние усердием и учением приобщаются к законам ис­

Перспектива, наделявшая живопись

кусств, извлекая их из книг, а художники достигают пони­

статусом науки, создавал ась как математическая про­

мания искусства, полагаясь на глубину ума и цепкость

(Пир

служанке,

11 3, 6; 13,27).

которая

именуется

1381

года, что "многие

работка пространства. Эрвин Панофски замечает, что

памяти"2. К началу

похожий на масштабную сетку настил пола в виде шах­

ленниками уже мало кто решался, и Кастильоне в начале

16

века называть живописцев ремес­

матной доски на картине Амброджо Лоренцетти "Благо­ вещенье" (ок.

1344)

кажется прототипом системы коор­

1

Panofsky Е. Die Perspektive als "symbolische Form". In: Vortrage

динат. С живописной перспективой приходит новая фи­

der BibIiothek Warburg. Hrsg. von F.Saxl. Vortrage 1924-1925.

лософия пространства как "непрерывного количества,

lin, 1927, S. 286.

состоящего из трех физических измерений, по природе

2 ЦИТ. по:

378

I

Вег­

Chaste/ ... , р. 256.

379

_____

Итальянское возрождение

От поэтической философии к художественной науке

"Дворянина" требует от достойного

человека,

среди

_ _ _ _ _ __

Мало того что хитроумные, но часто непрактичные

прочего, знания живописи не в меньшей мере чем лите­

новшества

ратуры.

жизнь общины, города, государства чем утилитарно на­

Что бы ни говорилось некоторыми историками о чистой

риторичности

обожествления

живописцев,

15-16

веков гораздо меньше вписывались в

правленные изобретения Средневековья. Энергия безу­ держного

изобретательства

часто

действовала

даже

скульпторов, архитекторов на художественно-изобрета­

вразнос, на подрыв успешной установившейся практики

тельской ступени Ренессанса, за небывало высоким ста­

и даже во вред самой себе. Эксперименты Леонардо до­

тусом этого искусства стоит здесь тот простой факт, что

вели до того, что краски собственного изобретения нача­

у таких художников как Боттичелли и Леонардо да Винчи

ли выцветать на его картинах. Даже когда его техничес­

оно вместило в себя фундаментальную мысль о мире и

кие замыслы осуществлялись, на бумаге они оказыва­

природе. В составе живописи достоинства свободного,

лись долговечнее чем на практике.

т.е. не служебного, а филосОфствующего искусства, не­

Критики Ренессанса видят в этой неоконченности

сущего на себе понимание бытия, достигло со временем

или даже практической бесплодности исканий несостоя­

техническое изобретательство.

тельность творцов,

их человеческую

незрелость,

даже

Между прочим, освобождение от своего служеб­

душевную неустойчивость или прямо отказ им в благо­

ного статуса ренессансное искусство и художествен­

словении свыше. Но, посвятив себя осуществлению кон­

ное изобретательство подтвердило перевесом иска­

кретных проектов, художники-изобретатели как раз из­

ния над осуществлением.

менили бы истине своего нового призвания. В проектах

У Леонардо да Винчи

нет

почти ни одного законченного произведения, не говоря

паровой машины, подводной лодки, танка, самолета у

уже о его записных книжках с тысячами набросков и

Леонардо, тем более далеких от воплощения, что худож­

проектов, перемежающихся планами написать книгу на

ник тут же переходит к другим замыслам, жило главной

каждую из сотен мимолетно затронутых тем. Важней­

чертой сознание безбрежности открывшихся возможно­

шие работы Бенвенуто Челлини пропали в проектах.

стей. Обозначить фейерверком бесчисленных идей но­

Почти все работы Микеланджело тоже остались неза­

вый

вершенными.

взяться и решить какую-то одну из множества задач.

горизонт было исторически гораздо важнее чем

Славе и совершенствованию художников-изобре­

Недовоплощенность замыслов всего лучше вопло­

тателей это не мешало. Для них всего важнее было безо­

щала их бескрайность. В непрактичности, доходившей до

становочное движение ищущего ума. ПО А.Шастелю, Ле­

ребячества или до наивного магизма, содержалась осо­

онардо да Винчи вложил в свою жизнь едва ли меньше та­

бая целесообразность очень далекого дыхания. Вот одна

Бенвенуто

из характерных записей Леонардо да Винчи для самого

Челлини, Джироламо Кардана тоже знаменитее своей биографией гениального оригинала чем открытиями и изобретениями. В значительной мере эти последние бы­ ли фантастическими ввиду использования в них магии,

себя: "Я отставлю пока в сторону доказательства и опы­

venzioni).

астрологии, числовой мистики и каббалистического га­

являются, а после придам им порядок, собирая вместе

дания.

всё однородное; так что сейчас не удивляйся и не смейся

ланта

чем

380

I

в

свои

произведения.

Подобно

ты,

которые проведу потом, при упорядочении труда, и

займусь только отысканием случаев и находок

(casi

е

in-

Буду записывать их подряд по мере того как они

381

_____

Итальянское возрождение

От поэтической философии к художественной науке

надо мной, читатель, если я делаю тут такие большие

Средневековая

культура

понимала

_ _ _ _ _ __

преемствен­

скачки от одной материи к другоЙ"1. Богач перед сокро­

ность иначе, воспрещала выходить из сложившейся дан­

вищами своих "случаев", Т.е. выпавших на его долю про­

ности. Кёльнский собор, материально вросший в при­

зрений, и "находок", Т.е. готовых легко дающихся изоб­

рейнский пейзаж, повседневную жизнь и историю города

ретений, не хочет не только доводить их до конца, но да­

с конца

же просто упорядочить. "Индивидуализм ... Леонардо ...

века. Суммы высокой схоластики создавались в

ставший абсолютным и последовательно проводимым

замыслом на века оформить ("информировать") умы лю­

эгоизмом, потерпел крах

...

но

...

нашел свое воплощение

13 века, постепенно достраивался вплоть до 19 13 веке с

дей, и неотомизм, утвердившийся тоже в

19 веке, имел

в титанической и беспорядочной деятельности"; он "че­

целью упрочить вечную значимость самого зрелого пло­

ловек, свободный так, как еще никто не был свободен, че­

да средневековой науки, сохранив вещественную, осяза­

ловек, которому всё безразлично, потому что всё может

емую верность традиции.

интересовать его в равной мере"2. Вопреки нескрывае­

Преемственность ренессансного типа, наоборот,

мой неприязни к ренессансному изобретателю, историк

отличается такой свободой по отношению к материаль­

культуры угадал в этой, по замыслу обличительной, ха­

ной традиции, что внешне создает впечатление разрыва

рактеристике и размах его замыслов и его равную откры­

с прошлым. Данте, Петрарка, Боккаччо не возродили ни

тость всему. Чем бы частным ни занимался Леонардо,

латинского стихосложения с его просодией, жанрами и

"кажется, он всегда думает о чем-то другом": впереди

стилями, ни античной философской систематики с ее

манит последний предел постижения, "после которого

вечной топикой. Наоборот, в Европе

изменится всё" (Поль Валери). Было действительно поч­

вообразить большую противоположность облику антич­

13 века было трудно

ти всё равно чем заниматься: в перспективе любого от­

ной литературы чем рифмованная силлабика и новелли­

крытия виделся преображенный мир. Мысль отправля­

стическая проза на "вульгарном" языке, которому посвя­

лась от переменчивой конкретности, от частных жизнен­

тили свои усилия эти гениальные художественные умы.

ных ситуаций, но ориентировалась на предельные вехи.

Но поэты Ренессанса возродили саму вещь

Для Леонардо это

и ее место в жизни народа, в культуре и в истории, тогда

-

первые "причины", Т.е. законы при­

-

литературу

как Средневековью, прикованному к букве древних об­

родных вещей. отвлекающаяся

разцов, едва удавалось сохранять латинский язык полу­

от меняющихся обстоятельств и от утилитарных задач,

живым. Уважение к материи прошлого не было утрачено

Открывательская

деятельность,

идущая с "философским" размахом без встраивания в

Ренессансом, но он изобрел для нее музеи. Одним из та­

заранее данный контекст, может быть подхвачена таким

ких музеев стала гуманистическая латынь. Учредив му­

и только таким учеником и преемником, который спосо­

зеи, он мог со спокойной совестью, ничего не разрушив,

бен увидеть любой, пусть уже другой предмет наблюде­

ничему не следовать слепо.

ния и исследования в свете столь же предельных ориен­

Ведь независимо от того, понималась ли древняя

virtus как мужество

тиров.

в противостоянии фортуне или как ма­

стерство, ученичество у древности означало для Ренес­ 1

Codex Leicester 2 v = Codex Наттег 2 В left.

санса вовсе не перебор оставшегося от нее материала, а

2

Лосев ...

прежде всего санкцию на предельность ставящихся за-

382

I

1978,

с.

397; 409.

383

______

От поэтической философии к художественной науке

Итальянское возрождение

дач. Бескомпромиссная мысль, при знававшая над собой

_ _ _ _ __

тениями человеческого разума. На деле в них участвовал

только императив идеального долга, подчиняла себе и

весь человек, а не только некоторые из его способнос­

одновременно определяла собой исследователя. В огра­

тей. у средневекового ученого его занятия не могли не

ниченной обстоятельствами личности с ее колебаниями

встать с самого начала на соответствующее их дефини­

такой мысли уже тесно. Человек оказывается для нее

ции место в общем распорядке естественной филосо­

только питательной средой. Субъектом глобального под­

фии. Теперь любая тема становил ась в перспективе це­

хода к миру может быть только сила, способная поднять­

лым миром и требовала себе целого человека с его

ся над человеческой ограниченностью.

сердцем и чувством.

"Трудно себе представить что-то более свободное, Т.е. менее человеческое,

Винчи,

-

Средневековое философское богословие пере­

пишет Валери о Леонардо да

полнено предупреждениями против разгула разума. Си­

чем его суждения о любви и смерти". Как в по­

ла разума, способная развернуться независимо от ве­

-

этической философии раннего Ренессанса человек рас­

ры, любви, авторитета, пугала хранителей культуры.

творился в прозрачной простоте немногих черт, любви,

Действенное и годное на все случаи средство от злоупо­

мудрости, добродетели, так в художественной науке вы­

требления отвлеченным разумом видели в задушевном

сокого Ренессанса субъект исследователя упростился до

молитвенном настрое. Правда, из мистических прозре­

немногих перво­

ний можно было, подобно катарам, тоже делать ерети­

бытных сил. У Леонардо это желание, возведенное в ранг

ческие выводы. И все же внутренняя жизнь с духовными

при родного первоначала, опыт как доверие к невырази­

порывами,

мой в словах единичности сущего, чья конкретность це­

ми, уходом в молчание, экстазами, сновидениями вну­

нится без сравнения выше отвлеченных идей, и упрямая

шала стражам больше доверия чем деятельность уче­

сосредоточенного напора нескольких,

строгость,

ostinato rigore

собственной слабости,

как решимость дойти наперекор

вопреки любой сложности до

покаяниями,

невыразимыми

переживания­

ных, потому что разрывала афинейские плетения рас­ судка.

предела постижения. Он должен быть не условной вели­

С этой стороны поэтическая и научно-художест­

чиной для меня, а чем-то обязательным для всех, как в

венная философия Ренессанса как раз почти не навлека­

математике.

ла на себя подозрений церкви, тогда как, например, схо­

В лице ученого-художника, изобретателя человек

ластика Боэция Датского, Дурана, Оккама, Жана из Мир­

так же безраздельно посвящал себя исканию сути при­

кура, Жана Жандена требовала от епископов бессонной

Амору И Прекрасной Даме.

бдительности и назначения новых и новых комиссий для

Конечно, нельзя дать неопровержимое доказательство

разбора жалоб на мнимые или реальные ереси диалекти­

роды, как поэт-философ

-

того, что такая посвященность была подлинным осуще­

ков. Ренессансная мысль и речь даже в философии и на­

ствлением человека, а не искажением его образа, как

уке, не говоря уже о ее возведенной в систему бессис­

считают критики Ренессанса. Однако не нуждается в

темности, остается интимно личной, соприкасается с

доказательстве тот наблюдаемый факт, что люди как

любовью и памятью о смерти, никогда не бесстрастна, то

судьбе отдавались исканию. В художественно-научное

и дело тонет в мистическом чувстве и черпает в нем энер­

познание мира вкладывали всю страсть. По привычке

гию. Природа художественной науки не оставляла ника­

художественно-научные открытия назывались изобре-

кой возможности для того, чтобы рациональная логика

385

384 -

,

От поэтической Философии к художественной науке

_____

заняла тут ведущее место. Ученость Леонардо неотдели­ ма от страсти.

Воля к завершенной форме в раннем поэтическом Ренессансе

была

только

символом

неотступности

в

борьбе с Фортуной и не грозила идеологическим струк­ турам своей современности. Создатели Ренессанса поч­

ти никогда не вели систематической работы по упроче­ нию позиций нового против отвергнутого старого. Здесь

одно из отличий этой эпохи от Средних веков, полных ве­

роучительной и догматической борьбы, доходившей до рукоприкладства. Победа на соборах во многом зависе­ ла от численного, психологического или просто физичес­

кого перевеса одной партии над другой. Борьба была

тем более жестокой, что от исхода зависело, как всем ка­ залось, торжество истины или лжи. Ранний Ренессанс полон спокойного сознания, что истина найдет себе путь, важно только самому видеть и назвать ее. Из двух сред­ невековыхстилей, официально-доктринального и мисти­

чески-интуитивного, Ренессанс ближе ко второму. На первый взгляд неуместное, интимное и заду­ шевное, почти молитвенное и во всяком случае фило­

софское переживание науки сделало возможным ее

небывалый в истории подъем. Во-первых, предельная мобилизация человеческих сил обусловливала такую же предельную, максималистскую и тем самым безус­

ловную и непреходящую постановку проблем. Во-вто­ рых,

когда

после

первого

мало

упорядоченного

рас­

крытияобласти работы, очерченной только предельно­ стью ориентиров, начиналось освоение этой вчерне

размеченной строительной площадки, каждый кирпи­ чик

_ _ _ __

Итальянское возрождение

научного

предыдущего

здания

оказывался

накопления,

сколько

не

столько

новым

итогом

сгущением

творческой энергии человека, посвящающего все силы

души большому или малому миру своих занятий, и пе­ редавал заражение научной страстью следующим по­ колениям искателей.

Почти каждый крупный исследователь не столько подключался

к

тому,

что

наметили

предшественники,

сколько создавал новую науку или новую технику. Раз­

ветвление наук вело конечно к дроблению прежде всего единого поля знания, но вместе с тем к рождению новых

самостоятельных потенциальных миров. В каждом поко­

лении

исследователей

возобновлялась

прежде

всего

опять глобальность постановки задач и основательность их решения. Всё подлежит восстановлению от первых ос­

нований, эта программаДанте, осуществлявшаяся в изо­ бретательстве Леонардо, в политической науке Макиа­ велли и Гвиччардини, стала лозунгом Хуана Вивеса и

Френсиса Бэкона, неписаным законом всей новоевро­ пейской науки, которая до сего дня по-настоящему оза­

бочена больше строгостью метода, чистотой экспери­ мента и точностью представления данных чем практиче­

скими результатами. Познание всего познаваемого, не удавшееся при первом приступе у Леона Альберти, Джо­ ванни Пико и Леонардо да Винчи, продолжало питаться личным порывом и после того, как выставило требова­

ния,

превышающие любые возможности

индивида,

"Когда спрашивают, в чем собственно заключалось величие достижения Христофора Колумба, открывшего Америку, то приходится отвечать, что дело не в идее ис­

пользовать шарообразную форму земли, чтобы запад­ ным путем приплыть в Индию; эта идея уже рассматрива­

лась другими. Дело было и не в тщательной подготовке экспедиции, в мастерском оснащении кораблей, что мог­ ли осуществить опять же и другие. Самым трудным в

этом путешествии-открытии было несомненно решение оставить всю известную до тех пор землю и плыть так да­ леко за запад,

что возвращение назад с имеющимися

припасами становилось уже невозможно" (Вернер Гей­

зенберг). С Колумбовым прорывом В новую землю Гей­ зенберг

сравнивает

открытия

теоретической

физики

387 386

I

и

превратилось в коллективное научное производство.

13*

_____

первой трети ние

От nоэтическоu философии к художественной науке

Итальянское возрождение

сил,

20

им много и разнообразно подражают, они занимают цен­

века. Увлеченность, крайнее напряже­

озарение

снова

играли тут настолько

_ _ _ _~

тральное место в литературных и философских дискус­

важную

роль, что открытия Бора, Шредингера, самого Гейзен­

сиях. Великая итальянская литературная традиция начи­

берга, Дирака стали неотделимы от личности этих уче­

нается с трех поэтов, от каких бы исторических дат ни ве­ ли исследователи свой "гипотетический Ренессанс"1.

ных.

Язык

Первым же шагом ренессансная поэтическая и ху­

дожественная наука обеспечивала себе горизонт, допус­

полухудожественное

открытие

secolo,

оставался образцом до эпохи

эпохи, что непосредственно подготовившая его итальян­

стигался в каждом случае по-разному, но никогда не ми­

ранее

Ьиоп

Данте воспринимался до такой степени как начало

кающий обзор мирового целого. Выход на простор до­ нуя чувства и воли всего человека. Так перспектива

14 века, il

барокко.

ская лирика

-

13 века оказалась

почти полностью забыта в

его пользу. Итальянские ренессансные естествоиспыта­

всевмещающего

пространства, векторного и вместе стабильного, привя­

тели с гордостью прослеживали в "Божественной Коме­

занного к личной точке зрения и вместе общезначимого

дии" свидетельства и отголоски эмпирического исследо­

-

вания природы. Действительно, пристальность наблюде­

была делом страстного увлечения. Джорджо Вазари рас­

сказывает, что Паоло Уччелло, который "беспрерывно

ния вещей явствует уже из образов и сравнений Данте.

находился в погоне за самыми трудными вещами в ис­

"Переход от философии любви к философии Космоса

-

кусстве", в ответ на просьбы жены ложиться наконец

это не только онтогенез, но и филогенез, не только эво­

спать после дня работы вздыхал: "О сколь сладостная

люция творчества Данте, но и эволюция всей философ­

вещь эта перспектива!" Перспектива вдвигала сверхре­

ской, религиозной, моральной, политичеСКОЙ,эстетиче­ ской мысли, и совпадение онтогенеза и филогенеза этой

альность художественного произведения в пространство

мысли делает Данте величайшим поэтом и величайшим

повседневного восприятия и опыта, придавая ей таким

мыслителем Проторенессанса и Ренессанса

образом небывалую близость к наблюдателю. Замысел художественно-изобретательского освоения мира, по­

соединяет

добно перспективе, не просто отводил каждой области исследования свое место в рамках целого, но и делал об­ щую картину мира интересом каждой личности. Благода­ ря этому даже отношение к предмету,

-

его фигура

объединяет их, включает Проторенессанс и Ренессанс,

.

14

век с

15

и

16

веками и, более того с

17

ве-

ком, с Галилеем, с классической наукой и с ее некласси­

ческим эпилогом"2. В

возникавшему в

15

и в начале

16

века Данте был на вершине сла­

ходе долгой и сложной специализации, могло оставаться

вы. Леонардо да Винчи, презиравший литераторов, лати­

по сути подобно отношению поэта-философа к природе.

ноязычных гуманистов, слыл толкователем "Божествен­

Пишущий эти строки вынужден признаться, что ему

ной Комедии". Его набросок геологических катастроф

никогда не удавалось понять важности споров о принад­

лежности или отнесении Данте, Петрарки и Боккаччо к

1

Grayson .... р. 207.

Ренессансу, проторенессансу или предренессансу. Ре­

2

Кузнецов Б.Г. От Данте к Галилею. Проблема Проторенессан­

шающе важно то, что весь Ренессанс безусловно призна­

са и Постренессанса как гносеологическая проблема.

вал этих поэтов своими и от них вёл свое летоисчисле­

Типология и периодизация культуры Возрождения. Под ред.

ние. В

В.И.Рутенбурга. м.: Наука.

15

388

и

16

веках они остаются ключевыми фигурами,

1978.

с.

-

В кн.

:

110.

389

_____

Итальянское возрождение

От поэтической философии к художественной науке - - - - - -

сопоставляют с картинами дантовского Ада, Микеланд­

жело в глазах современников был вторым Данте, а сам

рамками Ренессанса .. , Историки, предложившие такое

мечтал в сонетах: "Будь я как он! .. , Я б лучшей доли в ми­

противоестественное

ре не желал", Боттичелли иллюстрировал "Божественную

нить и конкретизировать тему, но добились только того,

комедию", Рафаэль поместил Данте дважды на фресках в

что их предметом стало не историческое событие, а ус­

"Станца делла Сеньятура"j, Один из женских образов на

ловность,

разграничение,

надеялись

уточ­

этих фресках отождествляют с Беатриче, Высказывалось

Значение трех поэтов нисколько не умаляется тем

мнение, что "Афинская школа" Рафаэля написана по мо­

обстоятельством, что от их забот, замыслов, заветов

тивам 4-й песни "Ада", В последней трети

века фло­

очень скоро и далеко отошли. Из влияние продолжалось

рентийская Платоновская академия признает Данте сво­

и так. Авангардом культуры стали изобразительные ис­

им патроном, В

1480-1500 вышлодо 11

15

тиражей "Божест­

кусства, историософское принятие древности вытесни­

венной Комедии", Установлено, что она входила в первую

лось археологическим, в понимании добродетели пере­

или вторую десятку книг, наиболее читаемых художника­

шли от счастливого самоосуществления к самоутверж­

ми, В школе ее изучали наравне с баснями Эзопа,

дению

Без Данте понятие Возрождения лишается доход­

чивой простоты И становится достоянием безысходно спорных периодизаций,

С именем Данте связано не

через

мастерство

и

силу.

В

слышании

и

применении слова тоже произошла перемена, близкая к измене делу ранних поэтов.

Филологический гуманизм 15 века и особенно

меньше чем возрождение в Европе после тысячелетнего

первой трети

перерыва поэтико-философской литературы не подра­

в Италии, склонился к словам о словах. В

16 века,

ставшей и временем его крушения

жательной и не комментаторской, сравнимой по мирово­

хозяйничает то грамматическое, герменевтическое от­

му значению и по месту в будущей истории с классичес­

ношение к языку, которое преобладало у средневековых

кой античной литературой, Исключение Данте из эпохи

гуманистов, разве что к древнеримским авторам при­

15

веке снова

Ренессанса равносильно исключению этого возрожде­

бавляются древнегреческие, а главное новые автори'те­

ния словесности из понятия Ренессанса, Возрождение

ты, Данте, Петрарка, Боккаччо. Они было прервали на

классической литературы на новоевропейском языке за

век тысячелетнюю историю филологического гуманиз­

1 Здесь "помимо Данте ... дваждbl изображен только ... друг и

сделались скоро пищей для своеобразной гуманистиче­

сподвижник Рафаэля Браманте" (Xnодовский Р.И. Анджело По­

ской схоластики. Ренессансно-филологические ученые

лициано на "Парнасе": Поэтический генезис художественного

споры о том, сколько дней Данте провел в аду, были го­

ма, заставили его служить всенародному слову, но сами

идеала

BblCOKOrO

М.: Наука,

1986,

Рафаэль и его время.

раздо дальше от жизни, чем символические схоластиче­

"Данте, трактоваННblЙ одновременно

ские рассуждения о том, какая доля ангелов пала, после­

Возрождения.

с.

158).

-

В кн.

:

как поэт и богослов, поэт-пророк, СВЯЗblвает не только обе

довав за Люцифером. Когда писатели

фрески ("Диспут" и "Парнас"), но и гуманистически истолкован­

лились тем, что не употребляют ни одного слова, ни

ное

одной конструкции, не засвидетельствованных у Цице­

поэтическое

откровение

с

откровением

(Горфункель А.х. "Диспут" Рафаэля. мя. М.:

1986,

с.

70).

-

реЛИГИОЗНblМ"

В сб ..: Рафаэль и его вре­

15 и 16

веков хва­

рона, они гордо сознавали себя преуспевшими продол­ жателями

Петрарки,

превзошедшими своего учителя,

который "не сумел вполне отмыться от грубости своего

390

I

391

I

_____

Итальянское возрождение

От поэтической философии к художественной науке

_ _ _ __

века" (Вивес). Но это говорило лишь о забытости насто­

обновленного апостольского престола в Рим, о духовном

ящего Петрарки.

и политическом возрождении вечного города. В поэме

Скандальное непонимание ренессансной филосо­ фии слова, констатируемое современным исследовате­

был завязан узел истории Италии, былой и ожидаемой. В

1

этом была ее безусловная пророческая правда. Петрарка

лем у своих коллег , началось в действительности сразу

венчался лаврами в Риме в

1341

году как автор "Африки",

после ухода поэтов-философов. "Эстетический харак­

которая была еще едва начата и известна только пона­

тер, который Петрарка придал сонету, был утерян, и со­

слышке. Тридцать лет с тех пор поэма мучила его. Ему не

нет снова стал тем, чем был до Петрарки, строфической

удавалось ее завершить. Он умер, не закончив и не опуб­

формой, одинаково пригодной для любых мыслимых причуд"2.

ликовав это произведение, которое всегда считал для се­

Одно из самых длинных и скорбных "Старческих писем" Петрарки (11 1) полно тревоги о том, ЧТО суть его

связь петрарковской поэзии с правдой истории, по-сво­

поэзии, заложенное под ней "прочное основание прав­

возрождения, о несбыточности духовного и политичес­

ды" (ср. Африка

кого объединения страны, о ее неминуемом уходе с веду­

IX 92-93) остается незамеченным и худо­

жественное слово проглатывается как прекрасный вы­

мысел. Слово для Петрарки

бя главным. Незавершенность "Африки" подтверждала ему свидетельствовала о раннем надломе итальянского

щего места в Европе.

- продуманная и выверен­

Эпоха ренессансной гуманистической схоластики

ная, а кроме того исторически конкретная и пророческая,

перестала воспринимать историческую мысль Петрарки,

и еще, созидательная правда, работа над которой ставит

забыла и об апокалиптике трех поэтов, перешла от гроз­

поэта рядом с вождями истории. Это очень трудное по­

ного чувства завершения и исполнения времен к доволь­

нимание слова, всерьез перенять которое способны по­

но-таки

жалуй только поэт и исторический деятель. Буркхардт не­

Сходство флорентийского просвещенчества с новоевро­

15 - 16

пейским не просто случайно: итальянский Ренессанс ус­

веков, когда говорит, что Петрарка в "Африке" пошел по

коренно пережил все формы будущего культурного раз­

далек уже от мнения подражательных гуманистов

ошибочному пути.

абсурдному

просвещенческому

оптимизму1.

вития. История пошла своим путем. Но это вовсе не обя­

Замысел "Африки", поэмы об эпохе высшего цве­

зательно значит что Петрарка был плохой пророк. Он В

тения римской добродетели, был переплетен с мыслями

мечтах строил будущее на противостоящем Фортуне на­

молодого Петрарки о будущем Италии, о возвращении

родном порыве к добродетели, счастью и славе. Он не то что не мог, а не хотел предвидеть другого пути для евро­

1

Otto St.

Rhetoгische Techne odeг Philosophie spгachlicheг

пейской культуры. По разным причинам она выбрала путь

Daгstellungskгaft? Zuг Rekonstгuktion des Spгachhumanismus deг

развития техники.

Renaissance. - "Zeitschгift fi.iг philosophische Foгschung", Bd. 37, 4, Meisenheim a.G., 1983, S. 479.

Петрарки, менее заметен у талантов

Н. 2

Маркс К. Конспект книги Ф.Бутервека "История поэзии и крас­

норечия с конца

392

I

15 века чем упоение

творчеством. Недовольство собой и веком, "внутреннее

13 века. Гёпинген, 1801-1819". В кн.: К.Маркс

и актуальные вопросы эстетики и литературоведения. М.,

С.213.

Безжалостный саморазбор, столь характерный для

1969,

1

Holmes G. The Floгentine Enlightenment, 1400-1450. London,

1969.

393

_____

Итальянское возрождение

От поэтической философии к художественной науке

борение, которое было движущей силой его поэзии, не нашло подлинных подражателей раньше шестнадцато­

го века"1. Философия поэтического слова уступает по­ зиции филологическим упражнениям. Большинство ре­

чей типичного гуманиста Франческо Филельфо (1398-

1481)

по оценке того же Буркхардта "отвратительная

мешанина классических и библейских цитат, нанизан­ ная на ниточку общих мест". В некоторые старинные из­

дания Петрарки входит диалог "Об истинной мудрос­ ти", на самом деле лишь приписанный ему, скомпоно­

Ранних поэтов принимали, возводили в надмирный

образец, отвергали, предавали, исподволь продолжали. Все это было лишь разными ликами их интенсивного при­

сутствия в

из "Лекарств от превратностей судьбы" инебольшого промежутке между этими шедеврами краткости и силы

слова обескураживающим диссонансом выступают не­

вероятно многословные и пресные добавления самого Филельф о 2. Появился навык, набив руку, пышно писать по установившимся

риторическим

канонам. Латино­

язычный гуманизм, окрепнув в борьбе с диалектичес­

кой схоластикой, сам выродился в своеобразную схо­ ластику.

Бесспорно и важно то, что подлинным возрождени­

ем античной классики явились не латинские, а итальян­

ские книги трех поэтов, "Божественная Комедия", "Книга песен" и "Декамерон" . И точно так же подлинными про­

должателями Данте, Петрарки и Боккаччо стали в Италии

не гуманистические латинисты, а Макиавелли и Гвиччар­ дини, Микеланджело, нелитературный (ото

sanza lettere)

Леонардо и Ариосто. Они доказали свою верность Ренес­ сансу именно тем, что заново развернули его в науке, ис­

кусстве, изобретательстве и итальянской поэзии, равно­ душно, а чаще с презрением отвернувшись от латино­

язычной филологии.

1 2

Grayson .... р. 208. Francisci Petrarchae ...

I

Оно, "пусть неполное и перетол­

поэтому любая история

ренессансной литературы

не

имеет иного выбора, кроме как вести свое изложение от Данте; вопрос, является он или нет ренессансным авто­

ром, представляется праздным"1. Дантовский культ подвига предполагает, что любое самоосуществление на земле лучше чем косное ожида­

ние загробных благ, которых бездеятельный все равно не увидит. Проснуться к любви, загореться воплощением красоты, вырваться из вечной череды повторений на единственную историческую сцену, залитую светом сла­

вы,

-

этот завет не исключал того, чтобы художники, изо­

бретатели, прежде скромные ремесленники, сравнялись по самостоятельному достоинству с философами. Данте, перед глазами которого стояло средневеко­

вое раздробление человеческого существа на иерархи­ ческие уровни и структурные функции, работал над соби­ ранием воедино любви, воли, добродетели, знания. "Без любви и без ученого труда нельзя называться филосо­

фом ... Философия ради приятности или ради пользы не есть истинная философия, но прикладная. Поэтому не нужно считать истинным философом никого, кто ... сдру­

жился с мудростью в какой-то ее части" (Пир

111 11, 9).

Данте не мог или не хотел предвидеть нового раздробле­ ния мира уже не на иерархические слои, а на личные все­

ленные. Именно тем, что поэты-философы не видели этой возможности, они издалека готовили ее.

Они начали реабилитацию живописи и изобрета­ тельства. По Лионардо Аретино, Данте любил музыку, изучение ее было обязательно для философа и в Сред-

Орега

omnia. Basileae. 1581.

р.

323-330. 1

394

15 - 16 веках.

кованное, доминирует в литературе последующих веков,

ванный самим Филельфо из краткого текста Петрарки диалога Николая Кузанского "Простец о мудрости"; в

_ _ _ __

Grayson ...• р. 208.

395

- ____

От поэтической философии к художественной науке

Итальянское возрождение

_ _ _ __

ние века, а кроме того "превосходно рисовал". Контекст,

ловека, любое занятие оправдано, лишь бы оно помогало

в котором Данте говорит о своей живописи (Новая жизнь

тянуться ввысь (там же

XXIV 1-3 disegnava uno angelo sopra certe tavolette), позво­

XXI 11; 12).

Если раннему возрождению человека не противо­

ляет думать, что она была для него другой способ про­

речило развертывание частных искусств и умений, пусть

должить поэтическую мысль. Петрарка, судя по его со­

техническое совершенствование грозило превратить его

хранившемуся рисунку, тоже был незаурядным художни­

в узкого специалиста, но и наоборот,

ком. На то, что слова, обозначающие работу поэта и

то

художника, отличаются только одной буквой, первый ука­

специалиста, хранит привязанность к поэтам,

зал возможно Петрарка, который в двустишии на миниа­

шим образ человеческого совершенства.

faber

homo inventor

и

ho-

позднего Ренессанса, уже превращающийся в показав­

тюре, приложенной кего роскошному тому Вергилия, ря­

Макиавелли, перешедший от противопоставления

дом с именем поэта поставил имя иллюстратора, Симоне

реальности и идеала к такому историзму в политической

Мартини: "Мантуя дала Вергилия, создавшего (finxit) та­

науке, который ближе к совре'менной социологии чем к

кие песни, Сиена -Симона, так нарисовавшего

историософии Данте и Петрарки, говорит в год написа­

(pinxit)

своим перстом" . Всякое мастерство уважалось. Петрар­

ния "Государя" эти фразы о своих прогулках: "Выйдя из

ка оставил по завещанию "пятьдесят золотых дукатов на

леса, иду к источнику, а оттуда

покупку колечка, которое он пусть носит в мою память ...

Под рукой у меня книга, Данте, или Петрарка, или один из

-

на мой птицеловный ток.

магистру Иоанну де Донди, врачу и физику и бесспорно

меньших латинских поэтов, как Тибулл, Овидий и подоб­

первому из нынешних астрономов, именуемому также

ные; читаю об их любовных страстях, и эти их любови на­

Часовщиком, по планетарию - дивному созданию, кото­

поминают мне о моей; такая мысль доставляет мне на ка­

рое он изготовил и которое невежественная толпа назы­

кое-то время удовольствие". Кончается "Государь" рас­

вает часами".

суждением о Фортуне и Добродетели и цитированием

Особенно на фоне косности всякий труд был благо­

пророчества Петрарки: "Добродетель поднимет оружие

словен. "Я и советую и зову со всей настойчивостью и с

против безумной ярости, и битва будет короткой, ибо

высшим напряжением сил изгонять душевный мрак и не­

древняя доблесть

вежество в стремлении здесь, на земле научиться чему­

янских сердцах" (Книга песен Леонардо

то, что откроет нам путь к небесам ... Продвигаясь в по­

(antiquo valore) еще не умерла 128,93-96).

через

голову

в италь­

гуманистов-филологов,

знании вещей ... мы не должны прерывать этот путь до по­

фанатиков антикизирующей стилиза~ии протягивает ру­

следнего дыхания" (Повседн.

ку ранним поэтам, удостаивая их равной чести с художни­

I 8).

"Другим, может, пока­ угадаешь мою

ками. Если поэт просто именует словами то, что "факти­

жизнь и настроение и поймешь, что мне отсюда больше

чески есть в природе", он не может сравниться с худож­

жется, что я гонюсь за славой, но ты стыда чем славы,

-

...

а именно опого что в преклонном воз­

ником,

оставаясь

лишь

ритором,

астрологом,

расте у меня забота о чем-то другом кроме как о душе.

философом, теологом; "но если он возвращается к изоб­

Однако таков я, и даже убеждаю себя, что и для души ока­

ражению какой-либо вещи, он способен стать соперни­

жутся полезны мои труды, недаром я отдаюсь им все без­

ком живописца"

заботней и радостней". Поскольку любящая мудрость,

строгость, метод Леонардо

философия, есть жизнь и без нее просто пока еще нет че-

tus,

396 I

(Quaderni anatomici С 111 7 г). Упорная - это та же добродетель, vir-

вторгшаяся в научно-художественное исследование.

397

От поэтической философии к художественной науке - - - - -

_ _ _ _ _ Итальянское

возро)(Щение

плоть, леса

уступает место филологической игре, изменил сам себе

- кости, - огонь, прони­ зывающий земные недра" (Codex Leicester 33 v - 34 r = Со­ dex Наттег 4 А left - 3 В right). Эта чуткая Земля дышит и,

больше, чем ото

как думает Леонардо, в нашу эпоху по каким-то причинам

И, возможно, даже Петрарка, у которого ранняя серьез­

ность, достойная Данте, с десятилетиями все же немного

sanza lettere 1 - ему.

Когда о добродетели как счастливой деятельной

сердце

-

-

волосяной покров, горные кряжи

недра океана, "а жар души мира

истекает кровью. "Разветвления водных вен все соеди­

полноте человека внутри политического организма уже

нены вместе в нашей Земле, как кровеносные сосуды У

нельзя было мечтать, макиавеллиевское искусство влас­

других живых существ; и в них происходит постоянное

ти все еще оставалось добродетелью в особом смысле.

кровообращение для поддержания ее жизни, причем

Политическая наука Макиавелли вовремя явилась необ­

всегда исчерпываются места, откуда они (воды) движут­

ходимой третьей силой между благонамеренной, но уже

ся, как внутри Земли, так и на поверхности; и гораздо

беспомощной массой и вырастающей на почве ее пас­

больше воды в своей совокупности проливают реки (раз­

сивности угрозой неограниченной тирании 2 . Спиноза по­

рывы вен), чем они имели обыкновение, из-за чего по­

нимал, что Макиавелли "хотел показать, как неразумно

верхность моря несколько осела к центру мира, будучи

поступают многие, стремясь устранить тирана, когда не

обязана заполнить пустоту из-за такого расширения этих

могут

вен" (С. Leicester 28 r = С. Наттег 9 В right).

быть устранены

причины,

вследствие

которых

Поведение человека на лице этой Земли абсурдно

государь превращается в тирана" (Политический трак­ Когда почва для тирании налицо и государство­

и преступно. С одной стороны, большинство лениво па­

общество (полис) невозможно, единственным реальным

разитирует на ее живом лоне, изменив своему призва­

тат

V 7).

противовесом государству-власти (тирании) выступает

нию разумных существ. "Как надо называть некоторых

научное и в этом смысле беспристрастное искусство по­

людей, если не проходами для пищи и умножителями на­

литика.

воза

Подобной третьей силой хотело быть изобрета­ тельство Леонардо да Винчи. Его хлестко обвиняют в

-

и наполнителями отхожих мест, поскольку через

них - другое не появляется в мире, никакая добродетель

не осуществляется в действии, alcuna viгtu in орега si На другом полюсе этой лени

"равнодушии к судьбам родины и государств вообще"

mette" (Codex Forster 11174 v).

примерно так же, как Макиавелли уличают в безнравст­

люди, наоборот, развивают лихорадочную деятельность,

венности. Леонардо, по-видимому, был настолько же ли­

тоже совсем чуждую всякой добродетели и даже элемен­

шен лицемерия, насколько и красноречия. Он тоже видел

тарной разумности. "О жестокости человека. - На Земле

настоящие причины зла и не бежал от ситуации к созер­

появятся животные, которые всегда будут биться между

цанию идеальных образцов. Он воспринимал всю Землю

собой, к веJIИКОМУ ущербу и часто к смерти каждой сторо­

в ее истории как живой и, возможно, ощущающий орга­

ны ... На земле, под землей и под водой не останется ни

низм,

где подземные воды

1

артерии

и

вены,

почва

-

Так называл себя Леонардо, который писал на диалекте как

придется 2

-

(grogria

вместо

gloria

и т.д.) И плохо знал латынь.

ZaniniA. Machiavelli, I'etico contro iI politico. - "Belfagor", а. XXXIX,

п.

1, Firenze, 1984,

р.

одной вещи, которую бы они не отыскали, не изъяли и не

испортили ... О мир, почему ты не расступишься? и не по­ глотишь в глубокие расщелины своих недр и пещер столь

жестокое и безжалостное чудовище, чтобы не показы­ вать его больше небу?" (Codex Atlanticus 370).

30.

399 398

I

_____

Северный Ренессанс

Итальянское возрождение

Леонардо, как Данте, считал преступлением упо­

вание на загробную жизнь при негодности земной и не­ навидел христианское самодовольство как причину лег­

_ _ _ _ __

рон, ЛИШИТЬ зло особо действенной техники и, возможно,

вручить еев критический момент добру. По Мишле, народный Ренессанс свободных горо­

комысленной или эгоистической практики. "Он созна­

дов потерпел неудачу в 14 веке и после этого нашел себе

тельно

обходный путь через искусства, в отношении которых ти­

поставил

себя

несколько

в

стороне

от

человечества, которое в грубом своем состоянии вну­

раны были менее подозрительны 1. Научно-художествен­

шало ему ужас" (Шастель). Прозябанию, в которое со­

ная и изобретательская работа развернулась как возмез­

скальзывает масса, и жестокой немудрой активности

дие судьбе, Фортуне, грозившей снова утопить челове­

зла Леонардо не морализируя противопоставил потен­

ческое существование в циклах природного и животного

циально безграничную мощь, какую дает вчувствование

бытия. Человек не хотел уступить маятнику Фортуны и с

в природу и продолжение человеком ее работы. Лео­

отчаянной решимостью хотел сохранить инициативу за

нардовская добродетель познания и изобретения была

своей свободной волей, бесповоротно внедряясь для за­

призвана упредить силы косности с ОДIiОЙ стороны И

крепления своих позиций в материю мира и в ход миро­

разрушения с другой. Философское знание в союзе с

вых событий.

природой должно было спутать карты Фортуны, высту­ пая между косной массой и злой властью примерно та­

Макиавелли и Леонардо задумывают социальную и

инженерную технику для любого общественного устрое­

безотносительна к этике. Вот пример: "Многие могут с

ния и для всякого хозяйствования человека на земле. Как в поэзии, филологии и живописи, так в политической на­ уке и изобретательстве Ренессанс выходит за рамки Ита­ лии и решает планетарные задачи. Крушение филологи­ ческого гуманизма под напором Реформы и Контрре­ формы и постепенный политический и культурный упадок Италии не нарушили ренессансного процесса. ОН

соответствующим инструментом

был подхвачен на Севере Европы, тем более что музыка,

кой же третьей силой, как политическое искусство Ма­ киавелли.

Подобно Макиавелли принимая за факт ухудшение политического климата, видя падение свободы, Леонар­

до противопоставил Фортуне в ее новом облике слепого насилия или косности технику, которая у него вовсе не

находиться некоторое

время под водой ... я не пишу о моем способе находиться

пейзажная живопись и, главное, книгопечатание, обес­

под водой сrолько времени, сколько я могу оставаться

печившее непрерывность культурного накопления, с са­

без еды; я не обнародую и не распространяю этот способ

мого начала было северофранцузской , фламандской и

из-за злой натуры людей, которые прибегнут к человеко­

южнонемецкой специальностями.

убийству из глубины моря, проламывая суда снизу и топя их вместе со всеми людьми. И тем не менее я показы­ Северный Ренессанс

ваю другие способы, которые не опасны, потому что во всех них над водой виден укрепленный на надутом мехе

у ранних философских поэтов ученый труд, добро­

или на пробке конец тростника, через который дышат"

(Leicester 22 v =

Наттег

15

а

left).

Художник-изобрета­

детель и ее тень, слава, взаимно предполагают одно дру-

тель чувствует себя арбитром мирских конфликтов, судь­

ей, способным контролировать честность поведения сто-

400

1

Miche/et ...• р.58-60.

401

I

_____

Итальянское возрождение

Северный Ренессанс

гое. В письмах Петрарки

1360

и

1370

годов проскальзы­

вает тревога о расколе между литературными занятиями, склонными превращаться в ремесло, и делом строитель­

ства жизни. Демонстративное, вынесенное на городские площади столкновение между играми культуры и настро­

ениями религиозно-нравственной строгости внутри са­ мого ренессансного движения произошло в трехлетнее

правление Савонаролы во Флоренции. Внезапный при­ лив встревоженного религиозного благочестия в народе задолго

предвосхитил тогда события лютеровской

и

кальвиновской Реформации и европейских религиозных

войн. Савонарола увлек за собой не только массу, но и таких людей как Джованни Пико, Боттичелли.

Это было лишь начало. В первые десятилетия

16

века критика литературно-ученых изысков с позиций до­ бродетели, чистоты веры, природной простоты стано­ вится по-своему темой каждого самостоятельного мыс­

лителя. Леонардо да Винчи, в своей работе опираясь всегда на прямой опыт чувства, презирает говорунов,

трубачей, декламаторов

(discorsori, trombetti, recitatori),

героев слова, которое для художника, изыскателя, инже­

нера пустой звук, бесплотная тень настоящей вещи. Ло­

_ _ _ _ _--1

Молодой Петрарка поразился бы такому повороту дела. Для него ученость синоним добродетели и тем бо­ лее драгоценное, что редкое достоинство. В раннем со­

нете он говорит об уп·адке учености и искусств, тождест­ венном упадку человека: "Чревоугодье, похоть, праздный

сон изгнали всю со света добродетель ... Стремится ли кто к лавру или к мирту? Нагой будь, философия, и ни­ щей,

-

песен

кричит толпа, стремясь к наживе грязной" (Книга

7).

Этот сонет, кончающийся призывом к упорству

В "великодушном предприятии"

софском труде

1254 года:

-

-

поэтическом и фило­

повторяет тему буллы Иннокентия

IV от

"До нас донесся слух ... что все оставили фило­

софские занятия ... Мы соблаговолили возвратить умы к наставлениям теологии, которая является наукой о спа­

сении, или по крайней мере к философским наукам, в ко­ торых, правда, нет пищи для сладостного чувства благо­ честия, но которые приоткрывают первое сияние вечной

истины, избавляя душу от позорных забот жадности

-

ис­

точника всех зол, особого рода идолопоклонничества ... Редкие питомцы философии, столь ласково принятые ею

в своем лоне, столь заботливо снабженные ее наставле­

довико Ариосто обличает в седьмой Сатире болезнь

ниями, так хорошо подготовленные ее стараниями к ис­

времени, используя древний символ мужеложства, со

полнению жизненного долга, томятся в нищете, которая

времен греческой античности обозначавший искусство ради искусства и рассуждение чтобы просто порассуж­ дать: "Известно, что ученость ты скорее достоинства су­

меешь отыскать: оно сегодня не в союзе с нею ... о наш печальный и злосчастный рок! Как редко можно встре­

тить добродетель, к которой не примешан злой порок. Грамматиков и гуманистов мало, кто в том грехе неви­

нен, за который встарь на Содом с небес проклятье па­ ло ... И если фра Мартин иль Николетто неверным иль

еретиком слывет, виной занятья тонкие,

sottile studio".

Лишняя книжная ученость оказывается главным врагом

добродетели.

не оставляет им ни хлеба насущного, ни одежды для их наготы и вынуждает их бежать от взоров людей по приме­

ру ночных птиц"1. Бескорыстные ученые занятия ("фило­ софия") в глазах Петрарки сами по себе спасительны.

Studia humanitatis как "стремление к человечности" яви­ 14 веке если не новой религией, то влекущим и

лись в

официально приемлемым образом жизни, держащимся на вере в гармонию духовных поры вов.

Идеологические войны конца

15 и 16 века

не остави­

ли от этой веры и следа. Не то что преданность ученым тру1 ЦИТ. по:

Ozanam A.F. Dante et la philosophie catholique au treiz-

ieme siecle. Paris: Lecoffe, 1845,

р.

443.

402 403

_____

Итальянское возрождение

Северный Ренессанс

дам, но даже и традиционная церковная обрядность пере­ стала казаться своей собственной рекомендацией. Именно в это время итальянские ренессансные историки начинают

тосковать по золотому веку, когда не было никаких наук.

Всё безвыходно перепуталось, и сама классическая обра­ зованность предстала смесью добродетели и отравы, чуть ли не демонизма, как в глухие века Средневековья. Забрасывая латынь, Кастильоне в философии и ри­ торике, Леонардо в науке, Макиавелли и Гвиччардини в ис­ ториографии выносили негласный приговор гуманистиче­

ской схоластике. Она последний раз цвела при Льве Х

(Джованни Медичи) в ния Рима

(1527)

1513 - 1521

годах. В год разграбле­

произошло ее окончательное крушение.

Гуманист, знаток цицероновской латыни, ритор был теперь вынужден, как умел, доказывать что он не безбожник, не распутник и не пустослов. Фигура антикизирующего гово­ руна начала внушать брезгливость. Ушел со сцены целый культурный тип

-

аристократический всевед, готовый рас­

суждать на любые темы, живая энциклопедия классичес­

ких цитат. Человеку, посвятившему себя книжным трудам, могли теперь отплатить недоверием, если не презрением.

Бесполезность философии и поэзии казалась не­ пременным признаком их достоинства для Данте, Пет­ рарки, Боккаччо в их

14 веке.

Еще и в

15 веке,

даже зани­

маясь ботаникой, разводя сады, подчеркивали, что дела­ ют

это

не

для

пользы,

а

для

созерцания

искусства,

которое являет природа. В

16 веке все меняется. Джиро­ ламо Фракасторо(1478 - 1553) в диалоге о поэзии отбра­ сывает как нелепость мысль, что будь то на загородной усадьбе, будь то в словесности можно трудиться не имея полезной цели: какая нелепость, это все равно что рубить вековую рощу только ради улучшения вида из окна свое­

го дома 1. Церковная и государственная неустроенность 1

Эстетика Ренессанса, т.

ср.с.91.

404 I

1. Москва: Искусство. 1981. с. 101;

_ _ _ _ __

стала такой вопиющей, что поневоле потребовала от каждого служения пользе,

utilitas.

Отныне никто не смеет

говорить о пользе пренебрежительно. По Франческо Ро­ бортелло

(1516 - 1567),

"философ, устанавливая назна­

чение человека и изъясняя условия его счастья, учит, как

его достичь и ... постепенно возвращает людей от поро­

ков к добродетели ... К той же цели стремятся и поэты ... склоняя души к состраданию, богобоязненности, совест­ ливости, кротости и пробуждая к жизни всяческую доб­ родетель". Все это воспитание рода человеческого фи­

лософией и поэзией Робортелло объединяет под назва­

нием пользы 1. К несчастью, пользу можно было толковать по-разному, и начиная с Реформации единодушие в ее понимании утратили даже церкви.

На протяжении

16

века, подытоживает Мишле эту

перемену климата, по всей Европе слабеют веяния духа, души и тела коснеют в усталости, и к концу века "люди возвращаются в свои тюрьмы

-

тюрьмы-церкви, тюрьмы­

государства, тюрьмы-войны". Пламя гуманизма стано­ вится неверным огоньком, рядом с которым человек едва

может согреться; умы снова отдаются сомнению и року,

хотя и ненадолго, до нового пробуждения в начале

17 ве­

ка 2 • В Италии оскудение жизни духа началось раньше чем в остальной Европе. Уже с 1540-х годов "доверие к чело­ веку и природе, отличавшее и вдохновлявшее писателей

и людей действия в

15

и начале

16

века, сникло. Не вы­

несшие гнета и преследований бежали в Венецию или за

границу"З. Аристократическая республика Венеция, ита­ льянская Америка, была основана переселенцами из Па­

дуи якобы в полдень

25.3.413

среди разоряемой варва­

рами Италии. Доброта, чистота, преданность в привязан­

ностях, благочестие, милосердие были политическими 1

Там же. т.

2

Miche/et .... р. 30.

2. с. 109.

з Grayson .... р.

222.

405

Северный Ренессанс - - - - - -

_____

Итальянское возрождение

стинктивное сопротивление искусству, оказывавшемуся

идеалами венецианцев. Они ухаживали на войне за свои­

делом чистой практики, чистой эмпирии, коль скоро оно

-

отвергало великолепную фикцию, интеллектуальное гос­

ми и чужими, первыми основали госпитали и приюты

консерватории. Учителем музыки в такой консерватории

подство формы"1.

был Антонио Вивальди. "Эти грациозные белокурые лю­

Характерно, что первым из итальянцев повернулся

ди с тихой, раздумчивой походкой и разумной речью"

к пейзажу Леонардо, не отделявший художество от науки

(Буркхардт) были изоляционисты и почти ненавидели

и изобретательства. Леонардо, Макиавелли, Гвиччарди­

бестолковую Италию, служили своей республике и под­

ни знаменуют поворот внутри итальянской традиции к то­

чинялись ей на совесть. Лишь в самом конце

в., гораз­

му, что условно называют Северным Ренессансом. Лео­

до позже остальной Италии, Венеция покорилась чужой

нардо не признавал свободнопарящих умствований и за­

18

мощи (Австрии).

ново строил философию, как и науку и технику, от первых

Термины итальянский

Ренессанс,

Северный

Ре­

оснований чувства и опыта. Макиавелли и Гвиччардини

нессанс склоняют думать о единстве движения, прошед­

предпочли гуманистическим идеализациям правду ре­

шего по разным частям Европы. Но эти два Ренессанса

альной политики. Как и должно было случиться, именно

различались вплоть до взаимного отталкивания.

отказ от международного языка латыни и от общеприня­

Различие специализаций Севера (теология, логи­

того платонического кода, переход к жестким реалиям и

ка, теоретическая философия природы, пейзажная живо­

к разговорному языку придали Макиавелли, Гвиччарди­ ни, Леонардо, как позднее Галилею, "европейское изме­

пись и натюрморт, музыка) и Юга (поэзия, риторика, ху­ дожественная инженерия, сюжетная и портретная живо­

рение"2. Наоборот, высокопарный платонизм и приче­

пись,

санная вергилиевско-цицероновская латынь, оставшие­

устройство

народных

игр

и

представлений)

14 - 16

ся уделом позднего все более захолустного гуманизма,

веков. Одно из главных отождествляемых с Ренессансом

уверенно опознавались как сугубо итальянское изделие.

изобретений, книгопечатание родилось в Германии и по­

Итальянца, странным образом, опознавали по его изящ­

добно другому немецкому изобретению, индивидуаль­

ной латыни, на какой остальная Европа никогда не гово­

сохранялось в целом неизменным на протяжении

ному огнестрельному оружию, было встречено многими

рила и не писала. Смешение языков произошло не из-за

итальянцами неприязненно. Федерико, герцог Урбино

отказа от латыни с переходом на национальные языки, а

(1444-1482),

гуманист и меценат, брезговал иметь в сво­

внутри самой же латыни.

ей библиотеке печатные книги. Флорентийский калли­

В целом на взгляд Севера итальянцы слишком спе­

граф, один из создателей ренессансного рукописного

шили к преображению мира в искусстве, больше полага­

почерка Веспасиано да Бистиччи

( 1421-1498) устранился

ясь на игру, мечту и магию чем на тщательную критичес­

от дел, раздосадованный успехами книгопечата­

кую проработку прозаических проблем. Северный Ре­ нессанс, едва развернувшись, принял благодаря широкой постановке печатного дела и публицистике

в

1482

ния. Некоторые итальянские кондотьеры, еще миривши­

еся с таким изобретением дьявола как полевая артилле­ рия, от ненависти к ружьям ослепляли взятых в плен не­

человеческие

1

Chaste/ ... , р. 250-252.

судьбы были прерогативой Юга, природа с ее неповтори­

мецких стрелков.

2

Rubinstein ... , р. 188.

мыми чертами

-

В

живописи

"миф

и

Севера ... В Италии существовало ин-

407 406

I

_____

Итальянское возрождение

Северный Ренессанс

_ _ _ _ __

Эразма Роттердамского, Томаса Мора, Хуана Луиса Ви­

шагов сознательно противопоставил свою трезвую прак­

веса, ЭТЬена д'Этапля, Гильома Бюде размах культурной

тичность южному фантазерству и фразерству, этический

промышленности, рядом с которой итальянский гума­

интерес эстетическому, действенность внедрения в со­

низм стал выглядеть кустарным предприятием. В одном

циальную жизнь - художественному блеску Юга. Хуан Лу­

письме к Эразму Вивес замечал по поводу исследования

ис Вивес, который в

о древней монете

мых авторов Севера, светочем новой гуманистической

-

ассе, проведенного французским

филологом и эллинистом Бюде

16

веке был одним из самых читае­

что один

образованности, вождем борьбы против сорбоннской

этот труд «устыдил всех этих Эрмолао, Пико, Полициа­

схоластики, считал поэзию и художественный вымысел

нов, Газ, Валла и всю Италию» 1.

вообще неисправимо смешанными со "злом и похотью",

(1467-1540),

Существует крайняя точка зрения, что европейская

В философии называл Платона и Аристотеля детьми, не

культура следовала своей непрерывной линии развития,

дозревшими до серьезной работы ума, порицал Боккач­

идущей от позднего Средневековья и готики к Новому

чо и Полициано за их вольности и хвалил Петрарку за мо­

времени, а итальянский гуманистически-художествен­

рализм "Лекарств от превратностей судьбы", не замечая

ный Ренессанс только на время затмил и отчасти задер­

многозначности этого произведения. Эразм Роттердам­

жал магистральное развитие европейских философии,

ский выговаривал итальянцам Якопо Саннадзаро, автору

науки, педагогики. В таком случае вклад итальянских гу­

латинской поэмы "О рождестве Богородицы", и Джиро­

манистов в серьезное аристотелеведение, например, ог­

ламо Вида, сочинителю эпоса "Христос", написанного в

раничивался тем, что мог дать свежий взгляд "дилетан­

вергилианских гекзаметрах, за смешение антично-язы­

тов и людей со стороны" 2 . Допустим, они сделали много

ческого

для эпистолярноrо жанра, диалога, создания разнооб­

сказать, заслуживает ли большего порицания, когда хри­

и христианского

вдохновений:

"Затрудняюсь

разных ученых обществ, для архитектуры, поэтического

стианин по-светски

языка, но не дали почти никаких новых моделей для госу­

христианство, или когда он по-язычески трактует христи­

дарства и церкви З . Новоевропейская архитектура в це­

анские предметы".

говорит о светском, скрывая

свое

лом пошла все-таки за ГОiИКОЙ, а не за восставшим про­

Но Саннадзаро и Вида, как могли, продолжали осу­

тив нее итальянским классицизмом. Прямое влияние Ре­

ществлять замысел всего Ренессанса, строили всеоб­

нессанса на метафизику, гносеологию и современные

щий

науки во всяком случае обор валось с Галилеем. Наука на­

ность сращения библейского и классического знания,

чиная с Декарта больше наследует Северу и Средним ве­

обнаруженную в христианстве еще Климентом Александ­

кам чем Югу и Ренессансу, больше схоластике, чем по­

рийским и Ори геном. В сравнении с захватывающими

этической философии.

Конечно,

Северный

культурный синтез,

воплощали давнюю

возмож­

интеллектуальными вольностями итальянских поэтов и

Ренессанс отталкивался

от

расцветшей культуры Италии хотя бы тем, что с первых

художников, у которых Мадонны сближаются с Венера­ ми, апостолы и библейские персонажи с фигурами рим­

ской истории, моралистический ригоризм Эразма и его 1 ЦИТ. по:

соратника Вивеса очень узок. Служа тому же культурному

2

делу восстановления античной духовной высоты, север­

3

408

I

Norena C.G. Juan Luis Vives. The Hague, 1970, р. 25. Kristeller ... , р. 137-138. Lutz ... , S. 797.

ные критики итальянцев были конечно ближе к земле и

409

Место Ренессанса в истории культуры

_____

------

Итальянское возрождение

тель,

собранная

сила всего человеческого существа,

твердо намеревались действовать основательно, систе­

действующая наперекор судьбе "с такой жаждой отмще­

матически, необратимо.

ния, с такой упрямой волей, с такой терпеливой любо­

Своей серьезностью Северное Возрождение про­ должает строительно-воспитательную тенденцию сред­

вью, с такими слезами" (Макиавелли). Прямым

следствием

небывалого

исторического

для итальянского Ренессанса, начиная уже с Данте, ха­

усилия возникла в 17 веке новоевропейская наука - са­ мообосновывающийся, саморазвивающийся метод ре­ шения любых задач, по предельности оснований и по

рактерен уход в "республику словесности" и блестящая

внутренним возможностям всемогущий.

невековой Школы с ее неотступным стремлением упоря­

дочить жизнь общины, города, государства. Насколько

изоляция в ней, настолько для Севера привычен терпели­

Служение новоевропейской науке требовало не

вый воспитатель, знаменосец широких духовных движе­

только "упорной строгости" Леонардо, но и прозаичес­

ний, идейный борец, который так же упорно отстаивает

кого труда и на первых порах настраивало против игр

отвоеванные

художественной фантазии, слишком склонной в своих

позиции

против

лагеря

ретроградов,

как

это делали в свое время Абеляр, Тьерри Шартрский, Ио­

надмирных

анн Солсберийский, томисты, скотисты. С таким перехо­

рескакивать через технические и практические труд­

замыслах

и

мечтательных

проектах

пе­

дом от вольной мечты к черновой работе начинает боль­

ности. Но зато сама наука стала со временем фантас­

но ощущаться раздор между видением преображенного

тичной.

мира и его непреодоленной косностью. Это

-

почва для

трагедии, которая и в качестве драматургического жанра

так же первенствует на ренессансном Севере, как коме­

Место Ренессанса в истории культуры

дия на Юге. Вместе с тем, как на Юге, Ренессанс на Севере на­

в начале и в конце ренессансного времени всего

чинался с культа добродетели и противостояния косной

отчетливее слышна тема Добродетели и Фортуны, пер­

власти судьбы. Спор с Югом был вызван ревнивой забо­

вый раз в далеких, почти надмирных проектах поэтичес­

той о том, чтобы добродетель не поступилась своей дей­

кой философии, второй раз в шокирующей политической

ственностью, не ушла в мир снов, в область идей.

трезвости Макиавелли, в написанных "в стол" книгах

Достижения мысли и искусства на ренессансном

Гвиччардини,

в шифрованных заметках Леонардо да

Севере кажутся вначале менее яркими чем на Юге. В век

Винчи, в надрывном энтузиазме Бруно, когда среди кру­

губительных (до полумиллиона мучеников Реформации)

шения свободных городов слово о силе Добродетели в

религиозных и идеологических войн на Севере с тяжело­

противостоянии Фортуне, чтобы не стать пустым, потре­

весной, осмотрительной основательностью велась ради­

бовало для себя совсем конкретного обеспечения, а

кальная критика всех общепринятых воззрений и выра­

именно личной стойкости говорящего перед изгнанием,

ботка с позиций истинной веры, блага, пользы, природы,

физической пыткой, казнью. Эти реалии вплотную тесни­

правды первых оснований знания и поведения, на кото­

ли Джованни Пико и Савонаролу, Макиавелли и Гвиччар­ дини, Томаса Мора и Вивеса, Галилея, Бруно и Кампа­ неллу. Впрочем, Данте и Петрарка тоже были изгнанники.

рых можно было бы впредь совершенно надежно строить теорию и практику. На Севере в эту медленную работу чувства и разума, как и в Италии, вкладывалась доброде-

411 410

I

_____

Итальянское возрождение

_ _ _ _ __

Место Ренессанса в истории культуры

Жизнь людей, благодаря которым оказалось воз­

законам и правилам, но и его мастерство не знает преде­

можным говорить о единстве ренессансного движения,

лов, доходя до стихийности и иррационального субъек­

не вписывалась в заготовленные традицией нормы, мало

тивизма ... То, что такого рода человек из художника, ма­

определялась социальной иерархией, нарушала устано­

тематика и мыслителя становился весьма капризным и

вившееся профессиональное разделение труда. Стерео­

разнузданным обывателем, вплоть до полного духовного

типы поведения, социальные структуры, идеологические

и физического ничтожества, это мы могли бы наблюдать

устои, утвердившиеся за тысячелетие и обещавшие еще

на ком угодно, не исключая даже знаменитого Леонардо,

несчитанные тысячелетия

продолжения,

который был подлинным героем Ренессанса, но который

ренессансный человек уважал, именуя все это старомод­

иной раз доходил до полной неуверенности в себе и во

ным названием Фортуны. Но со смиренной разумной по­

всяком другом, погружаясь в безысходность"1.

размеренного

корностью ей уживалась отчаянная решимость посту­

При

таком

взгляде

остается

неосознанным

тот

пать, когда надо, наперекор ей и убеждение, что только

факт, что признаваемая также и автором процитирован­

свободное действие ценно. Новизна ренессансного типа

ного памфлета собранность ренессансного человека,

происходит от этого восстания,

"предельная напряженность всех его сил во всех пред­

решительного отноше­

приятиях, за какие бы он ни взялся"2, пусть на время

ния к истории.

Надо признать, что последующие века имели уже

энергией упрямой воли пересилила тысячелетнюю инер­

меньше сил для такого вызывающего противления судь­

цию "законов и правил" и впервые позволила задуматься

бе. В Новое время снова, напоминая о Средних веках, ко­

над источником, откуда берется всегда слишком навяз­

леса мировой машины начинали подчинять себе чел'ове­

чиво предлагающее себя знание "того, что надо и чего не

ка, сделавшегося более рациональным. Ренессансный

надо делать".

тип почти исчез с лица земли вместе с вольными города­

Допустим, ренессансный человек действительно

ми, и теперь требуется усилие, чтобы воссоздать непо­

никому не наследовал и не повел за собой подражателей.

вторимое сочетание терпимости, всепринятия и подвига.

Он "имеет мало общего с человеком Средневековья, хотя

Этот отдалившийся в прошлое, но еще не ставший

его героизм может иной раз превосходить даже любую

достоянием прошлого тип отношения к истории реконст­

средневековую духовность, и, с другой стороны, он вовсе

руируется исследователями очень по-разному.

не есть человек Нового времени, то есть человек после­

Критики Ренессанса приписывают ему в лучшем

возрожденческий, так как этот последний всегда был в

случае безрассудный порыв своеволия, обреченный по­

значительной степени рационалистичен, связан разного

тому, что распоясавшийся индивид неизбежно должен

рода правилами и приличиями, и многое из возрожден­

был порастратить свои все-таки ограниченные силы в

чества он расценивал как нечто нечеловеческое, беспут­ ное и даже неприличное"З. Даже и в таком случае восста-

стычке с вечной мощью вселенского при родного и духов­ ного закона. С отрешенной позиции иронического на­

блюдателя можно представить восстание

13 - 16 веков и

так: "Возрожденческий человек ... стихиен, даровит и ...

1 Лосев А.Ф.

Исторический смысл эстетики Возрождения.

"Эстетика и жизнь", М.,

вполне беспардонен ... Человеческая натура дошла в нем

2 Там же,

198 (далее:

до полной свободы, до полного безразличия ко всяким

3 Там же,

202.

412

I

1982,

с.

-

201-203.

"он не знает никаких пределов ни в чем").

413

_____

Итальянское возрождение Место Ренессанса в истории культуры

ние против всего сложившегося течения обстоятельств

останется обещанием избавления от рабства у истории, напоминанием о неизрасходованных возможностях.

Но только ли "вечная потенциальность",

нентная

революционность,

"бесконечная

перма­

переход­

ность"? Сторонники Ренессанса ценят в нем динамику. "Освобождение ... должно было остаться неполным, пе­ реход

-

незавершенным ... Переходность обрела зато це­

лостность. Ибо Возрождение

-

переход не к одной капи­

талистической культуре, не к одному Барокко, не к одно­ му

Просвещению,

но

и

к

потрясающим

трансформациям нашего века, но и

-

духовным

в будущее. Целост­

ность Возрождения состоялась как вечная незавершен­ ность, вечная потенциальность, как

...

бесконечная пере­

ходность"1. Против такого размывания смысла Ренес­ санса нужно сказать, что ни одна другая эпоха,

кроме

может быть еще кратких десятилетий классической ан­ тичности, не удерживалась в такой мере от разбрасыва­

ния себя во времени и в пространстве. Ренессансное принятие мира уникальным образом собрано на полноте текущего момента. Оно редко тоскует о прошлом и буду­ щем и мечтает только о достижимом. Добродетель-счас­

тье-слава, этот круг, в котором собрано ренессансное

бытие, подчеркнутым образом располагается здесь и те­ перь. Добродетель предполагает действие, может быть, и ради далекого воздействия, но сначала ради самоосу­ ществления, в котором открывается счастье и за кото­

рым как тень следует слава. Круг добродетель-счастье­

слава в многообещающем смысле бесконечен, но не

дурной бесконечностью необъятной череды задач. На­ ходка

-

да хотя бы даже и одно обещание

вершенности,

открытие

возможности

-

деятельной за­ осуществиться

здесь и теперь представляет собой достижение, которое

1 Баткин л.м. Итальянские гумаНИСТbI: стиль жизни, стиль МblШ­ ления. М.,

1978,

с.

173-174.

можно

назвать

"вечной

потенциальностью"

_ _ _ _ __

только

провождающей всю человеческую историю и придающей этой истории смысл.

Счастье, понятое как добродетельная полнота су­

ществования, требовало для себя мало внешних условий. "Только та безопасность хороша, надежна, устойчива, ко­

торая зав\t1СИТ от тебя лично и от твоей добродетели" (Ма­ киавелли, Государь

XXIV). "Возвращение республик к сво­

ИМ (природным) началам совершается благодаря простой добродетели (хотя бы) одного человека, не зависящей ни

от какого закона, который подталкивал бы тебя к тому или иному действию; тем не менее (такие люди) так чтимы и показываюттакой пример, что хорошие люди хотят подра­ жать им, а дурные стыдятся жить жизнью, противополож­

ной их жизни" (Рассу)tЩения о первой декаде Тита Ливия 111

1). Добродетель без спора уживалась с мыслью о близком конце мира. Она довольствовалась любой данностью, но не чтобы идти в ногу с ней. Только такой путь вел к славе. Незаимствованная

слава

ренессансных

поэтов,

мыслителей, художников, изобретателей оказалась до­ статочна не только для своего века, но и далекой антич­ ности, и темному Средневековью дала выступить в ярком

свете. Этот свет словесности, поэтической философии,

художественной науки, выведший европейскую историю из беспамятства, пусть относительного, десяти или пят­ надцати веков, продолжает светить до сих пор, какдо сих

пор нетребовательное счастье усилия остается единст­

венной силой, способной противостоять приглашению к

смерти, а противостояние мощи обстоятельств

-

главной

надеждой на будущее. "Вечно" в Ренессансе то, что он показал средний путь между косным самоограничением

и неразумным порывом в дурную бесконечность, вопло­ щая в философии, поэзии, художестве почти невозмож­ ную красоту и пытаясь строить свою политику как почти невозможное равновесие мира.

414

в

смысле всегдашней доступности этого достижения, со­

415

I

_____

Итальянское возрождение

Слово Петрарки Возрождение

-

узловое время, пружина истории

как осмысленного движения. Поэтому не лучше ли пери­ одизации профессиональных историков Ренессанса, от­

водящих этому событию два-три века в прошлом, пози­ ция академической историографии, доводящей Средние века вплоть до

16

века и начинающей с

1600

года Новое

время. Ренессанс тут вынесен за скобки, хотя, правда, и оставлен в тени. Академической историографии остает­

ся только обратить внимание на то, что им как историче­ ским началом собственно и вызвано к жизни само под­ разделение веков на срединные и новые.

Если Возрождением подготовлено Новое время с его пониманием истории как задания, то не правы ли кри­

тики, винящие ренессансный поворот во всем нагромож­

дении современных проблем? Нет. Избирательное подо­ зрение к Ренессансу в обход более темных эпох напоми­ нает образ действий ночного путника, потерявшего свои ценности и ищущего их под ближайшим фонарем потому что там светло. По существу критикам Ренессанса хоте­

лось бы винить во всех бедах современности тот факт, что история когда-тодвинуласьопасными неторными пу­

тями,

-

как если бы вправду оставалась незадействован­

ной какая-то другая, гарантированная история.

Тогда, может быть, достаточно просто вернуться к ренессансным началам, чтобы надеяться на преодоле­ ние исторических тупиков? В самом таком вопросе слы­ шится духовная лень, прямо противоположная настрое­

нию тех ранних искателей, которые даже подражание ан­ тичности

сумели употребить на то,

чтобы

выйти

за

пределы подражательности.

Другое дело, что заветы Возрождения

-

деятельное

счастье, полнота бытия, жизнь в свете славы, строитель­ ство своей судьбы

-

уже не смогут быть отброшены ни на

каком историческом повороте. Это цели, лишиться кото­ рых человек впредь не имеет права.

Оmе'lесmво словесности

_ _ _ _ __

ем творческой воли, в опоре на свое право непосредст­

венно и самостоятельно приобщаться к истине смело

претендовал на то, чтобы быть действительностью, и Петрарка принадлежит эпохе, когда было развито

притом самой несомненной действительностью среди

чувство прекрасного, некоторые искусства достигли не­

всего политического и культурного окружения. Не только

повторимого совершенства, но изучать их и заниматься

духовная, но и душевная страстная личность, в Средние

ими значило обязательно и самому быть художником. В

века очень стесненная в самовыражении и вынужденная

античном и средневековом мироощущении творец вос­

держать свои чувства и переживания про себя, нашла се­

принимался как медиум, внеличная творческая сила. Но­

бе место в этом человеческом образе, которому суждено

визна Петрарки в том, что полувековым трудом он, ху­

было стать одним из формирующих начал европейский

дожник, создал свой собственный образ, в котором была

истории, прообразом ренессансного и новоевропейско­

повседневная простота и человеческая полновесность.

го интеллигента.

Когда он "исповедует всенародно, чего ему стоила его

Много ли было до Петрарки выдающихся людей,

личность, его победа над собой ... такая исповедь гипно­

которые выступали не в той или иной государственной,

тизирует ... Нельзя отрицать и эстетического желания

церковной, учительной, культурной роли а, до всяких оп­

предстать перед потомством в том гармоническом, нрав­

ределений, в качестве свободного лица? В Средние века­

ственно-уравновешенном образе, какой мечтался ему

возможно, только Августин "Исповеди". Его ученик и про­

как художнику жизни. С этой же целью он не раз возвра­

должатель Петрарка начал собой новую эпоху самоопре­

щался

деляющейся индивидуальности.

к

своим

письмам,

освещая

прошлое

поздними

Но то, что он пишет о поэзии, искусстве искусств, о

опытами мысли и чувства, подчеркивая связность душев­

ной жизни ... Его разбросанные стихотворения предста­

поэтах,

вились ему обрывками чего-то целого, его самого, и он

средневековой воспитательной теории искусства 1. Она

начал приводить их в порядок, в исповедь своего Сапzо­

гласила, что под оболочкой прекрасного вымысла, при­

о

художествах,

еще

редко

переходит

границы

внутренняя жизнь Петрарки, как она

званной, лаская слух, исподволь увлечь и зачаровать да­

отложилась в тревогах молодой любви, в мечтах о славе,

же простеца и грубияна, таится бездна жизненной, фило­

niere.

Содержание

-

в грезах идеальной Италии ... пока одухотворенная лю­

софской и религиозной правды, которую надо только

бовь не указала ему пути к небу"1 .

умерь раскрыть, причем, пусть притягательной силой ис­

кусства злоупотребляют безнравственные дельцы и все­ возможные шуты, его образов не гнушается даже рели­ Отечество словесности

гия. Ученик Петрарки Боккаччо держится того же круга

Петрарка философ, восстановитель великой древ­

значность, ощутимая в самых казалось бы тривиальных

представлений; у него даже исчезает загадочная много­

ности, политический деятель и поэт, оставаясь создани1 1

Веселовский А.Н. Избранные статьи. Ленинград, 1939, с. 154-

155.

418 I

Ponte G. Osservazioni sulla poetica del Petrarca. - In: Francesco

Petrarca,

реге

Avignon, 1974,

,,,.

des Renaissances, serviteur de I'amour et de la paix. р.

76.

419

_____

Отечество словесности

Слово Петрарки

формулировках Петрарки. Считается, что "даже в своей

_ _ _ _ __

"земным тенденциям" Петрарки: искусство потому и спо­

концепции поэзии он был скован средневековым подчер­

собно служить "общественным интересам", что говорит

киванием ее аллегорического значения"1. Было бы слиш­

увлекательными притчами, т.е. доходчиво для всего на­

ком узко называть петрарковскую теорию поэзии аллего­

рода. Такое недоступно не только философии, но даже и

рической. Главные для него мысли о благородстве поэта

религии, потому что гордецы и упрямцы, например, оста­

и ритора, о судьбоносной значительности его прихода в

нутся к ней глухи.

истории, о тайном родстве поэзии и правды, поэтичес­

Если таким образом петрарковская теория искус­

кой славы и добродетели далеко выходят за рамки алле­

ства не противоречила средневековым представлениям,

горизма,

даже

если

понимать последний

широко

как

то в его художественной практике таилась радикальная

уровнях

новизна. Всякий взявшийся читать Петрарку не раз уви­

смысла (ср. Данте, Пир 11 1). Но все равно их можно еще

дит, как, легко принимая устоявшиеся формы и в поэзии,

символическое

прочтение

текста

на

четырех

относить к воспитательной, педагогической теории по­

и в религии, и в политике, он преображает их изнутри. Пе­ дагогическое понимание искусства предполагает поря­

эзии.

Воспитательная теория искусства широка, она за­ ведомо оставляет свободы для разных стилей и жанров,

док бытия, где добро и красота обеспечены, стоит поза­ ботиться о том чтобы не выпасть из него по собственной

требуя только ответственности художника в применении

вине. Петрарка всей душой готов бы верить в прочность

своей власти, и отводит искусству видное место, которо­ го Петрарке, по натуре не бунтарю, а скорее мирному

такого порядка, однако в новооткрывшейся бездне чело­ веческой свободы полагается уже не на него. В начале

консерватору, хватало для оправдания своей художест­

дел

венной практики.

13

века !!\талию больше других стран за­

кризис двух великих учреждений Средневековья,

Вообще весь ранний Ренессанс видел в своей дея­

Церкви и Империи, от которого им уже не суждено было

тельности восстановление добрых древних и святооте­

оправиться. Опыт первых десятилетий того века даже

ческих, т.е. антично-христианских начал наперекор по­

для самых нереалистичных сторонников монархии дол­

хотливому вздору новых, mоdегпогum iперtiаs

жен

lubricas;

был

по казать бесперспективность пятисотлетней

именно за верность старине поклонник Петрарки Колуч­

Великой Священной Римской империи. Шумные наезды

чо Салутати хвалил на склоне лет молодого Леонардо Бруни, автора "Жизнеописания Петрарки"; пророческий, в духе Иоахима Флорского, утопизм Петрарки был вмес­

лишь политическому разброду. В

те ностальгией по древности 2 .

Теория искусства как мудрого иносказания, пре­ красного поучения с избытком удовлетворяла и любым

в Италию ее бессильного императора служили отныне

1305

и Римская курия

сорвалась с тысячелетнего насиженного места

француз Клемент

V

-

папа­

перенес ее в Авиньон, и Европе не

пришлось долго ждать, пока тревога Данте и Петрарки за состояние церкви оправдается: после долгого авиньон­ ского пленения сразу началась великая западная схизма

1 Wilkins Е.Н. А history 01 ltalian literature. Cambridge (Mass.), 1954, р. 84. 2

Garin Е. Petrarca е la polemica соп i "moderni". - In: Garin Е. Ri-

nascite е rivoluzioni. Аота; Bari, 1976, р. 80.

420

1

1374 - 1417

годов , когда по двое и по трое пап боролись

за престол первосвященника, а потом гуситские войны

возвестили о близости Реформации. Со второй полови­ ны

13

века и смерти "последнего великого императора

421

_____

Отечество словесности

Слово Петрарки

Средневековья" Фридриха

11

Барбароссы

(1194-1250)

в

Италии царит обстановка "яростной социальной войны,

------

в 1314. Почти для всех изгнание было бедой. "Горький хлеб чужбины" - без этой темы зрелый Данте почти не­

политических сдвигов, крайнего философского и религи­

представим, и вся "Божественная Комедия" не урок ли

озного возбуждения"1. "Данте, как и Петрарка, пускай в

флорентийцам от преданного ими вождя.

разных формах

-

Петрарка утонченней,

-

выражают стра­

дания измученного и сурового мира, трагедию расколо­

той Церкви и разлагающихся Империй, междоусобиц и

бедствий разделенных городов"2. "12 и 13 века - время великих брожений в глубине народных масс,

-

брожений,

подобных тем, какие некогда вынесло на своем гребне

Ничего похожего на горечь изгнанника У Петрарки

не найти. В 1351 он отказался вернуться во Флоренцию вовсе не от оскорбленного достоинства, как в свое время

отказался Данте: Петрарке, наоборот, возвратили зе­

мельные угодья отца и предложили кафедру в универси­ тете. Просто он уже отвык от привязанности к городу­

веков походил а на

отечеству: "Долго не держит меня никакая страна под лу­

Данте до конца дней мечтал о Флоренции, утерян­

Может быть, он затаил обиду на флорентийцев? Ничуть:

раннее христианство"; Италия

13 - 14

"растревоженный муравеЙник"З. ном рае. Отец Петрарки, товарищ Данте по изгнанию, за­

был и думать о возвращении. Франческо вырос в итало­ французской среде Авиньона, новой столицы христиан­ ского мира, уже не эмигрантом, а как бы натурализован­ ным провансальцем, изгнанником во втором поколении, гражданином мира.

Первый крупный флорентийский лирик Гвиттоне

д'Ареццо тоже был в свое время изгнан из отечества как гвельф. Начинатель "сладостного нового стиля" Гвидо

Гвиницелли был изгнан из Болоньи как гибеллин в

1274

умер в 1275 в Монселиче. Гвидо Кавальканти был высла~ из Флоренции в июне шести

приоров;

1300, когда Данте был одним из ее

перед смертью в августе того же

года

Гвидо разрешили вернуться. Данте был в свою очередь лишен имущества и изгнан под угрозой казни через со­

жжение в

1302

как "белый" гвельф после победы "чер­

ных". Чино из Пистойи жил В изгнании с

1303

наоборот

как "черный" гвельф, ему удалось вернуться на родину

1

Wilkins ... , р. 23-24.

2

Garin ... , р. 80.

422

он посещал Флоренцию в

1350, писал ее правительству о

своей любви к отечеству, благодарил за возвращение от­

цовского поля (Повседн. X11110; X15), бранил флорентий­ цев едко, по-свойски, но не особенно зло (Старч. 111). Петрарка постоянно в пути. Из любопытства едет в Париж, Ахен и Кёльн, для поклонения в Рим, на новое ме­

сто жительства в Милан, Венецию, Аркуа, послом в Не­ аполь, Прагу, Геную, снова в Париж, снова в Венецию. ОН близок с папами и государями, красноречивый и важный дипломат, с высоты своего авторитета судит политиков,

зовет Италию к миру, словом, ведет себя как пристало

просвещенному человеку в его время. Гвиттоне, Данте, Чино до него, Салутати, Бруни после него - все они были судьями, приорами, гонфалонwрами, канцлерами, по­ слами. У него есть неизменные политические цели

- ре­

форма церкви, единство Италии, восстановление миро­

вой роли Рима, прекращение междоусобных войн - и много конкретных задач: посольство в Неаполь для осво­ бождения нескольких заключенных (1343), по,одержка революции Кола ди Риенцо (до ноября 1347), миссия по

примирению Венеции с Генуей (1353), долгая тяжба по

з Сказкин с.д. Из истории социально-политической и духовной жизни Западной Европы в Средние века. М.,

ною; жительствую нигде и повсюду живу пилигримом".

1981,

с.

71; 262.

поручению правителей Милана с монахом-августинцем

Якопо Буссолари, тираном Павии (1357 - 1359).

423

I

_____

Отечество словесности

Слово Петрарки

Его обращения к папе, императору, итальянским государям, его

итальянские стихи

идеально возвышен­

_ _ _ _ __

ятных предприятий вроде восстановления республикан­ ского Рима или поисков западного пути в Индию, куда в

ны. В своей практике он трезвый реалист. В исправлении

мае

мира политическими средствами он по существу отчаял­

и Вадино Вивальди. В сонете

ся, рассчитывая самое большее на избежание худшего

рарка ожидает от крестового похода, объявленного в

1291

отправились из Генуи через Атлантику Уголино

Филиппом

27 11 successor di Carlo

Пет­

Валуа, сокрушения рога Вавилона,

зла. Настоящей помощи он ждал от духовной победы вну­

1333

треннего человека над пороками. "Мне небезызвестны

возвращения наместника Христова в свое гнездо, побе­

раны Италии, от которых она страдает и теперь и исста­

ды смиренной и благородной агницы, жены Филиппа Аг­

ри; она уже окаменела ко злу, и бесчисленные шрамы за­

несы, над свирепыми волками; крестоносцы препоясы­

рубцевались мозолями,

ваются мечом непосредственно за Иисуса. В сонете

-

впрочем, не одна ведь Италия,

а весь круг земель от самого начала времен терпит не­

L'avara Babilonia

VI

137

Петрарка чувствует конец Божьего тер­

счетные беды. Что в самом деле иное земная обитель как

пения и наступление апокалиптических времен, ожидает

не гнетущий позор рабства, тюрьма и вечно мрачный дом

суда над мирской гордыней и торжества золотого века:

скорби? Всё знаю; и все-таки одно дело неприятель и

"прекрасных душ и доблестных владеньем мир станет;

совсем другое

весь златым его увидим и древними деяниями полным".

-

осада, жернова, гнет, пожар, грабитель­

ство пороков. Внешний враг иногда отсутствует и сам ус­ тает, удручая другого; в конце концов всякое нападение

Трезвость,

понимание

неотвратимого

распада

Италии, необратимого декаданса церкви как организую­

людей кратко и ни одна война смертных не бессмертна ...

щего начала вселенской жизни, догадка о безнадежнос­

Пороки возрастают со временем, крепнут по мере совер­

ти попыток земного устроения не мешали эсхатологиче­

шения ими своих действий и вредят тем больше, чем

скому энтузиазму Петрарки, чувству вот-вот настающего

больше уже навредили" (Повседн. ХХ

преображения мира, жажде полной и скорой перемены.

1,4-6). Для себя он

Начинания Петрарки

мечтал только о свободе, покое и тихом уединении. Неужели Петрарка совсем остыл к великим проек­

-

возрождение традиции поэтичес­

кого венчания на Капитолийском холме в Риме, восста­

там своего времени? Еще Данте ими жил 1 . Тесная общи­

новление латыни классической эпохи, вергилианского

на граждан города-республики, "отечества", несмотря на

эпоса, эпистолярного стиля Цицерона и Сенеки

все недоразумения и промахи, еще дышала сознанием

себе энергию коммунального и христианского апокалип­

творимой судьбы. О надрыве духа городской коммуны

тического утопизма,

можно говорить только в эпоху Макиавелли. Петрарков­

напоминают предприятия Франциска Ассизского и нево­

ская политическая риторика недвусмысленно показыва­

образимы вне духовного накала конца итальянских Сред­

ет его принадлежность к эпохе крестовых походов, Фран­

них веков. При всем том Петрарка расстается со своим

циска Ассизского,

Иоахима Флорского,

Сегарелли

и

Дольчино, времени хилиастических ожиданий и неверо-

миром,

-

несут в

идеалистической настойчивостью

размыкает пределы

города-коммуны

и

на про­

сторе, где уже "не сталкивается ни с законами государст­

ва, ни с канонами церковной власти" (Джентиле), создает 1

"Ему неудержимо хотелось исправить человечество", ХлаДОВ­

ский Р.И. Гуманизм Данте. С.106.

424

- В кн.: Дантовские чтения. М., 1979,

"литературную республику", "государство словесности". Данте хотел усилием духа в союзе с искусством

придать облик спасенной вечности своему миру, родной

425

I

_____

Уход Средневековья

Слово Петрарки

_ _ _ _ _--1

Флоренции. В самом деле, возможности устроения жиз­

уже и в глазах современников государем новой державы,

ни казались еще совсем недавно безграничными, стоило

отечества слова, питающегося вечными источниками.

только достичь согласия между гражданами. "Когда при­

В отрешенности Петрарки сгустились и горечь от

мирение совершилось, - пишет Макиавелли о Флорен­

распада вселенной и хладнокровная решимость осуще­

ции

1250-1260 годов, -

наступило подходящее время для

ствить собственной жизнью новый план спасения, один

того, чтобы учредить такой образ правления, который

из самых дерзких в истории,

позволил бы им жить свободно и подготовиться к само­

туры"1, способной отстоять себя. "Его жажда славы была

-

"грандиозный проект куль­

защите ... Нельзя и представить себе, какой силы и мощи

сосредоточена на его собственной личности, но не была

достигла Флоренция в самое короткое время. Она не

узкоэгоистической: его личность включала нечто боль­

только стала во главе всей Тосканы, но считалась одним

шее чем его телесна ограниченное Я, и та личность, кото­

из первых городов-государств Италии, и кто знает, како­

рая стремилась к славе, была сознающая себя личность

го еще величия она могла достичь, если бы не возникали

полнокровной зарождавшейся цивилизации"2. Петрарка

в ней так часто новые и новые раздоры" (История Фло­ ренции 11 4-6). Объявленная цель "Божественной Коме­

подобно Гёте воздвиг "символ самого себя

дии" была еще здесь на земле привести живущих в этой жизни к блаженству, beatitudo huius vitae. Петрарка "не

приукрашенный ... а просветленный

- не ложно sub specie аеtегпj"З

Крайний взлет средневекового вневременного ощу­ щения мира как податливой творимой целости привел та­

любил свой век" (Письмо к потомкам), отчаивался в нем,

ким путем к рождению ренессансного историзма. В мир как

презирал его, но в его порыве к древности с ее доброде­ телью не меньше энергичной воли чем в намерении Дан­

его неотъемлемое измерение вдвинулся

идеал

предель­

ный, но не запредельный и такой, который можно и безус­ ловно должно осуществить вблизи. Рискнув на сравнение,

те перевоспитать современность.

Сияющая древность, которую Петрарка уверенно

можно сказать, что примерно так же искусство перспективы

противопоставляет пошатнувшемуся миру, не мечта. Она

в ренессансной живописи собирало все посюстораннее

была на земле, она будет, если люди поднимутся от сна,

изображаемое вокруг бесконечно отдаленной точки.

и она уже есть. В

1337,

вернувшись из поразившего его

Рима, Петрарка покупает недалеко от Авиньона неболь­ Уход Средневековья

шую усадьбу в Воклюзе у истока Сорги. Это место надол­ го, до

1353, становится его заальпийским Геликоном,

обителью муз, поэтическим уединением. И после, живет

Вихрь в политическом и церковном мире и чувство

ли он при миланских диктаторах Висконти, в Венециан­

вакуума 4 в европейской культуре 13 века сопровожда-

ской республике, в уединении Аркуа, среди интриг, пере­

Dotti U. Petrarca е la scoperta della coscienza moderna, р. 84.

воротов, осад, эпидемий чумы, вокруг него всегда спле­

1

тается особое пространство, спасенный уголок мира, го­

2

Wilkins ... , р. 84.

сударство духа. Осанка, внушительный голос, "личный

3

Nachod Н., Stern Р. Vorwort. - In: Petrarca F. Briefe. Berlin, 1931,

магнетизм", дар располагать к себе людей, ореол перво­

S.XLV.

го поэта эпохи, философа и мудреца, готовность сохра­

4

нить это свое лицо до смертного часа

426

-

все делало его

Gentile G. 1 probIemi della scolastica е il pensiero italiano. Firenze,

1963,

р.

142.

427

____

лись

Слово Петрарки

остановкой

Средневековья

-

Уход Средневековья

главного

философского

схоластики. В

1274

движения

сорокадевятилет­

ний Фома Аквинский и пятидесятитрехлетний Бонавенту­ ра, два светоча веры, феноменальный эрудит и просве­

щенный мистик, были в приказном порядке затребованы на Лионский собор, чтобы доказать там грекам подавля­ ющее превосходство латинско-католической истины над

православной. Первый умер по пути на собор, второй не

дожил до его окончания. В 1280 не стало учителя Фомы Альберта Великого. После них был утерян секрет, позво­

лявший отвлеченнейшей теологии начиная с Алкуина и Эриугены в

9

веке владеть европейскими умами.

Схоластика питалась мечтой соединить разум с от­ кровением, интуицией, чувством и выстроить все рацио­ нальное знание о мире ступенями неотвратимого движе­

ния к блаженному боговидению. Только такой теургичес­ кий томизм, а вовсе не его философская методология,

какой бы она ни была остроты, мог воодушевить Данте. Теперь энтузиазм Школы, стремившейся к окончатель­

ному богословскому решению вопросов разума, был в корне подорван. Дунс Скот

(1266 - 1308)

и знаменитый

современник Петрарки Вильгельм Оккам (ок.

1300 -

ОК.

1350), тоже борцы против "теологических новшеств" 13 века, своим критическим пафосом сделали необходи­ мое, чтобы развеять надежды на союз философии с ве­

роучением 1 . После них схоластика стала клониться к ака­ демизму. Началом распада средневекового культурного

единства Европы были такие предприятия как попытка французского короля в

1303

мобилизовать богословов

Сорбонны на опровержение нового догмата папы об от­ носительности блаженства святых. Дело шло к национа­ лизации универсальнейшего центра европейской мысли.

1

Gi/son

Е.

La philosophie au

Моуеп

Age. Paris, 1962,

Left G. The dissolution of the medieval outlook:

Ап

р.

428

I

Хотя в юности Петрарку привлекал Париж, получив

1 сентября 1340 сразу два предложения

венчаться лавра­

ми первого поэта, от Парижского университета и из Рима

(Повседн.IV 4), он выбрал Рим. Тогдашний Рим был богат в сущности только памятниками старины. Но он был сим­ волом золотой древности. Пренебречь в его пользу при­

знанным богословским центром Европы Петрарке было нетрудно. Так или иначе почти все, что было в этой Евро­ пе написано на латинском языке после Древнего Рима и не вышедших из античности ранних отцов церкви, для не­

го словно не существовало. Остается еще нерешенной загадкой, почему он ни разу даже не упомянул в своих со­

чинениях близких современников,

наставников Данте:

Альберта Великого, Бонавентуру, недавно

(1323)

канони­

зированного Фому, а заодно их новых критиков. Отчасти это можно объяснить свойствами эпиго­

нов великой Школы. Петрарке внушала брезгливое от­ вращение "пород~ людей, одичавшая от ночных бдений и поста", "губящая все время жизни в препирательствах и диалектических исхищрениях"; его ужасала явная недо­ статочность одной жизни для даже частных ученых разы­

сканий, а не может быть счастья там, где благо дробится на части (Повседн.

12; 8; 1116);

после того как из обещания

блаженства слово о Боге "превратилось в диалектику, ес­ ли не в софистику", то может быть только одно отноше­

ние к спорящим старикам мальчишкам: "беги, едва он начнет изрыгать свои силлогизмы" (Х

5; XVI 14).

Наверное

про рок возрожденческого аристотелизма, как называют

Петрарку (П.Кристеллер), защитник Аристотеля от "стар­ цев схоластиков"

(17)

И, вместе с Платоном, от современ­

ных ему итальянских "аристотеликов"

(XVIII 2),

один в

свою эпоху угадавший значение Аристотеля так, как при­

открыл ось позднее лишь с проникновением в "суть эл­

638; 640;

essay оп intellec-

tual and spiritual change in the 14'11 century. N.Y., 1976.

_ _ _ _ _ __

линства" (Г.Наход), мог бы разобраться в Фоме, как разо­ брался в нем Данте. Похоже, что всю так называемую вы­ сокую

схоластику

Петрарка

не

принял

эстетически.

429

_____

Уход Средневековья

Слово Петрарки

Схематический язык комментариев и логико-теологичес­

_ _ _ _ __

и двояким, а именно ближайшим и отдаленным; но, опус­

ких трактатов, тяжеловесный неуклюжий словарь мисти­

кая тонкое расследование, необходимо коротко сказать,

ко-аллегорических

что назначение целого и части ("Божественной Коме­

поэм,

вся

тысячелетняя

рабочая

средневековая латынь оставалась для него за рамками

дии")

всех трех допустимых стилей, возвышенного, умеренно­

и привести их к состоянию счастья, removere in hac vita de statu miserie et perducere ad statum felicitatis" (Письмо XIII 39).

го и смиренного; ей не хватало достоинства, чтобы вооб­ ще стать стилем речи, она оставалась служебным, раб­

-

удалить живущих в этой жизни ОТ состояния не­

счастья

vivепtеs

За эстетичес­

У Петрарки от заботливости наставника не остает­

ким неприятием, за "лингвистической" полемикой стоял

ся и тени. Достаточно говорили о его войне против схола­

сдвиг в мироощущении 1 .

стиков; сюда надо добавить его отвращение ко всякой

ским

(servilis)

говорением (Повседн.

XIII 5).

Средневековая идеология видела своей главной

школе вообще. Он не назвал своим учителем никого из

задачей упрочение и хранение должного строя матери­

старших современников, его наставники древние и отцы

альных и духовных вещей. Правильное расположение

ранней церкви Амвросий Медиоланский, Иероним Стри­

ума, отвечающее этому строю, считалось настолько не­

донский, больше всех Августин; открыто презирал учи­

обходимым, что замеченные отступления от него вызы­

тельскую профессию; "враг кафедры"1, он ни разу в жиз­

вали самый резкий отпор, на какой было способно обще­

ни не прочел лекции и гордился, что превзошел по этой

ство. Требуемый душевный лад не обязательно должен

части Августина (который только в

был высказаться в слове; вернее всего он выражался со­

шел от этой работы языком на ярмарке болтовни", "Испо­

года "тихонько ото­

33

средоточенным молчанием или его аналогом, готовнос­

ведь"

тью

оно было связано с духовным наставничеством ("мне до­

многократно

прочитывать

авторитетные

тексты

и

-

не принял полного священства, потому что

стает заботы об одной своей душе; о, если бы меня хва­

вдумываться в них.

Схоластика

IX 2, 2);

философия духовной школы, в ее за­

тило хоть на это!",

не сумел воспитать

Epistolaevariae 15);

боте о должном устроении ума причина техничности, ис­

своего сына ("знаю, что тебя погубило,

кусственности ее латыни. Как инструмент техники духа

ванни, разрывая с ним отношения,

слово довольствовалось ролью намека, символа, знака.

госклонность», Повседн.

В "Сумме теологии" Фома Аквинский захвачен умопости­

-

-

писал он Джо­

моя беспечная бла­

XXIl7).

Или еще: он видит что распространяет вокруг себя

гаемым зданием духа и укрепляет его, обставив лесами

"поэтическую чуму" (Повседн.

доказательств,

дела, отдаваясь стихотворству, и как выходит из положе­

которые

перед

смертью

назовет

соло­

XIII 7),

что люди бросают

мой, легковесным ничто в сравнении с молчаливо созер­

ния? В который раз бранит век за шатость, забвение

цаемой истиной. Стремление внушить читателю должное

древних нравов, но ему не приходит в голову позаботить­

расположение духа еще владеет Данте, им продиктованы

ся о душевном покое своих подражателей и поклонников.

заботливо-хозяйственный

замысел

и

наставительные

силлогизмы "Монархии". "Назначение целого и части, терпеливо описывает он цель своей поэмы,

-

-

Этический ригоризм его писем к друзьям или не­

преклонность Рассудка в споре с Весельем и Горем, На-

может быть 1 Вillапоviсh

1

Dotti ... , р. 190-191; Gагiп ... , р. 80.

430 I

G. Gli inizi delia fortuna del Petrarca. Roma, 1947,

р.32.

431

______

Уход Средневековья

Слово Петрарки

деждой и Страхом в

253 диалогах "Лекарства (1354-1366) не лицемерны,

от преврат­

ностей судьбы"

и зная, как

жил Петрарка вторую половину жизни, скромная пища один раз в день, шесть часов сна, непрерывный труд,

тщательно продуманное общение с окружающими, не скажешь что благоразумная трезвость у него просто ри­ торическая фигура. Но она только один из полюсов, меж­ ду которыми развертывается его существование, другой

полюс Лаура,

бездна таинственной красоты,

которая

требует себе всего человека, и так выходит, что вместе с уроком благоразумия Петрарка преподает читателю сов­ сем другой урок, неизгладимого раскола в человеческом бытии и необъятной широты человека. И еще: "воздержание,

рарка о брахманах,

-

-

восторженно пишет Пет­

высшая чистота ума ... презрение к

богатству ... сосредоточенное и всепочтенное молчание, нарушаемое

лишь

пением

птиц

или

звуками

гимнов,

единственным принятым у них употреблением языка"

(Об уединенной жизни

11 16).

В подлинности его любви к

безмолвничеству не приходится сомневаться, но с дру­ гой стороны для него нет сомнения и в том, что истину со­

средоточенно-отшельнического образа жизни он при­ зван нести и нести в мир в убедительной речи. Он явно мечтает о молчании и пустынничестве, но своим приме­ рам ведет в другую сторону; все для поэта сводится к то­

му чтобы воплотить въяве прекрасный идеал, пусть это идеал молчания и пусть его состязание с идеалом слав­

ного красноречия отныне вечно раздирает душу читате­

ля, как оно уже давно раздирает душу писателя, "тайным

борением забот" (другое название диалогов "О презре­ нии к миру").

Завидуя "счастливому состоянию" (Повседн. Х

брата Джерардо, который в

3)

1343 после смерти любимой

женщины ушел в монастырь, Петрарка сам никогда не

свяжет себя монашескими обетами и отговорит от этого Боккаччо (Старч.

1 5).

Не то что призыв к христианскому

опрощению и против оттяжки

(dilatio)

_ _ _ _ __

спасения не был

постоянным внутренним голосом Петрарки; наоборот, "опасность ... оттяжки решения о спасении" так ясна, "что и говорить нет надобности" (Повседн. Х

4).

Но время из­

менилось, и зову уйти от мира не хватало убедительнос­ ти. Может быть, не случайно "изменение десницы Все­ вышнего" (Пс

76, 11

в славянской Библии) самая частая

библейская цитата Петрарки: "изменение десницы Все­ вышнего, которому с величайшей легкостью повинуются

не только отдельная душа, но и весь род человеческий, вся вселенная, да в конце концов и вся природа вещей" (Повседн. Х

5).

Лицо времени стало другим.

В тысяче вещей, вглядевшись, Петрарка видит од­

ну донну Лауру, она и есть мир (Книга песен

4),

127, 14; 334,

и как она мир предстает ему хрупким, уязвимым со­

зданием. Вдобавок к общему ожиданию конца истории и

последнего суда, не говоря уже о чуме, сгубившей на его глазах треть населения Европы (в Сиене и Пизе в

1348

умерло больше половины жителей), даже отвлекаясь от

сопоставления расколотых республик и мелких тираний Италии с былым величием Рима, он из опыта своей много видевшей жизни выводит, что порядок везде сменяется

раздором, достаток скудостью, благополучие тревогой

(Старч. Х

2

"Гвидо Сетте, архиепископу Генуэзскому, об

изменении времен"), мир тает и осталось утешаться раз­ ве только тем, что не пришлось родиться позже, когда его

состояние будет хуже.

Презрение к миру потеряло былую блестящую ост­ роту и стало отзывать ненавистной школой. Что для Авгу­

стина было подвигом, для Петрарки стало бы малодуши­ ем. Его обещание Августину: "Помогу себе в меру сил, соберу разбросанные осколки души и неотступно буду пребывать с собой", конечно, искренне. Но получается так, что именно ради его исполнения не надо оставлять

мира: "Признаю, и только для того спешу теперь так к ос­

тальным делам, чтобы выполнив их вернуться к этим,

433

432 15 635

I

-

_____

Слово Петрарки

Уход Средневековья

_ _ _ _ __

хорошо зная, как ты сейчас говорил, что мне было бы на­

ловеком идеальным ... составляет у Петрарки, а после не­

много надежней следовать одному только тому занятию

го и у нас, в нашей эпохе, которая от него берет начало,

и, минуя переулки, встать на прямой путь спасения. Но

абсолютный центр"1; если Данте еще цельный человек,

обуздать свое желание не могу". И Августин мирится с

то с Петрарки начинается литератор, который "абстраги­

ним: "Пусть все идет так, раз нельзя иначе; молитвенно

руется от реальной жизни и не приходит поэтому в Столк­

прошу Бога сопутствовать тебе и привести твои, пусть

новение ни с законами государства, ни с канонами цер­

блуждающие, стопы в безопасное место." "Да сбудется

ковной власти"2.

со мной то, о чем просишь, да выйду цел из всех странст­

Эта схема блекнет при вчитывании в тексты Пет­

вий, ведомый Богом, и, следуя его голосу, не взметаю

рарки, где только очень унылый наблюдатель не заметит

пыль себе же в глаза; пусть улягутся волнения души, мол­

порыва бодрого и трезвого духа ко всей нравственной

чит мир и не противится судьба".

целости, какая доступна человеку. Образ отвлеченного

Если мир нельзя оставить потому что он беззащи­ тен, то в нем ничего и не сохранишь потому что в его ос­

нове раскол и бездна. В мироощущении Петрарки хрис­

интеллектуала оформился в эпоху итальянского роман­ тизма и Рисорджименто, время политического активиз­

ма, когда писатель и автор обрели для себя новую опору

тианский Бог словно покинул свой средневековый трон

в лице масс и жестких исторических закономерностей.

на вершине церковной и ангельской иерархии и снова

Джузеппе Маццини и Франческо Де Санктису не хватало

взошел на крест. В этом пошатнувшемся миропорядке,

у Петрарки романтического энтузиазма, святого гнева,

ожидающем от человека скорой помощи, стало нечему

мобилизующего напора. Необычно при засилье теории

учить и не о чем молчать. Слово уже не могло быть посо­

отвлеченного писателя частное мнение, что Петрарка

бием к самостоятельной истине, не могло полагаться как

"делает политику, и делает ее на высшем уровне, на ка­

прежде на внешний авторитет, оно само и его автор

ком ее не делал, наверное, больше ни один итальянский

должны были отвечать за себя.

поэт"З. В поисках тех кто не винил Петрарку ни в душев­

Говорят, что с началом Возрождения на европей­

ном расколе, ни в ацедии, ни в писательстве приходится

скую сцену впервые выходит писатель, выступающий от

идти чуть ли не до Уго Фосколо В начале

своего имени, а не от имени могучих сверхличностей,

среди прочего "самым непостижимым и удивительным" в

святых, церкви, божества, и поскольку он частное лицо,

Петрарке считал его влияние на сильных мира сег0 4 .

19 века,

который

ему приходится надевать на себя во время писания геро­

Не была ли для Петрарки достаточной опорой сер­

ическую маску. "Героическое Я, которое силится пред­

дечная вера в родство поэзии и правды? Оттого, что он не

стать в виде маячащего издалека образа, всесторонне

представлял ни государственной ни церковной власти,

законченного и полного, дразняще совершенного

...

есть

чистая интеллектуальная конструкция"; новый интеллек­

1 Маrtеlli М.

туал действует в этой безопасной сфере идеалов, мифов

Firenze, 1975,

Petrarca: psicologia е stile. - In: Petrarca F. Ореге. р.

XL-XLI.

и иллюзиЙ 1 . "Раскол между человеком и персонажем ...

2

Gentile ... , р. 144-145; 218-221.

глубокое расхождение между человеком реальным и че-

3

Petronio G. Storicita della lirica politica del Petrarca. - In: Studi

petrarcheschi, VII, 1961, 1

Ootti ... , р. 48-51; 119.

4

Fosc%

434

I

И.

р.

247-264.

Saggi sopra il Petrarca. Lanciano, 1911,

р.

90.

435 15*

_____

Философская поэзия

Слово Петрарки

_ _ _ __

он еще не обязательно должен был расколоться на част­

С Петраркой, продолжившим дело Данте, самосто­

ное лицо с одной стороны и безответственного литерато­

ятельное слово пришло на смену средневековому ком­

ра с другой.

ментарию, культуре хранения освященного порядка ве­

Весомость его слова становилась зага­

дочней, но не меньше чем если бы он связал себя с

щей. Но это не значит что рассвободившийся писатель

церковью, чей авторитет был проблематичен, и с госу­

снял с себя ответственность за государство и общество.

дарством, чья власть теперь простиралась от одних кре­

Поэты-философы несут в себе жар теургических замыс­

постных стен до других.

лов высокого Средневековья, "Данте и Петрарка явные и

Не вина и не доказательство его ухода от реальной жизни, если его цели

-

объединение Италии, возрожде­

ние Рима, обновление католичества

- не могли быть до­

прямые наследники великих писателей-классиков и наи­ более глубоких отцов церкви, но также и великих монахов

и великих университетских учителеЙ"1. «Петрарка помог

стигнуты. Императорам, папам, римскому трибуну Кола

начаться новой эпохе, третьей, как он думал, после Рим­

ди Риенцо это тоже не удалось, с той разницей, что их

ской, от Сципионадо Тита, и после

провалы плодили в умах отчаяние, а слово Петрарки ос­

он не сознавал, что принес в свой мир дар французского

талось собирающей силой на века. В

1452 Стефан о Пор­

12

medium tempus мрака;

века, чью интенсивность воспринял в себя итальян­

кари повторил в Риме попытку покончить с коррупцией

ский гуманизм"2. В свою очередь мысль средневековой

духовенства, вернуться к доблестному "прежнему образу

Школы, не технику. а пафос которой усвоил Петрарка, от­

государственной жизни" и "основать отечество"; этот за­

вечала "потребностям, которые создала новая (христи­

говор тоже был раскрыт и подавлен. "Вдохновлялся он,

анская) вера, вселив в человека сознание его инициати­

-

стихами Петрарки из канцоны, на­

вы, его центрального положения в мире"З. Поэт только

чинающейся словами 'Высокий дух, царящий в этом те­

уже не верит в природную устойчивость подаренного ми­

ле· ... Мессер Стефано знал, что поэты нередко одержи­

ропорядка, даже в возможность его сохранения и знает,

пишет Макиавелли,

-

мы бывают духом божественным и пророческим, и вооб­

что сохранится лишь то что способно воплотить и возро­

разил он, что предсказанное в этой канцоне Петраркой

дить себя.

должно обязательно осуществиться" (История Флорен­ ции

VI29). К середине 19 века, когда Италия наконец объ­ Философская поэзия

единялась, слово Петрарки несло ту же, если не боль­

шую, силу чем в

15

веке. Маццини, потрудившийся в на­

чале Рисорджименто для переоценки Петрарки и Данте с

Петрарка продолжал и завершал другое мощное

гражданских позиций (в пользу Данте), несколько непо­

движение средневековой культуры, начавшееся в Про­

следовательно замечал в одной статье, что "Петрарка ...

вансе, продолженное северофранцузскими труверами и

заходит в выражении своего гнева еще дальше Алигьери

всякий раз, как от вечного предмета своей любви обращал

1

взор к Италии ... А ведь он ... не был смертельно обижен

Freiburg, 1953.

отечеством и притом имел душу необыкновенно нежную"1.

2

Billanovich G. 1 primi umanisti р.

е

le tradizioni dei classici latini.

97.

Scha/k F. Vorwort. - In: Petrarca 1304 - 1374. Beitrage zu Werk

und Dichtung. Frankfurt а.М., 1975, S. 1

43б

I

МацциниДж. Эстетика и критика. М., 1976, с. 54-55.

з

Х.

Gentile ... , р. 142-143.

437

Философская поэзия

_____

_ _ _ __

Слово Петрарки

ры

наконец флорентийскими лириками и Данте.

Крайняя

(13 - 14

веков) была отчасти органическим продолже­

нием римской, народным развитием ее начал ... тогда как

точка зрения связывает Петрарку прежде всего с прован­

Renaissance 15 - 16

сальцами . "Мы невольно прочитываем Петрарку в италь­

ным воспроизведением тех же начал на почве кружка и

янском ключе, прежде всего в связи со стильновизмом,

партии"1. Здесь только опять же забыто о провансальцах.

веков был предвзятым, искусствен­

но это грубая ошибка. Петрарку не понять, если не пред­

Петрарка перенял от них и от стильновистов, даже

ставить его сначала в Авиньоне, в центре всего что еще

ограничив словарь и синтаксис по сравнению с Данте,

оставалось от той крайне утонченной культуры ... Некото­

поэтический язык, тему Прекрасной Дамы, лирического

рое время он явно был билингвом ... был в завидном по­

героя, разработанные стихотворные формы, сам не со­

ложении, зная непосредственно благодаря рождению и

здав ни одной новой, и даже рифмы, которых всего толь­

избранному месту жительства две важнейшие европей­

ко

ские школы лирической поэзии"1. Во всяком случае Пет­

фы". Несмотря на скандальное непонимание интеллекту­

рарка впитал в себя искусство трубадуров, "усовершен­

ализма петрарковской поэзии, причина которого якобы в

564

во всех его итальянских стихах, включая "Триум­

ствовал его античным искусством и заместил (своей по­

неспособности поэта к глубокой романтической страсти,

эзией), возвысившись до верховного образца"2.

Де Санктис улавливает главное, когда говорит, что лю­

Идущая от Данте и Петрарки новоевропейская по­

бовь заставляла его писать не ради славы, а для облегче­

эзия не всегда помнит о подытоженной ими поэтической

ния души, так что он "пассивно принял существующую

работе двух веков. Сами Данте и Петрарка, наоборот,

школу"

очень отчетливо ощущали, что принадлежат к совершен­

чем, по Де Санктису, Петрарке удавались только сонеты

трубадуров-сицилиЙцев-флорентиЙцев 2 .

При­

но определенной поэтической традиции, с начала кото­

и канцоны, но не баллаты, эпиграммы (мадригалы) и сес­

рой "прошло не очень многое число лет", не больше

тины; а стихотворных форм в "Канцоньере" всего эти

XXV 4), век или два, не I 1, 6). Данте, Петрарка и

150

(Данте, Новая жизнь

больше (Пет­

пять. Хотя мадригалы Петрарки

рарка, Повседн.

Боккаччо на­

нас, нет свидетельств, что их изобрел он; "Триумфы" на­

столько исчерпали это блестящее двухсотпятидесятилет­

писаны дантовскими терцинами. Образы, мотивы, ситуа-

нее движение европейской поэзии, что после них в Ита­

ции, стиль Петрарки

лии начинается "век без поэзии", при том что в Англии,

настроения его поэзии подготовила группа ... Петрарка

Франции и Испании поэзия тоже уже не имела мировой

воспевает Лауру в сущности как трубадур; новое в его по­

значимости. В этом отношении можно говорить вообще,

эзии - не содержание идеала, а мощный субъективизм

-

-

первые дошедшие до

3 " от прежнеи поэзии; материалы и

что с Боккаччо "угасает последний великий свет человеч­

поэта,

ности и поэзии в итальянской литературе

чтением классиков ... Лаура архаичнее Беатриче"4.

14

века, после

его художественная

виртуозность,

воспитанная

Данте и Петрарки"З. "Итальянская литература золотой по1 1

Bezzo/a G. Introduzione. - 'п: Petrarca F. Rime. Milano, 1975,

р.24-25.

3

2

Сroсе В.

3

Marti М. Nota introduttiva. - In: Boccaccio G. Decameron, vol. 1.

Poesia popolare е poesia d'arte. Bari, 1933, р. 82.

Milano, 1974,

р.

ВеселовскиЙА.Н. Собр. Соч., т. 3. Спб., 1908, с. 127-128.

2 Dе

Sanctis ... , р. 55. Cattaneo М. Francesco Petrarca е 'а lirica d'arte del '200. Torino,

1964, 4

р.

V.

Веселовский

... 1939, с. 273; 264.

XIX.

439 438

I

_____

Слово Петрарки

Философская поэзия

_ _ _ __

Петрарка вложил огромный труд в свою Книгу пе­ Эта расположенность звучащего слова собирать

сен. Не преувеличение сказать, что он всю жизнь правил

и улучшал ее. С

1342 по 1374 было до девяти ее редак­ ций, главные в 1350 (разделение частей "На жизнь донны Лауры" и "На смерть донны Лауры"), в 1358 (175 вещей), в 1366 и наконец в 1373-1374 (366 вещей, по числу дней

именуемое в самом себе, становясь его необходимым воплощением,

-

завещание Прованса. Хотя и христиан­

ская мистика в итальянских лаудах

13

века тоже преодо­

левала средневековый аллегоризм, стремясь "не столь­

високосного года), когда Петрарка наконец ее издает,

ко

причем из-за ухода секретаря-переписчика номера

121, 179, 191-263 и 319-366 переписывает сам; это Codex Vaticanus Latinus NQ 3195, с 1544 им владел Пьетро Бем­ бо, в 1581 он попал в Ватиканскую библиотеку, но осно­ вой для изданий стал только в 20 веке. Забота Петрарки о

сколько позволить самому экстазу передать себя, миг за

своих рукописях "ни в малейшей мере не бросает тень на

дышит ими как воздухом. В противоположность латино­

его творческую искренность, а наоборот, скорее доказы­

язычной средневековой культуре сбережения сокрови­

вает ее; только идущие до последней крайности искания

ща, которое само в себе обладает полнотой и не может

передать

воспоминание о совершившемся

экстазе,

мигом, по мере того как он происходит"1. "Сложу стихи Я ни о чем", начинает свою "Песню ни

о чем"

1126).

первый трубадур

Гильем Аквитанский

(1071-

Поэт может обойтись без темы для стихов, если

могут оказаться достаточными, чтобы обрести верное

быть схвачено словом, провансальская поэзия имела де­

выражение глубинам внутреннего опыта"1. Вот оставлен­

ло с реальностью, которая существовала в той мере, в ка­

ные Петраркой следы последней шлифовки: "Обрати

кой осуществлялась

внимание"; "Надо будет целиком переделать эти два сти­

зыгрывалась

ха, напевно, и изменить порядок. 3 часа утра 19 октября";

благородных поступков и жестов. Петрарка, перенимая

"Здесь нравится:

-

-

выговаривалась, выпевалась, ра­

в балете куртуазных, Т.е. прекрасных и

30 октября, 1О часов утра"; "Нет, не нра­

из третьих рук этот важный термин провансальцев и за­

20 декабря вечером"; "Вернусь к этому: позвали на обед"; "18 февраля, к 9 часам: хорошо, но посмотри еще

тем сицилийцев и стильновистов, называет куртуазным

вится:

Улучшение шло по мере того как эта жизнь прояс­

venne а dilivrarmi un grande amico Рег somma et ineffabil cortesia, сонет 81 10 son si stanco). В кан­ цоне 37 Si е debile il filo места, где живет избранница не­

нялась, становилась прозрачнее. Пишет не стихотворец,

бес, названы обителью благородной красоты и куртуаз­

rimatore,

ности; новая

раз"2.

а мыслитель и ясновидец, поэт в раннем и ред­

ком смысле слова. Сложность поэтического слова Пет­ рарки обычно связана с тем, что оно не устанавливается в законченный образ, к тексту приходится возвращаться,

словно кроме букв в нем все подвижно

-

смысл неостано­

вимо углубляется, Лаура неприметно становится целым

даже Христа (Веп

Cortesia встает здесь рядом с Onestate, ста­ honestum Цицерона, так переводящего греческое to kalon. Точно таким же образом один из первых трубаду­ ров Джауфре Рюдель (ок. 1125-1148) двумя веками рань­ рым

ше увидел в своей Далекой даме, тоже любимице Твор­ ца, сокровище "достоинств куртуазных".

миром, пишущий преображается в своем слове.

Поэт начинался тогда, когда любовь рождала в нем дар песни, и слово оказывалось средой обитания про­

1

Wilkins ... , р. 97.

2 ЦИТ. по:

снувшейся души. "Встречи сулят Родить, слуху приятный,

Fosc% ... , р. 45. 1

Wi/kins ... , р. 34-35.

440 441

Философская поэзия

_____

Поток полноводный Слов и музыки" (Гаусельм Файдит,

ОК. 1172-1203)1. Любовь к Прекрасной Даме размыкала прежде глухое существо человека и для него начиналась

новая жизнь в свете и славе. "Любовь к Даме становится

источником беспредельного внутреннего совершенство­ вания ... уже само добровольно принятое страдание обо­

рачивается для трубадура радостью"2. Куртуазная любовь встала в независимое и вместе дополняющее отношение к христианству. Если церковь

звала к блаженству на небесах, то любовная поэзия напо­ минала ей, что дух не узнает порывов, разговоры о бла­ женстве останутся невразумительны без опыта влюблен­ ности. "Всю красоту Твою, Боже, в сей госпоже я постиг", говорит Арнаут де Марейль, трубадур из клириков (конец

12

_ _ _ __

Слово Петрарки

века), и может надеяться, что его церковь отнесется к

этому признанию сочувственно.

Любовь к Прекрасной Даме стоит в прикровенной,

но неразрывной связи с культом Богородицы-девы З . По­ эзия трубадуров сложилась не без влияния сирийско­ греческой литургической поэзии и ее латинских подра­

жаний, особенно распространившихся в

10 - 11

веках.

Почвой трубадуров была родная романская дописьмен­ ная поэзия и арабская, особенно испано-арабская лю­ бовно-мистическая поэзия со своей теорией (стихотвор­ ный трактат "Ожерелье голубки" Ибн Хазма,

11

век). Го­

ворят и о воздействии классической персидской поэзии. Именно этот широкий культурный синтез, окрепнув за

два века цветения на юге и севере Франции, в Германии, Сицилии, Тоскане, вобрав в себя в новом ранневозрож­ денческом синтезе Данте,

Петрарки,

Боккаччо еще и

культуру античной классики, дал образцы всемирной вы­ соты, определяющие для европейской поэзии вплоть до

Томаса Элиота, Эзры Паунда, Джузеппе Унгаретти, Оси­ па Мандельштама и Ольги Седаковой. Так называемая сицилийская поэзия возникла в ос­

новном при дворе Фридриха света,

2

1979, с. 128.

Найман А.г. О поэзии трубадуров. - Там же, с. 8.

з Cattaneo ... , р. VI.

442

11 (1194 - 1250). Изумление

он был последним императором

Священной Римский империи, который смел еще все­

рьез стремиться к объединению Италии и чуть не добил­ ся этого. Его резиденция Палермо был самым столичным и блестящим городом страны. Основатель университета в Неаполе, великодушный покровитель поэтов, Фридрих

принимал трубадуров, бежавших из Прованса после его разорения крестовым походом, который папа Иннокен­

тий

вел против альбигойцев. От примерно тридцати

111

"поэтов Фридриха", называемых чаще сицилийцами, со­ хранилось

40

85

канцон (слепков с провансальских

canso)

и

сонетов (сицилийское изобретение). Писал, кажется,

и сам Фридрих. Джакомо да Лентино, упомянутый Данте в "Чисти­

лище"

24, 56,

глава поэтов Фридриха, числившийся в до­

кументах его двора как нотарий с

1233 по 1240,

и возмож­

ный изобретатель сонета 1, "положил В сердце служить Богу" чтобы стать достойным рая, однако знает о рае не больше чем сколько видел от его сияния в ясном взоре своей золотоволосой дамы, и не хочет рая без нее. "Но

это говорю не в том значеньи,

-

обстоятельно поясняет

он, возможно, в актуальной полемике с Кораном,

-

что я

хотел бы грех там совершать; нет, видеть лишь очей ее горенье, прекрасный лик и царственную стать и, восходя к вершинам наслажденья, ее в сияньи славы созерцать"

(сонет

10 m'aggio posto in

соге а

Dio servire). "Льдом был я - говорит Гвидо делле Колон­ вспыхнул, его огнем зажженный ... Со-

без любви, водой студеной, не,

1

1 Пер. А.НаЙмана в КН.: Песни трубадуров. М.,

stupor mundi,

-

но от Амора

Wilkins Е.Н. The invention of the sonnet and other studies in Italian

literature.

Аота,

1959,

р.

11-39; Wilkins

and Boccaccio. Padova, 1978,

р.

Е.Н.

Studies

оп

Petrarch

21-23.

443

_____

Слово Петрарки

Философская поэзия

_ _ _ __

бою образ снега тот являет, в ком нету ощущенья любов­

тосканца Бонаджунты Орбиччани, возможно, намекают

ного горенья: он жив, но светлой радости не знает".

на то, что первый стильновист Гвидо Гвиницелли долго

Сицилийцы снова и снова выводят один и тот же простой рисунок: светлые локоны и ясный лик (trecce Ьiопdе и chiaro viso, тоже без изменения перешедшие к Петрарке) Прекрасной Дамы; смятенное и восторженное сердце поэта; необузданное чувство, высветляющее се­

да как начинатели традиции трубадуры были поэтами­

бя в огне (the crowned knot offire "Квартетов" Томаса Эли­ ота). Перейдя из дворцовой культуры Палермо в город­ скую Флоренции, эта поэзия усложняется и богатеет со­

рошая лютня. Но слова Фосколо, что он "сочинял под

держанием.

вращался в ученой среде Болонского университета, и удивление перед тем, что молодые перестали петь, тог­

музыкантами, бардами, и стали писать. Без отслоения слова от мелодии не возникла бы однако "Божественная комедия". У Петрарки была, судя по его завещанию, хо­ звуки своей лютни», приходится понимать как фигуру речи

Для Гвиттоне д'Дреццо (ок. 1235 - 1294), вождя соб­

-

музыка уже спрятана в звучании

и смысле его

стиха. Правда, начиная с Якопо из Болоньи

1380-141 О)

(14

в.) и Бар­

ственно тосканских лириков, тема любви начинает ка­

толино из Падуи (писал ОК.

десятки ренес­

заться не обязательной, лишь бы сама речь о нравах, по­

сансных композиторов перелагали на музыку сотни со­

литике, друзьях хранила благородную задушевность. По­

нетов Петрарки 1 .

эты "сладостного нового стиля" восстают против его

Прекрасная Дама теперь не только хранительница

школы и снова поют почти только о Прекрасной Даме. В

ключей рая, но и сама софия мира. Провансальский и си­

"Новой жизни"

x:xv

6 Данте напоминает, что любовь не

цилийский каноны еще допускают соединение с люби­

одна из тем рифмованной поэзии на народном языке, а

мой; для "сладостного нового стиля", для всего Данте,

ее существо, "поскольку такой род речи с самого начала

для Петрарки оно безусловно исключено из-за неземно­

был изобретен с тем чтобы говорить о любви"; потом Данте скажет о неспособности Гвиттоне писать "по вну­

го достоинства донны, "любимая недостижима ех hypothesi"2. Разделенная любовь и счастье с ней сейчас означа­

шению Дмора" и о его заносчивости (Чистилище 24, 55-62; 25,124-126; "О народном красноречии" I 13, 1; 116, 8).

ли бы изменение в космосе, возвращение рая на земле.

Но стильновисты настолько многозначительны

Несоизмеримость двух душ вмещает в себе все напряже­ ние бытия. Недостижимость Прекрасной Дамы у труба­

недаром они все философы и ученые, что за образо~

дуров еще только подозревается, у Данте скрадывается

мадонны

дали.

из-за размытости границ между этим и тем миром; Пет­

Прекрасный рассказ об ореоле мудреца вокруг Гвидо Кавальканти есть в "Декамероне" (VI 9). Старший совре­ менник обращается к СТильновистам: "О вы, переме­

"идею отсутствия": желанный мир (ибо в Лауре весь мир)

встают

космические

или

надмирные

рарка, говорит Джузеппе Унгаретти, первым открывает в принципе неприступен и далек, хотя абсолютно дейст-

нившие манеру вести сквозь слезы речи о любви ... Та­ кую тонкость вы придали слову и ваши до того темны ре­

1 См.

ченья,

from Jacopo da Bologna to the present.

что

некому их стало толковать;

неслыханную

начали обнову, как из Болоньи вышло повеленье - по пи­

1974,

Newsom J. Francesco Petrarca. Musical settings of his works р.

саному песни составлять". Последние не совсем ясные

2

слова этого сонета

bridge, 1969,

444

I

Voi ch'avete mutata la mапега сицило-

А

checklist. Washington,

1-15).

Forster L. The icy fire. Five studies in

Еигореап

Petrarchism.

Сат­

р. З.

445

______

Философская 110JЗШl - - - - - -

Слово Петрарки

вителен

, вне

его нет жизни, и поэзия

ния близости этого мира; Лаура

-

-

чудо восстановле­

отсутствующий мир,

вмещающий все дали пространства и времени, чей жи­ вой голос вдруг явственно слышен сквозь листву чувства,

памяти и воображения в обнаженном слове поэта, вторя­ щем каждому биению сердца и "дающем человеку ощу­

щать себя человеком, в религиозном смысле"1. Петрарка не стильновист и по заявленному им не­

принятию какой бы то ни было школы, и потому что по­

подняли душу" (сонет 63 Volgendo gli occhi). Путь пробуж­ дения теперь должен быть пройден до конца. Обновляю­ щая любовь, которая У провансальцев еще могла казать­ ся, хотя уже не была, лишь одной темой из разных воз­ можных для человека и поэта, - ночные встречи, предрассветные расставания, клятвы в верности, муки покинутости предполагают ведь что какая-то жизнь все же идет своим чередом, - теперь, пройдя через стильно­

вистов с их диктатом Амора и через Данте с небесным

добно Данте он шире любого поэтического направления,

преображением его Беатриче, У Петрарки без остатка за­

но он так же "фильтрует свой опыт в философские и ин­

хватывает всего человека. Кончилась игривость прован­

теллектуалистские схемы"2. Он с неменьшим правом мог бы сказать о себе: "Когда любовью я дышу, то я внимате­ лен; ей только надо мне подсказать слова, и я пишу"

24,52-54, пер. сонете 9: "Когда та, что

сальцев, схематизм сицилийцев, аллегорический симво­ лизм стильновистов И самого Данте, который, воспевая

Беатриче, оставался верным супругом и заботливым се­ мьянином. Говорит ли это об искусственности Петрарки,

(Данте, Чистилище

Лозинского). Почти так

же у него в

средь жен сияет новым

как думали Де Санктис и Кроче, об утрате им мудрой

светилом, луч мне шлет очей прекрасных, любовь взрас­

средневековой амбивалентности или о полном отдании

тает мыслью, делом, словом". Петрарка говорит о своей

себя мечте, но он не оставляет для себя никакой жизни

независимости

вне служения донне, служения славе, служения слову.

от

поэтических

Данте (напр. Повседн.

XXI15),

предшественников,

от

а между тем почти во всем

Как всех поэтов традиции, о которой идетречь,ЛЮ­

бовь к мадонне заставляет Петрарку проснуться от сна и зажигает порывом к неземному счастью. От нее

sa leggiadria 13

Это служение поглощало его с годами все больше вп~оть до последней минуты, заставшей его согласно устоичи­

развивает их. Здесь одна из его загадок.

- I'animo-

сонета, светлый восторг, "прямым путем

вой легенде над книгами и бумагами. ОН не был уже в со­ стоянии видеть ни в чем другом опоры. Любовь, не благо­ разумная "любовь к Богу" или холодная "любовь к чело­ веку", а раз навсегда захватившая влюбленность -

тебя ведущий к небу". Слова Петрарки о пробуждающей

единственный узел, на котором укреплена его душа (со-

силе любви звучат грозней и бесповоротней чем у любо­

нет

го из предшествующих поэтов. "Вся жизнь, что в теле

24). Ему не приходится ждать облегчения от будущего

теплится моем, была подарком ваших глаз прекрасных и

или от того, что после жизни. Время грозит отнять силы и

ангельски приветливого слова; я тот, кто есть, от них, мне

жизнь прежде чем человек успеет освоиться в своем но­

это ясно: они как зверя грузного бичом дремотную во мне

вом парящем состоянии. Отсюда острая тревога многих

1 ЦИТ. по:

Pino G. di. La presenza del Petrarca nella poesia italiana

del novecento. -In: Francesco Petrarca, р. 2

63; 65.

Cattaneo ... , р. XII-XIII.

446

реге

des Renaissances ... ,

его писем. А Данте жалеет ли хоть раз об улетающем вре­

мени, жалуется ли на безумную занятость? Единственной опорой Петрарки остается слово, чтобы порыв души мог

воплотиться в славе, а иначе потонуть в вечном забве­ нии, в страшном петрарковском obIio, "откуда смерть моя

447

_____

Слово Петрарки

Новое слово

_ _ _ _ __

берет начало". Слово может казаться хрупкой реальнос­

любовь и вера

тью. Петрарке оно таким не кажется. "Я часто убеждался

ности достиг недостижимой полноты тем, что стал пес­

в том, что простое слово

ней.

(vox)

благотворно действует на

-

человек в своей трудноуловимой цель­

множество людей и не автор слова, а само оно приводит

Эта явленная полнота человеческоголица была не­

suamque

вероятно заразительна. Где появлялся Петрарка, куда

в движение души, скрыто проявляя свою силу,

Слово избавляет от

доносился звук его имени, там начиналось подражание

смертельной Леты. Поэтому его здание строится Пет­

ему, там начинался Ренессанс. Пожалуй, "проект новой

раркой с таким старанием. В него переместится сущест­

культуры", который он несомненно осуществлял, только

во человека, когда прежнее природное создание раста­

и сводился к тому "чтоб крылатою сделаться песней", по

ет, расплавленное силой им же начатой речи: "И рас­

слову его любимого Вергилия (Георгики

падаюсь я под звук своих речей, как снежный человек от

песней стала не только поэзия

vim latenter exercuit"

(Старч.

VII 1).

'11 9).

Петрарки

Жизнью­

(Унгаретти

Не­

предложил для книги его стихов общее название "Жизнь

отступный саморазбор, идущий в диалогах "О презрении

человека"), но и проза, особенно книги писем, тоже очень

к миру", в собраниях писем, менее явно в "Лекарствах от

разные, пестрые до внутренних противоречий, признава­

превратностей судьбы", больше всего в "Канцоньере",

емых самим пишущим, и связанные тем, что человек в

переплавляет лучами слова временное и обреченное во

них год за годом с последней достижимой искренностью

вневременное. Нестойкая полусонная душа расслаива­

рассказывает сам себя, оставляя свою жизнь в слове,

солнечных лучей" (канцона

73 Poi che рег mio destino).

ется, просвечивается, сливаясь в конце концов с этим лу­

вплоть до конца, когда прощается одновременно и с ней

чом и уже не продолжая существование вне его света.

и с друзьями и с письмами

Настоящий, последний Петрарка не в той или дру­

Старч.

(valete epystolae valete amici,

XVII 4).

гой из разбираемых им в себе "противоборствующих страстей", не с ушедшим от мира братом Джерардо и да­ же не с собравшей в себе всю прелесть мира Лаурой. ОН -

Новое слово

тот внимательный, кто, разбираясь в себе, пробирается и только так,

Основополагающий текст Средневековья был пе­

каждый раз вновь определяя сам себя, дает себе осуще­

к

последней

основе своего существа

реводом. Это задавало тон любой средневековой речи;

ствиться. Он успел быть в своей жизни и легкомыслен­

ее делом была добросовестная передача где-то уже до­

ным, и игривым, и страстным, и серьезным, и скучным, и

стигнутого смысла. Почти не делалось серьезных попы­

ученым, и мудрым, и стал другим чем был раньше (сонет

ток перевести стихотворные части Библии стихами. Пет­

1, 4), и успел подумать что все казавшееся ему уже бодр­

рарке едва ли не первому стало вдруг очень важно, что

ствованием опять еще только сон и надо будет снова

такие части вообще существуют, и он сообщает об этом

проснуться (канцона

105, 6),

и желанная Лаура успела

привидеться ему Медузой (сонет

197, 5-6

и канцона

366,

как об открытии (Повседн. Х

4).

Слову отводил ась слу­

жебная роль. Играющее изящество фразы Алана Лилль­

111), но во всех переменах сохранилось неизменным од­

ского, блеск философской формулы Фомы Аквинского

но: все в нем становилось словом. В непрерывно льюще­

это красота отлаженного инструмента.

еся слово соединились и знание и жизненная мудрость и

схоластики "видели в ней ту красоту логического мышле-

448

-

Современники

449

I

_____

Новое слово

Слово Петрарки

ния, которую наши современники видят в математике"1.

_ _ _ _ __

усиленным изучением древней классики. В каролингское

Слово-инструмент спешило уступить делу, в него закла­

возрождение даже греческая античность была втянута в

дывалось

неподобие своему

орбиту культурных интересов. Выражение cultus humani-

предмету, призванное лишний раз напомнить читателю о

tatis и в гуманитарном (занятия словесностью и человеч­

иногда даже нарочитое

ное воспитание человека, пайдейя) и в гуманистическом

несказанности искомого смысла.

Дисциплины школ, размножившихся по образцу

смысле (любовь к человеку, филантропия) есть уже у Ци­

парижской при европейских дворах и соборах с образо­

церона и Авла Г еллия 1. Studia humanitatis в первом значе­

ванием Священной Римской империи при Карле Вели­

нии по существу не прерывались в поздней античности

ком,

ни в европейских ни в византийских государственных и

делились

на

естественнонаучный

квадривиум

(арифметика, геометрия, музыка, астрономия) и гумани­

церковных школах, только в отличие от Ренессанса не

тарный тривиум (грамматика, риторика, логика). Триви­

ставилась всерьез (в шутку

ум включал чтение античных поэтов, риторов, историков,

возрождения классики. Второе значение стало преобла­

философов. Но они не могли занять первое место в ие­

дать после появления ренессансных трактатов о досто­

рархии знания. Нельзя было сомневаться в том, что Хри­

инстве человека, и в возникшем с

стова истина затмила всякую мудрость древних, и дока­

низм" старый смысл всей идеи

зательств превосходства нового знания над старым

ума и души

не

-

-

часто ставилась) миссия

18 века слове "гума­ - тщательная культура

отступил на второй план.

11 века Радульфа Глабе­

Французский ренессанс 12 века увидел в класси­

ра есть рассказ о некоем Вильгарде из Равенны, который

ческом тексте образ всех искусств, собор, созванный ad cultum humanitatis, цветущее поле грамматики и поэзии,

требовалось. В хронике начала

"изучал грамматику усердней чем обычно принято, по примеру тех преисполненных гордыни и слабоумия ита­

пронизанное

льянцев, которые запускают все науки ради литературы";

серебром риторики. Шартрская школа в первой полови­ не 12 века жадно спешила приобретать, переписывать и

ночью безумцу и безбожнику являлись демоны в образах

золотыми

стрелами

логики,

украшенное

Вергилия, Горация и Ювенала и поздравляли с успехами

изучать латинских классиков, переводить не только Ари­

в чтении и распространении их книг. Вильгард якобы ду­

стотеля и Платона, но теперь уже и арабов, "символиче­

мал, что "надо верить всем словам этих поэтов". "Его су­

ская ментальность" (М.Шеню) позволяла шартрцам лег­

дил и осудил Петр, епископ города. В то же время в Ита­

ко истолковывать по-христиански любые языческие и

лии обнаружили множество людей, проповедующих то

даже так называемые еретические источники; их идеа­

же смрадное учение, - они погибли от меча и огня"2. Христианское устроение духа было высшей ценно­

лом был синтез искусств, cohaerentia artium, способный отобразить собой гармонию космоса. Ученик Шартра

стью. Вместе с тем каждая эпоха подъема была отмечена

Алан Лилльский в художественной прозе и стихах ("Плач

Природы", "Антиклавдиан", конец 12 века) славил кос­ 1 Елина н.г. Проза "НОВОЙ Жизни". М.,

1973,

с.

149.

- В кн.: Дантовские чтения.

Правда, в схоластике искали еще и ответов на 1

первые вопросы.

2 Цит. по: Гуковский М.А. Итальянское Возрождение, т.

1947,С.21.

450

I

мического Человека, середину мира, и свободные ис-

1.

n.,

Kristeller Р.О. Оег italienische Humanismus und scine Bedeutung.-

In: Kristeller Р.О. Humanismus und Renaissance. Bd. 2. М unchen,

1976, S. 246.

451

_____

Слово Петрарки

Новое слово

_ _ _ _ __

кусства, с крылатой колесницы которых можно обозреть

ченны(м) латинист(ам)-начетчик(ам),

мироздание.

подвиг которых сделал возможным явление Петрарки и

В 1З веке культурный центр Европы, каким стал Па­

бессознательный

первую организацию 'возрождения'''1. Старый маэстро

риж, склонился к аристотелизму, к логике и диалектике в

был из числа многих, кто не захотел подделываться под

ущерб классической поэзии и риторике, и

cultu::J humani-

логически-научный стиль века и посвятил жизнь трудам

там отодвинулся в тень. Днри д'Дндели во француз­

на почве латинской словесности. Как раньше него Аль­

tatis

ской поэме "Битва семи искусств" (вторая четверть 1З

бертино Муссато и позднее Петрарка, он тоже был увен­

века) описал положение дел в школе своего времени.

чан поэтическими лаврами, правда не в Риме, под руко­

Подлинная

плескания почитателей античности.

Грамматика,

Т.е.

словесность

в

широком

смысле (от греч. ур6:,"ч.L<Х буква, как литература от лат.

tera,

lit-

Что в страстных поклон никах "авторов" среди поко­

то же), в боевых порядках которых сражаются Го­

ления, предшествовавшего Петрарке, не было недостат­

мер, Вергилий, Гораций, Сенека, Алан Лилльский, пыта­

ка, говорит его рассказ о старике из Виченцы, фанатично

ется взять штурмом замок скелетообразной Логики, сум­

преданном Цицерону. Петрарке пришлось умерять его

бурной Диалектики и извращенной низкой грамматики

пыл, и присутствующие дивились не старику, а смелости

тривиума, знающей только свои правила и не читающей

Петрарки, посягнувшего на непогрешимость автора (По­

авторов. Логика успешно отбивается с помощью софиз­

вседн.

мов и апорий и прогоняет Грамматику, хоть сама не в си­

ха, равнявшего шартрский гуманизм с петрарковским 2 .

лах внятно выговорить даже условия мира. Последние

Если бы в Италии

стихи поэмы пророчествуют о лучшем будущем: "Всего

манизм, "авторы" в предельном случае поднялись бы до

лишь тридцать лет пройдут, и люди новые придут; к Грам­

авторитета Библии, как отдаленно уже и получалось у

XXIV 2).

Жильсон повторяет ошибку Карла Бурда­

14

века просто возродился старый гу­

матике прильнут они не меньше чем то было в дни, когда

Муссато, чтившего в поэтах пророков и богословов, ан­

родился д'Дндели", Т.е., надо думать, в конце

тичная и христианская культуры сравнялись бы в досто­

12

века,

инстве, и стерлась бы убежденность в абсолютном пре­

когда процветал Алан ЛилльскиЙ.

По Этьену Жильсону, здесь предсказано явление Петрарки, который пускай не через зо, но через

70

лет

девятилетним мальчиком на всю жизнь был очарован му­

восходстве нового знания над старым, а ведь эта убеж­ денность, обоснованная или нет, была силой, рождавшей историческую задачу.

зыкой Цицеронова слова, услышанного им от своего учи­

Старый гуманизм замыкал античное слово в рамках

теля Конвеневоле да Прато в Карпантрасе 1. "Какая-то

толкования,

ладность и звучность слов сама собой захватывала меня,

вания. Самое большее, он мог взглянуть на него так же

так что все другое, что я читал или слышал, казалось мне

снизу вверх, как на Библию. Чтобы проснулось ренес­

грубым и далеко не таким стройным" (Старч.

XVI 1). Но

сансное отношение к классике, надо было сперва отойти

можно отнести предсказание Днри д'Дндели к Альберти­

от комментаторской зависимости. Гуманистами были па-

но Муссато

(1261-1329),

1 ВеселовскиЙА.Н. Петрарка в поэтической исповеди ... , с. 2

Gi/son ... , р. 412.

разверты­

или ко всему кружку падуанских

гуманистов, или к самому Конвеневоле да Прато, "увле-

1

аллегорически-символического

Burdach

К.

5.

Reformation, Renaissance, Humanismus. Berlin,

1918, S. 110.

452

453

I

I

- -_ _ _

Слово Петрарки Новое слово

_ _ _ _ __

дуанцы, из которых самый известный Ловато де'Ловати

(1241-1309) и Альбертино Муссато. Их младший совре­

вертые,

менник Данте оказался странным образом равнодушен к их латинским штудиям 1 . Ко еремени Петрарки в Италии с расцветом Болонского, с открытием Неаполитанского и

украшают обложку; благородный ум возносится выше,

Флорентийского университетов стало еще больше уче­

рарду, картезианскому монаху, о том, что у просвещен­

ных знатоков античной словесности. Петрарка вызывал

ных людей книги часто менее исправны чем у прочих").

употреблю простонародное слово,

освещают

(комментируют? иллюстрируют?), пятые переплетают и пролетая над всем более низким" (Повседн.

XVIII 5 "К

Ге­

раздражение признанных филологов тем, что вторгался в

Для средневекового гуманиста филология окруже­

предмет их исследований, не имея специальности, кро­

на едва ли меньшим ореолом чем философия, и Шартр

ме юридической, знаний, кроме почетного титула поэта­

без устали комментирует, делая космологические обоб­

лауреата, определенных занятий. По нормам тогдашней

щения, аллегорию латинского энциклопедиста

точной филологической и философской науки его можно

Марциана Капеллы "О свадьбе Филологии с Меркурием".

было не принимать всерьез 2 . Сбивала с толку его дейст­

Иоанн Солсберийский однажды характерным образом

5

века

вительно прекрасная латынь. Но даже и над ней стали

вместо филологии пишет в передаче этого заглавия фи­

снисходительно посмеиваться гуманисты

века, нахо­

лософии. А Петрарка? В молодости он пишет комедию

дя в ней грамматические ошибки. Он, правда, и тут пре­

"Филология", дает ей затеряться, сохранив только одну

дупредил критиков, Повседн.

строку от нее в "Книге писем о делах повседневных"

XVI 14:

15

"Мне показалось

смешным не то, что ты сделал такую ошибку в латинской

5,

11 7,

и с тех пор буквально ни разу не употребляет это слово,

речи, а то, что так всерьез устыдился этой ошибки ... " Его

вместо него

язык "конечно еще очень далек от корректности и гладко­

ветствует словесности, просвещению, подобно тому как

сти языка последующих поколений филологически вы­

не называет себя и не хочет чтобы называли почетными в

школенных гуманистов; зато в нем пульсирует несрав­

среде латинистов именами знатока авторов

ненно более сильная жизнь, и Петрарка владеет подвиж­

знатока словесности

ностью интимнейшего выражения личности, какое уже не

невековом употреблении близко к современному про­

было достигнуто позднейшими в их рабском подражании

фессору) 1. Поэтому Билланович только наполовину прав,

высокочтимым классическим образцам"З.

что "энтузиазм собирателя древностей, в силу которого

- studia literarum,

что приблизительно соот­

(humanista),

ученого

(auctorista), (orator, в сред­

Петрарка хорошо понимает собственную филоло­

Петрарка заставил и себя и потомков поверить в иллю­

гическую непрофессиональность и объясняет в письме к

зию, будто он явился одиноким глашатаем, поднявшимся

брату свое право на нее: "Одни разглаживают пергамент,

среди массы спящих, был лишь более интенсивным и чи­

другие переписывают книги, третьи их исправляют, чет-

стым возобновлением такого же энтузиазма граммати­ ков и филологов, которые подготовили ему путь". В отно­

1

Об этом: Wilkins .... р. 79.

2

Kess/er Е. Petrarcas Philologie. -

шении себя у Петрарки таких иллюзий как раз не было,

In: Petrarca. 1304-1374.

свою новизну он видел не в собирании древностей, не в

Beitrage zu Werk und Dichtung. Hrsg. von F.Schalk. Frankfurt а.М ..

грамматике и не в филологии. Он ищет другого. "Ни

1975. S. 99.

грамматика, ни какое бы то ни было из семи свободных

з Nachod. Stem .... S. XLIII. 1

Kess/er .... S. 97.

454

I

455

Новое слово

_____

_ _ _ _ __

Слово Петрарки

тинской прозы", ему при писывают поворот от фундамен­

искусств не достойны того, чтобы благородный ум соста­ рился в занятиях ими: они путь, не цель" (Повседн.

18).

XII 3,

Грамматика-словесность выделена здесь из семи

искусств тривиума и квадривиума как у Анри д'Андели, но даже эту высокую Грамматику Петрарка называет недо­

стойной благородного ума. Данте уже не смотрит на Вергилия с дистанции тол­ кователя и буквально встает рядом с ним в своей поэме.

"Данте вступил в единоборство с Вергилием"1, а коммен­

тировать начал свои собственные вещи. 2 Петрарка нахо­ дит в библиотеке Веронского епископата Цицероновы "Письма к Аттику", но не обрабатывает их филологичес­ ки, не предлагает для чтения и комментирования в уни­

верситете,

-

он вообще никогда никого не комментиро­

вал, даже себя; для сравнения, Тьерри Шартрский не пи­ сал ничего кроме комментариев, в том числе к Цицерону,

-

а тут же, возможно, в том же

1345 году,

решает создать

из своей переписки аналогичное собрание и пишет пись­ мо Цицерону (Повседн.

XXIV 3).

Классическая филология

до наших дней почитает Петрарку как своего патрона, прощая

ему

погрешности,

некоторую

научную

некор­

ректность и великодушно именуя "подлинным филоло­

гом". Сам он отказывался даже от более широкой специ­ ализации поэта и хотел после всего сделанного все-таки

тальной философии и богословия к риторике и вину за риторичность всего пошедшего за ним Ренессанса. "Са­ мый дружественный мне и самый уважаемый мною чело­ век", говорит о Цицероне Петрарка, и еще неожиданней: "Христос Бог наш, Цицерон вдохновитель нашей речи,

nostri princeps eloquii". То

же соседство святыни и слова в

пожелании умереть или в молитве или за письмом (По­

вседн.

XXIV 2,4; XXl1 0,9-12;

Старч.

XVII 2).

Ставил ли Пе­

трарка рядом веру и филологию? Или гармония, которою

его увлек Цицерон, была больше чем красота звуков, а речь,

eloquium,

больше

чем

риторика

как

искусство

изящного выражения? В Цицероне Петрарку захватила открытость голоса, классическая простота человека, ко­

торый привык быть собой и не знает, зачем бы и когда ему надо быть другим. Греческому идеалу свободного

Цицерон уступает разве что в безмятежности; если гре­ ческая классика цветок свободы, то римская предполага­ ет еще и умение свободу хранить. Деловитость не меша­

ет здесь мудрой глубине, мужество отвечает за равнове­ сие между созерцанием и поступком. Петрарка первым

расслышал эту простоту у виднейшего из "авторов"1, Т.е. у настоящих истоков той официальной прозы, на которой говорили вера, право и наука его эпохи, и сам заговорил

не от имени или по поводу внележащей истины, не в по­

еще оставаться просто добрым человеком без особых

яснение заданного смысла, а прислушиваясь к тому, как

знаний ("О невежестве своем собственном и других лю­

движение духа развертывается в слове.

дей"). Ему была нужна вся эта широта непредвзятого не­ технического подхода, чтобы открыть подлинную, а не символически-аллегорическую античность.

Как за внимание к античному слову Петрарку назы­ вают филологом, так за любовь к Цицерону, "вождю ла-

1

Голенищев-Кутузов И.Н. Данте и предвозрождение. - В кн.:

Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной лите­ ратуры. М., 2

1967,

с.

85.

Петрарку расстраивает и злит, что толпе человече­

ская непосредственность Цицерона не видна за блеском риторики. "Большая часть читающих, скользя мимо сути

дела, ловит только слова, а правила жизни, обманутая слышимой гармонией,

воспринимает словно какие-то

1 "Петрарка был первым ... кто по-настоящему понял классичес­

ких авторов" (Голенищев-Кутузов И.Н. Романские литературы.

М .•

1975.

с.

124).

О новизне самокомментария Данте: Елина .... с. 147-150.

457 456

I

_____

Слово Петрарки Новое слово

сказки. Ты помни: дело там идет не о языке, а о душе, то

есть речи те не риторика, а философия" (Повседн.

1116,7).

Цицерон был для Петрарки идеалом такой философии, которая ни на минуту не оставалась отвлеченной дисцип­

линой, а с самого начала уравновесила себя гражданст­ вованием, деятельностью в густой сети политических, дружественных и родственных связей, не отшатнул ась

ради логических схем от риторики и рискнула быть и жи­ вой, и увлекательной, и изящной.

Автор "Книги о делах повседневных", которая была задумана как искренний и переменчивый, день за днем, отчет о своем душевном состоянии, с тоской предчувст­ вует, что и в нем будут искать ритора там, где хочется

просто выплакать беду: "Мы ждали от тебя, татель,

-

-

скажет чи­

героической песни, легких элегий, надеялись

услышать истории знаменитых мужей, а видим одну по­ весть о твоем собственном горе; мы думали, это письма, а это плачи; там, где мы искали искусных словесных соче­

таний, отчеканенных на новой наковальне, и пленительно мерцающих риторических красок,

находим лишь вопли

страдальца, вскрики уязвленного и пятна от слез". Конеч­ но, Петрарка и здесь, в скорбном отчете о годе чумы (По­ вседн.

V7

от

1349), среди самого отказа от рито­ поэтом - только не от пристрастия к лите­

20

рики остается

мая

ратурности, а потому что как не мог он уйти от мира, так

не может и не хочет подавить в себе еще и этот природ­ ный дар речи, хоть думает сказать сразу многое, а пони­

мает, что толпа услышит один словесный звон. "Ложь,

будто я хочу умалить его (Данте) славу, когда может быть я один лучше множества тупых и грубых хвалителей знаю,

что собой представляет, ни как исполнено то, что им все­ го больше нравится". Поэт, даря, отдает себя на распя­ тие. У него нет выбора. "Что же мне делать? Я умру, если не дам горю излиться в плаче и словах"

они из того стада, которое Цицерон обличает в "Ритори­ ке", где говорит, что читая хорошие речи или стихи, они

одобряют риторов и поэтов, но не понимают, что их за­

(XXI 15; VIII 7, 9).

Он ритор и филолог лишь поскольку человеку дано быть словесным, а слову естественно быть живым и играю­ щим инеестественно

-

иссушенным и одеревенелым.

Поэзия Прекрасной Дамы не изъяснялась на латы­

ни, хотя чем ближе к Петрарке, тем больше она питалась знанием латинских лириков. Данте распространил италь­

янский на философские темы, чтобы мысль могла поло­ житься на родное слово. А Петрарка? Мирная и поклади­

стая натура, убежденный традиционалист, он возвраща­

ется попросту к обычаю, исстари заведенному среди образованных людей: свои рифмованные безделки пи­ шет на вульгарном языке, а серьезные сочинения, объе­

мом в

15

раз превосходящие у него "Книгу песен", дове­

ряет только латыни.

Латынь эта оказывается почти непонятна латинис­ там средневековой выучки (Повседн.

XIII 5).

Латынь Пет­

рарки факт итальянской литературы 1 . Петрарка больше Данте и Боккаччо сделал для перехода от этого универ­ сального европейского эсперанто к национальным язы­

кам. Восстановленный до первоначальной жизни язык римской классики стал, если можно так выразиться, еще

более итальянским чем сам итальянский, - по крайней мере итальянской латынью его ощущали ренессансные гуманисты и в остальной Европе; в своем большинстве они последовать за ним не смогли или не захотели.

Писатели Средних веков принимали латынь, какой

что это такое, непонятное им, ласкает их слух, через за­

ложенные проходы ума не проникая в глубину души: ведь

_ _ _ _ _ _--1

она дошла до них изменяясь из века в век, и не смуща­

лись ее отличием от языка Цицерона и Вергилия. Петрар­

ка возрождал ее, но тем самым объявлял о смерти тыся­ челетнего средневекового эсперанто. Одновременно с

ставляет одобрять, ибо не могут знать ни где скрыто, ни 1

Gentile ... , р. 13-14.

458 459

______

Слово Петрарки

Новое слово

возвратом к золотой латыни преображался итальянский

_ _ _ _ __

Для Анджело Полициано, поэта и филолога при Лоренцо

"Книги песен", становясь литературным языком, как мы

Медичи, восстановление полноты латинской культуры и

его знаем теперь, и переставая быть

греческого

volgare,

языком без

правил, которым еще Данте пользуется для того чтобы его поняли

не ходившие

в латинскую школу женщины.

мира,

которым

питались

римляне,

равно­

сильно возобновлению прерванной варварами нацио­ нальной истории; став "древними" через изучение того и

Боккаччо, чей итальянский архаичней петрарковского,

другого,

тоже пишет Декамерон для женщин. Язык итальянских

творчества. Так же в своем "Введении" к Петрарке Крис­

надо

прийти

к

стихов Петрарки и язык его латинских сочинений сооб­

тофоро Ландино объявил изучение классической латыни

щающиеся сосуды. Первый исподволь впитывает умуд­

предпосылкой широты и развитости народного языка.

ренную прямоту классики, почему и дорастает за два-три

"Полициано переходит от греческого к латыни, от латыни

десятилетия до литературной зрелости; второй постоян­

к итальянскому, совершенствуя свой стиль, и его изыс­ итальянский

совершенству

становится

сегодняшнего

потом

-

но очищается и выверяется на искренность, достигая за­

каннейший

душевной непосредственности родной речи. Замечания

языком Флоренции, с народными обертонами. 'Если бу­

городским

к своим итальянским стихам Петрарка пишет по-латин­

дешь подолгу читать Цицерона и других хороших писате­

ски, словно ему так естественней. "Латынь была для него

лей, углубляться в них, затверживать их наизусть, подра­

самым живым из всех языков, инструментом такой чутко­

жать им, если впитаешь в себя множество вещей', тогда и

сти, гибкости и многозначительности, равного которому в то время не существовало"1.

только тогда среди всего этого богатства обретешь ту

Когда Петрарка пишет на латыни, приобретаемое

жется мелочью, но в которой всё"1. Завершалась работа

им здесь мастерство сразу сказывается на качестве его

формирования языка и стиля, в главном выполненная

итальянского; наоборот, услышав в конце "Декамерона"

Петраркой.

высшую чистоту, простоту И обнаженность, которая ка­

у Боккаччо новые итальянские интонации, он примеряет,

В сонете

40 S'Amore о Morte Петрарка говорит, что tela novella, сплетая стиль новых и древ­ 10 stil de'moderni e'l sermon prisco, сочетая "од­

как новелла о Гризельде скажется на латыни. Этот пере­

ткет новую ткань,

вод (Старч.

нюю речь,

XVII

З) получил известность и в свою очередь

переводился на новоевропейские языки. Темы и мотивы

ну и другую истину". Если он не запутается в цепких ни­

итальянской и латинской половин творчества Петрарки

тях, слава о новой прочной ткани разнесется далеко, дой­

почти не повторяют друг друга, подобно тому как движе­

дет до самого Рима. Стиль новых

ния правой и левой рук редко одинаковы, хотя обе заняты

Амора и мадонны, напряженная между смертью и рай­

одной работой.

-

это звонкая поэзия

ским блаженством, между сном забвения и экстазом

Взаимодействие старого и нового языка в последу­

любви; от надежды на неземное счастье человеческая

ющем итальянском Ренессансе было осознано и объяв­

душа уже не могла отказаться. "Изначальная речь" древ­

лено нормой. Это делал ось в порядке теоретического ос­

них давала человеку стоять на земле со спокойным зна­

воения или повторения работы "формирования языка и

нием своей трагической свободы. Петрарка хочет, чтобы

стиля", которая в главном была выполнена Петраркой. 1

1

Nachod. Steгn ...• р. XLI.

460

Garin Е. Ritratti di umanisti. Firenze. 1967. р. 154. Во внутренних

кавычках

-

слова Петрарки.

461

_____

Новое слово

Слово Петрарки

_ _ _ _ __

от сплетения того и другого получились прекрасные ве­

ятия, начинателем которого он себя чувствовал. "Авось

щи,

меня как-нибудь потерпят среди живых,

cose leggiadre. Вольная и могучая древность, каза­

лось, навсегда отгремела,

и никогда не замиравшее в

гу Эрнесту из Пардубиц,

-

-

писал он в Пра­

а когда я покину землю, мои

Италии классическое предание доносило только ее дале­

писания может быть выйдут наружу и покажут, что я был

кие отголоски. Однако новые при всем ощущении своего

учеником истины ... И кто знает, не я ли сам с моей него­

несовершенства знали за собой не меньшее могущест­

дующей и не боящейся призраков душой проложу путь

во. Их силой было ощущение своей исторической исклю­

имеющим волю идти вперед?" (Повседн.

XXI1).

Почти весь итальянский гуманизм с его "счастли­

чительности. Не вернуться в древность, это означало бы отказ новой эпохи от самой себя, а найти в себе доста­

вой податливостью духа" и чутьем к всеобъемлющей

точно широты, чтобы ее вместить, и смелости, чтобы

единой истине 1 по праву видел своего патрона в мысли­

взять на себя решение ее судеб, - вот пафос развернуто­

теле, для которого границы вселенной раздвигались, по­

го Петраркой Возрождения. Настоящий двигатель здесь

тому что его "изгнавший призраки" дух повсюду угадывал

конечно не музейная античность и не ее идеализирован­

созвучное себе. Но и Северное Возрождение со своим

ный образ1, а предельность замыслов, отказавшаяся ми­

стремлением к научности, этическим ригоризмом и вос­

риться с привычным ходом вещей.

питательно-просветительскими

Проработав латинскую древность, ренессансная

Петрарке родственные черты

интересами

-

находило

в

духовную трезвость и

15 веке смогла вобрать в се­

безжалостный самоанализ, которые по взыскательности

бя и греческую, о чем Петрарка только мечтал (Повседн.

к себе, по разбору последних основ человеческого бытия

XVIII 2), а потом в убыстряющемся темпе стала осваивать

действительно едва ли уступят позднейшему философ­

культура скоро в следующем

все доступные области духа и природы, открыла Новый Свет, и для Нового времени, наследника Ренессанса , не осталось уголка в пространстве и истории, который оно

скому критицизму2. С приходом Петрарки человек становится для са­

мого себя задачей.

Cultus humanitatis, занятия свободны­ - прежде всего культура челове­

не захотело и не смогло бы включить в тот же воссоеди­

ми искусствами теперь

нительный восстановительный синтез.

ка, возделывание такого прекрасного и доброго, сведу­

Петрарка отличался неизменным вниманием и не­ предвзятой благожелательностью ко всему. Имея в виду

чистоте своего, вместе и божественного, образа. Лишь

щего

и

деятельного

существа,

которое

отвечало

бы

эту его открытость, Э.Уилкинз называет его "одной из са­

позднее гуманизм стал снова означать в первую очередь

мых замечательных и одной из самых дружелюбных лич­

занятия гуманитарным кругом дисциплин, и еще намного

ностей нашего остающегося с нами прошлого"2. Этим он

позднее

всего лучше олицетворял бесстрашную широту предпри-

данности человека.

1

"Что такое Древность? Прежде всего что-то совершенно за­

мечательное" (Конрад Н.л. Об эпохе Возрождения.

- В кн.: Ли­

-

попечительное отношение к эмпирической

1 баткин л.м. Онтология Марсилио Фичино в связи С общей оценкой ренессансного платонизма.

тература эпохи Возрождения и преблемы всемирной литерату­

рии культуры. М.,

ры. М.,

cepts of

2

462

I

1967,

с.

12).

Wilkins Е.Н. Life of Petrarch. Chicago; Lопdоп, 1961, р. 261.

Новоевропейский читатель узнает

2

тап апd

1978,

с.

-

В кн.: Традиции в исто­

146; Kristeller

other essays. N.Y., 1972,

ХлодовскиЙ ... , с.

Р.О. Rепаissапсе соп­ р.

53.

138.

463

- - - - - - - - - -_____ слОВО Петрарки

себя в Петрарке так же, как целая эпоха и даже ее завер­ шение иногда угадываются в ее начале. Усвоив себе бле­ стящую точность Цицерона, загадочную ПРОНИкновен­

Ность Августина и смятенный восторг поэзии Амора, речь

Петрарки сумела подняться к новой простоте, залогу долгого и сложного развития. История ПОдГОтовила этот

синтез; нужен был гений, чтобы его осуществить; и всего

этого было бы еще мало без неустанного подвига долгой

Жизни. Пятьдесят лет литературной работы Франческо

Петрарки, заполнившие собой всю вторую и третью чет­

верть 14 века, стали главным культурным событием вре­ мени.

Нет ничего удивительного, если идут споры о том,

было ЛИ это началом Ренессанса или чем-то более ран­ ним, еще не поддающимся однозначному толкованию.

Мы прикасаемся тут к одному из тех явлений ума, таланта и воли, которые трудно классифицировать и которые, на­

оборот, сами впервые только и дают нам понять, каким может быть человек в его Слове.

Кодекс Хаммера

ные машины, паровая пушка, ЗЗ-ствольная пушка для

стрельбы залпами, аппаратура для изучения превраще­ ния воды в пар, счетчик воды, скафандр, геликоптер, па­ Тетрадь в семьдесят шесть плотно исписанных в

рашют, летающая машина на крыльях, новые музыкаль­

гг. страниц, часть огромного, в тысячи стра­

ные инструменты, астрономическая оптика, велосипед,

1508-1509

ниц, рукописного наследия Леонардо известна в научных

самокат. В записях, которые не все вполне можно про­

изданиях как кодекс лорда Лестера

Ее

честь, встречаются планы развернуть в упорядоченный

купил американский предприниматель, друг Советского

труд, орга ordinata, части этой инженерной энциклопедии.

Союза доктор Арманд Хаммер, расшивший и пронумеро­

вавший ее по развернутым (у Лестера было по одинар­

Вглядывающийся, вживающийся в мировое веще­ ство, Леонардо не меньше в далеком будущем чем в та­

ным) листам. Весной

ком же далеком прошлом, он смотрит на свою Европу

(Codex Leicester).

все эти страницы были пока­

1984

заны под стеклом в залах Цветаевского музея в Москве.

вневременным взглядом. "Дунай расходится по середи­

мени. Леонардо да Винчи пишет справа налево, как до Го­

не Австрии и Албании, а с северной стороны по Баварии, Польше, Венгрии, Валахии и Боснии. Впадал же этот Ду­

мера, и в зеркальном отражении, шифруя свой разговор с

най, или Донау, в море Понтийское, простиравшееся

Нет ощущения, что они из прошлого. Они вне вре­

собой от нас. Его собеседник природа, стихии, вода. Зем­

почти вплоть до Австрии и занимавшее всю равнину, че­

ля одушевлена, вода в ней

то же что кровь в других жи­

рез которую теперь бежит этот Дунай, и признакам и того

вых существах. Она меняется и изменится. Когда-то над

являются жемчужины и раковины и улитки и панцири и

равнинами Италии плыли рыбы; вода ушла под землю, но

кости больших рыб, какие еще во многих местах находят

-

движется к вершинам гор так же, как кровь животных все­

на высоких берегах, которыми были горы". Леонардо не

гда движется от моря сердца к вершине головы, и в конце

занят вычислением лет, когда это было. Создается ощу­

концов стекающая с вершин вода всё сравняет.

щение, что для него то время настоящее, и не менее от­

Непрерывная беседа Леонардо умолкает только ког­

четливо он предчувствует, "как вода сделает горы в конце

да уступает место рисунку, внедряющемуся в текст как его

концов равниной, потому что смывает одевающую их

неотьемлемая часть. Вода

главная тема кодекса Хамме­

почву и обнажает их камни, которые растрескиваются и

ра, и внимание художника впитывается тоже словно вода в

постоянно превращаются в почву, побежденные жарой и

разбираемые вещи. Знаков препинания почти нет, хотя точ­

льдом; и воды поглощают их корни, и горы камень за кам­

-

ка иногда разрывает посередине фразу или даже слово. Сын флорентийского нотария Пьеро да Винчи и то­ сканской крестьянки Катерины в

1506-151 3

работал в

герцогстве Миланском под протекцией французского гу­

бернатора Шарля д'Амбруаза, с частыми наездами во

нем обрушиваются в реки, разъедающие их основания', и реки, разливаясь от рушащегося в них, образуют боль­

шие моря".

Леонардо видит эти большие моря, при взгляде на Землю издали они должны сверкать как зеркала, и он до­

Флоренцию, в основном занимаясь анатомией, автома­

гадывается, что Луну освещает не только Солнце, но и

тами и гидравликой, шире

свойствами воды. В его заде­

Земля. "Некоторые ошибочно думали, что Луна имеет ка­

лах были среди прочего карты с высоты птичьего полета,

кой-то собственный свет, потому что между ее рогами в

город с подземными переходами, боевые бронирован-

начале новолуния видна светлота. Ее свечение в такое

-

466

I

467 16*

I

_____

Кодекс Хаммера

время порождено нашим океаном и другими средизем­

неощутимых моментов

ными морями, которые в это время освещены Солнцем, уже зашедшим [на всей обращенной к нам стороне Лу­ ны], так что море тогда исполняет такую же службу для темной части луны, какую луна на пятнадцатый день слу­

мает на себя удар солнечных лучей и делается светящей­

жит для нас, когда зайдет Солнце; и соотношение этого

влажностью,

которая

восприни­

ся под темнотой громадного мрака области огня, кото­ рый образует покрытие сверху; и это увидит, как видел я, тот, кто взойдет на гору Бозо, ярмо Альп, отделяющих Францию от Италии ... Я видел воздух надо мной мрач­

малого света, который имеет темная часть луны, к свече­

ным, и солнце, ударявшее в горы, намного более ярким

нию освещенной части такое же, какое существует меж­

чем на низких равнинах, потому что меньшая толща воз­

ду ... ". Дальше письмо стерто, и мы видим рисунок ранне­

духа пролегала между вершиной этой горы и солнцем".

го-раннего новолуния, где самая темная кромка Луны все-таки светлее фона ночного неба. "Пусть Солнце бу­

пись над рисунком волнореза перед быком моста: "Всегда

дет в положении а Ь;

n будет положение луны; р q -

И снова вода, главная тема тетради Хаммера. За­

земли;

устои мостов должны иметь далеко выступающие против

я говорю, что темная часть луны, е о, видна и освещена со

потока реки шпоры, иначе такие мосты упадут в короткое

стороны наших морей, покрывающих землю, а они видны

время навстречу течению воды". "Камни запруд должны

(!)

с Солнца в р

иметь через каждые

S q".

4

локтя более выступающее вперед

А проходящий через воздух свет, что делается с

соединение камней чем прочие". Запись к схеме горы с

ним? Леонардо догадывается о причине голубого цвета

водными источниками: "Дамба, поднятая перед источни­

неба. Перескок от гидравлики к астрономии, от астроно­

ком воды, поднимающейся из корня горы, поднимет воду

мии к FагЬепlеhге ему самому кажется слишком стреми­

снаружи так же, как она была вначале внутри горы".

тельным, и он оглядывается на возможного читателя, ус­

Кажется ясно, каким образом Леонардо получает

покаивает его: "Оставляю в стороне доказательства, ко­

свои сведения. Он всем своим существом, телом и волей

торые

и

врастает в вещество, о котором думает, и на собственных

зай мусь лишь отысканием случаев и изобретений, запи­

будут

даны

потом

в

упорядоченном

труде,

боках испытывает то самое, что происходит например с

сывая их последовательно по мере их прихода, а порядок

частицами воды в водовороте. "Вода, помутневшая от

им придам потом, помещая вместе однородные; так что

удара волны о ее берег, возвращается по дну и встречает

сейчас не дивись и не смейся надо мной, читатель, если

следующую волну, которая бьет своими мельчайшими

здесь делаются такие большие скачки от материи к мате­

частицами по зернышкам песка, идущим ей навстречу, и

рии ... Тут продолжу и немного порассуждаю о нахожде­

немедленно их отбрасывает верхней частью волны об­

нии воды, хотя это по видимости выбивается несколько

ратно на свой берег. Когда два человека стоят на проти­

из нашего порядка, а потом размещу всё упорядоченно

воположных концах доски, установленной в равновесии

по своим местам при развертывании труда". Не потому

при одинаковом весе обоих, если один из них захочет

ли Леонардо не ставит в своей тетради точек, ни одной? Итак, догадка о цвете неба, которую позднее назы­

вал своим открытием Гёте. "Я говорю, что голубизна, в какой является воздух, не есть его собственная окраска, но причинена теплой, испаряющейся до мельчайших и

сделать прыжок вверх, то этот прыжок получится вниз от

его конца доски, и этот человек никогда не поднимется вверх, но останется на своем месте, пока противополож­

ный человек не утвердит своим толчком доску у него под ногами".

468

469

I

I

_____

Кодекс Хам мера

Если человек может врасти всем телом в мельчай­

ны ... Когда меньшая река вливает свои воды в боль­

шие частицы воды, то он может и всю Землю почувство­

шую ... ". Но, как всегда, от водяных вихрей мысль Леонар­

вать как свое тело. Здесь смысл важного леонардовского

до перетекает к другим, на этот раз воздушным, и он

видения Земли как живого, изменяющегося и в нашу эпо­

замечает, что вода сама совершает тот же переход к воз­

ху страдающего существа. Вода, кровь земли, по какой­

духу, что и его мысль. "Вода родительница ветра, то есть

поверх­

когда она разрешается в воздух; об этом я уже поставил

ность. Одним из следствий этого стала необратимая ут­

опыт: унция воды, испарившись, наполнила мне целый

то

причине

чрезмерно

выливается

из

недр на

рата равновесия. "Сдвиг центра тяжести Земли возник от

бурдюк, а прежде того она со всех сторон подпирала из­

сдвигания земли, уносимой водами туда, где ее не было,

нутри поверхность кожаного меха".

и там Земля отяжелела, облегчившись в местах, откуда

собой землю, замутняющую их, вплоть до моря, где они

Попутно могут решаться военные и хозяйственные задачи. Как остановить и перенаправить воду реки: для этого надо особым образом расположить камни на дне;

потом, сложив землю, очищаются". Как всегда, воду Лео­

как использовать воду для мельницы; как сделать, чтобы

сдвинута почва. Это очевидно, ведь реки всегда несут с

состояниях.

поток не вымывал почву. Но свободная мысль никогда не

Превратившись в лед, она разрывала камень; кипя, она

сужена утилитарной целью, то и дело она без помех вы­

нардо

видит сразу

во

всех

ее

возможных

паром расталкивает преграды. На полях для экономии

рывается на волю. Среди гидравлических экспериментов

бумаги против вышеприведенной фразы о смещении

вдруг вырисовывается проблема, не решенная и совре­

центра Земли уместился рисунок поршня в цилиндре па­

менной наукой; многозначительно загадочен переход к

ровой машины. Если бы он не остался в проекте, Леонар­

бесконечно малым, как если бы в них Леонардо видел

до увидел бы, что не нужен никакой противовес, "чтобы

разгадку гравитации: "О том, что невозможно описать

испарение без труда могло толкать такую крышку вверх".

волнообразность воды, если прежде того не определено,

"[Напиши книгу о том] как есть вены, которые ни­

что такое сила тяготения и где это тяготение рождается и

какое

умирает. Если в вазу, полную вина, входит столько воды,

время: и это такие вены, как у человека артерии". Земля

сколько снизу выливается воды и вина, сказанная ваза

когда

не увеличиваются

и

не уменьшаются

ни

в

снабжена, как мы кровеносной, своей водоносной систе­

никогда не окажется полностью лишена вина: это дока­

мой, и тогда в ее глубинах должна сохраняться даже те­

зывается тем, что вино есть непрерывное количество и

перь более чистая вода, чем та, которая осолена смыты­

делимо до бесконечности". В силе тяжести участвует,

ми породами. "[Напиши книгу о том] как в глубине моря

пусть в малой мере, всё; каждая вещь

все воды пресные, и тому я дал доказательство. Как все живые вены,

разветвленные

и

переплетенные с телом

земли, соединены с недрами моря. Как через разрывы вен, посредством рек, вода поступает в море".

- потенциальный центр всеобщего притяжения. Мысль продолжена в дру­ гой тетради: "Желание всякого тяжелого тела в том, что­ бы его центр был центром земли" (Forster 11166 v). И снова наблюдения о цвете, которые привели бы в

рисунками потоков, водо­

восторг Гёте, доведись ему держать в руках и прочесть

воротов и сливающихся русел. "Когда два потока воды

эту шифрованную рукописную тетрадку. "Светлость воз­

встретятся друг с другом ,и один из них ударит в противо­

духа порождена водой, которая в нем растворил ась и

положныЙ ... Если будут течь две реки одинаковой глуби-

превратилась в неощутимые зернышки, которые, приняв

Листы

470 I

14 и 15 заполнены

47]

1

____

Кодекс Хаммера

свет Солнца с противоположной стороны, создают свет­

Trivulziano 27 r,

лость, являемую этим воздухом; а голубизна, кажущая

что иначе страшная судьба подстерегает человека. "Как

записано ок.

1490).

Надо спешить, потому

себя в нем, порождена мраком, прячущимся после этого

иначе надо именовать некоторых людей, если не прохо­

воздуха".

дами для пищи и умножителями навоза

После водных бурь Леонардо еще раз захватывают

-

и наполнителя­

ми выгребных ям, потому что через них ничего другого не

воздушные потоки. Он снова возвращается к силе пара.

появляется в мире, никакая добродетель не вводится в

Опять извиняясь за спешку и скачки, составляет план

действие"

пятнадцати книг, которые он напишет. Невыполнимое

действие лучше пустого существования, но намного ли?

теснит со всех сторон. "Если бы можно было сделать ко­

"О жестокости человека.

лодец, который прошел бы через землю с противополож­

поверхности земли, которые всегда будут биться между

ной стороны .....

собой, и с величайшим ущербом и часто смертью обеих

(Codex Forster 11174 v.). Может быть, даже злое -

Появятся живые существа на

Раньше, когда было больше досуга, он взглядывал

сторон ... Ни одной вещи не останется на поверхности

на свою художественно-изобретательскую "науку виде­

земли или под землей и водой, которую бы они не отыс­

ния",

со стороны. "Живопись ... тонкое изо­

кали, не изъяли и не испортили; и вещи одной страны не

бретение, которое с философским и тонким созерцани­

перенесли бы в другую; и тело их сделается гробницей и

ем рассматривает все качества форм ... справедливо мы

проходом для всех уже мертвых тел живых существ. О

назовем ее внучкой природы и родственницей Бога" (Со­

мир, почему ты не разверзнешься? и не провалишь в глу­

dex рагisiпusА 100 r, записано в 1492). Хороший художник вторая природа, seconda Natura. Служение такому искус­

бокие расщелины твоих пропастей и пещер, чтобы не по­

ству захватывает всю жизнь. "Художнику необходимы ма­

чудовище?" Художественное изобретательство Леонар­

тематические науки, принадлежащие к живописи, и рас­

до избегает в упорном труде косной лени и оно же при­

ставание с сообществом чуждым его работе, и ум измен­

звано остановить преступный грабеж земли. "Кто не на­

чивый смотря по разной направленности предносящихся

казывает зло, велит, чтобы оно совершалось"

ему предметов, и далекий от других забот"

118v.).

saper vedere,

ticus 184 v.

(Codex Atlan-

а.). С таким художником может сравниться по­

эт. "Когда поэт перестает изображать

казывать больше небу, такое жестокое и безжалостное

(Parisinus

Леонардо весь в работе, ему осталось жить десять

словами

лет. В Кодексе Хаммера почти нет философии и эстети­

то, что фактически есть в природе, то он не делает себя

ки. Он занят проектом подводной лодки, который держит

(figurare)

равным художнику", оставаясь ритором, астрологом, фи­

втайне "из-за злой натуры людей, которые прибегли бы к

лософом, теологом. "Но если он вернется к изображению

убийству в глубине морей, разбивая днища кораблей и

какой-либо вещи и сделается подражателем художника,

топя их вместе с людьми, которые там внутри". Он строит

как художник

планы осушения болот, как старый Фауст. Но главной

делает кистью и цветом: гармония для глаза, как музыка

тревогой остается трагедия планеты, вены которой поче­

то сможет удовлетворить глазу в словах,

для слуха"

Жизнь дана для

му-то оказались вскрыты. "Разветвления вен воды все

этого художественного вдумывания в мир. "Как хорошо

соединены вместе в нашей Земле, как кровеносные со­

потраченный день дает счастливо уснуть, так хорошо

суды у других

употребленная жизнь дает счастливо умереть"

ном обращении, для животворения ее всегда истощая

472

(Quaderni anatomici

С

111,7 r).

(Codex

(!)

живых существ; и состоят в непрестан­

473

_____

Кодекс Хам мера

Франческа Гвиччардини места, откуда они (воды) движутся, как внутри земли, так

и снаружи; и много больше воды повсеместно льют реки чем имели обыкновение лить; по каковой причине по­ верхность моря несколько склонилась к центру Земли,

из-за необходимости заполнить пустоту вследствие та­ кого расширения этих вен". Со временем Земля полно­ стью по кроется водой, потому что после коррозии гор

реки унесут всю почву в океан. Теперь Земля в середине этого процесса, и "самые высокие горы настолько же

возвышаются над морем, насколько величайшие глуби­ ны моря ниже воздуха". Через голову ренессансных фи­ лологов, ненавистных латинистов ото

sanza lettere пере­

нимает от ранних поэтов-философов влюбленность в мир, и она теперь становится хозяйской заботой о нем. Леонардо полон соображениями об испарении, па­ ре и его силе (землетрясения это прорывы паров под­

земной воды), он словно ходит вокруг изобретения ма­ шины, которое будет сделано через три века. Не техниче­ ские недоработки мешают ему ее построить. Машина невозможна, не нужна, если Земля

живое существо,

-

взявшее на себя сохранение малых животных, движущих­

ся по ее поверхности. 'Тело Земли подобно телам живых существ и имеет разветвленную сеть вен,

которые все

между собой сплетены и устроены для питания и живо­

творения самой Земли и ее созданий ... Можем сказать, что Земля имеет растительную душу и ее плоть почва; ее кости

-

упорядоченные сцепления камней, из которых со­

стоят горы; ее мякоть

-

туфы; ее кровь

-

водные вены; ре­

зервуар крови, скопляющейся вокруг сердца, ан; ее дыхание

души мира

-

-

-

море оке­

подъем и опускание этой крови ... а жар

огонь, ее пронизывающиЙ". Леонардо при­

сматривается к живой Земле, прислушивается к ее дыха­ нию, приливам и отливам; ему важно знать, чего в ней

больше, воды или суши. Родство с ее великой жизнью, в которой нет места для мертвой прирОДЫ, делает челове­

ческий образ Леонардо полным спокойного достоинства.

взвешенность, ос новательность, самостоятельность ре­

шений. Чего Гвиччардини не терпит, так это действий на­ обум. «Не думаю, что в мире есть вещь хуже легкомыслия

Франческо Гвиччардини

(6.3.1483,

Флоренция

-

(Ieggierezza),

потому что легкомысленные люди

-

орудия,

итальянский политик, социальный мыслитель, историк.

способные встать на любую сторону, какой бы она ни бы­ ла коварной, опасной или гибельной. Поэтому бегите от

Оба его родителя были из старинных благородных фами­

них как от огня» (Воспоминания,

22.5.1540,

Санта Маргерита а Монтичи под Флоренцией)

лий. Отец входил в философско-гуманистический кружок

Марсилио Фичино. Франческо учился в Ферраре и с

1502

167).

Очень надежного человека, его еще совсем моло­

дым приглашают для крестин, засвидетельствований и в

в Падуе гражданскому праву. Одно время он думал о слу­

комиссии. В

жении церкви и служении кардинала, хотя отец ни в коем

Флоренции»

случае не хотел священства ни для одного из своих пяти

рицианских

сыновей, считая, что дела церкви уже слишком в про­

обстоятельствах служит послом Флоренции при дворе

шлом. С

арагонского короля Фердинанда Католика. В "Испанских

15.11.1505

Франческо доктор и преподаватель

гражданского права во Флоренции, адвокат.

12,5 дукатов

Платить

также и за экзамен по каноническому праву

1508-9 Гвиччардини составляет «Историю (Storie Fiorentine) за 1378-1509 годы с пат­ позиций. В 1512-13 он с успехом в трудных

реляциях" он рисует неприглядную картину страны мало­

рослых, темных гордецов, бедных, но любящих честь, по сути не религиозных. В

он уже не стал, сочтя эту дисциплину маловажной.

Уникальные способности, редкостная память, бес­

мерку

(Otto di Balia),

1514 Гвиччардини

входит в вось­

флорентийский комитет государст­

страшная решительность поступка вдобавок к хорошему

венной безопасности. В эти годы он формулирует прин­

телесному сложению выделяли его. По натуре он склонял­

ципы аристократического правления для Флоренции по

ся К серьезности, строгую трезвость его нрава позже на­

венецианскому образцу (Del governo di Firenze dopo la restaurazione de'Medici nel 1512, позднее на ту же тему более важная работа Dialogo del reggimento di Firenze).

звали бы пуританской. Мужество, прямота, долг прежде всего, остальное безделки, забава испорченного мира. «Я издевался в молодости над умением играть на инструмен­

Гвиччардини как человек ученый и знатный был на­

тах, плясать, петь и над подобными пустяками; еще над

значен республикой встречать вошедшего во Флоренцию

умением хорошо писать (так же Леонардо о себе: ото

30.12.1515

za lettere), ездить на лошади,

san-

изящно одеваться (ср. с изы­

папу Льва Х, который полюбил его, сделал ад­

вокатом консистории, пригласил в Рим и назначил губер­

сканным костюмом молодого Петрарки) и над всеми эти­

натором папских городов-государств Модены и Реджо в

ми

условиях смуты, с

вещами, которые, похоже,

придают человеку скорее

1521 также Пармы. Гвиччардини брался

орнамент чем суть». Он примирился С блеском света поз­

за тяжелые дела. В Модене он начал с казни нескольких че­

же ради влияния мирских люде.Й на государей, раз уж мир

ловек, и здесь можно вспомнить Макиавелли, который со­

и государи стали не такими, как им следовало бы, а таки­

ветует избегать компромиссов, «вреднейшего среднего

ми, какие они есть (Воспоминания,

пути»; позднее в Модене Гвиччардини встретился с ним, с

179).1

Но осталась

1521 1

Francesco Guicciardini. Ореге. А cura di Vittorio de Caprariis.

Milano-Napoli, 1953,

476

р.1

34.

началась их дружба и переписка. В

правитель Реджо, в

1517 Гвиччардини 1522 возглавляет героическую оборо­

ну осажденной французами Пармы, умея соединить уси-

477

_ _ _ _ Франческа

Гвиччардини

В эти годы так называемой второй флорентийской

лия испуганных граждан и недооплаченной буйной наем­

ной армии. «Диалог О государственном устройстве Фло­

республики

1521-25. Тогда же в основном (но и позже) писались «Памятки» (Ricordi). Фламандец Адриан VI, папа на 8 месяцев в 1522 - 23, отнял некоторые должности Гвиччардини. Клемент VII (Джулио Медичи), папа с 1523 по 1534, поставил его губер­

отставке упорядочивает «Политические И гражданские

натором (президентом) Романьи (Имола, Форли, Фаэнца,

щей (ср. "случаи" Леонардо). С годами при родная на­

ренции» относится к этому периоду

Римини, Чезена, Равенна). Италия все больше зависела от европейских держав, соответственно расширялся круго­ зор Гвиччардини. Он убедил Клемента вступить в Коньякс­ кую лигу 1526 года (Милан, Флоренция, Венеция, папские государства, Франция). Но и такая коалиция не могла усто­ ять перед наступающим Карлом

V

и немецким ядром его

памятки»

(1527-30)

Гвиччардини в своей временной

(Ricordi politici

ражения

о

е

'Беседах'

civili, 1512-1530), пишет Макиавелли",

«Сооб­

скончавшегося У

21.6.1527 (Considerazioni sul Discorsi del Machiavelli).

него дар наблюдения редкостных непредвиденных ве­ блюдательная острота ума обогащается размышлением. "Когда-то я был того мнения, что то, что мне не предста­ вилось внезапно, не явится мне и позже, при размышле­

нии; на деле у себя и у других я увидел противоположное: чем больше и глубже думаешь о вещах, тем лучше их по­

нимаешь и делаешь" (Воспоминания 83)1. Гвиччардини

войск. После Милана пал Рим и, в расплату за блестящее

нарочито

начало века, был разграблен (sacco di Roma) в основном

шенно не верит в возрождение римской доблести, ничуть

немецкими солдатами, фактически или по настроению уже

не надеется что вслед за художественным возрождением

сторонится

энтузиазма

своего друга,

совер­

Гвиччардини не сразу поте­

последует и политическое, не считает объединение Ита­

рял свои должности, оставался генеральным наместником

лии таким уж нужным делом, противопоставляет мечтам

антипапистами, в марте

1527.

по армии, только самой этой армии и папской власти уже

Макиавелли конкретный поступок. Но эти полярные про­

почти не было. Он вернулся в республиканскую Флорен­ цию. 16.3.1527 Медичи были изгнаны оттуда. Гонение на

тивоположности стиля не касаются сути дела, они взаим­

патрициев задело Гвиччардини. Его хотели сразу судить,

пает врагом второй Флорентийской республики,

сняли со всех постов, вынудили удалиться на свою виллу

киавелли

но восполняют друг друга, как когда Гвиччардини высту­

наоборот

на

Большом

Совете

Ма­

10.5.1527

Арчетри. Там он пишет для себя «Утешение», «Обвинитель­

предлагает свою

ную речь» и «Защитительную речь». Как в макиавеллиев­

одинокими остаются оба: первый осужден и изгнан из

кандидатуру на

пост ее

канцлера,

но

ском «Государе» ирония была прозрачна для флорентий­

родного города, второй не переживает позорного отвер­

цев, давно знавших его автора как необычную личность,

жения огромным

(97%

Совета) большинством голосов.

так в «Oratio accusatoria» Гвиччардини мог надеяться на по­

После долгой героической самоубийственной обо­

нимание сограждан, донося на себя, что это именно он

роны Флоренции среди голода и чумы победитель Кли­

сдал Венгрию туркам и присвоил причитавшееся наемным войскам жалованье, за что они и разорили флорентийские

мент

пригороды. «Oratio defensoria» осталась наоборот недопи­

применение для мужества сограждан, был так рассержен

санной. В 1529 Гвиччардини пришлось все-таки покинуть

глупым упрямством республиканцев, что жестоко рас-

VI\

поручил

реформы

в полуразоренном

городе

Гвиччардини, который, легко представляя себе лучшее

флорентийскую территорию. ЯРОСТНblе (arrabiati) заочно осудили его в марте

1530 как бунтовщика.

1

Ibid., р. 115.

478

479

I

I

_ _ _ _ _ Франческо

Гвиччардини

правился с ними. Гонфалоньер Франческо Кардуччи был

Пуританская суровость, от юности трезвая безоча­

казнен. Позднее Гвиччардини признал, что особых пре­

рованность в отношении к миру при решительной дея­

ступлений за республиканцами не обнаружилось. Он на­

тельности в нем, резкая неприязнь к лицемерию и распу­

всегда остался для либеральной флорентийской интел­

щенности высших классов, прежде всего церковных ие­

лигенции

рархов

-

черты,

приближающие

Гвиччардини

к типу

persona поп grata, «Столыпиным». С 1531 Гвиччардини губернатор и вице-легат Кли­ мента VII в Болонье. В 1534 новый папа Павел 111 снял его с этого поста. С 1534 Гвиччардини один из первых совет­

ученого и публициста Северного Ренессанса и Реформа­ ции. Он завершает начатый Макиавелли поворот фло­

ников герцога Алессандро Медичи во Флоренции, неза­

тичных идеальных образцов к строгому анализу реально­

конного сына Клемента, якобы потомка Лоренцо Медичи

го события. Подобно Леонардо да Винчи, Гвиччардини не

Великолепного.

убийства Алессандро,

ценит книжного знания с его «обобщениями» и «правила­

очень ценившего Гвиччардини, тот почти уходит от поли­

ми» И ищет новой прочной опоры для практики во внима­

тики, которую все труднее становится отличить от интри­

нии к неповторимому случаю, в настойчивом усилии ума,

ги. Пользуясь семейным (его предки с

в опыте. Абсурдно полагаться на нормы разума, когда

В

1537

после

14

века занимали

рентийской историко-политической мысли от культа ан­

разные посты в городе), личным архивами и доступом к

мир уже не какой должен быть, а какой есть. Природная

государственным

создает

тяга людей при прочих равных условиях к добру, а не злу,

(Storia d'ltalia, 1537-

искажена легкомыслием, глупостью и эгоизмом, превра­

где, следуя за сдвигом силовых линий европей­

щающими человеческую массу в бешеное животное и

документам,

многотомную «Историю

1540),

Италии»

Гвиччардини

ской политики, рассматривает события на полуострове в

провоцирующими

европейской перспективе.

Всего пятнадцатью годами

страсть к свободе превращается в стремление к власти.

в

ответ

государственное

насилие;

раньше Макиавелли считал достаточным ограничиться в

Лишь упорная воля мудрого и опытного правительства,

своей истории Флоренцией. Гвиччардини не публиковал

держащегося одинаково далеко от деспотизма и от охло­

своих сочинений.

кратии, способны, если не помешает всевластная судьба

Их стали

широко читать после его

смерти. «История Италии», хроника трагического заката

(fortuna),

итальянского свободного города после смерти Лоренцо

ром только и возможны благополучие, история и сама

Медичи в

жизнь людей.

1492,

признана лучшей работой современного

тем событиям историка. Здесь нет и намека на гуманис­ тическую

риторику

и

морализаторство,

царит делови­

тость средневековой хроники. Де Санктис, неоднознач­

восстановить то «дивное согласие», при кото­

Деятель наблюдает, судит и принимает каждый раз конкретное решение, глупое или мудрое. Все остальное

-

факторы ситуации. Жизнь может расставить любые деко­

ный в отношении Гвиччардини, назвал ее самым значи­

рации вокруг свободного поступка. Достоверным остает­

тельным

итальянским

ся только продуманная оценка обстоятельств. Силы не­

умом. Гвиччардини ведет здесь критическое сопоставле­

впример мощнее человека, духовные сущности, возмож­

ние источников, чего современная наука не находит у Ма­

но, существуют, но не в них дело. В лучшем случае они

киавелли. До

затруднят для меня анализ реального положения вещей,

произведением

19

из

созданных

века в Арчетри под Флоренцией, где

Гвиччардини умер на своей роскошной вилле

27.5.1540,

показывали стол, на котором он писал свою «Историю».

480

I

в худшем уничтожат. Но угадывать движение сверхсил,

тем более плыть по их течению недостоЙно. Во всем этом

481

I

_ _ _ _ _ Франческа

Гвиччардини

нет и речи об эпохах истории или исторических законо­

rigore,

мерностях.

да Винчи.

их соотечественника и современника Леонардо

Сосредоточенность на воле и усилии индивида от­

у Данте, их общего авторитета, мужество приходит

личает Гвиччардини от Макиавелли, для которого суще­

на помощь, когда благодать любви тускнеет, подкрепляя

ствует особая физика государства и власти и который

ее и восстанавливая благородство человека (Пир

ощущает социальное тело как реальность особого рода,

цона З,

12-1 З).

IV,

Кан­

История стоит на доблести. Римлянам по­

оказываясь в этом аспекте ближе к современному вос­

требовалась величайшая добротность,

приятию. Гвиччардини со своей стороны превосходит

tude,

grandissima ver-

чтобы выиграть в состязании народов и получить от

Макиавелли по осведомленности и точности описания.

Бога приз первой нации

ОТ Гвиччардини идет традиция философского осмысле­

дит без изменения через весь Ренессанс, как и понима­

ния истории, продолженная Монтескье, Вольтером, Гиб­

ние благородства в смысле мужества с презрением к бо­

боном, Гегелем.

гатству и наследной родовитости.

«Вот добросовестный историк, у которого, по-мо­

ему, с большей точностью чем у кого бы то ни было мож­

(IV 11). Эта ставка на virtus прохо­

Virtus это

вкладывание

всего себя в поступок. Решающим и важным оказывается то конкретное, что ты делаешь здесь и теперь.

но узнать истинную сущность событий его времени; к

Лорд Болингброк в начале

18

в. одобряет Гвиччар­

тому же в большинстве из них он сам принимал участие,

дини,

состоя в высоких чинах. Совершенно невероятно, чтобы

примеры (сопоставления). Тот же Болингброк называет

предостерегающего

от

опоры

на

исторические

он из ненависти, лести или честолюбия искажал факты;

главную проблему гаснущего Ренессанса. «Макиавел­

свидетельством

ли

тому

его

независимые

суждения

о

...

совершенно справедливо указывает

... что

один и тот

сильных мира сего и в частности о тех, кто выдвигал и

же правопорядок, благоприятный для упрочения свобо­

назначал его на

папе

ды, пока народ еще не развращен, оказывается неблаго­

О каких бы людях и делах, о каких бы дей­

приятным и даже пагубным для свободы, когда народ уже

ствиях и замыслах он ни судил, он никогда не выводит их

развратился». Подорваны дух и характер народа 1, У сво­

ни из добродетели, ни из благочестия и совести

боды не осталось почвы.

Клименте

VII ...

высокие посты,

как например о

ли бы этих вещей вовсе не существовало

-

-

как ес­

и объясняет

Только кажется, что Данте плачет по своей стране

все поступки, какими бы совершенными они ни казались

почти также, как люди

сами по себе, либо какой-нибудь выгодой, либо пороч­

родина моя! какая жалость к тебе охватывает меня вся­

16 века.

«О несчастная, несчастная

ными побуждениями» 1. Эта запись Монтеня на книге

кий раз когда читаю, всякий раз когда пишу что-то отно­

Гвиччардини констатирует подчеркнутое неверие ита­

сящееся к гражданскому правлению ... Увы, зловредные и

льянца в действенность добрых желаний. Оно еще боль­

злородные

ше бросается в глаза у Макиавелли. Не надеясь на бла­

менее властных, воруете и захватываете чужое достоя­

(malnati),

вы разоряете вдов и сирот, грабите

гие намерения, Макиавелли и Гвиччардини ждут и тре­

ние; а из него устраиваете пиры, дарите лошадей и ору­

буют от человека мужества,

жие, одежду и деньги, надеваете дивные платья, строите

virtus,

добротности, силы,

упрямства, чего-то вроде упрямой строгости,

ostinato 1 Лорд Болингброк. Письма об изучении и пользе истории. М.,

1

Мишель Монтень. Опыты. М., 1991, с. 234-235.

1978,с.25-26,218,220.

482

483

I

I

_____

Франческо Гвиччардини

дивные здания и думаете, что проявили щедрость! .. Не

ков их учителей. Всякая данность в силу своего сложив­

иначе надо смеяться, тираны, над вашей благотвори­

шегося существования имеет смысл. Цель, нисколько не

тельностью, чем как над бандитом, который привел бы в

оправдывая средства, вчистую оправдывает все что угод­

свой дом званых на обед, а на стол постелил покрывало,

но, к чему применены добрые средства. Что не идет прямо

украденное с алтаря, еще со священными знаками, и ду­

в дело, будет во всяком случае поводом для упражнения

мал бы, что никто ничего не заметит»

«добродетели». Мир дан не ради покоя, а ради предельно­

(IV 27).

После Савонаролы библейские инвективы не зву­

чат. Макиавелли говорит тоном, который будет шокиро­

го усилия. Опорой ренессансной практики с самого начала

были не исторические условия, а разум и

virtus.

вать как безнравственный сознание, не прошедшее че­

При сквозном пророческом видении Данте немыс­

рез жесткий ренессансный опыт городской свободы. Ха­

лимо, чтобы его могли связать сколь угодно дурные сей­

рактерным образом Болингброк с позиций европейской

часные условия. И не улучшение окружающих условий

христианской гуманности осуждает Макиавелли, кото­

было причиной его видения смеющейся вселенной: «И

рый «так И не поднялся до главного и единственного со­

видел я улыбку, мне казалось, Вселенной; неземное упо­

ображения, которое должно было бы прежде всего побу­

енье мне в очи и мне в слух вливалось. О радость! о вос­

дить хорошего государя поступать таким образом (обе­

торг и умиленье! о жизнь, любовью полная и миром! о

регать свободу),

-

что в том состоит его долг, который по

верное богатство без стремленья!» (Рай

27, 4-9).

Мы не

одним законам предписан ему Богом, а по другим его на­

сделаем ошибки, если будем искать тот же фон чистой

родом». Но вчитавшись он догадывается, что Макиавел­

радости в гражданском гуманизме (Э.Гарен)

ли строит стратегию для ситуации крайнего упадка, и

Единство итальянского Ренессанса было скреплено его

примиряется с ними. «Если народом овладевает дух про­

одинаковым ощущением эпохи Фридриха

дажности, то ... самые отъявленные, бездарные, неуклю­

перских гибеллинов при Монтаперти в

16

века.

11 и победы им­ 1260 как начала

жие, беспардонные, отвратительные, распутные и ничтож­

истории. Хотя уже для Данте «честь ивежество» кончи­

ные негодяи, наделенные властью, вместе с толстосумами

лись и во всей Ломбардии доживают только три старика,

вполне справятся с несложным делом уничтожения свобо­

в которых «век новый минувшим веком устыжен» (Чисти­

ды ... По мнению Макиавелли, правопорядоктогда надо из­

лище

менить, а конституцию приспособить к новым, порочным

танется надолго.

повадкам новых, порочных людей» 1.

16, 121-2),

но чувство открытых возможностей ос­

От Данте идет твердая уверенность, что церкви

Упадок страны не причина быть в упадке человеку.

лучше бы отказаться от всякой власти. Лицемерное ис­

Для его мужества это новое испытание. Данте по Аристо­

пользование евангельского авторитета для завладения

телю и Фоме учит, что блаженство здешней жизни, зем­

политической и экономической силой одинаково оттал­

ной рай состоит в действовании собственной доблести,

кивало Гвиччардини, который служил у пап, и Лютера, ко­

in operatione proprie virtutis (Монархия 11116, 7).

Есть и дру­

торый восстал против них. Так называемая изоляция по­

гое соображение против отчаяния, прямо не прочитыва­

литики от морали, на которую в основном указывают ис­

емое у Макиавелли и Гвиччардини, но следующее из уро-

следователи, сближая Лютера и Макиавелли, не имеет отношения к секуляризации или антиклерикализму и слу­

1 Там же.

484 I

жит у них и у Гвиччардини евангельской чистоте религии

485

_____

Франческо Гвиччардини

не меньше чем честному государственному устройству.

Такому настроению противопоказано проектиро­

За этим лозунгом одинаково по обе стороны расколов­

вание идеального или наилучшего строя. «Невозможно

шейся церкви стоит одно важное настроение, более от­

управить государствами по сознанию (sесопdо

четливое у Лютера, но реконструируемое и у итальянских

za),

потому что

-

conscien-

если кто рассмотрит их происхождение­

тайных реформаторов, к которым можно относить Гвич­

все они насильственны» 1. Венецианские симпатии Гвич­

чардини.

чардини объяснялись не теоретическим предпочтением

Человек сам ничего не может. Его добрые пожела­

аристократического правления двухсот или двух тысяч па­

ния и стремления, будь они самые искренние, имеют не

трицианских семей, а тем практически м наблюдением, что

больше шансов что-то исправить в мире, чем как если бы

только Венеции удалось избежать двух худших зол, едино­

они ему приснились. Свобода воли самостоятельно со­

личной тирании и демократии (охлократии) в смысле дик­

здает только зло, «творит добро» человек никогда не сам.

татуры толпы. Народ ведь тоже может быть тираном, когда

С равным успехом для победы добра человек мог бы за­

большинство не берет в расчет лучших, оказывающихся

стыть

всегда в меньшинстве. Есть тирания большинства над оди­

ность,

внеподвижности.

virtus,

Мужество-доблесть-доброт­

переводимая как добродетель, имеет смысл

ночками (Диалог о флорентийском правлении)2.

не «делания добра», а мужества, крайнего напряжения

То, что привычно называют демократией древне­

сил, полного развертывания способностей без уточнения,

греческого полиса, на деле установилось и получило та­

каких именно и в каких целях, безотносительно к благу-злу

кое название уже после разнообразного административ­

в расхожем морализаторском смысле. «Если как следует

ного и идеологического искажения первоначальной фор­

все рассмотреть, найдется нечто, что покажется благим

мы

поступком, но ведет к гибели, и нечто, что покажется поро­

называлась

правления,

которая

t<юvоJ..tiа,

оставалась

равенством

безымянной

удела

или

или

закона,

ком, но, следуя ему, можно достичь безопасности и благо­

равноправием,

получия» (Макиавелли, Государь

Мужество в пороке

дарства выступал создаваемый вместе с его основанием

во всяком случае лучше вялой благонамеренности, но с

закон. В этом смысле Гераклит советовал защищать за­

мечтами об исправлении мира лучше расстаться.

кон крепче чем городские стены. В самосознании антич­

XV).

Уравновешенный аристократ Гвиччардини не гово­

ного

полиса

когда собственно главой города-госу­

занимает

важное

или

центральное

место

рит с радикализмом Лютера, что свобода воли годится

фигура реального или мифического законодателя, ино­

только для зла или для отдания себя в рабство Богу, и с

гда пришедшего извне. Гвиччардини заставляет вспом­

вызовом Макиавелли, что пусть ужлучше правитель чест­

нить об этом начале свободного города. Основой строя

но думает только о своей корысти, а проповедник пока­

он признает не власть, личную, групповую или всеобщую,

зывает дорогу в ад. Человеческая неспособность под­

не гармонию или согласие интересов, всегда оказываю­

толкнуть движение событий в желательном направлении

щихся частными, а конституцию,

видна у Гвиччардини в его отказе рассматривать что-ли­

включит лучшие

бо кроме конкретного события и судить о делах по общей

кратии.

черты

которая так или иначе

монархии,

аристократии,

демо­

или типовой мерке. Всякий раз человек оказывается без знания, что и как делать. Все происшедшее предстает уникальным, априорная ориентировка

486

-

невозможноЙ.

1

Guicciardini ....

2

Ibid .. 263.

р.

108.

487

- - - _ Франческо

Гвиччардини

«То удивительное согласие и ту гармонию. сладо­ стнее которой нет ничего»

(Заметки политические и

гражданские. 41)1 Гвиччардини знает не как результат общественного договора или политического соглаше­ ния. а как интимную реальность общего бытия. испытан­ ную гражданами вольных городов.

Поскольку люди давно живут не по правилам. бес­ смысленно снова предписывать им образец поведения.

«Мысли. что тиранам надо сложить с себя тиранию. а ко­ ролям

-

хорошо упорядочить свои королевства. лишив

свое потомство наследных прав. легче расписать в кни­

гах и в человеческом воображении чем осуществить на

деле» (Сображения вокруг рассуждений Макиавелли о 'Первой декаде'ТитаЛивия)2. «Нельзя судить о вещах ми­

непостижимым случаем. который в конечном счете ре­ шает в человеческих делах. «Большая ошибка говорить о

вещах мира без различения и абсолютно и. так сказать. по правилам; ибо почти у всех их есть отличие и исключи­

тельность из-за разнообразия обстоятельств. которые невозможно скрепить одной и той же мерой; и эти разли­ чия и

исключения не написаны в книгах. но им должна

учить разборчивостЬ» (там же. 6)1. Намеренное. злостное притупление конкретности

происходящего исходит от церкви. «Не знаю. кому тще­ славие. жадность и изнеженность священников против­

ны больше чем мне: и потому что любой из этих грехов сам по себе отвратителен. и потому что каждый и все вместе

они

мало

подходят

человеку.

исповедующему

(da discosto). но надо судить и решать их день за днем (giornata рег giornata)>>; «суждение по при­ мерам крайне ошибочно» (Заметки ...• 114. 117)3. Законо­

жизнь служения Богу. и еще потому что грехи эти так про­

мерностей нет. правит случай. зависящий от меняющих­

менее положение. которое я занимал у многих первосвя­

ра с отстояния

ся обстоятельств. Постоянному изменению подлежат речь. язык. одежда. архитектура. культура. даже пища

людей (там же.

69).

Глядя извне. такая установка как будто бы толкает к утилитаристскому расчету. Хаос жизни требует от Гвич­ чардини трезвого внимания. а не идеализма. Мечты. воз­

можно. временами получают отзвук в действительности

(Савонарола). но не надолго. Гвиччардини не верит. что римляне были образцовым народом; отчасти этим объ­

тивоположны. что не могут существовать вместе иначе

как в некоем очень странном субъекте

(subietto).

Тем не

щенников. заставляло меня с моей личной стороны лю­

бить их величие; не будь этого уважения. я любил бы Мартина Лютера как самого себя; не чтобы освободиться от

законов.

внушаемых христианской

религией

в

ее

обычном толковании и понимании. но чтобы видеть эту свору негодяев введенной в должные пределы. то есть

оставшейся или без грехов или без власти» (там же. 28)2. Непохоже.

что

свое

лютеранство

Гвиччардини

скрывает только из конформизма. В его известных трех

ясняется его отход от латыни. Мир построен не по образ­

мечтах (<<хорошо упорядоченная жизнь республики в на­

цам. Действительность располагается между двумя не

шем городе. Италия. освобожденная от всех варваров. и

поддающимися

идеализации

крайностями:

моментом

настоящего. который всегда одинаково требует сосре­ доточенности. и неподрасчетным. сбивающим с толку.

мир. освобожденный от тирании этих мерзких попов»3) сквозит ощущение. что все должно остаться под Луной как есть. недаром он сомневается. что увидит желаемое

1

Ibid., р. 107.

1

Ibid., р. 98.

2

Ibid., р. 338.

2

Ibid., р. 103.

3

Ibid., р. 121.

3 Приложение к Заметкам,

488 I

IX, ibid., р. 145.

489

I

_____

Франческо Гвиччардини

прежде своей смерти (там же). "Все, что было в прошлом

природой

и есть в настоящем, будет еще и впредь; но с таким изме­

ными или почти божественными» (там же, 47). «Случай»,

нением имен и видимостей, что не имеющий хороших

сырой факт, встреча с лицом действительности

глаз ничего не опознает, не может уловить правила или

встреча с тайной, почти с Богом. Ты готовишь что-то, тру­

вынести суждение посредством этого наблюдения" (Вос­

поминания, 76)1. И в повторяющейся ситуации мы не все­ гда понимаем, как надо поступить. Перед нашим носом могут происходить вещи, о которых мы знаем не больше

чем об Индии. Как тогда понять наставления Гвиччардини самому

(col naturale buono),

оно делает их совершен­

-

это

дишься, ждешь, но решит конкретная ситуация, твой не­ управляемый партнер, зато какой надежный. Все безус­ ловно признают случившееся. Если оно тебя подкрепит, ты победил. Главная ловушка для всех, кто обращает внимание на Гвиччардини,

-

не замечать, что его реализм и логиче­

себе: "Никогда не бороться ни с религией, ни с вещами,

ская строгость в приверженности к конкретному истори­

которые, похоже, зависят от Бога; ибо этот предмет име­

ческому факту вовсе не имеют цели «свободного развер­

ет слишком большую силу в умах бестолковых"2. Лучше

тывания истории». Вся наблюдательность служит здесь

не увлекаться чудесами; они есть во всех религиях и уже

только отрезвлению человеческого ума, который должен

поэтому ничего не доказывают (Воспоминания, 123)3.

именно отвыкнуть от распорядительного отношения

Возможно, существуют чистые духи, но мы о них не мо­

миру и узнать настоящую меру своего незнания, или, что

жем знать (там же, 211

к

)4. В равной мере тут примирение

то же, меру непредвиденности случая. (В понимании слу­

с религией и отказ от религиозных споров. В таком слу­

чая у Гвиччардини можно видеть ключ к осмыслению

чае к Лютеру должна относиться и запись Гвиччардини о

средневековой и ренессансной фортуны). Внимательная

сумасшедших монахах, которые учат тонкостям догмата

строгость нужна Гвиччардини не для успеха в делах; тут,

и диктуют правила веры, этим вселяя в умы только еще

он знает, часто увереннее себя чувствует святая просто­

большую сумятицу5.

та. «Говорят, что кто не знает хорошо все частности, не

«Как отлична практика от теории!» (Заметки,

35)6.

может верно рассудить. И тем не менее я видел много

Прагматизм Гвиччардини только кажется печальным. ОН

раз, что не имеющие большой силы суждения люди судят

имеет опору в правде, ключ к которой

точное наблюде­

лучше, когда знакомы только с обобщениями, чем когда

ние и верное суждение, но не отвлеченная наука и не ре­

им покажут все подробности, потому что на почве обоб­

-

в сочетании с

щений у них часто появляется мужественная решимость,

немощью ума или не улучшает людей или губит их; но ког­

а услышав все частные подробности, они смущаются»

да случающееся

(Воспоминания,

лигиозная догматика. «Учение

(10 accidentale)

(Ia dottrina)

встречается с добротной

155)1. Решает расположение сердца, а

не техническая оснащенность. 1

Ibid.,

р.

2

Ibid.,

р.

3

Ibid.,

р.

4lbid.,

р.

5

Ibid., р.

6

Ibid.,

490

I

р.

113. 146. 122. 141. 148. 105.

Встроенные в чудесную машину мира, непостижи­

мым образом хранящую жизнь на земле (Воспоминания,

160

и др.), люди строго говоря не нуждаются в искусст­

венных социальных и технических механизмах. Когда 1

Ibid.,

р.

128-129.

491

I

- _ _ _ _ Франческа

Гвиччардини

мысли

му человеку предпочтешь искушенного. «Кто говорит на­

Гвиччардини, кажется, что при отсутствии стабильного

род, тот говорит на самом деле обезумелое животное,

упущен

этот постоянный

немеханический

фон

идеала он исповедует «культ силовой кривой» И сосредо­

полное тысячей заблуждений, тысячей путаниц, без вку­

точен на узкой политической пользе. Надо понять, что не­

са и толка, без наслаждения, без постоянства» (там же,

скончаемая социальная буря для Гвиччардини

140, ср. 147)1.

-

школа

смирения перед темнотой, в которую по своей смертной

Флоренция спешила жить и разыграла заранее бу­

природе всегда и неизбежно окутан человек. «И филосо­

дущие перипетии Европы. Там определенно наметилась

фы И теологи и все другие, кто рассматривает вещи

линия капиталистического накопления. Были испытаны

сверхприродные и которых они не видят, говорят тысячу

почти все формы правления. Флорентийские бешеные годов предвосхищают крайние ра­

глупостей: потому что по сути дела вещи скрыты от лю­

(arrabiati) 1529-1530

дей в темноте, и их исследование служило и служит боль­

дикальные партии будущего. Слово революция, якобы

ше для упражнения умов чем для нахождения истины»

позднего

(там же, 125). Высшей целью остается школа. Гвиччарди­

близком к нам смысле внутреннего переворота в госу­

происхождения,

Гвиччардини

применяет

в

ни не понимает, почему люди сначала губят все, а потом

дарстве (rivoluzione di stat0 2 ) в отличие от внешних потря­

бредят о высоком. Осмотритесь сначала вокруг себя и не

сений.

делайте глупостей. «Не осуждаю постов, молитв и подоб­ ных благочестивых трудов, учрежденных Церковью и

ет почетным и великим делом думать об общественном

преподаваемых монахами. Но из благ благо

правлении, «от которого зависит благосостояние, спасе­

нии с ним все другое легковесно

-

-

и в сравне­

это никому не вредить,

по мере сил помогая каждому» (Воспоминания,

159)1.

Но когда Гвиччардини вместе с Аристотелем счита­

ние, жизнь людей и все выдающиеся дела, творимые в этом низшем мире» (Диалог о флорентийском правле­

Монтень в выписанной выше маргиналии о Гвич­

нии)3, то отсюда вовсе не следует, что он надеется найти

чардини угадывает главное: в суждениях о человеческих

рецепт успешного государства. Устроиться на земле,

делах Гвиччардини не принимает в расчет благих наме­ рений добродетели, благочестия и совести как если бbl этих вещей вовсе не существовало. Причина однако не в

следует думать независимо от надежды что-то изменить

том что он не верит в человеческую натуру,

-

возможно, не в человеческих силах. О положении мира в нем (там же).

Политик оставляет сферу благодати и целиком от­

«люди все по

природе склонны больше к добру чем к злу», «от природы

дается

хотят быть свободными» (там же, 134,203)2, - а в том ЧТО

здесь, как у Данте, ищет строгого разграничения земли и

своей

профессии?

Или

ренессансная

мысль

он не хуже Лютера видит, что по желанию человека мало что делается. Решит никогда не благое намерение. Кто

киавелли (посылая письма через нарочного как государ­

под влиянием массовой проповеди и в отличие от извра­

ственные депеши для повышения престижа друга), кото­

щенных классов больше хочет добра чем народ, а между

рый искал тогда проповедника для одной из флорентий-

неба для полноты обоих? В начале своей переписки с Ма­

тем он тонет в таком месиве недоразумений, что простор.

1

Ibid.,

1

Ibid., р. 129-130.

2

Ibid., р. 6 (Ricordanze).

2

Ibid., р.124, 139.

3

Ibid.,

р.

126, 127. 241.

492

493

I

I

_____

Франческо Гвиччардини

Содержание

ских гильдий, Гвиччардини советует ему не общаться подолгу с монахами чтобы не заразиться от них лицеме­ рием и ложью. Тебе поручили, шутит он, найти доброде­

_____

Историческая задача

13

_____

Наш ренессанс

....

27

_____

Ганс Зедльмайр: искусство видеть.

кото­

_____

Утрата середины

Известны слова Макиавелли из письма к Франчес­

_____

Конец или начало?

_____

Подрыв христианства

_____

Итальянское возрождение

.241

_____

Слово Петрарки.

.417

_____

Кодекс Хаммера

.465

_____

Франческо Гвиччардини

.475

тельного священника, как завзятому гомосексуалу могли

бы поручить устройство доброго супружества. Я мечтаю найти проповедника, вторит ему Макиавелли, который показал бы вместо спасения путь в ад. Вантиморальной публицистике Макиавелли, как в жестком отказе Гвич­ чардини от литературного диалога с современниками,

одинаковое упрямство демократа и аристократа,

59

..

75

.

.127

рые дорожат вольностью свободного города. ко Веттори, что он любит Гвиччардини как свое отечест­ во, а это последнее больше чем собственную душу. Для

.

.205

Гвиччардини подобная исповедальность была под запре­ том. Что писатель открыто не проговаривает, то у него и

не замечают. Де Санктис мог поэтому бросить с высоты своей самоуверенной революционной эпохи, что ренес­

сансную Италию погубили разумники вроде Гвиччарди­ ни, которых оказалось больше чем вдохновенных безум­ цев. В действительности Гвиччардини не меньше героев

Де Санктиса был захвачен стремлением к невозможно­ му. Недаром он (в отличие от Макиавелли) ценил сумас­

шедшего Саванаролу, «если не доброго, то во всяком случае великого человека». Он уважал безумие флорен­

тийцев, которые сдерживали врага у стен с октября по

12.8.1530,

1529

когда по-человечески невозможно было

выдержать и семи дней осады 1 . Но люди актеры, понимал он, не властные распорядиться историей. Дело не в том, кем ты оказался в мире. Единственно важно, не пускаясь в

обсуждение доставшейся тебе роли, сыграть ее хорошо.

1

СМ.вышеС.З15-З16.

Бибихии В.В.

НОВЫЙ РЕНЕССАНС

Редактор В. Айрапетян Корректор о. Лебедева

Выпускающий редактор А.Ю. Поляков ЛР

N2065292

Подписано в печать

от

30.04.98

17.07.97. г. Формат

х

84

108/32.

Гарнитура Прагматика. Печать офсетная. Бумага офсетная. Усл. печ. л.

26,04.

Тираж

3000

экз. Зак.

635

Международная академическая издательская компания "Наука"

117864,

Москва, Профсоюзная ул.,

90

"П рогресс- Традиция"

119829,

Москва, Оболенский пер.,

10

Отпечатано в полном соответствии с качеством предоставленных диапозитивов

в ОЛО «Можайский полиграфический комбинат».

143200,

г. Можайск, ул. Мира,

93.